СЕРИЯ «HISTORIA MILITARIS»
Исследования по военному делу Древности и Средневековья
Редакционный совет:
Ю. А. Виноградов (Санкт-Петербург, Россия); В. А. Горончаровский (Санкт-Петербург, Россия);
Н. Ди Космо (Принстон, США); Б. В. Ерохин (Санкт-Петербург, Россия);
А. Н. Кирпичников (Санкт-Петербург, Россия); А. В. Махлаюк (Нижний Новгород, Россия);
М. Мельчарек (Торунь, Польша); В. П. Никоноров (Санкт-Петербург, Россия);
М. Я. Ольбрыхт (Жешув, Польша); В. Свентославский (Гданьск, Польша);
А. В. Симоненко (Киев, Украина); А. М. Хазанов (Мэдисон, США);
Ю. С. Худяков (Новосибирск, Россия)
Editorial Board:
Nicola Di Cosmo (Princeton, USA); Boris V. Erokhin (St. Petersburg, Russia);
Vladimir A. Goroncharovsky (St. Petersburg, Russia); Anatoly M. Khazanov (Madison, USA);
Yuly S. Khudjakov (Novosibirsk, Russia); Anatoly N. Kirpichnikov (St. Petersburg, Russia);
Aleksandr V. Makhlayuk (Nizhniy Novgorod, Russia); Mariusz Mielczarek (Torun, Poland);
Valéry P. Nikonorov (St. Petersburg, Russia); Marek J. Olbrycht (Rseszow, Poland);
Aleksandr V. Simonenko (Kiev, Ukraine);Witold Swietoslawski (Gdansk, Poland);
Yury A. Vinogradov (St. Petersburg, Russia)

HISTOIRE MILITAIRE
DES
ÉLÉPHANTS,
DEPUIS LES TEMPS LES PLUS RECULÉS
JUSQU'A L'INTRODUCTION DES ARMES A FEU;
àVBG DES OBSERVATION* CBITIOUBS
SUR ДОЬОДГвВДЮ DBS PLUS СвЧевВВЗ FAITS d4r«BS D8 l/AtrrtQiHTlL
Par le Chev. F. АМШАТЮЖ,
Ancien Colonel d'artillerie.
*+QQ+*
PARIS.
LIBRAIRIE D'AMYOT, ÉDITEUR,
ROB DB LA PAU , 6.
LONDRES. | FRANCFORT-$.-m.
Dulau et Compagnie. | Gii. Jugel, éditeur.
1843

П. Д. Арманди,
шевалье, полковник артиллерии в отставке
военная история слонов
с древнейших времен и до изобретения
огнестрельного оружия,
с критическими замечаниями относительно
нескольких наиболее знаменитых воинских деяний древних
Перевод с французского, примечания А. В. Банникова
! пин
Филологический факультет
Санкт-Петербургского государственного университета
Нестор-История
Санкт-Петербург
2011

ББК 63.3(0)32
А83
Рецензент: канд. ист. наук М. М. Холод (СПбГУ)
Арманди, П. Д.
А83 Военная история слонов с древнейших времен и до изобретения огнестрельного
оружия, с критическими замечаниями относительно нескольких наиболее
знаменитых воинских деяний древних / Пер. с φρ., примеч. А. В. Банникова; вступит, статья
А. А. Попова, А. В. Банникова. — СПб. : Филологический факультет СПбГУ; Нестор-
История, 2011. — 384 с. — (Historia Militaris).
ISBN 978-5-8465-1173-6 (Филологический факультет)
ISBN 978-5-98187-879-4 (Нестор-История)
Книга П. Д. Арманди, ветерана Наполеоновских войн, была опубликована издательством «Librairie
d'Amyot» в Париже. Посвященная редкой и не рассматривавшейся в отечественной литературе теме,
она практически не известна российскому читателю, хотя занимает достойное место среди книг военно-
исторической тематики, так как дает обширный и основательный обзор использования слонов в войнах.
В Европе слоны впервые появились в армии Александра Македонского после его похода в Индию,
затем они стали важной частью вооруженных сил эллинистических правителей и карфагенян. Во II в.
до н. э. слонов начинают использовать римляне. Прослеживая причины побед и поражений в битвах с
участием слонов, автор обращает внимание на отношение разных народов к этому военному средству,
объясняя отличия представлениями о принципах ведения войны и несходством их мироощущения.
Написанная увлеченно и живо, подробно иллюстрированная переводчиком, книга может быть
интересна не только специалистам, но и всем интересующимся историей и военным делом античного
мира.
ББК 63.3(0)32
ISBN 978-5-8465-1173-6
ISBN 978-5-98187-879-4
©А. В. Банников, 2011
© А. А. Попов, А. В. Банников, вступит, статья, 2011
© Нестор-История, 2011
© С. В. Лебединский, обложка, 2011

От переводчика И
Ненаписанная страница в «Военной истории слонов» (А. А. Попов, А. В. Банников) 13
ВОЕННАЯ ИСТОРИЯ СЛОНОВ
ПРЕДИСЛОВИЕ 27
Книга I
ГЛАВА I. ВВЕДЕНИЕ. Общие соображения, касающиеся слонов. — Сведения из
естественной истории. — Африканский вид. — Азиатский вид. — Физические особенности
этих двух видов и их повадки. — Как происходит размножение слонов. —
Продолжительность их жизни. — Относительно их умственных способностей и легкости
в приручении. — Об удивительной твердости их кожи. — О том, что они могут
легко приходить в ярость. — Географический ареал обитания этих животных. — О том,
что в древности африканские слоны были повсеместно распространены в Северной
Африке. Азиатские слоны. — Каким образом происходили отлов и дрессировка этих
животных 31
ГЛАВА II. Что было известно о слонах, живущих в Индии до похода Александра. — Мифы
и верования индийцев, связанные с этими животными. — Состав древних индийских
армий. — Слоны присутствуют в них в большом количестве. — Свидетельства
греческих и римских авторов. — Их необоснованно обвиняют в том, что они
преувеличили число слонов, находившихся в распоряжении индийских государей. —
Использование слоновой кости во времена ранней античности еще до того, как западные
народы узнали о происхождении этого материала. — Аристотель — первый
естествоиспытатель, которому слон был хорошо известен и который оставил его подробное
описание 47
ГЛАВА III. Первое столкновение европейской армии со слонами. — Переправа Александра
через Инд. — Битва при Гидаспе. — Соображения по поводу этих событий. —
Возвращение Александра в Вавилон. — Появление слонов в Западной Азии 54
5

ГЛАВА IV. Преемники Александра. — Регенство Пердикки. — Приход к власти Селевки-
дов. — Значительное количество слонов у Селевка Никатора. Битва при Ипсе. — Антиох
Сотер. — Поражение галатов. — Антиох Великий. — Битва при Рафии. — Антиох Эпи-
фан и его наследники вплоть до падения Сирийского царства. — Какие способы
использовали Селевкиды, чтобы обеспечить себя слонами, места, где они их содержали 62
ГЛАВА V. Лагиды. — Выдающееся царствование Птолемея Филадельфа. — Открытия
в Африке. Утверждение на берегу Арабского залива. — Развитие навигации и
географии. — Охота на слонов. — Значительное число этих животных, приведенных
в Египет. — Птолемей Эвергет. — Его походы. — Птолемей Филопатор. —
Птолемей Филометор. — Общая оценка этой династии 71
ГЛАВА VI. Антигониды, или Новомакедонское царство. — Обширные проекты
Антигона. — Блестящее руководство Эвмена. Сражения в Габиене и Гадамарте. —
Примечательное расположение слонов в обеих битвах. Слоны Эвмена, застигнутые
противником во время перехода, строятся в каре, чтобы оказать сопротивление. — Мятеж
аргираспидов. — Трагический конец Эвмена 78
ГЛАВА VII. Продолжение истории Антигонидов. — События, произошедшие в Греции
вплоть до конца этой династии. — Антипатр приводит первых слонов в
Европу. — Полисперхонт предпринимает неудачную попытку использовать этих
животных во время штурма Мегалополя. — Гибель всех македонских слонов во время
осады Пианы. — Беглый обзор правления царей или претендентов на македонский трон
до крушения монархии 86
ГЛАВА VIII. Первое появление слонов в Италии — Поход Пирра. — Мотивы войны и
характер этого царя. — Битвы при Гераклее и Аускуле. Временное прекращение военных
действий. — Пирр, проведя три года в Сицилии, возвращается на континент и
продолжает борьбу против Рима. — Он терпит поражение под Беневентом и решает
возвратиться в свое государство. — Триумф Курия Дентата 92
ГЛАВА IX. Карфагеняне начинают использовать боевых слонов. — Различные
предположения относительно того, откуда они могли получать этих четвероногих. — Они
содержат их в большом количестве в Карфагене. — После введения этого нового рода
войск карфагеняне отказываются от использования боевых колесниц, которые ранее
находили у них весьма широкое применение. — Первая Пуническая война. —
Сражения при Тунете и при Панорме. — Впечатляющее количество слонов, которые
попали в руки римлян после последней битвы 100
Дополнение к ГЛАВЕ IX. Соображения относительно состава карфагенских армий. —
Восстание наемников. — Как использовали слонов во время этой войны карфагенские
полководцы. — Битва при Макаре 114
ГЛАВА X. Причины Второй Пунической войны. — Завоевание Испании Гамилька-
ром. — Планы и приготовления Ганнибала. — Поход в Италию. — Переход через
Альпы. — Роль, которую сыграли слоны в событиях этой войны. — Битва при Тре-
бии. — Осада Касилина. — Штурм Нолы. — Столкновения при Кану сии и Грумен-
те. — Диверсия Магона в Верхней Италии. — Дела в Испании. — Битвы при Бэкуле
и у Элинги. — Дела на Сицилии. — Гимилькон приводит туда слонов. — Эта помощь
не спасает Ганнона от поражения у реки Гимеры. — Сципион переносит войну в
Африку. — Возвращение Ганнибала. — Битва при Заме 119
ГЛАВА XI. Африканские цари перенимают обычай использования слонов. — Масинисса,
Гулусса, Миципса поставляют их римлянам. — Югурта тщетно противопоставляет
6

этих животных армиям республики. Помпеи разбивает нумидийца Нарва и
захватывает его слонов. Юба, царь Мавритании, присоединяется к врагам Цезаря. — Захват
всех его слонов в битве при Tance. — Соображения по поводу этих событий 137
ГЛАВА XII. Римляне решают использовать слонов. — Случаи, когда они воспользовались
этими животными. — Македонские и Сирийские войны. — Битва при Киноскефа-
лах. — Сражение при Фермопилах. — Опасный переход слонов через хребет
Олимпа. — Битва при Пидне. — Римляне ведут слонов против кельтиберов и против Ви-
риата. — Они используют этих животных в их первых походах против
трансальпийских галлов. — Поражение арвернов и аллоброгов на берегах Роны 145
Книга II
ГЛАВА I. Сила и военное значение слонов. — Приемы, которые использовали, чтобы
приучить их сражаться. — Способы, придуманные Сципионом во время войны в
Африке. — Пригодность этих животных для массового уничтожения противника. —
Смертоносное использование ими хобота и бивней. — Ужас, который они внушают
лошадям. — Бой между слонами. — Отвращение и страх, которые эти животные
вызывали у римлян 161
ГЛАВА II. Организация этого вида войск — Высокое положение элефантархов. —
Памятники, оставшиеся от этих офицеров. — Обычай давать имя каждому слону. — Способ
управления ими, украшение, экипировка, вооружение. — Споны-катафракты, или
покрытые броней. — Отступление по поводу башен на слонах 169
ГЛАВА III. Способы, придуманные древними, чтобы бороться со слонами. — Велиты, пешие
и конные лучники, пращники. — Катафракты. — Топоры и другое специальное
оружие, предназначенное для этого. — Боевые колесницы. — Карробалисты. —
Зажигательные материалы. — Поросячий визг. — Громкая музыка 182
ГЛАВА IV. Продолжение рассказа о способах, придуманных древними, чтобы бороться
со слонами. — Подготовка поля битвы. — Неровности почвы. — Колья. —
Палисады. — Обитые железом острия. — Рогатки. — «Ежи». — Сходство этих способов
с теми, которые использовали против боевых колесниц. — Польза, которую можно
извлечь из военной науки древних. — Боевой порядок и маневры, придуманные,
чтобы нейтрализовать слонов 188
ГЛАВА V. Способы, с помощью которых человека и лошадь приучали к виду слона. —
Пример, извлеченный из «Записок Цезаря». — Искусственные слоны, придуманные
Персеем и Семирамидой. — Проявление личной храбрости либо римлянами, либо
чужеземцами в сражениях против слонов 194
ГЛАВА VI. Соотношение числа слонов, используемых в битвах, и численности
армий. — Место, которое они занимали в лагере и во время переходов. —
Сравнение этих животных с артиллерией. — Каким образом их выстраивали для
битвы. — Принципы, которых древние придерживались на этот счет. — Войска,
поддерживавшие слонов. — Примеры, почерпнутые из некоторых воинских деяний
древних. — Необычное размещение слонов в битве при Магнесии 199
ГЛАВА VII. Переход слонами рек и морских рукавов. — Меры, принятые Ганнибалом, чтобы
переправить своих животных через Рону и Метеллом и заставить их пересечь
Сицилийский пролив. — Польза, которую они приносили несколько раз, помогая
переправляться через реки или делая переправу менее опасной. — Пердикка воспользовался
7

ими, чтобы облегчить своей армии переправу через Нил. — Ганнибал использовал
их с той же целью, чтобы пересечь По. — Анекдот, касающийся переправы Цезаря
через Темзу 212
ГЛАВА VIII. Использование слонов во время осад и при штурмах оборонительных
сооружений полевого типа. — Пирр бросает их против Спарты и Аргоса, Антиох — против
Лариссы, Ганнон — против лагеря наемников возле Утики, а Ганнибал — против
римских укреплений вокруг Капуи. — Сципион Эмилиан атакует карфагенский
лагерь с помощью слонов Гулуссы. — Размышления по поводу пользы, которую могли
принести эти животные при штурме укрепленных мест. — Осада Касилина. —
Инстинктивная предрасположенность слонов к тому, чтобы вырывать палисады и
разрушать кирпичные строения. — Пердикка штурмует своими слонами укрепленный
замок, защищаемый Птолемеем. — Аналогичные случаи, происходившие в средние
века в войнах на Востоке 217
ГЛАВА IX. Слоны для собственных армий часто были более опасны, чем для
противника. — Примеры катастроф, причиной которых стали слоны. — Битва при Кану-
сии. — Сражение под Нуманцией. — Битва при Метавре. — Гасдрубал был
вынужден перебить своих слонов. — Наблюдения, касающиеся марша консула Нерона
и бездействия Ганнибала во время этого последнего события 223
ГЛАВА X. Римляне отказываются от использования слонов, и практика их применения
на Западе прекращается. — Мнения великих военачальников древности
относительно военной значимости этих четвероногих. — Тщетные попытки императора
Клавдия, Дидия Юлия и Каракаллы вновь использовать их. — Отношение к слонам
в Риме в течение двух первых веков империи. — Их используют главным образом
для зрелищ и больших процессий. — Слоны-факелоносцы (lychnophores). — Белые
слоны. — Слоны-канатоходцы (funambules). — Стойла слонов в Риме и
окрестностях. — Краткий очерк, касающийся главных случаев использования слонов в этот
период. — Скульптурные изображения слонов, выставленные в качестве
украшения в городе 235
Книга III
ГЛАВА I. В войнах между Римской империей и Персией слоны вновь появляются на полях
сражений. — Приход к власти Сасанидов. — Артаксеркс объявляет римлянам
войну. — Поход Александра Севера. — Противоречивые сведения и критические
суждения, касающиеся результатов этого похода. — Блистательная кампания молодого
Гордиана. — Императоры, победоносно завершившие войны на Востоке,
награждаются колесницами, запряженными слонами 251
ГЛАВА И. Изменение военной политики империи. — Почти непрерывная война с
Персией. — Широкомасштабные предприятия Шапура II. Участие слонов в осаде Ниси-
биса и Амиды. — Приход к власти Юлиана. — Удачное начало и трагический конец
его военного похода. — Войны Юстиниана и Юстина II. — Осада Эдессы Хосровом
Нуширваном. — Лазикская война. — Слоны перегораживают реку. — Сражения под
Фасисом и Археополем, в которых слоны проявляют непокорность. — Продолжение
враждебных действий при Тиберии, Маврикие и Фоке. — Слон, отосланный
аварскому кагану. — Победоносная кампания Ираклия. — Удивительные качества слонов,
находившихся в распоряжении Хосрова II. — Исламское завоевание и падение дома
Сасана 257
8

ГЛАВА III. Продолжение истории боевых слонов от эпохи мусульманского завоевания до
изобретения огнестрельного оружия. — Походы Махмуда Газневи. — Поразительное
число слонов, захваченных этим опустошителем Индии. — Краткое изложение
правления династии Гуридов, или Афганов. — Поражение раджи Мяна, имевшего
большое количество слонов. — Вторжение Тамерлана. — Об императорах моголах,
ведших происхождение от этого завоевателя, и о большом количестве слонов, которое
они имели обыкновение использовать. — Появление португальцев в Индии. —
Туземцы тщетно пытаются отразить пришельцев при помощи слонов. — Захват Малак-
ки. — Штурм Коломбо. — Деятельность других европейских держав. — Индийцы
вынуждены признать бесполезность и даже опасность использования слонов против
европейской тактики. — Тем не менее, отмечено несколько случаев участия этих
животных в войнах Хайдера-Али. — Походы Надир-шаха. Большое количество слонов,
которое он привел из Индии 275
ПРИЛОЖЕНИЯ 296
ПРИМЕЧАНИЯ 326
ПОЯСНЕНИЯ К МОНЕТАМ-МЕДАЛЯМ 358
Алфавитный указатель 360
Список сокращений 375
Summarium 379

Mens agitât molem.
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
С книгой П. Д. Арманди я познакомился в 1997 г., когда собирал материал для своего
будущего диплома. Тема, избранная Арманди для своего труда, всегда казалась мне настолько
же интересной, насколько и малоразработанной в отечественной историографии.
Впоследствии мне еще не раз приходилось обращаться к этому фундированному исследованию при
работе над статьями, связанными с различными аспектами военного дела в античности, однако
взяться за перевод «Histoire militaire» я не решался вплоть до 2007 г. Именно в этом году вышло
две книги, посвященные боевым слонам. Первым мне попалось в руки репринтное издание
Арманди, увидевшее свет в Соединенных Штатах. Второй была книга Д. Кистлера «Боевые
слоны», изданная также в США1. Появление этих двух сочинений убедило меня в том, что
исследование Арманди не утратило своего значения и его тема по-прежнему представляет
интерес для любознательного читателя2.
Переводя книгу Арманди, я пришел к мысли, что ей явно недостает иллюстраций, автор
ограничился тем, что привел прорисовку восьми монет-медалей и рисунок стрекала —
инструмента, служившего для управления слоном. Совершенно очевидно, что Арманди был связан
рамками объема книги, о чем упоминает в тексте своего предисловия. Между тем многое
из того, о чем рассказывается в книге, может быть непонятно современному читателю, и
некоторое количество иллюстраций поможет составить более полное представление об
историческом периоде, который сам Арманди называет «военной эпохой слонов». Таким образом,
все иллюстрации, встречающиеся в тексте книги, за исключением девяти упомянутых выше,
не связаны с оригинальным изданием 1843 г. Я счел также целесообразным поместить
изображения, включенные Арманди в его книгу, после примечаний перед комментариями,
сделанными к ним автором.
Мои собственные примечания, разъясняющие, дополняющие, а иногда исправляющие
авторский текст, помечены звездочкой. Так же помечены переводы цитат из латинских и греческих
источников, сделанные мной. В остальных случаях указаны авторы перевода русскоязычных
изданий этих источников. Без перевода оставлены лишь те цитаты, содержание которых почти
дословно пересказано Арманди. В ряде случаев современные автору французские названия
'См.: KistlerJ. M. War Elephants. University of Nebraska Press, 2007.
2 До книги Д. Кистлера за последние десятилетия вышла, как кажется, только одна монография,
посвященная подобному сюжету: ScullardH. H. The Elephant in the Greek and Roman World. London, 1974.
11

городов заменены на античные (например Плезанс — Плаценция, Палермо — Панорм и т. д.).
Это было сделано исключительно для того, чтобы избежать недопонимания, когда описываются
события, происходившие вблизи этих населенных пунктов. Курсивом в тексте Арманди
выделены личные имена, географические и этнические названия, упоминаемые автором впервые.
Большие проблемы при подготовке перевода к публикации вызвала система ссылок,
которую использовал Арманди, или, скорее, ее полное отсутствие. В его книге все ссылки даны
в произвольной форме вплоть до того, что названия некоторых исследований сокращены,
а инициалы авторов отсутствуют повсеместно. По возможности я попытался привести
справочный аппарат Арманди к сегодняшним нормам, хотя, должен признаться, полностью этого
сделать мне не удалось.
Предваряет труд Арманди вступительная статья, дающая обзор тех новых сведений о боевых
слонах, которые были получены уже в XX в.
Последнее добавление, которое было сделано мной к тексту перевода, — это список
сокращений, без которого, как мне показалось, не всегда можно понять, на какие конкретно источники
ссылается автор. Считаю уместным также привести античные и французские (XIX в.) меры
длины, объема и веса, фигурирующие в тексте оригинала:
• греческие (аттические) меры:
плетр 30,83 м
стадия 184,98 м (6 плетров)
медимн 2,53 л
• римские меры:
фунт 327,45 г
фут 29,57 см
• французские меры:
лье 4, 5 км
туаз 1, 949 м
Пользуясь случаем, хотел бы выразить свою глубокую благодарность А. Я. Тыжову
и О. В. Пржигодзкой, которые активно помогали мне в процессе работы над переводом,
И. В. Кирсанову, подготовившему целый ряд рисунков-реконструкций, А. А. Попову,
давшему мне ряд ценных советов и предоставившему редкие публикации по интересующей меня
теме, А. И. Филатовой, всегда с неизменным интересом относившейся к моему труду, а также
В. К. Савченкову, который помог мне получить в распоряжение необходимые книги, в том
числе и экземпляр, по которому был сделан настоящий перевод3.
А. В. Банников
3Armandi Pier Damiano. Histoire militare des éléphants depuis les temps les plus reculés jusqu'à l'introduction
des armes à feu. Elibron Classics. 2007. Adamant Media Corporation.

НЕНАПИСАННАЯ СТРАНИЦА В «ВОЕННОЙ ИСТОРИИ СЛОНОВ»
Отставной полковник наполеоновской армии П. Д. Арманди на научном поприще,
безусловно, проявил себя как талантливый и трудолюбивый исследователь. Созданный
им труд — плод многолетних и кропотливых изысканий, в процессе которых он изучил
практически все нарративные, эпиграфические и нумизматические источники, известные
в его время, где можно было бы почерпнуть информацию о боевых о слонах. Трудно
добавить что-либо к свидетельствам античных авторов, собранных и обработанных Арманди.
Мы можем лишь отметить, что первые отрывочные сведения о боевых слонах содержались,
очевидно, в сочинениях логографов. Гекатей Милетский, повествуя об Индии, упоминает
о боевом слоне — одном из символов этой страны (Aelian., Animal., XIII, 22). По-видимому,
Гекатей узнал об этом из «Перипла» Скилака Кариандского *, сочинения, дошедшего до нас
лишь в незначительных отрывках2. Известно, что Скилак, находясь на службе у персидского
царя Дария I, осуществил не только исследование, но и покорение долины Инда (Herodot., IV,
44). Вероятно, именно он первым сообщил греческому миру об использовании индийцами
слонов в военных целях.
Еще один логограф Ктесий Книдский (V-IV вв. до н. э.), о котором упоминает Арманди,
также писал об Индии. Его сочинение изобилует рассказами о длиннохвостых обезьянах,
о «биттаках», птицах с человеческим голосом (вероятно, здесь речь идет о попугаях), но,
главное, в нем есть упоминание и о слонах (Phot., 45 а 32). Ктесий говорит, что слоны способны
разрушать фортификационные сооружения, и это сообщение подтверждается Аристотелем
(Arist., Hist. anim. I, 610a, 15-16) и Онесикритом Астипалейским, участником походов
Александра (IV в. до н. э.). Страбон, ссылаясь на Онесикрита, пишет по этому поводу: «Встав
на задние ноги, они хоботом опрокидывают башенные зубцы и вырывают деревья с корнем»
(Strab., XV, 1, 43; пер. Г. А. Стратановского). О разрушении укреплений слонами упоминает
также и Элиан (Aelian., Animal., XVII, 29)3. Впрочем, сюжет о слонах-«стеноразрушителях»
достаточно подробно разобран Арманди, чтобы здесь на нем останавливаться.
1 Rawlinson H. G. Intercourse Between India and the Western World From the Earliest Times to the Fall
of Rome. Cambridge, 1926. P. 19-20.
Существует «Перипл» Псевдо-Скилака (IV в. до н.э.). См.: Geographi Graeci Minores / Ed. С. Muellerus.
Vol. I. Paris, 1855; Скилак Кариандский. Перипл обитаемого моря / Пер. с древнегреч. Ф. В. Шелова-
Коведяева // Вестник древней истории. 1988. № 1-2.
3 Разумеется, многие другие греческие авторы, побывавшие в Индии в эпоху эллинизма, касались
в своем изложении темы боевых слонов, например Неарх (Strab., XV, 1, 43) или Мегасфен (Arrian.,
Ind. 13, 1-14,9).
13

Вместе с тем существует часть военной истории слонов, оставшаяся практически вне поля
зрения нашего автора. Эта история связана с самыми отдаленными окраинами эллинистического
мира — с Греко-Бактрийским и индо-греческими государствами. Впрочем, данный факт нельзя
считать упущением Арманди, ведь еще до недавнего времени нам было известно очень немногое
об этом регионе и прежде всего о Греко-Бактрии. К. В. Тревер справедливо заметила по этому
поводу: «Почти полное отсутствие сведений о культуре и искусстве Греко-Бактрийского царства
на протяжении двадцати веков состояло в странном противоречии с той славой о могуществе
и величии, которой была окружена Бактрия Ш-И вв. до н. э. в памяти различных народов,
запечатлевших воспоминания о ней в тех или иных художественных образах, просуществовавших
тысячелетия»4. Но ситуация изменилась в 1964 г., когда на севере Афганистана, в месте Ай Ханум,
французская экспедиция под руководством Д. Шлюмберже открыла греческий город со
свойственными полису атрибутами: монументальной архитектурой в виде общественных и частных зданий,
скульптурой, эпиграфикой. В период с 1965 по 1978 гг. французская экспедиция под руководством
П. Бернара произвела масштабные исследования этого памятника. Помимо Ай Ханум на берегах
Амударьи в Тахти Сангине (Южный Таджикистан) с 1976 по 1991 гг. советскими учеными под
руководством Б. А. Литвинского и И. Р. Пичикяна был раскопан эллинистический храм Окса. Эти
центры античности в Центральной Азии сегодня прекрасно, хотя и не совсем до конца, изучены.
Результаты раскопок и Ай Ханум, и Тахти Сангина опубликованы. Многочисленные находки
предметов греко-бактрийской материальной культуры были сделаны в таких археологических
комплексах, как Кампыртепе, Тиллятепе, Старый Термез и др.
В результате этих археологических открытий мы сегодня имеем возможность гораздо
увереннее высказаться по целому ряду сюжетов, связанных с историей Греко-Бактрии, в том числе
и по вопросу о боевых слонах в армиях греко-бактрийских и индо-греческих правителей.
Основателем Греко-Бактрийского царства принято считать Диодота I, который в середине
III в. до н. э. провозгласил себя независимым государем. Правление Диодотидов было недолгим
(около 256/250-225 гг. до н. э.), однако именно в это время были заложены основы
греко-бактрийской государственности.
Подлинный расцвет Греко-Бактрии приходится на правление первых Евтидемидов. Евти-
дем I (около 225 -190 гг. до н. э.), основатель второй греко-бактрийской династии, смог не только
восстановить авторитет царской власти, но и оказать достойное сопротивление сирийскому
царю Антиоху III Великому, сохранив царский титул. После того как был заключен
взаимовыгодный мир в 206 г. до н. э., происходит значительное расширение границ Греко-Бактрии
за счет присоединения территорий, лежавших к югу и юго-востоку. В правление Деметрия I
(около 190-171 гг. до н. э.), сына Евтидема I, Греко-Бактрийское царство распространяет свое
влияние на долину Инда вплоть до Индийского океана. Однако власть Деметрия в Бактрии
была поколеблена новым узурпатором Евкратидом.
Евкратид I (около 171-145 гг. до н. э.), основатель третьей греко-бактрийской династии
Евкратидидов, захватил не только центральноазиатские владения Деметрия I, но и вытеснил
его даже из индийских владений. Вместе с тем Евкратид не смог в полной мере воспользоваться
завоеванным и был убит своим сыном во время возвращения из индийского похода.
Таким образом, середина II в. до н. э. для Греко-Бактрии стала началом конца ее истории.
Очень скоро царство, раздираемое на части новыми правителями из Евтидемидов и Екрати-
дидов, пало под ударами кочевников кушанов (юэчжей).
4 Тревер К. В. Памятники греко-бактрийского искусства в собраниях Гос. Эрмитажа. Т. 1. М.; Л.,
1940. С. 2.
14

После крушения в конце II в. до н. э. власти эллинов в Центральной Азии в их руках
остались лишь те владения, которые находились на территории Индии. Именно здесь возникли
индо-греческие государства, правители которых вели свое происхождение от двух последних
греко-бактрийских династий. По-видимому, из династии Евтидемидов вышли самые
выдающиеся индо-греческие монархи середины-второй половины II в. до н.э. Агафокл I, Аполлодот I
и Менандр I. Им принадлежали значительные территории в Индии в бассейне Инда. Но после
смерти Менандра I (около 130 г. до н. э.) его держава распалась. На ее месте еще
продолжительное время существовали владения во главе с греческими династами, имена которых
известны только по их монетам (Зоил, Лисий, Антиалкид, Поликсен, Филоксен, Диомед,
Аминта, Эпандр, Феофил, Певколай, Фрасон, Никий, Артемидор, Архебий, Гермей, Телеф,
Аполлодот II, Гиппострат, Дионисий, Аполлофан и др.). Но они уже не представляли собой
сколько-нибудь значительной политической силы и постепенно в течение I в. до н. э.- начала
I в. н. э. были завоеваны вождями пришлых сако-скифских племен, получивших в
исторической науке наименование индо-саков (или индо-скифов). Последнее царство греков в
северозападной Индии — во главе со Стратоном II и его сыном-тезкой в восточном Пенджабе — было
ликвидировано индо-сакским сатрапом Матхуры Раджувулой около 10 г. н. э.
Долгое время Бактрия — одна из сатрапий царства Селевкидов — была обязана поставлять
в царскую армию контингенты слонов. Так, например, из месопотамских источников нам известно,
что в марте 273 г. до н. э. 20 слонов были направлены наместником Бактрии в Сирию в армию
Антиоха И, который вел войну с Египтом5. Однако после превращения Бактрии в самостоятельно
государство слоны стали очень важной частью ее собственных военных сил. Невозможно сказать,
какую роль сыграли боевые слоны в борьбе за независимость Бактрии, были ли они в армии
первой греко-бактрийской царской династии Диодотидов, а если были, то в каком количестве.
Первые свидетельства наличия слонов в греко-бактрийской армии относятся к эпохе,
наступившей после свержения Диодота И, в царствование третьего греко-бактрийского правителя
Евтидема I. Во время своего восточного похода сирийский царь Антиох III Великий поставил
себе задачу возвращения утраченных восточных провинций и прежде всего Парфии и Бактрии.
Победив парфян, Антиох III не смог, тем не менее, добиться быстрой победы над Евтидемом I.
Только после двухлетней осады Бактр Евтидем был вынужден заключить мирное соглашение
с Антиохом (206 г. до н. э.) и выдать ему своих слонов (Polyb., XI, 34, 10). После признания
царского титула за Евтидемом I Антиох III вторгся в индийские пределы, где заключил союз
с индийским правителем Софагасеном и получил от него новый контингент слонов, после чего
вернулся на Ближний Восток, приведя с собой 150 голов этих животных (Polyb., XI, 34,11). Эти
сведения, сообщенные нам Полибием, пожалуй, единственное доказательство использования
слонов в Греко-Бактрии, сохранившееся в античных нарративных источниках.
Некоторую информацию, касающуюся боевых слонов в войсках индо-греческих правителей,
которые вели свое происхождение от греко-бактрийских династий, мы можем почерпнуть из индийских
письменных источников. Один из памятников буддийской литературы — «Милиндапаньха» («Вопросы
Милинды»), касающийся правления знаменитого индо-греческого царя Менандра I (около 155-130 гг.
до н. э.), сообщает, что войско этого монарха состояло из четырех частей: пехота, конница, колесницы
и боевые слоны6. Таким образом, традиция использования боевых слонов в греко-бактрийских войсках
и других эллинистических армиях сохранилась и, по-видимому, упрочилась у индо-греческих монархов,
что вполне объяснимо, поскольку их владения располагались в регионе, где обитали эти животные.
5 Бикерман Э. Государство Селевкидов. М., 1985. С. 60.
6Парибок А. В. Вопросы Милинды (Милиндапанха). М., 1989. С. 66, 86, 88-90.
15

Дополнительные сведения, касающиеся боевых слонов в Греко-Бактрии, нам могут дать
предметы материальной культуры, найденные археологами на территории этого государства
или хранящиеся в различных коллекциях.
Фалар с изображением боевого слона из Эрмитажа (фото и прорисовка)
Наиболее примечательный памятник, который в этом отношении представляет для нас
интерес, — конечно же, фалар из собрания Эрмитажа. К произведениям греко-бактрийского
искусства его причислила еще К. В. Тревер7. Фалар относится к коллекции петровского
времени и был найден около 1725 г. До 1727 г. эта находка хранилась в Летнем дворце Петра I,
а затем — в Кунсткамере Академии наук. В 1859 г. фалар был отдан на хранение в Эрмитаж.
В передаточной описи Кунсткамеры № 135 он значится как «Щит, на котором изображен слон»,
находившийся среди вещей, обнаруженных «частью около Астрахани и в стране между Камою
и Волгою, частью вырытых из татарских могил в Сибири»8. Фалар сделан из серебряного
тонкого листа, само изображение вычеканено. Размер рассматриваемой находки имеет диаметр
24,7 см и вес 634,5 г.9
Согласно общепринятому мнению, данный фалар служил украшением сбруи коня10.
Однако не исключено, что он мог быть и элементом украшения боевого слона, подобным тому,
о котором говорит Плиний Старший (Plin., NH, VIII, И)11. На фаларе изображен боевой слон
с башней на спине; внутри башни находятся два воина12; башня имеет зубцы и бойницы
крестообразной и стреловидной формы — явное свидетельство античного влияния. Один из воинов
изображен в типично греческом шлеме, другой — то ли с густой шевелюрой на голове, то ли
в чалме. Таким образом, второй воин — скорее всего индо-иранец. Оба вооружены небольшими
копьями или дротиками. На шее слона сидит погонщик в чалме, очевидно, индиец, который
7 Тревер К. В. Памятники греко-бактрийского искусства... С. 45-48.
8Иванов Α. Α., Луконин В. Г., Смесова Л. С. Ювелирные изделия Востока. Древний, средневековый
периоды. М., 1984. С. 21.
9 Там же.
10 Там же.
11 «Аякс, постоянный вожак во время похода, покачиванием головы показал Антиоху, что не
одобряет его попытки перейти реку вброд. После того как было обещано первенство тому, кто перейдет,
осмелившийся Патрокл был одарен серебряными украшениями, которым они чрезвычайно бывают рады,
и получил право быть вожаком» (пер. Л. М. Глускиной).
12 Тревер К. В. Памятники греко-бактрийского искусства... Т. I. Рис. 1-2; Nikonorov V. P. The Armies
of Bactria. Vol. II. P. 48. Fig. 16a, b; P. 26. PI. 2A.
16

держит в руке стрекало13. Из украшений слона можно отметить массивный колокольчик на шее
и попону с изображением гиппокампа — змееподобного чудовища. Фалар демонстрирует
синтез греческой и индо-иранской культур. Греческое влияние проявляется в изображении
тяжеловооруженного воина, стоящего в башне, форме башни и украшении на попоне в виде
гиппокампа. Индо-иранский контекст также очевиден: мы видим корнака-индийца и второго
воина в башне, которого можно назвать «оруженосцем» воина в греческом шлеме. Таким
образом, греко-индо-иранские черты стали ассоциироваться с Греко-Бактрией и ее завоеваниями
в Индии, где все три начала сплелись воедино.
Слон на фаларе, как мы уже отмечали, изображен с башней на спине. Хорошо известно,
что в армиях эллинистических государств на слонах очень часто устанавливали башни.
Об этом говорят Полибий, Ливии (Polyb., V, 84, 1-6; Liv., XXXVII, 40, 4) и многие
другие античные авторы. Но возникает вопрос, были ли подобные сооружения
изобретением греческих инженеров или же их прототипы существовали уже в древнеиндийских
армиях, а греки лишь усовершенствовали их? В битве при Гидаспе индийский царь Пор
сражался сидя верхом на слоне. Это подтверждено как свидетельствами античных
историков (Diod., XVII, 87, 1 — 89, 2; Plut., Alexand., 60; Arrian., Exped. Alex., V, 9, 1-19, 3), так
и коммеморативными монетами-медалями Александра, отчеканенными в память об этой
битве. В «Артхашастре», индийском трактате о политике и военном деле, сообщается
о действиях боевых слонов в различных ситуациях14, однако там нигде нет упоминания
о башнях. Тем не менее, у нас есть одно свидетельство, позволяющее предположить, что
индийцы, по крайней мере в конце IV в. до н. э., а может быть, и значительно раньше знали
об использовании башен. Мегасфен, посол Селевка I, побывал в Индии при дворе царя
Чандрагупты I, основателя династии Маурьев. В сохранившихся отрывках его «Индии»
мы встречаем сведения о боевых слонах в этом государстве. Мегасфен, в частности,
описывает армию Чандрагупты I, причем делает это с такой живостью, что создается
впечатление, будто бы он лично побывал на одном из военных парадов этого государя (Strab.,
XV, 1, 52). Возможно, это мероприятие было демонстрацией сил перед послом с далекого
Запада. В устроенном Чандрагуптой шествии приняли участие и боевые слоны. Мегасфен
сообщает, что на каждом слоне находилось по четыре человека: погонщик и три воина-
стрелка. Возникает вопрос: могли ли трое стрелков, сидя на спине животного, не мешая
друг другу, посылать стрелы в цель? Не логично ли предположить, что на спине слона
находилось некое сооружение, возможно, небольшая плетеная корзина, подобная тем,
описание которых дает Арманди? Возможно также, что в действительности существовала
определенная иерархия в отношении боевых слонов. Самые крупные и сильные животные
несли на себе башни, в которых находилось по четыре человека, как это было в битве при
Магнесии. Обычный боевой расчет состоял, по-видимому, из 2 человек в башне и одного
корнака, правившего слоном. Подобный экипаж представлен на фаларе из Эрмитажа
или на блюде из Кампании. На монетах Александра мы видим «легкий боевой расчет»,
состоявший из корнака и одного всадника15. Наконец, как справедливо полагает Арманди,
13 Подобный инструмент был найден при раскопках в Ай Ханум, см.: Francfort H.-P. Fouilles d'Ai
Khanoum. T. III. Le sanctuaire du temple à niches indentées. Ptie II. Les trouvailles // Mémoires de la Délégation
Archélogique Française en Afganistan. 1984. T. XXVI. PI. 26. № 6; Nikonorov V. P. The Armies of Bactria.
Vol. II. P. 46. Fig. 14c.
14 Артхашастра / Пер. В.И. Кальянова. M., 1993. С. 422 (Χ, 4).
15Holt F.L. Alexander the Great and the Mystery of the Elephant Medallions. Berkley; Los Angeles; London,
2003. PI. 13.
17

многие слоны несли на себе только одного всадника, бывшего одновременно вожаком
и воином, как это, например, представлено на нумидийской монете, изображение которой
приводится в настоящей книге на с. 357.
Коммеморативная декадрахма Александра,
изображающая битву с индийским царем Пором
В Греко-Бактрии существовала обычная для эллинистического времени тактика ведения боя.
Основную силу войска составляла фаланга тяжеловооруженных копьеносцев-сариссофоров,
вооруженных и обученных по-македонски.
Сражение греко-бактрийской армии с индийцами (реконструкция А. А Попова и И. В. Кирсанова)
18

Вместе с фалангой большая роль на поле боя принадлежала боевым слонам. Обычно
их выстраивали перед фронтом войска. Задача, которая возлагалась на них, заключалась
в прорыве вражеского строя. В случае если противник оказывал упорное сопротивление,
греко-бактрийская фаланга расступалась, давая слонам проходы для отступления. После отхода
слонов в бой вводили различные пешие и конные подразделения16.
В столкновениях между греко-бактрийскими, индо-греческими и индийскими войсками,
по всей видимости, нередки были и единоборства слонов, подобные тем, о которых
рассказывает Полибий, описывая сражение при Рафии. Индия во II в. до н. э. была театром
противостояния многих правителей, обладавших контингентами боевых слонов. Вспомним
лишь покорение индийских территорий Деметрием I и Менандром I, борьбу за власть между
Евтидемидами и потомками Евкратида I, узурпировавшего власть в Бактрии при Деметрии I
и даже победившего последнего в Индии. Эллины воевали не только с индийцами, но и между
собой, возможно, даже используя отряды индийских наемников.
Как отмечалось выше, в «Артхашастре» содержится информация о различных задачах,
возлагавшихся на боевого слона в индийском войске эпохи Маурьев. Сюда относятся «следование
в авангарде; устройство спусков, стоянок и дорог; охват (противника) как руками; при переходе
водных рубежей и спуске (т. е. помощь другим в это время); проникновение в трудные и опасные
места; поджигание (чужого лагеря и тушение огня (в своем стане); победа над одной из частей
войска; соединение (своих) расчлененных (сил); расчленение соединенных (вражеских сил);
(сеяние) страха и паники; придание величия; захват (противника); спасение (своих); разрушение
стен, ворот и башен; перенесение казны»17. Нечего и говорить, что ни в армиях Селевкидов,
ни в армиях Птолемеев или карфагенян слоны никогда не выполняли таких разнообразных
функций. Любопытно отметить, что индийцы смогли научить своих слонов не бояться огня, чего
не не сумели сделать и, судя по всему, даже не пытались добиться в эллинистических
государствах. Именно поэтому Арманди и считает, что огонь был лучшим средством борьбы со слонами.
Исключением, очевидно, была Греко-Бактрия, где этих животных должны были использовать для
выполнения аналогичных задач, поскольку и сами корнаки в армиях греко-бактрийских и индо-
греческих царей были по большей части индийцами, да и непосредственный контакт в течение
нескольких веков с индийской цивилизацией не мог пройти бесследно и должен был научить
эллинов многим тактическим приемам туземцев.
Определенный материал, касающийся греко-бактрийских боевых слонов, могут дать
нумизматические источники. На серебряных монетах Деметрия I (около 190-171 гг. до н э.), сына
Евтидема I, голову царя покрывает убор в виде головы слона18. Подобный портрет Деметия I
встречается на коммеморативных тетрадрахмах Агафокла I, отчеканенных в честь Деметрия I19.
Мы знаем о том, что Деметрии покорил часть Индии, превосходящую размеры индийских
владений Александра Великого (Strab., XI, 11, 1; Justin., Hist, philippic, XLI, 6). Вероятнее
всего, покорение данных территорий сопровождалось сражениями, в которых принимали
участие слоны. Причем сложно сказать, чем прославился Деметрии I, получивший прозвище
{bSekunda N. Seleucid and Ptolemaic Reformed Armies (168-145 ВС): In 2 vol. Vol. I. The Seleucid Army
under Antiochus IV Epiphanes. Stockport, 1994. Fig. 50.
17 Артхашастра / Пер. В.И. Кальянова. С. 422 (X, 4).
18 Bopearachchi О. Monnais gréco-bactriennes et indo-grecques. Catalogue raisonné. Paris, 1991. P. 164.
PI. 4. Ser. 1/3; P. 165. PI. 4. Ser. 2/6; P. 165-166. PI. 5. Ser. 3/9; Nikonorov V. P. The Armies of Bactria. Vol. II.
P. 48. Fig. 16c.
19Bopearachchi O. Monnais gréco-bactriennes... P. 179. PI. 8. Ser. 17/J.
19

Аникет (Непобедимый) — победой над большим количеством слонов противника или же
широким и эффективным использованием этих животных в своей армии. Может быть, Деметрий
изобрел какой-то новый метод в борьбе со слонами или усовершенствовал тактические приемы
и вооружение отрядов боевых слонов? Как развивались события, можно лишь предполагать.
На голове победоносного монарха красуется «слоновый шлем» — своеобразный символ его
побед над индийцами, символ покорения Индии. Столь претенциозное изображение шлема, без
сомнения, было своеобразной пропагандой среди подданных Деметрия. Изображение головы
слона с колокольчиком на шее мы видим и на бронзовых монетах Деметрия I20.
Тетрадрахма Деметрия I
Существует еще одна очень интересная находка. Это бронзовая статуэтка, обнаруженная
в Египте, которая находится сегодня в музее Метрополитен в Нью-Йорке. Статуэтка
представляет обнаженного воина в шлеме в виде слоновьей головы. Невозможно однозначно
ответить на вопрос, кого именно изображает эта статуэтка, но существует мнение, что это
именно Деметрий I — царь Бактрии21, который, возможно, восседал верхом на слоне. Так
монарх-воин, командующий армией демонстрировал свою физическую ловкость, воинскую
отвагу, доблесть, что было данью древней греческой традиции, проявлением агонального духа
и стремления к калокагатии.
Статуэтка с изображением Деметрия I (?) из музея Метроплитен (Нью-Йорк)
20 Ibid. Р. 167. PL 5. S. 5/15.
21 Sekunda N. The Seleucid Army under Antiochus IV Epiphanes. Fig. 50.
20

Таковы сведения об использовании слонов в Греко-Бактрии, которыми не располагал
П. Д. Арманди.
В заключение нам хотелось бы остановиться на том главном выводе, к которому приходит
в результате своего исследования наш автор. В «Военной истории» он приводит описания
большого количества сражений, произошедших в период так называемой «военной эпохи слонов».
В отличие от целого ряда военных историков, Арманди не стремится критически
переосмыслить сведения своих источников и лишь пересказывает версию, по его мнению,
заслуживающую наибольшего внимания. Для него приводимые описания имеют далеко не случайный
характер. Все они естественным образом должны подвести читателя к мысли, что слоны хотя
иногда и были полезны на полях сражений, гораздо чаще случалось наоборот — эти животные
становились причиной поражений своих войск, и лучшее средство для борьбы с ужасными
гигантами — европейская дисциплина и выучка (особенно когда речь идет о римских армиях).
Появление слонов в составе многих армий древности было шагом назад в военном искусстве.
Именно поэтому римляне, оценив все достоинства и недостатки нового вида войск, перестали
использовать его в своих войнах. Данное заключение, каким бы очевидным оно ни показалось
с первого взгляда, требует некоторых разъяснений. Ведь и сам Арманди, полагавший, что
действия слонов на полях сражений были не только неэффективными, но и опасными для
своей же стороны, вынужден иногда противоречить себе. Так, например, на с. 103 он заявляет:
«Использование этих животных продлило сопротивление карфагенян и часто расстраивало
планы их противников, поэтому римляне сразу же, как только почувствовали себя достаточно
сильными, чтобы продиктовать условия мира, потребовали от карфагенян уничтожить всех
слонов»; на с. 165 он пишет, что «ничего не давалось римлянам с таким трудом, как привычка
хладнокровно выдерживать вид слонов», а далее говорит еще более определенно: «по правде
сказать, сенат и люди образованные не разделяли страхов толпы, однако все испытывали
отвращение к военному средству, которое расстраивало их тактику, заставляло их изобретать
новые виды оружия и новые приемы, ставило под сомнение их успехи, которые без него могли
бы быть неизбежными, и, наконец, в любом случае служило дополнительным препятствием,
которое нужно было преодолевать».
Одним из доказательств, подтверждающих в глазах Арманди его главный вывод, является
тот факт, что такие великие полководцы древности, как Александр или Цезарь, не доверяли
слонам и даже будто бы испытывали к ним презрение. Но так ли это? Ведь мы не знаем, как
стал бы использовать своих слонов Александр, проживи он еще несколько лет, нам известно
только, что из Индии он привел огромное их количество. Неужели только для того, чтобы придать
больше великолепия своему двору в Вавилоне? Что же касается Цезаря, то если даже не
принимать во внимание анекдот, рассказанный Полиеном, которому, как кажется, склонен доверять
Арманди, не подлежит сомнению, что диктатор собирался взять слонов в парфянский поход.
Пожалуй, главным аргументом в пользу точки зрения Арманди может служить то, что
римляне, став повелителями Африки, не пожелали подкрепить свои военные силы боевыми
слонами и положили конец «военной эпохе слонов». На протяжении всей своей истории,
говорит Арманди, римляне всегда перенимали те виды оружия и военные приемы их противников,
которые, как они считали, превосходили их собственные. Во время войны с Пирром, когда они
впервые столкнулись со слонами, они могли оценить боевые возможности этого нового для них
вида войск, однако не посчитали полезным воспользоваться им, хотя возможность для этого
у них была, ведь четыре слона, были захвачены уже в этом столкновении. А спустя двадцать пять
лет, в 252/251 г., по Риму прошло во время триумфальной процессии уже 142 слона, отнятых
у карфагенян в Первую Пуническую войну (Plin., NH, VI, 16). Не желая кормить этих животных
21

или дарить их союзным царям, римляне просто перебили их дротиками в цирке на потеху толпе,
поскольку не знали, что с ними делать. Как замечает Арманди, римляне боялись оказать
негативное влияние на моральные качества своих солдат, приучив их полагаться на поддержку рода
войск, которого они могли лишиться в любой момент. Именно поэтому они никогда не придавали
большого значения слонам. Это объясняет отсутствие четвероногих гигантов в армиях Мария
или Помпея, которые могли их использовать в своих походах против кимвров или кавалерии
Митридата, но не сделали этого.
Впрочем, есть два обстоятельства, которые позволяют усомниться в непогрешимости
подобных рассуждений. Во-первых, если римляне относились с таким пренебрежением
к слонам, то почему в каждый мирный договор с противником, использовавшим данный род
войск, они вводили статью, содержавшую запрет это делать? Данный факт, кстати, отмечает
и сам Арманди. Во-вторых, если разобраться, римляне не так уж редко использовали слонов
для ведения своих военных операций и продолжали делать это до тех пор, пока поддерживали
дружеские отношения с нумидийскими царями22.
Последним сражением, в котором римляне попытались использовать слонов, была битва
при Tance (46 г. до н. э.). В этом столкновении слоны не смогли оказать никакой реальной
помощи сторонникам Помпея. Уже в самом начале боя животные, напуганные свистом пращей,
камней и свинцовых пуль, повернули назад и смяли ряды собственной пехоты (Hirt., Bell. Afric,
83)23. Нельзя не заметить существенную разницу между этой последней битвой и описаниями
более ранних сражений, в которых принимали участие слоны. В Индии слоны Пора топтали
македонскую пехоту, врываясь в ее ряды; в битве при Тунете они прорвали римские боевые
порядки; Ганнон во время восстания наемников с помощью слонов захватил их лагерь;
Ганнибал под Капуей снова бросил слонов на штурм римского лагеря, и римлянам лишь с большим
трудом удалось отразить натиск этих животных, уже взбиравшихся на вал24; даже в битве
при Метавре (207 г. н. э.), в которой принимало участие всего десять слонов, четырем из них
удалось прорваться сквозь римский строй. Единственным сражением, в котором слоны вели
себя так же, как при Tance, было сражение при Заме (202 г. до н. э.). По сообщению Полибия,
уже в начале боя звуки труб и рожков испугали некоторых слонов, которые тут же повернули
назад (Polyb., XV, 12, 1-2). Согласно Ливию, лишь нескольких животных удалось погнать
на врага, остальные же, напуганные шумом, смяли собственные боевые порядки (Tit. Li v.,
XXX, 33, 13-14)25. Картина представляется более чем странной. Римляне и раньше
использовали трубы и рожки, почему же их звуки никак не влияли на слонов? Ответ напрашивается
сам собой: в сражении при Заме участвовали животные, непривычные к такого рода шумам.
Другими словами, последние слоны, на которых возлагали свои надежды карфагеняне, были
плохо обучены и не имели никакого боевого опыта.
Снова вернемся к сражению при Tance. Как явствует из описания, данного в «Африканской
войне», слоны, приведенные нумидийцами на помощь своим союзникам, были совершенно
не подготовлены к участию в боевых действиях. Римлянам, никогда не занимавшимся
22 В карфагенской армии слоны использовались около 70 лет. Римляне же прибегали к услугам этих
животных пусть не столь часто, но зато в течение более продолжительного периода.
23 «.. .Bestiae stridore fundarum, lapidum plumbique... perterritae».
24 «Pro vallo acriter propugnant elefantosque transgredientes in ipso vallo conficiunt». Арманди не склонен
драматизировать этот эпизод и говорит лишь о том, что два слона были убиты.
25 Аппиан рисует нам совершенно иную картину боя, но его описание представляется нам
недостоверным (Арр., Lib., 41—43).
22

дрессировкой слонов, пришлось самим взяться за это. Понятно, что выведенные на поле
боя после кратковременной и неискусной дрессировки слоны могли обратиться вспять уже
от свиста пращей. Сам автор «Африканской войны» замечает, что даже после многолетнего
обучения и длительного опыта слоны по большей части оставались малопослушными (Hirt.,
Bell. Afric, 27)26.
Таким образом, мы приходим к очень интересному выводу: даже нумидийский царь,
по сути последний средиземноморский правитель, использовавший в военных целях слонов,
не располагал настоящими боевыми слонами и привел к Сципиону хотя и много животных,
но совершенно не обученных. Логично предположить, что вековое искусство дрессировки
слонов в этом регионе было утрачено. Какие же причины способствовали этому?
В действительности только одно государство в Западном Средиземноморье имело
постоянную потребность в боевых слонах и опытных корнаках. Этим государством был Карфаген,
который вел многолетние войны в Африке, Испании, Италии и в Сицилии. После окончания
Второй Пунической войны и утраты Карфагеном политического значения содержать боевых
слонов могли позволить себе и нумидийские цари, ставшие союзниками Рима. Но были
ли нумидийцы так же искусны в дрессировке слонов, как карфагеняне? Это представляется
маловероятным. Во-первых, Нумидия находилась в вассальной зависимости от Карфагена,
и сомнительно, чтобы пунийцы спокойно относились к тому обстоятельству, что подчиненный
им народ располагает боевыми слонами. Во-вторых, потребности Карфагена в слонах были
всегда очень велики, поэтому Нумидия служила естественным поставщиком этих
животных для карфагенской армии, а нумидийским правителям было выгоднее продавать слонов
карфагенянам, чем оставлять их у себя в качестве боевого средства. В-третьих, локальные
конфликты, в которых участвовали нумидийские войска, не могут идти ни в какое сравнение
с крупномасштабными кампаниями, проводимыми карфагенской армией. В многочисленных
битвах с войсками различных противников совершенствовались искусство карфагенских
корнаков, а также выучка самих слонов.
Таким образом, суммируя все вышесказанное, мы не должны удивляться легкости победы
пращников Цезаря над слонами помпеянцев. Ведь гораздо проще научить человека не бояться
слона, чем слона научить спокойно переносить пущенные в него камни, стрелы и копья. Когда
Цезарь узнал, что в Африке его войскам предстоит встретиться со слонами нумидийцев,
он приказал привести несколько слонов из Италии, чтобы приучить своих солдат их не пугаться.
Этого оказалось достаточно, чтобы армия Цезаря без страха вступила в бой при Tance и
одержала над противником решительную победу. Попытка Сципиона выдрессировать своих слонов
была заранее обречена на неудачу, так же как некогда, под занавес Второй Пунической войны,
безуспешными оказались и усилия карфагенян. Но если последним не хватало для этого лишь
времени, то Сципион и его нумидийские союзники не располагали ни достаточным количеством
времени, ни необходимыми знаниями и опытом.
Ответ на вопрос, почему римляне отказались от использования боевых слонов, кажется
на первый взгляд простым: римляне научились блестяще справляться со слонами и вполне
осознали неэффективность и опасность использования этих животных на полях сражений.
Однако, с другой стороны, не будем забывать, что римляне использовали слонов на протяжении
целого столетия и отказались от этой практики лишь тогда, когда были побеждены все народы,
26«...Rudes enim elephanti multorum annorum doctrina usuque vetusto vix edocti...». Этот вывод
подтверждается и сообщением Флора, согласно которому Юба привел своим союзникам слонов, недавно
отловленных в лесах (Flor., II, 67).
23

сохранявшие хотя бы в какой-то степени навыки их дрессировки. Это и не удивительно, ведь
сами римляне обучением боевых слонов никогда не занимались.
Спорным остается и вопрос об эффективности или неэффективности действий слонов
на полях сражений. Ведь вопреки утверждению Арманди, величайшие полководцы
древности — Александр, Эвмен, Пирр, Ганнибал и Цезарь — не отказывались от их применения.
Последний был намерен, как мы отметили выше, использовать этих животных против парфян.
Простое и очень верное решение: бросить слонов против народа, чья главная боевая сила
заключалась в кавалерии. Остается только сожалеть, что подобная мысль не пришла в свое
время в голову Крассу.
Во времена империи некоторые римские императоры предпринимали попытки вновь
вернуться к использованию на полях сражений слонов. Сам Арманди неоднократно
отмечает это. Впрочем, их усилия не увенчались успехом: слоны отказывались повиноваться
и скидывали на землю людей и башни. Древнее искусство дрессировки боевых слонов было
окончательно забыто.
А. А. Попов, А. В. Банников

ВОЕННАЯ ИСТОРИЯ
СЛОНОВ
С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН
И ДО ИЗОБРЕТЕНИЯ ОГНЕСТРЕЛЬНОГО ОРУЖИЯ
С КРИТИЧЕСКИМИ ЗАМЕЧАНИЯМИ
ОТНОСИТЕЛЬНО НЕСКОЛЬКИХ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ
ВОИНСКИХ ДЕЯНИЙ ДРЕВНИХ

ПРЕДИСЛОВИЕ
Все аспекты военного искусства древних были освещены более или менее пространно
либо самими современниками, либо историками Нового времени. Состав войск, различные
способы их построения во время сражения, их вооружение, боевые машины, лагерное
расположение, наконец, и полиоркетика — все эти сюжеты поочередно привлекали к себе
внимание военных специалистов и эрудитов. Однако вплоть до сего дня использование
слонов оставалось единственной областью военного дела древних, которая не была
исследована специальным и методичным образом. Можно только удивляться этому
упущению, когда думаешь о тех впечатляющих следах, которые оставили эти грозные
животные в истории. И действительно, начиная с эпохи Александра и вплоть до времени
Цезаря, другими словами, в течение трех столетий, отмеченных масштабными событиями
на пространстве земель, окружающих бассейн Средиземного моря, практически не было
ни одной войны, в которой слоны не сыграли бы важной роли, явившись либо средством
достижения победы, либо причиной понесенного поражения.
Потрясенный сделанными наблюдениями, побуждаемый, ко всему прочему,
богатством и привлекательностью сюжета, я решил попытаться заполнить эту лакуну в военной
археологии. К сожалению, древние писатели, научные трактаты которых дошли до нас,
жили в эпоху, когда (на Западе, по крайней мере) уже отказались от использования боевых
слонов. Поэтому в этих трудах остались лишь малозначимые замечания относительно
интересующей нас темы. Таким образом, в самой истории и только там я мог надеяться
собрать материал, необходимый для моей работы. И действительно, именно там я его
и нашел. Я внимательно изучил все военные походы, имевшие место в древности или
в Средние века, в которых принимали хотя бы какое-то участие слоны, и мне удалось
собрать фундаментальные данные, касающиеся моего сюжета. Затем я постарался
пополнить их с помощью сведений, либо почерпнутых у поэтов, естествоиспытателей, авторов,
писавших на разные темы, либо извлеченных из эпиграфических и нумизматических
источников и прочих античных изображений. Эти разрозненные и единичные штрихи,
которые до сих пор никто не пытался использовать, часто оказывали мне самую большую
помощь, либо давая возможность понять произошедшие события, либо делая весомыми
мои выводы.
Метод, который я избрал для своих изысканий, определил план написания моего
труда.
Я начал с описания фактов. Затем, соединив их вместе и сравнив между собой,
установил правила и принципы, которыми обычно руководствовались древние, когда
использовали боевых слонов.
27

Однако прежде чем начать изложение военной истории этих животных, я должен
был представить читателю обзор наиболее важных сведений, которыми мы
располагаем относительно естественной истории слонов, их инстинктов, их поведения, а также
способов, используемых при их отлове и дрессировке. Это и стало темой моей первой
главы, которую можно рассматривать как введение к основному труду. В данном случае
я подражал примеру авторов, писавших о кавалерии, обычно предварявших свои трактаты
описанием лошадей.
Если следовать хронологическому порядку, то первым народом, с которого должно начать
изыскания, являются индийцы. Но ввиду того что индийские исторические хроники до сих
пор предстают перед нами покрытыми непроницаемой пеленой таинственности, а правда
в них весьма часто переплетается с вымыслом, я не мог рассчитывать на их использование
в качестве отправной точки моего исторического исследования. Поэтому я ограничился
тем, что во второй главе привел несколько соображений относительно военного
использования слонов в Индии до эпохи Александра и констатировал факт, подтвержденный всеми
античными источниками: во все времена, даже наиболее отдаленные, населявшие Индию
народы содержали для военных целей весьма значительное число этих животных.
На самом деле только поход македонского завоевателя может служить подлинной
отправной точкой в военной истории слонов, ведь именно тогда было засвидетельствовано
первое сражение, в котором приняли участие эти животные, и именно во время этого похода
греки впервые получили возможность увидеть слонов и сражаться против них.
Преемники Александра познакомили со слонами западные страны. Лагиды и в
особенности Селевкиды в своих армиях имели много этих животных; первых слонов привел
в Грецию Антипатр; Пирр перевез некоторое количество их в Италию и таким образом
предоставил римлянам случай научиться бороться с новым видом войск, каковой в
смертельной схватке, скоро начавшейся между Римом и Карфагеном, римлянам так часто
удавалось обращать в бегство. Цари Нумидии научились использовать слонов у карфагенян.
Югурта безрезультатно пытался противопоставить этих животных легионам Метелла;
Юбе повезло не больше, когда он выступил со своими слонами против Цезаря; наконец,
римляне, в свою очередь, пожелали воспользоваться опытом народов, о которых мы только
что упомянули, однако они никогда не придавали слонам большого значения и через
короткое время отказались от их применения.
Таков краткий обзор фактов, которые представлены в моей первой книге. Поскольку все
они отражают наиболее интересный период в военной истории слонов, я посчитал своим
долгом рассказать о них как можно подробнее и каждому из народов, использовавших это
средство ведения войны, посвятить отдельную главу.
Вторая книга целиком носит познавательный характер. Здесь я излагаю правила,
которым следовали древние в вопросе организации данного рода войск, а также то, каким
образом проходила дрессировка слонов, как они были вооружены и как их вели на
врагов. Я постарался выяснить, опираясь на документы, приведенные в предыдущей книге,
каково было их место в лагере, во время переходов и во время сражений; какую пользу
приносили они во время переправы через реки, атаки позиций и даже при осадах (в этих
операциях участие слонов было не столь уж неожиданным, как можно было бы подумать);
потом я говорю о наступательных и оборонительных приемах, которые были изобретены
против слонов; и, наконец, в последнюю очередь разбираю вопрос о том, превышали
ли недостатки этого вида войск те выгоды, которые надеялись получить от его применения.
Каждый из этих вопросов служит темой отдельной главы.
28

Ввиду того, что я был вынужден подкреплять все мои выводы данными источников,
мне пришлось описать ход многих битв и сражений; и поскольку мы располагаем большим
количеством сообщений о значительной части этих событий, возможно, в моих описаниях
будет найдено несколько новых суждений, касающихся, по крайней мере, влияния, которое
оказали слоны на исход этих баталий — влияния, не всегда верно оцененного моими
предшественниками. Первоначально я намеревался привести планы сражений. Тем не менее,
потом отказался от этой идеи, чтобы не увеличивать сверх меры объем книги и затраты
на ее издание. Всегда, впрочем, если умеешь изложить факты в относительном порядке
и с относительной ясностью, можно легко перейти к этим наглядным изображениям.
Применение боевых слонов было оставлено на Западе к концу существования Римской
республики, и в течение долгого периода этих животных использовали только во время
представлений в цирках и амфитеатрах. И лишь несколько столетий спустя, когда
разгорелась долгая и кровопролитная борьба между Персией и империей, мы снова видим,
что слоны появляются на полях сражений в армиях сасанидских царей.
Данный период будет особенно отмечен участием слонов в осадах крепостей,
расположенных в Месопотамии и Колхиде. В двух первых главах третьей книги я дал краткое
изложение этих событий, и новые документы, которые я привел, позволили дополнить
сделанные ранее выводы.
После того, как я подошел к эпохе проникновения мусульман в Центральную Азию,
я мог бы считать свою задачу выполненной, поскольку после падения династии Саса-
нидов вопроса об использовании боевых слонов более не существовало ни в Европе,
ни в Африке, ни во всей той части Азии, которая простирается по эту сторону Инда. Однако
слоны, пусть уже не выходя за границы, указанные им природой, продолжали принимать
не меньшее участие в войнах в Индии и не прекращали играть важную роль во всех
военных событиях вплоть до того момента, когда огнестрельное оружие, использование
которого стало повсеместным даже на окраинах Азии, не изгнало их с полей сражений.
Хотя войны мусульманского периода не проливают дополнительного света на события
предыдущих столетий, которым я смог уделить внимание, я подумал, что читатель не был
бы раздосадован, узнав их наиболее примечательные эпизоды. Поэтому последнюю главу
я посвятил рассказу о них.
Различные эпохи в истории боевых слонов охватывают период протяженностью более
чем в двадцать столетий. Обозревая события, имевшие место в течение этого времени, я
старался не утверждать ничего, что не было бы подкреплено авторитетными свидетельствами,
и взял для себя за правило всегда цитировать те из них, на которые я опирался. Быть может,
кому-то покажется, что в свои примечания я ввел чрезмерно большое количество фрагментов
из произведений античных авторов, однако подобный способ был единственным, который
мог бы придать вес моим утверждениям, к тому же, как известно, чтобы лучше понять мысль
автора, часто важно знать сами термины, которые он использовал для того, чтобы выразить
ее. Впрочем, существует категория читателей, на одобрение которой я весьма рассчитываю,
которая не поставит мне в упрек строгое следование данному правилу.
В рамках свого исследования я затрагиваю большую часть стран Древнего мира
и говорю об огромном множестве исторических деятелей, которые жили в эпохи,
отделенные одна от другой продолжительными временными интервалами: необходимость
следовать намеченному плану часто заставляла меня объединять различные исторические
периоды в одно целое, давая некоторые предварительные разъяснения относительно мест,
где должны были разворачиваться действия, и тех актеров, которых я выводил на сцену.
29

Но всякий раз, когда эти отклонения могли бы повредить общему ходу изложения,
чрезмерно долго отвлекая внимание читателя, я приводил их в виде примечаний или
в качестве приложений в конце тома. Назначение этих разрозненных фрагментов всегда
состояло в том, чтобы дать более развернутое представление о событиях, упомянутых
в основном тексте. Они некоторым образом служат дополнением. Таковыми в числе
других являются сравнение легиона и фаланги, примечания, касающиеся убойной силы
и точности оружия древних, использования на войне верблюдов, открытий, сделанных
Лагидами во внутренних областях Африки, количества диких животных, поражающего
соображение, которых римляне показывали во время своих представлений, наконец,
относительно некоторых других вопросов, освещение которых, я надеюсь, вызовет интерес
у любителей истории и эрудитов.
После того как работа над моими изысканиями была закончена, мне было позволено
прочесть выдержки из своего исследования членам парижской Академии надписей
и изящной словесности: благосклонное внимание, которым я был почтен в связи со своим
выступлением, побудило меня к тому, чтобы представить мой труд на суд публики; однако
особенно на мое решение повлиял совет, который дал мне мой старый и уважаемый
друг г-н Ф. Ле Ба, член этой Академии, который, несмотря на свои научные занятия
и публикации, имеющие большое значение, соблаговолил найти достаточное количество
времени, чтобы ознакомиться с моей книгой и тщательно изучить ее. Я счастлив, что мне
представился случай выразить здесь ему мою живейшую признательность за это новое
доказательство расположения1.
Итак, получив поддержку и одобрение научного сообщества, я представляю публике
свои изыскания, явившиеся плодом нескольких лет досуга, которые я провел на
гостеприимной земле — общей родине словесности, наук и искусств.
1Я должен также выразить свою благодарность г-ну Леону Ренье, молодому филологу, которому
однажды будет суждено прославиться своей ученостью. По моей просьбе он взял на себя труд проследить за
выходом этого издания из типографии и оказал мне таким образом услугу, ценность которой я осознаю тем
более, что мне как иностранцу было бы очень сложно решить должным образом эту трудную задачу.

ГЛАВА I
ВВЕДЕНИЕ. Общие соображения, касающиеся слонов. — Сведения из естественной
истории. — Африканский вид. — Азиатский вид. — Физические особенности этих двух видов
и их повадки. — Как происходит размножение слонов. — Продолжительность их жизни. —
Относительно их умственных способностей и легкости в приручении. — Об удивительной твердости
их кожи. — О том, что они могут легко приходить в ярость. — Географический ареал обитания
этих животных. — О том, что в древности африканские слоны были повсеместно распространены
в Северной Африке. Азиатские слоны. — Каким образом происходили отлов и дрессировка этих
животных.
Слоны, обитающие в экваториальных районах Старого Света, делятся на два вида: слон
азиатский (ELEPHAS INDICUS) и слон африканский (ELEPHAS CAPENSIS). Внешние
различия, существующие между этими двумя видами, не сильно заметны и были точно
определены только в последнее время. Отмечалось главным образом, что азиатский тип
достигает более крупного размера, имеет более массивную голову, две пирамидальные
выпуклости на черепе, лоб плоский или же слегка вогнутый и уши средней величины;
африканский слон, напротив, обычно меньшего размера, у него шарообразная голова,
выпуклый лоб, а уши заметно крупнее и свешиваются до плеч; мы бы сказали, что
природа пожелала отметить эти два вида разницей в лицевом угле, подобно той, какая
наблюдается между лицом негра и европейца; наконец, бивни у африканского слона
обычно более длинные и мощные, чем у азиатского. Другие отличительные признаки,
которые естествоиспытатели выделили в строении этих двух видов, не затрагивают темы
нашего исследования2.
Однако их нрав демонстрирует гораздо более заметные различия, чем их внешнее
строение. По сравнению с азиатским слоном африканский труднее приручается, менее
сообразителен и менее храбр; мы сказали бы даже, что он чувствует свою неполноценность, поскольку
всякий раз, когда встречается с азиатским слоном, не может выдержать натиска его атаки.
Этот факт не остался незамеченным древними писателями, и у нас будет случай отметить это,
когда мы будем рассказывать о сражениях, в которых принимали участие оба вида слонов.
«Индия, — говорит Диодор Сицилийский, — вскармливает невероятное количество слонов,
которые храбростью и силой намного превосходят тех, которых порождает Ливия» (Diodor.,
Sicul., Π, 35). Римляне, которые отлично видели эти различия, дали название «индийских»
(Indi) тем слонам, которые происходили из Азии, и «ливийских» (Libyci), «африканских»
2 По этому вопросу можно обратиться к прекрасному труду Кювье: Cuvier G. Recherches sur les
ossements fossiles de quadrupèdes. Discours préliminaire. En 7 t. T. I. Sect. 1. Paris, 1812.
31

или «маврских» {Mauri), — тем, которые происходили из Африки («Indicum Afri pavent,
пес contueri audent»*). То же самое наблюдение было сделано Аристотелем, Титом Ливием,
Страбоном, Помпонием Мелой и другими авторами (Plin., NH, VIII, 9; Aristot, Hist, animal.,
I; II; III; VIII; IX; Tit. Liv, XXXVII, 39; Strab., Geogr, XV; Pompon. Mela, III, 7)**.
Для нас важно определить характерные отличия этих двух видов слонов, поскольку они
поочередно принимают участие в битвах, о которых нам предстоит рассказать. Азиатские
слоны были в армии Пора, а также в армиях Александра и его преемников. Те слоны,
которые принимали участие в знаменитом походе Пирра, принадлежали к тому же самому
виду. Африканские слоны входили в состав главным образом армий Птолемеев и
карфагенян. Югурта воспользовался ими в борьбе против Метелла, а Юба — против Цезаря.
Римляне в тех редких случаях, когда им доводилось применять этот род войск, пользовались
почти всегда африканскими слонами. Им действительно было намного проще получать
этих животных из Африки, более или менее непосредственно подчиненной их влиянию,
чем из удаленных индийских областей. Добавлю, что почти все слоны, изображенные
на римских монетах, относятся к африканскому типу: величина ушей и выпуклость лба
не оставляют в этом никаких сомнений; в то же время было отмечено, что слоны,
изображенные на монетах Александра и Селевкидов, имеют все признаки, характерные для
индийского вида.
Обычный рост азиатского слона составляет от девяти до десяти футов, самки имеют
меньшие размеры; что же касается африканских слонов, то они редко превышают восемь
футов. Древние, а также некоторые современные путешественники упоминали, по правде
говоря, о более крупных особях, однако, по всей вероятности, это не более чем
преувеличения. Г-н Коре, в ведении которого находились слоны Индийской компании, уверяет,
что средний рост этих животных составляет от восьми до девяти футов; Бакингем, долгое
время находившийся в Индии, говорит, что самый большой слон, которого он когда-либо
видел, достигал в высоту десяти английских футов и шести дюймов; наконец, майор
Форбс, одиннадцать лет проживший на Цейлоне, лишь однажды видел слона, рост
* «Африканские слоны боятся индийских и не решаются смотреть на них».
** Древние действительно отдавали предпочтение индийским слонам перед африканскими, поскольку
было распространено мнение, что последние были намного меньше азиатских. Но если мы сравним
существующих ныне африканского {Loxodonta africana) и индийского {Elephas maximns, indicus) слонов,
то получим прямо противоположное соотношение размеров:
Loxodonta africana Elephas maximus, indicus
вес:4000-7000 кг 2000-5000 кг
высота в холке:3-4 м 2-3,5 м
Уже Г. Дельбрюк, пытаясь объяснить подобное противоречие между свидетельствами античных
авторов и данными современной ему науки, пришел к выводу, что в действительности роль играли не
столько размеры животных, сколько искусство их корнаков: индийцы — вожаки слонов в армиях сирийских
царей — были гораздо более умелыми в этом отношении, чем их противники, не обладавшие большим
опытом в дрессировке этих животных {Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках
политической истории: в 7 т. Т. I. СПб., 1994. С. 185). Однако более правдоподобным выглядит предположение
Ф. У. Уолбенка, полагающего, что в птолемеевских и карфагенских армиях использовали так называемых
лесных слонов {forest type) — подвид, некогда весьма распространенный в Северной Африке и
исчезнувший из этого региона во времена римского господства. Самцы данной группы достигали в среднем высоты
7-8 футов (ок. 2-2,5 м), что значительно меньше роста индийских слонов {Walbank F. W. A Historical
Commentary on Polybius: In 3 vol. Vol. I. Oxford, 1957. P. 164).
32

которого превышал десять футов; к тому же он утверждает, что животные даже в девять
с половиной фунтов встречаются нечасто3. Впрочем, кое-кто считает, что в Тонкине
и Кохинхине можно встретить слонов и более крупных размеров, однако определенных
доказательств этого нет.
Силой слоны, безусловно, превосходят любых других наземных животных, тем
не менее, эта сила не столь велика, как позволяют предположить их масса и размеры:
слон может поднять хоботом вес в двести фунтов, а на своих бивнях — тысячу фунтов;
но подобные усилия носят лишь кратковременный характер, поэтому не могут служить
основанием для предположений. Нет ничего более неистового, чем первый натиск этого
гиганта, когда он приходит в состояние гнева или ярости, однако он с трудом переносит
непрерывную работу, поэтому грузы, которые помещают на слоне во время путешествия,
почти никогда не превышают 2000-2500 фунтов. С такой ношей слон может делать 12 или
15 лье в день; если увеличить этот груз, то слон быстро утомляется, перестает слушаться
и будет отказываться идти вперед. Обычная скорость, с которой передвигается слон, почти
не превышает скорость движения лошади; если же его погоняют, он движется способом,
напоминающим иноходь, что по скорости соответствует галопу. Слон твердо ставит ногу
и идет очень осмотрительно, поэтому редко оступается. Несмотря на это, слон остается
неудобным средством передвижения из-за своего постоянного раскачивания из стороны
в сторону и неровной походки.
Слон легко плавает и погружается в воду меньше, чем остальные четвероногие. Это
происходит благодаря округлости его форм и объему грудной клетки; впрочем, хобот,
который слон поднимает вверх, чтобы дышать, позволяет ему погружаться под воду без
риска захлебнуться.
Элиан рассказывает, что когда стадо этих животных переправляется через реки, то более
сильные несут тех, кто поменьше, на своих бивнях (Aelian., Animal., VII, 15; XIII, 8)4.
Индийцы научились использовать эту способность слонов всякий раз, когда им было
необходимо перевозить через глубокие реки товары или воинские отряды: люди
прыгали в воду и, чтобы достичь противоположного берега, хватались за уши или хвост
животного. У Тацита мы читаем, что парфянский царь Вологез переправился через реку
Арсаний восседая на слоне (Tac, Annal., XV, 15). Великий Хосров, обращенный в бегство
армией греческого императора, пересек Евфрат на спине слона. Султан Хумаюн таким
же образом дважды переправлялся через Ганг, чтобы уклониться от встречи со своими
врагами. Во времена менее отдаленные продвижение знаменитого Надир-Шаха после
победы, одержанной им при Дели, было задержано разливом рек Пенджаба и Кабули-
стана. Своим спасением он был обязан лишь большому количеству слонов, которых вел
с собой и с помощью которых смог форсировать Инд и другие речные потоки,
преграждавшие ему путь. Об этих событиях мы поговорим более подробно в двух последних
главах настоящего труда.
3 Cuvier G. Recherches sur les ossements fossiles...; Buckingham J. S. Tableaux pittoresques de l'Inde ou
Description géographique, statistique, commerciale, morale et politique de l'Indostan / Trad. de. l'anglais du R.
H. Caunter. Paris, 1835; Forbes, major. Eleven Years in Ceylon: Comprising Sketches of the Field Sports and
Natural History of That Colony and an Account of Its History and Antiquities. T. I. London, 1840. Ch. 16.
4 На эту же тему см.: Plin.: ΗΝ, VIII, 10; Aristot., Hist, animal., II, 2; Strab., Geogr., XV; Langles L.-M.
Monuments anciens et modernes de l'Hindoustan. En 2 t. Paris, 1821 ; The Philosophical Transactions of the Royal
Society. London, 1799. Part. 1.
33

Должны ли мы считать, что слон размножается в неволе как домашние животные,
или же он подобен тем животным, которым для производства потомства необходимы
свобода и лесной покров? Мнения естествоиспытателей по этому вопросу разделились,
и, как мне кажется, у нас нет достаточного количества данных, чтобы дать на него
окончательный ответ.
Согласно Бюффону, слон лишь частично может переносить ярмо человека; отдельные
особи якобы смиряются с неволей, вид же в целом сохраняет свою независимость. Эта
гипотеза скорее хитроумна, нежели правильна: в действительности было отмечено, что
в неволе слоны не способны к воспроизводству, и этот факт был подтвержден тем самым
г-ном Корсом, на которого мы уже ссылались и который имел возможность исследовать
данный вопрос, и даже определил, что период беременности у слонов составляет двадцать
месяцев и восемнадцать дней5. Элиан сообщает, что были слоны, родившиеся в Риме,
и в качестве примера приводит тех, которые приняли участие в играх, устроенных Герма-
ником. Его слова подтверждает Колумелла (Aelian., Animal., Π, 11 ; Columella, De re rust.,
Ill, 8). В «Истории монголов» Рашида Эльдина, переведенной ученым Э. Катремером,
мы находим документы, доказывающие, что слоны могут размножаться в неволе, хотя это
и происходит крайне редко; можно даже утверждать, полагаясь на тщательное наблюдение
Фуше д'Опсонвиля, что большинство самок, родивших в неволе, были уже беременны
к тому моменту, когда их поймали, или же убежали, чтобы зачать от диких слонов, что,
действительно, несколько раз имело место6.
Как бы то ни было, можно сказать определенно, что в Индии никогда не возникало
мысли разводить слонов, хотя это было бы более надежно и менее накладно, чем
отлавливать их. Таким образом, в принципе мы можем считать, что практически не существует
одомашненных слонов, которые не были бы прежде дикими.
Для ежедневного пропитания слону необходимо приблизительно двести фунтов травы
и кореньев. Когда желают увеличить силы и энергию слона, ему дают рис, сахар, хлеб,
фрукты и даже вино, водку, перец и другие тонизирующие средства.
Из-за того, что не было более-менее непрерывных наблюдений за слонами, мы не можем
с точностью сказать, какова продолжительность их жизни. Для того чтобы ответить на этот
вопрос, необходимо изучать этих животных в диком состоянии, в их естественной среде
обитания, поскольку жизнь в неволе сокращает их дни. Что же касается тех животных,
которые влачат свое печальное существование в зверинцах Европы, то нет никакого
сомнения в том, что суровость климата, изменение пищевого рациона и недостаток движения
способствуют их преждевременной смерти. Древние чрезмерно преувеличивали
продолжительность жизни слонов. Онесикрит, цитируемый Страбоном, отпускает им более
трехсот лет. Согласно Филострату, слон Пора жил еще четыреста лет после смерти этого
царя. Плиний определяет границы жизни этих четвероногих в 200-300 лет. Аристотель,
полагавший, что им отпущено 120-200 лет, более близок к истине (Strab., Geogr., XV, 1;
Philostrat., Apollon, vit., II, 12; Plin., NH, VIII, 10; Aristot., Hist, animal., IX, 72). В
действительности,.согласно «Ayéen Akbery», слон живет не более ста двадцати лет7.
Не только в отношении размера слон занимает первое место среди четвероногих.
Этой привилегией он обязан в особенности благодаря своему редкостному уму. Однажды
5The Philosophical Transactions... Part 1.
6 Opsonville F. de. Observations philosophiques sur divers animaux étrangers. Paris, 1783.
7 Ayeen Akbery, or the institutes of the Emperor Akber / Transi, by F. Gladwin. London, 1800.
34

укрощенный и прирученный человеком, он становится не только покорным слугой, но,
мы бы сказали, почти преданным другом. Он не только подчиняется голосу своего хозяина,
но еще и старается читать желания в его глазах и предупреждать их. Большинство
животных к подчинению побуждает страх, слона же заставляют подчиняться симпатия и
благодарность. Он привязывается к своему благодетелю, рискует, служа ему, и защищает его
ценой своей жизни. Однако если он хранит воспоминания о добром отношении к себе,
то не забывает и о нанесенных оскорблениях, и если получает их, то долгое время ждет
удобного случая, чтобы отомстить.
До изобретения пороха большое значение этому животному придавала необычайная
твердость его кожи, говоря о которой основательный Кассиодор справедливо
использовал эпитет «ossea» (костяная) (Cassiod., Epist., Χ, 30). Чтобы бороться с этим гигантским
четвероногим, древние создавали необыкновенные виды оружия и, часто сражаясь против
него, были вынуждены идти, так сказать, напролом, используя боевые машины. Даже
в наши дни ружья недостаточно эффективны в борьбе со слоном: в нескольких случаях
необходимо было произвести целую серию выстрелов, и затем из тела поверженного
животного извлекали до восьмидесяти пуль8. Не так давно для охоты на двух слонов,
которые производили большие опустошения в Бомбейском округе, потребовалось послать
войска вместе с пушкой; и животных смогли убить только после того, как было сделано
множество залпов крупной картечью9. Впрочем, подобные факты происходят почти у нас
на глазах: весь мир слышал о слоне, которого в 1820 г. в Женеве были вынуждены
прогонять при помощи пушечных выстрелов, и о слоне, от которого смогли избавиться двумя
годами раньше в Венеции, только прибегнув к тому же самому способу10.
Это ценное преимущество, которое сделало слона почти неуязвимым, подтолкнуло
поэта Лукана к следующему прекрасному описанию:
...Densis elephas oppressus ab armis
Omne repercussum squalenti missile tergo
Frangit, et haerentes mot acute discutit hastas:
Viscera tuta latent penitus, citraque crurorem
Confixa stant tela ferae; tot facta sagittis,
Tot, jaculis, unam non expient vulnera mortem*.
(Lucan., Pharsal., VI, 209 sqq.)
Страбон утверждает, что мавры и нумидийцы делали непробиваемые щиты из кожи
этого животного (Strab., Geogr., XVII, 3); таков был, если верить словам Аппиана, щит
у Масиниссы. Помпоний Мела рассказывает, что в его время в Тингисе показывали один
8 «The Asiatic Journal and Monthly Register for British India and its Dependencies» за 1828, 1832 гг.
9 Статья в «Bombay Courrier», перепечатанная «Courrier français» 19 марта 1840 г.
10 См. «Bibliothèque universelle de Geneve» (T. XIV) за 1820 г. и газеты того времени.
\..Слон, осыпанный множеством копий
Каждое древко крушит, в спине застрявшее жесткой,
Двигая кожей, с себя отряхает торчащие стрелы.
Внутренность чрева цела, и крови не пролили копья,
В тело вонзившись слегка. Такое множество лезвий,
Дротиков столько и ран добить одного не способно!
(Пер. Л. Е. Остроумова)
35

из таких щитов невероятного размера и говорили, будто бы он принадлежал гиганту Антею
(Pompon. Mela, I, 5). Наконец, сегодня жители Сенара и абиссинцы делают из кожи слона
щиты, которые дают им защиту от стрел и иногда даже от пуль.
Полагают, и это повторялось неоднократно, что слон не причинит никакого зла тем,
кто его не спровоцировал. Это утверждение, принятое Бюффоном, может считаться
верным только с оговорками: в действительности известно, что в некоторые периоды года
и особенно в период спаривания слон подвержен приступам ярости, которые толкают его
на убийства и разрушения; тогда слоны выходят из своих убежищ, уничтожают урожаи,
вырывают деревья, опрокидывают хижины и бросаются на людей, имевших
неосторожность оказаться рядом с ними. К счастью, эти пароксизмы продолжаются всего несколько
недель, во время которых слоны вступают в ожесточенные столкновения друг с другом
за обладание самками. Плиний отлично знал об этой особенности: «Circa coitus, maxime
efferantur, et stabula Indorum dentibus sternunt» (Plin., NH, VIII, 9)*. Аристотель говорил
об этом до римского естествоиспытателя (Aristot., Hist, animal., VI, 17; 18). Слоны,
охваченные любовной яростью, известны в Бенгалии под названием must, что значит бешенный,
а на Цейлоне под названием runkédors. Это объект страха для путешественников, и я могу
привести множество примеров несчастий, которые они причинили своим жертвам11.
Африканские слоны подвержены приступам неистовства так же, как и азиатские.
Англичане недавно поставили по ту сторону от Фишривер военный пост, связанный
с их колонией в Капе. Этот пост, названный Фридериксбург, был окружен только одним
рядом палисада. Дикие слоны, которые бродили ночью поблизости, вырывали колья,
опрокидывали бараки и убивали солдат. Чтобы защититься от их вторжений, были устроены ров
и бруствер, на котором установили артиллерию. Когда слоны появились вновь, их отогнали
залпами орудий, однако животные окончательно отказались от своих атак только после
того, как пятнадцать из них остались лежать на месте убитыми. Эта склонность слона
к разрушению — известный факт, который древние использовали, чтобы штурмовать
укрепленные места; у нас будет случай поговорить об этом ниже.
Слоны представляют собой вид, живущий исключительно на старом континенте,
где занимают территории приблизительно между тропиками. В Африке, если двигаться
от побережья Сенегала, слона можно встретить во внутренних землях и вдоль побережья
вплоть до реки Оранжевой и окрестностей мыса Доброй Надежды; часть прибрежной
полосы Гвинеи получила название Берега Слоновой Кости из-за торговли слоновыми
бивнями, которая здесь шла; наконец, есть Бухта слонов в королевстве Бенгела и Река
Слонов в Капском губернаторстве. Однако прогресс колонизации заставил этих животных
уйти во внутренние земли, где во все времена, согласно свидетельствам Геродота, Страбона
и Льва Африкана (Herodot., Ill, 97,114; Strab., Geogr., XVII, 2; Leo. Afric, Africae descript.,
t. II), их было очень много. Послы, отправленные Юстинианом в 531 г. к царю Эфиопии,
рассказывали, что они видели между Аксумом и Адулисом стадо слонов, состоявшее, как
* «В период спаривания они становятся весьма свирепыми и валят бивнями хижины индийцев».
11 [Johann Jacob Saar]. Johann Jacob Saars Ost-Indianische funfzehen-jahrige Kriegs-Dienst: und
wahrhaftige Beschreibungwas sich zeit solcher funfzehen Jahr von Anno Christi 1644 biss Anno Christi 1659...
am allermeinsten auf der grossen und herlichen Insul Ceilon. Nurnberg, 1662; Baldaeus Ph. A Description of the
Great and Most Famous Isle of Ceylon. Amsterdam, 1672; RitterK. La Géographie dans ses rapports avec la nature
et l'histoire de l'homme. 101. en 20 parties. Berlin, 1822-1859; Jacquemont V. Correspondance de Jacquemont
avec sa famille et plusieurs de ses amis pendant son voyage dans l'Inde (1828-1832). En 2 t. Paris, 1833.
36

минимум, из пяти тысяч голов12. Майор Денхем, путешествовавший в 1823 г., встретил
много сотен слонов на берегах озера Чад; естествоиспытатель Руппель и
путешественник Роше д'Эрикур видели недавно их множество в Абиссинии, на побережье Адена и в
королевстве Шоа13. Наконец, слоны обитают на всем пространстве от Донголы и Сенара,
вплоть до Кафр и бушменов, и корабли, отплывающие от Занзибара и Мозамбика, увозят
большое количество слоновой кости.
Эфиопы охотились на слонов во все времена — ради слоновой кости и ради их мяса,
которое использовали в пищу. Эта еда была особенно в большом почете была у
троглодитов, живших на побережье Арабского залива и которым по этой причине дали название
элефантофагов (слоноядцев) (Agatharchd., De mari rubro). Такова была единственная польза,
которую эти народы могли получить от благородного четвероногого; и, действительно,
мы не знаем ни одного примера использования ими слонов либо в военных целях, либо
в качестве вьючного животного.
Что касается внутренних эфиопов, то можно утверждать, что во времена Ксеркса
они не знали, каким образом слоны могут быть использованы на войне. В самом деле,
эфиопы предоставили этому государю для его знаменитого похода в Грецию сильный
отряд войск, хотя царь, который потребовал от арабов эскадроны всадников на верблюдах
и старался объединить все средства, способные повлиять на приготовления и обеспечить
успех его предприятию, не преминул бы потребовать у них и слонов, если бы они могли
их дать (Herodot., VII, 70). Даже в VI в., если верить свидетельству Косьмы Индикоплова,
совершившего в ту эпоху путешествие в Эфиопию, народы этой страны еще не владели
искусством дрессировки слонов. Они пытались, однако, время от времени укрощать
некоторых из них, используя затем для развлечений или для службы при дворе; этот вид
роскоши пользовался у них уважением, если мы примем на веру слова англичанина Веббе,
посетившего Абиссинию в конце XVI в. Можно также добавить сюда донесение испанца
Мармола, относящееся к той же эпохе, в котором он упоминает, что абиссинцы пытались
использовать слонов для войны; но, учитывая все обстоятельства, я полагаю, что никаких
достоверных фактов на этот счет не существует.
Слоны не всегда жили только в тех частях Африки, о которых мы только что
упомянули, было время, когда они свободно бродили по всей территории, простирающейся
от Средиземного моря вплоть до гор Атласа. Я посчитал важным постараться собрать
здесь доказательства этого факта, который заслуживает внимания как естествоиспытателя,
так и археолога.
I. Если начинать с наиболее древних документов, то я привел бы сначала Перипл Ган-
нона, ценный фрагмент, древность которого определяют в две тысячи четыреста лет. Этот
мореплаватель, отправленный карфагенянами, чтобы обследовать западное побережье
Африки, рассказывает, что, едва только он миновал Геракловы столпы, как тут же увидел
множество слонов, которые свободно паслись на берегу, т. е. поблизости от сегодняшнего
мыса Спартель (Harmon., Peripl.). Геродот утверждает, что в той части Африки, которая
12Le Beau СИ. Histoire du Bas-Empire. Nouvelle édition, revue entièrement, corrigée et augmentée d'après
les historiens orientaux, par M. De Saint-Martin et continuée par M. Brosset J. En 21 t. Paris, 1824-1836. Liv.
XLI.
13 Dureau de La Malle A. Géographie physique de la Mer Noire, de l'intérieur de l'Afrique et de la
Méditerranée. Paris, 1807. Appendice 1er; Nouveaux annales des voyages. 1841. Oct.; Burkardt J. Travels in
Nubia. London, 1819; Lobo J. Voyage en Abyssinie. Paris, 1728.
37

находится на западе от реки Тритон, росли леса, в которых укрывалось большое
количество слонов (Herodot., IV, 191). Тритон стекает с Атласа и впадает в Малый Сирт: таким
образом, страна, описанная Геродотом, является не чем иным, как древней Бизанценой,
другими словами, частью современного регентства Тунис.
II. Согласно Диодору Сицилийскому, между западным берегом Нила и песками Ливии
находилась область, отличавшаяся своим плодородием, куда направлялись стада слонов,
привлеченные сочными травами и кустарниками, которые там росли в изобилии (Diodor.
Sicul., Ill, 10). Хотя топография этой части Африки претерпела значительные изменения,
я считаю, что места, обозначенные Диодором, могут быть только окрестностями озера
Мёрис, где находилась плодородная равнина, орошаемая некогда Ликом, рекой теперь
пересохшей, русло которой, однако, еще видно. Рядом с этим местом находился небольшой
оазис, получивший известность благодаря изобилию своих вод и свежести растительности.
Если принять это предположение, которое, как мне кажется, согласуется с географией
и рассказом историка, то получится, что слоны некогда жили на широте, по крайней мере,
на десять градусов севернее той, на которой живут теперь.
III. Страбон называет много раз слона среди местных животных Мавритании (Strab.,
Geogr., XVII, 2). Полибий также говорит о большом количестве слонов, которое встречают
в Африке, и хотя он не называет никакого конкретного места, ясно, что он имеет в виду
римскую Африку, т. е. северную часть континента (Polyb., Fragm., XII). Согласно Помпонию
Меле, существовали леса между горами Атласа и Гетулией, в которых водилось множество
слонов. Эти данные, по моему мнению, относятся к той части Мавритании, которая
омывается Атлантическим морем и именно в том месте, куда Плиний помещает автололов (Plin.,
NH, V, 1; 2). Элиан равным образом утверждает, что слонов встречают в лесах атласских
гор и добавляет, что самые старые и больные из них приходят завершить свои дни в эти
убежища, где беспокоить их у охотников не поднимается рука. Наконец, согласно тому
же автору, императоры отправляли в Мавританию офицеров, чтобы организовывать охоту
на слонов (Aelian., Animal., VII, 2; Χ, 1).
IV Неоспоримое доказательство существования этих животных в Нумидии было дано
Плутархом в жизнеописании Помпея (Plut., Pomp., 12). В самом деле, согласно биографу,
этот военачальник после того, как в Нумидии были побеждены сторонники Мария,
пожелал остаться в стране еще на несколько дней, чтобы устроить там охоту на львов и слонов.
Выражение на несколько дней служит достаточным доказательством того, что Помпеи
не предполагал удаляться от мест, которые были театром военных действий, т. е. от берега
Утики, где произошли, как мы расскажем об этом в XI главе этой книги, все события его
короткой кампании.
V Плиний говорит о существовании слонов в Нумидии и Мавритании как о современном
ему факте: «Elephantos fert Africa ultra Syrticas solitudines et in Mauritania» (Plin., NH, VIII,
11)*. Итак, то, что латиняне называли Syrticae solitudines, было не только пустыней Барка,
но также и песчаной равниной, прилегающей к Бизанцене, на которой находились такие
города, как Капса, Фала, Суфетула и Суфул, и о которой часто идет речь при описании
событий Югуртинской войны. Следовательно, область, которую Плиний обозначает как место
обитания слонов, представляла собой кромку Феззана, или, скорее, часть Южной Бизан-
цены со стороны Libya palus и Tritonis lacus. Эти озера были ранее более значительными,
чем сегодня, и их окружали обширные болота. Слонам, как известно, нравятся подобные
* «Слоны живут в Африке за Сиртскими пустынями и в Мавритании».
38

условия местности. Данный вывод подкрепляется словами того же автора, который говорит
в другом месте, что слоны живут по эту сторону от страны гарамантов, другими словами,
по эту сторону от современного Феззана: «Excipiunt saltus repleti ferrarum multitudine: et
introrsus elephantorum solitudines, mox déserta vasta ultraque Garamantes» (Plin., NH, V, 4)*.
Эта страна, отделенная от Феззана обширными пустынями, могла быть только Бизанценой;
свидетельство римского естествоиспытателя приобретает здесь больше убедительности, чем
рассказ Геродота, сделанный за пять столетий до этого, как мы сказали выше.
В самом начале восьмой книги Плиний повторяет, что в его время слонов встречают
в лесах Мавритании («in Mauritaniae saltibus»), и, когда он дает описание части этого
царства, известной под названием Тингитана, он добавляет, что в горах, которые окружают этот
край с востока, также водятся слоны: «Ipsa provincia ab Oriente montuosa, fert elephantos»
(Plin., NH, V, 2)**. Горы же эти принадлежат к хребту Малого Атласа. Наконец, тот же самый
автор говорит, что этих четвероногих встречают на горе Абила и на прилегающих горах,
которые называли Семь Братьев (Id., ibid., 2). Эти указания прекрасно соответствуют тому,
о чем рассказывается в Перипле Ганнона, с которого мы начали это обсуждение.
Такое положение вещей существовало еще в III в. н. э., что можно заключить из
описания Мавритании Тингитаны, оставленного нам Солином14. Ситуация изменилась к началу
VII в., поскольку Исидор Сивильский после перечисления всех богатств этой самой
провинции добавляет, что «некогда здесь встречали в большом количестве слонов, но теперь
эти животные обитают только в Индии» («Olim etiam et elephantis plena fuit, quos sola nunc
India paruit») (Isidor., Etymolog., XIV, 5, 12)15.
Следовательно, эпоху полного исчезновения слонов из цизатлантической Африки нужно
помещать между III и VII веками христианской эры.
VI. Мне кажется доказанным, что карфагеняне получали своих слонов из Нумидии
и Мавритании. Это следует прежде всего из одного пассажа Фронтина, в котором
рассказывается, как Гасдрубал, замыслив захватить Нумидию и не желая, чтобы ее жители
прежде времени поняли это, вступил на их территорию под предлогом охоты на слонов,
поскольку эти животные водились там в изобилии («quibus ferax est Numidia») (Frontin.,
Strateg., IV, 7, 18). Данный факт некоторым образом дополняет один пассаж у Аппиана,
где говорится, что карфагеняне, встревоженные приготовлениями Сципиона,
намеревавшегося переправиться в Африку, и желая увеличить свои средства обороны, отправили
Гасдрубала, сына Гисгона, произвести отлов слонов. Историк не сообщает, ни в каком
направлении отправился этот полководец, ни сколько времени ушло на выполнение его
'«Далее следуют покрытые лесами горы, населенные множеством диких животных: а с внутренней
стороны — места обитания слонов, потом — бескрайние пустыни и за ними гараманты».
**«В самой провинции, покрытой горами на востоке, водятся слоны».
14 «Exurgit montibus septem, qui, a similitudine, fratres appellati, freto imminent. Hi montes elephantis
frequentissimi sunt» («Здесь находятся семь гор, которые поднимаются над морем, названных из-за
своего сходства братьями. В этих горах живет огромное количество слонов») (Solin., Polyhistor., XXV).
Гора Абила, один из Геракловых столпов, является сегодняшним мысом Сеута. Семь Братьев известны
теперь под названием Обезьяних гор (montagnes des Singes), sierra de las Monas испанцев, djebel d'Zatoute
берберов.
15 Выражение «sola nunc India» {«теперь одна только Индия»), которое является неверным даже для
нашего времени, совсем не было таковым для времени Исидора ввиду того, что Центральная Африка
и слоны, которые там водились, были тогда совсем не известны. Ту же фразу можно прочесть в «Зерцале
природном» («Speculum naturale») Винсента из Бове (Lib. XXXII, cap. 15).
39

миссии, но тут же говорит о его возвращении и показывает его разбившим лагерь у Утики
со 140 слонами, из которых большая часть, несомненно, была отловлена в результате
охоты (Appian., Bell, punie, 9; 13). Анализ хода событий убеждает в том, что Гасдрубал
располагал лишь очень небольшим количеством времени, чтобы отправиться к пункту
назначения, устроить охоту за слонами и вернуться с ними и многочисленным эскортом,
всегда сопровождавшим его в подобных походах. Если добавить время, необходимое для
усмирения слонов и обучения до такого состояния, чтобы они могли появиться в рядах
армии, то мы увидим, что он мог их отловить только в Мавритании или Нумидии и,
по всей видимости, в той части Бизанцены, где, как мы указали, в ту эпоху обитало
большое количество этих животных. Предположить, что он продвинулся дальше и что
карфагеняне в тех опасных условиях, в которых они находились, могли допустить
длительное отсутствие лучшего полководца, остававшегося в Африке, кажется мне
совершенно неприемлемым16.
VII. После подчинения Карфагена и завоевания Северной Африки изображения слона
или женщины, голова которой украшена хоботом и бивнями, для римлян всегда оставались
символом провинции, как свидетельствуют о том монеты и другие памятники. Подобные
своеобразные гербы были, как правило, связаны с чем-то специфическим для страны. Так,
изображение крокодила для римлян было символом Египта, пальма — Иудеи. Отсюда
естественным образом следует вывод, что слон обитал тогда в Нумидии и Мавритании,
территориях, которые образовывали римскую Африку. Добавлю, что изображение слона
часто встречается также на небольшом количестве дошедших до нас монет-медалей царей
этих стран.
VIII. В «Астрономиконе» Манилия имеется пассаж, который, как я полагаю, можно
добавить к приведенным мной доказательствам. Этот поэт, современник Августа, говорит,
что природа наказала карфагенян за те бедствия, которые они должны были однажды
причинить Италии, населив их страну чудовищами и свирепыми животными, среди которых
упоминает и слона: «Et vastos elephantos habet saevosque leones» (Manil., Astronomie, IV,
657 sqq.)\
IX. Светоний Паулин, наделенный консульским достоинством, имея в правление
Клавдия в подчинении Мавританию, пересек великий Атласский хребет, проник даже
немного южнее и, согласно Плинию, сохранившему для нас некоторые детали
экспедиции, обнаружил множество слонов в лесах, покрывавших подножья гор. В соответствии
с исследованиями ученого Валкенаера, страна, куда попал Светоний Паулин, —
современный Тафилет.
В мой план не входит изучение мнения некоторых географов, полагающих, что
этот военачальник пересек великую Сахарскую пустыню и дошел до берегов
Сенегала; такое событие было бы, несомненно, одним из наиболее необычайных в истории
и заслуживало бы упоминания; однако мнение, согласно которому экспедиция Светония
Паулина имела столь важное значение, как мы полагаем, очень тяжело доказать.
Ограничимся тем, что извлечем из данного события новое доказательство того, что в лесах,
16 Г-н Дюгат, ученые труды которого я уже цитировал, показал, что у Гасдрубала не было времени
идти за слонами в Борну Что касается меня, то я полагаю, было бы уже чрезмерным заставлять его
продвинуться вплоть до Феззана, т. е. до мест, находящихся в двух месяцах ходьбы от Карфагена, если
учитывать медлительность движения и окольные пути, неизбежные в подобных краях.
* «И огромных имела слонов и свирепых львов».
40

окружавших Великий Атлас, водились еще слоны — факт, о котором говорит не только
Плиний, но который подтверждает еще и Солин (Dion. Cass., IX, 9; Plin., NH, V, 1 ; Solin.,
Polyhistor., XXIV)17.
Таким образом, мы можем считать достаточно доказанным, что начиная с самой ранней
античности и вплоть до первых лет христианской эры слоны были весьма распространены
в цизатлантической Африке. В том, что они исчезли затем из этих мест, нет ничего
удивительного. Карфагеняне и африканские государи охотились на них либо для того, чтобы
усмирить их и использовать в военных целях, либо ради добычи слоновой кости. Римляне, став
повелителями страны, начали использовать их по-своему, отлавливая для зрелищ. Известно,
что в течение более чем четырехсот лет римляне нуждались в огромном количестве
животных всех видов для игр, которые проводились в цирках и амфитеатрах. Цизатлантические
слоны были тогда истреблены до последнего; и поскольку они были отделены огромными
пустынями от тех, которые обитали в центре континента, их популяция не могла быть
восполнена. Аналогичные события происходят в наши дни в другой оконечности Африки:
в окрестностях Капа, где слоны были ранее многочисленны, теперь их не осталось.
Раскорчевывание лесов, развитие земледелия, прокладка путей сообщения постепенно вытеснили
этих диких животных, которые так и исчезли, уступая цивилизации. Сегодня невозможно
встретить слонов в Мазандеране или Хоросане; и тем не менее, на основании документов,
которые были собраны в последнее время, кажется, что они были там весьма распространены
в эпоху, предшествующую походу Александра18.
Впрочем, слоны были не единственным видом, испытавшим подобные превратности
судьбы. В Греции между Ахелоем и Нестом водились некогда львы (Aristot., Hist, animal.,
VI, 31; VIII, 28; Plin., NH, VIII, 17); они были также в Пеонии, потому что Геродот
рассказывает, что они нападали на верблюдов Ксеркса (Herodot., VII, 125, 126). Ксенофонт
говорит о львах и пантерах, которых встречали в горах Пангея и Кисе, у границ Македонии
(Xenoph., Cyneg., XI). Зубр (bos urus) и лоси, которые теперь сохранились на Крайнем
Севере, прежде жили в Черном лесу, в Арденах и даже в Пиренеях (Caes., BG, VI, 26,
27, 28)19. Гипопотамы, изобиловавшие в Египте, откуда римляне привозили их для своих
зрелищ, отступили во внутреннюю Африку (Ammian. Marcellin., XXII, 15; Herodot., И, 69,
70, 71). Крокодилы водились в таком большом количестве в устье Нила, что разорвали
на части множество солдат из армии Пердикки, когда этот полководец попытался пересечь
реку (Diodor. Sicul., XVIII, 35; 36)20. Теперь же, чтобы увидеть их, нужно подняться по реке
к Нубии, но даже здесь они не столь многочисленны. Разве нам неизвестно, что прежде
Англия была наводнена волками и что теперь их не осталось? Подобные факты
происходят и у нас на глазах: до завоевания Боны и Константины французами пути сообщения
между этими двумя городами были опасны из-за львов, которых развелось множество
17 Walckenaer Ch.-A. Recherches sur l'intérieur de l'Afrique septentrionale. Paris, 1821. P. 370; Dureau de
La Malle A. Géographie physique... Ch. 14; Malte-Brun C. Precis de Géographie Universelle ou Description de
toutes les parties du monde. En 6 t. T. I. Paris, 1810-1829. P. 184.
18 Malcolm J. History of Persia. 24 vol. London, 1815; Ranking J. Historical Researches on the Wars and
Sports of the Mongols and Romans; in Which Elephants and Wild beasts Were Employed or Slain, and the
Remarkable Local Agreement of History with the Remains of Such Animals Found in Europe and Siberia.
London, 1826. Ch. 4.
19 Эти животные жили в Галлии в самую недавнюю эпоху; по данному вопросу можно обратиться
к «Охотничьей книге» Гастона Феба и хроникам, касающимся королей Австразии и Карла Великого.
20 К этому событию мы вернемся в главе 7 книги II.
41

в окрестностях; нескольких лет оккупации оказалось достаточно, чтобы избавиться от этих
ужасных животных.
Перейдем теперь к слонам Индии, земли, взлелеянной природой, где эти животные
отличаются большой силой и умом, которые делают их столь полезными в служении
человеку. Мудрость провидения, определившая место верблюду рядом с арабом, посреди
пустыни, подарившая оленя замерзающему жителю полярных регионов, индийцам дала
слона — как необходимого помощника, чтобы пользоваться изобилием неистощимой
земли и пустить в оборот продукты, полученные от нее. В дикой природе это животное
в действительности встречается только на территории двух полуостровов страны,
начиная от отрогов Гималаев вплоть до пиков Малакки и Коморина. Тонкий, Китай, Пенджаб
образуют границы, определенные ему природой с востока и на западе. Цейлон, Суматра
и Борнео — единственные острова, где он встречается.
Хотя цейлонские слоны имеют бивни меньших размеров, чем у других слонов Азии
и особенно Африки, естествоиспытатели согласны в том, что вид, который обитает на этом
острове, превосходит все остальные размером, силой и послушанием. Превосходство
этого вида было знакомо и древним (Aelian., Animal., XVII, 18)21 и долгое время служило
источником прибыли для островитян, которые экспортировали своих слонов на континент,
где те пользовались большим спросом. Иногда случалось, однако, что количество этих
животных на острове чрезмерно увеличивалось, и они превращались в настоящий бич
сельской местности, поскольку вытаптывали своими ногами в десять раз больше
растений, чем поглощали в качестве пищи. Тогда жители, у которых никогда не было средств,
чтобы устроить крупномасштабную охоту, стали травить их мышьяком, пропитывая этим
губительным веществом сахарный тростник и фрукты. Само правительство взяло на себя
заботу о том, чтобы каждые три или четыре года проводились большие облавы, и
множество пойманных во время них слонов продавалось на континент. Во время одной из таких
охот, состоявшейся в 1797 г., было поймано 176 голов22.
Больше всего слонов находится в странах, расположенных по эту сторону Ганга: Декане,
Карнатике и в прибрежной зоне Ориссы. Несколько раз группы этих животных — от двух
до трех сотен голов — встречали также в изолированных лесах Гатт; однако есть
провинции, в которых они водились в большом количестве и где теперь их можно увидеть редко.
Они почти совсем исчезли с берегов Джемнаха от Агры и до Кальпи, где, если полагаться
на мемуары султанов Бальбера и Акбара23, в XVI в. их ловили в большом количестве. В
Майсуре произошло противоположное: поскольку население этой страны сократилось вследствие
длительных войн, которые вели Гидер Али и Типпу-Султан против англичан, слоны
перешли туда, и их численность выросла до чудовищных размеров; скоро они стали уничтожать
посевы, опрокидывать жилища, убивать земледельцев, и дело дошло даже до того, что
правительство было вынуждено отправить против них войска. Наконец, регулярные облавы,
21 То же самое наблюдение было сделано Онесикритом, одним из офицеров Александра, автором
жизнеописания этого завоевателя, откуда Плиний, Арриан и Страбон почерпнули много любопытных
подробностей, касающихся Индии.
22Percival R. Voyage au Ceylan / Traduit de l'anglais par Henry RF. En 2 t. Paris, 1803; Forbes, major.
Eleven Years in Ceylon...; Baldaeus Ph. A Description of the Great and Most Famous Isle of Ceylon. Amsterdam,
1672, etc.
23 Ayéen Akbery, or the Institutes of the Emperor Akber / Transi, by F. Gladwin. In 3 vol. London,
1783-1786.
42

начатые в 1805 г., освободили край от этих обременительных гостей. Нет никакого сомнения
в том, что если спокойствие будет по-прежнему царить в Индии, особенно если в ней получит
развитие сельское хозяйство, популяция слонов здесь начнет постоянно сокращаться.
На востоке от Ганга на слонов, обитающих в Бирманской империи, охотятся главным
образом из-за их бивней, добывая слоновую кость, наиболее красивую и особенно высоко
ценимую. В Хиттагонге и Аракане также живут очень красивые слоны, и их отлавливают
от пяти до шести сотен голов в год в лесах, растущих на берегах Брахмапутры. Великолепные
слоны водятся в горах Лаоса; равный им по красоте вид обитает в Камбодже и Кохинхине
(южный Ан-нам), слоны которого особенно знамениты своей покорностью. Те слоны,
которые обитают в Пегу, Тонкине {Северный Ан-нам), Гуанси, Сычуане и Юньане, единственных
провинциях Китайской империи, где их можно встретить, особого значения не имеют. Но из
всех областей Индии больше всего слонов в Сиаме. Согласно отчетам путешественников,
только у одного короля их больше тысячи, и они являются настоящим бичом для владельцев
земель, соседних с двором, поскольку их разрушительное стадо имеет право пастись на всех
полях и фермах, и горе частному лицу, осмелившемуся ему помешать!
Именно в королевстве Сиам чаще всего можно увидеть белых слонов, столь
почитаемых в Индии. Сегодня считается, что белый цвет слонов — скорее следствие болезни,
чем вариация вида. Знающие исследователи, располагавшие досугом, чтобы изучить их,
отмечали, что такие животные постоянно находятся в болезненном состоянии, их кожа
покрыта лишаями или гноящимися трещинами. Отсюда был сделан вывод, что этот
мнимый улучшенный тип на самом деле лишь дегенерация, аналогичная той, которую
наблюдают у альбиносов или белых негров, всегда наиболее слабых представителей своей
расы. Однако не таким образом судили о своих белых слонах индийцы. Пропитанные
догмой метемпсихоза, они были убеждены, что в природе слон занимает первое место
после человека, и поскольку считали белезну кожи символом душевной чистоты,
отличием, которым боги отмечают только наиболее совершенные существа, выходило, что
белый слон — животное избранное, тело которого может служить только манам царей,
верховных жрецов и героев.
Таковы причина и сущность поклонения индийцев этому редкому четвероногому,
обладание которым рассматривалось как свидетельство благосклонности небес. В числе
наиболее помпезных титулов короля Сиама и императора бирманцев значился и владелец
белого слона. Все наиболее яркое, чем располагало азиатское великолепие, — все было
отдано служению этому почитаемому существу: министры и высокопоставленные
офицеры заботились о всех его нуждах; золото, жемчуг, драгоценные камни блистали на его
сбруе, и он никогда не появлялся при народе без шедших впереди него особого оркестра
и конвоя почетной гвардии. История упоминает о жестоких войнах, происходивших между
государями трансгангской Индии ради обладания белым слоном, и в этих распрях, повод
для которых кажется нам таким ничтожным, можно было увидеть и царей, лишившихся
и трона, и жизни, и обширные территории, опустошенные огнем и мечом24.
24 Большое количество анекдотов на эту тему есть в собрании Хеклайта, в записках о путешествиях
мекленбуржца Мандельсло, англичанина Ральфа Фитча и голландца Яна Стрюи, посетивших Пегу и Сиам
в XVI и XVII вв., наконец, в труде Ренкинга, который я уже использовал. Можно также обратиться к отчету
о королевстве Сиам, сделаннаму Шутеном (Schouten J. Notice sur la situation, gouvernement, puissance,
religion, coutumes, commerce et autres choses remarquable du royaume de Siam. La Haye, 1638), и отчету
г-на Крауфарда, посла при дворе в Аве в 1827 г.
43

Слоны, обитающие в долинах Непала и на поросших лесом склонах Гималаев, редко
достигают более шести футов в высоту. Такого же размера они и в других возвышенных
областях, представляющих собой границы ареала обитания этих животных.
Установленные теперь факты подкрепляют утверждение Плиния, согласно которому существует вид
маленьких слонов, которых называют бастардами и которых используют для вспашки
земли: «Indis arant minores quos appellant nothos» (Plin., NH, VIII, 1)*. Этот способ
использования слонов, встретивший недоверие, был недавно опробован одним английским
колонистом на Цейлоне, который обработал свои плантации при помощи слонов и остался
доволен результатом25.
Способы, которые индийцы используют для того, чтобы отлавливать слонов, те же, что
и во времена Арриана и Страбона, оставивших нам их описание (Arrian., De reb. indie,
X; Strab., Geogr., XV, 1), до такой степени этот оседлый народ любит оставаться верным
своим обычаям!
Выбирают обширное поросшее лесом пространство, которое окружают мощными
заграждениями и широкими и глубокими рвами, это заграждение в Индостане носит
наименование keddah, а на Цейлоне —kraal. Туда помещают прирученных самок, которых
в Бенгалии называют goondabs. Это приманка, против которой дикие слоны или, как говорят
в Индии, koomkees, никогда не могут устоять, особенно если для отлова избран брачный
сезон. Ночью они появляются группами и ищут самок, проходя в широкие отверстия,
специально оставленные в заграждении. Эти входы закрывают тут же, как только через
них проникло достаточное количество животных. Затем, для их преследования, в загон
входят охотники с прирученными слонами.
Внутри загона заранее оставляют небольшие, обнесенные изгородью участки
с одним-единственным входом; туда стараются заставить зайти диких слонов, чтобы
их изолировать. Как только те замечают, что оказались взаперти, они приходят в ярость
и предпринимают безнадежные попытки освободиться. На некоторое время их
оставляют биться, и когда голод и усталость истощат их силы, на них пускают прирученных
слонов, которые валят их на землю ударами хоботов. Охотники пользуются этим
моментом, чтобы накинуть на них скользящие петли и привязать к деревьям, где животных
оставляют, пока, усмиренные голодом и усталостью, они не перестанут сопротивляться.
Тогда их пускают к прирученным слонам и лаской и заботами добиваются от них
покорности26.
Иногда использовали более быстрый способ: большой лес охватывали цепью костров
и одновременно окружали войсками; затем эту своего рода линию обложения постепенно
сжимали, постоянно продвигаясь вперед, пока не загоняли слонов в закрытое
ограждение. Тогда на них нападали, используя способы, описанные выше. Шевалье де Шомон,
посол Людовика XIV, отправленный ко двору в Сиаме, сообщает, что принимал участие
в подобной охоте, во время которой были задействованы более 30 тысяч человек и пушка;
согласно П. Ташару, состоявшему при том же посольстве, таким способом было поймано
* «Индийцы пашут на слонах меньшего размера, которых называют незаконнорожденными».
25 Ritter К. Die Erdkunde im Verhaltnisse zur Natur und zur Geschichte des Menschen. In 19 Bd. Berlin,
1822-1859. Bd. IV.
26 Описание этой охоты можно найти в «Ayeén Akbery», в «Элефантографии» Хартенфелса, записках
о путешествии Мандельсло, «Описании Цейлона» Бальдеуса и т. д. Издатели этих разнообразных трудов
добавили к содержащимся в них описаниям пояснительные гравюры.
44

за раз от 60 до 80 слонов27. Во время охоты, состоявшейся совсем недавно на Цейлоне
и длившейся три месяца, было использовано две тысячи человек и в результате отловлено
300 слонов28. Понятно, что подобные предприятия могли быть по силам только монархам
и правительствам; что касается частных лиц, то им изредка удавалось захватить несколько
отдельных животных, либо используя скользящие петли, либо с помощью искусно
замаскированных ям, откуда упавшего слона извлекали потом живым или мертвым29.
У Диодора Сицилийского есть описание способа, столь же смелого, сколь и опасного,
использовавшегося во времена этого историка эфиопами — охотниками на слонов,
известными тогда под красноречивым названием έλεφαντομάχοι — «слонобойцы». Сообщают, что
эти люди прятались на деревьях, чтобы наблюдать за путями, которыми обычно следуют
слоны; когда какое-нибудь из этих животных проходило под таким тайным укрытием,
охотник прыгал сверху, хватал его за хвост и ногами сильно сжимал ему левое бедро; затем
топором маленьким, но прекрасно заточенным, страшными ударами перерубал слону нервы
и сухожилия на правой ноге, в то время как левой рукой продолжал держаться за хвост. Все
это делалось с поразительной быстротой, потому что нужно было либо завладеть
животным, либо расстаться с жизнью. Чаще всего погибал слон, однако несколько раз в своем
падении он давил эфиопа или убивал его, прижимая к деревьям или утесам. Те же самые
подробности рассказаны Агафархидом из Гнида, Плинием и Страбоном (Diodor. Sicul.,
Ill, 26; Agatharchid., De mari rubro; Plin., NH, VIII, 8; Strab., Geogr., XVI, 4).
Сегодняшние абиссинцы сохранили традиционную храбрость своих предков. По словам
Брюса, в Абиссинии до сих пор есть еще очень ловкие люди, которых называют agagéers,
т. е. есть «сухожилорезами», которые охотятся на слонов и подрубают им сухожилия
на ногах ударами сабли. Они сидят верхом на коне, и когда животное бросается на них,
могут увернуться от него и затем снова ринуться в атаку. Как только они ранят слона,
то добивают его стрелами и дротиками, разделывают тушу и сушат мясо на солнце, чтобы
затем употребить его в пищу30.
27 См. отчет об этом посольстве и описание двух путешествий П. Ташара ко двору в Сиаме.
28 Cordiner J. Description of Ceylon. London, 1807.
29 Записки о путешествии Джобсона опубликованы во втором томе собрания Пюрша.
30Bruce J. Voyage aux sources du Nil....

Индийский и африканский слоны
(Webster N. New International Dictionary of the English Language. 1911)
Слон, переплывающий реку. Гравюра 1894 г.
46

ГЛАВА II
Что было известно о слонах, живущих в Индии до похода Александра. — Мифы и верования
индийцев, связаные с этими животными. — Состав древних индийских армий. — Слоны
присутствуют в них в большом количестве. — Свидетельства греческих и римских авторов. — Их
необоснованно обвиняют в том, что они преувеличили число слонов, находившихся в распоряжении
индийских государей. — Использование слоновой кости во времена ранней античности еще
до того, как западные народы узнали о происхождении этого материала. — Аристотель — первый
естествоиспытатель, которому слон был хорошо известен и который оставил его подробное
описание.
Непроглядная тьма окутывает начала индийской истории, цивилизация на этой
земле — самая древняя из всех. Нации, жившие на берегах Ганга уже в эпоху, когда об
их существовании стало известно западным народам, были почти столь же развитыми
в искусствах и науках, какими являются и сегодня. Таким образом, было бы совершенно
напрасно выяснять, когда слон был ими приручен; они не смогли бы определить этого
и сами. Позволено будет только предположить, что страшный четвероногий был самой
трудной и, следовательно, последней из побед, одержанных человеком. Несомненно,
прошло уже много времени с тех пор, как были одомашнены бык, лошадь и верблюд, когда
бесстрашные охотники отважились проникнуть в мрачные прибежища слона, померяться
с ним силами, пленить его и приучить к работе. Успеху этого великого предприятия должны
были предшествовать долгие и опасные испытания.
Одно обстоятельство подчеркивает, какое высокое мнение всегда было у индийцев
о слоне, — то почетное место, которое они отводили ему в своей мифологии. Иидра,
наиболее могущественный из их благих богов, повелитель воздуха и грома, представлен
сидящим на слоне; Лйравата— имя, данное этому избранному животному, занимающему
рядом с божеством то же самое место, что орел возле Юпитера греков. Ганеша, бог науки
и мудрости (Минерва в мифологии индийцев), изображен в виде человека с головой слона,
что искусно намекает на ум этого животного. Наконец, согласно их верованиям, вся земля
находится на спинах восьми слонов, обращенных к восьми точкам пространства;
посредством этого вымысла индийцы полагали выразить одновременно идею об устойчивости
земного шара и о силе этого благородного животного, избранного опорой для него.
Традиционный культ, в котором слон был объектом почитания у индийцев, отразился
в их поэзии и искусствах: имя этого животного в эпопеях и романах соседствует рядом
* Айравата (восставший из вод) — прародитель слонов. По одной из версий мифа он вышел из
мирового океана. Он был ездовым и боевым животным Индры.
47

с именами правителей и героев страны31. Именно слон главное украшение праздников
и парадов и верховое животное царей, дам и первых лиц государства. Гений художников
подчинялся тому же вдохновению: везде мы видим слона, то вырубленного в качестве
огромной кариатиды у ворот храма, то изображенного на стенах пагод, замков и
мавзолеев32. И снова он несет во время религиозных процессий изображения богов и, покрытый
драгоценными украшениями, сопровождает мистический кортеж Брахмы и Вишну.
Предприимчивые искатели приключений иногда использовали это своего рода
преклонение индийцев перед слоном, чтобы показать, что их начинания находятся под небесным
покровительством. Сандрокотт, этот удачливый солдат, который смог изгнать македонян
и утвердить свою власть над большей частью территории Индии, заставил уверовать
толпу, что дикий слон удивительной величины вдруг появился перед ним, поднял его себе
на спину и стал одновременно его и проводником, и защитником (Justin., Hist, philippic,
XV, 4)33. Он утверждал и заставил народ уверовать в то, что тем самым было дано ясное
предсказание успеха его предприятия.
Наконец, позволю себе добавить здесь одну деталь, соответствующую тому, что говорят
два наиболее солидных писателя древности, которая может послужить дополнением к уже
приведенным фактам, касающимся того, какое огромное значение индийцы придавали
слонам. Нам известна суровость нравов и законы этого народа в отношении женщин;
мы знаем, с какой строгостью они карали за любовные связи. И несмотря на это (!), если
женщина могла доказать, что получила в подарок слона, то она не только не подвергалась
порицанию, но такого рода почитание ее красоты приносило ей наибольшее уважение. Как
говорит Арриан, не было матроны, какой бы целомудренной она ни была, которая не
проявила бы благосклонности к ухажеру, имевшему возможность преподнести ей подобный
подарок (Arrian., De reb. indie, XVII; Strab., Geogr., XV, 1).
Теперь я перехожу к главному предмету моих исследований. Неоспоримо, что слоны
всегда играли в военном деле индийцев наиважнейшую роль: для них они были подлинным
нервом войны. И действительно, согласно «Амара Коше», низшее подразделение их
древних армий включало в себя 1 слона, 1 боевую колесницу, 3 всадников, 5 пехотинцев.
На каждом слоне должно было находиться по четыре человека, и на каждой
колеснице — по двое; таким образом, эта своеобразная бригада включала в себя 14 человек,
5 лошадей и 1 слона. Определенное количество подобных бригад составляло дивизию,
и опять же определенное количество дивизий образовывало армию. Те же самые
составляющие определены и в «Махабхарате», где мы читаем, что большая армия или, как
мы сказали бы, идеальная армия, должна состоять из 109 350 пехотинцев, 65 610 всадников,
31 По этому вопросу можно обратиться к «Рамайане» Шлегеля, к «Сборнику санскритской
литературы» г-на Ланглуа и большому количеству работ современных ученых-индологов. Я собрал в
примечании А в конце этого труда различные имена, которые давали слону в Индии.
32 Весь мир слышал об огромных изображениях слонов, полнофигурных или в виде барельефов,
вырезанных в базальтовых породах островов Элефанты (Гарипур) и Сальсеты, на побережье Бомбея.
Подобные изображения находятся в подземном храме Мавалипурам и храме Элоры, который, согласно
брахманам, существует 7900 лет. Бесчисленные колонны, статуи, странные орнаменты, которыми
изобилует этот памятник, вызывают изумление путешественников. См.: Langles L. Monuments anciens et
modernes de l'Hindoustan. En 21. Paris, 1821 ; Mill J. History of Britisch India / 4th éd. with notes and continuation
by H. H. Wilson. In 6 vol. Vol. II. London, 1817. Ch. 8.
33 Лань Сертория сыграла позднее на другом конце мира ту же самую роль, однако с меньшим
успехом.
48

21 870 колесниц и 21 870 слонов — пропорция, аналогичная приведенной выше и
соответствующая древнейшим военным традициям индийцев34.
Согласно этим данным, армия в 50 тысяч пехотинцев и 30 тысяч всадников должна
была располагать 10 тысячами слонов, что невероятно, если мы будем руководствоваться
фактами и свидетельствами нашего времени. Тем не менее, нам не дано понять, что
представляла собой Индия в ту отдаленную эпоху, и, возможно, никогда не суждено это
узнать. Однако мы можем утверждать, что начиная с самых древних времен, известных
намного лучше, чем те, к которым восходит традиция, о которой мы только что
упомянули, индийцы испытывали безграничное доверие к своим слонам и смотрели на них как
на главную военную силу (Quint. Curt., VIII, 13; Plin., NH, VIII, 9).
Свидетельство о наиболее раннем использовании боевых слонов в Индии находится
у Диодора Сицилийского и относится к временам Семирамиды, т. е. к периоду за пятнадцать
или восемнадцать веков до начала нынешней эры (Diod., SicuL, II, 16). У меня еще будет
случай вернуться к этому походу ассирийской царицы; теперь же я должен ограничиться
замечанием о том, что чудесное и достоверное перемешаны в нем настолько, что трудно
рассматривать его в качестве исторического события. Но факт, который не может вызвать
сомнения, — это то, что обладание слонами стало с тех пор одним из наиболее зримых прав
власть предержащих и что могущество царей измерялось количеством слонов, которое они
могли содержать.
Подобный вид роскоши, неизвестный народам Запада, потряс первых писателей,
которые открывали публике чудеса Индии; они, нужно это признать, часто давали волю своему
воображению и иногда примешивали к своим рассказам басни. Поэтому мы можем не
придавать значения словам врача Ктесия и переписывавшего его Элиана, когда они говорят
нам об одном царе, за которым во время его походов следовало 100 тысяч слонов (Aelian.,
Animal, XVII, 29). Впрочем, было бы неоправданно доводить свой скептицизм до того,
чтобы не принимать во внимание многочисленные свидетельства серьезных и
основательных авторов, которые единогласно говорят о большом числе слонов у индийских государей.
По словам Страбона, только один народ серов, живший к востоку от Ганга, мог выставить
пять тысяч слонов. Гандариты и пресии, которые после поражения Пора выступили, чтобы
помешать продвижению Александра, привели с собой, согласно Плутарху, 6 тысяч слонов,
4 тысячи — согласно Диодору и, по меньшей мере, 3 тысячи — согласно Курцию Руфу.
Александр, отправившись на разведку, сам убедился, что слухи об этих приготовлениях
не были преувеличенными (Strab., Geogr., XV, 1; Plut., Alexand., 62; Diodor. SicuL, XVII,
93; Quint. Curt., IX, 2).
В описании Индии, оставленном нам Плинием, содержится указание числа слонов,
которое мог выставить каждый царь или каждый народ. Наиболее могущественным
государством, согласно этому автору, было государство пресиев, населявших территорию вплоть
до Ганга. Их столицей был большой город Палиботра. У царя пресиев было девять тысяч
^Schlegel A. W. von. Indische Bibliothek. In 3 Bd. Bd. I. Bonn, 1820-1830; Ritter K. Die Erdkunde.
Bd. IV. — «Амара Коша» — научный словарь, в котором различные темы изложены в алфавитном порядке;
«Махабхарата» представляет собой обширный сборник древних индийских эпосов, составленных, как
минимум, за четыре столетия до новой эры и, следовательно, предшествовавших эпохе Александра.
Я многое почерпнул относительно разнообразных особенностей, касающихся индийских древностей,
консультируясь с г-ном Бурнуфом, работы которого оценены всеми востоковедами и любезность которого
сопоставима с его глубокими знаниями.
49

боевых слонов (Plin., NH, 19; 20)35; вслед за ними шли мегаллы, асанги, панды, хорты,
жившие, как кажется, между Гузератом и склонами Гатты и содержавшие 3 тысячи слонов.
Короче говоря, общее число боевых слонов, находившихся только в известной римлянам
части Индии, достигало приблизительно 14 тысяч. Существуют люди, мне это известно,
похваляющиеся тем, что не придают никакого значения этим расчетам и не устающие
кричать о том, что они называют легковерностью и преувеличениями древних. Автор,
которого я сейчас привел, не избежал их нападок; и, тем не менее, этот недостаток ему
часто приписывают совершенно необоснованно, порой наделяя им излишне. Я
остановлюсь ненадолго на этом вопросе, близко касающимся исследования, за которое я взялся,
его решение к тому же может служить установлению достоверности используемых мной
документов.
Сначала я хочу заметить, что древние, особенно те, кто писал после завоеваний
Александра и во времена величия римлян, были в состоянии получить о географии и естественной
истории сведения более точные, чем это обычно представляют. Перед глазами у них была
огромная куча документов, которые нам не сохранило время или которые дошли до нас
только частично. В числе прочих нужно назвать Периплы Ганнона и Скилака; отчеты
многих офицеров Александра, таких как Неарх, Онесискит, Птолемей, Аристобул;
описания походов этого завоевателя и природы стран, которые он покорил, сделаные Диог-
нетом и Бетоном; воспоминания Мегасфена и Даимаха, послов, отправленных в Индию
Селевком; воспоминания Патрокла, командовавшего флотом того же самого государя;
наконец, воспоминания, которые Аполодор оставил о Парфии и Бактриане. Все эти
сочинения существовали еще во времена Плиния, который упоминает их и использует36.
Нет ничего более обыденного, чем при беглом ознакомлении с античными писателями
встретить у них названия трудов, утраченных для нас, или цитаты из них; более того,
мы имеем все основания думать, что древние авторы познакомили нас лишь с
наименьшей частью произведений, существовавших в их время, и что у них было множество
других, наличие которых мы даже не можем предполагать. Путешественники, торговцы,
политические посланцы прибывали с Запада на Восток; другие шли с Востока на Запад;
им часто случалось бывать при дворах Антиохии, Александрии и даже в Риме. Два
посольства были отправлены к Августу от государей Индии с богатыми дарами. Николай
Дамасский, цитируемый Страбоном, встретил в Антиохии трех из этих послов и получил
много данных об их стране (Sueton., Avg., XXI, XLIII; Dion., Cass., LIV, 3; Oros., VI, 21;
Strab., Geogr., XV, 1). Во времена императора Клавдия в Рим прибыли послы с Цейлона,
которые рассказали массу любопытных сведений об их острове, сохраненных для нас
Плинием (Plin., NH, VI, 24).
Все эти отчеты, все эти документы были сохранены в общественных библиотеках,
где ученые имели возможность их изучать. Именно с помощью этих материалов Плиний
создал свой огромный труд, который мы могли бы назвать энциклопедией древности.
35 Согласно майору Ренелю, империя празиенов, или гандаридов, простиралась от Пенджаба до Ганга,
а древняя Палиботра (по-санскритски Паталипутра) находилась приблизительно на месте современного
города Патна. Робертсон, напротив, разделяя мнение Анвиля, помещает Палиботру у слияния Джамны
и Ганга, где теперь находится город Алаабад.
36 Один из наиболее ученых географов современности Гослен показал, что описания Мегасфена
и Даимаха поразительно точны {Gosselin F.-J. Recherches sur la géographie systématique et positive des
anciens. En 4 t. Paris, 1798-1813. T. I).
50

Он сам сообщает нам, что ознакомился приблизительно с двумя тысячами томов всякого
рода: историческими, географическими, философскими и т. д. Таким образом, согласно
моему мнению, мы имеем право подвергнуть сомнению сообщаемые им факты только в том
случае, если располагаем неопровержимыми доказательствами, которые можем
противопоставить им. К тому же естествоиспытатели и путешественники, посещавшие Восток
в наши дни, неоднократно, как будто в отместку современному скептицизму за древних,
подтверждали рассказы, достоверность которых могла вызывать сомнения.
Что же касается слонов, то в последней главе этого труда будет дано доказательство
того, что греческие и латинские историки были совсем не склонны к преувеличениям.
Действительно, мы увидим, что среди монгольских султанов XVI и XVII вв. были такие,
которые содержали от 6 до 12 тысяч слонов, и что при дворах Сиама и Пегу их обычно
насчитывалось от 5 до 6 тысяч. Наконец, мы видели выше, что согласно установившимся
издревле принципам военной системы Индии армия в 80 тысяч человек должна была
располагать 10 тысячами слонов — пропорция, намного превосходящая данные,
приведенные Плинием. По мере того как работы востоковедов будут предоставлять в наше
распоряжение сокровища санскритской литературы, мы сможем лучше судить о многих
вещах, которые нас сегодня удивляют.
Соображение, к которому здесь приходишь естественным образом, заключается в том,
что численность популяции слонов неизбежно должна была уменьшаться вместе с
распространением власти человека на земле. Дикие виды образуют непрочные сообщества,
обреченные на то, чтобы исчезнуть перед цивилизацией. Сельское хозяйство и торговля
равным образом принимают участие в их истреблении, а развитие, которое получают
науки, предоставляет все более надежные способы их уничтожения. Многочисленные
исторические документы подтверждают эти соображения. Возможно ли сегодня собрать
на одной арене 400 львов, как это сделал Цезарь (Plin., NH, VIII, 20), 600 львов и 400
пантер, как Помпеи (Dion., Cass., XXXIX, 6; Plin., NH, VIII, 20; VIII, 24), или, наконец, 1 000
страусов, как Проб (SHA, Prob., 19)37? Но слоны как вид, нуждающийся для жизни более
любого другого в обширных территориях, должны были исчезнуть первыми при
приближении человека и вообще сократиться численно гораздо более ощутимо, чем остальные
виды животных. Поэтому мы считаем, что сегодня в Азии обитает меньше слонов, чем
их было во времена Диодора, Страбона и Плиния38.
Тем не менее, это животное, которое так часто встречается в Индии, долгое время
оставалось неизвестным в Европе и Западной Азии. Гомер, который дал столь точную картину
накопленных в его время навыков и знаний, нигде не упоминает его39. Такое же молчание
хранит и Гесиод. Священное писание, столь часто описывающее армии древних царей
Азии, говорит о слонах только в связи с эпохой Макавеев, как известно, гораздо более
37 См. дополнительно Приложение I в конце нашего труда.
38 Не нужно, однако, представлять себе сокращение численности слонов более значительным, чем оно
было на самом деле. Типпу-Султан еще в 1781 г. владел 700 слонами, несмотря на потери, которые он
понес в войнах против англичан. Как явствует из одного доклада, представленного в палате общин, с 1788
по 1798 гг. в Англию было привезено более 30 тысяч слоновьих бивней. Добавим к этому количеству все
те бивни, которые в тот же самый промежуток времени должны были попасть на другие мировые рынки,
и мы, по-видимому, не ошибемся, сказав, что в год во время отстрела умерщвляли от 3 до 4 тысяч слонов.
Следовательно, этот вид сократился не настолько, как об этом можно было бы полагать. См.: Ranking J.
Historical researches... Ch. 15.
39 Слово έλέφας у Гомера всегда означает слоновую кость.
51

поздней, чем эпоха Александра. По правде говоря, переводчики испытывают крайнее
затруднение, стараясь найти значение слова бегемот, которым Иов называет одно из самых
больших и самых сильных четвероногих его времени. Бошар исчерпал свою эрудицию,
доказывая, что это животное было гиппопотамом, доминиканец Кальме всеми силами
доказывает, что это слон; однако данные предположения, к тому же очень спорные, лежат
за рамками истории. Памятники египтян также не содержат никаких изображений слонов,
в то время как на них представлено множество четвероногих, живших в тех же самых
лесах и на том же удалении от Египта, что и слоны. Возможно, подобное животное было
из тех, что внушали ужас этому народу, и поэтому он не хотел его изображать. Самое
раннее упоминание о слонах находим, если я не ошибаюсь, у Геродота40.
Вместе с тем хотя существование слона оставалось тайной для народов Запада, они
отлично знали о слоновой кости41, и использование этого материала было распространено
с незапамятных времен в Греции, Италии, Сирии и на всем побережье Средиземного моря.
Финикийцы и этруски достигли совершенства в искусстве окрашивать ее в пурпурный
цвет; слоновой костью украшали храмы и дворцы царей еще даже до Троянской войны.
Ложе Пенелопы и кресло Улисса, ворота дворца Менелая были инкрустированы слоновой
костью; ею украшали рукояти мечей и уздечки лошадей (Homer., Odyss., IV, 73; XIX, 55,
562; XXIII, 200; Iliad., IV, 141). Именно из этого ценного материала Соломон приказал
сделать свой трон; Ахав использовал его для украшения своей резиденции (Paralip., II, 9;
Reg., Ill, 22; Psalm., XLIV, 9). В Библии сказано, что корабли Соломона и Хирама, которые
направлялись за своим грузом к берегам Тартеса и Офира, среди прочих товаров
привозили оттуда слоновую кость (Paralip., И, 9; Reg., Ill, 10); наконец, этот материал находился
в таком изобилии в Тире, что богатые граждане украшали им свои прогулочные лодки
(Ezech., XXVII, б)42.
Этот ценный товар, который, как и сегодня, мог быть привезен только из глубин Индии
и Африки, кочевал, как кажется, много раз из рук в руки, прежде чем попасть на склады
Финикии, куда он прибывал с массой экзотических продуктов, природа и происхождение
которых также были неизвестны. В этом нет ничего такого, что должно удивлять нас.
Жемчуг и шелк покупали по очень высоким ценам и долго использовали их для украшения,
прежде чем узнали, что первый — сгущение устрицы, а другой — продукт гусеницы43.
Аристотель был первым естествоиспытателем, который дал описание слона, и это
описание настолько точно и детально, что можно подумать, будто философ имел возможность
40 Достаточно любопытен факт, которому трудно найти объяснение: Ксенофонт, писатель, живший
более чем на полвека позднее Геродота, которому мы обязаны столькими подробностями, касающимися
военного дела народов Азии, нигде не упоминает о слонах.
41 Это наблюдение было сделано Павсанием (Pausan., Attica, 12).
42 «Transira tua fecerunt tibi ex ebore indico» («Скамьи для гребцов делают тебе из индийской слоновой
кости»).
43 Относительно древности использования слоновой кости см. «Jupiter olympein» г-на Катремера де
Кенси; а о местах, где ее отыскивали, см.: HeerenA.-H.-L. von. De la Politique et du commerce des peuples
de l'Antiquité / Traduit de l'allemand sur la quatrième et dernière édition, enrichie de cartes, de plans et de notes
inédites de l'auteur, par W. Suckau. Paris, 1830-1834; наконец, см.: MacPherson D. Annals of Commerce,
Manufactures, Fisheries, and Navigation; with Brief Notices of the Arts and Sciences Connected with Them;
Containing the Commercial Transactions of the British and Other Countries, from the Earliest Accounts to the
Meeting of the Union Parliament in 1801. Comprehending the Valuable Part of the Late Mr. Anderson's History
of Commerce, &c. In 4 vol. London; Edinburgh, 1805.
52

видеть этого четвероногого и изучать его на досуге. В этом предположении нет ничего
невероятного, если мы будем считать, что он работал над своей историей животных в последние
годы жизни. Действительно, он мог видеть некоторых из этих животных, взятых в битве
при Арбеллах — событии, произошедшем за десять лет до его смерти. Известно, что даже
среди забот и опасностей войны Александр поддерживал со своим прежним наставником
постоянную переписку; известно также, что царю было приятно отправлять ему редких
животных и природные диковинки. Плиний утверждает, что Александр оплачивал тысячи
охотников, птицеловов и рыбаков, желая обследовать все страны, которые проходил, с тем,
чтобы ни один вид животных не остался неизвестным Аристотелю, которому он отправлял
к тому же весьма значительные денежные подарки, поддерживая его исследования (Plin.,
NH, VIII, 17; A. Gell., Noct. attic, XX, 5). На основании этого вполне естественно
предположить, что Александр, получив слонов в свое распоряжение, не преминул отправить
их в Афины, где проживал тогда философ. Государь, который за раз подарил 800 талантов
(более 4 тысяч франков) своему наставнику, не мог отступить перед отправкой одного
слона, тем более, что это был способ возвеличить значимость своих подвигов в глазах
греков и особенно афинян, мнение которых его так заботило (Plut., Alexand., 60). Все эти
доводы мне показались достаточно вескими, чтобы отнести свое предположение к разряду
достоверных.
Как бы там ни было, необходимо, чтобы Аристотель видел и изучил слона или получил
очень точные описания от своих друзей, которые следовали за армией44. Он действительно
сообщает об этом животном наиболее важные детали: скрупулезно описывает самца
и самку, дает сведения об их анатомии, говорит о спаривании, сообщает о времени
беременности и определяет в македонских медимнах ежедневное количество еды, необходимое
каждой особи; наконец, и это интересный момент, опровергает несколько устоявшихся
заблуждений своего времени, касающихся организации и привычек этого
четвероногого, — заблуждений, которые будут повторяться в последующие столетия и окончательно
будут развеяны только в наше время (Aristot., Hist, animal., I, 1; 12; II, 1; 2; 5; 6; 9; 15; 17;
III, 9; 22; IV, 9; 10; V, 2; 14; VI, 18; 27; VIII, 9; 22; 26; IX, 1; 46)45. Я сказал, что этот философ
мог видеть слонов, которые были взяты при Арбеллах; он прожил недостаточно долго,
чтобы увидеть первых слонов, приведенных в Грецию наследниками Александра. Смерть
настигла его за два года до этого события.
^Птолемей Лаг, снискавший большое расположение Александра, и философ Каллисфен, также
состоявший при генеральном штабе, были учениками Аристотеля. Второй к тому же был его племянником.
45 Я ознакомился с примечаниями, внесенными в этот труд Камю, и примечаниями Кювье к VIII книге
Плиния издания Панкука. Из работы этих ученых следует, что Аристотель знал и описал слона лучше,
чем сам Бюффон.

