Автор: Уоллес-Хедрилл Дж.-М.
Теги: всеобщая история средние века (v – xv вв) история история средних веков
ISBN: 5-8071-0059-Х
Год: 2002
Текст
ББК 63.3(0)4
УДК 94
У62
За помощь в осуществлении издания данной книги
издательство «Евразия» благодарит
Кипрушкина
Вадима Альбертовича
Научный редактор:
к. и. н. Иоаннисян О. М.
Уоллес-Хедрилл Дж.-М.
У62 Варварский Запад. Раннее Средневековье 400—1000/
Пер. с англ. Санина А. П.— СПб.: Евразия, 2002.— 224 с.
ISBN 5-8071-0059-Х
На страницах Уоллеса-Хедрилла перед читателем пред¬
стает Европа после образования варварских королевств в
период с конца IV века и вплоть до начала X века нашей
эры. И главный вопрос, которым задается автор настоящей
книги: действительно ли на место разрушенной Римской
импери и пришли варвары, с нуля строящие свои государ¬
ства и воплощающие в жизнь свою цивилизационную мо¬
дель, или же они руководствовались идеей возрождения
Империи, где римское наследство сыграло свою немало¬
важную роль. Пусть даже прежняя модель цивилизации об¬
ретала себя в измененной форме: Римская империя без рим¬
лян и даже Империя христиан — «Imperium Christianum».
ББК 63.3(0)4
УДК 94
© Санина А. П., перевод с англ., 2001.
© Иоаннисян О. М.,
предисл. к русскому изд., 2002.
© Лосев П. П., обложка, 2002.
5-8071-0059-Х © Издательство «Евразия», 2002.
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
Предлагаемая вниманию читателей книга Дж.-М. Уол-
леса-Хедрилла «Варварский Запад, 400—1000» посвяще¬
на проблеме становления цивилизации средневековой
Европы. Необычность подхода автора к рассматривае¬
мой им проблеме заключается в том, что в качестве «вар¬
варских» он рассматривает те государства раннесредне¬
вековой Европы, которые обычно не рассматриваются
историками как «варварские», поскольку связаны уже с
развитыми и сложившимися государствами, такими как,
например, Каролингская или Оттоновская империи. Од¬
нако в этой нетрадиционности и кроется сила авторской
позиции. Для Дж.-М. Уоллеса-Хедрилла понятие «вар¬
варство» связано не столько с определенной стадией раз¬
вития общества, сколько с мерой его включенности в со¬
став или даже просто в орбиту Римской цивилизации.
Автор применяет термин «варвар» как бы с позиции рим¬
лянина, для которого «варваром» сперва был всякий ино¬
земец, а затем даже не человек, говорящий на другом
языке, а всякий, кто не является гражданином Империи
(civis) или фактически подвластным ей gentile или феде¬
ратом, то есть варваром, находящимся на службе Импе¬
рии или живущим на союзной с ней территории.
В последние века существования Империи ее терри¬
тория настолько расширилась и включила в свой состав
столько варварских земель, что управлять ими из Рима
становилось все сложнее. Поэтому на этих территориях
все большее и большее значение приобретает местное
население, все больше и больше включающееся в систе¬
му Римской цивилизации. Уже в III веке нашей эры мно¬
6
Варварский Запад, 400—1000
гие из них (особенно галлы) настолько романизируются,
что из категории gentile или federati переходят в катего¬
рию civis, то есть фактически становятся гражданами
Империи.
Оставаясь этническими варварами, такие народы на¬
столько воспринимают традиции новой для них римской
цивилизации, что становятся римлянами не только по
форме, став ее гражданами, но и по существу (например,
такие деятели позднеримской культуры как Авзоний,
Аполлинарий Сидоний, Рутилий Намициан, которые
были галлами по своему происхождению). Начинается
процесс романизации Европы к северу от Альп и к вос¬
току от Дуная, то есть территории, населенной до этого в
основном германскими племенами.
Вместе с тем роль варварского элемента в самой
Империи уже к IV веку настолько усиливается, что это
приводит к обратному процессу — наряду с романиза¬
цией Европы идет и все более и более активный про¬
цесс варваризации самой Империи.
Расширяя свои территории, Римская Империя опять
сталкивалась все с новыми и новыми варварскими пле¬
менами, которые еще не были охвачены процессом ро¬
манизации, и представляли мощную силу, постоянно
ей угрожавшую. Особенно опасной эта угроза становит¬
ся тогда, когда в IV веке начинается процесс, получив¬
ший название «великого переселения народов». Посто¬
янная угроза со стороны нероманизированных варва¬
ров, с одной стороны, и ослабление центральной власти
на окраинах Империи, ослабленной ^прекращающи¬
мися гражданскими войнами, с другой, приводят в ито¬
ге сперва к разделению Империи на две части — Вос¬
точную со столицей в Константинополе и Западную со
столицей в Риме, а затем и к полному распаду западной
части империи, которая в 476 году прекращает свое су¬
ществование, уступив место возникшим на ее террито¬
рии варварским королевствам.
Падение Империи в 476 году европейской историо¬
графией XIX века, основанной на романтической тра¬
диции, обычно изображалось как разгром и завоевание
Предисловие к русскому изданию
7
Рима варварами, чуждыми традициям античной циви¬
лизации и находящимися на низком уровне развития.
Однако для самих жителей Империи ее упразднение
предводителем германцев Одоакром, вряд ли выглядело
как нашествие со стороны. За два десятилетия до этого,
в 452 и 455 годах, она подвергалась гораздо более страш¬
ным и опустошительным нашествиям — сперва азиат¬
ских племен гуннов (452 г.) (движение которых с Востока
на Запад собственно и дало толчок «великому переселе¬
нию народов»), а затем германского племени вандалов
(455 г.), которые захватили Рим и подвергли его страш¬
ному разорению. Тем не менее Империя еще продол¬
жала существовать. Окончательное ее падение стало
результатом не внешнего нашествия, а непрекращаю-
щихся гражданских междоусобиц и борьбы между те¬
ми германскими племенами, которые уже давно стали
внутренней и неотъемлемой частью ее самой. Романи¬
зированные германцы на протяжении практически все¬
го IV столетия уже были настоящими римлянами, они
составляли основу римского войска, получали за это во
владение землю, становясь римскими же землевладель¬
цами, становились римскими патрициями, избирались
на консульские должности. Борьба Одоакра за Рим была
не нашествием варваров (по сути дела, он таковым уже
и не был), а внутренней междоусобной борьбой за пра¬
во осуществления полной власти на той территории, ко¬
торую он контролировал. Свергнув малолетнего импе¬
ратора Ромула Августула и заняв его престол, Одоакр и
не думал уничтожать Империю, он просто отказался сам
от знаков императорского достоинства, отослав их в
Константинополь Восточному императору, который та¬
ким образом опять становился единым властелином
всей Римской империи, хотя только de jure. Фактически
же Западная империя реально с Восточной не воссоеди¬
нилась, а превратилась в покрывшую Европу сеть варвар¬
ских королевств (вестготов, бургундов, вандалов, остго¬
тов, лангобардов, франков и англо-саксов), представ¬
лявших собой вполне самостоятельные государственные
образования.
8
Варварский Запад, 400-1000
Традиции романтической историографии XIX века,
согласно которой падение Западной Римской империи
явилось результатом деструктивной роли, сыгранной
варварскими народами, прочно укоренившись в исто¬
рической науке, получили свое продолжение и развитие
в XX столетии. Согласно этой научной традиции варва¬
ры не только разрушили римскую государственность,
но и саму цивилизацию. Развитие новой — средневеко¬
вой европейской цивилизации — по представлению ис¬
ториков этого направления фактически начинается с
нуля на основе общественного устройства, уровня эко¬
номического развития и культурной традиции варвар¬
ских, в основном германских, племен и народов. То об¬
стоятельство, что многие из этих варваров уже в течение
по крайней мере столетия в процессе романизации фак¬
тически влились в римскую цивилизацию, этими исто¬
риками не учитывается.
Дж.-М. Уоллес-Хедрилл принадлежит к другой на¬
учной традиции, последователей которой обычно назы¬
вают «романистами». Процесс становления средневеко¬
вой цивилизации рассматривается ими с позиций кон¬
тинуитета между позднеантичной и раннесредневековой
Европой,'в которой уже в начале I тысячелетия нашей
эры был осуществлен германо-романский синтез. Для
Дж.-М. Уоллеса-Хедрилла возникновение цивилизации
средневековой Европы, которая стала началом совре¬
менной европейской цивилизации,— это процесс обре¬
тения варварами самосознания римлян. Именно поэто¬
му, несмотря на кардинальную перемену этнической
картины расселения народов, ставшей следствием «ве¬
ликого переселения», социально-экономического устрой¬
ства мира (феодализация, пришедшая на смену системе
рабовладения) и его мировоззренческих основ (христиа¬
низация, заменившая язычество как самих римлян, так и
варваров), возникшие на развалинах Западной Империи
новые государства так или иначе стремились воспроиз¬
вести модель развития классического Рима. Отсюда и
возникновение варварских империй Запада — сначала
империи Каролингов, а затем Оттоновской империи.
Предисловие к русскому изданию
9
Идея возрождения Империи, как показывает Дж.-М. Уол-
лес-Хедрилл, всегда лежала в основе развития ранне¬
средневековых обществ на Западе. Однако Империи эта
уже существенно отличались от классической Импе¬
рии тем, что, во-первых, это были Римские империи без
римлян, и основу их составляли уже собственно вар¬
варские государства, а во-вторых, все новые Империи
существенно отличалась от классической тем, что каж¬
дая из них становилась Империей христиан — «Imperia
Christianum».
По представлениям Дж.-М. Уоллеса-Хедрилла, Ев¬
ропа становилась той Европой, которую мы знаем, по
мере того как варварские государства, постепенно при¬
обретая черты национальной самобытности, в то же вре¬
мя возвращались к осознанию необходимости некоего
организующего единства, главными факторами которо¬
го были единство церкви и объединение под властью
пусть не единого (этому мешало характерное для фео¬
дальной системы обособление территорий), но главного
для всех правителя в лице императора. Эти два фактора в
итоге и привели к тому, что позднее, когда уже во II ты¬
сячелетии нашей эры начинается процесс формирова¬
ния национальных государств, несмотря на различия в
путях исторического развития, формах экономического
бытия, политического устройства, культурных традици¬
ях и языке, Западная Европа сохранила типологическое
цивилизационное единство.
Процесс формирования этой новой цивилизации,
характеризующийся «романизацией» варваров без Рима,
по Дж.-М. Уоллесу-Хедриллу занял почти целое тысяче¬
летие и продолжался от III—IV до рубежа X и XI веков,
постепенно охватывая собой всю территорию Европы.
Уже в самом конце этой эпохи в IX-XI веках в орбиту
этого развития были включены последние варвары —
славяне и скандинавы, вначале игравшие столь же агрес¬
сивную роль по отношению к христианскому миру Евро¬
пы, что и варвары начала I тысячелетия. Дж.-М. Уоллес-
Хедрилл лишь вкратце касается этой проблемы. Более
подробно читатель может познакомиться с ней в другой
10
Варварский Запад, 400—1000
книге, вышедшей в этой же серии в 2001 году,— «Варвар¬
ские нашествия на Европу. Вторая волна» французского
историка Люсьена Мюссе. Книги Дж.-М. Уоллеса-Хед-
рилла и Л. Мюссе были написаны и впервые изданы на
языке оригинала совершенно независимо друг от друга,
однако благодаря инициативе издательства «Евразия»
отечественный читатель получил уникальную возмож¬
ность прочитать их как своеобразную дилогию, в кото¬
рой роль первой части играет книга Дж.-М. Уоллеса-
Хедрилла, а второй — Л. Мюссе.
