АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ СССР

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ.
САМСОНОВ A.M. (главный редактор),
БЕСКРОВНЫЙ Л. Г., БОВЫКИН В. И.,
ГЕНКИНА Э.Б., ГОРОДЕЦКИЙ Е.Н., ДАНИЛОВ В. П.,
ДЕРЕНКОВСКИЙ Г. М., ЗИМИН А. А., ЗЫРЯНОВ П. Н.
(ответственный секретарь), НОСОВ Н.Е., СОБОЛЕВ П. Н.,
ТЮТЮКИН С.В., ШАЦИЛЛО К.Ф.,
ЮХТ А. И. (зам. главного редактора)

ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ
102
1978
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
МОСКВА

В томе помещены статьи, освещающие важные и
малоизученные аспекты борьба крестьян за землю в 1917 г.,
советского строительства в годы гражданской войны,
организации местной противовоздушной обороны в
период Великой Отечественной войны, подготовки кадров
квалифицированных рабочих в условиях развитого
социализма. В ряде статей освещаются проблемы
социально-экономического, политического и культурного
развития России в XVII—XIX вв.
J 0602—398
И 042(02)—78 27—78
© Издательство «Наука, 197S г.

СОДЕРЖАНИЕ
СТАТЬИ
Н, Ф. Бугай
Революционные комитеты —
чрезвычайные органы Советской власти
(1918-1921 гг.)
7
А. Д. Малявский
Борьба крестьян
за вненаделъные арендные земли
в марте — октябре 1917 г.
59
С. В. Попов
Рост культурно-технического уровня
рабочей молодежи
в условиях развитого социализма
103
А. П. Корелин
Дворянство и торгово-промышленное предпринимательство
в пореформенной России
(1861-1904 гг.)
128
С. И. Сметанин
Разложение сословий и формирование классовой структуры
городского населения России
(1800—1861 гг.)
153
5

СОДЕРЖАНИЕ
А. В. Семенова
М. М. Сперанский и декабристы
183
И. В. Певзнер
Суконная промышленность России
на рубеже XVIII—XIX вв.
и экономическая политика правительства
223
II. Г. Савич
Из истории русско-немецких
культурных связей в XVII в.
246
ИСТОРИОГРАФИЯ
О. В. Волобуев
Революция 1905—1907 гг.
в публицистике русских буржуазных историков
287
СООБЩЕНИЯ
А. II. Беляев
Местная противовоздушная оборона страны
в годы Великой Отечественной войны
326
Л. II. Пушкарев
Волнения приписных крестьян
во второй четверти XVIII в.
360

СТАТЬИ
РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ —
ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ ОРГАНЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
(1918-1921 гг.)
Н. Ф. Бугай
В годы гражданской войны, в чрезвычайно сложное для
Советской Республики время, основной являлась «задача военно-
боевого действия» 1. Обстановка настоятельно диктовала
необходимость принятия чрезвычайных мер по укреплению Советской
власти, сплочению и организации масс на борьбу с
контрреволюцией. В ряде случаев приходилось прибегать к созданию
максимально централизованных, приспособленных к условиям
военного времени органов власти, действующих решительными
методами. Такими чрезвычайными органами диктатуры пролетариата
являлись революционные комитеты (ревкомы), временно
заменившие выборные Советы на значительной части территории
нашей страны.
Исследование деятельности ревкомов занимает значительное
место в работах по истории гражданской войны2. В последние
годы изданы труды, освещающие роль и место ревкомов в
системе диктатуры пролетариата, осуществление ими мероприятий,
направленных на окончательный разгром контрреволюции и
установление революционного порядка, выявлено общее количество
ревкомов по различным районам страны, их структура и типы.
Однако проблема исследуется в основном по отдельным регионам.
Отсутствие сводных работ по истории революционных комитетов
с общей для всей страны проблематикой является одним из
пробелов исторической науки. На это обращалось внимание как в
общих трудах, посвященных советскому строительству в годы
гражданской войны3, так и в специальных работах по истории
революционных комитетов 4.
В настоящей статье автором предпринята попытка исследовать
вопросы организации и деятельности ревкомов в масштабе всей
страны, выявить их количество по отдельным крупным регионам
Советской Республики, их партийный состав, что представляется
важным для понимания места и роли ревкомов в системе
диктатуры пролетариата, в мобилизации трудящихся масс на защиту
завоеваний Октября. Ставится также задача показать руководя-
7

Н Ф. БУГАЙ
щую роль Коммунистической партии по отношению к ревкомам,
их взаимодействие с другими военными и советскими органами
власти, обобщить в определенной степени деятельность ревкомов
по созданию условий для перехода всей полноты власти к
Советам, что включало наведение революционного порядка в стране,
восстановление промышленности, транспорта, налаживание
сельского хозяйства, постановку культурно-просветительной работы,
здравоохранения и социального обеспечения.
РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ
В СОВЕТСКОЙ СИСТЕМЕ ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА
Рабочий класс и трудящееся крестьянство, решая задачу
разгрома очагов интервенции и внутренней контрреволюции,
проводили также большую работу по воссозданию в
освобожденных районах разрушенного аппарата государственной власти и
налаживанию его деятельности. Необходимо было ликвидировать
созданный белогвардейцами буржуазный государственный
аппарат, довести до конца разгром контрреволюционных банд,
устранить влияние контрреволюции среди трудящихся, подготовить их
к выборам в Советы. В условиях гражданской войны в Советской
Республике эти задачи на первых порах могли осуществить
только чрезвычайные органы диктатуры пролетариата —
революционные комитеты.
Являясь органами чрезвычайной государственной власти,
революционные комитеты в период гражданской войны занимали
важное место в системе диктатуры пролетариата. В ходе
возникновения и становления ревкомы претерпевали изменения в своей
организации и функциях.
В результате Великой Октябрьской социалистической
революции в нашей стране была создана Республика Советов как
государственная форма диктатуры пролетариата. Ее политической
основой выступали Советы рабочих, солдатских и крестьянских
депутатов. В них с наибольшей отчетливостью проявлялся главный
принцип диктатуры пролетариата — союз рабочего класса с
трудящимся крестьянством.
Однако уже в ходе Октябрьской революции становилось
очевидным, что одних Советов недостаточно для успешного
завершения операций по взятию власти рабочим классом и
трудящимся крестьянством в свои руки и для ее последующего упрочения.
Поэтому в дни Октября в ходе развития социалистической
революции, при Советах создавались военно-революционные
комитеты — боевые партийные и советские центры борьбы, штабы
повстанческого движения, чрезвычайные органы диктатуры
пролетариата.
8

Революционные комитеты в 1 918—1921 гг.
Истоки революционных комитетов восходят еще к революции
1905—1907 гг., когда создавались так называемые
военно-оперативные группы местных комитетов РСДРП, на которые
возлагалось военное руководство борьбой трудящихся масс. В. И. Ленин
в работе «Роспуск Думы и задачи пролетариата», затрагивая
вопрос о «военных организациях», указывал, что «они должны
стремиться к тому, чтобы охватить массу не через посредство
выборных, а массу непосредственных участников уличной борьбы
и гражданской войны». «Эти организации,— писал он,— должны
иметь своей ячейкой очень мелкие, вольные союзы, десятки,
пятки, даже, может быть, тройки» 5.
Таким образом, уже в ходе революции 1905—1907 гг. В. И.
Ленин обосновал неизбежность создания при Советах чрезвычайных
органов руководства восстанием. Дальнейший ход развития
революции подтвердил правильность ленинских выводов.
В период перерастания буржуазно-демократической
революции в социалистическую трудящиеся массы, используя опыт
революции 1905—1907 гг., учение В. И. Ленина о вооруженном
восстании, вновь прибегли к созданию военно-революционных групп
(комитетов). Во время борьбы с корниловщиной революционные
комитеты возникли во всех крупных городах страны. По
подсчетам А. Ф. Растригина, в этот период ВРК были созданы в 220
населенных пунктах6. Революционные комитеты этого периода
были чрезвычайными органами и носили временный характер.
В состав ревкомов наряду с большевиками входили меньшевики
и эсеры. Так, в состав Петроградского ВРК входили эсеры
П. Е. Лазимир и Г. Н. Сухарьков. Представители от меньшевиков
и объединенцев были в составе Московского ВРК7. В состав
Казанского ревкома входило 15 членов, из них 4 левых эсера,
2 меньшевика-интернационалиста8, в Самарском ревкоме
меньшевикам и эсерам-максималистам принадлежали 4 места из 13 9.
Представители от мелкобуржуазных партий были и в составе
многих других военно-революционных комитетов. Иногда они
оказывались в большинстве, но и в этом случае большевики
отстаивали свои позиции, мобилизовывали трудящиеся массы на
разгром контрреволюции. Наличие в Советах и революционных
комитетах представителей мелкобуржуазных партий не могло не
сказаться на их работе. Меньшевики и эсеры выступали против
решений партии большевиков, тормозили развитие революционной
борьбы на местах, отвлекали силы на ненужные споры и
дискуссии.
Революционные комитеты в дни корниловщины руководили
формированием отрядов рабочих и их вооружением, занимались
организацией охраны районов, наблюдением за общественным
порядком, заботились о питании солдат и т. д. Ревкомам
предоставлялись неограниченные полномочия в борьбе с контрреволю-
9

Н. Ф БУГАЙ
цией. Без санкции ревкома не исполнялось ни одно
распоряжение командного состава.
Создание революционных комитетов в дни корниловщины
явилось результатом того, что Советы на новом этапе революции
значительно оживили свою деятельность. Организацией ревкомов в
большинстве случаев ведали большевистские фракции в Советах
и исполкомах. В ревкомах, создаваемых в период корниловщины,
партия большевиков видела прежде всего возможность
расширения союза демократических сил для борьбы против общего
врага — буржуазной контрреволюции, стремившейся установить
военную диктатуру.
Опыт, накопленный ревкомами в борьбе с корниловщиной,
был всесторонне использован и обобщен военно-революционными
комитетами периода Великой Октябрьской социалистической
революции. В сентябре 1917 г. в письме ЦК РСДРП (б) «Марксизм
и восстание» В. И. Ленин отмечал: «...чтобы отнестись к
восстанию по-марксистски, т. е. как к искусству, мы в то же время,
не теряя ни минуты, должны организовать штаб повстанческих
отрядов...» 10.
Первым штабом вооруженного восстания был Петроградский
ВРК, созданный при Петроградском Совете 11.
В. И. Ленин принимал непосредственное участие в
организации этого штаба вооруженного восстания, оценивая его как
полномочный, но беспартийный орган восстания, тесно связанный с
широкими массами рабочих и солдат. При формировании ВРК,
как вспоминал Н. И. Подвойский, Ленин указывал, чтобы
Военная организация при ЦК РСДРП (б) не допускала диктаторства в
Военно-революционном комитете. И далее Н. И. Подвойский
отмечал, что В. И. Ленин главную задачу Военной организации по
руководству ВРК видел в том, чтобы «комитет не уклонился от
правильной большевистской позиции. Основное — победа
восстания. Этой — и только этой — цели должен служить
Военно-революционный комитет» 12.
По примеру Петроградского и Московского ВРК во время
подготовки и проведения Октябрьской революции
военно-революционные комитеты создавались по всей стране. В Центральном
промышленном районе, на Урале, в Поволжье в период с октября
1917 — по март 1918 г. было сформировано 214 губернских,
уездных, волостных и сельских военно-революционных комитетов,
в том числе в 14 губерниях Центрального промышленного
района — 153, в 4 губерниях Урала — 34, а в 6 губерниях
Поволжья — 27 13. Съезд Советов Северной области, проходивший под
руководством большевиков в октябре 1917 г., обратился ко всем
Советам с призывом следовать примеру Петрограда и создавать
военно-революционные комитеты «для организации военной
защиты революции» 14. Военно-революционные комитеты создава-
10

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
лись на юге страны, в городах Сибири и Дальнего Востока. Они
должны были свергнуть власть буржуазии на местах, сломать
старый государственный аппарат, установить диктатуру
пролетариата. ВРК являлись непосредственными организаторами
исторического сражения за победу Октябрьской социалистической
революции на всей территории страны. С победой Октябрьского
вооруженного восстания военно-революционные комитеты
фактически становились властью на местах, а после окончательного
свержения господства буржуазии они передавали власть Советам,
избранным трудящимися. Это предусматривалось и «Инструкцией
о правах и обязанностях Советов», опубликованной Народным
комиссариатом внутренних дел15. В состав ревкомов конца
1917 — начала 1918 г. входили представители Советов,
политических партий, а также профсоюзов, фабзавкомов и т. д. В своей
деятельности значительная часть военно-революционных
комитетов руководствовалась политикой партии большевиков.
Завоевание политической власти трудящимися массами не
означало еще окончания революции. Сразу же после свершения
революции в России встала задача по сохранению и упрочению ее
завоеваний. Эта задача включала вооруженное подавление
контрреволюционных попыток свержения Советской власти, * замену
чрезвычайных органов, взявших власть, обычными органами
власти — Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов,
становление и формирование советского аппарата власти. За два
с половиной месяца, прошедших со II Всероссийского съезда
Советов, только на территории европейской части России власть
Советов победила в 263 уездах 30 губерний16, а к концу
марта 1918 г. власть Советов удалось установить почти
повсеместно.
Советы явились политическим выражением диктатуры
пролетариата. Это подлинно демократические, глубоко
интернациональные органы власти трудящихся. «Это такая форма,— писал
В. И. Ленин,— которая представляет первые шаги к социализму
и неизбежна в начале социалистического общества» ". Советы
проделали большую работу по мобилизации трудящихся масс на
борьбу за власть. Через Советы широкие массы рабочих и
крестьянской бедноты принимали участие в государственном
управлении, осуществляли свою власть, через Советы приступали к
реализации декретов Советского правительства. Советы рабочих и
солдатских депутатов всемерно способствовали организации и
сплочению масс. Рабочие и крестьяне в условиях острой
классовой борьбы строили первое в мире социалистическое
государство, не имея при этом никакого опыта. «Мы,— говорил В. И.
Ленин на VIII съезде партии большевиков,— должны были сплошь
и рядом идти ощупью... Мы брались за дело, за которое никто в
мире в такой широте еще не брался» 18,
11

Н Ф БУГАЙ
Однако уже в первой половине 1918 г. вследствие
сопротивления внутренних и внешних врагов многие начинания
Советской власти были прерваны.
Ожесточенная борьба с врагом, разгул бандитизма,
враждебная деятельность мелкобуржуазных партий вызвали
необходимость в чрезвычайных и решительных действиях для защиты
революции. Советы в силу сложности своего аппарата,
громоздкости и слабости отдельных звеньев не могли достаточно оперативно
решать новые задачи военного времени. Выборный характер
Советов создавал условия для проникновения в них враждебных
элементов. В обстановке ожесточенной борьбы с
контрреволюцией, по словам Ленина, была необходима «централизованная
организация силы, организация насилия и для подавления
сопротивления эксплуататоров и для руководства громадной массой
населения... в деле «налаживания» социалистического хозяйства» 19.
Такими органами власти выступали революционные комитеты,
проводники диктатуры пролетариата на местах.
Организация ревкомов в Советской Республике являлась
особенностью советского строительства в этот период, объяснялась
чрезвычайным положением, создавшимся в 1918—1921 гг., была
необходимой. Возникновение ревкомов в сложных условиях
военного времени явилось свидетельством того, что органы диктатуры
пролетариата, выражавшие ее сущность, могут изменяться вместе
со сдвигом в соотношении классовых сил, в связи с
внутриполитическим и внешнеполитическим положением страны. Однако
при этом не менялось главное: ревкомы, как и Советы, являлись
органами одной системы государственной власти — советской.
Во многих районах страны, в частности в прифронтовой
полосе и в освобожденных от противника местностях (Сибирь,
Северный Кавказ, Среднее Поволжье, Урал, Крым,
северо-западные районы), а также в тех местах, где возникала опасность
контрреволюционных выступлений, ревкомы выступали
полномочными руководителями военной и общественной жизни, им
принадлежала вся полнота власти, так как гражданские органы
управления не могли справиться в условиях военной обстановки
с задачами организации обороны, снабжения Красной Армии,
поддержания революционного порядка, мобилизации населения
на борьбу с бандитизмом. «Советы, исполкомы,— писал
заместитель наркома внутренних дел М. Ф. Владимирский,— которые
ранее составляли фундамент Советской власти, были
недостаточно приспособленными к тем условиям, когда местная власть
обязана сосредоточить все силы на обороне Советской России и
отодвинуть на второй план обычную текущую работу» 20.
Ревкомы периода гражданской войны во многом отличались
от военно-революционных комитетов периода Октябрьской
революции. Если ВРК в 1917 г. являлись боевыми «штабами повстан-
12

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
ческих отрядов» 21 и, как правило, создавались большевистскими
организациями при Советах (Петроградский, Московский ВРК
и др.) с целью руководства борьбой трудящихся масс за
установление и упрочение Советской власти, то революционные комитеты
периода гражданской войны — это самостоятельные органы
власти. Они должны были оказывать помощь Красной Армии в
окончательной ликвидации врага (формирование местных
партизанских отрядов, рабочих дружин, строительство оборонительных
сооружений, заготовка фуража, продовольствия, обуви, одежды
и т. д.), мобилизовывать массы на восстановление
промышленных предприятий, налаживать транспорт. Одним словом,
ревкомы были наделены широкими военными и
административно-хозяйственными функциями.
По мере упрочения Советской власти функции ревкомов
заметно изменялись и приобретали мирную направленность:
пропаганда и разъяснение принципов и декретов Советской власти,
вовлечение населения в советское строительство, повышение
материального благосостояния трудящихся, восстановление
промышленности, соблюдение принципов советского законодательства и
подготовка к выборам в Советы.
В годы гражданской войны в ряде губерний и областей
(Северный Кавказ, Украина, Белоруссия) ревкомы существовали
одновременно с Советами. В таких случаях функции ревкомов
ограничивались поддержанием революционного порядка, т. е. на них
возлагались задачи по руководству военными операциями по
борьбе с остатками контрреволюции, с бандитизмом, а Советы
вели хозяйственную и культурно-массовую работу.
По сравнению с ВРК периода Октября состав ревкомов су -
щественно изменился. В ревкомы назначались коммунисты и
преданные Советской власти беспартийные. Коммунистическая
партия, осуществляя общее руководство государственным
строительством, направляла в ревкомы активных работников, особенно
на должности председателей ревкомов и их заместителей,
требовала от ревкомов оказывать помощь действующим частям
Красной Армии, воссоздавать и отстаивать советский строй. Аппараты
ревкомов складывались не сразу. Формы организации и
управления подсказывались самой обстановкой, зависели во многом от
опыта и творчества руководителей. До октября 1919 г. в
советском законодательстве не существовало общего положения,
которым бы определялись состав и функции чрезвычайных органов
власти. Отсутствовала единая система ревкомов. Революционные
комитеты создавались ВЦИК, СНК, в ряде случаев партийными
бюро или реввоенсоветами Красной Армии. ВЦИК и СНК
неоднократно направляли на места письма с указаниями местным
Советам и всему населению о том, как поступать в случае
чрезвычайного положения (имелся в виду захват врагами территории,
13

Н. Ф. БУГАЙ
подведомственной тому или иному Совету). Такие директивы
содержал, например, циркуляр ВЦИК от 2 июня 1918 г.22
В июле 1919 г. В. И. Ленин подписал декрет СНК РСФСР
«О революционном комитете по управлению Киргизским краем».
Декрет определил цели и задачи местных ревкомов, а именно:
борьба с военной интервенцией и внутренней контрреволюцией,
обеспечение государственного, хозяйственного и культурного
строительства и подготовка созыва Учредительного Киргизского
съезда Советов. 27 августа было опубликовано постановление
ВЦИК «Об организации гражданского управления Сибири» 23.
Дальнейшее обострение внутриполитической обстановки в
стране вызвало необходимость обобщения вопросов советского
строительства в условиях гражданской войны. Учитывая
сложность политической ситуации в 1919 г., Коммунистическая
партия и Советское правительство пришли к выводу, что на
освобождаемой территории необходимо учредить строго
централизованные, оперативные, способные работать в условиях военного
времени — чрезвычайные органы диктатуры пролетариата.
Таким образом, организация ревкомов была вынужденной
мерой в советском строительстве, так как предусматривала
определенное сужение демократии. Не случайно в работе «Все на
борьбу с Деникиным!» («Письмо ЦК РКП (б) к организациям
партии») В. И. Ленин писал: «Создание особых «комитетов обороны»
или «ревкомов» (революционных или военно-революционных
комитетов) допустимо лишь в виде исключения». В этом же письме
Лениным был первоначально намечен порядок организации
ревкомов на местах. В частности, указывалось, что образование
ревкомов должно проводиться «не иначе, как с утверждения
подлежащей военной власти или высшей Советской власти» 24.
Условия гражданской войны привели к нарушению отдельных
принципов советской демократии. Приходилось прибегать к
методам командования, назначения, трудовой повинности, которые
обеспечивали своевременное и точное выполнение задач,
выдвигаемых Коммунистической партией и Советским правительством
перед трудящимися массами. Выборность и отчетность были
сведены до минимума, проводилась милитаризация советских и
партийных органов. «Нам,— как указывал В. И. Ленин,— пришлось
осуществлять диктатуру пролетариата в самой ее суровой
форме» 25
Жизнь выдвинула необходимость обобщить накопленный опыт
организации и деятельности революционных комитетов,
выработать декрет (положение), который охватывал бы все основные
направления их организации, определял их компетенцию, указал
на принципы взаимоотношений с другими партийными, военными
и советскими органами. Дальнейшая разработка положения о
строительстве ревкомов была продолжена в октябре 1919 г. Об-
14

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
становка в Советской Республике оставалась сложной. Еще в
начале осени 1919 г. Политбюро ЦК РКП (б) обсудило вопрос о
положении на фронтах и приняло решение об объявлении
центральных губерний Советской России на военном положении.
Специальной комиссии во главе с В. И. Лениным поручалось
подготовить декрет об упрощении гражданского управления.
Составленный проект обсуждался несколько раз в ЦК РКП (б) и в
Совнаркоме. В середине октября группа членов Оргбюро
ЦК РКП (б) продолжила разработку положения о ревкомах.
Губернские партийные и советские органы постоянно
запрашивали Наркомат внутренних дел об инструкциях по строительству
ревкомов. Наркомат отвечал, что «Инструкция об организации
революционных комитетов разрабатывается особой комиссией и в
ближайшее время будет разослана всем губисполкомам» 26. 20
октября 1919 г. В. И. Ленин телеграфировал Тульскому- ревкому:
«Декрет о сокращении гражданского управления будет издан на
днях, его надо не только соблюсти, но применить архидобросо-
вестно и усердно» 27.
22 октября ЦК РКП (б) всесторонне обсудил «Положение о
ревкомах» и после его одобрения предложил на утверждение
ВЦИК. 24 октября ВЦИК утвердил «Положение». За подписью
В. И. Ленина и М. И. Калинина оно было опубликовано в
«Известиях ВЦИК» 28 октября 1919 г.
Документ определял революционные комитеты как временные
чрезвычайные органы государственной власти, которые
создавались для «упорной обороны, установления революционного
порядка в местностях, освобожденных от противников, в
прифронтовой полосе и в тылу». В прифронтовой полосе на расстоянии 25—
50 верст от линии фронта, указывалось в положении,
Революционным военным Советом армии исполнительные комитеты
Советов могут быть временно распущены и заменены
революционными комитетами. Всем ревкомам прифронтовой полосы
придавались функции военной и гражданской властей. Ревкомы тыла *
создавались в губернских и уездных центрах «для упорной
обороны против врага и поддержания революционного порядка»
в тылу и сосредоточения всех сил на помощь фронту.
Губернские ревкомы наделялись правами в случае надобности
учреждать революционные комитеты в поселках, в больших селах, на
* Нельзя путать с ревкомами в тылу у врага, которые создавались в
районах Северного Кавказа, на Украине, в Крыму, в Средней Азии. Они
существенно отличались от ревкомов тыла, предусмотренных «Положением
ВЦИК о ревкомах». Ревкомы в тылу у врага были призваны сплачивать
трудящиеся массы на борьбу с врагом и подготовку всеобщего восстания.
В ходе освобождения территорий от противника ревкомы превращались в
легальные органы диктатуры пролетариата, сосредоточивая в своих
руках военную и гражданскую власть.
15

Н. Ф. БУГАЙ
железнодорожных узлах, имеющих стратегическое значение, или
посылать в эти пункты своих особоуполномоченных.
«Положение» намечало ряд конкретных задач ревкомов тыла,
а именно: быстрое проведение всех мероприятий, необходимых
для укрепления тыла и обороны, содействие военным властям в
проведении оборонительных работ, мобилизации и
расквартировании воинских частей, в выполнении военно-заготовительных
работ, поставке продовольствия в Красную Армию, принятие мер
по поддержанию революционного порядка, усиление политико-
агитационной работы, особенно в красноармейских частях.
Круг задач, решаемых ревкомами, не ограничивался чисто
оборонительными мероприятиями, они фактически выполняли
все, что входило в сферу обязанностей исполкомов Советов,
включая хозяйственные вопросы, здравоохранение, образование и т. д.
Ревкомы создавались, согласно положению, в составе трех—пяти
лиц. При этом в состав ревкомов тыла входили председатель
исполнительного комитета, один из членов исполнительного
комитета и местный военный комиссар. Члены губернского
революционного комитета, указывалось в положении, утверждаются
Революционным Военным Советом республики, члены уездного
ревкома — губернским ревкомом. Революционные комитеты тыла
своего аппарата не создавали, а пользовались советским
аппаратом губернии и уезда, приспособленным для нужд обороны.
Партийные и советские органы особое внимание уделяли
привлечению рабочих и крестьян в состав ревкомов. В дальнейшем
упрочении союза рабочего класса и трудового крестьянства
партия, В. И. Ленин видели единственный прочный залог успешных
побед Советской власти в годы гражданской войны. Почти в
каждом из своих выступлений В. И. Ленин призывал рабочих и
крестьян стать активными строителями новой жизни. Так, в
резолюции о Советской власти на Украине, написанной В. И.
Лениным в декабре 1919 г., говорилось о возможно более широком
привлечении в Советские учреждения представителей местного
крестьянского населения. «...Должно быть принято за правило,—
отмечалось в резолюции,— чтобы уже на первых порах, при
самом введении ревкомов и Советов, в них было привлечено
большинство из представителей трудового крестьянства при
обеспечении решающего влияния за представителями крестьянской
бедноты» 28.
В связи с тем, что на Украине, а также и в других
национальных районах (Поволжье, Северный Кавказ) преобладающую
массу населения составляло крестьянство, активное участие его
трудовых слоев в советском строительстве выступало одним из
важных условий завоевания доверия к партии со стороны широких
слоев трудящегося крестьянства, которое своими подлинными
интересами теснейшим образом было связано с Советской властью.
16

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1913—1921 ГГ.
Уже из содержания Положения ВЦИК о ревкомах видно, что
основная тяжесть по их созданию возлагалась на Красную Ар-
мию, в частности на реввоенсоветы и политотделы действующих
фронтов и армий. «Революционные комитеты на местах,— читаем
в положении о ревкомах,— образуются... Революционным
военным Советом при участии местных органов Советской власти.
Революционные комитеты подчиняются Реввоенсовету и
Центральной Советской власти» 29.
Такая постановка вопроса влекла за собой некоторые
изменения в структуре органов военного управления. Решение задач
советского строительства передавалось в ведение политотделов 30,
политсекций, секций по работе среди гражданского населения,
которые создавались при реввоенсоветах фронтов. В ряде армий
при политотделах вместо секций создавались советские отделения
с аналогичными функциями (подбор местных работников из
коммунистов и сочувствующих, издание приказов об организации
ревкомов, содействие установлению прочной связи ревкомов с другими
учреждениями) 31. Реввоенсоветы осуществляли общий контроль
над деятельностью политорганов, с учетом местных условий
разрабатывали для политорганов специальные инструкции. Известна,
например, временная инструкция «О деятельности
политотделов армии» 32. Согласно этой инструкции в политотделах
создавались подотделы революционных комитетов, на которые
возлагалась организация гражданской власти. С этой целью,
отмечалось в инструкции, подотдел ревкомов организует и утверждает
в указанном реввоенсоветом районе волостные и уездные
ревкомы, которые являются высшим органом власти в районе и
подчиняются подотделу ревкомов при Реввоенсовете армии.
Подотдел также инструктировал и осуществлял контроль за
деятельностью ревкомов, вел политическую работу среди населения.
Наряду с этим военные и политические органы Красной
Армии, проводя советское строительство на местах разрабатывали
для областей и губерний свои инструкции и положения о
ревкомах. Так, Реввоенсовет Южного фронта утвердил инструкцию
«Об образовании революционных комитетов в сфере влияния
Южного фронта», в которой были намечены порядок
организации ревкомов и задачи, стоявшие перед ними 33,
По мере наступления Красной Армии в конце 1919 г. и
освобождения ею новых территорий на Юго-Востоке страны, а также
в связи с созданием новых фронтов (на базе Юго-Восточного,
например, возник Кавказский, а на базе Южного —
Юго-Западный) их реввоенсоветы, используя опыт, накопленный в
советском строительстве реввоенсоветами Южного фронта, в свою
очередь разрабатывали инструкции и положения для районов, в
которых они действовали. Так, Реввоенсовет Кавказского фронта
издал «Инструкцию по советскому строительству» специально
17

Н Ф БУГАЙ
для Северного Кавказа и Дагестана, в которой указывалось, что
«во всех местностях, освобожденных Красной Армией от
белогвардейцев, немедленно восстанавливается Советская власть.
Первой формой советской власти являются ревкомы» 34. Исходя
из общих указаний Реввоенсовета Кавказского фронта,
реввоенсоветы его армий тоже разрабатывали свои положения. 24
февраля 1920 г. реввоенсоветом и политотделом XI Армии была
принята Инструкция по созданию чрезвычайных органов в
Кубанской, Терской областях и Черноморской губернии. В инструкции,
в частности, указывалось, что «ревкомы должны формироваться
Кавказским ревкомом совместно с реввоенсоветом армии». Если
губернские (областные) ревкомы уже имелись, они
организовывали уездные, которые затем утверждались Кавказским ревкомом
и Реввоенсоветом армии, а «где губернских ревкомов не было,
уездные должны ... создаваться армейскими политотделами и
утверждаться реввоенсоветом XI Армии» 35. Инструкция
определяла структуру ревкомов и их состав.
В Ставрополье при создании ревкомов советские и
партийные органы руководствовались в первую очередь «Конструкцией
(схемой) по строительству ревкомов в районе прохождения 39-й
стрелковой дивизии», составленной политотделом дивизии во
главе с начдивом А. Е. Кастериным 36.
Разрабатывая новые инструкции и положения по
строительству ревкомов, политотделы, реввоенсоветы расширяли круг
обязанностей ревкомов с учетом местных условий. Это явствует не
только из инструкций, но и из отчетов о деятельности военных
органов, ведавших организацией ревкомов. В сводке политотдела
Первой Конной Армии в 1920 г. относительно ревкомов
отмечалось: «Советская власть не может удовлетворить сразу все
чаяния населения, однако в ее распоряжении есть некоторые
средства, которые должны быть применены ревкомами, как-то:
широкое оповещаиие населения о сущности и задачах Советской власти,
оказание возможной помощи пострадавшим от белых,
создание запасов хлеба и других продуктов в городах, очистка
территории от бандитизма» 37.
Указанные инструкции и положения четко определяли место
и роль ревкомов в системе диктатуры пролетариата. В
«Положении (инструкции) о ревкомах», составленном комиссией под
руководством начальника политуправления Туркестанского
фронта Д. А. Фурманова, указывалось: «Ревкомы являются органами
пролетарской диктатуры, выполняющими функции советского
строительства. Ревком назначается там, где нет возможностей
создать по разным причинам Совета депутатов или исполкома» 38
В разработанных ВЦИК, реввоенсоветами и политотделами
общих инструкциях и положениях нет сведений об автономных
республиканских и областных ревкомах. Поэтому в каждом от-
18

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
дельном случае для национальных автономных государственных
образований разрабатывались специальные инструкции по
созданию ревкомов. Известны декреты ВЦИК и СНК об образовании
автономной Татарской советской социалистической республики
(27 мая 1920 г.), решение Оргбюро ЦК РКП (б) о создании
ревкома Чувашской автономной области (24 июня 1920 г.), декрет
ВЦИК о Карельской трудовой коммуне (август 1920 г.), декреты
ревкома Грузии об Абхазской (21 мая 1921 г.) и Аджарской
автономных республиках (16 июля 1921 г.) и ряд других. Во всех
документах указывается, что высшими временными органами
власти назначаются революционные комитеты.
В основу организации ревкомов были положены принципы,
предусмотренные «Положением ВЦИК о ревкомах» от 24
октября 1919 г., но функции национальных ревкомов претерпевали
изменения. Главным направлением в их работе являлось укрепление
революционного порядка, строгое соблюдение принципов
национально-государственного строительства. В своей деятельности
ревкомы руководствовались ленинской национальной политикой,
учитывали специфику местных условий, особенности быта,
традиции местного населения, содействовали вовлечению его трудовых
слоев в органы Советской власти.
Особое место в деле создания ревкомов (в селах,
деревнях, аулах) занимало «Положение о сельских ревкомах»,
разработанное не позднее февраля 1920 г. комиссией Наркомата
внутренних дел под руководством заведующего
информационно-инструкторским отделом С. И. Духовского. Новый документ дополнял
«Положение ВЦИК о ревкомах» от 24 октября 1919 г. В
документе определялись структура, компетенция и порядок
организации сельских ревкомов. В частности, указывалось, что в
селениях, имеющих менее 300 жителей, отдельные ревкомы не
создаются. «Трудящиеся таких селений осуществляют свое право
управления, объединяясь с соседними селениями, хуторами и т. д.
для назначения общего для всех населенных пунктов сельского
ревкома...» 39. Положение намечало круг задач, которые обязаны
были решать председатель и члены сельских ревкомов, а именно:
выполнение всех постановлений высших органов Советской
власти, проведение мероприятий, направленных на охрану порядка,
повышение хозяйственного и культурного уровня населения,
привлечение трудящихся к делу строительства, новой жизни
и др.
Волостные ревкомы были призваны содействовать
нормализации обстановки, оказывать всестороннюю помощь Красной
Армии в ее борьбе по окончательному разгрому контрреволюции.
Основные принципы положения о сельских ревкомах нашли
свое отражение в инструкциях, создаваемых для сельских
ревкомов политическими отделами и бюро реввоенсоветов фронтов и
19

Я. Ф. БУГАЙ
армий. 2 марта 1920 г. такая инструкция была принята Бюро по
восстановлению Советской власти на Северном Кавказе. В
инструкции указывалось, что «как только та или иная волость
будет освобождена от неприятеля, политотдел той дивизии, которая
первой занимает освобожденную местность, должен назначить
ревком и немедленно известить об этом Кавказский ревком» 40,
В инструкции указывалось, что в местах, где население
выражает полнейшую поддержку Советской власти, в ревком достаточно
ввести одного представителя от политотдела в качестве
председателя. Остальные же два члена ревкома по мере возможности
должны представлять местную организацию большевистской
партии, пролетарские союзы или же являться популярными и
авторитетными в данной местности работниками, хотя и не
коммунистами, но безусловно приверженцами Советской власти.
Волостные ревкомы были подотчетны уездным, участковым
ревкомам. Организуемые в волостях так называемые
«местечковые ревкомы» подчинялись волостному ревкому41. При
волостных и сельских ревкомах, как правило, было только три отдела —
внутреннего управления, земельный и военный, а для районов с
мусульманским населением характерно также наличие при
ревкоме шариатского суда.
Всюду, где бы ни создавались ревкомы, они были
подлинными штабами вооруженной борьбы с врагом, а после победы —
превращались в органы власти, в чрезвычайные временные
органы диктатуры пролетариата. В своей практической деятельности
ревкомы руководствовались общегосударственными задачами и
выполняли распоряжения ВЦИК, СНК и СТО. Цели ревкомов
были одни: разгром остатков контрреволюции, восстановление и
упрочение власти Советов.
Инструкции и положения реввоенсоветов и политотделов
фронтов подчеркивают временный характер ревкомов. Например,
в упомянутом выше «Положении», разработанном комиссией во
главе с Д. А. Фурмановым, отмечалось: «Ревкомы считаются
организацией временной и немедленно заменяются Советами и
исполкомами, как только обстановка позволит это осуществить» 42.
Об этом же свидетельствует и обращение Азербайджанского
ревкома ко всем ревкомам республики: «Ревком — власть не
выборная, а назначается центральной властью. Его задачи: создать
советский аппарат, очистить местность от врагов Советской власти,
подготовить выборы в Советы» 43.
Практика советского строительства показывает, что в своей
организации и деятельности ревкомы были во многом идентичны
Советам. Они имели единое руководство в лице большевистской
партии, в них участвовали рабочие, беднейшие слои крестьянства,
трудового казачества. Ряд низовых ревкомов имел выборный
характер. Главное же в том, что и ревкомы, и Советы направляли
20

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
основную деятельность на подавление эксплуататоров и на
защиту интересов рабочих и крестьян.
Деятельность чрезвычайных органов власти, которые
функционировали в ходе гражданской войны,— это один из примеров
гибкости политики партии. В чрезвычайно сложное для
республики время, когда основной выступала задача «военно-боевого
действия», партии пришлось в ряде случаев отказаться от
коллективного управления и прибегнуть к органам власти более
централизованным, приспособленным к условиям военного
времени, действующим решительными методами. Такими органами и
были революционные комитеты. «Форма пролетарской
диктатуры,—отмечалось в резолюциях X съезда РКП (б),—приобретала
характер военно-пролетарской диктатуры» 44.
Начало организации ревкомов было положено весной 1918 г.,
в период гражданской войны и иностранной интервенции. Их
число особенно возросло после развязанного белочехами мятежа,
усиления контрреволюционного движения и политического
бандитизма. Только в 22 губерниях Центра в июле-августе 1918 г.
произошло более 200 кулацких мятежей и вооруженных
выступлений против Советской власти45. В прифронтовой полосе с
июля по ноябрь 1918 г. было отмечено 108 кулацких мятежей46.
Уже в конце мая 1918 г. для руководства борьбой с
чехословацким мятежом был создан Пензенский губернский ревком.
Вскоре же после изгнания чехов из Пензы работа ревкома
возобновилась 47..
Для борьбы с белочехами и местной контрреволюцией
Казанским Советом рабочих и красноармейских депутатов 18 июля
1918 г. был создан военно-революционный комитет. Через два
дня ревком объявил военное положение в Казани и губернии.
В связи с этим революционные комитеты в срочном порядке
создавались на местах (в уездах, на крупных железнодорожных
станциях и крупных предприятиях).
Крайне сложная обстановка складывалась в Самарской
губернии в связи с восстанием Дутова. Контрреволюция
активизировала свои действия. Эсеровский губисполком игнорировал
необходимость борьбы с дутовщиной. Приказом Главкома Урало-
Оренбургского фронта - Самарский губисполком был распущен,
а власть в губернии передавалась в руки ревкома, который
возглавил В. В. Куйбышев. В дальнейшем в связи с угрозой,
нависшей над Самарской губернией со стороны белочехов, ревком
расширил свои полномочия. В губернии было введено военное
положение, создан штаб по обороне города. Громадную работу по
организации обороны вел председатель ревкома Куйбышев. «В то
время,— писал Г. Д. Гай,— Валериана Куйбышева можно было
видеть и утром, и днем, и вечером, и в полночь в окопах, на
мосту, на пристанях и в революционном комитете» 48.
21

Н Ф. БУГАЙ
После взятия белочехами Самары, а затем Симбирска, где
временно вынуждены были пребывать Самарский губревком и губ-
ком РКП (б), среди членов советского и партийного аппарата
возникли сомнения относительно целесообразности дальнейшего
существования Самарского губревкома. Куйбышев в письме
членам ревкома писал: «Я высказываюсь за возобновление
деятельности ревкома на юге губернии». 31 июля 1918 г. он
телеграфировал: «Стягивайте всех членов ревкома и губкома,
начинайте хлопоты по открытию в Саратове не использованного в
Симбирске кредита» 49. Куйбышев видел целесообразность сохранения
губернского чрезвычайного органа власти, который обладал
большим опытом и смог бы сразу приступить к работе в
освобожденной от врага губернии. Точка зрения Куйбышева была
поддержана ВЦИК, в августе 1918 г. в телеграмме за подписью
Я. М. Свердлова указывалось: «Самарский ревком должен
существовать отдельно с прежними функциями» 50. Революционный
комитет был восстановлен. Председателем его, в связи с
чрезвычайной занятостью Куйбышева, был назначен коммунист
А. -П. Галактионов. В состав ревкома вошли еще 10
коммунистов. В ответной телеграмме во ВЦИК ревком определил задачи
своей деятельности: «...учет сил, снаряжение армии, информация,
контроль местных отделов» 51
В июле 1918 г. вспыхнул белогвардейский мятеж в
Ярославле. Для руководства борьбой с мятежниками 11 июля на
собрании представителей от партийных организаций ряда
промышленных предприятий был создан губернский военно-революционный
комитет в составе коммунистов А. Я. Громова, П. А. Будкина,
М. О. Пантина, В. И. Охапкина, К. Е. Бабича, II, А. Пожаро-
ва 52.
Центральные советские и партийные органы пристально
следили за развитием событий в Ярославле, постоянно оказывали
ревкому всестороннюю помощь. Свердлов телеграфировал члену
ревкома Бабичу, находившемуся в Екатеринбурге: «Послали в
Ярославль работников Ленцмана и других. Едет одновременно и
Антонов. По получении их докладов пошлем утверждение
ревкома в качестве органа заменяющего губернский исполком»53.
Революционный комитет действовал до 2 сентября 1918 г., и, как
отмечалось на общегородской Ярославской конференции
коммунистов в августе 1918 г., его основной задачей «была организация
и руководство борьбой рабочих и беднейших крестьян с
контрреволюцией» 54
Обострение политической обстановки в Ярославской губернии
вызвало оживление контрреволюции в соседних районах. Перед
партийными и советскими органами северных губерний встала
задача не только установить революционный порядок на местах,
но и оказать помощь Ярославлю. Решение этих задач в Северо-
22

Революционные комитеты в 1918—1921 гг
Двинской и Вологодской губерниях в июле 1918 г. возлагалось
на чрезвычайные революционные штабы, которые выполняли
функции губернских революционных комитетов 55, а в уездах —
на революционные комитеты. Общими усилиями трудящихся под
руководством губернских ревкомов и революционных штабов
были подавлены контрреволюционные мятежи в Ярославле и
некоторых других городах.
В это же время ревкомы создавались и в тех губерниях, где
оказывались слабыми по своему составу Советы. 27 июля 1918 г.
по этой причине был распущен Астраханский районный
Совет железнодорожных депутатов. Функции Совета перешли к
ревкому. В его состав вошли только коммунисты 56.
Обострение политической обстановки в стране и особенно в
районах Урала, Поволжья заставило временно свернуть на их
территории деятельность почти всех Советов. Летом 1918 г. бе-
лочехи захватили Симбирск, Казань и ряд других городов. С
захватом Казани (6 августа) угрожающее положение создавалось
в Нижегородской губернии. Местная контрреволюция готовила
восстание против Советской власти. Обстановкой в Нижнем
Новгороде, который являлся ближайшим тылом, снабжавшим
Красную Армию, было обеспокоено Советское правительство. 9 августа
1918 г. В. И. Ленин направил телеграмму Нижегородскому губ'
кому РКП (б) и губисполкому, в которой потребовал принять
срочные меры по усилению революционной бдительности,
централизации аппарата Советской власти и придания ему функций,
обусловленных военной обстановкой. «В Нижнем, явно,
готовится белогвардейское восстание»,— подчеркивал Ленин 57.
Отвечая на указания Советского правительства,
Нижегородский губком РКП (б) созвал 10 августа экстренное заседание,
на котором был учрежден губернский революционный комитет.
В его состав вошли представители губкома РКП (б), губиспол-
кома, губернского военного комиссариата и губчека: Г. Федоров
(председатель), Я. Воробьев, Б. Краевский, С. Акимов, Шелехес
и др.58 Ревком как высший военно-политический орган власти
просуществовал в губернии до 20 сентября 1918 г., когда была
снята угроза захвата Нижнего Новгорода.
11 августа ревком подготовил общий план работы. В его
основу была положена телеграмма В. И. Ленина. В первую
очередь ревком намечал организовать оборону города. С этой целью
им проводился учет всех вооруженных сил, организовывалась
разведка, проводилась мобилизация населения и т. д.59
К августу 1918 г. врагу удалось захватить часть территории
Пермской губернии. В связи с этим 9 августа на объединенном
заседании губернского, уездного и городского исполкомов Советов
был образован военно-революционный комитет. Ему передавалась
вся полнота власти. Губревком, используя свою власть, провел
23

Н Ф БУГАЙ
мероприятия по укреплению тыла, ликвидации контрреволюции,
формированию соединений для III Армии.
Немаловажным фактором, вызвавшим к жизни организацию
ревкомов на Востоке в 1918 г., явились и многочисленные
кулацкие мятежи, организованные членами партии левых эсеров,
исключенными после V Всероссийского съезда Советов из
состава многих губернских и уездных органов власти. Кулацко-эсе-
ровские восстания прокатились в губерниях Центра и Поволжья.
Для руководства их разгромом в губернских, уездных и даже
волостных центрах Саратовской, Тверской, Вятской, Костромской
и многих других губерний создавались революционные штабы и
революционные комитеты. Так, в июле 1918 г. было введено
военное положение в Костромской губернии и учрежден военно-
революционный комитет, осуществлявший руководство борьбой с
кулацко-эсеровскими восстаниями. Ревком действовал до 14
августа 1918 г.60 Из Спировской волости Тверской губернии
сообщалось, что в связи с засильем кулаков и эсеров в Совете 29
августа 1918 г. местная ячейка коммунистов совместно с рабочими
организовала революционный комитет, куда вошли только
коммунисты. Ревком сразу же занялся реорганизацией Совета. Такое
же положение создавалось в волостях Бежецкого уезда и в ряде
других уездов губернии 61.
Процесс создания ревкомов принял организованный характер
на территории ряда губерний центра страны и Поволжья в
середине августа 1918 г. 12 августа 1918 г. Саратовской губиспол-
ком рассмотрел проект о создании Поволжского революционного
комитета, объединяющего под своим руководством Саратовскую,
Астраханскую, Пензенскую, Тамбовскую губернии, Николаевский
уезд Царицынской губернии. Проект был реализован. 14 августа
1918 г. Саратовский губисполком сообщал об организации
революционного комитета, имевшего главной задачей обеспечение
безопасности тыла62.
Это мероприятие имело важное значение для консолидации
сил на отпор врагу.
В сентябре этого же года ВЦИК объявил республику
военным лагерем. Деятельность партийных и государственных
органов была подчинена главной задаче — достижению победы над
врагом. Перед партийными и советскими органами была
поставлена задача мобилизовать все ресурсы на разгром врага. Однако
в ряде мест кулачество, пробравшись в Советы, подрывало их
изнутри. Из Тульской губернии в ноябре 1918 г. сообщалось,
что «в уездах Ефремовском, Новосильском, Одоевском,
Каширском крестьянство под воздействием кулаков отказывается от
мобилизации. Повсеместно создаются революционные комитеты» 63.
Такими сообщениями наполнены поступавшие в ЦК РКП (б) и
ВЦИК письма и телеграммы из многих других губерний.
24

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
В сложной обстановке 1918 г. для Коммунистической партии
и Советского правительства весьма важным было сосредоточить
в своих руках ключевые позиции, передать на местах контроль
над продовольствием, транспортом в руки ревкомов и
партийных организаций. Это было необходимо для своевременного
снабжения армии. В этих целях на крупных узловых
железнодорожных станциях стали создаваться революционные комитеты.
Наведение революционного порядка, охрана мостов, борьба с
саботажем, со злоупотреблениями по службе — таково основное
содержание деятельности железнодорожных ревкомов, которые
существовали на станциях Владимир, Курск (председатель
А. В. Тулупов), Старый Оскол, Муром, Узловая, Лаптево, Гор-
бачево, Волово, Теплое и др. В Воронеже действовал ревком
Юго-Восточной железной дороги 64.
Летом 1918 г. на юге страны с целью решительного отпора
натиску белогвардейской реакции была образована
Северо-Кавказская республика. В резолюции I Северо-Кавказского съезда
Советов говорилось о необходимости организации армии,
способной оборонять Северный Кавказ, сплочения крестьянской и
городской бедноты для борьбы с кулацкими элементами 65
Центральным органом республики являлся ЦИК. Северо-Кавказский
комитет РКП (б) в докладной записке «О политическом
положении на Северном Кавказе» отмечал: «Цик Северо-Кавказской
республики с августа 1918 г. взял на себя функции
военно-революционного комитета аналогично ВРК в период Октября 1917г.»66
В это же время военно-революционные комитеты были
образованы в губернских центрах и значительной части округов и уездов.
Они возглавили борьбу трудящихся масс против контрреволюции.
В ноябре 1918 г. при прямой поддержке Антанты адмирал
Колчак объявил себя «верховным правителем России» и принял
план похода на Советскую Республику. Колчаковские войска
начали операции в направлении на Пермь и Вятку с целью
соединения в районе Вятки с английскими войсками, наступавшими с
севера. Обширная территория Предуралья превращалась в
прифронтовую зону. Вся власть в этих районах сосредоточивалась
в руках ревкомов, которые были повсеместно созданы в
губернских и уездных центрах.
Занимаясь организацией тыла, ревкомы мобилизовывали
население, создавали заградительные отряды. Однако
существование некоторых из них было прервано в результате временного
захвата территории белогвардейскими войсками.
В октябре — декабре 1918 г. многие южные районы
подвергались нападению белогвардейцев. Губернии превращались в
прифронтовые зоны. Повсеместно в прифронтовой полосе создавались
губернские и уездные ревкомы. 10 октября 1918 г. в связи с
угрозой со стороны немцев был назначен Белгородский ревком в
25

Н. Ф. БУГАЙ
составе 10 членов 67. В это же время революционные комитеты
были созданы в уездах Минской, Тульской, Курской губерний,
Борисоглебском (председатель— коммунист Михайлов),
Козловском (председатель — коммунист Сауцкий) уездах Тамбовской
губернии 68.
В конце 1918 г., в связи с захватом многих районов страны
белогвардейцами, коммунисты, оставшиеся в тылу врага,
продолжали работу в нелегальных условиях. Они создавали
подпольные партийные организации и ревкомы. Так, из Крыма в декабре
1918 г. сообщалось в ЦК РКП (б): «Во всех городах Крыма
организованы Советы и революционные комитеты, действующие
нелегально (тайно)» 69. Такие же ревкомы создавались на Северном
Кавказе, Украине, в Сибири.
Таким образом, революционные комитеты 1918 г., являясь
органами единой советской системы, создавались на значительной
части территории страны. На селе функции чрезвычайных
органов диктатуры пролетариата, опорных ее пунктов, выполняли
с июня по ноябрь 1918 г. комитеты бедноты. На территории
РСФСР было образовано свыше 122 тыс. комбедов 70.
1919 год характеризовался особым накалом гражданской войны.
Рабочий класс и крестьянская беднота, руководимые
Коммунистической партией, давали мужественный отпор интервентам и
белогвардейцам. Огромный вклад в дело победы над врагом
внесли революционные комитеты, которые в 1919 г. были созданы
на значительной части территории Советской Республики.
Весной и летом 1919 г. обстановка осложнилась
вспыхивавшими то в одном, то в другом районе Советской Республики
контрреволюционными мятежами. В это же время ставленниками
Антанты был предпринят комбинированный поход на Москву с
востока, севера и юга: Колчак — Юденич — Деникин. Главной
ударной силой империалистов вновь выступали колчаковские
войска, которые стремились соединиться с армией Деникина.
Крайне тяжелая обстановка создавалась па Востоке Советской
Республики. Значительная часть ее территории превращалась в
огромную прифронтовую полосу. Все ресурсы страны были
сосредоточены на обороне. Военная и административная власть
передавалась в руки чрезвычайных органов диктатуры
пролетариата — революционных комитетов. Деятельность Советов и исполко-
мов повсеместно сворачивалась.
5 февраля 1919 г. в целях укрепления тыла и объединения
деятельности всех советских и партийных организаций был
создан Вятский губернский военно-революционный комитет.
Председателем ревкома назначался коммунист А. Г. Белобородов.
В ревком входили пять коммунистов. Решениям его подчинялись
все общественные организации города71. Ревкомы создавались
также в уездах. 18 марта возник Глазовский уездный ревком
20

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
(председатель М. Исупов), в мае — Малмыжский уездный ревком
в составе пяти членов (председатель — коммунист Солуянов).
При необходимости ревкомы создавались и в волостях.
Инструктор полиотдела Реввоенсовета III Армии А. А. Данилевич
отмечал в феврале 1919 г. в своем отчете, что в Вятской
губернии в случае чрезвычайного положения и враждебного
отношения к Советской власти им создавались ревкомы, в частности
в Юсовской, Красовайской и других волостях 72.
В начале 1919 г. создалась чрезвычайно сложная
политическая обстановка в Нижнем Поволжье. В Астраханской губернии
действовал подпольный контрреволюционный штаб. В ответ на
действия контрреволюции и для руководства борьбой
трудящихся 25 февраля 1919 г. на заседании губкома РКП (б),
городского исполкома, Реввоенсовета Кавказского фронта, Совета
профсоюзов и политотдела фронта был образован
военно-революционный комитет. Временный ревком являлся полноправным органом,
объединявшим деятельность всех местных, партийных, советских,
профсоюзных и военных организаций. 28 февраля из Москвы за
подписью Свердлова была получена телеграмма с кратким
содержанием: «Ревком утвержден» 73.
В дальнейшем в связи с подавлением мятежей, улучшением
деятельности советских, партийных и военных органов
временный орган власти был ликвидирован.
В марте 1919 г. началось наступление колчаковцев. Во всем
Поволжье, в восточных губерниях Центрально-промышленного
района создалась военная обстановка. В середине марта 1919 г.
колчаковцы ворвались в Казанскую губернию. Возникала
непосредственная угроза существованию Советской власти.
Необходимо было сосредоточить все силы на разгром врага. Коммунисты
губерний Поволжья развернули огромную работу по
мобилизации трудящихся на борьбу против колчаковских банд. 29 марта
1919 г. губернский Совет образовал Казанский ревком во главе
с Д. Авраловым и Д. Малютиным. В губернии в это же время
были созданы ревкомы в Мензелинском уезде (9 марта 1919 г.),
Елабужском (12 марта), Мамадыжском (24 марта), Бугуль-
минском (31 марта), Чистопольском (6 апреля), Лаишевском
(21 апреля). Лаишевский уездревком сразу же назначил своих
уполномоченных в те волости, которым угрожал захват
белогвардейцами. Уполномоченные проводили мобилизацию в каждой
волости 74 Чистопольский уездревком направил в апреле 1919 г.
на фронт отряд численностью в 400 человек, организовал для
защиты города четыре вооруженных батальона75. До середины
июля 1919 г. ревкомы существовали во всех восточных уездах
губернии. В тех волостях, где не было ревкомов,
уполномоченные создавали вооруженные отряды, которые несли сторожевую
службу, проводили мобилизацию населения.
27

Й. Ф. БУГАЙ
11 апреля 1919 г. СНК объявил всеобщую мобилизацию
рабочих и крестьян. Днем раньше В. И. Ленин обратился к
петербургским рабочим с призывом «поставить на ноги все,
мобилизовать все силы на помощь Восточному фронту... там решается
судьба революции» 76.
В апреле 1919 г. Красная Армия, сосредоточив свои силы,
нанесла удары по войскам Колчака. Белогвардейские армии стали
откатываться на восток. Один за другим освобождались города
Поволжья и Урала.
На освобожденных территориях крестьянские секции при
политотделах наступающих воинских частей назначали
революционные комитеты. Так, в мае 1919 г. были организованы ревкомы в
Белебеевском уезде Уфимской губернии, в июле — в Златоустов-
ском, 14—16 июня 1919 г. Советом Рабоче-Крестьянской
Обороны и ВЦИК был утвержден состав Уфимского губернского
ревкома. В него вошли советские и партийные работники: А. А. Юрьев,
М. В. Котомкин, В. В. Архангельский, А. Н. Евлампиев,
М. А. Плотников, С. Кривов, Ф. Л. Першин, А. 3. Байков и др.
Губревком организовал губернский отдел для работы среди
мусульманского населения, который возглавил восстановление
Советской власти в районах с преобладанием башкирского и
татарского населения.
Если на востоке Советской Республики в апреле-мае 1919 г.
в борьбе с врагом были достигнуты крупные успехи, то на севере
положение осложнилось. Интервенты заняли значительную часть
северных губерний. Возникла угроза захвата участка
Мурманской железной дороги у Свири. Захватчики находились всего в
шести верстах от Петрозаводска. В такой обстановке Олонецкий
губисполком был вынужден перебраться в Вытегру, а в
Петрозаводске для поддержания революционного порядка в
прифронтовой полосе и оказания помощи Красной Армии был назначен
губернский революционный комитет 77.
Красная Армия, опираясь на помощь трудящихся масс,
наносила удары по врагу на всех фронтах. В начале июля
колчаковцы были изгнаны из Перми. Здесь был создан губернский
ревком в составе В. Ф. Сивкова (председатель), Малкова,
Новоселова 78. Ревкомы были образованы и во всех уездных
городах, а также в отдельных населенных пунктах.
Ревкомы возглавили борьбу трудящихся масс с остатками
контрреволюции в освобожденных от врага районах. В обращении
Пермского губревкома от 5 июля 1919 г. говорилось: «Грозный
карающий меч пролетарской революции — Красная Армия
нанесла сокрушительный удар владычеству Колчака и его
прихвостням. Теперь... начинается работа по созданию Советской власти
и народного хозяйства... Пусть снова седой трудовой Урал
задышит трубами фабрик и заводов, работающих на трудовую Со-
28

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
ветскую Республику. Пусть снова крестьянин начнет
обрабатывать землю для себя, а не для помещиков» 79. Обращение
встретило полную поддержку со стороны рабочих и крестьян
губернии.
В ходе освобождения Предуралья и Урала от противника
ревкомы возникли во всех крупных городах. 15 июня 1919 г. вся
власть перешла к ревкому в Ижевске. В составе ревкома были
коммунисты Р. С. Шаповалов, М. Д. Пастухов и др. Ревком
функционировал до 19 июля 1919 г.80
28 июля был создан ревком в Челябинске. Председателем
его назначили коммуниста Ф. И. Голошекина. Первоначально
деятельность ревкома распространялась преимущественно на
город. Затем сфера деятельности ревкома расширилась, перед ним
была поставлена задача «организации власти в окружающих
уездах и деревнях, корректирования работы уже созданных
ревкомов». В срочном порядке ревкомом были созданы курсы
партийных и советских работников, где обучались 30 человек;
организовывались партийные ячейки, новые ревкомы. «Пока еще свежими
были воспоминания о действиях Колчака,— говорилось в отчете
отдела управления Челябинского ревкома,— нужно было
организовать возможно более широкую и густую сеть
коммунистических ячеек, которые в дальнейшем послужили бы прочным
фундаментом и опорой при создании волостных ревкомов, а
впоследствии и Советов» 81. Челябинскому ревкому при строительстве
органов власти пришлось столкнуться с огромными трудностями
в казачьих станицах, поскольку не все казачество сразу поняло
народный характер революционных комитетов. Оно не принимало
их за свои органы власти, так как ревкомы в станицах в
большинстве случаев по необходимости состояли из пришлых
работников.
В середине 1919 г. к Москве рвалась деникинская армия.
Во многих южных губерниях страны было объявлено военное
положение. Советы и исполкомы заменялись революционными
комитетами. Начиная с середины 1919 г. этот процесс происходил
в Воронежской и Орловской губерниях. Главная задача ревкомов
заключалась в укреплении прифронтовой полосы. С этой целью
по указанию Воронежского губкома РКП (б) в уезды
направлялись уполномоченные. В их обязанность входило развивать
работу по строительству органов, приспособленных к условиям
военного времени. 11 июля 1919 г. губком утвердил инструкцию
уездным ревкомам. В ней указывалось, что ревком в уезде
создается «в момент непосредственной опасности, угрожающей
уезду со стороны неприятеля и невозможности для гражданских и
политических учреждений в условиях военной опасности
использовать задания, возлагаемые на них по обороне». Уездные
ревкомы должны были руководить работой всех советских учреждений
29

Н Ф. БУГАЙ
и приспосабливать их по своему усмотрению к условиям военной
обстановки, восстанавливать Советскую власть на освобожденной
территории. Инструкция четко определяла права и компетенцию
председателей ревкомов, что было крайне важно в условиях
военной обстановки, когда отсутствовала возможность решать целый
ряд вопросов коллегиальным образом. «Председатель ревкома,—
отмечалось в инструкции,— как уполномоченный губернского
комитета партии использует весь партийный аппарат уезда, берег
на учет и мобилизует все партийные силы для организации
обороны, сокращает и видоизменяет деятельность советских
учреждений, сообразуясь с интересами обороны» 82.
Ревкомы были созданы в Острогожском, Задонском и Землян-
ском уездах, В это же время проводилась работа по созданию
Богучарского уездного ревкома. Ревкомы провели целый комплекс
мероприятий по обороне, в частности образовали заградительные
отряды. Так, в Острогожске и уезде были созданы три таких
отряда. В них числилось около 10 тыс. человек, в Богучарах в
отряды было зачислено 800 человек83. В телеграмме от 2 июля
1919 т. из Воронежа в ЦК РКП (б) и Совет Обороны на имя
В. И. Ленина сообщалось, что губерния превращена в
прифронтовую полосу, повсеместно созданы заградительные отряды,
проводится мобилизация людей, замечается резкий перелом в
отношении крестьянства к Советской власти 84
Революционные комитеты были назначены в уездных центрах
Орловской губернии: Шацке, Лебедянске и др. Только в
Кирсанове вместо ревкома функционировал штаб оперативной пятерки,
которому передавалась вся полнота власти в городе и уезде,
но деятельность и методы руководства этого органа были
идентичны с ревкомовскими. «Штаб,— отмечалось 28 июля 1919 г. в
протоколе заседания уездного комитета РКП (б),—
приравнивается в своих правах уездревкому» S5.
Существование ревкомов в этот период было
непродолжительным. По мере стабилизации политической обстановки в уездах
они проводили выборы нового Совета или передавали власть в
руки исполкома старого Совета.
В середине 1919 г. вновь обострилась обстановка в Среднем
Поволжье. В начале июля под натиском деникинцев пали
Царицын и Камышин. Создалась угроза падения Саратова. Партийные
и советские органы направили все усилия на организацию
обороны. 3 июля Саратовская губерния была объявлена на осадном
положении. Местными Советами и исполкомами создавались
тыловые ревкомы. Их главной задачей являлось установление
революционного порядка и сосредоточение всех сил для помощи
фронту, привлечение гражданского населения к выполнению
трудовых повинностей, проведение работ по возведению
военно-полевых оборонительных сооружений.
30

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
9 июля ЦК партии опубликовал написанное В. И. Лениным
письмо «Все на борьбу с Деникиным!». В письме, в частности,
говорилось: «Все силы рабочих и крестьян, все силы Советской
республики должны быть напряжены, чтобы отразить нашествие
Деникина и победить его, не останавливая победного
наступления Красной Армии на Урал и на Сибирь. В этом состоит
основная задача момента» 86. На призыв Коммунистической партии
послать максимальное число коммунистов на Южный фронт
откликнулись все партийные организации. На деникинский фронт
за короткое время было послано 30 тыс. коммунистов. С большим
подъемом прошла мобилизация рабочих и крестьян.
В городах создавались укрепленные районы, гражданские
ополчения, местные комитеты обороны, содействия обороне и т. д.
Прорыв Южного фронта во второй половине августа 1919 г.
конницей Мамонтова и ее продвижение в глубокий тыл
Красной Армии создали реальную угрозу существованию Советской
власти в центральных районах Республики. Противником были
захвачены Воронеж и Тамбов, а также ряд уездных городов.
В целях скорейшей ликвидации вторжения Мамонтова Совет Ра-
боче-Крестьянской Обороны 23 августа принял постановление:
1) объявить на военном положении Рязанскую, Тульскую,
Орловскую, Воронежскую, Тамбовскую и Пензенскую губернии; 2) для
непосредственного проведения в этих губерниях военного
положения образовать во всех губернских и уездных городах, при всех
крупных центрах и железнодорожных станциях, находящихся
вне городов, революционные комитеты во главе с местным
военным комиссаром и двумя представителями президиума местного
исполкома 87.
В этот же день в составе коммунистов В. С. Корнева, Ша-
булина и Сидорова был учрежден революционный комитет в
Рязани88. В начале сентября 1919 г. губернский комитет РКП (б)
рекомендовал уездным комитетам обеспечить контроль над
созданием ревкомов. Они были образованы в Раненбургском и Ско-
пинском уездах89. Задача ревкомов заключалась в ликвидации
угрозы вражеского вторжения. 11 сентября губернский ревком
оповестил население: «Неприятельская конница под натиском наших
сил, уклоняясь от боя, отошла от пределов Рязанской губернии
в направлении на Воронеж. Наши войска преследуют противника
на территории Тамбовской и Орловской губерний» 90.
Губернский ревком установил тесные контакты с губкомом
партии. Они совместно занимались организацией ревкомов на
местах. Губком РКП (б) призвал уездные органы власти
«направить все усилия на укрепление партии и Советов». «В этом
только залог победы»,— говорилось в обращении 91. Повсеместно
создаваемые ревкомы носили характер ревкомов прифронтовой
полосы и освобожденных от неприятеля местностей,
31

Н Ф БУГАЙ
1 октября 1919 г. на расширенном заседании Рязанского губ-
кома РКП (б) и: губревкома в присутствии командующего
Московским сектором обороны С. И. Гусева было принято решение
«в интересах обороны создать в течение 2-х недель сеть
ревкомов в губернии, расширить их военно-организаторские функции,
создать рабочие батальоны, укрепить опорные железнодорожные
пункты». Член губкома РКП (б) В. С. Корнев выдвинул
предложение «уточнить права и обязанности уездных ревкомов,
расширить их функции, послать опытных партийных работников
для организации ревкомов на местах»92. Эти предложения легли
в основу программы советского строительства в Рязанской
губернии.
В связи с продвижением армии Деникина на север Совет
Рабоче-Крестьянской Обороны 24 августа объявил военное
положение в Тульской и других близлежащих губерниях. Вся власть
в Тульской губернии перешла к военному совету Тульского ук-
репрайона в составе Г. Каминского, Д. Оськина, П.
Арсентьева93.
Местным органам власти вменялось в обязанность построение
заградительной обороны.
21—26 сентября 1919 г. Пленум ЦК РКП (б) обсудил военное
положение Советской Республики, уделив при этом особое
внимание обороне ее центральных районов. Было принято также
решение о создании Московского сектора обороны. Сектор включал
районы губерний Московской, Калужской, Тульской, Рязанской,
а также Сычевский, Вяземский, Гжатский, Юхновский уезды
Смоленской губернии и Мценский уезд Орловской губернии 94.
По указанию штаба укрепрайона 30 сентября был назначен
Тульский губернский ревком в составе Г. Н. Каминского
(председатель), Д. П. Оськина, Н. Осинского, П. Ф. Арсентьева.
В. И. Ленин дал Тульскому ревкому указание «за обороной
следить, не спуская глаз» 95.
В этот же период были организованы ревкомы в уездах и
волостях губернии. 7 сентября на заседании Тульского губкома
коммунист А. Кауль, проверявший состояние обороны на местах,
сообщил, что в Епифанском и Богородицком уездах работа по
организации ревкомов закончена. Связь в уездах организована
хорошо, Ревкомы получают информацию от своих сторожевых
постов регулярно. Уездные ревкомы Тульской губернии
установили связь с уездными ревкомами соседних губерний 96.
В сентябре 1919 г. угроза со стороны армии Деникина
нависла непосредственно над Москвой. 5 сентября Комитет по
обороне Москвы объявил в столице военное положение, принял
срочные меры по укреплению революционного порядка в городе.
В это же время Совет Обороны Республики принял решение о
подготовке к обороне района Москва — Витебск — река Днепр —
32

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
Чернигов — Воронеж — Тамбов — Шацк — Москва 97. Весь этот
район также объявлялся на военном положении.
Центральный Комитет партии определил основные
направления деятельности чрезвычайных органов власти в этот период.
Они были изложены в циркулярном письме ЦК РКП (б)
Московскому, Калужскому, Рязанскому губкомам и уездным комитетам:
Сычевскому, Гжатскому, Вяземскому и Юхновскому 98. В письме,
в частности, указывалось, что ревкомам предстоит огромная
работа по организации обороны: подготовка помещений для
гарнизонов, правильная постановка продовольственного снабжения,
оборудование связи, создание сети мелких партизанских отрядов,
мобилизация населения на работу по созданию оборонительных
рубежей, усиление агитации среди рабочих и крестьянских
масс. В этом же письме местным партийным органам давалось
указание «выдвинуть в революционные комитеты энергичных
работников, освободив их совершенно от других работ».
ЦК партии потребовал от местных организаций подчинить
работу всего государственного и партийного аппарата задаче борьбы
с наступающими белогвардейскими армиями. «Во имя этой
задачи,—говорилось в письме местным партийным организациям,—
всякая коллегиальность должна быть сокращена до минимума...
Партия должна как можно скорее перестроиться на военный лад,
превратиться в точно действующий, без задержки работающий,
крепко спаянный военно-революционный аппарат» 99.
Особое внимание партией было обращено на укрепление
советских органов власти в Московском секторе обороны. 26
сентября 1919 г. решением Совета Рабоче-Крестьянской Обороны и
Совета Московского сектора обороны вся власть в Калужской
губернии была передана в руки ревкома. В него вошли
коммунисты М. П. Артемов (председатель), Н. Н. Шевяков, П. Хрисан-
фов, Г. Юдаев, губернский военный комиссар М. И. Салтыков 100.
Создавались ревкомы прифронтовой полосы в уездах Боровском,
Жиздренском и др.101
27 сентября 1919 г. Московский губисполком постановил
учредить губернский революционный комитет под
председательством В. Л. Сорина. Ревкому предоставлялись широкие полномочия
по проведению в жизнь всех необходимых военных мероприятий.
Во всех уездах Московской губернии также учреждались
ревкомы 102. Всего было образовано 17 уездных ревкомов и более 60
сельских 103.
В начале сентября 1919 г. густой сетью ревкомов покрылась
территория Екатеринбургской губернии. Так, только в
Екатеринбургском уезде за первую половину сентября было образовано
15 ревкомов, в Камышловском — 5 волостных ревкомов. В это
же время в Башкирской губернии были образованы ревкомы в
Аргашайском кантоне 104
33

Н. Ф. БУГАЙ
В октябре 1919 г. с отступлением армии Деникина
возобновилась нормальная деятельность Орловского и Воронежского губ-
комов РКП (б) и губревкомов 105. Воронежский губревком в
связи с захватом Воронежа противником вынужден был временно
пребывать в Грязях и Графской. С 24 октября он начал свою
работу в Воронеже. Первой его задачей было восстановление
революционного порядка. Одновременно ревком приступил к
выполнению ранее намеченной программы по налаживанию
деятельности советского аппарата в уездах и волостях, поднятию
экономической жизни в губернии106. В состав ревкома входили
Н. Н. Кардашев, Т. Рындин, Артеменко, Сергулев, Радионов и
другие коммунисты107. В городе действовали районные ревкомы
и Главный ревком железной дороги, созданный в 1918 г. В
губернии была образована целая сеть ревкомов. В 10 уездных
ревкомах состояло 39 человек, большинство из них были
коммунисты 108.
Контроль над деятельностью ревкомов осуществлял
губернский комитет РКП (б). Из наиболее ответственных работников
губернской организации РКП (б) назначались председатели
уездных ревкомов. Был установлен порядок укомплектования штатов
ревкомов. Председатель ревкома наделялся полномочиями
подбирать необходимых работников для ревкома, которые
утверждались губернским комитетом РКП (б) 109.
Военная обстановка в прифронтовой полосе вызвала к жизни
и волостные ревкомы, главной целью которых была мобилизация
трудящихся, оборона районов от набегов белогвардейских банд,
охрана урожая, помощь Красной Армии. Волостные ревкомы
создавались в губернии повсеместно. Как правило, их возглавляли
коммунисты уездных организаций РКП (б). Например, ревком
Репьевской волости Нжжведевицкого уезда возглавил коммунист
матрос Шурыгин110. В начале 1920 г. в губернии оставались
только два уездных ревкома: в Калачах и Валуйках111.
19 ноября 1919 г. частями Красной Армии был освобожден
Курск. Решением ВЦИК и Реввоенсовета Южного фронта в этот
же день был назначен Курский губернский ревком. Еще шли на
южных окраинах губернии бои с противником, а в
освобожденных районах началось восстановление Советской власти. В
ноябре 1919 г. были созданы Льговский и Курский (председатель —
коммунист М. Красников) уездные ревкомы, Красно-Полянский,
Липовский (Шигровский уезд) волостные ревкомы. Волостные
ревкомы состояли исключительно из коммунистов112. В декабре
1919 г. были созданы ревкомы в последних освобожденных от
врага уездах — Грайворопском и Новооскольском. Ревкомы
функционировали во всех уездах и волостях губернии.
В ноябре-декабре 1919 г. ЦК РКП (б) рекомендовал
организовать революционные комитеты в ряде других, в основном ты-
34

Революционные комитеты в 1918—1921 гг,
ловых губерниях. По нашим приблизительным подсчетам, в 1919 г.
революционные комитеты создавались в 33 губерниях и областях
на территории европейской части Советской Республики.
Опыт строительства ревкомов, накопленный в первые два года
пролетарской диктатуры, находил широкое применение. В ряде
мест ревкомы выступали в качестве центральных
территориальных органов власти: ревкомы Башкирской АССР, по управлению
Киргизским краем, Сибирский, Дальнего Востока, Якутский,
Всеукраинский, Среднекамский, Северо-Кавказский, Поволжья
и др. Особое внимание организации и деятельности
территориальных революционных комитетов уделял В. И. Ленин. Об этом
свидетельствуют многочисленные письма и телеграммы,
посылаемые им на имя председателей и членов Сибирского,
Башкирского, Азербайджанского, Татарского, Дагестанского,
Северо-Кавказского и многих других ревкомов 113.
Территориальные ревкомы ведали вопросами военного и
советского строительства. Им подчинялись областные, губернские,
уездные и сельские ревкомы. Так, власть Сибирского
революционного комитета (Сибревкома), созданного ВЦИК 27 августа
1919 г., распространялась на губернии Омскую, Иркутскую и
временно (до лета 1921 г.) на Акмолинскую и Семипалатинскую.
В Положении о Сибревкоме 1920 г. подчеркивалось, что он
является полномочным органом ВЦИК для осуществления высшей
власти в пределах Сибири и для выполнения задач
общероссийского значения. Северо-Кавказскому ревкому, созданному 31
марта 1920 г., подчинялись ревкомы Черноморской, Кубанской и
Терской областей, Ставропольской губернии и Дагестана.
Конец 1919 и начало 1920 г. характеризовались
организацией так называемой «сплошной полосы ревкомов». Если в
Центральном промышленном районе и в отдельных губерниях на
северо-западе в декабре 1919 — январе 1920 г. революционные
комитеты уже передавали свои функции выборным Советам, то
на Севере, в Поволжье, Сибири, Урале, Северном Кавказе,
Крыму строительство ревкомов разворачивалось широким фронтом.
В этих районах ревкомы действовали вплоть до конца 1921 г.,
а в ряде районов Ставрополья, Урала, Дальнего Востока — и до
1924—1925 гг. Правда, создание ревкомов после 1921 г. носило
уже эпизодический характер и зависело от остроты конкретно
складывающейся обстановки на местах.
В начале 1920 г. на Дону политотделы IX Армии за
короткое время образовали около 500 ревкомов114. По
приблизительным подсчетам на Тереке было образовано более 500 ревкомов,
в Кубано-Черноморье — около 700, в Ставрополье — более 100 115,
р Дагестане — около 600 ревкомов 116.
К концу 1920 г. в Крыму функционировали 21 райревком,
292 сельских ревкома. Повсеместно ревкомы возглавляли комму-
35

Н. Ф. БУГАЙ
нисты117. На северо-западе революционные комитеты функцио-
нировали в Псковской, Вологодской, Новгородской и
Петроградской губерниях. Так, в январе 1920 г. в Петроградской
губернии было создано 11 районных ревкомов и 4 прифронтовых
уездных ревкома: Лужский, Ямбургский, Царскосельский и
Петергофский. Ревкомы подчинялись губернскому исполкому 118.
Продолжали действовать революционные комитеты в
губерниях Поволжья и Урала. В январе 1920 г. в Пермской губернии
существовало 6 ревкомов: 5 волостных и один уездный. В
ревкомах было занято 30 коммунистов 119.
Широким фронтом развернулось строительство ревкомов в
Сибири после освобождения ее территории от колчаковцев. Только
в Омской губернии Сибирский ревком и политотделы
действующих армий, начиная с декабря 1919 г., создали 534 волостных,
4286 сельских, 921 аульный, 524 поселковых и 57 станичных
ревкомов. К январю 1920 г. революционных комитетов
насчитывалось в этом районе 6322. К середине февраля 1920 г. в
Томской губернии действовало 260 волостных и 3474 сельских
революционных комитета120. Особая роль в строительстве ревкомов
на территории Сибири принадлежала Красной Армии. Только
политические органы V Армии организовали от Волги до
Байкала 5 тыс. ревкомов, комбедов и комитетов профсоюзов 121.
В 1919—1921 гг. были созданы ревкомы в некоторых
национальных районах страны. Так, 24 июня 1920 г. возник ревком
Чувашской автономной области, 7 июля постановлением ВЦИК
был учрежден ревком Карельской трудовой коммуны. 5 января
1921 г. ВЦИК утвердил состав ревкома Марийской автономной
области. Национальные ревкомы в это же время были созданы у
малых народов Севера, а также среди национальностей,
населяющих Северный Кавказ.
Революционные комитеты создавались не только на
территории РСФСР, они были образованы на Украине, в Молдавии,
Закавказье, Средней Азии. Так, в апреле 1920 г. были созданы
ревкомы во всех 17 уездах Азербайджана 122. По неполным
данным, до 25 августа 1920 г. в Азербайджане было образовано
еще 46 участковых, 12 районных и 435 сельских революционных
комитетов. С ноября 1920 г. сельские ревкомы в Азербайджане
заменялись комбедами123. 30 ноября 1920 г. в телеграмме на
имя В. И. Ленина сообщалось о создании Армянского ревкома 124
На территории, освобожденной от белопольских захватчиков,
крестьянские секции политотделов дивизий XII Армии в июне —
августе 1920 г. образовали 527 волостных и 429 сельских
ревкомов, а политработники XIV Армии в августе-сентябре 1920 г.
организовали 806 ревкомов 125.
В Туркестане к концу 1920 г. были созданы 6 областных,
26 уездных, 477 волостных ревкомов 126. Особое внимание уделя-
36

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
лось тем районам, где проходили военные действия. 6 июля
1920 г. Туркестанский ЦИК и Реввоенсовет Туркестанского
фронта издали приказ за подписью М. В. Фрунзе,
предусматривавший организацию районных ревкомов для содействия обороне
против врага, поддержания революционного порядка и
ликвидации басмачества. В Ферганской области в связи с этим были
созданы 22 районных ревкома, в Андижанском уезде
функционировали 6 районных, 13 волостных и 109 сельских и аульных
ревкомов, в Ферганском уезде — 17 волостных ревкомов, в
Ошском — 17 волостных, 63 сельских ревкома 127.
Ревкомы гражданской войны были по своему составу рабоче-
крестьянскими. Авангардная роль в ревкомах принадлежала
рабочим, коммунистам. Этому особое значение придавали партийные
и советские, губернские и уездные органы власти. Так, в своей
резолюции II Астраханская губернская партийная конференция
(февраль 1919 г.) нацеливала партийные организации на то,
чтобы «по возможности «орабочивать» все советские органы,
втягивая в советскую работу все новые и новые кадры рабочих... и,
таким образом, оздоровить их новым пролетарским
творчеством» 128.
Рабочие входили в состав многих уездных и волостных
ревкомов Московской губернии129. «Необходимо активное горячее
участие самих рабочих и крестьян в общей работе органов власти,
в быстром исполнении распоряжений. Только тогда работа
органов даст положительные результаты» 130,— отмечал председатель
Серпуховского уездного ревкома, выступая 19 октября 1919 г. на
совместном заседании уездного комитета РКП (б), ревкома и
уездного Совета.
Это положение имело силу и в 1920 г. Партийные органы
направляли рабочих в уездные и волостные ревкомы. Так, в
сентябре 1920 г. Новороссийский окружной комитет РКП (б)
направил в волости округа для работы в ревкомах 13 передовых
рабочих предприятий города131. Эти же мероприятия проводились
в Ейском, Майкопском и других отделах Кубано-Черноморья,
а также во многих губерниях и уездах страны.
Всюду, где бы ни создавались революционные комитеты, они
были призваны с максимальной быстротой, решительностью и
твердостью осуществить все задачи, вставшие в момент
непосредственной опасности со стороны врага. Ревкомы как
чрезвычайные органы диктатуры пролетариата были наделены военными и
административно-хозяйственными функциями. Они мобилизовы-
вали все силы трудящихся на защиту молодой Советской
Республики.
37

Н. Ф. БУГАЙ
РЕВКОМЫ НА ЗАЩИТЕ РЕВОЛЮЦИОННОГО ПОРЯДКА
И В ХОЗЯЙСТВЕННОМ СТРОИТЕЛЬСТВЕ
Революционные комитеты вникали во все животрепещущие
вопросы жизни на местах. Они занимались восстановлением
промышленности, содействовали революционному решению аграрного
вопроса, развертывали культурное строительство, налаживали
социальное обеспечение. Во главе всех преобразований на местах
выступали коммунисты, члены местных партийных организаций
и революционных комитетов. Осуществляя общее руководство
государственным строительством, коммунисты стремились
всесторонне обеспечить единство и согласованность действий
государственных и общественных организаций. Губкомы и обкомы
РКП (б) заслушивали отчеты подведомственных им ревкомов. На
практике секретари губкомов и обкомов, окружных и уездных
комитетов РКП (б) входили обычно в составы ревкомов, а
председатели ревкомов — в состав парткомитетов. Это способствовало
установлению тесных связей между партийными и советскими
органами. Коммунистическая партия видела в этом эффективный
способ достижения единства действий и усилий всех органов
власти, как партийных, так и советских, снизу доверху.
Имея четкую программу деятельности, революционные
комитеты проводили ряд важных мероприятий, в первую очередь
направленных на восстановление революционного порядка, без чего
невозможно было наладить промышленность, укрепить сельское
хозяйство, широко развернуть культурно-просветительную работу
в стране. Основным принципом в деятельности революционных
комитетов выступало единство военного, политического и
хозяйственного руководства.
Губернские и областные комитеты РКП (б) совместно с
ревкомами разрабатывали планы и операции по разгрому очагов
контрреволюции. Значительная помощь военным отделам ревкомов
оказывалась военными комиссариатами. Уже в 1918 г., когда в
Поволжье вспыхнул чехословацкий мятеж и одновременно
прокатилась волна кулацких восстаний, Советы, ревкомы,
военные комиссариаты в срочном порядке приступали к мобилизации
трудящихся. В конце июня 1918 г. из крестьянства была
сформирована I Пензенская пехотная дивизия численностью 850
штыков 132. Во второй половине 1918 г. аналогичные мероприятия
проводились почти во всех губерниях Центра и Поволжья.
Особенно напряженной была обстановка в стране в первой
половине 1919 г. в связи с наступлением колчаковских войск.
В начале марта вспыхнул контрреволюционный мятеж в
Астрахани. Революционный комитет (председатель С. М. Киров)
объявил военное положение в губернии и образовал Совет
обороны города. Основной опорой ревкома, в борьбе с контрреволю-
38

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
цией был рабочий класс Астрахани. Под руководством ревкома
мятеж был подавлен. Однако перед губернскими и уездными
партийными и советскими органами стояла задача полной
ликвидации контрреволюционных очагов в губернии. Ревком
возглавил подавление кулацких восстаний в районах селений Иван-
чуг, Чаган, Каларат, борьбу с бандитскими шайками Попова133.
С целью сплочения масс в этой борьбе
Военно-революционный комитет выступил с обращением к трудящимся
Астраханской губернии. «Главная наша задача, — говорилось в нем,— это
работа для нашей Армии, ей мы должны отдать все... Наш долг —
во что бы то ни стало дать армии продовольствие, обеспечить
спокойное пребывание в Астрахани больных бойцов» 134 Ревком
добился получения наряда на 30 тыс. пуд. хлеба из Самары,
принял решительные меры по борьбе с эпидемией тифа, по
реквизиции помещений, медикаментов, провел значительную работу
по формированию частей для Каспийско-Кавказского фронта. Был
налажен сбор и ремонт оружия, создана комиссия по сбору
подарков для Красной Армии. С 27 февраля по 1 апреля 1919 г.
комиссией было собрано около 200 тыс. руб., 6269 пар белья 135.
Высокую оценку деятельности Астраханского ревкома в этот
период дал М. И. Калинин в ноябре 1919 г.: «Он (ревком.—Я. Б.)
сохранил Советскую власть в Астрахани в кошмарные
мартовские дни, беспощадно разгромил наймитов английского
империализма. Под его боевыми знаменами были заложены основы
теперь одержанных нами побед» 136.
В 1919—1920 гг. большую работу революционные комитеты
проводили по созданию оборонительных рубежей и укрепрайонов.
Последние, начиная с весны 1919 г., существовали в Казанской,
Петроградской, Тульской и других губерниях. Почти повсеместно
Советы, ревкомы создавали караульные роты, заградительные
отряды, боевые тройки.
Особое внимание уделялось организации рабочих дружин.
С этой целью ревкомы разрабатывали специальные инструкции.
Так, в постановлении Дмитровского уездного ревкома Московской
губернии от 13 июня 1919 г. отмечалось: «Дружины
формируются при всех фабриках и заводах... Во главе их назначается
ревкомом бригадир по представлении кандидатов местной
партийной организации» 137. В инструкции Коломенского уездного
ревкома указывалось, что в мирное время «местные вооруженные
отряды продолжают вести обычную работу» 138.
28 июня 1919 г. Воронежский губернский комитет РКП (б)
обязал уездные революционные комитеты организовать
оборонительные рубежи в прифронтовой полосе, создать повсеместно
коммунистические и рабочие вооруженные дружины. В самом
Воронеже был создан отряд из коммунистов и рабочих передовых
предприятий в составе 250 человек 139.
39

Н. Ф. БУГАЙ
В августе 1919 г. Борисоглебским уездным ревкомом
Тамбовской губернии был создан боевой отряд в составе 179
человек. Наряду с этим революционный комитет мобилизовал на
фронт 120 рабочих-железнодорожников. Члены ревкома
выезжали на линию фронта, принимали участие в боях с
противником 140.
В конце августа в связи с осложнением политической и
военной обстановки в Тульской и Рязанской губерниях ревкомами
была организована сторожевая охрана. Рязанский губревком
создал отряд по борьбе с дезертирством. Сапожковский уездрев-
ком Рязанской губернии для поддержания революционного
порядка создал и осуществил руководство коммунистическим
отрядом в составе 27 человек141. Епифанскому и Крапивенскому
уездным ревкомам вменялось в обязанность выслать полевые
караулы по охране железнодорожных мостов через Дон. По
указанию губревкома в Чернском, Белевском, Новосильском уездах
ревкомами были сформированы пулеметные взводы,
кавалерийские отряды 142.
Повсеместно ревкомы располагали мощной военной силой и
оказывали существенную поддержку частям Красной Армии.
Например, Могилевский уездный ревком в это время имел в своем
распоряжении местный караульный батальон, состоявший из
262 бойцов, конвойную команду из 12 человек, 2 батальона ми
лиции (205 человек), 15 отдельных батальонов внутренней охра
ны (316 человек) 143
В августе-сентябре 1919 г. оживилось бандитское движение
в Чердынском и других уездах Пермской губернии. Банды
насчитывали в своих рядах до 700 человек. Пермский губревком,
Чердынский уездный ревком (председатель — коммунист Рыч-
ков) в срочном порядке провели мобилизацию трудящихся и за
короткий промежуток времени ликвидировали банды 144 В
конце сентября 1919 г. по указанию штаба Московского сектора
обороны на Тульский губревком была возложена задача
организации оборонительных рубежей. За короткое время в пределах
губернии необходимо было создать четыре оборонительных
рубежа 145. На Тулу обращалось особое внимание. В. И. Ленин
требовал от Тульского губревкома все силы «напречь на дружную
работу, сосредоточивая все на военной и военно-снабженческой
работе». В телеграмме В. И. Ленина Тульскому революционному
комитету от 20 октября 1919 г. были намечены конкретные
задачи деятельности ревкома: «оборона города, обучение
красноармейцев, снабжение» 146.
Мероприятия по организации обороны в срочном порядке
проводились также губернским и уездными ревкомами Рязанской
губернии. Решением губревкома в составе Раненбургского,
Данковского, Рижского, Сапожковского, Скопинского уездных
40

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
ревкомов были созданы комиссии для формирования
партизанских отрядов.
Осенью 1919 г. после провала деникинского наступления
революционные комитеты занялись восстановлением
революционного порядка на освобожденной территории. 24 октября 1919 г.
Орловский губревком принял решение создать в своем составе
губернскую чрезвычайную комиссию, а также комиссию для
конфискации имущества буржуазии. В губернском центре ревком
сформировал рабочие батальоны147. Аналогичные мероприятия
проводились и в других губерниях.
В южных районах Советской Республики еще шла
гражданская война. Ревкомы центральных губерний оказывали помощь
Красной Армии в окончательном разгроме врага. Они
мобилизовали коммунистов, рабочих на фронты Республики. Только
органы Советской власти в Рязанской губернии отправили в ноябре
1919 г. на фронты Советской Республики 2693 человека, из них
половину — на Восточный фронт 148.
«Диктатура пролетариата,— указывал В. И. Ленин,— есть
упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная,
военная и хозяйственная, педагогическая и администраторская,
против сил и традиций старого общества» 149. Упрочение
диктатуры пролетариата требовало создания специального органа в
лице советской милиции как составной части советского
аппарата власти. Еще в конце октября 1918 г. Наркомат юстиции
опубликовал постановление «Об организации рабоче-крестьянской
милиции». «Ввиду чрезвычайных условий, переживаемых в
настоящее время Россией,— отмечалось в постановлении,—
необходимо по-новому, более организованно поставить дело охраны
революционного порядка милицией» 150. Эта задача приобрела еще
большую остроту в последующие годы. Милиция выступала
надежной опорой советских органов власти в борьбе с
контрреволюционными элементами.
Милицейские отряды формировались ревкомами из наиболее
стойких и самоотверженных коммунистов, рабочих и крестьян.
Так, в Грозном, пролетарском центре Терской области, отряды
милиции насчитывали около тысячи рабочих, в Нальчикском
округе — около 400 человек, во Владикавказе — около 260.
Крупные милицейские отряды создавались в губерниях Поволжья,
на Урале, в Крыму. В Крымском ревкоме к концу 1920 г.
числилось 2475 милиционеров (80% — выходцы из крестьян) 151.
Сельские ревкомы имели оперативные боевые единицы для
борьбы с налетами, грабежами, восстаниями. Роль отрядов милиции
изо дня в день заметно возрастала.
На заключительном этапе гражданской войны в России в
новую фазу вступила борьба с бандитизмом. В 1920—1921 гг.
сложность этой борьбы заключалась в изменении методов дейст-
41

Н. Ф. БУГАЙ
вий бандитов. Они перегруппировались в мелкие шайки. Это
требовало распыления революционных сил, затрудняло борьбу по
ликвидации остатков бандитизма. Например, на огромной
территории Северного Кавказа летом 1920 г. действовало 115 мелких
бандитских шаек и отрядов, которые насчитывали в общем
7062 сабли, 110 пулеметов, одно орудие, 2763 штыка 152.
Заметно оживилось бандитское движение на юге страны в
связи с высадкой десантов Врангеля на Кубани и Дону в
августе 1920 г. Партийным организациям и ревкомам предстояло в
это время решать задачу не только по разгрому десантов, но и
по ликвидации вновь возникающих очагов бандитизма.
Реввоенсовет Республики в телеграмме РВС Кавказского
фронта от 3 сентября 1920 г. отмечал, что ликвидация банд на
Кубани есть «дело первостепенной важности» 153. 9 сентября
В. И. Ленин в телеграмме Реввоенсовету Кавказского фронта
указывал, что «быстрейшая и полная ликвидация всех банд и
остатков белогвардейщины на Кавказе и Кубани — дело
абсолютной общегосударственной важности» 154
Выполняя эту задачу, ревкомы создавали вооруженные
отряды из рабочих, иногородних и беднейшего казачества. Только в
Краснодаре были мобилизованы на разгром врангелевских
десантов 6 тыс. рабочих155. По призыву Кубано-Черноморского
ревкома 930 казаков-добровольцев пополнили ряды IX Армии,
1030 человек были направлены на Юго-Западный фронт156.
Многие вооруженные отряды из иногородних, казачьей бедноты
участвовали в разгроме банд Рябоконя, Султан Келыч-Гирея,
Джантемирова, Васильева и др.
В 1920—1921 гг. подобная же обстановка сложилась на
Урале, в Поволжье, Сибири, на Севере. В. И. Ленин в августе 1920 г.
по прямому проводу указал ревкому Уральской области и
Саратовскому губернскому исполкому на необходимость самой
решительной борьбы с бандами Сапожкова, наносившими
существенный урон Советской власти. В частности, В. И. Ленин
предлагал: «1) обязать все ревкомы и исполкомы оставаться на местах
до последней возможности, энергично ведя агитацию против
изменника и всячески препятствуя его агитации среди населения;
... 3) установить самую тесную связь между подчиненными вам
ревкомами и исполкомами и воинскими отрядами, обеспечив
согласованность действий, принять меры к охранению технической
связи; 4) вести самое тщательное наблюдение за движением
отрядов Сапожкова...» 157.
В 1920—1921 гг. задачи по установлению и поддержанию
революционного порядка решались губернскими партийными и
советскими органами Украины, Белоруссии и Закавказья. В
первой половине 1920 г. были подавлены многочисленные кулацкие
мятежи в Азербайджане и Армении. Ревкомам Средней Азии
42

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
пришлось долгие годы вести ожесточенную и длительную борьбу
с басмачеством.
Таким образом, несмотря на то что задача подавления
сопротивления эксплуататорских классов в главных чертах была
решена уже на первом этапе революции (до марта 1918 г.),
все же в силу особых условий в России (интервенция,
активизация кулачества, недовольство значительной части среднего
крестьянства отдельными мероприятиями Советской власти, в
частности продовольственной политикой, недостаточная
организованность сельской бедноты) эта задача продолжала оставаться
одной из основных на протяжении нескольких последующих лет.
Деятельность революционных комитетов по оказанию помощи
Красной Армии, искоренению бандитизма, басмачества
способствовала упрочению Советской власти на местах.
*
В ходе решения своей основной задачи по борьбе с
контрреволюцией и наведению революционного порядка ревкомы
проводили повсеместно большую работу по восстановлению
промышленности и транспорта.
Задачи ревкомов в области промышленности намечались, как
правило, в инструкциях по организации и деятельности
ревкомов. В частности, в инструкции «Об образовании ревкомов в
сфере действий Южного фронта» указывалось: «Немедленно по
вступлению в город ревком должен собрать представителей
уцелевших фабрично-заводских комитетов, профессиональных
союзов и уполномоченных от фабрик и заводов и совместно с этим
пролетарским совещанием проводить свою работу, делая о ней
доклад и приобретая санкции своим решениям» 158.
Вопросами восстановления промышленности и транспорта
ведали экономические отделы, создаваемые в структуре ревкомов.
В дальнейшем эти отделы были преобразованы в губернские,
областные и уездные Советы народного хозяйства.
Работа хозяйственных органов была весьма обширной.
Обстановка гражданской войны ускорила темпы национализации
промышленности, так как все силы и средства страны нужно было
сосредоточить в руках пролетариата и направить их на разгром
врага. Особое внимание обращалось на налаживание
деятельности промышленных предприятий, занятых производством
военного снаряжения.
В конце мая 1948 г. в соответствии с решениями I
Всероссийского съезда Советов народного хозяйства повсеместно
создавались отделы управления национализированными
предприятиями. Национализация промышленных предприятий проводилась в
условиях ожесточенной гражданской войны. До 28 июня 1918 г.,
43

Н. Ф. БУГАЙ
когда был принят Декрет СНК о всеобщей национализации
крупных промышленных предприятий, в Советской Республике
было национализировано 513 заводов и фабрик159, причем
подавляющее большинство из них национализировались местными
органами Советской власти — Советами и ревкомами.
В 1918 г. ревкомами национализировались предприятия в
Казанской, Ярославской и других губерниях Поволжья и Урала.
В Ярославской губернии военно-революционным комитетом
(коммунисты М. С. Ситохин, Ф. А. Рубцов и др.) было
национализировано мощное предприятие — Большая мануфактура, на
котором работали 11 450 человек. Ревком наметил целый ряд мер
по упорядочению управления предприятием. В частности, на
совещании ревкома совместно с директором фабрики были
заслушаны отчеты, проведена опись имущества, сформировано новое
правление фабрики в составе 9 человек, куда вошли наряду со
специалистами и 5 рабочих-коммунистов 160.
В Вятской губернии стали государственными такие крупные
заводы, как Бондюжский и Кокшанский. А всего к июлю 1918 г.
в губернии было национализировано около 60 предприятий161.
Национализация промышленных предприятий продолжалась и в
последующие годы гражданской войны. Например, в Казанской
губернии на март-апрель 1919 г. приходится наибольшее число
национализаций, к концу года на учете губернского СНХ было
485 национализированных предприятий 162. Это явилось
конкретным доказательством постепенного, целенаправленного
претворения в жизнь советскими органами власти решений VIII съезда
партии, который постановил: «Неуклонно продолжать и довести
до конца начатую и в главном и основном уже законченную
экспроприацию буржуазии, превращение средств производства и
обращения в собственность Советской республики, т. е. в общую
собственность всех трудящихся» 163.
Партийные организации, Советы, революционные комитеты
мобилизовали все силы на увеличение производства предметов
военного снаряжения, налаживали бесперебойную работу
промышленных предприятий. Благодаря принятым ими мерам уже
в январе 1919 г. оружейный завод Тулы увеличил производство
пулеметов на 57%, винтовок — на 92%, револьверов — на 50%,
а патронный завод произвел патронов почти вдвое больше, чем
в 1918 г. Было налажено производство запасных частей для
пулеметов и винтовок164. В связи с тем, что в 1918—1919 гг.
не выпускали оружия Сестрорецкий и Петроградский заводы,
в руках белогвардейцев оказался Ижевский оружейный завод,
немцами, а затем деникинцами был захвачен Луганский
патронный завод, на заводы Тулы обращалось особое внимание.
В. И. Ленин в письме Тульскому ревкому писал: «Значение
Тулы сейчас исключительно важно,— да и вообще, даже незави-
44

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ
симо от близости неприятеля, значение Тулы для Республики
огромно» 165
В Казанской губернии уже весной 1919 г. военные заказы
выполняли 49 фабрик и заводов 166. В это же время были
проведены организационные мероприятия по управлению и
налаживанию промышленности на Урале. 21 июля 1919 г. Пермский
губернский ревком рассмотрел этот вопрос на своем заседании.
Было принято решение утвердить оргбюро по восстановлению
заводов Урала. В губернии был пущен в ход Мотовилихинский
завод. Особое внимание обращалось и на дальнейшее развитие
кустарной промышленности. Только в октябре 1919 г. кустарная
промышленность губернии поставила для Красной Армии более
24 тыс. пар обуви, 20 тыс. пар лыж, 15 тыс. походных кухонь.
Производство снаряжения для Красной Армии наладилось на
боткинских заводах Урала 167.
Значительную помощь ревкомам в пуске предприятий
оказывали партийные и советские органы тыловых губерний. Они
направляли в Тулу, на Урал отряды передовых рабочих. Так, в
августе 1919 г. Иваново-Вознесенский комитет РКП (б) направил
на Тульский патронный завод 50 рабочих-коммунистов 168.
Наряду с этим партийные организации и ревкомы занимались
укреплением тыла. VI уездная Козловская партийная конференция
записала в своей резолюции: «Мы сможем достигнуть победы
над Деникиным, и наша задача — укрепление тыла, так как без
этого победа невозможна» 169.
На заключительном этапе гражданской войны ревкомами
Урала, Сибири, Украины, Белоруссии, Дона, Крыма и Северного
Кавказа были проведены существенные преобразования в
области промышленности. Весной 1920 г. удалось ввести в строй
металлургические заводы в Таганроге, Сулине, завод
сельскохозяйственных орудий «Аксай» в Ростове. К этому времени на Дону
уже были пущены в ход 304 предприятия из 1640 взятых на
учет 170. Революционным комитетом Таганрога при активной
поддержке Реввоенсовета Кавказского фронта были налажены
работы на заводе Лебедева, мастерские которого поставляли
необходимое снаряжение для Красной Армии 171. Быстрыми
темпами восстанавливалась мукомольная промышленность. Были
взяты на учет более 500 мельниц 172.
На Северном Кавказе проводилась в первую очередь
национализация ведущих промышленных предприятий.
Северо-Кавказский ревком, предостерегая местные органы от ошибок, указывал,
что «следует с особой осторожностью проводить национализацию,
не понижая производительности труда и избегая всяких
ненужных и необдуманных опытов» 173. Благодаря проделанной
областными и губернскими ревкомами работе в собственность
государства на Северном Кавказе, по данным Северо-Кавказского
45

Н. Ф БУГЛЙ
военного округа, перешло около 1500 фабрик и мастерских со
средним числом рабочих 58 человек, а также 5134 заведения со
средним числом рабочих 39 человек174. В это же время на
территории Северного Кавказа (Кубань, Ставрополье, Терек) были
национализированы 282 мельницы 175.
В условиях мобилизации всех сил страны на отражение
нашествия интервентов и белогвардейцев, когда некоторая часть
промышленных предприятий вынуждена была прекратить свою
работу из-за нехватки топлива, сырья, продовольствия, особенно
возрастали роль и значение транспорта. Революционные
комитеты уделяли налаживанию транспорта особое внимание и
содействовали обеспечению его топливом. Путем трудовой и гужевой
повинности ревкомы проводили заготовку торфа, дров. Так,
летом в Казанской губернии было заготовлено 84 814 куб. саж.
дров, организовывались торфоразработки, проводились разведоч-
но-изыскательные работы по нефти и каменному углю.
Из-за отсутствия сырья и топлива стояли многие
промышленные предприятия. Например, в Ярославской губернии из
241 предприятия к началу 1919 г. нормально работали всего
54 и действовали частично — 74176. Советы и революционные
комитеты осуществляли строгий режим экономии сырья и
топлива. Для этой цели при ревкомах создавались комиссии по
сокращению потребления энергии. Работа, проводимая ревкомами,
давала положительные результаты. 9 октября 1919 г. Калужский
губревком обязал уездные ревкомы принять срочные меры по
заготовке и вывозке дров. В результате к концу ноября трудящиеся
губернии заготовили 13 951 куб. саж. дров177. За последние
два месяца 1919 г. на склады Воронежа и железнодорожные
станции губернии поступило 140 тыс. куб. саж. дров, на
лесоучастках было заготовлено 30 тыс. куб. саж. 178 Работы по
заготовке дров проводились в 1919—1920 гг. почти повсеместно.
Революционные комитеты мобилизовывали трудящихся на
восстановление железнодорожных мостов, участков железных
дорог. Уфимский ревком возглавил работы по восстановлению
мостов через реки Белую и Уфу. Советское правительство
выделило ревкому для этих целей 60 млн. руб. Введение в строй этих
мостов было чрезвычайно важно для налаживания бесперебойной
доставки хлеба из Сибири голодающему пролетариату Центра.
Рабочие с честью выполнили задание Советского правительства,
в октябре 1919 г. мост через Белую был введен в строй. В это
же время была восстановлена железнодорожная ветка Козлов —
Москва и многие другие участки железной дороги179.
Революционные комитеты Сибири, Дальнего Востока занимались
ремонтом барж, речных буксиров, строительством новых причалов и
пристаней. Такие же работы проводились ревкомами на Дону,
Кубани, Украине и в Белоруссии.
46

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
Советы и ревкомы проделали большую работу по
восстановлению городского транспорта, занимались прокладкой трамвайных
линий, ремонтом старых дорог, пополнением транспорта,
организацией мастерских по капитальному ремонту и т. д.
В 1920—1921 гг. страна испытывала острую нехватку в
жидком топливе. Большие надежды возлагались в это время на
Грозненский нефтяной район. Общие запасы нефтепродуктов на
апрель 1920 г. составляли здесь около 43 млн. пуд. Но эту нефть
надо было доставить в промышленные центры страны. Эта задача
возлагалась на ревкомы Терека. Областной и окружные органы
власти стремились как можно быстрее отправить нефть Центру.
«Грозненский ревком,— писала газета «Правда» 27 апреля
1920 г.,— от имени промысловых рабочих готовит к отправке в
Москву маршрутные поезда с нефтью в качестве подарка
трудящимся Севера». В апреле 1920 г. Москва получила
грозненскую нефть. Сюда прибыли первые 3 эшелона, доставившие
93 цистерны нефти 180. Отправка нефти в Центр постоянно
возрастала. Только 28 июля 1920 г. из Грозного было отправлено
205 цистерн 181.
Ярким проявлением трудового подъема масс были субботники
и воскресники, которые проводились по всем губерниям и
областям. На субботниках заготавливалось топливо, расчищались
железнодорожные пути, восстанавливались промышленные
предприятия.
Заметно выросло число участников субботников в конце 1919—
1920 г. Так, Можайский уездный ревком привлек для участия
в субботнике 17 октября 1919 г. в селе Бородинское 200
крестьян для разгрузки вагонов 182.
В Порт-Петровске (Дагестан) в субботниках, проводимых
ревкомом, с 1 по 8 мая 1920 г. участвовало 14 066 человек183.
В. И. Ленин отмечал активное участие трудящихся Дагестана в
коммунистических субботниках184. В Майкопском отделе
Кубанской области в 17 субботниках, проведенных отдельским
ревкомом в августе 1920 г., участвовало 850, а в 40 субботниках,
проведенных в январе-феврале 1921 г., уже — 2870 человек185
В августе-сентябре в Перми в субботниках, организованных
ревкомами, принимало участие более тысячи человек, в Грозном
(Терская область) в 123 субботниках на восстановительных
работах с мая по декабрь 1920 г. было занято 11 531 человек,
которые отработали 321 093 рабочих часа 186.
Таким образом, всюду, где бы ни проводились субботники,
они становились важным народнохозяйственным фактором,
оказывали серьезную помощь государству, являлись ярким
проявлением трудового подъема масс. Коммунистическая партия,
органы пролетарской диктатуры возглавили это движение и
придавали ему жизненную силу.
47

Н. Ф. БУГАЙ
*
Революционные комитеты сыграли важную роль в решении
аграрного вопроса. Аграрную политику Советской власти
проводили на местах создаваемые в структуре ревкомов земельные
отделы. Непосредственные задачи ревкомов в области сельского
хозяйства были обобщены в принятом в феврале 1920 г.
«Положении о сельских ревкомах». Областные и губернские ревкомы,
учитывая особенности районов, разрабатывали свои инструкции
и положения по аграрному законодательству. Так, 16 апреля
1920 г. решение о национализации частновладельческой,
церковной и офицерской земли было принято Кубано-Черноморским
ревкомом187. Согласно принятому постановлению, все земли в
области переходили в собственность республики и находились в
ведений местных ревкомов. В своем специальном постановлении
от 23 апреля 1920 г. Кубано-Черноморский ревком определил
временные земельные нормы по округам.
Терский областной ревком разработал специальную
инструкцию, в которой намечались основные направления в проведении
земельной политики на местах 188. В частности, объявлялось, что
все сделки на землю, совершенные в 1918 г., считаются
недействительными. Участки земли частных собственников,
остававшиеся почему-либо неиспользованными, на текущий посевной
период распределялись бесплатно окружными, волостными и
сельскими ревкомами между неимущим населением по нормам,
не превышавшим действительную потребность желающего
обработать землю.
Руководствуясь указаниями областных и губернских ревкомов,
ревкомы на местах принимали свои решения по осуществлению
советских аграрных законов. Показательно в этом отношении
решение Медвеженского уездного ревкома (Ставропольская
губерния) от 24 февраля 1920 г.: «Взять на учет все
частновладельческие имения и хутора, а также живой и мертвый инвентарь,—
отмечалось в постановлении ревкома,— не дать возможности
расхищать народное достояние» 189.
В результате осуществления ревкомами ленинского Декрета
о земле крестьяне Абхазии получили в безвозмездное пользование
свыше 42 тыс. дес. земли и освободились от ежегодных платежей
помещикам в сумме до 500 тыс. руб. золотом 190.
На освобожденной от белополяков территории Белоруссии
(в границах шести уездов Минской губернии) революционные
комитеты распределили среди крестьян 752 помещичьих имения
общей площадью 25 603 дес. земли 191.
Благодаря работе, проделанной ревкомами Северного Кавказа,
только в национальных районах Терской и Кубанской областей
за беднотой было закреплено около 350 тыс. дес. земли. Трудовое
48

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
крестьянство Дагестана получило 4416 га бывшей помещичьей
и государственной земли192. В конце мая 1920 г. Агдашский
уездный революционный комитет (Азербайджанская ССР)
информировал Наркомат внутренних дел республики о передаче
крестьянам более 17 тыс. дес. беко-ханских земель. В Нухинском
уезде ревком распределил между крестьянами до 55 тыс. дес.
земли 193. Кроме пахотной земли, крестьяне получили в свое
пользование сотни тысяч десятин пастбищ.
Мероприятия по ограничению землепользования верхов
казачества и кулаков в пользу бедноты, наделение землей
безземельных крестьян проводились в конце 1919 — начале 1920 г.
ревкомами Сибири. Разрешение аграрного вопроса играло
первостепенную роль в дальнейшем укреплении союза рабочего класса
и трудового крестьянства.
В 1918—1921 гг. важное место в деятельности ревкомов и
комбедов занимал продовольственный вопрос. Страна и армия
остро нуждались в хлебе. Кулачество держало в своих руках
огромные запасы хлеба и всячески сопротивлялось проведению
государственной хлебной монополии, стремилось превратить голод
в своего союзника в борьбе против Советской власти.
Революционные комитеты и Советы, опираясь на
продовольственные отряды, проводили операции по изъятию излишков
хлеба, запрещали частную торговлю, занимались организацией
деревенской бедноты, оказывали ей помощь.
Ревкомы брали на себя учет продовольствия, контроль за его
распределением. Показательным в этом отношении является
работа Астраханского губернского ревкома, который в связи с
чрезвычайными продовольственными трудностями обязал все
низовые органы власти ввести общегосударственный классовый
паек. «Этим, наконец, и в Астрахани,— говорилось в приказе
ревкома,— кладется начало проведению в жизнь принципов:
«хлеб только трудящимся»» 194 Ревком предпринял ряд мер по
созданию продовольственных запасов в городе 195.
Ревкомы как чрезвычайные органы власти в годы
гражданской войны сыграли роль в выполнении продовольственной
разверстки. С этой целью ими повсеместно организовывались
«недели продразверстки». Как правило, ревкомы мобилизовывали для
их проведения передовых рабочих, создавали «продовольственные
тройки». В августе 1919 г. решение о мобилизации на
продовольственную работу от 25 до 50% всех рабочих и служащих
советских учреждений принял Уфимский губернский ревком.
Наряду с этим ревкомом были мобилизованы 10% сотрудников
военных и профсоюзных организаций196. Это значительно
повысило эффективность продовольственной работы в губернии.
По указанию Кубано-Черноморского революционного комитета
для проведения недели продразверстки в 1920 г. было направ-
49

а. ф. бугай
лено в округа 500 коммунистов, из них из Новороссийска — 150,
Екатеринодара — 200, Лабинска — 150197. В области работали
в это время 44 продотряда в составе 1304 рабочих с
предприятий Москвы и Петрограда 198.
Положение в сельском хозяйстве оставалось тяжелым.
В 1919 г. резко ухудшились продовольственные возможности
страны. Сказались неурожаи 1919 г., значительная часть
территории страны находилась в руках противника. Все это еще более
ухудшило положение трудящихся масс. Необходимо было
развернуть широким фронтом борьбу за хлеб. Она отождествлялась в
эти годы с борьбой за социализм. «Тут стоит перед нами
задача,— писал В. И. Ленин,— которая сливает в одну цель не только
борьбу с голодом, а борьбу и за весь глубокий и важный строй
социализма. Здесь перед нами такой бой за социализм, за
который стоит отдать все силы и поставить все на карту...» 199
Крайне важно было сконцентрировать все усилия на
дальнейшем решении продовольственной проблемы в стране. И
революционными комитетами была проделана большая работа в этой
области. Государственная заготовка хлеба в России с 1 августа
1917 г. по 1 августа 1918 г. дала около 30 млн. пуд. С августа
1918 г. по август 1919 г. это количество увеличилось более чем
в 3,5 раза, составив более 105 млн. пуд.200 В августе—октябре
1919 г. заготовки хлеба продолжали возрастать, значительно
увеличившись по сравнению с соответствующими месяцами
1918 г. Ревкомы проводили большую работу по разъяснению
аграрной политики Коммунистической партии, осуществляли
практическое руководство процессом восстановления сельского
хозяйства. Все усилия ревкомов были направлены на укрепление
экономической базы сельского хозяйства. Особое внимание
обращалось на сохранение от разорения помещичьих имений и
организацию на их базе совхозов, агрономических участков, ферм,
прокатных пунктов.
Советы и ревкомы выступали инициаторами создания первых
советских хозяйств (совхозов), первых коммун. К февралю
1919 г. в стране уже было создано до 2 тыс.
сельскохозяйственных артелей 201.
Важным моментом в аграрной политике было принятие в
феврале 1919 г. положения ВЦИК «О социалистическом
землеустройстве и мерах перехода к социалистическому земледелию».
Организация советских хозяйств повсеместно обретала
целенаправленный характер. В разделе о советских хозяйствах
отмечалось, что они организуются для возможно большего увеличения
производства продуктов путем поднятия производительности
сельского хозяйства и расширения посевной площади, создания
условий для полного перехода к коммунистическому земледелию,
устройства и развития культурно-агрономических центров202.
50

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
Положение использовалось в работе Советов и ревкомов. Так,
к маю 1919 г. в Пермской губернии, до захвата большей части
Урала противником, были образованы 31 колхоз, 21 сельхозком-
муна, 5 сельхозартелей203. В Сибири в 1920 г.
насчитывалось 653, а в 1921 — уже 1 130 коллективных хозяйств204.
Наблюдалась тенденция к увеличению числа колхозов и совхозов
и в других районах страны.
К началу 1921 г. на Кубани было создано 448 колхозов, в них
объединялось 10 999 семей205.
В 1919—1921 гг. Советами и ревкомами была проделана
большая работа по созданию коллективных хозяйств и совхозов.
В 49 губерниях страны в 1920 г. действовали 1999 сельхозком-
мун, 8588 артелей, 946 товариществ по совместной обработке
земли, а всего 11 570 коллективных хозяйств 206.
Советские органы власти стремились к тому, чтобы как можно
больше вовлекать советское крестьянство в совместную обработку
земли, расширять посевные площади.
Первые аграрные преобразования способствовали повсеместно
значительным классовым и социальным изменениям на селе.
Были подорваны основы кулацкого землевладения. Трудящиеся
массы получили землю и под руководством Коммунистической
партии приступили к строительству новой жизни.
Несмотря на чрезвычайные трудности, партия, Советское
правительство изыскивали средства, оказывали помощь местным
органам власти в налаживании сельскохозяйственной базы страны,
в обеспечении городов продовольствием. Еще в конце марта
1919 г. из Москвы сообщалось о посылке хлеба в Астрахань.
В мае в Астрахань были доставлены первые 60 тыс. пуд. хлеба.
Ревкомы проводили контроль за его распределением207. В
начале августа 1919 г. в централизованном порядке было направлено
в распоряжение Уфимского губернского ревкома 150 жнеек, а к
весне 1920 г. губерния получила 857 единиц сельхозтехники,
28 728 кос, 13 289 серпов 208.
Помощь продовольствием, сельскохозяйственной техникой
оказывалась также советским органам центральных губерний,
а после освобождения районов от противника — органам
Северного Кавказа, Закавказья, Сибири, Дагестана. Например, в
начале весны 1921 г. в Дагестан из Москвы, Петрограда и других
городов России прибыло 7 тракторов, 530 плугов, 70 сенокосилок,
15 жаток, 10 тыс. кос и др.209 Революционные комитеты весной
1920 г. занимались созданием ремонтных мастерских,
организацией ссыпных пунктов. На Кубани в 1920 г. существовало
90 прокатных пунктов и мастерских, организованных ревкомами.
Ими было отремонтировано 2680 борон, 1645 сеялок, около
10 тыс. уборочных машин, 327 молотилок, 3500 веялок и
множество другой техники210. Все это в значительной степени способ-
51

Н. Ф. БУГАЙ
ствовало восстановлению сельскохозяйственной базы в молодой
Советской Республике.
Несмотря на трудности периода гражданской войны, ревкомы,
являясь органами власти трудящихся на местах, проделали
большую работу в области социального и культурного строительства.
Воспитание молодого поколения, создание школ, народных домов,
изб-читален, клубов, формирование новых кадров учителей
советской школы, организация совершенно новой по своему
содержанию системы народного образования, борьба с неграмотностью,
организация новой системы здравоохранения, постановка
агитационно-массовой работы, организация советской печати — таков
круг задач, которые решались ревкомами в этой области.
Революционные комитеты уделяли также много внимания
заботе о насущных нуждах трудящихся и улучшению их
материального благосостояния. Повсеместно начали организовывать
санатории для рабочих, дачи летнего отдыха для детей,
принимались меры по охране материнства и младенчества. Значительная
помощь оказывалась ревкомами семьям красноармейцев 211.
Революционные комитеты как чрезвычайные временные
органы диктатуры пролетариата обязаны были в процессе своей
деятельности подготовить условия для выборов в Советы. Сразу же
после окончания военных операций в центральных районах
страны Совет Рабочей и Крестьянской Обороны 2 января 1920 г.
постановил: «Ввиду изменения обстановки, исключающей
необходимость иметь на местах параллельно действующие органы
власти (Революционные комитеты, исполнительные Комитеты и
военные комиссариаты), упразднить все губернские и уездные
революционные комитеты, за исключением тех вновь
освобождаемых от неприятеля мест, где не учреждены еще нормальные
правительственные органы» 212.
Однако к январю 1920 г. во многих районах страны Советская
власть не была еще укреплена окончательно. Поэтому
постановление фактически относилось к революционным комитетам центра
РСФСР. В. И. Ленин проявлял заботу от том, чтобы в
освобожденных местах без задержки восстанавливались Советы. В
записке наркому юстиции Д. И. Курскому в июле 1920 г. он
писал: «Приняты ли меры к немедленному (1) созданию в
освобождаемых местах Советской власти; (2) созыву съездов
Советов; (3) изгнанию помещиков, раздаче части их земель
крестьянской бедноте, остальной Советам батраков?» 213.
В связи с трудностями периода гражданской войны и
тяжелыми ее последствиями упразднение ревкомов не стало
единовременным актом. Оно растянулось на довольно длительный период.
Ревкомы совместно с партийными организациями руководили
кампанией по выборам в Советы, проделали огромную работу по
обеспечению победы на них действительных сторонников Совет-
52

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
ской власти, ограждали Советы от проникновения в них
классовых врагов. Кампания по выборам в Советы превращалась на
практике в школу политического воспитания масс. В конце
1919 — начале 1920 г. ревкомы были упразднены в губерниях
Центра и Севера, в 1920—1921 гг.— на Украине, в Крыму,
Поволжье, отдельных районах Северного Кавказа. Продолжительное
время (до 1925—1928 гг.) они еще действовали, в силу
сложившихся местных условий, в Ставрополье, Закавказье, Средней
Азии, Сибири и на Дальнем Востоке. Выборы в Советы,
проведенные в 1920—1921 гг., явились яркой демонстрацией
сплоченности рабочих и крестьян вокруг Коммунистической партии,
роста их политической активности.
Революционные комитеты как временные чрезвычайные
органы диктатуры пролетариата, призванные с максимальной
быстротой, решимостью и твердой последовательностью решать
задачи военного времени, с честью выполнили свои основные
функции. Своей деятельностью ревкомы способствовали созданию
прочного фундамента нового социалистического общества в нашей
стране.
1 КПСС в резолюциях и
решениях съездов, конференций и
пленумов ЦК, т. 2. М., 1970, с. 207
2 Пав люк П. И.
Военно-революционные комитеты на Украине в
конце 1919 — начале 1920 г. Канд.
дис. Харьков, 1959; Шамсутди-
нов Р. Т. Советская
историография о ревкомах в национальных
республиках.— В кн.: Актуальные
проблемы
национально-государственного строительства в СССР.
Душанбе, 1970; Бугай Н. Ф.
Историография ревкомов Северного
Кавказа.— Ученые записки
Кабардино-балкарского гос.
университета, вып. 43. Нальчик, 1971;
Проблема революционных
комитетов периода гражданской
войны в советской
историографии.— Вопросы истории, 1973,
№ 2; Петриков П. Т. Ревкомы
Белоруссии. Минск, 1975; и др.
3 Лепешкин А. И. Местные органы
власти Советского государства
(1917—1920). М., 1957; он же.
Советы — власть трудящихся. М.,
1966; Гимпелъсоп Е. Г. Советы
в годы интервенции и
гражданской войны. М., 1968; и др.
4 Литвинова Г. И, Революционные
комитеты в годы гражданской
войны. М., 1974.
5 Ленин В. И. Поли. собр. соч.,
т. 13, с. 322.
6 Растригин А. Ф. Революционные
комитеты в борьбе с
экономической контрреволюцией.— Вопросы
истории КПСС, 1967, № 5, с. 18—
19.
7 Московский
военно-революционный комитет. М., 1968, с. 7.
8 Грачев Е. Казанский Октябрь,
ч. 1. Казань, 1926, с. 222.
9 Медведев Е. И. Установление и
упрочение Советской власти на
Средней Волге.— Уч. зап.
Куйбышевского пед. ин-та, вып. 24, т. 1,
Куйбышев, 1958, с. 326.
10 Ленин В. И. Поли. собр. соч.,
т. 34, с. 247.
11 О военно-революционных
комитетах периода Октября см.:
Городецкий Е. Н. Рождение
Советского государства. М., 1967;
Орехова Е. Д. О составе
Петроградского
Военно-революционного комитета.— История СССР,
1971, № 2; Цыпкина Р. Г. Сеть
военно-революционных комитетов
Европейской части России.—
Вопросы истории, 1.975, № 2; Хе-
син С. С. Военно-революционные
комитеты в период Великого
Октября.— Вопросы истории, 1974,
N° 11; он же.— Становление про-
53

Н. Ф. БУГАЙ
летарской диктатуры в России.
М., 1975; и др.
12 Подвойский Н. И. Год 1917. М.,
1958, с. 194
13 Вопросы истории, 1975, № 2, с. 20.
14 Петроградский
Военно-революционный комитет. Документы и
материалы, т. 1. М., 1966, с. 40.
15 Вестник отдела местного
управления Комиссариата внутренних
дел, 1918, № 1, с. 3.
16 Ерицян X. А. Советы
крестьянских депутатов в Октябрьской
революции. М., 1960, с. 149.
17 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 31, с. 356.
18 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 38, с. 138.
19 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 33,
с. 26.
20 Владимирский М. Ф.
Строительство Советской власти на местах.
Краснодар, 1920, с. 70
21 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 34, с. 247.
22 Декреты Советской власти, т. П.
М., 1959, с. 606—607.
23 Советы и ревкомы в Казахстане
(октябрь 1917—1920 гг.).
Документы и материалы. Алма-Ата,
1972, с. 101; Сибирский
революционный комитет (август 1919 —
декабрь 1925 гг.). Новосибирск, 1959,
с 5.
24 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 39, с 46.
25 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 37, с. 213.
26 ЦГАОР СССР, ф. 393, оп. 11, д. 40,
л. 1. Эти вопросы поднимались
многими партийными и
советскими работниками и ранее. Член
Московского районного комитета
РКП (б) И. Е. Лазарев,
присутствовавший на Арзамасской
уездной партийной конференции в
конце октября 1918 г., в письме
ЦК дал анализ слабой работы
местного Совета и обосновал
необходимость замены Совета ревкомом.
«Доводя об этом до сведения
ЦК,— писал он,— я полагаю, что
необходимо в циркулярном
письме партийным организациям дать
разъяснение и определить права
партийных и конституционных
учреждений распускать
несоответствующие по деятельности
учреждения и дать разрешение на
образование вместо них
революционных организаций
(комитетов.— Н. Б.), облаченных
полнотой власти для проведения тех
или других мероприятий»
(Переписка Секретариата ЦК РКП (б)
с местными партийными
организациями, т. 4. М., 1969, с. 378).
11 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 51, с. 65.
28 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 39 с. 335.
29 Известия ВЦИК, 1919, 28 октября.
30 Политотделы при реввоенсоветах
были образованы согласно
приказу Реввоенсовета Республики от
5 декабря 1919 г. Главной их
задачей было ведение политико-
культурной и политико-массовой
работы как среди личного
состава самой армии, так и среди
населения прифронтовой и
фронтовой полосы (ЦГАСА, ф. 100, оп. 2,
д. 130, л. 9).
31 ЦГАСА, ф. 245, оп. 2, д. 46, л. 27;
ЦГАОР СССР, ф. 393, оп. И, д. 36,
л. 106—110.
32 ЦГАОР СССР, ф. 393, оп. И, д. 36,
л. 106—107.
33 ЦГАСА, ф. 245, оп. 1, д. 4, л. 11.
34 Архив Ростовского обкома КПСС,
ф. 911, оп. 1, д. 4, л. 1.
35 Партийно-политическая работа в
Красной Армии (март 1919—
1920 гг.) Сб. документов. М., 1964,
с. 351-352.
36 Гос. архив Ростовской области
(далее — ГАРО), ф. 969, оп. 1,
д 5, л. 14 об.
37 ЦГАСА, ф. 245, оп. 1, д. 4, л. 24.
38 ЦГАЛИ, ф. 552, оп. 3, д. 1, л. 1.
39 ЦГАОР СССР, ф. 393, оп. 22, д. 7,
л. 57.
40 ЦГА Чечено-Ингушской АССР,
ф. 73, оп. 1, д. 14, л. 36.
41 ЦГАОР СССР, ф. 393, оп. 20, д. 11,
л. 25.
42 ЦГАЛИ, ф. 552, оп. 3, д. 1, л. 1.
43 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 12, д. 1,
л. 50.
44 КПСС в резолюциях и решениях
съездов..., т. 2. М., 1970, с. 207.
15 Правда, 1918, 13 ноября.
46 Шарапов Г. В. Разрешение
аграрного вопроса в России после
54

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ В 1918—1921 ГГ.
победы Октябрьской революции.
М., 1961, с. 165.
47 Подготовка и победа Октябрьской
революции в Пензенской
губернии. Сб. документов. Пенза, 1957,
с. 273—275.
48 Правда, 1935, 26 января.
49 Самарская губерния в годы
гражданской войны. Документы и
материалы. Куйбышев, 1958, с. 44.
50 Очерки истории Куйбышевской
организации КПСС. Куйбышев,
1960, с. 271. 7 октября 1918 г.
Самара была освобождена частями
Красной Армии от противника.
9 октября из Покровска в
Самару возвратились ревком и губком
РКП (б). Ревком функционировал
до февраля 1919 г.
51 Самарская губерния в годы
гражданской войны, с. 65.
52 Балашов Р. В. Ярославская
губерния в период иностранной
военной интервенции и
гражданской войны (1918—1920 гг.).—
В кн.: Очерки истории
Ярославского края. Ярославль, 1974, с. 201.
53 Генкин Л. Б. Ярославские
рабочие в годы гражданской войны.
Ярославль, 1958, с. 74.
54 Переписка Секретариата ЦК
РКП (б) с местными партийными
организациями, т. 4. М., 1969,
с. 104, 127.
55 Борьба за власть Советов в
Вологодской губернии. 1917—1918 гг.
Сб. документов. Вологда, 1957,
с. 152.
56 Борьба за власть Советов в
Астраханском крае (1917—1920 гг.).
Сб. документов, ч. I. Астрахань,
1958, с. 268.
57 Ленин В, И. Полн. собр. соч.,
т. 50, с. 142.
58 Аржанова В. Ф. О деятельности
Нижегородского
военно-революционного комитета в 1918 г.—
Труды Горьковского
политехнического института им. А. А. Жданова,
Горький, т. 16, вып. 3. 1960, с. 73.
59 Нижегородская организация
РКП (б) в 1918—1920 гг. Сб.
документов. Горький, 1957, с. 65.
80 Установление Советской власти в
Костроме и Костромской
губернии. Сб. документов. Кострома,
1957, с. 303.
61 ЦПА НМЛ, ф. 17, оп. 4, д. 74,
л. 16; Переписка Секретариата ЦК
РКП (б) с местными партийными
организациями, т. 4, с. 199;
ЦГАОР СССР, ф. 393, оп. 3, д. 31,
л. 224 об.
62 Советы в эпоху военного
коммунизма. Сб. документов, ч. 2. М.,
1929, с. 349. Борьба за власть
Советов в Астраханском крае, ч. I,
с. 298.
63 ЦГАОР СССР, ф. 393, оп. 3, д. 30,
л. 118 об.
64 Там же, д. 36, ч. 2, л. 162 об.;
д. 8, л. 40 об.; Борьба за
установление и упрочение Советской
власти в Курской губернии. Сб.
документов. Курск 1957, с. 211,
464; Борьба за Октябрьскую
революцию во Владимирской
губернии (1917—1918 гг.). Сб.
документов. Владимир, 1957, с. 265; ЦПА
ИМЛ, ф. 17, оп. 6, д-. 351, л. 90.
63 Борьба за власть Советов на
Кубани в 1917—1920 гг. Сб.
документов. Краснодар, 1957, с. 280.
66 ЦГАОР СССР, ф. 1235, оп. 79,
д. 2, л. 34.
67 Борьба за установление и
упрочение Советской власти в
Курской губернии, с. 234.
68 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 65, д. 68,
л. 21а.
69 Там же, оп. 4, д. 24, л. 178.
70 Ленинский кооперативный план и
борьба партии за его
осуществление. М., 1969, с. 25.
71 Советы в эпоху военного
коммунизма, ч. 2, с. 419.
72 ЦГАОР СССР, ф. 393, оп. 12, д. 17,
л. 16.
73 Борьба за власть Советов в
Астраханском крае (1917—1920 гг.).
Сб. документов, ч. II. Астрахань,
1960, с. 16.
74 Андрианов Н. А. Восстановление
Советской власти и укрепление
ее аппарата в Татарии. Казань,
1962, с. 63.
75 Знамя революции, 1919, 8 мая.
76 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 38, с. 268.
77 ЦГАОР СССР, ф. 393, оп. И, д. 36,
л. 48.
78 Андреев К. Н. Большевистские
военно-революционные комитеты в
Пермской губернии.— В кн.: На
55

Н. Ф БУГАЙ
фронте и в тылу. Пермь, 1959,
с. 65.
79 Известия Пермского губернского
военно-революционного комитета,
1919, 5 июля.
80 Трудящиеся Удмуртии в борьбе
с Колчаком. Сб. документов.
Ижевск, 1969, с. 74.
S1 ЦГАОР СССР, ф. 393, оп. 12, д. 17,
л. 22.
82 Инструкция Воронежского
губернского комитета РКП (б) но
организации и работе ревкомов.—
ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 6, д. 48,
л. 214—216.
83 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 6, д. 48,
л. 124; д. 33, л. 24.
84 Там же, д. 48, л. 179.
85 Там же, оп. 65, д. 5, л. 121—122.
88 Ленин В. И. Поли. собр. соч.,
т. 39, с 45.
87 См.: Ленин В. И. Военная
переписка. 1917—1920 гг. М., 1956,
с. 203.
88 ЦПА ИМЛ, ф. 17, он. 6, д. 251,
л. 33; Борьба за установление и
укрепление Советской власти в
Рязанской губернии (1917—
1920 гг.). Сб. документов. Рязань,
1957, с. 281.
89 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 6, д. 251,
л. 37; д. 262, л. 4.
90 Борьба за установление и
укрепление Советской власти в
Рязанской губернии (1917—1920 гг.),
с. 284—285.
91 Там же, с. 286.
92 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 6, д. 251,
л. 50—51.
93 Очерки Тульской организации
КПСС. Тула, 1961, с. 252.
94 Из истории гражданской войны
в СССР. Сб. документов. М., 1961,
с. 470.
95 Ленин В. И. Поли. собр. соч.,
т. 51, с. 65.
96 Ленин и Тула. Сб. документов
Тула, 1969, с 17.
97 Ленин В. Я. Военная переписка.
1917—1920 гг., с. 203.
98 Правда, 1919, 30 сентября.
99 Известия ЦК РКП (б), 1919,
30 сентября.
100 Очерки истории Калужской
организации КПСС. Калуга, 1967,
с. 128; ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 6,
д. 93, л. 23.
56
101 ЦГАОР СССР, ф. 393, оп. 3, д. 162,
ч. 1, л. 102; ЦПА ИМЛ, ф. 17,
оп. 6, д. 117, л. 16; д. 404, с. 183.
102 Московские большевики на
защите советской столицы в 1919 году.
Сб. документов. М., 1957, с. 49;
ГАМО, ф. 4718, оп. 1, д. 6, л. 35,
317; д. 1, л. 29 и др.
103 ГАМО, ф. 680, оп. 3, д. 680, л. 41,
42; Советы в эпоху военного
коммунизма, ч. 2, с. 409;
Военно-революционные комитеты
Московской губернии в обороне
подступов к столице в 1919 г.—
Исторический архив, 1960, № 4,
с. 67—68.
104 Советы в эпоху военного
коммунизма, ч. 2, с. 435, 441
105 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 4, д. 197,
л. 95.
106 Там же, оп. 6, д. 48, л. 218—220.
107 Там же, л. 214.
108 Подсчитано нами: ЦПА ИМЛ,
ф. 17, оп. 6, д. 48, л. 78, 93, 135,
137, 147, 153.
109 Там же, л. 151.
110 Там же, л. 152—153.
111 ЦГАОР СССР, ф. 393, оп. И, д. 36,
л. 63.
112 Плющев В. Г. Ревкомы в Курской
губернии в 1919 г.— Ученые
записки Курского пед. института,
Курск, 1969, т. 60, с. 107.
113 ЦПА ИМЛ, ф. 80, оп. 4, д. 9, л. 21
и др.
114 Отчет III съезду Советов
Донской области. Ростов-на-Дону,
1920, с. 1.
115 О создании ревкомов на
Северном Кавказе см.: Бугай Н. Ф.
Ревкомы в национальных округах
Северного Кавказа. Нальчик, 1977.
118 Исрапилов А. К.-М.
Революционные комитеты в борьбе за
установление и упрочение Советской
власти в национальных районах
Северного Кавказа. Махачкала,
1976, с. 54.
117 Сборник отчетов отделов Крым-
ревкома. Симферополь, 1921, с. 6.
1)8 ЦГАОР СССР, ф. 393, оп. И, д. 36,
л. 54.
119 Там же, л. 36.
120 Медведев В. Т. Создание
ревкомов в Западной Сибири.—Труды
Томского университета им. В. В.

