Автор: Мёрфи Д. Бейли Дж. Кондрашев С.
Теги: всеобщая история всемирная история история холодная война
ISBN: 5-275-00063-4
Год: 2000
Текст
СЕКРЕТНЫЕ
—Ml—
Дж. Бейли, С. Кондрашев, Д. Мерфи
ПОЛЕ БИТВЫ БЕРЛИН
ЦРУ против КГБ в «холодной войне»
——
МОСКВА
ТЕРРА-КН ИЖН Ы Й КЛУБ
2000
УДК 94/99
ББК 63.3(0)
Б41
George Bailey, Sergei A. Kondrashev, David E. Murphy
BATTLEGROUND BERLIN
CIA VS. KGB IN THE COLD WAR
Бейли Дж., Ковдрашев С. А., Мерфи Д. Э.
Б41 Поле битвы Берлин: ЦРУ против КГБ в «холодной вой-
не» / Пер. с англ. Л. Володарской. — М.: ТЕРРА—Книж-
ный клуб, 2000. — 544 с., 8 с. ил. — (Секретные миссии).
ISBN 5-275-00063-4
Перед вами — первое русское издание книги «Поле битвы Берлин». Она является
уникальным вкладом в документальную литературу о послевоенном противостоянии
Востока и Запада. Ее написали авторы, стоявшие на противоборствовавших сторонах в
«холодной войне»: Джордж Бейли - бывший директор «Радио Свобода», Сергей Конд-
рашев - ведущий эксперт КГБ по Германии, генерал-лейтенант в отставке, и Дэвид
Мерфи - бывший начальник Берлинской Оперативной базы ЦРУ, впоследствии на-
чальник «советского» отдела ЦРУ.
Авторы опирались в работе над книгой на свои воспоминания и ряд уникальных,
впервые рассекреченных документов КГБ и ЦРУ. Книга повествует о формировании
обеими сторонами органов^ спецслужб в Германии сразу же после войны, о блокаде
Берлина, о деле Отто Йона, о крупнейшей разведоперации того времени -
«Берлинский туннель», об истории Берлинской стены и ряде других важнейших собы-
тий послевоенного времени.
УДК 94/99
ББК 63.3(0)
ISBN 5-275-00063-4
© Дж. Бейли, С. Кондрашев, Д. Мерфи, 1997
© Л. Володарская, перевод, 2000
© ТЕРРА—Книжный клуб, 2000
ПРЕДИСЛОВИЕ К ИЗДАНИЮ 1997 ГОДА
Эта книга рассказывает о борьбе двух разведок за Берлин
и Германию во времена «холодной войны». С одной сторо-
ны — советский КГБ, в высшей степени эффективная служ-
ба разведки и контрразведки, появившаяся на свет во вре-
мена Октябрьской революции и ослабленная в сталинскую
эпоху и в войне с нацистской Германией. Многочисленные
победы КГБ редко бывали оценены по достоинству лидера-
ми страны, ослепленными своей идеологией и предвзятым
пониманием положения вещей в мире.
ЦРУ появилось позже, как первая американская служба
разведки, рассчитанная на работу в мирное время. ЦРУ воз-
никло на базе Управления стратегических служб, в обязан-
ности которого входило действовать во время войны, и
впервые соединило оперативный состав и самостоятельных
аналитиков. Своим оптимизмом, смешанным с наивностью
и яростным желанием бурной деятельности, ЦРУ во многом
отражает американский характер — во всяком случае так
было во времена его становления в Берлине после оконча-
ния войны и до возведения стены.
Собирая материал для книги и в процессе написания
ее, авторы столкнулись с некоторыми концептуальными и
техническими трудностями. Еслй для работы над книгой
объединяются три человека с общими симпатиями и анти-
патиями, можно считать, что им достался билет в ад. Ав-
торы же этой книги единомыслием не отличались. И это
естественно. Дэвид Э. Мерфи возглавлял Берлинскую базу
ЦРУ в критические периоды «холодной войны». Выше-
дший в отставку генерал-лейтенант Сергей Александрович
Кондрашев был одним из ведущих экспертов по Германии
в КГБ. Джордж Бейли, — в прошлом директор «Радио
Свобода». Теперь он живет в Мюнхене и пишет о россий-
ско-германских отношениях. Бейли частенько выступал в
качестве буфера между двумя бывшими противниками.
3
Дело даже не в том, что Мерфи и Кондрашев разные сами
по себе, что у каждого свой опыт работы и личной жизни.
Главное — они принесли с собой взгляды и убеждения,
сформированные десятилетиями. Оба в целом понимали
друг друга, но это не касалось нюансов и деталей. Они да-
же использовали разную терминологию. То, что Бейли и
Мерфи называли Восточным Берлином, или советским
сектором, для Кондрашева было Демократическим Берли-
ном. Не менее важно и то, что оба совершенно по-разно-
му смотрели на содержание книги, акценты и выводы.
К тому же у обоих была разная возможность подтвердить
свою точку зрения, так как это зависело от работы архи-
вов, а также от желания и возможности ветеранов дать
интервью.
Тем не менее, благодаря столь необычному сотрудниче-
ству, эта книга — уникальный вклад в литературу о разведке
периода «холодной войны». Ведь в этот период (и некоторое
время спустя) специальной литературы появлялось много,
но в основном это были работы бывших офицеров КГБ,
живущих на Западе, иногда приглашавших в соавторы за-
падных писателей. (Примером этого может служить книга
«КГБ: взгляд изнутри» Кристофера Эндрю и Олега Гордиев-
ского.) И наоборот, мемуары Кима Филби и Джорджа
Блейка были написаны, когда они оба жили в Советском
Союзе. За ними последовали получившие одобрение Служ-
бы внешней разведки аккуратно выверенные издания быв-
ших офицеров КГБ высшего звена.
Сотрудничество с Кондрашевым, который находится в
добрых отношениях со своими бывшими коллегами и живет
в Москве, было совсем другим. Впервые после эпохи «хо-
лодной войны» бывшие офицеры ЦРУ и КГБ соединили
свои усилия, в результате чего появилось на свет издание, в
котором отразилось, насколько разными были их страны.
Однако самым трудным было выработать тот единый под-
ход, без чего книга не появилась бы на свет.
Поначалу Бейли и Мерфи видели в будущей книге исто-
рию деятельности ЦРУ и КГБ в Берлине в период после
окончания войны и до появления Берлинской стены. С по-
мощью архивных материалов и личных воспоминаний со-
трудников обеих разведок они хотели проследить становле-
ние и укрепление берлинских отделов в ЦРУ и КГБ и опи-
сать операции, нашедшие свое отражение в многочислен-
ных докладах и донесениях непосредственных участников.
Короче говоря, их интересовало, как эти службы относи-
4
лись к.драматическим событиям «холодной войны», напри-
мер, к блокаде Берлина. Бейли и Мерфи знали, что, хотя на
Западе написано очень много о роли ЦРУ в «холодной вой-
не», о деятельности КГБ в Берлине известно ничтожно ма-
ло. Соединив архивные материалы Службы внешней раз-
ведки с тем, что Мерфи мог получить в ЦРУ, они надеялись
создать разумно сбалансированное описание происходив-
шего в Берлине.
С другой стороны, Кондрашев желал сфокусировать
внимание на усилиях КГБ в области политической разведки
для поддержания влияния Советского Союза в послевоен-
ной Германии. Тем не менее он всегда стремился к мирно-
му разрешению конфликтов в отношении стратегии и так-
тики. Результатом явилось, как нам хотелось бы думать,
максимальное сближение двух точек зрения. Полезный об-
мен мнениями очевиден в спорах по поводу того, как по-
влияли блокада Берлина и результаты корейской войны на
роль Германии в защите Европы.
У Кондрашева не было проблем в получении доступа ко
многим архивам, однако некоторые документы остались не-
найденными. Он обнаружил, что какие-то отчеты и доклады
по Берлину не подлежали хранению, так как, по-видимому,
это считалось политически рискованным. И признал, что
для КГБ было обычной практикой скрывать информацию,
которая противоречила официальной политике и линии
партии. Однако, для равновесия, удалось отыскать много до
тех пор неизвестных документов и сделать фотокопии с се-
мидесяти пяти документов целиком и двухсот пятидесяти —
частично. К сожалению, не все документы можно было ко-
пировать полностью по чисто техническим причинам (не-
которые документы были сшиты намертво в делах) или из-
за длительного времени, требовавшемся СВР для рассекре-
чивания материалов. Разрешение на пользование архивны-
ми документами выдавалось отделом по связям с обще-
ственностью и пресс-бюро.
Материалы Кондрашева сопоставлялись с открытой ин-
формацией, воспоминаниями Мерфи и его коллег из
ЦРУ и, в конце концов, с документами ЦРУ. Эти докумен-
ты касались возникновения, структуры, операций и сотруд-
ников Берлинского отдела ЦРУ, начиная с его основания
Алленом Даллесом летом 1945 года. Чтобы получить допуск
к архиву, Мерфи пришлось вновь доказывать свое право на
допуск к секретной информации и пройти тест на детекторе
лжи. Все документы ЦРУ, приведенные в книге, были про-
5
верены на предмет секретности и разрешены к публикации
соответствующим отделом ЦРУ. Копии документов могут
быть предоставлены.
Такая книга, как эта, отражающая взгляды советских и
американских разведчиков, которые реально участвовали во
многих событиях, наверное, пишется один раз — когда она
выйдет в свет, нам всем будет далеко за семьдесят. Не по-
следнюю роль здесь играло профессиональное честолю-
бие — мы хотели предоставить читателям неизвестные сви-
детельства того, что каждая из сторон знала в то время, и,
может быть, дать почувствовать, каково было тогдашним
врагам встречаться лицом к лицу. Мы надеемся, что «Поле
битвы Берлин» станет уникальным вкладом в документаль-
ную литературу о послевоенном противостоянии Востока и
Запада.
Дэвид Мерфи признателен за поддержку Дэвиду Грайзу,
бывшему директору Центра научных исследований
ЦРУ, его преемнику Брайану Лэтеллу; Джону Перейра и
Джеймсу Ханрахану из Центра исторических исследований,
бывшему главному историку ЦРУ Кенету Макдональду и
его преемнику Кэю Оливеру, а также его сотрудникам, Бил-
лу Макнэйру и его замечательным помощникам; Джону
Хедли, руководителю Отдела публикаций ЦРУ. Особая
благодарность Полу Редмонду, заместителю директора отде-
ла контрразведки, за помощь на стадии подготовки книги,
Дэвиду Ханту, бывшему специальному советнику директора
ЦРУ по контрразведке, и Джин Вертефейль из Центра
контрразведки, которая нашла время для чтения ключевых
глав книги. Отдел публикаций ЦРУ не имел возражений на-
счет издания книги, но в его отчете не содержится официа-
льного разрешения на получение информации, не подтвер-
ждается ее достоверность или правильность взглядов авто-
ров.
Мерфи также приносит благодарность бывшим сотруд-
никам ЦРУ, своим коллегам, которых слишком много, что-
бы перечислять всех поименно, ибо без их воспоминаний и
советов эта книга никогда не была бы написана. Это в пер-
вую очередь относится к Уильяму Грейву, преемнику Мер-
фи в Берлине, который до самой своей смерти в декабре
1996 года находил в себе силы помогать автору. И наконец,
Мерфи выражает искреннюю благодарность своей жене
Стар за ее любовь, терпение и поддержку.
6
Сергей Александрович Кондрашев выражет благодар-
ность генерал-майору Юрию Кобаладзе, директору пресс-
службы КГБ, за помощь и поддержку, а также консультанту
пресс-службы полковнику Владимиру Николаевичу Карпо-
ву за помощь в рассекречивании документов. Кондрашев
выражает признательность генерал-майору Александру Бе-
лозерову, директору архива СВР КГБ, за советы и помощь в
изысканиях, полковникам Вячеславу Мазурову и Дмитрию
Воробьеву за помощь в работе в архиве. Все авторы присое-
диняются к Кондрашеву в выражении благодарности его
жене Розе за ее доброту и гостеприимство.
Джордж Бейли приносит благодарность сотрудникам ар-
хива Издательства Акселя Шпрингера, в первую очередь Ве-
ре Трапп, а также Мстиславу (Славе) Трушновичу и Евге-
нию Редлиху из организации русских солидаристов (НТС)
за предоставленную информацию, в частности, о похище-
нии и убийстве в Берлине в апреле 1954 года А.Р.Трушнови-
ча, отца Славы, и Клаусу Шютцу, бывшему бургомистру
Берлина, за его замечательное интервью. Не меньшей бла-
годарности заслуживают Генрик Бонд-Генриксен, датский
журналист и спаситель Отто Йона, а также Хайнц Фелфе,
который с готовностью отвечал на самые сложные вопросы.
Особую благодарность Бейли выражает своей жене Беате
как за активную помощь в архивных изысканиях в Берлине,
так и за понимание и добрый юмор.
Поддержка Москвы была жизненно важной. Мы выра-
жаем благодарность нашим друзьям Сергею Карповичу,
Геннадию Иноземцеву и его семье за неизменное гостепри-
имство, а также Дэниэлю Дж.Малвенне за мудрые советы и
постоянную помощь.
ОСНОВНЫЕ УЧАСТНИКИ:
Американские
Грейвер, Уильям. Заменил Дэвида Мерфи на посту шефа
БОБ в августе 1961 года.
Донован, Уильям Джозеф. Глава Управления стратегиче-
ских служб во время Второй мировой войны. Установил
связь с НКГБ в декабре 1943 года.
Даллес, Аллен. Первый директор Управления стратеги-
ческих служб в Берлине. Директор ЦРУ в 1953—1961 годах.
Дюранд, Дана. Шеф Берлинской базы (БОБ) в период ее
перехода в структуру ЦРУ и во время берлинской блокады.
Кизевальтер, Джордж. Сотрудник ЦРУ в 1953—1958 го-
дах; вел дело Попова.
7
Мерфи, Дэвид. Заместитель начальника БОБ и руково-
дитель советских операций в рамках БОБ в 1954—1959 го-
дах. Руководитель БОБ в 1959—1961 годах.
Роулетт, Фрэнк. Руководил операцией «Берлинский тун-
нель» из Вашингтона как директор отдела «Д» ЦРУ.
Сичел, Питер. Первый послевоенный начальник раз-
ведки БОБ. Заместитель шефа БОБ в 1946—1949 годах,
шеф БОБ в 1949—1952 годах. В 1952 году вернулся в Ва-
шингтон и стал руководителем операций ЦРУ в Восточ-
ной Европе.
Стюарт, Гордон. Начальник отдела специальных опера-
ций (ОСО) в Гейдельберге (потом в Карлсруэ). Заместитель
руководителя германской миссии ЦРУ. Глава отдела зару-
бежной разведки ЦРУ (Вашингтон) во время операции
«Берлинский туннель».
Траскотт, Люсиан К., II. Приехал во Франкфурт в 1951
году в качестве представителя ЦРУ и руководителя герман-
ской миссии. Руководил операциями отдела политической
координации (ОПК) и отделом специальных операций
(ОСО).
Визнер, Фрэнк. Глава секретной разведки Управления
стратегических служб (УСС) в Германии в 1945 году. Глава
ОПК в 1948 году.
Харвц, Уильям Кинг. Шеф БОБ с декабря 1952 года по
июль 1959 года. Вдохновитель и руководитель операции
«Берлинский туннель».
Хекшер, Генри. Участник контрразведывательных (Х-2)
операций БОБ, заместителем начальника которого был в
1949—1953 годах.
Хелмс, Ричард. Заменил Аллена Даллеса во время паде-
ния Берлина в 1945 году, реорганизатор БОБ. Вернувшись в
Вашингтон, возглавлял зарубежный отдел «М», директор
ЦРУ с 1966 по 1973 год.
Английские
Берджесс, Гай. Источник КГБ в британском Министер-
стве иностранных дел во время блокады Берлина.
Блейк, Джордж (Диомид). Источник КГБ в Секретной
разведывательной службе (СРС, Великобритания). Выдал
Советам «Берлинский туннель».
Маклин, Дональд. Источник КГБ в британском Мини-
стерстве иностранных дел во время блокады Берлина и ко-
рейской войны.
8
Филби, Ким. Источник КГБ в СРС во время Второй ми-
ровой войны, когда он сообщал об Отто Йоне британской и
советской службам.
Восточногерманские
Линке, Карл. Глава военной разведки в 1956—1958 годах.
Цель операции БОБ по склонению к сотрудничеству.
Мильке, Эрих. Министр государственной безопасности
ГДР в 1957—1989 годах.
Вольф, Маркус. Глава внешней разведки.
Волвебер, Эрнст. Глава контрразведки после июня 1953
года.
Цайссер, Вильгельм. Министр внутренних дел в 1950—
1953 годах.
Западногерманские
Фелфе, Гейнц. Агент КГБ, который занимался разведкой
против СССР в Службе внешней разведки (СВР) Западной
Германии.
Гелен, Рейнхард. Глава германской разведки на восточ-
ном фронте, который организовал послевоенную, поддер-
живаемую США, Организацию Гелена, ставшую Службой
внешней разведки.
Йон, Отто. Немецкий участник сопротивления и британ-
ский агент, первый директор ведомства по охране Консти-
туции — Службы контрразведки (СКР), потом стал целью
вербовочной операции КГБ.
Советские
Абакумов, Виктор Семенович. Во время войны началь-
ник СМЕРШа, советской военной контрразведки, руково-
дитель МГБ в 1946—1951 годах.
Агаянц, Иван Иванович. Начальник отдела «Д» (актив-
ные мероприятия) во время кампании против «шпионского
болота» в Западном Берлине.
Голеневский, Михаил (Снайпер). Агент КГБ и замести-
тель директора Польской военной контрразведки. Выдал
БОБ (Берлинской Оперативной базе ЦРУ) Блейка, Фелфе и
других агентов КГБ.
Жуков, Георгий Константинович. Командующий группы
Советских войск и глава Советской Военной администра-
ции в послевоенной Германии. Отчет Попова о поездке Жу-
кова в Восточную Германию в 1957 году повлек за собой
арест Попова.
9
Звезденков, Валентин Владимирович. Генерал-майор
КГБ и ветеран контрразведки, ответственный за расследова-
ние Попова в Карлсхорсте и Москве.
Ильичев, Иван Иванович. Резидент КИ в Берлине в ап-
реле 1950 года. -
Каверзнев, Михаил Кириллович. Руководитель аппарата
МГБ в Карлсхорсте в 1952—1953 годах. Отозван Берия по-
сле смерти Сталина.
Кобулов, Богдан Захарович. Закадычный друг Берия и
руководитель Управления советским военным имуществом
в Германии. Руководил «Висмутом», советскими урановыми
рудниками и обрабатывающей промышленностью в Восточ-
ной Германии. Во время возвышения Берии занимал пост
заместителя главы МВД по внешней разведке.
Кондрашев, Сергей Александрович. Осуществлял взаимо-
действие с Блейком в Лондоне в 1953—1955 годах. Возглав-
лял германский отдел КГБ и службу активных мероприя-
тий. Заместитель начальника внешней разведки.
Коротков, Александр Михайлович. Резидент НКГБ в
Берлине в довоенный период, где он организовал группу
«Красная капелла». Первый послевоенный резидент в Вос-
точном Берлине. Глава аппарата в Карлсхорсте с 1957 года
до своей смерти в 1961 году.
Ковальчук, Николай Кузьмич. Представитель МГБ в
Германии в 1947—1949 годах.
Кучин, Всеволод Витольдович (Владимир Карпов). Воз-
главлял операцию по вербовке Отто Йона.
Малинин, Леонид Алексеевич (Георгиев). Резидент КИ в
Берлине в 1947—1948 годах. Отозван и судим судом чести за
контакты с БОБ.
Наливайко, Борис Яковлевич. Заместитель резидента
КИ в Берлине. Был целью вербовочной операции БОБ в
1947—1948 годах, закончившейся инцидентом в кафе «Гар-
тенбау». Позднее руководитель отдела нелегальных опера-
ций в Карлсхорстском аппарате.
Орлов, Игорь Григорьевич (Александр (Саша) Копац-
кий). Был главным участником операций БОБ по советским
гражданам. Возможно, агент КГБ.
Питовранов, Евгений Петрович. Ветеран КГБ, реоргани-
зовавший аппарат в Карлсхорсте во время мятежа 1953 года
и прослуживший до 1957 года.
Попов, Петр Семенович. Источник ЦРУ в ГРУ в середи-
не 1950-х годов. В 1957 году переведен в отдел нелегалов
ГРУ советской военной разведки в Карлсхорсте. Снабжал
10
ЦРУ документами советской военной разведки и контрраз-
ведки. Арестован КГБ и казнен в июне 1960 года.
Семенов, Владимир Семенович. После войны политиче-
ский советник командующего советскими войсками в Гер-
мании. Специальный уполномоченный в Восточном Берли-
не во время мятежа в июне 1953 года.
Серов, Иван Александрович. Будучи заместителем Жуко-
ва по гражданским делам Серов осуществлял руководство
советсткими органами безопасности в послевоенном Берли-
не. Серов заложил в Германии основы Советской и Восточ-
ногерманской службы безопасности, которая существенно
влияла на руководство Восточной Германией до 1989 года.
Соколовский, Василий Данилович. Заменил Жукова на
посту главы Советской Военной администрации в Герма-
нии. В качестве начальника Генерального штаба Советской
армии Соколовский был послан в Восточный Берлин в
июне 1953 года для подавления мятежа и восстановления
порядка.
Тищенко, Яков Федорович (Василий Петрович Рощин,
Разин). Ветеран внешней разведки, заменивший Малинина
как резидент КИ в Карлсхорсте во время блокады Берлина.
Фадейкин, Иван Анисимович. Действующий руководи-
тель аппарата в Карлсхорсте во время мятежа в июне 1953
года.
Федотов, Петр Васильевич. Глава внешней разведки
МГБ. Заместитель директора Комитета информации (КИ).
Шелепин, Александр Николаевич. Председатель КГБ в
1958—1961 годах (до возведения Берлинской стены.). Его
конфликт с главой аппарата в Карлсхорсте Коротковым
ослаблял аппарат во время берлинского кризиса 1958—1961
годов.
ЗА ЛИНИЕЙ ФРОНТА «ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ»
Далеко не всегда книге требуется комментарий издателя,
но «Поле битвы Берлин» — как раз такая книга. Она о
сложностях эпохи «холодной войны», о которых пока никто
не говорил, тем более с точки зрения, уникальной для шпи-
онской литературы нашего века.
«Холодная война» для сегодняшних школьников — все-
го лишь урок истории, ничем не отличающийся от тех уро-
ков, где им рассказывают о Римской империи или Войне
за независимость США. Еще двадцать лет, и не останется
11
даже эха. Привычный страх, который испытывали люди в
течение нескольких десятков лет после Второй мировой
войны, покажется непостижимым тем, кто родился в эпоху
крушения Советской империи, почти библейском в своей
неожиданности, сравнимый разве что с загадочным исчез-
новением армии Сеннахерима во времена правления Езе-
кии.
Но для всех тех, кто боялся новой мировой войны в
1948 году, когда во время блокады Берлина американцы на
самолетах доставляли туда продовольствие; кто в страхе
следил за захватом Южной Кореи в 1950 году и предвидел,
что разделенная Германия может стать следующей ареной
военных действий; кто был в шоке от сенсационных от-
крытий о проникновении советской разведки в верхние
эшелоны власти США, Великобритании, Франции; кто в
ужасе ожидал развязывания ядерной войны в Берлине в
1961 году и на Кубе годом позже и кто к 1990-м годам усо-
мнился в предпосылках (юридических, этических, полити-
ческих), на которых строятся наши собственные развед-
ки — для всех этих людей книга «Поле битвы Берлин» бу-
дет настоящим откровением.
Многие писали о блокаде Берлина и корейской войне,
о полковнике Попове и знаменитом проекте туннеля (1954
год), выданном британским агентом Джорджем Блейком,
и наконец, о возведении Берлинской стены, но никто еще
не писал обо всем этом и о многом другом с точки зрения
и американской, и советской разведок. Впервые появилась
возможность увидеть, как обе стороны соперничали, вое-
вали, понимали и не понимали друга друга. Теперь мы в
состоянии воспринять всю драматургию тогдашнего дей-
ства.
Более того, никогда и никому прежде и в голову не при-
ходило, что обе стороны могут вместе работать над доку-
ментами из архивов КГБ и ЦРУ, да еще вместе рассказы-
вать о событиях недавнего прошлого. И делают это не кто-
нибудь, а главные участники: Дэвид Мерфи, бывший глава
Берлинской базы ЦРУ, и Сергей Кондрашев, генерал-лей-
тенант и бывший глава германского отдела КГБ.
То, что они воссоздают, — не просто шпионский детек-
тив. У них глобальная задача — показать будни огромной
бюрократической и политической машины, на чьей совести
большая часть шпионской деятельности в период «холодной
войны» (о которой речь в первых главах), словно театраль-
ный задник для интересующих авторов событий. Главные
12
герои тут не люди, а две сверхдержавы, противостоящие
друг другу всей своей бюрократической, технологической,
политической мощью. Конфликт заложен не в чем-то од-
ном — в успехе или неуспехе операции с туннелем, напри-
мер, или проникновения фрау К. в восточногерманскую во-
енную разведку в 1959 году. На самом деле, конфликт —
между двумя способами мышления и организации мира.
Оружие, в этих конфликтах, было не из металла. Этим ору-
жием стала — Информация. Развязкой конфликта, который
вовлек в противостояние тысячи людей, было строительство
Берлинской стены в 1961 году, но эта развязка не стала
окончательной, ибо в 1989 году стена пала.
В этой книге нам показаны две системы в действии.
Американская разведка в конце Второй мировой войны
почти не имела профессиональных или административных
ресурсов. Это было ad hoc учреждение — с плохим финан-
сированием, с малочисленным штатом, без достойного бу-
дущего. И наоборот, советская разведка в 1945 году была
высоко профессиональной, с историей, уходящей корнями
в революцию 1917 года.
Советская разведка имела доступ к тем, кто был на вер-
шине властной иерархической лестницы в Америке, Англии
и Франции. Например, она могла знать, что обсуждал бри-
танский кабинет министров 10 сентября 1948 года, собрав-
шись на несколько минут, и в начале октября доложить об
этом Сталину. Она отвоевывала позицию за позицией, но
все же никогда не могла понять ни американцев, ни не-
мцев, поэтому не имела четкого представления, как посту-
пят американцы перед лицом берлинской блокады. А аме-
риканцы, не имея даже мало-мальски сравнимых ресурсов,
тем более успешных операций, оказались в состоянии пра-
вильно оценить готовность Советов развязать войну из-за
блокады, и благодаря своим аналитикам, — если верить ав-
торам книги — с успехом реализовали операцию «воздуш-
ный мост».
Западу в тот критический период удалось выжить не
столько благодаря оружию, винтовкам, танкам, самолетам,
бомбам, сколько знаниям. Великий сюжет этой книги за-
ключается в том, что информация становится знаниями, а
знания — политической силой.
Можно сказать, что советских людей предали их лидеры.
Почему? Потому что идеологические обязательства и всепо-
глощающее стремление удержать власть были для лидеров
главным и мешали смотреть правде в глаза. Как говорил
13
Мэтью Арнольд, «поглощены собой они». И хотя информа-
ции у них часто было больше, использовать ее с максималь-
ной отдачей им не удавалось. Выигрывая сражение за сра-
жением, они проиграли войну. Не так уж часто Сталину
представляли информацию, которую он не желал знать.
Очень редко советские лидеры узнавали о Западе правду.
Им говорили то, что они хотели слышать, они видели то,
что от них требовала их идеология. Когда Горбачев попы-
тался это изменить, система развалилась.
Каким образом разница в оценке действительности Вос-
тока и Запада повлияла на структуру двух самых больших в
мире разведывательных служб, а также на историю второй
половины XX столетия, и рассказывает книга «Поле битвы
Берлин».
Джонатан Брент, главный редактор
издательства «Йейл Юниверсити Пресс»
Часть 1
ПРОТИВОСТОЯНИЕ
1
БЕРЛИНСКАЯ БАЗА ЦРУ:
ВОПРОС ЗНАНИЙ
В канун Рождества 1943 года в Москву прилетел генерал
Уильям Донован, возглавлявший первое американское цен-
трализованное разведывательное учреждение —Управление
стратегических служб (УСС). Он только что завершил изну-
рительную поездку в Китай и прибыл в Советский Союз с
твердым намерением завязать контакт со своими советски-
ми коллегами, аналогичный тому, что установлен у Советов
с Британией. К большому удивлению сотрудников амери-
канского посольства, Донован уже на следующий день от-
правился в Министерство иностранных дел к Вячеславу
Молотову и изложил ему свой план болгарской операции.
И хотя Молотову, наверняка, пришлись не по душе намере-
ния УСС в отношении Балкан, ибо они явно не совпадали с
советскими претензиями в этом регионе, он довольно быст-
ро организовал Доновану встречу с работниками Советской
внешней разведки1.
Через два дня Донован был представлен комиссару госу-
дарственной безопасности Павлу Фитину, главе внешней
разведки Народного Комиссариата Государственной Безо-
пасности (НКГБ). Фитин в свою очередь представил пол-
ковника Александра Осипова, возглавлявшего отдел по-
дрывной деятельности на оккупированной Германией тер-
ритории. Переводил Фитину полковник Осипов, чей анг-
лийский язык был с явным американским акцентом. Легко
представить возможную реакцию Донована, если бы он уз-
нал, что «полковник Осипов» это на самом деле Гайк Ова-
кимян, известный ФБР как «хитрый армянин». В 1941 году
он был арестован и обвинен в шпионаже, но освобожден по-
сле германского вторжения в Советский Союз, а теперь стал
заместителем Фитина, ответственным за англо-американ-
17
ские операции2. Несмотря на то, что об этой встрече расска-
зывали многие, столь подробно о «полковнике Осипове»,
его личности и деятельности, здесь говорится впервые3.
Изумление Донована было бы еще сильнее, если бы он
знал, что Овакимян внимательно следил за внедрением в
УСС, которое началось, едва американская служба разведки
была организована в июле 1941 года, как подчиненный Руз-
вельту Департамент координации информации (ДКИ).
У НКГБ было несколько отлично законспирированных
агентов в УСС, известном советской разведке под кодовым
названием «Изба». Агентом был, например, Данкан Чаплин
Ли (Кох), заместитель главного советника и один из личных
советников Донована4.
Если учесть, что Советы были неплохо информированы
о планах и программах УСС, то становится понятной быст-
рота, с которой Доновану удалось добиться согласия на об-
мен разведывательной информацией и организацию отделов
связи в Москве и Вашингтоне. Однако идея размещения от-
дела связи НКГБ в Вашингтоне была отвергнута директо-
ром ФБР, Эдгаром Гувером, на том основании, что это мо-
жет ослабить безопасность США.
Несмотря на это препятствие, связь УСС и НКГБ была
налажена и осуществлялась через военную миссию США в
Москве. Положение НКГБ напоминало положение кошки,
играющей с птичкой. Его агенты в УСС могли получить лю-
бую информацию, включая документы из Государственного
и Военного департаментов, которые УСС не собиралось
рассекречивать. Таким образом НКГБ обеспечивал Иосифа
Сталина, Вячеслава Молотова и Лаврентия Берия официа-
льной и неофициальной информацией, подтвержденной,
как правило, другими многочисленными источниками, в
первую очередь в Германии5.
Связь УСС и НКГБ осуществлялась бесперебойно вплоть
до конца войны, когда УСС перебазировалось в Германию и
Аллен Даллес прилетел в Берлин. Едва руководитель герман-
ской разведывательной сети в Юго-Восточной Европе (СС)
был взят в Австрии вместе со своим радиоцентром,
УСС предложило НКГБ осуществить совместную ликвида-
ционную операцию, а для обсуждения этого вопроса —
предварительную встречу Фитина и Даллеса в Берлине6.
Во время этой встречи Фитин поинтересовался, кто еще
из высших чиновников разведки был захвачен американски-
ми военными и кто из них предложил работать против Со-
ветского Союза? И тут УСС получило распоряжение прекра-
18
тить переговоры. Возможно, американцы испугались, что
если пойдет слух о «предательстве» Соединенными Штатами
германской разведывательной операции, другие потенциа-
льные союзники разбегутся кто куда7. Соответственно, в
УСС Германии ушла директива уничтожить радиоцентр8.
Так закончилось сотрудничество НКГБ и УСС, которое с
самого начала отражало удивительную наивность последне-
го. Если наследники УСС видели новых соперников в Бер-
лине и во всем мире, то они включали в их число и старый
НКГБ — серьезного противника, знавшего об американской
разведке намного больше, чем она сама знала о себе.
Советы побеждали и без разведки. Немцы сдались 2 мая 1945
года, и условия капитуляции были подписаны 8—9 мая, однако
западные союзники не были допущены в контролируемый со-
ветскими войсками Берлин до 4 июля 1945 года, когда амери-
канцы передали советскому командованию часть территории,
занятой ими в последние дни войны. Некоторое время Советы
контролировали весь Берлин. Они и их союзники из коммуни-
стической партии Германии (КПГ) заняли почти все районные
и даже учереждения городского управления, приспособив на-
цистскую доносительскую систему под свои нужды.
Для германского отдела УСС двухмесячное промедле-
ние — пока определялась американская зона — означало
крах надежды на «установление контактов в регионе, кото-
рый вскоре будет недоступен для нас»9. В самом деле, для
западных военных руководителей и их разведок зона, под-
контрольная Советской армии вскоре стала terra incognita.
Военные миссии, которые должны были работать в четырех
зонах, еще не развернули свою деятельность. Отсутствие
информации о диспозиции Советской армии было тем
опаснее, что американцы ничего не знали о ее будущих со-
юзниках. Когда генерал Омар Брэдли 5 мая впервые встре-
тился с советским маршалом Иваном Коневым, он передал
ему карту «с обозначением расположения всех своих войск».
Маршал Конев ответного жеста не сделал. Маршал Георгий
Жуков, насколько известно, тоже10.
БЕРЛИНСКАЯ ОПЕРАТИВНАЯ БАЗА
ОКАПЫВАЕТСЯ 4 * *
4 июля 1945 года, то есть в первый же день, как только это
стало возможным, в Берлин была послана команда сотруд-
ников УСС. Самолет приземлился в американском секторе
19
на аэродроме Темплхоф, когда весь город находился еще
под советским контролем. Для работы УСС Аллен Даллес
выбрал здание на тихой, не очень широкой улице Ференвег
в популярном среди небогатых людей пригороде Далем в
районе Целендорф, который почти не пострадал от бомбе-
жек. Уходя под землю на несколько этажей, где были каби-
неты сотрудников, сохранив квартиры и мастерские, дом
выглядел идеальной декорацией для фильма по роману Ле
Карре11.
Однако Даллес ненадолго задержался в этом здании. По-
пытки Донована из УСС создать сугубо гражданскую служ-
бу провалились, и 1 октября отделы разведки и контрраз-
ведки были переданы военным как один из отделов страте-
гической службы. Берлинское подразделение УСС стало
Берлинской базой Департамента стратегической службы
(ДСС) в военном ведомстве, а Даллес вернулся к своей
юридической практике.
Перед отъездом он повидался с генералом Люцием Клеем
и обговорил с ним проблемы, которые должны были встать
перед ДСС в Германии и которые было невозможно решать с
имевшимися у него сотрудниками. В то время генерал Клей
был старшим американским офицером в Берлине. Даллес со-
слался на резкое снижение финансирования, отзыв сотруд-
ников УСС и нежелание наиболее талантливых разведчиков
оставаться в организации, не имевшей будущего12.
Не все трудности Берлинской базы были связаны с «со-
ветским преимуществом». Отношения с военными оставляли
желать лучшего. Многие американские офицеры, включая
генералов Эйзенхауэра и Клея, сразу заявили, что будь у них
возможность напрямую вести переговоры с советскими ок-
купационными властями, многих проблем не было бы и в
помине13. Однако американцы не понимали, насколько зави-
симы были и маршал Жуков и его заместитель, маршал Васи-
лий Соколовский, которые постоянно ощущали себя под
властью политических надсмотрщиков типа Андрея Вышин-
ского или тайных агентов вроде Ивана Серова. Через много
лет Жуков, вспоминая свою первую встречу с Эйзенхауэром,
скажет с грустью: «Знаете, я никогда не разговаривал с
Эйзенхауэром наедине; рядом всегда был Вышинский»14.
Первоначально взгляд Клея на советско-американские
отношения побуждал его опасаться, что направленные на
советскую зону разведывательные операции повредят отно-
шениям с командованием русских. Отсюда его желание, по
словам Фрэнка Визнера, директора секретной разведки в
20
Германии (УСС), «жестко контролировать нашу деятель-
ность во всем ее объеме» и его участие в так называемом со-
глашении Клея—Соколовского, согласно которому пере-
бежчики из СССР, обвиненные советскими чиновниками в
совершении преступлений, были насильно возвращены в
зону советского влияния. Однако к концу 1947 года Клей
изменил свою точку зрения, ибо его отношения с советски-
ми партнерами ухудшились, и он стал с гораздо большим
вниманием читать информацию разведчиков БОБ15.
География тоже добавляла проблем УСС в Берлине. Тео-
ретически, завоеванная Германия должна была управляться
из Берлина, но так не случилось. Все оккупационные влас-
ти были верховными в своих зонах и могли наложить вето
на действия союзников. Изолированные от своей армии, от
театра «военных» действий, американцы во Франкфурте не
могли делать вид, будто Берлин остается их центром. В са-
мом деле, Берлин после отъезда Даллеса перестал быть цен-
тром миссии в Германии.
Тем временем советские власти придавали берлинским
операциям большое значение и всячески поддерживали их.
Советская Военная администрация (СВА), группа Совет-
ских оккупационных войск, советская разведка и контрраз-
ведка располагались в Восточном Берлине или берлинских
пригородах.
Офицеры, остававшиеся в Берлине после отъезда Далле-
са, поняли, что если БОБ не сможет одолеть трудности, то у
них нет будущего как у разведчиков. Помимо острой не-
хватки профессионального персонала и денежных средств,
появился так называемый черный рынок. Он ни в коей ме-
ре не коснулся офицеров УСС, но у военных это была
проблема из проблем.
Преемнику Даллеса и будущему директору ЦРУ Ричарду
Хелмсу пришлось столкнуться с нею и взяться за реоргани-
зацию БОБ. С помощью капитана Питера Сичела, которого
Хелмс привез в Берлин, чтобы поставить во главе разведки,
ему удалось разделить отдел на два подотдела, которые все
еще называются СР (секретная разведка) и Х-2 (контрраз-
ведка). Структура, включающая офицеров информационной
службы даже в мельчайших деталях сохранялась нетронутой
много лет.
Хелмс вернулся в Вашингтон перед Рождеством 1945 го-
да. Его заменил Дана Дюранд, который вместе со своим за-
местителем Сичелом вел БОБ на всем пути переходного пе-
риода от отдела, принадлежащего УСС, до независимой
21
Группы центральной разведки (ГЦР) и, наконец, 18 сентяб-
ря 1947 года до ЦРУ. Все это время Дюранда больше всего
заботило выживание БОБ как базы разведывательных опе-
раций. Именно потому он должен был сбалансировать про-
тивоположные точки зрения на то, как должна функциони-
ровать его база. ДСС в военном департаменте в Вашингтоне
считал, что БОБ должна стать частью рассчитанной на дол-
гое время тайной организации, которой надо сконцентри-
ровать свое внимание на сборе стратегической информа-
ции. Однако оккупационные власти США жаждали инфор-
мации о текущих делах в советской зоне. Противоречие раз-
решилось в пользу местных насущных проблем16.
Дюранд оставался в БОБ до 1949 года, то есть до тех пор,
пока система не устоялась. В период его руководства БОБ
старалась преодолеть трудности в своих разведывательных и
контрразведывательных программах, постоянно сталкиваясь
с проблемой прикрытия и недовольством военных. Тем не
менее БОБ выжила и возмужала ко времени берлинской
блокады. Донесения Дюранда, рассекреченные для этой
книги отделом исторических исследований ЦРУ, представ-
ляли большую ценность17.
В ЧЕМ СОСТОЯЛА
РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ МИССИЯ БОБ?
Поздним летом 1945 года у Берлинской Оперативной базы
не было разведывательных задач. Понемногу собирались
сведения о немцах, которые могли бы войти в будущее пра-
вительство, о новых профсоюзах, о деятельности местных
чиновников, об актах насилия твердолобых наци. В общем-
то, еще оставались сомнения в том, что БОБ станет цент-
ром разведки. Некоторые даже думали, будто Управление
стратегических служб не планирует собирать информацию о
том, что происходит за пределами американской зоны.
А вот Советы на вопрос, надо или не надо действовать на
территории союзников, всегда отвечали однозначно18.
Проблема расширения сферы разведывательной деятель-
ности за пределы американской зоны была решена для
УСС самими Советами. По мере того, как ужесточался кон-
троль внутри советской демаркационной линии, американ-
ские военные получали все меньше информации об этой
территории и не могли судить об экономической и полити-
ческой ситуации в Восточной Германии. А так как такая
22
информация была необходима, то БОБ стала чаще посылать
донесения о перевозках, наличии продовольствия, земель-
ной реформе, общественном мнении, состоянии промыш-
ленности, включая вывоз в Советский Союз целых заводов.
Многие из этих донесений были основаны на беседах с бе-
женцами, но постепенно БОБ организовывала разведывате-
льную сеть, чтобы получать информацию постоянно.
Донесения о подчинении себе Советами железных дорог
в Восточной Германии в конце августа 1945 года стали
предвестником деятельности Берлинской Оперативной базы
на этой ключевой системе перевозок — эта деятельность
продолжалась и во время берлинской блокады. Кстати, БОБ
первой получила информацию о Германской центральной
администрации, которая была чем-то вроде теневого каби-
нета, организованного Советами для проведения в жизнь
решений СВА, располагавшейся в военном городке Карлс-
хорст. Кстати, слово «Карлсхорст» стало вскоре синонимом
советской власти и советской разведки в Восточной Герма-
нии19. Обратив внимание на сборпункт в Берлине-Лихтен-
берге, БОБ сумела добыть информацию о встрече предста-
вителей советской администрации с представителями цент-
ральной администрации (26—27 сентября), во время кото-
рой обсуждались вопросы промышленного развития в со-
ветской зоне. И также удалось обнаружить поезда, на кото-
рые грузили промышленное оборудование. Эта информация
заставила политиков США в первый раз задуматься о сути
экономической деятельности Советов в своей зоне20.
Политические донесения БОБ стали поступать в центр
ближе к концу 1945 года. Поначалу американцы не очень
верили во вмешательство СССР в политику Восточной Гер-
мании, однако несколько инцидентов в декабре 1945 года,
коснувшихся Христианско-демократического союза (ХДС),
привлекли их внимание. 21—22 декабря БОБ послала доне-
сение о состоявшейся за десять дней до этого в советской
зоне встрече лидеров ХДС с маршалом Жуковым, во время
которой Жуков заявил, что эта партия «не выражает обще-
ственное мнение и выступает против земельной реформы,
поэтому ей не может быть дано разрешение на встречи с ее
лидерами в американской и британской зонах». Через пять
дней после этого донесения последовало другое о кризисе в
руководстве ХДС с подробным описанием давления на него
Советов — в частности, плана и метода, приведших к кри-
зису22. Все это не могло не обеспокоить германскую миссию
ДСС. Питер Сичел был вызван для объяснений. Кое-кого в
23
миссии не устроила критика в адрес Советов. Однако Сичел
стоял на своем, будучи твердо уверенным, что подобные
шаги, предпринятые высшими чиновниками, должны быть
отражены в донесениях. В конце концов, Сичел сообщил
нам, что все согласились с необходимостью получения по-
добной информации и потребовали продолжения этой ра-
боты23. Донесения были также внимательно прочитаны по-
слом Робертом Мерфи24.
В политических донесениях БОБ постепенно стал фигу-
рировать не только ХДС, но и кризис, спровоцированный
решением Советов слить Коммунистическую партию Гер-
мании (КПГ) с Социал-демократической партией Германии
(СДПГ). Когда западные коменданты, во главе которых
встал генерал Клей, отказались дать разрешение на такое
слияние в Западном Берлине (до тех пор, пока не согласит-
ся СДПГ), больше 29 000 человек проголосовали против
слияния и меньше 3000 — за. Но даже и после того, как под
большим давлением слияние все-таки произошло в Восточ-
ной Германии, результаты его для Советов были более чем
неудовлетворительными. Например, в октябре 1946 года
проголосовавших за восточногерманскую ХДС и Либераль-
но-демократическую партию (ЛДП), еще одну «буржуаз-
ную» партию Национального фронта было больше, чем за
недавно организованную Социалистическую единую пар-
тию Германии (СЕПГ). БОБ составила детальный отчет.
Приложение №1 ясно показывает реакцию Советов. Уны-
лой была встреча в декабре 1946 года маршала Василия Со-
коловского с руководством СЕПГ, в частности, с Вильгель-
мом Пиком и Вальтером Ульбрихтом, коммунистами со ста-
жем, и Отто Гротеволем, бывшим функционером СДПГ,
который смирился с объединением. Во время этой встречи
лидеры СЕПГ обвинили советских представителей в своем
провале на октябрьских выборах.
БОБ И СОВЕТСКАЯ БОМБА
Следя за экономической политикой в советской зоне, БОБ
установила факт перевозки промышленных объектов на
территорию СССР. Поначалу советские представители го-
ворили о восстановлении своей национальной экономики,
разрушенной во время войны, и напоминали о соглашении
союзников насчет военной промышленности в Германии.
Но такой вывоз заводов и фабрик ничего не дал. В боль-
24
шинстве случаев оборудование доходило до места назначе-
ния абсолютно разбитым, бросалось, постепенно гнило и
ржавело. Гораздо выгоднее было бы получать репарации от
заводов, оставленных на территории Восточной Германии и
руководимых восточногерманскими директорами25.
Одним из самых важных направлений работы разведки
стала атомная бомба, которую Сталин вознамерился со-
здать, используя восточногерманские ресурсы и даже нару-
шая соглашения союзников. Генерал Клей писал об этом
времени: «Была организована советская корпорация для до-
бычи урана, и слухи о насильственно согнанных туда рабо-
чих начали доходить до нас»26. Эта корпорация называлась
«Висмут» и была создана для добычи и перевозки восточно-
германского урана.
Разведка в области советской атомной программы стала
едва ли не самым главным делом БОБ, о котором пока еще
никто должным образом не писал. Одной из первых успеш-
ных акций БОБ было обнаружение группы немецких уче-
ных, вывезенных в Советский Союз в 1945 году. Урановые
рудники и горно-обогатительная промышленность в Вос-
точной Германии сразу стали ключевой целью, однако по
мере того, как очевиднее становились замыслы Советов в
отношении атомной бомбы, БОБ начала разведку в смеж-
ных областях, жизненно важных для СССР. Британские
разведчики параллельно занимались тем же. Обе службы
разрабатывали источники на заводе И.Г.Фарбена в Биттер-
фельде в советской зоне, где выпускали очищенный каль-
ций, необходимый для производства урана-235. БОБ при-
надлежит заслуга в подтверждении того, что кальций с заво-
да в Биттерфельде вывозился прямиком в СССР, в подмос-
ковный город Электросталь, получивший известность как
производитель урана-23527.
БОБ также сообщила о производстве никелевой сетки на
заводе Тева в Ньюштадте, также крайне необходимой Сове-
там для использования в производстве урана-235. БОБ про-
вела операцию по переправке наиболее квалифицирован-
ных рабочих завода в Западную Германию28.
Постепенно многие фирмы, снабжавшие своей продук-
цией «Висмут» и другие предприятия, стали советскими ак-
ционерными обществами под руководством Главного
Управления советским имуществом в Германии (ГУСИМЗ).
Один из источников сообщил в БОБ о производстве нике-
левой сетки в рамках ГУСИМЗ29. Эти фирмы поставляли
«Висмуту» пневматические молоты, специальные шахтер-
25
ские лампы и морозильные испытательные камеры, кото-
рые сразу же отправлялись в СССР30. То, чего нельзя было
достать в советской зоне, заказывалось через западногер-
манские фирмы. Например, завод в Биттерфельде нуждался
в вакуумных насосах и специальной стали для производства
чистого кальция, и это было заказано в Западной Германии.
К счастью для американцев, большинство подобных това-
ров было занесено в список, подлежавший экспортному
контролю: когда же американское командование в Европе
узнало о попытках Советов приобрести недостающие мате-
риалы и оборудование для атомной программы в Западной
Германии, оно наложило вето на эти поставки31.
О советской атомной бомбе в БОБ узнали от советских
людей. Евгений Питовранов, один из высших руководителей
КГБ, у которого мы взяли интервью, вспомнил о переполохе
в своем ведомстве, вызванном недостаточной безопасностью
грузов, поставляемых с «Висмута» в 1952 году, когда стало
известно об интересе к ним западных разведок. Информация
была зашифрована и отправлена в Новосибирск, а оттуда пе-
редана по радио и могла быть перехвачена32. Советские опа-
сения относительно «Висмута» усилились, когда в июне 1950
года дезертировал полковник, получивший кличку Икар, ко-
торый был офицером материально-технического обеспече-
ния в Москве, а потом в «Висмуте». Дезертируя, Икар бросил
свою любовницу-немку, отчего постепенно впадал во все бо-
льшее уныние и в конце концов вернулся. Скорее всего, его
казнили, а любовницу отправили в ГУЛАГ. Информация
Икара очень расширила представления американцев об
атомной программе Советов в Восточной Германии, однако
ужесточившаяся охрана объектов крайне затрудняла успех
операций БОБ. Постепенно меры безопасности, введенные
МГБ, а потом и КГБ, практически исключили возможность
вербовки агентов в «Висмуте»33.
ПОДСЧЕТ ТАНКОВ
Важными и неотложными оказались экономическая развед-
ка вообще и внимание БОБ к ядерным интересам Советов в
Восточной Германии особенно. Почему же тогда БОБ с та-
кой настойчивостью занималась в 1946 году сбором инфор-
мации о советских боевых приказах и дислокации войск?
Ответ один. Инициатива здесь исходила не от БОБ. Это не
было тщательно отработанной программой, но и такой, на-
26
холящийся в стадии возникновения орган как ДСС, не счи-
тал возможным от нее отказаться. Можно сказать, что это
была своеобразная борьба за выживание. Нам это стало из-
вестно из недавно рассекреченных документов ЦРУ.
Если в 1946 году германская миссия Управления страте-
гических служб была самой представительной из зарубеж-
ных миссий бывшего УСС, то БОБ являлась его самой
большой базой. Зависела она исключительно от доброй во-
ли военных в отношении ее снабжения, прикрытий и права
проводить операции на оккупированной территории. Буду-
щее всех нелегальных операций зависело от того, насколько
миссия удачно функционирует в оккупированной Герма-
нии. Ее иерархическое положение было определено дирек-
тивой от 30 января 1946 года, которая поставила подразде-
ления разведки под контроль Генерального штаба и его
старшего офицера разведки (Theater G-2), то есть генерала
Эдвина Сиберта34. Сиберт стал офицером разведки «евро-
пейского театра» после того, как американцы потеряли свои
передовые позиции в Восточной Германии в 1945 году. Те-
перь они стояли лицом к лицу с советскими войсками по
всей демаркационной линии и не имели почти никакого
представления о дислокации этих сил35.
Сиберт сделал решительный шаг. Он работал с поразите-
льной энергией и упорством. За короткое время ему удалось
превратить G-2 в главный разведывательный координатор
на «европейском театре». Его офис контролировал всю ар-
мейскую разведку и контрразведку, однако поощрял ДСС в
проведении независимых операций. За предоставление ав-
тономии БОБ обязалось уделять внимание военным объек-
там. Военно-разведывательная программа сбора информа-
ции под кодовым названием Грааль признала приоритет
приобретения приказов и планов Советской армии по веде-
нию военных действий36.
Грааль по сути являлся возвратом к операциям военного
времени, когда досконально изучать врага было некогда.
Этот способ ведения разведки мог быть успешным только
при наличии мужественных и хладнокровных агентов, в чью
мотивацию работать против Советов часто входили деньги и
личные счеты — многие из немецких агентов воевали про-
тив Советской армии на Восточном фронте. Эти агенты
контактировали со своими старыми знакомыми из восточ-
ногерманских городов, расположенных недалеко от совет-
ских гарнизонов, аэродромов, учебных полигонов. Местные
агенты в свою очередь вербовали других, тех, кто помогал
27
им собирать информацию. Большей частью местные агенты
просто-напросто наблюдали за советскими сооружениями,
иногда фотографировали их. Донесения привозили в Бер-
лин курьеры или собирали агенты-групповоды.
В эту операцию было вовлечено более 250 агентов. Мно-
гие были арестованы, но их быстро заменяли другими, и
операция продолжалась. Советские контрразведчики быстро
засекли эту деятельность немцев и положили ей конец, вы-
явив всю сеть и арестовав ее членов. Руководители совет-
ской контрразведки редко пытались приобретать двойников
или перевербовывать агентов, вероятно, из-за их незначите-
льного положения в БОБ. Арестованные были осуждены и
отправлены в ГУЛАГ37.
Совершенствование опыта, забота о безопасности аген-
тов в основном игнорировалось офицерами Грааля. Агенты-
групповоды знали местных агентов, а те, в свою очередь,
могли легко идентифицировать своих помощников-агентов.
Встречи происходили в домах и на квартирах в американ-
ском секторе, все еще пустовавших. Довольно часто случа-
лось, что агенты находились в этих безопасных домах по не-
скольку дней и знакомились со многими людьми, которых
им было бы лучше не знать. Рождественские вечеринки, ко-
нечно, поднимали настроение, но и расширяли круг зна-
комств агентов. Дик Катлер, руководитель котрразведки
БОБ до августа 1946 года, вспоминал, что однажды был
приглашен в так называемый безопасный дом, где собра-
лось сразу до двадцати пяти агентов из агентурной цепи.
Очевидно, надеялись, что присутствие контрразведчика (X-
2) укрепит дисциплину. Но этого не случилось38. Постоян-
ное требование давать информацию о советских войсках не
давало возможности позаботиться о безопасности. По пра-
вилам конспиративности, оперативный офицер имел дело с
небольшим количеством обученных и проинструктирован-
ных агентов. Он встречался с ними, но это были тщательно
спланированные встречи, а кроме того, пользовался услуга-
ми курьеров или тайников — когда донесение помещается в
заранее обозначенный и подготовленный тайник, а потом
его забирает другой агент или курьер. Правда, на это требу-
ется время, а его-то как раз и не было.
Пока агенты работали, все восхищались необыкновен-
ным успехом, не только высокопоставленные военные во
Франкфурте и Вашингтоне, но также в ДСС и Центральной
разведывательной группе (CIG). Агенты поставляли огром-
ное количество информации об аэродромах, военных город-
28
ках, передвижениях войск, вооружении, обучении, укрепле-
ниях и маневрах в советской зоне. Шеф БОБ в то время Да-
на Дюранд говорил: «Легко критиковать тот легкомыслен-
ный период, но в то время все — и во Франкфурте, и в Гей-
дельберге, и в Вашингтоне — были счастливы и требовали
как можно больше информации. Какую радость мы тогда
испытывали, обнаружив еще один объект в советской зоне
и почти тотчас получив о нем информацию от агента»39.
Сбой произошел в конце 1946 года, когда советская
служба безопасности начала выявлять и арестовывать аген-
турную цепь, положив таким образом конец военной разве-
дывательной программе. Это послужило суровым уроком
офицерам БОБ от использования подобных цепочек в буду-
щем. Однако самую большую цену заплатили, конечно же,
агенты. Прошло несколько лет, прежде чем стали известны
подробности. В 1955 году, года Советы освободили герман-
ских узников, проявив жест доброй воли ради установления
дипломатических отношений с Западной Германией, мно-
гие бывшие агенты БОБ рассказали о том, как все происхо-
дило40.
Один агент-групповод, бывший офицер штаба вермахта,
был завербован в феврале 1946 года. Он в свою очередь за-
вербовал еще человек двадцать, реально собиравших инфор-
мацию. Сам он отвозил их донесения в безопасный дом в За-
падном Берлине, где оставался на ночь и перепечатывал эти
донесения для офицера БОБ41. Летом 1946 года на этого аген-
та вышел офицер советской разведки и завербовал его на
роль информатора в его родном городе, чтобы тот доносил
ему об антисоветских настроениях. Тем временем агент про-
должал работать для БОБ по сбору советских военных прика-
зов. И так продолжалось до марта 1947 года, когда его аресто-
вали. Ему предъявили обвинение в пребывании в «безопас-
ном доме» и участии в Рождественской вечеринке, на кото-
рой делались фотографии, и агент признал свою вину. Его
судили и приговорили к двадцати пяти годам заключения42.
В мае 1949 года вместе с этим агентом отправились пря-
миком в ГУЛАГ и другие восточногерманские граждане,
осужденные советским судом. Освобождены они были лишь
в октябре 1955 года. Этот и ему подобные случаи говорят о
том, что советские разведчики были неплохо информирова-
ны относительно операций БОБ и вербовка офицером МГБ
агента БОБ на роль информатора была просто-напросто
способом контролировать ситуацию, пока не пришло время
захватить всю сеть в марте 1947 года43.
29
БЕРЛИНСКАЯ КОНТРРАЗВЕДКА:
ДВОЙНАЯ ИГРА ИЛИ НИЧЕГО
Хотя донесения БОБ в области экономики, политики, нау-
ки продолжали поступать и получать одобрение руководства
в Берлине и Вашингтоне, контрразведка никак не могла
найти себе применение в послевоенной реальности. Она на-
чала действовать в Берлине во время войны против герман-
ской разведки, но без своей козырной карты — УЛЬТРА.
Эта замечательная система расшифровки, установленная
британцами и во многом помогавшая союзникам в военные
годы. После войны привилегированному положению Х-2
пришел конец. Советские службы стали новым противни-
ком контрразведки. Но лишь немногие контрразведчики в
Германии были знакомы с советской разведкой и службой
безопасности, которые были гораздо лучше подготовлены и
гораздо дисциплинированнее, чем любая из германских раз-
ведок во время войны. Характерная деталь, — никто из
контрразведчиков ни в БОБ, ни в секретной разведке (SI)
не говорил по-русски44.
Секретная разведка УСС в Германии, казалось, готова
руководить разведработой в Берлине. Во время войны у нее
были замечательные руководители — глава миссии Аллен
Даллес, глава секретной разведки Фрэнк Визнер, еще один
представитель секретной разведки Ричард Хелмс, заменив-
ший Даллеса на его посту в Берлине45. Естественно, опера-
ции БОБ приносили бы больше пользы, если бы отделы
разведки и контрразведки сотрудничали. Однако даже архи-
тектура дома, где располагалась БОБ, с его подземными и
наземными этажами как будто разделяла два отдела. Оба
они работали над своими программами независимо друг от
друга46. Работая в изоляции, потеряв прежний статус бер-
линская Х-2 была сокращена до пяти сотрудников, под ру-
ководством лейтенанта Ричарда У. Катлера. Вряд ли они
могли соперничать в активности с советской контрразвед-
кой, отчего волей-неволей отдали контроль над Берлином
Советам едва ли не сразу после 2 мая. Советские службы
начали производить аресты по всему городу еще до вхожде-
ния западных союзников в Берлин. К июлю аресты проис-
ходили в основном в советском секторе, однако советские
спецслужбы похищали нужных людей в Западном Берлине,
включая тех, кто выражал недовольство политикой Советов.
Похищения продолжались даже после того, как советские
30
офицеры в форме были пойманы на месте происшествия и
переданы советской комендатуре.
Очевидные свидетельства операций советской разведки и
службы безопасности сопровождались все более увеличи-
вавшимся потоком донесений, где говорилось о том, что
жители Восточного Берлина и Восточной Германии вербу-
ются советскими сотрудниками для шпионажа за учрежде-
ниями союзников. Некоторые заявления исходили от лю-
дей, попавших в списки Верховного командования экспеди-
ционных сил союзников, на лиц, подлежавших автоматиче-
скому аресту, и те признавались в том, что были завербова-
ны для работы против американцев. Другие предпочитали
признаться в вербовке до их ареста, чтобы потом не нести
наказание за шпионаж. В результате к концу 1945 года бер-
линская Х-2 имела на счету несколько операций с вовлече-
нием агентов-двойников. Целью была информация о работе
советской разведки с каждым отдельно взятым агентом.
БОБ рассчитывала рано или поздно завербовать или рас-
крыть советского офицера, на которого работал агент. Од-
нако оперативникам не давали воспользоваться тем или
иным случаем, потому что им было запрещено вербовать
бывших сотрудников СС или гестапо. (Советские сотрудни-
ки не знали подобных ограничений: они были уверены, что
далеко не все нацисты твердолобые и из некоторых могут
получится неплохе агенты.) УСС относилось как к исклю-
чению к германской военной разведке (абверу) и настойчи-
во искало подходы к бывшим сотрудникам этой организа-
ции, насильно слитой с СС.
Операции по перевербовке бывших германских развед-
чиков, перешедших на сторону Советов, продолжались не-
сколько лет. Раскрутка двойного агента, работавшего на со-
ветского резидента, и получение от него информации были
довольно долго приоритетным направлением контрразведки
(см. Приложение 2). Однако завербовать не удалось ни од-
ного советского офицера. В 1948 году Дюранд отмечал уси-
лившееся разочарование в отношении операций с агентами-
двойниками. Советские разведчики старательно обходили
ловушки американцев, и последние наконец-то поняли,
сколь высок их уровень «во всех разведовательных хитро-
стях: подготовке явок, кличек, уток, а также снабжении
агента минимальной информацией, то есть нулевой о себе,
своих коллегах и своем штабе»47.
БОБ пришла к заключению, что знания о советской раз-
ведке, имевшиеся у британцев, получены не в ходе опера-
31
ций с двойниками, а скорее от особой категории советских
перебежчиков: перемещенных лиц, отправленных во время
войны на работы в Германию, а потом взятых НКГБ в каче-
стве переводчиков. Эти люди особенно легко поддавались
вербовке союзниками, потому что у них была возможность
сравнить жизнь в Германии и в СССР, а еще потому, что
они понимали опасность своих взаимоотношений с совет-
скими оккупационными властями. Те им не доверяли. Их
всего лишь терпели, потому что они владели немецким язы-
ком. О том, как пытались завербовать одного из таких лю-
дей, показано в Приложении 2.
Перебежчики, несомненно, являлись ценным источни-
ком информации. Дюранд, описывая операции с агентами-
двойниками, вспоминал о британском опыте в Берлине,
когда восемь месяцев едва ли не героических усилий уложи-
лись в полстранички текста об организации советской раз-
ведки, а интенсивный допрос нескольких перебежчиков —
всего-навсего переводчики низшего звена — дал огромное
количество конкретной информации об организации и со-
трудниках советской разведки48.
БОБ не удавалось получить максимальных результатов от
работы с перебежчиками до 1947 года, когда там появился
первый человек, говоривший по-русски — Джордж Белик49.
В Центральной разведывательной группе (CIG) Белик начал
служить в 1947 году. Его направили в Берлин после работы
с советским перебежчиком Анатолием Михайловичем Гра-
новским и дали ему в качестве прикрытия пост в Специаль-
ном отделе связи начальника военной полиции50. Теперь он
мог открыто встречаться с советскими официальными лица-
ми и без посредников выявлять тех военных, у кого были
затруднения с американской военной полицией. Здесь же
он мог выявлять потенциальных агентов или перебежчиков.
Тем не менее все операции по вербовке или выводу из
советской зоны советских солдат должны были проводиться
в соответствии с соглашением Клея—Соколовского о воз-
вращении всех советских перебежчиков, обвиненных совет-
скими чиновниками в дезертирстве или других преступле-
ниях. Таким образом, всегда приходилось взвешивать по-
тенциальную ценность перебежчика и возможные трудно-
сти по перевозке его или ее из Берлина и устройстве после
допроса. Постепенно Клей стал терпимее, но до тех пор
жизнь БОБ и других американских разведывательных служб
была нелегкой51.
Один из источников (Бьюик) был завербован контрраз-
32
ведкой БОБ, на основании «наводки» гражданского сотруд-
ника Американской Военной администрации в Берлине.
У советского чиновника, работавшего как Бьюик в Карлс-
хорсте, были обширные связи в контрразведке в СССР и
Германии после войны. Бьюик дал знать, что у него есть
интересная информация для американской разведки. Так
как Белик приехал совсем недавно и был первым офицером
БОБ, получившим прикрытие, раскрывать его сочли нера-
зумным. И тогда в Берлин был послан контрразведчик из
гейдельбергской миссии, говоривший по-немецки и по-рус-
ски. С помощью американского служащего он познакомил-
ся с советским разведчиком, согласившимся остаться в Кар-
лсхорсте и передавать документы через свою любовницу.
В конце концов, это дело перешло к Белику. Вплоть до 1948
года, когда агент был переправлен на Запад, он активно ра-
ботал на БОБ52.
Еще более поразительным был выход на генерал-майора
госбезопасности Леонида Малинина. Строго говоря, это да-
же не было заслугой контрразведки, потому что БОБ и не по-
дозревала о том, что вступила в какие-то отношения с шефом
Советской внешней разведки в Восточном Берлине. Это дело
(Приложение 3) говорит о том, что даже через два года после
войны БОБ еще не имела ясного представления «кто есть
кто» в советской разведке Берлина и советской зоны.
Какая бы ни была отдача от операций против советской
разведки в течение первого года оккупации, БОБ все еще
немного знала об ее организации, структуре и сотрудниках.
И все-таки БОБ пыталась работать, что является заслугой
исключительно тех упорных людей, что остались в Герма-
нии после «славных дней» победы. Однако, если посмотреть
с позиций сегодняшнего дня, нельзя не удивиться близору-
кости правительства США, которое не смогло наладить эф-
фективную работу в Берлине, несмотря на то, что там были
тысячи недовольных советских сотрудников.
1 Архив внешней политики Российской Федерации, фонд сек-
ретариата Молотова, фонд 332, опись 5, ед.хр. 29. Документ предо-
ставлен С. А. Кондрашевым.
2 Материал С. А. Кондрашева. Когда глава Комиссариата госу-
дарственной безопасности Всеволод Меркулов докладывал 27 де-
кабря 1943 года Сталину, Молотову и Берии о встрече Фитина и
Донована, он отметил, что Фитина сопровождал его заместитель
Гайк Овакимян.
3 См.: «KGB: The Inside Story» by Christopher Andrew and Oleg
Gordievsky (впервые: New York: HarperCollins, 1990, 323-325); «Wild
2—161
33
Bill Donovan: The Last Него» Anthony Cave Brown (New York: Times
Books, 1982, 422-423).
4 Их деятельность на благо НКГБ/НКВД была подтверждена
Веноной, что является одним из кодовых названий шифровальной
службы Армейской разведки, которой удалось расшифровать со-
общения НКВД/НКГБ. Содержание этих посланий было опубли-
ковано Национальным агентством безопасности в 1995 и 1996 го-
дах. См.: Venona Historical Monograph 2, «The 1942-43 New York-
Moscow KGB Messages», и Venona Historical Monograph 3, «The
1944-45 New York and Washington—Moscow KGB Messages».
5 Например, для подготовки нужного документа НКГБ однаж-
ды использовал два донесения УСС. См.: АСВР фонд 36514, т.1,
с.279-283. Первое, от Аллена Даллеса из Берна, датировано 6 де-
кабря 1944 года и касается здоровья Гитлера, а также заговора про-
тив него Гиммлера, Геббельса и Бормана. Второе донесение, также
от Аллена Даллеса, от 22 декабря 1944 года сообщает о настойчи-
вых попытках Гиммлера выйти на контакт с западными союзника-
ми. Первой шла информация из УСС, потом оценка этой инфор-
мации НКГБ. Рассматривая донесение о здоровье Гитлера, НКГБ
добавило к нему расшифрованное и подтверждавшее информацию
письмо в Лондон от британского посла в Стокгольме. Оно было
получено от агентов НКГБ в Лондоне. На основании донесений
источников в шведском Министерстве общественной безопас-
ности НКГБ сделал вывод, что Гитлер недавно принял на себя
командование германской армией и отверг предложения о мирном
договоре. Кроме того, НКГБ послал Сталину копию ежедневного
политического отчета УСС под №40 от 16 февраля 1945 года, спе-
циально выделив, что он получен от «агента в Вашингтоне». См.:
АСВР фонд 36514, т.2, с. 89-90, док. 13/5.
6 Штурмбанфюрер СС Вильгельм Хетгль, руководитель опера-
ций внешней разведки в Юго-Восточной Европе, добровольно от-
дал себя и своих сотрудников в распоряжение УСС, раскрыл
остатки своей агентурной сети и привел УСС в свой центр радио-
связи в Западной Австрии. Полковник Эндрю Г. Бердинг, глава
Х-2, германской миссии УСС, послал донесение Уильяму Донова-
ну 8 июня 1945 года через Аллена Даллеса, тогдашнего руководи-
теля новой миссии УСС в Германии. Бердинг рекомендовал пере-
дать полученную от Хетгля информацию советской разведке и
пригласить советскую разведку участвовать в ликвидационной
операции. Отдельно Бердинг изложил условия, на которых надо
было сделать это предложение НКГБ, например, запрет на допрос
Хеттля и его людей в советской разведке и совместные операции в
отношении центра связи. Berding to Donovan, 8 June 1945 г., «Но-
ettl Case», and 8 June 1945, «Hoettl Case: Additional Observations»,
NARA RG 226, entry 108. См. также: Berding to Donovan, 27 June
1945, «Documents Pertaining to Horttl Case», NARA RG 226, entry
108.
7 Генерал-лейтенант П.М.Фитин — генерал-майору Джону Ди-
34
ну, 1 августа 1945 года, NARA RG 226, entry 108. См.также: Wild
Bill Donovan, рр. 753-754.
8 Посол Хью Монтгомери, интервью, McLean, Va., 9 Nov. 1993.
Монтгомери был участником группы УСС, принимавшей участие
в уничтожении центра связи.
9 Не желая ждать, Фрэнк Визнер, глава тайной разведки, буду-
щий заместитель директора ЦРУ по планированию, послал трех
офицеров УСС через порядки советских войск в Берлин для поис-
ка потенциальных агентов из сотрудников фирмы, которая при-
надлежала до войны одному из офицеров. После этой операции
последовало первое донесение УСС о жизни в оккупированном
советскими войсками Берлине. См.: Wisner to Shepardson and Pen-
rose, 17 May 1945, NARA RG 226, box 20, entry 108b.
10 Bradley Omar, A Soldier’s Story (New York: Holt, 1951, p.551).
Из-за отсутствия данных о советских оккупационных войсках
американские военные настаивали, чтобы УСС развивал усилия и
предоставил широкую информацию.
11 Дом был построен по проекту Альберта Шпеера, личного ар-
хитектора Гитлера, и был защищен от возможных налетов, в один
ряд с соседними виллами и уходя под землю на три этажа. Строи-
тельство началось в 1936 г., и в 1940 г. в него переехал фельдмар-
шал Кейтель со своими сотрудниками. Кейтель жил в доме напро-
тив виллы немецкого боксера Макса Шмеллинга.
12 В дополнение к устной беседе Даллес вручил Клею меморан-
дум, в котором не только указывалось на проблемы миссии страте-
гических служб в Германии, но который также содержал идеи Дал-
леса о месте новой Германии в Европе. NARA RG 226, folder 847,
microfiche 1642, roll 74.
13 Smith Jean Edward. Lucius D. Clay: An American Life (New
York: Holt, 1990, p.261-262).
14 Murphy Robert. Diplomat Among Warriors (New York: Pyramid,
1964, p.290). Бунин A.H. и Яковлев H.H. 170000 километров с
Г.К. Жуковым (М.: Молодая гвардия, 1994, с. 135). Смит в своей
книге о Клее твердо защищает точку зрения 1945-1946 годов свое-
го героя о возможности сотрудничества с русскими и указывает на
то, что ее многие поддерживали в США (рр.287-295).
15 Weekly Letter, Berlin Operation Base, 17 Nov. 1947, CIA-HRP.
16 Дюранд, лысеющий профессор лет сорока с лишком с чер-
ными усами, горящими черными глазами и ироническим, даже
сардоническим выражением на лице, был основателем контрраз-
ведки (Х-2) в Департаменте стратегической службы и одним из
тех, кто первым стал изучать материалы операции ULTRA в Бри-
тании в 1943 году. См.: Winks Robin. Cloak and Gown: Scholars in the
Secret War, 1939-1961, 2d ed. (New Haven: Yale University Press,
1996, 262-263). Дюранд долго был в списке офицеров, которые
предназначались для работы в Берлине. То, что на него пал выбор,
когда речь зашла о назначении на самый активный и политически
уязвимый пост в Германии в рамках военного ведомства, было ло-
2
35
гическим следствием назначения шефа контрразведки Кросби
Льюиса на пост главы миссии. Вероятно, это все-таки было сигна-
лом, что время офицеров секретной разведки типа Визнера и Хел-
мса подошло к концу.
17 Dispatch to Foreign Branch M from Chief of Base Berlin via Chi-
ef of Station, Karlsruhe. Durand Dana. Report on Berlin Operations Ba-
se, 8 April 1948 (Clandestine Services History Program -CSHP 24),
CIA-HRP.
18 Memorandum, Bastedo to Dalles, 25 Dec. 1944, «Status of Plan-
ning for the German Unit.» NARA RG 226, box 207, folder 2915, entry
146. См.также: Wisner to Shepardson and Penrose, 17 May 1945.
19 СВА выбрала для себя бывшую Германскую армейскую ин-
женерную школу в Карлсхорсте (район Лихтенберг). Здесь же раз-
местилась разведка. Это было приятное место с виллами и много-
квартирными домами, когда-то знаменитое своим ипподромом и
почти не пострадавшее от бомбежек. Оно было окружено забором.
20 NARA RG 226, box 169, entry 108.
21 Советская сторона позволила ХДС, послевоенной партии,
имевшей корни в партии, существовавшей в догитлеровской Гер-
мании, заняться самоорганизацией в Восточной Германии, рас-
считывая, что она станет членом нового Антифашистского фронта
(позднее Национального фронта).
22 NARA RG 226, box 152, entry 88; NARA RG 226, box 169, ent-
ry 108.
23 To, что эти донесени попали в точку, подтверждается изве-
стными документами, например ежемесячным донесением (for SI
Production Division, SSU Washington): «Декабрь 1945 г. Берлин,
очевидно, стал лучшим поставщиком разведывательной информа-
ции о политической деятельности СССР в отношении ХДС в со-
ветской зоне». NARA RG 226, box 202, folder 2820, entry 146. (Tom
Polgar, Interview, 19 Oct. 1993, and Peter Sichel, interview, 14 Dec.
1993.)
24 Донесение было процитировано 29 декабря 1945 г. в посла-
нии Мерфи Государственному департаменту, в котором он изла-
гал свою точку зрения на положение ХДС. FRUS 1945, vol.3,
рр. 1079-1091.
25 Источники БОБ сообщили о специальном совещании, состо-
явшемся в марте 1946 года, на котором присутствовали маршал
Жуков, специалисты из Советской Военной администрации и де-
легация из московского министерства, а также представители вос-
точногерманских промышленных кругов. На этом совещании рас-
сматривались «трудности в промышленной репарационной про-
грамме» и говорили об ускорении выпуска подъемных кранов, без
которых было невозможно восстановление советских городов. Од-
нако ни один директор не мог быть уверен, что будет обеспечен
всем необходимым, потому что приказы, исходившие от советских
чиновников, противоречили друг другу и случалось, приказ о де-
монтаже оборудования приходил после того, как бывало налажено
36
производство. Один из заводов, например, начал выпуск продук-
ции для репарационной программы, использовав тщательно сбере-
женное оборудование, оставшееся после одного демонтажа, но
вынужден был отдать и его. SSU Intelligence Dissemination № А-
67697, 20 Маг. 1946, «Russian-German Conference Regarding Reparati-
ons Programs», NARA, RG 226, microfiche 1656, roll 2.
26 Clay Lucius D. Decision in Germany (New York: Doubleday,
1950, p.158).
27 Lowenhaupt Henry S. On the Soviet Nuclear Scent, Studies in In-
telligence (CIA inhouse journal) 2 (fall 1967), CIA-HRP.
28 Memorandum, 31 Aug. 1951, «Survey of the Office of Special
Operations, Section on Germany», para.4, CIA-HRP. См.также: Me-
morandum to DDCI from the Acting Assistant Director for Special
Operations, 6 Oct.1951, «OSO Relations with С1С», CIA-HRP. Удале-
ние рабочих с завода Tewa прошло успешно благодаря сотрудниче-
ству с американскими военными контрразведчиками, располагав-
шимися в Германии. Но, хотя завод пострадал в результате этой
акции, СССР, по-видимому, к этому времени имел другие воз-
можности производить никелевую проволоку.
29 Memorandum, 13 Jan. 1953, to Chief, Foreign Intelligence Staff,
EE Divisions, о попытке БОБ «проникнуть в Советскую атомную
программу через другие программы в Восточной Германии». CIA-
HRP.
30 Operational Dispatches, BOB to Headquarters, 5 Vay 1953, 5 Ju-
ne 1953, and 7 Oct. 1953, CIA-HRP.
31 Lowenhaupt Henry S. Chasing Bitterfeld Calcium 1946-1950, Stu-
dies in Intelligence 17 (spring 1973), CIA-HRP.
32 Питовранов, интервью, данное Кондрашеву 1 ноября 1994
года.
33 Lowenhaupt Henry S. On the Soviet Nuclear Scent.
34 Durand. Report.
35 Bradley. Soldier’s Story, 464.
36 Durand. Report.
37 Эти описания операций стали известны авторам из «order-of-
battle» разведывательной программы, а также из интервью офице-
ров, которые служили в Берлине и германской миссии в Гейдель-
берге в этот период, и из «Report» Дюранда.
38 Richard Cutler, unpublished manuscript «OSS Recollections».
См. также: Polgar interview.
39 Durand. Report.
40 Dispatch to Chief, EE Division, 26 May 1956, CIA-HRP.
41 Ibid.
42 Ibid.
43 Ibid.
44 Polgar interview.
45 Фрэнк Визнер предвидел трудности Х-2 в германской мис-
сии УСС. «Есть еще кое-что, вызывающее у нас глубокую озабо-
ченность, — нежелание Х-2 становиться частью команды. Мое
37
глубокое убеждение, что работа секретной разведки и Х-2 в амери-
канской оккупационной зоне имеет множество точек соприкосно-
вения, поэтому мы совершим удивительную ошибку, если позво-
лим двум службам действовать отдельно как и раньше». См.: Wis-
ner to Shepardson and Penrose, 17 May 1945.
46 Polgar interview; Whitney Tucker, interview, 20 June 1996.
47 Durand. Report.
48 Ibid.
49 Белик был сыном белого генерала, сражавшегося вместе с
Деникиным и убитого на юге России. Джорджу и его матери уда-
лось добраться до США, где он получил образование в Джорджта-
унской школе дипломатической службы. Во время войны он слу-
жил разведчиком во флоте США, в 1945 году был в Бухаресте, ок-
купированном Советами. См.: Bower Тот. The Red Web: М16 and
the KGB Mastercoup (London: Atrium, 1989), pp.92-93.
50 В декабре 1946 года германская миссия помогла перевезти
Грановского из Швеции в Германию. Его информация об опера-
циях НКГБ на Украине, на территории Рутении, отданной Совет-
скому Союзу Чехословакией и в советской зоне в Германии в кон-
це войны снабдила БОБ первыми солидными познаниями относи-
тельно организации, сотрудников и методов НКГБ. Memorandum,
Chief Foreign Branch M, 11 Mar.1949, CIA-HRP. См. также: «Я был
агентом НКГБ» Анатолия Грановского (New York: Devin Adair,
1962).
51 Как пишет Дюранд, это был капитан Александр Соголов, со-
трудник разведки Берлинского командования, высокий, с чарую-
щей улыбкой и чертиками в глазах. Соголов покинул Россию вме-
сте с семьей в 1920-х годах (через Берлин), поэтому русским он
владел как своим родным языком и немецким тоже владел превос-
ходно. В «Molehunt» (New York: Random House, 1992) Дэвид Уайз
рассказывает о карьере Соголова в связи с историей разведки
США в период до организации ЦРУ (рр. 172-174). Более трогатель-
ное и симпатичное описание Саши Соголова в «Crowns and Trenc-
hcoats» (New York: Atlantic International, 1990) Дэвида Чавчавадзе,
где он рассказывает и о похоронах Саши на Национальной клад-
бище в Арлингтоне.
Соголов очень помог БОБ в отношении операций, связанных с
советской зоной, и ему принадлежит заслуга в вербовке одного из
лучших советских информаторов БОБ, который позднее, во время
блокады, давал жизненно важную информацию. В январе 1948 го-
да советские службы предъявили американскому командованию
официальный протест по поводу его деятельности, и ему приш-
лось возвратиться в США — pronto (быстро). После возвращения в
США Соголов стал работать в ЦРУ и вновь был послан в Герма-
нию, правда, на сей раз в Мюнхен.
52 Don Huefner, interview, 19 Aug. 1993. См.также: Bower. Red
Web, 93.
2
КГБ - КАРЛСХОРСТ:
КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ
Темным промозглым вечером на углу одной из улиц Вос-
точного Берлина стоял советский капитан и нервно теребил
в кармане листок бумаги. Ему предстояла встреча со связ-
ником, от которого он должен был получить помощь в пе-
реправке на Запад. От настоящей войны он был весьма да-
лек. В Германию приехал незадолго до этого из Ленинграда
как член команды торопливо отобранных специалистов. Их
задача состояла в том, чтобы присматривать за выпуском
остро необходимого Ленинграду оборудования для набирав-
шей силу электронной промышленности. Ему всегда нрави-
лось, как живут на Западе, он любил американский джаз,
поэтому, получив новое назначение, он даже не скрывал
своей радости. Накануне отъезда он говорил об этом с дру-
гом, который недавно демобилизовался из армии и вернул-
ся из Германии. Осторожно, с оглядкой, друг рассказал о
некоем немце, который мог бы показать ему Берлин. Капи-
тан познакомился с немцем и влюбился в яркие огни За-
падного Берлина. А его новый немецкий приятель намек-
нул, что знает одного человека и тот мог бы помочь ему
остаться на Западе.
И теперь капитан ждал встречи. Несмотря на волнение и
страх, он не мог сдержать улыбки, когда думал о той жизни,
что ждала его на Западе. Рядом остановился черный «се-
дан», и, помедлив мгновение, капитан сел в него. Молчали-
вый водитель повез их прочь от тьмы, которая за последние
два с половиной года стала символом Восточного Берлина.
В конце концов капитан повернулся к своему немецкому
знакомому и взял у него сигарету. Этот простой, знакомый
жест придал ему уверенности, и страх стал понемногу про-
ходить. Когда они приехали на некую виллу, хозяева, пожи-
39
мая ему руку, обращались к нему на этаком американском
варианте английского языка. Оглядевшись и обратив вни-
мание на форму встретивших его мужчин, капитан совсем
успокоился.
На вилле капитан удобно устроился в мягком кресле, за-
курил еще одну сигарету и в ответ на расспросы американцев
стал с воодушевлением рассказывать о себе. Один из офице-
ров переводил его речи на английский. Однако постепенно
он стал ощущать растущее недовольство хозяев. И наконец,
один из них, оборвав его на полуслове, воскликнул на чис-
тейшем русском языке: «Все! Хватит! Теперь рассказывай о
своих связях с американской разведкой в Ленинграде!»
Этот капитан никогда не был американским шпионом.
Он стал жертвой операции «ложная заграница», плана, раз-
работанного для выявления американских и британских
агентов, работавших, по убеждению Сталина, на советской
территории во время войны и после нее. В контрразведке
были досье, содержавшие обвинения против сотен совет-
ских граждан. Наш «капитан» — это собирательный образ
множества подозреваемых советских людей. Операция была
разработана полковником Иваном Павловским из британ-
ского отдела НКГБ (контрразведка) в первый послевоенный
период. План был разработан по образцу, использовавше-
муся в Советском Союзе: подозреваемому внушали, что он
вступил в контакт с представителем западной разведки, тог-
да как на самом деле этот «офицер» был офицером госбезо-
пасности или агентом. Если подозреваемый признавался в
антисоветских настроениях и соглашался на вербовку, то
его арестовывали и дальше — ГУЛАГ1.
Операция под названием «ложная заграница» начиналась
с того момента, как советский агент подходил к намеченной
жертве и предлагал, если он по горло сыт жизнью в СССР,
поездку в Берлин. Оказавшись в Восточном Берлине, жерт-
ва вступала в контакт с другим человеком, обычно немец-
ким агентом представительства МГБ Германии (госбезопас-
ность СССР), который предлагал посетить американскую
зону в Западном Берлине. Тут вступала в игру «американ-
ская» команда, и жертва оказывалась в роскошном особня-
ке в окружении людей в американской форме, разговари-
вавших по-английски (с разной степенью сноровки). Для
нужд этой команды был предоставлен замок Дамсмюле в
Мюленбеке (Крейс Ораниенбург), севернее того места, где
французский сектор граничил с советским и довольно дале-
ко от американского сектора. Советские граждане, приез-
40
жавшие в замок, не имели представления о послевоенной
политической географии2.
Во время разговора с «американским» офицером подо-
зреваемый должен был расслабиться, ведь рядом были аме-
риканские разведчики, и выразить радость, так как наконец
установил с ними контакт. Однако из примерно тридцати
случаев лишь несколько человек имели прежде контакты с
американской разведкой. И где-то в 1948—1949 гг. от опера-
ции «ложная заграница» отказались3.
Сложность плана и сталинская подозрительность, позво-
лившая ему осуществиться, показывают, насколько по-раз-
ному жили и работали две разведки. Американские политики
только начинали понимать, что оккупация Германии будет
гораздо более сложной проблемой, чем они представляли ее
на Потсдамской конференции, а ДСС и вовсе не понимала
своей роли. Советская же политика была довольно прямоли-
нейной: максимум влияния в послевоенной Германии или,
если это не получится, полный контроль над своей зоной.
Именно для проведения этой политики в жизнь и присутст-
вовали там советская разведка и служба безопасности.
Положение двух главных игроков в послевоенном Берли-
не — Советов и Америки — было совершенно разным. Аме-
риканская разведка не была уверена в своем будущем в Бер-
лине. Она работала, несмотря на жалкое финансирование из
Вашингтона, отсутствие подготовленных сотрудников, не-
знание советской реальности и русского языка, недружест-
венные отношения с военными. Ни одна из этих проблем не
была ведома советским разведчикам, по крайней мере, в та-
кой же степени. В конце концов, Советская служба государ-
ственной безопасности, в частности, разведка, устроившаяся
в Карлсхорсте, существовала со времен Октябрьской рево-
люции и была частью советского общества. Правда, у амери-
канцев было одно преимущество, даже если его не заметили
за много лет: неспособность Сталина и его преемников при-
нимать информацию разведки и поступать вопреки предвзя-
тым представлениям. Наверное, самым пугающим аспектом
«холодной войны» в Берлине была неосведомленность совет-
ских лидеров, несмотря на горы получаемой ими информа-
ции, частично даже от сотрудников западных лидеров. Не-
многие советские разведчики осмеливались посылать Стали-
ну или Хрущеву неприятные донесения, ведь они могли
окончить свои дни в ГУЛАГЕ. Именно из-за этого да еще из-
за полного непонимания советскими руководителями своего
противника обе стороны не единожды были на грани войны.
41
ПЕРВЫЕ ШАГИ СОВЕТСКОЙ РАЗВЕДКИ
Некоторые говорили, что если бы Запад сумел понять Ста-
лина и методы, которыми он правил страной, «холодной
войны» можно было бы избежать. Победив Германию в
1945 году, авторитет Сталина для русского народа, истер-
занного войной и мечтающего о лучшей жизни, никогда не
был столь высок. Однако ему все равно было мало власти и
внутри страны и за ее рубежами. Московские чиновники,
контролировавшие советскую разведку и контрразведку в
Германии в 1945 году, в свою очередь контролировались
бесчестным диктатором, который смотрел на разведку и
контрразведку как на главный инструмент контроля и по-
давления. Людям, служившим в этих организациях, «хозя-
ин» внушал страх и ужас. Большинство необъяснимых за-
мен на ключевых постах в этих службах можно объяснить
только стремлением Сталина, внедряя верных, но недалеких
людей, контролировать своих амбициозных «слуг». Такая
практика порождала ревность и возбуждала враждебность в
Германии в конце войны и после ее окончания, когда со-
перники боролись за благосклонность Сталина. Даже после
его смерти и десталинизации Советского Союза такая прак-
тика продолжала существовать4.
Первые разведывательные операции большевиков отно-
сятся к октябрю 1917 года. Феликс Дзержинский, польский
революционер, большевик, создал ЧК — Чрезвычайную ко-
миссию для борьбы с контрреволюцией и саботажем. Отдел
внешней разведки ЧК был сформирован 20 декабря 1920 го-
да5. ЧК была несколько раз переименована в 20-х годах, но
до сих пор советских разведчиков и контрразведчиков назы-
вают чекистами.
В 1934 году Сталин создал новый Народный комиссари-
ат внутренних дел (НКВД), который должен был занимать-
ся государственной безопасностью и порядком в стране.
Под руководством ее первого жестокого начальника Генри-
ха Ягоды эта организация начала сталинские репрессии 30-х
годов и внушила людям страх надолго после того, как она
перестала существовать.
В 1936 году Сталин заменил Ягоду еще более жестоким
Николаем Ежовым, а в декабре 1938-го убрал и его, сделав
при этом козлом отпущения за чудовищные репрессии
1930-х годов6. После ухода Ежова репрессивная машина за-
дела многих сотрудников НКВД, которые слишком «ревно-
стно» преследовали сталинских врагов. Репрессии косну-
42
лись также и внешней разведки. Резидентуры в Шанхае и
Токио были основательно распотрошены, а в Лондоне, на-
пример, и вовсе ее не стало. Мы еще увидим, что то был не
последний раз, когда политические «игры» советских лиде-
ров подрывали силы внешней разведки.
В 1938 году недоброй памяти Лаврентий Берия возглавил
НКВД, приведя туда своих людей с Кавказа. В начале 1941
года Сталин затеял эксперимент с реорганизацией контр-
разведки и внешней разведки, когда ключевые учреждения
выделились в отдельное ведомство — НКГБ (Народный ко-
миссариат государственной безопасности). После нападе-
ния Германии в июне 1941 года они снова стали частью
НКВД, которым руководил Берия. Несмотря на свою пара-
нойю, Сталин, по-видимому, решил рискнуть, возвращая
Берия прежнее положение, ибо понимал, что только твер-
дая рука может консолидировать и координировать службы,
занимающиеся внутренними делами и государственной без-
опасностью, если приходится противостоять беспрецедент-
ной угрозе его личной власти. Война с Германией до самого
ее конца была главным делом советской службы безопас-
ности и внешней разведки.
СОВЕТСКАЯ РАЗВЕДКА ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ
В своих неопубликованных мемуарах Павел Фитин, глава
внешней разведки, описывает решение ЦК в отношении
проблем, связанных с Германией7. Из-за того, что органи-
зация стала предпринимать большие усилия для подготовки
разведывательных групп и расширению поля их деятельно-
сти, ЦК решил разделить ее на два управления — Первое и
Четвертое. Первое, то есть внешняя разведка, должен был
собирать информацию о Германии и ее союзниках, а также
о политике Соединенных Штатов и Англии в отношении
Советского Союза и Германии и о политике других капита-
листических стран, не участвующих в войне. Ему также
вменялось в обязанность заниматься промышленной раз-
ведкой и контрразведкой за рубежом.
Четвертое управление (диверсионно-разведывательное),
организовывало и руководило группами, воевавшими вмес-
те с партизанами за линией фронта. Фитин пишет, что один
из его заместителей — Павел Судоплатов — был началь-
ником этого управления8. Разведывательное управление,
главной задачей которого было руководство внешней раз-
43
ведкой, помогало Четвертому управлению. На самом деле
происходил постоянный обмен кадрами между Первым и
Четвертым управлениями9.
В апреле 1943 года, когда в войне наступил перелом в по-
льзу Сталина, советская контрразведка и разведка вновь были
реорганизованы, на сей раз в нечто, продержавшееся до кон-
ца войны. Главное управление государственной безопасности
получило самостоятельность в качестве НКГБ 14 апреля 1943
года и под руководством Всеволода Меркулова, бывшего
начальника и верного Берии человека, вновь взяло под свой
контроль контрразведку и внешнюю разведку. Берия остался
руководителем НКВД и членом Государственного Комитета
обороны. НКВД под управлением Берия вместе с тысячами
специальных войсковых групп провели депортацию много-
численных этнических групп с их родных мест10. В этих опе-
рациях Берия помогали Иван Серов и Богдан Кобулов, сыг-
равшие потом значительную роль в послевоенной Германии.
В то же время военная контрразведка приобрела новую
структуру в рамках советской бюрократии. Она занималась
выявлением германских агентов в Советской армии и была
ответственна за политическую надежность всего воинского
состава от генералов до рядовых. Ее специальные подразделе-
ния (особые отделы) были выведены — вместе с их на-
чальником Виктором Абакумовым — из Главного управления
государственной безопасности НКВД и составили новую ор-
ганизацию, то есть Третье главное управление контрразведки,
или СМЕРШ (смерть шпионам) в рамках Народного комис-
сариата обороны (НКО). Эта реорганизация облегчила коор-
динацию контрразведывательных операций и военных пла-
нов. Однако большинство сотрудников военной разведки не
ощутило разницу ни в своих обязанностях, ни в отношениях
с войсками, к которым они были прикомандированы. Не бы-
ло изменений и в штате сотрудников. Например, Абакумов,
новый руководитель СМЕРШа и бывший руководитель воен-
ной контрразведки в службе государственной безопасности,
продолжал занимать тот же кабинет в здании НКГБ на Лу-
бянке, несмотря на переподчинение комиссариату обороны11.
Сталин затеял эту реорганизацию, почуяв потенциаль-
ную угрозу своей власти из-за растущей популярности его
генералов и неизбежного знакомства солдат и офицеров с
заграничной жизнью, о которой они, вернувшись домой,
могли рассказать12. С другой стороны, Сталин также пони-
мал, что Красная армия будет вести операции на враждеб-
ной территории — в Западной Украине, Польше, на Балка-
44
нах, в Германии. И ему была нужна военная контрразведка,
способная удержать войска в повиновении, чтобы нейтра-
лизовать антисоветские настроения13.
На каждом фронте было свое управление СМЕРШа,
контролировавшее управления и особые отделы в армиях и
дивизиях. Когда Советская армия прошла через Польшу и
ступила на землю Германии, управления СМЕРШа 1-го и
2-го Белорусских фронтов главным образом способствовали
организации службы государственной безопасности, кото-
рая потом действовала в Берлине и советской зоне14.
ПЕРЕХОД К ПОСЛЕВОЕННЫМ ОПЕРАЦИЯМ
Человеком, выбранным для переориентации этих организа-
ций на операции мирного времени в Германии, был гене-
рал-полковник Иван Александрович Серов. Приехав из По-
льши, где он называл себя генералом Ивановым, Серов взял
на себя управление операциями, которые должны были
проложить дорогу прокоммунистическому правительству в
Германии. Для всего мира Серов был заместителем маршала
Жукова, главы Советской Военной администрации, однако
его богатый послужной список в органах государственной
безопасности указывает на совсем другой род деятельности.
В действительности он был личным представителем Народ-
ного комиссара внутренних дел (НКВД СССР) в группе Со-
ветских оккупационных войск в Германии (уполномочен-
ный НКВД в Германии)15. Таким образом Серов руководил
Управлением внутренних дел. Например, 27 июля 1945 года
Серов отдал приказ об организации специальных лагерей
НКВД для нацистов и всех, кто противостоит политике Со-
циалистической единой партии Германии (СЕПГ) в Восточ-
ной Германии16. Управления внутренних дел, занимавшиеся
полицейскими функциями, пожарными частями, тюрьмами
и охраной, были также организованы во всех районах, конт-
ролируемых советской администрацией. Серов использовал
их для организации новой германской службы безопасности
и судебной системы.
Однако самым важным направлением деятельности Се-
рова в конце войны было создание невоенной контрразве-
дывательной группы, которая могла бы бороться с оставав-
шимися нацистами и будущими оппонентами советской ок-
купационной политики. Советская контрразведка так же,
как американская, была озабочена донесениями об актив-
45
ной деятельности нацистского подполья. Более того, Сове-
ты боялись, что это подполье уже объединилось с «реакци-
онными кругами в Англии и Соединенных Штатах ради ор-
ганизации антисоветского фронта»17.
Имея такую власть в своих руках, Серов стал ключевым
персонажем в иерархии советского государства, таким, ко-
торый занял свое положение, с готовностью подчиняясь ма-
лейшему желанию Сталина. Серов охранял сталинского сы-
на-алкоголика, который служил в ВВС в Германии. Но так
как Серов перепрофилировал некоторые подразделения
СМЕРШа на новую роль службы государственной безопас-
ности, то тем самым он нажил себе в Москве врагов.
В Берлине безопасность была на первом месте, поэтому
Серов поручил офицерам из СМЕРШа 1-го Белорусского
фронта сформировать Берлинский оперативный сектор (Бер-
линский оперсектор). Первым послевоенным руководителем
сектора был генерал-майор Алексей Матвеевич Сиднев, про-
теже Серова. Его официальное звание — начальник отдела
общественной безопасности и внутренних дел при Советской
Военной администрации18. Карьера Сиднева показывает, ка-
кая драка за власть шла в высшем руководстве страны. Он
был снят с занимаемого поста в Берлине в 1947 году и стал
министром государственной безопасности Татарской авто-
номной республики. Позднее был арестован за якобы широ-
комасштабную деятельность на черном рынке в Берлине. На-
верное, дело Сиднева сыграло свою роль в противостоянии
Серова и министра государственной безопасности Абакумо-
ва, так как они соперничали в борьбе за благоволение Стали-
на и первенствующее положение в Восточной Германии.
Чтобы добиться расположения Сталина и очернить Серова,
Абакумов послал Сталину протокол допроса Сиднева19.
В дополнение к берлинскому оперсектору были органи-
зованы оперативные секторы НКГБ в столице каждой про-
винции (земли) для проведения контрразведывательных
операций. Сотрудников набирали из управлений СМЕРШа
и контрразведки органов государственной безопасности на
территории Советского Союза. В Берлине оперативные
группы были во всех районах. Обычно работавшие в кон-
такте с советской военной комендатурой или управлением
НКВД, они являлись орудиями советской политики в отно-
шении Германии в послевоенные годы.
Одной из главных забот Серова была безопасность Со-
ветской армии в беспокойной атмосфере оккупационного
режима. Он привлек другие элементы СМЕРШа 1-го Бело-
46
русского фронта для организации в Потсдаме штаба Управ-
ления военной контрразведки советских оккупационных
войск в Германии. Оно так и оставалось в Потсдаме, пока
Россия летом 1994 года не вывела из Германии все свои
войска. Организатором и первым начальником Потсдамско-
го управления был генерал-лейтенант Александр Вадис,
начальник СМЕРШа 1-го Белорусского фронта. Архивные
материалы подтверждают, что у Вадиса был нюх на полити-
ческие мероприятия, которые могли упрочить его карьеру.
Сталин, например, был рад, когда он передал ему герман-
ские документы, обвинявшие британцев за неудавшееся
восстание варшавского подполья в июле 1944 года, и сооб-
щение о найденных дневниках Геббельса, недоброй памяти
министра пропаганды нацистов20.
Управление контрразведки в Потсдаме отвечало за поли-
тическую благонадежность и безопасность армии. Оно вер-
бовало агентов информаторов среди советских сотрудников
и немецких граждан в гарнизонах и соседних районах.
Управление также разрабатывало дела о шпионаже запад-
ных разведок против оккупационных войск. Первым делом
надо было вычислить агентов, а потом их перевербовывали.
Дух ЧК витал в помещениях контрразведки. Пожилая жен-
щина — ветеран, работавшая в секторе агентурного учета,
громко и с гордостью кричала во всеуслышанье: «Я была
уборщицей у Феликса Дзержинского»21.
Чекистская атмосфера чувствовалась не только в новой
военной разведке, но и во всех оперсекторах и группах
НКГБ, которые действовали в советской зоне. В конце кон-
цов, большинство высших офицеров СМЕРШа прежде слу-
жило в особых отделах или других подразделениях органов
государственной безопасности. Кроме того, с 1943 по 1946 г.
тысячи офицеров СМЕРШа прошли обучение в специаль-
ных разведывательных школах, где их учили букве и духу
чекистского дела22. Однако большинству советских людей
так же, как западным союзникам и восточным немцам, все
эти группы были известны под одним названием — НКВД23.
СОВЕТСКАЯ ВНЕШНЯЯ РАЗВЕДКА
ВОЗВРАЩАЕТСЯ В ГЕРМАНИЮ
Приоритетной задачей Советских властей было установле-
ние контроля над советской зоной, поэтому Серов был пол-
ностью поглощен новыми оперативными секторами и груп-
47
пами НКГБ. Тем не менее управление внешней разведки
НКГБ стремилось начать деятельность в Германии. Но на-
чинать приходилось с основ. Надо было установить свое
присутствие в Германии. Резидентуры, которая прежде была
в Берлине, не стало в июне 1941 года. И тут, основываясь
на архивных данных, мы впервые проследим методы работы
НКГБ по ее созданию в Восточном Берлине. Это было со-
всем иначе, нежели у берлинской службы американцев.
16 апреля 1945 года Сталин в качестве предварительного
шага одобрил план прикомандирования политических со-
ветников к штабу каждого фронта, занятого совместными
операциями на чужой территории24. Помимо этих советни-
ков, были еще оперативные группы, состоявшие из трех
офицеров, радиооператора и шифровальщика.
Когда фронты вошли в Германию, эти группы должны
были снабжать Москву информацией о положении в стра-
не, включая настроения жителей и экономическую ситуа-
цию. Они также сообщали о деятельности представителей
британцев и американцев в регионах, находившихся под со-
вместным контролем, и готовили почву для операций на За-
паде после падения Германии25. Начиная с июня 1945 года
группы, прикомандированные к 1-му и 2-му Белорусским
фронтам и 1-му Украинскому фронту, были соединены и
отданы в подчинение Первому (внешняя разведка) управле-
нию НКГБ в Москве. К августу резидентура в Карлсхорсте
уже начала работу. Ее первым резидентом стал Александр
Коротков, опытный разведчик, который был заместителем
резидента в Берлине в 1941 году26.
Во время войны Коротков служил в Первом управлении,
довольно часто совершая поездки за границу (Афгани-
стан — 1943 г., Польша и Румыния — 1944 г.). Кроме того,
он часто бывал на фронте в связи с операциями с агентами-
двойниками и радиооперациями, где участвовали немцы
под советским контролем. У него был богатый оперативный
опыт, и он хорошо знал положение в Германии, поэтому
его назначение в Берлин представлялось разумным27.
После создания Советской Военной администрации во
главе с Жуковым в Карлсхорсте резидента Короткова назна-
чили заместителем политсоветника Аркадия Александрови-
ча Соболева и резидентура получила прикрытие в Управле-
нии политсоветника28. Согласно воспоминаниям Бориса
Наливайко, сотрудника резидентуры, к концу 1945 года в
ней работало только шесть офицеров оперативников. Еще
два приехали в январе 1946 года. Было ясно, что Первое
48
управление и резидентура НКГБ в Карлсхорсте не смогут
удовлетворять требования информации по Западному Бер-
лину и западным зонам без дополнительной помощи. Соот-
ветственно, отделения разведывательной информации были
созданы во всех оперативных секторах и группах МГБ29.
Резидентура вербовала агентов, работавших в районных
учреждениях Берлина и провинций, и постоянно сообщала
в Москву сведения о положении на местах. Кроме того, она
имела задание вербовать агентов в созданных в советской
зоне в 1945 году «буржуазных» партиях, например, среди
христианских демократов.
Положение советской разведки в то время было непонят-
но даже советским сотрудникам (тем более БОБ). Многочис-
ленные организации рассыпались по всему Восточному Бер-
лину и берлинским пригородам. Самая малочисленная из
этих организаций располагалась в Карлсхорсте — резиденту-
ра внешней разведки Короткова. Наверное, нелегким делом
было координировать их деятельность. Управление военной
контрразведки группы Советских оккупационных войск и
подчиненные ему подразделения все еще теоретически под-
чинялись Третьему Главному управлению НКО. Оператив-
ные секторы и группы контрразведки НКГБ в Германии по-
сылали донесения в управление контрразведки НКГБ в Мо-
скве, тогда как управление внешней разведки НКГБ руково-
дило Коротковым и его людьми в Карлсхорсте. И все же та-
кое положение оставалось почти неизменным несколько лет.
МГБ УСИЛИВАЕТ ДАВЛЕНИЕ В ГЕРМАНИИ
В марте 1946 года советское правительство отменило рево-
люционное название «народных комиссариатов», и НКГБ
стал Министерством государственной безопасности (МГБ)30.
В июне 1946 года Виктор Абакумов, который с 1943 года
возглавлял военную контрразведку в комиссариате обороны,
заменил Всеволода Меркулова.
По словам Павла Судоплатова, Сталин решил назначить
Абакумова, потому что он не доверял Меркулову из-за его
связей с Берия31. С исторической точки зрения, Берия, несо-
мненно, утратил контроль «над империей МГБ—МВД», и
потеря своих постов его ближайшими соратниками подтвер-
ждает эту точку зрения. Выбор Абакумова, по-видимому, не-
случаен, так как он отлично зарекомендовал себя в военной
контрразведке во время войны и к тому же был безоговороч-
49
но предан Сталину. Однако существовал еще один фактор,
обычно игнорируемый исследователями, но очень важный в
германском контексте, как это подтверждают архивы ЦРУ.
Когда 20 августа 1945 года был создан специальный ко-
митет, подчиненный Государственному комитету обороны
(ГКО), которым руководил Берия, СССР включился в гон-
ку по созданию атомной бомбы. Дэвид Холлоуэй подчерки-
вает в книге «Сталин и бомба»: «Это не было ни заблужде-
нием, ни эксцентричностью... назначение (Берия) руково-
дителем атомного проекта, наоборот, говорит о чрезвычай-
ной важности проекта для советских руководителей». 23 ян-
варя 1946 года Сталин, Берия и Молотов встретились с Иго-
рем Васильевичем Курчатовым, научным директором атом-
ного проекта, которому было приказано «создать бомбу бы-
стро и любой ценой»32. Советы получили информацию об
американской атомной бомбе, и хотя у них было много бле-
стящих физиков-атомщиков, к этому времени стало ясно,
что с инженерным составом и оборудованием дела обстоят
не блестяще. С одной стороны, можно было еще больше
нажать на узников — во многих тюремных лабораториях
трудились конструкторы и ученые.
С другой стороны, можно было использовать технику,
имевшуюся в Восточной Германии и других восточноевро-
пейских странах, ведь тамошние предприятия в большин-
стве своем были реорганизованы в советские фирмы и во-
всю эксплуатировались. Берия назначил Меркулова возглав-
лять Главное управление советского имущества за границей
(ГУСИМЗ), «объединенную» организацию, которая при-
крывала советское влияние на предприятия в контролируе-
мой Советами зоне. Другие любимцы Берия были отправле-
ны руководить советской промышленностью в технически
развитые страны блока. Эта стратегия объясняет, почему
Богдан Кобулов отправился присматривать за советской
собственностью в Восточную Германию — включая «Висмут»,
урановые рудники и обработку уранового сырья33. Сталин-
ская одержимость атомной бомбой, подтвержденная доку-
ментами, вероятно, была главным мотивом всех его поступ-
ков в этот период. Понятно также, что Берия выбирал по-
мощников, которым он — и только он один — мог доверять.
Однако угрозу номер один в послевоенной Германии со-
ветские представители увидели в растущем гражданском не-
довольстве. МГБ получило приказы из Москвы контроли-
ровать настроения населения. В связи с этим в оперативной
структуре МГБ произошли перемены. Эта реорганизация
50
была инициирована Серовым и продолжена его преемни-
ком генерал-лейтенантом Николаем Ковальчуком. Во время
войны Ковальчук был начальником СМЕРШа 4-го Украин-
ского фронта.
С отъездом Серова из Германии в конце 1947 года пре-
кратилась та практика, когда один старший офицер отвечал
за деятельность внутренних дел, так и за работу госбезопас-
ности Германии. Таким образом, Ковальчук стал представи-
телем МГБ в Германии, ответственным за все операции
МГБ в советской зоне. Некоторая сумятица все еще остава-
лась, и, бывает, пишут об операциях НКВД или МВД (Ми-
нистерство внутренних дел), тогда как на самом деле это
уже было ведомство МГБ.
После реорганизации во всех секторах МГБ, располо-
женных в советской зоне, появились первые отделы, кото-
рым вменялось в обязанности собирать разведывательную
информацию о Западном Берлине и Западной Германии.
Это включало в себя сведения о боевых приказах вооружен-
ных сил Америки, Велибритании и Франции, а также поли-
тический, экономический и промышленный шпионаж. Та-
ким образом, сфера деятельности данных разведовательных
структур начала накладыватся на сферу деятельности, осу-
ществляемой резидентурой Первого управления внешней
разведки в Карлсхорсте. Их соперничество продолжало со-
здавать проблемы и после создания Комитета информации
(КИ) в 1947 году34.
Организационная структура отражала в точности структу-
ру МГБ в СССР. Вторые отделы оперативных секторов МГБ
занимались контрразведывательными операциями в отноше-
нии западных разведок, включая наступательные операции в
отношении помещений и сотрудников в Западном Берлине и
Западной Германии. Третьи отделы организовывали и под-
держивали сети информаторов в восточногерманской адми-
нистрации, политических партиях, профсоюзах, церковных и
культурных организациях. Приоритетной задачей МГБ было
искоренение германской оппозиции режиму. В 40-х — начале
50-х годов МГБ было реальным и вызывавшем опасения на-
поминанием о советской власти в Восточной Германии35.
Доклады Ковальчука Абакумову, никогда прежде не по-
являвшиеся в печати, говорят о приоритетах этого периода.
Отчитываясь в своей деятельности в первую половину де-
кабря 1946 года, Ковальчук пишет, что 487 человек было
арестовано, из них 35 — советские граждане. Из 432 немцев
37 были арестованы за шпионаж, а 191 прежде состояли в
51
нацистской партии, работали в гестапо, СС и других подоб-
ных организациях в гитлеровские времена. Никаких причин
для ареста более чем двухсот немцев в докладе названо не
было36. Вероятно, они представляли политическую оппози-
цию, так как уголовная деятельность находилась в ведении
народной полиции или МВД. См. Приложение 4, в котором
дана детальная картина работы МГБ в Германии.
МГБ ТЕРЯЕТ ВНЕШНЮЮ РАЗВЕДКУ
К 1947 году соперничество между резидентурой внешней
разведки МГБ в Германии и первыми отделами его контр-
разведывательных секторов стало настоящей проблемой.
В 1946 году резидентура внешней разведки в Восточном
Берлине приложила много усилий, чтобы восстановить кон-
такты с довоенными источниками и найти документы, при-
надлежавшие разведывательным и контрразведывательным
службам нацистов. Согласно архиву СВР, была получена
ценная информация о политике и деятельности союзников
в Берлине37. Коротков, резидент внешней разведки в Карлс-
хорсте, который работал под прикрытием должности заме-
стителя политического советника, в 1946 году вернулся в
Москву и стал руководить операциями с участием нелега-
лов — советскими агентами, снабженными документами,
показывавшими их как иностранных граждан и посланны-
ми за границу. Его заменил генерал Леонид Малинин, чьи
связи с БОБ описаны в Приложении 3.
Именно в это время в игру вступил еще один игрок, ко-
торый инициировал значительные перемены в советской
разведывательной системе. Комитет информации (КИ) был
сформирован по приказу Совета министров СССР от 30 мая
1947 года. Некоторые считают, что Сталин создал КИ в от-
вет на создание ЦРУ (хотя, если учесть положение ЦРУ в то
время, Сталин должен был быть гениальным ясновидцем,
будь это его мотивом). На самом деле его решение было свя-
зано с другим. События, происшедшие весной 1947 года,
превратили Министерство иностранных дел в мощный пра-
вительственный орган по сравнению с его статусом во время
войны, когда власть была в руках военных. Совет министров
иностранных дел, созданный на Потсдамской конференции
в 1945 году и включавший представителей всех четырех ок-
купационных властей, собирался довольно часто в одной из
столиц. На каждой такой сессии, по мере углубления разно-
52
гласий, ставки становились все выше, когда дело касалось
будущего Германии. И хотя Первое управление МГБ поза-
ботилось о достаточном количестве агентов, которые имели
доступ к документам, определяющим позицию союзников,
эта информация не всегда вовремя достигала советских уча-
стников переговоров. Как только утверждалось очередное
место встречи, Молотов становился более требовательным и
настаивал на немедленном получении донесений источни-
ков38. Нежелание служб разведки открывать свои источники
или подвергать риску контроль над ними, особенно если
этими источниками были Дональд Маклин или Гай Берд-
жесс в британском Министерстве иностранных дел, вероят-
но, было главной причиной для Сталина и Молотова, когда
задумывалось создание КИ, которому передавался контроль
над всей внешней разведкой Советов. Таким образом, и
МГБ, и Главное разведывательное управление (ГРУ) Генера-
льного штаба Советской армии были переданы КИ.
Поначалу КИ был независимой организацией с подчине-
нием напрямую Совету министров, и в его ведении была
вся политическая, экономическая, промышленная, научно-
техническая внешняя разведка, а также контрразведка.
В отличие от ЦРУ, КИ никогда не являлся открытым госу-
дарственным учреждением — о его существовании обще-
ственности известно не было. (Даже когда в 1949 году
КИ был отдан Министерству иностранных дел, его тайный
и автономный статус сохранился в рамках министерства)39.
Информация из приказов о КИ публикуется впервые.
Возражения МГБ были приглушены, вероятно, потому
что часть высших постов приравняли к министерскому ран-
гу, а двадцать пять или больше — к рангу заместителя ми-
нистра. Все министры и заместители министров имели пра-
вительственные машины с шоферами и могли пользоваться
специальной правительственной телефонной сетью, извест-
ной как «кремлевка». Согласно тому же приказу о КИ, все
послы стали «главными резидентами» в своих регионах,
подчиненными «непосредственно» КИ. Офицеры КИ посы-
лались в посольства и получили надежное прикрытие — яв-
ное усовершенствование по сравнению с затруднениями,
испытывавшимися МГБ40.
Некоторые отделы КИ заняли помещения бывшего Ко-
минтерна возле Сельскохозяйственной выставки в Москве.
Однако зазор в отношениях бывших сотрудников МГБ и
военных, которых было меньше и которые почувствовали
себя ущемленными, проявился еще до вступления в силу
53
приказа о КИ 30 мая 1947 года. В середине 1948 года ми-
нистр обороны Николай Александрович Булганин начал го-
ворить о возвращении его разведки в министерство41. Генш-
таб тоже заявлял, что не может полностью полагаться на
КИ, и требовал возвращения службы стратегической раз-
ведки. В апреле 1949 года эта часть была возвращена воен-
ным. Согласно официальной истории из-за «своего специ-
фического характера разведывательная работа в военной об-
ласти не может должным образом проводиться в структуре
КИ... в январе 1949 года общим постановлением ЦК и пра-
вительства военная разведка была изъята из структуры
КИ и возвращена Министерству обороны»42.
Оставшиеся отделы КИ стали сферой безраздельного
правления внешней разведки МГБ. В феврале 1949 года
КИ вышел из подчинения Совета министров и перешел в
подчинение Министерства иностранных дел (Комитет ин-
формации при МИД СССР), «для более полного использова-
ния информационных возможностей КИ в области полити-
ческой разведки, а также подчинения политической разведки
задачам внешней политики СССР и текущей работе Мини-
стерства иностранных дел». Приказ ограничивал КИ полити-
ческой, экономической и научно-технической разведкой43.
Официальные историки не пишут о ключевых сотрудни-
ках. Так как КИ был тайной организацией, о назначениях
внутри него не объявлялось. Хотя Молотов как министр
иностранных дел и стал первым председателем КИ, в марте
1949 года он «потерял благоволение Сталина» и на обоих
постах его сменил Андрей Вышинский, недоброй памяти
прокурор. Наше изучение восьмидесяти докладов КИ и
МГБ за период с 1949 по 1952 г., в первый раз рассекречен-
ных архивом СВР, добавляет любопытные подробности к
истории «падения» Молотова. Хотя совершенно очевидно,
что Молотов потерял пост министра, а его жена Полина
была сослана, он остался «вторым адресатом» после Стали-
на, что касается донесений К.И — Политбюро вплоть до
ликвидации КИ в 1951 году. Он был также «вторым адреса-
том» и для МГБ до сентября 1952 года. В это время и Вы-
шинский, и заместитель министра иностранных дел Андрей
Громыко занимали переменно от восьмого до десятого мес-
та. Понятно, что к этому списку и КИ, и МГБ относились с
предельной аккуратностью, следовательно Молотов был за-
действован в большой игре вплоть XIX съезда партии, когда
Сталин подверг его критике.
Вышинский был председателем КИ всего три месяца.
54
3 большей степени «свадебный генерал», нежели реальный
>уководитель, он сам признавался, что «не имеет ни малей-
пего представления о порученном ему деле»44. Валериан Зо-
>ин, заместитель министра иностранных дел, прослужил до-
[ыие, однако по-настоящему КИ руководил заместитель
федседателя Петр Федотов, как прежде управлением внеш-
1ей разведки ГБ. Федотов, который был начальником
Управления внешней разведки МГБ до перехода в КИ, был
:менен в 1949 году на посту заместителя начальника Серге-
:м Савченко. В конце 1951 года, после шока, связанного с
фестом Абакумова, бывшее Управление внешней разведки
'Б было изъято из КИ и отдано МГБ как Первое Главное
'правление. Соответственно, новый министр государствен-
юй безопасности Семен Игнатьев стал подписывать докла-
да, направляемые Сталину и Политбюро45.
Интересно отметить, что инициативы КИ в начале 50-х
одов имеют отношение в первую очередь к американцам.
3 феврале 1950 года и в сентябре того же года (в июне нача-
1ась корейская война) КИ объявил, что разведывательная
>абота против Соединенных Штатов «становится главной
вдачей центрального аппарата и всех резидентур КИ в ка-
шталистических странах». В марте 1951 года Соединенные
Лтаты были определены КИ как «главный противник»,
’азведывательная работа против Америки не была «кратко-
:рочной мерой, но представляла основное содержание дея-
ельности в течение долгих лет». Многие из решений
СИ определяли работу внешней разведки ГБ, когда о
СИ уже давно забыли46.
В начале 1951 года КИ начал сбор научной и техничес-
:ой информации. Он анализировал научно-технические
разведывательные операции и принимал решения, которые
тали основой добывания секретных документов так же, как
реально существующих моделей оружия из «лидирующих
[аучных и технических секторов капиталистических стран»,
важная информация о ядерном оружии уже была получена
(режде, однако работа КИ в это время подстегнула рост на-
чно-технических операций зарубежных резидентур КГБ в
0 —70-х гг. и позднее47.
Несмотря на то, что руководителям КИ не удалось соеди-
[ить государственную безопасность и военную разведку в
диный организм, самые большие трудности КИ связаны со
замоотношениями с контрразведкой МГБ в Москве и за
убежом. Первый приказ о создании КИ сделал его также
тветственным за «работу контрразведки за рубежом». Это
55
означало, что отделы МГБ, традиционно связанные с контр-
разведкой за рубежом, отошли к КИ наряду с теми, которые
занимались политической и научно-технической разведкой.
Эти отделы отвечали за безопасность советских граждан, ра-
ботавших за границей, контролировали активность совет-
ских эмигрантов, осуществляли связь со службами безопас-
ности стран «народной демократии». Все эти отделы, а так-
же внешняя контрразведка МГБ, работали в тесном сотруд-
ничестве друг с другом, и их разделение привело к серьез-
ным проблемам, особенно в заграничных резидентурах48.
Напряженные отношения КИ и МГБ из-за контрразвед-
ки не только привели к упразднению КИ, но и влияли на
борьбу за власть на вершине иерархической лестницы. Ве-
роятная причина сталинского желания вновь объединить
внешнюю разведку и контрразведку в рамках МГБ вырази-
лась в отставке Абакумова, которому он перестал доверять49.
Абакумова заменил Семен Игнатьев, человек, которого Ста-
лин мог контролировать.
История Евгения Питовранова, начальника Второго
Главного управления контрразведки МГБ, может служить
ярким примером того, до какой степени разъединение
контрразведки и разведки в конце концов озаботило совет-
ских лидеров. Сталин сыграл главную и роковую роль в
этом деле50. Теперь известно, что Питовранов присутствовал
на некоторых допросах Абакумова. До этого времени карье-
ра Питовранова была весьма успешной. В самом деле, тем
летом, когда был арестован Абакумов, Сталин вызвал Пи-
товранова, чтобы обсудить качество агентурной сети Управ-
ления контрразведки в СССР51. Выслушав ответ Питоврано-
ва, Сталин приказал ему сократить сеть до одной трети или
одной четверти, оставив только тайных агентов, имеющих
доступ к реальной информации. Сталин сказал, что руко-
водствуется в этом решении своим дореволюционным опы-
том получения политической информации. Он как будто
положительно оценил откровенность Питовранова в обсуж-
дении проблем контрразведки, ибо Питовранов был единст-
венным не приближенным к Сталину человеком, пригла-
шенным через несколько дней на Курский вокзал, когда
Сталин отбывал в летний отпуск52.
Такое часто случалось со Сталиным. Однако знаки его
внимания никогда не давали гарантий. Позднее, в том же
1951 году, Питовранов был вызван для дачи показаний ко-
миссии, расследовавшей дело Абакумова. Потом Питоврано-
ва вызвал Берия, который спросил, знает ли тот о причинах,
56
побудивших Абакумова к измене, ведь он был именно тем
человеком, кто отвечал за безопасность руководителей стра-
ны, часто умиравших преждевременно. Питовранов защи-
щал Абакумова — и сам был арестован 29 октября 1951 года53.
Питовранов рассказал нам, что в своей камере он напи-
сал доклад Сталину, где сделал специальные рекомендации
для улучшения службы государственной безопасности, ссы-
лаясь на встречу со Сталиным, во время которой они как
раз обсуждали эту проблему. Он отметил, что ревность и со-
перничество разведки и контрразведки мешают работе, и
просил Сталина вновь соединить эти две службы. В конце
концов Питовранов был освобожден.
В ноябре он отдыхал недалеко от Москвы, когда его
срочно вызвали в Москву на встречу со Сталиным и члена-
ми нового ЦК. Сталин сказал: «У нас есть соображения, как
радикально улучшить работу органов государственной без-
опасности, объединить разведку и контрразведку. Для этого
будет создана комиссия, в которую войдут все секретари
Центрального комитета, а также Питовранов. Надо создать
Главное управление государственной безопасности, в кото-
ром будут управления контрразведки и разведки. Начальни-
ком контрразведки назначается Василий Рясной, а развед-
ки — Питовранов»54.
Недовольный всего лишь отменой КИ и возвращением
внешней разведки в МГБ Сталин ощущал необходимость в
соединении внешней разведки с внутренней контрразвед-
кой. В декабре 1952 года он сформировал новое разведыва-
тельное управление. Питовранов возглавил Управление
внешней разведки, вошедшее в него так же, как Управление
контрразведки. Однако оно просуществовало только до
смерти Сталина55.
КИ В БЕРЛИНЕ
Некоторые из проблем, возникших в КИ и его резидентурах
за границей, своей глубиной и сложностью похожи на те,
что были в советской зоне в Германии. Оперативные секто-
ры и группы МГБ в Берлине и в пяти провинциях, находив-
шихся под началом заместителя министра ГБ Ковальчука,
работали более двух лет. Они были очень активны не только
в контрразведывательных операциях, а также в операциях,
влиявших на положении дел в советской колонии (так обо-
значались советские граждане, находившиеся в Германии) и
57
эмиграционные дела, но одновременно собирали информа-
цию о Западной Германии — даже после создания КИ. (По-
дробнее о деятельности МГБ в Восточной Германии см.
Приложение 4.)
Когда КИ взял в свои руки контроль над внешней раз-
ведкой МГБ в Восточном Берлине, в то время возглавляе-
мой генералом Малининым, отношения еще больше ухуд-
шились. Внешней разведке и контрразведке всегда было
трудно координировать свои действия, даже когда они были
в одном ведомстве — МГБ. Но с созданием КИ ситуация
стала ухудшаться, и контрразведчики МГБ всерьез стали
вербовать сотрудников КИ в качестве информаторов56.
БОБ своими контактами с Малининым неумышленно
добавила проблем КИ в Берлине. В апреле 1947 года Яков
Тищенко (Разин, Рощин) узнал, что должен заменить Ма-
линина в Карлсхорсте, однако назначение задерживалось
из-за передачи КИ Управления внешней разведки МГБ57.
В начале 1948 года, как раз в начале блокады, Разин нако-
нец приехал и встал во главе разросшейся резидентуры,
принявшей в себя также военную разведку. Главной задачей
резидентуры КИ были разведывательные операции в Запад-
ном Берлине и Западной Германии. Однако вскоре после
приезда Разина военная разведка была изъята из КИ так же,
как операции в отношении эмигрантов. Тем временем пер-
вые отделы оперативных секторов МГБ продолжали соби-
рать информацию, заявляя, что их «разведывательные опе-
рации имеют целью контрразведывательные нужды». В ре-
зультате обе службы дублировали друг друга58.
Несмотря на неблагоприятное начало, резидентура
КИ под руководством Разина имела отличное прикрытие,
которое отчасти помогало обезопасить операции, и в этом
БОБ не мог с ним конкурировать. Собственный пост Рази-
на назывался заместитель политического советника Семе-
нова, и его сотрудникам также обеспечивали прикрытие
другие управления, входившие в состав Советской Военной
администрации. Заместитель резидента Борис Наливайко,
например, числился начальником отдела виз. Резидентура
пользовалась возможностями других управлений для работы
в Западном Берлине и Западной Германии59.
Судя по докладам Разина, резидентура добилась опреде-
ленного успеха. Он особенно хвалил Наливайко за отлич-
ные результаты. Одной из удач, о которой вспоминает Ра-
зин, было получение оперативных дневников генерал-пол-
ковника Франца Хальдера, начальника германского генера-
58
льного штаба. Дневники, которые Хальдер правил собствен-
ной рукой, рассказывали об операциях на всех фронтах во
время войны60.
Однако с развертыванием блокады резидентуру начали
волновать другие проблемы, более важные нежели подсчет
военных трофеев. Еще один официальный источник КГБ
сообщает, что в 1948 году агенты проникли в наиболее зна-
чительные западногерманские политические партии и вне-
дрялись в военные администрации союзников. Некоторое
количество ценных вербовок было сделано в эмигрантских
организациях в Западной Германии. И значительно возрос-
ло число агентов, включая сотрудников правительственных
учереждений, финансистов, политиков и видных журнали-
стов. Все они, наверное, снабжали информацией о блокаде
КИ, писавшего доклады, которые мы получили в архиве61.
В 1950 году Разин был вызван в Москву. В Берлине его
заменил генерал-лейтенант Иван Ильичев, бывший началь-
ник военной разведки и заместитель председателя КИ. Воз-
можно, его назначение произошло после того, как военная
разведка вернулась в лоно Министерства обороны (весна
1949 года), и Ильичев остался без работы62. В любом случае
назначение Ильичева повлекло за собой расширение деяте-
льности КИ в Германии. Прикрытие осуществлялось наи-
лучшим образом, так что контрразведка БОБ была не в си-
лах составить адекватную картину советской разведки в
Восточном Берлине. Только сейчас мы узнаем об этом.
19 апреля 1950 года были созданы три отдельные рези-
дентуры, причем каждая под своим прикрытием: в дипло-
матической миссии, в советской части Союзного Контроль-
ного совета, в управлении советским имуществом Богдана
Кобулова. Все эти резидентуры были подчинены генералу
Ильичеву, прикрытием которого был пост советника Совет-
ской контрольной комиссии (СКК), в то же время он был
представителем коллегии КИ в Германии, то есть «главным
резидентом»63. Во главе двух резидентур стояли офицеры,
которые в дальнейшем будут постоянно фигурировать как
высшие должностные лица КИ и КГБ — Василий Романо-
вич Ситников и Елисей Тихонович Синицын (Елисеев)64.
Третья резидентура под прикрытием Главного управления
советского имущества за границей также заслуживает упо-
минания65. ГУСИМЗ, как мы уже знаем, был первой целью
научно-технических операций БОБ, касающихся програм-
мы создания атомного оружия в СССР. В дополнение к
«Висмуту», урановым разработкам и другим промышлен-
59
ным целям в Восточной Германии оно занималось также
информацией о тех промышленных предприятиях в Запад-
ной Германии и Западной Европе, что выпускали оборудо-
вание, отсутствовавшее в СССР. Это прикрытие, охотно
предоставленное Богданом Кобуловым, позволяло третьей
резидентуре искать и вербовать западных специалистов.
И хотя БОБ не располагало информацией о том, что офице-
ры, занимавшиеся этим делом, работали в КИ, она понима-
ла, что здесь действуют разведчики, и пристально следила
за их деятельностью66.
После упразднения КИ (1 ноября 1951 года) в январе
1952 года МГБ получило контроль над внешней разведкой,
и три берлинские резидентуры были расформированы. Со-
трудников отправили в аппарат МГБ в Карлсхорсте, где они
составили отдел Б-1. Этот отдел стал заниматься всеми опе-
рациями внешней разведки в Германии67. Время было вы-
брано правильно. Растущая неприязнь между КИ и МГБ не
только влияла на сбор разведывательной информации о
берлинской блокаде и влиянии корейской войны на Герма-
нию, но также становилась причиной трений с восточно-
германской партией и правительством, которые трудно бы-
ло скрыть в «семье» советских разведывательных служб.
1 С. А. Кондрашев, который занимался операциями Павловско-
го вскоре после того, как стал служить во Втором Главном управ-
лении МГБ (внутренняя контрразведка).
2 Ibid.
3 Кондрашев сообщил, что Павловский, который был наполо-
вину евреем и жил в постоянном страхе стать жертвой сталинской
антисемитской политики, позднее попал в психиатрическую ле-
чебницу, где и скончался. Позднее Кондрашев посетил Восточную
Германию в сопровождении своей дочери. Желая удивить ее чем-
нибудь особенным, министр государственной безопасности ГДР
Эрих Милке сказал, что устроит их на отдых в замке недалеко от
Берлина. Это место, сказал Милке со значительной улыбкой, «со-
ветские друзья» использовали для своих нужд после войны. Когда
Кондрашев приехал туда, то узнал замок.
4 Материал С. А. Кондрашева. Например, Никита Хрущев по-
ставил Александра Шелепина во главе КГБ. Чтобы уменьшить или
искоренить влияние людей типа Ивана Серова. Позднее Леонид
Брежнев использовал Семена Цвигуна и Георгия Цинева для
контроля за действиями председателя КГБ Юрия Андропова.
5 Эту дату многие годы отмечали офицеры КГБ дома и за гра-
ницей как день рождения внешней разведки КГБ. Она до сих пор
отмечается новой российской службой внешней разведки.
6 Ежов был поначалу отправлен в Народный комиссариат во-
60
дного транспорта. На восемнадцатом съезде партии в марте 1939
года Сталин выступил против него, и 10 апреля Ежов был аресто-
ван. Его обвинение ничем не отличалось от других советских офи-
циальных обвинений, ибо он был назван польским и германским
агентом, имевшим контакты с враждебными СССР кругами в По-
льше, Германии, Англии и Японии. Дело Ежова было завершено 1
февраля 1940 года. 3 февраля оно слушалось Военной коллегией
Верховного суда. Во время суда Ежов все отрицал и заявлял, что
его пытали. Его расстреляли 4 февраля. См.: Conquest R. Inside Sta-
lin’s Secret Police (London: Macmillan, 1985, pp.76-85). См.также:
«Расстрельное дело Ежова: Штрихи к портрету палача» Григория
Цитриняка (Литературная газета, 12 февраля 1992 года.
7 АСВР. Мемуары Павла Фитина, руководителя внешней раз-
ведки в 1939-1946 годах. Они были написаны для сборника, посвя-
щенного шестидесятой годовщине советской внешней разведки, и
одно время предназначены для распространения в узком кругу.
Фитин был одним из двухсот молодых коммунистов с высшим об-
разованием, которых Центральный комитет направил в разведку в
1938 году, ослабленную репрессиями. Фитин быстро поднимался
по иерархической лестнице и в тридцать один год возглавил внеш-
нюю разведку, которую возглавлял все тяжелые годы войны. Для
своего времени он может считаться настолько образованным про-
фессионалом, насколько такой мог служить под началом Сталина.
Как результат этого, он часто не ладил со своим начальником, ко-
миссаром государственной безопасности В.Н.Меркуловым.
8 Ibid. В книге Судоплатова «Особые задачи» (Boston: Little,
Brown, 1944) есть признание о том, что автор был заместителем
Фитина, однако он вспоминает, что встречался с ним, только ког-
да требовалась подпись под ходатайствами об освобождении из
тюрем или лагерей бывших сотрудников НКВД, необходимых во
время войны для работы в Четвертом управлении. В следующий
раз он вспоминает о Фитине, когда они встретились за «столом
номер девять» в мае 1945 года во время празднества в честь победы
в Георгиевском зале Кремля. Это странно, если учесть, что эти
двое тесно сотрудничали во время войны.
9 Например, Яков Тищенко, свободно говоривший по-немецки
и работавший в белорусском отделе Четвертого управления, вспо-
минает, что его отправили на два месяца в осажденный Ленинград
со специальным заданием, а потом, после разгрома шестой гер-
манской армии в Сталинграде, он допрашивал высших германских
военачальников. В дальнейшем он покинул Четвертое управление
и под дипломатическим прикрытием служил в Скандинавии. Под
фамилией Разин он сыграл определенную роль в становлении со-
ветской разведки в Германии. См. «Мемуары Якова Федоровича
Тищенко, или Рощина, или Разина», написанные в 1992 году. Они
не были опубликованы и предоставлены для этой книги Кондра-
шевым.
10 Knight Amy. Beria: Stalin’s Lieutenant (Princeton, N.Y.: Princeton
61
University Press, 1993). Некоторые из этих групп, например, немцы
Поволжья, считались особо опасными и были переселены вскоре
после начала войны. Другие, включая чеченцев и крымчан, остава-
лись на окулированных немцами территориях и были депортиро-
ваны после освобождения этих территорий Красной армией. Все
эти депортации были произведены в удручающих условиях.
11 Материал С. А. Кондрашева. Во время беседы с авторами 6
июля 1994 года генерал Анатолий Олейников, представитель рос-
сийской контрразведки в Берлине и офицер с огромным опытом
военной контрразведки, подтвердил, что перемены были связаны с
перераспределением власти, а Управление особых отделов продол-
жало функционировать так же, как когда оно не было СМЕРШем.
12 О том, что Сталин думал о верности советских военноплен-
ных, которые впервые видели «заграницу», говорит его приказ от
И мая 1945 года командующим 1-го и 2-го Белорусских фронтов,
1-го, 2-го, 3-го и 4-го Украинских фронтов, а также товарищам
Берия, Меркулову, Абакумову и т.д. относительно организации ла-
герей, которые должны были быть созданы при каждом фронте,
чтобы СМЕРШ мог принимать и допрашивать бывших военно-
пленных и перемещенных гражданских лиц. «Триумф и трагедия»
Д.Волкогонова, книга 2, часть 1 (М.: Новости, 1989, с.394).
13 Stephan R. Smersh: Soviet Military Counterintelligence During
the Second World War. -- Journal of Contemporary History 22 (1987):
585-613. Какие бы ни были намерения Сталина, согласно слов ге-
нерала Петра Ивашутина, который был начальником контрразвед-
ки 3-го Украинского фронта во время войны, военная контрраз-
ведка «была трансформирована из чисто контрразведывательного
органа в мощную разведывательную и контрразведывательную
службу, занятую не только поиском вражеской агентурной сети,
но также проводившую операции в тылу врага». Ивашутин верит,
что практические результаты деятельности СМЕРШа были куда
значительнее, чем в НКГБ, и это послужило одной из причин вы-
движения Абакумова. См.: «Голгофа: Документальная повесть»
К.А.Столярова (М.: Физкультура и спорт, 1991).
14 Материал С. А. Кондрашева. См.также: CIA-HRP Dispatch,
OSO Chief of Station, Karlsruhe, to Chief FBM, 26 July 1949, Appen-
dix F, «Structure and Personnel of the CI Directorate of the Group of
Soviet Occupation Forces in Germany».
15 Andrew Ch. and Gordlevsky 0. KGB: The Inside Story (New York:
Harper-Collins, 1990, pp.346-352). Официальная история КГБ приво-
дится Гордиевским как источник его информации об операциях
НКГБ/НКВД в Польше. См. также: «Activities of General Ivan Serov
in Poland», Intelligence Report, 8 Nov. 1958, CIA-HRP.
16 К концу 1945 года насчитывалось десять таких лагерей, кото-
рые принимали заключенных от СМЕРШа, а потом от служб
НКГБ. См.: Killian A. Einweisen zur voelligen Isolierung: NKVD-Spe-
ziallager Muchlberg/Elbe, 1945-1948 (Leipzig: Forum Verlag, 1993).
Один советский источник утверждает, что в 1945 году более десяти
62
тысяч «нацистских преступников» было арестовано и осуждено в
советской зоне в Германии. Записки Кондрашева к новой книге
об истории советской военной разведки (1994) это подтверждают.
17 АСВР, фонд.36514, том 2, док. 14/15. Доклад Государственно-
му комитету обороны «Нелегальная нацистская организация», с.295.
18 До войны Сиднев был военным инженером, а потом по при-
казу партии стал служить в органах государственной безопасности
в особом отделе ленинградского военного округа, позже стал руко-
водителем особого отдела Карельского фронта. В 1844 году Сиднев
был заместителем начальника СМЕРШа 1-го Белорусского фрон-
та, а в апреле 1945 года был переведен в Берлин по требованию
Серова. Согласно его досье, Сиднев одновременно был заместите-
лем начальника СМЕРШа в группе советских оккупационных
войск и начальником Берлинского оперативного сектора. Инфор-
мация о карьере и назначениях Сиднева до 1947 года взята из его
«дела» в отделе кадров, полученном Кондрашевым из архива орга-
нов государственной безопасности в Омске.
19 Ibid. См.также: «170 000 километров с Г.К.Жуковым» А.Н.Бу-
чина и Н.Н. Яковлева (М.: Молодая гвардия, 1944, с. 144-146).
20 В феврале 1945 года Вадис отправил в Москву реквизирован-
ные германские документы с описанием восстания в Варшаве в
июле 1944 года. Немцы обвиняли британцев в этом восстании и
отмечали разочарование поляков, когда союзники не пришли им
на помощь. Вадис наверняка понимал, что именно такая инфор-
мация нужна в Москве. См.: АСВР, доклад ген.-лейт. А.Вадиса,
начальника управления контрразведки СМЕРШа 1-го Белорусско-
го фронта, февраль 1945 г.
21 CIA-HRP Dispatch, OSO Chief of Station, Karlsruhe, to Chief
FBM, 26 July 1949.
22 Советская военная энциклопедия, т.6 (М.: Воениздат, 1978,
с.142-143).
23 Георгий Алексеевич Коротя, который в 1945 году был
начальником отделения в берлинском оперсекторе, интервью, дан-
ное Кондрашеву 17 дек. 1994 г. См.также: Naimark Norman М. The
Russians in Germany: A History of the Soviet Zones of Occupation,
1945-1949 (Cambridge: Belknap Press of Harvard University Press,
1995, p.378-397). В основе этой книги изыскания в архивах Совет-
ской Военной администрации. Границу между сотрудниками и де-
ятельностью органов внутренних дел и государственной безопас-
ности СССР в Германии определить трудно даже в официальной
корреспонденции. Например, на с.393 Наймар цитирует жалобы
генерал-майора И.С.Колесниченко, главы Советской Военной ад-
министрации в Тюрингии, на НКВД в 1947 году, когда это уже
было МВД, а упоминаемые операции проводились оперативным
сектором МГБ в Тюрингии.
24 АВП СССР. Фонд секретариата Молотова, опись 7, ед.хр.ЗО.
Эти посты стали пользоваться популярностью, и за них отчаянно
боролись Комиссариат иностранных дел (Наркоминдел) и
63
НКГБ/НКВД. Например, политическим советником, прикоманди-
рованным к маршалу Рокоссовскому на 2-м Белорусском фронте,
был Амаяк Захарович Кобулов, младший брат Богдана и член кру-
га Берия, который служил как резидент НКВД в Берлине до вой-
ны. Костелло и Царев в «Deadly Illusions» (New York: Crown, 1993)
отмечают, что Амаяк занял пост в Берлине из-за своих связей с
лидерами НКВД, а не из-за личных заслуг. На с.441 авторы цити-
руют рассекреченное архивное дело Амаяка Кобулова (дело 15852,
т.1).
25 Материал С. А. Кондрашева. Из истории деятельности внеш-
ней разведки против Германии (АСВР).
26 Ibid.
27 «Два генерала». Публикация об Иване Ивановиче Агаянце и
Александре Михайловиче Короткове (М.: СВР Пресс, 1992), 60 ко-
пий.
28 Соболев был первым политическим советником, назначен-
ным в начале лета 1945 г. В 1946 году его сменил Семенов. См.:
Murphy R. Diplomat Among Warriors (New York: Pyramid, 1964).
29 CIA-HRP Dispatch, OSO Chief of Station, Karlsruhe, to chief
FBM, 26 July 1949. Материал С. А. Кондрашева.
30 «История советских органов государственной безопасности»
В.М.Чебрикова и др. (1980, АСВР).
31 Sudoplatov et al. Special Tasks, 238. Dziak John J. Chekisty (Le-
xington, Mass.: N.p.,1988). Сотрудники разведки восприняли снятие
Меркулова, Богдана Кобулова и других как понижение, а назначе-
ние Абакумова как победу в борьбе с Берией.
32 Holloway D. Stalin and Bomb: The Soviet Union and Atomic
Energy, 1939-1956 (New Haven: Yale University Press, 1994,
pp.134,148).
33 CIA Information Report, 2 Dec. 1953, «Notes on the Administra-
tion for Soviet Property in Germany», CIA-HRP.
34 ACBH (фонд 60345, т.З, док. S/6147, с. 186-188). Доклад Кова-
льчука от 7 июня 1947 года министру Абакумову является положи-
тельным примером сбора информации. В нем приводятся сведения,
полученные из разных источников, предрекающие войну еще до
конца 1947 года. Кондрашев сообщает, что американский офицер
говорил следующее: «Мы не хотим распространения большевизма в
Европе и в мире. Только Америка может положить этому конец».
35 Information Report, OSO Information Control, «Re-Organization
of the Russian Intelligence Services in Germany», 11 Sept. 1947. CIA-
HRP.
36 АСВР (фонд 60345, т.2. Доклад Ковальчука, помеченный
грифом «секретно», Абакумову от 19 дек. 1946 г., №0167.
37 Материал С. А. Кондрашева.
38 Рассказ Юрия Модина о его работе по получению и передаче
донесений «кембриджских» агентов во время войны и сразу после
войны подтверждает, что он был сверх перегружен и задержки бы-
ли неизбежны. Во время парижского, в июне 1947 года, обсужде-
64
ния плана Маршалла, например, Модин описывает возмущение
Молотова, не получившего заранее достаточной информации от
источников МГБ. См.: Modin Y. Mes camarades de Cambridge (Paris:
Robert Laffbnt, 1994, pp. 129-130, 150). См. также: Parish Scott D. and
Narinsky Mikhail M. New Evidence on the Soviet Rejection of the Mar-
shall Plan, 1947, Mar. 1994, Cold War International History Project,
working paper 9, p.45, здесь говорится о важности донесений Кемб-
риджской группы для Молотова во время этой конференции.
39 АСВР, выписки из «Истории внешней разведки Органов го-
сударственной безопасности Советского Союза», 1982, с. 269. На-
писанная под руководством тогдашнего председателя КГБ Крюч-
кова, работа имеет гриф «Высшая степень секретности». Все эк-
земпляры пронумерованы. Текст меморандума Молотова Сталину
1947 года и расписание задач КИ получены Кондрашевым из за-
писок ветерана КИ. См.также выписки из приказа об организации
КИ от 30 сентября 1947 года и приказа о передаче КИ Министер-
ству иностранных дел 1949 года. Этот приказ гласит: «Комитет ин-
формации не становится частью Министерства иностранных дел
(МИД) ни административно, ни финансово, ни организационно,
оставаясь независимым учереждением. Комитет информации яв-
ляется секретной организацией и финансируется из специальных
фондов Совета министров СССР».
40 Например, до создания КИ, когда Юрий Модин готовился к
поездке в Британию, где он должен был работать с такими источ-
никами, как Гай Берджесс и Джон Кернкросс, ему было отказано
в дипломатическом статусе, потому что это не одобрил министр
иностранных дел. Очевидно, отношения разведки и министерства
оставляли желать лучшего. Он получил должность шифровальщи-
ка — хуже не придумаешь для человека, который должен покидать
посольство и встречаться с агентами. Обычно шифровальщики не
знали иностранных языков, и им были запрещены контакты с
иностранцами. Советский шифровальщик, нарушивший табу, не-
медленно привлекал внимание британской службы безопасности.
Если МГБ не могло придумать ничего лучшего для сотрудника,
работавшего с его лучшими источниками, становится понятно, по-
чему многие восприняли с удовлетворением создание КИ.
41 Australian Archives, Australian Capital Territory, Commonwealth
Research Services, A6283 XR1, item 7, p.2. Частично сотрудники
Управления внешней разведки МГБ перешли в это соединение.
42 АСВР, «История внешней разведки».
43 Материал С. А. Кондрашева.
44 Ibid.
45 Sudoplatov et al. Special Tasks, 237. Компетентен был Вышин-
ский или нет, но ему приходилось брать на себя ответственность.
Приказ 1949 года особо отмечает, что «в операционно-политиче-
ской области Комитет информации подчиняется непосредственно
министру иностранных дел».
3-161 65
46 АСВР, «История внешней разведки». К сожалению, оказа-
лось невозможным прочитать приказы, касающиеся операций, хо-
тя на них ссылаются в официальных исторических сочинениях.
47 АСВР, «История внешней разведки». См. также: Австралий-
ский архив (Australian Capital Territory, Commonwealth Research
Services, A6283 XR1, item 7, p.14, paras. 85-86).
48 Материал С. А. Кондрашева.
49 Абакумов был временно замещен Сергеем Огольцовым, а по-
том Игнатьевым, функционером Центрального комитета, которого
Сталин мог контролировать лично. Хотя Абакумова сняли 4 июля
1951 года, арестовали его только 12 июля. Сначала была организо-
вана комиссия по расследованию его деятельности. После ареста
Абакумов был обвинен в укрытии информации по делу врачей, в
деле т.н. антисоветского заговора кремлевских врачей, многие из
которых были евреями. Еще одним продуктом сталинской пара-
нойи были аресты врачей в январе 1953 года, послужившие оправ-
данием новых репрессий. Абакумов был также обвинен в корруп-
ции. Огромное количество ценностей, сотни метров тканей, сереб-
ро, сотни пар обуви и даже секретные документы были найдены в
его квартире в доме в Колпачном переулке (центр Москвы). До
недавнего времени этот дом занимал отдел по связям с обществен-
ностью СВР. Несмотря , на все улики, итог делу Абакумова был
подведен лишь в 1954 году.
50 Питовранов, интервью, данное Кондрашеву 21 июня 1994 го-
да. См.также «Голгофа» Столярова. Эта публикация включает в се-
бя раздел «Генерал-полковник Абакумов: факты и комментарии»,
который издательство рассматривает «как первое правдивое описа-
ние обстоятельств и причин смерти выдающегося советского
контрразведчика». Питовранов был взят в ГБ в декабре 1938 года
после решения Центрального комитета в ноябре 1938 года влить
новую кровь в отделы, которым был нанесен жестокий урон ре-
прессиями Ежова. Питовранов был студентом и секретарем пар-
тийной ячейки в Московском электромеханическом институте.
Сталин любил такие ситуации, когда он благодетельствовал одних
и слал предупреждения другим.
51 Ibid.
52 Ibid.
53 Интервью Питовранова.
54 Ibid. Питовранов руководил и внешней разведкой, однако
свой пост он занимал до марта 1953 года, то есть до смерти Стали-
на, а потом был понижен в должности до заместителя начальника
контрразведки в Главном Управлении государственной безопас-
ности нового бериевского Министерства внутренних дел (МВД).
Позднее Питовранов занимал более высокие посты в КГБ в Гер-
мании и других странах.
33 Ibid.
56 «Воспоминания» Бориса Наливайко. Находятся в специаль-
ном архиве СВР.
66
57 Тищенко из казаков и родился на Дальнем Востоке. Там же
воевал во время гражданской войны. Как один из первых сотруд-
ников иностранного отдела ОГПУ Тищенко работал в Харбине,
Манжурии до 1930 года, когда был переведен в аппарат внешней
разведки в Москву и направлен в Берлин. В 1935 году он переехал
в Вену в качестве резидента. В 1938 году его вызвали в Москву в
связи с репрессиями в среде высших сотрудников внешней развед-
ки. Каким-то образом ему удалось избежать ареста, однако из раз-
ведки его уволили. Во время Второй мировой войны о Тищенко
вспомнили. Сначала он работал в Четвертом (партизанском)
управлении, потом в 1943 году назначен резидентом в Стокгольме,
в 1945 году — переброшен в Хельсинки в качестве резидента, где
его прикрытием был пост политсоветника главы Советской конт-
рольной комиссии. См. «Воспоминания Якова Федоровича Ти-
щенко». Биографические бодробности из этих воспоминаний пре-
доставлены Кондрашевым. (Тищенко был его тестем.)
58 АСВР. «Воспоминания Василия Петровича Тищенко».
59 Ibid.
60 Ibid. Эти официальные дневники не следует путать с личны-
ми дневниками, которые писались от руки и были спрятаны у со-
седа в Ахау (Западная Германия). Личные дневники были захваче-
ны американцами и позднее опубликованы Гансом-Адольфом
Якобсеном в трех томах на немецком языке и в одном томе — на
английском. «The Halder War Diary, 1939-1942» (Novato, Calif.: Pre-
sidio, 1988).
61 «Разведчик», №3 (1989). Для внутреннего употребления в
КГБ. Распечатан СВР.
62 Когда КИ расформировали, Ильичева назначили в Третий ев-
ропейский отдел Министерства иностранных дел СССР, который
занимался Германией и Австрией. См. АСВР, «Решение о создании
трех резидентур КИ в Берлине» («История внешней разведки»).
63 Ibid.
64 Австралийский архив. Ф6283 XR1, item 7, р.12.
65 АСВР, «Решение».
66 Главной целью БОБ в ГУСИГ был Евгений Ильич Левин,
который много лет занимал значительный пост в КГБ, занимаясь
научными и техническими операциями. После расформирования
ГУСИГ прикрытием Левина стал пост заместителя начальника на-
учно-технической секции Советской торговой делегации в Восточ-
ном Берлине. Позднее Левин стал известен как один из высших
офицеров КГБ, прикомандированный к Государственному коми-
тету координации научных исследований и как шеф Олега Пень-
ковского. См.: CIA-HRP, Dispatch, То Chief ЕЕ from BOB, 8 Aug.
1955, «Status of Effort to Locate Soviet Atomic Energy Representatives
in the DDR». См.также: Schecter Jerrold L. and Deriabin Peter S. The
Spy Who Saved he World (New York: Scribners, 1992).
67 АСВР, «Решение».
з*
3
БЕРЛИНСКАЯ БЛОКАДА ПРОТИВ
ИЗОБРЕТАТЕЛЬНОСТИ И СТОЙКОСТИ ЗАПАДА
Я всегда рассматривал блокаду как
ошибку русских. Они хотели посмотреть,
как далеко могут зайти, и зашли слишком
далеко.
Питер Синел, зам. начальника БОБ
По мере того, как росло недовольство восточных немцев со-
ветской оккупационной политикой и усилились противоречия
между бывшими союзниками спорадические проверки Сове-
тами наземного транспорта и самолетов, держащих курс на За-
падный Берлин, превратились в блокаду, вызывавшую страх
новой войны. И хотя Советы называли блокаду ответом на
действия Запада, касающихся денежной реформы, очень ско-
ро она стала проверкой решимости Запада остаться в Берлине.
У западных лидеров сложилось мнение, что они потеряли Че-
хословакию в качестве свободного государства, кроме того,
они чувствовали большой военный нажим в Берлине, поэтому
они решили создать западно германское государство как часть
обороны Европы, которая будет поддерживать крепкие эконо-
мические, законодательные связи с Западным Берлином. Раз-
ведки играли ключевую роль в определении позиции обеих
сторон во время кризиса. Так донесения БОБ о военных воз-
можностях и намерениях СССР и Восточной Германии смяг-
чали опасения Запада по поводу развязывания новой войны.
В то же время обширные доклады советской разведки о реши-
мости Запада остаться в Берлине не пугали Сталина, пока не
началось массированное снабжение Западного Берлина про-
довольствием, одеждой и т.д., ибо КИ их не предвидел и не до-
носил о них, и тогда он снял блокаду. Разведывательные ас-
пекты блокады, как она виделась с обеих сторон, никогда
прежде не предавались широкой огласке.
68
СОВЕТЫ ГОТОВЯТСЯ ОТКРЫТЬ КАРТЫ
1947 год закончился так же, как 1945 год. Советская Воен-
ная администрация не скрывала планов насчет смещения
лидеров Христианско-демократической партии в своей зо-
не. Когда маршал Жуков выступил с обвинением лидеров
партии в декабре 1945 года, донесение о его демарше, по-
сланное БОБ, предупредило о намерениях Советов, в кото-
рые многим было трудно поверить, но и игнорировать кото-
рые оказалось уже невозможно. Для многих американских
официальных лиц в Берлине желание Советов открыто про-
демонстрировать свою нетерпимость к политической оппо-
зиции означало то, что Советы готовы выставить западных
союзников из Берлина. Пресса в советской зоне уже стави-
ла под сомнение эффективность четырехсторонней оккупа-
ции Берлина, и американское посольство в Москве пред-
сказывало «шумную кампанию с целью «выкурить» нас»1.
Оказалось, дело далеко не только в шуме. 22 декабря 1947
года ЦРУ доложило, что «возможно, советские власти пред-
примут шаги, чтобы заставить своих союзников вывести
войска из Берлина»2.
ГЕНЕРАЛ КЛЕЙ И ДЕНЕЖНАЯ РЕФОРМА
Генерал Клей, который после захвата Берлина не переста-
вал утверждать, что с политикой СССР в Восточной Герма-
нии надо бороться в открытых дискуссиях, был среди аме-
риканских лидеров, переменивших свои взгляды после по-
лучения доказательств, подтверждавших намерения СССР.
Его новая точка зрения появилась как раз вовремя, чтобы
поддержать идею денежной реформы. К 1947 году генерал
Клей совершенно убедился, что дальнейшее обновление
экономики в западной зоне невозможно, пока люди не ве-
рят в устойчивость имеющихся у них и ничего не стоящих
денежных знаков. Денежная реформа стала необходимостью
для всей Германии, но если это было недостижимо, то ее
следовало провести в западной зоне, даже несмотря на воз-
ражения Советов, которые видели в плане Клея прямой вы-
зов и понимали, что денежная реформа в Западной Герма-
нии не просто сделает разрыв между зонами необратимым,
но еще более остро противопоставит друг другу две эконо-
мические системы.
Советы довольно быстро узнали о денежной реформе,
69
предложенной Клеем, однако донесения и доклады Сталину
составлялись таким образом, чтобы успокоить диктатора,
который был убежден, что американцы, если на них нада-
вить, оставят Берлин. 31 декабря 1947 года, например, из
КИ в Берлине ушло к Сталину донесение якобы от «хорошо
информированных американцев», сообщавшее, что «бер-
линский вопрос вызывает у американцев большое беспо-
койство», так как они понимают, что денежная реформа,
ограниченная западными зонами, лишит их возможности
остаться в Берлине даже при сохранении нынешней четы-
рехсторонней администрации. В то же время вся нелегаль-
ная антисоветская пропаганда, направляемая ими в совет-
скую зону, идет из Берлина... Они хотят удержать Берлин
что бы это ни стоило и даже готовы на уступки»3.
Другие доклады были еще более определенными и долж-
ны были быть приняты во внимание. 5 января 1948 года ис-
точник КИ сообщал о переговорах Клея с Джеком Бенне-
том, его финансовым советником, и Теодором Боллом, гла-
вой финансового управления Военной администрации, о
необходимости денежной реформы во всех четырех зонах и
настойчивом желании США печатать новые деньги в Бер-
лине. Источнику было сказано, что если возникнет необхо-
димость в проведении денежной реформы только в Запад-
ной Германии, то купюры уже отпечатаны и привезены в
американскую зону4. 15 января Берлинская резидентура КИ
доносила о замечаниях, сделанных его источнику генерал-
майором Робертом Л. Уолшем, начальником разведки в во-
енном правительстве, который недавно вернулся из Вашин-
гтона. Согласно Уолшу, «Вашингтон был озабочен тем, что
советская разведка не желает видеть реальный потенциал
американских вооруженных сил и американской промыш-
ленности, и из-за своего невежества дезориентирует совет-
ское правительство в отношении истинного положения
дел... что может привести к непредвиденным и непродуман-
ным действиям». Резидентура добавила к этому замечанию
Уолша: «Источник повторил слова Уолша... но не взял на
себя ответственность за их правдивость». Такие опроверже-
ния были делом обычным. Понимая, что подобное донесе-
ние может не понравиться Сталину и его приближенным,
КИ дистанцировался от откровенного и проницательного
комментария начальника разведки Клея5.