О. М. Иоаннисян
ВАРВАРСКИЙ ЗАПАД
400-1000
ПРЕДИСЛОВИЕ
Читателю, нуждающемуся в подробном введении в
историю раннего средневековья, лучше всего не откла¬
дывая обратиться к общим исследованиям, указанным в
конце этой книги, к которым я обращаюсь, будучи со¬
вершенно чужд стремления в чем бы то ни было заменить
их. В этих и других книгах и статьях, которым, как сразу
заметят ученые, я многим обязан, уделяется должное
внимание кое-чему из того, что у меня не было возмож¬
ности охватить, например, истории варварской Испа¬
нии; таким темам как развитие папства или администра¬
тивная система периода раннего средневековья — в дан¬
ной работе им отведена второстепенная роль; а также
некоторым до сих пор спорным, как мне представляет¬
ся, вопросам, вроде того, продолжала ли Византия ока¬
зывать влияние на западную мысль и образ действия. Это
неотъемлемые части общей картины. Мне же принадле¬
жит лишь краткое рассмотрение отдельных аспектов, к
которым я испытываю личный интерес, как мне пред¬
ставляется, достаточно ясных из заглавия данной книги:
Римский Запад стал варварским, но не переставал огля¬
дываться назад. Он помнил о Риме. Я ставлю перед со¬
бой вопрос не «почему?», поскольку ответ на него очеви¬
ден, а «как?».
Для кого-то из читателей может оказаться затрудни¬
тельным следить за хронологией, а кого-то, особенно в
последней главе, могут привести в замешательство име¬
на и номера множества правителей. Добавление генеало¬
гических таблиц привело бы к физическому увеличению
объема книги, но вы можете получить незамедлительную
14
Варварский Запад, 400—1000
помощь в книгах, указанных в моей библиографии, или
в такой, к тому же легкодоступной, работе, как Истори¬
ческие таблицы Стейнберга.
Сэр Морис Поуик, мои мать и жена, каждый по-сво¬
ему, оказали мне незаменимую помощь; и я признателен
им за их великодушие. Кроме того, я должен поблагода¬
рить Кембридж Юниверсити Пресс за разрешение ис¬
пользовать карту 28а из сборника карт к «Кембриджской
Истории Средневековья»*.
Подготовка второго издания (1957 г.) дала мне воз¬
можность исправить некоторые ошибки и сделать не¬
большие дополнения к тексту. На один раздел увеличи¬
лась и библиография, которая была еще раз пересмотре¬
на к четвертому изданию (1961 г.).
Дж. М. У-Х.
* Имеется в виду издание: The Cambridge Medieval History,
vol. I, 1924; vol. II, 1936.
Глава I
ВВЕДЕНИЕ
В течение 376 г. н. э. римляне осознали, что племена,
живущие на севере по ту сторону дунайской границы,
пришли в движение. Подобное случалось и раньше, и
нет сомнения, что регулярные части не спешили дове¬
риться будоражащим слухам. Но вскоре стало ясно, что
тревога была ненапрасной. На сцене появились гунны,
ужаснейший из варварских народов, они двигались на
юг, к границам империи, и их появление предварялось
потоком беженцев.
Первейшая наша задача состоит в том, чтобы выявить
некоторые черты той цивилизации, которая вследствие
вышесказанного оказалась в опасности.
Прежде всего необходимо отметить, что период, не¬
посредственно предшествовавший нашествию, был да¬
лек от безмятежности. Для римлян четвертый век ока¬
зался полным тревог. Постепенно тот Мир, о котором
мечтал император-основатель Август, ушел в прошлое.
С тех пор границы Империи давным-давно раздвину¬
лись настолько, что защита от внешних угроз стала сама
по себе достаточно обременительной, и начала порож¬
дать новые внутренние проблемы — экономические и
социальные. Сами по себе они еще не были гибельными
для структуры Империи, но видоизменяли ее. Какими
же они были?
Во-первых, существовала проблема рабочей силы.
В сочетании с необходимостью использования всех пло¬
дородных земель, задача обороны гигантской границы
привела к тому, что все трудоспособное население ока¬
16
Варварский Запад, 400-1000
залось под строгим и пристрастным государственным
контролем. Но, как часто случается, этот процесс ока¬
зался самоубийственным, потому что чем прочнее люди
были прикованы к своим военным обязанностям, тем
меньше становилась способность общества приспосаб¬
ливаться к стремительно меняющейся ситуации. От гре¬
ков римляне унаследовали глубокое ощущение справед¬
ливости социальной иерархии. Каждому слою общества
отводились свои функции, которые он был призван ис¬
полнять; а слои эти были разделены надежными барье¬
рами. В значительной мере Рим зиждился на рабском
труде, а материальные достижения его благосостояния —
на принудительной эксплуатации рабочих рук, которым
причиталась лишь малая толика полученных преиму¬
ществ. Вследствие этого в трудный час рабы предпочи¬
тали, чтобы дополнительная нагрузка, ложившаяся на
их плечи, была бы по возможности меньше той, кото¬
рой им не удавалось избежать. Поздняя Империя7 была
питательной средой для восстаний рабов.
Нам кажутся очевидными другие решения этой ог¬
ромной социальной проблемы. Почему бы, к примеру,
было не ввести более строгую экономию для несущест¬
венных статей расходов? Почему бы было не уделить
большего внимания технологиям и приспособлениям,
уменьшающим трудозатраты? Если бы римляне могли
ответить, то, вероятно, сказали бы, что вековая привыч¬
ка полагаться на изобилие рабской силы не способствует
технической изобретательности.
Что же касается сокращения расходов, то ни один
император не мог бы и на миг задержаться на подоб¬
ной мысли. Главной опорой римского образа жизни бы¬
ли прекрасные города и крупные фамильные владения.
И потому императоры продолжали жить на широкую но¬
гу, ведь альтернатива у них была только одна — не жить
вовсе. В любом случае мы не можем быть уверены, что
экономия во внутренней жизни существенно помогла бы
Риму справиться с огромными дополнительными расхо¬
дами на военную оборону своей гигантской границы.
Глава /. Введение
17
Но в большинстве сфер социальной активности ста¬
ли проявляться косность мировоззрения и недостаток
адаптивности. Растущие налоговые притязания на зем¬
лю имели следствием снижение, хотя ни в коем случае
не постоянное, производительности. Эпидемии чумы и
военные потери еще больше сократили численность
сельского населения, уже начинавшего находить при¬
влекательность в альтернативе — массовом разбое. До¬
кументы четвертого века говорят об уменьшении пло¬
щади обрабатываемых сельскохозяйственных земель по
всему римскому миру, особенно в приграничных рай¬
онах. Крупные землевладельцы видели происходящее и
делали все, что могли, чтобы держать этот процесс под
контролем. Иногда это им удавалось. Имперская адми¬
нистрация тоже это осознавала, но не могла найти еди¬
ной замены политике заселения покинутых поместий и
пополнения легионов за счет варварских кланов.
Именно здесь и кроются некоторые из тех матери¬
альных затруднений, которые в четвертом веке видоиз¬
менили и очертания, и саму природу Империи, хотя, ра¬
зумеется, были и другие, и большинство из них уходило
своими корнями в глубокое прошлое.
Что думали об этом римляне? Им была свойственна
привычка к философским размышлениям, но не о себе,
как о личностях, а об обществе и искусстве управления.
Их всегда интересовала политическая форма, и появле¬
ние новой силы, угрожавшей их Империи, только уси¬
лило это стремление к общим рассуждениям. Они осо¬
знавали, что их мир уже не был замкнутым греко-языч-
ным Средиземноморьем, в котором жили их предки, и
над которым довлели традиции Рима. Теперь это было
нечто большее. Неотъемлемой частью в него вошли вар¬
вары — представители племен, не знавших ни греческо¬
го, ни латыни. И действительно, крупнейшие провин¬
ции, Италия, Испания и Галлия, уже начали отдаляться
друг от друга, формируя различные языковые группы.
Люди мыслили и осознавали себя как европейцы, но
все еще именовали себя древним названием — римляне.
18
Варварский Запад, 400—1000
Иногда для описания того мира, в котором они жили,
некоторые из них даже употребляли новое слово, Ro¬
mania. Самосознание такого рода не было ни новым, ни
неестественным, хотя иногда оно производит на истори¬
ков именно такое впечатление. Но интерпретировать его
непросто. Авторы сочинений, на которые мы опираем¬
ся, писали о том, что любили и ненавидели в накаленной
атмосфере кризиса. Ожидать от них беспристрастности
мы не вправе, да и не находим ее. Напротив, мы встреча¬
емся с искажениями, распространявшимися, не в по¬
следнюю очередь, из-под пера по-настоящему великих
людей, которыми ни в коем случае не был обделен чет¬
вертый век. Таким образом, на первый взгляд, существу¬
ет два Рима: один, обветшавший материальный Рим, раз¬
ложение которого завораживает воображение историка
экономики; и другой — Рим умопостигаемый, кцторый
со всей живостью встает перед нами из строк памятни¬
ков письменности. Задача историка заключается в том,
чтобы удержать перед своим мысленным взором оба эти
Рима и увидеть, что они суть одно.
По мере обострения физической угрозы римляне с
растущей озабоченностью размышляли о своем культур¬
ном наследии. Оно было сложным и многосторонним.
В него входил пласт религии — культ языческих богов,
в условиях которого развивался древний мир; литерату¬
ры — набор классических произведений поэзии и про¬
зы, от которых к нашему времени протянулись отдель¬
ные нити; и, наконец, пласт права, и об этом последнем
необходимо сказать несколько больше, какой бы слож¬
ной ни была эта тема.
Юриспруденция была краеугольным камнем рим¬
ского искусства управления. Оно ревностно оберегалось
и адаптировалось как при республике, так и при Импе¬
рии, примерно так же, как наше обычное право. Его
толкователями были не узкие специалисты-законники,
а образованные аристократы, которые никогда не упус¬
кали из виду истинной цели закона. Поэтому наибо¬
лее одаренные люди четвертого века считали право и
Глава /. Введение
19
науку о нем своим бесценным наследием. По выраже¬
нию Гиббона, это был «общественный разум римлян».
Задача сохранения этого наследия и даже сам техниче¬
ский процесс закрепления традиции в письменной фор¬
ме неизбежно таили в себе опасность закоснения. Как
и само общество, юриспруденция, подобно горной ре¬
ке, проходящей через теснину, обуславливалась очер¬
таниями своего русла. И все же на этом конечном этапе
классическая юриспруденция не была чем-то, уцелев¬
шим лишь случайно. Как и во все времена, она оста¬
валась живым искусством. Тот самый век, который про¬
извел на свет предшественника великих сводов законов
Феодосия II и Юстиниана*, дал жизнь и новому явле¬
нию — сличению римского права с законом Моисея.
Более того, по всей Европе продолжалось преподава¬
ние в юридических школах, и, возможно, с неизмеримо
большим постоянством, чем некогда предполагалось,
и, как на Западе, так и на Востоке, правовую тради¬
цию по-прежнему берегли образованные люди, при¬
ученные любить юриспруденцию, как прекрасный цве¬
ток античности.
Социальная нестабильность оказалась не слишком
благоприятной для существовавших в Империи языче¬
ских культов. Богов — а их было немало,— которых во
дни побед римляне благословляли, теперь привлекали к
ответу, как это часто случается с богами в тяжелые вре¬
мена. Появлялись приверженцы и у других религиозных
культов, в частности, все большую и большую силу на¬
бирало христианство. Разумеется, оно уже не было в
положении новичка. Современные исследования скло¬
няются к тому, что христианские общины стали созда¬
ваться на Западе раньше, чем это некогда считалось воз¬
можным. Но на рубеже четвертого века самые строгие
приверженцы языческой традиции Рима взирали на хри¬
стианство как на своего самого сильного врага и главный
элемент социальной разобщенности, которую они стре¬
* Он сохранился в т. н. Ватиканских фрагментах.
20
Варварский Запад, 400-1000
мились предотвратить*. Историк не может согласиться с
их приговором в той форме, в которой он вынесен, как
и безоговорочно принять христианское возражение, со¬
гласно которому христианство, будучи абсолютно чуждо
стремления к уничтожению античности, сохраняло все
то, что в ней было лучшего. Он увидит, что в обоих ут¬
верждениях есть своя доля правды, и поймет, что оба
являются плодом глубокой личной убежденности.