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КОМИТЕТЫ Г$ 1918—1921 ГГ.
Куйбышева, Томск, 1964, т. 177,
вып. 1, с. 57.
121 Эйхе Г. X. На главном
направлении.— В кн.: Разгром Колчака.
М., 1969, с. 163.
122 Городские и уездные
революционные комитеты Азербайджанской
ССР (1920—1921 гг.). Обзор
документов и материалов, Баку,
1961, с. 4.
123 Касумов 3. М. Создание
советского государственного аппарата
в Азербайджане (1920—1921гг.).—
Труды сектора философии АН
Азербайджанской ССР, т. III
(VII). Баку, 1960, с. 151.
124 ЦГАОР СССР, ф. 130, оп. 4, д. 496,
л. 185 об.
125 Партийно-политическая работа в
Красной Армии (март 1919—
1920 гг.), с. 385, 407.
126 Отчет о деятельности
Туркестанского экономического Совета за
февраль—октябрь 1921 г.
Ташкент, 1922, с. 238.
127 Шамсутдинов Р. Т. Из истории
революционных комитетов
Туркестана в 1918—1923 гг.— История
СССР, 1970, № 6, с. 60.
128 Борьба за власть Советов в
Астраханском крае, ч. 1, с. 131.
129 ГАМО, ф. 6610, оп. 1, л. 14.
130 Там же, ф. 680, оп. 3, д. 680,
л. 41—42.
131 ЦПА ИМЛ, ф. 65, оп. 1, д. 45,
л. 36.
132 Очерки истории Пензенской
организации КПСС. Пенза, 1974,
с. 133.
133 Кондратов И. Ф. С. М. Киров —
руководитель Астраханского
военно-революционного комитета. —
Исторические записки, т. 36. М.,
1952, с. 25.
134 Борьба за власть Советов в
Астраханском крае, ч. I, с. 137.
135 Чернова Г.. Астраханский
временный военно-революционным
комитет.— Исторический журнал
1944, № 12, с. 24.
136 Борьба за власть Советов в
Астраханском крае, ч. I, с. 217.
137 ГАМО, ф. 680, оп. 3, д. 420, л. 40.
138 Там же, л. 5.
139 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 6, д. 48,
л. 17.
140 Там же, оп. 65, д. 68, л. 31, 37.
441 Борьба за установление и
укрепление Советской власти в
Рязанской губернии (1917—1920 гг.),
с. 282.
142 В грозовые годы гражданской
войны. (1919—1920 гг.). Сб.
документов. Тула, 1973, с. 65.
143 Литвинова Г. И. Революционные
комитеты в годы гражданской
войны, с. 102.
144 Андреев К. Н. Указ. соч., с. 66—
67.
145 В грозовые годы гражданской
войны, с. 99.
146 В. И. Ленин. Военная переписка.
1917—1920 гг., с. 214—215.
147 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 6, д. 197,
л. 23, 28.
148 Борьба за установление и
укрепление Советской власти в
Рязанской губернии, с. 307.
149 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 41, с. 27.
150 Собрание узаконений и
распоряжений рабоче-крестьянского
правительства РСФСР (далее —СУ),
1918, № 75, с. 813.
151 Сборник отчетов отделов Крым-
ревкома, с. 8—9.
152 ЦГАСА, ф. 25 896, оп. 3, д. 76,
л. 191.
153 ЦГАСА, ф. 109, оп. 1, д. 40, л. 186.
154 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 51, с. 277.
155 Профессиональное движение,
1920, № 1, с. 4.
156 ГАРО, ф. 3758, оп. 1, д. 55,
л. 5 об.
157 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 51, с. 347—348.
158 ЦГАСА, ф. 245, оп. 1, д. 4, л. 24.
159 Народное хозяйство, 1918, № 4,
с. 45.
180 Балашов Р. В. Указ соч., с. 220.
161 Установление и упрочение
Советской власти в Вятской губернии.
Сб. документов. Киров, 1957,
с. 452.
182 Белялов У. В. Из истории
национализации промышленности и
создания органов ее управления
в Казанской губернии (1918—
1920 гг.).— Ученые записки
Казанского университета. Казань,
1960, т. 120, кн. 5, с. 155.
183 КПСС в резолюциях и юешениях
съездов..., т. 2, с. 50.
57

Н. Ф. БУГАЙ
184 В грозовые годы гражданской
войны, с. 9.
165 Ленин В. И. Полн. собр. соч.
т. 51, с. 65.
166 Белялов У. Б. Указ. соч., с. 162.
167 Андреев К. Н. Указ. соч., с. 71.
168 ЦПА ИМЛ, ф. 17, он. 65, д. 38,
л. 39.
169 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 6, д. 326,
л. 2.
170 Иванов В. И. Советское
строительство на Дону. 1920 г. Канд.
дис. Ростовнна-Дону, 1969, с. 174
171 ЦГАСА, ф. 245, оп. 1, д. 19, л. 71.
172 Советский юг, 1920, 9 ноября.
173 Архив Ростовского обкома КПСС,
ф. 911, оп. 1, д. 4, л. 78.
174 ЦГАСА, ф. 25 986, оп. 3, д 588,
л. 8.
175 Советский юг, 1920, 9 ноября.
176 Балашов Р. В. Указ. соч., с. 218.
177 Очерки истории Калужской
организации КПСС, с. 133.
178 Очерки истории Воронежской
организации КПСС. Воронеж, 1967,
с. 188.
179 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 6, д. 326,
л. 60.
80 История гражданской войны в
СССР, т. 5. М., 1960, с. 24.
181 ЦГАСА, ф. 109, оп. 1, д. 39, л 273
182 История Москвы, т. VI. М., 1957,
с. 208.
183 Исрапилов А, К.-М Указ. соч.,
с 71.
184 См. Ленин В И. Полн собр. соч.,
т. 42, с. 420.
85 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 5, д. 56,
л. 6; оп. 13, д. 1287, л. 6, 18.
188 Бур як Д. Я. Первые
коммунистические субботники в Грозном.—
История СССР, 1966, № 1, с. НО.
187 ГАРО, ф. р-3758, оп. 1, д. 68,
л. 149.
188 ЦГА Северо-Осетинской АССР,
ф. 39, оп. 1, д. 4, л. 2.
189 Гос. архив Ставропольского края,
ф. 3146, оп. 1, д. 2, л. 6.
190 Укрепление Советской власти в
Абхазии. Сб. документов. Сухуми,
1960, с. 4.
191 Шкляр М. Борьба
Коммунистической партии за укрепление
союза рабочего класса с
крестьянством. Минск, 1962, с. 94.
192 Исрапилов А. К.-М. Указ. соч.,
с. 60—61.
193 Городские и уездные
революционные комитеты
Азербайджанской ССР, с. 6.
194 Чернова Г. Указ. соч., с. 23.
195 Исторические записки, т. 36, с. 18.
196 Ганеев Р. Г. Советы Башкирии в
1919—1920 гг. Уфа, 1961, с. 89.
197 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 12, д 291,
л. 51.
198 Советский юг, 1920, 25 ноября.
199 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 36, с. 411.
200 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 39, с. 450.
201 Ниренбург Я. Л. Из истории
борьбы Коммунистической партии за
социалистические преобразования
сельского хозяйства в 1919—
1920 гг.— Труды Ошского
пединститута, вып. III. Ош, 1959, с. 102.
202 Сборник декретов и
постановлений Советской власти по
народному хозяйству. 1917—1919 гг. М.,
1940, с. 57.
203 Ниренбург Я. Л. Указ. соч., с. 107.
204 Яркое И. П. Первые колхозы
Сибири (1918—1921 гг.). —Труды
Новосибирского института
инженеров водного транспорта, вып. 8.
Новосибирск, 1960, с. 51.
205 Сельское хозяйство Северного
Кавказа. М., 1961, № 2, с. 91.
206 Ниренбург Я. Л. Указ. соч., с. 102.
207 Чернова Г. Указ. соч., с. 23.
208 Ганеев Р. Г. Указ. соч., с. 79.
209 Исрапилов А. К.-М. Рожденные
революцией. (Деятельность
революционных комитетов в
Дагестане). Махачкала, 1969, с. 59.
210 Коммунист (Краснодар), 1920,
23 декабря.
211 ГАМО, ф. 6610, оп. 1, д 23, л. 16;
ф. 4718, оп. 1, д. 6, л. 15;
Революционные комитеты Кабардино-
Балкарии. Сб. документов.
Нальчик, 1968, и др
212 СУ, 1920, № 1-2, ст. 5.
213 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 51, с. 231.

БОРЬБА КРЕСТЬЯН
ЗА ВНЕНАДЕЛЬНЫЕ АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ
В МАРТЕ—ОКТЯБРЕ 1917 Г.
А. Д. Малявский
Крестьянская борьба за землю — важная составная часть
революционного движения масс в период перерастания буржуазно-
демократической революции в социалистическую — давно
привлекает пристальное внимание советских историков. Историографию
этой проблемы можно условно подразделить на три этапа. Для
первого этапа (1917—1933 гг.), завершившегося выходом книги
М. Гайсинского 1, характерны обобщающие работы, написанные,
однако, на узкой источниковой базе. В 1927 г. G. М. Дубровский
осветил историю крестьянского движения на территории всей
страны, раскрыл его размах, динамику, показал соотношение
основных форм движения и его распространение по районам2.
Но источниковая база работы сводилась в основном к сообщениям
о крестьянских «правонарушениях», поступавшим в
Министерство внутренних дел Временного правительства. В том же 1927 г.
основные материалы о крестьянском движении из архивного
фонда Министерства внутренних дел были опубликованы в сборнике
документов3. В нем содержатся «сводки» Главного управления
по делам милиции о размахе и динамике крестьянского движения
в каждой губернии и в целом по стране, приведены сведения о
формах крестьянских выступлений. Сборнику была предпослана
статья Я. А. Яковлева, в общих чертах характеризовавшего
крестьянское движение в 1917 г. и его основные этапы.
Узость источниковой базы, недостаточно критический подход
к такому источнику, как жалобы землевладельцев на действия
крестьян, породили особенности, присущие большинству работ
первого этапа изучения истории крестьянского движения в
1917 г. Исследователям не удалось показать, что движение было
гораздо более мощным, сознательным и организованным, чем это
представлялось в «сводках» Временного правительства.
Преувеличивалось влияние эсеров на крестьянство, что приводило к
умалению роли партии большевиков в деревне.
Интересы науки требовали накопления исторического
материала, что достигалось путем развертывания локальных
исследований. Это является главной особенностью второго этапа
исследования крестьянского движения (примерно 1933—1970 гг.). В ре-
59

А. Д. МАЛЯВСКИЙ
зультате были в значительной степени изучены материалы
местных архивов, периодическая печать, а также мемуарная
литература.
Изучению крестьянского движения содействовала широкая
публикация документов по истории Великого Октября. Только в
связи с 40-летием Октябрьской революции в научный оборот было
введено новых документов больше, чем за все предшествующие
годы Советской власти. В настоящее время история
крестьянского движения в 1917 г. освещена в той или иной мере в
значительной части бывших губерний. Исследования, проведенные в
годы второго этапа изучения крестьянского движения в 1917 г.,
показали, что оно было гораздо более массовым, чем
представлялось по «сводкам» Временного правительства, а рабочий класс и
партия большевиков оказали огромное организующее влияние на
крестьянство.
Локальное изучение истории крестьянского движения в
1917 г. еще не завершено. Но уже проведенные исследования,
а также большое количество опубликованных документов
позволили создать обобщающие труды по этой проблеме, написанные
на широкой источниковой базе. Такие работы характерны для
третьего этапа изучения крестьянского движения. Книга
П. Н. Соболева была предвестником нового этапа в
историографии крестьянского движения в 1917 г., которому автор уделил
значительное внимание в своем исследовании, посвященном
раскрытию объективных предпосылок союза рабочего класса и
беднейшего крестьянства, деятельности партии большевиков по
созданию и укреплению этого союза 4.
Истории крестьянского движения в 1917 г. посвящены главы
первого тома двухтомной монографии академика П. Н. Перши-
на5 и первых двух томов трехтомной монографии академика
И. И. Минца 6. В 70-е годы вышел также ряд обобщающих
трудов по истории крестьянского движения в 1917 г.7 Н. А.
Кравчук, широко используя опубликованные источники и вводя в
научный оборот большое количество документов, обнаруженных
им в центральных и местных архивах, освещает крестьянское
движение в 28 губерниях. Т. В. Осипова исследует ход борьбы
революционных и контрреволюционных сил в деревне с февраля
1917 г. по лето 1918 г. в 28 европейских губерниях (в отличие
от Н. А. Кравчука она привлекает материалы по Казанской,
Смоленской и Уфимской губерниям, но исключает Астраханскую
и Оренбургскую губернии и Область Войска Донского). Обобщая
данные локальных исследований, Н. А. Кравчук и Т. В. Осипова
показали, что крестьянское движение в изучаемом ими районе
было в несколько раз более мощным, чем следует из «сводок»
Министерства внутренних дел. В. И. Кострикин осветил
деятельность земельных комитетов на фоне аграрного движения в Цен-
60

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 Г.
трально-земледельческом районе, Поволжье, в меньшей мере —
в Белоруссии и на Украине.
Советскими историками много сделано в изучении
крестьянского движения в 1917 г. Однако после выхода в свет в 1927 г.
работы С. М. Дубровского не предпринималась попытка на
новой, несоизмеримо расширившейся за 50 лет источниковой базе
осветить крестьянское движение в целом по стране.
Исследователи раскрывают соотношение разных форм крестьянского
движения. Они показывают, что осенью на смену относительно
мирным формам борьбы: порубкам, потравам понижению арендной
платы и т. п.— приходят захватно-разгромные формы движения.
Однако в работах отсутствует анализ самих форм движения, их
внутренней динамики. Исследователи отмечают, что в 1917 г. по
сравнению с предшествующими годами крестьянское движение
стало более сознательным и организованным. Но все же до сих
пор не показано, насколько организованной была борьба крестьян
накануне Великого Октября. Это можно сделать, только раскрыв
степень организованности крестьянского движения в его главных
формах. Вторую социальную войну в деревне исследователи
обычно сводят к разгрому кулацких усадеб, захвату кулацкой
земли, принудительному возврату в общину столыпинских выде-
ленцев. Борьба же с кулаками за отстранение их от участия в
захвате помещичьих земель и средств их обработки, за лишение
кулаков права участвовать в аренде вненадельных земель не
получила достаточного освещения. Раскрыть подлинный размах
второй социальной войны в деревне можно только в ходе
детального рассмотрения всех форм крестьянского движения.
Предлагаемая статья посвящена борьбе крестьян России в
1917 г. за улучшение условий аренды вненадельных земель. Эта
форма крестьянского движения была одной из доминирующих в
ходе развернувшейся в марте — октябре 1917 г. борьбы с
частными земельными собственниками. Случаев прямого захвата
земли в 1917 г. было относительно немного. Обычно крестьяне за
взятые в пользование пустующие земли, поля экономического
посева и земли впенадельного арендного фонда устанавливали
новую арендную плату. Исследователи справедливо отмечают, что
борьба за улучшение условий аренды приняла широкий размах
и отличалась значительной активностью трудящегося
крестьянства. Они подчеркивают, что в 1917 г. крестьяне нередко
устанавливали крайне низкую новую арендную плату и часто не
выплачивали ее землевладельцам, а вносили в казначейство или на
депозит волостного комитета8. Это был скрытый захват
частновладельческих земель. Но, поскольку исследователи не занимались
специально изучением отдельных форм крестьянского движения,
до сих пор не показано, насколько широкий размах принял
фактический захват частновладельческих земель под видом измене-
61

А Д. МАЛЯВСКИЙ
ния условий их аренды, когда началось это движение, насколько
активно и организованно оно проходило и каких результатов до-
бились крестьяне в ходе этой борьбы. Также не показано, что
одной из главных форм второй социальной войны в деревне стало
отстранение кулаков от участия в аренде вненадельных земель.
В предлагаемой статье делается попытка осветить эти вопросы.
Призыв на войну миллионов мужчин из сельской местности,
а также военно-конские мобилизации привели к тому, что
трудящееся крестьянство вынуждено было сократить размер запашки.
Основную часть пустовавших в стране земель составляли неза-
арендованные крестьянами частновладельческие земли.
Сокращение спроса на земли арендного фонда привело к понижению
арендной платы. Средняя для европейских губерний арендная
плата снизилась с 13 руб. 72 коп. накануне войны до
12 руб. 51 коп. в 1916 г. Из-за роста рыночных цен на зерно
реальное значение арендной платы быстро падало: если в 1913 г.
она составляла треть урожая с десятины, то в 1916 г.—
десятую часть 9.
Но условия аренды вненадельных земель были неодинаковыми
для разных групп крестьянства. Еще в начале XX в. спрос на
землю побудил помещиков перейти к более высокой, чем
долгосрочная,— краткосрочной аренде. К ней вынуждены были
прибегать бедняки. Кулаки арендовали землю на долгий срок, что
позволяло им избежать конъюнктурных повышений арендных
цен и улучшать плодородие почвы. Поскольку большинство
арендаторов составляли бедняки и середняки, а основную массу
арендуемых земель захватили кулаки, арендующих краткосрочно
было почти вдвое больше, чем арендующих на долгие сроки.
Однако по площади второй вид аренды несколько превышал первый.
Бедняки и середняки, вынужденные прибегать к краткосрочной
аренде, платили за свою, может быть единственную, взятую в
аренду десятину больше, чем платил в среднем за десятину
кулак, арендовавший на долгий срок.
Известно, что в России широкое распространение получила
посредническая аренда — субаренда. Помещики и управляющие
казенными, удельными и монастырскими имениями
предпочитали сдавать землю в аренду крупными массивами. Беднота же,
арендовавшая клочок земли, вынуждена была прибегать к
«услугам» посредников, повышавших арендную плату против
установленной владельцем земли.
В силу отсталой техники и неприменения удобрений
урожайность на бедняцких полях была ниже, чем на кулацких, качество
зерна хуже, а следовательно, и цена на пего — ниже. Бедняк,
62

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917Г.
не имевший оборотного капитала для уплаты аренды, вынужден
был продавать часть урожая осенью. Кулаки же припасали зерно
до зимы или весны, когда цены были выше.
Для армии зерно закупалось большими партиями. Основная
масса крестьян не могла непосредственно продавать зерно
заготовителям. Скупщики же покупали у крестьян по более низким
ценам. Закупочные и заготовительные цены не отражали той
суммы, какую получали бедняки за пуд хлеба. Денежная аренда
для многих бедняков и в годы войны была в убыток.
Еще в начале XX в. в европейских губерниях России
преобладала денежная аренда, но она не стала господствующей в
Бессарабской, Витебской, Екатеринославской, Казанской,
Нижегородской, Новгородской, Орловской, Пензенской, Полтавской,
Псковской, Черниговской, Херсонской губерниях и в
полуостровных уездах Таврической губернии10. На кабальных условиях,
исполу или из доли урожая, помещичью землю в аренду брали
бедняки и реже — середняки. «Есть деньги — можешь снять
землю за наличные по обыкновенным рыночным ценам. Нет денег —
идешь в кабалу, платишь втридорога за землю в виде ли
испольщины или в виде отработков» — так характеризовал В. И. Ленин
положение российского крестьянина 11.
Ослабленные войной крестьянские хозяйства отказывались от
аренды исполу или за отработки. Поэтому процент пустующих
земель был выше в хозяйствах, сдававших землю исполу, а не
за деньги. Все же накануне Февральской революции
значительную часть вненадельных земель крестьяне вынуждены были
арендовать исполу или из доли урожая. Наблюдавшееся в годы
войны повышение цен на хлеб и на труд привело к тому, что и
без того невыгодная испольная аренда стала невыносимо
кабальной. Испольщики по-прежнему должны были выплачивать
половину урожая, тогда как арендовавшие за деньги платили в
среднем десятую часть урожая.
*
«... Как только первые отзвуки революции дошли до деревни,
крестьянство прежде всего постаралось сбросить с себя...
кабальные условия и захотело пересмотреть условия аренды»,— говорил
2 июля 1917 г. на второй сессии Главного земельного комитета
представитель Орловской губернии12. В марте — июне 1917 г.
борьба за изменение условий аренды вненадельных земель
отмечалась во всех губерниях европейской части страны.
Эта форма крестьянского движения приняла широкий размах
и носила исключительно острый характер, ибо во вненадельной
аренде участвовала примерно треть всех крестьянских дворов,
среди арендаторов преобладала беднота и условия аренды были
63

А Д. МАЛЯВСКИЙ
тяжелыми. Крестьяне считали, что после победы Февральской
революции помещики не должны владеть землей и она не может
быть источником нетрудовых доходов. Но, опасаясь, что власти
обвинят их в самоуправстве, в захвате земли, крестьяне обычно
не отменяли арендную плату, а резко ее понижали.
Уездный комиссар Островского уезда Псковской губернии
отмечал, что среди крестьян широко распространено убеждение, что
при новом порядке не надо платить арендную плату помещикам
в прежнем размере13. Таких взглядов придерживались весной
1917 г. крестьяне и других районов страны. «Принимая во
внимание, что... до объявления нового строя, помещики нас
невероятно обременяли высокой, непосильной платой... находим
справедливым установить арендную плату за десятину пахотной
земли в 2 руб. ...» — решил сход крестьян местечка Леовс
Бессарабской губернии, в которой за десятину пашни платили в
среднем 12 руб.14 Такую же арендную плату в апреле 1917 г.
назначили помещице крестьяне Сергачского уезда Нижегородской
губернии, платившие ей до Февральской революции по 18 руб.
за десятину пашни 15. Крестьяне Малчевско-Полнинской слободы
Области Войска Донского в конце марта установили арендную
плату 3 руб. за десятину вместо ранее существовавшей —
15 руб.16
Крестьяне сознавали, что надо действовать сообща, через свои
новые крестьянские органы власти, способные принудить
помещика считаться с волей народа. В Саратовской и Самарской
губерниях уже в конце марта и в начале апреля повсеместно
наблюдалось организованное выступление крестьян, осуждавших
единоличные захваты. Крестьяне через волостные комитеты
предъявляли помещикам требования о сдаче земли по 5—7 руб.
за десятину. Если помещики отказывались от понижения
арендной платы более чем вдвое, крестьяне с согласия комитета
приступали к запашке на своих условиях 17.
Все группы крестьянства участвовали в аренде вненадельных
земель и были заинтересованы в полной отмене или хотя бы в
резком понижении арендной платы. Сплотить, организовать
распыленное крестьянство было трудно в течение нескольких дней
или недель. Уездные и губернские Советы крестьянских
депутатов образовывались после создания соответствующих
исполнительных комитетов. Поэтому первые постановления о понижении
арендной платы за вненадельную землю принимали уездные
исполнительные комитеты, большинство мест в которых
принадлежало крестьянам — представителям волостей. В Рязанской
губернии Раненбургский уездный временный исполнительный
комитет общественных организаций 31 марта постановил понизить
арендную плату до 10 руб. за десятину18. В 1916 г. в уезде
за десятину под озимый посев платили в среднем 27 руб., а под
64

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 Г.
яровой — 24 руб.19 Решения Раненбургского уездного
исполнительного комитета оказали влияние на крестьян других уездов
Рязанской губернии. Данковский уездный временный комитет по
охране порядка и спокойствия 4 апреля 1917 г. понизил
арендную плату до 5 руб. за десятину, или без малого вчетверо20.
8 апреля 1917 г. совещание представителей волостей Рижского
уезда более чем вдвое (с 35—40 до 16—18 руб.) понизило
арендную плату21. В Воронежской губернии сессия Новохоперского
уездного исполнительного комитета 5—8 апреля 1917 г.
понизила на 50% арендную плату за пашню и луга22. В середине
апреля 1917 г. Керенский уездный исполнительный комитет
Пензенской губернии, в составе которого не было ни одного
землевладельца, понизил арендную плату за яровой клин с 15 руб.
50 коп, до 7—10 руб.23
Стремление крестьянства немедленно отменить кабальные
условия аренды вненадельных земель было настолько сильным, что
большинство первых губернских и уездных съездов крестьянских
депутатов вынесло соответствующие постановления. 21 марта
1917 г. I Самарский уездный делегатский съезд (это был
уездный съезд крестьянских депутатов) и Бузулукский уездный
комитет народной власти постановили понизить арендную плату до
25% от ее довоенного уровня 24 Резолюция по аграрному
вопросу Самарского уездного съезда легла в основу соответствующей
резолюции открывшегося 25 марта 1917 г. I Самарского
губернского съезда крестьянских депутатов25. На 75% понизил
арендную плату и Алатырский уездный крестьянский съезд
(Симбирская губерния) 26. В. И. Кострикин отмечает, что подавляющая
часть постановлений земельных комитетов по аграрному вопросу
касалась изменения условий аренды вненадельных земель, что
даже стоящие на правительственной платформе губернские и
уездные земельные комитеты под давлением крестьян
вынуждены были учитывать их интересы27.. Чем активнее трудовое
крестьянство боролось за немедленное резкое понижение
арендной платы, тем больших результатов оно добилось уже весной
1917 г. Не только в разных губерниях, но и в разных уездах
одной губернии, как было показано на примере Рязанской
губернии, арендная плата понижалась не в одинаковых размерах.
Отмеченные выше факты понижения арендной платы
уездными и губернскими съездами и комитетами встречались довольно
редко. Гораздо чаще, на протяжении всего периода от Февраля
к Октябрю, губернские и уездные Советы крестьянских
депутатов, исполнительные и земельные комитеты возлагали на
волостные комитеты пересмотр арендных договоров и установление
новой арендной платы.
Одним из первых такое решение принял проходивший под
председательством большевика С. П. Середы съезд общественных
65

А. Д. МАЛЯВСКИЙ
организаций Рязанской губернии. 10 апреля он принял
«Временные правила пользования землей», а 12 апреля — наказ по
земельному вопросу. Съезд предложил волостным исполнительным
комитетам губернии, действуя под контролем уездных
исполнительных комитетов, взять в свое распоряжение все
частновладельческие пахотные и луговые земли. Пашню, которую, по
заключению местных комитетов, помещики не смогут обработать
собственными силами, комитеты должны передать крестьянам в
аренду. Аннулировались все арендные договоры, заключенные
помещиками с крестьянами до 10 апреля 1917 г. Размер новой
арендной платы устанавливался волостным комитетом. Съезд
постановил, чтобы принятая им резолюция по земельному вопросу
была широко распространена в губернии и положена в основу
деятельности всех местных комитетов. О принятых
постановлениях съезд решил через направляемых в Петроград делегатов
поставить в известность Временное правительство. Решения
съезда по земельному вопросу должны были немедленно
проводиться в жизнь 28.
Постановления о предоставлении волостным комитетам права
разрешать арендные отношения стимулировали правотворчество
волостных комитетов. Их решения нередко больше отвечали
интересам крестьян, чем резолюции ряда уездных и губернских
Советов, исполнительных и земельных комитетов. Например,
Кирсановский уездный исполнительный комитет Тамбовской
губернии понизил на 25% арендную плату, существовавшую в 1916 г.
Волостные же комитеты сократили ее в среднем на 60% 29. Вар-
навинский уездный земельный комитет Костромской губернии
постановил, что в 1917 г. арендная плата должна равняться
существовавшей в уезде в 1914 г. Волостные же комитеты
понизили ее в несколько раз (до 2 руб. за десятину) 30.
Волостные комитеты понижали на определенный процент
прежнюю арендную плату или, что наблюдалось гораздо чаще,
устанавливали точный, единый для волости размер новой
арендной платы. Обычно сразу устанавливалась новая арендная плата
за земли, предназначенные под яровой и озимый сев. Часто
губернские и уездные Советы, исполнительные и земельные
комитеты указывали, что новая арендная плата не может быть ниже
суммы падающих на землю государственных и земских налогов,
а зачастую и волостных сборов. Иногда уездные и губернские
исполнительные или земельные комитеты устанавливали точный
размер новой арендной платы, равной сумме падающих на
десятину государственных, земских и волостных налогов. Полтавский
губернский земельный комитет на сессии 5—7 июля 1917 г.
принял постановление, что в губернии новая арендная плата не
может быть ниже 5—7 руб. за десятину, что равнялось сумме
падающих на нее государственных и земских налогов 31.
66

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 г.
Поскольку волостные комитеты сами определяли размер
волостных повинностей, то обычно уездные и губернские Советы
крестьянских депутатов, исполнительные или земельные
комитеты, приравнивавшие новую арендную плату к сумме
поземельных налогов, не определяли точного размера этой платы.
В частности, так поступили первый (7—12 апреля) и второй
(15 мая) пензенские губернские крестьянские съезды и второй
(20 мая — 6 июня) Самарский губернский крестьянский съезд 32.
Арендная плата, установленная в размере суммы падающих
на десятину государственных и земских налогов, будучи
достаточно высокой, подрывала скудный бюджет бедняцких хозяйств.
Поэтому беднота боролась и во многих районах страны добилась,
чтобы новая арендная плата была ниже суммы падающих на
землю налогов.
Помещики ,не соглашались на понижение арендной платы.
Уездным и губернским комиссарам, в министерства внутренних
дел и земледелия и непосредственно премьер-министру князю
Г. Е. Львову от помещиков разных губерний посыпались письма
и телеграммы с просьбой защитить их интересы и запретить
крестьянам понижать арендную плату.
Правительственная политика по данному вопросу была
сформулирована в первых числах апреля. На заседании 6 апреля
1917 г. Временное правительство, обсудив сообщение о том, что
крестьяне Раненбургского уезда Рязанской губернии понизили
арендную плату до 10 руб. за десятину, поручило министру
земледелия кадету А. И. Шингареву составить текст телеграммы
раненбургскому уездному комиссару. В телеграмме, одобренной
Временным правительством, Шингарев отменил решение уездного
исполнительного комитета. Министр указывал, что крестьяне
должны добиваться «добровольного соглашения» с помещиками
улаживая арендные отношения через посредство примирительным
камер, которые будут созданы при волостных продовольственных
комитетах33. «Добровольное соглашение» означало, что
крестьяне должны были, как и до революции, испрашивать
согласия помещика на сдачу им земли в аренду и на улучшение
ее условий. Такое «добровольное соглашение» в лучшем случае
могло свестись к тому, что «милосердный» барин скинет
несколько рублей с высокой арендной платы. Подобной же политики
придерживались и лидеры эсеров. Несколько позже товарищ
министра земледелия эсер Н. И. Ракитников телеграфировал
Борисоглебскому уездному земельному комитету Тамбовской губернии,
понизившему на 75% арендную плату: «Арендные договоры,
заключенные при старом порядке, ни одним постановлением
Временного правительства не были объявлены лишенными законной
силы. Поэтому нужно иметь в виду, что постановления местых
земельных комитетов, приводящие к нарушениям этих договоров,
67

А. Д. МАЛЯВСКИЙ
могут иметь своим последствием возбуждение исков со стороны
землевладельцев с возложением имущественной ответственности
за понесенные землевладельцами убытки на членов земельных
комитетов, постановления коих привели к нарушению арендных
договоров» 34.
Уже весной 1917 г. произошел, а в дальнейшем все более
углублялся раскол между верхами и низами в партии эсеров.
Лидеры эсеров во главе с В. М. Черновым, сменившим Шинга-
рева на посту министра земледелия, отстаивали
правительственную аграрную политику. Но эсеры-крестьяне, возглавлявшие
волостные комитеты, руководили борьбой крестьян за землю.
Многие лидеры местных организаций партии эсеров, ставшие в
1917 г. уездными губернскими комиссарами, руководителями
крестьянских съездов, Советов крестьянских депутатов, уездных
и губернских земельных комитетов, подписывали принятые этими
организациями постановления, направленные против помещиков,
в частности постановления о понижении арендной платы. Будучи
ближе к массам, чем лидеры партии, они сознавали, что
крестьяне не хотят жить по-старому, запреты не возымеют действия.
Они опасались, что крестьянское движение выйдет из-под
контроля возглавляемых ими комитетов. Эти настроения лидеров
местных организаций эсеров удачно выразили руководители Балашов-
ского уездного комитета Саратовской губернии. Они сообщали
Керенскому и Чернову, что «сохранение прежних кабальных
отношений, хотя бы на самый короткий срок, невозможно»35.
В соответствии с этим они старались провести в местных
комитетах возможно более умеренные решения.
Но министры-социалисты поддерживали правительственную
аграрную политику, в соответствии с которой отменялись все,
даже умеренные, постановления крестьянских съездов, Советов,
исполнительных и земельных комитетов о понижении арендной
платы. Не оставались без ответа и посланные в Министерство
внутренних дел просьбы помещиков запретить крестьянам
понижать арендную плату. За подписью одного из товарищей
министра внутренних дел губернскому или непосредственно уездному
комиссару направлялись телеграммы, предписывавшие
разъяснить крестьянам незаконность их действий.
В первые месяцы после Февральской революции подобные
разъяснения иногда оказывали действие, и крестьяне шли на
«добровольное соглашение» с помещиками, сводившееся к
сохранению прежней арендной платы или к незначительному ее
понижению. Весной 1917 г., не изжив еще бессознательно
доверчивого отношения к буржуазно-помещичьему Временному
правительству, крестьяне иногда в письменных ответах на требования
министров о возвращении помещикам захваченной земли или
выплате им прежней арендной платы наивно вопрошали: «Неуже-
68

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 Г
ли правительству дороже доходы нескольких помещиков, чем
судьба сотен голодающих крестьян и участь гибнувшего от
бескормицы крестьянского скота?» 36.
Но в ходе аграрного движения крестьяне наглядно
убеждались, что не только «плохие» агенты правительства на местах,
но и само правительство защищает интересы помещиков в ущерб
интересам крестьян. С каждым днем все большее число крестьян
осознавало, что незаконно не понижение арендной платы, а
сохранение ее в прежнем размере.
Временное правительство не только увещевало крестьян не
понижать арендную плату, но и привлекало их к суду за
ограничение доходов помещика. 1 мая 1917 г. министры земледелия
и юстиции телеграфно предписали саратовскому губернскому
комиссару и прокурору Саратовской судебной палаты строго
пресекать попытки захвата чужого имущества, кем бы этот захват ни
санкционировался. Основываясь на этой телеграмме, губернский
комиссар издал приказ, запрещавший волостным исполнительным
комитетам понижать арендную плату37.
Борясь за резкое понижение арендной платы, крестьяне
стремились принудить помещиков подписать новые, составленные
ими арендные договоры. Об этом рассказывал на II сессии
Главного земельного комитета 2 июля 1917 г. представитель Моги-
левской губернии А. Т. Вазилло: «Когда настала пора для
обработки, крестьяне... вызвали землевладельцев... заключили сделку,
которая не носила характера рабского подчинения, а характер
революционного захвата: они сказали: «3 руб. за дес».
Помещики поняли, что голос народа — голос божий, и эта земля пошла
по 3 руб. с дес. ...все помещики подписали их добровольно» 38.
Насколько помещики «добровольно» подписывали новые
арендные договоры с крестьянами, видно на следующем примере.
В первых числах июля 1917 г. некий штабс-капитан И. Н.
Полковников заявил орловскому губернскому комиссару, что имение
его тещи А. В. Мускиной в селе Крыжино захвачено
крестьянами. Губернский комиссар направил это заявление брянскому
уездному комиссару, а тот — в Княвичский волостной земельный
комитет. 27 июля волостной комитет ответил, что «самовольных
захватов земли... у Мускиной не было и вся земля ее сдана
Мускиной по письменному договору от 26 апреля и 12 мая... в
аренду: яровая по 3 р. за десятину, паровая по 7 р., а луговая из
третьей части — две копны арендаторам и одна — владелице».
Получив такой ответ, Полковников немедленно написал
орловскому губернскому комиссару: «Господин губернский комиссар,
что Вы шутите или издеваетесь? ...Неужели Вы считаете
нормальным сдачу яровых по 3 р., паровой — по 7 р., а луговой —
из третьей части ... Неужели, прочитавши эти сообщения, Вы не
увидели ничего подозрительного? Да ведь этот письменный до-
69

А. Д. МАЛЯВСКИЙ
говор был вырван силою этими гражданами, а если бы эта
бумажка не была подписана, мог быть полный разгром» 39.
Нередко крестьяне вынуждали землевладельцев угрозой
ареста или арестом давать письменное согласие на новые условия
аренды. В Рязанской губернии, как сказано выше, Данковский
уездный исполнительный комитет 4 апреля 1917 г. установил
арендную плату в 5 руб. за десятину. Волостные комитеты уезда
стали вызывать помещиков и угрозами ареста добивались от них
письменного согласия сдать свою землю в аренду на новых
условиях. Так, под угрозой немедленного ареста Баловневский
волостной комитет принудил землевладельца М. И. Дроздова сдать
в аренду по 5 руб. за десятину две трети всей его земли40.
Одной из наиболее распространенных форм принуждения
помещиков к согласию на резкое понижение арендной платы было
предупреждение, что в случае отказа их поля и луга будут
захвачены в бесплатное пользование. Так действовали, например,
исполнительный комитет слободы Михайловка Области Войска
Донского, Красно-Хуторской волостной исполнительный комитет
Тамбовской губернии, крестьяне Пензенской губернии41. Новые
арендные договоры «по форме носили характер добровольных
сделок», отмечал пензенский губернский комиссар 42.
Другой распространенной формой борьбы за понижение
арендной платы было объявление пустующими ранее
арендовавшихся земель. Крестьяне, столкнувшись с сопротивлением
помещика, заявляли, что они не допустят других крестьян к аренде
этой земли, которую затем захватят как пустующую за
предлагаемую ими цену или даже бесплатно.
8 апреля 1917 г. Анастасовский волостной комитет
Симбирской губернии телеграфировал Петроградскому Совету рабочих
и солдатских депутатов, что два помещика не согласились
понизить арендную плату. Волостной комитет сообщал, что,
«приступая к проведению в жизнь начал народовластия...», заботясь о
полном и своевременном засеве всех полей в волости, он
постановил «производить посевы вопреки воле помещиков, назначив
справедливую по местным условиям цену» 43.
Иногда крестьяне не вступали в переговоры с помещиками.
Заявив об отказе от аренды, они через несколько дней без
согласия помещика брали землю на «законном» основании как
пустующую. Помещик Балашев, чье имение находилось близ села Ржева
Тульской губернии, обычно весной сдавал окрестным крестьянам
яровые поля по 20—22 руб., а в мае-июне — паровые земли под
посев озимой ржи по 20—23 руб. за десятину. Весной 1917 г.
крестьяне, не вступая в переговоры с помещиком о понижении
арендной платы, отказались брать в аренду его землю. Они
предупредили немногих односельчан, готовых арендовать на
старых условиях, что те будут насильственно удалены с полей.
70

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 г.
Объявив землю пустующей, крестьяне уже в первой половине
апреля стали запахивать поля под яровой посев, отказавшись
что-либо платить Балашеву 44.
Весной 1917 г. в арендном пользовании крестьян находились
земли, взятые в долгосрочную аренду или заарендованные осенью
1916 г. на один посев. Арендная плата за все эти земли была
выплачена полностью или был внесен задаток, превышавший
размер новой арендной платы. Весной и летом 1917 г. крестьяне
часто принуждали помещиков вернуть им разницу между старой
и новой арендной платой 45.
Большинство волостных комитетов не ограничивалось
понижением арендной платы. Они требовали от помещиков сдачи в
аренду определенной комитетом площади пашни и лугов.
Типичным примером подобной деятельности волостных комитетов
служат распоряжения, рассылавшиеся помещикам в апреле
1917 г. Твердиловским и Боголюбовским волостными
комитетами народной власти Самарской губернии. Хотя землевладельцы
еще именовались «милостивыми государями», им сообщалось, что
волею народа постановлено отобрать у них и передать
крестьянам такой-то деревни точно определенную комитетом площадь
пашни, лугов или выгонов за установленную комитетом резко
пониженную арендную плату46. Боголюбовский комитет
рассылал землевладельцам отпечатанное на машинке стандартное
предписание, в котором от руки проставлялись фамилия помещика,
название деревни, крестьянам которой передавалась земля,
размер участка, подлежащего сдаче в аренду, и размер новой
арендной платы.
Уже весной 1917 г. во многих волостях помещики были
фактически лишены права распоряжаться своей землей по
собственному усмотрению: сдавать или не сдавать ее в аренду и
определять ее условия. Многие волостные комитеты, действуя как
народные органы власти, принуждали помещиков соглашаться на
установленные крестьянами условия аренды. Уездные же
исполнительные и земельные комитеты иногда старались уговорить
помещиков пойти на уступки «во избежание каких-либо
эксцессов и, боже сохрани, беспорядков...», как говорилось в
постановлении бюро Кирсановского уездного комитета
общественного спасения Тамбовской губернии. Упомянутое бюро просило
помещика сдать 210 дес. паровой земли крестьянам47. С
подобной же просьбой обратился к местным землевладельцам и
Мокшанский уездный исполнительный комитет Пензенской
губернии 48.
*
Если помещики называли грабежом понижение денежной
аренды, то иначе как захватом земли они не именовали отмену
крестьянам испольщины.
71

А. Д. МАЛЯВСКИЙ
Уже весной 1917 г. бедняки повели борьбу за отмену
натуральной аренды. Сообщения об этом поступали из многих
губерний, в частности Бессарабской, Калужской, Костромской,
Орловской, Саратовской, Харьковской, Черниговской и из неоккупиро-
ванных уездов Латвии. Сельские сходы или волостные
собрания выносили решения об отмене кабальной аренды. Эти
решения обычно санкционировались волостными комитетами,
нередко выступавшими и инициаторами отмены испольщины.
Там, где борьба за отмену кабальной аренды приняла
широкий размах, уездные и губернские съезды крестьянских
депутатов, исполнительные и земельные комитеты постановляли
переводить испольщиков на денежную аренду, в частности об этом
говорилось во «Временных правилах пользования землей»,
принятых 27 марта 1917 г. I Самарским губернским съездом
крестьянских делегатов49. В принятой I Пензенским губернским
крестьянским съездом (7—12 апреля) резолюции по земельному
вопросу говорилось, что испольщина отменяется, испольщик
может забрать себе весь урожай с арендуемого участка, уплатив
лишь, как и остальные арендаторы, падающие па землю
налоги 50.
Но обычно уездные и губернские съезды крестьянских
депутатов, исполнительные или земельные комитеты принимали
решения об отмене испольщины после того, как крестьяне
большинства селений революционным путем уничтожили кабальную
форму аренды, а волостные комитеты санкционировали это.
После Февральской революции по всей Черниговской
губернии наблюдалось стремление крестьян изменить в свою пользу
долю натуры, выплачиваемую за аренду, или перейти на
денежную аренду. Губернский земельный комитет 14 июня 1917 г.
постановил, чтобы волостные земельные комитеты переводили
арендаторов на денежную аренду в установленном им
размере 51. Когда в Орловской губернии почти повсеместно бедняки
явочным порядком отменили распространенную испольщину,
решение о замене испольщины и отработок денежной арендой
принял 15 июня губернский съезд крестьянских депутатов52.
Во многих губерниях Советы крестьянских депутатов,
исполнительные и земельные комитеты приняли решения об
аннулировании всех договоров на аренду земли, заключенных без
ведома волостных комитетов. Это означало и ликвидацию
испольщины, субаренды, отработок. Поэтому съезды крестьянских
депутатов, исполнительные и земельные комитеты редко
принимали специальные решения об отмене испольщины.
Преобладающей формой борьбы с натуральной арендой стал
перевод испольщиков и издольщиков на денежную аренду.
Волостные комитеты обязывали бывших испольщиков
выплачивать арендную плату в размере, установленном комитетом для
72

ЁОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ l917 г.
всех крестьян волости. Если испольщик получил от помещика
семенную ссуду, ему предписывалось возвратить ее из нового
урожая.
В некоторых районах (в Бессарабской и Лифляндской
губерниях и в Закавказье) крестьяне в марте — июне добились не
отмены натуральной оплаты, а лишь понижения доли урожая,
выплачиваемой землевладельцу, что свидетельствовало о
слабости крестьянского движения в этих губерниях. Переход с
испольщины на уплату третьей, четвертой или десятой части урожая
был облегчением условий аренды. Однако даже при выплате
одной десятой доли урожая, или в среднем 6 пуд. с десятины,
крестьяне при ценах 3 руб. за пуд хлеба выплачивали 18 руб.,
тогда как в среднем по стране установленная крестьянскими
комитетами новая арендная плата была намного ниже.
*
В 1917 г. подавляющая часть помещиков и других земельных
собственников не получила даже резко пониженную по
сравнению с 1916 г. арендную плату, т. е. земли этих частных
владельцев были практически захвачены. Большинство крестьян
полагало, что Февральская революция фактически ликвидировала
частную собственность на землю, а Учредительное собрание
только юридически оформит переход земли к трудящемуся
крестьянству. Поэтому крестьяне считали, что за пользование
бывшей помещичьей землей следует платить государству своего
рода поземельный налог. 1 апреля 1917 г. в «Правде» было
опубликовано воззвание ко всем крестьянам России временного
исполнительного комитета Хреновской волости Воронежской
губернии. Крестьяне Хреновской волости, объявив свою волость
единой общиной, обнародовали программу своих дальнейших
действий: «Все земли частных владельцев, леса... все должно
быть имуществом Хреновской общины. Мы определим доход со
всего нашего общинного имущества и согласны платить в
общегосударственную кассу налог», который будет признан
необходимым 53.
И другие крестьяне считали, что деньги за аренду земли
после Февральской революции не должны поступать помещикам.
Например, уже весной крестьяне Фатежского уезда Курской
губернии, заявив, что «владелец земли не имеет теперь на нее
никакого права...», отказались платить ему арендную плату54.
На таких же позициях стояли и крестьяне, одетые в
солдатские шинели. «Разве это будет правильно? (платить за аренду
помещикам.— Л. М.). Ведь сказано, что земля принадлежит
народу! Мы за нее давно уплатили своей кровью, и потому она
73

А, Д. МАЛЯВСКИЙ
принадлежит тому, кто ее собственными руками обрабатывает,
а не помещикам и кулакам»,— писали в июне 1917 г. уроженцы
Александровского уезда Ставропольской губернии — солдаты
саперной команды 21-го пехотного Муромского полка 55.
Крестьяне принимали решения вносить в кассу местного
исполнительного или земельного комитета, низовых
государственных учреждений установленную волостным комитетом новую
арендную плату. Уже в марте 1917 г. крестьяне Малчевско-
Полнинской слободы Области Войска Донского взяли землю
одного полковника и внесли в волостной комитет по 3 руб. за
каждую захваченную ими десятину 56. В некоторых районах страны,
например в Симбирской и в соседних с ней уездах Самарской
губернии57, уже в конце марта и в начале апреля движение за
передачу новой арендной платы волостным комитетам приняло
широкий размах.
Открывшийся 5 апреля 1917 г. Тульский губернский
крестьянский съезд предписал волостным комитетам передавать
помещичью землю в пользование крестьянам, обязав их вносить
арендную плату в кассу комитета, который должен был
полученные деньги тратить на общественные нужды волости58.
Эти стремления революционного крестьянства находили
поддержку у большевиков. Выступая 22 мая 1917 г. на I
Всероссийском съезде крестьянских депутатов с речью по аграрному
вопросу, В. И. Ленин говорил: «...Никаких прав помещика на землю
с самого начала революции... не должно быть, и не должны
быть производимы никакие денежные взыскания за эту землю»...
«Пусть крестьянин знает, что он берет помещичью землю, пусть,
если он платит, то платит в крестьянские, уездные кассы, пусть
он знает, что эти деньги пойдут на улучшение сельского
хозяйства, на мостовые, дороги и т. п. Пусть он знает, что берет не
свою землю, но и не помещичью, а землю общенародную,
которой Учредительное собрание окончательно распорядится»59.
Из ряда губерний уже весной 1917 г. от помещиков
поступали жалобы, что крестьяне не только резко понизили арендную
плату, но и вносят ее не владельцу, а в кассу волостного
комитета. Временное правительство требовало от губернских и
уездных комиссаров немедленно разъяснить крестьянам, что они
не должны ограничивать или тем более уничтожать права
землевладельцев: понижать без согласия помещиков арендную
плату и вносить ее не собственнику земли. Но крестьяне, как
свидетельствуют многочисленные источники, обычно не считались
с подобными правительственными разъяснениями. Показательна
в этом отношении борьба крестьян в Воронежской губернии.
Крестьяне села Колыбелки направили 7 мая помещице Тевяшо-
вой извещение с пометкой «сообщается для исполнения», что
ей из 600 дес. оставят только 50, а остальную землю берут в
74

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 г.
аренду по 3 руб. за десятину, причем эти деньги будут платить
волостному комитету. Помещица предъявила крестьянам
бумагу из министерства, но те заявили ей, что не министр, а они,
крестьяне, являются выразителями воли народа и от своего
решения не откажутся 60.
В той же Воронежской губернии управляющий имением
графа Орлова-Давыдова разослал крестьянам-арендаторам и
исполнительным комитетам волостей, в границах которых находилось
имение, копию распоряжения Временного правительства и
губернского комиссара о непременном внесении арендной платы
владельцу земли. Все волостные комитеты отказались подчиниться
этому требованию властей. Председатель Чесменского
волостного комитета вызвал к себе графского управляющего и заявил
ему, что ни с распоряжением губернского комиссара, ни даже
министра Временного правительства волостной комитет считаться
не намерен, ибо «идет борьба», а губернский комиссар,
предписывающий платить арендную плату помещикам, как не
выражающий воли народа, должен быть смещен 61.
Под давлением крестьянства решения о внесении арендной
платы в кассы местных комитетов в мае приняли съезды
крестьянских депутатов Бессарабской, Костромской, Пензенской,
Самарской губерний и Симбирского уезда Симбирской губернии62.
Против подобных решений был направлен один из пунктов
резолюции по аграрному вопросу, составленной лидерами эсеров
и принятой 25 мая 1917 г. I Всероссийским съездом крестьянских
депутатов. В нем указывалось, что «в спорных случаях
арендная плата, за вычетом налоговых платежей, падающих на
арендные участки, хранится, впредь до решения Учредительного
собрания, в местном казначействе» 63. «Спорные» случаи, т. е.
отказы помещиков брать установленную крестьянским комитетом
арендную плату, наблюдались в первые месяцы после
Февральской революции. Помещики считали, что иначе они де-факто
признают действия крестьян. Но в конце мая многие помещики, не
надеясь, что властям удастся принудить крестьян пойти с
землевладельцами на «добровольное» соглашение, стремились получить
хотя бы пониженную волостными комитетами плату. Резолюция
Всероссийского крестьянского съезда фактически узаконивала
право помещика получать арендную плату. Этой резолюции
последовали Вятский губернский крестьянский съезд и соединенное
заседание Рязанского губернского и уездного исполнительных
комитетов вместе с губернским комиссаром и представителем
Временного правительства в июне 1917 г.64, которые постановили, что
арендная плата лишь в спорных случаях передается в
казначейство. Под давлением крестьян многие Советы крестьянских
депутатов принимали решения, обязывающие крестьян вносить
арендную плату в кассу местных земельных или исполнительных
75

А. Д. МАЛЯВСКИЙ
комитетов. II Самарский губернский крестьянский съезд 1 июня
1917 г., обсудив резолюцию по аграрному вопросу
Всероссийского крестьянского съезда, одобрил ее, за исключением пункта об
арендной плате65. Съезд подтвердил свое решение отменить
арендную плату в пользу помещиков и обязал крестьян вносить
поземельные налоги в кассу волостных земельных комитетов.
В июне аналогичные решения приняли съезды крестьянских
депутатов Виленской и Ковенской губерний и Осташковского
уезда Тверской губернии66. Насколько глубоко укоренилось в
сознании крестьянства представление, что после Февральской
революции земля составляет общенародное достояние,
показывает решение Осташковского уездного крестьянского съезда. Он
постановил, что все земли немедленно переходят в ведение
земельных комитетов, передающих их в аренду крестьянам,
обязанным вносить арендную плату в кассу земельного комитета.
Съезд оставил культурные имения в управлении прежних
владельцев, но они считались арендующими у государства и
«облагались земельными комитетами арендной платой на
основаниях, одинаковых с прочими арендаторами данной местности...» 6?.
В ряде губерний отказ крестьян платить арендную плату
помещикам и внесение ее в кассу местных крестьянских комитетов
приняли столь широкий размах, что некоторые уездные и
губернские земельные комитеты вынуждены были санкционировать
передачу арендной платы в кассу волостных комитетов. Чем
обусловлены были подобные действия земельных комитетов,
призванных отстаивать интересы землевладельцев, раскрыли в своих
выступлениях на II сессии Главного земельного комитета 1—
3 июля 1917 г. А. Т. Вазилло и И. Ф. Омельченко —
представители Могилевского и Харьковского губернских земельных
комитетов.
А. Т. Вазилло говорил, что «Могилевская губерния в лице
своих представителей... в земельных комитетах постановила, что
арендная плата... должна поступать в депозит земельного
комитета — это один общий голос всей Могилевской губернии...»68.
«Мы стоим на той точке зрения,— заявил И. Ф. Омельченко,—
что хлеборобы ни копейки из арендной платы все же не должны
платить владельцам. Это голос народа, и мы должны его слушать,
потому что губернские, а также уездные комитеты до тех пор
будут иметь влияние на население, до тех пор будут приносить
пользу, пока они будут пользоваться авторитетом среди
населения» 69.
Постановления о внесении арендной платы в кассу волостных
комитетов приняли в мае Курский, в июне — Воронежский и в
августе — Самарский губернские земельные комитеты70. Все
решения о внесении арендной платы в депозит казначейства или
в кассу местных комитетов, принятые под давлением крестьян,
76

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 I'
охотно выполнялись ими. Вносили арендную плату в кассу
земельного комитета или в казначейство крестьяне Бессарабской,
Виленской, Воронежской, Курской, Могилевской, Пензенской,
Самарской, Харьковской губерний и Новоалександровского
уезда Ковенской губернии 71.
Обычно это делалось по постановлению сельского или
волостного комитета. Так действовали крестьяне многих волостей
Витебской, Казанской, Рязанской, Тамбовской губерний,
отдельных волостей или даже уездов Екатеринославской, Московской,
Новгородской, Петроградской, Полтавской, Псковской, Тверской
губерний и Области Войска Донского.
В обзоре о крестьянском движении с 1 июля по 15 августа
Министерство внутренних дел отмечало, что комитеты запрещали
«арендаторам имений вносить плату собственникам»72. В
частности, из Тамбовской и Казанской губерний сообщали, что
громадная сумма арендных денег, собранная волостными и
уездными комитетами, в руки хозяев земли не поступила 73.
В упомянутом обзоре говорилось, что «земельные комитеты
приступают к немедленной раздаче лугов частных владельцев
нуждающимся крестьянам, а деньги за аренду лугов по
постановлениям комитетов вносятся в казначейства на их депозиты...» 74
Часть помещичьих лугов, особенно в прифронтовых
губерниях, еще до Февральской революции была сдана в аренду
воинским частям. Летом 1917 г. многие волостные и уездные
комитеты принимали постановления, обязывающие интендантство
вносить арендную плату за луга не помещикам, а в кассу
комитетов 75. Интендантство вынуждено было подчиниться
требованию крестьян. Армейские чиновники опасались, что в противном
случае комитет не допустит уборки луга или наложит арест на
сено.
Крестьяне отказывались платить арендную плату не только
помещикам, но и управляющим казенными имениями. В марте
1917 г. по предложению большевиков съезд крестьянских
депутатов (здесь они назывались представителями) Енисейского
уезда Енисейской губернии постановил, что временно отчуждаются
в пользу населения все оброчные казенные статьи. Вскоре
пахотные и луговые казенные земли в уезде были захвачены
крестьянами, а поступление арендной платы за них
управляющим имениями полностью прекратилось76. В Самарской
губернии весной 1917 г. волостные комитеты распределили между
крестьянами все свободные казенные земли, а деньги за эту
землю, как и за находившуюся в долгосрочной аренде, стали
взыскивать в свою пользу 77.
Получивший в 1917 г. широкое распространение отказ
крестьян платить аренду помещикам был ударом и по капиталистам.
В России помещичье землевладение теснейшим образом было
77

А. Д. МАЛЯВСКИЙ
связано с банковским капиталом. К 1917 г. в земельных банках
было заложено 66,7 млн. дес, или 60% всех
частновладельческих земель. А. М. Анфимов отмечает, что более половины всех
помещиков России были агентами финансового капитала,
выколачивавшими из крестьян ренту, значительная доля которой в
виде ссудного процента увеличивала банковский капитал. За
одну десятину, заложенную в Дворянском банке, помещик
должен был платить 3 руб. 60 коп. в год, а за десятину, заложенную
в частных банках,— 3 руб. 70 коп.78 В случае перезалога земли
увеличивалась сумма платежей с одной десятины
сельскохозяйственных угодий. В Данковском уезде Рязанской губернии
большинство помещичьих имений было заложено и перезаложено в
банках. Местный помещик князь М. Долгоруков указывал, что
«платеж с процентов, всякого рода повинностей и страхование...
больше 12 рублей на посевную десятину» 79. Помещик Ромен-
ского уезда Полтавской губернии Калугин отмечал, что в уезде
в зависимости от взятой ссуды платеж за заложенную землю
составляет 5—8 руб. с десятины в год, а государственные и
земские налоги еще 5 руб.80 Помещики двух разных губерний
(Рязанской и Полтавской) платили с десятины пашни примерно
одинаковую сумму налогов и банковских платежей за
заложенную землю — 12 руб. Можно предположить, что такую же сумму
должны были платить помещики и других губерний Европейской
части страны. Почти повсеместно размер установленной
волостными комитетами арендной платы был значительно ниже 12 руб.
за десятину пашни.
Если новая арендная плата устанавливалась в размере суммы
падающих на землю налогов, то учитывались государственные и
земские повинности, а платежи банкам за заложенные земли, за
редким исключением, в расчет не брались. Помещики теперь не
были в состоянии выплачивать платежи банкам, в которых были
заложены их земли. Еще весной 1917 г., призывая власти
энергично бороться с понижением крестьянами арендной платы,
помещики мотивировали свою просьбу и тем, что они, получая
новую аренду, не будут в состоянии платить проценты банкам.
В сентябре тамбовское чрезвычайное губернское дворянское
собрание в послании министру внутренних дел указало, что
уездные и особенно волостные земельные комитеты понизили на
50—75% арендную плату за земли. Но и в этом размере
арендная плата не попадет в руки собственников земли, перед
которыми «встанет неумолимый вопрос, как же быть с платежом но
залогам имений, с оплатой подоходного налога и повинностей
государственных и земских, не говоря уже по содержанию
служащих в имениях и самих хозяев и их семейств» 81. В
результате массового крестьянского движения арендная плата за
землю была столь резко понижена, что помещики лишились основ-
78

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 I'.
ного своего дохода. Учитывая это, банки уже весной 1917 г.
прекратили или сократили выдачу ссуд помещикам 82.
Временное правительство было бессильно заставить крестьян
платить помещикам если не старую арендную плату, то хотя бы
такую, которая покрывала платежи банкам и поземельные
налоги. Правительство по просьбе помещиков обратилось с
ходатайством к банкам — повременить со взысканием платежей за
заложенную землю. 12 октября 1917 г. управляющий делами
Министерства земледелия направил в Министерство финансов
записку Всероссийского союза земельных собственников от
24 сентября 1917 г. о предоставлении землевладельцам льгот
по уплате срочных платежей по ссудам
Государственного, Дворянского земельного и Крестьянского поземельного
банков83.
Крестьянское движение в 1917 г. лишило поступлений не
только банки, в которых были заложены дворянские земли, но и
Крестьянский поземельный банк, ежегодно получавший сотни
тысяч рублей за земли, купленные у него крестьянами в
рассрочку или взятые в аренду. 4 августа 1917 г. на заседании совета
Главного земельного комитета отмечалось, что во многих
губерниях сплошь и рядом комитеты не платили банку точно
обусловленной аренды и даже запрещали крестьянам платить ее84.
Почти полное прекращение поступлений уже весной 1917 г.
поставило перед Крестьянским поземельным банком вопрос о
средствах для выплаты процентов по гарантированным государством
свидетельствам 85.
К июлю 1917 г. в большинстве европейских губерний страны
съезды крестьянских депутатов, исполнительные и земельные
комитеты в несколько раз понизили плату на арендуемую
крестьянами вненадельную землю, лишили многих помещиков не
только права самим сдавать землю в аренду, но и арендной платы,
которая согласно воле крестьянства передавалась в местные
исполнительные и земельные комитеты для использования на
общественные нужды.
*
После июльских событий контрреволюция развернула
наступление против рабочих, солдат и крестьян, против авангарда
трудящихся России — партии большевиков. В изданных в июле
1917 г. министрами Временного правительства А. В. Пешехоно-
вым, В. М. Черновым и И. Г. Церетели приказах и циркулярах
запрещались любые выступления крестьян против помещиков.
Считая, что июльские события положили конец развитию
революции, помещики требовали, чтобы крестьяне уже за
засеянные ими поля платили дореволюционную арендную плату, и за-
79

А. Д МАЛЯВСКИЙ
являли, что только за установленную ими, владельцами, цену
будут сдавать землю в аренду.
Делегат Демократического совещания, член земельной
управы Балашовского уезда Саратовской губернии крестьянин
Федотов рассказывал корреспонденту газеты «Известия
Всероссийского Совета крестьянских депутатов», что в его уезде с
весны земельные комитеты помещичью землю на учет брали и
засевали, «помещики соглашались и дело было наладилось, а как
вышли две инструкции в июле месяце от министра
продовольствия Пешехонова и министра земледелия Чернова, которыми за
помещиками опять права на землю были признаны, так и стоп
машина: помещики опять, как и до революции, стали с
мужиками обходиться: если дашь 20—25 руб. с десятины аренды, то с
землей, не дашь — не прогневайся»86. Помещики Орловской,
Пензенской и Полтавской губерний тоже стремились
восстановить прежние размеры арендной платы87, На Бессарабском
губернском крестьянском съезде 27—31 августа 1917 г. делегаты
от Измаильского и других уездов отмечали, что если до июля
под натиском крестьян помещики вынуждены были соглашаться
на понижение арендной платы, то теперь они категорически
отказываются сдавать крестьянам землю в аренду по цене,
установленной волостными комитетами88. Такая же картина, как
отмечалось в отчете земельной секции Одесского Совета рабочих,
крестьянских и военных депутатов, наблюдалась и в селах
Херсонской губернии 89.
После июльских событий уездные и губернские комиссары
отменяли все ранее принятые комитетами постановления,
затрагивавшие интересы помещиков (так, в частности, было в
Казанской губернии) 90 и требовали под страхом судебной
ответственности возместить помещикам понесенный ущерб.
Возмещение ущерба означало и выплату арендной платы в
дореволюционном размере.
Выступая на съезде крестьян Бессарабской губернии,
представитель Кишиневского уездного земельного комитета с
возмущением говорил, что уездный комиссар наложил запрет на
постановление земельного комитета и грозил арестом его
членам за установление арендной платы за десятину 5—8 руб.91
«... Крестьянство,— писал В. И. Ленин,— на местах видит и
знает, чувствует и осязает, как после 5 июля обнаглели
помещики в деревнях и как необходимо обуздать и обезвредить их» 92.
Повсеместно крестьяне выступили на защиту своих
революционных завоеваний. Могилевский губернский комиссар сообщал в
Министерство внутренних дел, что бедняки и середняки
собираются силой защищать захваченную у помещиков землю93.
Нередко проходившие в июле-августе 1917 г. съезды крестьянских
депутатов и пленумы земельных комитетов, несмотря на отмену
80

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1918 Г.
Временным правительством решений предшествующих съездов и
пленумов, не только не отменяли их, но и заявляли, что всеми
силами будут отстаивать эти решения, многие из которых
сводились к резкому понижению арендной платы и к запрещению
помещикам самим, минуя волостной комитет, сдавать землю в
аренду.
Вторые Пензенский и Самарский губернские крестьянские
съезды передали частновладельческие земли в ведение волостных
комитетов, отдающих их в пользование крестьянам, обязанным
платить комитетам падающие на землю налоги. Временное
правительство отменило эти постановления. Но проходившие в
августе 1917 г. третьи съезды крестьян этих губерний оставили в
силе упомянутые постановления. На делегатов III Самарского
губернского крестьянского съезда большое влияние оказал
призыв Самарского комитета большевиков не только отстоять
решения предшествующего губернского съезда, но и обсудить меры
по более решительному проведению их в жизнь94.
Отстаивали свои постановления, принятые еще в мирный
период развития революции, и низовые крестьянские организации.
Несмотря на посылку карательных отрядов, на аресты членов
земельных комитетов, санкционировавших захват помещичьей
собственности, контрреволюция в деревне после июля не
добилась перевеса в свою пользу. Трудящееся крестьянство сумело
обуздать и обезвредить помещиков, обнаглевших после событий
3—5 июля. Оно отказывалось выплачивать дореволюционную
арендную плату за уже заарендованные земли и по этой высокой
цене брать в аренду новые участки.
Если помещики отказывались сдать землю в аренду по цене,
установленной крестьянскими комитетами, она бралась по этой
цене с санкции комитетов. Еще до июля многие волостные
комитеты лишили землевладельцев права самим даже по новой цене
сдавать землю в аренду. В период контрнаступления помещиков
крестьяне отстояли это завоевание.
В июле — октябре 1917 г. под давлением трудящегося
крестьянства все новые губернские и уездные Советы крестьянских
депутатов и земельные комитеты возлагали на волостные комитеты
обязанность передавать частновладельческие земли в аренду и
определять ее условия.
В период подготовки вооруженного восстания усилилась
борьба испольщиков за улучшение условий аренды. Выше
отмечалось, что слабой стороной крестьянского движения в
Закавказье, в Лифляндской и Бессарабской губерниях в марте — июне
было то, что здесь бедняки обычно боролись не за отмену
испольщины, а за уменьшение доли урожая, выплачиваемой
землевладельцу в качестве арендной платы. В июле-августе 1917 г.
испольщики Бессарабской и Херсонской губерний стали бороть-
81

А. Д. МАЛЯВСКИЙ
ся за переход на денежную аренду. Учитывая их требования,
в июле совещание по организации волостных и уездного
земельных комитетов Одесского уезда Херсонской губернии,
состоявшиеся в августе 1917 г. съезды крестьянских депутатов Ананьев-
ского уезда Херсонской губернии и II Бессарабский губернский
крестьянский съезд, а также сессия Херсонского губернского
земельного комитета постановили перевести всех испольщиков на
определенную волостными комитетами новую денежную арендную
плату 95.
20 июля 1917 г. Херсонский губернский земельный комитет
телеграфировал в Министерство земледелия, что он считает
нужным издать постановление, заменяющее на территории губернии
испольщину и издольщину денежной арендой. Губернский
земельный комитет указывал, что, если не будет издано такое
постановление, крестьяне самовольно осуществят отмену испольщины и
издольщины. В ответ на эту телеграмму 7 августа 1917 г.
товарищ министра земледелия Н. И. Ракитников сообщил, что земель-
ные комитеты вправе заменять натуральную аренду денежной .
Аналогичную телеграмму Н. И. Ракитников направил 7 сентября
сорокскому уездному комиссару Бессарабской губернии в ответ
на запрос последнего, имеются ли правительственные
распоряжения относительно замены натуральной аренды денежной97.
Руководству Министерства земледелия было ясно, что осенью
1917 г. крестьяне губерний, где издольщина еще не была
отменена, ликвидируют ее явочным порядком, как это сделали еще
весной и летом 1917 г. крестьяне большинства губерний
Европейской части страны. Однако правительственного закона об
отмене испольщины так и не последовало.
Весной волостные комитеты обязывали испольщиков
выплачивать аренду деньгами в размере, установленном для всех
крестьян волости. По мере усиления крестьянского движения
демократизированные волостные комитеты нередко освобождали
арендовавших исполу в течение многих лет от всякой платы. Во
многих губерниях бывшие испольщики в июле-августе увозили
весь урожай с арендованной ими площади, не платя никакой
аренды. Такие случаи отмечались во всех уездах Казанской, Лиф-
ляндской, Бессарабской и Пензенской губерний, во многих
волостях Херсонской и Харьковской губерний и в отдельных селениях
Орловской, Минской и Эстляндской губерний98.
В июле-октябре 1917 г. продолжалась и углублялась борьба
крестьян за улучшение условий денежной аренды вненадельных
земель. В. И. Кострикин, изучивший деятельность земельных
комитетов в 1917 г., отмечает, что в июле-августе довольно часто
наблюдались случаи расторжения комитетами арендных
договоров, заключенных с помещиками весной 1917 г. Арендная плата
резко понижалась против установленной в первые месяцы после
82

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 Г.
свержения самодержавия, и помещикам предписывалось
возвратить крестьянам разницу между старой и новой платой. В июле-
августе 1917 г. несравненно чаще, чем в марте-июне, комитеты
вообще отменяли арендную плату или предписывали вносить ее
в свою кассу 99.
*
Вторая социальная война в деревне не ограничивалась
захватом кулацкой купчей земли или кулацкого инвентаря,
принудительным возвратом в общину хуторян и отрубников и разгромом
их усадеб. В 1917 г. наиболее сильно она проявлялась в форме
отстранения кулачества от обработки пустующих полей и земель
вненадельного арендного фонда. Трудящееся крестьянство было
заинтересовано не только в отмене или резком понижении
арендной платы, но и в том, чтобы вненадельные земли арендовалась
малоземельными крестьянами.
Бедняки сознавали, что они не смогут увеличить свое
землепользование, не лишив кулаков права участвовать в аренде вне-
надельных земель. Кулаки яростно сопротивлялись отстранению
их от аренды помещичьей земли.
Бедняки понижали плату на арендуемую у кулаков купчую,
отрубную и хуторскую землю. Во «Временных правилах
пользования землей», принятых 27 марта 1917 г. I Самарским
губернским съездом крестьянских делегатов, говорилось, что крестьяне
за земли, арендованные у крупных общинников и отрубников,
могут понизить арендную плату на общих основаниях на
75% 100. В конце июня 1917 г. Карпо-Обрывский волостной
земельный комитет Области Войска Донского отобрал у кулака
220 дес. земли и передал ее малоземельным крестьянам за
резко пониженную плату — 3 руб. за десятину 101. Так же
поступали бедняки и середняки других губерний. Они приравнивали к
помещикам кулаков, сдававших свою землю в аренду. Об этом
прямо говорилось во «Временных правилах пользования землей»,
принятых 9 апреля Бугурусланским уездным комитетом
народной власти102 и II Самарским губернским крестьянским
съездом 103.
В начале статьи отмечалось, насколько широко в России
была распространена субаренда. Посредниками-арендаторами
выступали помещики, купцы, деревенские лавочники, но чаще
всего — кулаки. Фактически повсеместно субаренда была
отменена в основном в апреле — июле 1917 г. Под давлением
трудящегося крестьянства не только волостные комитеты, но и многие
уездные и губернские Советы крестьянских депутатов, земельные и
исполнительные комитеты приняли решения об отмене
посреднической, или, как она часто именовалась, «спекулятивной»,
83

А Д. МАЛЯВСКИЙ
аренды. В результате отмены субаренды многие бедняки и
середняки приравняли себя к непосредственно арендующим у
владельца. Арендная же плата для непосредственно арендующих у
владельцев была почти повсеместно понижена в несколько раз.
Бесспорно, что борьба против субаренды была одной из форм
второй социальной войны в деревне.
Представители деревенской бедноты не занимали
преобладающего положения на большинстве крестьянских съездов,
проходивших в марте — июне 1917 г., и среди членов уездных
исполнительных комитетов. Поэтому в мирный период развития
революции крайне редко принимались резолюции о передаче
вненадельных земель в аренду преимущественно беднякам. На
состоявшемся в первых числах апреля в Тульской губернии Алек-
синском уездном крестьянском съезде преобладали бедняки и
середняки. Это становится ясным из того, что съезд лишил
кулаков права арендовать вненадельную землю, которую волостные
комитеты должны были передавать исключительно
малоземельным крестьянам 104.
Ефремовский уездный исполнительный комитет той же
Тульской губернии 28 мая 1917 г. постановил отобрать у всех поме-
щиков пустующие и сдававшиеся в аренду земли и передать их
в распоряжение волостных комитетов, которые будут
распределять земли «самым справедливым образом между нуждающимися
гражданами» 105 Отметим, что в решениях, предписывавших
волостным комитетам произвести раздел земель вненадельного
арендного фонда, обычно не указывалось, кому должна быть
передана земля. Она распределялась между всеми группами
крестьянства. Указание же на передачу земли «нуждающимся»
гражданам означало, что уездный комитет предлагал распределить ее
среди малоземельных.
15 июня 1917 г. в Орловской губернии Дмитровский
уездный Совет крестьянских депутатов указал, что все
частновладельческие земли немедленно переходят в ведение волостных
комитетов, передающих их беднякам 106. 30 июня 1917 г. рязанский
губернский комиссар сообщил министру внутренних дел, что в
Раненбургском уезде частновладельческие земли распределялись
между малоземельными крестьянами107. Не позднее 8 июля
1917 г. бюро Совета крестьянских депутатов Осташковского
уезда Тверской губернии и уездная земельная управа в инструкции
волостным земельным комитетам предписали пашню и луга
передавать в аренду малоземельному и безземельному
населению 108.
Но не только в перечисленных уездах волостные комитеты
должны были передавать землю в аренду беднякам. В ряде
волостей губерний страны, в том числе и в национальных районах,
беднота в марте-апреле, но в основном — в мае-июне сплотилась.
84

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 Г.
Волостные комитеты, в которых большинство составляли бедняки
и середняки, действуя как Советы крестьянских депутатов или,
вернее, как Советы бедняцких депутатов, лишали кулаков права
аренды вненадельных земель 109.
В ряде губерний борьба бедноты за передачу
частновладельческих земель в пользование исключительно безземельным и
малоземельным крестьянам приняла широкий размах. Сознавая
тщетность попыток защитить интересы зажиточного крестьянства
и стремясь сохранить свой авторитет среди бедняков, некоторые
уездные и губернские земельные комитеты вынесли
постановления о предоставлении частновладельческих земель в пользование
преимущественно беднякам. В мае 1917 г. Пермский губернский
земельный комитет постановил, что волостные комитеты могут
сдавать землю в аренду без согласия владельца, но в первую
очередь предоставлять ее в пользование беднейшим
крестьянам 110. 6 июня 1917 г. Нижне-Ломовский уездный земельный
комитет Пензенской губернии принял обязательное
постановление о немедленном переходе в распоряжение земельных
комитетов земли и инвентаря частновладельцев и о распределении
комитетами земли и средств ее обработки среди действительно
нуждающихся крестьян111. 7 июня 1917 г. Курский губернский
земельный комитет указал, что земли арендного фонда должны
предоставляться исключительно безземельным и малоземельным
крестьянам 112. Это решение не осталось на бумаге. В Льговском
уезде, как заявил на второй сессии Главного земельного
комитета 2 июля 1917 г. председатель уездного земельного комитета,
по решению уездного комитета и под контролем волостных
комитетов земли передавались в аренду безземельным и
малоземельным крестьянам 113.
В обязательном постановлении, принятом 14 июня 1917 г.
Черниговским губернским земельным комитетом, говорилось, что
все земли, предназначенные владельцами к сдаче в аренду,
передаются волостным земельным комитетам, которые под
контролем уездных земельных комитетов предоставляют их в аренду в
первую очередь семьям фронтовиков, безземельным и
малоземельным крестьянам114. Учредительное собрание Могилевского
губернского земельного комитета 15—17 июня 1917 г.
постановило: «Земли, подлежащие сдаче в аренду, земельные комитеты
должны распределить между наиболее нуждающимися в аренде
этих земель — трудовым населением» 115
Таким образом, в мирный период развития революции лишь
отдельные губернские, немногие уездные и некоторые
волостные комитеты или Советы приняли решения, в которых прямо
говорилось о передаче вненадельных земель в аренду беднякам.
Гораздо более широкий размах приняла скрытая форма
отстранения бедняками кулаков от аренды вненадельных земель.
85

А. Д. МАЛЯВСКИЙ
Весной 1917 г. отдельные волостные комитеты урегулирование
арендных отношений сводили к резкому понижению арендной
платы, сохраняя за помещиками право самим сдавать землю в
аренду. Такие решения отвечали интересам кулачества.
Определяя состав арендаторов, помещик предпочтет сдать землю в
аренду кулаку.
Под давлением трудового крестьянства некоторые волостные
комитеты, не лишая помещиков права самим сдавать землю в
аренду, предписывали землевладельцам предоставить
преимущественное право аренды беднякам. Красно-Хуторской волостной
исполнительный комитет Тамбовской губернии 16 апреля
понизил вчетверо арендную плату, но не лишил помещиков права
самим сдавать землю в аренду. Кулаки, прельстившись дешевой
арендной платой, пытались захватить как можно больше
помещичьей земли. Однако, по-видимому, под давлением бедноты
волостной комитет 7 мая 1917 г. принял половинчатое решение:
не лишив помещиков права самим сдавать землю в аренду,
обязал их предоставлять ее только крестьянам, указанным в списках
сельских комитетов, и не больше площади, определенной
комитетом 116.
Но многие волостные комитеты разных губерний уже весной
1917 г. не ограничивались таким половинчатым решением и
объявляли помещикам, что они не имеют права сами сдавать
землю в аренду. 30 марта 1917 г. Мураевинский волостной
комитет Рязанской губернии понизил арендную плату до 5 руб. за
десятину и запретил помещикам самим сдавать землю в
аренду 117. Так же действовали в марте-апреле 1917 г. многие
волостные комитеты народной власти Самарской губернии 118.
Под давлением трудового крестьянства ряд съездов крестьян-
ких депутатов, исполнительных и земельных комитетов
запретил частновладельцам самим сдавать землю в аренду. Такое
решение приняли: в апреле — Тульский и Пензенский губернские
крестьянские съезды и Порховский уездный общественный
комитет Псковской губернии, в июне — II Самарский губернский
крестьянский съезд, Курский и Черниговский губернские земельные
комитеты, в мае — Симбирский уездный крестьянский съезд и в
июне — Осташковский уездный крестьянский съезд Тверской
губернии 119.
Кулаки, сознавая, что бедняцко-середняцкие по составу
волостные комитеты передадут вненадельные земли в аренду
беднякам, яростно боролись против лишения помещиков права самим
определять контингент арендаторов. 26 апреля 1917 г. сельский
комитет деревни Ястребино Костромской губернии 23 голосами
против 7 принял постановление, запрещавшее помещикам сдавать
землю в аренду. Бедняки, составлявшие большинство комитета,
сознавали, что только эта мера лишит кулаков возможности
86

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ в МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 г.
брать земли сверх трудовой нормы. Кулаки сплоченно
выступили против деревенской бедноты. Они сорвали вывешенное на
людном месте постановление сельского комитета. Кулаков
возглавил некий Д. Макаров, державший много батраков,
владевший большим участком земли, мельницей, маслобойным и
кирпичным заводами. Этот кулак заявил крестьянам, что с оружием
в руках будет бороться за право арендовать помещичью землю.
Кулаки терроризировали бедноту, и вплоть до осени 1917 г.
постановление сельского комитета от 26 апреля 1917 г. оставалось
на бумаге 120.
Весной и летом 1917 г. далеко не все волостные комитеты
состояли из представителей трудящегося крестьянства. Кулацкие
по составу волостные комитеты передавали помещичью землю
в аренду зажиточным слоям деревни. В ходе борьбы за землю
трудящееся крестьянство сплачивалось, переизбирало кулацкие
комитеты и, получив большинство в них, от имени комитета
лишало помещиков права сдавать землю в аренду и передавало
частновладельческую пашню в пользование беднякам.
Но мало было лишить кулаков возможности впредь
арендовать земли. Половина земель вненадельного арендного фонда
уже находилась в долгосрочной аренде у кулаков. Надо было
отобрать у кулаков уже заарендованную ими землю и передать
ее в пользование беднякам. В мирный период развития
революции в разных губерниях отмечались случаи отобрания
бедняками у кулаков заарендованной ими земли. Помещики часто
жаловались властям, что крестьяне отобрали землю у их
арендаторов и распределили ее между собой.
Когда помещики требовали от волостных комитетов вернуть
землю их арендаторам и заявляли, что насильственная
ликвидация контрактов затрагивает не только интересы арендаторов, но
и права землевладельцев, то они нередко слышали в ответ, что
ни о каких контрактах не может быть и речи, если народу
нужна земля. Так заявил помещику Бурляевский волостной
комитет Воронежской губернии, отобравший у помещичьего
арендатора и передавший крестьянам более 1 тыс. дес. земли121.
Отстранение бывших помещичьих арендаторов от аренды земли в
ряде мест приняло широкий размах. В одном только
Борисоглебском уезде Тамбовской губернии после июльских событий 1917 г.
арендаторы, отстраненные крестьянами от аренды помещичьих
земель, возбудили против согнавших их крестьян 50—60 тыс.
судебных дел. Действия обратившихся в суд бывших арендаторов
были вызваны тем, что помещики потребовали с них выплаты
арендной платы 122.
Отобрание земли у арендаторов ущемляло право помещика
бесконтрольно распоряжаться своей землей. Но подобные
действия крестьян были прежде всего направлены против крупных
87

А. Д. МАЛЯВСКИЙ
арендаторов, подавляющую часть которых составляли кулаки.
Поэтому жалобы помещиков на отобрание земли у их
арендаторов следует в основном относить к случаям второй социальной
войны в деревне.
Позиция кулачества в вопросе о понижении арендной платы
на частновладельческие земли была двойственная. Кулаки
опасались, что беднота отстранит их от аренды помещичьей земли,
цена на которую резко понижена. Если кулаки арендовали землю
по долгосрочным арендным договорам (напомним, что
зажиточное крестьянство преимущественно прибегало к долгосрочной
аренде и половина вненадельных земель сдавалась на долгий
срок) или уже заарендовали землю на один посев, то они
выступали за понижение арендной платы при незыблемости
контрактов на право аренды.
Весной 1917 г. под давлением кулаков ряд уездных
исполнительных комитетов и съездов крестьянских депутатов постановил
понизить арендную плату, оставив заарендованные участки за
арендаторами. Если кулаки еще не заарендовали землю, они
иногда готовы были платить помещикам прежнюю арендную
плату или сторговаться с ними об уступках. Они понимали, что
помещики пойдут им навстречу, чтобы получить поддержку
кулаков против трудового крестьянства, а возможно, и более высокую
арендную плату, чем назначенную крестьянскими комитетами.
Типичный случай произошел в Раненбургском уезде
Рязанской губернии, где в конце марта 1917 г. уездный
исполнительный комитет понизил арендную плату на частновладельческие
земли до 10 руб. за десятину. Это половинчатое решение все же
расширило возможности трудового крестьянства в участии во
вненадельной аренде. Чтобы заполучить помещичью землю и
отстранить бедноту от ее аренды, некоторые кулаки уезда
готовы были платить землевладельцам прежнюю арендную плату.
Один волостной сход, на котором верх взяли кулаки, отказался
признать постановление уездного исполнительного комитета.
Кулаки заявили, что готовы платить помещице П. П.
Ознобишиной прежнюю арендную плату. Бедняки, действовавшие на сходе
несплоченно, быстро осознали, что они останутся без земли,
если она будет сдаваться по старой, крайне высокой цене. Они
решили не подчиниться постановлению волостного схода и
взяли помещичью землю, заявив, что заплатят по 10 руб. за
десятину 123.
В 1917 г. миллионы бедняков и середняков России требовали,
чтобы земля впредь не была источником нетрудовых доходов,
т. е. не сдавалась бы в аренду и не обрабатывалась трудом
наемных работников. Эти требования крестьянства содержались в
242 местных наказах, привезенных крестьянскими делегатами на
проходивший в мае 1917 г. I Всероссийский крестьянский съезд.
88

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 г.
Одной из форм крестьянского движения в 1917 г. было
лишение землевладельцев рабочих рук: снятие с работ батраков,
военнопленных и беженцев. Эта форма крестьянского движения
была направлена преимущественно против помещиков. Но
отмечались и случаи снятия батраков с работы в кулацких
хозяйствах. Нередко бедняцко-середняцкие по составу волостные
комитеты не давали военнопленных кулакам. Кулаки, лишенные
батраков и военнопленных, вынуждены были сокращать аренду
вненадельных земель.
Там, где трудящееся крестьянство сплотилось и выступило
против всех эксплуататоров, волостные комитеты уже в мирный
период развития революции осуществляли принцип «земля
обрабатывается только личным трудом». Немало подобных
решений было принято в Псковской губернии. Так, Букинский
сельский комитет 6 апреля постановил, что «каждый помещик и
частный владелец должен зарабатывать хлеб сам и земли должен
иметь столько, сколько может обработать своими силами». Все
не запаханные землевладельцами поля передаются крестьянам, но
только при условии, что земля будет обработана силами
семьи124. Кулаки, применявшие наемный труд, не могли здесь
получить в аренду помещичью землю.
26 апреля 1917 г. состоявший из представителей волостных
комитетов Порховский уездный комитет общественной
безопасности Псковской губернии принял постановление, 16-й пункт
которого предписывал всем землевладельцам и крестьянам
оставить у себя только такое количество земли, которое они в
состоянии обработать личным трудом 125.
И в других губерниях в мирный период развития революции
трудящиеся крестьяне осуществляли указанный принцип. Ала-
тырский уездный крестьянский съезд 5—7 апреля постановил
оставлять помещикам и кулакам землю в размере трудовой
нормы 126.
Иногда бедняки точно устанавливали трудовую или
потребительскую норму землепользования. В Опочецком уезде Псковской
губернии начальник сельской милиции Святых Гор Ольгин
вызвал 25 апреля местных землевладельцев и объявил им, что
земля немедленно переходит в общественное пользование крестьян
и что запрещается иметь служащих и рабочих, обрабатывать же
землю можно личным трудом и не более 10 дес. 127
Такое решение ударило не только по помещикам, но и по
кулакам. Именно кулаки поспешили обратиться к властям с
просьбой помешать беднякам привести указанное решение в
исполнение.
Итак, еще до июльских событий часть кулаков была лишена
ранее заарендованной земли, а некоторым было запрещено впредь
участвовать в аренде вненадельных земель.
89

А. Д. МАЛЯВСКИЙ
Борьба трудящегося крестьянства за устранение кулачества
от аренды вненадельных земель усилилась в июле — октябре
1917 г., когда в целом по стране бедняки сплотились несравненно
в большей мере, чем в мирный период развития революции.
В месяцы, предшествовавшие Октябрьской революции, в
подавляющей части волостных комитетов стали преобладать бедняки
и середняки. Эти волостные комитеты запрещали помещикам
самим сдавать землю в аренду и передавали пашню в
пользование безземельным и малоземельным крестьянам.
Под давлением трудящегося крестьянства уездные и
губернские земельные комитеты чаще, чем в мирный период развития
революции, принимали решения о передаче земли в аренду
беднякам, чье землепользование должно было за счет
вненадельных земель доводиться до потребительской нормы. Борьба
беднейшего крестьянства Харьковской губернии приняла столь
широкий размах, что в середине июля губернский земельный
комитет предписал уездным и волостным комитетам земли
арендного фонда передавать безземельным и малоземельным
крестьянам, и в первую очередь семьям солдат. При передаче земли в
аренду следовало исчислить, какая площадь надельной земли
приходится на едока в крестьянской семье. Землепользование
крестьянского двора должно было доводиться до размера,
обеспечивающего прожиточный минимум. Солдат следовало считать
за наличную душу 128.
В Бессарабской губернии, особенно в ее северных уездах,
крестьянское движение усилилось в период озимого сева и
подъема зяби. Бедняки здесь, как и на Харьковщиие, отстраняли
кулаков от аренды помещичьих земель. Кулацкие волостные
комитеты переизбирались. За взятую землю бедняки нередко
отказывались платить аренду. Сознавая свое бессилие помешать
беднякам отстранить кулаков от аренды и пытаясь принудить
бедняков платить хотя бы установленную земельными
комитетами арендную плату, губернский комиссар издал обязательное
постановление, предписывавшее земельным комитетам передавать
помещичью землю в аренду беднякам, но за плату,
установленную уездным земельным комитетом 129.
Херсонский губернский земельный комитет в начале августа
1917 г. постановил создать губернский арендный фонд, включив
в него все земли, сдававшиеся помещиками в аренду, пустующие
поля и земли, обрабатывавшиеся их владельцами наемным
инвентарем. Губернский комитет предписал уездным и волостным
комитетам распределять земли арендного фонда, соблюдая
следующую очередность: в первую очередь земли предоставляются
артелям безземельных и малоземельнных, затем — безземельным
и, наконец, малоземельным, которыми считались хозяйства,
имевшие на двор менее 5 дес.130 3 сентября 1917 г. Козелецкий
90

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 Г.
уездный земельный комитет Черниговской губернии предписал
волостным земельным комитетам все земли распределять между
наиболее нуждающимися крестьянами, в первую очередь между
семьями солдат, учитывая при этом число едоков и размеры
надельной земли, приходившейся на едока 131.
Но большинство губернских и уездных земельных комитетов
не приняло постановлений о передаче земли в аренду беднейшим
крестьянам. Решения бедноты об отстранении кулаков от аренды
санкционировали бедняцко-середняцкие по составу волостные
комитеты.
В июле — сентябре 1917 г. передача земель волостными
комитетами в аренду беднякам приняла массовый характер в
Орловской и Симбирской губерниях, расширилась в Казанской
губернии и наблюдалась в отдельных волостях Вологодской,
Воронежской, Рязанской губерний, Области Войска Донского 132 и во
многих других местах.
Вторая социальная война обострилась не только в русских
деревнях. В Казанской губернии 13 августа 1917 г. бедняки
татары в деревне Новый Шелкан постановили «отобрать от
буржуазии ... укрепленную, арендованную и духовную землю» и
распределить ее между безземельными и малоземельными133.
Как бедняки боролись за отстранение кулаков от участия в
аренде вненадельных земель, наглядно видно на примере
Полтавской губернии. 7 июля полтавский губернский комиссар
сообщал, что в губернии бедняки повсеместно требуют
расторгнуть арендные договоры кулаков с землевладельцами и передать
беднякам помещичьи земли. Почти во всех уездах это
осуществлялось по постановлению волостных и уездных земельных
комитетов. 6 июля «пленарное заседание губернского земельного
комитета, учитывая фактическую невозможность ликвидировать
наблюдающееся в губернии расторжение арендных договоров,
постановило в нужных случаях расторгать договоры, передавая
земли в аренду беднейшим крестьянам» 134. Мотивом
расторжения арендного договора кулака с помещиком служило наличие
у кулака достаточного количества земли и то, что он не личным
трудом обрабатывал арендуемую землю. 28 сентября 50 крестьян
Камышанской волости Миргородского уезда Полтавской губернии
во главе с председателем комитета смежной Поповской волости
отобрали у 14 кулаков арендованную ими землю и раздали ее
малоимущим и неимущим крестьянам. Бедняки немедленно
приступили к вспашке земли 135
И другие волостные земельные комитеты Полтавской
губернии в большинстве случаев отбирали у кулаков
заарендованные земли и передавали их малоземельным и безземельным в
соответствии с поименными списками, представленными
сельскими комитетами.
91

А. Д. МАЛЯВСКИЙ
Интересен самодельный бланк, отпечатанный Верхне-Бучков-
ским волостным земельным комитетом. Указывался номер
постановления земельного комитета об удовлетворении
ходатайства селян (название деревни) «об отпуске безземельным и
малоземельным в аренду» земли, вписывались фамилия
землевладельца, размер участка, передаваемого крестьянам, и размер
арендной платы 136. Многие бедняки Полтавской губернии ранее
либо вовсе не арендовали землю, либо никогда не брали ее в
аренду в таком количестве 137.
Бедняцкие по составу волостные земельные комитеты
Полтавской губернии нередко устанавливали потребительскую норму
землепользования. Безземельные крестьяне получали в аренду
полную норму, а малоземельные — недостающую до нормы часть.
Константиноградский, Засульский и Берестовеньский волостные
земельные комитеты установили норму — 4—5 дес, Мошевский
земельный комитет — 6 дес. на двор 138.
Кулаки Полтавской губернии яростно сопротивлялись
отстранению их от участия в аренде вненадельных земель. Горошин-
ский волостной земельный комитет отмечал в июле 1917 г., что
кулаки, чтобы не допустить бедноту к аренде помещичьей земли,
готовы были платить землевладельцам требуемую ими крайне
высокую арендную плату 139. В других волостях кулаки,
лишенные права арендовать помещичью землю, иногда самовольно
запахивали и засеивали ее. Берестовеньский волостной
земельный комитет 20 июля 1917 г. отобрал у кулаков самовольно
запаханный участок и передал его беднячкам солдаткам, не
имеющим своего тягла 140.
В начале октября 1917 г. Полтавский губернский земельный
комитет, подводя итог борьбы бедняков за землю, отмечал, что
волостные и уездные земельные комитеты губернии передавали
частновладельческие земли в аренду беднейшим крестьянам141.
В Полтавской губернии вторая социальная война в деревне не
достигла своей высшей формы. Здесь бедняки не отбирали у
кулаков излишки земли, а лишь запрещали им увеличивать
землепользование за счет вненадельной аренды. Но эта борьба
предвосхищала отобрание у кулаков излишков их собственной
земли.
Бедняки в ряде губерний отстраняли кулаков от аренды не
только помещичьих, но и казенных земель. Так было осенью
1917 г. в Самарской губернии142. Отбирали у кулаков
заарендованную ими у казны землю и крестьяне других губерний.
Широкий размах эта форма второй социальной войны получила
в Сибири, где почти не было помещиков и основную массу
вненадельных земель, арендуемых крестьянами, составляли
казенные и бывшие удельные земли143. Товарищ министра
земледелия Н. И. Ракитников 1 августа 1917 г. разослал всем земельным
92

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 г.
комитетам циркулярное предписание бороться с отобранием
земли у долгосрочных арендаторов казенных земель 144.
На основании приведенных фактов видно, что бедняки во
многих губерниях в июле — октябре 1917 г. не только лишали
кулаков права арендовать вненадельную землю, но и отбирали у
зажиточных крестьян ранее заарендованные участки. Земли
под озимый посев 1917 г. и яровой посев 1918 г. в этих
губерниях распределялись преимущественно между безземельными и
малоземельными крестьянами. В результате борьбы бедноты с
кулачеством было сокращено землепользование кулаков,
арендовавших до Февральской революции более половины всех внена-
дельных земель, арендуемых крестьянами.
Каких же результатов добились крестьяне в 1917 г. в ходе
борьбы за улучшение условий аренды вненадельных земель?
Точных сведений о степени понижения денежной арендной
платы удалось обнаружить немного. Советы крестьянских
депутатов, исполнительные и земельные комитеты чаще всего называли
размер новой арендной платы без указания прежней. Данные
о средней арендной плате в 1916 г. для уезда или губернии
привлекались из сборника «Стоимость производства главнейших
хлебов в 1916 году» (вып. 3, Пг., 1917). Следует учесть, что
приводимые в указанном сборнике сведения составлены на основании
показаний землевладельцев. Помещики в 1916 г. были склонны
преуменьшить размер арендной платы, чтобы снять с себя
обвинение в том, что установленная ими высокая плата
вынуждает крестьян отказываться от аренды, земля пустует, тогда как
страна остро нуждается в хлебе.
Обычно новая арендная плата была градированной в
зависимости от качества земли. Показанная в таблице средняя
арендная плата за 1917 г. исчислялась как среднее арифметическое
из градированной новой арендной платы.
На практике нередко устанавливалась единая новая арендная
плата за землю под яровой и озимый посевы. В таком случае мы
исчисляли среднюю арендную плату для данного района в
1916 г. путем сложения и деления пополам сведений о средней
арендной плате за десятину под озимые и яровые. Естественно,
что такая средняя величина не совсем соответствовала
действительности.
Размер понижения арендной платы не только в разных
губерниях, но и в уездах одной губернии был неодинаков, что
обусловливалось активностью борьбы крестьян и условиями аренды
в 1916 г.
93

А. Д. МАЛЯВСКИЙ
Таблица показывает, насколько в среднем по европейским
губерниям страны крестьяне в 1917 г. понизили денежную
арендную плату. Обобщенные в таблице сведения касаются: одни —
губернии в целом, другие — нескольких уездов губернии, третьи —
одного лишь уезда. Все же видно, что в целом по европейским
губерниям страны крестьяне в 1917 г. понизили денежную
арендную плату за вненадельные земли в 2,5—3 раза.
В начале XX в. в России преобладала денежная аренда. За
земли, взятые в аренду за деньги, крестьяне платили накануне
первой мировой войны в год 450 млн. руб.145
В годы войны сократилась площадь арендуемой крестьянами
земли. А. М. Анфимов считает, что за не заарендованные в
1916 г. земли в 1914 г. крестьяне давали помещикам около
100 млн. руб. арендной платы, причем за пашню— 90 млн.146
В 1917 г. в результате захвата пустующих
частновладельческих земель и части полей экономической запашки общая
площадь вненадельных земель, находившихся в пользовании
крестьянства, увеличилась, и за нее по довоенным арендным ценам
крестьяне должны были бы уплатить не менее 400 млн. руб.
В 1917 г. арендная плата крестьянскими комитетами была
понижена в среднем в 2,5—3 раза по сравнению с 1916 г. Крестьяне
должны были уплатить 120—145 млн, руб. арендных платежей.
Резкое сокращение размера денежной арендной платы, рост цен
на хлеб позволили крестьянам в счет арендной платы продать
намного меньше зерна, чем они должны были бы реализовать
при старых арендных ценах.
Еще более ощутимого улучшения условий землепользования
добились бедняки, вынужденные до Февральской революции
прибегать к испольщине. Чтобы получить урожай с целой десятины,
испольщики должны были бесплатно обработать для помещика
другую десятину и отдать ему весь урожай с нее. Теперь же за
пользование десятиной пашни они должны были выплачивать
денежную аренду, обычно не превышавшую 6 руб. или 2 пуд.,
т. е. 1/30 доли урожая.
Летом и осенью 1917 г. многие бывшие испольщики
отказывались платить какую бы то ни было аренду.
Считая, что после Февральской революции земля не может
быть источником нетрудовых доходов, крестьяне обычно не
платили арендную плату землевладельцам, а вносили ее в
казначейство или кассу местных исполнительных или земельных
комитетов. Это был фактический захват земель вненадельного арендного
фонда. Часто крестьяне устанавливали новую арендную плату в
размере падавших на десятину государственных, земских и
волостных налогов. Нередко новая арендная цена была ниже
падавших на землю налогов. В обоих случаях земли вненадельного
арендного фонда оказывались фактически захваченными. Аренд-
94

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 Г.
Таблица
Понижение арендной платы в 1917 г.