20 января 1948 года маршал Соколовский резко отверг
предложение о денежной реформе, которое генерал Клей
сделал Союзному Контрольному совету. Клей был огорчен
70
реакцией Соколовского, так как увидел в ней подтвержде-
ние ужесточающейся политики СССР в Контрольном со-
вете и союзнической комендатуре, ответственной за поря-
док в Берлине после провала в декабре совещания минист-
ров иностранных дел. На Потсдамской конференции в
июле 1945 года было принято решение ,о том, что минист-
ры иностранных дел четырех государств — США, СССР,
Великобритании и Франции — будут встречаться каждые
три месяца для обсуждения германских дел. Встреча в
Лондоне в декабре 1947 года должна была стать последней
попыткой разрешить противоречия союзников. И она про-
валилась.
5 марта Клей послал тревожную телеграмму в Вашинг-
тон, предупреждая, что война «может начаться с драматиче-
ской внезапностью». Это была удивительная телеграмма,
так как не основывалась на донесениях разведки о подго-
товке Советов к войне. Лишь 12 марта начальник БОБ Дана
Дюранд и его заместитель Питер Сичел узнали о телеграмме
Клея. И они вновь повторили оценку обстановки, данную
ими ранее, в декабре 1947 года: Советы не собираются ис-
пользовать в Германии военную силу для достижения поли-
тических целей. 16 марта ЦРУ заверило президента Трумэна
в том, что «нет достоверных сведений о подготовке Совета-
ми военных действий, которые могли бы начаться в бли-
жайшие шестьдесят дней»6.
СЦЕНА ПОДГОТОВЛЕНА ДЛЯ БЛОКАДЫ
Глядя с позиций сегодняшнего времени, легко понять, что
Советы были полны решимости использовать кризис 1948—
1949 годов, добиваясь своей цели прекращения присутствия
представителей Запада в Берлине, а не добившись этого,
укрепить свою власть в Восточной Германии. Однако в то
время ситуация не казалась такой простой. Было много
факторов и внешне не связанных между собой событий,
определивших результат. Январь и февраль 1948 года про-
шли относительно спокойно, несмотря на попытки Советов
мешать американским и английским транспортам и обыч-
ные пререкания в Контрольном совете и Союзной коменда-
туре. Неожиданно, в конце февраля, события в Праге эхом
отозвались в Берлине. Хотя решение, принятое чехослова-
ками летом предыдущего года, не участвовать в плане Мар-
шалла, внушало опасения, все же ставшая после войны у
71
власти непростая коалиция казалась довольно крепкой. Все
закончилось, когда лидер чехословацкой коммунистической
партии Клемент Готвальд, поддержанный рабочей мили-
цией, заставил президента Эдуарда Бенеша подать в отстав-
ку. Хотя западные лидеры и осознавали ненадежность чехо-
словацкой коалиции, скрытое влияние Советов на прави-
тельство Бенеша и твердое намерение Готвальда добиться
полной власти вызвало шок на Западе. Захват коммуниста-
ми Праги создал атмосферу страха в Европе. И, естествен-
но, это в первую очередь сказалось на «кризисной» теле-
грамме Клея.
К марту вмешательство Советов в железнодорожное и
автомобильное сообщение западных союзников в Берлин и
из Берлина стало очевидным. Затем Советы потребовали за-
крыть американскую станцию скорой помощи на дороге
Берлин-Гельмштедт и убрать американских военных связи-
стов, отвечающих за содержание кабельных линий дальней
связи, проходящих через советскую зону в американскую
зону7. 20 марта Советы вышли из Союзного Контрольного
совета. К концу месяца они пригрозили остановить весь во-
енный транспорт, если им не будет предоставлена возмож-
ность осматривать груз и документы пассажиров. Некото-
рые думали, будто эти акции являются частью широкомас-
штабной кампании Советов по выдворению союзников из
Берлина8. Однако БОБ твердо стояла на том, что «русские
преследуют скорее политические, нежели военные цели».
Мартовский кризис разрешился в последний день месяца,
когда американский транспорт прибыл в Гельмштедт, ни
разу не остановленный и не проверенный советской сторо-
ной. Однако проблемы, чреватые полной блокадой, остава-
лись неразрешенными.
6 апреля напряжение усилилось, когда советский истре-
битель, занимавшийся беспокоящими маневрами, столк-
нулся с английским пассажирским самолетом. Последний
разбился, погибли все пассажиры. 15 мая КИ доложил о
разговоре генерала Клея, известном от «близкого к генералу
американца». Клей заявил, что «американцы будут оставать-
ся в Берлине, пока он не получит приказ покинуть город».
Он также сказал, что опасается следующего шага русских в
их кампании по выдворению западных союзников из Бер-
лина, который наверняка будет заключаться в полном пере-
крытии воздушных коридоров. В этом случае ему «придется
организовать защиту американского транспорта с помощью
истребителей... Если русские захотят запретить американ-
72
ским самолетам летать, им придется открывать огонь по
американским истребителям».
Англичане и французы заняли несколько иную позицию.
В донесении говорилось, что Клей в том же разговоре упо-
мянул, будто «французы «сыты по горло» происходящим, да
и англичане недалеко от них ушли. Сэр Брайан Робертсон,
британский военный губернатор, например, имел «приказ
из Лондона не ужесточать отношения с русскими». Прави-
тельство Великобритании связало Робертсона по рукам и
ногам. Когда 6 апреля случилась авиакатастрофа, Робертсон
довольно энергично говорил с Соколовским, а потом полу-
чил указание из Лондона написать «более мягкую ноту».
КИ, который получил копию этого донесения, приписал:
«Информация достойна доверия. Руководство СВА проин-
формировано»9.
НАЧАЛО БЛОКАДЫ
Когда западные союзники ввели 20 июня новую купюру —
западную марку — в своих зонах, Советы прекратили пода-
чу электричества в западные секторы Берлина, перекрыли
автомобильные дороги, остановили железнодорожный
транспорт и баржи. Прекратились поставки продовольствия
и горючего из восточной зоны, на которые рассчитывал За-
падный Берлин. В конце июня началась блокада. 1 июля
советские представители вышли из комендатуры.
Аскольд Лебедев, член секретариата СВА в то время,
вспоминает начало блокады, как оно виделось из Карлсхор-
ста. С его точки зрения, споры насчет денег были вторич-
ными в решении Советов заставить союзников покинуть
Берлин. Сотрудники Соколовского радовались, когда нача-
лась блокада, думая, что теперь-то союзники оставят весь
город им. Им даже в голову не приходило, что блокада мо-
жет закончиться неудачей. Многие считали само собой ра-
зумеющимся, что без еды и топлива из Восточной Германии
у западных держав нет выбора и придется уходить10. Однако
американцы раскрыли совсем неожиданную карту. Едва на-
чалась блокада, как все необходимое стало доставляться в
Западный Берлин по воздуху. Это удивило Советы и успо-
коило жителей Западного Берлина, которые поняли, что
американцы решили остаться и поддержать жизнь в городе
во время кризиса.
73
БОБ ПРИНИМАЕТ ВЫЗОВ
Как блокада повлияла на БОБ? Непосредственно перед за-
крытием границ аналитики ЦРУ были обеспокоены тем,
что «Советы усилили меры «безопасности» и заявили о
своей непримиримой позиции во всех городских делах.
В результате полезность Берлина как разведывательного
центра сразу же уменьшилась»11. Однако 30 июня 1948 года,
после начала блокады, доклад Отдела специальных опера-
ций (ОСО), структуры внутри ЦРУ, занимающейся разве-
дывательными операциями, был куда более спокойным:
«Экономическая разведка в советской зоне в Германии...
продолжалась в том же объеме и того же качества, что и
прежде... Несмотря на предпринятые советской стороной
меры безопасности, наши операции по внедрению в важные
объекты в советской зоне проходят успешно»12.
Можно предположить, что принятые Советами меры
безопасности, а также ограничения в передвижении между
Западной Германией и Берлином нанесли урон агентурным
операциям БОБ. Но все было как раз наоборот. Передвиже-
ние по Берлину на самом деле не было сведено на нет, не-
смотря на попытки Советов помешать ему. Более того, бло-
када разозлила многих жителей Восточного Берлина, и не-
которые из них именно в это время приняли решение рабо-
тать на американскую разведку.
Хорошим примером продолжения экономической раз-
ведки БОБ может служить донесение о конференции, про-
ходившей 28 июня 1948 года в Карлсхорсте, которую посети-
ли маршал Соколовский, полковник Сергей Тюльпанов и
члены Восточногерманского промышленного комитета. Это
донесение помогает объяснить советскую настойчивость в
вопросе о межзональной торговле как условии снятия бло-
кады. Соколовский открыл конференцию вопросом к не-
мецким промышленникам, что будет дальше, если блокада
сделает невозможной торговлю с Западной Германией. Не-
мцы ответили, что пострадают сахарные предприятия, оста-
новятся консервные заводы, Балтийский рыболовный флот
не сможет работать на всю мощность, не получая запчасти.
Ответ удивил русских, которые не представляли, наско-
лько промышленность Восточной Германии зависит от За-
пада. Тогда Соколовский заявил, что возможны три вариан-
та: «1. Начать войну. 2. Снять транспортный запрет. 3. Оста-
вить Берлин Западу, отдав ему железную дорогу». Тюльпа-
нов возразил против войны, но сказал, что русские потеря-
74
ют лицо, если снимут транспортный запрет. По его мне-
нию, Запад, вынужденный кормить Западный Берлин,
«имеет на руках больше забот, чем ему хотелось бы». Но он
также добавил, что Запад сможет выдержать, существенно
увеличив ввоз консервированных продуктов. Совершенно
очевидно, по крайней мере, судя по переговорам 28 июня
1948 года, что в Карлсхорсте не ожидали ничего похожего
на воздушный мост13.
По мере того, как усиливался берлинский кризис, БОБ
сообщала о планах СЕПГ создать «комитеты действия на
фабриках» и подготовиться к забастовкам и демонстрациям
в западных секторах, чтобы «создать впечатление, будто
присутствие в Берлине западных союзников невозможно
из-за недовольства населения, а не из-за давления Сове-
тов»14. Эта была та же стратегия, что и в Чехословакии во
время Пражского путча, где контролируемые партией фаб-
ричные комитеты и милиция играли важную роль в захвате
власти Чехословацкой коммунистической партией. Те же
донесения БОБ описывали попытки мешать работе контро-
лируемой американцами полицейской радиосвязи в Запад-
ном Берлине, которая была «необходима в случае беспоряд-
ков и бунта». Воздушные силы США, вникнув в ситуацию,
ввели в действия достаточно мощный передатчик для под-
держания радиосвязи несмотря на помехи15.
Блокада продолжалась, и БОБ посылала донесения о по-
пытках Советов устранить последние остатки объединенной
администрации и полиции. Например, когда Советы вышли
из комендатуры 1 июля 1948 года, было решено, что осталь-
ные стороны «продолжат с уважением относиться к четы-
рехсторонним договоренностям». Однако 14 июля Советы
приказали начальнику полиции Полу Маркграфу сместить
троих главных полицейских сотрудников, что на самом деле
требовало согласия всех четырех сторон. Это раскололо по-
лицейскую администрацию Берлина и привело к созданию
западноберлинской полиции с новым начальником16. И хо-
тя Маркграфу было разрешено сохранить на некоторое вре-
мя офис, Советы и СЕПГ не считали его политически бла-
гонадежным. В следующем году Советы заменили еще не-
сколько высших сотрудников восточноберлинской полиции
на более подходящих с идеологической точки зрения из по-
лиции советской зоны17.
Доклад БОБ в конце 1948 года предсказал появление
Берлинской стены в 1961 году. 10 декабря 1948 года дирек-
тор ЦРУ послал президенту Трумэну докладную записку с
75
анализом советских действий по реорганизации «восточно-
берлинского правительства». Аналитики предсказывали
«возможное ужесточение блокады СССР западных секторов
Берлина. СССР мог сослаться на недавние «незаконные»
выборы в западных секторах или на вероятное введение за-
падной марки как единственно законных денег, чтобы по-
ставить заслон вокруг западной зоны»18. В тот же день БОБ
доложила, что 28 декабря Советы запланировали соорудить
баррикады на тех улицах в советской зоне, что вели в запад-
ные секторы, оставив свободной лишь одну улицу, но конт-
ролируемую ими. Однако полицейские начальники понима-
ли, что «герметично закрыть границы» невозможно, даже ес-
ли усилить патрулирование. Попытки осмотреть вещи, кото-
рые были у людей, ехавших на электричках или поездах, на-
талкивались на сопротивление пассажиров и неподчинение
сотрудников железной дороги. В конце концов, полиции
Восточного Берлина пришлось иметь дело с тысячами жите-
лей Западного Берлина, работавших в советском секторе19.
Двенадцать лет потребовалось Советам и СЕПГ, чтобы уста-
новить кордон, упомянутый в докладной записке Трумэну.
БОБ также докладывала, что полицию в советском секторе
тренируют для выполнения разных задач. Можно было пред-
положить, что Советы собираются передать бразды правле-
ния в советском секторе и Берлине германским властям, что
привело бы к выводу советских войск из Германии. Ожида-
лось, что союзники последуют примеру, по крайней мере, в
Берлине. Тогда восточноберлинская полиция сделает так, что
правительство восточной зоны возьмет на себя власть во всей
Германии20. Рассматривая возможность вывода войск, пресса
в Восточном Берлине уделяла большое внимание «корейской
акции», выходу из нее СССР и затем американцев.
Второй возможностью для Советов, в случае отказа со-
юзников уйти, было устроить как можно больше беспоряд-
ков в Западном Берлине, естественно, теми силами, кото-
рые будут в подчинении СЕПГ. Эти беспорядки можно бы-
ло бы использовать как предлог для оправдания действий
восточноберлинской полиции, которая вошла бы в Запад-
ный Берлин, а в дальнейшем превращения всего западного
сектора в советскую зону. Для этого восточноберлинскую
полицию укрепляли политически надежными кадрами, со-
бранными со всей Восточной Германии21.
Два донесения, полученные БОБ от источников в СЕПГ
в начале 1949 года описывают явное нежелание Советов и
СЕПГ снять блокаду. Это означало, что СЕПГ надо было
76
подумать о нелегальной работе в Западных секторах Берли-
на. Советы и СЕПГ ожидали быстрого сокращения рядов
СЕПГ и возможного объявления партии вне закона. На вся-
кий случай «все движимое имущество, все оборудование,
все документы [в западных секторах]» свезли в склады, рас-
положенные в советской зоне. Отобрали людей, способных
работать в условиях нелегального положения, продумали
систему связи. Среди задач этой группы было проникнове-
ние в «буржуазные партии» и массовые организации22. Тем
временем члены СЕПГ в советской зоне старались избавить
свои ряды от ненадежных и равнодушных элементов, а так-
же изменить структуру партии, превратить ее из массовой
организации в небольшую группу активистов с железной
дисциплиной, которая могла бы преобразить Восточную
Германию согласно плану СССР23.
Тогда же БОБ докладывала, что ни советские войска, ни
восточногерманские военизированные полицейские части
не готовятся к широкомасштабным действиям, которые
можно было бы назвать подготовкой к войне. Доклады от ис-
точников в отделе связи, действующей в восточногерман-
ской полиции, давало БОБ уверенность, что она без промед-
ления узнает о приказе действовать, отданной танковым си-
лам или моторизованным частям. Один из офицеров базы
так сказал своему источнику: «Сначала надо захватить ули-
цы, а уж потом двинуть по ним танки». Гораздо более важной
была информация о советских боевых приказах и передвиже-
ния войск, полученная БОБ от советского майора в Дрезде-
не. Майор, раненный во время взятия Берлина, был выхожен
немецкой медсестрой, которая потом стала его любовницей.
Время от времени женщина, проживавшая в Западном Бер-
лине, встречалась с ним и привозила его донесения с инфор-
мацией о положении советских войск, их моральном духе,
вооружении, передвижении тех или иных частей в Берлин и
вокруг Берлина, что было всего лишь тактикой устрашения24.
Потенциальная угроза западноберлинской безопасности,
как считалось, исходит не только от советских войск, но так-
же от военизированной полиции советского сектора и всей
советской зоны. Именно ей надлежало «восстановить поря-
док» в Западном Берлине. БОБ первой сообщила о планах
создания частей, которые в какой-то момент должны были
стать восточногерманской народной армией25. Начало было
положено в 1948 году, а в первых месяцах 1949 года в Восточ-
ном Берлине уже имелись четыре такие части. Однако воору-
жены они были только легким оружием, потому что самым
77
тяжелым оружием у них пока считался автомат. В первую
очередь это относится к двум частям в Саксонии. Набранные
в среде рабочих, солдаты считались политически более на-
дежными, чем берлинцы. Но когда их привезли в Берлин для
поддержания порядка на выборах 5 декабря 1948 года (Сове-
ты объявили незаконными выборы в своем секторе), то мно-
гие покинули свои посты26. Весьма сомнительно, что на эти
части можно было бы положиться, если бы им пришлось
противостоять военным частям союзников в Западном Бер-
лине27.
Те, кто служил в БОБ в 1948—1949 годах, помнят, как вы-
сок был тогда моральный дух сотрудников. Блокада продол-
жалась, и среди американцев ходили разговоры об эвакуации
семей. Эти разговоры не внушали опасений БОБ, где работа-
ло много жен, только одним своим присутствием поддержи-
вающих мужчин. И вклад БОБ в общую работу во время бло-
кады был очень большим. Гордон Стюарт, который возглав-
лял германскую миссию в Гейдельберге, говорил о том, что
политические деятели в Германии и Вашингтоне очень цени-
ли донесения БОБ. Он особенно вспоминал аналитические
доклады Тома Полгара, выражавшие убеждение, что Советы
не намерены вести военные действия против Запада28.
ДОКЛАДЫ КИ: ЧАСТО ВВОДЯЩИЕ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ,
ПОТЕНЦИАЛЬНО ОПАСНЫЕ
[Американцы] останутся в Берлине и
максимально используют воздушный
транспорт, чтобы снабжать гражданское
население.
Госсекретарь Джордж Маршалл,
30 июня 1948 года
Американские настроения изменились
от воинственного до унылого. Американ-
ские самолеты, прилетая в Берлин, выво-
зят документы и вещи американской ад-
министрации.
Из донесения резидента КИ в Берлине
маршалу Соколовскому,
3 июля 1948 года
Доклады КИ во время берлинской блокады были на ред-
кость вводящими в заблуждение29. Немало примеров и того,
как донесения отлично законспирированных советских ис-
точников фильтровались и редактировались в угоду Стали-
78
ну. Конечно же, одобрение Сталина п сть на какое-то вре-
мя, но обеспечивало карьерный покой офицеров КИ, снаб-
жавших его хорошими новостями, однако ложные донесе-
ния подвергали опасности всех в Берлине. Доклады продле-
вали блокаду недооценкой решимости Запада, у которого
отчасти благодаря блокаде появилось твердое намерение
включить Западную Германию в европейскую оборонитель-
ную систему. А Советы изображали перевооружение Запад-
ной Германии как наступательный жест союзников.
3 августа генерал-майор Алексей Моисеевич Вул, глава
берлинского оперативного сектора МГБ, послал обобщен-
ную оценку положения в Берлине руководителю МГБ в
Германиии генерал-лейтенанту Николаю Ковальчуку30. От-
неся вину за разногласия между городской администрацией
и полицией на счет англо-американских махинаций, Вул
сообщил, что по воздушному мосту невозможно доставить
достаточно продовольствия для западных секторов. Он под-
черкнул, что СВА ожидала прихода более двух миллионов
человек за продовольственной помощью, предложенной со-
ветской стороной, но из-за «яростной пропагандистской
кампании» Социал-демократической партии Германии
(СДПГ) пришли лишь девятнадцать тысяч31. Он также пи-
сал о планах союзников увеличить количество самолетов,
участвующих в воздушном мосту32. Вул недооценивал эту
проблему. Чтобы увеличить количество рейсов, всего за три
месяца союзники с помощью семнадцати тысяч западных
берлинцев (половина из них — женщины) построили новое
летное поле во французском секторе. В Пасхальное воскре-
сенье 1949 года был поставлен своеобразный рекорд: было
осуществлено 1398 рейсов и доставлена 12 941 тонна грузов
за один день33.
Тем временем КИ посылал собственные донесения по-
сле установления блокады и во время затянувшихся перего-
воров, которые в конце концов положили ей конец. Источ-
никами информации были агентуры, имевшие доступ в
«американские круги» в Берлине или Франкфурте-на-Май-
не или серьезные документальные материалы типа перепис-
ки официальных представителей Франции и Великобрита-
нии. Лучшими источниками были французские и англий-
ские. Источники из «американских кругов» остались нена-
званными, однако создается впечатление, что информацию
предоставляли чаще всего американские чиновники левых
взглядов или недовольные оккупационной политикой
США. Например, источник берлинской резидентуры Брат
79
докладывает о своей беседе с Лео Бауэром в начале января
1948 года34. В докладе КИ Бауэр описывает свой спор с со-
трудником подразделения информационного контроля во-
енного правительства о провале американской антикомму-
нистической пропаганды и планах создать государство За-
падная Германия. Как считает Бауэр, его приятель не знал,
«останется он в Берлине или его выгонят в рамках рутин-
ных «репрессий». Он не хотел возвращаться в США из-за
«подмоченной» репутации [левых взглядов] и страха остать-
ся без работы35. Так как Бауэр и его приятель оказались
вместе в Гессене в конце войны, похоже, у них были одина-
ковые взгляды. Можно предположить, что разведчикам
КИ было довольно легко использовать таких людей36.
3 июля 1948 года в Москве был получен доклад, подго-
товленный лично резидентом берлинского КИ. По-видимо-
му, он соединял в себе несколько недостаточно проверен-
ных донесений источника из Американской Военной адми-
нистрации. Источник утверждал: «до июля в высших кругах
американцев было распространено мнение, что Вашингтон
поддерживает предложение Клея использовать военную си-
лу против русских... В штабе начали разработку плана от-
правки танков из Гельмштедта в Берлин, чтобы проложить
коридор в два километра шириной и наладить движение по
этому коридору под прикрытием американских войск. Клей
отказался от такого плана, считая его фантастичным, пото-
му что после прорыва танки будут бесполезными и никако-
го коридора не получится»37.
А в это время американцы и англичане продолжали объ-
единение своих зон в Западной Германии, так что появи-
лась новая территория «Бизония». КИ получил 4 июля 1948
года донесение о встрече во Франкфурте в доме И.Г.Фарбе-
на американского и британского заместителей верховных
военных комиссаров и немецких представителей, включая
Людвига Эрхарда, будущего западногерманского министра
экономики. В докладе особое внимание уделялось стремле-
нию западногерманских представителей к расширению тор-
говли с советской зоной под покровительством нового би-
зонального правительства, как только будет снята блокада,
чтобы коммунистическая партия Западной Германии не
могла использовать этот момент в своей пропаганде и обо-
гатиться за этот счет. (Чем шире внутризональная торговля,
тем легче восточным немцам и тем, кто симпатизировал
коммунистам в Западной Германии, переправить некий
процент от прибыли в сундуки КПГ38.)
80
6 августа берлинская резидентура КИ распространила
донесение, имеющее отношение к предстоявшей встрече в
Кремле по поводу Берлина39. Озаглавленное «Перемена в
американской политике в отношении Берлина», донесение
делало особое ударение на том, что «среди высокопостав-
ленных сотрудников американской администрации в Бер-
лине усиливается готовность пойти на уступки Советскому
Союзу ... Американцы готовы передать Советской админи-
страции управление финансами и экономикой в Большом
Берлине, оставив только отдел связи и небольшой гарни-
зон». Странно, однако, что дальше в этом донесении гово-
рится: «Во время переговоров в Москве американцы пре-
следуют цель отстаивать свое присутствие в Берлине под
любым предлогом и не разрешат конференции по всему
комплексу германских проблем». А заканчивается оно заме-
чанием, будто бы «американцы, которые находятся в Берли-
не, считают, что генерал Клей не понимает новых условий,
требующих мирного разрешения берлинского конфликта»40.
По иронии судьбы, это донесение из «американских кругов»
было получено Москвой 6 августа и уже не представляло
никакого интереса в качестве разведывательной информа-
ции. Предварительное обсуждение проблемы с министром
иностранных дел Молотовым и встреча со Сталиным 3 авгу-
ста остались уже позади41.
После встречи со Сталиным берлинская проблема вновь
была отдана на суд четырем военным губернаторам, однако
по встречам в рамках Союзного Контрольного совета было
очевидно, что они ни до чего не договорятся. 7 сентября пе-
реговоры были прерваны, и блокада продолжалась. Запад-
ные лидеры стали обсуждать следующий шаг, и 10 сентября
британский министр иностранных дел Эрнест Бевин сделал
доклад кабинету министров. В начале октября разведке уда-
лось получить протоколы этого заседания кабинета и
КИ доложило их Сталину, что стало большим достижением
советской разведки. Сталин должен был убедиться, что дав-
ление на Западный Берлин не остановит западных союзни-
ков в их стремлении создать западногерманское государст-
во. Доклад КИ и другие материалы, рассекреченные впер-
вые, демонстрируют высокое качество британских источни-
ков КИ в этот драматический период42 .
12 сентября 1948 года телеграмма по поводу создания за-
падногерманского государства была отправлена Бевином
британскому послу в Вашингтон, а копию телеграммы по-
лучил КИ и распространил ее. Источник, передавший доку-
81
мент, неизвестен, но скорее всего им был Дональд Маклин,
советский агент, занимавший высокое положение в британ-
ском посольстве в Вашингтоне до лета 1948 года. Параграф
шестой этого документа, написанный Э. Бевином, был
включен в архивный материал: «Что до меня, то мне совер-
шенно невозможно принудить правительство Его Величест-
ва к обязательствам подобного рода, могущих привести к
войне всего лишь по причине невозможности договориться
губернаторам. Есть твердое мнение, что США пытаются
командовать нами, и это вызывает недовольство. Кабинет
не согласится на это, тем более парламент. Я не могу пред-
лагать обязательства подобного рода парламенту... Если
правительство США будет давить на меня, как прежде, мо-
гут возникнуть обстоятельства, при которых я буду вынуж-
ден сделать публичное заявление»43.
Это положение было интерпретировано офицерами со-
ветской разведки как очевидный пример разногласия лиде-
ров США и Великобритании: англичанам, по-видимому,
пришлась не по вкусу американская тактика давления. Од-
нако трудно совместить эту точку зрения Бевина (который,
несомненно, был раздражен каким-то элементом в спорах
военных губернаторов) с его ролью лидера в консолидации
западных сил во время блокады. Бевин был убежден, что
«отказ от Берлина имел бы серьезные, если не трагические
последствия для Западной Германии и Западной Европы»44.
Теперь нам известно, что два послания министра ино-
странных дел Бевина от 21 и 23 сентября с описанием
встречи западных министров иностранных дел в Париже
также оказались в руках КИ. В этих телеграммах говорилось
о предложениях министров «послать ноту Сталину после
анализа» переговоров военных губернаторов. КИ даже уда-
лось достать задиктованные заметки Бевина о переговорах45.
В любом случае, нота западных союзников была проигнори-
рована Советами, которые подтвердили свою позицию. На
встрече 26 сентября в Париже министры иностранных дел
западных государств решили передать вопрос о Берлине на
обсуждение ООН.
Хотя большая часть материалов КИ о переговорах была
отлично документирована, Москва не всегда принимала их
с удовольствием. Доклад КИ из Берлина от 2 октября 1948
года содержал сведения о размышлениях американских
официальных лиц в Берлине по поводу того, как Совет без-
опасности ООН решит вопрос о Берлине. Тот же источник
доносил, что американцы ожидали, что Советы или СЕПГ в
82
Восточном Берлине устроят военную провокацию, и были
готовы использовать ее как доказательство «угрозы со сто-
роны русских делу мира». Некоторые американцы ожидали,
что весной 1949 года начнется война, и большинство бер-
линских жителей разделяли эти настроения. Заканчивалось
донесение следующим отречением от источника: «Материал
является донесением агента; руководители Советской Воен-
ной администрации о нем не проинформированы; в рамках
управления он не рассылался»46.
Преимущество Советов, имевших сведения о дискуссиях
западных официальных лиц и понимавших, что Франция и
Великобритания из-за своих внутренних экономических
проблем теряют желание поддерживать Западный Берлин,
возможно, придавало Сталину и Молотову уверенность в
переговорах с западными союзниками. Однако были мо-
менты во время кризиса 1948—1949 годов куда более драма-
тические, например, когда американцы в июне 1948 года
решили не применять военную силу. Если бы КИ был в со-
стоянии получить документальную информацию об этом
решении, это стало бы несомненной удачей разведки47.
Много было разговоров о том, что Дональд Маклин навер-
няка, проинформировал Советы о том, что Запад не наме-
рен прорывать блокаду с помощью наземных сил, таким об-
разом направив Сталина на определенное поведение во вре-
мя кризиса. Однако архивные документы СВР это не под-
тверждают. '
СОВЕТСКИЕ РАЗВЕДЧИКИ КОРРЕКТИРУЮТ
ДОКЛАДЫ СТАЛИНУ
Доклад о совещании британского кабинета министров 22
сентября показывает, как трудно было советским руководи-
телям принять информацию разведки и действовать соглас-
но информации, которая им не нравилась. После того, как
Бевин подчеркнул: «Если мы сейчас не займем твердую по-
зицию, наше положение в Европе станет безнадежным», —
он высказал мнение, что Советский Союз будет оттягивать
переговоры до зимы, когда снабжение Западного Берлина
станет труднее. Потом он привел статистические данные о
перелетах, предоставленные госсекретарем Маршаллом на
брифинге с министрами, заметив, что неплохо бы использо-
вать более вместительные самолеты (C-54’s), и повторив
предостережение Маршалла, что «в случае внезапной атаки
83
Советов потеря США большей части мощности воздушного
моста станет неизбежной»48. Интересно, что этот доклад по-
лучили только Молотов и его заместитель Валериан Зорин,
но не Сталин. Принимая во внимание большое количество
непоследовательных докладов, посланных КИ Сталину,
очень важно, что именно этот не предназначался ему, ибо
наверняка вызвал бы раздражение вспыльчивого вождя.
Упоминание о воздушных перевозках в посланиях Беви-
на не может не вызвать вопроса в отношении донесений
КИ и о блокаде. Несмотря на очевидную важность воздуш-
ного моста, мы не находим почти никаких сообщений о
них, кроме как в цитировавшемся выше докладе и в авгу-
стовском докладе берлинского аппарата МГБ (1948). Чисто
технические показатели возможностей воздушного моста,
нужды гарнизонов и населения в продовольствии и во всем
прочем было областью военной разведки, а не КИ. Тем не
менее у нас нет свидетельств, что КИ хотя бы направляло
свои резидентуры и агентурную сеть на получение этой ин-
формации49. Аскольд Лебедев, бывший сотрудник секрета-
риата СВА, настаивает на том, что Советы были застигнуты
врасплох количеством и объемом перевозок по воздушному
мосту. Приближалась зима 1948—1949 годов, портилась по-
года, и Советы с надеждой ждали, что союзники прекратят
перевозки, но они продолжались. В самом деле, офицеры в
штабе Соколовского считали, что «самолеты пролетают
низко над Карлсхорстом, чтобы произвести на них впечат-
ление. Один летит над головой, пока другой скрывается за
горизонтом, а с другой стороны появляется третий. И так
один за другим без перерывов, как конвейер!»50. Георгий
Коротя, офицер контрразведки в аппарате Карлсхорста в то
время, подтверждает, что «вся концепция блокады как сред-
ства изгнать западных союзников из Берлина была пустой
затеей, вот почему никто ни разу не задумался о воздушном
мосте». Он добавляет, что в результате «блокады Советы ни-
чего не приобрели, лишь потеряли, к тому же блокада вос-
становила против нас население». И заканчивает тем, что
ни одного человека в Карлсхорсте не спросили, нужна ли
блокада. «Нас даже не предупредили заранее, просто поста-
вили перед фактом»51.
Период интенсивных переговоров начался в августе и
сентябре, и тогда же КИ получил интересное донесение из
Парижа, озаглавленное «Политическая ситуация в Берли-
не». Письмо было из парижской резидентуры, возможно, в
его основе лежали размышления французского дипломата в
84
Берлине. В верхнем правом углу надпись: «Товарищ Вы-
шинский ознакомился с данным материалом в Париже».
Андрей Вышинский был в Париже во время сессии ООН.
Донесение представляет собой объективный анализ того,
как берлинская блокада сказалась на населении и направле-
нии советской политики. В начале автор ясно дает понять,
что берлинцы резко настроены против русских и хотят, что-
бы западные союзники остались. Что до Советов, то «они
терпеть не могут администрацию, расположившуюся в цен-
тре их зоны и враждебную по отношению к ним, что явля-
ется, если учесть свободу печати и голоса, весьма неприят-
ным примером для населения всей советской зоны, ведь его
не оградишь от контактов с Берлином». Однако на Берлин
Советы смотрят как на столицу — из этого города они могут
влиять на всю Западную Германию. Поэтому, как кажется
автору, Советы надеятся убрать сегод.тяшнюю городскую
администрацию и обойтись без выборов, назначенных на
ноябрь. Заменив городские власти «демократическим бло-
ком», Советы могут быть уверены, что будущий «народный
конгресс» примет конституцию, написанную Народным со-
ветом, который должен собраться 15 сентября с представи-
телями всех германских земель. Результатом станет правите-
льство, которое сможет соперничать с западногерманским
правительством. «Вот тогда, — заключает автор; — Советы
могли бы... предложить компромисс, когда оба правительст-
ва создали бы одно объединенное, с Берлином в качестве
столицы»52. Из этих планов ничего не вышло, и Советам
пришлось удовлетвориться контролем своей части Берлина.
Однако большая часть описания французского чиновника,
каким должно быть долгоиграющее планирование с совет-
ской стороны, было близко к цели, особенно его предсказа-
ния насчет Народного совета и конгресса. Очевидным это
стало в последующие несколько лет.
ЗАПАД ПЫТАЕТСЯ ПЕРЕВООРУЖИТЬ
ЗАПАДНУЮ ГЕРМАНИЮ
Несмотря на успех воздушного моста, военные осложнения
в связи с блокадой резко усилили опасения в Вашингтоне и
западноевропейских столицах, вызванные несбалансирован-
ностью вооруженных сил с обоих сторон в Германии и от-
сутствием общего плана обороны в случае начала большой
войны в Европе. Западно-Европейский союз (ЗЕС) учредил
85
комитет министров обороны, и 5 октября 1948 года фельд-
маршал, сэр Бернард Монтгомери стал его постоянным во-
енным председателем53. 8 ноября Монтгомери созвал сове-
щание в Западной Германии (Мелль), куда пригласил воен-
ных губернаторов трех западных оккупационных зон, чтобы
они высказали свои мнения насчет будущего, если возник-
нут военные действия. Главными проблемами, стоявшими
перед западными представителями, были планы на будущее,
войска, на которые можно опереться хотя бы на три месяца
после объявления мобилизации, и их вооружение, которое
создавало дополнительные трудности, учитывая тяжелое
экономическое положение в Западной Европе54.
Советы, весьма чувствительные, едва речь заходила о
планах Запада перевооружить Германию, приняли близко к
сердцу и это совещание. В ноябре 1948 года московский
КИ получил донесение о совещании военных губернато-
ров. Генерал Кларенс Р. Хюбнер, командовавший назем-
ными войсками США в Германии, упомянут как присутст-
вовавший на нем, но ни слова нет о генерале Клее. Реше-
ния, как стало известно в Москве, были приняты следую-
щие:
1. Создать в Германии вооруженные силы.
2. Немедленно создать вспомогательные части из пере-
мещенных лиц: поляков, украинцев, чехов, прибалтов.
3. Снабдить эти части так же, как французскую оккупа-
ционную армию, американским оружием55.
В докладе расписаны эти части и их вооружение. Они
должны были охранять в первую очередь помещения окку-
пационных войск в Западной Германии, так как большин-
ство военных руководителей не принимали их всерьез (счи-
талось, что если Советы и в самом деле нападут, то эти час-
ти «разграбят «военторги» и сбегут в Париж»). Но даже если
это так, то донесение КИ, наверняка, усилило озабочен-
ность Советов военными приготовлениями в Западной Гер-
мании. Однако другие донесения КИ о поездке Монтгомери
отмечают, что премьер-министры земель британской зоны
выступали против планов создания военных подразделений
и введения военной службы. Одно из донесений КИ под-
черкивает как раз нежелание политиков воплощать эти пла-
ны в жизнь без детального их обсуждения на конференции
лидеров западногерманских земель56.
Немецкий источник КИ, возможно связанный с компар-
тией, прибавил забот советскому руководству насчет пере-
вооружения Германии, когда сообщил, что Кеннет Ройялл,
86
секретарь армии США*, во время визита в Италию в декаб-
ре 1948 года призывал итальянцев участвовать в вооружении
Западно-Европейского союза. Ройялл настаивал на своем,
несмотря на предупреждения экспертов, что участие Ита-
лии не будет эффективным, если Западная Германия не бу-
дет участвовать в обороне Европы. И к тому же обществен-
ное мнение в Германии и Западной Европе было против пе-
ревооружения Германии. Настойчивость Ройялла удивила
британцев, считавших, что они пришли к договоренности
действовать не спеша и что генерал Клей с ними согласен57.
Другое донесение на ту же тему пришло в КИ из Австрии, и
в нем рассказывалось об организации двух военных шта-
бов — в Кенигштайне, под руководством генерала Франца
Гальдера, и в Оберурзеле под началом генерала Гайнца Гу-
дериана58.
Доклады КИ о планах Запада создать вспомогательные
военные силы в своих зонах шли параллельно с докладами
о неминуемой войне. Один такой причудливый доклад был
получен из берлинской резидентуры КИ 13 ноября. Источ-
ник — «немец, по собственному признанию, курьер между
германской разведывательной группой в Берлине и англо-
американским разведывательным центром в Западной Гер-
мании», — писал, что «перед выборами в США англо-аме-
риканские военные круги в Германии придерживались еди-
ного мнения, что военные операции Запада против Совет-
ского Союза должны начаться в марте 1949 года». Источник
далее описывал внезапную атаку англо-американских бро-
нетанковых сил, которые будут стремиться достичь Одера.
В то же время в его донесении мы читаем: «Берлин будет
спешно эвакуирован. Некоторые американские, британские
и французские войска будут вывезены воздушным путем,
забрав с собой ведущих немецких политических деятелей».
Но, согласно этому донесению, американцы не сомнева-
лись, что советские войска могут одновременно ликвидиро-
вать англо-американское наступление и оккупировать За-
падную Германию до самых берегов Рейна. «Советское
наступление будет таким стремительным, что лишь малая
часть немецкого населения сможет перебраться через Рейн».
Источник связывал эти «планы» с началом выборной кам-
пании в США, но также заявлял, что военные операции в
Германии были «лишь частью англо-американских планов
войны». На последней странице донесения есть такое заме-
* Должность, соответствующая министру армии.
87
чание: «1. информация получена от агентурного источника;
2. руководство СВА не информировано; 3. информация не
использована в работе управления»59. Понятно, почему эти
фантазии не нашли себе применения.
ТУПИК ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Стояла зима. В США увеличивалось количество рабочих
мест, набирало темпы промышленное производство; воздуш-
ный мост в Берлин пропускал рекордное количество грузов,
несмотря на плохую погоду. Доклад КИ из Лондона, направ-
ленный Сталину и Политбюро, содержал информацию о пе-
реговорах 13—14 ноября между премьер-министром Клемен-
том Эттли, министром иностранных дел Эрнестом Бевином,
помощником министра иностранных дел Гектором Макни-
лом и сотрудниками министрества иностранных дел, на ко-
торых было решено, что президент Трумэн, Эттли, француз-
ский министр иностранных дел Робер Шуман не будут встре-
чаться со Сталиным, а берлинский вопрос вновь будет по-
ставлен на Совете безопасности ООН. В донесении цитиро-
валось высказывание Макнила о том, что берлинская проб-
лема, в сущности, представляет собой «тактический инци-
дент в стратегической борьбе за всю Германию»60.
Чтобы не отстать от лондонской резидентуры КИ, фран-
цузская резидентура КИ доложила взгляды заместителя поли-
тического советника Франсуа Сейду на выборы 5 декабря в за-
падных секторах Берлина: «результаты... говорят о большом
успехе западных держав и превзошли все ожидания». Однако
они, по его мнению, «осложнят ситуацию в Берлине». Видимо,
он имел в виду победу социал-демократов, которые противо-
стояли Социалистической Единой партии Германии и Совет-
ской Военной администрации. Сейду задавался вопросом, «не
станет ли блокада Берлина при учете успеха воздушного моста
скорее провалом для СССР, нежели его достижением?» Он
также отмечал, что без угля из Рурского бассейна — крупного
угледобывающего и промышленного района Германии на
Рейне, «советская зона окажется в жутком положении и так не
может продолжаться долго, не усиливая впечатлений об эко-
номических достижениях в Западной Германии»61.
Похоже, Сталин согласился с Сейду. 27 января Джозеф
Кингсбери Смит, генеральный директор Международной
службы новостей в Европе, передал Сталину четыре вопро-
са. Такая практика была обычной в организациях, занимаю-
88
цихся зарубежными новостями. Иногда на вопросы отвеча-
1и, иногда нет. Из четырех вопросов только один имел от-
ношение к Берлину, и составлен он был очень аккуратно:
<Готов ли СССР снять ограничения на транспортное сооб-
цение с Берлином, если Соединенные Штаты, Британия и
Франция согласятся не создавать независимое западногер-
манское государство до созыва Совета министров для об-
уждения германской проблемы в целом?» Положительный
>твет Сталина не заставил себя ждать. Он был получен 30
[нваря. Сталин ни словом не помянул денежную реформу,
юторая послужила причиной блокады62.
Если учесть сдержанную реакцию президента Трумэна и
оссекретаря Дина Ачесона на ответ Сталина, трудно по-
мять, почему КИ зафиксировал свое внимание именно на
•том. Даже если принять во внимание доминирующую
шасть Сталина в вопросах внешней политики и указание
СИ своим резидентурам откликнуться на событие, КИ пе-
>естарался. В то время, как эти донесения переправлялись в
Лоскву, Филип Джессеп, представитель США в ООН, вы-
ступил с предложением к советскому представителю в ООН
1кову Малику по поводу берлинской проблемы.
ДЕНЕЖНАЯ РЕФОРМА
СТАНОВИТСЯ РЕАЛЬНОСТЬЮ
•ели в СССР все были твердо убеждены, что западная мар-
:а стала причиной блокады, то отсутствие всяких упомина-
[ий о денежной реформе в ответе Сталина Кингсбери Сми-
у имело большое значение. Дело в том, что проблема де-
южного обращения становилась все более жгучей. Советы
бъявили, что деньги Восточного Берлина законны и в За-
[адном Берлине, так что сразу две валюты циркулировали
дновременно. 2 марта КИ получил донесение из берлин-
кой резидентуры по этому вопросу. Источник, близкий к
Фридриху Хаасу, директору финансового отдела западно-
ерлинской городской администрации, сообщал, что реше-
:ие сделать западную марку единственно законной валютой
Западном Берлине, по-видимому, откладывается до сере-
ины апреля. Хаас, как было сказано в донесении, говорил
точке зрения «американских официальных лиц», которых
аботило то, что «эта акция затруднит снабжение населения,
о, что гораздо важнее, оборвет последнюю связь между
Америкой и Россией. Избежать этого можно лишь в том
89
случае, если восточную марку будут контролировать четыре
стороны и Советы снимут блокаду»63. Хаас ошибался. К то-
му времени, как было получено это сообщение, официаль-
ные лица уже решили превратить западную марку в единст-
венную законную валюту в Западном Берлине. А это доне-
сение отражало присущее многим офицерам КИ тенденцию
отражать ту точку зрения, которая понравилась бы Москве.
Советы сняли блокаду перед встречей министров ино-
странных дел в Париже, назначенной на 23 мая, где должны
были обсуждаться «вопросы, имеющие отношение к Герма-
нии, и проблемы, связанные с положением в Берлине,
включая также вопрос о денежных знаках в Берлине»64. Во-
прос о деньгах встал конкретно, когда железнодорожники
Западного Берлина, получавшие жалование в восточных и
западных марках, устроили забастовку по поводу того,
сколько им должны платить в тех и других деньгах. Берлин-
ский источник КИ доносил, что никакой забастовки не бы-
ло бы, если бы на ней не настоял американский комендант.
Цель забастовки, судя по донесению, одобренной президен-
том Трумэном, заключалась в том, чтобы «заставить русских
подтвердить законность западной марки». Для этого амери-
канцы снабжали забастовщиков едой и товарами первой не-
обходимости. Донесение было передано советской делега-
ции, участвующей в конференции министров иностранных
дел, проходившей в это время в Париже65.
Забастовка закончилась 28 июня, когда администрация
железных дорог в советской зоне согласилась платить рабо-
чим 60 процентов их жалования в западных марках. Однако
во время забастовки был поднят также вопрос о том, кто
должен поддерживать порядок на больших участках собст-
венности железных дорог в Западном Берлине. Советы сто-
яли на том, что если их железнодорожная администрация
владеет имуществом железной дороги, то и полиция тоже
должна быть их, а не западноберлинская. Все это порожда-
ло множество серьезных проблем в течение не одного года.
ПОСЛЕ СНЯТИЯ БЛОКАДЫ ЖИТЕЛИ
ЗАПАДНОГО БЕРЛИНА ХОТЯТ СОЕДИНИТЬСЯ
С ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИЕЙ
Блокада закончилась 12 мая 1949 года, когда, как предска-
зывал Сейду, западные союзники пошли навстречу жела-
нию западных берлинцев войти в новую Федеративную рес-
90
|ублику Германии в качестве двенадцатого штата (земли),
конституция нового государства, столицей которого стал
>онн, что на Рейне, была утверждена 23 мая 1949 года. 15
ентября Конрад Аденауэр должен был стать канцлером.
l 9 июня КИ распространил доклад, основанный на офи-
циальных сообщениях от 7 июня французского министерст-
а иностранных дел и Сейду. В своем меморандуме Сейду
бъясняет наличие существенных разногласий у британцев
[ французов на положение Берлина в Германии и Европе.
>йду считал, что британцы видят в Берлине передовой ба-
тион борьбы против коммунизма в Европе и думают, что
го потеря — серьезный урон для Западной Германии66.
Озабоченность французов насчет взаимоотношений Бер-
ина с Федеративной республикой продолжались весь 1949
од. Доклад берлинской резидентуры КИ от 17 октября опи-
ывает встречу французского верховного комиссара Андре
Франсуа-Понсе и берлинского бургомистра Эрнста Рейтера,
о время которой Франсуа-Понсе заявил, что будет продол-
жать выступать против предложения ввести Западный Бер-
ин в состав западногерманского государства, даже при
одцержке американцами и англичанами предложения,
добренного Рейтером67. Последний залп прогремел в 1949
оду, когда пришла телеграмма из парижской резидентуры
1И (1 ноября). Согласно докладу КИ, французский комен-
ант Берлина генерал Жан Ганеваль был «поражен настой-
ивостью, с которой его американские и британские колле-
и на встрече 15 октября 1949 года отстаивали пункт объе-
инения западных секторов Берлина как двенадцатой земли
Западной Германией». Та же телеграмма из Парижа отме-
ала, что Франсуа-Понсе постарается встретиться с запад-
огерманским канцлером Аденауэром перед следующим со-
ещанием Высокой Комиссии, чтобы уговорить того оста-
аться на позиции отклонения от присоединения Берлина к
ападной Германии»68.
Статус Западного Берлина по отношению к Западной
ермании оставался серьезной проблемой в течение многих
ет. Однако 21 октября 1949 года союзники, включая Фран-
ию, приняли с некоторыми техническими поправками
ункт, по которому Западный Берлин должен «рассматрива-
ься как часть Федеративной республики Германии»69. Эти
оклады КИ до некоторой степени приоткрывают тот факт,
то московское убеждение, будто союзники отвергнут «две-
адцатую землю», пришло от французских источников КИ.
>чевидно, что КИ имел доступ к материалам французских
91
служб в Берлине, Бонне и Париже. Если учесть всю исто-
рию непримиримой французской политики, касавшейся не
только присутствия союзников в Берлине, но и вопроса от-
ношения к послевоенной Германии вообще, интересно бы-
ло бы посмотреть донесения тех же французских источни-
ков по поводу каких-нибудь других спорных проблем. В то
же время окно, открытое нам беспрецедентными донесени-
ями, позволяет посмотреть на союзников, которые никак не
могли договориться об отношениях Берлина с ФРГ и давали
иллюзорную надежду Сталину на возможный выигрыш.
СОВЕТЫ ОЗАБОЧЕНЫ ВООРУЖЕНИЕМ
ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИИ
В декабре 1949 года КИ с новой силой стал писать доклады
о доказательствах «ремилитаризации» Германии. Западные
союзники считали, что все дело в соотношении вооружен-
ных сил, особенно в наземных войсках, который привел
Советы к неправильным прогнозам в отношении блокады.
Согласно западной точке зрения, именно это неравновесие
в соотношении военных сил убедило Советы в том, что За-
пад уступит, если Советы перекроют дороги в Берлин. В ре-
зультате Западу пришлось усилить свою оборону. С другой
стороны, Советы верили, что союзники задолго до этого со-
бирались перевооружать свои зоны в Германии и блокада
стала для них всего лишь удобным предлогом.
20 декабря доклад берлинской резидентуры КИ указывал
на явное перевооружение западных зон. Несмотря на заве-
рения многих западных немцев (включая Теодора Хейса,
нового федерального президента ФРГ), что Германия не бу-
дет участвовать в военных программах, «Соединенные Шта-
ты решили создать западногерманскую армию в составе
двадцати пяти дивизий. Если четырехсторонняя встреча ми-
нистров иностранных дел в начале 1950 года не одобрит
мирный договор с Германией, тогда Запад, ведомый США,
подпишет отдельный договор с Западной Германией, сфор-
мирует западногерманскую армию и приведет Западную
Германию в НАТО»70.
Как уже говорилось выше, не все разведывательные дан-
ные КИ, касавшиеся блокады, доходили до Москвы, и на то
были две причины — донесения казались недостоверными
или источник был ненадежным. Московский КИ «похоро-
нил», например, доклад берлинской резидентуры от 22 сен-
92
тября 1948 года, основанный на сведениях из «английских
кругов в Берлине». А в нем описывалась пропагандистская
кампания против Советского Союза под лозунгом «Перего-
воры с СССР бесполезны. Есть только один выход из сло-
жившейся ситуации: готовиться к войне». Согласно докла-
да, Социал-демократическая партия Германии — в предви-
дении попытки советской оккупационной власти судить
членов партии как поджигателей войны — назначила реги-
страцию всех своих членов для подготовки к «решительно-
му дню». Берлинская резидентура присовокупила коммен-
тарий: «Информация достойна внимания. Руководители
СВА будут проинформированы». «Решение» на московском
уровне КИ, однако, гласит, что «приказом товарища Ивана
Тугаринова материал не подлежит распространению. Воз-
можна дезинформация»71.
Оглядываясь назад на деятельность ЦРУ и КИ во время
берлинской блокады, можно сделать вывод, что у КИ было
довольно много агентов в Великобритании и Франции, до-
пущенных к документам на самом высоком уровне. Но не-
смотря на солидную информацию, представленную Сталину
к сентябрю 1948 года, об отношении союзников к Берлину,
как правило, информация была неполной или задержива-
лась. В частности, КИ не заострял внимание на успехах воз-
душного моста, отчего Сталин решил дожидаться зимы,
чтобы ослабить решимость летчиков воздушного моста и
населения держаться до конца. Информация, поставляемая
берлинской резидентурой КИ не развеивала сталинские ил-
люзии. Его вполне надежные источники часто не могли со-
перничать с французскими и британскими: в результате
берлинская резидентура КИ больше полагалась на слухи и
не могла представить документальные свидетельства.
Информация, получаемая БОБ ЦРУ считалась очень
важной и влияла на решения США о Западном Берлине и
Западной Германии. Доклады БОБ немедленно ложились
на стол генерала Клея, от чьих взглядов зависели многие
решения. Доклады БОБ о мерах безопасности и военных
делах принималась Клеем близко к сердцу. Но где доказате-
льства, что Советы или созданная в это время восточногер-
манская армия готовились к военному противостоянию?
Одним из первых результатов пережитого Западом страха
из-за блокады стало подписание Североатлантического до-
говора в Вашингтоне 4 апреля 1949 года, когда блокада еще
продолжалась. Ограниченный военный контингент, пред-
ставлявший эту первую версию НАТО, совсем не был по-
93
хож на силы западного милитаризма, о которых КИ докла-
дывал в Москву во время блокады. Только что народившие-
ся военные силы НАТО никак не могли запугать Москву,
однако это было первым важным шагом. На их стремитель-
ное возмужание в последующие несколько лет, как ни
странно, больше повлияла Москва, чем западные демокра-
тии.
Источник эпиграфа: Peter Sichel, interview, 14 Dec. 1993.
1 FRUS, 1947, vol.2, p.908.
2 Memorandum, DCI to the president, 16 Mar. 1948, Harry S.Tru-
man Library, Papers of Harry S.Truman, President’s Secretary’s Files.
Меморандум ссылается на донесение ЦРУ от 22 декабря 1947 г.
относительно возможности заставить западные державы покинуть
Берлин.
3 Шифрованная телеграмма из Берлина, №20430, 9 янв. 1948 г.
АСВР, фонд 38179, т. 4, с. 268-272.
4 Шифрованная телеграмма, №06/20233, 6 янв. 1948, АСВР
фонд 38179, т.4, с. 266-267. Генерал Клей («Decision in Germany»,
New York: Doubleday, 1950, p.208) отмечает, что Советы требовали
набора матриц для печатания денег в Лейпциге, в своей зоне. Сое-
диненные Штаты ответили отказом. В качестве причины Клей
указывает на прежний опыт, когда Советы уже получали матрицы
для печатания союзнических военных марок.
3 АСВР фонд 38179, т.4-а, с.136-137.
6 Harris William R. March Crisis, Act 1. — Studies in Intelligence
[CIA in-house journal] 10 (fall 1966): 8, 15, CIA-HRP. Гаррис посвя-
щает большую часть статьи тому, как послание от 5 марта было
воспринято в разведывательном сообществе и какие были сделаны
выводы.
7 Требования Советов не были мерами, нацеленными единст-
венно на создание трудностей в связи с подготовкой блокады, ведь
эти части в самом деле представляли для них угрозу. Американцы
привлекали к себе не только раздраженных восточных немцев, но
и разочарованных советских военных. Например, один из связи-
стов в Веймаре, который был тяжело ранен, когда его автомобиль
разбили неопознанные представители советских служб, в дальней-
шем помог БОБ установить контакты с советскими сотрудниками,
с которыми он был знаком и которые работали в его регионе. Ин-
тервью Сичела.
8 Harris William R. March Crisis 1948, Act II — Studies in Intelli-
gence 11 (spring 1967), 9-10, CIA-HRP. Гаррис считает, что место-
положение и передвижения некоторых советских офицеров в это
время были направлены на введение в заблуждение западных со-
юзников, что им отчасти удалось. Например, он считает, что Жу-
ков был в Берлине с января по март 1948 года. На самом деле Жу-
ков провел январь в госпитале из-за болезни сердца, а в феврале
94
покинул Москву и отправился в пункт своего нового назначе-
ния — на Урал. Гаррис также называет генерал-майора Малинина
главой службы безопасности в Германии, принадлежащей МВД, а
генерал-майора П.М.Малкова — заместителем маршала Соколов-
ского. Однако Малинин был резидентом КИ и уже отозван из-за
недозволенных контактов с официальными представителями аме-
риканцев (он был осужден в июне 1948 года). Малков возглавлял
Управление внутренних дел Советской Военной администрации.
Гаррис также нишет, что «Советы соединили все разведыватель-
ные службы в Германии под руководством... генерал-полковника
Б.З.Кобулова». На самом деле Кобулов был представителем совет-
ского министра внутренних дел в Германии, ответственным в пер-
вую очередь за «Висмут» и другие промышленные объекты, важ-
ные для советской программы создания атомной бомбы.
9 Доклад от 13 мая 1948 года, в основе которого шифрованная
телеграмма из резидентуры КИ в Берлине, АСВР фонд 38179, т.5-
а, с.215-216.
10 А.В.Лебедев, интервью с С. А. Кондрашевым, 23 августа 1994
года.
и ORE 41-48, 14 june 1948, CIA-HRP.
12 Progress Report, Chief of Operations to Assistant Director for
Special Operations, 30 June 1948, CIA-HRP.
13 Memorandum, R.H.Hillenkoetter to the secretary of defense, 30
June 1948, «Current Situation in Berlin», CIA-HRP.
14 Memorandum, R.H.Hillenkoetter to the secretary of defense, 28
June 1948, «Situation in Berlin», CIA-HRP.
15 Ibid.
16 CIA Information Report, 15 July 1948, «Russian Unilateral Dis-
missal of Berlin Police Officials», CIA-HRP.
17 CIA Information Report, 21 Feb. 1949, «Possible Removal of Po-
lice President Paul Markgraf», CIA-HRP.
18 Memorandum, R.H.Hillenkoetter to the president, 10 Dec. 1948,
CIA-HRP.
19 CIA Information Report, 30 Dec. 1948, «Soviet Measures to Furt-
her Tighten the Sector Blockade in Berlin», CIA-HRP.
20 CIA Information Report, 7 Feb. 1949, «Indoctrination of Police
in the Soviet Sector of Berlin», CIA-HRP.
21 CIA Information Report, 7 Feb. 1949, CIA-HRP.
22 CIA Information Report, 7 Mar. 1949, «SED Preparations for Ille-
gal Work in Western Berlin», CIA-HRP.
23 CIA Information Report, 7 Mar. 1949, «Progress of the SED
Membership Purge», CIA-HRP.
24 Confidential interview, 3 Nov. 1993. Tom Polgar, interview, 19
Oct. 1993; Sichel interview. CSHP 098, July 1971, «Illegal Border Cros-
sing Program», pp. 16-18, CIA-HRP.
25 Это была одна из корейских моделей, которую Советы хоте-
ли использовать в Германии. В 1946-1947 годах в Северной Корее
были созданы Советской армией «школы офицеров полиции», ко-
95
торые служили прикрытием для военизировнных частей. В начале
1948 года эти части были официально реорганизованы в северо-
корейскую Народную армию.
26 Выборы 5 декабря 1948 года были проведены, несмотря на
блокаду и развернутую СЕПГ кампанию против участия в них. Бо-
лее 86% населения Западного Берлина участвовало в выборах, и
СЕПГ проиграла с большим разрывом.
27 CIA Information Report, 23 Маг. 1949, «Berlin East Sector Poli-
ce Presidium — Paramilitary Police», CIA-HRP.
28 Gordon Stewart, interview, 6. Nov. 1993.
29 Источники эпиграфов: FRUS, 1948, v.2, p. 931; Доклад из
Берлина, 3 June 1948,АСВР.
30 Доклад из берлинского оперативного сектора МГБ, который
генерал-лейтенант Ковальчук наверняка отправил в Москву, явля-
ется примером политической информации МГБ, соперничавшего
с КИ. АСВР фонд 60345, т.23, с. 46-55.
31 Советы предлагали еду и топливо по едва ли не бросовым це-
нам, но требовали, чтобы их получатели не обращались за едой к
американцам. Лишь около 1% западных берлинцев приняли их
предложение. См.: Grathwol Robert Р. and Moorhus Donita M. Ameri-
can Forces in Berlin, 1945-1994: Cold War Outpost — Department of
Defense, Legacy Resource Management Program, Cold War Project
(Washington, D.C., 1994, p.48).
32 АСВР фонд 60345, т.23, c.46-55.
33 Grathwol and Moorhus. American Forces in Berlin, pp. 42, 52.
34 АСВР фонд 38179, т.4, с. 325-327. Бауэр, член Коммунисти-
ческой партии Германии с довоенных времен, который жил во
Франции, сражался в Испании во время гражданской войны, был
интернирован в Швейцарию во время Второй мировой войны.По-
сле разгрома фашистов вернулся в Германию и поначалу возглав-
лял коммунистическую фракцию в Гессенском парламенте. В 1947
году он переехал в Восточную Германию и позднее стал главным
редактором контролируемого Советами радио Deutschlandsender.
См.: Spiegel 38 (13 Sept. 1971).
35 АСВР фонд 38179, т. 4, с. 325-327.
36 New York Times, 19 Sept. 1972. Сам Бауэр недолго оставался
источником КИ. В августе 1950 года он был арестован, обвинен в
связях с Ноэлем Филдом и как американский шпион судим Буда-
пештским судом, который приговорил его к смертной казни, заме-
ненной двадцатипятилетним заключением. Освобожден он был из
ГУЛАГа в 1955 году, после чего вернулся в Западную Германию,
где стал советником Вилли Брандта. Умер в сентябре 1972 года.
37 Доклад резидента КИ в Москву от 3 июля 1948 г. АСВР фонд
35887, т. 2, с. 15-16.
38 АСВР фонд 44331, т. 1, с. 63-66. С. А. Кондрашев отмечает
желание германских участников встречи использовать внутризона-
льную торговлю как оружие против западногерманской коммуни-
стической партии, что свидетельствует об их отказе правильно
96
оценить возрастающее влияние СССР, благодаря победе в 1945 го-
ду и их желанию отделить Западную Германию от Восточной Гер-
мании.
39 «Кремлевская встреча», на которой обсуждалась проблема
Берлина, состоялась в Москве, и на ней присутствовали Молотов,
а также послы трех других стран-оккупантов. 3 августа три посла
встретились с Молотовым и Сталиным.
40 АСВР фонд 35887, т. 2, с. 43-45.
41 FRUS, 1948, vol. 2, рр. 999-1006.
42 АСВР фонд 40712, т. 2, с. 46-49. Если учесть спешку, с какой
этот документ был доставлен в Москву и подан Сталину, похоже,
что источником был Гай Берджесс, помощник Гектора Макнила,
заместитель министра иностранных дел.
43 АСВР фонд 40712, т.1, с. 346-351.
44 FRUS, 1948, vol. 2, р. 925.
45 АСВР фонд 40712, т. 2, с.46-49. Переговоры и действия,
предпринятые министрами иностранных дел западных государств
во время парижской встречи, описаны в FRUS, 1948, vol.2, рр.
1173-1179. На русском переводе заметок Бевина есть пометка о
том, что 2 октября 1948 года они были использованы в брифинге
Молотова и Зорина.
46 АСВР фонд 40712, т. 2, с. 160-163.
47 Ibid.
48 Ibid. FRUS, 1948, vol. 2, p. 1179. Здесь сказано, что «мистер
Маршалл с помощью генерала Клея дает коллегам детальную ин-
формацию об операциях воздушного моста». В «Decision in Germa-
ny» Клей говорит о сомнениях министра иностранных дел Бевина
по поводу «медленного увеличения воздушных перевозок» и своем
ответе о двойном увеличении перевозок в скором времени (р. 376).
49 Ibid.
50 Лебедев, интервью.
51 Г.А.Коротя, интервью с С. А. Кондрашевым в Москве.
52 АСВР фонд 40712, т. 1, с. 7-11.
53 Западный союз (позднее Западно-Европейский союз) объ-
единял Францию, Великобританию, Бельгию, Люксембург и Ни-
дерланды. Учрежденный в марте 1948 года, сразу после Пражских
событий, он стал первым шагом к общей оборонной системе в Ев-
ропе.
54 FRUS, 1948, vol. 3, рр. 276, 290-291.
55 АСВР фонд 43274, т. 1, с. 151-156.
56 Ibid., с. 160-162. С. А. Кондрашев верит, что это донесение
доказывает нежелание немцев и немецких политиков участвовать в
ремилитаризации Германии, включая так называемые рабочие
дружины.
57 Ibid., с. 182-183. С. А. Кондрашев считает, что это донесение
и другие такого же рода убедили советскую разведку и советское
руководство в стремлении Америки вооружить Германию против
желания ее населения и мнения других стран. Согласно его логи-
4—161
97
ке, европейские страны были под влиянием Советского Союза в
то время из-за роли СССР в разгроме Германии и предвоенных
выступлений против фашизма.
58 АСВР фонд 43274, т. 1, с. 122-123.
59 Ibid., с. 223-225.
60 АСВР фонд 40712, т. 2, с. 329-331.
61 Ibid., с. 507-509.
62 На пресс-конференции 2 февраля 1949 года Дин Ачесон при-
знался, что ответы на остальные три вопроса (присоединится ли
СССР к США в признании, что обе страны не стремятся к войне;
о постепенном разоружении и возможной встрече Трумэна—Ста-
лина — эти вопросы должны были послужить обрамлением глав-
ного вопроса. См.: Acheson D. Present at the Creation: My Years in
the State Department (New York: Norton, 1969, pp. 267-268).
« АСВР фонд 40712, т. 3, с. 268-269.
64 FRUS, 1949, vol. 3, p.751.
65 АСВР фонд 43297, т.4, с. 30-31, №1791, 9 июня 1949 г.
66 Report 18972/i/1091, 9 June 1949, АСВР фонд 35837, т. 2, с.
164-166.
67 АСВР фонд 43297, т. 4, с. 123, 17 октября 1949 г. Этот доклад
переведен с немецкого языка. Если учесть слова «амбициозный
Рейтер», то, скорее всего, источник работал в офисе западнобер-
линского мэра Эрнста Рейтера.
68 АСВР фонд 43207, т. 4, с. 134. Надпись на докладе гласит,
что он был использован как обобщающий материал по Берлину и
распространен по «семи адресам».
69 FRUS, 1949, vol. 3, рр. 422-425.
70 Доклад 1773, АСВР фонд 43274, т. 1, с. 308-312.
71 АСВР фонд 40712, т. 1, с. 325-326.
4
КОРЕЙСКАЯ ВОЙНА:
ПРЕДЛОГ ИЛИ ПРИЧИНА ПЕРЕВООРУЖЕНИЯ
ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИИ?
После снятия блокады видимое возвращение к нормальным
отношениям между четырьмя союзниками затруднило Запа-
ду работу по организации обороны Западной Европы. Про-
тивники ее перевооружения были еще весьма сильны, хотя
западные союзники понимали, что без германского участия
СССР выиграет в военной конфронтации в Европе. Корей-
ская война драматически все изменила. Захват Южной Ко-
реи северокорейской армией в июне 1950 года многие вос-
приняли как прелюдию подобного же захвата Германии са-
мим СССР или набирающим силу восточногерманскими
вооруженными силами. Запад энергично стремился к рас-
ширению НАТО и включению Западной Германии в евро-
пейский оборонительный союз. Однако Сталин не распола-
гал достаточной информацией о том, почему Запад жаждет
защитить себя в случае возможного конфликта с Советами.
До сих пор доклады КИ были недоступны историкам, зани-
мающимся доказательствами германской «ремилитариза-
ции», а теперь известно, что в них отсутствует упоминание
о корейском конфликте. Исторические исследования о ко-
рейской войне, относящиеся ко времени после «холодной
войны» и пытающиеся понять причину северокорейского
вторжения, делают упор на взаимоотношения Сталина,
Мао-Цзэдуна и Ким-Ир-Сена. Они почти не обращают
внимание на неспособность Сталина просчитать резонанс
от этого вторжения в Западной Европе и США. А ведь
именно эта большая ошибочная оценка заложила фунда-
мент стратегической конфронтации, лежавшей в основе
«холодной войны» до самого ее конца1.
4*
99
СОВЕТЫ РАДУЮТСЯ ВЕСТЯМ
ОБ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ТРУДНОСТЯХ НА ЗАПАДЕ
Имея великолепные источники во французском правитель-
стве, КИ был отлично информирован о ситуации в Запад-
ном Берлине после снятия блокады и введения новой за-
падной марки. Особое внимание, уделяемое КИ экономиче-
ским вопросам, и регулярное направление докладов на эту
тему в Москву отражают личную озабоченность Сталина
проблемами мировой экономики и, в частности, герман-
ской экономики. Однако его интерес уходил корнями в
«жесткий экономический детерминизм, лежавший в основе
империализма большевиков», в который верили или делали
вид, что верят, даже самые опытные советские дипломаты.
Таким образом, большая часть донесений КИ о нормальных
экономических недоразумениях между западными странами
имела тенденцию преувеличивать эти «противоречия» и та-
ким образом укреплять взгляды Сталина и его советников2.
Советы особенно интересовались Рурским районом,
промышленным и добывающим центром, который сыграл
очень важную роль для германского производства вооруже-
ний в обеих мировых войнах. 22 октября 1949 года берлин-
ская резидентура КИ составила доклад о различных спор-
ных вопросах, касающихся Рура, и об американских инве-
стициях, угрожавших местной инициативе. Американцы на-
стаивали, например, на том, чтобы электрификация желез-
ных дорог была доверена частным, а не государственным
фирмам. Этот и другие примеры влияния американского
капитализма, как говорилось в докладе, побуждали некото-
рые западногерманские и европейские фирмы выступать
против экспансии американского влияния в Европе. До-
клад, по-видимому, основанный на достоверной информа-
ции, заканчивается нелепым прогнозом, мол, после оконча-
ния действия плана Маршалла в Соединенных Штатах нач-
нется экономический кризис3.
29 августа 1949 года берлинская резидентура составила
четырехстраничный доклад о тяжелом экономическом по-
ложении в Западной Германии после образования Федера-
тивной республики. Отметив, что промышленность Запад-
ной Германии работает ниже уровня своих возможностей,
автор доклада делает пессимистический анализ ситуации в
Западной Германии летом 1949 года. Вероятно, доклад на-
писан одним человеком, однако выраженные в нем взгля-
ды, по-видимому, отражали информацию доступных, от-
100
крытых изданий4. Москва получила дополнительные сведе-
ния об экономических проблемах Запада в докладе берлин-
ской резидентуры КИ от 20 октября 1949 года, в основе ко-
торого дискуссии между Норманом Коллисоном, координа-
тором по Германии из Управления экономического сотруд-
ничества, и Полем Хоффманом, координатором по Европе.
Коллисон, судя по докладу, «привлек внимание к тяжелому
экономическому положению в западных секторах Берлина и
выразил мнение, что для спасения Берлина придется выде-
лять систематическую и в достаточных количествах помощь
Европейского фонда восстановления». Когда Хоффман воз-
разил, Коллисон заявил, что «русские, чтобы осуществить
свой план объединения всего Берлина с Восточной Герма-
нией, вновь установят блокаду зимой 1949—1950 годов».
Однако на сей раз воздушный мост не спасет положение, и
«если в этих обстоятельствах русские вновь предложат бер-
линцам еду и топливо, большинство на этот раз примет это
предложение». Этот доклад, наверное, повеселил Сталина
ведь он-то прекрасно знал, что положение в СССР и на
восточногерманских фермах не позволит Советам долго
кормить Западный Берлин. Доклад был послан в Москву и
широко распространен в советских кругах5.
23 октября 1949 года КИ распространил доклад, в кото-
ром говорилось об упадке в промышленности и увеличении
безработицы в Западном Берлине — эти проблемы якобы
возникли после введения западной марки и усилились за
несколько последующих месяцев. В документе говорилось
что проблемы стали результатом решения западноберлин-
ских властей возражать против восстановления «нормаль-
ных экономических отношений между западными сектора-
ми и советской оккупационной зоной, особенно в области
добычи сырья». Дальше следовало: «Берлинская секция эко-
номического совета Бизонии заявляет, что «в возникшей
политической ситуации преимущества жизни в восточной
зоне послужат стимулом для объединения Берлина с этой
зоной». Согласно докладу, другой причиной безработицы
было постепенное закрытие промышленных предприятий в
Западном Берлине и частичный перевод их в Западную Гер-
манию. В заключение сказано, что «неизбежным результа-
том расхождения интересов западных держав и их герман-
ских протеже, несомненно, будет подчинение экономики
западных секторов Берлина интересам американской моно-
полии»6.
Негативный взгляд на западногерманскую экономику
101
был подкреплен докладом о безработице в западных секто-
рах. Распространенное КИ резюме (12 декабря) основыва-
лось на ежемесячных отчетах с июля по октябрь берлинской
секции экономического совета Бизонии. Замминистра ино-
странных дел Валериан Зорин в своей сопроводительной за-
писке сетовал на то, «серьезные экономические трудности
ускоряют процесс пролетаризации населения и уничтоже-
ние техников и ремесленников». В последнем параграфе он
отметил, что о сути доклада Сталин и члены Политбюро
проинформированы7. Сталин получил доклад, где говори-
лось, что компания «Сименс» заинтересована в получении
кредитов по плану Маршалла и обновлении довоенных за-
рубежных связей8.
ДОКЛАДЫ КИ ОСВЕЩАЮТ РАЗНОГЛАСИЯ
ЗАПАДНЫХ СОЮЗНИКОВ
Советы стремились получить доказательства разногласий
западных стран в отношении Германии. Шифрованная те-
леграмма из парижской резидентуры КИ, например, гово-
рит о недовольстве французского коменданта Жана Ганева-
ля заинтересованностью американцев и англичан в превра-
щении Западного Берлина в двенадцатую землю Западной
Германии и цитирует высказывания французского верхов-
ного комиссара Андре Франсуа-Понсе, имевшего намере-
ние поговорить с Аденауэром на эту тему9. У американцев и
англичан были свои разногласия. Согласно сообщению мо-
сковского КИ в берлинскую резидентуру КИ, «англичане
полностью поддерживают американцев в вопросе восста-
новления германского империализма для борьбы с СССР,
однако они в то же время боятся, что возрождение герман-
ской промышленности создаст опасного конкурента бри-
танской промышленности и сократит их экспортные воз-
можности». Москва продолжала давить на берлинскую ре-
зидентуру КИ, ибо ей нужна была информация, которая по-
могла бы создать конфликт между соперничавшими капита-
листическими странами.
Когда министры иностранных дел Соединенных Штатов,
Великобритании и Франции встретились в Париже 9—10
ноября 1949 года для обсуждения германских проблем, КИ
предоставил Сталину и членам Политбюро полный прото-
кол переговоров — великолепный пример возможностей
КИ добывать информацию. Шестистраничный сопроводи-
102
тельный доклад содержал анализ переговоров. Хотя «гер-
манский вопрос» был поставлен на повестку дня по иници-
ативе Британии, пишет КИ, госсекретарь США Дин Ачесон
играл лидирующую роль в дискуссиях. Он «настаивал на
принятии самых далекоидущих решений, направленных на
восстановление политического и военно-экономического
потенциала Германии». Аналитики КИ писали: «Бевин под-
держивал Ачесона во всех принципиальных вопросах, хотя
его собственное выступление было более осторожным.
Французский министр иностранных дел Робер Шуман пы-
тался противостоять американскому давлению... однако в
заключительной дискуссии согласился с позицией США по
всем принципиальным вопросам»10.
КИ очень чутко относился к попыткам восстановить
«военно-экономический потенциал Германии». Доклад бер-
линской резидентуры от 29 августа 1949 года, озаглавлен-
ный «О вопросах, обсуждаемых на конференциях генераль-
ных штабов Западных держав во Франкфурте-на-Майне»,
соединяет решительно просоветскую и антиамериканскую
точки зрения нескольких источников. Этот доклад, возмож-
но, подготовленный источниками КПГ в Западной Герма-
нии, был прочитан самыми влиятельными советскими дея-
телями, причастными к принятию решений. В нем говори-
лось, что западногерманский Совет земель противостоит
планам ввести Западную Германию в европейскую оборону
без консультаций с ним. Многие источники считали, что
причиной лихорадочной спешки американских политиков
была атомная бомба, которая вот-вот должна была появить-
ся в СССР. В заключение было сказано, что немцы против
перевооружения из-за воспоминаний о диких бомбежках
союзников во время войны. Авторы доклада были уверены,
что сопротивление будет зависеть от того, как «пролетариат
и его партия смогут помешать Западной Германии транс-
формироваться в оплот фашизма и антикоммунизма»11.
Из общего содержания докладов КИ об экономических
проблемах Запада и разногласиях западных союзников в
этот период Сталин должен был сделать вывод, что у него
есть хороший шанс упрочить советское положение в Герма-
нии. В начале 1950 года в ФРГ были отменены карточки,
однако экономические проблемы оставались. Разногласия
союзников насчет своих отношений с западногерманским
государством были у всех на уме, и это было главным. Ко-
рейская политическая ситуация почти ничего не значила
для европейцев. 21 марта Аденауэр предложил экономиче-
103
ский союз Франции и Германии, и в мае министр ино-
странных дел Франции Шуман сделал предложение — объе-
динить французскую и германскую угледобывающую и ста-
лелитейную промышленности под общим руководством.
Понимая, что Франция останется ключевой фигурой в
определении положения Западной Германии в послевоен-
ной Европе, КИ всеми силами добывал информацию о
взглядах лидеров Франции на Германию. В середине июня
источник КИ изложил свой разговор с Жаном Моннэ, Ге-
неральным комиссаром французского плана, в котором
Моннэ сказал, что «надо винить американскую «атомную
дипломатию» за ухудшение положения в Германии», однако
еще не слишком поздно «возвратиться к четырехстороннему
контролю над Германией». Моннэ продолжал: «Если нельзя
договориться с русскими, Франции необходимо принять
предложение Аденауэра о франко-германском экономиче-
ском союзе, несмотря на всю его рискованность». Моннэ
подчеркнул, что «безопасность Франции ни в коей мере не
обеспечена Атлантическим пактом, потому что у американ-
цев [в Европе] всего две дивизии. Что до американского во-
оружения, то Франция примет его, но тихо, и не только из-
за того, что СССР испугается, но поднимать шум означало
бы играть на руку французским коммунистам»12.
Приведенное высказывание Моннэ о том, что у американ-
цев всего две дивизии в Европе, было не совсем точным, од-
нако оно отражало неблагоприятное соотношение сил укреп-
лявшегося союза НАТО и Советов. В 1949—1950 годах «Со-
ветский Союз был представлен в Восточной Европе пример-
но тридцатью дивизиями. У американцев были три с полови-
ной дивизии, у англичан — две с половиной, рассеянные по
Германии для выполнения оккупационных и полицейских
обязанностей. Французские вооруженные силы составляли
менее полудюжины плохо вооруженных дивизий. Страны Бе-
нилюкса [Бельгия, Нидерланды и Люксембург] могли, навер-
но, собрать еще столько же»13. Казалось невероятным, чтобы
западные страны, даже получив вновь выделенные фонды
конгресса США, могли изменить соотношение сил в свою
пользу. Единственно возможным способом противостоять
военной машине СССР было перевооружить Западную Гер-
манию. Однако когда начальники штабов заявили 5 мая 1950
года, что «соответствующее и быстрое вооружение Германии
имеет чрезвычайно важное значение для защиты Западной
Европы против СССР», не было заметно спешки поддержать
эту позицию в самом правительстве США14.
104
СЕВЕРНАЯ КОРЕЯ ВТОРГАЕТСЯ
В ЮЖНУЮ КОРЕЮ
Вторжение Народной армии Северной Кореи в Южную Ко-
рею 25 июня 1950 года привело в шок политиков и военных
по обе стороны Атлантического океана. После 1950 года
было много споров о причинах корейской войны и почему
так гневно реагировали США, после того как они (США)
заявили, что Корея находится вне границ их обороны. Ис-
торики последнего времени, изучив действия Советов, при-
ведшие к нападению, сделали вывод, что Ким-Ир-Сен был
подстрекателем. Очевидно, Ким уговорил Сталина оказать
ему необходимую поддержку для вторжения на юг после то-
го, как Сталин убедился, зная заявления американских дея-
телей, «что Соединенные Штаты не вмешаются». Со своей
стороны, Сталин, наверняка, был под влиянием того, что
Мао поддержал предложение Кима15. Но даже если вторже-
ние было совершено по инициативе Ким-Ир-Сена или из-
за пассивности Сталина, его бы не было без санкции СССР,
принимая во внимание множество связанных с этим тяже-
лейших проблем тылового обеспечения16. Влияние этого на-
падения на Соединенные Штаты и их европейских союзни-
ков повлекло далеко идущие последствия в отношении Гер-
мании, и в конечном счете привело к американской поли-
тике «холодной войны» в Европе.
Даже Дин Ачесон, автор речи 12 января 1950 года, в кото-
рой сказал, что Южная Корея находится вне оборони-
тельных границ США, заявил, что нападение Северной Ко-
реи стало «откровенным, ни с чем не сравнимым вызовом
нашей международно признанной позиции как защитников
Южной Кореи»17. Реакция Европы на нападение была еще
более резкой18. Ни один ответственный политик западного
альянса не ожидал, что Советы будут угрожать послевоенно-
му устройству военной конфронтацией. Вызов, сделанный в
Южной Корее местными войсками, обученными и воору-
женными Советской армией, предполагал нечто подобное и
в Германии — хотя, как указывал Эйзенхауэр, «использова-
ние восточногерманских войск по корейской модели будет
означать почти открытое объявление войны... Это потому,
что... [советские] войска сейчас оккупировали Восточную
Германию и реально контролируют эту территорию»19.
Могли бы восточногерманские войска собственными си-
лами вторгнуться в Западную Германию в 1950 году? Навер-
ное, нет. Как мы указывали, когда говорили о блокаде, со-
105
здание восточногерманской армии по модели Народной ар-
мии Северной Кореи заняло бы несколько лет. Советы на-
чали работать с корейской армией в начале 1946 года под
прикрытием бюро школ подготовки офицеров безопасности
в рамках Управления внутренних дел. Военачальники для
северокорейской армии были набраны из корейцев, кото-
рые служили в китайских коммунистических войсках или
жили в Советском Союзе, насильно вывезенные в 30-х го-
дах подальше от границы в Среднюю Азию. Многие из этих
людей и их детей служили в Советской армии во время вой-
ны и свободно говорили по-корейски и по-русски. Кроме
них, были еще советские советники и инструкторы из окку-
пационных войск. В отличие от китайской коммунистиче-
ской армии в Манчжурии, которой приходилось воевать за-
хваченным японским оружием, отданным ей Советами, ко-
рейцы получили новое вооружение20.
Из-за эффективного прикрытия «тренировочных школ»
западным разведкам трудно было определить их боевые
приказы. Однако к середине 1947 года Запад уже знал о двух
стрелковых дивизиях и, по крайней мере, об одной (воз-
можно, двух) независимой смешанной бригаде — это были
как бы запасные кадры для дополнительных дивизий. Со-
ветские офицеры продолжали обучать корейцев, делая это
на всех уровнях. Например, они наблюдали за штабными
операциями и давали инструкции во время комбинирован-
ных армейских операций. К концу 1947 года фиговый лис-
точек, прикрывавший «школы», совсем истончился, появи-
лись дезертиры, рассказывавшие западным агентам о частях
Народной армии. Однако лишь в феврале 1948 года все уз-
нали о ее существовании, когда она вдруг возникла как буд-
то из ничего в форме по советскому образцу21. Танки нача-
ли появляться в Корее в начале 1948 года, а в 1948—1949 го-
дах формировалась армия, которая обрела свой вид для ата-
ки в июне 1950 года. В это время у Народной армии было
по меньшей мере восемь стрелковых дивизий и одна танко-
вая бригада, укомплектованная советскими танками Т-3422.
СОВЕТЫ СОЗДАЮТ ВОСТОЧНОГЕРМАНСКИЕ
ВОЕНИЗИРОВАННЫЕ СИЛЫ
Теперь нам известно, что восточногерманские соединения
не имели возможности предпринять независимые действия,
сравнимые с действиями северных корейцев, даже против
106
1ебольшой окруженной территории Западного Берлина.
Эднако в то время параллели, возникшие между двумя по-
левоенными оккупационными режимами Советов, испуга-
1и западных союзников. Когда верховные комиссары союз-
1иков втретились с Аденауэром сразу после нападения Се-
>ерной Кореи, западногерманский канцлер выразил надеж-
(у, что «были сделаны приготовления для обеспечения ста-
>ильности на случай нападения Volkspolizei»23.
Volkspolizei, о которой говорил Аденауэр, это так называ-
емая полиция быстрого реагирования (Bereitschaftspolizei)
юд началом Восточногерманской центральной админист-
рации по внутренним делам (Deutsche Verwaltung des In-
lem), которая была создана в советской зоне в 1948 году.
Зоначалу моральное состояние этих частей было невысо-
ким, и, как предсказывали некоторые источники, они не
•ыли готовы играть активную роль в Западном Берлине во
ремя блокады. Однако в 1949 году дисциплина в них улуч-
нилась, когда администрация объединила их в рамках
'"правления подготовки, — это было прикрытием для воени-
ированной секции Центральной администрации по внут-
ренним делам. Нечто похожее происходило в Корее во
ремя создания северокорейской Народной армии. Несмот-
ря на многочисленные донесения западных разведок о по-
тавке Советами вооружения этим соединениям и участии
Советов в полевых учебных операциях, в конце 1949 года за-
рядные союзники пришли к выводу, что «Быстрая» поли-
рия — или Казарменная полиция (Kasernierte Volkspolizei) —
все еще не проявила себя и ее надежность не проверена»24.
К концу 1951 года внешняя разведка КИ была передана
4ГБ. В докладах МГБ, которые, подобно докладам и доне-
ениям КИ, никогда прежде не предоставлялись западным
[сследователям, сообщается, что в 1952 году Казарменная
юлиция стала получать в значительных количествах оружие
:з СССР. Очевидно, Москва была озабочена, как войска
римут советские транспорты с оружием, и МГБ затребова-
о сведения о настроениях в войсках, потому что «оно мог-
о определить возможность военного сотрудничества в за-
щите безопасности ГДР и СССР». Именно тогда был подго-
овлен доклад для Сталина и членов Политбюро (24 июня
952 г.), согласно которому «подавляющее большинство ре-
ервно-казарменной полиции отнеслось положительно к
олучению советского оружия. Во многих частях заметно
крепилась дисциплина, в лучшую сторону изменилось от-
юшение к своим обязанностям». Многие считали, что
107
должны продлить сроки службы после получения советско-
го оружия. Но в том же докладе сказано, что на меры ГДР
«по вооружению полиции население чаще всего реагирует
негативно»25.
Общественная поддержка была слабой и наблюдалась
значительная оппозиция. К сожалению, реальный объем
поставок оружия СССР в Восточную Германию не всегда
документирован, а активные антивоенные настроения в
ГДР не отражены в западных донесениях. Например, в до-
кладе ЦРУ (Office of Reports and Estimates), посланном пре-
зиденту США 21 августа 1950 года, сказано, что «до сих пор
все вооружение полиция... получала из захваченных герман-
ских складов. В марте 1950 г., однако, она стала тайно полу-
чать советское вооружение, включая танки». Более того, в
докладе указывается, что низкий моральный уровень в этих
полицейских частях, которые, как считалось, активно вы-
ступали против участия в операциях за пределами ГДР, по-
видимому, укрепился, благодаря успехам Северной Кореи.
В любом случае, в сентябре 1950 года этот же отдел ЦРУ
предсказал, что такие военизированные образования будут
«представлять потенциальную угрозу Западной Германии и
непосредственную угрозу Западному Берлину»26. Аденауэр
постоянно обсуждал с американскими официальными ли-
цами возможность нападения народной полиции летом 1950
года, когда немцы, следя за отходом американских войск к
линии Пусана, убедились в собственной уязвимости.
Продвижение северокорейских войск в Южной Корее в
июле 1950 года было быстрым и драматичным. Был ли
страх, который испытывали западные столицы по отноше-
нию к возможности вооруженного нападения на Западную
Германию обоснован — не суть важно. Важно то, что этот
страх существовал, и он тотчас сказался в незамедлительной
постановке вопроса о роли Западной Германии в обороне
Европы. Газеты в Западной Германии и Западном Берлине
пестрели заголовками типа «Война в Корее», «Коммунисты
из Северной Кореи вторглись в Южную Корею», которые
становились все более зловещими по мере того, как Народ-
ная армия Северной Кореи продвигалась вперед, одолевая
слабое сопротивление южан27. Информационные источники
Восточной Германии сообщали о нападении «марионеточ-
ного режима» Южной Кореи под руководством американ-
ских «империалистов» на Корейскую Народно-Демократи-
ческую Республику, но это лишь раздражало западных бер-
108
линцев, привыкших расшифровывать коммунистическую
терминологию.
Дин Ачесон, который еще 5 июня 1950 года заявил о
продолжении американской политики демилитаризации
Германии, признал, что «быстро перешел к поддержке учас-
тия Германии в обороне Европы». Мысль о том, что это
участие решится со временем само собой, была отброшена
ситуацией в Корее28. После нападения Северной Кореи
США выделили дополнительно двадцать восемь миллиардов
долларов на оборонные нужды, увеличился призыв в ар-
мию, количество американских дивизий тоже увеличилось
до восемнадцати, из которых четыре в 1951 году должны
были быть отправлены в Европу29.
В ДОКЛАДАХ КИ НЕ УПОМИНАЕТСЯ КОРЕЯ
Доклады КИ продолжают отражать озабоченность СССР
попытками союзников побудить другие страны признать
независимую Западную Германию, а также большую обес-
покоенность по поводу «германской ремилитаризации». Од-
нако нет никакого упоминания о корейском конфликте и о
том, что заставило западных союзников внезапно начать пе-
ревооружение Германии. Например, КИ писал о том, что
называлось «серией тайных встреч американских и англий-
ских представителей из Западной Германии в Висбадене и
Бад-Наугейме в середине августа». Как сказано в докладе,
на этих встречах была признана необходимость «создания к
концу 1950 года западногерманской армии под названием
«федеральная полиция» численностью в 200 тысяч человек».
Также было решено, что «назначение немецких генералов
на командные посты будет происходить только по рекомен-
дации американцев». После одобрения этого решения «вер-
ховный комиссар США Джон Макклой пригласил Адена-
уэра посетить его, чтобы обсудить детали декларации, под-
готовленной Аденауэром по вопросу ремилитаризации. Та-
ким образом, текст официальной декларации Аденауэра от
18 августа был заранее согласован с американцами»30.
Как известно из доклада Макклоя, он согласился с Аде-
науэром, что к 1951 году восточногерманская военизиро-
ванная полиция будет достаточно обучена и может пред-
ставлять серьезную опасность. Чтобы ответить на этот вы-
зов, канцлер предложил подготовить и вооружить 150 тысяч
добровольцев. В то время, как информация Макклоя о вос-
109
точногерманской полиции не очень отличалась от инфор-
мации Аденауэра, он все же ставил под сомнение правиль-
ность аденауэровского «суждения, что используя народную
полицию для атаки по корейскому образцу Советы полага-
ют, что смогут избежать всеобщей войны»31. В докладе Мак-
клоя о переговорах с Аденауэром есть еще несколько упо-
минаний о конфликте в Корее и его отношении к европей-
ской безопасности. Эти замечания не вошли в доклады КИ.
Отсутствие в архивных документах СВР докладов КИ о
реакции Запада на северокорейское вторжение примеча-
тельно, если помнить о двух советских ключевых источни-
ках — Гае Берджесе и Дональде Маклине, которые к началу
военного конфликта служили в министерстве иностранных
дел Британии. На самом деле, как указывал Юрий Модин в
«Mes camarades de Cambridge», эти два агента были «сверх-
активны» по состоянию на 25 июня 1950 года32. Негативные
последствия корейской войны для советской политики в
Германии просто-напросто не обсуждались в официальных
московских кругах. Никто ничего не посмел написать, ведь
все отлично знали, что решение позволить северным корей-
цам пойти в наступление принимал сам Сталин. Любые раз-
говоры о просчете вождя, имевшем колоссальные последст-
вия в Германии и Европе, если и велись советскими людь-
ми, то шепотом33.
Едва Китай вступил в войну, войска ООН снова пере-
шли к обороне, и КИ сообщил, что «6 ноября 1950 года в
преддверии дебатов по общим политическим вопросам в
бундестаге Макклой принял Аденауэра и представителей
Социал-демократической партии..; Во время беседы Мак-
клой заявил, что если бундестаг выскажется против ремили-
таризации, то в Западную Германию прекратятся поставки,
предусмотренные планом Маршалла». В то же время Мак-
клой дал понять, что в случае «одобрения ремилитаризации
от 40 до 60 процентов дополнительных поступлений будет
направлено в те секторы западногерманской промышленно-
сти, которая будет заниматься производством военных ма-
териалов». Вторая часть доклада КИ примечательна своим
необъяснимым — очевидно, незамеченным — упоминанием
о «событиях в Корее». Основываясь на личных беседах с
американскими официальными лицами в Бонне, источник
упоминает о планах Макклоя, касающихся «срочных мер...
в случае ухудшения положения в Германии в связи с корей-
скими событиями». В планах якобы предусматривалась, по-
мимо всего прочего, эвакуация гражданских сотрудников на
ПО
левый берег Рейна34. Этот доклад не был вручен соответст-
вующим московским лицам КИ до 4 января 1951 года. Для
сравнения. Госдепартамент США замечает, что хотя Мак-
клой обедал с Аденауэром 6 ноября 1950 года, беседа с ли-
дером Социал-демократической партии Шумахером состоя-
лась позднее, но в тот же день и отдельно. Единственное
упоминание о Корее было сделано Аденауэром, «выразив-
шим озабоченность, что неожиданный поворот событий в
Корее (вероятно, вступление в войну китайских сил) может
задержать направление дополнительных американских
войск»35.
И опять в советских архивах нет никаких свидетельств о
донесениях Маклина или Берджесса по этому критическому
вопросу. Когда британский премьер-министр Клемент Эт-
тли посетил в начале декабря 1950 года Вашингтон, дабы
выразить озабоченность намерением США использовать
атомную бомбу и этим остановить китайцев, Модин заявля-
ет, будто Маклин снабдил Москву подробным отчетом о ре-
зультатах визита, включая поддержку Эттли и министра
иностранных дел Бевина, ремилитаризации Германии. Не-
похоже, чтобы Маклин, не упускавший ничего из того, что
считал агрессивностью американской политики, не доло-
жил о германской части переговоров Трумэна—Эттли. Если
эти доклады существовали и сохранились, архив СВР их не
предоставил или не смог рассекретить36.
ОБЪЕДИНЕНИЕ? СОВЕТЫ И СЕПГ
ПРОБУЮТ ДРУГОЙ ПУТЬ
1 декабря 1950 года премьер-министр ГДР Отто Гротеволь
обратился с письмом к западногерманскому правительству,
призывая к всенародному обсуждению «общегерманских
выборов». В национальной разведывательной оценке
ЦРУ сообщало 27 декабря, что эта акция была частью более
широкого советского плана «остановить или замедлить пе-
ревооружение Германии и получить выгоду из конфликтов,
которые этот вопрос породил в западных странах, то есть
обрести твердую почву под ногами и сделать первый шаг на
пути объединения Германии под контролем СССР». Попро-
сту говоря, письмо Гротеволя должно было воодушевить
Восточную и Западную Германии на объединение1 * 3’.
Уловка Сталина заставила призадуматься западных союз-
ников. На «тайной сессии» Совета верховных комиссаров,
111
состоявшейся в Берлине 7 декабря 1950 года, присутствую-
щим пришлось «согласиться, что после китайских успехов в
Корее, отражая настроения некоторых групп населения в
Западной Германии, предлагалось внимательно перечитать
письмо Гротеволя и не отвергать его с ходу»38. Подобные
призывы можно было слышать в течение всего 1951 года.
Однако это не замедлило движения Западной Германии к
полноправному членству в европейском сообществе. Запад-
ные союзники в конце концов разгадали замысел Советов
усугубить рознь между ними. Пожалуй, верховный комис-
сар США Макклой правильно сказал, что «чем явственнее
интеграция Западной Германии в свободный мир... тем
больше готовности к согласию у коммунистов относительно
условий объединения»39.
ПЕРЕВООРУЖЕНИЕ ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИИ
ПРОДОЛЖАЕТСЯ: СОВЕТСКАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ
В начале 1951 года Северная Корея и ее китайский комму-
нистический союзник заняли Сеул, столицу Южной Кореи.
14 марта войска ООН освободили ее, и их противники ото-
шли к северу, на бывшую границу (38-я параллель). 23
июня Яков Малик, советский делегат на сессии ООН, пред-
ложил прекратить огонь. 10 июля начались переговоры о
перемирии. Несмотря на продолжавшиеся бои, фронт ста-
билизировался.
Движение Западной Германии в сторону включения в
оборону Европы и экономического партнерства с западно-
европейскими соседями, ускоренное корейским конфлик-
том, продолжалось. В это время КИ проделал отличную ра-
боту по информированию советских руководителей о том,
что происходит в Западной Германии, разве что он все еще
игнорировал роль корейского конфликта в стимулировании
этих процессов. КИ продолжал аккуратно информировать
руководство страны о западной реакции на дипломатиче-
ские и торговые инициативы Советов и Восточной Герма-
нии, которые Советы предприняли, чтобы разделить запад-
ных союзников по проблеме сроков и условий вклада За-
падной Германии в европейскую оборону.
Цели СССР в Германии оставались прежними. По оценке
ЦРУ от 1 февраля 1951 года, «конечная цель» СССР — рас-
пространить свой контроль на всю Германию. Его текущей
целью было подорвать ФРГ, предотвратить ее перевооруже-
на
ние, не допустить ее политический, экономический и воен-
ный союз с западными державами. Что до Восточной Герма-
нии, то Советы «будут и дальше укреплять коммунистиче-
ский контроль в ГДР, эксплуатировать ее экономический
потенциал, развивать ее военный потенциал и вооруженные
силы, чтобы в дальнейшем интегрировать ГДР в советскую
орбиту влияния». Москва будет продолжать использовать
Берлин как способ давления и искать пути изгнания запад-
ных держав из Берлина, чтобы он стал единым городом, сна-
чала столицей ГДР, а потом и объединенной Германии40.
Далее в докладе говорится, что Советы попытаются со-
рвать перевооружение Западной Германии, «не прибегая к
военным методам». Но если эта тактика не даст положите-
льных результатов и Западная Германия станет частью
сильной с военной точки зрения западной коалиции, СССР
«будет рассматривать появление этой новой силовой ситуа-
ции в Европе как барьер на пути его европейских амбиций
и, возможно, как угрозу советской сфере интересов... и ре-
шится на военные действия в наиболее благоприятный для
себя момент и наиболее благоприятном для себе месте». Со-
гласно оценке ЦРУ, Советы были способны на риск развя-
зывания новой мировой войны, чтобы противостоять запад-
ным союзникам в Германии. Другая возможность состояла
в том, что Москва могла воспользоваться моментом до того,
как перевооружение «достигнет опасных для Кремля разме-
ров» для того, чтобы улучшить свое военное положение и
«снова попытаться остановить прогресс, достигнутый Запа-
дом»41 .
Мороз по коже идет, когда понимаешь, что в этот пери-
од таких угроз миру, стереотипы и преувеличения о Западе
в докладах КИ усиливали непонимание, причиной которого
было нежелание Сталина слышать о Южной Корее. Доклад,
составленный в начале января, с цитатами из высказываний
бывшего западногерманского генерала Франца Хальдера,
был распространен КИ, например, среди советских, чехо-
словацких и польских государственных деятелей. Хальдер
объяснял свой план — создание западногерманской армии
численностью от 100 000 до 150 000 человек, которые долж-
ны стать частью «объединенных европейских вооруженных
сил». В частной беседе в ноябре Хальдер, как говорилось в
докладе, утверждал, что «ремилитаризация Западной Герма-
нии не будет ограничена несколькими дивизиями. В буду-
щем эти дивизии станут основой полноценной западногер-
манской армии». Хальдер развил свою мысль, утверждая,
113
что «он не думает, будто политики США ожидают нападе-
ния со стороны Советского Союза на Западную Европу, но
сами систематически готовятся к агрессии».
Вот так, московский КИ предпочел «очевидно сомни-
тельные» донесения от «немецких друзей» Хальдера, кото-
рые «преувеличивали темп ремилитаризации и неточно ха-
рактеризовали политические взгляды западных стран в от-
ношении поставленного вопроса». Но КИ считал возмож-
ным, что Хальдер по какой-то причине «сделал подобные
заявления информатору, но возможно и то, что информатор
не говорит правду [является дезинформатором]»42. Здесь мы
имеем дело с уникальной возможностью взглянуть на внут-
реннюю работу КИ, на то, как его офицеры решали пробле-
му составления и рассылки докладов политическому руко-
водству.
Другой доклад КИ о германской «ремилитаризации» это-
го периода, по-видимому, соответствовал советским пред-
ставлениям об отношениях между западными странами и
правительством Аденауэра. Позиции главных участников
сильно искажены или даны в карикатурном виде: в этих
сценариях американцы, при поддержке англичан, продол-
жали настаивать на ремилитаризации Западной Германии
вопреки протестам населения Западной Германии. Франция
как будто протестовала, но тем не менее предложила вклю-
чить западногерманскую армию в европейскую по так назы-
ваемому плану Плевена. В то же время Аденауэр был обри-
сован как ловкий политик, который видел в перевооруже-
нии возможность для ФРГ добиться независимости на бла-
гоприятных условиях.
Тон и содержание этих докладов КИ, посылаемых Ста-
лину и членам Политбюро, ясно отражали образ мыслей
идеологически подготовленных источников. Даже люди, со-
трудничавшие на основе материальных соображений, писа-
ли, в основном, то, что от них хотели получить офицеры
разведки. В любом случае, донесения обрабатывались офи-
церами, которые были отлично подготовлены и имели
опыт. Поэтому окончательный вариант уже отличала стили-
стическая гладкость.
Еще один пример работы КИ. В январе 1951 года гене-
рал Эйзенхауэр во время своего первого посещения объек-
тов НАТО останавился во Франкфурте-на-Майне (Западная
Германия)43. Утром 22 января Эйзенхауэр посетил штабы
частей расквартированных в американской зоне. После пе-
реговоров с западными верховными комиссарами у него
114
осталось немного времени для встречи с «немецкими лиде-
рами» на приеме, устроенном Джоном Макклоем. Согласно
докладу государственного департамента, Эйзенхауэр на
приеме и в публичном заявлении перед отъездом сделал
ударение на разнице между «германским солдатом и офице-
ром и Гитлером», то есть сделал символический жест, дабы
успокоить раненые чувства, оставшиеся после войны44.
В докладе КИ, полученном в «правительственных и во-
енных кругах Бонна» и отправленном Сталину и членам
Политбюро 7—8 февраля, встреча получила другое освеще-
ние. Основу доклада составлял отчет Аденауэра о своих «пе-
реговорах» с Эйзенхауэром, представленный позднее на «за-
седании правительства Бонна». Похоже, информация отра-
жала замысел Аденауэра, которому хотелось изобразить,
будто немцы требовали и получали равный статус в евро-
пейских планах обороны. Например, когда Эйзенхауэр яко-
бы спросил, что нужно для преодоления нежелания части
западных немцев «участвовать в обороне Западной Евро-
пы», Аденауэр ответил: «Для этого Западной Германии дол-
жен быть предоставлен полный суверенитет в политических
и военных вопросах». В ответ на заявление Эйзенхауэра о
том, что «германскими вооруженными силами должны
командовать надежные люди», Аденауэр указал на своих во-
енных советников Адольфа Хойзингера и Ганса Шпайделя,
находившихся в оппозиции к Гитлеру. Признавая свою
ошибку, когда он в 1945 году причислил всех немцев к на-
цистам, Эйзенхауэр, как говорилось в донесении, убедился
во время своего визита, что оборона Западной Европы не-
возможна без участия Западной Германии. В заключение
приводится высказывание Аденауэра о том, что заместитель
председателя Социал-демократической партии присутство-
вал на переговорах с Эйзенхауэром и «защищал ту же поли-
тическую позицию, что и Аденауэр»45. Учитывая краткость
встречи Эйзенхауэра с немецкими лидерами, ссылка на его
тем не менее продолжительные беседы кажутся несколько
расширенными. Более того, описанные источником КИ по-
пытки Аденауэра продемонстрировать важность участия не-
мцев в оборонительных планах союзников, похоже, на са-
мом деле несколько преждевременно рисовали картину
близких отношений американской и западногерманской
Военных администраций.
Сталин наверняка был в курсе и трудностей и успехов
Запада в деле интеграции Западной Германии в оборони-
тельную стратегию для Западной Европы. 9 января КИ, на-
115
пример, докладывает о недовольстве Аденауэра результата-
ми заседания совета НАТО в Брюсселе в декабре 1950 года.
Этот доклад документально подтверждает реакцию Аденауэ-
ра на руководящие указания, которые перед заседанием в
Брюсселе были даны ему верховным комиссаром Маккло-
ем, считавшим, что Западная Германия должна принять ре-
шения совета и продолжать настаивать на перевооруже-
нии46. Эти доклады берлинского КИ, пусть в большинстве
своем и не основывавшиеся на реальных документах, все же
отражали вопросы, которые в большинстве рассматривались
как совершенно секретные госдепартаментом США и вер-
ховным комиссаром США в Германии и посольствах США
в западноевропейских столицах. Объем докладов КИ пока-
зывает, что берлинская резидентура была гораздо лучше ин-
формирована о важных переговорах западных стран, чем
БОБ — о подобной деятельности Москвы и Восточного
Берлина.
КИ использовал все свои различные агентурные каналы
в Европе, дабы следить за каждым шагом западногерман-
ского канцлера Аденауэра в 1951 году. Перед нами уникаль-
ная картина того, как использовались источники во фран-
цузской разведке, чтобы получить подробный отчет о июль-
ском визите Аденауэра в Рим, включая аудиенцию у папы.
Особый интерес для французов в то время представляла со-
вместная позиция Аденауэра и итальянского премьер-мини-
стра Альчиде де Гаспери о поддержке американской поли-
тики в отношении «объединенной Европы»47. Этот доклад
не вышел из стен КИ до конца сентября, возможно, потому
что источники во французской разведке передали донесе-
ния в советскую разведку только после того, как представи-
ли его заинтересованным службам Франции.
КИ продолжал информировать Сталина об отношении
западногерманской Социал-демократической партии к клю-
чевым вопросам западногерманской внешней и внутренней
политики. Очевидно, Советы не теряли надежду на то, что
группа членов СДПГ поддержит советскую политику.
В конце июля 1951 года КИ распространил подробный до-
клад о переговорах, происходивших двумя месяцами рань-
ше, между британским министром иностранных дел Гербер-
том С. Моррисоном, Куртом Шумахером и другими лидера-
ми СДПГ. Согласно доклада, Моррисон выразил общую
поддержку позиции, занятой СДПГ, в отношении внешней
и внутренней политики, но предупредил партийных лиде-
ров, что британское правительство «тесно сотрудничает с
116
США в укреплении «безопасности Европы» и в связи с
этим оно заинтересовано в ремилитаризации Западной Гер-
мании». По тону и содержанию доклада ясно, что источник
не служил в британской разведке, а был членом СДПГ, уча-
ствовавшим в переговорах48.
11—12 августа 1951 года информационное управление
КИ подготовило обзор парижских переговоров о «европей-
ской армии». Содержание обзора еще раз убеждает в том,
что большая часть информации об оборонной программе
Европы поступала из французских источников. В сопрово-
дительной записке КИ объясняет Сталину и членам Полит-
бюро позиции основных участников переговоров, подчер-
кивая, что «главное разногласие» было между Францией и
Западной Германией в вопросе о «политическом и военном
равенстве в рамках «европейской армии». Хотя большая
часть информации, касающейся германской стороны, осно-
вана на «слухах», описание французской позиции основано
на aide-memoire, посланном французским министерством
иностранных дел Андре Франсуа-Понсе, французскому вер-
ховному комиссару в Германии49.
Подробности военного сотрудничества Западной Герма-
нии и западных союзников имели первостепенное значение
для КИ, но Советы интересовала также информация о буду-
щей интегрированной экономике Западной Европы, вклю-
чающей ФРГ. 13 июля 1951 года КИ передал Сталину и чле-
нам Политбюро русский перевод беседы Аденауэра и Фран-
суа-Понсе. Аденауэр говорил о статусе законодательного
акта по плану Шумана и был убежден, что он будет принят.
Однако мнения разошлись по вопросу о вкладе Западной
Германии в европейскую армию, и Аденауэр отрицал зна-
чительность и распространенность в Западной Германии
мнения «нейтралитетного движения», известного как «без
нас» (ohne uns). Когда Франсуа-Понсе поставил под сомне-
ние уверенность Аденауэра в том, что тот сможет убедить
лидера СДПГ Шумахера поддержать его точку зрения на пе-
ревооружение, «Аденауэр рассказал, что Шумахер был капо
в концентрационном лагере, и ему это известно от непо-
средственного свидетеля, бывшего заключенного». Так как
Шумахер боялся быть скомпрометированным, то «избегал
встреч с людьми, сидевшими в том же лагере». Для КИ эта
информация была, видимо, очень закрытой, поэтому не бы-
ла передана восточноевропейским союзникам, как было
сделано с донесениями из боннских источников50.
117
БЫЛ ЛИ «МИР» СОВЕТСКОЙ ЛОВУШКОЙ?
В ноябре 1950 года Советы предприняли дипломатическую
акцию в рамках кампании по осложнению участия Запад-
ной Германии в европейской армии, направив предложение
в Совет министров иностранных дел о встрече «по вопросу
выполнения решений Потсдамской конференции, касаю-
щихся демилитаризации Германии». Из-за внутренних по-
литических проблем, о которых Советы были отлично осве-
домлены, благодаря КИ, ни Франция, ни Великобритания
не могли отказаться от встречи, несмотря на то, что почти
не надеялись на достижение приемлемого результата. Об-
мен нотами показал, что их позиции в отношении Герма-
нии совершенно разные, тем не менее четыре страны согла-
сились провести «предварительные переговоры», чтобы
определить полезность встречи министров иностранных
дел. В июне 1951 года переговоры были прерваны.
Доклад КИ об этих предварительных переговорах отра-
жает пристальный интерес советских руководителей к ма-
лейшим разногласиям во взглядах внутри СДПГ на пози-
цию четырех держав по германскому вопросу. Доклад от 5
мая 1951 года излагает взгляды Герберта Венера, одного из
лидеров СДПГ и председателя комитета бундестага по об-
щегерманским вопросам. Однако в докладе, прочитанном
Сталиным и членами Политбюро, не сказано, кому Венер
излагал приписываемые ему взгляды. После рассуждений на
тему о причинах созыва сессии совета министров иностран-
ных дел и комментариев по поводу визита в Вашингтон Эт-
тли Шумана, как реакции на желание мира «уставших от
войны» англичан и французов, Венер утверждал, что
«СДПГ предпочтет провал Совета министров иностранных
дел решению нейтрализовать Германию. Советская версия
нейтралитета приведет Германию под советский контроль».
В заключение Венер говорит: «Если бы западные державы
смогли заставить Советы отдать Восточную Германию в ка-
честве платы за отказ от ремилитаризации Западной Герма-
нии, они добились бы большого успеха в «холодной вой-
не»51. Сравните это заявление о «нейтрализации» с заявле-
нием лидера СДПГ Курта Шумахера, председателя Испол-
нительного Комитета СДПГ, на переговорах с Макклоем по
тому же вопросу. Шумахер заявил: «Если Советы предложат
действительно свободные выборы при условии отказа от во-
оружения и присоединения Германии к региональным обо-
ронительным группам, я думаю, мы согласимся и доверим-
118
ся германской демократии, способной защитить себя от не-
избежного проникновения коммунистов, с помощью кото-
рых Советы хотели бы подчинить себе правительство». Раз-
ногласия во взглядах лидеров СДПГ представляли собой не-
преходящий интерес для Сталина52.
Весной и летом 1951 года, пока шли трудные переговоры
о роли Западной Германии в оборонительной и экономиче-
ской системе Европы, Советы дополнили свои дипломати-
ческие отвлекающие маневры попытками манипулировать
межзональной торговлей. Целью Советов было устранить
Западный Берлин как посредника между Восточной и За-
падной Германиями и транспортную развязку на пути про-
мышленных товаров. 24 июля КИ доложил о директиве го-
сударственного департамента от 18 июня «оккупационным
властям в Западной Германии» готовиться к возможному
возобновлению блокады53. 6 июля Питер Сичел, начальник
БОБ, высказался об опасности новой блокады в докладе ди-
ректору ЦРУ. После перечисления проблем, связанных с
внутризональной торговлей, Сичел обратил внимание на
действия Советов, которые могли быть расценены как «под-
готовка почвы для новой блокады». Он отметил, что южная
железная дорога будет восстановлена к 1 августа, и она по-
зволит отменить все перевозки через Западный Берлин, за-
менив их объездными маршрутами». Автобан Западный
Берлин—Хельмштедт вдоль границы английской зоны в За-
падной Германии не был достроен, и в результате «треть ав-
тобана однополосная». Был также план прорыть канал, ми-
нуя Западный Берлин — устраняя тем самым эффективную
контрмеру союзников, угрожавших баржевому сообщению
советской зоны в английском секторе».
Сичел также объяснял, что успешный воздушный мост
для поддержания Западного Берлина потребует намного бо-
льше самолетов и грузов, чем в 1948—1949 годах (12 тысяч
тонн ежедневно для промышленно развитого города в срав-
нении с ввозом 5 тысяч тонн и вывозом 2—3 тысяч тонн
для поддержания сниженного уровня жизни в 1948—1949
годах). Топлива, имеющегося на складах, хватит на 157
дней, а продовольствия — на 149 дней. Увеличение потреб-
ности в топливе было связано с интегрированием Западного
Берлина в западногерманскую экономику. Если, например,
перестанет работать электрическая промышленность (наи-
более крупная в Западном Берлине), то пострадают и Запад-
ный Берлин, и Западная Германия. Кроме того, за послед-
ние несколько месяцев настроение западных берлинцев
119
упало, ибо люди пришли к пониманию отсутствия перспек-
тив «улучшения политического и экономического положе-
ния». Положение «ухудшалось из-за расширения пропасти
между [западноберлинским мэром Эрнстом] Рейтером и
ФРГ». В качестве дополнения Сичел включил доклад БОБ о
Совещании СЕПГ 6 июня 1951 года, на котором Хайнрих
Рау, председатель комитета государственного планирования
ГДР, заявил, что было принято решение прекратить сооб-
щение Западного Берлина с Западной Германией54.
Несмотря на то, что Советы осознавали потребности
Восточной Германии в межзональной торговле, сами они
подрывали ее в 1951 году, отрезая Западный Берлин от За-
падной Германии. КИ получил донесение от своего источ-
ника в окружении западноберлинского сенатора Фридриха
Хааса, который поддерживал точку зрения СССР и делал
комментарии по поводу ухудшающегося политического и
экономического положения Западного Берлина. В деталях
его взгляды были несколько сумбурными, однако он под-
тверждал имеющиеся в Западном Берлине проблемы с на-
строением жителей. Хаас как будто сказал, например, что
«Рейтер и американцы хотят увеличить количество амери-
канских войск в Берлине, но городу это не под силу... Так
как экономика слабеет, исчезают счета в банках и продол-
жается утечка капиталов и промышленных предприятий».
Берлинцы, как сказано в докладе, верят, что их город «мо-
жет выдерживать благодаря речам и обещаниям Рейтера,
пока русские не наложили на них запрет, но как только по-
ложение станет серьезным, держаться будет невозможно»55.
Такие доклады КИ, наверное, подтверждали, что диплома-
тические маневры Советов приносят плоды: встреча совета
министров иностранных дел, атаки на роль Западного Бер-
лина в межзональной торговле успешно вносили смуту в от-
ношения западных союзников и деморализовывали их.
Так как и ФРГ и ГДР стояли за собственные варианты
законов в отношении «свободных выборов» во всей Герма-
нии, 13 ноября 1951 года Генеральная Ассамблея ООН про-
голосовала за передачу этого вопроса на рассмотрение по-
литического комитета ad hoc. В то же время КИ информи-
ровал Сталина и членов Политбюро о «намерении трех за-
падных держав по просьбе ФРГ внести этот вопрос в пове-
стку дня ООН». В основе доклада был «правительственный
документ одной из трех западных стран, где выражено об-
щее мнение этих стран по поводу германской проблемы».
Согласно документа, «судьба предложения будет зависеть от
120
позиции Советского Союза», который будет «выступать
против выборов в Германии» или «под давлением согласит-
ся на открытие восточной зоны для независимых посредни-
ков, понимая, какими это чревато последствиями». В доку-
менте есть пророческая фраза: «Если объединение Герма-
нии неизбежно, то необходимо включить Восточную Герма-
нию в структуру Западной Германии с принятием ею прин-
ципов и институтов ФРГ»56.
Решимость Советов в течение всего 1951 года противо-
стоять германскому перевооружению, игнорируя события в
Корее, — что, собственно, и подвигло Запад на этот путь, —
наиболее очевидно проявилась в оценке московского
КИ, осуждающего «провал» в информации, касающийся
неофашистских организаций. Он отмечал, что «слишком
мало информации получено от немецких друзей о неофа-
шистских организациях, за исключением Брудершафта».
Причина, по которой резко проявился интерес КИ к этим
организациям, заключалась в том, что «в настоящее время
часть этих неофашистских организаций выступает против
ремилитаризации и за объединение Германии». Однако КИ
никак не мог выяснить реальную позицию неофашистских
кругов и «решить, могут ли их заявления быть использова-
ны в интересах народной борьбы против ремилитаризации
и за объединение Германии»57. Советы жаждали заполучить
высказывания из любого политического круга в Западной
Германии, лишь бы оно было против НАТО, и не усомни-
лись бы использовать заявления даже крайне правых.
Доклад КИ от 26 июля описывает желчный спор Аденау-
эра и бывшего генерала вермахта Хайнца Гудериана по по-
воду германского перевооружения. На вопрос Аденауэра,
почему он не сотрудничает с Боннским правительством, Гу-
дериан «выразил враждебное отношение к тем, кто нарушил
клятву [участники антигитлеровского путча 20 июля 1944
г.]», и заявил, что политика Аденауэра приведет к «жертво-
приношению германских вооруженных сил». Согласно тому
же докладу КИ, в середине июня Гудериан посетил лидера
Брудершафта в Любеке и поставил перед ним задачу пое-
хать в Берлин и от имени Гудериана установить контакт с
советскими органами58.
Более конкретная озабоченность перевооружением За-
падной Германии выражена в докладе КИ от 2 октября 1951
года, в котором идет речь о статусе немецких частей обслу-
живания и охраны в американской и английской зонах. Эти
части были добавлены к таким же частям, сформированным
121
из перемещенных лиц из Восточной Европы. В дополнение
к передаче боевых приказов немецким частям в американ-
ской зоне в докладе описываются принятые меры для
укрепления дисциплины и ужесточенные условия службы в
английской зоне. Аденауэру это было представлено как на-
мерение союзников подготовить эти части для выполнения
специальных задач на случай войны, мол, если «немцы во-
зьмут на себя ответственность за эти части, мы приложим
усилия для повышения их эффективности». Доклад этот до-
кументально более обоснован в описании растущей воен-
ной мощи Западной Германии, но тем не менее послан он
был только заместителю министра иностранных дел Громы-
ко и шефу ГРУ Матвею Захарову, а не членам Политбюро59.
СОВЕТСКИЕ ЛИДЕРЫ ДЕЛАЮТ НОВОЕ
ПРЕДЛОЖЕНИЕ ОБ ОБЪЕДИНЕНИИ
Осенью 1951 года Советы с выступлением Отто Гротеволя,
восточногерманского премьера, предприняли новую иници-
ативу по объединению Германии. 9 ноября Сталину отпра-
вили донесение, основанное на лекции Дугласа В. О’Нила,
первого секретаря и политического директора Управления
британского верховного комиссара в Германии, рассматри-
вавшего предложение Гротеволя. Как сообщалось, О’Нил
начал свой анализ, следующим утверждением: «СССР при-
шел к выводу, что самым большим препятствием на пути
реализации его планов относительно Германии было реше-
ние западных держав забыть о надеждах, связанных с четы-
рехсторонними соглашениями по поводу Германии и со-
здать здоровую и процветающую Западную Германию в ви-
де ФРГ»60. Отмечая, что единственным советским ответом
на создавшееся положение была пропаганда, требующая,
чтобы четыре державы объединили две части Германии,
О’Нил заявил, что предложение Отто Гротеволя выглядит
гораздо привлекательнее всех предыдущих. Плата за объе-
динение на сей раз свелась к двум основным требованиям:
демилитаризация и вывод оккупационных войск. О’Нил
особенно подчеркнул, что это предложение тронет сердца
многих западных немцев, «каждый второй из которых имеет
родственников в Восточной Германии». Он добавил, что
«как не любили немцев, когда они были оккупантами, так и
нас не любят в этой роли»61.
Тем не менее О’Нил сделал особое ударение на формулу
122
Гротеволя — «объединенная Германия станет нейтральной,
слабой и беззащитной, и никто не сможет защитить ее.
В этом главная опасность». Соответственно, указал О’Нил,
«если объединение Германии означает ее постепенное
вхождение в сферу влияния Востока, мы не можем допус-
тить такого объединения... Если будет необходимо, мы не
должны останавливаться перед применением оружия, чтобы
предотвратить создание подобной Германии». Англия не
возражает против объединения Германии, сказал в заключе-
ние О’Нил, но будет приветствовать объединение, «которое
постепенно восстановит естественный баланс в Европе»62.
Это довольно точное описание не только реакции Великоб-
ритании на предложение Гротеволя, но и правительства
США.
Копия еженедельного бюллетеня по Германии француз-
ской разведки (4 декабря 1951 г.), полученная парижской
резидентурой МГБ, дает полное представление о позиции
Франции. Та часть бюллетеня, где говорится о Западном
Берлине, несомненно, написана французским источником в
СЕПГ63. В докладе сказано, что большинство западных бер-
линцев устали от своей изолированности (островного стату-
са) и ругают католицизм Аденауэра за отсутствие, в основ-
ном, интереса к протестантскому городу. Средний класс ду-
мает, что страдает больше всего от разделения города, и на-
деется на то, что «предложение Гротеволя и слухи о довери-
тельных контактах между восточными и западными полити-
ками... принесут перемены». К сожалению, «рабочий класс
против предложения и не доверяет обещаниям Гротеволя».
Рабочие знают, что «уровень жизни рабочего в Западном
Берлине выше, чем в ГДР». Бизнесмены и промышленники
«настроены еще более скептически и не сомневаются в на-
мерениях правительства ГДР (хотя интересы дела требуют
торговли даже с коммунистами)». В основе берлинской
проблемы, как считает автор доклада, является отношение
Советской Контрольной комиссии, которая поняла, что
«берлинская блокада 1948 года не была продуманной мерой.
Настроение берлинских жителей, успех воздушного моста,
американская пропаганда, обвинявшая советское правите-
льстве в бесчеловечности и желании довести город до голо-
да, — все это привлекло к берлинской проблеме междуна-
родное внимание». В то же время «американское утвержде-
ние, будто любая попытка Советов взять город силой будет
отражена с оружием в руках, делает Берлин casus belli [при-
чиной войны]»64.
123
В результате, как написано в докладе, «маленькая бер-
линская война» продолжалась и межзональная торговля
приходила в упадок. «Торговое соглашение, подписанное 20
сентября, оказалось не действенным, ибо СССР не отменил
ограничения на торговлю между Западным Берлином и За-
падной Германией, что было предварительным условием
возобновления торговли». С политической стороны, «бес-
компромиссная позиция русских тоже вызывает смятение».
В «берлинском отделении СЕПГ и функционеры, и актив-
ные члены партии выражают недовольство... и считают, что
судьба города не решается, потому что для русских это во-
прос престижа и соотношения сил. Они не могут ни уйти,
ни победить»65.
Доклады КИ и МГБ демонстрируют разные пути форми-
рования отношения к германскому вопросу в это сложное
время. Западная Германия стала самоуправляемым государ-
ством с успешно развивающейся экономикой, крепкими
узами связанной с экономикой соседних стран, особенно
Франции. Хотя воспоминания о военной машине нацистов
и угрожали включению Западной Германии в оборону Запа-
да, предложение оставалось в силе. Сталин никогда бы не
признал, однако именно под влиянием на Запад блокады
Берлина и корейской войны сложилось такое рискованное
положение в Западной Европе. Эти события также стали
толчком к беспрецедентному расширению разведыватель-
ных операций ЦРУ против Восточной Германии.
1 См.: «The Cold War in Asia», CWIHP Bulletin 6-7 (winter 1995-
1996).
2 Pechatnov Vladimir O. The Big Three After World War II: New
Documents on Soviet Thinking About Post War Relations with the Uni-
ted States and Great Britain, Working Papers 13, CWIHP (July
1995), 19.
3 Доклад, резидент Валериан (Разин), 22 октября 1949 г. АСВР
фонд 44330, т. 1, с. 226-227.
4 Донесение, резидент Валериан, Берлинская резидентура
КИ, №1201, 29 августа 1949 г., АСВР фовд 44330, т. 1, с. 139-142.
5 Шифрованная телеграмма из Берлина, №601/22233, 20 октяб-
ря 1949 г., АСВР фонд 4329, т. 4, с. 114-115.
6 Доклад КИ, №3719/s, 23 октября 1949 г., АСВР фонд 44333,
т. 1, с. 370-372.
7 Доклад КИ, №4280/z, 12 декабря 1949 г., АСВР фонд 44353,
т. 1, с. 419-422.
8 Доклад Зорина Сталину, №40-11, 9 ноября 1949 г., АСВР
фонд 44353, т. 1, с.370-372.
9 АСВР фонд 43297, т. 4, с. 134. Телеграмма из парижской рези-
124
дентуры №22647 от 24 ноября 1949 г. Европейские резидентуры во
времена КИ телеграммам предпочитали доклады, если только ин-
формация не была сверхважной и срочной.
10 Доклад КИ №4278/z, 12 декабря 1949 г., АСВР.
11 Доклад из Берлина №1207, АСВР фонд 43274, т. 1, с. 285-288.
12 Доклад КИ №1407/3, 29 апреля 1950 г., АСВР. Внутри
КИ этот доклад пошел к Трауру в отдел дезинформации и Ивану
Ивановичу Агаянцу, резиденту во Франции до 1949 года, а потом
начальнику Второго (европейского) управления КИ. Через девять
лет тот же самый Иван Агаянц станет первым начальником отдела
дезинформации ПТУ КГБ. Сталин и члены Политбюро доклад не
получили, но его получили Вышинский и Громыко.
13 Acheson D. Present at the Creation: My Years in the State Depart-
ment (New York: Norton, 1969, p.308).
14 Ninkovich Frank A. Germany and the United States: The Trans-
formation of the German Question Since 1945 (Boston: Twayne, 1988,
p.84).
15 Weathersby Kathryn. New Russian Documents on the Korean
War, CWIHP Bulletin 6-7 (winter 1995-1996). Уэтгерсби описывает
множество документов из президентского архива в Москве о том,
как «принималось решение о начале... войны в Корее». В том же
номере «Bulletin» есть переводы из документиов о встречах Стали-
на и Мао-Цзэдуна в декабре 1949 — январе 1950 гг. и комментари-
ев ученых на полях.
16 Weathersby Kathryn. Soviet Aims in Korea and the Origins of the
Korean War: New Evidence from Russian Archives, Working Paper 8,
CWIHP (Nov. 1993), 22-24. В своем замечательном исследовании
Кэтрин Уэтгерсби, цитируя высказывания генерал-лейтенанта На-
родной корейской армии Ю-Сон-хола, отмечает, что Советы не
только поставляли оружие и снаряжение, но также заменили со-
ветников офицерами Советской армии, «опытными военными»,
подготовили оперативный план нападения.
17 Acheson. Present at the Creation, p. 405.
18 Следующие цитаты из книги «The Cold War as History» (New
York: Harper Perennial, 1991) Л.Д.Холла, которая была впервые
опубликована в 1967 г., ясно демонстрируют шок, в который была
ввергнула вся Европа, едва заслышала о нападении Северной Ко-
реи: «Коммунисты перешли границу, разделявшую две стороны в
«холодной войне»... Армия коммунистической Кореи своим вне-
запным ударом поразила некоммунистическую Корею. Не исклю-
чена вероятность, что то же самое может повториться в Германии»
(р.189).
19 Ninkovich. Germany and the United States, 85. Ситуация была
несравнима с корейской, где к концу 1947 года Советы сократили
свои войска до двух дивизий, а в 1948 году вообще вывели их. См.:
«North Korea Today», prepared by Assistant Chiefs of Staff, G-2, US
Army Forces in Korea (Nov. 1947). Авторами были Дэвид Э.Мерфи
и Уильям Д.Спар.
125
20 North Korea Today.
21 Д. Мерфи был в Пхеньяне, посещал американскую группу
связи с советским штабом, когда Народная армия стала явной.
22 Ridgway Matthew В. The Korean War (New York: Doubleday,
1967, p.8). См.также: Weathersby. New Russian Documents. В посла-
нии №2, с. 36 Ким-Ир-Сен просит оружия для трех дивизий в до-
полнение к уже укомплектованным семи. Сталин дал согласие.
23 FRUS, 1950, vol. 4, р.697.
24 Naimark Norman М. То Know Everything and to Report Every-
thing: Building the East German Police State, 1945-1949, Working Pa-
per 10, CWIHP (aug. 1994), 22-24.
25 Доклад №4749-i, 24 июня 1952 г., АСВР фонд 70465, т.1,
с. 124-130.
26 Intelligence Memorandum, CIA to President Truman, 21 Aug.
1950, «Increased Capabilities of Paramilitary Forces in Soviet Zone
Germany», Harry S.Truman Library, Records of the National Security
Council. См.также: CIA/ORE Report, 9 Sept. 1950, «Probable Deve-
lopments in Eastern Germany by the End of 1951», CIA-HRP.
27 Die Welt, 26 June 1950.
28 Acheson. Present at the Creation, 436-437.
2* Hyland William G. The Cold War (New York: Times Books, 1991,
p.55).
30 Доклад КИ №3128-s, 31 августа 1950, АСВР.
31 FRUS, 1950, vol. 4, pp. 706-709.
32 Modin Yury. Mes camarades de Cambridge (Paris: Robert Laffont,
1994, p.207).
33 Материал С. А. Кондрашева.
34 Доклад КИ №27/z 4/5 января 1951 г., АСВР.
33 FRUS, 1950, vol.4, pp. 730-733.
36 Modin Y. Mes camarades de Cambridge, p.210.
37 National Intelligence Estimate NIE-17, 27 Dec. 1950, «Probable
Soviet Reactions to a Remilitarization of Western Germany», CIA-
HRP.
38 FRUS, 1950, vol. 4, pp. 698-699.
3* FRUS,1951, vol. 3, p. 1331.
40 National Intelligence Estimate NIE-4, 1 Feb. 1951, «Soviet Cour-
ses of Action with Respect to Germany», CIA-HRP.
41 Ibid.
42 «Оценка информационной работы в берлинской резиденту-
ре, 1 апреля — 30 июня 1951 года», АСВР фонд 58286, т. 1, с. 14-
31. Русский термин дезинформатор не обязательно имеет в виду
источник, который намеренно дает дезинформацию.
43 НАТО назначил армейского генерала Дуайта Дэвида Эйзен-
хауэра командующим объединенных сил в Европе, 19 декабря
1950 г.
44 FRUS, 1951, vol. 3, pp. 445-446.
45 Доклад КИ №733/з, 7/8 февраля 1951 г., АСВР.
46 Доклад КИ №141/з, 9 января 1951 г., АСВР. FRUS, 1950, vol.
126
4. Согласно западным источникам, Макклой встречался с Аденау-
эром 16 декабря для предварительных переговоров. Он, несомнен-
но, был знаком со взглядами Аденауэра по поводу внешней поли-
тики Западной Германии и поставил его в известность об «услови-
ях, на которых США поддержат решения Брюсселя в отношении
Германии».
47 Доклад КИ №5508/z, 26 сентября 1951 г., АСВР фонд 45513,
т. 4, с. 117-122.
48 Доклад КИ №4064/z, 28 июля 1951 г., АСВР. Послан Стали-
ну и членам Политбюро.
49 Доклад КИ №4388, 11-12 августа 1951 г., АСВР фонд 45513,
т. 1, с. 242-244.
50 Доклад КИ №3634/z, 13 июля 1951 г., АСВР фонд 45513, т. 3,
с. 199-204.
51 Доклад КИ №2208/s, 5 мая 1951 г., АСВР фонд45513, т. 3,
с. 1-4.
52 FRUS, 1951, vol. 3, рр. 1079-1081.
53 АСВР фонд 45513, с. 224, 24 июля 1951 г.
54 Memorandum, General Truscott to DCI, 6 July 1951, CIA-HRP.
55 Информационный доклад МГБ №7619/s, 28 декабря 1951 г.,
АСВР.
56 Доклад КИ, 13 ноября 1951 г., АСВР фонд 45513, т. 4, с. 286-
290.
57 «Оценка информационной работы берлинской резидентуры,
1 апреля-30 июня 1951 г.», АСВР фонд 58286, т. 1, с. 14-31.
58 Доклад КИ №5/2/2716, 26 июля 1951 г., АСВР., с. 225-226.
59 Доклад №5680/i, 2 октября 1951 г., АСВР фонд 45513, т. 4,
с. 139-142.
60 Доклад №950/i, 9 ноября 1951 г., АСВР фонд 45513, т. 4,
с. 223-227. К этому времени внешняя разведка КИ перешла в
структуру МГБ. Доклад был подписан новым министром государ-
ственной безопасности Семеном Денисовичем Игнатьевым. Рас-
пространение доклада внутри Управления внешней разведки гово-
рит о преемственности МГБ в этом вопросе.
61 Ibid.
62 Ibid.
63 Доклад №6212, основанный на донесении парижской рези-
дентуры МГБ. АСВР фонд 43297, т. 5, с. 223-225. Этот уникальный
документ, переведенный с французского языка, имеет пометку
внизу первой страницы «Со всеми обычными оговорками относи-
тельно точности подписей и искренности авторов».
64 Ibid.
65 Ibid.
5
«ХОЛОДНАЯ ВОЙНА» В БЕРЛИНЕ:
НОВАЯ ЭРА В ОПЕРАЦИЯХ ЦРУ
В ответ на развязывание корейской войны и ощутимой уг-
розы СССР в Восточной Германии ЦРУ, сделав своим цен-
тром Берлин, развернуло широкую программу активных
мер, направленную против советской зоны. Как это нача-
лось и как реагировал КГБ — об этом наш рассказ. В пер-
вый раз у нас появилась возможность оперировать не толь-
ко американскими, но и советскими документами и свиде-
телями событий с обоих сторон. В Соединенных Штатах
идея тайных операций — или «тайных психологических
операций», как их называли — возникла в 1947—1948 годах
в ответ на акции французских и итальянских коммунистов.
Сначала ответственность за тайные программы США была
возложена на только что созданную группу в Отделе специ-
альных операций (ОСО) ЦРУ, хотя вовлечение ЦРУ в по-
добную деятельность шло вразрез с убеждениями его дирек-
тора, адмирала Роско Г. Хилленкоттера1. Тем не менее вско-
ре стало ощущаться давление к развитию таких операций,
ожесточенное распрями между госдепартаментом и Пента-
гоном, соперничавших в борьбе за контроль над этими опе-
рациями. Ни тот, ни другой, однако, не хотели осуществ-
лять эти операции, зато оба хотели руководить.
Любопытно читать доклад берлинской резидентуры
КИ, написанный в мае 1948 года, который показывает, как
трудно, должно быть, было в Москве понять эти бюрокра-
тические конфликты. Согласно докладу КИ, Хилленкотгер
заявил, что генерал Клей противостоит всем попыткам аме-
риканской разведки создать так называемые комитеты Сво-
бодной России, собрав вместе перемещенных лиц, прожи-
вающих в американской зоне. Как только слух об этих ко-
митетах достиг ушей генерала Клея, Хилленкотгер стал жа-
128
ловаться на то, что «он приказывает их распускать, следова-
тельно, потраченное на их организацию время и усилия бы-
ли потрачены зря». Клей был убежден, что если подобные
комитеты необходимы, то их надо организовывать в
США, потому что «они бросают вызов русским и могут
привести к военным осложнениям»2.
Эти замечания, ставшие известными источнику КИ от
офицера разведки, генерала Роберта Уолша, вероятно, в са-
мом деле отражали взгляды Клея на эмигрантские организа-
ции, однако в них не был учтен характер внутренней борь-
бы в Вашингтоне. Вероятно, в основе доклада КИ лежал от-
чет от 17 марта 1948 года, координационного комитета гос-
департамента, департаментов армии, военно-воздушных и
военно-морских сил (SANACC) и рекомендовавший испо-
льзование беженцев из СССР в интересах США. Программа
была поддержана ветераном УСС Фрэнком Г. Визнером, в
то время заместителем помощника госсекретаря по оккупи-
рованным территориям. Тогда как берлинская резидентура
КИ показывает, что Клей противостоит давлению директо-
ра ЦРУ Хилленкоттера, сам Хилленкотгер в ответ на доклад
координационного комитета выражает недоверие к возмож-
ной пользе от участия беженцев из СССР в «пропаганде, са-
ботаже и антикоммунистической политической деятельно-
сти»3. Ответ ЦРУ на доклад координационного комитета
описывает советские эмиграционные группы как «в высшей
степени нестабильные, ненадежные, раздираемые личным
соперничеством и идеологическими разногласиями, в пер-
вую очередь озабоченные утверждением собственного поло-
жения в западном мире». Похоже, что КИ не знал и не до-
кладывал такие оценки4. Если оставить в стороне эти спо-
ры, то неудовольствие в госдепартаменте и Пентагоне осто-
рожностью Хилленкоттера и предпочтение отдела специаль-
ных операций ЦРУ, отдаваемое постепенному наращива-
нию средств для долговременных тайных операций, выли-
лись в новую директиву Национального совета безопасно-
сти. Одобренная 18 июня 1948 года, когда приготовления
СССР к берлинской блокаде были близки к завершению,
директива предложила создать новый независимый орган в
ЦРУ для проведения тайных операций в мирное время5.
Сформированный Отдел политической координации (ОПК)
начал работу 1 сентября 1948 года под руководством Фрэнка
Визнера6. К октябрю Визнер составил список проектов От-
дела политической координации (ОПК), включая операции
средств массовой информации, поддержку оппозиционных
5—161
129
движений, экономическую войну, создание организаций
антикоммунистического фронта и развитие тайных органи-
заций, так называемых «запасных», для саботажа и разведки
в случае, если Советы вторгнутся в Западную Европу7.
Для воплощения этих планов в реальность требовались
не только нужные люди, но и поддержка агентов и сотруд-
ников Отдела специальных операций (ОСО). Ветераны
УСС, которые после войны остались работать в ОСО, зано-
во укрепили связи с внешней разведкой, службой безопас-
ности и американскими военными. Они завоевали уважение
как серьезные сотрудники, заинтересованные в долговре-
менной деятельности разведки и контрразведки. Для этого
они создали и всеми силами расширяли собственную аген-
турную сеть и пришли к пониманию высокой человеческой
цены в операциях против Советов, имевших беспримерный
опыт в подчинении и контроле за всеми, кто пытался про-
тивостоять режиму. Поначалу сотрудникам ОПК проходи-
лось рассчитывать на помощь Отдела специальных опера-
ций (ОСО), ибо его сотрудники понимали, что его агенты
пусть в разной степени, но движимы неприятием комму-
низма. Сотрудники ОСО уже занимались тем, что в даль-
нейшем получит название «политической войны», и разви-
тие разведки было ее важным результатом.
Первоначальное сотрудничество стало давать осечку в
1949 году и в начале 1950 года, когда полевой состав присту-
пил к реализации уникальных планов ОПК. ОСО многие ас-
пекты планов ОПК казались нереалистическими, потому что
его руководители недооценивали связи ОПК с американским
военным командованием и местными правительствами, не
понимали условий работы в СССР и странах, находившихся
под его контролем. Разногласия усилились, когда ОПК по-
требовал полной независимости от ОСО, когда практика вер-
бовки определяла сотрудникам ОПК намного большее возна-
граждение, чем сотрудникам ОСО, выполняющим ту же ра-
боту, когда офицеры ОПК стали снисходительно относиться
к своим коллегам из ОСО. В Вашингтоне положение было
еще хуже, ведь там персонал обоих отделов размещался во
временных и тесных офисах. Если отдел специальных опера-
ций не принимал на работу человека, то нередко обнаружива-
лось, что Отдел политической координации подписывал с
ним контракт и, кроме того, предлагал более высокий пост8.
Отношения Отдела специальных операций и Отдела поли-
тической координации стали более благоприятными в Герма-
нии, когда Советы испытывали на прочность нервную систе-
130
му союзников при помощи берлинской блокады. ОСО в Кар-
лсруэ помогал Ролло — Дюлину, — всегда вежливому и лю-
безному представителю ОПК в Германии, в предварительной
работе по размещению будущих станций «Радио Свободная
Европа» и «Радио Свобода». В феврале 1949 года Генри Сат-
тон, который отвечал за лихорадочную подготовку пршрам-
мы БОБ по сбору военной информации, вошел в отдел Дюли-
на и быстро восстановил свои контакты с друзьями из БОБ,
используя их для подбора германских агентов9. Майкл Джос-
селсон в конце 1949 года стал первым офицером ОПК в Бер-
лине. Его первостепенной задачей было определить рамки
деятельности организации антикоммунистического фрон-
та — Конгресса свободной культуры, первая сессия которого
состоялась в Берлине в июне 1950 года10. Берлинские «стари-
ки» дали еще одну фигуру ОПК Германии, когда Дюлин был
замещен во Франкфурте Лоуренсом де Нефвиллем, бывшим
руководителем берлинского Х-2 в конце 1945 года11. И все же
Отдел политической координации в Германии был столь ма-
лочисленным, что в начале 1949 года многие в Отделе специа-
льных операций даже не знали об их существовании.
Но так продолжалось недолго. Бывший директор ЦРУ
Ричард Хелмс был прав, когда сказал: «ОСО был малочис-
ленным, а ОПК увеличивался, и когда началась корейская
война, он (ОПК) словно взорвался»12. Эта точка зрения
принадлежит также всем бывшим офицерам ОСО, кого мы
интервьюировали для этой книги. ОСО почти не обращал
внимания на первые шаги ОПК, но когда сотрудники бук-
вально ринулись в Германию в конце 1950-го и начале 1951
года, оставаться безразличными к их присутствию было уже
невозможно13. Новые сотрудники жаждали независимости
от базы ОСО в Берлине — Далеме, поэтому устроились на
воздушной базе в Темпельхофе, в тридцати минутах езды.
Они с пренебрежением относились к армейскому прикры-
тию и создали гражданскую фирму, заключив контракт с
воздушным флотом США14.
ПЕРВЫЕ ШАГИ ОПК - ПРОТИВОСТОЯНИЕ
СОВЕТСКИМ ФЕСТИВАЛЯМ
И американские военные, и новое федеральное правитель-
ство под руководством Конрада Аденауэра боялись нападе-
ния в корейском стиле с территории советской зоны. Уяз-
вимость положения Западного Берлина усугублялась много-
5*
131
численным присутствием съезда Свободной немецкой мо-
лодежи в мае 1950 года, то есть меньше, чем за месяц, до
нападения Северной Кореи. Восточногерманские лидеры
этой организации подали просьбу о марше через Берлин,
однако в докладах американской разведки отмечалось, что
этот марш — предполагалось, что участвовать в нем будут
600 тысяч человек из ГДР и других стран, — служил лишь
прикрытием для «свержения законного западноберлинского
правительства». Западные коменданты решили противосто-
ять любому вторжению в западные секторы. В результате
эта акция, хотя и стала мощным подтверждением способно-
сти восточногерманского режима мобилизовать массы, все
же она была ограничена восточным сектором Берлина. Со-
ветская поддержка и советское руководство проекта были
отражены в докладе берлинской резидентуры КИ от 19 ап-
реля 1950 года15. В донесении неназванный источник сокру-
шался, что решение подготовить войска, чтобы защитить
Берлин во время съезда, было принято односторонне и при-
надлежало США. Эта акция, согласно источнику, отражала
твердую линию американцев в отношении Берлина, рас-
сматривавшую новую роль города как плацдарм для посту-
пательных политических операций против Советского Сою-
за. На самом деле западные союзники координировали свои
ответы по поводу запланированного съезда. Западный Бер-
лин, Западная Германия, европейские политические и мо-
лодежные организации, отчасти поддержанные ОПК, были
в списке тех, кто противостоял влиянию съезда16.
Через год Советы запланировали еще одну акцию — Все-
мирный фестиваль молодежи, который должен был прохо-
дить в Восточном Берлине 5—19 августа 1951 года. Ожида-
лось, что фестиваль должен был привлечь миллион участни-
ков со всех концов земли. На сей раз в планы Запада входи-
ло поощрять свободный въезд в Западный Берлин и даже
организацию гостевых центров. 7 июля КИ представил чле-
ну Политбюро Михаилу Суслову доклад на семи страницах
о приготовлениях Запада к фестивалю, куда входил прием
200 тысяч гостей с учетом того, что часть из них могла бы
пожелать остаться на Западе как беженцы и нуждалась бы в
«помощи»17. Видная роль в докладах КИ, когда речь идет о
координационном комитете под руководством Ганса Хирш-
фельда, чиновника по связям с общественностью мэра Рей-
тера, была отведена Эрнсту Тиллиху, лидеру группы борцов
против бесчеловечности (Kampfgruppe gegen Unmenschlichkeif).
Группа борьбы была главным проектом ОПК Берлина.
132
Но поддержка США группе осуществлялась еще до появле-
ния отдела в Берлине. Контрразведывательный корпус ар-
мии США финансировал группу, когда Райнер Гильдеб-
рандт, ее основатель и ярый антикоммунист, еще был ее ли-
дером. ОПК начал косвенно субсидировать проект пример-
но в 1949 году. Начало прямого субсидирования относится к
1950 году, при этом ОПК оплачивал половину расходов
группы, хотя и не осуществлял над ней прямой контроль. Во
время поездки Гильдебрандта с лекциями по США с октяб-
ря 1950-го по февраль 1951 года представитель ОПК вошел в
контакт с Тиллихом, тогдашним временным руководителем
группы, и с тех пор группа начала действовать более агрес-
сивно в ГДР. В ноябре 1951 года Гильдебрандт согласился
уступить контроль Тиллиху, но уже на следующий год раз-
ногласия в руководстве группы дали повод советской и вос-
точногерманской прессе подвергнуть атакам и саму группу и
лично Гильдебрандта18. Берлинский аппарат МГБ усилил
разработку этой организации. В ежегодном докладе генерала
Михаила Каверзнева, шефа МГБ в Карлсхорсте, описано
похищение в апреле 1952 года чемоданчика официального
представителя Kampfgruppe, ответственного за «подрывные
операции в ГДР». Был похищен секретарь официального
представителя. На основании полученной информации в до-
кладе утверждалось, что шестьдесят четыре из «активных ди-
версионных агентов» группы были арестованы19.
ОПК продолжал развивать отношения с группой через
Тиллиха, однако ему пришлось отвергнуть неоднократные
попытки Гильдебрандта восстановить свои связи с ЦРУ.
В марте 1959 года Kampfgruppe была распущена под напором
критических выступлений на Востоке и на Западе. Выступ-
ления западноберлинских и западногерманских коммента-
торов состояли в том, что несмотря на изначально «благо-
родные намерения» группы дать пристанище жертвам «тер-
рора» в советской зоне, ее любительские действия подверга-
ли опасности жизнь восточных немцев, а борьба между ее
лидерами скомпрометировала организацию. Советская и
восточногерманская пресса выражала сомнение в том, что
группа в самом деле распущена и предрекала ее появление
под другим названием20.
Так почему же, несмотря ни на что, ОПК продолжал суб-
сидировать эту организацию? Ответ простой. После замены
властного Гильдебрандта на дисциплинированного Тиллиха
отдел политической координации в Берлине имел послуш-
ный инструмент для проведения тайных операций против
133
восточногерманского режима. Эти операции включали в се-
бя разбрасывание листовок с помощью воздушных шаров,
распространение их на улицах, фальсификацию всевозмож-
ных документов ГДР, даже почтовых марок, что больше все-
го злило власти. Одной из таких подделок был черно-белый
портрет лидера СЕПГ Вальтера Ульбрихта с петлей на шее.
Марку с Ульбрихтом некоторые западные немцы, ничтоже
сумняшеся, наклеивали на конверты и посылали в Восточ-
ную Германию. К удивлению офицеров ОПК, возмущение
подобными акциями было весьма сильным. Неужели все де-
ло было в неуверенности СЕПГ, не имеющей законного по-
пулярного руководителя? Возможно. Однако, приписывая
все несчастья в экономике саботажу, восточногерманские
власти наделяли группу этакой мистической властью, что
совершенно не соответствовало реальности21.
ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПОМОЩНИКИ:
АНТИСОВЕТСКИЕ ЭМИГРАНТСКИЕ СООБЩЕСТВА
Берлинским проектом, который никак нельзя назвать дети-
щем ОСО или ОПК, была взаимосвязь БОБ с Народно-тру-
довым Союзом российских солидаристов (НТС), антисовет-
ской организацией русских эмигрантов. Пропаганда и пуб-
ликации этой организации в Западной Германии частично
субсидировались ОПК. В Берлине у НТС была своя группа,
которая использовала немецких посредников для контактов
с сотрудниками Советской Военной администрации и груп-
пой Советских оккупационных войск. Эти связи были весь-
ма привлекательны для разведки. Питер Сичел, шеф БОБ,
сделал предложение германскому ОПК. У БОБ появилась
идея устроить сотрудника ОПК в ОСО для руководства бер-
линскими операциями НТС. Благодаря этой реорганизации,
продуманной за роскошным ланчем в отдельном кабинете
дорогого ресторана, операции НТС в Берлине теперь руко-
водились из базы ОСО.
Работа с НТС никогда не была простым делом. Если
ОСО больше всего интересовала информация о советских
войсках, то НТС мечтал свергнуть советский режим. ОПК и
ОСО вскоре пришли к выводу, что только русскоязычные
офицеры, которые в силах понять и оценить всю идеологи-
ческую несгибаемость членов НТС, могут работать с ними.
Энтээсовцы распространяли листовки через восточных нем-
цев, кроме того, у НТС были свои собственные команды,
134
которые распространяли листовки, используя воздушные
шары. Руководителем одной из таких команд был эмигрант,
имевший приличный бар на Курфюрстендамм (берлинский
эквивалент Пятой авеню Нью-Йорка), куда частенько за-
глядывали офицеры БОБ. Как истинный берлинец он ни-
когда не признавался в своем членстве в НТС, а информи-
рованные офицеры делали вид, что ни о чем не догадыва-
ются. Агенты НТС участвовали и в более серьезных и опас-
ных операциях, осуществляя контакты с советскими людь-
ми на оккупированной Советами территории. Однажды
НТС помог БОБ в операции тем, что достал телефонный
справочник из важного научно-технического объекта для
БОБ, а именно из Управления советским имуществом в
Германии (ГУСИМЗ). Другие контакты заканчивались де-
зертирством советских военнослужащих.
Тем временем КГБ стремился запугать НТС и лишить
его западной поддержки. В 1954 году КГБ похитил берлин-
ского лидера НТС Александра Трушновича, и предпринял
попытку убить начальника операций НТС Г. С. Околови-
ча22. Николай Хохлов, агент КГБ, который предпочел пе-
рейти на сторону Околовича нежели убивать его, отмечает,
что поддержка в этой и многих других операциях поступала
из берлинского аппарата КГБ в Карлсхорсте23. Чтобы при-
обрести рычаги влияния на оперативников НТС, КГБ до-
ставляло их родственников из СССР в Карлсхорст, желая
заманить агентов на Восток, но эта тактика обычно прова-
ливалась. Родственника обычно доставляли на границу сек-
тора, иногда на глаза энтээсовцу, чтобы родственники мог-
ли «поговорить», обмениваясь записками. БОБ всегда наде-
ялся, что родственник, ненавидящий систему, обманет со-
провождающего из КГБ и сбежит на Запад. Но этого не
случилось ни разу. Подобные эксперименты лишь пробуж-
дали еще большую ненависть у членов НТС к Советам.
Британцы, которые начали работать с НТС в Берлине в
конце 1950 годов, делили ответственность за берлинские опе-
рации НТС. Позднее американцы обнаружили, что Джордж
Блейк — источник КГБ в английской разведке, постоянно
снабжал КГБ сведениями о совместной деятельности и
НТС, и британцев, пока последние не отказались от этой
программы24. Наверное, Блейк лучше всех знал, почему те пе-
рестали работать с НТС. Их заботили не столько расходы,
сколько осведомленность КГБ. Удивляться проникновению
КГБ в деятельность НТС не приходится, если учесть размах
усилий КГБ разрушить НТС. Конечно, выражаясь языком
135
классической контрразведки, оперативная деятельность
НТС представляла собой неоправданный риск для ЦРУ. Как
ни старались обезопасить себя лидеры НТС, по роду своей
деятельности в эмигрантских кругах они не могли избежать
внимания агентов КГБ. Более того, некоторые лидеры шли
на прямую конфронтацию с советскими оппонентами, даже
когда у тех было явное преимущество. Агенты НТС не впада-
ли в отчаяние, когда кто-нибудь из них попадал в руки совет-
ских разведчиков. Им как будто больше нравилось думать,
что еще один русский патриот прорвал оборону врага.
Огромное количество людей, брошенных КГБ на борьбу с
НТС — и противодействие другим антисоветским эмигрант-
ским организациям, — было вечным источником недовольст-
ва других отделов Первого Главного управления. Для полити-
ческой разведки КГБ чрезмерная забота о НТС была пере-
житком с послереволюционных времен, когда русские эмиг-
ранты рассматривались как реальная угроза новому режиму25.
Сичел, шеф БОБ, тоже думал, что проект НТС имел
большие недостатки. Все решения по операциям должны
были приниматься вместе с английской разведкой, а потом
еще необходимость убеждать НТС в необходимости добыва-
ния информации могла привести в отчаяние. Поэтому БОБ
стал искать другую русскую эмигрантскую организацию,
которая могла бы работать по советским объектам в Восточ-
ной Германии не хуже НТС, но должна была быть под еди-
ноличным контролем ЦРУ. Такой организацией стал Союз
борьбы за освобождение народов России (СБОНР). Его
центр располагался в Мюнхене. И одним из людей, реко-
мендованных СБОНР в берлинскую команду ЦРУ, был
Игорь Григорьевич Орлов, или Саша.
Орлов рассказывал, что родился в Киеве в 1924 году, од-
нако рос и учился в школе в Москве. После нападения Гер-
мании в 1941 году он был послан в разведывательную школу
в Новосибирске, где учили работе в партизанском отряде на
территории врага. В октябре 1943 года он был заброшен в
восточную часть Польши и тотчас взят в плен. В апреле
1944 года Орлов уже работал с немецкими разведчиками на
линии фронта против Советской армии. В конце войны он
попал в армию Власова — она стремилась освободить Рос-
сию — и получил документы на имя Александра Копацкого.
В мае 1945 года его захватили в плен американцы, и он был
интернирован до апреля 1946 года. Как многие бывшие со-
ветские люди, работавшие на немцев во время войны, Саша
присоединился к одной из групп организации Гелена, за-
136
падногерманской разведывательной группе, работавшей на
армию США. По неизвестным причинам он порвал с друзь-
ями-эми1рантами и стал работать на частную немецкую
фирму26. Потом женился на немке.
В конце весны 1951 года Орлов и другие члены берлин-
ской команды СБОНР были доставлены в Берлин офицером
разведки Уильямом Слоаном Коффином, занимавшимся
проектом СБОНР27. Но попав в Берлин, они почти ничего не
сделали, чтобы внушить доверие к полезности своего пребы-
вания в Берлине. Руководитель команды, также бывший вла-
совец, был одновременно членом «тайной группы» СБОНР,
ответственным за связь с ЦРУ по всем вопросам деятельности
организации. Офицер разведки, работавший с этим руково-
дителем, рассказывал, что у того не было никаких профессио-
нальных навыков, он отвергал все советы, которые ему дава-
лись для обеспечения его безопасности. Он проявил полную
неспособность к нелегальной работе, а в таком опасном горо-
де, как Западный Берлин, все могло кончиться только траги-
чески. Офицер БОБ вспоминал один случай на Курфюрстен-
дамм, когда один из членов СБОНР уронил мешок с листов-
ками на русском языке и дополнительными инструкциями на
немецком языке и несколько тысяч листовок вывалились на
тротуар. Офицеру и его спутникам пришлось поползать не-
сколько минут, чтобы собрать их под насмешки прохожих.
В отличие от сотоварищей по СБОНР, Орлов вел себя бе-
зупречно. Он был модником и, несмотря на маленький рост
и русский акцент, нравился женщинам, составлявшим осно-
ву его операций. 4 сентября 1951 года БОБ предложил по-
рвать с СБОНР, но оставить Сашу в качестве независимого
агента. Ему приказали поехать в Мюнхен, объявить о своем
разрыве с СБОНР и потом вернуться в Берлин. База совме-
стных операций ЦРУ против СССР в Мюнхене одобрила
план, заметив лишь, что уход Орлова из СБОНР потребует
некоей хитрости, так как ОПК хочет сохранить связь с этой
организацией для пропагандистских целей. Остальные чле-
ны берлинской команды были отосланы в Мюнхен, где
Коффин проинформировал их о закрытии берлинского про-
екта28. 10 октября База совместных операций ЦРУ доложила,
что Орлов успешно прошел проверку на детекторе лжи и на-
правлен в Берлин29. Период, когда Орлов работал на
ОПК, закончился. Однако его продолжительное использова-
ние в качестве главного агента БОБ в течение нескольких
лет имело серьезные последствия для всех, кто так или ина-
че был связан с Игорем Орловым, или Сашей Копацким.
137
ПОМОЩЬ ОПК ВОСТОЧНЫМ БЮРО
К другим акциям ОПК относился контакт с восточными
бюро Христианско-демократического союза (ХДС) и Соци-
ал-демократической партии (СДП). Эти связи возникли
еще под контролем ОСО и были переданы ОПК в Берлине,
как только его сотрудники немного укрепили свое положе-
ние. Первоначальной целью ОСО была разведка в совет-
ской зоне. Но так как ОСО не осуществлял контроль над
деятельностью этих организаций, то и получаемая инфор-
мация была крайне ограниченной, низкого уровня и не бы-
ла подтверждена документально. Передача связей с восточ-
ными бюро в ведение ОПК, а также предоставление бюро
гораздо более существенной помощи были приняты с удов-
летворением в обеих организациях и ОПК.