Для того чтобы оценить преобладающую роль хри¬
стианства в оказавшейся под угрозой Империи и по¬
нять, почему будущее Европы было тесно связано с его
победой, нам нужно взглянуть на его отношения с Ри¬
мом в более ранний период. Но сначала следует провес¬
ти грань между тремя основными течениями христиан¬
ской традиции. Одному из них — арианству — направ¬
лению христианства, которое исповедовали германские
завоеватели Западной Империи, мы в дальнейшем уде¬
лим изрядную долю внимания и потому сейчас можем
им пренебречь. Две другие — это западная (особенно та,
что получила распространение в римской Африке) и
восточная традиции.
Восточное христианство произросло на пересечении
эллинистической и восточной культур. Оно кое-что по¬
черпнуло из обеих — впрочем, достаточно для того, что¬
бы заставить некоторых утверждать, что при этом были
потеряны из виду некоторые неудобные религиозные
истины, связанные с пониманием истории. Древние
христиане-римляне рассматривали Царство Бога на зем¬
ле как символ Царствия Небесного и только во вторую
очередь как историческую реальность, имеющую силу
благодаря факту Воплощения и Воскресения. По этой
* Нет оснований утверждать, что классическое язычество с
неизбежностью двигалось в сторону христианства, например, в
своих представлениях о жизни после смерти, иллюстрацией кото¬
рым служат рельефы на саркофагах, или что сочетание христиан¬
ства и классической культуры у таких великих людей как Лактан-
ций и Пруденций говорит об их всеобъемлющем и неизбежном
союзе.
Глава /. Введение
21
причине оказался уязвимым для критики величайший
из восточных Отцов, Ориген Кесарийский. Один из его
оппонентов, Порфирий, даже заявил, что, будучи хри¬
стианином по образу жизни, он был эллином по своему
религиозному мировоззрению и приспосабливал к тол¬
кованию Священного Писания неоплатонизм. Это, ко¬
нечно же, грубое упрощение; Ориген был одним из не¬
многих, чьи труды учили христиан не бояться языче¬
ской культуры; но в этом есть зерно правды. Другой
житель Кесарии, Евсевий, в своих произведениях, ока¬
завших глубокое влияние на императоров, возвел уче¬
ние Оригена на новую ступень развития в качестве по¬
литической и социальной силы. Для Евсевия римский
Император был Избранником, Давидом христианских
пророчеств, а его Империя — Мессианским Царством.
Подобные толкования дают больше поводов для объ¬
яснения перемены во взглядах на христианство самих
императоров, эволюционировавших от яростной враж¬
ды, через периоды терпимости, к личному, а в конце
концов и официальному признанию, чем размышле¬
ния на тему, почему христианство овладело умами масс.
Военное превосходство всегда приносит публичным по¬
литикам усиление власти и погоню за всем, что в со¬
стоянии повысить их личный престиж. Такого же рода
был и неприкосновенный позднеримский империализм.
Ориген и Евсевий дали возможность Императору Кон¬
стантину, после должного рассмотрения, приветство¬
вать в лице христианства самый успешный из мистиче¬
ских культов, в котором сила Имени Христова соверша¬
ла великие дела для Его рабов, обещая им благополучие
в мире и победу на войне. Короче говоря, официальное
христианство Константина и новой столицы, которую
он основал на восточной оконечности своей Империи,
было христианством «без детонатора». Август и Кон¬
стантин были совершенно разными Pontifex Maximus.
На Западе христианство пошло другим путем и встре¬
тилось с более жестоким врагом, поскольку Рим был
исторической колыбелью классического язычества. На
22
Варварский Запад, 400—1000
то, что современники вполне осознавали этот контраст,
указывают некоторые памятные монеты, выпущенные
по случаю открытия новой восточной столицы, Констан¬
тинополя. На них мы видим бюсты персонифициро¬
ванных Нового и Старого Рима. Новый Рим, женская
фигура, держит на плече земной шар, уравновешенный
Крестом Христовым. Древний Рим изображается в виде
Волчицы с ее близнецами, над которыми нависает Пан¬
теон языческого Рима. На некоторых монетах даже мож¬
но видеть пастухов, приближающихся к пещере близне¬
цов, как будто наперекор пастухам Вифлеема.
Константин попытался превратить Древний Рим в
престол нового имперского культа Христа, но проиграл.
Запад был полон христиан, но только не Рим. Сенатор¬
ские семейства твердо стояли на своем и вытеснили его в
Новый Рим, где он мог быть христианином сколько ду¬
ше угодно. Политическим следствием этого стала окон¬
чательная изоляция Константина и его преемников от
Рима — тенденция, уже получившая достаточное разви¬
тие за годы войны. В этот период Кельн, Сирмий, Ми¬
лан и Антиохия нередко оказывались более удобными
центрами, чем Рим; теперь к этому списку добавился
Константинополь, древний Византий. Но в сфере рели¬
гии победа сенаторов была еще более важной, поскольку
она подчеркивала изоляцию Западной Европы не только
от императоров, но, до некоторой степени, и от хри¬
стианства имперского образца. Она открыла путь для бо¬
лее жесткого, но никак не нового влияния христианства
Африки. И основным проводником этого влияния для
латинского христианства должен был стать Рим, еще не¬
давно столько же греческий, сколько и латинский город.
Греческий перестал быть общим языком средиземно-
морского мира; не был им, если не считать образован¬
ных людей, и латинский.
И здесь мы встречаемся с самой значительной фигу¬
рой поздней античности, св. Августином, епископом
Гиппонским и главой африканской церкви в начале пя¬
того века. Он был детищем и приверженцем африкан¬
Глава /. Введение
23
ской или западно-христианской традиции. Несмотря
на то, что Африка была сильно романизирована, это
был мир, которому был чужд компромисс. Африкан¬
ские христиане рано научились распознавать своих вра¬
гов, предавать проклятию еретиков и язычников и по¬
жинать плоды мученичества, излюбленной пищи фана¬
тизма. Они не щадили и не ждали пощады. И, <1то еще
важнее для нашей темы, они видели то, чего иногда не¬
доставало Константинополю: историческое значение
Воплощения и Воскресения. Историческое понимание
Нового Завета предполагало, что верующий получал по¬
кой после смерти, но не прежде нее. «Царство Мое не
от мира сего».
Ни у св. Августина, ни у его африканских предшест¬
венников не было ни малейших сомнений по этому
поводу: христианство не является государственной рели¬
гией, а почитание императора (даже если он христиа¬
нин) не заменяет прямого общения между Богом и че¬
ловеком при посредничестве Христа. Пришествие Цар¬
ствия будет следствием прекращения существующего в
мире порядка. Далее, св. Августин обладал глубоким и
возвышенным умом, и было бы удивительно, если бы
он никогда не предавался размышлениям о теориях
управления, функциях государства и роли личности в
обществе. В конце концов он был сыном Рима. И, со¬
ответственно, мы находим рассеянные в его объемных
произведениях мысли на эти темы. Действительно, мож¬
но выделить и сличить эти отрывки и назвать их автора
первым политическим теоретиком новой эпохи. Его
персону можно рассматривать как личность, осознанно
создававшую средневековую церковную структуру.
Но св. Августин не мог предвидеть Средних веков, и
они его не интересовали. Дело, которому он посвятил
свою жизнь, было гораздо более насущным. Это было ни
что иное, как активная защита полноты христианского
учения; в опасности было христианство, а не христиан¬
ский мир. И он выполнил свою задачу со всем мастер¬
ством античного ритора.
24
Варварский Запад, 400-1000
Что же, спросим мы, могло грозить христианству те¬
перь, когда оно пользовалось поддержкой Империи? Его
врагами были ересь и язычество. Первая, эндемичная
Африке, усилилась при жизни св. Августина за счет втор¬
жения вандалов, так как они были арианами. Последнее,
снова со всей пылкостью возрождаемое в Риме, находи¬
ло новых приверженцев и даже из числа христиан, осо¬
бенно представителей знатных фамилий.
Некоторые отблески этой ситуации можно разгля¬
деть в рассказе о знаменитом эпизоде, который имел
место в 382 г. в Риме. Чтобы умиротворить сенаторов-
христиан, из алтаря в здании сената по приказу импера¬
тора была убрана статуя Победы, символ славы Рима со
времен Августа. Это вызвало сдержанный протест лиде¬
ра языческого большинства, Квинта Аврелия Симмаха.
Он сказал то, что хотел сказать, без горячности, как
можно ожидать от аристократа, ученого* и выдающего¬
ся общественного деятеля. Он не призывал к запреще¬
нию христианства, а просил христиан о терпимости по
отношению к древней религии его класса. Должно быть,
он считал, что мир состоит из разных людей, а импе¬
ратор ничего не добьется отказом от обычаев, кото¬
рым следовали и которые любили его предшественни¬
ки. К чему ведет подобное святотатство? Разве римская
религия (и в этом самая суть дела) не неразрывно связа¬
на с римским правом? Если растратить одну часть на¬
следства, не ожидает ли такая же участь и другую?
Положение христиан спасло вмешательство св. Амвро¬
сия, епископа Медиоланского. Наряду со своим млад¬
шим современником, св. Августином, св. Амвросий был
самым выдающимся христианским апологетом своего
поколения. Приобретя опыт на императорской службе,
он был избран епископом великого города Медиолана
волеизъявлением народа. Как и многие другие, если не
* Симмахи напрямую участвовали в сохранении текста Ливия,
древнейшие рукописи которого написаны одинаковым унциаль¬
ным шрифтом и принадлежат к концу четвертого или началу пято¬
го века.
Глава /. Введение
25
нее, епископы того времени, он был избранником тол¬
пы. И теперь он выступил против Симмаха. В своем
письме к императору он прямо и честно подверг разбору
проблемы, поднятые язычником, но сделал это, исходя
из совершенно других посылок. Эти двое использовали
одни и те же слова, но присваивали им разные значения.
Религия св. Амвросия состояла в искреннем почитании
Еога, пришедшего на землю, чтобы принести на нее
Свой мир, который есть меч, и для Которого мирские
искусства ничего не значат. При таком рассмотрении
христианство не было игрой для интеллектуалов.
Напротив, религия, которую защищал Симмах, была
не больше (и не меньше), чем ритуальным аспектом по¬
ведения цивилизованного человека. Вероятно, именно
поэтому она не нуждалась в мученичестве. Вольно или
невольно, язычество и христианство вступили в бой по
всей линии фронта. Ставкой было все наследие антич¬
ности.
Но в письме св. Амвросия было кое-что еще: простая
угроза, что епископы будут рассматривать решение им¬
ператора, как своего рода вотум доверия. Если он будет
потворствовать язычникам — «тем самым, которые так
мало берегли нашу кровь и превращали в груды камней
наши церкви»,— то в будущем ему не придется рассчи¬
тывать на поддержку христианских епископов. Священ¬
ники новой официальной религии Империи уйдут со
службы.
Таков был образ действия христиан.
Однако император не раздавил языческий Рим. Сим¬
мах и его друзья до 395 г. продолжали лично служить
святилищам своих богов, и им это дорого обошлось.
И другом древнем городе, Афинах, в руках убежден¬
ных язычников оставались наставления молодежи в уче¬
ных традициях классической цивилизации. Официально,
христианство было в безопасности, но и язычество во
всем его бесконечном разнообразии все еще было живо.