ГЛАВА III
Первое столкновение европейской армии со слонами. — Переправа Александра через
Инд. — Битва при Гидаспе. — Соображения по поводу этих событий. — Возвращение Александра
в Вавилон. — Появление слонов в Западной Азии.
После того, что я только что изложил, мне кажется несомненным, что первое появление
слонов на западе от Инда произошло не ранее похода Александра, а точнее, в битве при
Арбеллах (331 г. до Р. X.), когда Дарий выставил около 15 этих животных перед центром
своей армии. Слоны находились там, по всей видимости, лишь для придания особого
великолепия царскому штабу: все они, вместе с имуществом, оставленным в лагере персов,
попали в руки победителя. Когда после этой великой победы Александр готовился вступить
в Сузы, то от сатрапа провинции получил в подарок еще 12 слонов. Позднее,
отправившись походом в Индию, он захватил большое количество этих животных, которых враги
бросили на берегах Инда; наконец, когда он перешел эту реку, Таксил, признав над собой
власть Александра, привел ему еще множество слонов (Arrian., Exped. Alex., Ill, 8; 11; IV,
30; V, 3; Quint. Curt., V, 2; VIII, 12; Diodor. Sicul., XVII, 86)46.
Среди историков нет единого мнения относительно числа слонов, приведенных Такси-
лом завоевателю. Однако если это число и не составляло 56 животных, как это утверждает
Квинт Курций, оно, по всей видимости, было больше 30 — числа, приведенного Арриа-
ном. Таким образом, Александр мог иметь в своем распоряжении около 50 слонов, когда
выступил против Пора, и только от него зависело, использовать их на поле сражения или
нет. Но он не посчитал нужным применить их в бою по соображениям, которые мы
попытаемся раскрыть после того, как расскажем о деле при Гидаспе. Известно, что он доверил
Таксилу вести этих четвероногих, очень мало знакомых македонянам; известно также, что
слоны оказались очень полезны Александру в качестве вьючных животных, а также для
перевозки разобранных по частям кораблей, специально приготовленных для переправы
войск через реки, которые должны были встретиться армии на ее пути.
Таксил, как называли его греки, правил страной, лежавшей между Индом и Гидаспом,
другими словами, над большой частью современного Пенджаба47. Государство Пора {Poms
46Sainte-Croix G.-E.-J. Examen critique des anciens historiens d'Alexandre le Grand. Paris, 1804; Flathe L.
Geschichte Makedoniens und der Reiche, welche von makedonischen Konigen beherrscht wurden. In 2 Bd.
Bd. I. Leipzig, 1834.
47 Pendjab или Panjab — буквально «пять рек», происходит от двух индийских слов pendi (пять) и ab
(вода). Это название получили земли, лежащие между Индом и четырьмя его притоками Гидаспом,
54

или Рог) простиралось на левом берегу Гидаспа, на территории, которую занимает ныне
государство Лахор и, возможно, далее на восток, захватывая часть Индостана.
БИТВА ПРИ ГИДАСПЕ (327 г. до Р. X.)
Из всех воинских подвигов Александра поход в Индию с наибольшей силой показал
энергию его характера. До этого момента, пока он шел по Азии, ему приходилось иметь
дело почти исключительно с наемниками и малобоеспособными отрядами, случайно
собранными из самых разных земель и шедшими в бой, повинуясь ударам бичей сатрапов,
между которыми не было особого согласия; все эти войска находились под командованием
неумелого монарха, которого лишь необходимость оторвала от удовольствий и который
всегда был готов дать сигнал к бегству, если казалось, что его жизни угрожает малейшая
опасность. Во время похода, о котором мы сейчас будем говорить, Александру, напротив,
пришлось сражаться со сплоченной национальной армией, во главе которой стоял вождь,
замечательный как в отношении своей храбрости, так и в отношении благородства своего
характера. И действительно, мы видим, что Пор первым бросается в битву, все время
участвует в сражении и отступает лишь покрытый ранами после того, как было сделано все
возможное для достижения победы. Поэтому Александр, который, конечно же, прекрасно
разбирался в делах воинской доблести, едва увидев индийского царя, возглавлявшего свою
армию, понял, с каким врагом он имеет дело, и воскликнул, что на этот раз он наконец
нашел противника и препятствия, достойные его. Среди этих «препятствий»
насчитывалось большое количество слонов, находившихся в армии врага, и слух об этом оказывал
весьма сильное моральное влияние на македонских солдат48.
Александр перешел Инд по мосту, который был наведен через эту реку по его приказу
Гефестионом в самом начале похода напротив древней Таксилы, там, где сегодня находятся
город и форт Атток. Выбор этого места был обусловлен многими обстоятельствами: из-за
неровностей почвы русло реки здесь было наиболее узким, а течение не столь бурным; это
место находилось на большой военной дороге, ведшей из Персии в Индию; наконец, третий
мотив также, возможно, повлиял на выбор завоевателя: здесь в Инд впадал Кофен (нынешний
Кабул), по которому он мог доставлять провизию для своей армии. Еще и сегодня сообщение
между Кабулом и Лахором, Афганистаном и Индией осуществляется через Атток.
При первом же известии о движении македонян Пор встал на границе своего государства,
на восточном берегу Гидаспа, где готов был помешать их переправе. Осуществить замысел
нападавших было очень не просто. Река имела четыре стадии в ширину (более 2 600 футов)
и, согласно выражению Курция Руфа, напоминала рукав моря. Действительно, тогда была
весна, сезон дождей и таяния снега в этой части Индии, и Александр, не знавший об этой
природной особенности, оказался, таким образом, на берегах реки в тот момент, когда ее
течение было наиболее широким и быстрым. Наведение моста было сопряжено с огромными
Акесином, Гидраотом и Гифасисом, упоминание о которых часто встречается у историков Александра.
Вот их современные названия на различных индийских диалектах: Гидасп — Béhut, Chélum или Djélem;
Акесин — Chène-ab или Jenhaut; Гидраот — Ravy или Rauwée; Гифас — Béyah или Biah.
48 «Alexander contemplates et regem et agmen Indorum, tandem, inquit, par animo meo periculum video;
cum bestiis simul, et cum egregiis viris res est» («Александр, осмотрев царя и войско индийцев, сказал:
„Наконец-то я вижу равную моему духу опасность; предстоит иметь дело со слонами и выдающимися
мужами"») (Quint. Curt., VIII, 14).
55

трудностями, столь же непросто было форсировать реку, поскольку Пор наблюдал за ней,
стоя на другом берегу, а его слоны, застывшие, словно часовые, приводили в ужас греков
своими криками и были готовы ринуться на первого же, кто рискнул бы ступить на берег.
В такой критической ситуации Александр прибег к военной хитрости. В течение многих
дней он производил разведку и предпринимал на различных участках отвлекающие атаки
с тем, чтобы сбить противника с толку и измотать его постоянными тревогами. Поскольку
эти угрозы ничем не завершались, Пор решил, что македоняне не в состоянии перейти реку
и ослабил свою бдительность. Александр же всегда имел под рукой мобильную инженерную
команду, занимавшуюся наведением мостов, и использовал свои ложные атаки для того,
чтобы исследовать берег реки. Разведчики доложили ему, что на расстоянии нескольких лье
имеется место, поросшее лесом, где течению реки препятствуют острова, что позволит, как
кажется, переправиться армии с наименьшими трудностями. Александр тут же направился
туда и, воспользовавшись разразившейся ночью грозой, форсировал реку, имея 5 тысяч
всадников и 6 тысяч отборных пехотинцев (Arrian., Exped. Alex., V, 14).
Эта переправа через Гидасп заслуженно рассматривается как одна из наиболее
блистательных и наилучшим образом спланированных операций Александра. Фолар сравнивает
ее с переправой Ганнибала через Рону; однако, по-моему, между двумя этими событиями
имеется большая разница. Галлы были уже не опасны для Ганнибала, когда он пересек реку;
индийцы же, напротив, ожидали Александра по ту сторону Гидаспа со всеми своими силами,
еще не понесшими никаких потерь. Ганнибал беспрепятственно вступил в пределы галльской
территории; Александру же приходилось каждую минуту опасаться нападения
превосходящих сил противника. Наконец, карфагенский полководец мог получить поддержку всей своей
армии, в то время как македонский царь, боясь обнаружить перед противником свой маневр,
не произвел в своем лагере никаких перемен и оставил в нем под командованием Кратера часть
своих сил; его царский шатер остался стоять на виду у индийцев, и казалось, что не
произошло никаких изменений ни в порядке смены караульных, ни в деятельности лагерных служб.
Более того, Александр предпринял меры предосторожности, поставив часть воск на середине
дороги от лагеря и места, где он намеревался совершить переправу. Этот отряд, командование
которым он поручил Мелеагру, должен был быть в готовности перейти реку, чтобы атаковать
противника с фланга сразу же, как только начнется столкновение. Такие же распоряжения были
даны и Кратеру, и тем войскам, которые оставались в лагере. Индийский царь, приведенный
в замешательство этими передвижениями, безуспешно пытался остановить наступление
македонян, осуществляя усиленную разведку; генеральное сражение стало неизбежным.
Армия Пора состояла из 30 тысяч человек пехоты, 4 тысяч всадников, а также 300
боевых колесниц и 200 слонов. Она была выстроена в одну линию: пехота — в центре,
кавалерия — на флангах. Слоны, как передают, стояли на расстоянии ста футов друг от друга
на всем пространстве поля, где должна была состояться битва. Их прикрывали колесницы,
расположенные впереди и вокруг флангов. Между слонами располагались отряды пехоты,
которым было приказано ни при каких обстоятельствах не оставлять этих животных
и не давать противнику возможности обратить их в бегство. Я склонен полагать,
основываясь на описании деталей сражения, что правое крыло индийцев упиралось в Гидасп, и Пор,
считая, что с этой стороны он надежно защищен рекой, поставил здесь незначительное
количество кавалерии. Таким образом, большая часть его всадников и колесниц должна
была быть на левом фланге, повисавшем, в некотором роде, в воздухе и нуждавшемся
в усилении. Одно обстоятельство делает это предположение весьма правдоподобным:
царь лично принял командование этим крылом (Polyaen., Strateg., IV, 3, 22).
56

Место, где должно было разыграться сражение, представляло собой обширное поле,
которое специально выровняли и покрыли песком, чтобы сделать его удобным для атак
колесниц и слонов. Однако данная мера оказалась бесполезной из-за обильных дождей,
размывших почву и сделавших ее почти непригодной для передвижений тех и других,
в то время как кавалерия и пехота имели возможность действовать повсеместно.
Мы не располагаем определенными данными относительно сил македонской армии.
Текст обычно столь точного Арриана при описании этих событий становится темным
и запутанным. К сожалению, Диодор и Квинт Курций вместо того, чтобы внести ясность,
лишь добавляют неуверенности. Тем не менее, нам будет достаточно, чтобы решить этот
вопрос, вспомнить, что Александр прибыл на поле битвы, имея только 6 тысяч человек
пехоты и 5 тысяч всадников, форсировавших Гидасп вместе с ним. Мы сказали, что он
оставил на другом берегу реки два корпуса, которые должны были вести наблюдение и имели
приказ соединиться с Александром в случае начала военных действий. Известно, что часть
этих войск действительно присоединилась к нему, но о реальной численности подкреплений
мы можем строить одни предположения. Определенно можно лишь утверждать, что битва
была протолжительной и к началу сражения македонские силы еще не были объдинены.
На основании этих данных я склонен полагать, что у Александра было от 15 до 18 тысяч
солдат: этого, конечно же, было вполне достаточно для полководца, столь мало привыкшего
считать, каким количеством людей располагает он и каким — его противники.
Прибыв на поле сражения, Александр приказал сделать привал, чтобы дать небольшой
отдых своей пехоте, которая следовала за ним ускоренным маршем, и изучить диспозицию
индийской армии. Он тут же понял, что наиболее сильной ее частью является центр,
казавшийся издали крепостной стеной, где пехота образовывала куртину, а слоны возвышались
как башни. Поэтому он не стал атаковать на этом участке фронта. Во главе фессалийской
кавалерии, находившейся под командованием Птолемея и Пердикки, он бросился прямо
на левый фланг противника, в то время как Кену с остальной частью конницы было
приказано опрокинуть правый фланг индийцев, после чего развернуться и поддержать атаку
самого Александра. Пехота под командованием Антигена и Селевка должна была оставаться
на своих позициях и быть готовой вступить в битву сразу же, как только фланги противника
будут обращены в бегство. Эти поспешно отданные распоряжения имели полный успех. Кен
не встретил сильного сопротивления, поскольку, как мы сказали, правое крыло было наиболее
слабым в армии Пора. Оказавшись между рекой и полем битвы, он обогнул армию
противника с тыла и соединился с Александром, который во время атаки на левый фланг встретил
упорное сопротивление. Маневр Кена решил судьбу этого крыла индийцев, которое, попав
в окружение, в скором времени было обращено в беспорядочное бегство. Те, кто не пал под
ударами македонян, рассеялись по полю или бросились искать спасения позади слонов.
Теперь наступила очередь ввести в бой фалангу. Она начала наступление. Впереди нее
двигались отряды легкой пехоты, которые забрасывали врага градом метательных
снарядов. Пор приказал ввести в дело своих слонов, которые сначала разогнали стрелков, но,
когда подоспела фаланга вместе с аргираспидами, сражение разгорелось с новой силой.
Слоны давили пехоту, пехотинцы поражали животных своими копьями; всадники бились
насмерть; колесницы, пращники, лучники окружали место кровавой бойни49.
49 «Anceps ergo pugna nunc sequentium, nunc fugientium elephantos in multum diei varium certamen
extraxit» («Итак, битва шла с переменным успехом, они то преследовали слонов, то бежали от них, и такое
противоборство продолжалось большую часть дня») (Quint. Curt., VIII, 14, 28).
57

В этом беспорядочном скоплении людей и животных в наиболее критическом
положении оказалась индийская пехота: зажатая между кавалерией Александра, наседавшей
на нее с тыла, и слонами, стоявшими впереди нее, она не могла раздвинуть свои ряды,
чтобы дать проход этим четвероногим, которые, придя в ярость из-за полученных ран,
убивали друзей и врагов; в то же время македоняне ввиду того, что они находились перед
слонами, могли расступаться и выпускать их всякий раз, когда не было другой
возможности справиться с этими животными. Добавим, что Александр, который предвидел все,
позаботился снабдить своих солдат остро заточенными топорами и саблями в виде серпов,
чтобы они имели возможность перерубать слонам сухожилия на ногах и отсекать хоботы.
Эта предосторожность оказалась весьма полезной для него, и, если верить тому, что
говорит Квинт Курций, Александр поставил ее себе в заслугу, когда позднее обращался
к своим солдатам (Quint. Curt., IX, 2)50.
Тогда Пор предпринял последнее усилие: он собрал отряд отборных воинов, впереди
в линию поставил слонов и храбро атаковал греков. Однако Александр держал наготове
резерв из фракийцев и агриан, мужественно отразивших последний натиск индийцев.
В это время вдали показались знамена Кратера, который, перейдя Гидасп, стремительно
приближался, чтобы принять участие в сражении. Все надежды индийцев рухнули,
и их несчастный царь оказался захваченным всеобщим бегством. Тем не менее, за победу
предстояло еще побороться. Александру неоднократно приходилось сражаться за свою
собственную жизнь, и, согласно Юстину, спасением он был обязан исключительно
самопожертвованию своих телохранителей или, как о том говорит Авл Геллий, проворству
и храбрости своего коня. Это преданное животное заплатило собственной жизнью за славу
спасителя своего хозяина, и последний в знак вечной признательности дал основанному
им городу имя Букефалия (Justin., Hist, philippic, XII, 8; A. Gell., Noct. attic, V, 3; Plut.,
Alexand., 41; Strab., Geogr., XV).
Ввиду того что битва произошла на равнине, которая не давала никакого убежища
для побежденных, многие из них погибли во время бегства. Арриан доводит их потери
до 20 тысяч пехотинцев и 3 тысяч всадников, не считая колесниц и всех слонов, 80 из
которых живыми были захвачены македонянами; победители же, напротив, согласно словам
того же историка, оплакивали только 310 своих товарищей. Такая разница в соотношении
потерь после ожесточенного сражения, длившегося, согласно Курцию Руфу и Плутарху,
большую часть дня, кажется мне преувеличенной. Диодор, который также сообщает,
что македоняне захватили 80 слонов, доводит потери Александра до 1 тысячи человек,
а Пора — до 12 тысяч погибших и 9 тысяч пленных. Эти данные кажутся мне более
правдоподобными, и я их принимаю тем более охотно, что они показались приемлемыми
рассудительному Сент-Круа51.
Как известно, наиболее славным результатом этой победы было пленение отважного
царя индийцев. Будучи тяжело раненым, он отступал сидя на своем слоне, когда
победитель обратился к нему с великодушными предложениями, которые тот решил принять:
речь не шла о том, чтобы он понес какой-либо ущерб, Александр не только оставлял ему
его владения, но, если верить Плутарху, добавлял к ним такую территорию, которая
превращала его в самого могущественного монарха Индии. Успех до такой степени вскружил
50 «Tam vasta corpora securibus falcibusque mutilata sunt» («Но их огромные тела были изувечены
топорами и серпами»).
51 Sainte-Croix G.-E.-J. Examen critique...
58

голову завоевателю, что он смотрел на себя уже как на владыку мира и давал не только
то, чем владел, но и то, что лишь предполагал завоевать.
Гордый своей первой победой, одержанной над слонами, Александр посвятил солнцу
того из них, на котором восседал Пор. Он дал этому великолепному животному имя Аякс
и покрыл его роскошными попонами, украсил бивни золотыми браслетами, на которых
была сделана надпись: «АЛЕКСАНДР, СЫН ЮПИТЕРА, ПОСВЯЩАЕТ СОЛНЦУ ЭТОГО
СЛОНА» (Pilostrat., Apollon, vita, И, 12).
Арриан был моим главным гидом в рассказе об этой битве как наиболее
здравомыслящий и наиболее осведомленный из историков Александра; к тому же то обстоятельство,
что он сам был военным человеком, при изложении материала подобного рода дает ему
право на наибольшее доверие. Тем не менее, мне кажется, что он преувеличил число
слонов Пора или, по крайней мере, те 200 слонов, о которых он упомянул, не могли быть
все выстроены, как он говорит, перед индийской пехотой с интервалами в один плетр друг
от друга52. Действительно, Диодор насчитывает всего 130 слонов в армии Пора, а согласно
Курцию Руфу, у этого царя их было только 85. Истинная цифра, по-видимому, находится
где-то между этими двумя, и мы, несомненно, весьма приблизимся к ней, если будем
считать, что всего было от 100 до 120 слонов.
Посмотрим, возможно ли даже после такого количественного сокращения поставить
этих животных перед центром армии на том расстоянии друг от друга, которое
обозначил Арриан. По правде говоря, у нас не хватает сведений о построении древних армий
индийцев, но на основании того, что эти народы использовали меч, копье и щит, должно
естественным образом следовать, что каждый воин занимал в ряду пространство, равное
трем футам. Это пространство в действительности крайне необходимо для солдата, чтобы
он мог свободно действовать оружием, и именно такое пространство, согласно Полибию,
греческий и римский воин занимали на момент начала сражения. Если мы примем эти
расчеты, то нам останется при определении протяженности боевого строя только выяснить,
сколько рядов образовывала пехота Пора. Здесь, как и выше, ввиду отсутствия конкретной
информации, мы вновь должны прибегнуть к аналогии.
Как известно, глубокое построение всегда было наиболее распространенным в древних
армиях. Такой боевой порядок, будучи естественным следствием вооружения этих народов
и их способа ведения сражения, оставался определяющим вплоть до момента изобретения
пороха. Древние персы сражались строем в 24 человека в глубину. Кир отступил от
данного правила только во время битвы при Фимбрарах, когда разделил надвое ряды своих
воинов, чтобы сделать фронт армии такой же длины, что у противника. Во время той
же самой битвы пехота Креза была построена в 30 человек в глубину. Существовали даже
построения в виде квадрата со стороной по 100 человек53. Индийцы, вероятно, следовали
тактике, схожей с тактикой персов, их соседей.
Впрочем, македоняне сражались строем глубиной в 16 человек; Пор, который, вне
всякого сомнения, был осведомлен о порядке построения армии Александра, не мог
бы, не уготовив себе поражения, избрать строй меньшей глубины. Таким образом,
у нас есть все основания полагать, что индийская пехота образовывала, как минимум,
от 12 до 15 рядов, а выражение Арриана подкрепляет данное предположение, поскольку,
52 Около 95 футов в соответствии со старой парижской системой мер.
53 См.: FréretN. Remarques sur la Bataille donnée à Thymbrée entre les armées de Cyrus et de Crésus // Œvres
complètes de Fréret. En 20 t. Paris, 1796.
59

говоря об армии Пора, он использует слово «фаланга», которое в соответствии с военной
доктриной греков подходило только для построения определенной глубины (Arrian.,
Exped. Alex., V, 15).
Базируясь на этих расчетах, мы легко можем определить, что 30 тысяч человек Пора
могли образовать фронт длиной только в 6 или 7 тысяч футов. Я сказал — 30 тысяч, чтобы
рассмотреть вопрос с наиболее благоприятной для рассказа Арриана стороны, поскольку
иначе пришлось бы уменьшать количество отрядов, поставленных в интервалах между
слонами, что привело бы к значительному уменьшению фронта индийской пехоты. Но даже
если мы сохраним максимальную протяженность фронта, ясно, что места останется только
для 60-70 слонов, если, конечно, мы не сочтем нужным предположить, что эти
животные стояли ближе к друг другу, с интералами всего лишь в 50 футов, как это утверждает
Полиен (Polyaen., Strateg., IV, 3, 22); тогда можно было бы разместить приблизительно
120 слонов. Впрочем, можно согласовать эти две различные версии, предположив, что
у Пора на самом деле было 200 слонов, но лишь часть из них он разместил перед своей
пехотой, другие же были оставлены с отрядами, находившимися на берегу Гидаспа для
того, чтобы вести наблюдение за передвижениями Кратера и Мелеагра (Arrian., Exped.
Alex., V, 15)54. Можно также заключить из сообщения Диодора, что Пор оставил некоторое
количество слонов в резерве и ввел их в сражение только в момент крайней опасности
(Diodor. SicuL, XVII, 88)55.
Чтобы закончить с тем, что касается сражения при Гидаспе, я добавлю, что, если верить
Полиену, у Александра также были слоны, которых он расположил слева от своей фаланги
(Polyaen., Strateg., IV, 3, 22). Но это обособленно стоящее сообщение компилятивного
автора, который часто грешит отсутствием критического взгляда на вещи, ничего не
значит против молчания Арриана, Курция Руфа, Диодора и Плутарха, которые, конечно же,
не упустили бы столь важное обстоятельство. Несомненно, Александр мог накануне битвы
располагать большим количеством слонов; впрочем, автор «Стратегем» не увидел, что
у Александра не было возможности вести этих животных за идущей ускоренным маршем
колонной, вынужденной форсировать крупную реку во время ночной грозы и поблизости
от противника. Александр поставил бы под угрозу успех своего плана и жизнь своих
воинов, если бы его передвижения были скованы из-за массивных четвероногих, которые,
учитывая, что македоняне не были знакомы с искусством управлять ими, могли к тому же
лишь дезорганизовать армию и посеять беспорядок на поле битвы.
После победы при Гидаспе Александр оказался обладателем всех слонов Пора,
и их число вкупе с теми, которыми он уже обладал, очень скоро было увеличено за счет
слонов, которых ему дарили другие государи Индии: как минимум 40 животных он получил
от одного из них — Абисара, и, согласно Арриану, после перехода македонской армии через
Акесин отослал Пора в его владения, приказав, чтобы тот привел к нему вместе со своими
отборными войсками всех слонов, которых сможет собрать (Arrian., Exped. Alex., V, 20; 21).
Наконец, Александр должен был получить еще какое-то количество этих животных после
побед, одержанных над оксидрахами и маллиенами (жителями современного Мультана).
54 «Άλλα και ως ολίγους των ελεφάντων συν ου πολλή στρατιά αυτού έπι του στρατοπέδου άπέλιπεν, ως φοβείν
άπό της όχθης τους ξύν Κρατερω ιππέας» («Но он оставил нескольких слонов с небольшой частью войска
в лагере, чтобы отпугнуть от берега всадников Кратера»).
55 Диодор говорит, что у Пора было 50 тысяч пехоты; однако здесь я не колеблясь отдаю предпочтение
Арриану.
60

Таким образом, позволительно будет предположить, что у него их было несколько сотен
к тому времени, когда он повернул назад, чтобы вернуться в Персию.
Кратер, которому было поручено сопровождать слонов, избрал дорогу по левому
берегу Акесина и Инда и довел их до Патталы (современная Татта), где река разделялась
на множество рукавов. Отсюда он перевел их на правый берег; но вместо того, чтобы
следовать за основными силами армии в палящие пески Гедрозии (Мекран), где слоны
погибли бы от жажды и переутомления, он приказал вести их через Арахозию и Дрангиану
и присоединился к армии только в Кармании (Фарсистан); далее он последовал за ней
в Персеполь, Сузы и Вавилон.
Слоны, безусловно, увеличивали внушительность триумфального въезда завоевателя
в последний их этих городов, где его возвращения ожидали послы стольких народов
и куда прибыло множество царей и сатрапов, чтобы пасть ниц перед новым владыкой
Вселенной (Justin., Hist, philippic, XII, 13)56. Известно, как Александр гордился тем, что
стал обладателем этих великолепных четвероногих, которых рассматривал как наиболее
ценную награду за свои победы. Он использовал их, чтобы придать своему двору как
можно больше пышности, особенно во время торжественных приемов, которые давал
грекам либо варварам. Послы видели множество шеренг слонов, покрытых прекрасными
попонами и драгоценными украшениями и стоявших вокруг палатки или трона
Александра (Arrian., Exped. Alex., V, 20; 21; 29; Quint. Curt., IX, 3; Athen., Deipnosoph., XII,
9; Polyaen., Strateg., IV, 3, 24; Diod. Sicul., XVII, 87, 88)57. Этот обычай, который он ввел,
утвердился у восточных монархов, стремившихся подражать пышности и великолепию
его двора. После всего сказанного мнение, согласно которому Александр совершил свой
триумфальный въезд в Вавилон на колеснице, запряженной слонами, кажется вполне
правдоподобным58. Определенно эти животные сопровождали его погребальный кортеж,
и изображение слона не преминули сделать на парадной колеснице, которой предстояло
отвезти в Египет бренные останки победителя Пора (Diodor. Sicul., XVIII, 26; 27; 28)59.
56 Согласно этому историку, к Александру прибыли тогда не только послы Карфагена и галлов, но
также некоторых государств Италии, под которыми, конечно же, нужно понимать греческие колонии,
находившиеся на юге полуострова.
57 Schlegel A. W. von. Indische Bibliothek.
58 К сожалению, мы не располагаем никакими памятниками, способными подтвердить это
предположение. Прекрасный серебряный медальон из королевского кабинета, представляющий Александра на
колеснице, запряженной четырьмя слонами, опубликованный Купером, признан сегодня поддельным.
59 В великолепном труде Сент-Круа можно увидеть изображение этой погребальной колесницы,
о которой можно многое узнать из исследования г-на Катрмера де Кенси. См: Collection de l'Institut (classe
d'histoire et de littérature anciennes). T. VI. Paris, 1818.

ГЛАВА IV
Преемники Александра. — Регенство Пердикки. — Приход к власти Селевкидов. —
Значительное количество слонов у Селевка Никатора. Битва при Ипсе. — Антиох Сотер. — Поражение
галатов. — Антиох Великий. — Битва при Рафии. — Антиох Эпифан и его наследники вплоть
до падения Сирийского царства. — Какие способы использовали Селевкиды, чтобы обеспечить
себя слонами, места, где они их содержали.
На своем смертном одре Александр не избрал себе наследника, возможно, потому, что
не видел никого в своей семье, кто был бы способен принять столь тяжкое бремя. Узы
родства могли дать более-менее законные права двум претендентам или даже четырем,
если считать тех, кто должен был только родиться; впрочем, никто из них не подходил
для того, чтобы возложить на себя обязанности по управлению империей. Арридей,
родной сын Филиппа, был слабоумным. Три женщины могли считаться женами
Александра: Барсина, которая подарила ему сына по имени Геракл, еще младенца, Роксана,
от которой также ждали наследника и которая находилась на сносях, наконец, Статира,
дочь несчастного Дария, которую равным образом считали беременной и которая
действительно родила ребенка, принесенного затем вместе со своей матерью в жертву
ревности Роксаны и амбициозным расчетам Пердикки.
Этот военачальник имел тогда наибольшее влияние в совете и армии либо потому, что
был облечен званием командира царской гвардии, либо потому, что Александр, вверяя
ему свое кольцо, передал в некотором роде и свою власть. Намерение Пердикки состояло
в том, чтобы передать корону ребенку, которого должна была родить Роксана; в период
его несовершеннолетия Пердикка надеялся лично распоряжаться царской властью.
Но его планы были нарушены партией, которая тайно образовалась в армии и внезапно
провозгласила царем Арридея. Этому эфемерному царю дали имя Филипп, и в страхе
перед более значительными потрясениями полководцы и провинции согласились
признать его вместе с тем ребенком, которого должна была родить Роксана. Регенство над
европейскими территориями было поручено Антипатру и Кратеру. Несравнимо более
важное управление делами в Азии было возложено на Пердикку, и последний мог отныне
считать себя облеченным высшей властью, поскольку верховное командование в армии
и опекунство над царями, которое было ему доверено, ставили его в положение, намного
более независимое, чем то, в котором находились его соперники. Затем занялись
распределением провинций между полководцами, и каждый из них отправился управлять той,
которая ему досталась (Arrian., De reb. post. Alexandr.; Dexippus, De gest. post. Alexandr.;
62

Diodor. Sicul., XVIII, 1; 2; 3; Quint. Curt., X, 9; 10; Appian., Bell, syriac, 52; Justin., Hist,
philippic, XIII, 1; 2; 3; 4)60.
Первое применение слонам Александра, которое нашел Пердикка, состояло в том,
чтобы повернуть их против тех самых македонян, которые пренебрегли столькими
опасностями, чтобы заполучить их в Индии. Желая посеять страх в армии, в недрах которой
вынашивался заговор против его власти, Пердикка приказал принести в жертву ярости
этих животных 300 самых недовольных, которые на глазах у товарищей тут же были
растоптаны.
Именно таким образом начались похороны Александра несколько дней спустя после его
смерти. Как предсказал он сам в свой смертный час, его похороны стали долгими и
кровавыми. И действительно, на какое согласие можно было надеяться между амбициозными
полководцами, каждый из которых считал себя достаточно сильным, чтобы не
признавать власть равного? Повсюду начались столкновения и соперничество; каждый желал
быть независимым в сатрапии, которая ему досталась, и очень скоро никто не признавал
другого права, кроме своего и своего меча. Пердикка с трудом сохранял власть в течение
двух лет: он был зарезан на берегах Нила собственными солдатами, и после его смерти
регентство перестало существовать, полководцы разделили между собой армию,
сокровища и слонов. Сейчас невозможно установить, сколько слонов досталось каждому из них;
однако точно известно, что большее или меньшее количество слонов было у каждого, так
как среди сражений, происходивших потом, очень немного было таких, в которых слоны
не принимали бы участия.
Здесь можно только удивляться тому, столько полководцев стало применять военное
средство, к которому, как кажется, их прежний командующий прибегал крайне редко
и несовершенство и опасность которого они не могли не заметить. Чтобы найти
объяснение такой непоследовательности, нужно вспомнить, что их армии в значительной части
состояли из азиатских войск, малопригодных для требующего выдержки тактического
искусства греков, а потому большие надежды возлагались на материальные средства,
которые могли поразить воображение и создавали на поле сражения видимость
безопасности. Использование слонов было, таким образом, со стороны полководцев уступкой
национальным предрассудкам народов, которыми они командовали. Кроме того, это был
ловкий политический ход, когда перед глазами новых подданных демонстрировалось
проявление величия, в котором те видели наиболее неопровержимое доказательство власти.
Наконец, достаточно было усвоить такой способ сражения только одним из преемников
Александра, чтобы остальные были вынуждены принять его, чтобы не казалось, будто
они обладают меньшей властью. Впрочем, это было не единственное заимствование,
сделанное греками той эпохи у варваров; позднее в армиях Селевкидов использовались
серпоносные колесницы — машины, совершенно чуждые правильному македонскому
построению. Мало-помалу простота древней тактики была забыта, и армии сирийских
60 Champollion-Figeac J. J. Annales des Lagides, ou chronologie des rois grecs d'Egypte successeurs
d'Alexandre le Grand. Paris, 1819; Ansart F. Essai de géographie historique ancienne. Paris, 1837; Heeren
A.-H.-L. von. Manuel de l'histoire ancienne considérée sous le rapport des constitutions, du commerce et des
colonies des divers états de l'antiquité / Trad, de l'allemand par Al. Thurot. Paris, 1836. — История
преемников Александра, столь богатая на события и одновременно столь сложная, была с большим талантом
и ясностью изложена тремя немецкими эрудитами Маннертом, Дройзеном и Флатом, на которых я еще
неоднократно буду ссылаться.
63

царей и Птолемеев столь же мало походили на армии Филиппа и Александра, как позднее
легионы Феодосия и Стилихона мало чем напоминали легионы Мария и Цезаря.
Таким образом, именно после смерти Александра слоны совершили, так сказать, вторжение
в западный мир. Очень скоро они действовали на территории от Кавказа до Альп и от Евфрата
до Геракловых столпов. Все народы желали использовать новое средство ведения войны,
и этот период, который по праву может называться эпохой боевых слонов, продолжался без
перерыва приблизительно почти три сотни лет и закончился только с падением Римской
республики. Использование слонов было тогда прекращено и на Востоке, однако, как мы увидим,
в III столетии к нему вернулись вновь в персидских армиях, хотя и с меньшим размахом.
Царство Селевикдов занимает первую строчку в обширном перечне государств, на
которые были разделены завоевания Александра. И действительно, Селевкидам досталась
наиболее богатая их часть, и в течение некоторого времени преобладание Селевкидов было
ощутимо от берегов Инда до самых берегов Средиземного моря.
Основатель этой династии Селевк Никатор даже дошел до Ганга; но очень скоро
он понял, что, рассредоточивая военные силы в столь отдаленных областях, он может
подвергнуть опасности свои владения на западе, на которые посягал Антигон. Он правильно
оценил обстановку и оставил владения, расположенные за Индом могущественному царю
гандаритов, которого греки и латиняне называли Андрокоттом и Сандрокоттом (Justin.,
Hist, philippic, XV, 4)61. Затем Селевк женился на дочери этого царя, который, со своей
стороны, дал ему 500 боевых слонов. Приведенное число может показаться невероятным,
однако мы не должны удивляться, если только верно, что у индийского царя было 9 тысяч
этих животных, как утверждают некоторые авторы. Условия союза были оговорены
Мегасфеном, послом Селевка, который длительное время провел в Палиботре, столице
гандаритов, и собрал разнообразные сведения об этой стране, которые затем опубликовал.
Плиний, Арриан и Страбон читали его книгу и цитируют отдельные описания,
содержавшиеся в ней, достоверность которых часто находит подтверждение у современных
исследователей. События, о которых я только что рассказал, произошли приблизительно
восемнадцать лет спустя смерти Александра, за четыре года до битвы при Ипсе, которой
мы скоро уделим внимание (Arrian., De reb. indie, V, 10; Appian., Bell, syriac, 55)62.
Пятьсот слонов, полученных Селевком от царя гандаритов, не были первыми
животными, которых македоняне привели из этой страны с момента смерти Александра. Эвмен,
командовавший царскими войсками, получил 125 слонов на десять или двенадцать лет
раньше. Их ему привел офицер по имени Эвдем, который, как говорят, завладел ими в
государстве Пора после того, как убил последнего. Эвмен был до такой степени доволен, что
владеет этими четвероногими, что велел выдать Эвдему в качестве компенсации сумму
в 200 талантов63. Тем не менее никто из преемников Александра не обладал таким большим
61 Индийское имя этого царя, похоже, было Шандрагупта или Чандрагупта (MillJ. History of Britisch
India. Vol. II. Ch. 1). Удачливый авантюрист, он смог благодаря своей ловкости и храбрости стать самым
могущественным монархом Индии и содержал армию в 400 тысяч человек (согласно Страбону) или
в 600 тысяч (согласно Плутарху).
62DroysenJ. G. Geschichte des Hellenismus. Bd. 1 : Geschichte derNachfolger Alexanders. Berlin, 1836; Sainte-
Croix G. -E. -J. Examen critique... P. 732; SchlegelA. W. von. Indische Bibliothek; Robertson W. An Historical Disquisition
concerning The Knowledge which the Ancients Had of India, and the Progress of Trade With that Country Prior to
the Dicovery of the Passage to it by the Cape of Good Hope, with an Appendix Containing Observations on the Civil
Policy, Laws and Judicial Proceedings, the Arts, the Sciences and Religious Institutions of the Indians. London, 1799.
63 Приблизительно в 1 112 тысяч франков.
64

количеством слонов, как Селевк, который благодаря географическому положению своего
государства имел непосредственные контакты с Индией. Известно, что он был чрезвычайно
горд тем, что у него есть такое количество этих животных, и устраивал парадные шествия
слонов, за что получил от Деметрия и придворных острословов Антигона насмешливое
прозвище Великого элефантарха (Plut., Demetr., 28; Athen., VI, 78; Diodor. Sicul., XIX,
44)64. Но эти насмешки не помешали Селевку преподать своим противникам жестокий
урок на равнине Ипса, где он остался победителем главным образом благодаря помощи
слонов. Сейчас мы расскажем об этой знаменитой битве, которая стала эпохальной в
истории преемников Александра.
БИТВА ПРИ ИПСЕ
(301 г. до Р. X.)
Престарелый Антигон, наиболее умелый из полководцев Александра, распространил
свою власть на Малую Азию, Сирию, часть Греции и на острова архипелага. Будучи
обладателем государственных сокровищ, которые он вывез из Суз и Экбатан, он мог содержать
большие военные силы и строить самые амбициозные планы. К тому же у него был
прекрасный помощник в лице его сына Деметрия, молодого государя, отважного и предприимчивого,
который за успехи в осаде крепостей и создание осадных машин, изобретение которых ему
приписывали, получил прозвище Полиоркета (Градоосаждателя). Другие македонские
полководцы завистливым взором следили за действиями Антигона и страшились его могущества;
очень скоро они уже должны были опасаться, что он лишит их тех провинций, которые они
захватили. Тогда Селевк, Птолемей, Лисимах и Кассандр решили объединить свои силы,
вместе напасть на Антигона и измотать его согласованными действиями.
Выступив из Верхней Азии, Селевк прошел через Каппадокию и занял позицию на
берегах реки Галис. У него было 20 тысяч человек пехоты, 10 тысяч всадников, более 100
боевых колесниц и 480 слонов: несомненно, это были те самые слоны, которых он получил
от Сандрокотта. Лисимах подошел с берегов Геллеспонта и соединился с ним, в то же
время Кассандр шел из Греции, Птолемей — из Египта через Финикию и Келесирию.
Антигон разбил свой лагерь у крепости Ипс, на равнинах Фригии.
Малочисленные относящиеся к этим событиям описания, которые дошли до нас, не имея
значительных расхождений при подсчете сил обеих армий, тем не менее не
состыковываются друг с другом в данном вопросе. Согласно Плутарху, армия Антигона состояла
из 60 тысяч человек пехоты, 6 тысяч всадников и 75 слонов; армия же конфедератов состояла
из 64 тысяч человек пехоты, 10 500 всадников, 120 серпоносных колесниц и 400 слонов.
Согласно другим историкам, силы с обеих сторон были приблизительно равными. Впрочем,
все сходятся на том, что у Антигона было 75 слонов, в то время как союзники имели их,
как минимум, 400. Таким образом, на одном поле битвы должно было находиться около
500 слонов — самое большое количество, которое когда-либо принимало участие в войнах
классической древности.
Что касается позиции, которую занимал каждый полководец на момент начала сражения,
то мы склонны полагать, что Антигон был в центре своей армии с 35 тысячами пехоты
и всеми своими слонами; Деметрий командовал левым флангом, который образовывали
15 тысяч пехотинцев и, как минимум, 4 тысячи всадников, а Пирр, который получил тогда
DroysenJ. G. Geschichte der Nachfolger Alexanders.
65

боевое крещение, находился во главе правого фланга, состоявшего из 10 тысяч пехоты
и приблизительно 2 тысяч всадников. В армии союзников центром командовал Селевк,
правым флангом — его сын Антиох, левым — по всей видимости, Лисимах.
Сразу же, как только две армии построились для сражения, Деметрий начал атаку
силами всей своей кавалерии. Он обратил в бегство конницу союзников, но допустил
ошибку, слишком увлекшись преследованием, и эта неосторожность оказалась фатальной
для Антигона. Последний оставался на месте во главе своей фаланги; Селевк, используя
благоприятный момент, бросил против него всех своих слонов, полностью окружил
и лишил Деметрия, повернувшего назад, всякой возможности оказать помощь своему отцу.
Пехота же Антигона, на которую союзники обрушили град стрел, увидев себя окруженной
со всех сторон и избиваемой без всякой надежды на спасение, утратила мужество; одна
часть ее перешла на сторону противника, другая бросилась бежать. Престарелый
полководец по-прежнему продолжал храбро сражаться, будучи весь покрыт ранами, и мужественно
принял смерть в возрасте 84 лет.
Что же касается Деметрия, то ему удалось спастись, добравшись до Эфеса с большей
частью своей кавалерии и жалкими остатками пехоты. Здесь стояли его корабли, благодаря
которым он мог еще бороться со своими противниками, поскольку удерживал значительное
число островов и портов в Греции и Азии (Plut., Demetr., 29, 30; Justin., Hist, philippic, XV,
4; Diodor. Sicul., XX, 113; XXI, Excerpt, l)65.
После этой большой победы раздел наследия Антигона сделался поводом для распрей
между победителями — явление, вполне обычное для коалиций. Однако враждующие
закончили тем, что договорились между собою; но и это соглашение, которое было третьим
после смерти Александра, не стало окончательным. Позднее было заключено четвертое,
после смерти Селевка и Лисимаха, и только тогда три царства Селевкидов, Лагидов и
Новомакедонское обрели те формы, которые они сохраняли до конца своего существования.
Птолемей Керавн, убив Селевка, захватил большую часть его слонов. Антиох Сотер,
сын и наследник последнего, тем не менее, сохранил нескольких из них, которые оказались
для него крайне полезными в решающем сражении, о котором мы тоже сейчас расскажем,
основываясь на скупых сообщениях, дошедших до нас.
РАЗГРОМ ГАЛАТОВ АНТИОХОМ СОТЕРОМ
Галаты, могущественный и воинственный народ Азии, вели свое происхождение
от галльских колоний, которые в результате последовательных миграций переместились
с берегов Рейна до границ Фригии. Смешавшись с азиатами и греками, которые жили
здесь, и пополнив силы за счет отрядов своих соплеменников, собравшихся из различных
уголков Европы, они основали государство, которое получило имя Галатия, или Галло-
Греция, и которое длительное время принимало участие в политических катаклизмах,
происходивших в Азии.
В то время, о котором мы говорим, галаты вели войну с сирийцами; армия галатов
включала в себя кроме превосходной пехоты 20 тысяч всадников и 200 серпоносных
65 Droysen J. G. Geschichte der Nachfolger Alexanders; Flathe L. Geschichte Macédoniens...;
Heeren A-H-L. von. Manuel de l'histoire ancienne...; Champollion-Figeac, J.-J. Annales des Lagides, ou
chronologie des rois grecs d'Egypte successeurs d'Alexandre le Grand. Paris, 1819. — Согласно последнему
автору, битва произошла в конце 300 г. до Р. X.
66

колесниц. Армия Антиоха Сотера уступала ей по численности и силам; единственное
преимущество этого государя состояло в 16 слонах, которых он держал в резерве; впрочем,
он настолько мало полагался на свои войска, что, встретившись с галатами, не решался
вступить с ними в сражение; он уже отдавал распоряжения об отступлении, когда родосец
по имени Теодат, человек рассудительный и храбрый, посоветовал ему спокойно
дожидаться нападения противника и держать своих слонов скрытыми позади боевого строя,
чтобы внезапно ввести их в бой во время контратаки. Антиох последовал данному совету
и не пожалел об этом.
Армия галатов наступала, сохраняя правильный боевой порядок. В центре плотными
рядами шла фаланга глубиной в 24 ряда, на флангах располагалось по 10 тысяч
всадников, 80 серпоносных колесниц были поставлены перед центром, первый ряд которого
составляли воины, облаченные в железные доспехи, остальные колесницы находились
в резерве. Антиох приказал бросить в атаку своих слонов таким образом, что восемь
из них наступали в центре и по четыре — на флангах. Неожиданное появление слонов
повергло галатов, никогда не видевших подобного противника, в ужас, их перепуганные
лошади тут же обратились вспять, возничие были сброшены на землю с колесниц, и эти
страшные орудия убийства, влекомые по воле случая туда, куда страх гнал лошадей,
врезались в строй пехоты, разрывая его на части, и учинили ужасную резню. Сирийцы,
воспользовавшись начавшимся беспорядком, полностью разгромили галатов; слоны же,
преследуя убегавших, давили их, пронзали бивнями и швыряли в воздух хоботами. Так
Антиох, боявшийся полного поражения, одержал блестящую победу. Передают, что он был
достаточно сдержан и не стал хвастаться своим успехом, достигнутым исключительно
благодаря паническому страху противника. Напрасно его солдаты подносили ему венки
и называли славным победителем. «Увы, — отвечал он, — мы должны краснеть от победы,
достигнутой только благодаря животным». Искренность этого признания он подтвердил
тем, что приказал воздвигнуть на поле битвы изображение слона — единственный трофей,
на который, как он полагал, у него было право.
Это необычное событие дало острому уму Лукиана сюжет для блестящего рассказа.
К сожалению, рассказ о победе Антиоха сохранился до нас только в таком
малосодержательном документе. Аппиан ограничивается тем, что упоминает о ней, не
приводя никаких деталей (Lucian., Zeuxis vel Antioxus; Appian., Bell, syriac, 65)66. Дата
этого события в точности не известна, однако с большой долей вероятности можно
считать, что оно имело место около 275 г. до н. э.; подобное мнение было высказано
Гереном. Сражение, по всей видимости, произошло на территории Каппадокии или
Фригии в провинциях, принадлежавших Антиоху и пограничных с владениями галатов.
Продолжая следить за историей сирийских царей, мы подходим к Антиоху III,
получившему прозвище Великий, одному из государей династии Селевкидов, который располагал
наибольшим количеством слонов. Кроме тех, которые ему достались от его
предшественников, он привел большое количество этих животных из Верхней Азии и Индии, куда
66 Thierry A. Histoire des Gaulois. En 3 t. Paris, 1828, 1834, 1845. Premiere partie. Ch. 5; FlatheL Geschichte
Macédoniens... T. II; Folard J.-Ch. de. Commentaires sur l'histoire de Polybe. En 7 t. Amsterdam, 1759. T. I;
Guischardt Ch. Mémoires militaires sur les Grecs et les Romains, avec une dissertation sur l'attaque et la defense
des places des anciens; la traduction d'Onosander & de la tactique d'Arrien, et l'analyse de la campagne de
Jules Cesar en Afrique. En 2 t. Lyon, 1760. Ch. 2. — Детали, привнесенные последними двумя авторами,
кажутся мне маловероятными.
67

совершил два похода. Первый был направлен против Евтидема, объявившего себя царем
Бактрии, которого он заставил заключить с собой соглашение и выдать ему большое
количество слонов. Затем он перешел Инд и вторгся в государство Софагазена, правившего
территориями, которые ранее принадлежали Пору и Таксилу. Он заключил союз с этим
государем и получил от него в виде дара большую сумму денег и слонов. Из них, согласно
Полибию, в Сирию с ним пришли 150. Нам известно, наконец, что этот госудать приказал
привести из Индии дополнительное количество слонов, когда готовился к войне против
римлян. Данное обстоятельство стало известным благодаря рассказу этолийцев,
отправленных к его двору, чтобы просить помощи, — рассказу, сохраненному для нас Титом
Ливием (Polyb., XI, 34; Tit. Liv., XXXV, 32)67.
Среди сражений, которые дал в течение своего продолжительного правления Антиох
III, имеется одно, ставшее эпохальным в истории слонов: это битва при Рафии, первый
хорошо описанный случай, когда индийские слоны оказались противопоставлены
африканским и где превосходство азиатского вида было установлено исходом дела.
БИТВА ПРИ РАФИИ (217 г. до Р. X.)
Цари Египта захватили часть Сирии и в своих вторжениях доходили до берегов Оронта.
Антиох Великий с начала своего правления стремился отвоевать те провинции, которые
были отторгнуты от древнего наследия Селевкидов. Первые усилия оказались успешными,
и египтяне были вынуждены повсеместно отступить к Нилу. Однако Птолемей Филопатор
собрал под Пелузием новую армию и приготовился напасть на Сирию. Его войска по
большей части состояли из наемников: здесь можно было увидеть греков, галлов, фракийцев,
арабов, и вся эта масса вместе с египтянами составляла 70 тысяч пехотинцев и 5 тысяч
всадников, к которым было добавлено 73 слона.
Со своей стороны Антиох подходил с силами не менее значительными, собранными
в его обширных владениях и в областях варваров Верхней Азии, Персии, Мидии и
Армении, которые он соединил с греками, сирийцами и галатами, составлявшими ядро его
армии. Под его знаменами насчитывалось 71 тысяча пехотинцев, 6 тысяч всадников
и 102 слона. Два царя встретились под стенами Рафии68, города, находившегося в Палестине
на некотором расстоянии от Газы. Боевой порядок был одинаковым с обеих сторон:
в центре стояла пехота, на флангах — кавалерия, прикрытая слонами. У Птолемея были
африканские слоны, у Антиоха — прекрасная порода индийских слонов; у первого было
33 слона перед правым флангом и 40 — перед левым, где он лично осуществлял
командование, у Антиоха их было на левом — 42 и 60 на правом, командование этим флангом
он оставил за собой. Бой начался именно здесь.
Сначала слоны устремились вперед с угрожающим видом, они атаковали друг друга
спереди, их хоботы переплелись, и каждый прилагал всю свою силу и всю свою ловкость,
чтобы устоять на месте и заставить противника отступить. Согласно описанию этой битвы,
которое дал нам Полибий, эти животные бились бивнями, как быки бьются рогами, и если
один неосторожно подставлял свой бок, другой тут же пронзал его и добивал ногами. В то же
самое время солдаты, находившиеся в башнях, сражались сариссами; две армии, затаив
67SchlegeîA. W. von. Indische Bibliothek; Bayer G. S. Historia regni Graecorum Bactriani. Sankt-Petersburg,
1738.
68 Современный город Рефа или Рета.
68

дыхание, наблюдали за этой ужасной схваткой, которая закончилась потерей Птолемеем
почти всех слонов, принимавших участие в битве.
Небольшое число тех, кому удалось уцелеть в этой бойне, бежали к египетской
кавалерии, посеяв в ее рядах беспорядок.
Ободренный этим счастливым началом, Антиох атаковал и разорвал левый фланг
противника; после этого, будучи уверенным в победе, он необдуманно кинулся преследовать
отступающих, в то время как Птолемей, охваченный страхом, трусливо оставил поле
сражения. Однако ничего еще не было решено, поскольку центры обеих армий и два других
крыла пока не вступили в действие. Правым крылом египтян командовал заслуженный
офицер Эхекрат, который увидел возможность изменить судьбу сражения. Случившееся
продемонстрировало ему, что он не может полагаться на слонов, он приказал отвести
их назад и со всей своей кавалерией атаковал левое крыло сирийцев, ударив ему во фланг,
в то время как другой колонне было приказано вклиниться между левым крылом и центром
противника. Этот маневр удался, и Эхекрат достиг со своей стороны того же успеха, какого
достиг Анртиох на противоположном конце боевой линии. Таким образом, на поле боя
осталось только две фаланги: именно им и предстояло решить участь этого дня. Командиры
египетской армии смогли привести Птолемея, который, поддержанный лучшими
офицерами, встал во главе пехоты и атаковал сирийцев. Последние, обескураженные отсутствием
своего царя, оказали лишь слабое сопротивление, и исход сражения был решен в пользу
Птолемея. Антиох же, слишком поздно вернувшийся после своего неосмотрительного
преследования, едва успел позаботиться о собственном отступлении.
Потери сирийцев составили 15 тысяч человек убитыми или попавшими в плен и 5
слонов; потери египтян составили приблизительно 2 тысячи человек; однако 16 их слонов
были убиты, а остальные почти все попали в руки противника. После победы
Птолемей принес в жертву солнцу четырех слонов и посвятил ему двух (Polyb., V, 79; 83; 87;
Maccab., Ill, Ι)69.
Тот же самый Антиох III под конец своего правления имел неосторожность внимать
советам Ганнибала и навлечь на себя, таким образом, враждебность римлян. Открыто
разорвав отношения с ними, Антиох перенес войну на территорию Фессалии и тщетно
пытался остановить римлян у Фермопил. Принужденный поспешно отступить в свое
царство, он потерпел сокрушительное поражение при Магнесии и должен был уступить
победителям часть своих владений, свои корабли и всех своих слонов.
Антиох Эпифан, его сын и наследник, сумел, однако, вновь обзавестись этими животными,
которых использовал в войнах против Египта и евреев (Maccab., 1,1,18)70; именно он
показал их, богато украшенных или запряженных в великолепные колесницы, во время
устроенных им празднеств, описание которых сохранил нам Полибий (Polyb., Fragm., XXXI, 3).
У Антиоха Эвпатора также были боевые слоны (Maccab., I, 9, 4)71, и его наследники
вплоть до превращения Сирии в римскую провинцию всегда располагали большим или
меньшим количеством этих животных. Когда могущество Селевкидов простиралось
69Folard J.-СИ. de. Commentaires sur l'histoire de Polybe. T. IV; Schlegel A. W. von. Indische Bibliothek;
Flathe L. Geschichte Macédoniens...
70 «Et intravit Aegyptum in multitudine gravi, in curribus et elephantis et equitibus» («И он вошел в Египет
с большим войском, колесницами, слонами и всадниками»).
71 «In multitudine peditum, et in millibus equitum, et in octoginta elephantis confldébat» («Он полагался
на большое количество пехотинцев, на тысячи всадников и на восемьдесят слонов»).
69

до Индии, им легко было получать слонов из этой страны; однако они утратили всякое
влияние на Востоке сразу же, как только парфяне утвердились на берегах Тигра и Евфрата.
Если они и получали еще слонов из Индии, то только приобретая их за деньги и
посредством торговли.
В период процветания царства Селевкидов главные стойла для этих четвероногих
находились около города Апамеи, основанного Селевком Никатором у слияния рек
Марсия и Оронта. Этот город размещался на таких плодородных землях, что они могли
прокормить не только всех слонов, но еще лошадей и часть армии. Его жители, похоже,
гордились пребыванием здесь слонов, поскольку изображение данного животного часто
встречается на их монетах-медалях (Strab., Geogr., XVI, 2)72.
72 Cuperus G. De elephantis in nummis obviis exercitationes duae // Sallengre A. H. de. Novus Thesaurus
antiquitatum Romanarum. In 3 vol. Den Hagae Comitum, 1716-1719; Cellarius Ch. Notitia orbis antiquis sive
geographia plenior. Lipsiae, 1701-1706. III, 12. — Сегодня Апамея — это всего лишь бедная деревушка
Фамиех в дамасском вилайете.

ГЛАВА V
Лагиды. — Выдающееся царствование Птолемея Филадельфа. — Открытия в Африке.
Утверждение на берегу Арабского залива. — Развитие навигации и географии. — Охота на
слонов. — Значительное число этих животных, приведенных в Египет. — Птолемей Эвергет. — Его
походы. — Птолемей Филопатор. — Птолемей Филометор. — Общая оценка этой династии.
Если не считать владения Селевкидов, то Лагиды были той династией, на долю которой
выпало обладать наиболее замечательной частью наследия Александра. Птолемей, сын
Лага, прозванный также Птолемей Сотер, прославился как наиболее умелый политик,
и определенно ему повезло больше всех преемников македонского завоевателя. Он был
достаточно умен, чтобы при распределении провинций выбрать для себя страну наиболее
богатую, которую удобнее всего было защищать. И действительно, поскольку Египет был
окружен не слишком воинственными народами и труднопроходимыми для армий
территориями, опасаться приходилось только за сирийскую границу, которая, в свою очередь,
была заперта двумя морями и защищена пустыней и восточным рукавом Нила. Впрочем,
Суэцкий перешеек открывал для египетских армий естественную дорогу вторжения
в Азию и давал возможность гарантированного отступления при неблагоприятном случае.
Прилегающие страны — Нубия, Эфиопия, Киренаика — могли к тому же рассматриваться
как зависимые, и их легко было завоевать. Таким образом, у новой монархии была
возможность раздвинуть свои границы настолько, насколько этого требовали интересы или
амбиции ее суверенов.
Эти соображения определили выбор Птолемея, и последующие события подтвердили
его предвидения. Государство, которое он основал, оказалось наиболее устойчивым,
наиболее процветающим и наиболее долговечным из всех, которые поднялись на развалинах
империи Александра. Птолемей покровительствовал литературе и способствовал ее
развитию; он составил «Жизнеописание Александра», которое древние ценили весьма высоко
и которое Арриан, Плутарх и Квинт Курций Руф использовали при написании своих
исторических сочинений. Именно он основал мусейон и библиотеку в Александрии, которые
при его преемниках достигли наивысшей степени расцвета.
После того как было разделено наследие Александра, Птолемей, как и остальные,
получил свою часть слонов и сумел увеличить их количество в результате побед,
одержанных над Пердиккой и Антигоном. Но Лагиды, находясь не в столь выгодном положении,
как Селевкиды, не могли приводить из Индии новых животных, не проходя через чужую
территорию; торговые отношения с этой страной также становились невозможными
всякий раз, когда они оказывались в состоянии войны с царями Сирии, что происходило
71

достаточно часто. Таким образом, им было бы трудно восполнять урон, причиняемый
временем и военными действиями, если бы они не имели другого ресурса. Однако после
того, как владычество Лагидов утвердилось достаточно прочно и ими были установлены
отношения с государствами внутренней части Африки, они узнали, что на этих землях
водится большое количество слонов, и именно сюда устремили свои взоры.
Птолемей, сын Лага, вовлеченный в постоянные войны и полностью занятый тем,
чтобы утвердить свою власть, не имел возможности исследовать страны, расположенные
к югу от его царства. Эту задачу предстояло выполнить его сыну, Птолемею Филадельфу,
государю предприимчивому и просвещенному, который постарался усовершенствовать
при помощи прочных государственных институтов то, что его отец создал своим мечом.
В течение своего длительного царствования Птолемей Филадельф преследовал
благородную цель превратить Египет в обширный очаг культуры, а свой двор — в центр
просвещения, искусств и промышленности. Для этого он открыл двери своих дворцов и свои
сокровищницы для выдающихся людей из всех стран. В скором времени они действительно
окружили его, чтобы наслаждаться при дворе довольством и миром, которых не могли найти
в других государствах, приведенных в растройство честолюбцами и терзаемых раздорами.
Именно тогда греки Европы и Азии толпами стекались на берега Нила, куда и принесли
свои таланты и знания. В Александрии возникла колония философов, геометров,
литераторов, артистов, которая заложила здесь основы той знаменитой школы, которой предстояло
воспринять священный огонь человеческого гения и передать его другим народам.
Перавая задача, которую предстояло решить Филадельфу, состояла в том, чтобы
организовать доставку слонов, для чего, несомненно, было необходимо исследовать внутренние
области государства и создать там опорные пункты, обеспечивавшие безопасность
коммуникаций. До прихода к власти Птолемеев египтяне редко покидали пределы своей страны;
они даже не наладили никаких морских сообщений. Торговля с Индией, отданная в руки
арабов, осуществлялась через суэцкий порт, куда египтяне приходили, чтобы покупать товары
и потом доставлять их к себе караванами. Птолемей задался целью не только освободить
Египет от этой зависимости, но даже установить монополию над морями Европы и Азии,
превратив свою столицу в главный центр торговли. Успех превзошел все его ожидания,
поскольку Александрия в течение долгих веков, вплоть до открытия южного мыса Африки,
сохраняла огромное коммерческое значение73.
Чтобы достичь такого блестящего будущего, Филадельф приказал вначале изучить
течение Нила, наиболее удобное и наиболее естественное средство связи между
Египтом и областями, лежавшими внутри Африки. Офицеры, географы, торговцы поднялись
по реке настолько высоко, насколько это было возможно, проникли во внутренние
территории и основали там опорные пункты с целью защитить коммуникации и обеспечить
покорность местных жителей. История сохранила имена Биона, Тимосфена, Аристок-
реона, Басилиса и Симонида, возглавлявших некоторое количество войск и маленькую
флотилию, выполнивших эту важную миссию. После того как все вместе они добрались
до Мерое, они разделились и, плывя по разным притокам Нила, достигли сердца Африки
и открыли земли, в которые до тех пор мало кто из путешественников отваживался
проникать. Везде они утверждали влияние своего правительства, строили торговые склады
и основывали колонии.
73 Ameilhon Н.-Р. Histoire du commerce et de la navigation des Egyptiens, sous le Règne des Ptolemées.
Paris, 1766; Robertson W. Historical Disquisition Concerning India...
72

Филадельф задумал также восстановить торговый канал, прорытый еще во времена
фараона Нехао, чтобы снова существовала связь между Нилом и Красным морем.
И к реализации этого проекта в самом деле приступили, однако после некоторого времени
энергичных работ было решено, что выгоды от этого предприятия будут сопровождаться
и большими неудобствами, поэтому строительство канала оставили74. В любом случае
канал был бы полезен в действительности только жителям Нижнего Египта. Чтобы
предоставить те же выгоды жителям других частей своего государства, Птолемей приказал
проложить две больших дороги от Коптоса (сегодня Кепт), города, расположенного возле
Нила, в Верхнем Египте, которые, проходя через пустыню, вели к Красному морю. Одна
заканчивалась у порта Миос-Гормос, другая — у порта Береника, рядом с тропиками.
Таким образом, все точки Египта оказались связанными с побережьем, а долина Нила
превратилась в обширную торговую зону, находившуюся между Средиземным и Индийским
морями. Вопреки революциям, которые столько раз меняли облик этой страны,
прекрасный замысел Птолемея на восемнадцать веков определил судьбы ее торговли. Арабский
залив и Нил как в римские времена, так и в Средние века были главным торговым путем,
по которому сокровища Востока стекались в Европу75. Это был тот источник, который
давал Венеции, Генуе, Пизе и Марселю их богатство и могущество, сделавшие их столь
процветающими; наконец, и в какой-то момент произошедшая коммерческая революция
имела единственной своей целью еще раз направить по тому же пути торговые связи
между Европой и Индией.
Эти сухопутные экспедиции, планы по строительству морских портов великолепно
совпадали с намерением Птолемея Филадельфа получать слонов из глубин Африки, для
чего он отправил туда, сначала с разведовательной целью, большое количество кораблей
под командованием Аристона, Сатира, Тимосфена и других офицеров флота, которым
было приказано двигаться вдоль страны троглодитов, т. е. той части побережья Эфиопии,
которая простирается вплоть до входа в Арабский залив. Они должны были исследовать
места, находившиеся поблизости от берега, высадить там войска и завязать отношения
с туземцами, чтобы выяснить, где находятся территории обитания слонов, а также узнать,
что нужно для их содержания. Данные распоряжения были умело выполнены, и Сатиру
выпала честь стать основателем первой египетской колонии на побережье Красного моря.
Он назвал ее Филотера, или Филотерис, — по имени царской сестры. Тимосфен,
проводивший свои исследования в других районах побережья, также отправил в Александрию
описание стран, которые он посетил (Strab., Geogr., XVI; Pompon. Mela, III, 8; Agatharchid.,
De mari rubro; Plin., NH, VI, 33)76.
После возвращения этих мореплавателей Птолемей приказал снарядить новую эскадру,
на которой находились войска, предназначенные для высадки, и все необходимое для
того, чтобы быть хорошо принятыми в стране и основать там колонии. Командование
74 См. примечание В в конце этого труда.
75 Два направления торговли, о которых мы только что сказали, не изменились, если верно то, что
Миос-Гормос находился на месте Вье-Коссейра, а Береника — на месте английского Фул-Бэйя или
арабского Минет-Веллад-эль-Хабесха. См. по этому вопросу: Gosselin P.-F.-J. Recherches sur la géographie...;
Heeren A.-H.-L. von. De la Politique et du commerce... T. IV, a также работу Амелона, на которую я уже
ссылался.
76 Согласно Анвиллю, местонахождение Филотериса соответствует Нуво-Коссейру или Пор-
Блану.
73

второй экспедицией было поручено Эвмеду, моряку настолько же отважному, насколько
и опытному. Располагая наблюдениями своих предшественников, офицер направился к
порту Арсиноя (Суэц), после чего взял курс прямо на юг, к тому пункту на побережье,
который, как ему было сообщено, был наиболее близким к месту обитания слонов. Это
был почти остров, где находился хороший порт поблизости от озера, носившего название
Монолей, на несколько градусов южнее тропиков. Эвмед высадился там, возвел
оборонительные сооружения, защищавшие его со стороны континента, и вступил в переговоры
с местными жителями, чтобы уговорить их служить ему проводниками в охоте за
слонами, которую он намеревался предпринять. Затем он заложил основы новой колонии,
которой дал имя Птолемея Эпитера (Птолемея охотничая), упоминание о которой часто
встречается у древних географов77. Несколько раз ее упоминают под именем Птолемея
Терон. Страбон определяет ее назначение как προς τγ\ θήρα των ελεφάντων*, а Птолемей
географ — как έπι θήρας των ελεφάντων**.
Таковы были первые поселения, созданные для отлова слонов. Они не были
единственными: в дальнейшем была организована более широкая колонизация этой части
побережья, где были созданы другие опорные пункты. Один из наиболее важных,
основание которого также приписывают Филадельфу, назывался Саба и находился на самом
юге, на границе со страной сабеев. Другой носил имя Береника Эпидира, потому что
располагался на мысе Дире, в проливе Баб-эль-Мандеб. В пределах досягаемости от всех
перечисленных мест во внутренних областях имелись постройки, предназначенные для
отлова и содержания слонов. Агафархид, Страбон и Плиний упоминают о них. И эта
система колоний не ограничивалась пределами залива, даже вне его границ совсем рядом
с Apomata Promontorium (мыс Гардафуи) мы находим еще Elephas Promontorium (Рас-
эль-Фил), который был, по всей видимости, наиболее выдвинутым вперед поселением,
предназначенным для отлова животных. Этот мыс обозначен на картах под 11° 50 ' сев.
широты; наконец, другой мыс — Слона — и река, носящая то же самое название,
на побережье Троглодитов, упомянуты в периплах Марциана из Гераклеи и Арриана.
Такая сеть приморских поселений была связана с портами Филотерой и Миос-Гормо-
сом, служившими перевалочными пунктами между заливом и прибрежными районами
Эфиопии.
Птолемей мог организовать регулярный отлов слонов. Жители страны троглодитов
имели репутацию умелых охотников на слонов: царь Египта привлек на свою службу
стольких из них, сколько было возможно, и приказал, чтобы они были организованы
в отряды; подобные отряды выступали под охраной многочисленных войск —
необходимая предосторожность, чтобы проникнуть в земли диких племен, населявших внутренние
территории, и после многих дней пути они прибывали в край, поросший лесом, который
пересекала широкая река, возможно, это был приток Нила, известный сегодня под
названием Бахр-эль-Азрек, или Голубая Река. Именно там водились слоны. Способы, которые
использовали для их поимки, должны были быть теми же, о которых мы говорили в первой
77 «Ptolemais a Piladelpho condita ad venatus elephantorum, ob id Epitheras cognominata, iuxta lacum
Monoleum» («Птолемея, основанная Филадельфом ради охоты за слонами, по этой причине называющаяся
Эпитерой, находится вблизи озера Минолей») (Plin., ΗΝ, IV, 34). Согласно мнению Анвилля, мыс, на
котором находилась колония Эпитера, — современный Рас-Аэаз.
* Для охоты за слонами.
** Для охоты на слонов.
74

главе и с которыми греки познакомились в Индии. Сразу же после того, как отлавливалось
определенное количество слонов, их отправляли к ближайшему порту, где они оставались
вплоть до того момента, когда их могли доставить в Египет78.
Но перевозка таких животных была делом непростым, принимая во внимание
несовершенство морских судов той эпохи и те сложности, с которыми сталкивались мореплаватели
в Арабском заливе. Путь мог составлять от двух до трех сотен лье и даже больше. Природа
перевозимого груза заставляла прибегать к самым тщательным предосторожностям;
наконец, опасности, с которыми пришлось столкнуться во время первых переездов, заставили
построить суда особой формы, приспособленные для нового назначения. Они представляли
собой большие беспалубные корабли, очень прочные, которым дали название слонопе-
ревозчши — έλεφάντηγοί. Они были достаточно широкими, чтобы на них можно было
разместить этих четвероногих и беспрепятственно с них выводить. Кроме того, поскольку
осадка судна была очень неглубокой, корабли могли идти вдоль берегов, не опасаясь сесть
на мели, столь многочисленные в здешних водах79.
Таковы были планы, вынашиваемые Филадельфом, которые он настойчиво воплощал
в жизнь в течение своего 38-летнего царствования. Его усилия увенчались успехом, и никто
из государей рода Лагидов не смог собрать столько слонов как для службы в армии, так
и для придания великолепия своему двору. Святой Иероним, перечисляя военные силы
Филадельфа, говорит, что у него было 400 боевых слонов. Очевидно, по крайней мере,
такое же число животных он оставил своему сыну Птолемею Эвергету: этот государь
400 из них повел в Сирию, чтобы начать войну с Селевком Каллиником, владения которого
он опустошил, как говорят, вплоть до Бактрианы и Геллеспонта. К тому же в предпиня-
том тогда походе он отнял у своего противника большое количество индийских слонов,
которые по его возвращении пополнили стойла в Александрии (Hieronym., in Daniel, II;
Diodor. Sicul., Ill, 18; 41)80.
Сохраняя верность наставлениям своего отца, Птолемей Эвергет энергично продолжал
колонизацию Африки. Он приказал Симмию, одному из своих полководцев, посетить
приморские районы Эфиопии, чтобы удостовериться в процветании вновь основанных
поселений и организовать везде отлов слонов. Согдасно Диодору Сицилийскому, благодаря
которому нам стало известно о миссии, возложенной на этого полководца, Эвергет будто
бы лично руководил экспедицией в сердце Африки с целью зажечь там огонь цивилизации,
и это утверждение было принято уважаемыми учеными81. Несомненно, царь простер свою
власть до самых окраин Эфиопии: доказательством служит знаменитая надпись из Аду-
лиса, найденная восемью веками позже на самых отдаленных границах этой страны82.
78 Вместе со слонами отправляли также носорогов и жирафов. Агафархид, которому мы обязаны
приведенными подробностями, был первым писателем, рассказавшим об этих животных. Он видел
их в Александрии, где Птолемеи собирали все необычное, что имелось во внутренних областях
Африки.
79 У греков были корабли, предназначавшиеся для перевозки лошадей, которые они назвали Ιππαγωγί
или ιππηγοί. Римляне подобные корабли называли hippagines.
80 Schlegel A. W. von. Indische Bibliothek; Champollion-Figeac, J. J. Annales des Lagides, ou chronologie
des rois grecs d'Egypte successeurs d Alexandre le Grand, Le Normant, Paris, 1819; FabriciusJ. A. Bibliotheca
Graeca. Vol. II. Monumenta Adulitis; HeerenA.-H.-L. von. De la Politique et du commerce... IV, VI; Ameilhon H.-P.
Histoire du commerce et de la navigation...
81 Среди прочих — г-ном Дюро де Ла Маллем: Dureau La Malle A. de. Géographie physique de la Mer
Noire, de l'intérieur de l'Afrique et de la Méditerranée. Paris, 1807. Ch. 12.
75

Мы также расположены считать, что Эвергет приказал проложить дороги и построить
форты, чтобы обеспечить безопасность коммуникаций между Египтом и Эфиопией.
Отлов слонов должен был, таким образом, производиться в более широких масштабах, и,
вероятно, начиная именно с этого времени слонов стали приводить в Александрию сухим
путем, менее опасным и менее дорогостоящим, чем морской путь83.
Птолемей Филопатор, наследник Эвергета, был государем безвольным и изнеженным.
Именно его правление мы можем считать началом упадка Лагидов. Тем не менее, известно,
что он использовал слонов в своих войнах, доказательством чему служит битва при Рафии,
которую он выиграл у Антиоха III, царя Сирии84. Однако эта же битва послужила
печальным доказательством того, что африканские слоны были не способны бороться против
азиатских, и данное открытие весьма уменьшило ценность тех усилий, которые в течение
двух предшествующих царствований были направлены на то, чтобы обзавестись большим
количеством подобных животных. Передают, что Филопатор постоянно содержал в
Александрии 500 слонов. И если во время своего похода в Сирию он привел не более 73 из них,
то это произошло, возможно, потому, что он пожелал взять с собой лишь наиболее сильных
и наиболее хорошо обученных (Maccab., III, 1, 13)85.
Естественно предположить, что в Египте после печального опыта при Рафии более
не придавали особого значения африканским слонам и что использовали их для
представлений и парадов, предпочитая для военных действий небольшое количество тех, которые
были приведены из Индии. Я не нахожу, что слонов часто использовали в правление
Птолемея Эпифана, сына Филопатора, почти все царствование которого прошло в период его
несовершеннолетия. Однако после его смерти корона перешла к Птолемею Филометору,
в войсках которого были слоны, причем их применение оказалось для него роковым:
он уже одержал победу в окрестностях Антиохии над Александром Баласом, когда его
лошадь, напуганная ревом одного из слонов, сбросила его на землю с такой силой, что
он тут же испустил дух.
В течение приблизительно ста лет его преемники продолжали содержать слонов; однако
история последних не содержит ничего, на чем стоило бы остановить внимание. Мы
82 Надпись из Адулиса, которая нам известна благодаря Косьме Индикоплову, впервые была
опубликована в 1631 г. Леоном Аллатием на основании манускрипта, хранящегося в Ватикане. Затем она
появилась в различных собраниях, среди которых была «Греческая библиотека» Фабриция {Fabricius J. Α.
Bibliotheca Graeca. In 14 vol. Lipsiae, 1705-1728), и в «Собрании греческих писателей и отцов церкви»
Монфокона (Montfaucon В. de. Collectio nova patrum et scriptorum graecorum. In 2 vol. Lutetia Parisiorum,
1706). Памятник, на котором была выбита надпись, бесспорно, был воздвигнут в честь Птолемея Эвергета
и служил, возможно, пьедесталом его статуи. Это доказывает, что власть или, по крайней мере, влияние
Птолемея Эвергета простирались и на эту часть Африки. Другая надпись, также на греческом,
помещенная вслед за предыдущей, говорит, как кажется, о завоеваниях древнего царя Эфиопии, имя которого до
нас не дошло. Те, кто желает получить больше информации по этому вопросу, могут обратиться к
путешествиям г-на Сальта и лорда Валентин, письму Сильвестра де Саси, вошедшему в двенадцатый том
«Annales des voyages» (1810 г.), исследованию г-на Летрона, посвященному греческой надписи на храме
Талмис в Нубии, в одиннадцатом томе собрания Академии надписей (1831 г.), наконец, к изысканиям
г-на Дюро де Л а Малля, на которые я уже ссылался.
83 См. примечание С в конце нашего труда, касающееся открытий Лагидов во внутренних областях
Африки.
84 См. выше главу IV.
*5Flathe L. Geschichte Macédoniens... T. II. S. 460.
76

ограничимся здесь тем, что добавим, что при дворе в Александрии всегда существовала
должность элефантарха, офицера высокого ранга, облеченного верховным командованием
над этими животными, стойла которых находились поблизости от столицы (Joseph., Antiq.
iudaic, XIII; Maccab., Ill, 5, 45).
Римляне, став повелителями Египта, продолжали вести отлов слонов, организованный
Птолемеями, и осуществляли доставку этих животных через Арабский залив. Арриан,
писавший во II в. н. э., сообщает, что в его время центром торговли слоновой костью был
Аксум в Эфиопии и что данный товар грузили в порту Адулис (Arrian., Peripl. mar. Erythroei)86.
«Охота на слонов, — пишет Гослен, — велась очень активно в первые века христианской
эры. Порты Птолемея Эпитера и Адулис были весьма посещаемыми, в частности, именно
в Адулис, направляли бивни всех слонов, которые были убиты в той части Эфиопии, которая
называется теперь Абиссинией»87.
Вопрос о городах Аксуме и Адулисе рассмотрен в комментарии С.
Gosselin R-F.-J. Recherches sur la géographie... T. II. P. 143.

ГЛАВА VI
Антигониды, или Новомакедонское царство. — Обширные проекты Антигона. — Блестящее
руководство Эвмена. Сражения в Габиене и Гадамарте. — Примечательное расположение слонов
в обеих битвах. Слоны Эвмена, застигнутые противником во время перехода, строятся в каре,
чтобы оказать сопротивление. — Мятеж аргираспидов. — Трагический конец Эвмена.
Смерть Александра явилась сигналом для истребления его семьи. Едва завоеватель
Востока сошел в могилу, как его жены, дети, брат, мать и сестры погибли один за другими,
став жертвами либо домашнего соперничества, либо амбиций прежних слуг царской
семьи. Трон Македонии, который долгое время был предметом споров, часто заливаемый
кровью, отошел в конце концов к потомкам того Антигона, о смерти которого в битве при
Ипсе мы рассказали88.
Антигон был одним из старейших полководцев Филиппа. Он хвалился тем, что связан
узами родства с царской семьей, в Македонии он обладал очень большим влиянием;
наконец, он управлял частью Малой Азии в момент кончины Александра. Удачливый
военачальник и хороший политик, он сразу же увидел все те преимущества, которые
предоставляло ему его положение, и строил самые смелые планы.
Однако его проекты были скоро раскрыты благодаря завистливой бдительности Пер-
дикки, который, как мы видели, получил полномочия регента. Не имея пока достаточно
сил, чтобы бороться с ним, Антигон принял решение бежать в Грецию к Антипатру и
Кратеру, которые всегда преследовали собственные интересы. Все трое действовали заодно
с Птолемеем, а он со воей стороны прилагал усилия, направленные к тому, чтобы сделаться
независимым. Опасность, исходившая от столь грозной лиги заставила Пердикку выступить
в поход вместе со всеми офицерами, которые оставались или делали вид, что остаются
верными семье Александра.
Наиболее выдающимся из этих офицеров был Эвмен из Кардии, жизнеописание
которого было составлено Плутархом и Корнелием Непотом. Будучи по происхождению
фракийцем, он в добрый час оказался при дворе Филиппа и благодаря своим полезным
услугам попал в милость к царю. Он продолжил свою службу при Александре, который
даже доверил ему командование кавалерийским отрядом. Эвмен оправдал сделанный
выбор, показав себя превосходным военным, прославившись личной преданностью
по отношению к своему благодетелю и его семье. После смерти Пердикки он оказался
88 Относительно этих событий см. книги XVIII, XIX и XX Диодора Сицилийского и книги XIII, XIV,
XV и XVI Юстина.
78

во главе царской армии и с презрением отверг предложения Антигона, который пытался
поколебать его верность. Тогда последний не постеснялся назначить цену за голову Эвмена,
а после того как эта нечестивая попытка не возымела успеха, решил преследовать силой
оружия того, кого не смог ни погубить предательством, ни покорить самыми
соблазнительными обещаниями (Plut., Eumen.; Corn. Nep., Eumen.; Diodor. Sicul., XVIII, 40; 41; 58;
59; 61; Justin., Hist, philippic, XIV, 1; 2; 3; 4)89.
Из всех сражений, которые произошли между двумя противниками, мы расскажем
только о сражении в Габиене и Гадамарте, в которых приняли участие с обеих сторон более
200 слонов и которые в том, что касалось расположения слонов на поле битвы, имеют к
тому же несколько замечательных особенностей.
СРАЖЕНИЕ В ГАБИЕНЕ (316 г. до Р. X.)
Эвмен, после того как безуспешно попытался бороться в Малой Азии, перенес войну
в Мидию, где и добился блестящих результатов. В то время, о котором мы говорим, он
находился в провинции Габиене или Габене, расположенной на границе Мидии и Сузианы.
Его армия состояла из 35 тысяч человек пехоты, 6 тысяч всадников и 125 слонов, которые,
как мы сказали об этом в главе IV, были недавно приведены из Индии Эвдемом. Одна
часть этих войск служила под командованием Александра, другая состояла из фракийцев,
каппадокийцев, персов и других вспомогательных отрядов, снаряженных и приведенных
сатрапами Верхней Азии. Главная сила пехоты заключалась в 3 тысячах гипаспистов,
старых подразделениях царской армии, и в 3 тысячах аргираспидов, ветеранов Филиппа
и Александра, считавшихся лучшими среди македонян. Кроме того, имелась фаланга
из 12 тысяч гоплитов, частично греков, частично иноземцев. Остальную часть
образовывали легковооруженные отряды, лучники, пращники и подразделения всякого рода.
Армия Антигона состояла приблизительно из 30 тысяч человек пехоты, 9 тысяч
всадников и 65 слонов. Среди пехотинцев имелось 8 тысяч фалангитов из тех, кто участвовал
в завоевании Персии. В оставшуюся часть входили вспомогательные отряды из разных
стран, начиная от берегов Геллеспонта и кончая долинами Парапамисад.
Место, где должно было состояться сражение, представляло собой равнину,
ограниченную двумя рядами холмов, расположенных друг от друга на определенном расстоянии.
Боевой порядок был приблизительно одинаковым у обеих армий.
Эвмен, используя близлежащие высоты, разместил там свое левое крыло из 3 100
всадников, выстроенных в колонну или, что более вероятно, поэшелонно. Центр
составляли приблизительно 18 тысяч воинов линейной пехоты, на которую опиралось правое
крыло — остальная часть кавалерии, также выстроенная в колонну. Что касается слонов,
то 40 были построены перед правым крылом и 45 — перед левым. Расположение,
которое Эвмен придал им, заслуживает быть отмеченным: действительно, вместо того, чтобы
поставить слонов в прямую линию, он образовал из них полумесяц, выступающая сторона
которого была обращена к врагу, а острые края отодвинуты к кавалерии.
Такой способ располагать слонов, как кажется, был наиболее предпочтительным
у преемников Александра, чему легко дать объяснение. Было замечено, сколько неудобств
создает размещение этих четвероногих в чрезмерной близости к войскам и особенно
к кавалерии — неудобств, указать на которые нам еще неоднократно представится случай.
DroysenJ. G. Geschichte der Nachfolger Alexanders.
79

С другой стороны, если поставить слонов слишком далеко впереди, чтобы избежать
подобной опасности, они не смогут ни защитить боевой строй, который должны прикрывать,
ни сами получить его поддержку, и противнику будет легко отрезать их от остальных сил.
Расположение, избранное Эвменом, устраняло оба данных обстоятельства: оно
учитывало опасность слишком близкого нахождения слонов от боевого строя и в то же время
оставляло войскам все преимущества, которые они должны были извлечь из присутствия
этих животных, поскольку обойти последних, обращенных фронтом в трех направлениях,
можно только с большим трудом.
Антигон построил свою армию подобным же образом: пехота в центре и кавалерия
на флангах. Среди своих 65 слонов он отобрал 30 лучших и поставил их впереди своего
правого крыла полукругом — так же, как стояли слоны на левом крыле Эвмена; 35 других
он распределил перед остальной частью боевого строя. В обеих армиях между
животными находились сильные отряды лучников и пращников. Эвмен принял командование
над правым флангом, а командование левым поручил Эвдему Левый фланг Антигона
находился под командованием Пифона, сатрапа Мидии. Юный Деметрий во главе тысячи
отборных всадников должен был получить боевое крещение на глазах у отца, который
лично командовал правым крылом.
Когда все было готово для начала сражения, Пифон стремительно повел войска в атаку
Благодаря своей позиции он находился левее правого неприятельского крыла, поэтому
Пифон попытался окружить его; подобный маневр к тому же позволял ему избежать
фронтального столкновения со слонами, против которых почти невозможно было гнать
лошадей. Сразу же, как только Эвмен понял намерение противника, он направил на правый
фланг все легковооруженные войска, которые находились в его распоряжении, приказав
им встретить нападавших градом камней и стрел, сам же развернул свои войска
фронтом направо. Такой маневр ему легко удался, так как его фланг образовывал колонну;
наконец, не считая себя еще в полной безопасности после всех принятых распоряжений,
он поспешно перебросил с левого фланга кавалерийские подкрепления. В результате этих
разумных мер Пифон не только не смог продвинуться вперед, но был даже полностью
отброшен. Едва он начал свое отступление, как Эвмен во главе своих лучших эскадронов,
пустив впереди великолепный строй слонов, обрушился на него и преследовал, не давая
ему передышки, до подножья холмов, лежавших за пределами поля битвы.
Тем не менее, пехота обеих армий вступила в бой и сражалась с равным
ожесточением.
Исход дела долгое время оставался неясным; наконец отвага аргигаспидов заставила
противника отступить в беспорядке к подножью тех самых высот, куда отступила его
кавалерия. Казалась, битва Антигоном проиграна, и его высшие офицеры уже спешили
отдавать приказы об отступлении правого фланга, чтобы собрать всю армию на
высотах. Но этот фланг оставался еще невредимым и твердо держался против левого фланга
Эвмена, ослабленного уходом нескольких отрядов в начале сражения. И старый полководец
увидел возможность склонить фортуну на свою сторону: он немедленно атаковал Эвдема,
причем с такой решимостью, что обратил в беспорядочное бегство войска, которыми тот
командовал. Новость тут же облетела всю армию Антигона вместе с приказом немедленно
перейти в атаку. Неожиданный поворот битвы вынудил Эвмена отвести свои войска и
вернуться на исходные позиции; таким образом, к концу дня обе армии находились на тех
же самых местах, которые занимали утром. Впрочем, ночь и усталость помешали
возобновить сражение, и после того как армии постояли некоторое время друг против друга,
80

они начали отступление, каждая в свою сторону, чтобы разбить лагерь как можно дальше
от поля битвы. Антигон потерял около 8 тысяч убитыми и раненными, Эвмен же — только
1 500 человек (Diodor. Sicul., XIX, 27; 30; 32; Plut., Eumen.; Corn. Nep., Eumen.; Polyaen.,
Strateg., IV, 6, 10)90.
Битва, исход которой вполне основательно можно рассматривать как неопределенный,
не дала перевеса ни одному из противников; тем не менее, понеся более тяжелые потери,
Антигон осмотрительно решил уклониться от повторного столкновения и, двигаясь
большими переходами, ушел в провинцию Гадамарту на западе Мидии. Эта страна, до того
времени не затронутая войной, предоставила ему все ресурсы, в которых он нуждался.
Эвмен, со своей стороны, решил расположиться в Паретакене, провинции, расположенной
на севере Персии в собственном смысле слова, и на юго-востоке Мидии, но его
подчиненные допустили ошибку, расквартировав войска на слишком большом расстоянии друг
от друга, избежать этой ошибки у Эвмена не было возможности, поскольку тот факт, что
он был чужеземцем, а также зависть других военачальников заставляли его действовать
с большими предосторожностями не только по отношению к македонянам, но и по
отношению к варварам.
БИТВА В ГАДАМАРТЕ (315 г. до Р. X.)
Я сохранил за этой битвой название, которое дал ей Дройзен, тем не менее из самого
рассказа очевидно, что дело происходило на границе Паретакены и Габиены, около
расположения войск Эвмена и места, где произошло другое сражение, описание которого
мы только что изложили читателю. Но ввиду того, что Гадрамарта была той областью,
откуда выступил Антигон, представляется весьма удобным закрепить такое название
за сражением, в которое он вступил в конце совершенного перехода, хотя бы только для
того, чтобы отличать эту битву от той, которая произошла ранее в той же самой местности.
Остается лишь сожалеть, что у нас нет более точных топографических сведений,
касающихся последней кампании Эвмена. Среди историков нет согласия даже относительно
самого названия области — Гадамарта, вместо которого можно прочесть то Гамарга,
то Гадамала и даже Гадарта.
Узнав от своих шпионов, что лагеря Эвмена отстоят друг от друга настолько далеко, что
ему понадобилось бы не менее шести дней, чтобы собрать вместе всю армию, Антигон
задумал неожиданно напасть на своего врага и измотать его. Обычная дорога, которая
вела к аванпостам царской армии, шла долгим окольным путем вокруг солончаковой
пустыни, часто наносимой на карты данной части Азии. Но эта дорога занимала 25 дней
и проходила по местам густонаселенным, что совершенно не соответствовало плану
Антигона, который планировал предпринять действия настолько же секретные, насколько
и стремительные. Другая дорога пересекала пустыню по прямой линии: если следовать
по ней, то можно было проделать весь путь за 9 или 10 дней, причем у противника не
появилось бы ни мал"ейшего подозрения о движении армии, поскольку ей наверняка никто
не встретился бы на пути. Но в данном случае с собой необходимо было везти не только
еду, но и воду для людей и лошадей, поскольку пустыня была абсолютно безжизненной.
Эта трудность не остановила Антигона: он приказал запастись съестными припасами
90 Maizeroy P-G. J. de. Cours de tactique théorétique, pratique et historique. En 2 t. T. 1. Paris, 1776.;
DroysenJ. G. Geschichte der Nachfolger Alexanders.
81

и фуражом на 10 дней пути, взять 10 тысяч бурдюков, наполненных водой, и выступил
в поход в конце декабря, распространив слух, что он направляется в Армению. Ко всему
прочему, чтобы ничто не указывало на его передвижение, он запретил по ночам разводить
огонь. Он прошел уже половину пути, не вызвав ни малейшего подозрения, однако ночи
к этому времени стали настолько холодными, что больше не было возможности запрещать
солдатам разводить огонь. Их огни были замечены с высот, расположенных вдали и
окружавших равнину; количество огней и правильный порядок их размещения не оставляли
никакого сомнения в их природе: гонцы на верблюдах со всех сторон помчались к Эвмену,
чтобы возвестить о приближении неприятельской армии.
Эвмен созвал военный совет. Как мы сказали, ему необходимо было шесть дней, чтобы
собрать воедино свои силы, Антигон же мог появиться раньше, чем истекала половина
необходимого срока. Поэтому большая часть офицеров придерживалась того мнения, что
необходимо как можно быстрее выступить из лагеря и назначить сбор различных
подразделений армии в более отдаленном месте. Эвмен не поддержал этот план, несомненно,
потому, что его выполнение повлекло бы за собой потерю продовольственных складов
и дало кавалерии противника возможность отрезать некоторые из его воинских колонн,
когда они двигались бы на соединение с главными силами; изобретательный ум подсказал
Эвмену способ, с помощью которого можно было остановить движение Антигона. Не теряя
времени, он отправил офицеров занять с несколькими отрядами высоты, окаймлявшие
пустыню с его стороны; он приказал им разбить большой лагерь, зажечь столько
костров, сколько было необходимо для большой армии и поддерживать их всю ночь вплоть
до получения нового распоряжения. Местные жители, полагая, что они видят вдалеке бивак
большой армии, тут же сообщили об увиденном Антигону. Последний поспешил отправить
разведчиков, и, получив от них донесение, действительно поверил в то, что Эвмен, узнав
0 его движении, приготовился к тому, чтобы напасть на его армию в тот момент, когда она
выйдет из пустыни, измученная усталостью и лишениями; тогда он изменил направление
и, повернув на запад, повел свои войска в плодородный край, где, как он полагал, они
смогут восстановить силы, прежде чем встретятся с неприятелем. Таким образом, благодаря
блестящей военной хитрости Эвмен получил время собрать свою армию; однако Антигон
не отступился от своего плана, состоявшего в том, чтобы дать сражение Эвмену, и скоро
двинулся ему навстречу.
Все войска Эвмена были собраны, ожидали только слонов, которые вот-вот должны
были появиться. Получив известие, что 114 животных, сопровождаемых лишь слабым
эскортом, должны были пройти на незначительном расстоянии от его лагеря, Антигон
задумал их перехватить. С этой целью он разместил возле дороги, по которой они должны
были пройти, отряд в 2 200 всадников с большим количеством легкой пехоты. Но
предусмотрительность Эвмена трудно было обмануть: он отправил в том же направлении
1 500 всадников и 3 тысячи отборных пехотинцев.
Впрочем, солдаты Антигона прибыли на место первыми и вскоре заметили слонов
с большим обозом, которых сопровождали всего 400 всадников. Как только командиру
конвоя стало ясно, что их сейчас атакуют, он приказал построить слонов в каре, поставить
обоз в его центре, поместил в арьергарде своих 400 всадников и попытался продолжать
движение. Однако нападавшие, которых было значительно больше, очень скоро рассеяли
небольшой конвой и бросились на караван: вожаки слонов попытались оказать
сопротивление, и им удалось защитить себя от атаки кавалерии, сохраняя построение в виде
каре. Тем не менее окруженные легкой пехотой и израненные стрелами они не смогли
82

бы долго продолжать сопротивление, если бы в это время не появился отряд, посланный
Эвменом, который стремительно обрушился на неприятеля и без большого труда обратил
его в бегство, а слоны затем были приведены в лагерь.
Две армии находились теперь друг от друга на расстоянии не более одного лье, и каждая
сторона с одинаковым рвением готовилась вступить в бой. Эвмен насчитывал под своими
знаменами 36 700 человек пехоты, 6 500 всадников и 114 слонов. Состав его войск был
приблизительно тем же, что и во время битвы в Габиене. Среди вспомогательных
чужеземных войск был корпус в 10 тысяч пехоты и кавалерии под командованием Певкесты,
персидского сатрапа, который хотя и примкнул к царской партии, однако верность его была
лишь видимой. Выстраивая свою армию к сражению, Эвмен не посчитал необходимым
оставить в лагере многочисленную охрану, где находились жены и дети аргираспидов,
большое количество денег и драгоценностей, собранных за восемь или десять лет
разграбления Азии этими ветеранами. Мы увидим, что подобное упущение имело самые
печальные последствия.
Антигон выступил из своих лагерей с 22 тысячами человек пехоты, 9 тысячами
кавалерии и 65 слонами; кроме того, он получил многочисленные подкрепления от
гарнизонов и наборов, проведенных в Мидии. Поле сражения представляло собой обширную
равнину, песчаную и настолько сухую, что движение людей и лошадей поднимало тучи
пыли, не дававшей возможности что-либо различать даже на небольшом расстоянии. Как
и в битве в Габиене, фланги обеих армий образовывала кавалерия, а центр — фаланги.
Антигон, решивший атаковать правым крылом, доверил командование им своему сыну
Деметрию, который уже успел отличиться в предыдущем сражении и был рядом с отцом,
чтобы помогать ему советами. Левое крыло находилось под командованием сатрапа
Пифона; для того чтобы обеспечить этой части боевого порядка лучшую поддержку, когда
правое крыло начнет бой, Антигон разместил здесь большую часть своих слонов.
Эвмен, планировавший атаку на левом фланге, сосредоточил здесь свою лучшую
кавалерию и сам принял командование; сатрап Певкеста был у него в подчинении. Затем
он отобрал 60 лучших слонов и расположил их полукругом перед этим крылом, точно так
же, как в битве в Габиене91. Остальные слоны, за исключением небольшого количества,
выставленного перед правым флангом, были построены перед центром. Аргираспиды стояли
между левым крылом и остальной пехотой, образующей фалангу. Поскольку правое крыло
было наиболее слабым, Эвмен, чтобы защитить его от атак неприятеля, слегка отодвинул его
назад; командование над ним он доверил одному из своих командиров по имени Филипп,
приказав ему ограничиться перестрелкой и избегать серьезного столкновения, так как дело
должно было решиться на противоположной стороне боевого порядка92.
91 Такой способ расположения слонов и выражения, используемые Диодором, сильно озадачили
комментаторов. Некоторые из них не стали вдаваться в трудности объяснения и ограничились заявлением,
что Эвмен поставил 60 слонов перед своим крылом; другие увидели в том, как этот полководец
расположил слонов, посторение, которое мы называем т-образным, при котором линия животных образует
угол с оконечностью фланга. Мезруа, который был одновременно прекрасным тактиком и прекрасным
эллинистом, хорошо понял смысл слов εταξεν h έπικαμπίω («выстроил полукругом»), и я последовал его
интерпретации. См. «Cours de tactique» этого автора и замечания, которые мы сделали выше, касающиеся
расположения слонов в битве в Габиене.
92 Относительно деталей битвы в Гадамарте см. труды историков, на которых мы ссылались,
рассказывая о битве при Габиене, и особенно Диодора и Полнена (Diodor. Sicul., XIX, 37; 44; Poliaen., Strategem.,
IV, 6, 11; 13; 8, 4).
83

Таким образом, два противника, как если бы они договорились друг с другом,
составили один и тот же план сражения и сосредоточили свои усилия на одном и том
же направлении. В такой согласованности нет ничего удивительного. С тех пор как
Эпаминонд столь удачно применил в сражении при Левктрах принцип, требовавший
атаковать одним из флангов и отводить второй назад, этот принцип получил у греков
широкое распространение.
С каждой стороны в интервалах между слонами находились лучники и пращники;
но Антигон придумал послать против слонов большое количество всадников, вооруженных
луками и длинными пиками, которые умели гарцевать вокруг них, поражая их стрелами
и копьями, проворно отступать и беспрестанно повторять атаку. Такие всадники
образовывали фронт его боевого построения, множество их находилось перед его правым крылом,
против которого было собрано большее число слонов Эвмена. Последний, со своей
стороны, сосредоточил на этом участке основную часть своих легковооруженных отрядов,
чтобы противопоставить их лучникам Антигона.
Начало сражению было положено Эвменом, двинувшим вперед свое левое крыло,
впереди которого двигалось 60 слонов и стрелки. Антигон тут же пришел в движение
и отважно атаковал кавалерию Эвмена; однако Певкеста, который должен был отразить
первый натиск, постыдно бежал, не дождавшись приближения противника, и своим
бегством увлек 1 500 всадников, что создало опасный разрыв между левым флангом и
пехотой. Этот предатель состоял в сговоре с Антигоном, который тут же вклинился в пустое
пространство построения противника. Однако, несмотря на это неблагоприятное
обстоятельство, Эвмен продолжал храбро сопротивляться, когда новое несчастье неожиданно
усложнило его ситуацию: первый слон, тот, который должен был вести за собой всех
прочих, пал, пораженный стрелами, и его рев испугал остальных животных, которые стали
неуправляемыми и начали носиться во всех напраавлениях. Легковооруженные войска
были смяты и, оказавшись перед угрозой быть растоптанными слонами, обратились в
бегство. Эвмен увидел, что он рискует быть окруженным, и пробился сквозь ряды неприятеля,
уводя на правый фланг небольшое количество кавалерии, которая у него оставалась, чтобы
соединиться с кавалерией Филиппа и возобновить сражение на этом участке.
Как мы сказали, поле битвы было покрыто очень мелким, как пыль, песком, легко
поднимавшемся в воздух, что ухудшало видимость. Антигон воспользовался данным
обстоятельством и, пока две армии были скрыты, словно облаком, отрядил несколько
наиболее быстрых эскадронов, которые, обойдя противника, прискакали к его лагерю,
находившемуся на небольшом расстоянии от места схватки; застав врасплох
немногочисленную охрану, они захватили жен, детей и все сокровища аргираспидов. Эвмен получил
это неприятное известие в тот момент, когда прибыл на правый фланг. Он тут же приказал
Певкесте напасть на грабителей и отнять у них добычу. Одержать верх над этими войсками,
отягощенными пленниками и награбленным добром, было легко, однако недостойный
сатрап не нашел в себе ни смелости, ни воли выполнить полученный приказ. Напротив,
он покинул поле сражения во главе 2 тысяч всадников и своей изменой поставил
главнокомандующего в еще более критическое положение.
Между тем разгорелся ожесточенный бой между центрами обеих армий. Аргираспиды
и фаланга Эвмена яростно обрушились на пехоту Антигона и обратили бы ее в бегство,
если бы не подоспел Пифон, который зашел им с тыла со своей кавалерией и заставил
позаботиться о собственной безопасности. Пехота Эвмена, увидев себя в кольце,
выстроилась в каре и отважно пробилась из окружения. Надвигавшаяся ночь положила конец
84

сражению, и Эвмен, собрав свою армию, занял позицию на небольшом удалении, возле
притока Паситигриса, реки, впадавшей в Персидский залив.
Поле битвы осталось за Антигоном, однако он потерял 5 тысяч человек убитыми,
в то время как потери царской армии составили едва ли 300 человек. Успех был
сомнительным, и очевидно, что если бы не предательство Певкесты, победителем вышел бы
Эвмен. Поэтому последний был готов возобновить сражение, когда произошла самая
страшная катастрофа, помешавшая ему добиться успеха. Солдаты, узнав, что их семьи
и имущество стали добычей врагов, разразились жалобами и проклятьями в адрес
полководца, из-за непредусмотрительности которого, как они говорили, все и произошло.
Аргираспиды были раздражены больше всех, и их недовольство подогревалось
вероломными офицерами, тайными врагами Эвмена. Скоро весь лагерь был охвачен восстанием,
и мятежники, забыв в ярости о чувстве чести и долга, бросились на своего
главнокомандующего и выдали его Антигону в обмен на возвращение имущества. С данного момента
армия считалась распущеной, и большинство сатрапов направилось в свои провинции.
Что касается Певкесты, то он со своими 10 тысячами человек увеличил силы Антигона,
которому достались также сокровища и слоны. Таким образом, эти памятники побед
Александра, ставшие платой за предательство, образовали траурный кортеж последнему
защитнику семьи завоевателя93.
Деметрий приложил все старания, чтобы спасти прославленного пленника, но интересы
беспощадной политики взяли верх над благородными чувствами, и Эвмен был задушен
в своей темнице. Таков был конец прекрасного человека и великого полководца, одного
из лучших полководцев своего времени. После него никто уже не сохранял даже видимости
верности семье Александра, прежние военачальники которого теперь, наконец, осмелились
присвоить себе царские титулы94. Нечестивое убийство, однако, не вызвало ненависти
к Антигону, суровый характер которого был известен. Селевк и Птолемей основывали
свою власть на милосердии и умеренности, он же, напротив, действовал по принципу
не давать никакой пощады тем, кто создавал препятствия на пути реализации его планов.
На сей раз он продемонстрировал крайнюю суровость по отношению к людям,
совершившим преступление, плодами которого он воспользовался, и в этом руководствовался
настолько же политическими интересами, насколько и соображениями справедливости,
поскольку бунт, в котором были виновны аргираспиды, ужаснул все партии. Антигон
разместил предателей в самых отдаленных провинциях Азии и приказал сатрапам угнетать
их работами и плохим обращением, чтобы никто из них никогда не смог вновь увидеть
Грецию, которую они опозорили. Что же касается офицеров, стоявших во главе мятежа,
то он приказал всех их казнить.
93 «Et ne quid deesset pompae, elephanti quoque et auxilia orientalia subsequuntur» («И чтобы великолепие
было полным, за ними следовали слоны и вспомогательные восточные войска») (Justin., Hist, philippic,
XIV, 4).
94 «Nemo Eumene vivo rex appellatus est, sed praefectus; iidem post huius occasum statim regium ornatum
nomenque sumserunt» («Никто, пока был жив Эвмен, не называл себя царем, но только предводителем;
после же его убийства те же самые люди тут же присвоили себе и знаки царского достоинства, и царское
имя») (Corn. Nep., Eumen., 14).

ГЛАВА VII
Продолжение истории Антигонидов. — События, произошедшие в Греции вплоть до конца этой
династии. — Антипатр приводит первых слонов в Европу. — Полисперхонт предпринимает
неудачную попытку использовать этих животных во время штурма Мегалополя. — Гибель всех
македонских слонов во время осады Пидны. Беглый обзор царствований царей или претендентов
на македонский трон до крушения монархии.
Избавившись от наиболее выдающегося из своих противников, Антигон мог дать волю
своим амбициям: он простер свое влияние над наиболее богатыми провинциями Азии,
и его преобладание стало скоро настолько угрожающим, что Селевк более не чувствовал
себя в безопасности в Вавилоне и бежал в Египет к Птолемею. Эти столкновения
противоположных интересов привели к новым войнам, новым мирным договорам и новым
разделам. Наконец, спустя пятнадцать лет после смерти Эвмена, Антигон, как мы об этом
уже рассказали, увидел, как в один день погибли плоды и его трудов, и его преступлений.
Однако после многочисленных перемен, детали которых лежат вне рамок сюжета моего
труда, его сыну Деметрию удалось захватить трон Македонии, которым его потомки
обладали до поражения, понесенного Персеем от римлян.
Первые цари этой новой династии, которую по имени ее основателя я буду называть
Антигонидами, несомненно, использовали в своих военных походах слонов; однако то ли
из-за удаленности Македонии от мест, где водятся эти животные, то ли потому, что ее земли
и климат не благоприятствовали их сохранению, у Антигонидов их никогда не было
столько же, сколько у Селевкидов или Лагидов.
Правители и полководцы, которых посылали в Грецию, чтобы держать страну
в покорности после смерти Александра, также не упускали случая подкрепить свой
авторитет, выставляя напоказ более-менее значительное количество слонов, которых
они приводили из Азии. Именно тогда Европа впервые увидела огромных четвероногих
вместе с впечатляющими отрядами стрелков, которые их сопровождали. Мы можем даже
достаточно точно установить время прихода слонов в эту часть мира. И действительно,
на основании того небольшого количества документов, которое у нас осталось, мы можем
заключить, что Антипатр, который тогда был регентом Македонии, привел первых слонов
в Грецию приблизительно спустя четыре года после смерти Александра. Первый отряд
состоял из 70 животных; однако раньше, чем можно было бы предположить — принимая
во внимание те события, которые произошли сразу по смерти Антипатра и до смерти
Олимпиады — вслед за этим отрядом очень скоро последовали другие, которые один
за другим переходили Геллеспонт. Известно также, что Птолемей Керавн после убийства
86

Селевка захватил большую часть его слонов и привел их в Македонию. Нужно думать,
что захваченных животных было достаточно много, поскольку Птолемей, как мы увидим
в следующей главе, согласился 50 из них отдать Пирру.
После смерти Антипатра Полисперхонт, ставший вместо него регентом Македонии,
вторгся в Аттику с армией в 25 тысяч человек, подкрепленной 65 слонами. С такими
силами он начал осаду Пирея, но, встретив здесь больше препятствий, чем ожидал, скоро
оставил свое предприятие и направился на Пелопоннес, чтобы подчинить там несколько
городов, отказывавшихся признавать его власть. Появление слонов и преувеличенное
мнение, сложившееся об их силе, посеяли ужас в стране, однако неудача, постигшая Поли-
сперхонта под Мегалополем, не замедлила подорвать их престиж. Данное событие из-за
особых обстоятельств, сопровождавших его, заслуживает быть рассказанным в деталях
(Diod. Sicul., XVIII, 70; 71; Arrian., De reb. post. Alexandr.)95.
ПОРАЖЕНИЕ ПОЛИСПЕРХОНТА
ПОД МЕГАЛОПОЛЕМ (318 г. до Р. X.)
Умирая, Антипатр не решился передать регенство своему сыну, амбиции которого
были ему хорошо известны, эту миссию он доверил Полисперхонту, человеку способному
и преданному. Ущемленный предпочтением, оказанным его отцом не ему, а чужаку,
Кассандр поднял восстание и при поддержке Антигона захватил Афины, после чего двинулся
в Македонию, где у него было множество приверженцев, и там принял звание регента
и опекуна Арридея, в отношении прав которого все тогда изображали видимость признания.
Различные государства Греции, которые со времен Филиппа не переставали находиться под
македонским влиянием, приняли сторону одного из соперников. Полисперхонт,
объявивший себя защитником демократии, получил поддержку всех городов, которые предпочли
потрясения, связанные с народовластием; те же, кто желал иметь правительство более
стабильное и более способное сдерживать массы, примкнули к партии Кассандра96.
Полисперхонт, как мы об этом сказали, покинул Аттику и направился на Пелопоннес,
чтобы подчинить себе города, принявшие сторону Кассандра. Аргос и множество других
городов, устрашенные многочисленностью его войск и количеством слонов, сопровождавших
его, не замедлили подчиниться. Лишь жители Мегалополя отказались принять его сторону,
и поскольку у них не было никаких иллюзий относительно последствий своего решения,
готовились оказать решительное сопротивление. Город был окружен обычной крепостной стеной
с башнями в соответствии с тогдашними требованиями фортификационного строительства,
к этим сооружениям был добавлен только ров с палисадом. В городе принялись изготовлять
оружие и метательные машины. Были заготовлены многочисленные продовольственные
припасы. На защиту города были привлечены все способные носить оружие, даже рабы.
В результате была сформирована армия в 15 тысяч человек, командование которой поручили
опытному офицеру по имени Дамид, принимавшему участие в походах Александра.
9SMannertK. Geschichte der unmittelbarenNachfolger Alexanders Leipzig, \l%l\DroysenJ. G. Geschichte
der Nachfolger Alexanders.
96 В исторический момент, когда нельзя было больше рассчитывать ни на патриотизм, ни на доблесть,
правительство меньшинства было не только наиболее надежным, но еще и наиболее полезным.
Гибельные раздоры, добычей которых были тогда греки, впрочем, наносили урон обеим сторонам: наиболее
известной жертвой стал добродетельный Фокион, осужденный афинскими демагогами.
87

Едва их приготовления были завершены, как показалась македонская армия, впереди
которой двигались слоны, несшие на спинах башни, высота которых превышала, как
говорят, высоту крепостных стен. Лучники могли, таким образом, стрелять поверх парапета,
уничтожая защитников. Подобные массивные сооружения, чтобы избежать трудностей
транспортировки, Полисперхонт приказал построить по прибытии на место.
Первым действием осаждающих, когда они пришли на место и разбили лагерь, было
послать саперов, чтобы они прорыли подкоп под крепостными стенами. Способ, который
древние применяли в подобных случаях, настолько известен, что нет необходимости снова
говорить о нем. На этот раз операция была проведена с таким успехом, что нападавшим
сразу же удалось опрокинуть три наиболее мощные башни вместе с участками стены,
которые их соединяли. При виде широкого пролома македоняне испустили крик радости
и толпой бросились в него, чтобы проникнуть в город. Но защитники не смутились. Они тут
же разделились на две группы, одна из которых встала на защиту пролома, другая же рыла
новый ров и возводила стену, шедшую под углом к разрушенной части, чтобы соединить
ее с краями крепостной стены, не получившей повреждений в результате подкопа.
Нападавшие построились в колонну и, вынужденные идти по неудобной и заваленной
обломками территории, лишь с трудом продвигались вперед; к тому же град камней, стрел
и зажигательных снарядов, падавших на них со всех сторон, наносили им большие потери:
их отвага иссякала по мере того, как успех укреплял решимость осажденных. Наконец
после целого дня бесплодных усилий, когда уже начинало темнеть, Полисперхонт
приказал отступить. Более всего на принятое им решение повлияли донесения наблюдателей,
находившихся на слонах, они видели все, что происходило в городе, и уведомили своего
предводителя о работах, которые постоянно вели мегалопольцы за проломом в стене.
Отступив, регент, тем не менее, не отказался от своего замысла, он лишь решил
попытаться использовать менее опасный для его войск способ свести на нет все усилия
оборонявшихся. Он полагал, что ему помогут слоны, если удастся подвести их непосред-
ствеено к самым стенам города. С этой целью на следующий день были посланы саперы,
чтобы расчистить территорию, удалить обломки и приготовить у подножья городских
укреплений достаточно широкое пространство, чтобы свободно разместить на нем слонов.
Осажденные, занятые окончанием строительства внутренней стены и восполнением своих
потерь, не позаботились о том, чтобы помешать работам, которые велись снаружи, или,
возможно, они только выполняли приказ Дамида, который, разгадав замысел противника,
уже придумал, каким образом обратить его на пользу обороняющимся. И действительно,
опыт, полученный им в войнах на Востоке, не оставлял места никаким сомнениям
относительно цели работ, проводившихся Полисперхонтом.
Средство, которое он нашел, чтобы отразить новую атаку, было настолько же надежным,
насколько простым: он собрал большое количество дверей и мощных брусьев, в которые
одинаковым образом были вбиты гвозди — с таким расчетом, чтобы их острые концы
на несколько дюймов выступали наружу. Затем ночью, тайно, он вышел из города и
приказал снять небольшой слой грунта, поместил в образовавшееся углубление эти своеобразные
бороны; острия которых по его приказу были слегка присыпаны землей, чтобы придать
участку естественный вид. Подобные работы были проведены по всей длине
образовавшегося пролома в той его части, которая ближе всего подходила к внутренней стене, чтобы
не слишком привлекать внимание осаждающих и оставить им достаточно пространства
построить своих слонов и с уверенностью начать атаку. Что же касается войск гарнизона,
то они получили приказ разместиться на стене и сделать вид, что они приготовились дать
88

отпор. Однако при приближении слонов они, как бы охваченные страхом, должны были
отступить и тут же занять позиции, откуда могли атаковать противника с фланга и фронта,
как только он окажется в пределах досягаемости дротиков и стрел. Было приготовлено
большое количество баллист и других метательных машин для размещения на крепостных
сооружениях, оказавшихся в центре вражеской атаки.
Эти меры были осуществлены с соблюдением строжайшей секретности, поэтому
во вражеском лагере ничего не заподозрили. На следующий день Полисперхонт приказал
двинуть вперед свои войска, впереди которых шествовали 64 слона. Следуя полученным
приказам, мегалопольцы тут же оставили стены. Македоняне, решив, что те охвачены
страхом, стали наступать с удвоенной энергией и бросились к пролому в стене. Но как только
первые слоны наступили на брусья и гвозди пронзили им ступни, они испустили ужасный
рев, которым испугали всех остальных животных, тут же самые большие и сильные были
перебиты на месте, и смятение достигло своего апогея; через несколько мгновений большая
часть слонов была ранена и выведена из строя, а остальные, охваченные яростью, скинули
на землю свои башни и, вернувшись в состояние своей природной свирепости, бросились
в гущу македонских войск, сея повсюду ужас и смерть.
Македоняне, ошеломленные и оказавшиеся под угрозой полного уничтожения,
подчинялись теперь только чувству самосохранения, и каждый старался спасти собственную
жизнь. Горожане же заняли свои позиции и, пользуясь беспомощностью неприятеля,
обрушили на него град метательных снарядов. Нет сведений о том, каковы были потери
Полисперхонта, однако ясно, что они должны были быть значительными, поскольку его
солдаты, находившиеся в тесном строю на небольшом пространстве, подверглись
одновременно фланговой и фронтальной атаке защитников города и истреблялись слонами.
Армия была настолько дезорганизована, что Полисперхонт был вынужден снять осаду.
Что же касается слонов, то большая их часть была убита, другие, раненые и искалеченные,
с трудом вернулись в лагерь (Diodor. Sicul., XVIII, 69; 70; 71)97.
Кажется, после этого поражения Полисперхонт стал испытывать неприязнь к слонам
и сохранил при себе лишь небольшое количество лучших из них, а других отправил
в различные города Македонии. Часть из них захватил Кассандр и увел в Грецию, где
с успехом использовал во время своего похода на Пелопоннес. Что же касается тех,
которые остались в распоряжении царской власти, то ими вскоре завладела Олимпиада,
мать Александра, когда заперлась в крепости Пидна. Мы расскажем об этом событии,
но прежде должны высказать свое замечание относительно тех слонов, о которых
говорилось выше: по всей видимости, кроме 70 животных, приведенных в Македонию
Антипатром, туда друг за другом пришло еще множество их отрядов. Данный факт,
о котором мы уже говорили, не был со всей определенностью подтвержден ни одним
автором, однако мы имеем право сделать подобное заключение, анализируя совокупность
произошедших событий: ведь трудно предположить, что небольшое количество слонов,
оставшихся в живых после осады Мегалополя, могло быть разделено на три группы,
одна из которых вошла в армию Полисперхонта, другая — Кассандра и, наконец, третья
находилась в Пидне.
Успехи, достигнутые Кассандром, побудили Полисперхонта усилить влияние
Олимпиады. Царица, известная амбициозностью и силой своего характера, жила тогда при
дворе в Эпире, бежать куда ее вынудил Антипатр. Полисперхонт пригласил ее вернуться
DroysenJ. G. Geschichte der Nachfolger Alexanders. Lib. II. S. 232-238.
89

в Македонию, чтобы восстановить там свой пошатнувшийся авторитет. Царь Эпира,
ее союзник, был со своей стороны приглашен поддержать оружием ее притязания.
Олимпиада жадно ухватилась за такую возможность, открывавшую простор ее неистовым
страстям. Она прибыла в Пеллу, преисполненная жаждой мести, и первым ее деянием,
после того, как она вновь обрела власть, было жестокое убийство несчастного Арридея,
царицы Эвридики, брата Кассандра и большого числа первых людей государства.
Кассандр вел войну на Пелопоннесе, когда получил эти страшные известия. Не теряя
ни минуты, он бросился в Македонию и прибыл туда в тот момент, когда его
противники полагали, что он еще в Греции. Он скоро рассеял эпиротов, войска Полисперхонта
и других сторонников царицы, и Олимпиада, опасаясь, что может попасть к нему в плен,
бежала в Пидну, где надеялась продержаться до того, пока ее друзья не придут ей на
помощь. Она взяла с собой все войска, пожелавшие следовать за ней, и всех остававшихся
в Македонии слонов.
Кассандр не замедлил появиться под стенами Пидны. Крепость была взята в кольцо
плотной блокады с суши и моря, и скоро в ней стал свирепствовать голод. Слоны оказались
первыми его жертвами, поскольку имевшееся небольшое количество фуража решили
сохранить для лошадей. Но пришла очередь и этих животных: их зарезали, чтобы накормить
солдат; затем, когда был исчерпан и этот, последний ресурс, пришлось сдаться на милость
победителя. Тогда Олимпиада получила воздаяние за все свои преступления: Кассандр
лишь последовал поданному ею примеру пролития царской крови.
Существует одна достаточно примечательная особенность, отличающая осаду Пидны:
когда съестных припасов стало не хватать, слонов попробовали кормить мелко
нарубленной древесиной, сначала свежей, а впоследствии и сухой. И действительно, с помощью
такой скудной пищи удалось продлить их существование, правда, не надолго, и скоро
слоны умерли от истощения.
Если принять во внимание тех слонов, которые погибли под стенами Мегалополя, и тех,
которые должны были пасть в различных сражениях, произошедших со времени их
появления в Европе, то мы будем недалеки от истины, предположив, что не осталось более
ни одного животного из тех, которых Антипатр привел в Македонию. Таким образом,
четырех лет оказалось достаточно, чтобы уничтожить партию, состоявшую из 70 слонов (Diodor.
Sicul., XIX, 49; 50; 51; Justin., Hist, philippic, XIV, 6; Polyaen., Strategem., IV, 11, 3).
В течение сорока лет военной анархии, начавшейся после смерти Александра, поскольку
раздел владений завоевателя не был произведен окончательно, слоны постоянно совершали
переходы из Азии в Европу и из Европы в Азию, следуя за различными претендентами,
боровшимися за обрывки обширного наследства. Однако новые цари Македонии сохранили
тех животных, которые достались им и которые были приведены в Европу главным образом
Деметрием и Птолемеем Керавном, когда последний захватил царский престол. Антигон
Гонат, сын Деметрия, которому удалось закрепить за собой наследие отца, определенно
располагал партией слонов; Юстин передает, что желая испугать галлов, угрожавших его
государству, он выставил перед ними свои войска и в особенности слонов (Justin., Hist,
philippic, XXV, I)98. Это событие могло произойти в 276 г. до Р. X. Пирр, царь Эпира,
возвратившись из своей италийской экспедиции, захватил царство Антигона и всех его
слонов; но он недолго пользовался плодами своей победы и скоро погиб во время штурма
98 «Quibus elephantos ad terrorem velut inusitatas barbaris formas rex ostendi jusserat» («Царь приказал
показать этим варварам слонов, чтобы необычный вид животных внушил им страх»).
90

Аргоса, а Антигон вернул себе свою армию, своих слонов и свое царство (Plut., Pyrrh., 26;
Justin., Hist, philippic, XXV; XXVI)99.
Ничто не доказывает, что его преемники продолжали получать слонов из Индии или
Африки; но известно, по крайней мере, что они сохранили тех, которые им достались
по наследству, поскольку спустя приблизительно сорок лет после смерти Антигона,
Филипп, побежденный римлянами, был вынужден выдать своих слонов, которых
победители передали в качестве дара Атталу, царю Пергама, и пообещать, что он не будет
их содержать в будущем (Tit. Liv., XXXIII, 30)100. Что касается Персея, то у него
совершенно точно не было слонов, иначе ему не пришла бы в голову забавная идея строить
их из дерева101.
99 F lathe L. Geschichte Macédoniens... T. II. S. 96.
100 «Ne plus quingentis armatorum haberet, neve elephantum ullum... adjicit Valerius Antias, Attalo
absenti Aeginam insulam elephantosque dono datos» («Чтобы y него было не более пятисот воинов и ни
одного слона... Валерий Антиат добавляет, что отсутствовавшему Атталу были подарены остров Эгина
и слоны»).
101 См. ниже главу V книги П.

ГЛАВА VIII
Первое появление слонов в Италии — Поход Пирра. — Мотивы войны и характер этого царя.
Битвы при Гераклее и Аускуле. Временное прекращение военных действий. — Пирр, проведя три
года на Сицилии, возвращается на континент и продолжает борьбу против Рима. — Он терпит
поражение под Беневентом и решает возвратиться в свое государство. — Триумф Курия Ден-
тата.
Elephantos Italia pimum vidit Pyrri regis bello,
et boves lucas appellavit*.
(Plin., NH, VIII, 6)
Порядок вещей ведет нас к рассказу об одном из самых значительных событий военной
истории слонов: мы хотим сообщить об их первом появлении в Италии вместе с армией
Пирра. Тарентинцы, вступив в союз с самнитами, луканцами, греческими колониями
нижней Италии, нанесли оскорбление римским послам. Опасаясь мести республики,
сопротивляться которой они были не способны, тарентинцы призвали на помощь царя
Эпира. Этот амбициозный государь не позволил ускользнуть случаю удовлетворить свои
воинственные намерения. Он похвалялся тем, что вел свой род от Геракла и Ахилла, с
которыми страстно хотел сравняться славой. Он грезил ни мало ни много как завоеванием всей
Италии, здесь он хотел основать царство для своего второго сына, и его проект уже начал
претворяться в жизнь — он разместил военные силы на острове Коркире, который
благодаря своему промежуточному положению между Эпиром и Италией мог служить точкой
опоры и местом стоянки его кораблей. Он даже заставил жителей острова принять участие
в войне, и их эскадры находились в его распоряжении на протяжении всей войны.
Несмотря на то, что историки рисуют Пирра человеком легкомысленным и
вспыльчивым, мы ошиблись бы, если бы рассматривали его предприятие как результат
необдуманного решения жаждущего завоеваний ума. До того как ввязаться в него, Пирр изучил
политическую ситуацию в стране, и она внушила ему большие надежды на успех. Он знал,
что в южной части полуострова находятся греческие колонии, часть которых достигла
ранее большого процветания. Опасаясь амбиций римлян и вынужденные в той или иной
степени подчиниться их власти, они, как казалось, должны были с восторгом ухватиться
за случай обрести независимость. Государь одной с ними крови, который выступил бы как
освободитель, мог надеяться увидеть их всех под своими знаменами. То же положение дел
делало легким и завоевание Сицилии, где греки с трудом переносили ярмо карфагенян.
* «Слонов Италия впервые увидела во время войны с Пирром и назвала их луканскими быками».
92

С уверенностью можно сказать, что подобные соображения могли показаться достаточно
важными, чтобы повлиять даже на человека не столь предприимчивого, каким был царь
Эпира102.
Пирр, согласно Дионисию Галикарнасскому, считался лучшим полководцем своего
времени (Dionys. Halicarnass., Fragment., XIX, 11). Ганнибал в своей оценке пошел еще
дальше, если считать подлинными слова, которые были им произнесены во время его
знаменитого свидания в Эфесе со Сципионом: из всех военачальников древности
Александр был единственным, кого он ставил выше Пирра. В любом случае он лишь повторил
единодушное мнение, утвердившееся в истории, поскольку, согласно Юстину, все авторы
согласны в том, что ни один государь ни его времени, ни предшествующих времен не мог
быть поставлен рядом с Пирром (Justin., Hist, philippic, XXV, 5; cf. Tit. Liv., XXXV, 14;
Plut., Pyrrh.)103. Известно, что война была его страстью, что она стала для него любимым
предметом изучения и что им были написаны трактаты по тактике, о которых отзываются
с похвалой Арриан, Элиан, Цицерон и Фронтин. Говорят, что именно он первым пришел
к идее представлять передвижения воинских частей с помощью небольших деревянных
или свинцовых фигурок; с тех пор к этому способу прибегают обычно во время
теоретического обучения военных. Мы видели, что в возрасте восемнадцати лет он отличился
в битве при Ипсе. Начиная с этого момента, он помышлял только о войне и думал лишь
о принципах македонской тактики, считавшейся тогда наилучшей. Он особенно отличился
в искусстве строительства лагерей и выставления пикетов, и никто никогда не мог лучше
него использовать преимущества местности (Tit. Liv., XXXV, 14104; Cicero, Epist. famil.,
IX, 25; Terent, Eunuch., IV, 7; Frontin, Strateg., IV, 14)105.
Однако Эпир не располагал средствами, необходимыми для осуществления столь
масштабного предприятия, замысел которого вынашивал Пирр. Поэтому последний
был вынужден обратиться за помощью к другим македонским государям Греции и Азии.
В их интересах было удалить человека со столь неспокойным характером, из-за которого
его соседи ни в коей степени не могли чувствовать себя в безопасности. Поэтому они
постарались удовлетворить его просьбу. Царь Сирии Антиох Сотер дал Пирру много
денег, Антигон Гонат, под чьей властью находилось побережье Азии, снабдил его
транспортными кораблями, Птолемей Керавн, занимавший тогда македонский трон, послал
ему 5 тысяч пехотинцев, 4 тысячи всадников и 50 слонов. У Пирра уже было 10 слонов,
которых он когда-то захватил у Деметрия Полиоркета. Таким образом, у него было
60 животных; они, согласно свидетельству Павсания, были тем военным средством,
которое более всего внушало Пирру надежду на успех его предприятия. Тарентинцы
102 Однако греки Италии помогали Пирру в его предприятии не более, чем греки Азии Александру
против персов. Они, конечно, хотели освободиться от иноземного давления, но не подвергая себя рискам
войны, и их участие по большей части ограничивалось выплатой некоторых денежных сумм. Так оказались
расстроены замыслы Пирра. А после того, как на него стали давить римляне, угрожать — карфагеняне,
а союзники не оказывали должной поддержки, предприятие Пирра в глазах людей рассудительных очень
скоро превратилось в опасную мечту, от которой следовало отказаться как можно быстрее.
103 «Satis constans inter omnes auctores fama est nullum nee ejus, nee superioris aetatis regem comparandum
Pyrro fuisse» («Среди историков существует достаточно распространенное мнение, согласно которому
с Пирром не может быть сравним ни один царь ни его собственного времени, ни предыдущих веков»).
104 «Pyrrum castrametari primum docuisse; ad hoc neminem elegantius loca cepisse, praesidia
disposuisse».
105 Guischardt Ch. Traduction de la tactique d'Arrien // Mémoires militaires sur les Grecs et les Romains...
93

снабдили его дополнительными транспортными кораблями и большими плоскодонными
судами, предназначенными для перевозки слонов. Закончив все свои приготовления,
Пирр вышел в море и прибыл в Тарент в самый разгар зимы 473 г. от основания Рима
(280 г. до Р. X.) (Tit. Liv., Epitoma; Justin., Hist, philippic, XVII, 2; Pausan., Attica., I, 12;
Plut., Pyrrh.; Oros., IV, l)106.
БИТВА ПРИ ГЕРАКЛЕЕ
Римская армия под командованием консула Аврелия Левина находилась в Лукании.
Пирр не замедлил встретиться с ней. Первое столкновение имело место на берегах реки
Сирис, около города Гераклея в Тарентском заливе. Поскольку противники пока лишь
мерялись силами, римляне не только храбро отстаивали свою позицию, но даже нападали
на эпиротов. Согласно Плутарху, армии семь раз отступали и семь раз переходили в атаку
Не принимая буквально это утверждение, мы можем, по крайней мере, сделать из него
заключение, что стороны сражались весьма энергично и бой был очень яростным. Воины
Пирра уже обратились в бегство, а сам царь был тяжело ранен, когда отдал приказ бросить
вперед своих слонов. Неожиданное появление этих животных сразу же изменило характер
сражения, их рев и страшный вид напугали римских лошадей, которые бросились в строй
пехоты, посеяв там беспорядок. Тогда Пирр послал против легионов фессалийскую
конницу, и с этого момента в армии консула царили только страх и смятение. Таков в общих
чертах рассказ историков древности — рассказ, который приняли наиболее
рассудительные из современных историков (Dionis. Halicarnass, XVIII; Plut., Pyrrh., 16; 17; Tit. Liv.,
Epitoma, XIII; Justin., Hist, philippic, XVIII; 1; 2; Flor., Epitoma, I, 18; Frontin., Strateg., II,
3; 21; IV, 13; Eutrop., Breviar., II, 11; Aur., Vict., de Vir. illust., 35)107.
Однако Пирр не смог воспользоваться счастливым поворотом судьбы, его войска
пострадали так же сильно, как и войска консула; слоны спасли его от поражения, которое
без них было бы неизбежно: это единственная услуга, которую они ему оказали. Поле боя
досталось ему, однако он потерял своих лучших офицеров и приблизительно 13 тысяч
солдат, что составляло половину его армии. У него, таким образом, были все основания
сказать тем, кто пришел поздравить его с победой: «Увы! Еще одна такая победа, и мне
придется возвращаться одному!».
Консул, чья армия была более многочисленной, понес еще более крупные потери: согласно
Дионисию Галикарнасскому, они доходили до 15 тысяч убитыми, к которым, по утверждению
других авторов, необходимо добавить 2 тысячи пленных и 22 знамени.
Что касается слонов, которых Пирр использовал в этом сражении, то определить
их количество можно только предположительно. Мы видели, что у него было 60
животных, однако Плутарх пишет, что изначально он высадился только с 20; таким образом,
можно предположить, что в день битвы при Гераклее, которая произошла спустя совсем
106 Пирр был не первым греческим государем, вторгавшимся в Италию; приблизительно за 50 лет до
него его дядя Александр, тоже царь Эпира, прибыл сюда, чтобы оказать помощь тарентинцам в борьбе
против брутиев и луканцев, и был убит в одном из сражений.
107 Поскольку обстоятельства этого сражения и вопрос о том, какое из двух тактических построений,
греческое или римское, имело относительное превосходство, вызвали множество споров среди
современных историков, я решил обратиться к этому сюжету в одном из приложений, которое, чтобы не прерывать
нить рассказа, я поместил в конце своего труда.
94

немного времени после его высадки, у него было не более этого количества слонов. Такое
предположение находится в согласии с рассказом Флора, утверждающего, что число
слонов, с которыми предстояло сражаться римлянам, было намного меньше того, которого
они опасались (Flor., Epitoma, I, 18)108. Итак, в лагере консула знали, каким количеством
животных мог располагать Пирр, однако остается неизвестным, сколько всего слонов
он привел в Италию.
Обстоятельством, доказывающим, что подобные животные были совершенно незнакомы
солдатам Левина, служит то, что они приняли их за быков необычного размера, и по этой
причине дали им имя boves lucas (луканских быков)109. И хотя римляне Ливия были
потрясены и приведены в замешательство непредвиденным видом оружия, которому не умели
противодействовать, они не испугались померяться силами с ужасными четвероногими
и скоро показали, что если подлинную отвагу и можно иной раз поколебать, то в конечном
итоге победа все равно останется за ней.
Слоны Пирра были, по всей вероятности, единственными представителями азиатского
вида, участвовавшими в войнах в Италии, поскольку те, которых позднее привели сюда
карфагеняне, происходили из Африки. Мы видели, что слонов эпирскому царю дали
Птолемей Керавн и Деметрий. Последние получили их от Селевка и Антигона, которые взяли
их из числа тех, что были оставлены Александром, а также из тех, что привел Эвмену
Эвдем, или же из тех, которых дал царю Сирии Сандрокотт. Таким образом, прежде чем
попасть к Пирру, эти животные прошли через руки различных македонских
военачальников, боровшихся за наследие Александра и приняли участие в большей части сражений,
произошедших после смерти завоевателя.
БИТВА ПРИ АУСКУЛЕ
На следующий год после битвы при Гераклее две армии встретились в Апулии около
Аускула. Пирр восполнил потери, понесенные его армией за счет вспомогательных отрядов,
которые ему прислали самниты, тарентинцы, брутии и другие народы нижней Италии;
однако на этот раз участие слонов было не столь определяющим: римляне стали меньше
бояться атаки этих животных, и случилось так, что один солдат или центурион четвертого
легиона по имени Минуций* вступил в схватку с одним из слонов и отрубил ему хобот.
Пример Минуция вселил мужество в его товарищей, которые тут же принялись метать
в слонов свои пилумы и обращать их в бегство, посылая зажженные стрелы..Две армии
сражались с воодушевлением до самого наступления ночи, и царь, будучи ранен в руку,
был вынесен с поля боя.
Римляне для предстоящего сражения очень удачно выбрали местность — неровную,
заболоченную и покрытую густым кустарником, где кавалерия и слоны не могли свободно
действовать; кажется, благодаря именно этой предосторожности они не пострадали так
сильно от атаки слонов, как это случилось в предыдущей битве. Каждая из армий
приписывала победу себе; однако потери были столь велики с обеих сторон, что вплоть до конца
года ни одна из них не смогла вести военные действия. Евтропий передает, что Пирр
108 «Quum ignotas sibi belluas amplius quam erant suspicarentun> («Так как неизвестные им животные
показались больше, чем были на самом деле»).
109 См. примечание D в конце нашего труда.
* Согласно Флору, это был гастат IV легиона Гай Нумиций (Flor., Epitoma, I, 13).
95

потерял 20 тысяч человек — утверждение, которое я рассматриваю как преувеличение;
он добавляет, что потери римлян не превышали 5 тысяч павшими и что им удалось убить
нескольких слонов. Подсчеты Фронтина мне кажутся более правдоподобными: согласно
ему, общая численность солдат, принимавших участие в сражении с обеих сторон,
составляла 40 тысяч, при этом Пирр потерял половину своей армии, а римляне только 5 тысяч
человек. Дионисий Галикарнасский утверждает, что потери были приблизительно
равными, однако на поле сражения осталось не менее 15 тысяч трупов. Согласно Плутарху,
на следующий день будто бы произошло второе столкновение, во время которого Пирр
выманил римлян на более ровное место и нанес им поражение, использовав своих слонов,
тем не менее это утверждение не кажется мне достаточно убедительным, и из всех
источников Дионисий и Фронтин представляются наиболее авторитетными (Frontin., Strateg.,
II, 3; 21; Dionys. Halicarnass. apud Plut., Pyrrh., 21; Eutrop., Breviar., II, 13; Flor., Epitoma, I,
18; Plut., Pyrrh., 21; Tit. Liv., Epitoma, XIII; Oros., IV, 1).
Битва при Аускуле была отмечена двумя интересными обстоятельствами. Первое — это
героическое решение консула Деция Муса, ради победы посвятившего себя подземным
богам, а затем бросившегося в самую гущу рукопашной схватки, где он пал под
множеством ударов. Он был третьим в своем роду, кто пошел на такой поступок. Второе — это
то, что римляне использовали во время сражения колесницы, снабженные длинными
вилами и железными остриями и управлявшиеся солдатами, вооруженными факелами
и зажигательными метательными снарядами, которые предназначались для того, чтобы
пугать слонов и поджигать находившиеся на их спинах башни. Согласно Зонаре и Павлу
Орозию, из рассказа которых мы узнаем об этой особенности, использование подобных
колесниц было введено в Италии галлами; однако битва при Аускуле — первый случай,
когда их применили римляне. Под сомнение ставит рассказ названных историков
сообщение Арриана, который утверждает, что римляне никогда не использовали в бою колесниц.
Однако, с другой стороны, Вегеций определенно говорит, что в прежние времена римляне
использовали их против слонов (Veget., De Re milit., Ill, 24). Эти два утверждения, по
видимости противоречащие друг другу, по моему мнению, могут быть согласованы, если только
мы примем, что в действительности боевые колесницы обычно не использовались в
римских армиях, но как исключительный случай были применены в этих обстоятельствах.
Как бы то ни было, обескураженный упорным сопротивлением римлян и повинуясь
влечению своей неспокойной натуры, Пирр скоро оставил поля Лукании и переправился
в Сицилию, имея армию в 32 500 человек. Карфагеняне, утвердившиеся на части острова,
желали подчинить его себе полностью. Очень скоро Пирр выбил их из всех укрепленных
пунктов. Несомненно, он мог бы стать повелителем всего острова, если бы его
высокомерие, деспотизм и денежные поборы, к которым он прибегал без всяких церемоний,
не заставили местных жителей отвернуться от него. Последние, чтобы изгнать Пирра,
объединились с карфагенянами (Justin., Hist, philippic, XXIII, З)110, и царь вернулся в Италию,
решив возобновить операции против римлян. Вначале ему оказали упорное сопротивление
мамертинцы, которые, заняв непреступные позиции, неожиданно напали на его арьергард,
полностью уничтожили его и убили двух слонов. Будучи раненным в этой схватке, в которой
он неоднократно выказывал блистательную отвагу, Пирр вынужден был, чтобы продолжать
движение, положиться на все свое умение и на всю храбрость своих войск.
110«Imperium Siciliae tam cito amisit quam quaesierat» («Власть над Сицилией он потерял настолько
же быстро, насколько ее и обрел»).
96

БИТВА ПРИ БЕНЕВЕНТЕ
На этот раз римская армия находилась под командованием консула Курия Дентата,
известного как древней простотой своих нравов, так и строгостью своих принципов.
Согласно римским историкам, его армия не превышала 20 тысяч человек в то время,
как под знаменами Пирра насчитывалось более 80 тысяч эпиротов, македонян,
всевозможных союзников и наемников, самнитов, брутиев, луканцев. В этих подсчетах,
чрезмерно льстящих национальной гордости, мы можем с полным правом усомниться,
и мне кажется, мы не намного отклонимся от истины, если предположим, что силы царя
приблизительно в два раза превосходили силы римлян. Тем не менее, последние имели
преимущество, которого были лишены союзники, заключавшееся в единстве
командования и дисциплине.
Обе армии встретились в пограничной области гирпинов, около Беневента. Едва
подошел авангард царя, как консул обрушился на него, многих убил и захватил несколько
слонов; после этого каждый выстроил свои войска, и Курий, умело используя
преимущества местности, выдвинулся против одного из флангов противника, в то время как
Пирр со своей стороны при помощи слонов прорвал строй римлян и преследовал их до
самого лагеря. Курий встал тогда во главе своего резерва и бросился в атаку. Впереди
него бежали солдаты, державшие в одной руке факел, а в другой — меч. Лучники,
находившиеся в рядах строя, ко всему прочему, метали зажигательные стрелы,
которые, вонзаясь в кожу слонов, оставались в ранах, причиняя животным чудовищные
страдания111. Эти усилия римлян увенчались полным успехом. Впрочем, случай помог
консулу настолько же, насколько его собственная предусмотрительность: в тот момент,
когда слоны, напуганные видом огня, стали отступать, один из них, раненный в голову,
бросился сквозь ряды эпиротов; его рев привел в бешенство всех остальных животных,
и они, тут же повернув обратно, бросились на армию, которой причинили тем большие
потери, чем более многочисленными и плотными были ее ряды. Пирру стоило большого
труда отступить к стенам Беневента, его лагерь был взят и разграблен112. Передают, что
он оставил на поле боя более 20 тысяч трупов. Таким образом, вывод, который я могу
сделать из слов Флора, будет следующим: те же самые слоны, которые позволили Пирру
выиграть первую битву, привели к равному результату во второй и стали причиной его
потерь в третьей (Flor., Epitoma, I, 18)113. Испытывая стыд за свое поражение, Пирр
бросился в Тарент, где его положение очень скоро стало критическим, поскольку римляне
двинулись к городу, чтобы взять его в осаду, а карфагеняне угрожали отрезать Пирру путь
отступления по морю. Тогда он отплыл в Эпир, куда привез едва ли четвертую часть тех
сил, которые отправились с ним за шесть лет до этого. Спустя совсем немного времени
он был убит в Греции в столкновении, в которое ввязался, повинуясь своей необдуманной
111 Эти зажигательные стрелы, несомненно, были не чем иным, как фалариками (phalarica или falarica),
о которых мы расскажем в главе III книги И.
112 Согласно Фронтину, римляне восхищались прекрасным устройством лагеря Пирра и многое
переняли для улучшения строительства своих собственных лагерей, которое до этого не носило обязательного
характера (Frontin., Strateg., IV, 1,14). Юст Липе, критикуя последнее утверждение, соглашается, однако,
что римляне могли устранить недостатки своих лагерей, воспользовавшись некоторыми особенностями
лагеря эпиротов {Justus Lipsus. De militia romana libri quinque. Antwerpen, 1596. V, 1).
113 «Ac sic eaedem ferae, quae primam victoriam abstulerant, secundam parem fecerant, tertiam sine
controversia tradidere».
97

горячности. Слоны тоже сыграли свою роль в этой катастрофе, о которой у нас будет
случай рассказать ниже114.
В битве при Беневенте римлянами было захвачено восемь слонов: четыре умерли из-
за полученных ран, четырех оставшихся провели с помпой по всем городам республики,
чтобы население увидело этих ужасных четвероногих и рассеялся тот страх, который они
внушили при первом своем появлении. Затем они были приведены в Рим, чтобы придать
больше пышности триумфу консула115. Этот триумф был самым ярким из всех когда-либо
праздновавшихся Римом; это была действительно первая процессия, в которой среди
побежденных можно было видеть знаменитых македонян, молоссов, эпиротов, чья воинская
слава была столь велика со времен Александра. Богатство их одеяний, притягивавшее
взоры больше, чем самниты, луканцы и представители других народов Италии, которых
уже давно привыкли видеть на Капитолии, вызывало не меньше удивления, чем чувство
гордости за одержанную победу. Но что более всего польстило самолюбию римлян, так
это возможность видеть слонов, этих страшных четвероногих, внушавших им столько
ужаса, — плененные и скованные цепями, они везли колесницу их консула. Они двигались,
говорит Флор, неся свои башни, печально следуя за процессией с опущенными головами,
как будто стыдясь той незавидной роли, которая была им отведена (Flor., Epitoma, 1,18)116.
Поистине странный жребий выпал на долю этих благородных животных, рожденных
на самых дальних окраинах Востока, затем переходивших от повелителя к повелителю,
из страны в страну, вплоть до неведомой для них земли, где сначала их приняли за быков
и были потрясены их видом, внушившим неописуемый страх, а затем превратили
в игрушки для невежественной и грубой толпы.
Уже отмечалось, что в истории римлян все события связываются таким образом, что
заставляют их без остановки идти все дальше и дальше вперед по пути величия, обрести
которое им было суждено. Сами препятствия, грозившие их остановить, приводили только
к тому, что делали их движение все более необратимым. Именно поэтому вторжение Пирра,
которое показалось вначале столь ужасным, может в конечном итоге рассматриваться как
подлинное рождение римского величия. До этого момента римляне сражались только
с италийскими народами, оружие и тактические приемы которых не представляли для них
ничего необычного. Чуть больше решимости военачальников, чуть больше отваги солдат
определяли исход сражения. Однако недалеко было время, когда им предстояло померяться
силами с более серьезными соперниками. Назревала борьба, в которой все могло быть
внове. Тактические приемы карфагенян, заимствованные по большей части у греков,
стремительность атак нумидийской кавалерии, натиск слонов были совершенно непривычными
приемами, которые могли поколебать устоявшиеся навыки легионов. Поход Пирра явился,
таким образом, как бы переходным этапом между старыми способами ведения римлянами
боя и теми, которые им предстояло принять на вооружение. Этот незначительный государь,
чьи амбиции были несопоставимы с его реальной властью, не был ни достаточно сильным,
чтобы измотать римлян, ни достаточно настойчивым, чтобы истощить их силы. Война,
114 В Риме в Капитолийском музее находится прекрасная статуя воина, размером больше натурального.
Считается, что это статуя Пирра, поскольку на его панцире изображены головы слонов.
115 «M. Curius Dentatus, victo Pyrro, primum in triumpho elephantum duxit» («После победы над Пирром
M. Курий Дентат первым провел во время триумфального шествия слонов»).
116 «Sed nihil libentius populus romanus adspexit, qua millas quas timuerat cum turribus suis belluas, quae
non sine sensu captivitatis submissis cervicibus, victores equos sequebantur».
98

которую он вел с римлянами, стала для них лишь великолепной школой; его фессалийская
конница, его фаланга, его слоны научили их сражаться с нумидийской кавалерией, пехотой
и слонами карфагенян. Эта война явилась репетицией той великой драмы, которая должна
была скоро разыграться и которая, если бы ей не предшествовал приобретенный опыт,
могла бы закончиться для Рима печальным финалом117.
117 Между уходом Пирра и началом Пунических войн не прошло и двенадцати лет. Пирр сам предвидел,
когда покидал Сицилию, какой борьбе предстояло начаться: «О, вот прекрасная палестра, которую мы
оставляем римлянам и карфагенянам!» (Plutarch., Pyrrh., 23). К этому можно было бы добавить, что на
него оказалась возложена миссия научить первых тому, каким образом они могли победить вторых.