Важнейшую озабоченность Советов вызывала деятель-
ность восточных бюро политических партий через их пред-
ставителей в ГДР, направленная против СЕПГ. Восточное
бюро Христианско-демократического союза представляло
собой особую проблему, ибо по советским планам ХДС дол-
жен был стать важным элементом национального фронта, но
большинство его членов в ГДР были настроены против такой
роли и к сопротивлению их поддерживало восточное бюро,
работавшее в Западном Берлине. В докладе от 2 октября 1952
года, основанном на донесении агента и допросах арестован-
ных, МГБ пишет о том, что восточное бюро ХДС выбрало не-
легальное руководство партии в Тюрингии, чтобы расколоть
центральное руководство в Восточном Берлине. Там же гово-
рится о том, что восточное бюро ХДС задействовано в шпио-
наже против советских войск и с помощью рядовых членов
ХДС собирает политическую и экономическую информа-
цию, а также использует военных для помощи членам пар-
тии, желающим бежать из Западного Берлина в качестве
эмигрантов30. Эти разоблачения привели к аресту сорока
агентов и помощников «шпионско-диверсионного» восточ-
ного бюро ХДС, располагавшегося в Западном Берлине. Сре-
ди арестованных были члены партии из Тюрингии — бурго-
мистры, члены городских советов, чиновники, учителя31.
Восточные бюро ХДС и СДП постоянно присутствовали
в докладах КГБ о «подрывных организациях» на территории
Западного Берлина. Согласно докладу КГБ в 1957 году,
«восточное бюро ХДС... имеет агентурную сеть в ГДР, отча-
сти из завербованных членов ХДС в Восточной Германии,
настроенных наиболее реакционно. Восточное бюро испо-
138
льзует агентов для сбора шпионской информации о деяте-
льности правительственных учреждений и политических
партий в ГДР»32. В том же докладе выражена уверенность,
что восточное бюро СДП «ведет активную шпионскую и
подрывную работу против ГДР... Оно особенно активно за-
нимается распространением в ГДР антидемократической
литературы и провокационных листовок. В период между 8
марта и 6 мая 1957 года восточное бюро СДП распространи-
ло в ГДР более пяти с половиной миллионов листовок с по-
мощью своих агентов и воздушных шаров. Во второй поло-
вине 1957 года появление воздушных шаров с антидемокра-
тическими сочинениями прекратилось, благодаря мерам,
принятым министерством госбезопасности ГДР33. Уменьше-
ние числа воздушных шаров, по-видимому, не в меньшей
степени зависело от отказа от них Запада, чем от советских
и восточногерманских контрмер. Например, когда Ч. Д. Джек-
сон, специальный помощник президента Эйзенхауэра по
вопросам «холодной войны», потребовал, чтобы БОБ пред-
принял «широкую атаку с помощью пропагандистских ша-
ров» в Берлине в феврале 1954 года, Майкл Бёрк, замести-
тель шефа германского отдела ЦРУ, ответил, что он обсудит
с американским комендантом вопрос о снятии запрета на
использование «шаров»34.
ИСТОРИЯ СВОБОДНЫХ ЮРИСТОВ
Исследовательский Комитет свобод-
ных юристов... созданный в 1949 году в
Западном Берлине адвокатом Хорстом Эр-
дманном (Тео Фриденау), финансировался
американцами. Официально Исследовате-
льский Комитет занимался свободным
юридическим обеспечением жителей ГДР.
На самом деле он ведет активную шпион-
скую работу против ГДР с помощью своей
агентурной сети в ГДР и постоянно участ-
вует в клеветнических кампаниях против
ГДР и других стран социалистического ла-
геря.
Доклад КГБ 1957 г. о «подрывных
организациях в Западном Берлине».
Рассказ ЦРУ о Комитете свободных юристов публикуется
впервые и помогает заглянуть в святая святых операций
БОБ периода «холодной войны»35. Свободные юристы сна-
чала появились в воображении офицера БОБ, и все же
139
успехи организации в противостоянии незаконным акциям
режима, контролируемого СЕПГ, позволили им занять вид-
ное место среди международных антикоммунистических ор-
ганизаций. Влияние группы отчасти объясняется многочис-
ленными и яростными попытками советских и восточногер-
манских служб свести на нет ее деятельность в ГДР и за ру-
бежом. Эти успехи подвигли ЦРУ вовлечь организацию в
несовместимую с ее статусом и гибельную полувоенную де-
ятельность. Конечно же, постепенное разрушение репута-
ции лидера и основателя группы и самой группы было оче-
видно с самого начала.
Лидером Комитета свободных юристов был Хорст Эрд-
манн, завербованный Генри Хекшером, сотрудником бер-
линского ОСО. До своего бегства Эрдманн жил в Бельциге,
Бранденбургской провинции, где он как будто работал но-
тариусом. Хекшер, получивший юридическое образование в
донацистской Германии, понимал, что режим в советской
зоне постепенно становится неподотчетным закону в тех
случаях, когда он делал все для подавления оппозиции. Иг-
норируя законы, Советы и СЕПГ пробудили ненависть во
многих юристах и заставили простых восточных немцев ис-
кать помощи, чтобы избежать тюремного заключения.
Как сотрудник контрразведки Хекшер понимал, что он и
его маленькая группа в БОБ никогда не добьются успеха в
противостоянии советской и восточногерманской службам
безопасности Восточной Германии, даже при помощи не-
скольких агентов-двойников, если их удастся завербовать.
Необходим был «коэффициент силы», как говорят военные,
то есть нужна была организация, которая бы по указанию
БОБ добывала подробную информацию о советской и вос-
точногерманской службах безопасности, о людях и подраз-
делениях в этих службах. Эта организация должна считаться
восточными немцами независимой юридической организа-
цией, предоставляющей помощь хотя бы и поставляющей
информацию о юридической системе и системе безопасно-
сти в качестве побочного продукта. Хекшер отправился во
вновь организованный ОПК за финансовой поддержкой,
имея в виду «давать Эрдманну отдельные поручения и спра-
шивать его об интересующих нас (БОБ) проблемах»36.
Хекшер не возлагал на комитет разведывательные функ-
ции в период его формирования, и в отсутствие офицера
ОПК в Берлине вел себя как спонсор группы. К лету 1950
года комитет зарекомендовал себя как нельзя лучше. Он со-
здал из легальных профессионалов агентурную сеть, рвущу-
140
юся сообщать о незаконных действиях режима СЕПГ и пре-
доставлять доказательства, которые могли бы привести к
уголовным обвинениям в будущей антикоммунистической
Германии. Влияние группы было заметно во всей ГДР, и
сотрудники докладывали, что восточногерманские судьи за-
частую избегают выносить жестокие приговоры из страха
будущего возмездия.
Комитет стал как бы теневым министерством юстиции
ГДР, и в Западном Берлине пресса и общественное мнение
считали его самой сильной подпольной организацией в
Восточной Германии. Свободные юристы концентрирова-
лись на своих изначальных целях: составление списков не-
законных действий официальных представителей ГДР, рас-
пространение информации об этих действиях через агентов
в ГДР, а также обеспечение юридической помощью всех тех
(число посетителей постоянно увеличивалось), кто прихо-
дил в офисы комитета в Западном Берлине. Информация,
которую получал комитет, содержала важные сведения о
службах безопасности Советов и Восточной Германии, а
также о других организациях или районах, интересовавших
ОСО. Возможно, оттого что группе позволили действовать
по собственному усмотрению, она смогла избежать обвине-
ний в связях с американской разведкой37.
Проблема возникла из-за предубеждения офицеров
ОПК против операций контрразведки. Вдохновленные ко-
рейской войной, многие сотрудники, не задаваясь лишними
вопросами, порывали с гражданской карьерой и доброволь-
но переходили на службу в ОПК. Их делом, в русле тради-
ции УСС, было применение всего комплекса мер военного
времени для расшатывания ГДР и создания такого хаоса в
тылу советских войск в Восточной Германии, чтобы повто-
рение корейской агрессии стало невозможным. Но среди
сотрудников ОПК были и другие, считавшие, что внедрение
разведывательных и контрразведывательных задач и мето-
дов в работу групп, которые они поддерживали, неэтично и
лишь разваливает эти группы. Недоставало им и знания то-
го, как новые оппоненты — советские службы разведки и
безопасности с их восточногерманскими учениками — рас-
сматривают эту проблему. МГБ автоматически предъявляло
обвинение в «шпионаже» против таких организаций, как
Свободные юристы, были у них доказательства их шпион-
ской деятельности или их не было. Это обвинение служило
как пропагандистское оружие для внутренних и внешних
целей ГДР. Офицерам ОПК становилось все труднее рабо-
141
тать в Восточной Германии, где расширялись ограничитель-
ные меры службы безопасности. Созданная по советскому
типу полицейская система уже устоялась к 1951—1952 го-
дам, поэтому психологические операции, задуманные
ОПК, почти не имели шансов на успех.
СОВЕТЫ ПОХИТИЛИ ВАЛЬТЕРА ЛИНЗЕ, ЧЛЕНА
КОМИТЕТА СВОБОДНЫХ ЮРИСТОВ
Комитет свободных юристов был одним из объектов про-
никновения МГБ еще в начале 1950 года, но узнав, в начале
1952 года, что Комитет будет играть важную роль в Между-
народном конгрессе юристов в Западном Берлине (июль),
МГБ усилило к нему внимание. Петр Дерябин, в то время
сотрудник австро-германского отдела Управления внешней
разведки МГБ, описывает озабоченность Советов и гиГаны
саботировать конгресс в своей книге «Тайный мир». Куль-
минацией кампании по предотвращению конгресса должно
было стать похищение Эрдманна. Как пишет Дерябин, отъ-
езд Эрдманна в последний момент в Швецию потребовал
изменения планов, и Карлсхорст рекомендовал похитить
Вальтера Линзе, главу экономического отдела комитета. Это
привлекало аппарат в Карлсхорсте, ибо он разрабатывал
весь план и считал Линзе и его экономический отдел важ-
ной целью: отдел Линзе занимался экспроприацией собст-
венности без компенсации, правами рабочих в национали-
зированных промышленных предприятиях, трудовым зако-
нодательством — предмет особой заботы МГБ, потому что
оно было ответственно за ужасные условия труда на урано-
вых рудниках «Висмута». Похищение состоялось 8 июля
1952 года38.
Доклад МГБ о похищении, датированный 10 июля, со-
общал, что «во время допроса в Министерстве государст-
венной безопасности ГДР Линзе признал верными донесе-
ния об антисоветской деятельности своей организации, а
также о шпионской сети на территории ГДР». В докладе
также сказано, что, «получив согласие Советской Контроль-
ной комиссии и товарища Ульбрихта, служба безопасности
ГДР арестовала двадцать семь наиболее активных агентов...
Аресты выявленных агентов продолжаются». И в заключе-
ние мы читаем: «Чтобы воспользоваться плодами операции,
Министерство государственной безопасности ГДР для конт-
роля над новыми агентами Комитета свободных юристов
142
перед засылкой их в Западный Берлин организует им статус
беженцев как прикрытие»39. Похищение Линзе стало вы-
сшим достижением МГБ в том году. Ежегодный отчет, да-
тируемый 18 декабря 1952 года, утверждает, что «в текущем
году восточногерманская служба безопасности наносила по
вражеским формированиям и агентурным сетям империа-
листических разведывательных служб более организованные
удары». Дело Линзе приводилось в качестве примера: «По-
хищение Линзе сделало возможным проведение широко-
масштабной операции по ликвидации шпионской сети ко-
митета в ГДР, в результате чего было арестовано восемьде-
сят четыре агента, занимающих немалое положение в госу-
дарственном аппарате ГДР, на больших промышленных
предприятиях и в конструкторских бюро».
Последняя часть доклада отражала муки, которые дол-
жны были испытывать советские сотрудники, осознавая
масштаб деятельности Свободных юристов:
Во время ареста у Линзе был изъят объемистый доклад,
предназначенный для американской разведки; в нем по-
дробный отчет о промышленности, торговле, планировании
в ГДР, подкрепленный необходимыми статистическими
данными. Основываясь на материалах предварительного
расследования, было установлено, что комитет имел воз-
можность через своих агентов в ГДР раскрыть более четы-
рехсот выгодных контрактов фирм ГДР с западногерман-
скими фирмами, которые были под американским торго-
вым запретом. Результатом стал арест восьмисот посредни-
ков, вовлеченных в дела комитета и воспрепятствовавших
получению ГДР товаров и сырья из Западной Германии на
сумму в восемьсот миллионов марок40.
Разоблачения в экономической сфере, по-видимому, ра-
зозлили советских и восточногерманских руководителей, и
это объясняет интенсивность их атак на Свободных юрис-
тов. Помимо похищения Линзе, 24 июля МГБ воспользова-
лось «бегством» секретарши, которая, вероятно, была аген-
том МГБ в экономическом отделе Линзе. Она, очевидно,
боялась расследования, последовавшего за похищением
Линзе. Тотчас восточные немцы распространили ее письмо,
в котором она обвиняет комитет в «незаконном шпионаже
и саботаже» по заданию американской секретной службы41.
26—27 июля, во время работы конгресса, восточногерман-
ская пресса начала печатать отчеты суда над семью агента-
143
ми комитета. Председательствовала на суде известная и вы-
зывавшая всеобщий страх судья-коммунист «красная Хиль-
да» Бенжамин. «Бежавшая» секретарша тоже давала показа-
ния в суде, который стал первым из четырех в то лето42.
Как явствует из доклада МГБ от 11 августа 1952 года,
«первый процесс состоялся в Берлине... и совпал с открыти-
ем 25 июля Международного конгресса так называемых
Свободных юристов». По мнению МГБ, пропагандистская
кампания, связанная с разоблачениями бывшей секретар-
ши, и последовавшие за этим судебные процессы «в опреде-
ленной степени дезорганизовали работу конгресса и подо-
рвали связанную с ним антисоветскую пропаганду». МГБ
отметило, что «похищение Линзе не вызвало реакции конг-
ресса»43 . Термин «похищение», обычно не употреблявший-
ся советскими сотрудниками в таких случаях, видимо, был
употреблен, чтобы подчеркнуть акцию МГБ, на которую
конгресс не отреагировал и которая в западной печати на-
зывалась похищением (abduction). В докладе также цитиру-
ются донесения агентов из Западного Берлина, где говорит-
ся, что в результате действий МГБ свободные юристы рас-
терялись и запаниковали, что было очевидно лидерам анти-
советских организаций в Берлине. Чтобы продемонстриро-
вать, на каком уровне Советы занимались этим делом, от-
мечаем, что доклад получили Молотов, Маленков, Берия,
Булганин и Вышинский.
Вопреки расчетам МГБ, похищение Линзе не помешало
работе конгресса. Хотя Томас Делер, министр юстиции
ФРГ, не присутствовал на конгрессе — он прислал своего
представителя, — зато в первый день в работе приняли уча-
стие мэр Западного Берлина Эрнст Рейтер и сенатор, зани-
мающийся вопросами правосудия. В сущности, действия
Советов дали Эрдманну (alias Фриденау) повод обратиться
по радио с заявлением к гражданам ГДР. Похищение Линзе
побудило участников поддержать резолюцию, осуждающую
происшедшее44. В самом деле, если изучить газеты того вре-
мени, то станет очевидно, дело Линзе значительно усилило
роль конгресса и Комитета свободных юристов.
Так как Соединенные Штаты (Линзе был похищен из
американского сектора) продолжали донимать Советы, то
все протесты и опровержения делались в открытую, не по-
зволяя Свободным юристам и их делу тихо уйти в небытие.
Последний параграф доклада МГБ от 11 августа 1952 года
констатирует: «В виду [протестов], имеющих отношение к
тайному изъятию Линзе, предъявленных комендантом аме-
144
риканского сектора Берлина, генерал-майором Лемюэлем
Мафисоном, и американским верховным комиссаром в
Германии [Джоном] Макклоем, руководство ГДР постано-
вило расследовать дело Линзе в закрытом судебном
заседании»45. Пресса продолжала интересоваться делом
Линзе. Стало известно, что 11 декабря Советы вернули про-
дуктовую посылку и письмо, посланные Линзе новым аме-
риканским верховным комиссаром Уолтером Д. Доннелли,
ввиду неведения о его местонахождении46.
Неудивительно, что операция, задуманная в советском
МГБ, была проведена командой восточных немцев. По-
дробности методов этой команды в операции Линзе и ее
участие в других подобных операциях документально засви-
детельствованы западноберлинской полицией47. В докладе
МГБ от И августа и суммарном отчете от 18 декабря отсут-
ствуют любые упоминания о прямом советском вмешатель-
стве, и все дело представляется как инициатива Министер-
ства государственной безопасности ГДР. Тем не менее дока-
зательства советского вмешательства имеются. На первой
странице доклада от 11 августа написано: «Дерябину, 19 ав-
густа». На последней странице, также для привлечения вни-
мания Дерябина, есть пометка о том, что информация, со-
держащаяся в докладе, взята из докладов берлинского аппа-
рата, датируемых 20, 22, 30 июля 1952 года. После бегства в
1954 году Дерябин признал, что был офицером в австро-
германском отделе МГБ, стоявшим за делом Линзе. Замет-
ки на докладе придают вес словам Дерябина о том, что при-
чиной операции Линзе было желание МГБ саботировать
Международный конгресс юристов.
Были еще свидетельства людей, видевших Линзе в тюрьме
(один из них распространял листовки для НТС), и они про-
ливают дополнительный свет на это дело. Когда Линзе похи-
тили, его доставили в тюрьму Министерства государствен-
ной безопасности ГДР, где его допрашивали до декабря 1952
года, а потом переправили в советскую тюрьму МВД в Бер-
лине (Карлсхорст), где его допрашивали уже советские со-
трудники. Там Линзе был «безымянным» узником. Его имя
держалось в тайне. В то же время с ним обращались как с
очень важной персоной (VIP), и у него были некоторые при-
вилегии, например, сигареты каждый день. Говорят, в июне
1953 года протоколы его допросов содержали 1100 страниц48.
Достоверность этих протоколов допросов Линзе были засви-
детельствованы генералом Каверзневым в последнем отчете,
посланном министру госбезопасности Игнатьеву 3 марта
145
1953 года. Однако Каверзнев, сомневаясь в уместности даль-
нейшего содержания Линзе в советской тюрьме на террито-
рии ГДР, рекомендует передать материалы следствия воен-
ному трибуналу советских войск в Германии. Трибунал без
особых проволочек признал Линзе виновным и приговорил к
тюремному заключению в СССР49. Хотя Советы получили
бесчисленные запросы о судьбе и местонахождении Линзе,
они отрицали свою причастность к этому делу. В конце кон-
цов, 8 июня 1960 года немецкий Красный Крест получил
уведомление от советского Красного Креста о том, что Линзе
умер в советском лагере 15 декабря 1953 года50.
Оглядываясь назад, можно сказать, что Международный
конгресс юристов продемонстрировал высокую репутацию
Свободных юристов и эффективность их деятельности. Со-
веты по-своему засвидетельствовали свое отношение к ко-
митету, похитив Линзе и устроив пропагандистскую кампа-
нию. Внутри БОБ к расследованию похищения доктора
Линзе и других подобных дел подключилась контрразведка,
усиленная офицерами из германской миссии. Комитет про-
должал действовать при поддержке ЦРУ, однако возникав-
шие проблемы постепенно привели его к распаду. Некото-
рые из этих проблем уже были заложены в проекте, другие
появились из-за постоянного внимания КГБ и восточногер-
манского МГБ, в остальных виновато ЦРУ51.
СВОБОДНЫЕ ЮРИСТЫ СТАНОВЯТСЯ
ВОЕНИЗИРОВАННОЙ ГРУППОЙ
Несмотря на то, что корейский конфликт к концу 1951 года
выродился в позиционную войну на истощение, в Вашинг-
тоне и в НАТО о нем постоянно помнили, опасаясь потен-
циально возможного конфликта Восток—Запад в Европе.
Директива о национальной безопасности от 23 октября 1951
года призывала к развитию сил сопротивления в районах,
находящихся под советским контролем, и обеспечению го-
товности этих сил на случай войны52. Для германского
ОПК это означало создание «запасных» соединений в Вос-
точной Германии — тайных оперативных групп, обеспечен-
ных радиосвязью, но не предпринимающих никаких дейст-
вий, если не начнется война. Предпочтение, естественно,
отдавалось агентам, у которых был «серьезный мотив», а,
кроме того, хорошее знание условий в ГДР, следовательно,
самыми подходящими были Свободные юристы.
146
1952—1953 годы, когда мысль предложить Свободным
юристам тайную военизированную деятельность в Восточ-
ной Германии обсуждалась в Вашингтоне, были, вероятно,
не самым лучшим временем для решения такого важного во-
проса. ЦРУ подверглось серьезной реорганизации. В январе
1951 года ОПК и ОСО стали подчиняться заместителю ди-
ректора по планированию (DDP), но лишь в августе 1952 го-
да это стало реальностью. Обе структуры были объединены
и в Германии, ОПК и ОСО в Берлине интегрировались в
единый отдел под руководством шефа БОБ. (Бывший
ОПК переехал из своего прежнего дома в Темпельхофе в но-
вые офисы в Далеме лишь летом 1954 года53.) Эти изменения
улучшили Управление тайными операциями ЦРУ, однако
офицеры берлинского ОПК считали, что от перемен «выиг-
рал» ОСО. Они сожалели о своей прежней независимости, и
отношения с новым шефом БОБ были у них натянутыми.
В памятной записке от 12 мая 1952 года шефу восточно-
европейского Управления Генри Хекшер, тогда находив-
шийся в Вашингтоне, перечислил причины, по которым он
был против военизированного статуса Свободных юристов.
Вспомнив о своем собственном желании в 1950 году усовер-
шенствовать разведывательную деятельность комитета, он
отметил сильное сопротивление шефа ОПК любой деятель-
ности, «превращающей свободных юристов в придаток раз-
ведывательных операций». Хекшер понимал, что военизиро-
ванный статус изменит суть организации, и ее внимание не
будет в первую очередь сосредоточено на беззакониях в ГДР.
И он подвергал сомнению утверждение Хорста Эрдманна о
четырех тысячах сторонников Свободных юристов в совет-
ской зоне, называя его пропагандой. Гораздо важнее, гово-
рил Хекшер, что ни Эрдманн, ни его люди не имеют соот-
ветствующей подготовки и соответствующего характера,
следовательно, не могут соблюдать дисциплину и заботиться
о своей безопасности, без чего невозможно проведение вое-
низированных операций на вражеской территории. В конце
Хекшер не преминул заметить, что новый военизированный
статус Свободных юристов вызовет расследование советской
и восточногерманской служб безопасности. Зачем, не пони-
мал Хекшер, надо выставлять напоказ такую тонкую акцию
как военизированная запасная операция? С его точки зре-
ния, разведке противника проще простого засечь переход
Свободных юристов из одного качества в другое54 и соответ-
ственно направить силы на новое образование.
Слова Хекшера были пророческими, и все же ЦРУ ре-
147
шило утвердить Свободных юристов в качестве военизиро-
ванной группы. К несчастью, МГБ, благодаря Линзе, уже
было в курсе этих планов. Генерал Каверзнев добрую часть
своего доклада от 3 марта 1953 года посвятил новому тайно-
му отделу Комитета свободных юристов55. В конце лета 1953
года, во время операций после мятежей 17 июня, советская
и восточногерманская службы безопасности арестовали чле-
нов запасных агентурных сетей, а также так называемых
агентов Гелена. Наверное, Гелен был отчасти вовлечен, ибо
главный агент, вышедший в отставку, флотский офицер вы-
сокого ранга, который был выбран заместителем Эрдманна
для проведения в жизнь военизированного проекта, состоял
также в организации Гелена.
В любом случае, восточногерманская пресса обвинила
Свободных юристов в участии в операции. И это обвинение
потребовало еще одного расследования контрразведки
БОБ56. Бывший офицер БОБ вспоминает, что офицеры, за-
нимавшиеся военизированными организациями, из бывшего
ОПК в Берлине не имели представления о чрезвычайно эф-
фективной работе советской и восточногерманской контр-
разведок. Созданные агентурные сети состояли из троек, тео-
ретически считавшихся никак не связанными друг с другом.
Однако «после их смерти» БОБ обнаружил, что почти все
члены разных троек отлично знали друг друга. Заполучив
лишь одного участника, Советы смогли накрыть всю сеть.
Несмотря на негативные публикации в Западном Берли-
не о Свободных юристах после уничтожения «запасной»
программы, группа продолжала функционировать. Однако
ее деятельность постоянно привлекала к себе пристальное
внимание служб безопасности ГДР и восточногерманской
прессы. Более того, руководитель организации не мог дока-
зать, что является адвокатом по праву. В 1957 году
ЦРУ предложило сделать Эрдманна почетным доктором
права. В памятной записке, содержащей эту просьбу, упо-
минается, что восточногерманский режим ни разу не под-
нимал этот вопрос, хотя Свободные юристы работают уже
восемь лет57. Восточная Германия молчала недолго. 25 июня
1958 года группа, называющая себя Ассоциацией герман-
ских демократических адвокатов, созвала пресс-конферен-
цию в Восточном Берлине. Она камня на камне не оставила
от уголовников из Комитета свободных юристов, которым
руководит человек (Эрдманн, alias Фриденау), который был
лидером молодежной организации во времена Гитлера, по-
том изменил дату и место рождения и не имеет права на
148
звание «доктора права»58. 1 июля 1958 года Эрдманн объя-
вил о своей отставке. «Надеюсь, — сказал он, — все поймут,
что я не могу больше продолжать столь нервную работу, ко-
торой посвятил много лет».
Реакция прессы в Западной Германии была не однознач-
ной. «Der Spiegel» сделал вывод, что если [доктор Фриденау]
молодежный лидер гитлеровских времен и у него нет юри-
дического образования, то невероятно, чтобы он мог стать
директором исследовательского Комитета свободных юрис-
тов»59. «Frankfurter Allgemeine Zeitung» опубликовала то, что
довольно часто слышалось в ФРГ. В статье признавалось,
что деятельность Свободных юристов достойна всяческой
похвалы, критикуя «несправедливость как систему» в ГДР.
Тем не менее такие организации не могут и дальше сущест-
вовать под руководством американцев, не подпадая под
контроль властей ФРГ. В статье указывалось, что ужесточи-
лись меры безопасности и резко сократилось количество
приезжающих из ГДР. Соответственно, стало гораздо труд-
нее поддерживать связь с нелегальными помощниками в
ГДР, в результате чего эти группы теряют представление о
реальной жизни в Восточной Германии и им приходится за-
полнять пустоты в своих информационных бюллетенях пе-
репечатками из восточногерманской прессы60.
Группы, подобные Комитету свободных юристов и Кат-
pfgruppe gegen Unmenschlichkeit, были самыми влиятельными
с 1948-го по 1953-й или 1954 год. В это время, когда в со-
ветской зоне совершался переход от советского тотального
контроля к правительству СЕПГ — к которому относилась с
презрением значительная часть населения, а остальные тер-
пели, — все еще можно было свободно ездить по стране и
беспрепятственно бывать в Западном Берлине, не подвергая
себя опасности. В этих условиях группы процветали, хотя
зачастую они не обращали внимание на сгущающиеся тучи
над их добровольными помощниками. Советы создали вос-
точногерманское полицейское государство, которое посте-
пенно сделало невозможным для тайных организаций осу-
ществлять какое бы то ни было сопротивление в Восточной
Германии.
1 Michael Warner, ed., «Under Harry Truman» (Washington, D.C.:
CIA, 1994), doc. 38. См.также: Darling Arthur B. The Central Intelli-
gence Agency: An Instrument of Government to 1950 (University Park,
Penn.: Pennsylvania State University Press, 1990, p.261).
2 АСВР фонд 8179, т. 5-a, c. 213-215, 12 мая 1948 г.
149
3 NARA NND 740/32 SANACC (State-Army-Navy-Air Force Co-
ordinating Committee) 395, «Utilization of Refugees from the Soviet
Union in U.S.National Interest», 17 Mar. 1948.
4 DCI Hillepkoetter, Memorandum for Executive Secretary, Natio-
nal Security Council, «Utilization of the Mass of Soviet Refugees», 19
Apr. 1948, CIA-HRP. Этот довольно жесткий взгляд на эмиграци-
онные группы наверняка отражает взгляды многих сотрудников
стратегической разведывательной службы в 1948 г.
5 Warner. Under Harry Truman, doc. 43.
6 Darling. Central Intelligence Agency, 280.
17 Warner. Under Harry Truman, doc. 47.
8 Don Huefner, interview, 17 Feb. 1995. Дэвид Мерфи, который
занимался операциями против Советов в Управлении стратегиче-
ских служб с февраля 1947 г., был брошен в этот кипящий котел в
конце 1950 г., когда он стал главой объединенных отделов в Мюн-
хене. Это был редкий случай согласия, когда и те и другие заяви-
ли, что независимые агентурные операции в СССР почти не име-
ют смысла при малом числе агентов и эффективной работе совет-
ской контрразведки. См.также: Warner. Under Harry Truman, xxi.
9 Неугомонный Генри Саттон позднее стал ассоциироваться с
известной Бунд Дейчер Югенд (BDJ), проектом ОПР, который
должен был стать антиподом организации Свободной немецкой
молодежи ГДР и одновременно «запасной» организацией на слу-
чай, если восточногерманские войска вторгнутся в Западную Гер-
манию. См.: Burton Hersh. The Old Boys (New York: Scribners, 1992,
pp.360-361).
10 Coleman Peter. The Liberal Conspiracy: The Congress for Cultural
Freedom and the Struggle for the Mind of Postwar Europe (New York:
Free Press, 1989, p. 16). См.также: Warner Michael Origins of the
Congress for Cultural Freedom, 1949-1950, Studies in Intelligence [CIA
in-house journal] 38 (summer 1994): 29-38.
11 C.G.Harvey, interview, 15-16 Nov. 1993, Indianapolis. Полков-
ник женской вспомогательной службы С.Д.Фоллик служила в от-
деле де Нефвилля, потом стала помощницей генерала Траскотта и
в фервале 1954 г. вышла замуж за Билла Харви, который в то вре-
мя был главой БОБ в Берлине. Она вошла в Центральную разве-
дывательную группу как штатный офицер, а в дальнейшем служи-
ла в латиноамериканских подразделениях отдела специальных опе-
раций. Настоятельная просьба С.Д.Фоллик перевести ее за рубеж
послужила причиной ее назначения в Берлин.
12 Helms Richard. Richard Helms Remembers the Early Days of the
CIA, Central Intelligence Retirees Association (CIRA) Newsletter 19,
№3 (fall 1994): 4.
13 Gordon Stewart, interview, 6 Nov. 1993; Peter Sichel, interview,
14 Dec. 1993; Tom Polgar, interview, 19 Oct. 1993. Стюарт был ше-
фом ОСО в Германии, Питер Сичел был шефом ОСО в Берлине,
Том Полгар был помощником от ОСО генерала Люсиана Б. Трас-
котта, первого представителя руководства ЦРУ в Германии.
150
14 Paul Haefner, interview, 22 Apr. 1994, McLean, Va.
15 Доклад КИ №1245/з, 19 апреля 1950 г., подписан Зориным,
АСВР фонд 45513, т. 1, с. 172.
16 FRUS, 1950, .vol. 4, pp. 824-825, 829-830, 844-847, 849, 861-
862.
17 Доклад КИ №3509/з, 7 июля 1951 г., подписан Зориным.
См.также: FRUS, 1951, vol. 3, pp. 2008-2011. 15 августа была осу-
ществлена попытка предотвратить посещение Западного Берлина
участниками фестиваля (около 500 000 воспользовались гостевыми
центрами, начиная с открытия фестиваля 5 августа), когда 11 000
членов организации Свободной немецкой молодежи вошли во
французский и американский секторы Берлина. Они попытались
устроить демонстрацию, но были рассеяны западноберлинской по-
лицией. Сто пятнадцать человек были арестованы. На допросах
стал очевиден план захватить Западный Берлин под предлогом
«принятия приглашения мэра Рейтера посетить Западный Бер-
лин». См.: FRUS, 1951, vol. 3, pp. 2012-2014.
18 Letter to DCI, 10 Feb. 1959, «Letter to DCI from Rainer Hildeb-
randt», CIA-HRP.
19 Доклад 237, 18 декабря 1952 г., АСВР фонд 68881, т. 2,
с. 89-117.
20 Dispatch, СОВ Berlin to С/ЕЕ, 6 Apr. 1959, «Press Reaction to
the Dissolution of the Kampfgruppe gegen Unmenschlichkeit», CIA-HRP.
Гильдебрандт, вероятно, сказал последнее слово. Стефан Кинцер
называет его живым, нестареющим борцом за права человека. См.:
Kinzer Stephan. Germany Warms Up to «a Fossil of the Cold War»,
New York Times, 24 Aug. 1993.
21 Haefner interview, 22 Apr. 1994.
22 После исчезновения Трухновича восточногерманские средст-
ва массовой информации объявили, что «убежал добровольно» по-
сле того, как «порвал с американскими секретными службами и
НТС». В 1992 году Российская внешняя разведка предоставила сы-
ну Трухновича описание отличительных знаков на теле его отца и
результаты вскрытия, произведенного врачами Советской армии.
Письмо СВР от 5 октября 1992 года подтверждает, что похищение
было осуществлено «членами советских специальных служб, кото-
рые и убили его».
23 Девятое управление, в котором работал Хохлов, было орга-
низационным преемником Специального бюро номер один, со-
зданного Павлом Судоплатовым. В дальнейшем оно стало Тринад-
цатым управлением, потом Пятым управлением. Управление было
упразднено после бегства Олега Адольфовича Лялина в Англии в
1971 г., и его функции приняло на себя Управление «С» (нелега-
лы) Первого Главного управления КГБ.
24 Джордж Блейк родился в Роттердаме, был членом голланд-
ского подполья во время войны, позднее стал служить в секретной
разведке Британии. Посланный от британской разведки в Сеул
(Корея), он был в начале войны взят в плен, провел три года в Се-
151
верной Корее, где стал сотрудничать с советской разведкой. Блейк
снабжал КГБ информацией, которая скомпрометировала идею
берлинского туннеля, о чем будет рассказано в главе 11. См.также:
David Chavchavadze, interview, Dec. 1993, Washington, D.C. George
Blake discusses NTS in «No Other Choice» (London: Jonathan Cape,
1990, p. 23). Блейк, интервью, данное Кондрашеву 7 апреля 1995
г., Москва.
25 Материал С. А. Кондрашева.
26 Dispatch, С/ЕЕ to COM Frankfurt and СОВ Berlin, 21 July
1954, CIA-HRP. Более поздние изыскания показали, что Копац-
кий был изгнан за «подделку донесений». В разведывательных
джунглях 1946-1951 гг. в Мюнхене от качества донесений зависело
получение сигарет, кофе, поэтому эмигранты, втянутые в разведы-
вательные игры, подделывали донесения.
27 Coffin William Sloan, Jr. Once to Every Man: A Memoir (New
York: Atheneum, 1977, p.86). См.также Memorandum to Operational
Clearance Officer from Chief, Foreign Division S, 29 May 1951, CIA-
HRP.
28 Позднее члены СБОНР безуспешно пытались возродить про-
ект. Эти попытки закончились потоком обвинений и контробви-
нений, затрагивавших также Орлова.
29 Cable, Berlin to Headquarters, 4 Sept. 1951, CIA-HRP. См.так-
же: C/EE Dispatch to COM Frankfurt and COB Berlin, 21 July 1954,
CIA-HRP.
30 АСВР, доклад МГБ №6498/и, 2 октября 1952 г.
31 Доклад Каверзнева 1/2375 от 18 декабря 1952 г. Огольцову,
АСВР фонд 68881, т. 2, с. 89-117. В это время Огольцов был ше-
фом объединенного Главного разведывательного управления МГБ,
который руководил Первым (внешняя разведка) управлением и
Вторым (контрразведка) управлением. На своем посту он продер-
жался до смерти Сталина в марте.
32 АСВР фонд 85793, т. 19, с. 5-71. Материал взят из раздела до-
клада КГБ о «подрывных организациях», обосновавшихся в Запад-
ном Берлине.
33 Ibid.
34 Cable, Berlin to Director, 9 Feb. 1954, CIA-HRP. Ч.Д.Джексон,
бывший президент Национального совета за свободную Европу,
был большим энтузиастом распространения листовок с воздуха,
так как участвовал в запуске первых шаров с листовками в Чехо-
словакию в августе 1951 г. См.: Mickelson Sig. America’s Other Voice:
The Story of Radio Free Europe and Radio Liberty (New York: Praeger,
1983).
35 Источник эпиграфа: АСВР фонд 85793, т. 19.
36 Dispatch, СОВ Berlin via COS Karlsruhe to Chief, Foreign Divi-
sion M, 16 Aug. 1950; dispatch, Chief, BOB, to Chief of Station, Karls-
ruhe, 9 Apr. 1951, CIA-HRP. Polgar interview.
37 Ibid.
38 План был разработан Евгением Игнатьевичем Кравцовым,
152
начальником австро-германского отдела, одобрен генерал-лейте-
нантом Петром Васильевичем Федотовым, заместителем началь-
ника Управления внешней разведки, и подписан начальником
управления Сергеем Романовичем Савченко. Создание группы за-
хвата и определение времени и места было предоставлено началь-
нику аппарата МГБ в Карлсхорсте, генерал-лейтенанту Михаилу
Кирилловичу Каверзневу. См.: Peter Deriabin «The Secret World»
(New York: Doubleday, 1959, pp. 188-193). Условия труда в Висмуте
и их политическое влияние на режим СЕПГ описаны в подробно-
стях в книге: Naimark Norman М. The Russians in Germany: A Histo-
ry of the Soviet Zone of Occupation, 1945-1949 (Cambridge: Belknap
Press of Harvard University Press, 1995, pp. 238-250).
39 АСВР фонд 70465, т. 1, с. 138-139.
40 Ibid.
41 Есть несколько причин подозревать, что секретарша была
агентом МГБ. Расследование, предпринятое после похищения
Линзе, выявило довольно подозрительные обстоятельства ее появ-
ления в Западном Берлине в качестве беженки и устройства на ра-
боту в Комитет свободных юристов. Кроме того, в докладе МГБ
Молотову по поводу дела Линзе и кампании против Международ-
ного конгресса юристов отсутствует часть текста сразу после упо-
минания имени секретарши. Более того, всего двадцать четыре ча-
са прошли между ее «бегством» и публикацией обвинительного
письма, а этого было бы совсем недостаточно, чтобы отыскать ее и
написать письмо. Да и бегства из Западного Берлина в Восточный
Берлин в те времена были большой редкостью.
42 Berlin ОРС dispatch, 8 Aug. 1952, «International Congress of Ju-
rists and Soviet Zone Show Trials», CIA-HRP.
43 АСВР фонд 70465, т. 1, с. 176-179, доклад МГБ № 5577/i, 11
августа 1952 г. Описывая похищение доктора Линзе, советский ав-
тор документа использует слова «вывод» или «изъятие». Удивите-
льно, что слово «похищение», которое придает делу уголовный, а
не политический смысл, также есть в докладе МГБ.
44 Ibid. Резолюция, предложенная нидерландским делегатом и
осуждающая похищение доктора Линзе, не была запланирована,
но была поддержана (согласно доклада Chief, ЕЕ Division, to the
DDP, 5 Aug. 1952, CIA-HRP).
45 См.: Доклад МГБ о Линзе от 11 августа 1952 г. См.также: Sul-
livan Walter. U.S. Again Protests Berlin Kidnapping, New York Times,
7 Aug. 1952.
46 «Soviet Returns Food U.S.Sent to Dr. Linse», New York Times,
Berlin ed., 11 Dec. 1952.
47 West Berlin Police Report, Berlin, 13 Nov. 1952, «Background
Material on the Kidnapping of Dr.Linse». Этот доклад стал известен
прессе благодаря доктору Джоанне Стамм, президенту западно-
берлинской полиции. См.: «Kidnapped German in Jail in East as So-
viet Chief Feigned Ignorance», New York Times, 14 Nov. 1952.
153
48 Dispatch, to COB Berlin, 24 Fwb. 1956, «Walter Lince»; Dispatch
to EE Division, 6 June 1956, CIA-HRP.
49 Доклад, Каверзнев — Игнатьеву, 3 марта 1953 г., АСВР.
50 «Soviet Says Kidnapped German Died in a Russian Prison in
1953», New York Times, Berlin ed., 8 June 1960. В статье, посвящен-
ной сообщению германского Красного Креста, «New York Gerald
Tribune» вспоминала, что похищение Линзе было «столь же уме-
лым, сколь бесстыдным» (Kidnapped Linse Died in Red Jail», 9 June
1960).
51 Confidential interview, 1 Vfr. 1995, and Walter O’Brien, intervi-
ews, 15 Aug. 1994, 23 Var. 1995, former BOB CE branch chief.
52 Warner. Under Harry Truman, doc. 73.
53 Ibid., docs. 78 and 79.
54 Memorandum for Chief, EE, from Henry Hecksher «Amendment
No. 3 to Project», 12 May 1952, CIA-HRP.
55 Доклад, Каверзнев — Игнатьеву, 3 марта 1953 г., АСВР. Ка-
верзнев называет его отделом «Д», и этот новый отдел должен был
создать агентурные сети в Восточной Германии для поддержки во-
енных операций, «планируемых американцами».
56 Memorandum, С/ЕЕ to DDP, 12 Oct. 1953, «German Mission
Investigation of the Arrest of Soviet Zone Members of the CIA-Sponso-
red Stay-Behind Resistance Network», CIA-HRP.
57 Memorandum, Thomas Polgar (then in EE Division at CIA He-
adquarters) to C/EE Division, 15 Aug. 1957, CIA-HRP.
58 Berlin ADN (East German News Service) to East Germany, 25
June 1958.
59 Der Spiegel, 16 July 1958, c. 35-36.
60 Lippe-Gaus Harro. Theo Friedenau and His Investigating Com-
mittee, Frankfurter Allgemeine Zeitung, 19 July 1958.
Часть 2
КРИЗИСНЫЕ ГОДЫ
б
РОЖДЕНИЕ ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ
БЕЗОПАСНОСТИ И РАЗВЕДКИ ВОСТОЧНОЙ
ГЕРМАНИИ
Не в один день появился самый многочисленный, самый
технически вооруженный, самый всепроницающий поли-
цейский аппарат, когда-либо существовавший на немецкой
земле. Советам пришлось долго пестовать его, пока он не
превратился в Министерство госбезопасности Восточной
Германии (Ministerium fiir Staatsicherheit), часто называемое
Штази, или МГБ (MfS)1.
В 1945—1946 годах полную ответственность за безопас-
ность в советской зоне несли оперативные сектора, создан-
ные сразу после войны. Информаторами и агентами, завер-
бованными МГБ для работы в западных секторах Берлина и
Западной Германии, были в основном немцы, которые при-
надлежали к недавно созданной СЕПГ. В своих операциях
МГБ опиралось также на германскую народную полицию
{Volkspolizei), подчинявшуюся Управлению внутренних дел
Советской Военной администрации (СВА). Тем не менее
вскоре после окончания войны Советы сочли необходимым
создать восточногерманскую службу безопасности по типу
тайной полиции Советского Союза. Эта служба должна бы-
ла постепенно принять на себя заботу о внутренней безо-
пасности Восточной Германии и приобрести возможности
для внешней разведки2. Здесь впервые опубликовано, как
Советы справились с этой задачей. Сведения взяты из архи-
вов СВР.
В августе 1947 года СВА передала особые полномочия
отделам К-5 — тайной политической полиции, входившей в
структуру восточногерманской уголовной полиции, — по-
ставив перед ними задачу борьбы «против преступной дея-
тельности врагов нового демократического порядка»3. Ис-
157
полняя обязанности политической полиции, отделы К-5 в
Восточном Берлине и в провинциях действовали под нача-
лом МГБ. (Впоследствии многие сотрудники К-5 помогали
создавать и налаживать работу MfS.) В 1949 году К-5 пере-
шли в ведение Главного управления безопасности народно-
го хозяйства (Hauptverwaltung zum Schutze der Volkswirtschaft)
восточногерманского Министерства внутренних дел во гла-
ве с Эрихом Мильке4. Советы намеревались выковать вос-
точногерманскую службу безопасности «щит и меч» нового
строя в Восточной Германии. Новая организация должна
была включить в себя управление, ответственное за Восточ-
ный Берлин и оперативные отделы в советской зоне, а так-
же разделенные к этому времени управления, занимавшиеся
железнодорожным и водным транспортом. В штате этой ор-
ганизации состояло 2950 человек, из них 1535 были опера-
тивными сотрудниками5.
Сотрудников для этих отделов набирали, в основном, по
принципу их политической благонадежности. Некоторые
пришли из СЕПГ, но также был задействован собственный
резерв МГБ, состоявший из проверенных немецких агентов.
Члены других политических партий или организаций счита-
лись неподходящими для этой службы, и таким образом
подтверждалась советская точка зрения на «буржуазные»
партии — ХДС и Либерально-демократическую партию
(ЛДП), которым предоставлялось право исполнять роль
витрины нового режима. К 6 октября 1949 года пять про-
винциальных отделов приступили к работе. Центральное
управление, ответственное также за Берлин, все еще было в
процессе организации, и причиной отсрочки, возможно,
была уязвимость и сложность его предполагаемой деятель-
ности в городе.
ВЫБОР РУКОВОДИТЕЛЯ
Осознавая, что шеф восточногерманской полиции не смо-
жет не быть вовлеченным в политику, Советы с большой
тщательностью подошли к вопросу о руководителе. Сомне-
ния вызывала главная кандидатура на этот пост, то есть
Эрих Мильке. В письме Сталину и членам Политбюро гене-
рал-полковник Василий Чуйков, командующий советскими
войсками в Германии и председатель Советской Контроль-
ной комиссии, и его политический советник Владимир Се-
менов дали оценку деятельности Мильке6. Упомянув о его
158
принадлежности к Коммунистической партии Германии
(КПГ), о годах, проведенных в СССР, об участии в граж-
данской войне в Испании, авторы письма далее сообщают о
том, что Мильке был интернирован во Франции. Когда гер-
манская армия вошла во Францию, «Мильке бежал, однако
остается неизвестным, сколько времени он пробыл в лагере
и когда бежал». Не было никаких достоверных сведений о
нем вплоть до 1944 года, когда поступило сообщение о его
аресте немцами. После ареста и до конца войны Мильке
служил в организации Тодта, нацистском учреждении, раз-
рабатывавшем широкомасштабные строительные проекты.
В мае 1945 года он покинул американскую зону и в июне
появился в Берлине.
Отсутствие документов на период пребывания Мильке
на Западе после Испании не могло не помешать его карье-
ре. С точки зрения Советов, самой большой трудностью в
создании германских служб безопасности был кадровый во-
прос. Начав свою работу в мае 1949 года, офицеры МГБ
вместе с руководителями новых германских подразделений
проверили 6670 кандидатур. Из них 5898 кандидатур, то есть
88 процентов, по разным причинам были отвергнуты. У од-
них оказались близкие родственники или друзья в западных
секторах Берлина или в Западной Германии, другие сдались
в плен солдатам Великобритании, США или Франции, тре-
тьи служили в Югославии, где, возможно, имели вызываю-
щие подозрение контакты с отщепенцем маршалом Тито.
Непременным условием было отсутствие связей с Западом,
кстати, сохранившимся и в дальнейшем. Несмотря на эти
трудности, через какое-то время удалось добиться высокого
уровня профессионализма сотрудников органов безопасно-
сти7.
Советы нашли другого кандидата в лице Вильгельма
Цайссера, руководителя Главного управления резервной
полиции Министерства внутренних дел ГДР. Его коммуни-
стическое прошлое не вызывало сомнений. Член компар-
тии с 1919 года, он активно работал в Руре в качестве ре-
дактора и профсоюзного активиста. В 1924 году посещал
школу Коминтерна в Москве, после чего выполнял задания
партии в Германии, Китае и Чехословакии. В 1932 году, бу-
дучи переводчиком в школе Коминтерна, вступил в партию
большевиков. Отличился во время гражданской войны в
Испании. Потом вернулся в Советский Союз и в 1940 году
стал гражданином СССР. Во время Второй мировой войны
«служил инструктором на антифашистских курсах в лагерях
159
для военнопленных». Посланный в 1947 году в Германию,
«он проявил себя хладнокровным и твердым человеком».
Записка заканчивалась выводом: «Цайссер — самая подхо-
дящая кандидатура на должность министра государствен-
ной безопасности. Мильке может остаться заместителем
министра»8.
Нет ничего удивительного в том, что в 1950 году Советы
навязывали СЕПГ свое мнение в таком важном деле, как
назначение министра госбезопасности. Январские и февра-
льские донесения дают уникальную возможность познако-
миться с системой в действии. Заинтересованные советские
деятели отлично знали о том, что Сталин прислушивается к
мнению Вильгельма Пика, одного из лидеров СЕПГ, вне-
сшего свою лепту в доклады, а так как Пик ратовал за Цай-
ссера, то и спорить было не о чем9. В той или иной форме
«вопрос Мильке», то есть вопрос советского всеобъемлюще-
го контроля служб госбезопасности Восточной Германии,
не раз поднимался впоследствии10.
СОВЕТСКИЕ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ ОПЕРАЦИИ
И ПАРТИЯ
Как только Цайссер занял пост министра госбезопасности,
помимо взаимоотношений МГБ и Комитета информации
(КИ), возник более широкий вопрос, а именно — как дале-
ко может зайти советская разведка, используя в качестве
своих источников зарубежных коммунистов. В октябре 1950
года руководство СЕПГ решило передать MfS, принявшему
на себя контрразведывательные функции в Западной Герма-
нии, партийную разведывательную сеть. Но эта агентурная
сеть была главным источником разведывательной информа-
ции КИ, и с ее помощью КИ получал львиную долю эконо-
мических, политических и военных сведений о Западной
Германии11. Ведущие члены коммунистической партии в
разных частях Западной Германии были вовлечены в эту де-
ятельность. С передачей их MfS Комитет информации ли-
шался своего основного источника. Иван Ильичев, главный
резидент КИ, сделал запрос в МГБ, нельзя ли заставить
Цайссера подождать с проведением решения партии в
жизнь. И получил ответ, где было ясно сказано, что полага-
ться на партийную сеть в Западной Германии опасно, ибо
при малейшем изменении ситуации связь западногерман-
ских коммунистов с КИ может быть использована оккупа-
160
ционными властями Запада для запрета компартии Герма-
нии.
Эти проблемы существовали не только в Германии. При-
няли запрет на использование коммунистов в качестве аген-
тов и в Австрии: там была прекращена связь с 70 процента-
ми членов коммунистической партии — агентами МГБ. То
же самое произошло и в других странах. Москва приказала
своим резидентурам не контактировать с лидерами зарубеж-
ных коммунистических партий и позволила обращаться к
ним только в случае крайней опасности. Все возможное бы-
ло сделано, чтобы предотвратить удары, подобные тем, что
получила советская разведка в США. Тамошние агентурные
сети, состоявшие в основном из американских коммуни-
стов, после окончания войны были практически ликвиди-
рованы12.
Тем временем становление MfS шло своим чередом под
руководством генерал-майора Михаила Каверзнева, нового
представителя МГБ СССР в Германии. В феврале 1952 года
в сообщении министру госбезопасности Каверзнев доложил
о состоянии руководства, штатах и деятельности MfS13.
В 1952 году MfS по плану должно было иметь 11 899 сотруд-
ников, из них оперативников — 5780. Но на 20 февраля MfS
имел лишь 43 процента предполагаемого штата. В аппарате
представителя МГБ в Восточном Берлине и в оперативных
секторах, расположенных в столицах всех земель, появились
учебные центры. Советские инструкторы не только учили
немцев вербовать и натаскивать агентов, заполнять досье и
управлять агентурной сетью, но и сами участвовали в аген-
турных операциях, направленных на цели, относящиеся к
ответственности MfS14.
Немцам на этом этапе не доверяли проводить независи-
мые операции и самостоятельно работать против западных
шпионских организаций и враждебных групп. Этими на-
правлениями руководило МГБ. Кроме того, все немецкие
подразделения докладывали о своей работе региональному
оперативному сектору МГБ, отчего MfS в Берлине не могло
осуществлять полномасштабное руководство15. В результате
немцы теряли интерес к работе и не проявляли инициативу.
В ответ на жалобы офицеров MfS Советы решились на
некоторые изменения, предоставляя MfS ограниченную и
подконтрольную ответственность в ведении некоторых дел.
По словам Каверзнева, это было сделано, чтобы подстег-
нуть «творческую инициативу немецких офицеров и повы-
сить значение министерства ГДР... MfS, под нашим руко-
6—161
161
водством, готовит ряд директив, направленных на усиление
борьбы против шпионажа, диверсий, террора и подпольных
формирований»16. Несмотря на добрую волю, выраженную в
докладе, и уверенность Каверзнева в службе государствен-
ной безопасности ГДР, он ясно дал понять Москве, что со-
ветские инструкторы будут в дальнейшем поддерживать
конфиденциальные контакты с офицерами органов государ-
ственной безопасности ГДР, а также устанавливать контак-
ты с новыми сотрудниками этих органов.
Советское проникновение в СЕПГ и правительство ГДР
отражает обычную практику тех времен. Проникновение в
СЕПГ началось гораздо раньше в Москве, когда члены ком-
мунистической партии искали спасения вне пределов гитле-
ровской Германии17. Неудивительно, что советские предста-
вители имели собственные особые контакты в верхних эше-
лонах восточногерманской СЕПГ и правительства. Эти лю-
ди тщательно скрывали свои истинные отношения с совет-
скими коллегами, чтобы их деятельность на благо МГБ не
стала известна Вальтеру Ульбрихту и его сторонникам в
ЦК СЕПГ. А советские благодетели понимали, что их ис-
точники больше доверяют друзьям, чем агентам, однако по-
могали МГБ — а позже и КГБ — находиться во всеоружии и
не быть застигнутыми врасплох событиями в Восточной
Германии. Высокопоставленные источники в СЕПГ, напри-
мер, информировали МГБ о взрывной ситуации зимой
1952—1953 годов. К сожалению, советское руководство не
всегда адекватно реагировало на полученную информацию.
Под давлением Советов Ульбрихт постепенно и с большой
неохотой изменил курс, но было уже поздно, и восстания 17
июня 1953 года предотвратить не удалось18.
Положение в MfS оставляло желать лучшего. В сентябре
1952 года советские инструкторы проверили Штази и обна-
ружили, судя по докладу Каверзнева, «серьезные просчеты».
Из-за недостаточной подготовки к операциям и плохой обу-
ченности немецких сотрудников проникновение в разведки
противника и вражеские центры в Западной Германии шло
очень медленно. Неопытные агенты не могли качественно
выполнять свою работу, а руководство MfS мало заботилось
об обучении своих сотрудников. Даже партийная организа-
ция СЕПГ не могла существенно помочь новой организа-
ции”. Невысокую оценку Каверзнев дал и советникам МГБ,
рекомендуя привлечь опытных чекистов, особенно в отделы
разведки, контрразведки, промышленности, транспорта и
оперативно-технических служб20.
162
В декабре 1952 года Каверзнев информировал заммини-
стра госбезопасности Сергея Огольцова о состоянии дел в
MfS21. Особенно впечатляющими стали оперативные дости-
жения MfS. В течение 1952 года были арестованы 2625 чело-
век, из которых 599 подозревались в шпионаже. Началась
активная работа по разоблачению 35 западноберлинских и
западногерманских шпионских и антисоветских центров и
подпольных организаций, созданных ими на территории
ГДР. Были арестованы 604 члена этих организаций, сдела-
ны попытки захватить некоторых лидеров. В результате MfS
сумело между январем и ноябрем провести шестнадцать
«показательных судов» над вражескими шпионами, дивер-
сантами и террористами22.
Однако к марту 1953 года эти положительные показате-
ли, стандартные в годовых отчетах, превратились в нега-
тивные. В докладе заместителя Каверзнева от 9 марта от-
мечалось, что оперативники MfS не в состоянии выдержи-
вать увеличивающуюся нагрузку из-за недостатка знаний,
опыта и слабой политической подготовки23. Более того, не-
обходимость в умелой восточногерманской службе стано-
вилась все более насущной из-за «усиления классовых
конфликтов в ГДР и роста активности империалистиче-
ских разведок и вражеских подпольных движений». MfS, в
сущности, оказалось не в состоянии найти информаторов
среди интеллигенции, которые представляли особый инте-
рес для Советов. Для этого СЕПГ направила в MfS 239
своих членов, получивших образование в колледжах. Одна-
ко многие из этих образованных членов СЕПГ имели род-
ственников на Западе или другие недостатки. Таким обра-
зом, 10 марта к работе приступило лишь шесть новых со-
трудников24.
В народной полиции еще никогда не был так низок мо-
ральный уровень. КГБ докладывал, что в 1952 году более
тысячи сотрудников военизированной морской и воздуш-
ной полиции (предшественниц военно-морских и воздуш-
ных сил ГДР), а также 320 пограничников дезертировали в
Западный Берлин и Западную Германию. В январе и февра-
ле 1953 года зафиксировано 492 случая дезертирства из вое-
низированной морской и воздушной полиции и погранич-
ных войск25 .
В докладах МГБ этих дезертиров называют слабыми мо-
лодыми людьми, не выдержавшими тягот военной службы и
не устоявшими перед враждебными влияниями и пропаган-
дой. Они бежали в Западный Берлин «в поисках легкой
163
жизни». Считалось, что политические органы слабо борют-
ся с враждебными влияниями, и ради укрепления военной
дисциплины довольно много сотрудников были уволены из
полиции по настоянию MfS. Для советских советников MfS
пока оставалось источником разочарований.
МИША ВОЛЬФ И НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ (IWF)
Первые шаги восточногерманской внешней разведки не бы-
ли впечатляющими, и было трудно усмотреть в ней буду-
щую мощную разведку, которая сумеет превзойти советских
учителей по глубине и широте внедрения в правительство
Федеральной республики. А ведь самое ее создание стало,
по-видимому, результатом трений между советским МГБ в
Берлине и берлинской резидентурой КИ по поводу исполь-
зования различных источников для добывания разведывате-
льной информации. Во всяком случае, от КИ требовали
развивать восточногерманскую внешнюю разведку, и как
можно быстрее. Мы расскажем о предпринятых им мерах,
впервые обратившись к документам КИ и впервые заглянув
в агентурные данные БОБ об этой новой цели контрразве-
дывательных операций.
Советская директива, благодаря которой была создана
восточногерманская разведывательная служба, подчеркива-
ла также, что резидентуры КИ в Берлине должны проводить
собственные операции против главного противника — Сое-
диненных Штатов — и собирать информацию о деятельно-
сти правительственных, политических, экономических уч-
реждений и научных центров Западной Германии и других
стран.
С самого начала было ясно, что главной целью новой
службы ГДР станет ФРГ — «внутреннее политическое и
экономическое положение Западной Германии: ...деятель-
ность правительства в Бонне и его департаментов, бундеста-
га и бундесрата; ...центральные органы буржуазных и соци-
ал-демократической партий; научно-технические центры и
лаборатории, а также церкви и другие общественные орга-
низации». Совершенно очевидно, что КИ не ожидал от
своего восточногерманского дитя получения информации
из газет, а нацеливал его на вербовку сотрудников данных
учреждений. В конце концов разведке было приказано ис-
пользовать свою агентурную сеть в правительстве Западной
164
Германии, чтобы «пролить свет на политику западных окку-
пационных держав»26.
Человеком, который должен был набрать сотрудников в
эту новую разведывательную службу, был «товарищ Аки-
мов». Aioimob это псевдоним Андрея Траура, старшего офи-
цера внешней разведки государственной безопасности —
ранее его прочили на пост офицера связи НКВД с Управле-
нием стратегических служб в Вашингтоне. Траур был на-
правлен московским КИ, чтобы создать прикрытие внутри
Советской Контрольной комиссии для представителей
КИ, которым предстояло работать с новой восточногерман-
ской службой. Москва послала в Германию также Алексан-
дра Короткова, бывшего резидента в Берлине и ветерана
германского отдела, чтобы он помог Трауру установить
связь с Вальтером Ульбрихтом, первым секретарем СЕПГ, с
которым Коротков был знаком уже много лет. КИ стремил-
ся не допустить никакого риска.
О новой восточногерманской службе внешней разведки,
как и о ее советском двойнике КИ, никогда не сообщалось
публично. Это было официальное, но тайное учреждение,
известное как Служба внешней политической разведки
(Aussenpolitische Nachrichtendienst) ГДР, возглавляемое Анто-
ном Аккерманом, членом политбюро СЕПГ. В целях конс-
пирации и дополнительного прикрытия сотрудников это уч-
реждение получило еще одно название — Научно-исследо-
вательский экономический институт (Institut fuer Wirtschafts-
wissenschaftliche Forschung — IWF).
Первая встреча советской команды Траура и восточно-
германских «друзей» состоялась в начале сентября 1951 года
в конспиративном доме в Берлин-Бонсдорфе. Несмотря на
весь свой опыт, Траур не был бесспорной кандидатурой.
В мае 1951 года он находился в Вене как член московской
инспекционной делегации, занимавшейся возникшими
проблемами между резидентурами МГБ и КИ. Однажды ут-
ром он пришел к завтраку и объявил Петру Федотову, руко-
водителю делегации и заместителю директора КИ, что его
пыталась вербовать британская разведка. Федотов не стал
ударяться в панику и попросил его объясниться. Траур рас-
сказал, как его ночью окружили люди в белых халатах, вко-
лоли ему что-то, а затем приступили к вербовке. Решив, что
у Траура была галлюцинация, Федотов сделал телефонный
звонок, и в тот же день специальный самолет увез Траура в
Москву, где он подвергся интенсивному курсу психотера-
пии. Когда же он выздоровел, то отправился в Берлин, где
165
оставался до ноября 1952 года. После возвращения в Моск-
ву его состояние ухудшилось, и ему пришлось оставить
службу27.
Немецкие основатели присоединились к советским кол-
легам во время первого совещания. Среди них были первый
директор Антон Аккерман и будущий директор Маркус
Вольф, которому исполнилось всего лишь двадцать восемь
лет28. Увезенный родителями в Москву, когда Гитлер при-
шел к власти, Вольф с детства говорил по-русски, стал
гражданином СССР и во время Второй мировой войны ра-
ботал на контролировавшемся советской разведкой немец-
ком радио «Deutsche Volksender». Вернувшись в мае 1945 го-
да советским офицером в Берлин, он поселился в роскош-
ной квартире в Западном Берлине недалеко от контролиру-
емого Советами радио «Berliner Rundfunk» и приступил к ра-
боте. В ноябре 1945 года Вольф был послан в Нюрнберг
освещать суд над военными преступниками, и в Берлин он
вернулся в октябре 1946 года. Советы ему доверяли, а так
как Вольф свободно говорил на двух языках, то в октябре
1949 года он стал членом новой дипломатической миссии
ГДР в Москве. До лета 1951 года Вольф оставался в Москве,
а потом был отозван для службы в Научно-исследователь-
ском экономическом институте (IWF)29.
Сразу после первого организационного совещания в ав-
густе 1951 года, то есть практически с нуля, началась серь-
езная работа. Отдел кадров ЦК СЕПГ тщательно изучал до-
кументы членов партии, чтобы подобрать людей, подходя-
щих для разведывательной работы. В ноябре туда вызвали
молодого человека, члена СЕПГ, работавшего в то время в
отделе обмена валюты восточноберлинского банка. Навер-
няка, он произвел хорошее впечатление, потому что вскоре
ему было приказано явиться в «Институт» (IWF), и только
тогда он сообразил, что это и есть новая служба внешней
разведки ГДР. Несмотря на чистую анкету и производимое
им хорошее впечатление, новый сотрудник составлял доне-
сения также для БОБ30.
Получив донесение этого источника, БОБ оказалась в
состоянии определить истинные цели загадочного «Инсти-
тута» (IWF) и проследить методику создания инфраструкту-
ры, необходимой для будущих разведывательных операций
в Западной Германии. БОБ была первой западной развед-
кой, расколовшей «Институт» (IWF). К сентябрю 1952 года
стала очевидна ценность источника, имевшего доступ к
контрразведывательной и экономической информации.
166
БОБ настаивала, чтобы он был крайне «осторожен в выборе
материала и избегал всяческого риска в добывании лишней
информации». Считалось, что «такое неактивное состояние
удержит его на месте»31. Надежда понятная, однако у источ-
ника были другие планы — он мечтал бежать из Восточной
Германии. Семья также настаивала на его бегстве. А когда
он узнал, в какую серьезную шпионскую организацию по-
пал, то совсем занервничал. Когда в декабре 1952 года орга-
низацию возглавил Миша Вольф и занялся безопасностью,
тот и вовсе потерял голову от страха и был на грани прова-
ла. Источник должен был сообщать о малейших деталях
своих контактов с новой разведкой, однако вскоре он пере-
стал владеть собой. Со временем он был бы раскрыт и БОБ
пришлось выводить его из игры32.
Поначалу служба состояла из четырех главных отделов, и
в каждом из них был советский советник. Первый отдел за-
нимался проникновением в политические партии и прави-
тельственные учреждения в Западном Берлине и Западной
Германии. Второй — расширением агентурной сети в запад-
ногерманской промышленности. Третий отдел был инфор-
мационным, и четвертый — отделом технического обеспе-
чения. Через какое-то время IWF получил отдел научно-
технической информации, потом контрразведывательный
отдел, тоже с советскими советниками. Контрразведка за-
нималась внедрением в западногерманскую полицию и в
дальнейшем — в службы безопасности и разведки союзни-
ков и ФРГ. Первым начальником отдела контрразведки стал
Густав Цинда, коммунист со стажем и уличный бунтарь
«Красного фронта», выходец из рабочей среды. Его заме-
стителем был назначен Маркус Вольф33.
Хотя Управление внешней разведки МГБ и подчинило
себе разведку и контрразведку ГДР после расформирования
КИ в конце 1951 года, на работе IWF это никак не сказа-
лось. Советский контроль за деятельностью «Института»
осуществлялся через германский отдел КИ, и когда он
вновь перешел в ведение МГБ, советники в Берлине оста-
лись на своих местах, разве что перешли под эгиду МГБ.
В декабре 1952 года Вольф заменил Аккермана на посту
директора IWF. Некоторые считали Вольфа слишком моло-
дым и недостаточно ответственным для такого назначения.
Поговаривали, будто Ульбрихт был против, однако кандида-
туру Вольфа поддержали Аккерман и советские советники34.
Ответственность за IWF лежала на Политбюро СЕПГ, хотя
в это время были предприняты попытки пресечь прямые
167
контакты членов ЦК СЕПГ и сотрудников IWF. Например,
сотрудникам «Института» было запрещено ссылаться на
Центральный комитет СЕПГ, когда им требовалась помощь
граждан Восточной Германии, а те сотрудники «Института»,
которые имели удостоверения членов Центрального коми-
тета, получили вместо них документы сотрудников Мини-
стерства государственной безопасности35.
Агент БОБ докладывал, что смерть Сталина, наступив-
шая 5 марта 1953 года, была тяжким ударом для верных чле-
нов партии в «Институте». Одетые в черное женщины вели
себя так, словно у них умер близкий родственник. Мужчи-
ны тоже были не в себе то ли от горя, то ли от неизвестно-
сти. Собрание сотрудников «Института» и советских совет-
ников состоялось 7 марта в два часа пополудни. Последние,
приехав из Карлсхорста, закрылись с Маркусом Вольфом в
его кабинете, и собрание фактически началось лишь в че-
тыре часа. Открывая собрание, Вольф передал сотрудникам
просьбу советских разведчиков дать им любую информа-
цию, что Запад якобы собирается воспользоваться смертью
Сталина и устроить провокацию против СССР. Особую оза-
боченность вызвало сообщение о том, что западноберлин-
ский сенат обратился к союзникам с просьбой предоставить
военный воздушный транспорт для перевозки беженцев в
Западную Германию. Советские сотрудники опасались, что
перевозка беженцев является хитрым прикрытием, а на са-
мом деле предполагается военная акция против ГДР. В те-
чение нескольких недель после 7 марта сотрудники «Инсти-
тута» занимались почти исключительно вероятным запад-
ным вторжением36.
«ВУЛКАН»: КРЕЩЕНИЕ ОГНЕМ
Именно в этот трудный момент восточногерманская поли-
тическая разведка получила первую оплеуху. Вывод агента
БОБ был назначен на начало апреля 1953 года, и 4 апреля
он уехал вместе со своей многочисленной семьей, прихва-
тив документы о сотрудниках «Института», их деятельности
и «институтском» бюджете. Через два дня были арестованы
тридцать пять агентов «Института», о чем с гордостью сооб-
щило западногерманское правительство на пресс-конферен-
ции в Бонне. Операцией под кодовым названием «Вулкан»
руководило новое германское Ведомство по защите консти-
туции (Bundesamt fuer Verfassungsschutz — BfV), но все мате-
168
риалы были предоставлены БОБ37. Как бы то ни было,
пресса Западного Берлина и Западной Германии, от сканда-
льных желтых листков до солидной «Frankfurter Allgemeine»,
не переставала печатать материалы о процессах и судах, по-
ка не исчерпала тему. Для новой восточногерманской внеш-
ней разведки этот удар оказался весьма болезненным, тем
более что несколько агентов работали в межзональной тор-
говле, которая обретала все большее значение для экономи-
ки ГДР. Статья в «Der Spiegel» впервые назвала функционе-
ра СЕПГ Маркуса Вольфа главой Научно-исследователь-
ского экономического института (IWF)38.
Решение с шумом арестовать в Западной Германии аген-
тов «Института» сразу после бегства источника БОБ далось
нелегко. Ясно было, что IWF как разведывательный орган
только становился на ноги и большинство его агентов в За-
падной Германии занималось собственным прикрытием, а
не вербовкой. Так как разведчики проходили обучение, то
многие еще не были задействованы в работе на территории
Западной Германии, и поэтому их пришлось освободить.
Тем не менее IWF был серьезной организацией, ориентиро-
ванной в основном на экономические цели, и для их дости-
жения он использовал систему межзональной торговли в
качестве прикрытия. Обучающие программы и оптимисти-
ческие доклады подтверждают тот факт, что «Институт»
(IWF) быстро набирал силу как тайная разведка по типу со-
ветской39.
Расследование дела «Вулкан» еще продолжалось, когда
17 июня 1953 года внешнее спокойствие восточногерман-
ской жизни нарушило восстание рабочих. Впоследствии со-
трудники КГБ, которые работали непосредственно с «Ин-
ститутом» и учреждением-преемником, отмечали, что когда
разразилась буря, Вольфа, как нарочно, на месте не оказа-
лось40. Как бы то ни было, но IWF избежал политических и
бюрократических репрессий, последовавших за этим вос-
станием и арестом Лаврентия Берии 26 июня 1953 года.
В результате исчезновения Берии с политической арены
укрепилось положение Ульбрихта, было ликвидировано
МГБ ГДР и смещен со своего поста министр госбезопасно-
сти Вильгельм Цайссер. Вместо MfS появился Секретариат
государственной безопасности во главе с Эрнстом Волвебе-
ром, подчиненный Министерству внутренних дел. Малопо-
нятны причины, почему был выбран Волвебер, занимавший
пост государственного секретаря по вопросам навигации и
морским перевозкам и не считавшийся любимцем Ульбрих-
169
та. Вероятно, Советы, смирившись с потерей Цайссера,
предоставили ключевой пост Волвеберу из-за прежних свя-
зей с ним41.
Эти изменения в органах госбезопасности ГДР отражали
последовавшие за смертью Сталина аналогичные изменения
в органах государственной безопасности в Москве, где
внешняя разведка и контрразведка были переподчинены
МВД СССР. В это время IWF, возглавляемый Вольфом,
стал Пятнадцатым Главным управлением во вновь создан-
ном Секретариате госбезопасности. Мильке, протеже Уль-
брихта, остался начальником контрразведки. Отношения
Мильке и Вольфа никогда не были хорошими, а со време-
нем ухудшились, и в них оказались втянутыми советские
менторы.
1 Сравнения всегда неточны, но принято считать, что восточ-
ногерманское Министерство государственной безопасности было
гораздо больше гестапо. Например, в гестапо был один сотрудник
на 10 000 жителей, а в ГДР к тому времени, когда режим рухнул, в
МГБ, по распространенному, но непроверенному мнению, был
один сотрудник на 200 восточных немцев.
2 Кондрашев, памятная записка от 28 марта 1994 г., хранящаяся
в германском отделе КГБ.
з Ibid.
4 Более подробное описание развития восточногерманской по-
лиции и служб безопасности с 1945 по 1949 г. см.: Naimark Nor-
man М. The Russians in Germany: A History of the Soviet Zone of Oc-
cupation, 1945—1949 (Cambridge: Belknap Press of Harvard University
Press, 1995, pp. 353—397). Надо помнить, что многие операции,
приписываемые НКВД/МВД, на самом деле проводились опера-
тивными секторами и группами Министерства государственной
безопасности (МГБ) СССР под руководством представителя мини-
стра в Германии генерал-лейтенанта Николая Ковальчука, кото-
рый также занимал должность заместителя министра МГБ из-за
важности выполняемой им задачи.
5 Генерал-майор Мельников — Абакумову, № МК/23959, ок-
тябрь 1949 г., АСВР, док. 68881, с. 37-41.
6 Письмо № 12 от 7 января 1950 г., АСВР док. 68881, с. 153—
155. О содержании письма Чуйкова — Семенова было также доло-
жено Е. П. Питовранову, начальнику Второго (контрразведка)
Главного управления МГБ, берлинским аппаратом МГБ. Обраще-
ние к Сталину подтверждает важность предстоявшего решения.
Помимо Сталина, информацию получили Молотов, Берия, Мико-
ян, Каганович, Булганин, Вышинский, Василевский, Абакумов,
Соколовский, Штеменко, Громыко и Зорин.
7 Мельников — Абакумову, № МК/23959, АСВР док. 68881,
с. 37-41.
170
8 Запись «ВЧ» представителя МГБ в Берлине, генерал-майора
Мельникова — начальнику Второго Главного управления МГБ
СССР Е. П. Питовранову, от 5 февраля 1950 г., АСВР док. 68881,
с. 171. «ВЧ» — телефонный разговор особой секретности с исполь-
зованием особой линии, существовавшей в СССР и советских ок-
купационных зонах. Этот доклад был подготовлен заранее и запи-
сан стенографом получающей стороны. «ВЧ» часто использовался
в случае не терпящего отлагательства дела, и переговоры не запи-
сывались, а если и были записи, то записи в большинстве случаев
немедленно уничтожали.
9 Это мнение Кондрашева. Он работал с Мильке до крушения
режима в ГДР.
10 На основании опыта работы С. А. Кондрашева.
11 АСВР док. 68881, т. 1, с. 184-187.
12 Материал С. А. Кондрашева. Дополнительные данные, каса-
ющиеся отказа от работы с агентами из Австрийской коммунисти-
ческой партии, см.: CIA Information Report, 22 Mar. 1954, CIA-
HRP.
13 АСВР док. 68881, т. 1, с. 214-221.
и Ibid.
15 Ibid.
16 Ibid.
17 Например, Герберт Венер, тогдашний член немецкой комму-
нистической диаспоры в Москве, сообщал о своих немецких това-
рищах Георгию Димитрову, представителю Коминтерна, а тот пе-
редавал эти сообщения в НКВД. Кондрашев — на основе архив-
ных документов.
18 Материал С. А. Кондрашева.
19 АСВР док. 68881, т. 2, с. 89-117.
20 Ibid.
21 Ibid. Огольцов был назначен исполняющим обязанности ми-
нистра после ареста Абакумова в 1951 году, но потом его сменил
Семен Игнатьев. С декабря 1952 г. как заместитель министра он
отвечал за работу Главного управления МГБ, которое в соответст-
вии с решением Сталина от ноября 1951 года соединило в себе
управление внешней разведки и управление контрразведки.
22 АСВР док. 68881, т. 2, с. 89-117.
23 АСВР док. 68881, т. 3, с. 1-4.
24 Ibid.
25 АСВР док. 68881, т. 3, с. 21-28, сек. 9.
26 Решение Коллегии КИ «О создании представительства Кол-
легии при внешнеполитической разведке ГДР», 19 июля 1951 г.,
АСВР.
27 Кондрашев — из личных записок о поездке в Вену вместе с
П. В. Федотовым и А. Трауром.
28 Siebenmorgen Р. Staatssicherheit» der DDR (Bonn: Bouvier Ver-
lag, 1993, 111-112).
29 Marcus Wolf, Chronology, 11 Oct. 1973, CIA-HRP.
171
30 Дополнительную информацию см.: Comment by ЕЕ Division
Desk Officer, 14 Маг. 1952, CIA-HRP.
31 Dispatch, EE Division to BOB, 17 Sept. 1952, CIA-HRP.
32 Ibid. См также: Walter O’Brien, interviews, 15 Aug. 1994, 2 Mar.
1995. О’Брайен был начальником контрразведки БОБ и руководи-
телем этого агента.
33 Meier R. Gebeimdienst Ohne Maske (Bergische Gladbach, FRG:
Gustav Luebbe Verlag, 1992, 157—159).
34 Dispatch, EE Division to BOB, 9 Apr. 1957, CIA-HRP.
35 Cm.: Report of IWF Staff Meeting, 2 Feb. 1953 (первое совеща-
ние, которое вел Маркус Вольф после своего нового назначения);
CIA-HRP.
36 См.: Report «Special Staff Meeting, IWF, 7 Mar. 1953», CIA-
HRP.
37 Memorandum, Acting DDR, Richard Helms, to DCI, 10 Apr.
1953, CIA-HRP. Прежде чем начались аресты, БОБ напрасно пы-
талась с помощью телефонных звонков склонить двух советских
советников к дезертирству.
38 Dallin David J. Soviet Espionage (New Haven: Yale University
Press, 1955, pp. 334—343), plus numerous articles from the period in
the Ullstein Archive, such as the article in the 22 Apr. 1953 issue of
«Der Spiegel», which named Wolf.
39 Berlin Dispatch to EE Division, 16 Jan. 1953, CIA-HRP. В этом
докладе, описывающем шесть роликов фильма, который был пере-
дан БОБ источником 5 января 1953 года, есть также некоторые по-
дробности, известные IWF, о различных аспектах межзональной
торговли. Например, излагаются переговоры между East German
Deutsche Notenbank ГДР и Bank of England, который был заинтере-
сован в прямых контактах с торговыми кругами ГДР, однако же-
лал «сохранить в тайне переговоры».
40 Кондрашев — из интервью с советниками.
41 Волвебер был моряком, который принял участие в Кильских
событиях 1917 года на Императорском германском флоте. Впо-
следствии вступил в Коммунистическую партию Германии и стал
членом коммунистической фракции в рейхстаге. Когда Гитлер
пришел к власти, прославился организацией саботажа на флоте.
Был арестован шведами в 1940 г., освобожден, благодаря вмешате-
льству СССР, и провел военные годы в Советском Союзе. См.:
Dallin Soviet Espionage, р. 372. См также: Pavel Sudoplatov et al. Spe-
cial Tasks (Boston: Little, Brown, 1944, p. 25).
7
СТАЛИН ПРЕДЛАГАЕТ МИР,
НО «ХОЛОДНАЯ ВОЙНА» ПРОДОЛЖАЕТСЯ
На первый взгляд, 1952 год был годом, когда Иосиф Сталин
сделал несколько предложений западным странам, цели ко-
торых заключались в создании единой и нейтральной Гер-
мании1. Ответы западных союзников, каждый из которых
требовал общегерманских свободных выборов, рассматрива-
лись многими как отказ «от последнего шанса» воссоедине-
ния. Другие считали, что Советы предлагают очередной
пропагандистский трюк, направленный на затягивание, в
первую очередь ратификации соглашений союзников с За-
падной Германией, и интеграции Западной Германии в
западную оборонительную структуру. В мае ЦРУ расценило
предложения Сталина следующим образом: «Кремль навер-
няка считает, что свободные выборы завершатся отклоне-
нием коммунизма в Восточной Германии... и не удовлетво-
рится, даже если единая Германия, пожелай она выйти из-
под советского контроля... не будет перевооружаться и угро-
жать СССР»2.
Немецкие ученые, имевшие возможность поработать в
архиве советского МИДа, писали в 1994 году, что инициа-
тива Советов и в самом деле была пропагандистской3. Пере-
вооружение Западной Германии стало результатом Берлин-
ской блокады 1948—1949 годов, а также северокорейского
вторжения в Южную Корею, и Советы жаждали повернуть
эту тенденцию вспять, предлагая возможность воссоедине-
ния. В этот период советская внешняя разведка всеми сила-
ми добывала информацию, поддерживающую такую поли-
тику.
Тем временем наращивание военных сил набирало силу
с обеих сторон, ибо обе стороны ожидали худшего. В январе
1952 года берлинская резидентура МГБ в сообщении о де-
173
кабрьском совещании руководства Свободной демократиче-
ской партии (СвДП) в Западном Берлине процитировала за-
явление лидеров партии: «Мы не должны терять время, по-
тому что неизвестно, не ударят ли русские первыми»4.
26 января берлинская резидентура доложила Сталину, что
Аденауэр намерен ускорить милитаризацию Германии5.
Примерно такой же аналитический доклад был послан
Сталину 26 марта 1952 года «малым» Комитетом информа-
ции (созданным внутри Министерства иностранных дел по-
сле расформирования первого КИ), и в нем были описаны
приготовления к созданию «агрессивных вооруженных сил
Западной Германии». Добытый по дипломатическим кана-
лам, этот доклад является великолепным примером инфор-
мации, распространявшейся «малым» КИ. В сопровождаю-
щей его памятной записке, предназначенной Сталину, зам-
министра иностранных дел Валериан Зорин заявлял, что де-
мократическое движение немецкого народа против милита-
ризации страны и за объединение Германии и мирный до-
говор станет одним из самых важных факторов в американ-
ских расчетах по выполнению своих агрессивных планов в
Европе6. Выделение милитаристских аспектов в западногер-
манском перевооружении продолжалось весь 1952 год.
19 апреля Сталин получил от МГБ сведения о реакции
Аденауэра на советские предложения о мирном договоре с
Германией. В начале апреля в «узком кругу руководства
ХДС» Аденауэр, как следует из доклада, сказал: «Мы не
признаем Потсдамскую декларацию, мы стремимся к евро-
пейскому единству и добьемся его. Это создаст противовес,
который окажет сильное влияние на- Восточную Европу.
Россия не посмеет начать войну»7. Еще один доклад МГБ,
посвященный Аденауэру, датируется 21 апреля и утвержда-
ет, будто он сказал, что советские предложения имели един-
ственную цель — «нейтрализацию Германии».
11 мая МГБ получает от своих агентов опровергающий
анализ «малого» КИ полный текст меморандума на четыр-
надцати страницах, подготовленного Якобом Кайзером, ми-
нистром по общегерманским вопросам ФРГ, и председате-
лем комитета по общегерманским проблемам бундестага
Гербертом Венером. Документ был распространен среди
членов комитета по общегерманским проблемам и комитета
иностранных дел бундестага. Кайзер и Венер намекали в
нем на возможность компромисса между СССР и Западом:
«Если Запад согласится не принимать Германию в Северо-
атлантический пакт, Советский Союз «может проявить го-
174
говность к проведению свободных выборов и отказу от ком-
мунизма в советской зоне»8.
Запад продолжал настаивать в вопросе о роли Западной
"ермании в европейской обороне. Министры иностранных
1ел западных стран и ФРГ подписали 26—27 мая договор,
соторый вел к созданию Европейского оборонительного со-
)бщества. Но на самом деле это был дипломатический шаг.
Предстояло выиграть настоящую борьбу в бундестаге ФРГ за
>атификацию договора. 22 октября МГБ доложило Сталину
I влиятельным членам вновь созданного Президиума, что
Аденауэр все еще против ответа Запада на предложения
ZCCP. Он был уверен в ратификации бундестагом как пак-
ов Союзников с Западной Германией, так и договора о Ев-
юпейском оборонительном сообществе и желал потянуть
>ремя, пока не станут очевидными результаты голосования9.
Одним из наиболее важных донесений органов госбезо-
шсности о реакции на советские предложения от 10 марта,
>твете западных стран и об возможности ратификации пак-
ов Союзников с Западной Германией и договора о Евро-
гейском оборонительном сообществе был ежемесячный
1 июня 1952 года) доклад Андре Франсуа-Понсе, француз-
кого верховного комиссара в Бонне, в Министерство ино-
транных дел Франции. В докладе говорилось о негативных
[©следствиях советских предложений по поводу программы
Щенауэра по ратификации пактов, а также о вероятном за-
ягивании четырехсторонних договоров. Франсуа-Понсе
читал, что Аденауэр «преувеличил свое влияние на партии
коалиции и недооценил социал-демократическую оппози-
[ию и неустойчивость общественного мнения».
В докладе Франсуа-Понсе подробно анализируется, как
[роходившие в это время американские президентские вы-
оры влияли на поведение Аденауэра и его расчеты. Автор
[родемонстрировал великолепное знание политической
сизни Германии, описывая движущие силы и цели социал-
емократов в их оппозиции Аденауэру. Доклад заканчивал-
я утверждением, что «в ФРГ наметился прогресс во всех
вправлениях. С каждым днем крепнет уверенность, что
лагодаря роли, которую она играет в международной жиз-
[и, ей можно надеяться на создание сильного государства,
{ейтралистское ohne uns [без нас] движение, процветавшее
ва года назад, теряет влияние. Идея создания германских
одразделений в общеевропейской армии больше не встре-
ает сопротивления». Учитывая растущую мощь Германии и
е уверенность в себе, а также страх, пробуждаемый ею у
175
французов, Франсуа-Понсе видел лучший выход во включе-
нии новой Германии в Европейское оборонительное сооб-
щество10.
Это было горькое лекарство для стареющего диктатора и
его приспешников. И в отличие от докладов о Западной
Германии немецких источников этого времени, служивших
КИ и МГБ, этот был основан на документах, а не на слухах.
К 1952 году стало очевидно, что самые точные донесения
о взглядах союзников на Западную Германию и франко-гер-
манские отношения МГБ получает от источников, занима-
ющих официальные посты во Франции. Еще в 1948 году
КИ, сообщая о германских проблемах, включал в свои до-
клады такие документированные донесения от французских
источников, что независимо от того, где бы эти проблемы
ни обсуждались, — в Берлине, Бонне, Париже или других
столицах — Советский Союз постоянно и своевременно
имел достоверную информацию. Копии протоколов сове-
щаний, проводившихся американским, британским, фран-
цузским верховными комиссарами, неизменно попадали в
Москву. Планы Аденауэра (1949 год) относительно созда-
ния министерства иностранных дел стали известны Москве
«от французского источника». Подробный доклад о визите
Аденауэра в Рим и Ватикан в июне 1951 года был получен в
виде «агентурных донесений французской разведки». Час-
тично доклад о переговорах о европейской армии основан
на памятной записке, доставленной Франсуа-Понсе из Ми-
нистерства иностранных дел Франции. В самом деле, как
только КИ потерял свою «кембриджскую группу» из бри-
танского Министерства иностранных дел, включая Гая Бер-
джесса и Дональда Маклина, их место тотчас заняли фран-
цузские источники, которые, вероятно, работали и прежде.
Однако, пока разведка Миши Вольфа не проникла в ФРГ, у
КГБ не было возможности получать подробную объектив-
ную информацию о военно-политической жизни Западной
Германии того же уровня, что из Франции.
СТАЛИН УСИЛИВАЕТ КОНТРОЛЬ
НАД ВОСТОЧНОЙ ГЕРМАНИЕЙ
Пока Сталин, казалось, предлагал Западу оливковую ветвь в
виде единой нейтральной Германии, внутри Германской де-
мократической республики начинался процесс, кульмина-
цией которого стало восстание 17 июня 1953 года. На втором
176
конгрессе СЕПГ в июле 1952 года Вальтер Ульбрихт драма-
ически объявил о мерах быстрейшей социализации Восточ-
юй Германии и уничтожения остатков докоммунистической
юлитической, социальной и экономической структуры.
Сонгресс проголосовал за «укрепление принципов народной
(емократии в Германской Демократической Республике, за
лщиту и сохранение родной страны и ее мирного возрожде-
1ия с помощью создания вооруженных сил, а также за
'спешное строительство основ социализма»11.
Линия, принятая на июльском съезде, предполагала от-
:од от прежней более примирительной позиции Советов и
ЗЕПГ. Так зачем же Советскому Союзу понадобилось на-
таивать на более жестком социалистическом пути Восточ-
юй Германии и одновременно предлагать мир Западу? Раз-
(едывательные данные, полученные в архивах внешней раз-
1едки, не дают ответа на этот вопрос. Доклады КИ и МГБ,
(меющиеся у нас, говорят лишь об опасениях, связанных с
•тказом Запада от советских предложений по объединению
ермании.
Оказывается, ратуя за объединение, Сталин уже принял
юшение поглубже вбить клин между двумя Германиями. Во
ремя встречи с руководителями ГДР Вильгельмом Пиком,
Вальтером Ульбрихтом и Отто Гротеволем, состоявшейся 7
преля в Кремле, Сталин заявил, что «независимо от того,
:акие предложения мы сделаем относительно германского
опроса, западные державы не согласятся с ними и не уйдут
[з Германии ни под каким предлогом... Поэтому вы [ГДР]
олжны создать собственное государство. Демаркационная
иния между Западной и Восточной Германией должна
ыть не просто границей, но и стать опасной преградой»12.
Io-видимому, Сталин думал, что согласие западных союз-
иков на объединение Германии не может быть получено
ез согласия СССР на общегерманские выборы, и считал
вою идею объединения Германии провалившейся. Был ли
н прав? Доклады КИ и МГБ показывают, что западные со-
нники всерьез принимали предложения Сталина, и споры
о этому поводу затягивали ратификацию договоров о пере-
ооружении в Бонне и Париже. Однако еще до того, как за-
ончились споры, Сталин предложил Ульбрихту принять
жесткую программу форсированного социалистического
урса Восточной Германии.
Это было еще одним серьезным просчетом Сталина. Ес-
гственно, западные правительства внимательно следили за
роисходящим в ГДР. ЦРУ постоянно сообщало о таких ве-
177
щах, как снабжение продовольствием, организация новых
сельских кооперативов, нехватка нефтепродуктов, меры,
принимаемые, чтобы предотвратить «бегство из страны»13.
Любопытно, что мы не видели донесений источников МГБ,
отражавших озабоченность Запада результатами деятельно-
сти Ульбрихта по советизации Восточной Германии. Не ви-
дели мы также донесений МГБ о результатах политики Уль-
брихта в отношении морального состояния восточных не-
мцев.
Кое-какие намеки на внутреннее положение в ГДР стали
попадать в советские доклады после смерти Сталина 5 марта
1953 года. Один такой доклад (13 марта) был подписан Евге-
нием Питоврановым, все еще возглавлявшим управление
разведки после последней сталинской реорганизации. Ис-
точник утверждал, что «явление [бегство] приняло широкий
масштаб и заставит правительство ГДР в ближайшем буду-
щем предпринять шаги, дабы прекратить бегство населения
на Запад». В прошлом многие беженцы были пенсионерами
или людьми без определенных занятий, однако со временем
«в связи с обострением противоречий в ГДР в Западный Бер-
лин стали бежать фермеры и техническая интеллигенция»14.
Ветеран контрразведки КГБ, после возвращения в Моск-
ву в 1952 году из Карлсхорста, скорее всего, дал правильный
ответ на вопрос, с чем связана тогдашняя нестабильность
режима, установленного СЕПГ? Не усомнившись ни на ми-
нуту, он обвинил в этом Ульбрихта. «Он из Саксонии, и его
манера говорить пробуждает противоречивые чувства. У не-
го нет необходимого авторитета. То, как он слепо копиро-
вал советский опыт, не укрепило его положение». Далее он
коснулся экономических проблем. «Гражданину ГДР стоило
только сравнить качество товаров, доступных в ГДР и име-
ющихся в Западном Берлине и Западной Германии, чтобы
сделать соответствующие выводы»15. Но стоит ли винить
только Ульбрихта и СЕПГ за ошибки 1952 года? Похоже,
когда дело доходило до информирования Сталина, «гово-
рить ему только то, что он хочет услышать», было совет-
ским законом, во всяком случае, это подтверждается докла-
дами в период корейской войны, когда Сталин не желал,
чтобы ему напоминали о связи между нападением Северной
Кореи и перевооружением Западной Германии. Какие бы
ошибки ни делались во время нажима на демократию в 1952
году в ГДР, их нельзя было исправить, учитывая нежелание
Сталина признать, что советизация в Восточной Германии
потерпела крах.
178
СОВЕТСКИЙ СОЮЗ ПРОДОЛЖАЕТ УГРОЖАТЬ
ПУТЯМ ДОСТУПА В ЗАПАДНЫЙ БЕРЛИН
Своим двойственным подходом к германскому вопросу вла-
сти Советского Союза и ГДР продолжали тревожить жите-
лей Западного Берлина весь 1952 год. Зачем предпринима-
лись ограничительные акции в то время, когда Кремль
предлагал новые рецепты объединения Германии, непонят-
но. Некоторые из этих акций, особенно усиление контроля
на границе, вероятно, были связаны с программой Ульбрих-
та на форсированный курс к социализму. Но какие бы ни
были причины, Франсуа-Понсе четко определил проблему в
своем докладе 1 июня: «Эти меры имеют целью изолировать
западные секторы Берлина, взять их в кольцо таким обра-
зом, чтобы русские или их агенты могли задушить эти сек-
торы блокадой, если решатся на это»16. В апреле советские
истребители открыли огонь в пассажирском коридоре по
французскому пассажирскому самолету, в мае военной по-
лиции союзников было запрещено ездить по автобану Бер-
лин—Хелмштедт, в том же месяце была блокирована теле-
фонная связь между Западным Берлином и Восточным Бер-
лином, а также Восточной Германией.
3 июня немцы ГДР стали занимать так называемые анк-
лавы вдоль восточногерманской границы, которые юриди-
чески принадлежали Большому Берлину, хотя и были рас-
положены вне городской черты. Наверное, самым знамени-
тым из них была деревня Штейнштукен, находившаяся
вблизи границы с американским сектором. Связь с этим ан-
клавом продолжалась и после возведения Берлинской стены
в 1961 году, сначала при помощи вертолетов, а потом узкой
дороги, огороженной по обеим сторонам17. В отместку за
эти агрессивные акции англичане выставили охрану вокруг
здания (Haus der Rundfunk), откуда власти Восточного Бер-
лина вели радиопередачи с 1945 года. Прагматичный Фран-
суа-Пенсе аплодировал им: «Англичане, обычно такие флег-
матичные, ответили блокадой советской радиостанции в За-
падном Берлине. Успех этой акции англичан извиняет и
оправдывает ее. Они нанесли точный удар»18.
Как бы британцы ни выражали свое удовлетворение в
средствах массовой информации, неприятные инциденты
вызвали опасения в ЦРУ в отношении безопасности бер-
линских сотрудников. Заместитель директора ЦРУ по пла-
нированию 9 июля потребовал усовершенствовать систему
эвакуации. Восточноевропейское управление ответило: «Не-
179
смотря на отсутствие экстремальной ситуации и паники,
что подтверждено сотрудниками Берлинской базы, тем не
менее были предприняты некоторые шаги, чтобы предоста-
вить возможности для успешной эвакуации базы». Они из-
ложили новый план эвакуации, тесно связанный с общим
эвакуационным планом, и особое внимание уделили тому,
что «успешная эвакуация в случае возможного удара весьма
проблематична, однако и план спасения Берлина, и резерв
самолетов вселяют некую надежду, чего прежде не было»19.
Ветераны БОБ, пережившие берлинскую блокаду, должно
быть, ухмылялись такой чувствительности. «Эвакуация» бы-
ла и будет концепцией, обожаемой плановиками, но в реа-
льной жизни спасение всех офицеров, кроме разве что не-
скольких особо одаренных лингвистов, было бы невозмож-
но, предприми Советский Союз внезапный захват западных
секторов.
Неприятности продолжались весь октябрь. Генерал Чуй-
ков, председатель Советской Контрольной комиссии, по-
требовал закрытия американского радио так же, как других
средств массовой информации, а народная полиция выста-
вила еще больше преград между Восточной Германией и За-
падным Берлином. 8 октября советские истребители откры-
ли огонь по американскому медицинскому эвакуационному
транспорту в воздушном коридоре Берлин—Франкфурт-на-
Майне. Население Западного и Восточного Берлина стало
также мишенью других акций. Возмущению западных бер-
линцев не было предела, а их родственники на Востоке и
вовсе пришли в отчаяние, когда 2 ноября, в День всех свя-
тых, жителям Западного Берлина запретили посещение
кладбищ в Восточном Берлине и прилегающих районах.
Приближалось Рождество, а восточногерманские власти
препятствовали доставке праздничных посылок жителям
ГДР из Западного Берлина и Федеральной Республики.
ЦРУ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ОТ КООРДИНАЦИИ
РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В БЕРЛИНЕ
Тем временем в Вашингтон вернулся Питер Сичел, который
начал работать в Берлине в 1945 году в структуре УСС, а по-
том сменил Дану Дюранда на посту директора БОБ. Его
отъезд означал окончание послевоенной фазы берлинских
операций ЦРУ. Директором базы стал Лестер Хоук, высо-
кий, тощий, завзятый курильщик, который служил в Ва-
180
шингтоне с первых дней создания Управления стратегиче-
ских служб, большей частью в отделах, связанных с мате-
риалами разведки. Берлин был его первым заграничным на-
значением.
Новичку Хоуку пришлось столкнуться со множеством
некоординированных разведывательных операций США.
Такое положение существовало со времени окончания Вто-
рой мировой войны, но пока ЦРУ формировалось и разби-
ралось с аппаратом, занимавшимся его собственными опе-
ративными проблемами, у него не было причин для коорди-
нирования своих действий с военными службами США. Од-
нако к 1952 году проблема Берлина стала одной из важней-
ших. И Лайману Киркпатрику, заместителю директора по
специальным операциям, пришлось ею заняться. Вскоре он
обнаружил, что сухопутные, воздушные и морские военные
силы США были задействованы в тайном сборе разведыва-
тельной информации в Берлине, все они подчинялись раз-
ным начальникам, следовательно, никакой координации их
действий в самом Берлине не существовало и в помине. Все
мучились из-за нехватки сотрудников, и тем не менее дуб-
лировали работу друг друга. Киркпатрик, который не видел
возможности для ЦРУ исправить положение, в критическое
для американских интересов в Германии время рекомендо-
вал «не прилагать усилий и не назначать координатора тай-
ной разведки в Берлине»20.
1 Wettig Gerhard. Stalin and German Reunification: Archival Evi-
dence on Soviet Foreign Policy in Spring 1952. — The Historical Jour-
nal 37, № 2 (1994); pp. 411—419. В основе этой статьи документы,
хранящиеся в ВПАРФ. Согласно записи от 10 марта 1952 г., «за-
ключение германского мирного договора создаст стабильные усло-
вия для мирного существования немецкого народа, что постепен-
но приведет к утверждению единой, независимой, демократиче-
ской, миролюбивой Германии, соответствующей Потсдамским ре-
шениям».
2 CIA National Intelligence Estimate, NIE — 53-1, published 1 May
1952, CIA-HRP.
3 Wettig. Stalin and German Reunification.
5 Ibid., pp. 103—105. В этом докладе о совещании, происходив-
шем 18 декабря 1951 г., вероятно, цитируется записка министра
транспорта Зеебома земельному президиуму СвДП от 23 декабря
1951 г., в которой эта мысль развивается следующим образом:
«Аденауэр зайдет в ужасный тупик, поскольку немецкий народ
был бы удовлетворен, если ремилитаризация не состоится».
6 АСВР док. 53272, т. 1, с. 162—198. Комментарий Зорина за-
ставляет предположить, что одной из целей предложения о «мир-
181
ном договоре» от 10 марта 1952 г. было замедлить или исключить
участие Западной Германии в европейской обороне.
7 АСВР док. 45513, т. 5, с. 285-288.
8 Доклад № 4285/1, И мая 1952 г., АСВР.
9 На XIX съезде КПСС, начавшемся 5 октября 1952 г., было
распущено Политбюро и вместо него создан расширенный Прези-
диум. См. также: АСВР док. 45531, т. 6, с. 192—193. Доклад был
подписан Игнатьевым, министром государственной безопасности
СССР. Источник не указан.
10 АСВР док. 45513, т. 6, с. 133-145.
11 «New York Times», 15 July 1952.
12 Протоколы встречи были получены в Архиве президента
Российской Федерации (АПРФ). И протоколы встречи, состояв-
шейся 7 апреля 1952 г. (АПРФ фонд 45, опись 1, дело 303, лист
179), и записи Вильгельма Пика, сделанные им во время встречи,
были процитированы в CWIHP Bulletin 4 (fall 1994), с. 34, 35, 48.
13 CIA Information Reports on East Germany from 3, 5, and 10
Dec. 1952; 26 Jan. 1953; and 4, 6 Mar. 1953, CIA-HRP.
14 Доклад № 1586/i, 13 марта 1953 г. E. П. Питовранова —
Г. M. Пушкину, копии — Сиомончуку и Пятнадцатому (информа-
ционному) отделу разведывательного управления (РУ) Главного
разведывательного управления (ГРУ), АСВР.
15 Интервью Георгия Короти, данное Кондрашеву 17 декабря
1994 г., Москва. Г.А.К. служил в Германии на разных постах в
контрразведке.
16 АСВР док. 45513, т. 6, с. 133-145.
17 Эти эксклавы (анклавы — по терминологии ГДР) представ-
ляли собой территории, юридически принадлежавшие Берлину,
хотя и располагались за городской чертой.
18 Ibid.
19 Memorandum, to DDP, 9 July 1952, «Evacuation of Berlin»,
CIA-HRP.
20 Memorandum, Lyman B. Kirkpatrick, Assistant Director, Special
Operations (ADSO), via Deputy Director (Plans), to DCI, 23 June
1952, «Berlin Coordination», CIA-HRP.
8
НЕРЕШИТЕЛЬНОСТЬ СОВЕТСКОЙ РАЗВВДКИ ПОСЛЕ
СМЕРТИ СТАЛИНА: НОВЫЕ ДАННЫЕ О РОЛИ БЕРИЯ
Смерть Сталина в марте 1953 года положила начало неиз-
бежной борьбе за власть. Представители старой гвардии —
Молотов, Микоян и Каганович были оттеснены в тень но-
вым триумвиратом, состоявшим из Георгия Маленкова, Ни-
киты Хрущева и Лаврентия Берия. Все они вместе и по от-
дельности жаждали «реформ», что дало бы им преимущест-
во над соперниками1. Берия, министр внутренних дел и
член Президиума, не был исключением. И хотя некоторые
из его действий (например, амнистия политзаключенным и
предложения по сокращению московских русификацион-
ных программ и улучшению судьбы нерусских народностей)
пришлись многим по душе, тем не менее они раздражали
его соперников, которые были замараны репрессиями ста-
линского периода.
В настоящее время мы располагаем документами, под-
тверждающими, что именно стремление Берия подчинить
себе госбезопасность и разведку привело его к падению2.
Однако он понимал, что без этого не сможет упрочить и со-
хранить власть. Его попытка вернуть себе прежний конт-
роль над государственной безопасностью настолько демора-
лизовала, а попросту вывела из строя эти службы, что они
оказались неспособными эффективно реагировать на усу-
губляющийся германский кризис. Восстание июня 1953 го-
да наконец-то дало основания соперникам Берия — их воз-
главлял Хрущев — оправдать отстранение его от власти.
НОВОЕ ЛИЦО В БОБ
В начале января 1953 года советская разведка в Карлсхорсте
переживала другие проблемы. Операторы, перехватывавшие
телефонные сообщения на военных американских линиях
183
между Западным Берлином и Франкфуртом-на-Майне, бы-
ли крайне озадачены. Американцы ввели новые кодовые
имена для некоторых из своих оперативников из разведки.
Советские сотрудники вдруг услышали о Юном Дипломате,
Черном Принце, Епископе, которых прежде и в помине не
было3 в их списках. Через некоторое время они, конечно
же, догадались, как появился этот новый лексикон. За дело
взялся Уильям Кинг Харви, новый начальник Берлинской
Оперативной базы ЦРУ.
Назначение Харви стало новой отправной точкой в рабо-
те БОБ. Прежде ему не приходилось служить за границей, и
немецкого языка он не знал. Переведенный в 1947 году из
ФБР, где он был задействован в самых важных контрразве-
дывательных операциях, Харви до перевода в Берлин являл-
ся сотрудником Управления специальных операций Цент-
ральной разведывательной группы (ЦРГ) и ЦРУ, однако его
знал лишь немногочисленный круг контрразведчиков. Для
сотрудников Берлинской базы он был темной лошадкой.
Его предшественник Лестер Хоук проработал в Берлине от
силы пол года, когда вдруг узнал о своей замене.
В начале 50-х назначение в Берлин рассматривалось со-
трудниками ЦРУ как нечто желанное, этакий лакомый ку-
сочек. Чем Харви заслужил его? Лишь несколько человек в
ЦРУ знали истинную причину этого назначения, а осталь-
ным стало известно о ней 23 апреля 1956 года, когда Советы
заявили об обнаруженном «Берлинском туннеле».
УИЛЬЯМ ХАРВИ: КОРОТКИЙ ПОРТРЕТ
Нелегко бороться с карикатурным портретом У. К. Харви,
распространенным многими изданиями. Его внешность вы-
зывала улыбки. В Берлине сотрудники называли его между
собой «грушей». Очевидно, что уже тогда он страдал алкого-
лизмом, позже доставившим ему немало серьезных проб-
лем. Всю свою жизнь он был буквально одержим оружием,
что вводило в заблуждение даже самое близкое окружение.
Что за этим стояло? Желание казаться «американской ле-
гендой», просто любовь к оружию всяких видов или подсоз-
нательное стремление во что бы то ни стало иметь собст-
венное оружие, — ведь в его подчинении находилось много
людей, активно участвовавших в военных действиях, в том
числе во время войны? Возможно, работа в ФБР в Нью-
Йорке могла бы многое объяснить... Впрочем, если оставить
184
в стороне любительский психоанализ, то почему бы ему
просто не любить оружие? Харви обвиняли в ревности к
элите с Восточного побережья, а на самом деле он гордился
своей родной Индианой. Образ грубого выходца со Средне-
го Запада, который он культивировал, дополненный цвети-
стой руганью, наверное, должен был шокировать его более
рафинированных коллег. В любом случае, его утрированно
деревенское поведение обижало многих, а яростные речи
вызывали насмешку.
Билл Харви прилетел во Франкфурт в декабре 1952 года.
Он только что развелся со своей первой женой, добился
опеки над пятилетним сыном и оставил его у своей матери.
Офицеру женского армейского подразделения Кларе Грейс
Фоллик, которую все звали К. Г., было поручено в выход-
ные дни сопровождать Билла. Кстати, К. Г. познакомилась
с Биллом в Вашингтоне и еще тогда невзлюбила его, поэто-
му она не испытывала никакого желания тратить на него
свое драгоценное свободное время, но приказ есть приказ...
Через два года они поженились.
В начале 1953 года Харви предстояло многое узнать о
Берлине. Он поселился на Лепсиус-штрассе в районе Штег-
литц в роскошном особняке с великолепным садом и са-
мым глубоким — и самым холодным — бассейном, какой
только можно себе представить. Этот особняк стал вторым
домом для сотрудников базы и их семей, поскольку Билл —
потом Билл и К. Г. — открыл свои двери для всех, желаю-
щих забежать на минутку, устроить вечеринку или пикник.
Устраивая холостяцкий дом и осваиваясь на Берлинской ба-
зе, Билл понемногу начал понимать разницу между руко-
водством БОБ в 1953 году и работой на ФБР в Нью-Йорке
или Вашингтоне. Конечно же, Западный Берлин неузнавае-
мо изменился после 1945 года, но все-таки он еще страдал
от ран, нанесенных войной, хотя и пытался отвечать требо-
ваниям нового и трудного времени, принесшего с собой
«холодную войну». Что до БОБ, то она еще не могла осво-
бодиться от военной ауры и своей принадлежности к
Управлению стратегических служб и продолжала работать в
том же здании, которое было выбрано Алленом Даллесом в
1945 году. Питер Сичел, возглавивший предыдущей весной
оперативный отдел восточноевропейского управления, не
сводил глаз со своего прежнего владения. Заместителем
Харви в Берлине был Генри Хекшер. Он испытывал некото-
рые сомнения по поводу своей пригодности к этой работе,
к которой он готовил себя с самого своего приезда в конце
185
1945 года. Помимо Хекшера и небольшой группы сотрудни-
ков, занятых советскими разработками атомной энергии,
штат состоял в основном из молодых офицеров, пришедших
на службу после войны. Вышло так, что они познавали
окружающую обстановку вместе с Харви, и только из-за не-
го многие остались в Берлине, продлив контракт или за-
ключив новый. Однако в начале 1953 года ни Харви, ни его
подчиненные не имели ни малейшего представления о со-
бытиях, из-за которых вскоре все смешалось и в Москве, и
в Восточном Берлине.
СМЕРТЬ СТАЛИНА ПОБУЖДАЕТ БЕРИЯ
К КРУТЫМ ПЕРЕМЕНАМ
В Берлине стояла тишина, и у Харви должно было хватить
времени, чтобы сориентироваться. Сталин умер неожидан-
но — 5 марта 1953 года. Мы уже видели, как его смерть по-
влияла на небольшую группу советских советников, помо-
гавших новой восточногерманской внешней разведке, и на
собственно разведку тоже. Еще острее переживали утрату
разведчики в Карлсхорсте. Однако предаваться скорби им
было некогда. Дело в том, что Берия практически сразу же
начал круто менять систему государственной безопасности,
впервые после 1943 года объединив МГБ и МВД и заменив
своими приверженцами тех сотрудников, которые были на-
значены на свои должности, пока он занимался созданием
атомной бомбы. Генерал-полковник Богдан Кобулов, преж-
де отвечавший за программу освоения атомной энергии и
советскую собственность в Германии, стал теперь отвечать
за внешнюю разведку. Другим своим заместителем Берия
сделал Сергея Гоглидзе, начальника Хабаровского управле-
ния МВД. Эти его друзья должны были всячески демонст-
рировать ему свою верность. Однако Берия неожиданно
приблизил к себе Сергея Круглова, который считался чело-
веком Маленкова, и Ивана Серова, приятеля Хрущева еще с
украинских времен. И оба они сыграли роковую роль в
свержении Берия.
Доклады советской разведки показывают, что диктатура
зашаталась перед самой смертью Сталина. Важное донесе-
ние от 23 февраля 1953 года, касавшееся возможного дву-
стороннего соглашения США и ФРГ о перевооружении
Германии, не было адресовано Сталину, а именно его имя
обычно стояло во главе списка на рассылку документов4.
186
Растерянность чиновников в то время подтверждается и
докладом МВД, датированным 13 марта 1953 года. Он был
направлен Евгением Питоврановым, главой внешней раз-
ведки после декабрьской реорганизации 1952 года, замми-
нистра иностранных дел Я. А. Малику. И именно тогда,
когда Берия реорганизовывал службы безопасности, вклю-
чая и перемещение Питовранова с должности начальника
внешней разведки на должность заместителя начальника
контрразведки? Не исключено, что это происходило сразу
после смерти Сталина, да и дата на докладе свидетельствует
о том, что прошло несколько дней. Довольно странное по-
ведение для чиновников, обычно снимающих портреты
умерших или смещенных лидеров и вешающих другие порт-
реты, едва на них высыхает краска3.
19 марта был получен доклад от французского источника
по поводу «американского ультиматума Франции» в связи с
проволочками в ратификации договора о «европейской ар-
мии». Этот доклад был направлен Берия и только ему.
А подписан он был Василием Рясным, которого Берия по-
ставил возглавлять Управление внешней разведки, несмотря
на имевшиеся подозрения, что Рясной — друг Хрущева, за-
сланный в МГБ, когда хватка Сталина стала слабеть. Из-за
репутации непроходимого тупицы подчиненные прозвали
его Василием Темным, по аналогии с ослепленным сопер-
никами великим князем XV столетия, чье имя ассоциирова-
лось с невежеством6. На докладе значилось «Копия № 1 —
Берия», и можно предположить, что тот внимательно сле-
дил за германскими проблемами.
НОВЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА О МОТИВАХ БЕРИЯ
В Берлине тоже произошли перемены. Берия уволил гене-
рала Каверзнева, начальника аппарата в Карлсхорсте, а пол-
ковник Иван Фадейкин, его заместитель, стал действующим
представителем МВД. С этого момента трудно понять, что
двигало Берия, когда он занимался германским вопросом в
целом, германским отделом внешней разведки в Москве и
Карлсхорстом. С приходом гласности в СССР — даже преж-
де — многие участники борьбы за власть того времени и их
сторонники и родственники стали описывать прошлое как
бы с «узко партийной» точки зрения. Были ли предложения
Берия по национальному вопросу, по отношениям с Югос-
лавией и по объединению Германии сделаны искренним ре-
187
форматором? Или они должны были исключительно по-
мочь ему подняться на самый верх после смерти Сталина?
Версия победителей в этой борьбе, высказанная в мемуарах
Хрущева и официальных документах того времени, все еще
остается главным источником для исследователей, ищущих
ответы на эти вопросы. Документы не дают убедительного
свидетельства того, что Берия в самом деле «желал совер-
шить великую сделку, которая привела бы к объединению
Германии как капиталистического и нейтрального государ-
ства». Скорее всего, он преследовал эгоистические инте-
ресы7.
Кое-какая информация об обвинениях, выдвинутых про-
тив Берия его соперниками и оправдывающих его арест,
уже была опубликована. Однако мы отыскали дополнитель-
ные сведения в архивах службы внешней разведки. В «осо-
бой папке» обвинительного заключения есть обвинение в
том, что «Берия, шпион и предатель, намеренно дезоргани-
зовал оборону Кавказа, открыв гитлеровцам путь через пе-
ревал». Берия также якобы планировал отдать часть совет-
ской территории «капиталистическим правительствам». По
свидетельству Бориса Людвигова, служившего в секретариа-
те Берия (23 июня 1953 года), тот готовился вернуть Герма-
нии город Кенигсберг, финнам — Карельский перешеек,
японцам — Курильские острова8. Эти фантастические обви-
нения напоминают стандартные обвинения в шпионаже,
столь распространенные в сталинские времена.
В самых сильных выражениях в обвинительном заключе-
нии говорилось о планах и действиях Берия относительно
Германии. Во время «периода, предшествовавшего амери-
канской провокации в Берлине [восточногерманское вос-
стание 17 июня 1953 года]», Берия предложил «сойти с со-
циалистического курса в ГДР и поддержать частный капи-
талистический сектор, распустить коллективные фермы и
превратить ГДР в буржуазное государство, что означало бы
полную капитуляцию в противостоянии с силами империа-
лизма». В показаниях свидетеля содержалось еще более
страшное обвинение: «Берия считал, что коллективные
фермы должны быть распущены... Берия часто говорил, что
идея коллективных хозяйств в ГДР провалилась. В общем,
Берия негативно относился к социализму в ГДР»9.
Неужели Берия на самом деле предлагал нечто подоб-
ное? А если даже и так, то собирался ли проводить свои
предложения в жизнь? Этого мы, наверное, никогда не уз-
наем. Ясно только, что Президиум осознавал всю глубину
188
германских проблем. Еще до смерти Сталина, 19 февраля,
МГБ распространило доклад высокопоставленного фран-
цузского чиновника, где говорилось о положении в ГДР как
очень серьезном и был сделан вывод о том, что ГДР потеря-
ла «всякую привлекательность для граждан Западной Герма-
нии»10. Заместитель начальника отдела советников в Карлс-
хорсте направил в Москву пессимистический доклад (19
марта), в котором жаловался, что MfS ГДР не выполняет
свою работу и контролировать его становится все труднее
из-за «обострения классовых противоречий в ГДР».
Сам Берия 6 мая, будучи еще министром внутренних
дел, направил в Президиум доклад, в резких выражениях
комментирующий ухудшение положения в ГДР. Доклад на-
чинался с того, что резко увеличился поток беженцев из
Восточной Германии. Если в первой половине 1952 года
уехало 57 234 человека, то во второй половине того же го-
да — 78 831 человек. А в первом квартале 1953 года эта циф-
ра выросла до 84 034. Кстати, 1836 человек были членами
СЕПГ, а 1781 — членами молодежной коммунистической
организации11. Далее следует: «Количество беженцев не мо-
жет быть объяснено только враждебной пропагандой запад-
ногерманских органов в ГДР». Берия считал, что его увели-
чение, скорее, связано с «нежеланием крестьян-индивидуа-
листов вступать в сельскохозяйственные кооперативы, кото-
рые начали организовываться, и страхом мелких и средних
торговцев лишиться своей собственности, а также стремле-
нием молодежи избежать службы в армии и трудностями со
снабжением продовольствием и товарами первой необходи-
мости в ГДР»12.
В докладе также говорится о проблемах, возникавших
из-за бегства квалифицированных работников на Запад, от-
мечается, что «западногерманские промышленные фирмы
ведут активную работу ради привлечения техников и инже-
неров... Бегство на Запад продолжается, несмотря на уси-
лия, предпринимаемые ЦК СЕПГ для улучшения материа-
льного положения народа». Дезертирство из армии ГДР
можно объяснить «низким уровнем политической работы с
солдатами, но нельзя исключить и недовольство питанием и
несоответствующим обмундированием. Центральный коми-
тет СЕПГ и ответственные государственные органы ГДР не
ведут активной борьбы против деморализирующей деятель-
ности руководства Западной Германии; они лживо заверя-
ют, что пока существует свободное сообщение между Запад-
ным Берлином и ГДР, такое бегство неизбежно»13.
189
Подробно изложив все эти проблемы, доклад заканчива-
ется на нереалистической, но политически приемлемой но-
те. Берия предлагает Советской Контрольной комиссии
внести свои предложения по улучшению работы соответст-
вующих органов ГДР — для предотвращения бегства вос-
точных немцев — и обсудить эти предложения на совеща-
нии Президиума ЦК КПСС, «чтобы сделать необходимые
рекомендации нашим немецким друзьям»14. Похоже, этот
доклад был частью информации, представленной на заседа-
нии Президиума 27 мая, хотя вряд ли информация была до-
статочной для «скандальных» предложений Берия. Несмот-
ря на необычную для таких докладов откровенность, он был
лишь бледным отражением истинного состояния дел в
ГДР15. Берия 31 марта пишет, например, о 84 034 беженцах.
А в работе 1990 года, основанной на цифрах СЕПГ, речь
идет о 120 000 человек, бежавших на Запад до конца апреля,
что говорит о постоянном и резком увеличении числа бе-
женцев16. Были ли другие доклады о положении в Герма-
нии, написанные берлинским или каким-нибудь еще управ-
лением МВД? Иван Фадейкин, тогдашний начальник аппа-
рата в Карлсхорсте, настаивал, что до июня 1953 года было
написано несколько докладов о возможных политических
взрывах в ГДР. Однако эти доклады не были обнаружены в
архивах службы внешней разведки: они либо утеряны, либо
хранятся в другом месте17.
Доклады внешней разведки МВД о реакции на смерть
Сталина и позиции Советского Союза по германскому во-
просу («Правда», 25 апреля и 25 мая 1953 года) тоже, по-ви-
димому, утеряны. Несмотря на удары по «кембриджской
четверке», управление внешней разведки годом раньше в
своих докладах о сталинских предложениях об объединении
Германии заявило, что французские источники в состоянии
освещать все аспекты германской проблемы. Что же случи-
лось?
ПОЧЕМУ БЕРИЯ ЕДВА НЕ УНИЧТОЖИЛ
СОВЕТСКУЮ ВНЕШНЮЮ РАЗВЕДКУ?
Предпринятое Берия слияние МГБ и МВД в одно мини-
стерство внутренних дел логически рассматривалось как
свидетельство его стремления держать их в своих руках. Мы
уже видели, что его занятость ядерным оружием сказалась
на потере контроля над силами милиции и силами безопас-
190
ности в последние годы жизни Сталина. Соответственно он
старался заменить как можно большее число сотрудников
МВД, к которым благоволили его соперники, и понятно,
почему для его противников именно эти замены стали едва
ли не главным пунктом обвинения. Эта часть обвинитель-
ного заключения, имевшая отношение к разведке и прежде
не рассекреченная, весьма специфична. Например, утверж-
дается, что «в апреле 1953 года Берия и Кобулов вызвали в
Москву одновременно всех резидентов МВД из основных
капиталистических стран. Это привело к тому, что ЦРУ ста-
ли известны советские агентурные сети за рубежом, и таким
образом нашей разведке был нанесен большой ущерб. До
ареста Берия, то есть примерно два месяца, все резиденты
находились в Москве, и из-за рубежа не поступало никакой
информации»18.
В свидетельских показаниях Сергея Савченко, бывшего
заместителя начальника Второго управления МВД и руко-
водителя внешней разведки, говорится, что «одновремен-
ный отзыв Берия всех наших резидентов и оперативных со-
трудников под предлогом проверки их работы и выработки
мер по ее улучшению был... опасным для разведки. Предло-
гом для него, выбранным Берия, была зашифрованная теле-
грамма одного из резидентов, предваряющая доклад, кото-
рый не стоил его внимания». Судя по словам Савченко, раз-
личные региональные подразделения готовились к возвра-
щению резидентов, подготовили обстоятельные предложе-
ния относительно штатов и задач каждой резидентуры, что-
бы ускорить подготовку ожидаемого рассмотрения. «Однако
ни Берия, ни Кобулов не читали эти предложения и не бе-
седовали с резидентами, и в результате никакого решения
ни по одной резидентуре не было принято. Таким образом,
довольно много времени резиденты и их сотрудники слоня-
лись по Москве без дела»19.
Однако отзыв сотрудников был не главной проблемой.
По словам Савченко, «в середине июня стало известно, что
американцы, получив сведения об отозванных в Москву со-
трудниках, установили их принадлежность к разведке... оче-
видно, что Берия и Кобулов, отлично разбирающиеся в раз-
ведывательной работе, не могли не предвидеть этот резуль-
тат». Более того, «Берия и Кобулов, узнав в середине июня,
что американская разведка догадалась о причине отзыва со-
ветских разведчиков, медлили с информированием правите-
льства и Центрального комитета. Если говорить прямо, они
скрыли информацию»20.
191
И хотя комментарий по поводу «американской разведки»
был, видимо, добавлен в обвинительное заключение ради
драматического эффекта, Савченко не ошибался в своем
описании реакции Запада на отзыв разведчиков. Сразу по-
сле смерти Сталина отдел Советской России ЦРУ послал
инструкции всем своим представительствам, чтобы те «не-
медленно сообщали о перемещениях советских разведчи-
ков». В результате ЦРУ собрало информацию обо всех
уехавших сотрудниках и сообразило, что это «не просто
так», а также определило этих сотрудников как работающих
в структуре МВД, а не ГРУ. Короче говоря, к сентябрю 1953
года лишь немногие из уехавших вернулись на свои преж-
ние места. Непонятные действия Берия отчасти объясняют
отсутствие информации о реакции за рубежом на смерть
Сталина и последовавшие дипломатические шаги Берия21.
Отзыв резидентов, предпринятый Берия, стал контрраз-
ведывательной катастрофой для внешней разведки МВД,
однако его действия в отношении берлинской группы раз-
ведчиков стали причиной более неотложных проблем. Оче-
видно, что штат сотрудников, работающих в Карлсхорсте,
имел ключевое значение для любого плана объединения
Германии, который мог иметь Берия. Нам удалось отыскать
весомое свидетельство того, что Берия практически разру-
шил и руководящий и «полевой» элементы германского от-
дела. В обвинительном заключении мы читаем: «В начале
июня 1953 года, непосредственно перед событиями 17 июня
в Берлине, Берия и Кобулов провели семикратное сокраще-
ние аппарата разведки МВД в ГДР, так что к моменту вра-
жеской атаки американской агентурной сети у советских
разведорганов, лишенных информации о действиях против-
ника, не было возможности эффективно противостоять его
подрывной деятельности»22. Это было подтверждено свиде-
тельскими показаниями Савченко и Короткова. Коротков
сказал: «Указания Берия и замена сотрудников в ГДР в та-
ком масштабе привели к срыву работы чекистов в Герма-
нии»23.
Другие источники подтвердили действия Берии в отно-
шении сотрудников берлинского аппарата. Петр Дерябин,
например, сказал, что «Берлин был признан важной терри-
торией для проведения операций органами государственной
безопасности», однако 1700 сотрудников из 2800 «были пе-
реведены в другие места, отозваны из Германии или отправ-
лены в отставку»24. Василий Ильич Булда, старший офицер
контрразведки, был в Карлсхорсте весной 1953 года. Он
192
вспоминает, что накануне событий 17 июня Берия приказал
старшим офицерам и руководству секторов и районных от-
делов немедленно вылететь в Москву. Остальные должны
были прилететь позже. Явившись в Москву и доложив о
своем прибытии на Лубянке, они сидели без дела до двух
часов дня, ожидая каких-нибудь распоряжений25. От другого
источника мы узнали, что среди отозванных офицеров был
полковник Павел Николаевич Медведев, заместитель на-
чальника аппарата в Карлсхорсте и главный советник MfS26.
Во время восстания эти офицеры из телефонных звонков
членов семей, остававшихся в Берлине, узнавали, что на
улицах происходит нечто ужасное, но другой информации у
них не было, пока некоторые из них не были отправлены
обратно.
Берия приказал Фадейкину продумать новое штатное
расписание берлинского аппарата. Очевидно, что остаться
должны были лишь офицеры, владевшие немецким языком,
следовательно Булда, которого Фадейкин прочил в свои за-
местители, не мог попасть в список27. Трудно сказать, было
ли это требование Берия серьезным. Или это было частью
его плана перетрясти аппарат в Германии? Другой ветеран
Карлсхорста, Евгений Викторович Березин, служивший в
германском отделе, когда-то изучал албанский язык. Когда
Берия спросил его, насколько хорошо тот владеет албан-
ским, Березин ответил: «Почти забыл». На что Берия заме-
тил: «Надо вспомнить... ты едешь в Албанию»28. Можно
представить, с какими трудностями столкнулся германский
отдел в Москве в виду наплыва офицеров из Карлсхорста,
особенно узнав, что в тот момент начальник отдела Леонид
Емельянович Сиомончук получил приказ сократить число
своих сотрудников с шестидесяти пяти до восемнадцати.
Никаких объяснений он, конечно же, не получил29.
За этими действиями по сокращению и реорганизации
аппарата МВД в Карлсхорсте и германского отдела в Моск-
ве стояла работа специальной комиссии, назначенной Бе-
рия и возглавленной Амаяком Кобуловым и Григорием За-
болотным, заместителем начальника Управления кадров,
отвечавшим за штаты управления внешней разведки. Это
назначение рассматривалось в Управлении кадров как знак
того, что Амаяк Кобулов, — брат Богдана Кобулова, перво-
го заместителя Берия, отвечавшего за внешнюю разведку —
будет назначен начальником в Карлсхорст, в самый пре-
стижный и важный из зарубежных постов в МВД.
К концу мая события начали развиваться с головокружи-
7—161
193
тельной быстротой. 25 мая «Правда» призвала к «четырех-
сторонней координации объединения Германия». После
важного заседания Президиума (27 мая) по германскому во-
просу верховным комиссаром в Восточном Берлине был на-
значен Владимир Семенов. Командующий группой совет-
ских войск в Германии генерал-полковник Чуйков в мае
был направлен в Киев, где принял на себя командование
Киевским военным округом. В Германии его заменил Анд-
рей Антонович Гречко, до этого командующий войсками
Киевского военного округа с 1945 года. Это назначение
имело смысл, если вспомнить, что Гречко был близок к
Хрущеву еще с тех времен, когда они вместе подавляли ан-
тисоветские выступления в Западной Украине30.
Руководители СЕПГ так же, как Семенов, провели со
второго по четвертое июня в Москве, получая инструкции
по вопросу новой «линии», которая смягчала сталинскую
экономическую политику СЕПГ, принятую в июле 1952 го-
да. После возвращения на родину Политбюро СЕПГ устро-
ило 9 июня совещание и объявило о своем «новом курсе» в
партийной газете «Neues Deutschland» (11 июня). Советы на-
стаивали, чтобы об этих изменениях было сообщено неза-
медлительно. К сожалению, новый курс не регулировал ра-
бочие нормы, что было одной из важнейших причин недо-
вольства в рабочей среде. Понимая, что новая линия партии
приведет в шок верных партийцев, которые должны прово-
дить программу в жизнь, когда Рудольф Херрнштадт, член
Политбюро СЕПГ, попросил у Семенова двухнедельной от-
срочки, тот отказал, заметив: «Через четырнадцать дней у
вас, может, и государства уже не будет»31. Борьба за власть
разгоралась и в Политбюро СЕПГ, в которой министр госу-
дарственной безопасности Вильгельм Цайссер и Херрнш-
тадт пытались сместить Вальтера Ульбрихта. В редакцион-
ной статье в «Neues Deutschland» (14 июня) Херрнштадт кри-
тиковал сохранение рабочих норм.
Сцена для событий 17 июня была подготовлена32.
1 По словам Уильяма Д. Томсона: «Неправомочный поиск
дружбы с Тито был одним из обвинений, выдвинутых против Бе-
рия в 1953 г. Однако в 1955 г. Хрущев решил, что должен устано-
вить нормальные отношения с Тито». См.: Tomson. Khruschev: А
Political Life (New York: St. Martin’s, 1955, p. 155).
2 Репутация Берия как шефа тайной полиции прочно утверди-
лась в советской истории, и немногие помнят, что с 1946 года и до
смерти Сталина он был занят атомной, а потом водородной бом-
бой. Естественно, он был в курсе сталинских манипуляций служ-
194
бами и начальниками (например, дело Абакумова), и, вероятно,
предвидел, что придет его черед. Все же он не был настолько хоро-
шо знаком с сотрудниками разведывательных служб и их пробле-
мами, чтобы предпринимать в марте-июне 1953 г. разрушительную
программу их переформирования и подчинения себе.
3 Юный Дипломат — Ричард Хелмс, тогда начальник оператив-
ного отдела (DDP); Черный Принц — Джеймс Энглтон, руководи-
тель центрального аппарата контрразведки; Епископ — Гордон
Стюарт, заместитель начальника германской миссии. Эти и другие
подробности деятельности Харви стали известны от его жены К. Г.
и отставных сотрудников ЦРУ, которые работали с ним вместе в
Берлине.
4 Доклад № 1572/р, 23 февраля 1953 г., АСВР док. 45513, т. 7,
с. 105—106. Волкогонов отмечает, что Сталин неважно себя чувст-
вовал всю последнюю неделю февраля 1953 г., но, в сущности,
ухудшение его здоровья началось, когда он вернулся из Сочи за
месяц до этого или чуть раньше. Немощь Сталина может объяс-
нить, почему Игнатьев вычеркнул его из списка. Волкогонов Д.
Триумф и трагедия: Политический портрет И. В. Сталина (Моск-
ва: Новости, 1989, кн. 2, часть 2, с. 191).
5 Доклад № 1572/р, 13 марта 1953 г., АСВР док. 45513, т. 7, с.
120—121. См. также: Pavel Sudoplatov et al. Special Tasks (Boston:
Little, Brown, 1994, p. 341). Возможно, смятение было вызвано со-
зданием управления и всякими переименованиями. В декабре
1952 г., после упразднения Комитета информации, Сталин создал
Главное разведывательное управление (ГРУ) внутри МГБ. Первое
управление должно было заниматься внешней разведкой, Второе
управление — международной контрразведкой. Когда Берия сое-
динил МГБ и МВД в МВД, управление внешней разведки стало
называться Вторым Главным управлением нового МВД, а контр-
разведка стала Первым Главным управлением. Таким образом бы-
ла нарушена традиция КГБ—МГБ, когда внешняя разведка неиз-
менно называлась «первым» управлением.
6 Доклад № 1684/г, 19 марта 1953 г., подписанный Рясным,
АСВР док. 45513, т. 7, с. 130—132. См. также: Deriabin Р. The Secret
World (New York: Doubleday, 1959, pp. 216—217), and Sudoplatov et
al. Special Tasks, p. 359.
7 Knight Amy. Beria the Reformer (New York Times, 3 Nov. 1993.
См. также: Richter James. Reexamining Soviet Policy Towards Germa-
ny During the Beria Interregnum, Working Paper 3, CWIHP, June
1992, p. 13. В своем исследовании этого времени Рихтер основы-
вался на «Деле Берия» (стенографический отчет июльского Плену-
ма 1953 г.), «Известия ЦК КПСС», 1—2, Москва (янв.-февр. 1991
г.): с. 140—214, в частности, с. 147—208, на которых описаны со-
бытия, приведшие к аресту Берия, с точки зрения нового коллек-
тивного руководства.
8 Кондрашев, обвинительное заключение по делу № 0029-53.
По мнению Кондрашева, рассекречивание изученных документов,
7*
195
относящихся к обвинению, произошло из-за многочисленных за-
просов, полученных прокуратурой, от людей, какйм-то образом
связанных с этим процессом и требовавших информацию по сво-
им делам, или от их родственников.
9 Ibid., т. 8, с. 29; т. 3, с. 140-141.
10 Доклад № 708/i, подписанный Игнатьевым, министром
МГБ, 19 февраля 1953 г., АСВР док. 45513, т. 7, с. 97—99. Тот же
источник утверждал, что взяты под наблюдение такие лидеры
СЕПГ, как Рудольф Херрнштадт и Герхард Эйслер, а против мно-
гих представителей интеллигенции ГДР планируются репрессии.
И вновь доклад получили Берия, Маленков, Булганин, Хрущев.
Сталина в списке нет.
11 Доклад № 44/В в Президиум ЦК КПСС, подписанный
Л. Берией, от 6 мая 1953 г., АСВР док. 3581, т. 7.
12 Ibid.
13 Ibid. О «лживом» заверении говорится следующим образом:
«До тех пор, пока существует свободное сообщение между Запад-
ным Берлином и ГДР, такие побеги неизбежны». И это заставляет
предположить, что лидеры СЕПГ пытались вынудить Советы за-
крыть границу, но безуспешно до августа 1961 г.
“ Ibid.
15 Свидетельство о предложениях, сделанных Берия насчет от-
мены «социализма» в ГДР, исходит от Молотова, судя по словам
Джеймса Рихтера («Reexamining Soviet Policy Towards Germany»).
Цитаты из речей Молотова взяты из книги Феликса Чуева «Сто
сорок бесед с Молотовым» (Москва: Терра, 1991). Никаких доку-
ментальных свидетельств о том, что происходило на заседании и
проливало бы свет на позицию Берия и других членов Президиума
на германский вопрос, нет.
16 «Ein Dokument von grosser historischer Bedeutung vom Mai
1953», Beitrage zur Geschichte der Arbeiterbewegung 32, № 5 (1990),
pp. 648—654. James Richter «Reexamining Soviet Policy Towards Ger-
many», p. 9.
17 Кондрашев добавляет: «Если бы можно было доказать, что
эти доклады действительно были вручены лидерам страны, кото-
рые продолжали ничего не делать, то само существование докла-
дов могло бы составить материал для обвинения. Трудно предста-
вить сегодня, кому понадобилось уничтожать доклады, если не
победителю в смертельной дуэли Никите Сергеевичу Хрущеву».
18 Обвинительное заключение, с. 118, т. 7, с. 65, 74, 64.
Ibid.
20 Ibid.
21 Dispatch, SR Division to German Station, 9 Sept. 1953, CIA-
HRP.
22 Обвинительное заключение.
23 Ibid.
24 Дерябин. Тайный мир, с. 169—170. Дерябин в то время слу-
жил в германском отделе управления внешней разведки, и он
196
юпоминает, как слышал, будто Берия намеревался позднее пере-
формировать аппарат МВД в ГДР и довести его численность до
600 человек.
25 Василий Ильич Булда, интервью, данное Кондрашеву 5 янва-
1Я 1995 г. в Москве.
26 Биография, не датирована. «Медведев Павел Николаевич
полковник)», CIA-HRP.
27 Булда, интервью 5 января 1995 г.
28 Евгений Викторович Березин, интервью, данное Кондрашеву
Москве 4 мая 1995 г.
29 Леонид Емельянович Сиомончук, интервью, данное Кондра-
иеву в Москве 24 октября 1994 г.
30 Советская военная энциклопедия (Москва: Воениздат, 1976),
. 3, с. 48-49, т. 8, с. 486-487).
31 Nadja Stulz-Hermstadt, ed., Rudolf Herrnstadt — Das Herms-
adt-Dokument: Das Politburo der SED und die Geschichte des 17. Ju-
1 1953 (Hamburg: Rowohlt, 1990), 74. Херрнштадт был важным
видетелем событий 17 июня и их связи с делом Берия не только
готому, что занимал пост члена Политбюро СЕПГ, но и из-за его
вязей с советской разведкой еще с тех пор, как он работал в со-
етской разведке во время войны. Он был женат на русской и сво-
одно говорил по-русски.
32 Все, что описано в этом параграфе, взято из книги: Richter
ames. Reexamining Soviet Policy Towards Germany; Ostermann Chric-
an F. The United States, the East German Uprising of 1953, and the
imits of Rollback, Working Paper 11, CWIHP, Dec. 1994.
9
ИЮНЬСКИЕ СОБЫТИЯ 1953 ГОДА
Когда Евгения Питовранова, ставшего начальником аппа-
рата в Карлсхорсте после ареста Берия, кто-то из газетчиков
попросил рассказать о «фашистском путче», случившемся
17 июня 1953 года в Восточном Берлине, он ответил:
«Путч — это преувеличение. Просто люди отреагировали на
ошибки руководства страны. Это был нарыв, который не
мог не разорваться. Более того, недопустимо в таких обсто-
ятельствах использовать танки»1. С этим согласится не каж-
дый отставной офицер КГБ, помнящий те времена. Однако
все согласятся, что забастовки и демонстрации в Восточном
Берлине и других городах ГДР стали полной неожиданно-
стью для Москвы и тех сотрудников аппарата МВД, кото-
рые еще оставались в Восточной Германии2. Очень многие
рассказывали о событиях, начавшихся 16 июня и ставших
опасными на другой день. Мы же постараемся сосредоточи-
ться на реакции советской и американской разведок на эти
события, используя до сих пор неизвестные архивные мате-
риалы3.
ЗАБАСТОВКА: ДОКЛАД КУЧИНА
16 мая 1953 года в 11.45 утра Вадим Кучин, ведущий специ-
алист по Германии, который служил в Карлсхорсте с 1945
года в качестве помощника действующего представителя
МВД полковника И. А. Фадейкина, составил доклад об об-
становке для заместителя министра внутренних дел Богдана
Кобулова, отвечающего за внешнюю разведку. Вопреки
правилам МВД Кучин подписал доклад, где содержалась
резкая критика восточногерманской партии, и как автор и
как ответственный за информацию. МВД в Москве полу-
198
чило первый подробный доклад из дезорганизованного ап-
парата о развивающемся кризисе4. Описание беспрецедент-
ного вызова восточногерманскому режиму, наверняка, вы-
звало шок у советского руководства. Более поздние научные
исследования материалов из восточногерманских и совет-
ских архивов (архив КГБ к ним не относится) дают гораздо
более подробную картину июньских событий. Эти недавние
исследования показывают, что доклад Кучина, основанный
на донесениях агентов МГБ Восточной Германии, партии и
правительства Восточной Германии, лишь скользит по по-
верхности. Зато он показывает, в каком состоянии находил-
ся аппарат в Карлсхорсте, когда разразился кризис5.
Кучин считает, что волнения среди строительных рабо-
чих Восточного Берлина начались уже 11 июня, когда был
объявлен «новый курс» ГДР. На одной из строек была объ-
явлена двадцатичетырехчасовая сидячая забастовка против
«повышения норм». Вечером 13 июня члены профсоюза
(района Friedrichshain) рабочих-строителей медицинских уч-
реждений организовали круиз на пароходе, во время кото-
рого выработали план протеста против предполагаемого по-
вышения норм6. Несмотря на то, что лидеры восточнобер-
линского отделения СЕПГ были извещены о предполагае-
мых событиях, они «никак не реагировали на информацию,
хотя и продолжали вести подготовительную работу, связан-
ную с повышением норм»7.
Вечером 15 июня строительные рабочие на Сталин-аллее
решили объявить забастовку, если новые нормы не будут
отменены. Они послали письмо с жалобами премьер-мини-
стру Гротеволю, требуя ответить к двенадцати часам сле-
дующего дня8. В тот же вечер этот вопрос обсуждался на со-
брании берлинского городского комитета СЕПГ. Несмотря
на угрозы, члены городского комитета СЕПГ проголосовали
за новые нормы и приняли резолюцию утром объяснить ра-
бочим свою точку зрения. Однако представители СЕПГ,
явившиеся на заводы, были освистаны рабочими. Около
11.30 рабочие вывесили флаги и, требуя пересмотра норм,
отправились в центр города. По дороге к ним присоединя-
лись рабочие из других районов. Доклад Кучина, в котором
большое место уделено заседанию городского комитета
СЕПГ (донесение агента), показывает, насколько серьезно
было недовольство рабочих. Хотя правительство ГДР объя-
вило, что рабочие «по доброй воле» приняли увеличение
норм на 10 процентов, но увеличение еще на 25 процентов
199
было сделано по распоряжению городского комитета СЕПГ.
Более того, предусматривалось снижение зарплаты на 35
процентов тем, кто не выполнит норму.
Попытки Партийных активистов предотвратить демонст-
рацию были встречены агрессивно. В одном случае, Бруно
Баум, функционер СЕПГ, ответственный за строительную
промышленность, едва избежал расправы, умчавшись на ав-
томобиле с места событий. Колонна рабочих продолжала
шествие к дому правительства ГДР на Лейпцигерштрассе.
Там они потребовали, чтобы к ним вышли президент Пик и
премьер-министр Гротеволь. Требование осталось без отве-
та. И тогда рабочие направились к зданию Центрального
комитета СЕПГ. Два грузовика, где находились партийные
пропагандисты с громкоговорителями, были разбиты забас-
товщиками. Активисты потребовали третий грузовик для
собственных нужд, при этом был серьезно ранен один из
членов СЕПР.
Когда демонстранты пришли к зданию Центрального ко-
митета СЕПГ, они опять потребовали, чтобы к ним вышел
Пик, повторяя лозунги, разносившиеся с громкоговорителя
на грузовике. Поначалу они касались только рабочих норм.
Но постепенно требования перерастали в политические.
«Долой СЕПГ!» «Требуем свободные выборы и единый Бер-
лин!» Приблизившись к полицейскому управлению Восточ-
ного Берлина, колонна остановилась, и люди стали кричать:
«Мы, рабочие со Сталин-аллее, призываем всех рабочих го-
рода начать общую забастовку в семь часов утра 17 июня!»
Кучин считает, что целью демонстрантов было вовлечь в за-
бастовку рабочих всех предприятий Берлина. В самом деле,
когда немного позже государственное радио ГДР попыта-
лось предотвратить всеобщую забастовку, объявив, что «со-
вещания о нормах» начнутся на всех строительных пред-
приятиях в то же время, что и забастовка, демонстранты по-
ломали несколько уличных громкоговорителей. Кучин так-
же отмечает присутствие молодых людей на мотоциклах за-
падного производства, которые ездили вдоль колонны, со-
общали новости и подбадривали демонстрантов. А те уже
принялись останавливать машины и мотоциклы, сообщая
всем и каждому о всеобщей забастовке и угрожая всем, кто
собирался выйти на работу10.
Демонстранты шли по улицам, а «прохожие и жители
выражали им свое одобрение». В докладе Кучина упомина-
ются и члены СЕПГ, которые присоединились к демонст-
рантам, включая даже функционеров, заявивших, что «не
200
могут оставаться в стороне». Но, как известно из донесений
агентов, — а именно на них опирался Кучин — руководство
городского комитета СЕПГ не было информировано об «ис-
тинном значении демонстраций и их численности», пока
они не завершились в 6.30 вечера 16 июня11.
В конце доклада Кучин пишет, что «представители За-
падного Берлина играли активную роль в организации де-
монстрации» и цитирует информацию ЦК СЕПГ о «листов-
ках... напечатанных во французском секторе Западного Бер-
лина и призывавших рабочих двух восточноберлинских
предприятий к выступлению против повышения норм и за
«возвращение фабрик и заводов их бывшим владельцам».
Однако Кучин ни слова не сказал о том, о чем потом будут
говорить советские и восточногерманские официальные ли-
ца, будто забастовки и демонстрации 15 и 16 июня были ор-
ганизованы и проведены западноберлинскими провокатора-
ми. Если бы у аппарата в Карлсхорсте были бы какие-ни-
будь сведения на этот счет, Кучин непременно включил бы
их в свой отчет12.
В любом случае, Кучин затронул наиболее чувствитель-
ные струнки Московского руководства в своем наспех под-
готовленном отчете: он задокументировал открытое проти-
востояние рабочих партийной политике, незаконные де-
монстрации и забастовки, насильственные действия в отно-
шении партийных активистов, конфискации и разрушение
партийной собственности, участие в демонстрациях членов
и функционеров СЕПГ и, что важнее всего, пассивность да
и неумение руководства СЕПГ действовать во время кри-
зиса.
ДРУГАЯ СОВЕТСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА
Другая точка зрения аппарата в Карлсхорсте об ухудшаю-
щемся положении в Берлине отражена в докладе, который
был подписан полковником Фадейкиным, ставшим дейст-
вующим представителем МВД после смерти Сталина13. Го-
ворили, что «Центр считал генерала Фадейкина совершенно
растерявшимся»14. Не совсем ясно, был ли он застигнут
врасплох нагрянувшим кризисом. Однако напряжение, ца-
рившее в Карлсхорсте в то критическое утро, проявилось
хотя бы в том, что послание Фадейкина написано от руки —
частично ручкой, частично карандашом. Отправлено оно
было начальнику внешней разведки Сергею Романовичу
201
Савченко и заместителю начальника внешней разведки по
европейским странам Александру Михайловичу Короткову
17 июня в 12.25 по местному времени15.
Фадейкин докладывал, что «ночью с 16 на 17 июня поло-
жение в Восточном Берлине остается напряженным. Хули-
ганы грабят магазины. Вопрос о всеобщей забастовке ре-
шен. В 7.00 большие толпы начали собираться в разных час-
тях города и двигаться в сторону центра. Несколько про-
мышленных предприятий уже бастует». Приведя цифры о
количестве рабочих-демонстрантов, Фадейкин констатиру-
ет, что восточноберлинская полиция «не в силах навести
порядок». Он пишет и о том, что «с 6.00 советские войска
занимают все важные объекты: почту, телеграф, мосты, во-
кзалы. Патрули, каждый из двух вооруженных человек, рас-
ставлены вокруг зданий ЦК СЕПГ и правительства ГДР.
Подразделение народной полиции направлено в здание
Центрального комитета, где находится Политбюро СЕПГ...
Движение колонн в центр города продолжается»16.
Фадейкин повторяет, что советские войска, танки и мо-
торизованная пехота, введены в Берлин, но добавляет: «за-
бастовщики уверены в том, что власти не посмеют приме-
нить оружие, так как Берлин находится под четырехсторон-
ним контролем. Если же они это сделают, то в Восточный
Берлин войдут западные танки»17. Голословно утверждая,
будто «забастовщиков и демонстрантов настраивают из За-
падного Берлина» (не подкрепляя документами), Фадейкин
вновь подвергает критике восточных немцев. Он пишет, что
Цайссер, министр госбезопасности ГДР, весь день 16 июня
совещался с членами Политбюро СЕПГ, переложив «всю
работу на плечи своего заместителя (Эриха) Мильке, кото-
рый... недооценивает серьезности ситуации и не принимает
жестких мер, необходимых для установления личности и
ареста зачинщиков и активных демонстрантов». Фадейкин
возмущен тем, что за весь день «восточногерманская поли-
ция и МГБ арестовали всего лишь двадцать пять человек,
главным образом, рядовых участников демонстрации»18.
Пообещав «предпринять шаги для ареста организаторов
и активистов», Фадейкин подтверждает широко известный
факт — западногерманский министр по общегерманским
делам Якоб Кайзер должен 17 июня в 18.00 выступить на
большом митинге в Западном Берлине, интерпретируя его
таким образом: «Кайзер прилетел в Западный Берлин, что-
бы возглавить движение протеста в Восточном Берлине.
К тому моменту, когда доклад был отправлен, то есть в
202
12.25, произошло много такого, что выпало из поля зрения
Фадейкина, — следовательно, Карлсхорст во время кризиса
не владел информацией. Например, Политбюро СЕПГ пе-
ребралось в Карлсхорст, а маршал Василий Соколовский,
начальник генштаба, уже летел из Москвы в Берлин, тем
самым демонстрируя приоритет армии в том, что касается
восточногерманского кризиса19.
ВОЕННОЕ РЕШЕНИЕ СОВЕТОВ
В 12.30 советские войска получили приказ восстановить по-
рядок. Много спорят (достаточно вспомнить комментарии
Питовранова о недопустимости введения танков) об учас-
тии (или неучастии) аппарата МВД в Карлсхорсте в приня-
тии решения о подавлении восстания с помощью советских
войск. Из доклада от 24 июня Соколовского, Семенова и
заместителя Верховного комиссара Павла Юдина очевидно,
что решение о подавлении восстания военными силами бы-
ло принято вечером 16 июня, и, как отметил Фадейкин, со-
ветские войска стали входить в Берлин утром на следующий
день. Скорее всего, доклад Кучина о бессилии СЕПГ сыграл
важную роль в принятии решения в Москве20.
Когда советские войска двинулись навстречу демонст-
рантам, Семенов послал в Москву донесение о положении
на улицах, нарушении движения общественного транспорта
между Восточным и Западным Берлином и введении воен-
ного положения21. Рудольф Херрнштадт подтверждает, что
Семенов также информировал членов Политбюро СЕПГ,
находившихся в Карлсхорсте, о том, что военное положение
будет введено в 1.00 дня. «Все закончится за несколько ми-
нут», — сказал он. Он также сообщил, что начальник генш-
таба маршал Соколовский и маршал Леонид Говоров, глав-
ный инспектор Министерства обороны СССР, находятся на
пути в Берлин22. Прибытие Соколовского, а также введение
в город советских войск говорит о том, что группа Совет-
ских войск в Германии (ГСВГ) уже информировала совет-
ский генштаб о развитии кризиса. Соколовский был отлич-
но информирован о проблемах Берлина и Восточной Гер-
мании, прослужив там с 1945 по 1949 год, поэтому лучшую
кандидатуру трудно было найти.
17 июня в 11.30 утра Семенов и Гречко, командующий
ГСВГ и председатель СКК, отправили телефонограмму в
Москву, сообщая, что передвижение немцев через сектора-
203
льную границу прекращено. Отдельное сообщение было по-
слано Семеновым и Соколовским с информацией, что «бес-
порядки в Берлине прекратились. На улицах спокойно». Ра-
но утром 18 июня восточногерманская полиция при поддер-
жке советских войск и восточногерманских военизирован-
ных отрядов перекрыла границу сектора для всех видов
транспорта и пешеходов. Несмотря на то, что обществен-
ный транспорт не мог пересекать границу уже сутки, в го-
роде было спокойно23.
19 июня Семенов и Соколовский послали телеграмму
Молотову и Булганину, описывая «весьма активную органи-
заторскую роль американских военных в берлинских беспо-
рядках». Например, арестованные, как сказано, признава-
лись в том, что «американские офицеры лично отбирали
жителей Западного Берлина в большие группы и инструкти-
ровали их, как организовать беспорядки в Восточном Бер-
лине». Наверняка, именно это сообщение подвигло Соко-
ловского на утверждение всего через несколько минут после
прибытия в Карлсхорст, что кризис был организован пред-
намеренно враждебными силами. Однако из докладов Ку-
чина и Фадейкина нам известно, что ни аппарат МВД, ни
восточногерманская служба госбезопасности не заявляли ни
о чем подобном. И хотя наблюдатели от берлинского
командования и Управления восточными делами ЦРУ посе-
щали Восточный Берлин, командование из Вашингтона за-
долго до этого запретило сотрудникам БОБ ЦРУ пересту-
пать границу советского сектора24.
РОЛЬ АМЕРИКАНЦЕВ
Утверждение о прямом американском (в частности, ЦРУ)
участии в поддержке беспорядков привлекло внимание
многих. Одни предполагали, что если Элеонора Даллес на-
ходилась в это время в Берлине в качестве чиновника госде-
партамента, то и Аллен Даллес, ее брат и новый директор
ЦРУ, тоже мог быть там. Но его не было. На самом деле,
подобно своим соперникам из Карлсхорста, база ЦРУ в
Берлине тоже пребывала в растерянности, как гласил один
из докладов БОБ: «Мы были застигнуты врасплох!» Некото-
рые восточноберлинские агенты входили в контакт с офи-
церами базы в Западном Берлине, чтобы доложить о собы-
тиях в Восточном Берлине, но когда границу закрыли, ин-
формация из первых рук перестала поступать. Германская
204
миссия ЦРУ также ничего не знала. Глава миссии генерал
Люсиан Траскотг вместе со своим заместителем Майклом
Берком и помощником Томасом Полгаром был в это время
в Нюрнберге и обсуждал с американскими военными опе-
рации по предотвращению нарушений границ с чехословац-
кой стороны. О восстании в Берлине они прочитали в ве-
черних газетах, возвращаясь поездом во Франкфурт25.
Одна нелепая история странного происхождения о воз-
можном участии ЦРУ в берлинских событиях появилась в
1979 году и с тех пор то и дело повторяется в разных публи-
кациях историков, посвященным событиям 17 июня. Крис-
тиан Остерманн в статье о восстании, опубликованной в
1994 году, пишет: «Гарри Хекшер, глава берлинского отдела
ЦРУ, телеграфировал в Вашингтон, запрашивая разрешение
после введения советских войск снабдить восставших ору-
жием, однако ему было приказано ограничить поддержку
«выражением симпатии и предоставления политического
убежища, но не оружием»26.
Такого драматического обмена посланиями на самом де-
ле не было. Во-первых, директором БОБ тогда был Билл
Харви, а не Генри Хекшер, и он все время находился в Бер-
лине. Во-вторых, нет никаких документальных подтвержде-
ний, что подобная телеграмма была послана из Берлина, и
ни один из работавших тогда на базе или в миссии сотруд-
ников не помнит о подобной телеграмме. Полгар, помощ-
ник Траскотга, попросту заявил, что если бы Хекшер (или
Харви) послал нечто подобное, Траскотг немедленно уволил
бы его. Гордон Стюарт, заместитель Траскотта, отлично по-
мнит тот день, потому что исполнял обязанности действую-
щего главы миссии в то время, как Траскотт, Берк и Полгар
находились в Нюрнберге, и если бы такая телеграмма была,
он бы запомнил. Питер Сичел, бывший директор Берлин-
ской базы, возглавлявший оперативный отдел восточноев-
ропейского управления 17 июня 1953 года, также отрицает
наличие телеграммы27.
Естественно, в это время в ЦРУ много было написано
из-за бессилия Запада в момент восстания. 18 июня заме-
ститель директора по планированию Фрэнк Визнер послал
Джону Броссу, главе восточноевропейского управления, па-
мятную записку, ставшую результатом «обсуждений на вы-
соком уровне событий последних сорока восьми часов в
Германии» и американской пропагандистской тактики. Виз-
нер писал: «Мы как будто вели себя в целом правильно и
вчера и ночью». И добавлял, что ЦРУ «не должно своими
205
действиями побуждать жителей Восточной Германии на да-
льнейшие шаги, которые могут осложнить их жизнь». Виз-
нер особенно отмечал ненадежность сил безопасности Вос-
точной Германии и тот факт, что «русским пришлось ввести
свои войска». В этой памятной записке, отражающей смяте-
ние самого Визнера, нет даже намека на предложение бер-
линской базы вооружить мятежников, как нет его и в дру-
гих документах, появившихся после завершения кризиса28.
РЕАКЦИЯ СОВЕТСКОЙ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ
В субботу 20 июня Ульбрихт встретился с Семеновым,
Юдиным и Соколовским в Карлсхорсте, чтобы обсудить не-
обходимость улучшения вооружения, «развертывания» вое-
низированной полиции и направление руководителей
СЕПГ на предприятия для погашения недовольства. Соко-
ловский вновь заговорил об отсутствии информации: «Не-
мецкие товарищи, вероятно, были шокированы внезап-
ностью событий»29. Это было зафиксировано в докладах Ку-
чина и Фадейкина.
Даже когда Советская армия овладела обстановкой,
вызванной восстаниями, МВД в Москве еще было в состоя-
нии действовать. Берия послал в Берлин специальную груп-
пу под руководством заместителя министра Сергея Гоглид-
зе; в нее также вошел ветеран управления внешней разведки
Петр Васильевич Федотов. 20 июня Гоглидзе, Федотов и
Фадейкин, все еще начальник аппарата в Карлсхорсте, по-
ставили Берия в известность о том, что они собирались
предпринять, следуя его инструкциям. Эти действия пока-
зывают, как ответила советская разведка, хоть и с опоздани-
ем, на неслыханный вызов, брошенный Советам с их жиз-
ненно важными интересами в Восточной Германии30.
МВД решило использовать свою внешнюю разведку и
военную контрразведку для укрепления сил безопасности
Восточной Германии, повторяя тактику военных. В докладе
сказано о создании тридцати восьми оперативно-следствен-
ных групп из военных контрразведчиков ГСВГ и аппарата в
Карлсхорсте. Другие следственные и оперативные группы
по шестьдесят человек в каждой были созданы в рамках са-
мого аппарата в Карлсхорсте. Их задача заключалась в том,
чтобы «найти организаторов, зачинщиков и подстрекателей
беспорядков»31.