Постоянным опасением христианских учителей, вроде
св. Амвросия и св. Августина, было то, что оно может
26
Варварский Запад, 400-1000
никогда не умереть, а, наоборот, возродиться к новой
жизни. И вполне вероятно, что взятие Рима готами в
410 г. многие связывали с тем, что он отказался от своих
древних культов. Люди снова думали о примере, кото¬
рый показал им великий отступник император Юлиан,
не так давно отказавшийся от Христа ради богов своих
отцов. И в самом деле, имеется свидетельство о том, что
в то время, о котором мы пишем, Юлиан был свое¬
образным героем. Св. Августин прилагал все усилия,
чтобы доказать, что материальное благополучие Импе¬
рии было разрушено христианством в той же мере, в
какой создано язычеством. Его падение побудило его
определить и высказать христианский взгляд на поли¬
тику и историю. Обращаясь к рассмотрению материаль¬
ного положения западной церкви на рубеже четвертого
века, как нам теперь надлежит сделать, будем держать в
памяти тех, кто приводил в волнение епископа Гиппон¬
ского своим криком: «О, если бы мы еще приносили
жертвы богам!»
Когда св. Августин писал о земной Церкви, как он
часто делал, он размышлял о человеческом обществе, а
не о территориальной организации, отдаленно напоми¬
нающей средневековую церковь. Он даже не думал о та¬
кой Церкви, какой всего двумя веками позже правил па¬
па Григорий Великий. Начиная с того, что в четвертом
веке римские епископы еще не обладали устойчивой вла¬
стью над остальными, кроме того, церковные соборы
проводились редко. Короче говоря, Церковь еще не рас¬
полагала отлаженным механизмом координации дейст¬
вий. Каждый епископ правил своей общиной во многом
так же, как светский администратор civitas, то есть город¬
ского округа; и зачастую епархия и civitas точно соотно-
сились. Далее, подобно тому, как несколько городских
районов объединялись в провинцию, несколько епархий
образовывали провинцию церковную, и главы обеих бы¬
ли склонны иметь резиденцию в одном и том же центре,
или metropolis. Таким образом, древняя церковь Запада
приняла на еебя структуру самой Империи; и по этой
Глава /. Введение
27
причине на епископов часто возлагались обязанности их
отсутствующих светских коллег. Епископы были город¬
скими жителями, а не селянами. Те массы, которым бы¬
ла адресована их весть о личном спасении — спасении
из реально существующего демонического мира,— со¬
стояли из ремесленного и торгового населения промыш¬
ленных и коммерческих центров. Именно там, в таких
крупных городах как Медиолан и Карфаген, бурливших
от социальной нестабильности, которую с необходи¬
мостью порождал острый контраст между богатством
и нищетой, встречал отклик призыв людей, подобных
св. Амвросию. Нетрудно понять и то, как город-епар¬
хия оказался естественной и удобной административной
единицей, не нуждающейся в контроле сверху, посколь¬
ку его члены были достаточно малочисленными, что¬
бы осознавать себя и действовать как община, гордая
своими местными традициями (и, особенно, мученика¬
ми) и готовая последовать за своим епископом, куда бы
он ни повел.
Тот же тип местной автономии отражался в монаше¬
ских общинах того времени. Они же стали естествен¬
ным выходом из затруднения, испытываемого многими
христианами, мужчинами и женщинами, при попытке
вести христианскую жизнь в неустроенном мире. При¬
знания христианства со стороны Империи было недо¬
статочно. Только уйдя от трудностей мирской жизни в
общины, построенные по их собственным правилам,
они могли обрести мир, которого искали. Современник
св. Августина, Иоанн Кассиан, покинул уединенные
обители Египта и Святой Земли, чтобы основать в Мар¬
селе монашескую общину, в которой неистовый аске¬
тизм его наставников был умерен чуткостью именно к
зтим нуждам. Его учение наметило будущий путь запад¬
ного монашества, а его произведениям было суждено
стать источником вдохновения для еще более великого
монаха, чем он сам, св. Бенедикта. Но, возможно, доля
правды присутствовала и в недружелюбном замечании
последовательного язычника, Рутилия, говорившего,
28
Варварский Запад, 400—1000
что монахи одинаково боятся как подарков судьбы, так
и ее ударов. На самом деле, он имел в виду, что христи¬
анский и римский образы жизни не могут и не должны
смешиваться. Христианство не есть просто новое назва¬
ние античности.
Св. Августин умер в стенах своего города-епархии,
когда снаружи его окружали вандалы. В недалеком буду¬
щем Гиппону было суждено пасть. Несмотря на то, что
голос св. Августина прозвучал во всем христианском ми¬
ре с силой, данной немногим, его наиболее насущной
задачей всегда было руководство своей собственной об¬
щиной, Гиппонской Церковью. Размышляя об общно¬
сти всех христианских душ в мире, он скорее радел о
бесчисленных маленьких общинах, вроде его собствен¬
ной, каждая из которых имела свои устои и сталкивалась
со своими трудностями, нежели о чем-то более значи¬
тельном. Неудивительно, что он страшился будущего и
«не надеялся на князи». До конца он оставался привер¬
женцем учения о том, что земные царства по самой сво¬
ей природе обречены на самоуничтожение, поскольку
их задачи преходящи. Град земной и Град Небесный все¬
гда остаются разными, даже если по природе вещей лю¬
ди оказываются гражданами и того, и другого. Истинная
цель человека и единственное занятие, в котором он в
состоянии обрести счастье, это служение Богу, однажды
явившему себя в лице Христа. Это служение есть лю¬
бовь. Другой любви, другого служения и другого счастья
не существует. Классический взгляд на роль личности в
истории имел с этим мало общего.
Когда историк взирает на Империю накануне по¬
следнего варварского натиска, сильнее всего его должно
поразить ни что иное, как простой факт того, что мно¬
гие люди вслух говорили о самих себе и о том, во что
они верили. В этой грозовой атмосфере они были напу¬
ганы — не столько недостатками имперской админист¬
рации, изменяющимся обликом общества и варварской
угрозой (на которые первыми обращает внимание со¬
временный наблюдатель), сколько зрелищем самих се¬
Глава /. Введение
29
бя, оказавшихся в поле действия новой, христианской,
философии истории. Античность осознавала себя в по¬
нятиях взаимодействия двух сил, человеческого харак¬
тера и божественного вмешательства, которое понима¬
лось как рок или фортуна. Вместе они произвели на
свет Вечный Рим, такой, чтобы о большем материаль¬
ном благополучии нельзя было и подумать. Форма была
задана. Человечеству оставалось от поколения к поко¬
лению наполнять ее содержанием. Сложность состояла
в том, чтобы согласовать этот взгляд с тем, что фактиче¬
ски происходило в реальном мире. Как можно было увя¬
зать его с историей Поздней Империи — или, короче
говоря, с фактом перемены? Христианство разбило эту
форму, поместив на место Вечного Рима бессмертную
душу каждого отдельного человека, мужчины или жен¬
щины, спасение которой является достойным делом
жизни, и к которой судьбы империй просто не имеют
отношения.
В этом столкновении полуосознанных противоречи¬
вых верований мы должны тщательно выбирать себе
путь в поисках того, что мы готовы принять в качестве
свидетельства. На наших глазах люди ведут спор за свою
жизнь — христиане с язычниками, язычники с христиа¬
нами. Особенно печально то, что большая часть этой
антихристианской полемики погибла. Она не интересо¬
вала средневекового переписчика, и, в результате, она
исчезла.
Пергамент, папирус, надпись, легенда, монеты и дру¬
гие виды свидетельств сходятся воедино, чтобы пове¬
дать одну и ту же историю; но это ужасающе ненадеж¬
ное дело.
У нас никогда нет уверенности в том, что же именно
тогда происходило. Но зачастую мы можем высказать
предположение, каково было мнение современников о
происходящем. Мы можем увидеть, что материальные
бедствия их времени обострили, а не вызвали у них чув¬
ство неудовлетворенности как классическим, так и хри¬
стианским объяснением функции человека в обществе.
30
Варварский Запад, 400—1000
Некоторые утверждали, что античность умирает, а дру¬
гие, что нет; одни — что христианство и классическая
культура прекрасно сочетаются друг с другом; а другие,
включая некоторых христиан,— обратное. История это¬
го времени состоит, скорее, в факте этого спора, чем в
его результате.
И вот на этот мир обрушились гунны.
Глава II
НАШЕ МОРЕ
В течение третьего века н. э. в юго-восточной Европе
возникли две варварские конфедерации. Письменные
источники не сообщают нам о них почти ничего, а ар¬
хеология немногим больше. По крайней мере нам из¬
вестно, что обе включали племена восточногерманских
народов — народов, за плечами которых была долгая ис¬
тория миграции*. Это были древние народы с устоявши¬
мися обычаями и сложными традициями; это были вар¬
вары, но не дикари.
Обе принадлежали к подразделению германских на¬
родов, которые называются готскими. Восточная группа
остготов занимала или контролировала степи, лежащие
между Крымом и реками Дон и Днестр. Западная груп¬
па, вестготы, обитала на землях между Днестром и Ду¬
наем. И те, и другие были в значительной мере скотовод¬
ческими народами; и, должно быть, им, как и большин¬
ству из них, обычно с трудом удавалось прокормиться.
Фактически, они бы и не смогли этого делать, если бы не
вели постоянной торговли с Римской империей.
Дальше за ними, к северу, жили азиаты (а не герман¬
цы) гунны; и именно внезапное й до сих пор необъяс¬
нимое нападение этих племен опрокинуло более ста¬
* К западным германцам (которые во времена Тацита зани¬
мали район Одера-Эльбы) относятся франки, аламанны, саксы,
фризы и тюринги. Восточные германцы (которые отличались от
западных по своему языку и обычаям и жили к востоку от Оде¬
ра) — это готы, вандалы, бургунды, гепиды и лангобарды. Третья,
северная, группа — скандинавы — так и не покинула своего дома.
32
Варварский Запад, 400-1000
бильные германские конфедерации и дало импульс мас¬
совому переселению варварских народов, сдержать ко¬
торое оказалось невозможным для сил империи на вос¬
токе. Принять в себя отдельные племена в качестве по¬
селенцев или наемников было одно дело: у Империи
уже имелся большой опыт такого рода; но неожиданно
встретиться с тысячами переселенцев — это совсем дру¬
гое дело. Вооруженное столкновение было неизбежным.
Оно произошло 9 августа 378 г. вблизи Адрианополя,
недалеко от столицы Восточной Империи. Наемники
Империи были наголову разбиты мощной кавалерий¬
ской атакой, а сам император погиб. Это была катастро¬
фа первостепенной важности.
С этих пор восточные провинции были открыты для
разорения и грабежа, в которых сыграли свою роль и го¬
ты, и гунны, и подчиненные им племена, гонимые голо¬
дом. Все, что смог сделать Константинополь,— это убе¬
речь себя от уничтожения.
Запад также был беззащитным перед лицом нападе¬
ния. Но у нас нет возможности поинтересоваться под¬
робностями этих атак. Достаточно сказать, что Империя
полностью осознавала опасность, в которой она оказа¬
лась, и принимала все меры, какие могла, чтобы отвести
в сторону натиск катившегося на нее вала и направить
его воды в какое-то русло. Нельзя сказать, чтобы пред¬
принимаемые усилия были совершенно безуспешными.
Но за это пришлось заплатить полной варваризацией ар¬
мии и передачей императорами всей исполнительной
власти в руки варварских военачальников. В последо¬
вавшей сумятице — а это был не такой уж хаос, как ино¬
гда считают,— часто трудно определить направление го¬
сударственной политики; но именно она кроется за этой
борьбой за выживание. Некоторые провинции, побере¬
жья и города всегда считались достойными того, чтобы
за них бороться, а другие — нет. Вероятно, западные им¬
ператоры, чувствовавшие себя в безопасности за болота¬
ми Равенны, были марионетками. Но их веревочки за¬
служивали того, чтобы за них тянуть.