А. Д МАЛЯВСКИЙ
* ЦГАОР СССР, ф. 398, оп. 2, д. 90 б, л. 131—132 об.; д. 123, л. 98; д. 177, л. 14;
ф. 406, оп. 2. д. 153а, л. 113; д. 212, л. 41; д. 221, л. 17—17 об.; д. 224, л. 24—24 об ;
39—39 об., 144—144 об.; оп 6, д. 172, л. 36; ф 930, оп. 1, д. 50, л. 51 об ; д. 52,
103 об ; д 74, л. 10; д. 78, л. 7, 12, д. 109, л. 38, 98; Стоимость производства глав-
96

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 Г.
ное движение в 1917 г. в большинстве случаев свелось к захвату
земель вненадельного арендного фонда.
Борьба крестьян за изменение условий вненадельной аренды
нанесла удар и по классу капиталистов. Лишившись доходов от
сдачи земли в аренду, помещики не смогли выплачивать
проценты банкам за заложенные в них имения.
В ходе общекрестьянского движения против помещиков,
в частности в ходе борьбы за изменение условий аренды,
сплотилась деревенская беднота, добившаяся определенных успехов
в отстранении кулачества от аренды вненадельных земель.
Но экономические завоевания крестьянства неизбежно
оказались бы отобранными силами помещичье-буржуазной реакции,
если бы под руководством партии большевиков на свержение
власти капитала не была объединена и направлена борьба
рабочих, солдат и крестьян. Великая Октябрьская социалистическая
революция уничтожила власть эксплуататоров, в частности
разрешила аграрный вопрос в интересах крестьянства, ликвидировав
буржуазно-помещичью собственность на землю и передав ее без
выкупа в руки трудящегося крестьянства.
нейших хлебов в 1916 году, вып 3. Пг., 1917, с. 53, 63, 83, 93, 143, 153, 163, 192,
203, 253; Симбирянин (Симбирск), 1917, 21 апреля; Труды второй сессии Главного
земельного комитета, с. 46; Красный архив, 1926, № 1, с. 193, 208, 219;
Крестьянское движение в 1917 году, с. 81, 269, Революционное движение в России после
свержения самодержавия, с. 690, 694; Революционное движение в мае — июне
1917 г. Июньская демонстрация, с. 423; Иткис М. В Указ. соч., с. 129;
Золотое В А. Указ. соч , с. 124; Особенности аграрного строя в России в период
империализма. М., 1962, с. 62.
1* Уездный исполнительный комитет.
2* Уездный земельный комитет.
3* За все пустующие и берущиеся в аренду монастырские, церковные, удельные.
4* Волостной земельный комитет.
5* Волостной исполнительный комитет.
1 Гайсинский М. Борьба
большевиков за крестьянство в 1917 г.—
В кн.: Всероссийские съезды
Советов крестьянских депутатов. М.,
1933.
2 Дубровский С. М. Крестьянство в
1917 году. М.- Л., 1927.
3 Крестьянское движение в 1917
году. М.- Л., 1927.
4 Соболев П. Н. Беднейшее
крестьянство — союзник пролетариата в
Октябрьской революции. М., 1958.
5 Першин П. Н. Аграрная
революция в России, кн. 1. М., 1966.
6 Минц И. И. История Великого
Октября, т. 1. М., 1966; т. 2. М.,
1968.
7 Кравчук Н. А. Массовое
крестьянское движение в России
накануне Октября (март—октябрь
1917 г.). (По материалам
великорусских губерний Европейской
России). М., 1971; Осипова Т. В.
Классовая борьба в деревне в
период подготовки и проведения
Великой Октябрьской
социалистической революции. М., 1974; Ко-
стрикин В. И. Земельные
комитеты в 1917 г. М., 1975.
8 Крестьянское движение в 1917 г:,
97

А Д. МАЛЯВСКИЙ
с. Ш—XVII; Минц И. И. История
Великого Октября, т. 2, с. 664;
Кострикин В. И. Указ. соч., с. 222.
9 Анфимов А. М. Российская
деревня в годы первой мировой
войны (1914 г.—февраль 1917 г.). М.,
1962, с 153, 155.
10 Анфимов А. М. Земельная аренда
в России в начале XX века. М,
1961, с 146, 134; Труды второй
сессии Главного земельного
комитета. Заседания 1—2 июля
1917 г. Пг., 1917, с. 121.
11 Ленин В И. Поли. собр. соч.,
т. 17, с. 86.
12 Труды второй сессии Главного
земельного комитета. Заседания
1—2 июля 1917 г., с. 121.
13 ЦГАОР СССР, ф. 398
(Министерство внутренних дел Временного
'правительства), оп. 2, д. 135,
л. 142.
14 Иткис М. В. Крестьянское
движение в Молдавии в период
подготовки и проведения
социалистической революции. Канд. дис.
М., 1963, с. 134—135; Стоимость
производства главнейших хлебов
в 1916 г., вып. 3. Пг., 1917, с. 133.
15 Документы Великой Октябрьской
социалистической революции в
Нижегородской губернии.
Горький, 1945, с. 68.
18 Золотое В. А. Крестьянское
движение на Дону в период
подготовки Великой Октябрьской
социалистической революции.— В кн.:
Октябрьская революция на Дону.
Сб. статей. Ростов-на-Дону, 1957,
с. 103.
17 ЦГАОР СССР, ф. 398, оп. 2, д. 177,
л. 14; см. также: Правда, 1917,
22 марта; Стоимость
производства главнейших хлебов в 1916
году, вып. 3, с. 83, 113.
18 Красный архив, 1926, т. 1, с. 188—
191; Революционное движение в
России после свержения
самодержавия. Документы и материалы.
М., 1957, с. 689; Борьба за
установление и укрепление
Советской власти в Рязанской
губернии (1917—1920 гг.). Рязань, 1957,
с. 58.
19 Стоимость производства
главнейших хлебов в 1916 г., вып. 3,
с. 63,
20 Там же; ЦГАОР СССР, ф. 406
(Главное управление по делам
милиции), оп. 2, д. 224, л. 24—
24 об.
21 Там же, л. 39—39 об.
22 Там же, ф. 398, оп. 2, д. 90 б",,
л. 131, 132—132 об.
23 Там же, ф. 406, оп. 2, д. 212, л. 41;
Стоимость производства
главнейших хлебов в 1916 году, вып. 3,
с 93
24 ЦГАОР СССР, ф. 398, оп. 2, д. 139,
л. 71—71 об.; Блюменталь И. И.
Революция 1917—1918 гг в
Самарской губернии (Хроника
событий), т. 1. Самара, 1927, с. 45.
25 Революционное движение в
России после свержения
самодержавия, с. 694, 767.
26 Революционное движение в
России в апреле 1917 г. Апрельский
кризис. Документы и материалы.
М., 1958, с. 621.
27 Кострикин В. И. Указ. соч., с. 222,
228.
28 Революционное движение в
России в апреле 1917 г. Апрельский
кризис, с. 588—589.
29 Красный архив, 1926, т. 1, с. 193.
30 ЦГАОР СССР, ф. 930 (Главный
земельный комитет), оп. 1, д. 78,
л. 8.
31 Там же, д. 50, л. 103 об.
32 Установление Советской власти в
Мордовии. Документы и
материалы. Саранск, 1957, с. 40—42;
Революционное движение в России
в мае—июне 1917 г. Июньская
демонстрация. Документы и
материалы. М., 1959, с. 166; Победа
Великой Октябрьской
социалистической революции в Самарской
губернии. Документы и
материалы. Куйбышев, 1957, с. 63—64.
33 См.: Ленин В И. Поли. собр. соч.,
т. 31, с. 234; Революционное
движение в России в апреле 1917 г.
Апрельский кризис, с. 304.
34 Осипа ва Т. В. Указ. соч., с. 156.
35 Красная летопись, 1926, № 2,
с. 15.
36 ЦГАОР СССР, ф. 406, оп. 2, д. 226,
л. 91—91 об.
37 Октябрь в Поволжье. Саратов,
1967, с. 128.
38 Труды второй сессии Главного
98

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 г.
земельного комитета. Заседания
1—2 июля 1917 г., с. 46.
39 ЦГАОР СССР, ф. 406, оп. 2,
д. 1536, л. 205—205 об.
40 Борьба за установление и
укрепление Советской власти в
Рязанской губернии (1917—1920 гг,),
с. 63.
41 Крестьянское движение в 1917
году, с. 4; Кравчук Н. А. Указ.
соч., с. 128—129.
42 ЦГАОР СССР, ф. 398, оп. 2, д. 125,
л. 3; Красный архив, 1926, т. 1,
с. 209.
43 Революционное движение в
России в апреле 1917 г. Апрельский
кризис, с. 583.
44 ЦГАОР СССР, ф. 398, оп. 2, д. 148,
л. 209, 211.
45 Там же, ф. 406, оп. 2, д. 602, л. 92,
93, 99; Революционное движение
в России в мае—июне 1917 г.
Июньская демонстрация, с. 396,
407; Революционное движение в
России в июле 1917 г. Июльский
кризис. Документы и материалы.
М., 1959, с 476-478, 482-483;
Борьба за установление и
укрепление Советской власти в
Рязанской губернии (1917—1920 гг.),
с. 76—77; Установление Советской
власти в Мордовии, с. 41.
46 ЦГАОР СССР, ф. 406, оп. 2, д. 138,
л. 77—77 об., 93, 96 и 97.
47 Балашов И. Д. Аграрное
движение в ЦЧО в 1917 году, вып. 1.
Воронеж, 1930, с. 71.
48 Красный архив, 1926, т. 1, с. 208.
49 Революционное движение в
России после свержения
самодержавия, с. 695.
50 Установление Советской власти в
Мордовии, с. 40—42.
51 ЦГАОР СССР, ф. 930, оп. 1, д. 50,
л. 222—223.
52 Труды второй сессии Главного
земельного комитета. Заседания
1—2 июля 1917 г., с. 121; Борьба
трудящихся Орловской губернии
за установление Советской
власти в 1917—1918 гг. Сб.
документов. Орел, 1957, с. 61.
53 Правда, 1917, 1 апреля, с. 4.
Приводим по сб.: Революционное
движение в России после свержения
самодержавия, с, 706.
54 ЦГАОР СССР, ф. 406, оп. 2, д. 164,
л. 95.
55 Борьба трудящихся масс за
установление и упрочение
Советской власти на Ставрополье
(1917—апрель 1921 гг.). Сб.
документов и материалов.
Ставрополь, 1968, с. 28.
56 Золотов В. А. Указ. соч., с. 103.
57 Борьба за установление и
упрочение Советской власти в
Симбирской губернии (март 1917 г.—
июнь 1918 г.). Сб. документов.
Ульяновск, 1957, с. 33—34.
58 Шепелева Т. В. Тульская
организация большевиков в борьбе за
власть Советов. Тула, 1954, с. 26—
27, 64.
59 Ленин В. И. Поли. собр. соч.,
т. 32, с. 174.
60 Кравчук II. А. Указ. соч., с. 128.
61 Морев П. Г. Крестьянское
движение в Воронежской губернии
накануне Октябрьской революции
(март — октябрь 1917 г.).
Воронеж, 1961, с. 80.
02 ЦГАОР СССР, ф. 398, оп. 2, д. 107,
л. 25; Борьба за установление и
упрочение Советской власти в
Симбирской губернии (март
1917 г.—июнь 1918 г.), с. 44—
46; Иткис М. В.
Крестьянское движение в Молдавии в
1917 г. и претворение в жизнь
ленинского Декрета о земле.
Кишинев, 1970, с. 112—113.
63 Революционное движение в
России в мае—июне 1917 г.
Июньская демонстрация, с. 155.
64 ЦГАОР СССР, ф. 930, оп. 1, д. 61,
л. 1—2. Установление и
упрочение Советской власти в Вятской
губернии. Сб. документов. Киров,
1957, с. 141.
65 Влюменталь И. И. Указ. соч.,
т. 1, с. 126.
66 Великая Октябрьская
социалистическая революция в Белоруссии,
Документы и материалы, т. 1.
Минск, 1957, с. 347, 348, 349;
Подготовка и проведение Великой
Октябрьской социалистической
революции в Тверской губернии.
Сб. документов и материалов.
Калинин, 1960, с. 159.
67 Подготовка и проведение
Великой Октябрьской социалистиче-
99

А. Д МАЛЯВСКИЙ
ской революции в Тверской
губернии, с. 159.
68 Труды второй сессии Главного
земельного комитета. Заседания
1—2 июля 1917 г., с. 48; см. также:
ЦГАОР СССР, ф. 398, оп. 2, д. ИЗ,
л. 126.
69 Труды второй сессии Главного
земельного комитета. Заседания
1—2 июля 1917 г., с. 102.
70 ЦГАОР СССР, ф. 398, оп. 2, д. 68,
л. 37 и 38; д. 138, л. 243; ЦГАНХ
СССР, ф. 478 (Наркомзем), оп. 6,
д. 95, л. 15, 12, 13 и 16.
71 ЦГАОР СССР, ф. 406, оп. 2, д. 212,
л. 178; оп. 6, д. 9, л. 109; д. 13,
л. 400; д. 139, л. 27, 147; ф. 930,
оп. 1, д. 11, л. 93; д. 74, л. 26;
ф. 398, оп. 2, д. 123, л. 82 об.,
83—83 об.; Красный архив, 1926,
т. 1, с. 226; Крестьянское
движение в 1917 году, с. 165, 308;
Харьков в 1917 году. Воспоминания
активных участников Великой
Октябрьской социалистической
революции. Харьков, 1957, с. 68.
72 ЦГАОР СССР, ф. 398, оп. 2, д. 68,
л. 44 об.
73 Там же, ф. 406, оп. 6, д. 431, л. 20,
25; д. 180, л. 287, 290; оп. 2, д. 602,
л. 81. Крестьянское движение в
1917 г., с. 269; Ионенко И. М.
Крестьянство Среднего Поволжья
накануне Великого Октября.
Казань, 1957, с. 203, 204.
74 ЦГАОР СССР, ф. 398, оп. 2, д. 68,
л. 436 — 436 об.
75 Красный архив, 1926, т. 1, с. 226.
76 Сафронов В. Октябрь в Сибири.
Красноярск, 1962, с. 246.
77 Революционное движение в
России в июле 1917 г. Июльский
кризис, с. 496—499.
78 Анфимов А. М. Российская
деревня в годы первой мировой войны,
с. 156.
79 Борьба за установление и
укрепление Советской власти в
Рязанской губернии (1917—1920 гг.),
с. 63.
80 ЦГАОР СССР, ф. 930, оп. 1, д. 71,
л. 128; Красный архив, 1926, т. 1,
с. 219.
81 ЦГАОР СССР, ф. 406, оп. 2, д. 602,
л. 80 об.— 81.
82 Там же, ф. 398, оп. 2, д. 138,
л. 89—89 об.
83 Там же, ф. 930, оп. 1, д. 110,
л. 130.
84 Там же, д. 70, л. 142.
85 Борьба за установление и
упрочение Советской власти в
Симбирской губернии (март 1917 г.—
июнь 1918 г.), с. 40—41.
86 Известия Всероссийского Совета
крестьянских депутатов, 1917, 19
сентября.
87 ЦГАОР СССР, ф. 930, оп. 1, д. 50,
л. 100 об; ф. 406, оп. 2, д. 153,
л. 34—34 об. Кравчук Н. А. Указ.
соч., с. 182—183.
88 Иткис М. В. Крестьянское
движение в Молдавии в 1917 году и
претворение в жизнь Ленинского
декрета о земле, е. 159, 165.
89 ЦГАОР СССР, ф. 406, оп. 6, д. 205,
л. 188.
90 Ионенко И. М. Указ. соч., с. 157.
91 Иткис М. Б. Крестьянское
движение в Молдавии в период
подготовки и проведения
социалистической революции, с. 162.
92 Ленин В. И. Поли. собр. соч.,
т. 34, с. 149.
93 Лукьянов Е. П. Крестьянское
движение в Белоруссии накануне
Великой Октябрьской
социалистической революции. Минск, 1958,
с. 124.
94 Народная газета (Чернозем),
Пенза, 1917, 8 августа; Победа
Великой Октябрьской
социалистической революции в Самарской
губернии, с. 99; Очерки истории
Куйбышевской организации
КПСС. Куйбышев, 1967, с. 197.
85 ЦГАОР СССР, ф. 406, оп. 6, д. 204,
л. 21, 23, 100; оп. 2, д. 153а, л. 111;
Революционное движение в
России в сентябре 1917 г.
Общенациональный кризис. Документы и
материалы. М., 1961, с. 570.
96 ЦГАОР СССР, ф. 930, оп. 1, д. 110,
л. И, 12.
97 Там же, д. 102, л. 40.
98 ЦГАОР СССР, ф. 398, оп. 2, д. 124,
л. 93; ф. 406, оп. 2, д. 155, л. 119—
120; оп. 6, д. 13, л. 387; д. 65, л. 97;
д. 202, л. 207; ф. 930, оп. 1, д. 71,
л. 42 об., 44—45; д. 102, л. 39;
Красный архив, 1926, т. 1, с. 217;
Крестьянское движение в 1917
году, с. 145, 177, 221, 275—276, 283,
284; Великая Октябрьская социа-
100

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА АРЕНДНЫЕ ЗЕМЛИ В МАРТЕ — ОКТЯБРЕ 1917 Г.
листическая революция в
Белоруссии, т. 1, с. 674.
99 Кострикин В. И. Указ. соч., с. 268.
100 Революционное движение в
России после свержения
самодержавия, с. 695.
101 Золотое В. А. Указ. соч., с. 120.
102 Экономическое положение России
накануне Великой Октябрьской
социалистической революции,
ч. III. Л., 1967, с. 328.
103 Победа Великой Октябрьской
социалистической революции в
Самарской губернии, с. 59—60.
104 Шепелева Т. В. Указ. соч., с. 26,
64.
105 ЦГАОР СССР, ф. 398, оп. 2, д. 148,
л. 179.
108 Морозов В Ф. Борьба
большевистской партии за установление
Советской власти в губерниях
Центральной России, октябрь 1917 г.—
март 1918 г. Саратов—Пенза,
1967 с. 150 151.
107 ЦГАОР СССР, ф. 406, оп. 2, д. 224,
л. 122.
108 Экономическое положение России
накануне Великой Октябрьской
социалистической революции,
ч. III, с. 293.
109 ЦГАОР СССР, ф. 930, оп. 1, д. 70,
л. 1; д. 102, л. 146, 147; Борьба за
победу Великой Октябрьской
социалистической революции на
Урале. Свердловск, 1947, с. 32,
Подготовка и проведение Великой
Октябрьской социалистической
революции в Тверской губернии.
с. 95; Революционная борьба
крестьян Казанской губернии
накануне Октября. Казань, 1958,
с. 154—155; Очерки истории
Орловской партийной организации.
Тула, 1967, с. 87; Богданов А. М.
Борьба тульских большевиков за
ленинскую аграрную программу
(1917-1918 гг.). Тула, 1957, с. 34;
Иткис М. Б. Крестьянское
движение в Молдавии в 1917 г. и
претворение в жизнь ленинского
Декрета о земле, с. 87—88.
110 ЦГАОР СССР, ф. 930, оп. 1, д. 50,
л. 90—90 об., 91.
111 Там же, ф 398, оп. 2, д. 123,
л. 108.
112 Экономическое положение России
накануне Великой Октябрьской
социалистической революции,
ч. III, с. 309.
143 Труды второй сессии Главного
земельного комитета. Заседания
1—2 июля 1917 г., с 91.
114 ЦГАОР СССР, ф. 930, од. 1, д. 50,
л. 223 об.
115 Там же, ф. 398, оп. 2, д. ИЗ,
л. 129.
116 Там же, ф. 406, оп. 2, д. 602,
л. 93, 95—95 об.
117 Там же, д. 224, л. 22—23.
118 Там же, ф. 398, оп. 2. д. 138,
л. 111.
119 ЦГАОР СССР, ф. 406, оп. 2, д. 221,
л. 18—18 об., 21; ф. 930, оп. 1,
д. 50, л. 223 об; Революционное
движение в России в мае—июне
1917 г. Июньская демонстрация,
с. 166; Экономическое положение
России накануне Великой
Октябрьской социалистической
революции, ч. III, с. 309; Борьба за
установление и упрочение
Советской власти в Симбирской
губернии (март 1917 г.— июнь 1918 г.),
с. 44—46; Победа Великой
Октябрьской социалистической
революции в Самарской губернии,
с. 59—60; Подготовка и
проведение Великой Октябрьской
социалистической революции в
Тверской губернии, с. 159—161;
Установление Советской власти в
Мордовии, с. 40—42; Шепелева Т. В.
Указ. соч., с. 26—27, 64.
120 Революционное движение в
России накануне Октябрьского
вооруженного восстания. Документы и
материалы. М., 1962, с. 449.
121 Морев П. Г. Указ. соч., с. 46.
122 Першин П. Н. Указ. соч., кн. 1,
с. 390—391.
123 ЦГАОР СССР, ф. 3 (Канцелярия
министра председателя
Временного правительства), оп. 1, д. 302,
л 84 об.
124 Революционное движение в
России в апреле 1917 г. Апрельский
кризис, с. 662.
125 Там же, с. 645.
128 Там же, с. 621—622.
127 ЦГАОР СССР, ф. 406, оп. 2, д. 149,
л. 124—125.
128 Там же, ф. 398, оп. 2, д. 150, л. 19.
129 Крестьянское движение в 1917
году, с. 336.
101

А. Д. МАЛЯВСКИЙ
130 ЦГАОР СССР, ф. 406, оп. 2,
д. 153а, л. 111; ф. 4 (Канцелярия
председателя Государственной
думы), оп. 1, д. 69, л. 272, 273.
131 Там же, ф. 406, оп. 6, д. 207, л. 38;
Известия исполнительного и
продовольственного комитетов Козе-
лецкого Совета, 1917, 9 сентября.
132 ЦГАОР СССР, ф. 406, оп. 6, д. 172,
л. 36; д. 77, л. 9; ф. 930, оп. 1,
д. И, л. 37; д. 60, л. 88; Дело
народа, 1917, 29 сентября;
Революционное движение в России в
августе 1917 г. Разгром корнилов-
ского мятежа. Документы и
материалы. М., 1959, с. 310; Ионен-
ко И. М. Указ. соч., с. 203;
Золотое В. А. Указ. соч., с. 136.
133 Чернышев Е. И. Из истории
крестьянских движений в
Казанском крае в 1917 году. Казань,
1926 с. 11.
134 ЦГАОР СССР, ф. 406, оп. 2, д. 73,
л. 41, 42.
135 Там же, оп. 6, д. 156, л. 49.
136 В ЦГАОР СССР хранятся 27
заполненных бланков этого
волостного земельного комитета (ф. 930,
оп. 1, д. 59, л. 60—67, 69—86).
137 Красный архив, 1926, т. 1, с. 219—
220.
138 Рубач М. А. К истории
крестьянских восстаний накануне
Октября 1917 г. (Материалы по
Украине) . — Историк-марксист, 1934,
№ 3, с. 33; ЦГАОР СССР, ф. 930,
оп. 1, д. 59, л. 176; д. 58, л. 52—53.
139 ЦГАОР СССР, ф. 930, оп. 1, д. 59,
л. 29—31.
140 Там же, л. 177.
141 Там же, д. 50, л. 116 об.
142 Там же, д. 62, л. 36, 49.
143 Шорников М. Год семнадцатый.
Большевики Сибири в борьбе за
победу Октябрьской
социалистической революции. Новосибирск,
1967, с. 75.
144 Экономическое положение России
накануне Великой Октябрьской
социалистической революции,
ч. III, с. 250-251.
145 Огановский Н. П.
Индивидуализация земледелия в России. М.,
1917, с. 74—75.
146 Анфимов А. М. Российская
деревня в годы первой мировой
войны, с. 153.

РОСТ КУЛЬТУРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО УРОВНЯ
РАБОЧЕЙ МОЛОДЕЖИ
В УСЛОВИЯХ РАЗВИТОГО СОЦИАЛИЗМА
С. В. Попов
Как отмечалось на XXV съезде КПСС, в современных
условиях возрастает «роль социальных факторов в развитии
производства и повышении его эффективности» 1. Важнейшее место
в ряду этих факторов занимает культурно-технический уровень
рабочего класса. Интенсивный рост квалификации кадров, их
общеобразовательной подготовки, характерный для всех этапов
развития советского общества, особенно заметен в условиях зрелого
социализма. Это явление затрагивает все без исключения слои и
группы советского рабочего класса, в том числе и рабочую
молодежь.
В условиях научно-технической революции требования к
культурно-техническому уровню рабочего быстро меняются. По мере
внедрения новой техники быстро устаревают старые
производственные навыки. В то же время повышается роль теоретических
знаний. Наиболее образованной частью рабочего класса в
настоящее время являются молодые рабочие. Это создает условия для
возрастания роли рабочей молодежи в составе современного
советского рабочего класса.
Проблема повышения культурно-технического уровня молодых
рабочих в условиях развитого социализма привлекает внимание
представителей разных общественных наук: философов,
социологов, экономистов. Имеется ряд исторических исследований по
данной проблеме 2. Однако проблему в целом следует признать
недостаточно исследованной. В настоящей статье сделана
попытка показать изменения культурно-технического уровня рабочей
молодежи в 1959—1975 гг., причем основное внимание автор
сосредоточил на общеобразовательной и профессиональной
подготовке.
Воспитание и обучение «всесторонне развитых и всесторонне
подготовленных людей» коммунистического общества, указывал
В. И. Ленин в начале 1920 г., является одной из важнейших
задач после победы пролетарской революции. Однако, предвидя
сложность и длительность решения этой задачи, он отмечал, что
«пытаться сегодня практически предвосхитить этот грядущий
результат вполне развитого, вполне упрочившегося и сложивше-
103

с. в. попов
гося, вполне развернутого и созревшего коммунизма, это все
равно, что четырехлетнего ребенка учить высшей математике» 3.
Только в наши дни, в условиях зрелого социалистического
общества, отчетливо определились этот грядущий результат и
пути решения задачи воспитания и обучения всесторонне
развитых и подготовленных людей. Осуществление всеобщего среднего
образования — только первооснова для решения этой
исторической задачи. В. И. Ленин всегда неразрывно связывал развитие
общеобразовательной школы с ее политехнизацией, указывая на
принципиальное значение политехнического образования4.
Политехнизация обучения противостояла ранней
специализации, ремесленничеству и предполагала овладение основами наук
и подготовку подлинно образованных людей. Ленин относил это
требование не только к общеобразовательной школе: он
добивался расширения «во всех профтехшколах» общеобразовательных
предметов 5. С окончанием гражданской войны, сразу после
перехода к мирному строительству, можно было осуществить только
ряд доступных тогда «шагов к политехническому
образованию»6.
Предпринимая попытку изучения роста
культурно-технического уровня рабочей молодежи в обстановке развитого
социализма, необходимо показать, как реализуются на деле указанные
ленинские положения. Это относится к процессам повышения
общеобразовательного уровня рабочей молодежи в 60-х и первой
половине 70-х годов и к развитию системы
профессионально-технического обучения и образования, которая поднялась на
качественно новую ступень в годы восьмой и девятой пятилеток.
В 50-х годах неполное среднее, т. е. семилетнее, а с 1958 г.—
восьмилетнее образование имело, как подтверждала статистика,
большинство молодых рабочих. Вместе с тем на производстве
трудилось, немало молодых людей с начальным образованием.
Так, в Ленинграде и Ленинградской области в начале пятой
пятилетки около 120 тыс. молодых рабочих не имели семилетнего
образования, из них 40 тыс.— начального7. Молодые рабочие,
окончившие 10 классов, в 1952 г. редко встречались даже в
Москве 8. В 1952 г. десятилетку (дневную и вечернюю) окончило
416 тыс. человек, а в вузы поступило 387,3 тыс.9 Средняя школа
готовила молодежь главным образом к продолжению образования
в высших учебных заведениях, а не к труду на производстве.
Однако уже в 50-х годах и особенно к концу их в связи с
крупными изменениями в области экономики повысились
требования к общеобразовательному уровню молодых рабочих.
Возникали и быстро вошли в экономический потенциал страны такие
отрасли промышленности, как атомная, ракетно-космическая,
радиоэлектронная; ускоренными темпами развивались
машиностроение и приборостроение. Началась широкая электрификация
104

РОСТ КУЛЬТУРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО УРОВНЯ РАБОЧЕЙ МОЛОДЕЖИ
железных дорог. На строительстве гигантских
гидроэлектростанций и других сооружений стали широко использоваться
шагающие экскаваторы и другая новая техника. Для успешного
овладения ею необходимо было среднее образование. Уже к 1954 г.
были созданы технические училища, в которые принималась
молодежь, окончившая десятилетку10. Задачей этих учебных
заведений становится подготовка наиболее квалифицированных
рабочих для передовых отраслей народного хозяйства. Все
большее число выпускников школ избирало рабочую специальность,
овладевая ею прежде всего в наиболее передовых в техническом
отношении производствах.
Резко усилился приток окончившей десятилетку молодежи на
производство после 1957 г., когда были установлены
существенные льготы при поступлении в вузы молодежи, имеющей
производственный стаж. Уже в 1957 г. в Москве, Тбилиси/ Ереване,
Одессе, Казани, Саратове и других городах многие цехи были
полностью укомплектованы выпускниками средних школ и.
Средняя школа становилась важнейшим источником
пополнения рабочей молодежи. Вместе с тем следует отметить, что
некоторая часть молодежи рассматривала рабочую специальность
только как условие для льготного зачисления в вуз. Эта категория
молодых рабочих, как правило, не закреплялась надолго на
производстве.
Приток выпускников средних школ на производство на
рубеже 50—60-х годов имел огромное значение для народного
хозяйства и особенно для отраслей промышленности, определявших
научно-технический прогресс. Однако по-прежнему существовал
разрыв между быстро растущими требованиями современного
производства и недостаточным образовательным уровнем
основной массы рабочих.
В Программе КПСС, принятой XXII съездом партии, была
поставлена задача обеспечить рабочей молодежи, занятой в
народном хозяйстве и не имеющей соответствующего образования,
возможность получить знания без отрыва от производства в
объеме восьми классов 12. Для решения этой задачи уже
существовали необходимые условия. Осуществление решений XX
съезда КПСС о переходе на сокращенный рабочий день, рост
благосостояния советских людей, укрепление базы вечерней школы
создавали хорошую основу для повышения образовательного
уровня рабочей молодежи. Число вечерних и сменных школ к
началу 1958/59 учебного года по сравнению с довоенным периодом
выросло более чем вдвое. Значительно увеличилось число
учащихся. За пять лет (с 1958 по 1962 г.) число вечерних школ
удвоилось еще раз. Удвоилось и число учащихся13. Рубеж 50—
60-х годов был периодом интенсивного роста сети вечерних школ.
Важным стимулом для осознания молодыми рабочими необ-
105

С. В. ПОПОВ
ходимости повышать свое образование явилось движение за
коммунистический труд. Инициаторы движения — рабочие тепло-
возоремонтного цеха депо Москва-Сортировочная — решили
добиться к концу семилетки, чтобы каждый член коллектива
получил среднее образование. Аналогичные обязательства брали и их
последователи.
Решающего перелома в борьбе за повышение
образовательного уровня рабочей молодежи удалось достичь благодаря
целенаправленной организаторской и воспитательной деятельности
Коммунистической партии и комсомола. В октябре 1959 г.
VI пленум ЦК ВЛКСМ, обсудив вопрос «О работе
комсомольских организаций по повышению общеобразовательного и
культурно-технического уровня рабочей и сельской молодежи»,
объявил всесоюзный поход за знаниями14, поддержанный всей
молодежью страны. Комсомольскими организациями Москвы,
Свердловска, Ленинграда было найдено действенное средство
активизации похода — смотры культурно-технического уровня
молодежи.
В первые годы семилетки получила широкое распространение
и другая ценная инициатива — составление перспективных
планов повышения общеобразовательного и культурно-технического
уровня рабочей молодежи. Впервые такой план был составлен
партийной, профсоюзной и комсомольской организациями Купа-
винской тонкосуконной фабрики. На этом предприятии
принимали на работу лишь молодых рабочих, которые хотели повышать
свое образование 15.
Состоявшийся в 1962 г. XIV съезд ВЛКСМ подвел первые
итоги массового движения за повышение образовательного
уровня рабочей молодежи, выявил недостатки 16. Несмотря на
значительный рост числа вечерних школ, в годы семилетки во многих
районах страны этих учебных заведений еще не хватало. В
особенности это сказывалось в районах, где наблюдался
значительный приток молодежи на новостройки. Так, на строительстве
Красноярской ГЭС в 1960 г. было получено 800 заявлений о
желании поступить в школу рабочей молодежи. Удалось посадить
за парты только 300 человек 17.
Могучим ускорителем социального прогресса в нашей стране
в 60-е годы явилась научно-техническая революция.
«Современное производство предъявляет быстрорастущие требования не к
одним лишь машинам, технике, но и прежде всего к самим
работникам, к тем, кто эти машины создает и этой техникой
управляет»,— подчеркнул на XXIV съезде партии Генеральный
секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев18. Внедрение автоматических
поточных линий и станков с программным управлением в
машиностроении, развитие химии, энергетики, возникновение новых
видов технологии требуют от рабочего не только производствен-
106

РОСТ КУЛЬТУРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО УРОВНЯ РАБОЧЕЙ МОЛОДЕЖИ
ных навыков, которые в этих условиях быстро устаревают, но и
прочного знания основ наук, приобретенного в школе. В
условиях НТР потребность в рабочих с повышенным
образовательным уровнем испытывают и новые, и традиционные отрасли,
в которых также быстрыми темпами происходит внедрение
автоматики и электроники. К 70-м годам, по оценке экономистов и
социологов, около 90% профессий в черной металлургии и около
80% профессий и специальностей в сфере машиностроения
требовали общего среднего или среднего специального образования 19.
Результаты конкретно-социологических исследований,
проведенных в ряде городов на многих предприятиях в 60-х годах,
подтверждают прямую зависимость трудовых успехов рабочего
от его общеобразовательной подготовки. Так, собранные и
обобщенные В. Е. Полетаевым сведения о рабочих, имеющих
одинаковый разряд и стаж работы, подтверждают высокую
эффективность образования. Например, среди
слесарей-инструментальщиков с пятилетним стажем рабочие IV разряда, окончившие
восемь классов, выполняют нормы на 35% выше, чем рабочие,
имеющие образование пять классов. Производительность труда
рабочих со средним образованием примерно на 25% выше, чем
окончивших восемь классов 20. К аналогичным выводам пришла
группа московских социологов, проводившая обследование на
ряде предприятий Москвы и других городов 21.
Исследователи установили прямую связь между
образовательной подготовкой рабочих и временем, которое они затрачивают
на освоение новых видов работы. На ряде предприятий Москвы
почти все обследованные с десятилетним образованием смогли
в 2 раза быстрее перейти к выполнению новых операций, чем
рабочие с образованием восемь классов. Анализ показал, что
каждый класс общеобразовательной подготовки дает ускорение
освоения новых видов работ в среднем на 50% 22.
Непосредственно воздействует повышение образовательного
уровня молодых рабочих и на такой важный показатель, как
участие в рационализаторской и изобретательской работе.
Творческий поиск невозможен без прочных и разносторонних знаний.
Среди обследованных молодых рабочих ряда предприятий
Ленинграда у рационализаторов был отмечен более высокий средний
уровень образования. Он достигал 8,4 класса при среднем
образовательном уровне молодых рабочих 8 классов 23.
В последние годы особенно актуальной становится борьба
рабочего класса за повышение качества продукции. И здесь
повышение образования приносит ощутимые результаты. По
данным обследования 2 тыс. молодых рабочих Волгограда, имеющих
равный стаж работы и одинаковый разряд, у производственников
с образованием восемь классов отмечается на 10% больше
случаев брака чем у рабочих, имеющих среднее образование24.
107

с. в. попов
Вся совокупность приведенных показателей, выявляющих
связь образовательного уровня молодых рабочих с их производ-
стенными достижениями, убеждает в том, что постепенное
осуществление всеобщего среднего образования, определенное
Директивами XXIII и XXIV съездов КПСС, является насущной
необходимостью.
Важной вехой в процессе выполнения исторических решений
XXIII съезда КПСС явилось постановление ЦК КПСС и Совета
Министров СССР от 10 ноября 1966 г. «О мерах дальнейшего
улучшения работы средней общеобразовательной школы» 25.
В этом документе определены цели и задачи советской школы
в период развитого социализма, намечены конкретные меры по
осуществлению в стране всеобщего среднего образования.
Большое внимание уделялось в постановлении профессиональной
ориентации юношества.
Реальным условием осуществления всеобщего среднего
образования стало развитие школьной сети. Данные статистики
сообщают, что в 1966—1970 гг. в стране ежегодно вводились в
эксплуатацию тысячи новых школ 26.
Среднее образование должны были получать и те молодые
производственники, которые по тем или иным причинам не
окончили полной средней школы. Необходимо было по возможности
вовлечь в вечерние школы всю эту молодежь. После 1966 г.
было решено сохранить 11-е классы вечерних школ при
10-летнем обучении в дневной школе. Такая мера обеспечивала
возможность получить в школах рабочей молодежи полноценное
образование. Большую роль в развитии вечернего образования
сыграло принятое в этот период «Положение о вечерней
(сменной) школе». В 1965/66 учебном году в вечерних и заочных
школах обучалось максимальное число учащихся — 4845 тыс.
человек, школ было 23 893. В дальнейшем в связи с ростом образо-
вательногэ уровня населения и более широким развитием
среднего образования общее количество учащихся школ рабочей
молодежи уменьшилось. Но это сокращение численности
учащихся происходило лишь за счет учеников 1—8-х классов.
Численность молодых рабочих в 9—11-х классах вечерних школ в годы
восьмой пятилетки сохранялась примерно на одном уровне27.
При этом в ряде республик (Белоруссии, Латвии, в республиках
Средней Азии) число учеников 9—11-х классов школ рабочей
молодежи за годы восьмой пятилетки существенно выросло28.
Вместе с тем получение работающей молодежью среднего
образования осложнялось в годы восьмой пятилетки немалыми
трудностями. В 1968/69 учебному году оставил вечернюю школу
каждый четвертый ученик. По данным обследования Научно-
исследовательского института общего образования взрослых
АПН СССР, на вопрос о причинах прекращения учебы вчераш-
108

РОСТ КУЛЬТУРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО УРОВНЯ РАБОЧЕЙ МОЛОДЕЖИ
ние ученики отвечали так: трудно совмещать работу с учебой —
40%, плохая успеваемость — 31,9%, семейно-бытовые
трудности—22,6%, производственные условия— 18%, отсутствие
интереса к учебе — 5% 29.
В 1967 г. 15 млн. молодых рабочих, служащих и колхозников
не имели среднего образования и не учились30. Это составляло
около половины всех молодых тружеников. В таких отраслях
народного хозяйства, как сельское хозяйство, строительство,
бытовое обслуживание, средний общеобразовательный уровень
молодых рабочих был особенно низким.
27 апреля 1967 г. было принято постановление Бюро ЦК
ВЛКСМ о повышении общеобразовательного уровня молодежи.
20 мая того же года в ЦК ВЛКСМ состоялось совещание,
обсудившее задачи по улучшению общеобразовательной подготовки
работающей молодежи 31. Опыт, накопленный комсомолом в годы
семилетки, был использован в годы восьмой пятилетки в ходе
борьбы за всеобщее среднее образование. Предприятия страны
активно включились в соревнование «Каждому молодому
труженику — среднее образование». В 1970 г. ЦК ВЛКСМ одобрил
инициативу комсомольцев Уралмашзавода, которые организовали
движение молодежи за овладение современными
научно-техническими знаниями. Перед комсомольцами завода была
поставлена задача: каждому из них ежегодно подниматься на одну
ступеньку выше — закончить очередной класс средней школы,
изучить передовые методы труда, получить новую рабочую
специальность 32.
В результате всех принятых мер к концу восьмой пятилетки
страна значительно приблизилась к решению общенародной
задачи. Сократился отсев учащихся восьмилетней школы. В 1970 г.
окончили 8-е классы 94% подростков по сравнению с 87% в
1965 г. Доля выпускников, продолжавших учебу в 9-х классах
средней школы, увеличилась с 57% в 1965 г. до 60% в 1970 г.33
Намного выросло число юношей и девушек, ежегодно
оканчивавших среднюю школу.
Подсчет всех годовых показателей позволяет установить, что
за пять лет (1966—1970) более 12 млн. молодых людей получили
среднее образование, причем подавляющее большинство — в
дневных общеобразовательных школах34. Выпуск учащихся в
последних возрос по сравнению с 1965 г. в 2,5 раза. Все больше
молодежи оканчивало и другие средние учебные заведения.
В Свердловской области 85% принятых на работу в 1970 г.
молодых людей имели восьмилетнее и среднее образование35.
Значительный сдвиг не означал еще решающего успеха. К концу
восьмой пятилетки лишь около 80% учащихся, окончивших
восьмилетку, продолжали учиться дальше. Директива XXIII съезда
КПСС в этом отношении была выполнена не полностью36.
109

с. в. попов
XXIV съезд КПСС поставил задачу завершить в годы
девятой пятилетки переход ко всеобщему среднему образованию.
Директивами съезда было намечено построить в этот период
школы с полезной площадью более чем на 6 млн. мест37.
ЦК КПСС и Совет Министров СССР конкретизировали задачи,
вытекающие из решений XXIV съезда, в своем постановлении
от 20 июня 1972 г. «О завершении перехода ко всеобщему
среднему образованию молодежи и дальнейшем развитии
общеобразовательной школы». Главное внимание в постановлении было
уделено развитию дневной общеобразовательной школы,
совершенствованию методики преподавания. Подчеркивалась и
растущая роль вечерней школы. Согласно постановлению, каждому
предприятию, совхозу, учреждению устанавливалось ежегодное
плановое задание по вовлечению в школы молодых рабочих, не
имеющих среднего образования 38.
Решения партии и правительства были претворены в жизнь.
Одним из достижений девятой пятилетки стало завершение в
основном перехода ко всеобщему среднему образованию
молодежи 39.
Деятельность партии и комсомола по повышению культурно-
технического уровня юношей и девушек, развитие системы
народного образования в период с 1959 по 1975 г. привели к
резкому подъему образовательного уровня рабочей молодежи.
В 1974 г. примерно 85% ее имели, как отметил, выступая на
XVII съезде ВЛКСМ, Л. И. Брежнев, высшее, среднее и
неполное среднее образование40. Этот показатель у молодых рабочих
значительно выше, чем у старших по возрасту (лишь 66% всех
рабочих имели к этому времени полное и неполное среднее
образование) 41.
Особенно высок образовательный уровень молодых рабочих,
занятых в промышленности. Это подтверждается- сведениями,
отражающими положение к 1 июня 1973 г. Для сопоставления
приводим данные по образованию всех рабочих (табл. 1).
Важнейшим социальным завоеванием, достигнутым в области
народного образования в 60-х и 70-х годах, явилось
существенное сближение общеобразовательного уровня молодых рабочих и
инженерно-технических работников. Если в 1959 г. доля лиц,
имеющих среднее (включая неполное среднее) и высшее
образование, составляла среди работников физического труда 36% по
отношению к соответствующей доле работников умственного
труда, то в 1970 г. она возросла до 57% 42. Это сближение
происходило главным- образом за счет молодежи.
Новым явлением в социальной структуре рабочего класса
СССР в условиях научно-технической революции стал на рубеже
50—60-х годов растущий слой рабочих, в профессиональных
функциях которых умственный труд преобладает над физическим.
110

РОСТ КУЛЬТУРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО УРОВНЯ РАБОЧЕЙ МОЛОДЕЖИ
Примером таких профессий могут служить настройщики
радиоэлектронной аппаратуры, наладчики автоматических линий,
лаборанты некоторых химических производств. Эти работники в своей
трудовой деятельности чаще пользуются справочниками,
логарифмической линейкой, нежели отверткой или слесарным
инструментом. Все это сближает их с инженерно-технической
интеллигенцией. Близка эта категория рабочих к ИТР и по уровню
образования. У этих рабочих за плечами, как правило, техникум,
а то и вуз.
Таблица 1
Образовательный уровень рабочих промышленности {в %) *
Все рабочие 29,7 41,2 26,7
Рабочие в возрасте до 30 дет 50,5 43,5 5,9
* Народное хозяйство СССР в 1973 г. Статистический ежегодник. М., 1974, с. 589.
По ряду профессий цветной металлургии (создание
полупроводниковых материалов), атомной и ракетной промышленности,
производства электронной техники, медикаментов, медицинских
и биологических препаратов и материалов, электровакуумных
приборов тарифно-квалификационные справочники
предусматривают подготовку рабочих в объеме техникума43, а иногда и
вуза44. В 1965 г. на рабочих местах, требующих среднего
специального образования, работали в нефтеперерабатывающей
промышленности 51,3% всех техников, занятых в этой отрасли,
в химической промышленности — 20,8%, в черной металлургии —
37,5%, в целом в промышленности СССР — около 1/5 всех
техников45. Только на Златоустовском металлургическом заводе
дипломы техников в 1974 г. имело более 2 тыс. молодых
рабочих 46.
В условиях развитого социализма возник и вырос новый слой
высококвалифицированных рабочих, чей труд насыщен
интеллектуальными элементами и требует знаний в объеме техникума и
даже вуза. Этот новый слой рабочего класса состоит главным
образом из молодежи. Так, исследование, проведенное на
Московском автомобильном заводе имени Ленинского комсомола,
показало, что более 50% рабочих-интеллигентов составляют люди
в возрасте до 30 лет47. Большинство таких молодых рабочих
политически активно, 55% их —члены ВЛКСМ и 34%
—коммунисты 4S. Это является важным доказательством растущей роли
111

с в попов
молодых рабочих в структуре ведущего класса нашего общества.
Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев в своей речи
на XVII съезде комсомола отметил: «Растет производственник
нового типа, в нем все гармоничнее сочетается физический и
умственный труд. Это человек с широким профессиональным
кругозором и мастерством, с глубоким знанием политехнических
основ современного производства, способный быстро осваивать
новейшие машины и технологические процессы» 49.
Значительно повысившийся уровень общеобразовательной
подготовки молодежи позволял ей более успешно осваивать
профессиональный труд, овладевать рабочими специальностями как
на производстве, так и в специальных
профессионально-технических учебных заведениях.
Главным составным элементом подготовки молодежи к труду
в годы семилетки было обучение непосредственно на производстве.
Оно привлекало значительную часть юношей и девушек
сравнительно коротким сроком получения разрядов (не более шести
месяцев), не требовало больших затрат на профессиональную
подготовку будущих рабочих. Самой массовой формой подготовки
новых рабочих в условиях производства явилось индивидуальное
и бригадное обучение. Достаточно сказать, что таким путем в
1965 г. приобрели профессии 73,3% новых рабочих кадров
промышленности, строительства, транспорта и других отраслей
народного хозяйства50. Развивалась, хотя и значительно уступала
по своей доле указанным формам обучения, система подготовки
будущих производственников в постоянно действующих школах
и курсах (соответственно 26,7%).
Общую картину обучения молодежи квалифицированному
труду на рабочих местах в годы семилетки можно проследить по
данным статистики. Следующие данные показывают число
рабочих, обученных новым профессиям и специальностям (в тыс.
человек) 50^:
1959 г. 2703 1963 г. 3159
1960 г. 2807 1964 г. 3332
1961 г. 2757 1965 г. 3407
1962 г. 2875
20 декабря 1962 г. Совет Министров СССР принял
постановление «О мерах по улучшению подготовки квалифицированных
рабочих и обеспечению ими предприятий и строек» 51. В
развитие этого государственного акта 10 мая 1963 г. ВЦСПС,
Государственный комитет по вопросам труда и заработной платы и
Государственный комитет по профессионально-техническому
образованию утвердили «Положение о подготовке и повышении
квалификации рабочих непосредственно на производстве» 52.
В этих документах декретировалась обязанность руководителей
112

РОСТ КУЛЬТУРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО УРОВНЯ РАБОЧЕЙ МОЛОДЕЖИ
отраслей производства и предприятий неуклонно выполнять ранее
принятые решения о минимальных нормах приема обучающихся,
о гарантированной заработной плате их, о прямом долге
администрации, отдела кадров, профсоюзных комитетов заботиться о
трудоустройстве, обучении, бытовых и культурных потребностях,
общеобразовательной подготовке молодых рабочих.
Немаловажным условием быстрого роста обучающихся на
производстве была необходимость исправлять промахи и слабости
насаждавшегося в средней школе обязательного обучения
специальностям. Выпускников школ приходилось или переучивать
по избранному профилю, или обучать новым профессиям. В
целом более 21 млн. человек было подготовлено всеми формами
обучения на рабочих местах (см. с. 112).
Практический размах обучения рабочей смены в годы
семилетки все же далеко не соответствовал потребностям народного
хозяйства. Это в первую очередь касалось качества
профессиональной подготовки молодых рабочих на производстве. Методу
бригадно-индивидуального обучения присущи по самой его
природе существенные недостатки. Этот метод затрудняет
государственный контроль за качеством подготовки рабочих. Поэтому
на предприятиях нередко проявлялся разнобой в определении
сроков обучения, соотношении его теоретических и практических
элементов, В годы семилетки часто неоправданно сокращались
сроки обучения молодых рабочих. Это коснулось прежде всего
их теоретической подготовки, которая или урезывалась до
минимума, или вообще отсутствовала. При объединении групп для
теоретических занятий не учитывались возрастные,
образовательные данные, специфика приобретаемой специальности. В общую
группу, например, зачислялись будущие шлифовщики и
зуборезчики, токари, слесари и монтажники53. Нередко разряды
присваивались тем, кто совсем не проходил обучения и не сдал
установленных экзаменов 54
Слабые знания молодых рабочих, подготовленных на
производстве, затрудняли их адаптацию в коллективе: многие из них
не выполняли норм выработки. В их среде в первую очередь
отмечались поломки оборудования, случаи производственного
травматизма. Проведенное по указанию ЦК ВЛКСМ обследование
многих предприятий машиностроения показало, что около 75%
бракованной продукции и значительная часть поломок
оборудования и инструмента падают на долю неквалифицированных
рабочих, не обладающих нужными навыками и профессиональными
знаниями 55.
Система подготовки молодого пополнения рабочего класса
непосредственно на производстве действовала и развивалась в годы
восьмой и девятой пятилеток. Проследим прежде всего ее
количественные сдвиги, динамику роста (см. табл. 2).
113

е. в. попов
Подсчеты показывают, что за годы восьмой пятилетки было
обучено новым профессиям непосредственно на производстве
20,9 млн. рабочих, а повысили квалификацию 42,1 млн. Трудно
установить долю молодежи в общей численности обученных и
переподготовленных рабочих, а также количество тружеников,
впервые пришедших на производство. Однако все же можно
выявить примерное процентное соотношение. В постановлении
Таблица 2
Подготовка и повышение квалификации рабочих на предприятиях
и в организациях (млн. человек) *
* Народное хозяйство СССР в 1967 г. М., 1968, с. 667; Народное хозяйство СССР
в 1968 г. М„ 1969, с. 565; Народное хозяйство СССР в 1970 г. М., 1971, с. 52Э;
Народное хозяйство СССР в 1973 г. М., 1974, с. 597; Народное хозяйство СССР
в 1974 г. М., 1975, с. 569; Народное хозяйство СССР в 1975 г. М., 1976, с. 559.
Президиума ВЦСПС от 11 апреля 1969 г. приведены такие
показатели: в 1968 г. приобрели профессиональную подготовку на
производстве более 4 млн. человек, из них лишь примерно одну
треть (1400 тыс. человек) составляли юноши и девушки,
впервые пришедшие на производство56. Следовательно, две трети
составляли люди, осваивавшие новую специальность, т. е.
переучивавшиеся в связи с потребностями научно-технического
прогресса, вводом в действие новых предприятий, производств, цехов
или в связи с переменой места работы.
Если сопоставить ежегодный прирост обученных на
производстве рабочих в период восьмой пятилетки и за три года девятой,
то можно убедиться, что в 1971—1973 гг. он уменьшился. Партия
вела курс на профессиональную подготовку вчерашних
школьников в первую очередь в системе ПТО, постепенно ограничивая
ускоренное обучение на рабочих местах.
По инициативе партии в стране развернулся
целеустремленный, продуманный поиск новых организационных форм учебы
на производстве. К перспективным экспериментам, внедрению
114

РОСТ КУЛЬТУРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО УРОВНЯ РАБОЧЕЙ МОЛОДЕЖИ
новых починов были привлечены ученые, специалисты,
работники Государственного комитета по профессионально-техническому
образованию, руководители производства, местные партийные,
комсомольские и профсоюзные организации. Творческий поиск
и проверка практикой позволяли добиваться хороших резуль-
татов.
Еще в 1962 г. на совещании в ЦК ВЛКСМ было признано
целесообразным создавать на крупных предприятиях
специальные учебные комбинаты со штатом освобожденных
преподавателей теоретических дисциплин57. Это решение опиралось на
оправдавший себя опыт работы первых учебно-производственных
центров. Вслед за этим на промышленных предприятиях стали
создаваться и дифференцироваться в соответствии с масштабами
и задачами обучения учебные цехи, участки, полигоны,
комплексы, агрегаты, конвейеры. Как убедительно подтверждала
практика, расходы на подготовку квалифицированных рабочих при
такой форме обучения не превышали затрат на индивидуально-
бригадное обучение, но качество подготовки оказывалось
несравненно более высоким58. Подобные цехи, участки, конвейеры
формировались для обучения школьников, проходивших на
предприятиях производственную практику. В связи с отменой в
1966 г. обязательной профессиональной подготовки
старшеклассников такие учебные участки, пункты, цехи были освобождены
от несвойственных им функций и стали использоваться для
обучения новичков, повышения квалификации кадровых рабочих,
а также проведения производственной практики
воспитанников ПТУ.
Однако учебные комбинаты и цехи зачастую создавались без
учета реальных условий, при отсутствии необходимой
производственно-технической базы. Деятельность их не всегда находила
поддержку планирующих и финансовых органов. Создание
специальных цехов, участков, комбинатов тормозилось или нопросту
срывалось из-за отсутствия средств. Администрация даже самых
крупных предприятий, подхватывая развивающийся опыт,
вынуждена была действовать на свой страх и риск 59.
Центральный Комитет комсомола и ВЦСПС рассмотрели и
подготовили предложения, рассчитанные на совершенствование
обучения молодежи в условиях производства. Потребовалась
длительная и настойчивая работа комсомольских и профсоюзных
органов по обобщению складывающегося опыта. В своих
предложениях ЦК ВЛКСМ подчеркнул необходимость развивать новые
формы производственного обучения молодежи. Как отмечалось
в представленных им материалах, министерствам и ведомствам
следовало разработать мероприятия по переходу от
индивидуального обучения молодежи к подготовке в учебных цехах, пунктах,
участках60. Чтобы прийти к такому обдуманному выводу, брига-
115

с. в. попов
ды отдела рабочей молодежи ЦК ВЛКСМ изучили специфику
условий учебы и труда молодых шахтеров, железнодорожников,
рабочих легкой промышленности, торговли и сферы обслуживания61.
Эти предложения, а также рекомендации ВЦСПС,
Государственного комитета по профтехобразованию, хозяйственных
органов, подробные справки о работе учебных комбинатов и других
пунктов подготовки молодежи были внимательно рассмотрены
ЦК КПСС и Советским правительством. 22 марта 1967 г. Совет
Министров СССР принял постановление «О мероприятиях по
улучшению подготовки и повышению квалификации рабочих
непосредственно на производстве». В этом документе были четко
установлены сроки создания учебных баз предприятий и
соответствующих форм обучения профессиональному труду, круг
мероприятий по завершению этой перестройки62. К концу восьмой
пятилетки было достигнуто значительное улучшение качества
подготовки молодежи на производстве, укрепление
учебно-материальной базы предприятий.
Важным этапом в деле развития и совершенствования
учебных комбинатов, цехов, участков стала девятая пятилетка.
Только Министерство тяжелого, энергетического и транспортного
машиностроения СССР открыло на своих предприятиях
дополнительно к существующим более 50 учебных цехов и
оборудовало около 60 классных комнат. Были определены типовые нормы
учебно-производственной базы для предприятий: минимальное
количество классных комнат, учебных кабинетов, учебных цехов,
потребность в кадрах обучающих 63.
Ведущую роль в воспитании и профессиональном обучении
молодежи на производстве играют кадровые рабочие,
составляющие ядро рабочего класса, представители старшего поколения.
К началу 60-х годов сложились условия для усиления вклада
этого ведущего отряда рабочего класса в общественное дело
воспитания юношества. Среди многообразных форм и методов
воспитания и профессиональной подготовки своей смены,
испытанных старшим поколением рабочего класса уже в 20—30-х годах,
выделяется шефство кадровых рабочих над молодежью. В
условиях развитого социалистического общества усилились
возможности успешного развития этого патриотического начинания.
Научно-техническая революция, интенсивно развивающаяся в
эти годы, выдвигала новые, гораздо более ответственные
требования к рабочему, его профессиональному мастерству. В этих
условиях партия усилила внимание к развитию шефства
рабочих старшего поколения над молодежью. Так, в 1966 г. в
постановлении ЦК КПСС «О работе партийного комитета
Ореховского хлопчатобумажного комбината имени Николаевой К. И.»
партийным организациям предписывалось практиковать шефство
кадровых рабочих над подростками 64 «Активно привлекать
116

РОСТ КУЛЬТУРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО УРОВНЯ РАБОЧЕЙ МОЛОДЕЖИ
к воспитательной работе с молодежью кадровых рабочих»
рекомендовалось в постановлении ЦК КПСС от 9 декабря 1966 г.
«О работе партийных организаций Тульской области по
воспитанию социалистической дисциплины труда в коллективах
промышленных предприятий и строек» 65 и в других документах.
Конкретная форма этой воспитательной работы с молодежью была
найдена самими рабочими, основоположниками движения
наставничества.
Инициатором движения явился Герой Социалистического
Труда С. С. Витченко, бригадир слесарей-сборщиков
ленинградского объединения «Электросила». Пример передового
коммуниста оказался действенным в первую очередь на его родном
предприятии. Его поддержали коммунисты — бригадир обмотчиков
Ю. А. Врублевский, слесарь И. А. Русаков, токарь-карусельщик
А. Ф. Кубиков66. Ни один молодой человек, приходивший на
это предприятие, не оставался без воспитателя.
После XXIII съезда КПСС почин ленинградцев был широко
подхвачен кадровыми рабочими всей страны. Выступая на
XVII съезде ВЛКСМ, Л. И. Брежнев так определил сущность
наставничества: «В рабочем классе зародилось новое
замечательное движение — движение наставников молодых рабочих.
Наставники — это кадровые рабочие, обладающие высоким мастерством,
богатым жизненным опытом, и, я бы сказал, талантливые
педагоги. Они по доброй воле, по призванию души учат молодежь
трудолюбию, мастерству, воспитывают ее на героических традициях
нашего славного рабочего класса» 67.
В годы девятой пятилетки движение наставничества
приобрело невиданный размах. К этому времени в нашей стране
воспитанием смены рабочего класса занималось более 500 тыс.
наставников 68. В инициативах, патриотических движениях,
поддерживаемых затем всем советским обществом, замечательным
примером которых является наставничество, наглядно
проявляется растущая роль рабочего класса СССР в управлении обществом
развитого социализма.
Важным источником непрерывного пополнения кадров
рабочего класса является система профессионально-технического
образования молодежи. Располагая гораздо большими
возможностями подготовки квалифицированных рабочих по сравнению с
условиями обучения их на производстве, она получила в
исследуемый период мощный стимул для своего развития. В начале
семилетки различные учебные заведения, готовившие трудовые
резервы, были преобразованы, независимо от их подчиненности,
в городские и сельские профессионально-технические училища с
продолжительностью обучения от одного до трех лет. Был создан
единый тип профессиональных учебных заведений. Перестройка
предполагала не просто переименование учебных заведений и
117

с. в. попов
подчинение их одному государственному органу, но и
совершенствование их сети. Упорядочение последней помогло определить
конкретные задачи укрепления учебно-материальной базы
училищ, укомплектования их кадрами работников.
В связи с осуществлением всеобщего восьмилетнего
образования резко изменился контингент учащихся ПТУ. Если в годы
пятой пятилетки в училища принимались главным образом
подростки с семилетним образованием, а также те, кто окончил
пять-шесть классов, то из поступивших в ГПТУ в 1964 г. почти
58% составляли лица с образованием восемь классов, 11% —
девять-десять классов и только 31% принятых не окончили
восьмилетки 69.
В начале 60-х годов развернулась подготовка
квалифицированных рабочих по профессиям широкого профиля. В связи с
этим были пополнены новыми предметами и разделами учебные
планы и программы профтехучилищ 70.
Однако качество подготовки молодых рабочих во многих
звеньях системы ПТО продолжало оставаться низким. Рост сети
учебных заведений и числа учащихся тормозился рядом
обстоятельств, а увеличение выпуска из ПТУ квалифицированных
рабочих шло медленными темпами.
Количество училищ и школ за семилетку увеличилось на
395 единиц, т. е. на 36%. Численность учащихся за семилетку
увеличилась на 86,7%. За годы семилетки в системе ПТО было
подготовлено 5 792 700 рабочих. К 1965 г. по сравнению с
1959 г. число получивших профессии в училищах выросло на
70% 71.
За 14 лет (1952—1965) системой ПТО было подготовлено
около 10 млн. молодых рабочих72. Это значит, что в 1959—
1965 гг. число выпускников ПТУ и школ выросло по сравнению
с предшествовавшим семилетием примерно на 38%. Такой
прирост квалифицированных рабочих не мог удовлетворить нужды
развивающегося народного хозяйства. Достаточно сказать,
что потребности промышленности в обученных специалистах
удовлетворялись системой ПТО в годы семилетки на 17—
25% 73.
Правда, за эти годы в контингенте выпускников ГПТУ
повысился удельный вес рабочих, подготовленных для химической,
приборостроительной и ряда других быстро развивающихся
отраслей промышленности. Но вместе с тем заметно снизилась доля
ежегодно приходящих на предприятия машиностроения,
металлургии, горной и лесной промышленности обученных в
профтехучилищах рабочих.
В 1964/65 г. были значительно увеличены суммы
капиталовложений на расширение сети профессионально-технических
учебных заведений74.
118

РОСТ КУЛЬТУРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО УРОВНЯ РАБОЧЕЙ МОЛОДЕЖИ
Годы восьмой и девятой пятилеток были периодом
интенсивного развития системы профессионально-технического
образования. К этому времени практика убедительно доказала
недостаточную эффективность подготовки молодых рабочих непосредственно
на производстве. Преимущества обучения молодежи
квалифицированному труду в учебных заведениях ПТО подтверждались и
данными, обобщаемыми социологами, и единодушными
высказываниями организаторов производства. Статистика доказывала, что
Таблица 3
Развитие системы профтехобразования в годы восьмой
и девятой пятилеток *
* Народное хозяйство СССР в 1975 г. М., 1976, с. 555—557.
выпускники профтехучилищ, как правило, достигают высокого
квалификационного уровня вдвое быстрее, чем молодые рабочие,
овладевшие специальностью непосредственно на производстве.
Если станочник, овладевший профессией непосредственно на
заводе, достигает высшего мастерства через девять-десять лет, то
выпускник ПТУ — за четыре-пять лет 75.
Необходимость поворота к более полному использованию этих
преимуществ остро ощущалась на местах. Еще в 1964 г. один
из руководителей Подольского завода им. С. Орджоникидзе
заявил на совещании в ЦК ВЛКСМ: «Основная масса
вчерашних школьников должна получать профессиональную подготовку
в училищах ПТО, а не на производстве» 76.
С первого года восьмой пятилетки начал неуклонно
возрастать прием в училища и школы ПТО, расширялась сеть учебных
заведений системы профтехобразования (см. табл. 3).
119

С.В. Попов
Сеть ПТУ и контингент обучающихся развивались в течение
10 лет ускоренными темпами. За восьмую пятилетку количество
ПТУ и школ увеличилось в стране более чем на тысячу единиц,
а численность воспитанников их — примерно на 50%. Для
сравнения отметим, что в течение предшествующей пятилетки
(1961—1965 гг.) сеть учебных заведений ПТО расширилась на
635 единиц, а прибавка контингента обучающихся составила
40% 77. Форсированными темпами развивалась сеть ПТУ и в
годы девятой пятилетки.
Суммируя ежегодные показатели подготовки учащихся в
системе ПТО, устанавливаем, что за годы восьмой пятилетки было
подготовлено 7075 тыс. квалифицированных рабочих, т. е. на
2 млн. больше, чем в период семилетки. Итоги деятельности
системы ПТО за годы девятой пятилетки свидетельствуют, что в
1971—1975 гг. в народное хозяйство пришло около 9,5 млн.
выпускников профтехучилищ78. Это было выражением
целенаправленного курса партии на превращение учебных заведений
профессионально-технического образования в главный,
магистральный канал подготовки молодежи к квалифицированному труду.
Столь высокие темпы развития системы профтехобразования
в годы восьмой и девяток пятилеток позволили резко изменить
соотношение между контингентом молодежи, приходящей на
производство со школьной скамьи, и числом выпускников ПТУ. Уже
к концу 1968 г. в общей численности молодежи, принятой на
профессиональное обучение в стационарные заведения ПТО и
непосредственно на предприятия, доля профтехучилищ
составляла 47%. А в соответствии с заданиями народнохозяйственного
плана в следующем году в учебные заведения "системы было
принято более половины молодежи, подлежащей профессиональному
обучению и трудоустройству 79.
Профтехучилища в годы восьмой и девятой пятилеток, как
было отмечено в постановлении ЦК КПСС и Совета Министров
СССР «О дальнейшем совершенствовании системы
профессионально-технического образования» от 23 июня 1972 г.,
становятся основной школой профессиональной подготовки молодежи и
формирования достойного пополнения рабочего класса 80.
Еще более возрастет вклад системы ПТО в подготовку
квалифицированных кадров рабочего класса в годы девятой пятилетки.
В 1976—1980 гг. в армию тружеников вольется около 11 млн.
выпускников профтехучилищ 81.
Одновременно с количественным ростом в период восьмой и
девятой пятилеток в системе ПТО произошли важные
качественные изменения. 1969 год был ознаменован поворотом системы
ПТО к решающему качественному сдвигу. Был проложен курс
на постепенное преобразование ПТУ в
профессионально-технические училища с трех-четырехлетним сроком обучения, готовящие
120

РОСТ КУЛЬТУРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО УРОВНЯ РАБОЧЕЙ МОЛОДЕЖИ
квалифицированных рабочих со средним образованием из числа
молодежи, оканчивающей восьмилетние общеобразовательные
школы. Этим были не только завершены поиски наиболее
удачного типа учебного заведения с органическим сочетанием
общеобразовательной и профессиональной подготовки молодежи, но и
проложено русло нового канала для осуществления всеобщего
среднего образования в стране.
XXIV съезд КПСС одобрил принятый партией и
правительством курс, подчеркнул преимущества подготовки молодежи к
труду с одновременным получением среднего образования.
«Одним из наиболее перспективных путей осуществления
всеобщего среднего образования,— говорил Л. И. Брежнев в Отчетном
докладе ЦК КПСС,— мы считаем (при сохранении ведущей роли
общеобразовательной школы) дальнейшее развитие
профтехучилищ, дающих среднее образование» 82. В Директивах съезда по
пятилетнему плану подчеркнута необходимость развивать дальше
профессионально-техническое образование, всемерно расширять
сеть средних профтехучилищ83.
Быстро развивающиеся средние ПТУ, притягивая учащихся
своей разносторонней трудовой, учебной и социально-культурной
жизнью, реальной перспективой получить интересную профессию,
повышенный квалификационный разряд, общностью возрастных
и творческих интересов коллектива, имеют неоспоримое
преимущество перед ученичеством на производстве. Естественно, что все
это усиливало желание подростков поступать в учебные
заведения нового типа. Такое стремление соответствовало одобренному
XXIV съездом партии курсу: обеспечить неуклонное
расширение системы ПТО, чтобы молодежь, как правило, получала
специальность до поступления на работу.
Преобразование училищ содействует и улучшению
профессиональной подготовки будущих квалифицированных рабочих.
Параллельное, во многом согласованное программами
приобретение учащимися общеобразовательных и специальных знаний
позволяет им глубже понять научные основы современного
производства, принципы действия машин и механизмов, сущность
технологических процессов, а широкое развитие межпредметных
связей способствует активизации политехнического образования,
углублению интереса к профессии, зарождению творческого
интереса к труду. Все это означает, что у нас создан качественно
новый тип учебного заведения, в котором сочетаются изучение
основ наук, политехническое образование и успешное обучение
профессии.
Вывод партии о необходимости преобразования ПТУ в
средние учебные заведения был глубоко обоснован, опирался на
ленинский план культурной революции и развития образования
при социализме, на опыт, накопленный рядом училищ профтех-
121

с. в. попов
образования, преобразованных в средние училища в порядке
эксперимента еще в 50-х — начале 60-х годов 84
Уже за первые два года перестройка системы достигла
ощутимых результатов. В 1970 г. в стране действовало 660 средних
учебных заведений ПТО, в которых обучалось около 200 тыс.
человек, а через год — 924 таких училища (300 тыс. юношей и
девушек). Сравнение показателей подтверждает неуклонный рост
количества средних ПТУ, ежегодного увеличения приема и
выпуска квалифицированных рабочих. С 1970 по 1974 г. количество
этих учебных заведений увеличилось в 2,6 раза, а учащихся —
более чем в 3 раза85. К 1976 г. в стране действовало свыше
2 тыс. средних ПТУ, в которых обучалось более миллиона
юношей и девушек86.
Еще более значительные перспективы открылись перед
средними профтехучилищами в годы десятой пятилетки. Подготовка
молодых рабочих в этих учебных заведениях увеличится к
1980 г. более чем в 2 раза87.
Улучшение качества подготовки питомцев системы ПТО
требовало решительного преобразования учебно-материальной базы
училищ, совершенствования преподавания и обучения
мастерству, усиления воспитательной работы. В 1966 г. были
усовершенствованы учебные планы. Соответственно расширился круг
профессий, в подготовку к овладению которыми было включено
изучение общей технологии производства, технической механики,
электротехники, основ промышленной электроники. По многим
специальностям улучшены программы производственного
обучения и специальной технологии: в них решительнее и полнее
ввели освещение достижений науки и техники, элементы научной
организации труда, экономики, предусмотрели овладение
методами работы новаторов производства. К усовершенствованию
программ и учебных планов были привлечены видные ученые и
педагоги, специалисты-практики и передовые рабочие. Более
целеустремленным и глубоким стало в системе ПТО изучение
основ марксизма-ленинизма. В училищах читаются курсы
обществоведения, истории, политэкономии. В учебные планы для всех
специальностей включен курс «Эстетическое воспитание» 88.
Ныне в системе ПТО сложился четкий учебно-воспитательный
процесс, включающий производственное обучение, теоретическую
подготовку по специальным, общетехническим и
общеобразовательным предметам, занятия по эстетическому и физическому
воспитанию.
В годы восьмой пятилетки и за три последующих года в
училищах сделано многое для укрепления учебно-материальной
базы производственного и теоретического обучения. Только за
1968 г. было создано 1200 новых учебных мастерских, 400
лабораторий, 2500 учебных кабинетов. Мастерские ПТУ пополнились
Ш

РОСТ КУЛЬТУРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО УРОВНЯ РАБОЧЕЙ МОЛОДЕЖИ
15 тыс, единиц оборудования, в том числе 10 тыс.
металлорежущих станков 89.
Активно помогал развитию системы ПТО Ленинский
комсомол. Крепли его связи с органами профтехобразования,
коллективами училищ. Стремясь обеспечить повышение уровня
организаторской работы комитетов комсомола и упрочение их связи с
системой ПТО, ЦК ВЛКСМ к маю 1969 г. добился того, что во
всех ЦК ЛКСМ союзных республик, в 79 крупнейших
крайкомах и обкомах комсомола были созданы секторы по работе с
учащимися ПТО. Из действовавших в то время 5 тыс. ПТУ в
2100 работали освобожденные секретари комсомольских
организаций 90.
*
Научно-техническая революция и связанное с нею ускорение
внедрения новой техники требуют от молодого рабочего не
только приобретения производственного разряда в цехе или ПТУ, но
и постоянного совершенствования мастерства. Уровень
квалификации рабочих (в том числе и молодых) следует рассматривать
в динамике. Период 1959—1975 гг. отличался особенно быстрым
ростом профессионального мастерства советского рабочего
класса. Это можно подтвердить данными ЦСУ СССР о распределении
рабочих по тарифным разрядам шестиразрядной сетки (по этой
сетке тарифицируется 72% рабочих промышленности).
В 1962—1969 гг. резко сократилась доля рабочих I и II
разрядов — с 37,7 до 30,8%. В то же время общая и относительная
численность рабочих средней и высокой квалификации
постоянно росла. Особенно ярко эти изменения проявлялись в
химической промышленности, машиностроении и строительстве. В этих
важнейших отраслях за годы восьмой пятилетки численность
рабочих высших разрядов (V—VI) росла в несколько раз быстрее
численности рабочих начальных (I—II) разрядов 91.
Вместе с тем экономисты пришли к выводу, что необходимый
уровень профессионального мастерства рабочих достигнут далеко
не везде. В области повышения их квалификации до сих пор не
затронуты огромные резервы. Многое предстоит сделать для
повышения производственных разрядов молодых рабочих.
Располагая в подавляющем своем большинстве средним образованием,
современная рабочая молодежь имеет возможность быстрее
проходить одну за другой ступени рабочего мастерства. Лучшие из
молодых рабочих уже в первые годы работы на предприятии
достигают высоких результатов. Победитель V Всесоюзного
конкурса молодых фрезеровщиков в 1973 г. Анатолий Каменский,
рабочий Ленинградского завода турбинных лопаток имени 50-летия
СССР, в свои 24 года уже получил V разряд, а лауреат Все-
123

с в. попов
союзного конкурса молодых токарей ленинградец с завода
«Большевик» Николай Кислицын работал по VI разряду 92.
И все-таки подобных результатов достигают далеко не везде.
Квалификационный уровень молодых рабочих, особенно не
достигших 25 лет, пока егце колеблется в пределах I—III разрядов.
Исследования экономистов и специалистов по
профтехобразованию, проведенные в разных районах страны, позволили
сделать вывод, что в конце 60-х годов среднее время достижения
II разряда после I разряда составляло семь лет. Такой
медленный рост не удовлетворял значительную часть молодежи,
которая, как правило, имела за плечами десятилетку. Несомненно,
именно это служит главной причиной высокой текучести кадров,
характерной для многих предприятий и целых отраслей. Среди
станочников I разряда (а это одна молодежь) текучесть
достигает 40% 93.
Недостаточно используемые возможности для повышения
квалификации молодежи на предприятиях могут создавать
противоречие между потребностью молодежи в творческом труде и
характером операций на большинстве рабочих мест.
Разумеется, человек не останавливается на путях
профессионального совершенствования и, видимо, всегда будет достигать
вершины мастерства уже в зрелые годы. Следовательно,
профессиональный уровень молодых рабочих будет всегда несколько
ниже среднестатистического. И зависимость уровня
квалификации от производственного стажа является непреходящим
фактором. Однако высокий уровень образования современной рабочей
молодежи, ее устойчивый интерес к науке и технике создают
возможность для ускоренного продвижения юношей и девушек
по ступеням рабочего мастерства. Большое значение приобретает
поэтому развитие и дальнейшее совершенствование системы
повышения квалификации молодых рабочих.
Подведем некоторые итоги.
В условиях развитого социализма осуществляется программа
активного совершенствования всех сторон жизни советского
общества, в том числе и подготовки квалифицированных рабочих
кадров. Закономерностью общественного развития нашей страны
стало в исследуемый период неуклонное повышение
общеобразовательного уровня населения и особенно молодежи. Введение и
осуществление всеобщего среднего образования знаменует новую
качественную ступень духовной жизни нашего общества, когда
ленинская программа обучения и воспитания всесторонне
образованных и подготовленных к творческому труду людей может
быть полностью реализована и становится непосредственной
практической задачей. Это подтверждается, например, тем, что
в 1975/76 учебном году 96% юношей и девушек, окончивших
восьмилетку, училось в девятых классах общеобразовательной
124

РОСТ КУЛЬТУРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО УРОВНЯ РАБОЧЕЙ МОЛОДЕЖИ
или вечерней школы, в средних ПТУ, техникумах. 5 млн.
молодых людей, не получивших по тем или иным причинам среднего
или восьмилетнего образования, завершили его в годы девятой
пятилетки в вечерней школе 94.
Научно-техническая революция обусловила важный поворот
в деле профессиональной подготовки молодежи. Если в годы
семилетки ведущую роль в этом процессе играло обучение
будущих рабочих непосредственно на производстве, то в годы
восьмой и особенно девятой пятилетки осуществляется курс на
преимущественное развитие системы ПТО, в результате чего к
началу 70-х годов большинство подлежащих трудоустройству юношей
и девушек проходили обучение в профтехучилищах.
В 60-х и 70-х годах определилась тенденция сближения путей
и методов подготовки молодежи к труду на предприятиях с
системой обучения в ПТУ (возникновение учебных комбинатов,
участков, цехов).
Осуществляя последовательный курс внедрения всеобщего
среднего образования, партия поставила задачу постепенного
преобразования ПТУ в учебные заведения, дающие среднее
образование. Таким образом, в перспективе подготовка молодежи к
квалифицированному труду будет осуществляться только в трех
подразделениях системы ПТО: средних профтехучилищах,
вечерних (сменных), главным образом с целью переквалификации
рабочих в интересах производства, и в технических училищах,
дающих высокую квалификацию выпускникам средней школы.
В исследуемый период интенсивно складывались условия для
более успешного воспитания и адаптации молодых рабочих в
производственных коллективах. Этим процессам содействовала
работа самодеятельных общественных органов, порождаемых
творчеством рабочего класса, и в первую очередь движение
наставничества.
1 Материалы XXV съезда КПСС.
М., 1976, с. 123.
2 Харитонов П. В. Деятельность
Ленинградской организации
ВЛКСМ по повышению
культурно-технического уровня рабочей
молодежи. 1959—1961. Канд. дис.
Л., 1968; Русейкина В. С. Из
опыта работы партийных
организаций Урала по повышению
культурно-технического уровня
рабочей молодежи в процессе
движения за коммунистический
труд.— Ученые записки
Пермского университета, Пермь, 1965,
т. 33. Кацва А. М. Технический
прогресс и система
профтехобразования.— Исторические записки,
1971, т. 87.
3 Ленин В. И Поли. собр. соч.,
т. 41, с. 33.
4 См.: Ленин В. И. Поли. собр.
соч,. т. 42, с. 228.
5 См.: там же, с. 229.
6 Там же.
7 Славный путь Ленинского
комсомола, т. 2. М., 1974, с. 336.
8 1% общего контингента
тружеников этой возрастной категории.
(Рабочий класс СССР (1951—
1965 гг.). М., 1969, с. 163).
9 Народное образование, наука и
125

С. к попов
культура в СССР. Статистический
сб. М., 1971, с. 102, 187.
10 Молодежь и образование. М., 1972,
с. 76.
11 Славный путь Ленинского
комсомола, т. 2, с. 337.
12 Программа Коммунистической
партии Советского Союза. М.,
1976, с. 123.
13 Народное образование, наука и
культура в СССР, с. 121.
14 XIV съезд ВЛКСМ.
Стенографический отчет. М., 1962, с. 42.
15 Центральный архив ВЛКСМ
(далее ~ ЦА ВЛКСМ), ф. 1, оп. 5,
д. 705, л. 10.
16 XIV съезд ВЛКСМ.
Стенографический отчет, с. 41—43, 113 и др.
i7 ЦА ВЛКСМ, ф. 1, оп. 5, д. 801,
л. 41.
18 XXIV съезд КПСС.
Стенографический отчет, т. I. M., 1971, с. 65.
19 Васильев В. Г. Проблемы
повышения производительности труда
на предприятиях
промышленности и транспорта. М., 1974, с. 132.
20 Рабочий класс СССР (1951—
1965 гг.), с. 160—161.
21 Костин Л. А. Производительность
труда и технический прогресс.
М., 1974, с. 182.
22 Молодежь и труд. Сб. М., 1970,
с. 151.
23 Человек и его работа. Сб. Л., 1967,
с. 271.
24 Научная конференция «Рабочий
класс СССР и его ведущая роль
в строительстве коммунизма».
Тезисы докладов и сообщений,
вып. III. Формирование молодого
поколения рабочего класса. М.,
1974, с. 136.
25 КПСС в резолюциях и решениях
съездов, конференций и пленумов
ЦК, т. 9. М., 1972, с. 139—148.
26 Народное хозяйство СССР в 1973
году. Статистический ежегодник.
М., 1974, с. 620; Народное
образование, наука и культура в СССР,
с. 44.
27 Народное образование, наука и
культура в СССР, с. 127.
28 Там же, с. 122—124.
29 Молодежь и образование, с. 88.
30 ЦА ВЛКСМ, ф. 1, оп. 5, д. 1308,
л. 5.
31 Там же, л. 1.
32 Документы ЦК ВЛКСМ, 1970. М.,
1971, с. 217.
33 Корчагин В. П. Трудовые
ресурсы в условиях
научно-технической революции. М., 1974, с. 147.
34 Там же, с. 146.
35 Руткевич М. #., Филиппов Ф. Р.
Изменение образовательной
ситуации и социальное
перемещение молодежи.— В сб.: Молодела,
образование, воспитание,
профессиональная деятельность. Л.,
1973, с. 6.
36 XXIV съезд КПСС.
Стенографический отчет, т. I, с. 110.
37 Там же, т. II, с. 288.
38 КПСС в резолюциях..., т. И. М.,
1978, с. 94-97.
39 Материалы XXV съезда КПСС,
с. 114.
40 XVII съезд ВЛКСМ.
Стенографический отчет, т. I. M., 1975, с. 26.
41 Брежнев Л. И. Молодым —
строить коммунизм. М., 1974, с. 370.
42 Корчагин В. П. Указ. соч., с. 79.
43 Костин Л. А. Указ. соч., с. 183—
184.
44 Сабов А., Юрков А. Нет на свете
выше звания... М., 1975, с. 17.
45 Чупурнов Д. И. Место техника
в производстве.— Среднее
специальное образование, 1966, № 1,
с. 4.
46 Правда, 1974, 27 июля.
47 Всесоюзная конференция «Ленин
и молодежь». Тезисы докладов и
выступлений. Секция 1.
Социальная структура развитого
социалистического общества и
молодежь. М., 1974, с. 83.
48 Там же, с. 84.
49 XVII съезд ВЛКСМ.
Стенографический отчет, т. I, с. 26.
50 Рабочий класс СССР (1951—
1965 гг.), с. 175.
50а труд в СССР. Статистический
сб. М., 1968, с. 320—321.
51 Решения партии и
правительства по хозяйственным вопросам,
т. 5. М., 1968, с. 256—260.
52 ЦА ВЛКСМ, ф. 1, оп. 35, д. 38, л. 2.
63 Там же.
54 Там же, л. 6.
55 Там же, л. 3.
58 Сборник постановлений ВЦСПС
(апрель—июнь 1969 г.). М., 1969,
с. 55.
126

РОСТ КУЛЬТУРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО УРОВНЯ РАБОЧЕЙ МОЛОДЕЖИ
37 ЦА ВЛКСМ, ф. 1, оп. 5, д. 1069,
л. 89.
58 Там же, оп. 35, д. 38, л. 5.
59 Там же, л. 5—6.
60 Там же, д. 78, л. 49.
61 Там же, д. 38, л. 6.
82 Решения партии и правительства
по хозяйственным вопросам.
Сб. документов за 50 лет, т. 6
(1966—июнь 1968 г.). М., 1968, с.
688-689.
63 Батышев С. Я. Формирование
квалифицированных рабочих
кадров СССР. М., 1974, с. 117.
64 КПСС в резолюциях..., т. 9, с. 154.
83 Там же, с. 162.
80 Наставники рабочей молодежи.
Сб. М., 1974, с. И.
67 XVII съезд ВЛКСМ.
Стенографический отчет, т. I, с. 28.
68 Социалистический труд, 1974,
№ 9, с. 4.
69 Рабочий класс СССР (1951—
1965 гг.), с. 180.
70 Там же, с. 181.
71 Труд в СССР. Статистический сб.,
М. 1968, с. 303—307.
72 Рабочий класс СССР (1951—1965),
с. 181.
73 ЦА ВЛКСМ, ф. 1, оп. 5, д. 961,
л. 76.
74 Там же, он. 35, д 961, л. 29.
75 Сабов А., Юрков А. Указ. соч., с.
25-26.
76 ЦА ВЛКСМ, ф. 1, оп. 5, д. 958,
л. 6.
77 Народное хозяйство СССР в 1974
году. Статистический ежегодник.
М., 1975, с. 566—567.
78 Подсчитано по: Народное
хозяйство СССР в 1975 году.
Статистический ежегодник. М, 1976, с.
557.
79 Всесоюзное совещание
работников
профессионально-технического образования. 6—7 мая 1969 г.
М., 1969, с. 8.
80 Вопросы идеологической работы
КПСС. Сб. важнейших решений
КПСС, (1965—1972 гг). М., 1972,
с. 491—492.
81 Материалы XXV съезда КПСС,
с. 221.
82 XXIV съезд КПСС.
Стенографический отчет, т. I, с. 110.
83 Там же, т. II, с. 289.
84 ЦА ВЛКСМ, ф. 1, оп. 35, д. 284,
л. 61. Текущий архив ГК ПТО.
Материалы совещания—семинара
директоров
профессионально-технических училищ,
подготавливающих квалифицированных
рабочих со средним образованием
(31 июля—1 августа 1969 г.), л.
4.
85 Народное хозяйство СССР в
1973 г. с. 597.
86 Коммунист, 1976, № 2, с. 71—72,
87 Материалы XXV съезда КПСС,
с. 221.
88 Саюшев В, А. Профессионально-
техническое образование в
СССР.— В сб.: Молодежь и
образование. М., 1972, с. 79.
89 Всесоюзное совещание
работников
профессионально-технического образования. 6—7 мая 1969
г., с. 15.
90 ЦА ВЛКСМ, ф. 1, оп. 5, д. 1575,
л. 4.
91 Текущий архив ГК ПТО.
Материалы совещания — семинара
директоров профессионально —
технических училищ... (31 июля—1
августа 1969 г.), л. 5.
92 Сабов А., Юрков А. Указ. соч.,
с. 25.
93 ЦА ВЛКСМ, ф. 1, оп. 35, д. 38,
л. 9.
94 Правда, 1976, 17 июня.

ДВОРЯНСТВО И ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОЕ
ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО
В ПОРЕФОРМЕННОЙ РОССИИ
(1861—1904 гг.)
А. П.Корелин
Вовлечение дворянства в сферу частного
предпринимательства, лежавшую за пределами «исконных» дворянских занятий,
каковыми считались сельское хозяйство и государственная служба,
ход и последствия этого процесса в пореформенную эпоху
представляют интерес как в плане изучения общих
социально-экономических и политических проблем развития российского
капитализма, так и эволюции феодального по своей природе старого
господствующего класса-сословия. Нельзя сказать, чтобы эти
вопросы не привлекали внимания исследователей. Так или иначе
они затрагивались в работах, посвященных формированию
российской буржуазии, развитию и монополизации традиционно
«дворянских» отраслей промышленности, поддержке их
самодержавием и т. д.1 Были предприняты попытки дать общую картину
торгово-промышленной деятельности крупных и крупнейших
помещиков в конце XIX — начале XX в.2 И все же следует
признать, что мы не имеем достаточно полного представления о
характере, масштабах и последствиях этого явления. Одной из
основных причин такого положения является отсутствие
обобщающих данных, характеризующих дворянское
предпринимательство в целом, его место и роль в социально-экономической
жизни страны и самого сословия. К тому же ряд важных аспектов
этой стороны истории сословия — судьба дворянских преимуществ
и привилегий, степень и формы вовлечения в
торгово-промышленную деятельность различных слоев и групп дворянства, роль
социально-психологического фактора в этом процессе — изучен
еще далеко недостаточно.
Задачей настоящей статьи, не претендующей на
исчерпывающую разработку темы, является рассмотрение этих вопросов.
В качестве определенного шага в решении упоминавшейся источ-
никовой проблемы предлагается использовать опубликованный, но
еще не введенный в должной мере в научный оборот
справочный материал: списки и указатели предприятий, ежегодники,
справочники, издававшиеся главным образом Министерством
финансов, а также частными организациями и лицами.
Характеристика используемых в статье изданий дается в тексте. Здесь же
128

ДВОРЯНСТВО И ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО
следует отметить, что содержащиеся в них весьма важные данные
0 сословной принадлежности владельцев фабрик и заводов,
составе правлений и советов акционерных компаний, обработанные
статистически, дают довольно полную картину дворянского
предпринимательства.
К торгово-промышленной деятельности дворянство начало
приобщаться еще в дореформенный период, и это нашло
отражение в законодательстве. В 1754 г. помещикам была предоставлена
монополия на винокурение. Устав о винокурении от 9 августа
1765 г. подтверждал: «Вино курить дозволяется всем дворянам
и их фамилиям, а прочим никому» 3. «Жалованная грамота»
1785 г. провозглашала, что «благородным дозволяется иметь
фабрики и заводы по деревням» 4. Правда, указом от 26 октября
1790 г. дворянам в целях сохранения их «сословной чистоты»
запрещалась запись в купеческие гильдии. Но уже манифест от
1 января 1807 г. предоставлял им право вступать в первую
гильдию 5. Впоследствии все ограничения в этом плане были
ликвидированы. Закон от 21 декабря 1827 г. разрешал «дворянам
потомственным или личным заводить и содержать в городах
фабрики и заводы с дозволением записываться не только в первую,
но и во вторую и третью гильдии...» 6.
Наиболее состоятельные и предприимчивые из «благородных»
становились владельцами суконных, полотняных мануфактур,
горных, стекольных, свеклосахарных и винокуренных заводов,
основанных главным образом на труде крепостных и посессионных
крестьян, не гнушались ростовщически-рантьерских операций,
торговли, подрядов, откупов, выступая часто за спиной
подставных лиц и через управляющих7. Таким путем определенные
слои сословия пытались приспособиться к развивавшимся
товарным отношениям. Одновременно разбогатевшие купцы, заводчики,
фабриканты — все эти Демидовы, Лазаревы, Строгановы, Осоки-
ны, Турчаниновы, Яковлевы и другие известные и в
пореформенные годы фамилии — разными правдами и неправдами
добывали дворянское звание и титулы, одворянивались и пополняли
высшее сословие. Исследовавший историю происхождения богатств
ряда наиболее состоятельных и известных семей дворянский
историк Е. П. Карнович не без удивления сделал заключение, что
«вообще господствующее у нас мнение о родовой спеси нашего
дворянства против торговли и промыслов оказывается...
совершенно ложным» 8. Действительно, дворянство, особенно его верхи,
не упускало случая приумножить свое состояние за счет
различного рода предпринимательства. Однако сфера приложения
капитала в то время была узка, круг источников доходов крайне
ограничен. К тому же заложенная в самой природе высшего
сословия социальная паразитарность была одной из важных
причин того, что нажитые капиталы, как отмечал еще Е. П. Карно-
129

А. П. КОРЕЛИН
вич, «за редким исключением, не шли в обороты». Значительная,
пожалуй даже большая часть дворянских капиталов, в том числе
и недавних предпринимателей, была не только прожита, но и
безрассудно промотана если не первыми их приобретателями,
то ближайшими их наследниками 9. Основой благосостояния
подавляющей массы дворян продолжала оставаться феодальная
рента, труд крепостных, что и определяло социальную природу
сословия. Этим, видимо, и объясняется особая прочность глубоко
укоренившихся предрассудков о дворянской исключительности,
сложившихся в особый кодекс «благородства», который
культивировал предосудительное отношение к «недворянским» занятиям.
С падением крепостного права и быстрым развитием
капитализма возможности получения внеземледельческих и
внеслужебных доходов — в форме ли предпринимательской прибыли
или процентов, ренты, гонорара, жалованья и т. д.— резко
возросли. Как воспользовалось этим высшее сословие? Ответ на этот
вопрос должен показать степень отрыва сословия от его
традиционных занятий и раскрыть еще одну сторону его обуржуази-
вания — расслоение на классы капиталистического общества.
Законодательство 60-х годов формально ликвидировало
сословные ограничения в торгово-промышленном предпринимательстве.
Положение от 8 января 1863 г. «О пошлинах за право торговли
и других промыслов» юридически предоставило лицам всех
сословий равные возможности в этой сфере 10. Дворянство
лишилось ряда важных привилегий. Наиболее чувствительной
оказалась потеря дарового крепостного труда, которым держалось
большинство дворянских предприятий. Затем была ликвидирована и
монополия помещиков в винокурении: эта возможность была
предоставлена всем лицам, «имевшим право на заводскую и
фабричную промышленность» 11. Другой стороной этой меры, нанесшей
удар помещичьему винокурению, было предоставление льгот
крупным предприятиям, владельцы которых получали право на
безакцизный сбыт перекура — всего излишка спирта сверх
определенной законом нормы выхода. Это имело целью поставить
винокурение на промышленную основу. Как утверждал впоследствии
министр финансов С. Ю. Витте, правительство рассчитывало, что
дворянство, имевшее опыт и располагавшее средствами, первым
воспользуется возможностью реорганизовать производство и не
допустит в эту область лиц других сословий 12. Но ожидания не
сбылись. Помещичье винокурение, стоявшее в массе своей на
весьма низком техническом уровне, не смогло перестроиться и,
не выдержав конкуренции крупных заводов, начало быстро
сокращаться. Такая же участь, как мы увидим, выпала на долю
свечных, салотопенных, суконных, ковровых и т. п. заведений,
существовавших в помещичьих имениях и державшихся на
крепостном труде. Удержали позиции лишь дворяне-сахарозаводчики,
130

Дворянство и торгово-промышленное предпринимательство
благодаря отчасти своим огромным личным состояниям (все они
были и крупными латифундистами), отчасти с помощью
правительства, посредничавшего в регулировании производства и
сбыта сахара и цен на него. Однако формально никаких сословных
преимуществ или ограничений в этой отрасли уже не было.
Даже проведенный в 1890 г. в интересах помещиков новый
закон о винокурении, согласно которому безакцизный перекур
отменялся, а преимущества получали мелкие заводы,
расположенные в сельской местности, что обусловило с конца XIX в.
некоторый рост их численности, юридически имел всесословный
характер 13. Закон запрещал учреждение в этой отрасли
акционерных обществ и устанавливал безакцизное отчисление в
пользу владельцев «сельскохозяйственных» заводов в размере,
обратно пропорциональном объему производства. Фактически на особом
положении оставались лишь владельцы посессионных
предприятий, в основном уральских горных заводов, на которых и после
отмены крепостного права значительную часть рабочих
составляли приписанные ранее, а потом временнообязанные крестьяне.
Крупнейшим пережитком феодальной эпохи оставалось и
право владельцев земли на ее недра. Потеряв также исключительно
сословный характер, оно тем не менее фактически ограждало в
первую очередь интересы дворянства, сосредоточившего в своих
руках большую часть всех частновладельческих земель, и
служило дополнительным источником обогащения
дворян-землевладельцев. Несмотря на неоднократные попытки пересмотреть это
положение, предпринимавшиеся в правительственных сферах,
оно сохранилось вплоть до 1917 г. Да и вообще самодержавие
практиковало всевозможные ограничения в фабрично-заводском
законодательстве, особенно в акционерном деле. Одним из
важных мотивов его политики в этом плане было стремление
сохранить эффективные средства вмешательства в экономику в
интересах господствующего класса 14.
Имеющиеся в нашем распоряжении источники позволяют
представить торгово-промышленную деятельность высшего
сословия в статистическом плане только в отношении фабрично-
заводского предпринимательства. Такие данные содержатся в ряде
справочных указателей и списков фабрик и заводов,
издававшихся Министерством финансов на основе сведений местных
статистических комитетов, фабричных инспекторов и самих
предпринимателей. Эти источники дают возможность определить
сословную принадлежность подавляющей части владельцев заведений,
время возникновения предприятий, размеры их производства и
характер выпускаемой продукции. В связи с различной
группировкой материала по производствам, разной степенью четкости
сословных делений и т. д. сведения этих изданий не во всем
сопоставимы. Предпочтение было отдано «Списку фабрик и заво-
131

А. П. КОРЕЛИН
Таблица 1
Фабрично-заводское предпринимательство дворян и чиновников*
* Группы производств даны цо справочнику В. Е. Варзара* I - обработка хлопка; II —
обработка шерсти; III - обработка шелка; IV — обработка пеньки, джута, льна; V —
производство смешанных материалов; VI —производства бумажное, полиграфическое;
VII — механическая обработка дерева; VIII — обработка металлов, производство
машин; IX — обработка минеральных веществ; X — обработка животных продуктов;
XI — обработка питательных и вкусовых Веществ; XII — химическое производство
дов Европейской России» (под ред. В. Е. Варзара. СПб., 1903),
как охватывающему более широкие хронологические рамки —
до 1902 г. включительно. Следует оговориться, что составители,
приводя данные о владельцах предприятий, в первую очередь
учитывали их титулы, чины, звания и лишь при отсутствии
таковых приводили сведения о сословной принадлежности. В
связи с этим при подсчетах учитывались все «чиновные»
предприниматели. Кроме того, справочник не включает данные о
предприятиях, подчиненных горному надзору.
Итак, согласно «Списку» (табл. 1) в начале XX в.
насчитывалось 1894 дворянина, классных чиновника и офицера, владевших
в губерниях Европейской России (без Польши и Финляндии)
2092 предприятиями, отнесенными составителями к
фабрично-заводскому типу, т. е. с числом рабочих не менее 15, или с меха-
132

ДВОРЯНСТВО И ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО
ническим двигателем, или с годовым производством не менее
2 тыс. руб. Среди владельцев было 1644 потомственных
дворянина (по происхождению или чину), 202 лица, состоявших в
чинах, дававших право на личное дворянство, и 48 лиц, имевших
более низкие чины. Судя по характеру предприятий и времени
их возникновения, среди последних двух категорий владельцев,
видимо, значительная часть также принадлежала к
потомственному дворянству. Более половины (56%) учтенных заведений
(табл. 2) были основаны в 80—90-е годы XIX в., т. е. в период
аграрного кризиса и промышленного подъема; около 20% —
в 60—70-е годы и около 18% — в дореформенную эпоху, в
основном в первой половине XIX в. Анализ данных по отраслям
показывает, что по численности на первом месте были
предприятия, занятые переработкой сельскохозяйственных продуктов,—
71%. Из них на акцизные производства: винокурение,
пивоварение, свеклосахарные заводы — приходилось 54%, на
безакцизные: мельницы, крупорушки, маслобойни и т. п.—46%. Затем
шли производства по обработке минеральных веществ — 17%
(кирпичные, цементные, стеклянные, фарфоровые, гончарные и
т. п. заводы), по механической обработке дерева — 6,6%
(лесопильные заводы, столярные, паркетные, мебельные заведения),
бумажное и полиграфическое производства — 5,4%, производство
Таблица 2
Группировка дворянских предприятий по видам производства
и времени возникновения
133

А. П. КОРЕЛИН
машин и обработка металлов (в основном ремонтные мастерские
и заводы по производству сельскохозяйственных орудий) — 4,8%.
Такое распределение по производствам свидетельствует о тесной
связи предпринимательской деятельности основной массы
«благородных» фабрикантов и заводчиков с сельским хозяйством, с
владением землей. Об этом же говорит и тот факт, что почти 90%
всех учтенных заведений были расположены в сельской местности.
Причем наибольшее число их приходилось на губернии с
преобладающей капиталистической системой земледелия (9 западных,
3 прибалтийские и 3 украинские левобережные), что достигалось
в основном за счет предприятий по переработке
сельскохозяйственной продукции. Более 3/4 дворянских предприятий
представляли собой мелкие и средние заведения с числом рабочих менее
100 и годовым производством до 15—20 тыс. руб. (табл. 3).
Некоторая часть их фактически не отвечала важнейшим признакам
фабрично-заводского предприятия и была включена
составителями лишь с учетом того, что годовое производство их составляло
около 2 тыс. руб. Среди них оказалось немало мелких заведений
так называемого сельскохозяйственного, кустарного или
ремесленного типа. Таких предприятий, принадлежавших
«благородным» владельцам, было довольно много и в городах и особенно в
уездах. Так, только в Москве в середине 80-х годов XIX в. их
насчитывалось около 170 со средним числом рабочих по 10—12
человек 15. Помещичьи же заведения по переработке
сельскохозяйственных продуктов собственного производства были, видимо,
почти во всех крупных имениях. В конце XIX в. только
винокуренных «сельскохозяйственных» заводов насчитывалось около
2 тыс., и число их продолжало расти16. Но были и крупные
промышленные предприятия — свыше 400 — с числом рабочих
более 100 и с годовым производством более 50 тыс. руб. Большую
часть их составляли свеклосахарные, рафинадные, винокуренные
заводы, крупные мельницы, а также цементные, кирпичные и
особенно горные заводы. Данные о сословном составе
горнозаводчиков справочники дают лишь на 1879 г.17 Согласно этим
данным, 28 единоличным и семейным владельцам принадлежало около
120 медеплавильных, чугунолитейных, железоделательных,
сталелитейных и рельсовых заводов, расположенных главным
образом на Урале. В целом положение здесь мало изменилось и к
началу XX в.: по-прежнему в этих отраслях мы видим фамилии
крупнейших дворян-предпринимателей (князей Абамалек-Лаза-
ревых, Демидовых-Сан-Донато, графов Строгановых, Стенбок-
Фермор, Шуваловых и др.), хотя уже явственно прослеживается
начавшийся процесс вытеснения их представителями финансового
капитала. К этому следует прибавить не менее 40 дворян —
владельцев фамильных фирм в золото- и платинодобывающей
промышленности 18.
134

ДВОРЯНСТВО И ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО
Таблица 3
Группировка дворянских предприятий по размерам и отраслям
производства
135

А. П. КОРЕЛИН
Важно отметить, что история дворянского
фабрично-заводского предпринимательства особенно наглядно иллюстрирует
основные тенденции развития капитализма в российской
промышленности пореформенной эпохи. С одной стороны, именно
дворянские предприятия в наибольшей степени несли на себе следы
длительного господства крепостного права, в условиях которого
зарождалась промышленность России. Это нашло отражение как в
организации производства, основывавшегося на принудительном
труде, так и в социальном облике самих владельцев. Поскольку
реформа 1861 г. не уничтожила помещичьего землевладения и
обеспечила возможность длительного сохранения пережиточных
отношений, постольку такие заведения могли существовать еще
довольно длительное время. Этому способствовала и финансовая
поддержка, которую правительство оказывало владельцам таких
предприятий, стремясь помочь им приспособиться к новым
условиям 19. Перестройка этих предприятий происходила крайне
медленно. Спустя более трети века после реформы В. И. Ленин
отмечал, что горнопромышленники Урала, бывшие одновременно и
помещиками и заводчиками, «основывали свое господство не на
капитале и конкуренции, а на монополии и на своем
владельческом праве», что «средством приобретения рабочих рук является
на Урале не только наем, но и отработки» 20. С другой стороны,
падение крепостного права и отмена сословных ограничений в
предпринимательской деятельности, изменения условий сбыта и
самой отраслевой структуры промышленности не могли не
коснуться дворянских предприятий. Сравнение данных указателей
фабрик и заводов за 1879 и 1890 гг. свидетельствует о полном
исчезновении дворянских предприятий в ряде отраслей —
ковровом, парчовом, полотняном производствах — или резком
сокращении их количества (например, в суконном производстве — с 37 до
13) 21. Этот «упадок помещичьих заведений вотчинно-посессион-
ного характера», как отмечал В. И. Ленин, являлся одной из
характерных черт развития российского капитализма 22.
Постепенно вынуждены были закрываться угольные разработки
помещиков на юге России, которые вначале также велись руками
крепостных, а затем временнообязанных крестьян. Еще в 1872 г. на
их долю приходилось до 60% добывавшегося там угля23. После
угольной горячки 70-х годов число помещичьих шахт резко
сократилось. Многие владельцы продали или отдали их в аренду более
предприимчивым лицам. Лишь немногие из этих предприятий к
концу XIX — началу XX в. переросли в крупные
капиталистические фирмы — такие, как Рутченковское горнопромышленное
общество, фирма П. А. Карпова и т. п. В ряде отраслей дворяне-
предприниматели, чтобы удержать свои позиции, вынуждены были
более активно перестраиваться применительно к новым условиям.
В частности, в эти годы довольно интенсивно происходило техни-
136

ДВОРЯНСТВО И ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО
ческое переоборудование свеклосахарных заводов. Так, уже в
течение двух пореформенных десятилетий исчезли огневые заводы,
олицетворявшие собой остатки мануфактурной техники, столь
типичной для помещичьих предприятий24. Возникали новые
дворянские предприятия как в старых, традиционных отраслях —
сахарной, винокуренной, мукомольной, так и в развивающихся
производствах — красильном, набивном, бумагопрядильном, бумаго-
ткацком и др. И все же влияние пережитков феодальной эпохи,
которыми отличалось дворянское предпринимательство, было
довольно ощутимо. В ряде отраслей они долгое время оказывали
тормозящее влияние на развитие производства, придавали
уродливый характер процессу его концентрации. Более того,
пережиточные формы и методы эксплуатации рабочей силы были
восприняты и весьма широко использовались и новыми, возникшими
на чисто капиталистической основе предприятиями. Однако, как
уже отмечалось в исследованиях социально-экономической
истории пореформенной России, деформировав отчасти процесс
концентрации промышленности, пережитки не могли изменить его
капиталистический характер 23.
В целом же доля дворянских предприятий в большинстве
отраслей промышленности была сравнительно небольшой как в
отношении их численности, так и объема производства. Исключение
составляли дворянские предприятия по переработке пищевых
продуктов (26% от общего количества всех заведений отрасли),
горные заводы — свыше 30% (на начало 80-х годов), заводы по
обработке минеральных веществ — около 12%, бумажные,
типографские предприятия и предприятия по механической обработке
дерева — около 10%.
Приведенные данные далеко не исчерпывают общей картины
дворянского предпринимательства. Не поддаются, например, в
полной мере статистической обработке данные об участии высшего
сословия в различного рода финансовых и
торгово-промышленных операциях. В период промышленной горячки 60—70-х годов
главным объектом внимания предпринимателей было
железнодорожное строительство. Существовавшая концессионная
система позволяла предприимчивым дельцам наживать
многомиллионные состояния, по существу не вкладывая своих личных средств.
Среди крупнейших железнодорожных концессионеров того
времени дворянство было представлено миллионерами П. Г. фон-Дерви-
зом, К. Ф. фон Мекком, бароном К. К. Унгерн-Штернбергом. Но
чаще участие в этом деле представителей «благородного»
сословия сводилось к посредничеству при добывании выгодных
концессий, права на которые затем переуступались подрядчикам. В роли
таких посредников выступали как члены императорской фамилии,
включая самого царя, влиятельнейшие лица из бюрократических
верхов и придворного окружения, так и дворянские общества и
137

А. П КОРЕ ЛИН
земства 26. Военный министр Д. А. Милютин писал по этому
поводу, что «с ведома высших властей и даже по высочайшей воле
раздаются концессии на железные дороги фаворитам и
фавориткам прямо для поправления их финансового положения, для того
именно, чтобы несколько миллионов достались в виде барыша тем
или другим личностям» 27. В конце 60-х — начале 70-х годов с
ходатайствами о предоставлении железнодорожных концессий
выступали Лифляндское и Эстляндское рыцарства, Ефремовское,
Тамбовское, Козловское, Кирсановское, Ворисоглебское,
Саратовское, Орловское, Московское, Смоленское и другие земства.
Получившие их Харьковское, Елецкое, Воронежское земства
передали затем свои права известному железнодорожному дельцу
С. С. Полякову, ограничившись сравнительно небольшими курта-
жами.
Характер и масштабы такого рода «предпринимательства»
вполне соответствовали степени обуржуазивания российского
дворянства того времени, не вышедшего из стадии первоначального
накопления. Заложенная в самой природе «благородного»
сословия тенденция к паразитизму и в дальнейшем все время
проявлялась и выплывала наружу то в виде грандиозных
железнодорожных афер с «земскими гарантиями», то в виде жульнической
игры акциями, получения и переуступок прав на аренду и
разработку рудоносных, богатых углем, нефтью и другими полезными
ископаемыми земель, подрядов и концессий на строительство
новых и реконструкцию старых предприятий и т. д. Так, генерал-
адъютант кн. В. И. Васильчиков, кн. С. В. Кочубей, кн. В. В. Те-
нишев, кн. Л. Л. Голицын и другие титулованные и влиятельные
лица оказались участниками махинаций, имевших место при
учреждении ряда крупных предприятий — Юзовского, Брянского,
Выксунского заводов и т. д. Многие крупные землевладельцы
наживались, используя владельческое право на недра, либо путем
сдачи участков имений, богатых полезными ископаемыми, в
аренду, либо путем продажи их на чрезвычайно выгодных условиях 28.
В конце 90-х годов широкую известность получило так
называемое «кожинское дело». Липецкий уездный предводитель
дворянства Тамбовской губернии Кожин, используя подкуп, угрозы,
спаивание крестьян, скупил за бесценок право добычи руды на
землях местных крестьянских обществ и перепродал его Русско-
Бельгийскому акционерному обществу, сорвав на этом
двухмиллионный куш и став одним из директоров компании. Такую же
операцию, правда несколько меньшего масштаба, проделали один
из земских начальников того же уезда и ефремовский уездный
предводитель Тульской губернии кн. А. П. Голицын 29.
Довольно широким было и участие дворянства в
акционерном предпринимательстве. Несомненно, в этом проявился общий
закономерный процесс концентрации производства и капиталов.
138

ДВОРЯНСТВО И ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО
Приспособляясь к новым условиям, многие «благородные»
владельцы торгово-промышленных предприятий вынуждены были
преобразовывать их в акционерно-паевые. Такая форма участия
в предпринимательстве позволяла определенным слоям
дворянства, особенно получившим крупные суммы от выкупной
операции, от залога и продажи земли, вложить капиталы в более
прибыльные, чем земледелие, отрасли. Но несомненно и то, что
немалую роль при этом играла особенность психологического
склада высшего сословия, в массе своей не склонного к личному,
непосредственному участию в торгово-промышленной
деятельности. И главное здесь было не в предубеждении и сословной спеси,
хотя и это не следует сбрасывать со счета, а в отсутствии у
подавляющей массы дворян практического опыта, навыка,
необходимых знаний, т. е. того, что называется деловыми качествами.
Поэтому дворяне охотнее участвовали в «деле» своими
капиталами, приобретая паи, акции и другие процентные бумаги, что
принимало привычную форму рантьерства. Впрочем, формы и
размеры этого участия были самыми различными. Часто участие
в предприятии того или иного представителя сословия, особенно
из влиятельных сановников или придворного окружения, в
отношении капиталов было чисто символическим. Но нередко само
возникновение компаний, успех их деятельности во многом
зависели именно от этих лиц, что и вознаграждалось немалой долей
предпринимательского барыша.
Определить численность акционеров и пайщиков из дворян —
дело почти безнадежное. Можно лишь иллюстрировать это
положение ссылками на многочисленные примеры, добытые из личных
архивных фондов и списков акционеров отдельных компаний,
в которых иногда содержатся и данные о сословной
принадлежности владельцев паев и акций 30. Какое-то представление о
масштабах этого явления дают материалы об участии дворян в
руководящих органах акционерно-паевых обществ (табл. 4). Так, по
данным справочника «Статистика акционерного дела в России»
(вып. 4. Ежегодник на 1901 — 1902 гг. Сост. Н. Е. Пушкин. СПб.,
1903), охватывающего на начало XX в. 1482 действовавшие
компании, потомственные дворяне, по самым приблизительным
подсчетам (здесь так же, как и в рассмотренных выше изданиях,
учитывались в первую очередь титулы и чины), занимали не менее 800
должностей председателей, директоров, членов и кандидатов в
члены советов и правлений. Не менее 390 таких должностей
занимали лица, находившиеся в чинах, дававших право на личное
дворянство, и 26 — чиновники X—XIV классов. Кроме того, в
числе учредителей компаний, еще не открывших действий к 1 марта
1901 г., насчитывалось более 150 потомственных, 60 личных
дворян и классных чиновников. Таким образом, дворяне и чиновники
занимали 1215 различных должностей в действующих обществах,
139

А. П КОРЕЛИН
Таблица 4
Участие дворян в руководящих органах апционерно-паевых обществ
на 1 марта 1902 г. *
* Составлено по справочнику «Статистика акционерного дела в России», вып 4.
СПб., 1903.
более 200 членов высшего сословия состояли учредителями новых,
еще не начавших действовать компаний.
Какие отрасли интересовали дворянство более всего? Помимо
традиционных «дворянских», какими можно считать переработку
сельскохозяйственной продукции, где представители высшего
сословия занимали 177 руководящих должностей (более 15%),
внимание дворян привлекали компании в тяжелой и добывающей
промышленности (236 мест—19,5%), банковские, страховые и
ломбардные предприятия (201 место — 16,5%), транспортные
объединения (194 места — 16%), т. е. или предприятия с
высокими и устойчивыми дивидендами, или такие, где можно получить
крупные прибыли от учредительских и эмиссионных операций,
или связанные с землевладением.
140

ДВОРЯНСТВО И ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО
Из остальных отраслей
предпочтение отдавалось компаниям
по эксплуатации городских не-
движимостей, городского
хозяйства — 61 место, типографским и
издательским фирмам — 36,
торговым и трактирным
предприятиям — 22.
Довольно широкое участие
принимали дворяне, в торговле,
особенно хлебной и отчасти
винной*. Новым в этой области к
концу XIX в. было возникновение
ряда торгово-промышленных
объединений по производству и сбыту
сельскохозяйственных продуктов,
снабжению землевладельцев
машинами, удобрениями, семенами
и т. п. Одной из форм таких
объединений были так называемые
сельскохозяйственные синдикаты,
которых в конце XIX — начале
XX в. насчитывалось более
десятка и в которых все активнее
участвовало и поместное дворянство31-32.
Вместе с тем продолжало
процветать и типично «дворянское»
предпринимательство — сдача в
аренду и наем городских недви-
жимостей (земельных участков,
домов, складов, лавок) 33, рантьер-
ство, получившее еще более
широкий размах в связи с резким
расширением фондового рынка, ростовщичество и т. п., приносившие
весьма крупные прибыли.
Что же представляли собой дворяне-предприниматели?
Большую часть их, видимо, составляли те же помещики, не порвавшие
еще связи с сельским хозяйством, но экономические интересы ко-
* Жажда наживы оказывалась сильнее «благородных» предрассудков. Так,
А. А. Половцов, влиятельный сановник и крупный землевладелец, писал
в дневнике 21 декабря 1885 г.: «Новый закон о питейной торговле ставит
нас в необходимость взять в смежной с нашим винокуренным заводом
местности винные склады и лавки. Как это ни неприятно, но, по
удостоверению управляющего, это неизбежно, если не хотеть подвергнуться
посторонней эксплуатации» (Дневник государственного секретаря А. А. По-
ловцова, т. 1. М., 1966, с. 368).
141

А П. КОРЕЛИН
торых в той или иной степени все больше перемещались во вне-
земледельческие сферы. Приведенные материалы наглядно
иллюстрируют вывод В. И. Ленина о том, что после 1861 г. помещики
экономически «начинали превращаться в буржуазию, заводя
винокуренные, свеклосахарные заводы, входя в правления
акционерных обществ и т. д.» 34 Эволюция помещиков в этом
направлении, особенно крупных и крупнейших латифундистов, отчасти
уже прослежена в советской историографии. Постепенно
перестраивая свои имения на капиталистический лад, такие помещики
становились одновременно владельцами промышленных и
торговых предприятий, участниками акционерных компаний,
держателями ценных бумаг, владельцами доходных городских недвижи-
мостей и т. д. Однако степень и характер их обуржуазивания
были весьма различны. Из дворян, вложивших свои капиталы в
традиционные сословные отрасли промышленности, дальше всех в
этом отношении продвинулись крупнейшие
помещики-сахарозаводчики. Здесь уже к концу XIX в. наблюдается процесс
сращивания крупнейших латифундистов из старой русской и
польской знати (князья Борятинские, Долгоруковы, Юсуповы, графы
Бобринские, Чернышевы-Кругликовы, Браницкие, Орловы,
Потоцкие, Шуваловы) и новых дворян (Терещенко и Харитоненко)
с монополистической буржуазией и банками. Менее успешно,
несмотря на особую заботу правительства (а вероятно, и благодаря
ей), происходила перестройка старых горнозаводских
предприятий. Их владельцы, также крупнейшие помещики, вчерашние
крепостники (князья Абамалек-Лазаревы, Белосельские-Белозер-
ские, Голицыны и др.), с большим трудом приспосабливались к
новым условиям. И в сфере предпринимательской, как и в
земледелии, старое латифундиальное дворянство в значительной мере
оставалось оплотом отживавших, но так до конца и не изжитых
полуфеодальных пережитков.
В целом же, видимо, большая часть крупнейших
дворян-землевладельцев, располагая огромными личными состояниями и
связями в придворных и правящих кругах, широко участвовала в
капиталистическом предпринимательстве35. Титулованным
«особам» принадлежало 26,5% всех дворянских фабрично-заводских
предприятий и 15,5% всех должностей в руководящих органах
акционерных компаний. Наиболее видные из них, как отмечалось,
уже в дореформенную эпоху были в большей мере
промышленниками, чем просто помещиками. К началу XX в. для дворянской
верхушки стала характерной фигура латифундиста, одновременно
связанного с рядом различных отраслей промышленности. Новые
фамилии крупных предпринимателей — выходцев из поместного
дворянства — появились в основном в ходе развития новых
отраслей и новых промышленных районов, более свободных от влияния
пережитков феодальной эпохи. Среди них были и уже упоми-
142

ДВОРЯНСТВО И ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО
навшиеся железнодорожные дельцы, и сахарозаводчики, и
углепромышленники вроде Иловайских, Карповых, Рутченковых, Де-
прерадовичей, Булацель и др. Так, на состоявшемся в 1882 г.
VII съезде горнопромышленников Юга России из 41 участника 17
были землевладельцами 36.
Довольно заметную роль в частном предпринимательстве
играло так называемое «служилое» дворянство — среднее и высшее
чиновничество, отчасти отставные офицеры, получившие
дворянское достоинство в результате выслуги, а также родовые
беспоместные дворяне, для которых служба стала если не
единственным, то важнейшим средством существования. Положение 1863 г.
предоставляло «всем без изъятия лицам, состоявшим на службе
государственной или по выборам, а равно их женам и детям»
право беспрепятственного получения купеческих и промысловых
свидетельств 37. Однако, не располагая сколько-нибудь
значительными капиталами, чиновники сравнительно редко могли учреждать
собственные предприятия. Это было под силу лишь
состоятельным лицам, находившимся, как правило, в высоких чинах. Но и
среди последних доля промышленников была невелика. Так, по
данным Министерства финансов, в начале XX в. только 115
«особ», состоявших в чинах высших четырех классов по
гражданскому ведомству (из общего числа 3,6 тыс.), владели
предприятиями фабрично-заводского типа (около 130), в основном
мелкими 38.
Значительно шире был круг «служилых» дворян,
участвовавших в акционерно-паевом деле. Причем если основная масса
чиновничества ограничивалась, как правило, покупкой
незначительного числа акций и игрой на бирже, то представители средней и
высшей бюрократии и немногочисленные дипломированные
специалисты (финансовые эксперты, военные, горные инженеры,
инженеры путей сообщения) уже с 60—70-х годов активно
участвовали в учредительстве акционерно-паевых компаний, банков,
возглавляя их по совместительству в качестве директоров, членов
советов и правлений или занимая влиятельные и щедро
оплачиваемые посты советников, консультантов и т. п. Первое время
правительство в соответствии с его общей попечительной
политикой в отношении торгово-промышленного предпринимательства,
особенно в условиях острой нехватки специалистов, если открыто
не поощряло, то и не препятствовало такому совместительству*.
* Особенно широко совместительство практиковалось в частных банках.
Так, П. А. Валуев, будучи министром внутренних дел, сотрудничал с Учет-
но-ссудным банком, а после своей отставки в 1869 г. стал председателем
правления банка. Директор Департамента торговли и мануфактур
А. И. Бутовский был избран первым председателем Совета Волжско-Кам-
ского банка, управляющий московской сохранной казной Шумахер —
председателем правления Московского ссудного банка, управляющий таган-
143

А П. КОРЕЛИН
Но вскоре последнее приняло такие масштабы, что в 1868 г.
правительство вынуждено было принять меры по ограничению
участия государственных служащих в железнодорожных обществах,
возникновение и деятельность которых ознаменовались рядом
грандиозных афер. Затем в 1884 г. по личной инициативе
Александра III вопрос этот стал предметом обсуждения Комитета
министров. Отметив факт все более широкого распространения
совмещения государственной и частной службы, Комитет пришел к
заключению, что, сыграв свою положительную роль в первые
пореформенные годы, оно уже «не представляет в настоящее время
существенной надобности для целей промышленных». «В деловом
мире,— указывалось в журнале Комитета,— успел за последние
десятилетия образоваться достаточный состав специально
сведущих лиц; с другой стороны, участие должностных лиц в
промышленных предприятиях, сопряженное с немаловажными
имущественными выгодами, не всегда даже соответствует их познаниям,
а нередко обусловливается их относительно почетным и
влиятельным положением на службе» 39. Было отмечено, что, в свою
очередь, и среди промышленников наблюдалось стремление к
чинам и отличиям, к тому влиятельному положению, которое дает
государственная служба. В соответствии с «высочайшим
мнением» в журнале провозглашалось: «Достоинства власти и
государственной службы требуют, чтобы лица, облеченные доверием
правительства, не были отвлекаемы материальными выгодами, не
всегда с доверенными им государственными интересами
совпадающими» 40. В то же время, отражая заинтересованность
бюрократии в предпринимательстве, министры заявляли, что «едва ли
правильно принимать запретительную меру к совмещению в
целом». В связи с этим предлагался ряд оговорок и изъятий,
которые должны были найти отражение в законе. Но император
был тверд. Указ от 3 декабря 1884 г. запрещал «особам» высших
пяти классов какое-либо совместительство. Исключение было
сделано лишь для владельцев предприятий, связанных с
переработкой сельскохозяйственной продукции собственного
производства 41. Всем остальным служащим совместительство разрешалось
лишь с позволения начальства.
Однако это не могло помешать «особам» владеть акциями,
играть на бирже или обогащаться за счет исконного
взяточничества, получая мзду за консультации, за содействие в
получении заказов и т. п. Изучение сравнительно немногочисленных
сохранившихся личных фондов показывает, что у ряда видных
сановников — министра внутренних дел П. А. Валуева, министра
рогским отделением Государственного банка Кульжинский был
одновременно председателем правления Азовско-Донского банка и т. д.
(Левин И. И. Акционерные коммерческие банки, т. 1. Пг., 1917, с. 232—235).
144

ДВОРЯНСТВО И ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО
просвещения А. В. Головина, управляющего делами Комитета
министров А. Н. Куломзина и др.— доходы от ценных бумаг
составляли существенную часть их бюджета42. Запрещение
совместительства несколько сдерживало его легальные формы,
но не могло его прекратить. В начале XX в. из всего
количества должностей, занимаемых дворянами в правлениях и советах
банков и акционерных обществ, 58% приходилось на долю
«чиновных» дворян. И опять-таки львиная доля принадлежала
сановным «особам» — около 160 высших чинов, находившихся на
действительной службе или в отставке, занимали свыше 240 мест в
руководящих органах частных компаний. Особенно активно
участвовали сановники в банковских и железнодорожных
обществах. По свидетельству С. Ю. Витте, акции Курско-Киевской
железной дороги, например, получили известность как «акции
Государственного совета и Сената» 43.
С конца XIX в. и особенно с начала XX в. участились
случаи перехода крупных чиновников в правления частных обществ.
Так, В. Э. Картавцев, оставив пост руководителя Дворянского
банка, стал членом правлений ряда акционерных обществ. Такую
же карьеру проделали директор Горного департамента А. К. Скаль-
ковский, ставший весьма крупной фигурой среди
предпринимателей, директор Департамента государственного казначейства
И. П. Шипов, товарищ прокурора Санкт-Петербургской судебной
палаты С. С. Хрулев, вице-директор Департамента общих дел
МВД Н. Н. Юханцев, управляющий отделом Департамента
Министерства юстиции Я. И. Утин, вице-директор Департамента
железных дорог А. Н. Ратьков-Рожнов и др. И если «особы» из
титулованной знати в руководящих органах акционерных
компаний чаще всего выполняли представительные функции — для
получения выгодных заказов, концессий, подрядов и т. д.,
оставаясь по своему социальному положению и облику типичными
представителями старого класса-сословия, то чиновничество,
также играя важную роль в установлении связей с государственным
аппаратом, дало таких крупных дельцов новейшего
капиталистического типа, какими несколько позднее стали А. И. Путилов,
А. И. Вышнеградский, Я. И. Утин и др.
И наконец, прямыми представителями капиталистического
предпринимательства в верхах дворянства являлись
разбогатевшие выходцы из других сословий. Правда, случаи пожалования
дворянского достоинства за успехи на предпринимательском
поприще были нечасты. Как правило, получение его крупными
дельцами обусловливалось различного рода благотворительностью
и было связано со значительными пожертвованиями в пользу
учебных или сиротских заведений, со званиями почетных
опекунов тех или иных благотворительных обществ и т. п. В
пореформенные годы были возведены в дворянство известные желез-
145