Берия требовал расследования «дел арестованных участ-
206
ников беспорядков из числа жителей Западного Берлина,
засланных в восточный сектор Берлина западными развед-
ками и западногерманскими подрывными организациями».
Кроме того, следственные группы должны были быть ори-
ентированы на выявление обстоятельств беспорядков и всех
обстоятельств, которые могут использовать реакционные
силы для провоцирования широких масс на антиправитель-
ственные выступления»32.
Последнее предложение в инструкциях Берия звучит
двусмысленно. Хотя весь доклад говорит о том, что беспо-
рядки были спланированы и инициированы западными со-
юзниками, офицерам приказали обстоятельно изучить мест-
ные условия, позволившие «провокаторам» действовать
столь успешно33. Тем не менее авторы доклада не забыли и
о профессиональном долге. «Во время проверок и допро-
сов» следственным группам надлежало «в соответствующих
случаях вербовать участников беспорядков для помощи в
выявлении организаторов антиправительственных демонст-
раций»34.
Вторая часть доклада была посвящена организационным
проблемам и назначениям личного состава в связи с паде-
нием морали полиции и сил безопасности ГДР. Для помо-
щи силам безопасности из аппарата в Карлсхорсте была вы-
делена группа из сорока трех оперативных работников под
«руководством капитана Василия Моргачева, помощника
представителя МВД, и полковника Кравцова, начальника
отдела МВД СССР». В задачу группы входила помощь бер-
линскому управлению MfS в организации «проверки, до-
просов и агентурно-оперативной работы». Около 120 подоб-
ных оперативных групп, состоящих из офицеров МВД, бы-
ло организовано для помощи управлениям MfS ГДР в дру-
гих районах»35.
Здесь же сказано и о работе в Германии независимых
агентов МВД. И аппарат в Карлсхорсте, и военная контр-
разведка в Потсдаме получили задание «мобилизовать всех
агентов на выяснение обстоятельств, ставших причиной
беспорядков, и выявление организационных центров в За-
падной Германии и ГДР». Были предприняты меры для
установления контактов с имеющимися «агентурными груп-
пами в Западном Берлине и Западной Германии для выяс-
нения планов на будущее реакционных кругов Западного
Берлина и Западной Германии, а также иностранных разве-
док»36.
Еще одним указанием на то, что Берия пришлось на вре-
207
мя отложить свои планы реформировать работу МВД и его
подразделений в Восточной Германии, является комплекто-
вание оперативной группы под руководством генерал-лей-
тенанта Амаяка Кобулова, «для квалифицированного прове-
дения этой работы». В нее также вошли опытный оператив-
ный работник Кучин, отлично знавший условия работы в
Германии, и полковник Андрей Ковалев, ведущий аналитик
по Германии из московского центра37.
В заключение было сказано, что на тот же день, то есть
на 20 июня, назначено совещание с руководством MfS ГДР
для выработки мер по «укреплению органов MfS ГДР, уси-
ления пограничных служб, а также надежной охраны объек-
тов MfS и тюрем ГДР». В понедельник 22 июня доклад был
отправлен заместителю министра Богдану Кобулову с виза-
ми Короткова и Савченко — тех самых офицеров внешней
разведки, которые позднее будут давать показания против
Берия38.
Несмотря на неразбериху в Карлсхорсте, кто-то в управ-
лении внешней разведки МВД должен был продолжать ра-
боту, так как московский центр разослал требование в зару-
бежные резидентуры собрать информацию, которая могла
бы «пролить свет на истинные причины... народных демон-
страций в Берлине». 28 июня пришел единственный ответ
из Парижа, где содержится признание в невозможности от-
ветить на запрос. А ведь это совершенно нехарактерно для
парижской резидентуры, обычно поставлявшей материалы
только высшего качества о германских проблемах39. Ввиду
того, что запрос на информацию был отправлен вскоре по-
сле 17 июня, Берия и его люди, вероятно, все еще возглав-
ляли МВД.
Итак, парижская резидентура практически не ответила
Москве, однако один из ее источников имел возможность
опросить французского журналиста, заявившего, что побы-
вал в Берлине в дни беспорядков и даже посетил Восточный
Берлин вместе с Арно Шольтцем, западногерманским ре-
дактором газеты «Deг Telegraf», принадлежавшей Социал-де-
мократической партии. Рассказ журналиста, переданный в
Москву резидентурой, содержал, по-видимому, именно то,
что ждал от нее центр: «Почти достоверно известно, что
представители и агенты Социал-демократической партии
содействовали, по крайней мере, частичному изменению
требований строительных рабочих из экономических в по-
литические и выведению людей на демонстрацию... План
208
действий был выработан задолго до событий в аппарате
СДП.
Отсутствовала только дата. Она зависела от обстановки...
16 июня начались беспорядки, однако руководство СДП не
назначало этот день заранее... Берлинские социал-демокра-
ты, не дожидаясь приказа своих лидеров, стали проводить
их директивы в жизнь»40.
АРЕСТ БЕРИЯ
Доклад из Парижа стал последним документом о положе-
нии в Германии среди имеющихся в архивах Службы внеш-
ней разведки и полученных до ареста Берия. Представители
советской системы, на чьей бы стороне они ни находились
в противоборстве сил между Берия и Хрущевым, стреми-
лись заявить о своей позиции. В памятной записке Хруще-
ву, подписанной Дмитрием Шепиловым, главным редакто-
ром «Правды», приводится донесение очевидца событий
16—17 июня П. Наумова, корреспондента этой газеты в
Восточном Берлине. Наумов дал фактический, достаточно
точный пересказ того, что тогда происходило, например,
появление советских войск утром 17 июня и враждебное от-
ношение к ним толпы. Он отмечает довольно частое появ-
ление около колонн мотоциклистов с западноберлинскими
и американскими номерами, подозревая их в помощи мя-
тежникам. На самом деле представители союзников имели
полное право находиться в Восточном Берлине, и проверке
народной полицией могли подвергаться лишь автомашины
граждан Западного Берлина. Наумов делает упор на том
факте, что в демонстрации принимали участие не только
рабочие, но и многие граждане, как бы обязанные поддер-
живать режим, например, члены партии. Ему претит тру-
сость СЕПГ и ее неумение понять настроение людей. Но
вот что здесь интересно: финальный параграф, в сущности,
противоречит всему, сказанному выше, и будто приписан
второпях: «Нет сомнений, что вся операция была тщательно
продумана... заранее и контролировалась из одного центра».
Это мнение записано 22 июня и совпадает с той линией,
которая доминировала в последующей оценке событий и
была направлена против Берия41.
Соколовский и Семенов, очевидно, не подозревали о го-
товящемся аресте Берия. Рекомендации, изложенные в до-
кладе от 24 июня, отражают их решимость проводить в
209
жизнь «новый курс», улучшать положение в ГДР, поддер-
живать реформистские силы внутри Центрального комитета
СЕПГ42.
Через два дня на заседании Президиума Берия был арес-
тован. Эми Найт в своем подробном описании этого дня в
книге «Beria: Stalin’s First Lieutenant» предлагает несколько
противоречащих одна другой версий. Официальные прото-
колы заседания Президиума «отсутствуют», так что остают-
ся только различные воспоминания победивших участников
заговора по устранению Берия43. Что бы на самом деле ни
происходило 26 июня, очевидно одно — Берия был захвачен
врасплох. Остальные тоже остались неинформированными.
29 июня 1953 года, например, Иван Тугаринов, директор
так называемого «малого» КИ, отправил заместителю Берия
по внешней разведке, с надписью «Товарищу Кобуло-
ву Б.З.», копию восемнадцатистраничной памятной записки
«О позиции западных держав в отношении германского во-
проса», подготовленную его группой. Основанная в первую
очередь на открытых материалах, памятная записка закан-
чивалась следующим образом: «Приведенная информация
показывает, какие серьезные разногласия существуют меж-
ду США и Англией относительно переговоров с СССР по
германскому вопросу в ближайшем будущем. Эти разногла-
сия стали, очевидно, одной из главных причин отсрочки
Бермудской конференции»44. Эта информация предполага-
ла, что гибкость, проявленная Москвой по вопросу Герма-
нии, произвела впечатление на западных союзников. Берия
эта памятная записка должна была заинтересовать, если бы
он получил ее. То же относится и к Кобулову, арестованно-
му в один день с Берия.
В обвинительном заключении, а также объяснениях,
данных по поводу ареста Берия на июльском пленуме
ЦК КПСС (1953 год), оппоненты Берия старались предста-
вить все так, что все его действия в МВД были основаны на
его шпионской деятельности на благо «германской и анг-
лийской разведок». Но, даже не принимая это во внимание
и помня, что Берия стремился свести счеты с теми сотруд-
никами службы безопасности, которые были близки к пре-
жнему руководству, как объяснить его удар по руководите-
лям зарубежных резидентур в критический момент? Берия
должен был отчаянно стремиться получить информацию о
реакции Запада на сигналы, которые он посылал, в частно-
сти, по германской проблеме. И его действия поэтому ка-
жутся бессмысленными — если только он, подобно другим
210
в Москве, не подозревал о грядущих июньских событиях.
Вероятно, он думал, что располагает достаточным временем
для намеченной им реорганизации. Евгений Березин, один
из старших офицеров аппарата в Карлсхорсте, отозванных в
Москву, вспоминает, как Берия говорил его группе: «В Гер-
мании изменилась ситуация, значит, надо менять подход к
ней. Мы должны привлечь для работы в Германии наиболее
интеллектуально развитых людей. Вот причина реорганиза-
ции нашего штата в Германии, особенно в провинциях».
Тем временем в Карлсхорсте продолжали работать друзья
Берия — Гоглидзе и Амаяк Кобулов, которые были заняты
приведением в порядок дел после восстания 17 июня. Как
рассказывает Судоплатов в книге «Secret Tasks», они были
арестованы генералом Гречко и под охраной препровожде-
ны в Москву. В докладе ЦРУ говорится, что Семенов вы-
звал их по какому-то делу, и арест был произведен в его ка-
бинете. Когда оба они не вернулись на свою работу, два
оставшихся члена специальной команды Федотов и Ковалев
узнали у не желавшего распространяться на эту тему Семе-
нова, что они отозваны в Москву. Федотов позднее узнал,
что арест производил 27 июня маршал Соколовский и что
Гоглидзе и Кобулова связали и поместили в самолет, летев-
ший в Москву45.
30 июня Федотов и действующий представитель МВД
Фадейкин телефонограммой доложили в московский центр
о том, что 29—30 июня в Восточном Берлине и Восточной
Германии спокойно. Остальная часть доклада состоит из
высказываний немцев, принадлежавших к разным слоям
населения, которые были приглашены высказаться о теку-
щем положении и причинах беспорядков. Некоторые из
этих высказываний в адрес СЕПГ и режима в ГДР носили в
высшей степени критический характер. Цитаты из высказы-
ваний обычно использовались офицерами госбезопасности
даже на уровне Федотова и Фадейкина, чтобы донести неп-
риятную информацию до центра, не беря на себя ответст-
венность за содержание»46.
Сообщение об аресте Берия и его сподвижников было
сделано только после закрытого пленума ЦК КПСС (2—7
июля)47. Как и других лидеров советского блока, Ульбрихта
и Гротеволя ознакомили в Москве с результатами пленума
Маленков, Молотов и Хрущев, после чего немецкие руко-
водители вернулись в Германию и проинформировали лиде-
ров СЕПГ (9 июля). Статья в «Правде» появилась на другой
день48. События в ГДР развивались стремительно. Министр
211
государственной безопасности Цайссер и Рудольф Херрнш-
тадт были исключены из Политбюро СЕПГ. Очевидно, Хер-
рнштадт не предполагал, что Советы предпочтут иметь дело
с Ульбрихтом, на которого они, несмотря на все его прома-
хи, могли положиться в малоприятном деле возвращения
ГДР на прежний путь49.
После сообщения об аресте Берия состоялось собрание
во Втором Главном управлении (внешняя разведка), кото-
рое вел новый министр внутренних дел Сергей Круглов,
представивший в качестве нового начальника управления и
заместителя министра Александра Семеновича Панюшкина.
Панюшкин был советским послом в Вашингтоне с 1947 по
1952 год и в это же время был главным резидентом КИ.
В начале августа он провел совещание с участием начальни-
ков отделов и секретарей партийных организаций управле-
ния и поинтересовался соображениями по поводу перефор-
мирования их отделов. Необходимость перемен он обосно-
вывал тем, что «в свою бытность министром Берия подо-
рвал работу управления, беспричинно уволил большое чис-
ло сотрудников и начал проводить совершенно неправиль-
ную реорганизацию управления»50.
АМЕРИКАНСКАЯ ПРОГРАММА
ПРОДУКТОВЫХ ПОСЫЛОК
Евгений Питовранов в результате ареста Берия не постра-
дал. К 1 августа он был на месте в Карлсхорсте и был погла-
щен планом восстановления аппарата как его руководитель
и пошатнувшейся службы государственной безопасности
ГДР. Однако он не успел особенно продвинуться в этой ра-
боте, как ему пришлось заняться новой «провокацией». Де-
ло в том, что президент Эйзенхауэр и канцлер Аденауэр, об-
менявшись 10 июля письмами, задействовали программу,
которая оказалась весьма успешной: «К середине августа 75
процентов жителей Восточного Берлина получили продук-
товые посылки». Поначалу СЕПГ не обратила на это вни-
мание, но по мере того, как росла заинтересованность насе-
ления, партия осознала, «как эта акция обостряет напря-
женность в ГДР»51.
7 августа Круглов информировал Молотова о попытках
Питовранова пресечь «подрывную деятельность враждебных
элементов, эксплуатирующих американскую продуктовую
кампанию «помощи». Аппарат МВД тоже осознал, что
212
«американская продуктовая программа несет серьезную уг-
розу безопасности и стабильности ГДР». Направляя службу
госбезопасности ГДР на срыв программы, МВД призвало
использовать показания арестованных в средствах массовой
информации для «показа «истинного» характера «помощи
американцев». В то же время все подразделения службы
госбезопасности сконцентрировали свои усилия на выявле-
нии и «преследовании» людей, организующих массовые по-
ездки в Берлин для получения продуктовых посылок. Чтобы
предотвратить возможные беспорядки, Советы настойчиво
рекомендовали лидерам ГДР усилить охрану учреждений,
радиостанций и электростанций. Аппарату МВД было при-
казано увеличить количество операций против враждебных
подпольных элементов, используя не только органы безо-
пасности Восточной Германии, но также ресурсы аппарата
и его районных оперативных групп. Была даже задействова-
на контрразведка МВД в группе Советских войск в Герма-
нии: она получила приказ улучшить контрразведывательную
работу в восточногерманских военизированных формирова-
ниях52.
Программа продуктовой помощи продлила состояние
смятения и неуверенности в ГДР, однако решимость Сове-
тов контролировать Восточную Германию ни в коей мере не
была поколеблена. Более того, одно американское агентство
даже сомневалось насчет долгосрочной эффективности этой
акции. БОБ выступила перед восточноевропейским Управ-
лением ЦРУ с предложением протестовать против продук-
товых посылок. Управление последовало этой рекоменда-
ции, отметив в докладе директору ЦРУ, что программа вы-
зовет отрицательную реакцию у коммунистов на якобы «ис-
пользование пищи в интересах пропаганды «холодной вой-
ны». А так как переходить и переезжать зональные границы
становилось все труднее, подчеркивало управление, те, кто
хочет получить посылки, скапливаются возле распределите-
льных пунктов вдоль границы и русские «получают предлог
для закрытия границы, что очень затруднит наши операции
в Берлине и Восточной Германии». Однако программа по-
лучила большую поддержку в Национальном совете безо-
пасности и Совете стратегии психологической войны, поэ-
тому протест остался без последствий. Тем не менее пред-
чувствие того, что границы между Восточным и Западным
Берлином будут закрыты, не покидало сотрудников БОБ53.
Описав, как западноберлинская полиция разогнала орга-
низованную СЕПГ демонстрацию против американских
213
«провокаций», Круглов предложил прекратить продажу же-
лезнодорожных билетов в Берлин как меру сокращения
числа граждан ГДР, приезжающих в Берлин за посылками.
Если до этого в Берлин приезжало от 20 до 40 тысяч чело-
век в неделю, то теперь добиралось не больше 8 тысяч. Од-
нако МВД столкнулось здесь с недовольством населения.
Например, 150 женщин в Хеннигсдорфе, недалеко от Потс-
дама, отказались очистить путь, пока не возобновится про-
дажа билетов в Берлин. И 7 августа Круглов ожидал, что
американцы возобновят программу по крайней мере на сле-
дующую неделю54.
Наконец прошло это беспокойное лето 1953 года, и
служба госбезопасности Восточной Германии стала самой
эффективной по своему воздействию в советском блоке. Ве-
роятно, не будь восстаний и американских попыток исполь-
зовать волнения, чтобы как-то повлиять на Советский Союз
и его восточногерманское подобие, ужесточения режима в
ГДР могло бы и не случиться. Как считают некоторые исто-
рики, именно эти события задержали объединение Герма-
нии. Высказывается и такое мнение, что если бы Берия
унаследовал сталинскую мантию, его решимость реформи-
ровать устаревшую и неэффективную внутреннюю и внеш-
нюю политику привела бы к либерализации советского под-
хода к германской проблеме.
К сожалению, какова бы ни была позиция Берия в отно-
шении будущего ГДР, роли СЕПГ и необходимости компро-
мисса с Западом по поводу природы объединенной Герма-
нии, мы можем лишь констатировать, что добивался он сво-
их целей методами, которые неизбежно должны были при-
вести к его падению. Во время своего недолгого правления,
несмотря на отличное знание советской борьбы за власть,
Берия вел себя безрассудно, своевольно и наивно. Безрас-
судно — потому что должен был знать, насколько восточные
немцы не любят режим СЕПГ и потому будут изо всех сил
сопротивляться тем изменениям, что он предполагал ввести.
Даже если бы ему все удалось, то он получил бы еще одно
преимущество в борьбе за власть после смерти Сталина, но
он недооценил настроение людей. Своевольно — потому что
он игнорировал очевидное — успешное противостояние со-
ветских военных любым экспериментам, которые могут
ослабить их власть на территории Германии, той страны, что
стала для них символом всех жертв, принесенных во время
войны и после нее. Он должен был понять, насколько совет-
ская разведка ценит свое положение в Германии как базу
214
для внешних операций. И, наконец, наивно — потому что
он верил, будто может победить в борьбе за сталинское на-
следство, взяв в свои руки силы безопасности. Как он мог не
подумать о том, что его политические соперники немало по-
трудились, чтобы внедрить и в эту систему, и в вооруженные
силы своих верных людей? Пытаясь изгнать из МВД своих
врагов и создать новую службу, он помешал МВД и его вос-
точногерманским друзьям противостоять июньским событи-
ям, которые и стали возможными из-за его, Берия, полити-
ческих махинаций.
1 Евгений Питовранов, интервью, данное Игорю Владимирову,
сотруднику РИА «Новости», и опубликованное в «Глобусе» 17 ян-
варя 1993 г.
2 «Восстание строительных рабочих в Берлине произошло поч-
ти неожиданно. Неожиданно, потому что в то время ни органы го-
сударственной безопасности ГДР, ни наш берлинский аппарат не
получили ни одного сигнала о приготовлениях к подобной акции».
Из неопубликованных воспоминаний Кондрашева, написанных к
40-й годовщине июньских событий.
3 Описание событий с советской точки зрения содержится в
«Докладе советским руководителям (товарищам В. М. Молотову,
Н. А. Булганину): О событиях 17—19 июня 1953 года в Берлине и
ГДР и некоторых выводах». Датирован доклад 24 июня, подписан
В. Соколовским, В. Семеновым и П. Юдиным. Документ цитиру-
ется в «Новых документах о восстании 1953 года в Восточной Гер-
мании», в Bulletin (Cold War International History Project) № 5 (вес-
на 1995 г.), с предисловием и комментарием Кристиана Остер-
манна.
4 АСВР. Этот доклад был выбран Кондрашевым из всех, к ко-
торым он получил допуск в декабре 1996 г. Ранее эти доклады хра-
нились в архиве КГБ на Урале. Фонд открыт в марте 1953 г., одна-
ко в нем нет никаких документов, относящихся к середине мар-
та — середине июня 1953 г., то есть после смерти Сталина и до со-
бытий 16—17 июня в Берлине. Кондрашев полагает, что они были
уничтожены.
5 См.: Ostermann. New Documents on the East German Uprising of
1953. Здесь изложена современная точка зрения на события. В ста-
тье цитируются два важных документа: доклад Молотову и Булга-
нину от 24 июня 1953 г., подписанный маршалом В. Соколовским,
верховным комиссаром В. Семеновым и заместителем верховного
комиссара П. Юдиным; доклад от 20 июля 1953 г. членам Цент-
рального комитета СЕПГ.
6 Остерманн пишет, что донесение о круизе пришло из Мини-
стерства государственной безопасности ГДР, возможно, от источ-
ника Кучина.
7 Ibid. Официальный доклад от 24 июня 1953 г. утверждает, что
215
восточногерманская государственная безопасность имела инфор-
мацию еще 14 июня о планирующихся забастовках, однако не пе-
редала ее Советской контрольной комиссии. Доклад Кучина дока-
зывает прямо противоположное.
8 Ibid. В письме рабочие заявляли, что «увеличение рабочих
норм стало необходимым, так как правительство ГДР решило вер-
нуть собственность капиталистам и кулакам и ему требуются для
этого деньги».
9 Ibid.
Ibid.
и Ibid.
12 Ibid.
13 Полковник И. А. Фадейкин — МВД Москвы, 17 июня 1952L
г., 12.25, АСВР.
14 Christopher Andrew and Oleg Gordievsky. KGB: The Inside Story
(New York: Harper-Collins, 1990, p. 423).
15 Фадейкин — МВД (Москва), 17 июня 1953.
16 Ibid.
17 Ibid.
18 Ibid.
19 Ibid.
20 Ostermann. New Documents on the East German Uprising.
21 Зашифрованная «телефонограмма» стала первой из послан-
ных 17 июня и в последующие дни Семеновым или Семеновым
вместе с маршалом Соколовским, или Семеновым вместе с генера-
лом Гречко. Хранятся в АВП СССР, фонд секретариата Молотова,
опись 12а, ед. хр. 200, папка 51, МИД СССР, секретариат минист-
ра В. М. Молотова, 1953, секретные материалы, 17.6.53—20.6.53.
Процитированы : Harrison Hope. The Bargaining Power of Weaker Al-
lies in Bipolarity and Crisis: Soviet-East German Relations, 1953—1961,
PH.D. diss., Columbia University, 1993. Авторы выражают благодар-
ность мисс Харрисон за предоставление текстов из российского
архива.
22 См.: Военно-энциклопедический словарь (Москва, 1983).
23 Harrison. Bargaining Power.
24 CIA Information Report «Closing of the Berlin Borders», 18 June
1953, CIA-HRP.
25 Tom Polgar, interview, 13 Oct. 1993. Также интервью, взятые у
других бывших сотрудников БОБ, служивших в то время в Бер-
лине.
26 Ostermann Christian F. The United States, the East German Upri-
sing of 1953, and the Limits of Rollback, Working Paper 11, CWIHP,
Dec. 1994, pp. 18—19. Скорее всего, эта история впервые появи-
лась в кн.: Powers Thomas. The Man Who Kept the Secrets (New York:
Knopf, 1979) и была растиражирована в других книгах, диссертаци-
ях и статьях. Одна из последних работ (Кристиан Остерманн) по-
вторяет ее, но в комментариях отсылает к письму Тома Полгара от
17 марта 1995 г., в котором говорится, что «никакой телеграммы,
216
запрашивающей разрешения снабдить восставших оружием в Ва-
шингтон послано не было. Хекшер «никогда бы не послал такой
дурацкой телеграммы. А если бы послал, тогдашний директор ба-
зы... отстранил бы Хекшера от работы и отправил обратно в
США». См.: Ostermann. Keeping the Pot Simmering: The United Sta-
tes and the East German Uprising of 1953, German Studies Review 19,
№ 1 (Feb. 1996), pp. 61-89.
27 Polgar, interview; Peter Sichel, interview, 14 Dec. 1993; and Gor-
don Stewart, interview, 6 Nov. 1993. Кроме того, Мерфи лично,
письменно или по телефону опросил восемнадцать бывших со-
трудников базы, которые в то время служили в Берлине.
28 Memorandum, 18 June 1953, from Frank G/Wisner, Deputy Di-
rector for Plans, to John Brass, «Development in East Germany: Overt
and Covert Propaganda», CIA-HRP. «Обсуждения на высоком уров-
не», о которых пишет Визнер, имели место раньше 18 июня, и
представляли собой совещание членов Национального совета без-
опасности. На этом совещании Аллен Даллес сказал, что «Соеди-
ненные Штаты ничего не сделали для инициирования мятежа и до
сих пор нашей реакцией были лишь... выражения симпатии и вос-
хищения» (FRUS, 1952—54, vol. 7, р. 1587).
29 Nadja Stulz-Hermstadt, ed., «Rudolf Hermstadt — Das Herrns-
tadt-Dokument: Das Politburo der SED und die Geschichte des 17 Juni
1953» (Hamburg: Rowohlt, 1990, pp. 87—88). Однако Семенов и Со-
коловский в своем докладе от 24 июня Молотову и Булганину
останавливают свое внимание на этом вопросе и возлагают вину в
первую очередь на Ульбрихта.
30 АСВР док. 68881, т. 2, с. 328-329.
31 Ibid.
32 Ibid.
33 Ibid. Когда группа Гоглидзе была послана в Берлин, с ней в
Карлсхорст вернулись многие из старших офицеров аппарата. Как
известно из дел Василия Моргачева, бывшего советника IWF (в
дальнейшем HVA Маркуса Вольфа), и полковника Евгения Крав-
цова, тогдашнего начальника германского отдела, в эти группы во-
шли наиболее опытные сотрудники МВД, знакомые с положением
в Германии.
34 Ibid.
35 Ibid.
36 Ibid.
37 Ibid. Статус Амаяка Кобулова не совсем ясен, однако, судя
по документам, он не был начальником аппарата. Возможно, его
не успели назначить, так как этот пост был приравнен к посту за-
местителя министра и Амаяк Кобулов не успел получить одобре-
ние Президиума, а после свержения Берия вопрос о его назначе-
нии отпал сам собой.
38 Ibid.
39 Зашифрованные телеграммы № 17794/1384 от 28 июня 1953
года из Парижа, АСВР док. 6881, с. 204—206.
217
40 Ibid. Источник — французский журналист, который оказался
в Берлине 17 июня и, насколько известно, посетил советский сек-
тор вместе с коллегой Арно Шольтцем, редактором «Der Telegraf».
41 Архивы общего отдела, секретариата ЦК КПСС.
42 Доклад от 24 июня Молотову и Булганину. Одна из рекомен-
даций, ликвидация Министерства государственной безопасности
ГДР и перевод его в структуру министерства внутренних дел, пере-
жила отстранение от дел Берия.
43 Knight Amy. Beria: Stalin’s First Lieutenant (Princeton, N.J.:
Princeton University Press, 1993, pp. 194—199).
44 Памятная записка № 965/t, 29 июня 1953 г. АСВР док. 55331,
т. 1, с. 269—287
45 Pavel Sudoplatov et al. Secret Tasks (Boston: Little, Brown, 1994,
p. 370). См. также: CIA Information Report, 30 July 1956, «Arrest of
S. A. Goglidze and Amayak Kobulov in Berlin», CIA-HRP.
46 Телефонограмма от 30 июня 1953 г. — в МВД (Москва) от
Федотова и Фадейкина из Восточного Берлина. АСВР.
47 Великолепное описание ключевых моментов пленума в кн.:
Knight. Beria: Stalin’s First Lieutenant, pp. 203—210. Источник —
«Известия ЦК КПСС» (выпуски 1, 2; 1991 г.).
48 «Правда», 10 июля 1953 г
49 Stulz-Hermstadt. Rudolf Hemstadt.
50 CIA Information Report, 24 Feb. 1955, «Organization of the So-
viet Intelligence Organs», pp. 7, 8, CIA-HRP.
51 Ostermann. The United States, pp. 25—33.
52 АСВР док. 70485, t. 2, Круглов — Молотову, доклад 411/k, 7
августа 1953 г.
53 Memorandum from John A. Bross, Chief, EE Division, for the
DCI, 11 Aug. 1953, «Proposal for Establishing Food Depots along Zo-
nal Boundaries», CIA-HRP.
54 Круглов — Молотову, Доклад № 411/k, 7 августа 1953 г.,
АСВР док. 70435, т. 2.
10
ЗАГАДОЧНОЕ ДЕЛО ОТТО ЙОНА
История Отто Йона, президента ведомства защиты консти-
туции (Bundesamt flier Verfassungsschutz, BfV) — западногер-
манского контрразведывательного агентства — естественное
следствие июньских событий 1953 года, однако на самом
деле она имеет отношение ко всему периоду, который охва-
тывает эта книга. Будучи ветераном Сопротивления во
время войны он подозревался в связях с гестапо, но в дей-
ствительности был связан с английской разведкой. В 1950
году Отто Йон стал первым шефом западногерманской
контрразведки, хотя у него и были дурные предчувствия по
поводу политики правительства, которому он служил. Его
взгляды и эмоциональная натура донкихота привлекли к
нему внимание КГБ, и была сделана попытка его завербо-
вать. Вербовка не удалась, однако то, что случилось с
Йоном, являет собой увлекательный пример разочарования
в оперативной работе советских органов госбезопасности.
Здесь впервые публикуются материалы из дела Йона.
К июлю 1954 года обе стороны, противостоявшие в «хо-
лодной войне» в Германии, находились как будто в тупике.
Вновь сформированный КГБ и его восточногерманские по-
добия продолжали изучать причины июньских событий
1953 года. 17 июня 1954 года собрался западногерманский
бундестаг, чтобы переизбрать Теодора Хейеса на пост пре-
зидента республики. Четыре дня спустя появилось сообще-
ние о том, что в Берлине исчез Отто Йон, президент BfV.
Еще через несколько часов восточногерманское агентство
новостей АДН объявило, что Йон попросил политическое
убежище и получил его. Это была самая большая сенсация
времен «холодной войны» в Германии. Скандал, связанный
с Йоном, разгорелся еще жарче, когда стало известно, ка-
кую роль сыграл в этом деле Вольфганг Вольгемут (Во-Во),
219
личность довольно известная. Хирург-гинеколог и одновре-
менно джазовый трубач, исчезнувший вместе с Йоном, то
ли как проводник, то ли как похититель.
< Прошло три дня, и восточногерманское радио передало
первое заявление Йона с резкой критикой политики Аде-
науэра. Запад оцепенел. А три недели спустя Отто Йон
устроил пресс-конференцию в Восточном Берлине, на ко-
торую были приглашены западные корреспонденты. В дово-
льно пространном выступлении Йон выдвинул в качестве
причины, подвигнувшей его на такой шаг, искреннее жела-
ние сохранить единство Германии. Он описал Аденауэра
как законченного сепаратиста, в чьем правительстве засели
не изменившие свои взгляды нацисты. Сорок пять минут
Йон отвечал на вопросы. Это было мастерское представле-
ние: все присутствующие, включая его бывшего непосредст-
венного шефа в британской разведке Сефтона Делмера,
убедились, что его дезертирство было добровольным, а его
взгляды совершенно искренними.
Разведка и службы^ безопасности союзников в Германии,
контактировавшие с Йоном, были в шоке. Все срочно писа-
ли «доклады о потерях», то есть о важной информации, ко-
торую Йон мог передать Советам. Особенно нервничали со-
трудники американских спецслужб, потому что Йон неза-
долго до своего исчезновения побывал в Вашингтоне, где
был принят по полной программе, рассчитанной на руко-
водство дружеских служб. БОБ не посвящала BfV в свои
операции, так что особых предосторожностей принимать не
пришлось. Однако восточногерманские агенты БОБ нужда-
лись в подтверждении, что их операции не подвержены ри-
ску1. Западногерманские еженедельники помещали аршин-
ные заголовки, американские газеты писали статьи2 о визи-
те Йона в США.
Сразу после сенсационной пресс-конференции Йон ис-
чез из поля зрения. Но ближе к концу 1954 года он начал
совершать турне по Восточной Германии под покровитель-
ством Комитета за германское единство, восточногерман-
ской пропагандистской организации. В своих выступлениях
он ратовал за нейтральную единую Германию, дружествен-
ную СССР. Так продолжалось больше года — до 12 декабря
1955 года, когда в 16.52 Йон неожиданно объявился в За-
падном Берлине, улизнув от своих телохранителей с помо-
щью старого друга, датского журналиста Хенрика Бонд-
Хенриксена. Через два часа Йон и Бонд-Хенриксен улетели
под чужими именами в Кельн. И там, после вежливого до-
220
проса, продолжавшегося несколько часов, Йон был аресто-
ван как предатель. Его судили, признали виновным и при-
говорили к четырем годам тюремного заключения.
Со времени обвинительного приговора шла непрекраща-
ющаяся борьба многих людей, включая сменявших друг
друга президентов ФРГ и, естественно, самого Йона, за
снятие с него обвинения. Все попытки проваливались. Не
прошла ни одна апелляция. В 1965 году Ион опубликовал
книгу «Дважды через границу»3. В ней он настаивает на
том, что Вольгемут одурманил его каким-то наркотиком и
насильно увез в Восточный Берлин. Пресс-конференции и
выступления в Восточной Германии и Советском Союзе он
проводил под давлением, однако ему удалось не выдать ни
одного секрета ни советским, ни восточногерманским влас-
тям. Версию Йона оспорил четыре года спустя в книге «Ко-
нец легенды» («Das Ende einer Legende») западногерманский
журналист Ханс Фредерик. В его книге было довольно бо-
льшое интервью официального представителя КГБ «полков-
ника Карпова». Сделав беспрецедентный шаг, Карпов доб-
ровольно изложил версию КГБ по делу Йона, отрицая по-
хищение и принуждение, когда тот выступал в Восточной
Германии и Советском Союзе. КГБ — через Карпова — от-
рицал также, что Йона надо было освобождать. Он и Бонд-
Хенриксен беспрепятственно пересекли границу. После
крушения ГДР и расформирования MfS стало известно, что
Фредерик был связан с Восточной Германией и его книга
об Отто Йоне была опубликована под влиянием MfS4. К то-
му же выяснилось, что «полковник Карпов» — не кто иной,
как Вадим Витольдович Кучин, один из опытнейших спе-
циалистов в Карлсхорсте. Это он, используя имя Владимира
Аполлоновича Карпова, в 1969 году контактировал с Фреде-
риком и отрицал похищение Йона.
АРХИВЫ СЛУЖБЫ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ
ПРЕДОСТАВЛЯЮТ ДРУГУЮ ВЕРСИЮ
Это был как бы каркас дела Йона. Но остается самая длин-
ная и таинственная пьеса времен «холодной войны» в Гер-
мании. Приехав в 1993 году в Москву, чтобы начать работу
над этой книгой, мы удивились, обнаружив, что тремя неде-
лями раньше здесь был восьмидесятисемилетний Йон, про-
должавший свою одиссею ради чистоты своего имени.
И здесь мы без всяких просьб с нашей стороны получили
221
первуф) из нескольких советских версий дела Йона. Подроб-
ности еще были свежи в памяти вышедших в отставку офи-
церов КГБ, потому что они совсем недавно завершили ра-
боту над документальной телеверсией этого дела для немец-
кого телевидения. Она называлась «Я не хочу умереть пре-
дателем»5. Кроме документов по делу Йона, хранящихся в
КГБ и предоставленных нам6, мы получили соображения,
подготовленные внешней разведкой русских для своих вы-
шедших в отставку сотрудников, которые должны были
выступать в фильме7.
Справка оказалась более подробной версией разведыва-
тельной службы, чем история, изложенная «полковником
Карповым» в 1969 году. Из нее мы узнали, что в переписке
КГБ Йон имел кодовые имена Протон и Келлер. В ней под-
черкивалось то, что должно было, по мнению русских, вы-
звать положительную реакцию общественного мнения в
Германии. Авторы памятной записки надеялись, что будет
отмечена «позитивная роль СССР в объединении Германии
в начале 50-х годов так же, как «усилия западных союзни-
ков в то время не допустить возрождения сильной и единой
Германии» и меры, предпринятые «разведками Соединен-
ных Штатов, Великобритании и Франции, чтобы противо-
стоять нормализации германско-российских отношений».
Когда передача, далекая от задуманного сценария, вышла
на экран, стало очевидно, что в истории Карпова много бе-
лых пятен, а так как она должна была оказать определенное
влияние на отношения с Германией, то представители рос-
сийской разведки пожелали изложить собственную версию.
Прежде чем более подробно изложить дело Йона в раз-
ведывательном контексте, давайте восстановим события и
обстоятельства, имевшие отношение к вечеру 20 июля 1954
года, когда Йон неожиданно исчез. Внезапное вторжение
северокорейской армии в Южную Корею в июне 1950 года
повергло Запад в ужас, ведь то же самое могло случиться в
Германии. В ответ западные союзники укрепили Североат-
лантический блок (НАТО), созданный в 1949 году как конт-
рмера на блокаду Берлина. Для эффективной обороны — на
случай нападения по типу корейского — НАТО была нужна
Западная Германия. Таким образом, вопрос о перевооруже-
нии Германии стал в одночасье едва ли не главным.
Перспектива перевооружения Германии под руководст-
вом бывших вермахтовских генералов породила политиче-
скую бурю на Западе и, в частности, в Западной Германии.
Самые стойкие демократы бледнели от этой перспективы.
222
А для таких, как Йон, который рисковал своей жизнью в
борьбе с нацистами и потерял брата, погибшего от рук на-
цистов, даже мысль о новой нацистской военной машине
была отвратительна.
К тому же Отто Йон был не просто антимилитаристом.
У него еще с войны были связи с немецким антифашист-
ским сопротивлением и также с разведкой союзников. Ког-
да 20 июля 1944 года провалился заговор против Гитлера,
Йону пришлось с помощью англичан бежать в Великобри-
танию. До конца войны он работал в британской разведке,
ведя на радио передачу для немцев «Soldatensender Calais».
С 1945 по 1949 год Йон занимался опросом немецких гене-
ралов в качестве консультанта Британской комиссии воен-
ных преступлений и проводил допросы для британского об-
винения на Нюрнбергском процессе. Он даже заслужил
особое внимание как главный немецкий помощник британ-
ского обвинителя во время суда над фельдмаршалом Эри-
ком Манштейном, которому предъявили обвинения по сем-
надцати пунктам. Эта работа вызвала нарекания в Герма-
нии — и не только бывших нацистов. Многие годы рассле-
дования дела Йона в парламенте и судах основным крите-
рием осуждения или оправдания служило одно: находился
или не находился он и ему подобные участники сопротив-
ления под руководством и покровительством иностранных
властей. Таким образом, британские связи Отто Йона вызы-
вали к нему антипатию еще раньше, чем его служба в BfV.
В 1950-х годах Йоном постепенно овладевал страх перед
возвращением к власти нацистов в Западной Германии. По-
нимая, что его предостережения правительству Аденауэра и
западным союзникамг касающиеся проникновения нацис-
тов, игнорируются, Йон решил передать это дело Сове-
там, — им он, как известно, симпатизировал. Было ли это
решение самостоятельным или он принял его под влиянием
каких-то сил, в которых не отдавал себе отчета?
Поначалу ответ СВР показался нам неправдоподобным.
Неужели Йон по доброй воле отправился в Восточный Бер-
лин, чтобы встретиться с советскими представителями? Ес-
ли это действительно так, то что он мог ожидать и как его
уговорили не возвращаться? Посмотрев телевизионную про-
грамму в ноябре, мы укрепились в наших сомнениях. Евге-
ний Питовранов, бывший глава аппарата в Карлсхорсте,
стремился придать программе некое благообразие, однако
продюсер с помощью свидетельств бывших сотрудников
КГБ опроверг мягкую версию событий, рекомендованную
223
%
СВР. Пытаясь развеять наше недоумение, служба внешней
разведки предоставила справку по настоящему досье Йона8.
Сравнив ее с нашими собственными изысканиями, мы уви-
дели самую поразительную шпионскую историю эпохи «хо-
лодной войны», где центральную роль играет КГБ.
ЙОН - ЗАПАДНЫЙ РАЗВЕДЧИК
Советское дело Отто Йона начинается не в 1950 году, после
его назначения президентом BfV. Оно берет свое начало в
1939-м, когда Йон работал на германской авиалинии «Люф-
тганза», и прослеживает его отношения с адмиралом Виль-
гельмом Канарисом, шефом немецкой разведки (Абвер).
Канарис обратил внимание на частые поездки Йона в Лис-
сабон и Мадрид и видел в них возможность поддерживать
контакты с иностранными соратниками9. Судя по докладам,
полученным СВР из резидентуры довоенного НКВД в Бер-
лине, к 1939 году Йон уже имел контакт с американским
корреспондентом Луисом Лохнером. Были также донесения
о том, что немецкая оппозиция, с которой был связан Йон,
видела в Лохнере связь с Франклином Д. Рузвельтом10.
Советские источники в британской разведке, а именно
Ким Филби, доносили о тайных связях Йона с британской
разведкой и его обширных донесениях о разработке немец-
кого атомного оружия, развертывании подводных лодок,
испытательном полигоне ракет и реактивных^ снарядов в
Пенемюнде. Однако для Советов информация Йона о воен-
ной машине нацистов несравнима с его информацией о де-
ятельности некоммунистической оппозиции Гитлеру. В
досье Йона процитированы донесения, полученные британ-
ской разведкой, о визитах Йона в Лиссабон в декабре 1942
года и годом позже, где он излагал планы и проблемы анти-
фашистского сопротивления, якобы им представляемого.
Возможно, благодаря Филби, было высказано мнение, что
«нет оснований для изменения отношения к действиям и
беседам Йона, которые могут быть одобрены, если не про-
диктованы гестапо»11.
Эта информация, переданная НКГБ Филби «из недр
британской разведки», а также очевидное подозрение бри-
танской секретной службы, что Йон связан с гестапо, при-
влекли к нему внимание Советов и возродили их опасения
насчет того, что, даже если немецкое Сопротивление отде-
лается от Гитлера, Германия может заключить сепаратный
224
пир с союзниками. У британской разведки не было реаль-
4ых оснований подозревать Йона в сотрудничестве с геста-
ю, как явствует из его дела в архиве КГБ, оно отражает глу-
боко укоренившееся подозрительное отношение к британ-
ской теме — сомнения, превалировавшие во всем советском
зравительстве и получавшие резонанс каждый раз, как то-
1ько дело Йона всплывало на поверхность12.
После провала в Германии заговора 1944 года Йон бежал
jt Гестапо в Португалию, а оттуда был переправлен в Бри-
танию с помощью британской разведки. Несмотря на подо-
фения в связях с гестапо, — а иначе трудно объяснить, как
ему удалось выскользнуть из Германии, — в советском до-
сье утверждается, что Йон был на короткое время интерни-
рован в комфортабельной квартире в центре Лондона, а к
’ождеству 1944 года он из информатора превратился в со-
трудника британской разведки. После предоставления об-
дирных докладов о положении в Германии и о ведущих по-
гитических деятелях, после идентификации главных нацис-
ов Йон был направлен в психологический отдел войны под
тачало Сефтона Делмера, и стал работать на радио в про-
рамме «Soldatensender Calais». Именно здесь он познако-
мился с Вольфгангом Гансом Эдлером фон и цу Путлитцем,
>ывшим германским дипломатом с пестрым прошлым, ко-
торый также работал под началом Делмера и потом сыграл
1ажную роль в. разработке Советами операции Йона.
Советское досье почти не предоставляет информацию о
заботе Йона во время процессов над нацистами и о его пе-
реезде в Федеративную республику. Однако в нем отмечено
го назначение первым президентом BfV — совершившееся,
:ак сказано, благодаря «английскому влиянию». Интерес
Советов к Йону вновь был подогрет в 1951 году, и не только
(з-за его поста в BfV, а из-за информации о его политиче-
ких взглядах, поступившей из неизвестного источника.
1етр Дерябин — в то время оперработник в австро-герман-
ком отделе внешней разведки МГБ — предполагает, что
сточником мог быть агент в BfV13. То, что такой агент в то
ремя был в BfV, подтверждает интервью Ганса Фредерика
«полковником Карповым» из КГБ, хотя остается неяс-
ым, можно ли доверять его книге, написанной под влия-
ием MfS14. Этот источник характеризовал Йона как защит-
ика идеи единства Германии, который с симпатией отно-
ился к усилиям Советов в этом направлении, и откровен-
ого критика политики Аденауэра и привлечения нацистов
правительство.
-161
225
Сотрудники КГБ в Берлине стали всерьез «разрабаты-
вать» Йона, хотя делали это осторожно, подозревая в нем
британского агента. Советские источники доносили, что
Ион бесхребетен относительно чужого влияния; непоследо-
вателен в своих действиях, невыдержан в употреблении ал-
коголя и неразборчив в выборе друзей. Советы получили и
другой портрет Йона, от его коллеги по «Soldatensender Ca-
lais», избалованного аристократа Путлитца, который под-
твердил уже полученные данные об обстоятельствах жизни
Йона, его прошлом и разочаровании правительством
Аденауэра. Офицером КГБ, руководившим операцией, был
Вадим Витальевич Кучин, то есть Карпов15.
СОВЕТЫ ПЫТАЮТСЯ ЗАВЕРБОВАТЬ ЙОНА
Как сказано в архивном деле и в отчете Карпова в 1969 го-
ду, первый прорыв в этом деле был достигнут в конце 1953
года, когда Макс Вонзиг, советский агент в Германии с 1946
года, проинформировал советскую разведку о том, что не-
кий плейбой и гинеколог Вольфганг Вольгемут из Западно-
го Берлина является близким другом Отто Йона. «Во-Во»
считал себя коммунистом — «банкетный партизан», как го-
ворили берлинцы, который был склонен что-то сделать в
советских интересах. Сестра Вонзига, работавшая медсест-
рой у Вольгемута в берлинской больнице, познакомила бра-
та с врачом. (Йон познакомился с Вольгемутом во время
войны в знаменитой берлинской больнице «Шарите», где
тот лечил его раненого брата.) Вонзиг информировал об от-
ношениях Йона и доктора Вольгемута, подчеркнув при этом
недовольство Йона режимом Аденауэра и его желание по-
знакомиться с советскими представителями. Вонзиг также
предложил представить Вольгемута сотруднику КГБ. Этот
доклад произвел бурю в Карлсхорсте, ибо предлагал в перс-
пективе связь с главой западногерманской контрразведки и
как раз в то время, когда КГБ едва приходил в себя после
чуть было не развалившегося восточногерманского режима
в результате июньских событий 1953 года. Вербовка шефа
западногерманской контрразведки Йона предоставляла воз-
можность взять реванш.
Судя по докладу Кучина (полковника Карпова) от 1969
года, Вонзиг и Вольгемут впервые встретились в восточно-
берлинском баре. Однако архивы СВР предлагают другой
вариант. Встреча якобы произошла в одной из явочных
226
квартир в Карлсхорсте 21 января 1954 года, после чего
Вольгемуг посетил Йона в Кельне. Вольгемуг писал о Йоне
как о человеке аполитичном, разочарованном жизнью и но-
стальгирующем по своим довоенным годам. На вопрос Ку-
чина, мог бы Йон предоставить секретные документы,
Вольгемуг сказал, что это возможно, но не сразу. Роль Во-
нзига в операции свелась к представлению Вольгемута со-
труднику КГБ. Большего ему не доверили.
Теперь КГБ надо было напрямую выйти на Йона, для че-
го Вольгемуг предложил использовать свою квартиру в За-
падном Берлине, но Карлсхорст отверг эту идею. А Йон от-
казался от секретной встречи в Швейцарии под предлогом
отсутствия гарантий, что он будет иметь дело с серьезными
людьми. Вольгемуту приказали передать Йону, что в совет-
ском секторе он будет представлен «важному политическому
деятелю для обсуждения вопроса о прогрессивных группах в
Западной Германии, которые в состоянии работать в единой
Германии». Однако Йона сдерживал характер занимаемого
им поста — шеф контрразведки не мог без объяснений
уехать в Берлин и исчезнуть на несколько часов.
Случай для такой встречи представился в виде мемори-
альной церемонии в Берлин-Плотцензее 20 июля, в годов-
щину неудачного заговора против Гитлера. Йон имел пол-
ное право находиться там, более того, как раз его отсутствие
на церемонии могло бы вызвать кривотолки. А для КГБ это
было идеальным моментом для начала вербовки. Предложе-
ние пришлось Отто Йону по душе, и встреча с советским
представителем была назначена. Когда об этом доложили
генералу Питовранову, он ответил: «Поживем — увидим».
Итак, вечером 20 июля Йон приехал на машине Вольгемута
в Восточный Берлин, где пересел в оперативную машину
КГБ и был доставлен Кучиным на явочную квартиру в Кар-
лсхорсте16. Из дела Йона следует, что его приезд в совет-
ский сектор Берлина был добровольным, так как им двига-
ло желание встретиться с представителями СССР17.
Первая часть из официального доклада Питовранова, пе-
реданная по ВЧ председателю КГБ Ивану Серову, а потом в
Киев — Александру Панюшкину, начальнику Первого Глав-
ного управления КГБ, наверняка, произвела переполох в
Москве. «20 июля президент Западногерманского ведомства
по защите конституции (политическая полиция) Отто Йон
был привезен в Демократический Берлин западногерман-
ским врачом Вольфгангом Вольгемутом, доверительным
контактом разведывательного отдела Йнспекции»18. Далее в
8*
227
докладе сказано о мотивах, побудивших Йона приехать в
Восточный Берлин, о его желании установить контакт с Со-
ветским Союзом для общей борьбы. Отмечается также го-
товность Йона ответить на вопросы КГБ. Делается предпо-
ложение, что Йон «желал установить с нами контакт, чтобы
обсудить политические проблемы и общие действия против
фашистов в Западной Германии». Однако Питовранов по-
лагал, что настоящая позиция Йона ненадежна: он тоже от-
казался дать информацию о деятельности боннских учреж-
дений и агентурных операциях собственного «Ведомства»,
заявив, будто не имеет доступа к этим материалам. «Отсюда
следует, — заключает Питовранов, — что вербовка Йона не-
целесообразна и нереальна. Мы приняли решение склонить
его не возвращаться в Западную Германию и открыто по-
рвать с Аденауэром, а для этого сделать соответствующие
политические заявления»19.
Отдавая должное точности изложения, мы считаем, что
все же доклад Питовранова, направленный Серову и Па-
нюшкину, был слишком однозначен. Решение не вербовать
Йона — с точки зрения профессиональной — в высшей сте-
пени мудрое. Йон не пошел на поводу у КГБ, и КГБ не по-
шел на поводу у Йона. Йон был готов сотрудничать лишь в
одном — в получении информации, которую могли предо-
ставить ему Советы, о бывших фашистах в правительстве
Аденауэра. Он просил, даже требовал эту информацию. Од-
нако советские сотрудники не пошли на это, потому что по-
нимали — Йон не сможет воспользоваться информацией,
не поставив себя в уязвимое положение vis-a-vis c правите-
льством Аденауэра. Для КГБ было ясно, что Йон весьма
эмоционален и способен на непредсказуемые поступки. Ни
о каком хладнокровии, невозмутимости, самообладании,
так необходимых тайному агенту, говорить не приходилось.
Результат оказался ничейным.
В деле КГБ указывается еще на один аспект решения не
вербовать Йона. КГБ подозревал, что он все еще работает
на английскую разведку. И целью британцев вполне могло
быть внедрение Йона в КГБ, чтобы держать под контролем
или, по крайней мере, влиять на неофициальные советско-
германские контакты, столь необходимые КГБ для проведе-
ния своей политики в Германии. Не только КГБ подозревал
Йона в связи с британцами. В деле представлено письмо,
посланное 24 августа 1954 года директором ФБР Эдгаром
Гувером американскому верховному комиссару в Германии
Джеймсу Б. Конанту, в котором отмечается: «Наши союз-
228
ники, несмотря на информацию, в свое время полученную
от Государственного департамента о наших сомнениях в
искренности доктора Йона, все же оказывают ему полную
поддержку»20. Однако это письмо не могло повлиять на Пи-
товранова и его сотрудников в ночь с 20 на 21 июля 1954 го-
да. Были ли еще доклады? Или точка зрения ФБР представ-
лена в доказательство навязчивой идеи КГБ в отношении
британской разведки, чтобы оправдать действия сотрудни-
ков июльской ночью?
БЫЛ ЛИ ЙОН ПОХИЩЕН?
Вполне возможно, что Йон по доброй воле отправился с
Вольгемутом в Восточный Берлин. Недаром он освободил
свои карманы от всего, что мог считать важным (записная
книжка, удостоверение, ключ от кельнского сейфа)21. Тем
не менее было ли в интересах Вольгемута, Вонзига и совет-
ских разведчиков, желавших во что бы то ни стало доста-
вить Иона в Восточный Берлин, сделать это, даже воздейст-
вуя на него психически и физически? Вольгемут — врач.
Йон приехал к нему в подавленном настроении и пьяным.
Проще простого предложить ему таблетку, порошок, инъек-
цию — что-нибудь, приводящее в состояние эйфории и оту-
пения. Сделать его беспомощным на полчаса. Этого хватит.
Вольгемут не мог положиться на авось. А что, если Йон в
последнюю минуту передумает? А Вонзиг?
У нас есть свидетельство Бориса Наливайко, — всю
жизнь он проработал в КГБ (германский отдел) — выступав-
шего на телевидении: «Как профессионал должен сказать, я
до сих пор горжусь, что один из моих сотрудников участво-
вал в операции, закончившейся успешным перемещением
Отто Йона на территорию ГДР». Наливайко добавил, преж-
де чем его прервал наблюдатель из КГБ, что его агентом был
немец, освобожденный русскими из концентрационного ла-
геря, и его кодовая кличка Кэфер (жук)22. Вот так засветился
Макс Вонзиг, агент КГБ. Вскоре после того, как 28 ноября
1993 года документальный фильм был показан по телевизо-
ру, позвонил бывший сосед Вонзига (тот умер за одиннад-
цать лет до этого). Однако сосед сообщил о его племяннице,
которая позднее подтвердила роль Вонзига в похищении От-
то Йона. Ее версия противоречит материалам КГБ, где име-
ется неблагоприятная информация о личной жизни и аген-
турной деятельности Вонзига. Если верить архивным дан-
229
ным, Вонзиг был выброшен КГБ как человек, начисто ли-
шенный принципов и бесчестный в денежных делах. КГБ
контактировал с ним нерегулярно и в какой-то момент пере-
дал его MfS23. Трудно поверить в это, если учесть отзыв На-
ливайко. Даже Кучин (полковник Карпов) в интервью Фре-
дерику в 1969 году дал положительную оценку роли Вонзига,
приведшего Вольгемута в КГБ. Наконец есть странное сви-
детельское показание на процессе Йона относительно собст-
венных претензий Вонзига на важную роль в этом деле24.
Учитывая противоречивую информацию, невозможно с уве-
ренностью сказать, отправился Отто Йон в КГБ по доброй
воле или «при участии» Вольгемута и (или) Вонзига.
Вторая часть послания Питовранова посвящена гораздо
более важному аспекту отношений КГБ в Карлсхорсте и
Йона после того, как стало очевидно, что вербовка исклю-
чена. Хорошо представляя себе всю опасность, если отпус-
тить Йона в Западный Берлин после его присутствия в Кар-
лсхорсте, решили задержать его в Восточной Германии. Ис-
пользование Йона для достижения Советами своих полити-
ческих целей в Германии, вероятно, соответствовало инте-
ресам Советов и настроению Йона. Достаточно вспомнить
слова Питовранова: «Мы приняли решение склонить его не
возвращаться в Западную Германию». Однако Питовранов
утверждал, что «возможность применения медицинского
или психологического давления никогда не рассматривалась
в отношении такого высокопоставленного лица, как Йон».
Позднее Питовранов повторил это на телевидении: «Кля-
нусь всем самым святым для меня, что в таких случаях мы
никогда не использовали медицинские препараты, воздей-
ствующие на человека»25.
Однако это утверждение было оспорено другим участни-
ком телевизионной программы Виталием Чернявским, офи-
цером КГБ, который непосредственно с Кучиным разраба-
тывал операцию с Отто Йоном. Он заявил: «Джон прибыл к
нам в Восточный Берлин добровольно для обсуждения по-
литических проблем с представителями Советского Союза.
Мы хотели его завербовать, но он не пошел на вербовку.
Так как было необходимо задержать его в Восточном Бер-
лине, то мы добавили снотворное в его кофе. Это случилось
уже после того, как он прибыл в Восточный Берлин. Когда
он проснулся через часов тридцать, с ним стали работать
специалисты КГБ, применявшие психологическое давление.
В конце концов он согласился сотрудничать с нами»26. Если
верить Чернявскому, то в качестве психологического воз-
230
действия было использовано сфабрикованное выступление
известного восточногерманского комментатора, заявивше-
го, что Йон сбежал к коммунистам в Восточный Берлин27.
Как и Наливайко, Чернявский был отнюдь не новичком
в разведке. Назначен он был в берлинский аппарат под дип-
ломатическим прикрытием в 1953 году и из Чернявского
стал Черновым. Как начальник первого отдела аппарата он
отвечал за западногерманский сектор, и это объясняет, по-
чему он досконально знает дело Отто Йона28. Начальником
этого сектора был Кучин. Появление Питовранова и Нали-
вайко в знаменитой телепрограмме было организовано пол-
ковником Игорем Прелиным из Ассоциации ветеранов
внешней разведки, которая иногда помогает СВР. Однако
Чернявский появился сам по себе. У него были финансовые
проблемы, да и жена нуждалась в постоянной медицинской
помощи, к тому же он много знал о деле Йона29. Таким об-
разом, его утверждение, что Йона «уговаривали» остаться в
Восточном Берлине и сотрудничать с захватившими его раз-
ведчиками из КГБ, вовсе не противоречит логике. Йон вы-
дохся, к тому же он много пил. Наверное, ему надо было
совсем немного, чтобы отключиться30. Итак, жребий был
брошен, отступать некуда, и Йон, возможно, согласился иг-
рать, как он считал, важную роль ради объединения Герма-
нии. Его решение, едва оно было принято, со вздохом об-
легчения восприняли в Москве и Берлине.
СОВЕТСКИЙ СОЮЗ НЕДОВОЛЕН
Естественно, не всех сотрудников КГБ в Москве и Берлине
устроил результат операции, и еще больше людей разочаро-
валось, когда были предприняты усилия получить от Йона
информацию о политических кругах Бонна н его собствен-
ном ведомстве. Но с одним согласились все. Йон был весь-
ма убедителен, когда говорил Питовранову, что не знает
имен конкретных агентов. Не поверил один Серов. Он стал
обвинять Питовранова в неумении вести допрос и сказал,
что пришлет Александра Михайловича Короткова, извест-
ного специалиста по Германии в Первом Главном управле-
нии. Явился Коротков. Он провел с Йоном много времени,
допрашивая его и помогая выстроить пропагандистскую
программу. Если оставить в стороне вопрос об именах аген-
тов, неужели Йон больше ничего не мог дать КГБ? Совет-
ские материалы на этот счет и книга Фредерика с рассказом
231
Кучина (1969 год) дают понять, что Йон дал интересующую
Советский Союз информацию. Справка КГБ подтверждает,
что Йон написал несколько докладов о структуре, задачах,
методах работы и сотрудниках BfV. В книгу Фредерика
включена фотокопия документа, похожая на краткий маши-
нописный доклад о Гюнтере Ноллау, работавшем в BfV. Од-
нако книга Фредерика, совместная продукция с КГБ-MfS, и
сообщения, приписываемые Йону, могут исходить не со-
всем от него.
Первая справка, выданная нам КГБ в 1993 году, повторя-
ет версию Кучина. А сделанная в 1994 году справка утвержда-
ет, что Йон изложил в КГБ общую и мало полезную инфор-
мацию о работе BfV и спецслужб западных союзников, пре-
пятствующих объединению Германии и использующей За-
падную Германию как аванпост в борьбе с Советами. Йон не
сказал ничего такого, что было бы неизвестно КГБ. Большая
часть информации была получена прежде из других источни-
ков, а слова Йона лишь констатировали, что «BfV контроли-
рует всю политическую жизнь Федеральной республики».
Ни выдержки, ни копии допросов Йона не были нам
предоставлены, поэтому нельзя сказать точно, что он сказал
и чего не сказал. Хотя КГБ продолжал свои попытки вытя-
нуть из Йона побольше секретов, пока он оставался в СССР
(с 25 августа по 7 декабря 1954 года), его сообщения всего
лишь послужили подтверждением и проверкой информации
о Западной Германии, полученной КГБ из других источни-
ков. И он, конечно же, поддержал своей пропагандистской
кампанией советскую версию объединения Германии.
«ПРЕДАТЕЛЬСТВО» ЙОНА -
КОНЕК СОВЕТСКОЙ ПРОПАГАНДЫ
Пропагандистская кампания, предусмотренная Питоврано-
вым, началась с объявления, сделанного восточногерман-
ской службой новостей (ADN) 22 июля 1954 года; Йон про-
сил предоставить ему политическое убежище в ГДР, сопро-
вождая свою просьбу нападками на боннский режим. Позд-
нее Йон утверждал, что его выступление продиктовано со-
ветскими разведчиками, тогда как, если верить документам
КГБ, Йон сам все продумал и написал. В любом случае, это
было лишь начало. Главная баталия должна была состояться
на пресс-конференции, запланированной на начало августа.
Важную роль в подготовке Йона к пресс-конференции иг-
232
рал генерал Коротков. 29 июля Питовранов доложил в Мо-
скву, что дело Иона «широко обсуждается делегатами съезда
Социал-демократической партии в Западном Берлине, и
большинство считает, что Йон ушел в ГДР по доброй воле.
Некоторые делегаты предполагали, что причиной его бегст-
ва было несогласие с Рейнхардом Геленом и возможное
смещение с поста президента B1V»32.
А тем временем страсти накалялись. В документах КГБ
отмечено, что 4 августа Отто Гротеволь прочитал письмо,
направленное Йоном в парламент ГДР (Volkskammer), с бла-
годарностью за предоставленное ему убежище. Гротеволь
закончил чтение замечанием, что «Йон приехал в ГДР, по-
няв, что честнее защищать немецкий народ от враждебного
режима и войны, чем отвечать за защиту этого режима».
Пресс-конференция состоялась 11 августа и была «мастер-
ским представлением», о чем немедленно доложили в Мо-
скву33. Максимум усилий было приложено, чтобы скрыть
участие КГБ, и только Йон знал, что советский «дипломат»,
постоянно присутствовавший и все время молчавший, — не
кто иной, как Чернявский, то есть Чернов.
После пресс-конференции Йону организовали несколь-
ко пропагандистских выступлений в Восточной Германии,
включая забавную встречу в Дрездене его и Фридриха фон
Паулюса, бывшего командующего шестой армией в Сталин-
граде. Йон заявил, что был также представлен Эрнсту Воль-
веберу, восточногерманскому министру госбезопасности, на
обеде, данном Питоврановым, однако подтверждения этого
в материалах из КГБ у нас нет. 25 августа Йон в сопровож-
дении Кучина вылетел в Советский Союз. Это был, несо-
мненно, специальный рейс, потому что Йон вспоминал, что
среди пассажиров была мать Питовранова, гостившая у сы-
на в Карлсхорсте. Агент Берлинской базы, работавшая у
Питовранова, подтвердила, что Питовранова гостила у сы-
на. После короткой остановки в Минске для пограничного
контроля самолет приземлился на подмосковном военном
аэродроме34. До самого отъезда Йона из Советского Союза в
декабре 1954 года Кучин был его основным собеседником,
но иногда ему помогал «Вадим Константинович», офицер
КГБ, которого Йон назвал очень симпатичным. Этот пери-
од скудно отражен и в справке КГБ, предоставленной в
1993 году, и в выписках из дела, предоставленных позднее.
Мы знаем только, что Йон жил «в охраняемых домах в Бер-
лине и в отпуск ездил в Москву и Гагру».
Таким образом, остается версия Йона. После того, как Ку-
233
чину не удалось получить от него согласия на сотрудничество
с КГБ, в Гагру, по-видимому, на отдых прибыл Александр
Михайлович Коротков со своей женой, говорящей по-немец-
ки. Беседы с Коротковым, как пишет Йон, были долгими и
напряженными, включающими вопросы о «Красной капел-
ле», советской разведгруппе, и немецком Сопротивлении во-
обще, о чем Коротков был отлично осведомлен. Коротков
также пытался поглубже копнуть тему отношений Йона с ан-
глийской разведкой, требуя, чтобы тот рассказал ему об «обя-
занностях, возложенных на него британцами, и о его началь-
нике в Лондоне». Когда из этого ничего не вышло, по словам
Йона, его отправили обратно в Москву, где им занялся Чер-
нявский. Перед отъездом Йон обедал с Панюшкиным, они
немного поговорили, и Панюшкин пожелал ему удачи в деле
объединения Германии. Если не считать признаний Йона, то
у нас больше ничего нет о его встречах с руководством внеш-
ней разведки КГБ35. В то время Коротков был заместителем
начальника Первого главного управления по европейскому
региону, поэтому его работа с Йоном, которому он уделил
много внимания, говорит о важности этого дела для КГБ.
Прощальная фраза Панюшкина насчет того, что «объе-
динение — великая задача, стоящая перед вами», вероятно,
может служить примером иронии ъ духе КГБ. В любом слу-
чае, вскоре после возвращения Йона в Берлин в декабре
1954 года стало очевидно, что советская разведка потеряла к
нему интерес. Поворот в политике Москвы по германскому
вопросу уже начался, и в конце концов она признала прави-
тельство Аденауэра. Вследствие того, Йона перевели под
опеку MfS, и с тех пор за его безопасность и обеспечение
всем необходимым отвечала ГДР. Как гласит справка КГБ,
это было сделано, чтобы «предотвратить террористические
акты западных специальных служб против него», а вовсе не
потому, что он был узником. Ему подыскали синекуру в
Восточногерманском комитете борьбы за объединение при
Университете имени Гумбольдта, что расположен недалеко
от Бранденбургских ворот. Здесь он писал свои соображе-
ния об объединении Германии и выступал на встречах по
всей ГДР.о Если не считать нечастых визитов старого друга
Кучина, Йон почти не встречался с русскими. В записях
Кучина (Карпова) о деле Йона говорится, что когда загово-
рили о визите Конрада Аденауэра в Москву в сентябре 1955
года, Йон вроде бы предложил свои услуги, естественно, в
закулисной форме, обещая раздобыть информацию у чле-
нов боннской делегации. Но КГБ отказал ему, опасаясь
234
неожиданных проишествий во время визита, хотя Карпов
отмечает, что Йон помогал информацией об отдельных чле-
нах делегации36. В справке КГБ об этом ничего нет, да и
Йон не упоминает об этом в своей книге «Дважды через
границу» («Twice Through the Lines»).
БЕГСТВО ЙОНА В ЗАПАДНЫЙ БЕРЛИН
В Восточной Германии Йон ощутил некоторое послабление
режима. Кампания за нейтральную единую Германию шла
своим чередом. Оказавшись не слишком ценным приобре-
тением, он понемногу становился обузой для советских и
восточногерманских властей. Держать его все время под
замком было невозможно. Ему требовалась свобода для об-
щения с прессой, особенно с зарубежной прессой. Вот тут-
то и сыграла свою роль его дружба с Бонд-Хенриксеном,
который работал в Берлине. Весной 1955 года он ин-
тервьюировал Йона, и с тех пор они поддерживали знаком-
ство. Йон надеялся, что с помощью Бонд-Хенриксена ему
удастся ускользнуть в Западный Берлин. Естественно, в
своих записях КГБ и Кучин настаивают на том, что Ион
был волен уехать в любой момент. В ноябре Йон и Бонд-
Хенриксен уже всерьез обсуждают разные варианты, оче-
видно вдохновденные моральной поддержкой принца Люд-
вига Фердинанда Прусского.
Бонд-Хенриксен был патриотом и участником датского
подполья, отсюда его связи с датской разведкой и немецким
Сопротивлением, участником которого был Йон. Один из
старейших друзей Бонда-Хенриксена — полковник Ганс
Лундинг — возглавлял датскую военную разведку. Сразу по-
сле войны Лундинг занялся тем, что установил тайные свя-
зи с американцами и англичанами в штаб-квартире адмира-
ла и последнего рейхсканцлера Карла Деница. С Йоном он
тоже был хорошо знаком, ибо не раз встречался с ним как с
президентом BfV на конференциях. И именно Лундингу
принадлежит хитрый план освобождения Отто Йона37.
Летом 1955 года должен был состояться Всемирный фес-
тиваль молодежи в Хельсинки. Идея Лундинга состояла в
том, чтобы добиться для Йона поездки в нейтральную Фин-
ляндию. Тогда он должен был лететь из Восточного Берли-
на в Хельсинки на чехословацком самолете с промежуточ-
ной посадкой в Копенгагене, где ему предстояло отправить-
ся в туалет и зайти в крайнюю правую кабинку с тайной
235
дверью. По другую сторону его должны были ждать датские
агенты. Как пишет Бонд-Хенриксен, советские чиновники
«в последнюю минуту» отменили поездку, в основном, из-за
посадки в Копенгагене38 .
Другой план был придуман и разработан Йоном и Бонд-
Хенриксеном, когда Ион обратил внимание на капиталь-
ный ремонт главного входа в Университет имени Гумболь-
дта, где размещался его офис. Войти и выйти можно было,
несмотря на строительные леса. С другой стороны, его ох-
ранники из MfS считали такое невозможным и на всякий
случай стерегли только заднюю дверь. И вот, уже покидая
территорию, Йон заявил им, что забыл какую-то вещь в по-
мещении университета. Затем сунул охранникам портфель и
попросил их быть повнимательнее, так как в нем находится
большая сумма денег. Затем быстро вернулся в здание и
вновь покинул его, но уже через главный вход, а там уже
поджидал Бонд-Хенриксен. Остальное произошло как в
сказке. Всего семь минут в светло-зеленом «форде» с дат-
скими номерами — и Бранденбургские ворота остались по-
зади. Восточногерманские полицейские привыкли видеть
машину датского журналиста, постоянно посещавшего Вос-
точный Берлин, к тому же время было довольно спокойное,
и они не стали обременять себя тщательным досмотром.
Бонд-Хенриксен пишет, что операция планировалась в
тесном контакте с берлинским представителем руководства
западногерманской разведки, которое, в свою очередь, ин-
формировало о ней Герхарда Шредера, министра внутренних
дел ФРГ. Наиболее деятельным участником операции был
государственный секретарь Франц- Штраус, когда-то учив-
шийся в одном классе с женой Йона. Именно Штраус пере-
дал Йону через Бонда-Хенриксена: «Он должен воспользова-
ться любой возможностью бежать — я гарантирую, что с ним
ничего не случится». Однако свое обещание он не сдержал39.
О бегстве Йона в советских архивах данных нет, разве
что постоянно встречаются записи о том, что он мог уехать
в любое удобное для него время. Логика подсказывает, что в
то время, когда в Бонн должен был впервые приехать совет-
ский посол, Москва с удовольствием предоставила немцам
самим решать проблему Йона. Взрыв, который должны бы-
ли устроить враждебные средства массовой информации в
связи с возвращением Йона, устраивал Советы и не требо-
вал их вмешательства. С другой стороны, Бонн жаждал за-
конных мер, требуемых делом, и чем быстрее, тем лучше.
Возвращение Йона в Западную Германию подразумевало
236
скандал для правительства Аденауэра, ибо судебное пресле-
дование бывшего президента BfS было почти неизбежным.
А вот тут-то выходило на первый план наследство Третьего
рейха в Западной Германии. На самом деле, неправда, что
законодательная и исполнительная ветви власти попали в
руки нацистов, но это не относится к судебной системе.
В конце войны большинство немецких судей и прокуроров
состояло в фашистской партии.
Недавнее прошлое проявляло себя не только в предста-
вителях закона, но и в законодательстве. Итак, во второй
раз вернувшись на родину, Отто Йон сразу попал под жер-
нова единственного выжившего нацистского подполья —
судопроизводственной системы Западной Германии. Кста-
ти, это до сих пор не дает немцам покоя. В 1993 году редак-
тор одной из западногерманских газет получил письмо от
читателя: «На процессе в Карлсруэ Йона приговорили к че-
тырем годам за предательство, хотя прокурор требовал всего
двухлетнего тюремного заключения. Разве объект разбира-
тельства не показал, что это были за люди — убийцы два-
дцатого июля? Разве не жертвы?»40 Ответ пришел через не-
сколько дней от Гюнтера Вилмса, последнего остававшегося
в живых члена Федерального суда, судившего Отто Йона:
«Отто Йон был приговорен к четырем годам тюремного за-
ключения не за предательство, потому что оно осталось не-
доказанным. Жестокое наказание было результатом реше-
ния судей подвести это дело под статью «беспрецедентного
нарушения верности со стороны занимающего высокий
пост чиновника Федеративной республики Германии»41.
По сути, дело против Йона — было вызвано его утверж-
дением, что Федеративная республика Германия (по терми-
нологии реальной политики) — не более законное герман-
ское государство, чем так называемая Германская демокра-
тическая республика (Восточная Германия). Короче говоря,
Йон сказал, что король — западногерманское правительст-
во — голый. И государству надо было что-то делать с
Йоном как нарушителем закона. Четыре года тюремного за-
ключения — вероятно, самое меньшее, что ФРГ в то время
могла себе позволить, чтобы сохранить свою суть от разоб-
лачения. Но если говорить серьезно, то ФРГ была куда си-
льнее как гражданское общество, чем Восточная Германия.
Когда же борьба завершилась, и ФРГ вышла победительни-
цей в объединении Германии, многие думали, что правите-
льство наконец-то вернется к делу Отто Йона и реабилити-
рует человека, чтобы он не умер с клеймом «предателя».
237
А вместо этого осуждение Йона было подтверждено в де-
кабре 1995 года Верховным судом, который отверг пятую
апелляцию, требовавшую на основании недоказанности ви-
ны изменить решение суда42. Дело было закрыто со смертью
Отто Йона 26 марта 1997 года.
1 Доклад БОБ о деле Джона был включен в недатированный
меморандум, предназначенный для отдела внешней разведки
ЦРУ (CIA Headquarters Foreign Intelligence Staff), CIA-HRP.
2 Allen Robert S. CIA Faces Are Red Over Dr. John, New York Post,
11 Aug. 1954.
3 John Otto. Twice Through the Lines (New York: Harper and Row,
1972). Предисловие к первому немецкому изданию «Zweimal kam
ich heim», опубликованному в 1965 году, написал Бонд-Хенриксен.
4 Frederik Hans. Das Ende einer Legende (Munich: Selbstverlag,
1971). См. также: Guenter Bohnsack and Herbert Brehmer. Auftrag: Irre-
fuhrung: Wie die Stasi Politik im Westen Machte (Hamburg: Carlsen,
1992). «Фреди», как западногерманский издатель, получал рукопи-
си для публикации под разными псевдонимами из управления X,
активные меры HVA/MfS. Он и сам написал кое-что, включая
книгу о Йоне.
5 Froehder Christoph Maria. Ich will nicht als Verrater sterben: Der
Fall Otto John, transcript of Hessischer Rundfunk TV broadcast, 28
Nov. 1993.
6 Справка по материалам в отношении Отто Йона, подготов-
ленная СВР летом 1993 года. Предоставлена Кондрашевым.
7 Недатированная (вероятно, начало августа 1993 г.) справка.
Предоставлена Кондрашевым.
8 Справка,. С. А. Кондрашев, 24 апреля 1994 г., в основе кото-
рой дело Йона, АСВР док. 76863. В справке приводятся многочис-
ленные выписки из дела.
9 Канарис противостоял Гитлеру и позволил абверу поддержи-
вать сопротивление нацистскому режиму. В феврале 1944 года он
был смещен со своего поста и казнен СС в начале апреля 1945 года.
10 Лохнер, действительно, был хорошо знаком с Йоном. Когда
в 1942 году он покинул Германию, то отправился в Испанию, но
его жена-немка осталась в Берлине. Йон, служивший в Люфтганзе
и совершавший частые поездки в Мадрид, помогал Лохнеру под-
держивать контакты с женой. Роберт Лохнер, интервью, данное
Бейли в Берлине в марте 1995 г.
11 АСВР док. 36514, т. 1, с. 187—191. О взглядах Филби на не-
мецкое сопротивление во время войны и, в частности, на Йона
см.: Knightly Phillip. The Master Spy (New York: Knopf, 1989, pp.
108—109). Внедрившись в Управление стратегических служб,
НКГБ, вероятно, узнал об интересе УСС к Йону. См.: Juergen Hei-
deking and Christof Mauch. American Intelligence and German Resis-
tance (Boulder, Colo.: Westview, 1996), doc. 34, 27 Jan. 1944, pp.
191—192. Здесь приводится замечание Даллеса «о множестве при-
238
чин», почему он не говорил об этом сопротивлении с британской
разведкой. Doc. 44, 1 June 1944, pp. 222—223: Йон передает пред-
ставителю УСС в Мадриде письмо для бывшего канцлера Хейнри-
ха Брюнинга от группы сопротивления, состоявшей из остатков
Германской социалистической и Католической партий.
12 Степень советской паранойи в отношении британской развед-
ки лучше всего иллюстрирует книга: Borovik G. The Filby Files (Lon-
don: Little, Brown, 1994). Боровик пишет о том, что офицеры внеш-
ней разведки НКГБ, работавшие с Кимом Филби, боялись сооб-
щить Сталину, что в СССР не было активных агентурных сетей, со-
зданных британской разведкой. И в течение многих лет Сталин об-
винял десятки офицеров в связях с «английской разведкой».
13 Deriabin Р. The Secret World (New York: Doubleday, 1959, pp.
196—197). Дерябин пишет: «В 1952 году агент, работавший в BfV,
передал интересную информацию. Он предположил, что Йон, из-
вестный участник сопротивления, на самом деле был связан с фа-
шистами».
14 Карпов в книге Фредерика на с. 543 говорит о советском ис-
точнике в BfV и называет секретаря Йона — Веру Шварте. Прежде
Вера Шварте работала в абвере, в ведомстве Канариса. На Советы
она начала работать после войны и была послана на Запад в каче-
стве беженки, чтобы устроиться на работу к Йону. См. также: Dis-
patch to Acting Chief Station, Karlshorst, 28 Mar. 1951, «Wera Schwar-
te», CIA-HRP. Здесь говорится о ее работе на Канариса, аресте и
заключении в гестапо, а потом аресте «русскими» в декабре 1945 г.
Информация передана Питеру Сичелу источником Герти 18 янва-
ря 1946 г. В своей книге «Twice Through the Lines» сам Йон пишет,
что Кучин показывал ему копии докладов BfV «трехнедельной дав-
ности», из которых ему стало ясно о проникновении советского
агента в BfV. Однако Йон не знал, кто этот агент.
15 Кондрашев вспомнил, что Кучин отлично говорил по-немец-
ки и однажды, когда ему передали агента, с которым прежде рабо-
тал другой сотрудник, агент жаловался, что ему приходится рабо-
тать с немцем. Это вызывало подозрения у отдельных старших
офицеров КГБ, в этом видели причину, почему он так и остался в
чине полковника.
16 В интервью, данном Кучиным/Карповым, сказано, что Йон
был отвезен «на виллу в Вейссензее». Но так как аппарат КГБ пе-
реехал из Вейссензее в Карлсхорст несколькими годами раньше,
то, скорее всего, справедлива выписка из дела Йона, сделанная
Кондрашевым.
17 АСВР док. 768863, т. 1, с. 5. Кондрашев уверен, что изложе-
ние обстоятельств приезда Йона в Восточный Берлин соответству-
ет донесению Кучина по ВЧ.
18 Инспекция — одно из нескольких кодовых названий аппара-
та КГБ в Берлине.
19 АСВР док. 76863, т. 1, с. 68.
20 Доклад, переданный зашифрованной телеграммой, 10 сен-
тября 1954 г., № 2/1277, АСВР док. 76863, т. 1, с. 109.
239
21 Frischauer ИК The Man Who Came Back: The Story of Otto John
(London: Frederick Mullet, 1958, p. 171).
22 Froehder. Ich will nicht als Verrater sterben.
23 Справка СВР о Максе Вонзиге, предоставленная Кондра-
шевым.
24 Frischauer. Man Who Came Back, p. 254. Показание дал Алек-
сандр фон Гейзе, чей отец был комендантом берлинского гарнизо-
на в 1944 году и казнен как участник заговора 20 июля.
25 Прочитавший справку по делу Отто Йона, Кондрашев это
подтверждает. Относительно утверждения Питовранова см.: Froeh-
der. Ich will nicht als Verrater sterben.
26 Froehder. Ich will nicht als Verrater sterben. Кондрашев считает,
что работали только Кучин и Чернявский и не было «специали-
стов-психологов» .
27 Christoph Froeder, interview with Bailey, 3 June 1994, Frankfurt
am Main. Кондрашев позднее беседовал с Чернявским, который
сказал, что его неправильно поняли. Джордж Бейли, однако,
утверждает, что Чернявский стоял на том, что Йон прибыл добро-
вольно в Карлсхорст, но оставался там не по своей воле. Черняв-
ский повторил это немецким журналистам Эрнсту Лейзеру в 1995
году и Вольфу Гепфардту из журнала «Focus» в 1996 году, а также в
письме Йону в феврале 1995 года.
28 Новое время, 42 (1992).
29 Froeder interview, 3 June 1994. Интересный взгляд на то, как
надо делать бизнес в Москве 1993 года высказал полковник Пре-
лин, предложивший продать дело Йона за 30 000 марок. Его пред-
ложение было отклонено.
30 Кучин/Карпов в 1969 году настаивал на том, что Йон был со-
вершенно пьян, и его так рвало, что пришлось позвать врача и
дать ему лекарство. Итак, один говорит о лекарстве, другой — сно-
творном.
32 АСВР док. 76863, т. 1, с. 21.
33 АСВР док. 77403, т. 1, с. 272. Результаты пресс-конференции:
АСВР док. 76863, т. 1. с. 47.
34 John. Twice Through the Lines. Информация о матери Питовра-
нова получена из BOB Debriefing Report, 22 Sept. 1955, CIA-HRP.
35 Ibid. Александр Семенович Панюшкин был начальником
Первого Главного управления КГБ в то время.
36 Frederick. Das Ende einer Legende, pp. 549—550.
37 Henrik Bonde-Henryksen, interview with Bailey^ 13 Feb. 1994,
Bonn.
38 Ibid. В архивах СВР нет документов, подтверждающих то, что
КГБ разгадал хельсинкскую затею.
39 Ibid.
40 Scherer Н. Letter to the Editor, Frankfurter Allgemeine Zeitung,
24 Sept. 1993, p. 13.
41 Frankfurter Allgemeine Zeitung, 4 Oct. 1993.
42 Berlin (Deutsche Press Agentur), 13 Jan. 1996.
Часть 3
БОБ
ПРИНИМАЕТСЯ
ЗА РАБОТУ
11
«БЕРЛИНСКИЙ ТУННЕЛЬ»:
ФАКТЫ И ФАНТАЗИЯ
Ни одна операция в истории БОБ не занимала столько вре-
мени и не стоила столько денег, как усилия по проникнове-
нию в коммуникации Советов и ГДР при помощи туннеля,
прорытого глубоко под советским сектором. А после его
театрализованного обнаружения в апреле 1956 года ни одна
тайная операция не привлекала к себе и столько внимания.
Не все в этом «внимании» было корректно, и, уж точно, ни-
кто не дал полноценного описания операции. В 26-м томе
«Внешних отношений Соединенных Штатов 1955—1957 гг.»,
опубликованном Госдепартаментом в июле 1992 года, чита-
теля отсылают .к книге Дэвида Ч. Мартина «Wilderness of
Mirrors», где будто бы «дано подробное описание строитель-
ства туннеля и его использования»1. В основе этой книги
несекретная и весьма отредактированная версия доклада
ЦРУ, подготовленного в 1957 году и рассекреченного через
двадцать лет, а также интервью с участниками событий. Не-
удивительно, что в текст вкралось несколько серьезных
ошибок, которые, к сожалению, тиражируются в последую-
щих публикациях. Советская версия операции, особенно в
отношении роли Джорджа Блейка и событий вокруг «обна-
ружения» туннеля в апреле 1956 года, стала некоей загадоч-
ной декорацией, и на ее фоне кое-кто пытается придумать
собственную историю2. Нам удалось узнать об операции
практически все, ибо мы имели возможность познакомить-
ся с архивами КГБ и ЦРУ, а также свидетельствами офице-
ров обеих разведок, непосредственно участвовавших в опе-
рации.
Самой обычной ошибкой в изложении истории туннеля
является приписывание идеи туннеля и постоянной помо-
щи в его создании генералу Рейнхарду Гелену, основателю
243
разведывательной службы в послевоенной Западной Герма-
нии. Недавно это повторил в своей статье Томас Хантинг-
тон. Его мнение резко оспорил Уильям Худ, отставной со-
трудник ЦРУ; он был в Вене во время проведения операции
«Серебро» (схожая операция по внедрению в советские
коммуникации с помощью туннеля), а потом назначен на-
чальником сектора операций восточноевропейского Управ-
ления ЦРУ. Ни один из доступных архивных источников,
ни один из участников операции, задействованных с самого
ее начала, не говорят об участии в операции ЦРУ организа-
ции Гелена3.
Еще один миф появился в книге Бертона Херша («The
Old Boys: The American Elite and the Origins of the CIA»). Автор
ее считает, что проект был инициирован командующим ар-
мейской разведкой G-2 США, а уж потом перешел в веде-
ние ЦРУ. Эта версия похожа на ту, другую, с участием Бил-
ла Харви, прибывшего в 1954 году в Берлин проконтроли-
ровать строительство «пакгаузов новой конструкции». На
самом деле, Харви прибыл в декабре 1952 года как новый
директор Берлинской базы и уже держал в голове идею тун-
неля. Западноберлинский подрядчик, отвечавший за строи-
тельство, естественно, думал, будто сверхглубокий подвал
необходим для усовершенствованного армейского пакгауза.
Эта легенда составляла часть плана Харви, и американская
армия прикрывала ЦРУ, когда дело доходило до подрядов.
Проект был согласован с начальником G-2 армии США, ге-
нералом Артуром Трюдо, а Аллен Даллес поставил в извест-
ность о нем высшее руководство в Европе. Отличное взаи-
модействие с армией продолжалось во время всей опера-
ции4.
Еще одна ошибка заключается в утверждении Дэвида
Мартина, будто ЦРУ совершило технический «прорыв» и
получило эффект эха, помогающий, например, восстанав-
ливать открытый текст из закодированных телетайпных по-
сланий. Эффект эха был, как сказано, успешно использован
в Вене и Берлине. Несомненно, источником является ин-
тервью покойного Карла Нельсона, работавшего в отделе
коммуникаций ЦРУ5. Однако его неправильно поняли, по-
тому что этот эффект не играл никакой роли в обработке
телеграфных посланий, проводившейся в штаб-квартире
ЦРУ в Вашингтоне6.
Что касается эффекта эха и его тайны, то таинственность
была создана голословным утверждением, будто Британская
служба тайной разведки, с которой ЦРУ сотрудничало в
244
операции «Берлинский туннель», не получала никаких све-
дений об эффекте эха, из-за чего офицер британской раз-
ведки Джордж Блейк, выдавший туннель Советам, не имел
о нем ни малейшего понятия. Мы прочитали протоколы со-
вещаний СТР-ЦРУ за декабрь 1953 года, переданные КГБ
Блейком, и обнаружили, что британская разведка была пол-
ностью в курсе проблем, связанных с обработкой телеграф-
ных материалов, и их изучение проводилось совместно дву-
мя разведками. Те же самые протоколы свидетельствуют,
что «зашифрованные материалы должны поступать в Штаб
управления связи (General Communications Headquarters) и
Национальное агентство безопасности. Эффект эха при
этом не играл никакой роли7.
Блейк стал работать на КГБ еще до того, как строитель-
ство туннеля было завершено, и многие писали, что Сове-
ты знали о туннеле, следовательно, добытая с его помощью
информация была несущественной или ложной. Начал эту
кампанию бывший офицер ЦРУ Виктор Марчетти в 1972
году, заявив, что «туннель поставлял тонны макулатуры»8.
Мартин в своей книге « Wilderness of Mirrors» тоже намекает
на возможность дезинформации, а Пинчер в 1984 году уже
констатировал, что «туннель не дал ничего, кроме боль-
шого количества тщательно подготовленной дезинформа-
ции»9.
В 1989 году три автора еще одной книги о шпионаже
(Widows) во время «холодной войны» заявили, что «матери-
алы, полученные с помощью туннеля, с самого начала бы-
ли фальсифицированными»10. Однако КГБ как будто не
был готов хвастаться своими достижениями. В книге Джор-
джа Блейка («No Other Choice»), например, которая вышла в
свет в 1990 году и, как можно полагать, была выверена
КГБ, ничего не говорится о дезинформации. В марте 1991
года Кондрашев, работавший с Блейком, написал статью
для ежемесячного журнала «Пограничник» о роли Блейка в
обнаружении туннеля, и в ней не было ни слова о дезин-
формации.
Тем не менее три публикации 1992 года, по-видимому,
укрепили мнение, что Советы провели американскую раз-
ведку. Тони Ле Тисье в книге «Берлин тогда и теперь»
утверждает, будто «Советы смогли создать свою специаль-
ную команду, направлявшую западные разведки по ложно-
му следу»11. Марк Перри в своей книге («Eclipse: The Last
Days of the CIA») пишет о том, что поскольку «Советы знали
о туннеле... то американской разведке пришлось отсеять
245
много информации как бесполезную»12. И Дэвид Уайз
(«Molehunt») тоже высказал мнение, что туннель «принес не-
много ценной информации»13.
В 1993 году КГБ, по-видимому, решило подыграть тем,
кто писал о дезинформации. В том же году появилась кни-
га Олега Нечипоренко о Ли Харви Освальде. Автор ее —
ветеран контрразведки КГБ, служивший в Мехико, когда
Освальд явился там в Советское посольство. Неожиданно в
своем предисловии Нечипоренко касается туннеля и доне-
сения о нем Блейка, утверждая, что «с его помощью совет-
ской разведке удалось внедрить много дезинформации».
Так как Нечипоренко никогда никакого отношения к тун-
нелю и вообще к германским операциям КГБ не имел, то
эта его вставка воспринималась как инициированная самим
КГБ.
Самый необычный взгляд на вопрос дезинформации в
свете отчетов о туннеле высказал Питер Гроз («Gentleman
Spy»). Обобщив все мифы о туннеле, включая и тот, по ко-
торому англичане (и Блейк) никогда не слышали об «амери-
канской технологии дешифровки», Гроз пишет, что получа-
емая с помощью туннеля информация была правдивой и
что Советам приходилось передавать ее, дабы убедить Запад
в своих мирных намерениях.
ИСТИННАЯ ИСТОРИЯ ТУННЕЛЯ
На самом деле ни один из западных авторов не имел доста-
точной информации, чтобы так или иначе судить об опера-
ции14. Карикатурный портрет Билла Харви, распространен-
ный в последнее время, ни в коей степени не отражает дея-
тельность этого человека в его бытность главой самой боль-
шой и активной оперативной организации в Европе и одно-
временно главной движущей силой, стоявшей за проектом
туннеля. История его началась в 1951 году, когда Фрэнк Ро-
улетт сказал Биллу Харви о своем разочаровании из-за по-
терь американской разведки, связанных с переходом совет-
ских служб от использования радиоканалов на кабельную
связь, начавшимся в конце 1940-х годов15. Разведка устано-
вила, что Советы пользуются двумя видами кабельной связи
в своих оккупационных зонах в Австрии и Германии. Одна
предполагала проведение воздушных телефонных линий на
столбах и использовалась с новой системой засекречивания
переговоров. Эта система привлекала внимание западных
246
шведок, но была практически недоступна. Ею ведало
/правление правительственной связи, и, предназначенная
(ля использования руководством МГБ, армии, Коммуни-
стической партии, она тщательно охранялась специальными
(атрулями, выявлявшими возникавшие проблемы и попыт-
ки подключения. БОБ пыталась подключиться к этим ли-
1иям, но эффект был незначительным.
Тогда разведки США и Великобритании обратили свое
шимание на подземный кабель, уложенный почти там же,
де были кабели довоенных Австрии и Германии, которые
>ыли частично использованы советскими оккупационными
юйсками, хотя ни ЦРУ, ни англичане не знали, в какой
степени и какую информацию из них можно извлечь. Осно-
1ываясь на предварительных данных, отдел D Управления
:пециальных операций, отвечавший за тайные операции
тротив иностранных средств связи за рубежом, отправил
:воих сотрудников в Австрию и Германию за информацией.
3 Вене повезло британской разведке, и ближе к 1952 году
ДРУ приняло решение во избежание ненужных затрат дей-
ствовать вместе с англичанами.
ГЛАВНЫЕ УЧАСТНИКИ
< этому времени стал оформляться туннель Харви, по край-
тей мере как концепция. Представитель отдела D во Франк-
|)урте-на-Майне, известный под фамилией Флитвуд (это
>ыла кличка Харви), быстро понял, что его главной целью
(олжен стать Берлин. Партнером Харви был Уолтер
Э’Брайен, чикагский адвокат и бывший бейсболист, слу-
живший во время Второй мировой войны офицером в пехо-
е. Под именем Ландсман — так назвал его Харви — в сен-
ябре 1951 года он приехал в Карлсруэ в Управление специ-
льных операций и сотрудничал с Гордоном Стюартом, за-
[имаясь юридическими вопросами. Однако не для этого он
|ришел на работу в ЦРУ, и вскоре его горячий характер и
огатое воображение привлекли к нему внимание предста-
ителя отдела D. О’Брайен быстро добился допуска для уча-
тия в операциях отдела D. Поскольку он неплохо говорил
ю-немецки, его назначили в Берлин под прикрытием дол-
жности начальника сектора контрразведки. Его настоящая
абота состояла в том, чтобы искать контакты с теми служа-
щими берлинской почты, кто занимались дальними теле-
юнными связями. Они могли помочь ему завербовать аген-
247
тов в Восточном Берлине, которые располагали информа-
цией о том, как советская сторона использует эти телефон-
ные линии.
Не считая генерала Люсиана Б. Траскотга, начальника
отдела специальных операций германской миссии и отдела
политической координации, а также Гордона Стюарта, за-
местителя Траскотга в отделе специальных операций, и
представителя отдела D, ни один сотрудник в германском
штате ЦРУ не знал о проекте. Даже Питер Сичел и его пре-
емник на посту директора БОБ Лестер Хоук не были по-
ставлены в известность об особой ответственности их руко-
водителя16. Сверхсекретность сопровождала всю операцию.
Например, Дэвида Мерфи назначили заместителем началь-
ника БОБ летом 1954 года, но Харви рассказал ему о тунне-
ле только после его прибытия в Берлин.
«Прикрытие» О’Брайена оказалось малопригодным, по-
тому что непосредственные обязанности начальника контр-
разведки требовали его постоянного внимания. Он должен
был включаться во все операции с агентами-двойниками и
поддерживать вспомогательные операции (отбор связников
и связь с Восточным Берлином), а кроме того, уделять мно-
го времени на меры безопасности из-за операций МГБ и
MfS против групп, которые поддерживал отдел политиче-
ской координации (таких, как Свободные юристы). Более
того, именно, О’Брайен занимался первым внедрением в
восточногерманскую разведку. Тем не менее он справлялся
со своими задачами как сотрудник отдела D, когда он и
Флитвуд укрепили отношения с западноберлинскими кон-
тактами и приступили к работе с восточноберлинскими спе-
циалистами по дальним линиям связи, имевшим доступ к
системе связи Восточной Германии и советским военным
коммуникациям17.
О’Брайену удалось завербовать сотрудника отдела даль-
ней связи восточноберлинской центральной почты (Berlin-
Lichtenburg), и тот снабжал их справочниками, из которых
разведчики узнавали о пользователях кабеля в данном рай-
оне. Весьма объемистые справочники источник приносил в
определенное место вблизи границы сектора, где его ждал
О’Брайен, который увозил их в старое помещение БОБ на
улице Фёренвег (Dahlem) и там, в чердачной лаборатории
фотографировал их. За первой вербовкой в восточноберлин-
ском почтовом управлении последовали другие. Таким об-
разом БОБ смог собрать информацию о системе расположе-
ния кабелей и о том, какие из них принадлежат Советам, а
248
потом и перепроверить ее для большей уверенности. Эта ра-
бота продолжалась весь 1952 год18.
В конце лета 1952 года Харви собрался ехать в Берлин.
Примерно в это же время Фрэнк Роулетт переводился в
штаб ЦРУ в Вашингтоне, откуда в качестве начальника от-
дела D должен был руководить проектом1’. Намеком на то,
что переезд в Берлин не был рутинным делом для Харви,
служило его введение в состав иностранной службы госде-
партамента в качестве специального помощника директора
берлинской части верховного комиссариата Германии. Для
Берлина это было впервые. До тех пор все сотрудники БОБ,
включая шефа, были под армейским прикрытием. Так как
новая роль Харви требовала частых поездок, то он нуждался
в допольнительной безопасности, связанной с дипломати-
ческим прикрытием. Ведь в те времена даже регулярные во-
енные рейсы в определенных воздушных коридорах не были
вполне безопасными. Харви возглавил БОБ, и О’Брайен
стал докладывать о проекте непосредственно ему20.
После приезда Харви усилил давление на агентов
О’Брайена, желая знать как можно больше технических по-
дробностей советской кабельной системы. Агентурная сеть
значительно расширилась, да и агенты теперь имели более
широкий доступ к информации. К этому времени БОБ на-
чала допрашивать беженцев, проходивших через специаль-
ный лагерь в Мариенфельде в Западном Берлине. Разгово-
ры с людьми, имевших отношение к системе дальних теле-
фонных линий, предоставили возможность отыскивать но-
вые источники, помимо тех агентов, кого завербовали бла-
годаря контактам на западноберлинской почте21.
Тем не менее и первые вербовки в восточноберлинской
почте приносили ощутимую пользу. Среди них была «но-
мерная девушка» (Nummer Maedcheri), занимавшаяся рас-
пределением дальних специальных линий связи, и ей
приходилось заниматься перераспределением кабельных ли-
ний между пользователями. Переключение кабельных ли-
ний было высоко секретной операцией и отдел, занимав-
шийся переключением, вел карточки на советских и вос-
точногерманских пользователей каждого из кабелей; это
помогало решать, к какой из кабельных линий следовало
подключаться. Девушка предоставляла данные в таком объ-
еме, что было трудно поверить в их достоверность, однако
сравнение ее сведений с материалами других источников, а
потом и информация, полученная из туннеля, их подтвер-
дили.
249
Одним из агентов был юрист из Министерства почты и
телекоммуникаций ГДР, и в его ведении находилась вся
восточногерманская телефонная сеть. Юрист был экспер-
том в международной почтовой службе и передал БОБ об-
зор о том, как Советы использовали восточногерманские
линии связи. БОБ также имела агентов на коммутаторах в
таких городах, как Эрфурт, Дрезден и Магдебург. Один из
них копировал карточки пользователей и приклеивал их на
свой зад. Встречи с ним обычно начинались со смущенного
«прошу прощения», после чего слышалось шуршание сди-
раемых с его тела карточек. Другим, в высшей степени по-
лезным источником, был главный русский переводчик Ми-
нистерства почты и телекоммуникаций ГДР, которому при-
ходилось участвовать во многих технических переговорах
Советов и министерства. По мере того, как БОБ продвигала
план туннеля, все очевиднее становилась необходимость
установить точное местонахождение советских кабельных
линий для выбора мест для подключения. Еще один агент в
министерстве сделал копии официальных карт. Без этой
агентурной сети было бы невозможно воплотить проект
туннеля в жизнь22.
К весне 1953 года настало время подтвердить то, на что
явно указывали объемистые агентурные сообщения об ис-
пользовании Советами восточногерманских подземных ка-
бельных линий. Действительно, в Восточном Берлине со-
ветские военные и гражданские власти очень активно по-
льзовались ими. С 23.00 до 2.00 восточноберлинский агент,
работавший на телефонной связи (включая телетайп), под-
соединял советскую телефонную линию к западноберлин-
ской сети, где ее записывал немецкоговорящий сотрудник
ЦРУ, выступавший под видом сотрудника соответствую-
щей западноберлинской службы23. Получаемая БОБ ин-
формация расценивалась как «уникальный материал, пред-
ставляющий огромный интерес». Даже на этой стадии тех-
ническая служба ЦРУ понимала, что необходимо оборудо-
вание для демодуляции и разделения каналов. Не соответ-
ствует действительности замечание Дэвида Мартина («Wil-
derness of Mirrors») о том, что даже в ранний период «воз-
можно было получать точный текст зашифрованных сооб-
щений». Заявление, сделанное в 1977 году, — «мы знали,
что это будет» — относится не к «эффекту эха», а скорее к
открытию, что от кабелей можно сделать отводы. Путани-
ца, наверное, произошла из непонятых автором утвержде-
ний Карла Нельсона, из которых кое-какие были по мень-
250
шей мере преувеличенными. На той же странице, напри-
мер, мы читаем: «Нельсон нашел в Берлине план телефон-
ной и телеграрафной городских систем». Если бы было все
так просто!24
КОНСТРУКЦИЯ ВХОДА В ТУННЕЛЬ
Весной и в начале лета 1953 года, пока ЦРУ продолжало
делать проверочные записи и собирать техническую ин-
формацию с помощью агентуры, возник вопрос, где кон-
кретно будет туннель и как его замаскировать. И вся от-
ветственность за то и другое легла на Харви, работавшего с
Флитвудом во Франкфурте. Для человека, который всего
несколько месяцев назад оказался в совершенно незнако-
мых условиях, да еще без знания немецкого языка, поло-
жение должно было быть обескураживающим. Более того,
имея туннель в качестве главной задачи, Харви и БОБ вы-
нуждены были разбираться с последствиями восстания 17
июня и сообщать о текущей обстановке в ГДР. И в это же
время контрразведку О’Брайена задергали приказами выяс-
нить, каким образом Советам удалось раскрыть военизиро-
ванную подпольную организацию, связанную со Свобод-
ными юристами. Одним из новых сотрудников, кому
пришлось с этим разбираться, был Хью Монтгомери, кото-
рый в конце войны служил в Х-2 УСС в Австрии и Герма-
нии, включая пребывание в Берлине. В 1952 году он пере-
шел в ЦРУ и летом 1953 года вновь оказался на конспира-
тивной квартире в Берлине, допрашивая уцелевших после
разгрома Свободных юристов людей и их родственников,
пытаясь понять, кто с кем был связан и знаком в разных
группах25.
Вскоре Харви вызвал Монтгомери и приказал ему рабо-
тать с О’Брайеном над специальной операцией, цель кото-
рой восточногерманские линии связи. Монтгомери был
представлен западногерманским агентам, осуществлявшим
дальнюю связь, и взял на себя некоторых восточногерман-
ских агентов. Он также занимался расширением агентур-
ной сети БОБ, освещавшей кабельные линии связи, опра-
шивая беглецов из ГДР. Хотя Монтгомери и подозревал,
что его работа связана с планами подключения к линиям
связи находившихся в активном изучении, но в курс дела
о туннеле он был введен только в конце 1953 года. В бли-
251
жайшие месяцы Монтгомери должен был стать для Харви
связующим звеном между базой и работой на месте соору-
жения туннеля26. Именно эта команда — Харви, О’Брайен,
Монтгомери в Берлине и Флитвуд во Франкфурте — вела
всю основную работу в 1953—1954 годах. К тому же во
Франкфурте происходили частные совещания с Фрэнком
Роулеттом, прилетавшим из Вашингтона, чтобы заслушать
свою полевую команду. О’Брайен вспоминает, что Роу-
летт — он невероятно быстро печатал, так как много лет
работал с шифровальными машинами — постоянно сидел,
склонившись над печатной машинкой и быстро отстукивал
свои подробные заметки, пока его команда отчитывалась в
своих действиях27.
К августу 1953 года были разработаны подробные пла-
ны. Роулетт посетил Германию, чтобы получить последний
доклад и участвовать в подготовке официального предло-
жения директору ЦРУ Аллену Даллесу28. Предложение бы-
ло послано Даллесу с сопроводительной запиской генерала
Траскотга, где он настаивал на «максимальной секретно-
сти» и допуску к проекту «только лиц, которые могут спо-
собствовать успеху операции». Целью проекта, как он ука-
зывал, было «тайно получать советскую разведывательную
информацию, проходящую по подземным кабельным ли-
ниям, которые находятся вблизи и досягаемы из американ-
ского сектора Берлина». Здесь же детально излагалось то,
какая проходит информация, и примечание, что изложение
основано «на достоверной информации, полученной в те-
чение нескольких лет». Подход к кабелю должен был обес-
печить подземный туннель длиной в’ 1800 футов, и полови-
ну его предполагалось проложить под советской террито-
рией»29.
Несмотря на то, что идеального прикрытия для входа в
туннель не могло быть, все-таки необходимо было приду-
мать что-то для начального этапа работ. На «абсолютную
секретность в определенных пределах места операции»
можно было рассчитывать после окончания строительства.
По плану предполагалось построить три пакгауза вдоль гра-
ницы сектора предположительно для размещения амери-
канского армейского «оборудования крайней необходимо-
сти». Контракты по строительству пакгаузов в обычном по-
рядке должны были заключать военные в Берлине в рамках
почтовой инженерной программы. Проект хитроумный, но
дорогой. Чтобы уменьшить расходы, вместо трех «пакгау-
252
зов» решили построить один. В докладе было также указа-
но, как саперная команда займет построенное здание и нач-
нет пробивать туннель. Заканчивался доклад просьбой к ди-
ректору ЦРУ обеспечить одобрение высших военных чинов,
однако ознакомить их с проектом только лично в его собст-
венном присутствии30.
СОВЕТЫ УЗНАЮТ О ТУННЕЛЕ
Даллес одобрил проект. 22 октября 1953 года Харви и Флит-
вуд прибыли в Лондон на одно из многих совещаний с
представителями британской секретной разведки. Несмотря
на все меры предосторожности, КГБ вскоре узнал от Джор-
джа Блейка о планах строительства туннеля.
Начиная с 50-х годов о Джордже Блейке писали много, и
почти все это выходит за рамки предлагаемой книги. Мы же
сосредоточимся на донесениях Блейка, касавшихся туннеля
и реакции КГБ на его информацию. Впервые Блейк попал в
поле внимания советской внешней разведки, когда он был
интернирован в Северной Корее после захвата Сеула. Васи-
лий Алексеевич Дождалев, великолепно владеющий англий-
ским языком, в июне 1950 года был направлен в Корею,
чтобы встретиться с Блейком и на месте дать оценку его
личности. Он рекомендовал продолжить работу с ним, и
для закрепления контакта к Блейку был послан Николай
Борисович Родин (Коровин). Позднее Блейк стал фигури-
ровать в документах КГБ под именем Диомида. Когда вес-
ной 1953 года пленных англичан освободили, среди них был
и Блейк. Он вернулся в Лондон, потом поехал отдыхать в
Голландию, где встретился с Родиным. Там-то они и дого-
ворились о будущих встречах в Англии31.
Тем временем в Москве приняли решение назначить
офицера для поддержания контакта с Блейком в Лондоне.
Для дела столь чрезвычайной важности, должен был быть
некто, не известный британской контрразведке. К тому же
он должен был обладать необходимой подготовкой для вы-
полнения дипломатических обязанностей, которые придет-
ся исполнять для прикрытия. Но вместе с тем офицеру КГБ
следовало иметь опыт слежки и ухода от слежки. Выбор пал
на Сергея Александровича Кондрашева, соавтора этой кни-
ги, а в то время молодого человека, который незадолго до
того пришел в Управление внешней разведки32. Готовясь к
лондонской службе, Кондрашев начал читать дело Диомида,
253
изучать план Лондона и работу британской разведки. Его
прежняя работа против посольства США в Москве оказа-
лась в высшей степени полезной, ибо он был хорошо зна-
ком с американскими методами ухода от слежки.
После встречи Родина с Блейком в Голландии сотрудни-
кам КГБ стало ясно, что Блейк работает в отделе Y, кото-
рый, по словам Блейка, «занимается сверхсекретными опе-
рациями с применением технических средств, направлен-
ными против русских»33. Хотя работа над «норой Харви»
продолжалась, с этих пор она контролировалась Диомидом.
В октябре 1953 года Кондрашев прибыл в Лондон в каче-
стве первого секретаря посольства по культуре. В его обя-
занности входило многое — от организации выступлений
великого скрипача Давида Ойстраха до обеспечения участия
в спортивных мероприятиях особо важных персон. И ему
приходилось исполнять обязанности резидента КГБ, пока
не приехал Сергей Леонидович Тихвинский, который заме-
нил Николая Родина. Однако самой главной обязанностью
Кондрашева оставалась связь с Диомидом: в резидентуре он
единственный знал имя источника и то, чем он занима-
ется34.
Первая встреча Кондрашева с Диомидом в Англии при-
шлась на конец октября. Они познакомились, выработали
план дальнейших встреч и обсудили вопрос фотокамеры для
Блейка, без чего тот не мог копировать документы, во мно-
жестве проходившие через его руки35. Блейк также передал
Кондрашеву предварительный список прослушиваемых
британской разведкой телефонов и установленных жучков.
Здесь же были данные об операции- «Серебро» в Вене (бри-
танский проект туннеля), но ни слова о Берлине36.
Работать с Блейком в Лондоне было непросто. Москов-
ский центр контролировал каждый шаг. Резидентуре запре-
щалось проявлять инициативу и даже на йоту отходить от
инструкций. Однажды Блейк не смог прийти в назначен-
ный час и пропустил дополнительно назначенную встречу.
После сообщения в Москву пришло распоряжение ждать
следующей запланированной встречи. Когда Блейк опять не
явился, Кондрашев предложил перехватить Блейка по доро-
ге на работу. Москва не разрешила и приказала ждать еще
одной встречи. На сей раз Блейк пришел в лондонский ки-
нотеатр и объяснил причину своего отсутствия. Оказывает-
ся, он испугался, что муж и жена Петровы, сотрудники
КГБ, сбежавшие в Австралии, могли знать о его работе на
Советы, и хотел удостовериться в том, что британская раз-
254
ведка его не подозревает. Если не считать этого случая,
Кондрашев встречался с Блейком без всяких сюрпризов
вплоть до весны 1955 года, когда Блейк покинул Лондон37.
Для встречи с Блейком, Кондрашев всегда подыскивал
повод покинуть посольство, который мог бы удовлетворить
британскую службу наблюдения. Например, очень важная
встреча 18 января 1954 года проходила под прикрытием отъ-
езда делегации советских шахматистов. Кондрашев, пользу-
ясь своей дипломатической «крышей», проводил группу в
аэропорт, а остальную часть дня занимался покупками и за-
ходил в кино. За это время сотрудник резидентуры дважды
в предварительно назначенных местах проверил, нет ли
слежки. Встреча с Блейком состоялась на верхней площадке
автобуса. Получив материал, Кондрашев вышел через не-
сколько остановок, где его поджидал сотрудник резиденту-
ры с машиной38.
Блейк передал Кондрашеву машинописную копию про-
токола совещания ЦРУ-ССР (британская разведка) по «Бер-
линскому туннелю», проходившем 15—18 декабря 1953 года
в Лондоне (см. Приложение 9). Блейк принимал в нем учас-
тие. Зашифрованное сообщение было немедленно отослано
в Москву, но лишь 12 февраля был подготовлен подробный
доклад. Все доклады на основании донесений Блейка были
написаны Кондрашевым, после чего они фотографирова-
лись и отправлялись в Москву с дипломатической почтой в
виде непроявленной пленки. Но что касалось встречи 18
января и еще кое-каких важных случаев, считая фотокопии
недостаточными, Кондрашев отправлял доклады в оригина-
ле. Подписывался Кондрашев обычно своим кодовым име-
нем — Ростов. Нам предоставлена фантастическая возмож-
ность познакомиться с ремеслом разведчика КГБ39.
Комментируя материалы, имеющие отношение к под-
слушивающим или записывающим операциям ССР (Служба
секретной разведки Великобритании), Кондрашев писал:
«Информация о планируемой операции подслушивания на
внутренних телефонных линиях ГДР и перехвата их на ра-
дарной станции вызывает интерес»40. Эти подробности, ко-
торые следовали за списком присутствовавших на совеща-
нии, касались предварительных планов передачи материа-
лов так же, как обсуждения технических проблем установ-
ления аппаратуры, выводящей информацию за пределы
туннеля. Предполагалось установить в Лондоне оборудова-
ние для обработки телефонных переговоров, а вопрос обра-
ботки телеграфных сообщений требовал дополнительного
255
изучения. Было принято решение передавать все зашифро-
ванные материалы в Штаб генеральной связи (GCHQ) и
Национальное агентство безопасности (NSA), соответствен-
но шифровальные службы Британии и Соединенных Шта-
тов41. Хотя имя Блейка упомянуто среди присутствовавших
на совещании, зато там нет Харви со стороны ЦРУ, и это
странно, ибо в своей книге (No Other Choice) Блейк, описы-
вая это важное совещание, уделяет много внимания «техас-
цу» Биллу Харви и его «дико-западному подходу к развед-
ке». Мы знаем, что Ким Филби, офицер британской развед-
ки и выявленный агент КГБ, пенял в первую очередь на
Харви за свой провал. Неужели эти стереотипные замеча-
ния о Харви были сделаны под влиянием Филби?42
Харви присутствовал на некоторых совещаниях в Лондо-
не, но многие из них он пропустил. В конце концов, у него
было много работы на базе, а в свободное время он ухажи-
вал за помощницей генерала Траскотга Кларой Грейс Фол-
лик. Довольно часто ему хватало отчета Роулетта, который
обычно возглавлял американскую делегацию на лондонских
совещаниях. После расширенного декабрьского совещания
Роулетт провел 19—22 декабря во Франкфурте, вводя в курс
дел Харви. Примерно то же самое было всегда, хотя Харви
присутствовал на совещании в Лондоне 4 марта 1955 года
как раз перед началом основной операции по подслушива-
нию. Как сообщает Кливленд Крэм, офицер ЦРУ, Харви
выступил первым с американской стороны, отметив необхо-
димость соблюдать секретность и выразив надежду, что на
совещании не присутствуют Филби — имея в виду Кима
Филби или ему подобных. Шотландец Джордж Янг, назван-
ный Блейком начальником отдела Y британской разведки,
поддакнул ему: «Мы тоже, Билл, не хотим, чтобы нас пой-
мали с задранными килтами»43.
СОВЕТЫ БЕРЕГУТ СВОЙ ИСТОЧНИК
После того, как в Москве получили доклад Кондрашева
(февраль 1954 года) о туннеле и других подслушивающих
операциях, забота о безопасности Блейка приобрела прио-
ритетное значение для руководства КГБ. Как сообщает
Кондрашев, всего три человека в Первом Главном управле-
нии знали о его существовании. Начальник управления, по-
нимая, что информация Блейка о безопасности линий свя-
зи — прерогатива Восьмого Главного управления, пригла-
256
Американский военный губернатор Л. Д. Клей (в центре) и британский
генерал сэр Брайен Робертсон (слева) с премьер-министрами западно-
германских земель: Баварии, Северной Рейн-Вестфалии, Гамбурга, Шлез-
виг-Гольштейна и Нижней Саксонии
Торжественное открытие советского военного мемориала в Западном
Берлине 11 ноября 1945 г. В центре — маршал Г. К. Жуков. Слева от
него — его заместители И. А. Серов и В. Д. Соколовский
Руководитель УСС Уильям Джо-
зеф Донован (Армия США)
Павел Михайлович Фитин —
начальник Управления внешней
разведки НКГБ
Александр Михайлович Ко-
ротков, первый резидент
советской внешней разведки
в Карлсхорсте (с 1945 г.) и
начальник аппарата КГБ,
Карлсхорст, 1957—1961
Ричард Хелмс, пришедший на смену Аллену Даллесу в Берлине. Позднее
он становится директором ЦРУ, 1966—1973
Заместитель начальника БОБ Питер Сичел (справа) советуется с Генри
Хекшером из берлинской службы Х-2, Берлин, начало 1946 г.
Дэвид Мерфи, 1954-1961
Евгений Петрович Питовранов,
начальник аппарата КГБ в
Карлсхорсте
Госпиталь св. Антония, штаб-квартира КГБ, Карлсхорст, 1956
Фрэнк Визнер, Лондон, 1960
С. А. Кондрашев стоит позади
Н. С. Хрущева во время венского
саммита с Джоном Кеннеди в июне
1961 г. Между советским и амери-
канским лидерами — президент
Австрии Адольф Шерф
Слева направо: Норман Михайлович Бородин, Иван Иванович Агаянц,
Сергей Александрович Кондрашев и Михаил Андреевич Аллахвердов,
1968
Джордж Блейк (в белом костюме) выступает перед молодыми
офицерами КГБ в клубе им. Ф. Э. Дзержинского в Москве в 1990 г.
Слева — С. А. Кондрашев
Директор ЦРУ Аллен Даллес (справа) награждает Уильяма Харви
Медалью за особые заслуги в разведке за операцию «Берлинский
туннель»
граница.
РаЭа^наЯ н
станция.
К .л а*Э Ju. <д е.
шоссе
HtUitU &
“ лесЛоМ.
сталЬная д6е.рЬ
-установка кокЬицион
йояруха,
усилшпелЬная
аппаратура.
сталЬная д&ерь
шахта, К от^оЗнЬ/м
прободан
Берлинский туннель. Эскиз из архивов СВР
сил начальника этого управления в свой кабинет и ознако-
мил его с копией доклада. Естественно, он не назвал Блей-
ка. Внутри Первого Главного управления все начальники
отделов получили 9 апреля 1954 года директивные указания
Арсения Васильевича Тишкова, заместителя начальника
управления по оперативно-техническим мероприятиям, в
отношении информации от агентурных источников о под-
слушивающих операциях44. Тишков считался одним из са-
мых опытных в этой сфере сотрудников, поэтому он был
назначен руководить операциями на основании донесений
Блейка. В его власти было принять любые меры для при-
крытия агента. Сам он писал: «Меры по выявлению, ней-
трализации или использованию операций подслушивания
иля дезинформации противника должны быть основаны на
тщательно продуманном прикрытии для источников этой
информации, чтобы избежать компрометации реального ис-
точника. И эти меры не должны приниматься все сразу,
действовать следует постепенно... В разработке и внедрении
этих мер необходимо соблюдать предельную секретность.
Э предложениях по работе с полученными материалами
следует докладывать мне и внедрять их можно, только полу-
1ив мое разрешение»45.
Эта директива ясно дает понять, в какую ловушку угоди-
1И Советы. Они знали о туннеле, но не могли ничего сде-
тать из опасений скомпрометировать Блейка. Подчиняясь
шрективе Тишкова, никто не мог противостоять операции
юдслушивания, не получив его одобрения. Насколько из-
дестно Кондрашеву, Тишков отвергал все предложения, со-
державшие даже малейший риск для Блейка. КГБ отлично
'мел использовать свои коммуникации как средства дезин-
формации, однако приходилось думать о безопасности ис-
очника. Что же касается берлинских линий и операции
Золото», то есть берлинского туннеля, то Кондрашев абсо-
[ютно уверен, что их не использовали для дезинформации.
Это потребовало бы привлечения множества людей и угро-
кало бы безопасности Блейка46.
Как пример заботы о Блейке, можно рассматривать ра-
юту с информацией, полученной от него об операции «Се-
•ебро» — операции подслушивания ССР в Вене. Хотя
>лейк сообщил об операции, едва начал работать в техни-
[еской группе ССР в сентябре 1953 года, только через год,
Ю сентября 1954 года, председатель КГБ Серов направил
доклад министру обороны СССР Булганину о «документе
фитанской разведки... полученном агентурным путем по
0—161
257
деятельности советских оккупационных войск на террито-
рии Австрии и Венгрии во второй половине ноября 1953 го-
да». Доклад подготовлен на основании «прослушанных те-
лефонных разговоров советских офицеров и военнослужа-
щих в Австрии и Венгрии». Важно, что этот девяностостра-
ничный документ не был передан советским военным, пока
венская операция не была завершена ССР. Естественно,
Блейк не был назван в качестве источника полученной ин-
формации47.
Советское военное руководство было поражено количе-
ством и качеством информации, располагаемой западными
союзниками о советских оккупационных войсках в Австрии
и Венгрии всего лишь на основании прослушанных разго-
воров. Тем не менее, не желая рисковать агентом, они не
предприняли никаких действий, чтобы предотвратить опе-
рацию, планировавшуюся в берлинском регионе. Еще од-
ной причиной для решения не расширять круг людей, зна-
комых с операцией «туннель», было то, что операция еще
не началась и Блейк мог сообщить о ее развитии. В резуль-
тате ни один человек из работавших в Германии не был по-
ставлен в известность о туннеле, даже Евгений Петрович
Питовранов, начальник аппарата КГБ в Карлсхорсте, по
крайней мере до тех пор, пока Блейк работал в Лондоне, то
есть до 1955 года48.
НАЧАЛО СТРОИТЕЛЬСТВА
Тем временем, не подозревая о том, что о результате их за-
мыслов уже известно советской разведке, американцы и ан-
гличане форсировали завершение строительства. 20 января
1954 года директор ЦРУ Даллес официально дал разреше-
ние, и 9—10 февраля были завершены последние техниче-
ские соглашения, включая размещение в Вашингтоне аппа-
ратуры обработки телеграфных сообщений. Немцы доволь-
но быстро строили необычно глубокий пакгауз с пологими
спусками для лифтов, а американские инженеры начали эк-
сперименты с подобием туннеля в Нью-Мехико. Джордж
Блейк вспоминал, что британцы тоже рыли эксперимента-
льный туннель на военной базе в Саррее, где условия напо-
минали берлинские. У него было впечатление, что туннелем
занимались британские инженеры — специалисты по шах-
там, тогда как «наземные работы, строительство депо над
туннелем, вывоз грунта выполняли американцы»49. Стран-
258
но, что Блейк настаивает на этом, уже он-то должен был
знать — даже если в протоколах совещаний в декабре 1953
года, переданных им Советам, нет ни слова о технической
стороне строительства туннеля. На самом деле инженерная
часть американской армии строила туннель, а британцы
пробили вертикальную шахту к кабелям, и британские же
специалисты установили подслушивающую аппаратуру.
Британский технический опыт в этом отношении был вне
конкуренции.
После завершения строительства пакгауза 28 августа
прибыла инженерная часть и стала дожидаться, когда при-
везут оборудование. 2 сентября началось строительство
шахты. 8 сентября, когда прошли восемь футов ниже пола
пакгауза, а всего на глубине шестнадцати с половиной фу-
тов, появилась вода и начались осушительные работы. Вода
стала неприятным сюрпризом для строителей, так как счи-
талось, что она находится на глубине тридцати двух футов.
(Часто повторяемая версия, будто была повреждена дренаж-
ная система пакгауза, кажется маловероятной, хотя и воз-
можной, так как, выйдя за американский сектор, строители
наткнулись на выгребную яму дома, разрушенного во время
войны50.) Через неделю работы возобновились. Туннель ко-
пали на глубине шестнадцати с половиной футов, и к 17
сентября удалось выйти за бетонный фундамент пакгауза51.
Прокладывание .туннеля было грязной работой, а так как
армейская часть якобы занималась установкой электрони-
ки, а не рытьем, то как можно было говорить о прикрытии,
если бы людей постоянно видели в грязной одежде. Более
того, армейская прачечная плохо совмещалась с сохранени-
ем секретности, поэтому стиральная машина и сушилка бы-
ли установлены на месте52.
Тем временем налаживалась система безопасности, рас-
считанная и на период после завершения строительства.
Тайный пост наблюдения установили в пакгаузе, где посто-
янно находились люди, наблюдавшие за местностью в на-
правлении прохождения туннеля. Проводился учет движе-
ния людей и транспорта в этом районе, а сам район регу-
лярно проверялся на предмет выявления любых изменений.
Поездки в район туннеля лиц, не входивших в состав посто-
янного подразделения, происходили в крытых грузовиках,
дабы избежать постороннего наблюдения, и на всем пути
забора, ограждавшего туннель, устанавливались микрофо-
ны, чтобы предотвратить вторжение на запретную террито-
рию и, возможно, уловить разговоры восточногерманских
10*
259
полицейских. В октябре 1954 года считалось, что земляные
работы будут завершены в январе 1955 года53.
В ноябре Харви отправился в Вашингтон докладывать о
ходе работ и получить поддержку на применение срочных
мер в случае обнаружения туннеля. Было решено, что зона
туннеля будет находиться под постоянным визуальным на-
блюдением. Стальная дверь должна была отделять его от
помещения, где предполагалось предварительное усиление
сигналов для передачи их в пакгауз для записи, и быть по-
стоянно закрытой, за исключением случаев, когда в «усили-
тельной» находились люди, имевшие телефонную связь с
пакгаузом. В качестве дополнительной предосторожности
предлагалось расположить в туннеле пластиковую взрывчат-
ку, расположив ее в садовом шланге на протяжении 40 фу-
тов под плитами облицовки туннеля. При взрыве туннель
должен был обрушиться, но наверху никто ничего не заме-
тил бы. Нужно отметить, что случайного взрыва произойти
никак не могло. 29 ноября 1954 года директор ЦРУ Аллен
Даллес устно одобрил эти меры54.
В конце февраля 1955 года туннель был готов, а место
«подключения» было закончено месяц спустя55. Три кабеля
подключили по отдельности между маем и августом 1955
года, и сразу же начиналась запись. Сделаны были приго-
товления для команды переводчиков, которые должны бы-
ли прослушивать наиболее важные сообщения с помощью
устройства, придуманного БОБ и названного «взбивалкой
для яиц». Это немедленное прослушивание сыграло боль-
шую роль и в системе безопасности, например, когда рабо-
тавший здесь армейский повар, ничего не знавший о тун-
неле, заплутал по дороге из Берлина во Франкфурт-на-
Майне. (Поездки на машинах были все еще разрешены,
правда, только для лиц не причастных к секретности; за-
претить же их вовсе — не считалось возможным, чтобы не
возбудить подозрения.) Повар по ошибке поехал по восточ-
ному автобану, то есть по направлению к Франкфурту-на-
Одере и был вскоре перехвачен восточногерманской поли-
цией. Когда поступило сообщение, что он задержан на
пункте Хелмштедт в советской зоне, военная полиция
США отправилась на его поиски. Мониторы были в состо-
янии проследить за действиями восточногерманской поли-
ции и освободить незадачливого путешественника в тот же
день56.
Туннель заканчивался комнатой, в которой, собственно,
было произведено подключение и которая соединялась с
260
основной частью туннеля вертикальным стволом. Дальше
шла комната, где помещались усилители. Тяжелая огне-
упорная стальная дверь отделяла ствол от туннеля. На этой
двери были сделаны надписи на немецком и русском язы-
ках, призывавшие случайных людей держаться подальше.
В помещении, где размещалось подключение, находился
чувствительный микрофон, позволявший сотрудникам
улавливать любое движение. Оба помещения были тщатель-
но изолированы, однако ни перехват, ни запись здесь не
производились. В общем-то, если не считать периодических
проверок оборудования, то сотрудники приняли все меры,
чтобы здесь не было никакого постороннего шума — эти
помещения располагались в глубине советской зоны57.
Как и планировалась, дверь из усилительной комнаты в
туннель была из тяжелой стали. По обеим сторонам туннеля
лежали мешки с песком для усиления изоляции. На них
опирались электрические и сигнальные кабели, а также воз-
душные шланги из кондиционера, установленного в пакгау-
зе. На полу в туннеле была деревянная колея для вывоза та-
чек с мусором, сделанная из ящиков, в которых привезли
стальные рельсы. Наверху в пакгаузе находились кондицио-
нер, осушитель воздуха, «взбивалка для яиц» и записываю-
щие устройства58.
ЧТО БЫЛО ИЗВЕСТНО СОВЕТАМ?
В интервью, данном в мае 1995 года, Блейк повторил то, о
чем писал в книге «No Other Choice», что он покинул
технический сектор в Лондоне в январе 1955 года и стал ра-
ботать на Берлинской базе ССР. Едва оказавшись в Берли-
не, он оказался ничем не связанным с туннелем, работа в
котором шла независимо от базы. Блейк понял, что опера-
ция к этому времени находилась главным образом в руках
американцев и получаемые материалы обрабатываются не в
Берлине, а каждый второй день отправляются британским
самолетом в Лондон. Если разведывательные данные из
туннеля касались Берлина, то Лондон посылал их Питеру
Ланну, директору берлинского отдела ССР, знавшему о тун-
неле с самого начала59. Логично предположить, что в мае
1955 года Блейк поставил КГБ в известность о начале рабо-
ты в туннеле. Когда он явился в Берлин, то его поджидал
там Николай Родин, привлекший его к сотрудничеству
офицер КГБ. Родин посоветовал Блейку никому не расска-
261
зывать о туннеле, включая сотрудников КГБ. Потом с Блей-
ком стал работать Василий Дождалев60.
Когда Евгений Питовранов был поставлен в известность
насчет туннеля, он начал действовать, как полагалось в та-
ких случаях офицерам КГБ: назначил наблюдение за «ра-
дарной установкой» и стал собирать информацию о жителях
известного района. В конце 1955 года московский КГБ при-
слал в Карлсхорст специалистов под руководством Вадима
Гончарова (Горелова), который был лишь частично осве-
домлен о цели своей миссии. Судя по его словам, его
команда должна была работать с управлением связи группы
Советских войск в Германии и обеспечивать безопасность
линий связи группы Советских войск. Гончаров рассказы-
вает о разных акциях западных специальных служб, стре-
мившихся проникнуть в советские линии связи, и подчер-
кивает, что «это заставило нас обратить особое внимание на
меры, предупреждающие утечку информации»61. Группе
Гончарова была дана лишь общая информация о туннеле, и
без упоминания источника. Однако попытка западных спе-
циальных служб прослушать советский канал связи возле
границы американского сектора для группы Гончарова была
очевидной, ведь они точно знали, что КГБ прослушивает
американскую линию возле Потсдама.
После того, как Питовранов узнал о существовании тун-
неля и прибыда группа Гончарова, были приняты меры по-
вышения безопасности во время телефонных переговоров.
Гончаров рассказал, что проверка переговоров в военном
центре связи в Карлсхорсте «обнаружила нарушения эле-
ментарных норм безопасности. Часто переговоры шли без
использования кодовых обозначений... что вело к утечке
информации. Тогда мы стали записывать переговоры между
штабом группы Советских войск в Германии и командными
пунктами». Питовранов показал записи командующему,
маршалу Гречко, а тот «поначалу не мог поверить, что так
много можно узнать из телефонной болтовни. Прослушав
запись, он убедился в своей неправоте и отдал соответству-
ющие приказы командирам насчет мер безопасности во
время телефонных бесед»62.
Прибыв в конце 1955 года в Карлсхорст, техническая
группа КГБ предприняла некоторые предварительные меры
по поиску записывающего устройства в районе Альт Глини-
ке и других местах вдоль границы. Однако аппаратура на
больших расстояниях (50—60 км) ничего не показала. Тогда
группа стала работать в отдельных пунктах телефонной свя-
262
зи и проверять отдельные участки линий, и тогда они уста-
новили участок подслушивания. Понимая, что физическое
обнаружение туннеля потребует куда больше сотрудников,
чем было в распоряжении КГБ в Карлсхорсте, и желая
представить дело так, будто туннель был обнаружен в резу-
льтате обычной текущей проверки, проводимой армией,
Питовранов получил согласие Гречко на создание специа-
льной команды военных связистов. Офицеры и некоторые
другие сотрудники, проверенные КГБ и рекомендованные
своими командирами и начальниками, получили соответст-
вующее оборудование и инструктаж от Гончарова и его под-
чиненных. Был подготовлен подробный план обнаружения
враждебного подключения к советским подземным линиям
на всей территории Берлина. Время операции должна была
назначить Москва63.
СОВЕТСКАЯ ВЕРСИЯ ОБНАРУЖЕНИЯ ТУННЕЛЯ
В начале 1956 года туннель все еще поставлял ценную ин-
формацию. Делая вид, будто ничего не происходит, Хрущев
и Булганин думали о том, как это прекратить. Хрущев жаж-
дал устроить на обнаруженном туннеле большую пропаган-
дистскую шумиху. Ему трудно было смириться со сложив-
шимся международным положением, в особенности с тем,
что советское дипломатическое признание боннского пра-
вительства и вывод советских войск из Австрии, последо-
вавший после подписания двустороннего договора, не при-
вели к ожидаемым результатам. Положение на Ближнем
Востоке постепенно осложнялось из-за столкновения там
советских и западных интересов. Однако в конце апреля
Хрущев планировал нанести официальный визит в Лондон,
и ему не хотелось портить отношения с англичанами, по-
этому он приказал КГБ найти способ так обнаружить тун-
нель, чтобы не поставить под угрозу источника, Джорджа
Блейка, и все же добиться максимальной публичности, при-
чем акцентируя роль американцев и приглушая роль англи-
чан. Вот так и получилось, что КГБ в Карлсхорсте разрабо-
тал план «случайного обнаружения» туннеля и последовав-
шей за этим пресс-конференции. Чтобы подчеркнуть «слу-
чайность» открытия, были заранее подготовлены послания
Гречко, советского посла в Восточном Берлине Георгия
Пушкина и Питовранова. Взяв это за основу, более низкие
инстанции должны были раскрутить пропагандистское ко-
263
лесо, но они понятия не имели, что обнаружение туннеля
было результатом проникновения КГБ в англо-американ-
ский проект64.
В беседе с корреспондентом журнала «Глобус» (АПН)
21 января 1993 года Евгений Питовранов утверждал, что со-
ответствующие части начали работать со специальным обо-
рудованием, а уж потом рыть землю. Хотя в своем интервью
он усомнился в дате, мы можем назвать ее — ночь с 21 на
22 апреля 1956 года. Когда же его спросили, откуда им стало
известно, где рыть, Питовранов ответил, что «благодаря по-
лученной загодя от нашего друга [Блейка] информации, мы
определили кратчайший путь от американского прикрываю-
щего туннель сооружения до шоссе Шёнефельд и сконцент-
рировались на нем». В 2.30 Питовранов вместе с офицерами
КГБ Сергеем Патрикеевым и Николаем Мякотных отправи-
лись на летное поле аэродрома в Шёнефельде, расположен-
ное недалеко от туннеля, и стали ждать результатов65. Эти
офицеры недаром сопровождали Питовранова. Патрикеев
был его заместителем по разведке, а Мякотных — начальни-
ком английского отдела Второго Главного управления.
(Считается, что он участвовал в побеге жены Дональда
Маклина в Москву в 1953 году, где уже был ее муж, агент
КГБ в Министерстве иностранных дел Великобритании66.)
Неожиданно к Питовранову подлетел лейтенант и ска-
зал: «Вас зовет полковник». Питовранов отправился следом
за ним, и полковник доложил: «Нашли!» Потом полковник
полез в дыру, а Питовранов вспоминает, что посоветовал
ему и его помощникам соблюдать осторожность. Шахта
могла быть заминирована. Однако на это никто как будто
не обратил внимание. Полковник со своей группой шли
вдоль туннеля, и Питовранов сообщает, что «в 6.00 полков-
ник пригласил нас спуститься вниз. Оборудовано там все
было так, словно они собирались работать в туннеле тыся-
чу лет. Продумали даже насчет кофеварки и плиток для
приготовления еды. Все американское и английское. Со-
здатели проекта, наверно, считали, что мы их никогда не
отыщем»67.
По словам Гончарова, копать начали в ту же ночь. «По-
степенно картина прояснялась. Кабели были уложены на
глубине восьмидесяти сантиметров и перпендикулярно к
зданию, где американцы якобы наблюдали за полетами.
Там, где был кабель, мы обнаружили люк, открыли его и
полезли в туннель, вход в него был перекрыт массивной же-
лезной дверью. На ней были надписи на немецком и рус-
264
ском языках: «По приказу командующего группой Совет-
ских войск в Германии входить в туннель категорически за-
прещено». Это было сделано, чтобы убедить советских или
немецких связистов в наличии за дверью специальных ли-
ний связи, доступ к которым запрещен для непосвящен-
ных». Естественно, рабочая группа ожидала, что дверь будет
заперта изнутри, однако «американцы никак не ожидали
разоблачения, поэтому оставили дверь открытой»68.
Открыв эту первую дверь, Гончаров и его люди удиви-
лись, увидев американцев. Почему американцы на террито-
рии ГДР? Судя по словам Гончарова, «американцы могли
проложить свои линии для подключения рядом с нашими
линиями и до здания, которое они построили. Однако там
было расстояние около 400 метров, и им бы пришлось про-
кладывать кабели и тащить прослушивающее оборудование.
Поэтому они поступили проще. Устроились на нашей тер-
ритории, установили большую камуфляжную дверь, за ко-
торой расположился контрольный пункт. Но они никак не
ожидали, что дверь будет обнаружена, поэтому она часами
оставалась открытой»69.
Когда советская рабочая группа появилась на контроль-
ном пункте, Гончаров увидел работающих операторов в на-
ушниках, включенное записывающее оборудование и не-
сколько человек, пивших кофе. Заметив чужих, операторы
сдернули наушники и побежали по туннелю в сторону аме-
риканской зоны. Не раздумывая, советские разведчики бро-
сились за ними и остановились только перед баррикадой из
мешков с песком уже на американской стороне. На барри-
каде неровными буквами была сделана надпись: «Вы входи-
те в американский сектор». Увидев это, советская рабочая
группа повернула обратно к контрольному пункту, осмотре-
ла имевшееся там оборудование и отключила его от совет-
ского кабеля70.
ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ
Вряд ли только провалы в памяти послужили причиной
столь фантастической истории, рассказанной Питоврано-
вым и Гончаровым, об обнаруженном в ночь с 21 на 22 ап-
реля туннеле. На самом деле необычно обильные весенние
дожди, шедшие несколько дней, стали причиной коротких
замыканий в кабелях дальней связи. БОБ узнала об этом по
инженерным цепям, которые прослушивались, а также от
265
своих агентов в системе телекоммуникаций ГДР. 19 апреля
устройство подключения было проверено и оказалось в по-
рядке. И все это время, вплоть до раннего утра 22 апреля,
советские линии связи работали в обычном режиме71.
В 0.50 22 апреля американцы на своем контрольном по-
сту с помощью оборудования ночного видения засекли со-
рок-пятьдесят человек, роющих землю на расстоянии трех-
четырех футов друг от друга. (Возможно, это были люди из
специальной части Гончарова.) Билл Харви был незамедли-
тельно поставлен об этом в известность. К 2.00 советские
представители отыскали потолок контрольного пункта, и
послышалась русская речь. Это был голос капитана Барта-
ша, офицера связи из группы Советских войск в Германии,
который позднее получил награду от маршала Гречко за об-
наруженный туннель. Харви приказал Хью Монтгомери не-
медленно прибыть в туннель и помочь операторам и пере-
водчикам вести перехват разговоров из инженерной сети и,
что было очень важно, из установленного микрофона. Пока
Харви нетерпеливо ждал, запись оборвалась, и перевод не-
мецкой и русской речи тоже. Напряжение было так велико,
что переводчики забыли нажать на кнопку «стоп», и в резу-
льтате появилась мешанина из немецкой, русской и англий-
ской речи.
В 2.50 советская рабочая группа нашла кабели, идущие
от подключения в люк в полу камеры подключения. В 3.00
появились первые восточногерманские специалисты даль-
ней связи, и тотчас была воздвигнута баррикада, чтобы
удержать любопытных, и кто-то на немецком языке с рус-
ским акцентом сказал, что решение о дальнейших действи-
ях будет принято утром. Тем временем аппаратура продол-
жала записывать переговоры начальника центра связи груп-
пы Советских войск в Германии, который располагался в
Бюнсдорфе, и начальника центра связи в Карлсхорсте,
словно они не подозревали о том, что происходило в тунне-
ле. Речь шла о проблемах связи из-за передвижения некото-
рых средств воздушного оповещения.
К 6.30 стало ясно, что Управление связи ГСВГ было по-
ставлено в известность о важном событии, так как его нача-
льник, подполковник Золочко, покинул Бюнсдорф и напра-
вился к туннелю. Когда он прибыл в сопровождении специ-
алистов, то американцы услышали: «Кабель прослушивает-
ся». Через пять минут начальнику центра связи в Карлсхор-
сте было приказано использовать наземные провода полка
Управления правительственной связи в Восточном Берлине
266
КГБ, чтобы обходить подключенные кабели. Хотя реакция
была совершенно логичной, тот факт, что Управление пра-
вительственной связи КГБ не было подключено к опера-
ции, доказывает лишь одно — КГБ всеми силами старался
оградить свой источник и представить операцию по обнару-
жению туннеля армейской операцией, не имеющей никако-
го отношения к КГБ.
Рабочая группа все еще находилась на контрольном пун-
кте и не спускалась в ствол, соединяющий его с туннелем.
А прослушивание шло своим чередом. С 8.00 до 9.00 было
записано множество переговоров, ибо штаб Гречко пытался
отыскать полковника Ивана Коцюбу, исполняющего обя-
занности советского коменданта Берлина. Коцюба должен
был играть центральную роль в раскручивании заранее ого-
воренного дипломатического сценария.
Только в воскресенье 22 апреля в 12.30 восточногерман-
ские техники подняли дверь люка. Потом, будучи не в со-
стоянии открыть следующую массивную стальную дверь,
они проделали дыру в стене и были потрясены увиденным.
«DonnerwetteA Глядите... Туннель идет под шоссе! Как им
удалось? Фантастика!» Расширив дыру, они вошли в поме-
щение. В этот момент, может быть, даже раньше Харви при-
казал Монтгомери отыскать генерала Чарльза Л. Дашера,
американского коменданта, и получить у него разрешение —
подготовить и, при необходимости, взорвать заряды, разло-
женные в туннеле. Монтгомери, который выглядел наихуд-
шим образом от усталости, в конце концов отыскал Дашера
на приеме в яхт-клубе Ванзее, даваемом в честь генерала
Максвелла Тейлора, начальника штаба армии США, нахо-
дившегося в Берлине с официальным визитом. Выслушав
Монтгомери, Дашер спросил, не получится ли так, что рус-
ские будут убиты или ранены? Получив в ответ «возможно»,
Дашер сказал, что он не может дать согласие на предложе-
ние, пока Харви лично не подтвердит, что никто не постра-
дает. Естественно, таких гарантий никто не мог дать, и этот
вариант отпал.
В 14.20 дыра была уже достаточно большой. Советские
связисты вошли внутрь, открыли дверь, внесли кинокамеру
и принялись изучать обстановку. Еще прежде, когда стало
ясно, что туннель взорвать не удастся, Харви приказал зало-
жить мешками с песком, опутанными колючей проволокой,
то место в туннеле, где пересекается граница сектора. По
версии Гончарова, на мешках с песком была помещена до-
ска с надписью от руки на немецком и русском языках,
267
предупреждающая: «Вы входите в американский сектор».
Позади баррикады туннель шел вниз, и с советской сторо-
ны невозможно было разглядеть, что там находится. А Хар-
ви поставил там тяжелый незаряженный пулемет 50-го ка-
либра как видимое препятствие, который, однако, не был
виден с советской стороны из-за угла спуска. В 15.00 по-
слышались шаги в туннеле в американскую сторону. Харви
взвел затвор пулемета, производя громкий, хорошо разли-
чимый шум, как бы давая понять, что готов встретить не-
прошеных посетителей. Шаги смолкли и потом стали быст-
ро удаляться. В 15.35 подключения к кабелям были перере-
заны. В 15.50 заглохли микрофоны.. Туннель прослужил
одиннадцать месяцев и одиннадцать дней.
СОВЕТЫ НАЧИНАЮТ ПРОПАГАНДИСТСКУЮ
КАМПАНИЮ
Дипломатическое заявление и заявление общественности
как часть советского сценария «неожиданного открытия»
были готовы, еще когда советские представители начали
рыть землю. 22 апреля, в день «обнаружения» туннеля, по-
слание, подписанное Владимиром Семеновым в Министер-
стве иностранных дел было отправлено советскому послу
Пушкину по ВЧ. Оно содержало приказ советскому комен-
данту Берлина направить протест его американскому колле-
ге. В письме говорилось: «Дополнительные инструкции, ка-
сающиеся журналистов и всех остальных, получите зав-
тра»72. В понедельник 23 апреля в Москву было отправлено
послание, подписанное Гречко, Пушкиным и Питоврано-
вым (именно в таком порядке), где говорилось о туннеле и
о реакции американского коменданта на протест советской
стороны, а также представлены «рекомендации, требующие
вашего согласия». Рекомендации, кстати, тоже были выра-
ботаны заранее в Москве и представляли собой важную
часть сценария. Вот они:
1. Начальник штаба советских войск должен послать пи-
сьменный протест в штаб американских войск в Европе, с
публикацией его в печати.
2. Пригласить корреспондентов, аккредитованных в Вос-
точном и Западном Берлине, осмотреть сооружение.
3. Одобрить выступления немецких друзей по поводу
туннеля, однако после публикации соответствующих мате-
риалов в прессе.
268
4. Послать группу наших специалистов для изучения
оборудования.
5. Несмотря на то, что в туннеле есть английское обору-
дование, все обвинения в прессе направлять в адрес амери-
канцев73.
В тот день королева Елизавета II принимала Хрущева в
Букингемском дворце, так что последний параграф давал
направление пропагандистской кампании*.
На другой день советские представители устроили пресс-
конференцию в туннеле, однако им не стоило волноваться.
На Западе пресса раскрутила туннельную операцию как
«поразительный пример американской дерзости и предпри-
имчивости»74. И все же любопытно посмотреть, как желание
Советов выжать максимум из обнаруженного туннеля при-
вело к широкомасштабной путанице в отношении событий
22—23 апреля 1956 года. 28 апреля восточногерманская газе-
та «Neues Deutschland» поместила план туннеля. В июне 1956
года КГБ опубликовал иллюстрированный «путеводитель» с
этим же планом. Почти через двадцать лет тот же самый
план, но только выполненный на более высоком уровне и с
комментариями на русском языке, был найден в архивах
СВР (рис. на вкладке). И все они неправильно обозначают
вход в туннель из гаража или электростанции, тогда как на
самом деле это был пакгауз, или «радарная станция». Оче-
видно, что Советы в своем желании защитить Блейка на-
рочно допустили эту ошибку.
Однако, как только эта версия начала циркулировать в
печати, она обрела собственную независимую жизнь75.
В статье под заголовком «Шпионы на продажу» (1978 год) в
лондонском учебнике по шпионажу представлена другая
версия обнаружения туннеля: «Но 22 апреля 1956 года рус-
ские неожиданно вышли на туннель на своей территории.
Сработала сигнальная система. Русские никого не нашли в
туннеле, но оборудование оставалось на месте. Операторы
исчезли так быстро, что русские обнаружили кипящий кофей-
ник в пустом помещении» (курс. авт.). К статье был прило-
жен подробный рисунок «записывающего оборудования» и
«зоны отдыха». На этом рисунке вход в туннель был распо-
ложен в казармах, то есть еще дальше от его истинного мес-
* Сергей Кондрашев был на этом приеме в Букингемском дворце,
зная, естественно, о том, что происходит в Берлине, и понимая, что и Хру-
щев в этот момент, очевидно, ожидает реакции британского правительства
и общественности на предстоящее событие.
269
тоположения в «радарной станции»76. По нашему мнению,
эти публикации отражают распространенную КГБ историю
«обнаружения» туннеля, в которой героические советские
техники застали беспечных американцев врасплох и заста-
вили их бежать в «шпионский туннель», бросив наушники и
магнитофоны. Эта версия и в 1977 году все еще продолжала
циркулировать в западной прессе77. Очевидно, что все на
Западе, даже восточногерманские руководители средств
связи, были убеждены в «случайной находке» советских
служб78. Однако ни один человек, который все видел свои-
ми глазами, не считал, что советское «открытие» было де-
лом неожиданным или легким. Четырнадцать часов напря-
женной работы, в основном проделанной восточногерман-
скими специалистами, предшествовали обнаружению и от-
ключению подслушивающих устройств.
ВСЕ ЛИ БЫЛО ОБМАНОМ?
Получали ли ЦРУ и ССР достоверную информацию с по-
мощью туннеля, или знавший обо всем Комитет госбезо-
пасности снабжал их исключительно дезинформацией?
Или, не желая рисковать Блейком, высокопоставленным
сотрудником британской разведки, он предоставлял досто-
верную информацию? Многие из высокопоставленных ко-
митетчиков понятия не имели о существовании туннеля.
Например, Питовранов, начальник аппарата КГБ в Карлс-
хорсте, не был информирован, пока в Берлин не прибыл
Блейк. Как мы видели, были выработаны планы армейского
прикрытия для определения места и «обнаружения» тунне-
ля. Это была крупная операция КГБ, убедившая ЦРУ и
ССР в том, что обнаружить туннель удалось лишь в резуль-
тате необычно сильных дождей и связанных с ними по-
вреждений на линиях. Такой сложный сценарий позволяет
предположить, что советская сторона не могла давать толь-
ко дезинформацию или пустяковую информацию, так как в
этом случае многие насторожились бы. Если оставить в сто-
роне обман, то Управление внешней разведки КГБ не было
очень уж озабочено внедрением в линии связи на террито-
рии Восточной Германии. Его сотрудникам было известно,
что их собственные переговоры шли через наземную связь
Управления правительственной связи КГБ. А в телефонных
переговорах использовалась специальная система, известная
как ВЧ. Эта же система обслуживала руководителей партии,
270
Министерство иностранных дел и военных. Наверняка,
КГБ рассудил, что его собственная безопасность обеспече-
на, а наиболее важные материалы идут по линиям, которые
находятся в ведении Управления правительственной связи.
Тем не менее туннель все же снабдил западные разведки
необходимой, в основном, военной информацией, а также
информацией о некоторых политических и научно-техниче-
ских организациях в СССР и Восточной Германии типа
«Висмута». В Приложении 5 дано подробное описание по-
лученной информации. Нужно помнить, что в те времена
еще было невозможно фотографировать с «U-2» или со
спутника, и информация от перебежчиков поступала крайне
нерегулярно. Таким образом, туннель предоставил массу
разведывательных материалов американским и английским
аналитикам.
Непонятным остается еще один аспект: КГБ был совер-
шенно безразличен к утечке через туннель секретной ин-
формации советской военной разведки — разведки группы
Советских войск в Германии и ГРУ в Москве, а также
Управления военной контрразведки самого КГБ, обслужи-
вавшего группу советских войск в Потсдаме. Наш анализ
представлен в Приложении 5. И последней шуткой контр-
разведчиков в отношении туннеля была информация об ап-
парате в Карлсхорсте, ставшая известной, благодаря боль-
шому количеству телефонных вызовов советского и восточ-
ногерманского начальства, которые требовали офицеров к
телефону и заставляли раскрывать себя.
Конечно, потери и приобретения были с обеих сторон, и
вопрос о том, в какой степени сообщения Москвы через
линии связи носили ложный характер, наверное, еще долго
не будет забыт. Ясно одно, информация, добытая БОБ с по-
мощью туннеля, далеко не вся была «тщательно продуман-
ной дезинформацией». Но была ли информация о советских
войсках, советской разведке и безопасности разбавлена
«здоровой дозой дезинформации КГБ», как полагают неко-
торые? Может быть. Однако на этот счет нет никаких сви-
детельств79.
1 Martin D. Wilderness of Minors, 1st ed. (New York: Ballantine,
1981, p. 76).
2 Когда английское издание уходило в типографию, уже име-
лось восемнадцать документальных исследований и один роман
Иэна Макивена (McEwan Ian. The Innocent; New York: Doubleday,
1990), который был экранизирован под тем же названием в 1993
году. См.: Hohne Н. and Zolling Н. The General Was a Spy (New York:
271
Coward, McCann, and Geoghegan, 1974). Здесь впервые изложена
история Гелена (см.: Appendix В). См.также статью «Spies for Sale:
Post-War Germany» in Tim Healey «Spies», Timespan Series (London:
Macdonald Educational, 1978). История Гелена изложена также в
книгах: Jeffreys-Jones Rhodri, CIA and American Democracy (New Ha-
ven: Yale University Press, 1989); Grose P. Gentleman Spy: The Life of
Allen Dulles (Boston: Houghton Mifflin, 1994).
3 Huntington Thomas. The Berlin Spy Tunnel Affair, American Heri-
tage of Invention and Technology 10, no. 4 (spring 1995): 44-52. Willi-
am Hood, telephone interview, 28 Apr. 1997. См.таже: Frank Rowlett,
interview, 21 Oct. 1993; Walter O’Brien, interviews, 15 Aug. 1994, 29
Mar. 1995.
4 Hersh Burton. The Old Boys: The American Elite and the Origins
of the CIA (New York: Scribners, 1992, p. 378). См.также: Dispatch,
Chief of Mission, Frankfurt, to DCI, 17 Sept. 1953, «Special Intelligen-
ce», CIA-HRP. Пакгауз как прикрытие описан в проекте, прилага-
емом к докладу.
5 Martin. Wilderness of Mirrors, 76.
6 Rowlett interview.
7 Ibid. См.также Blake G. No Other Choice: An Autobiography
(London: Jonathan Cape, 1990).
8 Marchetti V. and Marks J. CIA and the Cult of Intelligence (New
York: Dell, 1975, p. 34).
9 Pincher Ch. The Secret Too Long (New York: St. Martin’s, 1984,
p. 252).
10 Corson William R, Trento Susan B., and Trento J. Widows (New
York: Crown, 1980, p. 29).
11 Tissier Tony Le. Berlin: Then and Now (London: International
Battle of Britain Prints, 1994, pp. 372-373).
12 Perry M. Eclipse: The Last Days of the CIA (New York: William
Morrow, 1992, pp. 28-29).
13 Wise D. Molehunt (New York: Random House, 1992, p. 25).
14 Nechiporenko Oleg M. Passport to Assassination: The Never-Befo-
re Told Story of Lee Harvey Oswald by the KGB Colonel Who Knew
Him (New York: Birch Lane, 1993). См.также: Grose. Gentleman Spy.
15 Rowlett interview.
16 O’Brien interviews.
17 Ibid.
18 Ibid.
19 Билл Харви всегда обращался к Роулетту как «Парень с гор»,
взяв себе еще и эту кличку, к которой советские операторы долж-
ны были привыкнуть за несколько лет работы.
20 Ibid.
21 Ambassador Hugh Montgomery, interview, 9 Nov. 1993, McLean,
Va; and O’Brien interviews.
22 Ibid.
23 Ibid.
24 Ibid. См. также: Martin. Wilderness of Mirrors, 77.
272
25 Ibid. См. главу 5.
2* Ibid.
27 O’Brien interview.
28 Интерес Даллеса к туннелю известен из записки Ричарда
Селмса (Chief of Operations, DD/P, CIA-HRP) от 16 сентября 1953
ода, в которой он советует Роулетту сразу после возвращения из
ермании явиться к директору ЦРУ. На полях Роулетт написал:
Сделано».
29 Dispatch. Special Intelligence.
зо Ibid.
31 Материал С. А. Кондрашева.
32 До перехода во внешнюю разведку С. А. Кондрашев несколь-
:о лет работал старшим офицером и заместителем начальника
мериканского отдела контрразведки.
33 Blake. No Other Choice, p. 6.
34 Материалы С. А. Кондрашева о туннеле основаны на собст-
енных воспоминаниях и обзоре архивных документов СВР от
5 февраля 1995 года, с. 2.
35 Материал С. А. Кондрашева. Несмотря на то, что в лаборато-
риях КГБ были изобретены специальные аппараты, они все же
ступали западным образцам. К тому же они немедленно породи-
и бы подозрения, будучи замеченными в руках агента, поэтому
Лосква решила, что Диомид должен пользоваться аппаратом «Mi-
юх», и снабдила им Блейка.
36 Blake. No Other Choice, 16-18. Юрий Иванович Модин был
[азван первым офицером КГБ, встретившимся с Блейком. Это
ыло сделано для сокрытия роли Кондрашева в этом деле, так как
это время Кондрашев участвовал в конференции по правам чело-
ека в Хельсинки («Basket Three»), а потом в Мадриде. КГБ не же-
ало затруднять позицию советской стороны в столь щепетильных
[ереговорах. Естественно, в КГБ не сомневались насчет осведом-
енности британской разведки о роли Кондрашева в деле Блейка.
См.также русское издание автобиографии Блейка: Блейк Дж. Ино-
о выхода нет (Москва: Международные отношения, 1991, с. 16).
37 Материал Кондрашева по туннелю.Что касается Петрова, то
Кондрашеву удалось достать копию доклада королевской комис-
ии о шпионаже, в котором источник был назван «дружественным
юнтактом среди королевских адвокатов, симпатизирующим нам»,
-ще одно осложнение могло возникнуть из-за поездки Кондраше-
а в Голландию в качестве атташе по культуре, связанной с гастро-
ями в Англии и Голландии ансамбля народного танца «Березка»,
днако Кондрашеву удалось извлечь выгоду из поездки, завуалиро-
вав ею свои встречи с Блейком.
38 АСВР, файл Диомида. 12 февраля 1954. В книге «No Other
Choice» Блейк отмечает, что встречи всегда происходили недалеко
it станций метро.