ГЛАВА IX
Карфагеняне начинают использовать боевых слонов. — Различные предположения относительно
того, откуда они могли получать этих четвероногих. — Они содержат их в большом количестве
в Карфагене. — После введения этого нового рода войск карфагеняне отказываются от боевых
колесниц, которые ранее находили у них весьма широкое применение. — Первая Пуническая
война. — Сражения при Тунете и при Панорме. — Впечатляющее количество слонов, которые
попали в руки римлян после последней битвы.
Государство карфагенян, процветавшее уже во времена Александра, с беспокойством
взирало на успехи завоевателя. И действительно, имелись основания для опасения, не
повернет ли он, подчинив Восток, свое оружие против Африки. У тех, кто вынашивает далеко
идущие планы, предлогов для этого всегда достаточно, и тот, кто мстил Дарию за
опустошения, совершенные Ксерксом, мог равным образом предъявить счет карфагенянам
за злодеяния, которые их предки причинили сицилийским грекам. Не было забыто и то, что
во время мидийских войн Карфаген заключил союз с великим царем, и пока персы огнем
и мечом карали Элладу, карфагеняне высадили в Сицилии 300-тысячную армию, а их флот
со всех сторон угрожал побережью этого острова (Diodor. Sicul., XI, 20; 21; 22)118.
Александр, следовательно, мог предпринять поход против Карфагена под предлогом,
аналогичным тому, который он использовал в борьбе против персов; он мог это сделать с тем
большим основанием, что недавние жалобы добавились к прежним обидам. И в самом деле,
ему стало известно, что карфагеняне пообещали помощь тирийцам и что поданная ими
надежда подтолкнула последних к сопротивлению (Justin., Hist, philippic, XI, Ю)119. После этого
у Александра зародился замысел умерить гордость Карфагена, и он открыто обнаружил свои
намерения. Падение Тира, произошедшее вскоре, должно было стать предзнаменованием
печальной участи самой могущественной из его колоний, где ощущение тревоги приобрело
определенность после того, как завоеватель, сделавшись повелителем Египта, объявил себя
союзником и защитником Кирены, пограничного государства и противника Карфагена.
Основание Александрии не оставляло никаких сомнений относительно намерений македонского
царя. Этот город должен был стать если не преемником морского влияния Карфагена, то,
по крайней мере, оспоривать его и превратиться в опасного соперника.
Напуганные всеми этими действиями, карфагеняне избрали гражданина,
известного своей изворотливостью и своим умением вести дела, и поручили ему отправиться
1,8Heeren A-H-L. von. Manuel d'histoire ancienne... P. 87.
119 «Non minus animosis Tyriis, flducia Carthaginiensium, bello excipitur» («Он начал войну, но и тирийцы
благодаря надежде на карфагенян были не менее отважными»).
100

в штаб-квартиру македонской армии, чтобы выведать истинные намерения Александра.
Гамилькар Родосский, таково было имя этого гражданина, сумел до такой степени втереться
в доверие к Пармениону, что ему была оказана честь предстать перед царем. Он оказался
в положении наблюдателя, и начиная с этого момента карфагеняне находились в курсе дел
относительно всего, что их интересовало при дворе македонского царя. Именно по совету
Гамилькара они отправили торжественное посольство, которое должно было поздравить
Александра в связи с его возвращением в Вавилон. Однако смерть завоевателя очень скоро
изменила ситуацию, и карфагеняне могли полагать, что они избежали опасности.
Их спокойствие не было долгим: македонское могущество, усиления которого так
боялись карфагеняне у своих границ, не замедлило утвердиться с появлением новой
династии, избравшей Александрию своей столицей. Рожденная в горниле завоеваний, она была
не слишком расположена к тому, чтобы соблюдать права своих соседей. Едва Птолемеи
утвердились в долине Нила, как обладание Египтом перестало удовлетворять их
амбициям: они распростерли свою власть на часть Сирии и Аравии, на остров Кипр, Киклады,
а скоро им подчинились также и приморские города Финикии, Карий, Памфилии и даже
Фракии. Эти владения упрочивали их континентальное влияние и в то же время позволяли
претендовать на морское владычество. Впрочем, известно, что, ведя борьбу с другими
наследниками Александра, Птолемеи предполагали возможность распространения своей
власти и в западном направлении, что могло произойти только за счет Киренаики или
самого Карфагена. И действительно, они не замедлили подчинить себе первое из этих двух
государств. Теперь их границы проходили по великой Сирте и Ливийским оазисам120.
Теперь карфагеняне должны были учитывать опасность угрожавшего им соседства,
и, несомненно, именно тогда, чтобы сравнять боеспособность своих армий с
боеспособностью армий Птолемеев, они решили обзавестись слонами. Согласно прославленному
Герену121, необходимость такого нововведения появилась у них только во время войны,
которую им пришлось вести в Сицилии против царя Эпира. Данное предположение, не
опирающееся ни на один достоверный факт, кажется мне неприемлемым. Действительно,
у карфагенян было не более двенадцати лет, чтобы подготовить во внутренних областях
Африки места охоты, чтобы привести в Карфаген слонов, которые были пойманы, укротить
их, выдрессировать, собрать несколько сотен животных и, наконец, чтобы вся эта служба
была организована в широкую сеть, какой она была к началу Первой Пунической войны.
Более вероятно, что они задумались об этом сразу же, как только увидели, что Лагиды
утвердились в Александрии; в таком случае у них было более тридцати лет, чтобы оценить
преимущества и недостатки подобного нововведения. Можно, впрочем, предположить, что
они решились окончательно принять его только после того, как увидели пример в колониях,
основанных в Африке Птолемеем Филадельфом122.
120«Terminos quoque imperii, adquisita Cyrene urbe, ampliaverat» («Он расширил границы государства,
присоединив город Кирену») (Justin., Hist, philippic, XIII, 6). План завоевания карфагенской Африки
соответствовал египетской политике, это была заветная мечта наследников Александра. Деметрий Поли-
оркет, среди прочих государей, провел масштабные приготовления на море и на суше, чтобы вести войну
с Карфагеном, и лишь его быстрое падение не позволило осуществиться этим замыслам. См.: DroysenJ. G.
Geschichte der Nachfolger Alexanders. S. 596.
121 Heeren A.-H.-L. von. De la Politique et du commerce... T. IV. P. 922.
122 Утверждение Лагидов на троне в Александрии может быть приурочено к битве при Ипсе
(301 до Р. X.). Восшествие Филадельфа произошло пятнадцатью годами позднее. Первая Пуническая война
началась спустя тридцать семь лет после первого из этих событий и спустя двадцать после второго.
101

Мы смогли привести некоторые сведения, касающиеся тех способов, которые цари
Египта использовали, чтобы обеспечить себя слонами, а также тех мест, откуда они их
получали. Мы не можем сделать того же в отношении карфагенян. Ввиду отсутствия документов
мы вынуждены строить догадки относительно охотничьих угодий, которые этот народ мог
организовывать во внутренних областях Африки. В любом случае нетрудно понять, что
благодаря своему положению и своему политическому влиянию Карфаген имел не меньше
возможностей, чем египетские цари, для того, чтобы обеспечивать себя слонами.
Преимуществ у них было даже больше, если принять во внимание тот факт, что в эпоху,
о которой мы говорим, в Северной Африке, как было показано в первой главе, водились
слоны. К тому же карфагенская республика находилась в союзе с царями Мавритании
и Нумидии, которые поддерживали отношения с внутренними областями континента
и могли доставлять оттуда либо слонов, либо другие товары по караванным путям,
служившим во все времена основным средством коммуникации между севером и югом
Африки123. Путь, который использовали карфагеняне для торговли с южными странами,
проходил, несомненно, через Феззан; однако, возможно, прежде чем помышлять о слонах
из Судана, они использовали тех, которые обитали в Бизанцене и Зевгитане. Мы уже
говорили об одном из охотничьих угодий, основанным Гасдрубалом, сыном Гисгона; это
наиболее достоверное свидетельство, которым мы располагаем по данному вопросу124.
Как известно, Карфаген был основан на побережье полуострова, соединенного с
континентом достаточно широким перешейком. Поскольку это было единственное направление,
на котором сухопутная армия могла угрожать городу, то здесь были сосредоточены
средства обороны. Тройная стена, целиком построенная из тесаных камней большого размера,
по всей ширине пересекала перешеек, от моря до моря; ее высота составляла 30 локтей,
ширина — 20; наконец, по всей длине она была снабжена башнями в четыре этажа, при
этом этажи были расположены так, что два из них образовывали выступ над двумя
другими, — громадное сооружение, если учесть, что ширина перешейка достигала не менее
25 стадий, как свидетельствует о том Полибий, который отлично знал эти места, поскольку
присутствовал при взятии Карфагена. Стены, однако, не были сплошными по всей ширине,
с внутренней стороны они образовывали двухэтажные своды или, как сказали бы мы,
казематы. В тех, что находились внизу, были обустроены стойла для 300 слонов и
магазины с запасами пищи для них, в верхних — конюшни для 4 тысяч лошадей, казармы
для 24 тысяч солдат, склады оружия и провианта (Appian., Bell, punie, 95; Polyb., I, 73;
Diodod. Sicul., XXXII)125. Загоны для дрессировки боевых слонов находились, несомненно,
поблизости от этой стены. Что касается числа этих животных, которое могли содержать
карфагеняне, то определить его в точности не представляется возможным; но ничего
не доказывает, что оно когда-нибудь превышало 300126.
В своих прежних войнах карфагеняне, как и большинство восточных народов, очень
широко использовали серпоносные колесницы. Их было у них множество, когда они
123 Дороги, по которым идут караваны сегодня из Берберии в Судан и на берега Нигера, те же, что
и во все времена; как и раньше, они проходят через страну гарамантов и страну гетулов, т. е. Феззан,
Тафилет и Биледулжерид, изменились только названия переходов. См. научные изыскания Герена:
Heeren A-H-L. von. De la Politique et du commerce... T. IV. P. 223, 391.
124 См. выше с. 39 и далее.
125 Campomanes P. R. de. Antiguedad maritima de la republica de Cartago, con el periplo de su general
Hannon, traducido del griego e ilustrado. In 4 vol. Madrid, 1756.
nbDureau de La Malle. A. J. С A. De la Topographie de Carthage. Paris, 1835. P. 23.
102

совершали свои первые вторжения в Сицилию, во времена Гелона и Дионисия Старшего.
Позднее, понеся поражение от Тимолеонта при переходе через реку Кримису, они
оставили в руках победителя 200 боевых колесниц, и еще большее их количество было
разбито во время сражения. Наконец, когда Агафокл перенес войну в Африку, карфагеняне
противопоставили ему армию в 40 тысяч человек и 2 тысячи колесниц. Последние событие
предваряло не более чем на 30 лет поход Пирра (Diodor. Sicul., XI, 20; 21 ; XIV, 54; XVI, 79;
80; XX, 10; Plut., Timoleon.; Corn Nep., Timoleon); однако, обзаведясь слонами, карфагеняне
сразу же прекратили использовать колесницы, и из этого можно сделать вывод, что они
посчитали новый вид войск не только равным тому, от которого отказались, но и более
эффективным. Стоит отметить, что в то время как карфагеняне отказались от колесниц,
заменив их слонами, римляне воспользовались колесницами только для того, чтобы бороться
с этими животными126. Равные возможности двух видов войск были подмечены, таким
образом, этими двумя народами, посчитавшими их одинаково пригодными как для того,
чтобы заменить один на другой, так и для того, чтобы противопоставить один другому.
Что касается Карфагена, то он должен был радоваться нововведению, при помощи
которого мог не только неоднократно противостоять военному превосходству римлян, но даже
и побеждать их; поэтому слоны часто в большом количестве входили в состав карфагенских
армий. В начале Первой Пунической войны Ганнон, чтобы заставить римлян снять осаду
Агригента, высадился в Сицилии с вспомогательными войсками и 60 слонами (Diodor.
Sicul., XXIII, Excerpt., 8)127. Его попытка не удалась; он потерял 44 слона, и 11 из них
попали в руки победителей, но Карфаген очень быстро восстановил понесенный урон,
поскольку спустя всего несколько лет Ксантипп смог противопоставить легионам Регула
100 слонов. По мере того как война продолжалась, карфагеняне удвоили свою активность,
направленную на пополнение своих армий этим мощным военным средством. Наконец,
решив предпренять последнее усилие, чтобы вернуть себе Сицилию, они отправили
на этот остров Гасдрубала со значительными силами и 140 слонами. Ниже мы расскажем
о том, каким образом эти животные попали в руки римлян. Тем не менее, несмотря на эту
потерю, после заключения мира с Римом Карфаген все же еще смог выставить большое
количество слонов в войне против наемников128.
Использование этих животных продлило сопротивление карфагенян и часто
расстраивало планы их противников, поэтому римляне сразу же, как только почувствовали себя
достаточно сильными, чтобы продиктовать условия мира, потребовали от карфагенян
уничтожить всех слонов. Карфагеняне подчинились, но не без глубокого сожаления. Когда
же они утратили всякую надежду спасти свое дело, то, согласно Аппиану, как неистовые
метались посреди памятников своего былого величия и пронзительно голосили,
выкрикивая имена слонов, как если бы те все еще находились с ними, и не переставали оплакивать
их утрату (Appian., Bell, punie, XIII; 92).
Но если слоны и приносили не раз пользу карфагенянам, они же причиняли им большой
ущерб. Такие повороты судьбы были неизбежным условием использования этих животных;
126 См. выше с. 96.
127 Freinshemio J. Supplementa Liviana // Livius Titus. Historiarum libri qui supersunt omnes. In 13 Bd.
Zweibrucken, 1784-1786. Dec. II, lib. XVI.
128 Быстрота, с какой карфагеняне восполняли потери в слонах, — еще одно доказательство, которое мы
можем добавить к тем, что были высказаны в главе I (с. 43) и далее, когда мы доказывали, что они получали
этих животных из Нумидии, Мавритании и других стран, находившихся к северу от гор Атласа.
103

именно это мы и покажем в рассказе о битвах при Тунете и при Панорме — баталиях,
занимающих столь важное место в истории Первой Пунической войны и замечательных как
большим количеством слонов, которые приняли в них участие, так и различным исходом
дела. И действительно, те же самые животные, которые принесли карфагенянам победу
при Тунете, при Панорме стали причиной их поражения.
БИТВА ПРИ ТУНЕТЕ
(497 г. от основания Рима, 256 г. до Р. X.)
Экспедиция консула Аттилия Регул а в Африку началась самым блестящим образом.
После того как были уничтожены или рассеяны карфагенские флоты, римляне высадились
на вражескую территорию и разбивали их армии везде, где только встречались с ними.
Большое количество городов открыло перед Регулом свои ворота. В одном-единствен-
ном бою консул захватил 18 слонов и отослал в Рим 27 тысяч пленных. Не встречая
сопротивления, он совершал набеги уже до самых ворот столицы, и этот соперник Рима,
смирившийся наконец, вынужден был просить мира. Измученный одновременно страхом,
голодом и раздорами, Карфаген был готов пойти на самые большие жертвы, однако консул,
чья природная суровость только усилилась в результате одержанной победы, соглашался
вести переговоры лишь на условиях, неприемлемых для побежденных. Таков был предел,
до которого дошли карфагеняне, когда неожиданный случай вдруг совершенно переменил
все сложившиеся обстоятельства.
Чтобы навербовать добровольцев, они отправили корабли за границу, и вот среди
искателей приключений, прибывших в конце концов в Карфаген вместе с многочисленной
эскадрой, оказался спартиат по имени Ксантипп, человек талантливый и решительный,
именно он скоро вдохнул надежду в побежденных. Первое дело, с которого начал искусный
лакедемонец, состояло в том, что он разузнал обо всем, что произошло с момента высадки
римлян, и особенно об обстоятельствах, сопутствовавших последним неудачам карфагенян.
Он понял, что главной причиной их поражения было неумелое командование
полководцев. И действительно, они настолько мало разбирались в своем деле, что вступали в бой
на покрытой оврагами и пересеченной местности, где слоны и кавалерия, составлявшие
их основную силу, были бесполезными и где превосходство римской пехоты не могло
не решить исход сражения. Ксантипп не делал никакой тайны из своих наблюдений; его
разговоры дошли до ушей сената. Поскольку это собрание больше не питало доверия к
карфагенским офицерам, оно решило посовещаться с иноземцем и приказало призвать его.
Доводы Ксантиппа были признаны убедительными, и правительство, одобрив его планы,
возложило на него руководство в войне.
Новый командующий следовал принципам, определенным им самим. Будучи убежден
в том, что сила карфагенской армии заключается в кавалерии и слонах, он постарался как
можно больше увеличить эти роды войск и заботился о том, чтобы маневрировать на
ровной местности, где было больше уверенности, что он сможет сохранить преимущество,
поскольку у римлян совсем не было слонов, а их кавалерия, всегда немногочисленная,
использовалась редко. Регул не понял важности произошедшего изменения тактики или,
возможно, не придал значения противнику, постоянно терпевшему поражения. Что же
касается его офицеров и солдат, то они не разделяли его уверенности, напротив, они со страхом
наблюдали, как противник перешел на новую систему в тот момент, когда должна была
состояться битва, которая, как казалось, имела решающее значение.
104

Местом, где должно было произойти столкновение, стала долина около Тунета {Tunes
или Tunetum), города, который тогда занимали римляне и который находился в нескольких
лье на юго-восток от Карфагена. Армия Карфагенской республики состояла из 12-13 тысяч
человек пехоты, частью граждан, частью наемников, из 4 500 всадников и приблизительно
100 слонов. В центре своего боевого порядка Ксантипп выстроил африканскую пехоту
в виде фаланги, потом разместил на флангах кавалерию, поставив ее таким образом, что
она выступала несколько вперед за линию фронта пехоты, затем отобрал самых проворных
и наиболее легковооруженных из числа наемников, чтобы поставить сформированные
из них отряды либо рядом с кавалерией, либо позади, напротив интервалов,
оставленных между эскадронами. Наемники должны были выполнять роль легкой пехоты, при
необходимости выступить вперед, прикрывать центр или фланги, наконец,
контролировать все перемещения противника. Оставшаяся часть наемников была размещена справа
от фаланги. Слоны, как передают, были поставлены перед фронтом пехоты в один ряд
на достаточно большом расстоянии от всей линии строя, чтобы животных можно было
остановить и собрать вместе в том случае, если их натиск будет отражен. Это была
не лишняя предосторожность: ведь слоны могли бы ринуться на собственные войска
и привести их в беспорядок.
Карфагенская армия была немногочисленной, слоны должны были стоять очень близко
друг к другу, если мы вслед за Гишаром принимаем, что они находились только перед
строем пехоты. «Ксантипп, — пишет этот исследователь, — выстроил слонов бок о бок
друг с другом и в один-единственный ряд, и поставил их так тесно, насколько это было
возможно, чтобы они не опрокинули его пехоту». Несмотря на авторитет столь искусс-
ного тактика, я не могу принять это мнение: по-моему невозможно надлежащим образом
разместить столь большое количество слонов перед корпусом, численность которого
не превышает 10 тысяч человек. Воины в соответствии с принципами греческого
построения должны были стоять по 16 человек в глубину, а каждый фалангит занимал в строю
расстояние приблизительно в 3 фута, отсюда следует, что фронт армии мог составлять
лишь 1 800 футов и что слоны могли стоять на расстоянии друг от друга едва в 14 футов.
Очевидно, что эта дистанция была слишком маленькой для животных столь большого
размера и столь трудно управляемых; если бы они хотя бы немного развернулись или
отклонились в сторону во время движения, это могло привести к опасным столкновениям
и неизбежному смятению130. Наконец, карфагенский полководец испытывал бы такие
же значительные затруднения, как сегодня офицер артиллерии, который размещает
100 орудий на линии в 400 метров.
Мне представляется более разумным допустить, что Ксантипп расставил слонов перед
всем фронтом своего войска, включая кавалерию на флангах и легкие войска. Можно,
впрочем, предположить, учитывая все возможные варианты, что фаланга не образовывала
непрерывную линию, а была развернута по отдельным отрядам в 1 тысячу человек или,
как тогда говорили, по хилиархиям, между которыми оставались интервалы,
предписанные для подобного построения. Фронт карфагенской армии становился в таком случае
достаточно протяженным, чтобы можно было оставить между слонами минимальные
130 Трудность была еще бы большей, если следовать Гишару, поскольку этот тактик насчитывает
в корпусе Ксантиппа только 8-9 тысяч человек. Таким образом, расстояние между слонами не превышало
10 или 12 футов. См.: Mémoires militaires... Т. I, Ch. 2; здесь же дается план битвы при Тунете, согласно
которому слоны стоят, почти касаясь друг друга.
105

интервалы в 40 футов. Впрочем, установлен, как кажется, тот факт, что древние всегда
размещали слонов на расстоянии, самое меньшее, от 40 до 50 футов друг от друга. Это
правило, которому их научил опыт, и мы более подробно поговорим об этом в главе VI
второй книги, где речь пойдет о том, каким образом выстраивали этих животных на поле
сражения.
Вывод, полученный на основании анализа обстоятельств битвы при Тунете, дает, как
я думаю, еще больше веса моему мнению, касающемуся расположения слонов в
карфагенской армии. Намерение Ксантиппа, несомненно, состояло в том, чтобы использовать
этих животных для окружения римлян; таким образом, весьма вероятно, что он растянул
свою боевую линию настолько, насколько это было возможно, чтобы она выступала
за пределы пространства, занимаемого строем противника. Фронт армии Регула (ниже
мы опишем, какой он был и каков был обычный способ построения, использовавшийся
римлянами) должен был занимать 3 200 или 3 600 футов, в зависимости от интервалов,
которые консул предполагал оставить между легионами и флангами. Ксантипп, таким
образом, поставив слонов перед всем строем своей армии, имел возможность охватить
строй римлян. Эта идея должна была сама собой возникнуть у него, и я не вижу причин,
почему он не должен был следовать ей; впрочем, он именно так и поступил, если верить
тому, что говорит Полибий, который прямо утверждает, что слоны были выстроены перед
фронтом всей армии131.
Согласно наиболее правдоподобным данным, римская армия насчитывала 15 тысяч
человек пехоты и 500 всадников. Аппиан и Евтропий говорят о 30 тысячах солдат; но эта
цифра кажется мне преувеличенной, поскольку мы знаем, что консул Манлий Вулсон
с частью войск вернулся в Италию, оставив Регулу лишь консульскую армию, другими
словами, два римских легиона и два легиона союзников, что не могло превышать 15 тысяч
человек, учитывая численность легиона в ту эпоху, особенно если мы примем во внимание,
что эти войска уже участвовали в боевых действиях и понесли потери. Что касается
кавалерии, то Регул не располагал даже третью того состава, который обычно давался армии
консула, и данное обстоятельство сыграло большую роль в его поражении.
Римский главнокомандующий, увидев силы и боевое построение армии карфагенян,
тут же понял, что главную угрозу для него представляет большое количество кавалерии
и слонов. Он решил, что для того, чтобы противостоять опасности, ему нужно придать
большую устойчивость своей пехоте, приблизив друг к другу боевые линии и уменьшив
расстояние между манипулами, что он и сделал, если верить Полибию, который говорит
об этом утвердительно, но в немногих словах и без лишних пояснений132. Однако именно
из-за его лаконичности современные ученые каждый по-своему нарисовали план битвы при
131 «Τους μεν ελέφαντας έξαγαγών έφ ' ενα προ πάσης της δυνάμεως εν μετώπω κατέστησε» («Выведя
слонов из стойл, он поставил их впереди всего фронта армии») (Polyb., I, 33).
132 «Την δε σύμπασαν τάξιν βραχυτέραν μεν ή πρόσθεν, βαχυτέραν δε ποιήσαντες...» («Делая весь
строй короче, чем раньше, но более глубоким...») (Polyb., I, 33). Очевидно, что при уменьшении
интервалов между манипулами, должна была уменьшиться длина фронта всей армии; однако, если только мы
не будем считать, что построение было сплошным, что мне не кажется приемлемым, не совсем понятно,
каким образом, сжимая три линии, можно было достичь большей глубины строя. Эта неясность, вызванная
крайней лаконичностью текста, заставила меня предположить, что Регул, возможно, усилил свой фронт
за счет четвертой линии (ниже мне представится случай развить это предположение). Таким образом
получилось бы, что он действительно увеличил глубину строя, чтобы отразить слонов, каковую цель он
и преследовал, как сообщает наш историк.
106

Тунете, в соответствии с идеями и тактическими приемами, которые усвоили. Я не буду
спорить по поводу всех этих мнений, большая часть которых относится, скорее, к области
фантазии, нежели к области истории, и ограничусь тем, что изложу те из них, которые
показались мне наиболее правдоподобными. Но прежде я должен коснуться некоторых
деталей боевого порядка римлян, вспомнить о котором необходимо, чтобы правильно
понять имевшие место события133.
Римляне, как известно, выстраивали свои армии в три линии, пехота стояла в центре,
кавалерия — на флангах. Первую боевую линию образовывали гастаты всех легионов,
вторую — принципы, и третью — триарии. Расстояние между второй и третьей линиями
было вдвое больше расстояния, которое разделяло первую и вторую.
В эпоху, о которой мы говорим, в каждой линии легионеры образовывали манипулы,
отделенные друг от друга интервалами, равными длине их фронта, при этом манипулы
принципов находились напротив интервалов гастатов, а манипулы триариев — напротив
интервалов принципов. Другими словами, три линии, образованные легионами, были разделены
на взводы, располагавшиеся в шахматном порядке. Легковооруженные отряды находились
перед фронтом армии: они завязывали бой и могли, если их принуждали к тому
обстоятельства, отступить за линии строя через интервалы, оставленные между манипулами.
Несомненно, именно так вначале Регул выстроил свою армию; но когда он увидел
кавалерию и слонов карфагенян, то должен был бы усомниться, смогут ли его войска,
поставленные подобным образом, оказать им сопротивление, и тогда сомкнул свои линии
и уменьшил длину фронта: именно так мы должны понимать высказывание Полибия.
Подобная концентрация сил могла быть осуществлена несколькими способами.
Во-первых, сначала мог быть сомкнут каждый легион целиком, полностью устраняя
расстояние между линиями и интервалами между манипулами; однако я не думаю, что консул
приказал выполнить этот маневр, который, кроме того, что был связан с большими
опасностями, очень сильно противоречил правилам римского военного построения. Во-вторых,
в каждом легионе могли подвести принципов вплотную к гастатам, а триариев — вплотную
к принципам, оставив при этом интервалы между манипулами: легион образовал бы тогда
десять колонн, каждая из которых имела от 12 до 14 человек по фронту и около 25 в
глубину. Я также сомневаюсь, что Регул прибег к этому построению: колонны были бы очень
тонкими и, как следствие этого, весьма неустойчивыми; фронт армии к тому же сохранил
бы всю свою протяженность, что противоречит рассказу Полибия134.
Проще выдвигать подобные гипотезы, чем доказать их; но есть способ постоянно
оставаться поблизости от истины, заключающийся в том, чтобы следовать за обстоятельствами
сражения, не забывая, что римляне хотя и отлично сознавали, что существовала
необходимость придать боевому порядку большую прочность, не могли полностью отказаться
от принципов своей тактики. В соответствии с этим вот маневры, которые Регул должен
был приказать выполнить своим войскам: 1) он выстроил манипулы в точности друг
133 О построении легиона и боевого порядка римлян можно узнать у Патриция {Patricii F La militia
Romana di Polibio, di Tito Livio, e di Dionigi Alicarnaseo. Ferrare, 1583) и Юста Липса {Justus Lipsus. De
Militia Romana); среди современных авторов — у генерала Роньа (RogniatJ. Considerations sur l'art de la
guerre. Paris, 1816) и полковника Карьон-Низа (Carrion-Nisas M. H. F. de. Essai sur l'histoire générale de
l'art militaire, de son origine, de ses progrès et de ses révolutions. En 2 t. Paris, 1824).
134 В своих трудах Фолар, Гишар и Карьон-Низа приводят различные аргументы, с помощью которых
пытаются обосновать свои несхожие точки зрения.
107

за другом, от одной боевой линии к другой, с тем, чтобы интервалы оставались полностью
открытыми начиная от первого и заканчивая последним; 2) он подвел ближе к друг другу
три линии строя, но не соединяя их, а оставив между ними расстояние в несколько шагов;
3) в каждой линии он соединил по две манипулы, точно также как мы соединяем два взвода,
чтобы создать из них дивизион; поэтому каждый легион образовывал пять колонн,
имеющих фронт, равный длине фронта двух манипул, при этом вся армия состояла из двадцати
подобных колонн; 4) приказав правому и левому крылу строя придвинуться к центру,
он установил между этими колоннами интервал, который при обычном построении
разделял манипулы, — маневр, дающий возможность, по-моему, уменьшить на 700-800 футов
протяженность боевой линии; 5) часть легковооруженных отрядов была отправлена вместе
с отборными легионерами, чтобы образовать новые двойные манипулы, которые должны
были встать во главе колонн, таким образом, было произведено увеличение глубины строя,
о котором говорит историк; 6) наконец, в соответствии с традицией, кавалерия была
помещена на флангах боевого порядка.
Никакой из этих маневров не противоречил принципам римской тактики, и их
совокупность может быть подтверждена обстоятельствами сражения. Из сообщения Полибия
действительно следует, что в римской армии было раздавлено слонами большое число
легких отрядов и тех, что образовывали основную часть боевого порядка. Это положило
начало бегству. Подобное несчастье не произошло бы, если бы в строю были оставлены
достаточно широкие и достаточно многочисленные проходы, по которым слоны могли
легко пройти, а солдаты — отступить. Таким образом, из всего изложенного следует
естественный вывод, что интервалы между манипулами были уменьшены, а линии строя
сдвинуты. При обычном построении, когда застрельщики подвергаются преследованию,
они отступают сначала в интервалы, имеющиеся во фронте строя (viae), потом в
пространство, которое отделяет первую линию от второй и вторую от третьей; поэтому слоны, попав
в интервалы, продолжили бы свой бег вплоть до тылов армии, не причиняя никакого вреда.
Но все пошло бы не так, если бы интервалы были заполнены беглецами: в этом случае
слоны, чтобы проложить себе путь, должны были пробиваться сквозь толпу, сея повсюду
ужас и смерть. Таким образом, Регул допустил ошибку, чрезмерно уменьшив расстояние
между линиями строя и интервалы между манипулами. Несомненно, он был поглощен
идеей противопоставить натиску слонов максимальное сопротивление, однако мы только
что увидели, каковы были неудобства от слишком плотного построения войск, которое
к тому же в случае неудачи увеличивало трудность воссоединения, поскольку чем плотнее
стоят войска, тем им труднее ориентироваться135.
Ксантипп начал боевые действия массированной атакой слонов. Римляне, чтобы
устрашить этих животных, издали боевой клич и стали стучать мечами по щитам; в то же время
легковооруженные отряды бросились вперед, окружили животных и начали обстреливать
их. Возможно, им удалось бы отогнать слонов к тылам армии, если бы в строю было
достаточно проходов; однако мы видели, что это было не так. Потому, не находя выхода,
слоны бросились на колонны. Сначала легионеры энергично сопротивлялись, но натиск
скоро стал настолько яростным, что они не смогли его выдержать.
135 Описание битвы при Заме, которое мы дадим в главе XI, еще лучше покажет недостаток построения,
избранного Регулом. В действительности, как мы увидим, Сципион сумел сохранить всю мобильность
легионов и достиг этого при помощи нескольких незначительных перестроений, позволивших им успешно
бороться против слонов.
108

Левое крыло пехоты имело, однако, счастье отбиться и, продвинувшись вперед, ударило
по наемникам и правому крылу пехоты противника, которое отбросило до самого лагеря.
К сожалению, в это время африканская кавалерия рассеяла слабые эскадроны Регула:
легионы, оставшись без прекрытия посереди равнины, оказались в кольце атаки. Напрасно
они пытались выстоять благодаря сплоченному сопротивлению своих колонн, фронт
последних был слишком узким, а число слонов слишком значительным, чтобы римляне
могли выдержать страшное давление, которому подвергались со всех сторон. Их ряды скоро
были разорваны, атаки кавалерии, следовавшие непрерывно, привели их в окончательное
замешательство; наконец, когда множество солдат было уже раздавлено слонами или пало
под ударами копий нумидийцев, карфагенская фаланга, соблюдая полный порядок,
двинулась вперед, чтобы довершить резню. После этого бегство стало повальным, и из армии,
которая была кошмаром Африки, осталось не более 2 тысяч человек, бежавших в Клипею136,
где карфагеняне безуспешно пытались их осаждать. Это были легионеры левого крыла,
которые преследовали наемников до самого их лагеря. Когда они увидели поражение
остальной армии, им оставалось позаботиться только о собственном спасении. Регул также
пытался бежать, однако, окруженный противником, был пленен и доставлен в Карфаген
вместе с 500 римлянами, все остальные были убиты. Историки единогласно утверждают,
что слоны преследовали и растоптали тех, кто искал спасения в бегстве (Polyb., I, 32; 33;
34; 35; Eutrop., Breviar., И, 21; Tit. Liv., Epitoma, XVIII; Flor., Epitoma, II, 19; Appian., Bell,
punie, VIII, 3; Val. Max., I, 1, 14; Frontin., Strateg., II, 2, 11; 3, 10)137.
Карфагеняне потеряли только 800 человек убитыми. Это было все, во что им обошелся
успех, полностью изменивший положение их дел и заставивший римлян отказаться
от завоевания Африки. Если бы карфагенянам пришло на ум похвастаться тем, что они
стали использовать боевых слонов, то несомненно — в данном случае, ведь именно им они
в значительной степени были обязаны своей победой.
Наряду со слонами важную роль в сражении сыграла кавалерия, которая, ударив
во фланги и тыл римлянам, помешала им собрать свои силы, чтобы отразить слонов.
Аппиан утверждает, что консул допустил ошибку, прибыв на поле битвы с войсками,
утомленными жарой и усталостью, после того, как часть дня они шли под палящим солнцем
Африки, а их враги, отдохнувшие и со свежими силами, ожидали их на месте. Битва, согласно
этому автору, произошла ближе к вечеру — обстоятельство, которым он объясняет легкость,
с которой 2 тысячи легионеров смогли спастись от преследования. Фронтин, который говорит
о случившемся в этот день, не согласен с Полибием относительно того, какое место занимали
наемники в карфагенской армии: он считает, что они были поставлены перед строем пехоты
и должны были, забросав римлян стрелами и дротиками, сразу же отступить за фалангу, чтобы
потом выйти оттуда на фланги и нападать на римлян всякий раз, когда последние
выдвигались бы вперед. Эта версия, если бы она была принята, соответствует тому, что мы сказали
в начале этого описания: Ксантиппп разделил свою фалангу на хилиархии, оставив между
ними интервалы для прохода легковооруженных отрядов. Эти интервалы, впрочем, могли
служить и для того, чтобы пропустить слонов, в том случае, если бы животные получили
136 Морской город, расположенный на полуострове, имеющем форму щита. Поэтому греки дали ему
название Аспис (щит), а римляне — Клипея. Сейчас это местечко недалеко от мыса Добрый (Bon),
носящее название Аклибия или Калибия и находящееся в регентстве Тунис.
Ώ1 FolardJ.-Ch. de. Commentaires sur l'histoire de Polybe. T. I; Guischardt Ch. Mémoires militaires... Ch. 2;
Carrion-Nisas M. H. F. de. Essai sur l'histoire générale de l'art militaire... Liv. II. Ch. 2, § 8. P. 196.
109

отпор. Наконец, размещение наемников перед строем пехоты объяснило бы, почему Ксантипп
поставил кавалерию на флангах впереди центра: он, несомненно, хотел оставить с каждой
стороны проход, чтобы стрелки могли при отступлении встать позади всадников.
Соображение, естественным образом вытекающее из фактов, которые мы только что
изложили, — это то, что карфагеняне в эпоху первой войны против римлян были еще
достаточно отсталыми в военном деле. И действительно, их армии добивались по-настоящему
крупного успеха, только если находились под командованием чужеземца; и еще, о чем
можно подумать: этот чужеземец не был выдающимся военачальником, поскольку
неизвестно, что он принимал участие в других сражениях до или после этого. Определенно, что
до Гамилькара Барки и великого Ганнибала у Карфагена не было ни одного полководца,
по праву достойного так называться. Предпочитая вести морскую войну, эта республика
придавала второстепенное значение сухопутным войскам. Такая система, конечно же, была
неприемлема для государства, стремящегося увеличить свое могущество, и бездарность
карфагенских военачальников была главной причиной неудач, которые карфагеняне
терпели ранее в Сицилии. Среди этих неудач была одна, подобной которой никогда не было
прежде: одна из их армий численностью в 70 тысяч пехоты, имевшая множество кавалерии
и большое количество боевых колесниц, оказалась разбита Тимолеонтом,
командовавшим 6 тысячами греков, согласно Плутарху, или 12 тысячами — согласно Диодору (Plut.,
Timoleon; Diodor. Sicul., XVI, 77). Эти поражения, как кажется, не заставили карфагенян
уделять больше внимания подготовке своих сухопутных войск и не умерили их желания
обладать Сицилией, и остров на протяжении двух столетий был постоянным объектом
их посягательств и постоянным театром их военных неудач. Та, которая случилась под
Панормом и о которой мы сейчас расскажем, также была вызвана
непредусмотрительностью и упрямством одного из карфагенских военачальников.
БИТВА ПРИ ПАНОРМЕ
(503 г. от основания Рима, 251 до Р. X.)
Поражение при Тунете не обескуражило римлян. Армия уничтожена, проконсул пленен,
завоевания утрачены, но ничто не поколебало в тот момент героического постоянства,
которое составляло основу их характера: если при благоприятных обстоятельствах они
проявляли величие иногда, то в дни несчастий великими оставались всегда. Римлянам
хватило нескольких месяцев, чтобы собрать новую армию и снарядить новый флот, который
одержал две большие победы и захватил на африканском берегу большую добычу.
Подобный реванш стоил карфагенянам 30 тысяч человек и сотен судов. После этого устремления
двух соперничавших держав были направлены на Сицилию. Гасдрубал высадился в порту
Лилибея с большой армией и 140 слонами.
Победа, одержанная Ксантиппом при помощи этих животных, подтолкнула карфагенян
к тому, чтобы собрать их как можно больше и извлечь пользу из того страха, который они
внушали римлянам.
Этот страх действительно распространился в массах, всегда находившихся во власти
предубеждений, и хотя он не коснулся с такой силой командиров, тем не менее, он не мог
не парализовать их решимость, поскольку вид слонов приводил в ужас солдат, и было
бы неосторожно подвергать их такому испытанию. Римские полководцы вынуждены
были ограничиваться наблюдением за противником и в течение трех лет довольствовались
тем, что занимали высоты, не забывая при этом хорошо укреплять лагеря, и избегали
110

всяких столкновений в открытом поле138. Отсрочка была необходима, чтобы
восстановить моральное состояние войск. Впрочем, римляне использовали ее, чтобы захватить
некоторые пункты внутри Сицилии, и их бездеятельность была компенсирована
успехами, одержанными флотом, среди которых следует назвать захват приморских городов
Липарских островов и Гимеры, а также взятие Панорма, наиболее значительного города
на острове.
Первые удачи начали укреплять веру в свои силы. В этот момент проконсул Луций
Цецилий Метелл, получивший командование армией, намеревался прославить ее каким-
нибудь деянием, достойным имени римлян: он наметил не более и не менее, как одним
ударом покончить с Гасдрубалом и его слонами. Поле у Панорма показалось ему прекрасно
подходящим для осуществления этого плана. Карфагенский военачальник имел жгучее
желание захватить город, но, прежде чем осаждать его, нужно было разбить армию,
прикрывавшую подступы к нему. Для того, чтобы внушить своему противнику ложную
уверенность в своих силах, Метелл сделал вид, что боится вступать с ним в рукопашную
схватку и позволил запереть себя в городе и упорно придерживался оборонительной
тактики. Гасдрубал прилагал отчаянные усилия, чтобы заставить его выйти за городские
стены, поскольку рассчитывал нанести ему поражение, подобное поражению Регула под
Тунетом. Гасдрубал опустошал поля, жег деревни и подходил к самым стенам Панорма,
осыпая римлян ругательствами. Наконец он отважился перейти реку (Орет), которая
протекала возле города, и то ли потому, что чрезмерно полагался на своих слонов, то ли
потому, что, презирая римлян, не слишком боялся нападения с их стороны, совсем не
позаботился о том, чтобы разбить лагерь, и имел неосторожность построить свою армию без
прикрытия, имея впереди городские укрепления, а в тылу реку.
Метелл приказал выйти своим войскам, делая вид, что он вопреки своей воле вынужден
дать бой. Однако ни одно преимущество собственной позиции, ни одна ошибка Гасдрубала
не ускользнули от его внимания. Он приказал поставить лучников, пращников и военные
машины на стенах города и на краю рва, которым тот был окружен. Стрелки имели приказ,
если слоны пойдут вперед, всем стрелять по ним, если же это окажется затруднительным,
всем прятаться в ров и вновь пойти в атаку при первой возможности. Траншеи были
дополнительно углублены, брустверы, находившиеся перед городскими стенами,
надстроены, и на всех этих сооружениях были расставлены лучники, пращники и машины;
кроме того, рабочие и горожане, образуя цепь на всех дорогах, ведущих в город, должны
были непрерывно снабжать стрелами и метательными снарядами войска, непосредственно
участвовавшие в бою. Армия, выстроившись к сражению перед фронтом противника,
скрыла от него свои приготовления и наконец предоставила ему случай вступить в бой,
которого он так долго добивался.
Размещенные подобным образом римляне могли без страха ожидать приближения
карфагенян. Тогда Метелл доверил командование одному из своих приближенных,
а сам во главе нескольких отборных когорт встал у ворот города, откуда имел хорошую
возможность атаковать. Он находился здесь, как в засаде, готовый ударить во фланг
нападавшим в случае, если они неосторожно приблизятся.
138 Страх римлян перед слонами и усердие, с которым карфагеняне увеличивали их
количество, — достоверные исторические факты. Они доказывают, что именно этим животным, а не только
превосходству нумидийской кавалерии над римской, как утверждает Гишар, должна быть приписана
победа при Тунете.
111

Карфагенская армия насчитывала более 30 тысяч солдат и 130 слонов. Сражение
начали легковооруженные войска. Римляне, предвидевшие роль, которую им предстояло
сыграть, притворились испуганными и оставили поле боя; Гасдрубал, будучи уже
уверенным в своей победе, удвоил натиск и преследовал их до стен города. Тогда на его
войска и слонов со всех сторон обрушился град стрел, камней и зажигательных снарядов,
а римляне, перейдя в атаку, заставили теперь его отступить. Вожаки слонов, охваченные
духом соперничества и желая, чтобы честь победы принадлежала им, погнали всех своих
животных против римлян. Последние отступили второй раз, изображая великий ужас.
Гасдрубал двинул вперед свою фалангу и поддержал наступление слонов, которые
продвинулись вплоть до самых стен города. Однако по мере того, как карфагеняне подходили
все ближе, легионеры выстраивались друг за другом позади укреплений, давая тем самым
возможность действовать стрелкам, выстрелы которых становились тем смертоноснее,
чем меньше было расстояние до цели.
Наконец карфагеняне заметили, правда, слишком поздно, ловушку, в которую они
угодили. Слоны остановились у контрэскарпов, а собственная пехота давила на них сзади;
таким образом они оказались под градом метательных снарядов, которые сыпались на них
из-за каждого зубца оборонительных сооружений и со всех строений, возведенных вокруг
города. Придя в ярость от полученных ран, слоны, издавая ужасный рев, развернулись
и ринулись на строй карфагенян, где произвели чудовищное опустошение, поскольку
карфагенские солдаты стояли слишком плотной массой, чтобы открыть для них
проходы. Наконец Метелл, ожидавший именно этого момента, ударил со своим резервным
отрядом в левый фланг осаждающих, опрокинул их и перебил, почти не встречая
сопротивления.
В довершение всех бедствий вблизи берега появился карфагенский флот. Беглецы
бросились к нему в надежде обрести спасение. Римляне преследовали эту
беспорядочную толпу, и те, кто не погиб от меча, утонули, пытаясь достичь кораблей. В этот
день погибло 20 тысяч карфагенян; что касается слонов, то 26 из них были убиты,
а 104 живыми достались победителям. Часть слонов, покинувшая поле сражения после
гибели их погонщиков, бежала во всех направлениях в сельскую местность, и римляне,
не умевшие обращаться с этими животными, не могли подчинить их. Тогда Метелл
приказал объявить, что он даст свободу любому пленному, который приведет к нему одного
из слонов, и скоро все они оказались в его руках. Эта битва произошла на
четырнадцатом году после начала войны и на пятом после поражения Регула (Polyb., I, 38; 39; 40;
41; Diodor. Sicul., XXIII, Excerpt., 14; Tit. Liv., Epitoma, XIX; Plin., NH, XVIII, 4; Flor.,
Epitoma, II, 2; Frontin., Strateg., II, 5, 4; Eutrop., Breviar., И, 24)139.
Одно обстоятельство, о котором говорит Диодор Сицилийский, объясняет огромные
потери, понесенные карфагенянами: согласно этому автору, незадолго до того, как был
дан сигнал к атаке, торговцы привезли в их лагерь обоз с вином. Галльские наемники,
составлявшие большую часть карфагенской армии, пили его в чрезмерном количестве
и, опьянев, посеяли в лагере суматоху и беспорядок в тот самый момент, когда нужно
было, сохраняя полнейшее спокойствие, идти в бой. Согласно тому же историку, Метелл
захватил только 60 слонов; однако очевидно, что это число, приведенное во фрагменте,
рассказывающем о битве при Панорме, — ошибка, допущенная переписчиками
рукописей, поскольку все античные свидетельства сходятся на том числе, которое мы привели;
FolardJ.-Ch. de. Commentaires sur l'histoire de Polybe. T. I.
112

есть даже авторы, которые доводят его до 120 и 138 (Seneca, De brevit. vitae, XIV; Dionys.
Halicarnass., Antiq. roman., II, 66).
Весть об этом поражении повергла карфагенян в отчаяние. Общее недовольство было
направлено против Гасдрубала, и этот военачальник, несомненно, расплатился бы за свою
неудачу мучительной казнью, если бы, позаботившись о своей безопасности, не спасся
бегством. Впрочем, есть авторы, которые утверждают, что он действительно был казнен,
так как такой удел у карфагенян был уготован всем побежденным полководцам. Как бы то
ни было, соперник Рима, потрясенный этим несчастьем, вновь склонился перед фортуной
Капитолия. Победители Регула освободили своего знаменитого пленника из тюрьмы, где
он чах в течение пяти лет, и отправили в Рим с прошением о мире. Постоянство этого
несчастного военачальника, его героизм, жертвенность, которую он проявил по
отношению к своей родине, и верность клятве были увековечены историей и во все времена
будут предметом восхищения потомков140.
Что не поддается описанию, так это радость, охватившая Рим, когда там узнали о победе
Метелла: ни одна столь же полная победа так не льстила самолюбию римлян.
Воспоминания о Тунете безмерно увеличивали впечатление от достигнутого успеха, все были горды
тем, что смогли взять подобный реванш, но однако наивысшее удовлетворение народу
доставило то, что были побеждены и закованы в цепи более 100 слонов, и как часто
случается, когда толпа из крайнего отчаяния бросается в безудержное бахвальство, так и теперь
не было ни одного, даже самого жалкого пехотинца, который отныне не чувствовал бы себя
достаточно храбрым, чтобы сразиться хотя бы с одним из этих животных, и достаточно
сильным, чтобы одолеть его141. Действительно, можно было гордиться тем, что во время
войны в течение одного дня было захвачено столь большое число слонов, и Флор вполне
обоснованно замечает, что даже во время охоты было бы большой удачей поймать их в таком
количестве (Flor., Epitoma, II, 2)142.
Правительство, энергия и настойчивость которого привели к столь счастливому
повороту событий, не замедлило воспользоваться энтузиазмом населения. Сто четыре слона
были предоставлены для показа народу во всех областях римской державы. Их видели,
говорит Евтропий, на всех дорогах, и любой мог свободно рассматривать их, и поскольку
они постоянно находились перед глазами, то в конце концов к ним стали относиться
с презрением. Когда же затем почести триумфа были присуждены Метеллу, он приказал,
чтобы эти животные шли двумя рядами перед его колесницей. Тринадцать карфагенских
военачальников, закованных в цепи, придавали дополнительный блеск церемонии. Какое
зрелище для Рима той эпохи, еще бедного, еще пребывающего в своей древней простоте!
Города, чьи узкие улицы с деревенскими домишками, стоявшими вдоль обочин, едва могли
дать проход этим чудовищным четвероногим! Но время это было героическим, то была
140 Я не знаю ничего более благородного и более трогательного, чем стихи Горация, посвященные
памяти этого великого человека (Horat, Od., Ill, 5).
141 «Когда известие об этой победе достигло Рима, — говорит Полибий, — там меньше радовались
потере такого большого количества слонов, ослабившей мощь Карфагена, чем уверенности, которую
триумф, одержанный над этими животными, придаст солдату» (Polyb., I, 41) («Του δε προτερήματος
τούτου προσπεσόντος εις τήν'Ρώμην, περιχαρείς ήσαν, ούχ ούτως έπι τω τους πολεμίους ήλαττώςθαι, των
θηρίων έστερημένους, ως έπι τω τους ιδίους τεθαρρηκέναι, των ελεφάντων κεκρατηκότας»).
142 «Magna quoque praeda si gregem ilium, non bello, sed venatione cepisset» («Добыча была столь велика,
как если бы их стадо было захвачено не на войне, но во время охоты»).
113

юность великого народа. Период его возмужания сверкнет вспышкой молнии, и вслед
за тем скоро последует самый стремительный и самый плачевный декаданс143.
После того как слоны украсили триумфальное шествие Метелла, они были отведены
в цирк, где народу предстояло решить их судьбу. Каждый получил возможность дразнить
их и превратить, собственно говоря, в игрушки. Это должно было раз и навсегда избавить
народ от боязни перед слонами; наконец, когда толпа устала развлекаться, был отдан
приказ перебить животных стрелами. С трудом можно понять, как римляне, обычно столь
благоразумные и предусмотрительные, не подумали о том, чтобы найти лучшее
применение такому количеству слонов, которое судьба отдала в их руки. Решение уничтожить
их без всякой пользы было настолько же бессмысленным, насколько и варварским, сам
Плиний, кажется, был неприятно им поражен144. Я охотно соглашусь, что было неосторожно
предоставлять их в качестве дара могущественным чужеземным владыкам и слишком
накладно содержать их как простой предмет роскоши, но разве нельзя было использовать
их как-то иначе? Все это доказывает, что римляне лишь с большой неприязнью согласились
использовать слонов. Они захватили их небольшое количество в начале этой войны, когда
победили Ганнона под стенами Агригента, Регул также захватил 18 животных в начале
кампании в Африке. Все эти слоны, несомненно, были отправлены в Рим, где их ждала
та же участь, что и захваченных под Панормом, по крайней мере, ничего не доказывает,
что они были сохранены. Что было причиной подобного невнимания римлян к слонам?
Проистекало ли оно из чувства гордости, связанного с пренебрежительным отношением
к чужеземному военному средству, или же римляне боялись, что, начав использовать
слонов, они навлекут на себя те же несчастья, которые, как они видели, эти животные так
часто приносили их противникам?
ДОПОЛНЕНИЕ К ГЛАВЕ IX
Соображения относительно состава карфагенских армий. — Восстание наемников. — Как
использовали слонов во время этой войны карфагенские полководцы. — Битва при Макаре.
Могущество Карфагена основывалось в действительности лишь на богатствах,
получаемых с помощью торговли. Именно за счет подобных средств он мог вербовать отряды
иноземцев, чьими руками расширял пределы своей империи. Между политическим
влиянием Рима и Карфагена существовала огромная разница: корни могущества Рима
произрастали в нем самом, корни могущества Карфагена лежали за его пределами. Рим черпал
силы в своей собственной природе, и победить его можно было только находясь на его
земле, процветание же Карфагена зависело от множества чужеземных источников,
исчерпать которые можно было, не ступая на его территорию. Одним словом, жизненная сила
Карфагена была заимствованной, в то время как сила Рима имела естественный характер.
Такое различие рано или поздно должно было определить судьбу этих двух государств.
Вследствие подобного искусственного существования Карфаген имел армию,
состоявшую главным образом из наемников: нумидийцев, гетулов, галлов, кельтиберов, греков,
143 Род Цецилиев, к которому принадлежал Метелл, пожелал увековечить память о победе при Панорме,
приказав выгравировать изображение слона на своих медальонах, которые сегодня можно видеть в
коллекциях нумизматов.
144 «Interfectos jaculis, penuria consilii, quoniam neque ali placuisset, neque donari regibus» (Plin., HN,
VIII, 6).
114

жителей Балеарских островов. Граждане республики по большей части служили во флоте
и лишь в очень небольшом количестве попадали в сухопутную армию; приблизительно
той же самой системы придерживаются сегодня англичане. Каждый раз, когда Карфаген
готовился к войне, он рассылал во все стороны вербовщиков, чтобы они нанимали
добровольцев. Именно во главе наемников, собранных подобным образом, Ганнибал одержал
победы при Требии, у Тразименского озера и при Каннах. Иноземец, содержавшийся
на жалование, спартиат Ксантипп, после многочисленных поражений, понесенных
Карфагеном, вернул победу под его знамена.
Однако не всегда можно было положиться на искателей приключений, чья верность
несколько раз колебалась в моменты кризисов. Причиной кровавых столкновений часто
была также зависть, вспыхивавшая между наемниками и отрядами, составленными
из карфагенян. Подобный порок карфагенских армий обличил Полибий, и когда этот
рассудительный историк проводит сравнение между ними и римской армией, то всегда
отдает предпочтение последней. Римский солдат, говорит он, сражаясь за свою родину
и своих детей, всегда охвачен одинаковым пылом, и превратности судьбы только
придают ему дополнительные силы. У карфагенских же наемников, чья верность
поддерживается только выплатой жалования, напротив, привязанность к знамени, под которым
они призваны служить, тает сразу же, как только они видят, что надежд на получение
выгоды стало меньше (Polyb., VI, 51). Короче говоря, деньги были для Карфагена нервом
войны в полном смысле слова, их значение в этом отношении для Рима было гораздо
меньшим.
Поэтому не стоит удивляться, что измены и восстания часто ставили в затруднительное
положение карфагенских военачальников. Однако, что кажется почти невероятным, эта
республика, столь упорно противостоявшая римской мощи, чуть было не стала добычей
тех самых иноземцев, услуги которых она так дорого покупала и оплачивала. Мы
остановимся сейчас на восстании, в результате которого Карфаген, несомненно, пал бы без
помощи, оказанной ему слонами.
Договор, завершивший Первую Пуническую войну, обязывал карфагенян оставить
Сицилию. Следовательно, им пришлось погрузить на корабли свои войска и свое
снаряжение и переправить их в Африку. Позже они решили распустить наемников, содержание
которых в мирное время казалось вдвойне обременительным. Но осуществить эту
операцию было нелегко: во-первых, потому что наемники были весьма многочисленными;
во-вторых, потому что им не были выплачены значительные суммы в виде жалования
и компенсаций, которых они требовали за потерю лошадей, оружия или под другими
предлогами. Поскольку общая сумма всех этих запросов превосходила возможности
государства, руководители сената и армии предложили только часть денег в счет уплаты
долга и призвали наемников умерить свои претензии. Однако эти свирепые люди
оказались неуступчивыми и, полагая, что они в состоянии диктовать закон республике, открыто
подняли знамя мятежа.
У восстания было много руководителей, таких как италиец Спендий, африканец Матос
и галл Автарит, оказавших на своих товарищей влияние, какое отвага и хитрость
оказывают на грубые и ожесточенные умы. Печальная слава, которую снискали эти разбойники,
может быть сопоставима с той, которую позднее обретут в Италии Спартак и Крикс: хотя
последние отличились своими грабежами на более обширном пространстве, но бесчинства,
совершенные карфагенскими наемниками, были куда более ужасающими. Несмотря на свое
количество, не превышавшее 20 тысяч человек, восставшие разбили лагерь около Тунета,
115

в самом сердце карфагенских владений. Отсюда они рассылали эмиссаров, подбивавших
к восстанию африканские племена, которые, будучи подчинены силой и с трудом перенося
огромное бремя налогов, ожидали только удобного случая, чтобы возвратить себе свободу.
70 тысяч бойцов откликнулись на этот призыв, и скоро Карфаген с ужасом увидел у своих
ворот 100 тысяч повстанцев. Никогда еще подобная гроза не гремела над ним. Истощенный
24-летней войной, без войск, без запасов оружия и продовольствия, совершенно не
подготовленный к сопротивлению, в тот момент, когда он рассчитывал обрести некоторую
передышку, Карфаген оказался захваченным врасплох и подвергся нападению со стороны
тех самых людей, руками которых он привык защищаться. Все области, откуда он мог
бы получить помощь, были опустошены или же соединились с врагом145.
Как бы то ни было, карфагеняне предприняли отчаянные усилия: они вооружили
граждан и навербовали добровольцев везде, где смогли их найти. Но главные надежды они
возлагали на свою кавалерию и 100 слонов. Последний род войск был особенно полезен,
чтобы бороться с массами восставших, образовывавших в основном пехоту.
Действительно, в начале военных действий Ганнон атаковал наемников под Утикой, которую они
осаждали, прорвался со своими слонами в их лагерь и учинил в нем страшное избиение,
но когда этот военачальник не сумел извлечь пользу из первого успеха, сенат лишил его
командования и передал его Гамилькару Барке, лучшему, хотя и самому молодому
военачальнику республики. До какой крайности был тогда доведен Карфаген, может
продемонстрировать тот факт, что Гамилькар с трудом смог собрать 10 тысяч человек, чтобы
противостоять противнику, насчитывавшему около 100 тысяч; кроме того, эта небольшая
армия была заперта в городе плотным кольцом блокады и не имела почти никакой надежды
на то, что сможет вырваться из него.
БИТВА ПРИ МАКАРЕ
Как мы уже об этом сказали, Карфаген был построен на полуострове и отделен
от континента цепью холмов. По ту сторону текла широкая и глубокая река Макар146,
впадавшая в море на небольшом расстоянии от Утики. Восставшие, укрепившись
в проходах между холмами, не оставили Гамилькару никакой возможности выйти с этой
стороны: даже если бы он смог прорваться через все дефиле, то оказался бы остановлен
течением Макара, поскольку Спендий со своими 10 тысячами солдат охранял
единственный мост, который был наведен через реку, а лагерь окружил высоким кирпичным
бруствером. Другой корпус, насчитывавший 15 тысяч повстанцев, в это самое время
продолжал осаду Утики.
Перечисленные трудности, перед которыми оказался бы бессилен заурядный ум, лишь
послужили тому, чтобы дать возможность раскрыться гению карфагенского полководца.
Гамилькар заметил, что ветер с моря всякий раз нагромождал пески в устье Макара и обра-
145 «Tantum exarsit intestinum bellum, ut nimquam pari pericolo fuerit Carthago, nisi quum deleta est»
(«Началась такая внутренняя война, что никогда Карфаген не находился в подобной опасности, если
только не считать времени, когда он был разрушен») (Corn. Nep., Hamilcar, 2).
146 Ничто не создает столько сложностей для историка, как различие, существующее между
греческими и латинскими географическими названиями. Тит Ливии называет эту реку Bagradas, в рукописях
Полибия ее находят под именем Масага и Macaws, Свида именует ее Bucaras. Сегодня эту реку называют
Меджерда (Mejerda или Medjerdah). Мы сохраняем за ней имя Макар, чтобы сообразовываться с теми
авторами, которым мы следуем в этой части нашей работы.
116

зовывал там отмель, по которой можно было попытаться пройти. Он стал держаться
наготове, и когда этот природный феномен повторился, прошел ночью по побережью и
пересек реку вместе со своими войсками и 70 слонами. Его армия продвигалась уже маршем
по левому берегу реки и одновременно угражала как лагерю Спендия, так и лагерю тех,
кто осаждал Утику, когда восставшие узнали об этом маневре. Они поспешили соединить
свои силы и сделали это с таким проворством, что два корпуса были объединены прежде,
чем Гамилькар смог их атаковать.
Гамилькар выстроил свою маленькую армию в три линии, чтобы двигаться вперед как
можно быстрее. В первой он поставил слонов, вторая была составлена из легковооруженных
войск и кавалерии, фаланга образовывала третью. Как мы сказали, у него было не более
10 тысяч человек, следовательно, его фронт не мог быть чрезмерно растянут. Повстанцы,
увидев неприятеля в таком порядке на открытой равнине, воодушевились надеждой
окружить Гамилькара, поскольку их собственная армия превышала карфагенскую более чем
в три раза. Поэтому они выстроились в одну линию, которая намного выступала за фланги
карфагенян. Гамилькар разгадал их намерения. Он совершенно не обеспокоился этим
и позволил им растянуть фронт настолько, насколько они хотели. Горя желанием вступить
в рукопашную, повстанцы бросились вперед. Однако армия со столь растянутым фронтом,
двигавшаяся со всей возможной поспешностью, не могла сохранить строя, поэтому
равнение было потеряно, в фаланге восставших образовались разрывы, и они пришли в почти
полное расстройство, когда вплотную приблизились к противнику.
Именно это и предвидел Гамилькар. Он произвел тогда настолько быстрое, насколько
же простое перестроение боевого порядка. Карфагенская армия внезапно остановилась,
Гамилькар приказал всем трем линиям одновременно развернуться назад, заставил
фалангу расступиться по отдельным звеньям (возможно, по двойным синтагмам, имевшим
32 человека по фронту). Слонам, легковооруженным войскам и кавалерии было приказано
пройти через интервалы и встать на флангах, справа и слева. Наконец, когда этот маневр
был осуществлен, Гамилькар вновь развернул фалангу фронтом вперед и образовал новый
боевой порядок, состоявший из одной линии, центр которой занимала пехота, а кавалерия
и слоны — оба фланга.
Когда наемники увидели первое из этих движений, то решили, что охваченные ужасом
карфагеняне стали отступать. Поэтому они бросились бегом, преследуя отступавших,
что окончательно расстроило их ряды. Слоны и кавалерия Гамилькара, появившиеся
на флангах, заняли свое место в боевом порядке, и им не составило никакого труда
ворваться в толпу повстанцев, утратившую всякую сплоченность. В то же самое время
фаланга решительно обрушилась на отряды, пытавшиеся восстановить строй и опрокинула
их один за другим; наемники в этот момент подчинялись лишь голосу страха, и у
командиров не было более возможности заставить их слушаться приказов. Победа, достигнутая
Гамилькаром была настолько полной, насколько он сам мог того желать: 6 тысяч врагов
были изрублены в куски кавалерией или раздавлены слонами, 2 тысячи были захвачены
в плен, остальные спаслись как смогли, бежав либо в лагерь перед Утикой, либо в лагерь
на берегу Макара.
Полибий упоминает и о второй победе, одержанной Гамилькаром немного позднее,
в которой также главная заслуга принадлежала слонам. Однако, несмотря на эти успехи,
ему нужно было время, чтобы завершить свое дело: ведь повстанцы, намного
превосходившие его силами, могли действовать одновременно на разных направлениях, тогда как
его армия, слишком малочисленная, чтобы быть разделенной, чаще всего могла что-либо
117

предпринять лишь поблизости от собственного лагеря. Поэтому Гамилькар избрал
разумную стратегию, заключавшуюся в том, чтобы выжидать, следить за передвижениями своих
врагов и использовать их ошибки. И действительно, он маневрировал столь искусно, что
завлек их в горные ущелья и запер там так надежно, что они не могли оттуда выбраться
живыми. Тогда ввиду недостатка припасов наемники приняли чудовищное решение поедать
друг друга, но скоро такое положение стало невыносимым, и они пожелали попытаться
пробиться, вступив в безнадежную схватку, чтобы, по крайней мере, подороже продать
свои жизни. Гамилькар, который ждал этого, окружил их, бросил против них слонов и всех
уничтожил. Говорят, что на поле осталось 40 тысяч тел, и это не должно нас удивлять, ведь
у восставших не было никакого убежища, а карфагеняне торопились с ними покончить.
Таков был конец этой ужасной войны, длившейся более трех лет и в которой слоны опять
оказали карфагенянам большую помощь, как в том, чтобы одержать победу, так и в том,
чтобы закрепить ее результаты (Polyb., I, 65, 70, 75, 88; Diodor. Sicul., Fragm., XXV; Corn.
Nep., Hamilcar)147.
14 Guischardt Ch. Mémoires militaires... Ch. 3.

ГЛАВА Χ
Причины Второй Пунической войны. — Завоевание Испании Гамилькаром. — Планы и
приготовления Ганнибала. — Поход в Италию. — Переход через Альпы. — Роль, которую сыграли слоны
в событиях этой войны. — Битва при Требии. — Осада Касилина. — Штурм Нолы. —
Столкновения при Канусии и Грументе. — Диверсия Магона в Верхней Италии. — Дела в Испании. — Битвы
при Бэкуле и у Элинги. — Дела в Сицилии. — Гимилькон приводит туда слонов. — Эта помощь
не спасает Ганнона от поражения у реки Гимеры. — Сципион переносит войну в Африку. —
Возвращение Ганнибала. — Битва при Заме.
После двадцати четырех лет сражений и потерь вооруженная борьба между Римом
и Карфагеном прекратилась, однако соперничество этих двух республик, ненависть,
которую они питали друг к другу, по-прежнему не угасали. С одной стороны, необходимость,
с другой — усталость положили конец военным действиям, но побежденные ждали лишь
случая, чтобы вернуть то, что потеряли, а победители выжидали момента, чтобы получить
новые трофеи. Гамилькар, заключая Сицилийский мир, стремился только выиграть время.
Воспитанный в ненависти к римскому имени, он содрогаясь подписал обременительный
договор, который пообещал себе разорвать при первой же возможности148. Между двумя
народами, претендовавшими на власть в мире, соглашение было невозможно; вражда могла
быть утолена только порабощением одного или другого. Таким образом, бесполезно
выяснять, на ком лежит ответственность за возобновление военных действий — на Риме или
Карфагене. Первый, кто почувствовал бы себя достаточно сильным, обнажил бы меч. Осада
Сагунта или любое другое обстоятельство были предлогом, достаточным для того, чтобы
возобновить борьбу. Полибий привел эти соображения с присущей ему прозорливостью,
и мы можем положиться на его мнение, поскольку он был почти современником событий
и находился в соответствующем месте для того, чтобы правильно судить об этом149.
Конечно же, с момента заключения мира обе республики постоянно искали случай,
чтобы навредить друг другу: когда Карфаген оказался в беспомощном состоянии вследствие
восстания наемников, Рим воспользовался бедственным положением соперника, чтобы
148 Корнелий Непот говорит об этом определенно в биографии полководца.
149 Все будущее Карфагена, все его политические устремления заключены в величественном прокля-
тьи, которое Вергилий вкладывает в уста Дидоны: «Nullus amor populis пес foedera sunto; littora littoribus
contraria; pugnent ipsique nepotes» («Никакой любви и соглашений пусть не будет между народами; берег
берегу будут враждебны; и пусть потомки ведут войну друг с другом»); здесь вынесен также и приговор,
определивший судьбу соперника Рима.
119

отнять у него Сардинию и увеличить контрибуцию, определенную последним договором.
Вынужденные проглотить эти унижения, карфагеняне стали еще более горячо жаждать
отмщения. Однако для того, чтобы вновь достойно появиться на поле сражения,
необходимы были деньги и люди, а страна была полностью лишена и того и другого, нужно было
подумать о том, чтобы искать все это за ее пределами. Именно тогда Гамилькар, лучший
стратег государства, устремил свои взоры на Испанию, обширный край, лежавший вне
сферы влияния Рима и издревле славившийся своими серебряными рудниками и
многочисленностью населения. Возможность утвердиться в этой стране была подтверждена
и национальной традицией: финикийцы, приплывавшие издалека, некогда покрыли
ее своими колониями, да и сам Карфаген уже имел там несколько торговых факторий.
Когда правительство одобрило этот проект, Гамилькар выступил во главе армии, имея
при себе 100 слонов. Он прошел по побережью Нимидии и Мавритании вплоть до
Геракловых столпов, откуда эскадра, которая шла впереди него, переправила его в Кадис, город,
союзный карфагенянам150.
Гамилькар быстро подчинил или привлек на свою сторону наиболее процветающие
области полуострова и скоро был в состоянии посылать в Карфаген оружие, людей и
лошадей151. Наконец, после девяти лет командования, когда этот великий человек потерял жизнь
в одном из сражений, его заменил Гасдрубал, за которого он выдал замуж свою дочь.
Последний упрочил начинания тестя и, чтобы закрепить обладание Испанией, постоянно
содержал в готовности армию из 50 тысяч пехотинцев, 6 тысяч всадников и 200 слонов
(Diodor. Sicul., Fragm., XXV, Eclog., 2). Римляне очень скоро стали с завистью смотреть
на процветание Карфагена и начали с ним переговоры, результатом которых явилось
обязательство, принятое африканской республикой, ничего не предпринимать по левую
сторону от Эбра и уважать права Сагунта и некоторых других городов, союзных Риму. Это
соглашение свято соблюдалось Гасдрубалом. Но после его смерти управление Испанией
и командование армией было передано Ганнибалу, сыну Гамилькара, который служил
здесь в качестве командующего кавалерией. Этому воину, который потом сыграет такую
важную роль в истории, не было тогда и двадцати пяти лет152. Известно, что его
непримиримая ненависть к римлянам была одновременно наследственным чувством,
патриотическим принципом и религиозным долгом. Начиная с детских лет его главной мыслью
было развязать войну в Италии. Однако для подобного предприятия требовались большие
приготовления, и первые годы своего командования он использовал, чтобы сформировать
три армии, из которых одна должна была выступить вместе с ним, вторая — остаться
в Испании, а третья — отправиться в Карфаген; он предвидел, что борьба будет долгой
и страшной, и потому сознавал, что должны быть приняты все необходимые меры. Когда
приготовления были закончены, он обнажил меч под стенами Сагунта, и едва только весть
150 Этот поход состоялся приблизительно за 18 лет до возобновления военных действий против Рима.
Любопытно отметить, что десять веков спустя арабы воспользовались той же дорогой, что и Гамилькар,
чтобы вторгнуться в Испанию, а до них тем же самым путем воспользовались вандалы под
предводительством Гензериха, когда двигались на завоевание Карфагена, только в обратном направлении.
151 «Equis, armis, viris, pecunia, totam locupletavit Africam» («Лошадьми, оружием, мужами, деньгами
он обогатил всю Африку») (Corn. Nep., Hamilcar, 4).
152 Гений всегда проявляется рано: Александру не было двадцати двух лет, когда он выступил против
Персии, Сципион начал в двадцать четыре года завоевание Испании, Наполеон был того же возраста,
когда удивил мир своими бессмертными кампаниями в Италии.
120

об этой новой грозе пришла в Италию, как Рим, так сказать, уже мог лицезреть с высоты
своих холмов дым, поднимающийся из лагеря карфагенян (Polyb., Ill, 63; Tit. Liv., XXI,
3-39; Appian., Bell. Hannibal., 1; 3; 5; Corn. Nep., Hannibal).
Было немного войн, в которых слонов использовали столь же широко, как во Второй
Пунической войне. Карфагеняне выводили на поле боя этих страшных животных во время
шестнадцати кампаний в Италии, Испании и Африке. У Ганнибала, когда он покинул
Испанию, их было приблизительно 40, а во время переправы через Рону, событии, к
которому мы еще вернемся, их оставалось 37. При переходе через Альпы они принесли ему
некоторую пользу, внушив ужас воинственным горцам, мешавшим движению его армии.
Но польза от них была не сравнима с теми трудностями, которые создавали тяжелые
четвероногие во время движения через снега по узким, крутым и почти непроходимым
дорогам, а также из-за задержек, помех и потерь, причиной которых они становились153.
На одном из участков пути пришлось потратить три или четыре дня только на то, чтобы
проложить для них дорогу (Polyb., Ill, 56; Tit. Liv., XXI, 37, 38), когда же они достигли
Италии, то были так ослаблены, что едва держались на ногах. История не говорит, сколько
слонов было потеряно, но Полибий утверждает, что из 38 тысяч пехотинцев и 8 тысяч
всадников, которые перешли Рону вместе с Ганнибалом, в Италию пришло только 20 тысяч
пехотинцев и 6 тысяч всадников, а Тит Ливии называет еще более значительные потери.
Таким образом, вполне естественно предположить, что недостаток пищи и суровый климат
оказали столь же губительное, если не большее, воздействие на слонов, значительно менее
приспособленных, чем люди и лошади, к тому, чтобы идти через снега и взбираться на
ледники. Однако некоторое их количество уцелело и приняло участие в битве при Требии,
о которой мы сейчас расскажем.
БИТВА ПРИ ТРЕБИИ
(535 г. от основания Рима, 219 г. до Р. X.)
Ганнибал блистательно начал свой поход в Италии: римляне не смогли устоять
перед ним на берегах Тицина, а тяжело раненный консул Публий Сципион был вырван
из рук нумидийцев только благодаря храбрости своего сына, молодого героя, который
скоро станет ужасом Карфагена и надеждой Рима. Однако первое столкновение двух
враждующих народов вовсе не имело решающего характера, в бой были введены лишь
легковооруженные и кавалерия — виды войск, в которых карфагеняне имели
неоспоримое превосходство. Тяжелая пехота обеих армий не приняла участия в столкновении,
а ведь именно на свои легионы в основном и полагались римляне.
Консулу нужно было выиграть время, чтобы залечить свои раны; к тому же его
положение было достаточно трудным, он находился в равнинной стране перед противником,
имевшим превосходство в коннице, притом в окружении народов, проявлявших открытую
враждебность к Риму и жаждущих примкнуть к его врагам. Поэтому он осмотрительно
решил свернуть лагерь и, поспешно подойдя к берегам По, перешел реку по понтонному
153 «Elephanti sicut per arctas praecipites vias magna mora agebantur, ita tutum ab hostibus quacunque
incederent (quia insuetis adeundi proprius metus erat), agmen praebebant» («На узких и крутых дорогах
слоны сильно замедляли движение, однако они обеспечивали безопасность той части колонны, в которой
шли, от нападений врагов (ведь те, никогда не видевшие слонов, боялись приближаться к ним)») (Tit.
Liv., XXI, 35).
121

мосту напротив Плаценции или очень близко от этой римской колонии*, которая была
хорошо подготовлена к обороне и где находились запасы продовольствия и оружия для
армии.
Ганнибал, будучи хозяином положения, также двинулся по направлению к По, но
совершая лишь небольшие переходы, поскольку страна была ему незнакома и он хотел
выяснить, каково настроение местных жителей, и привлечь их на свою сторону Это ему
удалось: инсубры, наиболее могущественное из галльских племен, открыли ему все проходы,
снабдили провизией и стекались толпой под его знамена. Тогда он решил перейти По,
однако река в окресностях Плаценции оказалась слишком широкой и глубокой, а римляне
надежно ее охраняли. Тогда Ганнибал решил подняться выше, чтобы найти либо брод,
либо место, пригодное для того, чтобы навести мост. Сципион, наблюдавший за всеми
передвижениями противника, поднялся вверх по течению и перешел Требию, реку,
которая спускалась с Апеннин и впадала в По немного выше Плаценции. Тем не менее
он не отважился удаляться на слишком большое расстояние от места переправы и разбил
лагерь там, откуда мог наблюдать за карфагенским полководцем и поддерживать связь
с Плаценцией. Тогда Ганнибал прошел еще выше вдоль реки и, найдя удобное место,
приказал навести понтонный мост, переправил свою армию, затем, двигаясь навстречу
противнику, разбил лагерь в шестидесяти стадиях (приблизительно в двух с половиной
лье) от лагеря консула.
Если взглянуть на карту и проанализировать события, которые предшествовали данному
переходу и последовали за ним, то это место, я полагаю, находилось между Кастел-Сан-
Джованни и Страделлой, возможно, у слияния Олоны и По: действительно, здесь на реке
находится множество островов, которые могли бы облегчить наведение моста.
Соседство с противником не замедлило оказать губительное воздействие на римских
союзников. Галльский корпус, состоявший из 2 тысяч пехотинцев и 200 всадников,
который служил в армии консула, ночью взломал ворота лагеря и перешел к карфагенянам.
Сципион, чтобы предотвратить подобные отпадения, решил перенести лагерь так, чтобы
Требия разделяла его и неприятеля. Переправившись через реку, он разбил лагерь на
высотах, где равным образом мог следить за всеми предприятиями врага и ожидать
подкреплений, которые уже шли на соединение с ним. Ганнибал, не желавший более терять римлян
из виду, приблизился к ним, но не перешел Требию и расположился лагерем на равнине,
в четырех стадиях от консульской армии.
Спустя несколько дней после этих событий консул Семпроний, который ускоренными
переходами вел из глубины Италии вторую армию, разбил свой лагерь поблизости от лагеря
коллеги. Силы римлян, таким образом, возросли до 16 тысяч человек римской пехоты,
20 тысяч италийских союзников и 4 тысяч всадников. Четыре римских легиона состояли
из опытных и надежных солдат, но легионы союзников, сформированные из новобранцев,
не внушали такого доверия. К тому же имелся еще и вспомогательный корпус ценоманов,
единственных среди галлов, еще хранивших верность.
Карфагенская армия, к которой присоединилось большое количество галлов и лигуров,
имела почти такое же количество пехоты, что и армия консулов; вдобавок она располагала
10 тысячами всадников и слонами, и это обстоятельство давало большое преимущество
на поле, где Ганнибал решил дать сражение. Этот полководец, чувствовавший, насколько
важно в его положении поразить умы блестящим успехом, не упустил ничего, что могло
* Современная Пьяченца.
122

бы помочь ему одержать победу. Тщательно обследовав равнину, где он намеревался
встретить противника, он заметил ручей, русло которого суживалось и поросло кустарником,
что весьма подходило для того, чтобы устроить здесь засаду. Ганнибал решил не упускать
эту возможность. Известно, что любовь к такого рода хитростям была отличительной
чертой его характера.
Но еще и другое обстоятельство должно было сопутствовать его планам — разногласие,
царящее между консулами. Сципион, более прозорливый, чем его коллега, полагал, что
нужно придерживаться оборонительной тактики и ограничиться тем, что закрыть
противнику дорогу на Рим. Ганнибал, говорил он, не отважится проникнуть в центр Италии,
оставив неприятельскую армию у себя в тылу. За зиму154 они сумеют обучить новобранцев
и организовать оборону внутри страны. Контролируя течение Пада, можно доставлять
по этому пути любые припасы, не опустошая окружающую местность, армия же
карфагенян, поскольку не имеет возможности удалиться с галльской территории, будет вынуждена
получать оттуда продовольствие, что не замедлит вызвать недовольство новых союзников, и,
возможно, приведет к изменениям, благоприятным для интересов Рима. Поэтому Ганнибал,
находясь вдалеке от своей родины, окруженный племенами, которых вынужден будет
обирать, скоро увидит, что его армия сама собой растаяла, а его обширные планы провалились.
Короче говоря, план Сципиона был так же хорошо продуман и мог бы иметь в той же мере
благоприятный результат, как и тот, который позднее принес столько славы Фабию.
Однако ни намерения, ни характер Семпрония не соответствовали этой осторожной
тактике: вспыльчивый и надменный, он видел в подобных советах только робость старика,
обескураженного первой неудачей, или же зависть соперника, который боится чужой славы;
ввиду того что Сципион из-за полученной раны не мог принять участия в сражении, он не
мог, следовательно, и стать соучастником победы. Со своей стороны, Ганнибал горячо желал
битвы: зная о тщеславии Семпрония, он позаботился о том, чтобы укрепить его уверенность,
позволив ему одержать верх в нескольких стычках; после этого он провел последние
приготовления перед генеральным сражением. Ночью перед боем он отобрал тысячу пехотинцев
и тысячу всадников и под командованием своего брата Магона, молодого полководца,
воспитанного в его школе, отправил к ручью, о котором мы говорили выше, приказав спрятаться
там и выйти из укрытия и напасть на римлян в самый разгар битвы. Поскольку последние
не имели разведчиков по ту сторону Требии, они не подозревали о засаде.
На следующий день на рассвете Ганнибал послал сильный отряд нумидийской
кавалерии перейти реку, приказав ему подойти к самым аванпостам противника, опрокинуть
их и двигаться прямо на римский лагерь. Чтобы отбросить нумидийцев, Семпроний вывел
свою кавалерию, поддержанную 6 тысячами человек легкой пехоты; затем, увидев, что
дело принимает серьезный оборот, сам во главе всей армии вышел на равнину. Тогда нуми-
дийцы стали отступать, в соответствии с тем приказом, который им был дан155. Семпроний
не замедлил последовать за ними, и в своей необдуманной запальчивости переправился
на другой берег Требии, которую его солдаты переходили по грудь в воде. В этот день
154 Это происходило в начале ноября.
155«Jubet... elicere ad pugnam hostem; injecto deinde certamine, cedendo sensim titra flumen pertrahere»
(«Приказывает вызвать врага на битву, а затем, когда сражение завяжется, — постепенно отступая,
заставить его перейти на противоположный берег реки») (Tit. Liv., XXI, 54); «Quibus praeceperat ut ad primum
nostrorum incursum per nota refugerent vada» («Каковым он приказал, чтобы при первом же нападении
наших они отступили по известному броду») (Frontin., II, 5, 23).
123

шел снег, было очень холодно, и римляне, покинувшие свой лагерь в спешке, не успев
поесть, окоченели, и когда вышли из воды, сил у них оставалось едва только на то, чтобы
держать в руках оружие156. Это было первое преимущество, которого добился Ганнибал,
ведь пока римляне таким образом изнуряли себя еще до сражения, его солдаты готовились
в своих палатках или сидели вокруг пылавших костров, основательно подкрепляя себя
пищей и умащивая свои тела маслом, которое им роздали157. Заметив противника, они тут
же взялись за оружие и, полные сил и воинского пыла, стали строиться к битве.
Ганнибал образовал из фаланги одну боевую линию, построив ее на расстоянии в милю
от своего лагеря. Галлов он поставил в центре, а испанцев и африканцев, испытанные
войска, на которые он более всего полагался, — слева и справа от них. Кавалерия, которая,
как мы об этом сказали, насчитывала не менее 10 тысяч человек, была размещена на
флангах; наконец слоны были поставлены перед испанцами и африканцами. Чтобы скрыть
свой боевой порядок и иметь возможность закончить его построение, Ганнибал послал
вперед легковооруженные войска и 8 тысяч балеарнских пращников, их атака вынудила
противника замедлить движение.
Насколько мы можем предположить в соответствии с обстоятельствами,
предшествовавшими сражению и последовавшими за ним, лагерь Ганнибала находился на
расстоянии, как минимум, одного лье от Требии, а его армия — на одну милю впереди лагеря:
действительно, Семпроний после того, как форсировал реку, должен был продвинуться
как можно дальше, чтобы не быть принужденным принять бой на ее берегу. Это, впрочем,
вытекает из текста самого Тита Ливия, который говорит, что после поражения римлян
Требия была единственным препятствием, помешавшим преследовать беглецов далее158;
таким образом, карфагеняне уже проделали достаточно большой путь.
Современные тактики, описывающие боевой порядок Ганнибала, высказали
относительно него несколько предположений, с которыми стоит ознакомиться. По мнению
некоторых, этот полководец добавил к своей кавалерии несколько отрядов стрелков,
чтобы защитить ее от антекурсоров противника; другие полагают, что для того, чтобы его
армия казалась более многочисленной, он оставил большие интервалы между центором
и флангами, в которых разместил слонов, а затем закрыл эту часть боевой линии
легковооруженными воинами и балеарами, которые возвратились после первого столкновения.
Напротив, один очень уважаемый автор считает, что Ганнибал приказал ставить эти войска
позади центра по мере их возвращения после атаки, образовывая из них свой резерв. Все
эти предположения вполне правдоподобны, вместе с тем они не опираются ни на один
достоверный источник и мало согласуются с той информацией, которая до нас дошла;
впрочем, они ничего не меняют в понимании произошедших событий159.
156 Все эти детали изложены в соответствии с рассказом Тита Ливия.
157 Натирание маслом было распространенным обычаем в армиях древних: оно укрепляло силы
солдата и придавало ему легкость. Для натирания выбирали первую ночную стражу, час, когда зажигали
костры, чтобы приготовить еду. Диодор Сицилийский говорит об этом обычае в связи с войной между
Эвменом и Антигоном.
158 «Finis insequendi hostis Poenis Trebia fuit» («Река Требия стала для пунийцев пределом
преследования врагов») (Tit. Liv. XXI, 56).
159 С этими разнообразными мнениями можно ознакомиться по описаниям битвы при Требии,
сделанным Фоларом в «Полибии» (FolardJ.-Ch. de. Commentaires sur l'histoire de Polybe), Гишаром в «Военных
записках» (Guischardt Ch. Mémoires militaires) и генералом Гийомом де Водонкуром в «Кампаниях
Ганнибала» (Vaudoncourt G de. Histoire des campagnes d'Annibal en Italie. En 3 t. Milan, 1812).
124

Семпроний развернул легионы в три линии, как это обычно делалось. Свои 4 тысячи
всадников он разместил на флангах, выставил впереди авангард из легковооруженных
войск и, сохраняя полный порядок, медленно двинулся на противника. Передовые отряды
уже вступили в бой, но карфагенская конница, как только две армии появились друг перед
другом, яростно атаковала римскую и без труда обратила ее в бегство, причем не только
благодаря своему численному превосходству, но и потому, что была поддержана лучниками
и пращниками, которые, находясь на краях боевой линии, обстреливали римлян сбоку,
нанося им большие потери. Согласно Аппиану, чей рассказ, впрочем, очень лаконичен
и неполон, Ганнибал будто бы бросил против римской кавалерии сначала слонов, чтобы
привести ее в беспорядок, и только затем послал в атаку нумидийцев. Ни Полибий, ни Тит
Ливии не упоминают об этой детали, которая, однако, очень хорошо согласуется с
описанием последнего160.
Пехота вступила в бой и сражалась с равной отвагой, обе стороны яростно боролись
за поле боя. Но бегство римской кавалерии сделало положение легионов очень опасным:
их фланги оказались открытыми, лучники и пращники осыпали их свинцовыми пулями
и стрелами, в то время как Ганнибал двинул вперед свою фалангу и слонов. И хотя
легионеры были измучены и дрожали от холода, они оказывали героическое сопротивление
и смогли отбросить слонов, особенно большую помощь оказали велиты, перерезавшие
этим четвероногим сухожилия на ногах и поражавшие их своими рогатинами в наиболее
уязвимые места161. Они смогли не только отразить слонов, но и обратили их на карфагенян,
когда Ганнибал, поняв опасность, приказал отвести их на фланги и направить против цено-
манов, образовывавших левое крыло римской армии, и поскольку те не имели достаточной
твердости, чтобы противостоять атаке слонов, они тут же рассеялись по полю.
Это дополнительное несчастье удвоило потрясение легионной пехоты, оказавшейся
один на один со всеми вражескими силами; окончательно ее сломило внезапное появление
Магона, который, выйдя из засады со своими 2 тысячами солдат, яросно ударил ей в тыл.
Тогда все надежды римлян рухнули: за спиной у них была река, впереди — Ганнибал,
и со всех сторон — неприятель. В этой трагической ситуации 10 тысяч легионеров
приняли отчаянное решение: плотно сомкнув свои ряды, они проложили себе дорогу сквозь
строй противника, который, торопясь добиться победы, не пожелал дробить свои силы,
чтобы преследовать их. Эти храбрецы, пройдя потом долгим окольным путем, достигли
высот, и, к счастью для себя отыскав брод, ушли в Плаценцию162.
160 «Ad hoc elephanti eminentes ab extremis cornibus (equis maxime, non visu modo, sed odore insolito
territis) fugam late faciebant» («К этому еще и слоны, стоявшие на флангах, повсюду сеяли страх, ведь
лошади были сильно напуганы не только их видом, но и незнакомым запахом») (Tit. Liv., XXI, 55).
Италийские лошади и даже люди, видевшие впервые этих чудовищных животных, действительно должны
были испытывать чувство ужаса.
161 «Tamen in tot circumstantibus malis, mansit aliquandiu immota acies, maxime praetor spem omnium
adversus elephantos: eos velites ad id ipsum locati, verutis conjectis et avertere, et insecuti adversos sub caudis,
qua maxime molli cute vulnera accipiunt fodiebant» («Однако среди стольких окружавших ее опасностей
римская пехота держалась некоторое время. Вопреки всеобщему ожиданию, она отразила слонов: велиты,
отряженные против них, забросали слонов дротиками, обратили в бегство и, преследуя их, кололи под
хвост, поскольку кожа здесь намного тоньше и ранить их легче») (Tit. Liv., XXI, 55).
'"Французы под командованием Мак-Дональда на тех же самых берегах Требии и практически на
том же поле битвы выказали чудеса храбрости, сражаясь с 17 по 20 июня 1799 г. против русской армии
под командованием Суворова, который смог, однако, вырвать у них победу.
125

Для того чтобы понять, как удался столь рискованный маневр, необходимо вспомнить,
что Ганнибал в центре своего боевого порядка поставил цизальпийских галлов. Это была
наименее сильная часть его армии: они в самом деле не были обучены карфагенской тактике
и не могли пользоваться полным доверием в глазах военачальника, не имевшего времени
их узнать; к тому же они были мало способны выстоять против римлян, которые, нанеся
им множество поражений, закончили тем, что подчинили их своей власти. Галлы слабо
сопротивлялись уже при первой атаке и были совершенно опрокинуты, когда 10 тысяч
легионеров попытались прорвать их ряды. Это обстоятельство сражения заставляет меня
усомниться в том, что у Ганнибала существовал резерв из 8 тысяч балеаров, как это
предположил Гишар, так как такой резерв определенно был в состоянии остановить 10 тысяч
легионеров и в свою очередь опрокинуть их.
Остававшиеся в живых римляне искали спасения в бегстве. Большинство пало от рук
нумидийцев или было раздавлено слонами, многие утонули, пытаясь переправиться через
Требию; в конечном итоге две трети великолепной римской армии были уничтожены.
Сципион сделал все возможное, чтобы спасти ее остатки: он собрал беглецов и поспешно
направился к старому лагерю, покинутому им после измены галлов; здесь он и пребывал,
пока не были наскоро сделаны несколько плотов, чтобы форсировать реку, наконец,
воспользовавшись ночной темнотой, он совершил переправу и ушел в Плаценцию. Погода
была такой ненастной, что карфагеняне не заметили этого передвижения, но, возможно,
они до такой степени замерзли и утомились, что отказались вновь браться за оружие.
Потери Ганнибала не были значительными и касались прежде всего вспомогательных
галльских отрядов. Несомненно, разгром римской армии произошел главным образом
из-за неблагоразумия Семпрония, который заставил своих солдат принять ледяную ванну
накануне того, как им предстояло вступить в бой. Флор, высказываясь по этому поводу,
делает тонкое сравнение: «Воины Юга, — говорит он, — люди, пришедшие из страны
с жарким климатом, оказались достаточно хитры, чтобы победить нас при помощи нашей
собственной зимы» (Flor., Epitoma, II, б)163.
Согласно Полибию, Ганнибал потерял в этой битве всех своих слонов за исключением
одного, верхом на котором он пересек потом болота Этрурии (Polyb., Ill, 74, 79)164.
Не только римское оружие стало причиной гибели этих животных, но и ледяной
дождь, и туман, павший во время боевых действий и не рассеивавшийся в
последующие дни. Непогода, погубившая также большое число лошадей, несомненно, должна
была оказать еще более смертоностное влияние на животных, созданных для жизни
под солнцем Африки. Согласно Титу Ливию, битву при Требии пережили 8 слонов,
7 погибли следующей весной в апеннинских ущельях, и остался только один, который,
как мы упомянули, послужил своему господину в качестве верхового животного в
болотах Этрурии (Tit. Liv., XXI, 58; XXII, 2). Из всего сказанного следует, что четвероногие,
переход которых из Испании в Италию стоил карфагенскому полководцу стольких трудов
и опасностей, пригодились ему только в одном случае, причем можно спорить о том,
насколько значительным был их вклад в победу.
163 «Callidissimi hostes, frigidum et nivalem nacti diem... homines a mendie et sole venientes, nostra nos
hieme vicerunt».
164 Именно на этот способ, избранный Ганнибалом для переправы через болота, делает намек Ювенал
в своих столь хорошо известных стихах: «Quum Gaetula ducem portaret bellua luscum» («Гетульский слон
нес этого одноглазого вождя») (Juv., Sat., Χ, 158).
126

Чтобы закончить с событиями, связанными с битвой при Требии, добавлю, что через
несколько дней карфагеняне попытались взять штурмом лагерь Сципиона у Плаценции,
однако понесли потери и были отброшены, а Ганнибал был ранен. Что касается Семпрония,
то ему посчастливилось избавиться от моловших вздор приверженцев и прибыть в Рим,
где ввиду тяжелого положения было необходимо присутствие хотя бы одного из консулов.
Затем он соединился со своим коллегой, и оба они отвели свои войска на зимние
квартиры в Плаценции и Кремоне (Polyb., Ill, 65; 75; 79; Flor., Epitoma, II, 6; Tit. Liv., XXI, 38;
45; 58; XXII, 2; XXVIII, 39; Corn. Nep., Hannibal; Frontin., Strateg., II, 5, 23; Appian., Bell.
Hannibal., VI; VII)165.
В битвах при Тразименском озере и Каннах у Ганнибала не было более слонов.
Мы только что видели, каким образом он потерял тех, которые были приведены из
Испании; чтобы получить новых слонов из Карфагена, нужно было захватить какой-нибудь
порт на побережье Италии. Он попытался с этой целью напасть на Неаполь. Данное
предприятие не имело успеха, однако неудача была компенсирована занятием Локр, города,
который ему передали сами жители (Tit. Liv., XXIII, 5; 30; Sil. Hal., Punic, XII, 27 sqq.).
Несомненно, именно сюда прибыли первые слоны, которых карфагенский военачальник
получил из Африки.
Магон принес в Карфаген весть о победе при Каннах, и охваченное по этому поводу
радостью правительство немедленно отправило победителю 4 тысячи нумидийских
всадников, 40 слонов и значительную сумму денег. Это подкрепление действительно
не замедлило прибыть, поскольку мы видим, что немного времени спустя Ганнибал
осаждает со слонами Касилин. Сенат приказал затем Бомилькару отплыть в Италию с другими
войсками и другими слонами. Этот офицер, высадившись в Локрах, передал Ганнону своих
слонов и войска, а тот немедленно отвел их к Ганнибалу, находившемуся в окрестностях
Капуи. Тогда карфагенский командующий попытался захватить Нолу, но был отражен
Марцеллом и потерял 6 тысяч человек и 6 слонов, двух из которых римляне захватили
живыми (Tit. Liv., XXIII, 18; 41; 46; Plut., Marcell.).
Еще трех из этих животных он потерял, когда на шестом году войны попытался
заставить римлян снять осаду Капуи. Слоны появляются снова в сражении, которое он дал
у Нумистрона консулу Марцеллу (Tit. Liv., XXVII, 2; 42). Консул Нерон убил четырех его
слонов и захватил двух в деле при Грументе; наконец, как мы увидим далее166, карфагеняне
потеряли 5 слонов в битве при Канусии и 15 в сражении при Метавре.
Последняя битва повергла Африку в ужас, поскольку дала римлянам возможность
высвободить свои силы и нанести ответный удар Карфагену в самое сердце его владений.
Чтобы избежать такой опасности, карфагеняне решили провести диверсию в Верхней
Италии. Они поручили это Магону, брату Ганнибала. Он немедленно отправился на Бале-
арские острова и собрал там армию в 12 тысяч человек пехоты и 2 тысячи всадников,
после чего отплыл к берегам Лигурии. В этих краях его совсем не ждали. Поэтому
он легко захватил Геную, Альбенгу и Савону, потом при помощи денег, которыми был
снабжен в изобилии, привлек в свою армию большое количество цизальпийских галлов.
Немного позднее правительство вновь прислало ему 6 тысяч пехотинцев, 800 всадников
и 7 слонов, приказав двигаться на Рим, чтобы воспрепятствовать отплытию Сципиона,
165 Folard J.-Ch. de. Commentaires sur l'histoire de Polybe. T. IV. Ch. III; Guischardt Ch. Mémoires
militaires... T. I. Ch. 6; Vaudoncourt G. de. Histoire des campagnes d'Annibal... См. также примечание Ε.
166 Рассказ об этих двух сражениях содержится в главе IX книги II.
127

уже готовившемуся перенести войну в Африку (Tit. Liv., XXVIII, 36; 46; XXIX, 4). Магон
должен был, таким образом, повторить с меньшими силами попытку Гасдрубала; однако
его предприятие должно было закончиться так же, как и предприятие его брата.
Получив известие о прибытии Магона в Италию, проконсул Корнелий Цетег и претор
Квинтилий Вар двинулись большими переходами в Верхнюю Италию, чтобы
воспрепятствовать его наступлению. Они столкнулись с ним между Аддой и Тезеном, возможно,
на высоте Плаценции (нам не удалось более точно определить место их встречи). Магон
поставил своих слонов во вторую линию позади кавалерии и приказал пехоте начать
атаку. Сражались яростно, и с обеих сторон пало уже много народа, когда Квинктилий
во главе кавалерии стремительно атаковал противника. Тогда Магон вывел своих слонов
и приказал бросить их вперед. Неожиданное появление этих животных, их рев, их запах
испугали лошадей Квинктилия, и его наступление не имело успеха167. Нумидийцы
бросились за римскими всадниками, лошади которых от страха понесли, в то же время слоны
топтали пехоту. Поражение казалось неизбежным, если бы не гастаты XI легиона, которые,
все как один, храбро бросились вперед и разом метнули свои пилумы в этих четвероногих.
Четыре слона пали на месте, остальные в ярости повернули против порядков карфагенской
армии, наконец на поле появился легион из резерва и заставил противника дать сигнал
к отступлению. Магон, сражавшийся в первых рядах, был тяжело ранен, и его вынесли
с поля боя, после чего его войска обратились в бегство и победа досталась римлянам.
Это было последнее сражение, которое карфагеняне дали в Италии, и по любопытному
совпадению оно произошло приблизительно на том же самом месте, где за пятнадцать
лет до этого началась война.
Во время событий, развернувшихся в Италии, в составе карфагенских армий слоны
действовали также в Испании. Они приняли участие в одной из первых битв, состоявшихся
на берегах Эбра, в которой Гасдрубал был побежден двумя братьями — Публием и Гнеем
Сципионами. Все, что нам известно об этой битве, — то, что карфагенский полководец
поставил своих слонов на флангах и они обратились в бегство вместе с нумидийцами
в самом начале сражения. На следующий год те же самые Сципионы разбили или
рассеяли три карфагенских армии, которыми командовали Гасдрубал, Гамилькар и Магон,
и в различных столкновениях захватили у них 9 слонов и 5 убили (Tit. Liv., XXIII, 29;
49). В общем счете во всех сражениях, которые были даны в тот год в Испании, римляне
захватили у карфагенян или убили около 50 животных168. Следующая кампания началась
битвой при Мунде, в которой два римских полководца преследовали неприятеля вплоть
до его лагеря и копьями убили 39 слонов169. Спустя еще немного времени они разбили
новую армию под командованием Магона, у которого захватили 8 слонов и убили 3 (Tit.
Liv., XXIV, 42). Однако эти потери были скоро восполнены благодаря подкреплениям,
которые карфагенское правительство позаботилось отправить в Испанию: Аппиан говорит
об одном из них, которое было приведено Гасдрубалом и состояло из 30 слонов (Appian.,
167«Mago ad primum equitum motum paratos elephantos exemplo in praetium induxit ad quorum stridorem
odoremque et adspectum territi equi, vanum équestre auxilium fecerunt» («Магон, как только кавалерия начала
наступление, двинул в бой бывших у него наготове слонов. Лошади испугались их рева, запаха и вида,
и атака кавалерии оказалась бесполезной») (Tit. Liv., XXX, 18).
шЯо1Ип Ch. l'Histoire romaine (Histoire romaine depuis la fondation de Rome jusqu'à la bataille d'Actium).
En 5 t. Paris, 1738-1741. Liv. XVI, § 3.
169 «Pilis confixi» («пронзенные пилумами»), согласно выражению Тита Ливия.
128

Bell, hispan., 16), Тит Ливии говорит о другом — из 20 животных, которое было приведено
в Испанию Магоном (Tit. Liv., XXIII, 32).
Сципион, посланный в Испанию, чтобы заменить отца и дядю, погибших там с
оружием в руках, часто должен был сражаться против слонов. В 544 г. от основания Рима
он выиграл у Гасдрубала Барки сражение при Бэкуле, на границах с Бетикой, в котором
эти животные причинили много бедствий своей собственной армии170. Карфагенский
полководец, отступая, приказал пустить слонов впереди и поспешил к Тагу. Через
несколько лет другой Гасдрубал, сын Гисгона, потерпел поражение от того же Сципиона
в битве у Элинги, в которой у него было 32 слона. Поскольку это дело имеет несколько
особенностей, заслуживающих того, чтобы привлечь внимание военных специалистов,
мы изложим его основные детали.
БИТВА У ЭЛИНГИ
(547 г. от основания Рима, 206 г. до Р. X.)
Гасдрубал провел зиму в Лузитании и использовал это время для того, чтобы
укрепить свою армию. Весной он появился в Бетике, имея 60 тысяч пехоты, 4 500 кавалерии
и 32 слона. Эти войска состояли частью из африканцев, частью из испанцев; под его
командованием находились такие опытные офицеры, как Масинисса, Сифак и Магон.
У Сципиона, который только что покинул свои зимние квартиры в Таррагоне, было
не более 45 тысяч пехотинцев и 3 тысяч всадников. В их число к тому же входило большое
количество испанцев, на верность которых он не мог полностью рассчитывать. Однако
он чувствовал необходимость встретиться с противником, чтобы воспрепятствовать
дальнейшему росту его сил. Он положился тогда на свою удачу и, продолжив поход, разбил
лагерь перед лагерем Гасдрубала, который стоял возле Элинги171.
Ценой победы должно было стать окончательное обладание Испанией. Оба
военачальника жаждали решительных действий, один — полагаясь на многочисленность своих войск,
другой — помня о том, что уже часто наносил поражение тем же самым противникам, хотя
неравенство сил было еще более значительным. Поэтому и тот и другой не замедлили
вывести армии и построить их для битвы, каждый перед своим лагерем. Но ввиду того,
что никто из них не ощущал себя достаточно сильным, чтобы отойти от укреплений, этот
парад повторялся затем не один раз, не приводя к какому-нибудь результату. Тем не менее,
таким образом они получили возможность наблюдать друг за другом и тщательно изучить
диспозицию противника. Гасдрубал всегда выстраивал свою армию в одну линию, ставил
в центре африканцев, наиболее сильную часть своих войск, слева и справа от них
располагались испанцы, которых он прикрывал слонами, кавалерия же находилась на флангах
боевой линии. Сципион обычно ставил в центре легионы, а испанцев — по краям. Итак,
170 «Addita trepidatione elephantorum, quos territos aeque atque hostes итеЬаш.»(«Добавился и страх
перед слонами, каковых, когда они бывали испуганы, равным образом боялись и враги») (Tit. Liv., XXVII,
18).
171 Город в Бетике, от которого к нашему времени не осталось и следа. Полибий называет его
ΓΓλίγγα, Швайгаузер исправляет это название на Γλίπα; Тит Ливии именует его Silpia. Аппиан говорит,
что сражение произошло близ Кармоны, что, в общем, примерно то же самое. Что касается Фронтина,
то он говорит об этом сражении, не считая нужным указать место, где оно произошло. Я сохраняю за
городом имя Элинга, принятое Гишаром. В любом случае достаточно сказать, что сражение произошло
недалеко от Севильи.
129

в обеих армиях считали, что, когда придет день сражения, римляне окажутся против
карфагенян, а испанцы — против испанцев, каждый в соответствии с этим готовился достойно
встретить противостоящего ему врага.
Однако у Сципиона появилась счастливая мысль обмануть ожидания противника
и сбить его с толку в тот самый момент, когда начнутся военные действия. Накануне
битвы ранним утром он приказал своим солдатам поесть и послал кавалерию вперед,
чтобы она атаковала аванпосты карфагенян, армии же приказал выходить и развернул ее,
но в совершенно ином порядке, т. е. поставил испанцев в центре, а римлян на флангах.
От этой перемены он ожидал больших выгод: во-первых, он рассчитывал смутить врага
неожиданным построением, во-вторых, противопоставить лучшие силы его наиболее
слабым войскам и, наконец, в-третьих, отвести назад центр своей пехоты, намереваясь
начать атаку при помощи ее крыльев.
Полибий справедливо рассматривает эту стратегему как одну из тех, что принесли
Сципиону более всего славы; и действительно, совсем не доверяя своим вспомогательным
войскам, Сципион нашел способ извлечь из них пользу, выставив их напоказ с тем, чтобы
они сковывали силы противника, и в то же время задействовал подразделения, на которые
единственно мог полагаться. Так сомнительные союзники, которые любому другому
предводителю как минимум создавали бы затруднения, стали в его руках мощным средством
достижения победы.
Тем временем Гасдрубал вывел свою кавалерию, чтобы отбросить римскую, и начал
строить армию в боевой порядок. Он не мог заметить новой диспозиции, избранной
Сципионом: бой, который начали с обеих сторон легкие войска, и пыль, поднимавшаяся над
равниной, скрыли от него римскую армию; он, естественно, полагал, что эта армия была
построена таким же образом, как и в предыдущие дни. Сципион оставил за собой
командование правым флангом, а командование левым доверил своему приближенному Силану,
с которым составил план сражения. Когда построение было закончено, он отвел легкие
войска и открыл свой боевой порядок. Затем с обеих сторон был дан сигнал к началу атаки;
но, когда армии приблизились друг к другу на расстояние в 500 шагов, Сципион приказал
своему центру замедлить движение, тогда как оба крыла ускоренным шагом наступали
на фланги противника. Такое быстрое и хорошо рассчитанное движение заставило
бездействовать центр армии Гасдрубала, т. е. отборные войска, которые не решались идти
вперед из опасения, что римляне ударят сбоку.
В это самое время легкие войска вели борьбу со слонами: более свирепые, чем обычно,
эти животные сначала причинили им много неприятностей, однако в конце концов их
удалось отбросить к центру карфагенской армии и посеять там беспорядок172. В самом деле,
Полибий определенно говорит, что в этих обстоятельствах слоны причинили своим такой
же урон, как и чужим173. Тогда Сципион и Силан одновременно атаковали оба крыла
Гасдрубала, которые сначала храбро сражались, пока, наконец, измотанные и отрезанные
от остальной армии, не были вынуждены обратиться в бегство. Карфагенская кавалерия
172 «Elephanti tumultuoso génère pugnae equitum velitumque et le vis armaturae constemati, e cornibus
in mediam aciem sese intolerant» («Слоны, испуганные беспорядочным сражением всадников, велитов
и легкой пехоты, бросились с флангов в середину строя») (Tit. Liv., XXVIII, 15).
173 «Τα μέν θηρία, δια των γροσφομάχων και των ιππέων άκοντιζόμενα και διαταραττόμενα πανταχόθεν,
έπασχε μεν κακώς, έβλαπτε δ ' ουδέν ήττον τους φίλους ή τους πολεμίους» («Слоны, теснимые копьеметателями
и всадниками, сильно пострадали и причинили вреда не меньше друзьям, чем врагам») (Polyb., XI, 24).
130

имела не больше успеха, поскольку Гасдрубал, которому по-прежнему угрожал римский
строй, не решался ослабить свой центр, чтобы усилить фланги. Когда же он увидел, что
остался с обеих сторон без прекрытия, то встревоженный тем, что окажется в окружении,
начал отступать вместе с африканцами, которые так и не приняли участия в сражении.
Он надеялся, что сможет использовать их как прикрытие во время сбора своей армии;
однако Сципион взял его в клещи, и полного уничтожения было бы не избежать, если
бы не внезапная ужасная гроза и проливной дождь, размочивший почву и заставивший обе
армии вернуться в свои лагеря. Тем не менее, Сципион встретился с карфагенянами спустя
несколько дней и завершил их разгром: все их слоны были убиты за исключением восьми,
которые живыми попали в руки римлян (Polyb., XI, 22; 23; 24; Tit. Liv., XXVIII, 11; 15; 16;
Appian., Bell, hispan., 25; 26; 27; 28; Frontin., Strateg., И, 3)174. Битва у Элинги была последней
битвой, произошедшей в Испании между двумя соперничавшими народами. Гасдрубал
после поражения покинул страну, оставляя ее в свободное владение Сципиону.
Во время Второй Пунической войны карфагеняне привели слонов и в Сицилию.
Гимилькон вначале военных действий высадил на этот остров 12 животных. Позднее
Марцелл нанес поражение Ганнону в окрестностях Агригента и отнял у него 8 из них,
которых приказал отправить в Рим, чтобы они послужили украшением его триумфа (Tit.
Liv., XXIV, 35; XXV, 41).
Но самый замечательный пример использования слонов в этот период представляет
битва при Заме. Сейчас мы расскажем в основных чертах об этом великом событии,
но прежде невозможно не сделать одного заключения: значительное количество слонов,
которое карфагеняне использовали во Второй Пунической войне, не принесло им большой
пользы, и свои самые замечательные победы они одержали без помощи этих животных.
В самом деле, мы видели, что у них не было слонов ни при Тразименском озере, ни при
Каннах. Их наиболее крупные поражения, такие как при Бэкуле, Канусии, Агригенте,
Элинге, Матавре, Заме, напротив, отмечены участием слонов.
БИТВА ПРИ ЗАМЕ
(551 г. от основания Рима, 202 до Р. X.)
Вторжение Сципиона в Африку и разрушение двух лагерей Гасдрубала и Сифака
посеяли панику в Карфагене. Правительство поспешило призвать Ганнибала и его армию:
это были единственный полководец и единственные войска, на которых они могли еще
возлагать какую-то надежду. Ганнибал с большой неохотой выполнил полученный приказ,
и сожаление оттого, что он покидает землю, ставшую театром его триумфов, сильно
ожесточило его характер. Его последние дни пребывания в Италии отмечены убийствами
и пожарами. Когда он наконец вышел в море, то с болью во взоре смотрел на берег, где
в мечтах о славе и отмщении он провел лучшие годы своей жизни (Eutrop., Breviar., Ill,
21; Tit. Liv., XXX, 20)175. Прибыв в Италию, он пополнил свою армию всеми солдатами,
которые уцелели после последних поражений, и выступил, чтобы встретиться со
Сципионом, разбившим свой лагерь в окрестностях Замы, города, находящегося внутри страны
в пяти переходах от Карфагена.
174FolardJ.-Ch. de. Commentaires sur l'histoire de Polybe. T. VI. Ch. 5; Guischardt CL· Mémoires militaires...
T. I. Ch. 11.
175 Картину отплытия Ганнибала патетически рисует Силий Италик (Sil. Ital., Punic, XVII, 184, sqq).
131

Именно здесь должен был решиться вопрос о том, кому править миром. Осознание
великой ответственности и возможности пасть в борьбе заставили карфагенского
военачальника попытаться вступить на путь переговоров, прежде чем отважиться на сражение,
которое могло отдать его родину на милость победителя. К тому же ему хотелось увидеть
знаменитого человека, слава которого облетела мир и с которым он должен был сразиться.
Он предложил встретиться, предложение было принято, и два великих предводителя
сошлись у Надагары, городка, находящегося недалеко от обеих армий.
Детали этого памятного совещания достаточно известны. Ганнибал, возможно, слишком
ясно дал понять, что у него нет более прежней веры в свою звезду, Сципион упреками
ранил гордость карфагенянина, он говорил как человек, который не желал терять случая
окончательно унизить соперника своей родины. Наконец они расстались с чувством горечи,
решив более, чем когда-либо, положиться на свои мечи176.
Была середина октября. На следующий день на рассвете римляне и карфагеняне
выстроились для битвы. У нас нет точных данных относительно численности двух армий.
Текст Полибия, который мог бы лучше всего просветить нас в данном отношении, неполон,
а Тит Ливии лишь весьма неясно говорит об этом. Тем не менее, объединив все указания,
которые можно собрать, мы видим, что Ганнибал имел как минимум 40 тысяч пехотинцев,
10 тысяч всадников и 80 слонов. Сципион со своей стороны располагал четырьмя полными
легионами и 1 500 италийскими всадниками; большое количество ветеранов последовало
за ним из Сицилии, а Масинисса привел ему 6 тысяч нумидийских всадников и 4 тысячи
человек легкой пехоты. Таким образом, карфагеняне имели численное преимущество,
но состав римской армии был намного лучше, поскольку она была более однородной
и чужеземцы составляли в ней лишь незначительную часть. В армии Ганнибала,
напротив, карфагеняне численно далеко не превалировали. Большую часть войск, входивших
в ее состав, образовывали наемники — испанцы, мавританцы, галлы, македоняне, бале-
арцы, италийцы, среди которых не могло быть ни согласия, ни доверия, царивших в рядах
римлян. Это обстоятельство оказало большое влияние на исход дня.
Место, где произошло сражение, представляло собой открытую равнину. Ганнибал,
который всегда стремился быть готовым к любому повороту событий, построил свою
пехоту в три линии, чтобы в случае необходимости иметь возможность изменить ход
сражения. В первой линии он поставил галлов, испанцев, мавританцев и лируров, вторую
составляли карфагеняне, африканцы и македоняне, присланные некогда Филиппом. Эти
две линии, из которых каждая насчитывала по 12 тысяч воинов, находились на небольшом
расстоянии друг от друга. Третья линия построения на 150 футов позади второй, была
более сильной и выступала справа и слева за две другие.
Ганнибал почти полностью составил ее из старых отрядов италийцев, веривших в его
звезду. Затем на флангах он расположил свою кавалерию таким образом, что карфагеняне
образовывали правое крыло, а нумидийцы — левое. Что касается слонов, то после того, как
они были экипированы и украшены так, чтобы внушать наибольший страх, их выстроили
в один ряд перед армией.
Сципион внимательно изучил эту диспозицию и немедленно понял, что должен
опасаться большого количества слонов, которые разом могут атаковать его армию и сделать
176 Об обстоятельствах, предшествовавших битве при Заме, кроме тех авторов, которых мы упомянули,
писали Полибий (Polyb., XV, 5; 7; 9), Полиен (Polyaen., Strateg., VIII, 16), Аппиан (Appian., Bell, punie,
XXXIX; XL), Валерий Максим (Val. Max., Ill, 7, 1).
132

с ней то же, что сделали некогда с армией Регула; он не ошибся, поскольку план неприятеля
был именно таков. Чтобы предотвратить подобный несчастливый исход, Сципион
поставил сначала свои легионы — в три линии в соответствии с римской традицией, однако
вместо того, чтобы разместить манипулы второй линии напротив интервалов первой
и т. д., он выстроил их подряд один за другим, оставив интервалы полностью открытыми
от начала до конца. Получились как бы коридоры, в которые он рассчитывал пропустить
слонов, чтобы атаковать их с тыла. После того как это было сделано, он поставил на правом
фланге нумидийских всадников под командованием Масиниссы, а на левом крыле —
италийскую кавалерию под командованием Лелия, своего квестора и друга.
Чтобы скрыть от противника свой боевой порядок и придать строю видимость
непрерывности, в интервалах он разместил велитов и лучников, каковым было приказано
обрушиться на слонов, как только они увидят, что те приближаются, к тому же эти войска
должны были, если бы их отбросили, найти надежное убежище либо в тылу, либо в
оставленных между линиями строя пространствах и атаковать слонов, когда они окажутся
между манипулами177. Большое преимущество этой диспозиции заключалось в том, что
слоны, однажды попав в эти проходы (viae), могли считаться потерянными, поскольку
сразу же на них с обеих сторон обрушивались удары всех копий. Часть легковооруженных
войск была снабжена длинными копьями, другая часть имела дротики трех футов длины,
тяжелые и хорошо окованные железом, метавшиеся, как об этом говорит Аппиан, с силой,
подобной той, с какой мечет стрелы машина. Солдатам были также розданы большие
серпы и топоры, чтобы подрубать слонам сухожилия.
После того как все были расставлены по своим местам, оба главнокомандующих
с несколькими отборными эскадронами заняли место в центре резерва. Представляется,
что сигнал к началу битвы подали римляне и что нумидийцы тут же начали стычку между
двумя армиями. За этим первым столкновением последовала генеральная атака слонов,
сопровождаемых множеством стрелков, которые должны были защищать их от
легковооруженных римских войск. Шум труб, крики и звон оружия, которые Сципион нарочно
приказал усилить, испугали тех животных, которые находились на левом крыле, и
заставили их повернуть назад на нумидийцев, приведя их в беспорядок. Масинисса, стоявший
напротив, воспользовался этим моментом, чтобы атаковать этот фланг, опрокинул его
и долго преследовал на поле сражения.
Однако большая часть слонов вступила в бой с велитами, двигавшимися им навстречу.
Эти легковооруженные войска оказали яростное сопротивление слонам, но и сами сильно
пострадали от них. Лишь крайним напряжением сил велиты смогли увлечь некоторых
из них в проходы или направить их параллельно фронту сражения. Скоро они были
не в состоянии повсюду сдерживать натиск этих животных, которые наступали на них
177«Vias patentes inter manipulos antesignanorum velitibus (ea tunc levis armatura erat) complevit, dato
praecepto ut ad impetum elephantorum, aut post rectos refugerent ordines, aut in dextram laevamque discursu
applicantes se antesignanis, viam qua irrurrent in ancipitia tella belluis darent» («Оставленные между
манипулами антесигнанов интервалы он заполнил велитами (в те времена это была легковооруженная пехота),
приказав им при нападении слонов либо укрыться за стоявшим строем, либо разбежаться направо и налево
и встать к антесигнанам, чтобы слонам был оставлен проход, где на них с обеих сторон обрушатся
пилумы») (Tit. Liv., XXX, 33). «Intervalla velitibus complevit ne intercluceret acies» («Интервалы заполнил
велитами, чтобы в строю не было разрывов»), — говорит Фронтин, описывая эту битву (Frontin., Strateg.,
Π, 3, 16); interlucere (просвечивать, быть неплотным) — технический термин для римского построения,
обозначающий любой разрыв в его рядах.
133

со всех сторон. Бой начинал принимать опасный оборот — многие участки боевой линии
оказались прорванными, велиты отступали, слоны опрокидывали манипулы и сеяли
смятение в легионах.
Тогда Сципион бросился вперед со своим эскортом и частью кавалерии Лелия, но
италийские лошади, напуганные видом слонов, в беспорядке вклинились в ряды пехоты и еще
больше увеличили смятение. Ситуация стала критической, и Сципион понял, что пришло
время принять одно из тех отважных решений, которые правят судьбой и меняют ход
сражений: он приказал своим всадникам спешиться, сам сделал то же самое и, выхватив пилум
у одного из легионеров, кинулся на первого слона, находившегося поблизости, и пронзил его
грудь своим оружием. Его бесстрашный пример увлек всех, офицеры и солдаты все ринулись
на слонов, многих убили и наконец смогли прогнать остальных с поля сражения.
В этот момент Лелий собрал свою кавалерию и послал ее в атаку на карфагенян,
находившихся на правом крыле. Они оказали ей лишь слабое сопротивление. Римская конница
опрокинула их и далеко преследовала по равнине. Миновало время, когда карфагенская кавалерия
благодаря своему превосходству могла решать исход сражения: своим упорством римляне
добились того, что создали эскадроны, столь же боеспособные, что и у их противников.
После того как кавалерия удалилась и слоны бежали с поля боя, исход дня должна
была решить именно пехота. Гастаты, издавая боевой клич и ударяя оружием по своим
щитам, двинулись вперед, их встретила градом дротиков и стрел первая линия
карфагенян, которая, как мы об этом сказали, состояла из чужеземных наемников, затем оба
строя вступили в отчаянную схватку. Наемники превосходили римлян своей ловкостью
и упорством, с каким бросались в атаку, легионеры теснили их благодаря плотности строя
и тяжелому вооружению, однако не могли прорвать их ряды. Наконец Сципион приказал
двинуть вторую боевую линию на помощь первой, дав, таким образом, преимущество
своим войскам. С этого момента наемники удерживали свои позиции лишь в надежде
на аналогичную поддержку карфагенян и африканцев из второй линии, однако те то ли из
страха, то ли по злому умыслу не двинулись с места и оставили погибать своих
товарищей. Тогда эти несчастные, посчитав, что их предали, повернули против второй линии,
которая, в свою очередь, встретила их обнаженными мечами, Ганнибал же был вынужден
с болью в сердце наблюдать, как его солдаты убивают друг друга. Все усилия, которые
он приложил, чтобы разнять их, оказались тщетными, и очень скоро на этой части поля
битвы высились лишь горы трупов.
Наемники в произошедшем безнадежном столкновении оказались среди тех, кто
пострадал более всего, поскольку сзади на них напирали римляне, а спереди им закрывали
путь карфагеняне. Единственным выходом, который у них оставался, чтобы вырваться
из начавшейся бойни, было проложить себе путь через вторую линию; им удалось это
сделать, и вторая линия карфагенян, расчлененная таким образом, была теперь не в
состоянии противостоять римлянам, которые наступали в полном порядке, ободренные первым
успехом. Вторая линия карфагенян была уже наполовину побеждена, когда встретила
натиск гастатов и принципов. Оказав им слабое сопротивление, она откатилась к третьей
линии карфагенского строя, и недоставало лишь немногого, чтобы этот резерв, на который
Ганнибал возлагал свою последнюю надежду, был обращен в беспорядочное бегство.
К счастью, Ганнибал приказал выставить вперед копья против отступавших, которые,
не видя другого выхода, разбежались в разные стороны
После того как первая и вторая линии карфагенян были выведены из боя, оставалась
третья, наиболее грозная, как по своему составу, так и по своей численности, доходившей
134

приблизительно до 20 тысяч человек. Мы сказали, что эта линия состояла из старых
италийских отрядов, связавших свою судьбу с Ганнибалом. Римляне, наступавшие
с противоположной стороны, были, возможно, столь же многочисленны; однако гастаты,
отражая натиск двух линий противника, понесли потери, и было бы неосторожно
противопоставлять их одних фаланге Ганнибала, еще не претерпевшей урона. Чтобы
уравновесить силы, Сципион приказал сомкнуться манипулам гастатов, а принципам,
образовывавшим вторую линию, выдвинуться вперед, совершив двойной обходной маневр,
и занять место на флангах. Таким же образом он поставил на краях этого нового фронта
триариев, элитные войска, в высшей степени способные усилить крылья. Благодаря
такому простому и хорошо расчитанному построению он предусмотрел опасность охвата
и получил строй такой же протяженности, как у неприятеля. К тому же интервалы между
манипулами сделались более ненужными, поскольку слоны были выведены из боя.
Оставалась еще одна трудность, заключавшаяся в том, чтобы сохраняя порядок
продвигаться вперед по полю, заваленному в результате бойни, которая не прекращалась
с самого начала сражения, мертвыми и раненными, трупами лошадей и слонов.
Соответственно Сципион приказал быстрее расчистить землю, а затем энергично устремился
на противника. Бой возобновился с новым жаром. С обеих сторон все было одинаковым:
военная организация, язык, вооружение. Непримиримая ненависть воодушевляла как
италийских перебежчиков, так и римлян: никакой надежды на спасение, никакой пощады
для побежденных178. Долго сражались с отчаянной яростью, и еще не было ясно, на чью
сторону склонится победа, когда показались знамена Лелия и Масиниссы, возвращавшихся
после преследования карфагенской кавалерии. Карфагеняне, атакованные с обеих сторон,
утратили мужество и уступили судьбе. Двадцать тысяч из них осталось лежать на поле
битвы, и столько же было взято в плен, одиннадцать слонов живыми были захвачены
победителями, остальные погибли во время боя. Римляне заплатили за этот великий успех
потерей лишь 2 тысяч человек.
Ганнибал, увидев, что все потеряно, воспользовался суматохой, чтобы спастись
со своим кавалерийским эскортом. Масинисса, заметивший его, бросился в погоню,
и, хотя был ранен, долго гнался за ним, надеясь увенчать свои подвиги, пленив этого
великого полководца, однако ночь опустилась как раз вовремя, чтобы укрыть бегство
карфагенского военачальника. С того момента, как этот беспощадный враг римлян
бросил им перчатку под стенами Сагунта, прошло 17 лет (Polyb., XV, 9; 10; 16; Tit. Liv.,
XXX, 32; 33; 34; 35; Appian., Bell, punie, 40; 42; 44; 46; Frontin., Strateg., II, 3, 16; Diodor.,
Sicul., Fragm., XXVII)179.
Таков был исход битвы при Заме, этой великой драмы, первым актом которой был бой
слонов и кавалерии, вторым — сражение двух первых линий, а третьим — сражение
резервов и бегство карфагенян. Действия продолжались длительное время, и борьба за победу
178 «Hie novum de integro praelium ortum est: quippe ad veros hostes perventum erat, et armorum génère, et
usu militiae, et fama rerum gestarum, et magnitudine, vel spei, vel periculi pares» («Здесь началось совершенно
новое сражение, ведь сошлись настоящие противники, равные друг другу и родом оружия, и военной
опытностью, и славой своих подвигов, питавшие равную надежду и находящиеся в равной опасности»)
(Tit. Liv., XXX, 33).
179Saumaise С. De re militari Romanorum. Leiden, 1657. Cap. 2, 3; Folard J.-Ch. de. Commentaires sur
l'histoire de Polybe. T. IV; Guischardt Ch. Mémoires militaires... T. I. Ch. 12; Vaudoncourt G. de. Histoire des
campagnes d'Annibal... T. III.
135

была напряженной — обе армии вышли на поле боя с восходом солнца, а Ганнибал смог
спастись только благодаря наступлению ночи. Оба полководца выказали здесь величайший
талант, известно даже, что позднее, говоря об этом дне, они взаимно воздавали должное
друг другу180. Однако трудно привести пример, лучше показывающий, какую большую
роль играет случай в успехе сражений, поскольку победа в действительности была
одержана лишь благодаря возвращению Лелия и Масиниссы, которое совершенно не зависело
от расчетов обоих полководцев, и произойди оно чуть позднее, исход, возможно, был
бы совсем иной.
Согласно шевалье де Фолару, Сципион в этой битве якобы построил свои легионы
по когортам. Тит Ливии и Фронтин определенно говорят об обратном181. На самом деле
в интересах римского полководца было увеличить количество интервалов, чтобы дать
проход слонам, а построение по когортам привело бы к результату, в точности
противоположному. К тому же известно, что вплоть до времени Мария римляне всегда развертывали
свои легионы по манипулам. Этот полководец был первым, кто применил построение
по когортам. За ним последовал Цезарь, пример которого стал правилом для римских
боевых порядков. Только начиная со времени этого великого военачальника когорта заме-
щает манипул в качестве основы воинского соединения .
Во время Третьей Пунической войны мы не видим больше слонов в армиях карфагенян.
В соответствии с договором, положившим конец предыдущей войне, карфагеняне были
обязаны выдать римлянам всех животных, которые у них еще оставались, и не должны
были заводить их в будущем183. Когда же затем они столкнулись с угрозой своего полного
уничтожения, у них не было достаточно времени, чтобы вновь обзавестись этим родом
войск. Окруженные со всех сторон римлянами, они лишь с трудом могли наспех
позаботиться об обороне своей столицы.
180 «Constat utriusque confessione, пес melius instrui aciem, пес acrius potuisse pugnari. Hoc Scipio de
Hannibalis, Hannibal de Scipionis exercitu praedicaverunt» («Известно, по признанию обоих, что нельзя
было лучше выстроить войско и более яростно сражаться. Это Сципион сказал о войске Ганнибала,
а Ганнибал — о войске Сципиона») (Flor., Epitoma, II, 6).
181 Выше (на с. 133) мы уже приводили пассаж из Тита Ливия, вот цитата из Фронтина: «Nec continuas
construxit cohortes, sed manipulis inter se distantibus spatium dédit, per quod elephanti ad hostibus acti facile
transmitti sine perturbatione ordinum possent» («Но он построил когорты не сплошными рядами, а оставил
между манипулами интервалы, через которые легко можно было пропустить наступавших слонов врага,
не нарушая при этом боевого порядка») (Frontin., Strateg., II, 3, 16).
182 Этот вопрос был основательно разобран в трактате Сомеза: Saumaise С. De re militari
Romanorum.
m К этому факту мы вернемся в конце главы I книги II.