А. П. КОРЕЛИН
подорожные подрядчики Поляковы и Губонины, горнозаводчики
Поклевские-Козелл, купцы Рукавишниковы, сахарозаводчики
Терещенко и Харитоненко, фабриканты Прохоровы и Воронины.
Причем в качестве особых заслуг последних было признано то,
что они «кормят» тысячи рабочих. Таким образом, само
предпринимательство, приносившее огромные барыши хозяевам
фабрик, было расценено как благотворительный акт. В целом слой
этот был весьма незначителен. В отличие от дореформенного
«нового» дворянства эти представители капиталистического
предпринимательства фактически так и не одворянились: получив
некоторые дополнительные возможности для упрочения своего
положения, они не теряли своей прежней социальной природы
и почти не были связаны какими-либо узами с высшим
сословием. Да и дворянские собрания с нескрываемой неприязнью
относились к новым членам. В частности, Поляковы и Губонины
так и не смогли приписаться ни к одному дворянскому
обществу.
Итак, крупнейшее дворянство, как отмечал В. И. Ленин,
тесно переплеталось с крупнейшей буржуазией44. Однако далеко
не у всех дворян деловая карьера складывалась столь удачно.
Большая часть их, оказавшись так или иначе втянутой в
сферу частного предпринимательства (основная масса владельцев
торгово-промышленных заведений из поместного и городского
дворянства, дворяне-специалисты, занимавшие рядовые
должности в административно-управленческом аппарате частных
предприятий, частные врачи, учителя и т. п.), по своему
экономическому положению сближалась со средней и мелкой
буржуазией. Этот же процесс ускорил переход обедневших и
разорившихся групп сословия в ряды пролетариев, полупролетариев
(рабочих, кустарей, прислуги) и просто деклассированных
элементов, живших за счет частной благотворительности45.
Как отразилось занятие дворян предпринимательством на их
социальной психологии, их приверженности к феодальному
кодексу «благородства»? Либеральный журнал «Вестник Европы»,
посвятивший этому вопросу одно из своих обозрений, писал в
начале 1885 г.: «Специальный элемент идеала русской дворянской
чести — это пренебрежение к профессиям, несовместимым с
достоинством дворянина: к торговле, к промышленности, к
физическому труду. Сохранило ли оно свою силу до настоящего
времени, удерживает ли оно кого-нибудь, с одной стороны, от
полезных, но не «барских» занятий, с другой стороны — от
участия в спекуляциях, сомнительных аферах, от погони за легкой
наживой? Едва ли. Если нет такой области честного труда, в
которой теперь не работали бы дворяне, то и в поклонении
золотому тельцу, которым ознаменовалась у нас — и не у нас
одних — последняя четверть века, дворянство отставало от
купечества, от промышленного класса разве настолько, насколько это
146

ДВОРЯНСТВО И ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО
зависело от недостатка навыка, от затруднений, сопряженных с
«мобилизацией» дворянских состояний»46. Если заключение о
полной атрофии кодекса дворянской морали было несколько
поспешно и свидетельствовало о склонности либералов к
переоценке обуржуазивания высшего сословия, то последнее замечание,
видимо, вполне справедливо. Именно отсутствие достаточно
солидных капиталов и деловых качеств — в первую очередь, а уж
затем традиции и все другие унаследованные от феодальной
эпохи пережитки замедляли изживание стародворянской
психологии, тормозили слияние дворянства со слоями и классами
буржуазного общества, с которыми его сближало экономическое
положение.
Немалую роль при этом играли сословная политика
самодержавия и сама корпоративная организация дворянства,
всячески поддерживавшая идею дворянской исключительности 47. Как
отмечал полтавский губернский предводитель П. Устимович,
«пока русский дворянин заседает в мундирном собрании своего
сословия, он считает себя едва ли не современником
Екатерины» 48. Об этом же писал и «Вестник Европы», указывая, что
«дворянин, замкнутый в корпоративные рамки, и дворянин, от
них свободный,—далеко не одно и то же: первому значительно
труднее говорить и поступать по убеждению, отряхнув с себя
бремя односторонних взглядов...» 49.
В наиболее полном виде стародворянская психология
сохранилась в среде поместного дворянства, организациями которого
фактически и юридически и были дворянские собрания. Однако
процесс развития капитализма не мог не затронуть и этой
области жизни сословия, в том числе и отношения дворян к
предпринимательству. Особенно наглядно это проявилось при
обсуждении в конце XIX в. дворянскими собраниями и правящими
верхами вопроса об источниках пополнения сословия извне.
Вопрос этот приобрел особое значение в связи с тем, что
дворянство все более теряло свое безраздельное экономическое, а
отчасти и политическое значение. Реакцией на это было довольно
широко распространившееся мнение о необходимости влить в
сословие новые силы, сблизиться с растущей и усиливавшейся
буржуазией. Несомненно, в этом сказалось и изменение взгляда
определенных слоев сословия на предпринимательство. Отражая
такие настроения, занимавшаяся этим вопросом комиссия под
председательством С. А. Танеева еще в 1885 г. признала, что
«кроме государственной службы, общему благу, а следовательно,
и правительству служат и те, кто проявляет полезную
деятельность в области общественной, промышленной и
хозяйственной» 50.
Вместе с тем отчетливо обнаружилась и противоположная
тенденция — стремление сохранить дворянство в состоянии, воз-
147

А П КОРЕЛИН
можно более близком к дореформенному. Консервативно
настроенные круги сословия выступали не только против всякого
сближения с социальными слоями, олицетворявшими рост нового,
капиталистического общества, но и требовали «очищения»
дворянства от таких элементов. Так, известный реакционный
публицист И. Д. Кошкаров предлагал не допускать в дворянские
собрания лиц, «торгующих по купеческим свидетельствам,
отдающих деньги в рост за лихвенные проценты, азартно играющих
на бирже... торгующих водкою в складах и кабаках и винами
в трактирах...» и т. д.51 При обсуждении в петербургском
собрании в январе 1890 г. этого вопроса Кошкаров от имени
группы дворян подал специальную записку, в которой утверждал,
что дворянству «нет надобности сливаться с разбогатевшими
торговцами и терять свою честь», что это приведет «к
уничтожению исторического родового дворянства» 52. Эта идея
последовательно и настойчиво проводилась на страницах журнала
«Гражданин», являвшегося выразителем настроений наиболее
реакционных слоев сословия, неоднократно заявлявших, что все, тем или
иным способом получившие дворянское достоинство, но землей не
владевшие, «никогда и ничего общего с нами иметь не будут,
сколько бы их ни было» 53.
Следует иметь в виду, что наряду с сословными
предрассудками, с желанием сохранить безраздельное политическое
господство в живучести подобных настроений немалую роль играло
и не всегда осознанное стремление помещиков
замаскировать свою эксплуататорскую сущность. Анализируя одно из
постановлений орловского дворянства, В. И. Ленин указывал, что
за словами «романтиков» (как называл он ревнителей
старосословной морали) о дворянской «чистоте» видно верное
классовое чутье. «Предрассудки вымирают и без того,—писал он,—
зачем же ускорять их вымирание, открыто сближая дворянина
с целовальником, облегчая для крестьянина посредством этого
сопоставления процесс... усвоения той простой истины, что
благородный помещик такой же ростовщик, грабитель и хищник, как
и любой деревенский мироед, только неизмеримо более сильный,
сильный своим землевладением, своими веками сложившимися
привилегиями, своей близостью к царской власти, своей
привычкой к господству и умением прикрывать свое нутро Иудушки
целой доктриной романтизма и великодушия?» 54
Эти настроения, обнаружившиеся в ряде дворянских
собраний, прозвучали и в Особом совещании по делам дворянского
сословия, созванном по повелению Николая II для выработки
мер по поддержанию высшего сословия. Комиссия совещания,
занимавшаяся «усовершенствованием дворянских учреждений»,
высказалась резко враждебно по адресу дворян, не
занимавшихся сельским хозяйством, предложив не допускать «к участию
148

ДВОРЯНСТВО И ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО
в собрании лиц, потерявших связь с землей и живущих в мире
денежных и служебных интересов» 55. В самом совещании
министр внутренних дел В. К, Плеве заявил, что Россия идет
своим, некапиталистическим путем и что дворянству незачем
терять свою господствующую роль, сливаясь с буржуазией.
Мнение это не было поддержано большинством Особого
совещания. Победила точка зрения, высказанная министром
финансов С. Ю. Витте, который заявил, что в новых условиях
дворянство, чтобы сохранить свое значение, должно не только
привлекать в свою среду наиболее выдающихся представителей
деловых кругов, но и само заняться промышленностью,
торговлей, банками. Однако большинство Государственного совета
отвергло это представление совещания. Не получило оно
поддержки и у царя. Таким образом, сколько-нибудь широкий доступ
буржуазии в дворянство практически закрывался56. Правда, та-
кое решение продиктовано было не столько опасением
перерождения высшего сословия, сколько нежеланием расширять
компетенцию дворянских обществ в приеме новых членов. Как мы
видели, правительство неоднократно приходило на помощь
крупным дворянам-предпринимателям, всячески
покровительствуя им и поддерживая дворянское предпринимательство. Но столь
же очевидно и стремление самодержавия сохранить особое
положение «первенствующего» сословия, ориентируясь прежде всего
на поместное дворянство.
Следует отметить, что при обсуждении вопроса об отношении
к предпринимательству ревнители стародворянского кодекса
«чести», как правило, оказывались в меньшинстве. Тем не менее
голос их благодаря связям в правящих кругах, продворянской
печати, зачастую субсидируемой из правительственных
источников, и т. д. имел даже более широкий резонанс, чем
выступления либералов. В целом все же большинство собраний
отнеслось к этому вопросу индифферентно. Да и возбуждался он
главным образом в столичных и промышленно развитых
губерниях. Но зато все помещики — и консерваторы, и либералы —
активно выступали против правительственной политики
покровительства промышленности и торговли.
Итак, к началу XX в. в сферы капиталистического
предпринимательства тем пли иным путем оказались втянутыми
довольно значительные слои дворянства. Это обусловливалось
расширением возможностей более прибыльного приложения капиталов
и получения внеземледельческих и внеслужебных доходов. Однако
связь отдельных групп и слоев сословия с деловым миром,
формы участия их в предпринимательстве, характер, и; степень обур-
жуазивания были различны. Сколько-нибудь глубокой и
масштабной эта связь была лишь у верхов дворянства — крупных
149

А. П. КОРЕЛИН
латифундистов, влиятельных царедворцев и бюрократов. Но
удельный вес владельцев фабрично-заводских предприятий и членов
руководящих органов акционерно-паевых компаний в общей массе
сословия был невелик. Характерными чертами основной массы
дворянских заведений были сравнительно незначительные
размеры и непромышленный, главным образом сельскохозяйственный,
тип. Это и объединяло основную массу их владельцев в единой
оппозиции правительственному экономическому курсу на
первоочередное развитие промышленности. Наиболее
распространенными формами торгово-промышленной деятельности более или
менее состоятельных слоев сословия продолжали оставаться
традиционные дворянские занятия — переработка и сбыт продукции
имений, операции с ценными бумагами и недвижимостью,
ростовщичество и т. п. Менее состоятельные группы пополняли
ряды владельцев мелких торговых и кустарно-ремесленных
заведений, интеллигенции, частных служащих, а обедневшие и
разорившиеся переходили в разряды пролетариев,
полупролетариев и просто деклассированных элементов.
Таким образом, вовлечение дворян в сферы частного
предпринимательства ускоряло разложение сословия на классы и
слои нового, буржуазного общества. Однако процесс этот в
целом не был завершен. Дворянство сближалось, но далеко не
всегда сливалось с новыми социальными слоями. И это было
характерно для всех его уровней. Важную роль играли и
сословная политика самодержавия, и дворянская корпорация с ее
старосословными традициями и активной ролью поместного
дворянства, и сама специфика дворянского предпринимательства.
Важно отметить, что экономические позиции
дворяне-предприниматели часто удерживали не только и не столько за счет
конкурентоспособности своих предприятий, сколько за счет
сохранившихся привилегий и преимуществ, связанных главным
образом с землевладением. Обособленность дворянства в
значительной мере поддерживалась тем обстоятельством, что оно, уступив
в 1861 г. буржуазии 1/1000 своих привилегий, и в начале
XX в. сохраняло вместе с абсолютизмом 99/1000 политической
власти 57.
1 Лаверычев В. Я. Крупная
буржуазия в пореформенной России.
1861—1900. М., 1974; Гефтер М. Я.
Из истории монополистического
капитализма в России. Сахарный
синдикат. — Исторические
записки, т. 38; Каменецкая И. М.
Возникновение монополий в
свеклосахарной промышленности
России.—История СССР, 1965, № 0;
Гиндин И. Ф. Правительственная
поддержка уральских магнатов
во второй половине XIX — начале
XX вв. — Исторические записки,
т. 82, и др.
2 Анфимов А. М. /Трупное
помещичье хозяйство Европейской России
(конец XIX—начало XX в.). М.,
1969; Минарик Л. П.
Экономическая характеристика крупнейших
150

ДВОРЯНСТВО И ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО
земельных собственников России
конца XIX— начала XX в. М.,
1971.
3 Полное собрание законов
Российской империи (далее — ПСЗ),
собрание I, т. 17, № 12 448, ст. 1.
4 ПСЗ, I, т. 22, № 16187, ст. 28.
5 ПСЗ, I, т. 23, № 22418.
6 ПСЗ, И, т. 2, № 1631, ст. 13.
7 Киняпина II. С. Политика русского
самодержавия в области
промышленности. (20—50-е гг. XIX в.).
М., 1968; Клокман Ю. Р.
Социально-экономическая история
русского города. Вторая половина
XVIII в. М., 1967; Павленко Я. И.
История металлургии в России
XVIII в, Заводы и заводовладель-
цы. М., 1962; Хромов П. А.
Экономическое развитие России.
Очерки экономики России с
древнейших времен до Великой
Октябрьской революции. М., 1967 и др.
8 Карнович Е. П. Замечательные
богатства частных лиц в России.
СПб., 1885, с. 45.
9 Там же, с. 49.
10 ПСЗ, И, т. 38, отд. 1, № 39118.
11 Северная почта, 1868, № 237.
12 Замечания министра финансов
С. Ю. Витте на записку
губернских предводителей дворянства о
нуждах дворянского
землевладения. Исторический архив 1957,
№ 4, с. 139.
13 ПСЗ, III, т. 10, отд. 1, № 6888.
14 Лаверычев В. Я. Указ. соч., с. 33—
61.
15 Торгово-промышленные
заведения г. Москвы в 1885—1890 гг.
М., 1892, с. 48—49.
16 Анфимов А. М. Указ. соч., с. 257.
17 Орлов П. А. Указатель фабрик и
заводов Европейской России с
Царством Польским и Великим
княжеством Финляндским. СПб.,
1881.
18 Список золото- и платинопромыш-
ленных фирм в России. СПб.,
1904.
19 Гиндин И. Ф. Указ. соч.; он же.
Государственный банк и
экономическая политика царского
правительства. М., 1960, с. 176—190.
20 Ленин В. И. Поли. собр. соч.,
т. 3, с. 485—486.
21 Орлов П. А. Указ. соч.; Орлов П. А.
и Будагов С. Г. Указатель
фабрик и заводов Европейской
России. СПб., 1894.
22 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 3, с. 470.
23 Сборник статистических сведений
по Екатеринославской губернии,
вып. 2. Екатеринослав, 1887,
с. 265—272.
24 Яцунский В. К.
Социально-экономическая история России XVIII—
XIX вв. М., 1973, с. 236.
25 Бовыпин В. И. Зарождение
финансового капитала в России. М.,
1967, с. 74—98.
26 См. подробнее: Головачев А. А.
История железнодорожного дела
в России. СПб., 1881; Погребин-
ский А. П. Строительство
железных дорог в пореформенной
России и финансовая политика
царизма (60—90 гг. XIX в.) —
Исторические записки, т. 47;
Соловьева А. М. Железнодорожный
транспорт России во второй
половине XIX в. М., 1975, с. 100—
110 и др.
27 Милютин Д. А. Воспоминания,
т. 1. М., 1947, с. 162.
28 Лаверычев В. Я. Указ. соч.,
с. 46—48.
29 Новиков А. И. Сборник статей.
СПб., 1901, с. 86—87, 106.
30 Список акционеров Общества
Верхних торговых рядов на
Красной площади в Москве на 15
февраля 1898 г. М., 1898; Список
золото- и платинопромышленных
фирм в России. СПб., 1904, и др.
Согласно последнему списку в
начале XX в. паями фирм в этой
отрасли владели около 180 дворян.
Причем некоторые из них были
владельцами акций нескольких
фирм: В. И. Базилевич — не
менее 15, В. А. Ратьков-Рожнов—
не менее 19, бароны Гинцбурги —
не менее 15 и т. д.
31-32 Анфимов А. М. Указ. соч.,
с. 281—285.
33 Только в Москве в 1869 г.
дворянам принадлежали 2584 дома,
которые принесли их владельцам в
том году более 3300 тыс. руб.
дохода. (ЦГАМ, ф. 4. Канцелярия
московского дворянского
депутатского собрания, оп. 3, д. 474).
151

А. П. КОРЕЛИН
34 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 22, с. 52.
35 Только 26 из них по неполным
данным, располагали
состояниями, оценивавшимися примерно в
250 млн. руб., т. е. в среднем по
10 млн. руб. каждое (Мина-
pun Л. П. Указ. соч., с. 35).
36 Труды VII съезда
горнопромышленников Юга России. Харьков,
1883.
37 ПСЗ, II, т. 38, отд. 1, № 39118,
ст. 23.
38 Подсчитано по справочнику:
Список фабрик и заводов
Европейской России. СПб., 1903.
39 ЦГИА СССР, ф. 1642, оп. 1,
д. 48, л. 1—6.
40 Там же.
41 ПСЗ, III, т. 4, № 2559; т. 5, № 3065.
42 ЦГИА СССР, ф. 908
(Валуев П. А.), оп. 1, д. 2, л. 49; ф 851
(Головин А. В.), оп. 1, д. 10,
л. 73—74; ф. 1642, оп. 1, д. 16,
л. 109—124, 143—145, 155—157.
43 Ананъич Б. В., Ганелин Р. Ш,
И. А. Вышнеградский и С. Ю.
Витте — корреспонденты
«Московских ведомостей».— В сб.:
Проблемы общественной мысли и
экономическая политика России XIX—
XX вв. Л., 1972, с. 23.
44 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 25, с. 139.
45 Корелин А. П. Дворянство в
пореформенной России (1861—
1904).— Исторические записки,
т. 87, с. 165—169.
46 Вестник Европы, 1885, кн. 1,
с. 373-374.
47 Корелин А. П. Российское
дворянство и его сословная
организация (1861—1904 гг.).— История
СССР, 1971, № 5.
48 Устимович П. Мысли и
воспоминания при чтении законов о
дворянстве. М., 1886, с. 63.
49 Вестник Европы, 1886, кн. 2,
с. 869.
50 ЦГИА СССР, ф. 1409. Собст. е. и. в.
канцелярия, оп. 4, д. 14815, л 47—
50.
51 Кошкаров И. Какова должна быть
служба царю и народу? —
Гражданин, 1885, № 39.
52 ЦГИА СССР, ф. 1284, оп. 223,
1890 г., д. 21, л. 15.
53 Мил Б. Дворянское дело.
Очерки.— Гражданин, 1897, № 19.
54 Ленин В. И. Полн собр. соч.,
т. 4 с. 419—420.
55 ЦГИА СССР, ф." 1283. Канцелярия
министра внутренних дел по
делам дворянства, оп. 1, I
делопроизводство, 1897 г., д. 13, л. 80.
56 Соловьев Ю. Б. Самодержавие и
дворянство в конце XIX в. Л.,
1973, с. 292—300, 310—314.
57 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 21, с. 297; т. 22, с. 52.

РАЗЛОЖЕНИЕ СОСЛОВИЙ
И ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ
ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ
В 1800-1861 ГГ.
С. И. Сметанин
Важным проявлением кризиса феодально-крепостнической
системы является процесс разрушения сословных отношений и
рамок. В то время как новые социально-экономические силы не
могут вместиться в сословные рамки, разрушают их, делают
старое сословное деление фикцией, феодально-крепостнический
аппарат управления стремится сохранить сословные отношения,
втиснуть новые явления в традиционные рамки и при оценке
новых явлений прибегает к сословным меркам и терминам. Это
обстоятельство создает дополнительные трудности в исследовании
социально-экономических явлений первой половины XIX в. в
России, особенно в изучении торгово-промышленной жизни,
концентрировавшейся в городах. Официальная статистика учитывала
факты экономической жизни города лишь постольку, поскольку
они формально соответствовали определенному законами статусу
городовых сословий. Процессы, происходившие внутри сословия
и приводившие к расчленению его на новые составные части,
обычно игнорировались. Явления, которые нарушали статус
сословий по возможности пресекались как «незаконные» и, как
таковые, тоже не учитывались.
Попытаемся на примере городов Пермской губернии,
охватывавшей в 1800—1861 гг. основную часть Урала, показать
разрушение сословных рамок и в определенной степени восстановить
подлинную картину изменений социально-экономической
структуры города.
Наиболее отчетливо эти изменения прослеживались в
растущих торгово-промышленных центрах — таких, как Пермь, Кун-
гур, Екатеринбург, Шадринск. В старых административных и
торговых центрах, которые в первой половине XIX в. все более
утрачивали прежнее значение (Чердынь, Соликамск, Красно-
уфимск, Верхотурье), эти процессы происходили замедленно.
Капиталистические явления проникали сюда с запозданием, и
даже накануне отмены крепостного права здесь наблюдались
патриархальные формы организации хозяйства, сохранившиеся
с XVII—XVIII вв.
Наконец, в некоторых городах (Оса, Оханск), «учрежденных»
в XVIII в. в качестве административных центров, торговля и
153

Таблица 1. Динамика численности городского населения Пермской губернии*
Примечания: В графу «купцы» включены также почетные
граждане; в графу «мещане» включены также цеховые; в графу
«примыкающее самодеятельное население» — крестьяне,
разночинцы, отставные солдаты и низшие гражданские служащие
и т п ; в графу «прочие» — дворяне, чиновники (в том числе
отставные), духовенство, военные (в том числе отставные
офицеры).
* Источники таблицы- 1800, 1816, 1824, 1854, 1856 гг — Рынд-
зюнский П. Г Городское гражданство дореформенной
России. М, 1958, с. 101, 334—338; 1803 г — Попов Н. С
Хозяйственное описание Пермской губернии, ч. 3. СПб , 1813,
с. 80—332; 1825 г — Статистическое изображение городов
и посадов Российской империи по 1825 г. СПб., 1829, 1834 г.—
Сведения о Пермской губернии — Журнал Министерства
внутренних дел, 1834, ч 12, с. 193, 1835 г.— Свод городовых
отчетов по Пермской губернии. — Материалы для статистики
Российской империи, СПб., 1839, отд. 3, с. 28—67; 1842 г.
Статистические сведения по городам Пермской губернии.—
Пермские губернские ведомости, 1843, № 36; Огарев И. И.
Статистическое обозрение Пермской губернии — Журнал
Министерства внутренних дел, 1846, ч. 14, с. 50—53; 1850 г.— Мапше-
ев А И Пермская губерния.— Военно-статистическое
обозрение Российской империи, т. 14, ч 1. СПб., 1852, с. 81—82,
ведом 6 и 7, 1860 г.— Мозель X И. Пермская губерния,
ч. 1.— Материалы для географии и статистики России, т. 18.
СПб., 1862, Приложения, ведом 13
** Процент групп городского населения указан от числа
горожан, а процент горожан — от населения губернии.

ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ
промышленность не получили существенного развития, а
городское население сохраняло связь с сельским хозяйством до
середины XIX в. В то же время хозяйственная жизнь каждого города
имела весьма существенные отличия. Специфика Ирбита
определялась ярмаркой, а Екатеринбурга — тем, что это был центр
горнозаводской промышленности.
Как видно из табл. 1, горожане составляли в 1803 г. 4,3%
населения губернии, к 1835 г. их доля выросла до 4,5%, а к
I860 г. упала до 3,7%. Если население губернии с 1803 по
I860 г. увеличилось на 143%, то население городов — только на
110%. Еще более показательны данные о росте городовых
сословий (мещан и купцов). Их численность за указанный период
возросла лишь на 81%.
Доля городовых сословий в общей численности горожан
сократилась с 53% в 1803 г. до 41% в 1860 г. За это же время
значительно вырос удельный вес другой группы городского
населения, примыкающей к городовым сословиям по своему
социально-экономическому положению (крестьяне, разночинцы,
отставные солдаты), а также удельный вес проживающих в
городах горнозаводских людей. Доля «примыкающего
самодеятельного населения» увеличилась с 9% в 1803 г. до 19,5% в 1860 г.,
а доля горнозаводских мастеровых и урочно-рабочих — с 9 до
18,5%.
Еще более наглядные результаты получаются при
сопоставлении численности этих двух групп с численностью городовых
сословий (численность городовых сословий принимается за
100%):
Таблица 2
За условным термином «примыкающее самодеятельное
население» стоит вполне конкретная социально-экономическая
реальность. Это люди, которые утратили свой прежний сословный
статус, фактически порвали со своими прежними сословиями. Но не
вошли они и в состав городских сословий, а лишь «примыкали»
к ним по своему социально-экономическому положению. Это
население не несло государственной службы, не находилось в
крепостной зависимости и добывало средства существования, на-
155

С. И. СМЕТАНИН
столько же свободно распоряжаясь своим трудом и имуществом,
как и мещане, признанные законом в качестве горожан. Именно
в росте этой «внесословной» группы горожан проявлялось
разложение сословий, разрушение сословного принципа.
К этой группе при строгом подходе нельзя отнести живших
в городах горнозаводских людей, потому что они находились в
крепостной зависимости от казны и заводчиков и имели
меньшие возможности передвижения и предпринимательства по
сравнению с мещанами и примыкающим к ним населением. Тем не
менее и эта группа людей частично прорвала сословные
границы: жившие в городах мастеровые, непременные и урочные
работники, как будет видно из дальнейшего, уже не участвовали
в горнозаводском производстве, а занимались ремеслом,
промыслами и торговлей, играя активную роль в хозяйственной жизни
города.
Остальные («прочие» по нашей таблице) жители города —
дворяне, чиновники, военные, духовенство. Отдельные
представители этих сословных групп, конечно, также могли заниматься
торговым и промышленным предпринимательством, но в целом
они оставались не только формально, но и фактически в своих
традиционных сословных рамках. От остальных горожан они
отличались основными занятиями, источниками доходов, а
иногда — весьма существенными сословными привилегиями
(дворяне) .
Разрушение сословных принципов проявлялось не только в
увеличении удельного веса «примыкающего самодеятельного
населения» и сокращении доли мещан и купцов, но и в глубоких
качественных изменениях, происходивших внутри указанных
групп. Для выявления этих изменений необходимо
проанализировать динамику каждой группы городского населения.
Численность купечества на протяжении периода изменялась
очень резко. Всю первую четверть столетия она непрерывно
сокращалась и в 1825 г. не составляла и четверти от уровня
1800 г. Затем, после застоя и незначительных колебаний, с
начала 40-х годов начинается равномерный рост. В результате
к 1860 г. число купцов лишь на 34% превышало уровень
1800 г.
Отмеченные колебания численности купечества
соответствовали тенденции, наблюдавшейся в общероссийском масштабе, и
причины этих колебаний достаточно подробно освещены в труде
П. Г. Рындзюнского 1. Повышение государственного
налогообложения, которое проводилось с 1807 по 1821 г. и особенно
касалось купцов третьей гильдии, вызвало постепенное разорение
значительной части купцов и переход их в состав мещанства.
Три четверти купцов Пермской губернии 1800 г. к 1825 г.
перестали быть купцами.
156

ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ
Следует отметить, что этот спад численности купечества в
первые два десятилетия XIX в. и некоторый застой до 1841 г.
способствовали качественному изменению состава купечества,
изменению социального содержания этого понятия.
«Купеческие права присваивались мещанам не «по рождению»,
а ценой в сущности покупки,— отмечает П. Г. Рындзюнский,—
за согласие уплачивать подати в определенном размере» 2.
Таким образом, купечество XIX в. не являлось сословием в полном
смысле этого слова, ибо сам принцип сословности предполагает
передачу по наследству сословной принадлежности. Обедневший
дворянин оставался дворянином, священник, потерявший приход,
не терял духовного звания, но разорившийся купец
автоматически переходил в состав мещан.
Что же касается мещанина, то разбогатев, он беспрепятственно
становился купцом.
Однако до податной реформы 1775 г., по которой купцы, не
обладавшие капиталом в 500 руб., переводились в состав мещан,
а мещане по достижении установленного имущественного (и
податного) ценза пополняли ряды купцов, сословная изоляция в
полной мере относилась и к купечеству. Купечество было
сословием 3. В. Н. Яковцевский отмечает, что в XVIII в. «купцы третьей
гильдии были в основном не купцами, а наемными рабочими,
мелкими земледельцами и ремесленниками» и что «до 50%
гильдейского купечества никакого отношения к торговле не имело» 4.
Преследуя цель «очистить» купечество от бедных горожан,
реформа 1775 г. имела компромиссный характер. Это была попытка,
отступив от сословного принципа, заключить в сословные рамки
социально-экономические процессы, происходившие в городах.
Если граница между сословными группами купцов и мещан
определялась теперь имущественным цензом, т. е. фактором
несословного характера, то закреплялись за купечеством чисто
сословные привилегии. Однако от издания закона до проведения
его в жизнь в административной практике, да еще в такой
далекой провинции, как Урал, проходило время. К тому же
имущественный ценз для купечества был установлен относительно
небольшой, а падение курса ассигнаций его еще более понизило.
Обывательские книги уральских городов свидетельствуют, что
в первые годы XIX в. в составе купцов еще много людей, не
занимавшихся крупным «купеческим» предпринимательством.
Так, из 60 купеческих семей, записанных в обывательской книге
Кунгура за 1801—1803 гг., 5 вели крупный торг, 23 — «мелочную
переторжку», 19 — занимались ремеслом и промыслами и 13 —
сочетали ремесло с мелкой торговлей 5. Из 48 купеческих семей
чердынской обывательской книги за 1802—1804 гг. лишь 2 —
занимались крупной торговлей, 11 — вели «мелочный торг», 5 —
занимались ремеслом, 2 — сочетали ремесло с торговлей, о 8-ми было
157

С. Й. СМЕТАНИЙ
сказано, что они «пропитываются от услуг», а занятия 20
остальных не указаны 6.
В «Хозяйственном описании Пермской губернии» Н. С.
Попова, составленном в начале XIX в., сообщается, что в Красно*
уфимске «беднейшие купцы и мещане снискивают пропитание
разными работами и рукоделиями у других, но больше питаются от
земледелия и скотоводства», что в Чердыни «те из купцов и
мещан, кои не имеют своего капиталу, живут... в услужении, ходят
в сплавщиках», что купцы и мещане г. Осы «никаких здесь
промыслов не имеют, находясь в других городах по пашпортам для
снискания своего пропитания» 7. Н. С. Попов, как правило,
отделяет «бедных» и «беднейших» купцов от богатых и объединяет
этих «бедных» с мещанами.
Купеческие права приобретались путем покупки с 1775 г.,
но их цена была относительно невысока — от 5 руб. асс. в 1775 г.
до 25 руб. асс. в 1797 г.8 (т. е. от 5 до 20 руб. сер.). Можно
предполагать, что в это время еще значительную роль играла
сила сословной традиции, которая облегчала сыну купца
возможность получить купеческое звание по сравнению с сыном
мещанина. Очевидно, когда государство предписывало, например,
замещать должности маклеров «невинно упадшими купцами», оно
исходило из предположения, что и «упадший купец» остается в
составе купеческого сословия 9.
Но когда в 1807 г. обложение купцов третьей гильдии выросло
в 4 раза, а затем, с 1807 по 1821 г.,— еще в 4 с лишним раза,
«номинальные» купцы не смогли платить повышенную плату за
гильдейские свидетельства и стали опускаться в состав
мещанства. В составе купечества остались только те, кто действительно
обладал достаточно крупными капиталами, а следовательно, и
занимался операциями, «свойственными купеческому званию».
По сведениям, представленным городовыми магистратами для
Департамента мануфактур и внутренней торговли Министерства
финансов, в 1826 г. по Пермской губернии числилось 262
купеческих капитала. 182 из них, т. е. 69,5%, было занято в крупной
торговле, подрядах и поставках, питейных откупах, 6 (2,3%)
купеческих семей сочетали крупную торговлю с «судоходством»,
49 (18,7%) — занимались промышленным предпринимательством,
только 17 (6,5%) — вели мелочную торговлю и переторжку,
4 — находились «в купецких услугах», и занятия остальных трех
не указаны10. Таким образом, теперь лишь от 6,5 до 9% всех
купцов занимались делами, которые были ниже возможностей
человека с крупным капиталом.
Следовательно, если сокращение численности купечества в
первые десятилетия XIX в. являлось процессом «очищения» этой
сословной группы от людей недостаточно богатых, то новое
возрастание численности купечества к 1861 г.— проявление диффе-
158

ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ
ренциации городского населения, увеличения слоя горожан,
обладающих достаточно крупными капиталами. И если численность
купечества с 1825 по 1860 г. выросла почти в б раз, то это
означает, что приблизительно в 6 раз выросла численность городской
буржуазии.
Купцы 20—50-х годов — это не только крупнейшие торговые,
но и крупнейшие промышленные предприниматели города.
Процесс захвата купцами решающих позиций в сфере
промышленного предпринимательства наглядно демонстрируется
материалами «ведомостей состояния фабрик и заводов» Департамента
мануфактур и внутренней торговли 11.
В 1814 г. промышленные заведения купцов Пермской
губернии еще ничем не выделялись среди аналогичных мещанских
заведений. В 1816—1819 гг. произошел перелом, и к 1823 г.
крупнейшие по числу рабочих предприятия уже сосредоточились в
руках купцов. Если средняя численность рабочих мещанского
заведения за период с 1814 по 1823 г. существенно не
изменилась (около 2 человек), то для купеческих предприятий эта
цифра увеличилась в 3 раза (с 2, 5 до 7,5 человека). Если до 1819 г.
заведений с числом рабочих более 9 человек не было вообще, то
с этого года появляется сразу несколько таких предприятий,
исключительно купеческих. И, наоборот, в группе заведений с
числом наемных работников до 2 человек в 1823 г. купеческих
предприятий больше не числится. Наблюдается отчетливая
дифференциация на мелкие мещанские и крупные купеческие
предприятия.
К сожалению, статистические материалы о промышленности
Пермской губернии за 40—50-е годы не содержат сведений о
сословной принадлежности владельцев (например, А. И. Макшеев
не указывает совсем сословие хозяев предприятий, а А. И.
Мозель в своих статистических таблицах объединяет купеческие и
мещанские заведения) 12. Тем не менее материалы описательного
характера позволяют утверждать, что удельный вес купцов в
промышленном предпринимательстве продолжает повышаться и в их
руках концентрируются все более крупные предприятия. Так,
А. И. Мозель, приводя описательную характеристику каждой
отрасли, называет хозяев крупнейших предприятий, причем
оказывается, что эти предприятия в 1860 г. все принадлежали купцам 13.
Купцу принадлежало единственное в губернии поташное
предприятие (10 рабочих, годовая продукция на 3300 руб. сер.); пол-
ностью в руках купцов находилось производство фарфора и
фаянса (одно предприятие, 75 рабочих, годовая продукция — 35 тыс.
руб. сер.), сургуча (одно предприятие, 3 рабочих, продукция —
2552 руб. сер.), химическое производство (одно предприятие,
14 рабочих, продукция—13 600 руб. сер.), писчебумажное (одно
предприятие, 19 рабочих, продукция —14 тыс. руб. сер.). Из
159

С. И. СМЕТАНИН
15 картофелепаточных заведений 3 крупнейших, принадлежавших
купцам, занимали 38 рабочих, давали продукции на 44 130 руб. сер.,
что составляло 83% продукции этой отрасли по губернии. 2
крупнейших мыловаренных предприятия выпускали 82% всего мыла
в губернии, а 2 свечных — 96% свеч.
В 1860 г. в городах губернии большинство
зарегистрированных промышленных заведений имело объем продукции свыше
3 тыс. руб. сер., а, следовательно, по закону могло принадлежать
только купцам (минимальная величина установленного законом
купеческого капитала в это время составляла 2400 руб. сер.). Эти
«купеческие» заведения выпускали более 90% всей городской
промышленной продукции 14.
Таким образом, к середине XIX в. промышленное
предпринимательство стало такой же обычной сферой деятельности
купечества, как и торговля, причем в этой сфере купцы занимали
господствующее положение (если исключить горные заводы).
Определить позиции купечества в сфере торговли позволяет
анализ маклерских книг городов Урала. Так, при анализе
учтенных 200 актов о торговых сделках за 1800—1859 гг., из которых
подавляющая часть относится к первым трем десятилетиям
XIX в., оказывается, что 69,5% участников этих сделок — купцы,
44,5% —мещане и 16% —крестьяне. Картина изменяется, если
учесть отдельно продавцов и покупателей. Мещане составляли
15% продавцов и 10% покупателей, а крестьяне — 18%
продавцов и только 8% покупателей 15. Это означает, что мещане, а
особенно крестьяне преимущественно продавали товары. Эти товары
(сало, зерно, кожи и др.) они закупали в ближайших селениях
(это не продукция собственного хозяйства — партии слишком
велики), чтобы сбыть затем оптовым торговцам и крупным
потребителям.
Треть мещан, участвовавших в сделках, находилась в
определенной зависимости от крупных купцов: или продавала
собственную продукцию скупщикам (кунгурские мещане — юфть «своего
завода»), или сбывала товары купцам своего города, или
действовала до доверенности. Мещанин, действовавший по доверенности
купца (мы исключаем здесь приказчиков и комиссионеров),
выполнял поставки товаров по контракту, заключенному этим
купцом, и, конечно, уступал доверителю определенную часть
прибыли. В то же время две трети мещан выступали в качестве
независимых торговцев, совершая сделки объемом до 3—5 тыс. руб.
Это уже конкуренты купцов.
Среди крестьян доля зависимых торговцев выше: 46% их или
действовали по доверенности, или продавали товар местным
купцам и мещанам. Остальные выступали как самостоятельные
торговцы, но величина их сделок не превышала 1 тыс. руб. Таким
образом, крестьяне и мещане в начале столетия составляли низ-
160

ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ
ший слой торговцев, служивший своеобразной базой для крупной
оптовой торговли *.
Однако, как отмечено, интенсивность экономического развития
разных городов была неодинаковой, а это отражалось и на
составе торгующих людей. Торговля екатеринбургских купцов была
обширной и многогранной. Они поставляли провиант и прочие
припасы на горные заводы, продавали сало, масло и железо в
Москве, Петербурге, Таганроге и на Макарьевской ярмарке,
вступали в торговые сделки с иностранцами, закупали иностранные
товары для продажи их на Урале. В качестве их комиссионеров
выступали купцы Москвы, Ростова и других городов.
Екатеринбургский купец вел операции через комиссионеров одновременно
В Петербурге, Таганроге и в Сибири. В «Книгах для записи
верящих писем» Екатеринбурга за 1800, 1810 и 1815 гг. помещено
119 общих торговых доверенностей приказчикам и
комиссионерам 16. Из этих документов выясняется, что даже в период
сокращения численности купцов мещане не играли сколько-нибудь
значительной роли в самостоятельной крупной оптовой торговле
Екатеринбурга (приказчик или комиссионер, совершавший сделки
от чьего-либо имени, обязательно должен был иметь
засвидетельствованную маклером доверенность). Только в одном акте в
качестве доверителя выступает мещанин, все остальные доверенности
даны купцами, причем некоторые купцы давали в год от 7 до 11
доверенностей различным приказчикам и комиссионерам.
Иное положение было в Чердыни, которая в это время
постепенно утрачивала свое торговое значение в связи с переносом
торговых путей на юг. Хозяйственные отношения здесь были
более архаичны, чем в других городах Пермской губернии, все
новые явления проникали сюда со значительным опозданием, рост
купечества на новой основе здесь начался только в 50-х годах,
причем в 1860 г. оно не достигло и половины прежней
численности. Чердынские купцы закупали хлеб и продовольственные
товары на южной Каме, везли их на север, до Печоры, и там
продавали или обменивали на местные товары — рыбу и точильный
камень. В начале XIX в. на северной Каме сохранился еще
безденежный обмен. В качестве комиссионеров выступали те же
чердынцы: владелец судна, делавший рейс на юг, до Сарапула,
или на север, на Печору, получал доверенности и поручения от
земляков продать, обменять, купить. Иногда мещанин выступал
комиссионером купца, а иногда и наоборот 17.
Анализ чердынских обывательских книг свидетельствует, что
общая численность торгующих людей здесь не испытывала резких
колебаний. Она постепенно сокращалась (в связи с упадком Чер-
* Этот вывод не распространяется на розничную торговлю, не отраженную
в маклерских книгах.
161

С И СМЕТАНИН
дыни), и лишь внутри этого торгового слоя наблюдались резкие
изменения сословных групп. В годы сокращения численности
купцов соответственно увеличивалось число торгующих
«капитальных» мещан.
Когда обложение повышалось, купец третьей гильдии не
покупал гильдейское свидетельство, по продолжал заниматься
торговлей в звании мещанина. В 1820 г. 32 торгующих мещанина
Таблица 3
Состав торгующих людей Чердыни *
Чердыни вели крупную торговлю, что выражалось словами «торг
хлебом и поставки на судах», «торг хлебом, рыбою и
судоходство», «торг скотом» и т. п. Составители обывательских книг
обычно четко различали «торг», «переторжку» и «мелочную торговлю»,
а кроме того, торговля хлебом и рыбой на своих судах — наиболее
традиционные виды торговли чердынских купцов. В 1838—1840 гг.
аналогичную крупную торговлю вели только 6—7 мещан.
Очевидно, крупные торговые мещане 1820 г.— преимущественно
бывшие купцы.
Таким образом, из анализа обывательских книг Чердыни
вырисовывается следующая картина: в первые годы XIX в., когда
значительная часть купцов не вела крупного
предпринимательства, существовало много крупных предпринимателей из мещан.
С сокращением численности купечества доля торгующих мещан
увеличивалась. В дальнейшем, когда ряды купечества росли на
новой, буржуазной основе, численность торгующих мещан, как и
мещан-промышленников, постепенно сокращалась. В Чердыни это
оттеснение мещан из сферы предпринимательства затянулось до
ликвидации крепостного права (см. табл. 3).
К середине столетия1 в уральских городах редко встречались
купеческие фамилии, известные в начале века. Например, по
Чердыни из 23 купеческих родов, зафиксированных в 1854 г., только
три (Мичурины, Юргановы и Аболенские) сохранились с начала
162

ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ
столетия, тогда как подавляющее большинство, в том числе и
самые крупные в будущем предприниматели Северного Урала,
Алины, выдвинулись в состав купечества лишь в 30—40-е годы.
Крупнейшие чердынские купцы Валуевы и Углецкие (только они в
начале столетия представляли здесь купечество второй гильдии)
в 20—30-х годах теряют свое положение и скатываются в ряды
мещан. Вместе с ними теряют купеческое звание Удниковы, Ве-
тошевы и другие старые торговые фамилии.
Число купеческих капиталов в Чердыни сокращается с 48 в
1802-1804 гг. до 13 в 1811 — 1813 гг. и до 7 в 1820 г. Лишь с
30-х годов снова начался медленный рост численности купцов.
В 1840 г. их 13, в 1854 г.— 26. Однако это уже новые люди,
которые начали выдвигаться из купцов одновременно с Али-
ным,— Верещагины, Гусевы, Юргановы. Выше третьей гильдии
они пока не поднимаются. Из 48 семей, числившихся в
купечестве за 1802—1804 гг., свыше 40 не выдержали процесса
«обновления» и «очищения» этого сословия 18.
По Екатеринбургу можно проследить в составе купечества с
1806 по 1845 г. 8 родов, в том числе фамилии Рязановых,
Казанцевых и Харитоновых, достигших к середине столетия большого
экономического могущества. Остальные 13 фамилий,
зафиксированные в составе купцов в 1845 г.,— новые люди. 5 из 13 купеческих
фамилий 1806 г. в следующий период выбыли из купечества19.
Следует уточнить, что здесь учтены именно роды, «фамилии», но
не семьи, не «капиталы». Например, род Казанцевых был
представлен в 1806 г. тремя семьями, или хозяйствами, а в 1845 г.—
двумя.
Еще более показательна картина по Перми. Из шести фамилий
купцов первой гильдии 1848 г. ни одна не числится в купеческой
«ведомости» за 1789 г. Крупнейшие из них, Любимовы и
Смышляевы, появились в третьей гильдии пермского купечества в
первых десятилетиях XIX в., остальные — в 20-х годах и позже.
Из 8 купеческих родов второй гильдии 1848 г. ни один не
значится в «ведомостях» с 1789 по 1820 г. Из 11 фамилий,
представлявших первую и вторую гильдии в 1789 г., только одна сохранилась
к 1848 г. в списках третьей гильдии 20.
По обывательским книгам Кунгура также прослеживается
сначала сокращение, затем рост количества капиталов 21. Положение
Кунгура, как одного из главных торгово-промышленных центров
Урала, было упрочено проведением через этот город в конце
XVIII в. Сибирского тракта. И, очевидно, вследствие этого
обстоятельства, а также традиционных связей кунгурских купцов с
кожевенным производством к середине столетия здесь сохранилось
больше старых купеческих родов. К их числу можно отнести
Кузнецовых, Юхневых и Хлебниковых. Последние были известны
с XVIII в. (именно они дали одного из директоров Российско-
163

С. И. СМЕТАНИН
американской компании) и, торгуя хлебом, благополучно пережили
все перипетии «очищения» и «обновления» купечества. Кузнецовы
появились в числе купцов с 1801 г., вели мелочный торг, в конце
20-х годов выдвинулись в первую гильдию, а в середине
столетия — это крупнейшие торгово-промышленные предприниматели
Кунгура. Юхвевы были купцами первой гильдии в конце XVIII в.,
к 1810 г. скатились в состав мещанства, к 1830 г. снова стали
купцами, а в 40-х годах перешли из третьей во вторую гильдию.
Крупные кунгурские купцы рубежа XIX в. Колмогоровы, Шавку-
новы, Шеломовы, Ярышкины и другие не пережили периода
«очищения». Пиликины, второй купеческий род равный Кузнецовым
в середине века, появляются в составе купцов только в 20-х годах,
Беловы — в 40-х. Примечательно, что эти новые купцы, как
правило, занимались кожевенным производством, определявшим
промышленную специализацию Кунгура. Если в 1801—1803 гг. 37%
кунгурских купцов владели кожевенными предприятиями, то уже
в 1835 г. доля кожевников среди купечества увеличилась до 54%.
В годы сокращения численности купцов процент кожевенных
промышленников среди них значительно вырос: они сохранили
положение и в тех условиях, когда не связанные с
промышленностью купцы — «чистые торговцы» — падали на дно. Следует
заметить, что сокращение купечества в 30-х годах происходило
исключительно за счет третьей гильдии, в то время как купцы
первой и второй гильдии, связанные с кожевенным промыслом,
не только сохраняли, но и упрочивали свое положение.
Стирание сословной границы между купечеством и
мещанством, усилившееся обновление состава купцов подтверждают
правильность положения о качественном изменении
социально-экономической сущности купечества, о превращении распадавшейся
сословной группы в зародыш класса буржуазии. К середине
столетия граница между купечеством и мещанством определялась
лишь богатством и предпринимательской деятельностью, а не
традициями.
Однако подобное положение было бы невозможно, если бы не
существовало стимулов, заставлявших разбогатевшего мещанина
переходить в состав купечества. Очевидно, важная
стимулирующая роль должна была принадлежать законам, ограничивавшим
масштабы мещанского предпринимательства и защищавшим
интересы купечества. Однако контроль за выполнением законов не
всегда и не везде был строгим, да и сами ограничения зачастую
были лишь приблизительными. Когда вставал вопрос о
применении статей закона, между отдельными представителями власти
возникали разногласия по поводу их толкования, а в результате
никаких санкций за их нарушение подчас не следовало 22 Как
показывала практика, мещанин мог иметь лавку не только в
своем доме (что разрешалось законом), но и в гостином дворе или
164

ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ
на торговой площади, совершать оптовые торговые сделки не
только в своем городе и уезде (что также было разрешено), но и
в других городах, а также на ярмарках, владеть промышленными
заведениями. Согласно закону масштабы торговых операций
мещанина не могли достигать масштабов операций купца, но учесть
подлинный размер вложенного в дело капитала того или иного
предпринимателя, охватить этим учетом все его торговые сделки
и операции государственные органы не могли. Практически
учитывались «объявленные» капиталы, величина которых называлась
самим предпринимателем. Известно много случаев, когда
подлинный капитал как купца, так и мещанина не соответствовал
«объявленному». И по этой причине на определенном, пограничном
уровне разница в операциях между купцом и мещанином
стиралась.
Однако при дальнейшем увеличении масштабов "операций
предпринимательство мещан встречало существенные препятствия.
В частности, мещанин не мог вступать в сделки с казной,
принимать подряды и поставки, прибыльно участвовать в питейных
операциях, потому что казна требовала в первую очередь достаточно
высокого «объявленного» капитала, как официальной гарантии
кредитоспособности. В актах маклерских книг мещане выполняли
казенные подряды и поставки, а также участвовали в питейных
делах только через посредничество купца, которому достается
значительная часть прибыли без фактического участия в
операции. Между тем по данным актов маклерских книг, казна и
горные заводы составляли 52% всех зарегистрированных уральских
покупателей товаров, им принадлежали 43% всех перевозимых
подрядным способом партий грузов, для них выполнялась
половина всех других зарегистрированных подрядных работ. Самыми
крупными и выгодными в условиях Урала были подряды и
поставки на горные заводы. Ради участия в этих операциях стоило
заплатить за гильдейское свидетельство, если действительный
размер капитала был достаточно велик.
Предпринимательство купцов первой и второй гильдий
(торговля с иностранцами, в пограничных городах и портах,
относительно крупные промышленные предприятия) было совершенно
невозможным без покупки гильдейских свидетельств.
С другой стороны, переход разбогатевших мещан в состав
купечества сопровождался и получением весьма существенных
привилегий: освобождением от телесных наказаний, рекрутчины, ряда
натуральных повинностей. Большинство разбогатевших горожан
не считало для себя обременительным заплатить за переход в
состав купечества.
Численность мещан в Пермской губернии увеличивалась почти
непрерывно, с незначительными колебаниями, и в 1860 г.
составляла 14 882 души мужского пола, т. е. на 71% больше, чем в
1800 г. (см. табл. 1).
165

С. И. СМЕТАНИН
Занятия мещанства были чрезвычайно разнообразными, как и
уровень их материального благосостояния. Из фундаментального
«Хозяйственного описания Пермской губернии» Н. С. Попова мы
узнаем, что в первые годы XIX в. чердынские и Соликамские
мещане занимались преимущественно торговлей, мелочной
переторжкой, «судоходством» (к занимающимся «судоходством»
автор относит и судовладельцев, и тех, что «ходят в сплавщиках»),
Таблица 4
Численность и основные занятия мещан в г. Чердыни *
* Архив при Чердынском краеведческом музее, ф. 2, оп. 1, д. 42, 197, 795. В
таблицу не включены хозяйства содержателей постоялых дворов, лиц, не имевших
занятий и находившихся в богадельне Необходимо также учитывать, что некоторые
мещане сочетали несколько видов занятий
что основной источник существования ирбитских мещан — постой
и услуги во время ярмарки, красноуфимские мещание «больше
питаются от земледелия и скотоводства», а камышловские
«пропитываются хлебопашеством и мелочною торговлею». О пермских
мещанах говорится, что они живут «наймом и ремеслом», очень
часто меняя свои занятия 23. Попов не считал ремесло и
промыслы преобладающим делом мещан, он подчеркивает многообразие
их «источников пропитания».
К середине XIX в. наблюдается некоторое увеличение
стабильности занятий мещан н рост удельного веса промысловых
работ, особенно в таких городах, как Екатеринбург и Кунгур 24.
Но и в последние десятилетия перед ликвидацией крепостного
права мещане мелких городов не порывали еще с сельским
хозяйством. Например, в 1840 г. мещане Красноуфимска все еще
«снискивают пропитание большей частью земледелием» 25.
Несколько более детальное представление о занятиях мещан
дают материалы обывательских книг (табл. 4).
Нетрудно заметить, что две трети чердынских мещан жили за
счет заработной платы.
166

ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ
В обывательской книге Кунгура за 1801—1803 гг. из 1039
мещанских семей 119 (11%) занимались торговлей, 550 (53%) —
ремеслом, а 284 (27%) — «находили пропитание от черной
работы». К 1834—1836 гг. доля торгующих мещан сократилась до
5%, «пропитывающихся от черной работы» — до 26 %, а доля
ремесленников выросла до 56%. Следует заметить, что структура
кунгурских обывательских книг не позволяет определить занятия
приблизительно десятой части мещан.
Вполне естественно, что в промыслово-ремесленном Кунгуре
больше половины мещан было занято в сфере ремесла
(обработка кожи и производство кожевенных изделий). Доля «чернорабоч-
цев» относительно невелика. Значительная часть наемных рабочих
здесь имела определенную специальность, кожевенное дело, и
попала в графу занятых ремеслом и промыслами.
Доля ремесленников, занимавшихся кожевенным делом, в
Кунгуре непрерывно возрастала. Если в 1800—1803 гг. кожевники
составляли 70% всех ремесленников (337 из 480 семей), то в
1834—1836 гг.—80% (449 из 565 семей). Это отражало
растущую производственную специализацию Кунгура 26.
Анализ екатеринбургских обывательских книг выявляет
особенности социально-экономических условий горнозаводского
центра. Горнозаводские люди (мастеровые, непременные работники,
низшие чины горного ведомства), чиновники и военнослужащие
здесь составляли большинство населения. По данным книги
1823—1825 гг., из 2382 зарегистрированных семей 1164
представляли горнозаводское население и только 439 — мещан. Среди
екатеринбургских мещан особенно велика была прослойка торгово-
промышленных предпринимателей, смыкавшихся с купечеством
(65—40%), зато относительно низкой была доля ремесленников
(10—19%) и наемных работников (25—37%). Это объяснялось
спецификой горного города 27.
Горные заводы, потреблявшие огромное количество
продовольствия и других товаров, проводившие большое число работ
подрядным способом, вызывали в ближайшей округе экономическое
оживление и усиленно втягивали население в подряды и поставки
всякого рода. Это стимулировало предпринимательство в первую
очередь купечества и мещанства как слоев населения,
относительно свободного в своих действиях. Горнозаводские люди,
находившиеся в крепостной или полукрепостной зависимости, не имели
такой свободы передвижения, а следовательно, у них было
меньше возможностей для торгового предпринимательства. Известно,
что в Екатеринбурге они занимались в основном ремеслом и
существенно пополняли контингент наемных работников.
Данные обывательских книг демонстрируют не только
различные по разным городам пропорции участия мещан в сферах
торгового и промышленного предпринимательства, но и вполне от-
167

С. И. СМЕТАНИИ
четливую дифференциацию их имущественного положения. От
25 до 70% мещан существовали продажей своей рабочей силы.
В книгах против их фамилий стоят слова: «пропитывается от
черной работы», «от разных работ», «от услуг», «состоит в
услужении у такого-то», «чернорабочец», «пропитывается по найму».
Куда нанимается такой мещанин — на сплав, на промышленное
предприятие или для работы «по дому», в книге обычно не
отмечается. Составители книг считали, что сферы их деятельности
несущественны, ибо они не «хозяева» собственного дела, а всего
лишь рабочая сила.
Крайняя бедность этой части горожан подчеркивается и в
«Хозяйственном описании» Н. С. Попова. Например, здесь
говорится, что из бедных мещан Перми, которые «снискивают
пропитание работою своих рук и наймом в сплавщики и работники на
суда», «многие ничего не имеют, кроме крестьянского худого
зипуна». Беднейшие мещане Соликамска «отлучаются» «в другие
места по паспортам, особливо ж на горные заводы, дабы
услугами или работою приобресть для своего семейства достаточное
содержание и оплатить свои повинности». В г. Осе к этой группе
отходников на заработки принадлежало все мещанство.
Беднейшие мещане Кунгура «отдаются для оплаты» своих долгов
«в работу частным людям» 28.
Следующая прослойка мещан, граничащая с беднейшими,—
люди, имеющие более или менее постоянное занятие, что-то вроде
профессии, но зависимые: приказчики, квалифицированные
ремесленники, работающие при чужих заведениях. Например,
материалы кунгурских обывательских книг, в которых фиксировались
«объявленные» капиталы не только купцов, но и мещан, дают
следующую картину имущественного расслоения кожевников.
В 1800—1803 гг. 77% занимавшихся выделкой кож (141 из
183 семей) имели «капиталы» менее 100 руб. сер., 21% (38
семей) — от 100 до 499 руб. сер. и 2% (4 семьи) — свыше 500 руб.
сер. «Капиталы» 99% ремесленников, готовивших кожевенные
изделия (152 из 154 семей), не достигали 100 руб. сер. и только
у 1% (2 Семьи) они превышали 100 руб. сер. В 1834—1836 гг.
пропорции остались такими же. Из занимавшихся выделкой кож
80% имели «капиталы» до 100 руб. сер., 17% — от 100 до
499 руб. сер. и 3% — более 500 руб. сер. Из занимавшихся
производством кожевенных изделий по-прежнему только две семьи
имели «капиталы» более 100 руб. сер.29
Если учесть, что в кожевне крайне редко выделывалось в год
менее 100 кож (на сумму 200—250 руб. сер.), да и сама кожевня
стоила денег, очевидно, что 80 % кожевников не могли вести
самостоятельное производство и находились в той или иной степени
зависимости от крупных «промышленников». Находилось в
зависимости и подавляющее большинство занятых производством ко-
168

ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ
жевенных изделий. Правда, чаще всего они работали у себя по
домам, но на покупку сырья требовались деньги. Против имен
многих из них стоит запись «работа на промышленников». Это
ремесленники, работавшие на владельцев кожевен и получавшие
штучную заработную плату.
Конечно, результат анализа кунгурских кожевенных
промыслов нельзя распространять на другие отрасли ремесленного
производства. Там, где ремесло не было массовым, каждый
ремесленник работал «от себя».
Наконец, верхняя по имущественному положению прослойка
мещан — это хозяева мелких промышленных заведений, лавочек,
речных судов, короче говоря, мелкие предприниматели. Если
беднейшие слои мещан, о которых говорилось выше, постепенно
трансформировались в один из контингентов складывающегося
рабочего класса, то эта верхняя прослойка мещан — уже сложившаяся
мелкая буржуазия.
Сохранившиеся в фондах городов материалы о разделе
имущества после смерти хозяина и об описи имущества за долги
позволяют подробнее ознакомиться с хозяйством состоятельных мещан.
Голытьба в такие документы не попадала: наследникам бедняка
делить было нечего.
Имущество умершего в 1860 г. Соликамского мещанина
И. И. Михайлова было оценено в 1251 руб. 25 коп. Этот
мещанин, кроме дома и усадьбы со всем обзаведением, имел кожевню,
швальню (мастерскую для шитья кожевенных изделий), лавку и
два товарных амбара. Кожевня и швальня составляли
законченный цикл производства, где сырые кожи не только
обрабатывались, но и превращались в готовые изделия. Сырье,
полуфабрикаты и готовая продукция, находившиеся при этих двух
мастерских, были оценены в 924 руб. В опись было включено 298 кож
разных сортов и в разных стадиях производства, 154 пары обуви,
180 пар рукавиц, ремни, хомуты и т. п. Очевидно, производство
столь значительных размеров не могло обойтись без наемного
труда. Товаров в лавке в момент составления описи находилось на
158 руб.: кожевенные изделия, ткани, одежда, скобяные изделия,
посуда, всего 76 наименований30. Между тем до минимальной
величины капитала в 2,4 тыс. руб., необходимой для вступления
в купечество, Михайлову было еще очень далеко. Многие мещане
занимались производством и торговлей значительно больших
размеров.
После смерти Соликамского мещанина М. Мощихина в 1842 г.
«осталось денежного капитала ассигнациями до 7000 рублей и
без счета мешок серебра и в довольном количестве мешков
медными деньгами», не считая прочего имущества 31. Капитал этого
мещанина формально позволял ему вступить в третью гильдию,
но он не делал этого, так как его дело не требовало гильдейского
свидетельства, а детей рекрутского возраста он не имел.
169

С. И. СМЕТАНИЙ
Имущество пермского мещанина Шипунова, описанное в
1854 г. за долги, было оценено всего в 60 руб. 98 коп. Это был
относительно бедный человек. Он не имел даже своего дома.
Однако у него были не только две лошади и корова, но и ряд
обиходных вещей, свидетельствующих о далеком от старозаветности
быте хозяина: стенные часы, ломберные столы, диван, стулья
«с подушками», дамский зонтик и, конечно, самовар 32. По
сравнению с Мощихиным и Михайловым — это бедняк, но по
сравнению с самыми бедными мещанами — это состоятельный человек.
В отличие от купечества налогообложение мещан почти не
зависело от их имущественного положения. Подушная подать с
мещанина увеличилась с 2 руб. 50 коп. в 1797 г. до 8 руб. асс. в
1812 г., а в 1839 г. была переведена на серебро и составила около
2 руб. 30 коп.53 Учитывая соотношение курсов металлической
монеты и ассигнаций, можно считать, что размер подати
существенно не изменился (в 1797 г. 2 руб. 30 коп. сер. = 2 руб. 90 коп.
асс, в 1812 г. 2 руб. 30 коп. сер.=8 руб. 90 коп. асс).
Кроме уплаты подушной подати, мещанин должен был
выполнять натуральные земские повинности: содержание дорог, мостов,
постой войск, городовые службы. Он мог откупаться от них и
деньгами. Например, для кунгурских мещан за период с 1833 по
1842 г. эти повинности в среднем за год составили 4 руб. 15 коп. сер.
на душу населения 34. Для богатого мещанина заплатить 7 руб. в
год было нетрудно, для бедняка же такая сумма часто
оказывалась непосильной и вела к долговой кабале.
Для имущественного положения мещанина существовала,
правда, относительная, верхняя граница, перешагнув которую, он
становился купцом, но нижней границы не существовало. Даже
в самой крайней нищете он сохранял звание мещанина. В трудное
время, чтобы не погибнуть от голода вместе с семьей и
заплатить подать, он брал ссуду у богатого мещанина или купца и
закабалялся на несколько лет, обязуясь жить при доме кредитора
и выполнять «всякую работу, какую укажут». Таких кабальных
контрактов сохранилось значительное количество в составе
маклерских книг. Но и в кабальной работе он оставался мещанином.
Кунгурский мещанин Гладырев за неплатежи податей,
«распутное поведение» и «неприлежность к домостроительству» (сама
бедность оказывалась достойным наказания проступком) в 1824 г.
был записан в «книгу порочного поведения», в 1829 г. наказан
плетьми, в 1835 г.— розгами за неуплату податей, а в 1837 г. было
решено отдать его в рекруты или отправить в Сибирь на
поселение.
За 1832—1836 гг. недоимки кунгурского мещанина Солохина
превысили 30 руб. За это его трижды наказывали розгами, в
последний раз, в 1836 г., «с отдачею частным людям в работу».
«Частным человеком» оказался богатейший купец города И. Пи-
170

ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ
ликин. Солохин пытался бежать, был пойман и в 1837 г. должен
был разделить судьбу Гладырева35. Екатеринбургский мещанин
В. Михайлов находился в бегах довольно долго, в 1818 г. был
пойман в Киеве, доставлен в свой город, чтобы получить 40
ударов плетью и быть сданным в рекруты36. Имущественное
положение людей с такими судьбами очевидно.
Довольно часто такие бедняки добровольно шли в солдаты за
более обеспеченных мещан, получая вознаграждение в размере
нескольких десятков рублей. Такая «самопродажа» была вполне
официальной: каждый год в «присутственных местах» города
заполнялась специальная книга, куда записывались
рекруты-добровольцы, размер их вознаграждения, а также мещане, которых они
заменяли. Назывались такие книги по-разному. «Книга на
записку условий между нанимаемыми и наемниками в воинскую
службу людей», «Книги записи словесных объяснений
нанимающихся в рекруты» или просто «Книга найма рекрутов» 37.
Относительно пригодные для статистического анализа данные
о том, откуда приходили новые люди в состав мещанства и куда
выходили мещане из своего сословия, имеются, к сожалению,
только по Екатеринбургу. Эти данные свидетельствуют, что выход
из мещанства в другие группы населения, кроме купечества, был
крайне редким. За семь лет 50-х годов из всего екатеринбургского
мещанства, насчитывающего в это время около 1,5 тыс. душ
мужского пола, перешло в состав других сословий всего восемь
(семей и одиночек). Один стал учителем, трое — государственными
крестьянами, двое (одиночки) — рекрутами, а двое перешли в
состав горного ведомства «на обмен», т. е. согласились за
вознаграждение обменяться местами с казенными горнозаводскими
людьми, желавшими перейти в состав мещан (покинуть ряды
горнозаводских мастеровых и непременных работников можно было
лишь с таким «замещением»). В эти же годы в состав купечества
перешло 38 мещанских семей 38.
Все изложенное выше позволяет утверждать, что мещанство
и купечество были фактически не двумя, а одним городовым
сословием, наиболее богатая часть которого и являлась
купечеством. Переход из этого городового сословия в состав других
сословий был скорее исключением, чем правилом.
Переход людей из других групп населения в состав
мещанства был значительно более интенсивным, причем интенсивность его
по Екатеринбургу за половину столетия увеличилась вдвое. Если
в начале столетия в мещане переходило в среднем за год 7 семей,
то в середине — 20, тогда как общая численность мещанства в
эти два периода была приблизительно одинакова. Больше
половины пополнения составляли крестьяне и дворовые, остальную
часть — отставные солдаты, унтер-офицеры, кантонисты,
горнозаводские люди, церковнослужители и «прочие» (канцеляристы,
171

С. И. СМЕТАНИН
представители национальных меньшинств, иностранцы). За
исключением крестьян, все они были изгоями, выбывшими из своей
сословной группы и осевшими в городах.
Какие причины побуждали этих людей записываться в состав
мещанства? В качестве одного из главных стимулов перехода
крестьян в состав мещанства П. Г. Рындзюнский указывает
перспективу зачисления в купечество: разбогатевший мещанин почти
автоматически становился купцом, а разбогатевший крестьянин
мог лишь приобрести свидетельство «торгующего крестьянина» 39.
Торгующий крестьянин и купец — это было не одно и то же.
Безусловно, определенная часть крестьян, переходя в состав
городовых сословий, видела в мещанском звании лишь ступеньку,
ведущую в купечество. Нужно учитывать, что, особенно в первые
десятилетия XIX в., переход в мещане требовал расходов,
доступных лишь богатому крестьянину (двойная подать, выплата
подати единовременно за три года, поручительства). Такой
крестьянин сразу попадал в группу наиболее богатых мещан,
граничащую с купечеством.
Можно было бы добавить, что переход в города, в центры
экономической жизни, значительно облегчал
торгово-промышленное предпринимательство. Предпринимательская деятельность
требовала более или менее регулярного присутствия в городах,
отрыва от сельского хозяйства. Но дело в том, что переход
крестьянина в город и зачисление его в мещане обычно совершались
не одновременно. Большинство сохранившихся материалов о
зачислении крестьян в мещанство городов Урала касается крестьян,
которые к моменту зачисления фактически уже являлись
жителями города, имели в городе недвижимую собственность. Остальные
были связаны с городом «по роду занятий». В прошениях их, как
правило, сообщается, что они уже давно оставили
«хлебопашество», что их занятия требуют постоянного присутствия в городе.
Рост торгово-промышленного предпринимательства части
крестьян, усиление их связей с городом, переселение в город
являлись отражением закономерного процесса экономического
развития, а переход крестьян в мещанское сословие лишь юридически
оформлял это «отражение». Правительство не могло не считаться
с этими процессами. В 1824 г. было отменено правило, по
которому вновь принятые в состав мещанства крестьяне до очередной
ревизии должны были платить двойную подать (крестьянскую и
мещанскую), в 1832 г. отменялись трехгодичная подать при
вступлении и поручительства 40.
В том же 1832 г. был облегчен переход в состав мещанства
представителей других групп населения, оседавших в городе
(отставных военнослужащих, бывших церковнослужителей, детей
личных дворян и приказнослужителей и т. п.). Эти люди теперь
могли записываться в мещане без согласия мещанского общества
172

ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ
и даже освобождались бессрочно или на определенный срок от
мещанских податей и повинностей4!. Приведенные выше данные
о динамике городовых сословий отражают резкое увеличение
роста численности мещан после издания этих законов.
Таким образом, в последние десятилетия перед отменой
крепостного права граница между мещанско-купеческими
городовыми сословиями и другими группами населения была открыта;
было снято большинство препятствий, мешавших переходу из
этих групп в состав мещанства. Мещане же стремились изменить
свое социальное положение переходом в состав купечества.
Численность и удельный вес «самодеятельного населения,
примыкающего к городовым сословиям», за рассматриваемый период
увеличились наиболее значительно. По количеству душ мужского
пола эта категория с 1803 по 1860 г. выросла в 4?5 раза, ее
удельный вес в составе всего городского населения за это время
увеличился вдвое, а по отношению к городовым сословиям —
с 17,5 до 48,5%.
Таблица 5
Состав «самодеятельного населения, примыкающего
к городовым сословиям»*
«Самодеятельное население, при- 1811 100 8059 100
мыкающее к городовым сословиям»
(душ. м.п.)
в том числе:
крестьяне всех разрядов 1216 67 4433 55
отставные и отпускные военно- 282 15,5 1285 16
служащие и их дети
разночинцы - - 2238 28
пахотные солдаты, городовые ка- 313 17,5 — -
заки, ямщики
прочие (вольноотпущенники,
иностранцы и пр.) - - 103 —
* Попов Н. С. Указ. соч, т. III, с. 80—322; Мозель А. Я. Указ. соч., ч. 1.
ведомость 13.
Надо признать, что приводимые расчеты дают не совсем
точную картину. В данных за 1803 г. отсутствует группа
разночинцев: очевидно, выходцы из духовенства, приказнослужители и т. п.
включены в состав соответствующих сословных групп. С другой
стороны, в 1803 г. в числе жителей городов указаны пахотные
173

С. И СМЕТАНИН
солдаты, городовые казаки и ямщики, которые в дальнейшем
исчезают из списков городского населения. Эту группу можно
только условно причислить к названной категории. Эти люди имели
установленные законом обязанности, несли определенную службу,
но эти обязанности к началу XIX в. стали в значительной
степени номинальными и ни в коей мере не обеспечивали средств к
существованию. По этой причине часть этих людей участвовала
в экономической жизни города, действительно примыкая к
городовым сословиям, зато другая часть занималась сельским
хозяйством и сельскими промыслами.
В основном же указанная категория состояла из людей,
фактически порвавших со своей сословной, законом признанной
деятельностью. Это крестьяне, которые уже не занимались сельским
хозяйством, военные, которые уже не несли военной службы,
церковнослужители только по званию или рождению, приказно-
служители без службы и доходов. Поскольку все они утратили
определенное сословным строем положение и доходы и были
вынуждены «искать пропитание» по своему усмотрению, поскольку
именно из них рекрутировалось пополнение мещанства, очевидно,
их можно объединить в условную группу под названием
«самодеятельное население, примыкавшее к мещанству».
Показательна эволюция отношения органов государственной
власти к этим «незаконно» живущим в городах людям. В первые
годы XIX в. наблюдается тенденция «очистить» города от
некоторых категорий жителей, привести городское население в
соответствие с недавно еще принятым Городовым положением.
Пахотных солдат г. Осы «в силу указа правительствующего Сената
от 30 июня 1801 г.» было решено переселить в уезд, равно как
и крестьян г. Шадринска 42. В других случаях власти принуждали
горожан зачисляться в городовые сословия. Осинских удельных
крестьян, «кои достаточного числа земли для хлебопашества не
имеют и занимаются потому одною токмо торговлею», в 1805 г.
было решено «обратить в звание государственных крестьян с
представлением им, права и свободы из состояния сего перейти
в купечество и мещанство» 43. В отдельных случаях органы
власти зачисляли крестьян в купцы и мещане, не считаясь с
мнением городского общества. В том же 1805 г. Пермская казенная
палата решила удовлетворить просьбу крестьян о зачислении их
в городовые сословия Перми и Чердыни, несмотря на то, что
«как чердынское, так и пермское общества в ведомство свое
принять их не согласны» 44.
Проходит еще два десятилетия, и в 1827 г. крестьянам, не
записанным в городовые сословия, официально было разрешено
иметь в городах дома45. Известно, что практически крестьяне
имели дома в городах и раньше. Правительство было вынуждено
считаться с действительностью. К тому же насильственное высе-
174

ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ
ление из городов лиц негородовых сословий и принуждение
вступать в эти сословия теперь не обеспечивали ни дополнительного
дохода казне, ни каких-либо других выгод. Стремление во что
бы то ни стало сохранять строгую сословность городского
населения для казны стало бессмысленным. Деление на мещан и не-
мещап становилось все в большей степени формальностью,
используемой только при статистическом учете горожан. Рост
«внесословной» доли населения городов свидетельствовал об
отмирании сословного принципа.
Экономическое развитие городов отражалось не в абсолютном
росте численности городского населения: увеличение контингента
чиновников, дворян, духовенства, военных отражало лишь
положение города как административного центра. О хозяйственном
весе города свидетельствовала численность городских жителей,
непосредственно занятых в сфере производства и обращения,
в хозяйственной жизни, или, по крайней мере, численность
участвующих в хозяйственной жизни групп населения. А это, в свою
очередь, означает, что для определения удельного веса городов в
хозяйственной жизни правильнее брать не абсолютную
численность городского населения, а также не численность городских
сословий, но прибавлять к купцам и мещанам примыкающее к ним
самодеятельное неселение. Если состав городовых сословий
Пермской губернии, как уже сказано, с 1803 по 1860 г. увеличился
только на 81%, то с прибавлением «примыкающего
самодеятельного» населения он вырос на 103%. Если удельный вес
городовых сословий в составе всего городского населения сократился с
53 до 41%, то с прибавлением указанной группы он вырос с 58,5
до 60,5%.
Однако кроме этих количественных выкладок, необходимо
учитывать весьма существенные качественные изменения в
составе «примыкающего» населения.
Как уже говорилось, пахотные солдаты, городовые казаки и
ямщики начала XIX в. в значительной степени занимались
сельским хозяйством. Это не были изгои, порывавшие со своими
сословными группами, включаясь в хозяйственную жизнь городов.
Они независимо от своей воли «оказались» горожанами, когда
города только еще начинали становиться городами — центрами
экономической жизни. Позднее эти категории исчезли из состава
горожан: очевидно, частично растворились среди городского
населения, частично выбыли из числа жителей городов.
То же самое можно сказать об экономических крестьянах
Оханска, удельных крестьянах г. Осы, крестьянах Камышлова и
Шадринска (они составляли в 1803 г. 69% всех живших в
городах крестьян и 46% всего «примыкающего» населения). Эти
крестьяне (очевидно, и значительная часть крестьян других
мелких городов того времени) являлись первоначальными жителями
175

С И СМЕТАНИН
тех населенных пунктов, которые затем становились городами.
Эти крестьяне продолжали вести сельское хозяйство и лишь
постепенно ассимилировались с горожанами. Крестьяне, которые
впоследствии пополняют городское население, приходят в города
по своей воле, порывая с сельским хозяйством.
Таким образом, свыше 60% «примыкающего» населения
начала XIX в.— первоначальные жители населенных пунктов, на базе
которых возникали города. Строго говоря, к «примыкающему»
населению можно отнести только ту часть этих людей, которая
уже была связана с городским хозяйством. К сожалению,
сколько-нибудь достоверно выделить эту часть не позволяют
источники; нужно учитывать, что и часть мещан тогда тоже занималась
сельским хозяйством.
Очевидно, при анализе динамики «городского» по своим
занятиям населения необходимо учитывать и отмеченное изменение
социально-экономического состава «примыкающей» к городовым
сословиям группы.
Особое место среди категорий горожан Урала занимало
горнозаводское население, жившее в городах,— мастеровые и
непременные работники. Их численность с 1803 по 1860 г. выросла в
4,4 раза, а удельный вес — с 9 до 18,5%. Эти люди жили
только в тех городах, в непосредственной близости от которых
находились горные заводы: в Перми, Алапаевске,
Екатеринбурге.
С одной стороны, горнозаводское население никак нельзя
считать примыкающим к рассмотренным категориям населения:
мастеровые и непременные работники находились в крепостной
зависимости от казны и заводчиков. С другой стороны,
горнозаводское население, по свидетельству всех источников, играло
очень активную роль в хозяйственной жизни городов, конкурируя
не только с мещанами, но и с купцами. По словам Н. С. Попова,
живущие в городах мастеровые активнее мещан занимались
ремеслом и переторжкой, проявляли больше предприимчивости,
а потому и были обычно богаче мещан. Ремесленники-мещане
«только кожевничеством и портным ремеслом могут их
превысить» 46. Среди ремесленников Екатеринбурга мастеровые
занимали большую долю, чем мещане. Ремесленное производство
(кузнечное, слесарное, токарное, колесное, гранильное)
охватывало 301 дом мастеровых, тогда как ремесленников-мещан
насчитывалось только 176 47.
В 1860 г. мастеровые (здесь имеются в виду мастеровые,
жившие не только в городах, но и горных заводах) имели
значительный удельный вес среди хозяев промышленных
предприятий. Им принадлежали все 26 сундучных заведений губерний,
выпускавших продукции на 48 тыс. руб., все экипажные,
подносные, красильные, швальные предприятия. Все 10 мастерских,
176

ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ
где изготовлялись пожарные машины, принадлежали жителям
Невьянского завода48. В ряде других отраслей часть крупных
предприятий была также собственностью горнозаводских людей
(колокололитейное, гончарное и другие производства),
Солидные позиции занимало горнозаводское население и в
сфере торговли. «Довольно есть торгующих мастеровых, — писал
Попов,— особливо на некоторых главных частных заводах,
столько достаточных наличными деньгами, что превосходят тем многих
настоящих купцов, торгуя на Макарьевской и Ирбитской
ярмарках и отправляя свои товары в Троицк и другие пограничные
места и во внутренние российские губернии, также закупая там
нужные для здешней, а паче для заводов»49. Он утверждал
также, что жители Невьянского и Нижне-Тагильского заводов
«пользуются в здешнем краю правами купеческими», что они
ведут торговлю за пределами своих заводов, «подрывая через то
торговлю жителей Верхотурья» 50.
Данные о значительных масштабах торговли непременных
работников в Екатеринбурге в 20-х годах XIX в. приводит
П. Г. Рындзюнский 51. Пермские купцы подают жалобу на
конкуренцию в торговле со стороны жителей Мотовилихинского
завода, которые, «открыв несколько магазинов с разными
иностранными и российскими товарами, производят продажу оных в
годичное время более чем на полмиллиона рублей, напротив же
торгующих в гостином ряду пермских купцов торговля
простирается в год с небольшим на сто (тысяч.— С. С.) рублей» 52.
В 1852 г. в правительственных органах снова встал вопрос о
крупной торговле мастеровых в Богословских заводах,
Екатеринбурге и других местах. Городовые органы Верхотурья,
Екатеринбурга и Пермская казенная палата попытались штрафовать
горнозаводских людей за «незаконную торговлю». Однако
Министерство финансов предписало разрешить торговлю мастеровым и не
накладывать на них штрафов, ибо мастеровым дано «особое»
право торговли «в видах водворения промышленности и
доставления некоторых выгод самим мастеровым» 53.
Какие обстоятельства позволяли горнозаводскому населению
столь активно участвовать в торгово-промышленной жизни, если
мастеровые и непременные работники являлись несвободными
людьми и работали на горнозаводских предприятиях?
Во-первых, необходимо учитывать существовавшую на горных заводах
практику, когда зажиточные мастеровые и непременные
работники либо откупались от обязательных раоот, внося за себя «оброк»
в заводские конторы, либо нанимали для выполнения своих
«уроков» более бедных соседей54. Во-вторых, в первой
половине XIX в. численность рабочих при многих горных заводах
была значительно выше, чем было необходимо для
удовлетворения производственных потребностей. Естественный прирост до-
177

С. И. СМЕТАНИЙ
вольно быстро увеличивал контингент мастеровых, тогда как
горнозаводское производство, испытывавшее значительные трудности
в связи с кризисом феодально-крепостнической системы, росло
крайне медленно. При горных заводах образовался слой
«крепостных безработных», «пустых хлебоедов», как их называли
заводчики. Содержание этих людей ложилось дополнительными
накладными расходами на производство, увеличивая себестоимость
продукции55. Попытки «посадить на землю» лишних
мастеровых, обратить их в крестьян, не имели успеха 56. Поэтому
администрация заводов с большим одобрением относилась к
втягиванию заводских рабочих в самостоятельную хозяйственную дея
тельность.
При Мотовилихинском медеплавильном заводе в 1860 г.
«употреблялось в работу» только 198 человек, причем часть из них
была занята 144 дня, а другая часть — три месяца 57. Между тем
в 1850 г. при этом заводе числилось около 3 тыс. жителей
мужского пола, из которых подавляющее большинство составляли
мастеровые 58. При Екатеринбургском монетном дворе со всеми его
«фабриками» и подсобными хозяйственными службами в 1860 г.
использовались на работе 1464 человека, а «на счет казны
довольствовалось провиантом 11 320 человек» 59. По нашим
расчетам, накануне ликвидации крепостного права не участвовало в
заводских работах 24—25% горнозаводских людей Пермской
губернии.
Очевидно, в городах доля «незанятых» мастеровых была
больше, чем в заводах: сюда переходили жить те, кто уже связал
себя с городской хозяйственной жизнью. К тому же ходить из
города даже и на близлежащий завод ежедневно на работу было
неудобно; «работающие» мастеровые селились рядом с заводом,
а в самих городах было слишком мало горнозаводских
предприятий. Не будет натяжкой, если не менее половины живущих в
городах мастеровых и непременных работников отнести к числу
«самодеятельного городского населения, примыкавшего к
городовым сословиям». Сделав соответствующие расчеты, мы
обнаруживаем, что численность городовых сословий с примыкающими
группами населения с 1803 по 1860 г. выросла в 2,2 раза;
удельный вес всех этих групп по отношению ко всему городскому
населению увеличился с 63 до 69,75%, а численность
«примыкающего населения» по отношению к числу мещан и купцов — с 26
до 71,75%. К моменту отмены крепостного права городовые
сословия охватывали лишь немногим больше половины тех жителей
городов, которые непосредственно участвовали в городской
хозяйственной жизни.
Без объяснения пока остается низкий удельный вес жителей
городов в составе всего населения губернии, тем более что Урал
не относился к числу отсталых экономических районов. Горноза-
178

ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ
водская промышленность хотя и была построена на крепостном
труде, но вызывала оживление хозяйственной жизни края,
втягивая широкие слои населения в товарное обращение. Не нужно,
однако, забывать и о том, что горнозаводские поселки отчасти сами
выполняли роль городов. Удельный вес горожан был крайне
низким, но еще казанский профессор И. Горлов отмечал любопытную
особенность: «Почти четверть всего пермского населения не
занимается хлебопашеством: факт удивительный, поражающий своею
неожиданностью» 60. Действительно, если в 1860 г. городское
население составляло 3,7% всего населения губернии, то жители
горных заводов —18% в1.
Правда, как отмечает П. Г. Рындзюнский, причисление
заводов, «созданных в феодальное время крепостным трудом», к
городам «может быть допущено лишь при абстрагировании от
наиболее существенной для нас общественной стороны процесса городо-
образования» 61 Безусловно, поселенные в одном месте волей
заводчика-крепостника, рабочие не составляли еще города, даже
если их было и больше, чем жителей города, возникшего
естественным путем. Даже крупный заводской поселок не мог
считаться центром городского типа, если он не являлся узловым пунктом
хозяйственных связей, если в нем отсутствовало самодеятельное
торгово-промышленное население. Но в том-то и дело, что многие
заводы со временем начинали играть именно ту хозяйственную
роль, которая была свойственна городам. «Горные заводы и
соляные промыслы,— писал современник,— служат промышленными
центрами, куда стекается окрестное сельское население на
заработки и куда сбывает немногочисленные произведения своего
сельского хозяйства. Торговля в уезде (Соликамском.— С. С.)
существует почти исключительно в заводах» 63.
Приведенные выше материалы об активном участии
горнозаводского населения в торгово-ремесленной жизни можно
дополнить рядом фактов по отдельным заводам.
Сравнительно небольшой Ирбитский завод (он находился в
Ирбитском уезде, но в значительном отдалении от г. Ирбита) в
1856 г. насчитывал 826 жителей мужского пола. На каждые 100
мужчин здесь приходилось по 25 ремесленников, в том числе по
6 столяров и плотников, 5 кузнецов. Кроме того, здесь работали
6 слесарей, 6 красильщиков, 60 горшечников, 3 специалиста по
живописи, золочению и серебрению, 3 стекольщика 64.
Но ремесло Ирбитского завода не достигло еще степени
массовых кустарных промыслов. Массовыми специализированными
были занятия нижнетагильских (сундуки и лакированные
подносы) и невьянских (сундуки, ружья, колеса) кустарей. В начале
50-х годов «с одного Невьянского завода отправляется ежегодно
до 25 возов с сундуками в Нижний Новгород и до 1000 возов с
сундуками, колесами и прочим в Ирбит» 65.
179

С. И. СМЕТАНИН
Население крупных заводских центров не ограничивалось
горнозаводскими людьми. В Нижнем Тагиле 1840 г.,
кроме 41 698 душ обоего пола крепостных горнорабочих, 50
потомственных и личных дворян и 186 церковнослужителей,
проживали 104 представителя купечества, 130 мещан и 539 лиц из тех
категорий, которые мы в городах объединили термином
«примыкающее самодеятельное население»: отставные солдаты,
крестьяне, вольноотпущенники и др. Не в каждом из городов губернии в
это время насчитывалось свыше 50 купцов 66.
При Алапаевских заводах в это время числился 151
представитель городовых сословий и 74 — «примыкающего населения»,
в Верх-Исетском — соответственно 43 и 525, Каменском — 44 и
307 67. Эта, хоть и относительно небольшая, прослойка
специфически городских жителей лишний раз подтверждает, что
заводские поселки являлись до некоторой степени центрами
экономической жизни городского типа.
Конечно, в целом горный завод не был идентичен городу.
Тем не менее, говоря о крайне низком удельном весе городского
населения на Урале, необходимо учитывать, что, кроме городов,
здесь были еще горные заводы, которые дополняли и заменяли
города.
1 Рындзюнский П. Г. Городское
гражданство дореформенной
России. М., 1958, с. 40—43, 96—106.
2 Там же, с. 44.
3 Клокман Ю. Р.
Социально-экономическая история русского
города. Вторая половина XVIII в. М.,
1967, с. 89—92.
4 Яковцевский В. Н. Купеческий
капитал в
феодально-крепостнической России. М., 1953, с. 51, 76.
5 Государственный архив Пермской
области (далее — ГАПО), ф. 19
(Кунгурский городовой
магистрат), оп. 1, д. 124.
6 Архив при Чердынском
краеведческом музее (далее — ЧКМ),
ф. 2 (Чердынская городская
дума), оп. 1, д. 45.
7 Попов Н. С. Хозяйственное
описание Пермской губернии, ч. 3.
СПб., 1813, с. 190, 201, 244.
8 Рындзюнский П. Г. Указ. соч.,
с. 42.
9 Фамелиди А. М. Русский
нотариат. СПб., 1902, с. 70.
10 ЦГИА СССР, ф. 18 (Департамент
мануфактур и внутренней
торговли), оп. 4, д. 331, л. 3—42.
11 ЦГИА СССР, ф. 18, оп. 2, д. 83,
л. 896—1099 (1814 г.); д. 160, л. 26
об.-32 (1816 г.); д. 288; л. 5-366
(1819 г.); д. 340, л. 846-1144
(1821 г.); д. 393, л. 59 об.—62,
87об.—145 (1823 г.).
12 Макшеев А. И. Пермская
губерния.— В кн.:
Военно-статистическое обозрение Российской
империи, т. 14, ч. 1. СПб., 1852;
Мозель А. И. Пермская губерния,
ч. 1.— В кн.: Материалы для
географии и статистики России,
т. 18. СПб., 1862.
13 Здесь речь идет лишь о
промышленных заведениях с наемным
трудом. Горнозаводская
промышленность и другие
насчитывавшиеся единицами заведения с
крепостным трудом исключены из
рассмотрения.
14 Мозель А. И. Указ. соч., ч. 2,
с. 113—161, 347—361.
15 ГАПО, ф. 20 (Чердынский
магистрат), оп. 1, д. 75, 81, 170, 34;
ф. 21 (Соликамский магистрат),
оп. 1, д. 216, 274; ф. 19, оп. 1,
д. 131; Государственный архив
Свердловской области (далее —
ГАСО), ф. 106
(Екатеринбургский магистрат), оп. 1, д. 111,
180

ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ
167, 192, 226; ф. 143 (Ирбитский
магистрат), оп. 1, д. 63, 144.
16 ГАСО, ф. 106, оп. 1, д. 111, 167, 192,
226.
17 ГАПО, ф. 20, оп. 1, д. 9, 16, 34, 75,
81, 82, 170, 173.
18 Обывательские книги: Архив при
ЧКМ, ф. 2, оп. 1, д. 45 (1802—
1804 гг.), 96 (1811—1913 гг.), 197
(1820 г.), 795 (1838-1840 гг.),
д. без номера (1854 г.); Список
купцов: ГАПО, ф. 36 (Пермское
губернское правление), оп. 1
д. 410 (1789 г.).
19 «Ведомости» разного назначения
ГАСО, ф. 8 (Екатеринбургская
городская дума), оп. 1, д. 227
(1806 г.), 335 (1810 г.), 437
(1815 г.), 519 (1820 г.), 593
(1825 г.), 682-а (1830 г.), 726
(1836 г.), 1035 (1845 г.).
20 Обывательская книга: ГАПО
ф. 512, оп. 1, д. 345 (1848 г.);
«Регистры», «ведомости» и списки:
ГАПО, ф. 35 (Пермская городская
управа), оп. 1, д. 397 (1816 г.),
л. 18-19; д. 416-417 (1820 г.),
410 (1789 г.), л.62—76; ф. 111,
оп. 1, д. 1657 (1811 г.); ЦГИА
СССР, ф. 18, оп. 4, д. 331 (1825 г.),
л. 19—21 об.
21 ГАПО, ф. 19, оп. 1, д. 124, 127;
ф. 217 (Кунгурская городская
дума), оп. 1, д. 17, 61, 85, 91, 92,
121.
22 ГАПО, ф. 35, оп. 1, д. 416 (1820 г.);
ф. 21, оп. 1, д. 70 (1826 г.); ф. 22
(Пермский магистрат), оп. 1,
д. 146 (1812 г. ); ф. 217, оп. 1,
д. 150 (1839 г.) и др.
23 Попов Н. С. "Указ. соч., ч. 3, с. 145,
149, 167, 177, 190, 244, 299.
24 Промышленность Пермской
губернии — Библиотека для чтения
1853, т. 121, ч IV, с. 35—36.
25 Статистическое описание г. Кра-
сноуфимска.— Пермские губерн
ские ведомости (далее — ПГВ)
1811, № 19.
26 ГАПО, ф. 19, оп. 1, д. 124; ф. 217,
оп. 1, д. 17, 91, 121.
27 ГАСО, ф. 8 оп. 1, д. 567, 639, 970.
28 Попов Н. С. Указ. соч., ч. 3, с. 145,
169, 201, 235.
29 ГАПО, ф. 19, оп. 1, д. 124; ф. 217,
оп. 1, д. 121.
30 Там же, ф. 21, д. 198, л. 268—274
об.
31 Там же, д. 177, л. 62—63.
32 Там же, ф. 22, оп. 1, д. 273.
33 Рындзюнский П. Г. Указ. соч.,
с. 81.
34 ГАПО, ф. 217, оп. 1, д. 159, л. 127—
132.
35 Там же, д. 135, л. 100—102.
36 ГАСО, ф. 106, оп. 1, д. 213, л. 1—
24.
37 По Екатеринбургу: ГАСО ф. 8,
оп. 1, д. 11246 (1846 г.), 1224а
(1848 г.), 1370 (1851 г.); по Кун-
гуру: ГАПО, ф. 217, оп. 1, д. 161
(1842 г.), 181 (1845 г.), 190
(1847 г.); по Чердыни: Архив при
ЧМК, ф. 2, оп. 1, д. 612 (1835 г.),
729 (1837 г.), 1124 (1843 г.), 1627
(1851 г.), 1825 (1854 г.) и др.
38 ГАСО, ф. 8, оп. 1, д. 451 (1811 г.),
д. 593 (1825 г.), л. 42—47; д. 682а
(1830 г.), л. 75—80; д. 1761
(1857 г.), л. 1-147.
39 Рындзюнский П. Г. Указ. соч.,
с. 43—44, 51.
40 Там же, с. 83, 176—177.
41 Там же, с. 178.
42 Попов Н. С. Указ. соч., ч. 3, с. 201,
277.
43 ГАПО, ф. 36, оп. 1, д. 87, с. 1—2.
44 Там же, документ без номера.
45 Рындзюнский П. Г. Указ. соч.,
с. 185.
48 Попов Н. С. Указ. соч., ч. 3, с. 90,
263.
47 Там же, с. 255.
48 Мозель А. И, Указ. соч., ч. 2,
с. 356—359.
49 Попов Я. С. Указ. соч., ч. 3, с. 89.
50 Там же, с. 316.
51 Рындзюнский П. Г. Указ. соч.,
с. 333.
52 ЦГИА СССР, ф. 560 (Канцелярия
министра финансов), оп. 9, д. 31
(1824 г.), л. 3,5 —5об.
53 ЦГИА СССР, ф. 18, оп. 4, д. 730,
л. 2—20; ф. 37 (Горный
департамент), оп. 13, д. 869, л. 2—13.
54 ЦГИА СССР, ф. 44 (Штаб
корпуса горных инженеров), оп. 2,
д. 1379, л. 2—28 об.; Нижне-Та-
гильский филиал ГАСО, ф. 10
(Главное управление Нижне-Та-
гильских заводов), оп. 3, д. 1053,
л. 5 об.; ГАПО ф. 176 (Главное
181

С И. СМЕТАНИЙ
управление Пожевских заводов),
оп. 1, д. 606, л. 274 и др.
55 Безобразов Е. Уральское горное
хозяйство. СПб., 1869, с. 324;
ГАПО, ф. 280 (Главное
управление Чермозских заводов), оп. 1,
д. 394, л. 1; д. 283, л. 9.
58 ГАПО, ф. 280, оп. 1, д. 283 и 287.
57 Мозель А. И Указ. соч., ч. 2,
с. 298.
58 Макшеев В, И. Указ. соч., с. 98
59 Мозель А. И. Указ. соч., ч. 2,
с. 180-185.
60 Горлов И. Описание Тагильского
горного округа.— ПГВ, 1841, № 20.
61 Мозель А. И. Указ. соч., ч. 2,
с. 681.
Рындзюнский П. Г. Указ. соч.,
с. 31.
Очерк быта мастеровых Чермоз-
ского завода.—ПГВ, 1864, № 34.
Удинцев И. Ирбитский завод.—
ПГВ, 1862, № 27, 30.
Промышленность Пермской
губернии.— Библиотека для чтения,
1853, т. 121, ч. IV, с. 34.
Статистические сведения о
горных заводах.—ПГВ, 1842, № 40.
Статистические сведения о
горных заводах.— ПГВ, 1842, № 35,
37, 43.

М. М. СПЕРАНСКИЙ
И ДЕКАБРИСТЫ
А. В. Семенова
Отношения декабристов с наиболее дальновидными
государственными деятелями, отличавшимися известной оппозиционностью
правительству и желавшими существенных перемен в стране,
являются органической частью идейной истории декабризма и
важным элементом тактических установок первых русских
революционеров. На поддержку этих лиц надеялись декабристы в
случае победы, некоторых из них планировали включить в состав
временного революционного правительства после переворота 1,
Имя М. М. Сперанского занимает в этом ряду
«декабристских кандидатов» одно из первых мест. Согласно окончательному
плану восстания, разработанному руководителями Северного
общества, именно он (вместе с Н. С. Мордвиновым и Г. С. Батень-
ковым) должен был войти в состав будущего временного
правительства, на которое возлагалось проведение первых
политических и социальных преобразований в стране.
Почему декабристы остановились на кандидатуре Сперанского,
что они знали о его политических взглядах и деятельности, на
чем основывали надежды на поддержку Сперанским их
преобразовательных планов? В настоящей работе сделана попытка
ответить на эти вопросы. Исследование связей и контактов
Сперанского и декабристов позволит, в свою очередь, отчетливее
представить истинные настроения одного из крупнейших
государственных деятелей России первой четверти XIX в. после
прекращения его опалы и возвращения из ссылки. Важно также
установить, что именно знал Сперанский о тайном обществе и его
целях.
В исторической литературе интересующая нас тема (как и в
целом проблема взаимоотношений декабристов и деятелей
правительственного лагеря — кандидатов во временное революционное
правительство) практически не исследована 2.
Зарождение интереса будущих членов тайных обществ к
преобразовательным планам и государственной деятельности
М. М. Сперанского относится к годам их ранней молодости. Они
часто слышали имя Сперанского, человека, которого, по словам
современника, «классическое образование, гений, огромная начи-
183

А. В. СЕМЕНОВА
танность и разносторонняя деятельность поставили... из плебеев
в среду патрициев» 3. В юности декабристы были свидетелями
борьбы, развернувшейся среди правительственных группировок и
завершившейся в начале 1812 г. падением Сперанского, что
означало изменение всего курса правительственной политики. Им
были известны самые противоречивые отзывы о деятельности
Сперанского, среди которых преобладали резкое осуждение,
обвинения в измене. По словам реакционера Д. П. Рунича,
«недовольство высшего сословия [Сперанским] было всеобщее» 4.
Каково же было отношение будущих декабристов к этим
событиям? Собранные воедино их разрозненные свидетельства дают
любопытную картину. Н. И. Тургенев был возмущен ссылкой
Сперанского, называя ее «одним из тех актов деспотизма,
которые до тех пор ни разу не наблюдались в царствование
Александра». «Возвышение и падение Сперанского — записал он
8 июня 1812 г.,— не доказывает: 1-е — порядка, а 2-е —
осторожности» \ По словам будущего основателя Союза спасения А. Н.
Муравьева, Сперанский «навлек на себя недоброжелательство и
зависть невежественных сановников и почти всего дворянства»
подготавливаемыми им преобразованиями 6.
С. Г. Волконский был непосредственным свидетелем событий,
связанных с отставкой Сперанского, так как дежурил в день
его ареста во дворце. В своих записках он пишет: «В этот день
вечером прибыл Михаил Михайлович, некоторое время просидел
он со мной, вел разговор и вскоре был позван на доклад...
Вышел оттуда, и я помню, что он мне сказал: «Ну нонче хорош
для меня день, государь долго и благосклонно меня выслушивал».
На другой же день узнаю я, что он арестован и вывезен в
ссылку в Пермь». Волконский указал и на предполагаемые причины
падения Сперанского: «Кредит его при государе и
нововведения были поводом нерасположения не только тех, которые были
во главе правления, но и всего дворянства... удаление его и
ссылку приписывали одни в общем говоре сношениям с
Наполеоном, другие — замыслам изменить образ правления из
деспотического в демократическое начало» 7.
Таким образом, история возвышения, государственной
деятельности и ссылки Сперанского в обстановке активизации
политической жизни России накануне и после войны 1812 г. стояла в
ряду событий, будивших мысль, заставлявших размышлять над
действительными причинами происходившего. «Первый
декабрист» В. Ф. Раевский в автобиографическом письме 1868 г.,
анализируя причины зарождения декабризма, относил ссылку
Сперанского к таким мрачным явлениям русской жизни первой
четверти XIX в., как усиление крепостного гнета, солдатчина,
учреждение военных поселений и т. д., производивших, по его
словам, «глухой ропот». «Власть Аракчеева, ссылка Сперанско-
184

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЫ
го,— писал В. Ф. Раевский,— неуважение знаменитых генералов
и таких сановников, как Мордвинов, Трощинский, сильно
встревожили, волновали людей, которые ожидали обновления,
улучшений, благоденствия, исцеления тяжелых ран своего
отечества... И вот причины, которые заставили нас высказаться так
решительно и безбоязненно: дело шло о будущности России, об
оживлении, спасении в настоящем» 8.
Декабристы хорошо знали преимущественно негласные
политические проекты Сперанского. Они им были известны в первую
очередь через братьев А. И. и Н. И. Тургеневых — сотрудников
Сперанского9. В реестре рукописей Сперанского, принятых
Н. И. Тургеневым из кабинета бывшего государственного
секретаря в 1816 г., упоминается основной труд Сперанского «Введение
к уложению государственных законов», а также его ранние
записки «Отрывок о Комиссии уложения», «Об образе правления» и др.10
В архиве Тургеневых хранится в двух экземплярах и рукопись
«первого политического трактата» Сперанского, как называл его
В. И. Семевский,— записка 1802 г. «О коренных законах
государства» с карандашной правкой Сперанского 11.
Был знаком, безусловно, с проектами Сперанского Г. С. Ба-
теньков, в течение ряда лет сотрудник и близкий к Сперанскому
человек.
По предположению Н. М. Дружинина, Никите Муравьеву
«были известны негласные проекты Н. С. Мордвинова и М. М.
Сперанского: дворянские связи открывали ему многие служебные
тайны, а политические записки имели широкое обращение в
кругах столичного общества» 12. Так, А. О. Корнилович обменивался
с В. Д. Сухоруковым копиями рукописных сочинений
Сперанского «о разных переменах в управлении» 13.
Вполне вероятно, что о содержании многих записок и
проектов Сперанского были осведомлены Трубецкой, Рылеев, Красно-
кутский, часто общавшиеся со Сперанским, а через них и другие
декабристы.
Сопоставим кратко основные стороны социально-политических
воззрений Сперанского и декабристов.
Сравнительный анализ проектов Сперанского и программы
декабристов по крестьянскому вопросу показывает, что, размышляя
о необходимости ликвидации крепостничества, идеологи
декабризма и Сперанский исходили из общих установок передовой
философии своего времени: сознания естественного права человека на
свободу. В записке «О коренных законах государства» (1802),
составленной для В. П. Кочубея, но отразившей во многом
личные воззрения автора, Сперанский писал: «Право владеть
крестьянами в крепость... столько противно разуму общему, что должно
рассуждать о нем, яко о временном и непременно прейти
долженствующем», Называя крестьян «полезнейшей частью империи», он
185

А. В. СЕМЕНОВА
осуждал их рабское положение и полную зависимость от «горсти
людей, захвативших... все права и преимущества» 14.
В «Русской Правде» и конституции Н. Муравьева
провозглашалось немедленное уничтожение крепостного права и
предоставление свободы крестьянам.
Декабристов объединяло со Сперанским осознание
постыдности политического института рабства, понимание необходимости
его отмены, исходя как из гуманных соображений, так и из
потребностей экономического развития страны.
Был еще один мотив, разделявшийся как Сперанским, так и
дворянскими революционерами,— боязнь взрыва «снизу»,
крестьянского восстания. Известны многочисленные высказывания
декабристов, которых страшила угроза «народного бунта».
Сперанский же, раздумывая над последствиями варшавской речи
Александра I (1818 г.), в которой он обещал введение «законосвобод-
ных» учреждений, выражал опасение, что вследствие нее
«утвердится (ибо оно уже существует) сбщее в черном народе мнение,
что правительство не только хочет даровать свободу, но что оно уже
ее даровало и что одни только помещики не допускают или таят
ее провозглашение. Что за сим последует, вообразить ужасно, но
всякому понятно». Поэтому, считал Сперанский, подготовку
отмены крепостного права «можно затянуть, проволочь, но отложить
вовсе невозможно... исправление необходимо и начать его
нужно...» 15.
Однако в области конкретных предложений, направленных на
уничтожение крепостничества, отчетливо проявлялось резкое
размежевание между программными установками дворянских
революционеров и Сперанского. Как известно, Пестель (и в его лице
Южное общество) ставил в центр своей программы по
крестьянскому вопросу задачу «крестьянам доставить лучшее положение...
а не мнимую свободу им даровать» 16, и, исходя из этого,
планировал коренную ломку существовавших производственных
отношений, т. е. освобождение крестьян с землей путем разделения
всей земли в государство па две части: для производства, во-
первых, «необходимого продукта» и, во-вторых, «изобилия». При
этом половина всей обрабатываемой земли переходила в полное
распоряжение крестьянства. Не останавливаясь здесь на
утопичности отдельных сторон проекта Пестеля, подчеркнем лишний раз
его исключительно радикальный для своего времени характер,
перспективы, которые он открывал для быстрого развития
экономики страны по капиталистическому пути.
Значительно более ограниченный проект Никиты Муравьева,
в его конечной редакции предоставлявший в собственность
помещичьих крестьян, помимо домов, скота и сельскохозяйственного
инвентаря, по 2 дес. земли, также носил явно буржуазный
характер, хотя и был не лишен влияния феодальных пережитков,
186

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЫ
Сперанский же, декларируя необходимость упразднения
рабства и будучи, несомненно, искренним противником крепостного
права, в своих практических предложениях проявлял
значительную умеренность. В ранних записках 1802—1803 гг. «Отрывок о
Комиссии уложения», «О коренных законах государства»
Сперанский предлагал медленный путь постепенного смягчения
личного рабства крестьян вплоть до возвращения им «древнего права
свободного перехода от одного помещика к другому». В качестве
первого этапа Сперанский считал необходимым определить
повинности крестьян, «кои помещик законно может требовать от
земледельца», ввести судебную защиту крестьян от произвола
помещиков и заменить подушную подать поземельным налогом.
Эпоха «свободного перехода» крестьян, по мнению Сперанского,
«не может быть близка,..», она требует «многих
приготовлений» 17. В «Записке об устройстве судебных и
правительственных учреждений» (1803), написанной по заданию Александра I,
Сперанский ограничился лишь предложением введения
волостного суда для разбора тяжб между крестьянами.
Основной политический проект Сперанского — «План
государственного образования», созданный им в 1809 г., содержал более
расширенную программу по крестьянскому вопросу. Оставаясь
верным курсу, изложенному в ранних проектах, он предлагал
медленное, постепенное устранение личной зависимости крестьян,
приобретение ими «прав гражданских общих». «Права
гражданские,— утверждал Сперанский, следуя за
философами-рационалистами,— суть первое и неотъемлемое достояние всякого человека,
входящего в общество». Под «правами гражданскими общими»
Сперанский понимал законодательное определение крестьянских
повинностей, право крестьян на заключение договоров с
помещиками о размере податей и повинностей, право владения и
приобретения ими движимой и недвижимой собственности, кроме
«имений населенных», учреждение крестьянских судов и
подчинение рекрутских наборов «в селениях помещичьих... правилам
очереди». Причем в первоначальном, впоследствии зачеркнутом
варианте Сперанский предлагал восстановить личную и
«вещественную» свободу крестьян немедленно. В то же время в разделе
«Права гражданские особенные» Сперанский сохранял за
помещиками исключительное право «приобретать недвижимую
собственность населенную, но управлять ею не иначе, как по закону».
На этом он основывал «различие состояний, которое по самой
необходимости допустить должно» 18.
Нигде из известных нам документов Сперанского, ни в
официальных материалах, поданных Александру I, ни в черновых
записях, ни в набросках «для памяти», он не пытался поднять
вопрос о наделении крестьян землей в собственность, оставляя, таким
образом, в неприкосновенности один из главных феодальных ин-
187

А. В. СЕМЕНОВА
ститутов— право помещика на землю. Классовая ограниченность,
присущая в определенной степени проектам декабристов, с
особой силой проявилась в программе Сперанского по крестьянскому
вопросу.
Следует отметить также, что предлагаемое Сперанским
постепенное личное «освобождение» крестьян было далеко не тем
освобождением, к которому стремились декабристы.
Н. И. Тургенев, отдавая должное прогрессивным моментам в
преобразовательных планах Сперанского, не сходился с ним во
взглядах на последовательность политических и социальных
преобразований. Сперанский, ставя в центр своей программы задачу
превращения России в конституционное государство, откладывал
отмену крепостного права на десятилетия. «Введите установи-
тельные законы, т. е. свободу политическую, — писал он в 1818 г.
своему другу А. А. Столыпину из пермской ссылки,— и затем
постепенно приступите к вопросу о свободе гражданской, т. е. к
свободе крестьян. Вот настоящий ход дела. В сем порядке последний
вопрос едва ли в десять или в двадцать лет приспеет к
разрешению» 19. Несколько иначе, без указания на сроки, передавал
мысли Сперанского Г. С. Батеньков на собраниях членов тайного
общества, где он «заявлял мнение Сперанского, что
освобождению крестьян должно предшествовать введение конституции и
что тогда освобождение совершится легче» 20.
В отличие от Сперанского Н. И. Тургенев считал
первоочередным делом именно немедленное освобождение крестьян.
«Прежде, нежели будут помышлять о политической свободе,—
писал он в 1-й части трактата «Политика»,—надлежит, чтобы закон
оградил всех достаточным образом в главнейших правах
человека: в праве личном и в праве собственности» 21. С людьми,
придерживающимися мнений, аналогичных воззрениям Сперанского,
Н. И. Тургенев ожесточенно спорил: «Когда я замечал в людях,
с которыми говорил, желание политической свободы без
освобождения класса крепостных, то негодование овладевало
мною, и видя меня, можно было подумать, что я защищаю
абсолютизм» 22.
Впоследствии, в 40—60-х годах, анализируя «План
государственного образования», Тургенев упрекал реформатора за его
желание «обойти» вопрос о конкретных путях отмены крепостного
права, за его фактическое равнодушие к положению крестьян23.
Много размышлял о политических проектах Сперанского
младший брат Н. И. Тургенева — Сергей, близкий к
декабристским кругам. В своих поисках путей преобразования России он
пытался критически осмыслить опыт Сперанского. Материалы его
дневника показывают стремление С. И. Тургенева выявить в
планах Сперанского рациональное зерно, отметить мысли и
предложения, созвучные своим собственным взглядам.
188

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЫ
Ознакомившись в 1822 г. с проектом Сперанского «О
коренных законах государства», С. И. Тургенев сделал в дневнике
следующую запись: «Еще одну из интересных рукописей бр[ата]
прочел сегодня. Кажется, принадлежит Спер[анскому] и делает
ему большую честь как доброму гражданину и умному человеку.
Он ищет в ней основания коренных законов в России и полагает
их в освобождении крестьян и в конституции» 24 Некоторые
«теоретические» рассуждения Сперанского о крепостном праве
кажутся ему убедительными, и он целиком принимает их. В
определенный период С. И. Тургенев разделял убеждение
Сперанского в бессмысленности отдельных улучшений крестьянской
жизни без коренного ее изменения, т. е. без освобождения
крестьян.
Сравним текст проекта Сперанского и замечания С. И.
Тургенева, записанные в его дневнике.
М. М. Сперанский.
«О коренных законах государства»
(1802)
С. И. Тургенев.
Запись в дневнике от 1 сентября
1822 г.
«Сколько бы дух человеколюбия,
просвещения и добрых установлений
ни распространялся, все сие может
произвесть частное добро, но
никогда не сделает общего... В самом
деле, что такое есть просвещение для
народа в рабстве, как не способ
живее чувствовать горесть своего
положения и как не повод к волнениям,
кои должны кончиться или вящим
его порабощением или ужасами
безначалия... Я думаю, что он
(народ.— А. С.) должен иметь прежде
некоторое бытие, некоторый участок
свободы, которая одна дает жизнь и
движение разуму и воле»25.
«Если этому нельзя помочь
радикально, т. е. если деспотическое
правление нельзя заменить
монархическим, конституционным, то и
попечение о улучшении жребия
России вовсе отложить должно.
Просвещать народ значит теперь давать
ему более чувствовать
страдальческое его положение; давать ему
средства обогащаться — есть умножать
помещикам способы мотать и,
следовательно], портить все сии
усовершенствования...» 26
Заинтересовался также С. И. Тургенев мыслью Сперанского
о монархической власти как средстве защиты крестьян от
произвола помещиков. Дневниковая запись свидетельствует, что в
своих идейных исканиях младший Тургенев в 1822 г. соглашался со
Сперанским, который вслед за Монтескье рассматривал
самодержавную власть как надклассовый институт, без учета ее
социальной основы.
189

А В СЕМЕНОВА
М. М. Сперанский С. И. Тургенев
«Я бы желал, чтоб кто-нибудь по- «Государь в России еще более име-
казал различие между зависимостью ет права на помещиков, чем сии ло-
крестьян от помещиков и дворян от следние на рабов своих. Но для
государя; чтоб кто-нибудь открыл, крестьян, в том решение и к положе-
не все ли то право имеет государь на нию рабства, выгодно иметь в Рос-
помещиков, какое имеют помещики сии государя самовластного, как
на крестьян своих... [Крестьяне], в крепость, хотя сказать, против зло-
рабстве их стесняющем, взирают на употреблений помещичьей вла-
престол как на единое противодей- сти» 28.
ствие, власть помещиков умерить
могущее» 27.
Сергей Тургенев тщательно изучил «План государственного
образования» Сперанского, законспектировав его основные
положения и изложив рядом свое отношение к ним. Мы
остановимся здесь только на оценке Тургеневым статей «Плана» по
крестьянскому вопросу.
«Крепостные люди находятся в России в рабстве
политическом и гражданском. Все же государство находится в рабстве
политическом, как и Турция». Против этих слов Сперанского
Тургенев записывает: «Много суждений справедливых и в пользу
свободы». В то же время от С. И. Тургенева, стремившегося, как
и его старший брат, к немедленному освобождению крестьян, не
укрылась явная декларативность рассуждений Сперанского. Он
фиксирует в дневнике мысль реформатора: «Только постепенное
уничтожение рабства щитается возможным. Теперь же оно
удерживается. Рабство тут называется собственностью населенною,
которую, однако же, укреплять можно только по закону»29.
С. И. Тургенев иронизирует над «жалкими рассуждениями»
Сперанского в пользу «различия состояний», т. е. «удержания
рабства». Он пишет: «Почему бы, думали вы, нужно в России
различие состояний? 1) Потому что воинская наша система и
пространство земель ненаселенных требуют у нас оседлости; 2) что
наймом земель обрабатывать нельзя по причине их
пространства; 3) что в нравственном отношении участь крестьянина
безмерно бы отяготилась и земледелие потерпело всякую
расстройку, все это ведет к удержанию рабства; но какие жалкие
рассуждения!» «Хотя бы позволить рабам
откупаться,—восклицает далее С. Тургенев,— дабы могли переходить в другое
состояние в силу закона и вопреки даже воле господина». «Но все
это неверно,— опровергает тут же Тургенев свои мысли,
показавшиеся ему полумерами.— Одна свобода их хороша» 30.
Как видим, С. И. Тургенев оценивал программу Сперанского
по крестьянскому вопросу неоднозначно. Одобряя самую поста-
190

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЫ
новку вопроса о необходимости отмены крепостного права, он
одновременно резко осуждал конкретные меры, предлагаемые
Сперанским, прежде всего их крайнюю замедленность.
Аргументация Сперанского в пользу «постепенного уничтожения рабства»
представлялась ему явно неубедительной. Критика С. И.
Тургеневым предложений Сперанского по крестьянскому вопросу близка
к высказываниям Н. Тургенева, которые были сделаны спустя
много лет.
Направление критики братьями Тургеневыми крестьянских
проектов Сперанского в значительной степени определялось
общими установками дворянских революционеров, выступавших за
немедленное уничтожение крепостничества.
Укажем здесь еще на одно обстоятельство. Первоначальная
редакция «Русской Правды» Пестеля предполагала, как известно,
постепенное освобождение крестьян, процесс этот должен был
занять 10—15 лет, ибо, как считал вначале Пестель, «не должно
лишить дворян дохода ими от поместий своих получаемых» 31. Не
созвучно ли это высказываниям Сперанского и его аргументации?
Дворянская ограниченность мысли Пестеля очевидна. В своем
дальнейшем развитии вождь Южного общества преодолевает
собственные первоначальные представления, новая редакция
«Русской Правды» объявляет немедленное освобождение крестьян и
не содержит прежних статей о сохранении доходов дворян. В этом
факте четко проявляется грань, образовавшаяся в процессе
развития революционной идеологии декабризма, между воззрениями
первых русских революционеров и Сперанского—политического
деятеля, искавшего, по словам Н. М. Дружинина,
«компромиссную линию между задачами буржуазного развития и давлением
крепостнического дворянства» 32.
Предложения Сперанского по крестьянскому вопросу в целом
мало отличались от других проектов, вышедших из
правительственного лагеря в первую четверть XIX в. Характерными
чертами их было признание приоритета правительства в постановке и
разрешении крестьянского вопроса, постепенность
подготовительных мероприятий, четко выраженная классовая позиция авторов,
направленная в первую очередь на защиту интересов
землевладельцев.
Следует учитывать, конечно, тот факт, что ограниченность
крестьянских проектов Сперанского была в известной степени
вызвана ясным пониманием им демагогичности всех рассуждений
при дворе об отмене крепостного права. Как известно, сам
Сперанский — сын сельского священника — не имел в 10-е годы
значительной земельной собственности, жил в основном на
жалованье; феодальная традиция потомственного помещика и душевла-
дельца отсутствовала в его политическом сознании. Но он
сознавал, по справедливому замечанию С. Б. Окунь, что «сохра-
191

А. В СЕМЕНОВА
нение крепостного права являлось в тот момент исходным
положением всякого проекта, рассчитанного не на послеобеденное
чтение монарха, а на практическую реализацию»33. Отметим,
что осуществление даже скромных предложений Сперанского
имело бы определенное значение для преодоления Россией
феодальных пут и продвижения ее по пути прогресса.
Программа декабристов (Пестеля, Никиты Муравьева)
делала освобождение крестьян первым мероприятием новой
революционной власти, провозглашала не законодательное
регулирование крестьянских повинностей и отмену крайних форм личного
рабства (постоянные статьи либеральных проектов, в том числе
и предложений Сперанского), а действительное освобождение
крестьян.
Значительно больше точек соприкосновения обнаруживается
между политическими воззрениями Сперанского и декабристов в
их планах политического переустройства государства. Именно эта
сторона проектов Сперанского делала его имя популярным в
декабристской среде, давала основания декабристам рассматривать
его в качестве возможного союзника.
Сперанский, как впоследствии и декабристы, глубоко
воспринял философские идеи Века просвещения, хотя на его взглядах
более заметно сказалось влияние буржуазного либерализма,
учений Бентама, Б. Констана и др., выхолостивших и
приспособивших к новым условиям идеологию передовой европейской буржу
азии конца XVIII в.
В своих политических проектах Сперанский, как известно,
выступал сторонником естественно-правовой теории; происхождение
государства рассматривал как следствие общественного договора.
«Всякое правление самовластное есть насильственно и никогда не
может быть законным», — подчеркивал он в записке «О коренных
законах государства». Центральной идеей, которой
руководствовался Сперанский во всех проектах преобразования России, была
задача «коренные законы государства соделать столько
неподвижными и непременяемыми, чтоб никакая власть преступить их не
могла». В соответствии с учением о народном суверенитете
Сперанский утверждал, что «коренные законы», ограничивающие
самовластие (полагающие «пределы самодержавной воле»),
создаются в результате волеизъявления народа («должны быть
творением народа») 34
Сходные положения теории общественного договора и
доктрины естественного права предваряют конституционные проекты
декабристов, где так же, как и в проектах Сперанского 1802—
1812 гг., служат обоснованием необходимости преобразований в
стране. Никита Муравьев в ярком вступлении к конституции
осуждал самодержавие и убеждал в необходимости
представительного правления. «Источник верховной власти есть народ, ко-
192