Глава II. Наше море
33
Величайшим варварским военачальником, обороняв¬
шим Рим от своих собственных соплеменников, был ван¬
дал Стилихон. Быстро поднявшись по лестнице военной
иерархии, он занял свое положение посредством женить¬
бы на племяннице императора Феодосия 1, который,
умирая, разделил Империю между двумя своими сыновь¬
ями. Стилихона он назначил опекуном младшего (Гоно-
рия), которому отходил Запад. Но десятилетие искусных
военных операций против готов не смогли внушить рим¬
лянам любви к Стилихону. Он спасал Рим дважды (Ала-
рих овладел им вскоре после его смерти), но тем не ме¬
нее оставался излюбленной мишенью римских авторов,
которые предпочитали видеть в нем человека, подкуп¬
ленного врагом. Почему так случилось? По-видимому,
отчасти из-за того, что он был готов помириться с гота¬
ми, пытаясь вырвать из-под контроля Константинополя
восточные области Иллирика, бывшие предметом уси¬
ленных домогательств. Еще отчасти потому, что повы¬
шенное внимание к событиям в Италии и на Балканах
оставляло открытой для нападений Галлию. А также по¬
тому, что его оборонительная политика обернулась зна¬
чительными расходами для класса сенаторов. Но самое
главное потому, что для римлян, видимо, он знаменовал
собой приход арианства. То, почему для западных орто¬
доксов отождествление готов и вандалов с этой формой
христианства было таким естественным и таким пугаю¬
щим, нуждается в некотором разъяснении; поскольку
именно от этого, в очень большой степени, зависит ис¬
тория заселения Запада варварами.
Готы восприняли христианство из рук грека по име¬
ни Вульфила. Он проповедовал в их среде в течение
семи лет (341-348 гг.), и, более того, перевел на их род¬
ной язык Священное Писание. Но он был арианином —
то есть приверженцем ереси, приписываемой Арию, ве¬
рившего в божественность Отца, но не Сына. В резуль¬
тате готы, как и их соседи вандалы, тоже стали ариана-
ми. Можно с легкостью снять вопрос о яростной оппо¬
зиции западных ортодоксов — твердых последователей
34
Варварский Запад, 400—1000
Августиновой теологии — как о естественной реакции
на вмешательство в свои дела сформировавшейся церк¬
ви, уже прошедшей через суровую борьбу за выживание.
Как и у крупных римских землевладельцев, у Церкви
было что терять, но она этого делать не собиралась. Об
этом следует постоянно помнить. Но, с другой стороны,
полнота учения о Троице является самым сердцем исто¬
рического христианства. Римлян и варваров разделяли
и кровь, и язык, но эти пропасти были еще вполне пре¬
одолимы по сравнению с расхождением в вере.
Следовательно, Аларих был арианским правителем;
и когда в 410 г. он в конце концов взял Рим, не стоило
ожидать, что его сравнительно сдержанное поведение во
граде св. Петра, могло вызвать чрезмерно положитель¬
ную реакцию со стороны западных авторов. Он должен
был разграбить Рим, и потому считалось, что он это сде¬
лал. Однако на самом деле он не мог испытывать особен¬
ного интереса к этому городу, коль скоро он пал, по¬
скольку его люди отчаянно нуждались, скорее, в пище,
нежели в добыче, а ее-то, как замечает св. Иероним, в
Риме не было.
Где же можно было раздобыть пищу? Едва ли в Ита¬
лии, где сельской продукции не хватало даже на то, что¬
бы прокормить более крупные города. Римское насе¬
ление снабжалось зерном и маслом из африканской
провинции, а наместник Африки без колебаний прекра¬
тил поставки, услышав о том, что вестготы осадили Рим.
Блокада была козырной картой в колоде императоров с
тех пор, как они стали контролировать Африку и мор¬
ские пути. Вестготы попытались добраться до Африки,
всегдашней цели варваров, но потерпели неудачу. По¬
скольку путь через Балканы был прегражден следующей
волной варваров, единственным возможным выходом
оставалось отступление из Италии вдоль Средиземно-
морского побережья. И готы воспользовались им.
Племена, искавшие пищи и плодородных земель, пе¬
редвигались быстро. Можно предположить, что они об¬
ращали мало внимания на права держателей земли, и
Глава II. Наше море
35
столько же на права друг друга. Но тем не менее всего
через одно-два поколения германские народы посели¬
лись среди римлян на западных землях, которым, в це¬
лом, суждено было стать их постоянным обиталищем; в
Африке, после невероятного путешествия через Галлию
и Испанию осели варвары; в Испании и Южной Гал¬
лии — вестготы; в Северной Галлии — франки; в Восточ¬
ной Галлии — бургунды; а в Италии, вслед за вестгота¬
ми,— остготы.
Отношения этих поселенцев с местным населением,
признание ими римской власти и отношение к цивили¬
зации, с которой они встретились, обычно следовало
единому образцу. Это нам известно не только из пись¬
менных источников (полностью римских или романи¬
зированных), но также из археологии и изучения геогра¬
фических названий и языковых форм.
Варвары захватывали лучшие сельскохозяйственные
земли, и этого следовало ожидать. Что может показать¬
ся менее очевидным, так это их явная готовность учи¬
тывать, в меру своего понимания, специфику местной
практики землевладения. Даже когда они решали жить
совместно исключительно германскими общинами, они
обращали внимание на образ жизни тех, кого вытесня¬
ли. Одно из возможных объяснений этому может за¬
ключаться в их относительно небольшой численности.
По большей части, они были землевладельцами, а не
работниками, свободными крестьянами, а не рабами;
они желали жить за счет сельской местности самым вы¬
годным, то есть наиболее проверенным, образом. Рим¬
ская сельскохозяйственная структура не пострадала по
той простой причине, что была плодом не политиче¬
ских измышлений, а выработанной с годами рациональ¬
ной адаптацией к ограничениям, налагаемым качеством
почвы и климатом. Лишь усовершенствование сельско¬
хозяйственной технологии могло повлечь за собой серь¬
езные изменения; но превзойти Рим было трудно. В Гал¬
лии, Испании и Италии мы можем наблюдать тот же
запутанный процесс перераспределения земли; варвары
36
Варварский Запад, 400—1000
завладевают поместьями, или их частями, беспокоятся
об установлении их границ, учатся, как лучше исполь¬
зовать пашню, тщательно соблюдают права собственно¬
сти; короче говоря, они ведут себя как hospites, гости
римского мира. Это не было изощренным притворст¬
вом. Как в прошлом их предки, новые варвары пришли,
хотя и в гораздо большем количестве, чтобы пользо¬
ваться землей Рима; и тот факт, что они обнажили свои
мечи, ни в коей мере не уменьшал их решимости вести
себя как римляне. В конце концов они были старыми
знакомыми. Именно поэтому готские географические
названия в Галлии так часто содержат личный и так ред¬
ко готский топографический элемент (например, ручей,
лес); ведь готы хорошо знали римлян и оттого понима¬
ли топографические термины латинского происхожде¬
ния. Их заветной мечтой было укрепиться в традициях
Запада и сблизиться с императорами. Возможно, это за¬
тормозило уже далеко зашедший процесс дифференциа¬
ции между занятыми ими частями Империи. (Специа¬
листы по поздней латыни согласны в том, что базовые
расхождения между французским, испанским и италь¬
янским языками относятся к до-варварскому времени.)
Внутри этой общей гармонии нужно отметить раз¬
ногласия и затруднения. И прежде всего на землях вест¬
готов.
Несмотря на свою численность — в Аквитании мог¬
ло находиться до 100 000 воинов,— вестготы, по-види-
мому, были не способны, или не желали противиться
тенденциям к постепенной романизации. Нас не долж¬
на вводить в заблуждение похвальба их предводителя
Атаульфа, что он некогда подумывал о том, чтобы пре¬
вратить Romania в Gothia, но потом придумал нечто луч¬
шее. Это пересказ его слов. А факты заключаются в том,
что если бы вестготы не были арианами, то очень скоро
они могли бы перестать существовать. Например, их
юридическое наследие говорит о том, как их обычный
образ жизни вдруг оказался под влиянием, и очень силь¬
ным, римских правовых норм. Опять же, смешанные
Глава II. Наше море
37
браки должны были разбавить не только их кровь, но и
язык. Для многих готов второго и последующих поколе¬
ний родным языком стала латынь.
В течение пятого века Аквитания, Гасконь, Нарбонн,
Прованс и большая часть Испании оказались под кон¬
тролем готов. Следует ли нам расценивать это как запла¬
нированную экспансию?
Первое вторжение готов в Южную Галлию произош¬
ло в поисках пищи. Атаульф известил императора, что
война должна начаться снова, потому что вопреки обе¬
щанию его народу не было поставлено зерно; голод вы¬
нудил его совершить еще одно перемещение, из Галлии
в Испанию. Флот Империи установил надежный заслон
и держал средиземноморские порты свободными от вар¬
варов столько, сколько это было в человеческих силах.
Готы могли селиться на атлантическом побережье, если
хотели, и могли квартировать на земельных участках
внутри Аквитании; равным образом варварам в случае
необходимости можно было предоставить Британию и
северные провинции Империи; но крупные средизем¬
номорские порты Галлии и Испании надо было удер¬
жать любой ценой. Именно по одному этому вопросу им¬
ператоры Востока и Запада высказывались единодушно
и были готовы к сотрудничеству. Из этого становится
ясно, что огромные участки земли, населенные различ¬
ными готскими племенами, привлекли их лишь по той
причине, что те территории, которые оставались у них за
спиной, никогда не были в состоянии избавить их от го¬
лода. Будучи отрезан от африканских поставок, римский
Запад едва мог прокормить сам себя, что же говорить о
вновь прибывших?
Вероятно, можно выделить два противоположных
типа отношения римлян к кочующим не по своей воле
готам. Первый тип отношения — это отношение к ним
земельных собственников, вынужденных находиться в
их среде, второй — это отношение чиновников, в чьи
задачи входило задерживание готов на границах запрет¬
ных зон.
38
Варварский Запад, 400-1000
Один из земельных собственников, жертва, лишен¬
ная своих владений, оставил подробный рассказ о своих
треволнениях. На землях Павлина из Пеллы, галло-рим-
ского аристократа, вблизи Бордо поселились готы. Гра¬
беж в сочетании с политическим просчетом лишил его
всех его владений; тогда он бежал в Марсель, и там уз¬
нал, что значит жить в стесненных обстоятельствах. На
его пути удача улыбнулась ему только один раз: «Незна¬
комый мне гот,— пишет он,— желая купить кое-какое
мелкое имущество, которое некогда было моим, факти¬
чески прислал мне за него плату — конечно, не такую,
которая хоть как-то отражала бы его истинную цен¬
ность,— но я, признаюсь, принял ее как дар свыше; по¬
скольку она позволила мне как-то собрать обрывки мое¬
го растерзанного имущества и даже чуть-чуть убавить
кривотолки, которые меня ранят». Павлин был, види¬
мо, ортодоксальным христианином.
Что касается римских чиновников, то на Западе не бы¬
ло никого более влиятельного, нежели патриций Аэций,
фактический правитель Италии и Галлии. Его задача
заключалась в том, чтобы защитить Галлию от полного
поглощения варварами; опасность грозила ей отовсюду.
Со временем он сумел этого добиться путем стравлива¬
ния вождя с вождем и племени с племенем. Однако со¬
здается впечатление, что его мотивом при этом не была
та благородная лояльность по отношению к Империи,
которая, по-видимому, была присуща его современни¬
кам. (Однажды он сознательно сдал варварам одну из
провинций Империи.) Он был крупным землевладель¬
цем, представителем династии, имевшей врагов при
дворе, человеком, который ни при каких обстоятель¬
ствах, не мог позволить себе оставаться беспристраст¬
ным; поэтому в каждом его решении тесно переплета¬
лись государственные и личные соображения. Он был
тем, что в Средние века историки назвали бы феодаль¬
ным магнатом высшего ранга, крупным приграничным
землевладельцем, интересы которого простирались по¬
всюду. Чтобы спасти Восточную Галлию от бургундов,
Глава IL Наше море
39
Аэций призвал из Центральной Европы гуннов, где они
в тот момент пребывали, зажатые между двумя Импе¬
риями; и гунны успешно сократили численность бур-
гундов до управляемых размеров, а то, как они это сде¬
лали, стало главной темой поэзии бардов. Кроме того,
гунны были использованы против вестготов, воспользо¬
вавшихся занятостью римлян на севере, чтобы усилить
свои позиции на юге. В Тулузе готы, осажденные гунн¬
ским войском под командованием римского военачаль¬
ника, не только устояли, но поймали и казнили послед¬
него. Это было в 439 году. Здесь нет никаких оснований
полагать, что галло-римская аристократия признала гот¬
ское владычество как fait accompli. Они были готовы
продолжать борьбу и, что еще серьезнее, продолжать ее
при помощи посредников, по сравнению с которыми
готы показались бы невинными и хорошо воспитанны¬
ми крестьянами. Вывод, с которым трудно поспорить,
о том, что Аэций был заинтересован в основном в со¬
хранении, причем любой ценой, земельных владений
своей собственной семьи и своего сословия получает
дальнейшее подтверждение в том, что он использовал
гуннов и в Западной Галлии, куда они были призваны,
чтобы подавить крупное восстание отчаявшихся кресть¬
ян и рабов*. Это восстание было очень серьезным собы¬
тием, затронувшим всю Западную Галлию, его причины
лежали в глубоком прошлом, будучи связаны с годами
плохого управления, вымогательства и пренебрежения.