ГЛАВА XI
Африканские цари перенимают обычай использования слонов. — Масинисса, Гулусса, Миципса
поставляют их римлянам. — Югурта тщетно противопоставляет этих животных армиям
республики. Помпеи разбивает нумидийца Нарва и захватывает его слонов. Юба, царь Мавритании,
присоединяется к врагам Цезаря. — Захват всех его слонов в битве при Tance. — Соображения
по поводу этих событий.
Цари Африки, были ли они союзниками, или врагами Карфагена, следовали примеру
этой республики и переняли обычай использования боевых слонов. Они организовали
стойла слонов, которые, как и карфагеняне, пополняли с помощью охоты или торговли
с внутренними областями котнинента. Масинисса, этот верный союзник Рима,
постоянно имел в своем распоряжении парк слонов, которыми часто снабжал римские армии.
Известно, что он отправил 10 слонов консулу Квинту Фламинию во время войны против
Филиппа, царя Македонии (Tit. Liv., XXXII, 27), 20 слонов предоставил сенату для
войны с Антиохом (Id., XXXVI, 4), 22 слона послал в римскую армию, отправленную
в Грецию, чтобы захватить государство Персея (Id., XLII, 62), и 10 слонов отправил
в Испанию консулу Фульвию Нобилиору, воевавшему с нумантинцами (Appian., Bell,
hispan., 46). Несколькими годами позже юный Сципион, бывший тогда еще простым
трибуном, служившим в испанской армии, прибыл к нему, чтобы просить еще слонов;
он получил их и привел своему командующему (Id., Bell, punie, 71-72). Наконец,
во время Третьей Пунической войны Гулусса, сын Масиниссы, прибыл в римский лагерь
с парком слонов, которых использовал с большим успехом против карфагенян (Appian.,
Bell, hispan., 126).
Таким образом, Масинисса в течение своей долгой карьеры был поставщиком слонов
для римлян. Его сын и наследник Миципса следовал примеру отца. И действительно,
нам известно, что из числа своих животных он послал 12 Сципиону Эмилиану под стены
Нуманции и 10 — проконсулу Фабию Сервилиану, который вел войну с Вириатом (Id.,
Bell, hispan., 67; 89).
Однако африканские государи не всегда давали слонов римлянам. Иногда этих
животных они использовали и против них. Первый, кто значится в подобном списке, —
знаменитый Югурта. Известно, как этот кровавый узурпатор отважился бросить вызов римскому
народу, как раз за разом, используя покорность, угрозы, подкуп и насилие, он мог говорить
на равных с повелителями мира. Известно также, как он оплачивал свои преступления
и как закончил, пав в результате происков, столь же бесчестных, как и его собственные,
которые он использовал против своих врагов. Но эти события описаны наиболее изящным
137

из римских историков, и я совсем не хочу пересказывать его, а ограничусь тем, что
позаимствую несколько деталей, которые будут необходимы в рамках моего исследования.
Нумидийский государь, организовав средства сопротивления, конечно же, не забыл
создать многочисленный парк слонов (Veget., De Re milit., Ill, 24). Однако римляне
вторглись в Африку еще до того, как он закончил свои приготовления. Почувствовав тогда
необходимость выиграть время и обезоружить притворной покорностью гнев сената,
он вступил в переговоры с консулом Кальпурнием и в доказательство своих
миролюбивых намерений согласился оплатить военные расходы и выдать значительное количество
лошадей и 30 слонов (Salllust, Bell. Jugurth., 29). Определенно, они оставались у него в еще
большем количестве, поскольку он легко решился возобновить военные действия сразу
же после того, как ему удалось своим притворством усыпить бдительность противника.
Он и в самом деле начал новую, еще более масштабную, чем раньше кампанию, и тут
произошло то, что выходит за рамки всякого понимания: этот царек, правивший одной
лишь областью Нумидии, подверг величайшему унижению армию республики и заставил
пройти под ярмом те самые легионы, которые победили Карфаген и самых
могущественных царей на земле.
Новость об этом бесчестии вызвала в Риме взрыв возмущения и гнева. Была собрана
новая армия, командование которой было поручено консулу Метеллу, испытанному
военному, известному главным образом своей неподкупностью. Против такого противника
все хитрости Югурты и все его уловки должны были оказаться несостоятельными, что
в действительности и случилось. На берегу Мутула Югурта потерпел сокрушительное
поражение, почти в том же самом месте, где звезда Ганнибала померкла перед звездой
Сципиона. Мы не обладаем достаточными сведениями об этой битве, но количество слонов
у Югурты вероятно, было большим, поскольку победители захватили 4 из них и убили
40184. После этого войну можно было считать законченной; все, что последовало потом
до собственно пленения нумидийского государя, было лишь цепью интриг и предательств,
настолько же далеких от моего сюжета, насколько малодостойных упоминания.
Именно во время войны с Югуртой вспыхнуло соперничество Мария и Суллы —
соперничество, последствия которого распространились до самой Африки и стали причиной
военных операций, в которых вновь приняли участие слоны. Эти события не очень важны
и не очень хорошо известны, однако, поскольку они напрямую связаны с моей темой,
я дам обзор того немногого, что дошло до нас.
После падения Югурты римляне дали Бокху в награду за предательство этого государя
часть Нумидии. Остальная ее часть была разделена между Иарбом и Гиемпсалом, двумя
из потомков Масиниссы. Первый позднее примкнул к партии Мария, второй — к партии
Суллы. Известно, как последнему удалось победить своих врагов и изгнать их из Италии.
Остатки побежденной партии попытались собраться в Африке вокруг Домиция, бывшего
приближенного Мария, и сделали город Утику центром проведения своих операций. Иарб
привел им на помощь свои войска и своих слонов. Однако Помпеи, которому Суллой было
поручено закончить войну, поспешил в Африку и, воспользовавшись благоприятными
обстоятельствами, напал на неприятеля, проник в его лагерь и почти всех предал смерти.
,84«Elefhanti quatuor capti, reliqui omnes numéro quadraginta interfecti» («Четыре слона были захвачены,
все остальные, числом 40, убиты») (Sallust., Bell. Jugurth., 57). Мутул, восточный приток Макара или
Баграда, протекает на небольшом расстоянии от Замы. Именно так его обозначил д'Анвиль на своих
картах.
138

Домиций погиб в рукопашной схватке, а Иарб — во время своего бегства ; все слоны
достались Помпею, который восстановил Гиемпсала на троне Нумидии и отдал ему все
владения, принадлежавшие его родственнику (Plut., Pomp., 12; Tit. Liv., Epitoma, LXXXIX;
Appian., Bell, civil., I, 62; Val. Max., VI, 2, 8; A. Gell., Noct. attic, IX, 12)185.
После того как в Африке таким образом было восстановлено спокойствие, Помпеи,
прежде чем возвратиться в Рим, пожелал развлечь себя охотой и провел в стране несколько
дней, преследуя львов и слонов. Он приказал доставить в Рим весьма значительное
количество последних, поскольку кроме тех животных, которых он поймал во время охоты, и тех,
что достались ему в качестве добычи от Иарба, он, несомненно, получил слонов в подарок
от Гиемпсала и других государей Нумидии. Помпеи приберег слонов для зрелищ, которые
намеревался дать народу, а четырех из них запряг в свою колесницу, подготовленную для
триумфа, чтобы придать этой церемонии небывалый до того блеск. Он запряг их в ряд,
однако ворота города оказались слишком узкими, поэтому пришлось заменить слонов
лошадьми (Plin., NH, VIII, 2; Plut., Pomp., 14).
Признательность Гиемпсала по отношению к Помпею стоила жизни Юбе, его сыну
и наследнику. Этот государь, известный в истории как царь Мавритании — он расширил
свои владения за счет земель, лежавших на западе, — с давних пор был противником Цезаря
и собрал многочисленную армию, усиленную 40 слонами, чтобы поддержать в Африке партию
Помпея. В действительности он был связан узами дружбы не только с этим полководцем,
но также и со Сципионами, которые всегда были покровителями семьи Масиниссы. Он
выступил к Баграду, где уничтожил два легиона, находившихся под командованием Куриона, одного
из командиров Цезаря (Caes., ВС, И, 23; 44). После сражения при Фарсале он соединил свои
знамена со знаменами сторонников Помпея, отовсюду бежавших в Африку, чтобы здесь вновь
попытать счастья с оружием в руках, и к 10 легионам, которые тем удалось собрать, добавил
много пехоты, бесчисленную кавалерию и 120 слонов (Hirt., Bell, afric, 19).
Во главе этих сил стояли на первом плане Сципион, тесть Помпея, Катон Утический,
прославившийся непреклонностью своего характера, и Лабиен, весьма заслуженный
офицер, прошедший школу самого Цезаря. Вслед за этими командующими шло множество
сенаторов, консуляров и родовитых лиц — infinita nobilitas**, как о них говорит Евтропий.
Впрочем, эти амбициозные персоны, которых собрало вместе общее чувство зависти к
диктатору, не могли прийти к согласию между собой. Неспособность и самомнение
большинства парализовало таланты и энергию меньшинства, наконец, надменность и высокомерие
Юбы, ранившие каждую минуту римскую гордость, постоянно препятствовали принятию
наиболее взвешенных решений (Dion. Cass., XLII, 7; Hirt., Bell, afric, passim.).
Цезарь, от которого Александрийская война и война с Фарнаком потребовали
напряжения всех сил, видел, как надвигается новая гроза, не имея возможности ее предупредить.
Наведя порядок в делах, удерживавших его в Азии, он сразу поспешил в Африку и,
движимый той удивительной решимостью, которая составляла отличительную черту его характера,
не испугался высадиться на побережье, имея всего 3 тысячи легионеров и 150 всадников.
Подкрепления, которые прибывали к нему друг за другом, скоро дали ему возможность
* Согласно Плутарху, Иарб не погиб, а попал в плен.
185 Эти события произошли спустя приблизительно 26 лет после смерти Югурты. То немногое, что мы
знаем о них, было изложено президентом Броссом, попытавшимся восстановить «Римскую историю» Сал-
люстия, собрав с величайшей проницательностью сохранившиеся фрагменты труда этого писателя.
** «Бесчисленная знать».
139

захватить несколько городов и начать военную кампанию. По правде сказать, в различных
столкновениях Цезаря с Юбой или Лабиеном удача не всегда была на стороне Цезаря,
но он настолько поразил своих противников мощью сопротивления, что они отказались
от нападений на него в открытом поле и ограничились тем, что препятствовали подвозу
провианта в надежде медленно истощить его силы и уничтожить их по частям.
Этот план был отлично просчитан и, возможно, положил бы конец предприятиям
Цезаря, в интересах которого, напротив, было как можно быстрее вступить в решающее
сражение. Он хорошо понимал это и поспешил принять решение, которое заставило
конфедератов вступить с ним в бой. Цезарь направился к Тапсу и разбил свой лагерь под стенами
этого города, чтобы начать его осаду186. Сципион не мог, не обесчестив себя, позволить,
чтобы на его глазах во власть неприятеля попал важный город и гарнизон, преданный
его партии. Он последовал за диктатором и, чтобы снять блокаду с Тапса, решился пойти
на риск сражения (Hirt., Bell, afric, 79).
БИТВА ПРИ ТАПСЕ
(707 г. от основания Рима, 47 г. до Р. X.)
Сведения, оставленные нам историками относительно этой битвы, не позволяют с
точностью определить силы обеих армий; все, что известно, — это то, что у Цезаря было
9 легионов, а его неприятели, не намного превосходя его в линейной пехоте, располагали
очень многочисленной конницей, множеством иррегулярных войск и 64 слонами. Согласно
Аппиану, два лагеря Юбы и Сципиона могли выставить 80 тысяч бойцов. Резюмируя,
мы можем с достаточной вероятностью предположить, что армия Цезаря была на треть
меньше сил его противников.
Что касается плана битвы, то большое количество его деталей мы находим в труде
историка Африканской войны: Сципион поставил свою пехоту в центре, а кавалерии,
размещенной на флангах, было придано с каждой стороны по 32 слона. Он весьма
рассчитывал на этих животных, против которых войска Цезаря не имели опыта сражения;
с помощью слонов он надеялся испугать кавалерию диктатора и таким образом привести
ее в беспорядок; поэтому он настоял на том, чтобы Юба привел этих животных к нему
в большом количестве, и действительно, царь предоставил ему 30 слонов за несколько
дней до сражения. Армия Сципиона выстроилась, как мы только что сказали, фронтом
к городу Тапсу и левым флангом упираясь в море.
Цезарь поставил свои войска перед лагерем в три линии, обратившись тылом к городу.
Пять легионов образовывали центр, по два были поставлены на каждом фланге и
поддержаны кавалерией. Наконец, чтобы оказать сопротивление слонам, он усилил фланги
десятью отборными когортами и отрядами лучников и пращников, которым предстояло
отразить атаку этих животных и помешать им прорвать порядки легионов. С той же целью
он добавил отряды легких войск и кавалерии187.
|86Тапс {Thapsus или Tapsus) находился приблизительно в 30 лье на юго-восток от Карфагена, на
побережье напротив Мальты. Путешественник Шау полагает, что он нашел его руины в Демассе, около
Эль-Мадии, в Тунисском регенстве.
187 «Ante ipsa cornua quinis cohortibus contra bestias conlocatis, sagittariis, funditoribusque in utrisque
cornibus dispositis, levique armatura inter équités interjecta» («Перед самыми флангами против слонов
были поставлены по пять когорт, лучники и пращники были размещены на обоих флангах, легкая
пехота — между всадниками») (Hirt., Bell, afric, 81).
140

Но даже если бы он не принял подобных предосторожностей, можно думать, что
вид слонов не сильно испугал его солдат, поскольку именно они жаждали начать атаку.
Мы расскажем ниже, какими способами этот великий человек добился того, что
освободил солдат от страха перед слонами. К распоряжениям, о которых мы только что сказали,
Цезарь добавил одно, доказывающее, что ничего не ускользало от его предвидения. Его
флот стоял на якоре на рейде перед Тапсом, и он приказал ему собраться у берега позади
линии строя противника, а потом находившиеся на кораблях люди по сигналу должны были
громко кричать и делать вид, что собираются высадиться, чтобы внести смятение в решения
Сципиона. После того как все было устроено подобным образом, Цезарь пешком обошел
строй, вселяя во всех мужество словами и своей уверенностью в победе. Солдаты, горящие
нетерпением вступить в рукопашную схватку, громко требовали сигнала, по каким-то
причинам, оставшимся нам неизвестными, Цезарь отказывался его дать и старался сдержать
их порыв. Наконец внезапно трубач на правом фланге по собственной инициативе
возвестил о начале атаки, и тут же вся армия двинулась на противника. У Цезаря осталось
время только для того, чтобы вскочить в седло, и, избрав паролем слово «СЧАСТЬЕ»188,
он возглавил легионы.
Стрелки на правом фланге начали атаку, забросав слонов перед собой градом
метательных снарядов. Это энергичное нападение, поддержанное другими войсками, имело
полнейший успех: слоны, теснимые со всех сторон, испуганные свистом камней и стрел,
придя в ярость из-за полученных ран, повернули назад и, прокладывая путь по телам
собственных солдат, побежали в ворота лагеря. Но когда все вместе они не смогли пройти,
большинство бросилось направо и налево, на частокол, делая в нем широкие проломы
с тем большей легкостью, что это сооружение, недавно возведенное, было достаточно
непрочным. Солдаты Цезаря, преследовавшие слонов, воспользовались этим
обстоятельством, чтобы проникнуть в лагерь и захватить его. Африканская кавалерия на левом фланге
Сципиона оказалась открытой и, будучи к тому же приведенной в беспорядок прорывом
слонов, обратилась в бегство и бросила пехоту, которая, в свою очередь, не замедлила
дрогнуть. Не имея возможности отступить в лагерь, который был уже во власти
противника, она искала себе убежища дальше — в лагере, который Сципион занимал за несколько
дней до начала битвы. Гарнизон Тапса, видя, какой печальный оборот принимают события,
сделал вылазку. То ли он хотел нападением поддержать свою партию, то ли желал покинуть
город и искать спасения в другом месте, однако слуг и рабов, которые были оставлены
Цезарем в лагере, оказалось достаточно, чтобы противостоять ему и прогнать обратно.
Правый фланг конфедератов был не более удачлив в сопротивлении армии Цезаря.
Но здесь нам не хватает деталей: мы знаем только, что разбитые и преследуемые буквально
по пятам, войска, составлявшие это крыло, с трудом смогли достичь старого лагеря
Сципиона, куда уже скрылись беглецы с левого фланга. Возможно, они попытались бы здесь
защищаться, но, не имея никакого предводителя, способного принять на себя командование,
утратили мужество и, оставив эту позицию, бежали в поисках спасения до самого лагеря
Юбы. К сожалению, это укрепление было уже во власти противника, тогда эти
несчастные потеряли всякую надежду и, поспешно собравшись на возвышенности, опустили
свое оружие в знак признания поражения и просили пощады. Эта демонстрация
смирения не принесла им никакой пользы, поскольку ветераны Цезаря, пришедшие в ярость,
безжалостно перебили их вопреки не только приказам их командующего, но даже его
«Signo felicitatis dato» (Hirt., Bell, afric, 83).
141

просьбам. Таковы зверства, которые всегда влекут за собой гражданские войны. Нужно
сказать, что Юба и Сципион первыми дали пример подобной бесчеловечности189.
Победа Цезаря была полной, и, если верить в этом Гирцию, ему выпало счастье
заплатить за нее потерей небольшого числа солдат. Со стороны побежденных, согласно
тому же историку, погибло 10 тысяч, согласно Плутарху, 50 тысяч, но последняя цифра
кажется мне явным преувеличением. Очевидно, однако, что отныне партия Помпея была
полностью разгромлена в Африке.
Шестьдесят четыре слона противника оказались во власти Цезаря: на следующий день
он предстал перед Тапсом, пустив их впереди, в боевом снаряжении и с башнями на спинах.
Он надеялся, что при виде этого материального доказательства поражения собственной
партии гарнизон нетрудно будет заставить сдаться. Этого не произошло, и Цезарь был
вынужден поручить продолжение осады одному из своих приближенных, а сам отправился
принимать изъявления покорности от других городов провинции. Последние открывали
ему ворота без сопротивления, и вся Африка вскоре подчинилась ему (Hirt., Bell, afric,
79, sqq.; Appian., Bell, civil., II, 95; 100; Dion. Cass., XLIII; Plut., Caes., 52; 53; Caton. Utic,
56, sqq; Flor., Epitoma, IV, 2; Jul. Cels., Caes. vit.)190.
РАЗМЫШЛЕНИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО БИТВЫ ПРИ ТАПСЕ
Достойно сожаления то, что об этом великом сражении до нас не дошло других
сообщений, кроме тех, на которые я опирался. Гирцию, описания которого обычно достаточно
подробны, в этом случае не хватает ясности: после рассказа об атаке правого фланга
он неожиданно переходит к финальному результату, оставляя нас в неведении
относительно того, как развивались события на остальных участках боевого строя. Но у Аппиана
мы находим, что битва была долгой и упорной и что победитель стал известен лишь под
конец дня. Эта версия, мне представляется, лучше соответствует большой численности
обеих армий и той ненависти, которую они испытывали друг к другу; в самом деле, Флор
без колебаний утверждает, что битва при Tance была ожесточенней Фарсальского
сражения191. Дополнительное доказательство тому, что победа была не из легких, следует, как
кажется, из решения перебить пленных, поскольку гнев победителя всегда пропорционален
сопротивлению, которое он встретил, и потерям, которые он понес. Это меня заставляет
верить, что потери Цезаря не были столь незначительными, как передает Гирций.
Ввиду того, что исторических документов, дошедших до нас, недостаточно для
прояснения других обстоятельств этой битвы, я позволю себе смелость высказать несколько
189«Desperata salute, in quodam colle consistunt, atque, armis demissis, salutationem more militari faciunt.
Quibus miseris ea res parvo praesidio fuit: namque milites veterani, ita et dolore incensi, ut parcerent hosti
non poterant adduci... Itaque ii omnes Scipionis milites, quum fidem Caesaris implorarent, inspectante ipso
Caesare, et a militibus deprecante, eis uti parcerent, ad unum sunt interfecti» («Отчаявшись в спасении, они
собрались на каком-то холме и, опустив оружие, салютовали по военному обычаю. Но это обстоятельство
принесло мало пользы несчастным, ведь ветераны были так озлоблены, что врагу нельзя было склонить
их к пощаде... Поэтому все эти солдаты Сципиона, хотя и умоляли Цезаря о пощаде, были перебиты до
одного у него на глазах, несмотря на то, что он упрашивал воинов, чтобы они сжалились над ними»)
(Hirt., Bell, afric, 85).
190 Guischardt Ch. Th. Campagne de César en Afrique // Mémoires militaires...
191 «Nihil ergo inter Pharsaliam et Thapson, nisi quod amplior eoque acrior Caesarianorum impetus fuit»
(Flor., Epitoma, IV, 2).
142

предположений, базирующихся на самом ходе событий. Для меня очевидно, что поражение
армии союзников должно быть приписано тому малому согласию, которое царило между
руководителями. Юба был человеком жестоким и надменным. Гордый своим
могуществом в Африке, он смотрел на римлян как на несчастных изгнанников, у которых не было
других путей, кроме как искать его покровительства. Он презирал Сципиона и отправлял
властные сообщения сенаторам — одним словом, как говорит Гирций, это был наиболее
надменный и заносчивый из варваров192.
Сципион лишь в слабой степени поддерживал доброе имя своего рода. Из всех свойств
своих предков он обладал лишь личной храбростью, в остальном недалекий,
упрямый, высокомерный, он с завистью взирал на таланты и большую опытность Лабиена;
последний же, со своей стороны, презирал бездарность и зазнайство своих коллег. При
подобном положении у союзников не могло быть ни единства в планах, ни энергии
в их осуществлении.
В соответствии с планом Сципиона необходимо было использовать численное
превосходство и вытянуть фланги, чтобы охватить армию Цезаря. Если это так, то командование
флангами делалось почетным, и, естественно, один из них он оставил для себя, а другой
доверил царю Мавритании. Что касается Лабиена, то ему, по всей видимости, доверили
командование центром, где он должен был оставаться простым зрителем предполагаемых
успехов коллег. Я мог бы даже добавить на основании одного пассажа из Флора, который
я приведу ниже, что Юба принял командование над левым флангом, состоявшим из
африканцев и слонов, которых он недавно привел. Сципион тогда должен был находиться
на правом фланге вместе с римлянами. Это можно доказать, опираясь на текст, который
я процитировал, рассказывая об избиении тех его солдат, которые сдались, прося пощады,
поскольку очевидно, что они должны были быть римлянами, чтобы отважиться после
своего поражения взывать к покровительству и гражданским чувствам (fidem) Цезаря193.
Эти решения и расчеты конфедератов были расстроены предвидением диктатора.
Благодаря дезертирам, которые каждый день прибывали к нему, он знал все, что происходило
во вражеском лагере. Ему было известно, что Юба должен был командовать левым флангом
и что слоны этого государя, недавно отловленные, еще не приучены к сражениям.
Отсутствие дарований у командира и худшие качества вражеских войск должны были стать для
Цезаря залогом его победы. Тогда он решился атаковать своим правым флангом и не без
оснований поставил на этом участке самый бесстрашный из своих легионов, этот грозный
Десятый, который он всегда приберегал для решающих ударов. События оправдали его
ожидания: «Избиение, — говорит Флор, — началось с войск Юбы. Его слоны, недавно
пойманные в лесах и еще непривычные к битвам, испугались при первом звуке горна; тут
же и армия обратилась в бегство»194. В действительности, как только левый фланг
противника оказался прорван, Цезарь должен был совершить маневр, чтобы обогнуть центр
и правый фланг помпеянцев, которые, находясь под угрозой окружения и уже наполовину
побежденные, тут же кинулись искать спасения в бегстве.
192«Juba homo superbissimus inertissimusque» (Hirt., Bell, afric, 57).
193 «Ii omnes Scipionis milites, quum fidem Caesaris implorarent, etc...» (см. выше с. 142).
194 «Strages a Juba coepit. Ejus elephanti bellorum rudes et nuperi a silva, constemati subito clangore;
statim et exercitus in fugam» («Первым понес поражение Юба. Его слоны, недавно отловленные в лесах,
непривычные к войнам, были напуганы внезапным шумом; тут же обратилось в бегство и войско») (Flor.,
Epitoma, IV, 2).
143

Такова идея, сложившаяся у меня относительно плана этой битвы и действий Цезаря.
Мне могут возразить, что атака произошла скорее из-за нетерпения войск, чем по воле
командира, потому что, согласно Гирцию и Флору, трубы дали сигнал к наступлению,
не получив на то приказа. Я отвечу, что этот факт, каким бы странным он ни был, ничего
не меняет в моих предположениях, поскольку в тот момент, когда сигнал раздался на
правом фланге, не только был выработан план атаки, но каждое подразделение заняло свое
место и получило соответствующие приказы. Как бы там ни было, я с трудом поверю,
что столь суровый в отношении дисциплины командующий, каким был Цезарь, позволил
бы проявить неповиновение в подобных обстоятельствах, поэтому я склонен видеть в его
нежелании давать сигнал к началу боя психологический расчет — задеть самолюбие своих
солдат и вынудить их принять решение победить либо умереть, раз уж они посчитали, что
бросились в бой сами и вопреки воле своего командира.
Примечательной особенностью баталии при Tance является то, что она закрывает
первый период военной истории слонов. В течение трех столетий вопрос о применении
этого средства ведения войны более не стоял, и чтобы увидеть этих животных в составе
армий, нужно перенестись во времена сасанидских царей и снова оказаться на равнинах
Персии и Месопотамии. Другое обстоятельство, достойное быть отмеченным, заключается
в том, что первый и последний из полководцев, против которых сражались слоны в этот
начальный этап своей военной истории, были самыми великими военачальниками
древности — Александр, который открыл для них дорогу на Запад, и Цезарь, положивший
конец их участию в сражениях эпохи195.
195 В главе X следующей книги мы расскажем о дальнейшей судьбе слонов, захваченных Цезарем
в битве при Tance. Напоминанием об этой великой победе станет часто встречающаяся фигура слона на
медалях диктатора и рода Юлиев (gens Julia). Изображение № 8 воспроизводит одну из этих медалей.

ГЛАВА XII
Римляне решают использовать слонов. — Случаи, когда они воспользовались этими
животными. — Македонские и Сирийские войны. — Битва при Кинокефалах. — Сражение при
Фермопилах. — Опасный переход слонов через хребет Олимпа. — Битва при Пидне. — Римляне ведут
слонов против кельтиберов и против Вириата. — Они используют этих животных в их первых
походах против трансальпийских галлов. — Поражение арвернов и аллоброгов на берегах
Роны.
Мы неоднократно имели возможность отметить, просматривая историю величия римлян,
что одна из главных причин превосходства их военных институтов заключалась в
благоразумии, с которым они всегда заимствовали оружие и обычаи других народов — всякий
раз, когда считали, что они превосходят их собственные196. Можно, следовательно,
предположить, что, столкнувшись со слонами в первый раз, они должны были исследовать
возможность с пользой сочетать это новое наступательное средство со своей тактикой.
Результат такого исследования был, несомненно, неблагоприятным для слонов, потому
что прошло достаточно много времени, прежде чем римляне решились прибегнуть к этому
нововведению. Тем не менее, для римлян не было ничего проще: мы видели, что с момента
первого появления слонов в Италии множество этих животных попало в их руки; римляне
должны были часто сражаться с ними во время первых двух Пунических войн, и случай
предоставлял в их распоряжение этих животных в большом количестве, которыми они
могли немедленно воспользоваться, поскольку те были обучены для сражений и нужно
было только повернуть их против неприятеля.
Среди мотивов, которые могли заставить римлян обходиться без этого военного средства,
находившегося у них под рукой, наиболее сильным мог быть страх ослабить моральный дух
войск, приучив их рассчитывать на помощь, которой они могли лишиться в любой момент.
Именно благодаря твердости своей дисциплины и вере в свою храбрость римский солдат
должен был стать первым солдатом мира; любая чужеземная поддержка могла внушить ему
лишь ложную уверенность в ущерб подлинной отваге197. Именно по этим соображениям
они не желали использовать серпоносные колесницы, столь большое количество которых
196См.: Montesquieu Ch.-L. Considérations sur les causes de la grandeur Romains et de leur décadence.
Paris, 1734. Ch. 2.
197 Доблестные рыцари, жившие в эпоху изобретения огнестрельного оружия, таким же образом
презирали это нововведение, которое они рассматривали как средство, необходимое для того, чтобы дать
преимущество трусости над отвагой. Ариост, черпавший свое вдохновение в рыцарских романах,
заставил своего героя очень хорошо изложить эти идеи (Orl. fur., Canto IX, st. 28, 29; 89; 91). Байар ненавидел
145

можно было видеть на Востоке и против которых им часто приходилось бороться во время
войн с Антиохом и Митридатом. То, что они делали и что значило гораздо больше, так это
изобретение приемов, как обезвредить слонов и заставить их поворачивать назад на
погибель тем, кто их использовал. Ниже мы расскажем о способах, которые они нашли, чтобы
достигать подобного результата.
Война против Филиппа, царя Македонии, была первой, когда римляне вздумали
использовать слонов. В Риме находилось тогда большое количество этих животных, захваченных
у карфагенян: консул Сульпиций Гальба, которому был поручен поход, выбрал
нескольких среди них и повел вместе со своей армией. Может быть, он надеялся таким образом
поразить воображение греков? Или же слоны были тем средством, которое он приберег
для себя, чтобы сокрушить грозную македонскую фалангу, о которой говорили, что она
несокрушима благодаря своей сплоченности и прочности построения?
Он нашел Филиппа стоящим лагерем у Лика, на границе с Иллирией, тут же
предложил ему сражение и, развернув свою армию, прикрыл ее фронт линией слонов198. Первая
попытка не имела никакого последствия, поскольку царь упорно держался в своем лагере.
Тогда римляне перенесли войну на другую территорию.
Тит Квинкций Фламинин, преемник Гальбы, увеличил свой парк на 10 слонов, которых
ему прислал Масинисса (Tit. Liv., XXXII, 27). В интересах Филиппа было затягивать войну,
тем не менее, он не смог избежать генерального сражения, произошедшего при Киноскефа-
лах в Фессалии. Консул построил слонов перед своим правым флангом: он воспользовался
ими, чтобы атаковать фалангу по мере того, как она строилась в боевой порядок.
Угрожающий вид этих колоссов испугал македонян, а искусные маневры Фламинина окончательно
обратили их в бегство199. Можно предположить, что римляне одержали бы победу и без
помощи слонов, однако определенно, что помощь этих животных оказалась им полезной.
Царь Македонии, вынужденный в результате поражения в этой битве просить пощады, был
счастлив получить мир на условиях, которые ему пожелали предписать (Tit. Liv., XXXIII,
7; 8; 9; 30; Plut., Flamin., 8; Srrab., Geogr., IX, 5).
Унижение Филиппа послужило прелюдией для завоевания Азии. Антиох III, увлеченный
успехами, одержанными им на Востоке, и соблазненный подстрекательствами Ганнибала,
посчитал себя достаточно сильным, чтобы тягаться с римлянами, амбиции которых к тому
же начали распространяться по ту сторону Геллеспонта. Этолийцы воспользовались этими
настроениями царя Сирии, чтобы заставить его принять решение высадиться в Греции, куда
он действительно прибыл во главе небольшой армии и с несколькими слонами. Он уже
потерял целый год, стараясь привлечь на свою сторону некоторые греческие государства,
когда консул Ацилий Глабрион появился в Фессалии с 20 тысячами пехоты, 2 тысячами
всадников и 15 слонами. Антиох, не ощущая себя достаточно сильным, чтобы дать
аркебузы: «Меня охватило великое страдание, — говорит один современный ему автор, — когда храбрый
человек был убит ничтожным и гнусным предметом (friquenelle)». Говорили, что у Байара существовало
предчувствие того вида смерти, который был ему предначертан.
198 «Consul in aciem descendit, ante prima signa locatis elephantis, quo auxilio tum primum Romani, quia
captos aliquot bello punico habebant, usi sunt» («Консул вывел войско на равнину. Перед первой линией
он поставил слонов из тех, которые были захвачены в Пунийскую войну, в этот раз впервые римляне
прибегли к такого рода помощи») (Tit. Liv., XXXI, 36). Прошло, таким образом, около восьмидесяти лет
с тех пор, как римляне в впервый раз в войне против Пирра увидели этих животных.
'"«Extemplo terga vertere Macedones, terrore primo bestiarum aversi» («Охваченные страхом при виде
животных, македоняне сразу же бросились бежать») (Tit. Liv., XXXIII, 9).
146

открытую битву, поспешил сосредоточить свои войска в Фермопилах, и здесь преградить
путь римскому полководцу. Он разбил свой лагерь перед входом в дефиле, прикрыл его
двойным рвом и редутами, на которых выставил толпу лучников и пращников, а перед
своими укреплениями — фалангу, которая встала подобно стене, ощетинившись копьями.
Что касается слонов, то он разместил их на заболоченном участке, простиравшемся справа
от его укреплений вплоть до моря, и в поддержку им придал легкие войска и кавалерию.
Эти меры предосторожности оказались бесполезными благодаря предвидению консула,
который, прежде чем напасть на врага, послал свои отряды, чтобы издалека обойти его
и атаковать посты, которые Антиох расставил в горах слева и в тылу.
Операция, потребовавшая столько же способностей, сколько и отваги, была доверена
главным образом Катону Старшему, служившему в звании военного трибуна при штабе
армии. Когда сирийцы увидели, что римляне бегом спускаются, чтобы ударить им в тыл,
они поняли, что проиграли и оставили свои позиции. Ацилий вышел тогда из лагеря
и бросился их преследовать, однако не смог нанести им урон, как того хотел, поскольку
оказался вовлеченным в дефиле, а у Антиоха хватило соображения поставить слонов
в хвосте колонны таким образом, что эти животные преграждали проход, пугали лошадей
и создавали сумятицу, из-за которой пехоте невозможно было пробиться200. Тем не менее,
римлянам в конечном итоге удалось убить или захватить слонов: разгром сирийцев после
этого был полным, и Антиох с трудом достиг Эвбеи с 500 человек. Что касается числа
слонов, которых он использовал в данном случае, то определить его нелегко. Их было
6 при нем, когда он прибыл в Грецию, однако вероятно, что в течение зимы он приказал
привести других из Азии, убедившись, что война приобретает все большее значение. Как
мы отметили выше, римляне также располагали слонами; однако все заставляет полагать,
что при сложившихся обстоятельствах они совершенно ими не воспользовались; эти
животные действительно были бы бесполезны для них при операциях, которые они планировали
(Tit. Liv., XXXV, 43; XXXVI, 14; 18; 19; Frontin., Strateg., И, 4, 4; Plut., Caton. Cens., 13).
Война, начатая с таким легкомыслием, имела катастрофический для царя Сирии конец.
В следующем году он был полностью разбит у города Магнесии и был вынужден покупать
мир на позорных условиях. Ниже мы расскажем об этой битве, в которой слоны сыграли
примечательную роль201.
Приблизительно двадцать лет спустя после поражения Антиоха римляне объявили
войну Персею, сыну и наследнику Филиппа, и использовали против него слонов еще
в большем количестве, чем против отца. Выше мы видели, что Масинисса отправил
им в течение этой войны 22 животных202. Римская армия стояла лагерем на берегу
Пенея, когда они получили это подкрепление; впрочем, у римлян уже было
некоторое количество слонов прекрасной индийской породы, которые были захвачены ими
в Азии в стойлах Антиоха (Polyaen., Strateg., IV, 20). Таким образом, позволено будет
предположить, что в этой, Второй Македонской войне римляне выставили наибольшее
количество слонов. Вместе с тем не кажется, что они получили от них большую пользу,
200 «Elephanti novissimi agminis erant, quos pedes aegre praeterire, eques nullo poterat modo, timentibus
equis tumultumque inter se majorem quam in praelio edentibus» («Слоны шли в арьергарде. Их было тяжело
обойти пехоте, а коннице — не было никакой возможности из-за того, что охваченные страхом лошади
производили смятение большее, чем во время битвы») (Tit. Liv., XXXVI, 19).
201 См. ниже главу VI книги П.
202 См. выше с. 137.
147

напротив, мы увидим, что слоны причинили им массу затруднений во время переходов
по горам. Римляне должны были применять экстраординарные средства, особенно,
чтобы перейти через горную цепь Олимпа. Мы сейчас ознакомимся с этим переходом,
который хотя и не столь знаменит, как продвижение Ганнибала через Альпы, но не менее
труден и не менее опасен.
Война в Греции, Эпире и Фессалии продолжалась приблизительно уже три года
с переменным успехом, когда консул Марций Филипп решил проникнуть в самое сердце
Македонии. Для этого было необходимо пересечь очень крутые горы, прилегающие
к хребту Олимпа, ущелья которых охраняли войска Персея. Консул, желавший избежать
любого столкновения и прибыть как можно быстрее без ведома македонян, двинулся
по тропам почти непроходимым, которые неприятель полагал бесполезным охранять. Его
армия должна была перенести неслыханные трудности и лишения, но что больше всего
задерживало ее движение, так это те препятствия, с какими она столкнулась, когда было
нужно заставить слонов спускаться с гор. Испуганные видом пропастей, обескураженные
постоянно появляющимися препятствиями, эти тяжеловесные четвероногие сбрасывали
своих погонщиков и издавали рев, который заставлял вставать на дыбы лошадей и сеял
в армии, как говорит Тит Ливии, такое же смятение, какое могло бы начаться из-за
внезапного появления противника203.
Подобные происшествия, неоднократно повторявшиеся, могли бы выдать все
предприятие, если бы Марций не придумал способ, по правде говоря, требующий много времени
и трудоемкий, но благодаря которому в конечном итоге он преуспел: всякий раз, когда
попадался очень крутой спуск, он возводил из прочных и мощных балок помост
приблизительно в 30 футов шириной, который крепил одним концом на склоне горы, другой
же удерживали колья и блоки, которые могли подниматься, когда этого требовала
необходимость. Такие леса образовывали сходни, столь же удобные, сколь и прочные. Их
покрывали землей и, по-видимому, снабжали парапетом, чтобы придать видимость настоящей
дороги. Впереди и снизу первого помоста устанавливали второй, потом — третий, и так
далее в зависимости от длины спуска.
Когда все было устроено, на первый помост вперед пустили несколько слонов, и,
возможно, во главе поставили самок или наиболее смирных, потом убрали подпоры — эта
операция была нелегкой, но ее могли произвести при помощи мощных рычагов, домкратов
или других приспособлений в соответствии с тем, как позволяли обстоятельства; таким
образом могли осторожно опустить слонов до земли или до дороги, которая находилась
непосредственно под крайним из помостов. Животные, не имевшие возможности ни
отступить назад, ни кинуться в сторону, старались потихоньку съезжать, стоя на ногах или
опускаясь на зад, и, как могли, достигали другого помоста, из-под которого затем также
убирали подпоры, вынуждая слонов переходить на третий. Подобный маневр повторялся
при каждом встречавшемся крутом спуске.
Тит Ливии не говорит, заставляли ли слонов двигаться по одиночке или по несколько
за раз, это зависело от протяженности спуска и рельефа местности. Мне представляется
несомненным, что они шли цепочкой, потому что расстояние между двумя брусьями
203 «Hostilem prope tumultum agmini elephanti praebebant, qui ubi ad invia vénérant, dejectis rectoribus,
cum horrendo stridore pavorem ingentem, equis maxime, incutiebant» («Слоны вносили смятение в войско
не хуже неприятеля. Когда они дошли до нехоженных мест, то, сбросив погонщиков, ужасным ревом
сеяли великий страх, особенно среди лошадей») (Tit. Liv., XLIV, 5).
148

или балками {duo validi asseres) было рассчитано в соответствии с шириной тела одного
животного {distantes inter se paullo plus quant quanta belluae latitudo est). Таким
образом, невозможно принять предположение Роллена, который считает, что они заходили
на помост одновременно все вместе. В самом деле, мы видели, что всего было, по
крайней мере, 22 слона, а возможно, и больше, и чтобы запустить их всех цепочкой, каждый
помост должен был достигать от 200 до 300 футов длины, что противоречит всякому
вероятию. Независимо от трудностей сооружения подобных помостов, как можно было
бы двигать подобную тяжесть?! По моему мнению, если бы на помост заходило два или
три животных за раз, даже этого было бы много.
Тит Ливии не называет точного места, где был осуществлен этот переход, однако
различные указания, содержащиеся в его рассказе, позволяют предположить, что он состоялся
на высоте Дия и недалеко от Фермаикского залива. Примечательным обстоятельством
этого трудного восхождения является то, что Полибий был его свидетелем и
участником: он находился тогда при штабе консула, к которому ахейцы отправили его в составе
посольства.
Персей был настолько поражен, узнав, что римляне перешли столь грозные горы
и спустились в долину Пидны, что с этого момента считал свое дело безвозвратно
погибшим. И правда, когда думаешь, что римляне, как об этом определенно рассказывает Тит
Ливии, появились скорее скатившись с гор, чем перейдя через пропасти (Tit. Liv., XLIV, 5),
когда думаешь, как часто им нужно было выравнивать скалы, валить деревья, перевозить
их и укладывать, располагая лишь теми средствами, которые могли дать им эти дикие
и необитаемые места, не может быть меры восхищению перед таким непоколебимым
упорством, преодолевшим все препятствия и всегда остающимся повелителем судьбы.
Честь закончить эту войну досталась Павлу Эмилию, избранному консулом на
следующий год. Этот великий человек был сыном того, кто так мужественно пожертвовал
своей жизнью в битве при Каннах, и отцом Сципиона Эмилиана, разрушившего Карфаген.
Персей собрал у Пидны самую сильную армию, которую Македония выставляла со времен
Александра. И действительно, она насчитывала 45 тысяч человек, почти все — ветераны,
в то время как армия консула имела не более 30 тысяч, из которых 12 тысяч были римскими
легионерами, а остальные — италийскими. Битва была очень напряженной, и наступил
даже момент, когда Павел Эмилий решил, что дела его безнадежны. Но римляне превзошли
себя, и старый вопрос — фаланга или легион — был решен бесповоротно204. Вне всякого
сомнения, в консульской армии были слоны, и из описания Тита Ливия мы должны сделать
вывод, что они способствовали успеху того дня, потому что бегство македонян началось
только тогда, когда эти страшные четвероногие их атаковали205. Таким образом, можно
удивляться утверждению того же самого историка, добавляющего в том же параграфе, что
слоны не принесли почти никакой пользы в этой битве206. Если из этого следует, что римляне
вышли победителями независимо от участия в ней слонов, то я полностью придерживаюсь
204 Об этой битве и о сравнении качеств фаланги и легиона см. приложение II в конце этой книги.
205 «In dexterum cornu elephantos inducit et alas sociorum, et hinc primum fuga Macedonum est orta...
Elephantorum impetum subsecuti sunt socii nominis latini, pepuleruntque laevum cornu» («На правый фланг
он вывел слонов и эскадроны союзников, и здесь началось бегство македонян... За слонами последовали
союзники-латины и смяли вражеский левый фланг») (Tit. Liv., XLIV, 41).
206 «Elephanti in acie nomen tantum sine usu fuerunt» («Слоны в войске были только по названию, не
принося никакой пользы») (Tit. Liv., XLIV, 41).
149

его мнения. Однако известно, что слоны сыграли тогда определенную роль. В любом случае
любопытно отметить, что те самые животные, которых Александр первым привел с
отдаленных восточных берегов, были если не инструментом, то, по крайней мере, свидетелями
разрушения его царства (Tit. Liv., XLIV, 23; 30; 40; 41; 42; Plut., Paul. Aemil., 17, sqq.)207.
Несколько раз римляне использовали слонов и в длительных войнах против жителей
Испании, но природа страны и характер подобных столкновений, которые заключались
главным образом в осадах, неожиданных нападениях и набегах, не позволяли им часто
выводить слонов в поле, а когда они это делали, то не всегда с пользой для себя,
доказательство чего мы приведем ниже208. Можно утверждать, что у них были слоны в войне
против Вириата: данный факт следует из одного анекдота, рассказанного Валерием
Максимом. «Проконсул Метелл, — говорит писатель, — зная, что он будет заменен в Испании
Квинтом Помпеем, своим старым недругом, пожелал оказать ему недобрую услугу и всеми
возможными средствами ослабить армию. Поэтому он отправил в отпуск большое число
солдат, повредил оружие, позволил расточить съестные припасы и приказал лишить корма
слонов, чтобы сделать их непригодными для службы»209.
Нам известен только один случай, когда римляне использовали слонов против галлов:
во время их первого похода за Альпы. Победы, которые они одержали при помощи этих
животных над арвернами и аллоброгами, были большим шагом на пути к завоеванию
Галлии. Они должны занимать важное место в истории этого прекрасного края.
ПОРАЖЕНИЕ АРВЕРНОВ И АЛЛОБРОГОВ
(631-632 гг. от основания Рима, 122-121 гг. до Р. X.)
Потребность в военной дороге, чтобы иметь свободное сообщение с Испанией,
заставила римлян возвести опорные пункты на берегу Средиземного моря начиная от гор
Лигурии до Пиренеев. Затем они решили, чтобы сделать это сообщение более
стабильным и независимым, распространить влияние вглубь страны. Но здесь, с одной стороны,
стояли на Роне во всеоружии воинственные аллоброги, с другой — простирались земли
могущественной конфедерации арвернов, от этой реки до отрогов Пиренеев. Прочный
союз во имя защиты своей территории и отечества соединил два народа. Поэтому римляне
искали предлог, чтобы объявить им войну, ведение которой доверили проконсулу Домицию
Агенобарбу, человеку суровому и жестокому, одному из предков императора Нерона.
Галлы под командованием Битуита или Бетульта, предводителя арвернов, гордо
выступили навстречу врагу и вступили в битву около места, называвшегося Виндалий, недалеко
от слияния рек Роны и Сорги. Они потерпели полное поражение, слоны проконсула
обратили в бегство кавалерию и вызвали страх и смятение у пехоты210; утверждают, что галлы
оставили на поле 20 тысяч убитыми — потери, не кажущиеся преувеличенными, если
мы вспомним, что обычно галлы строились плотной массой, т. е. тем способом, который
наименее приемлем для того, чтобы сопротивляться слонам. К тому же эти животные
207 Согласно Синселлу, когда Павел Эмилий победил Персея, ему принесли две тысячи слоновьих
бивней длиною в три локтя каждый, которые были захвачены в сокровищнице македонского царя.
208 См. главу IX книги II о поражении, понесеном консулом Фульвием Нобилиором под Нуманцией.
209«Elephantis cibaria dari vetulit» (Val. Max., IX, 3, 7).
210«Elephantorum nova forma equi hostium hostesque conterriti difrugerunt» («Перепуганные неизвестным
им обликом слонов, лошади врагов и сами враги обратились в бегство») (Oros., V, 13).
150

были им совершенно незнакомы и они не знали приемов, использующихся для того, чтобы
их отгонять или уклоняться от их нападений. В подобном случае должно гибнуть больше
народу из-за сумятицы, следствия страха, а не от оружия противника (Flor., Epitoma, III,
2; Strab., Geogr., IV, 2; Oros., V, 13; Tit. Liv., Epitoma, LXI). Домиций был так горд этой
победой, что пожелал объехать край верхом на слоне под звуки труб и со всей пышностью
триумфальной процессии211.
Впрочем, не в характере галлов было сдаваться после первой неудачи, и они не
замедлили перейти в наступление, собрав на этот раз 200 тысяч бойцов. Уже не Домиций стоял
во главе римлян, армия и провинция перешли под командование Квинта Фабия, внука
того самого Павла Эмилия, который победил Персея и племянника Сципиона Эмилиана.
Вторая битва произошла у слияния Роны и Изеры. Консульская армия, согласно Страбону,
не доходила и до 30 тысяч человек или, по некоторым другим сведениям, не намного
превосходила это число. Несмотря на численное неравенство, римляне вновь одержали
блестящую победу, галлы потеряли 150 тысяч убитыми или утонувшими— по Павлу
Орозию, 130 тысяч — по Плинию, или 120 тысяч — по Аппиану и согласно Эпитоме Тита
Ливия. Последнее предположение, по всей вероятности, ближе всего стоит к истине (Tit.
Liv., Epitoma, LXI; Flor., Epitoma, III, 2; Plin., NH, VII, 51; Veil. Patercul., II, 10, 39; Oros.,
V, 13; Eutrop., Breviar., IV, 22; Val. Max., IX, 6, 3; Strab., Geogr., IV, 1; 2)212.
Чтобы понять причину этих колоссальных потерь, нужно учесть, что галлы,
застигнутые врасплох во время перехода Роны, были атакованы и сброшены в реку прежде, чем
сумели опомниться. Два моста, которые они наспех сделали, обрушились под тяжестью
убегающих, и множество из них утонуло. Однако наиболее сильным доводом является то,
что слоны сыграли здесь опять ту же самую роль, что и в деле при Виндалии213, поскольку
Фабий получил армию такой, какой она была под командованием Домиция и определенно
воздержался от того, чтобы лишить себя помощи, благодаря которой его предшественник
добился столь большого успеха.
После этой победы Фабий получил прозвище Аллоброгского (Allobrogicus), и эта часть
Галлии была превращена в римскую провинцию. Что касается арвернов, то им оставили
видимость свободы, однако вследствие уловок, которые делают мало чести римскому
сенату, на самом деле они оказались в зависимом положении.
Покорение арвернов и аллоброгов, как кажется, стало последним событием, когда
римляне использовали слонов. Таким образом, эти животные входили в состав их армий
211 «Cn. Domitius, Allobrogibus Arvernisque superatis, elephanto per provinciam vectus est, turba militum
quasi inter solemnia triumphi prosequente» (Sueton., Nero, II). Г-н маркиз де Фортиа д'Урбан помещает
Виндалии на месте бурга Бедаридов, у слияния Сорги и Увеза, в полулье от их впадения в Рону и
приблизительно на половине пути от Авиньона в Карпентра. См.: Fortia d'Urban. Antiquités et monuments
du département de Vaucluse. Paris; Avignon, 1808. P. 257.
212 Мы ошибемся, если местом проживания арвернов и аллоброгов будем считать только территории
сегодняшних Оверни, Савойи или Дофине. Первые стояли во главе обширного политического
объединения, которое включало в себя кроме Оверни Лимузен, Севенны и Бери и охватывало, по словам Страбона,
большую часть Галлии между Роной, Пиренеями и океаном. Аллоброги, со своей стороны, объединяли
воконсов, трикастинов, трикоров, центронов и небольшие горные племена, рассеянные по склонам Альп
от Дюранса и до озера Леман. Если бы это было не так, то было бы невозможно понять, каким образом
одни только провинции Овернь, Савойя и Дофине смогли после кровавого поражения при Виндалии
собрать армию в 200 тысяч человек.
213«Maximus barbaris terror elephanti fuere» (Flor., Epitoma, III, 2).
151

только приблизительно восемьдесят лет, и во время этого периода их нечасто применяли
в сражениях. Это еще раз доказывает, что римляне никогда не испытывали большого
доверия к этому роду войск, потому и не пожелали им воспользоваться в двух очень важных
обстоятельствах, а именно в войне с кимврами и в войне с Митридатом, где могли, однако,
надеяться получить от слонов большую пользу, чтобы уничтожить массы варваров либо
противопоставить их многочисленной кавалерии понтийского царя.

ν
Сражение при Гидаспе. Македонская фаланга отражает натиск индийских слонов
(реконструкция И. В. Кирсанова)
153

Разгром галатов Антиохом I (реконструкция И. В. Кирсанова)
154

Карта Египта и областей Африки, исследованных древними
155

Битва при Гераклее. Пирр вводит в бой слонов (реконструкция И. В. Кирсанова)
156

Битва при Тунете. Атака карфагенян (реконструкция И. В. Кирсанова)
157

Схема сражения при Тунете:
I - первоначальная диспозиция,
II - Ксантипп посылает вперед кавалерию и слонов,
III - велиты Регула рассеяны; его кавалерия отступает; однако левое крыло римской пехоты, избежав
столкновения со слонами, атакует правый фланг Ксантиппа,
IV - левое крыло римской пехоты обращает в бегство карфагенян; слоны прорывают римский боевой
порядок в центре, а кавалерия наносит ему удар с тыла.
158

Κξ3 л
иберы Rx4 . л
африканцы
иберы
]римляне
VA иберы
νΖλ римляне
Ш
л — легкие войска
к — кавалерия
с — слоны
иберы
африканцы
иберы
римляне щ
к
иберы
I1*
1 римляне
иберы R^
африканцы Κλν
F
ϊί\>
<ι
иберы
римляне
иберы
римляне
римляне
Схема сражения у Элинги:
I — построение армий перед сражением;
II — начальная фаза сражения: в бой вступают кавалерия, слоны и легкие войска; победа
за римлянами;
III —римская кавалерия и велиты отходят за строй тяжелой пехоты;
IV — велиты, кавалерия и легионеры переходят в атаку на карфагенян.
Карфагенская армия:
1 —наемники,
2 — карфагенские
граждане,
3 — ветераны Ганнибала.
Нумидийская
кавалерия
Сципион
L·
t
Y
0_
Битва
при Заме
000
*
1000
Триарии
Принципы
Гастаты
^ Ï
Ι ι 1
·"'' \
4
2
4
V*
4
1 3 1
Италийская
кавалерия
j HI I
4 ч^
Схема сражения при Заме

Битва при Заме. Римляне отражают атаку карфагенских слонов (реконструкция И. В. Кирсанова)
160

ГЛАВА I
Сила и военное значение слонов. — Приемы, которые использовали, чтобы приучить их
сражаться. — Способы, придуманные Сципионом во время войны в Африке. — Пригодность этих
животных для массового уничтожения противника. — Смертоносное использование ими хобота
и бивней. — Ужас, который они внушают лошадям. — Бои между слонами. — Отвращение
и страх, которые эти животные вызывали у римлян.
Elephanti in praeliis, magnitudine corporum, barritus
horrore, formae ipsius novitatae, homines equosque conturbant*.
(Vrget., De Re milit., Ill, 24)
Несмотря на свой неуклюжий внешний вид, из всех животных слон безусловно самый
сообразительный и ловкий. В этом огромном теле, под толстой кожей природа скрыла
податливый инстинкт и редкие способности. По натуре добрый и неагрессивный, этот гигант
среди четвероногих не гнушается проявлять покорность перед волей ребенка, можно
увидеть даже, что он сворачивает в сторону, чтобы дать дорогу слабой овце. Однако сознание
собственной силы никогда не покидает его, и горе тому неосторожному, кто отважится его
провоцировать! Тогда слон становится диким, и гнев распаляет его храбрость. Наиболее
сильные животные — лев, тигр, носорог — не смогли бы заставить его отступить, и часто
ему достаточно одного удара хобота, чтобы их уничтожить. В порыве ярости он бросается
в толпу охотников, вырывает деревья, сдвигает с места валуны; земля дрожит под его ногами,
воздух далеко содрогается от его рева, пронизывающего страхом людей и животных1.
Таким образом, не стоит удивляться, если неожиданное появление этих четвероногих
производило на армии древних такое же впечатление, какое артиллерийские канонада и
разрывы производят в нынешнее время на те народы, против которых это чудовищное средство
разрушения обращено в первый раз. Аммиан Марцеллин, который сообщает о слонах,
основываясь на своем личном опыте, поскольку лично принимал участие в войнах на Востоке
в правление преемников Константина, утверждает, что нет ничего более ужасного, чем эти
животные, подготовленные для сражения2. Действительно, представим себе фронт боевого
* «В сражениях слоны приводят в замешательство людей и лошадей величиной тела, пронзительностью
рева и необычностью самого внешнего вида».
1 Эти факты засвидетельствованы всеми путешественниками и среди других здравомыслящим Фуше
д'Опсонвилем, на которого я уже ссылался на с. 34 и в других местах.
2 «Elephantorum stridore immanitateque corporum, nihil humaniae mentes terribilius cernunt» (Ammian.
Marcellin., XIX, 27).
161

порядка, перед которым находится шеренга слонов, готовых броситься вперед, угрожающе
поднимающих свои хоботы, предваряя внушающим ужас ревом убийства и разрушения!
Понятно, что подобный спектакль рассчитан на то, чтобы поколебать моральный дух войск,
тем более, что в древности в рукопашную вступали без предварительной подготовки, во
время которой удары наносятся на расстоянии, что дало бы возможность успокоить солдат
и сделать менее эффективными действия этих страшных помощников.
Курций Руф часто останавливает свое повествование, чтобы описать чувство ужаса
македонских солдат при встрече со слонами. Вид этих животных был действительно
настолько пугающим, что он потряс даже бесстрашный дух самого Александра, и все
услышали, как герой воскликнул, что никогда, ни в одном бою, он не встречал опасности,
столь достойной его храбрости3.
Из сказанного становится понятно, что народы древности очень рано подумали о том,
чтобы использовать слонов на войне. Они должны были приложить старания к тому, чтобы
управлять инстинктами этих четвероногих, чтобы сделать их послушными командам,
спокойными в минуту опасности и чтобы оружие, которым наделила их природа, стало
наиболее смертоносным. Все заставляет думать, что у древних были заведения,
предназначенные для дрессировки слонов, точно также как теперь существуют пункты для
выездки лошадей, прибывших для пополнения кавалерии. Элиан определенно говорит
о школах, которые были образованы в Риме для обучения слонов, предназначавшихся
для участия в представлениях (Aelian., Animal. II, 11)4. Именно здесь терпением и
искусством их обучали трюкам, в которые было бы невозможно поверить, если бы они не были
засвидетельствованы современниками. Во время игр, данных Германиком, можно было
видеть слонов, мечущих дротики, сражающихся друг с другом по правилам фехтования
и исполняющих пирриху5. С тем большим основанием мы должны предположить, что
существовала система обучения животных, предназначенных для службы в армии.
Это настолько же неоспоримо, насколько достойно сожаления то, что древние не оставили
никакого обстоятельного описания, касающегося данного сюжета, и нам остается там и тут
искать немногочисленные отрывочные сведения, подобные тому, на котором мы
останавливаемся ниже и которым нас снабдил историк войны Цезаря в Африке. Юба привел к
Сципиону партию слонов, но эти животные оказались совершенно необученными, поэтому было
опасно выпускать их против противника. Вот прием, который придумал Сципион, чтобы
приучить их к сражению: их выстроили в одну линию, напротив поставили отряд пращников,
которым было приказано метать в них небольшие камешки и легкие метательные снаряды,
чтобы испугать, но не причинить большого вреда. Затем слонов двинули вперед, как бы для
атаки на стрелков, и если они пятились или поворачивали назад, их решительно встречала
размещенная за ними вторая линия, которая бросала в них большие камни и заставляла
повернуть против неприятеля. Таким образом Сципион пытался придать слонам уверенности
3 «Tandem, inquit, par animo meo periculum video, cum bestiis simul et cum egregiis viris res est» (Quint.
Curt., VIII).
4 В примечании F в конце этого труда мы приведем несколько деталей, касающихся искусства
приручения и дрессировки диких животных, существовавшего у древних.
5 «Vulgare erat per auras arma jacere, non auferentibus ventis, atque inter se gladiatorios congressus edere,
aut lasciviente pyrrhiche colludere» (Plin., HN, VIII, 2). Известно, что пирриха — военный танец, во время
которого артисты, вооруженные всевозможным оружием, сражаются в такт под звуки музыки, изображая
все перипетии настоящего боя.
162

и желал заставить их понять, что всегда менее опасно идти вперед, чем отступать назад
(Hirt., Bell, afric, 27). Мы уже видели, что этот прием не принес ему большой пользы и что
поражение при Tance произошло главным образом из-за непокорности слонов.
Карфагеняне вскоре после поражения Регула отправили в Сицилию армию под
командованием Гасдрубала, имевшую 140 слонов. Из труда Полибия нам известно, что
карфагенский полководец, высадившийся в Лилибее, использовал все свободное время, которое
оставляли ему римляне, для тренировки этих животных, которые, возможно, были только
недавно отловлены (Polyb., I, 38)6.
Склонность слонов к убийствам была настолько хорошо известна в Индии, что эти
животные служили там палачами, и их обучали отправлять преступников на тот свет
то одним единственным ударом, то последовательно ломая кости, чтобы заставить их как
можно дольше страдать от мучений7. Таким образом, человек злоупотребил своим
превосходством над животными, вплоть до того, что превратил их в инструмент своей
жестокости! Эта варварская практика существовала и у древних. Мы видели в главе IV книги I,
что Пердикка приказал бросить под ноги слонам 300 македонян, виновных в мятеже.
Гамилькар во время войны с наемниками часто обрекал на такую же казнь восставших,
которые попадали в его руки (Diodor. Sicul., Exerpt., XXV). Птолемей Филопатор был
готов казнить подобным образом большое количество евреев на ипподроме в Александрии
(Maccab., III, 4). Публий Эмилий приказал бросить слонам римских дезертиров, которых
нашел в лагере Персея (Val. Max., Π, 7, 14). Наконец, безжалостный Ганнибал несколько
раз отдавал римских пленников во власть гневу своих слонов: это был способ
одновременно утолить его ненависть и приучить животных к убийствам, которые им предстояло
совершить в день битвы (Plin., ΗΝ, VIII, 7).
Главная задача, возлагавшаяся на слонов, которых рассматривали как важное военное
средство, заключалась в прорыве боевого порядка противника. Наиболее тесные ряды,
наиболее плотные каре отступали перед этими движущимися глыбами, которые, согласно
выражению Плиния, опрокидывали боевые порядки и давили бойцов8. Плутарх сравнивает
вторжение слонов Пирра в ряды римской армии с вышедшим из берегов потоком,
которому ничто не может сопротивляться. Юстин и Флор говорят почти одинаковыми словами
о потрясении от вида этих животных. Если когда-нибудь и существовали войска,
закаленные и бесстрашные, то это определенно войска Александра, однако же и его фаланга,
ощетинившаяся пиками, была вынуждена отступить и расступиться перед слонами Пора9.
Когда, на свою беду, македоняне не смогли отразить этих грозных противников, те стали
6 Это были те самые слоны, которые, как мы видели в главе IX предыдущей книги, потерпели полное
поражение под Панормом.
7 Подобные факты подробно изложены многочисленными путешественниками, свидетелями этих
страшных казней в Индии, и среди прочих миссионером Борри, англичанином Томасом Рое и немцем
Вольфом, ссылаться на которых я уже имел случай. Жан Стюи изобразил такую казнь на гравюре в своем
«Путешествии в Сиам», а Хартенфельс представил ее на гравюре в своей «Элефантографии».
8 «Prosternunt acies, proterunt armatos» (Plin., ΗΝ, VIII, 9). Слон, который умер недавно в Королевском
зоопарке, весил больше 6 тысяч фунтов и был не из самых крупных. В Индии есть слоны, которые весят
вдвое больше. Можно себе представить, какой шок должна была вызывать подобная громада, обладающая
огромной силой и распаленная гневом.
9 «Τά τε γάρ θηρία έπεκθέοντα ες τάς τάξεις των πεζών, όπη έπιστρέψειεν, έκεράιζε καίπερ πυκνήν ούσαν
την Μακεδόνων φάλαγγα» («Ведь животные, ворвавшись в строй пехоты, поворачивались и разрушали
очень плотный строй македонской фаланги») (Arrian. Exped. Alex., V, 17).
163

пролагать себе путь во всех направлениях, давили всех, кто попадался им на пути, и армию
можно было считать полностью дезорганизованной. Тогда неприятелю нужно было лишь
бросить кавалерию на разрозненные массы, которые определенно либо сложили бы оружие,
либо были бы изрублены в куски. Именно поэтому в битвах, выигранных благодаря
использованию слонов, побежденная сторона обычно несла очень большие потери. Мы видели
это на примере сражения при Тунете и поражения аллоброгов; нет необходимости
продолжать данный список, все эти битвы похожи одна на другую.
Опустошения, которые производил слон из-за величины своего тела, он делал еще
более ужасными, применяя тот вид оружия, которым его наделила природа. Его хобот,
орган наиболее замечательный, быть может, во всем животном царстве, соединил в себе
твердость рычага с гибкостью, необходимой для выполнения самых тонких операций.
В гуще схватки видели, как слон хватал этим великолепным инструментом какого-нибудь
солдата, душил его, сжимая в кольце и отбрасывал далеко в сторону или же отдавал
людям, сидевшим на его спине. Эти случаи происходили неоднократно и были
подтверждены многочисленными свидетельствами. Диодор Сицилийский, рассказывая о походе
Семирамиды в Индию, говорит, что слоны Стабробата «топтали ногами людей, разрывли
их бивнями и кидали их вверх своими хоботами». Те же самые подробности он повторяет,
когда рассказывает о действиях слонов Пора в битве при Гидаспе (Diodor. Sicul., II, 16,
17, 18; XVII, 88). Курций Руф излагает аналогичные факты: «Praecipue terribilis ilia faciès
erat, cum manu arma virosque corriperet, et super se regentibus traderet»*. Лукиан, рассказывая
о битве Антиоха Сотера против галатов, также сообщает, что слоны царя Сирии хватали
врагов, бросали их в воздух или пронзали бивнями (Quint. Curt., VIII, 14; Lucian., Zeuxis
vel Antioxus; Aelian., Animal., VIII, 10)10.
Один из самых любопытных фактов, сохраненных для нас древностью, который
касается использования слоном своего хобота, был поведан Гирцием. Это произошло во время
битвы при Tance: мы расскажем о нем позднее, когда речь зайдет о примерах бесстрашия,
продемонстрированных несколько раз теми, кто сражался против слонов11. Мы расскажем
также об аналогичных фактах, имевших место в войнах Махмуда Газневи и во время
первых предприятий португальцев в Индии12. Наконец, даже в наши дни и в наших краях
можно было видеть ужасающее проявление гнева слона, ведь весь мир слышал о слоне,
которого показывали в Венеции в 1818г. и который в приступе ярости схватил своего
несчастного корнака и раздавил его хоботом13.
Бивни слона служат для него другим, не менее ужасным оружием: он использует его,
как бык свои рога, и с энергией, пропорциональной его удивительной мускульной силе14.
Известны случаи, когда слон протыкал ими насквозь не только людей, но даже быков
* «Особенно страшно было видеть, как слоны хватали хоботами оружие и людей и, подняв их над
собой, передавали своим погонщикам».
10 Смертоносные действия, которые слон совершает во время сражения своим хоботом и бивнями,
дало Нонну Панополитанскому, автору V в. после Р. X., сюжет для весьма обстоятельного поэтического
отступления (Norm. Panop., Dionysiac, XXVI).
11 См. ниже главу V этой книги.
12 Эти факты будут изложены в главе III книги III.
13 Об этом событии мы уже упоминали на с. 35.
14 Поэтому греки и римляне иногда называли рогами бивни слона. Они также называли его хобот рукой
по причине той же самой аналогии. Эти выражения очень часто использовались авторами. Я посчитал,
что должен был дать некоторые разъяснения по этому поводу. См. в конце этого труда примечание G.
164

и носорогов15. Главным образом именно своими бывнями слон разрывает вражеские
линии и пробивает брешь в строю. Таков точный смысл слова έκεράιζε, присутствующего
в пассаже Арриана, процитированном мной выше (с. 163).
Однако сильный страх слоны нагоняют в основном на кавалерию. Вид, рев, запах
этих животных заставляют дрожать лошадей, и всегда при их появлении лошади сразу
же обращаются в бегство. Древние приложили много усилий, чтобы заставить их
преодолеть свое отвращение, однако добились в этом лишь незначительных успехов. Антипатия
лошади к слону, также отмечаемая естествоиспытателями и путешественниками и в наши
дни, всегда оказывала большое влияние на исход сражений, в которых принимали участие
эти два вида животных. Мы говорили о том, что произошло с римской кавалерией в битве
при Гераклее. «Огромные и уродливые туши слонов, — говорит Флор, — их неизвестный
запах, их пронзительный рев испугали лошадей, которые, обратившись в бегство,
способствовали полному и кровопролитному поражению»16. В битве при Требии произошло
то же самое; при Заме слоны также привели в ужас италийскую кавалерию и посеяли
беспорядок в ее рядах. Александр, который сделал вид, что придает небольшое значение
слонам, боялся, однако, того впечатления, которое они могли произвести на его фессалий-
скую конницу, и объявил об этом в инструкциях, переданных Кратеру в момент переправы
через Гидасп (Arrian., Exped. Alex., V, 11).
Когда слоны имелись в обеих армиях противников, случалось часто, что этим животным
приходилось драться друг с другом, и подобные единоборства гигантов заканчивались
обычно гибелью одного из них. Полибий посчитал важным для истории дать картину
такого столкновения в битве при Рафии, о событиях которой мы уже сказали несколько
слов17. Бернье, проведший восемь лет при дворе Аурангзеба, рассказывает, что он видел,
как сражались слоны, двое надвое, с такой яростью, что разнять их смогли, только испугав
петардами. Схожие детали можно найти в отчете Эдварда Терри, жившего при великом
Моголе Джахангире в начале XVII в.
Ничего не давалось римлянам с таким трудом, как привычка хладнокровно
выдерживать вид слонов. Мы уже сказали, что во время Первой Пунической войны консулы
вынуждены были смириться с тем, что в течение трех кампаний не могли спуститься
на равнину, потому что солдаты, охваченные страхом перед слонами, соглашались
разбивать лагерь только на высотах, недоступных для этих животных18. Напыщенные
эпитеты, которые используют древние, чтобы описать слонов, служат доказательством
того глубокого впечатления, которое на них произвели эти животные: immanes belluae
{огромные звери), bellantia monstra {сражающиеся чудовища), maurisia pestis
{мавританская погибель), bellua terror bellorum {кошмар войн). Флор не находит достаточно
сильных слов, чтобы прославить храбрость первых из римлян, которые отважились
противостоять их ярости: «Quinam, — пишет он, — illi fiierunt viri quos ab elephantis primo
praelio obtritos accepimus!»* (Flor., Epitoma, I, 18). Тем не менее иногда гиперболические
15Марциал был свидетелем подобных случаев (Martial., Epigr. De spectac, 17; 19; cf. Plin., HN, VIII,
7; Aristot., Hist, animal., IX, 1; Sil. Ital., Punie, IX, v. 384, sqq).
16«Elephantorum quum magnitudine, tum deformitate, et novo odore simula с stridore constemati equi fugam
stragemque late dederunt» (Flor., Epitoma, I, 18).
17 См. выше с. 68-69.
,8См. выше с. 110-111.
* «Какими же были те мужи, которых в первой битве у нас раздавили слоны!».
165

сравнения, используемые авторами, говорящими о слонах, вызывают удивление. Тит
Ливии, рассказывая о поражении Гасдрубала при Метавре, передает, что слоны
карфагенян бродили по полю битвы, подобные кораблям, которые, лишившись руля, плывут
по воле волн19. Арриан использует подобное сравнение, чтобы показать слонов Пора:
«Эти животные, — пишет он, — израненные и искалеченные, кружили по болю битвы,
как корабли с разбитой кормой» (Arrian., Exped. Alex., V, 17)20. Однако Аммиан Марцеллин
идет еще дальше: слоны, выставленные персами против императора Юлиана, походили,
согласно ему, на движущиеся по равнине холмы (Ammian. Marcellin., XXIV, 6,8)21. После
этого не должны ли мы извинить поэта, сравнившего этих животных с донжонами или
движущимися стенами (Sil. Italie, Punic, IX, ver. 239)?22
По правде сказать, сенат и люди образованные не разделяли страхов толпы, однако все
испытывали отвращение к военному средству, которое расстраивало их тактику, заставляло
их изобретать новые виды оружия и новые приемы, ставило под сомнение их успехи,
которые без него могли бы быть неизбежными, и, наконец, в любом случае служило
дополнительным препятствием, которое нужно было преодолевать. Поэтому Рим, как только
почувствовал себя достаточно сильным, чтобы утверждать свой миропорядок, постарался
навязать противникам условие, по которому они выдавали или уничтожали своих слонов.
Это было недвусмысленно предписано карфагенянам мирным договором, завершившим
Вторую Пуническую войну23; побежденные вынуждены были смириться и уступить24.
Среди гарантий, которых римляне потребовали от македонского царя Филиппа, не было
забыто и обещание не обзаводиться боевыми слонами25. То же условие было предъявлено
Антиоху после того, как он был лишен части своих владений26, а тех слонов, которых
19«Elephanti, crescente certamine et clamore, impotentius jam régi, et inter duas acies versari, velut incerti
quorum essent, haud dissimiliter navibus sine gubernaculo vagis» (Tit. Liv., XXVII, 48).
20«Ώσπερ ai πρύμναν κρουόμεναι νήες».
21 «Elephanti gradientium collium specie motuque inmanium corporum propinquantibus exitium intentabant
documentis praeteritis formidati» («Слоны, напоминавшие шагающие холмы, движением огромных тел
грозили смертью приближавшимся, внушая страх воспоминанием о прошедших событиях»).
22 Turritas moles et propugnacula dorso
Bellua nigranti gestans, ceu mobilis agger
Nutat, et erectos attollit ad aethera muros.
(Громады башен и укрепления на черной
Спине неся, слон, словно движущаяся гора,
Раскачивается и в небеса упирает высокие стены).
Поэтические образы, источником которых является природа, всегда похожи друг на друга, несмотря
на разницу во времени и расстояние между странами; поэтому я не был удивлен, встретив те же самые
мысли у одного индийского поэта, английский перевод стихов которого был опубликован Вилкинсом:
«His elephans moved like walking mountains and the earth oppressed by their weight mouldered into dus» («Его
слоны шли подобно движущимся горам, и земля, оседая под их тяжестью, рассыпалась в прах») (Asiatic
Researches or Transactions of the Society instituted in Bengal. T. 1. Calcuta, 1788).
23 «Traderent elephantos quos haberent domitos, neque domarent alios» («Пусть выдадут прирученных
слонов, каковые у них имелись, и не обзаводятся другими») (Tit. Liv., XXX, 37).
24«Naves longas, elephantos... etc..., tradiderunt» («Выдали корабли, слонов и т. д.») (Tit. Liv., XXX, 43).
25 «Ne plus quingentis armatorum haberet, neve elephantum ullum» («И пусть имеет не более 500 воинов
и ни одного слона») (Tit. Liv., XXXIII, 30).
26«Elephantos tradito omnes, neque alios parato» (Tit. Liv., XXXVIII, 38); «Άποδότω και τους ελέφαντας
τους εν Άπαμεία πάντας, και μηκέτι άλλους έχέτω» (Polyb., XXII, 26).
166

он выдал римлянам, они передали в виде дара своему союзнику пергамскому царю
Эвмену (Tit. Liv., XXXVIII, 39). Впоследствии сенат, узнав, что Антиох Эвпатор содержит
некоторое количество слонов, отправил к нему послов с приказом немедленно умертвить
этих грозных четвероногих, и страшная бойня была осуществлена на глазах у посланцев.
Столь отвратительная жестокость настолько возмутила сирийцев, что один из придворных
офицеров Антиоха собственной рукой убил главу посольства Гнея Октавия, человека
достойного, одного из предков императора Августа. Сенат велел воздвигнуть Октавию
статую за то, что он лишился жизни служа республике27.
События эти имели место в конце правления Антиоха Эвпатора, около 162 г.
до Р. X. Наконец, мы сказали, описывая события войны с Югуртой, в которых иногда
принимали участие слоны, что когда этот государь пожелал заключить договор с Римом,
от него потребовали выдать 30 слонов. Мне кажется, что из всех приведенных фактов
можно сделать вывод, что римляне постоянно старались лишить другие народы этого
военного средства28.
27 Цицерон упоминает в своей 9-й филиппике смерть этого деятеля: «Cn. Octavii, clari et magni viri,
statuam videmus in rostris... Missus a senatu ut nepotem Antiochi regis classes habere, elephantos alere prohiberet,
Laodiceae in gymnasio a quodam Leptine est interfectus. Reddita est ei turn a majoribus statua pro vita» (§2).
(«Мы видим статую прославленного и великого мужа Гнея Октавия, стоящую на ростральной трибуне.
Отправленный сенатом с тем, чтобы запретить внуку царя Антиоха иметь флот и содержать слонов, он
был убит в гимнасии в Лаодикее неким Лептином. Тогда нашими предками ему была воздвигнута статуя
за его образ жизни»).
28 Кроме Тита Ливия об этих событиях можно прочесть у Полибия (Polyb., Fragm., XXII, 26; Appian.,
Bell. Syriac, XXXVIII, XLVIII; Diodor. Sicul, Excerpt., IX).

Слон, выступающий в роли палача
(Knox R. An Historical Relation of the Island Ceylon. London, 1681)
168

ГЛАВА II
Организация этого вида войск — Высокое положение элефантархов. — Памятники, оставшиеся
нам от этих офицеров. — Обычай давать имя каждому слону. — Способ управления ими,
украшение, экипировка, вооружение. — Слоны-катафракты, или покрытые броней. — Отступление
по поводу башен на слонах.
Turres armatorum in hostes ferunt, magnaque ex parte
Orientis bella connciunt*.
(Plin., HN, VIII, 9)
Поскольку Александр и его преемники первыми ввели слонов в состав армий Запада,
естественно, именно в их лагерях оформилась организация нового рода войск. Она
неизбежно должна была опираться на устоявшуюся традицию, с которой они столкнулись
в Индии, за исключением тех усовершенствований, которые нужно было привнести
в нее, чтобы она сочеталась с македонской военной организацией. Карфагеняне, тактика
которых многое позаимствовала у греков, должны были следовать приблизительно теми
же путями. Что касается римлян, которые последними попробовали использовать это
новшество, то вероятно, что они также сохранили организацию, существовавшую у греков
и карфагенян, тем более что речь шла об особых войсках, никак не связанных с основными
военными структурами.
Ни один латинский автор не говорит о военной организации слонов, о ней мы можем
кое-что узнать только от грека Элиана, который жил во времена Адриана и говорил о ней
только на основании традиции, притом как о предмете, бывшем не более чем
воспоминанием. Впрочем, вот как, согласно ему, был организован этот род войск: слоны были
собраны в отряды или, как сказали бы теперь, в бригады по 64 животных; каждая бригада
была разделена на дивизионы и субдивизионы, которым дали названия, заимствованные
из греческой тактики. Эти названия были следующими (Aelian., De instruend. acieb.):
I. ФАЛАНГА, полный корпус из 64 слонов.
И. КЕРАТАРХИЯ, полуфаланга, из 32 слонов.
III. ЭЛЕФАНТАРХИЯ, дивизион из 16 слонов.
IV. ИЛАРХИЯ, субдивизион из 8 слонов.
V. ЭПИТЕРАРХИЯ, взвод из 4 слонов.
VI. ТЕРАРХИЯ, полувзвод из 2 слонов.
VII. ЗОАРХИЯ, один слон, рассматриваемый как низшее звено фаланги.
* «Они двигались на врагов, неся на себе башни, в которых находились воины, и принимали участие
в большинстве войн, происходивших на Востоке».
169

Нельзя не признать в этой организации определенную аналогию с тем, как
организована наша полевая артиллерия, деление которой на дивизионы, батареи, взводы и орудия
установлено почти в тех же самых пропорциях. И это не единственное соответствие между
двумя родами войск, отметить которое мы будем иметь случай, постоянно признавая, что
различия между ними гораздо более глубокие, чем точки соприкосновения.
Название фаланга, данное бригаде, и ее состав в 64 слона навели меня на мысль, что
в случае построения этих животных в колонну получилось бы полное каре, имевшее
восемь слонов по фронту и столько же в глубину. Это построение могло быть полезно
во время движения вблизи противника, при переменах фронта и во всех случаях, когда
хотели сократить дистанцию, чтобы быстрее производить перестроения. Возможно, слонов
строили по илархиям только для участия в сражении, это тот случай, когда, как мы скоро
увидим, они образовывали один ряд, — еще одна аналогия с нашей полевой артиллерией,
которая во время маршей и перестроений обычно образует колонну и развертывается
только к моменту начала боевых действий.
Главнокомандующего слонами греки называли элефантархом (έλεφαντάρχης) — словом,
которое латиняне передавали как magister elephantorum. Под началом этого офицера
находились кератарх и иларх и другие военачальники отдельных подразделений бригады.
Положение, занимаемое элефантархом, считалось одним из самых высоких и давало ему
большое влияние, главным образом в армиях Востока, где элефантархи, как кажется, весьма
гордились своим званием29. Иногда эти офицеры считали себя достаточно сильными, чтобы
соперничать с авторитетом командующих армиями. Подобный пример мы уже дали в
рассказе о битве при Панорме, где, согласно Полибию, вожаки слонов, споря с Гасдрубалом
и желая присвоить себе честь одержанной победы, бросились на противника, не получив
на это приказа, и обратили его в бегство.
Имена некоторых элефантархов сохранились в истории. Элефантарха Антиоха Великого
звали Филиппом, он пользовался полным доверием царя, слонами которого командовал
в битвах при Рафии и при Магнесии, произошедшей спустя двадцать семь лет. Другой
сирийский офицер по имени Минск или Муск, имея более низкий ранг, командовал
в первом из этих сражений 42 слонами. Элефантархом Эвмена был Эвдем: мы видели,
что он принял участие в битвах в Гадамарте и Габиене. Элефантарх Птолемея Филопатора
носил имя Гермон или Эрмон, под его командованием находилось 500 слонов.
Элефантарх Деметрия Сотера, царя Сирии, звался Никанор. Об этих двух офицерах сохранилось
29 Именно на это намекает Теренций в приводимом ниже пассаже из «Евнуха»:
Illi invidere misère: verum unus tamen
Impense, elephantis quern Indicis praefecerat.
Is ubi molestus magis est, quaeso, inquam, Strato,
Eone es ferox, quia habes imperium in belluas.
(Завидуют
Мне все. Уколы, подковырки всякие.
Один там есть, которого поставил он
Командовать индийскими слонами. Тот
Чуть надоест, бывало, я: «Стратон! — ему: —
Не тем ли гордишься, что командуешь
Скотами?
(Terent., Eunuch., Ill, 1; пер. А. Артюшкова)).
170

упоминание в истории Маккавеев (Polyb., I, 40; V, 82; Tit. Liv., XXXVII, 41; Appian., Bell.
Syriac., XXXIII; Maccab., II, 14; III, 4).
Отдельные комментаторы, придавая чрезмерную важность некоторым выражениям
Арриана, решили, что Александр, завладев слонами после поражения Пора, присвоил
Кратеру титул элефантарха, однако нет никаких определенных данных,
подтверждающих такое предположение. Этот офицер в самом деле часто осуществлял командование
слонами во время переходов, что объясняется просто тем высоким уважением, которым
он пользовался в армии и при дворе. Однако когда завоеватель начал отступление в
Персию, своих 200 слонов он доверил Гефестиону, приказав ему следовать по левому берегу
Гидаспа, в то время как Кратер должен был идти по правому с остальной армией (Arrian.,
Exped. Alex., VI, 2).
Существовал обычай давать каждому слону личное имя, а во время войны это было
непреложным правилом. Точно так же и сегодня, чтобы избежать всякой неточности в
военной службе, дают имена кораблям и присваивают номер каждой лошади, каждой единице
оружия и, наконец, каждому предмету материальной части армии. Мы можем привести
несколько имен слонов, которые нам сохранила история. Александр назвал Аяксом
наиболее красивого из слонов Пора; Сур было именем самого знаменитого слона в
карфагенской армии, о котором Катон не преминул упомянуть в своих Анналах30. Плиний говорит
о двух слонах Антиоха, одного из которых звали Патрокл, а другого — Аякс. Среди слонов
Пирра был слон, носивший имя Никон (Победитель) и слониха Никея (Победительница).
Этот обычай был сохранен на Востоке: любимый слон султана Гизниви звался Сулейман,
а слон Могола Джахангира — Индра Гаджа. Слон, отправленный Карлу Великому
халифом Харун ар-Рашидом, звался Абу-л-Аббасом, наконец, тот, которым король Португалии
почтил Льва X, носил имя Ганнон31.
У каждого слона был погонщик, который специально назначался и которого
старались не менять, принимая во внимание, что эти животные обычно проникаются
дружескими чувствами к тем людям, которые ухаживают за ними, и не любят новых
лиц. У греков погонщики получили название элефантогогов (έλεφανταγωγός) или
элефантистов (έλεφαντίστης) (Pollux, Onomast., Hesych., voc. Ινδός; Aristot., Hist,
animal., passim)32. Латиняне использовали для их обозначения слова rector, magister
или moderator belluae\ их часто также называли Indi; это не означало, что все они
были настоящими индийцами, однако таковыми были самые первые из них и, как
это часто бывает, название народа стало в конце концов обозначать род занятий33.
Греки также усвоили это название: Полибий использует слово Ινδούς для обозначения
погонщиков карфагенских слонов, которые, несомненно, были африканцами (Polyb., I,
30 Выше (на с. 103) мы уже описали отчаяние, которое, согласно Арриану, охватило карфагенян после
того, как они, выдав римлянам все свое оружие, получили от них приказ отдать сам город. «Тогда можно
было видеть, — говорит этот историк, — как они бегали взад и вперед, призывая своих слонов по именам,
как если бы те еще находились в их власти, и проклиная своих отцов, которые отдали их врагам» (Και τα
ονόματα τίνες των ελεφάντων άνεκάλουν, ώς ετι παρόντων...) (Appian., Bell. Punic, 92).
31В примечании Η в конце нашего труда мы немного расскажем об истории двух последних из
упомянутых слонов.
32 Мы называем этих погонщиков корнаками, в Индии они известны под именем mahoû, naï'rsts и т. д.
33 Так и во Франции в определенный период все менялы назывались ломбардцами, а сегодня название
швейцарец обозначает портье богатых домов и служащих церковной полиции, из какой бы страны они
ни происходили.
171

40 et passim.). Именно поэтому Цицерон говорит: «Ше Indus aut Poenus unam coerceret
belluam»* (Cicero, De republ., II, 40). Впрочем, известно, что древние название Индия
распространяли также и на Эфиопию; таким образом, нет ничего удивительного в том,
что они называли Indi негров, управлявших слонами34.
Вожаки сидели на шее у животного, движения которого они направляли голосом или
с помощью металлического прута длиной в фут, имевшего на одном конце острие и
снабженного крюком, который делал его похожим на гарпун. Погонщики использовали его,
чтобы хлопать или слегка покалывать животное в шею или уши, когда оно отказывалось
повиноваться голосу. Греки называли этот инструмент άρπη (Aelian., Animal., XIII, 9),
а латиняне — cuspis35. И в наши дни у индийцев нет ничего другого, чтобы управлять
слонами. «Ayéen Akbery» упоминает его под названием кенар; согласно Фуше д'Опсонвилю,
сегодня индийцы называют его анкош. О нем идет речь в путешествиях Пьетро делла
Валля и П. Ташара36.
Чтобы придать слонам более грозный вид, их причудливым образом украшали.
Животных покрывали чепраками из красного сукна, считалось, что этот цвет способен
разжечь их пыл. Согласно Плутарху, подобными попонами были покрыты слоны
Антигона 37. Иногда к ним добавляли золотые и серебряные украшения; именно таким образом
были наряжены слоны Антиоха в битве при Магнесии38. Лоб и уши слонов раскрашивали
в белый, голубой или красный цвета. Было замечено, что когда эти животные приходили
в ярость, они поднимали свои широкие уши и расправляли их в угрожающей манере
(Manuelis Philae. Carmen de Elephante, vers. 72). Поэтому, раскрашивая эти части их тела
в яркие цвета, хотели сделать их более заметными и увеличить угрожающий эффект.
Наконец, их украшали большими плюмажами, перевязями и колокольчиками39. Этим
* «Этот индиец или пуниец управляет одним животным».
34«Nigro bellua nil negat magistro» («Слон во всем подчиняется погонщику-негру») (Martial., Epigr. I,
104). Из одного пассажа Сенеки следует, что погонщиками слонов в Риме служили действительно эфиопы
(«Elephantem minimus Aethiops jubet subsidere in genua») («Крошечный эфиоп приказывает, чтобы слон
опустился на колени») (Seneca, Epist. LXXXV).
35 Moderantem cuspide lucas
Maurum in bella boves...
(Мавра, кто в бой бодрецом
Луканских быков направляет...)
(Sil. Ital., Punic, IX, vers. 572)
36 Медали под номерами 6 и 7 на рисунке, приложенном к нашему труду, изображают погонщиков
слонов, вооруженных таким железным прутом. Чтобы представление об этом инструменте было более
точным, в увеличенном виде я дал его под номером 9 — таким, каким он изображен на одном древнем
барельефе, который можно видеть на гравюре в томе III приложения к «Словарю античности» (Antiquité
expliquée) Монфокона.
37«.. .Ώς των θηρίων τους πύργους άνω καιτάς πορφύρας είδον, όσπερ ην αύτοίς κόσμος, εις μάχην άγομένοις...»
(«.. .Были видны башни на животных и пурпурные покрывала, которыми их украшали, когда вели в бой...»)
(Plut., Eumen., 14).
38 «Elephantis immensae magnitudinis, auro, purpura, argento et suo ebore fulgentibus, aciem utrimque
vallaverat» («Оба фланга строя он защищал большим количеством слонов, блиставших золотом, пурпуром,
серебром и поражавших своими бивнями») (Flor., Epitoma, II, 8).
39 «Quos elefhanti tardius praecedentes, magnitudine corporum, cristarumque horrore, pavorem jumentis
incutiebant et viris» («Слоны, медленно идущие впереди них, вселяли страх в лошадей и людей величиной
своего тела и вздымавшимися плюмажами») (Ammian. Marcellin., XXV, 3, 11).
172

животным нравилось, когда их наряжают, и чем больше на них навешивали украшений,
тем больше они гордились и радовались, поэтому обычай покрывать их попоной имеет
очень древнее происхождение, доказательством чему служит оставленное нам Диодором
Сицилийским описание слонов, которых Стабробат, царь Индии, приготовил, чтобы
отразить нападение Семирамиды (Diodor. Sicul., II, 17, 18).
Часто, чтобы как можно надежнее защитить слонов от ударов противника,
наиболее уязвимые части их тела, такие как голова и грудь, покрывали металлическими
пластинами; иногда слонов полностью облачали в панцирь, и тогда их называли
κατάφρακτοι, loricati39. Такими были слоны Юбы в Африканской войне (Hirt., Bell,
afric, 72; 86); очень часто слоны представлены в таком виде на медалях Цезаря
и семьи Юлиев, которые, как мы помним, чеканились в память о битве при Tance,
наконец, у нас еще неоднократно будет возможность поговорить о слонах,
облаченных в железные доспехи, при описании армий сасанидских царей и государей
Индии.
В «Тактике» Арриана сказано, что для того, чтобы сделать более смертоносным
действие бивней слона, на них надевали стальные острия, а чтобы защитить слонов
от ударов противника, животных покрывали железными пластинами (Arrian., Tactica,
p. 9, éd. Blancard). Кажется также, что к груди слонам прикрепляли окованные
железом колья или мощные пики, острия которых, торчащие вперед, действительно были
хорошим средством разрывания боевой линии противника; несомненно, эти
приспособления, чтобы придать им большую устойчивость, привязывали также и к бивням40.
Что касается обычая насаживать стальные острия на бивни слона, то он во все времена
существовал на Востоке; к бивням часто прилаживали мечи, сабли и отравленные
кинжалы; в последней главе книги III у нас будет случай привести множество
примеров этого.
Даже хобот слона мог быть вооружен саблями и серпами, которыми их обучали
искусно владеть: султан Акбар содержал у себя на службе большое количество
выдрессированных таким образом слонов; известный своей правдивостью Пирар,
путешествовавший по Востоку в начале XVII в., утверждает, что был свидетелем подобных упражнений.
Однако ничего не доказывает, что такая практика была известна на Западе.
В день сражения слонам давали опьяняющее питье и наркотики, способные
привести их в возбуждение. В Европе это было вино, ароматизированное или приправленное
ладаном, на Востоке — напиток, полученный путем брожения из риса и сахарного
тростника, куда примешивали ладан и мирру, на Цейлоне их опьяняли опиумом. Курций
Руф, возможно, намекает на то, что слоны Пора находились в состоянии опьянения, когда
говорит, что они были умышленно приведены в ярость («De industria irritati») (Quint.
l9Cuperus G. De elephantis in nummis obviis exercitationes duae. Hagae Comitum, 1719. Ex. II — Монета-
медаль № 6 на рисунке представляет слона-катафракта.
40 Согласно Силию Италику, этот способ вооружать слонов был усвоен карфагенянами:
Stat niveis longum stipata per agmina vallum
Dentibus, atque ebori praefixa cominus hasta
Fulget ab incurvo devecta cacumine cuspis.
(Стоит стеной нескончаемая вереница, ощетинившаяся белоснежными
Клыками, а копья прикреплены прямо к бивням,
Над загнутыми вершинами которых, возвышаясь, сверкают наконечники).
(SiLItaL, Punic, IX, vers. 581).
173

Curt., VIII, 13). Из истории Маккавеев также следует, что сирийцы и египтяне опьяняли
своих слонов, чтобы побудить их к убийствам42.
ОТСТУПЛЕНИЕ, КАСАЮЩЕЕСЯ БАШЕН
Наиболее примечательной деталью вооружения слонов было подобие башни, которую
им устанавливали на спину и в которой находилось несколько солдат, вооруженных пиками
и дротиками43. Я сказал подобие башни, поскольку мы в точности не знаем, какова была
конструкция этих сооружений: у нас нет никаких их изображений на памятниках или
медалях, на которых часто представлены различные элементы военного снаряжения древних.
Даже число бойцов, которые там находились, — предмет для дискуссии ввиду того, что
указания на этот счет разных авторов совершенно не сходятся. Если верить Гелиодору,
то каждый слон нес шесть воинов, два из которых стояли впереди, два — у правой стороны
и два — у левой. Элиан говорит только о погонщике и трех бойцах, это же число
упомянуто Страбоном (Heliodor., Aethiopic, IX, 1744; Aelian., Animal., XIII, 9; Strab., Geogr., XV,
1), и оно кажется мне наиболее вероятным, потому что согласуется с древней индийской
традицией, сохраненной в Амара Коше, о которой мы уже говорили на с. 48.
В поддержку этой версии можно дополнительно привести один пассаж, в котором
Плиний, описывая бой слонов, данный в цирке Цезарем, говорит, что там можно было
видеть 20 слонов, сражавшихся против 500 человек пехоты; далее названо такое же число
этих животных, несущих на себе башни, в которых находилось 60 защитников против
500 пехотинцев и стольких же кавалеристов («Iterumque totidem turriti cum sexagenis pro-
pugnatoribus, eodem quo priores numéro peditum, et pari equitum ex adverso dimicante») (Plin.,
HN, VIII, 7). Слово sexageni определенно использовано здесь в обобщенном значении, это
значит, что оно обозначает всех людей, которые находились в двадцати башнях вместе
взятых45: таким образом, в каждой из них было по три человека, и отсюда мы можем сделать
42 «Et elephantis ostenderunt sangiunem uvae et mori, ad acuendos eos in praelium» («И они дали слонам
кровь винограда и тутовых ягод, чтобы возбудить их для битвы») (Maccab., 1,6). Это были слоны Антиоха
Эвпатора; в главе IV книги III то же самое сказано о слонах Птолемея Филопатора. См. дополнительно:
Aelian., Animal., XIII, 8; Bochart S. Hierozoicon, sive bipertitum opus animalibus sacrae scripturae. London,
1663. II, 28; Hartenfels G. C. P. von. Elephantographia curiosa, seu elephanti descriptio. Erfordiae, 1715;
Путешествия Марко Поло. Кн. Ill, 41; наконец, Saar J. J. Johann Jacob Saars Ost-Indianische funfzehen-jahrige
Kriegs-Dienst: und wahrhaftige Beschreibungwas sich zeit solcher funfzehen Jahr von Anno Christi 1644 biss
Anno Christi 1659... am allermeinsten auf der grossen und herlichen Insul Ceilon. Nurnberg: gedruckt bey Wolf
Eberhard Felssecker, 1662.
43 Иногда эти солдаты были вооружены зажигательными метательными снарядами:
Liventi dorso turris, flammaque, virisque,
Et jaculis armata sedet...
(Башня на иссиня-черной спине
Грозна и огнем, и мужами, и дротами).
(Sil. Ital., Punic, IX, vers. 577)
44 См. примечания Корея (Т. II. Р. 305).
45 Некоторые авторы иногда видят здесь разделительное числительное вместо
количественного. См.: Thomae Ruddimanni Institutiones grammaticae latinae / Curante Godofredo Stallbaum.
T. I. Lipsiae, 1823. P. 195. Однако доминиканец Кальме в своем комментарии к 6-й главе 1-й книги
«Маккавеев» и Ле Бо в одном докладе, включенном в 21-й том «Академии надписей и
изящной словесности» (с. 352), цитируют оба пассажа Плиния и выдвигают странное предположение
174

вывод, что это было то число, которое использовалось наиболее часто. Вполне вероятно, что
иногда на слонах могли размещать одного или двух человек дополнительно, и, возможно,
каждый народ придерживался своих особых правил; однако я не думаю, что различия были
существенными. Поэтому соглашаюсь с тем, что сирийцы обычно размещали по четыре
человека в каждой башне; это имело место в битве при Магнесии, согласно свидетельству
Тита Ливия: «Elephantorum tergo impositae turres, turribusque superstantes praeter rectorem,
quaterni armati» (Tit. Liv., XXXVII, 40). Стоит вместе с тем отметить, что это были
наиболее сильные слоны Антиоха: «Elephanti immensae magnitudinis» (Flor., Epitoma, II, 8)*,
что позволяет нам рассматривать число в четыре бойца как максимально возможное.
Таким образом, мы не будем принимать утверждение софиста Филострата, который
говорит, что в каждой башне находилось от 10 до 15 человек (Philostrat., Apollon, vit., II,
б)46; не будем мы воспринимать буквально и слова историка Маккавеев, когда он
рассказывает, что в армии Антиоха было 32 слона, каждый из которых нес башню, вмещавшую
32 человека вместе с машинами47. Здесь мы имеем дело с очевидным преувеличением,
замеченным уже исследователем Бошаром, которому в таких вещах мы можем вполне
доверять48. Иосиф, рассказывая о тех же самых событиях, переписал почти дословно
«Книги Маккавеев», однако осторожно воздержался от того, чтобы уточнять, каково было
количество людей на каждом слоне, ограничившись указанием, что в каждой башне
находились стрелки (Joseph., Antiquit. judaic, XII, 9).
Самый простой способ решить вопрос, касающийся числа человек, которые могли
находиться на одном слоне, — взять за основу для наших расчетов силу и размеры этого
четвероногого. Мы уже сказали в главе I книги I, что максимальный вес, который оно
могло поднять, варьировался от 2 000 до 2 500 фунтов. Однако подобный груз, который
слон мог беспрепятственно нести, если только речь шла о том, что он медленным шагом
сопровождает караван, был бы чрезмерным на поле сражения, где этому животному
необходимо было сохранять достаточную подвижность, чтобы следовать за резкими
и быстрыми изменениями, происходящими во время боя. Я думаю, в этом случае вес
не превышал бы 1 000-1 200 фунтов. Вес башни и пяти или шести человек вместе
с их вооружением должен был, по крайней мере, достигать этого предела. Его нельзя
было увеличить, не лишив слона полностью его проворства, особенно если животное
было защищено броней. Представим себе, что кроме всадника на наших эскадронных
лошадей взвалят тяжесть, какую они только смогут унести. Будут ли они в состоянии
сослужить службу в дни сражения?
о том, что на каждом слоне находилось 60 человек, не думая, что это составило бы приблизительно
10 тысяч фунтов веса, не считая оружия и башни!
* Слоны огромной величины.
46 Я сожалею, что это предположение было принято на веру доктором Робинсоном в его «Греческих
древностях» (Antiquités grecques), труде, который, впрочем, остается весьма достойным уважения,
и еще больше я сожалею, что подобная же неточность закралась и в «Методическую энциклопедию»
(«L'Encyclopédie méthodique». En 210 т. Paris, 1782-1832) (Статья «Слон»).
47«Sed turres ligneae super eos firmae protegentes super singulas bestias, et super eas machinae: et super
singulas viri virtutis triginta duo, qui pugnabant desuper, et Indus magister bestiae» («Но башни из прочного
дерева находились на каждом животном, и на них машины, и в каждой из башен 32 сильных мужа,
сражавшиеся наверху, и индиец, погонщик слона») (Maccab., I, 6, vers. 37).
A%Bochart S. Hierozoicon... II, 26. — Повторение одного и того же количества и слонов, и людей
послужило для него единственным поводом подвергнуть сомнению правдивость историка.
175

Отчеты путешественников, пользующихся наибольшим доверием, которые посетили
Восток в различные эпохи, подтверждают мое мнение. В одном из первых собраний
путешествий и в то же время наиболее почитаемом (collection de Vicence, 1507) сказано, что
в Калькутте на каждого слона сажают только три или четыре бойца.
То же самое было в Пегу, согласно свидетельству Венитьена Федеричи, который
проехал по этой стране в 1570 г. и отчет которого помещен в 11 -м томе собрания Пюрша.
Луи Бартма, побывавший в Индии по эту и по ту сторону Ганга в конце XV в., говорит
только о шести бойцах, а голландцы ван Шутен и ван дер Хаген, путешествовавшие
по той же стране в середине XVII в., утверждают, что на каждом слоне сидело четыре
или, самое большее, шесть человек. Немецкий путешественник Мандельсло и француз
Винсен Ле Блан, которые посетили Индию в эпоху, когда там уже стали использовать
огнестрельное оружие, говорят, что на каждом слоне помещалось три или четыре
солдата. Я мог бы очень легко продолжить этот перечень, поскольку аналогичные факты
сообщаются во всех документах, с которыми я смог ознакомиться. Действительно,
когда речь идет просто о путешествии, на каждом слоне может размещаться и большее
количество человек; однако в таком случае животное всегда идет медленным шагом
и делает лишь короткие переходы49. Поэтому только из нежелания обращать
внимание на данное различие Марко Поло и Мармоль преувеличили количество людей,
сидевших на одном боевом слоне, будь то в Индии или Абиссинии. Ни тот, ни другой
не были свидетелями фактов, о которых рассказывали, и приняли на веру наиболее
невероятные слухи.
Однако даже если мы предположим, что на слоне могли находиться пять или шесть
человек и это не замедляло бы его движения, я не вижу, каким образом их можно было
бы разместить, чтобы они оказались полезными во время сражения. Какой бы ни хотели
видеть величину башен, я не думаю, что их размеры превышали четыре с половиной фута
или, самое большее, пять футов в длину и ширину. И еще я не уверен, что размеры самого
животного могли обеспечить достаточную устойчивость сооружениям такой ширины.
Напротив каждой стороны можно было поместить только двух человек, и едва осталось
бы место, чтобы они могли свободно действовать и чтобы у них имелся там какой-то запас
метательного оружия. Даже два человека с каждой стороны сильно мешали бы друг другу
пользоваться луком или пикой, особенно если ширина башни не превышала пять футов.
Несомненно, именно поэтому напротив каждой боковой стороны ставили по одному
человеку, в то время как напротив передней — двух. Такое расположение солдат на слонах
Антиоха, вероятно, было в битве при Магнесии50.
Мне могут возразить, что, возможно, существовали башни в несколько этажей,
вмещавшие большее количество бойцов; однако это предположение не устраняло бы трудности
их использования, поскольку более высокая башня была бы и более тяжелой, а выигрыш
во вместимости означал бы обременение лишним весом животного, несущего башню.
К тому же подобные конструкции должны были легко опрокидываться, учитывая, что
49 Те, кто захотел бы ознакомиться с путешествиями, названными выше, найдут их в собраниях Рамусия,
Пюрша, Гринея и в томах II и VII «Сборника голландской Индийской компании» («Recueil de la Compagnie
hollandaise des Indes»). Первое издание «Путешествий» Луи Бартма, болонского дворянина и римского
патриция, которого иностранцы называли Вартоманом (Vartomanus), появилось в 1510 г. Возможно, это
наиболее интересный отчет, опубликованный об Азии, после отчета Марко Поло.
50См. выше с. 175.
176

Селевкидский боевой слон, сражающийся с галатом.
Статуэтка из некрополя Мирины (Малая Азия).
III—II вв. до н. э. Терракота

Блюдо из Кампании, III в. до н. э.
Изображение боевого слона, предположительно из армии Пирра

Страница из раннего издания «Книги чудес света»
Марко Поло с миниатюрой, представляющей боевого слона

Въезд Бабура во дворец султана Ибрахима в Агре.
Миниатюра монгольской школы из «Записок Бабура» XVI в.

Султан Акбар на своем слоне
разрушает понтонный мост через реку Джаму (1561 г.)

Переправа через реку на слонах.
Индийская миниатюра XVI в.

Сражение против кавалерии с участием боевого слона.
Миниатюра XVI в.

Бой слонов. Индийская миниатюра XVI в.
Разбушевавшегося слона пытаются усмирить при помощи петард.
Индийская миниатюра XVI в.

вибрация и отклонение центра тяжести возрастают пропорционально высоте и расстоянию
от земли: неровности почвы, толчки и перипетии сражения привели бы к потере ими
равновесия. Кроме того, определенные трудности возникали бы при установке и снятии
этих тяжелых сооружений. В случае тревоги подобные операции никогда не могли бы быть
выполнены с достаточной быстротой и точностью. Наконец, предположение относительно
многоэтажных башен не подтверждается, насколько я знаю, ни одним античным
источником, письменным или изобразительным51.
Следующие соображения одного здравомыслящего исследователя, прожившего долгое
время в Индии, показались мне способными пролить свет на этот вопрос: «Что касается
крепости поясницы слона, то тут очевидно, что ее возможности, соотносительно с его
размерами, притом, что слон может легко нести груз приблизительно в три тысячи фунтов,
тем не менее меньше, чем у большого количества других четвероногих. К тому же его
тело, короткое и коренастое, в действительности очень мало подходит для того, чтобы
перевозить разнообразные грузы, так что если дать ему возможность свободно двигать
плечами и задними ногами, то останется лишь небольшое пространство, которое может
быть использовано с этой целью. Например, когда на его спину устанавливают hoze, нечто
вроде платформы, окруженной небольшой балюстрадой и покрытой балдахином, под ней
достаточно комфортно сидит только государь, а позади него с трудом могут разместиться
два или три вельможи. По правде говоря, существуют и другие виды платформ, специально
предназначенные для войны, которые немного большего размера, однако редко бывает,
чтобы они вмещали более четырех или пяти бойцов, вооруженных луками, стрелами,
дротиками либо мушкетонами и ручными гранатами. Я сомневаюсь даже в возможности
хорошо установить платформу, на которой восемь или девять солдат могли бы надлежащим
образом пользоваться своим оружием»52.
Для того чтобы объяснить неточности и преувеличенные суждения относительно
величины башен и количества человек, которые в них находились, нужно помнить, что
древние, и особенно жители Востока, знали два типа боевых башен: те, которые несли
на себе слоны, и те, которые иногда везли на колесницах. Последние были намного
крупнее, и в них помещалось гораздо больше народа; и хотя применялись они не столь часто,
несомненно, они составляли часть военного снаряжения на Востоке и особенно в Персии
в эпоху весьма отдаленную. Башни Кира в битве при Фимбрарах имели 15 футов в высоту
и вмещали 20 лучников. Каждая из них находилась на колеснице, в которую были
запряжены 8 пар быков; наконец, были приложены усилия, чтобы уменьшить их вес настолько,
чтобы вместе с 20 лучниками он составлял всего 5 тысяч фунтов, т. е. половину того, что
без труда могли везти 16 быков при любых других обстоятельствах. Исследователь Фрере
51Я уже сказал, что не смог найти на греческих и римских медалях никакого указания, касающегося
подлинной формы и размера башен. Однако, продолжая свои поиски, я обнаружил недавно одну из
медалей, на реверсе которой виден слон с башней на спине. Это сильно стершийся бронзовый экземпляр,
его приписывают Юбе II, царю Мавритании; он был опубликован г-ном Фальбом в его «Исследованиях
относительно местоположения Карфагена» (Falbe Ch. T. Recherches sur l'emplacement de Carthage, suivies
de renseignements sur plusieurs inscriptions puniques inédités, de notices historiques, géographiques, etc. Avec
le plan topographique de terrain et des ruines de la ville dans leur état actuel. Paris, 1833). Трудно сказать что-
либо определенное по поводу этого изображения ввиду его малых размеров и повреждения очертаний,
однако, если судить по пропорциям, башня была не более четырех футов в высоту и приблизительно
столько же в ширину.
52 Opsonville F. de. Observations philosophiques sur divers animaux étrangers. Paris, 1783.
177

прекрасно показал в своих замечаниях, касающихся битвы при Фимбрарах, назначение этих
башен: они были поставлены позади пехоты, и лучники, находясь на высоте от 8 до 9 футов
над фалангой, могли обстреливать противника, не опасаясь задеть своих товарищей53. Таким
образом, возможно, писатели, не будучи военными и зная о существовании этих двух видов
башен только по слухам, перепутали их, другие же, только переписывавшие их труды,
не догадываясь об этом и допускали ту же самую ошибку.
В конце концов я не спорю, что в некоторых исключительных случаях строились
и башни большей высоты; это должно было происходить, когда слонов использовали
для штурма городов. Таковы башни, построенные Полисперхонтом во время осады
Мегалополя, высота которых, как сообщается, превосходила высоту стен города54; однако
отмечу, что этот полководец вынужден был делать их прямо на месте, поскольку
подобные сооружения невозможно было перевозить. Такое нововведение позволяло поднять
несколько человек на высоту крепостных стен, чтобы сбить оттуда защитников; далее
мы увидим, что подобный способ действительно был использован сасанидскими царями,
особенно во время осады Нисибиса; в этом случае отбирали наиболее высоких и
наиболее сильных слонов, и так как они должны были стоять почти неподвижно на одном
месте, можно было меньше опасаться толчков, резких скачков и других случайностей,
о которых мы говорили. Однако такие гигантские конструкции должны рассматриваться
только как результат чрезвычайных усилий; они никогда не могли быть задействованы
во время правильной битвы.
Те, кто увеличивает размеры башен и количество бойцов, находившихся на слонах,
имеют ложное представление о действиях этих животных, если полагают, что немного
большее или немного меньшее количество человек могло усилить или ослабить
получаемый от их действий результат. В действительности слоны были опасны только благодаря
массе своего тела, неистовой силе натиска и своей свирепости; люди, находившиеся
на них, не играли большой роли. С этими животными обстоит дело, как и с боевыми
колесницами, которые наносят большой урон, хотя на них находятся два человека,
а иногда только один55.
К тому же нет уверенности в том, что все слоны всегда несли башни, это было
бы затруднительно и требовало бы большого количества народа, если слонов было много.
По-видимому, ограничивались тем, что устанавливали башни на наиболее сильных и
наиболее послушных животных; остальных пускали на врага, управляемых только их корна-
ками. Мне с трудом верится, что Селевк снабдил башнями 400 слонов, которых он вывел
на поле сражения при Ипсе. Действительно, люди, находившиеся в них, не оказывали
никакого влияния на маневр, который он задумал и который провел столь удачно, в то же
время он лишался более тысячи солдат, которые могли бы быть полезными на другом
53 См. шестую книгу «Киропедии» Ксенофонта и «Соображения относительно битвы при Фимбрарах»
Фрере (FréretN. Remarques sur la Bataille donnée à Thymbrée entre les armées de Cyrus et de Crésus // Œuvres
complètes de Fréret. En 20 t. Paris, 1796) в первом томе сочинений этого ученого.
54 См. выше с. 88.
55 Обычно на каждой колеснице находилось два человека: один правил лошадьми, а другой сражался.
Колесницы Пора, большего размера, были запряжены, согласно Курцию Руфу, четырьмя лошадьми и везли
шесть человек, два из них правили и четыре сражались. Анонимный автор трактата, озаглавленного
«De Rebus bellicis» («О военных делах»), который приложен к «Notitia imperii», говорит о колесницах,
снабженных серпами, запряженных одной лошадью и управляемых одним человеком. См. комментарии
Стевехия к Вегецию (Veget., De re milit., III).
178

участке фронта. Те же самые соображения я могу высказать и по поводу других военных
столкновений древности. Не вызывает сомнения, что во время войн, происходивших
на Востоке, нередко можно было видеть слонов, брошенных против неприятеля, так
сказать, в открытую и управляемых лишь своими корнаками.
Перед тем, как закончить с башнями, мне остается сказать несколько слов о том, из каких
материалов делались эти сооружения; я постараюсь компенсировать предположениями
те сведения, которых мне не достает. Вначале можно с уверенностью говорить о том, что
башни были деревянными: ligneae turres — обычное выражение авторов, упоминающих
о них. По всей видимости, они устанавливались на вьючном седле или широкой
квадратной площадке, прилаженной к спине животного, и крепились с помощью веревок, колец
и ремней. Внутри они должны были иметь пространство для ступенек, по которым
поднимался солдат, чтобы сражаться, которые в то же время позволяли ему спускаться вниз,
когда необходимо было укрыться. Наконец, башни могли открываться со стороны крупа, где
их борт был наименее высоким, чтобы людям было легче входить и выходить. Их форма,
таким образом, была в определенной степени подобна форме боевых колесниц, какими
мы их видим на медалях и памятниках.
Но хотя я и предположил, что эти сооружения делались главным образом из дерева,
я далек от того, чтобы думать, что их корпус был крепким и сплошным, поскольку
они были бы в таком случае очень тяжелыми, а их установка — чрезвычайно трудной.
Напротив, я представляю их в виде больших клеток, только один каркас которых был
из дерева, стенки же — из веревочной сетки, ремней или прочных кожаных полос.
Такая конструкция должна была придавать им большую легкость, не нанося ущерба
прочности и не подвергая излишней опасности людей, находящихся внутри. Мы знаем
также, что башни покрывались свежими шкурами животных, чтобы ослабить удары
стрел и не дать поджечь их горящими головнями. Их парапет должен был очень
напоминать релинги наших кораблей, имеющих то же самое назначение. К тому же башни
были сделаны из многих деталей, которые можно было соединить и разобрать в случае
необходимости. Люди, стоявшие в башнях, несомненно, выбирались среди самых
низкорослых и проворных солдат, чтобы им было легко забираться в них и спускаться на
землю; подъем и спуск осуществлялся с помощью веревочной лестницы, подобной тем,
которыми пользуются моряки, чтобы взойти на борт. В Индии еще и сегодня подобная
лестница составляет неотъемлемую часть упряжи слонов, ее свешивают с левой стороны
животного и убирают, когда люди уже поднялись.
Сооружение, предназначенное для едущих на слоне людей, обозначалось у греков
словом θωράκιον56. Это слово, которое буквально переводится как «маленький
панцирь», в военном языке, также как и θωράκεΐον, обозначало те самые брустверы, или
56 Бойцы, — говорит Элиан, — находились επί του καλουμένου θωρακίου (на так называемом тора-
кионе) (Aelian., Animal., XIII, 9; sf. Suidas, verb, θωράκιον). Автор греческого перевода первой книги
Маккавеев (6, vers. 43) это сооружение обозначает словом θώραξ, а животное, которое его несло,
причастием τεθωρακισμένον: «και είδεν 'Ελεάζαρ ό Σαυαράν εν των θηρίων τεθωρακισμένον θώρακι βασιλικώ, και
ην ύπεράγον πάντα τα θηρία, και ώφθη ότι εν αύτώ έστιν βασιλεύς» («И увидел Елеазар, сын Саура, одного
из слонов, покрытого царским тораком, и был он выше всех слонов, и показалось ему, что в нем был
царь»). Очевидно, что αύτώ относится к θώρακι; если бы этим словом автор хотел обозначить слона, то он
воспользовался бы предлогом έπι (на), а не εν (в). Текст Вульгаты отличается в этом месте от греческой
версии; он гласит следующее: «Et vidit Eleazar filius Saura unam de bestiis loricatam loricis regis, et erat
eminens super ceteras bestias; et visum est ei quod in ea esset rex» («И увидел Елеазар, сын Саура, одного
179

заграждения, которые иногда венчали полевые укрепления и которым римляне дали
название lorica51. Θωράκεΐον слонов был, таким образом, просто большим вьючным
седлом, обнесенным легким парапетом, доходящим до уровня груди, поскольку никогда
подобное слово не использовалось для обозначения тяжелой и массивной конструкции
деревянной башни. К тому же небесполезно будет отметить, что даже в наши дни слоны,
которых используют в Индии для путешествий, несут на спине некое подобие галереи
из легкого дерева, в которой сидят двое или трое путешественников, и нет основания
полагать, что такой способ передвижения менее древний, чем остальные обычаи этой
страны. Когда такие галереи были открыты и снабжены подушками, их называли howdah
или haoudah. Важные персоны и дамы имели более роскошные галереи, известные
под названием a'méry, которые были покрыты шелковыми занавесями и украшены
флажками58.
Таково представление, сложившееся у меня о боевых башнях. Что касается тех, которые
помещали на слонах, чтобы атаковать города, и которые можно было бы назвать осадными
башнями, то очевидно, что они должны были быть больших размеров и более прочными,
чтобы выдерживать удары летевших со стен стрел и крупных снарядов; мы увидим даже,
что некоторые из этих башен были полностью обиты железом. Однако эти тяжелые
сооружения применялись редко и всегда причиняли много неудобств.
Среди знатоков и археологов, писавших о боевых слонах, были и те, кто пытался
изобразить этих животных с башнями на спинах, но поскольку, как правило, они
не утруждали себя изучением достоинств или недостатков различных форм, которые
они могли придавать этим сооружениям, можно сделать заключение, что их построения
не верны ни по существу, ни в отношении размеров и могут рассматриваться только как
чисто фантастические. Эти странные конструкции можно видеть в «Элефантографии»
Хартенфельса59, «Кавалерии» Германна Гуго60, «Вегеции» Стевехия61, «Курцие Руфе»
из слонов, покрытого царскими бронями, и возвышался он над другими слонами, и показалось ему,
что на нем был царь»). Примеч. переводчика: На самом деле текст Вульгаты не намного отличается от
греческого. В обоих случаях присутствует предлог в (έν, in), указывающий на место нахождения царя.
Этот предлог заставляет Арманди считать, что в греческом тексте речь идет о башне, установленной на
животном; именно это значение он и вкладывает в слово θώραξ (панцирь), а выражение «τεθωρακισμένον
θώρακι βασιλικώ» понимает как «несущего царскую башню», в то время как в латинском тексте мы не
можем соотнести loricis и (in) еа (на или в нем), поскольку первое слово стоит во множественном числе,
а второе — в единственном. По всей видимости, и в греческом и в латинском текстах речь идет все-таки
не о башне, а о панцире, защищавшем слона, при этом предлоги έν и in мы должны понимать в значении
«на», а не «в».
57«.. .Turres contabulantur, pinnae loricaeque ex cratibus adtexuntun> («.. .Башни покрываются досками,
и изготавливаются плетеные из фашин зубцы и брустверы») (Caes., BG, V, 40); «...Pontibus constratis,
quorum frontes viminea loricula munirentun> («...Крытыми мостами, лицевая часть которых была защищена
небольшими плетеными брустверами») (Caes., ibid., VIII, 9). См. дополнительно: Just. Lips., Poliorcet.,
И, dial. 2.
58 Лангле в своих «Памятниках Индостана» {LanglèsL. Monuments anciens et modernes de l'Hindoustan.
En 2 t. Paris, 1821) дает изображение этих двух видов галерей.
59Hartenfels G. С. P. von. Elephantographia curiosa, seu elephanti descriptio. Erfordiae, 1715.
60Hugo H. De militiâ equestri antiquâ & nova. Antuerpioe, 1630.
61 Vegetius Renatus, Flavius. De re militari libri quatuor post omnes omnium editiones, ope veterum librorum
correcti, a Godescalco Stewechio Heusdano; accesserunt Sex. lull Frontini Strategematôn libri quatuor: Aelianus
De instruendis aciebus: Modestus de vocabulis rei militaris: castramentatio romanorum ex historiis Polybii.
180

Питиска62, трактате Панвиния «О триумфах»63 и т. д. Что касается меня, то я воздержался
от подобных попыток, которые, возможно, и не стали бы более удачными. Я ограничился
лишь тем, что, не прибегая к подобному способу давать пояснения для глаз, сказал об этом
достаточно, чтобы читатели поняли меня*.
Accessit seorsum eiusdem G. Stewechi in Fl. Vegetium commentarius. Adiuncta ejusdem G; Stewechi et Francisci
Modi in Iulium Frontinum conjectanea et notae. Lugduni Batavorum [Leiden], 1592.
62 Q. Curtius Rufus. Alexander Magnus, et In ilium Commentarius / Quintus & Pitiscus, Samuel Curtius
Rufus. Hardcover, 1801.
^Panvinius O. De ludis circensibus, libri II. De triumphis, liber unus. Venetiis, 1600.
* Сегодня в нашем распоряжениями имеется несколько изображений слонов с башнями на спинах,
поэтому в общих чертах мы можем представить себе конструкцию этих сооружений. По всей видимости,
они были более массивными и прочными, чем считает Арманди. На некоторых изображениях можно
видеть воинов, стоящих в башнях. И здесь нужно отдать должное нашему автору — их обычно не более
двух человек.

ГЛАВА III
Способы, придуманные древними, чтобы бороться со слонами. — Велиты, пешие и конные
лучники, пращники. — Caîaphractes. — Топоры и другое специальное оружие, предназначенное
для этого. — Боевые колесницы. — Карробаллисты. — Зажигательные материалы. — Поросячий
визг. — Громкая музыка.
Нет ничего удивительного в том, что неожиданное появление слонов сеяло ужас
на полях сражений. Даже самый хорошо обученный солдат, к сожалению, — лишь машина,
способная успешно действовать при любых ожидаемых обстоятельствах, однако
оказывается тот час же парализованным, как только события экстраординарного характера
наруиГат то, к чему он привык. Удивление и растерянность, подобно заразным миазмам,
распространяются от отдельных людей на всех и обратно. На войне все новое больше всего
поражает сознание, ослепляет воображение и вполне может не дать проявиться
опытности командиров и храбрости их подчиненных. Доказательства этой истины мы находим
на протяжении всей истории войн. Сами римляне тому пример во время их первых войн,
когда фиденцы внезапно напали на них с факелами и горящими головнями64. Ганнибал
вырвался из труднопроходимого места, куда он был завлечен маневрами диктатора Фабия,
с помощью стратегемы еще более грубой. Новое время не менее обильно подобными
событиями: хорошо известно, что во время завоевания испанцами Америки было достаточно
вида нескольких лошадей и нескольких выстрелов, чтобы рассеять мириады бойцов. Если
мы обратимся к событиям из нашей военной истории и прочтем о первых взрывах мин,
то увидим, что хватало одного крика тревоги, одного лишь подозрения в проведении
подземных работ, чтобы обратить в бегство наиболее отважных солдат; наконец, уже в наши
дни разве первое появление на полях сражений снарядов Конгрева не произвело моральный
эффект, намного превосходящий их реальную значимость? Можно не сомневаться, что
подобные вещи будут происходить постоянно — каждый раз, когда перед глазами солдата
появится какое-нибудь новшество, способное потрясти его чувства и разум.
Однако, когда характеру присуща подлинная энергия, можно, конечно же, принести
дань удивлению, но момент, который наступит вслед за этим, использовать для того, чтобы
определить степень опасности и найти способ ее избежать. Именно это и произошло
с римлянами, когда они впервые увидели слонов. Подавленные сначала появлением
64 «Forma insolitae pugnae Romanos parumper exterruit» («Необычный вид сражения на короткое
время испугал римлян») (Tit. Liv., IV, 33). Если знаменитый флёрусский аэростат и принес успех в день
сражения, то, возможно, столько же вследствие замешательства, которое он посеял в армии противника,
сколько и вследствие полезных сведений, которые он доставил французам.
182

нового вида войск, о котором совершенно не имели представления, они скоро поняли,
что их способ ведения войны не соответствовал уровню этого нового орудия разрушения
и необходимо противопоставить ему новое оружие и новую тактику. Их усилия в этом
намерении увенчал столь блестящий успех, что они смогли провести в цепях по
Капитолию грозных животных, внушавших им такой страх. Мы переходим к обзору средств,
которые они придумали, чтобы достичь подобного результата и которые с той же целью
в основном были использованы и другими народами.
I. Один из наиболее часто использовавшихся древними способов борьбы со слонами
состоял в том, что против них посылали велитов и легкие войска, пешие или конные,
которые изматывали их, осыпая стрелами и дротиками, нападали на них сбоку, чтобы
заставить их отступить, топча ряды собственной армии, и часто, окружив слонов таким
образом со всех сторон, их захватывали или убивали. Эти велиты, передает Вегеций, были
молодыми легковооруженными солдатами, очень проворными, которые, сидя на
лошадях, весьма умело метали дротики и стрелы65. Иногда их снабжали мощными копьями
и специально для этого изготовленными рогатинами (verua), очень длинными и очень
острыми. Велиты были обучены сражаться как в одиночку, так и группами. Их задача
состояла в том, чтобы привести слона в ярость и заставить броситься на них, в то время
как их товарищи, используя момент, окружали слона сзади, забрасывали его дротиками
и стрелами и громкими криками гнали прочь с поля боя и, таким образом, после того, как
он был изолирован, захватывали его66.
И. С той же целью посылали отряды пращников, которые предваряли битву,
обрушивая град камней и свинцовых пуль на животных, башни и бойцов, стоявших
65 «Praecipue tamen velites antiqui adversum elephantos ordinaverunt. Velites autem erant iuvenes levi arma-
tura et corpore alacri, qui ex equis optime missilia dirigebant. Hi equis praeter currentibus ad latiores lanceas
vel maiora spicula beluas occidebant, sed crescente audacia postea collecti plures milites pariter pila, hoc est
missilia, in elefantos congerebant eosque vulneribus elidebant» («Но главным образом древние организовали
против слонов нападения велитов. Велиты были легковооруженными юношами с очень подвижным
телом, которые, сидя верхом, искусно бросали дротики. Они, проезжая мимо слонов на своих конях,
при помощи более крепких дротиков с широкими наконечниками убивали этих зверей, а впоследствии,
по мере того как возрастала смелость, собиралось много воинов, и они направляли на слона как на
обыкновенного врага свои pila, т. е. метательные копья и изводили его ранами» (Veget, De re milit, III,
24; пер. СП. Кондратьева).
66 У Сильвия Италика мы находим прекрасное описание этого способа борьбы со слонами:
Turn vero invadunt jaculis crebraque sagitta,
Ausi jam sperare песет, immensosque per armos
Et laterum extentus venit atra cuspide vulnus
Stat multa in tergo et nigranti lancza dorso,
Donee, consumtis longo certamine telis,
Concidit, et clausit magna vada pressa ruina.
(Копья мечут тогда и частые стрелы пускают,
Раз уж им смерть не страшна, на огромные плечи наносит
И на бока необъятные жало копейное раны,
Множество копий торчит из спины и из черной хребтины,
И наконец, как истратились в долгом сражении копья,
Рухнула мощная глыба и водный поток преградила.)
(Sil. Ital., Punic, IV, vers. 615 sqq.; пер. А. Я. Тыжова)
183

рядом67. Этот способ борьбы со слонами использовался очень часто, и Цезарь
применил его против слонов Юбы в битве при Tance68. Известно, насколько древние умело
пользовались пращей и насколько смертоносным был эффект от применения этого
оружия; в обстоятельствах, подобных тем, о которых мы говорим, задача лучников
и пращников заключалась в том, чтобы стрелять главным образом в погонщиков
слонов, чтобы после того, как этими животными некому будет управлять, легче
их захватить или же внести с их помощью беспорядок в ряды противника69.
III. Всякий раз, когда римляне имели дело со слонами, они следовали правилу ставить
велитов, которые в таком случае должны были действовать вместе с кавалерией между
манипулами легионеров. Выражение velitumpars inter antesignsignanos locata часто
относится к подобным обстоятельствам (Tit., Liv., XXIII, 29). Смешение различных видов войск
было необычным для духа и традиций римского боевого порядка, поэтому Тит Ливии
несколько раз пользуется словом tumultuosus (беспорядочный), чтобы дать определение
такого рода сражению70.
IV. Часто слонам противопоставляли катафрактов {cataphractes), т. е. солдат, полностью
защищенных доспехом. Это были наиболее сильные и бесстрашные воины в армии; их
панцирь был покрыт стальными остриями, направленными во все стороны, так, что слон не мог
ни ударить, ни обхватить их хоботом, не причинив себе серьезной раны. Их основным
оружием была большая пика (возможно, contus или более крупный pilum); они бросались
вперед, чтобы врукопашную сражаться с животным, и старались при этом поразить его
в живот или в подмышечную впадину или же, если это удавалось, в глаза или хобот. Один
счастливый удар мог вывести слона из строя, в то время как самим солдатам, защищенным
доспехами, нечего было бояться71. Их удары должны были стать еще точнее, когда им
удавалось заставить животное повернуться к ним крупом, поскольку тогда они могли поражать
его в места, где его кожа была менее жесткой, и в жизненно важные участки тела.
V. Иногда нескольких солдат вооружали хорошо заточенными топорами, чтобы они
могли подсекать слонам ноги и сухожилия. Самая легкая рана в этих частях тела могла
67 Nunc jaculis, nunc et saxis, nunc alite plumbo / Eminus incessunt.
(Дроты, каменья, a с ними свинец окрыленный / Издали мечут.)
(Sil. Ital., Punic, IX, vers. 622; пер. А. Я. Тыжова)
68«Adextro interim cornu funditores sagittariique concita tela in elephantos fréquentes injiciunt» («Между
тем на правом фланге многочисленные пращники и лучники осыпали слонов камнями и стрелами»)
(Hirt., Bell, afric, 83).
69 «Illud additum est, ut funditores cum fustibalis et fundis rotundis lapidibus destinatis Indos, per quos
regebantur elefanti, cum ipsis turribus affligèrent atque mactarent, quo nihil tutius inuenitur» («Кроме того,
пращники с фустибалами и пращами при помощи специальных круглых камней поражали индийцев,
управлявших слонами, разрушали башни, в которых они сидели, и убивали их; и не было другого более
верного средства для борьбы со слонами» (Veget., De re milit., Ill, 24; пер. С. П. Кондратьева).
* Часть велитов, размещенная среди антесигнанов.
70«Elephanti etiam tumultuoso génère pugnae equitum velitumque et levis armarurae consternati, e cornibus
in mediam aciem sese intulerant». («Слоны же, приведенные в ужас шумом сражения конницы, велитов
и легковооруженной пехоты, бросились с флангов в середину строя») (Tit. Liv., XXVIII, 15).
71 «Alii contra elephantos cataphractos milites inmiserunt, ita ut in brachiis eorum et in cassidibus vel humeris
aculei ingentes ponerentur e ferro, ne manu sua elephas bellatorem contra se venientem posset adprehendere»
(«Другие высылали против слонов воинов катафрактов, у которых к рукам, шлемам и плечам были
приделаны огромные железные острия, чтобы слон не смог схватить своим хоботом бойца, идущего против
него») (Veget., De re milit., Ill, 24).
184

сделать слона непригодным для службы; и мы видели на с. 45, что жители Эфиопии с самых
древних времен использовали этот способ при охоте на слонов. Согласно Аппиану,
Сципион приказал своим солдатам в битве при Заме стараться подсекать сухожилия у слонов
Ганнибала. Александр, чтобы атаковать слонов Пора, с этой же целью приказал раздать
топоры своим пехотинцам, и такая мера принесла ему успех, мы уже видели, как он с
удовлетворением отметил это72. Македоняне тогда применяли также нечто вроде большого
кривого ножа или серпа, называвшегося copis, и предназначенного для отсекания хоботов
слонам, с использованием которого они познакомились в Индии73. Позднее это оружие
переняли римляне и стали также использовать его для борьбы со слонами: поэтому выражение
elephantis nervos succidere* часто встречается у латинских авторов.
VI. Против слонов пускали также колесницы, снабженные серпами и стальными
остриями, запряженные двумя лошадями, покрытыми железной броней. На лошадях
сидели солдаты, которые могли издали пускать стрелы или сражаться длинными
пиками с близкого расстояния. Мы уже говорили об одном подобном нововведении,
которое, как говорят, было использовано римлянами против слонов Пирра. Большое
преимущество этих колесниц состояло в том, что они могли быстро появиться в любом
месте и, быстро отступая, избавиться от преследования слонов и сопровождающих
их солдат.
Вегеций дает бойцам, сидевшим на лошадях, название clibanarii, так как они были
покрыты железными латами74. Мы видим, что применение этих колесниц имело много
сходства с использованием всадников, вооруженных луками и длинными пиками,
которых Антигон имел обыкновение пускать против слонов, как мы отметили это на с. 84,
рассказывая о битве в Гадамарте.
VII. Другим оружием, которое применяли против слонов, были карробаллисты, или
большие, поставленные на колеса баллисты, которые тащили быки, мулы или лошади.
72 «Anceps ergo pugna nunc sequentium, nunc fugientium elephantos, donee securibus (id namque genus
auxilii praeparatum erat) pedes amputare coeperunt» («Итак, битва шла с переменным успехом, они то
преследовали слонов, то бежали от них, до тех пор пока топорами, ведь этот род оружия был заготовлен, не
начали подсекать слонам ноги») (Quint. Curt., VIII, 14).
73 «Copidas vocant gladios leviter curvatos, falcibus similes, quibus appetebant bellarum manus» («Кописами
называют слегка изогнутые мечи, напоминающие серпы, которыми отсекали слонам хоботы») (Quint. Curt., loc.
cit.). См. дополнительно у Свиды слово «κοπίς»; см. BochartS. Hierozoicon... II, 5, η. 15; Justus Lipsus. Analecta
sive observations reliquae ad militiam et hosce libros. Antverpiae, 1598. Lib. HI, dialog. 2. Последний автор дает
изображение кописа, воспроизведенное, согласно его утверждению, на колонне Траяна: это просто большой
серп. Агрианы пользовались кривыми саблями, режущий край которых находился с внутренней стороны,
которым они дали название κοπίς; латинские писатели перевели это слово как ensis falcatus (серповидный
меч). Это оружие было столь пригодно для борьбы с дикими животными, что бестиарии использовали его,
чтобы сражаться в цирке со львами, пантерами и т. д. См.: Bulengerus. J. С. De venatione circi, & Amphitheatri
Liber unicus // Thesaurus Antiquitatum Romanarum. In 12 vol. Vol. IX. Lugduni, 1694.
* «Подрубать слонам жилы».
74 «Bini cataphracti equi jungebantur ad currum, quibus insidentes clibanarii sarisas, hoc est longissimos
contos, in elephantos dirigebant. Nam muniti ferro nec a sagittariis, quos vehebant beluae, laedebantur et earum
impetum equorum celeritate vitabant» («Кроме того, запрягались в колесницу два покрытых броней коня;
сидящие здесь клибанарии (одетые в кирасу воины) направляли на слонов сариссы, т. е. очень длинные
копья. Так как они были защищены железым оружием, то им не причиняли вреда стрелки, ехавшие на
чудовище, благодаря быстроте коней они ускользали от нападения (озверевшего слона)» (Veget., De re
milit., Ill, 24; пер. С. П. Кондратьева).
185

Известно, что баллиста была машиной, предназначенной бросать большие стрелы {pila
muralià). Всякий раз, когда возникала необходимость перевозить ее с одного места
на другое, ее ставили на сооружение, подобное лафету на колесах, и в этом положении
она получала название карробаллиста. Карробаллисты были различного размера или,
как сказали бы сейчас, различного калибра; и они играли у древних роль нашей полевой
артиллерии. Эти машины великолепно подходили для того, чтобы метать мощные стрелы
в слонов перед началом атаки, когда эти животные, стоявшие неподвижно в строю, могли
быть легко поражены и когда другие виды оружия были бесполезны из-за дальности
расстояния (Vrget., De Re milit., Ill, 24).
VIII. Однако самый лучший способ победить слонов заключался в том, чтобы применять
против них огонь, поскольку не было ничего, что устрашало бы этих животных больше,
чем его вид75. Для этой цели приготовлялись факелы {ardentes taedaë), пакля, пропитанная
дегтем, нефть, шары из серы, жир и смола, которые метались в слонов отовсюду, чтобы
испугать их, поджечь башни, которые они несли, и заставить их таким образом бежать
с поля боя. Именно так римляне одержали верх над слонами Пирра в битве при Беневенте76.
Колесницы, о которых мы только что сказали, были специально предназначены для этой
цели. На них размещали отважных солдат, которым давали большой запас горючих
материалов и зажигательных снарядов, известных под названием malleoli и/alaricae, которые
они метали при помощи лука или просто рукой77. С той же целью использовали факелы
из пропитанной дегтем или серой пакли, которые бросали в слонов. У Сильвия Италика
можно найти очень живую картину подобного способа борьбы с этими животными (Sil.
Ital., Punic, IX, vers. 599, sqq).
IX. Утверждают, что между свиньей и слоном существует резкая антипатия и что
достаточно одного крика первого из этих животных, чтобы обратить в бегство второго78. Пример
подобного факта можно найти в «Истории животных» Элиана. Антипатр, пишет автор,
осаждал Мегару и привел множество слонов под стены города. Мегарцы взяли свиней
и обмазали их смолой, а затем, и после того как подожгли смолу, выпустили их в
направлении лагеря македонян. Слоны были настолько испуганы визгом терзаемых болью
животных, что бросились бежать и посеяли беспорядок в армии, после чего Антипатр,
желая избежать повторения подобного происшествия, приказал в будущем всегда
содержать свиней вместе с его слонами, чтобы последние привыкали к их виду и визгу (Aelian.,
75 Δεδοίκασι δε πυρ ου μείον των λεόντων οι ελέφαντες («Слоны же опасаются огня не меньше, чем
львов») (Aelian., Animal., VII, 6). Ниже мы увидим, какую выгоду сумел извлечь Тамерлан во время своего
вторжения в Индостан из страха, испытываемого слонами перед огнем.
76 «Itaque et in ipsas belluas pila congesta sunt, et in turres vibratae faces, tota hostium agmina ardentibus
minis operuere» («Таким образом и сами слоны были закиданы пилумами, и башни — горящими факелами,
обрушившими на войско врагов пылающие обломки») (Flor., Epitoma, I, 18). См. выше с. 104.
77 Я собрал в приложении III, в конце своего труда, некоторые сведения, касающиеся маллеола
(malleolus) и фаларики (falarica), а также некоторых других видов оружия, о которых идет речь в этой
главе.
78 «Ώρρωδεΐ о έλέφας κεράστην κριόν και χοίρου βοήν» («Слон боится рогатого барана и визга свиньи»)
(Aelian., Animal., I, 38; VIII, 28; XVI, 36). Плиний и Сенека говорят то же самое: «Minimo suis stridore
terrentur» («Они пугаются самого слабого поросячего визга») (Plin., HN, VIII, 9). «Elephantes porcina vox
terret» («Поросячий визг пугает слонов») (Seneca, De ira, Π, 12). По этому вопросу дополнительные
сведения можно получить в словаре естественной истории «Методическая энциклопедия» («Encyclopédie
méthodique», статья «Слон»).
186

Animal, XVI, 36)79. Ниже мы расскажем о подобном приеме, использованном жителями
Эдессы против слонов Хосрова, царя Персии.
X. Не удивительно, что пронзительные крики, издаваемые свиньями, испугали слонов:
громкая музыка производила на них такое же действие и часто использовалась древними
в тех же целях. Это один из способов, упомянутых в «Узорах» Юлия Африкана, писателя
III в., перевод которых Гишар вставил в свои «Военные записки». Мы видели, что такой
способ был применен в битве при Заме, когда Сципион приказал зазвучать одновременно
трубам и другим музыкальным инструментам, чтобы отразить атаку слонов Ганнибала,
и их резкие громкие звуки настолько поразили этих четвероногих, что некоторые из них
попросту остановились, а другие в ужасе повернули на нумидийскую кавалерию, чем
привели ее в беспорядок. Подобный инцидент повторился в битве при Tance, где слоны
Юбы, напуганные.звуками труб, внезапно заигравших в армии Цезаря, развернулись
и бросились бежать80.
79Полиен рассказывает о том же эпизоде (Polyen., Strateg., IV, 6, 3): однако, согласно ему, осаждал
Мегару Антигон, а не Антипатр. См. примечание I в конце нашего труда.
80«Elephanti consternati subito clangore» (Flor., Epitoma, IV, 2,67). Традиция, утверждающая, что слоны
не переносят визжания свиней и любого резкого звука, сохранилась и в средние века. Доказательством
является старый роман об Александре, который г-н Берже де Ксиврей опубликовал недавно в своих
«Тератологических традициях» {XivreyJ. В. de. Traditions tératologiques, ou Récits de l'antiquité et du moyen âge
en Occident sur quelques points de la fable, du merveilleux et de l'histoire naturelle, publiées d'après plusieurs
manuscrits inédits grecs, latins, et en vieux français. Paris, 1836). В нем герой, которому предстоит
выдержать нападение группы слонов, говорит своим солдатам такие слова: «Приведите всех свиней, которые
есть в войске, бейте их так, чтобы они начали визжать, играйте на трубах и рожках, и еще пусть каждый
крикнет так сильно, как только сможет, и вы увидите, я надеюсь, как они тут же обратятся в бегство...»
(Р. 408). Солдаты последовали его наставлениям, и слоны бросились бежать, при этом часть из них была
захвачена, а часть убита.