39 АСВР, файл Диомида. Статья, напечатанная в «Sunday Tele-
,raph» (Лондон) в 1997 году, представляет собой копию описания
273
туннеля якобы Джорджа Блейка, которое он передал КГБ. См.:
Thornton J. and Thomas I, Revealed: The Map of Blake’s Betrayal, Sun-
day Telegraph (London), 23 Feb. 1997. В интервью, данном Кондра-
шеву в Москве 11 марта 1997 года, Блейк отрицает, что делал чер-
теж для КГБ типа того, который был представлен в статье. Конд-
рашев считает, что Блейк мог сделать фотокопию схематичного
наброска туннеля, имевшегося в ССР, однако никаких следов этой
фотографии в архивах СВР не найдено.
40 Русское слово «подслушивание», употребленное в этом до-
кладе, может быть интерпретировано как тайный перехват при по-
мощи соответствующих устройств на существующих линиях связи
или как использование технических средств типа микрофона для
подслушивания разговоров.
41 Доклад Кондрашева от 12 февраля 1954 года о встрече 18 ян-
варя 1954 года с Диомидом, АСВР, файл Диомида.
42 Джордж Блейк, интервью, данное Кондрашеву 7 апреля 1995
года в Москве. То, что Филби «мстил Западу», особенно тем, кого
считал ответственным за свой провал, очевидно из анализа его ме-
муаров. См., например: Harrison Е. D. R. More Thoughts on Kim
Philby’s «Му Silent War», Intelligence and National Security 10, №3
(July 1995): 514-525.
43 Cleveland Cram, interview, 28 Feb. 1995, Washington, D.C.
44 По материалам «Биографического справочника» СВР (1995)
Тишков был назначен сначала заместителем начальника Высшей
школы КГБ, а в 1961 году — ее начальником. В справочнике нет
упоминания о его службе заместителем начальника Первого Глав-
ного управления, которым он являлся и что подтверждают источ-
ники ЦРУ (Biographic Summary, 6 June 1972, CIA-HRP).
45 АСВР, файл Диомида, с. 293.
46 Сообщение Кондрашева, на основе знания обстоятельств дела.
47 АСВР файл Диомида, с. 317; Записка Председателя КГБ Се-
рова — министру обороны Булганину, 20 сентября 1954 года.
48 Кондрашев, монография о туннеле.
49 Интервью, данное Блейком.
50 Martin. Wilderness of Mirrors, pp. 82-83.
51 Dispatch, Chief, Berlin Operations Base, to Chief of Mission,
Frankfurt, 18 Oct. 1954, CIA-HRP.
52 C. G. Harvey, interview, 15-16 Nov. 1993. Офицер, известный
Харви как Большое Каменное Лицо из-за его невозмутимости и
немногословности, прежде занимался подобной операцией в Вене.
53 Dispatch, Chief, Berlin Operations Base, to Chief of Mission,
Frankfurt, 18 Oct. 1954, CIA-HRP.
54 Memorandum for the Record, 29 Nov. 1954, CIA-HRP.
55 Технические детали конструкции были описаны в разных из-
даниях. См.: Huntington. The Berlin Spy Tunnel Affair. На стр. 50
Хантингтон отдает должное великолепному изложению операции,
содержащемуся в книге Дэвида Мартина «Wilderness of Mirrors»,
опубликованной в 1980 году. Хантингтон тоже неплохо справился
274
со своей задачей, однако он повторяет некоторые ошибки Марти-
на, в частности, когда рассуждает об «эффекте эха».
56 F. Е. Kindell, telephone interview, 21 Маг. 1995, and F. E. Kin-
dell, letter, 26 May 1995.
57 Это описание взято из официальных источников и выверено
Ф. Э. Кинделлом, главным инженером по коммуникациям (Alt
Clinicke site) и послом Хью Монтгомери, который был первым по-
мощником Харви в течение всего периода существования туннеля.
58 Ibid.
59 Джордж Блейк, интервью, данное Кондрашеву 24 мая
1994 года.
60 Материал Кондрашева С. А. После завершения работы с
Блейком в Лондоне через несколько месяцев вернулся в Москву и
получил назначение в Немецкий отдел Внешней разведки.
61 Вадим Федорович Гончаров, интервью, данное Кондрашеву
21 ноября 1994 года в Москве.
62 Ibid.
63 Ibid.
64 Материал Кондрашева С. А. Решение было принято после и
на основе обстоятельной подготовки в узком кругу руководства
разведки.
65 См.: Владимиров И. Ульбрихт просил меня называть его про-
сто Вальтером, «Глобус» (АПН). 21 января 1993 года.
66 Memorandum from CIA Staff through Chief, CI Staff, to Chief,
SR/CI, 26 Nov. 1962, CIA-HRP.
67 Питовранов, интервью, данное Кондрашеву 1 ноября 1994
года.
68 Интервью, данное Гончаровым.
69 Ibid.
70 Ibid.
71 Эти сведения взяты из записей телефонных переговоров, ко-
торые производились до момента, когда соединительные провода
подслушивния были перерезаны в 15 часов 35 минут 22 апреля, из
записей переговоров русских и восточных немцев, записанных с
помощью микрофонов, установленных в помещении, где произво-
дилось подключение, которые не были отключены до 15 часов 50
минут, а также из интервью Монтгомери, который там находился
в это время. Данные о телеграфных и телефонных сообщениях
взяты из приложения A «The Berlin Tunnel Operation», Clandestine
Services History (CSHP-150), CIA-HRP.
72 Телефонограмма (ВЧ) Семенова — Пушкину, АСВР.
73 Телефонограмма (ВЧ), секретная, №1365, №3990-М, 23 ап-
реля 1956 г., АСВР.
74 New York Herald Tribune, 27 May 1956.
75 Le Tissier. Berlin: Then and Now, p. 373. См. также: Neues De-
utschland, 28 Apr. 1956.
76 Healey. Spies. Рисунки сделаны по фотографии. Ошибка в от-
ношении входа в туннель может быть объяснена единственно не-
275
желанием КГБ рисковать своим источником, потому что только
человек, с самого начала знакомый с операцией, мог знать, где на-
чинается туннель на американской стороне. Однако «кипящий»
кофейник так близок к версии Гончарова—Питовранова, что не
оставляет сомнений в сфабрикованности этой версии в КГБ.
77 Thornton and Thomas. Revealed.
78 Berlin Cable to CIA Washington, 10 May 1956, CIA-HRP. Ис-
точники БОБ доносили, что начальник Главного управления даль-
ней связи в восточногерманском Министерстве почты и телеком-
муникаций искренне верил, будто «Советы случайно наткнулись
на подслушивающие устройства, когда искали неисцравности на
своей линии».
79 Джозеф Ч. Иване, служивший в ЦРУ и «занимавшийся опе-
рацией (туннелем) с самого начала и до самого конца», а потом
ставший контрразведчиком и писателем, приходит к такому же
выводу. В статье «Berlin Tunnel Intelligence: A Bumbling KGB», In-
ternational Journal of Intelligence and Counterintelligence 9, №1
(spring 1996) Иване отвергает версии о дезинформации, поступав-
шей через туннель, и высоко оценивает полученную информацию.
12
ОПЕРАЦИИ «REDCAP»
На Западе в 1950-х годах северокорейское вторжение поро-
дило страх такого же враждебного действия против Запад-
ной Германии, которое могло привести к мировой войне.
Срочно требовалась информация о планах и намерениях
Советов, однако советская служба безопасности перекрыла
все возможности дезертирства, дававшего ЦРУ до 1952 года
основную информацию о советском режиме. Тогда с одоб-
рения высших американских чинов ЦРУ разработал между-
народную программу «стимуляции дезертирства» с кодовым
обозначением «Redcap», получившую свое название от крас-
ных шапок (Redcap) железнодорожных носильщиков*.
В первую очередь внимание должно было уделяться вербов-
ке советских людей и задействованию их в качестве агентов,
по выражению инициаторов программы, помочь им «дезер-
тировать на месте». Если это не проходило, то их следовало
доставлять на Запад и выжимать от них всю информацию,
которую они только могли дать. Многие сотрудники управ-
ления специальных операций скептически или с раздраже-
нием смотрели на эту широко разрекламированную про-
грамму, потому что они и без нее пытались, где только мог-
ли, вербовать советских людей. С их точки зрения, дезер-
тирство (бегство) было нежелательным, потому что при
этом отсекались все прежние связи источника. Однако аме-
риканцы больше всего любят хорошо организованные рек-
ламные кампании, и голоса профессионалов потонули в чи-
новничьих криках защитников программы «Redcap».
БЕРЛИН - ЦЕНТР ОПЕРАЦИЙ «REDCAP»
Наибольший размах вербовка советских сотрудников при-
няла в Берлине, так как Берлин располагался в центре са-
мой большой в мире дислокации советских войск. Отделе-
277
ние «Redcap» в БОБ представляло собой несколько штатных
офицеров и способных сотрудников по найму (контрактни-
ков) — американцев, которые родились за рубежом и так
хорошо говорили по-немецки и по-русски, что легко могли
сойти за тех или других. Сначала сотрудники попросили
восточногерманских беженцев назвать тех своих знакомых,
кто, возможно, контактировал с русскими. Получив эту ин-
формацию, БОБ приложила все усилия, чтобы установить с
этими людьми, жившими в Восточном Берлине, тайный
контакт и уговорить их посетить Западный Берлин.
К сожалению, использование бывших жителей Восточ-
ной Германии не дало больших результатов в приобретении
контактов с советскими людьми. Как только советские со-
трудники прибывали в Восточную Германию, им внушалось
избегать контактов с местным населением, из которого все
могли быть «агентами империализма». Более того, укрепля-
лись рабочие связи MfS, восточногерманской службы без-
опасности, и советской военной контрразведки, так что обе
разведки пристально следили за отношениями между совет-
скими сотрудниками и их немецкими коллегами. Даже на
вечеринках, организованных руководителями ведомств, со-
ветские сотрудники старались держаться поближе друг к
другу и подальше от немцев. Почти единственной точкой
соприкосновения советских людей и немцев был черный
рынок: некоторые советские сотрудники просили, напри-
мер, своих немецких шоферов найти для них что-то особен-
ное. Однако эти отношения почти не давали немцам воз-
можности заглянуть в частную жизнь советских людей.
ШЕПНИ МНЕ ЛАСКОВОЕ СЛОВО:
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ВОСТОЧНОГЕРМАНСКИХ
ЖЕНЩИН
По крайней мере, 95 процентов нерабочих контактов про-
исходили между восточногерманскими женщинами и совет-
скими мужчинами. Большинство этих женщин были про-
ститутками и, естественно, зарегистрированными в местной
полиции, сообщавшей в MfS и советскую военную контр-
разведку о любых отношениях, как только они переставали
быть случайными. Советские же сотрудники-мужчины и
восточногерманские сотрудницы должны были довольство-
ваться чисто холодными деловыми отношениями. Если за-
вязывался служебный роман и о нем узнавали многочислен-
278
lue советские осведомители или информаторы MfS, то ли-
io советского сотрудника отправляли домой, либо немку
Увольняли с работы, либо их отношениям — бывали такие
:лучаи — давали развиваться, чтобы посмотреть, не стоят ли
ia ними западные спецслужбы.
Вербовочным усилиям БОБ не помогало и то, что вос-
очногерманские женщины подвергались остракизму со
тороны коллег, семьи, соседей из-за связи с врагом. Те же,
сто не скрывал своих симпатий в рамках официальных ме-
роприятий советско-германской дружбы, наверняка были
коммунистами до мозга костей, но даже они попадали под
юветское наблюдение, дабы убедиться, что они не исполь-
уют советские контакты в иных целях.
БОБ пришлось поработать, чтобы найти женщин, кото-
рые согласились одолеть все препятствия. Однако попытки
ртыскать женщин-агентов, кто мог бы эффективно работать в
толь трудных условиях, имели и комичную сторону. Один из
Кедсар»-офицеров подметил женщину, которую счел идеа-
[ьно подходящей для работы, но по каким-то причинам вско-
ре изменил свое мнение. Отвергнутая кандидатка не пожела-
ia смириться и, чтобы доказать свою пригодность, стала пре-
ледовать офицера, записала номер его машины, нашла его
Юм и офис и через него смогла идентифицировать многих
рфицеров БОБ и узнать их настоящие имена. Когда она с гор-
достью представила в БОБ толстую папку с плодами своих
силий, и офицер, и его начальники пришли в ужас. Правда,
1М повезло, и они убедились, что соперничающая разведка
ут не задействована, поэтому без лишнего шума помогли
сенщине переехать и обосноваться в Западной Германии.
Даже если таких женщин находили и обучали для рабо-
ы, БОБ не имела никаких гарантий, что нужный советский
убъект посетит Западный Берлин. Как правило, услышав
юдобное предложение из уст восточногерманских «подру-
сек», большинство советских мужчин тотчас прекращали с
ими всякие отношения. Страх перед Западом, перед пере-
одом границы так глубоко сидел в них, что они даже ду-
(ать об этом не хотели. Чтобы помочь им преодолеть страх,
ЮБ заручилась поддержкой Национального трудового co-
rn (НТС), эмигрантской организации, распространявшей
истовки на немецком и русском языках, в которых расска-
ывалось, как легко пересечь границу восточного сектора
Берлина. БОБ также постаралась привлечь к работе другую
мигрантскую группу — Союз борьбы за освобождение на-
одов России (СБОНР)2.
279
ДОСТОВЕРНАЯ ИСТОРИЯ ОРЛОВА
Хотя сотрудничество со СБОНР не состоялось, БОБ обра-
тилась за помощью к Игорю Орлову, независимому агенту и
бывшему члену СБОНР. Специализацией Орлова была вер-
бовка немецких женщин для операций, связанных с бегст-
вом и поощрением дезертирства. Давление на БОБ, требо-
вавшее результатов, усиливалось, и помощь Орлова приш-
лась как нельзя кстати. Через некоторое время его «по-
мощь» так повлияет на жизнь некоторых сотрудников БОБ,
как им и во сне не могло привидеться.
Чтобы поселиться в Западном Берлине, Орлов сменил
имя и фамилию и стал Францем Койшвитцем. Однако ра-
ботавшие с ним разведчики продолжали называть его Са-
шей, то есть его именем со времен армии Власова. Сущест-
вует много версий истории Саши, но мы на сей раз предла-
гаем рассказ, подтвержденный документально.
Непосредственно перед тем, как Орлов начал свою неза-
висимую деятельность в Берлине, произошел трагический
инцидент, по словам работавшего с ним офицера, «в опре-
деленной степени омрачивший отношения» Орлова с раз-
ведкой. Владимир Киви, тоже бывший член СБОНР, кото-
рый должен был работать с Орловым как независимый опе-
ративник, бесследно исчез через два или три месяца после
прибытия из Мюнхена. Высокий голубоглазый блондин, эс-
тонец, Киви был спокойным, уравновешенным и подготов-
ленным сотрудником. Как и Орлов, он работал на немцев
во время войны, а потом в организации Гелена3. В его квар-
тире не нашли следов борьбы, все вещи находились на сво-
их местах. Была поставлена в известность берлинская поли-
ция, но расследование не дало результатов. Учитывая коли-
чество инспирированных Советами похищений в послево-
енном Берлине, полиция решила, что Киви тоже был похи-
щен. Этот случай вызвал у сотрудников БОБ опасения на-
счет Орлова, однако никаких причин всерьез его подозре-
вать не было4.
К весне 1952 года операция, где был задействован один
из восточногерманских агентов Орлова, стала проявлять
признаки возможного успеха. Романтические отношения
немки с советским офицером, прерванные зимним отпус-
ком офицера и его отъездом в СССР, были восстановлены,
когда она получила от него весточку о возвращении в Карл-
схорст. Офицер был как будто влюблен в женщину и на-
строен антикоммунистически, однако не торопился давать
280
согласие на поездку в Западный Берлин. Чтобы уговорить
его, Орлов взял фотографию и письмо от женщины, в кото-
ром она представляла его своим кузеном, и отправился на
квартиру офицера в советском городке в Карлсхорсте. Там
он объявил, что женщина беременна. Только встретившись
с богатой западноберлинской тетушкой, к советам которой
попавшая в беду женщина всегда прислушивалась, как объ-
яснил Орлов, офицер мог помешать ей пожаловаться на не-
го в советскую комендатуру5.
Визит Орлова в Карлсхорст был расценен в БОБ как
опасное «нарушение дисциплины». Орлова предостерегли
против повторения подобной выходки, а советский офицер
продолжал отказываться от поездки в Западный Берлин, но
не от отношений с немкой. После нескольких провалив-
шихся попыток уговорить его он вдруг заявил (12 августа),
что поедет в Западный Берлин, но при одном условии — в
сопровождении «кузена», то есть Орлова. Встреча была на-
значена на 18 августа 1952 года у станции метро в Восточ-
ном Берлине, рядом с границей. Оба спустились в подземку
и вскоре оказались на конспиративной квартире БОБ, где
офицер представился подполковником Николаем Степано-
вичем Светловым, начальником группы в отделе информа-
ции СКК в Карлсхорсте. Отдел занимался легальной запад-
ной прессой и не имел никакого отношения к разведке6.
Офицер БОБ расспросил подполковника о его коллегах и
его обязанностях, однако было ясно, что он не представляет
особого интереса для разведки7.
Заявив, что до октября он будет отдыхать в СССР и у не-
го нет намерения бежать на Запад, Светлов спросил, что он
может сделать для беременной женщины и ее строгой те-
тушки. На это ему было сказано, что они не поднимут шум,
если он до отъезда предоставит свои отпускные документы
БОБ всего-то на час с небольшим8. Эта просьба поступила с
мюнхенской базы ЦРУ, и офицеры, имевшие дело с Орло-
вым, знали, с чем она связана. Посредством подделки слож-
ных для доставания отпускных документов советского офи-
цера, включая отпускной билет, разовый пропуск для пере-
сечения границы СССР и требование на железнодорожный
билет, ЦРУ получало еще одно прикрытие для внедрения
своих агентов в СССР. 19 августа БОБ с радостью сообщила
об удаче во Франкфуртскую миссию и попросила прислать
технических экспертов «со всем оборудованием, необходи-
мым для фотографирования, сверки штампов и т. д.» на
21—24 августа9. Однако 22 августа Светлов сообщил, что
281
может предоставить лишь отпускной билет, так как едет не
один, а с группой, и все остальные документы находятся у
старшего офицера. Так или иначе, отпускной билет был
сфотографирован, а также записан рабочий телефон Свет-
лова10.
Больше Светлов не появился, и застать его по указанно-
му номеру телефона в Карлсхорсте тоже оказалось невоз-
можным11. Несмотря на надежды БОБ, операция, в сущно-
сти, провалилась. Если оглянуться назад, то инциденты ти-
па странного визита Орлова в Карлсхорст (рискованного в
любых обстоятельствах; а тем более для бывшего советского
разведчика, работавшего на Гелена и на ЦРУ) должны были
стать предостережением. А вместо этого положение Орлова
в БОБ даже укрепилось, хотя в течение следующего года у
него не было ни одного удачного дела. Однако в штабе
ЦРУ и в германской миссии скрупулезная рутинная провер-
ка выявила нарушения безопасности со стороны Орлова.
Одни обвиняли его в подделывании отчетов, когда он рабо-
тал в организации Гелена, другие — в подделывании доку-
ментов, когда он был в СБОНР.
Помимо этих обвинений, появились другие. Орлов, при-
ехавший в Берлин, характеризовался как бабник, пьяница и
болтун. Некоторые из этих обвинений оказались ложными,
другие остались под вопросом. Тем не менее 20 апреля 1954
года германская миссия приказала БОБ отказаться от его
услуг. БОБ возражала. И 21 июля восточноевропейское
Управление ЦРУ сделало обстоятельный, но противоречи-
вый обзор. Многие из обвинений, предъявленных Орлову,
не подтвердились, назывались причины его безрезультатной
деятельности, но в то же время было предложено уволить и
его и жену. Вскоре после того, как БОБ получила этот до-
клад, Орлов попал в аварию и был обвинен в управлении
автомобилем в состоянии опьянения12. Однако БОБ, отвер-
гая все предупреждения, рекомендовала Орлову продолжать
работу, пока не завершатся некоторые из его операций по
невозвращению советских людей. Эти дела впервые за чуть
больше года работы выглядели обнадеживающе. Как бы то
ни было, но именно они, казалось, развивались в полно-
ценные операции по невозвращению быстрее, чем боль-
шинство других...
Первое дело касалось одной западноберлинской женщи-
ны, двадцати одного года, с которой Орлов познакомился в
баре в День дурака 1 апреля 1954 года. К середине мая он
уже завербовал ее, и она начала посещать дансинг возле
282
Карлсхорста в поисках потенциальных невозвращенцев. Ей
удалось познакомиться с многообещающим молодым чело-
веком по имени Анатолий и назначить ему свидание на 2
июня. Анатолий прийти не смог, но вместо него появился
некий Александр, служащий военной почты в Карлсхорсте,
занимающийся денежными переводами. Между ними завя-
зались романтические отношения, и 12 июля Александр
впервые приехал в Западный Берлин. Стремительность, с
которой развивались события, заставила БОБ насторожить-
ся. Офицер, отвечавший за это дело, в своем первом докла-
де даже предположил провокацию КГБ13.
Получив соответствующие инструкции БОБ, молодая
немка стала снабжать Александра русскими эмигрантскими
газетами. Сказав, что нашла эмигрантскую организацию —
ЦОПЭ (Центральное объединение послевоенных эмигран-
тов) и та поможет ему, если он решить остаться на Западе, 2
августа она передала ему письмо на русском языке из офиса
ЦОПЭ14. 23 августа Александр вновь приехал в Западный
Берлин и четыре часа беседовал с русскоговорящим офице-
ром из отделения «Redcap», встретившим его в качестве
представителя ЦОПЭ. Тот проверил документы Александра,
полученные им всего четырьмя месяцами раньше. Дата сов-
падала с тем временем, когда молодой человек покинул
свою танковую часть и оказался на почте. Судя по докумен-
там, он был сержантом Александром Михайловичем Смир-
новым. Наотрез отказавшись остаться в своей части в Вос-
точном Берлине в качестве агента БОБ, Смирнов заявил,
что мечтает переехать на Запад и жениться на своей немец-
кой возлюбленной15. Однако согласился достать номера во-
енных частей, копии цензорских предписаний, почтовые
бланки, чернила для штампов, пропуска, разрешения и все
остальное, что требовалось ЦРУ для внедрения своих аген-
тов в СССР16.
4 сентября девушка объявила, что сержант появится на
следующий день17. Он появился 6 сентября, принеся с со-
бой две устаревшие, несекретные армейские инструкции,
четыре почтовых бланка для денежных переводов и напи-
санный от руки, трудно читаемый список военных, посы-
лавших домой деньги. Его допросил «представитель
ЦОПЭ», который высказал мнение, что сержант — никакой
не агент КГБ, а типичный дезертир18. 7 сентября его вместе
с немецкой подругой переправили в приемный центр для
беженцев недалеко от Франкфурта19. Здесь женщина пере-
стала разыгрывать влюбленную и заявила, что не желает
283
больше его видеть. Смирнова немедленно подвергли допро-
сам и тестам на детекторе лжи, но результаты оказались не-
убедительными, как он говорил, из-за неполадок с сердцем.
К ноябрю наметился незначительный прогресс в вызывав-
шей сомнения истории Александра — в первую очередь в
отношении его перевода из танковой части в апреле 1954
года в почтовое отделение в Карлсхорсте.
Александр практически не располагал полезной инфор-
мацией, однако мог произвести мелкий ремонт радиоаппа-
ратуры и отлично играл в шахматы. ЦРУ решило не под-
вергать его сложным контрразведывательным допросам и
просто-напросто поселило его на Западе. До мая 1958 года
он работал на радиостанции НТС, а потом перешел на част-
ную фирму. 8 ноября 1958 года его посетила какая-то жен-
щина, говорившая по-русски. Разговор с ней, очевидно,
был настолько нервным, что он взял полагавшуюся ему зар-
плату, купил теплое пальто, а 15 ноября исчез. ЦРУ реши-
ло, что он бежал обратно20.
Другое дело Орлова начала одна из его девушек, которая
встретилась с очень симпатичным советским солдатом на
танцах в Восточном Берлине, в декабре 1953 года. Их отно-
шения продолжались до апреля 1954 года, когда он вдруг
исчез, а ему на смену явился другой. Принцип «кнута и
пряника» в этом деле, хотя и тянувшемся дольше, был тем
же, что и в деле сержанта Смирнова. Агент Орлова расска-
зала о несуществующей богатой бабушке в Западном Берли-
не, которая недавно умерла и оставила ей наследство. Для
пущей убедительности она даже дала своему любовнику де-
нег на починку разбитой им приятельской машины. И тут
солдат решил поехать с ней в Западный Берлин, чтобы по-
мочь вступить в права наследства. В июне 1954 года его за-
манили на конспиративную квартиру в Западном Берлине,
и он был представлен «дяде», на самом деле офицеру БОБ,
говорившему по-русски и представлявшему ЦОПЭ. Эти
встречи повторялись не раз до октября, когда советский
офицер сообщил, что останется в Восточном Берлине до 1
января 1955 года. Однако 22 декабря он неожиданно объя-
вил, что отказывается дезертировать, так как понимает, что
девушка никогда не выйдет за него замуж. На встрече, про-
ходившей 29 декабря, офицер БОБ добился от него согла-
сия поддерживать контакт после возвращения в СССР и
вручил ему тайные адреса, куда ему предстояло посылать
донесения. Связь с ним должна была поддерживаться через
284
его мать, которой следовало посылать письма из какого-ни-
будь советского города21.
Во всяком случае, на первый взгляд, можно было счесть
эту операцию успешной для БОБ и Орлова: склонение к не-
возвращению превратилось в вербовку источника, готового
посылать донесения в ЦРУ из СССР. Однако в 1959 году
анализ операции с момента ее возникновения и четырехлет-
ней переписки, проведенный в штаб-квартире ЦРУ, пока-
зал, что источник не дал никакой мало-мальски ценной ин-
формации и, более того, с самого начала, не исключено, что
он работал под присмотром КГБ22.
После дела Светлова в 1952 году эти две операции 1954
года были самыми успешными для Орлова. Когда обе они
завершились к концу 1954 года, вновь встал вопрос о его
будущем23. К этому времени связи Орлова с БОБ уже не бы-
ли тайной для берлинской полиции. Да и БОБ пришлось
признать, что из-за усиления мер безопасности в Восточной
Германии операции типа юноша-встречает-девушку против
советских военных стали неплодотворными. Даже БОБ со-
гласилась, что Орлову лучше куда-нибудь уехать, например,
в США.
Решение было принято, но прошел еще год, прежде чем
штаб-квартира ЦРУ в Вашингтоне уладила все проблемы,
связанные с его переездом. В послании в Вашингтон от 9
октября 1956 года руководители БОБ отмечали, что после
окончания срока аренды квартиры Орлов не может остава-
ться в Берлине, но ему придется ждать в Западной Герма-
нии разрешения на въезд в США24. БОБ умыла руки.
Оглядываясь на прошлое, можно сказать, что операции
Орлова вызывали подозрение еще перед его отъездом из
Берлина. Было еще нечто, обращавшее на себя внимание.
В 1953 году его познакомили с одним восточным немцем —
идеальным кандидатом для «Redcap». Бывший механик в
полиции, а потом таксист, он мог снабжать БОБ пустыми
бланками водительских удостоверений и регистрационных
справок. За эти документы ему неплохо платили, а он давал
расписки в получении денег, а также крошечного фотоаппа-
рата, который он получил от БОБ. В апреле 1953 года его
арестовали и осудили25. Через три года, освободившись из
тюрьмы, он приехал в Западную Германию и в июне 1956
года рассказал сотрудникам ЦРУ подробности своего задер-
жания. Во время допросов советские сотрудники показыва-
ли ему оригиналы расписок, которые у него брал Орлов.
А об этих документах было известно только БОБ, ему и Ор-
285
лову. Вместо того, чтобы сообщить об этом БОБ, бывшего
агента проверили на детекторе лжи и признали лжецом.
Никакие протоколы не попали в БОБ, хотя на повестку дня
встал серьезный вопрос о доверии Орлову26.
Еще более опасным для Орлова стал агент-двойник
эмигрантского отдела аппарата КГБ в Карлсхорсте. В конце
1956 года он сообщил, что узнал от офицеров, руководив-
ших им из аппарата КГБ, странные вещи, касающиеся Вла-
димира Киви, бывшего члена СБОНР, бесследно исчезнув-
шего вскоре после того, как в октябре 1951 года вместе с
Орловым приехал в Берлин. Офицеры КГБ сообщили аген-
ту-двойнику, что Киви был «арестован в Берлине, но он
еще жив и находится в ГУЛАГе»27. Принимая во внимание,
как трудно было бы Орлову быть агентом-двойником с че-
стным партнером, БОБ должна была бы быть встревожена
этим открытием.
Весной 1957 года Орлову и его семье наконец разрешили
въезд в США. Из-за отсутствия доказательств его предатель-
ства, он рассматривался как жертва неудачно сложившихся
обстоятельств и прошел дополнительное обучение в Вашин-
гтоне. Потом он вернулся в Европу, чтобы участвовать в
операциях на территории Германии и Австрии. Орлова воз-
вратили в США, и в конце 1960 года его связь с ЦРУ была
прервана без каких-либо претензий.
Меньше чем через год об Орлове вспомнили из-за дезер-
тирства в Хельсинки офицера КГБ Анатолия Голицына.
С тех пор о Голицыне было написано немало книг и статей.
С 1945 года он служил в Управлении внешней разведки.
С 1951 по 1953 год — в американском отделе контрразведки
МГБ в Москве, после чего получил назначение в Вену рабо-
тать с эмигрантами. Весной 1962 года во время первых до-
просов он рассказал об агенте по имени Саша, который был
завербован эмигрантским отделом МГБ в 1950 году или да-
же раньше, но в 1953 году переведен в американский от-
дел — отдел Голицына — Управления контрразведки. Его
фамилия начиналась на «К» и заканчивалась на «ский»28.
Одновременно, согласно рассказа Голицына, Саша работал
на американскую разведку в Западном Берлине и передавал
информацию о своих коллегах в КГБ. Однажды он даже
проинформировал КГБ об американском плане засылки в
СССР агента под видом советского солдата.
Позднее Голицын приукрасил свою историю, и теперь
трудно отделить то, что он узнал в МГБ, от того, что ему
рассказали в ЦРУ, пытаясь восстановить его память. Тем не
286
левее прошло еще много времени, прежде чем в ЦРУ смог-
ю установить связь голицынского Саши и Орлова. Пример-
ло через полтора года после бегства Голицыну показали
:писок фамилий, и он идентифицировал Виктора Жарова
сак агента, засланного в Советский Союз с «документами
юветского солдата». Это было неверно. Жаров работал в
Берлине в отделении «Redcap» БОБ, допрашивая беженцев.
До он был связан с Орловым и его женой, и последующая
проверка выявила эти связи и поставила под подозрение
Эрлова29.
Как удавалось Орлову столь долго водить за нос следова-
телей ЦРУ? Тот, кто использовал фамилию Орлов со вре-
мен власовской армии, был Александром Копатским, изве-
стным друзьям и ЦРУ как Саша. После службы в армии
Власова он стал членом СБОНР, следовательно, первым на
лего вышел эмигрантский отдел КГБ. Потом им стал зани-
жаться американский сектор контрразведки, когда БОБ сде-
1ала его участником операции «Redcap». Дело Светлова, ко-
торое Орлов поддержал, нанеся личный визит в Карлсхорст,
побудило у ЦРУ интерес к документам советских военно-
служащих для снабжения ими агентов ЦРУ, засылаемых на
территорию СССР. Орлов отлично понимал, как отпускные
юкументы Светлова нужны БОБ. Он ведь был в курсе про-
раммы операций мюнхенского отдела против Советов, поэ-
'ому легко догадался, как эти документы будут использова-
ъся. Если посмотреть на все с этой точки зрения, легко по-
тять, что Голицын имел в виду именно Орлова30. Охота на
2ашу продолжалась несколько лет, бросая тень подозрения
ia многих невиновных офицеров ЦРУ.
Когда мы попросили информацию о Саше в архивах
ZBP, нам ответили: «Нет никаких сведений о связи Игоря
)рлова, Александра Копатского и Франца Койшвитца с со-
ютской разведкой». Потом нам сказали, что человек с «до-
кументами Игоря Орлова, гражданина Соединенных Шта-
ов, посетил советское посольство (в Вашингтоне) 10 мая
965 года»31. Этот человек якобы родился в Москве и «в
юнце войны оказался в Германии, в американской зоне,
•аботая гражданским сотрудником в одном из подразделе-
[ий американской армии. Он женился на немке и в 1961
оду вместе с семьей переселился в США, а в 1962 году по-
учил американское гражданство». Судя по этой справке,
(ужчина заявил, что его и его жену допрашивали в ФБР,
стараясь вырвать у них признание в связях с советской раз-
едкой, когда они в 40—50-х годах жили в Германии»32.
287
Человек, пришедший в советское посольство, спрашивал
о возможности «получить убежище в СССР или соединить-
ся с семьей». В справке говорилось, что из-за путаных отве-
тов на вопросы о его жизни в Германии и отъезде в США в
1961 году, а также из-за «слишком быстрого получения аме-
риканского гражданства» (в течение одного года) советские
чиновники всего лишь дали ему информацию о том, какие
ему придется заполнить документы, если он просит убежи-
ща или разрешения воссоединиться с семьей, но не помог-
ли ему одолеть бюрократические препоны. Ему надлежало
заполнить соответствующие документы и отправить их в
посольство по почте или принести лично. «Этот человек бо-
льше не приходил в посольство, и его документов никто не
видел». Справка заканчивается словами: «Проверка мужчин
с фамилией Орлов (Игорь), включая живущих или живших
в Германии, результатов не дала»35.
Итак, по донесениям, Орлов побывал в советском посо-
льстве в Вашингтоне весной 1965 года. Два незнакомых друг
с другом сотрудника КГБ позднее идентифицировали его
как агента КГБ. В свете того, что нам теперь известно об
Орлове, ответ СВР на запрос был, очевидно, искренним.
ЗАМЕСТИТЕЛЬ ШЕФА БОБ
ПОЛУЧАЕТ СРОЧНЫЙ ВЫЗОВ: «REDCAP» В ВЕНЕ
Очень интересная и важная операция «Redcap» имела место
в Вене в начале 1955 года, когда переговоры об австрийском
государственном договоре зашли в тупик из-за настойчиво-
го требования Советов связать этот договор с мирным дого-
вором с Германией. Дэвид Мерфи едва занял свой пост зам-
начальника БОБ, как получил приказ ЦРУ из Вашингтона
прибыть в Вену и принять участие в операции, целью кото-
рой был Борис Наливайко, в 1947—1948 годах заместитель
резидента Комитета информации (КИ) в Берлине.
В качестве «советского консула в Берлине» Наливайко
присутствовал в декабре 1951 года на американо-советской
встрече в Бремерхафене, посвященной возвращению полу-
ченных СССР по лендлизу ледоколов. Его тогдашний инте-
рес к зарубежным вложениям капитала давал шанс предпо-
ложить, что он будет уязвим для уговоров со стороны запад-
ных капиталистов. Наливайко заявил, что имеет около 80
тысяч западных марок и ищет надежный и прибыльный
способ вложения своих денег. У него было поразительное
288
знание потребительских товаров и их стоимости. И тогда же
он выражал убеждение, что придет время и СССР возро-
дится, но если «погибнет, то он погибнет вместе с ним»34.
Он как будто представлял собой подходящего кандидата для
«Redcap». Представленный Робертом Греем, которого Нали-
вайко знал в связи с делом Малинина как американского
журналиста в Берлине, Мерфи представлялся полковником
Френсисом Мэннингом, чиновником из Вашингтона, кото-
рый в «состоянии обсуждать будущее Наливайко».
Грей и Наливайко встретились в городском парке Вены,
и Наливайко дал согласие на знакомство с Мэннингом в
кафе Гартенбау, выбранному советской стороной. Младший
офицер венской миссии заметил в парке офицера КГБ, на-
блюдавшего за встречей, и выразил сомнение в том, стоит
ли идти в кафе, однако венская миссия ЦРУ решила про-
должать операцию35.
До сих пор у нас был только один взгляд на операцию,
то есть взгляд ЦРУ, обросший множеством неофициальных
реплик и комментариев36. Теперь у нас есть «непроверен-
ные» статьи в советской периодической печати и проверен-
ные воспоминания Наливайко об инциденте в кафе Гартен-
бау. И те, и другие интересны своими подробностями, од-
нако проверенная версия — это версия КГБ37. Наливайко
отметил, что ему было дано задание расследовать исчезно-
вение в Вене .Петра Дерябина, сотрудника резидентуры
КГБ. Резидентура донесла, что не очень беспокоится из-за
бегства Дерябина, так как все, что тот знал, ограничивалось
его направлением, а именно — безопасностью официальных
представителей СССР в Вене38. Итак, Наливайко кругами
ходил вокруг сотрудников союзнических консульств, наде-
ясь получить информацию о Дерябине. Вот тут-то Грей по-
звонил ему, настоял на встрече. Получив «добро» от венско-
го резидента, Наливайко взял магнитофон и отправился
обедать с Греем в обществе обеих жен. Грей предупредил
Наливайко о неприятностях, поджидавших его в Москве, и
о возможном отзыве. Наливайко не поверил ему. В свою
очередь он спросил Грея о Дерябине, но ответа не полу-
чил39.
Каждый шаг был согласован венским резидентом КГБ с
Москвой40, которая поддержала игру с попыткой ЦРУ за-
вербовать Наливайко, желая нанести американцам ощути-
мый удар. Советы рассчитывали на то, что предстоящая
пропагандистская кампания будет содействовать заключе-
нию мирного договора с Австрией. Единственным условием
п—161
289
Москвы было протянуть с финалом до февраля, когда на-
ступит очередь Советов получить в свои руки руководство
международным сектором Вены.
После свидания с Греем в венском парке Наливайко на-
стаивал, проводя в жизнь план КГБ, чтобы Мэннинг под-
твердил свои полномочия. Безопасность в кафе была гаран-
тирована присутствием за столиком двух офицеров из рези-
дентуры КГБ. Там был и третий офицер, специально по-
сланный из Москвы для безопасности Наливайко и неизве-
стный в лицо американцам. В пятницу, 4 февраля, Москва
дала согласие на финальную партию. Наливайко вызвал
Грея, согласился встретиться с Мэннингом и назвал место.
Ловушка была подготовлена41.
Хотя американцы не подозревали о планах КГБ, в кафе
сначала пришли офицеры ЦРУ, чтобы удостовериться в бе-
зопасности места встречи. Потом прибыли Грей и Мэн-
нинг. Как пишет Наливайко, сам он вошел в кафе в 18.00.
Грей, сидевший справа от Мэннинга, заметил его и помахал
ему рукой. Столик, замечает Наливайко, они «выбрали про-
фессионально» — возле дальней стены рядом с большой па-
льмой и входом в туалет и в кухню, соответственно, с выхо-
дом на улицу.
Наливайко присоединился к американцам, после чего
все заказали пиво. Несколько минут все нервничали и поч-
ти не разговаривали, потом Наливайко попросил Мэннинга
удостоверить свои полномочия, и тот достал письмо, подго-
товленное специально для этого случая. Наливайко схватил
документ правой рукой, а левой выплеснул пиво в лицо
Грею и завязал драку с Мэннингом из-за письма, которое
хотел спрятать в карман. Неожиданно телохранитель Нали-
вайко ударил Мэннинга, и тут их столик окружили совет-
ские офицеры. Тем временем Наливайко, повернувшись к
перепуганным австрийцам — хозяевам кафе, закричал, что
американцы устроили «провокацию... против советского
консула»42.
Пока Наливайко кричал, агенты КГБ потребовали, что-
бы Мэннинг пошел с ними. Страсти разгорались по мере
того, как Мэннинг (Мерфи) делал вид, что не понимает по-
русски, а советский офицер обвинял его во лжи. Это непри-
ятное противостояние было прервано одним из представи-
телей венской миссии ЦРУ. Офицер, уроженец Вены, по-
звонил в ближайший полицейский участок и пожаловался
на то, что «американцы и русские мешают честным венцам
спокойно попить кофе».
290
Буквально через несколько мгновений, по словам Нали-
вайко, «дверь распахнулась и в кафе ворвались пятнадцать
верзил в черных плащах и шлемах с двумя огромными пса-
ми на поводках. Это были австрийские полицейские». За
ними следовали сотрудники международной военной поли-
ции, «четверо в джипе», которые проверили документы
остальных посетителей, предостерегли драчунов на будущее
и всех отпустили. Американцы попались в ловушку, но
КГБ, разрабатывая свой план и выбирая кафе Гартенбау, не
учел близость полицейского участка — тот самый фактор,
который помог Мерфи и Грею освободиться из рук совет-
ских чекистов.
Этот случай получил огласку, и Мерфи пришлось верну-
ться в Берлин. Трудно сказать, получил ли КГБ выгоду от
пропагандистской кампании. Если и получил, то новости о
драке в кафе быстро уступили место на первых полосах га-
зет сообщениям о том, что Георгия Маленкова сменил на
посту Председателя Совета Министров СССР маршал Бул-
ганин43. Герой войны Георгий Жуков стал министром обо-
роны. Что касается австрийского договора, то в начале мар-
та Советы перестали настаивать на его увязке с германским
мирным договором. Это изменение в советской политике
по отношению к Германии стало большой неожиданностью
для многих советских руководителей, тех, кто думал о ней-
тралитете Австрии как козырной карте в игре, начатой Хру-
щевым44.
ДЕЗЕРТИРСТВО В ПАКИСТАНЕ:
ПРОГНОЗ СМИРНОВА
Весной 1955 года А. А. Смирнов, тридцатитрехлетний тре-
тий секретарь советского посольства в Карачи, Пакистане,
сбежал к американцам и был увезен в США, а потом пере-
думал и попросился обратно45. Решено было вернуть его
Советам через Берлин. Однако сначала его допросил Мер-
фи, и Смирнов произнес пророческие слова в отношении
Берлина и Германии:
«Я верю в то, что в этом году (1955) будут приняты важ-
ные решения по Германии. Ни один думающий человек в
советских кругах не верит, будто двенадцать или сколько их
там немецких дивизий представляют угрозу для СССР. Од-
нако, едва Западная Германия вооружится, наступят пере-
мены в отношении к оккупационным властям. И в этих
п
291
условиях Советский Союз может согласиться на свободные
всеобщие выборы в Германии при условии, что будут выве-
дены все оккупационные войска. Коммунисты из Восточ-
ной Германии, хорошо организованные и финансируемые,
смогут послать довольно много коммунистов в новое прави-
тельство... Собственно, форма правления несущественна,
пока Советский Союз сможет удержать вновь объединен-
ную Германию от вступления в НАТО. Одним из способов
добиться этого будет возвращение экспроприированных
германских территорий, теперь находящихся во владении
Советского Союза и Польши»46.
Хотя Смирнова уговаривали остаться на Западе, он твер-
до стоял на своем, и 17 мая 1955 года он был передан совет-
ской стороне. Однако его комментарии были произнесены
как раз в тот момент, когда БОБ слушала другие заворажи-
вающие речи из уст своих источников в Восточном Берлине
о возможных политических переменах.
УСИЛИВАЮТСЯ РАЗНОГЛАСИЯ
МЕЖДУ СССР И ВОСТОЧНОЙ ГЕРМАНИЕЙ
Пожалуй, комментарий Смирнова о намерениях Москвы в
отношении Германии отражал, скорее, надежды Москвы,
чем реалистические ожидания. Однако его мысли представ-
ляли особый интерес для БОБ, потому что подтверждались
другими разведывательными сообщениями, поступавшими
летом 1955 года. Хотя ЦРУ отвергло возможность вывода
советских войск в обмен на гарантии объединенной и ней-
тральной Германии на условиях СССР (этот план, казалось,
грозил потерями, а не приобретениями для Советов47),
Смирнов был абсолютно прав в том, что 1955 год был кри-
тическим для «холодной войны» в Германии. 5 мая запад-
ные союзники признали суверенитет Федеративной Респуб-
лики Германии, а 9 мая ФРГ была принята в НАТО. В то же
время Запад пригласил Советский Союз на четырехсторон-
нюю встречу на высшем уровне в Женеве, которая должна
была состояться летом. Это приглашение, возможно, инс-
пирировало предложение, направленное Конраду Аденауэ-
ру, канцлеру ФРГ, посетить Москву и обсудить дипломати-
ческие, торговые и культурные отношения двух стран.
Этот неожиданный поворот Советского Союза к прави-
тельству Аденауэра рассматривался многими на Западе как
292
удар по престижу руководства Восточной Германии. При-
мерно в это время БОБ начала получать сообщения от сво-
их источников в аппарате Политбюро СЕПГ, о растущих
проблемах в отношениях между Советским Союзом и Вос-
точной Германией. Например, в мае 1955 года на совеща-
нии стран Варшавского пакта Вальтер Ульбрихт представил
предложения по закрытию границ между ГДР и Западным
Берлином, однако они были отвергнуты Советским Сою-
зом. Вместо этого Советский Союз поставил на рассмотре-
ние возможные предложения канцлеру Аденауэру «о предо-
ставлении объединенной Германии экономических уступок
на территориях к востоку от Одера-Нейсе без изменения
территориальной целостности соответствующих стран».
Восточным немцам было также сказано, что «ГДР не будет
представлена в Москве своей делегацией во время визита
канцлера Аденауэра»48.
На совещании политбюро СЕПГ (6 июля) Георгий Пуш-
кин, советский посол в ГДР, отвечая на вопрос о будущем
правительства ГДР, как сообщалось, заявил, что это «внут-
реннее дело Германии» и добавил: «Правительство ГДР ма-
ло способствовало разрешению проблем, связанных с гер-
манским вопросом. Политбюро СЕПГ придется отрешиться
от представлений о том, что Советский Союз рассматривает
ГДР стратегически и политически так, как СЕПГ себе это
представляет. Ресурсы населения и природных ископаемых
ГДР не существенны для СССР в оценке в целом междуна-
родной обстановки». Полагая, очевидно, что он достаточно
шокировал Политбюро СЕПГ, Пушкин закончил свое вы-
ступление вполне стандартно: «Советский Союз согласится
на объединение Германии на основе свободных выборов то-
лько при условии, если такая Германия будет иметь социал-
демократическое правительство»49. На встрече 16 июля Хру-
щев обвинил СЕПГ в том, что она «не смогла понять пере-
мены в советской политике», а также в проведении «акций,
препятствующих разрядке между Востоком и Западом»50.
Вашингтон готовился к Женевской встрече на высшем
уровне, когда пришли эти сообщения, и госдепартамент
вместе с Белым домом были восхищены и в то же время по-
ставлены в тупик. В такую напряженность между Советским
Союзом и его восточногерманскими друзьями было трудно
поверить. Трудно было поверить и в то, что СССР одобрит
широкие экономические уступки воссоединенной Германии
со стороны бывших территорий Германии, теперь контро-
лируемых Польшей. Некоторые сотрудники ЦРУ назвали
293
эти заявления откровенной ложью. В любом случае, ни од-
но их этих советских предложений не прозвучало ни на Же-
невской конференции, ни во время визита Аденауэра в Мо-
скву. Единственным утешением для Запада была поддержка
советской делегации положения о том, что объединение
Германии должно быть делом самих немцев.
1 Неудачная попытка спровоцировать Б.И.Наливайко на преда-
тельство была частью этой программы.
2 Комментарий по поводу возникновения этой программы есть
во многих источниках, однако о восточногерманских особенностях
этой работы в начале 1950-х годов нам рассказал бывший сотруд-
ник БОБ, задействованный в программе «красных шапок», кото-
рый написал об этом монографию. См.: Memorandum for the File
Forwarded то CIA Washington by BOB Dispatch, 11 Dec. 1953, «Rela-
tion Between Soviets and the German Population and Their Bearing on
REDCAP Operations», CIA-HRP.
3 Memorandum, Deputy Chief, Foreign Division S, to Staff C, 8
Aug. 1951, «Request for Operational Clearance», CIA-HRP, signed by
Dana Durand, who by this time was deputy chief of the Soviet Russia
Division and would replace Harry Rozitzke when the latter departed for
Munich in 1952. См.также конфиденциальное интервью от 18 апре-
ля 1994 года и недатированную, написанную от руки автобиогра-
фию Владимира Киви. CIA-HRP.
4 Ibid.
5 Dispatches, BOB, 2 Apr. and 5 May 1952, CIA-HRP. Офицер,
работавший с Орловым, определил его поход в Карлсхорст как
«нарушение дисциплины», чем это и было на самом деле, так как
Орлов, бывший советский разведчик, сотрудничал во время войны
с немцами, потом с Геленом, потом с ЦРУ.
6 Cable, Berlin to Director, 27 Aug. 1952, CIA-HRP.
7 Dispatch, BOB to Chief, EE, 5 Sept. 1952, CIA-HRP.
8 Ibid.
9 Cable, BOB to Mission Headquarters, Frankfurt, 19 Aug. 1952,
CIA-HRP.
10 Cable, Berlin, 24 Aug. 1995, CIA-HRP. Использование дейст-
вующих военных документов для агентов, спускаемых на парашю-
тах, никогда не было всерьез возможно. Слишком много докумен-
тов и проверок приходилось на долю офицерско-сержантского со-
става.
11 Dispatch, BOB to Chief, ЕЕ, 13 Apr. 1953, CIA-HRP.
12 Dispatch, Chief, EE Division, to Chief of Mission, Frankfurt, 21
July 1954, CIA-HRP. Трехсторонние споры вокруг Орлова, скорее
всего, можно отнести на счет руководства. На германскую миссию
давил Лестер Хук, бывший директор БОБ, который стал старшим
офицером в штабе миссии. Его место занял, едва прибыв в Бер-
лин, Билл Харви, который был полностью поглощен туннелем, од-
нако защищал своих подчиненных от нападок вышестоящего на-
294
чальства. Автор доклада (ЕЕ Division) Питер Сичел долгое время
был директором Берлинской базы и, вероятно, с торжеством ука-
зывал Харви и Хуку на их ошибки в деле Орлова.
13 Dispatch, BOB to Chief, ЕЕ, 10 Aug. 1954, CIA-HRP.
14 ЦОПЭ — эмигрантская организация, созданная в Германии
как прикрытие (крыша) Управлением политической координации
ЦРУ.
15 Cable, Berlin to Director, 21 Aug. 1954; Cable, Berlin to Direc-
tor, 25 Aug. 1954; Cable, Berlin to Director, 26 Aug. 1954, CIA-HRP.
16 Memorandum, 27 Aug. 1954, CIA-HRP.
17 Cable, Berlin to Frankfurt and Director (CIA-HRP), 4 Sept.
1954, CIA-HRP.
18 Cable, Berlin to Director, 8 Sept. 1954, CIA-HRP.
19 Cable, Frankfurt to Director, 8 Sept. 1954, CIA-HRP.
20 Cable,Frankfurt to Director, 27 Nov. 1958, CIA-HRP.
21 Memorandum, for the Chief, Soviet Russia Division, 24 Dec.
1959, CIA-HRP. Эта справка является кратким резюме операции.
22 Ibid.
23 Dispatch, BOB to Chief, EE, 4 Mar. 1955, CIA-HRP.
24 Cable, BOB to CIA Headquarters, Washington, 9 Oct. 1956, CIA-
HRP.
25 Dispatch, BOB to Frankfurt, 4 May 1953, CIA-HRP.
26 Dispatch, BOB to Chief, EE, 8 Apr. 1953; Memorandum, EE Di-
vision to Staff C, 15 June 1953, CIA-HRP.
27 Dispatch to Chief, EE, 2 Jan. 1957, CIA-HRP. Эмигрантский
отдел хотел, чтобы этот источник сообщил о деятельности
СБОНР, членом которого он оставался. ЦРУ больше не использо-
вало эту организацию для своих разведывательных целей, однако
не потеряло к ней интерес из-за ее возможностей осуществлять
антисоветскую пропаганду. КГБ, конечно же, из-за своей повы-
шенной озабоченности в отношении к эмиграции, видел в СБОНР
реальную угрозу.
28 Русское написание фамилии Саши — Копатский, немец-
кое — Kopazky.
29 Жаров был задействован в предыдущей военизированной
программе, впоследствии отмененной, и должен был быть сбро-
шен в СССР на парашюте Совместной советской оперативной ба-
зою в Мюнхене. Вместо этого германская миссия в октябре 1952
года постановила подготовить его для допросов беженцев по про-
грамме «красных шапок» (Cable, Frankfurt to Berlin and CSOB Mu-
nich, 28 Oct. 1952, CIA-HRP). Работавшие с ним офицеры понима-
ли, что у него нет способностей и интереса к подобной деятельно-
сти (к тому же он получил плохую оценку от Орлова, что его очень
расстроило). По общему согласию он покинул Берлин и в даль-
нейшем эмигрировал в США. См.: Dispatch, Berlin Chief, ЕЕ, 1
Aug. 1955, CIA-HRP. Были и другие факторы, удостоверявшие, что
Жаров не был агентом КГБ. В начале 1970-х годов копия «списка
разыскиваемых лиц» 1969 года, подготовленного КГБ, была приве-
295
зена на Запад дезертиром из КГБ. В нем был Виктор Ефимович
Турко, или Турков, известный как Жаров, «с сентября 1951 года
проходивший подготовку в американской разведывательной школе
вблизи Мюнхена для засылки в СССР, а в 1952 году в течение во-
сьми месяцев проходивший подготовку в США, после чего он вер-
нулся в Западную Германию. Сначала он жил на конспиративной
квартире в Западном Берлине, а потом в частных апартаментах под
именем Генриха Мюллера. В дальнейшем как Вальтер Бергер он
работал штатным сотрудником армейской разведки в отделе поли-
тических диверсий».
30 Главное, что смущает в отношении Саши, было предположе-
ние Голицына, что тот Саша, дело которого он читал в 1953 году,
был агентом КГБ (по кличке Саша), завербованным в 1959 году,
который служил в американской разведке в Берлине и о котором
Голицын узнал в 1960 году, когда стал работать в информацион-
ной службе КГБ. Это не мог быть Орлов, потому что Орлов поки-
нул Берлин в 1956 году. См.: Murphy D. Sasha Who? — Intelligence
and National Security 8, №1 (Jan. 1993), 102-107.
31 To ли случайно, то ли намеренно в ответе СВР пропущено
местонахождение «советского посольства».
32 Во время первой встречи с Кондрашевым в 1993 году по по-
воду этой книги Мерфи и Бейли обсуждали количество изданной
на Западе литературы об операциях ЦРУ и КГБ и упомянули дело
Игоря Орлова как непосредственно касавшееся базы ЦРУ в Бер-
лине. Мы надеялись, получив материалы в архиве, пролить на него
свет, исправить ошибки и неточности, просочившиеся в печать.
Мы говорили об этом на встречах в Москве в феврале 1994 года и
5 июля 1994 года в Берлине. 18 февраля 1995 года Кондрашев пре-
доставил нам справку из Управления контрразведки СВР.
33 Справка Управления контрразведки СВР, предоставленная
Кондрашевым.
34 Dispatch, Berlin to Chief, ЕЕ, 30 Oct. 1952, CIA-HRP.
35 Bagley Tennent H, Bane of Counterintelligence: Our Penchant for
Self-Deception. — International Journal of Intelligence and Counterin-
telligence 6, №1 (1993), 14-16. Тем офицером был Юрий Литовкин,
который позднее был переведен в Карлсхорст для работы в одном
из немногих отделов «активных мер» за рубежом.
36 Memorandum for DDP from Chief EE, 7 Feb. 1955, «Defection
Attempt in Vienna on 5 February 1955, Boris Yakovlevich Nalivaiko»,
CIA-HRP.
37 См.: Наливайко Б. Три десятилетия на переднем крае, СВР
Краснознаменный институт имени Андропова, 1993, с. 44 (три-
дцать копий находятся в спецфонде СВР, АСВР). Открытую вер-
сию, в которой нет многих аспектов, затронутых в версии КГБ,
представляет собой статья Б. Наливайко «Консул бежать отказал-
ся», Новое время, 37 (1993), 50-53.
38 В то время Дерябин был одним из самых информированных
сотрудников КГБ, перешедших в ЦРУ. Он снабдил ЦРУ сведения-
296
ми о германо-австрийском отделе в Москве и резидентурах КГБ в
Вене и Восточном Берлине.
39 Deryabin Р. The Secret World (New York: Doubleday, 1959, pp.
263-264).
40 Федор Григорьевич Шубников все еще был резидентом, ког-
да С. А. Кондрашев прибыл в Вену в начале 1957 года. Шубников
был ветераном внутренней контрразведки и получил пост в Вене в
качестве предпенсионного назначении.
41 Наливайко Б. Три деситилетии на переднем крае.
42 Ibid.
43 Ibid.
44 В ответ на вопрос об отсутствии доклада об этом событии и
других событиих 1955 года, было сказано, что «архивы СВР за 1955
год небогаты и очень мало документов об интересных событиих
этого периода». Материал С. А. Кондрашева.
45 New York Times, 5 June 1955. Memorandum, for Chief, SR Di-
vision, 19 Apr. 1955, CIA-HRP. Автором этой записки и сопровож-
давшим Смирнова офицером был Александр Соголов, легендар-
ный друг возможных советских перебежчиков. Мерфи впервые
встретился с Соголовым в 1949 году.
46 Interview transcript, 6 Apr. 1955, CIA-HRP.
47 National Intelligence Estimate NIE 11-3-55, 17 May 1955, p. 45,
CIA-HRP.
48 Draft of a proposed memorandum on BOB reporting to be forwar-
ded by the State Department to Ambassador Bohlen in Moscow, 19
Aug. 1955, CIA-HRP.
49 Ibid. Кондрашев высказал сомнение в возможности подоб-
ной речи Пушкина.
50 Ibid. На майской встрече с Ги Молле, французским премь-
ер-министром, Хрущев как будто настаивал на воссоединении
Германии, «мы также требуем, чтобы учитывались социальные и
экономические достижения ГДР» (Manchester Guardian, 12 June
1956).
13
БОБ КОНЦЕНТРИРУЕТ ВНИМАНИЕ
НА КАРЛСХОРСТЕ
Несмотря на меры, предпринимаемые советскими и восточ-
ногерманскими службами безопасности, БОБ, исходя из
программы «Redcap», всегда пыталась раздвинуть границы
своих операций и действовать в районах основных совет-
ских гарнизонов, расположенных по всей Восточной Герма-
нии. Однако БОБ плохо координировала свои операции.
Каждое направление было как бы само по себе и работало
независимо от других, там, где ему хотелось. Таким обра-
зом, результат зависел не от опытности сотрудников на-
правления, а от характера операций. Атомная группа, на-
пример, состояла из бывалых оперативников, работавших
по специфической цели. Однако независимая ветвь контр-
разведки (СЕ), наследница Х-2, все еще занималась непро-
дуктивными агентами-двойниками и была завалена рабо-
той по выявлению провалов в мерах безопасности тайных
активных программ.
В результате своих операций отдельные направления по-
ставляли отрывочную информацию о тех советских людях в
Восточной Германии, кто их интересовал. Каждое направ-
ление применяло свою собственную организационную схе-
му систематизации материалов, которые оно добывало о со-
ветских людях и учреждениях. Научное и техническое на-
правления были организованы лучше всех остальных, одна-
ко они получали большую помощь от своих подразделений
из Вашингтона. По общему мнению, БОБ отчаянно нужда-
лась в системе, которая объединила бы все сведения в неко-
ем централизованном хранилище, доступном всем офице-
рам, работающим против Советов. Документы ЦРУ и сви-
детельства очевидцев показывают, как это было сделано и
как повлияло на операции.
298
«ЦЕЛЕВАЯ КОМНАТА»
Увеличивающееся число смежных разработок привело к со-
единению всей информации о Советах, которой располага-
ла БОБ. Самое главное, все в БОБ поняли, что бесполезно
пытаться в Восточной Германии вербовать восточных не-
мцев внутри советских учреждений или поблизости от них.
Защита советской службы безопасности была очень плот-
ной. Кроме того, к 1953—1954 годам все объекты, представ-
лявшие наибольший интерес, были переведены в огражден-
ную советскую территорию в Карлсхорсте1. Эта территория
приобрела очень важное значение в послевоенное время,
стала советским центром в Германии: иностранные развед-
ки МГБ и КГБ, советская военная разведка (ГРУ), ключе-
вые объекты усилий БОБ в области атомной энергии — все
было сконцентрировано там. На площади в полтора квад-
ратных километра расположились учреждения, вспомога-
тельные службы и места проживания наиболее важных со-
ветских представителей в Германии.
Наконец, переезд БОБ из прежних помещений на
Фёренвеге в просторное здание в американском центре на
Клейаллее предоставило сотрудникам БОБ больше места
для развития инициативы и для того, чтобы свести все ан-
тисоветские операции в единое место. Здесь-то и возникла
«целевая комната», содержавшая удивительный набор ин-
формации и всевозможных сведений о Карлсхорсте, вклю-
чая списки советских сотрудников, их рабочие и домашние
телефонные номера, их адреса и должности, даже автомоби-
льные номерные знаки. Именно в этой комнате можно бы-
ло познакомиться с описанием кабинетов и жилых помеще-
ний, поэтажными планами домов и апартаментов, которые
КГБ использовал как конспиративные квартиры или дома
для тренировки «нелегалов», советских шпионов, то есть
тех, кто отправлялись за рубеж с документами иностранных
граждан или для встреч с агентами, например, из Западного
Берлина. Чтобы усовершенствовать карту Берлина 1943 го-
да, которой еще пользовались сотрудники БОБ, военных
летчиков попросили сфотографировать Карлсхорст с возду-
ха. Эти более современные данные использовались во время
допросов перебежчиков и других источников.
К весне 1955 года «целевая комната» стала центром рас-
ширенной операции по подготовке восточногерманских ис-
точников, имевших доступ на территорию Карлсхорста. Хо-
тя эта советская территория уже давно была очищена от
299
проживавших там немцев, если не считать особо избранных
официальных представителей ГДР, советским сотрудникам
все еще приходилось полагаться на немецких служащих,
поддерживавших жизнь в этом городе внутри города. БОБ
стала искать немецких сотрудников с пропусками, кто или
работал на советской территории, или регулярно там бывал.
Оказалось, что таких очень много: ремонтники, курьеры,
уборщики и т. д. Эти люди могли дать точную и часто доку-
ментальную информацию о советских сотрудниках, с коими
они имели дело. Даже уборщица в отеле, где останавлива-
лись советские официальные лица, могла предоставить ре-
гистрационные бланки с их настоящими именами. БОБ ис-
пользовала эту информацию, чтобы проверить надежность
своих агентов. Один неверный ответ на вопрос типа: «Был
ли Иван Иванович в Карлсхорсте 12 мая?» — и разлеталась
вдребезги легенда даже очень опытного оперативника. Один
восточногерманский агент БОБ работал в отделе военной
администрации, занимавшемся размещением и вообще об-
служиванием сотрудников ГРУ на территории Карлсхорста.
В кабинете находилась печка, предназначенная для сжига-
ния документов. Однако офицеры ГРУ оказались людьми
беспечными, и агент частенько уносил с собой обгоревшие
бумаги, а потом передавал их БОБ2. Был еще один источник
в Карлсхорсте в отделении почтовой системы ГДР, который
занимался получением и направлением на обработку непро-
явленных личных фотопленок советских офицеров. Ему уда-
валось предоставлять БОБ не только имена и описания лю-
дей, но иногда и фотографии, пополнявшие альбомы БОБ.
Накопленная в «целевой комнате» информация исполь-
зовалась БОБ для выявления тех немецких сотрудников
Карлсхорста, кто являлись информаторами — КГБ или
МГБ ГДР. 25 процентов этих людей, как считалось, докла-
дывались непосредственно КГБ или МГБ ГДР, и КГБ впол-
не мог манипулировать ими, чтобы противостоять операци-
ям БОБ. Благодаря обширному объему сведений «целевой
комнаты» сотрудники БОБ могли с его помощью проверять
надежность своих вновь завербованных агентов.
СОЗИДАТЕЛЬНЫЕ КОНТРМЕРЫ БОБ
БОБ сумела наладить основательное наблюдение за Карлс-
хорстом, несмотря на то, что эта территория находилась под
постоянной охраной. По мере того как улучшались возмож-
300
ности фотонаблюдения, фото советских людей, проживав-
ших в Карлсхорсте, пополняли альбомы. Один раз БОБ
спрятала аппарат в коробке с обедом немецкого рабочего,
который поставил свой грузовик напротив входа в штаб-
квартиру КГБ, положил коробку на полку позади сидения
водителя и сфотографировал советских офицеров — те вхо-
дили и выходили из дверей, пока он жевал свой бутерброд.
Агенты, имевшие контакты с советскими учреждениями
и жилыми помещениями, также использовались БОБ, что-
бы разместить на этой территории подслушивающую техни-
ку. Ветеран контрразведки КГБ Валентин Звезденков, кото-
рый служил в Карлсхорсте в 50-х годах, описал, как техни-
ческие сотрудники КГБ нашли подслушивающее устройства
в люстре, висевшей в кабинете начальника аппарата КГБ
Александра Короткова. Импульсивный Коротков хотел бы-
ло оставить его, чтобы сказать пару теплых слов американ-
цам, однако его уговорили не делать это. Впоследствии со-
трудники КГБ узнали от хвастливого менеджера фирмы, по-
ставлявшей электрическое оборудование, что уловленные
американским передатчиком голоса могли быть приняты на
расстоянии в три километра. Этот инцидент так всполошил
службу безопасности КГБ, что о нем рассказывали, неско-
лько видоизменив его, на лекциях в других подразделениях
в Карлсхорсте, включая ГРУ3.
Оборудование люстры подслушивающим устройством
было любимой операцией. В другой раз агент БОБ, тоже
электрик, подслушал, что его фирма должна приобрести обо-
рудование для вновь мебелируемых кабинетов аппарата КГБ.
Один из предметов представлял собой большой деревянный
торшер. Агент, естественно, не знал, куда он предназначен,
но, видимо, он подходил для очень большого кабинета или
конференц-зала. Он привез разобранный торшер в Западный
Берлин, где в одной из планок проделали углубление и поме-
стили в него микрофон с передатчиком. Потом торшер вер-
нули на склад КГБ, где он дожидался, пока его установят.
Проходили недели, но ничего не происходило. Позднее агент
доложил, что торшер вернули на фирму, но без микрофона.
Офицер БОБ почуял опасность и предложил электрику бе-
жать, но тот отказался, заявив, что не он один имел доступ на
склад и подозрение не может пасть на него. Однако обеспо-
коенный офицер решил на время оставить его в покое, почти
не встречался с ним, а если встречался, то ненадолго и с при-
нятием всех мер для выявления враждебного наблюдения.
Полгода прошло без происшествий, а потом агент перестал
301
появляться на встречах в Западном Берлине. Позднее офи-
цер БОБ узнал, что после обнаружения передатчика все ра-
бочие, имевшие доступ на склад, были подвергнуты непре-
рывному наблюдению со стороны МГБ ГДР. 8 августа 1957
года встреча агента с офицером БОБ была зафиксирована
MfS, а через неделю агента арестовали. Он был приговорен к
тюремному заключению за шпионаж. Отсидев девять лет, в
1966 году был освобожден по программе «узники — за вы-
куп» и стал, по полученному разрешению, жить в Западном
Берлине, где и рассказал БОБ свою историю4.
Советские программы безопасности постоянно наруша-
ли работу БОБ. Даже когда БОБ привела в порядок свою
«целевую комнату» и попыталась расширить сеть агентов в
Карлсхорсте в 1954 году, была Проведена широкая советская
кампания по увольнению «лишних» немецких работников,
которых заменили советскими работниками или немецкими
же, но проверенными MfS. Когда немцев увольняли, со-
трудники службы безопасности предупредили их, чтобы они
не рассказывали никому о штаб-квартире русских и сооб-
щали о всякой попытке переманить их в Западный Берлин.
Иногда принимаемые меры были недостаточными. Напри-
мер, один весьма информированный, бывший сотрудник
сбежал в Западный Берлин, а потом стало известно, что
КГБ намерено его похитить. Однако его бывший коллега,
которого заставили участвовать в плане похищения, рас-
строил этот план, удрав к БОБ5.
16 сентября 1957 года Петр Попов, источник БОБ в
ГРУ, доложил о том, что часть территории Карлсхорста со-
бираются отдать под немецкий контроль. Кроме того, все
немцы с территории будут эвакуированы, сама занимаемая
территория станет меньше, будет построено более крепкое
ограждение, и безопасность территории будет обеспечена
полком войск КГБ6. Однако восточные немцы стали проте-
стовать, потому что ряд высших и политически важных чи-
новников ГДР тоже должны были переселить. Кроме того,
двойное заграждение из колючей проволоки показалось
слишком дорогим, поэтому советское начальство согласи-
лось на трехметровый деревянный забор7. Таким образом
удалось выяснить, что на февраль 1958 года все еще около
четырехсот немцев имеют постоянную связь с советской
территорией8.
Усиливая меры безопасности в Карлсхорсте, КГБ прихо-
дилось все больше полагаться на MfS, службу безопасности
Восточной Германии, для оказания давления на оставав-
302
шихся немецких сотрудников, которые становились осведо-
мителями. Их главным делом было доносить о любом подо-
зрительном шаге своих коллег, тех, кто мог быть завербован
западными спецслужбами. Задача проникновения в Карлс-
хорст, стоявшая перед БОБ, усложнилась, поэтому она убе-
дила разведку и контрразведку США в Берлине воздержать-
ся от нескоординированных операций на советской терри-
тории. Однако такие же попытки убедить службу разведки
Западной Германии (Bundesnachrichtendienst, BND) не про-
водить операции, могущих грозить бедой агентам БОБ, вы-
зывали явный интерес у Гейнца Фельфе, активного агента
КГБ, который занимался антисоветской контрразведкой в
Службе внешней разведки ФРГ. (См.: Приложение 6.)
ОБНОВЛЕНИЕ ИНФОРМАЦИИ
«ЦЕЛЕВОЙ КОМНАТЫ»
Информация, поставляемая «Берлинским туннелем», была
нежданным подарком контрразведке, и она расширила воз-
можности БОБ отвечать на запросы о деятельности совет-
ской разведки9. Во время операции «туннель», информация
из него не попадала в «целевую комнату», исходя из сообра-
жений секретности, а после его обнаружения все материалы
перешли именцо туда.
Информация, добытая «туннелем», подтверждала необ-
ходимость точных и подробных знаний о Карлсхорсте. По-
сле закрытия туннеля в апреле 1956 года, был проведен по-
иск новых источников информации, которые могли бы об-
новить накопленные сведения. Один такой источник рабо-
тал с весны 1955 года до осени 1960 года. Это довольно об-
щительный, солидный житель Восточного Берлина, работал
он в советском учреждении, которое занималось несопро-
вождаемыми советскими грузовыми перевозками по во-
дным путям из Берлина в Москву. Естественно, он должен
был знать советского отправителя и адрес получателя в Мо-
скве. Так как каждое учреждение в Карлсхорсте само зани-
малось документацией на свои грузы и использовало свой
собственный транспорт для доставки грузоотправителя в
грузовую фирму, то было возможно установить советское
учреждение, к которому относился грузоотправитель, будь
то КГБ, ГРУ, советское посольство, советская торговая де-
легация или советские советники при Национальной народ-
ной армии Восточной Германии10.
303
Кроме того, это не были обычные перевозки. Агенту
БОБ было нетрудно установить, когда грузоотправитель
возвращался в Москву окончательно, поскольку в ящиках
обычно находились мебель, музыкальные инструменты (да-
же концертные рояли) и всякие другие нужные для дома ве-
щи, требующие специальной упаковки. Создав себе репута-
цию дружелюбного и полезного человека, агент познако-
мился с советскими щоферами и даже с некоторыми отпра-
вителями и в беседах с ними получал информацию об их
прежней службе и новом назначении11.
Во время этой операции агент установил многих офице-
ров и гражданских сотрудников по их настоящим именам:
1331 — из КГБ, 156 — из ГРУ, 431 — из советского посоль-
ства в Восточном Берлине, 199 — из торгпредства, 170 —
советских военных советников. Большое количество сотруд-
ников КГБ вполне объяснимо, ибо КГБ был самой крупной
организацией в Карлсхорсте. После того, как первые доне-
сения агента (за 1955—1956 годы) были проверены по мате-
риалам «целевой комнаты», стало ясно, что ему можно до-
верять. Он еще укрепил это доверие тем, что был в состоя-
нии определить по фотографии личность того или иного
офицера КГБ и ГРУ12, выбрав нужную из нескольких разло-
женных перед ним фотографий.
Однако летом 1960 года агент и его жена забеспокои-
лись. Хотя в отношении к ним соблюдались все меры пре-
досторожности и работал с ними всего один офицер, кото-
рый находился в Германии с конца войны, стало очевидно,
что пора выводить их из игры. Когда БОБ предложила обо-
им переселиться в Западную Германию, их удовлетворение
было ощутимо. В сентябре 1960 года они выехали, но надо
заметить, что такие операции нечасто имеют счастливый
конец13.
Операция «туннель» выявила также новое подразделение
советского управления: особый отдел (00) Управления
контрразведки (УКР), начальником которого был полков-
ник Леонтий Васильевич Шаталов. Особый отдел занимался
безопасностью военнослужащих и учреждений Советской
армии в районе Карлсхорста. Какая-то информация из тун-
неля — адреса подразделений 00 или его сотрудников —
была перепроверена по материалам «целевой комнаты»14.
Однако только с приездом «банановой королевы» и ее об-
стоятельного допроса базой стало ясно настоящее значение
этого подразделения.
304
«БАНАНОВАЯ КОРОЛЕВА»
Летом 1956 года на Берлинской Оперативной базе узнали о
бегстве молодой женщины, называвшей себя «сотрудницей
КГБ из Карлсхорста», которая участвовала в операции про-
тив военной разведки США в Западном Берлине. После
предварительного допроса в Западной Германии сотрудни-
ки БОБ привезли женщину в Берлин для дальнейшего до-
проса. Получение от нее сведений оказалось длительным и
трудным делом. С ее уст бесконечно слетали забавные исто-
рии об участии в операциях советской контрразведки в
Карлсхорсте и других местах в Восточной Германии, боль-
шинство из которых могло быть проверено по материалам
«туннеля». Но когда стали выявляться некоторые несоответ-
ствия и допрос продолжался, она поворачивалась к вазе с
фруктами, брала банан и принималась сосредоточенно его
чистить, так концентрируя свое внимание на этом процес-
се, что переставала замечать все вокруг. Из-за этого пред-
ставления, в результате которого мужчины-разведчики про-
сто-напросто немели, ее прозвали «банановой королевой».
Однако этот кокетливый жест не произвел никакого впечат-
ления на главного допрашивающего — опытную сотрудни-
цу, говорившую по-русски, которая специализировалась на
советских разведывательных службах15.
Чтобы уловить смысл информации «банановой короле-
вы» о Карлсхорсте, допрашивавшие ее сотрудники БОБ ста-
рались понять, каким образом ей удалось добыть эту ин-
формацию. Отвечая на их вопросы, женщина много расска-
зывала им о влиянии войны и советской оккупации на
юное, честолюбивое и тщеславное существо женского пола,
чьим основным талантом было убеждать мужчин безогово-
рочно принимать ее такой, как она есть в разыграной ею в
данный момент роли. Родившись в Советском Союзе, она
каким-то образом оказалась в конце войны вовлеченной в
работу военной контрразведки в качестве переводчицы. При
этом она в кого только ни перевоплощалась, чтобы собрать
информацию о том или ином человеке, подозреваемом ор-
ганами в нелегальной деятельности. Периодически играя
роль офицера КГБ, она всегда оставалась всего лишь аген-
том, так и не став полноправным штатным сотрудником
госбезопасности. В середине 50-х ее перевели в потсдамское
Управление контрразведки ГСВ. Одним словом, она стала
работать на Особый отдел полковника Леонтия Шаталова в
Карлсхорсте. Участвуя в одной из контрразведывательных
305
операций, она познакомилась с сотрудником американской
военной организации в Западном Берлине, которого Шата-
лов хотел завербовать, и именно это дело побудило ее дезер-
тировать16.
Документы «целевой комнаты» подтвердили большую
часть полученной от «банановой королевы» информации.
Отдельные неточности были неизбежны, при ее статусе
агента: она никогда не бывала посвящена в подробности
операций, в отличие от штатных сотрудников КГБ. Тем не
менее ее рассказы о взаимоотношениях потсдамской штаб-
квартиры Управления контрразведки группы Советских
войск в Германии, Особого отдела Управления в Карлсхор-
сте и аппарата КГБ в Карлсхорсте под управлением Питов-
ранова оживили и расширили картину информации, полу-
ченной в туннеле17.
Жизнь военной контрразведки в Карлсхорсте в 1955—
1956 годах, судя по рассказам «банановой королевы», на-
звать скучной никак нельзя. Любой инцидент, каким бы он
ни был малозначительным, должен был быть расследован, и
«банановая королева» участвовала во многих подобных опе-
рациях. Например, один старший лейтенант, отправляясь
домой в отпуск, вез с собой, по словам проводника, сорок
золотых часов. Военная контрразведка немедленно заподо-
зрила шпионаж, и в дело вмешалось потсдамское Управле-
ние контрразведки. Лейтенанта сняли с поезда и допросили,
но ему удалось убедить всех, что он купил часы (не золотые)
на сэкономленные деньги и хотел перепродать их в СССР.
В другом случае возникло подозрение в умышленном отрав-
лении советских военнослужащих подрывными элементами
или с помощью воздушных шаров, посланных американца-
ми. Однако оказалось, что солдаты заразились бешенством
от лисы, которую они убили и съели18.
Рассказывая об Особом отделе в Карлсхорсте, «банано-
вая королева» не раз упоминала о так называемом ею самой
агентурном отделе, подтверждая донесения о том, что УКР
группы Советских войск в Германии проводит активную
контрразведку против операций западных спецслужб по
привлечению советских военнослужащих. Хотя временами
советской контрразведке запрещалось проводить агентур-
ные операции в Западном Берлине и Западной Германии, в
50—60-х годах это было обычным явлением19.
Наиболее интересным для БОБ было участие «банановой
королевы» в операции шаталовского 00, касавшейся рас-
следования дела капитана Евгения Несветайло. офицера
306
разведки, служившего в Карлсхорсте. Она познакомила со-
трудников БОБ с почти хрестоматийным примером того,
как военная контрразведка КГБ проводила операцию про-
тив офицера военной разведки. Этот офицер был заподо-
зрен в двойной игре, так как был на редкость удачлив. Его
операции всегда проходили без сучка и задоринки, и все же
начальство смущали его внебрачные связи. В своей опера-
ции контрразведка использовала несколько информаторов,
которые работали с Несветайло. Но тут потребовался агент,
который мог бы установить близкие отношения с подозре-
ваемым. «Банановая королева» подошла как нельзя лучше.
Как переводчица советских советников в Народной ар-
мии ГДР (ее прикрытие) она была представлена Несветай-
ло, ибо знала немецкий и могла играть роль его жены во
время встреч с агентами на конспиративных квартирах в
Восточном Берлине или в поездках по Западной Германии.
Во время одной такой поездки Несветайло вышел на кон-
такт с девушкой-радиооператором из отдела разведки, кото-
рую надо было по каким-то причинам вывести из игры и
переправить в Восточную Германию. Ей сказали, чтобы она
уничтожила радиопередатчик, и Несветайло вместе с «бана-
новой королевой» переправили ее в Карлсхорст. «Банановая
королева» должна была сообщать в Особый отдел о дейст-
виях Несветайло во время операций. Однако в апреле 1956
года 00 решил-вывести «банановую королеву» из операции
Нетсветайло, потому что ее связь с сотрудником американ-
ской военной разведки стала важнее для 00. Чтобы разыг-
рать все так, как запланировал 00, некий информатор дол-
жен был доложить в отдел о парочке, танцевавшей в восточ-
ноберлинском ресторане20. Несветайло, не имевший подо-
зрений в отношении связи «банановой королевы» с Особым
отделом, был примерно наказан за недостойное поведение в
общественном месте, и все закончилось соответствующей
записью в его деле.
Однако не всегда работа военной контрразведки КГБ
была такой мирной. Кондрашев вспоминает о деле, в кото-
ром управление в Потсдаме и аппарат в Карлсхорсте объе-
динили усилия в операции против западной разведки, пы-
тавшейся завербовать советского военного шифровальщика.
В этой операции Кондрашев, готовивший ее, работал вмес-
те с заместителем начальника управления, контролировав-
шим оперативников. Заслуживавший доверия офицер был
подобран и натренирован на роль шифровальщика. Его пе-
ревели в военное учреждение и посадили в комнату со спе-
307
циальным оборудованием. Конечной целью операции была
передача военной дезинформации, а вся операция получила
одобрение начальника Генштаба Советской армии М. В. За-
харова. Кондрашев вспоминает, что управлению контрраз-
ведки удалось подставить «шифровальщика» то ли амери-
канской, то ли английской разведке, однако советские со-
трудники никак не могли или не хотели подобрать доброт-
ную военную информацию, чтобы прикрыть дезинформа-
цию21.
ВСЕМ НУЖНЫ ЭМИГРАНТЫ
Еще один аспект деятельности КГБ занимал БОБ в середи-
не 1950-х годов. Это была работа эмигрантского отдела ап-
парата в Карлсхорсте, самого многочисленного в аппарате и
ответственного за внедрение в эмигрантские организации в
Западной Германии и послевоенной Западной Европе. Со
времен русской революции и исхода тысяч людей, которые
считались врагами молодого Советского государства, служба
госбезопасности была постоянно озабочена угрозой их ан-
тисоветской деятельности. С новой послевоенной волной
эмиграции эта озабоченность вновь и несоизмеримо усили-
лась, особенно по причине того, что КГБ было хорошо из-
вестно о поддержке многих эмигрантских организаций Цен-
тральным разведывательным управлением США. В резуль-
тате вербовка информаторов в этих организациях стала едва
ли не главной целью КГБ в Карлсхорсте.
Довольно часто завербованные КГБ агенты сами обра-
щались к западным властям. Других раскрывали агенты за-
падных спецслужб, работавшие под прикрытием этих орга-
низаций. Превращая этих агентов в двойников, БОБ на-
правляла их усилия против их советских руководителей и
могла устанавливать начальников отделов, офицеров, рабо-
тающих непосредственно с агентами, средства оперативной
поддержки, а также определять цели КГБ в отношении кон-
кретных групп или отдельных лиц22. Агенты-двойники рас-
сказывали, как беспокоила КГБ политическая и пропаган-
дистская деятельность ЦРУ в эмигрантской среде. Противо-
действуя этой деятельности, КГБ концентрировал свои уси-
лия на контактах с руководством организаций и учрежде-
ний, поддерживаемых ЦРУ. БОБ всегда изумляло, с какой
готовностью аппарат КГБ в Карлсхорсте шел на риск ради
встреч с такими людьми и их вербовки в Западном Берлине.
308
Любимым местом для проведения оперативных меро-
приятий был советский военный Мемориал в Тиргартене.
Сектор, правда, был английским, однако охраняли Мемо-
риал советские воины, поэтому территория вокруг него счи-
талась безопасной для первичного контакта с кандидатом из
эмигрантов. Но сначала надо было сломать лед недоверия и
подготовить человека к вербовке, только потом офицер раз-
ведки и его потенциальный агент выходили на незащищен-
ные территории Западного Берлина, например, в Ботаниче-
ский сад или в кафе и рестораны. Излюбленным местом
встреч был ресторан «Венский Дом», расположенный на за-
литой светом, модной Курфюрстендам. В некоторых случа-
ях ЦРУ просило БОБ записывать эти встречи в Западном
Берлине, чтобы идентифицировать советских офицеров и
иметь представление о некоторых деталях, о которых потом
можно было спросить у агента-двойника, чтобы проверить
его или ее на лояльность. В других случаях БОБ просили
подумать об аресте одного-двух офицеров КГБ, чтобы их
можно было допросить и, возможно, склонить к невозвра-
щению. Однако ни одного такого ареста произведено не
было. Да и зачем? У офицеров были при себе официальные
советские документы, и приезжали они в Западный Берлин
группами по два-три человека. Кроме того, такой арест по-
ставил бы под угрозу всю операцию с агентами-двойниками
и вызвал бы солидный политический скандал23.
В постсталинский период КГБ пытался привлечь новых
агентов-эмигрантов заверениями, что советская система из-
бавилась от прежнего зла. Это, кстати, имело широкий ре-
зонанс особенно после разоблачающей Сталина «секретной
речи» Хрущева в феврале 1956 года.
Как только эмигрант был достаточно подготовлен, встре-
чи переносили на конспиративные квартиры в Карлсхорсте.
Помимо офицера, работающего с агентом, там обычно при-
сутствовали специалисты, обучавшие его шифрованию и
односторонней связи голосом. Например, офицер, зани-
мавшийся радиопередачами, советовал агентам учиться по
передачам «Радио Свобода» для советских войск в Восточ-
ной Германии».
Когда взаимопонимание офицера КГБ и агента-эмигран-
та достигало определенного уровня, встречи назначались в
Западной Германии или Швейцарии. Летом и в конце 1959
года эмигрантский отдел пользовался встречами на высшем
уровне или совещаниями министров иностранных дел в
Женеве, чтобы там встретиться с агентами. Кстати, агентов-
309
эмигрантов, как правило, представляли начальнику аппара-
та. Пришедший на смену Питовранову, Александр Корот-
ков особенно любил эти мероприятия и всегда с особым
интересом слушал, как его соотечественники рассказывали
о политической жизни в ФРГ.
Так как эмигранты обычно были людьми проницатель-
ными не только в отношении своей среды, но и западногер-
манской жизни вообще, то они передавали полезную ин-
формацию об отношении советских служб к тем или иным
вопросам. Некоторые мысли словно специально внушались
им их непосредственными руководителями из КГБ. Но, с
другой стороны, в определенных обстоятельствах, напри-
мер, когда агента возили в Москву, добывалась полезная
разведывательная информация о внутренней жизни страны
и ее проблемах24.
Эмигрантский отдел в Карлсхорсте был довольно боль-
шим и активным, но он был отнюдь не самым большим и
самым деятельным в аппарате КГБ. Эта честь по праву при-
надлежала отделу нелегальных операций аппарата в Карлс-
хорсте, чья работа в Восточной Германии поддерживала не-
легальные операции Советов по всему миру.
1 См.: Глава 2.
2 Dispatch, Berlin to Chief, ЕЕ, 9 Aug. 1954, CIA-HRP.
3 Ibid. Также интервью В. В. Звезденкова, данное им Кондра-
шеву 17 ноября 1995 года. Звезденков умер 11 октября 1996 года в
Москве. В сентябре 1957 года Попов доложил о похожей истории,
услышанной во время инструктажа. В этом случае американский
агент-электрик был допущен к люстре, предназначенной для конс-
пиративной квартиры, однако эта акция была предотвращена со-
ветскими контрразведчиками. См.: Dispatch, Berlin, 1 Oct. 1957,
Extract from Popov meeting transcript, pp. 15-16, para. 60, CIA-HRP.
4 Dispatch, Berlin to Chief, Soviet Bloc Division, 25 Jan. 1967,
CIA-HRP.
5 Dispatch, Berlin to Chief, EE, 9 Aug. 1954.
6 Dispatch, Berlin to Chief, SR Division, 1 Oct. 1957, CIA-HRP.
Выписка из записи сообщения Попова, с. 2.
7 Berlin Cable Intelligence Report, 25 Oct. 1957, CIA-HRP.
8 Dispatch, Berlin to Chief, EE (Attn.: Chief, SR), 4 Feb. 1958,
CIA-HRP.
9 В феврале 1956 года, когда «туннель», дело Попова и другие
операции Карлсхорста продемонстрировали, что советская развед-
ка в Восточной Германии активно работает против Западной Ев-
ропы, Билл Харви послал специальную сверхсекретную телеграм-
му Дику Хелмсу и Джиму Энглтону. В телеграмме, из-за уникаль-
ного положения в Берлине, предлагалось сделать БОБ вместе с Ва-
310
шинггоном ответственной за контрразведывательные операции
против Советов в Европейском регионе. Можно представить себе
реакцию. Ответ Харви не получил.
10 Dispatch, Berlin, 2 Dec. 1960, CIA-HRP.
и Ibid.
12 Ibid.
13 Ibid. Выявление имени сотрудников специальных служб ста-
ло необходимостью в 1950-х годах, когда они стали для встреч с
агентами разъезжать по Западной Германии и Европе с диплома-
тическими паспортами. В этих паспортах стояла, как правило, на-
стоящая фамилия, и в некоторых случаях только по ранней уста-
новке агента ЦРУ, которому офицеры КГБ в Карлсхорсте всегда
сдавали свой багаж для отправки в Москву, можно было устано-
вить принадлежность этих путешественников к разведке.
14 См.: Приложение 5.
15 Dispatch, Berlin, 22 Mar. 1957, Attachment A, «Positive Infor-
mation on Soviet Intelligence Services in Germany», CIA-HRP.
16 Ibid.
17 Ibid.
18 Ibid.
** Ibid.
20 Ibid.
21 Когда у Кондрашева попросили дополнительные материалы,
он сказал, что сам не располагает ими и не может получить их в
архиве.
22 Одним из наиболее активных офицеров в аппарате Карлс-
хорста в области эмиграции в 1950-х годах был Аркадий Андреевич
Фабричников. Используя псевдоним Аркадия Андреевича Авра-
менко, он был опознан агентами-двойниками, благодаря инфор-
мации, добытой в туннеле и источниками БОБ в Карлсхорсте. См.
сообщение в БОБ от 30 сентября 1957 г. ЦРУ. После службы в
Карлсхорсте он возвратился в Москву, где занимался операциями
по линии эмиграции в отделе контрразведки ПГУ. Позднее он
стал старшим офицером во Втором Гл. управлении КГБ. Отчет
биографической информации ЦРУ.
23 Cable, Berlin to Director, 7 Nov. 1955, CIA-HRP.
24 CIA Information Report, 27 Mar. 1959, CIA-HRP.
14
ИГРА НЕЛЕГАЛОВ: КГБ ПРОТИВ ГРУ
С самого начала и советская военная разведка, и внешняя
разведка службы государственной безопасности, большей
частью, в своих внешних операциях полагались на нелега-
лов — разведчиков, заброшенных в другую страну с ино-
странными документами для проведения разведывательных
операций. Нелегалы участвовали во многих успешных опе-
рациях советской разведки во время Второй мировой войны
и «холодной войны». До победы союзников над Германией
советские нелегальные операции осуществлялись с помо-
щью агентурных сетей в Австрии и Германии, которые пре-
доставляли документы для превращения советских развед-
чиков в иностранных граждан1. После 1945 года самым важ-
ным центром поддержки нелегалов КГБ стала Восточная
Германия. В Приложении 7 мы рассказываем, как Третий
(нелегальный) отдел аппарата КГБ превратился в самый
большой в Карлсхорсте; мы объясняем, как он работал; и
мы исследуем попытки БОБ противостоять его деятель-
ности.
Для этого управления КГБ самое важное событие 1957
года — потеря «полковника Абеля», одного из самых старых
и опытных нелегалов2. Однако для БОБ это был год, когда
подполковник Петр Семенович Попов — источник БОБ в
советской военной разведке в Восточной Германии — был
переведен из отдела разведки группы Советских войск в
Германии, в Шверине, в отделение нелегалов оперативной
группы ГРУ в Карлсхорсте. Рассказ о конфронтации КГБ и
ЦРУ, которая разгорелась благодаря Попову, показывает,
какой напряженной была ситуация в Берлине и насколько
деятельность БОБ и КГБ была важна для каждой из сторон
в «холодной войне».
Хотя на Западе и было опубликовано довольно много
312
материалов о деле Попова, впервые, помимо воспоминаний
непосредственных участников, стали доступны материалы
из архива ЦРУ3. Архив СВР не предоставил никаких доку-
ментов, однако генерал-майор Валентин Владимирович
Звезденков, ответственный за действия КГБ в этом деле в
Карлсхорсте и в Москве, довольно много говорил с нами4.
Надо сказать, что КГБ и ЦРУ совершенно по-разному
смотрят на это дело, в значительной степени из-за страте-
гии Попова на допросах в КГБ, когда он явно хотел обма-
нуть КГБ в том, что касается объема его отношений с ЦРУ.
Это дело началось в первый день нового, 1953 года в Ве-
не, когда Попов подбросил в машину американского дипло-
мата секретное письмо, где предлагал продать информацию,
ибо нуждался в деньгах на аборт своей любовницы. Письмо
было передано в венское отделение ЦРУ, а оно быстро ор-
ганизовало встречу с Поповым. На встрече была подтверж-
дена личность Попова и его большая потенциальная цен-
ность в качестве источника в советской военной разведке.
Джордж Кизевальтер, офицер ЦРУ, принял дело с самого
начала и в течение шести с половиной лет до ареста Попова
КГБ проводил эту операцию.
Согласно версии КГБ, рассказанной позднее Поповым,
чтобы реабилитировать себя, он был задержан во время
встречи с Бэшом (одним из австрийских агентов ГРУ) «двумя
людьми, представившимися австрийскими полицейскими, и
препровожден в американскую военную полицию», где его
допросили и завербовали, шантажируя его принадлежностью
к советской разведке. В КГБ предполагали, что любовная
связь Попова могла сделать его уязвимым для вербовщиков.
Хотя позднее венские контрразведчики (КГБ) слышали от
источника в австрийской полиции, что «в советской группе
войск в Австрии есть предатель в чине подполковника», од-
нако подтвердить это сообщение не смогли5.
После вывода советских оккупационных войск из Авст-
рии, многие офицеры ГРУ, включая Попова, вернулись в
Москву, в отпуск и за получением нового назначения. По-
пов получил инструктаж от ЦРУ о местах простановки сиг-
налов и других условностях установления связи в Москве,
но произошло недоразумение, поскольку ЦРУ не знало, что
Попова назначат в ГДР. Он прибыл туда в конце сентября
1955 года и был направлен в Шверин, где размещался раз-
ведпункт Разведывательного отдела ГСВГ. 10 января 1956
года Попов установил контакт с членом британской воен-
ной миссии, посетившим порт Штральзунд, находившийся
313
неподалеку. Он передал ему письмо и записную книжку,
содержавшую разведывательную информацию. Письмо бы-
ло адресовано офицеру ЦРУ, который работал с ним в Вене.
Рассказ офицера связи о Попове, содержание письма и за-
писной книжки не оставляли сомнений в том, что Попов
прибыл и ищет связь. Письмо было передано в берлинский
отдел британской разведки, а потом директору БОБ Биллу
Харви и его заместителю и соавтору Дэвиду Мерфи, кото-
рый к этому времени занимался советскими операциями
БОБ. Они немедленно передали сообщение в штаб-кварти-
ру ЦРУ, которая снабдила их информацией по этому делу и
подготовила Кизевальтера к работе в Берлине6.
Таким образом британская разведка оказалась осведом-
ленной о существовании информированного и продуктив-
ного источника ЦРУ в советской военной разведке в Вос-
точной Германии. Были предположения, что Джордж
Блейк, источник КГБ в британской разведке, который в это
время был в Берлине, узнал об этом деле, если не о Попове
конкретно. Однако Блейк отрицает, что знал о встрече По-
пова с представителем британской миссии7. И Кондрашев
настаивает на том, что Блейк никогда не упоминал Попова8.
В любом случае, сразу после получения из британской
разведки в Берлине послания Попова, руководители БОБ
Харви и Мерфи занялись планированием связи с ним9.
Офицер британской миссии, сохраняя «великолепное при-
сутствие духа и понимание», договорился о встрече с Попо-
вым 24 января в Штральзунде. Так как оставалось всего де-
сять дней до встречи и надо было разработать план будущих
контактов с Поповым в Восточной Германии, Харви и Мер-
фи попросили полковника Эла Беллонби, шефа американ-
ской военной миссии связи, включить Штральзунд в марш-
рут поездки группы его офицеров в этот день. Надо сказать,
что всегда прохладные отношения ЦРУ и военных не улуч-
шились с первых послевоенных дней, однако Беллонби пи-
тал глубокое уважение к Биллу Харви. Предложение было
принято, встреча состоялась, и начался восточногерманский
период операции Попова10.
Версия Попова на допросах в КГБ заключалась в том,
что ЦРУ само отыскало его в Восточной Германии и заста-
вило возобновить отношения. Согласно записям КГБ, «мо-
лодая женщина... опустила письмо от Гроссмана (Кизеваль-
тера) в почтовый ящик Попова после того, как Попов отка-
зался взять у нее письмо на улице». Чтобы укрепить мнение
КГБ о себе как о бабнике, Попов заявил, что соблазнил ку-
314
рьершу11. На самом деле БОБ доверила провести встречу с
Поповым в Шверине пожилому мужчине, который был
проверенным агентом БОБ и который своей внешностью не
мог привлечь к себе внимание и, тем более, подозрение.
Курьерские обязанности он выполнял раз в месяц до декаб-
ря 1956 года. В это время Попов передал важные сообщения
о секретной речи Хрущева и об агентурной сети разведыва-
тельного отдела группы Советских войск в Германии12.
Встречи Попова с пожилым агентом и его послания, до-
ставляемые иногда по другим каналам, бывали и разочаро-
вывающими и ценными. Однако к этому времени из Ва-
шингтона прилетел Кизевальтер и обосновался в маленьком
кабинете в БОБ, якобы занимаясь материалами из туннеля
в поисках наводок. И он и Попов горели желанием исполь-
зовать личные встречи, чтобы разрешить недоразумения,
накопившиеся в результате использования закрытых сооб-
щений через посредников. Кстати, именно теплые личные
отношения Кизевальтера и Попова в Вене не в малой степе-
ни помогли успешному проведению операции. Кизельватер
стал для Попова старшим другом, доверенным лицом, со-
ветчиком — и только он один мог добиться плодотворного
сотрудничества13.
Договариваться о поездках в Восточный Берлин или в
штаб-квартиру разведывательного отдела группы Советских
войск в Бюнсдорфе как прикрытии для посещения Запад-
ного Берлина было нелегко, однако Попову удалось трижды
побывать в Западном Берлине, пока он был в Шверине.
Почти каждый раз у офицеров БОБ случался переполох.
Например, один раз Попов, приехав в Западный Берлин,
забыл адрес конспиративной квартиры, а записная книжка
осталась в Шверине. Он вернулся в Карлсхорст, оттуда по-
звонил жене в Шверин и попросил ее продиктовать ему
нужный телефон, после чего вновь поехал в Западный Бер-
лин, позвонил на коммутатор БОБ, вызвал своего офицера
и в конце концов добрался до конспиративной квартиры.
Даже после переезда в Восточный Берлин у него постоянно
возникали проблемы с транспортом. Однажды он отправил-
ся на вокзал в Восточном Берлине и сел в поезд, который
шел через Западный Берлин в Потсдам. Стоило ему выйти
из вагона, как появился советский военный патруль, кото-
рый позвал еще и своего сержанта. Правда, сержант позво-
лил Попову сесть в обратный поезд, который шел через За-
падный Берлин, но доложил о случившемся, и Попов полу-
чил выговор за поездку в Западный Берлин без разрешения.
315
В другом случае он слишком рано явился на встречу и за-
шел в бар за углом выпить пару кружек пива14.
На встрече в Западном Берлине в конце марта 1957 года
Попов сообщил сведения, носившие взрывной характер, а
это могло всерьез угрожать его безопасности. Маршал Геор-
гий Жуков только что завершил визит в группу Советских
войск в Германии, во время которого имел беседу с высшим
командным составом. Он коснулся очень важных тем, на-
пример, осторожности при посвящении восточногерман-
ской Народной армии в советские военные секреты, по-
дробностей военного вмешательства Советов в Венгрии,
особенностей советской военной стратегии в кризисной си-
туации (например, плана достижения Ла-Манша на второй
день войны). Говорил также о боеготовности и дисциплине
в группе Советских войск в Германии, а также о развитии
нового советского оружия, постаравшись при этом прини-
зить достижения американцев в области атомного оружия.
Текст его речи был передан ЦРУ Поповым и распространен
среди очень узкого круга и под жестким контролем 29 марта
1957 года15.
Соблюдая все меры предосторожности, американцы пе-
редали доклад в Лондон. Так как его основное содержание
касалось Советской армии в Германии, то доклад послали
британской разведке в Берлине. Естественно, источник ука-
зан не был, однако Попова хорошо знали в британской раз-
ведке, и обе разведки — британская и американская — про-
должали сотрудничать в различных аспектах этого дела16.
Таким образом, когда доклад поступил в британскую раз-
ведку в Берлине, его, вероятно, видел Джордж Блейк, кото-
рый занимался советскими операциями. Блейк совершенно
ясно дал понять в автобиографии, что он передавал КГБ все
представлявшее интерес, что оказывалось на его столе.
Можно полагать, что он передал и доклад Жукова17.
КГБ излагает совсем другую версию того, как был полу-
чен доклад Жукова: «дружеская служба» добыла копию до-
клада Жукова, который американцы получили от одного из
своих агентов. Аналитики контрразведки КГБ предположи-
ли, что источник присутствовал на встрече с Жуковым, а
фамилия Попова была в списке тех, кто участвовал. Нашел-
ся давний доклад венского КГБ по вопросу утечки инфор-
мации, дожидавшийся своего часа. Тогда было решено по-
ручить опытному контрразведчику Звезденкову начать рас-
следование в Карлсхорсте, но фамилия Попова названа не
была. Аппарат КГБ должен был оказывать всяческое содей-
316
ствие Звезденкову, но его доклады направлялись непосред-
ственно руководству КГБ.
Доклад о речи Жукова имел эффект взрыва в штаб-квар-
тире КГБ и не только потому, что подтвердил проникнове-
ние американской разведки в среду высокопоставленных во-
енных группы Советских войск в Германии. Сам Георгий
Жуков, величайший герой войны, стал в высшей степени
противоречивой фигурой. Он возвратился из «ссылки» после
смерти Сталина и стал первым заместителем министра обо-
роны. Заменив Булганина на посту министра обороны в
феврале 1955 года, Жуков начал кампанию по численному
сокращению политических органов в Советской армии. Это
восстановило против него неприкосновенное Главное поли-
тическое управление, а также многих членов ЦК. В мае 1956
года Жуков приготовился выступить на пленуме президиума
КПСС, подвергнув мощной атаке роль Сталина во время
войны. Однако пленум не состоялся. Это должно было напу-
гать таких сторонников жесткой линии, как Молотов. По-
том, несмотря на то, что Жуков поддерживал Хрущева в
июньском противостоянии группе Молотов—Маленков, от-
ношения этих двух людей никогда не были доверительными,
и в октябре 1957 года Хрущев избавился от Жукова. Сообще-
ние, что секретное выступление Жукова известно западным
разведкам, поступило в тот момент, когда Президиум
ЦК раздирал внутренний конфликт. Давление на КГБ —
расследовать утечку — должно было быть огромным18.
Тем временем Попов пытался использовать контакт с
офицером в Кадровом аппарате ГРУ для устройства своего
перевода в оперативную группу стратегической разведки
ГРУ в Карлсхорсте. В апреле он получил новое назначение.
Мерфи, контролировавший встречи с Поповым, познако-
мился с ним в преддверии перехода на другое место служ-
бы. Однако непосредственное руководство Поповым осуще-
ствлял по-прежнему Кизевальтер. Никакому другому ново-
му сотруднику не удалось бы установить с Поповым столь
же доверительные отношения.
В конце июня Попов прибыл в Карлсхорст и был опреде-
лен в отделение работы с нелегалами опергруппы, после че-
го немедленно приступил к работе. Характер его работы
подтверждал, что опергруппа ГРУ столь же серьезно относи-
лась к роли Берлина в поддержке нелегалов, как и КГБ.
В это лето Попов отправил двух нелегалов, встретил двух,
возвращавшихся в Москву через Берлин, и работал еще с од-
ним, проходившим подготовку для последующего назначе-
317
ния в немецкоязчный район. В дополнение к представлен-
ной им информации, Попов дал БОБ подробное описание
организационной структуры опергруппы ГРУ, список ее со-
трудников и рабочих помещений в Карлсхорсте.
У этой истории было причудливое продолжение. Один
азиатский журналист показал сотруднику БОБ подробный
отчет о визите Жукова в ГДР, полученный им, по его утвер-
ждению, от Евгения Питовранова, руководителя аппарата
КГБ в Карлсхорсте19. В этом отчете многое совпадало с до-
кладом Попова, однако офицер БОБ, занимавшийся журна-
листом, не знал о Попове и не придал особого значения до-
кладу Жукова. Какое-то время журналист получал пригла-
шения на брифинги в советское посольство от восточнобер-
линского чиновника (принятого им за Питовранова), кото-
рые устраивались для разъяснения и пропаганды советской
позиции по тому или иному вопросу в западной прессе и
прессе третьего мира. Неужели доклад Жукова был заготов-
ленным заранее текстом для печати? Или Питовранов хотел
с помощью журналиста спровоцировать реакцию и продол-
жить использовать в последующем для продвижения публи-
каций в прессу?20
Если бы Звезденков проверил записи нарушений мер бе-
зопасности в Берлине за 1956—1957 годы, он бы узнал, что
западные службы «пристреливались» к Карлсхорсту. БОБ
пыталась проникнуть в разведывательный отдел ГСГВ, ис-
пользуя наводки переметнувшегося агента 00 КГБ, которая
сама участвовала в проверочных операциях. БОБ также пы-
талась подтолкнуть к измене начальника восточногерман-
ской военной разведки, а эта служба находилась под покро-
вительством опергруппы ГРУ, где служил Попов. В сентяб-
ре 1957 года Попов сообщил о новых планах сокращения
сотрудников-немцев в Карлсхорсте. Он также сообщил, что
технические команды КГБ постоянно занимаются поиском
подслушивающих устройств в кабинетах ГРУ, вероятно, по-
сле обнаружения подобного устройства в торшере, предназ-
наченном для КГБ. Как вспоминает Звезденков, специаль-
ная команда наружного наблюдения прибыла из Москвы,
чтобы следить за Поповым. Офицеры Второго Главного
управления, служившие в Карлсхорсте, сконцентрировали
свое внимание на перемещениях Попова в Восточном Бер-
лине. Слежку той же командой в Западном Берлине сочли
слишком рискованной21.
В октябре Попов был занят переброской нелегала Мар-
гариты Таировой через Париж в Нью-Йорк, где она должна
318
была воссоединиться со своим мужем, еще одним нелега-
лом ГРУ. ЦРУ информировало ФБР о ее прибытии, и за
ней стали следить, чтобы засечь встречу с мужем. Позднее
они рассказали в ГРУ, что почувствовали слежку, но им
удалось обмануть своих преследователей и они воспользова-
лись планом срочной эвакуации. Вскоре после этого Попов
поехал домой в отпуск и вернулся в январе 1958 года. Он не
обнаружил признаков угроз своей безопасности, хотя после
отъезда Жукова атмосфера в штаб-квартире ГРУ омрачи-
лась. Звезденков заметил, что КГБ был обеспокоен числом ,
нелегалов ГРУ, включая Таировых, которых, возможно, вы-
дал Попов, и опасался, что Попов постоянно докладывает о
людях ГРУ, работающих за границей22.
После возвращения Попова из отпуска его операции с
БОБ продолжались как будто по-прежнему. В марте Попов
сообщил о прибытии в Карлсхорст генерала ГРУ П. П. Мел-
кишева — тот должен был встретиться со своим шведским
шпионом-асом Стигом Веннерстрёмом.23 Присутствие Мел-
кишева в опергруппе, в связи со столь щепетильным делом
могло означать, что у ГРУ не было никаких подозрений о
наличии проблем безопасности, но появлялись признаки
того, что КГБ продолжает расследование. Примерно в это
же время, например, Попов рассказал офицерам БОБ, что
капитана Евгения Несветайло перевели в опергруппу из
разведотдела ГСВГ, располагавшегося в Карлсхорсте. Имен-
но Несветайло весной 1956 года проверяла военная контр-
разведка КГБ в Карлсхорсте под началом полковника Ша-
талова — в этом самом расследовании важную роль сыграла
«банановая королева». После этого для людей Шаталова
стало обычным делом использовать Несветайло в качестве
информатора внутри опергруппы ГРУ24.
В мае и июне 1958 года Попов находился дома в отпуске.
В июле к нему пришел в день рождения его давний друг
Иван Маркович Стакх. Попов и Стакх, офицер Первого
Главного управления КГБ, встречались на курсах усовер-
шенствования в Военно-дипломатической академии в Мо-
скве. У обоих жены были из Калинина, что к северу от Мо-
сквы, и оба жили там, пока учились. Проделывая каждый
день долгий путь в электричках, они подружились. Стакх
приехал в Восточный Берлин в 1958 году на оперативную
встречу, доложил о своем прибытии в Карлсхорст и отпра-
вился к своему другу Попову. Была эта встреча случайной
или КГБ спланировал ее?25
Более зловещим был неожиданный интерес к Попову,
319
проявленный подполковником Дмитрием Скнариным, от-
ветственным за контрразведывательное прикрытие оперг-
руппы. Обычно Скнарину было достаточно взаимодейство-
вать с руководством опергруппы, но в середине июля он
вдруг стал участвовать в волейбольных матчах, проводимых
офицерами ГРУ. Это было так странно, что один из офице-
ров ГРУ заметил: «Мало того, что они имеют среди нас ин-
форматоров, теперь уж и Скнарин лично пожаловал!» Как-
то раз Скнарин пропустил несколько игр, и один из офице-
ров ГРУ не без ехидства поинтересовался у него, почему он
пропускает спортивные занятия.
По мере того, как знаков внимания к опергруппе
ГРУ становилось все больше, Попов скрупулезно их пере-
числял в донесениях БОБ. Он не был к ним безразличен,
ведь он знал о роли Шаталова, Скнарина и других военных
контрразведчиков в Карлсхорсте. Он знал, что они подчи-
нены Управлению контрразведки ГСВ в Потсдаме и что
они отвечают за безопасность всех военных подразделений,
включая ГРУ, в берлинском гарнизоне. И еще он знал о
различиях между военной контрразведкой КГБ и аппаратом
КГБ, руководимым Питоврановым, а затем Коротковым.
Ему не надо было рассказывать о роли аппарата в проверках
потенциальных агентов ГРУ. Попов не был новичком и по-
нимал суть внимания, оказываемого опергруппе. Но в мире
контрразведки часто бывает так, что сотрудник питает фан-
тастическую надежду, что до него не доберутся.
Шли недели. Жизнь Попова как будто не изменилась,
вот только все чаще он жаловался на неудачи в оперативной
работе. Пытаясь ему помочь, БОБ предоставила ему одного
своего агента, студента, якобы не возражающего стать аген-
том ГРУ. Идея, наверное, была неплохая, однако результат
оказался неожиданным. Чуть позже к разработке агента
подсоединили еще одного офицера ГРУ. Так как Попов не
говорил по-английски, то ГРУ вроде бы поступило логично.
Однако БОБ усмотрела в этом шаге знак того, что ГРУ со-
мневается в вербовке американского студента26.
Озабоченность КГБ в связи со слежкой за Таировыми в
Нью-Йорке никак не проявляла себя с тех пор, как Попова
допросили после проишествия с ними. А 8 ноября Попов
вызвал своего офицера из БОБ на внеплановую встречу и в
сильном волнении сообщил, что из Москвы пришел запрос
о его югославской подружке, с которой он продолжал пере-
писываться, живя в Восточной Германии. Не ставя Попова
в известность, женщина стала активной антикоммунисткой
320
после подавления Советами выступления венгерских «бор-
цов за свободу», дала свидетельские показания о мошенни-
чествах коммунистической партии Австрии во время выбо-
ров и в августе 1958 года проинформировала венскую поли-
цию о своих отношениях с Поповым.
Шум вновь поднялся в октябре, когда подвыпивший
офицер ГРУ пытался вломиться в ее венскую квартиру, и
той пришлось вызвать полицию. ГРУ вновь занялось этой
женщиной, и ее отношения с Поповым привлекли внима-
ние начальства. Составляя ответ Москве, Попов вынужден
был заняться самокритикой. Он явно преуменьшил число
посланных им писем, к тому же сослался на их оператив-
ную необходимость. И Попов и члены его американской
«команды» надеялись, что на этом все закончится27.
В последующие дни на службе у Попова все было как
будто по-прежнему. Его даже назначили дежурить в ночь с
15 на 16 ноября, что давало ему доступ ко всем документам
опергруппы. (Возможно, это была ловушка.) Наутро Попов
получил приказ из штаб-квартиры ГРУ переслать дело аме-
риканского студента в Москву. Как вспоминает Звезденков,
к этому времени КГБ дал знать ГРУ, что Попова необходи-
мо отозвать из Берлина.
И все же пока ни Попов, ни офицеры БОБ не усмотре-
ли ничего странного в том, что его вызывают в Москву
для доклада. Никаких разговоров о бегстве с ним не заво-
дили, да и он бы наверняка отказался. Однако, если бы
офицеры БОБ знали о грозящей ему опасности, они убе-
дили бы его бежать. А Попов жаждал обсудить с БОБ заяв-
ление Хрущева от 10 ноября, ведущее к пересмотру мер,
предусмотренных Потсдамской декларацией по Германии
и четырехстороннему контролю в Берлине. Встреча закан-
чивалась, офицеры БОБ уже собрались уходить, а Попов
все еще раздумывал о том, какие подарки привезти мос-
ковским друзьям28.
Больше Попова в Берлине не видели. 8 декабря предсе-
дателя КГБ Серова назначили начальником ГРУ. Нам было
известно, что Хрущев давно искал повод удалить Серова из
КГБ, а тут подоспело дело Попова. В тот же день предан-
ный источник БОБ сообщил, что Валентин Звезденков, ве-
теран контрразведки КГБ, который, как мы знаем, рассле-
довал дело Попова, улетел в Москву, а жена Попова 17 де-
кабря отправила домой, в Союз багаж.
Под Рождество 1958 года Попов предложил встречу в
Москве. Выбранное им место ясно говорило о том, что
12—161
321
встреча будет короткой и займет ровно столько времени,
сколько требуется для передачи донесения. Однако он не
явился. Но встреча все же состоялась в «запасной» день, то
есть 4 января, и в его послании было сказано, что он уволен
из ГРУ, переведен в запас и отправлен в Калинин ждать но-
вое назначение. Это было сделано под нажимом КГБ, как
пояснил Звезденков, чтобы не давать Попову лишнюю ин-
формацию, пока КГБ будет выяснять, нет ли у него сообщ-
ников и каким образом американцы собирались поддержи-
вать с ним связь в Москве. КГБ продолжал слежку, но По-
пов об этом не догадывался.
Вторую встречу он назначил на 21 января, сам никаких
донесений не передал, но получил послание из ЦРУ. Эту
встречу наблюдали агенты КГБ, после чего за Поповым
установили круглосуточное наблюдение. Агенты КГБ до-
несли также, что 3 января 1959 года «американский разве-
дывательный радиоцентр во Франкфурте-на-Майне» начал
передавать зашифрованные сообщения агенту в СССР29.
КГБ сделал перерыв. Для того, чтобы гарантировать по-
лучение Поповым новых инструкций перед отъездом из
Москвы — в случае, если он не потребует второй мгновен-
ной встречи, — ЦРУ подготовил для него зашифрованное
послание в Калинин. Но произошла путаница, и послание
было отправлено, хотя Попов запросил личную встречу30.
Письмо было перехвачено, сфотографировано, вновь поло-
жено в конверт и отправлено почтой. И конечно же, рас-
шифровано. Поскольку речь в нем шла о радиосвязи, новых
зарубежных адресах и дополнительные вопросы к информа-
ции Попова о советских ядерных подводных лодках, оно
полностью подтверждало связь Попова с ЦРУ. То, что По-
пову удалось добыть важную информацию о подводных
лодках у ничего не подозревавших подводников, доказыва-
ло одно — Попов продолжал представлять собой серьезную
угрозу. Руководство КГБ и ГРУ решило арестовать его во
время его следующего приезда в Москву31.
Вечером 18 февраля Звезденков находился в клубе КГБ,
когда офицер срывающимся голосом доложил, что началь-
ник управления наружного наблюдения хочет немедленно
поговорить с ним. Дело было в том, что Попов встретился
со своей любовницей в Серебряном Бору, в зоне отдыха в
северной части Москвы, затем будучи застигнутым ее му-
жем, стремительно бежал — и агенты его потеряли. Естест-
венно, его вскоре вновь обнаружили, однако этот инцидент
убедил КГБ, что не стоит рисковать и давать Попову воз-
322
можность сбежать на Запад. В ту же ночь его арестовали, а
дом обыскали. КГБ обнаружил шпионскую технику и пись-
мо, которое Попов собирался передать во время следующей
встречи в Москве агенту ЦРУ. Его отвезли в Лефортово и
приступили к допросам32.
На третью короткую встречу Попов явился 18 марта в
форме полковника транспортных войск, передал, как обыч-
но, послание, где было сказано, что его перевели в транс-
портные войска и он отправляется в Свердловск, а также
то, что он не сможет воспользоваться данным ему на по-
следней встрече адресом в Берлине и просит московский
адрес. Он также передал кое-какую военную информацию,
но несопоставимую по значимости с его обычным уровнем.
Не считая странной информации, в московском письме и в
письме из Свердловска на берлинский адрес были другие
сигналы опасности, вызывавшие подозрение, что он работа-
ет под контролем. Записи в записной книжке шли от пер-
вой страницы и дальше, тогда как обычно Попов заполнял
записную книжку с конца. И послание не было пронумеро-
вано, в отличие от предыдущих33.
Подозрения оказались не напрасными. Едва начались
допросы, как Попов во всем признался, однако настаивал
на том, что действовал по принуждению и почти не был
связан с американцами. КГБ в то же время стояло перед не-
обходимостью выручать тех нелегалов ГРУ, кто продолжал
находиться за рубежом под чужими фамилиями. Так как
Попов производил впечатление человека податливого, то
решили продолжать работать с ним как с агентом-двойни-
ком еще несколько месяцев, необходимых, чтобы вывезти
нелегалов ГРУ в СССР. Попов, по-видимому, поверил, что,
помогая КГБ, сможет облегчить себе наказание.' По край-
ней мере, Звезденков полагал: сигнала американцам, что
работает под контролем, он не даст. Предложение было
одобрено, но это означало разрешить Попову встретиться в
Москве со связником ЦРУ. Чтобы по возможности сокра-
тить число этих встреч, Попов был якобы отправлен слу-
жить в Алапаевск, что в Свердловской области. Условия его
содержания были вполне приличными — он не должен был
выглядеть как заключенный. И хотя его первый контакт с
агентом ЦРУ состоялся 18 марта под пристальным, но
скрытым наблюдением, все же он был рискован. Звезденков
вздохнул с облегчением, когда все прошло нормально.
Вторая встреча с агентом ЦРУ состоялась в Москве 23
июля: Попов получил подробный запрос ЦРУ о ракетных
12*
323
стартовых комплексах. (Очевидно, офицеры КГБ, опреде-
лившие Попова на Урал, не знали о строительстве там ра-
кетных стартовых комплексов, а аналитики ЦРУ ухватились
за эту неожиданную возможность)34. 18 сентября Попов по-
лучил новые инструкции от ЦРУ о связи в Москве в 107-м
автобусе. Однако к этому времени КГБ убедился в безопас-
ности нелегалов ГРУ, так что было принято решение пре-
кратить игру на следующей встрече в октябре35.
А у ЦРУ крепли подозрения насчет положения Попова.
18 сентября в мужском туалете ресторана Попову удалось
передать агенту правдивое послание, написанное им без
участия сотрудников КГБ. Оно было написано Поповым
собственноручно, карандашом, на восьми клочках бумаги,
туго свернутых в виде цилиндра размером с сигарету. Спря-
таны они были в носовом платке, пришитом к карману
брюк. Из текста послания, написанного, как подтвердил
знакомый с ним много лет офицер ЦРУ, лично Поповым,
казалось, что Попов составлял письмо в течение нескольких
дней. Он сообщил о своем аресте в феврале и попытке пре-
уменьшить значение своих связей с ЦРУ, «признавшись» в
том, что стал «жертвой вашего давления36. Попов подтвер-
дил подозрения ЦРУ в отношении того, что все встречи по-
сле февраля проходили под контролем КГБ. Ему обещали,
что если он пойдет на сотрудничество, то они будут рабо-
тать с ним как с агентом-двойником в Берлине. Хотя Попов
и написал, что обращение с ним улучшилось после июль-
ской встречи, полковник Звезденков, которого Попов на-
звал в качестве офицера, расследующего его дело, сказал,
что еще рано говорить о посылке его в Берлин и продол-
жать разыгрывать там операцию как с агентом-двойником37.
В своем тайном послании Попов высказал предположе-
ние, что КГБ готовит пропагандистский удар и объявит о
его деле во время предстоявших переговоров Хрущева с
президентом Эйзенхауэром. Он просил ЦРУ вступиться за
него и особенно настаивал на неразглашении содержания
его послания перед КГБ, поскольку КГБ хорошо осведом-
лен о делах в посольстве США. Попов понимал, что КГБ
ему не доверяет. В части тайного послания, посвященного
маршалу Жукову, Попов сообщил о том, что сразу после
ареста его допрашивали два высокопоставленных офицера о
речи Жукова, произнесенной в марте 1957 года в Германии
в группе Советских войск. Одним из этих офицеров был ге-
нерал-майор Олег Михайлович Грибанов, начальник Второ-
го Главного (контрразведывательного) управления КГБ.
324
Почему послание было таким важным, если ЦРУ уже за-
подозрило, что Попов работает под контролем КГБ? Поми-
мо всего прочего, Попов совершил смелый акт верности
своим обязательствам. Он не только подтвердил опасения
ЦРУ, но и сообщил, что стало известно КГБ и что осталось
неизвестным о его связях с ЦРУ. Не менее важно и то, что
он написал о пропагандистской кампании. Но самое глав-
ное в его письме было то, что его допрашивали о Жукове.
Получение на Западе речи Жукова возбудило подозрения
КГБ в отношении причастности Попова к передаче инфор-
мации. Но звезда Жукова уже закатывалась, и, возможно,
допрос стал более активным благодаря уже знакомой связ-
ке кремлевских политиков и контрразведчиков КГБ.
14 октября 1959 года американский студент, завербован-
ный Поповым с подачи БОБ, встретился со своим офице-
ром ГРУ. Это была важная встреча. ЦРУ уже знало об арес-
те Попова, однако хотело как можно дольше сохранять сту-
дента в качестве двойного агента. Офицер БОБ объяснил
ему положение, и студент сам должен был решить, идти ему
на явку или нет. Он пошел, и встреча прошла без проблем.
А потом КГБ довел игру до конца и 16 октября публично
арестовал Попова и задержал офицера ЦРУ в автобусе 107.
Предчувствия Попова оправдались. Начались аресты всех,
вовлеченных в дело Попова. Так закончились для БОБ игры
нелегалов.
Дело Попова слушалось на закрытых заседаниях Воен-
ной коллегии Верховного суда СССР 6—7 января 1960 года.
Согласно отчету КГБ: «Принимая во внимание искреннее
признание Поповым своей вины... [и] его желание полно-
стью искупить вред, нанесенный его предательством, и спа-
сти жизни доверившихся ему людей, КГБ вышел с ходатай-
ством не применять к Попову смертную казнь». Тем не ме-
нее Попов был признан виновным и приговорен к смерт-
ной казни. Его расстреляли в июне 1960 года. Если учесть
берлинский кризис в отношениях США и СССР в 1960 го-
ду, то рассчитывать на милосердие Москвы не приходилось.
Решение, вероятно, было принято лично Хрущевым38.
Соединенные Штаты Америки многим обязаны Попову.
В течение нескольких лет он был надежной гарантией «свое-
временного предупреждения» и поставлял самую ценную
информацию о Вооруженных силах СССР. Благодаря ему
советская военная разведка была для ЦРУ открытой книгой.
Он идентифицировал более 650 сотрудников ГРУ и дал мно-
жество ниточек к агентам ГРУ. В отчете КГБ отдается ему
325
должное, когда цитируется заключение аналитиков ЦРУ о
том, что «доклады одного человека имели непосредственное
влияние на военную организацию Соединенных Штатов —
ее доктрину и тактику — и позволили Пентагону сэконо-
мить, по крайней мере, 500 миллионов долларов на научно-
исследовательских программах»39. И наконец, Попов проде-
монстрировал большую смелость в подготовке и передаче
ЦРУ тайного предупреждения, когда он уже был под конт-
ролем КГБ. Истоки этой смелости и непременного желания
поднять тревогу мы можем найти в словах, сказанных Попо-
вым в 1955 году перед отъездом из Вены Джорджу Кизеваль-
теру: «Вот это мне нравится в вашей организации: вы нахо-
дите время выпить и расслабиться, и вы уважаете личность.
У нас же личность — ничто, зато правительство — всё»40.
1 Многие разведчики отмечают, что Германия и Австрия были
важными источниками получения документов и другой поддержки
задолго до Второй мировой войны. Кондрашев вспоминает, как
его тесть Яков Федорович Тищенко (Разин, Рощин) говорил об
источниках в полиции и типографиях в Берлине и Вене до войны.
2 Немецкий «след» также фигурировал в деле «полковника Абе-
ля». Это было вымышленное имя, названное нелегалом КГБ Виль-
ямом Генриховичем Фишером в 1957 году пришедшим его аресто-
вать агентам ФБР. Советский нелегал довоенного времени, после
войны Фишер получил новое имя и в 1948 году въехал в США че-
рез лагеря для перемещенных лиц в Германии и Канаде. Фи-
шер/Абель, для'КГБ — Марк, стал первым нелегалом, арестован-
ным в Соединенных Штатах после войны. Но он не был, как мно-
гие полагают, «законсервированным агентом», ибо руководил Еле-
ной и Моррисом Коуэн, нелегальными агентами, работавшими с
ценными источниками в программе атомного оружия США. При-
чиной провала Фишера/Абеля был его помощник Рейно Хейанен,
нелегал КГБ, который был отозван Москвой из-за проблем с алко-
голем. Хейанен дезертировал в Париже в мае 1957 года, получив
приказ от офицера КГБ в резидентуре ехать в Москву поездом че-
рез Западный Берлин и Карлсхорст.
3 Довольно подробно дело Попова изложено в кн.: «Mole» (New
York, Norton, 1982), автор которой Уильям Худ (William Hood) ру-
ководил операциями в венской миссии ЦРУ, пока не был подпи-
сан австрийский государственный договор.
4 В. В. Звезденков, интервью, данное Кондрашеву в ноябре
1995 года в Москве.
5 Ibid.
6 «Popov: The Conformist Who Failed», undated monograph, p. 27,
CIA-HRP.
7 Об этом заявил X. Монтгомери Хайд в книге «George Blake:
Superspy» (London: Constable, 1987), однако Блейк опроверг это в
326
книге «No Other Choice» (London: Jonathan Cape, 1990). Блейк по-
вторил опровержение в интервью, данном Кондрашеву в 1995 году.
8 По утверждению С. А. Кондрашева, рабочее дело Блейка бы-
ло сохранено специальным решением из-за его важности. Доку-
мент содержит список проходящих лиц, о которых агент сообщал
во время операции. Кондрашев настаивает на том, что фамилии
Попова там нет. Во время обсуждения дела Попова Кондрашев
настаивал на том, что с точки зрения КГБ Джордж Блейк никак не
был связан с Поповым и не был ответственен за его провал.
9 Popov: The Conformist who Failed, p. 28. Хотя фамилия Попова
и промелькнула в «туннельных» сообщения, она была воспринята
по понятным причинам как рутинная информация, и никаких мер
не было принято, чтобы изъять ее.
10 Ibid., р.29.
11 Интервью Звезденкова.
12 Popov: The Conformist Who Failed. P. 31.
13 Schecter Jerrold L. and Deriabin Peter S. The Spy who Saved the
World (New York: Scribners, 1992, p. 42). Авторы пишут о Джордже
Кизевальтере и комментируют его работу с Поповым. Одно пред-
ложение звучит так: «Он любил выпить, и о его попойках с Попо-
вым в конце деловых встреч было хорошо известно секретной
службе». То, что Кизевальтер любил выпить, обсуждению не под-
лежит. Однако он не участвовал в «попойках с Поповым» ни во
время, ни после деловых встреч в Берлине. Мерфи контролировал
эти встречи и даже присутствовал на ряде встреч, а те, на которых
не был, проверял по записям.
14 Popov: The Conformist Who Failed, pp. 37-38. Звезденков заме-
тил, что если бы военная контрразведка КГБ внимательно отнес-
лась к сообщению о несанкционированной поездке Попова в За-
падный Берлин, он был бы раскрыт гораздо быстрее.
15 CIA Information Report, 29 Маг. 1957, «Zhukov Address», CIA-
HRP.
16 Мерфи вспоминает о своем визите в Лондон в середине
марта 1957 года, во время которого обсуждался список агентов
разведывательного отдела в британской зоне, переданный Попо-
вым.
17 См.: Blake. No Other Choice, p. 203. Здесь Блейк говорит
своему адвокату, что «почти каждый день фотографировал важные
и интересные документы, которые проходили через его руки».
18 Рассказ о деятельности Жукова на посту министра обороны
взят из книги: Spahr William J. Zhukov: The Rise and Fall of a Great
Captain (Novato, Calif.: Presidio, 1993). См.также: «Чего стоят пол-
ководческие качества Сталина?» — Вестник архива президиума
Российской федерации 2 (1995), с. 143-159.
19 CIA Information Report, Subject: Zhukov Comments on Soviet
Military Capabilities, 30 Apr. 1957, CIA-HRP.
20 Кондрашев подтвердил возможность брифингов, однако усо-
327
мнился, что сотрудник КГБ в ранге Питовранова мог быть задей-
ствован в подобной операции.
21 Интервью Звезденкова. Очевидно, для создания имиджа
«падкого на женщин» во время допросов Попов заявил, что один
раз он вместе с офицером ЦРУ Гроссманом посетил западнобер-
линский бордель.
22 Ibid.
23 Whiteside Th. An Agent in Place (New York: Viking, 1966, pp.
72-73).
24 См.: Глава 13.
25 Extract from Popov meeting transcript, p. 4, Berlin Dispatch, 8
Aug. 1958, CIA-HRP.
26 Popov: The Conformist Who Failed, pp. 40-42.
27 Ibid., pp. 45-46.
28 Berlin Dispatch, 24 Nov. 1958, p. 8, CIA-HRP.
29 Интервью Звезденкова.
30 «The Popov Case», 22 Sept. 1980, pp. 8-9, CIA-HRP. История
ошибочно отправленного письма и его перехвата агентами КГБ
была рассказана много раз в различных публикациях, например, в
таких, как: Mangold Т. Cold Warrior (New York: Simon and Schuster,
1991, pp. 251-252) and Wise D. Molehunt (New York: Random House,
1992, p. 169). Она послужило зацепкой для теории о том, что до-
клад о перехвате, переданный такими источниками в КГБ, как
Александр Черепанов и Юрий Носенко, был составлен КГБ. Со-
гласно этой теории, КГБ использовал перехваченное письмо, что-
бы убрать Попова и сохранить своего агента в ЦРУ.
31 Интервью Звезденкова.
32 Ibid.
33 The Popov Case, pp. 12-13.
34 Ракетные войска стратегического назначения: Военно-исто-
рический труд (Москва: РВСН, 1992, с. 57). Это строительство на-
чалось в районе Свердловска в 1957 году и все еще продолжалось в
1959 году.
35 Интервью Звезденкова.
36 The Popov Case, pp. 12-13. В других источниках говорится о
послании, написанном на бинте. Источник этой версии не уста-
новлен.
37 Berlin Dispatch, 18 Sept. 1959, Attachment К, Russian text, «cy-
lindrical letter», CIA-HRP.
38 Berlin Dispatch, 18 Sept. 1959, Russian text, «cylindrical letter»,
CIA-HRP.
39 Ibid. Другой западный источник назвал цифру в «полтрилли-
она». См.: Hood. Mole, 13; Ranelagh J. The Agency (New York: Simon
and Schuster, 1987).
40 Popov: The Conformist Who Failed, p. 21.
Часть 4
ИСПЫТАНИЕ
СИЛ
15
КГБ И MfS: ПАРТНЕРЫ ИЛИ СОПЕРНИКИ?
После разрушения Берлинской стены (1989) и раскрытия
документов Министерства госбезопасности ГДР появилась
лавина публикаций о самом министерстве и проводившихся
им операциях. Однако никто пока не занимался советскими
связями МГБ ГДР. Получив кое-какие документы КГБ и
взяв интервью у его сотрудников, работавших непосредст-
венно с MfS, мы решили впервые коснуться этой темы.
В самом начале восточногерманская служба безопасно-
сти и ее советские учителя были «сбиты с ног» бериевскими
«реформами» и событиями 17 июня. Пока БОБ усиленно
копала туннель, радуясь его беспрецедентными результата-
ми и используя .их для поддержки разнообразных операций
против советских служб в Карлсхорсте, Евгений Питовра-
нов пытался реформировать MfS и ввести его в систему бе-
зопасности Варшавского блока. Для этого ему пришлось
выдержать борьбу с новым председателем КГБ Серовым в
Москве и Вальтером Ульбрихтом, старавшимся использо-
вать службу госбезопасности против личных политических
противников.
После падения Берия тогдашний замминистра внутрен-
них дел Николай Шаталин вызвал Питовранова и сказал,
что он назначается в Берлин принимать дела. Мотировка
была проста: «После переворота следует навести порядок»1.
Питовранов, кто, как никто другой, мог справиться с этим,
благодаря своему огромному опыту работы в службе внут-
ренней безопасности и в контрразведке, весьма критически
относился к германской службе и ее действиям во время
беспорядков. В письме от 7 августа 1953 года министру
внутренних дел Сергею Круглову он сообщает: «События 17
июня показали, что против ГДР велась активная враждеб-
ная работа, которая осталась совершенно неизвестной на-
331
шим силам безопасности и силам безопасности ГДР». Пи-
товранов указывал, например, на то, что «силы безопасно-
сти ГДР имели всего четырех информаторов в восьмитысяч-
ном отделении Социал-демократической партии в Берлине,
а в профсоюзах и церковных общинах агентов не было во-
обще». В связи с этим, как писал Питовранов, то есть «из-за
слабости системы безопасности ГДР и оживления враждеб-
ных элементов в стране» его аппарат в Карлсхорсте должен
взять на себя противостояние силам, «организующим враж-
дебное подрывное движение в ГДР»2.
Питовранов разъяснил свою позицию Москве, сообщив,
что аппарат в Карлсхорсте может взять на себя эти задачи
«лишь временно, пока не будет восстановлено нормальное
положение в ГДР». Он предложил использовать пятый от-
дел аппарата, занимавшийся выявлением враждебных эле-
ментов, проникающих в государственный аппарат ГДР и
создать «секретно-политический отдел, состоящий из трех
секторов» для работы против «ведущих органов буржуазно-
политических партий» в ГДР, а также «западногерманских и
западноберлинских подрывных центров и их подпольных
организаций на территории ГДР»3. Питовранов намеревался
предоставить районным советникам в ГДР дополнительный
штат сотрудников, дабы они могли противостоять «подпо-
лью в зависимости от условий в каждом отдельном райо-
не»4. Еще Питбвранов предложил создать группу инспекто-
ров «для проверки, своевременной помощи и контроля за
деятельностью районных советников». В заключение Пи-
товранов отмечает, что верховный, комиссар Семенов и его
первый заместитель Юдин одобрили его предложения, и
просил министра принять соответствующее решение5.
Суммируя вышесказанное, очевидно, что Питовранов,
столкнувшись с положением в ГДР в 1953 году, сделал вы-
вод, что, во-первых, восточногерманская служба безопас-
ности не в состоянии справиться с проблемой, во-вторых,
что надо увеличить советский аппарат. Его мнение было
противоположно другому, превалировавшему до июньских
событий 1953 года, благодаря чему, собственно, и создава-
лась MfS как формально независимая служба, способная
взять на себя заботу о государственной безопасности в Вос-
точной Германии. И хотя нет никаких сомнений в том, что
июньские события всерьез ударили по Советам, такой под-
ход «мы-все-сделаем-сами» отражал также раскол внутри
КГБ в отношении будущих органов безопасности ГДР. Ста-
332
нет MfS по-настоящему независимым партнером или его
удел быть вспомогательным придатком КГБ?
Несмотря на то, что Питовранов немедленно принял ме-
ры по расширению возможностей своего аппарата для нор-
мализации обстановки после событий 17 июня, он не мог
не осознавать необходимость изменения отношений с вос-
точногерманской службой безопасности. Однако главная
трудность заключалась в организации аппарата в Карлсхор-
сте, каждый отдел которого подчинялся соответствующему
Главному управлению или управлению в московской штаб-
квартире внешней разведки, таким, как — политическая
разведка, контрразведка, научно-техническая разведка,
связь, эмиграция, нелегалы. В Карлсхорсте эти отделы не
только проводили собственные операции, — восточногер-
манские службы о них не знали, — но и осуществляли кон-
сультативные функции в соответствующих управлениях
MfS, следуя указаниям соответствующих московских служб.
И в Москве и в Карлсхорсте отделы обладали большой
степенью самостоятельности. Германский отдел Первого
Главного управления осуществлял общее руководство и
руководство всей повседневной работой аппарата в Карлс-
хорсте, а также разведывательными операциями против гер-
манских объектов. Отдел не ставился в известность о работе
других отделов. Некоторые указания в Карлсхорст, напри-
мер, направлялись из контрразведки, и та не сообщала о
них в германский отдел.
В Карлсхорсте именно Питовранов как старший офицер
теоретически отвечал за деятельность КГБ в его регионе и
мог отменить или изменить приказы из Москвы. Но сде-
лать ему это было нелегко. Секретариат начальника аппара-
та не был оперативным подразделением, он занимался ад-
министративными функциями, аналитической поддержкой,
проверками по оперативным учетам для всех отделов и вел
документацию. Положение осложнялось еще больше, когда
оперативное указание из Москвы в один из отделов аппара-
та в Карлсхорсте было подписано председателем КГБ или
его заместителем. В этом случае начальник аппарата мог
информировать председателя КГБ о возможных негативных
последствиях полученного указания и тем самым перекла-
дывал ответственность на Москву. Знакомая ситуация для
начальника любой большой базы ЦРУ.
Хаос в делах серьезно мешал работе с восточными немца-
ми. Когда Питовранов прибыл в Берлин, каждый отдел в
Карлсхорсте отвечал за подготовку сотрудников подразделе-
333
ния MfS, соответствующего профилю его работы. Результа-
ты были неровные, и это сказывалось на работе всего MfS.
Часто возникали споры между офицерами, отвечавшими за
советническую работу, и теми, кто вел дела, находившиеся в
ведении МГБ. Те, кто хотел взять на себя руководство опе-
рациями МГБ ГДР против американской агентурной сети в
Восточной Германии, частенько обвиняли советников в «ра-
боте на Гелена, а не на МГБ»6. В таких обстоятельствах Пи-
товранов решил создать отдельную группу советников. Воз-
главлять это новое подразделение он назначил Василия
Ильича Булду, высокого, крепкого украинца, который зани-
мался оперативным руководством берлинского аппарата в
Москве, а ранее был офицером в управлении контрразвед-
ки7. Для укрепления группы аппарата, ответственного за ре-
организацию восточногерманской службы, Питовранов при-
гласил к себе и других ветеранов, например, Хачика Гевор-
ковича Оганесяна и Василия Федоровича Самойленко8.
Чтобы справляться с критикой аппарата в Карлсхорсте,
не вызывая гнев московских бюрократов, Питовранов по-
просил все отделы управления внешней разведки — напри-
мер, контрразведку — прислать своего представителя в но-
вый советнический отдел9. Таким образом, в советнический
отдел входили сотрудники всех специализаций. У советни-
ков были свои кабинеты в MfS, и жалование они получали
тоже от MfS. Однако они считали, что подчиняются соот-
ветствующему отделу аппарата. Новая структура облегчила
достижение единого подхода к взаимодействию аппарата в
Карлсхорсте с MfS. Тем не менее аппарат продолжал прово-
дить независимые операции10.
Представляя Василия Булду Вальтеру Ульбрихту, Питов-
ранов обещал, что КГБ не будет больше вербовать агентов
внутри MfS, на что весьма жаловался секретарь ЦК СЕПГ11.
Питовранов также выразил надежду, что сотрудники MfS,
повышая свою квалификацию, смогут в будущем обходить-
ся без жесткого контроля со стороны КГБ, и таким образом
удастся сократить число советников КГБ и в Восточном
Берлине и в районах ГДР. Советники КГБ, например, рас-
сматривали заявления претендентов на работу в MfS и про-
веряли их прошлое12.
В то же время Питовранов предупредил Ульбрихта, что с
уменьшением присутствия КГБ ответственность за руковод-
ство и контроль за деятельностью восточногерманских
спецслужб придется взять на себя Политбюро и Централь-
ному комитету СЕПГ. Ключевым вопросом была необходи-
334
мость для восточных немцев завербовать побольше агентов
на Западе. Когда им не хватало своего опыта, советские со-
ветники были готовы использовать наводки на западников,
представляющих интерес для КГБ. Это стало началом ново-
го наступления разведки на Запад, после понесенного
ущерба в связи с роспуском резидентур КИ в 1951 — 1952 го-
дах и их передачи в аппарат в Карлсхорсте13.
СЕРОВ ЗАЩИЩАЕТ НЕМЦЕВ
Новый подход к проблеме не всем понравился в Москве: 5
апреля 1954 года Иван Серов, председатель недавно создан-
ного Комитета государственной безопасности (КГБ) послал
Питовранову письмо, в котором утверждал, что «состояние
оперативной работы в ГДР зависит в первую очередь от
уровня руководства, который немцы получают от советни-
ческого отдела, а он, как вам известно, функционирует неу-
довлетворительно и не предоставляет необходимую помощь
органам германского МВД», и добавил к этому следующее:
«Мы не можем согласиться... с вашим утверждением, что
«подавляющее большинство сотрудников МГБ ГДР пока не
в состоянии работать самостоятельно». Если это настроение
овладеет советскими советниками и руководством государ-
ственной безопасности ГДР, то это помешает их работе»14.
Чтобы подтвердить свое мнение о том, что органы госу-
дарственной безопасности ГДР уже. имеют достаточно
опытных сотрудников, Серов подчеркнул значение мер,
принятых ими для «уничтожения антидемократических
формирований и шпионских гнезд на территории ГДР, а
также для внедрения нескольких агентов в шпионские цен-
тры в Западном Берлине»15. Однако другие офицеры контр-
разведки КГБ не одобряли массовые облавы на западных
агентов, ведь многие из них попросту числились запасными
источниками на случай закрытия границ. Аресты должны
были произвести впечатление на общественность, поднимая
тем самым моральный дух членов СЕПГ, но они никоим
образом не отражали разумную контрразведывательную по-
литику. Один из офицеров заявил, что ему было известно в
ГДР 130 агентов организации Гелена, которые выходили на
радиосвязь всего лишь один раз в два-три месяца единст-
венно ради подтверждения своего существования. Возражая
против их ареста, поскольку на их место будут посланы но-
вые, неизвестные нам агенты, он предлагал: «Почему бы не
335
оставить их на месте... учитывая, что мы знаем, кто они и
где находятся?»16
Серов также критиковал советников за то, что они не
знают ценных агентов, находящихся на связи у немецких
друзей, что они не дают немецким офицерам-оперативни-
кам конкретных соображений по их делам, что они незнако-
мы с обстановкой в работе немецких подразделений. С точ-
ки зрения Серова, офицеры аппарата в Карлсхорсте редко
посещают советников в регионах, чтобы практически по-
мочь им в работе с немецкими коллегами. Серов завершал
письмо выражением своей главной заботы, слабой работы
органов государственной безопасности ГДР против враждеб-
ных разведывательных центров в Западном Берлине. Он на-
стаивал на том, что «почти ничего не было сделано, чтобы
завербовать людей, непосредственно работающих на разве-
дывательные службы противника, и не было завербовано ни
одного агента из числа сотрудников этих служб»17.
Для решения этой проблемы Серов предложил совет-
ским офицерам вербовать в западных специальных службах
агентов, чья информация будет не только ценна для КГБ,
но также может быть использована для проверки информа-
ции, полученной органами государственной безопасности
ГДР. Высшее руководство КГБ пыталось разрешить проти-
воречия, типичные для взаимоотношений КГБ и восточно-
европейских служб, находившихся под его контролем. Мо-
сква желала, чтобы ее офицеры брали себе лучшие наводки
немцев, и в то же время вдохновляла MfS на расширение
своего фронта работы18.
Питовранов, следуя указаниям Серова, приказал разра-
ботать «активные наступательные операции против разведок
противника и других подрывных органов и служб в Запад-
ном Берлине». КГБ хотел передать эту задачу «специально-
му отделу по Западному Берлину, созданному по рекомен-
дации КГБ в Берлинском окружном управлении Министер-
ства госбезопасности ГДР». Этот отдел должен был завербо-
вать «широкую сеть агентов, способных систематически ин-
формировать [КГБ] о положении в Западном Берлине,
своевременно докладывать о планируемых враждебных ак-
циях, обеспечивая своевременное принятие мер по дезорга-
низации этих акций подрывных центров и организаций
противника в Западном Берлине». Этот же специальный от-
дел должен был создать «агентурные сети из числа жителей
Западного Берлина, работавших в ГДР, и из жителей ГДР,
работавших в Западном Берлине»19.
336
После определения, какие подразделения восточногер-
манских служб должны быть привлечены к этой программе,
КГБ назвал враждебные разведки, интересовавшие его в
первую очередь. Были перечислены семь американских ор-
ганизаций, включая радио РИАС20. В американском списке
было много ошибок, хотя французские объекты тоже были
представлены, английские даже не упоминались. Забавное
упущение, возможно, связанное с заботой о безопасности
Джорджа Блейка. План включал много организаций, имев-
ших отношение к организации Гелена, хотя КГБ уже добил-
ся глубокого проникновения в эту организацию (что под-
тверждает дело Гейнца Фельфе)21.
Со временем службы безопасности и разведки ГДР уве-
личили свои штаты и стали работать эффективнее. Пока это
происходило, название аппарата КГБ в Карлсхорсте в 50-х
годах претерпело несколько изменений. 10 мая 1954 года
берлинский аппарат КГБ стал называться Инспекцией по
вопросам безопасности, и такие же инспекции были созда-
ны во всех районах. В 1955 году он был переименован в Ап-
парат старшего советника КГБ СССР при МГБ ГДР. Не-
много погодя — в аппарат представителя КГБ в Германии.
Это название сохранялось до 1992 года. Советнический от-
дел, с чьей помощью КГБ контролировал и направлял опе-
рации MfS, уступил место функциям координации и связи и
получил сокращенное название «KiS» от русского «Коорди-
нация и связь» и стало отделом координации и связи. По-
добные изменения произошли в районных отделах КГБ22.
Районные отделы, созданные в каждом районном цент-
ре, были важной составной частью присутствия КГБ в ГДР.
Обычно они располагались в зданиях, находящихся в рас-
поряжении советской военной комендатуры, и их силы за-
висели от величины и важности района, однако их штат
редко превышал двадцать человек. Перед ними стояли три
задачи: служить связующим звеном между КГБ и районным
управлением MfS, разрабатывать и проводить операции
против объектов, определенных КГБ, независимо от MfS,
оказывать помощь в независимых операциях аппарату в
Карлсхорсте. Кроме того, от каждого районного отдела тре-
бовались регулярные доклады о политической обстановке в
регионе. Доклады должны были быть четкими и конкрет-
ными, критический комментарий требовал проверки и ана-
лиза. Чтобы выполнить эту задачу, сотрудники районных
отделов сохраняли агентов в местных правительственных
учреждениях, полицейских участках, коммерческих фирмах,
337
учебных заведениях. Обмен визитами между Карлсхорстом
и районными отделами происходили довольно часто. Аппа-
рат осуществлял жесткий контроль. Начальники районных
отделов каждую неделю присутствовали на совещаниях в
Карлсхорсте23. Однако переход от роли советника к роли
связного не всегда был легким. КГБ хотя и старался назна-
чать и удерживать тех районных офицеров, кто умел ладить
с немецкими коллегами, все же трения в отношениях воз-
никали часто. Бывали случаи, когда офицеры КГБ проявля-
ли нетерпимость, сталкиваясь с растущим нежеланием не-
мецких официальных лиц, особенно из MfS, выполнять
указания, «не задавая вопросы». Такой сдвиг в отношениях
был очевиден на всех уровнях советско-германского взаи-
модействия24.
ФАКТОР УЛЬБРИХТА
В эти годы во всех коммунистических странах службы без-
опасности и разведки подчинялись руководителям партии.
Хрущев, например, осуществлял твердый контроль за КГБ,
а Ульбрихт удерживал власть над MfS Восточной Германии.
Эта политическая динамика определяла отношения между
аппаратом КГБ в Карлсхорсте и MfS. Трудности в перегово-
рах с СЕПГ, усугубленные разногласиями внутри КГБ, ста-
ли особенно очевидны в период перед возведением берлин-
ской стены в 1961 году и сказывались на работе аппарата в
Карлсхорсте в это критическое время.
Ульбрихта одолевало стремление сокрушить оппозицию
в руководстве СЕПГ, хотя никто из них никогда не высту-
пал открыто против его руководящей роли. Вслед за восста-
нием 17 июня и арестом Берия Ульбрихт устранил сильного
соперника, каким был министр госбезопасности Вильгельм
Цайссер. Однако он был разочарован, поскольку ему не
удалось посадить своего человека Эриха Мильке на его мес-
то, и пришлось довольствоваться назначением Эрнста Воль-
вебера. И хотя Мильке как глава контрразведки MfS нес
определенную ответственность за события 17 июня, не это
было главным препятствием на пути к посту министра. Ха-
рактер его отношений с некоторыми советскими лидерами
был, вероятно, основной причиной того, что ему не удалось
тогда занять этот пост. В конце 1954 года Ульбрихт начал
свой крестовый поход против Вольвебера и за его изгнание.
Он был полон решимости заменить министра государствен-
338
ной безопасности и укрепить свой личный авторитет в этом
важном компоненте государственной власти. Чтобы добить-
ся этого, ему требовалась помощь КГБ, и он не стал даром
терять время.
Начальник аппарата КГБ в Карлсхорсте Питовранов
вспоминает, как советский посол Георгий Пушкин пригла-
сил его на обед в посольство в Восточном Берлине. Уль-
брихт, тоже присутствовавший в качестве гостя выразил
мнение, что Вольвебер слабый министр госбезопасности.
«Мы должны подумать, как укрепить этот важный сек-
тор», — сказал Ульбрихт. Питовранов согласился с тем, что
Вольвебер «не соответствует своему назначению», однако
настаивал на том, что «советская сторона не участвовала в
его выборе»25.
Заверения Питбвранова насчет невмешательства совет-
ской стороны в назначение Вольвебера в 1953 году не убе-
дили Ульбрихта, возможно, потому что он знал о тесных и
многолетних связях Вольвебера с Советским Союзом. Уль-
брихт стоял на своем. Он спросил Питовранова, что за раз-
ведку и контрразведку создали Советы, если они не могут
быть информированы о деятельности «оппозиции» в СЕПГ.
Ульбрихт рассказал о происшедшей несколько дней назад
встрече в ресторане «Волга», что в Восточном Берлине, сво-
их соперников по партии — Вольвебера, Отто Гротеволя и
Карла Ширдевана, о которой он не был информирован.
Еще он пожаловался на то, что ему остались неизвестным
содержание «выпадов» против него Ширдевана, когда тот
летел из Пекина вместе с главным идеологом Советского
Политбюро Михаилом Сусловым.
Тогда Питовранов сказал Ульбрихту, что советским че-
кистам запрещено расследовать информацию о лидерах
своей компартии и своего правительства, и, вероятно, офи-
церы MfS связаны таким же правилом. А затем, стараясь
сгладить остроту критики против Ульбрихта, высказался
так: «Послушайте, Ширдеван еще ребенок. Он нуждается в
хорошей порке, только и всего»26.
Ульбрихт на этом не успокоился и спросил Питовранова,
что он думает о кандидатуре Мильке в качестве преемника
Вольвебера. На это Питовранов заметил, что Ульбрихт уже
задавал этот вопрос и получил на него ответ — это дело
Центрального комитета СЕПГ. Но Ульбрихт продолжал на-
стаивать, чтобы Пивоваров высказал свое мнение, и тогда
Питовранов сказал: «Мильке — твердый и энергичный ра-
ботник, который неплохо зарекомендовал себя в прошлом.
339
Но есть некоторые моменты в его отдаленном прошлом, ко-
торые довольно трудно понять. Его брат умер в Западном
Берлине, но Мильке ни словом не обмолвился об этом в
ЦК СЕПГ. И мы не знаем, почему он молчал». Понимая,
что Ульбрихту нужно одобрение КГБ на назначение Миль-
ке, Питовранов высказал свое недоверие к последнему: «Он
хитрит и ловчит со всеми, включая нас, даже когда играет
роль доброго друга. Лучше вам выбрать кого-нибудь достой-
ного из ваших районных первых секретарей на пост мини-
стра, а заместителем поставить профессионала — того же
Мильке или Маркуса Вольфа». Чувствовалось, что Питовра-
нов в восторге от Вольфа. Он называл его отличным, дис-
циплинированным сотрудником с хорошей головой. Однако
все знали, что Мильке и Вольф недолюбливали друг друга,
поэтому предложение Питовранова серьезно не рассматри-
валось27.
Дело о назначении Мильке не закончилось этим обедом.
Прежде чем Питовранов покинул Карлсхорст и улетел в
Москву, где он должен был приступить к новой работе,
председатель КГБ Серов позвонил ему и сказал, что он и
ветеран КГБ Александр Коротков, давний друг Ульбрихта,
собираются в Восточный Берлин по другому делу и прово-
дят Питовранова. Вскоре Питовранов узнал, что «другим
делом» была встреча с Ульбрихтом и договоренность о на-
значении Мильке министром государственной безопасности
ГДР. Насколько известно от Питовранова, Серов и Корот-
ков вскоре тоже прилетели в Москву, нагруженные подар-
ками от благодарного Мильке28.
Тем временем лидер СЕПГ снова озадачил Москву. 7
февраля 1955 года Серов проинформировал Центральный
комитет о возникших проблемах с Ульбрихтом, о чем доло-
жил аппарат КГБ в Карлсхорсте. Очевидно, Ульбрихт при-
казал органам госбезопасности ГДР усилить репрессивные
меры против «лиц, заподозренных в подрывной деятельно-
сти и саботаже». Что касается министерства сельского хо-
зяйства, то Ульбрихт настаивал на том, что «по крайней ме-
ре 10—12 процентов работающих там — враги», и приказал
«обыскивать и арестовывать подозреваемых, даже если нет
доказательств их криминальной деятельности». Ульбрихт
собирался применить такие же меры в отношении других
министерств, особенно министерства строительной про-
мышленности и статс-секретариата по углю. Когда государ-
ственный секретарь Вольвебер подчеркнул необходимость
соблюдения закона, Ульбрихт возразил: «Было бы целесооб-
340
разно объяснить прокурорам, чтобы в качестве временной
меры давать санкции на арест и задержание не на двадцать
четыре часа, как положено по закону, а на две недели». Се-
ров пояснил: «Наши немецкие друзья были предупреждены
инспекцией, что такие меры, как обыски и аресты или за-
держание подозреваемых на две недели, требуемые товари-
щем Ульбрихтом, должны применяться осмотрительно,
иначе пострадают невинные и в руководстве министерств
воцарится атмосфера неуверенности, а это только создает
дополнительные поводы для побегов на Запад»29. В письме
Серова в Центральный комитет, возможно, отчасти отрази-
лось его стремление продемонстрировать свою поддержку
«социалистической законности» и реформам органов безо-
пасности, до сих пор сохранявшим сталинский стиль, кото-
рые стали проводится после изгнания Берия. Вероятно, это
письмо основывалось и на негативном, в целом, отношении
к Ульбрихту в определенных кругах в Москве30.
Несмотря на то, что Ульбрихт предпочитал Мильке, Во-
львебер продолжал оставаться на своем посту, и в ноябре
1955 года Секретариат государственной безопасности был
вновь превращен в самостоятельное министерство, с Воль-
вебером в качестве министра. Пока он пребывал в этой дол-
жности, восточногерманская служба (с помощью Советов)
добилась заметных контрразведывательных успехов. В до-
бавление к тому, о чем упоминал Серов в письме от 5 апре-
ля 1954 года, материалы архивов КГБ свидетельствуют об
операции «Стрела» (июль-август 1954 года), завершившейся
арестом 305 человек, в том числе 203 членов организации
Гелена и других западногерманских разведслужб. Были за-
хвачены семь радиопередатчиков. В апреле 1955 года была
проведена массированная операция «Весна» против амери-
канских, английских и западногерманских разведыватель-
ных органов, а также других подрывных организаций. В ре-
зультате 640 агентов были арестованы; четыре американ-
ских, пять британских, три западногерманских агентурных
сетей было ликвидировано. Были конфискованы тринад-
цать портативных радиопередатчиков, средства тайнописи,
оружие и другое оборудование31. Наряду с этими успехами
контрразведки, начала заметно проявлять себя группа Мар-
куса Вольфа. Она стала Главным Управлением разведки
(Hauptverwaltung-Aufklaerung, HVA). Похоже было, что «Шта-
зи», наравне с другими службами национальной безопас-
ности ГДР, превратилась в зрелый государственный орган.
341
MfS ПРИСОЕДИНЯЕТСЯ
К ВАРШАВСКОМУ БЛОКУ
18 января 1956 года ГДР объявила о создании Министерства
национальной обороны, а формирования военизированной
народной полиции (Kasemierte Volkspolizei) стали Нацио-
нальной народной армией {National Volksarmee, NVA). В ян-
варе Национальная народная армия (ННА) стала частью
войск стран-участниц Варшавского блока под командовани-
ем советского маршала Конева. В свою очередь, отношения
органов госбезопасности и разведки Восточной Германии,
MfS, с подобными службами в странах Варшавского блока
тоже приобрели легальную основу, и их представителей
официально пригласили на совещание служб безопасности
в Москве под председательством Серова (7—11 марта 1956
года). MfS была предоставлена возможность высказаться о
том, как восточноевропейские службы могли бы действо-
вать на территории ГДР. У Серова к тому же был еще один
повод участвовать в совещании: его все более беспокоили
свидетельства о росте националистических настроений в
Венгрии и Польше32.