Тем не менее когда буря разразилась, ответ Аэция свел¬
ся к обычным репрессиям, а инструментом его стали
гунны.
В 451 г. гунны под предводительством Аттилы, их ве¬
личайшего воителя, обратились против своих бывших
хозяев и силой вторглиЪь в Галлию под предлогом напа¬
* Вероятно, именно к этому периоду относятся единичные по¬
селения гуннов в Галлии, например, деревня Понт-Аббе около
Квимпера в Бретани, население которой до сих пор сохраняет ха¬
рактерную для гуннов форму черепа, совершенно отличную от всех
германских народов.
40
Варварский Запад, 400—1000
дения на вестготское королевство Тулузу. Опасность ока¬
залась настолько ощутимой, что объединила Аэция с
вестготами; и вот летом они бок о бок встретили Аттилу
на Каталаунских полях вблизи Труа и нанесли ему пора¬
жение. Аттила был выбит из Галлии; его следующим и
последним ударом — к ужасу Аэция — стало нападение
на Италию. Однако, что интересно, это поражение гун¬
нов могло бы обернуться разгромом, а разорения Ита¬
лии никогда бы не произошло, если бы Аэций этого за¬
хотел; ведь он удержал последнюю атаку вестготов, пред¬
почитая, как выясняется, чтобы гунны выжили для того,
чтобы в другой раз сражаться на его стороне и, возмож¬
но, с вестготами. Аэций был последним римлянином на
Западе, который отстаивал — и защищал с оружием в ру¬
ках — нечто, хотя бы отдаленно напоминавшее интере¬
сы Империи (хотя это, правда, не уберегло его от кинжа¬
ла императора Валентиниана III). Он сражался вместе с
одними варварами против других; он действовал в инте¬
ресах узкого круга сенаторов, в руках которых по-преж¬
нему находились лучшие владения, еще не захваченные
варварами. Его самая заветная мечта, устранение вестго¬
тов, осталась столь далекой от выполнения, что вестгот¬
ское королевство достигло своего зенита всего через не¬
сколько лет после его убийства; и тем не менее в глазах
современников он был олицетворением чего-то римско¬
го, и, что бы это ни было, оно умерло вместе с ним.
Сами того не желая, готы и гунны преуспели в одной
области созидательной деятельности, в которой чаще
всего им вовсе отказывают. Они придали западной Церк¬
ви новое значение. Достигли они этого тем, что благода¬
ря им местное сопротивление повсюду стало отождеств¬
ляться с епископами; тем, что они напали на Рим; а в
случае готов просто тем, что были арианами.
О реакции епископов на вторжение нам рассказыва¬
ют многие жизнеописания, некоторые из которых со¬
временны описываемым событиям. Естественно, все это
пропагандистская литература, требующая осторожности
в употреблении. И все же нет оснований сомневаться в
Глава //. Наше море
41
значительной точности их общего утверждения — что
епископы были на высоте, ведь для христианина напас¬
ти являются необходимым элементом жизни. Они были
первыми там, где светские власти терпели крах. Напри¬
мер, один аквитанский поэт подарил нам образ преста¬
релого епископа, выводящего свою паству из горящего
города; св. Эньян, ободряющий жителей Орлеана; и
третью картину — не относящуюся к епископам — на
которой св. Геновефа убеждает парижан не пускаться в
бегство. Остается впечатление, что епископы или орто¬
доксальные общины в целом выступали за стабильность.
Они предлагали оставаться на своих местах и при своей
собственности. В конце концов варвары могли оказаться
немногим более нежелательными, чем чиновники им¬
перского правительства в Равенне, чередующие равно¬
душие с вымогательством. Этим, возможно, объясняется
любопытная двойственность тематики аквитанской хри¬
стианской литературы: с одной стороны, готы привет¬
ствовались как избавители от римлян, а с другой — под¬
вергались острой критике за безжалостное обращение с
церковным имуществом и, что еще важнее, с ортодок¬
сальными лидерами. Готам понадобилось некоторое вре¬
мя, чтобы оценить значение епископов как посредников
между собой и имперским правительством, хотя, даже
отдавая им должное, они, будучи арианами, держались
особняком. Тем не менее сам факт выживания ортодок¬
сальных общин в римской Галлии можно назвать триум¬
фом; стоит также отметить, что повсюду, за исключе¬
нием Африки, ариане были гораздо более терпимыми
по отношению к ортодоксам, чем ортодоксы по отноше¬
нию к арианам. В умах людей ортодоксальные епископы
уже стали отождествляться с консерватизмом, преем¬
ственностью и с той самой римской традицией, кото¬
рой угрожали их предшественники. Более того, они до¬
бились этого без всякой помощи. Так на свет появился
галликанизм.
Нападения на Италию также находят отражение в
христианских жизнеописаниях. Мы читаем о том, что
42
Варварский Запад, 400-1000
Максим, епископ Туринский, тщетно призывал свою па¬
ству не страшиться гуннов и уповать на Бога, который
даровал Давиду победу над Голиафом. Разве в Писании
не обещано помилование каждому городу, в котором об-
рящется хотя бы десять праведников? Турин помилован
не был. Но еще хуже пришлось крупному городу Акви-
лее, само местоположение которого веком позже оказа¬
лось трудно определить. Было и много других. Но Рим,
величайший из всех, оказался более удачливым. Разуме¬
ется, он пострадал от варварских нападений; археологи
нашли подтверждения разрушений и пожаров внутри го¬
родских стен. Тем не менее до середины шестого века он
оставался, в сущности, таким же, каким его знала антич¬
ность. И, что еще важнее, римские епископы начина¬
ли пользоваться подлинным влиянием, еще не над всей
Европой, но над самим городом и Италией. Это не было
предопределено. Как мы уже видели, сообщество сенато¬
ров, основных землевладельцев Италии, в Риме чувство¬
вало себя лучше всего и именно там пользовалось самой
большой властью. Не ослабевал и их контроль над тер¬
риториальной политикой, так как с течением времени
они перестали быть язычниками и превратились в орто¬
доксальных христиан. Император, несмотря на свою не¬
причастность к ним, также имел среди них своих офици¬
альных представителей. Превосходство, которого посте¬
пенно добивались римские епископы, следует отнести
на счет самых разнообразных причин, причем отсутствие
любой из них могло бы оказаться для них роковым.
В числе этих причин можно выделить, во-первых,
экономическую власть. Римская епархия была щедро
одарена землей императором Константином, и этот дар
постепенно разросся до такой степени, что епископы
были богаче любого сенаторского рода. Во-вторых, епи¬
скопы с большой мудростью и талантом приспосабли¬
вали к своим собственным нуждам административные
традиции империи; самые ранние папские документы
(относящиеся к концу четвертого века) имеют своим ис¬
точником канцелярию, безошибочно воспроизводящую
Глава II. Наше море
43
аналогичный институт Римской империи. Здесь имела
место преемственность, рассчитанная, намеренно или
нет, на то, чтобы усыпить подозрения и вызвать дове¬
рие. Более того, у епархии имелась собственная биб¬
лиотека; и это что-то да значило в городе, некогда сла¬
вившемся своими коллекциями языческих книг. К тому
же римские епископы развивали и насаждали самый
мощный христианский культ Средневековья — почи¬
тание ап. Петра, первого епископа Римского. Скры¬
вавшееся в этом притязание на первенство над всеми
прочими кафедрами никогда не принималось как само
собой разумеющееся; слово преемников св. Петра, епи¬
скопа и мученика, имело особый вес просто потому, что
они были его наследниками. К этому добавлялось рве¬
ние, с которым они отстаивали полноту тринитарного
учения св. Августина и африканских отцов перед лицом
германского арианства. Они ратовали за ортодоксию.
Наконец, подобно многим другим епископам, они с са¬
мой выгодной стороны проявляли себя при полити¬
ческих неурядицах и, справедливо было бы добавить,
извлекали из них все, что можно. Они оказались естест¬
венными лидерами; и апологеты ортодоксии не позво¬
лили людям забыть об этом. Словом, обстоятельства как
будто сговорились, чтобы возвысить Римскую кафедру
из сравнительной неизвестности в начале четвертого ве¬
ка к славе начала пятого века.
Летом 452 года гунны Аттилы приостановили свое
продвижение на юг через Италию у Мантуи. Здесь их
встретило посольство, в которое, как мы полагаем, вхо¬
дили три самых влиятельных римлянина своего време¬
ни, люди, чье назначение на посты было поддержано
всем весом сената. Одним из этих троих был папа Лев I.
Его церковное первенство, возможно, мало что значило
для язычника Аттилы; но в глазах римлян он был естест¬
венным выразителем воли императора, должностным
лицом, предшественники которого вели переговоры с
готами о сохранении города, а земельное богатство кото¬
рого гарантировало его прямую заинтересованность в
44
Варварский Запад, 400—1000
том, чтобы остановить продвижение новых варваров. Об
этой встрече не сохранилось ни одного свидетельства из
первых рук. Возможно, она не оказала существенного
влияния на решение Аттилы заключить мир и отойти на
север на земли гуннов в Центральной Европе. Мы знаем,
что его войско косили чума и голод. Но будущие поколе¬
ния римлян не упустили случая связать освобождение
своего города от гуннов с именем папы.
Очевидной, но примечательной чертой падения За¬
падной Империи под натиском варваров было равное
стремление римлян и варваров придерживаться древних
форм политической жизни. В глазах современников за¬
падные императоры, в их равеннском плену, даже при
той военной силе, которая имелась в их распоряжении,
при раздробленности их администрации и несмотря на
то, что мысли их в основном были заняты неразрешимы¬
ми династическими проблемами, выглядели не менее
значительными, чем императоры древности. Их имя и
титул продолжали ассоциироваться с самой характерной
императорской функцией — изданием законов. Всего за
двенадцать лег до вторжения Аттилы император Феодо¬
сий II издал свой великий кодекс, или собрание импера¬
торских указов и писем, обладавшее равным действием
как в Равенне, так и в Константинополе. Историческое
изучение этого огромного собрания до сих пор находит¬
ся в зачаточном состоянии, да и в любом случае сейчас
не время для его подробного рассмотрения; но необхо¬
димо подчеркнуть, что для демонстрации жизнеспособ¬
ности систем управления империи в их наиважнейших
проявлениях, вероятно, нельзя было придумать ничего
более подходящего. И дело не в том, что этот кодекс был
просто призван подавлять своим объемом; он предна¬
значался для использования юристами и учеными и с
учетом этого был поделен на шестнадцать разделов, по¬
следний из которых (об ортодоксальной вере) имел отно¬
шение к учению и организации ортодоксальной церкви.