ГЛАВА IV
Продолжение рассказа о способах, придуманных древними, чтобы бороться со слонами. —
Подготовка поля битвы. — Неровности почвы. — Колья. — Палисады. — Обитые железом
острия. — Рогатки. — «Ежи». — Сходство этих способов с теми, которые использовали против
боевых колесниц. — Польза, которую можно извлечь из военной науки древних. — Боевой порядок
и маневры, придуманные, чтобы нейтрализовать слонов.
Всякий раз, когда какой-либо полководец ожидал атаки слонов и когда у него было
достаточно времени для подготовки, он приказывал выкапывать глубокие траншеи перед
фронтом боевого строя в тех местах, где в соответствии с его планом и предположениями
эти работы были наиболее необходимы. Такие рвы затем скрывали с помощью досок или
плетенок, которые покрывались песком или травой, а излишки земли раскидывали в
стороны, чтобы не оставлять никакого следа работ. Затем ждали атаки слонов. Ее старались
направить в этом направлении, чтобы животные попадали во рвы. Даже после того как
ловушки были обнаружены противником, они не утрачивали своего значения, поскольку
служили определенным прикрытием для армии. Второе обстоятельство, как правило,
представлялось весьма важным, ведь только в редких случаях рельеф местности позволял
скрыть людей, выполнявших работы, и их трудно было провести на виду у противника,
не привлекая к себе внимания. Мы могли заметить, что в битве при Панорме Метелл
позаботился скрыть рвы и траншеи, чтобы не быть атакованным слонами одновременно
на многих участках. Он оставил лишь широкие проходы, чтобы выводить по ним свои
силы, когда это соответствовало его планам. В последней главе нашего труда мы увидим,
что Тамерлан принял те же меры, защищая себя от нападения слонов индийцев.
Конечно же, те же меры предосторожности были известны и во времена Цезаря,
доказательство этому можно найти в описании его африканской кампании. За несколько дней
до битвы при Tance Сципион, предвидя, что столкновение неизбежно, отправил
разведчиков, чтобы выяснить, каковы позиция и силы противника, а самое главное, чтобы убедиться
в том, что диктатор не приказал вырыть ям перед своим лагерем или приготовить другие
ловушки против слонов. Его шпионы были пойманы и рассказали Цезарю о полученных
ими инструкциях81. Разведчики, отправленные Ганнибалом в лагерь Сципиона накануне
81 «Pro speculatoribus missi a Scipione, ut perspiceremus, num quae fossae aut insidiae elephantis ante
castra portasque valli factae essent, simulque consilia vestra contra easdem bestias, comparationemque pugnae
cognosceremus, atque ei renuntiaremus» («Мы посланы Сципионам в качестве лазутчиков, чтобы узнать, какие
сделаны рвы или ловушки для слонов перед лагерем и воротами вала, а также узнать о замыслах ваших,
направленных против этих животных и о приготовлениях к битве, и сообщить ему») (Hiit, Bell, afric, 35).
188

битвы при Заме, получили, несомненно, такие же указания, как и те, кто был отряжен
Пирром перед битвой у Гераклеи, чтобы узнать, каковы силы и позиция римлян (Polyaen.,
Strateg., VIII, 16; Tit. Liv., XXX, 29; Appian., Bell. Punic, 39; Val. Max., Ill, 7; Polyb., XV,
5; Eutrop., Breviar., Ill, 22; II, 11). Оба полководца действительно очень рассчитывали
на своих слонов и были заинтересованы в том, чтобы выяснить, какие меры мог принять
противник, чтобы воспрепятствовать их действиям.
Однако не всегда находилось время, достаточное для подобных работ, а необходимость
защитить какую-то часть боевой линии от атаки слонов могла возникнуть. В этом случае
прибегали к другим способам. Наиболее распространенный заключался в том, что в землю
вкапывали толстые заостренные колья (valli), более мощные, чем те, которые
использовали для укрепления лагеря. Часто эти колья были раздвоенными или имели множество
острых концов, подобно оленьим рогам, почему им и дали название cervoli или cervi. Эти
палисады или фрезы, если угодно их так назвать, служили достаточной преградой для того,
чтобы закрыть проход слонам, если были прочно укреплены. Иногда некоторое
количество солдат вооружали длинными жердями (sudes) с железными остриями. Таких людей,
отряженных для защиты первой линии, выбирали среди наиболее сильных, и в древних
армиях они играли роль, напоминающую роль наших полковых саперов. В момент атаки
они выстраивались в один или два ряда и образовывали перед слонами барьер, значение
которого повышалось еще и потому, что его можно было перемещать по своему
усмотрению в любое место.
Однако авторы, сообщавшие об этом приеме, совершенно не описали его
подробностей, поэтому теперь нам трудно говорить, держали ли солдаты свои пики на манер сарисс
фаланги, или же они упирались тупым концом пик в землю, направив их острия на уровень
груди слонов. Во втором случае они должны были опуститься на одно колено, и это
предположение по отношению к римлянам мне кажется более вероятным, поскольку именно такую
позу принимали триарии, пока находились в резерве82. Греки также несколько раз
использовали этот прием, однако они не упирались в землю тупым концом сариссы, поскольку тогда
было бы нелегко держать наконечник на уровне груди противника, принимая во внимание
длину этого оружия. Тем не менее очевидно, что в некоторых случаях они опускались
на колено, по крайней мере первые ряды их фаланг; именно подобным построением Хабрий
спас свою армию*, на которую стремительно обрушился Агесилай83.
Иногда вместо того, чтобы закреплять колья в земле или вооружать ими войска, их
соединяли вместе, чтобы образовать переносной барьер, который в случае необходимости можно
было ставить и убирать по своему усмотрению. Примером такого использования может
служить битва при Газе, в которой Деметрий Полиоркет был побежден Птолемеем и Селевком.
Согласно Диодору Сицилийскому, чтобы защитить себя от атак слонов Деметрия. Эти два
царя приказали приготовить заостренные палки, которые были обиты железом и соединены
82См.: Tit. Liv., VIII, 8.
* Из последующего текста становится ясно, что в данном случае Арманди неправильно трактует
текст источника.
83 «Phalangem loco veluit cedere, obnixoque genu scuto, projectaque hasta, impetum excipere hostium
docuit» («Он пожелал, чтобы фаланга стояла на месте, и, уперев щит в колено и выставив копье, научил,
как встречать натиск противника») (Corn. Nep., Chabr., 1). Этот прием принес Хабрию такую честь, что
афиняне возвели ему статую, которая представляла его в доспехах фалангита и в том самом положении,
которое мы только что описали. Тот же факт рассказан Полиеном (Polyen., Strateg., II, 1, 3).
189

между собой. Солдаты должны были нести их и ставить там, где посчитали бы нужным.
Такое приспособление помешало слонам двигаться вперед, тем более что позади него было
размещено большое количество стрелков, которые не прекращали метать стрелы и камни,
когда увидели, что слоны остановились перед препятствием. Птолемей должен был по праву
гордиться подобным изобретением, поскольку слоны не только не смогли перейти через
этот барьер, но многие, проткнув себе ноги или израненные стрелами, повернули в ярости
против армии Деметрия, которая обратилась в бегство и оставила во власти победителей
всех своих 43 слонов. У Птолемея и Селевка их не было вообще.
Что касается конструкции этого приспособления, то Диодор не дает никаких других
указаний, кроме тех, которые я только что привел, что, собственно, не удивительно,
поскольку речь идет об изобретении, известном в его время, которое достаточно было
просто назвать, чтобы быть понятым. Мне представляется очевидным, что это было
нечто аналогичное нашим рогаткам, а выражения, которые использует историк, как
кажется, подтверждают мое предположение. « Это были, — говорит он, — колья, обитые
железом и соединенные цепями» («χάρακκα σεσιδηρωμένον, και δεδεμένον άλύσεσιν»).
Наши рогатки и являются не чем другим, как кольями, снабженными железными
остриями, закрепленными на переносном валу и соединенными цепями. Такой способ
борьбы с кавалерией был известен во все времена, и хотя он утратил свою значимость
с момента изобретения штыка, мы видели, что в последних войнах к нему несколько
раз еще прибегали. Единственно, я полагаю, рогатки, которыми пользовались против
слонов, были более прочными и размеров, пропорциональных силе этих животных.
Палисады, рогатки и другие приспособления, о которых мы только что рассказали,
должны были часто применяться в борьбе со слонами, во-первых, потому, что мысль
о подобных способах естественным образом приходит в голову, во-вторых, потому, что
это были те же самые приемы, которыми имели обыкновение пользоваться против боевых
колесниц. Аналогия, существовавшая между этими двумя видами войск, заставляет нас
думать, что и средства борьбы с ними были аналогичными. Сходство покажется еще
более заметным в следующем примере, который я почерпнул из «Стратегем» Фрон-
тина. В битве при Орхомене, выигранной Суллой у полководцев Митридата, в армии
было много серпоносных колесниц, внушавших римлянам серьезные опасения. Для
ликвидации угрозы Сулла сначала прикрыл свои фланги окопами и редутами, чтобы его
не смогли обойти, потом, выстроив свою армию в три линии, приказал между первой
и второй вбить множество рядов толстых кольев на таком расстоянии друг от друга,
чтобы колесницы не могли проехать между ними, в то время как люди могли легко
проходить. Эти работы, для которых материалы были приготовлены заранее, выполнялись
так, что у неприятеля не возникло ни малейшего подозрения. Как только колесницы
пришли в движение, Сулла быстро приказал первой линии отступить за палисад,
одновременно с этим он выдвинул вперед множество лучников и пращников, которые
засыпали стрелами и камнями упряжки и возниц, тогда как вся армия оглашала воздух
криками, чтобы испугать лошадей. Ни один выстрел не был напрасным, потому что они
велись с близкого расстояния, а стрелки, будучи скрытыми за кольями, имели достаточно
времени, чтобы хорошо прицелиться. Множество колесниц, летящих на полном скаку,
разбилось об эстакаду, однако большая часть развернулась и, лишенная управления,
помчалась на собственную армию, чем привела ее в полное расстройство (Frontin.,
Strateg., II, 3, 17). Очевидно, эффект был бы тем же, если бы римский полководец
сражался не с колесницами, а со слонами. Согласно Фронтину, подобная стратегема
190

была использована Цезарем против колесниц галлов84. Хотя сам великий военачальник
не рассказывает об этом эпизоде, вполне вероятно, что подобный факт имел место если
не в Галлии, то по крайней мере в Британии, где, как об этом сказано в «Записках»,
использование боевых колесниц было весьма распространено.
Другой способ, весьма пригодный для того, чтобы остановить слонов, заключался
в использовании «ежей», поскольку древние знали об этом изобретении и очень часто
использовали его для борьбы с кавалерией85. Они называли эти приспособления stimuli
или tribuli — как сорт терновника, ощетинившегося колючками, или murices — из-за
сходства с раковиной, тоже имеющей колючки. «Ежи», как известно, имели четыре железных
шипа, исходящих из общего основания и расположенных таким образом, что один из них
был всегда обращен вверх и вонзался в ногу, ступившую на него. Поле, которое было
усыпано «ежами», становилось непроходимым для кавалерии, тем более оно было
непригодно для четвероногих, более тяжелых, чем лошади, и имевших более широкую и более
чувствительную ступню. Этот способ защитить себя от атаки слонов в действительности
применялся во все времена, и упоминание о нем мы находим в «Узорах» Юлия Африкана,
автора, которого я уже цитировал по краткому изложению, сделанному Гишаром. Иногда
«ежей» могли заменять досками или рейками, пробитыми гвоздями, которые закапывались
в землю таким образом, что наружу выступали только одни острия. Мы видели, что этот
способ был с успехом применен жителями Мегалополя против слонов Полисперхонта.
В дополнение можно привести один замечательный пример использования «ежей» в
истории завоевания Индии Тамерланом: с помощью названных приспособлений он сделал
бесполезными многочисленных слонов индийцев. Однако у нас будет случай позже
вернуться к этим событиям. Styli coeci, использованные Цезарем, чтобы защитить подступы
к своему лагерю в Африке, также представляли собой подобие «ежей»86.
Все эти факты призваны продемонстрировать непреложную истину: усилия
человеческого разума в схожих обстоятельствах всегда направлены приблизительно в одну
и ту же сторону, одним и тем же угрозам он противопоставляет одни и те же способы
защиты, правда настолько, насколько позволяют имеющиеся средства. Греки и римляне
сделали то же самое, что сделали бы и мы на их месте, и они сделали бы теперь то же
самое, что делаем мы: это соображение часто приходит на ум, когда знакомишься с
историей великих военачальников древности. Двадцать или тридцать столетий, прошедших
с тех пор, не привнесли ничего нового в правила проведения военных операций и в базовые
принципы стратегии: сами действия и их форма остаются подобными. Это не значит, что
я хочу сказать, будто бы различия в вооружении и комплектовании армии, научные
достижения и, более того, политическое мышление и современное законодательство не привели
к большим изменениям в деталях, однако если и не было общности в средствах, зато
84 «С. Caesar Gallorum falcatas quadrigas eadem ratione palis defixis excepit inhibuitque» («Гай Цезарь
встретил и остановил серпоносные колесницы галлов тем же самым способом, вбив колья») (Frontin.,
Strateg., II, 3, 18).
85 Дарий приказал разбросать их по полю, где ожидал атаки македонской кавалерии, об этом накануне
битвы при Арбеллах Александра предупредил перебежчик: «Murices ferreos in terrain defodisse Darium,
qua hostem équités emissurum esse credebat» (Quint. Curt., IV, 13).
86 Многие авторы упоминают об использовании таких приспособлений, мы назовем среди других
Полнена (Polyaen., Strateg., IV, 3), Вегеция (Veget, De re milit., Ill, 24), Цезаря (Caes., BG, VII, 73), Гирция
(Hirt., Bell, afric, 31), Силия Италика (Sil. Italic, Punic, X, vers. 414), Геродиана (Herodian., IV, ad fin.),
Юста Липса (Justus Lipsus. Poliorcetica. Antwerpen, 1595. Lib. II, dialog. 2; lib. V, dialog. 3).
191

определенно были единство в принципах и аналогия в достигнутых результатах. Я надеюсь,
это отступление не совсем чуждо моей задаче: если изучение военной истории античности
не имело бы никакой пользы для тактики наших дней, это было бы самым бесплодным
из занятий. Не считают его таковым и наиболее крупные военачальники современности,
напротив, они предаются углубленному изучению войн древних и извлекают из этого
полезные уроки87. Именно сделавшись учениками Александров, Цезарей, Сципионов
и Ганнибалов Густавы-Адольфы, Тюренны, Монтекукколи, Фридрихи и Наполеоны, в свою
очередь, стали фаворитами победы; поэтому все просвещенные военные найдут глубокий
смысл в словах великого Конде, обращенных к своим офицерам: «Господа, если бы Цезарь
и Сципион смогли вернуться, они разбили бы всех генералов Людовика XIV!»88.
Мы убедимся еще больше в истинности этих суждений, изучая, каким образом римляне
выстраивали свои войска всякий раз, когда им предстояло бороться со слонами. Известно,
что в соответствии с традиционным боевым порядком каждый легион образовывал три
линии, состоящие в лучшие времена республики из манипулов, а начиная с эпохи Мария
и Цезаря — когорт. Интервалы между подразделениями назывались viae (проходы). Они
располагались таким образом, что заполненные войсками пространства одной линии
находились напротив пустот линии, следовавшей за ней; одним словом, манипулы и когорты
были выстроены, как сказали бы мы сегодня, в шахматном порядке. Эти интервалы
служили главным образом для прохождения через них линий боевого порядка, подобно
тому, как это практикуется в наши дни. Кавалерия располагалась справа и слева от пехоты.
Легкие войска, выставленные впереди, должны были прикрывать фронт армии. Иногда,
однако, когда их было чрезмерно много, часть из них размещали на флангах.
Что касается ширины проходов, то мы склонны полагать, что она соответствовала
фронту подразделений, чтобы в случае необходимости подразделения одной линии могли
соединиться с подразделениями другой. Однако ничего не доказывает, что это
предписание строго выполнялось, и каждый полководец, возможно, устанавливал размеры этих
пространств по своей воле в соответствии с тем, хотел ли он вытянуть или сжать фронт
своей армии, или в зависимости от количества войск и условий местности. Иногда эти
интервалы заполнялись стрелками, а иногда и совсем устранялись, особенно когда
происходило покогортное построение: такой порядок часто использовал Цезарь.
Но эти диспозиции совершенно не годились, когда предстояло сражаться со
слонами. Римляне поняли, что в подобных обстоятельствах более предпочтительным будет
построение, которое сможет отступить не разорвавшись и открыть проходы не нарушив
порядка. В основу такого построения они положили принцип увеличения ширины фронта
манипулов, при этом отказались от размещения манипулов одной линии напротив пустых
пространств другой, чтобы проходы оставались открытыми по всей ширине и от начала
до конца боевого порядка. Если использовать терминологию современной тактики, левый
87 «Несмотря на изменения вооружения и открытие пороха, — говорит судья, весьма компетентный
в этом вопросе, — военное искусство древних всегда будет школой для подготовки хороших офицеров»
(Guischardt Ch.Th. Mémoires militaires sur les Grecs et les Romains, avec une dissertation sur l'attaque et la
defense des places des anciens; la traduction d'Onosander & de la tactique d'Arrien, et l'analyse de la campagne
de Jules Cesar en Afrique. En 2 t. T. I. Lyon, 1760. P. 1). Действительно, хотя изобретение огнестрельного
оружия и перевернуло тактику, оно почти не затронуло стратегию.
88«Gli antichi facevano ogni cosa meglio e con maggior prudenza di noi» («Древние делали все лучше
и с большим благоразумием, нежели мы») {Machiavelli N. Dell'arte délia guerra. Firenze, 1516-1520.
Lib. VI).
192

и правый направляющие каждого взвода в трех линиях стояли точно друг за другом.
Чтобы противник не узнал об этой диспозиции, пустые пространства маскировались
легкими войсками; однако как только слоны начинали движение, эти отряды бросались
им навстречу, окружали их и загоняли в интервалы, в то время как линейная пехота твердо
стояла на своих позициях, встречая слонов стеной из копий и щитов. Наконец, когда одно
из животных входило в это подобие коридоров, все тут же сплачивались, чтобы
преследовать его и отрезать путь к отступлению. Иногда таким образом слона удавалось захватить
живьем, а чаще всего убить; если же случайно он прокладывал себе путь и убегал в поле,
то там его всегда можно было окружить и легко поймать89.
Этот способ, столь же простой, как и рациональный, был еще одним подражанием
приему, придуманному для борьбы с боевыми колесницами; в самом деле, лучший способ
нейтрализовать действие этих машин разрушения состоял в том, чтобы расступиться перед
ними: этот маневр применил Цезарь, чтобы избежать колесниц бритов (Dion. Cass., XL, 1).
То же самое приказал сделать своим солдатам Александр накануне битвы при Арбеллах90:
они последовали его предписаниям, и колесницы Дария лишь увеличили потери его
собственной армии. Когда те же самые македоняне оказались несколько лет спустя перед
слонами Пора, им нужно было только вспомнить о приеме, который им столь удался в борьбе
против колесниц; и, согласно свидетельству Арриана, именно это они и сделали: каждый
раз, говорит этот историк, когда животные слишком сильно теснили солдат, те открывали
им проход и забрасывали их дротиками91.
Эти предосторожности, впрочем, были результатом настолько же опытности, насколько
рассудительности. Они дорого обошлись Регулу, который пренебрег ими, и его армия
оказалась раздавленной, потому что он не позаботился оставить достаточно интервалов, чтобы
пропустить слонов92. Возможно, именно после этого трагического события римляне стали
использовать другую тактику. Сципион получил от нее свою выгоду в битве при Заме, и,
по всей видимости, был обязан одержанной победой тому, что оставил между манипулами
интервалы по всей глубине своих боевых линий93. Его преемники были верны данному
принципу вплоть до конца республики. Доказательство этому мы находим в истории
Югуртинской войны. Метелл, ожидая, что будет атакован на берегах Мутула, и зная, что
у Югурты есть много слонов, немедленно построил свою армию по манипулам, между
которыми поместил отряды лучников и пращников, несомненно, для того, чтобы
замаскировать выходы, которые должны были принять этих животных. Лишь после того, как были
осуществлены эти меры, он выступил навстречу противнику (Sallust, Jugurt, 53).
89«Praeterea venientibus belluis, qua irrupissent aciem, spatium milites dabant: quae quum in agmen medium
pervenissent, circumfiisis undique armatorum globis, cum magistris absque vulneribus capiebantur» («Кроме
того, когда эти огромные животные двигались как бы с тем, чтобы прорвать строй, то воины
расступались и давали им место. Когда они оказывались в середине строя, то, окруженные отовсюду толпами
вооруженных, они вместе со своими вожаками без малейшей раны забирались в плен») (Veget., De re
milit., Ill, 24; пер. С. П. Кондратьева).
90 «Si falcatos currus cum fremitu barbari emitterent, ipsi, laxatis ordinibus, impetum occurentium silentio
exciperent» («Если бы варвары с шумом пустили серпоносные колесницы, то сами они, расступившись,
спокойно встретили бы натиск летящих колесниц») (Quint. Curt., IV, 13; cf. Diodor. Sicul., XVII, 57, 58).
91 «Αλλ' οι μεν Μακεδόνες... τοΐς θηρίοις, όπη μεν έπιφέροιντο, εικον' άποστραφέντων δε είχοντο
έσακοντίζοντες» (Arrian., Exped. Alex., V, 17).
92 См. выше с. 106 и ел.
93 См. с. 133 и ел.
193

ГЛАВА V
Способы, с помощью которых человека и лошадь приучали к виду слона. — Пример, извлеченный
из «Записок Цезаря». — Искусственные слоны, придуманные Персеем и Семирамидой. —
Проявление личной храбрости либо римлянами, либо чужеземцами в сражениях против слонов.
Et ivit sub pedes elephanis, et supposit se
Ei, et occidit eum; et cecidit in terrain super
ipsum; et mortuus est illic*.
(Mace, 6, vers. 44)
Тацит заканчивает следующим правдивым и глубоким наблюдением описание приемов,
используемых воинами свевов, чтобы внушить страх противникам еще до начала сражения:
«Нет битвы, в которой первыми не были бы побеждены глаза»94. Видимость опасности
действительно может поколебать храбрость гораздо сильнее, чем реальный ее масштаб.
Власть предубеждений пленяет чувства и оказывает большее влияние, чем
материальное впечатление от объектов, однако как только они станут нам ближе, они теряют свою
значимость, и часто мы заканчиваем тем, что презираем то, что сначала завораживало
нас. Вегеций превратил это наблюдение в военный афоризм: «Subita conterrent hostes, —
говорит он, — usitata vilescunt»**. В самом деле, весьма правдоподобно, что человеческое
сообщество похоже на лягушек в басне.
Убедившись в этой истине, римляне очень рано стали прилагать усилия к тому, чтобы
излечить своих солдат от страха перед слонами. Всякий раз, как только им случалось
получать этих четвероногих в свою власть, они заботились о том, чтобы выставить их перед
глазами народа, дав всем полную свободу изучать их и даже мучить ради забавы, чтобы
каждый мог убедиться, что они не столь страшны, как это представлялось сначала. Чтобы
внушить войскам уверенность и даже презрение к этим колоссам, их заставляли не только
сражаться против гладиаторов, но и проходить по цирку, повинуясь, подобно ничтожным
скотам, ударам палок слуг и людей самых низких сословий95.
* «И бросился он под ноги слона, и подставил себя ему, и убил его; и упал слон на него самого, и он
умер там».
94«Primi in omnibus praeliis oculi vincuntur» (Tac, De mor. German., 43).
"«Неожиданное пугает врагов, обыденное падает в цене» (Vrget., De Re milit., Ill, 26).
95 «Inductos in circum, atque ut contemptus eorum incresceret, ab operariis hastas praepilatas habentibus per
circum totum actos» («В цирк были приведены слоны, которых, для того чтобы презрение к ним возросло,
повсюду гнали служители, имевшие копья без наконечников») (Plin., ΗΝ, VIII, 6). Известно, что hastae
praepilatae (копья без наконечников) использовались для первого обучения солдат и гладиаторов.
194

Мы знаем, как внимательно римляне относились ко всему, что касалось войны:
естественно будет предположить, что среди упражнений, проводившихся на Марсовом поле,
были и такие, которые учили молодых граждан приемам боя со слонами и приучали лошадей
к виду и реву этих животных. Возможно, подобные школы были организованы на полях
Лаврента и в других местах, где находились стойла слонов. Нам известно, что среди
различных видов гладиаторов были и такие, которые предназначались для схватки с дикими
животными и которых называли бестиарии (bestiarii). Эти люди проходили специальное
обучение в зависимости от видов животных, с которыми им предстояло встретиться на арене;
следовательно, те, кому предстояло меряться силами со слонами, должны были знать
сильные и слабые стороны этих животных, их способы атаки и оружие, наиболее подходящее
для их поражения. Еще и в наши дни испанские тореадоры никогда не рискуют появляться
на арене, не пройдя подобных тренировок. Возможно ли, таким образом, предположить, что
в стране, исключительно милитаризированной, не позаботились о том, чтобы дать солдатам
те же наставления, что и людям, доставляющим другим обычные развлечения96?
Это предположение заставляет меня принять способ, который использовал Цезарь
во время Африканской войны, чтобы научить своих солдат сражаться со слонами. Он знал,
что Юба и Сципион располагают ими в большом количестве, в то же время его собственные
легионы, никогда не встречавшиеся с этими животными, имеют о них преувеличенное
представление. Чтобы приучить их к новому виду опасности, он приказал привезти слонов
из Италии и выставил их посреди лагеря, заставив всех внимательно осматривать их, в
особенности те части тела, где кожа была мягче и проколоть ее было легче. Когда он узнал,
что слоны Юбы покрыты броней, то он таким же образом вооружил своих, чтобы показать
солдатам недостатки подобного вооружения и места, куда можно было бы наносить удары
максимально эффективно. Потом он приказал раздать всадникам и пехотинцам дротики
с тупыми наконечниками и другое безопасное оружие и провел тренировочные атаки;
чтобы солдаты овладели искусством уклоняться от преследования слонов, животные по
его приказу были приведены в возбуждение и ярость. Эти стычки были полезны еще и тем,
что приучали лошадей к виду и запаху слонов. Победа при Tance стала плодом мудрых
предосторожностей Цезаря, и гордые четвероногие, которых привели, чтобы уничтожить
армию диктатора, послужили украшением его триумфа (Hirt., Bell, afric, 72; Dion. Cass.,
XLIII, 1; Jul. Cels., Caes. vit.).
В подобных обстоятельствах Персей, царь Македонии, решился прибегнуть к странному
средству, о котором я расскажу, опираясь на авторитет Полнена. Римляне, объявившие
Персею войну, имели у себя слонов, и царь боялся того эффекта, который эти животные
могли произвести прежде всего на его кавалерию. Желая приучить лошадей к их виду
и не располагая даже одним слоном, он придумал сделать муляжи из дерева, и эта задача
была выполнена с таким успехом, что не только формой и цветом подобия напоминали
настоящих слонов, но несколько человек, находившихся внутри них, могли даже
приводить их в движение. У этих людей были трубы, с помощью которых они имитировали рев
животного, когда оно приходило в ярость. Историк добавляет, что благодаря своему
изобретению Персей достиг того, что победил страх своих лошадей и смог вывести их против
96Bulengerus. J. С. De venatione circi; Pitiscus S. Lexicon antiquitatum romanarum: in quo ritus et antiquitates
cum Graecis ac Romanis communes, turn Romanis peculiares, sacrae et profanae, publicae et privatae, civiles ac
militares exponuntur: accedit his auctorum notatorum, emendatorum et explicatorum. Hagae-Comitum, 1737.
Voc. Bestiarii.
195

слонов консула (Polyaen., Strateg., IV, 20). Как бы там ни было, царю не удалось избежать
поражения, потери короны и свободы.
Впрочем, таким способом восполнить отсутствие слонов пытался не только последний
государь Македонии. Согласно Диодору, задолго до него так же поступила Семирамида. Эта
правительница, сообщает историк, желала пойти войной на Стабробата, царя Индии, однако
у него было большое преимущество — значительное количество слонов. В надежде посеять
страх среди индийцев, убежденных, что только в их стране есть эти животные, она
придумала сделать их искусственные подобия. Для этой цели она приказала убить 300 тысяч
черных быков, и из многих шкур, сшитых вместе и наполненных сеном, приказала сделать
некоторое количество манекенов, воспроизводивших слонов. В каждом из них, чтобы
двигать его, был помещен верблюд с наездником. Историк добавляет, что понадобилось
два года, чтобы закончить приготовления, которые, тем не менее, ни к чему не привели,
поскольку Семирамида потерпела полное поражение и потеряла в этом походе большую
часть своей армии. Я не буду пересказывать все преувеличенные подробности, которыми
Диодор перегружает свой рассказ, ограничусь лишь одним замечанием: до определенного
момента мы можем верить в возможность изготовления искусственных слонов, если
отбросить все детали, которые противоречат здравому смыслу (Diodor. Sicul., II, 16).
Римская гордость отвергала подобные уловки: римляне хотели побеждать слонов
открыто, силой и доблестью. Неоднократно случалось так, что простые римские солдаты,
жертвуя собой ради общественного блага, вступали в единоборство с этими опасными
противниками, над которыми им удавалось одержать верх. Мы уже говорили о таком
факте, рассказывая о битве при Аускуле97. И в том, что такой героизм проявляли обычные
рядовые, нет ничего удивительного, ведь первые лица государства перед лицом новой
опасности подавали пример мужества и хладнокровия, считая это своим долгом. Кто не знает
об удивительной невозмутимости, которую выказал Фабриций, когда в разгар дружеской
беседы Пирр внезапно показал ему самого большого из своих слонов98. Дух подлинного
бесстрашия поддерживался в римских армиях, и командиры были первыми, кто доказывал
это проявлением личной отваги всякий раз, когда было необходимо вселить уверенность
в своих солдат. Так, например, поступил Сципион в битве при Заме99.
Столь славные примеры встречаются не только в римской истории. Лаг был застигнут
Пердиккой на берегах Нила; скоро слоны противника посеяли ужас и беспорядок в его
собственных войсках; он понял, что пришло время поставить на карту свою жизнь и своей
храбростью вдохнуть в солдат мужество. Взяв сариссу, он подбежал к первому слону,
которого встретил, решительно атаковал его, поразил в глаз, убил индийца-погонщика,
и тут же египтяне, собравшись с духом, обгоняя друг друга, бросились на этих животных,
и противник был вынужден отступить (Diodor. Sicul., XVIII, 33, 35)100.
Всем известно великодушное решение, принятое и осуществленное Елеазаром в ущельях
Ветзахарии. Заметив в разгар сражения большого слона, на котором была царская башня
(Антиоха Эвпатора), этот маккавейский военачальник пробился сквозь строй врагов и,
97 См. выше с. 95.
98 «Твое золото, — сказал этот великий человек, разглядывая совершенно неизвестное ему
животное, — не соблазнило меня вчера; твое чудовище не испугает меня сегодня» («Ούτε χθες με το χρυσίον
έκίνησεν, ούτε σήμερον το θηριον» (Plut., Pyrrh., 20).
"См. выше с. 134.
100 Mannert К. Geschichte der unmittelbaren Nachfolger Alexanders Leipzig, 1787.1, 4.
196

пытаясь одним ударом положить конец войне, проскользнул под брюхо животного и
вонзил в него свой меч. Несомненно, у слона, защищенного железными доспехами, это было
единственное уязвимое место. Однако данное проявление патриотизма стоило жизни
отважному израильтянину, который был раздавлен падением своего тяжелого противника
(Joseph., Antiquit. judaic, XII, 9; Maccab., I, 6, vers. 44).
Здесь, конечно же, следует отвести место и рассказу о столь удивительном присутствии
духа у одного римского солдата, что его можно было бы счесть баснословным, если бы его
не подтверждало свидетельство солидного и правдивого историка.
В битве при Tance один слон, приведенный в ярость из-за полученных ран, бросился
на обозного слугу римской армии и стал топтать его ногами. На крики несчастного
поспешил ветеран V легиона и намеревался поразить животное, когда оно схватило хоботом его
самого и подняло в воздух. Однако старый солдат не потерял голову, выхватил меч и стал
им бить по хоботу, обвивавшему его, пока слон, побежденный болью, в конце концов
не бросил свою добычу и со страшным ревом не побежал прочь101.
Этот факт, каким бы необычайным он ни был, покажется менее удивительным, если
вспомнить меры, принятые Цезарем и направленные на то, чтобы приучить свои войска
не бояться слонов. Он преуспел в этом настолько, что тот же самый V легион, из которого
был только что упомянутый нами ветеран, попросил как об особой милости отправить
его сражаться преимущественно с этими животными и столь хорошо справился со своими
обязанностями, что получил привилегию носить на своих знаменах изображение слона.
Он пользовался этим почетным отличием еще во времена Аппиана, т. е. спустя
приблизительно 200 лет после битвы при Tance (Appian., Bell, civil., II, 96).
Другие легионы выказывали подобное бесстрашие в предшествовавших войнах,
мы уже отмечали102 удивительную храбрость гастатов XI легиона, проявленную в борьбе
со слонами Магона, наконец, незадолго до этого один из слонов был повержен также
во время поединка с человеком. Дело в том, что Ганнибал часто ублажал себя таким
варварским развлечением, как поединки насмерть римских военнопленных. Случилось
так, что один из этих несчастных, пройдя через ужасное испытание, не получил ни одной
царапины. Тогда Ганнибал распорядился выставить против него слона, обещав
римлянину в качестве награды за победу жизнь и свободу. В поединке на арене под взорами
жестокой, алчущей крови толпы, к великому огорчению карфагенского военачальника,
солдат убил слона, и Ганнибал тут же осознал, что вид этого человека и молва о его победе
могут внушить римлянам храбрость в сражениях со слонами, избавив их в какой-то мере
от страха, внушаемого этими животными. Тогда к своей жестокости Ганнибал добавил
и вероломство: отпустив римлянина, он бросил в погоню за ним кавалерию, приказав
убить его (Plin., ΗΝ, VIII, 7).
Несомненно, может вызвать удивление то, что столь сильное животное, обладающее
столь мощным телом, могло быть повержено одним-единственным человеком, и иногда
даже с одного удара. Тем не менее, подобные случаи происходили даже на аренах цирков
и амфитеатров перед глазами римского народа. Помпеи однажды выставил двадцать слонов,
которые сражались против гетулов, вооруженных пиками. Один из этих африканцев с такой
101 Весьма обстоятельный рассказ об этом событии находим у Гирция (Hirt., Bell, afric, 84). Упоминание
о нем есть в «Жизнеописании Цезаря», приписываемом Юлию Цельсу, наконец, Силий Италик использует
его в качестве сюжета для одного из эпизодов своей поэмы (Sil. Ital., Punic, IX, vers. 587, sqq).
102 См. выше с. 128.
197

ловкостью вонзил свое копье в глаз животному, что оно тут же рухнуло замертво: удар
оказался настолько сильным, что поразил его мозг. При императорах Клавдии и Нероне
последним испытанием, которое должны были пройти гладиаторы, прежде чем получить
свободу, было сражение один на один со слоном (Plin., ΗΝ, VIII, 7). Позднее мы увидим,
что Коммод, чтобы продемонстрировать свою силу, единственным ударом копья убил
слона, наконец, подобное геройство приписывают и Каракалле.
Способам борьбы со слонами римляне научились только во время Второй Пунической
войны. Привычка побеждать этих животных настолько укрепила их, что в конце концов
они уже почти не обращали внимания на исходящую от них опасность. Поэтому когда
римляне встретили этих четвероногих в Азии в армии Антиоха и в Нумидии у Югурты,
борьба и победа над ними была не более чем забавой. Наблюдение, сделанное Титом
Ливием, послужит итогом всего, что нами было сказано по данному поводу в этой главе
и в двух предыдущих: «Римского солдата не могли более остановить слоны,
поставленные между войсками, поскольку после африканских войн он был привычен к тому, чтобы
уклоняться от натиска этих животных и нападать на них сбоку, вонзая в них свои дротики
и подсекая им сухожилия на ногах, если удавалось подойти к ним поближе» (Tit. Li v.,
XXXVII, 42)103. Данный пассаж относится к битве при Магнесии, рассказать о которой
нам скоро представится случай.
103 «Ne interpositi quidem elephanti militem romanum deterrebant, adsuetum jam ab africis bellis et vitare
impetum belluae, et ex transverso aut pilis incessere, aut, si propius subire posset, gladio nervos incidere».

ГЛАВА VI
Соотношение чисда слонов, используемых в битвах, и численности армий. — Место, которое они
занимали в лагере и во время переходов. — Сравнение этих животных с артиллерией. — Каким
образом их выстраивали для битвы. — Принципы, которых древние придерживались на этот
счет. — Войска, поддерживавшие слонов. — Примеры, почерпнутые из некоторых воинских
деяний древних. — Необычное размещение слонов в битве при Магнесии.
Belluae dispositae inter armatos, speciem turrium
procul fecerant*.
(Quint. Curt., VIII, 14)
Вплоть до сего момента древность давала нам более или менее многочисленные
свидетельства, необходимые в нашем исследовании. В изучении вопроса, к которому
мы сейчас приступаем, мы будем почти исключительно полагаться на свои собственные
предположения. В действительности ничего не доказывает, что народы Запада когда-
нибудь вводили какое-либо правило, определявшее соотношение количества слонов и силы
армии. Напротив, все заставляет думать, что на этот счет никогда не существовало никаких
твердых установок. Подобная пропорция неизбежно зависела от возможности обеспечить
себя этими четвероногими и от природы страны, куда шли воевать, поскольку то, что
могло быть полезно на равнине, лишь создавало препятствия на пересеченной территории
и в гористой местности. Следовательно, количество слонов, как и боевых колесниц, нужно
было заранее определить, точно так же как сегодня это правило действует в отношении
артиллерийских орудий, калибр и количество которых устанавливаются в зависимости
от топографии края, где предполагается вести военные действия.
Чтобы убедиться в том, что на Западе никогда не существовало какой-нибудь твердо
установленной пропорции между числом войск и числом слонов, нам будет достаточно
бросить беглый взгляд на те сражения, в которых участвовали эти животные, начиная
с первого — битвы при Гидаспе.
Действительно, мы видим, что в армии Пора было 200 слонов и 34 тысяч солдат;
у Селевка их было 400 на 70 тысяч человек в битве при Ипсе; в этих двух случаях
соотношение составляет приблизительно 6 слонов на тысячу бойцов. Насколько мы можем
судить о составе армии Ксантиппа в битве при Тунете, эта пропорция была даже более
ощутима, поскольку у него было 100 слонов и 14 тысяч солдат. Гасдрубал предстал перед
Панормом, имея 30 тысяч бойцов и 130 слонов, что дает соотношение немногим более
четырех на тысячу; но Птолемей Филометор располагал всего лишь 73 слонами при
* «Слоны, стоявшие среди солдат, издалека напоминали башни».
199

численности армии в 75 тысяч человек, что составляет не более одного слона на тысячу
человек. Такое же соотношение было и в армии Антигона при Ипсе: 75 слонов на 70 тысяч
бойцов. Пирр привел в Италию 28 тысяч человек и 20 слонов, а в Пелопоннес — 27 тысяч
человек и 24 слона. Армия карфагенян, отправленная в Сицилию под командованием
Ганнона в начале Первой Пунической войны, насчитывала 60 слонов и 56 тысяч человек
личного состава. Деметрий при Газе располагал 43 слонами на 15 400 бойцов, что
составляло приблизительно 3 слона на тысячу человек. Юба и Сципион насчитывали 64 слона
на 80 тысяч солдат в битве при Tance. Наконец, Ганнибал взял с собой только 38 или
40 слонов при общей численности армии в 60 тысяч человек, чтобы пересечь Пиренеи,
и выставил впоследствии 80 слонов и 50 тысяч бойцов на равнине Замы. Этих примеров
достаточно, чтобы продемонстрировать, что никогда не существовало ничего
определенного в этом отношении104; дополнительное число подобных сопоставлений ни в коей мере
не способствовало бы прояснению ситуации.
Несомненно, для слонов в лагере было отведено определенное место, как и для людей
и лошадей. Это со всей очевидностью следует из описания сражения при Tance, где
сказано, что слоны Юбы, энергично атакуемые солдатами Цезаря, обратились в бегство
и столпились у ворот лагеря, строительство которого еще не было завершено105. Похожий
факт имел место в битве при Канусии, выигранной Марцеллом у Ганнибала. Слоны,
преследуемые римлянами, бросились в карфагенский лагерь с такой поспешностью, что два
застряли в воротах, помешали бегущим карфагенянам спастись в лагере и обрекли их на
смерть от мечей победителей (Tit. Liv., XXVII, 15).
Но насколько определенно мы утверждаем, что слоны имели в лагере закрепленное
за ними место, настолько затруднительно определить, в какой конкретно части лагеря оно
находилось. План строительства лагерей большинства народов древности плохо известен:
больше всего деталей до нас дошло о римском лагере, мы знаем место, которое занимали
в лагерях люди и лошади, однако авторы, оставившие нам эти указания, не говорят ни слова
о слонах. Это упущение вполне естественно: когда римляне стали использовать этих
четвероногих, размеры и предназначение всех частей их лагерей были уже окончательно
определены. Нам известно, что в лагере всегда оставляли свободные пространства для
подкреплений, которые могли подойти, и для того, чтобы размещать пленных, слуг, торговцев,
поэтому правого и левого угла от преторианских ворот, которые могут рассматриваться
как два обширных плаца площадью в несколько тысяч квадратных туазов, было более
чем достаточно не только для слонов, но и для любой непредвиденной необходимости.
Эспланада приблизительно в 200 футов шириной, которая оставалась между палатками
и ограждением, также могла была быть использована для этой цели. Возможно, именно
в этих местах ставили стойла для слонов106.
104 Эти наблюдения применимы только к армиям Запада и тем фактам, которые нам хорошо известны.
Что касается индийских армий, особенно во времена весьма отдаленные, то в них численность слонов
была постоянной и даже весьма значительной (см. главу II книги I).
105«Bestiae stridore fundarum lapidumque perterritae sese convertere, et suos post se fréquentes stipatosque
proterere, et in portas valli semifactas mere contendunt» («Животные, напуганные свистом пращей и камней,
развернулись и раздавили своих, тесно стоявших за ними и сгрудившихся, и ринулись к недостроенным
воротам вала») (Hirt, Bell, afric, 83).
106О форме и размерах римского лагеря можно прочесть в следующих трудах: Justus Lipsus. De militia
romana libri quinque, commentariua ad Polybium. Antwerpen, 1595. Lib. V; Stewech. Ad Veget., De re milit;
Patricii F. La militia Romana di Polibio, di Tito Livio, e di Dionigi Alicarnaseo. Ferrare, 1583.
200

Если мы пожелаем теперь определить место, которое предназначалось слонам во время
переходов, то нам нужно различать обычные переходы и переходы развернутым строем
вблизи противника. В первом случае, когда не ожидается нападения, слонов необходимо
было вести отдельно от основных сил армии, чтобы избежать заторов, которые могло вызвать
их присутствие в центре колонны. Вероятно, их место находилось в хвосте резервов, вместе
с обозом. Полибий говорит, что Ганнибал, перейдя Рону, поставил своих слонов в арьергарде,
когда двинулся по направлению к стране аллоброгов (Polyb., Ill, 47).
Что же касается переходов, совершавшихся на виду у противника, то необходимо
определить, имели они наступательный или оборонительный характер, было ли это движением
вперед, или же это было отступление, поскольку в каждом из названных случаев место
слонов, несомненно, было различным. Гамилькар, двигаясь против наемников по реке
Макар, построил свою армию в виде колонны, в голове которой находились слоны107. Это
оборонительное построение представляло собой нечто среднее между боевым и походным
порядками, поскольку полководец поставил рядом друг с другом в одну линию авангарды
всех отрядов колонны, чтобы развернуться в присутствии неприятеля. Пердикка,
пересекая Нил во время войны с Птолемеем, также поставил своих слонов в голове войска108.
Ганнибал во время своего перехода через Альпы таким же образом несколько раз ставил
своих слонов, чтобы испугать горцев, намеревавшихся преградить ему путь109. Гасдрубал,
отступая после поражения, понесенного от Сципиона возле Бэкулы в Испании, также
поставил слонов впереди вместе с обозом110. Антиох, напротив, поставил их в арьергарде,
чтобы помешать преследованию римлян, после того как был разбит при Фермопилах111.
Наконец, мы увидим ниже, что Шапур II построил свою армию в три линии, из которых
первую составляла кавалерия, вторую — пехота, а третью слоны, и таким образом двинулся
в сражение, чтобы отразить римлян под предводительством Юлиана.
Иногда даже поблизости от противника, когда различные отряды армии
выстраивались в боевой порядок, слонов вели отдельно, чтобы на препятствовать движению войск,
и в этом случае их сопровождал конвой. Именно таким образом Слоны Эвмена прибыли
на поле сражения в Гадамарте112.
Таковы практически единственные факты, на основе которых мы можем определить
место слонов во время переходов. Теперь мне остается только прояснить принципы,
определявшие положение этих животных на полях сражений. Но перед тем как обратиться
к этому вопросу, да позволено мне будет вернуться к наблюдению, о котором уже не раз
говорилось по ходу исследования: применение слонов в древних армиях имеет большое
сходство с использованием артиллерии у современных народов. Начну, тем не менее, с того,
что, прежде чем проводить это сравнение, соглашусь с необходимостью уведомить о тех
важных различиях, которые существуют между этими двумя видами войск, и что если
есть сходство в достигаемых с их помощью результатах, то нет ничего общего в том, что
107 См. выше с. 117.
108 Об этом событии речь пойдет в следующей главе.
109 «Primum agmen elephanti et équités erant: ipse post cum robore peditum circumspectans sollicitusque
omnia, incedebat» («Слоны и конница образовывали авангард; сам с пехотой ехал позади, осматриваясь
и заботясь обо всем») (Tit. Li v., XXI, 34).
110См. выше с. 129.
111 «Elephanti novissimi agminis erant» («Слоны образовывали арьергард») (Tit. Liv., XXXVI, 19).
См. выше с. 147.
112 См. выше с. 82.
201

касается способов их действий. Слон, как и артиллерийское орудие, является одновременно
наступательным и оборонительным средством, одинаковым образом способным
воздействовать и на воображение, и на физическое состояние неприятелей. Слонами защищали
слабые участки боевого строя, точно так же как сегодня это делают с помощью пушек;
наконец, и первый и второй род войск неоднократно давали такое преимущество атаке,
которое она не могла получить от использования других видов оружия. Но наряду с этими
общими чертами существуют большие различия: во-первых, слоны не могут действовать
на расстоянии, в чем заключается огромное преимущество нынешней артиллерии перед
этими животными, во-вторых, помехи и заторы, возникающие при использовании данных
четвероногих, намного значительнее создаваемых артиллерией, поскольку пушка —
инструмент абсолютно пассивный, не способный к сопротивлению, в то время как слоны могут
весьма активно выказывать его, и подавить его часто бывает невозможно. Несмотря на эти
неудобства и за отсутствием лучших средств слоны и боевые колесницы всегда были частью
армий Востока, как баллисты и катапульты составляли артиллерию в армиях Запада.
Сделанные наблюдения приводят нас к мысли, что древние должны были полагаться,
определяя место своих слонов на полях сражений, на принципы, аналогичные тем, которые
определяют сегодня расположение артиллерийских орудий в подобных же обстоятельствах.
Они должны были, следовательно, как и мы, изучить неровности местности и качества
войск, стоявших против них, но прежде всего каждый полководец должен был согласовать
место нахождения своих слонов с планом, который он себе составил. Ведь диспозиция,
которая была хороша для того, чтобы вести наступление, могла не иметь никакой ценности
в случае, если противника ожидали стоя на месте или намеревались сражаться отступая.
Именно в этих обстоятельствах необходимо искать объяснение различным способам
размещения слонов в древних армиях. В общем, абстрагируясь от всяких случайных
модификаций, мы можем установить, что тактика использования этих животных основывалась
на следующих принципах.
I. Слонов всегда выстраивали в одну линию. Очень сомнительно, что их ставили
когда-нибудь в несколько рядов, и нет примеров, чтобы их собирали одной общей массой.
Обычная дистанция между животными составляла около 100 футов (один греческий
плетр), однако это правило не всегда соблюдалось, ведь чем больше имели слонов, тем
меньшим должно было быть пространство между ними. В битве в Габиене обе армии
располагали приблизительно одинаковыми силами, однако у Эвмена было 125 слонов,
а у Антигона только 65; таким образом, мы можем предположить, что последний
расставил своих на вдвое большем расстоянии, чем его противник. Я уже отмечал, говоря
о сражении при Тунете, что карфагенские слоны могли быть размещены только на
дистанции от 40 до 45 футов друг от друга. Те слоны, которых Антиох поместил на своих
флангах в битве при Магнесии, как кажется, были поставлены еще ближе, то же самое
можно сказать и о слонах Ганнибала в битве при Канусии, потому что в сложившихся
тогда обстоятельствах, слоны, как мы узнаем из рассказа об этих двух сражениях, были
все вместе брошены против римлян. Судя по сообщению о марше Гамилькара против
наемников по берегу Макара, фронт армии этого полководца был вытянут на расстояние
от 1 500 до 1 800 футов и, следовательно, 70 его слонов могли находиться только на
расстоянии 20-24 фута один от другого, если только, чтобы придать боевой линии большую
протяженность, их не помещали на флангах. Однако это исключительные случаи, поэтому
мы можем принять в качестве базового принципа, что интервалы между слонами были
обычно такими же, как мы сказали, т. е. приблизительно в 100 футов.
202

II. Когда имелось значительное число этих животных и было невозможно всех их
поставить в одну линию, из них образовывали резервы — возможно, в виде колонн,
располагавшихся позади армии, для того, чтобы использовать их затем по мере необходимости.
Такова должна была быть диспозиция Селевка в битве при Ипсе: ведь невозможно было,
не создав себе больших неудобств, поставить 400 слонов перед фронтом армии либо в одну
линию, либо в несколько. Тем не менее известно, что он бросил в атаку всех своих слонов
и окружил ими армию Антигона; но этот маневр легко объясняется, если мы предположим,
что часть слонов он разместил в резерве на флангах или в тылу.
III. Слоны, выстроенные в одну линию, должны были прикрывать полностью или
частично фронт армии. При этом всегда обращалось внимание на то, чтобы они
находились на достаточном удалении от войск, и в том случае, если бы их атака была
отражена, оставалось достаточно пространства, чтобы собрать их воедино и не допустить
их вторжения в собственные боевые порядки. При таком построении их снова могли
повести в наступление или дать им возможность пройти сквозь строй и занять место
в тылу сохраняя полный порядок. Данный принцип никогда не нарушался безнаказанно,
и мы можем утверждать, что поражения, вызванные непокорностью слонов, почти
всегда были причиной малого расстояния, оставленного между ними и первой линией
строя. Я полагаю, что буду недалек от истины, предположив, что это пространство было,
по крайней мере, 200 футов.
IV. Перед слонами также не ставили заграждение из солдат, поскольку, если последние
были бы отброшены и отступили, они могли испугать этих животных, которые, в свою
очередь, бросились бы на войска, расположенные позади них и смешали их порядки. Эта ошибка
была допущена Ганноном, карфагенским полководцем во время Первой Пунической войны,
и стоила ему поражения в битве при Агригенте. Он выстроил 60 слонов перед своей армией
и прикрыл их линией из наемников — расположение, которое Гишар справедливо
квалифицирует как безрассудное. И действительно, эти подразделения, поставленные впереди, были
отброшены римлянами, и мало-помалу отступили к слонам, которые, в свою очередь, придя
в смятение, повернули на фалангу и расстроили ее порядки. Консул Постумий воспользовался
этой оплошностью и одержал полную победу (Polyb., I, 19)113.
V. Другое правило, определяемое этим принципом, заключалось в том, что слоны
действовали отдельно, и их по возможности старались не смешивать с подразделениями
армии. Лишь в том случае, когда интервалы, оставленные между животными, были
достаточно значительными, в них размещали несколько отборных отрядов, чтобы они могли
бороться со стрелками противника и расчищать землю на пути движения слонов и ничто
не препятствовало их движению. Пример такого расположения мы видели в армии Пора
в битве при Гидаспе; и мы можем утверждать, что всякий раз, когда обстоятельства
позволяли, слонам придавали подобный эскорт: это можно заключить из текста Тита Ливия,
который отмечает, описывая диспозицию Антиоха при Фермопилах, что этих животных,
находившихся на правом фланге, сопровождал их обычный конвойи4. Ганнибал также
снабдил своих слонов эскортом из стрелков, когда бросил их против римлян в битве при
Заме. Но наиболее замечательный пример подобного сочетания, который мы можем
привести, дает история Маккавеев, где сообщается, что Лисий, полководец Антиоха,
назначил для каждого из своих слонов эскорт из тысячи пехотинцев и 500 всадников, которым
mGuischardt Ch.Th. Mémoires militaires.... Ch. 1, p. 34.
114 «Ab dextero cornu elephantos cum adsueto praesidio posuit» (Tit. Liv., XXXVI, 18).
203

было приказано повсюду следовать за этими животными и защищать их115. Я подозреваю,
однако, что здесь в отношении численности эскорта налицо явное преувеличение, ведь
если бы Лисий действительно имел 32 слона на 100 тысяч человек пехоты и 20 тысяч
кавалерии, то треть его пехоты и четыре пятых его кавалерии были бы использованы
в качестве сопровождения слонов, что представляется маловероятным. Легче верится
в факт, упомянутый Диодором при описании битвы при Газе, выигранной Птолемеем
у Деметрия Полиоркета. Согласно этому автору, последний разместил перед своим левым
крылом 30 слонов, между которыми поставил 1 500 человек (Diodor. Sicul., XIX, 81-85),
т. е. на каждого слона приходилось по 50 человек. Возможно, это и была обычная
численность эскортов этих животных.
VI. Слонов ставили впереди строя главным образом для того, чтобы своим ревом
и грозным видом они внушали страх солдатам и лошадям противника. Иногда, однако,
подобная демонстрация имела целью лишь подзадорить неприятеля и спровоцировать
его к началу сражения. Сципион во время войны в Африке попробовал таким способом
заставить Цезаря оставить свой лагерь. «Поскольку наше длительное терпение, — говорит
историк этой войны, — внушило ему презрение, он приказал вывести всю свою армию,
поставив впереди 30 слонов, несших башни, развернув широко, как только смог, свою
кавалерию и свою весьма многочисленную пехоту, и так встал на равнине поблизости
от нашего лагеря»116.
VII. Для того чтобы сделать атаку слонов более грозной, их бросали против центра
неприятельской армии, одновременно нанося удары кавалерией на флангах, стремясь разделить
силы вражеских войск и помешать им оказывать друг другу помощь. Этот маневр почти всегда
был решающим, поскольку ничто так не парализует солдат, как страх перед окружением. Это
определило поражение римлян перед Тунетом: они, возможно, могли бы отбросить слонов,
если бы сумели противопоставить им все свои силы; однако когда фланги отступили перед
карфагенской кавалерией, они отчаялись в своем спасении, и все было потеряно.
VIII. Если слонов было много, их располагали перед всем фронтом армии. Примеры
такой диспозиции мы видели в битвах при Гидаспе и при Заме. Построенные подобным
образом, эти животные производили эффект линии башен или выдвинутых вперед редутов,
находясь за которыми, войска играли роль куртин. Авторы часто отмечали эту аналогию.
«Слоны, — говорит Курций Руф, описывая армию одного индийского государя, которого
Александр встретил до того, как пришел на берег Гидаспа,—расставленные на небольшом
расстоянии друг от друга в рядах войска, издали были похожи на укрепленные замки»117.
В битве у Элинги эти животные, расставленные перед строем карфагенян, производили
115 «Et diviserunt bestias per legiones, et astiterunt singulis elephantis mille viri in loricis concatenatis,
et galeae in capitibus eorum, et quingenti équités ordinati unicuique bestiae electi erant»; «Hi ante tempus
ubicumque erat bestia ibi erant, et quocumque ibat ibant, et non discedebant ab ea» («И распределил слонов
по легионам, и поставил рядом с каждым слоном по тысяче мужей в кольчугах и шлемах на головах их,
и по 500 надежных всадников было отобрано для каждого животного; они до срока, где бы ни был слон,
были там, и куда бы ни шел слон, шли туда и не отходили от него») (Maccab., I, 6, vers., 35, 36; cf. Josef.,
Antiq. judaic, XII, 9).
116«Scipio despecta patientia Caesaris, exercitusque ejus, universis copiis productis, elephantisque turritis
triginta ante aciem instructis, quam latissime potuit porrecta equitum peditumque multitudine, uno tempore
progressus, haud ita longe a Caesaris castris constitit in campo» (Hirt, Bell, afric, 30).
117«Elephanti per modica intervalla militum agmini immixti procul castellorum fecerant speciem» (Quint.,
Curt., VIII, 12).
204

такое же впечатление118. Аппиан отмечает, что в битве при Магнесии фаланга Антиоха,
посреди которой находились слоны, издали имела вид крепостной стены с башнями.
Диодор Сицилийский и Полиен использовали аналогичное сравнение (Appian., Bell. Syriac,
32; Diodor. Sicul., XVII, 87; Poliaen., Strateg., IV, 3, 22). Именно под защиту такой своего
рода подвижной стены отступали передовые отряды армии, когда получали энергичный
отпор. «Всякий раз, — говорит Арриан, — когда солдаты Пора были сильно теснимы
кавалерией Александра, они отступали к своим слонам словно под защиту стены»119.
Курций Руф также вкладывает в уста Александра подобное сравнение120. В конце концов,
нет ничего более обычного, чем встретить у авторов такие идеи.
IX. Когда располагали небольшим количеством слонов, ограничивались тем, что
размещали их на флангах, чтобы придать большую прочность этим частям строя, обычно самым
слабым. В таком случае слоны заменяли некоторым образом оборонительные сооружения,
которые иногда возводили на оконечностях боевой линии. Флор отлично понял эту мысль,
когда писал, что в битве при Магнесии слоны Антиоха прикрывали, как валы, оба фланга
его армии: «Elephantis... aciem utrimque vallaverat» (Flor., Epitoma, II, 8). Эти животные тогда
действительно выполняли роль вала {vallum) или бруствера. Размещение слонов на флангах
было выгодно еще и потому, что они в таком случае находились против вражеской кавалерии,
на которую всегда оказывали сильное воздействие. Мы уже приводили множество примеров
подобного расположения, особенно когда говорили о битвах при Рафии, Требии и Tance.
У Элинги Гасдрубал поставил 16 слонов перед правой, 16 перед левой частями своей
пехоты. В сражении при Узите между Цезарем и Сципионом последний также прикрыл
свои фланги слонами121. Случалось иногда, что в результате особенной конфигурации
местности один из флангов оказывался защищенным от всякой опасности, тогда всех
слонов использовали в качестве усиления противоположного фланга. Именно принимая
во внимание данное соображение, Антиох разместил их только на правом фланге, когда
защищал от римлян Фермопильский проход122.
X. Слоны, поставленные перед флангами, не всегда были выстроены в одну линию;
несколько раз их располагали в форме полумесяца, выпуклой стороной обращенного
к противнику. Примеры подобной диспозиции мы видели в битве в Габиене и Гадамарте,
и мы достаточно пространно изложили причины, обусловившие ее, чтобы не возвращаться
к этому снова. Цари Египта и Сирии, как отмечал исследователь Мезруа, охотно
размещали своих слонов перед кавалерией. Такая диспозиция предоставляла тройную выгоду:
она обеспечивала этой части армии защиту от любых атак, оставляла ей свободу
флангового движения, чтобы совершить нападение на противника, и, наконец, в случае неудачи
позволяла снова встать позади слонов. К тому же, пока кавалерия атаковала, фаланга
не оставалась без защиты, поскольку ее фланги были прикрыты слонами.
XI. Иногда этих четвероногих предпочитали ставить перед центром армии, что
происходило главным образом тогда, когда не очень полагались на пехоту и стремились защитить
118 «Ante punicam aciem elephanti castellorum procul speciem praebebant» («Слоны перед пунийским
строем издалека казались крепостями») (Tit. Liv., XXVIII, 14).
119 «Ώστε ουδέ την έμβολήν έδέξαντο των άμφ' Άλ,έξανδρον ιππέων οι Ίνδοι, άλλα κατηρράχθησαν ώσπερ εις
τεΐχός τι φιλιον ες τους ελέφαντας» (Arrian., Exped. Alex., V, 17).
120«Belluas offerentes moenium speciem» (Quint. Curt., IX, 12).
121 «Elephantos dextro sinistroque comu conlocaverat aequalibus inter eos intervallis interjectis» («Он собрал
слонов на правом и левом флангах, оставив между ними равные интервалы») (Hirt., Bell, afric, 59).
122 См. выше с. 147.
205

ее от действий противника. Но примеров такой диспозиции не очень много. Дарий в битве
при Арбеллах прикрыл свой центр 15 слонами и 50 серпоносными колесницами (Arrian.,
Exped. Alex., Ill, 11). Однако эти животные выполняли у него скорее роль пугала, чем
средства сопротивления, поэтому и сыграли лишь весьма незначительную роль в военных
действиях.
XII. Наконец, когда командующий армией располагал незначительным количеством
слонов, он часто держал их в резерве, чтобы в решающий момент ввести в бой и
обескуражить противника их неожиданным появлением. Именно подобной стратегеме
Антиох Сотер был обязан своей победой над галатами123. Пирр также приказал
выдвинуть вперед своих слонов как последний резерв в битве при Гераклее124 и, согласно
Фронтину125, при Аускуле. Фульвий Нобилиор, сражаясь в Испании с большим числом
кельтиберов, придумал держать 10 слонов в резерве, позади своих боевых линий, чтобы
ввести их в дело только тогда, когда бой завяжется во всех местах, и этот план удался
ему как нельзя лучше (Appian., Bell. Hispan., 46). В сражении при Нумистроне между
Ганнибалом и Марцеллом карфагенский полководец приказал бросить вперед своих
слонов только в тот момент, когда было необходимо дать отдых утомленным войскам.
В битве при Канусии, произошедшей на следующий год между этими же полководцами,
Ганнибал опять ввел в дело своих слонов только тогда, когда его войска начали
подаваться назад126. Магон, брат этого великого человека, также разместил в резерве своих
слонов в сражении, которое он дал римлянам в конце Второй Пунической войны127.
Наконец, мы увидим, что в битве при Магнесии Сципион Азиатский также поставил
слонов позади своей армии.
Таковы правила, которым древние обычно следовали, располагая своих слонов на поле
сражения. Особенности рельефа местности, тем не менее, иногда вынуждали принимать
странные решения, противоречившие принципам, которые мы только что изложили.
Одно из подобных решений было принято полководцами сирийской армии в день битвы
с евреями при Ветзахарии: место было слишком узким, чтобы сирийцы сумели развернуть
на поле сражения своих слонов в ряд, и они придумали поставить их в колонну; однако
этот факт — совершенно из ряда вон выходящий — и не опровергает правил, а только
их подтверждает (Joseph., Antiquit. judaic, XII, 9). Другая диспозиция, замечательная своей
исключительностью, была использована Антиохом в битве при Магнесии, где его слоны
стояли в один ряд с пехотой, при этом каждые два находились между подразделениями
фаланги. Сейчас в качестве дополнения к наблюдениям, приведенным относительно
размещения слонов, мы расскажем об этом славном дне: тогда римляне в последний раз
могли померяться силами с большими индийскими слонами, в последующем они имели
дело только с африканскими*.
123 См. выше с. 67.
124 См. выше с. 94.
125 «Equitatum et elephantos in subsidiis esse jussit» («Приказал, чтобы конница и слоны находились
в резерве») (Frontin., Strateg., II, 3, 21).
126«Quum anceps diu pugna esset, Hannibal elephantos in primam aciem induci jussit, si quem injicere ea res
tumultum ac pavorem posset» («Поскольку стороны уже долго сражались, Ганнибал приказал, чтобы вперед
были двинуты слоны: может быть, они смогут посеять смятение и страх») (Tit. Liv., XXVII, 14).
127 См. выше с. 128.
* С индийскими слонами римляне столкнутся вновь в III в. н. э., когда им придется вести войны
с Сасанидами.
206

БИТВА ПРИ МАГНЕСИИ
(563 г. от основания Рима, 191 г. до Р. X.)
Антиох Великий после того, как понес поражение при Фермопилах, поспешил вернуться
в Азию и собрать где только мог значительные силы, чтобы противопоставить их
преследовавшим его римлянам. В короткое время он собрал 70 тысяч человек пехоты, 12 тысяч
всадников, большое число серпоносных колесниц и 54 прекрасных слона индийской
породы128. Однако эта армия была примечательна более своей роскошью и разнообразием
костюмов, чем боевыми качествами состава. Лучшей ее частью была фаланга
численностью в 16 тысяч человек, вооруженная и организованная по македонскому образцу;
остальная масса представляла собой смесь из сирийцев, персов, критян, каппадокийцев,
галатов, вооруженных по обычаю своей страны и придерживавшихся различных способов
и порядка ведения боя. Там был даже отряд арабских всадников на дромадерах,
вооруженных мечами в шесть футов длиной, которыми они могли достать неприятеля, сидя на своих
животных129. Царь Сирии надеялся демонстрацией военной силы ослепить римлян, однако
он имел дело с людьми, которые придавали не слишком большое значение численности
и еще меньшее — внешнему блеску армий противников.
Пока Антиох делал приготовления, консул Л. Корнелий Сципион, которому было
поручено продолжение войны, ускоренными переходами вышел к берегам Геллеспонта.
Его сопровождал его брат, прозванный Африканским и находившийся при нем в качестве
помощника. Известно, что Ганнибал тоже был в лагере Антиоха, и римлянам надлежало
противопоставить таланты и удачу победителя при Заме огромной опытности их
непримиримого недруга. Армия консула была далеко не столь многочисленна, как царская. Она
состояла из двух римских легионов, двух италийских и приблизительно 7 тысяч всадников,
присланных Филиппом, царем Македонии, и Эвменом, царем Пергама: общая численность
ее могла доходить до 30 тысяч человек. Силы эти скоро появились перед лагерем Антиоха,
возле города Магнесия, у подножья горы Сипил.
Обе армии несколько дней провели наблюдая друг за другом. Царь боялся последствий
решительной схватки и старался выиграть время. Сципион, напротив, нетерпеливо ожидая
сражения, предпринимал меры, чтобы атаковать позицию царя, если только тот будет
продолжать свои увертки. Наконец, когда Антиох увидел, что дальнейшее промедление
наносит ему вред, подрывая дух его войск и делая его достойным презрения в глазах врага,
он решился испытать судьбу и дать сражение. В один и тот же день и как бы с обоюдного
согласия еще до того, как взошло солнце, обе армии вышли из своих лагерей и
построились на равнине.
Римляне образовали три боевые линии, опираясь своим левым флангом на крутой берег
небольшой реки130. Сципион, полагая, что с этой стороны опасаться нечего, оставил здесь
для поддержки лишь несколько отрядов кавалерии. Все свое внимание он сосредоточил
на правом фланге, которому местность не давала никакого преимущества. Он подкрепил
128 Флор доводит армию Антиоха до 300 тысяч человек, что является не более чем преувеличением.
129 Обычай использования верблюдов и дромадеров не был редкостью в армиях Востока, особенно
в раннюю эпоху. В приложении IV в конце нашего труда приведены некоторые сведения, касающиеся
этого сюжета.
130 Это был Гилл, приток Герма, который протекает перед Магнесией (Plin., HN, V, 29; cf. Strab. Geogr.,
XIII, 3, p. 626).
207

его 3 тысячами всадников и войсками Эвмена и Филиппа, к которым добавил тысячу трал-
лийских и критских стрелков. Когда это построение было закончено, он принял на себя
командование центром, во главе правого фланга поставил своего приближенного Домиция,
а во главе левого — царя Эвмена. Охрану лагеря он поручил 2 тысячам добровольцев,
которые последовали за ним из Фракии и Македонии. Публий Сципион, будучи больным
и находясь в Элее, не смог принять никакого участия в сражении.
Мы уже сказали, что римляне привели в Грецию отряд слонов, когда начали военные
действия против Филиппа и Антиоха. У Сципиона их было еще 16 голов. Но поскольку
они были африканской породы, которая, как он знал, в силе и храбрости уступала
индийской, он не решился выставить их впереди, опасаясь, как бы они не были легко обращены
в бегство слонами царя и не привели в замешательство его армию. Поэтому он оставил
их в резерве позади триариев131.
Антиох поставил фалангу в центре своей линии; фаланга имела глубину в 32 человека
и была разделена по фронту на 10 одинаковых частей по 50 человек; подобная
диспозиция имела целью сделать ее более подвижной, сохраняя при этом ее силу. Такой способ
действительно несколько раз использовался в период расцвета македонской тактики, чтобы
устранить инертность, в которой упрекали фалангу, и приспособить ее к условиям
местности, сделав более пригодной для маневрирования. В каждом интервале между звеньями
фаланги царь Сирии поставил по два слона, выбранных из самых сильных, с башнями
на спинах. По два животных находились также на каждом из флангов фаланги, таким
образом, в этой части боевой линии имелось 22 слона. Их назначение состояло в том,
чтобы прикрывать фланги звеньев и защищать фронт: они придавали величественный вид
массе пехоты, которая благодаря подбору и хорошей выправке людей выглядела весьма
грозной (Tit. Liv., XXXVII, 40).
Справа и слева от основных сил Антиох разместил свою кавалерию, приблизительно
равное количество с каждой стороны, потом 32 оставшихся слона132 и прочую часть своих
войск — всех на одной линии. Только 16 слонов, замыкавших левый фланг, находились
немного вне нее, а те, что были на правом фланге, стояли между пехотой и кавалерией.
К тому же мы должны полагать, что эти животные стояли достаточно близко друг к другу,
поскольку Тит Ливии использует для их обозначения слово стадо: «grex sedecim ele-
phantorum»*. Царь, несомненно, имел намерение бросить их в атаку всей массой, чтобы
добиться наибольшего эффекта, однако, кажется, они не принесли ему большой пользы.
131 «Sedecim elephantos post triarios in subsidiis locavit, nam praeter quam quod.multitudinem regiorum
elephantorum (erant autem quatuor et quinquaginta) sustinere non videbantur posse, ne pari quidem numéro
Indicis Afri resistunt; sive quia magnitudine (longe enim illi praestant), sive robore animorum vincuntur»
(«Шестнадцать слонов он поставил после триариев в резерве, поскольку было ясно, что они численно уступают
слонам царя (ведь у него их было 54), кроме того, даже равному числу индийских слонов африканские
не могут противостоять: они уступают им в размерах (ведь индийские слоны гораздо крупнее) и не столь
отважны») (Tit. Liv., XXXVII, 39).
132 В отношении количества слонов у Антиоха в этой битве я принимаю версию Тита Ливия,
насчитывающего 54 слона, который, как я полагаю, более точен, чем автор книги Маккавеев, доводящий их
число до 120. «Et (vicerunt Romani) Antiochum magnum regem Asiae, qui eis pugnam intulerat, habens centum
viginti elephantos, et equitatum et currus, et exercitum magnum valde» («И победили римляне Антиоха,
великого царя Азии, который дал им битву, имея 120 слонов и конницу, и колесницы, и войско весьма
многочисленное») (Maccab., I, 8, vers. 6).
* «Стадо из шестнадцати слонов».
208

Что касается боевых колесниц и дромадеров, то они были поставлены перед кавалерией
и были готовы ринуться в бой по первому сигналу.
Антиох оставил за собой командование правым крылом, а командование левым поручил
сыну Селевку и племяннику Антипатру. Центр находился под началом Филиппа, элефан-
тарха и высших офицеров фаланги.
Пока отдавались эти распоряжения, внезапно начался сильный дождь, который размочил
землю и сделал ее малопригодной для движения колесниц, тем не менее они рванулись
вперед, но с недостаточно большой скоростью. Эвмен, которому был знаком подобный
способ сражения, велел встретить их множеством лучников и пращников, у которых был
приказ стрелять только в лошадей и пугать их сильными криками, и скоро эти животные,
измотанные и покрытые ранами, закусили удила и ринулись в разные стороны. Часть
из них обрушилась на вспомогательные войска, стоявшие на левом крыле царской армии
и проложили в их рядах широкую дорогу. Напуганные верблюды, в свою очередь,
разбежались и посеяли панику во всей армии. Римская кавалерия, используя момент, бросилась
в пустое пространство, образованное колесницами, и атаковала кавалерию противника;
последняя, подвергшись нападению с фронта и фланга, поспешила отступить.
Бегство кавалерии оставило открытым левый фланг фаланги, положение которой
стало скоро еще более серьезным, поскольку часть вспомогательных войск вклинилась
в ее ряды, и это мешало солдатам пользоваться сариссами. Именно в этот момент легионы
двинулись в наступление, забросали этот корпус пилумами и, с легкостью окружив его,
атаковали спереди и с тыла.
Слоны, которые находились между звеньями, лишь в очень слабой степени могли
защитить их, поскольку ветераны, участвовавшие в войнах с Карфагеном, уже совсем
не боялись этих колоссов и умели уклоняться от них и одерживать над ними верх. Фалан-
гиты, зажатые со всех сторон, отважно защищались, однако они потеряли много людей,
окруженные римской кавалерией, которая забрасывала их градом дротиков, и так как она
стреляла по людям, стоявшим в плотном строю, то каждый удар достигал цели.
Левое крыло и центр сирийцев были таким образом практически разгромлены, когда
Антиох, находившийся на правом фланге в окружении катафрактов и аргираспидов,
попробовал склонить удачу на свою сторону, решительно атаковав левый фланг римлян.
Мы уже говорили, что это крыло консул полагал надежно защищенным крутизной берега
реки и потому оставил для его поддержки только слабый отряд кавалерии. Случилось так,
что римские всадники посчитали битву выигранной и покинули свое место, чтобы принять
участие в победе. Атака царя оказалась настолько удачной, что он не только опрокинул
встретивший его легион, но и повернул вдоль реки и преследовал римлян, которые бежали
по равнине к своему лагерю. Этот контрудар мог иметь катастрофические последствия, если
бы не присутствие духа трибуна Эмилия Лепида, который с 2 тысячами человек охранял
лагерь. Храбрый офицер, увидев толпу, бегущую к валу, сначала приложил все усилия, чтобы
собрать ее, чередуя упреки и ободрения, потом, поняв, что ничего не способно ее остановить,
бросился на беглецов с мечом в руке и волей-неволей заставил их развернуться.
В это время Аттал, брат Эвмена, видевший издалека бегство солдат, примчался во главе
нескольких эскадронов, и Антиох, заметив, что сопротивление организуется на всех
направлениях, отступил, испугавшись возможности попасть в окружение. Вернувшись
же на свою прежнюю позицию, он обнаружил там горы трупов, поскольку римляне,
воспользовавшись его отсутствием, завершили уничтожение фаланги, и его армия
была полностью разгромлена. Отныне он помышлял только о личной безопасности и,
209

сопровождаемый кавалерийским эскортом, пересек Лидию и направился в Апамею, куда
уже бежал его сын Селевк.
Согласно почти единодушному свидетельству историков, потери сирийской армии
составили 50 тысяч убитыми и 1 400 пленными. Потери римлян не превышали 400 человек,
но у них было много раненых. Эту огромную диспропорцию делает менее
неправдоподобной тот факт, что более всего крови пролилось во время бегства, и не столько от меча
победителей, сколько из-за загромождения пути колесницами, верблюдами и слонами,
которые бежали охваченные страхом сквозь толпы людей и многих из них раздавили.
Нужно добавить, что часть беглецов скрылась в лагере, там они отчаянно защищались,
несмотря на предупреждения и предложения римлян, которые, взяв лагерь приступом, всех
предали смерти. Что касается слонов, то 15 из них были захвачены вместе с погонщиками,
другие погибли либо во время сражения, либо во время бегства (Tit. Liv., XXXVII, 38,40,
42, 44; Appian., Bell. Syriac, 30, 32, 36, 37; Flor., Epitoma, II, 8; Justun., XXXI, 8; Eutrop.,
Breviar., IV, 4; Aur. Vict., De vir. illust., 53, 54).
СООБРАЖЕНИЯ, КАСАЮЩИЕСЯ ЭТОЙ БИТВЫ
Любой здравомыслящий человек, который увидел бы обе армии до начала сражения,
легко догадался бы, на чьей стороне будет победа: с одной стороны были войска
однородные, дисциплинированные, закаленные в боях, с другой — шумная толпа варварских
народов, не знакомая с настоящими принципами войны и не связанная единством
действий. Мы не сильно ошиблись бы, сказав, что многочисленность сирийцев была причиной
их потерь; и мы можем применить это суждение в отношении почти всех военных событий,
где армии варварских народов имели дело с тактикой цивилизованных наций. Если
бы Антиох ограничился тем, что развернул в линию свою фалангу, если бы из отборных
отрядов своей кавалерии он образовал фланги, укрепил все это лучшими из имевшихся
у него легких войск, колесницами и слонами, то его армия количественно превосходила
бы римскую и была бы не намного хуже последней качественно; возможно, Антиоху
удалось бы одержать над римлянами верх, и уж во всяком случае он заставил бы их дорого
заплатить за свою победу. К тому же ему надлежало оставить сильный резерв из пехоты,
кавалерии и слонов, способный действовать самостоятельно и остановить победителей,
уже торжествовавших победу.
Он допустил большую ошибку, удвоив глубину своей фаланги, поскольку построение
в 32 человека делало бесполезной половину этого корпуса, элиты его армии. Согласно
установившейся традиции, глубина фаланги составляла только 16 человек, иногда даже
12 человек, такова была диспозиция спартанцев в битве при Левктрах. Если бы Антиох
последовал этому правилу, то смог бы, по крайней мере, удвоить фронт центра своего строя,
что дало бы ему огромное преимущество ввиду того, что, как мы сказали, эта часть его
армии была лучшим из того, что он мог противопоставить неприятелю. К тому же фаланга
более свободная в своих действиях, могла попытаться каким-то образом маневрировать
и расстроить атаки римлян, между тем, стоя сдавленной массой, что имело место, она
теряла возможность защищаться и была обречена на уничтожение.
Дождь, хлынувший потоком в начале сражения, также был одной из причин поражения
сирийцев, ведь кроме того, что он размягчил почву и привел к провалу атаки колесниц,
он ослабил тетивы луков и ремни пращей и сделал бесполезным все то огромное
количество пеших и конных лучников, которые могли бы причинить римлянам много вреда.
210

Об этом с уверенностью говорят Тит Ливии и Аврелий Виктор. Однако даже независимо
от этого обстоятельства не подлежит сомнению, что такое смешение колесниц, верблюдов,
людей, лошадей и слонов, действовавших в одно и то же время на одном и том же поле,
могло породить только беспорядок.

ГЛАВА VII
Переход слонами рек и морских рукавов. — Меры, принятые Ганнибалом, чтобы переправить
своих животных через Рону и Метеллом и заставить их пересечь Сицилийский пролив. — Польза,
которую они приносили несколько раз, помогая переправляться через реки или делая переправу
менее опасной. — Пердикка воспользовался ими, чтобы облегчить своей армии переправу через
Нил. — Ганнибал использовал их с той же целью, чтобы пересечь По. — Анекдот, касающийся
переправы Цезаря через Темзу.
Наиболее знаменитая и самая известная из переправ через реки, осуществленная
с использованием слонов, — переправа через Рону армии Ганнибала. Этот полководец
покинул берега Эбра, имея 50 тысяч пехотинцев, 9 тысяч всадников и около 40 слонов.
Выбрав путь через восточные Пиренеи, он подошел к Немаусу (Ниму) и отсюда
двинулся прямо к Роне133. Здесь его подстерегали великие трудности: глубокое и быстрое
течение, большое количество галлов, готовых преградить ему путь, римская армия,
высадившаяся в Массилии и угрожавшая ударить ему во фланг и, сверх того, полное
отсутствие лодок, материалов и рабочих, чтобы переправить его армию так быстро, как
того требовали обстоятельства. Однако все эти препятствия, которые могли обескуражить
человека обычного, лишь придали энергии карфагенскому полководцу: четырех дней ему
хватило на то, чтобы нанести поражение галлам, ускользнуть от римлян и переправить
свои войска и своих лошадей на другой берег. Часть солдат переплыла реку в наспех
построенных лодках, часть — на бурдюках, а большинство — вплавь. Однако самую
большую трудность еще предстояло преодолеть — переправить 37 слонов, которых
Ганнибал вел с собой. Сейчас мы увидим, какие приспособления были им придуманы,
чтобы осуществить эту операцию.
Он начал с того, что собрал большое количество древесных стволов: сделать это
было несложно, поскольку в те времена край изобиловал лесом. К тому же большую
помощь ему оказали галлы, жившие на правом берегу реки, которых он сумел
использовать в своих интересах и которым не терпелось, чтобы он поскорее ушел, избавив их от
необходимости кормить его армию. Получив материалы, он приказал сделать большой
плот в 200 футов длиной и 50 шириной, достаточно прочный для того, чтобы выдержать
силу течения и огромный вес, который он должен был перевезти. Этот плот,
предназначенный для того, чтобы просто служить пристанью и уменьшить длину переправы, был
133 Согласно авторам «l'Art de verifier les dates» («Искусство правильной датировки»), Ганнибал достиг
берега этой реки 14 октября 218 до Р. X.
212

прочно прикреплен к деревьям, росшим на берегу. Затем был приготовлен второй плот,
также шириной в 50 футов, но длиной только в 100 футов. Его спустили на воду перед
первым, с которым скрепили веревками, но так, чтобы его можно было легко отсоединить.
Второй плот должен был служить перекидным мостом для переправы, и его следовало
сделать максимально легким, это и объясняет, почему он был вдвое короче, чем первый.
Оба плота тщательно покрыли землей и травой, чтобы придать им вид твердой почвы,
на которую слоны ступили бы без боязни; наконец были подготовлены челны, чтобы,
когда придет время, отбуксировать второй плот до противоположного берега.
Когда эти приготовления были окончены, погнали слонов, позаботившись о том,
чтобы впереди шли самки; стадо спокойно подчинилось, не предполагая, что будет
дальше. Как только эти животные оказались на перекидном мосту, веревки были
распущены, и они увидели себя плывущими посередине реки. Перепуганные слоны стали
метаться из стороны в сторону, и когда столпились у края, некоторые упали в воду. Тем
не менее им удалось спастись, поскольку это животное — хороший пловец, как мы уже
отметили в начале нашего труда; их погонщики оказались менее удачливыми, многие
были увлечены течением и утонули (Polyb., Ill, 46; Tit. Liv., XXI, 28)134.
Таким образом Ганнибал переправил своих слонов — либо всех сразу, как это можно
предположить из рассказа Полибия, либо постепенно, как об этом говорит Тит Ливии.
Что касается Фронтина, который, как известно, писал значительно позднее, то он дает
гораздо менее правдоподобное описание этого события. Согласно ему, всех слонов
привели на берег реки, потом погонщик, больно уколов в ухо самого сильного из них, быстро
бросился в реку, и разъяренный слон якобы кинулся за ним, а другие слоны
последовали его примеру, так все, подхваченные течением реки, достигли противоположного
берега (Frontin., Strateg., I, 7, 2). Впрочем, этот имевший хождение в народе рассказ был
известен уже Титу Ливию, который упоминает о нем перед тем, как описывать плоты,
о которых я сообщил135.
Что касается конкретного места, где произошло это событие, то здесь среди
специалистов существует большое расхождение во мнениях; полем для гипотез
послужило пространство от Арля до Лиона. Но по мере того как более
просвещенный критический подход был применен при подсчете количества переходов, мест
расположения и сборе других исторических и географических данных, проблема
стала менее неопределенной, и теперь все сомнения ограничены пространством
в несколько лье. В действительности было доказано, что переправа должна была
произойти в той части реки, которая отделяет страну каваров от страны волъков
134 В рассказах этих двух авторов имеется небольшое расхождение относительно строительства плотов,
однако оба совпадают в главном, и основные события именно таковы, как я изложил.
135 Любопытно, что Фронтин, военный человек и серьезный писатель, позволил соблазнить себя
обаянием чудесного, а поэт, его современник, предпочел прозаическую версию Полибия и Тита Ливия:
Nam trabibus vada, et injecta tellure repertum
Connexas operire trabes ac ducere in altum
Paulatim ripae resolutis aggere vinclis.
(Брусьями воду покрыть и сверху землею засыпать,
Прежде связав их, придумали, дальше вести на стремнину,
Чалы один за другим отвязавши от насыпи брега).
(Sil. Ital., Punic, III, vers. 460; пер. А. Я. Тыжова)
213

арекомиков, т. е. между Пон-Сен-Эспри и Рокемором. Это мнение Анвиля и Ролена
на сегодня практически общепризнанно136.
Однако если Ганнибалу и выпала честь преодолеть трудности переправы через Рону,
то приписать ему честь изобретения средств, которыми он воспользовался, мы не имеем
права, поскольку римляне знали их задолго до него. Выше мы сказали137, что проконсул
Метелл Пий перевез в Рим 104 слона, оказавшихся в его власти в день сражения при
Панорме. Следовательно, он заставил их пересечь Сицилийский пролив, т. е. совершить
переход более длинный, чем через Рону, хотя, возможно, и менее трудный, ведь его
не усложняли ни угрожавший неприятель, ни течение, с которым нужно было бороться,
и можно было использовать рабочие руки и ресурсы богатой и развитой страны. Вот каковы
были меры, принятые Метеллом. Он собрал большое количество бочек, на которые
настелил очень прочный помост, таким образом получился огромный плот. Плот был окружен
парапетом и защищен навесом, чтобы придать ему вид настоящего стойла. Затем туда
были передены слоны и помещены в отдельные загоны; при первом штиле при помощи
буксиров Метелл достиг побережья Италии, а животные и не знали, что пересекли море,
одного вида которого было достаточно, чтобы привести их в ужас138.
Так были осуществлены две переправы, наиболее памятные из тех, сведения о которых
сохранились в истории. Древним часто приходилось перевозить по морю большое число
слонов. Эта операция должна была быть очень трудной, учитывая несовершенство военно-
морского флота. Слоны Пирра, которых везли в Италию, вероятно, сильно пострадали от бури:
некоторые из них были выброшены на сушу в различных частях побережья. Преемникам
Александра также часто представлялись случаи перевозить морем своих слонов в Грецию,
однако ни один народ не грузил их на корабли столь часто, как карфагеняне во время долгих
войн, которые они вели в Сицилии, Испании и Италии. Они располагали, по всей
видимости, судами особой конструкции для такого рода перевозок, и опыт несомненно заставил
их прибегнуть к предосторожностям, которые остались нам неизвестными.
Слонов использовали для того, чтобы облегчить армиям переход рек, либо ослабляя
за счет их массы силу течения, либо отыскивая брод, либо для прикрытия колонн пехоты
и кавалерии. Антиох, по словам Плиния, обладал слонами, приученными для такого рода
службы, и пускал их впереди армии всякий раз, когда требовалось перейти реку (Plin.,
ΗΝ, VIII, 5). Пердикка, выступив из Сирии, чтобы напасть на Египет, пожелал перейти
восточный рукав Нила, который в те времена был очень многоводным. Чтобы
уменьшить опасность, он поставил своих слонов выше по течению в ряд друг за другом; таким
образом они образовали по всей ширине реки нечто вроде дамбы, о которую разбивалась
сила напора воды. Он разместил затем свою кавалерию ниже по течению в колонну
параллельно слонам, чтобы оказывать помощь людям, которых могла сбить с ног вода.
136 См. также исследования г-на маркиза Фортиа Д'Урбана: Fortiad"Urban. Antiquités et monuments du
département de Vaucluse. En 21. Paris, Avignon, 1808; Fortia d'Urban. Dissertation sur le passage des rivières
et des montagnes; et particulièrement sur le passage du Rhône et des Alpes par Annibal, l'an 218 avant l'ère
chrétienne. Paris, 1821.
137См. с 113.
138 «L. Caecilius Metellus, quia usu navium, quibus elephantos transportaret denciebatur, junxit dolia,
constravitque tabulamentis, ac super ea positos per Siculum fretum transmisit» («Луций Цецилий Метелл,
поскольку у него не было кораблей, на которых он мог бы перевезти слонов, соединил бочки, покрыл
их дощатым настилом и перевез на нем слонов через Сицилийский пролив») (Frontin., Strateg., I, 7, 1;
cf. Plin., ΗΝ, VIII, 6).
214

Вся армия прошла между этих двух линий, однако глубина реки была такова, что утонуло
более 2 тысяч человек, и большое количество было разорвано крокодилами. Это несчастье,
справедливо приписанное недосмотру Пердикки, подтолкнуло армию к мятежу, стоившему
этому полководцу жизни (Diodor. SicuL, XVIII, 33, 35)139.
Утверждают, что Ганнибал использовал подобный способ, чтобы перевести свою армию
через По, когда поставил выше по течению заслон из слонов, сдерживавший бурный натиск
течения140. И хотя кажется, что Тит Ливии не верит этому факту, который он сообщает
со слов историка Целия, тем не менее, упоминание о нем доказывает, что такой метод был
тогда известен и применялся. К тому же подобным способом мы пользуемся еще и сегодня,
когда пускаем вперед лошадей и повозки, чтобы перегородить течение и сделать более
легкой переправу для пехоты.
Цезарь нигде не упоминает о слонах в своих «Записках о Галльской войне», и если
судить по этому сочинению, то мы должны полагать, что в его армии их совсем не было.
Однако в «Стратегемах» Полнена мы читаем, что он воспользовался одним слоном, чтобы
форсировать переправу через Темзу. Этот факт даже изложен в достаточно обстоятельной
манере. Цезарь, как говорит этот автор, желал перейти большую реку, но ее
противоположный берег охранял Кассивеллаун, один из царей диких племен Британии,
располагавший многочисленной кавалерией, большим количеством пехоты и множеством боевых
колесниц. Римский полководец, видя трудность борьбы с противником, приказал послать
вперед большого слона, покрытого железной броней и несущего на себе башню, в которой
находились лучники и пращники. Это невиданное зрелище поразило страхом
бесхитростных жителей Альбиона, которые никогда не видели ничего подобного, их лошади пришли
в ужас, и все войско бросилось бежать. Цезарь остался хозяином переправы (Polyaen.,
Strateg., VIII, 23, 5).
Хотя Полиен и не упоминает название этой реки, очевидно, что речь может идти только
о Темзе, которую Цезарь определенно переходил на виду у Кассивеллауна, как об этом
можно прочесть в V книге «Записок о Галльской войне». На самом деле нет никакого
упоминания о слоне в описании, которое оставил завоеватель об этом событии. Но,
возможно, он полагал, что было бы недостойно его репутации говорить об этом роде пугала,
которое помогло ему без славы одержать победу над варварской глупостью его
противников. Очевидно, однако, что на основании его рассказа с трудом можно понять, каким
образом он мог переправиться, осыпаемый вражескими стрелами и дротиками, когда
вода поднималась до шеи, а дно и берег реки были непроходимыми из-за свай и кольев,
крепко вбитых в землю. Примечательно к тому же, что Цезарь дает лишь очень сжатый
отчет об этом важном военном предприятии. Таким образом, мы можем предположить,
139 Mannert К. Geschichte der unmittelbaren Nachfolger Alexanders. I, 4; Droysen J. G. Geschichte des
Hellenismus, Bd. 1 : Geschichte der Nachfolger Alexanders. Berlin, 1836.1, 3. — Мы уже упоминали об этом
событии в главе I книги I (с. 41). Пелузийский рукав, о котором здесь идет речь, был тогда настолько
глубоким и широким, что Александр смог провести по нему свой флот; изменения, произошедшие
в конфигурации почвы, способствовали увеличению потока воды по другим рукавам реки, и сегодня он
один из самых мелких. Г-н Шампольон-Фижак внес в приложение к тому I своих «Анналов Лагидов»
(«Annales des Lagides») прекрасные комментарии, касающиеся этой кампании Пердикки, а о древнем
и современном состоянии этого рукава Нила можно найти полезные разъяснения в «Географии» Рит-
тера (Ritter К. La Géographie dans ses rapports avec la nature et l'histoire de l'homme. En 10 t. T. III. Berlin,
1822-1859. P. 77).
140«Elephantis in ordinem ad sustinendum impetum fluminis oppositis» (Tit. Liv., XXI, 47).
215

что он воспользовался какой-то стратегемой, сообщить о которой не счел уместным. Так
считает Тюрпен де Криссе, равным образом удивленный лаконичностью данного пассажа,
и приложивший к своему переводу примечания, где попытался доказать, что это событие
произошло не так просто, как об этом рассказано. Молчание Цезаря, как видим, не может
служить основанием для недоверия к утверждению Полнена; к тому же его мнение
принято многими критиками141.
Известно, что Цезарь, этот великий человек, имел привычку день за днем описывать
наиболее важные события своей политической и военной жизни: именно на основе этого
материала в минуты досуга он составлял свои мемуары, за которыми мы сохранили
их латинское наименование commentarii. Дневник пережил своего автора, и его цитируют
Плутарх, Сервий и Симмах под названием ephemerides. Очевидно, именно из этого
источника Полнен почерпнул анекдот о слоне, которому, впрочем, я не стремлюсь приписать
большей достоверности, чем он мог иметь на самом деле. Отмечу только, что если такой
факт реально имел место, мы можем считать берега Темзы самым северным пределом,
которого достигли слоны во время войн древности142.
Добавлю, чтобы закончить со всем, что имеет отношение к теме настоящей главы,
что слонов несколько раз использовали также для того, чтобы препятствовать навигации
на неглубоких реках, делая из этих животных настоящую импровизированную эстакаду,
мешавшую кораблям подниматься и спускаться по реке. Я дам один замечательный пример
такого использования слонов, когда буду рассказывать в главе II книги III о войнах поздней
империи.
141 Le Beau. Mémoire sur les médailles de restitution //Accadémie des inscriptions (1747, 1748); Cuperus
G. De elephantis in nummis obviis...; Freinshemio J. Supplementa Liviana// Livius Titus, Historiarum libri
qui supersunt omnes cum integris Jo. Freinshemii supplementis. In 13 Bd. Zweibriicken, 1784-1786. Lib. CV;
Turpin de Crisse L. Commentaires de César traduits en français par Noël-François De Wail, et annotés au point
de vue militaire et historique. En 3 t. Motargis, 1785. V, 18.
142 Один довод заставляет меня склониться на сторону рассказа Полнена: император Клавдий, когда
готовил свой поход в Британию, также хотел вести слонов на этот остров (Dion. Cass., IX, 4). Можно думать,
он стремился подражать Цезарю и одновременно обеспечить себе средство достижения победы,
эффективность которого в борьбе с островитянами осталась той же, что и во времена великого военачальника.
Я должен тем не менее добавить, что Камден, похоже, не верит в этот анекдот (Camden W. Britannia: Or,
A Chorographical Description of the Flourishing Kingdoms of England, Scotland, and Ireland, and the Islands
Adjacent; From the Earliest Antiquity. In 3 vol. / Transi, by Gough R. Vol. I. London, 1789. P. 27).

ГЛАВА VIII
Использование слонов во время осад и при штурмах оборонительных сооружений полевого
типа. — Пирр бросает их против Спарты и Аргоса, Антиох — против Лариссы, Ганнон — против
лагеря наемников возле У тики, а Ганнибал — против римских укреплений вокруг Капуи. —
Сципион Эмилиан атакует карфагенский лагерь с помощью слонов Гулуссы. — Размышления по поводу
пользы, которую могли принести эти животные при штурме укрепленных мест. — Осада Каси-
лина. — Инстинктивная предрасположенность слонов к тому, чтобы вырывать палисады и
разрушать кирпичные строения. — Пердикка штурмует своими слонами укрепленный замок,
защищаемый Птолемеем. — Аналогичные случаи, происходившие в средние века в войнах на Востоке.
Ταΐς ούν προβοσκίσιν επάλξεις καθαιρεΐν και δένδρα άνασπάν
πρόρριζα, δ ιαν ισταμένους εις τους οπίσθιους πόδας*.
(Strab., Geogr., XV, 1,43)
Поначалу трудно представить, как могли использоваться подобные исполинские
четвероногие при осадах, во время которых выгоднее скрывать подобные средства атаки,
чем выставлять их напоказ. Тем не менее, древние использовали их иногда при данных
обстоятельствах; сейчас мы подтвердим это некоторыми примерами. Мы уже рассказали
о несчастливой попытке применения такого рода войск, предпринятой Полисперхон-
том против Мегалополя. После данного события прошло приблизительно 46 лет, когда
Пирр пожелал повторить этот опыт, последствия которого оказались для него еще более
катастрофичными.
Он двинулся в Пелопоннес и подошел к Спарте во главе армии в 30 тысяч человек,
приведя 24 слонов, на которых особенно полагался, рассчитывая усилить натиск и сходу
ворваться в город. Но спартиаты не дали смутить себя этим военным средством, они
выкопали рвы, возвели заграждения и, соединив друг с другом столько колесниц, сколько могли
найти, врыли их в землю, вплоть до уровня осей, на всех выходах из города. Женщины
участвовали в работах наравне с мужчинами, и скоро город был защищен от любого
нападения со стороны врага и более всего со стороны его слонов. В течение двух следующих
дней царь Эпира атаковал эти импровизированные укрепления и постоянно получал отпор.
Тогда, отчаявшись в успехе предприятия, он снял свой лагерь и направился на Аргос,
с которым вел тайные переговоры (Plut., Pyrrh., 26, sqq; Athen., Deipnosoph., XII, 8)143.
* «Своими хоботами они опрокидывают заграждения и, вставая на задние ноги, вырывают с корнем
деревья».
143 Flathe L. Geschichte Makedoniens und der Reiche, welche von macedonischen Konigen beherrscht
wurden. 2 Bd. 2. Bd. II. Leipzig, 1834. P. 93-94.
217

Ночью ворота города ему открыло предательство. Он немедленно вступил в город
и, чтобы внушить как можно больше страха, пожелал поставить слонов во главе армии.
Однако, поскольку ворота оказались недостаточно высокими, пришлось снимать башни,
которые несли на себе животные, а затем водружать их на прежнее место, как только они
входили в город. Это первое препятствие заставило потерять драгоценное время. Впрочем,
было необдуманной бравадой выпускать огромных четвероногих на узкие и извилистые
улицы, где гарнизон и жители могли изматывать их, находясь в полной безопасности
в стенах своих жилищ. Это и произошло в действительности. Внезапно проснувшиеся
аргивяне бросились к оружию и оказали такое решительное сопротивление, что, находясь
под угрозой пленения в городе, куда он отважно проник, Пирр должен был подумать
об отступлении. Зажатый со всех сторон, он тщетно старался сохранить порядок при
отходе: слоны создали затор и перегородили дорогу войскам, пытавшимся выйти наружу.
В довершение всех бед один из слонов, изнемогая от ран, упал поперек ворот, барахтался
там, испуская ужасный рев, и преградил путь отходившей толпе. В то же время слон
Никон144, погонщик которого был убит, прокладывал себе дорогу среди беглецов,
разыскивая тело этого несчастного. Когда же нашел его, то положил его на свои бивни и, придя
в ярость, стал топтать и друзей, и врагов. В разгар полного смятения Пирр, оставшийся
почти в одиночестве в арьергарде, отчаянно сражался, пытаясь остановить наседавших
аргивян, тогда его смертельно ранило в голову черепицей, брошенной с крыши какой-то
бедной женщиной, и он заплатил жизнью за свою неосторожность145.
Другой пример использования слонов при штурме городов дает нам история войны
Антиоха Великого против римлян. Этот царь, высадившись в Фессалии, осадил Лариссу,
но сначала, чтобы напугать жителей, приказал подойти к стенам города своей армии,
выстроенной в колонну, во главе которой находились слоны146. Однако эта демонстрация
не имела никаких последствий, и царь Сирии, встретив более упорное сопротивление,
чем ожидал, вынужден был снять осаду.
Хотя римляне мало использовали слонов, тем не менее, они несколько раз выводили
их под стены городов, штурм которых намеревались форсировать: доказательство этому
мы представим в следующей главе, когда расскажем о несчастливой попытке
проконсула Фульвия Нобилиора захватить Нуманцию. Но ни один народ не использовал это
средство осады городов столь часто, как персы в эпоху Сасанидской династии. Нам
представится случай показать это, когда мы остановимся на знаменитых осадах Эдессы,
Нисибиса, Амиды и Фасиса, которые были примечательны главным образом участием
в них слонов.
Этих животных использовали не только против городов и крепостей, равным образом
и с большей пользой их применяли при штурмах укрепленных лагерей и полевых
укреплений. Война с наемниками Карфагена дает нам первый пример такого рода: Ганнон,
144 Мы уже говорили, что среди слонов Пирра был один, которого звали Никон (Победитель), и
слониха, которую звали Никея (Победительница). Это были два наиболее выдающихся своими размерами
и храбростью животных.
145 Данное событие произошло в 272 г. до Р. X. Во времена Павсания в Аргосе можно было еще видеть
могилу Пирра, на которой были изображены слоны (Pausan., Corinthiac, 22).
146 «Elephantis agi ante signa terroris causa jussis, quadrato agmine ad urbem incessit» («Чтобы внушить
страх, он приказал поставить слонов впереди знамен, построил армию четырехугольником и подошел
к городу») (Tit. Liv., XXXVI, 10).
218

желая уничтожить восставших, стоявших лагерем под стенами Утики, построил 100
слонов во главе своей армии и бросил против лагерных укреплений. Эти животные
миновали ров и частокол и ворвались в лагерь, где учинили такое опустошение, что наемники
вынуждены были в беспорядке спасаться бегством. Слоны преследовали их и многих
убили. Оставшиеся в живых смогли ускользнуть, только спрятавшись на поросшей лесом
высоте (Polyb., I, 74).
Второй пример использования слонов таким образом мы встречаем в войне против
Ганнибала. Этот полководец желал заставить римлян снять осаду Капуи и открыто двинулся
на их укрепления. Фульвий Флак, командовавший римской армией, приказал ей выйти
из лагеря и принять сражение, которое было долгим и ожесточенным и исход которого стал
для карфагенян катастрофичным. Во время боя один отряд испанцев при поддержке трех
слонов проложил себе дорогу сквозь ряды VI легиона и подошел к римским укреплениям.
Слоны, погоняемые своими вожаками, перешли ров и уже начали опрокидывать
заграждения, как пали под ударами, которыми их осыпали со всех сторон. Их трупы завалили ров
и послужили обеим сторонам мостом и местом для битвы. Наконец испанцы, окруженные
со всех сторон, были уничтожены.
Тит Ливии, рассказывающий нам об этом факте, добавляет, что Ганнибал, согласно
некоторым историкам, будто бы пустил большое количество слонов в римский лагерь, где
эти животные опрокинули палатки и посеяли ужас, однако их сумели изгнать с помощью
огня. Аппиан говорит о схожем в общих чертах событии, которое имело место в лагере
Фульвия Флакка, атакованного ночью Ганнибалом, но во время отступления карфагенского
полководца после неудачи его похода на Рим, а не во время осады Капуи. С уверенностью
можно утверждать, по крайней мере, то, что Ганнибал использовал слонов, чтобы захватить
лагерь консула (Tit. Liv., XXVI, 5, 6; Appian., Bell. Hannibal., 41; 42).
Третий пример атаки слонами полевых укреплений дает нам история последней
Пунической войны. Сципион теснил всеми своими силами карфагенян, но у тех около
Нефериса был лагерь, который защищала значительная армия и который обеспечивал
снабжение города продовольствием. Сципион, чувствуя необходимость захватить его,
послал на штурм отборный корпус, который энергично поднялся на вал и начал
опрокидывать частокол. Гулусса, сын Масиниссы и союзник римлян, проник туда с отрядом
слонов, которые стали бегать по лагерю во все стороны, опрокидывая и топча ногами
людей, палатки и все, что попадалось им на пути. Охваченные страхом карфагеняне
бросились к воротам, но они оказались слишком узкими, чтобы пропустить эту толпу,
что привело к ужасной бойне. Говорят, что около 70 тысяч человек было раздавлено
слонами или изрублено кавалерией, 10 тысяч попали в плен и 4 тысячам с трудом
удалось спастись. Это событие в некотором роде добило несчастный Карфаген, поскольку,
лишенный защиты лагеря, он скоро оказался не способен обеспечивать себя
продовольствием и необходимыми средствами обороны (Appian., Bell. Punic, 126).
Таковы в общих чертах свидетельства, сохранившиеся в истории, относительно
использования слонов при штурме городов и полевых укреплений. По всей видимости, этих
животных в таком качестве использовали не часто, поскольку неудобства подобного
способа атаки, как правило, должны были перевешивать выгоды, которых от него можно было
ожидать. Если бы меня спросили теперь, каковы могли быть эти выгоды, то я ответил бы,
во-первых, что слоны создавали гарнизону препятствие на выходах из укрепления, —
препятствие, особенно страшное для войск, которым было поручено это сделать, когда они
были выстроены в колонну или имели сжатый фронт, как происходило в большинстве
219

случаев, поскольку слоны нападали на них не только спереди, но и окружали. Именно так
использовал этих животных Ганнибал во время осады Касилина: как только осажденные
попытались выйти, он приказал бросить на них слонов и загнал обратно. Им даже чуть
было не отрезали пути отступления, и лишь с трудом они смогли возвратиться в город147.
Во-вторых, слоны позволяли с легкостью быстро устранить определенное количество
защитников, стоящих на стенах укрепления, особенно если можно было с выгодой
использовать какие-нибудь неровности почвы или искусственные возвышения. Мы знаем, что
в подобных обстоятельствах древние строили кавальеры из земли или из дерева (aggeres),
с высоты которых могли атаковать укрепление. Таким образом, слоны в этом случае
исполняли роль движущихся aggeres, которые можно было установить в любой точке и убрать
в соответствии с необходимостью. Для подобных действий было неудобно использовать
более высокие башни, поскольку в этом случае речь шла о том, чтобы просто оставаться
на позиции, а не следовать быстрым и непредсказуемым изменениям, происходящим
на поле боя. Нечего и говорить о том, что слоны и их башни должны были быть покрыты
железом для защиты от стрел и зажигательных снарядов, которые метали осажденные.
Персы часто осаждали подобным образом крепости Месопотамии, и, кажется, слоны,
защищенные таким образом, могли подойти к стенам достаточно близко, чтобы солдаты,
которых они несли на себе, вступили в рукопашный бой с защитниками крепости. Иногда
на спинах животных устанавливали баллисты и другие тяжелые метательные машины,
которые благодаря этим четвероногим можно было легко перемещать и собирать вместе
или направлять друг за другом в те пункты, где они производили наибольший эффект.
Мы увидим пример применения данного способа в рассказе об осаде Амиды Шапуром И*.
Впрочем, подобная практика всегда существовала на Востоке, и в наши дни, как мы об этом
скажем в последней части нашей истории, индийцы еще размещают небольшие орудия
на своих слонах.
Можем ли мы предположить, что существовали слоны, специально обученные для
расшатывания и разрушения стен городов? Это утверждает, опираясь на авторитет
Ктесия, Элиан. Он говорит, что царь Индии, имевший 3 тысячи слонов, отобрал среди
них наиболее сильных, способных опрокидывать стены, толкая их грудью148. Агафархид,
уважаемый историк и естествоиспытатель, живший приблизительно за два века до нашей
эры, говорит об этом, как о достоверном факте, и добавляет, что такие слоны получили
соответствующее название — τειχοκαταλύται (стеноразрушители) (Agatharchid., De mari
rubro)149. Аристотель также сообщает, что слон опрокидывает стены, толкая их, либо
подкапывая своими бивнями150. Наконец, один просвещенный исследователь, которого я уже
l47«Semel ultro erumpentes agmine elephantorum obposito prope interclusit, trepidosque compulit in urbem,
satis miltis, ut ex tanta paucitate, interfecis» («Однажды он чуть не отрезал от города тех, кто сделал вылазку,
когда противопоставил им строй слонов, и загнал перепуганных обратно, при этом достаточно многие
из столь малого числа защитников были убиты») (Tit. Liv., XXIII, 18).
* Таких сведений у нас нет. Утверждение Арманди о том, что на слонах могли размещать баллисты,
объясняется его неправильным пониманием текста Аммиана Марцеллина.
148 «Έτερους δε ακούω τρισχίλίους τους μέγιστους τε και Ισχυρότατους επεσθαι, οϊπερ ούν εισι πεπαιδευμένοι
τα τείχη των πολεμίων άνατρέπειν, έμπεσοντες όταν κέλευση βασιλεύς άνατρέπειν δε τοις στηθέσι» (Aelian.,
Animal., XVII, 29). См. дополнительно выдержки из Ктесия в «Библиотеке» Фотия.
149Photii Bibliotheca, codex CCL.
150 «Τους δε τοίχους καταβάλλει ό έλέφας τους οδόντας μεγάλους προσβάλλων» («Стены же слон
опрокидывает, напирая большими клыками») (Aristot., Hist, animal., IX, 1).
220

имел случай цитировать, утверждает, что он видел в Индии слонов, обученных валить
стены, они толкают их со всей силы своими телами и свернутыми хоботами, которые были
предусмотрительно защищены медью, чтобы животные не поранились. Слоны исполняют
эту работу, добавляет он, весьма разумно и с большим успехом151. «Ayeen Akbery» также
упоминает о подобном использовании слона для разрушения, то же самое утверждает
Авиценна, которого цитирует Винсен из Бове152.
Тот же самый инстинкт, который наделил слона способностью валить стены, научил
его вырывать палисады. Часто, даже когда слон живет на воле, ему случается
выдергивать с корнем молодые деревья, чтобы поживиться их листвой и плодами. Этот факт
подтвержден Страбоном, Плинием, Элианом и Аристотелем (Strab., Geogr., XV, 1; Plin.,
ΗΝ, VIII, 10; Aelian., Animal., V, 55; Aristot., Hist, animal., IX, 1). Последний описал даже,
как слону удается валить пальмы: сначала он наклоняет пальму головой, затем
использует передние ноги, чтобы пригнуть ствол к земле, и заканчивает тем, что опрокидывает
дерево, наваливаясь на него всем весом своего тела. Согласно Элиану, у индийцев были
слоны, специально обученные такому приему, их использовали для того, чтобы корчевать
пальмовые леса (Aelian., Animal., V, 55)153.
Отец Борри, итальянский миссионер, который долгое время провел в Кошиншине
и занялся изучением слонов, утверждает, что часто видел, как эти животные вырывали
по приказу своих хозяев деревья и разрушали дома либо во время войны, для того чтобы
причинить ущерб неприятелю, либо во время мира, чтобы остановить распространение
пожара в городах154. Балдеус в «Описании Цейлона»155 утверждает, о чем я уже
упоминал, что каждый год на острове слоны валят большое количество пальм, чтобы питаться
их плодами. К своему труду он приложил гравюру, на которой художник изобразил
слонов, предающихся подобному разрушительному занятию. Основываясь на таких
данных, легко понять, как могли использовать этих животных для вырывания из земли
частокола и опрокидывания фортификационных сооружений, особенно у варварских
народов, и против массивных строений, каковые возводились в ту отдаленную эпоху.
Это был таран примитивной эпохи, наносящий не столь точные удары, но не менее
эффективный156.
151 Opsonville. F. de. Observations philosophiques sur divers animaux étrangers.
152 Bellovac V. Speculum naturale, XIX, 43. — Не так давно газеты Калькутты рассказали о группе
диких слонов, которые пробили брешь в прочной кирпичной стене магазина, торговавшего рисом. У них
хватило умения, я бы сказал почти разума, чтобы сначала разворотить один из углов здания, из которого
им удалось при помощи своих бивней вырвать несколько камней. Затем они увеличили отверстие, через
которое вошли один за другим и вышли обратно, как только полностью насытились.
153 Анонимный автор, стихи которого внесены в Оксфордской рукописи в поэму Манюеля Филе (Περί
ζωών ιδιότητος, § 39 vers 15 et sqq. éd. de Pauw), и Нонн, в 16-й книге своих «Дионисий», также упоминают
об этой наклонности слонов к вырыванию деревьев и опрокидыванию стен.
154 У меня не было возможности воспользоваться итальянским текстом о. Борри, я лишь смог
ознакомиться с переводом, напечатанным в Ренне в 1631 г., тогда же, когда в Риме появилось издание на
языке оригинала.
]55Baldaeus P. A Description of East India Coasts of Malabar and Coromandel and also of the Isle of Ceylon.
London, 1703.
156 И в наши дни еще видели диких слонов, которые по собственной воле приходят вырывать из земли
палисады укреплений, когда хотят их разрушить; см. сказанное об этом явлении в главе I книги I нашего
труда (с. 36).
221

История преемников Александра дает вполне определенное доказательство такого
использования слонов: это один из эпизодов перехода Пердикки через Нил. На берегу
реки стоял укрепленный замок, называвшийся Верблюжьим (Καμήλων τείχος), аванпост
египетской армии, и Пердикка понимал, что его необходимо взять прежде всего. Желая
усилить мощь атаки, он поставил во главе своих колонн слонов, за которыми шли солдаты,
несущие лестницы, и саперы, в задачу которых входило увеличить проломы, сделанные
слонами. Далее следовала пехота, а кавалерия шла в арьергарде. Первые
фортификационные сооружения были земляными и снабжены частоколом, далее шла кирпичная стена.
Слоны проложили себе путь через первое препятствие, вырывая хоботами колья,
опрокидывая заграждения ударами тел и топча их ногами. Пробив таким образом бреши, которыми
могла бы воспользоваться пехота, они принялись за внутреннее укрепление, которое они
также пытались разрушить, и им уже удалось повалить часть стены и сорвать
крепостные зубцы, когда бесстрашие Птолемея и упорство его войск остановили атаку Пердикки
и заставили последнего дать сигнал к отступлению (Diodor. Sicul., XVIII, 33, 34)157.
Чтобы закончить с вопросом, поднятым в этой главе, добавлю, что обычай использовать
слонов в качестве средства разрушения сохранялся в армиях Востока, по крайней мере
вплоть до XI в.; в подтверждение я могу привести пример из истории Махмуда Газневи,
подвиги которого найдут свое место в последней главе этого труда. Великий опустошитель
Индии вторгся в государства Калафа, повелителя Седжестана или Систана, вынужденного
укрыться в городе Так, который был защищен широкими рвами и семью рядами стен,
считавшимися неприступными. Махмуд приказал засыпать рвы и использовал слонов,
чтобы подкопать стены и опрокинуть сооружения. Однако самым удивительным было то,
что он сумел, как об этом говорят, поднять этих животных на машинах до уровня
парапета городских укреплений, откуда они могли хватать хоботами защитников и разрывать
их своими бивнями. Калаф, пришедший в ужас от этого зрелища, запросил пощады и сдался
на милость победителя158.
Но поднять на такую высоту столь тяжелых животных чрезвычайно трудно, и я не вижу
другого способа объяснить столь экстраординарный факт, как предположить, что так
называемые машины представляли собой лишь деревянный покатый настил, который
могли придвигать вперед к стенам при помощи колес и катков. Вполне возможно, что
это были подвижные мосты, которыми управляли при помощи мощных рычагов и
воротов. Впрочем, предприятия, требовавшие усилий, превосходящих воображение, не были
редкостью в истории варварских народов древности и современности, и их своеобразие
не может быть поводом для того, чтобы ставить их под сомнение.
157Droysen J. G. Geschichte der Nachfolger Alexanders. P. 137.
158 См. статью «Калаф» (Khalaf), написанную исследователем Одифре, во «Всеобщей биографии»
(Biographie universelle ancienne et moderne: histoire par ordre alphabétique de la vie publique et privée de tous
les hommes qui se sont fait remarquer par leurs écrits, leurs actions, leurs talents, leurs vertus ou leurs crimes.
lère éd. En 85 t. avec les suppléments / Sous la direction de Louis-Gabriel Michaud. Paris, 1811).

ГЛАВА IX
Слоны для собственных армий часто были более опасны, чем для противника. — Примеры
катастроф, причиной которых стали слоны. — Битва при Канусии. — Сражение под Нуманцией. — Битва
при Метавре. — Гасдрубал был вынужден перебить своих слонов. — Наблюдения, касающиеся
марша консула Нерона и бездействия Ганнибала во время этого последнего события.
Anceps genus auxilii est, et in suos acrius furit.
In hostem enim imperio, in suos pavore agitur*.
(Quint. Curt., VIII, 14)
Давно утвердилось мнение, что даже беря пищу из рук своего хозяина, в глубине
души слон всегда сохраняет свою свирепость и никогда полностью не утрачивает диких
инстинктов. Когда с ним обращаются мягко, можно рассчитывать на его послушание,
однако только на этом условии он соглашается оказывать свои опасные услуги.
Принуждение ожесточает его, страдания вызывают отвращение, боль приводит в ярость, тогда
он разрывает свой пакт с человеком, и хозяин, который холил его, часто становится его
первой жертвой.
Дурная репутация слонов в этом отношении вошла в поговорку во времена Плиния:
«Когда они одновременно напуганы и ранены, — говорит этот автор, — они упрямо
отступают назад и столь же страшны для своих, как и для неприятеля»159. Тит Ливии, использует
для их характеристики выражение genus anceps {обоюдоопасный вид), которое дает понять,
что выгоды от их применения, по крайней мере, уравновешивают неудобства, ими
причиняемые. «Есть люди, — говорит Аппиан, — которые называют их всеобщими врагами,
κοινούς πολεμίους, из-за малого доверия, которое они вызывают к себе»160. Не нужно также
забывать, что когда слоны поворачивают против своей собственной армии, они
производят в ее рядах гораздо большие опустошения, чем в рядах армии противника, поскольку,
каков бы ни был их пыл в начале атаки, его всегда можно умерить командой, а когда они
оказываются охвачены страхом и гневом, то слепо отдаются порыву своей свирепости.
* «Это обоюдоопасный вид помощников, и в отношении своих они сильнее неистовствуют. Ведь на
врага они идут по приказу, а на своих их гонит страх».
159«Vulnerati et territi retro semper cedunt, haud minore partium suarum pernicie» ( Plin., HN, VIII, 9).
160 «Όπερ άει θορυβηθέντες οι ελέφαντες ειώθασι πάσχειν, και πάντας ήγεΐσθαι πολεμίους καί τίνες δια τήνδε
την άπιστίαν αυτούς καλοΰσι κοινούς πολεμίους» (Appian., Bell. Hispan., 46).
223

Именно на это содержится намек в словах, приписываемых Курцием Руфом Александру,
которые содержит эпиграф этой главы: «In hostem imperio, in suos pavore agitur»161.
Одно из наиболее существенных неудобств, порождавшихся использованием слонов,
заключалось в том, что когда одно из этих животных было ранено, его пронзительного
крика обычно было достаточно, чтобы поразить страхом других и подтолкнуть их
к бойне и мщению162. Тогда они поворачивали назад, бросались беспорядочно и
беспричинно на всех, кто попадался им на пути, и никто не был способен их сдержать.
Но ввиду того, что в битве какой-нибудь из слонов обязательно был ранен, невозможно
было помешать им реветь. Мы видели, что подобные инциденты частью были причиной
поражения Пирра в битве при Беневенте, поставили в опасное положение армию Эвмена
в сражении в Гадамарте и причинили большие несчастья в сражениях при Панорме
и Элинге. Слоны карфагенян нанесли им, согласно Титу Ливию, в битве при Бэкуле163
такой же урон, как и римлянам. Слоны Пора были во время переправы через Гидасп
страшнее для собственной армии, чем для македонян164. Поражение Ганнона перед
Агригентом, Ганнибала при Заме и Юбы при Tance, как и катастрофа Пирра в Аргосе,
в значительной степени были вызваны непокорностью слонов165. Наконец, мы расскажем
сейчас о трех других сражениях, где вмешательство этих животных привело к
результатам не менее гибельным.
БИТВА ПРИ КАНУСИИ
(544 г. от основания Рима, 210 г. до Р. X.)
К концу Второй Пунической войны подчинение Сицилии и взятие Капуи вселили
надежды в римлян и ослабили влияние Ганнибала в Италии. Города, которые он привлек
на свою сторону, старались получить прощение за свое отпадение и вели секретные
переговоры с республикой. Не зная, на кого положиться, Ганнибал обходил Брутий, Самний,
Луканию, чтобы удерживать союзников своим присутствием и препятствовать
предприятиям римлян, которые вели кампанию тремя консульскими армиями и искали случая одним
решительным ударом положить конец войне. В интересах же Ганнибала было, напротив,
избегать любых серьезных столкновений, поскольку он видел, что в случае неудачи вся
область поднимется, чтобы изгнать его.
161 Точно такое же соображение мы находим у Тита Ливия: «Ео magis mere in suos belluae, tantoque
majorem stragem edere, quam inter hostes ediderant, quanto acrius pavor constematam agit, quam insidentis
magistri imperio regite» («Тем сильнее слоны обратились против своих и устроили кровопролитие намного
большее, чем среди врагов: страх до такой степени охватывает животное, что оно не подчиняется приказу
сидящего на нем вожака») (Tit. Liv., XXVII, 14).
162«Quum uno aut altero vulneratis, caeteros in fugam declinare videamus» («Мы видим, что всякий раз,
когда один или другой получают рану, остальные обращаются в бегство») (Quint. Curt., IX, 2).
163«Addita trepidatione elephantorum, quos territos aeque atque hostes timebant» («Прибавился и страх
перед слонами, каковых, перепуганных, равным образом боялись и враги») (Tit. Liv., XXVII, 18).
164 «Quod pertinent ad elephantos, praesens habemus exemplum, in suos vehementius quam in nos incurrerunt»
(«Что касается слонов, то мы имеем свежий пример: они яростнее бросались на своих, чем на нас»)
(Quint. Curt., IX, 2).
165 Чтобы не предвосхищать события, мы опустим здесь упоминание о двух поражениях, понесенных
персами из-за их слонов в Лазикской войне; эти эпизоды найдут свое место, когда мы будем говорить
о битвах поздней империи.
224

Проконсул Клавдий Марцелл пользовался тогда репутацией наиболее известного среди
римских полководцев. Именно он после катастрофы при Каннах одержал победу под
знаменами своей родины, к тому же он недавно отличился захватом Сиракуз. Отважный,
неутомимый и часто удачливый, он заслужил прозвище меча Рима, как Фабий за свои
заслуги был прозван щитом республики. Это был наиболее яростный из противников
Ганнибала, он следил за каждым его передвижением, теснил его и не давал ему ни минуты
покоя. Что касается карфагенского полководца, то он ограничивался мелкими стычками,
чтобы отвлекать неприятеля и использовал ночное время, чтобы отходить. Однако один
раз он был настигнут и принужден вступить в битву у города Канусия в Апулии (Каноза),
но, поскольку день клонился к закату, ночь скоро разъединила сражавшихся, не дав ни той
ни другой стороне достичь какого-либо перевеса. Две армии разбили лагерь поблизости
друг от друга, и на следующий день с восходом солнца римляне снова построились к бою.
Карфагеняне, негодующие, что их без конца неотступно преследуют,
продемонстрировали чудеса храбрости, и Марцелл, потеряв 3 тысячи своих солдат, с сожалением был
вынужден отступить.
Но не в характере этого неукротимого человека было отказываться от своих планов,
он только черпал новые силы в неудачах. Первым делом, вернувшись в свой лагерь, он сурово
наказал тех, кто вел себя недостойно римского имени. Затем он разразился настолько
гневными упреками, что его солдаты со слезами на глазах стали умолять его снова вести их на
врага. Поэтому на следующий день на рассвете он в третий раз выстроил свою армию к бою
напротив армии карфагенян.
Ганнибал был немало удивлен, когда увидел, что этот человек, которого он разбил
накануне, вместо того чтобы оставить свои намерения, вновь провоцирует его. Он,
несомненно, дал себе обещание преподать ему хороший урок, и чтобы сделать это
наверняка, поставил в первой линии испанцев, элиту своих войск. Марцелл со своей стороны
построил впереди когорты, дрогнувшие накануне и просившие, чтобы смыть свой позор,
доверить им самый опасный участок. Своим приближенным он поручил командование
флангами, за собой же оставил центр, чтобы находиться ближе к пехоте (Tit. Liv., XXVII,
14;Plut.,Marcell.,29).
Бой был намного более ожесточенным, чем в предыдущие дни: одна сторона
стремилась подкрепить славу первого успеха, другая — смыть пятно бесчестия от понесенного
поражения. Ганнибал, страстно желая вырвать победу, бросил вперед слонов, которые
сначала посеяли смятение в рядах римлян, они даже опрокинули одно их крыло, и
Марцелл рисковал дорого заплатить за свое упрямство, если бы не мужество трибуна Децима
Флавия, который в этот ответственный момент схватил значок первого манипула гастатов
и, увлекая своим примером солдат, приказал им одновременно метнуть свои пилумы
в слонов. Ни одно копье не миновало цели, так как Ганнибал, видимо, чтобы усилить
натиск, пустил этих животных плотным строем. Большинство слонов получило ранения
и повернуло назад, а те, что не были ранены, последовали за ними, и, поскольку путь
отступления им преграждала карфагенская фаланга, они вклинились в нее и проложили
себе путь сквозь ряды испанцев и африканцев.
Тогда римляне бросились их преследовать, громко крича и поражая копьями. Придя
в еще большее смятение, слоны бросились на карфагенскую армию, бороздя ее во всех
направлениях и сея в ее рядах страшное опустошение. Марцеллу, который наступал всей
массой, не составило труда завершить разгром противника. Его кавалерия, брошенная
вслед убегавшим, преследовала их, рубя вплоть до лагерных укреплений. В довершение
225

всех бед два израненных слона упали перед самыми воротами лагеря; остановленные
этим препятствием, карфагеняне были вынуждены, чтобы достичь убежища, бросаться
в ров и перелезать через частокол. Это несчастье дало римлянам время учинить страшную
резню. Ганнибал потерял 8 тысяч человек, часть из которых раздавили его собственные
слоны, и пять из этих животных остались лежать на поле боя. Что касается римлян, то они
добились победы, потеряв 3 тысяч человек, не считая большого числа раненых (Plut, и Tit.
Liv., loc. cit.).
СРАЖЕНИЕ ПОД НУМАНЦИЕЙ
(601 г. от основания Рима, 152 г. до Р. X.)
Бой, о котором мы сейчас расскажем, дает не менее убедительное доказательство того,
что использование слонов таит в себе опасность. Народы Испании долгое время оказывали
упорное сопротивление римскому владычеству. Войну против кельтиберов вел проконсул
Фульвий Нобилиор, армия которого в 25 тысяч человек была еще дополнительно увеличена
за счет нумидийской конницы и 10 слонов, присланных Масиниссой. С этими войсками
проконсул подошел к Нуманции и разбил свой лагерь недалеко от этого города. Жители,
собравшись у Ареваков, решили дать ему сражение всеми своими силами, приблизительно
равными римским. Проконсул приказал вывести свои войска и поставил слонов позади
резерва, чтобы бросить их в дело только в самый разгар боя. Действительно, как только
сражение завязалось, он приказал расступиться своему центру, и эти животные, внезапно
появившиеся, со всей решимостью бросились на неприятеля. Их неожиданное появление
повергло в ужас кельтиберов: их лошади, охваченные страхом, в беспорядке бросились
куда попало, пехотинцы также считали себя погибшими, и все, кто как мог, искали
спасения в стенах города.
Проконсул отважно преследовал беглецов, надеясь вместе с ними ворваться в город,
однако, достигнув подножья стен, противник сделал крутой поворот, и бой возобновился
с новым жаром.
К своему несчастью римляне подвели слонов слишком близко к стенам, одно из
животных получило в голову удар камнем, брошенным кем-то из защитников города. Будучи
тяжело раненным, слон стал пробираться сквозь римские ряды, издавая жалобные крики,
которые привели других слонов в неистовство до такой степени, что они тоже повернули
на римлян и раздавили большое их количество. Сделать это было тем более легко, что
войска стояли сомкнутым строем и были совершенно не подготовлены к подобному
повороту сражения. Расстройство и замешательство достигли скоро высшего предела. Наконец
нумантинцы, используя это обстоятельство, сделали вылазку и отразили римлян на всех
участках, убив 4 тысячи человек и 3 слонов (Appian., Bell. Hispan., 46).
Но наиболее ясно опасность, которую несет с собой непокорность слонов, возможно,
как никакое другое событие, показывает битва при Метавре.
БИТВА ПРИ МЕТАВРЕ
(546 г. от основания Рима, 208 г. до Р. X.)
После успехов, ознаменовавших начало Второй Пунической войны, фортуна, кажется,
отвернулась от знамен Ганнибала. Не получая достаточной помощи от правительства
Карфагена, не очень усердно поддерживаемый новыми союзниками, которых он нашел
226

в Италии, теснимый со всех сторон римлянами, победитель при Каннах оказался
вынужден сконцентрировать свои силы на юге полуострова. Именно там он ожидал армию,
которую его брат Гасдрубал должен был ему привести из Испании и при помощи которой
рассчитывал изменить ход войны. Действительно, Гасдрубалу удалось ускользнуть от
преследования Сципиона и пересечь Пиренеи с большими силами карфагенян и испанцев,
к которым он добавил 15 слонов*. Едва вступив в Галлию, он увеличил свою армию с
помощью сокровищ, которые вез из Испании, и привлек к службе большое количество
добровольцев из арвернов, битуригов, сегусинов, эдуев и других племен, по землям которых
проходил, начиная от Пиренеев и вплоть до Лиона. Переход через Альпы не представлял
более особых трудностей после того, как Ганнибал показал, каким образом можно перейти
эти горы, поэтому Гасдрубал спустился на равнины По намного раньше, чем ожидал его
брат166. Цизальпийские галлы толпой стекались под его знамена, и, достигнув побережья
Адриатического моря, он выступил в поход с армией в 60 тысяч человек.
Двойная угроза заставила римлян мобилизовать две консульских армии. Первая, силой
в 40 тысяч пехотинцев и 2 500 всадников, под командованием Клавдия Нерона, стояла
лагерем около Канусия, на границе Апулии и Лукании. Она должна была сдерживать
Ганнибала и препятствовать ему идти на соединение с братом. Другая армия, под
командованием Ливия Салинатора, коллеги Нерона, находилась в землях сенонов, в пределах
Умбрии, — страны, которую Гасдрубал должен был пройти во время своего марша. Эта
армия состояла из четырех легионов и легковооруженных войск, набранных в Испании
и в Сицилии. Кроме них были еще два легиона, которые находились в Цизальпийской
Галлии под командованием Порция Лициния. Однако по мере того, как Гасдрубал
продвигался вперед, они отступили в Умбрию и наконец разбили лагерь поблизости от консула
Ливия. Соединение двух армейских корпусов увеличило силы римлян на этом участке
приблизительно до 35 тысяч человек всех видов войск.
Как только Гасдрубал вступил в Италию, он отправил гонцов объявить брату о своем
прибытии. Для этой опасной миссии было выбрано четыре галльских и два нумидийских
всадника, однако трудность ее выполнения усугубилась еще и тем, что в это самое время
армия Ганнибала начала отступление к Метапонту. Усилия гонцов добраться окольными
путями до Ганнибала не увенчались успехом: в окрестностях Тарента они были
перехвачены римскими фуражирами, доставившими их к претору, который, вынудив посланцев
отдать находившиеся у них письма и рассказать все, что им было известно о движении
и силах Гасдрубала, немедленно отправил их к консулу Нерону. Последний, узнав таким
образом реальное положение армии противника и его численное превосходство над силами
Ливия, испугался, что тот не сможет воспрепятствовать наступлению карфагенян. Тогда
он принял смелое решение тайно поспешить на помощь Ливию с частью своей армии.
*Полибий говорит, что у Гасдрубала было только 10 слонов (Polyb., XI, 1).
166 Согласно Аппиану (Appian., Bell. Hannibal., 52), Гасдрубал прошел за два месяца путь, который
стоил Ганнибалу шести. Что касается направления и дороги, которые он избрал, пересекая Альпы, то
этот вопрос столь же мало освещен, как и в отношении его брата. Тит Ливии, Аппиан, Евтропий и Силий
Италик заставляют их обоих идти одной и той же дорогой. Варрон, которого цитирует Сервий, выдвигает
противоположное мнение. К тому же представляется, что Гасдрубал поднялся по Роне вплоть до Лиона
и что до этого места его сопровождали арверны. Отсюда он должен был бы спуститься затем в Италию,
согласно мнению некоторых — через Морьену, согласно другим — через малый Сан-Бернард. По этому
вопросу см. первый том «Древней Италии» Клуверия (Cluverius Ph. Italia Antiqua. In 2 vol. Leyde, 1624).
227

Другая часть должна была остаться в лагере, чтобы сдерживать Ганнибала, лагерь которого
был разбит неподалеку. После того как у Нерона созрел этот план и он известил о нем
сенат, вручив командование лагерем своему приближенному Квинту Катию, он выступил
во главе 6 тысяч отборных пехотинцев и 1 тысячи отборных всадников и с величайшим
рвением направился к Метавру167.
Нужно было проявить немало умения, чтобы скрыть это движение от столь бдительного
противника, каковым был Ганнибал. Поэтому сноровка, проявленная Нероном в этом деле,
заслужила единодушную похвалу историков. Под покровом ночи он выступил, сохраняя
полнейшую секретность, и строжайшим образом приказал, чтобы ничего не было изменено
в порядке несения лагерной службы, чтобы продолжали выставлять те же самые посты
за пределами лагеря, зажигать то же самое количество огней и подавать трубами сигналы
в привычные часы перед консульской палаткой, как если бы он по-прежнему там находился.
Наконец, чтобы полностью сбить с толку противника, он приказал распустить слух, что
выделенные войска предназначались для того, чтобы захватить город Лукании, до сих пор
поддерживавший карфагенян. Та же секретность была соблюдена и в отношении солдат,
которые выступили, не зная, куда их ведут, и догадались о цели похода лишь после того,
как была пройдена большая часть пути; тогда эти храбрецы возликовали по поводу того,
что были выбраны для столь славного предприятия, и приложили живейшее усердие,
чтобы помочь осуществлению замысла своего командира. Мы сказали, что их было всего
7 тысяч, однако к их числу в дороге добавилось большое количество ветеранов и добро-
- вольцев, желавших принять участие в этом славном походе. Поэтому, когда Нерон достиг
лагеря коллеги, он привел ему подкрепление, как минимум, в 12 тысяч человек168.
Тем временем Гасдрубал, продолжая свое движение, достиг берега Метавра, Ливии
же продвинулся до Чезано (Сены), небольшой речки, протекавшей неподалеку от Метавра.
Поскольку в этом месте Апеннины находились вблизи моря, консул таким образом
преграждал путь карфагенянам, если бы они вознамерились следовать по побережью в
Нижнюю Италию. Претор Порций Луциний, занимавший с двумя легионами высоты, следил
за дорогой из Фоссомброна (Форума Семпрония {Forum Sempronii)) — единственным
выходом из Апеннин в Умбрию. Как видим, обе позиции были прекрасно выбраны с тем
расчетом, чтобы помешать продвижению Гасдрубала, каким бы ни было направление,
избранное им для соединения с братом.
Только битва могла открыть ему дорогу, и он решился рискнуть, поскольку не знал
еще о прибытии Нерона и рассчитывал на численное превосходство своих сил. Он
продвинулся вперед, разбил свой лагерь в 500 футах от лагеря Ливия и построил свою армию.
Однако перед тем как начать военные действия он пожелал сам произвести разведку, чтобы
осмотреть силы и позицию врага. Привыкший воевать с римлянами, он знал все
особенности их военного устройства, и от него не ускользнуло, что в лагере больше народу, чем
позволяли предполагать его размеры. Он увидел, что солдаты Ливия выделяются блеском
167«Quantis maximis itineribus poterat» («Переходами такими большими, какие только мог сделать»)
(Tit. Liv., XXVII, 43).
168Катон Цензор служил в этом армейском корпусе в ранге трибуна и весьма активно содействовал
успеху сражения («Castra secutus est С. Claudii Neronis, magnique ejus opera existimata est in praelio
apud Senam, quo cecidit Hasdrubal, frater Hannibalis») («Он последовал в лагерь Гая Клавдия Нерона
и оказал большую помощь в битве у Сены, в которой пал Гасдрубал, брат Ганнибала») (Corn. Nep.,
M. Porc. Cat., I, 2).
228

оружия и прекрасным внешним видом, но есть и другие, щиты которых потускнели
от пыли, а вооружение было неухожено, что заставляет думать о только что совершенном
большом переходе; наконец, он увидел много отощавших лошадей, как будто истомленных
форсированным маршем. К тому же разведчики, которых он отправил для дознания,
доложили ему, что если в лагере претора сигнал трубили только один раз, то в лагере Ливия,
как они слышали, он прозвучал дважды, что говорило о присутствии двух полководцев
и двух армейских корпусов. Все это вынудило Гасдрубала предположить, что римляне
получили подкрепление; возможно, он захватил также несколько пленных, открывших
ему подлинное положение вещей, или же был проинформирован шпионами, которых
разослал во всех направлениях. Как бы то ни было, он посчитал неосторожным рисковать
и предпринял меры, чтобы обмануть бдительность противника, как сделал это его брат
на берегах Роны, когда ускользнул от консула Сципиона, пришедшего, чтобы преградить
ему дорогу в Италию.
Глубокой ночью Гасдрубал снялся с лагеря и пошел вдоль Метавра, надеясь, что сможет
перейти его выше. Однако чем дальше он удалялся от побережья, тем больше эта река
оказывалась зажатой между горами и менее проходимой вброд. Таким образом, он потерял
всю ночь, следуя окольными путями, и закончил тем, что оказался в болотистой
местности, где его армия, измотанная и упавшая духом, была вынуждена замедлить движение.
Может быть, его обманули или оставили проводники, Евтропий доходит даже до того, что
утверждает, будто он дал завлечь себя в ловушку, не догадываясь об этом169.
Фактом является то, что утром его настигли кавалерия Нерона и легкие войска претора,
атаковавшие карфагенян с тыла. Тогда Гасдрубал занял высоту, надеясь здесь укрепиться
и начал уже разбивать лагерь, как увидел, что консул Ливии подошел со всей своей армией,
построенной в боевой порядок и готовой обрушиться на него. Понимая, что ему грозит
окружение, Гасдрубал поспешил развернуть свои войска, и, не имея более возможности
уклоняться от сражения, пожелал, по крайней мере, принять его достойно своей славе,
поскольку, согласно свидетельству историков и особенно Тита Ливия и Полибия, он был
одним из наиболее выдающихся полководцев своего времени и его известность была
не намного меньше, чем у Ганнибала.
В целом авторы, рассказывающие о битве при Метавре, весьма сдержанны в деталях,
и хотя мы знаем главные обстоятельства этого достопамятного события, дать о ней
связанный отчет, объединив даже все источники, было бы не легко. Известно лишь, что Гасдрубал,
застигнутый врагом в невыгодном и узком месте, был вынужден сделать более коротким
свой фронт и значительно увеличить глубину строя. Он выстроил свою армию в две линии.
В первой он поставил галлов, лигуров, испанцев и все, какие имел, легкие войска; вторую
образовывали карфагенская фаланга и африканцы; кавалерия была размещена на флангах.
Что касается 15 слонов, то их он поставил перед армией и, так как хотел атаковать правым
крылом, почти всех разместил на этой стороне, а сам встал во главе, решив победить или
умереть (Tit. Liv., XXVII, 36, 43, 45, 49; Polyb., XI, I, 2; Frontin., Strateg., I, 1, 9; Appian.,
Bell. Hannibal., 52; Flor., Epitoma, II, 6; Eutrop., Breviar., Ill, 18; Val. Max., VII, 4, 4)170.
Два консула и претор тоже построили свои силы. Порций Луциний принял
командование центром, Ливии встал во главе левого фланга, а Нерон возглавил правый. Однако
169 «In insidias compositas incidit» (Eutrop., Breviar., Ill, 18).
170 Maizeroy P-G. J. de. Cours de tactique théorique, pratique et historique. En 2 t. T. I. Paris, 1776;
Vaudoncourt G. de. Histoire des campagnes d'Annibal en Italie. En 3 t. Milan, 1812.
229

ввиду неблагоприятного рельефа местности лишь левый фланг и часть центра могли
свободно наступать на противника или отражать его натиск. Правый фланг, прикрытый
холмами и отделенный от карфагенян оврагами, не мог в тот момент принять участия
в сражении.
Атаку начал Гасдрубал, яростно бросившийся в бой, пустив впереди своих слонов.
Римляне, наступавшие со своей стороны, использовали против этих животных
привычный метод борьбы — легковооруженных. Однако эти войска не смогли помешать слонам
посеять беспорядок и устроить бойню в первой линии, которую прорвали, хотя некоторые
из них и пали под ударами легионеров. Другие слоны, раненные и испуганные, повернули
на свою собственную армию и опрокинули бы ее, если бы Гасдрубал не приказал открыть
им проходы, надеясь снова пустить их в атаку, как только удастся их успокоить. После
отступления слонов противники ожесточенно схватились друг с другом, каждый был
уверен, что никакой пощады побежденному не будет. Наиболее яростным было сражение
между Ливием и Гасдрубалом: здесь действительно находился цвет консульской армии,
здесь бились бесстрашные карфагенские ветераны — испанцы и лигуры, привыкшие
противостоять римлянам; здесь, наконец, два враждебных полководца подбадривали всех
словом и примером.
Победа, возможно, осталась бы за карфагенянами, если бы Нерон, проведя искусный
маневр, совершенно не изменил ход сражения. Видя, что из-за неровности местности, где
он находился, ему почти не приходилось опасаться неприятеля и вместе с тем он не мог
принести никакой пользы, он отрядил часть войск, стоявших на правом крае, и, приказав
им быстро пройти позади центра и левого фланга армии, поставил их сначала против
правого фланга карфагенян, а затем у них в тылу.
Это движение сделало чрезвычайно критическим положение Гасдрубала, и он второй
раз бросил в бой своих слонов, однако, вынужденный отражать натиск с трех сторон, уже
не мог открывать свой строй, чтобы давать им проход, и всякий раз, когда эти четвероногие
поворачивали на свою армию, они производили в ее рядах тем большие опустошения,
чем плотнее были сомкнуты ее ряды. Римляне же, свободные в своих перемещениях,
имели выбор: или всем вместе нападать на слонов, чтобы изматывать их, или прогонять
и отбрасывать на карфагенян. Внезапные откаты назад этих животных создали угрожающее
положение всей диспозиции Гасдрубала, который после безрезультатных попыток
удержать слонов принял наконец решение жестокое и отчаянное: быстро убить их на месте,
приложив резец к затылку животного и одним ударом колотушки вогнав его в сочленение,
соединяющее череп с позвоночником171. Слон мгновенно падал мертвым.
Данная запоздалая мера не смогла спасти карфагенян, поскольку римляне выиграли
время и вторглись в их ряды, учинив там резню. Вся эта прекрасная армия, на которую
Ганнибал возлагал такие надежды, была уничтожена. Гасдрубал, считая недостойным пережить
свое поражение, нашел славную смерть, бросившись в гущу врагов172, а несколько дней
спустя голова этого несчастного полководца, брошенная в лагерь Ганнибала, возвестила
171 Несмотря на авторитетность Тита Ливия, который приписывает Гасдрубалу честь изобретения
этого способа избавляться от слонов, я полагаю, что на Востоке он был в ходу во все времена. Далее мы
увидим, что персы использовали его во время войны против императора Юлиана.
172«Hasdrubal, concitato equo, se in cohortem romanam immisit. Ibi, ut pâtre Hamilcare et Hannibale fratre
dignum erat, pugnans cecidit» («Гасдрубал, пришпорив коня, бросился на римскую когорту. Здесь, сражаясь,
чтобы быть достойным отца Гамилькара и брата Ганнибала, он погиб») (Tit. Li v., XXVII, 49).
230

ему одновременно о тяжелой утрате для его сердца и о чудовищной катастрофе для его
родины. Удрученный после этого мрачными предчувствиями, он поспешил покинуть
Луканию, чтобы собрать свои силы на оконечности полуострова, постоянно обращая взор
к морю, готовый вернуться в Африку в случае новых несчастий.
Согласно Титу Ливию, из тех войск, которые составляли карфагенскую армию, 56 тысяч
осталось лежать на поле битвы, 5 400 живыми попали в руки к римлянам; последние
же потеряли только 8 тысяч убитыми, и эта потеря была отчасти компенсирована
освобождением 4 тысяч пленных, найденных в лагере Гасдрубала*. Возможно, римский историк
преувеличил потери врага, но определенно они должны были быть крупнее приведенных
Полибием, согласно которому карфагеняне потеряли только 10 тысяч человек, а римляне
всего лишь 2 тысячи. Критики соглашаются в том, что либо есть ошибка в этих расчетах,
либо какая-то ошибка закралась в рукописи. В самом деле, как можно предположить, что
в битве, продолжавшейся с утра до вечера, в которой были задействованы по меньшей
мере 100 тысяч человек, а предводитель побежденных в отчаянии пошел насмерть,
потери с той и другой стороны были столь малыми? Тогда должен был остаться корпус
карфагенян из 30 тысяч или 40 тысяч, уцелевший при разгроме, дальнейшая судьба
которого к тому же неизвестна, а это совершенно невероятно, поскольку, отступи он назад
в Верхнюю Италию или пробиваясь через Умбрию, он должен был встретить римлян,
которые атаковали бы его, и произошли бы новые столкновения, которые, несомненно,
были бы достойны того, чтобы их отметили историки. Полибий добавляет, что римляне
захватили четырех слонов живыми, что весьма вероятно.
Доказательством того, что карфагенская армия была полностью уничтожена, может
служить то, что на следующий день после битвы, когда кто-то сообщил консулу Ливию,
что один отряд из галлов и лигуров, уцелевших во время резни, убегает без командира
и знамени и достаточно послать за ним несколько эскадронов всадников, чтобы истребить,
консул не пожелал дать на это разрешение. «Оставим, — сказал он, — в живых нескольких
свидетелей нашей храбрости и их поражения»173. Эта деталь, рассказанная Титом Ливием,
подтверждена Фронтоном174. В дополнение Аппиан, Евтропий, Павел Орозий, Зонара
и Силий Италик единодушно говорят, что карфагенская армия была уничтожена вместе
со своим предводителем.
Победа при Метавре изменила ход войны и вселила уверенность в Рим, ведь если
бы два брата смогли объединить свои силы, это, даже по словам римских историков,
решило бы судьбу Капитолия175. Поэтому ликование в Риме было необыкновенным,
когда там узнали об исходе битвы. Тит Ливии, исчерпавший свое красноречие, чтобы
описать эффект, произведенный первыми известиями о победе, уверяет, что не находит
достаточно ярких красок, чтобы изобразить восторг народа и сената, когда был получен
отчет консулов. Радость была настолько же безудержной, насколько грозной опасность
и сильным страх.
'Согласно Полибию, из 10 слонов, принимавших участие в сражении, шесть были убиты, а четыре
прорвались сквозь ряды сражавшихся и были потом пойманы римлянами (Polyb., XI, 1).
173«Supersint, inquit, aliqui nuncii et hostium cladis et nostrae virtutis» (Tit. Liv., XXVII, 49).
174«Aliqui et supersint qui de victoria nostra hostibus nuncient». («Пусть в живых остануться некоторые,
которые возвестят врагам о нашей победе») (Frontin., Strateg., IV, 7, 15).
175 «Actum erat procul dubio, si Hasdrubal se cum fratre junxisset» («Несомненно, это обязательно
произошло бы, если бы Гасдрубал соединился с братом») (Flor., Epitoma, II, 6).
231

СООБРАЖЕНИЯ, КАСАЮЩИЕСЯ МАРША КОНСУЛА НЕРОНА
И БЕЗДЕЙСТВИЯ ГАННИБАЛА НАКАНУНЕ БИТВЫ ПРИ МЕТАВРЕ
Согласно с изложением фактов Титом Ливием и Фронтином, чаще всего считается,
что у Ганнибала, обманутого отвлекающими действиями консула, не возникло никаких
подозрений ни относительно уменьшения войск в римском лагере, ни относительно цели
похода, поэтому он бездействовал вместо того, чтобы воспользоваться обстоятельствами
и захватить позицию противника. Эта гипотеза кажется мне маловероятной. Ганнибал
был слишком хорошим знатоком военных хитростей, чтобы быть одураченным известной
стратегемой, которой сам пользовался много раз и которую совсем недавно применил,
чтобы ускользнуть от того же Нерона у Метапонта176. Театр военных действий находился
тогда в Апулии и Лукании, где карфагенский полководец всегда имел поддержку и где
у него не было недостатка в осведомителях. Он должен был полагаться на весьма большее
их число с тех пор, как ожидал прибытия Гасдрубала. Отсутствие Нерона длилось
пятнадцать дней. Возможно ли, чтобы в течение всего этого времени Ганнибал не был извещен
об уходе консула с частью армии, которая стояла лагерем напротив? Возможно ли, чтобы
он не знал направления, в котором отправились эти войска? Не обязательно быть
военным, чтобы ответить на эти вопросы. Что касается меня, то я полагаю, что карфагенский
полководец знал о передвижении войск противника и, возможно, догадался о намерениях
Нерона, но соображения другого рода помешали ему что-либо предпринять.
Подлинный мотив, по моему мнению, помешавший Ганнибалу атаковать римский
лагерь, заключался в том, что он не считал себя достаточно сильным для его захвата.
Дважды — у Грумента и Венусии — он померялся силами с армией Нерона и дважды был
отброшен, потеряв более 10 тысяч человек и 6 слонов (Tit. Liv., XXVII, 42). Как он мог
надеяться разбить в ее собственном лагере ту самую армию, против которой не сумел
выстоять в открытом поле? Было ли уменьшение сил противника достаточно
значительным, чтобы компенсировать трудность захвата его укреплений? Армия консула в целом,
вместе с подкреплениями, которые ему привел претор Гостилий, насчитывала 40 тысяч
человек пехоты и 2 500 всадников, все это были отборные войска, как об этом определенно
говорит римский историк (Id., XXVII, 40). Таким образом, после ухода Нерона у Катия
оставалось еще 35 500 человек, если полагаться на рассказ Тита Ливия, или по меньшей
мере 32 500, если мы примем версию Фронтина (Frontin., Strateg., I, 1,9)177. Итак, это была
непростая задача — взять штурмом римский лагерь, который защищали более 30 тысяч
ветеранов, таких как солдаты Нерона. Половины и даже четверти этого числа иногда
хватало, чтобы остановить перед полевыми укреплениями армии, уже одержавшие победу.
К тому же главные силы карфагенян состояли из кавалерии, рода войск, малопригодного
для атаки лагерей.
Ганнибал знал и видел все это, но был не тем человеком, который ставит на карту свои
интересы и свою репутацию, имея столь малые шансы на успех. Нам скажут, что он мог
бы пуститься в преследование за консулом с сильным отрядом кавалерии и захватить его
врасплох на середине пути. Да, несомненно, и Нерон подвергся бы большой опасности,
176Tit. Liv., XXVII, 42. — Это событие произошло после дела при Грументе в Лукании.
177 Согласно этому автору, Нерон выступил с 10 тысячами человек, однако это ошибка, происходящая,
несомненно, из смешения числа войск, которое консул имел при своем выступлении, с тем, которое его
сопровождало, когда он прибыл в лагерь коллеги.
232

именно этого и боялись в Риме178. Однако, чтобы осуществить такую операцию,
необходимо было заранее знать планы противника, а Нерон никого в них не посвятил; напротив,
он утверждал, что идет в Луканию. Ганнибал сначала сам поверил в это, что было вполне
естественно, поскольку, не получая никаких известий от брата, он не мог сомневаться
в подлинности намерений консула, и понял свою ошибку только по возвращении
эмиссаров, встретивших римлян по дороге в Пицен. Но было уже слишком поздно бросаться
за ними в погоню: ведь Нерон отдал распоряжение войскам сделать двойной и тройной
переход, тогда как Ганнибал, находясь во враждебной стране, мог продвигаться только
с крайними трудностями и к тому же должен был ожидать нападения из римского лагеря,
где внимательно следили за всеми его перемещениями.
Вот каковы, согласно моему мнению, мотивы бездеятельности Ганнибала. Лучшее,
что он мог сделать, так это быть готовым действовать в зависимости от обстоятельств.
Если бы его брату удалось пробиться, то Ганнибал сделался бы хозяином не только лагеря
Нерона, но и всей Нижней Италии; если же, напротив, удача склонилась на сторону
римлян, ему следовало сохранить свои силы, чтобы оспорить у них плоды победы. Эта
выжидательная тактика была единственной, которая устраивала его, и нет
необходимости, объясняя его бездействие, строить предположения, которые противоречат всему, что
мы знаем о жизни этого великого военачальника.
Марш Нерона от берегов Офанта до Метавра — прекрасный пример предвидения
и военной находчивости. Между этими двумя пунктами более 100 лье пути (270
итальянских миль), а войска консула прошли их за восемь дней по дороге туда и за шесть по дороге
обратно. От окрестностей Канусия, где они стояли лагерем, через Давнию (Пуй) они
двинулись к побережью Адриатики и, пройдя через области френтанов, маруцинов и Пицен
(Капитанат, Абрудззы и Марш Анкон), вышли к Сене галльской (Sena gallica (Sinigaglia))
и оттуда — в лагерь Ливия, находившийся в нескольких лье от этого города со стороны
Метавра. День был использован для сражения, и в обратный путь Нерон выступил той
же ночью, сразу после битвы. Таким образом, продолжительность похода составила ровно
пятнадцать дней179. Солдаты достойно помогали осуществлению замыслов своего
командира: они принимали пищу не удаляясь от воинских значков, довольствовались самым
необходимым, шли днем и ночью и уделяли отдыху лишь несколько минут180.
Чтобы не задерживаться, консул послал вперед фуражиров, которые должны были
заготавливать съестные припасы, фураж и транспортные средства для уставших людей;
однако сами жители толпой стекались при его приближении и несли ему все, в чем
он мог испытывать необходимость. Все молились за эту горстку храбрецов, летевших
на помощь своей родине. А когда несколько дней спустя снова увидели их значки,
увенчанные победой, их марш стал настоящим триумфом, и восторги народа доходили
до исступления. Тит Ливии, посвятивший конец своей XXVII книги описанию этого
блестящего похода, настолько проникся величием сюжета, что придал своему рассказу
178«Quid futurum, si... insequi Neronem, cum sex millibus armatorum profectum, Hannibal toto exercitu
velit?» («Что будет, если... Ганнибал пожелает со всем войском преследовать Нерона, выступившего
с 6 тысячами солдат?») (Tit. Liv., XXVII, 44).
179 Гиббон справедливо рассматривает этот марш Нерона как наиболее смелый и наиболее быстрый
из всех, когда-либо совершенных армейским корпусом.
,80«Modesta certare milites, ne quid ultra usum necessarium sumerent: nihil morari, nec ab signis absistere
cibum capientes; diem ac noctem ire: vix quod satis ad naturale desiderium corporum esset, quieti dare» (Tit.
Liv., XXVII, 45).
233

драматический накал и почти величественность эпопеи. И в самом деле, если мы захотим
дать оценку отваге задуманного и громаде достигнутых результатов, то это предприятие
должно быть признано одним из наиболее удивительных, о котором сохранилось
упоминание в истории.