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЫ
торому принадлежит исключительное право делать основные
постановления для самого себя»,— провозглашал он35. На этих же
идеях был основан вышедший из-под пера Никиты Муравьева
революционный «катехизис» «Любопытный разговор».
Введение к «Русской Правде» Пестеля также содержало
требование создания «благоустроенного государства», которое бы
«находилось под властью и управлением законов общественных,
а не прихотей личных властителей». Пестель подчеркивал, что
«правительство есть принадлежность народа... и не имеет другого
основания своему бытию и образованию как только благо
народное» 36.
Декабристы, так же как и Сперанский, понимали
отличительную черту своей эпохи, «дух времени», характеризовавшийся
распространением «революционных мыслей», огромной ролью
общественного мнения, направленного против старых порядков.
Еще в ранние годы в специальном трактате, написанном «для
себя», Сперанский пришел к выводу, что сила общего мнения
«мало-помалу расширяясь, делается, наконец, главною стихиею
политического бытия и определяет судьбу человеческих обществ».
«Всякий век имеет свою физиономию...— утверждал он
далее.— Дух народный рождается часто без содействия
правительства от стечения обстоятельств, коих оно ни предвидеть, ни
остановить не может» 37. Впоследствии, перейдя от абстрактных
рассуждений к обоснованию необходимости политических перемен в
России, Сперанский учитывал прежде всего рост силы
общественного мнения, указывал на то, что «образ мыслей настоящего
времени в совершенной противоположности с образом правления».
В «Плане государственного образования» (1809), явившемся, как
известно, плодом личного творчества Сперанского, вынужденного,
однако, в какой-то мере учитывать мнение Александра, вывод
Сперанского звучал вполне определенно: «Настоящая система
правления не свойственна уже более состоянию общественного
духа... настало время переменить ее и основать новый вещей
порядок» 38
Подобные декларации должны были не только разделяться
членами тайных обществ, но и быть одним из факторов,
укрепляющих аналогичные воззрения декабристов. Многочисленные их
высказывания, программа Союза благоденствия, имевшая целью
формирование «общего мнения» в стране в пользу политических
преобразований, показывают глубокую веру членов тайного
общества в силу общественного мнения. Пестель выражал уверенность,
что феодальная аристократия «общим мнением всегда потрясена
быть может и, следовательно, некоторым образом от общего
мнения зависит». Сергей Муравьев-Апостол блестяще сформулировал
мысль о взаимозависимости возникновения и существования
тайного общества и возникновения передовой идеологии. «Распрост-
193

А В. СЕМЕНОВА
ранение же революционных мнений в государстве,— писал он,—
следовало обыкновенному и естественному порядку вещей, ибо
если возбранить нельзя, чтобы [тайное] общество не имело
влияния на сие распространение, справедливо также и то, что если б
мнения сии не существовали в России до рождения общества, оно
не только не родилось бы, но и родившись, не могло ни
укорениться, ни разрасти[сь]» 39.
Сперанский и, спустя несколько лет, декабристы остро
ощущали потребность широких преобразований в стране. Предпосылая
«Плану государственного образования» картину «всеобщего
неудовольствия», характерную для первого десятилетия XIX в.,
Сперанский дал понять, что Россия на пороге революции. «Точно
таково было и во всех других государствах в той эпохе, когда
феодальная система приближалась к своему падению»,—
предупреждал он. Кризис зашел так далеко, утверждал Сперанский,
что «частные исправления» (совершенствование
законодательства, реформа финансов, распространение просвещения)
невозможны. «К чему гражданские законы,— вопрошал он,— когда
скрижали их каждый день могут быть разбиты о первый камень
самовластия?» Беспокойство «народного духа» можно объяснить лишь
«глухим, но сильным желанием другого порядка вещей»,
заключал Сперанский 40.
Через десятилетие, после победоносной Отечественной войны
1812 г., положение России представлялось еще более тягостным
будущим декабристам. Показания на следствии, письма,
воспоминания членов тайных обществ (Пестеля, Н. Тургенева, Штейнге-
ля, Батенькова, Якушкина, Бестужева-Марлиыского и др.)
содержат ярчайшие свидетельства «народного неблагоденствия» и
звучат хотя и в унисон с мнением Сперанского, но гораздо резче.
Слова Г. С. Батенькова: «Все, с одной стороны, расположило не
любить существующий порядок, с другой же — думать, что
революция близка и неизбежна» 41— можно рассматривать как
известный итог мнений многих декабристов о внутреннем положении
России.
Политические проекты Сперанского и декабристов отличались
общими основами организации власти. Принцип разделения
властей — краеугольный камень буржуазного политического строя,
идея представительного правления нашли свое выражение как в
«Плане» Сперанского, так и в проектах декабристов. Вторым
основным моментом, свидетельствующим о том, что политическая
мысль Сперанского и декабристов развивалась в одном
направлении, является решение ими вопроса о сословном делении
общества.
В то же время различие программ государственного
секретаря Александра I и дворянских революционеров велико и имеет
глубоко принципиальную основу,
194

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЫ
Остановимся прежде всего на вопросе организации верховной
власти. Проект Пестеля, как хорошо известно, был
республиканским; в конституции Никиты Муравьева функции монарха сильно
ограничивались, он не имел никакой законодательной власти, рас-
полагая лишь правом суспенсивного вето. При этом следует
помнить, что в отличие от «Русской Правды» — программного
документа Южного общества — конституция Муравьева (в трех ее
редакциях) подвергалась значительной критике «слева» со стороны
как «южан», так и «северян».
План Сперанского, рассчитанный на реализацию путем
реформ «сверху», лишь слегка ограничивал самодержавие. Сохраняя
за монархом высшую исполнительную власть, Сперанский
оставлял за ним также законодательную инициативу и право
утверждения законов. Государственная дума (однопалатный выборный
орган) 42 обсуждала, составляла и редактировала проекты
законов. Самостоятельная инициатива предоставлялась Думе лишь в
двух случаях: «законодательное сословие» могло протестовать при
нарушении правительством «коренного закона» и в случае
непредставления узаконенных отчетов. Однако при возбуждении
следствия против того или иного министра была необходима
санкция «державной власти». Безуспешно надеясь приспособить
«правление к состоянию народа», Сперанский не видел
противоречивости и утопичности основного своего принципа в
организации высшей власти. Он хотел, чтобы «законодательное сословие»
было так устроено, чтобы его постановления нуждались в
утверждении «державной власти», но «чтоб мнения его были свободны
и выражали бы собою мнение народное» 43.
«История неопровержимо доказывает,— подчеркивал В. И.
Ленин,—что представительное собрание, существующее рядом с
монархической властью, на деле, пока эта власть остается в руках
монархии, является совещательным собранием, которое не
подчиняет волю монарха воле народа, а лишь согласует волю народа с
волей монарха, т. е. делит власть между монархом и народом,
выторговывает новый порядок, но не учреждает его» 44.
Но для того времени сам факт разработки Сперанским идеи
создания законодательного учреждения для России имел большое
значение. Говоря о месте Государственной думы как
представительного учреждения в проекте Сперанского, В. И. Семевский
справедливо отмечал, что, несмотря на зависимость ее от
самодержавной власти, «ни один закон, и в том числе об установлении
налогов, не мог быть издан без согласия Думы» 45. По «Плану»
Сперанского собрание Думы должно было происходить ежегодно
без инициативы монарха (хотя он и имел право отсрочки ее
работы на год или увольнения всех ее членов).
Конституционные проекты декабристов также, как известно,
утверждали представительный строй, но на значительно более де-
195

А. В. СЕМЕНОВА
мократической основе. Двухпалатное Народное вече Никиты
Муравьева и однопалатный высший орган под тем же названием
Пестеля обладали подлинной законодательной властью, ибо
являлись верховными органами страны. Высшая исполнительная
власть по проекту Пестеля «Конституция — Государственный
завет» принадлежала думе из пяти человек, а по конституции
Никиты Муравьева — императору, низведенному до положения
«верховного чиновника Российского государства».
При решении вопроса о сословном делении общества
Сперанский и декабристы исходили из неприятия существующих
социальных различий. Еще в ранних записках Сперанский
выступал противником обособленных социальных групп. «Нет ничего
нелепее и убийственнее для свободы,— писал он,— как
раздробление состояний по промыслам их и исключительные права их» 46.
В «Плане государственного образования» он пытался сочетать
элементы сословного строя и буржуазный принцип собственности.
Сословный строй не ликвидировался, но видоизменялся, с явной
тенденцией в сторону буржуазных отношений. Новые социальные
группы (дворянство, «люди среднего состояния» и «народ
рабочий») должны были стать более подвижными, появлялась
возможность перехода из одной группы в другую, зависящая от размера
недвижимой собственности. Наделение гражданскими правами,
как уже отмечалось выше, было неравным для всех сословий,
«права гражданские общие», т. е. «безопасность лица и
имущества», распространялись на все население, тогда как владеть
«собственностью населенною», т. е. крепостными, могли лишь
дворяне, однако в соответствии с законом.
Политические права предоставлялись владельцам движимого
и недвижимого имущества, за исключением «народа рабочего»,
т. е. помещичьих крестьян, мастеровых и домашних слуг.
Приобрести избирательные права эта третья категория могла лишь с
обзаведением недвижимой собственностью, что влекло за собой
переход в «среднее состояние». По проекту Сперанского ценз для
получения пассивного избирательного права должен был быть
выше, чем для обладания активным избирательным правом
(размер его не указывался). Таким образом, единственным
основанием участия в политической жизни Сперанский делал обладание
собственностью47. Поэтому, несмотря на лишение Сперанским
избирательных прав большой части населения, нельзя не
согласиться с мнением А. В. Предтеченского о буржуазной
направленности решения Сперанским вопроса об избирательной системе 48.
Однако если при анализе планов Сперанского можно говорить
о буржуазной направленности, буржуазных тенденциях, то для
проектов декабристов при решении большинства вопросов
характерно четко выраженное буржуазное содержание. Отношение
декабристов к сословному строю наглядно свидетельствует об этом.
196

СПЕраНский И Декабристы
Конституционные проекты декабристов провозглашали
уничтожение сословий и равенство всех русских перед законом.
Имевшийся в первом варианте конституции Никиты Муравьева
имущественный ценз как одно из условий русского гражданства
исчез во второй редакции. 14 декабря 1825 г. северные
декабристы вышли на Сенатскую площадь с проектом манифеста, где
одним из первых пунктов значилось «равенство всех сословий
перед законом». Ни одна из сохранившихся редакций «Русской
Правды» не содержала упоминания о необходимости обладания
какой-либо собственностью для получения активного и пассивного
избирательного права, Пестель был убежденным
противником «аристокрации богатств». Никита Муравьев в своем более
умеренном конституционном проекте придавал большое значение
имущественному цензу, ориентируясь на сосредоточение реальной
власти в руках крупных собственников. Планируемая им
избирательная система имеет известное сходство с предложениями
Сперанского, и есть основания предполагать, что, помимо других
источников, о которых подробно писали исследователи49,
Никита Муравьев при разработке основ избирательной системы принял
во внимание и соображения Сперанского. Первая редакция
конституции, так же как и «План» Сперанского, делала основным
условием получения избирательных прав владение собственностью,
давая при этом преимущество владельцам недвижимости.
Крестьянство формально полностью не лишалось активного
избирательного права, но голос одного представителя от 500 крестьян
приравнивался к голосу одного «гражданина»-собственника, что,
как отметила М. В. Нечкина, почти исключало на первое время
огромную массу крестьян из политической жизни50. Эта мера
весьма напоминает лишение Сперанским избирательных прав
«народа рабочего», мотивировкой чего служило отсутствие
недвижимой собственности. Вводя более высокий ценз для пассивного
избирательного права, Муравьев и в этом пункте не расходился
с предложениями Сперанского. Однако, как известно,
избирательная система, предложенная Муравьевым во второй редакции,
отличалась большим демократизмом. В то же время многие
северные декабристы находили недостаточным и это смягчение
имущественного ценза.
Как видим, в вопросе о сословном делении общества и
участии народа в политической жизни предложения Сперанского и
Никиты Муравьева имели как известное сходство, так и
принципиальные различия. Как и при решении других задач,
Сперанский в отличие от своих же теоретических рассуждений на
практике предлагал крайне медленный, осторожный путь
преодоления феодальных пережитков, сохраняя во всяком случае для
настоящего момента привилегии дворянства.
197

А Ё. СЕМЕНОВА
Большую смелость проявил он в своих предложениях по
изменению порядка чинопроизводства. Сперанский, как впоследствии
и декабристы, пришел к выводу о необходимости совершенно
уничтожить старую систему чинов, основанную на Табели о
рангах. Среди мотивировок такого решения было желание
Сперанского поднять политическое значение в стране «среднего сословия»,
не находящегося на государственной службе и «не имеющего
чина», а также стремление не допустить увеличения дворянского
сословия и, следовательно, количества душевладельцев. В записке
«Об усовершенствовании общего народного воспитания» (1808)
Сперанский в ярких выражениях высказал свое осуждение
существующего порядка. «... Посредством чинов отворяется всем
свободным состояниям переход в дворянство: отсюда соревнование,
поощрение дарованиям и прочее. Но все сии выгоды были бы
тогда только уважительны, когда бы дворянство наше не было бы
основано на крепостном владении людей. В настоящем же
положении, приобщая новых чиновников к сему сословию, правительство
не умножает ли массу, народ тяготящую, и, желая, постановить
равновесие с одной стороны, не разрушает ли его с другой?» —
спрашивал он 51.
Протест Сперанского, а затем декабристов против
существующей системы чинопроизводства закономерен, ибо, несмотря на
содержавшиеся в Табели о рангах некоторые буржуазные
принципы, она была направлена на усиление абсолютизма, укрепление
сословного строя 52. Предлагаемые Сперанским мероприятия
имели своей целью, пишет А. В. Предтеченский, «ограничить
чинопроизводство в качестве подготовительной меры к полному
уничтожению чинов и поощрить просвещение» 53. Реализованный в
самой незначительной части, проект Сперанского не внес
существенных изменений в законодательство о чинах. Единственным
следствием его было издание недолговечных указов 3 апреля и
6 августа 1809 г., отменявших существовавшую ранее связь
между придворными званиями и занятием высших государственных
должностей и требовавших университетского свидетельства или
специальных экзаменов для получения чина коллежского
асессора (VIII класс). Однако даже такие скромные мероприятия, так
же как и некоторые финансовые законы Сперанского 1810 —
1812 гг., нарушавшие налоговый иммунитет дворянства, вызвали,
как известно, против государственного секретаря особую
ненависть «благородного» сословия.
Декабристам, разумеется, было известно законодательство о
чинах 1809 г. и восприятия его дворянским лагерем. Члены
тайных обществ предлагали покончить с системой чинов так же
категорично, как и с сословным строем. Никита Муравьев
решительно выступил против Табели о рангах. «Разделение людей на
14 классов отменяется. Гражданские чины, заимствованные у нем-
198

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЫ
цев и ничем не отличающиеся между собою, уничтожаются»,—
заявлял он в конституции 54 «Каждый гражданин,— согласно
«Русской Правде» Пестеля, — имеет право на занятие всех мест и
должностей по государственной службе. Одни дарования,
способности, познания и услуги служат поводом и причиною к
прохождению службы» 55.
Намечавшаяся декабристами социальная и политическая
программа сочеталась со стремлением их к демократизации
общественной жизни в стране. Декабристы были страстными
поборниками введения буржуазных принципов организации
судопроизводства, свободы печати, вероисповедания и пр.
Сперанский и в этих вопросах не был достаточно
последователен. В проектах 1802—1803 гг. он считал необходимым ввести
в России «свободу тиснения в известных, с точностью
определенных границах», изменить систему судопроизводства так, чтобы
суд осуществлялся «избранными от народа и им утвержденными
исполнителями, кои сами суду подвержены быть могут» 56.
В «Плане государственного образования» Сперанский
распространил принцип выборности и на организацию судебных инстанций,
но детально проект новой системы судопроизводства им
разработан не был. Это позволило в дальнейшем Н. И. Тургеневу
упрекнуть реформатора в том, что в «Плане» не упоминалось «о
главных началах судопроизводства, как-то: о гласности, об
изустном судоговорении, о присяжных» 57. Н. И. Тургенев справедливо
осуждал «План» Сперанского за отсутствие статей о свободе
книгопечатания, вероисповедания и о других «правах и
вольностях» 58. Тем не менее по возвращении Сперанского в Петербург
в 1821 г. Н. И. Тургенев проявлял большой интерес к его
деятельности в области реформирования системы судопроизводства.
Именно Сперанскому была адресована работа Н. И. Тургенева
«Мысли о возможных исправлениях российского
судопроизводства», содержащая предложения «по устройству судной части» в
духе норм буржуазного права. Отправляя Сперанскому свою
рукопись, Тургенев напомнил ему о встрече и разговоре,
происшедшем между ними в феврале 1821 г. в Симбирске, и благодарил
Сперанского за сообщенные ему тогда интересные мысли об
организации суда присяжных 59. В письме к брату Сергею
Ивановичу от 7 июля 1821 г. Н. И. Тургенев выражал надежду, что
Сперанский «может приобресть себе славу и признательность
России, устроив наше законодательство» 60.
С. И. Тургенев, знакомясь с запиской «О коренных законах...»,
соглашался с автором в характеристике России как
«деспотического» государства. В дневнике за 1822 г. он писал о первом
политическом проекте Сперанского: «В общее сие преобразование хочет
он включить народных представителей и большую Думу с правом
первородства, без коих нельзя издавать законы и делить места,
W

А. В. СЕМЕНОВА
и независимых судей, избираемых народом». Однако дальнейшие
замечания Сперанского вызвали удивление Тургенева своим
противоречием с ранее изложенными мыслями. «Кто бы ожидал,—
спрашивает Тургенев,— что после всего этого [Сперанский]
прибавит следующее: «И, впрочем, в чем должны состоять все
переделки? В превращении ли состояний? В прикосновении ли к
правам престола? Всевышний да спасет от сего Россию!» 61. Таким
образом, здесь, так же как в предложениях по крестьянскому
вопросу, С. И. Тургенев увидел половинчатость,
непоследовательность планируемых Сперанским мероприятий, противоречивость
его построений. В то же время вполне возможно, что замеченная
С. И. Тургеневым нелогичность раннего проекта Сперанского в
части общих выводов являлась не отражением собственных
воззрений Сперанского, а была вызвана необходимостью для него
учитывать взгляды своих высокопоставленных «заказчиков».
Как отмечалось выше, указанная записка Сперанского особенно
характерна подобными противоречиями. Зачеркнутые места
в тексте часто совершенно противоположны окончательному
варианту.
В «Плане государственного образования» особенное внимание
С. И. Тургенева вызвала часть, где дается анализ
существовавшего в России строя. Критика Сперанским произвола самодержавной
власти, воспроизведенная им картина всеобщего расстройства в
стране нашли отклик у С. И. Тургенева. В дневнике рядом с
соответствующим текстом «Плана» он записал свои мысли: «Мы еще
не знаем лучшего порядка, но уже чувствуем и, может быть, уже
понимаем негодность настоящего». В то же время далеко не все
предлагаемое Сперанским в «Плане» было одобрено С. И.
Тургеневым. Недовольство его вызвало лишение избирательного права
«народа рабочего». За текстом Сперанского: «Домашние слуги,
ремесленники и рабочие люди не допускаются к составлению
закона» — последовала язвительная реплика Тургенева: «В
противность недвижим [ому] им[енито] и здравому рассудку» 62.
Заканчивая конспектировать «План», С. И, Тургенев сделал
знаменательную запись: «Вот выписки мои из Сперанского
русской конституции. Вещи все известные, но я замечаю их для
того, чтоб когда против их спорить будут, то и Сперанского бы
цитировать, можно было» 63. Слова С. И. Тургенева — не только
яркое свидетельство поисков декабристским лагерем
политических единомышленников в правительственных кругах, но и
указание на то, что Сперанский рассматривался декабристами и
близкими к ним людьми прежде всего именно с этих позиций.
В приведенном выше заключении С. И. Тургенева о
конституционных проектах Сперанского можно усмотреть также одно из
свидетельств тсй роли, которую сыграло знакомство с проектами
Сперанского в формировании политического мировоззрения чле-
200

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЬ!
нов тайных обществ и их единомышленников. Споря, не
соглашаясь с целым рядом предложений Сперанского, сознавая его
ограниченность, декабристский лагерь тем не менее «брал на
вооружение» ряд идей Сперанского, критически использовал его опыт.
В целом декабристы положительно оценивали деятельность
Сперанского до его ссылки в 1812 г., понимали прогрессивность
преобразований, планируемых реформатором. «Я далек от того,
чтобы оспаривать достоинства планов Сперанского,— писал
Н. И. Тургенев в книге «Россия и русские»,— я убежден, что
осуществление его плана, даже в том виде, как он изложен в
проекте переустройства империи, было бы шагом вперед и,
следовательно, благодеянием для всей страны». Н. И. Тургенев
утверждал, что проект 1809 г. увековечит имя Сперанского, одного «из
самых передовых людей своей эпохи не только в России, но и во
всей континентальной Европе» 64. В «Замечаниях на книгу Кор-
фа...» Тургенев упрекал автора за то, что он обошел молчанием
«самый важный труд г-на Сперанского, который остался
неизвестным для публики, а именно: начертание общего
государственного устава» 65. С. Г. Волконский писал о Сперанском: «История
внесла в свои скрижали многие его государственные нововведения
по государственному управлению, сходные с общими понятиями
века»66. По мнению Г. С. Батенькова, задача Сперанского
состояла в том, чтобы «оградить действие самодержавного
правления», «обстоятельства времени... потребовали других приемов,
других конструкций...» 67. «Сперанский не сделал ничего в
полном и свободном употреблении своих моральных сил, находясь
большую часть жизни в страдательном противоречии с
современными обстоятельствами и стихиями»,— писал Батеньков в
1854 г.68 Он считал, что Сперанский «шел слишком впереди
своего времени...»69. С. П. Трубецкой мотивировал свой выбор
кандидатуры Сперанского в члены временного правительства тем,
что «почитал» Сперанского «не врагом новостей, как он многие
вводил, будучи государственным секретарем» 70. Д. И. Завалишин
свидетельствовал, что молодые люди, мечтавшие о
преобразованиях в стране, ссылались на «попытки» Сперанского «в
подкрепление своих замыслов» 71. П. Г. Каховский в письме к Левашову из
Петропавловской крепости назвал Сперанского и Мордвинова
одними «из способнейших и полезнейших людей в государстве
нашем» 72. Напомним здесь также известные слова А. С. Пушкина,
сказанные им Сперанскому в 1834 г.: «Вы и Аракчеев, вы стоите
в дверях противоположных этого царствования (Александра I.—
А. С), как гении зла и блага» 73. Поэтическое выражение
Пушкина — яркое свидетельство мнения передовых современников о
деятельности Сперанского.
Планы декабристов отличались от проектов Сперанского не
только радикальностью намечавшихся преобразований, но и спо-
201

А. В. СЕМЕНОВА
собами их реализации. Если у декабристов положения
просветительской философии являлись теоретическим обоснованием
революционного содержания социально-политических проектов, то под
пером Сперанского они часто оставались лишь вводной частью к
основному содержанию документа, ярким «оперением»
практических предложений, направленных на постепенное, крайне
замедленное эволюционирование обветшавшей общественной системы в
сторону буржуазного строя.
Дворянские революционеры выступали за решительную ломку
феодальных порядков путем военной революции, что открывало
довольно широкие возможности для демократизации страны и
развития буржуазных отношений. Планы Сперанского не шли
далее превращения России в «истинную монархию», дальше
октроированной конституции, которая должна была быть, по его
мнению, не следствием «воспаления страстей и крайности
обстоятельств», а обязана будет своим рождением «благодетельному
вдохновению верховной власти» 74. С этим обстоятельством в
значительной степени связана умеренность всех предлагаемых им
преобразований, неизбежная необходимость учитывать волю
монарха. В этом — одна из основных причин противоречивости и
неисполнимости многих замыслов Сперанского. По справедливой
оценке Н. Г. Чернышевского, Сперанский «не понимал
недостаточности средств своих для осуществления задуманных
преобразований». Чернышевский отдавал должное прогрессивности и глубине
планируемых Сперанским мероприятий, считая, что он
«действительно был отчасти приверженцем той политической системы,
которая преобразовала Францию, которая провозглашала
равноправность всех граждан и отменяла средневековое устройство».
Вместе с тем он отмечал, что «мечтатель» Сперанский «был
искренне предан императору и преобразовать государство хотел не
низвержением его, а именно его властью» 75.
Тем не менее планы Сперанского (и в этом их отличие от
ряда других проектов начала XIX в., вышедших из
правительственных кругов), несли в себе известную потенцию буржуазного
развития, имели одно направление с планами декабристов.
«Самый недальновидный человек понимал, что вскоре наступят
новые порядки, которые перевернут вверх дном весь существующий
строй»,—писал о деятельности Сперанского до 1812 г. Д. П. Ру-
нич 76. В этом сильно преувеличенном заявлении реакционно
настроенного современника есть доля истины. При всем различии
«истинной монархии» Сперанского и конституционной монархии
Н. Муравьева они должны были бы стать (правда, в неравной
степени) той формой государственного устройства, при которой
успешно произошла бы ликвидация отживших порядков. Энгельс,
говоря о борьбе буржуазии с феодализмом, отмечал, что она «не
могла быть доведена до решительного конца в старой абсолютной
202

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЫ
монархии, а только в конституционной монархии (Англия,
Франция 1789—1792 и 1815—1830 гг.)...» 77. В. И. Ленин в этой связи
писал: «Нельзя не вспомнить... замечательно глубокого указания
Энгельса... на значение перехода от монархии абсолютной к
монархии конституционной. В то время как либералы вообще и
русские к.-д. в особенности видят в таком переходе проявление
пресловутого «мирного» прогресса и гарантию такового, Энгельс
указал на историческую роль конституционной монархии, как формы
государства, облегчающей решительную борьбу феодалов и
буржуазии » 78.
Отметим также, что направление реформаторской
деятельности Сперанского позволяло декабристам надеяться и на
возможное некоторое его «полевение» при победе революции. Устранение
оков самодержавного сословного строя, сильно сдерживающих
политическую мысль выходца из «низов» Сперанского, освобождало
бы его от вынужденной защиты интересов дворянства, от
необходимости идти на постоянный внутренний компромисс с
политикой самодержавной власти.
Буржуазный по своей объективной направленности, но
умеренный и непоследовательный либерализм Сперанского был
сильно окрашен элементами господствовавшей идеологии дворянского
государства, которому он служил. Для дворянских
революционеров, далеких от народа, также характерна известная
ограниченность. Но декабристы впервые со всей силой поставили задачу
ликвидации феодально-крепостного строя «и пошли во имя ее
разрешения на открытую революционную борьбу» 79
Учет реформаторских попыток Сперанского имел
определенное значение не только при складывании идейной программы
декабризма. Представляется плодотворным предположение,
высказанное Г. В. Плехановым в «Истории русской общественной
мысли». Он спрашивал, не послужила ли «неудача» Сперанского
«одним из исторических условий, способствовавших
возникновению мысли декабристов о необходимости совсем другого спо
соба преобразовательной деятельности?» 80. Нам кажется, что на
этот вопрос можно ответить утвердительно. Осмысление
будущими декабристами причин неуспеха деятельности Сперанского, его
падения, ссылки было одним из звеньев большой цепи факторов,
формировавших революционную тактику декабристов.
Была и другая сторона в стремлении декабристов привлечь к
осуществлению своих планов либеральных государственных
деятелей, в том числе Сперанского. Дворянская ограниченность
первых русских революционеров, «страшно далеких от народа», по
определению В. И. Ленина 81 боявшихся народных движений,
заставляла их искать потенциальных союзников не в народе, а
среди наиболее прогрессивно настроенных деятелей
правительственного лагеря, т. е. представителей своего класса.
203

А. В. СЕМЕНОВА
*
Декабристы полагали, что после возвращения из ссылки
Сперанский, несмотря на производимое им впечатление
сломленного жизнью человека и крайнюю осторожность опытного
придворного, не откажется поддержать их в случае успеха. В этом члены
тайного общества убеждались благодаря личным связям и
продолжительному общению с ним.
Источники самого различного происхождения — документы
следствия, эпистолярное наследие, мемуарная литература —
позволяют установить обширный круг знакомств Сперанского в
декабристской среде. С одними (Н. В. Басаргиным, Н. М.
Муравьевым, 3. Г. Чернышевым) это были старые семейные связи,
с другими (Н. И. Тургеневым, Г. С. Батеньковым, С. Г. Красно-
кутским) — совместная служба, с третьими — светские
знакомства. Со Сперанским были близко знакомы Ф. Н. Глинка, К. Ф.
Рылеев, С. П. Трубецкой, А. О. Корнилович, братья Бестужевы,
Д. И. Завалишин, С. Г. Волконский и некоторые другие
декабристы.
Остановимся прежде всего на истории отношений
Сперанского и Г. С. Батенькова. Сближение их относится к 1819 г., ко
времени сибирской ревизии Сперанского. Новый сибирский
генерал-губернатор оценил выдающиеся качества талантливого
молодого сибиряка — инженера Корпуса путей сообщения, сделал
его своим ближайшим сотрудником и пригласил «в спутники
и товарищи для обозрения Сибири» 82.
Свидетель ревизии Сперанского, вскрывшей вопиющие
злоупотребления, произвол местного начальства и полное бесправие
населения, Батеньков, по его собственным словам, стал «первым
сотрудником» Сперанского при проведении сибирской реформы
и под его. руководством «сделался знатоком в теории
законодательства» 83. Сперанский утверждал, что не может обойтись без
него, как мастер без ученика. Будущий декабрист энергично
занимался разработкой «Сибирского уложения», обширного свода,
реформировавшего аппарат управления Сибири и определявшего
правительственную политику в отношении коренных сибирских
народов.
В период работы над «Сибирским уложением» Батеньков
искренне верил, что Сперанский — «вельможа добрый, сильный и
сильный только для добра» — действительно преобразит
Сибирь 84. Впоследствии Батенькову стало ясно, что Сперанскому
не было дано «никаких средств к исполнению возложенного
поручения» 85 и результаты его деятельности в Сибири не
отвечали возлагавшимся надеждам. Однако Батеньков считал, что
«за неуспех нельзя винить лично Сперанского» и в целом, по
его мнению, несмотря на несовершенство сибирского законода-
204

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЫ
тельства, Сперанский «успел... высказать много добрых начал и
оставил нам очерки великого здания, которыми наука
воспользоваться может»86. В письме к М. Корфу 17 мая 1861 г. Ба-
теньков писал о Сперанском: «Память о нем сохранилась во
всей Сибири, несмотря на перемену лиц, уставов и дел, ибо
многие памятники и очерк учреждения устояли среди всего этого.
Личность его нелегко изглаживалась из памяти, и многие
семейства помнили добром» 87. Приведем здесь же оценку
деятельности Сперанского в Сибири, данную С. Г. Волконским: «Его
память живет до сих пор в Сибири: он возродил ее в
гражданском быте» 88. M. А. Фонвизин, проведший, как и С. Г.
Волконский, не одно десятилетие в сибирской ссылке, считал, что
«Сперанского идеи», содержавшиеся в «Сибирском уложении»,
«весьма основательны, и если они не принесли в здешнем крае
той пользы, которую надобно было ожидать, так это оттого, что с
самого начала от них отклонялись и не следовали им никогда
с точностью» 89 Таким образом, впоследствии декабристы
одобрительно относились к реформаторским намерениям Сперанского
в Сибири, но признавали, что большая часть их не была
воплощена в жизнь. Это было новым свидетельством того, что
любая деятельность, направленная на частные улучшения,
бессмысленна при сохранении старого политического строя.
За годы совместной работы в Сибири Батеньков стал
Сперанскому близким человеком, единомышленником, их отношения
вышли за рамки службы и, несмотря на разницу лет и
положения, стали подлинно дружескими. Сперанский, по словам Ба-
тенькова, «с первого свиданья полюбил меня... привык ежедневно
быть со мною»90. «Я в таких теперь к нему отношениях,—
писал Батеньков своим друзьям Елагиным в сентябре 1819 г.,—
могу говорить все, как бы другу, и не помнить о великом
различии наших достоинств» 91 (курсив мой.— А. С).
После завершения сибирской ревизии по представлению
Сперанского Батеньков был переведен в Петербург и назначен
правителем Сибирского комитета. Он «летел в Петербург и был
принят ласково» 92. «Михайло Михайлович сделан членом
Государственного совета, я буду служить при нем»,— писал Батеньков
Елагиным 22 июля 1821 г.93 Вынужденный вскоре «уступить»
Батенькова в ведомство Аракчеева, искавшего способных людей,
Сперанский дал ему наилучшую аттестацию, сквозь сухие строки
официальных рекомендательных писем проступает искренняя
привязанность его к своему молодому сотруднику, забота о его
судьбе 94. Правомерно предположение об определенной
заинтересованности Сперанского в устройстве «своего» человека к
всесильному тогда Аракчееву, расположения которого усиленно
добивался сам Сперанский после возвращения в Петербург95.
В это время Батеньков поселяется в доме Сперанского и «совер-
205

А. В. СЕМЕНОВА
шенно стал принадлежать» его «кругу» 96. По свидетельству
дочери Сперанского, отец ее относился к «талантливому молодому
человеку почти как к сыну» 97. В дальнейшем, в ноябре 1825 г.,
после увольнения из Корпуса военных поселений, Батеньков
«остался опять на руках Сперанского». «Участь мою,— пишет
Батеньков,— полагал он устроить, выведя из Корпуса путей
сообщения и поместив в комиссии составления законов» 98.
На следствии декабрист дал замечательную сравнительную
характеристику Сперанского и Аракчеева, свидетельствующую о
присущей ему исключительной наблюдательности и тонком
психологическом анализе. Батеньков подметил многие негативные
черты характера Сперанского: лицемерие, слабость воли.
«Сперанский... осторожен...,— писал Батеньков,— охотно обещает, но
часто не исполняет... дорожит каждым словом и кажется
неискренним и холодным... при появлении каждого нового лица
может легко переменить свой вид». Не сознавая, вероятно, сам
глубины, данной им характеристики и ее трагической
прозорливости, Батеньков написал: «Сперанского характер сильный
может заставить исполнять свою волю». Однако, несмотря на это,
он «Сперанского любил душою» и очень ценил его отношение
к себе. «Сперанский страшен морально,— подчеркивал
Батеньков в показаниях,— ибо прогневить его — значит уже лишиться
уважения» 99.
Политические взгляды Батенькова, сблизившие его в
Петербурге с братьями Бестужевыми, Рылеевым и другими членами
тайного общества, формировались не без влияния Сперанского.
Проскользнувшая в характеристике Батенькова фраза:
«Сперанский любит критиковать старое» — говорит о многом.
Батеньков считал, что он обязан Сперанскому «лучшими днями жизни,
обязан возвышеннейшими чувствами души, образованием
ума...» 100. Пройдя через все жизненные испытания, Батеньков
в 1859 г. почти в тех же словах вновь вспомнил о Сперанском:
«Много я обязан ему складом моих мыслей и чувств» 101.
Свидетельства Батенькова чрезвычайно важны и для
понимания истинной позиции Сперанского после возвращения из ссылки.
Современники отмечали резкое изменение поведения бывшего
государственного секретаря после возвращения в Петербург, его
осторожность, угодничество перед сильными, заигрывание с
Аракчеевым. П. А. Вяземский разочаровался в Сперанском,
которого «раньше хотел видеть исполином» 102.
Н. И. Тургенев гневно обвинял Сперанского за установление
внешне дружеских отношений с Аракчеевым, за издание в 1825 г,
брошюры о военных поселениях, написанной в апологетическом
духе 103.
А. И. Герцен, характеризуя деятельность Сперанского после
опалы, образно писал, что он уже познал, «как крутые горки
206

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЫ
плоского Петербурга укатывают рьяного коня и делают из него
почтенную упряжную клячу, важно ходящую в шорах» 104.
В связи с этим возникают вопросы: не преувеличивали ли
декабристы свои надежды на Сперанского, не играл ли в их
расчетах большую роль ореол «реформатора» прошлых лет,
нежели его позиция в начале 20-х годов? Известные основания
для такого мнения имеются. Однако следует вновь обратиться
к словам Батенькова, лучше всех осведомленного о подлинных
настроениях Сперанского в это время. «Сперанский остаток
жизни после своей ссылки провел в полном противоречии своего
действия с убеждением»,— писал он в 1862 г.105 (курсив мой.—
А. С). Ранее, в беседе с Е. И. Якушкиным в 1855 г., Батень-
ков высказывал аналогичное мнение: «Ссылка [его]
продолжалась и в Петербурге... ему нельзя было действовать» 106.
Очевидно, то же сознавали и другие члены тайного общества, близко
знавшие Сперанского, его политические взгляды и особенности
характера.
Дом Сперанского был открыт для многих членов тайного
общества. Помимо Батенькова, «своего» человека, здесь часто
бывали пользовавшийся особой «благосклонностью» Сперанского
Рылеев, Краснокутский, Корнилович, братья Бестужевы, Штейнгель.
Последний заметил, что Н. Бестужев «короток очень в доме
господина] Сперанского». О том же вспоминал Михаил Бестужев,
называя дом Сперанского из числа тех, которые брат его
«посещал с большим удовольствием» 107. Характерен отзыв
Сперанского о Краснокутском, своем сотруднике, обер-прокуроре Сената,
с которым декабристы связывали планы «объявления нового
порядка вещей чрез Сенат». «Я всегда был весьма доброго мнения
о Краснокутском,— писал Сперанский дочери в феврале 1823 г.,—
а теперь люблю его еще больше». Высокого мнения был
Сперанский о Никите Муравьеве: «Хоть чин и мал, но много
дарований» 108. Сперанского посещал во время приездов в
Петербург «южанин» Басаргин, отец которого и вся семья были
близко знакомы со Сперанским109. Еще со времени существования
Союза благоденствия Сперанский был хорошо знаком с
активным членом Союза, адъютантом петербургского
генерал-губернатора Ф. Н. Глинкой, знал о его бурной «легальной» деятельности,
направленной на защиту всех угнетенных, против произвола и
беззаконий царского суда и т. д. Сохранилась скептическая
реплика Сперанского, не верившего в успех подобных действий: «На
погосте всех не оплачешь!» —говорил он Глинке110. Почти
ежедневным было общение Сперанского со своим сотрудником
Н. И. Тургеневым до его отъезда за границу 111. С. П.
Трубецкой отмечал факт своего знакомства со Сперанским, о
настроениях которого он «старался узнать от правителя его канцелярии
Батенькова» 112.
207

А. В. СЕМЕНОВА
В 1825 г. при обсуждении в правительстве вопроса о
колонии Росс в Калифорнии познакомился со Сперанским Д. И. За-
валишин, рассматривавший вопрос укрепления русских колоний
на территории американского континента в тесной связи с
революционными замыслами. Сперанский одобрил предложения За-
валишина и даже присутствовал на специальном банкете,
организованном Российско-американской компанией в честь Завали-
шина 113. Подобный круг знакомств говорит о многом.
Показательна та передовая политическая репутация, которой
пользовался Сперанский в глазах и умеренных, и более
радикальных по своим убеждениям членов тайного общества. Никита
Муравьев «слышал», что «некоторые члены Государственного
совета желают представительного правления, а именно Мордвинов
и Сперанский» 114. М. Ф. Митьков верил распространившимся
в Москве в 1825 г. слухам о том, что Сперанский и
Мордвинов «приготовляют конституцию» для России115. И. Г. Бурцов
«иногда желал, чтобы какой-нибудь государственный человек,
подобно Мордвинову, Сперанскому... приняли первоначальное
общество под свое покровительство» 116. Высокие оценки Сперанского
как политического деятеля дополняются теплыми строками письма
Н. Бестужева к Батенькову, написанного спустя 30 лет в Селен-
гинске. Бестужев посылает своему старому другу статью о
Сперанском из «Сына Отечества» и приложенные к ней афоризмы
«умного государственного человека, которого мы так все любили
и уважали» 117.
После всего сказанного делается понятным и вполне
объяснимым факт единогласного и неизменного мнения членов
Северного общества о включении Сперанского в состав временного
правительства. Рылеев так вспоминал о первом упоминании
имени Сперанского в тайном обществе: «При разговоре о создании
Великого собора рассуждали и о временном правлении... М.
Муравьев-Апостол предлагал назначить в оное директоров общества:
Пестеля, еще одного из Южной директории и Н. Тургенева или
Трубецкого. На это сей последний возразил, что во временное
правление надобны люди, уже известные всей России, и
предлагал к тому Мордвинова и Сперанского. На что все
согласились. Я также был с ним согласен, и с самого того времени
по 14 декабря мысль сия в Северном обществе оставалась
неизменною» 118. Напомним, что согласно проекту «Манифеста к
русскому народу» временное правительство должно было
обеспечить начало проведения в жизнь следующих крупнейших
мероприятий: отмену крепостного права, уравнение прав всех
сословий, уничтожение рекрутства и военных поселений, введение
гражданских свобод, осуществление буржуазной реформы
судопроизводства, сокращение срока солдатской службы и др. В его
же обязанность входил и созыв народных представителей,
208

Сперанский й ДЕкабрИСТы
Во всех источниках: показаниях на следствии Рылеева,
Оболенского, Н. Муравьева, Каховского, Трубецкого, Штейнгеля,
З. Чернышева, Андреева, Митькова, в воспоминаниях
Трубецкого, Розена, Якушкина, Фонвизина, Завалишина, А. П. Беляева,
В. Ф. Раевского и других — расчет на Сперанского выступает
как важная часть плана переворота. Позиция, занятая
Сперанским при победе восстания, должна была, без сомнения,
оказать влияние на Сенат и Государственный совет.
Источники показывают, что Сперанский в какой-то мере знал
о существовании тайного общества и о роли, которая
отводилась ему в планах декабристов. «Сперанский принимает участие
в обществе», «Сперанский наш», «Он наш, мы на него
действуем через Батенькова» — так заявлял фактический руководитель
Северного общества Рылеев своим товарищам незадолго до
восстания. Он был убежден, что «Сперанский не откажется занять
место во временном правительстве» 119. Подпоручик Андреев,
присоединившийся к тайному обществу перед восстанием, знал, что
Мордвинов и Сперанский «извещены о тайном обществе и
намерении и оное одабривают». Он характеризует их как людей,
известных всем «своим патриотизмом, опытностью, отличные
чувствами, нравственностью и дарованиями», «готовых
воспользоваться случаем, буде мы оный изыщем» 120. По словам 3.
Чернышева, Сперанский рассматривался как человек, имеющий
«некоторый вес в делах государственных», необходимый «для
приведения в совершенный порядок и исполнение всего,
обществом предпринятого» 121.
Члены тайного общества знали, что «Батеньков связывает
общество со Сперанским» 122. Наиболее убедительные
свидетельства об этом оставил Штейнгель — друг Батенькова, один из
авторов проекта «Манифеста к русскому народу»: 27 ноября
1825 г., в день провозглашения царем Константина, Батеньков
сказал Штейнгелю: «Я поссорился со своим стариком
(Сперанским.— А. С.) и наговорил ему бог знает что. Как можно!
Упустили такой день, каковых едва ли во сто лет бывает один,
и ничего не могли сделать для отечества. Теперь все пропало
невозвратно; нечего и думать; все предприятия надобно
выкинуть из головы. Конечно: Россия на сто лет должна остаться
в рабстве». На вопрос Штейнгеля: «Что же говорит Михаил
Михайлович?»— Батеньков отвечал «тем же тоном негодования»:
«говорит: «Я — один, что ж мне прикажешь делать; одному мне
нечего было говорить». На основании своих наблюдений
Штейнгель пришел к выводу, что Сперанский, вероятно, «ведал о
намерении и существе общества» 123. Мнение это подтвердил в
своих воспоминаниях также М. А. Фонвизин. Он писал, что
знаменитым «своим свободомыслием и патриотизмом»
Мордвинову и Сперанскому, назначенным в состав временного правитель-
209

А. Ё. СЕМЕНОВА
ства, «известно было существование тайного общества и
сокровенная его цель» 124.
Не менее знаменателен и другой факт. Как установила
М. В. Нечкина, дом Сперанского — «самый осведомленный после
дворца пункт» — был накануне восстания центром информации
членов тайного общества о событиях во дворце, именно там
декабристы узнали о дне присяги Николаю, на который и
назначили восстание 125. Батеньков, Корнилович, Краснокутский — три
человека в решающие часы подготовки восстания связывали
общество со Сперанским. Сперанский, автор манифеста о
восшествии на престол Николая, утром 13 декабря, как только
Николай подписал манифест, сообщил Батенькову, «что завтрешний
день положено присягнуть императору Николаю Павловичу и
получено формальное известие об отречении цесаревича»
(сведения эти должны были держаться в строгой тайне!). От Ба-
тенькова их немедленно узнали И. Бестужев и Рылеев.
Корнилович и Краснокутский, в свою очередь, вторую половину дня
провели у Сперанского, где также получили сведения о присяге.
Как сообщил Корнилович, Краснокутский «шепнул» ему у
Сперанского, что на другой день присяга, прибавив, что он хочет
сказать это Трубецкому. От Сперанского они отправились к
Рылееву и вторично, после Батенькова, сообщили ему о
назначенной на следующий день присяге. Рылеев показывал:
«Краснокутский сказал мне: «Решено, завтра присяга, берите свои
меры»» 126.
Есть и более подробные сведения о том, как провели вечер
13 декабря Батеньков, Краснокутский и Корнилович. Во время
следствия им 2 января 1826 г. был задан один и тот же
вопрос: «В 7 часу вечера (в вопросах Краснокутскому и Корни-
ловичу: «В ночь с 13 на 14 число») 13 декабря вы были у
г[осподина] Сперанского вместе с Корниловичем и
Краснокутский (соответственно имена менялись в вопросах
Краснокутскому и Корниловичу). Во время пребывания вашего у г[осподина]
Сперанского дверь была заперта ключом и в передней не
оставалось человека. Объясните: зачем вы были у г[осподина]
Сперанского, какой имели с ним разговор, что от него слышали и
что ему сообщили» 127. Как предположил В. Г. Карцов,
информация следователями была получена в результате опроса
прислуги Сперанского 128. Все трое — Батеньков, Корнилович и
Краснокутский — категорически отказались признаться в
конспиративном свидании со Сперанским. Вопрос этот остался
открытым, однако есть основания полагать, что сведения прислуги,
очевидно, были верны. Дочь Сперанского вспоминала о
пребывании «многих заговорщиков» в доме отца накануне восстания 129.
Имя Сперанского произносилось не раз среди членов тайного
общества в последние дни перед восстанием 130.
210

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЫ
Утром 14 декабря, встретившись со Сперанским после
ранней присяги Сената и поняв, что первое звено плана —
«принуждение Сената» — рушится, Батеньков с горечью
«выговаривал М. М. Сперанскому, как ему не стыдно, что он,
опередивши многих из своих сверстников умом и подвинувши Россию
50 годами вперед, не мог ни слова сказать в пользу
законов» 131.
В «Записках» Д, И. Завалишина приводится рассказ Корнило-
вича о его последней попытке добиться согласия Сперанского
поддержать членов тайного общества и войти в состав
временного правительства после переворота. 14 декабря Корнилович
«был послан к Сперанскому... утром, прежде еще, нежели
началось движение». «С ума вы сошли,— отвечал Сперанский,—
разве делают такие предложения преждевременно! Одержите
сначала верх, тогда все будет на вашей стороне» 132.
Итак, Сперанский вел тонкую игру. В силу крайней
осторожности, не связывая себя никакими видимыми узами с
тайным обществом, оставаясь внешне на «неприступной высоте»
(выражение Батенькова), он внимательно следил за
происходящим, умел в нужной форме сообщить декабристам необходимые
им сведения и... выжидал.
Поражение восстания сокрушило Сперанского. Наблюдая за
происходившим из окна дворца, он с горечью заметил стоявшему
рядом с ним Краснокутскому: «И эта штука не удалась!» Штейн-
гель, передавший впоследствии со слов Краснокутского эту
реплику, заметил: «Обстоятельство это, сколь ни малозначу-
щее, раскрывает, однако ж, тогдашнее расположение духа
Сперанского» 133.
*
Поражением восстания хронологически исчерпывается
интересующий нас аспект взаимоотношений Сперанского и
декабристов. Новая страница в их отношениях, исполненная
драматизма и тяжелых испытаний, связана с периодом следствия и
суда.
Начавшиеся аресты членов тайного общества были встречены
Сперанским с тревогой 134 Приближенный в это время вновь
ко двору, он стал автором не только манифеста о восшествии
на престол Николая I, но по приказу нового царя ему
пришлось также написать текст высочайшего манифеста, изданного
19 декабря, о поражении выступления «горсти непокорных»,
намеревавшихся «испровергнуть престол и отечественные
законы» 135.
Вероятно, в начале следствия по делу декабристов
Сперанский не знал, что обвинения против него накапливаются с
необыкновенной быстротой. В конце декабря он попытался еще
211

А. Б. СЕМЕНОВА
заступиться за Батенькова, присутствуя на первом допросе его
царем, «просил государя» за него, но безрезультатно 136.
Дальнейшие события сломили Сперанского, заставили его
полностью отказаться от подобных попыток. Уже 15 декабря при
допросе Андреева Левашов зафиксировал в протоколе факт
осведомленности Сперанского и одобрения им существования тайного
общества. В последующих показаниях декабристов имя
Сперанского упоминалось очень часто137. 30 декабря следователи
получили показание А. Н. Сутгофа, очень их заинтересовавшее.
Услышав от него, «будто Каховский сказал ему, что Батеньков
связывает общество со Сперанским», Комитет постановил:
«Обстоятельство сие привесть в возможную ясность допросами
главных лиц заговора» 138. Многие члены Северного общества
получали непосредственные вопросы о Сперанском. «Комиссия
доискивалась до важнейших лиц из государственных мужей,— вспоминал
А. Е. Розен.— Она доведывалась, не принадлежали ли к
обществу Сперанский, Мордвинов... П. Д. Киселев...» 139 В. Ф.
Раевский отметил, что «Мордвинов, адмирал, Сперанский... были
в подозрении. Об них спрашивали косвенно, уклоняясь
высказать явное подозрение» 140.
Тяжелейшее испытание выдержал Г. С. Батеньков. Близкие
друзья его во время следствия надеялись на помощь
Сперанского. «Неужели он об нем не хлопочет?» — удивлялась А. П.
Елагина 141. Однако судьба самого Сперанского во многом зависела
от поведения Батенькова. От него непрерывно требовали
«объяснений об участии Спер[анского]» 142. Допросы лично царем и
в Следственном комитете чередовались с посещениями
Бенкендорфа и других следователей. Как отмечал хорошо
осведомленный современник, «тесные связи Батенькова со Сперанским ни
для кого не были тайной и в Следственной комиссии все
ожидали, что из уст Батенькова выйдет, наконец, имя его... но сей
скромный и твердый человек... весь преданный ему до конца,
не выдал друга» 143. Следует отдать должное необыкновенному
мастерству и мужеству Батенькова в защите Сперанского. От
развернутых ответов, отвергавших любую возможность
осведомленности Сперанского о тайном обществе и тем более его
одобрении, Батеньков для большей убедительности своих аргументов
в пользу невиновности Сперанского перешел к обвинениям
самого себя якобы в намерении узурпировать власть в государстве.
В связи с этим, по его собственным словам, он стремился
отвести кандидатуру Сперанского в состав временного
правительства и должен был будто бы особенно тщательно скрывать от него
существование тайного общества. Следственное дело Батенькова
сохранило письма его к Николаю I, Левашову, полные отчаяния
и героических попыток спасти Сперанского. «Я просто
несчастлив, спасите, ежели можно,— молит он из крепости.— Откры-
212

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЫ
вать мне нечего. Михайло Михайлович никогда не позволял мне
другого обращения с собою, как приличного между отцом и
сыном... Государь будет несправедлив, если подумает иначе» 144.
Руководители Северного общества также стремились отвести
от Сперанского обвинения в осведомленности его о тайном
обществе и пытались убедить следствие в том, что рассчитывали
на Сперанского без его ведома145. Трубецкой впоследствии
писал об изощренных попытках следователей получить сведения
о Сперанском 146.
Тем не менее подозрения Николая I против Сперанского
росли с каждым днем. Показания о нем, по словам царя,
«рождали сомнения и недоверчивость, весьма тягостные» 147. Как
свидетельствовала близкая ко двору княгиня Ливен, Николай
выражался тогда о Сперанском «чрезвычайно резко, в рамых
неблагоприятных выражениях» 148. В разговоре с больным Н. М.
Карамзиным весной 1826 г. царь заметил: «Около меня, царя
русского, нет ни одного человека, за исключением Сперанского,
который бы умел писать по-русски, то есть был бы в состоянии
написать, например, манифест. А Сперанского не сегодня, так
завтра, может быть, придется отправить в Петропавловскую
крепость» 149. Судьба Сперанского висела на волоске.
Сперанский внимательно следил за ходом следствия.
Имеются сведения, что ему даже удалось наладить связь с
заключенным в Петропавловской крепости Батеньковым 150. В личном
архиве Сперанского сохранились сделанные его секретарем
К. Г. Репинским копии показаний Батенькова, касавшихся
отношений со Сперанским, а также выписка из негласного
приложения к докладу Следственной комиссии151. Выписка содержала
отрицательный ответ на вопрос: «Не были ли с ними (членами
тайного общества.— А. С.) в сообществе люди значительные по
сану своему или местам ими в государстве занимаемым?» 152.
Это секретное приложение к докладу Следственной комиссии
подводило итоги проводившегося во время следствия специального
тайного расследования о связях с декабристами Сперанского и
других лиц из высших государственных сфер. Делопроизводство
секретного следствия вел А. Д. Боровков и «с такою тайною,—
писал он,— что даже чиновники [Следственного комитета] не
знали» 153. Слова Боровкова подтверждаются анализом журналов
заседаний Следственного комитета, где имя Сперанского
упоминалось крайне редко, а показания, касавшиеся Мордвинова,
шифровались 154. Приведенное нами выше предположение В. Г.
Карпова о допросах во время следствия прислуги Сперанского тем
более правомерно, что подобный акт имел место в отношении
слуг другого кандидата во временное правительство — Н. С.
Мордвинова. В автобиографической записке 1841 г. 90-летний
Мордвинов писал, что во время следствия по делу декабристов «брали
213

А. В. СЕМЕНОВА
под стражу людей моих, неприкосновенных к возмущению,
никем не осуждаемых, вопрошали их о поступках и связях
моих...» 155. Таким образом, сам факт проведения тайного
расследования не вызывает сомнений. В той же записке Мордвинов
указывал, что в конечном итоге, за недостаточностью улик,
Николай «приказал истребить все вопросы и ответы вопрошаемых».
Это утверждение Мордвинова позволило впоследствии В. И. Се-
мевскому считать секретное делопроизводство Следственного
комитета уничтоженным 156. Основания для подобного мнения
имеются, так как в фонде Следственного комитета и Верховного
уголовного суда над декабристами не осталось никаких
документов о тайном расследовании и, насколько нам известно, следов
их не найдено и в других архивах. Следует лишь отметить, что
мотив уничтожения этих материалов был, разумеется,
совершенно иным, нежели тот, на который указывал Мордвинов. Не
отсутствие улик, а желание Николая сохранить в тайне связи
«бунтовщиков» с «высшими лицами» было причиной
уничтожения секретных документов и признания Сперанского в числе
других подозреваемых невиновным 157. Это заключение было, без
сомнения, инспирировано лично Николаем I, несмотря на его
явное желание расправиться со Сперанским и подобными ему
лицами, в «виновности» которых сам царь был убежден.
Николай I пытался принизить таким образом значение тайного
общества, затушевывал доказательства распространения передовых
идей, маскировал силу удара по основанию его трона и
одновременно сохранял для дальнейшей службы у «себя» крупнейших
государственных деятелей. Вероятнее всего, что основной
причиной решения Николая «простить» Сперанского было понимание
царем полной незаменимости бывшего государственного
секретаря Александра в предстоящей работе по составлению Полного
собрания и Свода законов и в ряде других чисто практических
занятий.
Царь нашел, однако, возможность «покарать» Сперанского за
связи с декабристами и, желая вполне насладиться его
унижением, назначил в 1826 г. членом Верховного уголовного суда.
Сперанский должен был «искупить» свою вину активным участием
в процессе. Он проделал тяжелейшую работу и, выполняя волю
царя, определил все направление деятельности суда, особенно
его разрядной комиссии.
Участие в деятельности суда было «большой личной
трагедией» Сперанского158. Дочь часто видела отца «в терзаниях
и с слезами на глазах», он намеревался даже совсем оставить
службу159. Николай I глухо упоминал о принесенной ему
Сперанским «повинной» 30 мая 1826 г. 160 Без сомнения, за этой
фразой Николая скрывалась целая цепь мучительных внутренних
колебаний Сперанского; его первоначальный отказ от участия
214

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЫ
в суде, страх за свою судьбу и, наконец, «повинная» — в
попытке уклониться от работы в Верховном суде. Сил для этого
у Сперанского не нашлось. Ему удалось лишь в некоторой
степени пойти вопреки воле царя и вместо 2 или 3 разрядов
разделить подсудимых на 11 разрядов, что позволило смягчить
приговоры многим декабристам 161.
II. Е. Щеголев считал, что Сперанский начал работу по
подготовке суда над декабристами в мае. Однако в архиве
сохранились материалы, свидетельствующие о более ранней дате —
январе 1826 г. 21-м января помечен первый вариант черновика
манифеста о раскрытии заговора и результатах деятельности
Следственной комиссии с карандашной правкой Сперанского162.
Это — отредактированный Сперанским проект манифеста,
написанный Николаем I, который он предполагал издать в середине
января, до всякого следствия и суда. Сперанский сумел
отговорить царя от публикования манифеста и немедленной казни тех
участников восстания, которые «подняли руку на свое
начальство» 163. Знавший об этом факте Н. И. Лорер писал: «Не знаю,
хороша ли, полезна ли была мысль Сперанского для многих из
нас, но Николая она спасла от лишнего черного пятна в его
царствовании» 164.
При вынесении приговора Сперанский оправдал ожидания
царя. Он последовательно голосовал за смертную казнь
четвертованием пятерым, поставленным «вне разрядов», в том числе и
Рылееву, высказался за смертную казнь отсечением головы
декабристам «первого разряда», к которому были отнесены, помимо
других осужденных, хорошо знакомые Сперанскому Трубецкой,
Волконский, А. Бестужев, Никита Муравьев и Николай
Тургенев 165. Один лишь раз — при решении участи Батенькова —
Сперанский осмелился решительно высказать свое мнение и
отстоять его. Вопреки одному из первоначальных вариантов
приговора, сохранившемуся в бумагах председателя суда Лопухина,
согласно которому Батеньков осуждался на смерть166,
Сперанскому удалось спасти ему жизнь. Сохранившиеся записки агента
Бенкендорфа, члена Верховного уголовного суда В. И.
Болгарского опровергают распространенное в литературе мнение о
Сперанском как виновнике последующей участи Батенькова или о
его полном безразличии к судьбе бывшего друга. Болгарский
сообщал Бенкендорфу, что Сперанский «настаивал» в суде, чтобы
Батенькова «поместь не к первым двум, а к третьему разряду».
В донесениях Болгарского отмечалось, что «Батенькова по
усилиям М. М. Сперанского успели спасти от смертной казни».
Болгарский сообщал о недовольстве наиболее реакционных членов
суда «большим влиянием [Сперанского] на квалификацию,
разделявшую меры наказаний», в то время как «между делами
мятежников более 20-ти раз упоминается имя Сперанского» ш.
215

А. В СЕМЕНОВА
Таковы были роль и поведение М. М. Сперанского во время
суда над декабристами. Впоследствии Н. И. Тургенев скажет:
Сперанский старался отвести подозрения в своих связях с
членами тайного общества «жалким, отвратительным усердием в
обвинении беззащитных подсудимых» 168. Момент вынесения
приговора, необходимость увидеть осужденных были мучительны для
Сперанского. Н. В. Басаргин вспоминал: «В той стороне, где
досталось мне стоять, сидел за столом М. М. Сперанский... Мне
показалось, что он грустно взглянул на меня, опустил голову и
как будто слеза выпала из глаз его» 169.
Невозможность ознакомиться с материалами процесса над
декабристами долго делала неизвестной для историков подлинную
роль в нем Сперанского. «Любопытно было бы узнать, какой
голос подавал Сперанский на суде о наказаниях?» — вопрошал
М. П. Погодин в 1871 г.170 Характерен факт: нравственная
репутация Сперанского была столь высока, что его близкие друзья
верили, что он «высказался против смертной казни». Такая
версия существовала в семье А. А. Столыпина и дошла через
много лет до П. И. Бартенева 171.
Активное участие Сперанского в суде над декабристами не
«искупило» полностью его вины в глазах Николая I. До
последних лет жизни Сперанского царь, несмотря на внешние знаки
приязни (собственноручное награждение Андреевской звездой в
1833 г. в связи с завершением работы над Сводом законов,
дарование графского титула, назначение преподавателем к
наследнику престола и т. д.) не забыл о направлении деятельности
Сперанского до 1812 г. и о его невыясненных связях с членами
тайных обществ. При назначении М. А. Балугьянского в декабре
1826 г. начальником II Отделения Николай предупреждал его о
Сперанском: «Смотри же, чтобы он не наделал таких же проказ,
как в 1810-м году: ты у меня будешь за него в ответе» 172.
Дочь Балугьянского со слов отца свидетельствовала, что царь
«не особенно доверял» Сперанскому и «даже не любил его» 173.
Вероятно, с желанием Николая I получить новые сведения об
отношениях Сперанского с декабристами связано загадочное
письмо во французскую тайную полицию от 9 октября 1826 г. о
причастности Сперанского к какому-то существующему заговору;
указывалось, что арестованы и осуждены только второстепенные
члены, «сам же заговор продолжает существовать» 174. Ответ
директора полиции сообщал, что никаких данных о Сперанском не
найдено.
Во время болезни Сперанского, начавшейся в октябре 1838 г.,
Николай I прежде всего распорядился о немедленном опечата-
нии его кабинета в случае смерти. После кончины Сперанского
царь вновь подтвердил приказ об опечатании его бумаг; в них,
подчеркнул царь, следует выделить материалы, «относящиеся
216

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЫ
лично до меня и совсем не касающиеся службы: эти особенно
важны... многое, вероятно, придется мне взять к себе» 175.
Впоследствии по приказу Николая I значительная часть бумаг
Сперанского была уничтожена.
Спустя десятилетия декабристы, вспоминая свою деятельность
в тайных обществах, по-разному отзывались о Сперанском.
Большая часть их оценок приведена нами выше. С годами некоторые
из них осознали, что выдающиеся дарования Сперанского и
либерализм его взглядов далеко не соответствовали его «слабому,
гибкому и мелкому характеру» 176. Старик М. И.
Муравьев-Апостол в беседе с М. И. Семевским кратко заметил: «Хитрость
Сперанского, это был человек без души»177. Характерно, что
даже пресловутый Корф, постоянный сотрудник Сперанского
после 1826 г., человек враждебного декабристам лагеря, создав труд,
восхваляющий Сперанского, оставил в своих неопубликованных
записях следующую оценку Сперанского: «Отдавая полную,
высокую справедливость его уму, я никак не могу сказать того же
о его сердце. Я разумею здесь... характер, прямодушие,
правоту, непоколебимость в избранных однажды правилах... Я
убежден,— продолжал Корф,— что Сперанский никогда не мог быть
человеком опасным... чтобы быть опасным надобно иметь
характер и твердую волю, а Сперанский всегда искал более милости,
чем славы... Я не думаю, чтобы Сперанский имел хоть одного
истинного друга и чтобы был на свете хоть один человек,
которого бы он искренно любил» 178
*
Проанализированные многочисленные источники позволяют
судить о характере отношений декабристов со Сперанским.
Несомненно, значительная часть документов подобного рода не
дошла до нас; не все стороны отношений членов тайного общества
со Сперанским представлялось возможным установить.
Декабристы, бесспорно, знали больше, чем мы, о его подлинных
взглядах и настроениях. Однако и имеющиеся источники дают
возможность говорить о тесных идейных контактах декабристов со
Сперанским, высказать обоснованное предположение об
известной, хотя и далеко не полной осведомленности Сперанского о
существовании тайного общества, особенно в последнее перед
декабрьскими событиями время.
Несмотря на глубокие принципиальные различия,
существовавшие между планами дворянских революционеров и проектами
Сперанского, программы их отличались общей буржуазной
направленностью, имели общую историческую перспективу.
Отношения декабристов со Сперанским и подобными ему го
сударственными деятелями — одно из ярких свидетельств пере-
217

А. В. СЕМЕНОВА
довой роли революционного мировоззрения декабристов,
выражавших коренные задачи развития страны и в силу этого
притягивавших к себе прогрессивную часть русского общества.
1 Семенова А. В. Южные
декабристы и П. Д. Киселев.—
Исторические записки, 1975, т. 96, с. 128—
151.
2 Отметим лишь две небольшие
статьи, появившиеся к
100-летнему юбилею восстания
декабристов: Муравьев М. Идея
временного правительства у
декабристов и их кандидаты.— В кн.:
Тайные общества в России в начале
XIX столетия. М., 1926, с. 68—87;
Алданов М. А. Сперанский и
декабристы.— Современные
записки, Париж, 1925, т. XXVI, с. 224—
240. Эти работы, написанные на
основании крайне ограниченного
круга только опубликованных
источников, бегло касаются лишь
вопроса личных связей
декабристов и Сперанского.
3 Боровков А. Д.
Автобиографические записки.— Русская старина,
1898, № 12, с. 594.
4 Из записок Д. П. Рунича —
Русская старина, 1901, т. II, с. 356.
5 Тургенев Н. И Россия и русские.
М., 1915, с. 380; Архив братьев
Тургеневых, вып. 3. СПб., 1913,
с. 195.
6 Муравьев А. Н.
Автобиографические записки.— В кн.:
Декабристы. Новые материалы. М., 1955,
с. 171.
7 Волконский С. Г. Записки. СПб.,
1901, с. 139, 142, 145.
8 Русская старина, 1902, т. III,
с. 601—602
9 Следует отметить, что Н. И.
Тургенев был первым публикатором
выдержек из законодательных
проектов Сперанского- Tourgue-
neff N. La Russie et les Russes,
v. III. Paris, 1847, (далее —
Тургенев H. Л. Россия и русские),
р. 423-477.
10 ИРЛИ, ф. 309 (Тургеневых),
д. 1007в, л. И.
11 Там же, д. 1004, 1005. Этот текст
положен в основу публикации
записки в советском издании:
Сперанский М. М. Проекты и
записки Под ред. С. Н. Валка М.—Л.,
1961.
12 Дружинин Н. М. Декабрист
Никита Муравьев. М., 1933, с. 178.
13 Восстание декабристов (далее —
ВД), т. XII. М., 1969, с 328.
14 Сперанский М. М. Проекты и
записки, с 54, 24.
15 Русский архив, 1869, № 10, стб.
1697, 1704.
16 ВД, т. VII, с. 174.
17 Сперанский М. М. Проекты и
записки, с. 55. Семевский В. И.
Первый политический трактат
Сперанского.— Русское богатство,
1907, январь, с. 80—81; Предтечей-
ский А. В. Очерки общественно-
политической истории России в
первой четверти XIX века. М.—Л.,
1957, с. 84—85; Дружинин Н. М.
Крестьянский вопрос в ранних
записках М. М. Сперанского. —
В кн : Исследования по
отечественному источниковедению. М.—
Л., 1964, с. 259.
18 Сперанский М. М. Проекты и
записки, с. 179, 180—182.
19 Русский архив, 1869, № 10, стб.
1703, 1704.
20 Завалишин Д. И. Декабристы.—
Русский вестник, 1884, № 2, с 845.
21 Ланда С. С. Неизвестный
политический трактат декабриста
Н. И. Тургенева.— В кн.:
Проблема истории общественного
движения и историографии. М.. 1971,
с. 80—90; Бешенковский Е Б,
Билинкис М. Я., Пугачев В. В.
Неизвестная рукопись Н. И
Тургенева (Первая часть
«Политики»).—В об.: Освободительное
движение в России, вып. 1.
Саратов, 1971, с. 117.
22 Тургенев Н. И. Россия и русские,
с. 80.
23 Там же, с. 382—383;
Тарасова В. М. О неопубликованной
рукописи Н. И. Тургенева
«Замечания на книгу М. Корфа «Жизнь
графа Сперанского»»,— Вопросы
218

СПЕРАНСКИЙ И ДЕКАБРИСТЫ
истории, 1956, № 11; ИРЛИ, ф. 309,
д. 1120, л. 42об,— 43, 47—47об.
(Замечания на книгу М. Корфа
«Жизнь графа Сперанского»,
1862).
24 ИРЛИ, ф. 309, д. 29, л. 91об. За-
пись от 1 сентября 1822 г.
25 Сперанский М. М. Проекты и
записки, с. 44—45.
26 ИРЛИ, ф. 309, л. 92; ср.: Лан-
да С. С. Дух революционных
преобразований. М., 1975, с. 215.
27 Сперанский М. И. Проекты и
записки, с. 43—44.
28 ИРЛИ, ф. 309, д. 29, л. 91об. Ср.:
Ланда С. С. Дух революционных
преобразовании, с. 214.
29 ИРЛИ, ф. 309, д. 25, л. 86, 87 об.
Запись от 12 марта 1820 г.
30 Там же, л. 100. Запись от 24
апреля 1820 г.
31 ВД, т. VII, с. 174.
32 Дружинин Н. М. Декабрист
Никита Муравьев, с. 47.
33 Окунь С. В. История СССР.
(Лекции), т. 1. Конец XVIII—начало
XIX в. Л., 1974, с. 192.
34 Сперанский М. М. Проекты и
записки, с. 31, 35, 28.
35 Приложение к кн.: Дружи-
нин Н. М. Декабрист Никита
Муравьев, с. 321.
36 ВД, т. VII, с. 116, 117.
37 Вспомним известную
характеристику своего времени, сделанную
Пестелем и начинающуюся
словами: «Имеет каждый век свою
отличительную черту. Нынешний
ознаменовывается
революционными мыслями» (ВД, т. IV. М.— Л.,
1927, с. 105).
38 Сперанский М. М. Проекты и
записки, с. 77, 78, 163, 164.
39 ВД, т. VII, с. 152; т. IV, с. 273.
Вопрос о стремлении декабристов
в определенный период
ориентироваться на организацию в
стране передового «общественного
мнения» имеет и другую, важную
для нас сторону. Уже тогда
декабристы понимали необходимость
привлечения людей, желавших
политических перемен, и опоры
на них. Поэтому фигуры, подоб*
ные Сперанскому, не могли не
вызывать к себе интереса и
пристального внимания членов
тайного общества еще во время
деятельности Союза благоденствия
40 Сперанский М. М. Проекты И
записки, с. 160—163.
41 ВД, т. XIV. М., 1976, с. 95.
42 В раннем проекте 1802 г.—
записке «О коренных законах
государства» Сперанский явно «по
заказу» предлагал ограничить
монархию двухпалатным
представительным органом, с верхней палатой,
составленной из представителей
наследственной аристократии.
(Следует отметить, что в том же
проекте Сперанский
первоначально называл наследственное
дворянство «нелепым учреждением»
и полагал, что «призывать» в
высший класс «достойнейших по
избранию народа было бы, может
быть, всего справедливее».
Впоследствии это место было им
зачеркнуто.) Идея создания,
«палаты пэров» для ограничения
самодержавия была распространена
среди части русского родовитого
дворянства первой четверти
XIX в. Она нашла свое
отражение также в противоречивом
уставе одной из преддекабристских
организаций — «Орден русских
рыцарей», в ранних (1815)
проектах Н. И. Тургенева, в «мыслях
о конституции» Г. С. Батенькова.
43 Сперанский М. М. Проекты и
записки, с. 166.
44 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 10, с. 275.
45 Семевский В. И. Вопрос о
преобразовании государственного строя
в России в XVI11 и первой
четверти XIX века.— Былое, 1906,
№ 1, с. 42.
46 Сперанский М. М. Проекты и
записки, с. 36.
47 Несколько иначе, очень кратко,
формулирует Сперанский
порядок выборов в высший
законодательный орган в записке 1819—
1822 гг., написанной в Пензе и в
Сибири. «Общий совет
составлять по правилам
единообразного выбора уравнительного из всех
свободных сословий» (В память
гр. М. М. Сперанского. Сб. СПб.,
1872, с 815).
219

a. В. Семенова
48 Предтеченский А. В. Указ. соч.,
с. 250.
49 Семевский В. И. Политические
и общественные идеи
декабристов. СПб., 1909, с. 448—483;
Дружинин Н. М. Декабрист
Никита Муравьев, с. 177—245.
50 Нечкина М. В. Движение
декабристов, т. 1. М., 1955, с. 388.
51 Материалы для истории учебных
реформ в России в XVIII—
XIX веках. Сост.
Рождественский С. В. СПб., 1910, с. 377—378.
52 Троицкий С. М. Русский
абсолютизм и дворянство в XVIII в. М.,
1974, с. 112—118.
53 Предтеченский А. В. Указ. соч.,
с. 241.
54 Приложение к кн.:
Дружинин Н. М. Декабрист Никита
Муравьев, с. 324;
55 ВД, т. VII, с. 202.
56 Сперанский М. М. Проекты и
записки, с. ИЗ.
57 ИРЛИ, ф. 309, д. 1120, л. 42об.
58 Тарасова В. М. Указ. соч., с. 129.
59 Тарасов Е. И. Декабрист Н. И
Тургенев в александровскую эпоху.
Самара, 1923, с. 269,
60 Декабрист Н. И. Тургенев.
Письма к брату С. И. Тургеневу. М.,
1936, с. 347.
61 ИРЛИ, ф 309, д. 29, л. 92. Ср.:
Сперанский М. М. Проекты и
записки, с. 51.
62 ИРЛИ, ф. 309, д. 25, л. 86 об., 87 об.
Запись от 12 марта 1820 г.
63 ИРЛИ, ф. 309, д. 25, л. 88 об.
64 Тургеневу Н. И. Россия и русские,
с. 384, 382.
65 ИРЛИ, ф. 309, д. 1120, л. 42. Ср.:
Парусов А. И.
Историографические заметки по вопросу о
классовом характере идеологии
М. М. Сперанского. Ученые
записки Горьковского ун-та. Сер.
истор.-филол., Горький, 1964,
вып. 72, т. 2, с. 548.
66 Волконский С. Г. Записки, с. 142—
143.
67 Батеньков Г. С. Данные.
Повесть собственной жизни.— В кн.:
Воспоминания и рассказы
деятелей тайных обществ 1820-х
годов, т. П. М., 1933, с. 102—103.
68 Г. С. Батеньков о Сперанском.—
В кн.: Декабристы. Неизданные
материалы и статьи. М., 1925,
с. 171.
69 Декабристы на поселении. Из
архива Якушкиных. Л., 1926, с. 48
70 ВД, т. I. M.— Л., 1925, с. 45.
71 Завалишин Д. И. Записки. СПб.,
1906, с. 107.
72 ЦГАОР, ф. 48, д. 11, л. 56 об.
Письмо от 14 марта 1826 г.
73 Пушкин А. С. Поли. собр. соч. в
10-ти т., т. VIII. М.—Л., 1949,
с. 42.
74 Сперанский М. М. Проекты и
записки, с. 153.
75 Чернышевский П. Г. Русский
реформатор.— Поли. собр. соч.,
т. VII. М., 1950, с. 801, 804,
805.
76 Русская старина, 1901, № 2, с. 355.
77 Маркс К., Энгельс Ф. Избранные
письма. М., 1953, с. 369.
78 Ленин В. И. Поли. собр. соч.,
т. 17, с. 276.
79 Нечкина М. В. Движение
декабристов, т. 1, с. 48.
80 Плеханов Г. В. Сочинения, т. 20,
М.— Л., 1925, с. 317.
81 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 21, с. 261.
82 Письма Г. С. Батенькова, И. И
Пущина и Э. Г. Толля. М., 1936,
с. 105.
83 ВД, т. XIV, с. 94.
84 Письма Г. С. Батенькова, И. И.
Пущина и Э. Г. Толля, с. 104.
85 Из письма к М. Корфу 17 мая
1861 г.—ЦГАОР, ф. 728, оп. 1,
д. 1678, л. 9.
88 Ватенъков Г. С. Данные. Повесть
собственной жизни, с. 103.
87 ЦГАОР, ф. 728, оп. 1, д. 1678,
л. 9 об.
88 Волконский С. Г. Записки, с. 145.
89 Из письма М. А. Фонвизина к
И. И. Пущину.— В кн.: Записки
Отдела рукописей Гос.
библиотеки СССР им. В. И. Ленина, т. 36.
М., 1975, с. 217.
90 ВД, т. XIV, с. 94; Письма Г. С.
Батенькова, И. И. Пущина и
Э. Г. Толля, с. 110.
91 Письма Г. С. Батенькова, И. И
Пущина и Э. Г. Толля, с. 105.
92 ВД, т. XIV, с. 141.
93 Письма Г. С. Батенькова, И. И.
Пущина и Э. Г. Толля, с. 122.
94 Дубровин П. Ф. Письма главней-
220

ших деятелей в царствование
императора Александра I. СПб.,
1883, с. 353—354, 362.
95 Карцев В. Г. Декабрист С Г. Ба-
теньков. Новосибирск, 1965, с. 107.
96 ВД, т. XIV, с. 142.
97 Un portrait russe. L'oeuvre et «Le
livre d'une femme» de M-me
Bagreef-Speranski. Par Victor Du-
ret. Leipzig — Paris, 1867, p. 16.
98 ВД, т. XIV, с 143, 145.
99 Там же, с 143.
100 Письмо к Николаю I от 23 марта
1826 г.— Там же, с. 106.
101 Письмо к А. П. Елагиной 14
января 1859 г.—ГБЛ, ОР, ф. 99
(Елагиных), к. 2, д. 66.
102 Остафьевский архив князей
Вяземских, т, 1. СПб., 1899, с. 212,
358
103 ИРЛИ, ф. 309, д. 1120, л. 49 об.
104 Герцен А. И. Собр. соч. в 30-ти
т., т. XVI. М., 1959, с. 66.
105 Письмо к неизвестному.— В кн.:
Воспоминания и рассказы
деятелей тайных обществ 1820-х
годов, т. И, с. 126.
106 Декабристы на поселении. Из
архива Якушкиных, с. 48.
Представляется неправомерным
утверждение некоторых дореволюционных
(А. В. Романович-Славатинский)
и советских (А. И. Парусов)
историков о коренном изменении
(«поправении») взглядов
Сперанского после ссылки. Этот вывод
делается без учета и без
должного объяснения ряда фактов и
прежде всего связей и теснейших
контактов Сперанского с членами
тайного общества перед
восстанием 14 декабря.
107 ВД, т. XIV, с. 70; Воспоминания
Бестужевых. М.— Л., 1951, с. 263.
См. также: ВД, т. II. М.— Л., 1926,
с. 76.
108 В память графа Сперанского М. М.
Сб., с. 609, 558.
109 Басаргин Н. В. Записки. Пг., 1917,
с. 71.
110 Чернов С. К истории «Союза
благоденствия» (из бумаг Ф. Н.
Глинки) .— Каторга и ссылка, 1926,
№ 2 (23), с. 121.
111 В фондах братьев Тургеневых в
ЦГАЛИ и в ИРЛИ сохранились
записки Сперанского к Н. И. Тур-
спЕРаНсКИй и Декабристы
геневу 1821—1824 гг., связанные
с делами по Государственному
совету и Комиссии составления
законов (ЦГАЛИ, ф. 501, д. 332,
л. 1; ИРЛИ, ф. 309, д. 4818, л. 1).
112 Трубецкой С. П. Записки. СПб.,
1906, с. 58; ВД, т. I, с. 45.
113 Русская старина, 1882, т. 33,
январь, с. 53.
114 ВД т. I, с. 292.
115 ВД, т. III. М.— Л., 1927, с. 200.
116 Цит. по: Павлов-Сильван-
ский Н. П. Декабрист Пестель
перед Верховным уголовным
судом. [Ростов-на-Дону], 1907,
с. 142—143.
117 Декабристы. Новые материалы.
М., 1955, с. 247.
118 ВД, т. I. с. 176.
119 Там же, с. 344, 374; т. XIV, с. 55,
56.
120 ЦГАОР, ф. 48, д. 389, л. 8, 13.
121 Там же, д. 391, л. 13 об.
122 Показание А. Н. Сутгофа от 30
декабря 1825 г., отсутствующее в
его деле, зафиксировано в
журналах Следственного комитета
(ЦГАОР, ф. 48, д. 26, л. 36; ВД,
т. I, с. 344, 200—202; т. II, с. 125,
386; т. XIV, с. 56, 61).
123 ВД, т. XIV, с. 69, 70, 80, 151.
124 Общественные движения в
России в первую половину XIX века,
с. 193.
125 Нечкина М В. День 14 декабря
1825 года. М., 1975, с. 93—96.
126 ВД, т. II с. 76, 77; т. XIV, с. 80;
т. XII, с. 61, 65, 71.
127 Там же, т. XII, с. 61, 63—64;
т. XIV, с. 46.
128 Карцов В. Г. Указ. соч., с. 149.
129 Un portrait russe..., p. 16.
130 Литературное наследство, т. 59.
М., 1954, с. 215; ВД, т. XIV,
с. 104—105; т. I, с. 158.
131 Там же, т. XIV, с. 80; т. II, с. 77.
132 Завалишин Д. И. Записки, с. 211.
Передавая со слов Корниловича
этот разговор, сам Завалишин
считал «несомненным», что
Сперанский «был предуведомлен о
предстоящем перевороте».— Там
же, с. 211.
133 Штейнгель В. И. Записки.— В кн.:
Общественные движения в
России в первую половину XIX века,
с. 444—445.
221

А. В. СЕМЕНОВА
34 ВД, т. XIV, с. 105, 145.
135 Декабристы и тайные общества в
России. М., 1906, с. 116—117;
Письма Н. М. Карамзина к И. И.
Дмитриеву. СПб., 1866, с. 412.
136 Батеньков Г. С.
Автобиографические рассказы в письмах.— В кн.:
Воспоминания и рассказы
деятелей тайных обществ 1820-х годов,
т. II, с. 121.
137 Основная часть показаний
декабристов на следствии о
Сперанском приведена нами выше.
138 ЦГАОР, ф. 48, д. 26, л. 36—36 об.;
ВД, т. II, с. 125, 386.
139 Розен А Е. Записки декабриста.
СПб., 1907, с. ИЗ.
140 Литературное наследство, т. 60,
кн. 1, с. 84.
141 Русские пропилеи, т. II. М., 1916,
с. 31.
142 Батеньков Г. С.
Автобиографические рассказы в письмах.— В кн.:
Воспоминания и рассказы
деятелей тайных обществ 1820-х годов,
т. II. с. 121.
143 Вигелъ Ф. Ф. Записки, т. 2. М.,
1928, с. 271.
144 ВД, т. XIV, с. 48, 52-54, 58, 92,
107—108.
145 Там же, с. 55—56; т. I, с. 203, 228.
146 Трубецкой С. Л. Записки, с. 57.
147 Междуцарствие 1825 года и
восстание декабристов в переписке и
мемуарах членов царской семьи.
М —Л., 1926, с. 30.
148 Корф М. А. Жизнь графа
Сперанского, т. II, с. 306.
149 Долгоруков П. В. Петербургские
очерки. 1860—1867. М., 1934, с. 246.
150 Воспоминания Э. Стогова.—
Русская старина, 1878, № 11, с. 518.
151 ГПБ, ОР, ф. 731 (М. М.
Сперанского), д. 324, 325.
152 Русский архив, 1875, кн. III,
с. 434-436.
153 Боровков А. Д.
Автобиографические записки.— Русская старина,
1898, № 11, с. 348.
154 ЦГАОР, ф. 48, д. 26, л. 111 об.—
112, 220об., 226об., 227.
155 Архив гр. Мордвиновых, т. 7.
СПб., 1902, с. VIII—IX.
156 Семевский В. И. Политические и
общественные идеи декабристов,
с. 495.
157 Русский архив, 1875, кн. III,
с. 434—436. О тайном расследова-
нии см. также: Семенова А. В.
Указ. соч., с. 146.
158 Нечкина М. В, Движение
декабристов, т. II, с. 400.
159 Корф М. А. Жизнь графа
Сперанского, т. II, с. 309.
180 Щеголев П. Е. Декабристы. М.—
Л., 192G, с. 286.
161 ЦГАОР, ф. 48, д. 469, л. Ибоб.—
117; д. 464, л. 33. См. также:
Невелев Г. А. Царизм перед
судом истории.— Новый мир, 1975,
№ 1, с. 193.
162 ЦГАОР, ф. 48, д. 463, ч. 1, л. 69—
76об.; Голицин Н. В. Сперанский
в Верховном уголовном суде над
декабристами.— Русский
исторический журнал, 1917, кн. 1, с. 97—
102.
163 Междуцарствие 1825 года и
восстание декабристов в переписке
и мемуарах членов царской семьи,
с. 175; Голицин Я. В. Указ. соч.,
с. 64.
64 Лорер Н. И. Записки. М., 1931,
с. 95.
65 ЦГАОР, ф. 48, д. 456, ч. 1, л. 13,
33; д. 458, л. 5, 7, 9, 11, 13 и след.
66 ЦГАОР, ф. 48, д. 461, л. 42об.
87 К истории суда над
декабристами. Публ. М. Д. Рабиновича.—
Вопросы архивоведения, 1963, № 1,
с. 119—120.
68 Тургенев Н. И. Чего желать для
России. Лейпциг, 1868, с. 184.
89 Басаргин Н. В. Записки, с. 71.
70 Погодин М. П. Сперанский.—
Русский архив, 1871, № 7-8, стб. 1219.
71 Там же, стб. 1220.
72 Корф М. А. Жизнь графа
Сперанского, т. II, с. 306.
73 Балугьянский М. А. Записка его
дочери баронессы М. М. Медем.—
Русский архив, 1885, кн. 3, с. 419.
74 Ангран П. Отголоски восстания
декабристов во Франции.—
Вопросы истории, 1952, № 12, с. ИЗ.
75 Из записок барона М. А. Кор-
фа.— Русская старина, 1899, № 7,
с. 4—6.
78 Тургенев Н. И Россия и русские,
с. 380.
77 ИРЛИ, ф. 604 (Бестужевых), д. 2
(5569), л. 203 об.
78 ЦГАОР, ф. 728, оп. 1, д. 1817, ч. 1,
1838 г., л. 165—166. Ср.: ГПБ, ОР,
ф, 859 (Н. К. Шильдера), к. 30,
№ 1, л. ЗЗоб.-34.

СУКОННАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ РОССИИ
НА РУБЕЖЕ XVIII И XIX ВВ.
И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА
ПРАВИТЕЛЬСТВА
И. В. Певзнер
Крупное промышленное производство в России в XVIII в.
развивалось в условиях господствовавшей
феодально-крепостнической системы. Влияние феодальных отношений проявлялось в
широком применении труда феодально-зависимых работных,
особенно в таких отраслях, как металлургическая, полотняная и
суконная, а также в том, что представители российского
дворянства, в том числе и самого титулованного, включались в
новую для них сферу предпринимательской деятельности, становясь
владельцами промышленных предприятий, используя на них в
качестве рабочей силы собственных крепостных крестьян.
Но влияние крепостнической системы не ограничивалось
распространением господствующих производственных отношений на
промышленное производство. Развитие последнего в немалой
степени зависело также от промышленной политики
самодержавного государства, которая формулировалась в именных указах
самодержцев и конкретизировалась в решениях правительственных
учреждений. Эта зависимость особенно сказывалась на отраслях,
удовлетворявших потребность самого феодального государства в
той или иной промышленной продукции. К числу таких отраслей
относилась и суконная промышленность.
Важнейшие законодательные акты, помещенные в Полном
собрании законов, изучены советскими историками, но далеко не
все именные, тем более не все сенатские указы включены в
ПСЗ. Кроме того, вне поля зрения исследователей оставались
до сих пор решения Мануфактур-коллегии, Главного кригс-ко-
миссариата и других государственных учреждений, ведавших
суконной промышленностью, хотя именно в этих решениях
практически конкретизировались именные и сенатские указы.
Изучение этих документов позволяет проанализировать содержание и
экономические последствия промышленной политики
самодержавия во второй половине XVIII в.
Одна из первых работ в этом плане была написана
полковником Генерального штаба Николаевым 1, но автор ограничил
свою задачу лишь добросовестным изложением содержания
основных указов, имеющихся в ПСЗ,
223

И В. ПЕВЗНЕР
В советской историографии экономическая политика русского
абсолютизма в XVIII в. неоднократно была предметом
анализа2. В оценке ее советские исследователи единодушны.
Правительство на протяжении всего столетия заботилось о развитии
промышленности в стране, исходя исключительно из интересов
государства, социальной опорой которого было дворянство. Во
второй половине века в условиях развития капиталистического
уклада в политике государства усилилось стремление к
преимущественной поддержке помещичьего предпринимательства в
промышленности.
Но до сих пор осталась неизученной политика
самодержавия в отношении отдельных отраслей российской
промышленности, за исключением металлургии3, и ее экономические
последствия для этих отраслей, в частности для суконной
промышленности. Казна в этот период была непосредственно
заинтересована в увеличении производства сукна, необходимого для
обмундирования армии. Не только развитие буржуазных
отношений в стране и дворянского предпринимательства определяли
политику правительства по отношению к суконному производству 4,
но и непосредственные интересы самого государства оказывали
значительное влияние на эту политику. Проследить взаимосвязь
интересов феодального государства и развития суконной
промышленности в последнее сорокалетие XVIII в. вплоть до
окончательного закрытия Мануфактур-коллегии в 1803 г. мы и
попытались в данной статье.
Еще в именном указе Петра I от 16 января 1712 г. была
поставлена задача «завод суконный размножить не в одном месте
так, чтобы в 5 лет не покупать мундиру заморского» 5. Задача
эта была выполнена лишь к началу 60-х годов. В мае 1763 г.
в одном из решений Мануфактур-коллегии записано: «Делание
солдатских сукон до такого совершенства доведено, что армия
оными довольствуется, уже не заимствуя иностранных»6.
Вывод этот был сделан на основании промемории Главного кригс-
комиссариата от 10 апреля 1763 г., в которой сообщалось, что
«все полки (армейские. — И. П.) мундируются российскими
сукнами». К концу 1763 г. поставки российских мануфактур
в комиссариат составили 882 379 арш., превысив заказ на
203 725 арш.7 В целом производство сукна в стране в 1763 г.
превысило 1,5 млн. арш.8
Вероятно, именно поэтому феодальное государство встало на
путь ликвидации привилегий, предоставленных ранее
предпринимателям из числа купечества, восстановив исключительное
право дворянства на владение крепостными. В 1762 г. купцам —
владельцам мануфактур было запрещено покупать крестьян к
своим предприятиям и строить «фабрики» ближе 60 верст от
столиц9. В 1770 г. большинство владельцев суконных мануфак-
224

СУКОННАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ РОССИИ НА РУБЕЖЕ XVIII—XIX ВВ.
тур лишилось и такой льготы, как освобождение от
купеческих служб10. Думается, что эти и другие ограничения
купеческого предпринимательства, введенные органами дворянского
государства, и привели к тому, что вплоть до конца 70-х годов
в суконной промышленности появилось так мало новых
купеческих мануфактур и начал расти удельный вес дворянского
предпринимательства (табл. 1).
Таблица 1
Динамика развития суконных мануфактур в 60—70-х годах XVIII в. 1*
к 1760 1760—1769 1770—1779 Итого
Заведено мануфактур 38 24 10 72
из них купеческих 29 5 1 35
в % 78,9 20,8 10 48,6
Закрылось мануфактур 13 11 1 25
к концу 70-х годов
из них купеческих 10 1 - 11
Действовало до конца 262* 13 9 48
70-х годов
из них купеческих 20 5 1 26
в % 76,9 38,53* 11 54,2
1* ЦГАДА, ф. 277, оп. 1, д. 91 -126; оп. 3, д. 217, л. 14об — 15.
2* Воронежские купцы Постоваловы в 1762 г. разделили свою мануфактуру на две
самостоятельные.
3* Из пяти купеческих мануфактур перестала действовать одна (Грекова), но в то
же время одна дворянская мануфактура (Мятлевой) была куплена купцом,
который использовал только труд вольнонаемных.
Данные табл. 1 показывают, что в это двадцатилетие было
заведено всего шесть купеческих мануфактур, причем после
1762 г. открылось лишь четыре сравнительно небольших
купеческих предприятия.
Только в 80-е годы вновь стало активизироваться купеческое
предпринимательство в области сукноделия. Купцы открывали
новые мануфактуры на основе манифеста 17 марта 1775 г.,
разрешавшего всем свободно заводить новые предприятия, и
городового положения 1785 г.11, фактически отменявшего именной
указ от 31 октября 1762 г., который запретил строить фабрики
в столицах и их окрестностях. Точных сведений о количестве
новых мануфактур, основанных в 1780—1796 гг., нам не удалось
обнаружить в архивах. Центрального органа, ведавшего легкой
промышленностью в этот период, не было, а Главному кригс-
комиссариату не было известно даже, действуют или перестали
225

И. В. ПЕВЗНЕР
существовать мануфактуры, владельцы которых прекратили
поставлять продукцию в казну12. В фонде этого учреждения
(ЦГВЙА, ф. 12) тоже нет такого рода сведений.
Сравнительно полная ведомость производства сукон на
мануфактурах была вновь составлена в Мануфактур-коллегии в
конце века на основании сообщений из губерний и «отзывов»
самих владельцев13. В это время (1797 г.) шерстяные изделия
производились как частновладельческими, так и казенными
мануфактурами, а также феодальными заведениями, выпускавшими
сукно для внутрипоместных нужд. Значительно расширилась
география суконного производства (табл. 2).
В 25 губерниях находились суконные мануфактуры или их
отделения, производившие суровье, в то время как к 1760 г. из
38 действующих мануфактур 18 находилось в Москве, 5 — в
Подмосковье, 7 — в Воронеже и еще по одной в 8 различных
уездах. К концу 90-х годов снова возросла роль Москвы как центра
российского сукноделия, в то время как в 70-е годы здесь имело
место сокращение производства сукон. В 1797 г. в Москве с
учетом покупного сурового сукна, отделанного на столичных
купеческих мануфактурах, было произведено 696 929 арш., или
более трети общероссийского производства. Другие районы
развитого суконного производства тоже относились к числу
традиционных: Московская и Воронежская губернии, Казань, Курская
область (с. Глушково). Из новых районов выделяются
Симбирская и Нижегородская губернии, где возникли дворянские
предприятия на базе местного овцеводства.
Всего в 1797 г. насчитывалось 92 самостоятельные
мануфактуры: на 83 — производились сукна, 7 — изготовляли другие
шерстяные ткани и 2 — только красили сукна. Некоторые
исследователи, не проанализировав ведомости, называют завышенное
количество мануфактур 14, «не заметив», что среди них имеются
24 отделения центральных мануфактур, на которых
производилось только ткачество или прядение шерсти, а потом ткань
отправлялась для отделки на центральную мануфактуру того же
владельца. Кроме того, в ведомости указаны 22 заведения, на
которых изготовлялось суровье для внутривотчинных
потребностей, причем не регулярно, а по мере возникавших надобностей.
И по организации производства, и по технологии они
отличались от предприятий, именуемых здесь мануфактурами, хотя на
некоторых из них численность работников превышала 15
человек — уровень, определенный В. И. Лениным в качестве
внешнего отличительного признака мануфактуры 15.
Кроме того, ряд предприятий, указанных в той же
ведомости, просто не относится к данной отрасли.
Из 83 суконных мануфактур 40 принадлежало дворянам, 37 —
купцам, в том числе 10 — представителям одворянившегося
226

СУКОННАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ РОССИИ НА РУБЕЖЕ XVIlI—XlX BB
Таблица 2
География размещения суконных мануфактур в 1797 г. 1*
1* ЦГАДА, ф. 277, оп. 16, д. 7.
2* Данные об объеме производства меньше фактических, так как сведений о
производимой продукции не имеется по ряду мануфактур (так же, как и о количестве
станов и работных).
3* Кроме того, имелась еще одна крестьянская мануфактура.
4* Имелась еще одна мещанская мануфактура.

И. В. ПЕВЗНЕР
купечества, одна мануфактура была крестьянской, двумя владели
мещане, и три мануфактуры находились в распоряжении казны.
Основную часть сукна (2 001 638 арш.) производили
дворянские и купеческие мануфактуры. Роль остальных мануфактур
была незначительной. На первый взгляд кажется, что в конце
90-х годов преобладающая роль в российском суконном
производстве перешла от купцов к дворянам: дворянские мануфактуры
превосходят купеческие по количеству предприятий, станов и
работных (табл. 3).
Действительно, роль дворянского предпринимательства в
сукноделии выросла. Если в конце 70-х годов в стране были 22
действующие дворянские мануфактуры (46% от всех
мануфактур), то в конце 90-х годов их количество выросло до 40
(48,2%), в то время как удельный вес купеческих
предприятий снизился с 54,2 до 44,6%. Этот рост, определившийся в
середине 60-х годов, свидетельствовал о втягивании дворян в
промышленное предпринимательство и о разложении
крепостнической системы.
Но тем не менее и в конце 90-х годов первенствующее
место в производстве сукон занимали купеческие мануфактуры. Дело
в том, что из 40 дворянских мануфактур только 21 производила
готовую продукцию, на остальных 19 ткали суровое сукно,
требующее дальнейшей отделки и окраски. Из всего количества
сукон, изготовленных на дворянских мануфактурах (845 426 арш.),
суровье составило 383 088 арш. (45,3 %).
Часть суровых сукон производилась на дворянских
мануфактурах, арендуемых купцами, из материалов последних и затем
направлялась на купеческие предприятия для окончательной
отделки. Другая часть продавалась на рынке, и это сукно,
вероятнее всего, тоже попадало на купеческие предприятия: в
ведомости не указано ни одной дворянской мануфактуры, на которой
отделывались бы покупные сукна, и в то же время упоминается
10 купеческих, занимавшихся отделкой купленного или
изготовленного на арендуемых дворянских мануфактурах суровья.
Все они находились в Москве, и на них было отделано в
1797 г. 104 651 арш. купленных сукон. Если учесть только те
дворянские и купеческие предприятия, на которых
производились отделанные сукна (табл. 4), то ведущая роль купеческих
мануфактур в российском суконном производстве в конце 90-х
годов становится очевидной. Купеческие мануфактуры были и
более производительными: при меньшем количестве станов (845
и 952) на них было произведено значительно больше сукна, чем
на дворянских.
В купеческом суконном производстве к концу 90-х годов
резко возросла роль предприятий, использующих только
вольнонаемных работных. В конце 70-х годов мануфактуры, на которых
228

СУКОННАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ РОССИИ НА РУБЕЖЕ XVIII—XIX ВВ
преобладали вольнонаемные, составляли 54% всех купеческих
заведений, а к концу века их удельный вес вырос до 67,6%.
Составляя 30% всех мануфактур в 1797 г., купеческие предприятия,
на которых использовались в основном вольнонаемные работные,
производили 36,7% всех сукон. Если же учитывать только
полностью отделанные сукна, то удельный вес производства этих
мануфактур составит 45,6%.
Предприятия, на которых трудились только вольнонаемные,
составляли в 1797 г. более половины всех купеческих
мануфактур — 51,4% и почти четверть всех мануфактур — 23%. Все
они возникли не ранее 80-х годов и представляли собой
капиталистические мануфактуры.
Большинство купеческих предприятий (36 из 37), судя по
ведомости, в 1797 г. имели полный технологический цикл 16.
Следовательно, и по технологической организации производства
купеческие мануфактуры превосходили дворянские. Но на вольных
купеческих мануфактурах качество сукон было ниже, чем на
обязанных, так как они не имели искусных мастеров
окончательной отделки и особенно крашения. Некоторые из них даже не
имели собственных красилен и красили сукна на стороне.
Из трех казенных суконных мануфактур одна находилась в
ведении комиссариата. Это была мануфактура князей
Хованских, которая временно, до уплаты княжеских долгов,
находилась в руках казны. Две другие — Новороссийская (Екатерино-
славская) и Иркутская — были переданы в ведомство
Мануфактур-коллегии.
Таков был уровень развития суконного производства в конце
XVIII в., когда вновь была открыта Мануфактур-коллегия (в
декабре 1796 г.). Ее задачи заключались в том, чтобы
способствовать распространению и усовершенствованию в империи
«всякого рода нужных и полезных фабрик и рукоделий», наблюдать
«за посессиями, или казенным имуществом, присвоенным к
фабрикам и заводам», но «важнейшая часть ее трудов» —
«снабжение армии и флота сукном и каразеею» (указом Сената от 22
января 1798 г. в обязанность коллегии было вменено и
обеспечение потребностей Адмиралтейской коллегии) 17. В ее функции
входило составление расписания поставки сукон в казну с
российских мануфактур.
Система поставки сукон на армию неоднократно менялась в
течение XVIII в. С конца 20-х годов обеспечение потребностей
армии происходило на основе добровольных подрядов, которые
брали на себя содержатели мануфактур18. В 60-е годы
добровольный подряд заменяется расписанием поставки по
мануфактурам в зависимости от количества действующих станов. Цифру
необходимого на каждый год для армии количества сукна и ка-
разеи сообщал Мануфактур-коллегии Кригс-комиссариат, а Кол-
229

Таблица 3
Производство сукна в 1797 г. *
* ЦГАДА, ф. 277, оп. 16, д. 7; он 14, д. 448.
** В таблице указаны только действительно занятые на мануфактурах работные Вызывают сомнение сведения, имеющиеся в
архивных материалах (оп. 14, д. 448), о том, что на ряде обязанных мануфактур (9 купеческих и 2 дворянские) все приписные и
покупные работают на мануфактурах.

Таблица 4
Производство сукон на мануфактурах с полным технологическим циклом в 1797 г. *
* ЦГАДА, ф. 277, оп. 16, д. 7.