Повестка дня совещания была следующей:
1. Необходимость объединения усилий разведок стран-
участниц настоящего совещания против «главного агрессо-
ра — правительств США и Англии».
2. Определение главного направления разведывательной
работы каждой страны-участницы.
3. Проведение согласованных мероприятий против глав-
ных «стран-агрессоров».
4. Обмен информацией и докладами о враждебной деяте-
льности разведок противника против стран «демократиче-
ского лагеря» (то есть СССР и его союзников).
5. Координация и взаимопомощь в области применения
технической разведки и применения оперативно-техниче-
ских средств33.
Все пункты повестки, кроме второго, обсуждались на
пленарных заседаниях. Главное направление работы развед-
ки отдельных стран было выработано на двусторонних
встречах представителей КГБ и специальной службы соот-
ветствующей страны. По первому пункту повестки выступил
председатель КГБ Серов. Среди прочего он уделил особое
внимание огромным суммам денег, которые американская и
английская разведки тратили на «тотальный шпионаж». Се-
ров назвал «разведывательную информацию об атомной тех-
342
нологии, авиационной промышленности, флоте, доках,
морских путях, нефтяной промышленности и различных со-
единениях вооруженных сил главными направлениями кон-
центрации усилий спецслужб, работающих против СССР».
В этой связи он подчеркнул, как «важно бороться против ха-
латного обращения с секретной документацией» и что «не-
обходимо улучшение контрразведывательной работы в воо-
руженных силах». Он подчеркнул «значение контрразведы-
вательной работы в военизированной полиции, которая еще
год назад пребывала в плачевном состоянии»34.
Серов также «предупредил об использовании противни-
ком националистических групп для раскола политико-мора-
льного единства народных демократий». Он сказал, что
«основным источником вербовки вражеских агентов явля-
ются реакционные эмигрантские организации. Опираясь на
эти организации, осуществляются провокации и антидемо-
кратические вылазки против стран демократического лаге-
ря. По этой причине важен обмен информацией и коорди-
нация действий».
С целью нейтрализовать усилия американской и англий-
ской разведок, советская делегация настойчиво призывала
«приобретать источники в руководящих кругах и политиче-
ских партиях капиталистических стран, которые могут до-
бывать документальную информацию по широкому спектру
основных разведывательных вопросов. Очень важно полу-
чать информацию о состоянии мобилизационных планов,
потому что в современных условиях, когда войны не объяв-
ляются, каждый час имеет решающее значение». Не менее
важно, как считала советская делегация, «выявлять и испо-
льзовать противоречия между империалистическими госу-
дарствами в политической, экономической и военной обла-
стях». Советская делегация выразила интерес к таким во-
просам, как активные мероприятия, контрразведка, получе-
ние научно-технической информации и создание нелегаль-
ных резидентур35.
Руководитель одной из делегаций посетовал на то, что
отсутствие прямых связей с MfS ГДР тормозит работу про-
тив враждебных центров в Западном Берлине и Западной
Германии. Делегация ГДР рассказала об особых проблемах
Западного Берлина и ФРГ и сделала несколько предложе-
ний для улучшения взаимодействия, включая «обмен поли-
тическими и оперативными материалами (общего характе-
ра), нанесение концентрированных ударов по враждебным
центрам в Западной Германии и координацию деятельности
343
на границах ГДР с Польшей и Чехословакией». В заключи-
тельном выступлении Серов согласился с тем, что специа-
льные службы народных демократий должны установить
контакты с MfS ГДР, а в Берлине следует создать особую
группу для обеспечения таких контактов36.
Двусторонние переговоры делегаций КГБ и ГДР прово-
дил генерал-майор Панюшкин, руководивший внешней раз-
ведкой, тогда Первым Главным управлением КГБ. С точки
зрения советской делегации, MfS должно было сконцентри-
ровать свои усилия в основном на Западной Германии и За-
падном Берлине, но то же самое касалось СССР, Польши,
Чехословакии и Венгрии. Уровень и направление работы
каждой разведки должны быть определены отдельно для
каждой страны. ГДР должна была создавать нелегальные ре-
зидентуры в наиболее уязвимых объектах, а контрразведки
стран народной демократии — сконцентрироваться на вне-
дрении в эмигрантские организации в Западной Германии37.
Во время дискуссии делегация ГДР заявила о необходи-
мости проводить операции во Франции для освещения об-
становки в Сааре. Это особенно заинтересовало БОБ, кото-
рая оказалась в состоянии в течение нескольких лет следить
за работой Главного Управления разведки ГДР в Сааре с
помощью нелегала, ставшего агентом-двойником в самом
начале операции38. Двусторонние переговоры завершились
требованием ГДР четко определить, как будет строиться со-
трудничество с органами государственной безопасности
стран народной демократии. Тогда было согласовано, что
оперативные группы других стран не будут действовать на
территории ГДР без согласия MfS ГДР39. Такая демонстра-
ция блоковой солидарности была скорее видимой, чем реа-
льной. Несмотря на то, что в докладах КГБ даже намека не-
льзя найти на какое-то несогласие, последовавшие вскоре
события явились суровой проверкой этой солидарности и
верности некоторых восточноевропейских партий Совет-
скому Союзу.
«ТАЙНАЯ РЕЧЬ» ХРУЩЕВА ДАЕТ ПОВОД
К ПОЛЕМИКЕ
Неприятности начались во время XX съезда КПСС в февра-
ле 1956 года. В речи из двадцати тысяч слов Хрущев дал не-
гативную оценку личности и правлению Сталина в таких
выражениях, которые слушатели и представить себе никогда
344
не могли. Эхо прокатилось по всему социалистическому ла-
герю. Вскоре партийная организация КГБ получила письмо
из Центрального комитета с речью и реакцией на нее в раз-
ных странах. Если до тех пор сотрудники КГБ предпочита-
ли воздерживаться от высказывания своего мнения по ще-
котливым внутриполитическим вопросам в присутствии
других офицеров, чтобы избежать доноса, то после «тайной
речи» почти все стали открыто интересоваться происходя-
щим в стране. В это же время «руководство восточногер-
манских органов государственной безопасности ощущало
еще большее смятение, чем офицеры КГБ». Необходимо от-
метить, что аппарат в Карлсхорсте получил от руководства
ГДР негативную оценку антисталинской линии в речи: осо-
бенное возмущение вызывал у них тот факт, что Хрущев не
счел необходимым поставить руководство ГДР в извест-
ность заранее, и Питовранов принял решение не отправлять
доклада об этом в Москву40.
Служивший в Берлине подполковник Петр Попов, ис-
точник БОБ из управления разведки в группе Советских
войск в Германии, доносил об официальных разъяснениях
и молчаливой реакции коллег. «Берлинский туннель», в
марте 1956 года работавший полным ходом, тоже приносил
интересную информацию: Генерал Гречко будучи делегатом
съезда разговаривал на эту тему из Москвы с членами своей
семьи по линиям, которые прослушивались БОБ.
Через несколько месяцев после XX съезда Хрущев отка-
зался от плана осуществить военное давление на Польшу и
принял новое руководство этой страны. Другое дело — Венг-
рия. 1 ноября Имре Надь — он стал Председателем Совета
министров после открытого восстания, начавшегося в Буда-
пеште в октябре, — все еще вел переговоры с советским по-
слом в Венгрии Юрием Андроповым о полном выводе со-
ветских войск. Не добившись этого, Имре Надь объявил, что
его страна выходит из Варшавского пакта и становится ней-
тральной. Утром в воскресенье, 4 ноября, советские танки
вошли в Венгрию, подавив ее надежды на независимость.
Возможно, самая бурная реакция на подавление венгер-
ского восстания наблюдалась 5 ноября в Западном Берлине.
Западные берлинцы всегда с беспокойством относились к
действиям Советов, боясь за собственную свободу, но на
сей раз были потрясены, узнав, что Советы, согласившись
вывести свои войска из Венгрии, снова ввели их в страну.
Около ста тысяч возмущенных жителей прошли маршем
протеста по проспекту 17 июня (бывшему Шарлоттенбур-
345
гер-шоссе), и какое-то время казалось, что они проследуют
дальше, к Бранденбургским воротам, и войдут в Восточный
Берлин. В этот критический момент Вилли Брандту, недав-
но избранному бургомистру Западного Берлина, удалось от-
говорить толпы людей от дальнейшего следования. Его ру-
ководящая роль в этом событии принесла ему международ-
ную известность и признание.
Возмущение политически чувствительных западных бер-
линцев не нашло отклика в выступлениях их восточных со-
братьев. Жители Восточного Берлина, и всей ГДР, помнили
урок 17 июня 1953 года и сохраняли спокойствие. КГБ в
Карлсхорсте имел все основания быть довольным работой
своего протеже — MfS — в этот период. Однако две службы
безопасности во все время «холодной войны» ни на день не
прекращали проверять границы своих взаимоотношений.
КОРОТКОВ ЗАМЕНЯЕТ ПИТОВРАНОВА
В КАРЛСХОРСТЕ
Никто не удивился, когда Александр Коротков заменил Пи-
товранова на посту начальника аппарата в Карлсхорсте.
Они были слишком разными. Питовранов большую часть
времени служил во внутренней контрразведке, тогда как
Коротков служил в Германии до войны и сразу после нее.
Как первому резиденту внешней разведки в Берлине после
войны Короткову пришлось работать в тесном контакте с
Вальтером Ульбрихтом. Не только послужные списки отли-
чали Питовранова и Короткова,, но и совершенно разные
характеры. Питовранов отличался осторожностью, точно-
стью, хладнокровием, тщательно взвешивал каждое сказан-
ное им слово. Коротков, напротив, был вспыльчив, часто
выходил из себя и выливал свое раздражение на любого, кто
оказывался под рукой. Однако это не мешало ему объектив-
но оценивать других офицеров, завоевывать уважение и до-
верие своих подчиненных, чего нельзя было сказать о его
отношениях с руководством КГБ и КПСС41.
Противостоящие позиции Питовранова и Короткова по
кандидатуре Мильке проливают свет на существование в
КГБ разных взглядов на будущее отношений КГБ и MfS.
Будет ли КГБ и дальше эксплуатировать восточногерман-
скую службу или MfS будет бороться за независимость? На-
сколько серьезен конфликт КГБ и MfS? Многие из ведущих
офицеров берлинского аппарата КГБ понимали, что Сове-
346
там будет очень трудно приобрести в Западной Германии
надежных источников, сравнимых с источниками MfS. По-
этому КГБ поощрял развитие внешней разведки MfS, пока
мог пользоваться ее успехами и информацией42. Используя
канал беженцев, чтобы переправлять восточных берлинцев
в Западный Берлин, Главное управление разведки (HVA)
смогло глубоко проникнуть в боннское правительство.
Агенты HVA, многие из которых поставляли огромное ко-
личество секретных документов, проникли в самые важные
учреждения ФРГ, такие, как контрразведка (BFV), Минис-
терства иностранных дел и обороны, а также Христианско-
демократический союз (ХДС) и Социал-демократическая
партия (СДП), основные политические партии. И хотя мно-
гие сотрудники КГБ в Карлсхорсте и в Москве приписыва-
ли этот успех исключительно Маркусу Вольфу, другие офи-
церы MfS, например, Хорст Енике, заместитель Вольфа,
также были причастны к успехам своей службы43.
Аппарат КГБ умел ценить важную информацию, постав-
ляемую новыми источниками Главного управления развед-
ки (HVA), даже если не знал их личные данные. С другой
стороны, когда информация считалась особенно важной,
КГБ во многих случаях мог убедиться, получил ли он всю
информацию от источника, обратившись к доверенному ли-
цу внутри MfS44. Убедительный пример этому — Гюнтер
Гийом, помощник Вилли Брандта. Гийом был агентом
HVA/MfS, чьи донесения были настолько важными, что
КГБ использовал свои источники в HVA, дабы убедиться в
достоверности и компетентности информации. Его доклады
доставлялись от Андропова лично Громыко специальным
офицером, ибо содержали интересные для него подробно-
сти. Это была информация самого высшего качества о по-
ложении в Германии и об обмене мнениями с Западом. По-
сле ознакомления Громыко возвращал их опять специаль-
ным курьером в КГБ. После шума, вызванного арестом
Гийома и вынужденной отставки Брандта, лично Брежнев в
своем письме заверил Брандта в том, что «советская сторона
не знала... об этой бомбе замедленного действия». В то
время многие интересовались, не критиковал ли КГБ за
этот прокол HVA, ибо именно это управление оказало нега-
тивное влияние на отношения СССР и Западной Германии.
На самом деле реакция профессионалов в КГБ ограничива-
лась сожалением по поводу потери такого источника45.
Прибыв в Карлсхорст в конце 1957 года, Коротков стал
свидетелем того, как Ульбрихт ликвидировал оппозицию в
347
СЕПГ, и увидел в этом еще один фактор самоутверждения
ГДР. На тридцать пятом пленуме ЦК СЕПГ в феврале 1958
года оппозиционеры Карл Ширдеван и Эрнст Вольвебер
были смещены со своих партийных и государственных по-
стов46. Ульбрихт, как мы уже знаем, питал особую нелюбовь
к Вольвеберу. В том же 1958 году БОБ доносила, что Уль-
брихт стал угрожать тому судебным преследованием, пытал-
ся выселить его из его дома в Карлсхорсте и отказал ему в
лечении в советском госпитале47.
На том же пленуме обсуждался вопрос о «вмешательстве
советских советников во внутренние дела ГДР, грубо нару-
шающем суверенитет ГДР». Советский посол Пушкин был
обвинен в том, что разрешил это вмешательство. То, что по-
добное могло происходить на пленуме ЦК, говорило о рас-
тущей независимости ГДР от СССР в вопросе внутренней
безопасности. Попов отмечал, что после пленума его группе
было сообщено, что СЕПГ запретила разведке и контрраз-
ведке ГДР использовать восточногерманские спортивные
организации в оперативных целях. То же самое предупреж-
дение, также основанное на материалах пленума, было сде-
лано в отношении Лейпцигской ярмарки48.
НАТЯНУТЫЕ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ КГБ И MfS:
ПРОВОЦИРУЮТ БЮРОКРАТИЧЕСКОЕ
ПЕРЕТЯГИВАНИЕ КАНАТА
Ульбрихт избавился от оппонентов в партии, зато его друг
Коротков столкнулся с угрозой своему положению в Карлс-
хорсте. Поводом для этого послужил уже знакомый вопрос:
до какой степени КГБ может полагаться на восточногер-
манские специальные службы? Особенно сильно это проя-
вилось в противостоянии Короткова и Александра Шелепи-
на, руководителя Комсомола, которого Хрущев в декабре
1958 года назначил вместо Серова председателем КГБ49. Ис-
тория смерти Короткова и яростной борьбы между его ап-
паратом в Карлсхорсте и Шелепиным якобы из-за отноше-
ний с MfS так и не была рассказана. Речь идет о 1959—1961
годах, когда положение в Берлине достигло кризиса, резуль-
татом чего стало возведение Берлинской стены. Как В 1953
году во время бериевского междуцарствия склоки в руко-
водстве ослабили аппарат КГБ в Карлсхорсте в самый кри-
тический момент.
В конце 1958 года председатель КГБ Серов был назначен
348
руководителем Главного разведывательного управления, во-
енной разведки, то есть понижен. Причиной этого, как
позднее заявило руководство КГБ, была необходимость уси-
ления ГРУ после разоблачения агента ЦРУ Попова, кото-
рый служил в Стратегической оперативной группе ГРУ в
Карлсхорсте. Но не это являлось настоящей причиной. На-
значение Шелепина, инициированное Политбюро, не пре-
следовало также цель убрать образ сталиниста, прилипший
к Серову, или направить КГБ на более решительную «стра-
тегическую, политическую, экономическую и идеологиче-
скую борьбу с силами капитала», хотя, конечно же, не без
этого. В глазах многих главной причиной смещения Серова
была уверенность Хрущева в том, что Серов знает слишком
много секретов.
Многие сотрудники КГБ были недовольны стремлением
Шелепина убрать из КГБ людей, заподозренных в связях с
Серовым, и они не могли согласиться с его явным стремле-
нием использовать службу в качестве трамплина для удовлет-
ворения собственных честолюбивых планов. Они опасались,
что его план вовлечения КГБ непосредственно в «политиче-
скую борьбу» будет означать возвращение к сталинскому
прошлому, когда служба была втянута в борьбу сил в руко-
водстве за власть в стране. Шелепина не любили еще и за то,
что он сократил количество домов отдыха и санаториев, при-
надлежавших КГБ, уменьшил заработную плату и другие
льготы сотрудникам. Хотя многие признавали, что Шелепин
улучшил организацию внутренней контрразведки, почти все
сокрушались о том, что интересы службы подчинены инте-
ресам партийного руководства, когда обнаружилось, как
много ключевых постов было отдано партийным и комсомо-
льским работникам, лично подобранным Шелепиным50.
У Шелепина был неоспоримый талант интригана. Пер-
вым делом он предпринял все возможное, чтобы избавить
КГБ от влияния Короткова, чрезмерная прямолинейность
которого оказалась Шелепину не по вкусу. Однако будучи
шефом в Карлсхорсте он занимал ключевой пост в КГБ.
Шелепину помог Александр Михайлович Сахаровский, за-
меститель председателя КГБ и начальник Первого Главного
управления, тоже не испытывавший большой любви к Ко-
роткову — оба они сдерживали свою неприязнь на публике,
но на самом деле недолюбливали друг друга. Едва Шелепин
занял свой пост, как поползли слухи о привилегиях, кото-
рыми Коротков наслаждается в Карлсхорсте благодаря сво-
им отношениям с Серовым.
349
Шелепин потребовал от Короткова докладной записки о
положении дел в аппарате в Карлсхорсте. Бюрократическое
перетягивание каната, ставшее результатом усилий Сахаров-
ского получить злополучный доклад, приоткрыло кое-что
не только в отношении Короткова, но и во взаимодействии
аппарата в Карлсхорсте с восточногерманским MfS51.
Давя на Короткова, Шелепин не забыл дать указание
контрразведке КГБ — наблюдать за деятельностью герман-
ского отдела в Москве, за работой аппарата в Карлсхорсте и
за самим Коротковым, включая'все его контакты с друзьями
и коллегами52. Однако несмотря на все предпринятые меры,
доклад так и не был представлен. Поскольку срок прибли-
жался, Сахаровский вызвал Леонида Сиомончука — в то
время начальника германского отдела — и приказал ему на-
писать доклад. Тот отказался, напомнив Сахаровскому, что
аппарат в Карлсхорсте состоит из отделов, подчиненных со-
ответствующим управлениям и структурам в Москве.
Ответ Сиомончука дает возможность взглянуть на бюро-
кратическую реальность отношений между Карлсхорстом и
Москвой: «Как я могу писать доклад о деятельности всего
аппарата, который подчинен непосредственно председате-
лю, когда я знаю только то, что происходит в германском
направлении? Мне ничего неизвестно об операциях в отно-
шении главного противника — Соединенных Штатов, о
контрразведке, о советской колонии, о нелегалах и т. д. По-
чему бы вашему заместителю не созвать всех начальников
управлений и отделов и не сказать им, что надо написать?»
Последнее было сделано, но остальные начальники протес-
товали аналогичным образом: они-не могут писать подоб-
ный доклад, сидя в Москве. Один только Коротков знает все
детали операций в его регионе. Алексей Крохин, шеф управ-
ления нелегалов, заявил, что Коротков получил указания по
нелегальной линии из центра, «но почему он должен что-то
нам объяснять?»53 Это была нормальная реакция, так как
Коротков имел большой опыт работы с нелегалами. Иван
Фадейкин, возглавлявший Тринадцатый отдел, но до того
долго работавший в Карлсхорсте, предложил вызвать Корот-
кова по спецсвязи и спросить у него обо всем, что нужно54.
Сиомончук позвонил, описал ситуацию, и Коротков отве-
тил, что пришлет в Москву доклад в понедельник55.
В понедельник тоже ничего не изменилось, правда, Ко-
ротков заявил, что сам приедет в Москву и доложит обо
всем лично. Требовался доклад, который бы устроил Шеле-
пина, и Сиомончук составил проект, дополненный Саха-
350
ровским. По существу в нем утверждалось, что за послед-
ний год улучшилась работа с немецкими «друзьями» и по-
высился уровень получаемой информации. Проект был пе-
редан Шелепину лично Коротковым на встрече, где присут-
ствовали также высшие офицеры Первого Главного управ-
ления. Шелепин резко критиковал Короткова, указывая на
то, что тот должен не только работать с немцами, но и за-
ниматься делами своего аппарата. «Если так, то я собираю
чемодан и уезжаю», — ответил Коротков. Шелепин отреаги-
ровал назначением новой комиссии для проверки положе-
ния дел в Карлсхорсте56.
Когда комиссия представила наконец дополненный до-
клад, Шелепин, обсуждая его с Коротковым, высказал свои
прежние претензии, что, собственно, и привело к созданию
комиссии: «Обратите больше внимания на руководство ап-
паратом, на работу со своими сотрудниками и координи-
руйте эту работу с военной контрразведкой. В конце кон-
цов, у нас там армия, и мы должны заботиться о ее безопас-
ности. Вы должны использовать свою территорию для на-
шей разведывательной работы, а не полагаться на немецких
«друзей». Мы должны иметь собственные источники»57.
Понимая, что инициатива исходит от Сахаровского, Ко-
ротков ответил, что в таком случае ему требуется опытный
заместитель. Он попросил, чтобы к нему назначили Сиомон-
чука, начальника германского отдела, однако тот отказался
от назначения в Карлсхорст, мотивируя свое решение тем,
что уже достаточно работал за рубежом. Кроме того, он не
согласился с мнением комиссии, поскольку на самом деле
все нужно делать через немцев. Он подчеркнул, что в КГБ
осталось не так уж много сотрудников, в совершенстве вла-
деющих немецким языком и знающих территорию для ре-
шения оперативных задач в одностороннем плане: «Глупо
думать, что можно вербовать граждан дружественной, союз-
ной страны без согласия местной службы безопасности».
Если КГБ попытается идти этим путем, то, как предсказы-
вал Сиомончук, возникнут конфликты между партиями и
правительствами. Проигнорировав возражения Сиомончу-
ка, Шелепин приказал: «Передайте Короткову, что с немца-
ми будете работать вы. Ему этим заниматься незачем»58.
Коротков вернулся в Берлин, но 27 июня 1961 года
вновь был вызван Шелепиным в Москву для консультаций
в ЦК КПСС. После переговоров Коротков отправился в
германский отдел Первого Главного управления КГБ, рас-
сказал о своем визите в Центральный комитет и позвонил
351
Серову. В тот же день два старых друга пошли в спортив-
ный комплекс КГБ на малом стадионе «Динамо», что на
Петровке, где они играли в теннис. Там у Короткова слу-
чился сердечный приступ, и он умер. Можно сказать, что
он стал жертвой этой не прекращавшейся борьбы с предсе-
дателем КГБ Шелепиным, а в результате на фоне углубляв-
шегося берлинского кризиса был ослаблен аппарат КГБ в
Карлсхорсте. Мильке с несколькими своими заместителя-
ми, включая Бруно Беатера и Маркуса Вольфа, прилетел в
Москву на похороны. Вольф, владевший русским языком,
произнес прощальную речь от имени сотрудников MfS59.
1 Шаталин был членом Центрального комитета КПСС, вы-
бранным для критики морального облика Берия на июльском пле-
нуме 1953 года. См.: Известия ЦК КПСС, 2 (1991), с. 158.
2 АСВР док. 45783, т. 3, с. 151-154.
з Ibid.
4 Когда были отменены традиционные провинции (Laender),
изменилась и структура MfS, в связи с чем были созданы район-
ные управления MfS. Советские оперативные группы в провинци-
ях были перегруппированы в районные группы советников, состо-
явшие из главного советника и его помощников.
5 АСВР док. 45873, т. 3, с. 151-154.
6 Георгий Алексеевич Коротя, интервью, данное Кондрашеву
17 декабря 1994 года. Коротя был начальником отдела контрраз-
ведки аппарата.'
7 Василий Ильич Булда, интервью, данное Кондрашеву 5 янва-
ря 1995 года. Когда Питовранов представил его министру Игнатье-
ву в качестве начальника советнического отдела, Игнатьев, как
вспоминает Булда, процитировал Сталина: «Что бы ни случилось,
ГДР должна быть наша». См.также: Memorandum, undated, «Bulda,
Vasily Ilich», CIA-HRP.
8 Об Оганесяне см.: Biographic Outline, undated, CIA-HRP. Ога-
несян происходил из армянской семьи, служил в Австрии до 1953
года, а до 1959 года — старшим советником в штаб-квартире Ми-
льке на Норманненштрассе в Восточном Берлине. С февраля по
август 1960 года он был с временной миссией в Тегеране и с 1960
по 1963 год занимал пост заместителя начальника Тринадцатого
отдела. И в Тринадцатом отделе, и в Тегеране ему приходилось ра-
ботать вместе с Иваном Анисимовичем Фадейкиным, еще одним
старшим офицером, служившим в Карлсхорсте. О Самойленко
см.: Biographic Memorandum, 29 Nov. 1956, CIA-HRP. Самойленко
служил старшим советником в Карл-Маркс-Штадте (Chemnitz) с
1953 по 1955 год, а потом был переведен старшим советником в
Карлсхорсте. Уехал из ГДР в 1957 году.
9 Начальника этого отдела обычно предлагал германский отдел,
352
но когда Питовранов взял это на себя, то ему пришлось утверж-
дать свою кандидатуру в отделе.
10 Интервью Булды. Например, Вадим Витольдович Кучин,
один из ведущих специалистов КГБ по Германии, который много
лет возглавлял советнический отдел, был самым непосредствен-
ным образом задействован в операции Отто Йона.
11 Ibid. Трудно сказать, было ли это обещание выполнено. Мы
знаем, что МГБ имело свои источники в MfS, когда оно было
только создано, и много лет КГБ полагался на «надежные источ-
ники» в MfS, когда надо было получить информацию, которую не-
льзя было получить по официальным каналам.
12 Ibid.
13 Ibid. Будда, который прибыл в Карлсхорст до июньских со-
бытий 1953 года, сообщил, что снижение эффективности разведы-
вательной работы было закономерным. Аппарат МГБ работал до-
вольно много, по крайней мере, не меньше, чем после войны, ког-
да его целью были твердолобые нацисты, противники советской
военной администрации и нового режима СЕПГ.
14 Серов — Питовранову, 5 апреля 1954 года, АСВР док. 504456,
т. 1, с. 2-6.
15 Ibid.
16 Интервью Короти. Несмотря на то, что это была теория
контрразведки, Коротя поддерживал советскую версию, будто эти
агенты были заброшены на территорию ГДР для подготовки июнь-
ских событий 1953 года.
17 Серов — Питовранову, 5 апреля 1954 года.
18 Ibid.
19 АСВР док. 504456, т. 1, с. 1-9.
20 РИАС (Радио в американском секторе) было создано амери-
канским военным правительством. Оно вещало и на Восточную
Германию. Оно не было разведывательной организацией, однако
весьма раздражало Советы, так как передавало крайне
тенденциозную информацию. Советская администрация несколь-
ко раз требовала его закрыть.
21 АСВР док. 504456, т. 1, с. 1-9.
22 Изменявшиеся названия взяты из неопубликованных заме-
ток Кондрашева, сделанных во время изучения архивных материа-
лов СВР «Работа разведки по немецкой линии».
23 Debriefing reports, 8 Oct. 1967, 15 Feb. 1968, CIA-HRP.
24 Ibid. Например, у Николая Говорухина, бывшего сотрудника
Третьего (работа с нелегалами) отдела аппарата в Карлсхорсте, ста-
ли возникать трудности в общении с сотрудниками MfS, когда он
стал начальником районного отделения КГБ в Шверине.
25 Евгений Питовранов, интервью, данное Кондрашеву 19 авгу-
ста 1994 года, а также воспоминания. См.также: Sudoplatov Pavel et
al. Special Tasks (Boston: Little, Brown, 1994, p. 25). Здесь говорится
о решении Ульбрихта, принятом после замечаний, высказанных
ему Хрущевым после того, как Серов, насколько известно, расска-
13—161
353
зал Хрущеву о докладе Вольвебера об «идеологических расхожде-
ниях» внутри СЕПГ.
26 Интервью Питовранова.
27 Владимиров И, Ульбрихт просил меня называть его просто
Вальтером. — Глобус, 21 января 1993 года. В своей статье Питов-
ранов писал, что позднее он понял — Андропов не был согласен с
его взглядами на Мильке. Кондрашев тоже не был согласен.
28 Интервью Питовранова. Кондрашев предупредил, что не на-
до обращать «особое внимание» на подарки, которые на самом де-
ле были довольно скромными.
29 АСВР док. 84834, т. 4, с. 81-82. Серов знал, о чем говорил.
Один из документов в АСВР содержит речь Ульбрихта на закры-
том совещании «Volkskammer» ГДР 12 октября 1954 года. Поздра-
вив службу государственной безопасности с успешной работой
против организации Гелена, Ульбрихт потребовал, чтобы партия
возглавила эту работу. Настаивая на том, что эти «вражеские орга-
низации должны быть стерты с лица земли», он заключил свою
речь указанием, чтобы «партийные секретари включались в работу
органов и тесно сотрудничали с товарищами из государственной
безопасности». См.: АСВР док. 504456, т. 1, часть 3, с. 42-43.
30 АСВР док. 84834, т. 4, с. 81-82. См. также: Бобков Ф. КГБ и
власть (Москва: Ветеран МП, 1995, с. 134-135). В этой книге дан
пересказ речи Хрущева, произнесенной им перед руководством
КГБ летом 1954 года, в которой он настаивал на «социалистиче-
ской законности».
31 Выписки Кондрашева.
32 Кондрашев, который был в составе сил КГБ, участвовавших
в Венгрии в подавлении восстания (октябрь-ноябрь 1956 года).
33 Доклад о совещании разведок стран-участниц Варшавского
блока, АСВР док. 504456, т. 1, с. 70-78.
3 < Ibid.
35 Ibid.
36 Ibid.
37 Ibid.
38 Ambassador Hugh Montgomery, interview, 24 Mar. 1995.
39 Доклад о совещании разведок стран-участниц Варшавского
блока, с. 70-78.
40 Материал С. А. Кондрашева.
41 Мнение, основанное на личных отношениях с Коротковым
С. А. Кондрашева.
42 Служба внешней разведки ГДР, созданная в 1951 году, стала
называться Главной администрацией A MfS (Hauptverwaltung А;
HVA) и под этим названием была известна до исчезновения ГДР.
43 Кондрашев хорошо знал Хорста Енике и был самого высоко-
го мнения о его работе, профессионализме и личных качествах.
Кондрашев считает, что Енике разрывался между верностью служ-
бе и пониманием неспособности руководителей ГДР повлиять на
будущее разъединенной страны.
354
44 Из записок С. А. Кондрашева.
45 Мнение С. А. Кондрашева, которое разделяют многие веду-
щие разведчики. См. также: Falin К Politische Erinnerungen (Mu-
nich: Droemer-Knaur, 1993, 265-266).
46 Berlin Cabled Informayion Report, 17 June 1959, CIA-HRP.
47 Cable, Berlin, 23 June 1958, CIA-HRP.
48 Dispatch, Berlin, 7 Mar. 1958, CIA-HRP.
49 Важным свидетелем этих событий является начальник гер-
манского отдела КГБ Леонид Сиомончук, давший интервью Конд-
рашеву 12 сентября 1994 года в Москве.
50 Из записок С. А. Кондрашева. См., например: Бобков. КГБ и
власть, с. 173-184. Бобков критикует Шелепина за то, что он заме-
нил ветеранов юными и неопытными партийными карьеристами и
предпринял множество плохо продуманных организационных пе-
рестановок. Однако главной претензией к Шелепину была его по-
стоянная готовность использовать службу в интересах собственной
карьеры. См.также: CIA Information Report, 26 Mar. 1971, «Close
Associates of Shelepin and Semichastny During Their Tenure as Chief
of the KGB; Impact of Shelepin on the KGB», CIA-HRP, Anatoly Go-
litsyn’s position is contained in his «New Lies for Old» (New York:
Dodd, Mead, 1984).
51 Интервью Сиомончука.
52 Ibid.
53 Крохин служил резидентом в Париже с 1950 по 1954 год,
прежде чем стал начальником управления нелегалов. В Париж в
качестве резидента он вернулся в 1966 году и проработал там до
1971 года. См.: Ветераны внешней разведки России (Краткий био-
графический справочник), 1995, с. 74-75.
54 Тринадцатое управление — это бывшее Девятое управление,
которое прежде называлось Первым специальным бюро. Первое
специальное бюро было создано в 1946 году для выполнения сабо-
тажных и специальных заданий, которыми во время войны зани-
малось Четвертое управление. Это управление изначально контро-
лировало группу внутри аппарата в Карлсхорсте. Как вспоминает
М. С. Докучаев, бывший начальник внешней контрразведки и за-
меститель начальника Девятого (охрана) управления, Фадейкин
был его начальником, когда он получил назначение в Тринадцатое
управление. См.: Москва. Кремль. Охрана (Москва: Бизнес-пресс,
1995, с. 23). Официальная биографическая справка о Фадейкине
пропускает этот период его деятельности. См.: КБС, с. 143-144.
55 Интервью Сиомончука.
56 Ibid.
57 Интервью Сиомончука. На первый взгляд, это было стран-
ным замечанием человеку, чей аппарат осуществил некоторые из
лучших операций КГБ по внедрению в западные службы разведки
и другие организации на Западе.
38 Ibid.
59 Из записок С. А. Кондрашева.
13
16
УЛЬТИМАТУМ ХРУЩЕВА
«Ну, вы готовы покинуть Берлин?»
Подполковник Петр Попов явно хотел пошутить, однако
ни Джорджу Кизевальтеру, ни Дэвиду Мерфи было не до
шуток. Дело в том, что 17 ноября 1958 года Попов вызвал
их на срочную встречу, чтобы сообщить о предстоящей по-
ездке в Москву, которая, как все надеялись, не займет мно-
го времени, но все понимали, что это, возможно, означает
конец всей операции. Были и другие заботы. Всего за неде-
лю до этого Никита Хрущев сказал, что из-за невыполнения
решений, принятых Потсдамской конференцией, западные
союзники потеряли право оставаться в Берлине. Как заявил
Хрущев, СССР намерен передать все свои полномочия в
Германии руководству ГДР, и пусть западные союзники са-
ми договариваются с Восточной Германией.
После своей не слишком удавшейся шутки, Попов пояс-
нил, что считает угрозу пересмотра Потсдамских договорен-
ностей реальной, потому что такое решение уже довольно
долго обсуждается. Однако Москва, хотя и была готова ис-
полнить угрозу, нетерпеливо ждала американской реакции
на речь Хрущева. Даже подразделение Попова в ГРУ полу-
чило жесткие инструкции присылать «ежедневные сводки о
реакции западных берлинцев и личного состава оккупаци-
онных войск»1.
Кизевальтер стремился использовать короткое время на
встрече 17 ноября для доработки нового плана срочной свя-
зи с Поповым, однако тот жаждал рассказать об изменив-
шейся атмосфере в советской колонии в Карлсхорсте после
речи Хрущева. Все были словно убеждены в наступлении
поворотного момента в отношениях с Западом по герман-
скому вопросу, и Попов суммировал свои впечатления сле-
дующим образом: «Ясно главное. Мы собираемся передать
356
власть в Восточном Берлине восточным немцам, и это будет
политическим шагом, чтобы заставить западные державы
пойти на переговоры с восточными немцами. Второе, ГДР
постарается ослабить... ваше влияние в Западном Берлине».
И добавил, что восточные немцы будут точно зцать, сколь-
ко западных войск находится в Берлине, и дадут разреше-
ние лишь какому-то определенному количеству военных
проезжать по их территории. Попов также считал, что все
советские войска будут выведены из Восточного Берлина,
чтобы продемонстрировать Западу, мол, «мы вывели свои
войска, а вы свои — нет»2.
Предсказание Попова было не лишено смысла. За речью
Хрущева последовала нота 27 ноября 1958 года, где было
высказано требование сделать Западный Берлин свободным
демилитаризованным городом. Однако, в случае невыпол-
нения этого в течение шести месяцев, СССР намеревался
передать свои функций в Восточном Берлине руководству
ГДР. Соединенные Штаты немедленно ответили на ульти-
матум Хрущева, дав ясно понять, что не «согласны на одно-
сторонний отказ от своих прав и обязанностей в Берлине со
стороны СССР»3. Ультиматум и угроза правам союзников в
Западном Берлине стали очагом многомесячного напряже-
ния в жизни западных берлинцев и союзнических войск.
Нельзя сказать, что для Запада это было большой неожи-
данностью. Уже довольно долго Советы искали способ воз-
ложить на ГДР ответственность за отношения с западными
союзниками по вопросу Берлина и снять с себя всякую от-
ветственность за меры по удалению союзников с их терри-
тории.
С конца 1957 года и почти весь 1958 год восточногерман-
ские власти готовились к тому, чтобы самим выяснять от-
ношения с Западным Берлином и присутствовавшими там
союзными войсками. В октябре 1957 года ГДР ввела в обра-
щение новые денежные знаки. В течение какого-то времени
границы между Восточным Берлином и Западным Берли-
ном были перекрыты для предотвращения челночных поез-
док спекулянтов, наживавших барыши на колебаниях курса
валют. Это показало, что, если использовать достаточно лю-
дей, то движение из одного сектора Берлина в другой мож-
но остановить. Были получены также сообщения о том, что
пассажирский транспорт из Потсдама в Восточный Берлин
по городской железной дороге, пересекающей Западный
Берлин, будет переведен на внешнее берлинское кольцо.
Это означало лишь одно. Жители Потсдама — граждане
357
ГДР (включая правительственных чиновников и партийных
функционеров), лишались возможности проезжать через За-
падный Берлин на работу в Восточный Берлин и отныне
должны были пользоваться на внешнем кольце вокруг Бер-
лина куда менее скоростными поездами на паровозной тяге.
Был усилен уже действующий контроль за транспортными
средствами (не союзников), совершающими рейсы между
Берлином и Западной Германией: почтовые вагоны отцеп-
лялись для проверки, товары, отправленные водным путем,
конфисковывались, пассажиры обыскивались4.
Пользуясь любой возможностью, советские и восточно-
германские власти пытались принудить США вести перего-
воры с ГДР по вопросам, являвшимся прерогативой воен-
ного руководства СССР. Когда 7 июня, например, амери-
канский военный вертолет по ошибке приземлился в Вос-
точной Германии, Советы отправили пассажиров и экипаж
объясняться с чиновниками ГДР. Это означало, что амери-
канская военная миссия для освобождения людей должна
была вести переговоры с властями ГДР. Дипломатические
попытки уговорить СССР быть посредником провалились,
однако и людей и вертолет американцам вскоре удалось
вернуть, благодаря переговорам между Красным Крестом
США и ГДР. Мгновенное превращение Советами и Восточ-
ной Германией заурядного эпизода в широко освещенную
прессой проверку намерений показало, насколько серьезно
они относятся к передаче в ГДР всех прав на отношения с
союзниками5.
Чтобы подготовиться к передаче власти, Вальтер Уль-
брихт предпринял шаги по удалению оппозиции из
СЕПГ — той самой оппозиции, которая появилась после
событий 17 июня 1953 года. Многие диссиденты надеялись,
что приезд в феврале 1958 года нового советского посла
Михаила Первухина, имевшего репутацию профессиональ-
ного экономиста, заставит Ульбрихта действовать более
прагматично. Увы, это были иллюзии. Учитывая передовую
позицию ГДР по отношению к Западной Германии — члену
НАТО, Советы более всего жаждали стабильности в Восточ-
ной Германии, и, если Ульбрихт мог ее добиться, они соби-
рались поддерживать его, несмотря на жестокость проводи-
мой им политики. Комментируя доклады БОБ о разочаро-
вании многих «партийных функционеров среднего и низше-
го звеньев» из-за падения оппозиционных лидеров, Берлин-
ская миссия госдепартамента выразила сомнение в том, что
«эти дестабилизирующие моменты будут иметь значение в
358
ближайшем будущем», и заявила, что ожидает «восстановле-
ния партийной дисциплины». V съезд СЕПГ, состоявшийся
в июле 1959 года, подтвердил это. Не теряющие оптимизма
источники БОБ из союзников Ширдевана все еще надея-
лись на перемены, однако пришлось смириться с тем фак-
том, что оппозиция Ульбрихту ничего не добилась. У Сове-
тов и Восточной Германии были развязаны руки в отноше-
нии Западного Берлина6.
СОВЕТСКАЯ ТАКТИКА ЗАПУГИВАНИЯ
В январе 1958 года Советы предприняли действия, мешав-
шие движению военных поездов и машин союзников между
Западным Берлином и Западной Германией. Настаивая на
праве проверять военные средства передвижения и ставить
штампы на документах пассажиров, Советы присвоили себе
право решать, кто имеет право ездить и что можно перево-
зить7. Сотрудники БОБ по приказу ЦРУ отныне не пользо-
вались автобаном, поэтому в их машинах ехали военные во-
дители. Сами же сотрудники БОБ передвигались на воен-
ном поезде до Хелмштедта, а там получали обратно свои
машины. Такие прогулочные поездки были необходимы,
чтобы снимать напряжение. Ограничения, введенные Сове-
тами перед тем, как Хрущев произнес речь 10 ноября, заста-
вили БОБ работать в атмосфере беспокойства и изоляции,
что еще больше усилило шок от ультиматума.
Так как политика ограничений ожесточалась, то поездки
стали неприятным нервным испытанием. Военный поезд из
Берлина прибывал на контрольный пункт в Мариенборн,
что к востоку от Хелмштедта, около полуночи. Начальник
поезда тотчас передавал документы для проверки советским
контролерам. Каждая единица груза проверялась так же, как
количество пассажиров, и если в документах были ошибки,
то поезд задерживался на неопределенное время. Довольно
часто фашистская свастика, нарисованная на пыльной сте-
не вагона, служила достаточным поводом для задержки. Так
как американские пассажиры не могли покидать свои ваго-
ны (по приказу Советов даже на окнах были щиты), то не-
понятно, кто рисовал запрещенные знаки. Пассажир, осме-
ливавшийся на контрольном пункте в Мариенборне под-
нять щит на окне, рисковал заглянуть в дуло советского ав-
томата. Американские власти постоянно отвечали отказом
на требования Советов проверять вагоны, заходить в купе,
359
проверять документы у пассажиров. И все же страх перед
тем, что Советы могут применить силу, тотчас охватывал
шефа БОБ, едва его сотрудники отправлялись поездом на
Запад.
Как бы люди ни старались сохранять спокойствие, и
американские военные и американские разведчики жили в
постоянном напряжении. Всякого рода слухи ползли из до-
ма в дом. Поговаривали даже о том, что если союзники по-
пытаются эвакуировать своих родных, то западные берлин-
цы придут в ярость и до смерти забьют камнями женщин и
детей на вокзале. Никто, в сущности, в такое не верил, од-
нако это прибавляло страха юным американским женам.
Кризис продолжался весь 1959 год, и в конце концов бы-
ло решено дать сотрудникам БОБ военное прикрытие. В об-
щем-то, БОБ всегда делала вид, будто является военным
подразделением. Предполагалось, что сотрудникам БОБ
придется носить форму и оружие, использовать военное
снаряжение и даже участвовать в оборонительных операци-
ях, разработанных американскими военными. Те времена,
когда Билл Харви настаивал на том, чтобы все вновь при-
бывшие ходили с оружием, остались в прошлом. Когда ад-
министратор на базе предупреждал, что многие сотрудники
не имеют ни малейшего понятия, как стрелять из автомата,
его военный коллега с полной серьезностью отвечал: «Не
волнуйся, рядом будет сержант, он научит».
Внутри БОБ самой трудной проблемой были документы,
вернее, надежность уничтожения секретных документов в
случае эвакуации базы. С 1945 года накопилось довольно
много бумаг. Харви держал на своих сейфах специальные
термитные заряды, а на крыше БОБ на американской тер-
ритории находились приспособления для быстрого уничто-
жения документов. Технический отдел ЦРУ продемонстри-
ровал возможности этих приспособлений на крышах со-
трудникам БОБ, однако так и не пришлось их испытать8.
Даже при этих чрезвычайных подготовительных мерах, ко-
торые усиливались по мере приближения срока ультимату-
ма, тревога — вдруг произойдет худшее — охватывала всех,
кто так или иначе ощущал невозможность скрыть свою
принадлежность к БОБ, а значит и к ЦРУ.
Предложение СССР передать властям ГДР ответствен-
ность за личный состав контрольных пунктов на железных
и автомобильных дорогах не стало неожиданностью для за-
падных союзников. В начале 1958 года они решили согласи-
ться на восточногерманских контролеров, но рассматривать
360
их как советских агентов и не снимать с Советов ответст-
венности за свободное передвижение людей из Берлина и в
Берлин. Однако будут ли западные союзники готовы приме-
нить ограниченные вооруженные силы, чтобы обеспечить
свободный доступ в город? Правительства Великобритании
и Франции все еще отказывались обсуждать этот вопрос
третьего сентября 1958 года. Непонятно, насколько реше-
ние западных союзников согласиться на восточногерман-
ских контролеров повлияло на советское заявление, сделан-
ное в ноябре. Несмотря на то, что западная реакция на со-
ветский ультиматум едва ли не в первую очередь интересо-
вала советскую разведку, в архиве СВР не было найдено ма-
териалов по этому вопросу9.
В течение 1958 года КГБ продолжал подчеркивать свою
озабоченность перевооружением Западной Германии, одна-
ко проблема Западного Берлина представляла наибольшую
актуальность и для Советов, и для Восточной Германии.
Новый паспортный закон ГДР, введенный 11 декабря 1957
года, предполагал жесткие наказания за «бегство из респуб-
лики» (Republikfluchf), отчего сразу же резко сократилось
число побегов из Восточной Германии, зато столь же резко
увеличилось количество беженцев через Западный Берлин.
Несмотря на непрекращающиеся попытки властей ГДР пе-
рекрыть границу, западные секторы оставались основной
дорогой людей, желавших покинуть Восточную Германию.
И советские и восточногерманские власти были в отчаянии
из-за увеличивающегося потока беженцев, особенно из сре-
ды интеллигенции. Обе стороны осыпали друг друга упрека-
ми, и все же Советы не были готовы дать ГДР разрешение
на меры, которые могли бы остановить бегство восточных
немцев, но осложнить отношения СССР с Западом10. Запад-
ный Берлин был назван «центром враждебной деятельности
против ГДР и других социалистических стран», что эхом от-
кликнулось в ультиматуме от 27 ноября11. Создавшаяся об-
становка, утверждали Советы, стала реальной угрозой ста-
бильности в ГДР. Делая на этом упор в своей пропаганде,
Советы, по-видимому, рассчитывали убедить население
стран-участниц НАТО, что защита их прав в Западном Бер-
лине не стоит того, чтобы рисковать новой войной.
Этот пропагандистский трюк был не нов. Еще в 1953 го-
ду «подрывные центры» в Западном Берлине были обвине-
ны в организации забастовок и выступлений 17 июня про-
тив СЕПГ. Через год Питовранов, только что назначенный
начальником аппарата КГБ в Карлсхорсте, использовал те
361
же аргументы, когда призывал восточных немцев расши-
рить агентурные операции против указанных «центров».
В 1956 году газеты Запада и ГДР только и писали, что о «де-
зертирстве» важного агента американской военной развед-
ки, который, как указывалось, принес с собой набитый до-
кументами сейф. «Neues Deutschland» опубликовала серию
статей, упомянув имена известных агентов и внеся свой
вклад в кампанию против американской разведки в Запад-
ном Берлине (листовки, распространявшиеся в это время в
Западном Берлине, предостерегали немцев от посещения
учреждений американской разведки)12. 27 января 1958 года
КГБ с гордостью доложил Юрию Андропову, тогда члену
ЦК, что сенат Западного Берлина расследует деятельность
Группы борьбы против бесчеловечности, тайной организа-
ции, работавшей на Запад и к тому времени доживавшей
свои последние дни. К лету 1958 года лидеры этой группы и
Свободных юристов были вынуждены уйти в отставку13.
КГБ НАЗЫВАЮТ ЗАПАДНЫЙ БЕРЛИН
«ШПИОНСКИМ БОЛОТОМ»
Приоритет в массированной дипломатической и газетной
кампании, поддержавшей ультиматум Хрущева, был отдан
Западному Берлину как «шпионскому болоту». Ответствен-
ность за выполнение задачи возложили на КГБ и его аппа-
рат в Карлсхорсте, а руководителем операции назначили
офицера контрразведки КГБ и специалиста по Западному
Берлину Юрия Яковлевича Литовкина, прибывшего в Карл-
схорст (БОБ узнала о его прибытии в мае 1959 года). Кам-
пания началась в 1958 году, когда КГБ обратился за поддер-
жкой к разведкам восточноевропейских стран. Михаил Го-
леневский, источник ЦРУ в польской разведке, вспоминает,
что другие службы отказались участвовать в ней, сослав-
шись на боязнь подвести своих агентов в западных служ-
бах14. Тем не менее кампания началась задолго до ноябрь-
ского ультиматума и достигла кульминации весной—летом
1959 года.
Еще одним подтверждением этих приготовлений являет-
ся памятная записка КГБ от 21 июня 1958 года о Билле
Харви, подготовленная в Москве для «товарища», чье имя
не указано. В ней говорится о периоде 1957 — 1958 годов и
существовании в Западном Берлине «подразделения
ЦРУ США, активно работающего против нас. Это подраз-
362
деление возглавляет американец Билл Харви, известный как
«Большой Билл»... Один из его заместителей — Дейв Мер-
фи». И в ней же указано на ключ, который следует исполь-
зовать в кампании против «шпионского болота»: «Имею-
щийся материал позволяет сделать вывод, что «Большой
Билл» и его сотрудники ведут активную разведывательную
работу против стран социалистического лагеря, где у них
имеются широкие агентурные сети»15.
Читателям книг о разведке на Западе может показаться
невероятным, что пропагандистская кампания такого раз-
маха, скоординированная с важной инициативой советского
МИДа, стала готовиться задолго до назначения Александра
Шелепина на пост председателя КГБ в декабре 1958 года.
Именно Шелепин считался инициатором создания акций
«активных мероприятий» КГБ или «дезинформации»16. Роль
Шелепина особенно ярко подана в книге Анатолия Голи-
цына («New Lies for Old»). Голицын описывает долгосроч-
ную интенсивную программу дезинформации, принятую
Советами, и утверждает, что китайско-советский конфликт,
падение Николая Чаушеску в Румынии, Пражская весна и
деятельность советских диссидентов были тщательно спла-
нированы и направлены на то, чтобы вызвать замешательст-
во и ослабить Запад. Кое-кто все еще разделяет его взгляды
и рассматривает случившееся в бывшем Советском Союзе и
Восточной Европе, начиная с 1989 года, частью мастерского
замысла или, как пишет Голицын, «новой методологии».
Однако большинство ученых и разведчиков, отвергнув кон-
цепцию ложного китайско-советского конфликта, отрицает
также и то, что идея дезинтеграции Советской империи бы-
ла продумана в КГБ17. С другой стороны, многие бывшие
сотрудники КГБ убеждены, что распад Советского Союза
был организован Западом18. (Дополнительные материалы об
активных мероприятиях в Приложении 8.)
По-видимому, есть два противоположных взгляда на об-
стоятельства создания в 1959 году отдела «Д», первого изве-
стного отдела дезинформации КГБ. Одни, и среди них Го-
лицын, приписывают его создание исключительно Алексан-
дру Шелепину, который стремился сделать из КГБ актив-
ную силу в «стратегической, политической, экономической
и идеологической борьбе против капиталистических дер-
жав». Другие считают создание отдела «Д» следствием бю-
рократической и оперативной необходимости. В действите-
льности причиной создания отдельного отдела дезинформа-
ции в рамках Первого Главного управления было стремле-
363
ние повысить эффективность активных мероприятий. Как
вспоминал начальник управления Александр Сахаровский,
предложения об активных мероприятиях, иногда фантасти-
ческие или попросту непродуманные, приходили из многих
резидентур и рассматривались географическими отделами в
плане одобрения или отклонения. Прежде не существовало
ни общего плана действий, ни центральной координации
действий. Именно отдел «Д», не проводя собственных ак-
тивных операций, должен был координировать деятельность
агентов разных отделов и их резидентур. Помощь, эксперт-
ная оценка и в некоторых случаях одобрение соответствую-
щих министерств и военного ведомства были необходимы,
чтобы проводить активные мероприятия типа введения в за-
блуждение, дезинформации, компрометации или разоблаче-
ния.
Короче говоря, одной из важных причин создания отде-
ла Д была необходимость усиления активных мероприятий
для поддержки советской политики в Восточной Германии
и Восточном Берлине, следовательно против Западной Гер-
мании. Для того, чтобы справиться с этой задачей замести-
телем начальника отдела «Д» был назначен Сергей Кондра-
шев, специалист по Германии19.
СЕРЬЕЗНЫЕ ОБВИНЕНИЯ
В 60-х годах расширился диапазон активных мероприятий
против Западной Германии. Захваченные во время Второй
мировой войны немецкие документы использовались, что-
бы скомпрометировать германских должностных лиц как
участников наиболее отвратительных явлений нацистского
режима. Государственный секретарь Ганс Глобке, генераль-
ный инспектор бундесвера генерал Адольф Хайзингер, ми-
нистр по делам беженцев Теодор Оберлендер — были ми-
шенью разоблачительных акций. Используя доклады геста-
по, отдел «Д» распустил слухи, обвиняющие канцлера Аде-
науэра в связям с французской разведкой. Фоном для этих
операций послужила волна индивидуальных акций. Многие
антисемитские вспышки насилия и вандализма, в которых
обвинялись западногерманские неонацисты, были, напри-
мер, в подробностях расписаны советской и восточноевро-
пейской прессой и переданы агентами КГБ западным сред-
ствам массовой информации20.
Одним из наиболее показательных активных мероприя-
364
тий КГБ против Западной Германии была кампания комп-
рометации министра обороны Франца Йозефа Штрауса,
предпринятая в 1962 году и закончившаяся отставкой
Штрауса в октябре того же года. Одним из элементов кам-
пании стал доклад о положении в Западной Германии в
1961 году, подготовленный в феврале 1962 года «правитель-
ственным органом» одной из стран НАТО и полученный
КГБ от дружественной восточноевропейской разведки. 20
сентября 1962 года председатель КГБ Семичастный напра-
вил резюме доклада заместителю министра иностранных
дел В. В. Кузнецову и министру обороны Р. Я. Малинов-
скому и копии по каналам связи КГБ — правительствам
ГДР и ЧССР21.
В докладе описано влияние берлинского кризиса на
внешнюю политику и оборону Западной Германии в 1961
году. Подчеркнув, что ФРГ остается членом НАТО, в докла-
де отмечается возросшее самосознание западных немцев
после берлинских событий: «Эра полного подчинения прав-
лению союзников... завершилась». Поворот, согласно до-
клада, подтверждался недавними визитами Аденауэра в Ва-
шингтон и явно «независимыми действиями» министра
обороны Франца Йозефа Штрауса в Европе и Америке22.
Ключевые элементы «западногерманской оборонной
доктрины», перечисленные в докладе КГБ, следующие: «со-
здание сил устрашения», «максимальное выдвижение сил
как «основная оборонительная догма», полная и долговре-
менная интеграция сил НАТО для проведения этих пунктов
в жизнь, а также «недопустимость дискриминации бундес-
вера союзническими войсками в отношении организации,
вооружения и определения оперативных миссий»23. Нега-
тивные последствия политики Штрауса в деле смягчения
напряженности в Европе были выявлены и сопровождались
комментарием, смысл которого таков: несмотря на то, что
нельзя исключить обоюдный контроль для предупреждения
об атаке, западногерманский министр обороны категориче-
ски настаивал, что «такой контроль должен охватывать тер-
риторию от Атлантики до Урала»24.
В докладе довольно часто делаются ссылки на министра
обороны Штрауса и его попытки заполучить ядерное ору-
жие для ФРГ, вызывающие сомнения в отношении атомной
монополии Америки: «Подобно генералу Де Голлю, Штраус
больше не удовлетворяется устными заверениями», но из-за
«нежелания вступать в конфликт с таким столь необходи-
мым союзником, как США, он не может пойти по дорожке,
365
проложенной Францией». Тем не менее Штраус дал понять,
что провал попытки достичь договоренности в отношении
атомного оружия «неизбежно толкнет ФРГ в объятия Фран-
ции».
Совершенно очевидно, что доклад, хотя и запоздавший
на несколько месяцев, оказал большую помощь в антиштра-
усовской кампании. Кондрашев, тогдашний первый заме-
ститель начальника отдела «Д», отмечает, что он лично вы-
брал этот аналитический доклад для рассылки25. Тот факт,
что доклад был послан в Восточную Германию и Чехослова-
кию, также подтверждает его значение, ибо специальные
службы обеих стран тесно сотрудничали с КГБ в антигер-
манских активных операциях26.
Подтверждение роли доклада в пропагандистской кампа-
нии ясно из приказа Александра Сахаровского, начальника
внешней разведки, Ивану Агаянцу, начальнику отдела «Д»,
«подготовить предложения и послать в Берлин». Агаянц пе-
редал приказ Кондрашеву, который подписал текст. Эта
кампания по дискредитации Штрауса — классический при-
мер активных мероприятий, направленных на «компромета-
цию настроенных антисоветски членов западных прави-
тельств», бывших в моде во времена КИ и прежде.
Но для БОБ это было время возрастающей остроты атак
с Востока из-за «тайной деятельности» в Западном Берлине.
Под этим всеобъемлющим названием фигурировала также
популярная американская радиостанция, вещавшая в аме-
риканском секторе (RIAS), против которой были направле-
ны активные мероприятия КГБ. Естественно, союзникам
пришлось обсуждать, какие «уступки» могут быть сделаны,
дабы Советы прекратили обвинительную кампанию. В де-
кабре 1958 года, например, посол Ллевеллин Томпсон при-
слал из Москвы предложения, включавшие «прекращение
открытой деятельности Запада в Берлине такого характера
как работа радиостанции». В феврале 1959 года британский
заместитель госсекретаря Хойер Миллар заявил Джону Фос-
теру Даллесу, госсекретарю США, что «одну уступку Запад
мог бы сделать, а именно прекратить пропаганду и связан-
ную с ней деятельность в Берлине»27.
Непосредственно перед ультиматумом Хрущева правите-
льства западных стран как будто не замечали массирован-
ную пропагандистскую кампанию Советов, а также присут-
ствия их разведки в Восточном Берлине и не осознавали не-
обходимость опровергнуть характеристику Западного Бер-
лина как шпионского болота. И все же в конце 1958 года
366
БОБ продолжала добросовестно готовиться к контратаке на
дипломатическом и пропагандистском фронтах. Далее, 31
декабря 1958 года союзники официально отвергли совет-
скую позицию по Берлину. Их демарш был поддержан на
берлинских городских выборах — 92 процента голосов, ибо
СЕПГ получила только 1,9 процента голосов и не получила
ни одного места в берлинском Сенате. Для решительного
противостояния Восток — Запад сцена была подготовлена.
1 Dispatch, Berlin to Chief, SR, 24 Nov. 1958, from Popov meeting
transcript, pp. 8-12, CIA-HRP. Как сообщал Попов, КГБ собирался
оставить часть своих сотрудников в Берлине под прикрытием по-
сольства и торговой делегации после того, как военный контроль
перейдет к самим восточным немцам. БОБ уже прежде обратила
внимание на расширенное использование КГБ невоенных при-
крытий, однако интерпретировала эти перемены как желание КГБ
дать своим сотрудникам в Карлсхорсте возможность бывать в За-
падной Германии и других странах Европы — но не как желание
отказаться от военного прикрытия. Попов посетовал на то, что
ГРУ, пользовавшееся исключительно военным прикрытием, не
было готово к подобным переменам.
2 Ibid., р. 10, CIA-HRP.
3 FRUS, 1958-1960, vol. 8, р. 133.
4 Office of Current Intelligence memorandum, 1 Nov. 1957, «The
Berlin Situation», CIA-HRP.
5 FRUS, 1958-1960, vol. 9, pp. 713-730.
6 FRUS, 1958-1960, vol. 9, pp. 711-713.
7 Current Intelligence Weekly, 5 Feb. 1959, p. 3, «Communist Tac-
tic Against West Berlin», CIA-HRP.
8 Martin D Wilderness of Mirrors. (New York: Ballantine, 1990, p.
68). Страх перед «русским вторжением» был вполне реальным для
тех, кто жил в Берлине после объявления ультиматума. Воспоми-
нания, использованные в следующих параграфах, принадлежат Дэ-
виду Мерфи.
9 FRUS, 1958-1960, vol. 8, рр. 36-38.
10 Hope М. Harrison «Ulbricht and the Concrete «Rose»: New Arc-
hival Evidence on the Dynamics of Soviet-East German Relations and
the Berlin Crisis, 1958-1961», Working Paper 5, CWIHP, May 1993.
Забавно, что, несмотря на экономические причины, подвигнувшие
многих восточных немцев на побег, большинство, включая интел-
лигенцию, бежало из-за решений Пятого съезда СЕПГ, продемон-
стрировавших намерение Ульбрихта строить социализм по совет-
ской модели. Так как Советы не могли открыто критиковать эти
решения, их реакция, как в письме КПСС от Юрия Андропова (28
августа 1958 года), заключалась в утверждении, что функционеры
СЕПГ «не знают, как воздействовать на интеллигенцию, и нужда-
ются в помощи» (с. 17).
367
11 FRUS, 1958-1960, vol. 9, pp. 711-713.
12 Материал Кондрашева С. А. Дезертиром был агент КГБ, ко-
торый дал возможность оперативникам КГБ вынести и увезти
стальной шкаф, а потом привезти его обратно на грузовике через
американскую зону.
13 Доклад №1/16-291 от 27 января 1958 года, подписанный
Ф.Мортиным, АСВР док. 79541, т. 10, с. 125-127.
14 Part 6, «Production», undated memorandum, Goleniewski case,
Paragraph D.3, p. 42. CIA-HRP.
15 АСВР док. 505891, c. 65-78, памятная записка № 23/1/1537 от
21 июня 1956 года. Как вспоминает Кондрашев, тайна «туннеля»
так строго охранялась, что «сотрудники контрразведки (КИ) бер-
линского аппарата не были допущены к этой информации».
16 In «The Organizational and Operational Tradition» the first seg-
ment of Soviet Strategic Deception, ed. Brian D. Dailey and Patrick J.
Parker, Lexington, Mass.: D. C. Heath, 1087). Джон Дзяк особенно
подчеркивает роль Шелепина в подготовке базы и создании ново-
го отдела дезинформации. См.также: Heuer Richards J., Jr. Soviet
Organization and Doctrine for Strategic Deception, pp. 21-54 (the same
volume). Он заявляет, что «Служба «А», как назывался этот орган в
последующем, начала действовать в 1959 году как отдел “Д”».
17 Golitsyn A. New Lies for Old: The Communist Strategy of Decep-
tion and Disinformation (New York: Dodd, Mead, 1984). Кондрашев
полностью отрицает, будто китайско-советский конфликт был со-
здан искусственно. Он отмечает, что главной причиной его вре-
менного назначения начальником разведки пограничных войск
КГБ была напряженная ситуация на границе после кровавых со-
бытий 1969 года на острове Даманский. Результаты его инспекции
советско-китайской границы убедили советское руководство в
том, что китайская сторона готовилась к конфликту. В самом деле,
еще в 1963 году председатель КГБ Семичастный поставил Цент-
ральный комитет в известность о «постепенном захвате советских
островов» на Амуре и Уссури. См.: Прозуменщиков М. Постепенное
освоение советских островов. — Источник, 6 (1995). Эта точка зре-
ния на китайско-советский конфликт отражена также в других ис-
точниках, в одном из которых сказано, что по мере усугубления
конфликта в 1960-х годах была создана особая китайская секция
при службе «А» для проведения активных мер по китайской ли-
нии. В одном из документов ЦРУ, по мнению Кондрашева, содер-
жалось ошибочное утверждение о том, что в эту секцию перешла
«едва ли не половина» всех сотрудников службы, которая в то вре-
мя насчитывала около ста человек (Memorandum, undated, «Depar-
tment «А» [Disinformation]», CIA-HRP.
18 Из записок Кондрашева С. А.
19 Материал С. А. Кондрашева. Кондрашев был назначен заме-
стителем начальника отдела «Д» в 1962 году и стал начальником
службы «А» в начале 1968 года.
20 Записки Кондрашева С. А. по истории активных акций.
368
21 АСВР док. 87597, т. 26, с. 346-371. Пометки от руки на до-
кладе позволяют предположить его источники, а также почему с
его отправлением произошла задержка. Документ из шестидесяти
восьми страниц был получен от восточноевропейской разведки,
которая в свою очередь получила его от своего источника в запад-
ноевропейском правительстве. Это можно сказать точно по помет-
кам, сделанным, когда доклад в оригинале был возвращен из отде-
ла переводов в одиннадцатый отдел Первого Главного управления,
ответственный за связи с дружественными службами (отдел пере-
вода подтверждал, что уничтожил черновики). Пометки о том, что
доклад был отправлен для «ориентировки» в Берлин и Прагу, под-
тверждают его получение из Польши или Венгрии. Таким образом,
сначала дружественная разведка направила доклад в одиннадцатый
отдел, откуда он был направлен для перевода (долгий процесс), а
уже потом в информационную службу для рассылки.
22 Ibid.
23 На русском языке нет точного эквивалента слова «deterren-
ce». Как указывает Дэвид Холлоуэй в своей книге («The Soviet Uni-
on and the Arms Race», New Haven: Yale University Press, 1983), Со-
веты использовали слово «устрашение», говоря о западной полити-
ке, и «сдерживание» — о советской.
24 АСВР док. 87597, т. 26, с. 346-371.
25 Материал Кондрашева С. А. Есть еще одно свидетельство
связи доклада с программой активных мероприятий. На докладе
есть пометка Сахаровского, тогдашнего начальника Первого Глав-
ного управления, сделанная для Агаянца, начальника отдела «Д»:
«Подготовить предложения и послать в Берлин». Под ней пометка
Агаянца, касающаяся определенной страницы доклада. Подпись
Кондрашева удостоверяет, что он получил приказ Агаянца.
26 Предпринятые отделом Д меры против Штрауса начались в
мае 1961 года и завершились успешно, когда Штраус покинул ка-
бинет министров в результате кампании, открытой против него
журналом «Der Spiegel», который использовал материалы КГБ.
См.: Dzhirkvelov I. Secret Servant (London: Collins, 1987, pp. 298-
301).
27 FRUS, 1958-1960, vol. 8, pp. 163, 320.
17
БОБ ПРОТИВОСТОИТ СОВЕТСКОЙ
ПРОПАГАНДИСТСКОЙ КАМПАНИИ
Пока аналитики «целевой комнаты» БОБ собирали матери-
ал для контратаки в связи с советской и восточногерман-
ской кампанией «шпионского болота», внимание ее сотруд-
ников привлекла еще одна наступательная акция Хрущева.
Речь идет о его обещании вывести советские войска из Вос-
точного Берлина. В одной брошюре, циркулировавшей в
Западном Берлине, Советы угрожали «закрытием советской
комендатуры и выводом войск из Восточного Берлина, как
часть операции по передаче своих функций восточным не-
мцам»1. Естественно, ожидалось, что и союзники по
НАТО выведут свои войска из Западного Берлина. Но по-
следовать советскому примеру означало бы оставить запад-
ных берлинцев беззащитными перед службами безопас-
ности ГДР. Единодушие союзников подверглось суровому
испытанию. А вопрос о том, действительно ли Советы были
намерены быстро вывести свои войска, стал испытанием
для способности БОБ добывать информацию в восточно-
берлинском штабе в Карлсхорсте.
В докладе от 11 февраля 1959 года БОБ предположила,
что Советский Союз собирается уничтожить последние
присутствия своих Вооруженных сил в Восточном Берлине.
КГБ и военная разведка стремительно переходили под не-
военное прикрытие, о чем первым сообщил Попов. Новые
помещения для советских людей, включая дома и казармы,
срочно строились вне Берлина. Военные средства связи
должны были быть выведены из Карлсхорста. Летчики-ин-
структоры учили немцев контролировать движение в воз-
душных коридорах над Берлином. С 1945 года сотрудника-
ми Берлинского центра воздушной безопасности были
только представители СССР и союзников2.
370
Кое-какая информация была, по-видимому, нарочно ин-
спирирована Советами, чтобы произвести впечатление на
Запад. Советский чиновник сказал источнику БОБ в СЕПГ,
что «военный городок в Карлсхорсте находится в процессе
передачи его восточным немцам»3. Однако источники БОБ
в Карлсхорсте не подтвердили это, хотя их донесения в ап-
реле и мае свидетельствовали, что Советы продолжают со-
кращать штаты в Восточном Берлине. Во всяком случае, по-
следних немцев, работавших в Карлсхорсте, сменили совет-
ские сотрудники, а транспорт КГБ передали в ведение по-
сольства, так что администрация аппарата КГБ направляла
всех, с кем прежде имела дела, в посольство4. Дальняя теле-
фонная и телеграфная связь в Карлсхорсте была как будто
демонтирована, однако такая же связь оставалась в посоль-
стве в центре Берлина (она не использовалась с самого мо-
мента ее установления в 1954 году)5.
Однако окончательных подтверждений советского реше-
ния о своем полном уходе не было. В сущности, доклад от
20 апреля говорил как раз о прямо противоположном. Не-
смотря на то, что советские военные части в Восточном
Берлине остались без финансирования на 1959 год, ни один
командир не получил приказ возвращаться на родину6. Бо-
лее того, несмотря на перевод всех коммуникаций КГБ из
Карлсхорста в Потсдам, было установлено, что 11-й полк
связи КГБ — ответственный за все особо секретные перего-
воры советских сотрудников в Берлине — остается в районе
Вейсензее в Берлине7.
К концу июня стало ясно, что Советы не намерены не-
медленно уводить войска из Восточного Берлина и осво-
бождать Карлсхорст. Все советские армейские фонды на
техническое обслуживание и строительство, замороженные
с января 1959 года, были распределены между отдельными
частями, также стабилизировалось передвижение сотрудни-
ков. К концу августа никаких значительных количествен-
ных изменений в советской колонии в Карлсхорсте не про-
изошло. Первого сентября, как всегда, начались занятия в
школе. Положение в Карлсхорсте нормализовалось, если не
считать серьезного сокращения немецкого персонала и уси-
ления роли MfS ГДР в обеспечении безопасности в Карлс-
хорсте8. Было ли серьезным заявление СССР о выводе
войск? Поскольку Хрущев то подтверждал, то опровергал ее
в своих переговорах о Берлине в 1959 — 1960 годах, то, на-
верное, мы никогда этого не узнаем.
Даже когда БОБ направляла все силы, чтобы установить
371
реальность вывода советских войск, она не могла упускать
из вида противостояние советской пропагандистской кампа-
нии о «шпионском болоте» в Западном Берлине. Совершен-
но справедливо КГБ докладывал в январе 1958 года о рас-
следовании сенатом Западного Берлина деятельности Груп-
пы борьбы против бесчеловечности, одной из «подрывных»
организаций, занимающей верхнюю строчку в списке КГБ.
Согласно доклада ЦРУ, хотя расследование и было предпри-
нято в ответ на общественное негодование по поводу мно-
жества неправительственных групп сопротивления, нахо-
дившихся в Западном Берлине, главной его целью было
снять советские обвинения с деятельности Запада, противо-
поставив ей «нелегальную деятельность коммунистов [СССР
и ГДР] в Западном Берлине, включая... ответственные за нее
официальные учреждения в Восточном Берлине»9. В самом
деле, сенат сообщил, что планирует представить все имею-
щиеся материалы разведывательных служб Восточного Бер-
лина, а также военной разведки Восточной Германии.
ДЕЛО КАРЛА ЛИНКЕ
Итак, 22 января 1959 года был сделан первый контратакую-
щий залп в шпионской войне. Западноберлинская «Berliner
Zeitung» дала крупный заголовок: «Начальник армейской
разведки бежит в Западный Берлин!» На другой день на
первой странице был воспроизведен большой портрет гене-
рал-майора Карла Линке, начальника военной разведки
ГДР. Рядом заголовок: «Восточный Берлин — самый боль-
шой шпионский центр в Европе». Ниже шрифтом помень-
ше — «Предательство заместителя стоило ему карьеры».
В статье описывались подробности пресс-конференции,
данной в Западном Берлине заместителем Линке, подпол-
ковником Зигфридом Домбровски, о шпионаже в Восточ-
ном Берлине. Газета «BZ» сообщала, что Домбровски привез
с собой в Западный Берлин дневник Линке, где он описал
свой визит в штаб-квартиру советской военной разведки в
Москве. Вся западноевропейская и североамериканская
пресса печатала впечатляющую информацию о военной
разведке ГДР и советских советниках из ГРУ, которые ини-
циировали ее операции и руководили ими, а также о деяте-
льности КГБ и MfS, сконцентрированной в Восточном Бер-
лине10.
Как смогла БОБ, работавшая вместе с официальными
372
представителями Западного Берлина, так быстро ответить
на атаку Советов по поводу ее разведывательной деятельно-
сти? Чтобы объяснить это, надо вернуться на два года назад.
В сентябре 1956 года один из лучших источников БОБ в
Карлсхорсте — будем называть ее фрау К. — сообщила, что
ей предложили место домоправительницы в доме генерал-
майора Карла Линке из Национальной народной армии
ГДР. Прежде она работала в доме генерала КГБ Евгения
Питовранова. Его рекомендация облегчила ей переход на
новую работу в декабре 1956 года. Линке был начальником
восточногерманской военной разведки. Когда Гитлер при-
шел к власти, Линке, член компартии с довоенных времен,
бежал в СССР и принял советское гражданство. В конце
войны возвратившись в Германию, он через некоторое вре-
мя стал работать в военизированной казарменной народной
полиции, предшественнице Национальной народной ар-
мии, потом был назначен начальником политуправления
Министерства внутренних дел ГДР, а потом — начальником
военной разведки11.
И сам Линке, и его жена были убежденными коммуниста-
ми и очень настороженно относились ко всем окружающим.
Госпожа Линке к тому же страдала хронической и мучитель-
ной болезнью, что делало ее весьма раздражительной. Убеж-
денные, что фрау К. — западная шпионка, чета стала рас-
ставлять для нее ловушки, едва она появилась в их доме. На-
пример, они раскладывали бумаги на столе главы дома так,
чтобы было заметно, дотрагивалась до них фрау К. или не до-
трагивалась. Однажды жена сама заставила фрау К. раздеться
и подвергла ее обыску. К апрелю 1957 года эти непристойно-
сти и постоянные ссоры с г-жой Линке довели фрау К. до то-
го, что она была готова все бросить и бежать в Западный Бер-
лин. Однако по мере того, как росла неприязнь фрау К. к ее
хозяевам, Линке все больше успокаивались и однажды даже
попросили прощение за свою подозрительность12. Тем не ме-
нее поведение госпожи Линке почти не изменилось, и жизнь
фрау К. в ее доме иногда была попросту нестерпимой.
Тем временем фрау К. узнала, что генерал Линке, кото-
рый был помешан на безопасности, в своем доме о ней за-
бывал. Имел привычку оставлять на столе списки телефо-
нов или другие деловые бумаги, более важные документы
запирал в ящик стола, к которому ничего не стоило подо-
брать ключи. Когда БОБ стало известно, что положение
фрау К. дает ей доступ к полезной информации, работав-
ший с фрау К. офицер уговорил ее не бросать работу хотя
373
бы еще полгода, а БОБ в свою очередь обещала помочь с
устройством на Западе. Операция проходила не совсем
обычно. На каждой встрече с оперативным уполномочен-
ным фрау К. многословно жаловалась на жену генерала, а
офицер ее успокаивал, одновременно просматривая матери-
алы, которые были взяты со стола Линке13.
Фрау К. поставляла отличную разведывательную инфор-
мацию, ценность которой в части отношений Линке и его
организации с советниками из советского ГРУ приобретала
еще большее значение, поскольку была подтверждена дан-
ными из туннеля, а также сведениями Попова. Однако наи-
более значительным свидетельством природы отношений
Линке с ГРУ стал его доклад Министерству обороны ГДР о
состоявшемся в марте 1957 года в штаб-квартире ГРУ в Мо-
скве совещании, где обсуждались стратегическая разведка,
секретная связь, оценка информационных сообщений. В до-
кладе назывались фамилии офицеров ГРУ, выступавших с
сообщениями и перечислялись «принципиальные задачи»
восточногерманской службы, особенно интересующие Сове-
ты. Более того, один из офицеров ГРУ сказал Линке, что
«вербовать немцев под флагом английской или французской
разведок — отличная идея». Ему также советовали, что «не
надо забывать об источниках-двойниках, с ними нужно осо-
бое обращение», то есть их надо перевербовывать14.
Таким образом доклад Линке представил исчерпываю-
щую картину отношений восточных немцев и их советских
«друзей» из военной разведки. Редкая возможность полу-
чить нечто подобное от начальника службы, да еще с мос-
ковского совещания! Возможно,- для БОБ самым важным
была возможность заглянуть в отношения ГРУ и КГБ. Гово-
ря об отношениях MfS и службой Линке, один из офицеров
ГРУ сказал, что «хорошие отношения нужны, также как и
полная независимость! Ни при каких обстоятельствах мы не
позволим нашей госбезопасности (КГБ) залезть в нашу
[ГРУ] разведывательную работу». Когда думаешь о том, как
КГБ провел расследование дела Петра Попова, источника
БОБ в ГРУ в Карлсхорсте, совет, данный Линке москов-
ским ГРУ, кажется недостижимой мечтой.
Кстати, Попов подтвердил большую часть информации,
содержавшейся в докладе Линке, и сообщил более реали-
стическую версию отношений ГРУ и восточногерманской
службы. Ясно, что возникшие тут проблемы не слишком от-
личались от проблем в отношениях КГБ и восточногерман-
ского MfS. Например, советники ГРУ получали от службы
374
Линке «донесения о наблюдениях» за немцами, в которых
ГРУ было заинтересовано как в потенциальных агентах. Это
были подробные донесения, а не только адреса и фамилии.
Однако к январю-февралю 1958 года ГРУ стало труднее по-
лучать эти донесения. Сотрудники Линке хотели вербовать
этих людей для себя, поэтому резко сокращали количество
донесений, отправляемых в ГРУ15.
В июне 1957 года случилось непредвиденное. Фрау К.
попросила о незапланированной срочной встрече, в связи с
тем, что копируя новый телефонный справочник организа-
ции Линке, она поставила небольшую чернильную кляксу
на оригинал, который должна была положить обратно в
ящик. Этот инцидент, усиливший ее страхи перед разобла-
чением, предварял другую новость — большую часть лета
фрау К. будет недоступна разведывательная информация,
так как Линке вместе с женой собирается отдыхать в СССР,
а дом оставить детям и внукам. В связи с отъездом он на-
стаивал на неоплаченном отпуске для фрау К. Вернуться на
работу ей предстояло лишь в сентябре 1957 года, а БОБ обе-
щала к этому времени переправить ее на Запад. Боб при-
шлось признать, что нет никакой возможности уговорить
фрау К. продолжать работу16.
Когда БОБ изучила информацию, предоставленную
фрау К. о личности Линке, о его работе, сотрудниках, отно-
шениях с ГРУ, стало очевидно, что он не сможет объяснить
своему начальству столь явное упущение. Итак, было реше-
но воспользоваться временем, остававшимся до ухода
фрау К., и в отсутствие фрау Линке сделать попытку завер-
бовать генерала или склонить его к бегству. Более того, ис-
пользуя фрау К., чтобы передать данное предложение, БОБ
могла быть уверена в полной секретности операции, весьма
важной для удачной вербовки. В вербовочном письме осо-
бое внимание уделялось новой жизни, новым документам,
возможности лечения для жены и гарантированному доходу.
Конечно, даже если вербовка или бегство отклонялись, БОБ
могла в любое время использовать разведывательные мате-
риалы, полученные из дома Линке, для дискредитации вос-
точногерманской военной разведки, тем более отношений с
ее советскими патронами из ГРУ. Однако летом 1957 года
сотрудники БОБ и подумать не могли о грядущем «ультима-
туме», и о развернутой в дальнейшем советской пропаган-
дистской кампании17.
Операция вербовки началась с просьбы фрау К. предо-
ставить ей отпуск с 30 июня, то есть сразу же после отъезда
375
жены Линке, но до отъезда его самого. Так как Линке не
планировал платить фрау К. во время своего отсутствия, то
он не очень-то и возражал. Самым простым было бы, если
бы фрау К. оставила на видном месте письмо для Линке, а
сама отправилась в Западный Берлин. Однако тогда БОБ не
знала бы о реакции генерала и было бы трудно обеспечить
безопасность в дальнейшем. Тогда БОБ решила снабдить
дом Линке микрофонами, которые команда поддержки дол-
жна была подготовить для фрау К. Другая команда поддер-
жки должна была находиться неподалеку от Карлсхорста и
принимать сигналы.
В четверг вечером, то есть 27 июня, фрау К. получила мик-
рофоны и принесла их домой. На другой вечер она встрети-
лась с офицером БОБ в Западном Берлине, где она получила
вербовочное письмо и последние инструкции по установке
микрофонов. Утром в субботу фрау К., как всегда, приступи-
ла к работе. Когда же Линке уехал на службу, она установила
микрофоны в кабинете и взяла из ящика стола телефонный
справочник, оригинал доклада о поездке в Москву и пачку
писем на русском и немецком языках. Она спрятала их в
платье, после чего включила микрофоны и положила вербо-
вочное письмо в центр стола, собираясь уходить. Неожидан-
но зазвонил телефон. Это был Линке, сообщивший, что за-
был оставить фрау К. второй ключ, а без него она не могла
вернуться в дом, сделав покупки. (Фрау К. не имела ни ма-
лейшего намерения идти в то утро за покупками.) Линке обе-
щал немедленно послать шофера. Боясь, как бы не появился
он сам, фрау К. выключила микрофоны и убрала вербовочное
письмо, а взятое из стола положила на место. К счастью, шо-
фер приехал один и без лишних разговоров вручил ей ключ18.
Вновь оставшись одна, фрау К. все повторила, снова
взяла документы, спрятала их в платье и ушла, оставив
ключ на столе и захлопнув за собой дверь. Письмо! Из-за
своего страха она забыла взять его из кухни и положить на
стол в кабинете. Было бы простительно, если бы она «плю-
нула» на операцию и бежала из Восточного Берлина. Одна-
ко она привыкла все доводить до конца, поэтому останови-
ла одного из дворников, с которым была знакома, и пожа-
ловалась на свою забывчивость, имея в виду ключ. Добрый
самаритянин одолжил ей лестницу. Фрау К. перелезла через
ограду и влезла в окно гостиной, затем положила письмо на
письменный стол генерала, и стараясь сохранять достоинст-
во, не спеша, вышла на улицу и вернула лестницу. В Запад-
ный Берлин она приехала в 11.30, совершенно измученная,
376
однако торжествующая. Больше в Восточный Берлин она не
возвращалась. БОБ помогла ей устроиться на новом месте.
В тот же день, но позднее, агент, дежуривший недалеко
от Карлсхорста с приемным устройством, сообщил, что
микрофон работает, он слышит сигнал на несущей частоте,
однако ничего другого не слышит. 30 июня — то же самое.
Источники БОБ донесли, что генерал Линке покинул свою
виллу, по-видимому, с позором, однако что-то определен-
ное удалось узнать только через год. Вечером 5 августа 1958
года Домбровски, заместитель Линке, бежал к БОБ вместе с
женой и сыновьями. В дополнение к обширному материалу
о восточногерманской военной разведке Домбровский на-
конец-то рассказал в подробностях о том, что произошло
после отъезда фрау К.19. Заявления Домбровски и его потен-
циальная ценность как источника информации были под-
тверждены через несколько недель донесением Попова о
«бегстве на Запад подполковника Домбровски». Когда Ки-
зевальтер заявил, что тот занимался всего-навсего админи-
стративными делами, Попов прокомментировал его слова
так: «Этот человек, возможно, не принимал участия в опе-
рациях, но он присутствовал на всех совещаниях и, конечно
же, знает всех в восточногерманской разведке».
Домбровски сообщил, что он и Линке были вместе в тот
злополучный день 29 июня 1957 года до 1.30, после чего
Домбровски, будучи отпускником, ушел обедать. Линке
оставалось работать меньше месяца, ибо 22 июля 1957 года
он передал дела своему заместителю. 25 июля был обнаро-
дован приказ за подписью Вилли Штофа, министра оборо-
ны ГДР. В нем говорилось о том, что Линке ушел в бес-
срочный отпуск по состоянию здоровья. Лишь исполняв-
ший обязанности шефа и секретарь, печатавший дополни-
тельный список телефонов по приказу Линке, да три совет-
ских советника знали об истинных причинах «отпуска»
Линке20. Однако к концу сентября вся служба знала правду
и была возмущена формой прикрытия Линке, ибо любой
другой за подобную «оплошность» был бы вышвырнут из
СЕПГ и отправлен на десять лет в тюрьму.
И хотя ничего нового в распределении жилья в связи с не-
хваткой его и бюрократией не произошло, служебные теле-
фонные номера в середине июля были изменены и всем со-
трудникам приказали уволить прислугу. Чтобы предотвратить
в будущем возможные контакты американской разведки с
высшими чинами восточногерманской разведки, дома по-
следних были поставлены под наблюдение. Перетряска штата
377
из-за промаха Линке закончилась увольнением «без ущерба»
и под самыми мелочными предлогами восьми сотрудников
низшего ранга. Ничего как будто не случилось с советскими
советниками, которые продолжали работать по-прежнему21.
Поставленное в известность о деле Линке и бегстве Дом-
бровски, ЦРУ дало БОБ 20 ноября 1958 года согласие на
включение этих операций в разработку контратаки «шпион-
ский центр», проводившейся вместе с властями Западного
Берлина. Результатом стала проведенная 22 января пресс-
конференция, на которой журналистам были предъявлены
материалы из дела Линке и выступил Домбровски. Это была
сенсация. Запад назвал Восточный Берлин рассадником со-
ветского и восточногерманского шпионажа22.
КОНТРАТАКА БОБ РАЗДРАЖАЕТ ГРОМЫКО
Громыко сидел с каменным выраже-
нием лица во время чтения и, казалось...
думал, как лучше ответить.
Foreign Relations of the United States,
1958 - I960.
Пока в ответ на атаки СССР и ГДР на Западный Берлин как
шпионский центр разворачивался первый этап контратаки
БОБ в средствах массовой информации Запада, аналитики-
контрразведчики БОБ были заняты подготовкой гораздо ме-
нее сенсационного, но не менее важного мероприятия23.
Когда начались приготовления к совещанию министров
иностранных дел в Женеве в мае 1959 года, представители
госдепартамента выразили озабоченность тем, что вопрос о
«подрывной деятельности» в Западном Берлине может быть
официально поднят Советами. Чтобы противостоять этому,
БОБ начала собирать самую лучшую контрразведыватель-
ную информацию, какую только можно было добыть, об ис-
тинном размахе шпионажа и подрывной деятельности, цен-
тром которых был Восточный Берлин, а инициаторами и ор-
ганизаторами Советы, ГДР и представители восточноевро-
пейских спецслужб. Документы были подготовлены в БОБ,
переданы в берлинскую миссию и отправлены в штаб-квар-
тиру ЦРУ для представления госдепартаменту. Еще прежде,
чем началась конференция в Женеве, Уильям Банди, кото-
рый возглавлял разведывательную поддержку при американ-
ской делегации, посетил Берлин, чтобы лично познакомить-
ся с местными условиями и информацией БОБ24.
378
Министры иностранных дел стран-союзниц прибыли
1 июня в резиденцию советского министра иностранных
дел Андрея Громыко для неформальной встречи. Кристиан
Хертер, государственный секретарь США, совсем недавно
сменивший на этом посту Джона Фостера Даллеса, открыл
совещание чтением материалов БОБ о «подрывной деятель-
ности и поджигательской пропаганде, исходящих из Вос-
точного Берлина и направленных против Западного Берли-
на и Федеративной Республики Германии». За этим после-
довала подробная характеристика советской, восточногер-
манской и восточноевропейских разведок, находящихся в
Восточном Берлине. Хертер дважды прерывал чтение.
В первый раз он процитировал восточногерманские радио-
передачи, содержавшие нападки на него лично, во второй
раз — официальную восточногерманскую прессу, нападав-
шую на Генриха фон Брентано, министра иностранных дел
Западной Германии. Согласно доклада о совещании, «Гро-
мыко сидел с каменным выражением лица и, казалось... ду-
мал, как лучше ответить. Он начал, сказав, что наши люди,
подготовившие эти материалы, проделали большую работу».
Дальше, как бы возвращаясь, он сказал, что «вопросы про-
паганды и подрывной деятельности не относятся к числу
главных, которые предстоит обсудить. И занимают место
четвертое или пятое, может быть, даже шестое»25. В письме
президенту Эйзенхауэру, докладывая о совещании, Хертер
сообщил, что, как ему показалось, некоторые пассажи «не-
сколько расшевелили Громыко», и предположил, что на
предстоящих заседаниях «мы вряд ли услышим что-то су-
щественное об этом»26.
Обмен тирадами между Хертером и Громыко нашли
громкий отклик в западной прессе. Вдобавок бесценной
фразе: «Громыко сидел с каменным выражением лица», —
газеты напечатали довольно много специфического матери-
ала БОБ, включая описание штаба КГБ в больнице святого
Антония в Карлсхорсте. «New York Herald Tribune» 7 июня
написала так: «Обе стороны играют в шпионскую игру.
Красные лучше финансируются и более активны, и будет
беда, если Запад «свернет» работу»27. Вал статей и коммен-
тариев на время завершил попытки СССР начать серьезные
дипломатические переговоры по поводу разведывательной
информации, собираемой в Берлине. С углублением кризи-
са о шпионской теме опять вспомнили, к тому же КГБ во-
зобновил активные мероприятия, однако это не имело уже
такого влияния на мировое общественное мнение.
379
Странно, но нападки СССР и ГДР на разведывательные
службы в Западном Берлине имели положительные, но не-
предвиденные последствия. Неспособность американских
разведывательных и контрразведывательных агентств скоор-
динировать свою работу по проверке беженцев и свои опе-
рации с ними не только пошло на пользу восточной контр-
разведке, но также осложнила отношения американского
разведывательного сообщества с правительством Западного
Берлина. Когда же были изучены материалы о восточнобер-
линском шпионаже, американские службы осознали всю
важность проблемы и пожелали соединить усилия. Однако в
эту новую эпоху многие подумали, не слишком ли поздно
они опомнились, чтобы противостоять растущей эффектив-
ности в деятельности внутренней безопасности и контрраз-
ведки MfS. Разрабатывая новые операции, БОБ сталкива-
лась с почти непреодолимыми трудностями, да и поддержи-
вать уже существующие связи было все труднее.
1 Current Intelligence Weekly, 15 Jan. 1959, CIA-HRP.
2 BOB, Karlshorst Compound Situation Reports, 16 Jan., 21 Jan.,
and 11 Feb. 1959, CIA-HRP.
3 Intelligence Report, 6 Apr. 1959, «Soviet OfTicial’s Comments on
the Berlin Situation», CIA-HRP.
4 Karlshorst Situation Reports, 7 and 13 Apr. 1959, CIA-HRP.
5 Intelligence Report, 9 Apr. 1959, «Dissolution of Soviet Long Dis-
tance Exchange Facilities in Karlshorst», CIA-HRP.
6 Karlshorst Situation Report, 20 Apr. 1959, CIA-HRP.
7 Intelligence Report, 16 Apr. 1959, «Description of the Soviet
Compound at Karlshorst, East Berlin», Cunent Intelligence Weekly, 7
May 1959, pt. 3, pp. 1-16, CIA-HRP.
8 BOB, Karlshorst Compound Situation Reports, 1 July 1959, 15
Sept. 1959, CIA-HRP.
9 Current Intelligence Weekly, 29 Jan. 1959, «Investigation of Intel-
ligence Operations in West Berlin», pp. 2-3, CIA-HRP.
10 Сначала о пресс-конференции было напечатано в газетах За-
падной Германии, а 22 и 23 января 1959 года — в таких газетах,
как «Chicago Tribune», «New York Herald Tribune», «New York Ti-
mes», «New York Mirror», «Baltimore Sun».
11 Document Transfer and Cross Reference Memorandum, 10 Aug.
1956, CIA-HRP.
12 Dispatch, Berlin, 1 May 1957, CIA-HRP.
13 Ibid.
14 Перевод записей Линке во время мартовского совещания
1957 года в Москве, CIA-HRP.
15 ГРУ в Карлсхорсте неохотно признавало возраставшую неза-
висимость оперативников Восточной Германии, не желая, чтобы
380
восточные немцы настаивали на прямой связи с московским
ГРУ, а не через Восточный Берлин. Если бы это случилось, то
ГРУ в Карлсхорсте перестал бы получать похвалы за донесения,
предоставлявшиеся Линке. Berlin Dispatch, 7 Mar. 1958, CIA-HRP.
16 Cable, BOB, 22 June 1957, CIA-HRP.
17 Ibid.
18 Dispatch, Berlin, 12 Sept. 1957, CIA-HRP.
19 Cable, BOB, 6 Aug. 1958, CIA-HRP.
20 Memorandum, undated, «Effect of a CE/PP Operation on the
East German Military Intelligence Chief and his Organization», CIA-
HRP.
Ibid.
22 Потом было продолжение дела Домбровски, которое показа-
ло, как трудно отделить факт от вымысла авторам сочинений о
разведке. Речь идет о книге: Hoehne Н. and Zolling Н. The General
Was a Spy (New York: Coward, McCann, and Geoghegan, 1957, pp.
211-212). Авторы утверждают, что Домбровски был завербован за-
падногерманской службой в 1956 году и сопровождал Линке в Мо-
скву в 1957 году, где он передал западным немцам доклад Линке.
Несмотря на то, что Домбровски был заподозрен КГБ, западногер-
манская разведка якобы сумела обмануть КГБ, предоставив тому
для передачи КГБ доклады, написанные собственноручно одним
из советских советников. Это была, мол, умная уловка, однако не-
достаточная, чтобы спасти Домбровски, которому в августе 1958
года западногерманская разведка приказала быть наготове и ждать
сигнала для побега на Запад, куда он прибыл в декабре 1958 года, а
в феврале 1959 года Линке и многие другие оказались без работы
или пониженными в должности. Мы не имеем ни малейшего
представления, как эта драматическая история попала на страни-
цы книги, однако кое-какие подробности явно взяты из пропаган-
дистской контратаки БОБ в январе 1959 года, разве только к ним
добавлено довольно много ненаучной фантастики.
23 Источник эпиграфа: FRUS, 1958-1960, vol. 8, р. 804.
24 William Bundy, telephone conversation, 1 Feb. 1996.
25 FRUS, 1958-1960, vol. 8, pp. 803-804. На утреннем совещании
американской делегации, которое предшествовало вечернему сове-
щанию министров иностранных дел, министр обороны Макэлрой
«выразил мысль, что мы должны все-таки ценить важность нашей
деятельности в Берлине, которая досаждает Советам». Хертер за-
метил, что собирался на вечернем заседании обсудить это с Сове-
тами, и был заверен Уильямом Банди, представителем ЦРУ, что
«материалы о деятельности коммунистов могут быть использованы
без компрометации источников». См.: FRUS, 1958-1960, vol. 8, pp.
798-799.
26 FRUS, 1958-1960, vol. 8, p. 812.
27 New York Herald Tribune, 7 june 1959.
18
ОБМАН, УГРОЗЫ, КОНТРПРЕССИНГ
Для БОБ 1959 год был хорошим годом. Ее источники в Кар-
лсхорсте предоставили информацию в которой нуждались
Западные союзники, чтобы назвать блефом демарш Хруще-
ва и его угрозы вывода войск из Восточного Берлина. Испо-
льзуя свои архивы и оперативные отчеты, БОБ смогла дать
подробную информацию о реальном состоянии советской и
восточногерманской разведывательной деятельности и по-
дрывных операциях с территории Восточного Берлина. Эта
информация, использованная в пропагандистской кампа-
нии, а также государственным секретарем США на встречах
с советским министром иностранных дел Громыко, снизила
эффект советских атак на Западный Берлин как на шпион-
ское болото и сняла эту тему с повестки дня дипломатиче-
ских переговоров. Дэвид Мерфи, шеф БОБ, был доволен
успехами БОБ и мечтал об отъезде из Берлина летом 1960
года. Его преемник Уильям Худ уже был на месте и испол-
нял обязанности заместителя Мерфи.
БОБ ГОТОВИТСЯ К ПАРИЖСКОМУ САММИТУ
Решение четырех держав назначить саммит по Берлину на
май 1960 года означало, что БОБ должна была уже в январе
начать подготовку материалов для американской делегации
в части, касающейся разведывательной деятельности. Од-
ним из таких материалов было разведывательное донесение,
датированное пятым мая и утверждавшее, что советские
войска, по всем признакам, не собираются покидать Вос-
точный Берлин1. Так как никто не знал, будет ли тема —
«шпионское болото» — вновь обыгрываться, поэтому требо-
валось привести в соответствие с требованиями дня то, как
выглядело американское разведывательное сообщество в
382
Западном Берлине. Новые договоренности, достигнутые
американскими службами, означали, что они координируют
свои тайные операции с БОБ и отменяют дублирующие
операции. В первый раз после окончания войны БОБ могла
представить политикам точную информацию обо всей аме-
риканской разведывательной деятельности в Берлине.
В 1960 году вопрос о проверке и допросах беженцев все
еще оставался спорным. Американские службы много рабо-
тали с ними, выведывая информацию не только о безопас-
ности союзников, но также о ГДР и о возможных наводках
на вербовку агентов. Однако эта политика американцев в
отношении беженцев часто рассматривалась властями За-
падного Берлина и ФРГ как вмешательство в процесс про-
верки беженцев и их обустройство. Наведение порядка в
этом вопросе помогало снять остроту критики. В апреле, то
есть за месяц до встречи на высшем уровне, количество бе-
женцев, отобранных для опроса, уменьшилось катастрофи-
чески. В дальнейшем новая система допросов, разработан-
ная БОБ, оказалась для разведывательных служб куда более
эффективной2.
Доклады, написанные перед саммитом, основное внима-
ние уделяли связи разведывательной деятельности и будущих
соглашений, относительно размещения вооруженных сил,
которые могли бы ослабить ответственность союзников за
безопасность Западного Берлина. Случись это, и законная
основа работы с беженцами — даже проведение разведывате-
льных и контрразведывательных операций — была бы нару-
шена. БОБ также предупреждала, что любое соглашение о
сокращении американского гарнизона в Западном Берлине
приведет к резкому сокращению количества сотрудников в
американских разведывательных службах, потому что те це-
ликом зависят от военного присутствия, предоставляющего
им прикрытие и материально-техническое обеспечение3.
Помимо этого, БОБ подчеркивала негативные последст-
вия сепаратного мирного договора СССР с Восточной Гер-
манией. Лидеры союзников были в первую очередь обеспо-
коены тем, что такой договор даст возможность Советам ис-
пользовать восточногерманских коллег для вмешательства в
доступ в Западный Берлин. С точки зрения БОБ, договор
также ослабит положение союзников в Западном Берлине.
В докладе ЦРУ от 2 мая 1960 года, написанном Мерфи
непосредственно перед тем, как он присоединился к амери-
канской делегации, приехавшей на парижский саммит, бы-
ло сказано, что «самым вероятным результатом [мирного
383
договора] будет создание «международной границы» между
Восточным и Западным Берлином. Тогда режим СЕПГ по-
лучит «законное» право исключить бесконтрольное переме-
щение из одного сектора в другой, а это означает, что не то-
лько резко сократится поток беженцев, но тысячи восточ-
ных берлинцев не смогут поддаться «деморализующему»
влиянию Западного Берлина». Мало того, что произойдет
стабилизация ульбрихтской Германии, предупреждал Мер-
фи, «мы можем быть совершенно уверены, что разведывате-
льная деятельность станет мало эффективной. Не будет бе-
женцев, не будет и контактов с нашими людьми». Провид-
ческие слова4.
ДОКЛАДЫ КГБ НАКАНУНЕ САММИТА
Пессимизм Мерфи был обоснованным и опирался на доне-
сения БОБ о почти отчаянном положении режима Ульбрих-
та. Аналитики ЦРУ не всегда соглашались с оценками БОБ.
Например, 3 мая 1960 года в Национальной разведывательной
оценке была представлена более оптимистическая картина,
сложившаяся в Восточной Германии, чем та, о которой со-
общалось в текущей разведывательной информации, и та, о
которой сказано в архивных документах, недавно рассекре-
ченных в Восточной Германии и СССР. ЦРУ утверждало,
что «постоянный поток беженцев, вероятно, мало влияет на
положительную динамику [восточногерманской] экономи-
ки, хотя время от времени подчеркивает недостаток рабочей
силы в определенных отраслях»5.
Сравним это утверждение с замечаниями Юрия Андро-
пова, будущего председателя КГБ, представленными в авгу-
сте 1958 года Центральному комитету КПСС. Андропов
подчеркивал, что процент интеллигенции в потоке бежен-
цев увеличился наполовину с 1957 года. Свое предостереже-
ние Андропов повторил в ноябре 1959 года. Через месяц со-
ветский посол Михаил Первухин почти точно «процитиро-
вал» слова Мерфи о роли Западного Берлина как витрины
западной демократии, сказав, что «неконтролируемая гра-
ница... заставляет население сравнивать две части города, и
это сравнение, к сожалению, не всегда в пользу демократи-
ческого [Восточного] Берлина»6.
Советские власти были, по-видимому, озабочены сло-
жившейся ситуацией, однако мы не располагаем донесения-
ми аппарата КГБ в Карлсхорсте о плачевном политическом
384
и экономическом положении в Восточной Германии, кото-
рые могли быть добыты. Проявленный на высоком уровне
интерес к Восточной Германии, то есть доклады советского
посольства и Андропова Центральному комитету КПСС, за-
ставляют предположить, что председатель КГБ Шелепин
подталкивал начальника аппарата Александра Короткова
представить такие донесение. Мы не можем принимать в
расчет отсутствие такого рода материалов. Возможно, оно
явилось результатом спора московского центра и Короткова
о характере отношений с MfS7.
Очевидно, другие резидентуры КГБ также не представи-
ли лучшей информации. Единственный доклад о подготов-
ке к саммиту мы получили в архиве СВР. Это была копия
обзора, подготовленного военной разведкой Западной Гер-
мании в апреле 1960 года и содержавшего западногерман-
скую оценку «международной политической ситуации и де-
ятельности восточного блока накануне саммита». Однако
этот обзор не был разослан в Москве до 16 ноября 1960 го-
да8. Но как бы то ни было, когда самолет-шпион У-2 был
сбит над Свердловском, Хрущев отменил майский саммит’.
Возможно, его предупредили, что Эйзенхауэр не скажет ни-
чего нового о Германии. Это предположение можно сделать
на основании ежегодного доклада Шелепина в 1960 году,
однако оригинал доклада КГБ не обнаружен в архиве СВР10.
КГБ составил великолепный доклад о провале саммита
на основании памятной записки (август 1960 года) «запад-
ноевропейского дипломата, работавшего в Западном Берли-
не», однако он тоже не был разослан руководителям страны
до 18 ноября. В докладе подчеркивается отчаяние властей
ГДР, вызванное плохим экономическим положением в Вос-
точной Германии. Автор доклада не без сарказма сравнивал
проблемы Восточного Берлина с успехами Западного Бер-
лина и закончил предположением, сделанным в элегантной
форме, что Советы вскоре найдут выход из тупика»11.
Другие доклады КГБ почти ничего не пишут о большом
значении провала саммита и последствиях этого события
для заинтересованных стран. В одном, например, говорится
о политических трудностях, испытываемых Западной Гер-
манией, с которыми столкнулся Эрнст Деммер, министр по
общегерманским вопросам ФРГ, в частности, в отношениях
с разными группами беженцев и лично с Аденауэром. По
поводу Берлина, как сказано в докладе, Деммер выразил
мнение, что СССР не вынашивает агрессивных планов, но
будет двигаться «постепенно», что он считал более опас-
14—161
385
ным, так как Западный Берлин «не смог бы выдержать но-
вых трудностей, тем более еще одной блокады»12.
Следующие два доклада из того же архивного дела были
предоставлены КГБ «венгерскими друзьями» и говорят о
хороших контактах венгерской службы с Ватиканом и ита-
льянским правительством. Оба были распространены мос-
ковским центром 9 сентября 1960 года. В первом переска-
зываются переговоры о разоружении между генералом бун-
десвера Адольфом Хойзингером и итальянским правитель-
ством13. В другом говорится о заявлении канцлера Аденауэ-
ра, сделанном папскому нунцию в Бонне о том, что
«США завершили приготовления к передаче «Поларисов»
вооруженным силам ФРГ. Однако передача не может состо-
яться, пока не будет аннулировано решение Западно-Евро-
пейского союза (ЗЕС), запрещающего ФРГ иметь наступа-
тельное оружие». Аденауэр просил Ватикан помочь ему убе-
дить страны ЗЕС отменить свое решение. 8 июля просьба
была рассмотрена и одобрена Комиссией кардиналов по
иностранным делам и папскому легату Тесте было поручено
обсудить это с Аденауэром во время визита в ФРГ14.
После отмены майского саммита многие испугались, что
возобновится советская кампания о «шпионском центре».
До какой-то степени это оказалось справедливым, однако
теперь кампания была направлена против ЦРУ. К тому же
она проводилась без прежнего запала, — можеть быть, Со-
веты опасались ответного огня. Дело в том, что 28 сентября
Шелепин распространил в Москве копии очередного докла-
да западногерманской контрразведки, где говорилось об
аресте более пятисот человек, обвиняемых в шпионской де-
ятельности на территории ФРГ в пользу советской разведки
и разведок других союзных с ней стран с баз, расположен-
ных в Западном Берлине»15.
Еще одним ответом КГБ на полет У-2 стала подготовка
целой серии активных мероприятий, направленных на ди-
скредитацию Аллена В. Даллеса, директора ЦРУ, в ком
Хрущев справедливо видел человека, стоявшего во главе
операции воздушного шпионажа. Предложения КГБ были
направлены в секретариат Центрального комитета КПСС
председателем КГБ Шелепиным16. Этот документ, можно
полагать, был подготовлен отделом «Д» Первого Главного
управления, так как в нем использованы его разведыватель-
ные и контрразведывательные материалы17.
Еще одно предложение Шелепина непосредственно со-
относится с операциями БОБ в отношении «прикрытия со-
386
трудников западногерманской разведывательной службы
при помощи американских документов». Приведенные фак-
ты показывают, насколько серьезно относились Советы к
кампании активных мероприятий. Ради нее КГБ был готов
рискнуть информацией о действующих и весьма щепетиль-
ных делах, например, связанным с Гейнцем Фельфе, —
обеспечившим внедрение КГБ в разведку Западной Герма-
нии, — который направил западногерманского сотрудника в
штаб-квартиру США в Берлине для поддержания связи с
БОБ при операции по Карлсхорсту18.
СЕПГ УГРОЖАЕТ ГОСУДАРСТВЕННЫМ
ПЕРЕВОРОТОМ В ЗАПАДНОМ БЕРЛИНЕ
В июле 1960 года БОБ сообщила о планах СЕПГ провоци-
ровать инциденты и подогревать недовольство в Западном
Берлине, чтобы поддержать предупреждение Хрущева о
том, что ситуация в Берлине «может вызвать опасные инци-
денты». Во всяком случае, на бумаге режим Ульбрихта был
способен предпринять такие акции. В самом Западном Бер-
лине было шесть тысяч членов СЕПГ, к тому же довольно
большое число восточноберлинских сотрудников «рабочей
милиции» (Kampfgruppen) можно было быстро переправить в
Западный Берлин по надземной железной дороге, контро-
лируемой ГДР19.
БОБ забеспокоилась еще за год до этого, то есть в 1959 го-
ду, когда ГДР попыталась 7 октября (национальный празд-
ник ГДР) вывесить свой новый флаг на всем неподвижном
имуществе железной дороги в Западном Берлине. Пять ты-
сяч милиционеров под видом железнодорожных рабочих го-
товились совершить этот подвиг20. Вывешивание флагов ГДР
было воспринято чувствительными гражданами Западного
Берлина как вызов городским властям и западным союзни-
кам. Полиции Западного Берлина приказали убрать флаги, в
результате чего в некоторых местах произошли стычки.
Позднее американский комендант настоял на том, что
союзники должны предоставлять войска в помощь поли-
ции, если подобные инциденты повторятся. Для этого тре-
бовался план координации действий полиции Западного
Берлина и войск союзников21.
Оказывая содействие со своей стороны, БОБ подготовила
доклад для американского коменданта о возможностях учас-
тия восточных немцев в широкомасштабных подрывных ак-
14* 387
циях в Западном Берлине. Вскоре стало известно, что у аме-
риканских военных есть план действий на случай нападения
регулярных войск Варшавского договора. По их сценарию
американские войска занимали оборону вокругместа ком-
пактного проживания американцев, чтобы защитить амери-
канских граждан и американскую собственность. Была пре-
дусмотрена помощь западногерманской полиции в защите
здания городского собрания, полицейского управления, ра-
диостанций. Враждебные части могли легко войти из Вос-
точного Берлина и проигнорировать американские помеще-
ния, сконцентрировав свое внимание на захвате важных
гражданских центров управления. И при определенных об-
стоятельствах это могло закончиться захватом города восточ-
ными немцами. Хотя такой пугающий результат считался ма-
ловероятным, однако октябрьские события 1959 года показа-
ли,что такое развитие нельзя было считать невозможным22.
Важно отметить, что донесения источников из СЕПГ —
первый из которых был распространен среди заинтересо-
ванных лиц 9 июля 1960 года — ни словом не упоминали о
советской «военной» акции против Берлина. Скорее, в них
шла речь о создании условий, при которых восточные бер-
линцы могли бы взять власть над жизненно важными граж-
данскими учреждениями. Рассылка этих сообщений среди
заинтересованных лиц ускорили создание плана взаимодей-
ствия американской комендатуры и полиции, но также на-
пугали Вашингтон. Возможно, из-за того, что такой сцена-
рий представил новый фактор в берлинском уравнении,
кое-кто в штаб-квартире ЦРУ предположил, будто источник
БОБ как попугай повторил советскую дезинформацию, за-
пущенную КГБ, чтобы усилить беспокойство по поводу
кризиса в Берлине. Однако ничего, подтверждающего эти
подозрения, обнаружено не было.
Вашингтон запросил ответ на вопрос, могут ли Советы на
каком-то этапе одобрить подобные действия восточных не-
мцев. Поначалу БОБ ясно дала понять, что ни одно из аме-
риканских разведывательных учреждений в Западном Берли-
не не располагает источниками, способными обоснованно
ответить на этот вопрос. И все же если «предположить, что
такой план существует», то почему бы Ульбрихту не нажать
на Хрущева и, если ситуация созреет, добиться у него разре-
шения на действия по такой стратегии? Раздражение Уль-
брихта возрастало по мере того, как тысячи граждан ГДР бе-
жали в Западный Берлин в поисках убежища. «Советам будет
трудно устоять и не позволить Ульбрихту собрать урожай, ес-
388
ли он созрел и будет правильно убран». БОБ настаивала на
том, что Советам надо дать ясно понять: войска союзников,
находящиеся в Западном Берлине, присоединятся к поли-
ции, если возникнет угроза общественной безопасности23.
ХРУЩЕВ УГРОЖАЕТ ОТВЕТНЫМИ МЕРАМИ,
ЕСЛИ БУНДЕСТАГ ПРОВЕДЕТ ЗАСЕДАНИЕ
В ЗАПАДНОМ БЕРЛИНЕ
Восьмого июля 1960 года Хрущев неожиданно заявил, что
подпишет сепаратный мирный договор с Восточной Герма-
нией, если западногерманскому парламенту, бундестагу, бу-
дет разрешено провести заседание в Западном Берлине, как
это было прежде24. Ввиду событий, происшедших после на-
чала берлинского кризиса в ноябре 1958 года, союзники не-
доумевали, стоило ли проводить новую сессию бундестага
перед лицом угрозы Хрущева. Французы и британцы искали
возможность отложить или отменить сессию, не нанося
обиду ФРГ или Западному Берлину.
КГБ докладывал о сообщении по этому вопросу, направ-
ленном в середине июля 1960 года сэром Патриком Рейлли,
британским послом в Москве, в свое министерство ино-
странных дел. Отметив, что Хрущев не сделал заявление в
«категорической форме», Рейлли далее «подчеркнул, что за-
падные державы не должны недооценивать содержащейся в
нем «угрозы». Возможно, писал Рейлли, «намерение ФРГ
провести сессию бундестага в Западном Берлине было вос-
принято Хрущевым как вызов, который тот не мог оставить
без ответа». Он также заметил, что Ганс Кроль, посол ФРГ
в Москве, также рекомендовал не проводить сессию бунде-
стага в Западном Берлине. В заключение Рейлли преду-
преждал о «возможных серьезных последствиях таких дейст-
вий». Этот доклад, блестящий по форме, тем не менее не
был передан председателем КГБ А.Н.Шелепиным В. В. Куз-
нецову в Министерство иностранных дел до 3 октября, ког-
да другие события в Западном Берлине заслонили его25.
ДОРОЖНЫЙ КОНТРОЛЬ В ГДР
В СЕНТЯБРЕ 1960 ГОДА: ПРЕДВЕСТНИК СТЕНЫ?
Озабоченность угрозой Хрущева взяла свое, и сессия бунде-
стага не состоялась. Однако восточные немцы, казалось,
были полны решимости вызвать смятение в правительстве
389
Западной Германии. Они выбрали в качестве предлога два
совещания в Берлине — западногерманских организаций
военнопленных и изгнанников с бывших германских терри-
торий на Востоке, которые давно были намечены, — чтобы
ввести для Запада новый дорожный контроль. Заявляя, что
совещания свидетельствуют о «провокационном использо-
вании Западного Берлина властями ФРГ при участии и под-
держке западных союзников», ГДР объявила 30 августа, что
вводит «в полночь дорожный контроль для въезжающих в
Восточный Берлин жителей Западной Германии, и продол-
жится он до полночи 4 сентября». Эта акция была проведе-
на без всякого предупреждения и явилась для западных со-
юзников, западных немцев и западноберлинские власти
«полной неожиданностью»26.
В сложившихся обстоятельствах БОБ не сомневалась,
что контроль понадобился для создания de facto настоящей
границы между Восточным и Западным Берлином. В теле-
грамме, отправленной в штаб-квартиру ЦРУ 13 сентября
1960 года и прежде не публиковавшейся, БОБ описывает
результаты этой акции: более тысячи западных немцев по-
лучили отказ во въезде в Восточную Германию на основа-
ниях, введенных в одностороннем порядке ГДР. Другим бы-
ло отказано во въезде в Восточный Берлин из Западного.
Но, самое главное, новый контроль резко сократил число
беженцев, прибывавших на Запад: лишь 3041 человек при-
были в Западный Берлин за неделю с 31 августа по 6 сен-
тября (неделей раньше их было 4544).27
БОБ докладывала, что восточные немцы преуспели в
«установлении эффективного контроля над передвижением
между Восточным Берлином и Западным Берлином через
пропускные пункты для автомашин и пешеходов». Конт-
роль ГДР над поездками из Западной Германии в Берлин
был облегчен введением новой анкеты — с вопросом о на-
цистском прошлом (если таковое имело место) и о деятель-
ности во время войны, — которую приезжающие должны
были заполнять на границе. Тогда же ГДР начала «широ-
кую... кампанию в Восточной Германии и Восточном Бер-
лине, чтобы жители ГДР приняли нововведения как необ-
ходимость... для защиты от западногерманских реванши-
стов»28.
Касаясь долгосрочных результатов этой кратковремен-
ной акции, БОБ вновь высказала мнение, что сложившаяся
ситуация, когда тысячи восточных немцев каждую неделю
бежали в Западный Берлин навсегда и еще тысячи посеща-
390
ли западные секторы, была нетерпима для восточногерман-
ского режима»29.
БОБ ожидала, что ГДР использует репрессивные меры
для демонстрации своих возможностей принятия мер про-
тив Западного Берлина, чтобы связи Берлина и ФРГ посте-
пенно слабели, вызывая разногласия между союзниками.
Более важно, как боялась БОБ, было то, что «они могли по-
сеять сомнение в умах западных берлинцев в способности
или желании союзников противостоять давлению восточ-
ных немцев на Берлин»30.
И тогда БОБ пролила свет на «ахиллесову пяту» в совет-
ской и союзнической позиции по Берлину — идею четырех-
стороннего контроля в Берлине. Советы удовлетворялись
тем, что Восточный Берлин стал столицей ГДР, что было
нарушением четырехстороннего статуса Берлина. А запад-
ные союзники тем временем «ходили по канату, натянутому
между юридической позицией о четырехстороннем статусе
Берлина и реальным статусом Западного Берлина как земли
Федеративной республики». БОБ считала, что эта двусмыс-
ленная ситуация давала Советам и восточным немцам воз-
можность для «использования и манипуляций». Однако ре-
шение проблемы предоставлением ФРГ большей ответст-
венности и большей видимости полномочий в Западном
Берлине, требуя в то же время, чтобы Франция, Британия и
США защищали присутствие ФРГ в Западном Берлине, не
нашло бы поддержки общественного мнения в Британии и
Франции31.
Предложенная БОБ альтернатива включала «новое и
энергичное подтверждение четырехстороннего статуса Бер-
лина» и предлагала «концепцию, в соответствии с которой
Большой Берлин (включая Восточный Берлин) представля-
ет собой район, находящийся под опекой четырех держав в
качестве будущей столицы объединенной Германии. В ана-
лизе БОБ подчеркивалась некая чувствительность отноше-
ния к этому вопросу Советов и Восточной Германии. В ка-
кой-то момент руководство СЕПГ стало подумывать о пере-
воде столицы Восточной Германии в Лейпциг. Однако, уже
назвав столицей Восточный Берлин, СЕПГ, проведи она эту
идею в жизнь, рисковала потерей репутации и администра-
тивным хаосом. Отсюда волнение СЕПГ в 1959 году из-за
рассуждений о свободных выборах в Берлине и его статуса в
системе ООН. Приняв предложение БОБ, которое получило
бы поддержку населения Западного Берлина, союзники
391
могли бы вывести СССР и СЕПГ из равновесия в тот
момент, когда они были наиболее уязвимы32.
Обсуждая в штаб-квартире ЦРУ и госдепартаменте в Ва-
шингтоне этот анализ берлинской ситуации, Мерфи обна-
ружил, что все согласны с пессимистической оценкой БОБ
последствий введения ГДР новой системы контроля за пе-
редвижением, но предложения БОБ по политическому кур-
су энтузиазма не вызвали. Разделение Берлина в 1948 году
сменяющие друг друга американские администрации при-
нимали de facto. Мало кто понимал насколько уязвимы Со-
веты или восточные немцы в этом вопросе. Соответственно,
никто не верил, что возрождение четырехстороннего статуса
Берлина может сбить с пути СССР и ГДР, стремившихся
решить проблему стабильности в ГДР изменением status quo
в Западном Берлине.
Однако Мерфи услышал о твердой поддержке присутст-
вия союзнических войск «для предотвращения захвата За-
падного Берлина силой». Более всего Вашингтон опасался,
как бы Советы, мечтавшие о стабильности и упразднении
роли Западного Берлина как укрытия для беженцев и «вит-
рины демократии», не позволили своим восточногерман-
ским друзьям предпринять меры, которые могли унизить
Запад, в особенности США, занятых тогда президентской
предвыборной кампанией. Даже восточноевропейское
Управление ЦРУ признавало, что ничего нельзя было сде-
лать в отношении Восточного Берлина и Берлина в целом.
Эти споры стали провозвестником точно таких же споров
примерно через год, когда Западу надо было как-то отреаги-
ровать на возведение Берлинской стены.
ДОКЛАДЫ КГБ О КОНТРОЛЬНЫХ АКЦИЯХ
СЕНТЯБРЯ 1960 ГОДА
Третьего ноября 1960 года КГБ распространил доклад, на
основе памятной записки представителя правительства од-
ной из западноевропейских стран в Западном Берлине.
Прокомментировав сентябрьскую акцию ГДР, он перешел к
акции восточных немцев, предпринятой 10 октября (соглас-
но которой жители Западной Германии должны были полу-
чать «специальное разрешение» на посещение Восточного
Берлина), и ответной акции союзников, отменившей внут-
ризональные документы для тех восточных немцев, кто же-
лал посетить страны, не признавшие ГДР. В докладе было
392
сделано предположение, что Ульбрихт получил согласие
Советов на свои акции то ли на бухарестской встрече, то ли
в СССР, во время своей поездки в августе. Особое внима-
ние в связи с обсуждением вопроса о четырехстороннем
статусе Берлина в докладе уделено протесту, заявленному
советскому коменданту, генералу Николаю Захарову, по по-
воду введения сентябрьского дорожного контроля. Захаров
отверг протест, утверждая, что ГДР пользуется «полной не-
зависимостью на своей территории». Более того, он посето-
вал на то, что «западные союзники предоставляют реванши-
стским группам наземный и воздушный транспорт, который
предназначен исключительно для оккупационных войск»33.
Еще более интересным было описание встречи в Запад-
ном Берлине бургомистра Вилли Брандта с представителя-
ми иностранных правительств за исключением советского
блока и оккупационных властей). Брандт якобы сказал, что
им следует ожидать «серию мер восточногерманских влас-
тей, направленную на разделение двух частей Берлина и
уничтожение связей между ФРГ и Западным Берлином». По
мнению Брандта, каждая мера сама по себе будет незначи-
тельной, так что оккупационные власти даже не смогут от-
реагировать на нее. Зная о нежелании западных комендан-
тов вмешиваться, когда городская администрация была рас-
колота в 1948 году и во время июньского восстания в Вос-
точном Берлине в 1953 году, Брандт считал, что восточные
немцы могут рассчитывать на продолжение пассивности
западных союзников. Восточные немцы, пояснил Брандт,
могут полагать, что они пользуются «некоторой свободой в
своих действиях», ибо они «направлены только против ФРГ
и Западного Берлина» и «никак не задевают оккупационные
власти и их коммуникации». Как еще один пример озабо-
ченности западноберлинских властей доклад приводит ре-
комендацию сената увеличить численность оккупационных
войск, что послужило бы «впечатляющей демонстрацией»
решимости Запада защищать Западный Берлин. «В сложив-
шейся ситуации, — заключает западноевропейский предста-
витель, — неверная оценка этой решимости может привести
к трагическим последствиям»34. Если КГБ получил другие
донесения такого плана, они могли лишь укрепить его во
мнении, что для достижения цели в Берлине надо идти по-
степенно, шаг за шагом, тщательно продумывая последст-
вия каждой акции и прилагая все усилия для сдерживания
Вальтера Ульбрихта в этих рамках.
Другую точку зрения на берлинскую проблему предста-
393
вил Шелепин Громыко 10 декабря 1960 года. В основе ее
был доклад посла западноевропейской страны в Москве
своему правительству, датированный 11 октября. Судя по
задержке, можно предположить, что доклад попал к источ-
нику КГБ в столице страны, представляемой послом, и по
каналам КГБ переправлен в Москву, где его передали в ин-
формационный отдел для перевода и рассылки. Отметив,
что берлинский вопрос занимает центральное место в со-
ветской политике, посол пишет об опасениях Москвы, свя-
занных с решением Бонна порвать торговые связи с ГДР,
возможно, в предвидении «аналогичных мер против СССР».
Западногерманское аннулирование Межзонального торго-
вого соглашения с ГДР (30 сентября 1960 года) как будто
удивило Хрущева. Он понял, что Советский Союз не смо-
жет легко возместить экономические потери ГДР из-за раз-
рыва торговых отношений с ФРГ. Несмотря на жизненную
важность этой информации для Хрущева и Ульбрихта, КГБ,
очевидно, не мог заранее предупредить Москву об ответных
намерениях Западной Германии. В сущности, только в этом
одном из доступных нам докладов, не представленных Ше-
лепиным руководству страны вплоть до декабря, есть заме-
чание об аннулировании Межзонального торгового согла-
шения. А ведь кризис как будто закончился к середине де-
кабря, то есть тогда, когда доклад был прочитан получателя-
ми (10 декабря) и когда ФРГ заключила новое Межзональ-
ное торговое соглашение с ГДР и новый торговый договор с
СССР35.
Западноевропейский дипломат заключил свой доклад
утверждением, что получивший широкое освещение обмен
нотами между СССР и США по поводу германского пере-
вооружения так же, как заявления Хрущева на сессии Гене-
ральной ассамблеи ООН в Нью-Йорке, имели целью «при-
влечь внимание к берлинскому вопросу». Он настоятельно
указывал, что «никакой другой вопрос не вызывает большей
озабоченности у СССР и его сателлитов, когда они с трево-
гой наблюдают за быстрым возрождением экономической и
военной мощи ФРГ. Что касается Хрущева, то решение
этой проблемы является для него вопросом личного прести-
жа. Он тешит себя иллюзией, что может выиграть там, где
проиграли его предшественники — то есть он в состоянии
заставить западные страны отказаться от Берлина и отодви-
нуть границу советского блока к Эльбе». Малое число до-
кладов от источников КГБ в этот критический период, та-
ких докладов, которые могли бы убедить советское руковод-
394
тво в том, что Запад не собирается отказываться от Берли-
ia, отражает нежелание КГБ в Москве знакомить советское
>уководство с нежелательными донесениями»36.
На декабрьском брифинге (1960 год) только что избран-
юго президента Кеннеди с президентом Эйзенхауэром и
то кабинетом государственный секретарь Кристиан Хертер
казал о Берлине: «Это [положение] очень опасное, и мис-
ер Хрущев испытывает сильное давление в решении бер-
[инского вопроса и остановке потока беженцев на Запад со
воей стороны железного занавеса». Для такого прагматич-
юго политика, как Джон Кеннеди, эта формулировка про-
вучала как вступление к предложению помочь Хрущеву
[айти выход из создавшегося положения. Тем не менее год
. Берлине закончился спокойно, и дискуссии о берлинском
опросе повсюду носили как бы дружеский и спокойный
аракгер, будь то беседы между американским послом Уол-
ером Даулингом и советским послом Первухиным в Вос-
очном Берлине или обмен мнениями между участниками
юследнего короткого и расслабленного совещания минист-
ров стран-участниц НАТО в 1960 году.
Что касается БОБ, то возросший темп развития берлин-
кого кризиса побудил Аллена Даллеса перечеркнуть планы
Дерфи по поводу возвращения в Вашингтон в 1960 году,
'ильям Худ покинул Берлин, получив другое назначение, и
:а его место заместителем был назначен Джон Диммер.
I хотя Даллес ни разу не посетил Западный Берлин после
ого, как стал директором ЦРУ, Мерфи встречался с ним в
ападной Европе и информировал его о берлинской ситуа-
;ии.
Такие обсуждения проходили всегда экспромтом. Одна
ачалась в самолете, когда Даллес летел из Франкфурта в
аагу, и продолжалась в резиденции посла. Делегация Дал-
еса прибыла как раз к середине приема, который посол да-
ал в честь адмирала Арлея Берка, руководителя военно-
юрских операций. Завидев Даллеса, гости нарушили прото-
ольный порядок и обступили его, надеясь, по-видимому,
слышать какие-то секретные перлы мудрости о берлин-
ком кризисе. Никогда не терявший чувства юмора Даллес
умел вырваться от поклонников и скрылся в своих апарта-
[ентах, чтобы подготовиться к предстоявшему брифингу по
ерлину. На этот раз Даллесу доложили, что офицеры, ра-
отающие с агентами, ускоренно готовят своих людей к то-
у неизбежному моменту, когда восточногерманские служ-
ы безопасности ожесточаться, будет введен еще более тща-
395
тельный контроль за передвижением через секторальную
границу и тем самым будут сильно ограничены, если не
прекращены вовсе, возможности добывать разведыватель-
ную информацию, которую США постоянно получали в
Берлине с 1945 года. В конце концов постоянная готовность
к неизбежному и составляла суть работы БОБ.
1 BOB, Karlshorst Situation Report, 5 May 1960, CIA-HRP.
2 Dispatch, Berlin, 2 May 1960, CIA-HRP.
3 Ibid.
4 Ibid.
5 CIA Special NIE (National Intelligence Estimate), 3 May 1960,
«The Situation and Prospects in East Germany», CIA-HRP.
6 Harrison H. Ulbricht and the Concrete «Rose»: New Archival Evi-
dence on the Dynamics of Soviet-East German Relations and the Berlin
Crisis, 1958-1961. - Working Paper, 5, CWIHP, May 1993.
7 Возможно, противостояние, описанное в главе 13, остановило
поток информации, поступавшей из MfS в КГБ в Карлсхорсте.
8 Доклад №1/16-5827, 16 ноября 1960 года, АСВР док. 83531, т.
22, с. 436-440.
9 Советские радарные установки засекли полеты У-2 над СССР
с самого начала (4 июля 1956 года) и, безуспешно пытаясь поме-
шать им с помощью МИГов, высказывали свое недовольство по
дипломатическим каналам. До Попова доходили слухи о протес-
тах, и, донося о них Кизевальтеру и Мерфи, он иронически срав-
нивал их с «серьезными предупреждениями» американцам Мао-
Цзэдуна во время тайваньского кризиса.
10 Vladislav М. Zubok, SWIHP, Working Paper №5, pp. 12-13. Ra-
ymond L. Garthoff «The KGB Reports to Gorbachev», Intelligence and
National Security 11, №2 (Apr. 1996): 224-244. Гартхофф оперирует
докладами за 1967, 1985, 1986, 1988 и 1989 гг. Он утверждает, что
Зубок читал и делал выписки из доклада 1960 г. Самое подробное
изложение инцидента с У-2 и его последствий для парижского
саммита см.в книге: Beschloss Michael R. May Day: The U-2 Affair
(New York: Harper and Row, 1986). Кондрашев подвергает сомне-
нию всякие ссылки на материалы Зубока,который не имел доступа
к документам КГБ.
11 Доклад №3023-Sh, 18 ноября 1960 года, АСВР док. 83531, т.
22, с. 442-446.
12 Доклад №1/16-4875, 3 сентября 1960 года, АСВР док. 83531,
т. 22, с. 75-76. В комментариях Кондрашева к этому докладу отме-
чено, что он непосредственно связан с отменой парижского сам-
мита, и это справедливо, потому что в последнем параграфе гово-
рится о Берлине, хотя в докладе нет прямых ссылок на провал
саммита. Примерно в это время Леммер занял пост министра поч-
ты и телекоммуникаций ФРГ.
13 Доклад №1/16-4968, 9 сентября 1960 года, АСВР док. 83531,
т. 22, с. 60-61.
396
14 Ibid, p. 62.
15 Доклад №2554-Sh, 28 сентября 1960 года, АСВР док. 83531, т.
22, с. 116-145.
16 Zubok Vladislav М. Spy vs. Spy: The KGB vs. The CIA, 1960-
1962. - CWIHP Bulletin, 4 (fall 1994), 22-23. Несмотря на то, что
памятная записка, содержащая предложения КГБ, связана с фами-
лией Шелепина, она стала собственностью Центрального комите-
та, едва попала в секретариат, и находится в его архиве.
17 Ibid. Например, предложение Шелепина от 7 июня, сделан-
ное Хрущеву, состояло в том, чтобы силами КГБ «подготовить,
опубликовать и распространить за рубежом памфлет на А. Далле-
са». Это было сделано под руководством Василия Романовича
Ситникова, который в то время исполнял обязанности заместите-
ля Агаянца в отделе «Д». Публикация «Портрета мастера шпиона-
жа» («А Study of a Master Spy») имела место в Лондоне в 1961 году.
Автор якобы — член парламента от лейбористской партии. См.:
Blackstock Paul IK Agents of Deceit (Chicago: Quadrangle, 1966, p.
280). Ситников долго служил в Германии и Австрии. Его назначе-
ние в отдел «Д» произошло после внезапного возвращения из Бон-
на, где он был в январе — июле 1959 года. Позднее он стал консу-
льтантом председателя КГБ Андропова.
18 Это предложение требовало статей для публикации «в буржу-
азной прессе с помощью доступных источников», то есть контак-
тов КГБ. Например, офицер западногерманской разведки, рабо-
тавший в операции по Карлсхорсту, получил кабинет в американ-
ском помещении и «соответствующую документацию» от БОБ.
Это было сделано по предложению Гейнца Фельфе, и он доложил
об этом в КГБ. См.: Zubok. Spy vs. Spy, p. 27.
19 Current Intelligence Weekly, 18 Aug. 1960, CIA-HRP.
20 Ibid. Восточногерманская железная дорога (Reichsbahn),
включая надземную дорогу (S-Bahn), состояла из более чем ста по-
мещений — от товарных и пассажирских вокзалов до ремонтных
мастерских, — в которых работали тысячи людей. Советские окку-
пационные власти, а потом и восточногерманские считали важ-
ным сохранить над ней контроль даже после раскола в городской
администрации Берлина после 1948 года. Железнодорожные ли-
нии предполагали великолепную возможность проверки граждан,
выезжающих в Западный Берлин из Восточного Берлина и Вос-
точной Германии. Многие помещения могли стать удобными
сборными пунктами и базами для подрывных операций в городе.
21 FRUS, 1958-1960, vol. 9, pp. 94-95, 101-102.
22 Dispatch, Berlin, 1 Aug. 1960, CIA-HRP.
23 Ibid.
24 Бундестаг заседал в Западном Берлине с 1954 года.
25 АСВР док. 85531, т. 22, с. 167, 168.
26 CIA Information Report Telegram (disseminated electronically),
13 Sept. 1960, «Implications of New East German Measures Against
Berlin: Situation Report as of 7 September 1960». В докладе говорится
397
о планах восточных немцев заставить жителей Восточного Берли-
на оставить работу в Западном Берлине. CIA-HRP. Этот информа-
ционный доклад ЦРУ основывался на полученном по телеграфу
комментариях к. ситуации, подготовленных офицерами БОБ, «ра-
ботавшими в Берлине с 1952-1954 годов». Советские документы
этого периода говорят о том, что не только Запад, но и СССР был
удивлен этой акцией Восточной Германии. См.: Harrison. Ulbricht
and the Concrete «Rose», 27.
27 В телеграмме посла Даулинга в Бонне эти контрольные меры
рассматривались как важные для восточных немцев, которые «ве-
ли себя так, словно сепаратный договор уже был подписан и Сове-
ты передали им властные полномочия». См.: FRUS, 1958-1960, vol.
9, р. 563.
28 Кампания против работы восточных берлинцев в Западном
Берлине началась до того, как были приняты меры 30 августа. См.:
CIA Information Report Telegram, 13 Sept. 1960.
29 Ibid. Хотя планы на эту неделю, как уже говорилось, уже бы-
ли разработаны в Восточном Берлине, БОБ верила, что их неожи-
данное введение произошло из-за резкого увеличения «числа бе-
женцев в августе». Например, в августе 1953 года, сразу после
июньских событий (17 июня) в Западный Берлин приехали 10 857
человек. В августе 1960 года — 18 409 (из общего числа 21 000)
проехали через Западный Берлин.
20 Ibid.
31 Ibid.
32 Ibid. Это предложение, вероятно, ограничило бы политиче-
ское присутствие ФРГ в Западном Берлине, хотя экономические и
культурные связи между Западным Берлином и Западной Герма-
нией, несомненно, «расшились бы и укрепились».
33 АСВР док. 83531, т. 22, с. 295. Бухарестская встреча, как от-
мечено в докладе, представляла собой совещание лидеров комму-
нистических и рабочих партий после съезда Румынской партии.
34 Ibid. Интерес представляет отсутствие докладов КГБ о визите
Вилли Брандта в Вену в октябре 1960 года во время «Берлинской
недели», когда он энергично защищал Западный Берлин. Кондра-
шев был в то время заместителем резидента в Вене.
35 Доклад №3227 от 10 декабря 1960 года, АСВР док. 83531, т.
22, страницы не указаны. Об обстоятельствах нового Межзональ-
ного торгового договора см.: FRUS, 1961-1963, vol. 14, рр. 1-3.
36 Ibid.
Часть 5
БЕТОННАЯ
ДИПЛОМАТИЯ:
БЕРЛИНСКАЯ
СТЕНА
19
В ПРЕДДВЕРИИ НЕИЗБЕЖНОГО
В независимости от сложности политических проблем, от
которых зависело будущее Западного Берлина, в БОБ все
понимали, что надо как можно быстрее готовить агентов на
Востоке к неизбежному закрытию секторальной границы.
Тем не менее 1961 год начался для БОБ на высокой ноте.
Дэвид Мерфи и его команда ждали появления загадочного
Снайпера (Heckenschuetze), о ком в ЦРУ ходило много раз-
говоров после того, как в марте 1958 года от него было по-
лучено первое письмо. Дальнейшие послания содержали со-
общения, иногда туманные, о возможном проникновении в
западные разведки агентов КГБ и польских служб. Снайпер
дал знать о двух самых важных советских шпионах, так или
иначе влиявших на операции БОБ: о Джордже Блейке,
шпионе КГБ в британской разведке, выдавшем тайну «Бер-
линского туннеля», и Гейнце Фельфе, шпионе КГБ в запад-
ногерманской разведке, отвечавшем за операции по Карле-
хорсту. Несмотря на то, что уже началась проверка инфор-
мации Снайпера, никакие меры до установления его лично-
сти не предпринимались. Наконец, стало ясно, что тайна
вскоре будет раскрыта. На базе всеобщее возбуждение до-
стигло своего предела.
Для Снайпера был установлен специальный телефон, и
операторы были предупреждены, что если они пропустят
его звонок, то будут немедленно отправлены домой, в
США. Наконец раздался звонок, и мужской голос сообщил,
что звонит от герра Ковальского. Надо было приготовить
тайник (укромное место для изъятия) для Снайпера в Вар-
шаве — укромное место, где агент мог бы оставить материа-
лы для их последующего изъятия. Закладка состоялась, и
содержимое было успешно извлечено. Начинался послед-
ний акт. Так как прежде никто не видел Снайпера, то БОБ
401
решила не устраивать тайную встречу на перекрестке. Инст-
рукции для Снайпера должны были быть предельно про-
стыми, и команде БОБ, обеспечивающей встречу, предстоя-
ло немедленно установить личность. В конце концов было
решено устроить эту ключевую встречу в американском
консульстве, которое было открыто для всех гражданских
лиц, но находилось рядом с военным сектором на амери-
канской территории на Клее-аллее, охраняемым военной
полицией. Подобрали подходящий внушительный кабинет
и оснастили его микрофонами.
4 января в 17.30 зазвонил телефон, и голос посредника в
трубке сообщил, что Ковальский будет через полчаса. Нару-
шая свою обычную заговорщицкую манеру, звонивший пе-
редал просьбу Ковальского, от имени которого он звонил, с
особной почтительностью отнестись к миссис Ковальской.
Оператор передал сообщение и просьбу встречающей
команде, и план встречи закрутился с бешеной скоростью.
Шеф восточноевропейского отдела БОБ, который должен
был встретить Снайпера, двинулся ко входу в консульство.
Боб, офицер, только что прилетевший из Западной Герма-
нии, чтобы сыграть роль «специального представителя» Ва-
шингтона, перешел в консульский кабинет. Оператор на-
пряженно ждал у телефона, на случай если Снайпер изме-
нит свои планы. Конспиративная квартира, куда Снайпера
должны были отвезти после встречи в консульстве, была на-
готове. Оперативная машина ждала у входа в консульство.
Сотрудник, знавший польский язык, сидел за рулем на слу-
чай, если Снайпер обменяется с женой впечатлениями о
встрече. Все было готово, и Дэвид Мерфи со своим новым
заместителем Джоном Диммером покинули личные кабине-
ты и отправились на пост прослушивания. Они предвкуша-
ли развязку и чувствовали возбуждение, которое всегда ох-
ватывает разведчика в таких обостренных ситуациях1.
В 18.06 к консульству подкатило западноберлинское так-
си, и из него вышли мужчина и женщина, держа в руках по
небольшому чемоданчику. С тревогой посмотрев на дверь
консульства, они нерешительно направились к лестнице, и
тут их встретил начальник отдела БОБ. Он пригласил их
внутрь, познакомил со «специальным представителем» Ва-
шингтона и повел в приготовленный для встречи кабинет.
Здесь Ковальского и его супругу информировали о том, что
им будет предоставлено политическое убежище в США, но
только при условии, если Ковальский назовет свою настоя-
щую фамилию и согласится отвечать на вопросы американ-
402
ских официальных лиц. Это довольно невинное условие
вдруг вызвало смятение у мужчины, и после довольно дол-
гого молчания он объяснил по-немецки, что женщина —
его любовница, а не жена. Для нее он тоже просил убежи-
ща. Большая часть беседы едва прослушивалась на посту,
где разведчики почти теряли терпение. Кто же этот чело-
век?2
Заручившись гарантиями в отношении своей любовни-
цы, мужчина спросил, нельзя ли ей подождать в коридоре,
ибо он хочет обсудить вопросы крайней важности. Женщи-
на вышла. Темп и накал встречи возрастали. Мужчина объ-
яснил сотрудникам ЦРУ, что его дама, жительница Восточ-
ного Берлина, знала его только как польского журналиста
Романа Ковальского. А на самом деле он — подполковник
Михал Голеневский, который до января 1958 года был заме-
стителем начальника польской военной контрразведки.
В настоящее время он был директором независимого науч-
но-технического отдела польской внешней разведки и аген-
том КГБ в польской разведывательной службе. Это он при-
сылал письма и он звонил по телефону, представляясь по-
средником Снайпера. Агенты на посту прослушивания
вздохнули с облегчением и радостно заулыбались. Снайпер
был настоящим3.
Голеневский, его любовница и сопровождающий офицер
(«специальный представитель») покинули Берлин 5 января
1961 года и сначала прибыли в Висбаден, а потом в США4.
Едва Голеневский ступил на американскую землю, как на-
чались его допросы. Он опознал сотни польских и совет-
ских разведчиков и агентов, включая Блейка и Фельфе. Од-
нако задолго до окончания работы он стал трудно управляе-
мым и, в конце концов, категорически отказался сотрудни-
чать. Душевная болезнь, проявившаяся в том, что он считал
себя наследником русской императорской короны, подо-
рвала его большой вклад в работу западной контрразведки
во время «холодной войны»5.
РАЗОБЛАЧЕНИЯ СНАЙПЕРА ПОБУЖДАЮТ БОБ
ЗАНЯТЬСЯ ЧИСТКОЙ
Радость, которую испытывала БОБ благодаря успешному
завершению выезда Голеневского, не могла заглушить огор-
чение и беспокойство из-за раскрытия Блейка и Фельфе,
арестованных в конце 1961 года. К этому добавилось мно-
403
жество проблем во вспомогательной агентурной сети. Эти
агенты посылают письма, устанавливают и обслуживают
тайники, занимаются дополнительной проверкой информа-
ции, ведут слежку и выполняют много других обязанностей.
Все разведслужбы нуждаются в подобных агентах, однако в
таком разделенном городе, как Берлин, с особым акцентом
немецкого языка ими могли быть только немцы. По этой
причине их задания тщательно продумывались, чтобы избе-
жать даже малейшего риска. Нельзя было допустить ника-
кой компрометации. И агенты должны были быть «чисты-
ми», то есть свободными от подозрений враждебного конт-
роля. Кроме того, они выполняли задания в Восточном
Берлине, где с начала 1960-х годов отлично работало MfS,
научившееся перевербовывать западных агентов. БОБ не
могла себе позволить содержать внутренних шпионов в то
время, когда Восточный Берлин все более затруднял доступ
с Запада.
Чтобы понять зависимость БОБ от этих агентов, надо
знать, как их завербовали и как они работали. С течением
времени БОБ создала централизованную секцию «вспомога-
тельных операций», контролировавшую вербовку, обучение,
руководство вспомогательными агентами. Эта работа не
приносила ярких результатов, она не добивалась контрраз-
ведывательных прорывов и не выпускала волнующих докла-
дов, которые заслуживали похвалы и помогали продвиже-
нию по службе. Поэтому часто эта работа поручалась млад-
шим офицерам в их первой заморской командировке. Так
как их немецкий язык, хоть и вполне приличный, был не-
достаточным для вербовки из числа ловких берлинцев аген-
тов, готовых рискнуть свободой, посылая письмо из Вос-
точного Берлина, некоторые вспомогательные агентурные
сети работали через посредников, или главных агентов.
Главные агенты — в большинстве коренные берлинцы —
использовали свой круг друзей и родственников, чтобы по-
дыскать подходящих агентов. Во многих случаях они обес-
печивали последовательность и пользовались значительной
независимостью, поскольку офицеры-связники, стоило им
проявить способности, быстро переводились в другие от-
делы.
Учитывая сумасшедший темп работы в Берлине, необхо-
димость в информации всегда превосходила агентурные
возможности. Но когда встал вопрос о «чистом» курьере для
Попова, такой был найден — пожилой берлинский пенсио-
нер, получивший кличку Старик, у которого в Западном
404
Берлине жила племянница. Через своего друга он был пред-
ставлен главному агенту, общительному берлинцу, извест-
ному многим офицерам БОБ как Фатсо и связанному с
БОБ с начала 50-х годов. Фатсо имел маленькое дело в За-
падном Берлине, однако его главной заботой была вербовка
вспомогательных агентов. Одни, как Старик, всегда жили в
Восточном Берлине, другие сначала жили в советском сек-
торе, а потом перебирались в Западный Берлин. Что и когда
им предстояло делать — зависело от характера порученного
дела и его продолжительности. В случае, если курьеру надо
ехать к Попову в Шверин, у него должны быть настоящие
документы гражданина ГДР, и он должен быть готов к по-
ездкам — поэтому был выбран пенсионер. Старик держался
очень естественно и работал как нельзя лучше.
После драматического ареста Попова в московском ав-
тобусе № 107 16 октября 1959 года БОБ надо было преду-
предить Старика о том, что «с человеком, с которым он
встречался в 1956 — 1957 годах, кое-что случилось». Ганс,
тот офицер, кому было поручено передать информацию,
совсем недавно служил в Берлине, но уже свободно гово-
рил по-немецки и прилежно изучал берлинскую жизнь и
обычаи.
К этому времени ЦРУ уже заподозрило Фатсо. По насто-
янию штаб-квартиры в Вашингтоне БОБ начала расследо-
вание оперативной истории агентов, входивших в окруже-
ние Фатсо после того, как одного из них арестовали в де-
кабре 1958 года. Ему было приказано взять портфель с фо-
тоаппаратом из камеры хранения на Восточном вокзале
(Ostbahnhof) в Восточном Берлине, положенный туда другим
агентом, фотографом, который использовал его во время
наблюдения в Карлсхорсте. БОБ проверила все операции,
где был задействован арестованный агент6. Несмотря на от-
сутствие свидетельств о перевербовке Фатсо агентами М1Б,
расследование показало, что его больше нельзя использо-
вать в качестве вербовщика вспомогательной агентуры;
многие из его людей знали друг друга, что затрудняло про-
ведение операций или даже делало их невозможными. В ре-
зультате Фатсо был освобожден БОБ от своих обязанностей
в августе 1959 года. Слишком много лет он занимался опе-
ративной работой. Некоторые старые сотрудники БОБ чув-
ствовали сожаление с примесью ностальгии, другим — и их
было большинство — казалось, что эта мера давно назрела.
Они считали, что худшее позади. И ошибались.
405
ОШИБКИ ФАТСО НЕ ДАЮТ ПОКОЯ БОБ
Ганс, сообщив Старику, что его знакомый (в 1956 — 1957 го-
дах) не знал его имени и адреса, добавил, что не ручается за
его безопасность, и предложил ему финансовую помощь д ля
обустройства в Западном Берлине. Старик вздохнул, побла-
годарил Ганса, но сказал, что в его преклонном возрасте он
не хочет покидать родной дом в Восточном Берлине. Гансу
пришлось принять такое решение, и он обговорил со Стари-
ком условия связи. Перед завершением встречи офицер пре-
дупредил, что всякие дальнейшие контакты с Фатсо исклю-
чены, как и дальнейшая оперативная деятельность: Фатсо
известен MfS, и контакты с ним могут быть опасными7.
После этой встречи БОБ потеряла Старика из вида.
Позднее стало известно, что его арестовали в ноябре 1959
года, судили за связи с «американскими шпионами» и при-
говорили к тюремному заключению. Освободили его в мае
1962 года, после чего он тихо зажил в Восточном Берлине,
однако уже во времена стены, воспользовавшись празднич-
ными послаблениями, он навестил свою племянницу в За-
падном Берлине. А оказавшись на Западе, не преминул свя-
заться с БОБ и рассказал о своем аресте.
В конце 1960 года БОБ отчаянно нуждалась во вспомога-
тельных агентах, и чтобы подготовить условия для работы
своих восточных шпионов, когда будет усилен пограничный
контроль, MfS провело операцию, правда безуспешную, од-
нако показавшую, в каком отчаянном положении находи-
лась вспомогательная агентурная сеть БОБ. 24 ноября Фат-
со получил письмо от одного из своих бывших агентов, с
которым БОБ порвала связь, заподозрив его в связи с MfS.
К этому письму было приложено второе письмо от офицера
MfS, искусно составленное вербовочное письмо, где Фатсо
выражалась «благодарность» за «сотрудничество» и он при-
глашался на «личную» встречу8.
Фатсо уже не работал на БОБ, однако знал номер телефо-
на, куда он мог позвонить в случае угрозы его собственной
безопасности и безопасности БОБ. Получив письма, Фатсо
немедленно связался с БОБ и передал письма. Во втором
письме Штази многословно благодарила Фатсо за «хорошую
службу». Если верить письму, он «предупредил наших людей
о завершении задания по Восточному вокзалу», что сделало
возможным арест «агента S... во время преступного акта», а
также «выявление агента R». Что за ловушку устроило MfS и
чему в результате этого научилась БОБ?9
406
Агент S это вспомогательный агент БОБ, забиравший
фотоаппарат из камеры хранения на вокзале в Восточном
Берлине и арестованный в декабре 1958 года. Когда восточ-
ные немцы благодарили Фатсо за «предупреждение наших
людей», они имели в виду Гюнтера, еще одного долго рабо-
тавшего агента БОБ. Ни Фатсо, ни БОБ не знали, что мно-
го лет он был под контролем Штази. MfS попало в затруд-
нительное положение. Сначала БОБ хотела поручить Гюн-
теру взять фотоаппарат, но в этом случае MfS теряло шанс
иметь чистого агента и расширить свои знания о вспомога-
тельных операциях БОБ. На самом деле фотограф в Карлс-
хорсте тоже работал под контролем MfS и по настоянию
MfS так тянул время с передачей талона на багаж в Запад-
ный Берлин, что уже не было времени связываться с Гюнте-
ром, который, кстати, тоже оказался вне пределов досягае-
мости. БОБ должна была срочно найти замену, и S, житель
Восточного Берлина, стал тем самым жертвенным агнцем10.
Упоминание о роли S в разоблачении R было сделано,
очевидно, чтобы надавить на Фатсо и заставить его сотруд-
ничать. R — это Старик, арестованный в 1959 году после
окончания операции «Попов». Допросив S, восточногер-
манские разведчики, по-видимому, узнали о том, что он
был старым другом племянницы Старика и ее мужа, жите-
лей Западного Берлина, и решили прибавить это звено к де-
лу Попова, чтобы Фатсо побоялся рассказать БОБ о вербов-
ке. Кто же этот Гюнтер, которому восточные немцы так до-
веряли, что поставили его в центр операции?
Житель Западного Берлина и приятель Фатсо, Гюнтер
был завербован Фатсо в 1954 году как вспомогательный
агент11. Арестованный в июне 1956 года во время отправки
письма в Восточном Берлине, он имел при себе фальшивое
удостоверение, выданное БОБ, и его вынудили подписать
согласие на сотрудничество с MfS, после чего он получил
кодовую кличку. Его отпустили, приказав доложить амери-
канскому «боссу» о выполненной операции и регулярно
приезжать в Восточный Берлин для встреч с сотрудниками
MfS. Естественно, он сообщил Фатсо и связнику БОБ, что у
него нет намерения работать на MfS12. Попытка проверить
Гюнтера на детекторе лжи провалилась, по-видимому, из-за
проблем со здоровьем. Его «заморозили», перестав давать
поручения, связанные с Восточным Берлином, однако с
Фатсо он поддерживал отношения. Весной 1959 года Гюн-
тер все-таки был «разморожен». Ему изменили внешность и
надели парик. Он понадобился, потому что БОБ отчаянно
407
не хватало людей, готовых работать в Восточном Берлине.
Со временем он стал чувствовать себя лучше, однако прове-
рять его на детекторе лжи все еще было бесполезно, поэто-
му никаких поручений ему не давали13. Наконец, 30 сентяб-
ря 1959 года в результате очередной проверки вспомогатель-
ных операций Гюнтер был вычеркнут из списка агентов
«без предъявления вины», из соображений безопасности в
связи с июньским инцидентом 1956 года14.
Но это еще не все. Штази включила в письмо Фатсо бла-
годарность за выявление двух агентурных радиоточек в но-
ябре и декабре 1959 года. Это было как раз после ультима-
тума, предъявленного Хрущевым, когда советский отдел
БОБ пытался снабдить своих агентов альтернативной свя-
зью. Несмотря на то, что Гюнтер формально уже не работал
на БОБ, его вызвали, чтобы он вырыл ямы для радиоаппа-
ратуры, которую предстояло спрятать. Очевидно, что Гюн-
тера нельзя было использовать даже в критической ситу-
ации. Штази узнала от Гюнтера, где спрятаны радиопере-
датчики, и по датам определила список людей, пересекав-
ших границу сектора. Вычеркнув тех, у кого были серьезные
причины посетить Западный Берлин, Штази вскоре аресто-
вала независимого агента БОБ, который на своей машине
перевозил громоздкое радиооборудование15.
Письмо, посланное Фатсо, побудило БОБ принять сроч-
ные меры, чтобы не позволить, возможно, перевербован-
ным' местным агентам стать угрозой безопасности другим
агентам БОБ, работавшим в Восточной Германии. Никогда
еще так остро не вставала проблема альтернативной связи,
однако нельзя было пользоваться прежней структурой свя-
зи, чтобы не вывести MfS на верных агентов. В качестве за-
щитной меры БОБ упразднила центральную секцию под-
держки. С этих пор каждый офицер должен был сам нахо-
дить оперативных сотрудников и приглядывать за тем, что-
бы их не задействовали в других операциях. Это было труд-
ное решение, так как оно означало следующее: когда прихо-
дилось прикладывать максимум усилий, чтобы приготовить-
ся к неизбежному, темп операций БОБ резко снижался.
ПЛАНЫ НА НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ БУДУЩЕЕ
БОБ делала все возможное, чтобы обеспечить связь со свои-
ми восточными агентами на случай, если встречи в Запад-
ном Берлине будут исключены из-за ужесточенного контро-
408
ля на секторальной границе. Однако ей пришлась считаться
с тем, что поиск и вербовка новых источников стала очень
трудным делом. Военные службы, чьи тайные операции те-
перь координировались БОБ, первыми почувствовали
ущемленность, но ситуация повлияла на все разведыватель-
ное сообщество. Как показали проблемы оперативной под-
держки, главной причиной этой озабоченности была все бо-
лее эффективная работа восточногерманской тайной поли-
ции. MfS затмило не только КГБ, но и гестапо из нацист-
ского прошлого. Армия внутренних информаторов, высоко-
эффективная система учета, хорошая работа контрразведки
по объектам в Западном Берлине давали возможность Шта-
зи ликвидировать новые разработки, прежде чем они начи-
нали развиваться. Беженцы, занимавшие в Восточной Гер-
мании высокое положение, которые были обычным источ-
ником для завязывания БОБ новых агентурных наводок,
тотчас попадали под подозрение MfS, едва становились за-
метными их внеурочные отлучки из офисов или учрежде-
ний. MfS немедленно начинало расследование, включавшее
слежку за членами семьи, соседями, коллегами, за всеми,
кто мог получать приглашения из Западного Берлина.
Кроме того, кампания КГБ против «шпионского болота»
в Западном Берлине, проведенная чуть раньше, затормозила
перспективные вербовки агентуры. Восточные немцы, даже
самые ярые антикоммунисты, не желали быть втянутыми в
деятельность разведки. Они не хотели рисковать поездками
в Западный Берлин во время повышенных мер безопасно-
сти на секторальной границе и на надземной и подземной
железных дорогах.
БОБ пыталась снабдить свои источники такими средст-
вами срочной безличной связи, на случай когда личные
встречи с агентами в Западном Берлине станут невозмож-
ными, однако сотрудники представляли трудность этой за-
дачи. Доставка контрабандой двусторонних передатчиков в
Восточный Берлин была очень сложным и рискованным де-
лом. Да и обучать агентов работе на этих радиостанциях то-
же представлялось задачей не из простых, большинство
агентов было неспособно овладеть ими. Офицеры прекрас-
но понимали, какую опасность таит в себе двусторонняя ра-
диосвязь. Если о наличии радиопередатчика могли узнать
члены семьи или друзья, то эти сведения вполне могли дой-
ти до MfS. Если же агент выходил в эфир, то возможности
MfS перехвата сообщений и пеленгации места его источни-
ка неуклонно возрастали.