ГЛАВА Χ
Римляне отказываются от использования слонов, и практика их применения на Западе
прекращается. — Мнения великих военачальников древности относительно военной значимости этих
четвероногих. — Тщетные попытки императора Клавдия, Дидия Юлия и Каракаллы вновь использовать
их. — Отношение к слонам в Риме в течение двух первых веков империи. — Их используют
главным образом для зрелищ и больших процессий. — Слоны-факелоносцы {lychnophores) — Белые
слоны. — Слоны-канатоходцы {funambules). — Стойла слонов в Риме и окрестностях. — Краткий
очерк, касающийся главных случаев использования слонов в этот период. — Скульптурные
изображения слонов, выставленные в качестве украшения в городе.
Nam sicut pleraque nova commenta mortalium...
sine ullo effectu evanescunt; ita turn elephanti
in acie nomentantum sine usu fuerunt*.
(Tit. Liv.,XLIV,41)
Большое количество случаев, имевших печальный исход, должно было отбить у
римлян охоту использовать слонов. И они действительно в конечном итоге пришли к тому,
что признали невозможным совладать с этими животными именно в тех случаях, когда
их непокорство было опаснее всего. Стало ясно, что неудобства и затраты, связанные
с их содержанием, намного превосходят ту пользу, которую от них можно получить, и
римляне, которые завели их у себя в подражание другим народам, по здравому размышлению
к концу республики от них отказались. Впрочем, после покорения Карфагена и подчинения
Сирии и Македонии, можно было не опасаться встретить этих животных на полях
сражений, и это был убедительный довод в пользу того, чтобы не вести их за собой.
Нерасположение, предметом которого стали отныне слоны, было свойственно и царям
Азии, поскольку мы не видим, чтобы они когда-нибудь появлялись в армиях Митридата
и Тиграна или у парфян, которые, тем не менее, могли легко обзавестись ими, если бы
пожелали. Что касается последних, то их основную силу составляла кавалерия, и, возможно,
они боялись стеснять себя видом войск, который замедлял бы быстрые перестроения
их армий и сеял беспорядок в их эскадронах.
Впрочем, нет ничего удивительного в том, что варварские народы, которым были
неизвестны подлинные принципы военного искусства, безгранично полагались на слонов как
на колесницы, грохот музыкальных инструментов, пестроту и богатство одежд, как, наконец,
на все, что способно потрясти чувства и ослепить воображение. Это создавало видимость
*«Ведь подобно тому, как большинство новых измышлений смертных... забывается без всяких
последствий, так и слоны были тогда в строю лишь именем, оставаясь безучастными».
235

силы и под пустым бахвальством скрывало реальную слабость. Вместе с тем великие
полководцы древности, привыкшие полагаться на боевые качества войск, всегда не доверяли
этим опасным помощникам, свирепость которых, как мы видели, могла расстроить все
комбинации военной науки и поставить в зависимость от случая хорошо продуманную
операцию. По правде говоря, Александр, прибыв в Индию, испытал определенное
беспокойство относительно впечатления, которое слоны могли произвести на его армию. Однако как
только он лично убедился в реальных масштабах опасности, он успокоился и придавал так
же мало значения этим животным, как и тем, кто их использовал181. Курций Руф заставляет
его привести хорошее объяснение этому в знаменитой речи, с которой Александр
обращается к своим солдатам на берегу Гифасиса: «Что касается меня, — сказал он, — то я всегда
испытывал такое презрение к этим четвероногим, что, будучи в состоянии противопоставить
их неприятелю, никогда не желал их использовать: я знал очень хорошо, что они более опасны
для армии, за которую они сражаются, чем для армии противника»182.
Мы уже отмечали, что римляне никогда не придавали слонам большого значения:
они стали использовать их поздно и делали это недолго. Сципионы, Марии, Помпеи
могли бы вести слонов в свои походы, поскольку в Риме их тогда содержалось большое
количество, но они не пожелали извлечь пользу из этого обстоятельства. Цезарь крайне
мало считался с ними, и Гирций, находившийся под влиянием этого великого
военачальника, говорит о слонах как о средстве, не заслуживающим никакого доверия. «Эти дикие
животные, — пишет он, — даже после долгих лет обучения и службы в бою часто столь
же опасны для друзей, как и для врагов»183.
Пренебрежительное отношение к слонам сохранилось в военном сознании римлян
вплоть до конца империи. Самое большее, в одном или двух случаях предпринимались
слабые попытки вновь взять их на службу. Император Клавдий хотел, чтобы слоны
приняли участие в его походе в Британию, он даже велел снарядить некоторое их количество,
но это оказалось ненужным, и пользы от них не было (Dion. Cass., IX, 4). Дидий Юлиан,
не лучший полководец, чем Клавдий, в отчаянии желавший сопротивляться Септимию
Северу, также имел намерение противопоставить ему слонов и надеялся с успехом
бросить их против иллирийской кавалерии, следовавшей за знаменами его конкурента. Тогда
он приказал вооружить и обучить тех слонов, которых держали для проведения зрелищ.
Однако достичь цели так и не удалось: слоны не давали ни сесть на себя, ни нагрузить,
они сбрасывали на землю людей и башни (Xiphilin., Epitoma, LXXIII, 16; Herodian., II,
39)184. Метод, использовавшийся ранее для дрессировки этих животных, без сомнения,
вышел из употребления, и никто не мог его применить. Каракаллу, страстного почитателя
Александра, постоянно сопровождали подобие фаланги и отряд слонов. Он полагал, что
таким образом уподобляется завоевателю Индии, оружие и одежду которого он к тому
же часто использовал (Xiphilin., Epitoma, LXXVII, 7).
Эти тщеславные парады и бесплодные попытки доказывают только то, что
использование слонов стало не более чем воспоминанием, и подобная практика была заброшена.
181 «Hostem belluasque spernebat» («Презирал врага и животных») (Quint. Curt., IX, 2).
182«Equidem sic animalia ista contempsi, ut, quum haberem, ipse non opposuerim; satis gnarus plus suis
quam hostibus periculi inferre» (Quint. Curt., IX, 2).
183 «Rudes enim elephanti, multorum annorum doctrina usuque vetusto vix edocti, tamen communi periculo
in aciem producuntur» (Hirt, Bell, afric., 27).
184 Cuperus G. De elephantis in nummis obviis... II, 7, 8.
236

Именно об этом со всей определенностью говорит Арриан, живший во времена Адриана
и Антонина: «Было бы бесполезно объяснять старые слова и построения колесниц и слонов,
использование которых почти везде прекращено» (Aman., Tactica, 22). Элиан, посвятивший
свою «Тактику» императору Адриану, говорит, что упоминает колесницы и слонов только
потому, что не хочет упустить ничего из того, что касается военного дела греков. Наконец,
пассаж из Тита Ливия, который мы избрали эпиграфом данной главы, равным образом
доказывает малое доверие, которое испытывали к слонам со времен этого историка.
Получив исключительно мирную роль, слоны появляются отныне лишь в играх и
больших церемониях, проходящих в вечном городе. Именно концом республики датируется
своего рода «захват» цирка этими животными. Действительно, только в это время римляне,
когда возросло их политическое влияние, могли регулярно обеспечивать себя слонами,
чтобы украшать свои зрелища. Первым, кто выставил на арене этих величественных
животных был, по словам Плиния, курульный эдил Клавдий Пульхер. Это произошло
в 655 г. от основания Рима. Двадцатью годами позже братья Луций и Марк Лукуллы,
также курульные эдилы, заставили сражаться слонов с быками (Plin., ΗΝ, VIII, 7). Помпеи
и Цезарь, оба воевавшие в Африке и приведшие оттуда слонов, пожелали выставить перед
народом трофеи своих побед. Первый по случаю своего второго консулата показал бой
приблизительно 20 слонов с гетульскими охотниками, вооруженными дротиками. Плиний
описывает события этого сражения, которое едва не приобрело трагический исход для
зрителей, поскольку слоны, пришедшие в ярость, попытались сломать решетку, за которой
находился народ. Но урок не прошел напрасно: после этого происшествия было принято
решение окружить арену рвом, наполненным водой185.
Цезарь также приказал привести в Рим слонов, которых захватил в битве при Tance.
Он воспользовался ими для придания особой пышности своему триумфу. Известно, что
для того, чтобы еще больше ослепить толпу, он пожелал устроить несколько следующих
одна за другой торжественных процессий, каждая из которых напоминала бы о всех войнах,
которые он окончил в Галлии, Понте, Египте и Нумидии. Декорации, приготовленные
для этих шествий, представляли страны, где были одержаны победы. В день триумфа
над Африкой было показано 40 слонов, построенных в две шеренги, которые шли перед
диктатором, когда он поднимался на Капитолий, и несли в своих хоботах факелы186. Идея
этого спектакля была заимствована у царей Египта и Сирии, которые иногда появлялись
в сопровождении слонов, обученных нести факел, которым дали название λυχνοφόροι,
т. е. факелоносцы1*7.
185 «Pompeii quoque altero consulate pugnavere in circo XX, aut, ut quidam tradunt, XVII, Gaetulis ex adverso
jaculantibus» («Во второе консульство Помпея в цирке сражались 20 или, как передают, 17 [слонов ] против
гетулов-копьеметателей») (Plin., ΗΝ, VIII, 7; cf. Seneca, De brevit. vitae, 13; Dion. Cass., XXXIX, 6).
186«Ascendit Capitolium ad lumina, quadraginta elephantis dextra atque sinistra lychnuchos gestantibus»
(«Поднялся на Капитолий при вечернем освещении, когда 40 слонов справа и слева несли светильники»)
(Sueton., Jul. Caes., 37). Автор одного из недавних переводов Светония, ни точность, ни изящество
которого, впрочем, мы не смогли бы оспорить, неудачно передал этот пассаж: согласно ему, факелы
держали люди, сидевшие на слонах, — ошибочное толкование, пример которого уже привел Торрентий.
К тому же Дион Кассий рассказывает о том же факте (Dion. Cass., XLIII, 4), но, согласно его рассказу,
слоны-лихнофоры якобы шли перед диктатором не тогда, когда он поднимался на Капитолий, а когда
он спускался на Форум.
187 По этому вопросу можно обратиться к следующим исследованиям: Spanheim Ε. Dissertationes de
praestantia et usu numismatum antiquorum. In 2 vol. Londini, 1716. III; Cuperus G. De elephantis in nummis
237

Цезарь также устроил блистательные празднества, чтобы отметить свой третий
консулат: Рим никогда еще не видел столь потрясающего зрелища, как по разнообразию
представлений, так и по их великолепию. Однако наиболее примечательными стали два
боя слонов: в первом 20 животных сражались против 500 человек пехоты, во втором такое
же количество слонов сражалось против 500 пехотинцев и равного количества всадников,
но на этот раз на слонах были башни, в которых находилось по три лучника (Plin., ΗΝ,
VIII, 7; Sueton., Jul. Caes., 39; Dion. Cass., XLIII, 4; Appian., Bell, civil., II, 102).
Затем диктатор начал приготовления к походу против парфян, о котором мечтал, и хотел,
чтобы в нем приняли участие слоны, возможно, для того, чтобы поразить народы Азии
демонстрацией царского величия, поскольку все его мысли были заняты тогда господством
и царским достоинством. Поэтому он отправил множество конвоев из этих четвероногих
в порт Брундисия, где их должны были погрузить на корабли вместе с 10 легионами
и 10 тысячами всадников, уже собранными на том же самом побережье, только
трагический конец этого выдающегося человека помешал приготовленным войскам выйти в море,
и Антоний, который уже мечтал наследовать диктатору, завладел и армией, и слонами.
Скоро, однако, юный Октавий, амбиции которого уже стали проявляться, прибыл в Италию,
щедрыми раздачами завоевал расположение старых солдат Цезаря и, встретив слонов,
идущих из Брундисия, приказал отправить их в Рим (Dion. Cass., XLV, 2; Appian., Bell,
civil., Ill, 11, 12)187, несомненно, для того, чтобы воспользоваться ими во время зрелищ,
которые предполагал устроить и которые действительно состоялись, когда он захватил
власть. Именно Август после завоевания Египта показал римлянам носорога, гиппопотама
и крокодилов, которых вывез из этой страны (Dion. Cass., LI, 3). С полным основанием
следует полагать, что он доставил оттуда же и слонов, которых мог легко заполучить,
потому что они всегда содержались в Александрии.
Достаточно примечательная деталь, имеющая отношение к сюжету нашего
исследования, состоит в том, что во времена этого императора в Риме имелся белый слон, которого
показывали во время зрелищ народу: этот факт мы не можем не признать, если поверим
столь известному стиху Горация: Sive elephas albus vulgi converteret ora*(Horat., Epist., II,
1,196)188. Если позволено сделать несколько предположений относительно обстоятельств,
которые могли привести это редкое животное на берега Тибра, то я склонен утверждать,
что он был получен в качестве дара от одного из государей Индии, которые, как мы об этом
рассказали, отправляли посольства и богатые подношения императору Августу189.
Можно считать установленным фактом, что начиная с утверждения режима империи
слоны постоянно принимают участие в зрелищах и крупных процессиях, проходящих в
столице. Мы также склонны полагать, что в Риме существовали места, где содержались слоны,
obviis... В этих работах представлены медали, на реверсах которых изображен слон-лихнофор. Мы
распорядились сделать гравюру подобного памятника, полученного из Королевского кабинета; он представлен
на рисунке 5, помещенном в конце этого труда.
* «Или если белый слон привлекает к себе внимание толпы».
188 Поэт бранит дурной вкус современных ему римлян, которые вместо того, чтобы получать
удовольствие от постановок хороших драматических пьес, предпочитали смотреть на необычных животных,
таких как белый слон или жираф, которого он тоже упоминает. Гораций говорит, таким образом, о факте
недавнем и произошедшем на его глазах, в противном случае его соображения были бы неуместными.
189 См. выше с. 50. Другой белый слон, единственный, насколько я знаю, прибывший в Европу в новое
время, был доставлен туда голландцами в 1633 г. См. «Gazette de France» от 30 июля этого года под
рубрикой «Амстердам» от 19 числа того же месяца.
238

предназначавшиеся для обычных представлений в цирке и амфитеатре190, как и то, что
стойла для этих животных располагались в прибрежных частях Лациума и особенно в Ардее
и Лавренте, откуда их приводили в случае необходимости, чтобы выпустить на арену.
Среди представлений, в которых показывали слонов, наиболее удивительными были
устроенные Германиком. Тогда эти животные исполнили почти невероятные номера.
Их видели не только сражающихся оружием и танцующих пирриху, они разыгрывали
шутовские представления и настоящую пантомиму. Двенадцать животных появились
на арене одетыми в странные платья и костюмы драматических актеров, разделяясь и
объединяясь подобно танцевальным хорам (Aelian., Animal., II, 11). Другие были обучены идти
группами по четыре слона, каждая из которых несла в носилках пятого, изображавшего
роженицу, только что разрешившуюся от бремени191. Затем они рассаживались вокруг
накрытых столов, проходя среди приглашенных, между ложами, не задев их, брали пищу
с золотых и серебряных блюд с гротескной непринужденностью, которая больше всего
веселила зрителей192.
Однако испытанием, наиболее необычным для столь тяжеловесных четвероногих,
было взбираться по одному или, возможно, по двум тросам, натянутым от основания
арены к вершине ограждения и, что еще более удивительно, возвращаться этим опасным
путем. Подобным фактам трудно верить, если бы не свидетельства современников. Такой
удивительный номер слоны исполняли не только в играх, данных Германиком193, они
повторили его и в других случаях. Нерон (Sueton., Nero, 11) и Гальба194 показали народу
подобные представления. Но еще более невероятно то, что находились смельчаки,
садившиеся на этих животных, когда они поднимались и опускались по тросам: один римский
всадник, согласно Светонию, дал подобное доказательство своего бесстрашия на играх,
проводившихся по приказу Нерона195.
Чаще всего слонов заставляли сражаться против гладиаторов, называвшихся
bestiarii, и иногда против других животных, особенно против быков. Домициан иногда
190 Это, мне кажется, вытекает из пассажа «Эпитомы» Ксифилина (Xiphilin., Epitoma, LXXIII, 16), где
речь идет о слонах, которых Дидий Юлиан пожелал вооружить, чтобы противопоставить их Септимию
Северу.
191 «Lecticis etiam ferentes quaterni singulos puerperas imitantes, plenisque homine tricliniis accubitum iere
per lectos, ita libratis vestigiis, ne quis potantium attingeretur» (Plin., HN, VIII, 2).
192 Римляне довели до большого совершенства искусство обучения животных, даже самых свирепых,
любым упражнениям. Людей, занимавшихся этим опасным ремеслом, называли mansuetariv, мы дадим
некоторые сведения, их касающиеся, в примечании F в конце этого труда. Впрочем, даже в новое время
известна склонность слонов к подражанию. Бусбек, посол императора при Сулеймане II, рассказывает,
что видел в Константинополе слонов, танцующих в такт музыке и играющих в лапту.
193«Postea et per funes incessere... Mirum maxime et adversis quidem funibus subire, sed regredi magis
utique pronis» («После этого они взошли по канатам... Величайшим чудом было уже то, что они
поднялись по идущим вверх канатам, но еще более поразительным было то, что они спустились по канатам,
идущим вниз») (Plin., ΗΝ, VIII, 2, 3).
194 «Novum spectaculi genus elefantos funambulos edidit» («Он показал новый род представления —
слонов-канатоходцев») (Sueton., Galba, 6).
195 «Notissimus eques romanus elephanto supersedens per catadromum decucurrit» («Известнейший
римский всадник сидел верхом на слоне, когда тот пробежал по натянутому канату») (Suet., Nero, 11). Тот же
факт рассказан Ксифилином (Xiphilin., Epitoma, LXI, 17). Сенека также упоминает о слонах-канатаходцах
(«Elephantem minimus Aethiops jubet subsidere in genua, et ambulare per funem») («Крошечный эфиоп
приказывает слону опуститься на колени и идти по канату») (Seneca, Epist, LXXXV, fin.). См. также: Justus Lipsus.
239

устраивал подобное представление, как можно понять из эпиграмм Марциала (Martial.,
Epigr., De spectac, 17; 19)196. Гелиогабал показал по случаю своего брака с Корнелией
Паулой бой тигров со слонами, и один из слонов был при этом убит (Xiphilin., Epitoma,
LXXIX, 9).
Когда Тит праздновал освящение своего амфитеатра, он приказал вывести на арену
слонов, и, согласно свидетельству Ксифилина (Id., ibid, LXXIX, 9), тогда погибло четыре
из них. Адриан нашел им более полезное применение, поскольку использовал 24 слона,
чтобы перевезти знаменитый колосс Нерона и поставить его около амфитеатра, которому
тот должен был дать свое имя. Эта операция, справедливо считающаяся одной из самых
блестящих с точки зрения механики древних, была поручена архитектору Детриану
или Деметриану, который перевез колосс, подняв его в стоячем положении, и установил
на новом, предназначенном ему месте197.
Антонин Пий, наследник Адриана, устроил зрелища и бои животных, в которых
приняли участие слоны (SHA, Anton. Pius, 10)198. Коммод также часто заставлял их появляться
на арене. Этот венценосный гладиатор сам выходил иногда на арену, чтобы сражаться
с наиболее свирепыми животными. Передают, что он был так невероятно силен, что
однажды вступил в бой со слоном и одним ударом копья распростер его мертвым у своих
ног199. Согласно Диону Кассию и Лампридию, он проделал то же самое с гиппопотамом,
тигром и бесчисленным множеством других животных.
Септимий Север отпраздновал великолепными играми вторую годовщину своего
правления. По этому поводу были опять устроены бои большого множества редких животных
и особенно слонов, один из которых был убит (Xiphilin., Epitoma, Dion. Cass., LXXVI, 1).
Каракалла также часто устраивал подобные зрелища.
Великие секулярные празднества, во время которых император Филипп отпраздновал
тысячелетний юбилей основания Рима, были последним событием, когда в представлениях
в большом количестве участвовали слоны. Организаторам игр хотелось, чтобы великолепие
празднеств отвечало величию события: среди животных, выставленных для народного
Epistolarum selectarum centuriae VIII; unacum Institutione epistolica. In 2 vol. Monachii, 1694.1, ep. 50. — Этот
номер, безусловно, мог быть проделан только на двух натянутых параллельно канатах. На одном-един-
ственном канате столь массивное животное не могло бы переставлять ноги. Впрочем, исследователь
Пейреск утверждает, что видел императорскую медаль, очень редкую, имевшую на реверсе изображение
слона-канатоходца.
196 В более раннюю эпоху два брата Лукулла также заставили сражаться слонов против быков (Plin.,
HN, VII, 7).
197«Transtulit colossum stantem atque suspensum per Detrianum architectum, de eo loco in quo nunc templum
Urbis est, ingenti molimine, ita ut operi etiam elephantos XXIIII exhiberet» (SHA, Adrian., 19, 12). Высота
этого колосса, согласно Светонию, составляла 120 футов (Sueton., Nero, 31) и ПО, согласно Плинию
(Plin., ΗΝ, XXXIV, 18). Среди археологов нет согласия относительно того, каким образом он был сделан.
См.: Nardini F. Roma antica, Roma, 1666. T. I. P. 291; Nibby A. La Via Sacra. Cap. 2. P. 215 //Analisi storico-
topografico-antiquaria della carta de Dintorni di Roma. In 3 vol. Roma, 1837.
198 Медали этого императора, на реверсе которых можно видеть изображение слона и легенду
«MVNIFICIENTIA. AVG. COS. Ill» («Благотворительность Августа. III консульство»), несомненно, были
выбиты в память об этих зрелищах.
199 «Virium ad conficiendas feras tantarum fuit, ut elephantum conto transfigeret» («При уничтожении
зверей он выказывал такую силу, что пронзил копьем (conto) слона») (SHA, Commod., 13). Известно, что
contus был копьем большого размера.
240

развлечения, было 32 слона (SHA, Gordian., ЗЗ)200. Число слонов, которые содержались
в Риме, значительно поубавилось двадцатью или тридцатью годами позже — Галлиен
смог вывести только десять животных на празднества, которые давал на десятый год
своего правления (SHA, Gallien., 8). Но Аврелиан привез затем некоторое количество
слонов с Востока, и двадцать из них шли перед ним на Капитолий в день его триумфа
(SHA, Aurelian., 33). Возможно, тогда же правительство отказалось от содержания стойл
для слонов. В самом деле, начиная с этой эпохи мы не видим, чтобы слоны появлялись
в цирке и амфитеатре, хотя там еще долго продолжали устраивать бои диких животных
всяких видов. Потом, когда Рим перестал быть императорской резиденцией, в нем уже
не проводили столь блистательные и дорогостоящие празднества. И слонам нашли другое
применение, их стали впрягать в парадные колесницы, на которых везли изображения богов
и императоров во время крупных процессий и апофеозов. Август был первым, кто
удостоился этого отличия: во время триумфального шествия его статуя была вывезена из цирка
на колеснице, которую тянули слоны (Xiphilin., Epitoma, LXI, 16; Sueton., Claud., 11; Plin.,
HN, XXXIV, 10). Калигула оказал ту же почесть своей сестре Друзилле, а Клавдий — своей
бабке Ливии, после того как те были причислены к богам (Dion. Cass., LIX, 2; Sueton.,
Claud., 11). Септимий Север приказал поставить статую Пертинакса на колесницу,
влекомую слонами, сопровождал ее в цирке, где она была выставлена для оказания ей почестей
римлянами (Xiphilin., Epitoma, LXXIV, 4)201. Медали, выбитые в память апофеозов Нервы,
Адриана, Антонина, Марка Аврелия и двух Фаустин, часто изображали их на подобных
колесницах: действительно, это животное по причине продолжительности своей жизни,
которую предполагали большей, чем это есть на самом деле, рассматривалось как символ
вечности. Поэтому часто на таких медалях можно прочесть слова «AETERNITATI AUG.»
(«Вечности Авг[уста]») «AETERNITAS» («Вечность»)202.
Иногда императоры сами хотели показаться перед народом, подобно восточным царям,
на колесницах, которые везли слоны. Полагают, что первый пример был подан Августом.
Однако Гелиогабал пошел еще дальше: он показал четыре колесницы, каждая из которых
была запряжена четырьмя слонами, и не пренебрег тем, чтобы самому выполнять
обязанности возницы (SHA, Heliogabal., 23, 1).
Право владеть слонами было прерогативой главы государства, очень редко его
предоставляли частным лицам203. Тем не менее, Дион Кассий упоминает об одном военачальнике
Августа по имени Корнификий, который появлялся на улицах Рима верхом на слоне и
получил эту привилегию зато, что спас армейский корпус (Dion. Cass., XLIX, 1). Аврелиан,
который до своего восшествия на трон уже успел отличиться выдающимися деяниями,
также получил разрешение сохранить у себя слона, подаренного ему царем Персии,
200 В приложении к данному труду можно найти некоторые подробности, касающиеся этих зрелищ.
201 Norisius H. De quadriga elephantorum // Opera omnia. Veronae, 1729-32; Scheffer J. De re vehiculari
veterum libri duo. Uppsalae, 1671. Lib. IX.
202 Mezzabarba F. Numismata imperatorum, a Trajano Decio, ad Paloeologos Augustos. In 2 vol. Paris
1718.
203 Поэтому Ювенал называет слонов стадом Цезаря:
Caesaris armentum nulli servire pararum
Privato...
(Цезаря скот не предназначен служить никакому
частному лицу...)
(Juven., Sat., XII, vers. 106)
241

к которому был отправлен в свое время в качестве посла (SHA, Aurelian., 5, 6). В
некоторых редких случаях императоры отправляли слонов чужеземным государям, с которыми
желали установить дружбу. Мы можем привести пример Адриана, подарившего одно
из этих животных Фарасману, царю Иберии (SHA, Adrian., 17, 11).
Чтобы закончить с тем, что касается истории слонов в первые века империи, мы
добавим, что среди памятников, которые украшали Рим, было множество изображений этих
животных. Плиний упоминает четырех слонов из обсидиана, которых Август приказал
поставить в храме Согласия (Plin., ΗΝ, XXXVI, 67). Имеется письмо Кассиодора,
министра Теодориха, к магистратам Рима, побуждающее их восстановить бронзовые фигуры
слонов, которые находились на Священной дороге1®*. Эти памятники хранили, по всей
видимости, воспоминание о какой-то победе, или же представляли собой колесницы,
запряженные слонами, на которых возвышались статуи императоров. В самом деле, из одной
эпиграммы Марциала следует, что на триумфальной арке Домициана были установлены
такие колесницы, которыми, казалось, управляет позолоченная статуя этого императора
(Martial., Epigr., VIII, 65)205.
В древних описаниях Рима имеется упоминание о травяном слоне (elephas herbarius),
статуе или, возможно, фонтане, который находился в центре овощного рынка у подножья
Тарпейской скалы. Предполагают, что это был один из многочисленных памятников,
которыми Август украсил город и что имя Herbarius он получил потому, что был установлен
на доход от пошлин, которые платили продавцы трав и овощей206. Наконец, в «Analecta»
П. Мабийона есть надпись, дающая название Elephantus {Слон) одному месту в Риме,
из чего делают вывод, что здесь стояла статуя слона207.
204«Relationis vestrae tenore comperimus, in via sacra quam multis superstitionibus ditavit antiquitas, elephantos
aeneos, vicina omnimodis ruina titubare» («Из вашего донесения мы узнали, что на священной дороге, каковую
древность обогатила многочисленными сохранившимися [памятниками], бронзовые слоны из-за обрушения,
происходящего рядом, всячески расшатываются») (Cassiodor., Ер., X, 30).
205 Купер опубликовал медаль Домициана, на которой можно видеть триумфальную арку,
увенчанную двумя колесницами, в каждую из которых запряжена четверка слонов, направляемых императором
(Cuperus G. De elephantis in nummis obviis... II, 10).
206Nardini Ε Roma antica... Ill, 12; ν, 16.
207Le Beau Ch. Mémoire sur les médailles de restitution // recueil de l'Académie des inscriptions et belles-
lettres. 21 T. 1747-1748.

Битва при Магнесии.
Римляне подсекают слонам Антиоха сухожилия на ногах (реконструкция И. В. Кирсанова)
243

Подвиг Елеазара (реконструкция И. В. Кирсанова)
244

Битва при Tance. Ветеран V легиона сражается с нумидийским слоном
(реконструкция И. В. Кирсанова)
Битва при Магнесии. Римляне забрасывают дротиками сирийских слонов
(реконструкция И. В. Кирсанова)
245

Карфагеняне захватывают при помощи слонов лагерь восставших наемников
(реконструкция И. В. Кирсанова)
246

Ганнибал штурмует римские укрепления под Капуей (реконструкция И. В. Кирсанова)
247

Персы штурмуют римскую крепость в Месопотамии (реконструкция И. В. Кирсанова)
248

Битва при Канусии. Ганнибал бросает в атаку своих слонов (реконструкция И. В. Кирсанова)
Битва при Канусии. Бегство карфагенян (реконструкция И. В. Кирсанова)
249

Сражение под Нуманцией. Слоны обращаются против римских легионов
(реконструкция И. В. Кирсанова)
Битва при Метавре. Гасдрубал приказывает перебить своих слонов
(реконструкция И. В. Кирсанова)
250

ГЛАВА I
В войнах между Римской империей и Персией слоны вновь появляются на полях
сражений. — Приход к власти Сасанидов. — Артаксеркс объявляет римлянам войну. — Поход
Александра Севера. — Противоречивые сведения и критические суждения, касающиеся результатов
этого похода. — Блистательная кампания молодого Гордиана. — Императоры, победоносно
завершившие войны на Востоке, награждаются колесницами, запряженными слонами.
В течение длительного времени слонов использовали исключительно для развлечения
столичного населения. Однако политические события, произошедшие на Востоке, вновь
свели римские легионы с этими опасными противниками. Власть домаЛршакидов,
разрушивших некогда государства, основанные преемниками Александра, была, в свою очередь,
ниспровергнута одним солдатом удачи, который похвалялся, что ведет свой род от древних
царей Персии. Чтобы подтвердить свои притязания, сын Сасана* принял громкое имя
Артаксеркса, и всегда жаждущая новшеств толпа приветствовала узурпатора,
напомнившего ей о славном прошлом. Артаксеркс (или Арташир Бабекан, как его называли сами
персы) стал основателем династии Сасанидов, которая продержалась более четырехсот
лет на самом блистательном троне Востока. Имя и власть парфян, чья держава некогда
простиралась от Инда и до Евфрата, были тогда забыты в Азии. Эта великая революция
произошла в начале правления Александра Севера, около 226 г. по Р. X.
Однако обширное наследие Аршакидов не удовлетворяло амбициям нового пришельца:
он уверовал в свое призвание восстановить древнюю монархию Кира и Камбиса.
Преисполнившись великой идеей, он принял титул царь царей и помышлял раздвинуть границы
своего царства вплоть до самого Геллеспонта и песков Ливии. Эти притязания должны
были встревожить римлян, поскольку амбициозные виды Сасанида простирались на их
владения в Азии, Египет, а также множество средиземноморских островов, а его угрозы
уже начали воплощаться в жизнь. И действительно, персы собрали свои силы на Тигре,
и на всей восточной границе империи шла война.
Застарелая вражда между Римом и парфянами, начало которой было положено Крассом,
не прекратилась и продолжалась вплоть до падения дома Сасанидов. В течение этого
долгого периода, длившегося не менее 700 лет, два народа проливали кровь и расточали свои
силы в бесплодных попытках распространить свою власть за Тигр или Евфрат — границы,
* Арташир — внук, а не сын Сасана. В конце II в. н. э. Сасан был жрецом храма Анахиты в персидском
княжестве Стахра. Папак, сын Сасана, унаследовал от отца должность великого жреца Анахиты, а затем
стал властителем Дарагбирдского княжества. Его сын Арташир в 224 г. нанес поражение войскам
парфянского царя Вологеза V, а в 226 г. захватил Ктесифон, взошел на трон и принял титул «царя царей».
251

определенные им самой природой. Но ни военное искусство Траяна, ни удачливость Луция
Вера и Септимия Севера, ни предприимчивая отвага Юлиана, ни неисчислимые армии
Шапура и Нушривана не смогли решительным образом изменить их. Ведь народы в этом
подобны рекам, русло которых определено рельефом местности: иногда они могут
выходить из берегов, но всякий раз возвращаются туда, где назначает им быть природа.
На десятом году правления Александра Севера Артаксеркс подошел к границам Сирии
и потребовал от римлян, чтобы они отдали ему всю Азию. Его армия в соответствии
со старыми персидскими обычаями состояла главным образом из кавалерии. Говорят,
что у царя было 120 тысяч всадников, тысяча боевых колесниц и 700 слонов, на спинах
которых были установлены башни1. Эти данные безусловно преувеличены, по крайнем
мере, в отношении количества слонов, и поэтому мы вправе предположить, что в рукописи
закралась какая-то неточность. Впрочем, критики уже неоднократно отмечали, что текст
Historia Augusta часто требует исправления.
Как бы то ни было, чтобы отразить это нашествие, император выступил во главе шести
отборных легионов, насчитывавших около 30 тысяч человек, к которым следует добавить
соответствующее число всадников и контингента, которые он собрал в Азии. Геродиан
утверждает, что силы римлян были не меньшими, чем у их противников. Эта война длилась
приблизительно три года. События ее нам в точности неизвестны, а в сообщениях тех
немногих авторов, которые о ней говорят, существуют расхождения2. Согласно Лампридию, персы
потерпели полное поражение и потеряли якобы 10 тысяч человек убитыми и большое
количество пленными. Что же касается слонов, то Александр Север объявил в своем донесении
сенату, что 200 из них он убил и 300 захватил живыми; 18 слонов были отправлены в Рим3.
Однако здесь перед нами очевидное преувеличение: ведь если этот император
действительно захватил 300 слонов, то почему он ограничился тем, что отослал только 18? По всей
видимости, в тексте допущена ошибка, и вместо trecentos и ducenti нужно читать triginta
и viginti*. После внесения этого исправления, предложенного уже Сомезом на основании
одного манускрипта из дворцовой библиотеки, наиболее точного из всех, в который вошло
это произведение, текст Лампридия не вызывает более недоумения. Согласно Геродиану
в этом походе император будто бы показал себя бездарным и слабовольным, и преимущество
осталось на стороне персов. Тем не менее рассказ Лампридия кажется мне более достойным
доверия. И действительно, сам Геродиан признает, что Артаксеркс оставил в конце войны
всю захваченную им территорию и вновь взялся за оружие только после смерти
Александра. Как же можно объяснить, что надменный победитель, вынашивающий далеко идущие
планы, согласился отступить после одержанных им побед? Могли ли римляне, если бы персы
не были побеждены (как говорит об этом Лампридий {victis Parthis)), отозвать из Азии свои
1 «Elephanti septingenti, iidemque turriti cum sagittariis et onere sagittarum» («Семьсот слонов, несущих
башни со стрелками и грузом стрел») (SHA, Alex. Sev., 56, 3-5).
2 По мнению исследователя Тьемона, выступление Александра Севера на Восток нужно датировать
232-233 гг. по Р. X. Этот император будто бы разделил свою армию на три части, из которых одна через
Армению вторглась в Мидию, другая направилась к слиянию рек Тигра и Евфрата, наконец, третья, под
непосредственным руководством самого Александра, избрала промежуточное направление и
продвигалась через равнины Месопотамии (Le Nain de Tillemont L-S. Histoire des empereurs et des autres princes
qui ont régné durant les six premiers siècles de l'Eglise justifiée par les citations des auteurs originaux. En 3 t.
T. III. Bruxelles, 1691. P. 220-226).
3 «Trecentos cepimus ducenti tnterfecti jacent, decern et octo perduximus» (SHA, Alex. Sev., 56, 3-5).
* Тридцать и двадцать.
252

войска для ведения войны с германцами? Большое количество деталей, сообщаемых
последним историком, служит доказательством его рассказа. Он говорит, что император часто лично
вел свои войска в атаку, вселял в них мужество своим примером и неоднократно рисковал
жизнью. Он сообщает о легионе, внесшем большой вклад в победу, и добавляет, что солдатам
было увеличено жалование, чтобы вознаградить их за отвагу, которую они выказали; наконец,
он говорит о значительной добыче и большом числе захваченных пленных; он замечает, что
тогда в первый раз в римской армии увидели рабов-персов, и великий царь был так оскорблен
этим, что просил вернуть их за большой выкуп, что и было сделано.
Трудно предположить, чтобы писатель, обычно прославляемый за свою правдивость,
придумал все эти обстоятельства, поскольку он мог быть легко изобличен во лжи своими
современниками. Не было никакого смысла восхвалять Александра, который умер более ста
лет назад и всеми был уже забыт; в конце концов Лампридий знал все, что было написано
относительно результата войны с персами Геродианом, утверждения которого он оспоривает
и опровергает. Через короткое время после своего возвращения из восточного похода
молодой император был убит, и Аврелий Виктор утверждает, что он оставил римское государство
укрепленным на всех границах4. Могли историк прибегнуть к подобному выражению, если
бы этот государь понес поражение от персов? Юлий Капитолии отмечает, что Максимин,
убийца и преемник Александра, завидовал его военной славе, что опять-таки было бы
необъяснимо, если последний терпел одни неудачи (SHA, Maximin., 10,3). Наконец, тот же самый
биограф упрекает Геродиана в том, что тот порочит память императора из-за питаемой
к нему ненависти и для того, чтобы воздать хвалу Максимину5. Я не могу после всех этих
соображений колебаться в том, чтобы рассматривать обособлено стоящее сообщение
греческого историка, по крайней мере, как подозрительное; я присоединяюсь к мнению других
римских историков и большей части историков современных, которые согласны в том, что
Александр вернулся победителем из своего персидского похода. Ограничусь здесь тем, что
приведу из древних Евтропия и Аврелия Виктора, а из современных — основательного
Тьемона; последний даже начал длительную дискуссию по этому вопросу и принял рассказ
Лампридия только после того, как были взвешены все доводы за и против6.
Другое доказательство морального свойства, имеющее, однако, не меньше силы, чем
предыдущие, исходит из характера молодого императора, которого, как признают все
4 «Neque ultra annos tredecim imperio functus rempublicam reliquit firmatam undique» (Aur. Vict.,
Caes., 24).
5 «Herodianus graecus scriptor, qui ei (quantum videmus) in odium Alexandri plurimum flavit» (SHA,
Maximin., 13, 4).
6«Aurelius Alexander... suscepto adversus Persas bello, Xerxen eorum regem gloriosissime vicit» («Аврелий
Александр... предприняв войну против персов, с большой славой победил их царя Ксеркса») (Eutrop.,
Breviar., VIII, 23); «Confestim apparatu magno bellum adversum Xerxem, Persarum regem movet, quo fuso
mgatoque, in Galliam maturrime contendit» («Тот час же с большим войском начал войну против Ксеркса, царя
персов, и после того, как последний был разбит и обращен в бегство, устремился в Галлию») (Aur. Vict.,
Caes., 24; cf. Oros., VII, 18; Sextus Rufus, Breviar.); см.: Le Nain de TillemonîL.-S. Histoire des empereurs...
T. III. P. 226 sqq. et 627 sqq. — Хроники Проспера Аквитанского Кассиодора и Синселла равным образом
согласны с теми фактами, которые сообщает Лампридий. Такой же точки зрения придерживаются и
многие современные ученые, пользующиеся заслуженным признанием. См.: HeerenA.-H.-L. von. Manuel de
l'histoire ancienne considérée sous le rapport des constitutions, du commerce et des colonies des divers états de
l'antiquité // Trad, de l'allemand par Al. Thurot. Paris, 1836. P. 501; Ans art F. Essai de géographie historique
ancienne. Paris, 1837. Liv. III. Ch. 8, § 5; Dumonî E. La Papauté, les premiers empereurs. Paris, 1834. Ch. 6.
253

писатели, отличали порядочность и умеренность. Подобный государь не опустился бы ни
до того, чтобы хвалиться воображаемой победой, ни до того, чтобы подражать
шарлатанству Калигулы или Домициана. Если бы он мог упрекнуть себя в том, что испытал горечь
поражения, то не отважился бы произнести при полном собрании сената, что Артаксеркс,
«этот великий царь, и по имени и на деле, был побежден и обращен им в бегство, так что
персидская земля была свидетелем его разгрома»7. Единодушные выражения радости
народа и армии также доказывают, что поход закончился полным успехом. Все сословия
государства наградили Александра титулом Persicus Maximus, в Риме царило ликование,
а толпа народа так тесно обступала его во время триумфальной процессии, что его
постоянно несли на руках. Его колесница, которую везли четыре слона, медленно следовала
за ним. Другие слоны, захваченные во время войны, также принимали участие в шествии
(SHA,Alex. Sev., 56; 57)8.
Спустя несколько лет после этих событий персы под предводительством Сапора, или
Шапура, сына и наследника Артаксеркса, снова совершили вторжение в земли империи.
Молодой Гордиан, бывший тогда императором, оставил Рим, чтобы встать во главе римской
армии в Сирии. Он напал на врага, нанес ему поражение, прогнал за Евфрат и отнял у него
Карры и Нисибис. Он дошел бы до царской столицы Ктесифона, если бы не пал жертвой
предательства Филиппа, похитившего у него трон и жизнь*. В этой войне персы опять
7 «Artaxerxem, potentissimum regem tam re quam nomine, fusum fiigavimus; ita ut eum terra Persarum
fugientem videret» (SHA, Alex. Sev., 56, 7).
8 Уделить внимание этому вопросу, быть может, чрезмерное, побудил меня Гиббон, который поставил
под сомнение победы, одержанные Александром над персами (Gibbon Ε. Histoire de la décadence et de la
chute de l'Empire romain — Trad. Guizot. En 6 t. Paris, 1776—1788. Ch. 8). Суждение этого знаменитого
писателя, безусловно, обладает большим весом, однако факты и выводы, на которых я основывался,
чтобы обосновать противоположное мнение, показались мне, по крайней мере, заслуживающими
рассмотрения.
* События, связанные с персидским походом Гордиана III, можно реконструировать лишь в общих
чертах. Очевидно, что после смерти Александра Севера Шапур I (241—272 гг.) посчитал себя
свободным от условий мирного соглашения, заключенного его отцом в 233 г., и в 242 г. вторгся в пределы
империи. Когда Гордиан во главе своей армии прибыл на Восток, персы уже захватили большую часть
Сирии и овладели даже ее столицей Антиохией (SHA, Gordian., 26, 5). Гордиан нанес Шапуру несколько
поражений и вступил на территорию противника (Ibid., 26, 6; 27, 1—6). Согласно версии автора
биографии Гордиана, дойти до Ктесифона молодому императору будто бы помешало предательство Филиппа.
Аммиан косвенно подтверждает это сообщение, когда говорит о «счастливейшем военном
командовании» (exercituumque felicissimos ductus) императора и его «коварной гибели» (insidiosum interitum)
(Ammian. Marcellin., XXIII, 5, 7). Гордиан был похоронен на персидской территории, в 20 милях к югу
от принадлежавшего римлянам Керкузия (Ammian. Marcellin., XXIII, 5,8). Тем не менее, если мы
обратимся к персидским источникам, то картина кампании предстанет перед нами совершенно в ином свете.
Знаменитая надпись из Накш-и-Рустама, около Персеполя, повествует о трех победоносных войнах
Шапура I против империи. О войне с Гордианом сообщается следующее: «Цезарь Гордиан собрал армию
всей Римской империи, присоединив к ней племена готов и германцев и двинулся в Ассирию против
иранцев и против нас. И на границе Ассирии у Мезише произошло большое сражение. И Цезарь Гордиан
погиб, и мы разбили римскую армию, и римляне избрали Цезарем Филиппа. И Цезарь Филипп пожелал
заключить мир, и в качестве выкупа за свою жизнь он выплатил нам 500 000 (золотых) динариев и стал
нашим данником. По этому поводу мы переименовали Мезише в Пероз-Сабур (Победоносный Шапур)»
(RGDS, 1, 1—2; 6—10). Это не единственное свидетельство победы Шапура над римлянами. Надпись
из Барм-и-Делак дает нам дополнительные доказательства того, что битва при Мезише действительно
имела место и закончилась полной победой персов: «Абнун, смотритель гинекея, приказал воздвигнуть
254

получили возможность использовать слонов, и многие из этих животных были захвачены
римлянами. Гордиан отослал 12 или, что более вероятно, 22 слона в Рим как свидетельство
одержанной им победы (SHA., Gordian., 26,9; 33,1)9. Участие слонов в персидских войнах
породило в сенате идею награждать особым образом императоров, возвращавшихся с
победой с Востока: им полагалась триумфальная колесница, которую везли эти животные. Выше
мы видели, что подобной почести удостоился Александр Север. Гордиан, в свою очередь,
получил ее сразу, как только весть о его победах достигла Рима10. То же самое отличие было
назначено Диоклетиану после побед, одержанных над персами цезарем Галерием11.
Наконец, стоящая на слонах статуя императора воспринималась тогда как наивысшая
почесть, которую только можно себе представить в отношении главы государства. Такими
статуями сенат наградил Максима, Бальбина и Гордиана после того, как они ниспровергли
свирепого Максимина12. Несомненно, это были те самые статуи, которые украшали
Священную дорогу и о которых мы упомянули в конце предыдущей книги.
Вторичное появление слонов на полях сражений может объяснить, почему Вегеций,
тактик античности, оставил нам описание некоторых способов борьбы с этими ужасными
этот жертвенник огня. Сначала я полагал, что если это будет возможно, я сложу здесь жертвенник огня.
Потом, на третьем году правления царя царей Шапура (в 242 г.), римляне напали на Персию и Парфию,
я же пребывал тогда здесь, не ведая забот, чтобы приносить жертвы. Когда я услышал, что римляне
подходят, я дал обет богам, что если царь царей Шапур будет победителем, разобьет римлян и нанесет им
такое поражение, что они станут его рабами, тогда я поспешу воздвигнуть здесь жертвенник огня. Когда
же я затем узнал, что римляне пришли и что царь царей Шапур победил и разбил их, тогда я соорудил
этот жертвенник огня и назвал его „Абнун, хранимый Шапуром"» (см.: Studia Iranica. 1991. 20. P. 9-21;
1992. 21. P. 153-160). Таким образом, согласно официальной персидской версии, римляне первыми
вторглись в персидские владения и были разбиты во время правильной битвы, которая стоила жизни
молодому Гордиану. В дополнение к этому можно отметить, что на наскальном рельефе Шапура под
ногами царского коня изображен поверженный римлянин, вероятно, Гордиан, и второй римлянин, по
всей видимости, Филипп, опустившийся перед царем на одно колено. Тем не менее, эта версия событий
также не является точной. Аммиан Марцеллин упоминает о городе Перисаборе (Пероз-Сабуре) (Ammian.
Marcellin., XXIV, 2, 9), возле которого произошло сражение между римской и персидской армиями.
Перисабора находилась на острове посередине реки приблизительно в 40 км к западу от современного
Багдада и представляла собой мощную крепость. В 363 г. город был захвачен императором Юлианом.
Однако римлянам для того, чтобы дойти до него от места, где находилась могила Гордиана, пришлось
затратить не менее 10 дней (Ammian. Marcellin., XXIV, 1, 5; 6; 7; 11; 2, 2; 3). Следовательно, мы можем
сделать вывод, что после поражения под Перисаборой римская армия должна была отступать в течение
нескольких дней. Что случилось с самим Гордианом — не ясно. Возможно, он получил в бою тяжелое
ранение, от которого скончался через некоторое время, после чего солдаты провозгласили императором
Филиппа. Однако, учитывая упоминание Аммиана об insidiosus interitus, более вероятным представляется,
что смерть Гордиана была все-таки делом рук его политических противников, воспользовавшихся
недовольством солдат из-за тяжелого поражения, несомненно, повлекшего за собой большие потери.
9 См. примечания Казобона к последней главе (SHA, Gordian., 33, 1), касающиеся числа слонов,
отосланных Гордианом в Рим.
10 «Quadrigae elephantorum Gordiano decretae sunt, utpote qui Perses vicisset, ut triumpho persico
triumpharet» (SHA, Gordian., 27, 9).
11 Доказательством этому может служить медаль Диоклетиана, упоминаемая кардиналом Нори
(Norisius H. De quadriga elephantorum // Opera omnia. Veronae, 1729-1732), где император изображен на
колеснице, которую везут четыре слона.
12 «Victoriae causa principibus nostris Maximo, Balbino, et Gordiano, statuas cum elephantis
decernimus» — эти слова из постановления сената приводит Юлий Капитолии (SHA, Maximin., 25, 5).
255

четвероногими. Автор писал в конце IV в., следовательно, был современником
Констанция и Юлиана и мог быть свидетелем многих событий войн с персами, в которых, как
мы покажем в следующей главе, слоны постоянно принимали участие. Допустимо
предположить, что, обладая высоким рангом {vir illustris), он состоял при штабе и
присутствовал при сражениях и осадах, в которых были задействованы эти животные. Естественно,
он посчитал необходимым обратиться к сюжету, представлявшему интерес с точки зрения
современности. С другой стороны, нет ничего удивительного в том, что военные писатели,
предшественники Вегеция, не сочли возможным углубляться во все подробности борьбы
с боевыми слонами ввиду того, что жили в эпоху, когда их использование было прекращено
и нельзя было предвидеть, что однажды оно возобновится.

ГЛАВА II
Изменение военной политики империи. — Почти непрерывная война с Персией. —
Широкомасштабные предприятия Шапура II. Участие слонов в осаде Нисибиса и Амиды. — Приход к власти
Юлиана. — Удачное начало и трагический конец его военного похода. — Войны Юстиниана
и Юстина II. — Осада Эдессы Хосровом Нуширваном. — Лазикская война. — Слоны
перегораживают реку. — Сражения под Фасисом и Археополем, в которых слоны проявляют
непокорность. — Продолжение враждебных действий при Тиверии, Маврикие и Фоке. — Слон,
отосланный аварскому кагану. — Победоносная кампания Ираклия. — Удивительные качества слонов,
находившихся в распоряжении Хосрова II. — Исламское завоевание и падение дома Сасана.
Утверждение императорской резиденции на Боспоре должно было продемонстрировать,
что преемники Константина избрали новое направление в политике и военной организации.
Западные рубежи не внушали императорам опасений, с севера римские границы были
защищены морем, широким течением Дуная и цепью фортов — старой линией
укреплений, возведенной Траяном и Антонинами. Племена варваров, непрерывно кочевавших
по землям Сарматии и Дакии, не были ни достаточно многочисленными, ни достаточно
сведущими в военном деле, чтобы пересечь эту преграду. Наиболее серьезная опасность
исходила с востока. Начиная от склонов Кавказа и вплоть до устья Тигра13 границам
империи угрожал воинственный народ персов. Государи из рода Сасана, постоянно расширяя
территорию персидского государства, простерли свою власть до Инда и Окса и не скрывали
надежды утвердить однажды свое владычество на Ниле и Геллеспонте.
Мириады бойцов по первому же воинскому кличу, брошенному под сводами дворца
в Гекатомпилах14 или в Ктесифоне, оставляли плато Бактрии и долины Парапамисад, чтобы
обрушиться на Колхиду, Анатолию и Сирию.
13 Другими словами, на протяжении не менее 400 лье, принимая во внимание извилистость этого
участка границы.
14Стовратный город, древняя столица парфян, расположенная на расстоянии 50 лье к югу от
Каспийских ворот, на границе пустынь Парфии и Кармании; такое название дали городу напыщенные греки,
поскольку он находился на пересечении множества дорог Центральной Азии. Это была летняя резиденция
Сасанидов. Сегодня здесь всего лишь поселок Табаристана, где расположен небольшой замок;
современное его название — Дамган (Damghan). Ктесифон, основанный Аршакидами на восточном берегу Тигра
напротив Селевкии, стал зимней резиденцией Сасанидов. Город насчитывал 600 тысяч жителей. Сегодня
это убогая деревенька ал-Модаин. Недалеко от нее поднимается современный город Багдад,
унаследовавший великолепие Ктесифона, точно так же, как Ктесифон стал преемником Селевкии, заменившей в свою
очередь Вавилон. В Модаине еще сохранились огромные руины и среди других — фасад дворца Хосрова,
имеющий 300 футов в длину. Так на пространстве, ограниченном течением рек Тигра и Евфрата, по очереди
257

Три больших дороги были открыты для их вторжения: первая вела через горы Армении
и Каппадокии и спускалась к равнинам Малой Азии; вторая через Месопотамию и Евфрат
вела к сердцу Сирии; наконец, через Колхиду и побережье Понта Евксинского можно было
провести армию вплоть до самого Константинополя. На деле персы выбирали то одну,
то другую дорогу, а иногда действовали сразу же на всех трех направлениях.
Диоклетиан понял масштабы этой опасности. Именно поэтому, чтобы лучше
контролировать персов, он перенес свою резиденцию в Малую Азию. Когда Нарсес {Nakhdjikhan)
вторгся в Месопотамию, он отправил против него цезаря Галерия, который после первой
неудачи смог проникнуть в самое сердце персидской державы, посяв страх до самых ворот
столицы. Царица и дети Нарсеса были захвачены римлянами. Поэтому царь, вынужденый
покупать мир любой ценой, уступил победителям всю Месопотамию, часть Армении,
Мидии Атропатены15 и несколько менее важных областей (Eutrop., Breviar., IX, 25; Oros.,
VII, 25; Aur. Vict., Caes., 39; Zon., XII, 31)16.
После одержанной победы на восточной границе империи около сорока лет царил мир.
Однако опасность по-прежнему существовала. Персы ждали только случая, чтобы взять
реванш. Ко времени прихода к власти Константина их приготовления приняли
широкомасштабный характер и стали одной из причин, побудивших императора перенести свою
резиденцию на Восток, который он весьма обоснованно считал наиболее уязвимой частью
своего государства. Последующие события подтвердили опасения Константина, поскольку
скоро он увидел в своей новой столице послов Сапора или Шапура II17, пришедших
требовать у него провинции, которые Нарсес уступил империи.
Константин хотя и находился уже в преклонном возрасте, сохранил энергию и
решимость первых лет своего правления. Он поспешно отправился в Малую Азию, чтобы
во главе армии самому лично дать ответ персидскому царю. Однако возле Никомедии
он неожиданно скончался (337 г.) и успел лишь завещать своему сыну Констанцию,
который наследовал ему на троне Константинополя, продолжить это дело.
Шапур перешел Тигр и начал кампанию осадой Нисибиса (сегодня Несбин), города-
крепости, считавшейся тогда одним из ключей к Месопотамии. Констанций развязал
военные действия в Армении и таким образом отвлек персов от этой позиции. Однако
персидские войска вскоре снова появились на территории империи. В период правления
Констанция многие крепости были захвачены и отвоеваны вновь. Армения и
Месопотамия пылали в огне и истекали кровью. Два народа столкнулись в девяти крупных
сражениях, в двух из которых император лично осуществлял командование. Однако насколько
война была бедственной для народов, настолько же мало чести приносила она
государям, поскольку Констанций не проявил полководческих качеств, которые требовались
сменяли друг друга гигантские памятники Бела и Семирамиды, элегантное великолепие Селевкидов,
варварская пышность Нуширвана, рыцарский двор Абассидов. Наверняка трудно где-нибудь найти еще
столько великих воспоминаний, связанных с таким небольшим участком земли.
15 По-видимому, части современного Азербайджана и Ширвана.
16 Gibbon Ε. Histoire de la décadence... Ch. 13 — Именно после удачного окончания этой войны
Диоклетиан во время триумфального шествия, как мы сказали выше, проехал на колеснице, запряженной
четверкой слонов. Это был последний триумф, отпразднованный в Риме.
17 Этот Шапур известен в персидских хрониках под именем Дул-Актаф (Dhoul-Aktaf) и Бен-Хормуз
(Ben-Hormouz), т. е. сын Хормизды. Хормизда был сыном Нарсеса, о котором говорилось выше.
Информацию, касающуюся этого царя, см.: Herbelot В. de. Bibliothèque orientale. Maestricht, 1776; Deguignes J.
Histoire générale des Huns, des Turcs, des Mongols et des autres Tartares occidentaux. En 2 t. Paris, 1758.
258

от императора18, а Шапур не сумел извлечь никаких выгод из одержанных им побед.
Об этих событиях до нас дошли лишь отрывочные сведения. Тем не менее, нам известно,
что персы постоянно использовали тогда большое количество слонов. Доказательства
мы приведем, остановившись на нескольких наиболее достоверных эпизодах, имевших
место во время войны.
Новую осаду Нисибиса Шапур начал в 350 г. Это была третья попытка захватить
крепость с тех пор, как он встал во главе армии. На этот раз он принял все меры, чтобы
избежать неудачи. Царь появился под стенами города во главе огромной армии, с парком
осадных машин и большим количеством слонов, которых, согласно сообщениям
некоторых источников, было не менее 300. Гарнизон, состоявший из отборных войск под
командованием отважного комита Луциллиана, был намерен приложить все усилия, чтобы
отразить противника. Однако на месте убитых постоянно появлялись новые вражеские
воины, и Шапур ценой жизней множества своих солдат смог закрепиться на контрэскарпе
и пробить брешь в крепостной стене.
Все необходимое было тотчас подготовлено для штурма: войска, построившиеся
в колонны на безопасном расстоянии от города, двинулись вперед, чтобы окружить
крепостные укрепления; на некотором расстоянии друг от друга были расставлены слоны,
облаченные в железные доспехи; на их спинах установили башни, покрытые листами
из того же металла; в башнях находились лучники и пращники, которые должны были
вести стрельбу по находящимся на стенах защитникам города и прикрывать движение
колонн. Как свидетельствует очевидец, глядя на этих чудовищ, могло показаться, что
движущиеся башни устремились к разрушенной стене города.
Сначала осаждающие забросали фашинами ров, потом через ров перешли люди, и после
них — слоны. Шапур личным примером воспламенял рвение своих солдат. Однако
осажденные, видя нависшую угрозу, удвоили мужество. Они привели в действие все машины
и метали камни и зажженные стрелы главным образом в слонов, чтобы их испугать. Усилия
римлян были не напрасными, ибо животные, приведенные в бешенство полученными
ранами и испытывая страх перед огнем, сбросили на землю свои башни и, разъярившись,
повернули обратно и произвели в войсках Шапура чудовищную бойню, поскольку персы
стояли тесно сомкнутыми рядами. Теодорет утверждает, что более 10 тысяч человек тогда
погибло под ногами слонов, и это сообщение не покажется преувеличением, если верно
то, что всего насчитывалось несколько сот этих животных.
Принужденный дать сигнал к отступлению, персидский царь на время отказался
от использования этих опасных помощников и нашел другие средства для достижения
поставленной цели. Сначала он отвел в сторону воды реки Мигдоний, которая протекала
через город, надеясь таким образом сломить сопротивление защитников города,
измученных жаждой. Однако у тех оставались еще несколько источников и несколько цистерн
с водой, поэтому они могли продолжать сопротивление. Тогда Шапур придумал еще более
грандиозный план: он решил перегородить огромной насыпью течение Мигдония, а затем
внезапно направить его воды на город19. Жители Нисибиса, напуганные внезапным наво-
18Евтропий хотя и был офицером императорской армии, однако не стал обходить молчанием
полководческую бездарность Констанция, которую тот доказал во время этой войны.
19 В «Истории поздней империи» Ле Бо, снабженной примечаниями Сен-Мартена (t. II, Ην., VII),
можно найти интересные детали, касающиеся способов, к которым прибегнул персидский царь, чтобы
завершить свое вызывающее удивление предприятие, и результатов, достигнутых им.
259

днением, с трудом успели найти себе убежище в башнях и на крышах домов. Оттуда они
старались останавливать лодки, полные вооруженных врагов, которые со всех сторон
подплывали к городу Когда неистовая сила вод обрушила часть стены в 150 футов длиной,
персы бросились к этому пролому со своией кавалерией и слонами. Однако лошади
с трудом продвигались вперед по размокшей из-за наводнения почве, а слоны увязли
в грязи. Это дало гарнизону время уничтожить их градом стрел и метательных снарядов20.
Впрочем, вполне вероятно, что город в конце концов был бы взят, если бы не
неожиданное событие, которое принесло ему спасение. Шапур получил известие, что массагеты
вторглись в его владения и продвигаются к центральным областям Персидского царства.
Встревоженный такой угрозой, царь поспешно сжег все свои осадные машины и снял
осаду. За четыре месяца он потерял под стенами Нисибиса более 20 тысяч человек (Zos.,
Ill, 8, 2; Theodor., Hist, eccles., II, 30; Zon., II, 13; Chronic. Alexandrin., pag., 674)21.
Вторжение массагетов привело к вынужденному перемирию между Персией и империей.
Однако по прошествии девяти лет Шапур вступил в Месопотамию во главе стотысячной
армии. На этот раз он решил не останавливаться у Нисибиса, а направил свои усилия против
города Амиды (современный Амид, Кара-Амид или Диарбекир), стратегически важного
пункта, который находился неподалеку от Тигра и располагал мощным гарнизоном из семи
легионов. Аммиан Марцеллин, оставивший нам описание этой памятной осады, руководил
обороной. Таким образом, он был одновременно и свидетелем, и участником событий,
о которых нам стало известно благодаря его рассказу*.
Во время этой осады слоны образовывали первую линию различных средств разрушения,
которые были доставлены под стены города. Допустимо предположить, что их количество
было очень велико, поскольку историк, чтобы их описать, часто использует выражение
elephantorum agmina*\ которое было бы неуместно, если бы речь шла лишь о небольшом
числе. Каждый раз, когда противник приближался, чтобы атаковать крепостные укрепления,
он делал это либо при поддержке слонов, несущих башни со стрелками, либо пускал этих
четвероногих впереди себя. Аммиан подробно описывает одну из подобных атак, и из его
рассказа становится ясно, какой ужас внушали эти животные солдатам гарнизона22. Осажденные
20 Причиной отчаянного сопротивления жителей Нисибиса было не только чувство патриотизма, но
и религиозное рвение, поскольку Шапур объявил себя врагом и гонителем христиан. Храбрость
осажденных поддерживалась проповедями и личным примером святого Иакова, их епископа. Достойный
пастырь, облаченный в епископское одеяние, стоял в проломе стены и первым принял удары врага.
В память об этом славном деянии греки, сирийцы и армяне и по сей день отмечают праздник святого
епископа Нисибисского (Иаков Нисибисский или Нисибийский — святитель и отец церкви, его память
Армянская церковь чтит 13 января. —А. Б.)
21 Le Nain de Tillemont L-S. Histoire des empereurs... T. IV. P. 350 sqq.; Gibbon E. Histoire de la décadence...
Ch. 18; Le Beau. Histoire du Bas-Empire. T. II. Liv. VII.
* Аммиан Марцеллин был штабным офицером, случайно оказавшимся запертым в Амиде, и не мог
руководить обороной города.
** Вереница, колонна слонов.
22 «.. .Occidentali portae oppositi sunt Segestani, acerrimi omnium bellatores, cum quibus elata in arduum specie
elephantorum agmina rugosis horrenda corporibus leniter incedebant armatis onusta, ultra omnem diritatem taetri
spectaculi formidanda...» («.. .Против западных ворот поставлены были сегестанцы, самые храбрые из всех
воины; с последними медленно выступал, высоко возвышаясь над людьми, отряд слонов с сидевшими на
них вооруженными бойцами. Морщинистые чудовища представляли собой... ужасное зрелище, наводящее
неописуемый страх...») (Ammian. Marcellin., XIX, 2, 3; пер. Ю. А. Кулаковского, А. И. Сонни).
260

отразили слонов выстрелами из пращей и машин, носивших название «скорпионы»23.
Зажигательные снаряды и каменные глыбы были такого веса, что они могли разбить башни
и убить гигантских четвероногих.
Картина, нарисованная Аммианом, дает нам возможность представить, каким образом
велись военные действия в те отдаленные времена, особенно когда в деле принимали
участие слоны. Сверх того, если верить словам историка, слонов могли подводить
достаточно близко к крепостным стенам, и тогда они действовали как самые настоящие
осадные машины. Это еще один пример в дополнение к тем, которые мы привели в главе VIII
предыдущей книги, когда говорили об использовании слонов при штурме укреплений24.
Наконец после семидесяти трех дней непрерывных боев Шапур захватил Амиду,
и этот несчастный город был отдан ярости солдат, а затем полностью разрушен. Аммиан
с большим трудом смог спастись бегством и достичь аванпостов римской армии. Однако
триумф дорого обошелся победителю: персидский царь потерял 30 тысяч своих лучших
ветеранов и не смог предпринять более ничего значительного на заключительном этапе
кампании. Истощение сил обеих сторон привело к тому, что в течение двух лет,
последовавших за этой трагедией, т. е. вплоть до смерти Констанция в 361 г., в войне не происходило
никаких заметных событий.
В это время на трон Византии взошел новый государь, воинственный и привычный
к победам. Двор, администрация и армия получили новую организацию, и Шапур скоро
почувствовал, что бразды правления империей оказались в более твердых и умелых руках.
Опасаясь расплаты за свои завоевания, царь начал переговоры о мире. Однако Юлиан был
снедаем желанием ознаменовать начало своего правления славными деяниями и возместить
тот ущерб, который неумелое управление его предшественника нанесло славе римского
имени. Поэтому он ответил на предложения персидского царя в том же духе, в каком
Александр ответил Дарию.
Это было благородное проявление гордости, которое, однако, должно было привести
к трагической катастрофе. Юлиан вместе с тем осознавал, что прежде чем что-то
предпринять, необходимо провести в армии реформы и поручить командование офицерам,
уже проявившим свои таланты и отвагу. Ему потребовалось некоторое время, чтобы
23 См. приложение III в конце этого труда.
24Вот как рассказывает об этом Аммиан: «...Lux nobis advenit maestissima Persarum manipulos formidatos
ostentans adiectis elephantorum agminibus, quorum stridore inmanitateque corporum nihil humanae mentes
terribilius cernunt. cumque omni ex latere armorum et operum beluarumque molibus urgeremur, per scorpionum
ferreas fundas e propugnaculis subinde rotundi lapides acti dissolutis turrium coagmentis ballistas earumque tortores
ita fudere praecipites, ut quidam citra vulnerum noxas, alii obtriti magnitudine ponderum interirent, elephantis
vi magna propulsis, quos flammis coniectis undique circumnexos iam corporibus tactis gradientesque retrorsus
retinere magistri non poterant...» («...Начался горестный для нас день, который осветил нам полчища персов с
целым строем слонов, рев и ужасный вид которых являются самым страшным, что может себе представить
человек. Со всех сторон нас теснили вооруженные люди, осадные сооружения и громады этих зверей.
Но из железных пращей скорпионов с зубцов стены полетели круглые камни на башни неприятеля; ими
разбиты были скрепы башен, и баллисты вместе со своей прислугой полетели вниз, так что одни погибли
от падения, даже не будучи ранены, другие нашли смерть под обрушившимися на них обломками. Слоны
также были отброшены: на них мы со всех сторон бросали брандеры. Когда огонь коснулся их тела, они
попятились назад, и вожаки не смогли их сдержать») (Ammian. Marcellin., XIX, 7, 6-7; пер. Ю. А. Кула-
ковского, А. И. Сонни). Еще один вывод, который можно сделать из данного рассказа, так это то, что на
спинах слонов, как мы сказали выше, устанавливали баллисты и другие большие метательные машины.
261

восстановить дисциплину и воскресить бодрость духа в восточных легионах и сделать
их способными сражаться наравне с ветеранами, пришедшими с ним из Галлии и
Германии. Когда же приготовления были завершены, он отправился в поход. Собрав свои войска
в Гиераполисе на Евфрате25, он приказал навести через реку мосты и вступил в
Месопотамию, продвигаясь прямо по направлению к Тигру и Ктесифону: Юлиан хотел сдержать
данное великому царю обещание и встретиться с ним в его собственной столице.
Этот план не казался неосуществимым. Армия Юлиана была наиболее сильной
и хорошо организованной из всех, когда-либо посылавшихся против персов. Она
состояла из 65 тысяч легионеров, значительных сил скифской* кавалерии и множества
отрядов сарацин или арабов, присланных племенами, населявшими пустыни. Сохраняя
превосходный порядок, армия двигалась по бескрайним равнинам Месопотамии, отряды
разведчиков шли впереди, а тыл прикрывался сильным арьергардом. Поэтому на армию
невозможно было напасть неожиданно или расчленить ее на отдельные части.
Многочисленный флот плыл по Евфрату и снабжал войска всем необходимым. В голове колонны
постоянно находился сам император, окруженный высокопоставленными офицерами,
в числе которых были и два историка — Аммиан и Евтропий, оставивших нам рассказ
об этом походе.
Армия Шапура, также готовая вступить в бой, двигалась тремя колоннами: первую
образовывала кавалерия, вторую — пехота и третью — слоны. Эти колоссы, говорит историк,
казались издали движущимися горами, а воспоминания о причиненных ими опустошениях
заставляли при одном взгляде на них содрогаться от страха26. Однако персы, пораженные
многочисленностью и хорошей организацией римлян, не отважились атаковать, а
ограничились только тем, что мешали подвозить продовольствие и портили дороги, надеясь,
что утомительные переходы и естественные препятствия предоставят случай
неожиданно напасть на римскую армию и обратить ее в бегство. В Ассирии местные жители
разрушили плотины на реках и затопили равнины. Однако твердость легионов оказалась
сильнее всех препятствий: легионеры проложили дороги, восстановили шлюзы, и армия
смогла не только продолжать движение, но даже захватила Перисабору и Майозамальху,
две крепости, считавшиеся до этого неприступными.
Юлиан вышел к берегу Тигра. Глубокое и бурное течение реки, казалось, должно
было остановить продвижение римлян, тем более что противоположный берег занимала
многочисленная персидская армия, однако стойкость и хорошая выучка солдат снова
преодолели все преграды — Юлиан переправился через реку, и, несмотря на сопротивление
неприятеля, скоро его знамена уже реяли под стенами царской столицы, Ктесифона. Все
персидские воинские силы были собраны здесь, и невозможно было что-то предпринять
против столицы, пока они не были бы рассеяны. Юлиан выстроил свои войска для сражения
и атаковал персов. После ожесточенного боя, длившегося не менее 12 часов, ему удалось
обратить их в бегство. В описании этой битвы присутствует одна любопытная деталь,
достойная того, чтобы быть отмеченной в военной истории слонов: персы не забыли,
25 Это произошло в начале весны 363 г.
* Точнее — готской.
26 «Post hos elephanti gradientium collium specie motuque inmanium corporum propinquantibus exitium
intentabant documentis praeteritis formidati» («Позади них слоны, как перемещающиеся горы, движением
своих огромных туш грозили гибелью приближавшимся, наводя страх из-за воспоминаний о событиях
прошлого» (Ammian. Marcellin., XXIV, 6, 8; пер. Ю. А. Кулаковского, А. И. Сонни).
262

сколь смертоносной была для них ярость этих животных под стенами Нисибиса, поэтому
они предусмотрели, каким образом можно избежать повторения подобного бедствия:
погонщикам слонов было приказано вооружиться острыми кинжалами, которые они
должны были немедленно вонзать в затылки животным, как только те начинали приходить
в бешенство и уже не оставалось надежды совладать с ними. Чтобы наверняка
воспользоваться этим средством спасения, вожаки слонов должны были прикреплять кинжал
к правой руке27.
Оказавшись хозяином положения, Юлиан отдал на разграбление занятую территорию
и захватил форты, защищавшие подступы к Ктесифону. Он окружил этот город, и все уже
было готово к тому, чтобы начать осаду, когда удача, до сих пор благоволившая к
императору, начала отворачиваться от него. Еще перед тем как переправиться через Евфрат, Юлиан
отделил от основных сил корпус в 30 тысяч солдат, который должен был двигаться по
направлению к Тигру, вдоль границ Армении, а затем, перейдя эту реку, опустошить Адиабену
и соединиться с императорской армией под стенами Ктесифона. Неизвестно, сбился ли этот
корпус с пути или был остановлен непредвиденными обстоятельствами, однако долгое
ожидание императора оказалось напрасным. К тому же армянский царь, обещавший привести
подкрепления, обманул его надежды и занял выжидательную позицию, оставаясь в своем
государстве. Позднее ему придется расплатиться за свою двуличную политику, в
настоящий же момент эти обстоятельства рушили планы Юлиана. У него не было достаточно сил
ни для того, чтобы предпринять осаду крупного города, ни для того, чтобы внушать страх
войскам, которые по приказу Шапура стекались из всех провинций на помощь столице.
Ресурсы территории, занятой римлянами, были исчерпаны, и положение армии с каждым
днем становилось все более критическим. Наконец было принято решение, согласно
которому единственным способом ее спасти может быть только спешное отступление.
Юлиан имел тогда неосторожность прислушаться к советам перебежчика, который был
специально подослан в римский лагерь, чтобы ввести его в заблуждение. Этот предатель
оказался достаточно умелым, чтобы убедить императора перенести войну во внутренние
области Персидского царства, подав ему надежду, что на этом пути он встретит
тридцатитысячный корпус, задержка которого доставляла ему столько беспокойства, и без труда
сумеет уничтожить последние резервы, подготовленные великим царем, наконец, что
в любом случае он сможет утвердиться в богатых районах Экбатан и Суз, откуда римская
армия, подкрепив свои силы, могла бы угрожать Персии.
Будучи доверчивым по натуре и преисполненным великих замыслов, Юлиан
последовал этим коварным советам. Армия двинулась в Мидию. Однако весьма скоро она
оказалась завлечена изменниками-проводниками на безводные равнины, где лишения и зной
за короткое время сломили ветеранов, привыкших к умеренному климату Галлии и
Германии. К тому же вражеская кавалерия окружила римлян, издалека обстреливала их из луков
27«...Quibus insidentes magistri manubriatos cultros dexteris manibus inligatos gestabant, acceptae apud
Nisibin memores cladis, et si ferociens animal vires exuperasset regentis, ne reversum per suos, ut tunc acciderat,
conlisam sterneret plebem, vertebram, quae caput a cervice disterminat, ictu maximo terebrabant» («.. .Сидевшие
на них вожаки, памятуя о страшном поражении, понесенном персами при Нисибисе, имели на правой руке
ножи с длинной ручкой; в случае если бы нельзя было справиться с разъяренным зверем, чтобы слон не
обратился против своих, как случилось тогда, и не потоптал много людей, вожак должен был сильным
ударом рассечь ему позвоночник в том месте, где голова соединяется с шеей») (Ammian. Marcellin., XXV,
1,15; пер. Ю. А. Кулаковского, А. И. Сонни).
263

и истребляла отделившихся или отставших. Персидский эмиссар нашел способ сбежать,
и император понял, но слишком поздно, что оказался в ловушке28. Чтобы избежать участи,
постигшей Красса, Юлиан принял единственно верное решение, открывавшее ему путь
к спасению: вернуться к Евфрату и ускоренными переходами достичь гор Кордуэны
и Каппадокии, плодородных провинций, находившихся под властью империи.
Таким образом Юлиан, спустя два месяца после того, как его нога ступила на
вражескую землю, увидел, что все его планы пошли прахом. Вначале римская армия отходила
с соблюдением строгого порядка, поэтому, хотя и приходилось продвигаться по
равнинной местности, персам ни разу не удалось прорвать римский строй. Наиболее крупное
столкновение произошло на равнине под названием Маронга или Маранга, где легионы,
несмотря на усталость, храбро сражались и обратили в бегство превосходящие силы
противника, которыми командовали два сына царя. На протяжении всего своего отступления
римляне должны были бороться против слонов, которых персы нарочно бросали против
них, чтобы внушить им страх29. Тем не менее, легионы обратили в бегство своих
страшных противников, после чего, атакуя их сзади, перерезали им сухожилия на ногах30, для
чего, несомненно, использовали copidae, о которых мы говорили выше31. Таким образом
римлянам удалось уничтожить многих слонов, и великий царь, прибывший на место
сражения, вынужден был признать, что никогда, ни на одной войне он не потерял такого
большого количества этих животных32.
В конце концов римская армия достигла горных ущелий. Тогда персы, используя
преимущества местности и знание всех проходов, окружили римлян еще более плотным
кольцом, стали еще чаще атаковать их, стараясь отрезать им путь к отступлению. Римляне
были вынуждены находиться в постоянной боевой готовности, ночью и днем отражать
неожиданные атаки то с фронта, то с тыла или во фланг движущейся колонне. Во время
одного из таких нападений Юлиан, который всегда первым бросался навстречу опасности,
вскочил на лошадь, не успев надеть панцирь, он лишь выхватил щит у одного из солдат
28 Искусство обманывать врагов с помощью подосланных к ним мнимых дезертиров всегда
почиталось у персов. Всем известна услуга Зопира, оказанная Дарию I. Этот пример, однако, ничему не
научил Красса, чья гибель была следствием того доверия, которое он по неосторожности питал к царю
Эдессы, предателю, подкупленному парфянами, заманившему своими советами римлян на бесплодные
равнины Месопотамии, где они были затем разбиты. Юлиан попал в ту же самую ловушку, и его ошибке
сопутствовали те же самые обстоятельства, а следствием были те же самые бедствия. Воистину верно,
что люди часто забывают уроки истории! Горькая правда, подтверждение которой мы можем найти как
в современной, так и в древней истории.
29«...Quos elephanti tardius praecedentes magnitudine corporum stridorumque horrore pavorem iumentis
incutiebant et viris» («...Перед ними медленно выступали слоны и пугали людей и лошадей величиной
своего туловища и своим страшным ревом») (Ammian. Marcellin., XXV, 3, 11).
30«...Nostra succinctior armatura, aversorumque Persarum et beluarum suffragines concidebat et dorsa»
(«...Наша специально подготовленная пехота поражала обративших тыл персов и слонов в лодыжки
и спины») (Ammian. Marcellin., XXV, 3, 5).
31 См. выше с. 184, 185.
32«...Et cum prope venisset... docebatur fortia facta nostrorum, foedas suorum strages et elephantos, quot
numquam rex ante meminerat, interfectos» («...И когда он находился поблизости... ему было сообщено
о храбрых действиях наших, о страшных потерях среди его войск и об убийстве такого количества слонов,
которого никогда не случалось на его памяти») (Ammian. Marcellin., XXV, 7, 1; пер. Ю. А. Кулаковского,
А. И. Сонни). «Битва в Маронге, — говорит Э. Гиббон, — была отмечена гибелью большого количества
сатрапов и слонов, которые в глазах персидского царя имели, возможно, равную ценность».
264

и поскакал к арьергарду, где противник атаковал наиболее активно. Он отбросил врага на
этом участке и достиг такого же успеха в центре колонны, однако, сгоряча бросившись
преследовать отступающих, получил смертельную рану в бок, от которой скончался в возрасте
тридцати двух лет после двадцати месяцев правления. Для армии это была невосполнимая
потеря. Но она не сломила мужества солдат, напротив, это несчастье наполнило их сердца
чувством мести, и римляне произвели страшное истребление среди варваров (Ammian.
Marcellin., XXV, 1, 3, 5; Zos., Ill, 28-29; Eutrop., Breviar., 28)33.
Известие о смерти Юлиана возродило надежды Шапура. Он полагал, что пока римляне
пребывают в растерянности, он сможет закрыть им дорогу к отступлению и заставить
их сдаться на милость победителя. Он удвоил свою активность и, чтобы сделать
персидские атаки более мощными, бросил впереди своих войск слонов. Согласно Аммиану
Марцеллину, персидские лучники пускали стрелы, находясь позади этих животных.
Сначала слонам удалось расстроить ряды кавалерии, однако легионы, отчаянно сражавшиеся
за свою жизнь и свободу, убили некоторых из них и прошли по телам павших врагов.
То же самое повторялось и в других сражениях, имевших место вплоть до приостановки
военных действий: персы не прекращали пускать слонов впереди своих войск и потеряли
при этом большое количество этих животных34.
Главным в критической ситуации, в которой оказалась армия, было избрание нового
главнокомандующего. Солдаты провозгласили августом Иовиана, но этот выбор, совершенный
с излишней поспешностью, не соответствовал тем задачам, решения которых требовали
сложившиеся обстоятельства. Кроме того, император не имел ни способностей, ни
решимости своего предшественника. Он лишь весьма посредственно знал военное дело и не питал
к нему особой любви. Наконец, он стремился как можно скорее прибыть в
Константинополь, чтобы там подтвердить свое избрание, законность которого могла быть оспорена.
Мир любой ценой — таков был единственный выход из ситуации, который он смог найти.
Слава империи была принесена в жертву его малодушию. По условиям мира, подписанного
в Дуре, Иовиан согласился уступить пять завоеванных Диоклетианом провинций на одном
единственном условии — римлянам будет позволено спокойно вернуться в их границы.
Евтропий, который находился тогда при штабе императорской армии, квалифицирует
этот мир как necessariam quidem, sed ignobilem*. Данный шаг, однако, определялся
характером и интересами нового императора. Гиббон вполне справедливо отмечает, что Иовиан
33 Le Nain de Tillemont L.-S. Histoire des empereurs... T. IV. P. 533 sqq.; Le Beau Ch. Histoire du Bas-Empire.
Nouvelle édition, revue entièrement, corrigée et augmentée d'après les historiens orientaux, par M. De Saint-Martin
et continuée par M. Brosset J. En 211. T. XIV. Paris, 1824-1836. P. 43; La Bletterie J.-Ph.-R. de. Vie de Jovien.
Paris, 1776; Gibbon E. Histoire de la décadence... Ch. 24. — Смерть Юлиана, по общему мнению,
произошла 26 июня 363 г.
34«... Adoriuntur nos elephantis praeviis Persae, ad quorum fremitum accessumque terribilem equis inter
initia turbatis et viris, Ioviani et Herculiani (это были два легиона, созданные при Диоклетиане) occisis beluis
paucis, cataphractis equitibus acriter restiterunt. Dein legiones Ioviorum atque Victorum laborantibus suis ferentes
auxilium, elephantos duo straverunt cum hostium plèbe non parva...» («...Нас атаковали персы со слонами
впереди строя. Вначале и люди, и лошади пришли в смятение от их рева и грозного наступления. Но
Иовианы и Геркулианы убили нескольких слонов и дали сильный отпор панцирной коннице. К ним на
помощь подошли легионы Иовиев и Викторов, когда их уже теснил неприятель, уложили двух слонов
и немало людей...» (Ammian. Marcellin.,.XXV, 6,2-3; пер. Ю. А. Кулаковского, А. И. Сонни). Зосим говорит
о тех же самых событиях и приводит много подробностей, касающихся слонов (Zos., Ill, 30, 2-4).
* Хотя и необходимый, но недостойный.
265

находился тогда в тех же самых местах, откуда 10 тысяч греков начали свое знаменитое
отступление. Вместе с тем положение римлян даже отдаленно не напоминало то
катастрофическое положение, в котором оказались греки: во-первых, римлян было 60 тысяч,
а во-вторых, силы Шапура были гораздо менее значительными, чем те, которыми располагал
Артаксеркс. После нескольких переходов римляне могли достичь гор кардухов, как сделали
это греки, и оттуда пройти в Армению, состоящую с империей в союзнических отношениях.
Здесь армия была бы в полной безопасности и имела бы все необходимое. Но Иовиан был
столько же похож на Ксенофонта, сколько позорный пакт, заключенный в Дуре, был похож
на героическое отступление Десяти Тысяч35.
Удовлетворенные этим неожиданным результатом, персы держались спокойно в течение
более чем ста лет. Если же в этот период между двумя государствами и возникали какие-
то конфликты, то они имели непродолжительный характер. Армии империи не
сталкивались за это время со слонами, однако персидские цари продолжали использовать этих
четвероногих, и мы можем привести свидетельства того, что еще во времена Феодосия,
т. е. спустя приблизительно тридцать лет после заключенного Иовианом мира, одно лишь
упоминание о слонах часто внушало трепет западному миру36.
Война разгорелась с новой силой только во времена Анастасия и Юстина Старшего.
Кавадес или Кавад, который тогда правил в Персии, заключив союз с гуннами Окса и
арабами, вторгся на территорию империи, залил кровью Армению и Месопотамию. Говорят,
что только захват Амиды стоил ему 50 тысяч воинов. Однако месть варвара была
беспощадной: он велел перебить все население города — 80 тысяч человек. Хотя детали этой
войны нам неизвестны, можно с уверенностью сказать, что персы использовали слонов.
Один из них послужил для Кавада верховым животным, и именно верхом на слоне царь
въехал в Амиду37. Наконец, нам известно, что перед тем, как объявить войну Анастасию,
царь послал ему великолепного слона.
Хосров, или Косрой Великий, сын и наследник Кавада, в период своего долгого
царствования, т. е. в течение полувека, почти постоянно вел войны с римлянами. Этот государь,
35 В приложении к «Истории Иовиана» («Histoire de Jovien») аббата Ла Блеттри содержится
диссертация, в которой приводятся доводы, оправдывающие или же представляющие не столь недостойным
поведение императора в сложившейся ситуации.
36 Я ограничусь здесь тем, что процитирую несколько примечательных пассажей из одного труда
святого Амвросия, где этот ученый муж говорит о современных ему персидских армиях: «...Acies eorum
velut gradientibus turribus septa procedit... Quis eas adiré audeat, cum desuper iaculis facile figatur, inferius
elephantorum conteratur incursu?... Intolerabili impetu in hostes ruunt (слоны) ut nullo agmine bellatorum, nulla
costipatione militum, nullo clypeorum retardentur obiectu; velut quidam mobiles montes versantur in praeliis...
etc.» («...Строй их представляет собой как бы ограду из движущихся башен... Кто отважился бы
нападать на них? Даже тот, кто стойко переносит удары дротиков, был бы сметен натиском слонов. Слоны
обрушиваются в столь неудержимом порыве на врагов, что никакой боевой порядок, никакое единодушие
воинов, никакая преграда из щитов не удержит их; подобно неким движущимся горам они участвуют
в битвах...») (Ambros., Hexamer. VI, 5. Т. I. Paris, 1686). На основании того, что говорится в этом пассаже
далее, становится ясно, что персидские слоны были покрыты железными доспехами. Святой Амвросий
жил, как известно, во времена Феодосия I и его сыновей. Он, конечно же, не был военным человеком,
но обладал ясным умом, получил образование и хорошо знал о тех событиях, которые происходили в его
время и в которых он часто играл важную роль.
37 То немногое, что нам известно о событиях этой войны, было собрано Ле Бо и Сен-Мартеном
в XXXVIII книге их «Истории поздней империи», а также Гиббоном в 40-й главе его «Истории упадка
Римской империи» (Gibbon Ε. Histoire de la décadence...); захват Амиды имел место в 502 г.
266

бесспорно, наиболее блестящий представитель своей династии, был современником
Юстиниана, Юстина II и Тиверия. Он с упорством боролся против Велисария и Нарсеса,
двух лучших полководцев поздней империи38. В его армиях всегда находилось большое
количество слонов, которых он применял либо в открытом поле, либо под стенами
осажденных городов. Во время одной из таких осад произошло событие, которое заслуживает
того, чтобы быть здесь упомянутым.
В 544 г. великий царь привел к Эдессе, укрепленному городу в Месопотамии, большое
количество слонов, несущих на спинах обитые железом башни, в которых находились
стрелки. После того как слоны подошли на близкое расстояние к стенам, лучники стали
причинять большой урон осажденным. Один из слонов настолько продвинулся вперед,
что персидские воины, находившиеся в башне, могли бы, перекинув мост на парапет
крепостной стены, проникнуть в город. Кто-то римских солдат предложил тогда как последнее
средство подвесить наверху к стене живую свинью. Его совет был принят, после чего
слон, напуганный визгом этого животного, сначала остановился, затем развернулся и,
несмотря на усилия своих погонщиков, шаг за шагом стал отступать (Procop., BG, IV, 14).
Такой способ борьбы, как мы это уже видели39, был известен достаточно давно. Однако
осажденные, несомненно, использовали также средства, еще более эффективные. Поэтому
Хосров не только был вынужден снять осаду, но даже временно прекратились военные
действия между двумя державами.
Война возобновилась спустя десять лет. Поводом для нее послужили разногласия из-за
обладания Колхидой и Иберией, областями, входившими в состав царства лазов, поэтому
и сама война получила название Лазикской. Владение этими двумя областями имело
большое значение как для Персии, так и для империи, поскольку именно там находились
знаменитые кавказские ворота, единственный проход, через который северные варвары
могли проникнуть в южную Азию40. Прокопий, которому мы обязаны подробным рассказом
об этой войне41, утверждает, что персы тогда постоянно использовали слонов и приложили
много труда, чтобы выровнять дороги и сделать их проходимыми для этих животных,
поскольку раньше пути были такими крутыми и узкими, что даже лошади и люди лишь
с трудом могли по ним пройти.
Одним из самых стратегически важных пунктов в Лазике был Фасис (сегодня Поти или
Эль-Фаз), древняя греческая колония, расположенная на реке, носящей то же имя, возле
ее впадения в Черное море. В это время город был защищен только деревянными стенами,
к тому же обветшавшими. Однако он занимал сильную позицию, будучи с одной стороны
прикрыт рекой, с другой — озером, с третьей — морем. Нахораган, полководец Хосрова,
попытался захватить город внезапным нападением, опередив римскую армию, которая
укрепилась выше по течению, на речном острове. Полководцы Юстиниана, которые были
вовремя оповещены, погрузили свои войска на большое количество лодок и, положившись
на быстроту течения, попытались достичь города ранее противника. Но персы предвидели
38 Арабские и персидские историки, которым этот государь известен под именем Нуширван или
Ануширван, не скупятся расточать ему похвалы. И действительно, в жизни Хосрова есть несколько
примечательных моментов. К этому сюжету мы вернемся в примечании L в конце этого труда.
"Книга II, глава III (с. 186).
40 В примечании M в конце этого труда я собрал несколько пояснений относительно истории и
географии этого известного места, которое всегда рассматривалось как ключ к Азии.
41 В его книге IV «Войны с готами».
267

подобное развитие событий: они перегородили реку мощной эстакадой и цепью барок,
заполненных вооруженными людьми. Позади них они развернули строй слонов, заставив
этих животных войти в воду с противоположных берегов настолько, насколько позволяла
глубина реки. Римское командование посчитало, что не располагает силами, достаточными
для того, чтобы преодолеть все эти преграды. Оно решило высадить войска и с возможной
поспешностью добираться сухим путем42.
Однако Нахораган, не дав римлянам времени соединиться, появился под стенами Фасиса
первым и стал готовиться к штурму города. Гарнизон, не питавший особых надежд
относительно прочности укреплений, совершил вылазку, чтобы отбросить осаждающих. Но
эта попытка была решительно отражена с помощью слонов, которые, ринувшись в самую
гущу вражеского строя, оставили в нем зияющие пустоты, в то же время лучники, сидящие
на спинах животных, непрерывно обстреливали тех, кто стоял в центре колонн. Присутствие
духа уже покидало греков43, и они начали отступать назад в город, когда один солдат, будучи
прижат к утесу надвигавшимся на него слоном, бросился на него и с такой силой ударил его
копьем посередине лба, что наконечник пробил кожу и древко осталось торчать между глаз
животного. Слон, пришедший в бешенство из-за раны и раскачивавшегося копья, которое
било его то по одному, то по другому глазу, обратился против персов. Он скинул свою башню
и хватал хоботом или топтал ногами всех, кто встречался ему на пути. Его рев перепугал
лошадей, которые, в свою очередь, поднимались на дыбы и в беспорядке уносились прочь
прямо сквозь ряды персидской армии. Персы, теснящие один другого, вынуждены были
прокладывать себе дорогу сквозь ряды собственных войск. А в это время греки, воспрянув духом,
сомкнули щиты и отважно бросились на врага. Тогда из города к ним подошли подкрепления,
и Нахораган был вынужден бежать, оставив на поле битвы более 10 тысяч погибших44.
В этой же войне персам предстояло испытать еще одно поражение, и опять под
стенами крепости, и опять по вине слонов. Персидский полководец Мермероес вел осаду
Археополя45, города, находившегося в стране лазов. Как обычно, персы подвели к городу
своих слонов и уже начали пробивать брешь в стене, когда римляне сделали смелую
вылазку и атаковали противника. Один слон, то ли раненный, то ли напуганный, пришел
в бешенство, сбросил башню на землю, его страх передался остальным животным, и они
расстроили персидские ряды, что позволило осажденным произвести большое избиение,
поскольку варвары, потрясенные и испуганные, даже не думали защищаться. Это событие
имело место в 551 г. (Procop., BG, IV, 14).
Обескураженные неудачами и трудностями войны, персы отказались от своих
притязаний на Колхиду. Тем не менее Юстиниан не мог похвалиться достигнутым результатом,
42Фасис (сегодня — Риони) — прежде большая река, через которую было наведено 120 мостов и по
которой ходили многочисленные флотилии транспортных судов. Вероятно, один из его рукавов впадал
в Кур, или Кирус, и устанавливал таким образом связь между Черным и Каспийскими морями. Теперь
это всего лишь речушка, большая часть вод, которые ее питали, течет по другим руслам в Черное море,
а приток, который по-прежнему через Кур соединяет ее с Каспийским морем, не имеет теперь никакого
коммерческого значения.
43 Наименования «греки» или «римляне» одинаково используются античными авторами, когда речь
идет об армиях поздней империи.
44 Le Beau. Histoire du Bas-Empire. T. IX, lib., XLIX. — Согласно авторам «Искусства правильной
датировки», эти события произошли в 555 г. Приведенный в ярость поражением, Хосров велел заживо
освежевать несчастного Нахорогана.
45 Сегодня — Руки в Мингрелии.
268

поскольку согласился выплачивать за эту провинцию дань46. Военные действия
возобновились при Юстине II, когда персы вновь появились в Месопотамии с большим количеством
слонов. Известно, что они использовали этих животных при осаде Дары, где Хосров лично
осуществлял командование, несмотря на то, что ему было уже 80 лет. Этот царь послал
также армию в Армению, чтобы наказать Вартана, государя этой страны, который сделался
союзником империи. Однако здесь персы были разбиты на расстоянии дневного перехода
от Хагамахи и оставили в руках противника большое количество слонов.
Тиверий, провозглашенный цезарем во время болезни Юстина, энергично повел
военные действия, стремясь достичь преобладания над персами на всех направлениях. Армия
в 150 тысяч человек была отправлена в Каппадокию, где находился старый царь со своими
отборными войсками. Кровопролитная битва произошла под Мелитеной. Персы, несмотря
на отвагу, которую они проявили, сражаясь на глазах у своего повелителя, были
полностью разбиты. Их лагерь был захвачен победителями, нашедшими там богатую добычу
и захватившими множество слонов. Надменный Хосров, теснимый римлянами, поспешил
спастись бегством и, поскольку моста через Евфрат не было, ему пришлось пересечь эту
реку на спине своего слона. Что касается остатков его армии, то большая их часть
утонула в волнах Евфрата. Эта победа позволила полководцам империи властно вступить
в центральные области Персии, и Хосров после царствования столь же блестящего, сколь
и продолжительного, закончил свои дни в печали (Theophyl. Simocatt., Ill, 10, 11, 14)47.
После битвы при Мелитене в Константинополь было приведено 24 слона из тех, что
были захвачены у персов: животные были нагружены сокровищами великого царя и
наиболее ценными вещами, принадлежавшими его подданным. Начиная с этого времени
императоры снова стали использовать слонов для цирковых представлений и дворцовых
церемоний. Позднее каган, или хаган, аваров, услышав об этих животных, попросил
императора прислать ему одного. Маврикий, наследовавший Тиверию, выбрал наиболее
красивого и приказал отправить его государю варваров, место пребывания которого
находилось тогда в окрестностях Сирмия в Паннонии. Однако вид этого благородного
животного не произвел на кагана ожидаемого впечатления, и он, то ли потому, что был напуган
слоном, то ли потому, что хотел выказать таким образом презрение императорскому двору,
едва взглянул на него и поспешил вернуть обратно48.
46 Соперничеству между Персией и греческой империей мы обязаны приобретением шелка. Этот
дорогостоящий материал имел спрос среди людей зажиточных и шел на нужды константинопольского двора.
Однако персы, пользуясь тем, что их держава находилась между Индией и Европой, монополизировали
торговлю шелком и не пропускали купцов за Инд. Юстиниан пожелал избавиться от этой зависимости
и привлек на свою службу двух персидских монахов, которые добрались до Китая и принесли в
Константинополь яйца шелковичного червя в выдолбленной серцевине посоха. Эта история, рассказанная
Прокопием, Зонарой, Феофаном Византийским и другими писателями из библиотеки Фотия, имела место
в 532 г. Пелопоннес и Сицилия очень скоро стали обладателями этого ценного продукта, и искусство
изготовление шелка не замедлило распространиться по всей Южной Европе.
47Le Beau СИ. Histoire du Bas-Empire... LI, 12,26. Gibbon Ε. Histoire de la décadence... Ch. 46 — Битва
при Мелитене произошла в 576 г. Этот город расположен в Малой Армении недалеко от Евфрата. Сегодня
он называется Малатья.
48 Этот анекдот, рассказанный нам Феофилактом (Theophyl. Simocatt., 1,3) и Менандром Протектором
(Menand., I), был приведен также Гиббоном в 46-й главе его истории. Каган, о котором идет речь, —
грозный Байан, чья держава распростерлась по территориям современных Венгрии, Польши, Пруссии и до
самой Волги. Его набеги, достигавшие пределов Италии, часто сеяли ужас в стенах Константинополя.
269

Во времена правления того же императора в Персии произошел кровавый переворот.
Хормизда, или Хормуз, сын Хосрова I, был убит своими приближенными, и трон захватил
один из полководцев по имени Бахрам. Законный же наследник Хосров II, опасаясь
погибнуть от рук узурпатора, вынужден был бежать в империю и умолять старинных врагов
своего рода о защите. Маврикий великодушно вступился за принца-изгнанника и дал ему
армию, которая должна была вторгнуться в Мидию. Удача сопутствовала правому делу:
Бахрам был разбит, и Хосров вступил во владение своим царством49.
Дошедший до нас короткий рассказ об этих событиях позволяет предположить, что
слоны находились в составе обеих армий. Армией империи командовал тогда Нарсес,
персидский царевич и заслуженный военачальник, который начал свою службу при
константинопольском дворе.
Возможно, этот полководец, имея в своем распоряжении слонов, захваченных в
предыдущих войнах, пожелал применить их сообразно тактике своей страны. Что же касается
Бахрама, то мы точно знаем, что он использовал этих животных, чтобы прикрыть свою
кавалерию, и посадил на них своих лучших стрелков. Действительно, у Феофилакта
мы читаем, что персидские слоны атаковали греков, и исход сражения долгое время
оставался неопределенным. Как бы там ни было, Бахрам был полностью разбит, и его лагерь
был захвачен победителями. Там было найдено много слонов, которые были переданы
Хосрову, и он, ослепленный своей победой и жаждой мщения, приказал бросить под ноги
этим животным всех пленных, захваченных в тот день. Это произошло в 591 г. (Theophyl.
Simocatt.,V, 10; 11)50.
Персидский монарх щедро наградил офицеров и солдат армии империи,
восстановивших его на троне. Он также продемонстрировал свою признательность и в отношении
Маврикия, уступив ему часть Армении и Месопотамии, и сохранял с ним отношения
полного согласия. Поэтому, узнав об ужасном конце своего благодетеля и его семьи,
умерщвленных восставшим Фокой, он решил отомстить за них и появился на границе во главе
великолепной армии. Атмосфера анархии, царившая тогда в империи, и ненависть, которую
повсеместно вызывал к себе узурпатор, принесли Хосрову крупные и легкие в достижении
успехи. В короткое время укрепленные города и крепости, такие как Дара, Амида, Эдесса,
Алепо и Дамаск, попали в его руки. Сирия и Каппадокия были залиты кровью, даже Египет,
который со времен Александра был отторгнут от персидской монархии, подчинился
власти Сасанидов. Наконец войска Хосрова достигли Боспора, и его знамена в течение
нескольких лет реяли у стен Константинополя. Теперь, казалось, после шести столетий
войны и опустошений, свершилась давняя мечта Аршакидов и Сасанидов — собрать под
своей властью древнее наследие Дария и Ксеркса.
Такое положение вещей сохранялось, пока правил Фока и в течение первых десяти лет
правления Ираклия. Этот государь, столь же мудрый, сколь и отважный, нашел империю
Увидеть же слонов в столице империи можно было еще в середине XI в.: император Константин
Мономах несколько раз показал их во время зрелищ; это следует и из одного фрагмента Михаила Атталиота,
впервые опубликованного г-ном Берже де Ксиврей {Berger de Xivrey J. Traditions tératologiques ou récits
de L'Antiquité et du Moyen Age en Occident sur quelques points de la fable du merveilleux et de l'histoire
naturelle. Hardcover, 1836. P. 499).
49 Хосров, или Косрой II, известен в персидской истории под именем Косру Парвиз или Абзвиз, что
на древнеперсидском означает «щедрый». Узурпатор Бахрам — это Варам (Varamus) историков поздней
империи.
50 См. также: Le Beau. Histoire du Bas-Empire. T. X. Liv. LUI, Ch. 44.
270

в состоянии такого расстройства и имел столько врагов, ополчившихся на него разом,
что у него не было возможности собрать достаточно сил, чтобы отразить атаки Хосрова.
Пользуясь тяжелым положением греков, персы грабили города и провинции, увозили все
наиболее ценное и порабощали население. Но верхом горечи и бесчестья для христиан
явилось завоевание Иерусалима и осквернение святых мест, откуда Хосров вывез все
предметы поклонения и в особенности святой крест, который хранился в золотой раке,
украшенной редчайшими драгоценными камнями. Гроб Господень и прекрасные базилики
Елены и Константина стали добычей огня. Наконец 90 тысяч христиан были отданы на
растерзание язычникам и евреям, вставшим под знамена Хосрова в надежде восстановить
с его помощью свое эфемерное Палестинское царство51.
Ираклий решил направить все силы к воздаянию за такое унижение империи. Все
сословия государства поддержали его с большим рвением. Весной 622 г. он выступил
во главе армии, состоявшей из представителей имперской знати, регулярных войск
и толпы добровольцев, окрыленных надеждой освободить родину от варварского ига52.
Удача сопутствовала отважному замыслу императора настолько же, насколько прежде она
отворачивалась от христианских армий. Компании Ираклия стали цепью побед, и он не
только вернул старые провинции империи, но даже перенес войну в центральные области
Персидского царства, и, шествуя от успеха к успеху, захватил после шести лет боев царскую
резиденцию Дастагерд вместе с сокровищами, которые там хранились.
Дастагерд, или Артемита, как называли его греки, располагался по ту сторону Тигра,
в 25 лье на север от Ктесифона. Хосров, предпочитавший проводить там время, окружил
город охотничьими парками и зверинцами, в которых содержались самые разные дикие
животные. Арабские и персидские хронисты, неравнодушные к всевозможным чудесам,
без устали описывают великолепие парков, садов и гаремов царя. Они утверждают, что
у него была тысяча слонов и среди них один белый, как снег, невероятной величины.
Несомненно, это преувеличение, однако в его основе лежат достоверные факты — после
поражения при Забе и потере Дастагерда Хосрову удалось собрать новую армию, в которой
было еще 200 слонов. Таким образом, допустимо предположить, что он располагал даже
большим количеством этих животных накануне своего поражения53.
Неудачи Хосрова и опустошения, произведенные римлянами в Персии, которым он не
смог воспрепятствовать, послужили предлогом для восстания, которое стоило правителю
жизни. Он стал жертвой преступных амбиций своего сына Широе, или Сироеса, как его
называли греки. Новый царь поспешил заключить с империей мир, согласившись уступить
51 Святой крест был доставлен персами в крепость Тебриз, называвшуюся тогда Гандзак, где он
тщательно охранялся. Армяне показывают в Шардене руины этой древней цитадели, которую они почитают
до сих пор, храня память о том драгоценном предмете, который в ней находился (в действительности
город Тебриз (Таврез) находился намного севернее Гандзака (Газака), который позднее стал называться
Марагой. —А. Б.).
52 В тот самый год, когда Ираклий выступил из своей столицы, чтобы отвоевать свою империю,
Магомет бежал из Мекки и положил начало исламской эре. Это совпадение покажется, по меньшей мере,
курьезным, если принять во внимание то гибельное влияние, которое наследники пророка станут скоро
оказывать на преемников императора.
53 Взятие Дастагерда произошло в 628 г. Арабские историки Абу-Джафар-Табари и Эль-Макин
утверждают, что у Хосрова была тысяча слонов, 20 тысяч верблюдов, 6 тысяч лошадей и мулов.
См. : Herbelot В. de. Bibliothèque orientale. Maestricht, 1776; Le Beau Ch. Histoire du Bas-Empire... ; Gibbon E.
Histoire de la décadence... Ch. 46.
271

все провинции, которые были завоеваны его отцом. Ираклий въехал в Константинополь
на колеснице, запряженной четырьмя слонами. Большое количество этих животных,
захваченных у персов, было приведено в столицу и участвовало в представлениях в цирке
и на ипподроме54.
Победы Ираклия осветили последним лучом славы римские знамена на Босфоре и стали
прелюдией к крушению могущества Сасанидов. Несколькими годами позже мириады
бесстрашных, горящих рвением новообращенных вышли из песков Аравии, чтобы
распространиться по Персии и Сирии.
Этот неудержимый поток поглотил старые монархии, как и старые религии. Сабли
мусульман положили конец длительной распре между Персией и империей.
Едва арабы пересекли Евфрат, как персы выставили против них своих слонов. Слепая
отвага поборников ислама разбилась об этих ужасных великанов: приведенные в
замешательство атакой невиденных прежде животных, мусульмане напрасно смыкали свои
боевые порядки и отбивались копьями. Напрасно бесстрашный Абу Обейда бросился
вперед, чтобы первым встретить новую опасность: один из слонов схватил его хоботом
и раздавил. Его смерть стала сигналом к всеобщему бегству. Тысячи арабов были убиты,
и кровавый день сражения при Куфе и сегодня значится в мусульманских анналах как
«Битва слонов».
Однако новые орды воителей не прекращали выходить из глубин пустыни. Вся Персия
оказалась наводнена ими, и скоро обширное наследие Сасанидов стало лишь частью
монархии халифов55.
54 На следующий год император совершил паломничество в Иерусалим. Он нес святой крест на своих
плечах вплоть до Голгофы и положил его в храм Гроба Господня, который приказал восстановить. Памятью
об этой трогательной церемонии стал праздник Воздвижения, который Церковь отмечает до сих пор.
55 Прошло всего восемь лет после смерти Хосрова и до битвы при Кадесии, предрешившей падение
персидской монархии. Даже наиболее отдаленные провинции, такие как Мекран, Седжестан и Хорасан,
были теперь под ярмом победителей. Последний сасанидский правитель погиб, будучи убит во время
своего бегства, как некогда Дарий, последний из рода Ахеменидов.

Персы штурмуют Нисибис (реконструкция И. В. Кирсанова)
Штурм Амиды (реконструкция И. В. Кирсанова)
273

Битва в Маронге. Римляне отражают натиск персидских боевых слонов
(реконструкция И. В. Кирсанова)
274

ГЛАВА III
Продолжение истории боевых слонов от эпохи мусульманского завоевания вплоть до
изобретения огнестрельного оружия. — Походы Махмуда Газневи. — Поразительное число слонов,
захваченных этим опустошителем Индии. — Краткое изложение правления династии Гуридов,
или Афганов. — Поражение раджи Мяна, имевшего большое количество слонов. — Вторжение
Тамерлана. — Об императорах моголах, ведших происхождение от этого завоевателя, и о большом
количестве слонов, которое они имели обыкновение использовать. — Появление португальцев
в Индии. — Туземцы тщетно пытаются отразить пришельцев при помощи слонов. — Захват
Малакки. — Штурм Коломбо. — Деятельность других европейских держав. — Индийцы
вынуждены признать бесполезность и даже опасность использования слонов против европейской
тактики. — Тем не менее, отмечено несколько случаев участия этих животных в войнах Хайдера-
Али. — Походы Надир-шаха. Большое количество слонов, которое он привел из Индии.
События, о которых нам осталось рассказать, не представляют интереса сражений
времени Древней Греции и Древнего Рима, не имеют они и исторического значения битв
эпохи поздней империи. Долго они даже оставались неизвестными в Европе, поскольку
Запад, погруженный в сумерки Средневековья, не подозревал о том, что происходило в
восточных странах. Индийские анналы явились одним из последних завоеваний европейской
научной мысли, и только совсем недавно возрождение научно-исследовательской
деятельности, тяга к открытиям и достижения в области мореплавания позволили нам завязать
отношения с этими отдаленными областями и познакомили нас с длинной чередой войн
и революций, которые прошли незамеченными для поколений, предшествовавших нам.
В этих войнах и революциях почти постоянно участвуют слоны, и мы могли бы сделать
непомерным объем книги, если бы пожелали излагать факты с той же пристальностью,
что и в части, посвященной древней истории. Однако это значило бы злоупотреблять
вниманием наших читателей, поскольку события, о которых идет речь, малосодержательны
и по большей части не представляют интереса. Поэтому мы полагаем, что достаточно
будет остановиться лишь на эпизодах наиболее замечательных и наиболее подходящих
для того, чтобы дополнить наш труд56.
56 Я оставляю в стороне множество анекдотов, которые я мог бы извлечь из истории татар и главным
образом из истории белых гуннов или эфталитов, имевших, как говорят, до 2 тысяч боевых слонов,
с которыми они совершали частые вторжения в Индию. Я позволил себе лишь одно исключение в пользу
знаменитого эпизода, сохранившегося в арабской традиции. Этот эпизод внесен для того, чтобы разжечь
любопытство, поскольку он связан с истоками исламизма. Рассказ о нем можно найти в примечании N
в конце этого труда.
275

Первые халифы удивили мир быстротой своих завоеваний. Едва только законодатель
из Мекки завершил земной путь, как его прозелиты уже подчинили самую прекрасную
часть суши. С начала VIII в. их штандарты развевались одновременно под башнями
Самарканда, на гребне Пиренеев и на кавказских скалах; в истории не случалось
спектакля подобного этому, когда за столь короткое время достигалась столь великая степень
могущества! Однако, став повелителями наиболее дивных стран, наследники Мухаммеда
не замедлили отказаться от той воинственной простоты, которая направляла их первые
подвиги: роскошь и изнеженность проникли в шатры арабов, и злоупотребление богатствами
и удовольствиями оказало на них свое пагубное влияние.
Пока утонченный и сластолюбивый двор в Багдаде пребывал в апатичной дреме,
умелые и амбициозные наместники утвердили в провинциях свою власть и основали
независимые государства, которым предстояло поочередно то расшатывать, то укреплять
трон халифов. Скоро дикие пастухи Имауса тучей спустились на равнины Хорасана,
и династии Тахиридов, Саффаридов и Саманидов одну за другой вырвали у наследников
пророка провинции восточной Персии и стран, омываемых притоками Инда, в то время
как могущественный дом Бовидов подчинил своей власти берега Каспийского моря,
Ирак, Фарс и Мазендеран57. Однако среди этих новых государств ни одно не занимало
в истории столь выдающегося места, как государство султанов Газни, которое поднялось
к концу X в. на руинах империи Саманидов, устранивших потомков Тахира и Саффара.
Основателем этого могущественного дома был Махмуд, по прозвищу Газневи, самый
воинственный государь своего времени. Его владычество распространилось на Хорасан,
Кандагар и Кабул, к которым он добавил Хорезм и Бухару. Своей резиденцией он избрал
город Газни, или Газну, расположенный на реке Кабул, одном из притоков Инда*. Еще
и сегодня там можно видеть его могилу, а память об этом яром поборнике исламизма
в Индии до сих пор почитается среди мусульман.
В самом деле, для того чтобы увеличить число прозелитов Магомета, Махмуд
предпринял в течение 23 лет, с 1001 по 1024 г., двенадцать походов за Инд. Двенадцать раз его
армия, подобно разрушительному потоку, проносилась по богатым провинциям Индостана,
и двенадцать раз возвращалась, нагруженная добычей и сокровищами, поскольку надежда
поживиться грабежом играла не меньшую роль в этих предприятиях, чем религиозное
рвение. Ни один завоеватель не сталкивался со слонами больше, чем он: число захваченных
или уничтоженных им животных во время вторжений в Индию доходит до 8 тысяч.
Первый поход султана Газни был направлен против Джайала, или Жайпала, раджи
Лахора. Махмуд пересек Инд во главе 10 тысяч всадников и вторгся в Пенджаб. Джайал
выступил ему навстречу с 30 тысячами человек пехоты, 12 тысячами всадников и 300
слонами. Этих сил оказалось все же недостаточно, чтобы отразить вторжение: раджа был
разбит и стал пленником Махмуда, который тем не менее предоставил ему свободу и мир
в обмен на огромный выкуп. После этого победитель направился в свое государство, уводя
с собой 50 слонов; такое же число этих животных погибло во время сражения.
Султан, однако, вскоре вернуться в Пенджаб; на этот раз он осадил Багатыю, город,
расположенный на реке Рави, между Мультаном и Лахором. Богайра, правитель провинции,
57См.: Herbelot В. de. Bibliothèque orientale (Thaher, Soffar, Saman, Saman, Buiah); Degignes J. Histoire
générale des Huns, des Turcs, des Mongols et des autres Tartares occidentaux. En 2 t. T. I. Paris, 1758. P. 404
et siuv.; Mir-Khond. Historia Samanidarum (publiée en persan et en latin par Wilken).
* Газна находится намного южнее Кабула.
276

собрал армию, в которой было большое количество слонов, и напал на осаждавших. Бой
шел яростный, и сражались за победу в течение четырех дней; но в конце концов индийцы
обратились в бегство, и город был взят приступом. Махмуд утвердил в новоприобретен-
ных землях мусульманскую религию, захватил богатую добычу и увел с собой, согласно
Мир-Хонду, 120 или, согласно Фериште, 280 слонов58.
Хотя Газневи должен был по личному опыту знать, что слоны для хорошей армии — лишь
слабая преграда, у него все-таки появилась мысль использовать их в войнах с персами
и татарами и противопоставить этих четвероногих народам, которым они были неизвестны.
Чтобы произвести необходимый эффект, вселив ужас в государей Индии своими
страшными нашествиями, он потребовал от них дань слонами и собрал таким образом в своей
столице большое количество этих животных, для которых построил обширный загон, где
содержалось, как говорят, до тысячи слонов в каждой отдельной вольере.
Слоны действительно оказали ему большую помощь во время масштабного вторжения
турок в 1008 г., внезапно обрушившихся на Хорасан. Их предводителем был
могущественный Илек-хан (Илик-иль-хан), чье владычество простиралось на Туркестан и области,
окружающие Аральское море. И поскольку Махмуд не смог собрать такую же многочисленную
армию, как у варваров, он решил усилить свои войска 500 слонами, после чего ускоренными
переходами выступил для отражения агрессора. Встреча произошла в окрестностях Балха,
недалеко от берега Окса. Передают, что в этот день Газневи сидел на великолепном белом
слоне, которого нарек Сулейманом (Богоданным) и который был для него талисманом удачи.
Он построил свою армию к бою, выставив впереди 500 слонов, пошел прямо на
противника и в скором времени мог радоваться тому, что применил этот способ, поскольку своей
победой он был обязан тому страху, который посеяли в армии противника эти четвероногие.
В гуще сражения его слон схватил офицера, державшего знамя Илек-хана, и подкинул его
в воздух, а кроме того раздавил ногами множество турок. Другие слоны срывали всадников
с их лошадей, бросали их на землю и добивали их бивнями. Армия хана, разгромленная
и охваченная ужасом, была обращена в повальное бегство59.
С тех пор Махмуд стал все более и более увеличивать число слонов. Единственно с этой
целью он предпринял в 1011 г. поход против делийского государства. Это предприятие
к тому же дало ему прекрасный повод утолить свою алчность разграблением богатого
святилища Танасары, одного из наиболее древних и наиболее почитаемых в Индии.
Утверждают, что кроме большого количества слонов он вывез в Газни много сокровищ
общей стоимостью в 20 миллионов фунтов стерлингов.
Шесть лет спустя он совершил четвертый и пятый походы к берегам Ганга в
намерении распространить здесь веру пророка. Не встречая препятствий, Газневи продвинулся
вплоть до центральных областей Индостана и нашел здесь одного из наиболее
могущественных государей этой страны по имени Калдженд или Калшенд, который вознамерился
58 Herbelot В. de. Bibliothèque orientale. (Sebecteghin, Mahmoud, Gaznaviah); Histoire de Yemin-ed-
Daulah Mahmoud, fils de Sebechtegyn / Trad, de l'arabe en persan par Al-Bouscheref-Nassih-Mouschi
Djerbadecani // Notices et extraits des manuscrits de la bibliothèque royale. T. IV par A.-I. Silvestre de Sacy;
Mill J. History of British India. 4th Ed. With Notes and Continuation / Ed. by H. Wilson. In 6 vol. Vol. III.
London, 1817. Ch. 1; Deguignes J. Histoire générale des Huns... T. I.
59 Согласно рассказу, использованному Дегине, сам хан, а не его знаменосец, был поднят слоном
Махмуда над своей лошадью. Число этих животных было весьма велико, поэтому трудно предполагать,
что все они несли на себе башни и были выстроены в одну линию. Большая часть, несомненно, всей
массой была пущена на врага, чтобы испугать и опрокинуть его.
277

преградить ему путь. Махмуд вступил с ним в битву и полностью разбил его. Пятьдесят
тысяч индийцев было изрублено, а Калдженд в отчаянии покончил с собой. Победитель
захватил огромную добычу и 185 слонов. Затем он еще дальше продвинулся вглубь
полуострова ив 1018 г. достиг берегов Ганга. На следующий год он уничтожил армию Перу-
Гебала, раджи Канауджа, могущественного государя, чьи владения простирались по обоим
берегам реки60 и который, согласно Абул-Феде, имел в своем распоряжении 2 500 слонов.
После этого Махмуд огнем и мечом прошелся по всей стране, захватил в ней неисчислимые
богатства и 350 слонов, которых по обыкновению отослал в Газни. Историки отмечают, что
часть животных сама пришла к победителю, и по этой причине им дали имя Шодадад или
Дайаверд, что значит Божий дар. Среди других в их числе находился слон, знаменитый
во всем Индостане невероятной величиной, силой и послушанием.
К концу 1019 г. Махмуд вернул армию в свою столицу, где благодаря захваченной
добыче смог воздвигать мечети и помпезные здания. Однако жажда к грабежам не
замедлила заставить его вторично выступить против несчастного раджи Канауджа, у которого
он хотел отнять то, что не смог увезти во время своего первого вторжения. Тогда он до
основания опустошил страну, и наконец захватив все, привел в Газни огромное множество
пленников и 270 слонов.
Новым вторжением Махмуда в Индию был отмечен год 1021. На этот раз он направил
удар против Нунды, раджи калиигов, народа, который занимал срединную часть
полуострова. Нунда, чтобы отразить нашествие, собрал армию в 45 тысяч пехотинцев, 36 тысяч
всадников и 640 слонов. Однако она была рассеяна Газневи, захватившим 580 слонов и
всевозможные богатства, которые он поспешил отправить в свое государство. Он вернулся
два года спустя, чтобы закончить разграбление, но Нуда сумел завоевать его расположение
дарами и предоставив в его распоряжение 300 самых красивых своих слонов. Махмуд
принял их и оставил ему крепость Калинджер и множество других укреплений61.
Последний поход Махмуда состоялся в 1023 или 1024 г. Рассказ о нем не касается
моего сюжета, учитывая тот факт, что в нем совершенно не упоминается о слонах. Я скажу
о нем лишь несколько слов, чтобы показать исключительную трудность этого
предприятия и невероятные его последствия. Целью султана было разграбить древнее святилище
в Сомнате, расположенном на побережье Гуджарата, достичь которого можно было
лишь пройдя великую соленую пустыню, простирающуюся слева от Инда, от Мультана
и до моря. Пустыня была изрезана дефиле и опасными проходами, охраняемыми самыми
дикими племенами Индии. Эти обстоятельства не обескуражили Махмуда; он приказал
60 Канаудж, Канодж или Канудш, — город в Бенгалии на слиянии Ганга и Калли-Недди, некогда
весьма значительный; считается, что санскритское его имя — Canyacoubdia. Это был центр торговли
драгоценными камнями и одно из мест, где сохранялся во всей своей чистоте древний язык хинди.
Согласно Фериште, это была столица Индостана до эпохи Александра; руины города еще и теперь
занимают обширное пространство. Несомненно, Канаудж — Калинипокса Плиния. См.: RennellJ. Description
historique et géographique de Г Hindoustan. En 3 t. Leipzig, 1800.
61 Калинджер или Калинжер — очень сильно укрепленная древняя крепость, находящаяся на утесе
в шести переходах на юго-восток от Алла-Абада. Англичане тщетно пытались ее взять и смогли захватить
только в результате соглашения. Гангариды Калинги {Gangarides Calingae) Плиния, являются, по моему,
древними жителями Калинжера, поскольку эта область богата алмазами, а их во множестве находили
также у калингов. Созвучие названий, как мне кажется, также свидетельствует в пользу этого мнения.
Должен сказать, что профессор Адруен помещает этот народ на берегу Орикса, тем не менее, эта страна
представляется мне слишком удаленной от Ганга, чтобы ее жителей назвали гангаридами.
278

собрать большое количество верблюдов и нагрузить на них провизию. Двадцать тысяч
этих животных были использованы как транспортное средство для доставки воды. С
воинами пустыни происходили ежедневные бои. Но все проходы были взяты, и после того
как ужас распространился в Гуджарате, Газневи предстал перед стенами Сомната. Эта
крепость, сильно защищенная и охраняемая фанатичным народом, была расположена
на мысе, который вдавался в море. Брамины собрали здесь значительную армию, которая
оказала захватчикам отчаянное сопротивление. В конце концов Махмуд пошел на приступ.
Тогда сломленные брамины предложили ему огромную сумму в качестве выкупа за свою
пагоду*. Но беспощадный мусульманин не пожелал идти ни на какую сделку. Сражение шло
на улицах, в домах и храмах, однако кровь 50 тысяч индусов, защищавших свое божество,
пролилась напрасно. Ударом палицы Махмуд разбил колоссальный идол, наполненный
жемчугом и драгоценными камнями невероятной ценности. Сообщают, что взятие Сомната
принесло ему 49 миллионов фунтов стерлингов62.
Свирепый подвижник ислама умер в 1030 г., распространив свои завоевания и грабежи
на территорию от Каспийского моря до берегов Ганга. Передают, что он оставил после
себя армию в 100 тысяч человек пехоты, 55 тысяч всадников и 1 300 боевых слонов.
Его династия продержалась на троне вплоть до конца XII столетья, когда была смещена
династией Гауридов или Гуридов, ведших свое происхождение с гор Гура, части древних
Парапамисад. Они сделали своей резиденцией Лахор, где уже обосновались последние
Газневиды, чтобы находиться ближе к центру своего государства.
Мухаммед Гури или аль-Гаури, первый султан из этой династии, пошел по стопам
Махмуда: он совершил девять вторжений в Индостан, также с двойной целью: насытить
свою алчность и распространить религию пророка. В 1191 г. он вторгся в государство
Дели во главе 120 тысяч турецких, персидских и афганских всадников. Все владетели
страны объединились в коалицию, чтобы отразить его. Сообщают, что они собрали армию
в 300 тысяч человек и 3 тысяч слонов, этой армией командовали раджи Дели и Аджмира.
Гури разбил их наголову и в своем наступлении продвинулся до Ганга, залил кровью и сжег
город Бенарес, бывший тогда главным очагом брахманизма, превратил пагоды в мечети
и увел с собой 300 слонов, среди которых был белый слон, считавшийся тогда большой
редкостью. Богатства, которые этот знаменитый грабитель захватывал во время своих
набегов, превосходили всякое вероятие, если только правдой считать то, что после смерти в его
сокровищницах обнаружили 10 квинталов бриллиантов и драгоценных камней, а золотые
изделия в таком большом количестве, что ими смогли нагрузить 10 тысяч верблюдов63.
Мухаммед Гури объединил под своей властью владения большинства раджей
Индостана. Его наследники избрали своей столицей Дели и основали империю
* Здесь и далее имеется в виду индийское святилище.
62 В первом томе «Истории Индостана» Доу есть упоминание о походе, предпринятом Махмудом
против Бактрианы, во время которого за ним следовало 1 300 слонов. Поход имел место в 1025 г.
Поскольку этот рассказ весьма малосодержателен, я ограничусь упоминанием о нем. Несколько других
подробностей, касающихся завоевателя, можно найти в следующих трудах: Rennel J. Description de
l'Hindoustan; Maurice Th. The History of Hindustan. Pub. Rivington, 1820; Orme R. Histoire de la guerre
de l'Inde événements arrivés dans l'Hindoustan depuis l'année 1745 / Trad, de l'anglais par Targe J.-B. En 2
t. Amsterdam; Paris, 1765; подробности о нем содержатся также почти во всех трудах, рассказывающих
о революциях в Индии.
63 Ознакомиться с историей Гуридов можно по большей части тех трудов, которые мы приводили
выше, а также по статье г-на Одифре, посвященной Мухаммеду аль-Гаури в «Biographie universelle».
279

Патанов, или Афганов, которые сделались первыми мусульманскими государями Индии
и должны были, в свою очередь, однажды стать добычей монголов и соплеменников
Тамерлана64.
Государи Афганы, сидевшие на троне Индии, следовали обычаям страны и всегда
содержали большое количество слонов. В истории Феришты мы читаем, что эти
султаны, желая устроить величественный прием послам грозного Хулагу-хана, завоевателя
Персии, заставившего тогда дрожать всю Азию, послали им навстречу 50 тысяч
всадников, 3 тысячи боевых колесниц и 2 тысячи слонов. Согласно тому же историку, монголы
в 1247 г. произвели масштабное вторжение в Индию, и султан Джелал ад-Дин выступил
против них с 300 тысячами всадников и 2 700 слонами, дал им сражение и заставил
отступить*. Допустимо предположить, что эти цифры преувеличены; однако даже если мы их
значительно уменьшим, определенным останется то, что слоны в то время в большом
числе входили в состав индийских армий. Один из преемников того же Джелал ад-Дина
послал в 1310 г. армию, чтобы опустошить Карнатик и Декан, откуда его полководцы
привели ему 312 слонов, нагруженных золотом, драгоценными камнями и другими
ценными предметами65.
В путешествиях знаменитого Марко Поло можно найти описание одного
столкновения, которое произошло приблизительно тогда же, когда и только что упомянутые нами
события, в котором приняло участие очень большое количество слонов. Это сражение
тем более заслуживает того, чтобы о нем знали, поскольку принадлежит к истории
Индии, лежащей за Гангом, относительно которой мы располагаем лишь
незначительными сведениями. Приведем наиболее важные из обстоятельств. Кублай-хан послал
армию, чтобы завоевать страну Мян\ именно этим именем путешественник обозначает
государства Ава и Пегу, составляющие нынешнюю Бирманскую империю. Повелитель
этой страны выступил в поход с 60 тысячами человек и 1 тысячей слонов; некоторые
из этих животных несли на себе башни, в которых находились бойцы, но остальные
башен не имели и предназначались для того, чтобы выступать всей массой против
противника. Татарская армия, состоявшая в основном из кавалерии, насчитывала всего
12 тысяч человек, однако это были отборные войска, закаленные в долгих войнах сыновей
Чингисхана и находившиеся под командованием историка Нашардина или Нестардина,
одного из лучших полководцев Кублая.
64 Именно в результате вторжений иностранных завоевателей и вливания большого количества
варварских идиом в древний санскрит произошла его порча, и он перестал быть языком народа и отныне стал
известен только брахманам, которыми продолжает изучаться. Различные диалекты татарского, персидского
и арабского, примешанные к индийскому, сформировали разговорный язык сегодняшнего Индостана.
* Вероятно, здесь в тексте Арманди допущена ошибка. Последний хорезмшах Джелал ад-Дин правил
с 1221 по 1231 г. В 1221 г. он бежал в Индию, куда впервые вторглись монголы, преследуя его. Во время
этого похода монголы опустошили области Мультана, Лахора и Пешавара и взяли 10 тысяч пленных.
Из Индии Джелал ад-Дин вернулся только в 1224 г., а в 1230 г. был разбит монголами на Мугани. В
следующем году он потерпел от них еще одно поражение в верховьях Тигра, бежал в горы и там был убит.
Таким образом, Джелал-ад-дин никак не мог дать отпор завоевателям, вторгшимся в Индию в 1247 г.,
когда они овладели Мультаном и Учем. Во главе делийского султаната в это время стоял Насир ад-Дин
Махмуд (1246—1265 гг.). По всей видимости, именно его и имеет в виду Арманди.
65 Ranking J. Historical Researches on the Wars and Sports of the Mongols and Romans in which Elephants
and Wild Beasts Were Employed or Slain, and the Remarkable Local Agreement of History with the Remains of
Such Animals Found in Europe and Siberia. London, 1826. Ch. 3; MillJ. History of British India. Ch. 1; Gentil
M. Mémoire sur de l'Indoustan, ou Empire Mogol. Paris, 1822.
280

Встреча произошла на равнине Вочиам66. Раджа Мяна построил слонов в несколько
линий в центре армии, остальные силы он поставил справа и слева, но позади и к тому
же на большом расстоянии от них. Его намерение было очевидно: смять противника атакой
слонов и затем окружить его, не дав времени опомниться. Однако Нестардин,
предвидевший эту опасность, позаботился о том, чтобы встать перед лесом, где его войска в случае
неудачи могли собраться. События показали полезность этой меры предосторожности:
действительно, татарские лошади, никогда не видевшие слонов, обратились в бегство при
первой же атаке, и поражение было бы неизбежным, если бы Нестардин не нашел тогда
единственный способ спасти свою армию — его всадники спешились, собрали своих
лошадей в лесу и привязали их к деревьям, потом, присоединившись к пехоте, бросились
вперед и, обнаружив, что слоны уже рассеялись, начали их расстреливать из луков и храбро
преследовать. Скоро эти животные, в свою очередь, пришли в ужас, выведенные из себя
полученными ранами, восстали против своих погонщиков, проложили себе путь по телам
пришедших им на помощь собственных солдат и в беспорядке бежали в лес, где их башни
и их корнаки были разбиты и раздавлены о деревья. Татары, используя момент, вскочили
на лошадей и изрубили и рассеяли индийцев. Затем они проникли в лес, где скрылись
слоны, и им удалось захватить 200 животных, которые были отправлены Кублаю. Этот
государь был восхищен подобной добычей и после того, как прибавил к своим владениям
государство Мян, пожелал всегда иметь слонов в своих армиях — инновация, которую
еще не ввел у себя ни один из наследников Чингисхана67.
Я ничего не сказал о количестве людей, которые, согласно Марко Поло, сидели на
каждом из слонов раджи Мяна. Венецианский путешественник утверждает, что их было
от 12 до 16, что явно преувеличено. Я не буду здесь останавливаться на этом сюжете,
который, как я полагаю, достаточно полно осветил в другом месте68. Отмечу лишь, что
Марко Поло, очевидно, следует слухам и молве, определенно раздутых национальным
честолюбием. К тому же я могу привести в поддержку моих предположений один документ,
относящийся практически к той же эпохе, важность которого не может быть оспорена:
прекрасный манускрипт из королевской библиотеки69, озаглавленный «Livre des merveilles
du monde, ou voyage de Marc-Pol» («Книга о чудесах света, или Путешествие Марко-Поло»).
Рукопись, форматом в большой ин-фолио на пергаменте, украшена миниатюрами, одна
из которых представляет битву на Вочиаме и индийских слонов.
Эти животные несут башни, и ни в одном из этих сооружений не видно более двух
бойцов, к тому же в данном случае можно говорить лишь о больших открытых коробах,
борта которых поднимаются максимум до уровня груди людей. Тот же самый том содержит
и другие изображения боевых слонов, о которых сказано в других путешествиях, и нигде
мы не видим более двух солдат на каждом из этих животных. Манускрипт датируется
концом XIV в., эпохой, когда вкус к путешествиям был особенно развит. Описания
66 См.: Viaggi di Marco Polo / Ed. di G. В. Baldelli. Florence, 1827. — Ученый издатель полагает, что
под именем Вочиам нужно понимать Юн-сан (Yun-san), область, граничащую с Пегу. Дополнительно по
поводу этих событий можно узнать в «Quarterly Review» (XLI) и «Revue Britannique» (август 1829).
67 Эти события произошли в 1272 г. В труде Ранкинга, к которому я часто обращался, можно найти
гравюру, на которой представлен Кублай-хан, сидящий на неком подобии трибуны, которую несут четыре
слона. По бокам от государя, представленного в позе командующего, находится множество офицеров.
Я не знаю, по каким документам автор смог установить аутентичность этого изображения.
68 См. с. 174 и далее.
69 Бывший королевский фонд, № 8392.
281

не только Марко Поло, но также Плано Карпини, Рубрука, Мандевиля, Одорико да Пор-
деноне, Джованни да Монтекорвино* и множества других путешественников стали тогда
с жадностью изучаться, и можно утверждать, что названные миниатюры были сделаны
на основе этих документов. Я продолжаю, таким образом, настаивать, что никогда в башнях
на спине боевого слона не могли размещать более 4-6 человек.
Хронологический порядок изложения подводит нас теперь к тому, чтобы рассказать
о вторжении в Индию Тамерлана — вторжении, оказавшем на эту богатую и несчастную
страну невероятно сильное влияние. И на этот раз ее жители прибегли к помощи слонов,
чтобы отразить агрессию. Сейчас мы увидим, каким способом завоеватель смог сокрушить
столь мощный барьер, ставший бесполезным перед разливом его армий.
Тимур-бек70, более известный под именем Тамерлан, подчинил Персию, Армению, Грузию
и большую часть Татарии, когда решил направить войну в Индию. Выступив из своей
столицы в Самарканде во главе армии в 92 тысячи всадников, он пересек р. Джейхун** у Термеза,
направился к Балху и в марте-апреле 1398 г. подошел к подножью сурового и неприступного
хребта Гиндукуша. Эти горы, которые образуют часть древних Парапамисад, или индийского
Кавказа греков, получили от арабов высокопарное название Каменный пояс Земли71. Тимур
не остановился перед тем, чтобы проложить свой путь сквозь снега и пропасти. Он должен
был многое претерпеть не только из-за трудностей дороги, но и из-за нападений варварских
племен, стороживших эти негостеприимные места и нанесших ему значительные потери
в людях и животных. То, какие препятствия он должен был преодолеть во время этого
перехода, станет ясно, когда мы скажем, что он был вынужден распорядиться, чтобы его
то тащили на руках по снегу, то спускали на веревках со скал, имевших в высоту не менее
150 локтей. Для того чтобы пройти через подобные испытания, нужно было обладать
несгибаемой железной волей, такой, на какую указывало имя этого выдающегося человека, если
только верно, что в татарских языках timour или ternir имеет значение «железо».
Спустя шесть месяцев после своего выступления Тамерлан спустился через Кабулистан
в долину Инда и пересек реку по понтонному мосту 11 октября 1398 г.72 Мы уже видели,
* Джовани Плано Карпини — средневековый путешественник, сподвижник Франциска Ассизского.
Гийом де Рубрук — фламандский монах-францисканец, путешествовал по поручению французского
короля Людовика IX. Джон Мандевиль — автор произведений, в которых фантастически приукрашивались
путешествия Одорика Фриульского и которыми зачитывалась средневековая Европа. Одорико Порденоне
(Одорик из Порденоне, Одорик Фриульский) — самый знаменитый путешественник Средневековья.
Джованни да Монтекорвино, бл. Иоанн Монтекорвинский — францисканский миссионер, первый
архиепископ Пекинский.
70 Тимур-бек, т. е. господин Тимур. Известно, что этот завоеватель был хром, данное увечье передается
персидским словом lenk. Именно такой эпитет добавляют к его имени, превратившемся в западных языках
в Timour-lan и Tamerlan. Что касается восточных народов, то они заслуженно дали ему прозвище Государь
Разрушитель из-за его бесчеловечности и кровопролитий, которыми сопровождались все его походы.
** Аму-Дарью.
71 Гиндукуш, или Гиндукош, пересекает Хорасан, отделяет Туркестан от Афганистана и собственно
Персии и доходит до одного из побережий Каспийского моря и рукавов Арарата, а другое побережье
соединяет с цепью Гималаев.
72 Ранее считалось, что Тамерлан пересек Инд у Атрока и последовал в Пенджаб тем же путем, что
и Александр. Этому предположению, принятому Гиббоном {Gibbon Ε. Histoire de la décadence... Ch. 65),
не хватает точности. Майор Реннелль, ученые исследования которого прояснили столько темных мест
в географии и истории Индостана, полагает, что переход Тамерлана произошел в Динкоте или Рейши,
282

что тот же самый переход был проделан Александром с большими трудностями, поскольку
этот государь прибыл на берега Инда, когда река разлилась из-за весенних дождей.
Тамерлан, лучше осведомленный о сезонных изменениях климата, позаботился о том,
чтобы прибыть в Пенджаб в начале осени, когда в этих местах дожди уже не страшны.
Он оставлял за собой руины и горы трупов, приказывал поголовно вырезать население
и беспощадно угонял в рабство тех, кому удавалось избежать меча его солдат. Прибыв
к Дели, он хладнокровно распорядился перебить 100 тысяч пленных только для того,
чтобы они не обременяли его во время военных действий.
Юный Махмуд Насир ад-Дин, правивший тогда в Индостане*, был неспособным
государем, окруженным советниками, которые вместо того, чтобы вселять в него решимость,
помышляли только о том, чтобы предать его. Застигнутый врасплох нашествием
Тамерлана, он с трудом смог собрать армию в 50 тысяч человек пехоты и 10 тысяч всадников
для защиты своей столицы. Эти войска были усилены 120 слонами, покрытыми железной
броней, бивни которых были снабжены клинками сабель и большими отравленными
кинжалами. Слоны, передает Шереф ад-Дин, несли на спинах деревянные башни, в которых
помещались лучники и арбалетчики, а подле слонов шли люди, в задачу которых входило
метать зажигательные ядра и летающие петарды с железными остриями, которые
производили несколько последовательных взрывов после того, как их бросали73. Это доказывает,
что слонов можно приучить выдерживать вид огня и пиротехнических средств, если те не
движутся на них. Мы действительно скоро увидим, что их смогли приучить носить на себе
небольшие полевые орудия, из которых стреляли прямо со спин животных.
Арабский историк Ахмед бен-Араб-шах добавляет, что башни были сделаны в виде
корзин и что солдат, находившихся в них, было так много, что они едва могли шевелиться.
Вся эта масса гремела колокольчиками, литаврами и другими инструментами, издававшими
невероятно громкий и странный звук74.
т. е. на три или четыре дневных перехода выше Аттока (RenellJ. Description de l'Hindoustan. T. II. P. 120,
124). Действительно, в интересах Тимура было перейти реку как можно ниже, чтобы подойти к Мультану
и оказать помощь Пир-Мехмету, своему внуку, осаждавшему этот город.
* Султаном Делийского государства был тогда Махмуд Туглук. «Юный Махмуд Насир ад-Дин» правил
в XIII в., когда произошло третье вторжение монголов в Индию.
73 Эти петарды, возможно, были той же конструкции, что и те, которые мы называем петардами Кон-
грева — по имени английского генерала, который, увидев, что их используют в Индии, привез их в Европу.
Впрочем, как кажется, китайцы и индийцы в самые отдаленные времена знали пиротехнические смеси,
более или менее усовершенствованные, имеющие в той или иной степени сходство с нашим пушечным
порохом. Они использовали их для изготовления петард и фейерверков как во время развлечений, так и во
время войны. В этом отношении любопытна работа «Эссе о греческом огне и распространении пушечного
пороха в Европе», отмеченная в 1840 г. Академией надписей и изящной словесности. Это исследование,
в котором его автор г-н Л. Лаван с большой осведомленностью рисует историю греческого огня и
показывает идентичность этого знаменитого пиротехнического средства с зажигательными снарядами, которыми
пользуются еще и сегодня, включено в «Mémoires présentés par divers savants à l'Académie des inscriptions
et belles-lettres de l'Institut». 1841. (T. 1. P. 294-363). Весьма пространное резюме данной работы можно
найти в «Annales de chimie et de physique» (3e ser. 1842. T. IV).
74 Achamed, fils de Gueraspe. Histoire du grand Tamerlan / Trad, de l'arabe par Vattier; Vie et instituts
politiques et militaires de Tamerlan / Trad, du persan par Langlès; Chérif-ed-dyn-Aly Yezdy. Histoire de
Tamerlan / Trad, du persan par Petis de la Croix; Deguignes J. Histoire générale des Huns... T. IV, liv. XX;
Ranking J. Histotical Researches... Ch. 4; Gibbon E. Histoire de la décadence... Ch. 65; Robertson W.
An Historical Disquisition Concerning the Knowledge which the Ancients Had of India, and the Progress of
283

Армия Тимура была многочисленнее индийской. Тем не менее, присутствие слонов
внушало определенный страх татарам, которые никогда не имели дела с этими
животными, и этот страх разделяли их командиры и эмиры. Тамерлан, который всегда презирал
опасность, но умел оценить ее по достоинству, посчитал необходимым принять меры
предосторожности, чтобы восстановить дух своих войск. Первым делом он отдал приказ
держаться сплоченно и бесстрашно встретить атаку. Затем приказал перед фронтом
армии разбросать множество «ежей» и вырыть широкие рвы перед теми частями боевой
линии, которые считал необходимым защитить от нападения. Наконец, он собрал большое
количество буйволов, к рогам которых были привязаны охапки хвороста, чтобы поджечь
их и выпустить этих животных против слонов везде, где те будут наступать. Согласно
другим описаниям, Тамерлан будто бы приготовил 500 верблюдов, нагруженных соломой,
фитилями и хлопком, пропитанным маслом.
Встреча двух армий произошла 13 января 1399 г. на равнине Фируз-Абад, на небольшом
расстоянии от Дели. Меры, принятые Тамерланом, полностью оправдали себя. Огонь,
внезапно вспыхнувший по всей боевой линии, испугал слонов, которые, развернувшись,
в беспорядке бросились бежать и опрокинули левое крыло индийцев. Одновременно
правый фланг был атакован татарами. Центр продвинулся вперед, прикрытый строем
слонов, однако эти животные были встречены яростной атакой кавалерии Тимура,
рубившей их саблями. Скоро земля была усеяна их хоботами и завалена их трупами. «Победа
склонилась на нашу сторону, — передает Шереф ад-Дин, — и эти слоны, такие огромные
и такие сильные, подобно быкам, шли, погоняемые ударами палок».
Послы, отправленные к завоевателю Генрихом III королем Кастилии, находились тогда
при его штаб-квартире. Один из них, Гонсалес Клавихо, оставил описание этого события*.
Согласно его изложению, битва длилась якобы два дня: в первый день слоны обратили
в бегство татарскую кавалерию, и Тамерлан был вынужден отступить в свой лагерь; на
второй день он решил воспользоваться верблюдами, нагруженными воспламеняющимися
материалами, и одержал победу. Весьма вероятно, что именно так все и происходило75.
Бесстрашие войск особенно поддерживалось духом соперничества, который Тимур
сумел разжечь среди командиров своей армии. Все хотели сражаться против слонов
и многие совершили подвиги, о которых мусульманские писатели услужливо рассказали
с особой выспренностью. Читатель, я думаю, не выразит недовольства на мой счет, если
я извлеку из их описаний несколько пассажей, наиболее ярко отражающих колорит эпохи
и передающих впечатление, которое этот выдающийся человек смог произвести на своих
воинов:
«Пир-Мехмед набросился на слонов, рубя саблей, и эти животные, преисполненные
ярости, почувствовав, что их побеждают, отступили в ряды своего левого крыла и привели
его в большой беспорядок. В то время как фланги противника были терзаемы таким
Trade with that Country Prior to the Discovery of the Passage to it by the Cape of Good Hope, with an Appendix
containing Observations on the Civil Policy, Laws and Judicial Proceedings, the Arts, the Sciences and Religious
Institutions of the Indians. London, 1799.
* Видимо, Руи Гонсалес де Клавихо, посол короля Кастилии и Леона Генриха (Энрике) III де Траста-
мара Больного (1390-1407 гг.). Гонсалес оставил «Дневник путешествия в Самарканд ко двору Тимура
в 1403-1406 гг.» (1582 г.).
75Historia del gran Tamorlan, y Relacion de la Embaxada que Ruy Goncales Clavijo le nizo, por mandado
del muy poderoso senor Rey don Henrique el tercero de Castilla en Sevilla, 1582.
284