Этот кодекс продолжал влиять на юридическую, а зна¬
чит, и политическую мысль Западной Европы в течение
Глава II. Наше море
45
всего раннего Средневековья, и лишь постепенно, и к
тому же не повсеместно, был вытеснен позднейшим
кодексом императора Юстиниана. Более того, он сразу
же и кардинальным образом повлиял на то, что думали
о себе и своих отношениях с Римом новые варварские
государства. Помимо трех основных варваризированных
римских законодательств (остготского, бургундского и
вестготского), которые предназначались, преимущест¬
венно, для нужд римлян, живших под властью варва¬
ров, варвары испытали сильное влияние юридических
кодексов Феодосия, когда приступили к фиксации в
письменной форме своих собственных обычаев. Напри¬
мер, сохранившиеся отрывки законов вестгота Евриха
(464 г.) несут на себе настолько глубокий отпечаток рим¬
ского права, что невольно задаешься вопросом, сможем
ли мы когда-либо провести четкое различие между рим¬
ским и варварским законодательством: можно утвер¬
ждать, что в условиях Европы любое право было рим¬
ским ех МроЛеБГ
Однако молодому императору Ромулу Августулу, свер¬
гнутому варварами в 476 г., не помог весь его престиж; он
оказался — чего никто не мог предвидеть — последним
западным императором. Насильственная смерть постиг¬
ла многих императоров; немало из них были обязаны
троном поддержке армии или клике могущественных
людей; однако прежде не было никого, кто бы остался
без преемника. Восточный император Зинон был вежли¬
во осведомлен о том, что в его западном коллеге нет пря¬
мой нужды; варвары предпочитают находиться под его
непосредственным покровительством. Разумеется, в не¬
котором смысле это должно было значить то самое, что в
течение уже некоторого времени говорили папы — по¬
добно и Римской церкви, Римская империя нераздели¬
ма. Тем не менее при этом хронисты того времени про¬
являют понимание того, что произошло нечто большее.
Один из них пишет: «Так, вместе с Августулом погибла
Западная империя римлян — и с этих пор Римом и Ита¬
лией владели готские правители».
46
Варварский Запад, 400-1000
Августул (это было насмешливое прозвище) лишился
трона, хотя и сохранил жизнь, поскольку ни он, ни те,
кому он покровительствовал, не могли удовлетворить
потребности в землях и пище разношерстных варварских
орд Северной Италии. Покровительствовал же он, гово¬
ря кратко, интересам землевладельцев — сената, церкви
и знатных фамилий, которые, все вместе, в качестве оп¬
ределяющего фактора позднеримской политики уступа¬
ли только самим варварским поселенцам. Военачальни¬
ком, на долю которого выпало свержение императора,
был гунн по имени Одоакр; следует предположить, что
какая-то часть его последователей также состояла из гун¬
нов. Этим лучше всего объясняется ненависть, которую
питало к нему большинство римлян, и удовольствие, ко¬
торое они получали, рассказывая повсюду о его гибели
от рук гота. Он принадлежал к ужасному народу, кото¬
рый, как полагали римляне, убивал и поедал своих ста¬
риков, пил кровь и спал, не сходя с седла; народу, сло¬
жившему удивительный варварский плач над телом сво¬
его героя, Аттилы, исполненный столь жгучей страсти,
что ее доселе несет в себе его латинская версия, которая
и дошла до наших дней. Поддержка нескольких римских
родов и кажущийся нейтралитет папского престола не
должны сделать нас слепыми к непопулярности Одоакра.
Как же могло быть иначе с человеком, которого Кон¬
стантинополь заклеймил тираном? Неизбежность его па¬
дения определялась не характером его двенадцатилет¬
него правления Италией (о котором почти ничего не
известно), а тем, что ему не удалось добиться официаль¬
ного признания. Он умер так же, как и жил,— предво¬
дителем кланов, поселившихся на землях в долине По.
И нас не должны вводить в заблуждение титулы и юри¬
дические формы.
Победителем Одоакра стал остготский военачальник
по имени Теодорих, который привел свой народ с вос¬
тока в Италию, встречая полное одобрение империи,
чтобы лишить гуннов и их союзников владений и всего
того, что принадлежало только им. Гунны и готы были
Глава II. Наше море
47
еще раз натравлены друг на друга, и полное исчезнове¬
ние первых чем-то напоминает безжалостную дикость
варварских войн героического века. Традиция гласит,
что ТеоДорих убил Одоакра собственными руками. Лю¬
ди желали верить этому. Для нас интереснее то, что Тео-
дорих и его готы, даже будучи арианами, были сразу
приняты римским 'сенатом и народом. Именно сенат,
официальный класс землевладельцев, сокрушил Одо¬
акра и сделал возможным правление Теодориха — и не
потому, что Теодорих мог править или правил каким-то
отличным от Одоакра образом. Он был послан импе¬
ратором. Этого было достаточно. Здесь, как и во все
трудные времена периода разложения античности, мы
можем проследить жестокие и эгоистичные интересы
сравнительно небольшой группы семей, богатство и
влияние которых основывалось на владении землей.
Нельзя представить себе более сильного стабилизирую¬
щего влияния, чем твердая решимость этих семей со¬
хранить в неприкосновенности свое достояние и не
признавать над собой никакого господина кроме рим¬
ского императора.
Остготы поселились на земельных угодьях долины
По, которые раньше возделывались их предшественни¬
ками. Это подтверждается изучением географических
названий; но было бы натяжкой отрицать, что готы се¬
лились и к югу от этой области. На самом деле создается
впечатление, что Теодорих не стал сосредотачивать боль¬
шей части своего народа в долине По не из страха перед
римлянами, а, скорее, из-за того, что ему грозила опас¬
ность с севера. Изолированным группкам варваров, ко¬
торые смогли продвинуться дальше на юг, римляне не
досаждали. Однако обычно готы занимали земли, остав¬
ленные различными племенами, дружественными Одо-
акру, и им стоило некоторого труда избежать столкнове¬
ния интересов с римской земельной аристократией, как
светской, таки церковной. По-видимому, Теодорих да¬
же назначил римлянина арбитром в делах о распределе¬
нии собственности.
48
Варварский Запад, 400—1000
Как господин своих собственных подданных и при¬
знанный представитель императора Теодорих имел пол¬
ный контроль над Италией. Стоявшая перед ним про¬
блема заключалась не в создании изощренных планов
синтеза и унификации, а в том, чтобы править и готами,
и римлянами, не делая различий, поскольку благополу¬
чие и тех и других было основано на сельском хозяйстве,
и защищать и тех и других от опасности появления но¬
вых голодных варварских народов. На деле это означало,
что в Италии, как и ранее, продолжалось римское управ¬
ление; и Теодориху, ввиду его имперского поста, сенат и
население Рима оказали прием со всеми почестями. Сле¬
довательно, кризис в Италии был не конституционным,
а политическим и, особенно, землевладельческим. Но
сам факт кризиса подразумевается в каждой строке той
своеобразной литературы, которую породило пришест¬
вие Теодориха.
Можно было бы ожидать, что римские чиновники,
которые по роду своей деятельности больше всего со¬
прикасались с этим варварским королем, станут всеми
силами подчеркивать соответствие его правления лучшим
традициям. Но мы сталкиваемся с чем-то большим —
чем-то, не имеющим прецедентов в истории римско-
варварского взаимодействия: сознательным усилием, со
стороны римлян, представить Теодориха даже более ве¬
ликим варваром, чем он был в действительности. Вдох¬
новителем этого начинания был Кассиодор, римский
сенатор редких достоинств и образованности, особым
достижением которого стала поддельная родословная
Теодориха, связывавшая его с родом Германариха Ама-
ла, величайшего готского военачальника в период до
нашествия гуннов*. В действительности, Теодорих был,
до некоторой степени, выскочкой, о чем, по всей веро¬
ятности, было известно каждому второму готу. Своим
положением он был обязан не крови и предкам, а полко¬
* Собственное имя Германариха было опущено, возможно, из-
за того, что о нем было известно, что он совершил самоубийство.
Глава II. Наше море
49
водческим успехам. Поэтому готские властители Ита¬
лии были не расположены принимать слишком близко к
сердцу произведения Кассиодора. Современные иссле¬
дования склонны подвергать сомнению традиционный
взгляд, согласно которому германцы более всего заботи¬
лись о том, чтобы их правители происходили из под¬
ходящих династий; власть эти правители добывали сво¬
ей собственной десницей, и, если могли, передавали ее
своим детям. Чье же еще воображение, помимо самих
римлян, поразил Теодорих Амал? Не следует ли нам
понимать работу Кассиодора в свете жадного интереса
знатных домов Рима ко всему, имеющему отношение
к генеалогии? Именно это обеспечивало Теодориху ува¬
жение.
Но Кассиодор не просто примирил своих друзей с
новыми варварами. Он принял активное участие в вели¬
ком деле сохранения произведений античности для бу¬
дущих поколений. Необходимо снова подчеркнуть, что
римские аристократы этого времени ясно видели, что
получили в свои руки крайне неоднородное наследие.
Его неотъемлемыми частями были литература, право и
религия, так же, как это было в дни св. Амвросия и
Симмаха (семья которого по-прежнему вела активную
деятельность в Риме). Язычество, естественно, уже не
было политической силой, хотя и таилось еще во мно¬
гих неожиданных уголках. Христианство подавило его.
И теперь сенаторы стояли за полноту ортодоксальной
традиции св. Августина, или по крайней мере такую
ее часть, какую только они были в состоянии усвоить,
точно так же, как некогда они перед лицом имперской
оппозиции ратовали за сохранение своих религиозных
обрядов, считая их самой драгоценной частью своего
наследия. Именно поэтому они взирали на папу как на
представителя своей среды. Посему следовало ожидать,
что люди, подобные Кассиодору и Боэцию, будут взи¬
рать на свою работу в интересах светской науки сквозь
призму наследия ортодоксального христианства. Подоб¬
но Кассиодору, который, находясь на покое в Вива-
50
Варварский Запад, 400—1000
риуме, где он и его ученики придерживались устава на
основе Правила св. Бенедикта, собрал у себя рукописи о
римском праве и письма, и Боэцию, который, получив
из Африки и Византии основной корпус сочинений
Платона и Аристотеля, приступил к грандиозному (но
незаконченному) делу их перевода на латынь, все были
воодушевлены желанием сделать доступным для рим¬
ского общества все наследие прошлого. В знаменитом
тюремном диалоге Боэция «Об утешении философии»
не найти и следа христианства; ученые уже достаточно
потрудились, ища его. Но из-под этого же пера вышли
и богословские трактаты «О Троице», «О католической
вере» и «Против Евтихия». Кассиодор, которому Цице¬
рон и св. Августин были почти одинаково дороги, разде¬
лил «Наставления», самый значительный из своих педа¬
гогических трудов на две части — богословские и свет¬
ские письмена; и богословские были помещены первыми*.
Во вступительных словах своего предисловия он выра¬
жает печаль по поводу того, что немало ученых готовы
преподавать светские науки, в то время как лишь не¬
многие преподают Священное писание. Это нужно ис¬
править.
Откуда это ощущение неотложности? Из-за того, что
остготы были арианами. Ничто, никакие компромиссы
по несущественным вопросам, ни почтение по отноше¬
нию к преемнику св. ап. Петра, не могло скрыть того
основополагающего факта, который в конце концов стал
камнем преткновения для государства Теодориха — как
и любого другого арианского правителя. Арианство бы¬
ло общим врагом, который объединил папство и аристо¬
кратию и сделал их лояльными подданными Византии.
Процветание Италии под властью готов могло скрывать
реальную опасность только до возникновения принци¬
пиальных проблем.
* Они пользовались влиянием, но необязательно в качестве
учебника. Во многих монашеских и епархиальных школах эта книга
была, скорее, справочной, вроде «Этимологии» Исидора, и «Бра¬
ка» Марциана Капеллы.
Глава II. Наше море
51
Кризис, как выяснилось, был делом рук Византии.
Императору Юстину удалось прояснить некоторые дог¬
матические разногласия, которые отвращали его пред¬
шественников от Рима, а затем, в 523 г., издал закон,
имевший силу и в Италии, который лишал язычников,
иудеев и еретиков — под которыми он подразумевал ари-
ан — права быть занятыми на государственной службе.