И. В. ПЕВЗНЕР
легия в свою очередь определяла размеры государственного
заказа каждой суконной мануфактуре. Впервые расписание поставок
было составлено на 1764 г., а 19 июля 1765 г. последовал
сенатский указ о том, чтобы «Комиссариату в расписание между
фабрикантами поставки сукон не вступать» 19.
В расписание включились не все мануфактуры. Исключались
из расписания те содержатели, которые в срок не подавали
ведомостей «о состоянии их фабрик» или производили лишь
суровье, не занимаясь крашением и отделкой. Позднее в
расписание не включались и «неисправные фабриканты», к числу
которых относились владельцы, не выполнявшие в срок своих
обязанностей по поставке 20. Остальные мануфактуристы
включались в расписание, причем при определении объема поставок
сословная принадлежность содержателя не учитывалась.
Размер поставок с той или иной мануфактуры зависел не
только от количества станов. Фабриканты делились на
несколько групп по размерам поставки с одного стана. Так, в
расписании поставок на 1765 г. содержатели были разделены на четыре
группы. В первую были включены те, кто еще не вернул
полученной из казны ссуды. Заинтересованная в возвращении
казенных денег Коллегия установила им наибольшее задание — по
1000 арш. со стана. Во вторую вошли мануфактуристы, которые
«третных денег не требуют и в поставке сукна исправны». Они
должны были поставить по 580 арш. со стана. Третья группа
владельцев мануфактур, которые «третные деньги брали и сукна
по расписанию выставили», получила поставку в 540 арш. на
стан. И наконец, в четвертую группу, поставлявшую по 501 арш.
со стана, вошли те, кто в 1764 г. не был включен в
расписание. Этот принцип расписания был установлен определением
Мануфактур-коллегии 26 января 1765 г.21
В 1771 г. на основе сенатского указа в привилегированную
группу были включены также и те содержатели, чьи
предприятия ранее принадлежали казне и «который противу протчих в
лутчем состоянии и производстве, следовательно, и к выставке
сукон надежнее» 22.
С середины 70-х годов прежнее деление на две группы
отменили, так как казенные ссуды были полностью возвращены.
Но определяя размер поставки в зависимости от количества
станов на мануфактуре, коллегия считала необходимым
дифференцировать содержателей и, «кто все сукна ... выставил, тем в
поощрение сделать против расписания за недействительный
фабрики и за неисправных прибавку», определяя конкретно, кто из
«надежных» содержателей и за кого из «неисправных» будет
осуществлять поставку 23.
В 1780 г. Мануфактур-коллегия была закрыта. С этого
времени и по 1791 г. поставка сукон производилась на основе добро-
232

СУКОННАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ РОССИИ НА РУБЕЖЕ XVIII—XIX ВЁ.
вольных обязательств, которые брали на себя владельцы
мануфактур 24. Многие из них отказались от поставок в казну, в' том
числе и те, кто ранее получил целый ряд льгот от государства
и ежегодно свою продукцию поставлял для снабжения армии.
В этот период суконные мануфактуры находились в ведении
губернских правлений25, и потому владельцы их пользовались
фактической свободой, тем более что обязательных поставок в
казну не существовало.
Такое положение дел объяснялось существовавшей в это
время экономической ситуацией. По указу 1788 г. комиссариат стал
платить 60 коп. за аршин белого сукна и 70 коп. за аршин
цветного26. В то же время купцы покупали у содержателей
суконных мануфактур в Тамбове (в частности, у Тулинова)
сукна по 80—90 коп. за аршин в зависимости от цвета сукон, а
продавали его в рядах как минимум на 10 коп. дороже. Ё Москве
самые худшие сукна продавались по 65 коп. за аршин, лучшие
сукна — по 90 коп. и по рублю, а из шленской (силезской)
шерсти — даже по 1,5 и 2 руб. аршин 27. В условиях свободы сбыта,
предоставленной в этот отрезок развития суконного производства,
мануфактуристы, естественно, воспользовались более выгодными
условиями для реализации своей продукции.
В результате переориентации многих суконных мануфактур
на вольный рынок резко сократились возможности снабжения
сукном русской армии. Поэтому и был издан именной указ от
9 ноября 1790 г., по которому все действующие суконные
мануфактуры были разделены на две группы. К первой относились
«фабрики, заведенные частными людьми собственным их
иждивением. Они должны пользоваться совершенною свободою в
рассуждении продажи сукон, на них вырабатываемых».
Мануфактуры же, заведенные казной, а затем переданные в содержание
частным лицам, и предприятия, открытые на собственные
средства, но получившие от государства какие-либо льготы:
беспроцентные ссуды, землю или работных (приписных) — должны ставить
сукно в комиссариат 28. Сенатским указом от 20 ноября 1791 г.
к этой группе были отнесены и «фабрики», владельцы которых
по разрешению Мануфактур-коллегии купили к ним людей 29. Все
они стали называться «обязанными фабриками».
Учитывая рост затрат на производство сукна, тот же
именной указ 1790 г. устанавливал новые цены, на 20% выше
введенных в 1788 г. Теперь Комиссариат платил за аршин белого
сукна 72, а цветного — 84 коп. По этим указам объем
поставляемого в комиссариат сукна с каждой обязанной мануфактуры
зависел от количества имеющихся при ней приписных и
покупных людей. За каждую безземельную душу мужского пола
владелец мануфактуры должен был ставить 105 арш. в год и в
2 раза меньше (52,5 арш.) за работника, имеющего землю.
233

Й. В. ПЕВЗНЕР
Как была установлена эта норма поставки с каждого
приписного и покупного работника?
По сообщениям губернских правлений, Сенат определил
количество действующих в 1791 г. мануфактур, подпавших под
категорию обязанных. Таких мануфактур имелось 20. Была
подсчитана численность приписных и покупных работников,
находившихся при них: 2491 душа без земли и 12 273 с землей. По
тому же указу половина покупных крестьян с землями
оставлялась для крестьянских работ, а остальные должны были
работать на мануфактуре (согласно указу от 12 марта 1752 г. из
42 купленных к одному стану 2/3 оставлялись при крестьянских
работах) 30. На 1792 г. армии требовалось 1 105 193 арш. сукна.
Исключив из них 200 тыс. арш., которые должна была ставить
мануфактура Хованских, Сенат оставшееся количество разделил
на подсчитанное им число возможных работников.
Эта норма выработки на год в расчете на одного
работающего была невыполнимой. Когда в 1771 г. мануфактурам,
позднее названным обязанными, была определена поставка в 1 тыс.
арш. сукна с каждого стана, то на одну душу покупных или
приписных приходилось 23 арш. сукна31. В сенатском указе
учитывались все покупные и приписные, но среди них немалую
часть составляли нетрудоспособные: малолетние, престарелые,
инвалиды. Часть работных «находилась в бегах». Работные
городских мануфактур постоянно отвлекались магистратами на
выполнение различных повинностей. Иными словами, далеко не все
числившиеся при мануфактурах люди работали на предприятиях.
Практика показала нереальность установленных норм. По
ведомости за 1797 г. при 23 обязанных мануфактурах имелось
14 260 работных с землей и 2601 безземельный по 5-й ревизии.
Владельцы должны были поставить 1 021 752 арш. сукна, а
произведено за год было на 21 мануфактуре (2 бездействовали)
только 891 870 арш. Из них было сдано в комиссариат лишь
646 690 арш., т. е. почти в 2 раза меньше задания32. При
этом нужно учесть, что на 10 из них использовались, помимо
«казенных работников», и вольнонаемные, а на одной —
собственные крепостные. Эти мануфактуры поставили сукна в
комиссариат больше задания (312 068 и 170 308 арш.).
Те мануфактуры, на которых трудились только приписные и
покупные работные (10 мануфактур), поставки установленного
размера не выполнили, кроме мануфактуры Осокина, но и для
него исправное выполнение задания в 1797 г. было исключением
(табл. 5).
Принцип поставки, установленный системой указов 1790—
1791 гг., исходил не из реальных производственных
возможностей обязанных мануфактур, а из потребностей армии. Размеры
поставки с души менялись. С 1800 г. за каждого безземельного
234

СУКОННАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ РОССИИ НА РУБЕЖЕ XVIII—XIX ВВ
работника нужно было поставить 80 арш. сукна и 40 арш. ка-
разеи, а за работника, имеющего землю,— в 2 раза меньше (на
основе указа Сената от 24 августа 1799 г.) 33. Но принцип
поставки, остававшийся неизменным, не соответствовал уровню
развития суконного производства в начале 90-х годов. Правящие
круги феодального государства пытались обеспечить армию
сукном путем возможно меньших затрат и поэтому хотели обойтись
без закупок продукции «вольных» мануфактур, предоставив их
Таблица 5
Выполнение поставок в 1797 г. *
Владельцы мануфактур
Размер поставки
в арш.
Поставлено сукна
в 1797 г. в арш.
Долгоруков, князь 28 980 15 270
Мещанинов 32 550 31762
Колтовская, обер-бергмейстерша 25 936 —
Кузнецова, поручица 29 977 —
Перемышлев 1732 —
Головачев 4 620 —
Постовалов И. 4252 3 832,5
Юсупов, князь 76 912 16 329,5
Потемкина, графиня 469 665 110 565
Осокин, подполковник 148 470 154 602
Итого 823 094 332 361
* ЦГАДА, ф 277, оп. 14, д. 448.
владельцам полную свободу сбыта. Они по существу применяли
методы внеэкономического давления на тех мануфактуристов,
которые в прежние годы получили какие-либо льготы от
государства. Об этом свидетельствует 9-й пункт сенатского указа 1791 г.,
который предусматривал передачу обязанной мануфактуры в
Москве другому лицу, если прежний владелец не выполнил своих
обязанностей по поставке 34 Уже в следующем году этот пункт
указа был применен на практике. Даниловская мануфактура
Владимировой и Евреиновой по решению Сената была отобрана у
них и передана кн. Барятинскому, который обязался поставлять
положенное количество сукна 35.
В именном указе от 11 августа 1797 г. угрозы,
содержавшиеся в указе 1791 г., были распространены на все обязанные
мануфактуры. Кстати, в этом именном указе был впервые
применен термин «посессии» для обозначения различных видов
пожалований мануфактуристам со стороны государства. На основе
235

И. В. ПЕВЗНЕР
этого термина обязанные предприятия позднее стали называться
посессионными36.
Надежды полностью снабжать армию сукном с обязанных
мануфактур не осуществились. В 1797 г. армии потребовалось уже
2 543 882 арш. сукна и 1 249 381 арш. каразеи; из них
1 010 362 арш. должны были поставить обязанные мануфактуры.
Недостающее количество было решено получить с «вольных
фабрикантов». Для этого в сентябре 1797 г. Сенат предписал
губернаторам объявить всем мануфактуристам, чтобы они все
имеющееся в готовности сукно поставили в комиссариатское депо и
никому не продавали его по вольным ценам. Владельцы вольных
мануфактур получали за поставленное в казну сукно более
высокую плату: 90 коп. за аршин белого и 1 руб. за аршин
цветного сукна 37.
В следующем году к поставкам снова были привлечены
владельцы вольных мануфактур, причем временное повышение
казенных цен, введенное в 1797 г., стало постоянным на основе
именного указа от 22 апреля 1798 г.38 Эти же цены
устанавливались и для обязанных содержателей при поставках сверх
обязательных норм 39
Запрещение вольной продажи и введение повышенных цен
были вызваны резким ростом потребности армии (до 1797 г. она
составляла немногим более 1 млн. арш.), которая превышала
производственные возможности российских мануфактур40.
Стремясь обеспечить выполнение поставок, государственные
органы разработали различные меры административного давления
на владельцев обязанных мануфактур. Например, угроза отобрать
мануфактуру у владельца в случае несвоевременного
выполнения установленного объема поставки 41, возможность покупки
недоставленного количества сукон у других мануфактуристов и
даже за границей с любой переплатой за счет неисправного
поставщика и др. (указы от 23 ноября 1797, 3 марта 1798, 23
декабря 1799, 28 марта 1800 г.) 42. Эти угрозы так и не были
применены на практике. Из года в год расписание поставки сукна
для армии в конце XVIII — начале XIX в. не выполнялось.
При невыполнении поставки в течение года владельцы
мануфактур должны были закончить ее в следующем году. Поэтому
задолженность возрастала и к лету 1803 г. составила 886 812 арш.
сукна (табл. 6) 43.
Правительство понимало, что обеспечение потребностей
государства в сукне невозможно только мерами административного
воздействия на мануфактуристов. Необходимо было прежде всего
расширить производственные возможности суконной
промышленности. Казна вступила на путь поощрения мануфактуристов.
В этот период государство уделяло развитию суконной
промышленности, пожалуй, не меньше внимания, чем в петровскую эпо-
236

СУКОННАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ РОССИИ НА РУБЕЖЕ XVIII—XIX ВВ.
ху. Вновь были предоставлены различные привилегии
мануфактуристам.
Указом от 15 января 1798 г. мануфактуристам предлагалось
организовать суконное производство в новых районах страны —
Оренбургской, Киевской, Подольской, Астраханской и Волынской
губерниях, районах развитого овцеводства 4\ В делах Коллегии
имеются ответы некоторых содержателей суконных мануфактур:
среди них дворяне и купцы, владельцы обязанных и вольных
Таблица 6
Поставки сукна в казну в 1798—1803 гг. в арш.*
Потребность армии
Год и флота Размеры поставок Не поставлено
1798 1962 507 1879 497 372 033
1799 2 297105 2111421 610544
1800 2154439 1804282 512 008
1801 1946 928 1641616 636 603
1802 1504934 1428 041 674 275
1803 1502 529 1528143
* ЦГАДА, ф. 277, Д. 127, л. 314; д. 128, л. 59; д. 129, л. 462; д. 130, л. 67, 98; д. 131,
л. 26, д. 132, л. 222, 244; д. 133, л. 876об.; Д. 134, л. 148, 205, 394; д. 135, л. 658,
708, 725; д. 136, л. 91об.; д. 138, л. 26об., 31.
мануфактур, вотчинных заведений. Из 22 человек, приславших
свои ответы, ни один не согласился организовать суконные
предприятия в этих местах 45.
Указ вновь разрешал выдачу беспроцентных денежных ссуд
в целях увеличения производства сукон, что широко
практиковалось в первой половине века, когда суконная отрасль была
развита недостаточно. Во второй половине XVIII в. такие ссуды
давались редко. Именной указ от 15 января 1798 г.
предусматривал предоставление такой ссуды содержателям на 5—10 лет
«с верным залогом» для заведения мануфактур в названных
выше пяти губерниях или для восстановления расстроенного
производства на обязанных мануфактурах. В связи с данным
указом в 1800 г. Мануфактур-коллегия запросила содержателей,
хотят ли они увеличить производство солдатских сукон на своих
мануфактурах или организовать новые предприятия с пособием
от казны? Из 23 владельцев 16 отказались, и от ссуд, и от
увеличения производства: их не удовлетворял уровень закупочных
цен, чрезмерная строгость при приеме сукон, они были
недовольны и введением воинского постоя на мануфактуры, Лишь семь
237

И В. ПЕВЗНЕР
мануфактуристов согласились увеличить производство, но каждый
из них выдвинул целый ряд условий, помимо получения ссуды.
Среди этих условий были и такие, как уравнение в ценах «с
вольными фабрикантами», уменьшение размера обязательных
поставок, предоставление земли для нужд мануфактуры. Поскольку ни
один из них не указал, насколько он увеличит производство
сукон, Мануфактур-коллегия отклонила все их просьбы46,
отказавшись одновременно рассматривать и вопрос о предоставлении им
денежных ссуд.
Только три человека обратились в Коллегию с предложением
об организации суконных мануфактур при условии получения
беспроцентной ссуды, причем лишь один из них собирался
организовать суконное производство в указанных губерниях.
Это был надворный советник Фурман, который в 1798 г.
обещал выстроить «совершенную суконную и шерстяную фабрику»
на собственном хуторе близ Киева с 10 суконными и 2 кара-
зейными станами. При этом он просил ссуду в 30 тыс. руб. на
10 лет, 30 мальчиков 13—15 лет для обучения их ремеслу скрё-
больщиков и кардовщиков, 80 детей начиная с 9 лет для
обучения прядильной работе с заменой их новыми по мере
освоения ими ремесла и 12 местных крестьян, которых он хотел
выучить суконному мастерству. Всех людей он просил из казенных
сел на те же 10 лет. Мануфактур-коллегия одобрила его
намерение построить мануфактуру, но напомнила ему о необходимости
«верного залога» для получения ссуды. У Фурмана не было
собственных деревень и крестьян, которых бы он мог представить в
качестве такового. В октябре 1800 г. он прислал новое
донесение, в котором сообщил, что не оставил своего намерения, но,
помимо предоставления ссуды, просил принимать у него сукна в
течение 10 лет по вольным ценам, а потом освободить от
всяких обязанностей перед казной. И эта просьба была отклонена
Коллегией: в течение 10 лет он должен был поставлять сукно
только по указным ценам 47.
Еще две просьбы поступили от тобольского купца Кремьева,
имевшего шелковую мануфактуру, и купца Коробова, владевшего
двумя железными заводами в Калужской губернии. Обе эти
просьбы были отклонены, поскольку эти губернии не относились
к районам, определенным в указе от 15 января 1878 г., и
выдвинутые ими дополнительные условия были неприемлемыми для
Мануфактур-коллегии 48.
16 марта 1798 г. была восстановлена еще одна привилегия,
которой пользовались мануфактуристы в первой половине века.
Именным указом было отменено запрещение, введенное в 1762 г.,
покупать к фабрикам и заводам крестьян с землей и без земли.
Отныне такие покупки вновь разрешались. Одновременно было
установлено, что из числа купленных половина «годных в рабо-
238

СУКОННАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ РОССИИ НА РУБЕЖЕ XVIII—XIX ВВ.
ту» должна использоваться на мануфактуре, а другая оставаться
«при крестьянских работах» 49. Возможность иметь собственных
крестьян была прежде очень привлекательной для
предпринимателей из купечества. Ликвидация этой возможности в 1762 г.
вызвала недовольство с их стороны и привела к резкому
сокращению купеческих мануфактур среди вновь заводимых. Не
исключено, что именно стремление сохранить возможность иметь
собственных крестьян, ставшую вновь привилегией
исключительно дворянского сословия, усилило в 60—90-е годы процесс од-
ворянивания буржуазии50. В 90-е годы среди
купцов-мануфактуристов в суконной промышленности было уже 10 человек,
влившихся в дворянское сословие (к началу 60-х годов только
два содержателя суконных мануфактур имели чин коллежского
асессора, дававший дворянские права,— Дряблов и Матвеев).
Восемь из них были обязанными мануфактуристами, т. е. уже
имели в своем распоряжении приписных и покупных людей. Среди
них были и представители двух известных в России династий
воронежских суконщиков Гордениных и Туликовых, которые с
начала 20-х годов занимались суконным производством, к 70-м
годам имели крупнейшие в стране мануфактуры, но только между
1780 и 1790 гг. стали дворянами. Используя свои дворянские
права, один из них, «дворянин и фабрикант» Яков Горденин,
заимел собственную землю в Воронежской губернии, а его брат
Иван купил слободу Писаревку в Украинской Слободской
губернии и завел там каразейную мануфактуру с 40 станами.
Капитан Иван Тулинов в 1791 г. купил четырех мастеровых людей у
наследников умершего купца Масалова 51.
Но к концу века интересы предпринимателей, вероятно,
резко изменились. Позволение покупать крестьян не вызвало
прилива энтузиазма у суконных мануфактуристов. В 1798—1803 гг.
Коллегия дала позволение 22 содержателям мануфактур на
покупку 8546 крестьян, но владельцев суконных предприятий среди
них нет52. В протоколах Коллегии указан только один случай
такого рода покупки. Купцы Василий и Михаил Тулиновы в
августе 1799 г. купили у помещика Хвощинского восемь душ
мужского пола к своей Богословской мануфактуре 53, не обратившись за
разрешением в Мануфактур-коллегию. Других случаев покупки
крестьян купцами-суконщиками в 1798—1803 гг. в делах
Коллегии не указано. Вероятнее всего, рынок наемной рабочей силы
удовлетворял уже потребности производства. В то же время
покупка крестьян влекла за собой необходимость выполнения
невыгодных для содержателей обязанностей перед казной по
поставке установленного количества сукна с каждой купленной
души по пониженным ценам. Поэтому с 90-х годов, когда был
введен новый принцип поставки с обязанных мануфактур,
привилегия владеть людьми стала для мануфактуристов весьма обреме-
239

И В ПЕВЗНЕР
нительной, о чем свидетельствуют единодушные жалобы
владельцев обязанных мануфактур в Коллегию. Кроме того, покупка
крестьян требовала значительных денежных средств. К тому же
они не обладали необходимой квалификацией для немедленного
использования на мануфактурах — требовались время и средства
для их обучения.
Владельцы мануфактур нуждались в денежной помощи для
пополнения своего оборотного капитала в условиях очень
медленного приема сукон в комиссариатских комиссиях. Поэтому
многие из них пользовались авансами, которые предоставлял
комиссариат. Выдача авансов была восстановлена рядом именных
и сенатских указов 1797—1798 гг.54
Впервые указание о том, чтобы «чинить казенными деньгами
вспоможение», выдавая в виде аванса треть суммы, на которую
содержатели обязуются поставить сукна, содержалось в сенатском
указе 1754 г.55 До 1769 г. обращения за авансом не носили
широкого и систематического характера. А затем все больше
содержателей направляют в Коллегию просьбы о выдаче «третных
денег».
В 1770 г. «третные деньги» получили 9 человек на общую
сумму более 35 тыс. руб. Наибольшая сумма авансов была
выдана в 1774 г., когда 24 содержателя получили 280 637 руб., и в
1775 г., когда было выдано 273 141 руб. 22 владельцам
суконных мануфактур. Обращавшиеся за авансом содержатели должны
были представлять ведомости о производстве продукции и
определенные гарантии возвращения денег. Дворяне закладывали в
Коллегии в качестве гарантии своих крепостных, причем
Коллегия проверяла, чтобы представленное в виде залога имение было
свободно от долгов, а купцы свою мануфактуру с работными
людьми и другое недвижимое имущество, а иногда (если размеры
аванса были значительны) и письменное поручительство
(«аттестат») от купечества56. Широкое распространение авансирования
и заявления некоторых содержателей (и купцов, и дворян) о том,
что «без получения из казны на поставку сукон третьей доли
денег поставку сукон производить им не можно» 57,
свидетельствуют о значительной роли «третных денег» в организации
производства на мануфактурах, в частности, в формировании
оборотного капитала их владельцев.
В 1788 г. одновременно с повышением закупочных цен была
прекращена выдача авансов58.
После восстановления авансирования владельцы
мануфактур — и купцы, и дворяне — широко пользовались возможностью
получения аванса. Так, при составлении расписания поставок на
1801 г. в Коллегии было определено, что необходимо выдать
24 обязанным и 5 вольным содержателям, представившим залоги,
авансы на общую сумму в 390 376 руб., а в 1802 г. всем обя-
240

СУКОННАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ РОССИИ НА РУБЕЖЕ XVII—ХIХ BВ
занным и 5 владельцам вольных мануфактур полагалось
302 620 руб. «третных денег». Но взятых на себя обязательств
многие мануфактуристы в срок, т. е. к концу года, не
выполнили. Тем не менее и в следующем году они снова получали аванс
из казны. Лишь в 1803 г. Комиссариатская экспедиция (так с
конца XVIII в. стал называться Главный кригс-комиссариат)
сообщила, что «третные деньги» на 1803 г. она будет выдавать
лишь после полного выполнения поставки за 1802 г.59
Поскольку частновладельческие суконные мануфактуры не
могли удовлетворить потребностей государства и нехватка сукон
стала ощутимой, в 1800 г. было решено увеличить казенное
производство сукон. Было решено, начиная с 1802 г., учредить в
удельных селениях мастерские для производства более 1 млн.
100 тыс. арш. суровья в год с тем, чтобы «по отделке в
удельном депо» казна могла получать 500 тыс. арш. белого и 300 тыс.
арш. цветного сукна 60. Первоначально эта идея возникла в
Мануфактур-коллегии, которая не позднее февраля 1800 г.
предложила Департаменту уделов «приступить к заведению суконных
фабрик» для производства 400 тыс. арш. сукна ежегодно, причем
со временем их можно было бы ткать из непокупной шерсти61.
Этот «прожект» остался нереализованным: ни в 1802, ни в 1803 г.
комиссариат сукон из удельных селений не получил.
Итак, самые различные меры, которые предприняло
государство в конце XVIII — начале XIX в. для расширения
суконного производства в целях полного удовлетворения потребностей
армии, не привели к желаемому результату. Более того,
некоторые из важнейших средств поощрения мануфактуристов к
увеличению производства, восстановленные в конце века, такие, как
предоставление беспроцентных ссуд и разрешение покупать
крестьян к мануфактурам, оказались нереальными в этот период и
были практически отклонены владельцами суконных мануфактур,
так как эти «льготы» ущемляли интересы суконных
мануфактуристов, ставя их в положение «обязанных фабрикантов».
В 1803 г. обязанные мануфактуристы вновь обратились в
Коллегию с просьбой повысить цены на поставляемое сукно и
уменьшить размеры поставки62. Мануфактур-коллегия в
представлении министру внутренних дел поддержала владельцев и
предложила повысить цены на сукно, а также снизить размеры
обязательных поставок, так как работным приходится «за себя,
за убылые, старые и малолетние души вырабатывать в год сукон
гораздо более» по сравнению с установленной нормой 63.
При установлении размера поставок Коллегия предложила
исходить из возможной производительности суконного стана. На
одном стане за год, по мнению Коллегии, можно соткать не более
36 половинок, или 1008 арш., отделанного сукна в год.
Поскольку у каждого стана производством сурового сукна занято не ме-
241

И. В. ПЕВЗНЕР
нее 12 человек, на каждого работника приходилось 84 арш.
Учитывая необходимость поставки каразеи, Мануфактур-коллегия
предложила установить следующий размер поставки с обязанных
мануфактур: с безземельной души — 64 арш. сукна и 32 арш.
каразеи, а с работного с землей — 32 арш. сукна и 16 арш.
каразеи 64.
По мнению Коллегии, все мануфактуры следует разделить на
две группы, отнеся к первой «получившие от казны знатные
вспоможения» (строения, земли, людей, беспроцентные ссуды),
а ко второй те, владельцам которых было предоставлено «малое
вспоможение» (небольшое число приписных, некоторые
инструменты и право на покупку людей). Для этих двух групп
мануфактур Коллегия рекомендовала установить «штатные цены»,
превышавшие действующие, с учетом «исчислений» владельцев,
но менее высокие для мануфактур первой группы и более
высокие для второй 65.
Все эти предложения были учтены в докладе министра
внутренних дел императору, на основе которого 19 июня 1803 г.
последовал именной указ. Этим указом утверждались предложения
Коллегии о размерах поставок с обязанных мануфактур. Из
23 действующих обязанных мануфактур 6 (Иконникова,
Барятинского, Долгорукова, Бабкиной, Юсупова, Потемкиной) были
отнесены к первому классу, для которого были установлены
закупочные цены в 80 коп. (белое) и 92 коп. (цветное) за аршин сукна.
Для мануфактур второго класса были установлены цены
соответственно 88 и 98 коп., т. е. почти на уровне вольных
мануфактур 66. Деление обязанных мануфактур на классы было
произведено по чисто формальным признакам. В результате мануфактура
Бабкиной (часть бывшей Кадашевской мануфактуры) с 15
приписными была включена в первый класс, а Казанская
мануфактура Осокина, при которой было более 1 тыс. приписных, была
отнесена ко второму классу.
Новый указ по суконной промышленности оказался, таким
образом, половинчатым. Сделав определенные уступки
мануфактуристам, власти тем не менее сохранили систему «обязанных
мануфактур» и не разрешили свободного сбыта сукон.
Недостаточность принятых мер признавали и представители
правительства. Так, в том же докладе министра внутренних дел
указывалось, что положение обязанных мануфактур представляет собой
«род рабства», которое препятствовало их успехам и
усовершенствованию. «Несправедливо было бы под предлогом пособий,
некогда от казны сделанных и большей частию ей уже
возвращенных, притеснять частных людей в их промышленности». Но и
он считал, что полное уравнение обязанных и вольных
мануфактур можно будет осуществить лишь со временем и постепенно,
чтобы не допустить новых излишних требований «вольных фаб-
242

СУКОННАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ РОССИИ НА РУБЕЖЕ XVIII—XIX ВВ.
рикантов», «пока обязанные мануфактуры не придут в полное
свое действие и силу». Когда же состояние дел на обязанных
мануфактурах улучшится, то, по его мнению, «число желающих
(ставить сукна.— И. П.) само собою ограничит цены и все
излишние требования фабрикантов или пресекутся, или не будут
уважительны» 67.
Решение о разделении обязанных мануфактур на два класса
и о повышении закупочных цен было последним законом,
подготовленным Мануфактур-коллегией. Через месяц она была
ликвидирована и на этот раз окончательно68. Коллегия не
справилась с поставленной перед ней задачей обеспечения армии и
флота сукном и была заменена Экспедицией государственного
хозяйства, образованной в составе Министерства внутренних дел.
Реорганизацию органов управления, осуществленную в ,это время,
можно расценить и как окончание очередного периода
промышленной политики государства.
Политика абсолютистского государства во второй половине
XVIII в. в отношении суконной промышленности значительно
отличалась от политики первой половины века, тем более
петровской эпохи. Промышленная политика Петра I, направленная
на удовлетворение потребностей государства за счет внутренних
возможностей России, содействовала появлению новых суконных
мануфактур и росту производства в стране. Начиная с 60-х
годов, когда потребности армии и флота в сукне стали полностью
покрываться поставками с российских мануфактур, у властей
начал угасать интерес к развитию суконной промышленности. Это
проявилось в ликвидации важнейших привилегий суконных
мануфактуристов, в результате чего ограничились возможности
купеческой деятельности в сукноделии. Позднее, в середине 30-х
годов, когда была издана «Жалованная грамота городам» и
установлена полная свобода предпринимательства, самодержавие по
существу не интересовало состояние суконной отрасли. Об этом
можно судить по тому, что, во-первых, в 1780 г. была
упразднена Мануфактур-коллегия «по довольном распространении в
государстве суконных фабрик» 69, а во-вторых, все мануфактуры в
это время были переданы в ведение местных органов власти и
казне до конца века не был известен уровень развития
суконной промышленности. В-третьих, после 1762 и до 1790 г. по
суконной отрасли был принят лишь один существенный указ
(в 1788 г.).
В начале же 90-х годов, когда резко возросли потребности
армии в сукне, вновь активизировалась и деятельность
государственных органов в этой сфере российской экономики. Царизм в
это время хотел достичь своей цели наиболее легкими и
экономными способами. Привилегии, полученные мануфактуристами до
1762 г., были использованы в качестве обременительных оков для
243

И. В. ПЕВЗНЕР
них в результате учреждения системы «обязанных мануфактур».
Но эта попытка, как и восстановление прежних привилегий в
самом конце века с целью увеличения количества обязанных
предприятий, оказалась неудачной. Купеческие предприниматели
расценили эту совокупность когда-то заманчивых уступок
дворянского государства как весьма невыгодное бремя и отклонили
их. Правительство вынуждено было неоднократно повышать цены
на закупаемое сукно с тем, чтобы предотвратить катастрофу в
снабжении армии. В целом правительственная политика в области
суконной промышленности в конце XVIII — начале XIX в., в
частности, такие ее элементы, как введение обязательной поставки
с каждой ревизской души и запрещение свободной продажи
сукон, представлявшие собой средства внеэкономического давления
на владельцев суконных мануфактур, не только не содействовала
росту российского сукноделия, но, напротив, препятствовала его
развитию. В 1798 г. Мануфактур-коллегия насчитывала 49
частных мануфактур, которые поставляли отделанные солдатские
сукна, а в 1803 г. таких мануфактур было 3370. Все это
свидетельствовало о провале усилий абсолютистского государства,
которое в условиях роста буржуазного уклада пыталось
феодальными методами решать экономические задачи.
1 Николаев. Суконная
промышленность в XVIII веке. СПб., 1900.
2 Бабурин Д. С. Очерки по истории
Мануфактур-коллегии. М., 1939;
Заозерская Е. И. Мануфактура
при Петре I. M., 1947; она же.
Развитие легкой промышленности
в Москве в первой четверти
XVIII в. М., 1953; она же. Рабочая
сила и классовая борьба на
текстильных мануфактурах в 20—60-е
годы XVIII в. М., 1960;
Троицкий С. М. Финансовая политика
русского абсолютизма в XVIII в.
М., 1966; Федосов И. А.
Просвещенный абсолютизм в России.—
Вопросы истории, 1970, № 9.
3 Павленко Н. И. Развитие
металлургической промышленности
России в первой половине XVIII
века. М., 1953.
4 Бабурин Д. С, Указ. соч., с. 166—
167.
5 ПСЗ, т. IV, № 2467, п. 6.
6 ЦГАДА, ф. 277, оп. 1, д. 97, л. 374.
7 Там же, д. 100, л. 441—441об.
8 Там же, ф. 397, оп. 1, д. 527, л. 5.
9 ПСЗ, т. XV, № И 490; т. XVI,
№ 11 689.
10 ЦГАДА, ф. 277, оп. 14, д. 1225
(в ПСЗ нет).
11 ПСЗ, т. XX. № 14 274; т. XXII,
№ 16 188.
12 ЦГАДА, ф. 248 (Сенат), оп. 46,
кн. 4025, л. 1105.
13 Там же, ф. 277, оп. 16, д. 7.
14 Исаев Г. С. Роль текстильной
промышленности в генезисе и
развитии капитализма в России. М.,
1970, с. 135. Завышенное
количество мануфактур в 1802 г. (146)
называет и К. А. Пажитнов
(Очерки текстильной промышленности
дореволюционной России.
Шерстяная промышленность. М., 1955,
с. 29).
15 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч.,
т. 4, с. 31.
16 На самом деле часть купеческих
мануфактур, в том числе и
обязанных (Бабкиной, Иконникова,
Кознова), не имела некоторых
технологических участков
(валяльных мельниц, прессовых,
красилен), но тем не менее они
продавали полностью отделанные
сукна (ф. 277, оп, 14, д. 841).
244

СУКОННАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ РОССИИ НА РУБЕЖЕ XVIII—XIX ВВ.
17 ЦГАДА, ф. 277, оп. 1, д. 134,
л. 921об.—922об.; д. 128, л. 65
(в ПСЗ нет).
18 Там же, д. 138, л. 347.
19 Там же, д. 127, л. 25 об (в ПСЗ
нет).
20 Там же, д. 101, л. 89; д. 99, л. 432;
д. 120, л. 672—672 об.; д. 122, л. 32.
21 Там же, д. 101, л. 92—93; д. 112,
л. 665.
22 Там же, д. 118, л. 451 (в ПСЗ
нет).
23 Там же, д. 119, л. 655; д. 122,
л. 32—32об.; д. 125, л. 90об.
24 ЦГАДА, ф. 248, оп. 46, кн. 4025,
л. 1105.
25 Там же, ф. 277, оп. 1, д. 127, л 204.
26 ПСЗ, т. XXII, № 16 727.
27 ЦГАДА, ф. 248, оп. 46, кн. 4025,
л. 795об.; ф. 294, оп. 2, д. 659.
28 ПСЗ, т. XXIII, № 16 924.
29 Там же, № 16 998.
30 Там же, т. XIII, № 9954.
31 ЦГАДА, ф. 277, оп. 1, д. 138,
л. 347об.
32 Там же, оп. 14, д. 448, л. 60—65.
33 Там же, оп. 1, д. 138, л. 28—28об.
(в ПСЗ нет).
34 ПСЗ, т. XXIII, № 16998.
35 ЦГАДА, ф 248, оп. 46, кн. 4025,
л. 1007, 1016—1016об.
38 ПСЗ, т. XXIV, № 18 087.
37 ЦГАДА, ф. 277, оп. 1, д. 132,
л. 243об.: ПСЗ, т. XXIV, № 18 133.
38 ПСЗ, т. XXV, № 18 493.
39 ЦГАДА, ф. 277, оп. 1, д. 128,
л. 472 (в ПСЗ нет).
40 См. табл. 2.
41 ПСЗ, т. XXIV, № 18 087.
42 ЦГАДА, ф. 277, оп. 1, д. 128, л. 21;
д. 132, л. 83; д. 139, л. 249об. (в
ПСЗ нет).
43 Там же, д. 139, л. 217.
44 ПСЗ, т. XXV, № 18 323.
45 ЦГАДА, ф. 277, оп. 14, д. 383,
л. 33—120.
1в Там же, оп. 14, д. 841; оп. 1, д. 133,
л. 431.
47 Там же, оп... д. 129, л. 173об.—175;
д. 133, л. 699об.—700.
48 Там же, оп. 1, д. 134, л. 219, 299 -
300, 306—ЗОбоб.
49 ПСЗ, т. XXV, № 18 442.
50 Павленко Н. И. История
металлургии в России XVIII в. М., 1962,
с. 496.
51 ЦГАДА, ф. 277, оп. 1, д. 128, л. 300;
д. 131, л. 175; д. 133, л. 79об.
52 Там же, д. 137, л. 390—390об.
53 Там же, д. 130, л. 182—184.
54 ПСЗ, т. XXIV, № 18 298, 18 323,
18 493; ЦГАДА, ф. 277, оп. 1,
д. 133, л. 878.
55 ЦГАДА, ф. 277, оп. 1, д. 96, л. 287
(в ПСЗ нет, имеется лишь
ссылка на него.— см.: ПСЗ, т. XXIX,
№ 18 298, с. 866, п. 4).
56 Там же, д. 119, л. 92об.; д. 111,
л. 312об.
57 Там же, д. 101, л. 91.
58 ПСЗ, т. XXII, № 16 727.
59 ЦГАДА, ф. 277, оп. 1, д. 133,
л. 878—879, 886 об.; д. 125, л. 135,
717об.— 718; д. 138, л. 454.
60 ЦГАДА, ф. 277, оп. 1, д. 135,
л. 344об.— 345.
61 Там же, д. 132, л. 237об.
62 Там же, д. 138, л. 323—324об.
63 Там же, л. 352об.— 353.
64 Там же, л. 355.
65 Там же, л. 353—354об.
66 ПСЗ, т. XXVII, № 20 805.
67 ЦГАДА, ф. 277, оп. 1, д. 138,
л. 214об., 216.
68 ПСЗ, т. XXVII, №20852.
69 ЦГАДА, ф. 248, оп. 56, кн. 4709,
л. 341об. (в ПСЗ нет).
70 Там же, ф. 277, оп. 14, д. 1389,
л. 8.

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ
КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ В XVII В.
(Немецко-русский
словарь-разговорник Г. Невенбурга
1629 г.)
Н. Г. Савич
Расширяющиеся связи России с зарубежными странами,
увеличение непосредственных контактов русских с иноземцами
вызывали настоятельную необходимость в изучении языков:
иностранцами — русского, русскими людьми — иностранного.
Требовались переводчики и толмачи для дипломатической службы,
совершенно необходимо было преодоление языкового барьера при
деловых и бытовых контактах. Поскольку в XVII в. такие
контакты происходили главным образом в России, то естественно,
что иноземцы в большей степени нуждались в изучении русского
языка, чем русские в изучении языков иностранных.
Действительно, иностранный купец, ведущий торговлю в России, не мог
обойтись без знания русского языка, так же как и иностранный
специалист, принятый на русскую службу и остававшийся в
России на многие годы, а иногда и на всю жизнь. Как правильно
отметил акад. М. П. Алексеев, в XVI и XVII вв. большее число
англичан, шведов, немцев, голландцев, датчан, французов и
других иностранцев изучало русский язык, чем в последующие два
столетия, когда знание иностранных языков, напротив, широко
распространилось среди русских 1. Разумеется, что и русский
человек не оставался в стороне, а знакомился с иностранными
языками как при непосредственных контактах с иностранцами у себя
на родине, так и во время поездок за границу с торговыми
целями, с посольствами, а также попадая туда «неволею» после
захвата в плен татарами или поляками.
К сожалению, вопрос об изучении русского языка
иноземцами во второй половине XVI—XVII в., так же как овладение
иностранными языками русских людей, исследован недостаточно.
Еще менее изучены степень и характер взаимоотношений русских
и иностранцев того времени.
Некоторые историки утверждают, что в XVI—XVII вв. не
было и не могло быть достаточно широких и близких контактов
между приезжающими в нашу страну иностранцами и русскими
людьми, что очень немногие иноземцы знали русский язык, а
русские не владели языками иностранными. Распространению такого
мнения немало способствовали принимавшиеся на веру много-
246

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
численные сочинения иностранцев о России XVI—XVII вв., в
которых нередко содержится пренебрежительное отношение к
нравам и обычаям русского народа или утверждается, что русские
«высокомерны и горды» и не интересуются ни жизнью, ни
культурой других народов. Б. Г. Курц, например, написавший две
фундаментальные монографии о трудах Родеса и Кильбургера и
использовавший в своих работах многие другие сочинения
иноземцев о России XVI—XVII вв., пришел к заключению, что
«русские не любили иностранцев», не доверяли им и не имели
с ними тесных контактов, а «сблизиться» тем и другим якобы
«не позволяла национальная и религиозная рознь» 2. Н. И.
Костомаров утверждал, что русские испытывали к иностранцам
«всеобщее омерзение, внушаемое нехристями» 3. А. С. Мулюкин в
своей монографии, специально посвященной приезду иностранцев в
Россию в XVI—XVII вв., отсутствие и даже невозможность
тесных контактов их с русскими людьми объяснял общим строем
«московской жизни», который, по его мнению, «не допускал
живого, непосредственного общения подданных с иностранцами».
«Всякие разговоры между русскими и иностранцами,— пишет
А. С. Мулюкин,— навлекали на русских серьезные подозрения не
только в измене русской вере и обычаям, но и политической ...
При таких условиях,— заключает он,— могла ли находить работа
разных иностранных специалистов, начиная с ученых и кончая
простыми ремесленниками, распространение в широких кругах
населения Московского государства, общая масса которого была к
тому же совершенно равнодушна к искусству и знанию
европейцев...» 4
Попытки пересмотреть установившееся положение об
отсутствии и невозможности близких контактов между иноземцами и
русскими в XVI—XVII вв. делались уже в прошлом веке.
Д. В. Цветаев, многие годы своей жизни посвятивший изучению
положения иностранцев в России в этот период, публикуя дело
об отнятии у иноземцев в Архангельске и Холмогорах
русской прислуги в 1686 г., приходит к выводу о том, «что в
действительности разобщенность между русскими и иноземцами не
была настолько велика, как обыкновенно теперь представляют
ее». В самом деле, из содержания опубликованного им дела
видно, что правительственные указы, запрещавшие держать
русскую прислугу иностранцам, не раз повторявшиеся на
протяжении XVII в., на практике не выполнялись, в результате чего в
то время только у архангелогородских иноземцев «жило
постоянно более сотни человек», а во время ярмарок работало
«несколько тысяч» 5.
О существовании более или менее широких и тесных
контактов между приезжающими в нашу страну в XVI—XVII вв.
иностранцами и русскими людьми говорил также И. X. Гамель.
247

Н. Г. САВИЧ
В статье «Англичане в России в XVI и XVII ст.»6 он сообщает
о первых англичанах, изучавших русский язык, торговое дело,
историю и географию России, пишет также о контактах их с
русскими и об обнаруженных им в Англии русских рукописных
книгах, привезенных туда в XVI—XVII вв. и служивших для
изучения русского языка.
В советской историографии вопрос об иностранцах в России
в XVI—XVII вв. мало привлекал внимание исследователей.
В статье о московской Немецкой слободе С. К. Богоявленский
также считает, что между иноземцами, проживающими в Москве,
и русскими не было и не могло быть близких контактов.
«Более богато одетые немцы,— пишет он о ливонских пленных,
поселенных в Москве Иваном Грозным,— считали себя вправе
смотреть с презрением на своих соседей русских, и это исключало
всякую возможность сближения» 7. Недоброжелательные
отношения, по мнению Богоявленского, «упорно держались между
москвичами и иностранцами» и в XVII в., не отличаясь
сердечностью и на деловой почве 8.
В небольшой статье об иностранных слободах в Москве в
XVII в. Е. Звягинцев хотя и говорит о подозрительности и
насмешках москвичей по отношению к иностранцам, однако
утверждает о неизбежности контактов между ними, завязывании
родственных связей, взаимовлиянии и расширении «общего духовного
кругозора» 9.
В интересной работе М. П. Алексеева 10, написанной почти в
то же время, что и две предыдущие, вводится в научный
оборот много новых данных об англичанах, голландцах, немцах и
других западноевропейцах, изучавших нашу страну, ее
географию, историю, обычаи и язык, о контактах их с русскими
людьми из разных слоев тогдашнего общества — от звероловов и
бывалых людей до знатных бояр и дьяков московских приказов,
которые не только делились своими знаниями и опытом, но и
передавали иностранцам русские книги, рукописи,
картографические материалы. В другом исследовании он пишет о
распространении знания русского языка во второй половине XVI—
XVII в. среди англичан, особенно английских купцов, торгующих
в России, и знакомстве в то же время с английским языком
русских людей, вывозе с целью изучения языка русской рукописной
литературы и посылке для обучения языкам англичан в Россию,
а русских — в Англию 11. В книге «Словари иностранных языков
в русском азбуковнике XVII в.» (Л., 1968) 12 Алексеев
обстоятельно исследует «Азбуковник» середины XVII в.,
принадлежавший В. И. Григоровичу, в котором помещены словарики, азбуки,
прописи и небольшие разговорники английского и нидерландского
языков. Автор приходит к выводу, что писался он русским
посадским человеком с помощью иноземца, находившегося в России,
248

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
«в чисто практических целях, ради делового общения с
иностранцами» 13. В этом исследовании М. П. Алексеев говорит о
существовании более тесных и дружественных отношений
иноземцев с разными слоями русского общества, чем это признавалось
многими его предшественниками, особенно со средними слоями
посадского населения 14. К сожалению, для подтверждения своих
выводов автор не использует такие своеобразные источники, как
иностранные словари — разговорники русского языка,
представляющие большой интерес, поскольку в каждом из них имеются
вопросы и ответы на определенные темы, часто встречающиеся в
повседневной практике. Не рассматриваются с этой точки зрения
разговорники и другими исследователями. Между тем словари-
разговорники, составлявшиеся иностранцами для типичных
деловых и бытовых контактов с русскими, содержат не только
богатый материал по истории языка и ценные исторические
сведения, но отражают содержание и характер взаимоотношений
иноземцев с русскими, о чем можно судить из смысла и
построения фраз. Тем более что ни один из известных нам
иностранных разговорников не ограничивается чисто деловыми вопросами,
а имеет много диалогов на светские и бытовые темы, которые,
по-видимому, присутствовали и при деловых контактах иноземцев
и русских. Эти интересные источники, представляющие собой
точную запись современником разговоров иноземца и русского,
не имеют себе подобных среди документов правительственных
учреждений того времени, куда поступали главным образом дела,
связанные с конфликтными ситуациями, в которых обычные
повседневные отношения раскрываются мало. Особенно интересен с
этой точки зрения бытовой немецко-русский разговорник
Генриха Невенбурга 1629 г., который рассматривается в настоящей
статье.
Условия торговли иностранных купцов в России в XVII в.
требовали тесных контактов между партнерами, преодоления
языкового барьера. В самом деле, при широкой практике обмена
товара на товар, отсутствии кредита, договоренности, часто устной,
о поставках товаров, цене и т. и. трудно было обойтись и
иностранным и русским торговцам без личного знакомства,
взаимопонимания и доверия. Кроме того, иностранные купцы, обходя
законы, принимали участие во внутренней торговле, жили в стране
продолжительное время и вступали в еще более тесные сношения
с русскими людьми, используя их как посредников в торговых
операциях. Так, в 1629 г. жил в Новгороде и владел посадским
двором голландский купец С. Левонтьев, который не только
торговал «всякими товары врознь», но и посылал «от себя русских
людей для торгового промыслу в заонежские погосты» 15. О
преодолении языкового барьера между иностранными и русскими
купцами некоторые сведения дают коллективные челобитные рус-
349

Н. Г. САВИЧ
ского крупного купечества второй четверти XVII в. о запрещении
иностранцам торговать внутри государства 16 и другие материалы.
Русский гонец Г. С. Дохтуров, побывавший в Англии в 1645—
1646 гг. в своем статейном списке отмечал, что «многие аглечане
торговые люди, которые живали на Москве», были «русскому
языку навычны» 17. Достоверно известно, что хорошо владел
русским языком ряд агентов «Московской компании», иностранных
купцов, дипломатов и политических деятелей конца XVI —
XVII в.18 О распространении знания русского языка, а также
русской грамоты среди принятых на русскую службу в XVII в.
разного рода иностранных специалистов свидетельствуют факты
зачисления некоторых из них в случае надобности
переводчиками и толмачами в Посольский приказ, иногда и «неволею» 19.
Принимались на эти должности по их желанию также
иностранные купцы и другие иноземцы. Д. В. Цветаев замечает, что среди
иностранцев, приезжавших в Россию в XVII в., «почти всюду
встречались иноземцы, знавшие по-русски» 20.
Знакомство с русским языком иноземцы часто начинали у
себя на родине по словарям и специальным руководствам,
составлявшимся самими иностранцами, а также по вывезенным из
России учебным пособиям, печатным и рукописным,
предназначенным для обучения русской грамоте и письму (азбуки,
прописи, грамматики, часовники, псалтыри и др.) 21.
В XVI—XVII вв. практиковалась также посылка в Россию на
несколько лет иностранцев специально для обучения русскому
языку. Посылались они как правительствами для подготовки
переводчиков, так и частными лицами, главным образом богатыми
купцами22. В XVII в. такие поездки прочно входили в практику.
19 февраля 1629 г. новгородский воевода кн. Д. М. Пожарский
получил даже специальное предписание не чинить таким лицам
препятствий, велеть «их учить руской грамоте на посаде
церковным дьячкам» и отпускать по окончании обучения на родину
без предварительного запроса и разрешения на то правительства,
как было раньше 23.
Более или менее постоянными центрами, где обучались
русскому языку иностранцы, были Москва и пограничные города —
Новгород, Псков, Кольский острог, а также, возможно,
Архангельск 24 Имеются сведения, что иноземцы из восточных стран
обучались русскому языку и грамоте в Астрахани, а желающие
могли изучать арабский, персидский и другие языки там же, на
Бухарском дворе 25.
Однако основная масса иностранцев, приезжавших в Россию в
XVI—XVII вв., не имела возможности пройти таким образом курс
обучения русскому языку в России, который длился
несколько лет. А знать язык было необходимо и прибывшему в Россию
иностранному купцу, и специалисту, принятому на русскую служ-
250

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
бу. Большая потребность в практическом овладении русским
языком и вызвала составление иностранцами словарей-разговорников
русского языка, которых от XVI—XVII вв. дошло до нас более
десяти..
Большая заслуга в деле изучения этих памятников
принадлежит акад. Б. А. Ларину. Он впервые опубликовал и
расшифровал записи двух больших разговорников. Одним из них был
«Парижский словарь московитов» 26, состоящий из слов и простейших
необходимых для общения фраз, составленный летом 1586 г. во
время месячной стоянки французского корабля в Новых Холмого-
рах капитаном Жаном Соважем или купцами Коласом и Дю-Рене-
лем, которые записали русскую часть текста с голоса. Другой —
русско-английский словарь-дневник Ричарда Джемса 27,
написанный в форме дневника ученым в 1618—1619 гг. в Архангельске
и Холмогорах во время посещения России в составе английского
посольства. Ларин переиздал «Русскую грамматику Г. В. Лудоль-
фа» 28, опубликованную в 1696 г. в Оксфорде. Составленная во
время пребывания автора в Москве в 1692—1693 гг. «Русская
грамматика», по замыслу Лудольфа, предназначалась «для тех,
кто захочет научиться разговорному русскому языку», «из тех
многочисленных иностранцев, которые имеют нужду приезжать в
Россию», поэтому более половины ее занимают разговорные
диалоги, пять бытовых и один на религиозную тему, взятые, по
словам автора, из жизни 29. Б. А. Ларин прекрасно передал
тексты, перевел их на современный язык, снабдив
фундаментальными комментариями, касающимися текста и истории рукописей.
После IV Международного конгресса славистов в Москве в
1958 г., на котором были высказаны пожелание и просьба ко
всем странам произвести регистрацию имеющихся у них
славянских рукописей, в Германии, Дании, Англии и других странах
был выявлен ряд неизвестных рукописных разговорников XVI—
XVII вв. и начаты их публикация и исследование. Некоторые
из описанных ранее не были обнаружены. Из зарубежных
публикаций особенно ценно издание большого руководства (283 л.)
по изучению русского языка немца Тонни Фенне, написанного в
Пскове в 1607 г., куда он был специально послан для обучения
языку. В первом томе публикуется фототипическое
воспроизведение текста, во втором — транслитерация и реконструкция его
с переводом на английский язык30. После отдельных слов,
объединенных в тематические группы, и небольшого грамматического
раздела помещен обширный разговорник, посвященный в большей
своей части торговой тематике, в меньшей — бытовым и
светским темам.
На следующий год после публикации первого тома сочинения
Т. Фенне был издан Соренсеном небольшой (54 с), но
содержательный анонимный разговорник XVII в., так же, как и труд
251

Н. Г. САВИЧ
Фенне, хранящийся в Королевской библиотеке в Копенгагене31.
В рукописи, разделенной на две половины, заполнена только
левая сторона, на которой русской скорописью XVII в. записаны
три диалога под следующими заголовками: «Беседа», «О купли и
о продажи», «Как долги выбирать». Первый, больший по
объему,— бытовой, два других касаются вопросов торговли. По
мнению Соренсена, перевод, по неизвестной причине отсутствующий,
должен был быть сделан на немецкий язык, а сам разговорник
относится к середине XVII в.32
Во время предпринятой в 1959 г. регистрации славянских
рукописей в немецких библиотеках в Нижне-Саксонской областной
библиотеке в Ганновере был обнаружен нидерландско-русский
рукописный разговорник конца XVII в. Рукопись была описана и
обследована немецкими филологами Карлом и Эрикой Гюнтер 33.
Э. Гюнтер в своей работе, к сожалению неопубликованной,
воспроизвела и текст этой интересной рукописи, имеющей 20 листов,
заполненных с обеих сторон. Хотя на титульном листе и
значится, что разговорник написан в Архангельске 6 марта 1696 г.
Иоганном фон Геемером (Johannes von Heemer), но время
написания и авторство Э. Гюнтер не считает до конца выясненными.
Основное содержание разговорной части рукописи отведено
торговым темам, которые перемежаются бытовыми диалогами, кроме
того, два бытовых разговорника записаны отдельно.
Нидерландский и русский тексты, по сведениям Гюнтер, написаны разными
лицами, причем нидерландский — раньше русского. Э. Гюнтер
принадлежит также публикация текста и анализ транскрипции
записей русских слов и оборотов речи в описании путешествия
И. А. Бранда в Москву в 1673 г.34 В своей диссертации она
описала и выяснила сохранность всех ранее известных и вновь
найденных словарей-разговорников русского языка, хранящихся в
западноевропейских архивах и библиотеках 35.
Следует отметить также неопубликованный англо-русский
разговорник Марка Ридлея, служившего в 1594—1599 гг.
придворным врачом в Москве и составившего русско-английский и
англо-русский словари с грамматической частью 36. К сожалению,
ряд иностранных словарей-разговорников русского языка XVI—
XVII вв., известных ранее, был потерян во время второй
мировой войны. Так, были вывезены из Берлинской государственной
библиотеки и потерялись «Книга русского языка» 1546 г. Томаса
Шрове (118 л.), содержащая диалоги на торговые и бытовые
темы, анонимный разговорник (94 л.), озаглавленный «Русская
книга», XVI или XVII в. Пропал разговорный путеводитель Рей-
ера конца XVII в., ранее хранившийся в имперском архиве
Берлина 37. Не был обнаружен после войны и большой
немецко-русский разговорник (158 л.), описанный И. В. Ягичем и
хранившийся в Вене в библиотеке католического монастыря38. По
252

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
мнению Ягича, «Словарь» был написан в конце XVII в., вероятно
в Москве, немецким купцом или лицом, связанным с торговлей.
Интересно отметить, что, по свидетельству Ягича, в составлении
«Словаря» принимало участие много лиц, поскольку к основному
тексту сделано большое число добавлений разными почерками и
чернилами.
Таким образом, по месту написания иностранные
словари-разговорники можно разделить на северные (Архангельск, Холмого-
ры — «Парижский словарь московитов», англо-русский словарь-
дневник Р. Джемса, нидерландско-русский разговорник И. Гееме-
ра), западные (Псков — руководство Т. Фенне) и центральные
(Москва — разговорник Г. Невенбурга, грамматика Г. В.
Лудольфа). Содержание разговорников зависело от потребностей их
составителей. Поэтому в одних — преобладают темы торговые, в
других — бытовые, а третьи — написаны с научно-познавательными
целями. К первой группе разговорников с преобладанием
торговой тематики можно отнести рукописи Т. Шрове, Т. Фенне,
И. Геемера, торговые диалоги, изданные Соренсеном; ко
второй — бытовой разговорник, опубликованный Соренсеном,
бытовые диалоги из грамматики Лудольфа; словари М. Ридлея; к
третьей — словарь-дневник Р. Джемса и условно «Русскую
грамматику» Лудольфа. Если разговорная часть словарей, а также
отчасти и словник различны по тематике и содержанию, то в их
построении наблюдается определенная традиция. Основными
компонентами словарей-разговорников являются словник,
составленный по тематическим группам (личные имена, домашняя
утварь, одежда, животные и т. д.), и разговорник, написанный
в форме вопросов и ответов. Такое построение, как отметила
Э. Гюнтер, идет от широко распространенных на западе
латинских учебных разговорников, развитых затем гуманистами в
XVI—XVII вв.39 Но состав слов и содержание разговорной части
в словарях-разговорниках русского языка приспособлены к
русской действительности. Кроме того, в отличие от латинских, в них
имеются список числительных, царский титул, точность которого
так необходима в деловых сношениях иноземцев с русским
правительством, и русский алфавит.
Сочинение Невенбурга в отношении построения не составляет
исключения среди словарей-разговорников, но имеет и свои
особенности. Его разговорник бытовой и, как это видно из
содержания, предназначался для практического пользования им в
обыденных повседневных контактах иноземца, проживающего в
России, с русскими людьми.
Рукопись Генриха Невенбурга хранится в архиве
университетской и областной библиотеки г. Галле (ГДР) в фонде
А. Г. Франке под шифром Q87. В Рукописном отделе
Института истории СССР АН СССР имеется микропленка словаря-раз-
253

Н Г. САВИЧ
говорника Невенбурга, которой и пользовался автор при
написании настоящей статьи. По описанию Э. Гюнтер размер рукописи
Невенбурга 14,5X19 см, состоит она из 35 листов, заключенных
в кожаный переплет, причем 34 листа исписаны с двух сторон,
а 35-й лист не заполнен; страницы разделены на две колонки
и имеют от 20 до 24 строк, в словнике четыре колонки.
Немецкий текст, написанный готическими буквами, расположен с левой
стороны, напротив, с правой стороны,— русский перевод,
переданный русской скорописью XVII в. Об авторе и времени
написания рукописи мы узнаем из титульного листа: «Geschrieben
durch Heinrich Newenburgk im Jahr 1629, verfertiget den 1 Junij»
(«Написано Генрихом Невенбургом в 1629 году, закончено 1
июня»). Рукопись Невенбурга была известна ранее, она упоминается
в сочинениях некоторых исследователей40. Но впервые
подверглась изучению лишь в диссертации Э. Гюнтер, которая, однако,
ограничивает свою задачу рассмотрением морфологических,
лексических и диалектических особенностей рукописи, а также
касается и исторических условий возникновения
словарей-разговорников 41. He исследует Э. Гюнтер словарь-разговорник
Невенбурга как исторический источник и не рассматривает его как
источник для изучения взаимоотношений иноземцев с русскими,
а возникновение словарей-разговорников объясняет в основном
развивающимися торговыми связями России с
западноевропейскими странами. Кроме того, немецкой исследовательнице почти
ничего не было известно о личности Г. Невенбурга, помимо
указания о службе его переводчиком в Новгороде в 1634 г. и в
Аптекарском приказе в 1639 г. Нам удалось найти ряд новых
документов о службе и жизни Невенбурга в России.
Немецкое имя Генрих соответствовало русскому Андрей. Это
подтверждается в самом словаре Невенбурга, где оно стоит в
перечне вторым после Ивана, и другими иностранными
словарями-разговорниками: Т. Фенне42, И. Геемера43; автор же
«Русской грамматики» Генрих Вильгельм Лудольф в подносном
экземпляре Петру I подписывается «Андрушка Виллиемка
Лудольф» 44. В русских источниках Генрих Невенбург значится как
Ондрей Ниенборх или Нигенборх.
В делах Посольского приказа сохранилось несколько
челобитных Г. Невенбурга, делопроизводство по ним и другие
документы о его службе. Обращает на себя внимание прежде всего, что
почерк этих челобитных, особенно первых, очень схож с почерком
рукописи словаря Невенбурга45. Поэтому мы имеем основания
полагать, что рукопись, хранящаяся в г. Галле, не копия, а
автограф.
Свою первую челобитную о поступлении в переводчики
Посольского приказа Генрих Невенбург подал ровно через год после
написания своего словаря-разговорника. Она написана в тради-
254

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
ционной для того времени форме: «Царю, государю и великому
князю Михаилу Федоровичю всеа Русии! Бьет челом холоп твой
иноземец Ондрюшка Яковлев сын Ниенборх. Милосердый
государь, царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии!
Пожалуй меня, холопа своего, вели, государь, мне быти у своево
государева дела в Посольском приказе в перевотчиках. А я,
холоп твой, рускому и немецкому и голянскому языку, грамоте
умею. Царь, государь, смилуйся, пожалуй!»46. На обратной
стороне листа челобитной имеется помета: «Выписать», а по
склейкам листов челобитной и делопроизводства по ней резолюция:
«138-го, июня в 3-[й] день государь пожаловал, велел ему в
Посольском приказе быть в переводчиках, а оклад ему поместной
250 чети, денег 12 рублев, корму по 8 денег на день» 47. Значит,
если рукопись Г. Невенбурга была закончена 1 июня 1629 г., то
3 июня 1630 г. он был принят в переводчики Посольского
приказа. Интересно отметить также, что только в этой челобитной
названо имя отца Невенбурга Яков, соответствующее немецкому
Jacob, что значится как в словаре Г. Невенбурга, так и в
разговорнике Т. Фенне 48, а по-голландски у И. Геемера Jacobus 49.
Таким образом, нам известно полное имя Г. Невенбурга — Hein-
rich Jacob Newenburgk.
Генрих Невенбург подвергся экзамену, как это обычно
делалось при приеме нового переводчика или толмача в Посольский
приказ. Его проверяли переводчики Посольского приказа Иван
Фомин, Игнатий Кучин и Борис Борисов, которые дали
следующее заключение о его знаниях, скрепив его своими подписями:
«Он рускому и немецкому и голанскому языку и грамоте умеет
и с немецкой и з галанской перевод его вперед будет, а и ныне
с товарыщи может же переводить» 50. Это были заслуженные
переводчики Посольского приказа, прослужившие до 10 лет и
более. Старейший из них И. Фомин был переводчиком немецкого
и английского языков, но знал и другие, в 20—30-х годах XVII в.
считался главным и получал самое высокое жалованье (70 руб.
годовое, 750 четей поместья и поденный корм). И. Кучин назван
переводчиком немецкого и шведского языков, а Б. Борисов
голландского и немецкого 51.
Г. Невенбург был принят переводчиком немецкого и
голландского языков, а размер жалованья ему определили такой же, как
недавно принятому переводчику французского языка Ив. Мико-
лаеву 52.
По сохранившимся документам мы можем проследить
дальнейшую судьбу Невенбурга на русской службе. Примерно через
месяц после принятия в Посольский приказ он подает
челобитную о выдаче годового денежного жалованья за 138 г., т. е. с
1 сентября 1629 г. по 1 сентября 1630 г., мотивируя свою
просьбу тем, что ему, кроме «государева жалованья», «прокормитца
255

Н. Г. САВИЧ
нечем» 5S. Подача челобитных о выдаче причитающегося
жалованья, как и приведенная мотивировка, была для Посольского
приказа в порядке вещей, но получали его обычно только за
время действительной службы, округляя ее до полугода (в году
было две выдачи) 54 Однако Г. Невенбургу выдали полностью
(«сполна») годовое денежное жалованье 12 руб. за 7138 г. по
памяти в Большой приход от 8 июля 1630 г.85 Вскоре он послан
был на царскую службу в Новгород. В росписях переводчиков и
толмачей Посольского приказа от 31 октября 1630 г. перед
именем Невенбурга помечено: «послан в Новгород», а следующего,
1631 г. 29 ноября: «Ондрей Ниенборх» значится служившим в
Новгороде 56. Ему сразу же «для новгородцкой посылки»
прибавили жалованье: к поместному окладу 50 четей, а к денежному
8 руб. Таким образом, Г. Невенбург стал получать 20 руб.
годового оклада, имел 300 четей поместья и, кроме того, ему,
вероятно, выдавался поденный корм 57. С поместья Невенбург получал,
очевидно, зерно. Так, толмач Посольского приказа В. Досаев,
умерший в 1629 г., имел денежный оклад 15 руб., «а поместным
окладом не верстан, имал государево хлебное жалованье по
15 чети ржи, овса тож» 58.
Обычно переводчики. Посольского приказа посылались для
службы в Новгород, как, впрочем, и в другие пограничные
города (Архангельск, Псков) «погодно». Они должны были
переводить грамоты и письма, привозимые приезжающими из-за рубежа
иноземцами, и толмачить им, а также обслуживать
отъезжающих из России через Новгород иностранцев. Г. Невенбург попал
в Новгород в самое оживленное время. Кроме обычных
категорий иностранцев, как раз в это время следовали через Новгород
навербованные за границей для ведения Смоленской войны
(1632—1634 гг.) многочисленные отряды иноземных солдат и
офицеров, так что Г. Невенбургу было нелегко. В челобитной
(1635 г.) он писал: «...служил я, холоп твой, тебе, государю,
наипаче иных переводчиков, потому что много иноземцов при-
имали для твоей царской службы, а ныне их отпускали в свою
землю» 59. Служба Невенбурга в Новгороде затянулась. Он бил
челом «о перемене», и к началу апреля 1633 г. был прислан на
смену ему немецкий переводчик Ефим Фентуров. Однако, как
указывает в своей челобитной Невенбург, новый переводчик не
мог справиться с возложенными на него обязанностями60. Об этом
же писали в Москву и новгородские воеводы, жалуясь, «что
Ефима Фентурова достаточно с переводное дело не будет, и Ондрея
Ниенборха из Новагорода отпустити нельзе». Им было приказано
задержать Невенбурга в Новгороде, «покамест Ефим Фентуров у
переводного дела в Новегороде будучи, повыучитца
достаточно» 61. Но побыв в Новгороде немного больше года — до 20 июля
1634 г., Ефим Фентуров был послан в Москву с шведскими по-
256

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
слами и больше в Новгород не вернулся62. В это время, а
точнее, 28 июля 1634 г., прибыло в Новгород проездом в Москву
голштипское посольство, членом которого был известный Адам
Олеарий63. Он, безусловно, должен был видеть Г. Невенбурга.
Э. Гюнтер в своей работе указывает, что имя Г. Невенбурга
встречается один раз в «Альбоме» (Stammbuch) Олеария, в
записи, датированной 31 июля 1634 г., где он назван старшим
переводчиком 64. Это был, как указывает в своем сочинении
Олеарий, день отъезда посольства из Новгорода65. К сожалению,
немецкая исследовательница не делает точной ссылки на источник.
Д. В. Цветаев писал, что «Альбом» Олеария хранится в
московском Румянцевском музее, а выписки из него были сделаны
А. Шифнером и опубликованы еще в 1851 г.66 Однако в
настоящее время в РО ГБЛ, куда перешли фонды Румянцевского
музея, этой рукописи нет. А в статье А. Шифнера сказано о
записи Г. Невенбурга следующее: «...in Gro{3 Naugart (Nowgorod)
linden wir am 31 Juli Heinrich Neben Burgk, den deutschen
Oberdolmetscher, den Fleming Nienborg oder Nienburg nennt» ".
(«...в Великом Наугарте (Новгороде) находим мы 31 июля
Генриха Иевен Бургка, немецкого старшего переводчика, которого
Флеминг называет Ниенборг или Ниенбург». Действительно, видный
немецкий поэт Павел Флеминг (1609—1640), также участник
первого и второго голыптинского посольства, друг Олеария,
несомненно встречался с Г. Невенбургом в Новгороде и, видимо,
подружился с ним, если посвятил ему два своих стихотворения,
одно из них на его именины, в которых называет Невенбурга
своим другом68. В заголовках к ним Невенбург назван старшим
переводчиком (Ober-Dolmetscher) в Великом Новгороде, а
фамилия его, трижды написанная, передана как Ниеборг, Ниеборген,
Ниенбург (Nieborg, Nieborgen, Nienburgs).
В настоящее время в РО ГБЛ хранится «Альбом записей и
рисунков» еще одного участника голыптинского посольства,
доктора Гартмана Грамана, затем поступившего на русскую
службу и работавшего в Москве в Аптекарском приказе до самой
своей смерти в марте 1658 г.69 «Альбом» Грамана содержит рисунки
и записи лиц, встречавшихся ему на жизненном пути, в том
числе и во время путешествия голыптинского посольства. Видимо,
и «Альбом» Олеария был такого же рода. В тот же самый день,
т. е. 31 июля, когда, по сведениям Э. Гюнтер, была сделана
запись у Олеария, Невенбург написал на память в «Альбоме»
Грамана отрывок из псалма Давида по-русски полууставом, свой
девиз («жить в почете, умереть в блая^енстве») и посвящение
по-немецки, называя Грамана своим другом и подписываясь:
«Heinrich Newen Burg»70. Кроме того, Невенбург чем-то заслужил
особое расположение послов второго гольштииского посольства,
которые подарили ему при отъезде из Москвы 1 марта 1639 г.
257

Н. Г. САВИЧ
серебряный золоченый кубок «весом 2 фунта без чети и без
пяти золотников», такой же, как второму приставу посольства 71.
В 1634 г. Г. Невенбург в Москву так и не вернулся. В
следующем, 1635 г. он подал две челобитные «о перемене»,
жалуясь, что служит в Новгороде уже шестой год, «свою братью
ослуживая», тогда как его предшественники больше года или
полутора не были72. В последней челобитной, полученной в
Москве 25 января 1636 г., Невенбург подробно описывает свою
работу, указывая при этом, что его служба боярам и воеводам
известна. Помимо переводов «государевых посольских и иных всяких
пограничных и перебежетцких дел» он один переводил и
толмачил во время приема военных иноземцев, заменив посланного
для этой цели на заставу в Тесово и заболевшего переводчика
Арна Бука. Кроме того, служил толмачом во время работ
шведского горододельца Юста Монсона, делавшего на Софийской
стороне оборонительный ров и к нему «всякие крепости».
Невенбург отмечал при этом, что переводчики, работавшие в Новгороде
до него, служили вместе с толмачами, а он «у всяких» дел был
один. Перечислив свои заслуги на новгородской службе,
Невенбург настоятельно просил прибавить ему жалованье, сетуя, что
он годовым денежным окладом и поденным кормом «оскорблен»
не только перед переводчиками, но и толмачами, не получил
подмоги при посылке на шведский рубеж для переводов при разборе
всяких пограничных дел 73. К этим сведениям о характере
службы Невенбурга из его челобитной мы можем добавить еще
несколько штрихов об обслуживании им иноземцев, проезжавших
через Новгород. Так, осенью 1636 г. приехал туда шотландец
Яков Юрьев, сын Вартла, служивший под Смоленском в 1632—
1634 гг. и направлявшийся опять в Москву. Невенбург вместе с
объезжим головой О. Ушаковым «расспрашивал» его, зачем он
едет в Москву и, вероятно, составлял ему челобитную к царю о
пропуске 74. Из всего изложенного выше можно заключить также,
что Г. Невенбург, кроме голландского и немецкого языков, знал,
несомненно, шведский и, вероятно, английский.
Ответ на последнюю челобитную пришел довольно быстро.
В царской грамоте новгородским воеводам от 8 февраля 1636 г.
сообщалось, что на место Невенбурга посылается переводчик
немецкого языка Яков Рахутен. Но Невенбургу предписывалось,
как и раньше, задержаться в Новгороде па некоторое время, пока
новый переводчик не покажет себя в деле, особенно беспокоил
правительство предстоящий съезд для разбора пограничных дел
со Швецией75. Когда Я. Рахутен прибыл в Новгород,
неизвестно, но 15 марта 1636 г. им была сделана памятная запись в
«Альбоме» Грамана уже в Новгороде 76.
Мы не знаем, когда вернулся в Москву Г. Невенбург, но в
ноябре 1638 г. он был там и ручался за русского человека Бог-
258

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
дана Ортемьева, много лет служившего у иноземцев, а
переводчиками в Новгороде в то время работали Михаил Сахарников и
Андрей Иванов77. В 146—147 гг. (1638—1639 гг.) годовой
денежный оклад ему был 20 руб., но поденный корм Невенбург
получал по 3 алт. 2 ден. наравне с шестью переводчиками
Посольского приказа, получавшими годовое денежное жалованье
выше его78. 16 апреля 1639 г. во вторник на пасхальной
неделе девять переводчиков Посольского приказа во главе с
упомянутым выше И. Фоминым были приглашены в Золотую палату,
где были «у государевы руки». В числе их был и Г.
Невенбург. Они были пожалованы к праздничному столу напитками и
продуктами, получив целого барана, 8 кур, 4,5 ведра меду, 3 вед-
ра пива и др.
Следующее известие о Невенбурге относится к его переводу
из Посольского в Аптекарский приказ по памяти от 29 июня
1639 г.80 Как значится в выписке Аптекарского приказа 1643 г.,
в 1639 г. Г. Невенбургу «учинено было государева годового
жалованья» 30 руб. и месячного «корму» 4 руб. 5 алт. 3 ден.81
Таким образом, вместе с переводом в Аптекарский приказ Г.
Невенбург получил, очевидно, и прибавку жалованья. К сожалению,
мы не знаем, сколько времени он там работал и как сложилась
его жизнь в дальнейшем. Известно, что в 1644 г. и в 1645 г.
в Аптекарском приказе было два переводчика — Василий
Александров и Матвей Елисеев, из которых первый определился в
Аптекарский приказ в 1640 г. 19 марта, а второй — в 1643 г.
18 июля на место умершего переводчика Захара Захарьева, по-
видимому, долго работавшего в Аптекарском приказе и
заслужившего прибивку в жаловании от 30 руб. до 70 руб. годового и от
4 руб. 5 алт. 3 ден. до 8 руб. месячного82. Можно
предположить, что В. Александров был взят на место Г. Невенбурга, так
как принятие переводчика сверх числившихся допускалось не
часто 83. Заметим, что в первой половине 40-х годов XVII в. в
Аптекарском приказе было два переводчика. Но Г. Невенбург был в
Москве еще в 1641 г., когда он 6 августа написал на немецком
языке жилую запись на Филиппа Петрова сына Шведова, отец
которого иноземец Петр Олов сын Швед отдал его учиться
«лекарскому делу» лекарю Аптекарского приказа Вилиму Крамеру,
по-русски Семену Севастьянову сыну Крамору сроком на 15 лет
на принятых тогда в русской практике условиях 84. Правда, в
названной выше статье немецкого исследователя М. Волтнера
имеется указание о службе Г. Невенбурга переводчиком Посольского
приказа в Новгороде и Архангельске, но без ссылки на источник,
не сообщается также и о времени, когда это происходило. О
службе Невенбурга в Архангельске нам ничего неизвестно.
Как видим, о жизни Г. Невенбурга в России известно
довольно много, по нет никаких сведений о том, когда и зачем он при-
259

Н. Г. САВИЧ
ехал в нашу страну, где изучал русский язык и при каких
обстоятельствах написал свой словарь-разговорник. Некоторые
сведения об этом можно извлечь из других источников. Прежде
всего не приходится сомневаться в том, что до поступления в
Посольский приказ 3 июня 1630 г. Невенбург жил в Москве
какое-то более или менее продолжительное время, поскольку в
одной выписке Посольского приказа за тот же год и месяц он
назван «московским немчином» 85. Наименование «московский
немчин», часто встречающееся в документах XVII в., обычно
относилось к иноземцам, проживавшим в Москве
продолжительное время. Однако переписные книги г. Москвы 1620—1621 и
1638 гг.86 не упоминают имени Г. Невенбурга. Данные о
предполагаемом районе его жительства в Москве можно получить из
дела об отпуске на родину в Голландию осенью 1638 г.
органного дела мастера Мельхерта Лунева, приехавшего в Москву
еще в 139 г. (1630/1631 г.). Провожать М. Лунева до рубежа
отправился русский человек Богдан Артемьев, прослуживший у
него много лет. Но не имея на то разрешения властей, Б.
Артемьев был в Новгороде задержан и препровожден в Москву в
Посольский приказ, где на допросе заявил о себе, что он
вольный человек, уроженец г. Дмитрова, с посада, «живет все на
Москве, служил у иноземцов, а после того служил у арганного
мастера у Мелхерта Лунева 8 лет» и провожать своего хозяина
поехал только до рубежа 87. Арестованного в Посольском
приказе Б. Артемьева выручили иноземцы, проживавшие в Москве,
которые его хорошо знали и за него поручились. Золотых дел
мастера Андрей Захарьев сын Гриф и Исай Эйнин, Посольского
приказа переводчик Г. Невенбург и московский торговый
иноземец Андрей Келдерман «сказали, что они его, Богдашка, знают,
живет он на Москве давно, а служил у их братьи у иноземцов,
а после того служил арганново дела у мастера у Мелхерта
Лунева, а с Москвы он ездил его провожать до Новагорода по
добродетели, а дурна за ним ни какова не ведают»88.
Несомненно, двое «знатцев» Б. Артемьева золотых дел мастера
упоминаются и в поручной записи на него под несколько
измененными именами: Ондрей Рыф и Исеис Занткраф. Кроме того, дали
поручную запись на Б. Артемьева пять военных иноземцев и
оружейного дела мастер голландец Петр Янцын 89. Под
ответственность поручителей Б. Артемьев из Посольского приказа был
освобожден. Следовательно, эти люди, в числе которых был и
Г. Невенбург, знали Б. Артемьева еще до его службы у
Луневых, т. е. до 1630 г., когда он также служил у иноземцев,
живших в Москве. Если в переписных книгах Москвы того времени
не упоминается имени Г. Невенбурга, то некоторые поручители
Б. Артемьева там есть. По «Росписному списку г. Москвы 1638 г.»
имели свои дворы в районе Покровки на земле церкви Егорья
260

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
в Лушках, или Георгия в Лучниках (соврем. Лучников пер.),
иноземцы Ондрей Захарьев сын Риф и Ондрей Ондреев сын Кед-
ромага. Изменение имен иноземцев, переделка их на русский
манер были в XVII в. в порядке вещей90. Поэтому Ондрей
Кедромага был, конечно, не кто иной, как торговый иноземец
Андрей Келдерман, т. е. известный голландский купец Генрих
Келлерман. Возможно, что фамилии некоторых других
поручителей Артемьева в «Росписном списке» также изменены91. Как
видим, ряд иноземцев, хорошо знавших Б. Артемьева и
ручавшихся за него, жили в самом центре Москвы в Белом городе в
районе ул. Покровки, где после польско-шведской интервенции
начала XVII в., во время которой была уничтожена Немецкая
слобода, поселилось самое значительное число иноземцев. По «Рос-
писному списку г. Москвы 1638 г.», не регистрирующему
владений военных иноземцев, бывших на службе вне Москвы, в этой
части города насчитывалось более полусотни иноземных дворов.
В то же время это был район поселения знати и приказной
администрации, много здесь было служителей церкви, живших близ
своих церквей и при Златоустовском монастыре, а также
состоятельных посадских, т. е. лиц, принадлежавших к средним и
высшим слоям феодального общества. На самой Покровке в XVII в.
было много лавок, а совсем близко находились знаменитые
торговые ряды Китай-города. Все это говорит о многолюдстве и
оживлении этой части Москвы в XVII в., грамотности и
сравнительно высоком культурном уровне ее жителей. Если Невен-
бург жил здесь, то, несомненно, он не раз бывал со своими
друзьями или знакомыми в этом торговом центре Москвы.
Недаром в его разговорнике большое место занимает «торг», куда
идут его «добрые друзья» и делают покупки. Если упоминаемый
там Сапожный ряд был почти в каждом крупном городе Русского
государства того времени, то Овощной с продажей пряностей
далеко не везде. Его не было, например, в конце XVI в. в таких
больших торговых городах, как Новгород и Псков 92, а в 20—
30-х годах XVII в.— в Нижнем Новгороде 93. В Москве же после
перепланировки торговых рядов в 1626 г. было два Овощных
ряда, старый и новый, расположенных на Красной площади перед
каменными лавками с погребами, которые тянулись от
Никольского «крестца» к Ильинскому93а.
Составление Г. Невенбургом своего словаря-разговорника в
Москве и проживание его в районе Покровки косвенно
подтверждает перечень приведенных им личных имен, из которых почти
все встречаются в московских переписных книгах 20—30-х годов
XVII в. и преимущественно в районе Покровки 94 До 40 личных
имен, переведенных в «Словаре», встречается по переписным
книгам 20-х годов XVII в. среди иноземцев, проживавших по
ул. Покровке (соврем. ул. Богдана Хмельницкого и ул. Черны-
261

Н Г. САБИЧ
шевского) и Фроловке (соврем. ул. Кирова) и в прилегающих к
ним переулках. В числе их несколько имен не получили русского
соответствия и произносились на иностранный манер. Это
реальные люди, иноземцы, «немчины»: Варнава (Barnabey —
«Словарь», л. 3) Левонтьев, имевший свой двор на Большой
Покровской улице, Кашпир (Caspar — л. 3) Иванов в районе Зла-
тоустовского переулка через двор от двора немецкого дьячка
Якова Юстрова и рядом с двором «немецкого попа» Юрия То-
мосова, немецкий переводчик Олфер (Adolf, Wuli'gang, Albrocht —
л. 3) Улф, живший в Иконном переулке (соврем. ул. Забелина)
и служивший в Посольском приказе, и некоторые др.95
Следует обратить внимание специалистов-филологов также на
диалектические особенности словаря Г. Невенбурга. Так, Э. Гюн-
тер насчитала в нем 23 диалектизма, из которых, по ее мнению,
все, кроме одного (вышни), являются словами московского
диалекта 96 Однако московский диалект XVII в. в настоящее время
изучен недостаточно. Позволим себе заметить, что в словаре Г.
Невенбурга наряду с аканьем («агурцы», «сабака», «папигаи»)
слова «вышни» и «горелка», очевидно, украинского происхождения,
а «журавиха» (клюква), «нишкни» встречаются в ярославских
говорах, тогда как «щегло», «надобе» принадлежат северным
диалектам 97.
Отметим также названия рыб в разговорнике Невенбурга
(судак, стерлядь, пескарь, осетр, белая рыбица, сухая треска,
соленая треска), которые указывают на составление его в центре
России. Этих названий нет в написанном па севере словаре
Р. Джемса. Вместо «осетра» у него «осетрина», нет «сухой» и
«соленой трески», а просто «треска».
Таким образом, у нас имеется достаточно оснований
полагать, что Г. Невенбург, или Андрей Яковлев сын Ииенборх, как
он назвал себя в челобитной, жил в 20-х годах XVII в. в районе
Покровки, где и составил свой словарь-разговорник. Но в этой же
части Москвы и в то же время жил «немецкий дьячок», кистер
лютеранской кирхи Яков Юстров (Юстрем) Ниенборх (Ниен-
борг, Нигенборг). Не он ли был отцом Г. Невенбурга? По
«Описи» московских дворов 1620—1621 гг. двор его располагался
«в Златаустом переулке на белых землях» и имел земельный
участок (вдоль— 14 саж. с третью, поперек — 12 саж.) 98 Для
московского двора того времени это был участок среднего размера.
По всей вероятности, это Мало-Златоустовский переулок (совр.
Малый Комсомольский) 99. По мнению Д. В. Цветаева, в более
просторном дворе Я. Юстрова, по сравнению с двором жившего
неподалеку пастора Юрия Томосова (вдоль — 13 саж., поперек —
8 саж.), и совершалось богослужение для иноземцев
лютеранского и реформаторского вероисповеданий. Ряд интересных
сведений о Якове Ниенборхе имеется в публикации Цветаева. В за-
262

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
писи метрической книги Московской лютеранской общины за
24 мая 1621 г. о бракосочетании пастора Георга Окса
сообщается, что венчал его «школьный учитель Яков Нигенборг» 100. Это
означает, что одновременно со службой в кирхе Я. Нигенборг
работал учителем в немецкой школе. По сведениям Цветаева,
прихожанами кирхи были иноземцы разных национальностей,
среди которых было много англичан, образовавших вскоре
отдельный приход. После того как в 1626 г. кирха сгорела и вместо
нее была построена новая в Земляном городе, часть прихожан
образовала отдельную общину на прежнем месте и пригласила к
себе пастором Я. Нигенборга. Он назван «пастором Немецкой
общины в Москве» в 1632 г. в записи о бракосочетании его с
девицею Елизаветой Кальтгоф101. Несмотря на то что в том же
году кирха была разрушена по приказу патриарха, она появилась
там опять. Достоверно известно о существовании ее в районе
Покровки весною 1643 г.102 Двор «немецкого попа», возможно
Я. Ниенборга, находился в 1631 г. на углу современных
переулков Сверчкова и Девяткина103. Деятельность Я. Ниенборга в
последующие годы, очевидно, не прерывалась. Он назван
пастором («попом») в записях о приведении к присяге принимаемых
в Аптекарский приказ двух переводчиков: 19 июля 1640 г.
Василия Александрова и 18 июля 1643 г. Матвея Елисеева104 Не
был ли родственником Якову Юстрову (Ниенборгу) Иван Юстров,
свояк богатого голландского купца Давыда Николаева (Давида
Рутца), приехавшего с ним в Москву около 1627 г., а
отпущенного в 1635 г.? В Посольском приказе он сказал, что служил в
Москве пастором 105. В 1631 г. Д. Рутц владел двумя дворовыми
участками, выходившими один в Златоустовский переулок,
другой на Покровку 106. Если Иван Юстров и Давид Рутц были не
только соседями Г. Невенбурга, но и родственниками, становится
понятным, откуда он так хорошо знал голландский язык. Знание
же английского или шведского языка Невенбург мог получить
при общении с рядом проживающими иноземцами из этих стран,
бывшими к тому же прихожанами одной кирхи, в которой
служил, вероятно, его отец.
Необходимо отметить также отличное владение Г. Невенбур-
гом русской скорописью. Это говорит о продолжительном и
тщательном изучении им русской грамоты, и, может быть, в немецкой
школе при лютеранской кирхе на Покровке. Авторы других
известных нам иностранных словарей-разговорников русского языка
предпочитали пользоваться при передаче русского текста или
только латинскими буквами, или латинскими и частично
кириллицей. Даже Р. Джемс, имея, по утверждению Ларина, некоторые
навыки в русской грамоте, не решался в своем труде писать
кириллицей. Т. Фенне свой разговорник писал латиницей и лишь
словник — кириллицей. Помимо словаря Невенбурга, русский
zm

Н Г САВИЧ
текст написан кириллицей в диалогах середины XVII в.,
изданных Соренсеном, в пропавшем немецко-русском словаре,
описанном И. В. Ягичем, и грамматике Г. В. Лудольфа. Знакомство
Невенбурга также с деловой перепиской и быстрое принятие его
в переводчики Посольского приказа с выдачей сразу же полного
годового жалованья за три месяца работы могут также
свидетельствовать в пользу нашего предположения о продолжительном
проживании и обучении его в Москве и, вероятно, личном
знакомстве как с ведущими переводчиками Посольского приказа,
так и с приказной администрацией. Небезынтересно отметить, что
проверявшие знания Г. Невенбурга при принятии его в
Посольский приказ переводчики Иван Фомин и, вероятно, Борис
Борисов жили тоже в районе Покровки 107.
Как видно из дела о расширении московских улиц 1631 г.,
регистрирующего дворы строго в порядке их расположения,
дворы иноземцев в этой части Москвы находились вперемежку с
дворами москвичей, а не гнездами, как считалось ранее108, что
увеличивало возможности общения.
Соседство же лиц, принадлежавших главным образом к
средним и высшим слоям феодального общества в этом районе
Москвы, людей безусловно грамотных, было весьма благоприятным
для обучения русской грамоте и языку Г. Невенбурга, что в
свою очередь было возможным при доброжелательном отношении
между иноземцами и русскими. Об этом как раз
свидетельствует его словарь-разговорник. Помещение в нем псалмов Давида
из Псалтыри и сравнение с практикой употребления их в
России и Германии дает некоторое косвенное указание на связи
Невенбурга со служителями церкви.
Если наше предположение верно и Яков Ниенборг, сначала
школьный учитель немецкой школы в Москве, а потом пастор,
был отцом Г. Невенбурга, то у последнего были все возможности
получить хорошее образование. Два названных выше
стихотворения Павла Флеминга, посвященные Г. Невенбургу,
свидетельствуют об этом. Они написаны в высокопарном стиле модного
тогда классицизма. Тот, кому они предназначались, должен был
хорошо знать древнегреческую, римскую и современную
литературу, историю и географию, произведения знаменитого тогда
немецкого поэта Опица, последователем которого был П.
Флеминг, биографию римского поэта Овидия, мифы и легенды
Древней Греции и Рима. П. Флеминг пишет также, что друг его
Г. Невенбург близок ему по духу, его привлекает в нем
выдержка, терпеливое и внимательное отношение к окружающим, он
делится с ним мыслями о предстоящем путешествии через
просторы России в далекую Персию 109.
Был Г. Невенбург в то время, видимо, молодым человеком,
не обремененным семьей, иначе бы он обязательно указал в сво-
364

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
их челобитных о жалованье на необходимость содержать семью,
как это тогда практиковалось; старательным и трудолюбивым,
о чем свидетельствует тщательное изучение им русской грамоты
и добросовестное исполнение служебных обязанностей; по
свидетельству П. Флеминга, человеком уравновешенным и
внимательным. Как видно из его челобитной о поступлении в
Посольский приказ, к тому времени он ни на какой царской службе
не состоял.
На первом листе своего разговорника Невенбург говорит о
его содержании. Он делит свою книгу на три части. В первой,
по его словам, «содержатся простые указания для того, чтобы
изучить русский язык», во второй — помещена «русская азбука
различных букв, применяемая в русском письме вместе с
некоторыми правилами», а в третьей — записаны «17 псалмов на
русском языке, считая по немецкому счету, а по русскому только 16,
так как русские считают 9 и 10 псалом за один».
Немецко-русский словарь-разговорник, помещенный в первой
части, занимает 12 листов, или 24 страницы, убористого текста.
В русской азбуке (л. 13—19) приводятся заглавные, строчные и
выносные буквы, заставки, а также всевозможные правила
соединения букв скорописи XVII в. Вслед за азбукой на л. 20—22
записан полный титул царя Михаила Федоровича. И завершают
рукопись Г. Невенбурга указанные псалмы Давида из Псалтыри
(л. 23—34 об.). Русская азбука, титул царя и отрывки из
священного писания все вместе или по отдельности присутствуют
почти во всех известных иностранных словарях-разговорниках 110.
Свой словарь Невенбург разделил, как это тогда практиковалось
в разговорниках, на группы по тематическому признаку, а
разговорную часть дал в форме вопросов и ответов.
В первом разделе, носящем название «Число» (л. 2),
приведен список числительных от одного до 100 000, переданный
сначала арабскими цифрами, затем буквенными обозначениями,
принятыми в русской практике, и далее — перевод по-русски. Этот
необходимый элемент при изучении русского языка имеется
почти во всех иностранных словарях. В руководстве Т. Фенне,
предназначенном для иностранного купца, счет играл важнейшую роль
в торговле, поэтому у него этот раздел дан гораздо шире,
приведенные числа доходят до миллиона, имеется дробное
исчисление 111.
В следующей группе слов, озаглавленной «Человеческие
имена» (л. 2 об.—3 об.), дан перевод 100 мужских и женских
имен. Это очень большой список по сравнению с небольшим
объемом разговорника. В обширном руководстве Т. Фенне (566 с.)
переведено 44 имени, и только мужских 112, а в «Парижском
словаре московитов» и сочинении Р. Джемса их нет совсем. Однако
у Геемера также сравнительно большой список: 84 мужских и
265

Н Г САВИЧ
женских имени на 38 страниц разговорника113. По мнению
Э. Гюнтер, большой список имен в словаре Г. Невенбурга
свидетельствует о том, что он уже тогда работал переводчиком
Посольского приказа и ему в процессе работы необходимо было
переводить иностранные имена по-русски, да еще в
уменьшительной форме для написания их в челобитных царю 114. Но мы
знаем, что в переводчики Посольского приказа Г. Певепбург
был принят уже после написания своего словаря-разговорника.
Вполне возможно, он заранее тщательно готовился к своей
работе.
Твердых правил перевода иностранных имен и фамилий на
русский язык в XVII в. не существовало. С. А. Левина,
исследовавшая иностранные имена и фамилии по описи архива
Посольского приказа 1614 г., пишет: «Одно и то же имя или
фамилию нередко писали по-разному» 115. Однако путаница
происходила преимущественно при передаче иностранных фамилий на
русский язык, при переводе имен старались придерживаться
определенных правил. Та же Левина далее замечает, что русским
именем Иван переводится немецкое Йоган, немецкое и шведское
Ганс, шведское и итальянское Иоанн, английское Джон; Юрий —
английское Джером, шведское Юрген, немецкое Георг116.
Большое значение для исследователя имеет установление
традиционных правил перевода иностранных имен на русский язык в
XVI—XVII вв. Значительный вклад в выяснение этого вопроса
вносит изучение списков переведенных на русский язык
иностранных имен в словарях-разговорниках, в числе которых рукопись
Г. Невенбурга по количеству имен занимает одно из первых
мест.
Из 400 переведенных Невенбургом имен 80 мужских и 20
женских. Изучая этот список, можно установить некоторые правила,
на которые обратила внимание и Э. Гюнтер 117. Это прежде
всего библейские имена, которых у Г. Невенбурга много. Они похожи
по звучанию на немецком и русском языке. Например Abraham —
Аврам, Adam — Адам, Alexius — Алексей, Anna — Анна, Gregoii-
us — Григорей, Constantin—Константин, David — Давыд,
Jacob — Яков, Maiia — Мария, Sophia — София и др.
Другая группа имен переводилась по схожести звучания
немецкого и русского имени, которая определялась одинаковым
числом слогов, похожими на слух ударными гласными и
отдельными согласными, например: Marta — Марфа, Benigna — Ненила,
Otto — Ортемей, Regina — Орина, Rudolph — Родивон, Fried-
rich — Федор и др. Эта довольно многочисленная группа имен на
практике вызывала много путаницы, так как нередко одно и то
же имя переводилось по-разному. Так, Margareta у
Невенбурга — Мария, а у Геемера — Мавра, Magdalena у Невенбурга —
Матрена, а Геемер оставил без перевода — Магдалена. Родивон
266

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
у Г. Невенбурга — Rudolph, а у Т. Фенне — Rottgerdtt. Однако
такие примеры, по мнению Э. Гюнтер, исследовавшей с этой
точки зрения ряд словарей-разговорников, не часты. Напротив,
перевод многих имен этимологически не родственных, но схожих по
звучанию, одинаков у многих переводчиков118. Например, как
уже указывалось, Heinrich переводится на русский язык как
Андрей Невенбургом, Фенне, Геемером и Лудольфом, а такие
имена, как Dirick — Тимофей, Friedrich — Федор, Hermen — Ере-
мей, одинаково переведены у Невенбурга, Фенне и Геемера;
Hans — Иван, Reinholdt — Роман, Jurgen — Юрий, Joachim —
Ефим, Otto — Ортемей у Г. Невенбурга и Т. Фенне.
Перевод некоторых имен у Невенбурга шел от немецкого
имени к русскому, поэтому на них не находилось русского
соответствия и разные имена переводились одинаково: Maria и Marga-
reta как Мария, Adolf, Albrocht, Wulfgang как Олфёрей и др.
Ряд немецких имен, некоторым не находилось русского перевода,
переделывался на русский лад (Caspar — Кашпыр, Balthasar —
Балцыр, Richard — Рыцар, Thobias — Товия).
С другой стороны, ряд имен, широко распространенных в
России в XVII в., редко или совсем не употреблялись в
немецких государствах. Например, Policarp — Поликарп, Pancratius —
Панкратей, Onophrius — Анофрей, Cornelius — Карнила, Titus —
Тит и др. Мы уже отметили, что имена эти встречаются в
переписных книгах Москвы 20—30~х годов XVII в. Таким образом,
Г. Невенбург при переводе шел также от русского имени к
немецкому.
Как и весь словарь, имена в русской части записаны так,
как они слышались в разговорной речи: с окончанием «ей»
вместо «ий» (Григорей, Василей, Дмитрей и др.), окончанием «а»
(Данила, Карнила, Кирила, Юрия и др.), с начальной буквой
«о» вместо «а» (Ондрей, Олферей, Огафья, Овдотья и др.).
Последняя особенность не всегда выдержана, так же как и в
переписных книгах Москвы 20—30-х годов XVII в.
После имен собственных Г. Невенбург записывает перевод
отдельных слов, объединив их в тематическую группу под
заголовком: «Имена зверем, птицам и рыбам, и плоду земленому»
(л. 4—5). В этом разделе даны названия диких и домашних
животных, птиц, рыб, злаков, овощей и ягод. В рукописи Фенне
слов на эту тему больше, чем у Невенбурга, и почти все
названия, приведенные последним, у него есть. Например, из названий
животных у Фенне нет лишь льва и осла, а из птиц — вороны и
перепелки. Предметы этой тематической группы слов, не
повторяя друг друга, присутствуют во всех известных
словарях-разговорниках, большей частью без особого названия. Заглавие же
этого раздела, как, впрочем, и последующих, встречается только
в словаре Невенбурга,
267

Н. Г. САВИЧ
Следующей темой словаря, не носящей особого названия,
являются времена года и дни недели (л. 5). Слова на эту тему
есть также в других разговорниках. У Невенбурга нет названий
месяцев. Зато они есть в «Парижском словаре московитов»,
у Фенне и Геемера.
Вслед за этим коротким разделом группа слов объединена
под названием: «Имена от всякие дворовые поредни» 119 (л. 5 об.),
где приведены названия домашних построек и утвари. Слова на
эту тему есть у Фенне и Джемса, некоторые наименования в
«Парижском словаре московитов». Если сравнить приведенные
предметы у Невенбурга и Фенне, то у первого они могли бы быть
во дворе жителя крупного города, а у второго —
провинциального, где жители держали скот, пчел, занимались сельским
хозяйством. У Невенбурга — это двор, огороженный забором или
тыном (оба слова есть в словаре), на котором стоит изба, баня,
поварня, конюшня; в доме лавки, стол, посуда и домашняя
утварь, на столе скатерть, на постели перина, подушки, одеяла и
простыни. На дворе в словаре Фенне перечислены: палата,
которая могла быть у купца, погреб, горница, каморка, чулан, по-
валуша, клеть, баня (мыльня), житница, омшаник, хлев, гумно,
овин и сельскохозяйственные орудия; в доме окно со стеклом,
стол со скатертью, лавка, скамья, светильник (паникадило), но
также щепец, лучина и лохань 120.
Последний раздел словника Г. Невенбурга носит общее
название: «Ещо всякие имена» (л. 6—8 об.). Здесь слова
располагаются также по гнездам. После общих наименований: человек,
скот, зверь, птица, рыба, земля, воздух, вода, ог[о]нь, хлеб,
мясо — перечисляются сорта мяса, названия частей
человеческого тела, сравнительные прилагательные, одежда, напитки и
продукты питания, металлы, материи, цвета, письменные
принадлежности, оружие, названия родственников и т. д., а также глаголы
в повелительном наклонении и простейшие фразы (пиши, говори,
нишкни, принеси воду, затопи печь, оседлай лошадь, скажи
правду и др.).
Набор слов на эти темы, но в большем объеме, есть в
рукописи Фенне и частично в других словарях-разговорниках.
Некоторых тем, присутствующих в ряде известных словарей-
разговорников, в словнике Г. Невенбурга нет. Так, у него
отсутствует подробный перечень товаров, денежных единиц, мер веса
и длины, ремесленных специальностей, названий городов и
земель, деревьев, сельскохозяйственного инвентаря и музыкальных
инструментов, приведенных у Фенне. Джемс описывает
некоторые русские кушанья, чего нет в словнике Невенбурга. Нет в нем
и перечисленных в словаре Геемера сортов иностранных вин,
ввозимых в Россию, и других товаров, продаваемых на
архангельской ярмарке. В то же время далеко не все слова на ана-
268

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
логичные темы, имеющиеся в отдельных разговорниках,
совпадают, в том числе и словник Невенбурга нигде не повторяется.
Так, названия птиц, зверей, рыб, домашних построек и утвари,
особенно товаров, не одни и те же в разных словарях или даны
в другом порядке.
Ценнейшей частью словаря-разговорника Г. Невенбурга
является диалог, имеющий примечательное название «Ein Gesprech
zweyer guter Freunde» («Речи двух добрых друзей», л. 9—
12 об.). В этом диалоге, носящем исключительно теплый
дружеский характер, запечатлен разговор двух друзей, один из которых
посещает другого. Разговор начинается с
приветственно-ответных фраз. Сведения о здоровье родителей и упрек хозяина о
редком его посещении свидетельствуют о близком знакомстве
собеседников. О давней дружбе «добрых друзей» говорят и
дальнейшие события диалога — посещение торга и праздничный обед
в честь гостя. Многие сведения разговорника, как увидим ниже,
подтверждаются другими источниками, что лишний раз
свидетельствует о пользовании им в повседневной практике.
Хотя диалог «Речи двух добрых друзей» в целом нигде не
повторяется, как, впрочем, тематические диалоги и других
иностранных словарей, некоторые его элементы встречаются в ряде
разговорников. Приветственно-ответные фразы, например,
присутствуют во всех словарях-разговорниках, во многих записаны
вопросы и ответы при приглашении в гости, разговоры за столом,
тема купли-продажи, взыскания долга.
Диалог в словаре Невенбурга начинается с фразы: «Бог дай
тебе доброе утро» (л. 9). Подобное приветствие имеется в
«Парижском словаре московитов»: «Бох дай добрый день. Бох дай
добрый вечер»; в руководстве Фенне: «Доброе утро. Добри день.
Добро[й] вечер»; в русском разговорнике, изданном Соренсеном:
«Бог дай тобе добрый день»; в разговорных записях Бранда:
«Доброе утро» 121.
После ответа на приветствие следующая фраза у Невенбурга
справка о здоровье: «Каково с тобою, ешо ли ты здрав?» (л. 9).
В «Парижском словаре московитов»: «Ка[к] те бох милуэт?»;
у Фенне: «Как тебе бог милует?»; в русском разговорнике,
изданном Соренсеном: «Здоров ли ты, каково тобою?»; у Лудоль-
фа: «Как тебя бог милует?» 122.
Наличие почти во всех известных иностранных
разговорниках фраз о приглашении в гости и приеме гостей
свидетельствует о том, что эти темы чаще всего встречались во
взаимоотношениях иноземцев с русскими и потому прежде всего
нуждались в переводе. Подобные фразы записаны уже в «Парижском
словаре московитов» 123,, много диалогов на эту тему имеется в
руководстве Т. Фенне124, словаре Геемера125. Самый большой
(39 с.) из трех опубликованных Соренсеном диалогов посвящен
269

Н. Г. САВИЧ
приему гостей, угощению и разговорам за столом 126, на эту же
тему записал диалог Г. Лудольф: «О еством и питии» 127.
Разные участники, их занятия и интересы, разное время и место
записи исключают идентичность содержания в целом диалогов на
эти темы в дошедших до нас словарях-разговорниках. Общим в
них является, пожалуй, дух радушия и доброжелательности, о чем
более подробно будет сказано ниже. Если у Невенбурга записан
разговор двух друзей, хорошо знавших друг друга, то у Лудольфа
беседа ведется при посещении русской семьи среднего достатка
иноземцем, не столь близко знакомым с хозяевами, а в диалоге,
изданном Соренсеном,— в кругу иноземной семьи, которая
принимает гостей. Фенне записывает речи многих людей, главным
образом иностранных и русских купцов. Если в «Парижском
словаре московитов» разговор происходит между только что
приехавшими в Архангельск французскими купцами и русскими
людьми разных сословий, то столетием позже в словаре Геемера
в том же городе записаны беседы иностранного купца, уже
хорошо знавшего этот город, со мпогими людьми, среди которых были
его давние приятели и знакомые, с некоторыми из них он вел
дела и переписку, беседовал за столом и на прогулке о разных
вещах.
Тема купли-продажи и взыскания долга также присутствует
почти во всех известных словарях-разговорниках Фразы на эти
темы есть в «Парижском словаре московитов» 128, особенно много
их в руководстве Фенне и словаре Геемера, для которых эти
вопросы являются основными; второй и третий диалоги,
опубликованные Соренсеном, называются соответственно «О купли и о
продажи» и «Как долги выбирать» 129. Первые три
разговорника, составленные в интересах лиц, ведущих торговлю с Россией,
касаются в диалогах о купле и продаже установления цен для
крупных партий товаров, а также взыскания долга с партнера —
купца-оптовика. Такого же характера диалог о взыскании долга,
изданный Соренсеном. В другом диалоге «О купли и о продажи»
речь идет о продаже ряда товаров в лавке, где были съестные
припасы, ткани, книги и т. д.
Только в разговорнике Невенбурга подробно изложена
покупка некоторых товаров первой необходимости в рядах. Особенно
интересно показана сама торговая операция, в процессе которой
фактически каждый раз устанавливалась цена на ту или иную
вещь. Меры веса, длины и денежные единицы, упоминаемые в
диалоге, Невенбург дает только русские. Его двое «добрых
друзей», направившись в торг, попадают сначала в Овощной ряд,
где хотят купить в небольшом количестве, очевидно для
домашнего потребления, по 2 фунта изюму, пшена, т. е. риса 130, и
чернослива, а пряностей покупается совсем немного: имбиря —
полфунта, муската — четверть фунта, шафрана — «маленко». Изюм
270

из истории русско-немецких культурных связей
и пшено стоили одинаково по 2 алт. за фунт, а за полфунта
муската просили «полполтины», но покупатель торгуется и за
четверть фунта дает только 20 коп. В таком случае
«полполтины» будет не 25, а 45 коп. (так же как «полчетверта» — 3,5,
«полпята» — 4,5 и т. д.). Это слово неправильно понял Невен-
бург, дав ему перевод «четвертая часть рубля»: «Em ort vom
Rubеll» (л. 10 об.). Э. Гюнтер не заметила этой погрешности 131.
Пряности, рис и сушеные фрукты, в том числе изюм и
чернослив, хотя и стоили дорого, но в богатых домах России
XVII в. широко употреблялись. Пряности как приправу клали в
разного рода первые и вторые блюда из мяса и рыбы, в
холодные закуски и соусы, «взвары», в сладкие кушанья — «сахары и
пряные зелья», напитки, как об этом свидетельствуют перечень
блюд на весь год в Дополнении к «Домострою», росписи
кушаний царского стола 1610—1613 гг., посольского стола 1667 г.,
стола боярина Б. А. Морозова 1657—1661 гг., а также «Расходная
книга» будущего патриарха Никона 1651 — 1652 гг.132
Цены на мускат и изюм, указанные в диалоге Г. Невенбурга,
подтверждаются другими источниками. Стоимость изюма в его
словаре — 6 коп. за фунт — полностью совпадает с ценой изюма
«кафимского» из «Расходной книги» Никона, а рис для него
покупался на 2 коп. дешевле, чем у Невенбурга. Цена фунта
муската 80—90 кои. из разговорника Невенбурга близка к ценам
«Торговой книги» и прейскуранту Кильбургера, но рис у
последнего стоил 2—4 коп. фунт 133.
Продажа товаров на русском рынке с запросом, торговля о
цене между покупателем и продавцом, отмеченная в словаре
Невенбурга неоднократно, были в порядке вещей. Немало фраз о
ценах, установлении окончательной стоимости вещи, которая
устраивала бы и покупателя и продавца, имеется в словарях Фенне
и Геемера.
В диалоге же «О купли и о продажи», изданном Соренсеном,
ожесточенный спор о цене происходит в лавке.
Далее в словаре Невенбурга «добрые друзья» покупают в
рядах сапоги, шапку и отрез сукна. Кто из собеседников, русский
или иноземец, делал эти покупки, сказать трудно. Но са-
поги и шапка были, очевидно, сшиты по русскому образцу,
поскольку иноземцы, проживавшие в то время в Москве и других
городах России, носили русское платье. Лишь осенью 1652 г.
патриархом Никоном было запрещено им появляться на улицах
в русском платье, а предписывалось носить одежды своих
стран 134. А. Олеарий так описывает фасон сапог: «Большей
частью они (т. е. русские.— Н. С), подобно полякам, носят
короткие, спереди заостряющиеся сапоги из юфти или персидского
сафьяна»135. По утверждению Н. И. Костомарова, сапоги в
XVI—XVII вв., напротив, носились длинные, до колен, из цветной
271

Н. Г. САВИЧ
кожи (телячьей, коровьей, конской), юфти, а у богатых — из
персидского и турецкого сафьяна136. По словарю Невенбурга, в
Сапожном ряду были куплены «дорожные сапоги», за которые
просили полтину, но отдали за 15 алт., т. е. 45 коп. По большей
вероятности, сапоги купил хозяин, ведь он собирался в дорогу.
Возможно, он же купил шапку и сукно (ср.: «Топере падобе
мне четыре аршина вышнево сукна купить», «Ешо мне купить
себе шапка» — л. 10 об.— 11).
Цену сапог, указанную Г. Невенбургом, мы можем проверить
по ряду источников. В 1624 г. и 1639—1640 гг. крымским
гонцам были подарены сафьяновые сапоги по 40 и 50 коп.131
В 1635 г. партия сапог из товара Ревякиных, оставшаяся на
Устюге, была оценена по 60 коп. пара138. В 1625—1628 гг.
придворным шутам покупались сапоги из телячьей кожи от 41 до
50 коп., а 18 июля 1629 г., т. е. спустя 2,5 недели после
окончания словаря Невенбургом, были пожалованы сафьяновые
желтые сапоги гусельнику стоимостью в полтину139. С 1620 по
1629 г. сапогами сафьяновыми желтыми жаловались после
крещения иноземцы: ирландцы («Ерлянские земли»), очевидно
военные,— по 60 коп., кабардинский князь — по 55 коп., ногайские
мурзы — по 40 коп., один из них за эту же цену получил еще
и пару красных 140. Однако сапоги из желтого сафьяна в 20—
30-е годы XVII в. были и вдвое дешевле и дороже (от 24 коп,
до рубля и более) 141.
Таким образом, в диалоге Невенбурга речь идет, очевидно,
о покупке хороших сапог, не самых дорогих, но и не
дешевых, из телячьей кожи или сафьяна, если цветных, то, по
большей вероятности, желтого, а не красного цвета, считавшегося
праздничным.
Шапка была куплена в рядах одним из собеседников
диалога Невенбурга за 1,5 руб., хотя продавец просил 2 руб. Ни о
материале, ни о фасоне шапки в словаре ничего не говорится.
А. Олеарий, побывавший в России спустя некоторое время после
составления словаря Невенбургом, в своем сочинении описывает
и изображает на рисунках головные уборы русских: высокие,
«горлатные», и низкие шапки, колпаки142. У лекаря
Аптекарского приказа Б. Крамера, современника Невенбурга, были
украдены две шапки; одна из них крыта бархатом «с собольми»
и жемчужными петлями, другая — с суконным верхом вишневого
цвета, «с пухом» и «нашивкою» 143. В 1614 г. жилец Б. Г.
Михеев был пожалован шапкой, крытой бархатом, на лисьем меху
(«испод лапчетой лисей»), с околом из собольего меха,
стоимостью 1 руб. 60 коп.144 В 1620 г. получили после крещения
иноземцы по шапке бархатной, черного и красного цвета, с околом,
по 2 руб. 50 коп., 2 руб. 18 коп. и 2 руб.145 Однако шапки из
казны отпускались как дешевле рубля, так и дороже 146.
272

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
Таким образом, шапку, как и сапоги, по цене, указанной в
диалоге Невенбурга, могли покупать лица средней категории,
видимо, те люди, среди которых он вращался.
Затем в разговорнике один из собеседников покупает 4 арш.
сукна вишневого цвета лучшего сорта, за аршин которого
просили 2,5 руб. Покупатель дает только полтора, и неизвестно,
соглашается ли на это продавец. 4 арш,— это отрез ткани на
верхнее платье, «портище», как тогда называли. «Портище» сукна
было, пожалуй, самым распространенным видом царских
пожалований в XVII в. Вишневый цвет сукна совсем не упоминается
в «Торговой книге» ни в «лучшем», модном цвете, ни в дешевом.
В приходо-расходных книгах Казенного приказа 1613—1614 гг.
английские сукна вишневого цвета «лундыш», «английское» и
«настрафиль» были дороже других цветов этих же сортов 147
Если среди пожалований сукно вишневого цвета в
«Расходных книгах» 1613—1614 гг. встречается всего несколько раз, то
в «Материалах», опубликованных И. Е. Забелиным, вишневым
сукном в 20-х годах XVII в. жаловались чаще, оно преобладает
среди других расцветок (в 8 случаях из 20 пожалований) 148.
Цены на сукно вишневого цвета были различными. Сукно
стоимостью 2 руб. 50 коп. и 1,5 руб. за аршин могло
продаваться в 1629 г. или раньше на московском рынке. Было это либо
сукно «лундыш», либо «английское», лучшего, дорогого сорта и
модного цвета. Недаром покупателя удивляет его высокая цена,
он говорит: «дорого» (л. 11) и дает чуть не половину
запрошенной цены: вместо 2,5 руб.— лишь 1,5 руб.
Далее один из собеседников диалога «Речи двух добрых
друзей» сообщает как о выдающемся событии покупке лошади за
16 руб. Лошадь эта, очевидно, была верховая, так как далее
говорится о необходимости купить седло и уздечку, О продаже
лошадей на севере России в 1633—1636 гг. богатый материал дают
таможенные книги, а о продаже лошадей в Москве в мае 1630 г.
на Конской площадке исчерпывающие данные мы можем
получить из записной книги Конюшенного приказа, в которых при-
водятся цены и приметы каждой лошади 149 .
Лошадь за 16 руб., судя по записной книге Конюшенного
приказа, мог себе позволить купить знатный иностранец и
русский придворный или служилый чин, состоятельный купец и
зажиточный посадский человек.
Однако породистые лошади в России в XVII в. ценились
гораздо дороже, в 20—60 руб. и более150.
Последней покупкой в торгу «добрых друзей» по диалогу
Невенбурга были продукты на обед. Купить их, очевидно, не
составляло особого труда, поскольку слуга должен был добыть
провизию по дороге домой, «домой идучи». На 10 алт., т. е. 30 коп.,
следовало купить к обеду свежей рыбы, курицу и говядины. Для
273

Н. Г. САВИЧ
цен того времени 30 коп. за названную провизию — это немало.
Дешевизна продуктов питания в России в XVII в. поражала
иностранцев, приезжавших в нашу страну, и была известна за
границей. Провизия была дешева и в Москве, так как в изобилии
привозилась туда из разных частей государства. Большая часть
цен на продукты питания, в том числе на мясо и домашнюю
птицу, сообщаемых Олеарием (30-е годы XVII в.) и Кильбургером
(1674 г.), а также расходной книгой Никона (1650—1651 гг.),
была одинакова151. По сведениям Кильбургера, пара молодых
кур в Москве в мае месяце стоила 2 коп., пуд говядины зимой
продавался по 28 коп., а свинины — по 24 кон., обыкновенная
курица покупалась за 3 коп., овца же оценивалась в 30—36 коп.152
Таким образом, по ценам Кильбургера, на курицу и говядину,
если допустить, что говядины купили 4 кг, было истрачено менее
половины отпущенной на провизию суммы: вместо 30 коп. лишь
10 коп. В таком случае для покупки рыбы остается 20 коп. В
отличие от мяса, рыба, особенно свежая, на что указывается в
словаре Невенбурга, стоила недешево из-за трудности хранения ее
и доставки 153.
Подача мясных и рыбных кушаний одновременно
свидетельствовала о праздничном столе во время большого религиозного
праздника, семейного торжества или приема особо уважаемого
гостя. Мейерберг в своем сочинении (1661 г.) заметил, что когда
русские «захотят задать пир друзьям», то ставят на стол все,
что у них есть, но угощение считается неполным или
недостаточным, «если вместе с мясами и птицами не подано будет
множества блюд с разного рыбою, за которую москвитяне... платят
дорого» 154. Значит, обед из четырех блюд в диалоге Невенбурга:
ухи и? свежей рыбы, жареной говядины и жареной рыбы на
второе, курицы, сваренной с рисом, и лимоном к ней — был хотя и
скромен по числу блюд, если сравнить его с перечнем кушаний,
например, боярина Б. И. Морозова, насчитывающим до трех
десятков наименований в обычный день, но для лица среднего
достатка недешев и вполне достаточен для угощения одного гостя,
«ино и полно» — говорится в словаре (л. 11 об.). Для
праздничного стола здесь была и дорогая свежая рыба, и ренское вино,
подаваемое на стол, по словам Олеария, «у самых знатных» 155,
мед, пиво, водка и даже заморское лакомство — лимон. Нетрудно
заметить, что все содержание диалога «двух добрых друзей»,
где хозяин самолично идет в торг, взяв с собою одного слугу
«малого», и покупает провизию на обед на рынке, а также,
возможно, сапоги и шапку, делает маловероятным предположение
о принадлежности его к титулованной знати. Скорее это
зажиточный посадский, состоятельный купец или служилый чин.
В этом убеждает нас и народный язык всего диалога
Невенбурга, и традиционные выражения радушных хозяев при угощении
274

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
гостя, и ответы последнего: «Милые друзья, сядитеся да по[т]чи-
вайте сами собя, а мне не осудите, что здесь немного
изготовлено... Поешьте, милые братья, не смотрите на то, что здесь
немного.— Слава богу, всево полно» (л. 12), Этот мотив присутствует
и в других словарях-разговорниках: у Фенне — «Пожалуй,
не подивите: нет у меня чим вас потчивать,— На великом жал[о]-
ванье бог дал полно»; в диалоге, изданном Соренсеном, на
извинение хозяина, что кушаний мало, гостья отвечает, что, напротив,
много, можно двадцати человекам сытым быть; в диалоге Лудоль-
фа — «Мы не дожидалися гости, не суди, что я смел за прост
тебя держать здесь.— Болши приготовлено, неже надобе» 156.
Диалог «двух добрых друзей» в словаре Невенбурга
заканчивается просьбой одного из них известить, когда он «прочь»
поедет, чтобы друзья могли его проводить: «...и мы тебя проводим».
О ком идет речь, о госте или хозяине, и куда он собирается ехать,
неизвестно, но несомненно одно, что хорошие друзья не
намерены забывать друг друга. Но слово «прочь», вероятно, означает
«за рубеж» 157.
В заключение следует остановиться на общем дружественном,
сердечном тоне диалога «Речи двух добрых друзей»,
характеризующем одну из сторон взаимоотношений приезжающих в Россию
иностранцев с русскими людьми. Русский человек и иностранец
стали друзьями и не просто друзьями, а «добрыми друзьями»,
хозяин принимает своего знакомого, как самого дорогого гостя.
Достоверность и типичность таких отношений вытекает из
самого принципа составления словарей-разговорников,
предназначенных для пользования ими в повседневной практике. Такая
атмосфера отношений подтверждается другими иностранными
разговорниками.
Уже в «Парижском словаре московитов», этом раннем
руководстве по изучению русского языка иноземцами, отражается
общая атмосфера доброжелательности и гостеприимства между
приехавшими в Новые Холмогоры французскими купцами и
русскими людьми, что становится более убедительным, если учесть,
что в составлении его, как это доказывает Б. А. Ларин, принимал
участие широкий круг лиц из различных социальных слоев
русского общества, приехавших на летнюю ярмарку из разных
районов страны: «Бог дай добрый день!», «Доброй ночи, сударь!»,
«Я тебе дам денег», «Пойдем гулять, государь», «Как его зовут?
Зовут добрый человек. Та жонка добрая. То девица смирная»,
«Пей на здоровье», «Приди меня навещать. Я буду тебя
навещать. Обедай с нами. Ужинай с нами», «Ты хорош», «Яз рад
добре», «Все други», «Не кручинься» и др.158
Большинство фраз в руководстве для изучения русского языка
Фенне также свидетельствует о взаимопонимании, порою
дружеском отношении и сердечности между собеседниками. Хотя
275

Н. Г. САВИЧ
о диалогах в его сочинении нельзя с полной уверенностью
сказать, между кем они происходили, но, с другой стороны, не
мог Фенне не записать типичных разговоров иноземцев с
русскими, иначе составление его руководства потеряло бы смысл.
Немало фраз в нем отведено приглашению в гости и угощению:
«Пожалуй, приди ко мне хлеба есть, да не ослушайся ты меня,
да будь ты ко мне...», «Приди, пожалуй, ко мне в радость...»,
«Гостите, пожалуйте, у меня здесь да ежьте, пожалуйте, хлеб и
соль, что бог зашлет», «Миле ты мне, гость, в честь ты ко мне
пришел» 159. О желании поддерживать добрососедские отношения
и подтвердить это договором свидетельствуют следующие фразы:
«Потому как мы наше старой (!) укрепление, как наши
прародители с вами держали, николи с вами не розрушили, разве хотим
того снова поукрепити, как будет пригож (!), чтобы вперед про-
межу нас никоторы (!) помешание не было», «И мы по всякой
(!) времени добро суседство держали и хотим тово и вперед дер-
жати» 160.
Торговые диалоги, занимающие основное место в труде Фенне,
говорят о стремлении партнеров прийти к взаимопониманию,
доверию, дружеским и сердечным отношениям. Например:
«Пожалуй, познава[й]си ты со мной да иному мимо меня товару не
продавай; да дружба (!) мы с тобой засядем (?): ты мне свой
товар продашь и я тебе свой товар на промену продам», «Не
[и]змени мне в том товаре, я на тебе надеюсь, как на родново
брата, ты будешь мне сердечно[й] друг...», «Торгуй ты со мной
всим сердцем, не лестью да меня своим товаром не обижай. Я тебе
товар продам на свою цену, за свое деньги; я от тебе не прину,
не наложу, ты мой сердечно[й] друг» 161. В противном случае
партнер не будет с ним торговать: «Ономнясь ты меня своим
товаром опродал... Я инде торгую, где мне люди по закону
продадут» 162. Даже неудача в торговой сделке не должна нарушать
дружбу: «Сторгуем мы, ино дружба вместе; не сторгуем, ино
торг розно, да наша дружба о том не рознится», «...коли товар не
перед тобой, и ты задаток отдай, ино торг розно, да наш[а]
дружба о том не рознится (рушится.— Н. С)» 163. Очень интересен
в этом отношении третий диалог, изданный Соренсеном, носящий
заголовок «Как долги выбирать», в котором два торговца при
взаимной доброжелательности и доверии быстро договорились о
сумме и сроке уплаты долга при поручительстве третьего,
несмотря на то что один из партнеров не уплатил долга в назначенный
срок, а о сумме его у них не было одного мнения 164.
Дружественный характер носят и диалоги Лудольфа, по его
собственным словам «почерпнутые из повседневной обиходной
речи» 165. В них записаны вопросы и ответы при встрече
хороших знакомых, беседы в гостях за столом, а пятый диалог,
озаглавленный «О путешествовании и инных делех», содержит раз-
276

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
говор иноземца и русского, расспросы о загранице русского
человека и о России иноземца, тот и другой спрашивают об обычаях
и занятиях жителей, интересах, вкусах, образе жизни и даже
болезнях собеседника; во время беседы выясняется, что у них есть
общие знакомые, а сам диалог заканчивается примечательной
фразой: «То великое утешение мне было о чужих землях
беседовать». В последнем диалоге Лудольфа «О службе божьей»
русский собеседник, только что отстоявший обедню, отвечая на
вопрос, как он отнесется к разговорам, осуждающим его за
знакомство с людьми «всякой веры», высказывает свое отношение
к иноземцам: «Когда я найду доброго человека, его люблю и по-
честю, хотя он инной веры, а когда я вижу безделника, ево не
во что ставлю, хотя он мой сродня. Разумно то, злобу и грех
ненавидит, а не человека» 166.
В бытовых диалогах разговорника Геемера содержатся
расспросы об образе жизни, семейном положении, занятиях
собеседника, охоте, текущих событиях, беседы двух приятелей на
прогулке, за столом, причем один раз на корабле, сообщается о
переписке и посылке гостинцев 167.
Интересно отметить, что один из собеседников просит дать
ему почитать историческую книгу: «Пожалуй, дай мне историчну
книгу взаймы». Другой сообщает о каких-то новостях, о которых
расскажет только при встрече, потому что «написать о том не
мошно» 168.
Как видим, в противоположность многим сочинениям
иностранцев о России, русские люди, по свидетельству иностранных
словарей-разговорников, не питали враждебных чувств, неприязни
и пренебрежения к приезжающим в страну иноземцам, живо
интересовались их нравами и обычаями, и разница в образе жизни
и религиозных убеждениях не мешала взаимным контактам, даже
дружбе, а тем более ведению торговых дел, если, разумеется,
с другой стороны они встречали такое же отношение. Нельзя
отрицать, конечно, что в этих отношениях не было никаких
недоразумений и столкновений. Они также отражены в некоторых
разговорниках. В обширном руководстве Фенне обрисованы и
такие случаи: «Не касти ты меня в том деле напрасно, я в том
деле не виновате», «Я тебе досажу... как ты мне досадил» 169 и др.
Основными причинами конфликтов в торговых операциях было
невыполнение взятых на себя обязательств или нарушение
достигнутой договоренности и неуплата денег в назначенный срок:
«Твой язык ты испортил да свои речи променял», «Ты лживец,
посулив да не даешь», «Изменник ты, [и] изменил ты своим
словом: ты мне тот товар вперед отсулил да опять иному продал,
которой тебе боле меня дал» 170 «Не переволочи мне пору да
заплати мои деньги, как я с тобой срок положил, чтоб я на тебя
перед судью не ищу (!)», «Токо ты мне с (!) добром не запла-
277

Н. Г. САВИЧ
тишь, ино челобитье на тебе пишу» 171. Однако ряд фраз в
разговорнике Фенне говорит о том, что партнеры предпочитали
покончить дело миром, а не обращаться в суд и вести тяжбу:
«Помиришься ль | смиришься ль ты со мной, аль тягаться ты со
мной хочешь?», «Язе тобой розлезусь | помирюсь, не хочу с тобой
тягаться», «Розведитесь, как пригоже, добро вам в суд не
лазить» 172. Подобные фразы имеются в словаре Геемера: «Пойдем
смиримся.— Век с тобой не смирюсь,— Добро, прости же.— Да
тебе также, челобитье жене своей» 173. В стремлении избежать
конфликтных ситуаций при ведении торговых операций лежала не
только и не столько угроза суда, сколько боязнь худой славы и
отпугивания торговых партнеров. Например: «Я с[т]авлюсь с
тобою торговать, ты оманщик», «Я... привыкл с тобою торговать,
затим не продай иному мимо меня; коли иному мимо меня
продаешь, ино наша дружба розна», «Я прямо с тобой торгую не в
оман, добро ты со мною в ину пору рад опять торговать, коли
ты с товаром придешь» 174. Поэтому, как свидетельствует ряд
фраз, лучше твердо соблюдать договоренность, даже если она
была и устной: «Не надейся ты на мой товар, я тот товар иному
отсулил, я торгу не порушу», «Своим словом не изменю, товару
я мимо тебе не продам до завтрея; токо ты товару завтро не ку-
пишь, ино я иному продам» 175. В известной мере о нежелании
обратиться в судебные инстанции говорит и огромная сумма
долгов на русских людях «Английской торговой компании», которые
она предъявила к уплате лишь после отмены своих привилегий
в 1649 г.
Наши выводы об отсутствии постоянных столкновений и
разногласий между иноземцами и русскими подтверждаются
официальными документами Посольского приказа. Делами иностранных
купцов и других иноземцев в XVI—XVII вв. ведал Посольский
приказ. Это было их привилегией и постоянно ими отстаивалось.
Со всеми своими жалобами и недоразумениями иноземцы
обращались туда. В Посольский же приказ должны были подавать свои
жалобы на иноземцев и русские люди. Так что для проверки
наших выводов обратимся к делопроизводству Посольского
приказа. В записной книге приказа с октября 1638 г. по апрель 1641 г.
записано всего три жалобы иноземцев на русских людей, четыре —
друг на друга и одна — русского человека на иностранца. В одной
из них голландский купец Е. Фенцель жаловался на князя
Дмитрия Львова, похвалявшегося в Посольском приказе ему на
Вологде «ослопьем ноги поотломать» за невыплаченный долг и
избиение его крестьянина, добавив при этом, что у него, кроме
князя Дмитрия, «никакова недруга нет» 176. Однако эта бурная
сцена закончилась в конце концов примирением: «они меж себя
помирились», Фенцель уплатил свой долг 545 руб., а судебные
издержки перевел на себя177. В другой челобитной московский
278

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
торговый иноземец И. Дюкирев жаловался на детей боярских из
приказа Новые чети и отставного стрельца, которые в его
отсутствие приходили к нему «на двор» и якобы его жену и людей
«били и грабили»178. Здесь речь идет, очевидно, о «корчемной
продаже», т. е. незаконной продаже спиртных напитков, за что
должен был привлекать к ответу приказ Новой чети. В третьей
челобитной голландец П. Г. Марселис жаловался на
новгородского таможенного откупщика, вскрывшего и якобы испортившего
его товар 179. В «явке» от 20 августа 1639 г. Гостиной сотни
торговый человек А. Левашев жаловался на приезжего грека Д. Фи-
липьева, оскорбившего его 180.
Как видим, жалобы иностранцев на русских людей и
последних на иноземцев были единичны и не меняли общей картины
взаимоотношений русских и иноземцев, на которые проливают
свет иностранные словари-разговорники.
Таким образом, иностранные разговорники русского языка
XVI—XVII вв. и особенно словарь Г. Невенбурга
свидетельствуют о развитии равноправных, доброжелательных и часто
дружеских взаимоотношений, о широких и глубоких контактах между
иноземцами и русскими, в результате которых происходило
взаимовлияние и обогащение как русской, так и иноземной
культуры. В XVII в. «купцы разных народов», как это заметил Лу-
дольф, пользовались в России немецким языком, который, по его
словам, знали и русские 181.
Разговорники содержат также немало различных исторических
сведений, например, об упоминаемых в них событиях, товарах,
ценах, денежных единицах и т. д. Как мы пытались показать па
словаре Невенбурга, многие из них подтверждаются другими
источниками того времени. К сожалению, эти своеобразные и
ценные источники своего времени изучепы недостаточно и не
привлекают должного внимания историков и филологов.
1 Алексеев М П. Английский язык
в России и русский язык в
Англии.— Ученые записки ЛГУ. Сер.
филол. паук, Л., 1944, вып. 9,
с. 75—76.
2 Курц В Г. Сочинение Кильбурге-
ра о русской торговле в
царствование Алексея Михайловича.
Киев, 1915, с. 251.
3 Костомаров Н. И. Очерк домашней
жизни и нравов великорусского
народа в XVI и XVII столетиях
и старинные земские соборы. —
Костомаров Н. И. Собр. соч., кн. 8,
СПб., 1906, с. 87.
4 Мулюкин А. С. Приезд
иностранцев в Московское государство. Из
истории русского права XVI и
XVII веков СПб., 1909, с. 58, 59.
5 Цветаев Д. Памятники к истории
протестантства в России. —
ЧОИДР, 1883, кн. 3, с. V;
публикация на с. 85—103.
6 Записки Академии наук, СПб.,
1865, т. VIII, № 1, Приложение,
с 1—179; СПб., 1869, т. XV, № 2,
Приложение, с. 181—260.
7 Богоявленский С. К. Московская
немецкая слобода.— Изв. АН
СССР. Серия истории и
философии, 1947, т. IV, № 3, с. 221.
8 Там же, с. 222, 228, 229.
9 Звягинцев Е. Слободы
иностранцев в Москве XVII века.— Исто-
279

Й. Г САШЧ
рический журнал, 1944, № 2-3,
с. 83, 85.
10 Алексеев М. П. Сибирь в
известиях западноевропейских
путешественников и писателей XIII—
XVII вв. Изд. 2-е, испр. и доп.
Иркутск, 1941 (Изд. 1-е в 2
частях. 1932—1936).
11 Алексеев М. П. Английский язык
в России и русский язык в
Англии.
12 См. также более раннюю его
работу «Западноевропейские
словарные материалы в древнерусских
азбуковниках XVI—XVII вв.» —
В кн.: Академику Б. Б.
Виноградову к его шестидесятилетию. Сб.
статей. М., 1956, с. 25—62.
13 Алексеев М. П. Словари
иностранных языков..., с. 4.
14 Там же, с. 76—82.
13 ААЭ, СПб., 1836, т. III, № 182,
с. 264—265.
16 Смирнов П. Новое челобитье
московских торговых людей о
высылке иноземцев. (Из общественных
настроений горожан XVII в.).
Киев, 1912, с. 19 и др.; Базиле-
вич К. Б. Коллективные
челобитья торговых людей и борьба
за русский рынок в первой
половине XVII века.— Изв. АН СССР,
отд-ние обществ, наук, 1932,
№ 2, с. 105 и след.
17 Рогинский 3. И, Поездка гонца
Герасима Семеновича Дохтурова
в Англию в 1645—1646 гг.
Ярославль, 1959, с. 35
18 Алексеев М. П. Сибирь в
известиях западноевропейских
путешественников и писателей XIII —
XVII вв., с. XLVI, 181, 198, 214,
236—239, 243—255, 445, 533; Га-
мелъ И, X. Англичане в России в
XVI и XVII ст.— Записки
Академии наук. СПб., 1869, т. XV, кн. I,
с. 184, 185, 190 и др.;
Соловьев С. М. История России с
древнейших времен, кн. V. М., 1961,
с. 70—72, 78—79, 90—95 и др.
19 ЦГАДА, ф. 138. Дела о
Посольском приказе и служивших в нем.
1624—1626 гг., № 1, л. 40—41;
1627 г., № 1, л. 3—9; 1628—
1647 гг., № 1, л. 18—21; 1634—
1636 гг., № 3, л. 1, 12—17; 1635 г.,
№ 2, л. 1—5, 10; 1638 г., № 1,
л. 76 об. и др.; РИБ, СПб., 1884,
т. VIII, № XVI, с. 150—152.
20 Цветаев Д. Протестантство и
протестанты в России до эпохи
преобразований. М., 1890, с. 339.
21 Интересно отметить, что
изучение языков по широко
распространенным текстам священного
писания практиковалось и
русскими в изучении иностранных
языков (см., например,
«Псалтырь» середины XVII в.,
писанную по-славянски, с переводом
под каждой строкой по-гречески
и по-польски,— ГБЛ, РО, ф 173.
Московская духовная академия,
д. 10. За указание этой рукописи
приношу глубокую благодарность
Б. И. Корецкому).
22 РИБ, СПб, 1897, т. XVI, № 63,
с. 275—278; Савва Б, Несколько
случаев изучения иностранных
языков русскими людьми во
второй половине XVI века. Харьков,
1913, с 7; Пекарский П. Известие
о молодых людях, посланных
Борисом Годуновым для обучения
наукам в Англию в 1602 году.—
Записки Академии наук, СПб.,
1867, т. II, кн. 1—2, с. 95.
23 ААЭ, т. III, № 184, с. 265—266.
А С. Мулюкин считает этот указ
первым общим распоряжением
русского правительства о
разрешении иностранцам приезжать в
Россию для обучения русскому
языку {Мулюкин А. С. Указ., соч.,
с. 52—54).
24 См. об этом: ЦГАДА, ф. 53.
Сношения России с Данией, 1617 г.,
№ 1, л. 2, 18; 1630 г., № 1, л 8—10;
1638 г., № 1, л. 186 об.; ф. 150.
Дела о выездах иноземцев в
Россию, 1628 г., № 5; ф. 138, 1635—
1638 гг., № 6, л. 135; «Датский
архив. Материалы по истории
древней России, хранящиеся в
Копенгагене. 1326—1690 гг.», извлеч.
Ю. Н. Щербачевым.— ЧОИДР,
1893, кн. 1, № 677, с. 185; № 678,
с. 186; № 680, с. 186; № 726, с. 199;
№ 733, с. 201; Сб. РИО, СПб., 1883,
т. 38, с. 420; Вантыш-Камен-
ский Н. Н. Обзор внешних
сношений России, ч. 1. М., 1894, с. 216;
Олеарий А. Описание путешест-
280