образом, его центр, поддерживаемый слонами, сохраняющими полный порядок, также
перешел в наступление. Их встретил с той же отвагой и непоколебимостью Мирза-Рустам,
командовавший арьергардом; атака была яростной, а бой кровопролитным...
...Эмир Шамелик совершил храбрейшие подвиги, вместе сДолет-Тимур-Таваши
и Метели Кодья он слепо кинулся в гущу слонов, ударами копий они повергали тех, кто
поднимал их, а ударами сабель отрубали хоботы свирепым животным, и наносили раны
по всему их телу, и очень скоро поле битвы было усеяно хоботами слонов, перемешанными
с телами и головами убитых...
...Мирза Калил привел захваченным и связанным одного из этих слонов, на которого
полагались враги. Сильно изранив его ударами сабли, он ниспроверг воинов, сидевших
на этом слоне, и заставил его идти впереди себя, словно земледелец, пашущий землю
на буйволе; и он привел его к Тимуру, который сильно удивился вместе со всем двором,
что юноша пятнадцати лет дерзнул атаковать, смог победить и связать боевого слона,
который поразил страхом всю армию...»76.
Несчастный Махмуд, видя, что дело его безнадежно, бежал вглубь пустыни и укрылся
в Гузерате. Тамерлан захватил Дели и приказал воздвигнуть свой трон у ворот этой
столицы. «Вывели всех слонов, украшенных для церемонии, а также и носорогов, которых
провели перед императором. Эти обученные животные, склонившись, смиренно опустили
головы к земле и в то же время испускали громкий крик, как если бы желали испросить
пощады: всего их было 120 слонов и 12 носорогов, которые по возвращении из Индии
были отправлены частью в провинции царства, для принцев, сыновей Тамерлана,
находившихся там, а частью в Самарканд. Два ряда их препроводили в Тебриз, один — в Шираз,
пять — в Герат, один — в Ширван и один — в Арзенджан»77.
Тамерлан приказал перебить большую часть жителей Дели, великое множество их
обратил в рабство и вывез из этого огромного города все богатства, как общественные, так
и частные. Затем он перенес войну на берега Ганга, подчинил наиболее могущественных
государей этой части Индии, перешел реку и дал двадцать битв в течение одного месяца;
затем, удовлетворенный тем, что за одну единственную кампанию он превзошел
завоевания Александра, повернул в Самарканд, куда вошел с триумфом в начале мая 1399 г.
Одновременно с ним туда же вступили и слоны, и Тимур использовал их мускульную силу
при транспортировке и перемещении камней и крупногабаритных материалов, которые
должны были послужить для строительства монументальной мечети — как напоминание
потомкам о его победах. Девяносто пять животных ежедневно в течение долгого времени
использовались для этой работы78.
Однако грозный опустошитель Востока вскоре оставил свою резиденцию, на этот раз
для того, чтобы померяться силами с Абу-Язидом, которого у нас называют Баязид. Вражда
свела этих двух свирепых противников в июле 1402 г. на равнинах Анкиры. В течение
трех дней и двух ночей на этом месте 1 200 тысяч яростых бойцов уничтожали друг друга,
а 240 тысяч трупов, оставшихся там, свидетельствуют, что свирепость и упорство были
равными с обеих сторон. Известно, что Тамерлан прикрыл свой фронт линией слонов,
несущих башни. Однако это было сделано скорее из бахвальства и для того, чтобы потрясти
противника видом своих трофеев, чем в надежде получить преимущество, поскольку
6Cherif-ed-Dyn / Trad, par Petis de la Croix. — Пир Мехмет и Мирза Калил — внуки Тамерлана.
7 Ibid. — Ряд, согласно г-ну Э. Катремеру, составлял группу в семь слонов.
8 Ranking J. Historical researches... Ch. 4; Deguignes J. Histoire générale des Huns... T. IV.
285

он был достаточно хорошим знатоком военного дела, чтобы оценить по достоинству
средство, в несовершенстве которого убедился на собственном опыте. К тому же об этом
говорят его собственные слова из мемуаров, им написанных, и рассказ его биографов.
Как бы там ни было, эти слоны были последними, которых видели на полях сражений
в Западной Азии, где, впрочем, со времен войн Сасанидов воспоминание о таком средстве
разрушения стало понемногу забываться.
Мы сказали, что Махмуд Насир ад-Дин после поражения при Фируз-Абаде нашел
прибежище в Гузерате. Он вернулся в свою столицу, когда удостоверился в уходе Тамерлана,
и поспешил воссесть на трон, который, однако, еще сотрясался от недавно нанесенного
ему ужасного удара. Упадок Делийской империи стал еще более заметным при преемниках
Махмуда, и это государство, колеблющееся и раздираемое на части, скоро стало
приманкой, разжигающей честолюбие его соседей. Бабр или Бабур, внук Тамерлана, пожелал
завладеть этой богатой добычей. Из всего наследия деда он получил лишь несколько
областей Татарии и Хорасана, но был наделен выдающейся храбростью и характером,
располагающим как к тому, чтобы задумывать великие предприятия, так и к тому, чтобы
воплощать их в жизнь. Поэтому ничтожность имевшихся у него средств не отметала
задуманного им плана. Он собрал 10 тысяч кавалерии, поспешно пересек Инд и Джамну
и разбил лагерь на равнине под Панипатом, в трех переходах от Дели. Слабый Ибрахим
Лоди, правивший тогда в Индостане, выступил ему навстречу во главе 100 тысяч воинов
с тысячью слонами. Эти грозные силы не поколебали решимости Бабура. Единственной
предосторожностью, которую он предпринял, было закрепление на месте пушек, чтобы
помешать слонам опрокинуть их. Далее произошло то, что всегда происходило в подобных
обстоятельствах: храбрость и дисциплина малого числа одержала верх над множеством.
Индийцы были уничтожены, а смерть Ибрахима решила судьбу монархии. Счастливый
Бабур захватил Дели. Все города открыли перед ним свои ворота, и династия Моголов
Тимуридов начала с этого дня править Индостаном79.
Хумаюн, сын и наследник Бабура, Акбар, Джахангир, Шах-Джахан и Аурангзеб,
последовательно занимавшие трон Дели, привели империю Моголов к наивысшему
расцвету и простерли свою власть от Инда до Ганга и от склонов Гималаев вплоть
до Декана — на территорию, в четыре раза превышающую Францию и по сравнению
с ней более богатую и густо населенную. Все эти государи содержали большое количество
слонов как для войны, так и для службы при дворе. Султан Хумаюн рассказывает в своих
мемуарах, что однажды, начав войну в Бенгалии, он подвергся во время битвы нападению
слона противника и вонзил свое копье в его голову с такой силой, что не смог вытащить
его. В другом бою тот же самый султан, чтобы спастись, вынужден был пересечь Ганг
на спине своего слона80.
Акбар содержал обычно 6 тысяч этих животных. Одно из предписаний, установленных
им для управления своим государством, было полностью посвящено этим животным.
В соответствии с ним слоны разделялись на семь категорий, имевших особые названия
79 Эта битва под Панипатом произошла в 1525 или 1526 г. В ту эпоху использование артиллерии было
уже известно в Азии, однако данный род войск был еще весьма несовершенным, насколько мы можем
судить по обстоятельству, описанному выше. Что же касается тысячи слонов, то это именно то число,
которое приводят все историки и которое фигурирует в описаниях, относящихся к тому времени.
80 Private Memoirs of the Moghul Emperor Humayun / Transi, from the Persian, by Major Ch. Stewart.
London, 1832.
286

в соответствии с возрастом, силой, красотой и службой, для которой они предназначались.
Некоторые, наиболее красивые, должны были служить в качестве верховых животных
для султана. Они были пышно украшены и получали обильное питание. Расходы на их
содержание были огромными81.
Когда в 1573 г. султан предпринял завоевание Бенгалии, он повел за собой 600 боевых
слонов. Во время другого похода, в Кабулистан, состоявшегося в 1583 г., он снова взял
с собой большое их число, на этот раз он приказал надеть им на головы железные
налобники, к хоботам прикрепить сабли, а к бивням — кинжалы. На части животных сидели
лучники, другие несли небольшие пушки, обслуживавшиеся четырьмя канонирами. В своих
Институциях султан сам упоминает эти маленькие орудия под названием gujnal или ginjal.
Он приказал, чтобы его сопровождала тысяча боевых слонов в его пышном путешествии
в Агру, и, кроме того, 800 из этих животных были предназначены вместе с 7 тысячами
верблюдами для перевозки шатров и багажа. Он приказал построить в этом городе
амфитеатр, чтобы устраивать там бои слонов — зрелище, на котором любил присутствовать.
Однажды он даже подвергся нападению тигра, был ранен и мог погибнуть, если бы не
храбрость солдата, пожертвовавшего собой ради спасения жизни своего повелителя.
Джахангир, четвертый император из династии моголов, также оставил мемуары,
где сообщает, что обладал 12 тысячами боевых слонов и тысячей слонов меньшего
размера, предназначавшихся для перевозки поклажи. Он приводит множество деталей
относительно службы этих животных, их кормления и расходов, необходимых на их
содержание. Похваляясь, он описывает своего верхового слона, говорит о нем с
восторгом, почти с нежностью. Этот великолепный зверь, сообщает он, был необычайного
размера и, однако, очень легок при беге, очень храбр и очень послушен. Ему на спину
водружали золотой трон всякий раз, когда султан желал развлечься прогулкой, и украшали
бляхами и ожерельями из того же металла, инкрустированными драгоценными камнями.
Он даже дал ему имя Индра-Гаджа, т. е. слон Индры; известно, что это было имя одного
из индийских богов82.
Уже в ту эпоху Индия попала в поле зрения коммерческих интересов англичан.
Английская кампания, образованная для контроля над торговлей этой страны, отправила
ко двору Джахангира капитана Уильяма Хавкинса. Он был очень хорошо принят
султаном, резиденция которого находилась тогда в Агре, и оставался там с 1609 по 1612 г.
Согласно сообщению этого офицера, император владел 12 тысячами слонов, из которых
5 тысяч были самцами и очень сильными, а 7 тысяч — самками и меньшего размера.
Две тысячи первых предназначались для войны, а 300 самых красивых — для службы
лично у государя. Вельможи и придворные также держали большое количество этих
животных. Наконец, согласно подсчету Хавкинса, во всей империи тогда имелось около
40 тысяч слонов83.
81 Ayeen Akbery, or the Institutes of the Emperor Akber / Transi, from the Persian Original, by F. Gladwin.
In 3 vol. London, 1783-86. Part. I. — Те же самые подробности можно найти в своеобразном сборнике
анекдотов Akbar-Nameh, составленном по приказу Акбара его первым визирем Абул-Фазелом.
82 Memoirs of the Emperor Iehangueir / Written by Himself, and Transi, from a Persan Manuscript, by Major
D. Price. London, 1819; Gladwin F. History of Hindoostan During the Reigns of Jehan-Gyr and Aureng-Zeb. In
2 vol. Vol. 1. Calcutta, 1783; Asiatic Miscellany. Vol. 1. Calcutta, 1788; см. также примечание А в конце этого
труда, где мы специально останавливаемся на именах, которые давали в Индии слонам.
83 Путешествие У. Хавкинса вошло в собрание Пюрша (Purchas S. Hakluytus Posthumus or Purchas His
Pilgrimes. 4 vol. Vol. I. London, 1625-1626. P. 206 et suiv.).
287

Очень рассудительный английский дипломат Томас Рое был отправлен в 1615 г. ко двору
в Агре в качестве посла Якова I. Это был первый официальный демарш, предпринятый
Англией, чтобы укрепить свое влияние в этой стране, которая с тех пор почти полностью
подчинена ее власти. Рое также опубликовал отчет о своем посольстве, в нем он сообщает,
как и Хавкинс, о большом числе слонов, которое содержалось тогда в Индостане: каждый
раз, когда император (это по-прежнему был Джахангир) отправлялся в путешествие,
за ним следовало 600 животных, покрытых бархатными чепраками, ткаными золотом.
Английский посланник видел 300 из них, которые несли на себе небольшие пушки длиной
6 футов калибра 2 фунта; эти орудия лежали на лафетах, прочно укрепленных на спинах
животных, где находилось также четыре канонира; вымпелы различных цветов украшали
четыре угла лафета. Эти факты были подтверждены Эдуаром Терри и Томасом Сориатом,
английскими путешественниками, проезжавшими по Индии в то же время. Они
насчитывают в империи Могола до 30 тысяч слонов84.
Мандельсло*, немецкий путешественник, посетивший Индостан в 1638 г., подтверждает,
что главную силу армий этой страны составляли тогда слоны, с башнями, в которых были
укреплены четыре больших мушкета со штыром, обслуживавшиеся равным количеством
солдат85. Он добавляет, что обычный способ использовать этих животных во время
сражения заключался в том, что их ставили перед армией и бросали на противника, который
старался отразить их атаку петардами86.
В то время как наследники Тамерлана утвердились и распространили свою власть
в Индии, старушка Европа, пробудившаяся от средневековой спячки, начала закладывать
фундамент своего нового величия. Возрождение наук, всегда предшествующее великим
историческим эпохам, развитие мореплавания, беспокойное честолюбие Карла V,
религиозные расколы, наконец, влияние сокровищ Нового Света — все это должно было
придать новое направление политическим отношениям, законодательству и
национальным интересам. Уже гений Васко да Гамы открыл перед португальцами ворота Востока,
и штандарт этих аргонавтов современности взвился над морями и прибрежными районами,
куда ни один европейский корабль еще не решался заходить. Скоро голландцы, французы
и англичане пустились наперегонки по тому же самому пути; привлеченные плодородием
земли, они основали фактории на удаленных берегах и добились как при помощи хитрости,
так и при помощи силы территориальных уступок у местных правителей. Когда же вслед
за тем к жадности добавилась зависть, каждый народ пожелал единолично пользоваться
открывшимися ему выгодами и считал врагом любого конкурента своей прибыльной
торговли. С тех пор купцы вооружаются, фактории превращаются в крепости, и только
с помощью пушечных выстрелов добиваются монополии в коммерции. Туземцы были
настолько не дальновидны, что позволили втянуть себя в распри, результатом которых
84Описания Томаса Рое и Томаса Сориата находятся в 1-м томе собрания Пюрша (Р. 535-594);
описание Эдуарда Терри содержится во 2-м томе того же собрания (Р. 1464).
* Иоганн Альбрехт фон Мандельсло — друг и сподвижник Адама Олеария, оставил записки
«Восточное путешествие».
85 То же самое наблюдается и в наши дни. См. выше с. 177.
86См. путешествие Мандельсло (Mandelslo J. A. von. Voyage en Perse et en Inde ( 1637-1640)), следующее
за путешествием Адама Олеария {Olearius A. Relation du voyage en Moscovie, Tartarie et Perse) в издании
Викефорта (Paris, 1679). Тогда содержали много слонов и при персидском дворе, об этом рассказывает
тот же Олеарий, который был отправлен туда в качестве посла в 1637 г. Подобный вид роскоши всегда
сохранялся в этой стране.
288

должно было стать их порабощение. Мало-помалу вся Индия оказалась втянута в систему
европейской политики, на ее территории и с ее помощью сражались за чуждые ей
интересы, она покупала короткое перемирие лишь ценой своих провинций и своих богатств.
Уступки за уступками, раздел за разделом... В результате обширная империя Акбара
и Аурангзеба закончила тем, что стала владением компании судовладельцев.
Тем не менее, прежде чем попасть под чужеземное иго, народы Индии энергично ему
сопротивлялись, и понадобилось не менее трех веков сражений и интриг, чтобы завершить
их порабощение. В длительной войне индийцы, несмотря на то, что применение
огнестрельного оружия уже достаточно у них распространилось, не отказались от
использования боевых слонов и часто пробовали противопоставить это военное средство тактике
европейцев. Когда поселения португальцев стали день ото дня все более угрожать свободе
той части полуострова, которая находится по эту сторону Ганга, в 1570 г. почти все
государства края объединились, чтобы попробовать изгнать чужеземцев. Тогда под стенами Гоа
появилась армия, которая, согласно некоторым отчетам, насчитывала 250 тысяч человек,
2 500 слонов и 500 артиллерийских орудий87.
Адил-Шах и Низамалук, два наиболее могущественных государя Декана, встали
во главе этих страшных сил, которые, однако, потерпели неудачу перед храбростью
и мудрыми распоряжениями знаменитого Луиша ди Атейди, тогда вице-короля
португальских владений в Индии*.
Когда великий д'Альбукерке пожелал захватить Малакку, король страны встретил его
с армией, где были слоны, несущие на себе башни, а к концам их бивней были прикреплены
большие сабли. Эти животные произвели сначала большое опустошение в португальской
армии, однако в конце концов два португальских дворянина, заметив короля индийцев,
сидящего верхом на слоне, бросились вперед, пробились к нему, напали сбоку и вонзили
копья в животное. Слон, пришедший в ярость от боли, бросился в гущу рядов
индийцев, его крики и его бегство испугали других слонов, и они, яростно прокладывая себе
путь сквозь ряды собственной армии, привели ее в полный беспорядок. Для Альбукерке
не составило труда довершить разгром противника. Он преследовал его и захватил семь
слонов. Плодом этой победы было завоевание Малакки. Малайцы предприняли множество
попыток, чтобы вернуть себе этот город, и всегда приводили с собой слонов. Португальцы
захватили у них или убили еще большее количество этих животных. Передают даже, что
некий солдат свалил слона в одиночку. Эти события произошли с 1511 по 1515 г.88
Жители острова Цейлон несколькими годами позже также предприняли неудачную
попытку использовать своих слонов.
ю LafiteauJ.-F. Histoire des découvertes et des conquestes des Portugais dans le nouveau monde. Paris, 1733.
Liv. XIV. — Согласно другим описаниям, в ней было только 105 тысяч человек, 250 орудий и 2 тысячи
слонов, чего, однако, вполне достаточно (см.: Ranking J. Historical Researches... Ch. 8).
* Луиш ди Атейди был дважды вице-королем в Индии (1568-1571 и 1578-1580 гг.). Во время
нападения армии султана Али Адил-Шаха в его распоряжении было всего 700 солдат, а вместе с
гражданским населением и монахами — 1 200 человек. Потери индийцев в результате понесенного поражения
составили 12 тысяч человек.
88 Barros J. de. Da Asia de Joao de Barros, dos feitos que os Portuguezes fizeram no descubrimento
e conquista dos mares e terras do Oriente. In 4 vol. Madrid, 1552-1615. Lib. IX; Osorio (da Fonseca) J.
De rebus Emmanuelis Regis Lusitaniae virtute, et auspicio gestis libri duo decim. Olyssipone, 1571. Lib. VIII;
Maffei J.-P. L'Histoire des Indes Orientales et Occidentales. Paris, 1665. Lib. V; Lafiteau J.-F. Histoire des
découvertes... Liv. VI.
289

Португальцы, утвердившиеся на этом острове, построили здесь форт Коломбо,
который служил им плацдармом, чтобы властвовать над страной. Для его штурма собралось
20 тысяч индийцев с 25 слонами, которые несли на своих спинах башни. Историки
сообщают, что к бивням животных были прикреплены мечи, а к хоботам привязаны серпы или
ятаганы, и они действовали ими с ужасающей ловкостью. Португальский командующий
Лопеш ди Бриту набрался, однако, мужества атаковать эту тьму всего лишь с 300 человек,
но он приказал своим аркебузирам идти сомкнутым строем и всем целиться в слонов,
не заботясь о прочем. Это была превосходная мысль, поскольку животные, перепуганные
видом огня и пришедшие в ярость из-за ран, обратились против островитян, которые толпой
двигались позади них. Часть индийцев была раздавлена, остальные разбежались без боя,
и для короля, который искал спасения первым, самой насущной необходимостью было
просить у португальцев мира. С тех пор он более не решался их беспокоить89.
Печальные уроки быстро открыли индийцам ту истину, что слоны не только служат
слабой защитой, но даже становятся причиной неизбежной неудачи при столкновении
с войсками, которые хорошо знакомы с использованием пушек и ружей. Если с тех пор
индийцы и не отказались от использования этих животных, то относились к ним по
крайней мере с большей осторожностью. Способ применения слонов, причинявший менее всего
неудобств, состоял в том, что на них подвозили большие аркебузы или маленькие полевые
орудия, поскольку тогда слоны находились вдалеке от столкновения и вне досягаемости
ружейных залпов. Мы видели, что Великие Моголы использовали этих животных начиная
со второй половины XVI в., но после неудач, о которых мы рассказали, в Индии не было
войны, в которой индийцы применяли бы их в том же качестве.
В войнах, театром которых стала эта страна в последнее столетие, и главным образом
тех, которые были вызваны соперничеством французов и англичан, несколько раз государи
полуострова приводили с собой большое количество слонов, но скорее ради внешнего блеска,
чем в надежде получить от них пользу. Так, в 1749 г. в битве, в которой французы в союзе
с индийским государем Шунда-Саебом в Карнатике одержали победу над Анавердиканом,
набобом Аркаты, в руки победителей попало 60 слонов; в следующем году могущественный
Насирженг, субоб Декана, дважды попытался взять Пондишери, первый раз — с 300
тысячами человек, 800 орудиями и 1 300 слонами, а второй — с 105 тысячами человек, 350
пушками и 700 слонами. Однако оказалось достаточно кучки французов под командованием
отважного Латуша, талантливого лейтенанта, и предприимчивого Дюплеи, чтобы рассеять
все эти силы. Сам субоб был убит на своем слоне, в гуще собственных войск90.
Впрочем, в тех же самых войнах изредка, даже тогда, когда они выступали против
европейцев, индийцам все же удавалось извлечь пользу из применения слонов, но не
в достижении победы, а в уничтожении противника после того, как он был обращен
в бегство. Так произошло в 1779 г., когда грозный Хайдер-Али уничтожил английскую
колонию во главе с полковником Байи. После того как он окружил английские войска
и вынудил их встать сплоченной массой, он обстрелял их из пушек, а затем бросил
89 Barros J. de. Da Asia... Lib. IV; Osorio (da Fonseca) J. De rebus Emmanuelis. Lib. XII; Laflteau J.-F.
Histoire des découvertes... Liv. VIL — Это событие имело место в 1521 г.
90 Относительно этих событий можно обратиться к следующим трудам: Orme R. Histoire de la guerre
de l'Inde... ; MillJ. History of Britisch India; Petit de Bancourt. Soupplement au tableau de l'empire britannique
dans l'Inde, par général de Biornstierna. Наконец, можно обратиться ко всем опубликованным описаниям,
касающимся управления Дюплеи и несчастного Лали-Толендаля.
290

на них кавалерию и слонов, завершивших разгром. Эта катастрофа обошлась
англичанам в 5 тысяч человеческих жизней и 10 орудий, потеря огромная, учитывая ситуацию,
в которой находились их дела.
И все же наиболее реальная помощь, возможно, единственная, которую могли оказать
слоны и оказывают по сей день индийским армиям, состояла в транспортировке
припасов, вооружения и той многочисленной поклажи, которую государи и военачальники этих
краев всегда везут за собой. В смешанной армии под командованием лорда Корнуоллиса,
двигавшейся в 1790 и 1791 гг. на завоевание Майсура, было 200 слонов, использовавшихся
исключительно для транспортировки военной поклажи. Приблизительно в то же время
набоб Уда вместе со своими войсками, направлявшийся на большую охоту, приказал, чтобы
его сопровождала тысяча слонов, нагруженных его багажом. Наконец, в 1831 г.
французский путешественник Виктор Жакмон встретил в Бенгалии верховного правителя Индии,
лорда Бентинка, которого сопровождал многочисленный эскорт. Снаряжение лорда несли
1 300 верблюдов, 800 колесниц и 103 слона91.
Какие бы доказательства бесполезности и опасности применения слонов ни получали
индийцы, они не отказались от того, чтобы использовать их в качестве почетных верховых
животных государей и командующих армиями.
Со времен Пора и Стратобата в войнах, которые они вели, их государи и полководцы
всегда восседали на слонах и выполняли в некотором роде двойную функцию:
командующего и знамени, поскольку индийские войска всегда видели перед глазами своего
предводителя и его слона, и когда по какой-либо причине этот объединяющий символ
исчезал, они считали, что все потеряно, и обыкновенно обращались в бегство. Европейцы
часто извлекали выгоду из этого предрассудка, и не однажды достаточно было одного
удачного орудийного залпа, чтобы решить судьбу баталии. В последних войнах таким
образом командовал своими армиями отважный Хайд ер-Али: сидя верхом на слоне,
он бесстрашно служил мишенью для пуль, со всех сторон посылаемых в него
англичанами. Когда в 1761 г. маратхи под командованием Садашео Бхоу были разбиты на равнине
под Панипатом храбрым Ахмад-шахом, сувереном Кандагара, восемьдесят из их высших
офицеров были убиты на своих слонах. Не все предводители индийцев всегда выказывали
подобную решимость, однако предрассудок ничуть не потерял своей силы, еще и теперь
нет субоба или набоба, который считал бы ниже своего достоинства появиться во главе
армии иначе, чем на слоне.
Я не буду больше останавливаться на этих деталях, представляющих незначительный
интерес, и закончу свой обзор очерком о походе Надир-шаха. Действительно, этот поход,
наиболее знаменитый из состоявшихся в Индии после предприятия Тамерлана, также
предоставил случай индийцам выставить большое число слонов. Он произошел во
времена наших отцов, и рассказ о нем может послужить эпилогом тому, что я наметил себе
изложить об использовании боевых слонов в новое время.
Надир-шах после завоевания Афганистана и Кандагара оказался столь близко к
берегам Инда, что не мог не попытаться перейти эту реку и разграбить богатые провинции
Индостана. Упадок могущества Моголов, распри, царившие при дворе в Дели, а более
всего связи, которые он поддерживал с высшими офицерами империи, подтолкнули его
на это предприятие. Он выступил из Кабула в середине 1738 г., перешел Инд у Аттока
91 См. уже приводившийся труд г-на Пети де Баронкура, а также Ranking J. Historical Researches...
Ch. 8 и, кроме того, переписку В. Жакмона.
291

и двинулся на Лахор, следуя приблизительно тем же путем, что и Александр. Слабый
Мухаммед-шах, правивший тогда в Индостане, поспешно собрал силы своей империи
и занял позицию в окрестностях Карнала. Согласно наиболее достоверным описаниям,
его армия насчитывала 200 тысяч человек, и, кроме того, у нее были многочисленная
артиллерия и 2 тысячи слонов.
Столкновение произошло в феврале 1739 г. между Карналом и Панипатом, на
знаменитом месте сражений, где неоднократно решались судьбы Индостана. Мухаммед поставил
слонов перед своей пехотой и прикрыл их легкими войсками. Последние, завязав сражение,
отступили, и эти животные, бросившись в свою очередь в атаку, нанесли большой урон
войскам Надира, которые сдерживали их с большим трудом, учитывая, что слонов было
очень много и появились они одновременно повсюду. В конце концов все-таки удалось
испугать животных и обратить их в бегство; тогда слоны подвергли опустошению уже
свою собственную армию. Однако индийцы отчаянно защищались, и было еще неясно,
на чью сторону склонится победа, как к концу дня Мухаммед, озабоченный мыслью, что
противник может окружить его, приказал дать сигнал к отступлению и вернулся в свой
лагерь. Надир, как об этом свидетельствует одно из его писем, которое Малькольм
вставил в свою историю, захватил множество пленных и большое число слонов. К тому же он
сумел воспользоваться страхом и бездействием своего противника и скоро вошел в Дели.
Известно все, что этот несчастный город претерпел от жестокости победителей. Большое
число жителей было перебито, многие кварталы сожжены дотла, и все общественное
и частное имущество отдано на разграбление. Однако Надир заключил с индийцами
мир и восстановил Мухаммеда на троне. Но сделано это было ценой огромного выкупа
и уступкой части территорий, простиравшихся справа от Инда. Таким образом, Персия
вернула себе на севере и востоке границы времен Дария и великого Нуширвана.
Три месяца спустя после своей победы правитель Персии направился домой, увозя
награбленное, размеры которого, согласно наиболее скромным подсчетам, превышали
1 500 миллионов франков. Наибольшая часть состояла из драгоценных камней и
благородных металлов: здесь можно было видеть знаменитый трон, называемый троном двух
павлинов, стоимостью в 25 миллионов, и 16 других тронов из массивного золота, стоивших 6 или
7 миллионов каждый. Эту огромную добычу везли 10 тысяч верблюдов, 7 тысяч лошадей
и 500 слонов и даже большее их количество, согласно некоторым описаниям, которые
я склонен принять, поскольку после всех понесенных потерь, вызванных весьма трудным
переходом, конвой по прибытии в Персию еще насчитывал 300 этих животных.
Они оказали большую услугу армии во время ее отступления: реки Пенджаба вышли
из берегов из-за дождей, и мосты были унесены водой или злонамеренно сломаны
местными жителями. Армия поднялась сначала вверх по Инду, чтобы найти брод. Она
не нашла его, и у нее не оставалось никакого иного способа пересечь реку, как
форсировать ее вплавь на спинах слонов. Животные заходили в воду и выходили на другом
берегу столько раз, сколько это было необходимо, чтобы переправить всех. После людей
перевезли поклажу. Сам шах часто был вынужден переправляться через реки подобным
образом. В начале нашего труда92 мы видели, что индийцы часто использовали слонов
для подобной службы. Именно у них Надир научился такому способу их применения,
однако ввиду того, что к нему приходилось прибегать при встрече с каждой рекой,
продвигались вперед с чрезвычайной медлительностью, которая была пагубна для здоровья
См. выше с. 33.
292

войск, вынужденных останавливаться при всякой переправе и пересекать под летним
зноем затопленные и болотистые земли. Такое положение очень скоро стало еще более
критическим из-за враждебных действий населения Пенджаба и Афганистана: их народы,
пользуясь обстоятельствами, нападали на персидскую армию и причиняли ей
всевозможный урон. Возвращаясь к себе, непрестанно подвергаясь порознь нападению этих новых
врагов, персы понесли гораздо больше потерь, чем при завоевании Индостана.
Прибыв к границам Персии, Надир дал небольшой отдых своим войскам. Затем
он поспешил выставить перед глазами подданных плоды своих побед. Часть этой несметной
добычи была приподнесена в качестве даров властителям соседних государств, которым
он хотел дать представление о своем могуществе. Подарки, которые он отослал ко двору
в Константинополе, состояли из 12 или 15 самых красивых слонов, которые несли трон
из цельного золота, драгоценную посуду, украшения и прекрасные индийские ткани.
Он подарил слонов также пограничным турецким пашам и правителям провинций
своего царства. Оставшиеся из этих животных, рассеянных по различным городам Персии,
в течение долгого времени были для населения объектом любопытства и восхищения93.
93 Otter J. Voyage en Turquie et en Perse avec une relation des expeditions de Tahmasp Quli Khan. En 2 t.
Paris, 1748.; Abdoul-Kerim. Voyage de l'Inde a la Mecque / Trad, du persan par L. Langles; Mill J. History of
Britisch India; Rennell J. Description historique et géographique de Г Hindoustan; Collin de Bar Histoire de
l'Inde; Universal Magazine. 1754. January.

Кублай-хан и его военачальники на слонах.
Миниатюра из рукописи Морко Поло
Перевозка артиллерийских орудий на слонах
(фотография из "London News", 1853, 9 April)
294

Шествие Великого Могола, сопровождаемого английским резидентом.
Индийская миниатра 50-х годов XIX в.
Ламинированный доспех для слона (XVII в.).
Королевская оружейная палата, Лидс
Кинжалы, которые использовали в качестве наконечников
на бивнях слонов. Такие кинжалы часто дополнительно
покрывали ядовитым составом.
Фрагмент брони Королевская оружейная палата, Лидс
295

ПРИЛОЖЕНИЯ
ПРИЛОЖЕНИЕ I
Относительно большого количества различных видов животных,
которых римляне выставляли во время своих представлений (см. с. 51)
Бои животных по-настоящему приобрели важное значение лишь к концу VI в. римского
летоисчисления, когда победы и политическое влияние республики дали возможность
воспользоваться не только лесами Альп и Пиренеев, но и ущельями Тавра и Гема, так же
как и пустынями Африки и Сирии. Самое раннее упоминание о травле львов и пантер,
которое мы находим у Тита Ливия, относится к 567 г., т. е. к консульству Марка Фульвия,
который впервые показал народу это представление. Восемь лет спустя, как мы узнаем
от того же историка, эдилы показали в цирке 40 медведей, 63 леопарда и несколько слонов
(Tit. Liv., XXXIX, 22; XLIV, 18); в 655 г. на арене впервые увидели этих животных,
сражающихся против быков (Plin., ΗΝ, VIII, 7), и это зрелище спустя двадцать лет было еще
раз подарено народу Лукуллом. Сулла был первым, кто показал 100 львов, выпущенных
в свободном состоянии на арену; до него этих животных держали на цепях1. Домиций
Агенобарб заставил в 693 г. биться 100 медведей с охотниками-эфиопами, а три года спустя
Скавр выставил 150 леопардов и впервые показал римлянам гиппопотама и пять
крокодилов (Plin., ΗΝ, VIII, 24, 40, 54). Однако в этом никто не превзошел великолепия Помпея,
который вывел на арену 600 львов, 410 пантер, 20 слонов, одну галльскую рысь и одного
носорога (Plin., ΗΝ, VIII, 7, 20, 24, 28, 29, 34; Dion. Cass., XXXIX, 38; Agatharchid., De
mari rubro, 36); двух последних животных еще не видели в Риме. Цицерон присутствовал
на этих представлениях и говорит о них в своих письмах (Cicero, Epist. famil., VII, 1).
Цезарь во время игр, которые дал по окончании гражданской войны, показал 400 львов,
40 слонов, одного жирафа — животное, которое римляне увидели тогда в первый раз (Plin.,
ΗΝ, VIII, 20; Dion. Cass., XLIII, 4). Когда Август, победитель Египта, возвратился в Рим,
.он представил в цирке множество редких животных, привезенных из этой страны, и среди
прочих — одного носорога, одного гиппопотама, змею длиною в 50 локтей и 36
крокодилов, для которых был вырыт обширный бассейн, где все они затем были убиты. Тот
же государь во время празднования освящения театра Марцелла велел устроить травлю
600 пантер. Именно тогда в Риме впервые увидели королевского тигра, это красивое
'«Primus L. Sylla in circo leones solutos dedit, quum alioquin alligati darentur» (Seneca, De brevit. vitae,
XIII; cf. Plin., HN, VIII, 20).
296

животное было приручено, и его показывали в клетке (Sueton., Aug., 43; Plin., ΗΝ, VIII, 24,
25; Dion. Cass., LI, 3; LIV, 4). Наконец, в надписи из Анкиры Август заявляет, что в течение
своего правления он 26 раз устраивал бои диких животных, и добавляет, что во время этих
представлений 3 500 из них расстались с жизнью.
Выше (см. с. 239) мы уже говорили об играх, устроенных Германиком, во время
которых слоны вызвали восхищение своей необычайной сноровкой. Он же показал в цирке
в свой первый консулат, т. е. в 765 г. по римскому летоисчислению, травлю 200 львов
(Dion. Cass., LVI, 3). Что касается продолжительного правления Тиберия, то авторы
не упоминают о каком-либо замечательном зрелище с участием диких животных в это
время. Однако при Калигуле, его наследнике, состоялись празднества, во время которых
были убиты 500 медведей и 500 леопардов или пантер (Dion. Cass., LIX, 2). Клавдий дал
игры с участием верблюдов и вывел на арену 300 медведей и 300 пантер, которые были
там перебиты, он также показал народу четырех прирученных тигров (Dion. Cass., LX,
1; Plin., ΗΝ, VIII, 25). Нерон приказал своим конным телохранителям умертвить ударами
копий 300 львов и 400 медведей (Xiphilin., Epitoma, LI, 9). Тит во время представления
по случаю освящения его амфитеатра вывел 5 тысяч хищных животных всевозможных
видов и, кроме того, согласно Диону, 4 тысячи диких животных, но не плотоядных (Eutrop.,
Breviar., VII, 21; Xiphilin., Epitoma, LXVI, 25). Тот же автор отмечает в качестве
особенности, что в этих играх были показаны бои журавлей. Представления, которыми Рим был
обязан Домициану, дали Марциалу сюжет для книги эпиграмм, где поэт говорит о боях,
происходивших между львом и тигром, слоном и быком, носорогом и медведем и т. д.
(Martial., Epigr., De spectac, 9; 18; 19; 22).
Траян после счастливого окончания войны с даками приказал устроить игры, длившиеся
123 дня, во время которых были уничтожены от 10 до 11 тысяч животных всевозможных
видов (Xiphilin., Epitoma, LXVIII, 15). Когда Адриан принял достоинство архонта Афин,
то устроил на стадионе этого города празднества, в которых была представлена тысяча
хищных или диких животных2. Он часто вознаграждал и римлян подобными
представлениями, в которых уничтожалось по 100 львов за раз3. Антонин Пий показал народу во время
игр, которые устраивались в его правление, гиппопотамов, носорогов, слонов, крокодилов,
гиен, тигров, антилоп и других редких зверей, привезенных со всех краев земли; тогда
даже были выпущены на арену сразу 100 львов, что было воспринято как проявление
чрезвычайного великолепия4. Марк Аврелий, воспитанный на суровых принципах
стоицизма, не мог проникнуться горячей любовью к этим кровавым представлениям, однако
он уступал требованиям, налагаемым на него его положением, и в тех играх, которые давал
народу, подражал щедрости Адриана и Антонина5.
Коммод, прославившийся своей силой и ловкостью, которые он выказал против диких
животных, многие их тысячи убил в цирке и среди прочих одного слона, гиппопотама,
тигра и до сотни львов. Известно, что ему доставляло удовольствие останавливать
стремительный бег страусов, сбивая им головы при помощи стрел, имевших наконечник в виде
полумесяца. Однажды он вывел на арену пять гиппопотамов (SHA, Commod., 12; 13;
2«Athenis mille ferrarum venationem in stadio exhibuit» (SHA, Adrian., 19).
3 «In circo multas ferras et saepe centum leones interfecit» (SHA, Adrian., 19).
4 «Centum etiam leones una missione edidit» (SHA, M. Antonin., 17, 18; cf. Eutrop., Breviar., VIII, 14).
5 «In munere autem publico tarn magnanimus fuit, ut centum leones una missione simul exhiberet sagittis
interfectos» (SHA, M. Antonin., 17, 18; cf. Eutrop., Breviar., VIII, 14).
297

Xiphilin., Epitoma, LXXII, 20; Herodian., 1,47). Септимий Север на второй год своего
правления устроил звериные бои, в которых было убито 700 животных, причем большинство
было хищниками (Xiphilin., Epitoma, LXXVI, 1). У Лампридия мы читаем, что Гелиогабал
собрал однажды до 600 страусов. Он содержал в своем дворце львов, леопардов, носорогов,
крокодилов, гиппопотамов и огромных змей (SHA, Heliogabal., 21; 25; 28; 30). На
празднествах, которые он дал по случаю своей свадьбы с Корнелией Паулой, были убиты один
слон и пятьдесят один тигр (Xiphilin., Epitoma, LXXIX, 9) — число почти невероятное,
если учесть все те трудности, которые необходимо было преодолеть, чтобы поймать этих
животных и привезти их из глубин Азии.
Гордиан Старший ознаменовал свой эдилитет зрелищами, в которых тысяча медведей
была убита за один день. Он показал народу сначала 100 пантер, затем 300 страусов,
100 диких быков, 150 вепрей и большое количество оленей, ланей и других зверей (SHA,
Gordian., 3). Гордиан Благочестивый (Пий) собрал, чтобы отпраздновать свой триумф
после окончания персидской войны, многочисленную коллекцию диковинных животных;
кроме большого количества зверей, имевших меньшую ценность, у него было 60 львов,
30 леопардов, 10 тигров, 10 гиен, 10 лосей, 10 жирафов, 20 диких ослов, 32 слона, 1
гиппопотам и 1 носорог (SHA, Gordian., 33). Однако его преждевременный конец помешал
ему показать их на представлении народу, и Филипп, его преемник, воспользовался ими,
чтобы устроить великие секулярные игры, где приняла участие, как передают, тысяча
животных всевозможных видов.
Галлиен, показавшись народу по поводу одного торжественного случая, приказал,
чтобы впереди него шли 10 слонов и 200 прирученных диких животных (SHA, Gallien., 8);
позднее среди украшений триумфа Аврелиана можно было видеть львов, тигров, лосей,
жирафов, слонов и 200 прирученных пантер или леопардов (SHA, Aurelian., 33).
Император Проб выказал еще больше великолепия: он приказал выкопать с корнем
множество больших деревьев и посадить их посередине цирка, затем в этот
импровизированный лес выпустили тысячу страусов, тысячу вепрей, тысячу оленей, тысячу ланей,
горных козлов или серн, и народу было позволено свободно убивать этих животных или
забирать их себе6. Затем в амфитеатре Проб устроил еще одно представление, в котором
использовал диких животных, среди них было 100 львов, 100 львиц, 100 африканских
и 100 сирийских леопардов и 300 медведей. Все эти звери были перебиты на арене, однако
не без усилий и волнений среди зрителей, некоторые из них даже заплатили жизнью
за столь опасное развлечение, это заставило историка назвать данное празднество скорее
необыкновенным, нежели приятным7.
Я добавлю в качестве особенности, достойной внимания, что во времена Кара и Нуме-
риана в амфитеатре можно было видеть тюленей или нерп вместе с медведями и
гиппопотамами (Calpurn., Eclog., VII, vs. 65, 66). Однако уже тогда бои животных сделались
более редкими. Они стали проходить еще реже после того, как Рим, перестав быть
резиденцией императоров, потерял возможность получать для своих развлечений животных
из провинций Азии и Африки. Тем не менее, подобные представления показывались народу
еще во времена Гонория (Claud., De laud. Stilic, HI, vers. 237-369; de VI cons. Honorii, vers.
6 Именно этим масштабным бойням обычно давалось название venationes. См.: Bulengerus. J. С. De
venatione circi, et Amphitheatri Liber unicus // Thesaurus Antiquitatum Romanarum. In 12 vol. Vol. IX. Lyon,
1694.
7 «Magnum magis constat spectaculum fuisse quam gratum» (SHA, Prob., 19).
298

618-620) и позднее, в 519 и 523 гг. Теодорих, желавший сравняться в великолепии с
прежними императорами, преемника которых он видел в себе, приказал доставить из Африки
диких животных и выпустить их биться в амфитеатре8. Приблизительно тогда же
Юстиниан устроил в Константинополе блистательные празднества, где можно было видеть
бои 20 львов и 30 тигров или пантер. В другой раз он показал во время представления
100 львов и много других диких животных9.
Чтобы объяснить, как было возможно получать такое чудовищное количество животных,
которое сегодня нельзя даже представить, сначала необходимо согласиться с тем, что диких
зверей тогда было больше, чем теперь. И действительно, сокращение диких видов — факт,
который может быть подтвержден различными доводами, и его причины мы изложили
в главе II книги I нашего труда. К тому же римляне, повелители наиболее прекрасных
частей Европы, Азии и Африки, простерли свое влияние и на бескрайние и наполовину
дикие регионы, следовательно, наиболее густо заселенные животными. Отряды, я бы сказал
армии, охотников из римлян либо варваров непрестанно прочесывали леса, горы и пустыни,
чтобы отловить как можно больше диких животных и отправить их в Рим. Главным делом
проконсулов, преторов и других официальных лиц провинций нередко было снабжение
цирков и амфитеатров. М. Целий, пожелавший устроить зрелища во время своего эдильства,
не прекращал просить Цицерона, тогда правителя Киликии, прислать ему пантер (Cicero,
Epist. famil., VIII, 2; 4; 6; 8; 9), и в одном из своих писем Цицерон подтверждает, что
озаботился его поручением и отрядил большое количество охотников10. Говорят, что Макрин
до того, как стать императором, был охотником на зверей в Африке (SHA, Macrin., 4). Было
преступлением для жителя страны, подчиненной республике, охотиться ради своих нужд
или убивать животное, которое могло послужить развлечению народа-царя. Наконец, служба
снабжения цирка была столь хорошо организована, что, так сказать, куда ни кинь взгляд,
отовсюду непрерывно прибывали к столице мира караваны с дикими животными11.
Мне кажется вместе с тем весьма сомнительным, что одной лишь охоты было
достаточно для столь значительных поставок, потребность в которых тогда, если можно так
выразиться, достигла своего пика. Следовательно, я склонен полагать, что римляне
организовали в большом масштабе — либо в парках, либо в обширных зверинцах — разведение
многих видов диких животных, приблизительно так же, как это делают в наши дни,
разводя дичь в заповедниках. Я склонен полагать, что этот способ применяли не только для
пополнения поголовья оленей, ланей, вепрей, диких быков и других травоядных, но также
для размножения медведей, пантер, львов, страусов и многих других. Несомненно, именно
поэтому в Африке и Сирии находились вольеры, предназначавшиеся для разведения львов
и леопардов, животных, которые, как и медведи, плодятся в неволе; доказательство этому
8 См. описание событий этих лет у Кассиодора (Cassiod., Chron.), а также у Муратори (Muratori L. А.
Annali сГItalia. In 12 vol. Venezia, 1744-1749).
9 Другие подробности, касающиеся сюжета настоящего приложения, можно найти в труде Буланже:
{BoulengerJ. С. Liber, de venatione circi et amphitheatri. Paris, 1598), a также в диссертации Модия (Modius
Fr. De triumphis, ludis et spectaculis veterum, libri duo // Gronovius J. Thesaurus antiquitatum Graecarum. In
13 vol. 1697-1702. Vol. XI), и главным образом в исследовании Монже, включенном в т. X «Académie des
inscriptions et belles-lettres» (1833). Именно в этих научных трудах я почерпнул большую часть фактов,
которые только что изложил читателю.
10 «De pantheris per eos qui venari soient, agitur mandato meo diligenter» (Cicero, Epist. famil, II, 11).
11 Клавдиан (Claud., De consul. Stilic, in fin.) оставил нам поэтическое описание этих транспортов,
о которых упоминает также Петроний (Petron., Satyric, CXIX, vers. 14).
299

мы получили в Музее естественной истории, по крайней мере, для медведя и льва. Что
же касается страусов, то еще и в наши дни в Аравии и во внутренних областях Африки
существуют племена, которые выращивают и разводят этих больших птиц ради торговли
их перьями.

ПРИЛОЖЕНИЕ II
Соображения по поводу битвы при Гераклее. — Пирр одержал победу благодаря участию слонов,
а не превосходству фаланги над легионом. Сравнение этих двух боевых порядков (см. с. 94)
Достойно сожаления то, что среди книг Тита Ливия, которые были утрачены,
оказались именно те, где историк рассказывает о походе Пирра в Италию. В самом деле,
потеря этих книг создает в римской истории лакуну, восполняемую дошедшими до нас
документами лишь в очень незначительной степени. Например, в отношении битвы при
Гераклее я не нашел ничего более точного, чем описание Флора: «Actum erat, nisi elephanti,
converso in spectaculum bello, procurrissent: quorum quum magnitudine, turn deformitate, et
novo odore simul ac stridore consternati equi, quum incognitas sibi belluas amplius, quam erant,
suspicarentur, fugam stragemque late dederunt») (Flor., Epitoma, 1,18)*. Выражение converso in
spectaculum bello** рисует одновременно удивление солдат Левина при виде слонов — этих
чудовищных четвероногих, и грандиозность нового способа атаки. Мы бы сказали, что
автор, составляя свое описание, мысленно обращался к зрелищам, проходившим в цирках
и амфитеатрах, и боям слонов, которые устраивались в его время.
Юстин, Евтропий, Аврелий Виктор, автор сокращения из Тита Ливия и многие другие
согласны с Флором в том, что победа была на стороне римлян, когда Пирр приказал
бросить вперед своих слонов1. Мне, возможно, возразят, что поскольку эти писатели были
римлянами, в их свидетельствах можно заподозрить пристрастность; однако я попрошу
читателя просмотреть у Плутарха жизнеописание Пирра, и он увидит, что римляне уже
много раз отбрасывали фалангу, когда появление слонов заставило их отступить. Павсаний
не только говорит то же самое, но и добавляет: Пирр привел с собой слонов лишь потому,
что знал — без этой поддержки он не сможет бороться с римлянами, превосходство
которых в том, что касается военной организации и отваги, было ему известно (Pausan.,
* «Сражение было бы выиграно, если бы не выбежали слоны, превратившие войну в зрелище: лошади,
напуганные их величиной и видом, неведомым запахом и ревом, приняли неизвестных им животных за
более крупных, чем они на самом деле были, и обратились в повальное бегство».
** Превратившие войну в зрелище.
1 «Romanos vincentes jam, inusitata ante elephantorum forma stupere primo, mox cedere praelio coegit;
victoresque jam nova Macedonum monstra repente vicerunt» (Justin., Hist. Philippic, XVIII, 1); «Quum jam
Pyrrus fugeret, elephantorum auxilio vicit, quos incognitos Romani expaverunt» (Eutrop., Breviar., II, 11);
«Pyrrus... Laevinum consulem apud Heracleam elephantorum novitate turbavit» (Aur. Vict., De vir. illust., 35);
«Valerius Laevinus consul parum prospère adversus Pyrrum pugnavit, elephantorum maxime inusitata facie
territis multibus» (Tit. Liv., Epitoma, XIII).
301

Attica, 12, 3). Лучшие современные тактики, в том числе рассудительный Мезруа, также
придерживаются этого мнения2.
Справедливость мнения, согласно которому Пирр был обязан своему успеху при
Гераклее слонам, доказывает, кроме того, та снисходительность, с которой сенат отнесся
к солдатам, попавшим в руки врага. Известно, с какой суровостью, даже жестокостью,
судили в Риме действия полководцев и войск, насколько непреклонным было
правительство в отношении военных, заподозренных в том, что они пожертвовали честью ради
жизни. Обычно их оставляли гнить во вражеских оковах. Но на этот раз сенат показал,
что не ставит поражение при Гераклее в вину армии, Левин не был отстранен от
командования и, рассматривая пленных более как несчастных, чем виновных, сенат принял
решение об их выкупе и поручил вести переговоры с царем Эпира добродетельному
Фабрицию.
Трудно не последовать за совокупностью столь внушительных свидетельств. Однако
некоторые военные писатели считают, что победа Пирра была одержана не благодаря слонам,
а вследствие превосходства фаланги над легионом, которые оказались тогда впервые друг
против друга. Действительно, в последний век, в эпоху знаменитых дискуссий относительно
линейного порядка построения и построения глубокого, их участники с большим пылом
спорили о достоинствах и недостатках каждой из тактических систем. Для нас, если бы мы
пожелали быстро решить вопрос, полагаясь на авторитетное мнение, таким мнением было
бы свидетельство Полибия, который решительно высказался в пользу легиона. В самом
деле, этот писатель, здравомыслие и независимость которого нам известны, не может быть
заподозрен в пристрастии к тактике, противостоящей тактике его страны; к тому же он
не ограничивается тем, что высказывает свое мнение, но приводит доводы в его пользу,
исходящие из самой сущности двух боевых порядков, с которыми он был одинаково хорошо
знаком как в теории, так и на практике (Polyb., XVIII, 11, 13, 15)3. Наконец, его доводы
настолько убедительны, что его мнение было принято большинством современных
тактиков: я приведу лишь имена Пюисегюра, Монтекукколи и Макиавелли.
Некоторые соображения, касающиеся этих двух знаменитых тактических систем, еще
лучше подчеркнут правоту данного мнения. Отметим вначале, что слово фаланга (φάλαγξ)
обозначает скорее построение, нежели число бойцов. Воины, вооруженные копьями,
стоящие в сомкнутом строю, имеющем большую глубину, — вот кто обычно образовывал
фалангу4. Что касается численности, то она могла варьироваться в определенных пределах.
Греки называли простой фалангой (μονοφάλαγγία) корпус численностью в 4 096 человек,
построенных в 256 человек по фронту и 16 в глубину. Офицер, командовавший фалангой,
назывался фалангархом (φαλαγγάρχης), или стратегом (στρατηγός). Четыре таких
маленьких фаланги образовывали большую фалангу, или тетрафалангию (τετραφάλαγγία),
сила которой составляла 16 384 человек, построенных также по 16 в глубину, но по
1 024 человек по фронту. Этот корпус находился обычно под непосредственным началом
главнокомандующего.
2 Mémoire de l'Académie des inscriptions et belles-lettres. T. XLI.
3Bce соображения этого автора относительно битвы при Заме (Polyb., XV, 13, 14, 15) также говорят
в пользу римского построения.
4 Именно в этом смысле Цезарь использует слово фаланга — для обозначения масс германцев:
«At Germani celeriter ex consuetudine phalange facta, impetus gladiorum exceperunt» («И германцы быстро,
построившись по обычаю фалангой, отразили удары мечей») (Caes., BG, 1,52). Несколькими страницами
выше он дает название фаланги отрядам гельветов (Ibid., I, 24).
302

Что касается штатных подразделений фаланги, то вот наиболее заслуживающие
упоминания: четыре ряда (λόχοι) образовывали тетрархию (τετραρχία), состоявшую
из 64 человек, находившихся под командованием тетрарха, или, как сказали бы мы,
капитана. Четыре тетрархии образовывали синтагму (σύνταγμα), или ксенагию (ξεναγία),
численностью в 256 человек, командир которых назывался синтагмархом или ксенархом,
чье звание можно соотнести со званием командира батальона в современных армиях.
Синтагма, следовательно, представляла собой полное каре, стороны которого образовывали
по 16 человек; это было некоторым образом тактическое звено фаланги. Поэтому у него
были свой знаменосец, трубач, аджудан и замыкающий офицер (ουραγός). Четыре синтагмы
составляли хилиархию (χιλιαρχία), корпус в 1 024 человека под командованием хилиарха
или, как мы сказали бы сегодня, полковника. Четыре хилиархии образовывали малую
фалангу, а восемь — дифалангархию, или крыло (κέρας), которое составляло половину
большой фаланги. Вся эта организация основывалась, таким образом, на делении на два
и на четыре, и тот же самый порядок существовал между целым и каждой из его частей,
что было великолепно продумано, чтобы упростить и упорядочить маневрирование5.
Чтобы понимать древних авторов, важно помнить о различных значениях слова фаланга.
Поэтому, когда говорят, что Александр развернул свою фалангу на равнине у Арбелл или
Антиох построил свою в битве при Магнесии, то речь идет о большой фаланге; когда
же Арриан говорит, что тот же Александр приказал выдвинуться вперед фаланге Кена,
фаланге Мелеагра, Аминты или Кратера, то имеются в виду лишь малые фаланги или какое-то
одно из подразделений этого корпуса, стратегами или хилиархами которого, в зависимости
от необходимости или в соответствии с распоряжениями царя, были Кен, Мелеагр, Аминта
и Кратер. Это те самые подразделения, для которых Курций Руф часто использует
неопределенное обозначение agmina (отряд).
Кроме шлемов и панцирей фалангиты имели на вооружении большой щит, короткий меч
и длинное копье, называвшееся сариссой (σάρισσα). Все они представляли собой лучшую
часть войска, которую греки называли гоплитами (όρλΐται). Однако корпус, состоявший
только лишь из пехоты подобного типа, был бы мало пригоден к ведению военных
действий, если бы ему не было добавлено некоторое количество легких войск и кавалерии.
У греков имелась легкая пехота двух видов:
1. Пельтасты (πελτασται) — вооруженные небольшим щитом (πελτη) и легким шлемом.
У них совсем не было панциря, а вместо копья они носили окованный железом дротик,
метать который умели с большой точностью. Их численность составляла половину
численности гоплитов. Во время сражения они чаще всего занимали место на флангах
фаланги.
2. Псилиты (ψιλοί), так называли лучников, пращников и всяческие войска, которые могли
сражаться в одиночку. Они образовывали авангард во время переходов, прикрывали
отступление и быстро появлялись на всех участках, где угрожала опасность. Их число было равным
четвертой части числа гоплитов. Фаланге также был придан кавалерийский корпус, который
размещали на крыльях, а численность его составляла четверть общего числа пехоты6.
5 См. «Тактику» Арриана и «Тактику» Элиана (перевод первого из этих двух трудов выполнен Гишаром
и Ракетти) и «Историю военного искусства» Карьон-Ниса {Carrion-Nisas M.-H.-F. de. Essai sur l'histoire
générale de l'art militaire, de son origine, de ses progrès et de ses révolutions. En 2 t. Paris, 1824).
6 Maizeroy. P-G. J. de. Mémoire sur la cavalerie des Grecs // Recueil de l'Académie des inscriptions et
belles-lettres. T. XLI.
303

С этими разнообразными войсками численность большой фаланги составляла
32 768 бойцов, и подобный корпус мог тогда рассматриваться как небольшая армия,
способная выполнять любые операции. Таковой была фаланга в эпоху своего
наивысшего рассвета, поскольку, кажется, зарождение данного вида боевого порядка восходит
к героическим временам Греции; однако его развитие происходит только в эпоху Эпа-
минонда, Ификрата, Филиппа и Александра.
Длина сарисс, которая, как передают, первоначально достигала шестнадцати локтей,
уменьшилась впоследствии до четырнадцати, что составляет приблизительно двадцать
футов. Тем не менее это было по-прежнему очень тяжелое оружие, требовавшее
использования силы обеих рук, и наибольший эффект от ее действия достигался только тогда,
когда ее поддерживали и направляли несколько человек. Когда фаланга была построена
для сражения, шесть или, согласно некоторым авторам, пять первых рядов (προστάται)
опускали свои копья наперевес, выставив вперед две трети их длины; оставшаяся треть
находилась между рядами, стоявшими позади и поддерживавшими ее. Из подобного
расположения следует, что каждый командир ряда имел справа и слева от себя шесть
копий, которые, одни больше, другие меньше, выступали впереди него. Остальные десять
рядов, подняв свои сариссы под углом и оперев их о плечи солдат, стоявших перед ними,
образовывали нечто вроде навеса, способного остановить стрелы противника; они к тому
же служили для того, чтобы восполнить потери в первых рядах и увеличить благодаря
своему давлению мощь атаки*.
При обычном построении сомкнутыми рядами гоплиты занимали пространство
в три фута каждый, но они становились теснее, когда этого требовали обстоятельства,
и каждый человек занимал тогда только восемнадцать дюймов. Эта диспозиция, которой
греки дали название синаспизма (συνασπισμός), превращала фалангу в настоящую стену
из щитов, ощетинившуюся копьями. Именно такое построение использовал Филипп при
Киноскефалах, когда атаковал левое крыло римлян, и Персей при Пидне, когда чуть было
не лишил престарелого Эмилия Павла надежды на победу (Plut., Flamin., 8; P. Aemil., 19;
Polyb., XVIII, 7, 8; Tit. Liv., XXXIII, 8; XLIV, 40; 41).
Нет сомнения в том, что подобный боевой порядок был превосходно приспособлен как
для обороны, так и для стремительной атаки. Однако для этого было необходимо, чтобы
он действовал на ровной местности и имел прикрытыми фланги и тыл, поскольку именно
из-за плотности построения он не мог быстро перестраиваться, что часто становилось
единственным средством спасения на поле битвы. «Это было, — говорит Гишар, — весьма
искусственное образование, и малейший беспорядок тут же приводил к печальным
последствиям... Кажется, что оно было более грозным с виду, чем это было в
действительности»7. На самом деле корпусу, имеющему большой непрерывный фронт, всегда
нужно много времени, чтобы изменить направление или совершить фланговое движение,
и с еще большим трудом ему удается вернуться к своему первоначальному построению.
Я знаю, что при необходимости можно раздробить фалангу по хилиархиям, синтагмам
или тетрархиям, однако как трудно построить ее, если на поле имеются хотя бы малейшее
'Описание фаланги, сделанное Арманди, можно принять лишь с большими оговорками. Похоже, он
не делает особого различия между греческой линейной фалангой и фалангой македонской; еще менее
он склонен проводить грань между македонской фалангой времен Филиппа и Александра и позднема-
кедонским построением.
7 Guischardt Ch.-Th. Notes sur la Tactique d'Arrien. P. 121, 126.
304

препятствие или неровность! Сколько затруднений возникает для подразделений, которые
из-за изъянов местности остаются позади, или для тех, что еще хуже, оказываются впереди
других! Я принимаю, равным образом, что если фаланга одновременно атакована спереди
и с тыла, можно развернуть задние ряды; в самом деле, известно, что в таком случае
построение получало определение «антистом» (άντίστομος) или «амфистом» (αμφίστομος),
т. е. «с двойным фронтом». В случае необходимости можно было даже построить ее в каре
и отражать нападение со всех сторон; именно это сделала фаланга Антиоха в битве при
Магнесии (Appian., Bell. Syriac, 35); но все эти перестроения всегда были опасны и
вносили замешательство, поскольку нарушали всю устойчивость боевого порядка. Поэтому
греки лишь в редких случаях использовали их, и я сомневаюсь, что им в этом когда-либо
сопутствовал успех.
Таким образом, нужно признать, что данное построение, столь прекрасное и прочное,
теряло много своих преимуществ, когда было необходимо привести его в движение. Его
продвижение вперед могло быть только медленным, и едва лишь встречалась неровность
почвы, как оно подвергалось опасности потерять равнение и сплоченность в рядах. Тогда
в нем должны были образоваться опасные пустоты, куда противник мог проникнуть почти
беспрепятственно. Если оно имело преимущество при первом натиске, то броситься
в преследование не могло без риска нарушить свои порядки и распасться на отдельные
части; именно это и произошло при Пидне. Если же, напротив, оно было опрокинуто,
то подвергалось еще большей опасности. В конечном итоге фаланга могла считаться
непобедимой только при условии сохранения своей неподвижности — условии как раз
таком, на которое менее всего приходится рассчитывать на войне. Все военное искусство
противника состояло в том, чтобы завлечь фалангу на пересеченную местность и заставить
ее раздробиться. В не меньшей опасности она находилась, когда ее прижимали к откосам
или препятствиям, мешавшим ей свободно развернуться. Последний способ был
использован Курием Дентатом в войне против Пирра (Frontin., Strateg., II, 2, 1)*.
Наиболее великие военачальники Греции чувствовали этот недостаток фаланги и
необходимость придать ей большую мобильность. Во время памятного отступления Десяти Тысяч
греческие полководцы часто считали удобным делить ее на множество отрядов, особенно
когда нужно было сражаться во время переходов. Ксенофонт удачно использовал этот прием
в горах кардухов и при переходе через реку Кентрит (Xenoph., Anabas., IV, 3, 16, 27).
Александр извлек большую выгоду, использовав свою фалангу на обширных равнинах
Азии, где он мог свободно маневрировать в любом направлении, сохраняя ее целостность.
Филипп V, напротив, поскольку избрал в качестве поля битвы крутые и покрытые лесами
откосы Киноскефал, увидел свою фалангу раздробленной, а своих солдат уничтоженными.
То же самое несчастье постигло и Персеея в битве при Пидне: пока фаланга находилась
в устойчивом положении, римляне не могли расчленить ее, но по мере того как она
продвигалась вперед по пересеченной местности и по склону, она утрачивала свое единство;
римляне напали на отдельные ее части, и тогда, следуя выражению Плутарха, произошли
смертоубийство и резня. Тот же самый писатель весьма справедливо сравнивает фалангу
с живым телом, которое, чтобы проявить свою силу, должно сохранять целостность
* «М. Curius, quia phalangi regis Pyrrhi explicatae resisti non posse animadverterat, dedit operam ut in
angustiis confligeret, ubi conferta sibi ipsa esset impedimento» («Марк Курий, поскольку решил, что не может
выдержать натиск развернутой фаланги царя Пирра, позаботился о том, чтобы дать сражение в теснинах,
где фаланге было бы затруднительно вести активные действия»).
305

и поддержку всех ее членов: «Как только это единство будет нарушено, — говорит
он, — не останется никакой надежды» (Plut., Flamin., 8). Главный из латинских
историков лучше остальных подвел итог преимуществам и недостаткам этого построения: «...
Phalangis confertae et intentis horrentis hastis intolerabiles vires sunt. Si carptim aggrediendo
circumagere immobilem longitudine et gravitate hastam cogas, confusa strue implicantur: si
vero ab latere aut ab tergo aliquid tumultus increpuit, ruinae modo turbantur...» (Tit. Liv.,
XLIV,41)\
Легион не обладал, по правде сказать, ни массивностью, ни устойчивостью стоящей
в тесном строю фаланги, однако имел перед ней огромное преимущество в том, что мог
легко приспосабливаться к условиям местности и более быстро перестраиваться.
Развернутый в три линии, по манипулам с интервалами, он был в высшей степени пригоден
для стремительной атаки, поскольку каждый солдат был независим в использовании
своего оружия и, сохраняя полную свободу, взаимодействовал с движением всего строя
лишь для того, чтобы поддержать его усилия или получить от него поддержку.
«Римский солдат, — пишет Полибий, — был всегда готов сражаться либо со всей армией, либо
с какой-либо из ее частей, либо один на один с неприятелем» (Polyb., XVIII, 15)8.
Реальная же сила фалангита, напротив, заключалась только в поддержке его общей массой.
Можно даже сказать, что греческая тактика носила оборонительный характер, в то время
как римская — атакующий, поскольку если было невозможно прорвать фронт фаланги,
стоящей на ровной местности, то так же невозможно было и сопротивляться правильно
спланированному натиску легиона. Тем не менее, легион был хорошо организован для
того, чтобы оказывать сопротивление, с той только разницей, что его сопротивление
было последовательным, а не одновременным, как у греков. Глубина манипула, хотя
и не столь же мощная, как у фаланги, была все же достаточно плотной, чтобы стойко
отразить натиск врага; к тому же если первая линия подвергалась слишком яростной
атаке, она отступала в интервалы второй — или для того, чтобы занять их, или для
того, чтобы сплотиться; и даже когда вторая линия оказывалась отброшена, не все было
потеряно, поскольку триарии, выдвигавшиеся тогда вперед со свежими силами, могли
склонить фортуну на свою сторону, как это они в действительности и делали не однажды.
Фаланга не имела резерва: когда из-за неудачи первые ряды приходили в расстройство,
оно легко могло распространиться от головы до хвоста строя, который весь тогда
подвергался опасности. «Легион, — говорит Макиавелли, — мог дать три последовательных
сражения, и нужно было, чтобы удача трижды отвернулась от него, прежде чем он был
окончательно побежден»9.
Я добавлю, что легион мог в случае необходимости образовать фронт, столь же
сплошной, что и фронт фаланги, либо вводя манипулы принципов между манипулами гастатов,
оставляя триариев в резерве, либо смыкая интервалы в первой линии, в то время как
вторая и третья, двигаясь вправо и влево, образовывали крылья нового фронта боевого
*«...Неодолимая сила ее — плотный и ощетиненный копьями строй, а если нападать и тут и там,
вынуждая воинов поворачивать свои копья — длинные и тяжелые, а потому и малоподвижные, то в ней
начнется замешательство, и если фалангу сильно тревожить с боков или с тыла, то все развалится...»
(пертЮ. Л. Левинской).
8 Я хотел бы посоветовать читателям, желающим углубиться в данный вопрос, обратиться к этому
автору, который превосходно раскрывает его.
9Machiavelli N. Dell'arte délia guerra. Firenze, 1516-1520. Lib. III.
306

построения. Первое из этих построений было применено в битве при Адде против
галлов10, а второе — против Ганнибала при Заме (Polyb., XV, 14; Tit. Liv., XXX, 34)11. Легион
можно было преобразовывать в фалангу не только таким образом, но, когда позволяла
местность, объединять несколько легионов и устранять интервалы. Александр Север
с успехом использовал такой прием в войне против персов, во время которой объединил
шесть легионов, чтобы создать фалангу (SHA, Alex. Sev., 50). Таким образом, на деле
уже доказано, что при необходимости легион предоставлял все преимущества фаланги,
не имея при этом ее недостатков.
Римляне, горячие приверженцы своей тактики, полагали, что сами боги подвигли
Ромула на создание легиона. Более справедливо было бы утверждать, что это построение
было обусловлено топографией страны, и римляне лишь переняли военную организацию,
которая уже издревле существовала в Лации. Она действительно превосходно
соответствовала условиям местности Средней и Нижней Италии, пересеченной во всех направлениях
ответвлениями Аппенин, изрезанной многочисленными потоками и отмеченной следами
вулканической деятельности. Было бы трудно заставить маневрировать на подобной
территории большие линейные построения и сплоченные массы, имевшие сплошной фронт.
Расчлененный боевой порядок, сохраняющий большую подвижность, был первостепенным
требованием. Войска могущественной латинской конфедерации, входившей в древнее
Альбанское царство, несомненно, имели то же самое вооружение и те же самые военные
институты, что и римляне; Тит Ливии, который определенно указывает на это, сохранил для
нас страшное доказательство, объясняя мотивы варварской свирепости консула Манлия.
Из множества пассажей его истории можно легко заключить, что все остальные народы
этой части Италии равным образом организовывали свои военные силы в виде легионов.
В самом деле, историк часто говорит о legiones Etruscorum, Faliscorum, Samnitum, legio
Lucana, legio Sabina и т. д. (Tit. Liv., II, 26; IV, 17; VIII, 6, 7, 24, 30, 38; IX, 2).
Вергилий также рисует под названием легиона армию царя Латина и, что не менее
примечательно, придает этой армии 300 человек кавалерии, т. е. именно такой контингент,
который входил в легион в его первоначальной организации:
Interea praemissi équités ex urbe Latina,
Caetera dum legio campis instructa moratur,
Ibant, et Tumo régi responsa ferebant;
Tercentum, scutati omnes, Volscente magistro*.
(Virg., Aeneid., IX, vs. 367 sqq.)
Я не претендую на то, чтобы уделять этой цитате слишком большое значение. Тем
не менее известно, что Вергилий всегда демонстрирует свою верность исторической
10 Таково обоснованное мнение Гишара {Guischardt Ch.-Th. Mémoires militaires sur les Grecs et les
Romains, avec une dissertation sur l'attaque et la défense des places des anciens; la traduction d'Onosander et de
la tactique d'Arrien, et l'analyse de la campagne de Jules César en Afrique. En 2 t. Lyon, 1760. Ch. 4).
11 См. также описание этой битвы, которое мы дали в главе X книги I.
* Той порою отряд из столицы ехал латинской,
Выслан был он вперед на равнине оставшимся войском
С вестью к Турну-царю. Прикрываясь большими щитами,
Триста конных бойцов во главе с Вольцентом скакали.
(Пер. С. Ошерова под ред. Ф. Петровского)
307

истине, традициям, обычаям древней Италии, и нет никаких доказательств в пользу того,
что в данном случае он отклонился от этого правила. Как бы там ни было, определенно,
что в период войн италийцев против Рима армии этих народов имели ту же организацию,
что и армия республики, понятно, насколько это соответствие институтов должно было
быть полезным впоследствии для римлян, которые могли, по мере того как их
могущество возрастало, брать уже образованные легионы побежденных и включать их в состав
собственных армий12.
Соображение, которое должно произвести впечатление на всех и которое имеет
большой вес в этом вопросе, касается превосходства легионера над фалангитом. Сарисса была
не только бесполезна, но и мешала при рукопашной схватке, в то время как римский солдат
мог одинаково хорошо пользоваться своим пилумом и копьем, как находясь в строю, так
и сражаясь в одиночку; когда же он лишался этих видов оружия, у него еще оставался
в запасе второй дротик, и к этому — два дротика меньшего размера, скрытые внутри его
щита. Меч легионера, пригодный для того, чтобы рубить и колоть, был более мощным, чем
меч македонян. Эта разница в оружии должна была оказывать сильное влияние на успех
сражений, поскольку как только боевой порядок нарушался и битва превращалась в
единоборство солдат друг с другом, преимущество должно было всегда оставаться на
стороне римлян. Филипп и его солдаты похолодели от ужаса, когда увидели широкие раны,
оставленные оружием легионеров13. Таким образом, сила римского солдата заключалась
в его индивидуальных качествах, по весьма справедливому суждению Пюисегюра, а сила
греков зависела главным образом от общего целого.
Самые гордые враги Рима были вынуждены признать превосходство его вооружения
и тактики. Ганнибал приказывал собирать на полях Требии и Тразимена римские мечи
и дротики, чтобы вооружить ими своих солдат, которым он в то же время отдал приказ
избавиться от оружия, принесенного ими из Карфагена и Испании. В роковой день
сражения при Каннах африканская пехота была полностью вооружена и экипирована по-римски,
до такой степени, говорит Тит Ливии, что африканцев можно было бы принять за римлян
(Tit. Liv., XXII, 46; cf. Polyb., XVIII, 11)14. Пирр, в армии которого всегда было много
италийских войск, не желал ничего менять в их организации; напротив, он постоянно
приказывал им сражаться легионами и когортами, заботясь лишь о том, чтобы ставить
их между подразделениями своей фаланги (Polyb., XVIII, 11). Наконец, Митридат,
побежденный много раз Суллой и Лукуллом, распустил свои прежние фаланги, чтобы
сформировать из них в соответствии с римской тактикой новую армию, в которой насчитывалось
12 Доводы, аналогичные тем, что я привел выше, чтобы доказать зарождение легионной организации
в Италии, могли бы привести к мысли, что фаланга появилась на равнинах Азии, откуда затем была
заимствована благодаря первым колонистам, которые осели в Греции и Македонии. Это предположение
заслуживает быть рассмотренным.
13 «Nihil tamen terribilius Macedonibus fuit ipso vulnerum aspectu, quae non spiculis neque sagittis, neque
graeculo ullo ferro, sed ingentibus pilis, nee minoribus adacta gladiis, ultra morem patebant» («Однако ничего
не было для македонян более ужасным, как сам вид ран, которые потрясали больше смерти, поскольку
были нанесены не дротиками и стрелами, и не каким-нибудь греческим оружием, но огромными пилумами
и мечами не меньшего размера») (Flor., Epitoma, II, 7); «Ipsum quoque regem terror cepit, nondum justo
praelio cum Romanis congressum» («Страх охватил и самого царя, еще не сталкивавшегося с римлянами
в настоящем сражении») (Tit. Liv., XXXI, 34).
14 «Afros romanam magna ex parte crederes aciem: ita armati erant, armis et ad Trebiam, caeterum magna
ex parte ad Trasimenum captis».
308

до 120 тысяч пехотинцев, образовывавших легионы и вооруженных по римскому образцу
(Plut., Lucull., 7).
Многочисленные неопровержимые факты подтверждают справедливость доводов,
которые я привел в пользу римского боевого порядка. При Беневенте армия Пирра была
вдвое сильнее армии консула, однако и она была полностью обращена в бегство; Филипп
увидел свою фалангу уничтоженной при Киноскефалах; та же участь постигла фалангу
Антиоха при Магнесии; фаланга Персея, несмотря на то, что сражалась с большой
храбростью, была истреблена при Пидне. Фаланги были главной силой также у карфагенян
и Митридата. Действительно, это были те два врага, для победы над которыми Риму
пришлось затратить больше всего трудов; однако чем продолжительнее и ожесточеннее
было противоборство двух тактик, тем больше у нас оснований отдать предпочтение той,
которая в конце концов одержала победу.
Фаланга имела свои дни славы: поражения мидийцев, персов, индийцев были ее
заслугой. Легион одержал верх над всеми: ни ярость галлов, ни стойкость испанцев, ни
свирепость кимвров, ни храбрость греков не могли ему противостоять: именно пилум и манипул
завоевали мир*.
* При всем этом мы не можем не признать, что уже с конца II века н. э. легионное построение уступает
место фаланге: римская тактика становится оборонительной.

ПРИЛОЖЕНИЕ III
Относительно маллеола, фаларики, убойной силы лука и пращи,
а также некоторых других видов оружия, использовавшихся против слонов (с. 186)
Хотя древние и не обладали огнестрельным оружием, которое совершенно изменило
характер ведения военных действий, тем не менее, они изобрели большое количество
зажигательных снарядов, применявшихся и зо время атаки, и при обороне; таковыми были
факелы, горшки с зажигательной смесью, просмоленные фашины и т. д., непременными
составляющими которых всегда были сера, смола, нефть и другие виды битума. Среди
метательных снарядов существовали два, которые наиболее часто использовались против
слонов и которые в связи с этим заслуживают того, чтобы мы уделили им особое внимание.
Это маллеол (malleolus) и фаларика (falalarica).
Название malleolus получила большая стрела, посередине древка которой
располагалось нечто вроде клетки эллиптической формы, состоявшей из железных полос,
соединявшихся друг с другом на концах эллипса. Внутри этой клетки, напоминавшей
веретено, находилась пакля, перемешанная с серой и пропитанная битумом.
Содержимое клетки зажигалось, и маллеол метался при помощи лука как обычная стрела. При
этом тетива лука натягивалась несильно, так как с увеличением скорости полета снаряда
пламя затухало1. Нефть была главным видом битума, которому отдавали предпочтение
при заправке malleoli, поскольку при соприкосновении с водой она не гасла, а начинала
гореть еще сильнее. Греки дали этому виду метательных снарядов название σκυτάλια,
σκυταλίδες, πυροβόλα и т. д.
Falarica, или phalarica, представляла собой очень большую стрелу или имела вид
дротика, древко которого по всей длине было обмазано горючими материалами. Длина
наконечника фаларики достигала трех футов. Тит Ливии оставил нам прекрасное описание
этого оружия в своем рассказе об осаде Сагунта. «А копьем у сагунтийцев, — говорит
он, — был вид дротика, который они называли фаларикой. Он имел сосновое древко,
цилиндрическое по всей длине, за исключением той части, которая находится близ
железного наконечника; эта часть обертывалась паклей и смазывалась смолой; она была
четырехгранной, как у нашего пилума. Наконечник был длиной в три фута и мог вместе
с панцирем пронзить человека. Но и помимо того, фаларика была ужасным оружием даже
в тех случаях, когда оставалась в щите и не касалась тела: среднюю ее часть зажигали,
прежде чем метать, и загоревшийся огонь разрастался в силу самого движения; поэтому
1 «...Et si emissa lentius arcu invalido — ictu enim rapidiore extinguitur — haeserit usquam, tenaciter cremat
etc.» (Ammian. Marcellin., XXIII, 4, 15).
310

воин был вынужден бросать свой щит и оставался без защиты перед новыми ударами,
которые могли быть ему нанесены» (Tit.Liv., XXI, 8, 10-12)2.
Таким образом, это оружие представляло двойную угрозу — им можно было как
убивать людей и лошадей, так и поджигать здания, боевые машины, полевые оборонительные
и другие фортификационные сооружения, особенно если они были полностью сооружены
из дерева. И если не принимать во внимание принцип метания, то можно утверждать, что
фаларика занимала в артиллерии древних то же место, какое занимают в нашей большие
железные снаряды, по крайней мере в отношении того, что касается производимого ими
действия. К этому можно добавить, что столь тяжелые копья, которые к тому же
использовались против объектов очень удаленных, могли быть выпущены только при помощи
машин. Кажется, однако, были фаларики и меньшего размера, которые метались с помощью
луков и последствия от попадания которых не были столь ужасными. Такое оружие было
использовано в битве при Каннах, как утверждает Силий Италик, а Вергилий представляет
нам Турна, ворвавшегося в лагерь троянцев и сражающегося подобным образом (Sil. Italic,
Punic, IX, vs. 339. — Virgil., Aeneid., IX, vs. 705).
Хотя Тит Ливии приписывает изобретение фаларики испанцам, использование этого
оружия определенно было известно с давних пор и в Италии. Это доказывает уже само его
название, происходящее οτ/ala wimphala, слова этрусского происхождения, обозначавшего
деревянную башню — либо стоящую неподвижно, либо передвижную, подобную тем,
которые использовали при осадах3.
Использование маллеол и фаларик продолжалось во Франции на протяжении
длительного времени. Аббон, монах из Сен-Жермен-де-Пре, свидетель осады Парижа норманнами
в конце IX в., оставивший рассказ об этом событии в плохих стихах на латинском языке,
очень часто упоминает подобные метательные копья и дает их описание, аналогичное тому,
которое мы только что привели. По данному вопросу можно также обратиться к труду
П. Даниеля «История французской армии»4.
Другие виды оружия, которые могли использовать против слонов и о которых я уже
упоминал в главе III книги II, достаточно хорошо известны, и я не буду останавливаться
на их описании. Однако я считаю полезным отметить здесь некоторые особенности,
2 «Falarica erat Saguntinis missile tellum hastili abiegno (в некоторых изданиях — hastili oblongo
(с довольно длинным древком)), et caetera tereti, praeterquam ad extremum, unde ferrum extabat: id, sicut
in pilo, quadratum stupa circumligabant, liniebantque pice. Ferrum autem très longum habebat pedes, ut cum
armis transfigere corpus posset. Sed id maxime, etiamsi haesisset in scuto, nec penetrasset in corpus, pavorem
faciebat, quod, quum medium accensum mitteretur, conceptumque ipso motu multo maiorem ignem ferret, arma
omitti cogebat, nudumque militem ad insequentes ictus praebebat». Я посчитал необходимым привести весь
пассаж целиком, так как он содержит одно из лучших описаний древних видов оружия, которыми мы
располагаем. Относительно формы и применения фаларики см. также Силия Италика, который лишь
придает стихотворную форму описанию Ливия: Sil. Italie, Punic, I, vers. 355 sqq.; Veget., De re milit., IV,
18; Appian., Bell. Illyric, II; Justus Lipsus. Poliorcetica. Antwerpen, 1595. Lib. V, dialog., 5.
3 «Falae dictae ab altitudine, a falando, quod apud Etruscos significat coelum. Falarica, genus teli missile,
quo utuntur ex falis, id est, ex locis extructis dimicantes» («Фалы получили это название из-за своей высоты,
от слова falando, которым этруски называли небо. Фаларика — род метательного копья, которое
сражающиеся бросают из фал, т. е. из укреплений») (Paul. Diac, Exerpt. ex lib. Pompon. Festi, De significatione
verbor., lib. VI).
4Daniel P. Histoire de la milice françoise: et des changemens qui s'y sont faits depuis l'établissement de la
monarchie dans les Gaules jusqu'à la fin du règne de Louis le Grand, Paris, 1728.
311

касающиеся дальности их стрельбы и убойной силы, чтобы опровергнуть утвердившееся
мнение о чрезмерном превосходстве нашего оружия над оружием древних.
Наиболее простым, но весьма смертоносным из этих видов оружия была праща.
Существовали пращи трех размеров или, если позволено будет так выразиться, трех калибров:
большая, средняя и малая. Первую использовали для того, чтобы метать камни весом
в один фунт, две другие применялись для снарядов меньшего размера. Каждый пращник
носил с собой все три пращи и использовал их в соответствии с необходимостью. Камни,
выпущенные из пращи на расстояние в 600 римских футов (около 100 туазов), обладали
достаточной убойной силой, чтобы смять или пробить шлем и панцирь и нанести
смертельную рану (Vrget., De Re milit., I, 16; II, 23; Flor., Epitoma, III, 8)5.
Поскольку из пращи малого размера можно было метать только небольшие камни,
чтобы произвести необходимый эффект, использовали свинцовые пули яйцевидной формы,
из-за чего римляне называли их glandes (желуди), а греки μολυβδίδες (свинцовые шарики).
Они весили от двух до трех унций; их и сегодня можно увидеть в кабинетах любителей
древностей, и я сам нашел несколько штук на месте римского лагеря возле Асколи. Эти
пули были достаточно ранним изобретением, уже Ксенофонт отмечает, что родосские
пращники, применявшие их, стреляли вдвое дальше, нежели персы, бросавшие только
камни (Xenoph., Anabas., Ill, 3, η. 16, 17). Италийцы также использовали пули со времен
очень глубокой древности: герники и вольски, сражавшиеся под знаменами Турна, были
вооружены, согласно Вергилию6, подобными снарядами, а Гирций нам сообщает, что
Цезарь велел для снабжения своих пращников отливать их в Африке7.
Из надежных источников известно, что такие пули проникали в тело столь же глубоко,
что и пули наших ружей; что же касается точности стрельбы, то история сохранила для
нас удивительные примеры. Тит Ливии утверждает, что ахейские пращники, служившие
в римской армии, были настолько искусны, что могли даже с большого расстояния поразить
врага либо в голову, либо в иную часть тела, в которую хотели попасть (Tit. Liv., XXXVIII,
29). Однако когда речь заходила о применении этого оружия против слонов, лучшее, что
можно было сделать, так это увеличить количество пращников, чтобы град снарядов был
максимально плотным и продолжительным. Цель была достаточно крупной, и для того,
чтобы поразить ее, не нужно было обладать особым умением.
Иногда пращами метали горшки, наполненные битумом, паклей и зажженной смолой,
а также стрелы особой формы, которые римляне называли по-гречески cestrosphendones*
и описание которых нам оставил Тит Ливии. Эти стрелы, утверждает он, состояли из
железного острия длиной в две ладони, закрепленного на деревянном древке толщиной в палец
и длиной в пол-локтя, к которому были прикреплены три небольших крыла из очень
легкого дерева. Такие стрелы метались пращами особой конструкции, сообщавшим им
удивительную скорость. Впервые с этим оружием римляне столкнулись во время войны
5 Justus Lipsus. Poliorcetica. Lib. IV, dialog. 2, 3.
6 Pars maxima glandes
Liventis plumbi spargit...
(Verg., Aeneid., VII, vs. 686)
7 «Çaesar... officinas ferrarias instruere, sagittas telaque, uti ferent complura, curare, glandes fundere, sudes
comparare..., etc.» («Цезарь приказал устраивать железные мастерские, позаботился, чтобы в них было
изготовлено как можно больше стрел и дротиков, чтобы отливались пули и заготавливались колья...»)
(Hirt., Bell, afric, 20). Писатели II и III вв. называют эти пули просто plumbatae plumbeae.
8 От κέστρος (стрела) и σφενδόνη (праща). См.: Justus Lipsus. Poliorcetica. Lib. IV, dialog. 3.
312

с Персеем, и, согласно Ливию, именно от него они пострадали сильнее всего (Tit. Liv.,
XLII,65,9)9.
Пращи использовались еще во французской армии времен Филиппа-Августа; затем
их уже не применяли, однако в 1572 г. во время осады Сенсера, пращи появляются вновь:
и действительно, когда во время осады этого города у гугенотов обнаружилась нехватка
пороха, то они стали защищаться пращами, которые тогда в шутку стали называть сен-
серскими ружьями.
Лук и стрела слишком хорошо известны, поэтому описывать их нет необходимости.
Хорошая дальнобойность луков составляла от 100 до 150 туазов. Имелись луки и более
крупных размеров, которые были предназначены для метания больших стрел. Такие луки
назывались arcubalistae, toxobalistae, manubalistae. По всей видимости, они
устанавливались на козлах, подобно нашим осадным ружьям, и натягивались при помощи системы
зубчатых колес (Veget., De re milit., IV, 22)10, для обслуживания каждого такого лука было
достаточно одного крепкого человека*. Согласно Ксенофонту, у кардухов были луки в три
локтя длиной, которые они при стрельбе натягивали ногой и из которых с такой силой
пускали большие стрелы, что пробивали ими щиты и панцири греков (Xenoph., Anabas.,
IV, 2, 28; cf. Diodor. SicuL, XIV, 27).
Римляне, полагавшие, что славу приносит только победа, одержанная в рукопашном
бою, всегда смотрели на лук и пращу с презрением. Поэтому в составе легиона не было
ни лучников, ни пращников, эта роль отводилась вспомогательным войскам и иноземным
наемникам, число которых в хорошие для римской армии времена никогда не было
особенно значительным. Только начиная со времени войн на Востоке, когда воинский дух
уже пришел в упадок, римляне все больше начинают использовать стрелков, количество
которых в конечном итоге превзойдет всякую меру.
Обобщенное название tormenta используется для всех крупных метательных машин.
Катапультами, в частности, называют те из них, которые предназначены для метания больших
стрел (pila muralϊα), фаларик и т. д., баллистами — машины, бросавшие камни, железные
ядра или деревянные чурбаны. Тем не менее древние и современные историки часто путают
эти два названия. Камни, впрочем, могли метаться и катапультами, которые в таком случае
получали название лито — или петроболлических (камнеметательных). Баллисты различали
9 «Maxime cestrosphendonis (Romani) vulnerabantur; hoc illo bello novum genus teli inventum est. Bipalme
spiculum hastili semicubitali infixum erat, crassitudine digiti; huic abiegnae breves pinnae très, velut sagittis,
circumdabantur... etc.». См.: Justus Lipsus. Poliorcetica. Lib. IV, dialog. 3.
10 От arcubalista y нас появилось слово «арбалет».
* Арманди не делает различия между аркубаллистой и манубаллистой. Между тем, принцип действия
этих машин был различным. Arcubalista представляла собой вариант позднейшего арбалета. Это был
композитный лук, который крепился на деревянном лафете в форме вытянутого бруска длиной около 70 см.
Посередине лафета имелся желоб для стрелы. Лафет оканчивался небольшой (около 20 см) рукояткой,
служившей прикладом. Натянутая тетива удерживалась обычным курком, который приводился в
движение нажатием на спусковой крючок. Дальность прицельной стрельбы из арбалета составляла около 75 м.
Manubalista (ручная баллиста), как замечает Вегеций, ранее называлась скорпионом (Veget., De re milit.,
IV, 22), и, по всей видимости, принцип ее действия был основан на использовании энергии крученых
жил. От скорпиона ручная баллиста отличалась меньшими размерами. При раскопках позднеримского
форта в Горнее (Румыния) были обнаружены натяжные рамы от римских манубаллист конца IV в. Размеры
рам составляли 13,3, 13,7 и 14,4 см в высоту. Машины, от которых остались эти рамы, были не больше
позднеантичных аркубаллист, а потому вполне могли обслуживаться одним человеком.
313

по весу снарядов, которые они могли бросить, подобно тому, как мы различаем калибр пушек
в зависимости от веса ядра. Поэтому в наших источниках имеются упоминания о баллистах
centenariae (стофунтовых), ducentenariae (двухсотфунтовых) и даже quatuorcentenariae
(четырехсотфунтовых). Если верить одному древнему военному инженеру, существовали даже
баллисты, способные метать снаряд весом до 750 фунтов (Bit., De constructione bellicarum
machinarum; Heron. Alexandr., De constructione et mensura manubalistae)11.
Обычная дальнобойность таких машин составляла от двух до трех стадий;
максимальная дальность доходила до пяти стадий (четверть лье), поэтому древние, если
предпринимали осаду укрепления, прежде всего заботились, чтобы их лагерь всегда находился
за пределами этой дистанции.
Кроме метательных снарядов, которые мы упомянули выше, баллисты могли метать
также горшки с горящей нефтью, зажигательные средства, куски горячего железа,
настоящие раскаленные докрасна ядра. В одном из писем, где Аврелиан дает отчет об осаде
Пальмиры, он говорит, что на городских стенах в два или три ряда стояли баллисты,
некоторые из которых бросали огонь (SHA, Aurelian., 26)12. Во время осады Афин у Суллы
были баллисты, которые метали до 20 свинцовых ядер за раз. Таким образом, ему удалось
не только убить большое количество людей, но даже разрушить несколько зданий (Appian.,
Bell. Mithridat., 34).
Баллисты и катапульты были артиллерией древних; наше сравнение делает еще
более обоснованным наличие у них осадных крепостных и полевых машин. Последние
получили название карробаллист, их ставили на колеса и обычно перевозили мулами.
Во времена Вегеция на одну центурию приходилась одна такая машина, т. е. всего
55 на легион; каждую карробаллисту обслуживало 11 человек (Veget., De Re milit., II,
25), практически столько же, сколько теперь требуется для обслуживания одного нашего
полевого орудия.
Стрелы, пускаемые всеми этими машинами, пробивали, по словам писателя,
процитированного мной, лучшие панцири и наиболее крепкие щиты. Сила броска была столь
велика, что они, согласно Аммиану, часто пронзали двух человек за раз. Историк Иосиф
рассказывает удивительные вещи относительно действия баллист и катапульт, причем
как непосредственный свидетель. «Один человек, — пишет он, — был поражен камнем,
брошенным катапультой, и его голова отлетела в сторону на расстояние в три стадии;
одна беременная женщина получила удар в живот, от которого ребенок был отброшен
на расстояние в полстадии. Не было, — добавляет историк, — фаланги настолько
глубокой, в которой один из этих камней не опрокинул бы целого ряда от первого человека
да последнего» (Joseph., De bello jud., Ill 16; 17).
Не менее удивительной была точность стрельбы. Нескольких примеров достаточно,
чтобы показать, что она ни в чем не уступала точности нашего огнестрельного оружия.
Амида в правление императора Констанция была осаждена войсками Шапура И. Когда
один молодой персидский царевич имел неосторожность подойти к стенам, то солдат
из гарнизона выстрелил в него из баллисты, стрела поразила царевича навылет, несмотря
11 См. также трактат Мезруа о военных машинах древних, приложенный к «Тактике» императора
Льва: Maizeroy P-G. J. de. Institutions militaries de l'empereur Léon Le Philosophe / Trad, en francois avec
des notes et des observations, suivies d'une dissertation sur le feu Grégeois, et d'un traité sur les machines de
jet des anciens. En 2 t. Paris, 1770.
12 «Nulla pars mûri est quae non binis et ternis balistis occupata sit; ignés etiam tormentis iaciuntur».
314

на прочный панцирь, в который он был облачен (Ammian. Marcellin., XIX, 1,7)13. Еще один
пример такого же рода рассказывает Зосим. Император Аврелиан во время осады Пальмиры
часто ходил наблюдать за проведением осадных работ и осматривать фортификационные
сооружения города. При этом жители, видевшие императора с высоты крепостных стен,
не упускали случая осыпать его оскорблениями и насмешками. Какой-то человек стал
специально поджидать прихода Аврелиана, и как только тот появился, забрался на один
из самых высоких зубцов крепостной стены и бранил его до тех пор, пока видел.
Избавить, наконец, императора от этого назойливого человека предложил один персидский
лучник. Аврелиан согласился, а стрелок оказался настолько искусен, что насмешник
упал замертво к подножью стены на глазах у всей армии (Zos., I, 2, 3). Третий и
последний пример я приведу из Прокопия. Готы под предводительством их короля Витигиса
окружили Рим и начали его осаждать. Один из высших офицеров, защищенный шлемом
и панцирем, встал под деревом напротив Саларийских ворот и оттуда, демонстрируя
свое умение, поражал стрелами защитников города. Солдат, обслуживавший катапульту,
установленную на городской стене, так метко выстрелил, что стрела попала готу в грудь,
пронзила его насквозь и пригвоздила к дереву, и две армии могли наблюдать, как он бился
в агонии, испустил дух, а потом так и остался висеть прибитым в середине тела. Это
зрелище показало Витигису, что он подошел слишком близко; он отступил и разместил свои
посты на более значительном расстоянии от города (Procop., BG, I, 23).
В обозе римских армий имелись переносные баллисты, способные бросать крупные
камни, их перемещали по полю сражения, чтобы обстреливать большие группы, точно также
как сегодня это делается выстрелами из пушек. Тацит упоминает об одной из таких машин
в описании битвы в окрестностях Кремоны между сторонниками Веспасиана и Вителлия
(Tac, Hist., Ill, 23)14. Во времена Вегеция полевые баллисты стали называть онаграми, их было
по три у каждой когорты (Vrget., De Re milit., IV, 22; И, 25)15. Иногда, чтобы отражать атаки
неприятеля, большое количество этих машин ставили в виде батареи на лагерном валу16.
Остается неясным, что представляли собой метательные машины, которые наши
источники называют скорпионами, поскольку это неопределенное обозначение
используется как для камнеметательных машин, так и для портативных, предназначенных для
метания стрел. Гирций и Цезарь так называли вид катапульт для метания больших стрел
(Caes., BG, VII, 25; Hirt., Bell, afric, 29, 56). Согласно Вегецию, скорпионы были теми
же манубаллистами, но только предназначались для метания стрел меньшего размера
(Vrget., De Re milit., IV, 22)17. Аммиан Марцеллин, напротив, утверждает, что древние
применяли это название к машинам, которые в его время были известны как онагры
13 «.. .Contemplator peritissimus advertisset, contorta ballista filium eius primae pubis adulescentem, lateri
patemo haerentem thorace cum pectore perforato perfodit». См. описание этой осады на с. 259 и ниже.
14 «Magnitudine eximia quintaedecimae legionis balista, ingentibus saxis hostilem aciem proruebat»
(«Баллиста исключительной величины, принадлежавшая XV легиону, разбивала вражеский строй огромными
камнями»).
15 Древние полагали, что задние ноги онагра, или дикого осла, наделены необычайной силой и, ступая
по камням, он бросает их в преследующих его охотников. Поэтому машине и было дано название этого
животного (Ammian. Marcellin., XXIII, 4, 7).
16«.. .Ut, si forte hostes ad adpugnandum uenerint uallum, sagittis et saxis possint castra defendi» («.. .Чтобы,
если враги пожелают захватить вал, они могли защитить лагерь стрелами и камнями») (Veget., De re
milit., II, 25).
17Что представляли собой манубаллисты, мы объяснили на с. 313.
315

и которые, как мы видели, служили для метания камней (Ammian. Marcellin., XXIII, 4)18.
Тит Ливии, перечисляя военные машины, захваченные римлянами в Карфагене,
относит скорпионы к одной категории с баллистами и катапультами и делает весьма важное
добавление, что были скорпионы большего и меньшего размера — «scorpionum maiorum
minorumque» (Tit. Liv., XXVI, 47), из чего мы должны, очевидно, сделать вывод, что одни
скорпионы предназначались для использования в полевых условиях, другие же — для
защиты крепостей.
Сенека определенно утверждает, что скорпион, как и баллиста, метал стрелы (Seneca,
Natural., Quaestioa, Π, 16)19. То же самое следует из одного пассажа Фронтина, где он пишет,
что тарентинцы встретили римский флот выстрелами из скорпиона (Frontin., Strateg., I,
4, 1). Из последнего примера можно также сделать вывод, что скорпионами назывались
как сама машина, так и стрела, которую она выпускала; и это не единственный пример
подобной метонимии20, Исидор, например, специально поясняет в одном пассаже, который
я процитирую ниже, что скорпион — стрела. Из всего сказанного можно сделать вывод, что
название «скорпион» в различные эпохи давалось как оружию, так и военным машинам,
различавшимся не только величиной, но и типом снарядов, которые они должны были
метать. Что же касается самого названия, то, вероятно, оно ведет свое происхождение
от отравленных стрел, которые изначально выпускали из подобных машин. Это можно
заключить из одного пассажа Тертулиана, приводимого Юстом Липсом21; то же
определенно утверждает и Исидор (Isidor., Etymolog., XVIII, De sagittis)22.
Читая древних историков, постоянно удивляешься тому большому числу военных
машин, которые составляли материальную часть городов и армий: когда Сципион захватил
Карфаген, он обнаружил там 120 катапульт большого калибра, 281 катапульту меньшего
размера и 75 баллист, больших и малых (Tit. Liv., XXVI, 47). В начале Третьей Пунической
войны карфагеняне, от которых консул потребовал выдать оружие, доставили ему более
200 тысяч полных комплектов вооружения и огромное количество оружия всякого рода,
2 тысяч машин, предназначенных для метания камней и больших стрел (Appian., Bell.
Punic, 80; Diodor. Sicul., Excerp. legat., 27). Наконец, Иосиф сообщает, что римляне во время
осады Иерусалима имели 300 катапульт различной величины и 40 баллист, из которых
самые маленькие могли бросать камни весом 100 фунтов.
Использование всех этих машин продолжалось некоторое время и после появления
огнестрельного оружия: Мехмет II установил их под стенами Константинополя в 1453 г.
Родосские рыцари, чтобы защищаться от турок в 1480 г., приказали построить такие машины,
18 Описывая осаду Амиды, мы уже приводили пассаж, в котором Аммиан рассказывает, как защитники
города использовали скорпионы, чтобы метать камни в слонов противника.
19 «Nam balistae quoque et scorpiones tela cum sono expellunt».
20 «Scorpione accuratius misso, atque eorum decurione percusso, etc.» («Тогда был очень точно послан
скорпион, который пронзил их декуриона ...» (Hirt., Bell, afric, 29; cf. Caes., BG, VII, 25; Sallust, Histor.
Fragment., III, n. 269 éd. Nardino, 1819. P. 247).
21 Justus Lipsus. Poliorcetica. Lib. Ill, dialog. 4.
22 «Scorpio est sagitta venenata arcu vel tormentis excussa, quae dum ad hominem venerit, virus qua figit,
infundit, unde et scorpio nomen accepit.» («Скорпион — пускаемая из лука или машины отравленная стрела,
которая при попадании в тело человека напитывает его ядом. От нее и метательная машина получила
название скорпиона»). Этот пассаж был повторен Штевеком в его «Комментариях к Вегецию» (Stewechus G. FI.
Vegetium commentarius //Vegetius Renatus, Flavius. De re militari libri quatuor. Lugduni Batavorum [Leiden],
1592. IV, 22) и Удендорпом в его издании «Стратегем» Фронтина (Leyde, 1731) (I, 4, п., 1).
316

испанцы в конце XVI в. также использовали военные машины во время некоторых осад
против голландцев. Еще во времена Юста Липса в арсенале Брюсселя находилось две
машины, описание которых дал этот эрудит23.
23 Justus Lipsus. Poliorcetica. Lib. Ill, dialog. 2, 3.

ПРИЛОЖЕНИЕ IV
Относительно использования
некоторыми народами боевых верблюдов (с. 207)
Хотя ни одно животное не может показаться менее воинственным, чем верблюд, тем
не менее, не подлежит сомнению, что несколько раз его видели на поле сражения1. Для
этой службы выбирали тех, у кого был только один горб, они благодаря своей подвижности
получили название дромадеров {dromadaires). Только бактрийцы использовали двугорбых
верблюдов, поскольку это был единственный вид, который обитал в их стране.
В армии Семирамиды, если верить Ктесию, во время похода в Индию насчитывалось
100 тысяч верблюдов, на которых сидели воины, вооруженные мечами четырех локтей
длины (Diodor. Sicul., И, 27). Кир также использовал их в битве при Фимбрарах, где
на каждом из этих животных сидело по два араба спина к спине (Xenoph., Cyroped., VI,
passim)2. Верблюды оказались полезными, чтобы испугать кавалерию Креза (Polyaen.,
Strateg., VII, 6; Herodot., 1, 8), однако у него самого они тоже были в армии, если верить
Фронтину (Frontin., Strateg., Π, 4, 12). Но я сомневаюсь, что утверждение данного автора
достоверно. Ксеркс во время своего похода в Грецию располагал большим количеством
копейщиков, сидящих на верблюдах. Мы видели, что Антиох привел некоторое их
количество в битве при Магнесии3; это было первое упоминание о верблюдах в истории войн
с римлянами. Затем римляне встретились с ними в армии Митридата (Plut., Lucull., 11),
а позднее, во времена Каракаллы и Макрина, — в армиях парфян; на этот раз на
верблюдах сидели всадники, использовавшие различные виды оружия (Herodian., IV, in fin.).
Римляне тогда с успехом использовали «ежей», поэтому в конце боя поле было усеяно
изувеченными верблюдами.
Еще Вегеций называет некоторые африканские народы, неизвестные сегодня,
использовавшие в его время боевых верблюдов (Veget., De re milit., Ill, 23). В этих областях
их продолжали применять в том же качестве на протяжении всего VI в., доказательством
чего служат два военных эпизода, рассказанных Прокопием. Один из них имел место
в окрестностях Триполи, другой — во время битвы при Мамме, где мавры развернули
перед своей армией двенадцать рядов верблюдов (Procop., BV, II, 11, 17).
1 «Camelos aliquantae nationes apud veteres in aciem produxerunt» («Некоторые народы в древности
использовали на войне верблюдов») (Vrget., De Re milit., Ill, 23).
2 См. также исследования Фрере, касающиеся битвы при Фимбрарах.
3См. выше с. 207.
318

В эпоху менее отдаленную и в местах, которые нам лучше известны, исход великой
битвы был решен неожиданным появлением множества верблюдов. Армия Мурада I
находилась на равнине Косовии (или Косово) против всех сил славянской конфедерации
под командованием Лазаря, государя Сербии. Сражение завязалось неимоверно
ожесточенное, и победа, казалось, склонялась на сторону христиан, когда султану пришла
в голову мысль двинуть вперед большое количество верблюдов, находившихся при обозе
армии. Вид этих странных четвероногих поразил ужасом славянскую кавалерию: она
бросилась бежать, скоро и вся армия обратилась в бегство. Турки же, воспользовавшись
моментом, чтобы преследовать эту беспорядочно бегущую массу, учинили страшное
кровопролитье4.
Персы и сегодня используют верблюдов для переноски небольших артиллерийских
орудий, которые они называют самбурами (sambouraks). Множество верблюдов принимало
участие в последних войнах персов против русских. Но наибольшую пользу от этих
животных можно получить, используя их для быстрой транспортировки войск, главным
образом по безводным равнинам Азии и Африки. Такой способ был применен в конце XVI в.
султаном Акбаром во время его похода против Гузерата. Тайно выйдя из Агры во главе
12 тысяч человек, сидящих на дромадерах, он быстро пересек пустыню и так неожиданно
появился перед неприятелями, что они разбежались, не вступая в сражение5.
Французы также с успехом использовали дромадеров во время своего похода в Египет.
Арабы-бедуины тревожили их тылы и доходили до самых окрестностей Каира, совершая
кражи и убийства, и почти всегда им удавалось скрываться от преследований французской
кавалерии за счет поразительной быстроты своих лошадей. Генерал Бонапарт, желая
положить конец этим набегам, распорядился указом от 9 января 1799 г. образовать полк
дромадеров.
Каждый верблюд нес припасы и воду на пять или шесть дней, на верблюдах сидело
по два человека, находившихся спина к спине и вооруженных драгунскими ружьями
с байонетами и гусарскими саблями. У офицеров были пистолеты, а также буссоли, чтобы
определять направление в пустыне. Униформа, созданная по рисункам Клебера в
восточном вкусе, была весьма яркой.
Когда во время столкновений в окрестностях Каира какому-нибудь арабскому племени
удавалось ускользнуть от европейской кавалерии, в погоню бросали отряд из
подразделения дромадеров, и редко случалось так, что ему не удавалось догнать арабов. Тогда
верблюды склоняли колени, всадники спускались со своим оружием, треножили
животных, связывали всех вместе, оставляя пустое пространство в центре, чтобы там могло
разместиться несколько человек, отвечавших за их охрану, остальные, оставив эту группу,
маневрируя, атаковали арабов, уже обескураженных неожиданным нападением, и быстро
одерживали над ними верх. В то время как одна часть этого полка нового вида принуждала
таким образом бедуинов отказаться от их набегов на окрестности Каира, другие отряды
того же подразделения вели наблюдение в пустыне, обеспечивая коммуникации Нильской
долины с Сирией и берегами Красного моря.
Дезе, командовавший в Верхнем Египте, пожелал использовать тот же способ против
мамлюков Мурад-бея. Для этого он образовал второй полк дромадеров. Однако его
подразделение достигло меньших успехов, чем то, о котором мы только что рассказали, и в конце
4 Это событие, произошедшее в 1389 г., описано во всех историях Оттоманской империи.
5 См. описание Хавкинса в собрании Пюрша (t. I, р. 219).
319

концов оно оказалось включено в первое. Численность полка дромадеров была доведена
тогда до 700 верблюдов.
Хотя строение этих животных кажется малопригодным для того, чтобы использовать
их в качестве тягловой силы, тем не менее, несколько раз их применяли и для этих нужд.
Страбон утверждает, что, согласно Неарху, индийцы запрягали верблюдов в свои колесницы
(Strab., Geogr., XV, 1); у Афинея читаем, что Птолемей Филадельф во время празднества,
которое он устраивал в Александрии, показал колесницы, запряженные верблюдами
(Athen., Deipnosoph., pag. 200 f.). Светоний передает, что Нерон приказал пустить в цирке
квадригу, которую везли верблюды, и Гелиогабал, согласно Лампридию, также однажды
устроил народу подобное зрелище. Наконец, если верить Льву Африкану, жители
некоторых областей Нумидии пашут на этих животных плугом6.
6 См.: Scheffer. De Re vehiculari. I, 9; Bochart S. Hierozoicon. London, 1663. I, 2, n. 2; Panvino O. De
ludis circensibus, libri II. De triumphis, liber I. Cum notis Joannis Argoli I.U.D. et additamento Nicolai Pinelli
I.C. Padoue, 1642.1,9.

ПРИЛОЖЕНИЕ V
Относительно открытий Лагидов в глубинах Африки
и о древней торговле с Индией по Красному морю
Порт Адулис, о котором мы говорили на с. 77, был расположен недалеко от устья
Аравийского залива, на широте, находящейся на 12 ° севернее. Мы уже изложили соображения,
заставившие нас предположить, что Лагиды, начиная с Птолемея Эвергета, установили
свое господство на этой части побережья. Возможно, даже не будет ошибкой полагать, что
надпись из Адулиса была оставлена тем Симмием, который, как мы об этом рассказали,
был отряжен упомянутым выше государем совершить поход в Эфиопию1.
Однако неоспоримым остается то, что Птолемеи оказывали большое влияние на эту
часть Африки. Действительно, известно, что некогда в центре Эфиопии находился
большой город, называвшийся Аксум, который был как бы столицей всей страны, и по этой
причине Арриан обозначает как метрополию аксумитов1. В этом месте были обнаружены
и продолжают до сих пор находить развалины построек в классическом стиле, колонны,
барельефы и греческие надписи, которые мы можем отнести только к эпохе Лагидов.
Отсюда мы должны, таким образом, сделать вывод, что власть этих государей
признавалась в данных областях или, по крайней мере, они учредили здесь большие коммерческие
фактории, как сказали бы мы сегодня, независимые фирмы, а возможно, и колонии,
населенные греками и египтянами.
Вкус к путешествиям и открытиям был наследственным в семье Птолемеев. Именно
к блистательной эпохе этой династии относится происхождение такого большого
количества греческих названий, рассеянных в прибрежных районах Аравийского залива,
Эритрейского моря и на восточных берегах Африки; к ним относятся названия островов
Диоскорида (Сокотра)*, Агафона (Зебергет?), Мирона (Марат?), Диодора (Меон?), Тимагена
(Нааман?), Полибия (Джебел-Амир-Кебир?), Афродиты (Гафатин), Стратона,Агафокла,
Филиппа, Орнеона,Дидима,Хелонитида и т. д.; порты Серапиона, Антифила, Пифангела,
Диогена, Диоскурий, Эвангелона, Асписа, Деметрия (Рас-аб-уд?), Дрепан (мыс Сенди?),
горы Пентадактилъ и Монодактиль (Рас-Аэхас?), наконец, множество других пунктов
1 См. выше: с. 75.
2 Μητρόπολις Άξωμίτης (Arrian., Peripl. mar. Eryth., p. 144. Ed. Blancard).
* Сокотра, которую индийцы называли Двипа сукхадхара (Остров блаженства) была завоевана в 330 г.
по приказу Александра Великого. Греки стали называть остров Диоскоридой в честь братьев-Диоскуров
Кастора и Поллукса, почитавшихся как покровители моряков и спасители при кораблекрушениях.
321

на этом побережье, которые неизбежно должны были быть названы по именам греческих
мореплавателей, их открывших3.
Масса городов, носивших имена Птолемея, Береники и Арсинои, которые мы
обнаруживаем в этих местах, равным образом заставляют верить в рвение, проявленное Лагидами
при колонизации Африки. Взгляды этих государей простирались даже дальше: Птолемей
Филадельф послал географов и мореплавателей, чтобы исследовать побережье Индии.
Первым в эти края отправил корабль Птолемей Эвергет. Судно вернулось нагруженное
драгоценными камнями, жемчугом, благовониями и многими другими товарами, имевшими
высокую стоимость. Подобный успех скоро побудил большое количество мореплавателей
предпринять аналогичные путешествия. Между тем, такое плавание было сопряжено
с трудностями и первоначально имело лишь каботажный характер, однако позже, как
мы об этом скажем, приобрело большое значение.
Римляне, став повелителями Египта, отказались от некоторых пунктов в глубинах
Африки, которые представлялись им чрезвычайно удаленными от центра их империи,
но удержали во владении места, предназначенные для отлова слонов. И действительно,
Страбон и Арриан называют несколько пунктов в области троглодитов, где в их время
проходили эти охоты и где собирали добычу (Strab., Geogr., XVI, 4; Arrian., Peripl.
mar. Erythr. p. 145, 146, 152, éd. Blancard)4. Однако порты Красного моря, которые
представляли собой сеть весьма прибыльной торговли с Индией, римляне в основном
стремились сохранить, особенно после того, как греческий лоцман Гиппал сделал
прекрасное открытие: сезонные ветры, или муссоны, регулярно дующие в Индийском
море, в течение шести месяцев имеют юго-восточное направление, а в течение других
шести месяцев — северо-западное. Это важное открытие должно было произойти
в I веке нашей эры и, по всей видимости, в конце правления Августа. Древние назвали
эти ветры Гиппалом, в знак признательности человеку, который познакомил с ними
мореплавателей Запада.
Плиний оставил нам маршрут, которым следовали купцы в его времена начиная
от Нижнего Египта и вплоть до Индии. Товары сначала собирали в Александрии, чтобы
затем транспортировать по рукаву Нила. Из Александрии отправлялись в период летнего
солнцестояния и поднимались до Коптоса, города в Верхнем Египте, находящегося
на правом берегу и на некотором расстоянии от реки, соединявшейся с городом
посредством канала. Первая часть путешествия в 303 мили, которая занимала 12 дней,
совершалась за счет северных и северо-восточных ветров, дувших в это время года5. Из Коптоса,
пересекая пустыню, направлялись в порт Береника6, находившийся в 258 милях от него.
Этот путь также занимал 12 дней, или скорее 12 ночей, поскольку из-за жары
путешествовали ночью. Впрочем, товары везли на спинах верблюдов, переходы совершались
на определенные расстояния, на пути следования имелись станции и цистерны. Все
это было сделано и поддерживалось правительством для удобства путешественников.
3 Для установления соответствий перечня этих географических названий я в основном
консультировался с научным исследованием Гослена, на которое неоднократно имел случай ссылаться.
4 Первый из этих авторов писал в конце правления Августа и в начале правления Тиберия, а
другой — во времена Адриана.
5 «Qui cursus, Etesiis flantibus peragitur XII diebus» (Plin., HN, VI, 26).
6 Это была Береника Троглодитика, расположенная около тропиков, местонахождение которой, согласно
Гослену, соответствует Порту абиссинцев.
322

Другими словами, все было обустроено так же, как для караванов, которые и сегодня
следуют теми же дорогами7.
Когда товары прибывали в Беренику, их грузили на корабли, и к середине лета
поднимали паруса, чтобы отправиться в порт Окелис (сегодня — Гела в Аравии, южнее Мока
и совсем рядом с проливом). Туда прибывали после приблизительно тридцати дней
плавания и запасались провизией; здесь часть груза обменивали на местные товары, а затем
корабли выходили в залив и, используя северо-западный муссон, дувший в открытом
море, направлялись к берегу Малабара, к порту Музирий, которого обычно достигали
спустя 40 дней8. Плиний называет также несколько других портов, часто посещаемых
мореплавателями, и некоторые из купцов доходили даже до острова Тапробана (Цейлон),
в то время как другие через Бенгальский залив поднимались по Гангу вплоть до Пали-
ботры9.
К концу декабря и началу января отправлялись в обратный путь. Чтобы достичь
устья арабского залива, использовали юго-восточный муссон (yulturnus).
Мореплаватели были уверены, что в это время будут дуть южный и юго-западный ветры (africus
и auster), которые принесут их к портам Береника и Миос-Гормос; после этого им
оставалось лишь через пустыню добраться до Нила и спуститься потом к Александрии.
Все путешествие, включая обратную дорогу, занимало по меньшей мере один год
(Plin., ΗΝ, VI, 26)10.
Иногда вместо того, чтобы подниматься по Нилу до Коптоса, купцы оставляли реку
на долготе Миос-Гормоса, порта Красного моря, расположенного приблизительно
в 200 милях к северу от Береники, в месте, где, согласно Госселену, сегодня возвышается
город, известный под названием Вьё-Коссейр, после чего должны были пересечь меньшее
расстояние по пустыне. Страбон говорит о флоте из 120 торговых кораблей, которые в его
время выходили из этого порта, чтобы достичь Индии (Strab., Geogr., И, 5). Иногда часть
кораблей вместо того, чтобы направиться к Индии, выходя из залива, огибала мыс Гардафуи,
чтобы вдоль побережья Африки добраться и до Занзибара и Мозамбика, откуда привозили
благовония, золото, ценные породы дерева, слоновую кость и первоклассные черепашьи
панцири. Предполагается, что они доходили вплоть до Мадагаскара, острова, известного
тогда под названием Менутиас — по крайней мере, так считают Бошар и Сомез. Но какой
бы путь ни избрали эти отважные мореплаватели, определенно, они извлекали большую
выгоду. Товары, привозимые ими в Италию, по свидетельству Плиния, продавались по цене,
в сто раз превышающей закупочную.
Грузы, которые шли из Александрии в Индию, состояли главным образом из железа
и стали (либо обработанных, либо в слитках), свинца, сурьмы, кораллов, италийских вин,
льняных тканей, пеньки, папируса, пшеницы, серебряной посуды, стекла, кожи, оружия
и разнообразной утвари; наконец, в этих краях, почти так же, как в наши дни, было введено
7 См. в конце второго тома большого труда комиссии по Египту карту древнего Египта, сверенную
гг. Жакотеном и Жомаром, на которой обозначены пути следования караванов по пустыне, начиная от
Коптоса и до Красного моря.
8 «Inde vento Huppalo navigant diebus XL ad primum emporium Indiae Muzirium» («Отсюда, когда дует
ветер Гиппал, плывут в течение 40 дней до первого торгового города Индии — Музирия») (Plin., loc.
laud.)· Полагают, что порт Музирий был не чем иным, как городом Калькуттой, к которому причалил
в 1498 г. Васко да Гама.
9 Мы уже имели случай говорить о Паттале и Палиботре, см. выше с. 50, 61, 64.
10 Дополнительно см.: Agatharhid., De mari Rubro, и Arrian., Peripl. mar. Erithr., passim.
323

в обращение большое количество чеканной монеты11. Назад везли перец, сахар, корицу,
пряности, благовония, слоновую кость, жемчуг, драгоценные камни, вазы из агата и
хрусталя, меха, выделанные кожи, хлопковые полотна, перья, ценные породы дерева, раковины,
олово, медь, рога носорога, рис, засахаренные фрукты, соленую рыбу, редких животных,
камедь, смолу, ладан и т. д. Количество разнообразных парфюмерных средств, бальзамов
и пряностей, которое древние получали из Индии, могло бы показаться невероятным, если
бы они сами не оставили нам его перечень. Плиний посвятил XII и частично XIII книгу
своего труда описанию этих экзотических товаров, великолепие и роскошь которых были
востребованы привилегированными слоями Рима и империи.
Независимо от морской коммерции египтяне вели по суше другую торговлю — с
внутренними областями Африки, которая была не менее доходной. Отсюда получали не только
некоторые из товаров, перечисленных выше, но также большое количество шерсти,
которым их снабжали племена кочевников, золотого песка, перьев страуса и рабов12. Последние,
которые продавались, как и сегодня, на рынках Нигритии и Абиссинии, были весьма
востребованы цивилизованными народами древнего мира, особенно в Греции и Италии13.
11 Мы недавно получили доказательство того, что некогда в Индии имело хождение большое
количество монеты из Европы: в очень многих древних захоронениях, раскопанных недавно в Пенджабе
и Кабуле, обнаружено большое количество серебряных монет, относящихся к эпохе республики и империи
(denarii), сильно истертых в результате обращения, что доказывает, что они долгое время имели хождение
в стране. Генералы Кур и Вентура, командовавшие армиями Рунджет-Сингха, сообщили об этих монетах
и несколько из них передали в Королевскую библиотеку, где все могут их увидеть.
12 «Торговля рабами, — говорит исследователь Герен, — восходит в Африке к началам истории»
(HeerenA.-H.-L. von. Idées sur la politique et du commerce des peuples de l'antiquité / Trad, de l'allemand par
W. Suckau. En 6 t. T. IV. Paris, 1830-1834.).
13 Относительно различных тем, затронутых в этом приложении, кроме трудов, на которые я ссылался,
см.: Saint-Martin. Bibliographie universelle, art. Ptolémée III; Ameilhon H.-P. Histoire du commerce et de la
navigation des Égyptiens, sous le Règne des Ptolémées. Paris, 1766; Pastoret Cl.-E. de. Observations sur le
commerce et le luxe des Romains, et sur leurs lois commerciales et somptuaires // Recueil de l'Académie des
inscriptions et belles lettres. T. VII. 1821 ; Rozière F.-M. de. Mémoire sur le commerce qui se fit par la voie de la
Thébaïdes, depuis Ptolémée Philadelphe jusqu'à la conquête des Arabes // Comission d'Egypte. T. I. P. 221.

χ
о
es
Η
с
s
и
ω
s
eu
325

ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЕ А (с. 47)
Относительно различных имен, которые давали слонам в Индии
Говорят, почтение, которое индийцы всегда питали к слонам, отразилось на том, какие
имена они давали этому животному. Индийцы никогда не ограничивались тем, что
наделяли слона каким-нибудь именем, как других зверей, но всегда желали, чтобы имя было
говорящим — свидетельствовало о какой-нибудь отличительной черте характера
животного или об одной из его привычек. Именно это явилось причиной появления различных
наименований, придуманных индийцами для слонов.
ГАДЖА, или ГАЖА, — название слона на санскрите. Оно осталось в современном
языке Индии, и именно его используют наиболее часто. Оно происходит от глагола
идти (сравните английский глагол go и немецкий geheri) и означает, собственно говоря,
ходок, преимущественно четвероногий. Мы видели, что султан Джахангир дал своему
любимому слону имя Индра-Гаджа, и согласились с правомерностью подобного
названия.
ДВИПА — тот, кто пьет дважды.
АНЕКАПА — тот, кто пьет много раз.
Появление этих двух названий обязано манере, которую слон использует при питье. Это
животное действительно начинает с того, что втягивает хоботом воду, а затем выливает
ее в свою глотку, таким образом, получается, что он в самом деле пьет два раза.
КАРЕН и ХАСТЕН — два имени, ведущих свое происхождение от слов kara и hasta,
которые обозначают руку1. Аналогия, которая существует между руками человека и
хоботом слона, должна была с давних пор поражать тех, кто располагал досугом, чтобы
изучить это животное. Греки и римляне тоже называли данный орган рукой2, и у Бюффона
не возникло колебаний по поводу использования этого синонима. Именно от Хастена
происходит ХАТИ — название слона в современном языке Индостана.
ДАНТЕН — происходит от данта, что значит зуб, и его можно было бы перевести
следующим образом: животное, замечательное силой и красотой своих зубов; по-латински
это будет dentatus.
ДВИРАДА — дословно тот, кто имеет два бивня: rada—большой зуб или бивень, слово,
корень которого происходит от слова rad — грызть (по-латински — rongere). Отметим,
1 Возможно, что от kara ведет происхождение греческое χειρ.
2 См. примечание G.
326

что danta, о котором мы только что говорили, означает, как правило, зубы всевозможного
вида, в то время как слово rada всегда обозначало бивни животных3.
НАГА — также древнее название слона; его можно объяснить по-разному: 1) оно
обозначает большую змею, и, возможно, так стали называть слона из-за сходства его
хобота с гибким и подвижным телом этого животного. Подобная аналогия была
подмечена и латинскими поэтами: Лукреций использует для слонов эпитет anguimanos (змее-
рукий)4; 2) нага означает все, что имеет большой размер. Таким образом, называя этим
словом слона, мы намекаем на его размер, подобно тому, как римляне иногда называли его
immanis bellua, ничего не добавляя; 3) наконец нага — это прилагательное к словам лес
и горы и соответствует нашим словам лесной {forestier) и горный {montagnard). Известно,
что слоны любили лес и покрытые кустарником возвышенности. Нага, следовательно,
означало горное (monticula) и лесное (silvaticum) животное.
ИБХА — санскритское слово, используемое со времен глубокой древности для
обозначения слона, полагают, что иногда оно писалось как ИПХА, но окончательно это
не установлено.
ПИЛ — название слона на древнеперсидеком. Арабы переделали его в ФИЛ или АЛ-
ФИЛ, добавив артикль. Возможно, именно из al-fil греки образовали elephas (слон. —А. Б.).
Это было далеко не единственное слово, которое они заимствовали у варваров вместе
с тем, что оно обозначало. Данное название перешло затем в латинский и другие языки
Европы. Впрочем, существуют авторы, которые полагают, что elephas могло произойти
от ipha, переделанного арабами в al-ipha; определенно можно сказать, что именно от слова
fil было образовано morfil, обозначающее слоновую кость, которое с небольшим
изменением вошло в испанский язык (marfiï). На старых картах можно видеть под названием Côte
du Morfil ту часть побережья Гвинеи, которая позднее была названа Côte des Dents (Берег
Бивней. —А. Б.) из-за торговли слоновой костью, которую здесь вели.
3SchlegelA. W. von. Indische Bibliothek. In 3 Bd. Bonn, 1820-1830. T. I. — Я неоднократно для уточнения
этих данных прибегал к обширной эрудиции и чрезвычайной любезности г-на Бюрнуфа.
4 См. примечание G.

ПРИМЕЧАНИЕ В (с. 73)
Относительно канала, связывавшего Нил и Красное море
Важность этого канала была очевидна для всех правительств, сменявших друг друга
в Египте. Передают, что первым его строительство начал Сесострис; затем приложил свою
руку Нехао; потом Дарий I продолжил начатые работы; однако наиболее обстоятельные
сведения об этом знаменитом торговом пути у нас появляются только со времен правления
Птолемея Филадельфа.
Этот государь для осуществления великого проекта приложил столько же ума, сколько
энергии. Канал, который он приказал прорыть, начинался от восточного рукава Нила
в окрестностях Бубаста, чтобы выйти у Арсинои (Суэц) к оконечности Арабского залива.
Его протяженность из-за отклонений, которые вынуждены были делать по мере
продолжения работ, составляла приблизительно 50 лье, пройти которые можно было за 3-4 дня
под парусом либо на веслах. Глубина канала достигала тридцати футов, а ширина была
рассчитана таким образом, что две триремы могли двигаться по нему в ряд и
разворачиваться. Купеческие корабли, приходившие из Красного моря, могли, воспользовавшись
этим путем, на полных парусах войти в Пелузийский рукав и спуститься по нему к портам
побережья или подняться по реке вплоть до Мемфиса и даже Фив. В общем, с точки зрения
географии и навигации тех отдаленных времен, этот канал казался столь же важным, каким
стал после торговый путь, установившийся вокруг Африки.
По правде говоря, выгоды от него уравновешивались большими неудобствами:
прежде всего, это были расходы на содержание, весьма значительные из-за зыбучих
песков, без конца наносимых ветрами в канал и собиравшихся там в таком количестве,
что они препятствовали плаванию; далее, более высокий уровень воды в Арабском
заливе по сравнению со Средиземным морем и равнинами Нижнего Египта1, который
мог вызывать опасные разливы. Наименьшим злом от них было попадание соленой воды
в Нил, что делало непригодным единственный источник питьевой воды в этой
местности. Подобную опасность пытались устранить при помощи шлюзов, но несколько раз
воды залива под напором южных ветров поднимались необычайно высоко, и тогда уже
не было способа сдержать их. Сообщают, что об этом обстоятельстве стало известно уже
во времена Дария, поэтому он был вынужден остановиться на полпути в осуществлении
своего плана (Strab., Geogr., XVII, 1).
1 Этот гидрографический феномен, установленный в наши дни, был хорошо известен древним.
«Excelsiore tribus cubitis Rubro mari comperto quam terra Aegypti» («В то время как уровень Красного моря
на три локтя выше, чем земля Египта») (Plin., HN, VI, 33).
328

Однако самое значительное препятствие представляла чрезвычайно опасная навигация
в самом заливе из-за отмелей и непостоянности ветров2. Вот почему путешественники,
совершавшие каботажные плавания, всегда избегали доходить до Суэца и предпочитали вначале
останавливаться в местах, расположенных южнее на побережье. Основание Филадельфом
портов Береника и Миос-Гормос было вызвано, возможно, только этой причиной. Есть
даже авторы, полагающие, что, отступив перед всеми появившимися препятствиями, этот
государь отказался от своего плана, хотя выражения, которые используют Диодор и Страбон,
доказывают, что строительство было завершено при первых Лагидах (Diodor. Sicul., I, 33;
Strab., Geogr., XVII, 1, cf. Aristot., Meteor., I, 14; Herodot, II, 159; Plin., HN, VI, 33).
К тому же это предприятие, несмотря на все неудобства, никогда не прекращало
привлекать внимание повелителей Египта. Траян и Адриан снова взялись за него, и канал, вновь
ставший судоходным, заботливо поддерживался их преемниками вплоть до начала VI в.3
Однако он был засорен, и связь Нила с Красным морем была прервана вплоть до VII в.,
когда арабы завоевали Египет. Амру, наместник халифа Омара, приказал вторично
расчистить его, отнеся водозабор выше, к старому Каиру, и протяженность нового пути теперь
составила 80 лье. Этот выход к морю сохранял определенное значение, пока халифы
находились в Аравии; но он тут же стал бесполезным, когда их резиденция переместилась
в Дамаск, и они стали проявлять гораздо больше интереса к тому, чтобы наладить торговлю
в направлении Персидского залива и Евфрата. Таким образом, они перестали
поддерживать нильский канал, и халиф Аль-Мансур приказал даже полностью его засыпать, когда
в конце VIII в. избрал своей резиденцией Багдад.
Утверждают, что после открытия мыса Доброй Надежды венецианцы, встревоженные
новым направлением коммерции, предложили султану Египта восстановить на свои
средства канал Птолемеев, также определенно известно, что этот проект не получил развития.
Говорят, что Наполеон, серьезно озабоченный во время своего похода в Египет мыслью
о способе одержать верх над торговым превосходством Англии, тоже имел подобное
намерение: он отрядил несколько членов Египетского института провести предварительные
исследования и изучить весь путь следования канала, и отказ от этого проекта, возможно,
был внушен усилиями англичан, приложенными к тому, чтобы заставить французов уйти
из этой страны.
Наконец, в последнее время тот же самый план приписывают Мехмету Али, однако
почти непрекращающиеся войны и более насущные дела помешали ему приступить к этому
великому строительству, которое, кроме огромных материальных трудностей, несомненно,
встретило бы препятствия политического характера, еще более непреодолимые. Как бы там
ни было, если и были когда-нибудь благоприятные обстоятельства для прорытия «суэцкого
Истма», то безусловно в нынешнюю эпоху, поскольку, с одной стороны, использование
пара дало нам средство, неизвестное древним, для преодоления трудностей навигации
в Арабском заливе, а с другой, похоже, новые пути, которыми пошла торговля с Востоком,
все ведут к Персидскому заливу и Красному морю: Евфрат и канал Птолемеев кажутся,
2 Такое непостоянство — неизбежное следствие непрерывных колебаний потоков атмосферного
воздуха, вызванных, с одной стороны, прохладными средиземноморскими ветрами, а с другой — потоками
горячего воздуха, поднимающегося с равнин Аравии.
3 Эти факты, вызывавшие сомнения, со всей очевидностью были подтверждены г-ном Летроном в
его исследовании «Recherches sur le livre DE MENSURA ORBIS TERRAE, du moine Dicuil» (R 10 et suiv.),
a также в замечательной статье, которой он украсил «Revu des deux mondes» (1841. 15 juill.).
329

таким образом, более чем когда-либо предназначенными стать артериями новой системы
сообщения между Европой и Азией.
Кроме авторов, на которых я ссылался по ходу этого примечания, можно также
обратиться к: \)Rozière F. M. de. Mémoire sur la géographie comparée et l'ancien état des côtes de
la mer Rouge // Commission d'Egypte. T. I. P. 127; 2) Jomard M. et Jacotin P. Carte ancienne
et comparée de la basse Egypte // Commission d'Egypte. 1826. T. II; 3) статье г-на Летрона,
на которую я ссылаюсь в примечании 4 на с. 329.
ПРИМЕЧАНИЕ С (с. 77)
Относительно открытий Лагидов во внутренних областях Африки
и о торговле египтян с Индией
Поскольку материалы, на которых должно было основываться это примечание,
оказались более обширными и более значимыми, чем я полагал вначале, я решил дать их в виде
приложения (см. выше приложение V, с. 321).

ПРИМЕЧАНИЕ D (с. 95)
Относительно названия BOVES LUCAE (луканские быки),
которое римляне дали слонам
Это определение имело хождение преимущественно в поэзии, Лукреций использует
его в следующих двух стихах:
Ut nunc saepe boves lucae ferro maetae
Diffugiunt, fera facta suis cum multa dedere*.
(Lucret. De rer. nat., V, vs. 1338)
Другие примеры находим у Невия, Энния, Лукиана, Сенеки, Силия Италика, Авсония,
Лактанция и др.
Варрон, проанализировав различные мнения, касающиеся происхождения этого
названия, остановился на объяснении скорее оригинальном, чем убедительном: «Quare ego
arbitror, potius lucas luce, quod longe relucebant propter in auratos regios clypeos, quibus eorum
turn ornatae erant turres» (Varro, De Ling, lat, VIII, 39)**. Однако это мнение не встретило
большой поддержки. В действительности ничего не доказывает, что эти позолоченные
щиты составляли часть снаряжения слонов ни в эпоху Пирра, ни после, и мне никогда
не приходилось встречать у древних авторов упоминания о них.
Гораздо проще и естественнее видеть в слове Lucae сокращенное Lucanus, такое
сокращение весьма типично для древнего латинского языка, в котором мы находим Campas
(от Campanus), Pices (от Picenus), Tros (от Trojanus) и много других подобных аналогий;
к тому же в нашем случае мы можем опереться на авторитет Плиния, который разрешает
вопрос: «Elephantos Italia primum vidit Pyrrhi regis bello, et boves lucas appellavit in Lucanis
visos, anno urbis quadringentesimo septuagesimo secundo» (Plin., HN, VIII, 6)***. Первые
слоны, которых встретили римляне, действительно были слонами Пирра, и именно около
города Гераклеи в Лукании они появились в первый раз. Несомненно, издалека, обманутые
сходством бивней этих животных с рогами, их приняли за больших быков и дали тогда
им название луканских быков. Именно это и сообщает Солин в одном пассаже, давшем
* Как и луканские ныне волы, недобитые, часто
Все врассыпную бегут, свои же войска попирая.
(Пер. Ф. Петровского)
** «Луканскими они были названы, как я полагаю, более из-за видневшегося отовсюду сияния (luce)
позолоченных царских щитов, которыми были тогда украшены башни».
*** «Впервые Италия увидела слонов в 472 г. от основания города во время войны с Пирром и назвала
их луканскими быками, поскольку это произошло в Лукании».
331

исследователю Салмазию случай отметить странную заинтересованность Барония: «qui
ad annum Christi LVIII, scribit bovem vocatum lucam ab Italis, allusione facta ad figuram bovis
evangelistae Lucae tributam»*.
Греки и латиняне оставили нам и другие примеры подобных ошибочных
наименований, которыми они награждали экзотических животных. Римляне дали, согласно Фесту,
название bos Aegyptius (египетский бык) носорогу, потому что это это животное пришло
к ним из Египта, жираф был для них дикой овцой (ovisfera) (Plin., ΗΝ, VIII, 27; см. также
примечания Кювье в издании Панкука). Павсаний дает двурогому носорогу название
эфиопский бык (Pausan., Eliac. prior., 12; Boetic, 21), наконец, греки назвали речной лошадью
(гиппопотамом) четвероногое, которое походило на лошадь не более, чем слон на быка.
Да и мы сами имеем ли право удивляться этим нелепостям, когда денно и нощно называем
морской коровой и морским львом животных, имеющих так мало общего с теми, с кем
мы их сравниваем?
Самое примечательное, что после того как была установлена истинная природа слона,
за ним сохранилось название, проистекавшее из первоначального ошибочного суждения,
и эта ошибка была некоторым образом закреплена надписью на колонне Дуилия —
надписью, сделанной, по меньшей мере, двадцать лет спустя после битвы при Гераклее**. Вот
то, что можно с уверенностью прочесть на этом памятнике:
...LEGIONES. CARTACINENSIS.
...LVCAES. BOVEBOS. RELICTEIS.
NOVEM. CASTREIS. EXFOCIONT1.
Такая псевдонимия, приобретшая в некотором смысле монументальный характер, с тех
пор более не шокировала никого: именно поэтому время, которое иногда исправляет
заблуждения разума, придало, как кажется, еще больше авторитета языковым нелепостям. Здесь
мы ни в чем не можем упрекнуть древних, мы, которые постоянно используем названия
Индии и индийцы в отношении стран и народов, не имеющих ничего общего с Индией
и индийцами***! Впрочем, сколько еще можно приводить ошибочных наименований,
оставшихся в языке, лишь для того, чтобы подметить промахи древних?
* «Он (Бароний. — А. Б.) под событиями 58 г. от Р. X. пишет, что слон был назван италийцами лукан-
ским быком, по ассоциации с изображением быка, посвященным евангелисту Луке» (Exerc. Solin.,
Polihistor., 25).
** Две ростральные колонны Дуилия были воздвигнуты в 260 г. в честь морской победы над
карфагенянами: «Nam rostratas Duilius posuit, victis Poenis navali certamine...» («Ведь Дуилий, победив пунов
в морском сражении, воздвиг ростральные колонны...») (Servius Honoratus, In Vergilium Commentarius,
Georg. Ill, 29). Надпись, фрагмент которой приводит Арманди, не имеет никакого отношения к слонам
и в настоящее время восстанавливается следующим образом: «Consol Segestanos, socios p(opli) R(omani),
Cartaginiensiom opsidioned exemet legionesque Cartaginienses omnes maximosque magistratos luci palam
post dies novem castreis exfogiont Macellamque opidom pugnandod cepet» («Консул спас жителей Сегеста,
союзников римского народа, от карфагенской осады, и через девять дней все карфагенские легионы вместе
с главнокомандующим среди бела дня бежали из лагеря, и консул взял приступом город Макеллу»).
1 Полностью опубликована в «Тезаурусе» Гревия {GraeviusJ. G. Thesaurus antiquitatum Romanarum. In
12 vol. Utrecht, 1694-1699) и в «Корпусе надписей» Грутера (Gruter J. Corpus inscriptionum. Heidelberg,
1603), CCCCIV. Циаоконий сделал этот памятник предметом изучения в специальном труде,
озаглавленном «In columna rostrata С. Duilii inscriptionis explicatio».
*** Имеются ввиду Северная и Южная Америка и ее коренное население.
332

ПРИМЕЧАНИЕ Ε (с. 127)
Относительно нескольких неясностей, встречающихся в описаниях,
которые Тит Ливии и Полибий оставили нам о битве при Требии
Прослеживая за Титом Ливием и Полибием цепь событий, предшествовавших битве
при Требии, мы иногда останавливаемся перед трудностями топографического характера,
делающих неясным движение обеих армий. Некоторые комментаторы, относя эти трудности
к неточностям в рукописях, чтобы их устранить, предложили более или менее удачные
варианты. Другие, чтобы подкрепить текст, придумали путаницу из бесполезных и даже
невероятных маршей и контрмаршей. В комментариях Гроновиуса, Казобона, Раиске, Швайгаузера
и в «Древней Италии» Клювье1 можно видеть те изменения, которые эти эрудиты предложили
сделать в тексте Полибия, чтобы привести его в согласие со своими предположениями. Что
касается топографии передвижений обеих армий, принятой Фоларом, то я не нахожу способа
согласовать ее с теми историческими документами, которые дошли до нас.
По-моему, лучшее, что можно сделать, — это остановиться на совокупности военных
действий, не очень углубляясь в события меньшей важности. При этом, как мне кажется, нельзя
представить себе передвижения и лагерные стоянки двух армий иначе, чем я их описал.
Ясно, что Сципион мог при своем поспешном отступлении пересечь По только у Плаценции,
поскольку именно там имелись мост и фортификационные сооружения, чтобы задержать
противника. Это предположение к тому же согласуется с рассказами Полибия, Аппиана
и Тита Ливия. Ганнибал, напротив, подойдя к берегу реки и убедившись в невозможности
переправиться через нее на виду у римлян, мог только подняться вверх по течению, чтобы
найти брод, и сделать это было тем более легко, что ширина и глубина потока уменьшались
по мере того, как он поднимался по реке. Полибий и Тит Ливии согласны в том, что этот
полководец два дня шел вверх по течению, а последний добавляет, что Ганнибал разбил
свой лагерь поблизости от Кластидия (Кастеджо), захватить который было в его
интересах и который он в действительности захватил позднее. Из сообщений обоих историков
равным образом следует, что римляне после того, как от них отпали галлы, сделали два
перехода от Требии — столько же, сколько нумидийцы, когда напали на лагерь Семпрония;
следовательно, я не слишком удалился от истины, отметив на высоте Страделлы место, где
Ганнибал навел свой мост (см. с. 122). Оно находилось на равном расстоянии от Плаценции,
за которым он должен был наблюдать, и от Кластидия, который он желал захватить.
Рассказ Тита Ливия, по меньшей мере, неполон в том, что касается 10 тысяч
легионеров, которым удалось спастись. Для них было невозможно, говорит он, вернуться в лагерь,
потому что им препятствовала река, и именно поэтому, добавляет он, они направились
1 Cluverius Ph. Italia Antiqua. In 2 vol. Leyde, 1624.
333

прямо в Плаценцию («Placentiam recto itinere perrexere») (Tit. Liv., XXI, 56), как будто то же
самое препятствие не должно было помешать им принять такое решение. Предположение,
которое я выдвинул на с. 125, мне кажется единственным, способным объяснить данный
пассаж. Первым намерением этих храбрецов было достичь своего лагеря, однако, поскольку
Требия не была проходимой вброд в том самом месте, где имел место бой, они поднялись
по ее берегу и переправились выше; тогда, находясь на большом расстоянии от лагеря, они
решили продолжить свой путь до Плаценции, что было действительно более безопасно.
Таким образом, recto itinere (прямым путем) для меня означает здесь non intermisso или
continuo itinere, т. е. непрерывно, не останавливаясь. Читатель, который представил себе театр
военных действий, поймет мою мысль, и нет необходимости дальше настаивать на ней.
Равным образом трудно, если не сказать невозможно, опираясь на простое изложение
Тита Ливия, составить себе представление об отступлении Сципиона после битвы. В самом
деле, как понять, что консулу, после того как он бежал в лагерь, еще предстояло перейти
Требию, чтобы достичь Плаценции? Генерал Гийом де Водонкур, которому мы обязаны
прекрасной работой о кампаниях Ганнибала, заподозрил, что в текст закралось несколько
ошибок, и предложил внести правку. Что касается меня, то я не думаю, что в этом есть
необходимость, и поскольку без предположений совершенно не обойтись, предпочитаю
строить свои догадки в большей мере на основании текста в том виде, в котором он до нас
дошел, чем отваживаться на исправления, потребность в которых может быть оспорена.
Мне кажется очевидным, что автор обозначил в своем рассказе словом castra два
различных лагеря: «Aliis timor hostium audaciam ingrediendi flumen fecit, transgressisque in
castra pervenere» (Tit. Liv., XXI, 56)*. Ясно, что здесь он говорит о лагере, который
римляне покинули утром, поскольку им необходимо было пересечь Требию, чтобы вернуться
в него. То же самое я скажу относительно пассажа, находящегося несколькими строчками
выше: «Quum neque in castra reditus esset flumine interclusis»**. Но когда Тит Ливии говорит
несколько ниже «Itaque nocte insequenti, quum praesidium castrorum, et quod reliquum ex
magna parte militum erat, ratibus Trebiam trajicerent»***, это может касаться только другого
лагеря, находившегося на левом берегу Требии, иначе войска, покинувшие его, не должны
были переправляться через эту реку, чтобы направиться в Плаценцию.
Второй лагерь, вне всякого сомнения, был тем, который Сципион оставил незадолго
накануне, когда к неприятелю перешли 2 200 галлов. В самом деле, этот лагерь должен был
находиться на небольшом расстоянии от поля битвы, ведь обе армии оставались
приблизительно на тех же самых позициях после перехода через По. Можно даже предположить,
что Сципион, который из-за своих ран не мог принять участия в бое, тем не менее, перешел
Требию со всей армией, расположился там и, имея при себе некоторое количество войск,
наблюдал за ходом сражения; выражение praesidium castrorum****, которое я только что
приводил, дает, как мне кажется, этому предположению высокую степень вероятности.
Даже если данная интерпретация и не будет принята, я не вижу, каким образом возможно
дать разумное объяснение этому пассажу Тита Ливия.
* «Других страх перед врагами заставил войти в реку, и, переправившись, они достигли лагеря».
** «Так как вернуться в лагерь было нельзя, поскольку они были отрезаны рекой».
*** «Поэтому, когда наступила ночь, гарнизон лагеря, большая часть из воинов, кто спасся на плотах,
переправились через Требию».
**** Гарнизон лагеря.