409
Из-за всех этих сомнений и осложнений БОБ сконцент-
рировалась на обучении агентов в написании кодированных
писем своим оперативным офицерам. Была начата опера-
ция по подбору людей не только в Западном Берлине и За-
падной Германии, но и в Западной Европе, тех, кто согла-
сились бы получать письма из Восточной Германии и пере-
сылать их БОБ. По иронии судьбы в это же время КГБ на-
чал аналогичную операцию. Во время берлинского кризиса,
опасаясь потерять контакт с агентами в Западном Берлине и
Западной Германии, КГБ для срочных случаев создал сеть
получателей (почтовых ящиков) писем в Западной Европе16.
Сообщения агентам БОБ от оперативных офицеров по-
сылались в кодированном виде по радио в передачах голо-
сом, и для их получения агентам требовались обыкновенные
коротковолновые радиоприемники, а не двусторонний пере-
датчик. Естественно, другая сторона могла легко перехва-
тить сообщение и записать его, однако не могла узнать мес-
тонахождения адресата. По крайней мере, теоретически это
выглядело именно так. К своему огорчению, БОБ узнала,
что почтовые службы время от времени проверяют тех, кто
незаконным путем ставит у себя радиоприемники и слуша-
ют передачи, не платя налог. Естественно, агенты БОБ пла-
тили все, что положено. Однако оказалось, что, пока почто-
вые служащие выискивали нарушителей, радиослужба, ис-
пользуя радары на автомашинах, могла установить частоту, с
какой человек прослушивает передачи. В конце концов БОБ
выяснила, что самой удачной моделью радиоприемника яв-
ляется «грюндиг», вполне доступный в Восточной Герма-
нии, однако все это можно было узнать и внедрить только
методом проб и ошибок.
Проинструктировать агентов, как пользоваться односто-
ронней радиосвязью, было намного легче, чем научить по-
льзоваться двусторонней. Спрятать запись шифра и рас-
шифровать радиопередачу было проще, чем спрятать радио-
передатчик. Более того, односторонняя звуковая связь са-
мой своей природой убеждала агентов в дополнительно
принятых мерах предосторожности, не исключавших, одна-
ко, личные встречи со связниками в Западном Берлине.
Ведь агенты читали многочисленные статьи в восточногер-
манской прессе и смотрели фильмы о захвате радиопередат-
чиков вместе с радистами, и даже сама мысль о радиосвязи
приводила их в трепет.
В 1960 — 1961 годах оперативные офицеры БОБ работа-
ли дни и ночи напролет, чтобы внедрить эту безличную тех-
410
ническую связь и убедить агентов в надежности системы.
Даже при условии, что им помогали радисты, офицеры все
равно должны были всему научиться сами, потому что, в
конечном счете, именно им приходилось заниматься с аген-
тами и убеждать их в необходимости иметь запасной канал
связи на случай чего-то непредвиденного. Эта утомительная
и порой приводившая в отчаяние работа затруднялась тем,
что сами агенты, — они ведь рисковали свободой, когда пе-
ресекали границу сектора, доставляя разведывательную ин-
формацию, — порой отказывались заучивать коды.
Восточногерманская секция, чьи агенты все еще постав-
ляли добротную информацию о внутренних делах ГДР, осо-
бенно хорошо работала в период, предшествовавший возве-
дению стены. Секцией руководил Фриц, упрямый, беском-
промиссный человек, которому не хватало терпения возить-
ся с дураками и лентяями. Еще до того, как был ликвидиро-
ван центральный отдел агентурной поддержки, восточно-
германская группа стала действовать так, что у нее образо-
валась своя агентурная сеть. Некоторые из этих агентов, в
основном «незаметные бабушки-пенсионерки», за неболь-
шую плату предлагали свои квартиры для конспиративных
встреч. Эти агенты действовали совершенно независимо
друг от друга и не имели никаких связей с прежней структу-
рой поддержки. Во многом их помощь в те критические для
БОБ месяцы помогла сбить со следа контрразведку MfS.
Постоянно думая об улучшении связи, Фриц обратил
внимание в американском каталоге электроники на рекламу
довольно примитивного аппарата. Работал он на инфрак-
расных лучах и больше походил на игрушку, чем на средст-
во шпионской связи. Так как некоторые агенты восточно-
германского отдела жили в поле видимости от границы с за-
падным сектором, то Фриц решил заказать и испробовать
такие аппараты. Они могли бы стать великолепным средст-
вом связи. Но ему сказали, что так как аппарат изготовлен в
США, то отдел коммуникационной политики ЦРУ разре-
шит закупать и использовать его в операциях только после
тщательной проверки и одобрения. Так ничего и не было
сделано. Если бы БОБ могла сама раздобыть эти аппараты,
она бы их опробовала собственными силами. Возможно,
'нежелание использовать новые технологии связано с отно-
шением Билла Харви к сотрудникам, занимающимся новы-
ми разработками, как к протирающим штаны на работе без-
дельникам.
411
ДРУГИЕ ПРИОРИТЕТЫ РАЗВЕДКИ
Несмотря на интенсивную работу по обеспечению связью
своих агентов-на Востоке, БОБ, особенно ее восточногер-
манский отдел, продолжала информировать американское
правительство об изменениях внутри высшего руководства
СЕПГ и правительства ГДР. Примером может послужить
снижение авторитета Отто Гротеволя, премьер-министра
ГДР. В июне 1959 года БОБ сообщала о более чем прохлад-
ных отношениях Ульбрихта и Гротеволя. Как доносили ис-
точники БОБ, Гротеволь участвовал в кампании Карла
Ширдевана и его друзей (1957 — 1958 годы) против Уль-
брихта, который знал об этом, однако не предпринял ника-
ких действий, боясь, что Советы поддержат Гротеволя, как
это уже бывало прежде. В конце концов, он был их «показа-
тельным социалистом», так как его выход из Социал-демо-
кратической партии Германии сразу после войны сделал
возможным создание СЕПГ. Ульбрихт и Гротеволь всерьез
поссорились в конце 40-х годов, когда Ульбрихт «во имя со-
циалистической морали» потребовал от Гротеволя, чтобы
тот положил конец своей связи с секретаршей. Последовало
резкое выяснение отношений, и Гротеволь попал с нер-
вным срывом в советский госпиталь в Карлсхорсте. Тогда
Советы встали на его сторону. Советский посол в Восточ-
ной Германии посоветовал Ульбрихту разрешить Гротеволю
развод с женой и женитьбу на секретарше17.
В сентябре 1960 года Ульбрихт создал Госсовет ГДР, что
давало ему в руки контроль над принятием государственных
решений. БОБ сообщила, что Гротеволь, который, очевид-
но, в сентябре перенес удар, был тем не менее приглашен
на праздничную церемонию в честь создания совета, после
чего отправился в подмосковный санаторий. В декабре 1960
года лица из близкого окружения Гротеволя сомневались в
том, что тот сумеет вернуться к своим официальным обя-
занностям18.
В начале января 1961 года Гротеволь планировал верну-
ться в ГДР, однако советские врачи рекомендовали ему
остаться в подмосковном санатории. Тем временем восточ-
ногерманские газеты продолжали печатать высказывания
Гротеволя, создавая впечатление, что он продолжает испол-
нять обязанности премьер-министра19. Согласно донесений
источников БОБ, Гротеволь вернулся в ГДР в начале марта
1961 года, однако к выполнению своих обязанностей так и
не приступил. И хотя восточногерманская пресса продолжа-
412
ла публиковать сообщения о его «встречах», дабы подчерк-
нуть его рабочую активность, Гротеволь практически не по-
кидал своей виллы в Вандлице. Номинально занимая свой
пост вплоть до самой смерти в 1964 году, Гротеволь уже ни-
чего не решал и не имел никакого влияния. На посту
премьер-министра его сменил Вилли Штоф20.
КАК НАСЧЕТ ВОССТАНИЯ
В ВОСТОЧНОЙ ГЕРМАНИИ?
В марте 1961 года Дэвид Мерфи посетил штаб-квартиру
ЦРУ в Вашингтоне. Там царила новая администрация, до
неудачной высадки у Плайя-Хирон (Куба) оставался еще
месяц, и Берлин, похоже, был очередной кризисной точкой.
Поток беженцев не становился меньше. Более пяти тысяч
человек бежали из Восточного Берлина во время Пасхи. Ку-
бинская авантюра еще оставалась тайной, и Генри Киссин-
джер, который прибыл в Вашингтон из Гарварда, чтобы
дать правительству совет в отношении Берлина, запросил
«отчет о тайных операциях, которые могли бы быть пред-
приняты в поддержку позиции США по берлинскому во-
просу». Ответ подготовило восточноевропейское Управле-
ние ЦРУ, и сделав к нему приписку, что обзор носит не-
формальный характер и не представляет рекомендаций
агентству по проведению указанных акций»21.
Отчет основывался на предположении, что «Советский
Союз намерен завершить интеграцию Восточного Берлина в
Восточную Германию и сделать присутствие Запада в Запад-
ном Берлине столь бессмысленным, что Западу придется ра-
но или поздно уйти из Берлина и признать Восточную Гер-
манию в качестве суверенного государства». Предложения
включали усиление экономического давления на Восточную
Германию. Заканчивался обзор разделом под заглавием «Как
насчет восстания?». Предложения, направленные на усиле-
ние «нестабильности в Восточной Германии», должны были
«дотошно проверяться», потому что имели целью не «иници-
ировать восстание», а «стимулировать... уступки населению».
Если учесть дееспособность восточногерманского полицей-
ского государства и недостаток агентов, которые могли бы
предпринять подобные действия (Свободные юристы и
Группа борьбы против бесчеловечности прекратили свое су-
ществование), идеи были в высшей степени нереалистиче-
скими. Другие элементы в этой части включали «содействие
413
в увеличении потока критически мыслящих беженцев» и «со-
действие некоторым западногерманским политикам в разви-
тии контактов с восточногерманскими политиками... для об-
мена идеями и планами». Что касается потока беженцев, то
восточногерманская пропаганда уже обвинила в нем Запад.
Соответственно, получение одобрения и помощь западных
немцев в отношении политически уязвимых акций, подоб-
ных предложенным, в лучшем случае было сомнительным22.
Другие предложенные мероприятия совпадали с теми,
что содержались в «Долговременном плане по Берлину». Он
был подготовлен восточноевропейским Управлением ЦРУ
на основе рекомендаций БОБ, сделанных после того, как
ГДР ужесточила дорожный контроль в сентябре 1960 года.
Они включали увеличение западного культурного и военно-
го присутствия в Западном Берлине, привлечение всемир-
ного внимания к свободе Западного Берлина, противостоя-
ние коммунистическим пропагандистским кампаниям в от-
ношении города. Данные акции были вполне реализуемы.
Предварялись эти предложения тем, что все предложенное
требует сотрудничества западногерманского правительства.
Тайные акции типа организации бойкота восточногерман-
ских фирм или создания препятствий восточногерманским
торговым представителям за границей шли под рубрикой
«экономического давления на коммунистов», однако в па-
мятной записке было указано, что без соглашения стран
НАТО по этому вопросу тайные операции «будут почти на-
верняка неэффективными»23.
Что касается возможного восстания, то реакция на это
была твердой и однозначной. Поставив вопросительный
знак, аналитики восточноевропейского Управления прямо
указывали, что «восстание не может осуществиться как тай-
ная операция, разве что в ситуации, когда будет неизбежно
открытое военное противостояние Советского Союза и За-
пада»24. Если первая категория предложений в памятной за-
писке, требующая действий по «дестабилизации Восточной
Германии», была созвучна с прежними концепциями тай-
ных акций, то недвусмысленный отказ от «восстания» как
варианта являлся сигналом, что в Центральной Европе, во
всяком случае, в ЦРУ не было иллюзий по поводу сверже-
ния коммунистического режима, поддерживаемого Совета-
ми, при помощи тайных операций, руководимых извне. Од-
нако надежда, что каким-то образом локальные выступле-
ния восточных немцев могут «в случае необходимости» по-
догреваться ЦРУ, застряла в умах некоторых политиков и
вырвалась наружу летом того же года.
414
ПЕРЕДАСТ ЛИ АМЕРИКА
ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ НАТО?
Доклады КГБ ’ этого времени уделяют много внимания
укреплению отношений с администрацией Кеннеди в Ва-
шингтоне. Однако задержки в предоставлении информации
Хрущеву, наверняка, снижали ее ценность для советского
руководителя. 24 апреля 1961 года, например, КГБ подгото-
вил аналитический доклад о внешней политике американ-
ского президента. В нем звучало опасение лидеров ФРГ,
связанное с заинтересованностью администрации Кеннеди
смягчить напряженность в отношениях США — СССР.
Аденауэр боялся, что улучшение отношений США и СССР
может привести к ущемлению интересов ФРГ в решении
вопросов Германии и Берлина. Чтобы надавить на Кеннеди
и не допустить этого, ФРГ намекнула, будто тоже желает
улучшения отношений с СССР: ФРГ не собиралась быть
«бременем» для западноевропейской политики.
ФРГ также была озабочена «новой военной политикой»
администрации Кеннеди, в связи с которой США объявили,
что отвергают план «превращения НАТО в четвертую атом-
ную державу». Согласно новой политики, ФРГ не получала
атомное оружие. В докладе КГБ цитируется высказывание
министра обороны ФРГ: «Новая американская политика
поднимает вопросы о самом создании бундесвера [армии
ФРГ] и в то же самое время наносит непоправимый удар по
армейскому духу». В заключение было сказано, что ФРГ со-
бирается «продолжать настаивать на получении атомного
оружия для бундесвера»25.
Другие интересные доклады КГБ, найденные в архиве
СВР, подчеркивают советский интерес в этой важной сфе-
ре. В конце марта итальянский посол в Москве доложил в
Рим, что Советы удваивают усилия в достижении согласия с
Бонном, опасаясь, что подписание мирного договора лишь
с ГДР приведет к «усилению недовольства немцев». Посол
также заметил, что «советская угроза разорвать пути сооб-
щения между Западным Берлином и Западной Германией
обернется против самих Советов, однако советское правите-
льство упорствует, потому что на него давят его союзники и
более всех правительство ГДР». Доклад заканчивается упо-
минанием об опасении СССР, вызванном «перевооружени-
ем Западной Германии и поддержкой, которую оказывают
ФРГ союзники»26.
Подкрепляя выводы прежних докладов об озабоченности
415
ФРГ тем, что США и СССР могут решить свои противоре-
чия за счет Западной Германии, КГБ приводит разговор,
имевший место в конце апреля между Гербертом Бланкен-
хорном, послом ФРГ в Париже, и неуказанным источни-
ком. В докладе утверждается, что если НАТО получит атом-
ное оружие, «угроза атомной войны заставит Россию отка-
заться от односторонних акций в отношении Западного
Берлина». «К сожалению, — якобы сказал Бланкенхорн, —
у нас есть информация о том, что Кеннеди склоняется к
другой точке зрения». В окружении Кеннеди считалось, что
нельзя допустить перерастания «берлинского конфликта» в
мировую войну. НАТО не должно получить атомное оружие
и берлинский конфликт должен остаться локальным по ха-
рактеру. Несмотря на эти различия, Бланкенхорн подтвер-
дил, что ФРГ одобряет внешнеполитические шаги США и
ожидает полной и бескомпромиссной поддержки от Соеди-
ненных Штатов по берлинскому вопросу». Этот доклад был
передан в Министерство иностранных дел 3 мая 1961 года27.
КГБ уделял особое внимание докладам о доступе бундес-
вера к атомному оружию в течение всей весны 1961 года.
Шестого мая КГБ подробно докладывает о переговорах
Аденауэра с членами исследовательской комиссии НАТО во
главе с Дином Ачесоном. Аденауэр вроде как выразил оза-
боченность тем, что администрация Кеннеди, которая скон-
центрировала свое внимание на Латинской Америке в связи
с трагедией на Плайя-Хирон в апреле, поставила проблемы
Европы на второе место. Он предостерег, что в европейском
конфликте с СССР, если только НАТО не получит собст-
венное оружие, то союзники могут вмешаться слишком
поздно и Советы завоюют всю Европу. «Если эта проблема
не будет решена, — сказал Аденауэр, — НАТО грозит раз-
вал, а некоторым европейским странам придется подумать о
собственных силах устрашения»28.
Согласно докладу КГБ, Ачесон заверил Аденауэра, что
«США немедленно вмешаются в случае конфликта с Совет-
ским Союзом». Однако атомное оружие, сказал он, будет
использовано только в крайнем случае. В результате этого
разговора у Ачесона сложилось мнение, что Западная Гер-
мания будет и дальше «продолжать свои интриги среди
стран членов НАТО по вопросу об атомном оружии». Если
сравнить доклад КГБ с собственным докладом Ачесона о
тех пяти часах, что он провел наедине с Аденауэром и его
переводчиком 9 апреля 1961 года, то подчеркивание КГБ
416
озабоченностью Аденауэра насчет атомного оружия для
НАТО выглядит преувеличенно29.
В целом изученные нами доклады КГБ этого периода
меньше обращают внимание на берлинский кризис и проб-
лемы в отношениях СССР с ГДР, чем на вопрос получения
ФРГ через НАТО атомного оружия. Наши поиски в архиве
СВР не увенчались успехом в отношении докладов КГБ о
критическом периоде января — июня 1961 года в берлин-
ском кризисе или о планах Москвы и Восточного Берлина
по его урегулированию. Почему? Причина, по-видимому,
кроется в очень личном отношении Хрущева к берлинской
проблеме. Офицеры КГБ на всех уровнях весьма неохотно
имели дело с донесениями заграничных резидентур, кото-
рые могли противоречить взглядам Хрущева или, не дай
бог, критиковать меры, принятые им в отношении Бер-
лина30.
Несмотря на то, что Берлин был главной заботой Хруще-
ва и Ульбрихта, они держали свои планы в секрете. И хотя
многие обозреватели считают, что совещание Политическо-
го Консультативного комитета стран-участниц Варшавского
договора 28 — 29 марта 1961 года было решающим в отно-
шении стены, в официальной повестке дня вопрос по Бер-
лину отсутствовал. Согласно недавно рассекреченным доку-
ментам, в повестке дня, утвержденной на совещании прези-
диума ЦК КПСС и переданной членам Варшавского дого-
вора для подготовки к совещанию, были только военные
вопросы, касающиеся Варшавского договора31. Ульбрихт
председательствовал на совещании, и когда были подведены
итоги по повестке дня, делегаты обсудили берлинский во-
прос, особенно обращая внимание на опасности бесконтро-
льного пересечения подрывными элементами границы со
стороны Запада в Восточный Берлин32. Исход населения из
ГДР рассматривался как результат западных провокаций, и
все сошлись во мнении, что необходимо усилить контроль
на границе. В своей речи Ульбрихт подчеркнул связь между
бегством жителей ГДР в Западный Берлин и перевооруже-
нием ФРГ, заметив, что потери ГДР в людских ресурсах на
руку ФРГ. Он настаивал на необходимости «гарантирован-
ной неуязвимости» экономики ГДР в случае, если Западная
Германия ответит на меры, которые предпримет ГДР, нару-
шением межзональных торговых соглашений.
Эти переговоры отражены в протоколе совещания 28 —
29 марта, однако в них нет ни слова о полном закрытии гра-
ницы или возведении стены. Приготовления к этому велись
15—161 417
в обстановке полной секретности и о них не говорили на
подобных совещаниях33. Более того, понимая, что закрытие
границы приведет к враждебной реакции Западной Герма-
нии и всего Запада, Хрущев желал избежать предваритель-
ной огласки участия в этом СССР. Но, советский лидер — и
это самое главное — хотел прежде выяснить позицию новой
администрации Кеннеди в отношении Берлина, хотя к тому
времени срок встречи двух лидеров еще не был определен.
Михаил Первухин, советский посол в Восточном Берли-
не, отправил 19 мая 1961 года письмо министру иностран-
ных дел Громыко, чтобы проинформировать его о берлин-
ской проблеме перед встречей на высшем уровне в Вене.
Первухин обращал внимание на то, что «наши друзья хоте-
ли бы обеспечить контроль на границе между Демократиче-
ским Берлином и Западным Берлином, чтобы, как они го-
ворят, «закрыть дверь на Запад», уменьшить поток беженцев
из ГДР и прекратить акты экономической диверсии против
ГДР, осуществляемые из Западного Берлина». Это вполне
определенное послание говорит о том, что восточные не-
мцы уже всерьез готовились «закрыть дверь»34.
Венский саммит положил начало новому и весьма опас-
ному периоду в берлинском кризисе. Это совещание все
еще будоражило восточные и западные столицы, когда 27
июня, отозванный из Берлина в Москву для доклада о дея-
тельности аппарата в Карлсхорсте, умер Саша Коротков.
В критический период аппарат остался без своего опытного
руководителя.
1 Cable, Berlin, 4 Jan. 1961, CIA-HRP. Воспоминания Дэвида
Мерфи.
3 Dispatch, Berlin, 15 Feb. 1961, CIA-HRP.
3 Ibid.
4 Ibid. Mary Ellen Reese. General Reinhard Gehlen: The CIA Con-
nection (Fairfax, Va.: George Mason University Press, 1990, p. 155).
Автор утверждает, что «Говард Роман вылетел из Вашингтона в За-
падный Берлин, куда прибыл Снайпер». На самом деле Роман, ко-
торый в Вашингтоне разрабатывал операцию Снайпера, не встре-
чался со Снайпером и его любовницей, пока они не прибыли на
американскую военно-воздушную базу в Висбадене (Западная Гер-
мания), откуда улетели в США.
5 Part 6, «Production». Из оперативного донесения по делу Голе-
невского с описанием предоставленной им разведывательной и
контрразведывательной информации (помимо идентификации
Блейка и Фелфе) до того, как он заболел (CIA-HRP). О связях Го-
418
леневского см.также: Memorandum, 4 Jan. 1964, «Goleniewsky’s
Work with the Soviets», CIA-HRP.
6 Dispatch, BOB, 15 May 1959, CIA-HRP.
7 Contact Report, 27 Oct. 1959, CIA-HRP.
8 Document Transfer and Cross Reference, memorandum, 29 Nov.
1960, CIA-HRP.
9 Ibid.
io Dispatch, Berlin, 24 July 1961, CIA-HRP.
и Cable, Berlin, 2 July 1954, CIA-HRP.
12 Contact Report, 17 July 1956, CIA-HRP.
13 Dispatch, Berlin, 2 June 1959, CIA-HRP.
14 Report of Agent Dismissal, 9 Oct. 1959, CIA-HRP.
15 Dispatch, Berlin, 19 July 1961, CIA-HRP.
16 Memorandum, 18 May 1952, CIA-HRP.
17 CIA Information Report, 17 June 1959, CIA-HRP.
18 CIA Information Report, 15 Dec. 1960; CIA Information Report,
16 Dec 1960, CIA-HRP.
19 CIA Information Report, 6 Feb. 1961, CIA-HRP.
20 CIA Information Report, 13 Apr. 1961, CIA-HRP. См.также:
Torpey John C. Intellectuals, Socialism, and Dissent: The East German
Opposition and its Legacy (Minneapolis: University of Minnesota Press,
1995, pp. 106-107).
21 Memorandum for DDP, from Chief, EE Division, Subj.: Clandes-
tine Action in Support of the US Berlin Policy, 23 Mar. 1961, CIA-
HRP.
22 Ibid.
23 Ibid.
24 Ibid.
25 АСВР док. 84909, t. 24, c. 116-117.
26 Доклад Первого Главного управления, подписанный заме-
стителем начальника Мортиным, №1/15-1888, 3 Мая 1961 года,
АСВР док. 84909, т. 24, с. 83.
27 Доклад ПГУ №1/16-1889, 3 мая 1961 года, подписанный
Мортиным и посланный в Министерство иностранных дел
Г.М.Пушкину, АСВР док. 84909, т. 24, с. 84, 85 (отрывок).
28 Доклад ПГУ КГБ №1/16-2333, 6 мая 1961 года, подписанный
А.А. Крохиным и посланный в Министерство иностранных дел для
В.С.Семенова, АСВР док. 84909, т. 24, с. 162, 163 (отрывок).
29 Ibid. См.также: FRUS, 1961-1963, vol. 13, pp. 269-272.
30 Личные заметки С.А.Кондрашева после бесед с ветеранами.
31 Повестка дня была утверждена на совещании президиума
ЦК КПСС 15 марта 1961 года (протокол №319), на котором прези-
диум одобрил официальное приглашение членам Варшавского до-
говора и наблюдателям (Китаю, Северной Корее, Монголии и Се-
верному Вьетнаму) посетить сессию Политического консультатив-
ного комитета в Москве 28-29 марта 1961 года и пригласительное
письмо с указанием чисел, повестки дня и членов советской деле-
гации (Хрущев, Громыко, министр обороны Малиновский). Пове-
15* 419
стка дня состояла из доклада маршала Гречко, командующего воо-
руженными силами стран Варшавского договора, о готовности
войск и их вооружении, доклада заместителя председателя Комис-
сии государственного планирования СССР М. В. Хруничева о спе-
циализации военного производства в странах Варшавского догово-
ра и совместном производстве вооружения. Эти доклады были
прочитаны на утренней сессии 28 марта, на котором не велись
протоколы. См.: ЦХСД (Центр хранения современной документа-
ции) фонд 10, опись 3, ед. хр. 5. Документы, относящиеся к сове-
щанию 28-29 марта 1961 года были рассекречены в конце октября
1996 года и прочитаны Кондрашевым.
32 Председательствующие на совещаниях Политического кон-
сультативного комитета стран Варшавского договора были пере-
числены в алфавитном порядке. Председателем на совещании в
феврале 1960 года был руководитель венгерской делегации, а Уль-
брихт как глава делегации ГДР председательствовал в марте 1961
года.
33 ЦХСД фонд 10, опись 3, ед.хр. 5.
34 Кондрашев представил копию письма Первухина из АСВР.
На ней есть пометка о том, что письмо отправлено В. С. Семенову
и И. И. Ильичеву. Английский перевод письма см. в: Harrison Н.
Ulbricht and the Concrete «Rose»: New Archival Evidence on the Dy-
namics of Soviet-East German Relations and Berlin Crisis, 1958-
1961. - Working Paper, 5, CWIHP, May 1993.
20
ОТСЧЕТ ВРЕМЕНИ ДО ВОЗВЕДЕНИЯ СТЕНЫ
Венский саммит в начале июня 1961 года стал поворотным
моментом в берлинском кризисе, который начался в ноябре
1958 года, когда Запад услышал первый ультиматум Хруще-
ва: или покончить с берлинской проблемой в течение шести
месяцев и на его условиях, или он подписывает мирный до-
говор с ГДР, который аннулирует права союзников в Берли-
не. Хрущев повторил свою угрозу в Вене, и, все еще не
оправившийся после поражения в бухте Кочинос (Куба),
президент Кеннеди решил принять любые меры, чтобы за-
щитить союзников. В ближайшие несколько лет планирова-
ние необходимых акций, включая тайные полувоенные ак-
ции ЦРУ в ГДР, занимали первое место, и несмотря на уг-
розу со стороны Восточной Германии остановить поток бе-
женцев на Запад, этот аспект берлинской проблемы был
проигнорирован. Отсчет времени до возведения стены про-
должался.
Во время визита Дэвида Мерфи в Вашингтон в марте
1961 года было решено, что в начале лета Уильям Грейвер
займет его место директора базы. Он не был новичком, ибо
служил на Берлинской базе с 1954 по 1958 год и руководил
операциями в Восточной Германии. После возвращения в
Вашингтон, Билл Грейвер занял место начальника отдела
ЦРУ, отвечающего за операции БОБ. Он возвышался как
каланча среди коллег, и на базе его прозвали Длинным (der
Lange)'. До приезда Грейвера его обязанности исполнял все-
го год пребывавший в должности заместителя директора
БОБ и начальника оперативного отдела Джон Диммер. Пе-
ред самым венским саммитом офицеры БОБ занимались
трудным, но самым важным делом — созданием срочной
связи для своих агентов на случай закрытия границ.
Сергей Кондрашев все еще был заместителем резидента
421
в Вене. Известный в среде американских дипломатов как
Улыбчивый Парень из-за своей необычно радушной мане-
ры, Кондрашев хорошо знал языки и был чрезвычайно по-
пулярен в дипломатическом кругу — так же, как его жена
Роза, которая, судя по слухам, была дочерью высокопостав-
ленного генерала ГРУ. (Ее отец на самом деле служил в
КГБ.) Кондрашев хорошо одевался. Его поездки к лондон-
ским портным были прикрытием для встреч с Блейком.
И он был исключением среди советских дипломатов в Вене,
так как позволял себе на хорошем английском (немецком,
французском) говорить о политике, не используя идеологи-
ческую риторику. Все поражались, когда он позволял себе
вмешиваться в беседы, которые обычно велись с помощью
официально назначенных советских переводчиков, да еще
поправлять их. Особенно ему нравилось делать это во время
бесед с очаровательной Жаклин Кеннеди. Переводчики, ес-
тественно, злились, однако заместитель резидента Кондра-
шев имел некоторые привилегии.
Первая беседа саммита состоялась 3 июня в доме амери-
канского посла, и она стала похожа на спарринг-матч, в ко-
тором Кеннеди и Хрущев изучали возможности друг друга.
Следующее совещание проходило в советском посольстве.
Едва заговорили о Берлине, в зале как будто похолодало.
Хрущев заговорил о своем намерении подписать мирный
договор с ГДР, если потребуется, в одностороннем порядке,
после чего «все права на Берлин потеряют силу, ибо состоя-
нию войны придет конец». Когда Кеннеди спросил, «не бу-
дет ли блокирован Берлин в результате этого мирного дого-
вора», Хрущев ответил утвердительно, ибо «СССР рассмат-
ривал весь Берлин как территорию ГДР». Вновь вернувшись
к ультиматуму, произнесенному полгода назад, Хрущев объ-
явил, что когда в декабре истечет срок промежуточных до-
говоренностей, доступ в Западный Берлин будет перекрыт и
западным войскам придется его оставить. (На сей раз Хру-
щев блефовал, считая, что союзники, не желавшие идти на
соглашение с ГДР, выведут свои гарнизоны.) Он добавил,
что часть войск может остаться «ради престижа» и соедини-
ться с советскими войсками — и все они будут под контро-
лем ГДР, и ясно дал понять, что его решение подписать
мирный договор «твердое и окончательное». Он подпишет
его в декабре, если США «откажутся от промежуточного со-
глашения». Саммит завершился знаменитой фразой Кенне-
ди: «Зима предстоит холодная»2.
После этой встречи высказывалось много предположе-
422
ний о том, что Хрущев думал о Кеннеди. Кондрашев, кото-
рый в то время был в Вене, вспоминает, что Хрущев сразу
же поделился своими впечатлениями с высокопоставленны-
ми сотрудниками советского посольства. Вопреки широко
известному мнению, Хрущев сказал следующее: «Мы имели
дело с президентом, которого отличает глубокое понимание
международной обстановки. Он знает, чего хочет, и энер-
гично защищает свою позицию»3. Несмотря на этот комп-
лимент, время до возведения Берлинской стены начало
свой отсчет. Сразу после венского совещания Кеннеди от-
правился в Лондон, чтобы обсудить с премьер-министром
Гарольдом Макмилланом советский вызов. Оба лидера со-
гласились с тем, что Запад должен оставаться в Берлине,
несмотря на договор между Советами и ГДР, и продумали
свой ответ Хрущеву. Министр иностранных дел лорд Фре-
дерик Хьум сказал сразу после встречи: «Кеннеди выразил
опасение, как бы Хрущев не был втянут в какие-то действия
против Берлина из-за трудностей в отношениях с ГДР... Бе-
женцы продолжали прибывать в Западную Германию при-
мерно по миллиону в год». К этому премьер-министр доба-
вил: «Плохая реклама для советской системы, если так мно-
го людей ищет выход из коммунистического рая»4.
Естественно, Вальтер Ульбрихт должен был решить
проблему беженцев. На пресс-конференции, данной им 15
июля в Восточном Берлине, он выразил благодарность Со-
ветскому Союзу за его позицию. Отвечая на вопросы, он
сделал любопытное замечание, намекнув на предстоящие
события. На вопрос западногерманского корреспондента,
означает ли статус Берлина как свободного города то, что
«государственная граница пройдет через Бранденбургские
ворота», Ульбрихт ответил: «Никто не собирается воздви-
гать стену». В дальнейшем об этом много спорили, но тогда
американцы почти не обратили внимание на фразу Уль-
брихта. Они были поглощены мыслью о том, как справить-
ся с потенциальной угрозой их положению в Западном Бер-
лине5.
НЕРЕШАЕМЫЙ ВОПРОС БЕЖЕНЦЕВ
Остаток июня 1961 года администрация Кеннеди занима-
лась тем, что вырабатывала линию поведения и админист-
ративные меры в преддверии усугубления берлинского кри-
зиса. Бывший госсекретарь Дин Ачесон стал играть первую
423
скрипку, и в своем первом докладе президенту о Берлине от
28 июня советовал сохранять твердость. Необходимо было
дать Хрущеву достаточно ясно понять, что ему не преуспеть
в выживании союзников из Западного Берлина. Он особен-
но подчеркнул готовность военных использовать силу, если
их права на Западный Берлин будут оспорены6. Через два
дня советник по вопросам национальной безопасности
Мак-Джордж Банди выпустил Меморандум №58 о действи-
ях по поддержанию национальной безопасности и в параг-
рафе седьмом просил у госсекретаря и директора ЦРУ сове-
та о «приготовлениях, которые следует предпринять, чтобы
создать возможности для возбуждения прогрессивно усили-
вающейся нестабильности в Восточной Германии и Восточ-
ной Европе, если это потребуется после 15 октября», как
это может быть приказано. Банди также попросил предста-
вить предложения по мерам «доведения этих возможностей
до сведения Советов, прежде чем они примут окончатель-
ное решение по Берлину». Похоже, у некоторых политиков
были преувеличенные представления о возможностях ЦРУ в
ГДР7.
Восточноевропейское Управление ЦРУ иллюзий на этот
счет не испытывало. На совещании 22 июня 1961 года в
штаб-квартире ЦРУ бывший директор БОБ Билл Харви вы-
сказался следующим образом: «Не реалистично думать, буд-
то мы могли бы внедрить в восточную зону достаточно бо-
льшую агентурную сеть, которая сумела бы... сыграть опре-
деленную роль в организации групп сопротивления и оста-
ться в состоянии готовности, пока не потребуется ее по-
мощь для поддержки военных операций. У нас нет таких
возможностей, особенно если учесть эффективную защиту
[восточногерманского] Министерства госбезопасности»8.
Все восточноевропейское Управление было согласно с
мнением Харви. Большинство присутствующих живо
вспомнили, как провалилась военизированная программа в
Восточной Германии, связанная со Свободными юристами.
Единодушно были отвергнуты предложения по мерам «уве-
личения потока беженцев», потому что он увеличился бы,
даже если бы были проведены военные акции, предполагае-
мые планом Ачесона. Если переусердствовать, как считали
сотрудники, то «можно ускорить кризис и подтолкнуть Вос-
ток на блокаду города»’.
Готовясь к совещанию Национального совета безопасно-
сти, которое должно было состояться 13 июля, ЦРУ докла-
дывало: «Советы, вероятно, полагают, что в настоящий мо-
424
мент Запад ограничен в возможностях пробудить сопротив-
ление в Восточной Германии». Далее в докладе говорилось:
«если предостережения отдельных лиц и тайная деятель-
ность убедят Москву в том, что берлинский кризис спосо-
бен спровоцировать тайно поддерживаемую волну беспо-
рядков в странах-сателлитах, тогда Советы будут действо-
вать более осмотрительно в отношении Берлина». Эта наив-
ная вера в «посланный Советам сигнал» была неуместна в
берлинских обстоятельствах10. Трудно представить, что еще
американцы могли сделать, дабы убедить Советы, будто не-
довольство в Восточной Германии, а также поток беженцев
были результатом сознательных действий западных прави-
тельств11.
Словно для подтверждения, председатель КГБ Александр
Шелепин послал подробный сорокадевятистраничный до-
клад по данному вопросу министру иностранных дел Анд-
рею Громыко12. Датированный 13 июля 1961 года, доклад
был посвящен деятельности «реваншистских и милитарист-
ских организаций в Западной Германии и Западном Берли-
не», направленной против ГДР. В нем отражалась точка
зрения КГБ, что эти группы активизируются, и особое вни-
мание уделялось тому, что «деятельность этих организаций
поддерживается правительством Бонна». Согласно докладу,
Аденауэр сказал в июле 1960 года: «Если немецкий народ
будет верен Западу, то наступит день, когда Восточная
Пруссия будет освобождена»13.
В докладах КГБ того времени довольно трудно понять,
что объективно, а что «идеологически выдержано», но, как
мы видели, особенно в период кампании активных меро-
приятий против «шпионского болота» в Западном Берлине,
Советы были отлично информированы о присутствии там
разведки союзников. В докладе КГБ о деятельности БОБ в
1960—1961 годах отмечается, что «самый большой полевой
орган ЦРУ в Европе действует в Западном Берлине» и что
«он известен американской разведке как Берлинская Опе-
ративная база», работающая под военным прикрытием.
И далее: «База ЦРУ в Западном Берлине действует незави-
симо, подчиняясь непосредственно Вашингтону». Ее дирек-
тором был назван Дейв Мерфи14.
Несмотря на то, что американцы продолжали уделять
большое внимание берлинскому кризису, — по их мнению,
он разразится в конце 1961 года после подписания мирного
договора — советское посольство в Восточном Берлине бы-
ло всерьез озабочено проблемой беженцев и считало необ-
425
ходимым поторопиться с подписанием договора, так как бе-
женцев становилось все больше. Посол Михаил Первухин
послал 7 июля письмо министру иностранных дел Громыко,
где обращал его внимание на то, что мирный договор и
контроль над сообщениями между ФРГ и Западным Берли-
ном не только подтвердит суверенитет ГДР, но также «со-
здадут условия для решения более насущной проблемы
ГДР — исхода населения в Западную Германию»15.
Описывая жестокую реальность берлинской проблемы,
Первухин беспристрастно указывал на трудности, с которы-
ми могла столкнуться ГДР, взяв на себя контроль над воз-
душными коридорами, однако он считал, что советские во-
енные и ГДР должны были выработать совместную проце-
дуру «определения местонахождения и перехвата нарушив-
шего границу самолета». Что касалось проезда военного
транспорта, то Первухин предлагал начать проверку доку-
ментов у каждого человека и досмотр всех грузов еще до
подписания мирного договора. (Советы пытались провести
это в жизнь во время кризиса 1958 года, однако сопротивле-
ние союзников затруднило проведение этой меры.) Он счи-
тал, что ГДР должна установить более высокую стоимость
на военные перевозки, чем установлены в ФРГ16. И выска-
зывал предложение разделить железнодорожную систему на
западную и восточную, однако оговаривался, что это будет
трудно осуществить и дорого.
Все это время правительство США было занято своим
пребыванием в Западном Берлине и отражении возможной
военной атаки. Тем не менее телеграмма от 12 июля амери-
канского посла Уолтера Даулинга в Бонн о «растущем бес-
покойстве населения в советской зоне» не осталась незаме-
ченной в Вашингтоне. В его послании говорилось, что «по-
ток беженцев может стать настоящем потопом, если только
не будут предприняты дополнительные, более жесткие огра-
ничительные меры против поездок из зоны в Восточный
Берлин и далее через секторальную границу». Телеграмма
заканчивалась вопросом, что будут делать США в этом слу-
чае и не останутся ли в стороне, как 17 июня 1953 года? По-
добная пассивность, с точки зрения Дайлинга, будет «озна-
чать конец нашего влияния в Германии»17. В ответе, датиро-
ванном 22 июля, указывалось, что «если ГДР усилит конт-
роль между советской зоной и Западным Берлином,
США вряд ли смогут что-нибудь предпринять». Админист-
рация Кеннеди, казалось, не желала оспаривать право
СССР или ГДР перекрывать границы18.
426
ИНФОРМАЦИЯ ПОПАДАЕТ К ХРУЩЕВУ
С ОПОЗДАНИЕМ
Шелепин, председатель КГБ, 20 июля 1961 года послал лич-
ный доклад Хрущеву, основанный на донесениях о совеща-
нии Совета НАТО в мае в городе Осло, во время которого
министры иностранных дел США, Великобритании, Фран-
ции и ФРГ встречались отдельно для обсуждения берлин-
ской проблемы.
Доклад говорит о немалых усилиях высокопоставленных
агентов КГБ. По словам Шелепина, «они работали в мини-
стерствах иностранных дел, военных штабах и правительст-
венных учреждениях западных стран, а также в структуре
НАТО», он дал возможность Хрущеву заглянуть в военные
планы западных союзников, которые не остановились бы
перед применением силы, если бы было поставлено под во-
прос их присутствие в Западном Берлине. Не были обойде-
ны вниманием и планы переброски войск воздушным путем
и интеграция в планы НАТО Live Oak «Живого Дуба» — ко-
довое название военных действий США, Великобритании и
Франции, разработанных в связи с берлинским кризисом.
В докладе Шелепина отражены дискуссии союзников о том,
когда и при каких условиях использовать атомное оружие.
Согласно донесениям источников КГБ, западные державы
еще не пришли к окончательному решению насчет особых
мер против СССР, ГДР и других стран, которые поставят
свою подпись под мирным договором. Члены НАТО были
озабочены тем, что у них было всего два выхода, если СССР
посягнет на их права — промолчать или «развязать войну».
Заканчивался доклад сообщением о решении министров
иностранных дел США, Британии, Франции и ФРГ выра-
ботать общую позицию на возможных переговорах с СССР.
Они надеялись, по-видимому, что переговоры «затянут под-
писание мирного договора с ГДР»19. Доклад был подроб-
ный, однако непонятно, чего Шелепин хотел добиться, по-
сылая его Хрущеву уже после его встречи с Кеннеди. Инди-
видуальные донесения из резидентур были получены по те-
леграфу и представлены Хрущеву раньше, так что Шелепин,
возможно, просто-напросто хотел произвести на него впе-
чатление20. По той или иной причине, казалось, что у КГБ
не было проблем в доставке информации куда нужно — и
притом быстрой — точно так же, как их не было, когда Же-
лезные Штаны — Молотов — создавал Комитет информа-
ции.
427
КГБ получил также исчерпывающее донесение об июнь-
ских и июльских дискуссиях внутри западногерманской Со-
циалистической партии (СДПГ), касавшихся берлинского
кризиса. Обращаясь к ее руководству в июне, заместитель
председателя Герберт Венер заметил, что западные лидеры,
заявляя о своем «твердом намерении остаться в Берлине»,
ничего не говорят об «объединении Германии». С точки
зрения нейтральных стран, особенно Индии, и некоторых
кругов на Западе, сказал Венер, эта позиция Запада «не со-
всем ясная». Венер заявил, что «нельзя полагаться только на
силы Запада», поэтому он предложил «всемирную пропа-
гандистскую кампанию, призывающую к «самоопределе-
нию» Германии и поддержать «свободы» Берлина». И опять,
Громыко было бы очень полезно прочитать этот подробный
доклад в начале августа, когда было принято решение о пе-
рекрытии границ. А Шелепин послал его только 31 авгу-
ста21.
Другой приметой того, что западные страны были готовы
принести в жертву свободу передвижения в Берлине, были
переговоры с президентом Кеннеди во время совещания
Междепартаментной координационной группы по Берлину
26 июля, то есть после речи, обращенной к нации по поводу
Берлина. Ачесон выразил ту точку зрения, что западная по-
зиция на какой-то стадии могла включать затруднение дви-
жения населения, за исключением актов подлинного поли-
тического убежища». Это было невероятное предложение,
если учесть, что тысячи восточных немцев каждый день по-
падали в центр беженцев (Marienfelde) в Западном Берли-
не22. Позднее Ачесон смягчил свою позицию, предложив
«общие меры по уменьшению чрезмерного передвижения
населения при сохранении разумной свободы передвижения
внутри города, включая свободу жить в одной его части и
работать в другой, не подвергаясь экономическому и про-
чим наказаниям»23. Однако именно этого СССР и ГДР не
могли допустить.
Как бы то ни было, президент Кеннеди в речи 25 июля
1961 года говорил только о жизненно важных интересах
Америки в Западном Берлине и о различных военных и
прочих мерах, которые США предпримут, если СССР по-
сягнет на их права. Ни о какой свободе передвижения в
Берлине не было сказано ни слова, что послужило еще од-
ним «сигналом» Востоку, если граница будет перекрыта,
США сопротивления не окажут. И вновь Шелепин промед-
лил с информацией. Он дождался 26 августа и только тогда
428
поставил Центральный комитет в известность о том, что
КГБ перехватил письма из Западной Германии с речью
Кеннеди о Берлине, переведенной на русский язык. Он с
гордостью сообщил, что письма, охарактеризованные им
как вводящие в заблуждение, были изъяты КГБ и уничто-
жены. На самом деле перевод был правильным. Неужели
Шелепин не желал показывать эти письма, так как знал,
что они были подготовлены и посланы антисоветской эмиг-
рантской организацией в Западной Германии, одним из
важнейших объектов КГБ в Карлсхорсте? Наверно, этого
мы никогда не узнаем24.
СОВЕТЫ ОЖИДАЮТ МИРНЫЙ ДОГОВОР С ГДР
Итак, Запад готовился к консультациям министров по во-
просу Берлина, которые должны были начаться 5 августа в
Париже. Американская делегация, желавшая предваритель-
но встретиться с союзниками, вылетела из Вашингтона 27
июля. Московский КГБ также ждал затяжного кризиса.
В докладе Хрущеву от 29 июля Шелепин предложил, чтобы
Советы создали «такую ситуацию в разных местах земного
шара, какая отвлекла бы внимание и силы США и его са-
теллитов от вопроса о последствиях германского мирного
договора для Западного Берлина». Была выработана про-
грамма, «показывающая правящим кругам Западных дер-
жав, что развязывание военного конфликта из-за Западного
Берлина может привести к потери их положения не только
в Европе, но также в... Латинской Америке, Азии и Аф-
рике»25.
Предложение было, видимо, одобрено Хрущевым. Из
шелепинского списка активных мероприятий министр обо-
роны Родион Малиновский и заместитель председателя
КГБ Петр Ивашутин выбрали совсем не многое, чтобы убе-
дить Запад в готовности Советов «ответить на вооруженные
провокации Запада из-за Западного Берлина». Оба считали
чрезвычайно важным обмануть Запад в отношении военных
возможностей СССР: возможно, они даже сумели бы убе-
дить Запад в том, что СССР располагает управляемыми ра-
кетами с ядерным зарядом26.
Параллельная программа, инициированная списком Ше-
лепина, заключалась на самом деле в расширении кампа-
нии, которая уже велась некоторое время и имела в виду
дискредитацию западногерманских военных лидеров при
429
помощи данных об их фашистском прошлом. Она имела
незначительный эффект — хотя Советский Союз был дово-
лен результатом. В марте 1962 года КГБ выяснил, что секре-
тарь НАТО Дирк Стиккер выразил совету свою озабочен-
ность нападками СССР на генерала Адольфа Хойзингера и
заявил, что НАТО будет защищать генерала. После обсуж-
дения совет согласился выступить с. заявлением от имени
генерального секретаря27.
Начиная с этого времени доклады КГБ отражают опти-
мистическую уверенность Советов в подписании сепаратно-
го мирного договора с ГДР. В них нет ни единого упомина-
ния о закрытии секторальной границы в Берлине. Хотя КГБ
выражал некоторую озабоченность по поводу возможных
«контрмер в отношении визитов в Западный Берлин граж-
дан СССР и других социалистических республик», все же
памятная записка КГБ от 3 августа повторяет формулиров-
ку: «После подписания мирного договора граница между Вос-
точным и Западным Берлином станет государственной гра-
ницей» (выделено авторами). Так как «большинство бежен-
цев бежало на Запад через Западный Берлин», то КГБ реко-
мендовал прекратить свободное передвижение с помощью
метро или железной дороги, усиление военного присутствия
на контрольных пунктах и уменьшение числа жителей Вос-
точного Берлина, работающих в Западном Берлине. В отли-
чие от Первухина, который в письме Громыко от 7 июля
предлагал не ограничивать передвижение между Восточным
и Западным Берлином по причине трудностей, связанных с
этим, КГБ на сей раз с некоторыми ограничениями поддер-
жал усиление пограничного контроля на секторальной гра-
нице. Однако некоторые идеи КГБ, например, соглашение
с западноберлинским сенатом, касавшееся разрешения не-
которым жителям Восточного Берлина работать в Западном
Берлине, были нереальными. Такие предложения лишь по-
казывали, что Карлсхорст мало оказывал помощи центру
после смерти Короткова28.
КГБ следовал инициативе Первухина, говоря об эконо-
мических последствиях запланированных акций, однако
предупреждал, что ГДР может ответить, оборвав связи ФРГ
с Западным Берлином и недопущением в город горючего,
продуктов, товаров. КГБ также предупреждал, что мирный
договор может побудить некоторых восточных немцев, на-
ходящихся «под влиянием западной пропаганды», протесто-
вать против действий правительства. В докладе уделено осо-
бое внимание тому, как ухудшение снабжения или общей
430
экономической ситуации усугубит проблему. Заметив, что
«период подготовки к подписанию мирного договора будет
сопровождаться увеличением потока беженцев на Запад»,
КГБ предложил подписать мирный договор «в максимально
короткий срок». Если представить, что термин «мирный до-
говор» стал в то время кодовой фразой для обозначения мер
по усилению контроля на секторальной границе, то станет
ясно, что, по крайней мере, КГБ в Москве понимал необхо-
димость немедленных действий, а не постепенного продви-
жения к цели, как предлагал Шелепин 29 июля29.
Вероятный результат западногерманской отмены межзо-
нальной торговли, как отмечалось в записке КГБ от 3 авгу-
ста, был особой заботой СССР и ГДР с тех пор, как ФРГ
предприняла этот шаг в ответ на усиление контроля на про-
пускных пунктах в сентябре 1960 года. Ульбрихт вновь заго-
ворил об этом на совещании Политического консультатив-
ного комитета стран-участниц Варшавского договора в мар-
те 1961 года. На XIII пленуме ЦК СЕПГ, состоявшегося 3—
4 июля 1961 года, Эрик Хонеккер, верный соратник Уль-
брихта, тоже потребовал принятия срочных- экономических
мер, если торговое соглашение с ФРГ будет аннулировано в
результате мирного договора30. Теперь нам известно, что
уже 1 июня Совет министров СССР принял постановление
о «немедленном оказании помощи ГДР в случае разрыва
торговых соглашений» с ФРГ. А 29 июля 1961 года Микоян
и Громыко направили в Центральный комитет письмо о
возможном аннулировании торговых соглашений и реко-
мендуемых контрмерах. Указав, что односторонние угрозы
СССР или ГДР прекратить торговлю с ФРГ будут неэффек-
тивными, в этом письме так же, как в записке КГБ, реко-
мендовалось закрыть дорогу гражданскому транспорту меж-
ду Западным Берлином и ФРГ31.
Другая акция советского руководства была непосредст-
венно связана с предстоявшим перекрытием границы. Пре-
зидиум дал указание Министерству иностранных дел,
Министерству обороны и КГБ как можно скорее подгото-
вить широкомасштабную пропагандистскую кампанию, ко-
торая откроет миру глаза на намерение военно-политиче-
ского блока СЕНТО, используя территории среднеазиат-
ских стран (например, Иран, Турция), расположенных на
южной границе СССР, совершить нападение на СССР, ис-
пользуя атомное оружие. Таким образом, меры, предприня-
тые Советами по закрытию границ в Берлине, будут рас-
431
сматриваться как «защитные» в свете «агрессивных» планов
Запада32.
По просьбе Ульбрихта, первые секретари коммунистиче-
ских и рабочих партий стран-участниц Варшавского догово-
ра собрались 5 августа в Москве, чтобы обсудить берлин-
ский вопрос33. Они не касались особых мер по перекрытию
границы, хотя все делегаты, включая присутствовавших вос-
точноевропейских лидеров, поддержали необходимость дей-
ствий. Владислав Гомулка (Польша) выступил против «от-
крытой границы между нашим Берлином и Западным Бер-
лином». Если Хрущев и Ульбрихт обсуждали детали и вре-
мя, то делали это неофициально и в присутствии только
ближайших помощниов. Хрущев, несомненно, одобрил
планы Ульбрихта, однако желал сохранить в тайне участие
СССР34.
Пока шло совещание, другие игроки в правительствах
Востока и Запада продолжали вести себя так, словно их за-
ботил долговременный кризис, связанный с договором и
его последствиями. 8 августа Первое Главное управление
КГБ направило начальнику ГРУ, генералу Ивану Серову,
донесение французских источников с подробным планом
европейских военно-воздушных сил США установления
«воздушного моста», если СССР или ГДР блокирует все
подъезды к Западному Берлину. В донесениях были также
планы поддержки с воздуха, если ограниченные военные
части союзников будут осуществлять попытку вновь от-
крыть доступ к Западному Берлину на шоссе Хелмштедт—
Берлин. Это была так называемая «наземная попытка»,
включенная в план «Живой Дуб»35.
В Париже 4—9 августа прошли консультации по Берлину
министров иностранных дел США, Великобритании, Фран-
ции и Западной Германии, которые завершились решением
провести переговоры с СССР по Берлину в октябре или но-
ябре, однако не было решено, когда объявить о готовности
Запада к переговорам. Похоже, Запад не подозревал, что со-
бытия в Москве и Восточном Берлине опережают его при-
готовления. В это неспокойное время, кажется, лишь один
раз министр иностранных дел западной страны действовал
вовремя. Это было, когда министр иностранных дел ФРГ
Гейнрих фон Брентано заговорил об озабоченности Вилли
Брандта, бургомистра Западного Берлина, тем, как смяте-
ние в ГДР действует на восточных немцев. Их положение
ухудшится, «если захлопнется берлинская дверь». Замечание
фон Брентано побудило госсекретаря Дина Раска ответить,
432
что «попытка сдержать поток беженцев... может привести к
взрыву, и проблема созреет, прежде чем ожидается». Как же
он был прав!36 Прошли целые три недели после парижских
консультаций, прежде чем председатель КГБ Шелепин на-
правил Хрущеву подробный доклад об этом совещании. Но
события 13 августа сделали этот доклад бесполезным37. По-
езд уже ушел.
НЕОЖИДАННОЕ ПОЯВЛЕНИЕ
БЕРЛИНСКОЙ СТЕНЫ
Как сообщил Петр Абрасимов, бывший советский посол в
ГДР, который сменил Первухина, решение соорудить стену
было принято 6 августа 1961 года Президиумом ЦК КПСС
и Политбюро ЦК СЕПГ. Он заметил, что «ГДР и не по-
мышляла ни о чем подобном — ей бы не позволили такую
независимость»38. Абрасимов преувеличил. На самом деле
не было нужды в специальном совещании Президиума 6 ав-
густа. Одобряя протокол совещания партийных секретарей
5 августа, советское руководство знало, что таким образом
санкционирует закрытие границы. 7 августа Политбюро
СЕПГ собралось на внеочередную сессию в Восточном Бер-
лине, и Ульбрихт проинформировал коллег о решении Хру-
щева «закрыть границу в ночь с 12 на 13 августа». Более то-
го, восточногерманский парламент (Volkskammer) должен
был собраться 11 августа, чтобы «ратифицировать решение
ускорить подписание мирного договора». Как стало извест-
но из архивов MfS, Эрих Мильке, министр государственной
безопасности, встретился со своими подчиненными 11 авгу-
ста и поставил их в известность о решении парламента и
операции под кодовым названием «Роза», которая должна
состояться в ближайшие дни и «приготовления к ней долж-
ны проходить в условиях полной секретности»39.
В Москве тоже дорожили секретностью. Несмотря на
обоснованную озабоченность советских и восточногерман-
ских лидеров тем, что Запад может ответить аннулировани-
ем торговых соглашений между ФРГ и ГДР, лишь 12 авгу-
ста, когда операция в Восточном Берлине практически на-
чалась, собрался Президиум ЦК КПСС под председательст-
вом Хрущева. В итоге было принято решение оказать «сроч-
ную помощь ГДР в случае аннулирования торговых согла-
шений с ФРГ». Это была серьезная мера, вовлекавшая Гос-
план, Министерство внешней торговли и другие министер-
433
ства в создание «специального резерва», необходимого для
«нормального функционирования промышленности ГДР»40.
Президиум, очевидно, предвидел, что предстоящее пере-
крытие границы, о чем не упоминалось в протоколе сове-
щания, может подвигнуть Запад на торговые санкции. Ука-
зания Президиума расширяли круг посвященных, видимо,
поэтому пришлось ждать до последней минуты.
Как мы уже видели, такая же предосторожность была
принята в отношении пропагандистской кампании, связан-
ной с документами блока СЕНТО. Операция по перекры-
тию границы, в которой участвовали совсем немногие люди
под руководством члена Политбюро СЕПГ Эриха Хонекке-
ра, началась поздним вечером в субботу 12 августа41. Где-то
после полуночи прекратилось движение транспорта между
секторами. Восточные немцы установили заграждение из
колючей проволоки по всей секторальной границе. Берлин
был разделен.
События августа 1961 года описаны в бесчисленных пуб-
ликациях. Однако вопросы остаются. Во-первых, была ли
акция 13 августа частью первоначального плана СССР—
ГДР в рамках мирного договора 1961 года, как он был пред-
ставлен Кеннеди в июне, или это была изначально инициа-
тива ГДР, поддержанная Хрущевым, время и масштаб кото-
рой диктовался насущной необходимостью остановить по-
ток беженцев? И та и другая версии отчасти верны. Хрущев
предпочел бы собственный путь — мирный договор с ГДР.
Если бы его угрозы подействовали, то статус Западного
Берлина, действительно, мог бы измениться, а именно этой
цели продолжали добиваться СССР и ГДР даже после воз-
ведения стены. Ульбрихт же, соглашаясь с Хрущевым, меч-
тал перекрыть границу и остановить поток беженцев. Прав-
да, время от времени он обсуждал этот вопрос с ведущими
политиками Советов, но до конца не раскрывал свои тай-
ные планы. Мы не можем поверить, что предполагаемый
мирный договор был всего лишь кодовым названием стены.
Когда Хрущеву стало ясно, что Запад не согласится на его
предложения по Западному Берлину, а поток беженцев до-
стиг критической величины и угрожал режиму в ГДР, он
полностью поддержал план Ульбрихта.
Во-вторых, могли ли восточные немцы подготовить опе-
рацию, не привлекая аппарат в Карлсхорсте и не ставя в из-
вестность Москву? Свидетельства, полученные в архиве
СВР, заставляют предположить, что восточные немцы дей-
ствовали независмо. И планы активных мероприятий КГБ,
434
и отчетные доклады утверждают, что почти до конца игры
КГБ верил в идею мирного договора. И своих чиновников
Ульбрихт держал в полном неведении до самой последней
минуты, возложив всю ответственность за планирование и
проведение акции на Эрика Хонеккера, верного члена
СЕПГ.
Знал ли Эрих Мильке, министр государственной безо-
пасности, о плане Удьбрихта и проинформировал ли он
своих друзей из КГБ? Важно помнить, что Мильке был
прежде всего верен Ульбрихту, а не Советам. Похоже, Ми-
льке как раз принадлежал к тем немногим высокопостав-
ленным восточногерманским чиновникам, кому было изве-
стно об акции 13 августа, однако мы не можем считать, что
он проинформировал КГБ в Карлсхорсте. Мильке знал о
конфликтах между КГБ с его службой — результатом чего
стал отзыв (а, возможно, и смерть) Александра Короткова,
кому Мильке доверял больше, чем кому бы то ни было дру-
гому в КГБ.
И наконец, были ли ответственные чиновники в Запад-
ном Берлине и Вашингтоне удивлены, узнав о перекрытии
границы между секторами, потому что разведка не сумела
предупредить их о надвигающихся событиях? Надо по-
мнить, что американцы в то лето сами пытались придумать,
как уменьшить поток беженцев. Более того, США ясно и не
раз давали понять по своим официальным и неофициаль-
ным каналам (типа знаменитого заявления сенатора Уилья-
ма Фулбрайта, сделанного по американскому телевидению
30 июля, о том, что у русских достаточно сил перекрыть
границу, не нарушая никакие договоры), что свободное пе-
редвижение в Берлине не затрагивает жизненно важных ин-
тересов американцев42.
Питер Уайден в книге «Стена» объясняет, почему ни од-
на разведка, работавшая в перекрытом секторе, не могла уз-
нать заранее о тайной операции 13 августа: «Неудивительно,
что западная разведка ничего не знала о подготовке ГДР к
возведению стены. Все предварительные шаги были сдела-
ны незаметно... Только человек двадцать из проверенных
лидеров знали о грядущем событии». Колючая проволока и
столбы, из которых поначалу было возведено ограждение,
были завезены в армейские части, как будто для их нужд43.
Возведение настоящей стены началось уже после того, как
стало ясно, что реакции Запада не ожидается.
Имела ли хоть одна американская разведка предварите-
льную и надежную информацию о стене? Если круг лиц,
435
знавших о том, что произойдет, не расширился до 11 авгу-
ста и если операция началась не раньше вечера 12 августа
(субботы), наш ответ — нет. Усилия БОБ, направленные на
проникновение в Карлсхорсте, оказались ненужными в
этом случае. Только агент, близкий к Ульбрихту, мог хотя
бы за неделю заметить признаки того, что стена должна
быть возведена. В 1961 году бывший офицер КГБ Олег Гор-
диевский только-только прибыл в Восточный Берлин в ка-
честве стажера министерства иностранных дел, что было ес-
тественным для выпускников Института международных
отношений вне зависимости от их последующего назначе-
ния. В Берлине он был с 11 августа, и единственным огор-
чением в этот период было нашествие клопов на его квар-
тиру в Карлсхорсте. Лишь вечером 12 августа ему и его кол-
легам приказали оставаться в Карлсхорсте. Проснувшись
наутро, они обнаружили зарытую границу44.
Какой была бы реакция НАТО, если бы проверенный,
надежный источник заранее доложил об акции 13 августа?
Когда речь идет об этом, часто цитируется дело полковника
ГРУ Олега Пеньковского. Пеньковский имел достоверную
информацию о том, как Советы собирались ответить на по-
пытки союзников силой проложить дорогу в Западный Бер-
лин после подписания мирного договора. Пеньковский так-
же узнал, как стало позднее известно ЦРУ, «подробности
плана возведения стены за четыре дня до ее возведения»,
однако «не имел возможности передать информацию на За-
пад»45. Это значит, что Пеньковский получил информацию
8 или 9 августа. Прошло уже немало времени после приня-
тия решения в Москве и Берлине. Надо иметь слишком бо-
гатое воображение, чтобы поверить, что это послание могло
быть в такой срок изучено и (для защиты источника) предо-
ставлено весьма немногочисленному кругу людей, не говоря
уж о получении согласия в администрации Кеннеди (тем
более от союзников по НАТО) на некую акцию.
1 Wyden Peter. Wall: The Inside Story of Divided Berlin (New York:
Simon and Schuster, 1989, p. 93). О Грейвере в книге сказано, что
его звали «Е1 Supremo». Это могло быть где угодно, но только не в
БОБ. Там все, включая Харви, знали Грейвера как Длинного.
2 FRUS, 1961-1963, vol. 14, pp. 87-98.
3 Материал С. А. Кондрашева.
4 FRUS, 1961-1963, vol. 14, pp. 98-102.
5 См.: Catudal Honore M. Kennedy and the Berlin Wall Crisis: A
Case Study in U.S.Decision Making (Berlin: Berlin Verlag, 1980, p.
125). Хоуп Харрисон («Ulbricht and the Concrete «Rose») приводит
436
слова советского дипломата Юлия Квицинского, будто Ульбрихт
всего лишь полагался на слова Хрущева: «Мы [СССР] даже не ду-
маем о возведении стены в Берлине».
« FRUS, 1961-1963., vol. 14, pp. 138-139.
7 Ibid, pp. 162-165.
8 Memorandum for the Record by Chief, EE Division, 22 June
1961, CIA-HRP.
9 Ibid.
10 Special National Intelligence Estimate SNIE 2-2-61, 11 July
1961, CIA-HRP.
11 Ibid. Например, в своей речи на московском совещании 3-5
августа 1961 года первых секретарей центральных комитетов ком-
мунистических и рабочих партий стран-членов Варшавского дого-
вора по вопросам, связанным с подготовкой к подписанию мирно-
го договора, Ульбрихт заявил, что «Аденауэр и Брандт в своих пе-
реговорах с ведущими политиками США настаивали на том, что
необходимо и возможно найти способы организовать восстание в
ГДР с целью свержения власти рабочих и крестьян». ЦХСД, фонд
10, опись 3, ед.хр. 7.
12 АСВР док. 84909, т. 24, с. 241-290.
13 Ibid.
14 АСВР док. 92560, т. 9, с. 127-134. В отдельном докладе КГБ
(АСВР док. 93272, т. 1, с. 43) сказано, что Мерфи работал в Запад-
ном Берлине с 1955 по 1961 год, сначала заместителем директора
(1955-1959), потом директором БОБ (1959-1961).
15 Копия письма Первухина была представлена архивом СВР
Кондрашеву. Английский перевод см.: Harrison. Ulbricht and the
Concrete «Rose».
16 Ibid.
17 FRUS, 1961-1963, vol. 14, pp. 191-192.
18 Catudal. Kennedy and the Berlin Wall Crisis, 187-188.
19 Доклад №1795-sh, 20 июля 1961 года, АСВР док. 86304, т. 24,
с. 225-233.
20 Материал С. А. Кондрашева.
21 Доклад №2152-sh, 31 августа 1961 года, АСВР док. 86304, т.
25, с. 13-16.
22 FRUS, 1961-1963, vol. 14, р. 228.
23 Ibid., р. 252.
24 Источник: Документы русской истории 1, №14 (1995), с. 52-
59. Архивный источник: ЦХСД фонд 5, опись 30, ед.хр. 351, листы
26-31.
25 Zubok Vladislav М. Spy vs. Spy, pp. 22-23.
26 Ibid.
27 АСВР док. 87579, t. 9, c. 77-78. Доклад №1/16-1874 от 3 мар-
та 1962 года был подготовлен как информационная записка Пер-
вым главным управлением для В.В.Кузнецова, копия предназнача-
лась И.И.Агаянцу, тогдашнему начальнику отдела «Д».
28 АСВР док. 87668, т. 9, с. 61-67. Западный Берлин злил власти
437
ГДР, однако перекрытие границы было невыгодно КГБ, который
использовал движение через границу. Отвечая на предложение
Ульбрихта принять «соответствующие меры» в отношении лиц,
пересекающих границу, президиум Центрального комитета
КПСС 20 июля одобрил предложение членов президиума Громы-
ко, Микояна и Козлова указать послу Первухину, чтобы он посо-
ветовал Ульбрихту «действовать постепенно, не применяя жесткие
меры административного воздействия, чтобы не осложнить ситуа-
цию и не вызвать ответные меры западных держав». ЦХСД, фонд 3,
опись 14, ед.хр. 491, лист 21. Получено С. А. Кондрашевым.
» Ibid.
30 См.главу 13. См.также: Neues Deutschland, 9 July, 1961.
31 ЦХСД, фонд 3, опись 14, ед.хр. 947, листы 26-42. Получено
Кондрашевым. Делая умный шаг, Микоян и Громыко предлагают
перекрыть дорогу только транспорту из Западного Берлина в ФРГ,
потому что это будет «удар по западногерманским фирмам, кото-
рые получают мануфактурную продукцию из Западного Берлина,
который не... заденет промышленность Западного Берлина и по-
ставки продовольствия населению».
32 Материал С. А. Кондрашева. Чтобы сохранить секретность,
директивы были направлены в ТАСС, Министерство иностранных
дел и КГБ только после утверждения их на президиуме 12 августа.
33 Согласие на проведение совещания 3-5 августа было переда-
но Ульбрихту послом Первухиным на основании указаний Громы-
ко и Андропова от 30 июня 1961 года. ЦХСД, фонд 3, опись 12,
листы 61-64. Получено С. А. Кондрашевым.
34 ЦХСД, фонд 10, опись 3, ед.хр. 7. Получено Кондрашевым.
35 Доклад Первого Главного управления № 1/16-3338 от 8 авгу-
ста 1961 года. 24, с. 335. АСВР, док. 84909, т. 24, с. 335. Одним ис-
точником информации было письмо от 13 апреля 1961 года, напи-
санное начальником Миссии связи при командующем француз-
скими войсками в Германии для французского посольства в Бон-
не. Вероятно, письмо было перехвачено агентом КГБ во француз-
ской военной миссии, имевшего кличку Арнольд, которым руко-
водил в это время нелегальный сотрудник КГБ подполковник Ев-
гений Рунге.
36 FRUS, 1961-1963, vol. 14, рр. 281-291. Во время этой сессии
фон Брентано заметил, что если союзники будут отрезаны, то «он
не представляет, что будет с межзональной торговлей».
37 Zubok. Spy vs. Spy, p. 28. Знакомство КГБ с происходившим
на парижской встрече подтверждается письмом от заместителя на-
чальника ГРУ А. Рогова министру обороны Малиновскому, дати-
рованным 24 августа 1961 года, которое объясняет, почему КГБ
получило преимущество перед ГРУ. Письмо ГРУ найдено в архиве
ЦХСД. Кондрашев не смог найти оригинал доклада КГБ.
38 Кондрашев, на основании изысканий в ЦХСД и чтения до-
кументов Цетрального комитета КПСС, отчасти подтвердивших
слова Абрасимова.
438
39 Harrison. Ulbricht and the Concrete «Rose».
40 ЦХСД, фонд 3, опись 14, ед.хр. 494, листы 1-2. Получено
Кондрашевым. «Специальный резерв» для промышленности ГДР
следовало получить в советской промышленности и, если необхо-
димо, закупить за рубежом (Государственный банк должен был
выделить пятьдесят три тонны золота для продажи за границей,
чтобы сделать основные закупки). Помимо решения президиума,
была еще подробная записка (датированная 11 августа) Госплана о
необходимых поставках. Подтверждая необычность ситуации, пре-
зидиум принял особый указ, касающийся Комиссии по выездам за
границу дать в течение пяти дней выездные визы в ГДР специали-
стам Госплана для работы в промышленности ГДР.
41 Wyden. Wall, р. 134.
42 Ibid., pp. 81-82.
43 Ibid., pp. 134-136.
44 Gordievsky Oleg. Next Stop Execution (London: Macmillan, 1995,
pp. 93-96).
45 Schecter Jerrold L. and Deriabin Peter S. The Spy Who Saved the
World (New York: Scribners, 1992, pp. 181-226).
21
БЕРЛИНСКАЯ СТЕНА:
ПОБЕДИТЕЛИ И ПОБЕЖДЕННЫЕ
Первым важным делом для ЦРУ сразу после закрытия гра-
ницы было убедить президента Кеннеди в том, что ярость
западных берлинцев из-за пассивности Запада во время
кризиса, если ее не погасить, может серьезно повредить его
планам ответа на угрозу мирного договора. Тем временем
БОБ была занята борьбой с последствиями возведения сте-
ны, активизацией запасных связей с источниками, пере-
оценкой разведывательных приоритетов, сокращением ко-
личества сотрудников, а также оказанием разведывательной
помощи генералу Клею, который возвратился в Берлин как
личный представитель президента США. К концу 1961 года
БОБ удалось установить контакты с агентами на Востоке и
с помощью целенаправленной пропаганды пыталась повли-
ять на восточногерманские пограничные войска.
Дэвид Мерфи прилетел в Сан-Франциско 12 августа, на-
мереваясь провести отпуск дома, а на следующий день ему
позвонили из штаб-квартиры ЦРУ в Вашингтоне: «Они за-
крыли границу. Приезжайте как можно скорее!» Прибыв в
Вашингтон, Мерфи тотчас отправился в восточноевропей-
ское Управление ЦРУ. Здесь он впервые услышал о серьез-
ном «провале разведки», связанным с акцией 13 августа в
Восточной Германии. Очевидно, в Белом доме не были го-
товы к взрыву негодования, выгнавшем сотни тысяч запад-
ных берлинцев на улицы с протестом против колючей про-
волоки и бездействия Запада. Люди восприняли пассив-
ность союзников как предательство. Как мог Кеннеди с его
администрацией не предвидеть их реакцию? С самого нача-
ла берлинского кризиса в 1958 году из берлинской миссии
госдепартамента и из БОБ постоянно шли предостережения
о том, что положение западных союзников в Западном Бер-
440
[ине почти полностью зависит от поддержки и доверия жи-
елей города.
Едва в бюллетенях появилось сообщение, что массовая
демонстрация направилась в ратушу, к президенту тотчас
ке поступило сообщение от Вилли Брандта. Бургомистр
просил о помощи, чтобы избежать кризис доверия к запад-
ным союзникам как результат «сомнений в решимости трех
держав и их способности действовать»1. Послания от амери-
канских официальных лиц в Берлине особое внимание уде-
ляли тому, что западные берлинцы рассматривали нежела-
ние Запада предпринимать ответные действия как его нена-
дежность в качестве союзника в будущем противостоянии
советским и восточногерманским акциям против города.
Мерфи прочитал поступившие телеграммы и получил при-
каз от Ричарда Хелмса, тогдашнего руководителя операция-
ми и заместителя директора по планированию, доложить о
сложившейся ситуации директору ЦРУ. Там Аллен Даллес
сказал ему, что они вместе будут участвовать в совещании в
Белом доме по вопросу американской реакции на происхо-
дящее в Берлине.
Когда они приехали в Белый дом, совещание уже было в
разгаре. На нем присутствовал президент и все члены Бер-
линской рабочей группы. Дом был полон, и сразу стало яс-
но, что все в отчаянии и в ярости по поводу того, как разво-
рачиваются события в Западном Берлине2. Даллес предста-
вил Мерфи как бывшего директора Берлинской базы, кото-
рый недавно вернулся из Берлина. Президент, уже знав-
ший, что Брандт требует четырехсторонней власти в Берли-
не, решил прояснить свою позицию и прямо сказал Даллесу
и Мерфи, что «мы не будем предъявлять иск Восточному
Берлину». Очевидно, что президент Кеннеди не желал слы-
шать от Мерфи, что закрытие границы неприемлемо. Одна-
ко он хотел узнать побольше о берлинцах, и Даллес с Мер-
фи рассказали ему, что берлинцы, западные и восточные,
всегда считали свой город единым, несмотря на происшед-
шие после войны изменения. Семьи постоянно общались,
вместе праздновали дни рождения, люди ездили друг к дру-
гу в гости через границу. Конечно же, они потрясены слу-
чившимся. Теперь им нужно знать, что США и их союзни-
ки не оставят Западный Берлин. Объяснение это опреде-
ленно произвело впечатление на президента. Он приказал
министру обороны Роберту Макнамаре увеличить количест-
во американских войск в Берлине — эта просьба была выде-
441
лена особой строкой в письме Брандта — и направил вице-
президента Линдона Джонсона и генерала Клея в Берлин3.
Все эти меры несколько успокоили западных берлинцев.
Кстати, власти Западного Берлина, по-видимому, были бо-
лее заняты планированием популистских ответных жестов
против Советов и их восточноевропейских союзников, чем
сетованием на пассивность Запада. Например, 17 августа
Вилли Брандт запретил сотрудникам западноберлинского
сената принимать представителей СССР и других социали-
стических стран, которые жили или работали в Восточном
Берлине. Что до сотрудников чехословацкой, польской и
югославской военных миссий в Западном Берлине, то
встречи с ними «должны быть чисто деловыми и официаль-
ными». Брандт также настаивал на том, чтобы представите-
ли иностранных консульств и других учреждений, располо-
женных в Западном Берлине, не приглашали на официаль-
ные приемы представителей СССР и других социалистиче-
ских стран4.
Однако невзирая на данные попытки стабилизировать
ситуацию, последовавшие вслед за тем события сделали яс-
ным, что «мирный договор» и определенное разрешение за-
падноберлинской ситуации в пользу Советов остались «при-
оритетом» Москвы. И действительно, в принятом властями
ГДР декрете, объявлеющем о закрытии границы сектора, и
в последующих декретах относительно правил пограничного
контроля, объявлялось, что они «останутся в силе» до за-
ключения мирного договора». Число пунктов пересечения
границы, установленное 13 августа, уменьшилось. Теперь их
стало не 13, а 7. Иностранцы, включая персонал оккупаци-
онных войск в Западном Берлине, могли пользоваться од-
ним КПП, западные немцы — двумя5.
Бесспорно, положение западных держав в Западном Бер-
лине все еще было неустойчивым. 23 августа и 2 сентября
Советский Союз направил послания западным лидерам,
объявляя им, что нет никаких «юридических оснований для
осуществления коммерческих рейсов» в воздушных коридо-
рах, а 4—5 сентября Советы пригрозили выходом из Центра
берлинской воздушной безопасности. Одновременно ГДР
стала обвинять США в неправильном использовании воз-
душных коридоров и наземного доступа к ним и опротесто-
вала «увеличение американского гарнизона в Берлине 20 ав-
густа». ГДР настаивала на том, что только ей «принадлежит
контроль над всеми путями в Берлин». Казалось, Советы
вот-вот предпримут акции против воздушных коридоров, но
442
угрозы оставались пустыми угрозами в течение нескольких
месяцев6.
Усиливавшееся смятение американских сотрудников,
посещавших Восточный Берлин, подтверждало ту точку
зрения, что Советы все еще были полны решимости подпи-
сать сепаратный мирный договор с ГДР и выжить западных
союзников из Западного Берлина. Хотя администрация
Кеннеди намеревалась сохранить свое положение в городе и
была особенно обеспокоена любым вызовом в отношении
воздушных коридоров, тем не менее президент и его совет-
ники не могли остаться равнодушными к озабоченности,
проявляемой Западной Европой, по поводу того, что, бро-
сив все силы на военные приготовления в связи с кризисом
из-за «мирного договора», США игнорируют возможность
договориться с СССР. В результате администрация стала
искать пути подхода к Советам. Одно время ООН рассмат-
ривалась в качестве посредника в решении берлинской
проблемы7.
Тем временем Соединенные Штаты продолжали приго-
товления к войне. Президент Кеннеди подписал 8 сентября
Меморандум о действиях в защиту национальной безопас-
ности, увеличив количество войск в Европе и усилив их бое-
готовность8. Еще одно донесение, датированное 16 сентября,
от полковника Пеньковского содержало тревожную инфор-
мацию и ускорило военные приготовления. Как сообщал Пе-
ньковский, «советские вооруженные силы и вооруженные
силы их союзников будут приведены в состояние высокой
боевой готовности во время учений «беспрецедентного мас-
штаба», которые продлятся с начала октября по начало нояб-
ря». Сразу после октябрьского съезда КПСС «будет подписан
сепаратный договор». В донесении также говорилось, что по-
сле подписания договора немедленно последует вызов в от-
ношении доступа союзников в Западный Берлин. Советы
резонно полагали, что Запад «проглотит вторую пилюлю» —
первой было закрытие границы в Берлине9.
СОВЕТСКИЙ ВЗГЛЯД НА КРИЗИС,
СВЯЗАННЫЙ С БЕРЛИНСКОЙ СТЕНОЙ
Советы были убеждены в том, что Запад не заинтересован в
переговорах по Берлину. Александр Сахаровский, руководи-
тель внешней разведки КГБ, направил 4 сентября информа-
ционный доклад о позиции Запада в отношении перегово-
443
ров по Берлину в Министерство иностранных дел Владими-
ру Семенову. В нем говорилось, что, «вырабатывая свою по-
зицию в отношении намерения СССР заключить мирный
договор с ГДР; США, Британия и Франция главное внима-
ние уделяют проблеме Западного Берлина и совершенно иг-
норируют тему мирного договора». Хотя они стремятся убе-
дить «общественное мнение в намерении Запада использо-
вать все дипломатические возможности для защиты его
«жизненных интересов»... отказ западных держав начать пе-
реговоры может объясняться тем фактом, что их союзники
и нейтральные страны не поддержат намеченных ими дей-
ствий». Западные планы, как явствовало из доклада, означа-
ли военное выступление против СССР, если возникнет уг-
роза их доступу в Западный Берлин, тогда как западные
союзники предпочли бы начать с организации воздушного
моста, чтобы легче было обвинить СССР или ГДР в начале
военных акций. Доклад КГБ являлся довольно точным
представлением позиции Запада в этот момент10.
Был еще один дополнительный доклад КГБ о возмож-
ных переговорах между госсекретарем Раском и министром
иностранных дел Громыко во время сессии Генеральной ас-
самблеи ООН в Нью-Йорке. КГБ постоянно держал МИД в
курсе откликов на происходившее. Тому пример — доклад
восточногерманских «друзей», направленный Семенову ге-
нералом Михаилом Котовым, заместителем начальника
Первого Главного управления. Информация, полученная
сотрудниками Маркуса Вольфа (MfS/HVA) от источников в
западноберлинском сенате, говорила о твердом убеждении
западноберлинских лидеров в том, что «будет или не будет
подписан мирный договор с ГДР, США, Англия и Франция
не покинут Западный Берлин». Согласно докладу, они ве-
рили в «неприкосновенность» воздушных коридоров, свя-
зывавших Западный Берлин с ФРГ, так как западные дер-
жавы дали понять Советскому Союзу, что «посягательство»
на воздушные коридоры приведет к новой мировой войне.
С другой стороны, в докладе отмечалось, что союзники ин-
формировали сенат об «уступках, которые должны быть
сделаны в отношении правовых и финансовых связей За-
падного Берлина и ФРГ»11.
Однако спокойные информационно-разведывательные
воды замутило сообщение о заседании кабинета министров
Аденауэра 30 августа. И хотя надежность источника «под-
верглась проверке», да и информация устарела на месяц,
тем не менее председатель КГБ Шелепин направил ее Васи-
444
лию Кузнецову в МИД. Судя по донесению, Аденауэр вы-
разил удовлетворение «совещанием министров иностранных
дел в Париже, где была успешно защищена позиция ФРГ,
при решительной поддержке Франции». Он заявил, что
«Кеннеди вместе с Макмилланом и де Голлем не желают,
чтобы из-за Берлина начался вооруженный конфликт. Аме-
риканцы и англичане все еще надеются, что будущие пере-
говоры дадут приемлемые результаты. Францию сдержива-
ют Алжир и реорганизация армии». Закончил выступление
Аденауэр тем, что «все западные державы убеждены, в слу-
чае такого конфликта удержать Западный Берлин будет не-
возможно и никто не может сказать заранее, к чему приве-
дут первичные, ограниченные, локальные действия»12.
В докладе есть ошибки и пропуски, что говорит о недо-
статочной внимательности информационной службы КГБ.
Единственным «совещанием министров иностранных дел в
Париже», о котором мог говорить Аденауэр 30 августа, были
консультации министров 4—9 августа в Париже как раз пе-
ред самым закрытием секторальной границы. Невозможно
поверить, что Аценауэр не упомянул об этом. Более того,
между 30 августа и направлением доклада КГБ в министер-
ство 30 сентября состоялось еще одно совещание министров
иностранных дел в Вашингтоне. Начались беседы Раск-
Громыко на сессии Генеральной ассамблеи ООН,
посвященные возможности переговоров. Было бы логично,
если бы офицер КГБ, готовивший доклад, не забыл упомя-
нуть об этом13.
Для Хрущева закрытие секторальной границы было три-
умфом. Оно предотвратило возможность развала ГДР, уми-
ротворило Ульбрихта, и в то же время помогло избежать
контрмер Запада. Проведенная по решению Центрального
комитета акция 13 августа была признана «большим успе-
хом». Благодаря ей, «были перекрыты каналы подпольной и
диверсионной деятельности против социалистических
стран, которые начинались в Западном Берлине». Во время
переговоров «западные державы ни разу не подняли вопрос
о контроле на границе Западного Берлина. Более того,
представители США признали... что меры, принятые 13 ав-
густа, отвечали жизненно важным интересам ГДР и других
социалистических стран»14.
Аппарат КГБ в Карлсхорсте не мог бы рапортовать об
успехе на такой радостной ноте. В середине сентября он все
еще пытался определить влияние акции на его партнеров в
MfS, на население вообще и на свои собственные операции.
445
С мыслями об этом, офицер аппарата КГБ 23 сентября
встретился с заверительным контактом из MfS, который
присутствовал на совещании руководства MfS, чтобы по-
нять результаты пограничной акции. Сразу заявив, что все
нормально, источник из MfS рассказал, как «в первые дни
после закрытия границы органы MfS и народная полиция
были заняты выявлением тех граждан, кто... негативно от-
носился к закрытию границы... Более семи тысяч человек
были задержаны, правда, многие потом освобождены из-за
отсутствия оснований для ареста. Но около тысячи человек
было арестовано. Результаты допросов пока еще неизвест-
ны»15.
Источник из MfS также сообщил, что «некоторые руко-
водители отделов выражали неудовольствие тем, что их не
вовлекли в приготовления к операции. В результате некото-
рые оперативные проблемы (например, связь с агентами в
Западном Берлине) не были приняты во внимание, и теперь
трудно поправить положение16. На это сетовал и аппарат в
Карлсхорсте. КГБ был озабочен будущим своих операций,
если Запад предпримет контрмеры и запретит советским
гражданам въезд в Западный Берлин. Однако и КГБ, и MfS
вскоре поняли, что им стало удобнее работать. Граница
между секторами превратилась в международную, и контро-
лировать ее надо было по уже знакомому образцу, как это
делалось вдоль всего «железного занавеса». В самом деле,
новые порядки дали КГБ и MfS возможность более тщате-
льно проверять западных берлинцев и иностранцев для сво-
их оперативных нужд на Западе. В то же время, у восточно-
германской тайной полиции стало куда меньше проблем:
Стена резко сократила поток беженцев и постепенно свела
на нет неконтролируемое передвижение граждан между
Восточным и Западным Берлином.
БОБ ПРОВОДИТ ИНВЕНТАРИЗАЦИЮ
Утверждение MfS, что положение на Востоке после возведе-
ния стены «стабилизировалось», не совсем точное. По све-
дениям БОБ, ГДР была настроена далеко не оптимистиче-
ски по поводу сдерживания недовольства населения после
того, как «безопасный клапан» в Западный Берлин был
перекрыт, и предпринимала разные меры, чтобы предотвра-
тить беспорядки. Например, более тридцати тысяч восточ-
ных берлинцев, работавших до 13 августа в Западном Бер-
446
лине, должны были найти себе другую работу на террито-
рии Восточной Германии. Им не было разрешено остаться в
Восточном Берлине, чтобы они не создавали лишнюю угро-
зу безопасности и не тревожили общественное мнение17.
ГДР также стала принимать меры для привлечения мо-
лодых людей в возрасте 18—23 лет в армию и службу без-
опасности. Прежде ими особенно не занимались, потому
что они были самой ненадежной частью населения ГДР и
составляли едва ли не половину от общего числа беженцев.
ГДР объявила набор в армию, но не столько чтобы увели-
чить ее, сколько чтобы обеспечить внутреннюю безопас-
ность, заставив молодых людей подчиняться военной дис-
циплине и оторвав их от семей и привычного окружения.
Набор, проведенный несмотря на жестокую нехватку рабо-
чей силы в промышленности ГДР, усилил негативные на-
строения в стране, где население страдало от недостатка
продовольствия и повышения цен после «местных выборов»
в середине сентября. Однако БОБ сделала вывод, что «сви-
детельства, подтверждающие организованное сопротивле-
ние или широкомасштабные спонтанные волнения, отсут-
ствуют»18.
Для берлинской базы ЦРУ все перевернулось вверх дном
из-за контроля на секторальной границе, положившего ко-
нец свободным поездкам жителей Восточного Берлина в За-
падный Берлин без затруднений. Статусу Берлина как уни-
кального разведывательного центра эпохи «холодной вой-
ны» был положен конец. Но даже в этих обстоятельствах
Билл Грейвер, новый директор БОБ, в письме в вашингтон-
скую штаб-квартиру от 14 сентября не терял оптимизма.
«Автомобильное и железнодорожное движение продолжает-
ся в обоих направлениях, — писал он, однако предупреж-
дал, что пока еще рано говорить о дырах в воздвигнутых за-
граждениях. Удивительно, но чтобы попасть в Западный
Берлин, границу пересекают тридцать—сорок беженцев
ежедневно (тогда как в Баварии, например, из-за более же-
сткого контроля на зональной границе было зарегистриро-
вано всего сто беженцев за период с 13 по 31 августа). О ка-
ких-то побегах много и эмоционально писала пресса. Дру-
гие заканчивались трагически19. К началу ноября количест-
во побегов сократилось, так как была укреплена стена и
стали контролироваться соседние территории. Это означало
только то, что в оперативных целях можно было использо-
вать лишь «легальных путешественников», то есть тех, у ко-
го есть веские основания посещать Западный Берлин. За-
447
граждения и круглосуточное патрулирование сделали «чер-
ное», или нелегальное, пересечение границы невозмож-
ным20.
В новых условиях БОБ начала менять свои приоритеты.
Самым важным стало установление и поддержание двухсто-
ронней связи с агентами, завербованными до 13 августа.
К началу ноября возобновилась связь с двадцатью пятью
агентами, уже успевшими получить альтернативные средст-
ва связи. На второе место вышла реактивация тех агентов,
кто по различным причинам до 13 августа не получили ука-
заний по радиосвязи или почтовой связи. Нужно было вы-
работать новые безопасные методы связи, обеспечить их
нужным оборудованием и научить пользоваться им. Воз-
никла насущная необходимость в курьерах, однако их дея-
тельность собирались планировать гораздо тщательнее, чем
прежде. Трудные условия нового периода означали, что не-
допустимы никакие промахи21.
БОБ также изучила возможности вербовки новых источ-
ников среди «легальных путешественников» для сообщений
о положении в ГДР — восточногерманских торговцев, на-
пример, которые могли легко, на законных основаниях,
одолевать пропускные пункты. Эти источники давали БОБ
возможность «быстро отвечать» на всевозможные запросы о
Восточном Берлине в периоды особой наряженности — это
помогало американскому командованию в Западном Берли-
не предвидеть реакцию Советов или ГДР в этой обстановке.
Человек, на кого в этих обстоятельствах особенно полагался
Грейвер, был Фриц, тот самый твердолобый шеф восточно-
германского отдела, требовавший • альтернативную связь с
агентами БОБ, едва стали ясны последствия «ультиматума»
Хрущева 1958—1959 годов. Теперь он был заместителем ди-
ректора базы и ведал всеми разведывательными опера-
циями22.
Усилия Грейвера с лихвой оправдалась. В течение года
после появления стены сотрудники БОБ смогли установить
двухстороннюю связь более чем с тридцатью источниками
на Востоке. Для этого БОБ пришлось организовать пятьде-
сят миссий поддержки, и у нее не было ни одного провала.
В тот же период БОБ составила 262 донесения, основываясь
на информации, полученной от этих агентов. Например, в
донесении от 3 августа 1962 года говорилось об увеличиваю-
щейся нехватке продуктов в Восточной Германии. Однако у
БОБ не было иллюзий. Ее сотрудники понимали, что со
временем одни источники ощутят страх из-за своего изоли-
448
рованного положения и прервут контакт, а другие будут вы-
слежены MfS. Тем не менее во время кризиса БОБ имела
такую разведывательную сеть в ГДР, какой не имела ни од-
на другая западная разведка.
Что касается подпольной деятельности, то Грейвер был
уверен в невозможности возврата к антикоммунистическим
группам 50-х годов. Однако ему нравилась идея проведения
неагрессивных «акций, которые будут раскачивать восточ-
ногерманский режим, драматизировать положение в Берли-
не, оповещая об этом весь мир, и укреплять дух западных
берлинцев». Эта стратегия была частью предложений, вы-
сказанных в «долговременном плане» по Берлину восточно-
европейским Управлением ЦРУ и БОБ в 1960—1961 годах,
разве что теперь они были адаптированы к новым условиям.
Предложения Грейвера были также ответом на особый
интерес Роберта Кеннеди, министра юстиции, в стимуля-
ции «международного протеста против акции, предприня-
той Восточной Германией»23.
Главной заботой БОБ стали пограничники, охранявшие
стену, и БОБ предпринимала акции, раздражавшие ГДР и
ослаблявшие пограничный контроль. БОБ провоцировала
пограничников на дезертирство, обещая им газетную рекла-
му, которая делала из них героев, а остававшимся на своих
постах говорила знаменитыми словами Вилли Брандта: «Не
позволяйте оболванивать себя» (Lass dich nicht zum Lumpen
machen). Офицер БОБ, прибывший в Берлин сразу после
возведения стены, отлично помнит эти операции. Так как
немецкий был его родным языком, то он был сразу же на-
значен допрашивать дезертировавших пограничников и в
трогательно душевном стиле описывал их истории на не-
мецком языке, которые перепечатывались местной прессой,
а потом и остальной. Американские военные по вполне по-
нятным причинам готовы были подолгу допрашивать каж-
дого дезертира, однако руководители БОБ не могли ждать
пока допрос будет завершен и факты устареют. Включив
своего представителя в допрашивающую команду, БОБ по-
лучала материал для прессы, пока он еще был свежим. Что-
бы мир получал более или менее сходную информацию о
разделенном Берлине, БОБ создала и поддерживала развет-
вленную агентурную сеть в международных средствах мас-
совой информации.24
Даже на непрофессиональный взгляд, у БОБ были слиш-
ком раздуты штаты. Неважно, насколько трудно было под-
держивать контакты с агентами на Востоке, организовать
16—161 449
новые сети или приноровить тайную операцию к новым
условиям, — после возведения стены требовалось гораздо
меньше сотрудников, чем раньше. Изменения в штатном
расписании привели к объединению отделов и созданию от-
дела секретных акций. Несмотря на то, что такие вещи все-
гда даются нелегко, менять штатное расписание и переме-
щать сотрудников БОБ начала сразу после возведения сте-
ны и продолжала эту работу в 1962 году.
Некоторые сотрудники были направлены в тактическую
группу в Западной Германии для решения вопроса, как под-
держать сопротивление в Восточной Германии в случае
военной конфронтации в связи с доступом в Западный
Берлин. Эта программа появилась, когда ЦРУ убедилось,
что не имеет и не может создать подпольные центры в ГДР
с двухсторонней связью единственно как «потенциальные»
центры сопротивления. Тактическая группа должна была
отыскивать и учить добровольцев из восточногерманских
беженцев недавнего времени. Если обстоятельства позволя-
ли, то они вновь отправлялись в ГДР собирать информацию
о передвижениях войск стран-участниц Варшавского дого-
вора и направлять в нужную сторону локальное сопротивле-
ние восточных немцев. Мерфи, занимавший пост замести-
теля директора восточноевропейского Управления ЦРУ, по-
ставил в известность Генри Киссинджера о недостатке
средств БОБ для поддержки сопротивления в Восточной
Германии. Тем не менее, поскольку главной заботой адми-
нистрации Кеннеди все еще оставалось возможность воору-
женного конфликта в результате подписания сепаратного
мирного договора между СССР и ГДР, то ближайшие совет-
ники президента настаивали вопреки всем свидетельствам и
советам специалистов на том, что сопротивление в ГДР
необходимо учитывать в планах союзников25.
Даже 9 августа 1962 года, по словам Кеннеди, «секрет-
ная акция» представляла собой жизнеспособный аспект об-
щей четырехфазной программы. В фазе 1 секретная акция
находится в «разработке», тогда как в фазе 2 она ограниче-
на поощрением «пассивного сопротивления». В фазах 3 и
4, когда начнутся военные действия, США «предложат по-
ощрить отдельные акты активного сопротивления», но «из-
бежать поощрения восстания, если только угроза войны не
станет реальной»26. Все это было в высшей степени нереа-
листично. ГДР в 1962 году не была похожа на Европу в
1942 году, где сопротивление фашистской оккупации нача-
450
ло играть важную роль в поддержке операционных планов
союзников.
Стена все изменила, и Грейверу пришлось приспосабли-
ваться к совершенно новым обстоятельствам. Вряд ли мож-
но было найти что-нибудь более сомнительное, чем уста-
новление отношений с генералом Клеем, недавно назначен-
ным представителем президента «в ранге посла с времен-
ным назначением в Берлин». Это назначение 1961 года ста-
ло результатом короткого визита Клея в Берлин в августе
вместе с вице-президентом Джонсоном сразу после закры-
тия границы и рассматривалось военными и гражданскими
официальными лицами скорее как символическое27. Тем не
менее Клей считал, что должен сыграть важную роль в
укреплении морального духа западных берлинцев. Он умел
производить впечатление. Аллену Даллесу и его преемникам
в Берлине потребовалось три года, чтобы завоевать доверие
Клея двадцатью пятью годами раньше, и в конце концов им
это удалось, благодаря донесениям БОБ во время блокады
1948—1949 годов, однако Грейверу удалось сделать свою ин-
формацию совершенно необходимой Клею, и они отлично
сработались.
Чтобы показать, насколько они поладили, Грейвер часто
рассказывал о визите министра юстиции Роберта Кеннеди
в Западный Берлин в начале 1962 года28. Для сотрудников
БОБ визит Кеннеди представлял возможность продемонст-
рировать, как они отреагировали на его требование поднять
дух западных берлинцев и поведать историю Берлина всему
миру. Джон Маккоун, директор ЦРУ, поставил БОБ в из-
вестность о визите и настоял на том, чтобы Грейвер дал
БОБ время рассказать Кеннеди о программе секретных
действий в Западном Берлине, к которой Кеннеди выражал
искренний интерес. Хотя у министра юстиции визит был
расписан по минутам, Клей помог выкроить время для
БОБ.
Грейвер с помощью сотрудников БОБ организовал удач-
ную встречу Роберта Кеннеди с двумя владеющими англий-
ским языком студентами из Восточного Берлина. Оба они
учились в Западном Берлине, но, отправившись на канику-
лы в Восточную Германию, оказались запертыми там после
возведения Берлинской стены. Потом западноберлинские
студенты выручили их. Грейвер и студенты встретились с
Кеннеди рано утром — может быть, слишком рано — в за-
падноберлинской резиденции американского посла в Бон-
не. Когда их пригласили в гостиную Кеннеди, они услыша-
16*
451
ли шум душа за соседней дверью. Через несколько минут
появился не совсем одетый Кеннеди, который уже во время
разговора натянул на себя рубашку. Студенты были оше-
ломлены и потом сказали Грейверу: «Немецкий министр
никогда не позволил бы себе такого!»29.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В ГЕРМАНИИ,
ВОСТОК И ЗАПАД
Перед самым прибытием Клея в Берлин 19 сентября в За-
падной Германии состоялись выборы. Аденауэр вновь стал
канцлером, однако за него проголосовало меньше избирате-
лей, чем шестнадцать лет назад. Социал-демократическая
партия Германии победила с заметным преимуществом, и
КГБ заинтересовался ее планами. 28 сентября Петр Ивашу-
тин, заместитель председателя КГБ, направил доклад в
Центральный комитет КПСС с описанием встречи в Бонне
19—20 сентября руководства СДПГ, ее парламентской
фракции и партийного совета, во время которой обсужда-
лись результаты выборов, победа партии над христианскими
демократами Аденауэра и ее шансы на формирование ново-
го правительства. Председатель СДПГ Эрих Олленхауэр вы-
сказался за коалицию трех ведущих партий30.
Брандт, как сообщается в докладе, поддержал его, ска-
зав, что в «ближайшем будущем внешнеполитическое поло-
жение ФРГ еще больше осложнится», поэтому требуется
«формирование правительства на возможно более широкой
основе». Кроме того, Брандт якобы добавил, что располага-
ет информацией о готовности союзников пойти на компро-
мисс с СССР по вопросу Берлина и Германии «за счет
ФРГ». За это союзники получат выгодное решение по За-
падному Берлину. По сообщению источника КГБ, Брандт
говорил также, что в «атмосфере неуверенности», существу-
ющей в Западном Берлине, не исключен вариант «превра-
щения города в резиденцию ООН». На этой встрече было
решено дать Брандту полномочия принимать решения, ко-
торые потребует обстановка31.
В другом донесении КГБ, на сей раз «проверенного ис-
точника», описан подобный взгляд высших официальных
лиц в правительстве Аденауэра на планы союзников по на-
чалу переговоров с Советами. В начале октября министр
иностранных дел Гейнрих фон Брентано и министр оборо-
ны Франц Иозеф Штраус поставили Аденауэра в извест-
452
ность насчет уступок, которые Запад готов сделать. Они
включали признание de facto ГДР и границ по Одеру, Мей-
есе, а также отказ от предоставления бундесверу атомного
оружия. В ответ ГДР отказывалась от возражений против
доступа вооруженных сил союзников в Западный Берлин.
В свете этого Брентано и Штраус рекомендовали ФРГ «мол-
ча согласиться на признание ГДР de facto, поскольку этого
все равно не избежать», а также согласиться на переговоры
с ГДР по вопросу о доступе гражданских лиц в Западный
Берлин, но затянуть переговоры о восточной границе. Что
касается зоны разъединения между силами НАТО и стран
Варшавского договора или запрета на предоставление атом-
ного оружия бундесверу, министры посоветовали Аденауэру
«отклонить оба пункта на том основании, что они послужат
ослаблению НАТО»32.
В своих докладах КГБ постоянно возвращался к вопросу
атомного вооружения бундесвера, хотя никогда не докла-
дывал и может быть не получал сообщений об этом от аме-
риканских источников. В письме президента Кеннеди канц-
леру Аденауэру, датированном 13 октября 1961 года, напри-
мер, сказано: «Что касается атомного оружия, обеспечиваю-
щего безопасность Европы... то всегдашней политикой пра-
вительства США было нераспространение его в другие стра-
ны, не обладающие им, а также нераспространение инфор-
мации о нем и материалов для его создания»33. Советы все-
гда остро реагировали на любое предположение о предо-
ставлении атомного оружия Западной Германии, однако до-
несения источников КГБ часто путали системы доставки
ядерного оружия — артиллерию, самолеты, установки «зем-
ля-земля» — с атомными бомбами, боеголовками, ракетами,
которые не могли быть переданы ФРГ, кроме как под конт-
ролем НАТО34. Возможно, эта путаница была намеренной.
Так как Советы предпочитали верить, что НАТО рано или
поздно предоставит ФРГ атомное оружие, они активно раз-
ворачивали антиатомную кампанию. Наверное, они обрадо-
вались, получив донесение о встрече в октябре председателя
СДПГ Олленхауэра с председателем «Комитета борьбы про-
тив атомной смерти» и представителями профсоюзов. Ол-
ленхауэр заметил, что в отсутствие массового движения
против атомного оружия нецелесообразно искусственно со-
здавать его, однако представители профсоюзов предпочли
расширить деятельность Комитета. Это было одобрено на
ближайшем совещании президиума СДПГ35.
453
ИГРА НА НЕРВАХ
Тем временем генерал Клей едва успел устроиться в своем
новом помещении в доме для гостей на Ванзее как тотчас
был втянут в дискуссию с американским военным командо-
ванием в Гейдельберге и Париже по поводу изолированного
Штейнштукенского анклава, примыкающего к американ-
скому сектору. Клей ненадолго отправился туда на вертоле-
те, немного побеседовал с жителями и вернулся с скрывав-
шимся там беженцем. Западные берлинцы пришли в вос-
торг от этого знака американской поддержки. В докладе го-
сударственному секретарю Дину Раску о своих действиях
Клей писал: «Я уверен, что у Вашингтона твердая позиция,
и мы должны сделать все, чтобы жители Западного Берли-
на, а также восточногерманские и советские вооруженные
силы поняли — она такая же и здесь»37.
Следующим серьезным кризисом стало танковое проти-
востояние на пропускном пункте на Фридрихштрассе, раз-
горевшимся благодаря предложению генерала Клея, произ-
несенной им 29 сентября: если восточные немцы перегоро-
дят дорогу транспорту союзников, то заграждение надо раз-
нести танком или другой тяжелой машиной. Дискуссии по
поводу этой теоретической ситуации и ее вариаций продол-
жались в Вашингтоне, Берлине и многих других пунктах (в
Бонне, Гейдельберге, Париже) вплоть до 23 октября, когда
Аллан Лайтнер младший, главный представитель госдепар-
тамента в Берлине, был остановлен на пропускном пункте
на Фридрихштрассе восточногерманскими полицейскими,
потребовавшими предъявить удостоверение личности. Тот
отказался и просидел там целый час, пока американские во-
енные полицейские не сказали ему, чтобы он вернулся в
американский сектор. Когда в Москве посол Ллевеллин
Томпсон высказал неудовольствие советскому министру
иностранных дел, Громыко ответил, что ГДР имела полное
право так поступить38.
После этого инцидента в районе Фридрихштрассе поя-
вились советские танки, которые встали в нескольких квар-
талах от пропускного пункта. В ответ на той же улице были
развернуты американские танки и встали по другую сторо-
ну границы, правда, каждый вечер в 17.00 они возвраща-
лись в Темпельхоф. 26 октября советские танки въехали на
Фридрихштрассе и подъехали к границе рядом с пропуск-
ным пунктом. Тотчас были вызваны американские танки из
454
Темпельхофа. То, что последовало за этим, стало одним из
самых драматичных моментов эпохи «холодной войны» в
Берлине.
БОБ быстро определила «национальную» принадлеж-
ность танков: ее офицер под видом дипломата прошелся по
Фридрихштрассе на восточноберлинской стороне границы,
прислушиваясь к русской речи экипажей. Когда Клей пол-
ностью убедился в том, что танки советские и экипажи —
тоже, а не восточногерманские, он объявил на пресс-кон-
ференции, что их присутствие подтверждает советскую от-
ветственность за действиями восточногерманской поли-
ции39. В 17.55 по берлинскому времени Клей позвонил пре-
зиденту Кеннеди с обычным докладом и сообщил, что боль-
ше никакие попытки помочь гражданскому населению пе-
рейти границу в Восточный Берлин не будут предприняты
до понедельника, 30 октября40. Тем временем количество
советских танков явно увеличилось. Что случилось потом —
неясно. Одни источники, включая самого генерала Клея,
утверждают, что около 23.00 по берлинскому времени Клею
позвонили по открытой линии. Билл Грейвер был в Центре
срочных операций. Военный помощник Клея взял трубку,
услышал знакомый выговор, выходца из Новой Англии, по-
багровел и передал трубку своему шефу. Это был голос пре-
зидента Кеннеди. Как рассказывал Грейвер, Клей сначала
сообщил, что все спокойно. Потом он добавил, что ему то-
лько что сообщили о движущейся колонне, правда, на
Фридрихштрассе они еще не появились. «Я позвоню, если
это произойдет», — сказал Клей41.
Согласно ответу из госдепартамента, «других записей
этого разговора найдено не было»42. Однако КГБ подтверж-
дает оба звонка. Доклад КГБ был направлен Шелепиным
31 октября в Центральный комитет КПСС. Первая часть
доклада посвящена тому, как Клей охарактеризовал ситуа-
цию президенту и обещал ничего не предпринимать до по-
недельника. Кеннеди спросил, что делают британцы и
французы на пропускных пунктах. Клей всерьез ответил:
«Французы... посылают своих людей через пропускные пун-
кты с военным эскортом. А англичане уже пятнадцать лет
предъявляют удостоверения личности». В 23.00 Кеннеди по-
рекомендовал «посылать только людей в униформе, пока
мы не услышим нового от Томпсона». Генерал согласился и
сказал: «Еще семь советских танков подъехали к пропускно-
му пункту. Я думаю, мистер президент, что это игра на нер-
455
вах». Кеннеди выразил уверенность, что у Клея крепкие
нервы43.
Около полуночи 27 октября на Фридрихштрассе было
тридцать советских танков, однако наутро они стали разъез-
жаться. Нет ни одного документа, который объяснил бы,
каким образом кризис был разрешен. По расхожей амери-
канской версии Клей и США «одержали внушительную
победу»44. Однако победа американцев была скорее кажу-
щейся, нежели реальной. 23 декабря восточногерманские
пограничники потребовали, чтобы американские граждан-
ские лица, сопровождавшие коменданта Берлина, генерал-
майора Альберта Уотсона II — он ехал на встречу с предста-
вителями СССР в Карлсхорсте — предъявили свои удосто-
верения. Уотсон запретил им это сделать, и ему не разреши-
ли въехать в Восточный Берлин. Он ответил тем, что не пу-
стил полковника Андрея Соловьева, советского коменданта,
в Западный Берлин. 30 декабря Соловьев заявил, что сожа-
леет о действиях американцев, однако не согласился с тем,
что восточные немцы выполняли приказ45.
Решение Уотсона не пускать советского коменданта в
Западный Берлин стало причиной дипломатического скан-
дала, продолжавшегося в 1962 году. Аппарат КГБ в Карлс-
хорсте докладывал 13 марта советскому руководству в Бер-
лине о том, французский комендант Жан Лаком был заме-
щен Эдуаром К. Тулузом из-за мягкой позиции Лакома в
отношении американского коллеги. Французские власти
были «недовольны действиями американцев, которые нару-
шили принцип «общей ответственности» и попытались
командовать своими английскими и французскими союзни-
ками». В докладе говорится, что когда американцы попро-
сили генерала Тулуза не пускать советского коменданта во
французский сектор, тот ответил отказом, заявив, что дол-
жен «доложить об этом во французское посольство в Бон-
не»46.
Вопрос о положении коменданта оставался малопонят-
ным до лета 1962 года, когда Советы вообще отменили пост
советского коменданта. В очередном докладе КГБ от 7 сен-
тября, основанном на информации источников «друзей» из
MfS и аппарата в Карлсхорсте, сказано, что «упразднение
советской комендатуры было с беспокойством встречено во
властных кругах Западного Берлина»47. Тем временем граж-
данские американские чиновники продолжали посещать
Восточный Берлин, однако предъявляли дипломатические
паспорта.
456
Точка зрения американской администрации на то, чтобы
и в дальнейшем отстаивать свои права в передвижении
войск по автобану, была двусмысленной. В конце ноября в
западной прессе появились статьи явно из советских источ-
ников, которые называли демонстрацию американцев «про-
вокационной». С точки зрения самих американцев, они вы-
полняли «рутинную работу, в соответствии с обычной прак-
тикой установленной в рамках их прав». Очень чуткий к
разногласиям между западными союзниками КГБ направил
Громыко и Центральному комитету доклад, где сказано, что
Клей просил английского и французского комендантов по-
следовать примеру американцев «в организации демонстра-
тивных перемещений войск по... автобану». Согласно до-
кладу КГБ, его просьба была отклонена и теми, и другими.
В целом доклад точно характеризует сложившуюся ситуа-
цию. Президент Кеннеди изначально не хотел «дать Сове-
там шанс разъединить союзников, свалив всю вину на про-
вокационные действия американцев». Однако 9 сентября
президент дал приказ продолжать движение по автобану,
чтобы «у коммунистов не сложилось впечатление, будто они
сумели запугать нас»48.
Встречи министров США, Великобритании, Франции и
ФРГ в Париже 10—12 декабря были последним крупным
дипломатическим мероприятием 1961 года. На них обсужда-
лась возможность переговоров с СССР по берлинскому во-
просу. Однако результативными их назвать было нельзя.
Франция не желала переговоров с СССР, да и никто не мог
проигнорировать тот факт, что советская позиция с 1958 го-
да не изменилась49. Единственный доклад КГБ об этих
встречах включает в себя отчет о речи Шрёдера, министра
иностранных дел ФРГ, перед Советом НАТО в Париже в
декабре 1961 года, о которой сказано, что она не выходила
за рамки известных взглядов ФРГ на переговоры с Совет-
ским Союзом по Берлину и Германии50.
Этот доклад не был прочитан до 28 апреля 1962 года. Но
сам по себе он вряд ли мог повлиять на советский анализ
отношений западных союзников, которые были очевидны
на важных встречах в декабре. Доклад о совещании Совета
НАТО тоже не сыграл важной роли в решении СССР все-
рьез покуситься в начале февраля на полеты западных само-
летов в воздушных коридорах. Положение продолжало оста-
ваться безвыходным.
К декабрю 1961 года то, что начиналось с колючей про-
волоки и цементных столбов, превратилось в уродливую и
457
неодолимую преграду по всей секторальной границе, как и
по границе Западного Берлина с территорией Восточной
Германии. Западные берлинцы и представители союзников,
остававшиеся в Берлине с послевоенных времен, были ох-
вачены яростью и отчаянием не только из-за отвратитель-
ного сооружения из кирпича, цемента и колючей проволо-
ки. Страшной была тишина на когда-то шумных улицах,
днем нарушаемая лишь строительством очередной части
стены, а ночью — автоматными очередями нервного погра-
ничника, которому почудилось движение возле стены. Но
хуже всего было полное отсутствие жизни в той части Вос-
точного Берлина, что примыкала к границе. Даже те восточ-
ные берлинцы, кого можно было увидеть в отдалении, не
смели поднять глаз в сторону стены, спешили прочь, боясь,
что их примут за изменников51.
Для того чтобы восточные немцы не прорывались через
пропускные пункты на автомобилях или грузовиках, к кон-
цу года все эти пункты были укреплены цементными соору-
жениями, заставлявшими машины двигаться с черепашьей
скоростью. Бранденбургские ворота также были перекрыты
очень толстой и невысокой стеной, очевидно, сооруженной
как помеха для танков. (Советские представители уверяли,
что невысокая стена и газоны «украшают» вид на Бранден-
бургские ворота.) Тот год был очень холодным. Но будь да-
же теплее, Рождество не могло принести веселье в дома
берлинцев по обе стороны стены праздник стал болезнен-
ным напоминанием о родственниках и друзьях, с которыми
нельзя было повидаться. Тем не менее, в знак солидарности
с жителями Восточного Берлина, ’западные берлинцы по-
ставили рождественские елки со своей стороны стены.
Оглядываясь назад на события августа 1961 года, понима-
ешь, кто выиграл тот раунд.
1 FRUS, 1961-1963, vol. 14, р. 345-346.
2 Ibid., р. 347—349. Здесь же, помимо отчета о совещании 17 ав-
густа, часть статьи Мерфи, посвященная совещанию, в «Studies in
Intelligence [CIA in-house journal] 33» (winter 1989): 79-80. Статья
была перепечатана в «Newsletter of the Central Intelligence Retirees
Association 15», № 2 (summer 1990).
3 Ibid.
4 АСВР док. 86304, t. 25, c. 5.
5 Current Intelligence Weekly, 24 Aug. 1961, CIA-HRP.
6 Ibid. См.также: FRUS, 1961-1963, vol. 14, pp. 372, 384-385,
410.
7 FRUS, 1961-1963, vol. 14, p. 393.
458
8 Ibid., pp. 338-339, 393, 398-399.
9 Jerrold L. Schecter and Peter Deriabin. The Spy Who Saved the
World (New York: Scribners, 1992, pp. 228-229). Пеньковский раздо-
был эту информацию на дне рождения маршала Варенцова,
командующего советскими ракетными войсками, на котором при-
сутствовали министр обороны Малиновский и другие высокопос-
тавленные официальные лица — см. Special National Intelligence
Estimate SNIE 11-10/1-61, 5 Oct. 1961, CIA-HRP: «Мы тщательно
изучили возможность того, что источник может быть — по доброй
воле или не по доброй воле — проводником дезинформации. Нам
кажется, если учесть секретность и количество предоставляемой
информации, что на это непохоже». На самом деле массированные
маневры не проводились в Германии как прикрытие внезапной
военной атаки, но эта стратегия была успешно использована
СССР в Чехословакии.
1° АСВР док. 86304, т. 25, с. 3345.
11 АСВР док. 86304, т. 25, с. 57.
12 АСВР док. 86304, т. 25, с. 52-56.
13 Ibid.
14 Материал С. А. Кондрашева.
15 АСВР дрк. 87688, т. 9, с. 82—84. Справка о беседе с источ-
ником.
16 Ibid.
17 Berlin Dispatch, 6 Nov. 1961, CIA-HRP.
18 Ibid.
19 Chief BOB to CIA Headquarters, 14 Sept. 1961, CIA-HRP.
20 Dispatch, Berlin, 6 Nov. 1961, CIA-HRP.
Ibid.
22 Ibid.
23 FRUS, 1961—1963, vol. 14, p. 348. Министр юстиции посто-
янно был заинтересован в «стимуляции международного протеста»
относительно всего, что было связано с берлинским кризисом.
Когда Советы решили провести атмосферные исследования в сен-
тябре 1961 года, это тоже рассматривалось как грубая попытка за-
пугивания, связанная с кризисом. Мерфи, тогдашний представи-
тель ЦРУ в берлинской тактической группировке, вспоминает
встречу генерала Максвелла Тейлора в его офисе с Робертом Кен-
неди сразу после начала исследований. Кеннеди был в ярости из-
за неспособности ЦРУ (в отличие от коммунистов) вывести на
улицы тысячи человек, которые протестовали бы против этой ак-
ции.
24 Конфиденциальное интервью, 22 февраля 1996 года.
25 Ibid. Peter Ringland, interview, 7 Apr. 1995; William J. Graver,
interview, 22 Apr. 1996.
26 Ausland John C. Kennedy, Khrushchev, and the Berlin-Cuba Cri-
sis, 1961—1964 (Oslo: Scandinavian University Press, 1996, p. 156—
169).
27 FRUS, 1961-1963, vol. 14, p. 382.
459
2 8’Многие историки особое внимание уделяют интенсивной пе-
реписке Кеннеди и Хрущева во время кубинского ракетного кри-
зиса и после него, но этот специальный канал начал действовать
сразу, как только Кеннеди занял президентский пост в январе 1961
года. Например, 18 января 1962 года Хрущев передал Роберту Кен-
неди послание, на которое президент Кеннеди ответил 15 февраля,
выражая среди прочего «серьезную озабоченность» нарушениями
воздушного коридора. Президент также упомянул о «возможности
соглашений по другим вопросам, включая переданные мне моим
братом». Неудивительно, что нарушения воздушного коридора
временно прекратились неделей позже, когда Роберт Кеннеди
прибыл в Западный Берлин. FRUS, 1961—1963, vol. 14, р. 819—822.
29 Graver interview.
30 Доклад №2344-i, 28 сентября 1961 года, АСВР док. 86304,
т. 25, с. 63, 64.
31 Ibid.
32 Доклад №1/16-4621, АСВР док. 86304, т. 25, с. 101-102.
33 FRUS, 1961-1963, vol. 14, р. 496.
34 Cathrine McArdle Kelleher. NATO Nuclear Operations, in Mana-
ging Nuclear Operations, ed. Ashton B. Carter, John D. Steinbrunner,
and Charles A. Zraket (Washington, D.C.: Brookings Institution, 1987,
p. 445).
35 АСВР док. 86304, t. 25, c. 127-128.
36 Один из двенадцати небольших районов, которые были ча-
стью Западного Берлина, однако отрезаны от него восточногер-
манской территорией.
37 FRUS, 1961-1963, vol. 14, р. 441-443; Jean Edward Smith
«Lucius D. Clay: An American Life» (New York: Holt, 1990, p. 658—
659); Ausland «Kennedy, Khrushchev, and the Berlin-Cuba Crisis», p.
37. В трех описаниях инцидента есть несоответствие в деталях.
Билл Грейвер вспоминает, что Клей поехал на машине, желая за-
хватить восточногерманских пограничников врасплох, ибо был
уверен, что они не откажут ему во въезде на территорию, принад-
лежащую американскому сектору. Однако у него ничего не вышло.
Мэр Целендорфского района встречал его с цветами, но погранич-
ники преградили ему путь. Пришлось Клею воспользоваться вер-
толетом.
38 FRUS, 1961-1963, vol. 14, р. 532-543. См. также: Ausland
«Kennedy, IGirushchev, and the Berlin-Cuba Crisis», p. 38—39, and
Graver interview.
39 Graver interview.
40 Основные моменты были повторены в телеграмме американ-
ского коменданта, генерала Альберта Уотсона И, генералу Лаурису
Норстаду около 19.00 по берлинскому времени и в телеграмме
Клея — Раску, отправленной в 20.00 по берлинскому времени.
FRUS, 1961-1963, vol. 14, р. 543.
41 Wyden «Wall», р. 263—264; Smith, Lucius D. «Clay», p. 661;
Graver interview.
460
42 FRUS, 1961-1963, vol. 14, p. 544.
43 Доклад № 2613-sh, 31 октября 1961 года, АСВР док. 86304, т.
25, с. 109-110. Звонок, по-видимому, был сделан по линии, обыч-
но прослушивавшейся Советами. Если бы он был сделан по сек-
ретной линии, которую КГБ прослушивал, вряд ли он был бы рас-
секречен.
44 Ibid. Graver interview. Хрущев заявил, что это была его ини-
циатива (Khrushchev Remembers [Boston: Little, Brown, 1970, p.
470]). А Уайден («Wall», p. 266, сноска) приводит слова Роберта
Кеннеди, сказанные Джону Бартлоу Мартину, о том, что Кеннеди
позвонил Хрущеву по «специальному каналу».
45 FRUS, 1961—1963, vol. 14, р. 619, 704.
46 АСВР док. 509492, т. 1, с. 33-34.
47 АСВР док. 509492, т. 1, с. 235-239.
48 FRUS, 1961-1963, vol. 14, р. 640; and АСВР док. 86304, т. 25,
с. 245. См.также: FRUS, 1961-1963, vol. 14, р. 648.
” АСВР док. 87597, т. 26, с. 69-70. См.также: FRUS, 1961—
1963, vol. 14, р. 650-681.
50 Материал С. А. Кондрашева. См.также: FRUS, 1961—1963,
vol. 14, р. 683. Пока союзники старались скоординировать военные
действия на случай попыток Советов перерезать наземные пути в
Берлин, агент КГБ — сержант Роберт Ли Джонсон — снабжал Со-
веты сверхсекретной информацией и зашифрованными докумен-
тами из курьерского центра вооруженных сил, который распола-
гался в парижском пригороде Орли. См.: John Barron «KGB: The
Secret Work of Soviet Agents» (New York: Readers’ Digest Press, 1974,
p. 214-224).
51 Когда Мерфи посетил Берлин в конце 1961 года, Билл Грей-
вер повез его посмотреть на стену (die Mauer). В это время она уже
во многом определяла берлинскую жизнь. Еще раз Мерфи посетил
Берлин в 1967 году. Стена выглядела примерно так же. Оставалось
несколько лет до того, как восточные берлинцы перестроили свою
«Стену Мира» (Friedensmauer), используя сборные плиты и ставя
сверху цементные цилиндры.
эпилог
Берлинская стена стала важной тактической победой КГБ,
потому что удерживала БОБ на расстоянии от Восточной
Германии, однако борьба за Берлин продолжалась много
лет. Десятилетняя восточная политика Вилли Брандта увен-
чалась признанием ГДР западными странами, фактическим
отклонением планов объединения и подписанием четырех-
стороннего договора, по которому Западный Берлин был
признан отдельным субъектом. По иронии судьбы все эти
изменения стали результатом усилий канцлера именно из
социал-демократов. Начиная с Ленина и кончая Хрущевым,
советские руководители отвергали социал-демократов как
законных борцов за социальные и экономические переме-
ны. Одобренная Андроповым инициатива встречи с помощ-
ником Брандта — Эгоном Бахром — легла в основу восточ-
ной политики и создала канал между Брандтом и Москвой,
но была последней отчаянной попыткой навести мост над
бездной, разделившей советскую ортодоксию и социал-де-
мократию. То, что Брандт был отстранен от работы из-за
ареста Гюнтера Гильома, шпиона в его администрации, за-
сланного той самой восточногерманской разведкой, кото-
рую создал КГБ, кажется жалким последствием дипломати-
ческого прорыва.
Несмотря на новый дипломатический статус ГДР, ее жи-
тели были недовольны восточной политикой. Восточногер-
манская экономика испытывала постоянные трудности, хо-
тя страна развивала особые торговые отношения с Западной
Германией и была принята в Общий рынок. ГДР пришлось
обменять узников из Западной Германии — многие из них
явились жертвами войны разведок — на огромные суммы
денег в твердой валюте. Позже, в последнее десятилетие со-
ветской власти, коммунистическая система в Восточной
462
Германии стала разрушаться. Юрий Андропов, который был
председателем КГБ дольше любого из своих предшествен-
ников (или преемников), наверное, сумел бы задержать ее
распад, однако гласность и перестройка, провозглашенные
его преемником Михаилом Горбачевым, ускорили процесс.
Летом 1989 года польские коммунисты вошли в некоммуни-
стическое правительство, а венгры открыли западную гра-
ницу, позволив тысячам восточногерманских «туристов»
въехать в их страну. Вновь восточные немцы ногами прого-
лосовали за выход из советского блока.
Летом Кондрашев, старший консультант председателя
КГБ Владимира Крючкова, приехал в отпуск в ГДР в каче-
стве гостя министра госбезопасности Эриха Мильке, как де-
лал это уже много лет. Но на сей раз за день до того, как
Кондрашев должен был вернуться в Москву, Мильке уди-
вил его, задав необычный вопрос. «Сергей, — спросил
он, — что Горбачев думает? Неужели он не понимает, что,
если Венгрия и Польша продолжат в том же духе, ГДР не-
долго сможет сдерживать социальный взрыв? Горбачев и ва-
ши лидеры должны осознать, что Германская Демократиче-
ская Республика перестанет существовать!» Мильке попро-
сил Кондрашева передать свое устное послание Крючкову
для ознакомления с ним Горбачева. Удостоверившись, что
послание Мильке было передано Горбачеву, Кондрашев по-
интересовался реакцией последнего. «Никакой реакции не
было», — ответил Крючков.
Во время своего октябрьского визита в Восточный Бер-
лин Горбачев дал ясно понять, что советские войска не бу-
дут помогать властям ГДР подавлять внутреннюю оппози-
цию. Эрих Хонеккер, преемник Ульбрихта на посту предсе-
дателя партии, был снят 18 октября 1989 года, а к концу го-
да вновь открылись Бранденбургские ворота. 3 октября 1990
года Германия вновь стала единой страной. Бывшие окку-
пационные власти назначили сентябрь 1994 года последним
сроком вывода западных войск из Западного Берлина и со-
ветских войск — из Восточного Берлина и Восточной Гер-
мании. Аппарат КГБ в Карлсхорсте, возглавляемый гене-
рал-майором Анатолием Новиковым, перестал существовать
в 1992 году, задолго до назначенного срока. Когда амери-
канские военные в последний раз 4 июля 1994 года празд-
новали в Берлине День независимости США, БОБ была де-
активирована на церемонии, где присутствовали директор
ЦРУ Р. Джеймс Вулси, Дэвид Мерфи и другие бывшие ди-
ректора базы.
463
Как же случилось, что был допущен развал ГДР, этот
краеугольный камень советского восточноевропейского
блока? Возможно, никто в современной истории не распо-
лагал такой точной разведывательной информацией о своих
противниках, как Советы. Документальная информация по-
ступала от источников, имевших доступ к самым высоким
кругам, где принимались решения. И, наоборот, западные
страны получали сравнительно мало информации о планах,
возможностях и намерениях Москвы. Наш анализ рассекре-
ченных архивных материалов КГБ показывает, что совет-
ская разведка, обладая немыслимыми сокровищами в своей
области, никогда не влияла, — а должна была бы — на со-
ветскую политику. Нигде это несоответствие между степе-
нью информированности и степенью влияния не очевидно
так, как в ГДР. Агенты, вынужденные молча подчиняться,
писали и переписывали свои донесения только для того,
чтобы те совпадали с идеологическими установками Крем-
ля. А советские руководители не могли — или не хотели —
использовать свое преимущество, дабы заставить руководст-
во ГДР изменить политику. Когда Горбачев в конце концов
пошел на это, развал последовал незамедлительно. Не стало
ни ГДР, ни стены, а потом и самого Советского Союза.
ПРИЛОЖЕНИЯ
ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
ИЗ АРХИВОВ ЦРУ И КГБ
Приложение 1. СЛИЯНИЕ КПГ И СДПГ:
ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЕПГ
Центральным направлением планов Москвы в том, что ка-
салось Германии, была работа с немецкими коммунистами,
которые вернулись на свою родину вместе с Советской ар-
мией в 1945 году. Годом позже им удалось соединить Ком-
мунистическую партию Германии (КПГ) и Социал-демо-
кратическую партию Германии (СДПГ) в советской зоне, и
появилась Социалистическая единая партия Германии
(СЕПГ). И хотя слияние явилось очевидной победой, Сове-
ты были недовольны сложившимися политическими усло-
виями в Восточной Германии1. В 1946 году во время первых
послевоенных свободных выборов во всем Берлине, «бес-
прецедентные 92,3 процентов избирателей пришли к ур-
нам», однако СЕПГ получила только 19,8 процентов голо-
сов и завоевала всего 26 мест из 160 в городском совете. Это
были последние свободные выборы в Восточном Берлине
до марта 1990 года, то есть после падения стены2.
Ни одна политическая акция Советов и их коммунисти-
ческих союзников не вызвала такого раздражения и сопро-
тивления, как насильственное объединение СДПГ с КПГ.
Глубоко укоренившаяся враждебность немецких коммуни-
стов и социалистов началась с создания советской и гер-
манской коммунистических партий. Обе были осколками
социал-демократических партий. В Советском Союзе соци-
ал-демократы были упразднены. В Германии КПГ и СДПГ,
самые сильные из рабочих партий, существовали, пока к
власти не пришел Гитлер. Если бы обе эти партии объеди-
нились против фашистов, они могли бы сдержать Гитлера,
465
но немецкие коммунисты, по настоянию Сталина, окрести-
ли членов СДПГ «социал-фашистами» и кооперировались с
фашистами в борьбе против Веймарской республики. Мно-
гие члены СДПГ в Берлине и советской зоне хорошо по-
мнили об этом предательстве и не желали объединяться с
КПГ3. Попытки советских оккупационных властей уничто-
жить остатки оппозиции СДПГ и попытки западногерман-
ской СДПГ поддержать своих единомышленников в Вос-
точной Германии вовлекли КГБ и ЦРУ в этот дополнитель-
ный конфликт эпохи «холодной войны».
Летом 1945 года объединение партий все еще не состоя-
лось. Отто Гротеволь, лидер СДПГ, который позднее бежал
в советскую зону, пребывал в сомнении. КПГ, ее руковод-
ство, возможно, понимая, что они представляют меньшин-
ство населения, тоже не очень горели энтузиазмом объеди-
няться с СДПГ. Однако главная причина задержки с объе-
динением в советской зоне, наверное, заключалась не
столько в озабоченности Советов из-за СДПГ, сколько в их
желании подождать и убедиться, что объединение во всех
четырех зонах будет делом нелегким. В ноябре стало ясно,
что большинство членов СДПГ в Западной и Восточной
Германии было против объединения. СДПГ раскололась, и
Гротеволь стал председателем Центрального комитета
СДПГ в Берлине и советской зоне. Однако Советы, теперь
решившиеся на объединение, применили энергичный на-
жим, лишь бы объединение состоялось. Уламывая руково-
дителей СДПГ и обещая им высокие посты в будущем пра-
вительстве объединенной Германии и скорое материальное
благополучие — улучшение условий жизни и продуктового
обеспечения — Советы принудили Гротеволя и других рато-
вать за объединение. Активную роль в переговорах с Гроте-
волем играл маршал Георгий Жуков. Бывший сотрудник
секретариата советской военной администрации вспомина-
ет, что Гротеволя подняли с постели, когда у него случился
приступ малярии, и привезли к Жукову, который, по сло-
вам этого сотрудника, «сделал из него христианина»4. Рас-
сказ этого офицера подтверждается докладом БОБ (апрель
1946 года), где описывается серия ночных совещаний в
Карлсхорсте: и именно тогда Гротеволя принудили согласи-
ться на объединение5.
В марте 1946 года генерал Клей заявил, что слияние пар-
тий не будет признано в Западном Берлине, если за него не
проголосует большинство членов СДПГ. Был организован
плебисцит, однако Советы, после некоторых сомнений, за-
466
претили его в своем секторе всего за день до даты назначен-
ного голосования. Некоторые организации СДПГ в районах
Восточного Берлина пытались провести плебисцит вопреки
запрету, но места для голосования были закрыты советски-
ми войсками. Тем не менее он состоялся 21 апреля 1946 го-
да. Окончательный результат голосования: против — 29 610
и за — 23976. И все же эта акция не стала предпосылкой со-
здания работоспособной рабочей партии по советской мо-
дели, влияние СДПГ оставалось сильным, и члены СЕПГ
говорили не о «диктатуре пролетариата», а о «демократии».
Советы продолжали оказывать давление в направлении раз-
вития партии, почти инстинктивно, соответственно своим
представлениям7.
После объединения членство в СДПГ в советском секто-
ре Берлина вновь стало нелегальным. Правда, приказа, как
во времена Гитлера, ставящего партию вне закона, не было,
однако СДПГ была упразднена. В мае 1946 года представи-
тели СДПГ из трех оккупационных зон встретились в Ган-
новере, где выбрали Курта Шумахера, старого немецкого
социал-демократа, прошедшего гитлеровские застенки,
председателем западногерманской СДПГ. Единственным
связующим звеном между западногерманскими и восточно-
германскими членами СДПГ осталось Восточное бюро (Os!-
buro), отделения которого в Западном Берлине и Западной
Германии поддерживали членов СДП в советской зоне в их
сопротивлении СЕПГ и ее политике.
23 декабря 1946 года лидеры СЕПГ встретились с марша-
лом Василием Соколовским и политическим советником
Владимиром Семеновым, дабы поставить их в известность о
своих проблемах. Полковник Сергей Тюльпанов, начальник
управления пропаганды (в дальнейшем информации)
СВА на этой встрече отсутствовал. Представителями СЕПГ
были Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт, Отто Гротеволь и
Макс Фехнер. Официальная запись их переговоров была
найдена в архиве. Уникальный документ — он так и остался
в неотредактированном виде — показывает, какое сильное
недовольство вызывали советские акции в восточной зоне и
осложняли деятельность СЕПГ в проведении той политики,
на которой настаивали Советы. Лидеры СЕПГ представили
целый список претензий — продолжающийся вывоз заво-
дов, взимание репараций из производимой продукции, да-
леко не редкие случаи изнасилования и грабежей граждан-
ского населения со стороны советских солдат и офицеров8.
467
Все эти обиды были использованы СДП, чья газета «Der Те-
legraf» постоянно печатала подобные обзоры.
Защищая действия советских людей на этой встрече, Со-
коловский задумался насчет одного источника сомнений в
новой СЕПГ: «Когда была образована партия, в нее вошли
люди, недовольные демократизацией [советизацией] Герма-
нии». В ответ Гротеволь сказал, что СЕПГ считается пар-
тией оккупационных войск. Фехнер добавил, что «результа-
ты выборов в Берлине были неудовлетворительными. Была
допущена большая ошибка, когда социал-демократам разре-
шили функционировать в Берлине». Соколовский заметил,
мол, трудно сказать, кто выиграл и кто проиграл. «Если бы
мы не согласились на деятельность СДПГ в Берлине, то и
СЕПГ ждало бы запрещение в Берлине. Что касается зоны,
в настоящее время мы не собираемся разрешать СДПГ. Все
зависит от того, насколько СЕПГ сможет укрепиться в со-
ветской зоне»9.
Советы, настаивая на объединении и возбуждая против
себя тех членов СДПГ, кто продолжал сопротивление, не
только усугубили напряженность в Восточной Германии, но
и активизировали множество оппонентов, чьи взгляды и
действия создавали множество серьезных проблем перед ок-
купационными властями и самой СЕПГ. Однако кампания
против СДПГ стала лишь одной из многих политических
акций, предпринятых Советами в 1945—1946 годах и послу-
живших причиной брожения и еще большего сопротивле-
ния оккупационным властям. Приказом маршала Жукова от
10 июня 1945 года были разрешены все «демократические и
антифашистские партии», что послужило условием для со-
здания германской коммунистической партии, но также от-
крыло путь для создания так называемых буржуазных пар-
тий: Христианско-демократического союза (ХДС) и Либера-
льно-демократической партии (ЛДП). Эти партии вместе с
СЕПГ составили Антифашистский фронт (потом назван-
ный Национальным фронтом), который появился через че-
тыре дня после приказа Жукова10. Как в других оккупиро-
ванных Советами странах Восточной Европы, получивших
названия «народной демократии», эти партии, априори не
выступающие против существующей политической структу-
ры, должны были придавать респектабельность граждан-
ским правительствам, назначенным Советами на местном и
провинциальном уровнях, а затем и в ГДР. Вновь создан-
ные партии слегка напоминали Демократическую (либера-
льную) партию Германии и Центристскую (католическую)
468
партию, существовавшие во времена Веймарской республи-
ки11. Эта схожесть подрывала планы Москвы в отношении
новых партий. Многие, кто вступил в них, были членами
этих партий или сохранили воспоминания о них, и хотя не-
которые приняли навязанные им новые роли, многие заня-
ли воинствующую антисоветскую позицию. Антисоветские
настроения привлекали в эти буржуазные партии людей,
ненавидевших оккупационное правительство. Таким обра-
зом, к удивлению Советов, эти партии стали центром со-
противления советской оккупации.
СОВЕТЫ РАССЧИТЫВАЮТСЯ С ГЕРМАНИЕЙ ЗА ЗЛО,
ПРИЧИНЕННОЕ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ
Во время декабрьской встречи 1946 года представителей
СЕПГ и Соколовского партийные лидеры критиковали яв-
но противоречивую политику Советов в отношении про-
мышленного демонтажа и репараций. Советы продолжали
вывозить заводы, несмотря на повторяющиеся обещания не
делать это, и лидеры СЕПГ пожаловались на то, что в Сак-
сонии производится демонтаж угледобывающего оборудова-
ния, хотя тамошнему населению грозит жестокая нехватка
топлива. Они далее отметили, что дезорганизация при про-
ведении демонтажа вызывала возмущение рабочих даже
больше, чем сам демонтаж. Эти акции восстанавливали
наиболее квалифицированных рабочих против Советов и
СЕПГ и давали западной прессе все новую пищу для атак
на партию.
Вот тут маршал Соколовский и заявил: «Плевать мы хо-
тели на продажную западную прессу!»12 Этот эмоциональ-
ный всплеск отразил настроения многих советских людей.
Постоянно помня о разрушениях в своей стране по вине
немецких захватчиков, Советы считали, что имеют право
брать все необходимое в Германии для восстановления
своей страны. Немногие задумывались о том времени, когда
Советам придется ограничить свои требования к герман-
ской экономике, чтобы помочь СЕПГ. Тесно связанным с
проблемой демонтажа оборудования был вопрос репараций
за ущерб, причиненный Германией. Трудно понять, говори-
ли лидеры СЕПГ, зачем надо демонтировать завод, если он
в состоянии давать гражданскую продукцию, часть которой
можно забирать в счет репараций.
Всего один пример непродуманной стратегии демонтажа
в отношении промышленности — фабрика Цейса в Йене.
469
Там возникла конфронтация между теми, кто занимался де-
монтажом, и промышленным управлением СВА, которая
сильно возмутила рабочих. По приказу маршала Соколов-
ского офицерам надлежало успокоить рабочих и продол-
жать демонтаж13. «Почему, — спросил Ульбрихт, — рабочим
сразу обо всем не сказали, ведь так можно было избежать
многих неприятностей?» Соколовский не стал отвечать на
его вопрос и сказал только, что «мы возродили производст-
во в Йене для мирных нужд»14.
Советам не удалось выработать понятную, честную, по-
следовательную систему демонтажа, в основном потому, что
у них отсутствовало ясное понимание того, как использо-
вать германскую экономику. Одни поддерживали практику
демонтажа, другие хотели, чтобы главную роль играло ми-
нистерство внешней торговли, третьи, как Берия, настаива-
ли на контроле за той частью германской экономики, что
могла способствовать реализации советской атомной про-
граммы. Кроме того, немалую роль сыграло то, что люди в
СССР весьма приблизительно понимали законы и порядок
современного индустриального общества. Участвовавшие в
форсированной сталинской индустриализации 30-х годов,
советские официальные лица с трудом понимали, что элек-
тронный завод в Йене не может работать, не получая детали
от множества других предприятий-смежников в Германии.
Тупость, а также хаос, ставший результатом бюрократиче-
ских «игр» советских чиновников, вызывали возмущение
даже наиболее аполитичных директоров восточногерман-
ских предприятий и тем самым только усиливали недоволь-
ство в советской зоне.
Еще более неприятным вопросом для СЕПГ являлся во-
прос восточных границ Германии. На Потсдамской конфе-
ренции бывшие германские территории — Силезия, Поме-
рания, юго-западная часть Пруссии — были поставлены под
административное управление Польши. Хотя будущее этих
территорий должно было быть решено при заключении
мирного договора, в 1946 году стало очевидно, что de facto
они стали частью Польши. В результате тысячи немцев бы-
ли выселены из районов с развитой промышленностью и
теперь жили в советской зоне, где составили громкоголосое
и крайне антисоветское меньшинство. СЕПГ безуспешно
пыталась дистанцироваться от советского решения вопроса
границ. Тут, как и в вопросе репараций, СЕПГ подражала
местничеству французской компартии, рассматривая дан-
ную проблему с «немецкой точки зрения». Однако ее неспо-
470
собность добиться этого только подогревала недовольство
тысяч несчастных силезцев в Восточной Германии15.
Несмотря на то, что действия Советов пробуждали нега-
тивные эмоции у населения, люди, наверное, оставались бы
пассивными в трудный период послевоенной оккупации,
если бы не многочисленные случаи изнасилований и грабе-
жей со стороны солдат и офицеров Красной армии, о чем
мы уже упоминали. После окончания войны разговоры на
эту тему велись почти в каждом доме в Восточной Герма-
нии, пока они не обрели статус народных легенд. Однако
многое в таких историях было чистой правдой, и подобные
происшествия продолжались еще в 1946 году, вызывая воз-
мущение населения. Каждый из лидеров СЕПГ на встрече с
Соколовским выразил озабоченность этой проблемой, вы-
зывавшей напряженность населения. Они понимали, что
армия, которая всего полтора года как закончила долгую
войну, по изящному выражению Гротеволя, не «институт
благородных девиц». Но даже почтенный немецкий комму-
нист Пик заявил, что подобные инциденты осложняют по-
литическую работу лидеров партии. Соколовский ответил:
«Мы выводим половину наших войск, поэтому и происхо-
дят неприятности. Мы возвращаем репатриантов, бывших
военнопленных, с которыми плохо обращались в Германии,
и их надо понять. Люди едут домой, но подчас домов у них
уже нет, потому что они разрушены немцами. Естественно,
они срывают свое зло на местном населении. Это неизбеж-
ное зло. Мы, конечно же, против, мы боремся, но не можем
поставить сто тысяч человек, чтобы они следили за другими
ста тысячами». Однако Ульбрихта его слова не убедили. Он
пожаловался, что германская полиция частенько не может
восстановить порядок, так как не имеет права стрелять в со-
ветских солдат. «Неужели ничего нельзя сделать?» — спро-
сил он Соколовского16. Особое внимание, которое лидеры
СЕПГ уделили изнасилованиям и грабежам в переговорах с
главой Советской Военной администрации, говорит о том,
что в то время это было серьезной проблемой, лишавшей
СЕПГ поддержки даже старых коммунистов.
Лидеры СЕПГ высказали только некоторые из многих
претензий на декабрьской встрече 1946 года с Соколовским.
Однако упомянутые ими проблемы говорили о серьезных
трудностях, с которыми люди сталкивались во всех сферах
жизни в советской зоне, — обиды, порождавшие ненависть
населения к советским оккупантам и их немецким партне-
рам. Своей непоследовательной, непродуманной и жесто-
471
кой политикой Советы подорвали возможность выполнения
своих собственных послевоенных планов. К бывшим фаши-
стам и другим их оппонентам присоединялись большие
слои населения, возненавидевшие советский режим, и ис-
кусственно созданную СЕПГ, которая должна была пред-
ставлять интересы Советов. Попытки КГБ противостоять
оппозиции и операции Берлинской базы ЦРУ, направлен-
ные на вскрытие причин недовольства, стали первой конф-
ронтацией разведок, вскоре переросшей в «холодную вой-
ну».
В октябре 1946 года прошли парламентские выборы в
провинциях Восточной Германии, и за ЛДП и ХДС (вместе)
было отдано больше голосов, чем за СЕПГ. Последствия
этого голосования должны были вызвать в Москве шок. На
встрече с лидерами СЕПГ 23 декабря 1946 года маршал Со-
коловский твердо произнес: «Мы настаиваем, и в этом не
должно быть сомнений, на создании правительства, которое
поведет Германию по демократическому пути». Назвав фа-
милии прошлых и современных западногерманских полити-
ков, вызывавших особую нелюбовь Советов, Соколовский
продолжал: «Мы не пустим реакционеров в будущее гер-
манское правительство... Участие в работе правительства
[Курта] Шумахера, [Генриха] Брюнинга и им подобных
исключено. Мы никогда не рассчитывали на [Якоба] Кайзе-
ра и не будем»17. Полное неприятие «буржуазных» партий,
имевшихся в Западной Германии, и настойчивое сохране-
ние подобных партий в карикатурном виде в своей зоне бы-
ло серьезной ошибкой Советов и породило множество
проблем для служб государственной безопасности. Лидеры
поставленных вне закона немецких партий благополучно
бежали на Запад, но сотни их сторонников в советской зоне
подверглись преследованиям и даже арестам за то, что их
представление о будущем Германии не совпадали с тем, как
представлял себе это маршал Соколовский.
МАТЕРИАЛЫ БОБ ОБ ОБЪЕДИНЕНИИ ПАРТИЙ
БОБ почти сразу начала работу с ХДС, что дало возмож-
ность базе следовать за этой партией во время противостоя-
ний попыткам Советов и СЕПГ превратить ее в правильно-
го «антифашистского» партнера по коалиции. Несмотря на
оппозицию Советам, ХДС смог поддержать деятельность
верующей молодежи на всей территории советской зоны.
ХДС призывал молодых людей сопротивляться вербовоч-
472
ным усилиям Эрика Хонеккера18, руководителя Свободной
немецкой молодежи (Freie Deutsche Jugend). ХДС также про-
тивостоял антирелигиозной пропаганде СЕПГ. Местные от-
деления ХДС в советской зоне протестовали против школь-
ных реформ, проводимых СЕПГ, и исключения из програм-
мы религиозных предметов. БОБ отслеживала реакцию Со-
ветов так же, как деятельность ХДС, например, смещение
за «политическую неблагонадежность» бургомистра Виттен-
берга, родины Мартина Лютера. С точки зрения Советов,
член ХДС не имел права занимать влиятельное положение,
если только он не поддерживал линию СЕПГ. Источники
БОБ в ХДС доносили о недовольстве Советов членами
ХДС и попытках прекратить деятельность партии19.
Как показывает встреча 23 декабря 1946 года Соколов-
ского с лидерами СЕПГ, самой большой проблемой для
этой партии и для Советов были те члены Социал-демокра-
тической партии Германии в советской зоне, что не захоте-
ли объединяться с КПГ. Проблема осложнялась тем, что
члены СДПГ в западных оккупационных зонах и Западном
Берлине продолжали поддерживать своих единомышленни-
ков. Доклады БОБ сообщали о недовольстве СДПГ манипу-
ляциями Советов во время выборов профсоюзных лидеров,
о советских военных на пунктах для голосования, мешав-
ших проведению референдума в марте 1946 года об объеди-
нении, о подробностях давления на членов СДПГ в совет-
ской зоне со стороны активистов СЕПГ и советского МГБ,
о коммунистическом контроле над профсоюзными активи-
стами и давлении на них, чтобы они поддержали объедине-
ние. Даже после объединения СДПГ — КПГ в советской зо-
не, БОБ отмечала, что СЕПГ продолжала оказывать нажим
на членов независимых отделений СДПГ, которые функци-
онировали в Восточном Берлине20.
Вскоре БОБ поняла, что успех или провал насильствен-
ного объединения немецких социалистов и коммунистов
являлись важным фактором в советском балансе сил в
своей собственной зоне. Если бы объединение не начало
работать, тогда советские планы «консолидации своей пози-
ции в Восточной Германии» потерпели бы серьезное пора-
жение. Советы сделали ставку на создание единственной
партии по типу советской коммунистической партии. Для
получения информации об объединении было бы необходи-
мо установить контакт с Восточным бюро СДПГ. Эта орга-
низация имела информацию, так как помогала обустраива-
ться членам СДПГ, бежавшим на Запад, и поддерживала
473
тех, кто решил остаться в советской зоне и продолжал со-
противление. Работа Восточного бюро контролировалась
штаб-квартирой СДПГ в Ганновере, в английской зоне. Ес-
тественно, оно привлекало внимание БОБ, как, впрочем, и
других западных разведок. Восточное бюро было готово да-
вать информацию, потому что надеялось влиять на полити-
ку союзников в Германии.
БОБ в это время была почти исключительно занята рас-
ширением своих разведывательных контактов в советской
зоне. Соответственно, когда Восточное бюро обратилось к
американским официальным лицам, желая выйти на кон-
такт с разведкой, БОБ тотчас на это отреагировала21. БОБ
не руководила деятельностью Восточного бюро и не могла
этого делать. Не использовала она СДПГ и как источник
наводок для потенциальных вербовок агентов в советской
зоне. Ее внимание было сконцентрировано на получение
полезной информации о попытках Советов и СЕПГ расши-
рить сферу влияния СЕПГ и сдержать оппозицию объеди-
нению партий.
Однако Восточное бюро поставляло одинаковый матери-
ал всем западным разведкам. Например, БОБ и берлинский
отдел армейской контрразведки США получали одни и те
же донесения. Кроме того, БОБ обнаружила, что некоторые
доклады Восточного бюро сфабрикованы. Это было неуди-
вительно, если учесть желание Восточного бюро доказать,
что в советской зоне все еще существует сильное сопротив-
ление СДПГ режиму. Зная, как жестко советские службы
подавляют политическую оппозицию, БОБ могла бы сде-
лать попытку убедить Восточное бюро пользоваться более
профессиональными методами, но эта мысль никогда все-
рьез не обсуждалась, ибо СДПГ, защищая свою независи-
мость, вряд ли захотела бы и смогла предпринять сущест-
венные улучшения своей безопасности22.
Тем временем Советы узнали о контактах Восточного
бюро СДПГ с западными разведками и сочли это угрозой
своей безопасности. С точки зрения МГБ, как стало ясно из
документов того периода, едва Курт Шумахер был выбран
лидером СДПГ, она перестала быть политической партией
и превратилась в шпионскую и подрывную организацию,
работающую на британскую и американскую разведки.
В феврале 1946 года Шумахер, по рассказам, приказал чле-
нам СДПГ в Берлине и советской зоне активно работать
против объединения СДПГ и КПГ: в результате члены
СДПГ в Берлине проголосовали против. В апреле 1946 года
474
после того, как СДПГ и КПГ были объединены в СЕПГ,
Шумахер организовал Восточное бюро, по мнению МГБ,
«создавшее нелегальные организации СДПГ в советской зо-
не, которые вели подрывную работу против СЕПГ и совет-
ских оккупационных властей»23.
Доклад МГБ, посвященный СДПГ, рассказывает о со-
здании подпольных отделений партии во всех крупных го-
родах в советской зоне. Их члены должны были «проникать
в СЕПГ и занимать руководящие посты в партии, чтобы
взорвать ее изнутри, а также занимать посты в местных пра-
вительственных учреждениях». Этот доклад обвинял СДПГ
в тайном сговоре с ХДС и оппозиции кандидатам СЕПГ на
выборах 1946 года. Члены СДПГ и ХДС в советской зоне,
как указывалось, критиковали СЕПГ за то, что она «не яв-
ляется немецкой политической партией, ибо создана Совет-
ской Военной администрацией»24.
Так как Советы постепенно устраняли членов ХДС и
Либерально-демократической партии (ЛДП), не желавших
занимать подчиненное положение, предписанное им СЕПГ,
то влияние этих партий сходило на нет — так же, как их
ценность в качестве источников точной, внутренней инфор-
мации о намерениях Советов. Кроме того, довольно много
информации об этих партиях попадало в прессу. Пока судь-
ба этих партий заботила более активные и многочисленные
политические партии с теми же или похожими названиями
в Западной Германии, пресса уделяла им много внимания и
воздействовала на общественное мнение Запада. Однако
сделать из этого выводы о будущих действиях Советов было
невозможно.
1 В докладе Тюльпанова (сентябрь 1946 года) Центральному ко-
митету КПСС руководитель отдела пропаганды Советской Воен-
ной администрации отнесся весьма критически к только что сфор-
мированной СЕПГ и ее руководству. Что касается буржуазных
партий, созданных как часть «национального фронта», Тюльпанов
отметил, что Христианско-демократический союз (ХДС) и Либе-
рально-демократическая партия (ЛДП) на самом деле служат для
привлечения «реакционных и антисоветских элементов, которые
ищут пути для выражения своего недовольства». См.: Naimark Nor-
man М. The Soviet Occupation: Moscow’s Man in (East) Berlin. —
CWIHP Bulletin, 4 (fall 1994), 35-48.
2 Nelson Walter Henry. The Berliners: Portrait of a People and a City
(London: Longmans, 1969, p. 148).
3 Bracher Karl Dietriech. The German Dictatorship: Origins, Structu-
475
re, and Effects of National Socialism (New York: Praeger, 1970, p.
198).
4 Аскольд Лебедев, интервью, данное Кондрашеву 23 августа
1994 года. Лебедев был переведен в секретариат в 1945 году и слу-
жил под началом Жукова, Соколовского, а потом и Чуйкова, когда
тот возглавлял уже Советскую контрольную комиссию. Позднее
Лебедев работал в Управлении внешней разведки, был направлен в
Австрию, где женился на австрийской переводчице, и в 1957 году
был уволен из разведки. Позднее он работал в одной из редакций
Агентства печати «Новости» под началом Нормана Бородина, под-
чинявшегося отделу активных мероприятий ПГУ КГБ.
5 BOB Intelligence Report L-1495, «Russian Methods of Influencing
Top-Level Functionaries, 26 Apr. 1946», CIA-HRP; Naimark Norman
M. The Russians in Germany: A History of the Soviet Zones of Occupa-
tion, 1945—1949 (Cambridge: Belknap Press of Harvard University
Press, 1995, pp. 275-290).
6 Смит описывает события 21 апреля 1946 года, когда «тысяча
делегатов из обеих партий собралась в зале «Адмирал-палас», что в
Восточной зоне Берлина. Атмосфера была праздничной... С левой
стороны на помост вышел Вильгельм Пик; в тот же самый момент
Отто Гротеволь, представлявший СДПГ, поднялся на сцену с пра-
вой стороны. Они встретились в центре и обменялись рукопожати-
ем.
7 По словам Неймарка, «несмотря на возражения противников,
советская поддержка СЕПГ означала, что германская партия
должна иметь некоторое отличие от советской компартии. Опья-
ненные победой в войне... советские коммунисты были абсолютно
уверены, что у себя дома они делают все правильно».
8 АСВР док. 60345, т. 1, с. 147. Доклад об этой встрече был под-
готовлен для советского руководства. Молотов направил копию
начальнику внешней разведки, который сохранил его в архиве
СВР. Кондрашев считает, что документ был послан берлинским
МГБ в Москву, а потом попал в архив из-за проводимых МГБ рас-
следований. Например, МГБ полагало, что Макс Фехнер — бри-
танский агент. Сначала подозрение возникло, потому что Фехнера
несколько раз просили переехать из английского сектора, где у не-
го была удобная квартира, в Восточный Берлин. В конце концов
он переехал, но его отказы дали повод для сообщений о его кон-
тактах с британской разведкой. Позднее МГБ получило донесения
о том, что англичане знают о дискуссиях внутри политбюро
СЕПГ, и опять был заподозрен Фехнер.
9 АСВР док. 60345, т. 1, с. 147-159.
10 Werth A. Russia at War, 1941—1945 (London: Barrie and Rock-
liff, 1964, p. 988).
11 Bracher. The German Dictatorship, p. 72.
12 АСВР док. 60345, т. 1. Выпад Соколовского выражал настро-
ения многих советских людей. Когда люди думали о разрушениях
в СССР, у них появлялось желание вывезти из Германии все, что
476
только можно. И лишь немногие задумывались о том, что в один
прекрасный день придется задуматься о чувствах немцев, чтобы
они поддержали СЕПГ.
13 Klimov G. The Terror Machine: The Inside Story of the Soviet
Administration in Germany (London: Faber and Faber, 1953), или
«Берлинский Кремль» (Frankfurt am Main: Possev, 1953). Климов
очень точно изложил то, что происходило в Германии — экономи-
ческие операции СВА в Германии, так как сам в них участвовал.
Позднее бежал в Западную Германию.
14 АСВР док. 60345, т. 1.
15 Ibid.
16 Ibid.
17 Курт Шумахер был председателем СДПГ в западных оккупа-
ционных зонах; Генрих Брюнинг представлял Католическую цент-
ристскую партию и был канцлером в Веймарский период; Якоб
Кайзер был членом ХДС в послевоенной Западной Германии.
18 Эрик Хонеккер был генеральным секретарем восточногер-
манской молодежной коммунистической организации Свободная
немецкая молодежь. В 1971 году он заменил Ульбрихта на посту
первого секретаря СЕПГ и на посту президента ГДР — в 1976 году.
Был смещен в 1989 году и умер в Чили в 1994 году.
19 NARA, RG 226, microfilm 1656, roll 2. Образцы донесений
БОБ за 1946 год о ХДС. См. доклады: А-01386, «CDU Activities in
Universities in the Russian Zone»; A-69715, «CDU Reaction to School
Reform» (fights exclusion of religion); A-69719, «FDJ and CDU Youth
Organizations» (CDU youth told not to join FDJ); A-68575, «Russian
Policy Toward CDU Officials» (no member of the CDU should occupy
a leading position); A-68704, «Russian Influence on CDU» (details
Russian efforts to hobble CDU organizational efforts in their zone).
20 NARA, RG 226, microfilm 1656, roll 2. Reports on SPD: A-
67509, «Elections in the Trade Unions» (SPD attacks KPD manipulati-
on of elections in trade unions); A-67527, «SPD Efforts to Counter
Merger» (failing that to create an independent SPD); A-67797, «KPD-
SPD Merger in the Russian Zone of Berlin» (SPD referendum not per-
mitted, troops occupied polling places); A-69359, «Political Propaganda
and Pressures by the KPD, FDGB and NKVD» (attacks on the SPD);
and A-69723, «Party Activities in Berlin» (Russian harassment of inde-
pendent SPD in Berlin area).