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
вия в Московию и через
Московию в Персию и обратно. СПб.,
1906, с. XXV; Арсеньев А. Б.
История посылки первых
русских студентов за границу при
Борисе Годунове. СПб., 1887, с. 8;
Алексеев М. П. Сибирь в
известиях западноевропейских
путешественников и писателей XIII—
XVII вв., с. XLVI, 214.
25 ЦГАДА, ф. 138, 1642 г., № 4, я. 3 —
5.
26 Ларин Б. А. Парижский словарь
московитов 1586 г. Рига, 1948.
27 Ларин Б. А. Русско-английский
словарь-дневник Ричарда Джемса
(1618—1619 гг.). Л., 1959.
28 Лудолъф Г. Б. Русская
грамматика. Оксфорд, 1696. Переизд., пер.,
вступ. статья и примеч. Б. А.
Ларина, Л., 1937. О Г. Б. Лудольфе
и издании им «Русской
грамматики» см.: Simmons I. S. G. H. W. Lu-
dolf and the Printing of his «Gram-
matica Russica» at Oxford in
1696 — Oxford Slavonic Papers,
v 1. Oxford, 1950, p. 104—129;
Unbegaun B. 0. Henrici Wilhelmi
Ludolfi Grammatica Russica.
Oxford, 1959; Tetzner Joachim.
H. W. Ludolf und Russland. Berlin,
1955.
29 Лудолъф Г. Б. Русская
грамматика, с. 114.
30 Fenne's Т. Low German Manual of
Spoken Russian. Pskov, 1607. Ed.
by L Hammerich, R Jakobson, El.
van Schooneveld, v. I. Copenhagen,
1961; v. II, ed. by L. Hammerich
and R. jakobson. Copenhagen,
1970
См. о нем: Сумникова Т. А
Немецко-русский разговорник Тонни
Фенне 1607 года.— Изв. АН СССР.
Сер. лит. и яз., 1964, т. XXIII,
вып. 4, июль-август, с. 348—351,
Хорошкевич А. Л. Из истории
русско-немецких торговых и
культурных связей начала XVII века
(к изданию словаря Тонни
Фенне) — В кн.: Международные
связи России XVII—XVIII вв. М.,
1966, с. 35—57; Она же. Ремесло
Пскова по немецко-русскому
словарю начала XVII века.— В кн :
Города феодальной России.
Памяти Н. Б. Устюгова. М, 1966,
с. 205—241; Она же. Быт и
культура русского города по словарю
Тонни Фенне 1607 г.— В кн.:
Новое о прошлом нашей страны.
Памяти акад. М. Н. Тихомирова. М.,
1967, с. 200—217.
31 Serensen H. Ch. Ein russisches
handschriftliches Gesprachbuch
aus dem 17. Jahrhundert. Koben-
havn, 1962 (Рец. в Zeitschrift fur
Slawistik (далее — ZfS), Berlin,
Bd. 9, 1964, N4).
42 Там же, с. 12—13.
33 Gunther К. Slawische Handscrif-
ten m Deutschland —ZfSl, Bd. V,
1960, N 3, S. 345; Gunther E.
Zwei russische Gesprachsbu-
cher aus dem 17:
Jahrhundert. Diss. phil. Fak. der Humboldt-
Univorsitat. Berlin, 1965, (далее —
Gunther E. Zwei russische Ge-
sprachsbiicher).
34 Giihther E. Russische Worter und
Redewendungen in einer Reisebe-
schreibung von 1673.— Wissen-
schaftliche Zeitschrift der Hum-
boldt-Universitat. Berlin, 1965, N 5,
S. 757—760.
35 Gunther E. Zwei russische Ge-
sprachsbucher, S. 17—22.
36 См. о нем: Simmons 7. S. G. and
Unbegaun Б. О. Slavonic
Manuscript Vocabularies in the Bodleian
Library.— In: Oxford Slavonic
Papers, v. 2. Oxford, 1951, p. 119—
127, Gunther E. Zwei russische
Gesprachsbiicher, S. 20.
37 Строев С. Описание памятников
славяно-русской литературы,
хранящихся в публичных
библиотеках Германии и Франции. М., 1841;
Алексеев М П. «Книга русского
языка» Т. Шрове 1546 г. и ее
автор.— В кн.: Памяти акад Л. Б.
Щербы. Л., 1951, с. 103—112;
Gunther Е. Zwei russische Gesprachs-
bucher, S. 17—21.
38 Ягич И. Б. Заметка об одном
рукописном словаре
немецко-русском XVII столетия.— Известия
отделения русск. яз. и
словесности Академии наук, т. II. СПб.,
1897, с. 281—301.
39 Gunther E. Zwei russische
Gesprachsbiicher, S. 25 и след. См.
также: Bomer A. Die lateinischen
281

Н. Г. САВИЧ
Schulergesprache der Humanisten
in «Texte und Forschungen zur
Geschichte der Erziehung und des
Unternchts in den Landern deut-
scher Zunge», Bd. 1, Berlin, 1897
40 Cyzevskyi D Nachtrage zu den sla-
vistischen Studien A. H. Franckes
und seines Kreises.— ZSLPh, 1939.
Bd. XVI. S. 154; Woltner M. Zur
Frage der Beliandlung westeuro-
paischer Personennamen in
Rubland.— Festschrift fur Max Vasmer
zum 70. Wiesbaden, 1956, S. 572,
Gunther K. Slawische Handschrif-
ten in Deutschland — ZfSl, I960,
Bd. V, N 3. S. 344.
41 Gunther E. Zwei russische Ge-
sprachsbucher.
42 Fennes T. Op. cit, v. I, p. 31.
43 Gunther E. Zwei russische Ge-
sprachsbticher, S. 205, 206.
44 Лудолъф Г. Б. Русская
грамматика, с 143.
45 Почерк как рукописи, так и
челобитных уверенный, твердый, с
характерным нажимом, буквы
написаны красиво и четко, особенно
схожи по написанию а, в, д, з, к,
л, р, с, т, у и др.
46 ЦГАДА, ф. 138, 1629—1630 гг.
№ 1, л. 19.
47 Там же, по склейкам л. 19—22 и
в конце текста на л. 22.
48 Fennes T. Op. cit, v. I, p. 31
49 Gunther E Zwei russische Ge-
sprachsbucher, S 205—206.
50 ЦГАДА, ф 138, 1629—1630 гг.,
№ 1, л. 22.
51 Там же, 1624—1626 гг., № 1, л. 36,
41; 1629—1630 г, № 1, л 11, 21;
1634—1636 гг., № 3, л. 1, 20; ф 137.
Боярские и городовые книги,
1630 г., д. 1а Книга расходная
Посольского приказа, л. 11 об.—
12, 17; ф. 53, 1625 г., № 1, л. 10;
ф. 96. Сношения России со
Швецией, 1632 г, № 10, л. 2—3, 9 и
др.
52 Там же, ф. 138, 1629—1630 гг.,
№ 1, л. 21.
53 Там же, л. 23.
54 См., напр.: там же, 1622 г.. № 2,
л. 10; 1629 г., № 4, л. 1—3; 1630 г.,
№ 1, л. 1—3.
55 Там же, 1629—1630 гг., № 1, л. 23.
56 Там же, 1630 г, № 3, л. 8; 1631,
№ 3, л. 5.
57 Там же, 1634—1636 гг., № 3,
л. 18—19 В выписке Посольского
приказа в ноябре 1633 г
поденный корм ему указан в размере
10 ден, но прибавка к денежному
и поместному окладу не
отмечена, назван лишь старый оклад —
12 руб. (ЦГАДА, ф 138, 1633 г,
№3, л. 6).
58 Там же, 1628—1647 гг, № 1,
л 38—39
59 Там же, 1634—1636 гг., № 3, л. 8
60 Там же.
61 Там же, л 10.
62 Там же, л 5, 10, И
63 Олеарий А Указ соч, с. 24.
64 Gunther E Zwei russische Ge-
sprachsbiicher. S. 31.
65 Олеарий А. Указ. соч., с 24.
66 Цветаев Д. Протестантство и
протестанты в России до эпохи
преобразований, с. 60—61; Schief -
ner A. Ueber das Stammbuch von
Adam Olearius.— Das Tnland, 1851,
N 44, S. 767—772. Но Цветаев,
очевидно, «Альбома» Олеария не
видел, поскольку в своем
исследовании всякий раз
ссылается лить на выписки Шиф-
нера. Сам же А. Шифнер
сообщает, что тогдашним владельцем
«Альбома» Олеария был доктор
Врезенмейер из Ульма (Veesen-
meyer aus Ulm), который во
время своего последнего пребывания
в Петербурге предоставил его ему
на несколько дней для
ознакомления (Schiefпеr A Op. cit, S. 767).
67 Seinefпеr A Op. cit., S. 769.
68 Flemmings P Geist- und weltliclie
Poemata. Jena, 1660 «An horrn
Heinnch Nieborgen zar. re. Maiest
in Russlandc re. deutschen Ober-
Dolmelscher in Orob Naugarodt»,
S. 75—77; «Anf Herr Heinrich Ni-
enburgs kaysere Ober-Dolmetscher
in Grobe Novogorod semen Nah-
lnens Tag 1634», S. 564
69 ГБЛ, PO, ф 201. Собрание
А. С. Норова, № 40; см о нем
Щапов Я. II. Альбом Гартмана
Грамана — Записки отдела
рукописей ГБЛ, 1955, вып. 17, с 84—
98; о докторе Г. Грамане см :
Материалы для истории медицины в
России, СПб., 1881, вып. 1—4,
с 41-46, 61, 72-75, 88, 89, 105,
282

из истории русско-немецких культурных связей
134—145, 160, 170, 180, 182, 194,
199, 200, 578, 581, 601, 608, 612—
616, 636—639, 649, 657, 704 и др.
70 ГБЛ, РО, ф. 201, № 40, л. 208. За
помощь в прочтении записей
выражаем глубокую благодарность
ст. научн. сотруднику РО ГБЛ
К. Л. Майковой.
71 ЦГАДА, ф. 138, 1638 г., № 1,
л 103—104.
72 Там же, 1634—1G3G гг., № 3, л. 8.
Случай задержки переводчика в
пограничном городе имел место в
то же время в Архангельске (там
же, ненумерованный лист между
л. 31 и 32).
73 Там же, л. 22. О городовом
мастере 10. Мансоне, или Матсоне, см.
также ААЭ, т. III, № 201, с. 287
и РИБ, т. 35, 11г., 1917, № 401,
с. 786.
74 РИБ, т. VIII, № XXXVII, с. 271—
275.
75 ЦГАДА, ф. 138, 1634—1636 гг.,
№ 3, л. 24.
76 ГБЛ, РО, ф. 201, № 40, л. 228.
77 РИБ, т. VIII, № XV, с. 287, 289.
78 ЦГАДА, ф. 138, 1636—1638 гг.,
№ 6, л. 249; 1638 г., № 1, л. 77;
1639 г., № 1, л. 5.
79 Там же, 1638 г., № 1, л. 127—127
об.
80 Там же, л. 154 об.—155. 9 июля
1639 г. в Аптекарском приказе
«переводчик Ондрей крест
целовал, поп был Мартын»
(Материалы для истории медицины в
России, вып. 1—4, с. 55). Поп
Мартын — Мартин Мюнстенберг,
лютеранский пастор в Москве,
родом из Данцига, в 1638 г. имел два
дома; один на Покровке, другой
в Огородной слободе (за Фролов-
скими или Мясницкими
воротами) .— Росписной список г.
Москвы 1638 г., под ред. И. С Беля-
нина.-— Труды Московского
отдела русского военно-историч. о-ва,
т. 1. М., 1911, с. 116, 209; Цветаев Д.
Указ. соч., с. 58—62.
81 АИ, т. III, СПб., 1841, № 243,
с. 401 и в выписке 1645 г.—
Материалы для истории медицины
в России, вып. 1—4, № 205, с. 93.
82 ЦГАДА, ф. 143. Аптекарский
приказ, оп. 1, 1645 г., № 140, 152, 176,
182; АИ, т. III, № 236, с. 395—396;
№ 242, с. 400; № 243, о. 400—
401, Материалы для истории
медицины в России, вып. 1—4,
с. 55, 62, 72-73, 75, 88, 89, 93, 105
83 К сожалению, за конец 30-х и
начало 40-х годов XVII в. ^е
сохранилось архива Аптекарского
приказа В 1633 г. там был один
переводчик (ЦГАДА, ф. 143,
1633 г , № 101, 105)
84 Новомбергский II. Материалы по
истории медицины в России,
т. IV Томск, 1907, № 10, с. 60.
85 ЦГАДА, ф. 138, 1630 г, № 1, л. 3.
86 Переписи московских дворов XVII
столетия М , 1896; Росписной
список г. Москвы 1638 г.
87 РИБ, т. VIII, № XL, с. 289.
88 Там же.
89 Там же, с. 290—291.
90 См. об этом: Левина С. А. Имена
и фамилии в описи архива
Посольского приказа за 1614 г. —
В кн.1 Лингвистическое
источниковедение. М., 1963, с. 154—156;
Woltuer M Zur Frage der Behand-
lung westeuropaischer Personen-
namen in Rubland- Festschrift fur
Max Vasmer. Wiesbaden, 1956,
S . 570—576.
41 Ср., например: Яков Фрынтер и
немчин Яков Яковлев сын Фрик,
Юрий Крым и иноземец Юрий
Романов сын Крындов.—
Росписной список г. Москвы 1638 г.,
с. 112—115.
92 Лавочные книги Новгорода
Великого 1583 г. Под ред. С. Б.
Бахрушина. М, 1930, с. 38—39;
Сборник Московского архива
Министерства юстиции, т. V М , 1913,
с. 494
93 Богородицкий Д. Очерк торговли
Нижняго Новгорода за XVI—
XVII вв Сб. статей
студенческого историко-этнографического
кружка, вып. 1. Киев, 1913, с. 43.
93а Книга об устройстве торговых
городских рядов — Материалы
для истории, археологии и
статистики города Москвы, собр. и изд.
Е И. Забелиным, ч. II. М., 1891,
с. 119, 1144, 1180; История
Москвы, т. 1. М., 1952, с. 430.
94 Переписи московских дворов
XVII столетия; Росписной список
г. Москвы 1638 г.: ЦГАДА, ф. 210.
283

Н. Г. САВИЧ
Московский стол, стб. 84, л. 1—85;
Из 100 имен «Словаря» нами не
найдено в указаных
переписных книгах г. Москвы только семь
(Балцыр, Огафия, Омалфа, Рыцар,
София, Товия и Хрестина),
причем три из них женские, а в
переписных книгах, как известно,
регистрировались только вдовы;
остальные, очевидно, не имели в
Москве своих дворов.
95 ЦГАДА, ф. 396. Оружейная
палата, № 1161, л. 74, 118 об., 135 об.;
Переписи московских дворов XVII
столетия, с. 14, 19, 21.
96 Gunther Е. Zwei russische Gespra-
chsbucher, S. 72. Свое
заключение она основывает на «Опыте
областного великорусского
словаря» (СПб., 1852).
97 Мельниченко Г. Г. Краткий
ярославский областной словарь,
объединяющий материалы ранее
составленных словарей (1820—1956),
т. 1. Ярославль, 1961.
98 ЦГАДА, ф. 396, д. 1161, л. 73 об.,
74; Переписи московских дворов
XVII столетия, с. 14—15;
Цветаев Д. Протестантство и
протестанты в России до эпохи
преобразований, с. 54—55.
99 Д. Б. Цветаев также считает, что
дворы лютеранского притча
находились в Мало-Златоустовском
переулке, однако он относит тот
и другой к местности,
обозначенной в «Описи» — «в тупике»
(Цветаев Д. Протестантство и
протестанты -в России до эпохи
преобразований, с. 55, примеч.),
тогда как по «Описи» «в тупике»
записан только двор пастора Юрия
Томосова, а участок Я. Юстрова
обозначен в Златоустовском
переулке на белых землях (ЦГАДА
ф. 396, д. 1161, л. 73 об.— 74;
Переписи московских дворов XVII
столетия, с. 14—15).
100 Памятники к истории
протестантства в России. Собр. Дм. Цветаев,
ч. 1. М., 1888, № XVI, с. 179;
Цветаев Д. Протестантство и
протестанты в России до эпохи
преобразований, с. 59.
101 Цветаев Д. Протестантство и
протестанты в России до эпохи
преобразований, с. 56—59, 62;
Памятники к истории протестантства в
России, ч. 1, № XVI, с. 180, 187,
188.
102 АИ, т. III, № 92, с. 114, № 225,
с. 385-386; СГГ и Д., ч. III. M,
1822, № 116, с. 404—406; Цвета-
ев Д. Протестантство и протестан-
ты в России до эпохи
преобразований, с. 63—65, 73—74; Олеа-
рий А. Указ. соч., с. 334.
103 ЦГАДА, ф. 210, Московский стол,
стб. 84, л. 20, 24, 38; План
восточной части Белого города по
данным 1631 г. Сост. С. К.
Богоявленский.— В кн.: История
Москвы, т. 1, Приложение.
104 Материалы для истории
медицины в России, с. 55; Цветаев Д.
Протестантство и протестанты в
России до эпохи преобразований,
с. 65
105 Цветаев Д. Протестантство и
протестанты в России до эпохи
преобразований, с. 67—68.
106 План восточной части Белого
города по данным 1631 г.
107 ЦГАДА, ф. 396, № 1161, л. 64 об.,
81; Переписи московских дворов
XVII столетия, с. 13, 15.
108 ЦГАДА, ф. 210. Московский стол,
стб. 84, л. 1—85; План восточной
части Белого города по данным
1631 г. Как в переписных книгах
Москвы 20-х годов XVII ь., так и
в «Росписном списке 1638 г.» в
районе Покровки не названы все
переулки, дворы перечисляются
не всегда в том порядке, как они
стояли по улице. Например, в
«Росписном списке» «У [церкви]
Егорья в Лушках на церковной
земле» записано подряд до 15
иноземческих дворов, чего в
действительности не было, они
были разбросаны среди русских
дворов, в разных переулках.
109 Flemmmgs P. Geist- und weltliche
Poemata, S. 77.
110 Gunther E. Zwei russische Ge-
sprachsbucher, S. 22, таблица.
111 Fenne's T. Op. cit., v. II, p. 482—
486.
112 Fenne's T. Op. cit., v. I, p. 47—
48, v. II, p. 31—33
113 Gunther E. Zwei russische Ge-
sprachsbucher, S. 205—206.
114 Там же, с. 74.
284

ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-НЕМЕЦКИХ КУЛЬТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
115 Левина С. А. Указ. соч., с. 155.
116 Там же.
117 Gunther Е. Zwei russische Ge-
sprachsbucher, S. 74—77.
118 Там же, с. 76—77.
119 Поредня, или порядня,—
заведенный порядок, устройство,
хозяйство, домашняя утварь (Даль В.)
Толковый словарь, т. III, с. 327—
328).
120 Fenne's Т. Op. cit, v. И, р. 66—71.
121 Ларин, В А. Парижский словарь
московитов, с. 63; Fenne's Т. Ор.
cit., v. II, р. 128; Serensen Н. Ch.
Op. cit., S. 1; Gunther E. Russische
Wdrter und Redewendungen in
emer Reisebeschreibung von 1673,
S. 760.
122 Ларин Б. А. Парижский словарь
московитов, с. 64; Fenne's Т. Op.
cit, v. II, p. 127; Serensen H. Ch. Op.
cit., S. 1; Г. Б. Лудольф. Русская
грамматика, с. 74. Интересно
отметить, что первые фразы из
диалога Невенбурга больше всего
похожи на начало разговора под
заголовком «Беседа», изданного
Соренсепом, но далее содержание
разговорников совершенно
различно.
123 Ларин Б. А. Парижский словарь
московитов, с. 90.
124 Fenne's Т. Op. cit., v. II, p. 180,
181, 193, 205, 212, 297 и др.
125 Gunther E. Zwei russische Gespra-
chsbucher, S. 127, 135, 138, 172,
194, 196.
126 Serensen H. Ch. Op. cit., S. 1—39.
127 Лудолъф Г. Б. Русская
грамматика, с. 75—78.
128 Ларин В А. Парижский словарь
московитов, с. 72, 134—150.
129 Serensen H. Ch. Op. cit., S. 39—47,
48-51.
130 Немецкое соответствие в словаре
Невенбурга ris, rib (л. 10, И об.).
Пшено, пшено сорочинское — так
назывался в XVII в. рис.
Р. Джемс в своем
словаре-дневнике замечает, что «так называют
его (пшено.— Н. С.), может быть
потому, что оно употребляется в
пищу после заупокойных молитв
в 40-й день поминок» (Ларин
В А. Русско-английский словарь-
дневник Ричарда Джемса, с. 135).
131 Gunther E. Zwei russische Ge-
sprachsbiicher, S. 45.
132 АИ, т. II. СПб., 1841, № 356,
с. 426—438; Временник ОИДР,
кн. 6. М„ 1850, с. 1—30, 31—34;
кн. 13. М., 1852, с. 1—62;
Забелин И. Домашний быт русских
царей в XVI и XVII ст., ч. II. М.,
1915, с. 370—415, 686—706.
Пряности, сухие фрукты и рис в
больших количествах закупались для
царского двора в Архангельске.
См., напр., о закупке в 1636 г.;
РИБ, т. II. СПб., 1875, № 162,
с. 562—563. Об отпуске этих
продуктов иностранным посольствам,
приезжавшим в Москву, см.,
напр.: ЦГАДА, ф. 138, оп. 2,
1638 г., № 1, л. 83 об., 304 об.— 306,
309 об., 486, 486 об., 488;
Забелин И. Указ. соч., с. 405—406.
О продаже их на русском рынке
в 1633—1636 гг. см.: Таможенные
кпиги Московского государства,
т. 1. М.— Л., 1950.
133 Временник ОИДР, кн. 8. М., 1850,
с. 16—17; кн. 13, с. 33, 35, 45, 47;
Записки отделения русской и
славянской археологии
Археологического общества, т. 1. СПб., 1851,
с. 123. Таможенные книги
Московского государства, т. 1, с. 280;
Кури Б. Г. Указ. соч., с. 145—147.
134 Донесение шведского резидента
в Москве Иоганна де Родеса
королеве Христине 20 окт. 1652 г.—
В кн.: Юбилейный сборник исто-
рико-этнографического кружка
при унив. св. Владимера. Киев,
1914, с. 319; Олеарий А. Описание
путешествия в Московию, с. 176—
178; Павел Алеппский
Путешествие патриарха Макария в Россию
в половине XVII в., вып. 3. М.,
1898, с. 78—79.
135 Олеарий А. Указ. соч., с. 176.
136 Костомаров Н. И. Указ. соч.,
с 52 53.
137 ЦГАДА,ф. 137, оп. 2, 1624 г.,
№ 182, л. 6; ф. Ш, оп. 2, 1638 г.,
№ 1, л. 246 об., 334, 365, 481 об.,
493
138 Таможенные книги Московского
государства, т. 1, с. 280, л. 211 об.
139 Забелин И. Указ. соч., с. 652—
653, 662—663.
140 Там же, с. 744—753.
141 Там же, с. 742, 757, 760, 786, 798.
285

Н Г САВИЧ
142 Олеарий А. Указ. соч., с. 176.
Подробное описание шапок, их
фасона и материала имеется в
описи имущества М. Татищева
(Временник ОИДР, кн. 8, Смесь, с. 3).
143 Новомбергский Н. Материалы по
истории медицины в России,
т. IV, № 10, с. 58.
144 РИБ, т. IX, с. 185.
145 Забелин. И. Указ. соч., с. 744—
745.
146 РИБ, т. IX, с. 7, 56, 105, 106, 258,
277, 279, Забелин И Указ. соч.,
с. 744—759, 784—797.
147 РИБ, т. IX, с. 2—381.
148 Забелин И Указ. соч., с. 662, 748,
750, 757, 760; см. также с. 653—654,
664—665, 674—675, 788, 796.
149 ЦГЛДА, ф. 137/1, 1630 г., д. 1а,
л. 1—-224; Таможенные книги
Московского государства XVII в.,
т. 1.
150 Временник ОИДР, кн. 8, смесь,
с. 24—27; РИБ, т. 9, с. 36;
Олеарий А. Указ. соч., с. 46; Кури В Г.
Указ. соч., с. 120; Брикнер А.
К истории цен в России в
XVII в.— Исторический вестник,
1885, май, с. 266.
151 На это указывал еще Б. О.
Ключевский в статье «Русский рубль
XVI—XVIII вв. в его отношении
к нынешнему».— ЧОИДР, 1884,
кн. 1, январь — март, с. 63.
152 Кури Б. Г. Указ. соч., с. 111—117
153 См. о ценах на нее в расходной
книге Никона.— Временник
ОИДР, кн. 13, с. 2, 3, 49, 54; см.
также: Кури В Г. Указ. соч.,
с. 177—178 и Брикнер А. Указ.
соч., с. 265.
154 Путешествие в Московию барона
Августина Мейерберга.— ЧОИДР,
1873, кн. 3, с. 36.
155 Олеарий А. Указ. соч., с. 204.
156 Fenne's Т. Op. cit., v. II, p. 135;
Serensen H. Ch. Op. cit, S. 32; см.
также р. 25; Лудольф Г. Б.
Русская грамматика, с. 75.
157 Ср у Fenne's Т. Op. cit., v. II,
p. 221; Лудольф Г. Б. Русская
грамматика, с. 81—82.
158 Ларин Б. А. Парижский словарь
московитов, с. 64—73, 123, 124, 127.
159 Fenne's Т. Op. cit, v. II, p. 180,
193, 205, 212.
160 Там же, с. 227, 231.
161 Fenne's Т. Op. cit, v. II, p. 302,
332, 409; см. также: р. 174, 280, 3J2,
336, 370, 380 и др.
162 Там же, с. 320; см. также с. 348;
о невыполнении достигнутой
договоренности между партнерами
см. с. 173, 174, 280, 337, 374, 380,
382, 394, 427 и др.
163 Там же, с. 336, 347; см. также
с. 332.
164 Sorensen Н. Ch. Op. cit, S. 48—51
1G5 Лудольф Г. Б. Русская
грамматика, с. 114.
166 Там же, с. 86, 87.
167 Gunther E Zwei russische Ge-
sprachsbucher, S. 200.
168 Там же, с. 194.
169 Fenne's Т. Op. cit, v. II, p. 189,
315; см. также с. 177.
170 Там же, с. 173, 176, 244, см. также
с. 249, 250, 282, 317, 321, 328, 345,
347 и др.
171 Там же, с. 377, 405; см. также
с. 248, 253, 374, 382, 394 и др.
172 Там же, с. 188, 189, 249; см.
также с. 199 и др.
173 Gunther E Zwei russische Ge-
sprachsbucher, S. 164.
174 Fenne's T. Op. cit, v. II, p. 330,
340; см. также с. 239, 250, 320,
348, 414 и др.
175 Там же, с. 270, 289.
176 ЦГАДА, ф. 138, оп. 2, 1638 г., № 1,
л. 147—147 об.
177 Там же, 1643 г., № 5, л. 38.
178 Там же, 1638 г., № 1, л. 234.
179 Там же, л. 471 об.
180 Там же, л. 163 об.
181 Лудольф Г. Б. Русская
грамматика, с. 114.

ИСТОРИОГРАФИЯ
РЕВОЛЮЦИЯ 1905-1907 ГГ.
В ПУБЛИЦИСТИКЕ
РУССКИХ БУРЖУАЗНЫХ ИСТОРИКОВ
О. Б. Волобуев
Одной из особенностей формирования историографии первой
русской революции является то, что она начала складываться
непосредственно в ходе самой революции на страницах газет,
журналов и публицистических сборников. Обращение к опыту
революции было одной из ведущих тем в публицистике всех
политических направлений. Вокруг накапливаемого революцией
исторического опыта на страницах газет и журналов
развернулась острая идеологическая борьба.
Зарождение историографии первой русской революции взаимо-
переплетено, таким образом, с развитием политической мысли в
годы революции и в последующий период. Обращение к опыту
революции важно было для представителей всех политических
партий в плане выработки партийной стратегии и тактики и в
плане борьбы за традиции революции (по-разному понимаемые и
определяемые) как орудие идейной и духовной гегемонии в
освободительном движении.
Марксистско-ленинская концепция революции 1905—1907 гг.
разрабатывалась в трудах Б. И. Ленина, документах
большевистской партии, большевистской публицистике. Уже в ходе самой
революции Ленин определил ее характер, особенности и
движущие силы, установил ее периодизацию. Марксистско-ленинская
концепция революции 1905—1907 гг. развивалась в острой борьбе
с либеральной концепцией, использовавшейся буржуазией в
попытках подчинить своему влиянию освободительное движение и
направить его в реформистское русло.
Уже в июне 1907 г. Б. И. Ленин отмечал возникновение
либеральной историографии первой русской революции: «Не прошло
и двух лет с тех пор, как непосредственная массовая борьба
пролетариата завоевала ту частичку свободы, которой восхищаются
либеральные холопы старой власти,— а в нашей
публицистической литературе создалось уже громадное течение, называющее
себя либеральным (!!), культивируемое в кадетской печати и
посвященное сплошь тому, чтобы представлять нашу революцию, ре-
287

О Б. ВОЛОБУБВ
волюционные способы борьбы, революционные лозунги,
революционные традиции как нечто низменное, элементарное, наивное,
стихийное, безумное и т. д. .„вплоть до преступного... Наоборот,
успехи реакции, загнавшей народ сначала из Советов рабочих
и крестьянских депутатов в дубасовски-столыпинские Думы,
а теперь загоняющей его в октябристскую Думу, эти успехи
рисуются героям русского либерализма, как «процесс роста
конституционного сознания в России»». В той же статье «Против
бойкота» Ленин называет ведущих авторов либерального течения —
П. Б. Струве, П. Н. Милюкова, А. А. Кизеветтера и сравнивает
их интерпретацию революционного движения в 1905—1907 гг.
с тем, как английская буржуазная историография изображает в
виде случайного и ненормального уклонения чартизм, немецкая —
третирует 1848 г. в Германии, а французская — отрекается от
традиций Великой Французской буржуазной революции 1.
В либеральной историографии первой русской революции
особый интерес представляет публицистика тех политических
деятелей, которые одновременно были известны и как ведущие
буржуазные историки. К ним в первую очередь относятся: Милюков,
лидер кадетской партии и редактор газеты «Речь»; Кизеветтер,
постоянный сотрудник (с 1906 г.) «Русских ведомостей» *,
редактор журнала «Русская мысль»; М. М. Ковалевский, один из
основателей партии демократических реформ и редактор ее печатного
органа — газеты «Страна». В отличие от других крупных
историков — таких, как П. Г. Виноградов, Н. И. Кареев, И. Б, Лучиц-
кий, которые также принимали участие в либеральном движении
и выступали в жанре политической публицистики, Милюков,
Кизеветтер и Ковалевский являются не только ключевыми
фигурами российского либерализма, но и создателями либеральной
концепции первой русской революции. В их публицистке отражен
с наибольшей полнотой начальный период формирования
либеральной историографии революции 1905—1907 гг., который
является предметом нашего исследования. В публицистике,
посвященной революции 1905—1907 гг., воедино слиты политические,
методологические и исторические воззрения представителей профессор-
ско-университетской науки, дававшей теоретическое
обоснование как либеральному движению в целом, так и всем его
политическим партиям. В этом отношении наряду с историками-
кадетами Милюковым и Кизеветтером выделяется Б. И. Герье,
разработавший октябристский вариант либеральной концепции
первой русской революции. Если «октябристы и кадеты — два фланга
одного класса, два фланга буржуазного центра» 2, то связывающее
их звено представлено в публицистике историков-либералов «бес-
* Пользуясь современной журналистской терминологией, Кизеветтера
можно было бы назвать политическим обозревателем «Русских ведомостей»,
288

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 ГГ. В ПУБЛИЦИСТИКЕ
партийным» профессором Виноградовым и основателем партии
демократических реформ Ковалевским. Выражая разные оттенки
либеральной мысли, публицистика этих историков в 1905—1907 гг.
запечатлела политическую эволюцию российского либерализма.
«Русский либерализм,— писал Ленин в 1908 г.,— за три года
пережил ту эволюцию, которая потребовала в Германии свыше
тридцати лет, а во Франции даже свыше ста лет: эволюцию от
сторонника свободы к безвольному и подлому пособнику
абсолютизма» 3. В свою очередь политическая эволюция либерализма
связана с кризисом буржуазной исторической науки периода
империализма \ Таков неразрывный круг вопросов, возникающих
при анализе публицистики русских историков-либералов,
посвященной революции 1905—1907 гг.
Первый «явный поворот либерализма вправо» 5 связан с
изданием б августа 1905 г. манифеста о созыве законосовещательной
Думы. Этот поворот знаменуют, в частности, «Политические
письма» Виноградова, появившиеся на страницах «Русских
ведомостей» почти одновременно с опубликованием подготовленного
комиссией А. Г. Булыгина манифеста6. «Политические письма»
Виноградова не случайно обратили на себя внимание Ленина:
в них было дано историческое обоснование либеральной политики,
в них историк-либерал «с редкой рельефностью выразил интересы,
тактику, психологию своекорыстной буржуазии» 7.
Ленинская оценка «Политических писем» Виноградова
особенно важна для понимания либеральной концепции первой русской
революции. «Внепартийный» Виноградов как бы сконцентрировал
самые существенные стороны и кадетского, и октябристского
подхода. Именно поэтому целесообразно начать рассмотрение
публицистики русских либеральных историков с анализа взглядов
Виноградова.
В предвидении обострения социального конфликта в ходе
революции Виноградов призывает к ознакомлению «с уроками
европейской истории» 8, к наблюдению за развитием политических
прав и свобод — этой ведущей, по его мнению, тенденции в новой
западноевропейской истории. Обобщая с либеральных позиций
исторический опыт, Виноградов рассматривает в свете его три
силы, взаимоотношения которых, по его мнению, определят
будущее России. Эти три силы, или три фактора,— правительство,
образованное общество и народ. От того, как они поведут себя,
зависит выбор пути, выбор между революцией и «органическими
реформами», выбор между двумя историческими образцами —
Францией 1789 г. и Германией 1848 г.
С точки зрения Виноградова, все три названные силы в
условиях России еще недостаточно сознательны, зрелы.
Правительство проявляет отсутствие реализма, понимания обстановки, ибо
«бессильная, дискредитированная бюрократия продолжает заправ-
289

О Б. ВОЛОБУБВ
лять государством». Вызывает большие опасения у осторожного
либерала и русская интеллигенция, которая напоминает ему
французскую накануне событий 1789 г. Ей, по мнению сторонника
«органических реформ», присущи несбыточные фантазии,
прямолинейные шаблоны, вера во всемогущество формальных
преобразований, желчная нетерпимость к инакомыслящим. Виноградова
беспокоит радикализм значительпой части русской интеллигенции,
но больше всего он боится революционного натиска народных
масс, доведенного до своего логического конца, до уничтожения
самодержавия, до перехода власти в руки народа. «Уповать на
благоразумие, гуманность, справедливость народных масс,—
поучает историк,— было бы неосторожно» 9. Революция в глазах
Виноградова — «опасный прием исправления крайностей
реакции» 10, революции можно избежать, если интеллигенция
отречется от радикализма, а царизм проявит «благоразумие», как это
было в 1861 г., когда в наличии оказалось важнейшее условие
нормального исторического развития — союз правительства и
«общества» 11.
России, утверждает историк-либерал, «нужна единоличная
власть, воплощающая национальные интересы и могущество» 12.
И не лучше ли приложить усилия для сохранения монархии в
России и этим самым предотвратить наступление «смуты».
Остановить на полпути революцию, не идти дальше конституционной
монархии — вот к чему призывает Виноградов. «Было бы наивно
думать,— доказывает автор,— что роль монархии в русской
истории окончена или что она может быть сведена на исполнение
церемониальных обязанностей: надо стремиться к тому, чтобы
роль эта была благотворная, а не обструктивная» 13. Виноградов
апеллирует к «образованному обществу», пытаясь развеять его
«иллюзии» в отношении народа: «Народ не только воспитан в
невежестве, он думает и чувствует иначе, чем интеллигенция,
у него своя культура, и много времени пройдет, прежде чем
устранится этот роковой раскол» 14. Страх перед народом буквально
пронизывает «Политические письма». Так, Виноградов считает
преждевременным введение в России всеобщего, тайного, равного,
прямого голосования. «Чем неопытнее народ в политическом
отношении,— аргументирует он свое мнение,— тем важнее исходить
от сложившихся групп и тем опаснее ставить управление
государством в зависимость от взглядов и настроений численного
большинства». Не решаясь отстаивать сословный и
образовательный ценз, Виноградов ратует за введение цензовых ограничений
в зависимости от возраста, пола, семейного положения, за
«гарантию обдуманности по отношению к той части населения, которая
менее заинтересована в сохранении общественного порядка»15.
Он, например, предлагает предоставить избирательное право
домохозяевам только с 25-летнего возраста, а рабочим-мужчинам
290

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 ГГ В ПУБЛИЦИСТИКЕ
даже с 30-летнего. Но еще более важное значение придается двух-
степенности выборов. Право выбора в высший законодательный
орган, по мнению историка, должно быть передано уездным земским и
городским собраниям, где либералам было бы обеспечено
большинство. Избирательный проект Виноградова был рассчитан на
то, чтобы максимально затруднить для революционных партий
возможность проведения своих кандидатов в Думу. Это был даже
отказ от одного из основных требований либеральной программы
«Союза освобождения», от требования всеобщего избирательного
права. Выявляя политическую сердцевину «виноградовского
комплекса» страха перед революцией, Ленин писал: «Итак, ученый
историк буржуазии не боится восстаний народа. Он боится победы
народа. Он не боится того, чтобы реакция, бюрократия,
ненавистная ему бюрократия, была проучена слегка народом. Он боится
свержения реакционной власти народом. Он ненавидит
самодержавие и всей душой желает свержения его, но погибели для России
он ждет не от сохранения самодержавия, не от отравления
народного организма медленным гниением неумерщвленного паразита
монархической власти, а от полной победы народа» 16. Идеал
Виноградова — германский конституционный строй, предполагающий,
что особенно ценится историком, активную роль носителя
монархической власти. Именно в такого рода конституции, по мнению
Виноградова, достигнуто то равновесие между монархом и
народовластием, к которому должна стремиться Россия.
Спустя год после публикации «Политических писем», вскоре
после роспуска I Думы, в августе 1906 г. П. Г. Виноградов
выступает со статьей «Возможно ли было образование либерального
министерства?» В ней дается ретроспективная оценка
«Политических писем». Характеризуя их, Виноградов пишет: «Я пытался
наметить некоторые основания либеральной программы,
предостерегая против опасности радикализма, не считающегося с
историческими условиями». По мнению историка, ход революции
оправдал пессимистический прогноз «Политических писем».
Правительство оказалось более устойчивым, чем предполагали его
противники, «а вожди освободительного движения при всем
благородстве намерений и совершенстве партийной организации
привели страну в тупик, из которого трудно выбраться без потерь» 17.
Виноградов считает ошибкой выборгское воззвание. За год
революции он еще больше поправел. Если в «Политических письмах»
Виноградов, как отмечал Ленин, готов был признать возможность
использования в ограниченных рамках революционных сил
народа, чтобы принудить царизм к уступкам, то в августе 1906 г.
историк увидел опасность даже в призыве к пассивному
сопротивлению. Теперь он видел главную задачу в поисках «пути, на ко-
ром могли бы соединиться охранительные силы, созданные
историей, и обновляющие силы прогресса» 18. Эта статья Виноградова
291

О. Б. ВОЛОБУЕВ
подтверждает ленинскую оценку «Политических писем» как
выражения того факта, что «буржуазия не хочет и не может, по
классовому положению, хотеть революции. Она хочет лишь сделки с
монархией против революционного народа...» 19.
*
Основные вехи «идейного отхода» либералов к
контрреволюции запечатлены в публицистических хрониках П. Н. Милюкова
«Год борьбы» и «Вторая Дума» 20. В них наиболее полно пред-
ставлен кадетский вариант либеральной концепции первой русской
революции. Статьи первого сборника охватывают период с ноября
1904 г. по конец мая 1906 г., второго — с февраля до 3 июня
1907 г. Статьи с июня 1906 г. по февраль 1907 г. должны были
составить отдельный, так и не вышедший сборник. Большинство
статей, вошедших в сборники, были напечатаны в центральных
органах кадетской партии — газете «Речь» и ее предшественниках,
а до образования партии — в печатных органах «Союза
освобождения» *. Статей, относящихся к периоду с конца 1904 г. по осень
1905 г., в хронике помещено немного, зато ноябрь 1905 г.—
май 1906 г. и тем более период II Думы представлены почти
всем, что было написано Милюковым за это время.
Конечно, публицистическая хроника не история событий, что
отмечал и сам автор, который рассчитывал «более на читателя-
политика, чем на читателя-историка». Но вместе с тем, что тоже
признавал автор, публицистическая мозаика превращается в
связную и цельную книгу, поскольку «в основе суждений лежит
некоторая руководящая идея», которая «дает для политических
объяснений путеводную нить» 21. Однако следует иметь в виду (и в
этом одна из особенностей публицистики Милюкова), что лидер
кадетов далеко не во всех случаях давал собственное освещение
событий: он часто уклонялся от оценок тех или иных фактов,
дипломатически обходил существенные вопросы революции,
избегал теоретических обобщений и сугубо прагматически
интерпретировал события, проявлял осторожность, опасаясь
поставить под удар «справа» или «слева» и партию, и свой престиж.
В своей публицистике Милюков был прежде всего политик, а
затем, и то не всегда,— историк.
Несмотря на то что статьи обоих сборников посвящены
главным образом тактике кадетской партии, в них можно выделить
элементы, дающие возможность представить общие взгляды Ми-
* Газета «Речь» начала выходить с конца февраля 1906 г. Ей
предшествовало издание газет «Свободный народ» и «Народная свобода». В качестве
печатных органов «Союза освобождения» использовались «Сын Отечества»
и «Право».
292

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 ГГ В ПУБЛИЦИСТИКЕ
люкова на революцию 1905—1907 гг. Будучи эволюционистом по
своим философским воззрениям, Милюков искусственно
противопоставляет революцию как насильственный переворот, как метод
преобразования социальной жизни революции как изменению
«в условиях жизни и в приемах мысли» с точки зрения
«социологического эволюционизма». ««Революция» только в очень узком
смысле,— утверждает историк,— в смысле одного из своих
методов, вовсе не необходимых и неизбежных, может быть
отождествляема с насильственным переворотом» 22. Это — отклонение
от нормального исторического развития, возникающее тогда, когда
«старый порядок» отказывается от назревших реформ, сам
применяет насилие для сохранения его учреждений в неизменном
виде и этим провоцирует насильственную ликвидацию их
народом. Так поступал Людовик XVI, с его колебаниями,
нерешительностью, запоздалостью уступок, с его попытками вернуть назад
уступленное с помощью армии и иностранных государств. Во
Франции конца XVIII в. «революция победила потому, что в
своем стремлении к устройству нормальных условий жизни
страна не встретила вовремя поддержки и народ был доведен до
пароксизмов отчаяния»23. Так сложилось положение и в Англии
середины XVII в. Если бы английский абсолютизм сумел пойти
на уступки, рассуждает Милюков, то английская революция
остановилась бы на торжестве пресвитериан, и дело не дошло бы
до военной диктатуры Кромвеля и предшествующего ей
торжества республиканских тенденций индепендентов 24 Только
честное соглашение между Людовиком XVI и конституционными
монархистами могло предотвратить развитие революции во
Франции, на что король оказался неспособным и за что
поплатился. «Логика всех революций,— обобщает историк,— вытекает
из двойного условия: с одной стороны — неспособности старого
порядка добровольно и вовремя уступить, с другой —
невозможности для разыгравшихся народных страстей сразу успокоиться
и добровольно согласиться на компромисс». Сравнивая русскую
революцию с английской и французской, Милюков не
предрекает для нее того же исхода. Применительно к России «не в том
вопрос, кончилась ли, вообще, революция или не кончилась,—
пишет он в дни работы I Думы,— а в том, при каких условиях
революция может остановиться в своем логическом развитии» 25.
Этим условием лидер кадетов считает осуществление
либеральных политических реформ, намеченных кадетской программой.
Если революцию как насильственный переворот и как
победу демократических сил кадетский политик считал возможным и
желательным предотвратить, то «революция» во втором смысле,
«переворот в условиях жизни и в приемах мысли», по мнению
Милюкова, «есть нечто непобедимое и неотвратимое, нечто
надвигающееся на нас с железной последовательностью стихии,
293

О Б. ВОЛОБУЕВ
с закономерностью солнечного затмения» 25. Здесь, собственно,
в наиболее абстрактной, социологической форме заключено
коренное положение либеральной идеологии, проанализированное
Лениным на примере «Политических писем» Виноградова в статье
«Чего хотят и чего боятся наши либеральные буржуа?» Желая
ликвидации самодержавия, историки-либералы больше всего
боялись полной победы народа в результате вооруженного
восстания, последовательного осуществления классовой программы
пролетариата и крестьянства. Так методология «социологического
эволюционизма» обосновывала политическую программу
либералов, исходившую из предпочтительности реформистского пути
развития, ибо победоносная революция угрожала не только
самодержавию, но и буржуазному правопорядку. Таким образом,
следует различать, когда и в каком смысле употребляется термин
«революция» в либеральной литературе, поскольку этот термин
нередко выступает лишь как демагогическая оболочка для
реформистского содержания. В кадетском смысле «революцию»
должны были составить политические реформы — преобразование
самодержавия в конституционную монархию и социальные
реформы, законодательно закрепляющие капиталистические
общественные отношения27. Не случайно и тактика партии кадетов
трактуется ее лидером как оппозиционная и лишь эвентуально
революционная 28.
Развивая далее свою концепцию, Милюков пытается оторвать
социалистический идеал от революционной практики.
«Социализм,— в понимании теоретика и практика либерализма,— есть
мировоззрение; революционизм есть метод, прием. В стране с
развитой политической жизнью социализм может бороться
мирными и легальными средствами; в России и предводители
дворянства в своих еще недавних заявлениях выступали настоящими
революционерами» 29. Революция у Милюкова теряет классовое
содержание. В его изображении предводители дворянства
возводятся в ранг революционеров, а социалисты превращаются, стоит
только поманить их парламентом, в добропорядочных либералов.
«...Революция,— утверждает историк,— есть только метод, способ
борьбы, а не цель сама по себе» 30. И это средство может быть
использовано, когда другие средства оказались неэффективными.
«Да, мы за революцию, поскольку она служит целям
политического освобождения и социальной реформы...» — демагогически
восклицает Милюков31. Но в этой демагогии есть и проблеск
истинного отношения либералов к революции: они готовы
использовать революционные выступления масс для нажима на царизм
и вынудить его пойти на реформы, они готовы использовать
революцию для сделки с царизмом, ибо в ином случае он не идет
на сделку с либералами. Критикуя «революционные иллюзии»,
Милюков более откровенен в своем истинном отношении к рево-
294

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 ГГ. В ПУБЛИЦИСТИКЕ
люционным средствам борьбы с самодержавием: «Борьба одив
на один, революционеров с правительством, безнадежна и
утопична, если она ставит себе задачей непосредственную победу
революции. Но эта борьба неизбежна и полезна в общественном
смысле, если нет других средств и способов борьбы» 32. Как и в
«Политических письмах» Виноградова, в публицистических
хрониках Милюкова содержится концепция незавершенной, не
доведенной до конца революции. К Милюкову вполне могут быть
отнесены слова Ленина о Виноградове: «Он желает не
победоносной революции, а неудавшейся революции»33. Заслоном от
революции Милюков считает парламент. Парламентская борьба
должна заменить и исключить борьбу революционную. «Мы,—
пишет лидер кадетов,— ставим вопрос не о том, когда должна
быть подавлена «революция»: раньше или позже, чем станут
возможны либеральные реформы... Истинно государственная
точка зрения совершенно иная. Она сводится не к прямому
«подавлению» революции, совершенно невозможному в такой момент,
когда всю Россию хотят «загнать в подполье», а к коренному
устранению необходимости прибегать к революционному методу
даже для партий, обыкновенно признаваемых
революционными» 34. Итак, для Милюкова вопрос не в том, должна или не
должна быть подавлена революция. Он допускает даже, что она
может быть подавлена прежде, чем станут возможны
либеральные реформы. Для него вопрос в том, каким путем может быть
подавлена революция. Парламентаризм — вот, по мнению
Милюкова, решающее средство против революции. Самодержавие не
уступает, революционный народ давит на самодержавие
репрессии не помогают, революция разгорается, созывается парламент,
революция прекращается — такова социологическая схема
незавершенной революции в представлении либералов.
В тесной связи с приведенной схемой находится и кадетская
концепция соотношения политических сил в революции.
Противопоставляя «демократию» и «реакцию» и претендуя на
руководство первой, кадеты выделяли в русской революции два
политических лагеря (подлинные демократы при этом искусственно
объединялись с либералами в один лагерь). «Либералы,— указывал
В. И. Ленин,— все стоят на почве теории о двух лагерях: за
конституцию и против конституции. От Милюкова до Изгоева,
от Прокоповича до М. М. Ковалевского, все они согласны в этом.
И нельзя упускать из виду, что теория двух лагерей вытекает
с неизбежностью из классовой сущности всего нашего
либерализма» 35 И далее Ленин в той же работе «Беседа о «кадетоед-
стве»» поясняет, в чем состоит классовая сущность теории двух
лагерей: «Чтобы отстоять политические привилегии в той или
иной их части, нужно не допустить самостоятельности третьего
лагеря,— нужно удержать всю оппозицию на той и только той
295

О. В. ВОЛОБУЕВ
позиции, которая выражена формулой за или против
конституции» 36. В то же время, надеясь на сговор с царизмом, кадеты
проводили разграничительную черту между собой и
революционерами. В связи с этим лидер кадетов писал о трех факторах,
действующих в революции. Эти три фактора — правительство,
революционное движение и «сознательные элементы
общества» 37. И правительство, и революционеры выдвигают
недостижимые цели. Правительство — стремясь сохранить самодержавие.
Революционеры — надеясь свергнуть самодержавие путем
вооруженного восстания и установить в стране демократическую
республику. Подменяя классовый анализ рассуждениями о
надклассовых силах, Милюков писал, что «в промежутке между
правительством и его органами, с одной стороны, и активными
борющимися группами — с другой, лежит обширная область
общественных элементов, более или менее пассивных. В острые
политические моменты, подобные настоящему, от настроения этой
средней, обыкновенно молчащей массы зависит необыкновенно
много. Иногда от этого настроения зависит все... Оттуда, из этих
низов, выходят погромы и аграрные пожары; оттуда же может
выйти термидорианская реакция или наполеоновский плебисцит.
Туда, в эти низы, надо идти, их надо узнать, чтобы иметь право
пророчествовать о будущем русской революции; там надо сеять
идеи и девизы, чтобы на это будущее так или иначе повлиять» 38.
В этом фрагменте особенно выразительна кадетская
интерпретация роли народных масс в революции. Милюков понимает, что
судьба революции связана с тем, за кем пойдут, чью программу
и борьбу поддержат народные массы. Вместе с тем он боится
революционной потенции масс: «Мы должны твердо помнить,
что есть известный предел в этой среде, за которым
созидательная и творческая сила революционной пропаганды становится
разрушительной, и вчерашний друг и союзник может стать
ожесточенным врагом... Мы ставим на карту успех движения и
рискуем потерять из виду его главную цель, если будем строить
наши расчеты на обострении классовых антагонизмов» 39.
Милюков не хочет строить расчетов на «обострении классовых
антагонизмов», и ему ничего другого не остается, как строить
либеральные иллюзии на «примирении классовых антагонизмов».
Милюков отрывает политику от ее социальной базы, от ее
классового содержания. У него нельзя найти ответов на то, какова
социальная база монархистов, революционеров, либералов.
Борьба политических сил отрывается от борьбы масс. Если масса
выжидает, пассивна, то откуда аграрные волнения? Где, по
Милюкову, начинается и кончается «область общественных
элементов более или менее пассивных»? Какие классы или
социальные слои включаются в эту область? Взгляды Милюкова на
соотношение классовых сил в революции отличаются нечеткостью,
296

Революция 1905—1907 гг. в публицистике
туманностью, противоречивостью. Классовые интересы для
него — нечто понимаемое узко экономически. Так, интересы
рабочего класса, по мнению лидера кадетов, выражают профсоюзы,
а не социал-демократия, которая изображается Милюковым как
якобы чисто партийная интеллигентская группировка. Народ же
предстает как аморфная масса нейтральных элементов40.
Диалектическая связь экономики с политикой остается тайной «за
семью замками», которая никогда не раскрывается при подходе
к ней с позиций теории факторов, методологической основы
исторических взглядов Милюкова.
Структура публицистических хроник Милюкова и предисловия
к ним помогают уяснить периодизацию истории революции
1905—1907 гг. в изображении кадетского историка. В основе этой
периодизации лежит эволюционистский взгляд на революцию как
на «летопись политической борьбы, уступок и побед» 41 «По
строгому социологическому закону,—продолжает он,— «напряжения»,
не находящие «разряжения», накопляются. В России они
накоплялись как никогда и нигде. Русское правительство оказалось
великолепным аккумулятором революционного напряжения» 42.
Разряжение революционного «напряжения» возможно с помощью
уступок, вплоть до победы парламентаризма.
В истории революции 1905—1907 гг., по Милюкову, можно
выделить следующие периоды: 1. Первые шаги общественной
организации и первые конституционные уступки (с ноября 1904 г.
до октября 1905 г.). 2. Высшее напряжение революции в конце
1905 г. и кратковременная общественная реакция 1906 г.—
переходный момент революции. 3. Первые шаги на пути развития
народного представительства (I и II Думы). Наибольшее
внимание в публицистических хрониках уделяется третьему периоду.
Таким образом, для Милюкова, как и для всех кадетов,
революция начинается не с кровавых событий 9 января, когда
была расстреляна вера в царя и когда рабочие открыли первую
страницу своей вооруженной борьбы с самодержавием, а с
«банкетной кампании» осенью 1904 г. Высший подъем революции
искусственно объединяется с «кратковременной реакцией».
А период отступления революции представляется самым
значительным ее периодом. Игнорируя массовую революционную
борьбу вне Думы, Милюков придает главное значение «первым
шагам по пути развития народного представительства».
Созданная Милюковым схема оторвана от действительного хода
революции и далека от ее научного понимания.
Исходным моментом революции Милюков считал земский
съезд 6—9 ноября 1904 г., выдвинувший либеральную программу
политических реформ. Игнорируя тот факт, что
социал-демократическая партия уже имела свою программу, Милюков
объявлял это общеземское совещание началом процесса переработ-
297

О В. ВОЛОБУЕВ
ки литературных мнений в политические программы 43.
Правильно отмечая переходный характер таких образований, как «союзы»,
если иметь в виду «Союз освобождения» и «Союз
земцев-конституционалистов», которые в дальнейшем выделяют из себя
либеральные партии, Милюков в то же время оказывается
неспособным определить задачи и место профсоюзного движения по
отношению к политическим партиям. В профсоюзном движении
он видит лишь недозрелую форму политического движения,
начальную форму политического пробуждения масс. Он утверждает,
что профсоюзы — некое промежуточное звено между состоянием
пассивным и участием в деятельности политической партии 44.
Считая образование профессиональных союзов едва ли не самым
крупным актом в истории русской политической жизни весны
1905 г., Милюков, естественно, особенно высоко оценивал
создание «Союза союзов», который либералы рассчитывали подчинить
своему влиянию.
Под пером Милюкова «первые опыты общественной
организации» превращаются в историю консолидации и организации
либеральных сил. В публицистической хронике не находится места
для массового рабочего и крестьянского движения, для
организации революционных общественных сил, для партии рабочего
класса. Такое однобокое освещение событий с начала до осени
1905 г., запечатленное в кадетской публицистике того времени,
прочно вошло в либеральную историографию. Так, спустя много
лет в воспоминаниях Милюкова дается следующая оценка этого
периода: «Революционное движение далеко не успело проникнуть
в массы: его роль заменяла «симуляция революции»
интеллигентами» 45.
Первые конституционные уступки Милюков связывает с
правительственным указом 12 декабря 1904 г., в котором содержались
при сохранении незыблемости самодержавия расплывчатые
обещания некоторых реформ (уравнение сословий, расширение прав
земских и городских учреждений, введение государственного
страхования рабочих и т. д.). По его мнению, «указы 12 декабря
1904 г. и 18 февраля 1905 г., признавая трудность удовлетворить
«потребностям времени», в рамках «основных законов»,
возлагали на самое общество обязанность доказать правительству...
необходимость уступки» 46. Рассматривая эти указы как вехи на пути
конституционного развития России, Милюков в то же время
вынужден отметить, что оба указа игнорируют даже самые скромные
пожелания земцев относительно конституции 47.
Следующей существенной вехой он считал прием Николаем II
6 июня 1905 г. депутации коалиционного земского съезда во
главе с С. Н. Трубецким. К этому времени «Цусима решила
затянувшуюся тяжбу между старым и новым порядком в пользу
нового» 48. Поражения царизма в русско-японской войне застави-
298

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 ГГ. В ПУБЛИЦИСТИКЕ
ли его пойти на более серьезные уступки и отказаться от
«охранительных принципов», изложенных в указах 12 декабря и 18
февраля. Преувеличивая политическое значение царских обещаний,
сделанных на приеме делегации С. Н. Трубецкого, Милюков
писал: «После б-го июня эпоха «представлений» окончилась: «воля
царская» — созывать выборных от народа — объявлена
«непреклонной» — дело народного представительства в принципе
выиграно...» 49. Заявляя спустя год, что «самая мысль помянуть
годовщину 6 июня может показаться странной... и слишком
смелой» 50, Милюков тем не менее вопреки очевидности возводит
прием земской депутации в ранг «побед» над царизмом: «В ряду
этих побед 6 июня занимает переходное место между 6 ноября
и 17 октября, 6 ноября страна получила впервые возможность
громко формулировать свои желания. 6 июня она услыхала на
них такой же громкий ответ, равносильный обязательству. 17
октября это обязательство было облечено в письменную форму,
впервые провозгласившую, хотя и в скрытом виде, принцип
конституционализма» 51. Собственно, до 6 июня все
правительственные акты — скорее предыстория уступок, прием земской
депутации и обещание «народного представительства» — рубеж, за
которым начинается «конституционное творчество» сдающего свои
позиции царизма.
6 августа 1905 г. были опубликованы манифест и закон о
законосовещательной Думе. В посвященной специально этому
событию статье Милюков дал ему следующую оценку: «Можно
считать его лишь новым звеном в той длинной цепи обещаний,
которой начало положено 12 декабря 1904 г., и можно думать, что
он начинает собой новую эру — свободной политической жизни в
России». В отличие от предшествующих попыток «согласования»
интересов власти и «общества» — проектов М. М. Сперанского,
П. А. Валуева, великого князя Константина Николаевича,
М. Т. Лорис-Меликова, осуществлению которых каждый раз
мешал какой-нибудь «каприз истории», б августа был преодолен,
как образно выражается Милюков, перевал и «назад, на ту
сторону исторического ската, на вчерашнюю, уже возврата быть не
может» 52. Основное политическое значение акта 6 августа, по
его мнению, в том, что «в России сегодня родился «народный
представитель», и этого факта не уничтожат никакие толкования
ни справа, ни слева 53, и что «теперь, после 6 августа, в России
нет более бюрократического строя и сохранение его приемов было
бы необъяснимым и непонятным отрицанием только что
провозглашенного нового политического принципа» 54. Из закона 6
августа — а «сам закон еще не выводит всех последствий этой
великой перемены»,— по утверждению Милюкова, логически
вытекают политические свободы, ибо избирательная борьба немыслима
без партий; свобода же союзов и собраний, завоевание которой
299

О. В. ВОЛОБУЕВ
вынуждено будет в дальнейшем констатировать законодательство,
приведет и к другим свободам: «... все это само собой вытекает —
с логической и жизненной необходимостью — из существования
народного представительства »55.
Высший подъем революции для Милюкова, как и других
кадетских историков, связан с октябрьской политической
забастовкой, успех которой противопоставляется ими неудаче декабрь-
ского восстания, При анализе статей Милюкова, относящихся к
этому периоду, следует учитывать политическую линию кадетов,
которая тогда характеризовалась, по признанию их лидера
«соединением либеральной тактики с революционной угрозой» 56.
Соответственно и в политической публицистике либералов
революционную фразеологию, в тех случаях, когда к ней демагогически
прибегают, необходимо отделять от либеральной сущности
основных оценок и суждений.
Двумя важнейшими событиями этого периода революции
Милюков считает октябрьскую политическую забастовку и
образование либеральных политических партий. Собственно,
образование политических партий, по его мнению, логически завершает
первый период. Однако развитие революции как бы совместило
завершение предыдущего и начало последующего периодов.
В центре внимания Милюкова, естественно, находится кадетская
партия, которая, являясь якобы по своему характеру
надклассовой, противопоставляется им стоящим справа и слева от нее
классовым партиям. «... Конституционно-демократическое
течение,— затушевывая истинную сущность кадетизма, утверждает
Милюков,— фактически отмежевалось, с одной стороны, от чистой
классовой доктрины пролетариата, с другой — от общественных
элементов, надеющихся со временем создать политические группы
аграриев и промышленников. Сам характер политической борьбы,
возможный при старом порядке, сообщил движению и закрепил
за ним оттенок идейного внеклассового движения,
соответствующий традиционному настроению русской интеллигенции» 57. Это
положение о надклассовом характере кадетской партии являлось
ведущим не только в политической пропаганде кадетов, но и
служило фундаментальным устоем во всех их теоретических
построениях. Левее кадетов находятся, как их постоянно определяет
Милюков, якобинские, бланкистские партии, к каковым он
причисляет без всяких на то оснований и социал-демократов. Справа
от кадетов — октябристы. «В своем составе этот союз, —
характеризует его Милюков,— обнимает решительно все оттенки
современного политического настроения, начиная с черной сотни и
правового порядка и кончая скрытными сторонниками к.-д. партии» 58.
Из тактических соображений Милюков склонен преувеличивать
различия между кадетами и октябристами и замазывать их
классовую общность. Так, если кадеты, в его изображении, стремятся
300

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 ГГ. В ПУБЛИЦИСТИКЕ
«идти вперед от манифеста и, во всяком случае, не делать ни
шагу назад, то весь смысл возникновения союза 17 октября
заключается в том, чтобы не идти ни шагу дальше» 59. Но поскольку
кадеты не пошли вперед, а остановились на позиции, которую
условно, пользуясь словами их лидера, можно назвать «ни шагу
назад», то эта позиция оказалась на деле той же, что и «ни шагу
дальше». Критика Милюковым октябристов, если ее внимательно
анализировать, несмотря на резкие полемические выпады,
показывает, что по основным вопросам между этими обеими
партиями буржуазии разногласия были не столь велики, как
изображали их кадетские и октябристские публицисты.
«Первый камень русской конституции,— писал Милюков,—
был заложен манифестом 17 октября60. Манифест, продолжает
Милюков, был добыт благодаря совместным действиям всех
оппозиционных сил. Однако этот наибольший успех революции
оказался чреват расколом оппозиционных сил, и этим, в трактовке
либералов, объяснялся последовавший якобы сразу же спад
нажима на царизм.
Противопоставление октябрьской политической забастовки
как наибольшего успеха революции неудаче декабрьского
вооруженного восстания — одно из краеугольных положений кадетской
концепции истории первой русской революции. С одной стороны,
кадеты идеализировали манифест 17 октября, делая акцент на его
юридическую силу при замалчивании курса царизма на обман
масс. С другой стороны, из факта поражения декабрьского
восстания они делали неправомерный вывод о бесперспективности
вооруженной борьбы против самодержания. Объявляя
Всероссийскую политическую забастовку «великим гражданским подвигом
в октябре», Милюков называет декабрьское решение Московского
Совета рабочих депутатов о начале всеобщей забастовки и
переводе ее в вооруженное восстание «роковым для всего хода
освободительного движения» и даже «преступлением против
революции» 61. Восстание, утверждает он, выгодно только царскому
правительству, которое, воспользовавшись случаем, разгромит
революционные силы.
Милюков постоянно обвиняет царизм в том, что он
провоцирует революцию своей политикой затягивания реформ,
запоздалых уступок, невыполнением собственных обещаний и актов.
Сравнивая политику «эпохи доверия» П. Д. Святополк-Мирского с
политикой С. Ю. Витте в октябре 1905 г.— апреле 1906 г.,
Милюков находит в них много общего. И тот и другой были
сильны надеждами, которые возлагались на них снизу, а не
сверху, но оба они не поняли источника своей силы. В этом он видит
наивность Святополк-Мирского и дипломатическую ошибку Витте.
«Общество» почувствовало себя обманутым в ожиданиях, и оба
«реформатора» потерпели крах. «Разница в размерах между дву-
301

О. В. ВОЛОБУБВ
мя этими циклами русского освободительного движения,—писал
Милюков, сравнивая периоды с ноября 1904 г. до января 1905 г.
и с октября 1905 г. до марта 1906 г.,— само собой разумеется,
была страшно велика. Но течение событий, смена общественных
настроений внутри каждого цикла — более или менее
одинаковы» 61а. Сопоставление и сближение этих двух различных
периодов у Милюкова стало возможным в силу либерального взгляда
на революцию в свете теории «конфликта власти и
общественности», когда по существу вместо оценки движущих сил революции,
вместо анализа расстановки в ней борющихся классов все
сводится к «дипломатическому» умению «примирить самодержавие
с оппозицией». Революция превращается в политическую игру,
в которой «реформаторы» (Святополк-Мирский и Витте) терпят
поражение якобы из-за отказа сотрудничать с либералами.
Витте и его политическую тактику Милюков характеризует
в ряде статей, в частности, в таких, как «Политика гр. Витте»,
«Ответ Витте земцам», «Граф Витте и общественное мнение. По
поводу слухов об отставке». В изображении Милюкова Витте
был ближе кого бы то ни было другого к преодолению
конфликта между властью и общественностью. После манифеста 17
октября «всеобщее избирательное право оставалось в сущности
единственным требованием, разделявшим правительство и
оппозицию...» 62. Однако Витте вместо того, чтобы сотрудничать с
либералами, пытался превратить их в слепое орудие своей политики.
«Правительство,— характеризовал Милюков время с 17 октября
по 11 декабря,— колебалось целых два месяца, безвозвратно
потеряло благодаря этому промедлению всю свою популярность и
лишилось доверия общества и, в конце концов, убедившись, что
энергия освободительной борьбы временно ослабела, издало
избирательный закон 11 декабря». Издание закона 11 декабря
квалифицируется как политическая ошибка, поскольку был упущен
шанс умиротворить общество введением всеобщего избирательного
права и тем самым ввести всю политическую жизнь в легальные
рамки. Отпала бы необходимость в конспиративной партийной
деятельности для «левых», которым была бы предоставлена
возможность участвовать в открытой политической борьбе. Но
русская оппозиция, по мнению лидера кадетов, могла бы примириться
с избирательной системой, основанной на широком принципе
избирательного права, а не на всеобщем праве, если бы
правительство не «сделало все возможное, чтобы восстановить население
против закона 11 декабря», введя курии, многостепенность и другие
ограничения. Правительство лишилось морального кредита.
И как раньше «Тренов заслонил Святополка», теперь «Дурново
заслонил Витте». В наступлении реакции Милюков винит,
конечно, и революционеров, которые своими лозунгами «вооруженного
восстания» и «демократической республики» «разъединили обще-
302

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 ГГ. В ПУБЛИЦИСТИКЕ
ство, отбросив умеренную часть его направо»63. Забывая, что
все уступки царизма — в первую очередь результат массового
революционного движения и что они могли быть отобраны назад,
если бы прекратились активные выступления народных масс,
лидер кадетов пытается возложить на революционеров вину и за
избирательный закон И декабря, и за закон 20 февраля,
превративший Государственный совет в верхнюю палату.
Основное содержание последнего этапа революции сводится
Милюковым исключительно к парламентской борьбе, при полном
игнорировании внедумской революционной борьбы народных масс
на протяжении 1906 и 1907 гг. Милюков стремится доказать, что
«борьба парламентская устраняет борьбу революционную; и по
мере того, как в стране укореняется парламентская борьба, борьба
революционная делается излишней», что «страна находится на
переломе от революционной тактики к тактике парламентской» 64.
Вместе с Витте, который получил отставку накануне открытия
I Думы, ушла в прошлое, как ее называет Милюков, эпоха
«конституционного самодержавия» или «самодержавной конституции»,
смысл которой заключался «в последней судорожной попытке
умирающего режима — отстоять свою сущность под фальшивой
оболочкой нового порядка» 65. Отличие нового периода от
предыдущего в том, что конституционные обещания начали реализовы-
ваться. Отныне «Россия имеет конституцию и самодержавному
строю положен конец» 66. Остается только сетовать на русскую
бюрократию, па тех, «кто бесконечно тянул время, вместо того,
чтобы «канализировать оппозицию» и создать из нее сильных
союзников для коренного общественного переустройства» 67. Ведь,
убеждает Милюков, «ни русское правительство, ни какое другое
не знает иного способа разоружить революцию, как проведя ее
представителей через горнило народного представительства» 68.
Итак, Дума представляется Милюкову чем-то вроде буфера между
силами, стремящимися к конфликту,— революционерами и
сторонниками самодержавия69. У Думы как бы двоякое
предназначение. С одной стороны, она, удовлетворяя хотя бы частично
народные требования, делает излишними революционные методы
борьбы и превращает оппозицию вооруженную в «мирную
оппозицию». С другой стороны, на почве реформ возникает
сотрудничество между царизмом и либералами и в лице последних
монархия получает ту общественную опору, которой ей не хватает.
Рассмотренные положения определяют политические оценки
Милюкова, относящиеся к I и II Думам. Расстановка
политических сил в период I Думы в связи с тактикой кадетов освещается
им в ряде статей, среди которых очень показательны такие, как
«Кадеты как посредники между террором снизу и террором
сверху», «Главное дело думы и крайние партии», «Думское
министерство или внедумская организация» и др. В этих статьях откровен-
303

О В. ВОЛОБУЕВ
но выражены претензии кадетов на гегемонию в революции.
Однако Милюков при этом с сожалением отмечал, что усилия
всех оппозиционных партий, вместо того чтобы направляться на
осуществление кадетской политической программы как «наиболее
реальной», оказались направленными на взаимную борьбу, что
ослабляло позиции Дум в их положительной преобразовательной
работе. «Программа преобразований, выдвинутая настоящим
парламентским большинством,— утверждал Милюков в период
J Думы,— кажется нам максимумом того, что, вообще, может быть
достигнуто в области политической и социальной реформы в
настоящее время» 70. В другой статье, написанной уже в период
междудумья, он заявлял: «Дальше кадетской политической
программы идти сейчас невозможно»71. Соответственно
программы и предложения левых партий и левых думских фракций
квалифицировались как утопичные и срывающие «реалистические»
планы кадетов. Левые и правые, возмущался Милюков, «с двух
сторон заранее стараются подкопать дело народного
представительства» 72. Если левые «виновны» в том, что противопоставляют
Думе вне думскую борьбу и стремятся превратить Думу в
«агитационный орган», то правые не могут понять, что путь
ликвидации конфликта — «не прекращение борьбы по щучьему
велению, а введение этой борьбы в культурные рамки» 73 Роль
кадетов, выполняющих миссию посредников между этими двумя
силами, можно сравнить с ролью жирондистов в том смысле,
что они, как и последние, по своему историческому положению
находятся между двумя крайностями революции 74.
Полемизируя с противниками «справа», Милюков делает упор
на возможность соглашения. Он обрушивается на Витте и
Дурново, Горемыкина и Столыпина, которые все время пропускали
благоприятный момент, «чтобы избежать новых катастроф и
направить разбушевавшиеся волны русской жизни в русло
правильной и открытой парламентской борьбы» 75. Возможность
столковаться с общественностью или хотя бы понять друг друга
предоставлялась правительству неоднократно. Такая обстановка, по
мнению Милюкова, складывалась после 6 ноября 1904 г., после
9 января 1905 г., после победы кадетов 20 марта 1906 г. во время
избрания выборщиков в Думу на выборах в Петербурге.
Благоприятна ситуация, писал Милюков в статье «Первый месяц
думской работы», и в I Думе, поскольку «кадеты»
дифференцируются от «крайней левой» и в то же время импонируют
правительству 76. Политика отвода революции в парламентское русло
получает у Милюкова «научное» обоснование, которое он
формулирует в виде следующей «социологической аксиомы»: «Борьба
идет и будет идти; меняются лишь ее формы. Там, где нет
борьбы, нет жизни. Жизнь ведь и создается из бесчисленного ряда
вспышек тех накопленных желаний и напряженных воль, кото-
304

РЕВОЛЮЦИЯ 1905-1907 ГГ В ПУБЛИЦИСТИКЕ
рые и разряжаются в определенные общественные поступки.
Желания и воли нельзя уничтожить; нельзя устранить и их
столкновений и происходящей отсюда борьбы. Можно только
направить эту борьбу в то или иное русло; дать ей то или иное
внешнее выражение; предупредить скопление желаний и крайнее
напряжение воли» 77. Так, с позиций «социологического
эволюционизма» Милюков пытается разрешить противоречия
общественной жизни путем противопоставления революционному
движению парламентской борьбы.
При таком понимании «закономерностей революции» в центре
полемики Милюкова с левыми партиями стоит вопрос
соотношения парламентских и революционных средств борьбы. Главных
своих врагов Милюков видит в большевиках, которым он то и дело
наклеивает ярлык «бланкистов». Снисходителен Милюков к
меньшевикам, особенно к Г. В. Плеханову. Их он хвалит за попытки
«водворить более здравые политические понятия на место
утопических иллюзий старого революционаризма» 78. Милюков
выступает против какой бы то ни было внепарламентской организации
общественных сил, видя в этом только помеху парламентской
деятельности, и, естественно, что статьи Плеханова «в поддержку
Думы» вызывают его горячее одобрение. Организация
общественных сил через Думу, утверждает лидер кадетов, даст возможность
сплотить вокруг конституционной идеи большие круги населения,
тогда как внедумская организация может охватить лишь наиболее
активные элементы. В этих рассуждениях все поставлено с ног
на голову: действительно массовая борьба вне Думы выдается
за узкопартийную, а думское соотношение партий и фракций —
за действительное их соотношение в революции. Наиболее резкие
выпады Милюкова направлены против «большевистских
агитаторов», которые «бунтуют» население. П. Н. Милюков видит в
большевиках и в гегемонии рабочего класса наибольшую опасность
для кадетов. Он порой даже апеллирует к марксизму, пытаясь
доказать, будто большевики отступают «от признания законов
истории — хотя бы в том виде, как признала их доктрина
экономического материализма» 79. Естественно, что такая апелляция
Милюкова к марксизму только лишний раз подтверждает и то, что
последний сводится им к экономическому материализму, и то,
что «вся политика кадетов идет против радикализма масс»80.
Один из основных тезисов Милюкова, который постоянно
варьируется им в полемике с левыми, гласит: «Правоверная социал-
демократия предпринимает непосильную борьбу с психологией
масс и с конкретными условиями политического момента»81.
Не восстание, а избирательный бюллетень является, в
представлении либерала, средством политического воспитания и
политической борьбы 82. Полемизируя с Плехановым, Милюков ссылается
на «исторические примеры»: Австрия за 40 лет едва добилась
305

5. В. ВОЛОБУЕВ
всеобщего избирательного права, так и не получив
«полновластного» парламента, а в Германии и самое право не окончательно
отвоевано. Соответственно «полновластная» Дума на данном этапе
нереальна в России: «более «властная» Дума, чем Дума с
«парламентским министерством», может быть или конвентом, или
представительством непосредственной демократии», тогда как,
по мнению Милюкова, «ни для того, ни для другого нет данных
в современной русской действительности» 83.
Если большевики видели центр тяжести во внедумской борьбе
народных масс, то кадеты обнаруживали его в своей борьбе с
черносотенными течениями в дворянстве, правительстве и
камарилье. Возвращаясь спустя пять лет к оценке I Думы,
В. И. Ленин полемизировал с «Речью»: «Своих соперников справа
кадеты видят ясно, трезво. Но то, что было слева от кадетов,
исчезло из их поля зрения. Историю делали «сферы», Совет
объединенного дворянства и кадеты — простонародье, конечно, в делании
истории не участвовало! Определенному классу (дворянству)
противостояла надклассовая партия «народной свободы», а сферы
(т. е. царь-батюшка) колебались». Подобные рассуждения Ленин
тут же характеризовал как искажение истории и забвение
азбучных истин исторической науки84.
Апрель—июль 1906 г., по Милюкову, период, который
характеризует «упорная борьба первой думы с бюрократическим
министерством» 85. Перед роспуском I Думы бледнеют, как он
презрительно выражается, «мелкие обыденные эпизоды уличной
революции, о которых мы устали читать в каждом номере
газет...»86. Ошибку правительства Милюков видит в том, что,
«распустив Думу, оно лишило освободительное движение его
легального русла и мирных форм организации»87. Этим самым
правительство продлевает революцию: «искусственная
дезорганизация оппозиции привела к неорганизованной борьбе»88.
Происходит противоборство двух начал: тенденции к умеренности
и тенденции к дальнейшему революционному подъему. Но
революция не победит, так как она недостаточно сильна, уверяет
Милюков. Положение в России, по его мнению, можно определить
словами некоего японского дипломата, который говорил о
«бессильной революции при неспособном правительстве» 89.
Милюков никак не хочет признать, что «эпоха кадетского
конституционализма оказывается эпохой не кадетского и не конституционного,
а революционного движения»90 и что в обстановке
обострения классовых противоречий «нет места кадетско-буржуазной
гегемонии» 91.
Причиной слабости II Думы Милюков, как все либералы,
считал слишком радикальный исход выборов, который привел к тому,
что в ней отсутствовал прочный и преобладающий
конституционный центр, борющийся исключительно парламентскими приемами.
306

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 ГГ. В ПУБЛИЦИСТИКЕ
Поэтому, сожалеет Милюков, Дума больше использовалась
правыми и левыми как агитационная трибуна, нежели для
положительной парламентской работы. Милюков также осуждает
«активные выступления» на местах, которые, по его мнению,
«ослабляли» Думу. В этих условиях Думе пришлось бороться не за
победу парламентаризма, а за самое свое существование.
Извращая расстановку политических сил во II Думе, Милюков
заявляет: «Несмотря на то что... создание прочного большинства в
Думе не удалось фракции народной свободы, фракция тем не
менее почти всегда имела за собой фактическое большинство» 92.
Точно так же извращает лидер кадетов думскую деятельность
представителей «левых» партий, пытаясь возложить на них вину
за роспуск Думы. «Руководство левых,— пуская в ход весь свой
иезуитизм, провозглашал Милюков,— сыграло свою роковую роль
в судьбе Думы, и с ее роспуском был пропущен благоприятный
момент для крестьян — провести в Думе земельную реформу в
духе проекта, предложенного партией народной свободы»93.
В то же время Милюков стремится представить в лучшем виде
умеренных правых: «Более умеренная часть правых искренне
поддерживала конституционный центр и тем, несомненно,
парализовала последствия неосторожных выступлений левых» 94. Так,
по мере развития революции Милюкова прибивает к «правому
берегу»; спад революции, а затем ее поражение трактуются им как
победа идеи конституционализма вопреки сопротивлению
самодержавия и вопреки разрушительной деятельности «левых». Тех,
кого лидер кадетов в 1905 г. именовал «друзьями слева», осенью
1907 г. он уже объявлял «врагами слева» 95. Такова была
эволюция Милюкова и других сторонников концепции «незавершенной
революции».
Как отмечал Ленин в марте 1907 г., «кадеты сделали крупный
поворот вправо» 96. Сделав его, кадеты, естественно, увидели
главных своих врагов — слева. Так смещался центр тяжести кадетской
конфронтации, и это смещение было запечатлено в кадетской
концепции первой русской революции. В воспоминаниях
Милюкова есть четкая формула политической позиции кадетов: «Если
мы боролись против самодержавного права за конституционное
право, то против нас стоял в этой борьбе еще один противник —
революционное право»97. В этой формуле обнаруживается
невольное признание трех политических лагерей в русской
революции, что очень поучительно, так как кадеты, отрывая от партий
их классовую основу, старались изобразить революцию только
как борьбу между самодержавием и объединяющим все классы
освободительным движением. При этом эволюция кадетов вправо
самими кадетами не признавалась. Отвечая в июне 1906 г. тем,
кто вполне заслуженно обвинял кадетов в «хамелеонстве»,
Милюков писал: «Высокие волны общественных бурь перекатывались
307

О. В. ВОЛОБУЕВ
влево за партию народной свободы, и общественное настроение
отливало далеко направо; партия сперва служила осью
освободительного движения, потом одно время очутилась в левых рядах;
теперь она считается чуть ли не правой. Но все перемены эти
только мнимые: это только последствия устойчивости партии. То,
что невнимательные наблюдатели считают ее «хамелеонством»,
есть только следствие ее постоянства» 98. Тут что ни
утверждение (за исключением того, что «высокие волны общественных
бурь перекатывались влево за партию народной свободы»), то и
передержка. Так, никогда кадетская партия не служила «осью
освободительного движения», и не кадеты возглавляли
Всероссийскую октябрьскую политическую забастовку. Метаморфозы же,
которые произошли с кадетской партией, были мнимыми только
в изображении Милюкова, в действительности же они отражали
закономерное движение левого фланга буржуазного фронта.
Противопоставление «кадетского, реформистского прогресса»
народной революции99, «противопоставление «ошибок
революции» или «революционных иллюзий» «положительной
конституционной работе»» 100 — вот, что лежит в основе милюковской
интерпретации революции 1905—1907 гг. Публицистические
хроники Милюкова наглядно иллюстрируют, как «историк совсем
стушевался перед дипломатом-политиканом» 101.
*
Другим ведущим публицистом кадетского лагеря был
А. А. Кизеветтер. Сразу же после манифеста 17 октября он
выступил с апологетической брошюрой, посвященной этому
«великому акту» 102. Начиная с 1906 г. Кизеветтер широко
сотрудничал в либеральной прессе. Его статьи появлялись на страницах
газеты «Русские ведомости», журналов «Русская мысль»,
«Свобода и культура». В 1906 г. выходит, без указания авторства, под
редакцией А. А. Кизеветтера пропагандистская брошюра
«Нападки на партию народной свободы и возражения на них» 103.
В ней защищается кадетская программа и тактика и ведется
полемика на два фронта: с «крайними левыми партиями» и с «правыми»,
Брошюра была составлена в вопросно-ответной диалогической
форме, за что и получила название «кизеветтеровского
катехизиса». Написана она была, как указывается в мемуарах А. А.
Кизеветтера, совместно с В. А. Маклаковым104. Однако, по всей
видимости, участие Маклакова не было значительным, так как
другие кадетские публицисты обычно связывают брошюру с
именем одного Кизеветтера.
Несмотря на то что брошюра написана в пропагандистских
целях, она частично может быть использована для
подтверждения взглядов Кизеветтера на события первой русской революции.
308

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 ГГ. В ПУБЛИЦИСТИКЕ
Эти взгляды изложены в брошюре обобщенно и настолько
типично для либералов, что не раз кадетских ораторов обвиняли в
том, что они лишь повторяют «кизеветтеровский катехизис» 105
Основные сюжеты публицистики Кизеветтера — это история
I Думы, выборы и деятельность II Думы, полемика с социал-
демократами, эсерами, энесами и правыми партиями.
Публицистика Кизеветтера почти совершенно не захватывает 1905 г., а в
статьях 1906—1907 гг. главное внимание уделяется
парламентской борьбе кадетов. Особенно много Кизеветтер писал о II
Государственной думе, депутатом которой он был. Большинство его
корреспонденции о деятельности II Думы является
репортажами. В целом публицистика Кизеветтера уже по тематике по
сравнению с публицистикой Милюкова и содержит меньше обобщений
и оценок.
По мнению Кизеветтера, освободительное движение, если оно
выражает интересы большей части общества, а не одного
какого-либо класса, должно быть внеклассовым. «В жизни
государства,— обосновывает он свои вгляды,— помимо особых интересов
отдельных классов, могут существовать и действительно
существуют интересы, общие для громадного большинства всего
населения, без различия классов...» Борьба против бюрократического
строя в России требует забвения узкоклассовых требований во имя
общих задач и целей. Эта борьба не может вестись успешно
силами одного класса — пролетариата106. Таким путем
кадетский историк-публицист пытался затушевать классовые
противоречия в обществе, доказать «общность» интересов пролетариата
и буржуазии. Это было выражением общей политики кадетской
партии, стремившейся подчинить рабочее революционное
движение буржуазному влиянию. Сам Кизеветтер, конечно, отрицает
буржуазную сущность своей партии. Затушевывая классовые
корни кадетизма, он заявляет: «Программа партии народной
свободы есть по существу антибуржуазная программа» 107.
Кизеветтер, признавая деление общества на классы, подобно
французским историкам середины XIX в. Ф. Гизо, Ф. Минье,
О. Тьерри, выступает как защитник буржуазных общественных
отношений. Это, в частности, обнаруживается в его
аргументации в поддержку кадетской экономической платформы. Так,
безвозмездное отчуждение земель, полемизирует он с «левыми»,
не могло бы быть оправдано «с точки зрения общественной
справедливости». Кадеты, по его утверждению, якобы выражают
«внеклассовые интересы» «прогресса» в России. Партия кадетов
«называет себя внеклассовой потому, что, по ее убеждению,
целью государственной политики должно служить
общегосударственное благо, а не односторонняя защита интересов какого-либо
определенного класса»108. Кизеветтер заходит даже дальше,
изображая кадетов в роли защитников рабочих и крестьян и
309

О. В ЕОЛОБУЕВ
борцов против буржуазии. Сравнивая между собой кадетов, с
одной стороны, и социал-демократов и эсеров — с другой, он
пишет: «Все эти партии отличаются не степенью близости или
отчужденности от буржуазных идеалов, а степенью практичности
и осуществимости средств той борьбы, которую все они хотят
вести против основ буржуазного жизненного строя» 109. Так
Кизеветтер пытается скрыть классовый антагонизм политических
программ кадетов и социал-демократов.
В полемике против социал-демократов и эсеров Кизеветтер
не всегда делает — и, надо думать, сознательно — различия
между этими партиями, еще менее он склонен обращать в
статьях внимание на различия между большевиками и меньшевиками.
Такой прием удобен: он позволяет, например, приписывать
социал-демократам «грехи» эсеров. «Вера в иторический
мессианизм России,— огульно обвиняет всех «левых» Кизеветтер,
—затемняет для последователей этих течений значение исторических
уроков западноевропейских стран». Эта вера в историческую
миссию России, по мнению историка, возникла в период
полицейского гнета при Николае I, когда мыслящая интеллигенция
была осуждена на бездействие и «утешала себя яркими
гипотетическими картинами той исключительной всемирно-исторической
роли, которая должна выпасть на долю России в будущем» 110.
Затем в условиях подпольного развития революционной мысли
эта вера окрепла, и ею питается якобинская тактика «левых»
в 1905—1907 гг. Кизеветтер обходит вопрос о марксизме и его
истоках, пытаясь представить большевиков последователями
народнической теории и практики. Западноевропейский же опыт
для Кизеветтера, толкующего историю в духе «действия общих
законов политической эволюции», не есть опыт Великой
французской революции конца XVIII в. и Парижской Коммуны, а есть
опыт парламентаризма и компромисса с монархией. Сделка с
монархией диктуется, по Кизеветтеру, и опытом русской
истории: «Партия народной свободы высказывается за монархию
ввиду укоренения монархического чувства в народе» 111. Как и
Милюков, Кизеветтер игнорирует начавшийся еще задолго до
революции, но резко ускоренный ею процесс освобождения от
наивно-монархических иллюзий всего народа, в том числе и
крестьянства. Как писал В. И. Ленин, «монархизм мужика есть
отмирающая наивность...» 112.
От статьи к статье Кизеветтер, вопреки своим утверждениям,
демонстрирует близость к «буржуазным идеалам» и
отчужденность от идеалов революционных. Классовая сущность кадетизма,
который пропагандировал Кизеветтер, особенно наглядно
проявляется в отрицании им исторической перспективности
вооруженной борьбы масс. Он силится доказать, что «выдвигапие
вооруженного восстания как решающего тактического приема основа-
310

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 ГГ. В ПУБЛИЦИСТИКЕ
но на неправильном учете современных условий государственной
жизни и на неправильном приложении далеких от нашего
времени исторических примеров к современному положению дел».
Если в Англии середины XVII в. каждый житель был
профессиональным воином, если во Франции XVIII в. аппарат
государственной власти не отличался совершенством, то уже в 1848—
1849 гг., рассуждает историк-либерал, шансы народных
восстаний стали намного слабее, а в XX в. власть надежно
охраняется всеми усовершенствованными приемами военной и полицейской
техники 113.
Исторический опыт декабрьских вооруженных восстаний,
несмотря на их поражения, свидетельствовал, как известно, об
обратном: о возможности победоносного вооруженного народного
восстания при условии его тщательной политической и военно-
технической подготовки и организации.
Кизеветтер же, как и все кадеты,— принципиальный
противник вооруженной борьбы. Он выступал против вооруженной
борьбы не потому, что не верил в успех восстания, а потому,
что больше всего боялся его победы.
Самое крайнее средство борьбы, в представлении Кизеветте-
ра,— общеполитическая забастовка. Но даже она
рассматривается не как средство наступления, а лишь как средство обороны.
По мнению историка-либерала, забастовка не должна выходить
за рамки конституционных требований. «Партия народной
свободы,— излагает он кредо кадетов по этому вопросу,—
глубоко сознает, какие раны наносятся всякими забастовками
хозяйственному благосостоянию народа, и потому она полагает, что к
этому средству возможно прибегать лишь тогда, когда
закрываются все другие пути к обороне народной свободы» 114
Вынужденные признать октябрьскую всеобщую политическую
забастовку, кадеты в то же время стремятся умалить, ограничить ее
значение, сводя его к «дарованию» манифеста. В
публицистических работах Кизеветтера содержится характерная для
либералов высокая оценка исторического значения этого манифеста.
Например, отмечая годовщину манифеста, Кизеветтер писал:
«Несмотря на все последующие перипетии, история признает, что
17 октября 1905 г. совершилась первая капитуляция старого
порядка в Русском государстве перед победоносным духом
времени и перед самоотверженной преданностью народных масс
свободе и благу родной страны. История политической свободы в
России будет начинаться с этого момента» 115. Все это
Кизеветтер писал, когда еще свежо было воспоминание о разгоне I Думы
и когда даже либеральная пресса осуждала самодержавие за
отказ от манифеста 17 октября.
Вооруженному восстанию Кизеветтер противопоставлял путь
представительных учреждений, путь Думы. При этом явно на-
511

О. В. ВОЛОБУЕВ
блюдалась попытка принизить значение действий народных масс,
заставивших царизм пойти на уступки. «В полном согласии с
наукой,— утверждает сторонник «социологического
эволюционизма»,— партия народной свободы полагает, что Дума не была бы
созвана и в первый раз, если бы вся совокупность исторических
условий, изменить которые не может ни одно хотя бы самое
могущественное правительство и ни одна партия, не привела бы к
необходимости обратиться к народному представительству»116.
При наличии Думы никакие другие методы борьбы, по мнению
Кизеветтера, не могут быть оправданы. Дума рисуется
«ареной решающей открытой сшибки организованных политических
сил — ареной, на которой должен будет решиться вопрос о
коренных основах будущего политического быта России»117.
Строгие формы парламентской борьбы противопоставляются
неорганизованному «бунту» улицы, а Дума рассматривается как
орудие борьбы с существующим режимом.
Касаясь истории обеих Дум, Кизеветтер неизменно
восхваляет тактику кадетов. Значение I Думы он усматривает в том, что,
несмотря на воздвигнутые министерством Горемыкина
баррикады на пути к преобразовательной деятельности, «кадетская»
Дума сделала свое дело, «...Дума не дала вызвать себя на
конфликт прежде, чем она успела выступить со своей
преобразовательной программой, и теперь, когда Дума разогнана, для
всякого непредубежденного человека ясно, чего именно не дали ей
доделать на благо России» 118. В еще большей мере Кизеветтер
превозносит тактику кадетов во II Думе. «Все наиболее яркие
моменты боевой деятельности этой Думы,— уверяет он,— все
наиболее сильные и меткие удары, нанесенные в Думе
авторитету безответственного министерства, всецело и
исключительно связаны с выступлениями думской фракции народной
свободы» 119. Оппозиционному центру, который оперирует программой
реформ, противостоят «правые» и «левые». Правые помогают
правительству управлять Думой. Левые партии облегчают
правительству переход к управлению без Думы. Бесплодные прения
по аграрному вопросу, обсуждение запросов превращают Думу в
орудие пропаганды120. Утопичные предложения
социал-демократической и народнических фракций срывают
положительную работу Думы121. Отсутствие единства в рядах оппозиции
привело к разгону Думы. Левые партии не поняли того, что
«за год изменилась общая политическая обстановка и многое из
того, что в прошлом году входило в круг реальных
возможностей, теперь временно отошло в область неосуществимой
мечты» 122. Отказ от умеренности в требованиях привел революцию
к поражению — таков конечный вывод историка-кадета.
В статье «Победа кадетов и задачи рабочей партии» В. И.
Ленин неоднократно упоминает А. А. Кизеветтера в числе тех ли-
312

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 ГГ. В ПУБЛИЦИСТИКЕ
беральных публицистов, которые стремятся «принизить
революционную борьбу», отвергают «.применение народом насилия по
отношению к насильникам над народом», противопоставляют
плодотворность парламентаризма утопии восстания123. В. И.
Ленин разоблачает фальшь «профессорски-научных доводов»,
объясняя, что эту фальшь и лицемерие кадетских публицистов,
неминуемо порождает «двойственная и колеблющаяся классовая
основа их партии» 124
*
Среди либеральных публицистов большой известностью
пользовался М. М. Ковалевский. Он, подобно П. Н. Милюкову и
А. А. Кизеветтеру, был сторонником компромисса с монархией
на основе признания ею принципа конституционализма. Его
идеалом было то, что он называл «народной монархией», т. е.
такое государственное устройство, которое возникло бы как
результат сочетания «принципа народовластия» с историческими
правами монархии. В январе 1906 г. М. М. Ковалевский
совместно с незначительной группой профессуры, считавшей кадетов
слишком «левыми», основал малочисленную партию
демократических реформ, которая ратовала за путь «мирного обновления»
России с сохранением наследственной монархии. Объединившись
спустя несколько месяцев с умеренно-прогрессивной партией, она
стала называться Союзом народного благоденствия125. Позже
партия демократических реформ слилась с партией мирного
обновления.
Публицистическая деятельность Ковалевского в годы первой
русской революции развернулась главным образом на страницах
газеты «Страна», издававшейся с февраля 1906 г. по январь
1907 г. Другим органом партии демократических реформ
фактически стал журнал «Вестник Европы», редактором которого был
входивший в нее М. М. Стасюлевич. Ковалевский печатался
также в газетах «Русские ведомости», «Русское слово»,
«Биржевые ведомости», «Голос» и других органах печати.
Публицистика Ковалевского отличалась большим
тематическим диапазоном, нежели публицистика Милюкова и Кизеветте-
ра. В частности, в ней уделяется значительное внимание внешней
политике, высшей школе. С точки зрения историка политической
мысли и юриста Ковалевский анализирует государственные акты
царского правительства126. Как публицист и историк общины,
он систематически освещает вопросы аграрной политики 127. Как
все либералы, он пристально следит за деятельностью Думы.
Много места в его публицистике занимает критика
самодержавия. Причем в этой критике Ковалевский более хлесток и едок,
чем Милюков и Кизеветтер. Таковы основные, не исчерпываю-
313

О. В. ВОЛОБУЕВ
щие всего тематического разнообразия, публицистические
сюжеты Ковалевского.
Первый явный поворот либерализма вправо захватил не
только Виноградова, но и Ковалевского. 11 сентября 1905 г.
Ковалевский выступает с посвященным булыгинской Думе докладом на
заседании Харьковского юридического общества. Рассматривая
закон б августа 1905 г. как начало движения самодержавия по
пути к «народной монархии», он в то же время резко критикует
этот закон, исходя из надклассового понимания сущности
представительных учреждений. Противопоставляя государство как
«орудие солидарности» классовым противоречиям в обществе,
историк представительных учреждений в Западной Европе
утверждал, будто бы они обеспечивали и выражали интересы всего
общества, а не тех или иных имущественных классов128.
Использование парламентаризма для защиты интересов
господствующих классов Ковалевский считал не законом жизни
классового общества, а лишь отклонением от нормы. «Извращение
принципа представительства населения еще не дает права
говорить о том, что парламент сознательно стремился перейти к
выражению интересов и требований, предъявляемых
имущественными конгломератами, скажем, крупной земельной
собственностью, торговым капиталом, фабриками и заводами, банками
и т. д.» 129. Ковалевский критикует построенную по образцу
земского положения 1864 г. систему выборов в
законосовещательную Думу за то, что эта система превращает представительство
из общенародного в имущественное. Отказ от общенародного
представительства, по его мнению, опасен, он обострит
общественную борьбу и не приведет к «замирению».
Эволюционистские взгляды Ковалевского особенно
проявляются в его характеристике значения и сущности манифеста
17 октября. Называя манифест «нашей великой хартией
вольностей», он заявляет: «Никто более меня не склонен признавать
громадное историческое значение акта 17 октября. Он обещает
повести нас по пути мирного конституционного развития наших
учреждений...» 130. Но осуществление свобод, ссылаясь на опыт
Западной Европы, заверяет историк,— длительный процесс:
«От выражения желаний до их выполнения проходят нередко
целые столетия» 131. Утверждение свободы личности в Англии
растянулось с 1215 г. по 1816 г. Почти столетие, начиная с
1789 г., занял этот процесс во Франции. Еще позднее была
завоевана свобода печати. То же относится и к другим свободам.
Отсюда следует, утверждает Ковалевский, что и России уготован
длительный период эволюционного прогресса.
Для того чтобы Россия стала конституционной монархией,
полагает Ковалевский, необходимо, чтобы Дума освободилась от
контроля Государственного совета. Манифест не дал России пар-
314

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 ГГ. В ПУБЛИЦИСТИКЕ
ламептаризма, поскольку не установлено различия между
законом и административным распоряжением. «Пока обещания не
сменятся действительностью, мы едва ли будем вправе смотреть
на акт 17 октября, как на решительный разрыв с
самодержавием» 1327— заключает Ковалевский. Таким образом, манифест
17 октября рассматривался им в историко-юридическом ракурсе,
но в отрыве от классовой действительности России и
происходившей в ней революции.
Ковалевский видел для России три возможных исхода:
конституционный, революционный и бюрократического
реформаторства 133. Задачу свою как политика и публициста он
понимает в духе борьбы за конституционный путь развития России,
который нужно отстоять, вскрыв историческую
бесперспективность бюрократического реформаторства, которое угрожает
завести страду в тупик и этим способствует успеху революционеров.
Больше всего Ковалевского беспокоит, что царское правительство
не видит пагубности политики отхода от манифеста 17 октября.
Политику Горемыкина и Столыпина он оценивает, как
ликвидацию обещаний манифеста и попытку спасти самодержавие в
России паллиативными мерами 134.
Для позиции Ковалевского очень характерна статья
«Откровенное объяснение», представляющая собой нечто вроде
открытого письма с обращением в первой части к Столыпину, а во
второй — к «виновникам революционных эксцессов» 135. В нем
историк, осуждая и правительство, и революционеров, взывает
к общечеловеческим идеалам, игнорируя классовую борьбу.
Выход для «главных действующих лиц начавшейся трагедии — царя
и народа» — Ковалевский видит в примирении правительства с
общественным мнением, в возвращении к идеям манифеста
17 октября136. Препятствием же к этому единению являются
бюрократия и дворяне, которые готовы изойти кровью, но не
уступить власти и земли.
Проблема политического обновления России для Ковалевского
неотделима от разрешения аграрного вопроса. Обращаясь к
историческому опыту Западной Европы, он резонно вопрошает:
«Какая революция была способна пустить глубокие корни в
почву без того, чтобы из религиозной и политической не
сделаться также социальной?» Так, французская революция конца
XVIII в. «обращает королевство старого порядка в
демократическую республику, благодаря перемещению собственности из
рук дворянства и духовенства в руки народа» 137. Следовательно,
и русская революция неизбежно приведет к перераспределению
земельной собственности. Взгляды Ковалевского на аграрную
реформу очень близки к кадетским, в частности, к взглядам
А. И. Чупрова, на что указывал сам историк. Рассматривая
брошюру Чупрова «К вопросу об аграрной реформе», Ковалев-
315

О В. ВОЛОБУЕВ
ский писал: «Во всей обширной литературе по аграрному вопросу
я не нахожу ничего более отвечающего моим личным
воззрениям на условия успешной борьбы с крестьянским малоземельем,
чем недавнее сочинение Чупрова»138. Принудительное
отчуждение, считал лидер партии демократических реформ, не должно
распространяться на все частновладельческие земли. Сохранение
образцовых имений является гарантией прогресса в земледелии
и станет местом приложения свободных крестьянских рук.
Резкая критика Ковалевским столыпинской реформы не должна
затемнять умеренности его собственных взглядов по аграрному
вопросу.
Аграрная реформа Столыпина в оценке Ковалевского
представляла выгодную продажу удельных и помещичьих земель по
рыночной цене, вздуваемой Крестьянским банком139. Столыпин
сводит аграрный вопрос к увеличению числа кулаков, скупающих
при посредстве Крестьянского банка плохо рентируемые
удельные и казенные, да еще проданные по высокой цене
частновладельческие земли140. Те же кулаки будут скупать и
выделенные из общины крестьянские земли, а «крестьянин по-прежнему
будет страдать от малоземелья и с завистью относиться к
латифундиям соседних помещиков». Квалифицируя аграрную
реформу Столыпина как государственный переворот, Ковалевский
указывает на то, что «расслоение деревни на собственников и
пролетариев станет совершаться усиленным ходом» 141. Все это таит
в себе только углубление социальных противоречий, не без
оснований доказывает Ковалевский.
Концепция революции 1905—1907 гг. у Ковалевского в
основных своих чертах не отличается от кадетской. Ковалевский лишь
с большей настойчивостью доказывает необходимость сохранения
монархического начала русской государственности. Основное
содержание переживаемого Россией перелома он, как и кадеты,
обнаруживает в конечном счете в том, что «от
административной опеки мы переходим к народному самоуправлению» 142,
к «совладычеству народа с государем».
Октябристский вариант истории революции 1905—1907 гг.
представлен в публицистике В. И. Герье. Собственно, у Герье
два основных сюжета: история обеих Дум 143 и критика кадетов,
их политики и тактики 144 Эта публицистика может быть
дополнена несколькими оценками, содержащимися в книгах Герье,
посвященных уже III Думе.
Герье полагает, что перед всеми культурными странами
стоит проблема органического соединения двух элементов —
государства и народа. Но эту центральную в либеральной
историографии проблему Герье решает в рамках
официально-охранительного направления. В отличие от Милюкова, Кизеветтера,
Ковалевского, которые возлагали на царя вину за то, что он не
316

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 ГГ. В ПУБЛИЦИСТИКЕ
прислушивался к общественному мнению, Герье бездоказательно
утверждал, что проведению реформ в России помешали
революционеры. Так, «подпольная революция» в 70-е годы прервала
эпоху «великих реформ». Новой попытке реформирования
России опять-таки помешала революция. Только после подавления
революции 1905—1907 гг. стала возможной законодательная
деятельность, законопроекты III Думы, которая призвана
продолжить и завершить «великие реформы».
В революции 1905—1907 гг. Герье выделял два периода.
Первый он характеризовал как штурм, когда массы и революционные
партии (к ним, между прочим, Герье неправомерно относил и
кадетов) руководствовались «захватным правом» и стремились
уничтожить монархию. Этот период заканчивается разгоном
I Думы. Потерпев поражение в открытой борьбе с
правительством, его противники перешли от тактики «штурма» к тактике
«осады». Если в период «штурма», по мнению Герье, ведущую
роль играли кадеты, то в период «осады» они ее потеряли. У
руководства революцией стали социал-демократы145.
Преувеличение опасности для царизма со стороны кадетов связано у Герье
с его осмыслением исторического опыта Французской революции
конца XVIII в. Он боялся, как бы Дума не объявила себя
Учредительным собранием, подобно Национальному собранию во
Франции146. Октябристский историк Французской революции
рьяно выступает против какого бы то ни было отчуждения
земли, ибо вслед за землевладельцами, как считает Герье, очередь
может дойти и до торговых людей и владельцев капиталов 147.
Герье — противник революции и сторонник сильной
монархической власти. «Монархия,— считает он,— является лучшей
блюстительницей исторического права» 148. Герье проводит
разницу между конституционализмом и парламентаризмом. Под
последним он понимает полное сосредоточение законодательных
прав в парламенте и формирование партийного правительства,
ответственного перед парламентом. Историк противопоставляет
конституционализм парламентаризму. Конституционная
монархия в его представлении — результат эволюционного развития
общества, тогда как парламентарная — порождается революцией.
«Монархия,— заявляет Герье,— может служить в
конституционном государстве лучшей гарантией против захвата, необходимым
условием свободы» 149. Свобода для него есть прежде всего
свобода собственности, и охранять и защищать ее должна сильная
власть — вот нехитрая философия октябриста.
Рассмотренные выше политические установки и являются для
Герье исходными при освещении истории обеих Дум.
Характеризуя I Думу, он приходит к выводу, «что Дума выражала собой
современное общественное настроение в его крайних
направлениях» 150. Он обвиняет ее в стремлении «сосредоточить в себе
317

О. В. ВОЛОБУЕВ
законодательную и правительственную власть» 151, в
тенденции превратиться в Учредительное собрание. Обсуждение в Думе
аграрного вопроса и вопроса об амнистии кажется идеологу
крупной буржуазии апелляцией к силе народных масс, к
революции. Если бы правительство не разогнало I Думу, считает
Герье, она бы могла быть этапом на пути развития революции.
Но Герье, с его контрреволюционным извращением думских
событий, нельзя отказать в меткости и трезвости политических
оценок в тех случаях, когда речь идет о кадетах. Кадеты для
него — «партия, нанесшая сама себе поражение в первой
Думе» i52, «партия народного соблазна». Не без основания он
обнаруживал самый «тяжкий грех» кадетской партии в демагогии.
«В деятельности кадетов,— писал Герье,— нужно всегда
отличать политику и тактику. У левых они всегда совпадают;
революционный центр (т. е. кадеты,— О. В,) изловчился их
разъединять» 153 Тактику кадетов он характеризует следующим
образом: ««Мирно» возбуждать народ к сопротивлению властям и
к революции, возлагая на его ответственность вооруженные
столкновения с ними» 154. Герье постоянно обвиняет кадетов в
революционаризме, но в то же время оговаривается: «Не то,
чтобы кадеты желали принимать личное участие в революции;
о нет, это слишком опасное ремесло и кадеты никогда за него
не брались; им нужно было использовать революционное
настроение...» 155. Историк понимает, что «кадеты вовсе не желали
броситься вниз головою в революцию, а хотели плыть на ее
поверхности, поддерживаемые ее течением» 156. Так почему же
Герье тратит тогда столько сил на борьбу с кадетами? Дело в
том, что он считает опасной даже демагогию, так как народные
массы могут принять всерьез фразы кадетов. Кадеты, с точки
зрения октябриста, играют огнем, не отдают себе отчета в
последствиях своего флирта с массами. Кадеты ненавистны ему как
бессознательные изменники интересов своего собственного
класса. Такими они кажутся представителю и идеологу октябризма.
Хочет ли Дума быть законодательным или революционным
учреждением? — вот в чем, по мнению Герье, заключался
коренной вопрос деятельности II Думы, которая, как и первая,
продолжала в его глазах заниматься революционной агитацией.
Несмотря на то что кадеты, как отмечает историк, сдвинулись
вправо и выдвинули лозунг «Берегите Думу», они продолжали
потакать деятельности крайних революционеров.
Революционные силы во II Думе, отмечал Герье, возглавили
социал-демократы. «Стоя на крайнем фланге,— писал Герье,—
социал-демократы представляют тот интерес, что они с своей точки зрения
видят несостоятельность не только революционного центра, но и
стоящих ближе к ним левых фракций» 157. Кадеты и трудовики,
по мнению Герье, погубили II Думу, отказавшись осудить рево-
318

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 ГГ. В ПУБЛИЦИСТИКЕ
люционный террор и революционную деятельность
социал-демократов. История II Думы, на взгляд Герье, демонстрирует два
урока: во-первых, она якобы доказала несовместимость
парламентской деятельности и революционной агитации; во-вторых,
она якобы доказала, что успех политической свободы и
конституционной жизни обратно пропорционален успеху революционных
партий и фракций. По существу Герье извлекает те же «уроки»
из революции, что и кадеты. Только Герье высказывает их
более прямо и недвусмысленно. Если «кадеты — партия
колебаний между революцией и реакцией» 158, то «октябристы — это
уже прямая классовая организация помещиков и крупных
капиталистов» 159. Соответственно Герье, как и подобает октябристу,
«сводит на землю буржуазные идеалы кадетов» 160. В отличие
от Милюкова и Кизеветтера, Герье не прячется за
«общедемократические идеалы», а занимает четкую позицию врага по
отношению к народным массам и союзника по отношению к
царизму. Мотив сделки с монархией, к чему стремились также
и кадеты, лишен у него присущей последним претензий на
«демократизм» и не связан оговорками.
Несмотря на все различия в оттенках,
либерально-монархическая публицистика полна «буржуазной ненависти ко всем
проявлениям крутого, ломающего старые учреждения,
революционного в непосредственном смысле слова способа решения
социально-исторических вопросов» 161 Все решительные действия
масс, начиная с крестьянских выступлений и кончая
Декабрьским вооруженным восстанием, в либеральной публицистике
квалифицируются как «революционные ошибки», как «стихия
безумия», развязанная «слепыми инстинктами». Революционные
действия масс выдаются, таким образом, за побочную,
тупиковую, исторически бесперспективную линию развития. Именно
«нерегулируемая революционность», якобы расколовшая
освободительное движение, привела, с точки зрения либералов, к
успехам реакции. При этом беззастенчиво идеализируется политика
самих либералов, затушевывается их стремление к сделке с
царизмом, которая открывала для последнего возможности
политического маневрирования.
С другой стороны, поскольку буржуазия, требуя уступок от
самодержавия, вынуждена была использовать массовое
движение, «мирные» его проявления, выражавшиеся в демонстрациях,
митингах и забастовках (не всех, конечно), в отличие от
вооруженных выступлений, трактовались как политически
эффективные акции. Не случайно Всероссийская октябрьская
политическая стачка объявлялась вершиной первой русской революции,
пройдя которую она вышла на парламентскую стезю.
Декабрьское же вооруженное восстание якобы только затормозило
процесс «преобразования» России.
319

О. В. ВОЛОБУЕВ
Взгляды либеральных публицистов на первую русскую
революцию глубоко проанализированы В. И. Лениным в работе «Побе-
да кадетов и задачи рабочей партии». Ленин придавал
большое значение критике взглядов либеральных публицистов в этой
работе, о чем свидетельствует тот факт, что уже после Великой
Октябрьской социалистической революции, в 1920 г.,
значительная часть материала из брошюры «Победа кадетов и задачи
рабочей партии» была включена в статью «К истории вопроса о
диктатуре».
В. И. Ленин отмечает такие черты кадетской политики,
получившие отражение при освещении событий революции на стра
ницах либеральной прессы, как «стремление опереться на народ
и боязнь его революционной самодеятельности», признание
социал-демократических приемов борьбы «за вычетом самых
революционных и непосредственно-революционных приемов»,
противопоставление периода «вихря» плодотворному в глазах
либералов периоду думской деятельности 162.
В работе «Победа кадетов и задачи рабочей партии» Ленин
дает обобщающую характеристику либеральной публицистики
посвященной первой русской революции, критикуя таких ее
представителей, как Кизеветтер, Милюков, Струве, в статьях
которых особенно рельефно проявились все вышеперечисленные
черты подхода к «пониманию» революционных событий 1905—
1907 гг. В той же работе Ленин разбирает статью Р. Бланка
«К злобам дня русской социал-демократии» в качестве типичного
образчика либеральных воззрений на первую русскую
революцию. Сопоставляя период октября — декабря 1905 г. с периодом
думской деятельности, Бланк так же, как и Милюков,
Кизеветтер, Струве, представляет восстание «утопией, анархизмом,
бунтарством, бессильным революционаризмом»163. Эта
сравнительная оценка двух периодов красной нитью проходит не только
через всю статью Бланка, что отмечает Ленин 164 но и через
всю либеральную публицистику. Подытоживая рассмотрение
взглядов либералов на революцию, Ленин подчеркивает:
«Отношение г-на Бланка к периоду «вихря» до последней степени
характерно, как иллюстрация буржуазного непонимания
пролетарских движений, буржуазной боязни перед острой и решительной
борьбой...» 165.
Смазывая классовые противоречия, вскрытые ходом русской
революции, и претендуя на представительство
«общенациональных» интересов, либералы пытались изобразить борьбу с
самодержавием как «общенациональное» дело, не связанное с теми
или иными классовыми позициями. В соответствии с кадетским
пониманием «общенационального» характера революции (которое
подвергалось ленинской критике в связи с полемикой с
меньшевиками в статьях «Обывательщина в революционной среде» и
320

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 IT В ПУБЛИЦИСТИКЕ
«К вопросу об общенациональной революции» 166) теоретики
либерализма при определении расстановки сил в революции
пользовались критериями «за и против конституции».
Революция сводилась ими к конфликту «власти», не желающей
конституции, и общественности, составляющей в совокупности
оппозицию и требующей конституции. «Всю правую и всю
либеральную печать,—указывал В. И. Ленин,— проникает тот взгляд,
что боролись, в сущности, два лагеря, один за, другой против
конституции. Вождь партии к.-д., г. Милюков, и официальный
орган этой партии, «Речь», прямо выдвигали эту теорию двух
лагерей...» 167 Ленин подчеркивает, что, говоря о борьбе за
конституцию, надо ставить два вопроса, о какой конституции идет
речь и каковы средства достижения желаемого168. Отвечая на
первый вопрос, Ленин констатирует: «Конституция есть сделка
между историческими силами старого (дворянского,
крепостнического, феодального, абсолютистского) общества и либеральной
буржуазией» 169. Вопрос же о средствах борьбы для всех
либералов, от кадетов до октябристов, сводился к неприятию
революционных действий масс. Ссылаясь на заявление профессора
Н. А. Гредескула, члена ЦК кадетской партии, опубликованное
в газете «Речь», в котором говорилось о ненадобности новой
революции, В. И. Ленин отмечал: «Это заявление
идейно-политически объединяет кадетов с октябристами гораздо прочнее и
глубже, чем тысячекратные уверения в преданности
конституции и даже... демократии якобы разделяют их» 170. Рот почему,
несмотря на значительные расхождения в оценке конкретных
событий первой русской революции между октябристами и
кадетами, с полным основанием можно говорить о либеральной
концепции этой революции в ее двух основных вариантах — кадетском
и октябристском, которые объединяет и теория двух лагерей,
и интерпретация революции как конфликта между «властью» и
внеклассовой «общественностью», и квалификация любого
призыва к вооруженной борьбе с самодержавием как помехи для
достижения конституционных идеалов.
С точки зрения теории двух лагерей либеральные историки
расценивают деятельность левых партий и революционные
выступления народных масс как подрыв якобы существовавшего в
годы первой русской революции внеклассового освободительного
движения (общенациональной революции). Причем вождем
оппозиции вопреки фактам объявлялась кадетская партия.
Опровергая это несостоятельное утверждение кадетских публицистов,
Ленин писал, что «кадеты не могли руководить демократией не
только рабочей, но и крестьянской» и в период октября —
декабря 1905 г., и даже во время I и II Дум 171.
Признание краха кадетских надежд на гегемонию в
освободительном движении привело либеральных публицистов к отрече-
321

О В. ВОЛОБУЕВ
нию от него. В дальнейшем «энциклопедией либерального
ренегатства» стали «Вехи». «Существенное в «Вехах»,— отмечал
Ленин,— разделяемое всеми кадетами и тысячи раз
высказывавшееся гг. Милюковыми и К0, состоит в том, что остальные
классы России, кроме реакционного дворянства и либеральной
буржуазии, проявили себя (в первом десятилетии настоящего века)
действиями своего меньшинства, поддавшегося «угару»,
увлеченного «интеллигентскими» «вожаками», неспособного возвыситься
до «государственной» точки зрения»172. Этот указанный
Лениным тезис прослеживается уже в либеральной
публицистике 1905—1907 гг. Он, как и другие рассмотренные выше
основные черты либеральной концепции истории первой русской
революции, рождался в ходе острой идейно-политической борьбы
двух лагерей — либерально-буржуазного во главе с кадетами и
революционного во главе с партией большевиков.
Либеральная мысль русских буржуазных историков опиралась
на опыт западноевропейских революций. Эталоном для них была
незавершенная революция 1848 г. в Германии. С точки зрения
либералов, революция в России закономерно закончилась
«думским финалом».
Особенности первой русской революции, роль в ней классов
и партий, складывание союза пролетариата и крестьянства,
значение Советов как органов новой революционной власти и
другие принципиально важные вопросы ее истории извращались,
замалчивались либо остались непонятыми. С методологических
позиций буржуазной исторической науки невозможно было
раскрыть классовое содержание, уроки и опыт первой народной
революции эпохи империализма
1 Ленин В И. Поли. собр. соч.,
т. 16, с. 25—26.
2 Ленин В. И. Поли. собр. соч.,
т. 21, с. 170.
3 Там же, т. 16, с. 459.
4 Об этом см.: Очерки истории
исторической науки, т. III. М., 1963,
с. 84—113, 239—257, 412—440.
5 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. И,
с. 345.
6 Виноградов П. Политические
письма.— Русские ведомости, 1905,
5, 14 и 19 августа.
7 Ленин В И. Полн. собр. соч., т. 11,
с. 225—226.
8 Русские ведомости, 1905, 5
августа.
9 Там же.
10 Ленин В И Полн. собр. соч., т. И,
с. 228.
322
11 О взглядах Виноградова на
пореформенное развитие России см.:
Могильницкий В. Г.
Политические и методологические идеи
русской либеральной
медиевистики середины 70-х годов XIX в.—
начала 900-х годов. Томск, 1969т
с. 43—44.
12 Русские ведомости, 1905, 14
августа.
13 Там же.
14 Русские ведомости, 1905, 5
августа.
15 Там же, 1905, 19 августа.
16 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 11,
с. 227.
17 Московский еженедельник, 1906,.
№ 20, с. 11.
18 Там же, с, 12.
19 Ленин В И Полн. собр. соч.,
т. 11, с. 229.