ПРИМЕЧАНИЕ F (с. 162, 241)
Относительно MANSUETARII
Древние, особенно римляне, достигли удивительных успехов в приручении и
дрессировке диких животных. Название mansuetarii давали людям, избравшим это опасное
ремесло и благодаря умению и настойчивости делавших послушными львов, тигров
и леопардов, которые выполняли трюки, столь же удивительные, что и те, которые
приводят нас восторг в зверинцах Мартенов, Картеров и ван Амбургов. Они могли,
передает Сенека, без боязни класть руку в пасть льву, сжимать в объятьях тигров и надевать
на них ярмо (Seneca, Epist., LXXXV, in fin.)1. Марциал сообщает, что видел тигра,
который лизал руку своему укротителю (Martial., Epigr., De spectac, 18)2. Он добавляет, что
часто в амфитеатре можно было видеть львов, обученных охотиться на зайца, сжимать
эту хрупкую дичь в своих челюстях, не причиняя ей никакого вреда, затем отпускать
ее, чтобы вновь преследовать, и забавляться с ней, как кошка играет с мышью (Martial.,
Epigr., 1,7; 15; 23; 49; 52; 61; 105).
Известно, что Марк Антоний любил прогулки в колеснице, запряженной львами,
в сопровождении своего придворного Китерия (Plut., M. Ant., 9; Plin., ΗΝ, VIII, 21).
Гелиогабал иногда приказывал запрягать в свою колесницу оленей, тигров и львов (SHA,
Heliogabal., 28). Некоторому количеству львов и леопардов обрезали когти, и удавалось
до такой степени смягчить их дикий нрав, что их внезапно выпускали в пиршественный
зал, где они спокойно располагались среди гостей, при этом не случалось никаких, даже
мелких происшествий. Как бы там ни было, легко представить себе страх людей, ни о чем
не подозревавших, однако именно такого эффекта и добивался венценосный буффон,
которому страх гостей доставлял живейшее удовольствие (SHA, Heliogabal, 21)3.
В приложении I мы упомянули о прирученных тиграх и леопардах, представленных
во время зрелищ народу Августом, Клавдием, Аврелианом и Галлиеном: у нас нет
необходимости приводить новые подробности, касающиеся этих фактов.
1 «Certi sunt domitores ferarum qui saevissima animalia, et ad occursum expavefacientia hominem, cogunt
pati jugum, nee asperitatem excussisse contenti, usque in contubernium mitigant. Leonibus magister manum
insérât; osculatur tigrum suus custos; elephantem minimus Aethiops jubet subsidere in genua, et ambulare per
funem».
2 «Lambrere securi dextram consueta magistri
Tigris ab Hyrcano gloria rara jugo».
3«Habuit et leones et leopardes exarmatos in deliciis: quos edoctos per mansuetarios subito ad secundam et
tertiam mensam edoctos jubebat accumbere, ignorantibus eunctis quod exarmati essent, ad pavorem ridiculum
excitandum».
335

Во времена Домициана в амфитеатре запрягали в колесницы леопардов, тигров и диких
быков; узду надевали на оленей, медведей и вепрей; наконец, можно было видеть слонов,
танцующих в такт по команде их погонщиков. Эти подробности рассказаны нам Марциа-
лом в следующей эпиграмме:
Picto quod juga delicata collo
Pardus sustinet, improbaeque tigres
Indulgent patientiam flagello;
Mordent aurea quod lupata cervi,
Quod fraenis libyci domantur ursi
Et quantum Calydon tulisse fertur
Paret purpureis aper capistris;
Turpes esseda quod trahunt bisontes,
Et molles dare jussa quod choreas
Nigro bellua nil negat magistro;
Quis spectacula non putet deorum?
(Martial., Epigr., I, 104)
Что пантера несет на пестрой шее
Расписное ярмо, а тигр коварный
Терпеливо бича удары сносит,
Что олень удила злотые гложет,
А кабан калидонского почище
Повинуется пурпурной уздечке,
Что нескладный бизон повозку тащит
И что слон, вожаку послушный — негру,
Исполняет покорно легкий танец, —
Не богов ли то зрелище, скажи-ка?
(Пер. Ф. Петровского)
Если верить Плинию, то первым, кому удалось приручить львов и заставить их носить
грузы, был карфагенянин по имени Ганнон (Plin., HN, VIII, 21; Aelien, Animal., V, 39).
Однако, по всей видимости, подобные попытки в отношении диких животных еще раньше
предпринимались в других странах — там, где они водились повсюду. Поэт Манилий,
определяя различные жребии человеческой жизни и основываясь при этом на
астрологических предрассудках своего времени, утверждает, что те, кто родился под созвездием Льва
или Медведицы, должны быть наделены большой способностью к тому, чтобы укрощать
и приручать животных, в то же время он перечисляет те трюки, которые может
проделывать этот счастливый смертный, — несомненно, те же самые, которые поэт наблюдал
у мансуетариев:
Ше manu vastos poterit fraenare leones,
Et palpare lupos, pantheris ludere captis,
Nec fugiet validas cognati sideris ursas.
Ille elephanti premet dorso stimulisque monebit
Inque artes hominum perversaque munia ducet.
Ille tigrim rabie solvet, pacique domabit;
Quaeque alia infestant silvis animalia terras
Junget amicitia secum...
(Manil., Astronomie, v, vs. 698 sqq.)
Львов огромных своею рукой обуздывать сможет,
Гладить волков и с плененной пантерой игрой
забавляться,
Не побежит от могучих медведиц — родного
созвездья,
Сядет на спину слона и его погонит стрекалом
И поведет к искусствам людей и к делам
непривычным,
Ярость отнимет у тигра и сделает нрав его кротким
Всех он прочих зверей, что людям в лесах угрожают
Дружбою свяжет с собой...
(Пер. А. Я. Тыжова)

ПРИМЕЧАНИЕ G (с. 164)
Обороты речи, использовавшиеся латинянами и греками для обозначения хобота
и бивней слона. — Несколько бивней примечательной величины,
о которых сохранилось упоминание у авторов
Латиняне пользовались для обозначения хобота слона словами brachium и manus*;
и действительно, этот орган сопоставим с рукой по своей силе и с кистью руки по своей
гибкости. Плиний, Вегеций, Курций Руф, Солин, Силий Италик использовали для него слово
manus1. «Manus data est elephantis, — пишет Цицерон, — quia, propter magnitudinem
corporis, difficiles aditus habebant ad pastum» (Cicepo, De Nat. deorum, II, 47)**. Выражение nasula
manus (назальная рука), которое использует Кассиодор (Cassiod., Ер., X, 47), великолепно
обозначает двойное действие, выполняемое хоботом. Что же касается эпитета anguimanos,
который применяет для слонов Лукреций, то оно так же хорошо передает чрезвычайную
гибкость хобота, который, как змея, может удлиняться, укорачиваться и сгибаться во всех
направлениях:
Sicuti quadrupedum cum primis esse videmus
In genere anguimanos elephantos...***
(Lucret. De rer. nat., II, vers. 536)
Inde boves Lucas turrito corpore tetros
Anguimanos belli docuerunt volnera Poeni
Sufferre, et magnas Marlis turbare catervas****.
(Id., v, vers. 1302)
'Рука, кисть руки.
1 «Haud improprie appellata manu» (Plin., HN, VIII, 10). Мы уже приводили на с. 164 один пассаж из
Курция Руфа и на с. 184 пассаж из Вегеция, где эти авторы называют хобот слона manus.
** «Хоботом (manus) наделены слоны, так как из-за величины тела им трудно подносить ко рту
пищу».
*** Так укажу я тебе, для примера, из четвероногих
На змееруких слонов...
(Пер. Ф. Петровского)
**** Там и луканских волов, змееруких и видом ужасных,
С башней на спинах, сносить приучили ранения пуны
И на войне приводить в смятение полчища Марса.
(Пер. Ф. Петровского).
337

Греки, основываясь на той же аналогии, иногда также называли хобот слона χειρ (рука);
это слово использовано в таком значении Диодором, Элианом и Филостратом. «ΓΤλήν
ή προβοσκις αντί χειρός ευρέθη» — «Природа дала этому четвероногому хобот вместо
руки»,- говорит один поэт самой ранней эпохи (Manuel. Philae, Carmen de elephante,
vers. 52, éd. Wernsdorf). В самом деле, хотя эта часть тела и лишена настоящих пальцев,
слон пользуется ею приблизительно так же, как мы рукой, когда развязываем узел,
поворачиваем ключ, открываем бутылку, собираем упавшие монеты и т. д.; однако он использует
хобот в основном с той целью, чтобы рвать и подносить ко рту траву и листья, которые
служат слону пищей. Именно поэтому греки также назвали хобот proboscis (προβοσκις
άπό του $οσκεϊν, apascendo)*, данное название переняли латиняне, иногда превращая его
в promuscis. Мы обозначаем хобот словом trompe или из-за его формы, или из-за резкого
крика, которое издает в гневе это животное**, и в действительности шум, им производимый,
напоминает пронзительное звучание трубы.
Латиняне называли крик слона barritus, что, несомненно, ономатопея; вот мнение Феста:
«Barrire elephanti dicuntur, sicut oves dicimus balare, utrumque a sono ipso vocis» (Fest., De
signif. verb.)***. Если мы принимаем данную этимологию, нужно было бы приписать то же
происхождение слову barrus, которым римляне иногда обозначали слона (Horat., Epod.,
XII). Тем не менее, есть авторы, полагающие, что это обозначение произошло от некой
варварской идиомы, наиболее вероятно, африканской или азиатской.
Павсаний дискутирует по поводу того, относить ли бивни слона к категории зубов или
же к категории рогов, и, кажется, склоняется ко второй из версий (Pausan., Eliac. prior., 12).
Филострат также обращался к этому сюжету (Philostrat., Appolon. vit., Π, 6). Царь Юба И,
написавший ученые труды по естественной истории, следуя за Плинием (Plin., ΗΝ, VIII,
4), называл бивни слонов рогами. Элиан и другие авторы также именуют их κέρατα****;
наконец, Арриан использует глагол κέραιζω***** (cornu peto) (Arrian., Exped. Alex., V,
17), чтобы описать действия слонов Пора, атаковавших македонян в битве при Гидаспе
(см. выше с. 163). Латиняне равным образом использовали слово согпиа (рога) для
обозначения бивней слонов; и действительно, издалека бивни напоминают рога, а животное
пользуется ими для нападения и защиты, подобно быку. Мы видели (примечание D), что
именно из-за этого сходства римляне дали слонам Пирра наименование boves lucae.
Древние упоминают о бивнях слонов невероятной величины. Вописк утверждает
в жизнеописании Фирма (SHA, Firm., 3), что узурпатор владел двумя бивнями в десять
футов длины.
Одним из самых богатых украшений большого амфитеатра в Риме была изгородь,
сделанная из бивней слонов, переплетенных позолоченной решеткой. Эта изгородь охватывала
повсюду podium и служила для того, чтобы защищать зрителей от хищных животных,
выпускаемых на арену. Поэт Кальпурний, давший ее описание в одной из своих эклог,
утверждает, что каждый из бивней, составлявших ее, превышал длину плуга. Вот, впрочем,
в каких выражениях он описывает ее:
* Хобот (προβοσκις) — слово, однокоренное с глаголом кормить.
** Trompe по-французски означает также охотничий рог или трубу.
*** «Мы говорим, что слоны ревут, точно так же, как говорим, что овцы блеют, и то и другое — из-за
издаваемых ими звуков».
**** Рога.
***** Κέραιζω по-древнегречески означает разрушать, опустошать.
338

...ubi finis arenae
Proxima marmoreo peragit spectacula muro:
Strenitur adjunctis ebur admirabile truncis,
Et coit in rotulum, tereti qui lubricus axe
Impositos subita vertigine falleret ungues,
Excuteretque feras; auro quoque torta refulgent
Retia, quae totis in arenam dentibus extant,
Dentibus aequatis: et erat (mihi crede, Lycota,
Si qua fides) nostra dens longior omnis aratro*.
(Calpurn., Eclog., VII, vers. 48 sqq.)
Итак, в соответствии с описанием, которое Вергилий дает римскому плугу (Verg., Georg.,
I. vs. 169 sqq.) длина этого инструмента не могла быть менее 8 футов. Знаменитый Кювье,
сделавший на эту тему трудоемкое исследование, говорит о бивнях в 14 футов длиной
и весом от двух до трех сотен фунтов2, однако это были лишь исключения, и животные,
имевшие подобные бивни, должны были быть очень старыми и иметь большие
размеры.
Именно в Африке были найдены наиболее ценный экземпляр слоновой кости и наиболее
массивные бивни. Путешественники Мандельсло, Лопес**, Дрейк*** утверждают, что
экземпляры в 100 и 150 фунтов не были там редкостью в их время; но найти подобные сегодня
нелегко. В Маскате, где теперь идет оживленная торговля африканской слоновой костью,
средний вес бивней составляет 50 ливров, а их цена варьируется от 150 до 160 франков3.
Бивни азиатских слонов и частично цейлонских обычно меньшего размера. Майор Форбс,
на которого у меня уже был случай сослаться, утверждает, что они редко превышают
60 фунтов.
* ...Там, где оконечность арены
К мраморным стенам ближайшее зрелище нам представляет,
Стелятся с деревом кости слоновой в смешеньи пластинки
И создают колесо на оси подвижное гладкой,
Чтобы поставленный коготь скользил, чтоб внезапным вращеньем
Сбрасывать диких зверей; там также сплетенные сети
Золотом блещут; они над ареной на бивнях слоновьих
Равных размером свисают, а был тот бивень, Ликота,
Если мне веришь, длиннее сохи и плуга длиннее.
(Пер. А. Я. Тыжова)
2Cuvier G. Recherches sur les ossements fossiles de quadrupèdes. Discours préliminaire, Paris 1812. T. I.
Section 1, des Eléphants vivants.
** Возможно, Диогу Лопеш ди Секвейру (Diogo de Sequeira), губернатор португальских владений
в Индии (1518-1522 гг.), первым достиг Малакки.
*** Английский корсар и адмирал британского флота.
3 «Nouvelles annales des voyages». 1840, avril.

ПРИМЕЧАНИЕ H (с. 171)
Относительно слона, посланного Карлу Великому
халифом Харуном ар-Рашидом, и о некоторых других слонах, прибывших в Европу
во времена наиболее древние и о которых сохранилось упоминание в истории
Слон, посланный Карлу Великому халифом Харун ар-Рашидом, прибыл в Пизу
в 801 г. Его сопровождали придворные офицеры халифа и еврей Исаак, своего рода
политический эмиссар, которого Карл Великий послал к мусульманским государям. Император,
находившийся тогда в Павии, приказал послать корабль, чтобы доставить слона в Порто-
Венере, откуда он должен был направиться в Германию. Но так как время года было
позднее и Альпы уже были покрыты снегом, решили, что зиму лучше провести в Верчеле.
И только в следующем году, в июле месяце, слон, по-прежнему сопровождаемый евреем
Исааком, прибыл в Экс-ля-Шапель, где находился двор Карла Великого. Редкое
четвероногое вызвало живой интерес в Германии, и хроники и анналы того времени не забывают
упомянуть об этом. Вот как говорит о нем писатель того времени, составивший в стихах
историю великого императора:
Нос, de longinquis elephas regionibus, anno
Primus adductus, mira spectacula regno
Francorum dederat. Persarum denique princeps
Hunc Aaron, idem fuerat cui subditus, Indis
Exceptis, Oriens totus, curaverat ultro
Ejus amicitiae se foedere jungere firmo*.
(Poet, saxon., de Gestis Caroli Magni, ad ann. 802)
Халиф, чтобы показать, как высоко он ценит это животное, дал ему имя Абу-л-Аббас,
имя первого халифа из династии Абассидов. Однако в Германии слон прожил всего
* Первый был в тот год приведен из пределов далеких
Слон и франскому царству представил дивное диво.
Был он взращен Аароном, достойным владыкою персов,
Весь покорившим Восток — ему не подвластны лишь инды.
Этот владыка слона воспитал, дабы этим подарком
Крепким союзом и дружбою связаны стали два царства.
(Пер. А. Я. Тыжова)
340

восемь или девять лет, и анналисты посчитали важным отметить время его смерти:
«Hune elephantem cognominatum ex more orientali Abulabas, anno DCCCII ad Carolum duxit
Issacus judaeus, primum certe Germania admirata est, unde et annalistis non indignum visum
est memorari eum anno DCCCX in Lippenhem obiisse» (Annal, metens., ad ann. DCCCX)*. Te,
кому интересно получить самую полную информацию об этом слоне, могут обратиться
к следующим трудам: «Annales Eghinardi», «VîtaKaroli Magni» монаха Эголисма и «Annales
Francorum ab anno Chr. DCCVIII ad ann. DCCCVIII» во втором томе собрания Дюшесна.
Монах Дикюи также говорит об этом животном в § 7 главы 7 своего трактата «De Mensura
or bis terme» (см. издание г-на Летрона 1814 г. и особенно научный комментарий, которым
он украсил с. 150, 151).
Известно, что Фридрих II, вернувшись из Святой земли в 1229 г., привез в Италию
слона; это был второй слон, которого увидели в этой стране со времен падения Римской
империи. Несколькими годами позже Людовик Святой**, возвратившись во Францию
из Сирии, также привез слона и преподнес его в качестве дара королю Англии
Генриху III. Прибытие этого животного вызвало не меньше восторгов среди англичан,
чем слон Карла — на берегах Рейна. Народ, говорит историк, сбегался толпами, чтобы
увидеть это необычайное зрелище: «His temporibus Ludovicus rex misit dono Henrico
elephantum, animal post hominum memoriam rarissime in Anglia visum, ex quo, rei novitatis
causa, certatim populi ad belluam visendam concurrebant»1. Как известно, Людовик Святой
вернулся из Сирии в 1254 г.
Мануэл, король Португалии, отправил к папе Льву X после победы, которую его армии
одержали в Индии, торжественное посольство с богатыми дарами; среди прочего там
был четырехлетний слон выдающегося для своего возраста размера, которому дали имя
Ганнон. Это красивое животное прибыло в Рим в марте 1514 г. и трижды преклонило
колени перед папой, что вызвало восторг римлян и послужило появлению множества
поэтических сочинений на латинском и итальянском языках2.
Естествоиспытатель Маттиоли рассказывает, что этого слона хотели использовать
во время празднества, проходившего по случаю свадьбы Джулиано Медичи: на него
водрузили башню, которую заполнило множество народа, однако, едва животное
услышало первый пушечный выстрел, как кинулось сквозь толпу и к великому
разочарованию седевших на нем людей бросилось в Тибр. В другой раз этим слоном хотели
воспользоваться для шутовского триумфа поэта Барабалло, который должен был,
увенчанный ветвями лавра и украшенный триумфальным пурпуром, выехать из Ватикана,
чтобы подняться на Капитолий. Но слон, как будто более рассудительный, чем те, кто
им управлял, отказался принять участие в этом смешном параде: он вдруг остановился
на мосту Сен-Анж, и поэт, наполовину мертвый от ужаса, спустился с него под хохот
* «Этого слона, названного на восточный манер Абу-л-Абасом, в 802 г. доставил к Карлу иудей Исаак.
Сначала слон удивил Германию, а затем и анналистам показался достойным упоминания тот факт, что
он умер в 810 г. в Липпенхе».
** Людовик IX Святой, король Франции (1226-1270 гг.), руководитель седьмого и восьмого крестовых
походов, умер в Тунисе. Буллой папы Бонифация VIII в 1297 г. провозглашен святым. Его имя носит
множество католических храмов, в том числе церковь св. Людовика в Москве.
1 Polydorus Vergilius. Anglica historia. Basle, 1534. Lib. XVI. P. 311.
2 Cm. Osorio., de Reb. Emanuel, virt. et ausp. gest., lib. IX; P. Jov., Vit. Leon. X. Lib. IV; Roscoe. Vie de
Léon X (с примечаниями де Босси). Ch. 12.
341

толпы3. Впрочем, это животное недолго жило в Италии, в «Epistolae obscurorum virorum»,
первое издание которых появилось в Венеции в 1515 г., можно найти трогательный
рассказ о его кончине4.
Определенно в ту эпоху мало кто мог увидеть слона. Исследователь Пьер Жиль (Гилий),
который имел случай лицезреть двух слонов в Константинополе в 1550 г., первым делом
поспешил отправить их подробное описание кардиналу д'Арманьяку. Это описание,
которое было озаглавлено «Elephanti nova descriptio missa ad Reverendissimurn cardinalem
Armagniacum, auctore Petro Gyllio Albensi», приложено к латинскому переводу «Истории
животных Элиана», сделанному тем же Гилием (Лион, 1565). Юст Липе также не
упустил возможности отметить в своей литературной корреспонденции (Epist., cent. I, ер. 50)
переход через Германию молодого слона, отправленного в 1562 г. из Испании Филиппом
II императору Фердинанду I.
Еще в XVII в. появление слона в Европе было большой редкостью. Одного из них
показали во Франкфурте и Нюрнберге в 1629 г., и это событие привело в смятение
эрудитов и лучшие умы Германии. Один из них по этому случаю опубликовал целый труд, где
дал длинное описание слона и резюмировал все, что было сказано истинного или ложного
об этом животном древними и современниками. Эта книга, озаглавленная «Elephas das ist
Historischer und philosophisher diseurs von dem grossem wun derthier dem elephantem... etc.»,
написанная Каспаром Горнием, была опубликована в Нюрнберге в 1629 г. Для изучения этой
работы, как и многих других, которыми я весьма плодотворно воспользовался при
написании настоящего труда, я должен был обратиться к г-ну Терно-Компану, который не жалеет
ни усилий, ни денег, чтобы обогатить свою библиотеку всем наиболее редким и наиболее
ценным, особенно в отношении истории и географии, и предоставляет в распоряжение
исследователей все свои библиографические сокровища с предупредительностью, которую
невозможно переоценить.
Мы уже упоминали на с. 238 о статье, рассказывающей об одном белом слоне,
появившемся в Голландии в 1633 г., и не будем здесь возвращаться к этому событию.
3 См.: Mattioli // Lib. II Dioscorid.; Roscoe, Vie de Léon X. С 17
4 «Vos bene audivistis qualiter Papa habuit unum magnum animal, quod vocatum fuit elephas, et habuit
ipsum in magno honore, et valde amavit illud. Nunc igitur debetis scire quod tale animal est mortuum. Et quando
fuit infirmum, tune Papa fuit in magna tristitia, et vocavit medicos plures, et dixit eis : si est possibile, sanate
mihi elephas. Tune fecerunt magnam diligentiam et viderunt ei urinam, et dederunt ei unam purgationem quae
constat quinque centum aureos: sed tamen elephas... est mortuum, et Papa dolet multum, et dicunt quod daret
mille ducatos pro elephas; quia fuit mirabile animal, habens longum rostrum in magna quantitate; et, quando
vidit Papam, tune geniculavit ei, et dixit cum terribili voce bar, bar, bar». («Вы уже слышали, что у папы был
один большой зверь, который назывался слоном, и папа держал его в большом почете и сильно любил.
Теперь же вам надлежит знать, что этот зверь умер. И так как он был болен, то папа пребывал в большой
печали и, созвав большое количество врачей, сказал им: „Если это возможно, то вылечите мне слона".
Тогда они приложили большое старание, изучили мочу слона и дали ему одно слабительное, которое
стоило 500 золотых. Но, несмотря на это, слон умер, и папа сильно переживал, говорят, он отдал тысячу
дукатов за слона, так как это был удивительный зверь, имеющий длинный хобот большого размера. Когда
он видел папу, то опускался на колени перед ним и ревел трубным голосом фар, бар, бар"» (Т. I. Р. 305,
Francofurt, 1757. Р. 213).

ПРИМЕЧАНИЕ I (с. 187)
Относительно осады Мегары, упомянутой на с. 187
Мой ученый друг г-н Ф. Ле Ба, член Академии надписей и изящной словесности, с
которым я консультировался по поводу того, до какой степени мы можем доверять авторам,
писавшим о применении слонов при осаде Мегары, пожелал внимательно изучить этот
вопрос и прислал мне следующее письмо, полностью его разрешающее:
Мой дорогой Арманди,
Вы спросили моего мнения по поводу того, можно ли согласовать пассаж «Истории
животных» Элиана с пассажем Полнена в его «Стратегемах», которые оба относятся к осаде Мегары,
согласно первому — Антипатром и согласно второму — Антигоном. Задача, которую Вы передо
мной поставили, тем более сложна, что весь этот период греческой истории является весьма
темным, о чем я Вас уже некоторым образом проинформировал, а также о том, что другой
ученый, г-н Райнганум в своей книге о древней Мегариде3, со своей стороны, усложнил вопрос,
предположив, что было две осады, произошедшие с интервалом в пятьдесят пять лет1. Тем
не менее, все проблемы, касающиеся греческой истории, представляют для меня
чрезвычайный интерес, и мое желание, вызванное нашей старой дружбой, оказать Вам всестороннюю
поддержку сильнее риска высказать мнение, расходящееся с Вашим, чтобы я не занялся
разрешением задачи, которую Вы передо мной поставили.
Прежде всего, мой дорогой генерал, отдадим должное мнению, согласно которому Анти-
патр, а позднее Антигон Гонат осаждали Мегару, один — после смерти Александра,
другой — в 267 г. Не будем останавливаться здесь на том, допустимо ли полагать, что Антипатр
попытался занять Мегару силой и посредством упорной осады, к чему я буду иметь случай
вернуться впоследствии, и зададимся вопросом: как можно считать, что на протяжение периода
приблизительно в пятьдесят пять лет те же самые средства нападения и обороны были
использованы в том же городе осаждавшими и осажденными? Если мы принимаем свидетельство Элиана,
то нужно признать, что способ приучить слонов к поросячьему визгу, найденный их
погонщиками из македонской армии во времена Антипатра, должен был постоянно использоваться.
а Reinganum H. Das alte Megaris, ein Beitrag zur Alterhumskunde Griechenlands. Berlin, 1825 (литерами
помечены примечания Ле Ба, цифрами — Арманди. —А. Б.).
1 См.: с. 154: «Unmittelbar nach Alexanders Tod (01. 114, 1) hatte sie eine Belagerung durch Antipater,
dem Macédonien! zugefallen war, auszuhalten, wehrte sie jedoch gut ab» (Aelian., Animal., XVI, 36).
Ibid. (01., 128, 2) («Сразу вслед за смертью Александра она была осаждена Антипатром, которому
досталась Македония, однако благополучно выстояла»), «Belagert sie Antigonus Gonatas Usurpator des
macedonischen Throns und nimmt sie» («Антигон Гонат, узурпатор македонского трона, осадил и взял
ее») (Aelian., Animal., Χ, 14). Г-н Райнганум, как кажется, не знает о пассаже Полнена или не желает
его учитывать.
343

Не будет ли справедливым в таком случае предположить, что и Антигону, оказавшемуся
в похожей ситуации, не было нужды заново открывать его? Таким образом, очевидно, что эти
два анекдота относятся к одному и тому же событию, и вся сложность обусловлена тем, что
кто-то из двух авторов поставил одно имя вместо другого, несомненно, введенный в
заблуждение идентичностью первой части обоих имен. Это вероятное решение вопроса; Вы прекрасно
разрешили его, и Вас удивляет, так же как и меня, что такой ученый, как г-н Райнганум, не смог
в нем разобраться.
Таким образом, речь идет исключительно о том, чтобы высказаться в пользу Элиана или
Полнена, или, скорее, в пользу одной из их версий. Чтобы сделать это с полной уверенностью,
достаточно, как мне кажется, сказать несколько слов о степени доверия, заслуживаемого
каждым из них.
Различие во времени между одним и другим составляет не более века, поскольку Полиен,
который адресует свою книгу Марку Аврелию и Люцию Веру в период их кампании против пар-
фянь, писал около 163 г. после Рождества Христова0, а Элиан жил в середине III в. Оба —
компиляторы, не очень одаренные и совершенно некритичные, историческая ценность работ которых,
следовательно, весьма незначительна и обращаться к которым можно лишь с очень большой
осторожностью. Однако в вопросе, который нас занимает, Полиен, как кажется, заслуживает
большего доверия. Он принадлежит к эпохе, стоящей в литературном отношении выше, нежели
эпоха Элиана. Будучи македоняниномd, он, как кажется, весьма гордился славой своей родины6,
поскольку посвятил одну из восьми книг, составляющих его труд (четвертую), македонским царям
или же государствам, образовавшимся на развалинах империи Александра. Он дает, таким
образом, по крайней мере специально для этой книги, гарантии, которых не предоставляет
Элиан, вероятно, работая с особой тщательностью над этой частью своего труда и опираясь
на местные источники, сегодня полностью утраченные для нас.
Однако я не буду скрывать упрек, который можно адресовать Полиену. Поскольку, по всей
видимости, он делал выписки на отдельных листках, ставя вверху каждого имя полководца,
которым занимался, не классифицируя затем свои записи по историям отдельных народов
и в соответствии с хронологическим порядком событий, у него часто оказывались объединены
под одним и тем же именем факты, относящиеся к разным персонажам, жившим в эпохи,
весьма удаленные одна от другой. И если взять нашу тему, то глава 6 книги IV, имеющая
заголовок «Αντίγονος», содержит 20 извлечений, из которых наибольшее число касается,
и это так, Антигона, одного из военачальников Александра, однако многие другие, особенно
первый и двадцатый, относятся к Антигону Гонату'.
Как бы там ни было, очевидно, что Полиен был горд тем, что родился в Македонии, что
он с восторгом вспоминает о великих деяниях царей своей родины, ставших для него предметом
специального изучения, и, несмотря на некоторые неточности, заслуживает гораздо больше
доверия, чем Элиан, который чаще всего цитирует по памяти и при необходимости выдумывает
или принимает плоды своего воображения за реальные факты и точные результаты научного
наблюдения9.
ьСм. предисловие к книге I Полнена.
с Война, о которой идет речь, продолжалась с 162 по 166 г., и так как Полиен адресует отдельно каждую
из восьми книг своего труда двум императорам, писал он ее на протяжении Парфянской войны.
d Εγώδε Μακεδών άνήρ (Polyaen., Strateg., I, Praefatio).
^<<Εχων πάτριον το κρατεΐν Περσών πολεμούντων δΰνασθαι» («У меня от отцов способность одерживать
верх над персами, идущими войной») «Άλλ' ει μεν ήκμαζε μοι το σώμα, και στρατιώτας πρόθυμος άν έγενόμην,
Μακεδόνικη ρώμη χρώμενος» («Но если бы тело мое было во цвете лет, то, пользуясь македонской силой,
я стал бы усердным воином») (Polyaen., Strateg., I, Praefatio). Старый адвокат, как можно видеть, был
немного фанфароном.
f Подобная путаница очень часто встречается у авторов, работающих с извлечениями, сделанными
ранее, или полагающимися исключительно на свою память. Плутарх дает этому множество примеров.
344

Добавим, что свидетельству Элиана мы можем противопоставить свидетельство того
же Элиана, который в книге XI, главе 14, говорит об осаде Мегары Антигоном в связи с одним
случаем проявления преданности, которое слоны выказали по отношению к маленьким детям
их корнака, — преданности, самые трогательные доказательства которой, вы это знаете лучше
меня, предоставляет моральная история этих четвероногих. Таким образом, когда далее, в книге
XVI, главе 36, Элиан заставляет Антипатра осаждать Мегару, он неизбежно вступает в
противоречие с самим собой, поскольку, я полагаю, выше мне удалось показать, там не могло быть
проведено две осады, каким бы ни было имя, которое должно остаться в тексте наших авторов.
Пока не будем подводить итоги тому, что было сказано, и определим в свете фактов, которые
нам может предоставить история, какому из двух имен — Антипатр или Анитигон — мы должны
отдать предпочтение.
Допустим, для начала, что это Антипатр. Это порождает еще одну проблему, которую
необходимо разрешить. О каком Антипатре идет речь? Ведь много государей, носивших это имя,
правили македонянами: министр Филиппа, сохранивший этот пост также при Александре, и сын
Кассандра и Фессалоники, оспаривавший трон у своего брата Александра. Однако последний
с 298 по 292 год, год своей смерти, вовлеченный в честолюбивую борьбу, покинул Македонию,
бывшую театром этой борьбы, лишь затем, чтобы найти спасение у своего тестя Лисимаха
(Justin., Hist, philippic, XVI, 1,2), и никак не мог вмешаться в дела греков. Тогда он находился под
влиянием Деметрия Полиоркета, который только что захватил Афины и Мегару (Diod. Sicul., XX,
46; Plut., Demetr., 9) и которого Александр, брат Антипатра, призвал на помощьЛ Таким образом,
если говорить об Антипатре, то это мог быть только отец Кассандра. Он, как нам известно, вел
войну с греками, и у него, и ваша книга подтверждает это2, были слоны.
Первая война, которую Антипатр вел против греков, происходила в то время, когда
Александр покорял Азию, и послужила поводом для следующих слов завоевателя: «Кажется, пока
мы побеждаем Дария, в Аркадии идет война мышей»1. Театром этой войны, целью которой
была независимость эллинов, как известно, стал Пелопоннес (Diod. Sicul., XVI, 63).
Мегара, которая была вынуждена в первый раз подчиниться Филиппу после битвы при Херо-
нее (Aelian., Hist, div., VI, 1), а потом вторично — Александру после битвы при Фивах,> должна
была быть тогда занята македонским гарнизоном и, следовательно, не могла препятствовать
продвижению македонской армии, когда та прошла под ее стенами, чтобы атаковать Агиса
и освободить Мегалополь, блокированный спартанцами. Таким образом, вопрос об осаде в этой
войне не стоит; и даже если бы она была предпринята, Антипатр не мог использовать во время
нее слонов, поскольку их у него еще не было.
Достаточно, я полагаю, привести один из них: это пассаж трактата «Περί άοργησίας» (t. VII, p. 795, éd.
Reiske), где херонейский философ рассказывает, как одному царю по имени Филипп было приписано два
деяния, одно из которых было совершено отцом Персея, а другое — отцом Александра.
g Относительно малого доверия, которое заслуживает Элиан см.: Clavier Ε. Mémoire sur la famille des
Callias. T. III. P. 163 // Mémoires de l'Institut (Académie des inscriptions et belles-lettres); об исторической
достоверности Полнена см.: Mannert К. Geschichte der unmittelbaren Nachfolger Alexanders. Leipzig, 1787.
S. 685.
h «Ob haec igitur Alexander, in ultionem maternae necis, gesturus cum fratre bellum, auxilium a Demetrio
petit» («Итак, поэтому Александр, намереваясь начать войну с братом, чтобы отомстить за гибель матери,
старался получить помощь от Деметрия») (Justin., Hist, philippic, XVI, 1, 2.).
2 См. с. 86.
' «Έοικεν, ώ άνδρες, οτε Δαρείον ήμεΐς ένικώμεν ενταύθα, εκεί τις εν Αρκαδία γεγονέναι μυομαχία» (Plut.,
Ages., 63).
j Это то, что можно заключить из пассажа одного декрета в честь оратора Ликурга, приложенного
к жизнеописаниям десяти ораторов в «Моралиях» Плутарха (Œuvres morales de Plutarque. T. IX. P. 381,
éd. Réiske), и другого пассажа из трактата Плутарха «О монархической власти» («Περί μοναρχίας», etc.
T. IX. P. 285, Reiske).
345

Далее, вспомним знаменитую Ламийскую войну. Но в тех обстоятельствах Антипатр
совсем не мог осадить Мегару. Вся эта война сосредоточилась вокруг фессалийского города,
давшего ей название, и когда после битвы при Краноне (Diod. Sicul., XVIII, 16-18; Plut., Phoc,
26-28) афиняне, оставленные почти всеми своими союзниками, были вынуждены вступить
в переговоры и подчиниться условиям победителя, Мегара должна была, по всей видимости,
последовать их примеру, поскольку она была еще менее способна к сопротивлению, нежели
Афины. Определенно то, что когда Деметрий восстановил в Афинах демократию, он вернул
также автономию народу Мегар, что дает нам право заключить, что мегарцы утратили ее тогда
же, когда и афиняне. Это ясно, как мне кажется, следует из следующего пассажа Диодора (XX,
46): «Ό μέν ούν δήμος έν τώλαμιακώ πολέμω καταλυθείς υπ' Αντιπάτρου, μετ' έτη πέντε και δέκα
παραδόξως έκομίσατο τήν πάτριον πολιτείαν.Ό δε Δημήτριος, φρουρουμένης τής Μεγαρέων πόλεως,
έκπολιορκήσας αυτήν άπέδωκε τήν αύτονομίαν τω δήμω»*.
К тому же мы знаем из Плутарха\ что Кассандр, сын Антигона, поставил в Мегаре
гарнизон, и, вне всякого сомнения, это был гарнизон, изгнанный Деметрием. Впрочем, как во время
Ламийской войны, так тем более во время войны против Агиса Антипатр не имел слонов; они
у него они появились, это беспорно, только после его возвращения из Азии в 320 г, после
раздела в Трипарадизе, когда, став опекуном юных царей, он привез в Грецию Арридея, Эвридику,
Роксану и Александра Эга, взяв в качестве сопровождения большую часть армии,
принадлежавшей Пердикке, и 70 слонов (Arrian., De reb. post. Alexandr., X). С тех пор он не покидал
Македонии, и Мегара оставалась под его властью, так же как Афины, несмотря на демарш,
сделанный Демадом с тем, чтобы македонский гарнизон был выведен в соответствии с
обещанием, данным в 322 г. (Diod. Sicul., XVIII, 18; 48).
Таким образом, неверно и является ошибкой памяти приписывание Элианом осады Мегары
Антипатру. И здесь снова, как и выше, стоит поставить вопрос: о каком Антигоне идет речь?
Об отце Деметрия или же об Антигоне Гонате? Из этих двух царей, имевших в своих армиях
слонов3, первый лично никогда не вел войн в Греции, все его предприятия против этой страны
осуществлял его сын, который, и это правда, должен был осадить Мегару; однако, поскольку
он уже был повелителем Афин, город поспешил ему сдаться. К тому же ни один историк
не говорит, что в этих обстоятельствах он использовал слонов, вместе с тем невероятно, чтобы
Полиен приписал отцу свершение сына. Таким образом, необходимо исключить этот персонаж
и заниматься лишь его внуком, который в соответствии с хорошо известным обычаем греков1
носил то же имя.
После смерти Деметрия (284 г.) Мегара, которой он выказал свое расположение, осталась
на стороне его сына; однако, кажется, спустя три года этот город, по примеру других греческих
государств, воспользовавшись случаем, предоставленным затруднениями Антигона,
вынужденного бороться за Македонию с Птолемеем Керавном и Антиохом (Justin., Hist. Philippic,
XXIV, 1)m, обрел свободу. Мы, действительно, видим, что в 280 г., когда речь шла об отражении
* «Таким образом, народ (в Афинах), распущенный Антипатром после Ламийской войны, через 15 лет
вопреки ожиданию получил отеческое государственное устройство. Деметрий же, поскольку в городе
мегарцев стоял гарнизон, взяв его осадой, предоставил народу автономию».
k «Μεγάροις έπέπλευσεν υπό Κασάνδρου φρουρουμένοις» («Он отплыл к Мегарам, которые охранялись
воинами Кассандра») (Plut. Demetr., 9).
3См. с. 78 и ниже.
'См.: Inscriptions greques et latines recueillies par la commission de Morée. T. I. P. 21.
m «Interim in Graecia dissidentibus inter se bello Ptolemaeo Cerauno, et Antiocho, et Antigono regibus,
omnes, ferme Graeciae civitates, ducibus Spartanis, velut occasione data ad spem libertatis erectae, missis
invicem legatis, per quos in societatis foedera adligarentur, in bellum erumpunt; et ne eum Antigono, sub cujus
regno erant, bellum cepisse viderentur socios ejus Aetolos aggrediuntur» («Между тем в Греции, пока шла
война между царями Птолемеем Керавном, Антиохом и Антигоном, почти все государства Греции под
предводительством спартанцев, как бы используя благоприятный случай, поднялись в надежде вернуть
346

галльского нашествия, Мегара отправила свой контингент на защиту Фермопил как свободное
государство (Pausan., Phoc, 20, 3)п. Позднее, после смерти Пирра (Justin., Hist. Philippic, XXV,
6; Plut., Pyrrh., 27; Pausan., Attica, 13) и победы, которую Антигон одержал над галло-греками,
союзниками этого государя (Justin., Hist. Philippic, XXVI, 2), Мегара восстановила свое положение.
Когда Птолемей, сын Пирра и спартанцы ушли из Македонии (Idem, ibid.), Антигон подумал о том,
чтобы вновь покорить Грецию. Для этого было необходимо, чтобы он подчинил Афины, и он их
захватил (Pausan., Lacon., 6, 3; Polyen, IV, 6, 20). Взяв Афины, он осадил Мегару (Polyen, IV, 6,
3; Aelian., Animal., XI, 14), которая должна была открыть ему дорогу на Пелопоннес. Бедствия,
причиненные его армии стратегемой, использованной жителями этого города (Polyen, ibid.), и еще
более вторжение Александра, сына Пирра, в Македонию (Justin., ibid.), несомненно, заставили
его моментально отказаться от этого предприятия. Однако, избавленный от противника
благодаря храбрости Деметрия II, своего сына0, и приучив своих слонов к шуму, который внушал
им такой ужас, к тому же спокойный в отношении Афин, которым он вернул их правительствор,
но вместе с тем сохранил там свой гарнизон (Pausan., Lacon., 6, 3), он подчинил Мегару (265 г.)
и, возможно, сконцентрировал с этого момента все свои усилия на Коринфе, захватить который
смог лишь в результате хитрости (Plut., Arat., 17; Polyen, IV, 6, 1) (251 г.).
Данное предположение, вполне вероятное, подтверждается также Полибием, который
сообщает нам, что Арат в 243 г., изгнав македонский гарнизон из Акрокоринфа и присоединив Коринф
к ахейской лиге, захватил еще и Мегару и включил ее в состав конфедерации (Polyb., IV, 43, 5;
Plut., Arat., 24). Следовательно, до этого она находилась под властью македонского царя.
Остается только сослаться на последний авторитет, который представляется мне
определяющим. Афиней (Athen., Deipnosoph., XIII, 85) после XX книги Филарха рассказывает, не уточняя даты,
о случае трогательного отношения к ребенку слонихи Никеид. Этот пример, как мы видели, изложен
также и Элианом4, согласно которому данный факт имел место при осаде Мегары Антигоном, что
полезно отметить, так как это дает основание полагать, что осада продолжалась достаточно долго.
Плутарх, как известно, написал историю событий, произошедших после смерти Александра вплоть
до смерти Клеомена III·, и если этот труд, как утверждают Свида и Евдоксия, состоял из 28 книг,
можно заключить, что 20-я была посвящена действиям, которые последовали после взятия Афин
Антигоном Гонатом. Не вызывает сомнения, что из этого источника, современного5 как Пол иену
и Элиану, так и Афинею, они позаимствовали анекдот, ставший предметом нашего обсуждения.
Таким образом, совершенно очевидно, что в стратегеме, рассказанной Поливном, речь идет
об Антигоне Гонате, и, следовательно, этому автору, мой дорогой генерал, Вы должны отдать
предпочтение во втором издании, которое непременно увидит Ваш ученый и интересный труд.
Ф. Ле Ва
себе свободу. Отправив друг к другу посольства, они заключают при их посредстве договоры о союзе
и начинают военные действия. Но, чтобы не казалось, что война была начата против Антигона, под чьей
властью они находились, они нападают на его союзников этолян»).
η «Παρά δε Μεγαρέων άφίκοντο όπλΐται τετρακόσιοι» («От мегарцев же прибыли 400 гоплитов»).
См.: PoirsonA. Précis de l'histoire des successeurs d'Alexandre. Paris, 1828. Ch. 43, § 2, p. 44 et suiv. — В этой
части своего труда ученый профессор прекрасно использовал источники и весьма наглядно представил
историю эпохи, для которой имелись лишь рассеянные и часто противоречивые данные. Однако он не
использовал пассажи Элиана и Полиена, касавшиеся взятия Мегары.
°Или, возможно, своего брата, носившего то же имя. См.: Niebuhr В. G. Kleine historische und
philologische Schriften. Bonn, 1828. S. 228.
p Niebuhr B. G. Kleine historische und philologische Schriften; Schorn W. Geschichte Griechenlands von
der Entstehung des Aetolischen und Achaeischen Bundes bis zur Zerstorung Korinths, Bonn, 1833. S. 59;
Wachsmuth W. Hellenische Alterthumskunde. In 2 Bd. Bd. I. Berlin, 1840. S. 390.
4«Θήλεια έλέφας ψ Νίκαιαν έκάλουν» («Слониха, имя которой было Никея»).
4 См. выше с. 345.
г См. в «Греческой библиотеке», издаваемой г-ном Дидо, пролегомены к «Fragmenta historicorum
graecorum», написанные гг. Ш. и Т. Мюлтер (p. LXXVII et sqq.).
347

ПРИМЕЧАНИЕ К (с. 239)
Относительно загонов для слонов, существовавших в окрестностях Рима
Победа над Карфагеном и Сирией и обязательство выдать своих слонов, наложенное
на побежденных, должны были сделать римлян обладателями большого количества
этих животных. Однако было бы затруднительно держать их всех в городе,
местоположение которого было к тому же для их содержания гораздо менее пригодно, чем
пастбища сельской местности и свежий воздух. Таким образом, естественно
предположить, что в окрестностях столицы правительство организовало для них загоны,
откуда их забирали только для нужд цирка и больших общественных церемоний.
Правда, ни один автор не говорит в точных выражениях об этих заведениях; однако
все же мы находим, особенно у поэтов, большое количество указаний, совокупность
которых позволяет сделать вывод, что такие загоны находились на лесистых равнинах
Арден и Лаврента.
Определенно, что в следующих стихах Ювенала речь идет о загоне, устроенном около
первого из этих двух городов:
Quatenus hic non sunt nee vénales elephanti,
Nee Latio, aut usquam nostro sub sidère talis
Bellua concipitur; sed furva gente petita:
Arboribus Rutulis et Turni pascitur agro.
Caesaris armentum, nulli servire paratum
Privato: siquidem Tyrio parère solebant
Hannibali, et nostris ducibus, regisque Molosso
Horum majores, ac dorso ferre cohortes,
Partem aliquam belli, et euntem in praelia turrim*.
(Juven., Sat., XII, vers. 102, sqq.)
* Раз уж не видно слонов и нельзя их купить по соседству:
Этот не водится зверь на латинской земле и под нашим
Небом; его привезли, получив из страны чернокожих,
Он и пасется с тех пор в рутульских лесах на полянах
Турна-царя, как Цезарев скот; никому он из частных
Лиц никогда не послужит: ведь предки слонов Ганнибалу
Тирскому только служили, да нашим вождям, да Молоссу;
Предки рутульских слонов носили когорты на спинах,
Целый военный отряд или башни, идущие в битву.
(пер. Д. Недовича и Ф. Петровского).
348

Слова «Caesaris armentum, nulli servire paratum privato» намекают на Домициана,
который привез много слонов из Африки и по закону которого, как мы говорили на с. 241,
частным лицам запрещалось владеть этими животными.
Что касается загона в Лаврентее, то его существование засвидетельствовано надписью,
опубликованной Грюте (с. 391, примечание 2 первого издания):
D. М.
TI. CLAVDIO. SPECLATORI
AVG. LIB.
PROCVRATOR. FORMS. FVNDIS.
CAIETAE. PROCVRATOR.
LAVRENTO. AD. HELEPHANTOS.
CORNELIA. BELLICA. CONIVGI
BM*
Приведенная эпитафия должна быть отнесена к последним временам правления Августа
и первым годам Тиберия, а Тиберий Клавдий, которому она посвящена, должен был быть
одним из инспекторов или служащих лаврентского загона.
У нас есть основания полагать, что кроме этих двух больших загонов римляне построили
и лечебницу для слонов, это третье учреждение должно было находиться в Тиволи. Здесь,
действительно, были более подходящий для слонов климат и сернистые воды, которые
вместе со способностью восстанавливать здоровье возвращали белизну бивням, когда
они желтели или чернели из-за какой-нибудь болезни. Свойство отбеливать определенные
предметы, которым обладают серные пары, достаточно известно, чтобы стоило специально
о нем здесь напоминать.
Я основываю свои предположения на нескольких пассажах, которые, взятые по
отдельности, возможно, могут показаться не слишком убедительными, однако соединенные
вместе, мне кажется, являются весомым доказательством в мою пользу. Приведу сначала
две эпиграммы Марциала, посвященные одной даме, которая посещала Тиволи, чтобы
отбеливать там свои зубы или кожу лица:
Tibur in Herculeum migravit nigra Lycoris;
Omnia dum fieri Candida credit ibi*\
(Martial., Epigr., IV, 62)
Богам манам
Тиберию Клавдию хранителю,
Вольноотпущеннику Августа,
Попечителю загонов,
Обустроенных в Каиете,
Попечителю слонов в Лавренте
Корнелия Беллика супругу
Доброй памяти.
** В Тибур Гераклов уйти Ликорида-смуглянка решила,
Веря, что темное все белым становится там.
(Здесь и далее перевод стихов Марциала Ф. Петровского)
349

Dum Tiburtinis albescere collibus audit
Antiqui dentis fusca Lycoris ebur,
Venit in Herculeos colles. Quid Tiburis alti
Aura valet? parvo tempore nigra redit*.
(Idem, ibid., VII, 13)
В третьей эпиграмме поэт сравнивает белизну своей тоги с белизной слоновьих бивней,
которые хранят в Тиволи:
Lilia tu vincis, пес adhuc delapsa ligustra,
Et Tiburino monte quod albet ebur**.
(Idem., ibid., VIII, 28)
Свидетельство Силия Италика еще более определенно:
Quale micat semperque novum est quod Tiburis aura
Pascit ebur***.
(Sil.Ital., Punic, XII, vs. 229)
Здесь слово pascit (пасется) не позволяет усомниться, что поэт хотел сказать о слонах,
а не просто о слоновой кости. Следующий пассаж из Проперция служит подтверждением
моих индукций:
Pomosis Anio qua spumifer incubât arvis
Et nunquam Herculeo nomine pallet ebur****.
(Properc, IV, 7, 81)
Из последней цитаты можно заключить, что такие загоны были установлены уже
во времена Августа, современником которого был Проперций.
Смуглая раз услыхав Ликорида, что Тибура солнце
Вновь придает белизну старым слоновым клыкам,
На Геркулеса холмы отправилась. Воздух всесилен
Тибура высей! Она черной вернулась домой.
Лилии ты и жасмин побеждаешь, еще не опавший,
Кости слоновой белей ты на Тибурской горе.
*** Как сверкает и всегда кажется новой, слоновая кость,
Которую холит воздух Тибура.
****Там, где сквозь купы дерев течет Аниен плодоносный
Там, где слоновая кость волей Геракла светла.

ПРИМЕЧАНИЕ L (с. 267)
О Хосру-Нуширване
Имя Khosrou издревле существовало в персидской монархии, если только верно, что оно
является тем же самым, которое греки превратили в Κΰρος (Кир), также как из Darah они
сделали Δαρείος (Дарий), из Ardshyr — Αρταξέρξης (Артаксеркс) и т. д. Латиняне называли
этого государя Chosroes (Хосров), арабские хронисты — Kisra-ben-Kobad (Касра-бен-
Кавад). Эпитет Nouschirwan или Anouschrewan, который дали ему персы, означает
Милосердный или Великодушный: Хосру никогда не выказывал особой радости по поводу того,
что удостоился его, однако он был государем наиболее могущественным из своего рода
и раздвинул границы своей империи от Инда до Евфрата и от Аральского моря до глубин
Аравии. Персидские авторы не уставали расточать ему хвалы и превозносили его выше
всех предшественников, не исключая и Кира.
Он действительно прославился не только своими победами, но также
покровительством литературе и наукам; сам он был достаточно образован для своего времени и своей
страны и основал в Гонди-Сапоре, около Суз, Академию философии, медицины и поэзии,
приказал перевести на персидский множество греческих трудов и особенно трудов
Аристотеля и Платона, отправил в Индию своего лекаря Бурзуйе, или Бузург-Михира, который
одновременно был наиболее сведущим из магов, и приказал ему перевести на персидский
лучшие моралистические и политические трактаты, которые он только найдет в этой
стране, отыскать, наконец, там все, что могло быть полезно прогрессу искусств и науки.
Этот философ, которого Гиббон называет восточным Сенекой, достойно справился со своей
миссией. Именно он познакомил Персию с рассказами, приписываемыми тогда Пилпею или
Бидраю, которые, как мы сегодня считаем, были составлены брахманом Вишну-Сармой.
Бузургу мы также обязаны игрой в шахматы — игрой, которая уже тогда была древней
в Индии и которая из Персии попала на Запад.
Хосру-Нуширван правил сорок восемь лет. Его биографы утверждают, что он постоянно
содержал около тысячи слонов.
351

ПРИМЕЧАНИЕ M (с. 267)
Относительно Лазики и кавказских проходов
Колхида, Иберия и Албания, простирающиеся от Понта Эвксинского до самого
Каспийского моря, более или менее непосредственно зависели от царства Митридата. После падения
этого государя они образовали независимые государства, однако недолго оставались вне поля
зрения римлян, поскольку последние по мере утверждения в Азии должны были понять,
как важно для безопасности империи отодвинуть границу на север вплоть до Кавказа, пред-
ставлявшего собой естественный барьер, точно также, как другую границу они продвинули
вплоть до течения Евфрата. Поэтому для Траяна, после того как он сломил могущество парфян
и подчинил Армению, не было ничего более насущного, чем выбрать по своему усмотрению
царя для албанцев и вынудить государей Колхиды и Иберии признать владычество Рима. Узы
этой своего рода вассальной зависимости стали еще теснее при Диоклетиане.
Именно после перемещения политического центра империи на Восток данные
провинции, уже христианизированные, становятся известными под именем Лазики; следы
этого их обозначения продолжают сохраняться и по сей день, поскольку лазы — название
племени, рассеянного по берегам Черного моря в Трапезундском пахалике и на побережье,
тянущемся на восток от города с тем же названием до Батума, которое все еще продолжают
называть Лазистан.
Обладание этим краем неизбежно должно было стать предметом спора между Персией
и константинопольским двором ввиду того, что каждая из этих двух сил была весьма
заинтересована в том, чтобы утвердиться на протяжении всего кавказского хребта и хранить,
так сказать, ключ от знаменитых кавказских проходов, единственного пути, по которому
гунны, авары, аланы и все орды Верхней Азии могли совершать набеги на земли либо
Персии, либо империи.
Древние называли эти проходы воротами (pylaé) и часто упоминали их как Ворота
Кавказские, Сарматские, Албанские, Иберийские, Каспийские, однако не стоит полагать,
что они были в самом деле известны как определенные проходы, ведь представления
о них не были ни четкими, ни определенными. Чаще всего о них говорили неясно и давали
им различные обозначения — одному и тому же проходу или простым ответвлениям одного
и того же дефиле (Herodot., I, 104; IV, 15; Ptolem., Geogr., VI, 2; Strab., Geogr., XI; Pomon.
Mela, I, 15; Plin., HN, VI, 12, 15)1.
1 Cellarius Ch. Notitia orbis antiquis... III, 10; Ansart F. Essai de géographie historique... Liv. III, ch. 7,
§ 4. — Прокопий, Менандр Протектор, Приск и другие византийские авторы также упоминают о
кавказских проходах, но ничего конкретного относительно их географического положения извлечь из этих
трудов невозможно.
352

Наиболее известными из проходов были те, которые называли Кавказскими Воротами и
описание которых нам оставил Плиний (Plin., HN, VI, 12): «Это дефиле, — говорит римский
естествоиспытатель, — является гигантским творением природы, ingens naturae opus, и настолько
узко, что его могли перегородить решеткой; оно проходит, если не считать изгибов равнин,
приблизительно с севера на юг; и после того как приблизительно на равном расстоянии от обоих
морей прорезает Кавказский хребет, ведет в середину Иберии, поэтому его иногда называют
Иберийскими Воротами». Тот же автор сообщает, что раньше в наиболее узкой части этого
знаменитого дефиле существовала крепость, называвшаяся Кумания; эта крепость, о которой
говорится еще в путешествиях Плано Карпини и Рубрука, возможно, дала свое имя куманам,
татарской орде, весьма известной в средние века, утвердившейся между Кавказом и Азовским
морем, которых можно рассматривать как предков сегодняшних кубанских казаков.
Кавказские ворота, и поныне главное средство связи между двумя противолежащими
склонами Кавказа, в новое время были названы Даръялъским ущельем, или Дарьяла,
по имени крепости, закрывающей в них вход, сменившей древнюю Куманию, о которой
мы упомянули выше. С северной стороны туда проникают через долину Терека, на берегу
которого построена крепость Дарьяла; по этой реке поднимаются до ее истоков и именно там
пересекают горный хребет, чтобы спуститься на южный склон, следуя по течению Арагви,
речушки, впадающей в Кур (Cyrus древних) возле Мскета или Мтскеты в Грузии.
На северном склоне Кавказа, к востоку от этого дефиле, находится вторичное
ответвление, через которое можно пересечь гору, избегая заставы Кумании или Дарьелы; нужно
подняться по равнине Аргуна и Сунджи (Soundscha) вплоть до истоков Терека, откуда, как
и по тому пути, который мы только что описали, достигают истоков Арагви, чтобы
спуститься вдоль этой реки к ее впадению в Кур. Возможно, этот переход древние географы
обозначали именем Албанские Пилы, хотя второе наименование кажется больше подходит
к третьему пути сообщения, о котором мы сейчас расскажем.
Между Каспийским морем и последними отрогами Кавказа, на 42 ° долготы,
находится третий проход, который можно сравнить со знаменитыми Фермопилами Фессалии.
Он защищен крепостями и большой стеной, идущей от гор к морю, строительство которой
приписывается государям из династии Сасанидов. Это дефиле, весьма известное сегодня,
получило свое название от города Дербенда, закрывающего в него вход. Турки дали ему
имя Демир-Капи (Железные Врата), показывая тем самым, с какой бдительностью они
его стерегли. Вероятно, именно этот проход древние назвали Албанские Пилы, хотя, как
кажется, за исключением Геродота обладали о нем весьма смутными представлениями.
Возможно, на Кавказе существуют и некоторые другие проходы, однако топография
этого обширного массива сегодня еще очень плохо изучена, чтобы рассказать о нем во всех
деталях. Что касается Каспийских Ворот классической античности, то искать их нужно,
собственно говоря, не на Кавказе; они относятся к рукаву Тавра и соединяют Мидию
и древнюю Гирканию. Поэтому о них иногда идет речь у историков Александра, который,
как это известно, никогда не подходил к настоящему Кавказу. Прокопий, живший в эпоху,
когда древние названия начали выходить из употребления, первым, насколько я знаю,
присвоил название Каспийских Ворот Дербентскому проходу.
Колхида, Иберия, Албания и весь Кавказский регион, известный по таким названиями,
как Мингрелия, Имеретия, Ширван и Грузия, составляют сегодня часть великой Российской
империи, которой они дают одновременно неприступную границу и прекрасную базу для
операциий на обширных и богатых территориях, простирающихся в одну сторону до
Геллеспонта, а в другую — вдоль цепи Тавра вплоть до киликийских проходов.
353

ПРИМЕЧАНИЕ N (с. 275)
Относительно традиции, касающейся боевых слонов,
сохранившейся в Коране
Анекдот, который я сейчас расскажу, основан, возможно, на достоверном факте,
однако к нему примешано столько баснословных деталей, что подыскать ему место
в историческом труде довольно трудно. Тем не менее, я приведу его хотя бы потому, что
он связан с моим сюжетом и, если угодно, из-за той известности, которую он получил
в исламских анналах.
Известно, что еще до рождения Мухаммеда короли Абиссинии захватили часть Аравии,
управление которой доверили вице-королям, чьей резиденцией стала Сана или Санаа
в Йемене. Один из этих правителей по имени Абреа или Абраах аль-Ашиам задумал
напасть на Мекку и упразднить почитание Каабы, поскольку абиссинцы,
исповедовавшие христианство, испытывали отвращение к сабеизму арабов. Абраах, выступил тогда
во главе армии, впереди которой приказал пустить большое количество слонов. Он ехал
верхом на самом большом из этих животных, которого, согласно арабам, звали Махмуд
или Махамуди. Добавляют, что в это время охрана великого храма в Мекке была доверена
мудрому Абу-Талебу, деду Мухаммеда.
До этого момента ничего не представляется невероятным. Теперь перейдем к чудесному.
Едва армия показалась перед городом, как все слоны, охваченные страхом, неожиданно
развернулись, побежали обратно, сея панику и смерть в рядах абиссинцев. В это же время
со стороны моря поднялась туча маленьких птиц, начавших кружить над армией и бросать
на нее град горящих камешков, которые они держали в своих клювах и когтях и которые
стали поражать людей и слонов. Затем обрушились потоки с гор, унесшие все трупы
в море. Спасся один Абраах — чтобы сообщить о катастрофе абиссинцам, однако и его
настигла смерть, едва он прибыл в Сану.
Это событие, отмеченное в арабской хронологии под названием Ам-аль-Фил (Год
слонов), совпадает с рождением Мухаммеда (569 по Р. X.). Пророк вставил в свои стихи
(Коран) описание поражения Абрааха, послужившее сюжетом для главы 105,
озаглавленной «Сура-алъ-Фил», или «Глава слонов»1. Согласно исследователю Лангле, арабы назвали
эпоху поражения Абрааха Тарих-элъ-Фил.
Оставив в стороне все то, что представляется абсурдным и сказочным в этом рассказе,
мы можем заключить, что абиссинцы предприняли тогда какие-то усилия, чтобы приручить
1 См. об этих событиях: Aboulféda. Vita Mohammedi. Oxford, 1723; Gagner J. La vie de Mahomet.
Amsterdam, 1732.
354

слонов. Впрочем, я сказал, что во время путешествия Косьмы Индикоплова народы этой
части Африки совершенно не использовали этих животных в военных целях. Тем не менее,
подобная идея могла появиться у них позднее, и можно попытаться это предположить,
опираясь на подробности, сообщенные в арабских хрониках Буркхарда, где говорится,
что в двадцатый год Гиджры (640 г. по Р. X.) нубийцы, пришедшие на помощь христианам
Египта, угнетаемым мусульманами, привели в долину Нила армию в 50 тысяч человек
и 1 300 слонов. Исследователь Риттер упомянул этот факт в своей «Географии Африки»2,
и хотя мы можем и даже должны рассматривать как преувеличение число в 1 300 слонов,
ничего не доказывает, что данный рассказ не основывается на подлинном факте и что
нубийцы не держали у себя нескольких из них. Абиссинцы сами попытались в
нынешние времена дрессировать слонов для использования их на войне; это доказывает пассаж
из сочинения испанца Мармоля, который путешествовал по этой стране в начале XVI в.3:
«Quando los Ethiopôs van a la guerra, eleven hechos Castillos de madera sobre los elefantes, y
desde encima pelean diez y doze nombre con saëtas, piedras, y dardos»*. Однако их отдельные
попытки не получили, как кажется, продолжения, и, таким образом, я по-прежнему при-
деживаюсь того же, о чем говорил в начале этого труда: народы из внутренних областей
Африки постоянно и систематично никогда не использовали слонов.
Что же касается рассказа о маленьких огненных камешках, брошенных птицами,
прилетевшими с Красного моря, то, возможно, арабы пожелали символизировать
посредством этой алегории эпидемию оспы, проникшей приблизительно в то же время
из Африки в Аравию и принесшей с собой большие опустошения. История
действительно показывает нам, что болезнь пришла сюда с армией абиссинцев и почти всех
ее солдат сделала своими жертвами. Из Аравии это бедствие распространилось дальше
и скоро поразило весь мир.
2Ritter К. La Géographie dans ses rapports avec la nature et l'histoire de l'homme. En 10 t. T. IL Berlin,
1822-1859. P. 295.
3 Marmol y Caravajal L. del Descripcion General de Г Africa Primera (-segunda) parte de la descripcion
general de Affrica, con todos los successos de guerras que a avido entro los infieles, y el pueblo Christiano,
y entre ellos mesmos desde que Mahoma inve[n]to su secta, hasta el ano del senor mil y quinientos y setenta
y uno. In 2 vol. Granada, 1573. Lib. L P. 23.
* «Отправляясь на войну, эфиопы сооружали деревянные замки на спинах слонов, откуда метали
стрелы, камни и дротики».

ПРИМЕЧАНИЕ О (с. 61 и 171)
Разъяснения, касающиеся марша слонов Александра от Индии до Вавилона
Вынужденный мятежными настроениями своих солдат возвращаться в Персию,
Александр разделил свою армию на три больших части, из которых одна должна была плыть
по Гидаспу, а две другие следовать по берегам этой реки. Командование колонной, шедшей
слева, которая составляла лучшую часть армии и 200 слонов, было доверено Гефестиону
(Arrian., Exped. Alex., VI, 2)1. Кратер возглавлял правую колонну. Таким порядком армия шла
вплоть до страны маллов (сегодняшний Мультан). Прибыв сюда, Александр изменил свои
распоряжения, он соединил эти части армии, и пока сам с основными силами продолжал
приближаться к морю, Кратер с многочисленной колонной и слонами двигался к Персии
через Арахосию и Дрангиану (Arrian., ibid.). Это изменение диспозиции я отметил на с. 61.
Согласно Сент-Круа, мнению которого я здесь следовал, Александр решился прибегнуть
к такой мере только после того, как достиг устья Инда2 в окрестностях Патталы. Однако
каким бы ни было мнение относительно этого перехода, совершенно очевидно то, что
часть пути слонов вел Гефестион, а другую часть — Кратер.
'См. выше с. 171.
2 См.: Sainte-Croix G.-E.-J. Examen critique des anciens historiens d'Alexandre le Grand. Paris, 1804.
P. 418.
356

0=
X~
357

ПОЯСНЕНИЯ К МОНЕТАМ-МЕДАЛЯМ
1. Голова Птолемея I Сотера, украшенная диадемой, повернута вправо, с эгидой
вокруг шеи. Р. ΠΤΟΛΕΜΑΙΟΥ ΒΑΣΙΛΕΩΣ. Мужская безбородая фигура, держащая
в правой руке молнию (?), левое плечо прикрыто плащом; стоит на колеснице, запряженной
четырьмя слонами, идущими в левую сторону; надпись представляет собой монограмму
GA. Золотой статер.
2. Голова Юпитера, с бородой, украшена лавровым венком, повернута в правую
сторону. Р. ΒΑΣΙΛΕΩΣ ΣΕΛΕΤΚΟΤ. Паллада, стоящая на колеснице, влекомой четырьмя
слонами. Серебряная тетрадрахма. Эта монета примечательна тем, что на ней слоны
представлены с бычьими рогами на головах. Над этими животными виден якорь — символ,
встречающийся на многих медалях сирийских царей и напоминающий об изображении
якоря, которое от рождения было на бедре у Селевка как последствие сна, увиденного
его матерью Лаодикой во время беременности (Justin., Hist. Philippic, XV, 4; Vaillant J.-F.
Seleucidarum imperium sive Historia regum Syriae, ad fidem numismatum accommodata.
Hagae-Comitum, 1732. Seleucus Nicator).
3. Голова Деметрия, царя Бактрии, покрыта шкурой слона. Вверху можно различить
следы крепления, служившего для подвешивания медали: головной убор немного стерт
по центру. Р. ΒΑΣΙΛΕΩΣ ΔΗΜΗΤΡΙΟΤ. Геракл (или Деметрий в виде этого бога) стоит
анфас, с венком тополя на голове, и держит в левой руке дубину; рука покрыта шкурой
Немейского льва. Серебряная тетрадрахма. Этот экземпляр, очень редкий, — из коллекции
г-на генерала Кура.
4. Монета-медаль Птолемея IX Александра, голова Александра.Великого покрыта
шкурой слона, повернута вправо. Р. ΠΤΟΛΣΜΑΙΟΤ ΒΑΣΙΛΕΩΣ. Орел, стоящий
на молнии, обращен влево. Бронза.
5. Голова Антиоха VI Эпифана, в лучах, окруженная плющом, повернута вправо.
Р. ΒΑΣΙΛΕΩΣ ΑΝΤΙΟΧΟΤ ΕΠΙΦΑΝΟΤΣ ΔΙΟΝΥΣΟΥ. Слон, несущий в хоботе
факел. На заднем плане — рог изобилия и буквы ΣΤΑ. Бронза (см. с. 238).
6. M. ΑΥΡ. ΑΝΤΩΝΙΝΟΣ. ΑΥΓ. Голова Каракаллы в лавровом венке,
повернутая вправо. Р. ΝΙΚΑ[Ι]ΕΩΝ. Слон-катафракт, на котором сидит корнак, управляющий
им с помощью cuspis или άρπη. Бронза (см. с. 172 и 236).
7. Бюст Геркулеса, увенчанный лавром, с палицей на правом плече, повернут влево.
R. Африканский слон, на котором восседает корнак, одетый в просторный плащ, подобный
арабскому. В руке человек держит cuspis, такой же, как на предыдущей медали. Серебро.
Медаль, предположительно, происходит из Нумидии или Мавритании (см. с. 172).
358

8. Принадлежности для жертвоприношения. R. CAESAR. Африканский слон,
давящий змею. Серебряный денарий. Я говорил об этой монете на с. 144 в примечании
195. Принадлежности для жертвоприношения напоминают об обязанностях верховного
понтифика, выполнявшиеся Цезарем.
Все эти монеты-медали за исключением № 3 находятся в Королевской библиотеке,
и я получил возможность изучать их благодаря любезности г-на де Лонперье, первого
хранителя кабинета древностей, который согласился также взять на себя труд составить
этот комментарий.
9. Cuspris, stimulus, или άρπη, который использовали, чтобы управлять слоном.
Изображение сделано на основе древнего барельефа, как я уже упоминал на с. 172, примеч. 35.
Замечание, касающееся монеты-медали № 8. Для меня несомненно, что данная медаль
должна рассматриваться как памятник победы при Tance (см. сказанное по этому поводу
на с. 144). Однако если следовать Сервию, прозвище Цезарь будто бы было дано одному
из предков диктатора за то, что он своей рукой убил в Африке слона, животное, которое,
согласно этому автору, называли caesar на пунийском языке: «Caesar (dictus), vel quod
caeso matris ventre natus est, vel quod avus ejus in Africa manu propria occidit elephantem qui
Caesar dicitur Poenorum lingua» (Servius Honoratus, In Vergilium Commentarius, Aeneid., I,
vs. 285 éd. Burmann)*. Спартиан в начале жизнеописания Элия Вера высказывает подобное
же мнение, но, согласно ему, слово Caesa или Caesar пришло не из пунийского языка,
а из мавританского. Мы могли бы заключить, что слон изображался в качестве эмблемы на
медалях представителей рода Юлиев еще до битвы при Tance; но для того чтобы прийти
к подобному выводу, необходимо иметь перед глазами одну из этих медалей со слоном,
несомненно относящуюся к эпохе, предшествующей времени диктатора; однако мне
не известно, чтобы подобный памятник был когда-либо опубликован.
* «Он был назван Цезарем либо потому, что появился на свет в результате рассечения (caeso) живота
его матери, либо потому, что его дед в Африке своей рукой поразил слона, который на языке пунийцев
называется „цезарь"».

алфавитный указатель
Абисар, индийский государь, дал слонов Александру 60.
Абиссинцы, способ, который они используют для охоты на слонов 45; они делают себе щиты из кожи
этого животного 35.
Абраах, правитель Йемена, желал завоевать Мекку 354; его армия и его слоны были уничтожены
354.
Абу-л-Аббас, имя слона присланного Карлу Великому халифом Харуном ар-Рашидом У 71, примечание
об этом слоне 340 и ел.
Абу Обейда, мусульманский военачальник, раздавленный слоном 272.
Август, принимает послов из Индии 50; приказывает привезти в Рим 36 крокодилов 296; возводит
четыре фигуры слона в храме Согласия 242; часто устраивает бои животных 297; см. Октавий.
Аврелиан, получает слона от персидского царя 241; пускает впереди себя 20 слонов в день своего
триумфа 241.
Автарит, галл один из предводителей наемников, восставших против Карфагена 115.
Агафирсы, охотники на слонов 45.
Адил-шах, индийский государь, появляется перед Гоа с 2 500 слонами 289.
Адриан (император), использовал 24 слонов, чтобы передвинуть колосс Нерона 240; вывел на
Афинский стадион тысячу диких животных 297; послал слона царю Иберии 242.
Адулис, древний торговый пункт в Арабском заливе 36, 77, 321; надпись, которая была там найдена
76, 321.
Айравата, священный слон индийцев 47.
Акбар, султан-могол, содержал 6 тысяч слонов 286; заставил сражаться этих животных друг с другом
в амфитеатре 287; 600 слонов повел в поход в Бенгалию и 1 800 — в путешествие в Агру 287; польза,
которую он получил от применения дромадеров во время марша на Гузерат 319.
Акс или Аксум, древняя столица Эфиопии и центр торговли слоновой костью 36, 77, 321.
Акесин, река в Индии 55; ее современное название 55.
Александр Великий, его увлеченность естественной историей 53; его щедрость по отношению
к Аристотелю 53; он получает 12 слонов от сатрапа Суз 54; переходит через Гидасп и выигрывает битву,
известную под тем же названием 55 и ел.; слова, сказанные им при виде слонов Пора 162; приказывает
раздать своим солдатам топоры, чтобы бороться с этими животными 58,185; приказывает пехоте
совершить маневр, позволивший избежать нападения слонов 193; его великодушие по отношению к Пору
58; посвящает слона этого царя солнцу 59; уводит в Персию значительное количество этих животных
61, 356, которым, однако, не придает большого значения 236; его погребальную колесницу украшают
изображения слонов 61.
Александр Север, идет против персов 252; отправляет в Рим 18 слонов 252; собирает 6 легионов,
чтобы образовать из них фалангу 307; противоречивые мнения историков относительно успеха его
похода 252 и ел.
Александрия Египетская, ее коммерческое значение 72, 322; известность ее школ 72.
Аллоброги, побеждены римлянами при помощи слонов 150 и ел.
Альбукерке, вице-король Индий, атака и поражение короля Малакки 289.
360

Аль-Мансур, приказал засыпать канал, связывавший Нил с Красным морем 329.
Ам-аль-Фил, или год слонов у мусульман 354.
Амара Коша («Бессмертный словарь»), древняя индуистская книга 49, 174.
Амвросий, святой; примечательный пассаж из его сочинения, касающийся боевых слонов 266.
Амида, город в Месопотамии, который Сапор II штурмовал при помощи слонов 260-261; захвачен
Кавадом 266.
Аммиан Марцеллин, принимает участие в обороне Амиды 260 и ел.; ив персидском походе
императора Юлиана 262.
Амру, наместник халифа Омара, восстанавливает канал, связывающий Нил и Красное море 329.
Анекапа, древнее индийское имя слона 326.
Анкира, битва при Анкире, Тамерлан прикрывает фронт своей армии линией слонов 285.
Анкош, железный прут, который в Индии использовали для управления слонами / 72.
Антей, ему приписывали щит из кожи слона 36.
Антигон (старший); его планы и его могущество после смерти Александра 65, 78; он назначает награду
за голову Эвмена 79; дает ему битву в Габиене 79 и ел. ; избранное им необычное построение слонов 80; его
отважный марш через пустыню 82; обманут стратегией Эвмена 82; нападает на него в Гадамарте 83 и ел.;
захватывает его вследствие предательства и умерщвляет 85; способ, придуманный им, чтобы изматывать
слонов противника 84,185; погибает в битве при Ипсе 66.
Антигон Гонат, снабдил кораблями Пирра для его похода в Италию 99; показывает своих слонов
галлам, чтобы устрашить их 93; мегарцы обращают его слонов в бегство 187, 343 и ел.
Антигониды, новая македонская династия 78, 86.
Антиох Великий, привел множество слонов из Индии 68; потерпел поражение при Рафии 68 и ел.;
имел слонов, обученных определять глубину рек 214; побежден римлянами при Фермопилах 146, 147;
и Магнесии 218 и ел.; принужден выдать своих слонов 69, 166.
Антиох Сотер, побеждает галатов при помощи слонов 67; приказал изобразить слона, участвовавшего
в этой битве 67; снабжает деньгами Пирра для его похода в Италию 93.
Антиох Эвпатор, содержит много слонов 69; пользуется ими против евреев 174, 203; римляне
вынуждают его перебить этих животных 166.
Антиох Эпифан, использует своих слонов против египтян и против евреев 69; его монета-медаль 358.
Антипатр, приводит первых слонов в Грецию 86; оставляет регентство Подисперхонту 87; осаду
Мегары, приписываемую ему Элианом, ведет Антигон Гонат 343 и ел.
Апамея, город в Сирии, где Селевкиды держали слонов 70, 166.
Арбеллы, битва при Арбеллах, первый случай, когда Александр встречает слонов 54.
Арверны, разбиты римлянами с помощью слонов 150 и ел.
Аргираспиды, принимают участие в битве при Гидаспе 57; при Габиене 79; при Гадамарте 83, 84;
выдают Эвмена Антигону 85; последний сурово карает их за это предательство 85.
Ардея, город в Нации, где римляне держали слонов 239, 348.
Аристокреон, офицер, отправленный Птолемеем Филадельфом исследовать внутренние области
Африки 72.
Аристон, мореплаватель, посланный для изучения берегов Красного моря 73.
Аристотель, первый кто дал подробное описание слона 52, 53; щедрость Александра по отношению
к нему 53.
Аркубаллиста, значение этого слова 313.
Арридей, провозглашен царем после смерти Александра 66; умерщвлен по приказанию Олимпиады 90.
Аршакиды, лишены власти Сасанидами 251.
Артаксеркс, первый царь Сасанид, объявляет войну римлянам 251; побежден Александром Севером 254.
Артиллерия, определенная аналогия этого рода войск со слонами 170, 202.
Археополь, город в Лазике, осажденный персами с применением слонов 268.
Атток, крепость на Инде, место переправы Александра 55; Надир-шаха 291.
Аускул, битва при Аускуле, между Пирром и римлянами 95 и ел.
Афганы, государи Индии, содержали большое число слонов 280.
Африка, ее символ — фигура слона 40.
361

Ахав, его дворец был украшен слоновой костью 52.
Ахмад-шах, поражение маратхов 291.
Ацилий Глабрион, вел слонов против Антиоха III146.
Аэростат, отправленный французами в Флёрус 182.
Аякс, имя, данное Александром слону Пора 59; имя одного из слонов Антиоха 171.
A'méry, род сидения, который в Индии крепят на слонах 180.
Ayéen-Akbery, сборник предписаний императора Акбара 27, 287.
Άρπη, инструмент, который использовали для управления слонами 172.
Бабур, первый император-могол Тимурид, приказал укрепить свои пушки, чтобы их не смогли
опрокинуть слоны противника 286.
Баград, река, протекающая рядом с Карфагеном 116.
Байан, аварский каган, просит слона у императора Маврикия 269.
Байар, презирал огнестрельное оружие 145.
Баллисты, их назначение 313, 314; значительное количество этих машин в арсеналах древних 316.
Басилис, офицер, отправленный Птолемеем Филадельфом, чтобы исследовать Африку 72.
Бахр-эль-Азрек, приток Нила, к которому приходят слоны 74.
Башни боевые, которые везли на колесницах 177, 178.
Башни осадные, более мощные и обитые железом 178, 180, 259.
Башни, устанавливаемые на спинах слонов 174 и ел.; их размеры 176, 177; их конструкция 179.
Баязид, потерпел поражение при Анкире от Тамерлана 285.
Бегемот, неизвестное животное, упомянутое в книге Иова 52.
Беневент, битва при Беневенте между Пирром и римлянами 97 и ел.
Бентинк, лорд, перевозит свой багаж на 103 слонах 291.
Берег слоновой кости 36.
Береника Троглодитика, торговый порт на Красном море 322.
Береника Эпидира, поселение, основанное Лагидами для отлова слонов 74.
Бестиарии, вид гладиаторов 185, 195, 239.
Бивни слонов, их покрывают железом и вооружают мечами и кинжалами 173, 283, 287, 289, 290 ; бивни
необычайного размера 527; используются для создания заграждения в амфитеатре 338, 339; количество
бивней, ввезенное в Англию в течение десяти лет 51.
Бион, офицер, посланный Птолемеем Филадельфом, для проведения исследований в Африке 72.
Битуит, царь арвернов, побежденный римлянами 232 и ел.
Бовидов, династия 376.
Боевые петарды, издревле известные в Индии 283.
Бои животных у римлян 296 и ел.
Бомилькар, карфагенский офицер, высадившийся в порту Локров со слонами 127.
Бриту (Лопеш ди), португальский офицер; храбрость, проявленная им при отражении слонов короля
Цейлона 290.
Букефалия, город названный Александром в честь своего коня 58.
Бухта слонов 36.
Бэкула, битва при Бэкуле 126.
Бэтон или Бетон, офицер-географ Александра 50.
Boves Lucae, неверное название, которое римляне дали слонам Пирра 95; происхождение этого
названия 331 и ел.
Велиты, использовались римлянами против слонов 183.
Верблюды, оснащенные для использования на войне 318 и ел.; верблюды Ксеркса, ставшие добычей
львов во Фракии 41; несколько раз использовались в качестве тягловых животных 320; см.: Дромадеры.
Ветзахария, битва при Ветзахарии 196, 206; особенное построение слонов в этой битве 206.
Виды слонов 31.
Визг свиньи, хороший способ обратить слонов в бегство 186, 187, 267.
362

Виндалий, место поражения арвернов и аллоброгов, понесенного ими от римлян 150; его современное
название 151.
Вологез, парфянский царь, переправился через реку на слоне 33.
Вооружение боевых слонов 173.
Ворота Каспийские, Кавказские, Иберийские, Албанские, Сарматские 267, 352 и ел.
Вочиам, битва при Вочиаме между армией Кублай-хана и армией раджи Миана 281.
Встреча Сципиона с Ганнибалом 93, 132.
Габиена, битва в Габиене 79 и ел.
Гаджа, санскритское название слона 326.
Газа, битва при Газе 189, 190.
Газневиды, династия 279.
Галаты, побеждены Антиохом Сотером 66 и ел.
Гальба, показывает народу слонов-канатоходцев 239.
Гамилькар Барка, ведет переговоры о мире с римлянами 119; назначен вести войну против
наемников 116; завоевывает Испанию 120.
Гамилькар Родосец, отправлен карфагенянами, чтобы разведать планы Александра 101.
Гандариты, выступают в поход с 6 тысячами слонов 49.
Ганеша, индийское божество с головой слона 47.
Ганнибал, направляется в Италию 121; количество войск и слонов, которое он ведет с собой 121;
переправляет своих слонов через Рону 329 и ел; трудности перевода слонов через Альпы 121;
опрокидывает римлян при Тицине 121; разбивает их при Требии 121 и ел.; пересекает болота Этрурии верхом
на слоне 126; получает по морю слонов из Карфагена 127; теряет многих из этих животных в различных
сражениях 127; причины его бездействия во время битвы при Метавре 232, 233; отдает для расправы
слонам римских пленников 163, 197; покидает Италию и возвращается в Африку 131; построение его
армии при Заме 132; терпит там поражение 135; его бегство к Антиоху 207; его мнение относительно
Александра и Пирра 93.
Ганнон, имя слона, посланного Льву X королем Португалии 171; примечательные исторические
подробности, касающиеся этого животного 341.
Ганнон, карфагенский мореплаватель, видит слонов на берегах Мавритании 37, 39.
Ганнон, карфагенский полководец, берет с помощью слонов лагерь восставших наемников 116;
приводит слонов Ганнибалу 127; разбит Марцеллом, теряет восемь слонов 131.
Гарипур, остров, его монументальные памятники 48.
Гасдрубал Барка, брат Ганнибала, разбит Сципионом при Бэкуле 129; спускается с армией в Италию
226 и ел.; разбит при Метавре 229 и ел.; решает перебить своих слонов 230; погибает в гуще сражения 230.
Гасдрубал, зять Гамилькара Барки, держит в Испании 200 слонов 120.
Гасдрубал, карфагенский полководец, высаживается в Сицилии со 140 слонами ПО; разбит при
Панорме 111 и ел.
Гасдрубал, сын Гисгона, побежден Сципионом у Элинги 129 и ел.; вынужден оставить Испанию 131;
отправлен произвести отлов слонов 39, 102.
Гауриды, мусульманская династия в Индии 279.
Гекатомпилы, летняя резиденция сасанидских царей 257.
Гелиогабал, заставляет сражаться тигров со слонами 298; появляется перед народом с четырьмя
колесницами, в каждую из которых запряжено по четыре слона 241.
Гераклея, битва при Геракл ее 94 и ел; соображения по поводу этого военного столкновения 301 и ел.
Германик, показывает народу слонов, обученных исполнять пантомимы 239; ходить по канату 239.
Гермон, элефантарх Птолемея Филопотора 170.
Гефестион или Эфестион, наводит мост через Инд 55; назначен Александром сопровождать 200 слонов
171,356.
Гидасп, переход через эту реку Александра 56; битва, последовавшая за переходом 55 и ел. ;
соображения по поводу этого военного события 58.
Гидраот, приток Инда 55; его современное название 55.
363

Гимилькон, карфагенский офицер, приводит слонов на Сицилию 131.
Гиндукуш, горная цепь, с большими трудностями пересеченная Тамерланом 282.
Гиппал, греческий лоцман, обнаруживший сезонность ветров в Индийском море 322.
Гиппопотамы, в прежние времена весьма распространенные в Египте 41; первое появление этих
животных в Риме 296.
Гифасис, еще одна река Пенджаба 55; ее современное название 55.
Гоа, город в Индии, осажденный туземцами, у которых было 2 500 слонов 289.
Гомер, нигде не упоминает слонов 57.
Гоплиты, линейная греческая пехота 303.
Гордиан III, отсылает в Рим слонов, захваченных у персов 255.
Горний (Hornius), публикует книгу, посвященную слону, которого показывали в Германии 359.
Грумент, бой при Грументе, Ганнибал теряет здесь шесть слонов 127.
Гулусса, нумидийский государь, приводит римлянам слонов 137; использует их, чтобы взять лагерь
карфагенян 219.
Гунны белые, содержали 2 тысячи боевых слонов 275.
Goondabs, самки слонов, которых использовали для охоты 44.
Gujnals или ginjals, небольшие артиллерийские орудия, которые в Индии устанавливали на спинах
слонов 287.
Даимах, посланник, отправленный в Индию Селевком 50.
Дамид, командующий обороной Мегалополя; его способ защиты от слонов Полисперхонта 87, 88.
Дамы индийские, их добродетель могла уступить перед присоднесенным в подарок слоном 48.
Дантен, древнее санскритское имя слона 326.
Дарий, количество его слонов при Арбеллах 54.
Дарьяла, современная крепость на Кавказе 353.
Дастагеред, резиденция Хосрова II, попавшая в руки Ираклия 277; значительное количество слонов,
которое он там содержал 277.
Двипа и Двирада, древние индийские имена слонов 326.
Деметрий Полиоркет, побежден при Газе Птолемеем и Селевком 190; его безуспешные попытки
спасти Эвмена 85; завладевает Македонией 86.
Деметрий, царь Бактрии, его монета-медаль 358.
Дербенд, знаменитый проход к Каспийскому морю 353.
Деций Мус, принес себя в жертву подземным богам 96.
Децим Флавий, мужество этого римлянина в борьбе со слонами 225.
Джелал ад-Дин, выступает против моголов с 2 700 слонами 280.
Джахангир, император могол, владел 13 тысячами слонов 287.
Дидий Юлиан, безуспешно пытается вооружить слонов 236.
Диогнет, географ, описавший походы Александра 50.
Диоклетиан, принуждает персов уступить ему множество провинций 258; празднует свой триумф
на колеснице, запряженной четырьмя слонами 255.
Дневник Цезаря 275.
Домиций Агенобарб, побеждает арвернов и аллоброгов 150; проезжает по провинции верхом на слоне
757.
Домиций, сторонник Мария, побежден Помпеем 138.
Дромадеры, верховые животные лучников в армии Антиоха III207; использовались в военных целях
французами в Египте 319, 320; см. Верблюды
Евтидем, царь Бактрии, дает множество слонов Антиоху III 68.
Евтропий, историк 95, 106, 113, 131, 139, 253, 301; состоял при императорском генеральном штабе
во время похода Юлиана против персов 262, 265.
«Ежи», известны во все времена; использовались против слонов 797; Тамерлан применяет их, чтобы
защитить себя от этих животных 284; римляне используют их против верблюдов парфян 318.
364

Елеазар, храбро бросается на слона 196, 197.
Elephantus, название одной из улиц или площади в Риме 242.
Elephas hebrarius 242.
Elephas promontorium 74.
'Ελεφαντομάχοι, эфиопские охотники на слонов 45.
'Ελεφαντηγοί, корабли для перевозки слонов 75.
Жираф, назван латинянами ovis fera (дикая овца) 332; Цезарь первым показывает это животное
римлянам 296; Гордиан III десять из них отсылает в Рим 298.
Жиль (Пьер) или Гиллий (Gyllius), отправляет из Константинополя кардиналу д'Арманьяку описание
слона 341.
Зажигательные снаряды древних 310 и ел.; используются с успехом против слонов 97, 186, 284,
288.
Зама, битва при Заме 131 и ел.; соображения по поводу этого военного события 135, 136.
Засада, устроенная Ганнибалом при Требии 123, 125.
Зубр, или дикий бык, жил некогда в Центральной Европе 41.
Иаков, святитель, епископ Нисибиса, помогает при обороне этого города 260.
Иарб, нумидийский государь, побежденный Помпеем 139.
Ибрахим Лоди, выставляет тысячу слонов в битве при Панипате 286.
Ибха, санскритское имя слона 327.
Илек-хан, видит свою армию опрокинутой слонами Махмуда Газневида 277.
Имена, даваемые в древности слонам в Индии 326; каждый из боевых слонов имел собственное
имя 171.
Инд, переход через эту реку Александра 55; Тамерлана 282; Надир-шаха 291.
Индра, имя любимого слона Джахангира 171, 326.
Индийцы, во все времена использовали в войнах большое количество слонов 48.
Инсубры, переходят на сторону Ганнибала против Рима 122; покидают лагерь Сципиона и
присоединяются к карфагенянам 122.
Иовиан, избран императором после смерти Юлиана 265; заключает губительный мир с персами 265.
Ипс, битва при Ипсе 65 и ел. ; местонахождение этой крепости 65.
Ипха, см. Ибха.
Ираклий, его победы над персами 271; его триумфальное возвращение на колеснице, запряженной
четырьмя слонами 272.
Ίππαγωγοι или ιππηγοί, корабли, предназначенные для перевозки лошадей 75.
Кавад или Кавадес, вступил в Амиду верхом на слоне 266; посылает одного из этих животных
императору Анастасию 266.
Калигула, приказал везти статую Друзиллы на колеснице, запряженной слонами 241.
Канал от Нила до Красного моря 73; его преимущества и недостатки 328, 329.
Канусий, битва при Канусии 200, 224 и ел.
Каракалла, приказал вести за собой отряд слонов 236; убил одного из этих животных одним
ударом 198; его монета-медаль 358.
Карен, санскритское имя слона 326.
Карл Великий, получает слона от халифа Харун ар-Рашида 171, 340 и ел.
Карробаллисты, или полевые баллисты 185, 186, 314; использовались против слонов 279.
Карфаген, его месторасположение и его укрепления 135; его стойла для слонов 136; порочный принцип
формирования его армий 161 и ел.; опасность, нависшая над ним из-за восстания наемников 162 и ел.;
подавление бунта наемников с помощью слонов 164, 167, 168.
Карфагеняне, встревожены успехами Александра 131; утверждением Лагидов в Египте 132, 133;
решают обзавестись боевыми слонами 133, 134; места, откуда они получали слонов 17, 18, 134, 135;
365

количество слонов, которое они содержали 136; отказываются от использования боевых колесниц 136,
137; с успехом используют слонов в битве при Тунете 104 и ел.; активно применяют слонов во время
Второй Пунической войны 121; эти животные не приносят им большой пользы 131.
Касилин, осада этого города Ганнибалом с помощью слонов 127, 220.
Кассандр, сын Антипатра, ведет своих слонов в Пелопоннес 89; осаждает Олимпиаду в Пидне и
приказывает ее умертвить 90.
Катапульта, часто ее путают с баллистой 313; точность стрельбы этого оружия 314; значительное
число катапульт в арсеналах древних 316.
Катафракты (солдаты), использовались римлянами против слонов 184; то же название имели слоны,
покрытые броней 173.
Катон Старший, отличился во время боя при Фермопилах против Антиоха 147; вносит большой вклад
в победу при Метавре 228.
Кен или Кэн, офицер Александра, опрокинувший правое крыло Пора в битве при Гидаспе 57.
Кенар, жезл, служивший для управления слонами / 72.
Киноскефалы, битва при Киноскефалах 146, 304, 305, 309.
Кир, в битве при Фимбрарах имел башни, наполненные бойцами, которые везли колесницы 177;
у него также были арабские лучники, сидевшие на верблюдах 318.
Клавдий, принимает посольство с Цейлона 50; хочет вести слонов в Британию 236; приказывает
запрячь их в колесницу, которая должна была везти статую Ливии 241.
Клавихо (Гонсалес), посол короля Кастилии к Тамерлану 284.
Клипея, приморский город возле Карфагена 109.
Колесница погребальная Александра, украшена фигурами слонов 61.
Колесницы боевые, в армиях Пора 56; карфагенян 102; галатов 66; Дария 206; Митридата 190;
Антиоха III 207; бритов 193; галлов 96, 191; Сасанидов 252; использовались против слонов 96, 185; способы
защиты от этих боевых машин, придуманные древними 190, 191, 193.
Колесницы военные, предназначались для перевозки башен 177, 178.
Колесницы, запряженные слонами 139, 241, 255, 258.
Коломбо, город на острове Цейлон, подвергшийся нападению туземцев, использовавших слонов 290.
Колхида и Иберия, политическое и военное значение этих областей 267.
Коммод, убивает слона одним ударом копья 198, 240, 297.
Конде, примечательные слова, сказанные этим великим военачальником 192.
Константин Мономах, показал слонов во время представления 270.
Коптос, город в Египте и перевалочный пункт для торговли через Красное море 73, 322.
Кормление слонов 34.
Корнаки, погонщики слонов 171 и ел.
Корнификий, полководец Августа, награжденный привилегией передвигаться верхом на слоне 241.
Корнуоллис, лорд, использовал 200 слонов, чтобы транспортировать казну английской армии
в Индии 291.
Косово, битва при Косово, выигранная Муратом I у сербов 319.
Косьма Индикоплов, путешественник VI в. 37, 76, 355.
Кратер, его участие в победе при Гидаспе 56, 58; ему поручено отвести слонов в Персию 61, 356.
Крез, царь Лидии, необычайная глубина построения его армии в битве при Фимбрарах 59.
Крест (святой), увезен персами 271; возвращен императором Ираклием 271.
Крокодилы, пожирают солдат Пердикки 41, 215; их показывают во время зрелищ 296, 297, 298.
Ксантипп, одержал победу над Регулом в битве при Тунете 101 и ел.
Ксеркс, располагал отрядом всадников-копейщиков на верблюдах 37, 318.
Ктесифон, столица парфян и Сасанидов 257, 262, 263.
Кублай-хан, перенимает использование боевых слонов 281.
Кумания, древняя крепость на Кавказе 353.
Курий Дентат, победитель Пирра 97, 305; во время своего триумфа провел в процессии четырех
сонов 98.
Куфа, День (или битва) слонов 272.
366

Caesar или Caesa, предполагаемое название слона на языке пунийцов или мавританцев 359.
Cervi или cervoli, род кольев, которые использовали для защиты от нападений слонов 189.
Cestrosphendones, вид метательного снаряда, который бросали из пращи 312.
Clibanarii, солдаты, вооруженные всеми видами оружия, чтобы бороться со слонами 185.
Copis, оружие, которым отсекали хоботы и перерубали сухожилия слонам 185, 264.
Cornua (рога), название, которое латиняне дали бивням слона 338.
Cuspis, железный жезл, использовавшийся для управления слонами 172, 358.
Keddah, место предназначенное для охоты на слонов 44.
Koomkées, название диких слонов в Индии 44.
Kraal, деревянная изгородь, сооружавшихся для охоты на слонов 44.
Лабиен, легат Цезаря, затем его противник 139; его таланты, не признанные другими вождями партии
Помпея 143.
Лаврент, город в Лации, где римляне имели стойла для слонов 195, 239, 348, 349.
Лагиды, их утверждение в Египте 71 и ел.
Лазика, подробности, касающиеся этого края 352.
Лазикская война, происхождение ее названия 267.
Лазистан, часть древней Лазики 352.
Ле Ба (Ф.), его мнение относительно осады Мегары 343 и ел.
Лев X, получает от короля Португалии слона 171, 341 и ел.
Левин, побежден Пирром в битве при Геракле 94, 95; несмотря на это, сохраняет командование 302.
Легион, преимущества этого боевого порядка 306 и ел.; его появление восходит к началам италийских
народов 307, 308.
Лелий, командующий левым крылом римлян в битве при Заме 133; его кавалерия приведена в
беспорядок слонами Ганнибала 134; вносит большой вклад в победу римлян 135.
Ливии Салинатор, разбивает Гасдрубала при Метавре 227 и ел.
Лось, водился некогда в Германии и во Франции 41.
Лошади, покрытые броней и запряженные в колесницы, противопоставляются слонам 185.
Лук древних, большая дальность, сила и точность этого оружия 313, 315.
Львы, некогда обитали в Греции 41; количество этих животных, показанное во время представлений
римлян 51, 296 и ел.; несколько раз их запрягали в колесницы 335; обучали охотиться на зайцев 335.
Людовик IX, отправляет слона королю Англии 341.
Мавалипурам, храм с огромными изображениями слонов 48.
Маврикий, посылает слона аварскому кагану 269; оказывает помощь Хосрову II, изгнанному из своего
государства 270 и ел.
Магнесия, битва при Магнесии 207 и ел.; соображения по поводу этой битвы 210 и ел.
Магон, брат Ганнибала, командует засадой при Требии 123,125; приносит в Карфаген известие о победе
при Каннах 127; высаживается с армией в Лигурии 127; разбит римлянами в Верхней Италии 128.
Макар, битва при Макаре 116 и ел.
Малакка, город в Индии, который сначала обороняли, а затем пытались захватить при помощи
слонов 298.
Маллеолы, зажигательные дротики, используемые против слонов 186; описание этого оружия 310.
Мамертинцы, нападают на Пирра и убивают у него двух слонов 96.
Мамма, битва при Мамме, мавританцы прикрывают свою армию двенадцатью рядами
верблюдов 318.
Манубаллиста, см. Аркубаллиста.
Маратхи, восемьдесят офицеров из этого народа были убиты сидящими на своих слонах 291.
Марцелл (Клавдий), побеждает Ганнона и захватывает его слонов 131; побежден Ганнибалом в первом
столкновении, побеждает его во втором 225; убивает пять слонов карфагенян 226.
Марций Филипп, способы, к которым он прибегал, чтобы пересечь вместе со слонами македонские
горы 148, 149.
367

Масинисса, царь Нумидии, часто снабжает римлян слонами 137,147, 226; командует правым флангом
римлян в битве при Заме 133, 135, 136; его щит из кожи слона 35.
Матос, один из вождей наемников, восставших против Карфагена 115.
Матроны индийские, от них можно было добиться уступки, подарив им слона 48.
Махабхарата, собрание древних индийских поэм 49.
Махмуд Газневи, его набеги на Индию 276 и ел.; число слонов, содержавшихся им 277, 279; использует
этих животных для подкапывания стен города 222; выставляет 500 слонов во время вторжения турок 227;
его смерть 279.
Махмуд или Мухамуди, имя слона Абрааха 354.
Махмуд Насир ад-Дин, султан Дели, побежденный Тамерланом 283; бежит в Гузерату 284,
возвращается на свой престол 286.
Мегара, осада этого города Антигоном Гонатом 343 и ел.
Мегасфен, посол, отправленный в Индию Селевком 50, 64.
Мекка, подверглась нападению армией, сопровождаемой множеством слонов, спасена чудесным
вмешательством 354 и ел.
Мелеагр, офицер Александра, служба, которую он оказал в битве при Гидаспе 56.
Мелитена, битва при Мелитене, где персы потеряли множество слонов 269.
Менелай, ворота его дворца были инкрустированы слоновой костью 52.
Метавр, битва при Метавре 226 и ел.
Метелл (Луций Корнелий), побеждает карфагенян при Панорме 111 и ел.; захватывает у них
104 слона 112; каким образом он перевез этих животных через Сицилийский пролив 214; его
триумф 113.
Метелл Нумидийский (Numidicus), победитель Югурты 138; распоряжения, которые он делает, чтобы
противостоять натиску слонов 193.
Минуций, римский солдат, отсекает хобот у слона 95.
Миос-Гормос, древний порт на Красном море 73, 74, 323; его современное название 73.
Мирза Калил, внук Тамерлана, захватывает слона в гуще сражения 285.
Миципса, царь Нумидии, снабжает слонами римлян 137.
Моголы Тимуриды, династия 286.
Музирий, древний торговый центр в Индии 323.
Музыка оглушительная, прекрасное средство испугать слонов 133, 186.
Мунд, битва при Мунде, где карфагеняне теряют 39 слонов 128.
Мутул, река в Африке, ставшая известной из-за поражения Югурты 138.
Мухаммед Гури, разбивает армию, в которой было 3 тысячи слонов 279.
Мухаммед-Шах, движется с 200 тысячами солдат и 2 тысячами слонов против Надир-шаха 292.
Мушкет со штыром, устанавливаемый на слонах 299.
Мыс Слона 74.
Magister elephantorum, наименование командующего слонами у римлян 170.
Mansuetarii, люди, профессией которых было приучать и дрессировать диких животных 239, 335 и ел.
Manus, слово, используемое латинянами для обозначения хобота слона 337.
Murices, шарики с четырьмя шипами, см. «Ежи».
Нага, древнеиндийское имя слона 326.
Надагара, небольшой африканский город, знаменитый переговорами Сципиона с Ганнибалом 132.
Надир-шах, его грабежи в Индии 291 и ел.; приводит из Индии 500 слонов 292; эти животные
оказываются ему крайне полезны, чтобы пересекать реки Пенджаба 292.
Наемники Карфагена восстают против этой республики 115 и ел.; побеждены Гамилькаром
117 и ел.
Напитки опьяняющие, которые давали слонам в день битвы 173, 174.
Нарсес, персидский принц на службе у константинопольского двора 270.
Нарсес, персидский царь, побежденный Галерием 258.
Насирженг, субоб Декана, нападает на Пондишери с 1 300 слонами 290.
368

Нахораган, персидский полководец, с него живого сняли кожу по приказу Хосрова I 268.
Нерон, император, показывает народу слонов-канатоходцев 239.
Нерон (Клавдий), превосходный марш этого консула, с целью прийти на помощь своему коллеге 228,
233; его участие в победе при Метавре 229, 230.
Нестардин, полководец Кублай-хана, захватил 200 слонов 280, 281.
Неферис, лагерь при Нефересе был атакован и разорен слонами 219.
Никанор, элефантарх Деметрия Сотера 170.
Николай Дамасский, встречает в Антиохии индийских послов 50.
Никон и Никея, имена двух слонов Пирра 171.
Нисибис, город в Месопотамии, осажденный Шапуром II 259.
Новомакедонская династия, цари, потомки Антигона 86 и ел.
Носорог, доставлен первый раз в Рим Помпеем 296; латиняне дали ему название египетского быка 332.
Нуманция, битва при Нуманции 226.
Нумидийцы и мавританцы, носили щиты из слоновьей кожи 35.
Нуширван, см. Хосров I.
Огонь, превосходное средство отразить слонов 186.
Окелис, древний порт в Аравии 323.
Октавий (Гней), отправлен в Сирию, чтобы заставить Антиоха Эвпатора перебить своих слонов 167.
Октавий, впоследствии прозванный Августом, завладел оставленными Цезарем слонами 238.
Олимпиада, мать Александра, умертвила Арридея и Эвридику 90; осаждена в Пидне и умерщвлена
по приказу Кассандра 90.
Онагры, метательные машины древних 315.
Организация военная слонов 169 и ел.
Орхомен, битва при Орхомене, выигранная Суллой 190.
Оснащение боевых слонов 172.
Офир, порт Индийского моря, сюда корабли Соломона приходили за слоновой костью 52.
Охота на слонов в Индии 44 и ел.; у эфиопов и абиссинцев 45.
Павел Эмилий, разбивает Персея при Пидне 149, 150; бросает слонам римских дезертиров 163.
Панорм, битва при Панорме ПО и ел.
Палиботра, древний город Индии 49.
Панипат, равнина под Панипатом, здесь Бабур разбил Ибрахима Лоди 286; здесь были обращены
в бегство Ахмед-шахом маратхи 291; Мухаммед-шах здесь побежден Надир-шахом 292.
Патаны, см. Афганы.
Патрокл, адмирал Селевка 50.
Патрокл, имя слона Антиоха 171.
Пельтасты, легкая инфантерия греков 303.
Пенджаб, область Индии, значение этого слова 54.
Пенелопа, ее ложе было инкрустировано слоновой костью 52.
Пердикка, его приказ бросить под ноги слонам 300 македонян 63, 163; польза, которую он получил
от этих животных при переправе через Нил 214, 215; при штурме укрепленного замка 222; умерщвлен
своими солдатами 63.
Переход через реки слонов 212 и ел.
Персей, последний царь Македонии, по его приказу были изготовлены деревянные слоны 195;
побежден при Пидне 149; количество слоновых бивней, имевшихся в его распоряжении 150.
Пидна, слоны, запертые в стенах этого города во время осады, умерли голодной смертью 90; битва
с тем же названием между Персеем и римлянами 149.
Пир-Мехмед, внук Тамерлана, храбро сражается со слонами индийцев 284 и ел.
Пирр, царь Эпира, его характер и его военные таланты 92, 93; причины, побудившие его
предпринять поход в Италию 92; разбивает римлян при Гераклее 94 и ел.; число слонов, которое у него
имелось в этой битве 94; переправляется в Сицилию 96; возвращается в Италию, проигрывает битву
369

при Беневенте и поспешно отплывает в Эпир 97, 98; неудача под Спартой 217; затем в Аргосе 218;
его смерть 218.
Плавания греков и римлян в Индию 322 и ел.
Плюмажи, украшавшие слонов 172.
Полиен, степень доверия, которой заслуживает этот автор 344 и ел.
Полисперхонт, вторгается в Аттику с 65 слонами 87; тщетно штурмует с помощью этих животных
Мегалополь 87 и ел.
Помпеи, побеждает в Африке приверженцев партии Мария 138; некоторое время проводит там охотясь
на слонов 38, 139; много слонов приводит в Рим 139; устраивает бои с их участием в цирке 197, 237,
296; запрягает слонов в свою триумфальную колесницу 139; показывает народу 600 львов и 400 пантер
51, 296.
Пор, царь Индии, благородный характер этого государя 55; силы и диспозиция его армии 56; сдается
Александру 58.
Послы, отправленные из Индии к императору Августу 50; из Цейлона — к императору
Клавдию 50.
Праща древних, дальнобойность и точность этого оружия 312, 313.
Пращники, которых использовали, сражаясь против слонов 183.
Пресии, собираются сопротивляться Александру 49.
Приемы отражения атаки слонов, использовавшиеся древними 192 и ел.
Проб, собирает тысячу страусов в амфитеатре 51, 298.
Пропорция, которую составляли слоны в древних армиях Индии 48; в западных армиях 199 и ел.
Проявление бесстрашия римского солдата, которого схватил слон 197.
Псилиты, легкие войска и стрелки у греков 303.
Птолемаида Эпитера, египетская колония, занимавшаяся отловом слонов 73, 74, 76.
Птолемей Александр, его монета-медаль 358.
Птолемей Керавн, убивает Селевка и захватывает его слонов 66, 86, 87; дает Пирру 50 слонов 86,
87, 93.
Птолемей Лаг, написал историю Александра 50, 71; соображения, заставившие его избрать Египет
в качестве своей части в наследии завоевателя 71; методы борьбы против слонов, которые он использует
в битве при Газе 189, 190; отвага, проявленная им в борьбе с одним из этих животных 196; монета-медаль
этого государя 358.
Птолемей Филадельф, приказывает исследовать внутренние области Африки 72; основывает для
отлова слонов поселения 73 и ел.; число этих животных, собранное им в Александрии 75; намеревается
восстановить связь между Нилом и Красным морем 73, 328, 329.
Птолемей Филометор, его смерть, причиной которой стал слон 76.
Птолемей Филопатор, выигрывает битву при Рафии 68 и ел.; содержит в Александрии 500 слонов 76;
хочет казнить евреев с помощью этих животных 163.
Птолемей Эвергет, продолжает колонизацию Африки и отлов слонов 75; ведет с собой 400 слонов
во время похода в Сирию 75.
Пули свинцовые, метавшиеся из пращи 312.
Пушки, установленные на слонах 287, 288; на верблюдах 319.
Πυροβόλα, зажигательный дротик греков 310.
Различные виды слонов 31, 32, 33, 44.
Рафия, битва при Рафии 68 и ел.; современное название этого города 68.
Регул, хорошее начало его кампании в Африке 104; разбит под Тунетом 104 и ел.; отправлен
карфагенянами в Рим, чтобы вести переговоры о мире 113.
Река Слона на побережье троглодитов 74; река Слонов на мысе Доброй Надежды 36.
Римляне, боевой порядок их армий на поле сражения 107, 192; охвачены страхом при виде слонов
Пирра 94; их неприязнь к этим животным ПО, 165; способы, изобретенные ими, чтобы отразить слонов
96, 97, 183, 188; приучить солдат к виду этих четвероногих 113; используют захват лагеря Пирра, чтобы
усовершенствовать планировку своих собственных лагерей 97; решают использовать слонов 145 и ел.;
370

открывают школы для их дрессировки 162; заставляют побежденные народы выдать своих слонов 166,
167; став повелителями Египта, продолжают отлов слонов, организованный Лагидами 76.
Рогатки, известные во все времена и использовавшиеся против слонов 189, 190.
Рое, Томас, английский посланник в Индии; сведения, которые он сообщает о слонах 288.
Рона, переход через нее Ганнибала 212 и ел.
Рост слона 32.
Runkédors, название охваченных яростью слонов на Цейлоне 36.
Сабли и кинжалы, крепившиеся к хоботам и бивням слонов 173, 287, 290.
Садашео Бхоу, предводитель маратхов, разбит на равнине Панипаты 291.
Сальсета, остров, колоссальные фигуры слонов на этом острове 48.
Саманиды, династия 276.
Сандрокотт, царь Индии, содержал 9 тысяч слонов 64; индийское имя этого царя 64.
Сапор I, царь Персии, побежден императором Гордианом 254.
Сапор II, безуспешно штурмует город Нисибис 258 и ел.; захватывает город Амиду 260 и ел.
Сарисса, основное оружие гоплитов 303, 304.
Сасаниды, их приход к власти 251; использование ими большого количества боевых слонов 252, 255,
259, 260, 262, 264, 265, 266, 267.
Сатир, морской офицер, отряженный Птолемеем Филадельфом, чтобы исследовать берега Эфиопии 73.
Саффариды, династия 276.
Светоний Паулин, его поход вглубь Африки 40.
Свинья, визг этого животного обращает слонов в бегство 186.
Селевк Никатор, основывает династию Селевкидов 64; получает 500 слонов от Сандрокотта 64;
побеждает при Ипсе 65 и ел.; при Газе 189; убит Птолемеем Керавном 66, 86; монета-медаль,
отчеканенная им 358.
Семирамида, ее поход в Индию 49, 164; приказывает изготовить чучела слонов 196.
Семпроний, побежден при Требии Ганнибалом 125 и ел.; его характер 123.
Сенсерское ружье, что оно собой представляло 313.
Серы, древний народ в Индии, содержали 5 тысяч слонов 49.
Симмий, египетский полководец, был отряжен организовать отлов слонов 75, 321.
Сифак, царь Нумидии, сражался на стороне карфагенян в Испании 129; в Африке 131.
Сицилия, завоевана и тут же утрачена Пирром 96.
Скорпион, метательная машина древних 315, 316.
Слон, его размер, сила, питание, продолжительность жизни 32, 33, 34; твердость кожи слона 35, 36;
приступы ярости, которым он подвержен 36; может быть убит одним ударом человека 196, 197, 240;
символ римской Африки 40; различные породы слонов 31, 36, 42.
Слона мыс, на побережье троглодитов 74.
Слоновая кость, весьма распространенная на Западе еще до того, как стало известно ее
происхождение от слонов 52.
Слоны белые 43, 271, 277; преклонение индийцев перед этими животными 43; показ таких слонов
в Риме 238; в Голландии 238.
Слоны боевые, их военное значение 161 и ел.; невероятная сила натиска слонов 163, 164; их защищают
броней 173, 195, 259, 287; ужас, который они внушают лошадям 134, 165, 281; смертоносное действие
хобота слонов 164, 197, 271, 277; их бивней 164, 277; место этих животных в военном лагере 200; во время
марша 201; во время битвы 202 и ел.; использование при переходе рек 214, 215; во время осад 217 и ел.;
смерть слонов от голода во время осады Пидны 90; часто более опасны, нежели полезны 130, 223, 268,
281, 289, 290.
Слоны, их изображения в бронзе 242; в камне 48, 242; на монетах-медалях 144, 358, 359; их
изображения на военных штандартах 191.
Слоны, некогда обитавшие в Северной Африке 37 и ел.; в Азии по эту сторону от Инда 21; убиты
выстрелами из пушек в Женеве и Венеции 35; используются, чтобы тащить плуг 44; чтобы корчевать
леса 221; сражаются между собой, один на один 68; любят, когда их украшают 173; удивительное
371

проворство этих животных 239; используются в Индии для казни осужденных 163; различные способы
охоты на слонов 42, 43, 44 и ел.
Слоны, участвующие в зрелищах 238 и ел., 296 и ел.; невероятные трюки, выполняемые ими 239\
подвергаются в цирке поруганию черни 194; шествуют во время триумфа 98, 113, 131, 139, 237, 241,
254, 271; должны нести изображения императоров 241; слоны-канатоходцы {funambules) 239; слоны-
факелоносцы (lychnophores) 237.
Соломон, его трон из слоновой кости 52.
Софагазен, царь Индии, дает слонов Антиоху III 68.
Спендий, италиец, один из предводителей наемников, восставших против Карфагена 115, 116.
Стратегема Александра при переправе через Гидасп 56; Гамилькара — в битве при Макаре 117;
Эвмена — с целью остановить продвижение Антигона 82; Курия Дентата — против фаланги Пирра 305;
Ганнибала — в битве при Требии 125; Сципиона — в битве у Элинги 130; Клавдия Нерона — чтобы
скрыть от Ганнибала свой марш 228; Суллы — в битве при Орхомене 190; Цезаря — при переправе
через Темзу 215; его же — против колесниц галлов 191; Тамерлана против слонов индийцев 284;
Мурата I — против сербов 319.
Сулейман, имя белого слона Махмуда Газневи 171.
Сулла, средства, примененные им против колесниц Митридата 190.
Сульпиций Гальба, ведет слонов в Грецию 146.
Сур, имя карфагенского слона 171.
Сура-аль-Фил, название одной из глав в Коране 354.
Сципион (Африканский), спасает своего отца в бою при Тицине 121; наносит поражение Гасдрубалу
Барке при Бэкуле 129; Гасдрубалу, сыну Гисгона у Элинги 129 и ел.; проявление бесстрашия этим
римлянином в борьбе со слоном 134; его прекрасное командование в битве при Заме 132, 133.
Сципион (Луций), выигрывает битву при Магнесии 207 и ел.
Сципион (Метелл), тесть Помпея 139; способы, к которым он прибегает, чтобы обучить своих
слонов 162; полностью разбит в битве при Tance 140 и ел.
Сципион (Публий), ранен в битве при Тицине 121; его отступление после поражения при Требии
126, 333; его успехи в Испании 128.
Sambouraks, артиллерийское орудие персов 319.
Stili coeci, см.: «Ежи».
Stimuli, см. «Ежи».
Σκυτάλια, зажигательный дротик греков 310.
Так, крепость в Седжестане, разрушенная слонами 222.
Таксила, индийский государь, предоставивший множество слонов Александру 54.
Тамерлан, см. Тимур-Бек.
Тапс, битва при Tance 149 и ел.; соображения по поводу этого военного события 142 и ел.
Тарентинцы, призывают Пирра в Италию 92; предоставляют ему плоскодонные суда для перевозки
слонов 93, 94.
Тартес, см. Офир.
Тахеридов династия 276.
Теодорих, дает бои животных в Риме 299.
Терри Эдуар, насчитывает 30 тысяч слонов, которых в его время содержали в Индостане 288.
Тиволи, римляне содержат там больных слонов 349.
Тигр королевский, показан впервые в Риме Августом 296; его показывает Гелиогабал 298.
Тимолеонт разбивает карфагенян в Сицилии 103, ПО.
Тимосфен, офицер, отряженный Птолемеем Филадельфом исследовать побережье Красного
моря 72, 73.
Тимур-бек, или Тамерлан, совершает завоевательный поход в Индию 282, 283; приказывает перебить
100 тысяч военнопленных 283; предосторожности, предпринятые им против слонов индийцев 284; он
использует этих животных при строительстве мечети 285; ведет их с собой на поле битвы при Анкире 285.
Типпу-Султан, количество слонов, которым он располагал 57.
372

Тирийцы, их корабли, инкрустированные слоновой костью 52.
Топор военный, служивший для того, чтобы подсекать ноги слонам 58, 133, 184.
Торговля древних с Индией 322 и ел.
Требия, битва при Требии 121 и ел.; разъяснения, касающиеся некоторых деталей этого военного
столкновения 333 и ел.
Троглодитов страна, берег Красного моря; постройки, предназначенные для охоты на слонов, которые
там находились 74 и ел.; ее жители, весьма искусны в подобной охоте 37, 74.
Тунет, битва при Тунете 104 и ел.
Тюлени, показаны в Риме во время зрелищ 298.
Tpibuli, см.: «Ежи».
Θωράκιον, название, данное греками вьючному седлу, которое устанавливали на спинах слонов 179, 180.
Τειχοκαταλύται, или слоны-стеноразрушители 220.
Убранство боевых слонов 172, 173.
Уда, набоб, приказал следовать за собой на охоту тысяче слонов 291.
Фабий Квинт, разбивает арвернов и аллоброгов 151; получает прозвище Allobrogicus (Аллоброгкс-
кий) 151.
Фабриций Гай, бесстрашие этого римлянина, проявленное при виде слона 196.
Факелы горящие, использовались против слонов 97, 186.
Фаланга, ее сила и организация 302 и ел.; преимущества и недостатки этого построения 305, 306.
Фаларика, большой зажигательный дротик, использовавшийся против слонов 186, 310 и ел.; парижане
используют его против норманнов 311.
Фасис, река в Колхиде 267; город с тем же названием 267.
Фермопилы, Антиох безуспешно обороняет их от римлян 147.
Филипп, император, показал 32 слонов во время секулярных игр 240, 241.
Филипп, царь Македонии, побежден римлянами 146; римляне забирают у него слонов 91; запрещают
ему отныне содержать этих животных 166.
Филипп, элефантарх Антиоха III / 70, 209.
Филотера, египетская колония на Красном море 73, 74.
Фимбрары, битва при Фимбрарах 59, 177, 318.
Фирм, владел двумя бивнями слонов длиной десять футов каждый 338.
Фируз-Абад, битва при Фируз-Абаде, выиграна Тамерланом 284.
Фламинин Тит Квинкций, победитель Филиппа при Киноскефалах 146.
Французы, захватили 60 слонов у набоба Аркаты 290; образовали корпус дромадеров в Египте 319.
Фульвий Нобилиор, обращен в бегство из-за своих слонов 226.
Хабрий, афинский полководец, приказал опуститься на колено своей фаланге 189.
Хавкинс Уильям, английский посланник в Индии 287; по его свидетельству, в империи Моголов
содержали до 40 тысяч слонов 287.
Хагамаха, битва при Хагамахе, где персы теряют много слонов 269.
Харун ар-Рашид посылает слона Карлу Великому 171; обстоятельства, касающиеся этого
события 340.
Хайдер-Али, нападает на колонну английских войск со своими слонами 290, 291.
Хастен, древнеиндийское имя слона 326.
Хосров I, приводит множество слонов под стены Эдессы 267; под стены Дары 269; пересекает Евфрат
на своем слоне 269; биографические детали, касающиеся этого царя 351.
Хосров II, приказывает растоптать военнопленных слонами 270; говорят, у него было до тысячи этих
животных 271.
Хосру-Нуширван, см. Хосров I.
Хумаюн, император-могол, пересекает Ганг на слоне 286.
Hippagines, корабли, предназначавшиеся для перевозки лошадей 75.
373

Howdah, сиденье, которое в Индии устанавливают на спины слонов 180.
Hoze, небольшая платформа, имеющая то же предназначение 177.
Цезарь, прибывает в Африку, чтобы сражаться со сторонниками Помпея 139; побеждает их при Tance
и захватывает их слонов 140 и ел.; использует этих животных, чтобы украсить свой триумф 237; способ,
придуманный им, чтобы научить своих солдат не бояться слонов 195; никогда не придавал большого
значения слонам 236; свидетельство о том, что одного слона он все-таки взял с собой в Британию 215; хотел
взять слонов в планировавшийся поход против парфян 238; последний полководец, которому пришлось
сражаться против слонов на Западе 144; его способы защиты от боевых колесниц галлов 191; от колесниц
бритов 193; показывает в цирке 400 львов 57; его монета-медаль с изображением слона 144, 359.
Ценоманы, сохраняют верность римлянам 130; сражаются против Ганнибала при Требии 125.
Шапур, см. Сапор.
Эвдем, элефантарх Эвмена 170; приводит ему 125 слонов 64.
Эвмед, египетский адмирал, которому было поручено основать колонии на берегах Красного
моря 74.
Эвмен из Кардии, командующий царской армией после смерти Пердикки 78; необычное построение
его слонов на поле битвы 79, 83; прекрасная стратегия, придуманная им, чтобы остановить продвижение
Антигона 82; его слоны, подвергшиеся нападению в дороге, спасены благодаря его предвидению 82, 83;
предан аргираспидами и обречен на смерть Антигоном 85.
Эвмен, царь Пергама, союзник римлян 207, 209; последние дарят ему слонов Антиоха III 166.
Эдесса, город в Месопотамии, осажденный с помощью слонов 267.
Элефантархи, высокий ранг этих офицеров 170; имена некоторых элефантархов 170.
Элефантист или элефантогог 171.
Элефантофаги, африканский народ 37.
Элиан, степень доверия, которую заслуживает этот историк 344 и ел.
Элинга, битва при Элинге, выигранная Сципионом у карфагенян 129 и ел.
Элора, храм в Индии и его памятники 48.
Эпоха боевых слонов 64.
Этруски, искусны в окрашивании слоновой кости 52.
Юба, царь Мавритании, приводит много слонов в лагерь Сципиона 139; его бездарность и
надменность 139; побежден Цезарем при Tance 140 и ел.
Югурта, становится повелителем Нумидии 137; выдает 30 слонов римлянам 138, 167.
Юлиан, идет против персов 261; его успехи 262, 263; его неудачи и смерть 263, 264, 265.
Юстиниан, устраивает в Константинополе бои животных 299.

СПИСОК СОКРАЩЕНИИ
A. Gell, Nocî. Attic. — Авл Гелий, «Аттические ночи».
Aelian. — Элиан:
Animal. «О природе животных»;
De instruend. acieb. — «О военном построении»;
Hist. div. — «Пестрые рассказы».
Agatharchid., De mari rubro — Агафархид, «О красном море».
Ammian. Marcellin. — Аммиан Марцеллин, «Римская История».
Апоп., De reb. bell. — Анонимный трактат «О военном деле».
Appian. — Аппиан:
Bell, civil. — «Гражданские войны»;
Bell. Hannibal. — «Война с Ганнибалом»;
Bell. Hispan. — «Иберийско-римские войны»;
Bell. Il lyric. — «События в Иллирии»;
Bell. Mithridat. — «Война с Митридатом»;
Bell. Punic. — «События в Ливии»;
Bell. Syriac. — «Сирийские дела».
Aris tot. — Аристотель:
Hist, animal. — «История животных»;
Meteor. — «Метеорологика».
Arrian. — Арриан:
De reb. indie. — «О делах в Индии»;
De reb. post. Alexandr. — «История преемников Александра»;
Exped. Alex. — «Поход Александра»;
Peripl. mar. Erythr. — «Перипл Эритрейского моря»;
Tactica — «Тактика».
Athen., Deipnosoph. — Афиней, «Пирующие софисты».
Aur. Vict. — Аврелий Виктор:
Caes. — «О цезарях»;
De vir. illust. — «О знаменитых людях».
Bit., De constructione bellicarum machinarum — Битон, «О постройке
Caes. — Цезарь:
ВС— «Записки о Гражданской войне»;
В G — «Записки о Галльской войне».
Calpurn., Eclog. — Кальпурний, «Эклога»
Cassiod., — Кассиодор:
Ер. — «Послания»;
Chron. — «История».
Cat., — Катон, «О сельском хозяйстве».

Chronic. Alexandrin. — «Александрийская хроника».
Cicero. — Цицерон:
De republ. — «О государстве»;
Epist.famil. — «Письма к друзьям»;
De nat. deorum — «О природе богов».
Claud. — Клавдиан:
Consul. Stilic. — «Консульство Стилихона»;
De VI cons. Honorii — «Панегирик на четвертое консульство Гонория Августа».
Columella, De re rust. — Колумелла. «О сельском хозяйстве».
Corn. Nep., — Корнелий Непот:
Chabr. — «Хабрий»;
Еитеп. — «Эвмен»;
Hamilcar — «Гамилькар»;
Hannibal — «Ганнибал»;
М. Pore. Cat. — «Марк Порций Катон»;
Timoleon — «Тимол еонт».
Dexippus, De gest. post. Alexandr. — Дексипп, «История диад охов».
Diodor. Sicul. — Диод op Сицилийский, «Историческая библиотека».
Diodor. Sicul, Excerpt. — Диод op Сицилийский, «Извлечения».
Dion. Cass. — Дион Кассий, «Римская история».
Dionys. Halicarnass. — Дионисий Галикарнасский, «Историческая библиотека».
Eutrop., Breviar. — Евтропий, «Бревиарий».
Ezech. — «Книга пророка Иезекиля».
Fest., De signif. verb. — Фест, «О значении слов».
Flor, Epitoma — Флор, «Две книги римских войн».
Frontin., Strateg. — Фронтин, «Стратегемы».
Наппоп., Peripl. — Ганнон, «Перипл».
Heliodor., Aethiopic. — Гелиодор, «Эфиопика».
Herodian. — Геродиан, «История императорской власти после Марка».
Heron. Alexandr., De constructione et mensura manubalistae — Герон Александрийский, «О строении
и размерах манубаллисты».
Herodot. — Геродот, «История».
Hieronym., in Daniel. — Иероним, «Комментарии на пророчества Даниила».
Hirt., Bell, afric. — Гирций, «Записки об Африканской войне».
Homer. — Гомер:
Odyss. — «Одиссея»;
Iliad. — «Илиада».
Ног at. — Гораций:
Epis t. — «Послания»;
Epod. — «Эподы»;
Od. — «Оды».
Isidor, Etymolog. — Исидор Севильский, «Этимологии».
Joseph. — Иосиф Флавий:
Antiquit. judaic. — «Иудейские древности»;
De bellojud. — «Иудейская война».
Jul. Се Is., Caes. vit — Юлий Цельс, «Жизнеописание Цезаря».
Justin., Hist. Philippic. — Юстин, «Эпитома сочинения Помпея Трога».
Juven., Sat. — Ювенал, «Сатиры».
Leo. Afric, Africae descript. — Лев Африкан, «Об описании Африки и о примечательных вещах, которые
там имеются».
Lucan., Pharsal. — Лукан, «Фарсалия».
Lucian., Zeuxis vel Antioxus — Лукиан, «Зевксис или Антиох».
376

Lucret., De rer. nat. — Лукреций, «О природе вещей».
МассаЪ. — «Маккавейские книги».
Manil, Astronomic. — Манилий, «Астрономикон».
Martial. — Марциал:
Epigr. — «Эпиграмы»;
De spectac. — «Книга зрелищ».
Nonn. Рапор., Dionysiac. — Нонн Панополитанский, «Деяния Диониса».
Oros. — Павел Орозий, «История против язычников».
ParaiΊρ. — «Паралипоменон».
Paul. Diac, Exerpt. ex lib. Pompon. Festi — Павел Дьякон, «Извлечения из книги Помпония Феста».
Pausan. — Павсаний, «Описание Эллады»:
Attica — «Аттика»;
Boetic. — «Беотия»;
Corinthiac. — «Коринфская область»;
Eliac. prior. — «Элида (1);
Lacon. — «Лаконика»;
Phoc. — «Фокида».
Petron., Satyric. — Петроний, «Сатирикон».
Philostrat., Apollon, vit. — Филострат, «Жизнь Аполлония Тианского».
Plin., NH— Плиний Старший, «Естественная История».
Plut. — Плутарх:
Ages. — «Жизнеописание Агиса»;
Alexand. — «Жизнеописание Александра»;
Arat. — «Жизнеописание Арата»;
Caes. — «Жизнеописание Юлия Цезаря»;
Camil. — «Жизнеописание Камилла»;
Caton. Cens. — «Жизнеописание Катона Цензора»;
Demetr. — «Жизнеописание Деметрия»;
Еитеп. — «Жизнеописание Эвмена»;
Flamin. — «Жизнеописание Тита Фламинина»;
М. Ant. — «Жизнеописание Марка Антония»;
Marcel. — «Жизнеописание Марцелла»;
Lucull. — «Жизнеописание Лукулла»;
P. Aemil. — «Жизнеописание Павла Эмилия»;
Pomp. — «Жизнеописание Помпея»;
Phoc. — «Жизнеописание Фокиона»;
Pyrrh. — «Жизнеописание Пирра»;
Timoleon. — «Жизнеописание Тимолеонта».
Poet, saxon., De gestis Caroli Magni — Саксонские поэты, «О деяниях Карла Великого».
Polyb. — Полибий, «Всеобщая история».
Polyb., Fragm. — Полибий, Фрагменты.
Polyaen., Strateg — Полиен, «Стратегемы».
Pompon. Mela — Помпоний Мела, «О строении земли».
Ргосор. — Прокопий Кессарийский:
BG — «Война с готами»;
ВР — «Война с персами»;
В V— «Война с вандалами».
Psalm. — «Псалмы».
Ptolem., Geogr. — Птолемей, «География».
Quint. Curt. — Квинт Курций Руф, «История Александра Македонского».
Reg. — «Книга царств».
Sallust., Jugurt. — Саллюстий, «Югуртинская война».
377

Seneca — Сенека:
De brevit. vitae — «О краткости жизни»;
Natural, quaestion. — «Естественные вопросы»;
De ira — «О гневе»;
Epis t. — «Нравственные письма к Луцилию».
S. Ambros., Нехатег. — Святой Амвросий, «Шестоднев».
SHA (Scripîores Historiae Augustae) — «Писатели истории Августов»:
Adrian. — «Жизнеописание Адриана»;
Alex. Sev. — «Жизнеописание Александра Севера»;
Anton. Pius — «Жизнеописание Антонина Пия»;
Aurelian. — «Жизнеописание Аврелиана»;
Commod. — «Жизнеописание Коммода»;
G allien. — «Жизнеописание Галлиена»;
Gordian. — «Жизнеописание Трех Гордианов»;
Heliogabal. — «Жизнеописание Гелиогабала»;
Macrin — «Жизнеописание Макрина»;
M. Antonin. — «Жизнеописание Марка Антонина философа»;
Maximin. — «Жизнеописание Максимина»;
Prob. — «Жизнеописание Проба».
SU. liai, Punic. — Силий Италик, «Пуническая война».
Solin., Polyhistor. — Солин, «Собрание вещей достопамятных».
Strab., Geogr. — Страбон, «География».
Sueton. — Светоний:
Aug. — «Жизнеописание Божественного Августа»;
Claud. — «Жизнеописание божественного Клавдия»;
Galba — «Жизнеописание Гальбы»;
Jul. Caes. — «Жизнеописание божественного Юлия»;
Nero — «Жизнеописание Нерона».
Tac. — Тацит:
Annal. — «Аналы»;
De тог. German. — «О происхождении германцев и местоположении Германии»;
Hist. — «История».
Terent., Eunuch. — Теренций, «Евнух».
Theodor., Hist, ecces. — Феодорит, «Церковная история».
Theophyl. Simocatt. — Феофилакт Симокатта, «История».
Tit. Liv. — Тит Ливии, «История Рима от основания города».
Val. Мах. — Валерий Максим, «Достопримечательные деяния и высказывания».
Varro, De ling. Lat. — Варрон, «О латинском языке».
Veget., De re milit. — Вегеций, «Краткое изложение военного дела».
Verg., Georg. — Вергилий, «Георгики».
Xenoph. — Ксенофонт:
Anabas. — «Анабасис»;
Cyroped. — «Киропедия»;
Cyneg. — «Кинегетик».
Xiphilin., Epitoma — Ксифилин, «Эпитома».
Zon. — Зонара, «История».
Zos. — Зосим, «Новая история».

Summarium
Longo tempore populi antiqui elephantis bellandi causa usi sunt. Primo elephanti apparuerunt in exercitu
Alexandri Magni expeditione eius in Indiam facta. Alexandra mortuo, successoribusque eius in certamen de
principatu venientibus, elephanti in parte pugnarum maximarum fuerunt. Saeculo tertio a. Ch. n. reges Graecorum
nee non Carthagenienses semper elephantis usi sunt.
Elephanti erant pars plurimum valens exercituum antiquorum. Quarum bestiarum ipsa in acie praesentia
saepe victoriam dabat. In pugnam apud Ipsum (anno trecentesimo primo a. Ch. n.) Seleucus Nicator prohibuit
equitatum Demetrii ab peditatu eiusdem. Pedites sine equitum auxilio proelio victi sunt et multis suorum amissis
fugae se mandaverunt.
Gallatae ab Antiocho Primo sedecim elephantorum auxilio victii sunt. Plutarchus tradit, Pyrrhum cum in
Italia bellum gereret, in proeliis per bestias suas victoriam reportavisse.
Polybios dicit, in pugna apud Bagradam elephantos Carthagenienses aciem Romanam fudisse et multos
milites occidisse.
Romani primum elephantos temporibus belli contra Pyrrhum quos viderunt. Boves lucanoseos nominaverunt.
Quattuor bestiae captae sunt a Romanis anno ducentesimo septuagesimo quinto a. Ch. п.. Post anno quinque et
viginti jam centum et quadraginta duo elephanti Carthagenienses Primo bello Punico capti Romae in triumpho
ducti sunt. Romani eos in circo jaculis interficerunt, cum neque pabulum bestiis praebere, neque regibus dare
voluissent.
Saeculo secundo a. Ch. n. elephanti apparent in exercitu Romano. Primum Romani usi sunt elephantis in
bello quod contra Philippum regem Macedonum gerebant. Massinissa rex Numidiarum decern elephantos eis
dedit. In pugna apud Cynoscephalas elephanti magis terrore quam vi ac impetu hostes oppressisse videtur.
Hi ita perterruerunt Macedones, ut eorum exercitus in fugam se daret. Post septem annos, Massinissa iterum
elephantos viginti Romanis misit ad bellum contra regem Syriacum Antiochum Magnum gerendum. In pugna
apud Magnesiam sedecim elephanti in exercitu Romano partem habebant. Qui vera in proelium subsidii partes
immobiles egerunt. Tertio bello Macedonico Massinissa denuo elephantos duo et viginti Romanis misit. Cum
Lusitani Celtiberisque crudeli Romanorum dominatione incitati atque adducti rebellionem fecissent, rex dedit
Romanis primo elephantos decern et post denuo aliquot numerum bestiarum. Tertii belli Punici temporibus
Holossa Massinissae filius elephantos auxilio Romanis misit. In bello Numantino Scipio Minor profectus est
Numidiam, ut a rege elephantos petiturus esset. Quo rogatu Romanorum satisfacto, Scipio Hispaniam cum
duodecim elephantis rediit.
Anneus Florus Romanos in bello contra Allobrogos elephantis usos esse tradit. Quae occassio elephantis
contra populos finitimos dimicandi ultima Romanis data videtur. incursionis Cimbrorum atque Teutonorum
temporibus, bellis Mithridateis et bellis quae gessit in Gallia Caesar elephanti amplius memorati non sunt. Ad
usum elephantorum Romani recurrerunt bellorum civilum temporibus. Jubae regis Numidiarum elephantos viginti
centum Pompejanis qui in Africa pugnarent, praesto fuisse ex Caesare comperimus. Ultima pugna mantione
digna, in qua elephanti in acie dimicabant, apud Tapsum fuit.
Elephanti denuo apparent in pugnis saeculo tertio p. Ch. n. cum reges Persarum bella contra rem rublicam
Romanam suscepissent. Regno Persarum deleto, plurimi populi elephantis usi sunt pugnandi causa. In India in
exercitibus haec belluae vis capitalis exercituum fuerunt usque ad adventum Lusitanorum fuit.
379

Научное издание
Пьер Дамьяно Арманди
ВОЕННАЯ ИСТОРИЯ СЛОНОВ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН
И ДО ИЗОБРЕТЕНИЯ ОГНЕСТРЕЛЬНОГО ОРУЖИЯ,
С КРИТИЧЕСКИМИ ЗАМЕЧАНИЯМИ
ОТНОСИТЕЛЬНО НЕСКОЛЬКИХ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ
ВОИНСКИХ ДЕЯНИЙ ДРЕВНИХ
Редактор И. П. Комиссарова
Художник Е. А. Соловьева
Лицензия ЛП № 000156 от 27.04.99. Подписано в печать 12.10.2011.
Формат 70xl00'/i6. Усл. печ. л. 24. Тираж 800 экз. Заказ № 3864.
Факультет филологии и искусств Санкт-Петербургского государственного университета
199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 11
Отпечатано с готовых диапозитивов в типографии ОАО
«Издательско-полиграфическое предприятие „Искусство России"»
198099, Санкт-Петербург, ул. Промышленная, 38/2

Банников, А. В., Попов, А. А.
Боевые слоны в Античности и раннем Средневековье
Книга посвящена одному из наиболее интересных сюжетов, касающихся военного
дела Древнего мира — боевым слонам, чья история прослеживается от эпохи Александра
Великого до периода правления Сасанидов. Предпринимается первая в отечественной
историографии попытка обобщить и систематизировать весь накопленный материал по
данной теме. Рассматриваются причины, обусловившие начало, расцвет и закат «эпохи
боевых слонов».
Для специалистов по истории военного дела Античности и раннего Средневековья.
Объем 168 с, формат 70 χ 100V16.

Банников, А. В.
Римская армия в IV столетии (от Константина до Феодосия)
В книге рассматриваются этапы развития позднеримской военной системы: ее
формирование, длившееся более полувека и завершенное в правление императора Константина I
(306-337 гг.) и его сыновей; ее модификации, продолжавшиеся вплоть до правления
Феодосия I, в результате которых армия обрела способность не только на равных
бороться с любым противником, но и одерживать над ним верх; стремительная и необратимая
варваризация армии — самый яркий признак надвигавшейся деградации и упадка
позднеримской военной системы.
Для специалистов по античной истории и военному делу древности и всех
интересующихся историей Древнего Рима.
Объем 264 с, формат 70 χ 100716.

Нефёдкин, Α. К.
Военное дело сарматов и аланов (по данным античных источников).
Книга, основанная на материале античных письменных источников, рисует целостную
картину военного дела сарматов — кочевников, живших в степях Северного
Причерноморья, и сменивших их позднее на исторической арене аланов. В монографии
рассмотрены различные аспекты военной культуры, которые можно было найти в источниках:
стратегия, тактика, организация войска, командования, вооружение, походная жизнь и т. д.
По широте охвата темы книга не имеет аналогов в мировой историографии.
Работа богато иллюстрирована и рассчитана на самый широкий круг читателей,
начиная от специалистов-сарматоведов и заканчивая просто интересующимися античной
историей.
Объем 304 с, формат 60 χ 90 1/16; твердый переплет; тираж 800 экз.

Худяков, Ю. С, Эрдэнэ-Очир, Н. Военное дело древних кочевников Монголии (II
тысячелетие — III век до н. э.)
Монография посвящена исследованию военного дела древних кочевых народов, обитавших
на территории Монголии и сопредельных районов Саяно-Алтая и Забайкалья в позднем
бронзовом и раннем железном веках. Авторами привлечены для анализа бронзовые и роговые
предметы вооружения из раскопок херексуров, плиточных могил и курганов чандманьской
культуры и сборов на местах древних поселений, а также изображения воинов и оружия на
петроглифах и так называемых оленных камнях. Ими реконструированы комплексы боевых
средств древних кочевых воинов — колесничих и всадников и прослежены особенности
развития военного дела в культурах древних номадов в периоды становления и ранней истории
степного общества в Центральной Азии.
Книга рассчитана на археологов и оружиеведов, а также всех читателей,
интересующихся военной историей древних кочевых народов Евразии.
Объем 176 с, формат 70 χ 100 7]6.