21 Например, когда Восточное бюро попросило посла Роберта
Мерфи о помощи в установлении контакта с разведкой, просьба
была тотчас передана директору БОБ Дане Дюранду, который по-
ручил установление контакта Генри Хекшеру и Тому Полгару. Они
посетили Курта Шумахера в Ганновере, и тот дал им свое благо-
словение. Tom Polgar, interview, 19 Oct. 1993. В феврале 1948 года
Питер Сичел встретился в Берлине с представителем Восточного
бюро СДПГ Зигмундом Ньюманном из Ганновера, которому он
был представлен Брюстером Моррисом (OMGUS office of Political
477
Affairs). Dispatch, 12 Feb. 1947, «Meeting with Sigmund Neumann of
the SPD Ostburo», CIA-HRP.
22 Polgar interview. См. также: Naim ark. Russians in Germany.
23 АСВР дело 60345, т. 3, с. 46-82.
24 Ibid.
Приложение 2. АГЕНТЫ-ДВОЙНИКИ,
ДВОЙНЫЕ ЗАБОТЫ
В 1946 году агенты-двойники, которые появились у БОБ в
конце 1945 года, были в ведении Генри Хекшера. Операции
с агентами-двойниками требовали много времени, но Хек-
шер был человеком новым в Управлении стратегических
служб и жаждал проявить себя. Одним из таких агентов под
кодовой кличкой Зигзаг был Карл Крулл, бывший берлин-
ский адвокат и сотрудник Абвера, который предложил свои
услуги УСС летом 1945 года. Зигзаг познакомил офицеров
берлинской базы Х-2 со своими бывшими коллегами по Аб-
веру, к которым уже приглядывались Советы. Кое-кто,
встав перед выбором — арест или сотрудничество — согла-
сились на предложение БОБ и стали американскими аген-
тами. Например, с помощью Зигзага агенты Берлинской ба-
зы нашли путь к бывшему абверовцу и берлинскому адвока-
ту Гансу Кемрицу. Он выбрал сотрудничество, но признал-
ся, что уже завербован Советами1. Его арестовали в мае 1945
года и подвергли долгому допросу относительно его абве-
ровских связей, а потом отпустили при условии, что он бу-
дет работать на советскую разведку.
Кемриц был перевербован БОБ и получил кличку Са-
вой с тем, чтобы работать с советским офицером. Началась
увлекательная и рискованная операция, давшая БОБ воз-
можность получать информацию о советских планах про-
тив людей, интересующих контрразведку. С помощью
Кемрица ЦРУ также попробовало «поймать» советских
агентов, занимавшихся тем, что вербовали бывших абве-
ровцев. Используя свои адвокатские офисы в Восточном
Берлине и действуя по инструкции советского связника,
Савой стал приглашать на «деловые встречи» своих быв-
ших коллег по Абверу. Покидая офис Кемрица, они попа-
дали в руки советского вербовщика и им предлагали тот
же выбор: сотрудничество или арест2. Пока Кемриц рабо-
тал, было предпринято несколько неудачных попыток за-
манить связника Кемрица, известного как капитан Ску-
рин, в западные секторы.
478
Безопасность была вечной, проблемой. Довольно часто
стали появляться жалобы от тамошних жителей, которые
подозревали участие Савоя-Кемрица в нескольких похище-
ниях, предпринятых Советами3. Как сказал один из офице-
ров БОБ: «Помимо напряжения в наших отношениях с аме-
риканскими правозащитными ведомствами, неприятное
увеличение числа людей, знавших статус Савоя... само по
себе вело к серьезным последствиям»4. В августе 1946 года
связник Савоя-Кемрица в БОБ писал в донесении, что тот
«один из самых известных агентов МВД в Берлине... и в
данный момент [он] не может дать нам никакой важной ин-
формации». Его рекомендация положить конец операции
была проигнорирована5.
Советский капитан Скурин сказал 3 сентября 1946 года
Савою, что «ему больше не разрешено заманивать [бывших
абверовцев], освобожденных американцами и британцами,
в русский сектор для арестов», однако о безопасности Савоя
советская разведка продолжала заботиться6. На встрече 16
октября Скурин допросил Савоя о ряде лиц в Западном
Берлине, кто был в курсе его связей с советской разведкой,
а заодно выяснил, что Савой делает копии донесений. Ску-
рин потребовал, чтобы он отдал копии ему, и получил те из
них, что Савой держал в восточноберлинском офисе. Толь-
ко позднее Савой вспомнил, что в той же папке хранились
копии, предназначенные БОБ, включая психологический
портрет Зигзага7. Из-за этого Савою пришлось полностью
переселиться в Западный Берлин, где он тихо жил, пока не
был арестован западногерманскими властями 4 ноября 1950
года. Причиной тому стали иски, поданные уцелевшими
людьми, — на них указал Савой — и они были арестованы
Советами. Берлинский суд заявил, что «американский ко-
мендант земли Гессен взял на себя дело доктора Кемрица,
чтобы передать его в соответствующий американский суд»8.
Эта ситуация повлекла за собой принятие так называемого
закона Кемрица, по которому человек, действовавший по
приказу оккупационных властей, не мог быть привлечен к
суду’.
Савой вышел из игры, однако операция Скурин продол-
жалась. Вместо Савоя был найден бывший агент Скурина
Форд, который занимался примерно тем же, что и Савой.
Форда отыскали и благополучно перевербовали, и он про-
должил поставлять сведения о Скурине10. Чтобы заполучить
Скурина в Западный Берлин, БОБ подобрала привлекатель-
ную женщину, получившую кличку Гамбит, с непростым
479
прошлым, которое, наверняка, заинтересовало бы немец-
кую разведку — она работала в Имперской службе безопас-
ности, созданной Рейнгардом Гейдрихом во времена фаши-
стского режима.11 Под вымышленным именем она работала
на американских военных. Как БОБ и предполагала, Ску-
рин тотчас «клюнул» на нее и дал Форду задание привезти
ее к нему в Восточный Берлин:
БОБ предпочитала завлечь Скурина на Запад12. Доклад
от 17 марта 1947 года об операции гласил: «Скурин — ка-
питан МВД в Берлине, два агента которого — Савой и
Форд — некоторое время работали как агенты-двойники на
Управление специальных операций (OSO). В настоящее
время его интересует контакт с другим агентом по кличке
Гамбит. Поскольку через своих агентов управление специа-
льных операций хорошо информировано об операциях
Скурина за последний год, берлинский отдел разрабатывает
план дезертирства Скурина или его вербовки в качестве
агента. План состоит в том, что если Скурин не дезертиру-
ет добровольно, управление пригрозит сообщением началь-
ству о проникновении американских агентов в его опера-
ции»13. Итак, Гамбит согласилась встретиться со Скуриным
во французском секторе, являвшемся как бы нейтральной
территорией. Однако Скурин не среагировал на приманку,
по-видимому, зная или догадываясь о двойной игре Гам-
бита.
Еще один аспект операции Скурин заключался в попыт-
ке сделать перебежчицей молодую украинку, переводчицу
Скурина. Дуся, как ее звали в контрразведке, была привезе-
на в Германию во время войны, а потом стала переводчицей
Скурина. БОБ заинтересовалась Дусей в феврале, когда та
сказала агенту-двойнику Савою, что половина секретарш,
нанятых НКВД после мая 1945 года, была отправлена в
СССР, так как эти женщины «слишком много знали». В ап-
реле Дуся сообщила Савою, что видела свою фамилию в
списке украинских переводчиков, которых скоро отправят в
Советский Союз. Савою показалось, что она не хочет уез-
жать. Это сообщение повлекло за собой серию шагов, пред-
принятых Хекшером через Савоя, чтобы заманить ее в За-
падный Берлин и склонить к вербовке или бегству14. В это
время германская миссия сообщила Хекшеру, что для удач-
ного проведения операции им надо решить проблему «пере-
мещения тела» — это означает, что из-за соглашения Клея-
Соколовского приходилось думать о вывозе Дуси за преде-
лы Германии15. Несмотря на то, что мысль о заманивании
480
Дуси в Западный Берлин постоянно обсуждалась в течение
лета, дело стояло на месте. Сегодня кажется, что Савой не-
сколько приукрасил и молодую женщину, и перспективы ее
вербовки. БОБ так никогда и не узнала, был портрет жен-
щины точным или надуманным Савоем для того, чтобы по-
радовать офицера БОБ и повысить свой собственный ста-
тус.
1 Tom Polgar, interview, 19 Oct. 1993; Whitney Tucker, interview,
20 June 1996.
2 New York Times, 21 June 1951. Когда через несколько лет за-
падногерманский суд предъявил Кемрицу обвинение в заманива-
нии немцев в сети советской разведки, Верховная комиссия союз-
ников заявила, что его действия «помогали оккупационным влас-
тям союзников и он не может быть привлечен к суду по этому об-
винению».
3 Berlin Special Counterintelligence (SC) Report, 11 Mar. 1946,
«Review of Agent Security», CIA-HRP.
4 Berlin SC Report, 14 May 1946, CIA-HRP.
5 Berlin SC Report, 3 Aug. 1946, CIA-HRP.
6 Berlin SC Report, 5 Sept. 1946, «Change in MVD Policy», CIA-
HRP.
7 Berlin SC Report, 25 Oct. 1946, «Review of Agent Security, CIA-
HRP.
8 «Security of the West», Der Spiegel, 20 June 1951, pp. 10—12.
9 Polgar intrview. Западногерманская пресса широко освещала
это дело, подхваченное потом New York Herald Tribune. В послед-
ней редакторской статье газета неохотно поддержала решение пе-
редать дело в юрисдикцию США на том основании, что «секрет-
ные агенты... нуждаются в защите».
10 Berlin SC Report, 8 Nov. 1946, «Personality of Ford — An Evalu-
ation», CIA-HRP.
11 Рейнгард Гейдрих создал Имперскую службу безопасности в
1939 году (Reichsicherbeithauptamt), которая соединяла функции
полиции безопасности (Gestapo and Kripo) и службы безопасности
(SD). Его заместитель генерал Вальтер Шелленберг отвечал за ра-
боту разведки RSHA за границей.
12 Polgar interview.
13 Memorandum, Special Counterintelligence Operations (SCO) to
Deputy Chief of Operations, OSO, 17 Mar. 1947, «СЕ Operational Pro-
gress Report № 6», CIA-HRP.
14 Berlin SC Report, 12 Apr. 1946, «Doocia — NKVD Interpreter
and Secretary», CIA-HRP.
15 NARA, RG 226, entry 108. О переселении Дуси вопрос был
поднят по той причине, что это было трудным и довольно дорого-
стоящим делом.
17—161
481
Приложение 3. ЗАГАДОЧНОЕ ДЕЛО
ЛЕОНИДА МАЛИНИНА, ИЛИ ГЕОРГИЕВА
Возможно, самым странным и самым удивительным делом
контрразведки было дело генерал-майора госбезопасности
Леонида Малинина. Собирая материал для этой книги, мы
наткнулись на интригующее упоминание о нем в мемуарах
«Secret Servant» (1987) бывшего офицера КГБ Ильи Джирк-
велова: «Примерно тридцать генералов были понижены в
звании, включая генерал-майора КГБ Малинина. Я прини-
мал участие в работе офицерского суда, обвинившего его в
превышении служебных полномочий, когда он находился в
Германии после окончания войны»1. Роберт Конквест («In-
side Stalin’s Secret Police») пишет, что 11 июля 1945 года
Л. А. Малинин получил звание генерал-майора вместе с
другими сотрудниками НКВД и НКГБ2. Интервьюируя То-
ма Полтора в октябре 1993 года, мы услышали, что Генри
Хекшер контактировал с «генерал-лейтенантом Малини-
ным, которого встречал на обедах в доме Джеймса Риддл-
бергера, заместителя политического советника». Судя по
воспоминаниям Полтора, Малинин часто и откровенно вы-
сказывался об условиях жизни в России. Когда его спроси-
ли, почему он позволяет себе так свободно говорить об оче-
видно секретных вещах, тот ответил: «Не все, что не зна-
ешь, является секретом»3. В очередном интервью Питер Си-
чел вспомнил о таком контакте, однако сказал, что руково-
дитель базы Дана Дюранд держал его в тайне ото всех4.
Когда мы спросили о нем Кондрашева, он достал архив-
ный материал, весьма удививший его соавторов. Малинин
был резидентом КИ в Восточном Берлине и, действительно,
имел контакты с американцами, за что в конце концов и
пострадал.
Несмотря на то, что БОБ имела дело с Малининым и да-
же дала ему кодовую кличку Десото, никто из офицеров по-
нятия не имел, что он был резидентом КИ. Джордж Белик
познакомился с ним 9 декабря 1947 года на обеде, который
был дан «членом отдела по работе с прессой Управления
Военного правительства (OMGUS)». Малинин как будто
был готов обсуждать широкий круг политических вопросов,
и Белик сделал так, что его пригласили на обед к послу Ро-
берту Мерфи 16 января 1948 года. Там присутствовали Дю-
ранд и другие офицеры, а Белик выполнял обязанности пе-
реводчика5. Дальнейшие встречи с Малининым происходи-
482
ли за обедами у Джеймса Риддлбергера с присутствием, по-
мимо других офицеров, Хекшера.
В то время Малинин контактировал с американскими
официальными Лицами в Западном Берлине и встречался с
восточногерманскими политиками под фамилией Георгиев,
или Георгиев-Малинин. В западной прессе его активность
именно под этими фамилиями упоминалась вплоть до вес-
ны 1949 года, хотя уже в июне 1948 года его как будто уже
не было в Берлине6. В утверждении Дюранда есть намек на
это дело, когда он пишет, что проводимая им операция,
«если будет продолжена, то сможет вывести нас в высшие
эшелоны, где в одном (двойственном) человеке сосуществу-
ют разведка, дезинформация и политика». В записке, от-
правленной в Вашингтон, Хекшер замечает, что дело Мали-
нина «кажется мне очень важным, так как он вовлечен в
политику на самом высшем уровне. Конспиративный ха-
рактер его работы не давал эффекта потому, что он тщетно
пытался действовать под псевдонимом»7.
Советская версия контактов генерала Малинина с аме-
риканцами, суда и смещения с должности может быть ре-
конструирована на основании архивных материалов, вклю-
чая личное дело Малинина, секретной монографии, храня-
щейся в Институте Андропова, а также интервью с бывши-
ми офицерами КГБ, знакомыми с Малининым. Мы были
удивлены, когда узнали, что Малинин был не только заме-
стителем политического советника, но и резидентом внеш-
ней разведки, заменившим Александра Короткова в 1946
году. Это было его первое заграничное назначение, хотя он
служил в госбезопасности с конца 20-х годов8.
Как сказано в докладе, хранящемся в советском архиве,
во второй половине 1947 года неуказанный советский со-
трудник встретился с Робертом Греем, работавшим в «Аме-
риканском информационном бюро», и его женой Галиной,
русской, выехавшей из СССР в 30-х годах. Супруги Грей
рассказывали, что после знакомства чета Греев выразила
желание пригласить Малинина на «русский» обед. Грей по-
слал Малинину приглашение, и тот его принял. Во время
обеда «Малинин был представлен американцу Джорджу
Беллу», с которым у него завязалась оживленная беседа
один на один. Обед затянулся до полуночи». Советский со-
трудник, присутствовавший на обеде и провожавший Мали-
нина в Восточный Берлин, сообщил, что Белл пытался
установить, не один ли это человек — Малинин и Георгиев.
Малинин отверг это предположение, ответив, что «генерал
17*
483
Георгиев» реально существует, но в Берлин из Москвы при-
езжает лишь изредка. В докладе выражается предположе-
ние, что Белл — офицер американской разведки, а Грей —
его подчиненный9.
В январе 1948 года генерал Малинин передал советскому
сотруднику содержание телефонного звонка Белла: тот со-
общил, что посол Роберт Мерфи хотел бы с ним, Малини-
ным, встретиться. Малинин сказал, что «он попытается из-
бежать встречи, поскольку вероятно, что Белл пригласит
людей, знающих его как Георгиева, а это нарушит конспи-
рацию». Две недели спустя Малинин сказал советскому со-
труднику, что если Грей спросит о нем, ему надо сказать,
будто «генерал в Потсдаме и почти не бывает в Берлине». 17
марта 1948 года тот же советский сотрудник доложил, что
«он был приглашен к Греям и, как ожидал, встретился там с
Джорджем Беллом, который во что бы то ни стало хотел вы-
яснить местонахождение генерала Малинина». В деле сказа-
но, что резидентуре было приказано прервать контакт с
Беллом и Греем10.
Заместитель резидента Борис Яковлевич Наливайко про-
должает эту историю в своих мемуарах, изданных Институ-
том Андропова. Оказалось, что он разрабатывал Грея, но
безрезультатно, так как не знал английского, а Грей плохо
говорил по-русски. Наливайко сказал Малинину о своем
намерении прервать контакт, но тот предложил, чтобы кто-
нибудь другой встретился с Греем для второй попытки. По-
этому, когда Грей пригласил его с другом, Малинин неожи-
данно вызвался пойти сам. Вот тогда-то Грей и познакомил
его с Беллом. Наливайко полагал, что Малинин хочет выяс-
нить позицию Запада по германскому вопросу. К несчастью
для генерала, на другой день в американских газетах появи-
лась статья, где было сказано, что советский высокопостав-
ленный чиновник не исключает возможность встречи Ста-
лина и Трумэна. Так как донесение Малинина о встрече
(посланное в Москву резидентским каналом связи) попало
в центр той же ночью, то вычислить источник цитаты было
делом нетрудным. Другие офицеры сказали, что Малинин
как будто говорил о плане Сталина проводить в Германии
более жесткую линию. В любом случае, Малинин был ото-
зван и заменен на посту резидента11.
Однако одним лишь смещением с должности Сталин,
прослышавший об этом деле, не ограничился. Он приказал
Молотову, главе КИ, куда входила внешняя разведка, нака-
484
зать Малинина. В результате тот был судим офицерским су-
дом за:
личный, без разрешения центра, контакт с известным аме-
риканским разведчиком [Робертом]Мерфи и политические ди-
скуссии, которые дали неправильное представление о совет-
ской внешней политике, особенно о возможности подписания
сепаратного мирного договора между СССР и Германией. Он
также дал американцам основание для распространения лож-
ной информации в иностранной печати в отношении секрет-
ных встреч представителей СССР в Соединенных Штатах и
Берлине и приготовлений к встречам глав этих государств.
Малинин был также обвинен в том, что не смог должным
образом наладить работу в резидентуре Комитета информа-
ции в Германии, не завербовал ценных агентов, способных про-
яснить англо-американскую политику в Германии, и не пред-
принял никаких действий, чтобы обезопасить агентурную
сеть от шпионов и провокаторов, насаждаемых иностранной
разведкой. Он позволил себе неоправданные нарушения опера-
тивной безопасности в агентурной работе и скомпрометиро-
вал себя и некоторых других оперативных сотрудников рези-
дентуры. Весь период его руководства резидентурой был поте-
рян для разведывательной деятельности Комитета информа-
ции в Германии12.
Так как обвинения были основаны на газетных статьях,
то организаторы суда решили обвинить Малинина в превы-
шении служебных полномочий. Наливайко сказал, что в
своих показаниях «особое внимание уделил неопытности
резидента [Малинина], позволившего себе такие встречи,
несмотря на намерение суда обвинить его в политической
близорукости, граничащей с преступлением». Тем не менее
в сообщении о суде сказано: «Нет оснований для пересмот-
ра приговора в деле товарища Малинина». Он был понижен
в звании до полковника13.
Советская версия первой встречи Белла и Малинина,
благодаря услужливости Грея и его жены, как будто совпа-
дает с американской версией. Однако ясно, что Советы или
не знали о последовавших затем встречах Малинина с по-
слами Мерфи и Риддлбергером и другими сотрудниками
БОБ, или не хотели, чтобы о них узнали другие. В отчете о
суде тем не менее контакт Малинина с Мерфи был главным
пунктом обвинения14. «Неуказанный свидетель» в архивном
донесении — советский сотрудник, который сопровождал
Малинина на первый обед к Грею и возвратился вместе с
ним в Восточный Берлин, — очевидно, Наливайко. Дело
485
Малинина было не последним столкновением Наливайко с
ЦРУ. Через несколько лет его отношения с Греем завершат-
ся известным инцидентом в кафе «Гартенбау» в Вене.
1 Dzhirkvelov I. Secret Servant (London: Collins, 1987, p. 30). Ав-
тор служил в отделе дезинформации Первого Плавного управле-
ния КГБ под прикрытием Агентства печати «Новости», которое
использовалось для распространения дезинформации.
2 Conquest R, Inside Stalin’s Secret Police: NKVD Politics, 1936—
1939 (London: Macmillan, 1985, p. 150).
3 Thomas Polgar, interview, 19 Oct. 1993.
4 Peter Sichel, interview, 14 Dec. 1993.
5 Memorandum, for the Director, Central Intelligence, undated,
«Major General Leonid A. Malinin», CIA-HRP.
6 New York Times, 20 Apr. 1949; Washington Post, 18 Apr. 1949;
New York Herald Tribune, Paris ed., 20 Apr. 1949.
7 Dispatch, Durand, 8 Apr. 1948, «Report on Berlin Operations Ba-
se». Routing and Record Sheet, Henry Hecksher to SR/CE, 30 June
1955, CIA-HRP.
8 Малинин родился в Новосибирске в 1907 году и служил сна-
чала в транспортной системе службы государственной безопас-
ности. В 1935 году он учился в Центральной школе НКВД в Моск-
ве, после чего занимал разные высокие посты вплоть до 1941 года.
Во время войны Малинин был начальником управления НКВД в
Одесской области и организовывал эвакуацию города. С 1943 по
1944 год он был начальником управления НКГБ в Новосибирской
области. С 1944 года до 1945 года занимал тот же пост в Тернопо-
льской области в Западной Украине, самом центре украинского
националистического движения. Возможно, его служба там стала
причиной его назначения резидентом в Берлин. Цитируется по
личному делу Малинина. Материал С. А. Кондрашева.
9 АСВР док. 38179, т. 5а, с. 308-313.
Ibid.
11 Наливайко Б. Я. Три десятилетия на переднем крае, Красно-
знаменный Институт имени Андропова СВР, 1993.
12 Доклад 160/2487, 14 ноября 1967 года, АСВР.
13 Ibid.
14 Harris William В. March Crisis, 1948, Act I. — Studies in Intelli-
gence [CIA in-house journal], 10 (fall 1966), 4, CIA-HRP. Харрис на-
стаивает на том, что Клей «переводил беседу своего политического
советника Роберта Мерфи с генералом Георгиевым (который на
самом деле был генерал-майором Л. А. Малининым, служившим в
МВД), который делал попытку выяснить планы американцев в от-
ношении Германии». Возможно, что Роберт Мерфи говорил Клею
о своих контактах с Малининым, но он никогда не ставил в изве-
стность о них Дану Дюранда; что странно, имея в виду, что этот
контакт был результатом операции БОБ.
486
Приложение 4. МГБ В ВОСТОЧНОЙ ГЕРМАНИИ
В докладе, направленном начальником МГБ в Германии
Николаем Ковальчуком министру государственной безопас-
ности Виктору Абакумову, сказано, что 549 человек были
арестованы за шпионаж в первой половине 1948 года в Гер-
мании. Из них 341 — американские агенты, 121 — британ-
ские, 31 — французские и 6 — «из других служб». В первом
квартале года были арестованы 211 человек и 338 — во вто-
ром квартале*.
Преобладание «американских» агентов в этом докладе
может быть неправильно понято. Например, по делу с кодо-
вым названием «Нить» оперативный отдел МГБ в Тюрин-
гии доложил 20 июля 1948 года об аресте 88 шпионов. Вы-
явленная советскими сотрудниками «подпольная организа-
ция» была создана немцами по заданию американской раз-
ведки. Известная как «Всегда готовы» (Immer Bereit Seiri),
она занималась сбором военной информации в советской
зоне. Ее центр находился во Франкфурте-на-Майне, а чле-
нами были бывшие немецкие офицеры. Как сообщает архив
СВР, лидером организации в Восточной Германии был Ва-
льтер Каммер, бывший офицер вермахта, известный своим
подчиненным как «номер 94»2.
Американская разведка узнала об этом после того, как
на Запад бежал переводчик советского оперотдела в Тюрин-
гии: ранее он был перемещенным лицом и привезен в Гер-
манию из Советского Союза во время войны. Подобно мно-
гим другим, его принудили работать переводчиком для
МГБ, а потом включили в список для отправки домой, где
его, как он думал, — и не безосновательно — ждали лагерь
или ссылка. Он сообщил, что два члена организации «Все-
гда готовы» попытались завербовать какого-то человека из
Айзенаха, однако тот доложил об этой попытке в оператив-
ный отдел МГБ, и вербовщики были арестованы. Результа-
том продолжительных допросов стал список из двадцати пя-
ти членов организации в Тюрингии. В 3.00 утра 23 июня
1948 года МГБ начало аресты. Все признали свою вину, а
кое-кто назвал бывшего немецкого армейского капитана
Вальтера Каммера как руководителя и еще одного офицера
как его заместителя. Когда приехали арестовывать Каммера,
его не оказалось дома. Но его заместителю повезло меньше.
У него был найден портфель, принадлежавший Каммеру, со
списком фамилий и адресов агентов по всей советской зо-
не. В результате были арестованы 123 человека. Дополните-
487
льные сорок арестов планировались на 18 и 19 июля. По
признаниям арестованных, включая заместителя Каммера,
организация «Всегда готовы» создавалась, финансировалась
и подчинялась американской разведке во Франкфурте-на-
Майне. Насколько им было известно, немецким руководи-
телем группы был бывший маршал Гейнц Гудериан3.
Дело это достигло таких масштабов, что личный пред-
ставитель Ковальчука, начальника германского аппарата
МГБ, и три представителя московского МГБ были направ-
лены в оперативный сектор в Тюрингии для оказания помо-
щи. 18 июля 1948 года жена одного из арестованных приш-
ла в американский сектор в Берлине и рассказала о проис-
шедшем. Ее информация вместе со сведениями об остатках
дела была немедленно передана берлинским отделом S-2 за-
местителю директора по разведке Европейского командова-
ния с припиской, что берлинский отдел S-2 не в состоянии
организовать требуемую поддержку таким операциям4. Ди-
ректор в свою очередь передал дело соответствующему отде-
лу американской армии в Германии5. Эта операция на са-
мом деле осуществлялась при поддержке организации Геле-
на, в свою очередь финансируемой армией США. Позднее
организацию Гелена ЦРУ взяло под свой контроль6.
Операции западных военных разведок не были ни за-
мысловатыми, ни рассчитанными на высокопоставленные
круги. Они предпринимались, чтобы как-то компенсиро-
вать почти полное отсутствие информации американской и
английской разведок о советских войсках. Советская контр-
разведка руководствовалась специальным директивам из
Москвы. Советы противостояли «империалистическим раз-
ведкам», предпринимая всякого рода «оперативные игры» с
агентами-двойниками, что позволяло агентам госбезопасно-
сти проникнуть в американскую и английскую разведывате-
льные службы7. Однако, насколько было известно БОБ, Со-
веты не особенно утруждали себя сложными играми с аген-
тами-двойниками, изначально известными как американ-
ские агенты. Контакт с американским или немецким руко-
водителями поддерживался только до момента, когда вся
сеть уже была выявлена.
Следует указать, что контрразведка МГБ называла всю
деятельность против власти Советов и СЕПГ «происками
западных разведок». Более того, отдельные люди или груп-
пы людей, противостоявшие режиму, назывались «террори-
стами». МГБ считало, что после разгрома подпольной наци-
стской организации Вервольф и ареста многих ее членов
488
нацисты принялись создавать новые подпольные диверси-
онно-террористические организации. Руководителями боль-
шей частью были бывшие члены Гитлерюгенда — нацист-
ской молодежной организации. Они вербовали сторонни-
ков, распространяя слухи о войне между Советским Союзом
и «англо-американским блоком». Одна такая группа, кото-
рая названа в документах МГБ «Эдельвейскими пиратами»
(Edehveis Piraten), как сообщалось, ставила перед собой сле-
дующие задачи:
организацию террористических актов против советской
армии, советских сотрудников и активистов СЕПГ и других
«демократических организаций»;
проведение диверсий на промышленных предприятиях, в
особенности на тех, продукция которых идет в счет военных
репараций;
дезорганизацию работы СВА путем возбуждения антисо-
ветских настроений у населения Германии;
распространение профашистской пропаганды, направлен-
ной против политики СЕПГ;
подготовку вооруженных групп для борьбы с советской ар-
мией в случае войны между Советским Союзом и англо-амери-
канским блоком*.
Мы не обнаружили документы об операциях американ-
ской разведки с участием «Эдельвейских пиратов». Очевид-
но, что изначально это были молодежные антинацистские
банды, противопоставлявшие себя Гитлерюгенду и его по-
пыткам идеологически унифицировать немецких подрост-
ков. Однако в результате расследования МГБ сообщалось,
что некоторые из этих групп были созданы англо-американ-
ской разведкой и направлены в советскую зону. Между
1 октября 1946 года и 15 февраля 1947 года агенты МГБ
ликвидировали четырнадцать таких групп и арестовали
шестьдесят их членов’.
Преследование «Эдельвейских пиратов» — всего лишь
один пример бдительности руководителей МГБ по отноше-
нию к оппозиции в Восточной Германии. Так как никто в
МГБ ГДР не мог возразить против советской политики, то
любое сопротивление немецкого населения воспринима-
лось как свидетельство саботажа по заданию Запада. На-
пример, Ковальчук сообщил министру Абакумову 28 янва-
ря 1947 года, что, по донесению агента оперативного сек-
тора в Бранденбурге, «Союз балтийских немцев» «был со-
здан в британской зоне с санкции британских оккупацион-
ных властей. Союз вел учет всех немцев, которые бежали
489
из Прибалтийских республик, и пытался им помочь в
эмигрантской жизни. В докладе МГБ отмечалось, что «не-
легальный комитет» этой группы находился и в советской
зоне10.
Еще более пристально Советы следили за попытками си-
лезских беженцев восстановить восточную границу Герма-
нии. 21 декабря 1946 года Ковальчук доложил, что агитация
усилилась после того, как государственный секретарь
Джеймс Бернс в своей речи в Штутгарте подчеркнул, что
восточные территории Германии, оккупированные СССР и
Польшей, не могут считаться таковыми до заключения мир-
ного договора. По сообщению агента оперативного сектора
берлинского аппарата МГБ группа лиц под руководством
бывшего посла Германии в Советском Союзе Рудольфа На-
дольный, собирает подписи силезских беженцев под пети-
цией о пересмотре Потсдамских соглашений в этой части11.
31 марта 1947 года Ковальчук доложил об усилении пропа-
ганды, призывающей силезских немцев объединиться и по-
дать петицию в союзный контрольный совет с требованием
восстановления Германии в границах 1937 года. Ковальчук
заявлял, что участие в этом Христианско-демократической
партии направлялось и субсидировалось англо-американ-
скими державами12.
ДЕЛО РУДОЛЬФА НАДОЛЬНОГО:
КЛАССИКА ЭПОХИ «холодной войны»
Судя по недавно рассекреченным архивным материалам
СВР, история Надольного показывает, как сложно было
разведке и контрразведке МГБ решать общие цели в слож-
ной политической обстановке первых послевоенных лет.
Российский историк А. М. Филитов в книге 1993 года о
Германии пишет о Надольном как о человеке, который
поддерживал «традиции Рапалло»13, тогда как многие за-
падные исследователи считают его «агентом влияния» —
термин советской разведки, определяющий того, кого ис-
пользуют для влияния на общественное или официальное
мнение. Описывая деятельность Надольного в апреле 1949
года, генерал Клей замечает: «Был или не был Надольный,
живший в Восточной Германии, агентом Советской Воен-
ной администрации, он излагал взгляды, которые могли бы
сослужить добрую службу коммунистам, получи они пони-
мание в Западной Германии»14. Если Надольный в самом
деле был советским агентом влияния, он, возможно, под-
490
чинялся резидентуре внешней разведки в Берлине, воз-
главляемой Коротковым или его преемником генерал-май-
ором Малининым.
Дело Надольного показывает, что не все действия Сове-
тов в этот период были должным образом скоординирова-
ны. Политические акции внешней разведки временами шли
вразрез с управлением информации СВА, и оба направле-
ния становились предметом расследования контрразведки
биоративных секторов МГБ. Надольный предлагал свои
услуги советскому министерству иностранных дел вскоре
после окончания войны. 29 августа 1945 года это министер-
ство запросило у министерства госбезопасности справку о
деятельности Надольного, начиная с 1933 года, и рекомен-
дации по поводу использования его с политическими целя-
ми в советской зоне15.
3 октября 1945 года МГБ сообщило информацию о На-
дольном, подписанную начальником Управления внешней
разведки. В ней говорилось о карьере Надольного, начиная
с 1937 года и включая его поездку в Москву в качестве по-
сла в 1933 — 1934 годах. Несмотря на жесткое неприятие
советской политической и экономической системы первого
дипломата, ставшего членом нацистской партии, Надоль-
ный был против враждебной политики Гитлера по отноше-
нию к СССР. Из документов совершенно очевидно, что На-
дольный встречался с Малининым, резидентом внешней
разведки МГБ в Карлсхорсте16.
В записке от 6 декабря 1946 года заместителя министра
госбезопасности Петра Федотова, руководившего внешней
разведкой, говорится, по сообщению источника, о желании
Надольного поговорить с генералом Георгиевым (как мы
уже писали, берлинский резидент Малинин пользовался
этой фамилией, когда имел дело с немецкими политиками)
и послом Семеновым. Речь должна была идти о намерении
США, Великобритании и Франции подписать мирные дого-
воры не с центральным германским правительством, а с от-
дельными провинциями в их зонах. Кроме этого, Надоль-
ный отмечал, что западные державы намерены также проти-
водействовать правительствам земель, входящих в совет-
скую зону, если они признают новую германско-польскую
границу. Когда доклад был разослан, в нем подтверждалось,
что Надольный уже имел контакты с резидентурой внешней
разведки, и что Москва и резидентура знают о его полити-
ческой ориентации и возможной полезности17.
Однако Надольный перестал интересовать представите-
491
лей МГБ в Германии. В докладе аппарата МГБ министру
Абакумову, датированном 23 ноября 1946 года (примерно
через год после обмена посланиями министерством ино-
странных дел. и управлением внешней разведки МГБ),
представлены дополнительные подробности по делу Надо-
льного и сказано, что сотрудники Ковальчука наблюдали за
его деятельностью. В частности, говорится о деятельности
Напольного по указанию гитлеровского министра ино-
странных дел Иоахима фон Риббентропа в Иране, где он
старательно поддерживал знакомство с представителями
правых кругов, стараясь усилить влияние Германии на эту
страну. Ковальчук также сообщил о письмах, посланных
советскому верховному командованию сразу после капиту-
ляции, где Надольный и другие оспаривали решения Потс-
дамской конференции. Например, в июле 1945 года Надо-
льный вместе с Андреасом Гермсом из Христианско-демо-
кратического союза и другими предъявил СВА настоящий
ультиматум. В нем они призывали Советский Союз, поми-
мо прочего, вернуть домашний скот, освободить заключен-
ных, восстановить банковские счета, удовлетворить требо-
вания немецкого населения и германской промышленности
в топливе, остановить изгнание судетских немцев из Чехо-
словакии. Надольный также требовал от Советов разреше-
ния Красному Кресту Германии помогать немецкому насе-
лению18.
Доклад Ковальчука говорит об огромной работе, проде-
ланной агентами контрразведки берлинского МГБ в 1945—
1946 годах по делу Надольного, когда он был связан с рези-
дентурой в Карлсхорсте, руководимой Коротковым, а потом
Малининым. Один из агентов был знаком с Надольным еще
по довоенной работе в Иране. Расследование, включавшее
также поездки агентов в американскую зону, выявило кон-
такты Надольного с англо-американскими властями, проза-
падными немецкими дипломатами и антисоветскими поли-
тическими партиями (например, ХДС и СДПГ) в Восточ-
ной и Западной Германии. Один из источников сообщил,
будто Надольный говорил о своем неприятии политической
программы только что созданной СЕПГ и нежелании «ког-
да-либо ее поддерживать». А 7 ноября 1947 года, за две не-
дели до доклада Ковальчука Абакумову, агент сообщил, что
Надольный по-прежнему настроен резко против решений
Потсдамской конференции в отношении восточных границ
Германии. Доклад Ковальчука рельефно отражает расхожде-
ние во мнениях между управлением внешней разведки и
492
контрразведывательными подразделениями, которые доми-
нировали в 1945—1946 годах в советской зоне. Эти расхож-
дения во мнениях продолжали влиять на определение поли-
тических целей в Германии и в период КИ19.
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОПЕРАЦИИ МГБ
Наблюдение за организациями, стремившимися к пере-
смотру Потсдамских соглашений о будущих восточных гра-
ницах Германии, представляло лишь часть политических
операций МГБ. Оперативные сектора были заняты также
внедрением в группы и дезорганизацией деятельности
групп, противостоявших СЕПГ. В ноябре 1946 года Коваль-
чук переслал в Москву донесение оперативного сектора в
Тюрингии, касавшееся ареста секретаря местного отделения
Христианско-демократического союза. Этот человек был
очень активен во время выборов в конце 1946 года и, судя
по донесению, активно выступал против СЕПГ «под при-
крытием ХДС». Его обвинили в «антисоветской агитации —
собирании и публикации сфабрикованных, клеветнических
материалов против советских оккупационных властей»20.
Однако Тюрингское отделение ХДС продолжало создавать
проблемы для Советов. В декабре 1947 года в докладе
КИ министру госбезопасности Абакумову, основанном на
донесениях агентов МГБ, сообщалось, что «американцы ор-
ганизовали бегство доктора Рудольфа Пауля, бывшего
премьер-министра Тюрингии, и его ближайших помощни-
ков (в большинстве своем члены групп сопротивления в
Веймаре), взявших с собой ценные документы»21.
Несмотря на то, что архив СВР предоставил документы о
многочисленных политических и контрразведывательных
операциях МГБ, материалов, отражавших добывание и рас-
пространение политических разведывательных донесений с
1945 по лето 1947 года, было немного. Один пример. В ян-
варском докладе 1947 года Ковальчука Абакумову говорит-
ся, что МГБ собирает политические разведывательные дан-
ные, которые лягут в основу доклада КИ о проблеме Герма-
нии: эта информация последовала на специальный запрос
из Москвы и сказала Сталину именно то, что он хотел
услышать. В докладе речь шла о реакции на предложение
СЕПГ заключить с Германией мирный договор. Предложе-
ние СЕПГ, по существу, представляло собой пропагандист-
ский маневр, цель которого — сгладить впечатление об
очень низких показателях партии во время местных выбо-
493
ров в конце 1946 года. Надо было продемонстрировать За-
паду дипломатическую инициативу, чтобы отвести внима-
ние от трудностей внутри Восточной Германии — особенно
от проблем, связанных с объединением Германии.
После каждого запроса разведка докладывала о настрое-
ниях населения в советской зоне и населения и властей в
западной зоне. Эти доклады, подобно январскому докладу
1947 года, следовали определенному плану. Сначала шли
хорошие новости: «Прогрессивное население реагирует по-
ложительно на предложенную конституцию, видя в ней от-
ражение будущей, истинно народной демократии в Герма-
нии». Но всегда были и плохие новости. В этом же докладе
дальше сказано: «Наряду с позитивными откликами замеча-
ется также острая критика, исходящая в основном от бур-
жуазных партий и реакционных слоев населения». За этим
следовали агентурные донесения от источников в ХДС,
ЛДП, из офисов и резидентур американской военной адми-
нистрации. На Западе реакция на конституцию, на проце-
дуру ее принятия, на мотивы предложившей ее СЕПГ была
однозначно критической. Типичный доклад заканчивался
утверждением, что вина за негативную реакцию, по крайней
мере в Восточной Германии, лежит не на СССР, а на
СЕПГ, не сумевшей правильно настроить население «в том,
что касается содержания и значения конституции для не-
мецкой республики»22.
Получив этот доклад, Абакумов направил его Молотову.
Каков бы ни был ответ Молотова, он вряд ли что-то значил,
ибо Молотов в это время занимался подготовкой новой
инициативы в области разведки — создания КИ. Вряд ли у
него было представление о том, как трудно решить пробле-
му координации работы советской разведки по добыванию
информации.
ПРОБЛЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ
СОВЕТСКИХ ГРАЖДАН В ГЕРМАНИИ
Никакие контрразведывательные операции против запад-
ных служб, никакое подавление политического несогласия в
Восточной Германии не могли сравниться по своему значе-
нию для берлинского аппарата МГБ с защитой тех совет-
ских граждан, кто жил или работал вдали от военных гарни-
зонов. Управление контрразведки группы советских оккупа-
ционных войск в Потсдаме продолжало нести ответствен-
ность за безопасность гражданских и военных сотрудников,
494
приписанных к частям советских войск. Однако были тыся-
чи других, работавших на различных уровнях в СВА и дру-
гих специальных учреждениях в советской зоне. Эта группа,
известная как советская колония на языке МГБ, была осо-
бенно подвержена влияниям, к которым ее не подготовили
ни советское правительство, ни прежний жизненный опыт.
Об уязвимости таких людей остро пишет Юрий Модин,
вспоминая свой первый приезд вместе с семьей в Лондон в
июне 1947 года: «Разница в уровне жизни между нами и За-
падом была такой, что у нас было впечатление, будто мы
попали на другую планету»23. И это запись представителя
элиты управления разведки в Москве, когда разрушенный
бомбовыми ударами Лондон все еще жил по карточкам. Не-
удивительно, что обыкновенные советские граждане не мог-
ли приспособиться к послевоенной Германии, которая, не-
смотря на нищету и разрушения, казалось, опережала во
многих отношениях их собственную страну. Работа опера-
тивных секторов и групп МГБ заключалась в том, чтобы
вербовать информаторов среди таких граждан, анализиро-
вать их деятельность и не вмешиваться в тех случаях, когда
кто-либо, казалось, был готов к тому, чтобы покинуть ряды
этой системы.
27 июля 1948 года, более чем через три года после
окончания войны, Ковальчук направил в Москву доклад
«Результаты агентурно-оперативной работы в советской
колонии в Германии за первые шесть месяцев 1948 года».
Более двухсот советских граждан были арестованы, среди
них сотрудники СВА, советских министерств, совместных
компаний, бывших военнослужащих частей ГСВ, остав-
шихся после демобилизации в Германии. Кроме того, было
арестовано более ста человек из числа перемещенных лиц,
не захотевших вернуться в СССР. Немногие из них явля-
лись агентами западных служб. Самая большая группа аре-
стованных — 150 человек — состояла из людей, которые
бежали на Запад или были заподозрены в намерении бе-
жать на Запад24.
Когда подумаешь, что этот доклад был составлен в 1948
году, то становится понятно, почему советские руководите-
ли были так озабочены лояльностью советских граждан,
живших в Германии в послевоенные годы. В записке от 3
февраля заместителю директора ЦРУ по специальным опе-
рациям шеф зарубежного отдела «М» Ричард Хелмс попы-
тался подсчитать количество советских дезертиров в Герма-
нии и Австрии. Понимая, что из-за проводимой США по-
495
литики выдачи перебежчиков списки составляются не са-
мым аккуратным образом, Хелмс говорит о 450—500 лицах
в американской зоне в Австрии (откуда перебежчиков ни-
когда не возвращали) и еще 300 в Германии и добавляет,
что американские военные власти предполагают, что 60 ты-
сяч русских бежало в европейские и другие страны из Со-
ветского Союза в период после окончания Второй мировой
войны и до октября 1947 года25. Похоже, что генерал Кова-
льчук недооценивал свою проблему.
1 АСВР док. 60345, т. 23. Доклады озаглавлены: «Отчет и на-
блюдения за работой оперсекторов МГБ в Германии» и относятся
к периоду 1 января — 1 июля и 1 июля — 1 декабря 1948 года. Во
время этих операций агенты собирали информацию о советских
военных учреждениях, посещая их или наблюдая за ними и их фо-
тографируя. Зима затрудняла работу агентов, отсюда резкое возра-
стание числа арестованных агентов.
2 АСВР док. 60345, «Доклад об операции «Нить».
3 Memorandum for the S-2, from Headquarters, Berlin Military
Post, APO 742, 19 July 1948, «Military Intelligence» (regraded unclassi-
fied 11 Aug. 1994 by CRD USAINSCOM FOI/PG).
4 Memorandum, S-2 Berlin Command to Deputy Director of Intel-
ligence, European Command, Heidelberg, 27 June 1948, «Affiliated
Operations» (regraded unclassified 11 Aug. 1994 by CRD USAINS-
COMNFO/1PO).
5 Letter, Headquarters European Command, 29 June 1948, «Affilia-
ted Operations» (EUCOM declassified, 94-00016).
6 В послании, перепечатанном CIRA Newsletter 19, №3 (fall
1994), бывший директор ЦРУ Ричард Хелмс писал: «В ранний пе-
риод нам пришлось взять на себя весь аппарат немецкого вермах-
та, который работал на Советский Союз. Это называлось «Fremde
Heere Ost». Армия взяла это на себя после дня победы в Европе, а
через некоторое время Пентагон признал, что это была не лучшая
идея. После долгих переговоров... дело было передано ЦРУ».
7 АСВР, История советских органов государственной безопас-
ности, 1980, подготовленная коллективом авторов под руководст-
вом В. М. Чебрикова. Московское руководство в 1947—1952 годах
осуществлялось на основе контрразведывательных директив, опи-
санных в этом документе. Среди методов работы против «импери-
алистических разведок» была «подстава» проверенных советских
агентов, делавших вид, будто готовы на вербовку. Поощрялась
также перевербовка американских и английских агентов. В этот
период, как говорится в названном труде, чекисты успешно прове-
ли серию оперативных игр с американской и английской разведка-
ми, которые позволили проникнуть внутрь этих враждебных раз-
ведок.
8 АСВР док. 60345, т. 2, с. 41-50.
496
9 См.: Anton Gill «An Honorable Defeat: A History of German Re-
sistance to Hitler, 1933—1945» (New York: Holt, 1994).
10 Доклад № 3/767, Ковальчук — Абакумову, 28 ноября 1946 го-
да, АСВР док. 60345, т. 2, с. 248-253.
11 Доклад № 3/1214, 21 декабря 1946 года, АСВР док. 60345, т.
2, с. 65-76.
12 Доклад №3/3394, 31 марта 1947 года, АСВР док. 60345, т. 2,
с. 99-106.
13 Речь идет о Рапалльском договоре 1922 года между Веймар-
ской республикой и Советским Союзом, то есть двумя государст-
вами, которые страдали от поражения и политической изоляции
после Первой мировой войны.
14 Clay Lucius D. Clay Decision in Germany (New York: Double-
day, 1950, pp. 389-390.
15 Памятная записка, 29 Aug. 1946 года, заместителя министра
иностранных дел В. Деканозова — министру государственной без-
опасности В. С. Абакумову, АСВР док. 34061 (о Надольном).
16 Доклад № 1/4-24808, 3 октября 1946 года, подписанный за-
местителем министра государственной безопасности П. В. Федото-
вым, АСВР док. 34061.
17 Ibid.
18 Памятная записка № 00283, 23 ноября 1946 года, Коваль-
чук — министру государственной безопасности СССР Абакумову,
АСВР док. 36401, т. 1, с. 29-37.
19 Ibid.
20 Памятная записка № 00206, 22 ноября 1946 года, Коваль-
чук — Абакумову. АСВР док. 60345, т. 1, с. 104. ХДС был bete noire
для Советов с момента его создания в 1945 году. В докладе (сен-
тябрь 1946 года) комиссии Центрального комитета, проверявшей
работу управления информации СВА в Германии, Сергей Тюльпа-
нов признавал, что «когда эта партйя (ХДС) стала очевидной угро-
зой и во всех отношениях реакционной, мы предприняли в декаб-
ре 1945 года попытку заменить (Андреаса) Хермса (Якобом) Кай-
зером». См.: Naimark Norman М. The Soviet Occupation: Moscow’s
Man in (East) Berlin. — CWIHP Bulletin, 4 (fall 1994). Когда об этой
акции заявила БОБ в декабре 1945 года, это было встречено как
«антисоветское» выступление.
21 Доклад КИ 1/5/34831, декабрь 1947 года, АСВР. Бегство Пау-
ля на самом деле было организовано американской военной контр
разведки. Как одну из причин своего бегства Пауль указал угрозу
высокопоставленного чиновника в Тюрингии: «Пауль и ему по-
добные не будут следовать решениям лондонского совещания Со-
вета министров иностранных дел, когда остающиеся буржуазные
элементы перестанут занимать высокие посты в советской зоне».
По иронии судьбы, в конце 1947 года управление информации
стало настаивать на смещении председателя ХДС в советской зоне
Якоба Кайзера, того самого человека, которым Тюльпанов хотел
497
заменить Андреаса Хермса в декабре 1945 года. См.: FRUS 1947,
vol. 2, рр. 887, 903.
22 Памятная записка № 3/222, Ковальчук —• Абакумову, 3 янва-
ря 1947 года, АСВР док. 60345, т. 1, с. 163—174.
23 Modin Y. Mes camarades de Cambridge (Paris: Robert Laffont,
1994, p. 149).
24 Доклад № 5/12541, Ковальчук — Абакумову, 27 июля 1948
года, АСВР.
25 Memorandum, Chief of Foreign Branch M to Assistant Director
for Special Operations, 3 Feb. 1948, CIA-HRP.
Приложение 5. СТОИЛО ЛИ ЭТИМ ЗАНИМАТЬСЯ?
ЧТО ДАЛ «БЕРЛИНСКИЙ ТУННЕЛЬ»?
Количество и качество полученной ЦРУ информации под-
тверждает мнение, что КГБ приходилось пропускать по ка-
бельным линиям, подключенным к туннелю, ценные сведе-
ния. По проекту прослушивались три кабеля, «273 металли-
ческих пары, составлявших 1200 коммуникационных кана-
ла», и около пятисот из них были активными в любое
время. «Обычно одновременно непрерывно записывались
28 телеграфных линий и 121 — телефонная», запись произ-
водилась на сотнях ленточных записывающих аппаратов
фирмы Атрех, установленных в «пакгаузе», которые за вре-
мя работы туннеля потребовали «500 катушек пленки»1.
В самом деле, катушек было так много, что шеф регист-
рационного отдела, в чьи обязанности входило переправ-
лять часть из них в Вашингтон, жаловался на их тяжесть.
Так как многие знали, что БОБ проводит операции в рудни-
ках и на предприятиях «Висмута», шеф был информирован
«без распространения информации дальше», что в ящиках
урановая руда для специалистов, которые должны устано-
вить, каков советский атомный арсенал. Довольный, что уз-
нал секрет, шеф перестал жаловаться.
Всего 443 тысячи переговоров были записаны на пленку.
Из них 368 тысяч были советскими и 75 тысяч — восточно-
германскими. Каждый день телеграф поставлял 4 тысячи
футов телетайпной ленты. Работа с материалами из туннеля
продолжалась даже после «обнаружения» туннеля в апреле
1956 года. 90 тысяч переведенных посланий и телефонных
разговоров были распространены к 20 сентября 1958 года и
легли в основу 1750 разведывательных донесений2. Широта
охвата информационных потоков с подключенных кабель-
ных линий и объем полученных сведений не позволяют
498
представить себе важность и ценность полученной инфор-
мации. Трудно также представить себе решение, принятое
КГБ в 1955 году: допустить дальнейшее функционирование
туннеля. Если, действительно, операция «с самого начала
контролировалась», тогда КГБ сыграл свою роль безукориз-
ненно: он сумел защитить своего агента и в то же время из-
бежать утечки государственных секретов3.
С другой стороны, стремление Советов защитить «госу-
дарственные тайны» — в нарушении правил безопасности
подозревались даже совершенно невинные люди — равня-
лось игнорированию Западом условий жизни в СССР и на
подвластных ему территориях. Западные разведки не могли
удовлетворить растущие требования об этих районах. Поте-
ря возможности проникнуть в беспроводные линии связи
заставила Билла Харви и Фрэнка Роулетта задуматься о дру-
гих средствах связи. Более того, поддержание связи с аген-
тами в СССР и Восточной Германии становилось все более
трудным. В 1954—1955 годах КГБ и восточногерманское
MfS продолжали ликвидировать все новые агентурные сети
союзников. Помимо этого для таких агентов доступ в воен-
ные учреждения крайне ограничен. Дезертиры из Советской
армии ценились высоко, но их было немного, ибо советская
военная контрразведка в сотрудничестве с MfS усилила
контроль за воинскими частями. В те времена нельзя было
даже представить ни У-2, ни спутниковые фотографии, и
западным аналитикам не хватало информации, чтобы пра-
вильно определить реальность советской угрозы. Соответст-
венно, американская армейская G-2 и генерал Артур Трю-
до, зная, сколько полезной информации о советских вой-
сках извлечено в Австрии и Венгрии из кабелей, с энтузиаз-
мом поддержали проект «туннеля».
Ситуация в Германии была критической. Во-первых,
пребывание союзников в Берлине постоянно ставилось под
вопрос со времен берлинской блокады в 1948—1949 годах,
хотя союзники и настаивали на своем праве оставаться в
своих секторах города. Любая попытка выдворить их силой
могла закончиться войной. Во-вторых, группа советских
войск в Германии под командованием верного Хрущеву
маршала Андрея Гречко являлась самой многочисленной за
рубежами СССР. Информация о ее действиях, вооружении,
численности так же, как информация о соседней Северной
группе войск в Польше, имела жизненно важное значение в
определении способности Советов к наступательным дейст-
виям не только против Берлина и Германии, но и против
499
Западной Европы. В-третьих, с 1946 года Восточная Герма-
ния была самым большим поставщиком сырья и оборудова-
ния для советской атомной промышленности. Наконец, по-
пытки Советов стабилизировать восточногерманскую поли-
тическую ситуацию, все еще тревожную через два года по-
сле июньских волнений 1953 года, были показательными
для их планов, рассчитанных на длительные сроки в Ев-
ропе.
В этом контексте туннель казался единственным свое-
временным и надежным источником информации об
СССР, Восточной Германии и Польше. Подсоединения из
туннеля к кабельным линиям поставляли данные о совет-
ских политических акциях и намерениях в Берлине, об от-
ношениях СССР с западными оккупационными силами, о
разногласиях между Советами и Восточной Германией по
поводу статуса Западного Берлина. Когда ГДР проверяла
пределы своей независимости, туннель поставлял подроб-
ную информацию о сути и границах советского военного и
экономического контроля над Восточной Германией и дру-
гими оккупированными Советами территориями. Каждый
из инцидентов в Берлине, где участвовали граждане запад-
ных стран, подтверждал «неготовность, смятение и отсутст-
вие решимости у советских и восточногерманских официа-
льных лиц» в том, как власть может быть делегирована.
Туннель предостерег Запад насчет создания Советами вос-
точногерманской Народной армии на базе военнизи-
рованных полицейских частей. Он также дал возможность
заглянуть в то, как решения XX съезда КПСС (где резко
критиковался Сталин) доносятся до советских военных и
научно-технической интеллигенции, работавшей в Восточ-
ной Германии. Кроме того, подслушанные в туннеле разго-
воры подтвердили прогресс в попытках маршала Жукова
уменьшить влияние политработников в Советской армии4.
Некоторые авторы утверждают, что большая часть ин-
формации была попросту сплетнями. Но и так называемые
сплетни очень важны, ведь они рассказывали о высших чи-
новниках в советской иерархии в то время, когда Западу
пришлось иметь дело с новым советским руководством. Не-
смотря на то, что Сталин давно умер, борьба за власть в
Москве продолжалась, и важны были любые намеки на от-
ношения в высшем руководстве. Разговоры об этом давали
ключи к политическим взглядам, моральному облику, пове-
дению советских военных и партийных руководителей, —
500
ведь уже и тогда коррупция, борьба за влияние, кумовство
процветали на всех уровнях5.
Военная информация из туннеля высоко ценилась, и на
ней основывались доклады о реорганизации Министерства
обороны, укреплении военных связей стран-участниц Вар-
шавского договора, сокращениях Советских Вооруженных
сил. Данные из туннеля помогли установить несколько ты-
сяч советских офицеров, подтвердить данные о некоторых
из них и создать базу данных об офицерах, пришедших на
службу уже после войны. Параллельно из туннеля получали
данные о наземных войсках в СССР, о дислокации которых
до тех пор ничего или почти ничего не было известно, а
также о нескольких тысячах почтовых номеров, за которы-
ми скрывались военные части, — это была поистине золо-
тая жила для военных аналитиков. Они также получили по-
дробные планы подготовки и учебных тревог для советских
солдат, проходивших службу в Восточной Германии и По-
льше6.
Доклады, составленные на основании данных из тунне-
ля, говорили о «прогрессе в оснащении Советских военно-
воздушных сил в Германии атомным оружием, а также о пе-
реоснащении этой армии новыми бомбардировщиками и
двухмоторными перехватчиками с радарными установками».
В них также рассказывалось, например, об «удвоении чис-
ленности бомбардировщиков в Польше и создании там но-
вой дивизии истребителей. Было выявлено и установлена
дислокация больше ста объектов советских военно-воздуш-
ных сил в СССР, Восточной Германии, Польше, включая
определенное количество ключевых заводов военно-воз-
душных сил». Что до советского флота, то из туннеля была
получена прежде неизвестная информация о советском Бал-
тийском флоте, его базах и личном составе7.
Главным вкладом туннеля в научно-техническую инфор-
мацию были данные о людях, связанных с советской атом-
ной программой, которая в то время была в ведении Мини-
стерства среднего машиностроения СССР. Стали известны
несколько сотен человек, работающих на соответствующих
предприятиях в СССР, чье местонахождение тоже стало из-
вестно. Эта информация подоспела как нельзя вовремя.
Сотни немецких ученых, участвовавших в создании и реа-
лизации советской атомной программы и соответствующего
вооружения, были освобождены, и информация из туннеля
помогла перепроверить их показания во время опросов.
Особый интерес для БОБ, как и для всего разведывательно -
501
го сообщества, представляла новая информация, получен-
ная в результате подключения к кабельным линиям в тунне-
ле об организации и деятельности «Висмута» по добыче ура-
нового сырья, что включало в себя также информацию о
КГБ, отвечавшего за его секретность8.
Можно было бы предположить, что КГБ останется без-
различным к утечке политической, военной, научной ин-
формации, что следовало из его решения позволить тунне-
лю существовать и таким образом не подвергать риску
Джорджа Блейка. Но БОБ получила информацию и о совет-
ской военной разведке и контрразведке (особенно послед-
ней — так сказать, руке КГБ) или о многочисленных по-
дразделениях восточногерманской службы безопасности, с
которыми аппарат КГБ поддерживал контакт через советни-
ков. Поскольку эти службы, взятые все вместе, представля-
ли большую проблему — как самая многочисленная контр-
разведка, противостоящая НАТО, — то подробная инфор-
мация о них представляла особую ценность.
Самой большой удар был нанесен подразделениям совет-
ской военной разведки в Восточной Германии. Из прослу-
шиваемых телефонных линий 25 обслуживали Главное раз-
ведывательное управление (ГРУ) советского Генштаба, а
также отделы и отделения разведки, подчиненные Разведы-
вательному управлению (РУ) группы Советских войск в
Германии. Более 350 офицеров ГРУ и РУ были установлены
в Восточной Германии, стала доступной мельчайшая ин-
формация об организации, агентурных операциях и деяте-
льности подразделений. Эта информация была бесценной
при анализе донесений агентов-двойников, работавших на
ЦРУ и дружественные западные разведки против местных
отделений РУ в Восточной Германии. Когда в 1955—1956
годах источник ЦРУ в ГРУ подполковник Петр Попов был
назначен в Шверинское отделение РУ группы Советских
войск в Германии, информация, получаемая из туннеля,
оказывала неоценимую помощь в руководстве агентом, по-
тому что давала подробности о персонале и работе многих
разведывательных подразделений РУ ГСВГ. Когда инспек-
ционные комиссии ГРУ прибывали из Москвы в Восточную
Германию, количество информации о деятельности РУ сра-
зу увеличивалось за счет несекретных переговоров9.
Кроме того, из туннеля получали много данных о частях
связи «особого назначения», находйвшейся в ведении
Управления РУ ГСВГ. Эти подразделения отвечали за пере-
хват радиосообщений западных войск в Западном Берлине
502
и Западной Германии. Они также обеспечивали поддержа-
ние радиосвязи с агентами, сообщавшими разведыватель-
ную информацию подразделениям Разведывательного
управления. Через туннель были получены сведения обо
всем спектре тайных радиопередаточных операций: от обу-
чения агентов и оборудования (модели, особенности, труд-
ности в использовании и т. д.) до подробностей операций,
проводимых радиоцентром управления для поддержания
контактов с агентурной сетью. Стали известны фамилии ра-
ботавших там офицеров, клички агентов, информация о со-
трудничестве с КГБ при проведении операций военной раз-
ведки. В то время детали и проблемы агентурной радиосвя-
зи советской военной разведки в Восточной Германии, чьи
источники работали не только в Западной Германии, но
также в других странах НАТО в Западной Европе, были хо-
рошо известны специалистам западных контрразведок10.
В получаемой через возможности туннеля информации о
РУ ГСВГ большую роль играли записанные телефонные пе-
реговоры между управлением и ГРУ в Москве, которые со-
держали массу подробностей о последнем. Помимо этого
иногда поразительную информацию об отделениях ГРУ, ра-
ботавших далеко от Восточной Германии, можно было по-
лучить из перехваченных переговоров сотрудников военной
разведки — например, о РУ Кавказского военного округа с
центром в Тбилиси и шестнадцатью отделениями на грани-
це с Ираном и Турцией11.
Управление контрразведки ГСВГ с центром в Потсдаме
и его начальник генерал-майор Георгий Цинев также вызы-
вали особый интерес БОБ.12 Управление контролировало
все особые отделы группы Советских войск в Германии, от-
вечавшие за безопасность сотрудников и объектов. Через
туннель была получена информация о Третьем, или опера-
тивном, управлении, которое руководило агентами, рабо-
тавшими против западных разведок в Западном Берлине и
Западной Германии. Проведение агентурных операций, на-
целенных на западные объекты, прежде становились ябло-
ком раздора между внешней разведкой службы госбезопас-
ности в Карлсхорсте и управлением контрразведки в Потс-
даме. Из информации, поставленной туннелем, стал ясен
масштаб операций, проводимых Третьим управлением и на-
правленных на выявление западных агентов силами агентов
нижнего звена. Эта деятельность влекла за собой частые пе-
реговоры с аппаратом КГБ под руководством Питовранова
503
в Карлсхорсте так же, как с советниками КГБ в MfS, мно-
гие из которых были записаны на магнитофонные ленты13.
Периодические инспекции контрразведывательных опе-
раций, проводимые московскими начальниками, также тре-
бовали телефонных переговоров. В марте 1956 года, напри-
мер, заместитель председателя КГБ и начальник Третьего
управления военной разведки генерал-лейтенант Петр Ива-
шутин лично участвовал в работе комиссии и особенно ин-
тересовался операциями Третьего управления. Эта инфор-
мация, передававшаяся по подземным линиям связи, была
перехвачена в туннеле и использована БОБ для проверки
показаний перебежчика из Потсдамского управления (1956
год). Если подумать об этом, то кажется совершенно неве-
роятным, чтобы Ивашутин или Цинев хотя бы догадыва-
лись о наличии туннеля14.
Единственное учреждение, где, возможно, догадывались
о туннеле, но имели меньше всего причин его бояться, был
аппарат ПГУ КГБ в Карлсхорсте. По крайней мере, так,
верно, судили в Москве, когда принимали решение о работе
туннеля. Однако не учли тот факт, что аппарат Питовранова
вынужден был поддерживать кабельную связь с бесчислен-
ными советскими и восточногерманскими подразделения-
ми, прослушиваемую в туннеле. Несмотря на то, что со-
трудники Питовранова соблюдали все меры предосторож-
ности, они не могли контролировать других, например, со-
трудников КГБ в «Висмуте», которые контролировали курь-
ерскую связь или отвечали за меры безопасности научных и
технических работников. «Висмут» отчитывался непосредст-
венно Питовранову или его заместителю15. Еще одним по-
дразделением, поставлявшим в туннель информацию о Пи-
товранове и его аппарате, было управление, контролировав-
шее советников MfS. Даже любовь Питовранова к ночной
охоте на диких кабанов с помощью инфракрасного освеще-
ния стала известна благодаря перехваченным телефонным
жалобам генерал-майора Павла Дуброва, советского комен-
данта в Берлине (он якобы «не заметил» туннель)16.
Наше описание вклада полученной из туннеля информа-
ции в представление западных разведок о советской развед-
ке и службе безопасности в Восточном Берлине и Восточ-
ной Германии было бы неполным, если бы мы не упомяну-
ли об операции перехвата КГБ против американцев. Пол-
ковник Вадим Гончаров (Горелов), офицер Второго специа-
льного отдела, посланный организовать военное прикрытие
для «обнаружения» туннеля, рассказал нам, как КГБ про-
504
слушивал американский кабель около Потсдама. В какой-то
момент американцы перестали пользоваться этим кабелем,
и КГБ не мог понять причину. А все было очень просто.
Операция перехвата контролировалась, поддерживалась и
отчасти осуществлялась КГБ в Карлсхорсте, а переговоры
сотрудников были зафиксированы в туннеле. Несмотря на
все жестко соблюдавшиеся меры безопасности, удалось
установить группу, проводившую операцию, место проведе-
ния операции и даже оборудование, задействованное в опе-
рации17.
1 «The Berlin Tunnel Operation», CSHP-150, sec. 5: Production, 24
June 1968, CIA-HRP. Поместить все записывавшие машины в тун-
нель было невозможно, как говорили Питовранов и Гончаров.
2 Ibid.
3 Corson William R., Trento Susan B., Trento Joseph Widows (New
York: Crown, 1980).
4 «The Berlin Tunnel Operation», appendix B: Recapitulation of the
Intelligence Derived, CIA-HRP.
5 Ibid. См.также: Information Report, 17 Apr. 1959, «The Grechko
Family and Their Friends», CIA-HRP.
6 Почтовые номера давали возможность аналитикам службы G-
2 определить расположение военных частей.
7 «The Berlin Tunnel Operation», appendix В.
8 Ibid. См. главу 1.
9 «Soviet Russia Division Counterintelligence 1946—1956», CSHP-
334, pp. 207—209. Information Report, 22 Aug. 1956, «RU De-
tachments in Berlin», CIA-HRP. Information Report, 17 Dec. 1956,
«Soviet Military Intelligence GSFG: Inspecting Commissions from
Moscow, (28 Mar. - 21 Apr. 1956)», CIA-HRP.
10 Information Report, 9 July 1957, CIA-HRP.
11 Information Report, 13 Dec. 1957, CIA-HRP.
12 Это тот самый Цинев, который позднее стал начальником
Третьего Главного управления военной контрразведки и замести-
телем председателя КГБ.
13 Information Report, 30 Sept. 1958, CIA-HRP.
14 Information Report, 15 Sept. 1958, «Visits of KGB Inspection
Commision to GSFG: 1955—1956», CIA-HRP.
15 Information Report, 7 Aug. 1958, «Relationship of the KGB to
Wismut SDAG», CIA-HRP.
16 Information Report, 23 July 1958, «Lt. Gen. E. P. Pitovranov»,
CIA-HRP.
17 Memorandum, C/SR Division, 26 May 1958, CIA-HRP, пока-
зывая соотношение материалов БОБ с информацией туннеля по
операции подслушивания на линии Карлсхорст—Тройбритуен—
Потсдам.
505
Приложение 6. ПОПЫТКИ БОБ
ПРОТИВОСТОЯТЬ УВОЛЬНЕНИЯМ
СВОИХ АГЕНТОВ В КАРЛСХОРСТЕ
5 мая 1958 года Билл Харви принимал у себя генерал-майо-
ра Ральфа Осборна, директора управления военной развед-
ки армии США в Европе, ответственного за деятельность
армейской разведки и контрразведки в Западном Берлине1.
Обычно, когда Харви принимал высокопоставленных гос-
тей, он привозил их в свой офис в БОБ, усаживал в кресла
напротив своего стола и произносил горячую речь: «Мы
здесь, чтобы защитить Соединенные Штаты от их врагов».
После того, как с этим было покончено, группа стройными
рядами следовала в дом Харви на ланч, где сухой мартини
лился рекой. К концу ланча визитеры пребывали в полной
уверенности, что «парни из ЦРУ совсем не такие плохие».
Изменилась только декорация, когда Билл переехал из
своей виллы-крепости на Лепсиус-штрассе в солидный
особняк на Милиновски-штрассе, а в остальном почти ни-
чего не менялось2.
Визит Осборна был совсем другим. Его переговоры с
Харви носили очень серьезный характер. Они начались в
кабинете БОБ в 9.00 и закончились после полудня (5 мая
1968 года). Предметом обсуждений были советский объект в
Карлсхорсте и необходимость разрешить конфликт интере-
сов между БОБ и армейской контрразведкой, одинаково за-
интересованных в проведении там операций. Весной 1958
года жесткие меры безопасности в Карлсхорсте, предприня-
тые MfS, сделали операции БОБ. почти невозможными, од-
нако донесения источников БОБ о тамошней обстановке
все еще представляли важность. По мере того, как сокраща-
лось число немецких сотрудников, работающих там, и вооб-
ще немцев, имеющих доступ в район Карлсхорста, станови-
лось труднее вербовать новых агентов, которые могли бы
заменить тех, кто был потерян, уволен, бежал в панике в
Западный Берлин (на шаг опережая Штази) или уехал из
Восточного Берлина как беженец, устав от условий той
жизни. Чтобы продолжать разведывательную деятельность в
Карлсхорсте, БОБ стала искать поддержку у армейской
контрразведки и подчиненного ей берлинского отдела воен-
ной разведки, но сперва нужно было добиться их понима-
ния важности работы по этому объекту. В этом заключалась
подоплека состоявшегося совещания3.
Председательствовал на нем Харви, а Дэвид Мерфи рас-
506
сказал о Карлсхорсте. Так как все происходило в помеще-
нии БОБ, то стало возможным продемонстрировать генера-
лу Осборну файлы, досье, схемы, имевшие отношение к
разведывательным учреждениям в Карлсхорсте, а также рас-
сказать о предполагаемых совместных операциях, благодаря
чему ЦРУ и военные могли бы получить новую информа-
цию. Харви настаивал на том, что БОБ должна в первую
очередь отвечать за Карлсхорст. По его плану, все беженцы,
имевшие информацию об этом объекте, должны были авто-
матически направляться на БОБ, а все операции военной
контрразведки и разведки в Берлине должны согласовыва-
ться с БОБ. В ответ БОБ обещала предоставлять армейским
службам информацию о Карлсхорсте и расположенных там
советских учреждениях4.
Офицеры БОБ, присутствовавшие на совещании 5 мая,
понимали, что, как бы предложение БОБ ни заинтересовало
Осборна, он вряд ли примет его, учитывая настроения сво-
их подчиненных5. Так и оказалось. Предложения БОБ были
отвергнуты. Только через полгода, когда советская и вос-
точногерманская печать начала клеймить Западный Берлин
как «шпионское болото», американские разведывательные
службы по-новому взглянули на свою деятельность и согла-
сились на координацию под контролем ЦРУ6.
Предпринимая усилия скоординировать действия разных
служб, оставляя за собой первую роль, БОБ стремилась к
сотрудничеству с организацией Гелена, названной по фами-
лии бывшего генерала вермахта Рейнхарда Гелена, во время
второй мировой войны возглавлявшего германскую воен-
ную разведку на Восточном фронте, а потом предложивше-
го свои архивы и свой опыт армейской разведке США.
Позднее его организация перешла под контроль ЦРУ, кото-
рое поддерживала ее, пока она не превратилась в Федераль-
ную службу разведки (BND). Организация Гелена довольно
долго работала в Восточной Германии и была едва ли не од-
ним из самых важных объектов разработки контрразведки
КГБ, поэтому БОБ осознавала, что идет на риск, коопери-
руясь с BND в операциях против Карлсхорста. Однако офи-
церы БОБ не могли знать, что Гейнц Фелфе раскроет мно-
гие из их общих секретов КГБ. Один из самых продуктив-
ных агентов КГБ в BND, Фелфе занимал, несомненно,
удачную позицию. Он родился в Дрездене, работал в наци-
стской службе безопасности (СД), был обласкан англичана-
ми после войны и даже какое-то время был английским
шпионом. В 1951 году еще один дрезденец и сотрудник СД,
507
работавший в организации Гелена, Ганс Клеменс познако-
мил его с агентами КГБ. Вскоре Фелфе тоже стал работать в
организации Гелена и одновременно начал свою карьеру
агента КГБ в будущей разведке Западной Германии.
С 1951 по 1961 год Фелфе поднимался по служебной ле-
стнице, перешел в штаб-квартиру BND, где, фактически,
стал возглавлять контрразведывательные операции против
Советов. Он также узнал о разведывательных операциях
партнеров, с которыми была связана BND, включая БОБ.
До своего ареста в ноябре 1961 года Фелфе сумел нанести
ощутимый ущерб BND и безопасности Западной Германии
и союзников. Однако в нашу задачу не входит рассказывать
о том, как решала свои проблемы BND и о более широких
последствиях предательства Фелфе7. Нас интересует влия-
ние деятельности Фелфе на программу БОБ по Карл-
схорсту.
ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ ВЛАДИМИРА ЩУКИНА,
ОФИЦЕРА КГБ
В июне 1956 года заместитель директора БОБ Мерфи посе-
тил штаб-квартиру организации Гелена в Пуллахе, что неда-
леко от Мюнхена, и заслушал Фелфе и других офицеров
BND по объекту Карлсхорст. В то время у BND был агент в
Восточном Берлине, Лена — член Национал-демократиче-
ской партии Германии и директор партийного издательства
« Verlag der Natonen»*. Возможности Лены в сфере политиче-
ской разведки заинтересовали организацию Гелена. Во вре-
мя операции Лена доложил BND; что КГБ завербовал его
как источник политической информации о Западной Гер-
мании. Вместо того, чтобы подвести черту под операцией,
BND продолжала работать с Леной как с агентом-
двойником, который начал поставлять огромное количество
информации о КГБ в Карлсхорсте, включая телефонные
номера, номера машин, описание конспиративных домов и
личностей сотрудников. В июне Фелфе попросил Мерфи
сверить эту информацию с тем, что уже есть у БОБ. Мерфи
согласился, и после этого последовала лавина просьб под-
твердить или опровергнуть ту или иную информацию. Све-
дения, касавшиеся чувствительных дел агентов или отно-
сившиеся к информации, полученной через туннель, из от-
ветов исключались и тщательно отбирались — но не из-за
павшего на Фелфе подозрения.
Через некоторое время руководители Лены были постав-
508
лены в тупик тем, что его советский связник назвал ему
свое полное имя — Владимир Константинович Щукин. Это
было против всяких правил. Обычно офицеры аппарата
КГБ в Карлсхорсте, вне зависимости от ранга, использовали
псевдонимы (так делал и офицер, работавший с Фелфе).
В октябре 1956 года, отвечая на запрос BND и выясняя но-
мер машины, на которой Щукин приезжал на встречи с Ле-
ной, БОБ обнаружила, что автомобиль припаркован перед
домом эксперта КГБ по Германии Вадима Кучина, который
фигурировал в деле Отто Иона. БОБ также выяснила, что
Щукин и Кучин вместе посетили Промышленную ярмарку
в Западной Германии в мае 1955 года, пользуясь своими
дипломатическими паспортами9. Занимаясь делом Йона, мы
заметили, что заместителем Кучина в Москве во время ви-
зита туда Йона был Вадим Константинович Умнов, извест-
ный как Вадим Младший. В декабре 1954 года Йон вернул-
ся из Москвы в Восточный Берлин, а Щукин прибыл в
Карлсхорст в феврале 1955 года. Не были ли Умнов и Щу-
кин одним человеком?
Умнов должен был начать работу в Карлсхорсте в конце
1953 года, однако назначение не состоялось из обнаружен-
ного у него туберкулеза. Теперь понятно, почему Умнов за-
мещал Кучина в Москве, ведь он был на медицинском уче-
те. Когда подошло время подбирать связника для Лены, бы-
ло решено создать Щукина из Умнова. Итак, Умнов и Щу-
кин — одно лицо. Это было подтверждено, когда Щукин в
конце 60-х годов получил назначение в советское посольст-
во в Вене, где он руководил Линией N, то есть занимался
нелегалами. (Покинув Карлсхорст в 1960 году, Умнов слу-
жил в Управлении «С», курировавшем нелегалов.) Коллеги
Умнова по КГБ ошибочно полагали, что ему необходим
псевдоним, так как он скомпрометировал себя за границей
под своей настоящей фамилией. На самом деле, фамилия
Щукин была необходима для работы в Вене, потому что
Умнов пользовался ею, не только встречаясь с Леной, но и
отправляясь из Восточного Берлина в европейские страны10.
BND И БОБ НЕ МОГУТ СКООРДИНИРОВАТЬ
СВОИ ДЕЙСТВИЯ: РОЛЬ ФЕЛФЕ
Тем временем Фелфе оказывал давление на своих коллег в
BND, стремясь уговорить их завершить изучение Карлсхор-
ста и начать вербовку «агентов нижнего звена (например,
дворников), имеющих доступ на объект». Во время перего-
509
воров по этому поводу в конце декабря 1956 года офицер
BND получил совет от связника ЦРУ не слишком спешить
с вербовкой источников, чтобы не помешать операциям
БОБ, и сказал, что будет связываться с ЦРУ и координиро-
вать свои действия. Однако через месяц тот же офицер все
еще «собирался» координировать свои действия с БОБ.
Связник БОБ вновь высказал свои опасения и в письме
БОБ заметил, что, вероятно, переговоры с BND по поводу
Карлсхорста, предпринятые предыдущим летом, стали при-
чиной намерения BND получить «оперативный прорыв» на
этот объект11. Такая реакция, как мы поняли из разговоров
с американскими военными, не была неожиданной. Но не-
смотря на то, что БОБ знала, что за намерением BND про-
вести вербовку источников по Карлсхорсту стоял Фелфе,
никаких подозрений в свой адрес он не вызвал.
Во время того же разговора связник ЦРУ попытался что-
либо разузнать о «карлсхорстской акции» BND, находив-
шейся в стадии подготовки. Эта акция — то есть информа-
ция о Карлсхорсте — предполагала включение всей возмож-
ной информации, имеющейся у BND о телефонных и авто-
мобильных номерах, конспиративных домах и советских
агентах. Связник заметил, что БОБ должна проверить све-
дения до их официального распространения. Немедленного
ответа он не получил, однако этот труд попал в руки офице-
ров БОБ. Какие бы ни были приложены усилия, документ
показал весьма ограниченный объем заслуживающей вни-
мания информации, которой располагало BND. Составлен-
ный в тяжеловесном, скучном и удушающе «правильном»
стиле, он включал в себя, помимо прочего, имеющиеся в
районе Карлсхорста телефонные номера (не только относя-
щиеся к советской территории), большинство которых пе-
чатались в восточноберлинском телефонном справочнике12.
В сентябре 1957 года БОБ заметила, что BND все еще за-
нимается разработкой наводок, полученных от беженцев.
Они могли вывести на потенциальные источники в Карлс-
хорсте, не координируя свои действия с БОБ. Так как по-
следняя продолжала настаивать на своих предложениях, то
руководство BND в конце концов согласилось предложить
генералу Гелену отдать Базе приоритет в операциях по Кар-
лсхорсту, правда, официальные лица BND сомневались в
том, что Гелен согласится. Обмен посланиями по этому во-
просу приобрел антагонистический характер. Один из офи-
церов BND поинтересовался, согласились ли другие запад-
ные разведки и контрразведки «потесниться»? Тогда Мер-
510
фи, насколько он помнит, предложил, в случае несогласия
Гелена, не давать справок на запросы BND по Карлсхор-
сту13.
10 октября БОБ получила отрицательный ответ Гелена
на свои предложения, однако тот обещал, что операции бу-
дут проводиться только с учетом приоритета ЦРУ. Он доба-
вил, что если БОБ будет располагать более надежным под-
ходом к потенциальному агенту, намеченному BND, BND
обязуется передать его БОБ — если БОБ обещает поделить-
ся информацией, полученной от этого источника. Как и
ожидалось, восточноевропейский отдел ЦРУ в Вашингтоне
отверг скоропалительное предложение БОБ отплатить за от-
каз непредоставлением информации, указав, что, учитывая
ответственность Гелена перед немецким правительством, он
пошел на все возможные с его стороны уступки14. БОБ от-
ступила, признав, что BND как разведывательная служба
суверенного государства, к тому же союзника США, никог-
да официально не уступит иностранной разведке свое право
на проведение операций в Германии, угрожающих безопас-
ности ФРГ. Более того, BND отлично знала, что БОБ не
удалось уговорить американских военных согласиться на ее
предложения.
Фелфе принялся расширять операции по Карлсхорсту,
стараясь таким путем вступить в более тесные отношения с
БОБ. В течение нескольких лет Мерфи нанес несколько ви-
зитов в Пуллах, а Фелфе довольно часто наведывался в Бер-
лин. Этот повышенный уровень активности был для Фелфе
дополнительным оправданием для таких поездок. Встречи с
Фелфе проводились даже на конспиративных квартирах
БОБ. Молодому аналитику Базы, которая должна была да-
вать Фелфе проверенную информацию по Карлсхорсту, он
показался напыщенным, но удивительно бесцветным чело-
веком, несмотря на приличествующий данному случаю кос-
тюм и аккуратную стрижку. Он обращался к ней в снисхо-
дительной, почти презрительной манере. Обычно Фелфе
сопровождал связник ЦРУ. Но так как связники не имели
возможности исполнять роль няньки, то Фелфе улучал ми-
нуту, чтобы посетить Карлсхорст и встретиться со своим та-
мошним связником от КГБ. В 1959 году степень заинтере-
сованности и оперативный размах деятельности BND по
Карлсхорсту достигли такого уровня, что был выделен спе-
циальный сотрудник для работы в Западном Берлине иск-
лючительно с этими материалами. Молодой, энергичный и
на редкость раскованный офицер получил отдельный каби-
511
нет в помещении штаба американского командования на
Клее-аллее, соответствующий допуск к документам и по-
мощь в связи с BND. БОБ даже предоставила ему средства
для «быстрой замены» автомобильных номеров. Так все и
шло до тех пор, пока не были перекрыты секторальные гра-
ницы в августе 1961 года15.
Карьера Фелфе как агента КГБ закончилась через не-
сколько месяцев. Информация, приведшая к его падению,
была получена от Михаила Голеневского, подполковника
Польской службы государственной безопасности, который в
1958 году стал направлять тайные послания в ЦРУ и в кон-
це концов 4 января 1961 года перешел на сторону БОБ. Го-
леневский сообщил, что два из шести сотрудников BND,
ездивших в Вашингтон в 1956 году, были советскими аген-
тами. Как только Голеневского благополучно переправили
на Запад и он подтвердил свое сообщение, было предпри-
нято расследование, что в итоге привело к аресту, суду и
тюремному заключению Фелфе. Приговоренный к четыр-
надцати годам заключения, он отсидел только шесть. Ему
удалось связаться из тюрьмы с КГБ с помощью тайных пи-
сем «матери» в Восточную Германию. 14 февраля 1969 года
его обменяли на двадцать одного немецкого жителя. Трое
из них были западными немцами, задержанными в СССР, а
остальные — восточными немцами, отбывавшими тюрем-
ное заключение за шпионаж в пользу Запада16.
ВОСПОМИНАНИЯ ФЕЛФЕ
Еще через семнадцать лет вышли в свет мемуары Фелфе
«Im Dienst des Gegners: 10 Jahre Moskaus Mann im BND» (Ha
службе противника: Десять лет агента Москвы в BND) с се-
рией тщательно выверенных «разоблачений», случившихся
в то время, когда Фелфе служил в BND. Автор живописует
себя убежденным марксистом-ленинцем и, чтобы доказать
это, постоянно употребляет выражения типа: «тайная война
против социализма», «империалист», «неоколониализм». На
самом деле книга является совместным предприятием
КГБ—MfS. КГБ свел Фелфе с MfS, которое передало этот
проект Герберту Бремеру. Бремер и Фелфе провели не-
сколько месяцев в Москве, непосредственно в КГБ, отби-
рая материал для книги. Когда был готов черновой вариант,
его передали на просмотр КГБ. Фелфе утверждал, что КГБ
настаивал на партийной терминологии17.
В главе «Мои операции» Фелфе пишет о своей роли в
512
установлении тесных отношений с БОБ в операциях против
Карлсхорста. Ясно дав понять, что BND не узнала ничего
нового о Карлсхорсте, пока не прибрала к рукам программу
под кодовым названием «Диаграмма», Фелфе описывает
«внушительные» результаты «Диаграммы» и их публикацию
в пяти томах с советскими телефонными номерами, плана-
ми внутреннего устройства домов, картами улиц, информа-
цией о сотрудниках. Он утверждает, будто в публикации со-
держится все, что BND и ЦРУ знали о Карлсхорсте и было
передано через BND в другие западногерманские службы:
BfV и Федеральную прокуратуру. Это был все тот же доку-
мент, который аналитики БОБ нашли скучным и заполнен-
ным очевидной чепухой.
И все-таки Фелфе очень гордился своим детищем, его
описание в книге позже нашло свое развитие и повторение
во многих публикациях. Одним из самых «ценных разобла-
чений» Фелфе был большой многокрасочный план помеще-
ний КГБ в Карлсхорсте, показывавший, «каким именно ту-
алетом пользуются отдельные члены высшего руководства».
В свое время БОБ снабдила Фелфе черно-белой схемой
улиц в Карлсхорсте с указанием многих важных объектов.
Однако она не была цветной, и туалеты не были отмечены
как весьма важные объекты18.
Опубликованный рассказ Фелфе о его оперативном про-
екте «Диаграмма», целью которого был Карлсхорст, полон
преувеличений. Фелфе утверждает, будто он «подвигнул
ЦРУ на совместную работу с BND в Пуллахе с целью полу-
чения информации о работе КГБ в Центральной Европе».
Подобное вообще не практиковалось, да и БОБ не предо-
ставляла группе «Диаграмма» информацию, полученную от
важных источников. Однако совместная работа БОБ и Фел-
фе показывает, насколько опасно проводить общие опера-
ции и делить информацию со службами связи. Такие опера-
ции зачастую приносили большую пользу, но ведь каждый
новый партнер увеличивает груз ответственности и риска.
Фелфе был прав, когда утверждал, что такая роль в «Диа-
грамме» полностью его устраивала: да и руководство в BND
было довольно отсутствием серьезного риска19.
Странно наблюдать с высоты 1986 года, что в книге Фел-
фе, где значительное место уделено описанию автора отно-
шений между Карлсхорстом и БОБ, отсутствует всякое упо-
минание о агенте-двойнике Лене. Если бы не Лена и не ин-
терес к этому агенту, появившийся у аналитиков БОБ, за-
18—161
513
нимавшихся Карлсхорстом, никаких тесных отношений
между БОБ и BND просто бы не существовало.
Мы надеялись что-нибудь узнать об этом от работавшего
с Фелфе офицера КГБ Виталия Короткова, известного Фел-
фе как Альфред И20. Другой источник сообщил, что этот
Коротков, не имеющий никакого отношения к Александру
Михайловичу Короткову, работал в венской резидентуре
внешней разведки МГБ с 1952 года до назначения в Карлс-
хорст в 1955 году. Потом он служил в Москве, в одном из
отделов управления контрразведки, занимавшемся операци-
ями против западногерманской разведки и служб безопас-
ности21. Это нормальное назначение для Короткова после
ареста Фелфе, и, наверняка, он поддерживал тайную пере-
писку с Фелфе во время его тюремного заключения. Наш
интерес к Короткову был подогрет интервью, которое он
дал московскому корреспонденту берлинской газеты и где
вкратце рассказал о своих отношениях с Фелфе22.
Судя по воспоминаниям Короткова, особая ценность
Фелфе заключалась в его способности предупредить КГБ о
готовящихся операциях BND, BfV или американцев. Он
также передал ценную информацию, например, о вооруже-
нии западногерманского бундесвера. Эта информация ока-
залась такой важной для Политбюро, что было отменено
принятое в 1961 году решение КГБ заморозить операцию,
когда из-за бегства Анатолия Голицына возникли опасения
насчет безопасности Фелфе. О 1961 годе Коротков выска-
зался как о «роковом годе для разведчика-аса Фелфе... когда
на его шее затянулась веревка», и в комментарии сказал,
что решение Политбюро сохранить его на занимаемом по-
сту означало, что «выиграла политйка, и Фелфе был прине-
сен в жертву»23.
ИНТЕРВЬЮ ФЕЛФЕ
Когда мы брали у Фелфе интервью, он был как будто поль-
щен нашим вниманием и сказал, что несмотря на довольно
частые в прошлом поездки в Советский Союз в качестве
«почетного гостя», его «русские друзья в течение двух лет
после объединения Германии покинули Карлсхорст, хотя
им дали четыре года для сворачивания своих дел». Очевид-
но, плотная слежка заставила их уехать в 1992 году. За вре-
мя, прошедшее после выхода книги, чувства Фелфе по от-
ношению к КГБ и Советскому Союзу изменились. Как пи-
сал Коротков в «Berliner Zeitung», никто никогда не ставил
514
под сомнение подлинность информации Фелфе, потому что
«он решил работать с советской разведкой исходя из глубо-
ких убеждений». Когда же система развалилась, то изменил-
ся и взгляд Фелфе на мир24. Теперь он вполне трезво оцени-
вает своих бывших товарищей. Несмотря на впечатление,
которое может сложиться у читателей книги Фелфе, будто
автор закоренелый «антиимпериалист» и настоящий комму-
нист, на самом деле у него типично буржуазный характер,
связанный традициями, и консервативный. Убедив себя,
что, работая на Советский Союз, он способствует развитию
доктрины марксизма-ленинизма, Фелфе в конце концов
пришел к пониманию, что неправильно оценивал страну,
которой служил. Это впечатление о позиции Фелфе совпали
с впечатлениями тех, кто знал его в 50-х годах. Тогда он был
эгоцентристом, любившим хорошо пожить и быть в центре
внимания. Связанный с Советами в течение почти сорока
лет, Фелфе жил в рамках их идеологии.
Во время нашего интервью Фелфе свободно рассказывал
о своей прошлой двойной жизни. Он заметил, что его ни
разу не предостерегли насчет опасности, угрожавшей ему в
связи с бегством на Запад сотрудников КГБ — особенно
Петра Дерябина, который рассказал о «двух агентах в орга-
низации Гелена под кодовыми именами Петр и Павел»25.
Офицер КГБ, работавший с Фелфе, то есть Коротков, ни
разу не упомянул о Голеневском, хотя Фелфе сказал, что
ему стало известно, будто Коротков знал о возможной ком-
прометации в результате этого дела. Однако Фелфе был
уверен, что Коротков исполнял приказ ни о чем ему не
рассказывать, дабы он продолжал поставлять информацию.
Когда мы спросили его, не думает ли он, что, по чьим-то
высказываниям, его и вправду принесли в жертву плану со-
здания трудностей для BND Фелфе взорвался: «Quatsch!»
(вздор)26.
У Фелфе не было ни малейшего представления, почему
Коротков вдруг заявил в интервью, что Голицын скомпро-
метировал его, однако он попробовал объяснить этот курь-
ез: «Голицын передал информацию до того, как сбежал.
И его приняли, только проверив информацию и убедив-
шись в ее надежности. Таким образом, американцы знали
от него, что он может рассказать еще до его бегства. Это
торг». Насколько можно судить, Фелфе пришел к такому
выводу после своего освобождения из тюрьмы, беседуя с
офицерами КГБ о причинах его компрометации. Только за-
явив, что Голицын сначала передал американцам информа-
18*
515
цию, а потом уж бежал (декабрь 1961 года), КГБ мог обви-
нить Голицына в аресте Фелфе в ноябре того же года27.
Что касается других случаев бегства или шпионажа, ка-
сающихся не только советских, но и восточногерманских
дел, о которых Фелфе говорил представителям КГБ, его по-
стоянно уверяли: «Никто не мог о вас знать, не беспокой-
тесь». Фелфе привел в качестве примера реакцию КГБ на
речь Мильке, резко выступившего с разоблачениями запад-
ногерманского шпионажа против ГДР и упомянувшего
Фелфе в ряду других. Генерал Александр Коротков тотчас
отправился к Мильке и сказал: «Руки прочь! Это наш чело-
век». Мильке, как говорят, ответил: «In Ordnung*. Никто в
MfS, кроме меня, о нем не знает и не узнает!»28
Фелфе рассказал, что настоящее имя Альфреда I, офице-
ра КГБ, который работал с ним, пока не был сменен Аль-
фредом II (Виталий Коротков), — Иван Иванович Сумин.
Поначалу Альфред II приезжал на встречи вместе с Альфре-
дом I. Потом он стал работать один и только изредка появ-
лялся вместе с генералом А. М. Коротковым. О беседах с ге-
нералом Коротковым Фелфе сказал: «Всегда политика, одна
только политика. Его интересовала только ФРГ. Куда идет,
что намерена делать? О ЦРУ он даже не упоминал»29.
Фелфе настаивал на том, что когда Альфред II спросил
его: «Что мы можем сделать для вас, чтобы ваша работа вы-
глядела более успешной?» — он отказался от всего, потому
что был убежден — отношения с Советами должны быть
как можно проще, чтобы его жизнь не осложнялась помо-
щью КГБ. Альфред II прислушивался к желаниям Фелфе.
Более того, Фелфе никогда не обсуждал с Альфредом II
операции и сотрудников ЦРУ. Например, Альфред II не
был проинформирован заранее о поездке Фелфе в Вашинг-
тон в 1956 году, однако Фелфе послал ему открытку на спе-
циальный адрес, когда был в США. Доклад Фелфе о поезд-
ке был принят Альфредом II без комментариев. Он не зада-
вал вопросов, но был раздражен тем, что американцы, а не
русские пригласили Фелфе посетить свою столицу30.
Когда Фелфе сообщал Альфреду II адреса, номера теле-
фонов, номера машин и другие детали о Карлсхорсте, пере-
данные ему ЦРУ, Альфред II прервал его: «Нам надо знать,
имеет ли кто-нибудь доступ к нашим сейфам. Все остальное
неважно. Мы знаем, что у нас есть в Карлсхорсте и как это
работает, и мы знаем это лучше американцев». В другой раз
Альфред II напомнил Фелфе, что его не интересуют про-
стые операции ЦРУ и BND. «Это ваши дела», — добавил
516
он. А Фелфе не мог понять, почему Альфреда II не интере-
сует информация по Карлсхорсту. Однажды, например,
Фелфе сообщил, что может передать ему пять толстых кни-
жек с материалами BND по Карлсхорсту (очевидно отчет по
программе «Диаграмма»). А Альфред II ответил: «Делайте с
ними, что хотите». С другой стороны, Альфред II заботился
о том, чтобы MfS не предпринимало действий против аген-
тов ЦРУ и BND, задействованных в операциях по Карлс-
хорсту, если они могли повредить Фелфе. Наконец Фелфе
заявил, что КГБ никогда не проявлял особый интерес к
офицерам ЦРУ, работающим в Берлине или в отделе связи
ЦРУ. Если возникало какое-то имя, то у Фелфе запрашива-
ли обычные данные, да еще о возможных слабых местах
этого человека — и все. Несмотря на то, что Альфред II да-
вал понять его незаинтересованность, Фелфе продолжал со-
общать о своей деятельности, связанной с ЦРУ и Карлсхор-
стом31.
Чтобы проиллюстрировать modus operandi с ним относи-
тельно берлинских операций, Фелфе заговорил о Лене. Ког-
да BND стало известно, что Лена завербован КГБ, это дело
автоматически перешло к Фелфе, потому что внутри BND
оно рассматривалось как дело советского агента-двойника.
Фелфе стоял на том, что никогда не видел Лену, и офицер
КГБ не говорил с ним об этом деле заранее. Когда же он
сам сообщил о Лене, то ему сказали: «Поступайте, как счи-
таете нужным, и не думайте о нас». Лене разрешили сооб-
щать о Карлсхорсте все, что он мог узнать. Никакой коор-
динации действий в отношении этого дела не было. И Фел-
фе не задавали никаких вопросов по поводу проверки БОБ
информации, поставляемой Леной. Он признался, что сам
не понимает, почему офицер КГБ в деле Лены пользовался
своей «настоящей фамилией». С Щукиным он никогда не
встречался, потому что КГБ не позволил. Иначе операции
бы пересеклись32.
Большую часть времени, что Фелфе работал с КГБ, ни
он, ни КГБ, казалось, не задумывались о его безопасности.
Конспиративную квартиру в Карлсхорсте, где Фелфе встре-
чался с Альфредом II, меняли лишь один раз, и КГБ предо-
ставлял самому Фелфе решать, когда он поедет в Западный
Берлин или в Восточный Берлин. И Фелфе не возражал. Он
вспоминал, например, как приехал в Берлин на встречу, а
офицер КГБ то ли заболел, то ли был в отпуске и не явился.
Но это не обеспокоило Фелфе, который вернулся в Пуллах
и стал терпеливо ждать следующей встречи33.
517
Наш рассказ о Фелфе, наверняка, разочарует тех, кто ве-
рил, что ЦРУ, особенно операции, связанные с Карлсхор-
стом, представляли для Фелфе главный интерес. Обычно
считается, что КГБ играл в них большую роль и таким обра-
зом помог Фелфе сделать карьеру. К тому же многие верят,
что они были результатом общих усилий Фелфе и КГБ и
продумывались заранее. Добавим, и это естественно, что
КГБ высоко ценил информацию о личном составе, опера-
циях и объектах ЦРУ, поэтому подходил к таким донесени-
ям с особой требовательностью.
Однако Фелфе настаивает, что, хотя КГБ и заявляет о
готовности помочь ему в укреплении его положения в BND,
никакие конкретные предложения на этот счет сделаны не
были. Более того, Фелфе утверждал, что отвергал саму эту
идею: он боялся, что не сможет проконтролировать могу-
щих возникнуть осложнений. Судя по его словам, КГБ ни-
когда не обсуждал с ним дела BND, подобные делу Лены,
перевербованного агента КГБ, за которые он отвечал по
долгу службы. Наконец, Фелфе утверждает, что офицер
КГБ никогда не выдвигал специфичных вопросов или тре-
бований, в связи с его сообщениями о деятельности и поме-
щениях в Карлсхорсте. Можно ли верить Фелфе? Трудно
сказать. Более пристальный взгляд на его оценку отноше-
ний с КГБ, на основании того, что мы узнали о деятельно-
сти КГБ в Восточном Берлине, представляется оправдан-
ным.
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ РАССКАЗА ФЕЛФЕ
Ясно, что делом Фелфе занимался германский отдел служ-
бы контрразведки внешней разведки КГБ через отдел
контрразведки аппарата в Карлсхорсте, в чьи задачи входи-
ло проникновение в западногерманскую разведку и службу
безопасности, а также защита интересов СССР от операций
этих служб. В Фелфе видели источник, идеально соответст-
вовавший интересам Советов, поэтому использование об-
становки в Карлсхорсте для «Диаграммы» рассматривалось
в основном для укрепления его позиций в BND. Донесения
Фелфе о его отношениях с БОБ и операциях по Карлсхор-
сту, возможно, составляли лишь малую часть его информа-
ции о BND и других западногерманских службах, а также
политической и военной информации о западногерманском
правительстве. Несмотря на то, что у КГБ были другие ис-
точники в BND, Фелфе считался уникальным и очень цен-
518
ным агентом. В таких случаях информация о деле и, в пер-
вую очередь, сведения о личности агента тщательно охраня-
ются соответствующим отделом. Если Фелфе и доносил о
ЦРУ что-то, представлявшее интерес для американского от-
дела контрразведки, его информация не отправлялась туда
автоматически. Руководитель службы направит такую ин-
формацию в заинтересованный орган, только скрыв все
сведения об источнике.
Легко поэтому понять нежелание КГБ заниматься пре-
вращением «Диаграммы» Фелфе из средства повышения его
по службе в BND в способ его активного вовлечения в дея-
тельность БОБ и ее программы по Карлсхорсту. Если бы
КГБ проявил особый интерес к этому, то амбициозный и
крайне восприимчивый Фелфе, поняв действительный ин-
терес Карлсхорста и БОБ, мог бы любым неосторожным
шагом вызвать тревогу у Берлинской базы.
Нам не узнать до конца смысл операции Фелфе, пока
руководители СВР не раскроют ее. Однако не стоит преуме-
ньшать вред, нанесенный Фелфе операциям БОБ по Карлс-
хорсту. Несомненно, КГБ в первую очередь интересовала
его информация о BND. Однако, можно с уверенностью
сказать, что сведения о личном составе БОБ и операциях по
Карлсхорсту, которые Фелфе передавал КГБ, как бы их ни
фильтровали, все же в конце концов попадали в американ-
ский сектор отдела контрразведки в Карлсхорсте. Вероятно,
они были очень полезны в других операциях, направленных
против американских служб в Западном Берлине.
1 Berlin Dispatch, 7 May 1958, CIA-HRP.
2 Описание первого дома Харви в Берлине см. в: Thomas Е. The
very Best Men (New York: Simon and Schuster, 1995, p. 131). Правда,
оно несколько преувеличенное, как, например, замечание, что
ланч «подавали ровно в четыре». Наверное, это зависело от гостей.
Что касается дома на Милиновски-штрассе, то его краснокирпич-
ный покой оживляли огород и бродившие вокруг куры, чьими
яйцами С. П. Харви снабжала жен сотрудников БОБ.
3 Проблема нескоординированности американских разведыва-
тельных операций в Берлине впервые встала в послевоенный пе-
риод. Попытка организовать работу против Карлсхорта была по-
следним эпизодом в долгой истории. Ведомственное соперничест-
во в Вашингтоне и Западной Германии не позволили всерьез ско-
ординировать работу.
4 Berlin Dispatch, 7 May 1958, CIA-HRP.
3 Ibid.
6 Berlin Dispatch, 19 May 1958, CIA-HRP. Полученная военной
519
контрразведкой за несколько лет информация о советской развед-
ке не была использована, и это выяснилось в декабре 1958 года,
когда БОБ получила копию информации о Карлсхорсте, собран-
ной контрразведкой. Например, в списке были указаны шесть
конспиративных домов в Карлсхорсте в 1951—1958 годах — вну-
шительное число, если учесть, что почти каждое важное подразде-
ление КГБ или ГРУ пользовалось помещением в Карлсхорсте (од-
на опергруппа ГРУ имела несколько конспиративных домов, кото-
рые время от времени менялись). Аналитики военной контрраз-
ведки (CIC) отмечали, что эти данные не были записаны и даже не
были получены. Berlin Dispatch, 7 May 1959, CIA-HRP.
7 Reese Mary Ellen. General Reinhard Gehlen: The CIA Connection
(Fairfax, Va.: George Mason University Press, 1990).
8 Национал-демократическая партия Германии принадлежала к
восточногерманскому «Fatherland Front», целью которого было
служить политическим рупором в ГДР для бывших фашистов и
военных.
9 Berlin Dispatch, 24 Oct. 1956, CIA-HRP.
10 CIA Information Report, 3 Aug. 1992, CIA-HRP. Кондрашев
сообщил, что Умнов также учил будущих сотрудников внешней
разведки.
11 Dispatch to Berlin, 8 Feb. 1957, CIA-HRP.
12 Ibid. Через несколько лет БОБ получила вторую версию отче-
та о Карлсхорсте, подготовленного BND. Ни первая, ни вторая
версии не объясняют, как Фелфе удалось произвести впечатление
на генерала Гелена и других. См.: Reese «General Reinhard Gehlen»,
p. 147.
13 Cable, Berlin, 11 Sept. 1957; Cable to Berlin, 27 Sept. 1957, CIA-
HRP.
14 Cable to Berlin, 10 Oct. 1957, CIA-HRP.
15 Материал Д. Мерфи. «Быстрая замена» номеров давала воз-
можность сотрудникам БОБ покидать офис с американскими но-
мерами, а потом в каком-нибудь уединенном месте менять их на
западноберлинские.
16 Reese. General Reinhard Gehlen, p. 165.
17 Felfe Heinz. Im Deinst des Gegners: 10 Jabre Moskaus Mann im
BND (Hamburg: Rasch und Roehring Verlag, 1986). Как пишут Гюн-
тер Бонзак и Герберт Бремер «Aufrag Irrefuhmng: Wie die Stasi Poli-
tik im Westen Machte (Дезинформационная миссия: Как Штази де-
лала политику на Западе)» (Hamburg: Carlsen, 1992, 82), мемуары
Фелфе — совместное активное мероприятие КГБ—MfS, имеющее
целью дискредитацию BND. Например, восточногерманская раз-
ведка якобы сумела внедрить агента в семейный круг Гелена через
его дочь Катарину. Агент сообщал о беседах за обеденным столом,
и эти сообщения были переданы Фелфе для книги. См. также: ин-
тервью Фелфе, данное Бейли, 22 мая 1996 года, Берлин.
18 Ibid. См. также: Reese. General Reinhard Gehlen, p. 147; Andrew
Christopher and Gordievsky Oleg G. KGB: The Inside Story (New York:
520
Harper, Collins, 1990, p. 448); Donald Hueffner, interview, 19 Aug.
1993.
19 Felfe. Im Dienst des Gegners.
20 Материал С. А. Кондрашева. Что касается надежды на до-
полнительную информацию по делу Фелфе, то 25 февраля 1995 го-
да СВР предоставила «Записку В. В. Короткова по делу Г. Фелфе».
Она оказалась абсолютно бесполезной, ибо содержит лишь корот-
кий пересказ книги Фелфе. В ней нет упоминания о «Диаграмме».
Из содержания записки ясно, что КГБ не заинтересован в новой
версии относительно деятельности Фелфе.
21 Headquarters Dispatch, June 1962, CIA-HRP.
22 Quiring M. The Man in Pullach Made His Deliveries to «Alfred 2»
as Regularly as Clockwork. — Berliner Zeitung, 3 Nov. 1993. Коротков
сказал корреспонденту, что прибыл в Карлсхорст в феврале 1955
года. Когда прежний ведущий офицер Фелфе, Альфред I, возвра-
тился в Москву, Коротков был приставлен к нему и работал с ним
до примерно 1961 года, а потом вернулся в Москву и занимался
предоставленной Фелфе информацией. Коротков говорил о Фелфе
как об образцовом агенте, трудяге, который «регулярно, каждый
месяц, поставлял 12 роликов микропленки». За это он получал
1500 немецких марок ежемесячно, а потом, как вспоминал Корот-
ков, стал получать 2000 марок, так как начал строить дом недалеко
от Мюнхена.
23 Ibid.
24 Ibid. Голицын сбежал в декабре 1961 года, а Фелфе был арес-
тован в ноябре 1961 года, так что это замечание в газетной статье
быссмысленно. Когда Кондрашев заговорил об этом с Виталием
Коротковым в Москве, тот ответил, что его не так поняли.
25 Heinz Felfe, interview with Bailey, 30 Mar. 1995.
26 Ibid. Reese. General Reinhard Gehlen, pp. 146, 156: Martin David
C. Wilderness of Mirrors (New York: Ballantine, 1980, pp. 105, 107).
Предположение, что Фелфе был нарочно скомпрометирован при
помощи Голеневского, основано на факте, что Голеневский полу-
чил информацию в «разговоре с генералом Грибановым, шефом
контрразведки КГБ. Грибанов... сообщил ему, что из шести офи-
церов организации Гелена, ездивших в 1956 году в Вашингтон,
чтобы познакомиться с деятельностью ЦРУ, двое были советскими
агентами». См.: Reese General Reinhard Gehlen, p. 155. Ссылка на
Грибанова, о котором бежавший Юрий Носенко особенно много
рассказывал, дала повод к размышлениям. Носенко был офицером
Второго Главного управления КГБ, который в первый раз вышел
на ЦРУ в 1962 году, а в 1964 году стал перебежчиком. Его утверж-
дение, что КГБ не интересовался Ли Харви Освальдом и не участ-
вовал в убийстве Кеннеди — как очевидные противоречия в дру-
гой информации — дали повод ЦРУ сомневаться в его благих на-
мерениях. Его подвергли интенсивным допросам в экстремальных
условиях, однако сомнения не были ни подтверждены, ни опро-
вергнуты. Носенко освободили и реабилитировали. О дальнейшей
521
судьбе Носенко см.: Heuer Richards J.f Jr. Nosenko: Five Paths to
Judgement in Westerfield H. Bradford ed. Inside CIA’s Private World
(New Haven: Yale University Press, 1995). Утверждение Риса, что Го-
леневский услышал об этом в частной беседе с Грибановым, не со-
всем точное. В первый раз Голеневский услышал о Фелфе в речи
Грибанова на собрании начальников восточноевропейских служб
разведки государственной безопасности в Москве в 1958 году. Это
было второе совещание (первое состоялось весной 1956 года),
имевшее целью заручиться поддержкой в кампании активных ме-
роприятий против ФРГ. Как в других случаях, Голеневский, кото-
рый был также агентом КГБ в польской разведке, получил под-
тверждение вскользь сделанного замечания Грибанова, но уже в
1960 году и от советского советника во время обсуждения коорди-
нации деятельности западных разведывательных служб. О связях
Голеневского с КГБ см.: Memorandum, 4 Jan. 1964, CIA-HRP.
27 Ibid. Основанием может быть то, что Голицин сначала по-
просил убежище, а уж потом, когда ему ответили согласием, до-
стал конверт из ближайшего сугроба. Эта история рассказывалась
в нескольких вариантах в таких книгах о «холодной войне», как:
Mangold Т. Cold Warrior (New York: Simon and Schuster, 1991), and
Wise David. Molehunt (New York: Random House, 1992).
28 Felfe interview.
29 Ibid.
30 Ibid.
31 Ibid.
32 Ibid.
33 Ibid.
Приложение 7. НЕЛЕГАЛЫ КГБ В КАРЛСХОРСТЕ:
ТРЕТИЙ ОТДЕЛ
Нелегалы — советские граждане, снабженные документами
как иностранцы и как таковые направленные за границу —
всегда были важной частью советской внешней разведки, а
после 1945 года Восточная Германия стала главным цент-
ром поддержки нелегалов КГБ. Карьера Александра Корот-
кова, начальника аппарата в Карлсхорсте до его смерти в
1961 году, показывает, как важна была работа нелегалов для
КГБ. Его опыт 30-х годов помог ему в 1945 году стать пер-
вым послевоенным резидентом управления внешней раз-
ведки НКГБ в Берлине, где главной задачей было обеспече-
ние операций нелегалов. Даже несмотря на то, что НКГБ
имел официальный доступ к фондам гражданских актов и
полиции по всей стране, он вербовал собственных агентов
для операций поддержки нелегалов. Покинув Берлин в 1947
году, Коротков возвратился в Москву и возглавил управле-
522
ние нелегалов Комитета информации (КИ). В дальнейшем
начальники аппарата в Карлсхорсте тоже старались выдви-
гать на первый план нелегальные операции в своих докла-
дах. Алексей Крохин и Анатолий Лазарев — бывшие нача-
льники управления нелегалов КГБ, или управления «S».
Еще одним начальником этого же управления был Юрий
Дроздов, который начинал свою карьеру в Карлсхорсте под
началом Короткова*.
После того, как КИ был расформирован и нелегальная
деятельность вернулась в МГБ, Коротков продолжал свою
работу по нелегальной линии. К этому времени некоторые
сотрудники управления нелегалов были переведены в «гео-
графические» отделы, однако продолжали работать с неле-
галами2. Реорганизация стала результатом долгих споров в
МГБ по поводу того, должно ли управление нелегалов быть
единственным органом внешней разведки, занимающимся
вербовкой, учебой, обеспечением документами, посылкой и
руководством нелегалами. Некоторые операции с использо-
ванием нелегалов уже в начале 50-х годов были переданы в
«географические» отделы. Например, австро-германский от-
дел, предвидя времена, когда поездки между Восточной
Германией и Западной Германией будут затруднены, стал
создавать нелегальные резидентуры в Западной Германии.
В августе 1953 года новый начальник внешней разведки
Александр Панюшкин созвал совещание для рассмотрения
предложений о будущем нелегальных операций. Среди этих
предложений была и идея создания отдельного управления
нелегальной линии внутри Первого Главного управления3.
Это предложение было осуществлено, и родилось новое
управление, иногда называвшееся «специальным управле-
нием» или управлением «С». В течение многих лет оно
оставалось важным и весьма тонким инструментом в опера-
циях КГБ, а его деятельность в Восточной Германии, руко-
водимая из Карлсхорсте, продолжала играть ведущую роль в
обучении и обеспечении документами нелегалов КГБ.
ДЕЛО РУНГЕ
Нелегал КГБ Евгений Рунге (или Макс) бежал на Берлин-
скую базу ЦРУ в октябре 1967 года, и это получило широ-
кую огласку, так как побеги после возведения Берлинской
стены стали редким явлением. Рунге раскрыл довольно
много агентов КГБ в Западной Германии. Однако обще-
ственности не были представлены сведения, переданные им
523
о масштабе работы Третьего отдела аппарата в Карлсхорсте
так же, как о взаимодействии отдела нелегалов с другими
подразделениями КГБ в Москве и в Карлсхорсте4. Тщатель-
ное изучение карьеры Рунге открывает поразительное пере-
крещивание работы и персонажей в деятельности немецких
нелегалов КГБ, а также степень знания БОБ тех офицеров
нелегальной линии в Карлсхорсте, с кем Рунге работал в
50—60-х годах. К тому же мы впервые публикуем рассказ
Кондрашева о деле Рунге, как он видел его будучи началь-
ником германского отдела КГБ в Москве.
Немец по происхождению, Рунге родился в 1928 году в
восточной части Украины. Когда началась Вторая мировая
война, ему удалось избежать насильственной эвакуации не-
мцев в Среднюю Азию. Во время оккупации он получил
германское гражданство и был привезен на германскую тер-
риторию отступавшей германской армией5. После много-
численных приключений, включая недолгое пребывание в
американском лагере для военнопленных, в конце войны он
оказался в советской зоне и стал посещать школу в Восточ-
ном Берлине. Там сотрудники советского Управления по
репатриации вдохновили его на продолжение образования в
новой ГДР. Тогда ему было невдомек, что офицеры искали
кандидатов для нелегальной деятельности, а он немец по
происхождению. С ним неофициально беседовал Терентий
Яковлевич Новак, имевший много наград офицер государ-
ственной безопасности, который вместе с советскими пар-
тизанами проводил операции за линией фронта во время
войны. Новак в это время работал под прикрытием в совет-
ском консульстве. В своей биографии Рунге описал свой
первый визит в Карлсхорст в 1953 году, где его представили
начальнику нелегального управления Короткову и Борису
Яковлевичу Барышникову, начальнику нелегального отдела
аппарата в Карлсхорсте6. Рунге было сказано, что его лич-
ные качества нужны для нелегальной программы КГБ, где
он станет «настоящим» разведчиком7. Тогда же Рунге был
официально привлечен к сотрудничеству и впервые встре-
тился со своим связником Николаем Балашовым, обучав-
шим его нелегальному ремеслу и связи. Тем временем Рунге
продолжал учиться в колледже и в 1954 году закончил По-
литико-экономический факультет Университета имени Гум-
больдта в Восточном Берлине. В 1955 году был произведен в
младшие лейтенанты8.
Начальником Балашова в отделе нелегалов в Карлсхор-
сте был Евгений Федорович Михайлов, который специали-
524
зировался на операциях в Германии, а потом в Московском
центре руководил деятельностью Рунге в Западной Герма-
нии. Свободно говоривший по-немецки, Михайлов ездил
по немецким лагерям военнопленных в апреле — июне
1953 года, где опрашивал кандидатов для агентурной работы
в Западной Германии. Считалось, что Михайлов был близок
к руководителю нелегальной линии Короткову — тот под-
держал его назначение в Карлсхорст в сентябре 1953 года9.
Документы для закрепления превращения Рунге в запад-
ногерманского жителя были получены аппаратом в Карлс-
хорсте от польской разведки и агента отдела нелегалов в за-
падноберлинской полиции. В 1956 году по указанию КГБ
Рунге женился на советском агенте Валентине Руш, дейст-
вовавшей в Западной Германии. Ее связником был Евгений
Мосевнин, старший офицер по руководству нелегалов. Руш
вспоминает, что свадьба состоялась накануне ее дня рожде-
ния. На торжестве присутствовали, помимо новобрачного,
ее связник, связник Рунге и их начальник Евгений Федоро-
вич Михайлов10. Чета обосновалась в Кельне, где открыла
небольшое дело. В ведении Рунге были два агента. Один,
официант на дипломатических приемах, иногда устанавли-
вал средства подслушивания в комнатах, используемых вы-
сокими официальными лицами... Рунге устроили встречу с
этим источником, когда он приезжал в ГДР навестить своих
родственников. Их познакомил офицер поддержки нелега-
лов Дмитрий Светлаков, тогда служивший под прикрытием
должности второго секретаря в советском посольстве в Вос-
точном Берлине11. Второй агент (Арнольд) был сотрудником
Французской военной миссии связи (Bad Godesberg) и добы-
вал ценные документы о НАТО и военных франко-герман-
ских связях.
В 1956 году, когда Рунге работал с этими агентами, про-
изошло восстание в Венгрии, и Советы приготовились к
возможному военному вторжению Запада. Так как Арнольд
мог бы узнать какие-либо тайные намерения НАТО, Рунге
попросили немедленно доложить, если только появится та-
кая информация. Его и его жену обязали докладывать о лю-
бых перемещениях американских войск на баварско-чеш-
ской границе. В случае необходимости КГБ мог вызвать
Рунге по односторонней радиосвязи, однако он мог сооб-
щаться с КГБ только при помощи почтовой связи, посылая
письма в Восточный Берлин или в Вену12. Обычно эти по-
слания шли два-три дня, поэтому на сей раз Рунге от своего
московского офицера Евгения Михайлова получил теле-
525
фонный номер в Вене, которым мог воспользоваться только
в случае военного кризиса — эти инструкции были повторе-
ны во время кубинского кризиса в 1962 году13.
Если не считать телефонного номера, данного на случай
«военной срочности», связь Рунге оставалась такой же, как
всегда, во все время его пребывания в Западной Германии.
КГБ раз в неделю передавал ему информацию по радио под
видом любительских радиопередач. Время и частоты были
включены в план связи, а текст зашифровывался цифровым
кодом азбуки Морзе, после чего Рунге расшифровывал с
помощью миниатюрного блокнота одноразового использо-
вания. Затем используя переходный алфавит, он превращал
цифровой текст в русский язык. Ответы в КГБ направля-
лись в письмах, содержащих секретные сообщения в согла-
сованные адреса. Текст сообщений был обычный, без ухищ-
рений, за исключением описания таких элементов как име-
на, адреса, места и время встреч, которые зашифровывались
с использованием одноразового блокнота. Интересно, что
Рунге никогда не давались приспособления для тайного
хранения схем связи, одноразовых шифр-блокнотов и сек-
ретной копирки для написания писем, он должен был изоб-
ретать свои собственные14.
В январе 1960 года Рунге был вызван в Карлсхорст из со-
ображений безопасности: был арестован западноберлинский
полицейский, помогавший с регистрацией документов Рун-
ге в западноберлинской полиции. Ликвидировав свое
скромное дело в Кельне, жена Рунге последовала за ним в
Москву. В конце 1960 года, когда КГБ пришло к заключе-
нию, что прикрытие Рунге не находится под подозрением,
ему было приказано перебраться из Кельна во Франкфурт-
на-Майне. А весной 1961 года последовал приказ прекра-
тить контакт с агентом Арнольд15.
Перед возвращением в Западную Германию и устраива-
ясь в районе Франкфурта Рунге получил новое задание за-
няться Гейнцем Зютгерлином, по документам КГБ Вальте-
ром. Зюттерлин был завербован MfS, потом передан КГБ, о
чем он и не подозревал, пока его не познакомили с его
связником из КГБ Леонидом Прохоровым, служившим под
прикрытием третьего секретаря советского посольства в
Восточном Берлине16. Прохоров дал Вальтеру имена неско-
льких наводок на перспективных людей, и Вальтер начал с
Леоноры Гейнц (Лола в документах КГБ), секретарши из
Министерства иностранных дел. Ему удалось познакомить-
ся с ней, обворожить ее, и они поженились, после чего Ва-
526
льтер уговорил ее снабжать его документами. Судя по сооб-
щению Рунге, это назначение имело смысл, так как Вальтер
«обладал необыкновенным даром влиять на женщин»17.
В результате операции Лола предоставила корреспонден-
цию из западногерманских миссий за границей, в основ-
ном, в развивающихся странах, указания из Министерства
иностранных дел и ежемесячные доклады BND. Однако,
несмотря на огромное количество материалов, причем под-
линных, в них было мало сведений об отношениях ФРГ с ее
основными союзниками по НАТО или с социалистически-
ми странами, или о планах действий против СССР. Как со-
общил Рунге, КГБ не мог поверить, что Лоле удается выно-
сить такое количество материалов, и подозревал дезинфор-
мацию18. В любом случае, ей явно нужны были руководя-
щие указания, что именно отбирать. Вальтер оказался не в
состоянии обеспечить такое руководство, поэтому Москва
стала стремиться ввести Рунге в прямой контакт с Лолой.
Однако предлог, который Вальтер использовал, чтобы
оправдать свой интерес к документам, состоял в ссылке на
некое туманное всемирное движение за мир. Как Лола среа-
гирует на встречу с офицером КГБ Рунге, даже если он го-
ворит на чистейшем немецком языке? В конце концов зна-
комство было назначено на 12 декабря 1966 года. Лола по-
казалась Рунге понятливой, но в докладе, посланном через
Вену, он сообщил о замеченном им постороннем наблюде-
нии за Вальтером. Из предосторожности Рунге решил не
идти на встречу с ним 23 декабря 1966 года19.
Послание Рунге заставило КГБ проанализировать его де-
ятельность и дело Лолы. Рунге было приказано выехать в
Будапешт, где в то время находился его постоянный связ-
ник Евгений Михайлов. Но Рунге отказался ехать, так как
благонамеренный западногерманский гражданин в 1967 го-
ду должен был долго ждать венгерскую визу, а внезапный
выезд в Будапешт мог возбудить ненужные подозрения.
Тогда КГБ приказал ему вернуться в Москву через Карлс-
хорст. Жена Рунге, Валентина, тоже немедленно возврати-
лась, получив телеграмму из Восточного Берлина о болезни
мужа. Она вылетела в Западный Берлин, где ее встретил
офицер КГБ Балашов и сопровождал в Москву.
3 февраля Рунге и Валентина встретились в Москве с че-
ловеком, представившимся Сергеем Александровичем Кон-
драшевым, который, как решил Рунге, был начальником ав-
стро-германского отдела. Кондрашева сопровождал офицер
управления нелегалов, непосредственно занимавшийся опе-
527
рацией Рунге. Когда Кондрашев сообщил Рунге о подозре-
нии КГБ по поводу того, что Вальтер стал агентом западно-
германской контрразведки, Рунге возразил ему, подтвердив
свое заявление тем, что с Вальтером ничего не случилось
после встречи 12 декабря. Но чем более рьяно Рунге протес-
товал, тем больше КГБ сомневался в его преданности. Так
или иначе, на этом закончилась западногерманская опера-
ция Рунге и Валентины20.
Поскольку Рунге считался скомпрометированным («за-
свеченным» — как было принято говорить) связью с Валь-
тером и не мог немедленно вернуться в Западную Герма-
нию, ликвидировать семейный бизнес, служивший прикры-
тием, было поручено Валентине. Рунге занимался админи-
стративной стороной ликвидации из Карлсхорста, а пока
был там, помогал в Третьем (нелегальном) отделе аппарата,
в то время возглавляемым Борисом Наливайко21. По пред-
ложению Сахаровского, начальника Первого Главного уп-
равления, Кондрашев 15 мая 1967 года встретился с Рунге в
Восточном Берлине, чтобы обсудить будущее назначение
(прежние опасения были как будто разрешены). Главный
вопрос состоял в том, что Рунге не желал оставлять сына в
школе-интернате в Советском Союзе и настаивал на том,
чтобы взять его с собой в Западную Германию. Опять воз-
никли подозрения, однако некоторые офицеры КГБ тем не
менее считали возможным удовлетворить его просьбу22.
Рунге, Валентина и их сын бежали в октябре 1967 года.
Согласно документов КГБ, надежный источник сообщил,
что «причиной бегства Рунге было решение КГБ отстранить
его, ни о чем не сообщив, от дела «Б», а также его нежела-
ние выехать к новому назначению без сына и разочарование
в коммунистических идеалах». КГБ считал, что Рунге недо-
статочно дисциплинирован и виноват в нарушении правил
безопасности, а кроме того, он выдвигал чрезмерные фи-
нансовые требования»23.
Тем временем операция Вальтер—Лола продолжалась.
Бывший связник Вальтера Леонид Прохоров встретился с
ним в Вене в августе 1967 года. Когда же о деятельности Ва-
льтера и Лолы стало известно, они оказались в западногер-
манской тюрьме. Освободившись в 1972 году, Вальтер от-
правился через Югославию в Дрезден. Однако его надеждам
на спокойную пенсию в ГДР не суждено было сбыться из-за
объединения Германии. И все-таки он стал получать пен-
сию, но теперь от бывших боннских врагов24. Лола, его ис-
точник в Министерстве иностранных дел 15 октября 1967
528
года покончила с собой в тюрьме25. В Москве приказы о
выговорах легли в личные дела офицеров КГБ, отвечавших
за дело Рунге.
Хотя Рунге был нелегалом (это значит, что он никогда не
должен был получать никакой информации, выходящей за
рамки его собственных операций), к 1967 году он заслужил
своими внушительными успехами доверие и стал осведом-
лен в делах нелегального отдела аппарата в Карлсхорсте, где
сам начинал свою карьеру нелегала. Работая на Карлсхорст
в 1967 году, он узнал, что Берлин оставался одним из глав-
ных зарубежных центров поддержки нелегалов КГБ, не-
смотря на возведенную в 1961 году стену и, естественно,
ужесточившийся контроль. Генерал Лазарев, начальник
управления «С», встречавшийся с Рунге летом 1967 года, го-
ворил, что ГДР оставалась единственной страной социали-
стического блока, где имена живых людей все еще исполь-
зовались нелегалами и эти люди были под особым присмот-
ром, в интересах безопасности нелегалов, хотя в большин-
стве случаев и не подозревали, что их документы использу-
ются в разведывательной деятельности КГБ26.
ТРЕТИЙ ОТДЕЛ АППАРАТА КГБ
Третий отдел имел своих представителей, или офицеров
линии N, во всех районных отделах на территории ГДР27.
Они искали людей, чьи биографии могли быть использова-
ны в легендах нелегалов. Проверки осуществляли агенты
КГБ в восточногерманских лагерях для репатриантов и уч-
реждениях, работавших с репатриантами, для получения
имен лиц прибывавших из Западной Германии или других
стран, а еще лучше, просившие разрешения поселиться в
Восточной Германии. Посмотрев на такого человека и убе-
дившись, что он всерьез намерен переселиться на Восток,
офицеры КГБ старались его завербовать и взять с него
обязательство хранить тайну, но никогда не говорили ему о
том, что его фамилией и биографией воспользовался неле-
гал КГБ, живущий где-нибудь на Западе. Это была очень
напряженная работа, которую следовало делать в максима-
льно короткий срок, что объясняет, почему Третий отдел в
Карлсхорсте всегда был самым многочисленным в аппара-
те КГБ2».
Другой стороной деятельности Третьего отдела была так-
же подготовка и подделка документов для нелегалов, и с
этой целью в аппарате Карлсхорста был целый штат специ-
529
алистов по документации. Отдел руководил вспомогатель-
ными агентами поддержки — Рунге называл их практикан-
тами — в ГДР, которые помогали снабжать нелегалов ле-
гендами и документами и учить их специфике нелегальной
работы. В этом смысле ГДР была бесценной территорией
для управления «С», ибо здесь можно было в полной без-
опасности под прикрытием ГДР жить и осваивать условия
работы за границами СССР.
Проверка и обучение будущих нелегалов в ГДР — Рунге
принимал в этом участие — были поставлены очень серьез-
но, и агенты сдавали трудный «экзамен», прежде чем полу-
чали свое первое назначение. В одном из обучающих сцена-
риев Рунге была дана роль ярого антисоветчика, западно-
германского бизнесмена, который якобы посетил Восточ-
ную Германию и был знаком с людьми из Западной Герма-
нии и США, имевших потенциальный интерес для КГБ.
Кандидаты получали информацию о приезде в ГДР «запад-
ного немца, а дальше они должны были сами разработать
вступление в контакт и развитие операции. В роли западно-
го немца Рунге оспаривал взгляды студента на текущие со-
бытия, искушал его женщинами и/или алкоголем и старал-
ся затруднить получение информации по интересующему
его предмету. Он проверял политическую надежность буду-
щего нелегала, его моральную устойчивость, профессиона-
льную компетентность и изобретательность. После оконча-
ния операции Рунге ставил оценки, а сами операции обсуж-
дались с Наливайко и представителями других отделов в
Карлсхорсте. Судя по сообщению Рунге, из тридцати—со-
рока кандидатов, находившихся на подготовке, некоторые
были немецкими агентами, выбранными для нелегальной
работы, а другие — советскими нелегалами, завершившими
образование в Москве и проходившими практику в ГДР.
Иногда ему не удавалось определить, к какой группе при-
надлежит будущий агент, потому что приезжавшие из СССР
«великолепно владели немецким языком»29.
Весной и летом 1967 года Рунге был в Карлсхорсте, а Бо-
рис Наливайко, начальник Третьего отдела аппарата, гото-
вился к возвращению в Москву, а на его должность назна-
чался его заместитель Мариус Юзбашьан, который оставал-
ся в Восточном Берлине до 1970 года, то есть до возвраще-
ния Наливайко, получившего последнее заграничное назна-
чение. В своих воспоминаниях Наливайко написал, что,
возвратясь в Карлсхорст, он не нашел «глобальных перемен
в агентурно-оперативной работе». Когда же он в последний
530
раз покидал Карлсхорст в 1974 году, то не сомневался в
важности Восточной Германии для нелегальных операций
КГБ, отметив, что в тот год Москва назвала работу Третьего
отдела «весьма удовлетворительной»30.
1 Дроздов Ю. И, Нужная работа (Москва: МлаДар, 1994, с. 83).
Дроздов отмечает, что «нет смысла рассказывать о структуре и ор-
ганизации управления С, так как это уже сделали Гордиевский и
Кузичкин. См.: Gordievsky О, Next Stop Execution (London: Macmil-
lan, 1995, pp. 137, 188), and Kuzichkin V. Inside the KGB (New York:
Pantheon, 1990, p. 79). Когда Дроздов работал в управлении нелега-
лов в Восточной Германии, он, по его словам, был «кузеном Древ-
сом», восточногерманским «родственником» советского нелегала
«полковника Абеля», во время переговоров, приведших к освобож-
дению Абеля из американской тюрьмы в 1962 году. Он также пи-
шет, что после ареста шпиона КГБ Гейнца Фелфе в 1961 году он
изображал немецкого аристократа, представлявшего неонацист-
скую организацию в вербовке под «ложным флагом» источника в
BND, с которым потом тоже работал нелегал КГБ. Прежде, чем
стать заместителем начальника, а потом и начальником управле-
ния С, он был резидентом КГБ в Пекине в период спада в китай-
ско-советских отношениях, когда очень пригодился его нелегаль-
ный статус.
2 Memorandum, 7 Dec. 1954, «Illegal Rezidenturas, KGB Germa-
ny», CIA-HRP. Одним из сотрудников, который попал под реорга-
низацию, был Дмитрий Светлаков, обеспечивавший поддержку
нелегалов в 1959—1960 годах в Карлсхорсте.
3 Report, 16 Dec. 1954, CIA-HRP.
4 Информация в прессе появилась сразу после проведения аре-
стов. Типичными были статьи типа напечатанной 25 октября 1967
года «Spion Runge aus Liebe zu seinem Sohn uebergelaufen» (Шпион
Рунге бежит из любви к сыну) в «Bild»; «Spionagezentrale in Karls-
horst» — 15 мая 1968 года в «Berliner Morgenpost». 25 октября 1967
года в газете СЕПГ «Neues Deutschland» были высказаны обвине-
ния в адрес «Вашингтона и Бонна» за нападение на «мирный ла-
герь», а Рунге был назван «преступно виновным в «Republikflucht».
5 Memorandum, 8 Jan. 1968, «Biography of Yevgeny Yevgenievich
Runge», CIA-HRP.
6 CIA Information Report, 16 June 1958, CIA-HRP. Барышников,
судя по донесению надежного источника БОБ, уехал в Москву 11
июня 1958 года. Другой источник, независимо от первого, сооб-
щил о Барышникове и его резиденции в Карлсхорсте в июне 1956
года. Позднее Барышников стал заместителем начальника Управ-
ления С, которым руководил Михаил Цимбал (Рогов). Он умер в
ноябре 1971 года (см.: Красная звезда, 12 ноября 1971 года).
7 Runge biography, 8 Jan. 1968, р. 22, CIA-HRP. Личные встречи
Короткова с нелегалами были важной частью убеждения нелегалов
в том, что они являются равноправными сотрудниками разведки,
531
хотя у них другая программа обучения и другие задачи. Позднее
управление «С» продолжало эту практику.
8 Ibid.
9 Memorandum, 7 Feb. 1955, CIA-HRP. Из архива БОБ извест-
но, что Михайлов в августе 1955 года все еще был в Карлсхорсте,
где были сделаны приготовления для его «работы» на пропускном
пункте в Мариенборне, важном железнодорожном и автомобиль-
ном пункте на границе Восточной Германии и Западной Герма-
нии. Тамошняя «работа» Михайлова, несомненно, была связана с
нелегальной работой. Memorandum, 9 Мау 1957; date of information
13 Aug. 1955, CIA-HRP.
10 Runge biography. Валентина была жительницей Восточного
Берлина, обратившая на себя внимание КГБ успехами в русском
языке в школе. В 1955 году она была направлена КГБ в Западную
Германию и стала резидентом. Что касается Мосевнина, то надеж-
ный источник сообщал, что он был в Восточном Берлине в июле
1957 года и покинул Восточный Берлин 20 февраля 1960 года, по-
лучив назначение в Москве.
11 CIA Information Reports, 9 June 1960, 8 Oct. 1959, 27 Aug.
1958, 17 Sept. 1959, 13 July 1959, and Memorandum, 16 Oct. 1963,
CIA-HRP. Как уже было сказано раньше, в 1953 году Светлаков
служил в германском секторе австро-германского отдела управле-
ния внешней разведки. В 1957 году он был назначен для прикры-
тия в советское посольство. Его работа в Карлсхорсте подтвержда-
лась в июле, сентябре, октябре 1959 года и в июне 1960 года двумя
независимыми источниками, один из которых передал фотогра-
фию Светлакова, его жену и трех дочерей на кинопленке.
12 «Конспиративный адрес» — агент, который выражает согла-
сие получать почту из-за границы и передавать ее по назначению.
13 Memorandum, 1 Apr. 1968, «Early Warning Procedures», CIA-
HRP. Во время обучения в Карлсхорсте Рунге работал на передат-
чике, однако у него самого передатчика в Западной Германии не
было.
14 Runge Biography.
15 Ibid.
16 GDR Diplomatic List, January 1965.
17 Runge Biography.
I8 Ibid.
19 Ibid.
20 Ibid. Кондрашев вспоминает о своих встречах с Рунге и «об-
суждении вопросов, направленных на прояснение обстоятельств
встречи Рунге с Вальтером 12 декабря, когда Рунге заметил слежку
за Вальтером».
21 Memorandum, 5 Feb. 1968, «Modus Operandi of the KGB Appa-
rat in East Germany with Specific Reference to Illegal Operations»,
CIA-HRP. Две части цитируемой записки включены в донесение
источника: pt. 1, «How the KGB Apparat Gets Documentation for Fu-
ture Illegals», pt. 2, «My Work for the KGB Apparat in the GDR as a
532
Tester and Trainer of Agents and Candidates for Illegal Work in the
FRG and Other Western Countries».
22 Из заметок С. А. Кондрашеваа после обсуждения Ставки с
В. В. Коротковым.
23 Ibid.
24 Westendorp S. Ich Fand Spion Suetterlin. — Bild, Dec. 1991.
25 Spionage: Runge-Sutterlin-Rote Rosen. — Der Spiegel, 20 Oct.
1969, p. 57.
26 Memorandum, 5 Feb. 1968, CIA-HRP.
27 Line N. Офицеры, осуществлявшие поддержку нелегалов в
зарубежных резидентурах КГБ.
2» Memorandum, 5 Feb. 1968, CIA-HRP.
29 Ibid.
30 Наливайко Б. Я. Три десятилетия на переднем крае (АСВР).
Приложение 8. СОВЕТСКИЕ АКТИВНЫЕ
МЕРОПРИЯТИЯ: КРАТКИЙ ОБЗОР
Не вызывает удивления точка зрения Анатолия Голицына,
будто активные мероприятия советской разведки начались в
1959 году при Александре Шелепине, когда был создан от-
дел «Д». Первое сообщение по этому поводу 1952 года было
признано «единственным относительно полным освещени-
ем предмета (дезинформации), полученным от советского
источника»1. Специалисты из западных контрразведок, ес-
тественно, знали о том, что Советы едва ли не с первых лет
используют дезинформацию, однако у них никогда не было
маломальской истории предмета. Согласно архивам СВР
«специальное бюро дезинформации» было создано в Госу-
дарственном политическом управлении (ГПУ) 11 января
1923 года с единственной целью — «ломать контрреволюци-
онные планы и вражеские заговоры». Задачи этого бюро
были схожи с теми, что выполнялись будущими подразделе-
ниями дезинформации, и нацелены на внутренних и внеш-
них врагов нового режима2.
В то время отношение к активным мероприятиям было
далеко не бесхитростным. Новому органу дезинформации
было приказано в первую очередь отмечать доклады, полу-
чаемые ГРУ, управлением разведки Красной армии и дру-
гими службами, касающиеся информации о России, до-
ступной иностранным разведкам, а также сведения о харак-
тере информации, которую стремится добыть противник.
Анализ этих факторов должен затем помочь в подготовке
информации для передачи противнику, создающей иска-
женную картину внутренней обстановки в России, в ее Во-
533
оружейных Силах и т. д. Фактически Комитет информации
(КИ) с момента своего создания в 1947 году был глубоко
вовлечен в осуществление активных мероприятий, продол-
жающих традицию ЧК, а именно — использовать разведку
для продвижения вперед советских целей. В своей записке
Сталину в сентябре 1947 года о создании Комитета инфор-
мации Молотов в качестве первоочередных задач новой ор-
ганизации включил меры, направленные на то, чтобы:
«срывать маски с антисоветской деятельности иностранных
кругов, влиять на общественное мнение в других странах,
компрометировать антисоветски настроенных политиков в
иностранных правительствах». Эти задачи остались в силе и
когда Комитет информации был передан Министерству
иностранных дел, и резидентурам КИ было поручено со-
здавать агентурные сети во влиятельных органах прессы и
пропаганды»3. Именно подразделение дезинформации как
составная часть КИ руководило активными мероприятиями
в 1947—1951 годах, в первые годы борьбы Востока и Запада
за будущее Германии. Тем не менее, когда внешняя развед-
ка как составная часть государственной безопасности была
возвращена из КИ в МГБ, дезинформация в МГБ не вер-
нулась4.
Когда произошла эта подвижка и остался «малый»
КИ внутри Министерства иностранных дел, отдел дезин-
формации, известный как служба 2 или служба «Д», сохра-
нился как часть «малого» КИ (Гоголевский бульвар в Моск-
ве). Он действовал как внешняя часть отдела активных ме-
роприятий Первого Главного управления КГБ, но его дея-
тельность оставалась скрытой от большинства сотрудников
«малого» КИ5. Важной частью работы этой службы было
подготовка дезинформации, в основе которой были сооб-
щения внешней разведки, а потом передача ее зарубежной
прессе с помощью надежных каналов для компрометации
политики, враждебной СССР6. В то же время служба «Д»
участвовала в тайных пропагандистских мероприятиях,
предпринимаемых Первым Главным управлением КГБ.
Один из примеров — план использования возможного де-
зертирства западногерманского разведчика Фридриха Хай-
нца. Этой операцией руководил Евгений Питовранов, руко-
водитель аппарата КГБ в Карлсхорсте, и она противостояла
попыткам Запада создать Европейское оборонительное со-
общество. Позднее отдел перешел в ведение — более фор-
мальное, но не менее секретное — отдела Министерства
иностранных дел, координировавшего внешнеполитические
534
цели с программами активных мероприятий, осуществляв-
шихся по каналам внешней разведки. Проведение активных
мероприятий осуществлялось при координации их с разве-
дывательными данными, получаемыми от таких отделов
Первого Главного управления, как географические отделы,
отдел информации и контрразведки.
Тем не менее именно громоздкая бюрократия, работав-
шая в тесной связи с германским отделом, подготовила и
провела эффективные атаки на Западный Берлин как «шпи-
онское болото». Эта кампания должна была достигнуть ку-
льминации прямо перед четырехсторонним совещанием по
Берлину, которое, как надеялся Хрущев, состоится до исте-
чения срока его ультиматума. Атаки на Западный Берлин
составляли первую фазу более широкой программы актив-
ных мероприятий в поддержку советских планов относите-
льно Берлина. Другие «фазы» были разработаны и запуще-
ны отделом «Д» после его создания Шелепиным в январе
1959 года. Возглавленный специалистом по европейским
делам Иваном Агаянцем, новый отдел соединил вместе со-
трудников из разных отделов Первого Главного управления
для создания и координации дезинформационных про-
грамм. Западноберлинская «шпионско-болотная» кампания
была очень активной, однако Голицын в своей книге не
считает ее дезинформационной операцией новой методоло-
гии — или сверхпланом дезинформации, касающегося буду-
щих событий в коммунистическом лагере. Во время берлин-
ского кризиса, то есть в 1958—1960 годах, Хрущев, Центра-
льный комитет, советское правительство и отдел «Д» в КГБ,
как пишет Голицын, всю свою энергию отдавали советско-
югославским отношениям7.
1 Memorandum, 5 Oct. 1962, CIA-HRP.
2 АСВР «История внешней разведки органов государственной
безопасности Советского Союза» (Москва: Высшая школа развед-
ки КГБ, 1968, с. 36).
3 См.: глава 2. Управление дезинформации КИ вначале возгла-
вил генерал Павел Журавлев, который в 1939—1941 годах руково-
дил германским отделом. В дальнейшем его возглавил Андрей Тра-
ур. См.: Memorandum on the KI Disinformation Directorate, undated,
CIA-HRP: and Australian Archives, A6283, XR1, p. 14.
4 Ветеран КГБ Василий Самойленко подготовил план создания
нового междусекторального управления, которое должно было ко-
ординировать операции, связанные с дезинформацией, и подчиня-
ться генерал-лейтенанту Сергею Савченко, начальнику Первого
Главного управления, его заместителю Петру Федотову и началь-
535
нику службы по операциям в Европе — Ивану Агаянцу. План при-
влек к себе внимание советской внешней разведки и Министерст-
ва государственной безопасности. Евгений Питовранов, став нена-
долго перед смертью Сталина начальником внешней разведки,
одобрил этот план. Однако из этого ничего не вышло, так как по-
следовали потрясения, связанные со стремлением Берия взять под
контроль советскую разведку. См.: Intelligence Report, «Pitovranov’s
Project for Soviet Deception Operations», 27 May 1958, CIA-HRP.
5 Ветеран внешней разведки Яков Тищенко (Рощин и Разин),
резидент КИ в Берлине в 1948 году, несколько лет возглавлял этот
отдел.
6 Отрывки из рассекреченных воспоминаний Василия Тищен-
ко, 1982, АСВР.
7 Golitsin A. New Lies for Old: The Communist Strategy of Decepti-
on and Disinformation (New York: Dodd, Mead, 1984, pp. 107—119).
Приложение 9. ОПЕРАЦИЯ «ЗОЛОТО»
Предварительное замечание: оригинал документа января-
февраля 1954 года, полученный Кондрашевым от Джорджа
Блейка, представляет собой желто-зеленую копию, которую
нельзя вынуть из архивного файла. То, что предлагаем мы,
является копией, сделанной Кондрашевым.
Операция «Золото»
СОВЕЩАНИЯ СРС/ЦРУ ПО ОПЕРАЦИИ СЕКУНДОМЕР/ЗОЛОТО,
ПРОВЕДЕННЫЕ 15, 16, 17 И 18 ДЕКАБРЯ 1953 ГОДА В ЛОНДОНЕ
1. На совещаниях, проведенных 15, 16, 17 и 18 декабря
1953 года в Лондоне, обсуждались порядок работы и техни-
ческое обеспечение операции Секундомер/Золото. Присут-
ствовали:
От СРС:
Мистер Маккензи
Мистер Янг
Мистер Милн
Полковник Гимсон
Мистер Блейк
Капитан Монтаньон
Полковник Балмейн
Мистер Тейлор
Мистер Урвик
От ЦРУ:
Мистер Роулетт
536
Мистер Уилер
Мистер Нельсон
Мистер Кук
Мистер Лейхлитер
2. Обсуждение проводилось двумя основными группами.
Первая занималась порядком проведения операции, вто-
рая — техническим обеспечением. Прилагаются под грифом
«А» — согласованный протокол, обобщающий обсуждение
порядка проведения операции и под грифом «Б» согласо-
ванный протокол по результатам обсуждения технических
вопросов.
3. Совещания имели характер предварительного изуче-
ния.. Было решено, что следующие совещания состоятся
после того, как обе стороны изучат результаты прошедшего
обсуждения. Было выражено мнение, что такая встреча со-
стоится приблизительно 1 февраля 1954 года, когда будет
необходимо принять твердое решение о последующем про-
ведении операции.
Протокол «А»
ОБСУЖДЕНИЕ ПЛАНА ОПЕРАЦИИ
РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ ЦЕЛЬ
1. Основой обсуждения стала последняя поступившая
информация об объекте, датируемая июлем 1952 года. Эта
информация показывает наличие трех кабелей: № 150, 151 и
152. Известно, что кабель 150 — был обозначен русскими
как резервный. Неизвестно в точности, используются ли ка-
кие-нибудь пары в этом кабеле.
ЦРУ сообщает, что есть признаки использования кабеля
150 в интересующем стороны секторе. Вопрос об устройстве
помещения для обеспечения подключения будет активно
решен. Кабели 151 и 152, как считается, содержат 81 рус-
ский речевой канал, из которых 19 — голосочастотные теле-
графные линии. Однако было указано, что это далеко не
свежая информация и наверняка произошли какие-то изме-
нения, но поскольку доступны только эти цифры, то они
должны служить основой для будущих обсуждений. Обе
стороны согласились держать разведывательную цель под
пристальным наблюдением, чтобы установить происшед-
шие или возможные будущие перемены, особенно в отно-
шении кабеля 150.
537
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ РАСЧЕТ ШТАТНОГО ПЕРСОНАЛА
2. Используя имеющийся британский опыт как основу,
легко подсчитать, что 81 голосовая линия даст 162 катушки
в день, каждая по два с половиной часа. Для обслуживания
аппаратуры потребуются 81 человек для записывающих
устройств, 30 сверщиков, 27 библиографов, 10 человек свя-
зистов и 10 русских машинисток — всего 158 человек. Ко-
личество сотрудников может быть увеличено, если вклю-
чить вспомогательный персонал.
ПЕРЕДОВАЯ ГРУППА СВЯЗИСТОВ
3. Было решено в первую очередь сформировать команду
связистов для полевых действий, которая должна состоять
из 2 офицеров-связистов, 6 переписчиков, 1 машинистки на
русском языке и 1 секретаря. Эта команда должна рассмат-
риваться как передовая группа секции или секций связи.
Основываясь на имеющейся информации, идеальной была
сочтена объединенная англо-американская команда с под-
ходящим прикрытием. Основной штат должен быть подго-
товлен и прибыть в Берлин в середине августа. Поэтому на-
бор персонала следует начать в январе, а обучение — в мае
1954 года. Было подчеркнуто, что главной квалификацией
для двух офицеров-связистов являются знания телекомму-
никаций и русского языка. Британская разведка готова пре-
доставить половину команды. ЦРУ считает необходимым
дальнейшее обсуждение вопроса.
МЕСТО И ФОРМА ПРОВЕДЕНИЯ ОПЕРАЦИИ
4. В результате обсуждения места и формы осуществле-
ния операции группой или группами были выявлены следу-
ющие важные факторы, о которых нельзя забывать:
(а) негативные последствия передвижения опытного
британского персонала в любое место вне Лондона.
(б) дополнительные расходы, время и риск при перевоз-
ке катушек, если рабочая группа будет в Вашингтоне.
Опытный британский персонал, находящийся в Лондо-
не, в основном, не мобилен, однако если будет решено пе-
ревести в другое место тех из них, кто пожелает....[одна
строчка вырезана]
5. В добавление к двум предыдущим и основным сообра-
жениям были обсуждены все за и против в отношении раз-
личных методов деятельности. Запись прилагается.
538
Приложение 1. Четыре возможных места персонала, за-
нятого переработкой материала.
Приложение 2. Три возможных формы проведения ра-
бот.
При выявлении всех за и против было отмечено, что они
выражают мнения только штабных офицеров Лондона и Ва-
шингтона, а представители ЦРУ и СРС в Германии могут
иметь отличные и серьезные аргументы для определения
места проведения обработки материалов в Германии. Их
мнения должны быть учтены перед принятием окончатель-
ного решения.
ТРЕБОВАНИЯ К ОБЪЕДИНЕННОЙ РАБОЧЕЙ КОМАНДЕ
Первая фаза
6. Было решено, что эта объединенная рабочая команда
должна состоять примерно из 5 сотрудников секции связи
базы, 25 писцов, 6 сверщиков, 4 библиографов и 5 машини-
сток на русском языке. Набор писцов должен быть закон-
чен к 1 июля 1954 года, к моменту начала тренировок. Учи-
тывая возможность того, что операция не будет успеш-
ной, — это станет известно к 15 сентября 1954 года, — для
предварительного обучения писцов должны использоваться
наименее секретные материалы.
Вторая фаза
7. Команда из 45 человек будет постепенно увеличена, в
зависимости от объема работы, однако это будет сделано
только тогда, когда станут известны количество и качество
разведывательной информации, получаемой из кабелей.
Есть предложение назначить в команду одного руководите-
ля, двух административных офицеров, одного для амери-
канцев, другого для англичан, и двух штатных разведчиков,
стоящих на страже интересов сторон. Все остальные сотруд-
ники могут принадлежать любой стороне. Если такая
команда будет согласована, то следует доработать порядок
ее организации.
НЕ ОБЪЕДИНЕННЫЕ РАБОЧИЕ ГРУППЫ
8. Параграф 6 и 7 рассматривают штатный состав, кото-
рый будет необходим в единой команде, т. е. Порядок 3 в
приложении 2. Другие команды — любого вида — потребу-
ют пересмотра вышеизложенных положений.
539
БРИТАНСКИЙ ОПЫТ ПОДБОРА СОТРУДНИКОВ
9. В процессе обсуждения подбора членов записываю-
щей команды было указано, что нельзя ограничиваться кан-
дидатами русского или славянского происхождения. Бри-
танские сотрудники, изучившие русский язык в университе-
тах, доказали на практике, что работают в таких случаях не
хуже русских по рождению. Это расширяет возможности
подбора сотрудников и уменьшает риск. Не исключено так-
же привлечение армейских офицеров. Вопрос специализа-
ции этих сотрудников до сих пор не обговаривался, однако
не исключено привлечение небольшого количества армей-
ских связистов. Если не считать обычных ограничений, вво-
димых полицией и MI5, британская служба разведки в про-
шлом не принимала во внимание наличие родственников
по другую сторону железного занавеса или встреч с ними в
последнее время как меру безопасности; скорее, все зависе-
ло от личности кандидата. Не было ни психологических те-
стов, ни экзаменов, кроме... [одна строчка отсутствует]
ТЕЛЕГРАФНЫЙ МАТЕРИАЛ
10. Было решено, что проблема обработки телеграфного
материала требует доработки. Зашифрованный материал
должен, несомненно, поступать в Генеральное управление
коммуникациями (GCHQ, Великобритания) и Националь-
ное управление безопасности (NSA, США), в отличие от
незашифрованного материала. Должны быть изучены дру-
гие возможности, например:
а) ими занимается команда на месте;
б) надо создать отдельную команду;
в) надо иметь на месте команду из GCHQ или NSA для
такой работы.
Британской разведке и ЦРУ придется обдумать эту проб-
лему до следующего совещания.
Протокол «Б»
1. Мы все согласны, что должны запланировать работу на всех
линиях, которые будут доступны на трех кабелях. Это относится
к имеющемуся, рабочему и транспортному оборудованию.
ОБЩЕЕ
2. Тщательное изучение материалов техническим соста-
вом обеих сторон показало, что мы имеем полное согласие
по всем техническим проблемам и их решению.
540
3. В отношении терминов и определений: было бы удоб-
но пользоваться теми, что содержатся в «Combined Glossary
of Communication Terms — APC 167».
4. Было достигнуто согласие в отношении предваритель-
ных соглашений по поводу обмена полезной технической
информацией и общей информацией на благо совместной
разработки проекта.
ПОДХОДЫ К РАЙОНУ
5. Должно быть проведено исследование на предмет об-
наружения дополнительных линий связи, ложных линий
связи, что находятся рядом с искомыми линиями. Рядом со
спаренными линиями должен находиться распределитель-
ный щит с усилителями, которых, возможно, будет недоста-
точно для работы с линиями. Естественно, техника и энер-
гия потребуются для досконального исследования, но толь-
ко тщательное изучение объема проходящей по кабелю ин-
формации позволит определить, какой именно усилитель
потребуется для работы.
6. После усилителя будет второй распределительный щит
(возможно, соединенный с первым), служащий для соеди-
нения усилителей и кабелей с терминалом. Хорошо бы
главная часть туннеля была достаточно большой, чтобы
вмещать все имеющиеся и рабочие линии, а также транс-
портное оборудование, которое может работать на незагру-
женных линиях.
[Еще четыре страницы технической информации не бы-
ли скопированы.]
Западные авторы. Дэвид Мерфи, бывший директор Бер-
линской Оперативной базы ЦРУ, а впоследствии директор
«советского» отдела ЦРУ. Джордж Бейли — американский
писатель, главная тема его книг — российско-германские
отношения. Живет в Мюнхене. В апреле 1993 года они при-
ехали в Москву, чтобы обсудить проект книги со Службой
внешней разведки. Отпраздновали православную Пасху и
уже на следующий день были приглашены к генералу
Юрию Кобаладзе, главе пресс-службы СВР. Кобаладзе дру-
жески приветствовал Мерфи, который долгие годы проти-
востоял советской внешней разведке. «Ну, мистер Мер-
фи, — прогудел он, — как вам понравилось гулять по Моск-
ве без слежки?»
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие к изданию 1997 года.................... 3
Часть 1. ПРОТИВОСТОЯНИЕ........................... 15
1. Берлинская база ЦРУ: вопрос знаний............. 17
2. КГБ — Карлсхорст: как все начиналось........... 39
3. Берлинская блокада против изобретательности
и стойкости Запада................................ 68
4. Корейская война: предлог или причина перевооружения
Западной Германии?................................ 99
5. «Холодная война» в Берлине: новая эра
в операциях ЦРУ...................................128
Часть 2. КРИЗИСНЫЕ ГОДЫ...........................155
6. Рождение органов государственной безопасности
и разведки Восточной Германии.....................157
7. Сталин предлагает мир, но «холодная война»
продолжается......................................173
8. Нерешительность советской разведки после смерти
Сталина: новые данные о роли Берия................183
9. Июньские события 1953 года.....................198
10. Загадочное дело Отто Йона.....................219
Часть 3. БОБ ПРИНИМАЕТСЯ ЗА РАБОТУ................241
11. «Берлинский туннель»: факты и фантазия........243
12. Операции «Redcap».............................277
13. БОБ концентрирует внимание на Карлсхорсте.....298
14. Игра нелегалов: КГБ против ГРУ................312
Часть 4. ИСПЫТАНИЕ СИЛ............................329
15. КГБ и MfS: партнеры или соперники?............331
16. Ультиматум Хрущева............................356
17. БОБ противостоит советской пропагандистской
кампании...........................................370
18. Обман, угрозы, контрпрессинг....................382
Часть 5. БЕТОННАЯ ДИПЛОМАТИЯ:
БЕРЛИНСКАЯ СТЕНА.................................399
19. В преддверии неизбежного........................401
20. Отсчет времени до возведения стены..............421
21. Берлинская стена: победители и побежденные....440
Эпилог..............................................462
Приложения. Дополнительная информация
из архивов ЦРУ и КГБ.............................465
Джордж Бейли
Сергей Александрович Кондрашев
Дэвид Э. Мерфи
ПОЛЕ БИТВЫ БЕРЛИН:
ЦРУ против КГБ в «холодной войне»
Редактор И. Гайдамович
Художественный редактор И. Марев
Технический редактор Т. Фатюхина
Корректор И. Сахарук
ЛР № 071673 от 01.06.98 г. Изд. № 0200025.
Подписано в печать 04.02.2000 г.
Гарнитура Таймс. Формат 60x90716-
Печать офсетная. Усл. печ. л. 34,5.
Уч.-изд. л. 33,74. Заказ № 161.
ТЕРРА—Книжный клуб.
113093, Москва, ул. Щипок, 2, а/я 27.
Отпечатано в ОАО «Ярославский полиграфкомбинат».
150049, Ярославль, ул. Свободы, 97.