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 ГГ В ПУБЛИЦИСТИКА
20 Милюков П. Год борьбы.
Публицистическая хроника. 1905—1906.
СПб., 1907; Он же. Вторая Дума.
Публицистическая хроника. 1907,
СПб., 1908.
21 Милюков П. Год борьбы, с. X—
XI.
22 Милюков П Вторая Дума, с. 29.
23 Там же, с. 26.
24 Милюков П, Год борьбы, с. 350.
25 Там же.
26 Милюков П. Вторая Дума, с. 29.
27 Милюков П. Год борьбы, с. 98.
28 Там же, с. 125.
29 Там же.
30 Там же, с. 165.
31 Там же, с. 168.
32 Там же, с. 349.
33 Ленин В И. Поли. собр. соч.,
т. И, с. 227—228.
34 Милюков П. «Всенародная
исповедь» А. И. Гучкова.— Речь, 1906,
12 сентября.
35 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 22, с. 62.
36 Там же, с. 63.
37 Милюков П. Год борьбы, с. 164.
38 Там же, с. 166.
39 Там же, с. 167.
40 Там же, с. 168.
41 Там же, с. 285.
42 Там же, с, 422,
43 Там же, с. 35.
44 Там же, с. 41, 49—50.
45 Милюков П. Н. Воспоминания
(1859-1917), т. I. Нью-Йорк, 1955,
с. 263.
46 Милюков П. Год борьбы, с. 272—
273.
47 Там же, с. 8—12.
48 Там же, с. 10.
49 Там же, с. 11.
50 Там же, с. 12.
51 Там же, с. 11.
52 Там же, с. 69.
53 Там же, с. 71.
54 Там же, с. 68.
55 Там же, с. 71.
56 Милюков П. Н. Воспоминания,
т. I, с. 316.
57 Милюков П. Год борьбы, с. 98—
99.
58 Там же, с. 143.
59 Там же, с. 153.
60 Там же, с. 150.
61 Там же, с. 171.
*1а Там же, с. 195.
62 Там же, с. 184, 196.
63 Там же, с. 182.
64 Милюков П. Вторая Дума, с. 201..
65 Милюков П. Год борьбы, с. 306.
66 Милюков П. Вторая Дума, с. 247..
67 Там же, с. 253.
68 Там же, с. 263—264.
69 Милюков П. Год борьбы, с. 355..
70 Там же, с. 351.
71 Милюков II Ответ г.
Плеханову.— Речь, 1906, 15 декабря.
72 Милюков П. Год борьбы, с. 348.
73 Там же, с. 271.
74 Там же, с. 350.
75 Там же, с. 351.
76 Там же, с. 361.
77 Там же, с. 271; ср. там же, с. 421 —
422.
78 Там же, с. 464.
79 Там же, с. 169.
80 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 19, с. 179.
81 Милюков П. Год борьбы, с. 476.
82 Как прошли выборы во 2-ую
Государственную думу. Со
вступительной статьей и заключением
П. Милюкова. СПб., 1907, с. 292.
83 Речь, 1906, 16 декабря.
84 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т, 20, с. 331.
83 Милюков П. Год борьбы, с. 533,
86 Там же, с. 532.
87 Милюков П. Мое интервью в
«Temps».— Речь, 1906, 6 сентября,
88 Милюков П. «Всенародная
исповедь» А. И. Гучкова.— Речь, 1906,
12 сентября.
89 Речь, 1906, 6 сентября.
90 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 13, с. 311.
91 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 14, с. 39.
92 Милюков П. Вторая Дума, с. 282.
93 Там же.
94 Там же, с. 283.
95 Тютюкин С. В. «Оппозиция его
величества» (партия кадетов в
1905—1917 гг.) — В кн.: В. И.
Ленин о социальной структуре и
политическом строе
капиталистической России. М., 1970, с. 194—
195.
96 Ленин В. И, Полн. собр. соч.,
т. 14, с. 408.
97 Милюков П. Н. Воспоминания
(1859-1917), т. II. Нью-Йорк,
1955, с. 9.
323

О. В. ВОЛОБУЕВ
98 Милюков П. Год борьбы, с. 499.
69 Ленин В. И. Поли. собр. соч.,
т. 12, с. 328. (Критика Лениным
взглядов либерального
публициста Р. М. Бланка вполне может
быть отнесена и к Милюкову.)
100 Ленин В. И. Поли. собр. соч.,
т. 16, с. 118.
101 Ленин В. И. Поли. собр. соч.,
т. 19, с. 178—179.
102 Кизеветтер А, О чем сказано в
Манифесте 17 октября 1905 года.
М., 1905.
103 Нападки на партию народной
свободы и возражения на них. Под
ред. А. А. Кизеветтера. М., 1906.
104 Кизеветтер А А На рубеже двух
столетий. (Воспоминания). Прага,
1929, с. 444.
105 русские ведомости, 1907, 14
января, Речь, 1906, 22 декабря.
106 Нападки на партию народной
свободы и возражения на них,
с. 4-^5.
107 Кизеветтер А. Социал-демократы
в Думе.— Русские ведомости,
1906, 5 июля.
108 Нападки на партию народной
свободы и возражения на них,
с. 6.
109 Русские ведомости, 1906, 5 июля.
110 Кизеветтер А. Перед выборами.—
Русские ведомости, 1906, 29
октября.
111 Нападки на партию народной
свободы и возражения на них,
с. 48.
112 Ленин В. И Полн. собр. соч.,
т. 16, с. 425—426.
113 Нападки на партию народной
свободы и возражения на них,
с. 23.
114 Там же, с. 57.
113 Кизеветтер А Конец и начало.—
Русские ведомости, 1906, 17
октября.
116 Нападки на партию народной
свободы и возражения на них,
с. 27.
117 Кизеветтер А. Перед выборами.—
Русские ведомости, 1906, 28
октября.
118 Кизеветтер А. Гельсингфорсский
съезд.— Русские ведомости, 1906,
1 октября.
119 Кизеветтер А. Борьба и работа.—
Русские ведомости, 1907. 4 мая.
120 Кизеветтер А. Словесный
поток.— Русские ведомости, 1907.
10 мая.
121 Кизеветтер А. Знаменательные
симптомы.— Русские ведомости,
1907, 15 мая.
122 Кизеветтер А. Поправели ли
кадеты? — Русские ведомости, 1907,
2 июня.
123 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 12, с. 288, 318.
124 Там же, с. 288.
125 Ковалевский М Политическая
программа нового союза
народного благоденствия. СПб., 1906.
128 Ковалевский М Действительная
природа Государственной думы.
Харьков, 1905; Он же. Манифест
17 октября.— Русское слово, 1905,
6 ноября (под заглавием
«Государственная дума»), 8, И, 16
ноября; Он же. Будущий
Государственный совет.-- Страна, 1906,
11 апреля; Он же Проект новых
основных законов.— Страна, 1906,
12 апреля; Он же.
Ответственность министров в проекте
Основных законов.— Страна, 1906,
13 апреля; Он же. О понимании
правительством начала
неприкосновенности собственности.—
Страна, 1907, 4 января, Он же.
Столыпин в роли профессора
конституционного права.— Русские
ведомости, 1907, 6 апреля; и др.
127 Ковалевский М Земельный
вопрос «а предвыборных
собраниях.— Страна, 1906, 6 апреля; Он
же О государственном
вмешательстве в сферу
землевладения,— Страна, 1906, 8 апреля; Он
же. Общинное и подворное
землевладение.— Страна, 1906, 20
апреля; Он же. Крестьянское
красноречие.— Страна, 1906, 18 мая;
Он же Черезполосность.—
Страна, 1906, 1 июля; Он же. Борьба
с чересполосицей в Германии и
России.— Страна, 1906, 5 июля;
Он же Крестьянские
благодетели.— Страна, 1906, 25 августа;
Он же. Непомнящие родства.—
Страна, 1906, 13 октября; О
А. И. Чупров и его проект
решения аграрного вопроса в России.—
Страна, 1906, 24 октября; и др.
128 О взглядах М. Ковалевского на
324

РЕВОЛЮЦИЯ 1905—1907 IT В ПУБЛИЦИСТИКЕ
социальную природу государства
и права см.: Федотова Г. А.
Политическое учение М. М.
Ковалевского. Автореф. канд. дис. М.,
1973.
129 Ковалевский М Действительная
природа Государственной думы,
с. 5.
130 Ковалевский М. Манифест 17
октября.— Русское слово, 1905, 6
ноября.
131 Ковалевский М. Государственная
дума.— Русское слово, 1905, 6
ноября.
132 РуССкое слово, 1905, 16 ноября.
133 Страна, 1906, 29 августа.
134 Конституционализм г.
Столыпина.—Страна, 1906, 4 ноября;
Новое слово, 1906, 5 ноября,
135 Страна, 1906, 23 августа.
136 Ковалевский М. Призраки.—
Страна, 1907, 11 января.
137 Ковалевский М. Отражение
русских событий во французском
сознании.— Русские ведомости, 1907,
9 мая.
138 Страна, 1906, 24 октября.
139 Ковалевский М. Крестьянские
благодетели.— Страна, 1906, 25
августа.
140 Ковалевский М. Вопросы если не
сегодняшнего, то завтрашнего
дня,— Страна, 1906, 26 октября.
141 Ковалевский М. Coup d'etat
министерства Столыпина.— Страна,
1906, 14 ноября.
142 Ковалевский М Университет и
общественная наука.— Русские
ведомости, 1907, 20 апреля.
143 Герье В. Первая русская
Государственная дума. Политические
воззрения и тактика ее членов.
М., 1906; Он же. Первые шаги
бывшей Государственной думы.
М., 1907; Он же. Вторая
Государственная дума. М., 1907.
144 Герьев В. И, О программе партии
«народной свободы». М., 1906; Он
же. Чего же хочет
конституционно-демократическая партия? М„
1906, Он же. О конституции и
парламентаризме в России. М.,
1906. В свою очередь кадеты не
раз подвергали критике Герье.
45 Герье В. И Значение третьей
Думы в истории России, ч. 1. СПб.,
1912, с. 18.
48 Герье В. Первые шаги бывшей
Государственной думы, с. 65.
47 Герье В. О программе партии
«народной свободы», с. 12.
48 Герье В О конституции и
парламентаризме в России, с, 13.
49 Герье В. Чего же хочет
конституционно-демократическая партия?,
с. 7.
50 Герье В. Первая русская
Государственная дума, с. 10.
51 Там же, с. 15.
52 Герье В О программе партии
«народной свободы», с. 3.
53 Герье В. Вторая Государствен-
ная дума, с. 330.
54 Герье В: Первая русская Госу-»
дарственная дума, с. 102.
55 Герье В. Вторая Государствен»
ная дума, с. 331.
56 Там же, е. 332.
157 Там же, с. 287.
58 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 13, с. 88.
159 Там же, с. 143.
60 Там же, т. 14, с. 14.
161 Там же, т. 12, с. 325.
162 Там же.
183 Там же, с. 309.
64 См. там же, с. 327.
185 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 12, с. 325.
166 См. Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 14, с. 50—53; т. 15, с. 276—280.
187 Ле нин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 22, с. 328.
168 См. там же, с. 329.
169 Там же, с. 330.
170 Там же, с. 329.
171 Ленин В. И. Полн. собр. соч.,
т. 19, с. 181.
172 Ленин В И. Полн. собр. соч.,
т. 20, с. 150—151.
325

СООБЩЕНИЯ
МЕСТНАЯ ПРОТИВОВОЗДУШНАЯ ОБОРОНА
СТРАНЫ
В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
А. Н. Беляев
Усиление внимания к опыту и традициям МПВО страны
связано с возросшим с начала 60-х годов интересом к проблеме
организации гражданской обороны СССР. Это нашло отражение
на страницах журнала «Военные знания», который с 1964 г.
стал совместным органом гражданской обороны и ДОСААФ
СССР. Позже отдельные вопросы этой весьма актуальной темы
получили освещение в некоторых статьях, брошюрах,
воспоминаниях и других небольших специальных научно-популярных
изданиях 1.
Определенный вклад в историографию МПВО вносят авторы
трудов о боевой деятельности родов войск в годы войны. К ним
можно, например, отнести книгу А. Г. Федорова2, по которой
прослеживается влияние успешных действий ВВС по отражению
воздушных налетов противника на характер и объем боевой
работы сил и средств МПВО.
В целом проблема мало исследована. Настоящая статья
является попыткой восполнить этот пробел.
В годы Великой Отечественной войны боевой экзамен держа-
ли не только Советские Вооруженные Силы, но и местная
противовоздушная оборона (МПВО).
Фашистская авиация за годы войны совершила на советские
города более 30 тыс. бомбардировочных налетов и сбросила
свыше 600 тыс. фугасных и более миллиона зажигательных бомб.
Кроме того, многие города прифронтовой полосы в течение
длительного времени подвергались артиллерийским обстрелам. В
результате было разрушено огромное количество зданий и
сооружений, пострадали сотни тысяч людей, возникло свыше
90 тыс. пожаров 3.
Коммунистическая партия и Советское правительство видели
в системе МПВО неотъемлемую часть усилий по укреплению
тыла страны. За время войны в систему МПВО страны было
вовлечено свыше 6 млн. советских граждан 4.
326

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
На организации МПВО сказалось одно существенное
обстоятельство. Как известно, советская военная доктрина довоенных
лет не допускала возможности ведения военных действий на
своей территории и отхода войск в глубь страны. В связи с
этим и мероприятия МПВО проводились лишь на территории,
досягаемой вражеской авиацией, и распространялись в основном
на европейскую ее часть. Так, в январе 1941 г. зона, которая
могла подвергнуться воздушному нападению, устанавливалась на
1200 км от границы европейской части СССР5. Однако развернуть
систему МПВО на этой территории к началу войны не удалось.
Г. К. Жуков писал: «... моменту начала войны система
действовавшей ПВО не была отработана до конца... неточно были
определены границы угрожаемой зоны (пределы досягаемости
бомбардировочной авиации противника)» 6.
В довоенные годы МПВО развивалась и укреплялась,
оснащалась современной техникой. Взгляды на задачи, которые
предстояло решать силами и средствами МПВО, в основном
соответствовали реальным возможностям этой системы и
обусловливались всесторонней оценкой авиации противника. Таких задач
было несколько: защита населения страны, оказание первой
медицинской помощи пострадавшим, быстрое и своевременное
проведение спасательных и аварийно-восстановительных работ и
защита промышленных и жилых объектов от пожаров при
применении противником зажигательных бомб. За время войны эти
задачи МПВО видоизменялись и расширялись.
Цель настоящей статьи показать, как партия и Советское
правительство в трудные годы небывалого
пространственного размаха и ожесточенных действий вражеской авиации
сумели мобилизовать широкие массы населения на укрепление
МПВО.
Начальник гражданской обороны СССР, заместитель министра
обороны Союза ССР генерал армии А. Т. Алтунин пишет:
«В годы войны МПВО во взаимодействии с Вооруженными
Силами внесла существенный вклад в дело защиты населения и
народного хозяйства от налетов фашистской авиации, а в ряде
случаев и от нападения сухопутных войск»7. Тема почти не
изучена, в исторической литературе до сих пор нет специально
посвященных ей исследований.
В первый день войны, 22 июня 1941 г., вражеская авиация
вторглась в воздушное пространство нашей Родины на 250—
300 км и подвергла ожесточенному опустошению десятки
крупных советских городов и железнодорожных объектов.
Массированными воздушными налетами на советскую территорию
противник рассчитывал в первую очередь дезорганизовать наш тыл
и нарушить управление страной. В таких условиях местная ПВО
начала свою боевую деятельность.
327

А. Н. БЕЛЯЕВ
В прифронтовых областях по указанию ЦК партии и
Советов Министров Белоруссии, Украины, Молдавии и Прибалтийских
республик уже в первый день войны личный состав МПВО был
приведен в боевую готовность и переведен на казарменное
положение8. Партия и правительство особое внимание уделили
усилению МПВО Москвы и Ленинграда.
В первые дни войны в обстановке стратегической обороны
и сужения зоны досягаемости и действия авиации противника
выявилась нехватка сил и средств МПВО.
В директиве Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня
1941 г., изложенной 3 июля 1941 г. по радио И. В. Сталиным,
в числе других основных задач общей программы борьбы
советского народа против немецко-фашистских захватчиков
ставилась также задача «наладить местную противовоздушную
оборону» 8. Мобилизуя советский народ на защиту Родины, СНК СССР
2 июля 1941 г. издал постановление «О всеобщей обязательной
подготовке населения к противовоздушной обороне» 10, а 9 июля
1941 г. ЦК ВЛКСМ принял постановление «Об участии
комсомольских организаций в подготовке населения к
противовоздушной обороне» 11.
Советский народ горячо откликнулся на призыв партии
подняться на самоотверженную борьбу с врагом. В период со 2 по
10 июля 1941 г. во всех союзных республиках, областях, краях,
городах и районах состоялись заседания партийных и советских
органов. Совет Народных Комиссаров РСФСР, например, уже
2 июля 1941 г. принял постановление, которым подготовка
населения к МПВО возлагалась на местные Советы депутатов
трудящихся. На всех предприятиях и в учреждениях создавались
группы самозащиты из расчета одна группа на 100—300 человек
рабочих и служащих, в жилых домах — на 200—500 человек.
Решение от 10 июля 1941 г. СНК РСФСР конкретизировало
проведение в республике мероприятий по усилению МПВО.
Главное управление МПВО НКВД СССР в двухдневный срок
обеспечило практическими указаниями обл (край) исполкомы и СНК
АССР по организации МПВО на их территориях 12.
В тяжелых условиях начального периода войны бойцы и
командиры МПВО Киева, Одессы, Севастополя, Кишинева,
Мурманска, Таллина, Запорожья, Новороссийска и других городов
совместно с жителями не только самоотверженно ликвидировали
последствия вражеских налетов, но и активно участвовали во
всех мероприятиях по укреплению городов: рыли окопы, щели,
противотанковые рвы, устанавливали надолбы и т. д.
Тысячи бойцов и командиров МПВО плечом к плечу
сражались вместе с советскими воинами против фашистских войск.
И только ценой больших потерь врагу удавалось временно
захватывать крупные промышленные центры. Оставляя вместе с
328

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Советской Армией территорию нашей страны, части и
формирования МПВО в большинстве своем сохраняли силы и,
вооружившись, становились в ряды действующих частей и соединений.
Так, в августе 1941 г. городские формирования г. Запорожья
численностью в 300 человек совместно со 157-м стрелковым
полком занимались укреплением передового края обороны,
снабжали боевые части боеприпасами, проводили разведку
передовых позиций противника13. Сандружинницы запорожских
формирований МПВО только за один день августа вынесли с поля
боя 350 раненых 14. В период обороны Киева в сентябре 1941 г.
работники штаба МПВО со своими формированиями,
вооружившись стрелковым оружием, гранатами, бутылками с горючейг
смесью, не раз вступали в схватку с врагом. На базе
формирований МПВО многих городов создавались и успешно
действовали партизанские отряды. Смелыми действиями отличался отряд
«Ястребок», состоявший из бойцов МПВО Новороссийска под
командованием начальника штаба МПВО В. И. Василенко, а
затем инженера цементного завода «Пролетарий» В. М.
Юркова 15.
Значение местной ПВО в защите населения и объектов
народного хозяйства усиливалось с каждым днем. Местные
партийные и советские органы стали организовывать мероприятия
МПВО там, где до войны они не предусматривались. Так, 25 июня
1941 г. исполком Сталинградского областного Совета создал
областной штаб МПВО, а с июля штабы МПВО были созданы во
всех городах и районах области 16.
Выполняя постановление СНК СССР «О всеобщей
обязательной подготовке населения к противовоздушной обороне» от 2 июля:
1941 г., во всех советских республиках были намечены
конкретные меры по организации и укреплению МПВО,
разрабатывалась сеть оборонных кружков Осоавиахима, создавались группы
самозащиты МПВО домохозяйств, а также санитарные дружины
Красного Креста.
Мерам МПВО к концу августа 1941 г. в Казахской ССР,
например, обучалось 450 тыс. жителей, в Киргизской ССР — 53 тыс.,,
в Узбекской ССР к концу 1941 г. сдали нормы ПВХО 1,4 млн..
человек, Туркменская ССР за ото же время подготовила 3700
инструкторов ПВХО 17.
Массовая подготовка населения по противовоздушной
обороне проходила и в республиках Кавказа. Под руководством
ЦК КП(б) Азербайджана и СНК Азербайджанской ССР за
короткое время было подготовлено 160 тыс. человек народного,
ополчения и созданы 1124 группы самозащиты МПВО18.
В Западной Сибири массовой подготовкой населения по
противовоздушной обороне занимался Осоавиахим 19. В Советском
Приморье работа по обучению населения нормам ПВХО и мерам
329

А Н. БЕЛЯЕВ
МПВО проходила по трем направлениям: создание сооружений
для укрытия населения, организация и обучение групп
самозащиты МПВО домохозяйств, обучение населения правилам
пользования средствами индивидуальной и коллективной защиты.
Только в 1941 г. нормы ПВХО сдали свыше 300 тыс. граждан
Приморья20. Эти меры вызывались систематическими наруше-
ниями японскими империалистами воздушных и сухопутных
рубежей СССР на Дальнем Востоке.
Боевым помощником Коммунистической партии и Советского
правительства в деле укрепления тыла страны с первых дней
войны выступил ленинский комсомол. Конкретные задачи по
перестройке работы комсомольских организаций на военный лад
были определены постановлением ЦК ВЛКСМ от 23 июня
1941 г. «О мероприятиях по военной работе в комсомоле» и
указанным выше постановлением от 9 июля 1941 г. Главное
внимание комсомола сосредоточивалось на подготовке боевых
резервов для фронта, усилении воспитательной работы среди
молодежи, активном участии в организациях МПВО. Согласно
этим постановлениям в школы ПВХО и Осоавиахима
выделялось 200 тыс. комсомольцев для подготовки из них
инструкторов противовоздушной и противохимической защиты. Только
Сталинградская комсомольская организация направила 5 тыс.
комсомольцев инструкторами ПВХО и руководителями групп
самозащиты МПВО21, 5,5 тыс. комсомольцев Мурманской
области участвовали в строительстве и оборудовании бомбоубежищ
и траншей 22.
Таким образом, усиление местной ПВО произошло в самый
короткий срок на территории всей нашей страны, что позволило
защищать и быть готовым к защите населения и городов от
налетов вражеской авиации.
Коммунистическая партия и Советское правительство,
предвидя неизбежность войны с фашистской Германией, большое
Енимание уделяли защите столицы Советского Союза. Москву и
Центральный промышленный район от ударов авиации
противника прикрывали войска Московской зоны ПВО (командующий —
генерал-майор М. С. Громадин, начальник штаба — полковник
А. В. Герасимов) 23. Местную противовоздушную оборону
возглавляли председатель Исполкома Московского Совета В. А.
Пронин, его заместитель по МПВО комбриг С. Ф. Фролов, начальник
штаба МПВО города майор С. Е. Лапитов. За несколько часов
до вероломного нападения фашистской Германии на Советский
Союз в Кремле И. В. Сталину о состоянии МПВО столицы
докладывали секретарь Московского комитета партии А. С.
Щербаков и председатель Моссовета В. А. Пронин24. Наряду с
другими вопросами был уточнен порядок объявления воздушной
тревоги и оповещения населения столицы.
330

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ: ВОЙНЫ
К началу войны в Москве имелись 23 районных и 57
участковых штабов (МПВО) (на участке по 5—6 команд,
численностью каждая около 400 человек) общей численностью около
29 тыс. бойцов, кроме того, имелось 300 постов воздушного
наблюдения и 350 пунктов донесений 23.
Однако опыт привлечения сил и средств по ликвидации
очагов поражения в Киеве, Одессе, Севастополе и других городах
заставлял по-новому осмыслить и оценить многие мероприятия
местной ПВО Москвы. 5 июля 1941 г. Государственный Комитет
Обороны изменил организационную структуру МПВО столицы.
На базе служб и участковых команд были созданы пять
аварийно-восстановительных полков и батальон восстановления
газового хозяйства26. Вместо 323 небольших участковых команд
было сформировано 25 отдельных городских батальонов МПВО
(по числу районов города) и 12 батальонов в городах
области 27. Батальоны укомплектовывались кадровыми командирами
и политработниками, заместители по политической части
утверждались на Бюро МГК ВКП(б), весь личный состав МПВО
переводился на казарменное положение28. В оперативном
подчинении начальника МПВО Москвы находился кадровый 3-й
инженерно-противохимический полк МПВО НКВД СССР. Когда
войска противника подошли к Москве, этот полк был включен
в состав действующей армии и выполнял задачу по укреплению
ближайших подступов к столице: личный состав полка
установил 20 757 противотанковых и 5236 противопехотных мин. При
выполнении этого задания бойцы не жалели своей жизни. Так,
рядовой А. А. Азаров сумел в короткий срок установить 320 мин,
но погиб смертью храбрых. Советское правительство высоко
оценило подвиг рядовогр Азарова, посмертно наградив его орденом
Красного Знамени 29.
При организации системы МПВО Москвы учитывалось, чтобы
в каждом батальоне были коммунисты. Так, в батальоне МПВО
Ленинградского района, например, из 1118 бойцов и командиров
насчитывалось 200 коммунистов 30.
Усиление МПВО Москвы проводилось и по линии массовой
подготовки населения к противовоздушной и противохимической
защите. В различные звенья МПВО были мобилизованы за
короткий срок тысячи москвичей. Только при домоуправлениях
было создано 3600 групп самозащиты общей численностью
81 600 человек. Кроме того, было организовано около 13 тыс.
противопожарных команд, насчитывавших более 205 тыс. бойцов31.
По указанию МГК ВКП(б) из москвичей был сформирован
комсомольский противопожарный полк численностью свыше
5 тыс. человек 32.
К первому налету вражеской авиации на Москву (22 июля
1941 г.) ее система МПВО представляла собой организован-
331

А. Н. БЕЛЯЕВ
ную армию бойцов и командиров, насчитывавшую свыше-
660 тыс. человек33. Эта армия защитников Москвы имела
3 тыс. автомашин, около 100 экскаваторов и автокранов, свыше
100 насосных станций, более 500 пожарных, аварийных и
дегазационных установок и другие виды техники и снаряжения34.
Совместными усилиями МГК ВКП(б), Исполкома Моссовета,
органов МПВО, всех жителей столицы ко времени массовых
налетов авиации противника население Москвы получило около
1500 газоубежищ, 6215 бомбоубежищ и 530 тыс. человек могли
укрыться в метрополитене35. Во всех сооружениях могли
укрыться 1,5 млн. москвичей36. В самые короткие сроки были
покрыты огнезащитной краской деревянные конструкции всех
зданий и сооружений города, а также вырыто 875 искусственных
сооружений на Москве-реке и Яузе 37.
Эффективность многодневной и упорной работы по усилению
МПВО проявилась уже с первых вражеских налетов на Москву.
Благодаря тесному взаимодействию органов ПВО и МПВО
налеты не являлись неожиданными. Так, о первой вражеской
воздушной атаке на столицу начальник МПВО города В. А. Пронин
был предупрежден лично генерал-майором М. С. Громадиным,
и «воздушная тревога» была объявлена своевременно.
Войска ПВО Москвы успешно отразили попытку противника
нанести удар по столице. К городу прорвалось не более 25
одиночных самолетов, беспорядочно сбросивших 73 фугасных и
около 5 тыс. зажигательных бомб.
Смело и решительно действовали истребители ПВО Москвы
и фронтовой авиации. В ночь на 22 июля в 25 воздушных боях
истребители сбили 12 фашистских бомбардировщиков. Расчеты
зенитной артиллерии 1-го корпуса ПВО в ту же ночь
израсходовали 29 тыс. снарядов, около 130 тыс. пулеметных патронов,
уничтожив 10 самолетов противника 38.
Умело неслаженно действовал батальон МПВО под
командованием подполковника М. Князева, личный состав которого
извлек из-под завалов и спас 164 москвича39. Бесстрашие и
отвагу при спасении людей показал парторг Краснопресненского
батальона МПВО С. И. Горохов. Боец противопожарной
команды М. Маркова, несмотря на ранение, не ушла с поста до полной
ликвидации пожаров на одном из машиностроительных заводов
столицы 40.
После первого налета начались почти ежедневные воздушные
атаки на Москву. К началу октября 1941 г. войска ПВО 36 раз
отбивали нападение военно-воздушных сил противника и из
1700 вражеских самолетов к городу прорвалось не более 7041.
За это время средствами ПВО и истребительной авиацией
уничтожено около 200 самолетов противника 42.
Москва стала прифронтовым городом. Коммунистическая
332

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
партия призвала всех коммунистов и комсомольцев, всех
жителей города стать на защиту столицы. «Правда» писала:
«Приближение линии фронта к Москве увеличивает опасность воздушных
налетов... Все команды и звенья МПВО обязаны усилить меры
противовоздушной защиты, сделать все, чтобы свести к минимуму
вред от воздушных бандитов» 43.
Всего на Москву был совершен 141 воздушный налет, авиа-
ция противника сбросила на город 1611 фугасных и свыше
100 тыс. зажигательных бомб 44. Однако столица жила и упорно
работала для нужд фронта. Ни один московский завод не
пострадал. Пострадали люди: всего было убито 1235 человек, легко
ранено 3113 и тяжело — 2293 человека45. Потери были бы
значительно больше, не будь высокой организации системы МПВО.
В этой связи уместно привести высказывание главы
английской военной миссии в СССР генерала Мак-Фарлана:«Я в
Москве недавно,— заявил он советскому корреспонденту в конце
1941 г.,— но за это время мне бросились в глаза дисциплина и
организованность, которые проявляют население в часы
воздушных тревог. Чувствуется большая сплоченность и собранность
москвичей, которыми умело руководит центр по борьбе с
воздушными налетами — МПВО» 46.
В качестве примера можно отметить, что первые
массированные налеты фашистской авиации на Лондон, начавшиеся в
сентябре 1940 г., показали, что население этого крупного
города не было подготовлено к защите. Совершенно
неподготовленной оказалась пассивная противовоздушная оборона (так
англичане назвали местную МВО) столицы Англии, пожарных команд
не хватало, а имевшиеся не обеспечивались в достаточной мере
водой, несмотря на близость р. Темзы, к очагам пожаров
подъездов не было и т. д.47.
Только за один день 5 ноября 1940 г. в результате налетов
немецко-фашистской авиации на Лондон и его окрестности было
убито 14 тыс. и ранено 20 тыс. мирных жителей, четыре пятых
жертв которых приходится на городское население. Жители
столицы Англии вынуждены были в поисках убежищ по ночам
передвигаться по городу, перед зданиями с убежищами
образовывались большие очереди. Станции метро из-за протестов
официальных английских правительственных кругов в качестве
убежищ не использовались48. Пострадавшие от бомбежки жилые
и производственные кварталы в порядок не приводились, а
зажигательные бомбы никто не тушил49. По признанию самих
англичан, им пришлось жестоко поплатиться за отсутствие
необходимых мер по оказанию помощи пострадавшим и
оставшимся без крова50.
Действуя смело и решительно, бойцы МПВО внесли большой
вклад в дело спасения Москвы от разрушения и пожаров. Все
333

А Н БЕЛЯЕВ
рабочие, например, завода «Серп и Молот», являлись бойцами
МПВО. Успешно справлялись с тушением зажигательных бомб
формирования МПВО заводов «Динамо», «Красный пролетарий»
и др.51 Свыше тысячи зажигательных авиабомб упало на
Московский автозавод, но они не причинили вреда, непосредственное
руководство по их тушению осуществлял директор завода —
начальник объекта МПВО И. А. Лихачев 52.
В отчете штаба Московского корпусного района ПВО о
боевых действиях войск за первые шесть месяцев войны
указывалось: «Все планы немецких оккупантов разрушить с воздуха
столицу нашей Родины натолкнулись на организованное и стойкое
сопротивление частей 1-го корпуса ПВО, 6-го авиационного
корпуса, МПВО и потерпели полный крах» 53.
С переходом советских войск в контрнаступление под
Москвой в декабре 1941 г. и с развитием общего наступления
Красной Армии воздушные налеты на Москву резко сократились:
в январе 1942 г. их было четыре, в марте и апреле — семь,
и они уже были слабыми и неорганизованными. В деятельности
МПВО Москвы начался новый период, связанный с
привлечением ее сил и средств на окончательную ликвидацию последствий
воздушных налетов в сочетании с поддержанием МПВО в
постоянной боевой готовности.
Опыт МПВО Москвы подтвердил правильность принципов
организации местной противовоздушной обороны крупных
центров страны, разработанных в довоенное время.
Успешное решение задач МПВО страны обеспечивалось
совместными и согласованными действиями органов МПВО и войск
ПВО страны, которые неослабно следили за воздухом и
своевременно оповещали население о воздушной опасности. Проведенные
организационные мероприятия в системе МПВО Москвы
позволили более организованно и целеустремленно использовать ее
силы и средства в очагах поражения. По существу эта
реорганизация системы МПВО означала оформление МПВО по типу
и структуре Красной Армии.
В развернувшейся в 1941 г. битве за южные подступы к
Москве выдающуюся роль сыграла, как известно, героическая
оборона Тулы. «На защиту Тулы,— говорил в своей речи на
торжествах, посвященных вручению городу медали «Золотая
звезда», Л. И. Брежнев,— вместе с армейскими частями
поднялись жители города и его окрестностей» 54.
Формирования и штабы МПВО занимали исключительно
важное место в обороне Тулы. Каждый второй житель города
является бойцом МПВО. «К каким только мероприятиям мы не
привлекали подразделения МПВО,— пишет А. Н. Малыгин, бывший
секретарь Центрального райкома ВКП(б).— ...Не знаю, как бы
мы решали эту задачу без помощи отряда МПВО» 55.
334

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
С начала войны Ленинград обороняли с воздуха части
2-го корпуса ПВО. Постоянное руководство подготовкой и
деятельностью МПВО города осуществляли Ленинградская
партийная организация и исполнительный комитет городского Совета.
Важнейшим фактором в организации защиты Ленинграда
явилась та оперативная гибкость, с которой городская
партийная организация реагировала на события, развивавшиеся на
подступах к Ленинграду. За два месяца войны среди населения
Ленинграда было проведено 17 тыс. различных занятий по
вопросам МПВО 56.
В конце августа 1941 г. готовность МПВО города проверял
заместитель Председателя Совнаркома СССР А. Н. Косыгин,
находившийся в то время в Ленинграде в составе комиссии
ЦК ВКП(б) и ГКО. Указывая на недочеты в деятельности
МПВО, А. Н. Косыгин подчеркнул, что за их устранение должны
взяться все организации и предприятия города 57.
К началу сентября 1941 г., когда войска противника вплотную
подошли к Ленинграду, в системе МПВО города имелось свыше
300 тыс. обученных бойцов и командиров, объединенных в
различные формирования.
Фашистское командование не признавало никаких норм
международного права, грубо и цинично нарушало решения
международных конвенций, запрещавшие уничтожение мирных
жителей и их крова. На Нюрнбергском процессе участник
обстрела Ленинграда, фельдфебель Фриц Кепке заявил: «... для
обстрела Ленинграда на батареях имелся специальный запас
боеприпасов, отпускавшихся сверх лимитов в неограниченном
количестве... Все расчеты знали, что обстрелы Ленинграда были
направлены на разрушение города и уничтожение его
гражданского населения» 58.
Гитлеровское командование использовало для варварского
истребления жителей осажденного города авиацию и артиллерию.
За сентябрь — декабрь 1941 г. фашистская авиация
совершила 108 налетов на город. Прорвавшиеся за это время 1499
вражеских самолетов сбросили 3295 фугасных и около 99 717
зажигательных бомб. Это составляло соответственно 78 и 97% к
общему числу бомб, сброшенных на Ленинград за всю войну59.
Однако благодаря слаженным действиям МПВО и
самоотверженной работе организованного населения из возникших за этот
период 1737 пожаров ни один не принял стихийного характера,
все они были локализованы в пределах загоревшихся зданий и
сооружений.
В осажденном городе стерлась грань между фронтом и
тылом, каждый боец МПВО, каждый ленинградец был солдатом
передовой линии. Первая блокадная зима 1941/42 г. явилась для
них тяжелейшим испытанием моральных и физических сил.
335

А Н. БЕЛЯЕВ
К ослабевшим людям приходила «пешая скорая помощь» —
так называли ленинградцы санитарные звенья команд МПВО.
Ими за эту зиму было спасено более 14 200 ленинградцев 60.
Блокадная зима резко отразилась не только на личном составе
МПВО, но и на всей ее организации. К марту 1942 г. во всей
системе МПВО Ленинграда оставалось около 170 тыс. человек.
Во всем городе насчитывалось 112 групп самозащиты, а в
оставшихся формированиях МПВО 50% бойцов страдали
дистрофией 61.
Между тем в условиях блокадной зимы требования, предъяв
лявшиеся к боеготовности всей системы МПВО, не только не
снизились, а, напротив, возросли. И бойцы МПВО беззаветно
выполняли свой долг. Тяжелую и опасную работу в очагах
поражения выполняла медико-санитарная служба МПВО
Ленинграда. В условиях блокады, постоянных бомбежек и артиллерийских
обстрелов к осени 1941 г. был развернут ряд новых
стационарных медицинских учреждений, в том числе госпиталь на
9600 коек в\
Только за сентябрь — декабрь 1941 г. бойцы
медико-санитарных подразделений МПВО Ленинграда спасли из-под завалов
3260 человек, оказали медицинскую помощь 16 тыс. раненых.
За мужество, проявленное при спасении пострадавших в 1941 г.,
были награждены орденами и медалями 22 сандружинницы
МПВО Ленинграда 63.
Органы Ленинградской МПВО, как и других городов нашей
страны, успешно решили проблему обезвреживания невзорвав-
шихся вражеских авиабомб и артиллерийских снарядов.
Как показал опыт войны, важное значение в системе МПВО
имели группы самозащиты домохозяйств. Однако к апрелю 1942 г.
они были значительно ослаблены и малобоеспособны. В целях
восстановления и укрепления сил МПВО 23 мая 1942 г.
исполком Ленгорсовета утвердил новое положение о группах
самозащиты МПВО, согласно которому райвоенкоматы приписали к ним
57 тыс. человек 64.
125 дней продолжалось оборонительное сражение советских
войск в междуречье Волги и Дона. Наступление наземных войск
противника сопровождалось массированными налетами авиации,
в бой были брошены почти все самолеты 4-го воздушного
флота. Только с 1 июля по 2 ноября 1942 г., кроме зажигательных
бомб, на каждый гектар площади Сталинграда противник сбросил
в среднем около 20 фугасных, а на каждый гектар территории
заводской части города — 50 фугасных авиабомб 65.
Самым тяжелым испытанием для войск, оборонявших
Сталинград, его жителей и личного состава МПВО явились дни с
23 августа по 14 сентября 1942 г., когда авиация противника,
совершив свыше 2 тыс. самолето-атак, сбросила более 1500 фу-
336

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
гасных и 40 тыс. зажигательных авиабомб. Весь город был
охвачен пожаром. 23 сентября Сталинград был объявлен на осадном
положении, в 17 час. был дан сигнал «воздушной тревоги»,
который так и остался без отбоя.
Немецко-фашистское командование хотело любой ценой
захватить Сталинград. Однако в грандиозной битве под
Сталинградом Красная Армия нанесла врагу такой удар, который
потряс всю военную машину Германии до основания. Сталинград
защищала вся страна. Немалая заслуга в этом бойцов МПВО и
всего населения города. На борьбу, например, с огненной
стихией были брошены все силы и средства МПВО. В городе не
было ни одной семьи, члены которой не участвовали бы в
командах МПВО66. Все, что было под руками, бойцы МПВО и все
население города использовали для тушения пожаров. Когда
оказалось, что для ликвидации огня не хватает воды,
домохозяйки и школьники из групп самозащиты за короткие сроки
вырыли 65 водоемов по 200—300 куб. м каждый 67.
И лишь благодаря мужеству и стойкости, бесстрашию и
самообладанию населения и, прежде всего, бойцов МПВО очаги
поражения в городе ликвидировались успешно. Вот несколько
примеров.
24 августа 1942 г. вражеская авиация подожгла госпиталь с
ранеными. Тогда группа бойцов медико-санитарного взвода
МПВО под руководством секретаря Ерманского райкома партии
К. С. Денисовой вынесла в безопасное место свыше 500
раненых бойцов Красной Армии68. Аварийно-восстановительная
бригада МПВО, руководимая А. А. Рогачевым, без отдыха
работала 110 час. и дала необходимую для города и армии
питьевую воду 69.
При ликвидации очагов поражения отважно действовали
начальник МПВО Сталинграда председатель Горисполкома Д. М. Пи-
галев, командиры взводов Т.И.Карцев, С.М. Рогов, Ю. М. Пра-
деус и многие другие. Смело действовали также бойцы и
командиры медико-санитарной службы МПВО: начальник медслужбы
А. Л. Перельман, командир взвода И. В. Волошенко, медсестра
А. П. Молина, врач — профессор Т. И. Ерошевский и др.70
«Именно тогда в Сталинграде,— писал впоследствии бывший
секретарь Сталинградского обкома ВКП(б), председатель
городского Комитета обороны С. А. Чуянов,— на самой передовой
линии фронта вместе с воинами Советской Армии плечом к плечу
сражались бойцы МПВО, народного ополчения, истребительные
батальоны»71. 300 тыс. сталинградцев были награждены
медалями «За оборону Сталинграда», в числе которых каждый
третий — боец МПВО 72.
На примере битвы за Сталинград с особой наглядностью
проявилось значение местной противовоздушной обороны. Сталин-
337

А. Н. БЕЛЯЕВ
град, считавшийся в начале войны городом, не входящим в
номенклатуру городов — пунктов МПВО, в короткий срок создал
эту систему.
Применение сил и средств МПВО происходило в условиях,
когда город подвергался массированным бомбардировкам с
воздуха и был в то же время объектом наступления наземных войск
противника. Но и в этих тяжелых условиях бойцы МПВО
выстояли и вместе с воинами Красной Армии победили врага.
Мероприятия, связанные с укреплением МПВО, постоянно
находились под контролем Коммунистической партии и Советского
правительства. Для усиления политического обеспечения задач,
стоявших перед МПВО в июле 1941 г. в штабах МПВО городов,
районов и участках МПВО, как и во всей Красной Армии, был
введен институт военных комиссаров (с осени 1942 г.—
заместителей по политической части) 73. Военные комиссары утверж-
дались горкомами партии и несли полную ответственность за
политико-моральное состояние и боевую деятельность личного
состава.
Важным событием для личного состава МПВО явились
решения многих городских комитетов партии о создании на участках
МПВО первичных партийных организаций. Они вскоре были
созданы во всех городах — пунктах МПВО страны. Райкомы и
горкомы ВКП(б) оказывали им постоянную помощь. Да и сами
райкомы и горкомы военизировали свою деятельность.
«Поскольку же секретарь райкома партии,— пишет А. Н. Малыгин,—
одновременно выполнял функции комиссара МПВО, его
деятельность часто приобретала военизированный характер 74.
Городские и областные партийные организации осуществляли
непосредственный контроль за состоянием МПВО населенных
пунктов. Так, в июле 1941 г. состояние МПВО Ивановской
области проверяли 2 тыс. коммунистов и комсомольцев, а в начале
августа для этой же цели выезжал весь аппарат горкома
ВКП(б)75.
Коммунисты своим личным примером увлекали бойцов на
быстрое оказание помощи пострадавшим и ликвидацию
последствий вражеских нападений. Вот один из сотен примеров. В день
самого крупного воздушного налета на Ленинград, 19 сентября
1941 г., на Большой Московской улице разорвалась фугасная
авиабомба большого калибра. Образовался крупный очаг
поражения. Под завалом оказались люди. Обязанности начальника
очага поражения взял на себя военком Фрунзенского района
полковой комиссар С. А. Смирнов, здесь же работали военком
штаба МПВО 28-го участка В. Белов, парторг медико-санитарной
команды А. Корольков, командир взвода коммунист Н. С.
Смирнов и др. К концу работы по спасению пострадавших под
завалом послышался детский стон. Чтобы добраться до ребенка, тре-
338

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
бовалось разобрать большой завал, на это ушло бы несколько
дней. Тогда, рискуя жизнью, коммунист Н. С. Смирнов проделал
лаз на глубину 5 метров, добрался до ребенка и спас его. Им
оказался девятилетний Шурик Конеев 76.
Так же смело действовали и коммунисты — бойцы МПВО
Москвы, Сталинграда, Мурманска, Тулы и многих других городов.
В марте-апреле 1942 г. ГКО принял решение о призыве в
армию 170 тыс. женщин для замены мужчин в частях ПВО,
связи, тыловых частях сухопутных войск и в Военно-Воздушных
Силах. Эта замена коснулась также и системы МПВО страны.
Из нее в армию призывались военнообязанные до 45 лет, а их
места занимали женщины 77.
По призыву партийных и комсомольских организаций части
и формирования МПВО пополнили женщины в возрасте от 18
до 35 лет. Так, в МПВО Москвы взамен убывших в
действующую армию 12 тыс. мужчин прибыли девушки-добровольцы78.
В марте 1942 г. в МПВО Ленинграда прибыло 16,5 тыс.
молодых женщин 79. То же можно сказать и о системе МПВО
Сталинграда, Мурманска и других городов.
С привлечением в МПВО женщин произошли значительные
перемены и определенные трудности, которые прежде всего
заключались в том, что их надо было обучать мужским
профессиям: саперному, пожарному, аварийному, подрывному и
другому делу. 90% командного и политического состава в МПВО
стали составлять женщины.
Городские комитеты ВЛКСМ направляли в систему МПВО в
первую очередь комсомольцев. До призыва женщин во всей
системе МПВО страны не было ни одной комсомольской
организации. К сентябрю же 1942 г., например, только в МПВО
Ленинграда уже насчитывалось 143 комсомольские организации.
При городских и районных штабах МПВО стали действовать
комсорги ВЛКСМ80. В 20 городах нашей страны специальным
решением ЦК ВЛКСМ были созданы комсомольские
противопожарные полки, являвшиеся основной силой при ликвидации
пожаров и загораний 81.
Действуя в районах своих дислокаций, группы самозащиты,
объектовые формирования и участковые команды МПВО в
основном справлялись с боевыми задачами. Однако в ходе военных
действий выяснилось, что их с трудом можно было использовать
при ликвидации крупных аварий и больших очагов поражения.
Требовалась более организованная, мобильная и достаточно
оснащенная специальными техническими средствами сила. Для
повышения боеспособности МПВО страны но решению ГКО
СССР в июле-августе 1942 г. в 49 городах на базе участковых
команд МПВО было создано 132 отдельных городских батальона
МПВО по типу и структуре частей Красной Армии, в том числе
339

А. Н. БЕЛЯЕВ
в Москве — 25, в Ленинграде — 35 батальонов 82. На их личный
состав распространялись уставы и наставления Советской Армии,
а подразделения стали укомплектовываться кадровыми
командирами.
За год своего существования городские батальоны МПВО
показали лучшие результаты при выполнении многообразных задач,
возлагавшихся на них. Однако они еще не были воинскими
подразделениями. Их командный состав состоял из кадровых
командиров, работников милиции, а также из гражданских лиц, не
имевших никаких знаков различий и званий 83. Требовалась
окончательная военизация городских батальонов МВО, что и было
сделано во втором периоде войны.
Второй период Великой Отечественной войны вошел в
историю нашей Родины как период коренного перелома. Советский
народ своими силами нанес решающее поражение
немецко-фашистской армии и изменил в свою пользу ход войны. Но враг
продолжал воздушные налеты и артиллерийские обстрелы наших
городов и объектов, все чаще применяя массированные
бомбовые удары.
Кроме того, фашистское командование Германии держало про
запас химическое оружие, которое оно могло применить против
Красной Армии и населения нашей страны.
Сложившаяся к концу 1942 г. военная обстановка требовала
от всех партийных и советских органов, работников МПВО ни
на минуту не ослаблять дальнейшего укрепления местной
противовоздушной обороны.
В то же время, в связи с началом освобождения советских
городов от немецко-фашистских захватчиков, требовались силы
и средства для восстановления нормальных условий жизни. Это
была ответственная и чрезвычайно важная государственная
задача. В ее решении значительное место заняли органы, части и
подразделения МПВО. Функции МПВО значительно
расширялись. Налаживание связи, обеспечение минимальных культурно-
бытовых условий для населения освобожденных городов, ремонт
дорог, мостов и расчистка улиц, обнаружение и обезвреживание
неразорвавшихся авиабомб, артиллерийских снарядов, мин
замедленного действия — вот далеко не полный перечень работ,
которые в то время выполняли подразделения и формирования
МПВО. В этом заключалась одна из особенностей использования
МПВО страны, когда на первых этапах жизни освобожденных
Красной Армией городов единственно реальной силой при
восстановлении городского хозяйства являлись подразделения МПВО.
Только в начале 1943 г. в Сталинграде силами МПВО было
расчищено 148 км уличных магистралей, в том числе 48,6 км
сплошных завалов. На работах по восстановлению жилого фонда было
разобрано и расчищено более 30 тыс. кв. м обломков строитель-
340

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
ных конструкций, а также отремонтировано около 2 тыс. кв. м
площади для размещения учреждений и предприятий, 3 бани,
5 бань-землянок, 4 хлебопекарни, больница, 4 аптеки и другие
постройки 84
Несмотря на значительное удаление линии фронта,
продолжалось усиление МПВО столицы. Ставка Верховного
Главнокомандования постоянно следила за готовностью к отражению авиации
противника как средств ПВО, так и всей системы МПВО85.
Были приняты меры по укреплению системы МПВО других
важнейших административно-политических центров страны —
таких, как Ленинград, Сталинград, Горький, Саратов, Мурманск,
Воронеж и многих других. Так, секретарь Мурманского обкома
ВКП(б) М. И. Старостин обязан был докладывать о состоянии
защиты города, в том числе и по линии МПВО, лично
Председателю ГКО И. В. Сталину 86.
В июне 1943 г. все городские батальоны численностью
70 тыс. человек были переведены на положение частей Красной
Армии и считались мобилизованными на военную службу.
Дополнительно были сформированы 4 кадровых
инженерно-противохимических полка (до этого имелось б таких полков) в
Москве, Горьком, Куйбышеве и Саратове и 9 отдельных одноименных
батальонов (в Иванове, Коврове, Дзержинске, Балахне,
Ярославле, Чапаевске, Казани, Ростове-на-Дону и Грозном). Кроме
того, во многих городах была увеличена военизированная
пожарная охрана общей численностью 12 350 человек 87.
В целях совершенствования системы МПВО страны в июле
1943 г. на крупных предприятиях, насчитывавших от 150 до 500
человек, были созданы аварийно-восстановительные отряды из
рабочих и служащих. Для всех частей и формирований МПВО была
установлена единая форма одежды, соответствовавшая форме
одежды НКВД СССР. В формирования МПВО дополнительно
было направлено свыше 1 тыс. человек командного и
начальствующего состава Красной Армии. На всех бойцов и командиров
МПВО распространялось положение о льготах и пенсиях
рядовому и командному составу Красной Армии и их семьям.
Начальники штаба МПВО Москвы и Ленинграда наделялись правами
командиров корпусов,- а начальники штабов других городов —
правами командиров дивизий88.
Бойцы и командиры МПВО стали полноправными
военнослужащими Красной Армии, что еще больше подняло их
ответственность и боевой дух. День 3 ноября 1943 г. как бы утвердил
принадлежность МПВО к Красной Армии: в этот день во многих
городах страны бойцы и командиры МПВО получили новую
форму одежды и погоны 89.
Конкретные условия военно-политической обстановки и
задачи местной противовоздушной обороны требовали усиления в
341

А Н БЕЛЯЕВ
системе партийно-политической работы. Учитывая это
Центральный Комитет ВКП(б) осенью 1942 г. принял решение о
создании при городских штабах политических отделов частей МПВО 90.
Этим решением четко определялась организационная структура
партийно-политического аппарата в системе МПВО страны.
Пример коммунистов и комсомольцев МПВО, которые составляли
40% личного состава91, оказывал решающее влияние на
морально-боевые качества бойцов, на повышение их стойкости и
мужества. Политические отделы развернули широкую
партийно-политическую и воспитательную работу среди личного состава,
направленную на обеспечение ускоренного обучения нового
пополнения и слаженного действия в очагах поражения.
Большую роль в идейно-политическом воспитании бойцов
МПВО, в мобилизации их на выполнение боевых задач играла
периодическая печать. Политотделы МПВО Москвы и
Ленинграда, например, стали выпускать газеты «На боевом посту» и
«Боец МПВО», пользовавшиеся большой популярностью у
личного состава.
Для более широкого освещения работы органов МПВО страны
по решению ЦК ВКП(б) журнал Центрального Совета Осоавиа-
хима СССР «За оборону» с августа 1942 г. стал также и орга-
ном ГУ МПВО НКВД СССР 92.
В результате проведенной реорганизации в системе МПВО
страны образовалось несколько сотен партийных организаций.
В Москве их насчитывалось 58 с общей численностью на декабрь
1943 г.: коммунистов — 2169 и кандидатов в члены партии —
894; в Ленинграде на август 1943 г. только в частях МПВО
имелось 49 первичных и 130 ротных партийных, 53 первичных
и 198 ротных комсомольских организаций, насчитывавших
2390 коммунистов и 6449 комсомольцев93. В частях МПВО была
значительная партийная прослойка.
Высокий политический подъем в частях и формированиях
МПВО проявлялся в горячем стремлении бойцов и командиров
вступить в ряды Коммунистической партии в дни наиболее
напряженной работы в очагах поражения, и чем сложнее была
обстановка, тем значительнее был приток в партию. Приток в
партию в системе МПВО продолжался всю войну. Только за
1943 г. в одном 32-м батальоне МПВО Ленинграда было принято
в члены ВКП(б) 45 бойцов и командиров94. В партию
вливались лучшие люди.
Численность наиболее крупных формирований и воинских
частей в системе МПВО составляла: групп самозащиты — свыше
5 млн. человек; объектовых формирований — около 1 млн.
человек.
Таким образом, свыше 6 млн. человек личного состава МПВО
различных формирований и частей действовали в прифронтовой
342

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
полосе95. Органами МПВО, Осоавиахимом и обществом Красного
Креста за время войны было подготовлено по нормам ПВХО
свыше 85 млн. советских граждан.
На всей территории Советского Союза имелась в той или
иной степени организация МПВО. Поэтому утверждения
некоторых авторов о том, что в годы войны вопросы местной
противовоздушной обороны решались «децентрализованно» не имеют
никаких оснований96. Вся деятельность органов МПВО
направлялась Центральным Комитетом ВКП(б), Государственным
Комитетом Обороны, СНК СССР, а также местными партийными и
советскими органами. Кроме того, ГУ МПВО НКВД СССР с
самого начала своего образования (октябрь 1940 г.) осуществляло
непосредственное руководство всей системой МПВО страны по
самым разнообразным вопросам: определяло количество и
наименование городов — пунктов МПВО, устанавливало количество
и технические характеристики средств коллективной защиты,
определяло порядок использования кадровых частей МПВО,
разрабатывало штатное расписание для всех звеньев
формирований местной противовоздушной обороны п занималось многими
другими вопросами.
Самыми многочисленными и достаточно подготовленными
формированиями МПВО являлись группы самозащиты,
состоявшие из незанятого на производстве населения. Они следили за
соблюдением гражданами правил поведения во время воздушных
тревог, обеспечивали укрытие населения в убежищах, вели
борьбу с зажигательными бомбами, оказывали первую помощь
пострадавшим. Начальниками групп самозащиты назначались люди
самых различных профессий. Например, в Москве эти
обязанности выполняли 109 учителей, 92 работника искусств, 16 врачей,
17 профессоров, 317 инженеров, 6585 рабочих и служащих,
485 домашних хозяек, 409 учащихся. Группы самозащиты с
участием комсомольско-молодежных противопожарных
подразделений и населения ликвидировали до 99% загораний в жилой
системе 97.
Направляя эскадры самолетов противник не просто бомбил
советские города: он пытался поразить особо важные цели —
фабрики, заводы, электростанции, железнодорожные
сооружения. Поэтому в числе главных сил МПВО были объектовые
формирования, насчитывавшие 50—60% рабочих и служащих
соответствующих предприятий. На объектах страны имелось около
6 тыс. таких формирований общей численностью около 1 млн.
человек 98.
Большим количеством бойцов располагала медико-санитарная
служба: в ней имелось 2467 отрядов первой медицинской
помощи, 1896 санитарных дружин, 5418 санитарных звеньев,
3348 пунктов первой медицинской помощи. Без санитарных
343

А Н БЕЛЯЕВ
звеньев групп самозащиты домохозяйств в формированиях
медико-санитарной службы насчитывалось более 50 тыс.
человек 99. О самоотверженной и сложной работе медико-санитарной
службы МПВО говорят следующие данные: из всех пострадавших
во время войны 84% получили первую медицинскую помощь в
срок до 15 мин. от момента поражения, 10% — до 30 мин.
и лишь незначительная часть от одного до двух часов. Доставка
пораженных в лечебные заведения осуществлялась из 100
случаев — 87 в срок до 20—30 мин., в 10 — до одного часа и
лишь в 3 случаях в срок свыше часа 100. За время Великой
Отечественной войны медико-санитарная служба оказала помощь
свыше 135 тыс. пострадавшим от воздушных нападений и
артиллерийских обстрелов, из них 80% вернулись к полноценному
труду 101.
Разыскивая в очагах поражения пострадавших, сандружин-
ницы действовали бесстрашно и самоотверженно. Так, сандру-
жинница Сима Котлякова в Сталинграде оказала помощь 260
пострадавшим, в Ленинграде Валентина Вихрева и Раиса Бутрова
спасли соответственно 185 и 95 ленинградцев 102.
Первые дни войны показали, что противник возлагал большие
надежды на зажигательные бомбы. За годы войны
зарегистрировано около 90 тыс. крупных пожаров и загораний 103. Поэтому не
менее сложными были действия формирований противопожарной
службы. Наибольшему числу атак с целью разрушить город
подвергся Мурманск. За период с 1941 по 1943 г. на этот город было
сброшено 4100 фугасных и 181 тыс. зажигательных бомб 104. Но
благодаря умелым и отважным действиям бойцов МПВО,
противопожарной службы и всего населения этот крупный
железнодорожный узел и морской порт работал бесперебойно. Бесстрашно
отстаивали от огня противопожарные формирования и части
Москву и Ленинград. Победа над огненной стихией давалась
нелегко: только в Ленинграде в 1943 г. при тушении пожаров погибло
77 и ранено 260 бойцов пожарной службы МПВО 105.
Стремясь парализовать пути сообщения, гитлеровское
командование обрушило на железнодорожный транспорт сотни тысяч
бомб. За время войны было подорвано 65 тыс. км
железнодорожных магистралей, взорвано 16 тыс. паровозов и 428 тыс.
вагонов 106. Коллективы железнодорожных узлов проявили массовый
героизм в деле обеспечения бесперебойного движения воинских и
других грузов. Так, на станцию Бологое было сброшено 1636
авиабомб, и немецкое командование неоднократно доносило в
вышестоящие штабы, что Бологое стерто с лица земли. Однако этот
узел жил и работал, движение поездов не прекращалось ни на
один день. На самых важных участках постоянно находились
работники Бологоевского горкома партии, его секретари В. В.
Васильев, В. В. Афанасьев, И. В. Миронов, А. М. Барулин, началь-
344

Местная пво в годы великой Отечественной войны
ник политотдела узла В. И. Рыхлин. Только за время мартовских
налетов в 1943 г. на узле погибло 115 и ранено 214 работников
станции и бойцов МПВО 107.
Немалый вклад в общее дело борьбы с последствиями
воздушных нападений и артиллерийских обстрелов внес личный состав
аварийно-восстановительных служб, службы наблюдения и
оповещения, общественного порядка и безопасности, подрывной
(пиротехнической) и многих других. Так, за время войны аварийно-
восстановителыюй службой исправлено 200 км водопроводных и
других магистралей, 205 крупных мостов, разобрано свыше
400 тыс. куб. м завалов и проведено различных работ в 2744
очагах поражения 108. Кроме того, военно-восстановительные службы
и спецформирования МПВО НКПС во время войны
восстановили 35 тыс. км главных железнодорожных линий, 7 тыс.
различных мостов, свыше 30 тыс. км проводов связи и др.109 В
результате до минимума сокращался простой фабрик, заводов,
транспорта.
В службе наблюдения и оповещения находились самые смелые
и выдержанные бойцы. В Ленинграде, например, круглосуточно
несли службу до 2800 наблюдателей, в Москве — 130, в
Сталинграде — 270 бойцов МПВО. Более чем в 3 тыс. городов и рабочих
поселков страны МПВО оповещала граждан о воздушных налетах
и артиллерийских обстрелах 110.
Проведение спасательных и аварийно-восстановительных
работ нередко затруднялось из-за невзорвавшихся авиабомб и
артиллерийских снарядов. Тяжелая и опасная работа по
обезвреживанию авиабомб и артиллерийских снарядов требовала от
подрывников четкой организации и личной дисциплины. Им приходилось
иметь дело с неизвестными до этого вражескими боеприпасами.
Работа по обезвреживанию осложнялась тем, что противник
применял бомбы замедленного действия, со скрытыми взрывными
приспособлениями. И все же за время войны бойцами МПВО было
обезврежено и уничтожено 432 тыс. авиабомб весом от 50 до
1500 кг, 523 тыс. артиллерийских снарядов и около 2 млн. мин 111.
От неминуемого разрушения были спасены многие предприятия,
учреждения и жилые дома, была обеспечена бесперебойная
работа промышленности.
Особого внимания заслуживает боевая деятельность кадровых
инженерно-противохимических полков и батальонов МПВО,
которые представляли наиболее организованную и хорошо
оснащенную специальными техническими средствами силу. Они
находились в оперативном подчинении начальников МПВО городов и
областей, что обеспечивало ликвидацию наиболее сложных очагов
поражения. За время войны эти полки и батальоны
ликвидировали несколько тысяч крупных пожаров, разобрали около 300 тыс.
куб. м завалов, восстановили более 500 зданий, 600 км трам-
345

А. Н БЕЛЯЕВ
вайных и железнодорожных путей, шоссейных дорог, более
тысячи километров коммунальных магистралей и около 100
мостов 112.
Органы МПВО всех степеней, инженерно-противохимические
части и формирования МПВО решали свои боевые задачи в
тесном взаимодействии с частями Красной Армии, особенно с
войсками противовоздушной обороны страны. ГУ МПВО НКВД СССР
постоянно поддерживало связь со штабом ПВО страны. Штабы
МПВО городов имели проводную связь со штабами корпусов
ПВО: штаб МПВО Москвы — со штабом 1-го корпуса ПВО, штаб
МПВО Баку — оповещался штабом 3-го корпуса ПВО 113 и т. д.
Один из организаторов и непосредственных участников контрба-
тарейной борьбы под Ленинградом — генерал-полковник
артиллерии Н. Н. Жданов высоко оценивал роль МПВО в организации
системы наблюдения, разведки и связи при взаимодействии
штабов МПВО с командными пунктами артиллерии. «Только хорошо
организованная система наблюдения, связи и оповещения,
которая включала в себя посты МПВО и многочисленные
артиллерийские наблюдательные пункты, расположенные в различных
местах Ленинграда, позволяла нашим артиллеристам моментально
знать о начавшемся обстреле города и о тех объектах, по которым
ведется стрельба» 114.
В качестве координаторов взаимодействия частей Красной
Армии и органов МПВО нередко выступали городские комитеты
обороны. Созданные по решению Государственного Комитета
Обороны СССР от 22 октября 1941 г. городские комитеты обороны
предназначались для быстрой мобилизации сил и средств на отпор
врагу в городах, расположенных в непосредственной близости к
фронту 115. Они решали также задачи организации МПВО,
обеспечения населения средствами индивидуальной и коллективной
защиты и т. д. Так, в 1941—1942 гг. вопросы по линии МПВО
решались городскими комитетами обороны Астрахани,
Архангельска, Вологды, Воронежа, Краснодара, Майкопа, Мурманска,
Мурома, Севастополя, Сталинграда, Новороссийска, Тамбова и
других городов116. Проверяя состояние боевой готовности МПВО,
городские комитеты обороны принимали срочные меры по
устранению выявленных недостатков. Так, Орджоникидзевский
комитет 9 декабря 1941 г. потребовал от дирекции Садонского
комбината немедленно дооборудовать бомбоубежище для рабочих,
в сжатые сроки привести в боевую готовность силы МПВО на
фабриках и заводах города 117. На заседании городского
комитета обороны г. Шахты 21 апреля 1942 г. заслушивался, например,
вопрос о выполнении постановления Военного совета 56-й армии
«О состоянии МПВО г. Шахты». Руководители предприятий и
учреждений обязывались в короткие сроки переоборудовать
бомбоубежище под газоубежище 118.
346

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Порядок объявления «воздушной тревоги» и оповещения
населения об опасности с воздуха в декабре 1941 г. установил
Горьковский и Орджоникидзевский городские комитеты
обороны 119. В Одессе на основании приказа № 1 по гарнизону от
26 июня 1941 г. сигналы о воздушной и химической опасности
разрешалось подавать штабам МПВО города на основании
указаний соответствующего штаба войск ПВО 120. Взаимодействие
между частями ПВО и органами МПВО устанавливалось в
зависимости от положения линии фронтов и военной обстановки. Так,
Рязанский городской комитет обороны порядок взаимодействия
между постами ВНОС ПВО и штабом МПВО города определил
только в июле 1942 г.121
В целях упорядочения взаимодействия МПВО и ПВО в
октябре 1942 г. была утверждена новая «Инструкция по
взаимодействию и взаимоотношениям между органами ПВО НКО
(территории страны) и органами местной ПВО НКВД СССР» 122. Особое
внимание в инструкции уделялось вопросам организации
оповещения населения о воздушных налетах противника.
Благодаря тесному взаимодействию с частями Красной
Армии, и прежде всего с войсками противовоздушной обороны
страны, личному составу МПВО удалось спасти от разрушений и
пожаров многие крупнейшие административно-политические и
экономические центры. «Героическими действиями воины ПВО
страны и местной противовоздушной обороны сорвали замысел
противника, рассчитывавшего уничтожить с воздуха наши города
и промышленные предприятия, вывести из строя узлы железных
дорог, стратегически важные мосты и гидротехнические
сооружения» 123.
В связи с успешными наступательными операциями
Красной Армии на всех участках советско-германского фронта в
1944—1945 гг. и в условиях полного превосходства Советских
ВВС бомбардировочные действия авиации противника по
тыловым объектам СССР резко сократилось. Если за весь период
войны авиация противника, как указывалось выше, совершила 30 212
налетов па тыловые объекты пашей страны, то в 1944—1945 гг.
их зарегистрировано лишь 2067, из которых 84% в ночное
время 124. Однако при общем недостатке самолетного парка военно-
воздушные силы Германии к началу 1944 г. имели на советско-
германском фронте 3340 боевых самолетов125. Они
использовались в основном для ударов по войскам на поле боя и объектам
фронтового тыла. Наряду с этим противник продолжал совершать
налеты на наши прифронтовые города и объекты, концентрируя
свои силы на крупных и важных в оперативном отношении
железнодорожных узлах и станциях. Как показывает статистика,
из общего количества сброшенных па тыловые объекты авиабомб
75,7% приходятся на железнодорожные объекты126.
347

А Н. БЕЛЯЕВ
Для успешного осуществления возросших объемов
железнодорожных перевозок в сентябре 1943 г. были приняты меры по
усилению МПВО на железнодорожном транспорте. При НКПС СССР
было организовано самостоятельное управление МПВО НКПС со
штатом работников в 55 человек, в управлениях 35 дорог
создавались службы МПВО от 9 до 40 человек, на участках (их всего
было 169), на узлах и крупных станциях — штабы МПВО (всего
522). В результате общая численность формирований НКПС
увеличилась с 72 282 до 149 360 человек 127. Кроме того, на
железнодорожном транспорте страны создавались передвижная
материально-техническая база (поезда-летучки), пункты медсанпомощи,
обмывочные пункты, дегазационные и восстановительные поезда.
Принятые Советским правительством меры по усилению МПВО
НКПС обеспечили своевременную и быструю ликвидацию
последствий воздушных налетов. Всего за 1944 г. вражеская авиация
подвергла бомбардировке 340 железнодорожных узлов и станций
и 1260 отдельных объектов. Однако ни одна железнодорожная
магистраль не была парализована и перерывы в движении не
превышали в отдельных случаях 6 час.128
Падение активности ВВС Германии немецко-фашистское
командование стремилось восполнить изменением тактики и
приемов воздушных налетов. Речь идет об усилении ночных вылетов,
более широком применении авиабомб замедленного действия,
сбрасывании светящихся бомб, применении фугасных авиабомб
мелких калибров и, наоборот, более крупных зажигательных
авиабомб и, наконец, об оставлении на покидаемой советской
территории сотен тысяч различных мин, фугасов и других
взрывоопасных предметов.
Система МПВО страны по-прежнему выполняла главную
задачу — защиту населения, промышленности, железнодорожного
транспорта от воздушных атак противника. При этом органы
МПВО не забывали всегда возможность применения фашистским
командованием химического оружия. Поэтому в числе других
большое внимание уделялось службе противохимической защиты.
За годы войны в нашей стране было подготовлено по нормам
ПВХО 98 410 тыс. человек 129. Население страны было обеспечено
нужным количеством технических и индивидуальных средств
противохимической защиты.
По каким же направлениям и какими силами осуществлялась
боевая деятельность МПВО страны в третьем периоде Великой
Отечественной войны? Во-первых, все силы и средства МПВО
страны направлялись на срыв попыток врага вывести из строя
важнейшие административно-хозяйственные и политические
центры Советского Союза; во-вторых, на своевременную организацию
системы МПВО в освобожденных городах и, в-третьих, на
привлечение сил и средств МПВО к восстановительным работам и под-
348

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
держание жизнедеятельности освобожденных городов,
железнодорожных магистралей и промышленности.
Местная противовоздушная оборона страны, выполняя
указанные выше задачи, имела огромное количество сил и средств, что
видно из табл. 1.
Таблица 1
Силы МПВО СССР, действующие в прифронтовой полосе,
к накалу 1944 г.*
Наименование подразделений и формирований
Количество
Общая
численность
Инженерно-противохимические полки МПВО 7 8 372
НКВД
Отдельные инженерно-противохимические ба- 9 3 248
тальоны МПВО НКВД
Отдельные городские батальоны МПВО 121 42 030
Отдельные городские роты МПВО 19 2 708
Участковые формирования (из приписного со- 228 48 146
става) МПВО
Объекты формирования МПВО 3 742 492124
Формирования МПВО НКПС (унитарные ко- 908 35 412
манды)
Группы самозащиты учреждений, предприятий 81132 4 867 920
и жилых домов
Отряды первой медицинской помощи 2 469 12 325
Санитарные дружины 1896 28 440
Группа ветеринарной помощи 869 2 755
Комсомольско-молодежные противопожарные 327 И 600
подразделения
Городские аварийно-восстановительные отряды 17 17 600
МПВО
Городские аварийно-восстановительные брига- 755 20 698
ды МПВО
Аварийно-восстановительные отряды МПВО про- 980 138 050
мышленных объектов
Аварийно-восстановительные батальоны МПВО 565 282 166
НКПС
Итого 6 013 895
* Таблица составлена по материалам ЦТ АСА, ф. 37878, оп. 11, д. 32, л. 164
В третьем периоде войны, как и в первых двух, основное
внимание уделялось защите городов — пунктов МПВО, а также и
других имевших важное военно-политическое значение. На март
1944 г. в нашей стране насчитывалось 144 города — пункта
349

А. Н БЕЛЯЕВ
МПВО, а также 344 города, являвшихся ближайшими
прифронтовыми опорными пунктами, где также осуществлялись
мероприятия МПВО 130.
Местная ПВО страны успешно выполняла свою основную
задачу—защиту населения. Только в убежищах, укрытиях, типа
землянок и щелей могли находиться 25 542,5 тыс. человек, в том
числе 6421 тыс. в газоубежищах 131. Вполне достаточной для
обеспечения медицинской помощью пострадавших от воздушных
нападений врага оказалась сеть медико-санитарной службы МПВО.
Ее личный состав за время войны оказал помощь 135 224
пострадавшим. В среднем медико-санитарная служба оказывала помощъ
пострадавшим в течение первых 16 мин. с момента поражения.
Всеобщее обучение населения мерам противовоздушной и
противохимической защиты, четкая организация медико-санитарной
службы, инженерно-технические и другие мероприятия
значительно сократили потери среди советских людей от воздушных
бомбардировок и артиллерийских обстрелов. В среднем за один
налет поражалось 0,09% подвергавшегося нападению населения,
в то время как до войны предполагалось, что потери составят
около 1% 132.
Всего за время Великой Отечественной войны от вражеских
бомбапдировок и артиллерийских обстрелов в городах пострадало
187 928 человек, из них 136 435 (73%) было ранено и 51 493
(27%) убито133.
О контингенте пострадавших, причинах и условиях
поражений см. табл. 2. Наибольший процент пострадавших
относится к людям, по тем или иным причинам оказавшимся вне
укрытий во время воздушных нападений.
Достаточно мощными и вполне организованными были такие
службы МПВО, как противопожарная,
аварийно-восстановительная, пиротехническая противохимическая и многие другие.
Только в системе связи МПВО промышленных объектов
насчитывалось 75 060 бойцов-связистов, круглосуточно несли боевую вахту
бойцы МПВО противохимической службы на 32 663
метеохимических постах 134.
Одной из основных задач перед ГУ МПВО в рассматриваемый
период являлось своевременное развертывание системы МПВО в
освобожденных районах страны. Следует отметить, что из
имевшихся до войны 121 города — пункта МПВО противником было
захвачено 94 135. Оставляя под ударами Красной Армии
территорию нашей страны, немецко-фашистские войска превращали в
развалины города и села, разрушали и уничтожали городское
хозяйство. Одновременно подвергались разрушению и сооружения
МПВО: командные пункты, убежища, медико-санитарные и
технические сооружения и т. д. Из-за сплошного разрушения 19 го-
350

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
родов потеряли свое значение городов — пунктов МПВО и позже
были исключены из этой категории 136.
Восстановление системы МПВО в освобожденных районах
проходило под непосредственным руководством партийных и со-
Таблица 2
Контингент пострадавших, причины и условия поражений населения *
* Таблица составлена на основании анализа 44 050 пострадавших среди населения
шести городов — пунктов МПВО. Москвы, Ленинграда, Саратова, Ярославля,
Архангельска и Горького (по материалам ЦГАСА, ф. 37878, оп. 2).
ветских органов. Например, 14 июня 1944 г. ЦК КП(б) и
Совнарком Молдавской ССР рассмотрели вопрос о состоянии местной
противовоздушной обороны в республике. За короткий срок
МПВО была восстановлена в городах Бельцы, Сорока, Тирасполь
и других, в формирования были приписаны 3500 человек и
созданы городские батальоны МПВО 137.
К концу 1944 г. местная ПВО была полностью восстановлена
в 75 городах и созданы органы МПВО при УНКВД в 26 областях,
краях и республиках с общей численностью только командного
состава 1790 человек, а также 19 отдельных городских
батальонов, в том числе в Севастополе, Дрогобыче, Витебске, Выборге и
других, общей численностью в 6980 человек 138-141.
В создании и укреплении местной ПВО в освобожденных
городах большую роль сыграло маневрирование кадровыми и
городскими частями МПВО со стороны НКВД СССР.
351

А. Н. БЕЛЯЕВ
В результате накопленного опыта ГУ МПВО успешно решало
задачу создания МПВО на освобожденной территории страны.
Если в 1943 г. для восстановления системы МПВО в
освобождающихся городах требовалось 2—5 месяцев, то в 1944 г. система
МПВО начинала свою боевую деятельность через 15-—30 дней 142.
Восстановление системы МПВО в освобожденных городах и на
железнодорожных магистралях полностью себя оправдало, ибо
ВВС Германии еще весь 1944 г. продолжали воздушные налеты
на тыловые объекты страны. Например, в ночь на 18 июня 1944 г.
вражеская авиация подвергла массированным налетам Гомель,
сбросив на его железнодорожный узел 3 тыс. бомб, Новозыб-
ков — 4200 бомб и город Щорс — 2100 бомб 143.
К началу 1945 г. воздушная и наземная обстановка на
советско-германском фронте резко изменилась. Всего в январе было
совершено четыре налета на тыловую территорию СССР, в которых
участвовало 96 вражеских самолетов. Последний воздушный
налет немецких ВВС на территорию Советского Союза
зарегистрирован в 4 часа 35 мин. 17 февраля 1945 г., когда одиночный
вражеский самолет сбросил бомбу на железнодорожную станцию
Ауце (в 55 км юго-западнее Иелгавы, в районе Круопяй
Литовской ССР) 144. После этого налета в сводках Советского
Верховного Командования до конца войны отмечалось, что
«бомбардировочных действий на территории Советского Союза не
производилось» 145.
Условия работы МПВО страны и степень разрушений можно
представить, ознакомившись с табл. 3.
Всего совершено 30 212 воздушных налетов, в которых
участвовало 659 445 вражеских самолетов. При этом совершено
одиночных налетов — 14 258, групповых — 15 954. Из них днем — 22 699,
ночью — 7513. Из всех сброшенных бомб 2% составляли бомбы
Таблица 3
Число авиабомб, сброшенных противником на тыловые объекты
страны в 1941-1945 гг. *
Зажигатель-
Периоды Фугасные ные Всего, в шт.
22 июня 1941 г.- 22 июня 1942 г. 431 741 465 373 897114
22 июня 1942 г.- 22 июня 1943 г. 85 152 490 844 575 996
22 июня 1943 г.- 22 июня 1944 г. 59 814 18 544 78 358
22 июня 1944 г.- 17 июня 1945 г. 9 852 15 161 - 25 025
Итого 586 569 989 922 1576 491
* Таблица составлена по материалам ЦГАСА.
352

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
замедленного действия от 4 до 78 час. Из упавших бомб 6940 не
взорвались, что составляет 1,18%.
Следует отметить огромную и небезопасную работу
пиротехнических подразделений МПВО страны. Советским специалистам
стало известно свыше 70 типов сложных по устройству немецких
электрических и механических взрывателей. Большое
разнообразие взрывателей делало весьма сложной работу пиротехников при
обезвреживании невзорвавшихся авиабомб и требовало от них
отличной подготовки. Кроме того, в третьем периоде Великой
Отечественной войны на пиротехническую службу МПВО легла
задача, ранее не входившая в ее функции,— разминирование
территории бывших военных действий.
Личный состав этой службы, подбиравшийся исключительно
на добровольных началах, со своими обязанностями справился
успешно. Подразделения МПВО долгое время после войны, а
впоследствии части гражданской обороны занимались
обезвреживанием невзорвавшихся авиабомб, снарядов и мин (табл. 4).
Силами МПВО была очищена площадь от взрывоопасных предметов
в 86 260 га, в том числе в Ленинграде и Ленинградской области —
78 986 га, Сталинградской — 4320 га, Киевской — 1800 га.
Осмотрено и разминировано 2232 здания 146.
От неминуемого разрушения были спасены многие
предприятия, учреждения и жилые дома, обеспечена бесперебойная работа
промышленности и сельского хозяйства.
При обезвреживании авиабомб и разминировании территорий
бойцы МПВО — пиротехники показали примеры воинского
умения, стойкости и мужества. Так, на участке железной дороги от
Мурманска до Лоухи команда, возглавляемая В. А. Коротких
(М. Миньков, А. Аникин, М. Сударев, Е. Иващенко и др.) унич-
Таблица 4
Действия пиротехнических подразделений МПВО — гражданской
обороны по обезвреживанию и уничтожению взрывоопасных предметов
в 1941-1971 гг. *
Фугасные Артснаряды Инженерные
Годы и зажигатель- и МИны боеприпасы Всег°
ные авиабомбы
1941-1945 432 000 523 000 1966 000 2 821000
1946-1966 209 725 24 929 264 616 1423 271
1967-1971 14 729 150108 31675 196 512
* Подсчитано по материалам ЦГАСА.
353

А Н БЕЛЯЕВ
тожила за время войны около 4 тыс. бомб и мин. Опустошая
бомбы, она собрала около 50 т взрывчатки. Батальон МПВО
Ленинграда под командованием инженер-капитана А. Литвинова,
состоявший преимущественно из ленинградских девушек,
участвовал в очистке южных скатов знаменитых Пулковских высот, где
только на площади 350 га было обнаружено и уничтожено 11 295
мин и других взрывоопасных предметов 147.
После полного освобождения территории Советского Союза от
вражеских войск деятельность МПВО страны существенным
образом изменилась. Продолжая выполнение задач по
разминированию, сбору и уничтожению бомб и снарядов, часть сил и средств
МПВО страны стала привлекаться на восстановление и
строительство важных народнохозяйственных объектов, городского
хозяйства, промышленности и транспорта.
Только силами личного состава частей и формирований МПВО
было разобрано 435 тыс. куб. м завалов, введено в строй более
250 крупных промышленных предприятий, около 17 тыс.
различных зданий, восстановлено 205 железнодорожных и шоссейных
мостов, 1877 км водопроводной и канализационной
магистралей, 873 км электросети, 767 км линий связи 405 км
трамвайных путей, 547 373 кв. м дорог и много других объектов 148.
По неполным данным, стоимость основных восстановительных
работ, выполненных силами МПВО, оценивается более чем
в 1 млрд. руб. 149.
Таким образом, силы и средства МПВО страны привлекались
к выполнению задач, выходивших за пределы ее функций.
Однако привлечение сил МПВО к восстановительным работам уже в
период войны полностью себя оправдало. Промышленность и
строительные организации не в ущерб боевой готовности МПВО
получали организованную и обученную рабочую силу.
Опыт использования сил и средств МПВО в восстановлении
народного хозяйства имеет большую ценность и заслуживает
всестороннего изучения.
Боевая деятельность местной ПВО страны сочеталась с
огромной массовой и партийно-политической работой, которая
проводилась местными партийными и советскими органами, а в
некоторых городах и созданными по решению ЦК ВКП(б)
политическими отделами МПВО 150. В целях пропаганды мероприятий
МПВО среди населения ГУ МПВО НКВД СССР издало 182
названия книг, брошюр и альбомов, а ЦС Осоавиахима — более
150 названий. За время войны среди населения страны было
проведено по вопросам МПВО около 300 тыс. лекций, докладов и
бесед.
Свои боевые задачи МПВО страны решала в тесном
взаимодействии и при непосредственной помощи Советских
Вооруженных Сил. Особенно плодотворное сотрудничество и взаимодейст-
354

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
вие проявлялось между МПВО НКВД СССР и войсками ПВО
страны по таким вопросам, как оповещение населения и
объектов об опасности с воздуха, осуществление светомаскировки,
поддержание постоянной связи между штабами и командными
пунктами 151. Коммунистическая партия и Советское правительство
высоко оценили боевую деятельность личного состава МПВО
страны. За мужество и героизм, проявленные в годы войны, более
300 тыс. бойцов и командиров МПВО были награждены орденами
и медалями Советского Союза. Офицер-пиротехник И. У. Харчен-
ко, лично обезвредивший 1245 авиабомб и 25 тыс. мин и
снарядов, был удостоен высшей правительственной награды — звания
Героя Советского Союза.
За особые заслуги 4-й и 7-й инженерно-противохимические
полки МПВО НКВД СССР были награждены орденами Красного
Знамени, а противопожарная служба МПВО Ленинграда
награждена орденом Ленина. Высоко оценена в целом боевая
деятельность МПВО города Ленина. Местная противовоздушная оборона
Ленинграда награждена орденом Красного Знамени и ей вручено
Красное Знамя Верховного Совета СССР.
В Великой Отечественной войне подтвердились необходимость
и эффективность мероприятий по развитию и совершенствованию
МПВО. Центральный Комитет ВКП(б) и Советское
правительство, Государственный Комитет Обороны следили за формами
организации, методами боевой деятельности частей, формирований,
штабов и управлений МПВО, массово-политической работой в них,
приспосабливая всю систему МПВО страны к требованиям
постоянно менявшейся военной обстановки. Они осуществляли
руководство местной ПВО, отдавая прямые директивы или принимая
решения по вопросам МПВО (всего за время войны было принято
около 150 решений, постановлений, директив и документов),
а также через местные партийные и советские органы. Многие
мероприятия проводились по решению и инициативе наркоматов
СССР, а внутри городов — местными партийными и советскими
органами.
Великая Отечественная война показала правильность и
своевременность всех мероприятий Коммунистической партии и
Советского правительства по усилению МПВО страны. За время
войны она стала неотъемлемой частью Вооруженных Сил по охране
тыла и защите населения. МПВО накопила богатый опыт, стала
значительно боеспособнее, организованнее и более сильной, чем
до войны. «За годы войны,— отмечал генерал армии Л. Т. Алту-
нин,— органами МПВО был накоплен богатый опыт по защите
населения и борьбе с последствиями воздушных ударов противника
по объектам тыла и создана теоретическая база для решения
задач в условиях применения безъядерных средств поражения» 152.
Соевой опыт МПВО в годы Великой Отечественной войны яв-
355

А. Н. БЕЛЯЕВ
ляется одним из важных рычагов в претворении в жизнь задачи,
о которой говорил Л. И. Брежнев в своем выступлении перед
выпускниками военных академий 5 июля 1967 г.: «...постоянно
улучшать оборонную работу среди населения, укреплять систему
гражданской обороны, шире распространять военные знания, особенно
среди молодежи» 153.
1 Фаньян Д. С. В едином строю на
страже Родины. Кишинев, 1971;
Резников П. МПВО Москвы в
годы Великой Отечественной
войны.— Военно-исторический
журнал, 1972, № 3, с. 85—88; Беляев
А. Н. Местная противовоздушная
оборона Ленинграда в годы
Великой Отечественной войны. Л.,
1975; Он же. МПВО в первом
периоде войны.—
Военно-исторический журнал, 1975, № 1, с. 73—77;
Люди и дела гражданской
обороны. М., 1974; Котлуков К. Г, Ог-
лоблин К. С, Сгилевский А И.
Гражданская оборона вчера и
сегодня. Изд. 2-е. М., 1975;
Чуянов А. Сталинградский дневник.
1941—1943. Волгоград, 1968;
Хренов И., Федоров Ю. История
Кировского завода. М., 1966.
2 Федоров А. Г. Авиация в битве
под Москвой. М., 1975.
3 Красная Звезда, 1972, 4 октября.
4 Военные знания, 1970, № 5, с. 7.
5 ЦГАСА, ф. 87878, оп. 2, д. 295,
л. 216.
6 Жуков Г.К. Воспоминания и
размышления. М„ 1969, с. 212—213.
7 Алтунин А. Основные этапы и
направления развития гражданской
обороны СССР.—
Военно-исторический журнал, 1976, № И, с. 43.
8 Хрестоматия по истории БССР.
Минск, 1972, с. 277; Военные
знания, 1964, № 10, с. 16.
9 Правда, 1941, 3 июля.
10 Законодательные и
административно-правовые акты военного
времени с 22 июля 1941 г. по 22
марта 1942 г, М., 1942, с. 46, 48.
11 Военно-исторический журнал,
1973, № 1, с. 4.
12 Законодательные и
административно-правовые акты военного
времени с 22 июля 1941 г. по
22 марта 1942 г., с. 46.
13 Военные знания, 1965, № 5, с. 13.
14 В тылу, как на фронте. М., 1972,
с. 93.
15 Брежнев Л. И. Малая земля. М,,
1978, с. 14; Хмырев А. Так
ковалась победа. Краснодар, 1962,
с. 40.
16 В дни суровых испытаний. Сб.
док. и матер. Волгоград, 1966,
с. 35.
17 История Казахской ССР (эпоха
социализма). Алма-Ата, 1963,
с. 575; История Киргизской ССР.
Фрунзе, 1968, с. 231; Кашхимба-
ев 3. Ш. Военно-организаторская
работа компартий республик
Средней Азии и Казахстана в
годы Великой Отечественной
войны. Алма-Ата, 1970, с. 184.
18 История Азербайджана. Баку,
1963, с. 84.
19 Ферапонтов Н, А. Партийное
руководство общественными
организациями Западной Сибири пака-
нуне и в годы Великой
Отечественной войны (1939—1945 гг.),
Автореф. канд. дис. Томск, 1963,
с. 16.
20 Очерки Приморской организации
КПСС. Владивосток, 1971, с. 215.
21 Военно-исторический журнал,
1975, № 1, с. 74.
22 Петровцев В. А. Комсомол —
верный помощник Коммунистической
партии в годы Великой
Отечественной войны. Автореф. капд. дис.
М., 1967, с. 9.
23 Войска противовоздушной
обороны страны. Исторический очерк.
М., 1968, с. 98.
24 Люди и дела гражданской
обороны, с. 27.
25 Пронин В. Защищая Москву.—
356

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Военные знания, 1971, N° 12, с. 9—
И.
26 Москва — фронту. 1941—1945. Сб.
док. и матер. М., 1966, с. 104.
27 Бессмертный подвиг. М., 1968,
с. 43.
28 Буков К. Все мы были
солдатами. М., 1972, с. 306.
29 Военно-исторический журнал,
1975, № 1, с. 75.
30 Бессмертный подвиг, с. 284.
31 Колесник А. Немеркнущая слава
защитников Москвы. М., 1964,
с. 24.
32 Москва — фронту, с. 105.
33 История Коммунистической
партии Советского Союза, т. 5. М.,
1970, с. 234.
34 История Москвы в годы Великой
Отечественной войны и в
послевоенный период. 1941—1965 гг.
М., 1967, с. 40.
35 Каммерер Ю. Метро после семи
вечера.— Военные знания, 1974,
№ 1, с. 23.
36 Военные знания, 1974, № 2, с. 23.
37 Люди и дела гражданской
обороны, с. 26.
38 Федоров А. Г. Указ. соч., с. 68;
Военно-исторический журнал,
1972, № 3, с. 87.
39 Военно-исторический журнал,
1972, № 3, с. 88.
40 Пронин В. Защищая Москву, с. 10.
41 Войска противовоздушной
обороны страны, с. 106.
42 Федоров А. Г. Указ. соч., с. 75.
43 Правда, 1941, 20 октября.
44 Военно-исторический журнал,
1972, № 2, с. 88.
45 История войн и военного
искусства. М., 1967, с. 163.
46 Лондон во время воздушных
бомбардировок.— За оборону, 1941,
№ 12, с. 21.
47 За оборону, 1941, № 13, с. 21.
48 Правда, 1940, 13 ноября.
49 За оборону, 1941, № 13, с. 21.
50 В борьбе за родные города.
История внутренней обороны
Великобритании. 1940—1941.—
Британский союзник, 1944, с. 141.
51 Колесник А., Синицин А.
Трудящиеся Москвы на защите
родного города.— Военно-исторический
журнал, 1966, № 11, с. 100.
52 История Московского автозавода
имени И. А. Лихачева. М., 1966,
с. 292.
53 Москва — фронту, с. 108.
54 Выдающийся подвиг защитников
Тулы. М., 1977, с. 14.
55 Малыгин А. Н. Рабочая Тула
сражается. М., 1974, с. 157.
56 Сирота Ф. И. Борьба
Ленинградской партийной организации за
сохранение жизни населения
города в период блокады.— Ученые
записки ЛГУ, 1960, № 289, с. 121.
57 По сигналу воздушной тревоги.
Л., 1974, с. 21.
58 Нюрнбергский процесс, т. 3. М.,
1958, с. 612.
53 900 героических дней. М., 1966,
с. 144.
60 ЛГАОРСС, ф. 4886, оп. 1, д. 139,
л. 68.
81 Там же, л. 48.
62 900 героических дней, с. 337.
63 ЛГАОРСС, ф. 7384, оп. 13, д. 112,
л. 32.
64 ЛПА, ф. 25, оп. 2, д. 44, л. 13.
65 Войска противовоздушной
обороны страны, с. 181.
66 Особые добровольческие. М., 1975,
с. 108.
67 Битва за Сталинград. Волгоград,
1972, с. 502.
68 Сталинградская эпопея. М., 1968,
с. 314.
69 За оборону, 1946, № 16, с. 11.
70 Водолагин М. А. Очерки истории
Волгограда, 1589—1967. М., 1968,
с. 322.
71 Люди и дела гражданской
обороны, с. 50.
72 Битва за Сталинград, с. 511.
73 ЛГАОРСС, ф. 4886, оп. И, д. 2,
л. 119.
74 Малыгин А. Н. Указ. соч., с. 177.
75 Трудящиеся Ивановской и Вла-
357

А Н БЕЛЯЕВ
димирской областей в годы
Великой Отечественной войны (1941—
1945 гг.). Сб. док. Иваново, 1959,
с. 98.
76 ЛГАОРСС, ф. 7278, он. 2, д. 711,
л. 7.
77 50 лет Вооруженных Сил СССР.
М., 1968, с. 308.
78 Военные знания, 1965, № 12, с. 15.
79 ЛПА, ф. К-598, оп. 3, д. 300, л. 21.
80 Там же.
81 Военные знания, 1965, № 5, с. 12.
82 ЦП А ИМ Л, ф. 25, оп. 12, д. 113,
л. 28; Москва — фронту, с. 103.
83 ЛГАОРСС, ф. 4886, оп. И, д. 2,
л. 165.
84 Вторая инженерно-техническая
конференция МПВО. М., 1945,
с. 58.
85 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 43, д. 1282,
л. 38.
86 ЦГАСА, ф. 37878, оп. 2, д. 621,
л. 18.
87 Там же, д. 10, л. 214.
88 Там же.
89 Боец МПВО, 1943, 3 ноября.
90 Коммунист Вооруженных Сил,
1975, № 6, с. 92.
91 Военные знания, 1972, № 5, с. 13.
92 За оборону, 1942, № 14, с. 1.
93 ЛПА, ф. 2776, оп. 12, д. 124, л. 25.
94 Там же, ф. 1431, оп. 3, д. 400, л. 50.
95 Военные знания, 1970, № 5, с. 7.
96 Коглуков К. Г. и др. От МПВО —
к гражданской обороне. М., 1968,
с. 58.
97 Военные знания, 1965, № 9, с. 15.
98 Подсчитано автором по
документам ЦГАСА.
99 Котлуков К. Г. и др. Указ. соч.,
с. 36.
100 За оборону, 1943, № 9, с. 22.
101 Военные знания, 1972, № 5, с. 12.
102 Военно-исторический журнал,
1975, № 1, с. 77.
103 Красная Звезда, 1972, 4 октября.
104 Советские архивы, 1971, № 6,
с. 53.
105 Военные знания, 1967, № 10, с. 15.
358
106 Власъевич Ю. Е. Во что
обходятся народам империалистические
войны. М., 1971, с. 176.
107 Дорожный архив Октябрьской
железной дороги (ДАОЖД),
ф. 173, оп. 1, д. 13, л. 227.
юз Котлуков К. Г. и др. Указ. соч.,
с. 49.
109 Железнодорожный транспорт,
1944, № 7, с. 6.
110 История Великой Отечественной
войны Советского Союза. 1941—
1945 гг., т. 6. М., 1965, с. 109.
111 Военные знания, 1972, № 5, с. 13.
112 Там же.
113 Военно-исторический журнал,
1975, № 1, с. 77.
114 Жданов Н Н. Огневой щит
Ленинграда. М., 1965, с. 24.
115 Подробно о городских комитетах
обороны см.:
Военно-исторический журнал, 1972, № 2, с. 80—85:
Вопросы истории КПСС, 1970, № 7.
с. 80—84.
116 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 88, д. 484.
ч. I, л. 19; д. 494, л. 13; д. 486, ч. I,
л. 61; д. 487, л. 92; д. 493, л. 27;
д. 483, л. 23; оп. 43, д. 2664, л. 13;
д. 1049, л. 15.
117 ЦПА ИМЛ, ф. 17, он. 88, д. 492,
л. 22.
118 Там же, д. 500, л. 26.
119 Там же, д. 488, ч. II, л. 132.
120 Одесса в Великой Отечественной
войне Советского Союза, т. 1.
Одесса, 1947, с. 24.
121 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 88, л. 502,
л. 57.
122 ЦГАСА, ф. 9401, оп. 12, д. 219,
ч. I, л. 314.
123 Великая Отечественная война
Советского Союза 1941—1945 гг.
Краткая история. М., 1970, с. 204.
124 Войска противовоздушной
обороны страны, с. 329.
125 Советские военно-воздушные
силы в Великой Отечественной
войне 1941—1945 гг. М., 1968, с. 226.
126 Вторая инженерно-техническая
конференция МПВО, с. 9.
127 ЦГАСА, ф. 37878, оп. 2, д. 70,
л. 173.

МЕСТНАЯ ПВО В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
128 Там же, оп. 11, д. 32, л. 42.
129 За оборону, 1945, JNs 21, с. 14.
130 Подсчитано автором по
материалам ЦГАСА.
131 Военные знания, 1972, № 5, с. 12.
132 Котлуков К. Г. и др. Указ. соч.,
с. 57.
133 ЦГАСА, ф. 37878, оп. 11, д. 32,
л. 168.
134 Там же, оп. 2, д. 701, л. 168.
135 Военно-исторический журнал,
1975, № 1, с. 75.
136 Подсчитано автором по
материалам ЦГАСА.
137 Фаньян А. С. В едином строю на
страже Родины, с. 43, 44.
138-141 ЦГАСА, ф. 37878, оп. 2, д. 713,
л. 123.
142 Там же, оп. 11, д. 32, л. 163.
143 Антипенко Н. А На главном
направлении. М., 1971, с. 113.
144 ЦГАСА, ф. 37878, оп. 2, д. 713,
л. 46, 48.
145 Там же, л. 89—108.
146 Военно-исторический журнал,
1968, № 4, с. 57. За оборону, 1945,
№ 16, с. 5.
147 Карасев А. В. На защите города
Ленина. М., 1961, с. 112.
148 Военные знания, 1968, № 1, с. 14.
149 Подсчитано автором по
материалам ЦГАСА.
150 За время войны по решению ЦК
ВКП(б) было создано шесть
политических отделов в Москве,
Ленинграде, Баку, при ГУ МПВО
НКВД СССР, УНКВД УССР и
БССР.
151 Военно-исторический журнал,
1975, № 1, с. 77.
152 Алтунин А. Т. О теории
гражданской обороны. М., 1974, с, 3.
153 Правда, 1967, 6 июля.

ВОЛНЕНИЯ ПРИПИСНЫХ КРЕСТЬЯН
ВО ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ XVIII В.
Л. Н. Пушкарев
В первой половине XVIII в. протест работных людей и
приписных крестьян редко выражался в открытых выступлениях,
хотя и они имели место. Чаще же всего это были побеги с
предприятий и подача челобитных или жалоб, принявшая уже в
это время массовый характер. До нас дошли тысячи челобитных
подобного рода. В массе своей они рисуют картину тяжкого
подневольного труда.
Наибольших размеров концентрация рабочей силы достигала
на крупных мануфактурных предприятиях в металлургической и
текстильной промышленности, что связано со спецификой этих
производств и их местом в истории русской промышленности.
Естественно, что борьба работных людей и приписных крестьян
на этих предприятиях также отличалась особой интенсивностью,
что и получило свое отражение, в частности, в публикациях
исторических источников на эту тему 1. Опубликованные источники
выборочны, неполны и не охватывают также другие отрасли
промышленности. Поэтому заслуживают внимания новые факты о
борьбе работных людей в металлургической и других отраслях
промышленности России, которые изложены нами в
хронологической последовательности.
Так, документы из фонда Починковской поташной конторы,
хранящиеся в ЦГАДА (ф. 1091), дают возможность раскрыть
волнения приписных крестьян на поташных заводах Казанской,
Нижегородской и Воронежской губерний в 1727—1739 гг.
Производство поташа на Руси возникло, по-видимому, в
конце XV в.; через два столетия оно достигло уже значительного
развития. Поташ уже в XVII в. стал предметом экспорта и
вывозился главным образом в Голландию и Англию, где применялся
для изготовления стекла, хрусталя, в мыловаренной и
текстильной промышленности и т. д.2
Петр I уделил расширению производства поташа особое
внимание, но вместе с тем и регламентировал масштабы и районы
производства этого ценного сырья, что было связано с
начавшимся в это время хищническим истреблением лесов в центральных
губерниях России. Поташ в то время получался выщелачиванием
360

ВОЛНЕНИЯ ПРИПИСНЫХ КРЕСТЬЯН
древесной золы, выпариванием щелока и последующим
пережиганием остатка в кирпичных печах и горшках (отсюда и название
поташа — от голландского potas: pot — горшок и as — зола). Для
получения поташа было необходимо громадное количество
древесины — и на сырье, и на топку, и на изготовление тары (бочек).
Заготовка и транспортировка древесины требовали значительной,
хотя и малоквалифицированной рабочей силы. Само производство
поташа было крайне вредным, особенно процесс выпаривания
рассола и последующего пережига в кирпичных гартах * и в корытах;
этот вид работы приравнивался к каторжному труду.
Причины и поводы, приводившие к возникновению волнений
на поташных заводах, можно разделить на несколько групп. Во-
первых, это притеснение со стороны воевод и губернаторов,
которые пытались собирать оброчные и подушные деньги с крестьян,
приписанных к поташным заводам. Например, саранский воевода
капитан Москотиньев забирал с «поташной работы» человек по
пять-шесть и держал их у себя в Саранске на работе по две
недели. Он же брал с приписных крестьян куничные деньги со
свадеб вдвое больше, чем обычно, заставлял платить оброчные
деньги за мельницы, пытаясь брать с них подушную подать, ставил на
постой солдат и т. д.3
Во-вторых, жестокость управителей и особенно надзирателей.
Так, в донесении надзирателя Федора Яковлева в Починковскую
поташную контору от 22 мая 1734 г. говорится о приезде в Ново-
сивильский поташный завод надзирателя Дмитрия Городничего и
о его расправе с работными людьми: одних он «бил батожьем и
ис своих рук палкой», других—«батожьем и сверх того в провот-
ку кнутом подмастерья»; «стариков, которые ломку ломали**, бил
вместо кнута батожьем» и т. д.4
В-третьих, беспрестанные поборы и взятки управителей и
надзирателей ***. Так, понадобился специальный указ Поташной
конторы от 14 декабря 1739 г. с осуждением взяток. Надзиратель
Карсаковского поташного завода Иван Голосеин брал взятки с
работных людей и деньгами, и вещами, обещая, например, за
сермяжный кафтан выдать полный ярлык в приеме от них двух чет-
* Гарты — кирпичные емкости в виде широких корыт, в которых
выпаривался и затем выжигался щелок.
** Ломать ломку — выламывать пережженный щелок из кирпичных гарт
и корыт.
** О взяточничестве в самой неприкрытой форме заявляло и мордовское
население в своем челобитье, где указывалось, что Починковская
администрация берет с них взятки деньгами, медом и лисицами, отчего
«претерпевают несносную тягость и многие от того разбежались, а многие
от голоду и побои многие померли» (Руткевич Н. Починковские поташ-
пые заводы XVIII в.— Записки научно-исследовательского института
при Совете Министров Мордовской АССР, вып, 6. Саранск, 1945, с. 58).
36i

Л Н ПУШКАРЕВ
вертей золы. Взятки, конечно, не помогли, золу с них (в счет
оброка) потребовали 5.
Были и другие причины и поводы для волнений, в каждом
конкретном случае объяснявшиеся изменением обстановки на
заводе, сложившейся ситуацией и т. д.
Своеобразным итогом, характеристикой положения приписных
крестьян на поташных заводах в это время служит донесение
Коммерц-коллегии в Сенат от 1736 г., где говорится: «А в летнее
время они бывают на работах при поташном деле, а жен и детей
их из платежа подушных денег держат под караулом без выпуска,
а бьют на правеже батожьем, а зимнее время держат их, заклепав
в колодках, человек по сту и более и морят в студеных амбарах,
а им за скудостию их и за пустотою платежом тех подушных
денег за всех по переписи душ никаким образом исправиться
невозможно, и от той несносной тягости и оставшиеся крестьяне все
бегут врозь» 6.
Какие же формы приобретала борьба приписных крестьян на
поташных заводах? Эти формы, естественно, не отличались от тех,
которые были присущи всем выступлениям работных людей на
мануфактурах того времени. На первом месте стояли, конечно,
жалобы и челобитные. Первые сведения о них мы находим в
указе Коммерц-коллегии комиссару поташных заводов П. Д.
Алябьеву от 15 ноября 1727 г., где говорится о жалобе приписных
крестьян на управляющего поташными заводами Вадской волости
прапорщика Ф. Т. Новикова — на «обиды и разорения» 7. Но дело
не ограничивалось подачей челобитных. Приписные крестьяне
отказывались платить подушные деньги 8, а когда на завод пришел
канцелярист для сбора податей, то, «собрався многолюдством...
учинились противны и данную инструкцию и указ называли
воровским, а ево в той земской избе с копьями и с ножами
держали сутки под караулом» 9. Упомянутого выше прапорщика
Ф. Т. Новикова возмущенные крестьяне «стерегли в том селе Ваду
на мостах с рогатины и з дубьем» 10.
На саранских поташных заводах в 1727 г. приписные
крестьяне русских и мордовских деревень Тиризморги и Лемдяи
«учинились ослушны, и посланных указов... не слушают, и розсылыци-
ков ради исправления дел в деревни не пускают» 11.
Выступления на поташных заводах нередко принимали
массовый характер. Так, в протоколе заседания Сената от 14 августа
1732 г., рассматривавшего специально вопрос о наказании
приписанных к поташным заводам крестьян, отказывавшихся
исполнять свои обязанности, отмечается факт волнения приписных
крестьян с. Сучкина. «Крестьяня и мордва с 600 человек, пришед к
ним (к канцеляристам Пензенской провинциальной
канцелярии.— Л. П.) с рогатинами и з дубьем, хотели побить и сказали,
что присланных из Починковской канторы указов слушать и сал-
362

ВОЛНЕНИЯ ПРИПИСНЫХ КРЕСТЬЯН
дат к себе для исправления пускать не будут» 12. Когда же для
взыскания денег отправлялись воинские части, то и они
встречали сопротивление. Так, когда в апреле 1736 г. солдат Иван Юста
поехал для взыскания подушных денег в мордовскую деревню
Новый Косогор, «то де близ деревни ж Ремезенок наехали на нево
деревни Нового Косагору мордва Зорка Живаев с товарыши
человек з 10 и, бив по щекам, хотели убить до смерти» 13.
Конечно, действенной формой выступления оставались побеги,
причем, как говорится в донесении Коммерц-коллегии Сенату от
3 декабря 1734 г., «от таких обид ис тех приписных сел и
деревень бегут крестяня не токмо семьями, но и целыми деревнями,
и оставляют деревни впусте, и разбежалось многое число, да и
Епредь от таких нападков от побегу удержать трудно» 14. Отказ
приписных крестьян готовить золу для поташа и платить
подушные деньги, по определению Сената, обсуждался даже «з
господами кабинетными министрами» 15. Строгие сенатские указы о
следствии по жалобам приписных к поташным заводам крестьян «на
обиды и притеснения» были посланы в Воронежскую, Казанскую
и Нижегородскую губернии и в 1735, и в 1738 гг.16 Местные
органы власти не спешили, однако, выполнять эти указы. Так,
в 1739 г. из Казанской губернской канцелярии в Пензенскую
провинциальную канцелярию указ Сената посылался трижды и
продолжал оставаться без ответа 17.
Волнения приписных крестьян на поташных заводах
подавлялись жестоко. Заподозренных зачинщиков под караулом отирав-
ляли в ближайшую провинциальную канцелярию для допроса 18.
Под караулом держали не только взбунтовавшихся, но и их жен,
а принадлежащие им «пожитки» опечатывались 19. Само
«следствие» было длительным. Например, волнения приписных крестьян
на поташных заводах Вадской волости Воронежской губернии
расследовались в течение четырех лет, все это время 14 человек
(«Кузьма Ананьин с товарыщи») находились в колодах под
караулом 20.
Весьма показательно донесение Коммерц-коллегии в Сенат от
23 августа 1736 г. с перечнем наказаний для приписанных к
поташным заводам крестьян, обвиняемых в различных
преступлениях. Правда, сами эти преступления квалифицируются весьма
однообразно — «разбой, татьба или грабеж», но зато перечень
наказаний разнообразен и подробен. Обращает на себя внимание
стремление Коммерц-коллегии не отдавать провинившихся для
отбывания наказания в судебные и исполнительные органы, а
оставлять их на самой тяжелой работе у корыт с прокаливанием
остатка, «ибо та работа против других работ находится с
немалым трудом, и корытники имеются во все лето до самых пущих
морозов на колодех день и ночь безотлучно» 21. За эту работу
платят провинившимся полцены, и из этой платы половина вычи-
363

Л. Н. пушкарев
тается «за пропитание», а другая половина идет в уплату
подушных денег. Сбор подушных денег проводился, как правило,
чиновниками в сопровождении нарочных солдат, которым
давалась инструкция взыскивать эти деньги «без всякого послабления
и поноровки» 22; ослушников же под караулом отправляли в
контору 23.
Тяжелейшие условия труда на поташных заводах вели к
высокой смертности. В присланном в 1735 г. в Коммерц-коллегию
донесении указывалось, что в слободах, приписанных к Починков-
ским поташным заводам, умерло 11 207 человек, бежали — 1632,
отдано в солдаты — 898, передано помещикам — 612 и сослано в
Сибирь 13 человек 24
Исследуя материалы о волнениях на поташных заводах во
второй четверти XVIII в., нельзя не обратить внимания на то, что
русские приписные крестьяне выступали совместно с
мордовскими крестьянами против усиления эксплуатации, против
притеснений заводчиков и воевод. Протоколы заседаний Сената пестря!
известиями такого, например, типа: «В 1727 году в Комерц-ко-
легию в доношениях с поташных заводов ис Починковской
канторы объявлено, что села Сучкина крестьяня и мордовских
деревень Тиризморги и Лемдян мордва при поташном деле во всякой
работе чинятся ослушны» 25. О подобных же выступлениях в
1734 г. сообщается в донесении Коммерц-коллегии в Сенат26,
в определении Сената от 2 мая 1735 г.27 и т. д.
В 1736 г. крестьяне мордовских деревень Подлесной и Тавле
«учинились ослушны и говорили, что с них подушных денег
взыскивать не велено, також золы и клепочных дров * на гарты
ставить они не станут» 28. Совместные выступления русских и
мордовских приписных крестьян продолжались в 173829 и в
1739 гг.30 и т. д.
*
Среди новых материалов представляют интерес документы о
волнениях рабочих-иностранцев на железных заводах В. и П. Мел-
леров в 1748—1750 гг. В сентябре 1748 г. Я. И. Вейгнер и с ним
28 человек подали в Берг-коллегию челобитную, в которой
жаловались на уменьшение заработной платы, на притеснения
хозяев и на вынужденные простои. Присланный на заводы из Берг-
коллегии подканцелярист Карл Немцов с двумя солдатами принял
сторону хозяев, заявил, что высечет челобитчиков, взял с них
подпись о неотлучке с заводов, а «одного подмастерья Ивана Вей-
гнера и высек батожьем напрасно, не показав никакой вины,
* Клепочные дрова — бревна, из которых изготовлялись лотки для бочек
(клепка).
364

ВОЛНЕНИЯ ПРИПИСНЫХ КРЕСТЬЯН
и сверх того посадил в цепь и скована привез в Москву в
государственную Берг-колегию» 31. Я. И. Вейгнер с товарищи
просили выдать им паспорта.
Количество сохранившихся документов по этому делу крайне
незначительно, да и само волнение ничего особого собой не
представляет; оно не носило массового характера и было обычным для
того времени столкновением квалифицированных рабочих с
администрацией. Известно, что девять человек из числа челобитчиков
паспорта не получили, остальным было предложено работать на
том же заводе. Но один факт обращает на себя внимание: во
время ареста и наказания Немцовым Иоганна Вейгнера (как об
этом свидетельствует определение Берг-коллегии по делу о
мастеровых иностранцах от 4 октября 1748 г.) с улицы на двор Мелле-
ров пришли русские работники «с палками и з запорами и з
другим чем для битья», пытались отнять И. Вейгнера и в драке
«окровенили» двух солдат32. Совместное выступление русских и
иноземных мастеровых против администрации — факт новый. Как
правило, мастеровые иноземцы пользовались в это время такими
привилегиями, которые ставили их выше русских рабочих. Чаще
можно было наблюдать между русскими и иноземными
мастеровыми антагонизм, который усиленно культивировался заводской
администрацией, действовавшей по принципу «разделяй и
властвуй». Факт совместных выступлений русских и иноземных
мастеровых свидетельствует о проявлении солидарности работных
людей, занятых в металлургической промышленности.
*
Среди волнений приписных крестьян во второй четверти
XVIII в. надо отметить и волнения на Анцубском (Таишевском)
медеплавильном заводе С. Е. Иноземцева в 1748 г. С. Е.
Иноземцев купил этот завод у Г. и К. Вяземских в 1735 г., а в 1740 г.
перенес на реку Таишевку (Кзанского уезда Арской дороги) и
обратился в Берг-коллегию с просьбой приписать к заводу ясашных
крестьян из трех близлежащих деревень в количестве 126 душ. По
определению Берг-коллегии в 1741 г. все эти крестьяне были
приписаны к заводу и тем самым освобождены от выплаты
подушной подати: ее должен был выплачивать владелец завода,
а крестьяне — отрабатывать ему эти деньги на заводских работах.
Однако 4 мая 1744 г. выборные от крестьян трех этих дера-
вень Антон Романов «с товарищи» обратились в Берг-коллегию с
прошением, в котором объявили: «Вышеписанной заводчик Ино-
земцов содержит де (их. — Л. П.) при том своем заводе
непорядочно, противно из Генерал-берг-директориум указу, и
положенных на них подушных денег и протчих государственных поборов
не платит, а платят, как и прежде было, сами оныя крестьяня,
365

Л Н ПУШКАРЕВ
к тому ж с того заводу посылает де в самые летние рабочие
времена на партикулярныя свои работы в Казань для строения
дворов своих и в Уфимской уезд на Уральские горы. И бывают
при тех ево партикулярных работах на своем коште по многому
числу, тако ж и в бытность их при заводской же работе.
Означенной же Иноземцов заработные деньги дачю производит им не по
силе указов, самую малую, а имянно в летнее время по четыре,
а в зимнее по три копейки па день, к тому ж завсегда безвинно
их наказывают, от чего претерпевают великую нужду и мучение
и разорились вконец без остатку» 33.
Крестьяне просили освободить их от работ на заводе,
определить по-прежнему к ясашным волостям и обязались платить
подушные деньги и прочие государственные поборы без доимки.
Получив эту челобитную, Берг-коллегия определила начать
расследование и поручила сделать это сразу по трем каналам:
Казанской губернской канцелярии, Казанскому горному
начальству и Канцелярии главных заводов правления, по было ли это
следствие проведено или нет, мы не знаем, так как никаких
документов обнаружить не удалось.
Владелец же заводов С. Е. Иноземцев сам 19 июля 1748 г.
подал в Берг-коллегию челобитную о том, что приписные крестьяне
отказываются работать на его заводе 34 Берг-коллегия была
вынуждена вновь вернуться к этому вопросу. 20 сентября 1748 г. она
предложила Казанской губернской канцелярии произвести
следствие и установить, почему приписные крестьяне «работать не
хотят и чинятся противны». Берг-коллегия указала немедленно
исследовать все «обиды и непорядки», обратив при этом особое
внимание на увеличение числа душ в приписанных деревнях по
последней ревизии, и если таковые объявятся, то немедленно и
их приписать к заводским работам тоже, «дабы за их
непослушанием и противностию оные ево, Иноземцева, заводы в
произведении в остановку не пришли» 35 Казанская губернская канцелярия
должна была взбунтовавшихся приписных крестьян «обязать в
той губернской канцелярии подписками с подкреплением и под
опасением впредь за такие чинимые ими противности и
непослушании, и в работах заводских остановку наказания по указам».
Никаких документов о дальнейшем ходе расследования по
этому делу не сохранилось.
*
Новые материалы б волнениях работных людей и приписных
крестьян во второй четверти XVIII в., проанализированные выше,
были выявлены сотрудниками ЦГАДА для публикации их в
сборнике, который должен охватить весь XVTII в. Предполагаемое
издание обобщающего труда до истории рабочего класса России не-
366

ВОЛНЕНИЯ ПРИПИСНЫХ КРЕСТЬЯН
мыслимо без разработки проблем истории пролетариата России.
Настоящее сообщение и ставит своей целью обратить внимание
исследователей на важность изучения движения работных людей
и приписных крестьян в различных отраслях промышленности в
XVIII в.
1 Волнения работных людей и
приписных крестьян на
металлургических заводах России в первой
половине XVIII в. Под ред. Е. И.
Заозерской и Л. Н. Пушкарева.
М., 1975: Материалы по истории
волнений на крепостных
мануфактурах в XVIII в. М.— Л., 1937.
2 Об истории поташного
производства на Руси см.: Лукьянов П. М.
История химических промыслов и
химической промышленности
России до конца XIX века. Под
ред. акад. С. И. Вольфковича,
т. II. М.— Л., 1949, с. 7—143;
Забелин И Е. Большой боярин в
своем вотчинном хозяйстве
XVII в.— Вестник Европы, 1971,
№ 2, с. 480—482; Симеон П. Ф.
Поташное дело в Московском
государстве на пороге XVIII века.—
Журнал Министерства народного
просвещения, 1913, № 5, с. 120—
157; Ясинский П. А
Нижегородские будпые станы.— В кн.:
Сборник статей студенческого истори-
ко-этнографического кружка при
Киевском университете, вып. VII.
Киев, 1915, с. 55—91.
3 ЦГАДА, ф. Канцелярия Совета,
кн. 18/922, л. 193—194 об.
4 ЦГИА, ф. 7. Поташная контора,
оп. 1, д. 77, л. 1—1 об
4 Там же, д. 104, л. 43—43 об.
6 Чулков М. Д Историческое
описание российской коммерции...,
т. VI, кн. 2. СПб., 1786, с. 189.
7 ЦГАДА, ф. 1091, д. 43, л. 1.
8 Там же, л. 2.
9 Там же, д. 50, л. 149.
10 Там же, л. 152.
11 ЦГАДА, ф. Канцелярия Сената,
кн. 160/2041, л. 115.
12 Там же, л. 115 об.
13 Там же, кн. 20/924, л, 531 об.
14 Там же, кн. 18/922, л. 192 об.
15 Там же, кн. 20/924, л. 533.
16 Там же, кн. 18/922, л. 901.
17 Там же, л. 206—207.
18 ЦГИА, ф. 7, оп. 1, д. 104, л. 38.
19 ЦГАДА, ф. 1091, д. 43, л. 1.
20 Там же, д. 245, л. 73.
21 Там же, ф. Канцелярия Сената,
кн. 26/930, л. 793 об.
22 Там же, ф. 1091, д. 71, л. 10 об.
23 ЦГИА, ф. 7, оп. 1, д. 104, л. 38 об.
24 ЦГАДА, разряд XIX, № 225, л. 38.
25 ЦГАДА, ф. Канцелярия Сената,
кн. 160/2041, л. 115.
26 Там же, кн. 18/922, л. 194—196.
27 Там же, л. 196.
28 Там же, кн. 20/924, л. 531.
29 Там же, кн. 18/922, л. 901.
30 Там же, л. 206—207.
31 Там же, кн. 8/2491, л. 1081.
32 Там же, л. 1088.
33 ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 716,
л. 585—585 об.
34 Там же, л. 581—582.
35 Там же, л. 589.

Исторические записки, т. 102
Утверждено к печати
Институтом истории СССР
Академии наук СССР
Редактор издательства Е. Д Евдокимова
Художественный редактор Я. Н Власик
Технический редактор А. П. Гусева
Корректор М. К. Запруд екая
ИБ № 5282
Сдано в набор 17.08 78.
Подписано к печати 13 12 78
Т-18381. Формат 60x901/16.
Бумага типографская № 1.
Гарнитура обыкновенная.
Печать высокая.
Усл. печ. л. 23. Уч -изд л 26,2
Тираж 2350 экз. Тип зак. 883.
Цена 2 р. 90 к.
Издательство «Наука»
117485, Москва, В-485, Профсоюзная ул , 94а
2-я типография издательства «Наука»
121099, Москва, Г-99, Шубинский пер , 10

ОПЕЧАТКИ И ИСПРАВЛЕНИЯ
Страница
191
209
253
283
Строка
1 сн.
10 сн.
21 св.
прав. кол. 5 сн.
Напечатано
С. В. Окунь
Конечно
словари М. Ридлея
119
Должно быть
С. В. Окуня
Кончено
словарь Г. Невен-
бурга
1119
Зак 883 Исторические записки, т. 102