Был ли этот закон направлен против Теодориха, неиз¬
вестно; но готы, конечно же, отреагировали так, как ес¬
ли бы это так и было, и последние годы жизни Теодори¬
ха были отмечены гонениями на ортодоксальных хри¬
стиан. Боэций был лишь одной из его жертв. Важно не
рассматривать этот внезапный поворот событий как не¬
предвиденный. Взаимные преследования были привыч¬
ными как для ортодоксов, так и для ариан, и существует
множество свидетельств о трениях, возникавших между
ними в Италии в течение всего периода остготского за¬
воевания. В качестве примера можно привести ту ярость,
с которой восприняли римляне разрушение готами ор¬
тодоксальной церкви у ворот Вероны, хотя не могло быть
особых сомнений, что это было сделано с единственной
целью обеспечить возможность достройки городских ук¬
реплений. Папа Иоанн I даже не пытался скрывать свою
враждебность к арианам, и его смерть в готской тюрьме
стала причиной его почитания как ортодоксального му¬
ченика. Теодорйха; умершего вскоре после этого, сочли
жертвой божественного правосудия.
Особенное несчастье Теодориха состояло в том, что у
него не было сына, чтобы наследовать ему. Он был один
из немногих варварских правителей, чьи успехи были
столь велики, что он вполне мог бы стать основателем
династии. Его дочь была замужем за вестготом, о кото¬
ром в противном случае было бы ничего неизвестно,
уникальность же его состояла в том, что в его венах дей¬
ствительно текла кровь Германариха. Но он умер прежде
своего тестя, предоставив своей жене править готами, на¬
сколько она была в состоянии это делать. За этим не мог
не последовать распад.
52
Варварский Запад, 400—1000
Иногда утверждают, что Теодорих рассматривал себя
как главу германской федерации Европы. Это было не
так. Но нельзя усомниться в том, что он активно интере¬
совался событиями во франкской Галлии, вестготской
Испании и вандальской Африке; и не в последнюю оче¬
редь потому, что он их боялся. Первые годы его правле¬
ния были посвящены борьбе с готами, захватившими
земли в Иллирике и Паннонии, и на Балканах, землях,
через которые он сам некогда прошел, и безразличие но
отношению к которым для властелина Италии всегда бы¬
ло непозволительным. А затем, в 507 г., его взгляды об¬
ратились на запад. Результатом явился ряд династиче¬
ских браков, связавших его род с семействами других
варварских королей. Чего он надеялся достичь таким пу¬
тем? Вполне вероятно, что он хотел обезопасить себя от
интриг со стороны императора с франками Галлии. От¬
лучения от авторитетности императорской власти и сме¬
щение имперских интересов в сторону франкского ко¬
роля могло опрокинуть остготское королевство за одну
ночь. Отсюда и стремление Теодориха заинтересовать
бургундов, вандалов и вестготов событиями у себя до¬
ма*. Отсюда, опять же, его особенная чувствительность
ко всему, что касалось богатых и незащищенных земель
Прованса, которые соединяли его с вестготской Септи-
манией. Кассиодор сохранил для нас часть уникальной
дипломатической переписки, имевшей место в этот пе¬
риод между Теодорихом и его соседями. На этом основа¬
нии зиждется бесспорный вывод: стабильность на тер¬
ритории Западного Средиземноморья в значительной
мере зависела от событий в Северной Галлии. Это было
неизбежным, исходя из географических соображений.
Так же, как некоторые его римские и варварские пред¬
шественники в Италии, Теодорих ясно видел, что он не
может позволить себе игнорировать Галлию. Его брач¬
ные альянсы, как бы искусно они ни были заключены,
* Остготские монеты, найденные к северу от Альп, говорят о
торговых контактах.
Глава II. Наше море
53
не имея другой глубинной цели, были призваны просто
удерживать франков за пределами средиземноморского
мира. В течение последующих веков европейская исто¬
рия, в большой степени, обуславливалась их проникно¬
вением туда.
Наконец, мы должны рассмотреть то влияние, кото¬
рое оказало на Европу вандальское завоевание римской
Африки. С первых же дней после своего прибытия на За¬
пад варвары инстинктивно устремлялись в Африку; она
была житницей Европы, значит, Меккой для голодных и
не имеющих пристанища германцев. Если бы у Алариха
были корабли, чтобы добраться туда, его преемник не
отправился бы из Италии в Южную Галлию. Восточный
и Западный императоры в конечном счете были соли¬
дарны, считая абсолютно необходимым как можно доль¬
ше не допускать варваров до средиземноморских портов,
морских перевозок и даже знаний о кораблестроении.
Согласно указу 419 г. были наказаны смертью несколько
римлян, открывших вандалам секреты кораблестроения.
Но было уже слишком поздно. Всего за несколько лет
вандалы осуществили переправу из Испании в Африку.
В Африке вандалы приобрели влияние, несоразмер¬
ное с их численностью, и это несмотря на то, что они
не были единым народом. Мы можем отнести это за
счет трех факторов. Во-первых, вандалы контролирова¬
ли жизненно важные для Европы пути и могли (да и де¬
лали это) по своему желанию перерезать поставки зерна
и масла; во-вторых, они принадлежали к самым ярым
арианам, в то время как африканцы находились в числе
самых ярых ортодоксов; и, в-третьих, они владели про¬
винцией, которую можно было с наибольшим основа¬
нием считать интеллектуальным центром римского мира.
Можно добавить, если угодно, что в самый критический
период ими правил вождь выдающихся способностей,
Гейзерих. Один историк даже назвал его самым тонким
государственным деятелем своего времени.
Сведения о вторжении вандалов сравнительно мно¬
гочисленны благодаря тому потрясению, которое оно
54
Варварский Запад, 400—1000
причинило африканской Церкви. Подобно своим евро¬
пейским коллегам, африканские епископы вдруг пре¬
вратились в лидеров местного сопротивления безжало¬
стному врагу. Некоторые, и среди них бл. Августин,
стояли непоколебимо. Другие пускались в бегство вме¬
сте со своей паствой или без нее. А некоторые даже
стали арианами. Нетрудно представить себе, что у зажи:
точных африканцев было больше оснований искать поч¬
вы для согласия с завоевателями, чем у всех прочих; на
карту были поставлены огромные состояния. Компро¬
мисс шел рука об руку с коррупцией. Когда это не увен¬
чалось успехом, последовали гонения — более жестокие
и, в некотором смысле, более желанные, чем где-либо
еще на Западе. Когда же настал черед ортодоксов, они
оказались такими же безжалостными. Какое-то время
императоры были не в состоянии вмешаться. Они на¬
блюдали за продвижением вандалов вдоль побережья из
города в город, за уничтожением значительной части
богатств провинции и истреблением ортодоксальной
Церкви. Они видели, как голодает Рим, и как вандалы
беспрепятственно нападают на побережье Италии. Кон¬
стантинополь также ощутил сокращение средиземно-
морской торговли. И действительно, похоже, что эко¬
номика Средиземноморья так и не оправилась от хаоса,
в который она тогда оказалась ввергнута. Восток и За¬
пад, разумеется, не были полностью отрезаны друг от
друга, нельзя также сказать и того, что товары из Афри¬
ки перестали достигать Европы и Леванта; но контакты
были эпизодическими, уверенность торгового сословия
поколебалась; шел поиск новых рынков. Страх перед
тем, к чему это могло привести, должно быть, стал ре¬
шающим фактором, подвигнувшим Восточных импера¬
торов к тому, чтобы оказать содействие своим западным
коллегам, а когда их не стало, в одиночку заняться вос¬
становлением власти империи в Западном Средиземно¬
морье. Вторым, но не менее важным, был фактор ре¬
лигии. В частности, восточные императоры были глубо¬
ко вовлечены в религиозные споры, которые, хотели
Глава II. Наше море
55
они того или нет, превратили их в богословов и теокра-
тов. Не услышать вопль католической Африки и като¬
лической Италии было бы равноценно отказу от испол¬
нения основополагающей функции империи, подразу¬
меваемой в трудах не только Константина, но и самого
Августа. Питая эти интересы, Константинополь напра¬
вил силы под командованием своего лучшего военачаль¬
ника, варвара Аспара, чтобы помочь Западу отстоять от
вандалов то, что еще оставалось от римской Африки, а
после отступления западной армии продолжать войну в
одиночку, но тщетно. В 440 г. уже во второй раз круп¬
ная морская экспедиция отправилась из Константино¬
поля, чтобы отвоевать Карфаген,— и это тогда, когда
самому Константинополю грозила серьезная опасность
со стороны гуннов. Это позволяет оценить, насколько
жизненное значение имела Африка в глазах восточных
римлян. Ни та ни другая экспедиция не достигла успе¬
ха. Еще менее удачными были те, которые Запад плани¬
ровал самостоятельно. Разработка и осуществление то¬
го, что стало известно под названием Реконкисты, вы¬
пало на долю императора Юстиниана.
Юстиниан происходил из Иллирика, и родным язы¬
ком для него была латынь. Исходя из этого, ученые ино¬
гда делают вывод о том, что он питал больший интерес
к событиям на Западе, чем если бы на его месте был
император-грек. В пользу этого суждения говорит не¬
многое. Наиболее яркой чертой Юстиниана была чрез¬
вычайная консервативность ума, которая заставляла его
действовать, стремясь как можно более соответствовать
своим представлениям о действиях предшественников.
В основе его озабоченности делами Запада — в ущерб
даже собственной восточной границе, находившейся
под постоянной угрозой со стороны Персидской импе¬
рии — лежал не голос крови, а точная оценка интересов
и задач империи. Изображать Реконкисту в виде грубо¬
го и бесполезного анархизма значит иметь абсолютно
неверное представление об интересах Византии в шес¬
том веке. Причину неудачи здесь следует искать не в
56
Варварский Запад, 400—1000
идее, а в ужасающей дороговизне и разрушительности
Реконкисты.
Грек по имени Прокопий, имевший доступ к при¬
дворным кругам, оставил подробный рассказ о трех ве¬
ликих войнах Юстиниана (Персидской, Вандальской и
Готской), которые вместе с предпринятой им новой ко¬
дификацией римского права позволяют нам считать его
величайшим и наиболее ортодоксальным из последних
императоров. Как хотел заверить своих читателей Про¬
копий, обе войны, составившие Реконкисту, были нача¬
ты при полной поддержке порабощенных римлян Запа¬
да. Частые разочарования не притупили их жажды осво¬
бождения от ариан — вандалов и готов. Когда решение о
вторжении было, наконец, принято, оно основывалось,
скорее, на религиозной почве, чем на советах военачаль¬
ников, часть которых говорила императору, что при от¬
сутствии опорных точек на Сицилии и в Италии ника¬
кое нападение на Африку не может увенчаться победой.
Однако Велизарий согласился возглавить операцию.
Падение вандальской Африки было стремительным.
Если верить имеющимся источникам, то значительная
часть римского населения приветствовала своих избави¬
телей, снабжала их продовольствием и открывала перед
ними свои города. Но окончательное поражение ванда¬
лы понесли на поле битвы.
Последовавшее новое заселение Африки римлянами
поднимает две интересные проблемы. Во-первых, куп¬
цы, похоже, вернулись к традиционным торговым мар¬
шрутам без особой охоты; Юстиниану так и не удалось
уговорить средиземноморский мир признать, что ван¬
далы были всего лишь эпизодом. Осуществленное им
возвращение сельскохозяйственной собственности и зе¬
мельных владений потомкам лишенных имущества рим¬
лян было гораздо успешнее его коммерческой полити¬
ки. И, во-вторых, его религиозное возрождение пре¬
взошло самые смелые надежды африканской Церкви,
которая не только вновь обрела свое отнятое имущест¬
во, но еще и получила возможность (и не упустила ее)
Глава Н. Наше море
57
начать преследование арианских иерархов. Вот отрывок
из послания африканского духовенства, по случаю его
первого собора в Карфагене в 534 г., папе Иоанну II:
«Мы жаждем возрождения прекрасных обычаев про¬
шлого, упраздненных вековой тиранией и пленом, не¬
смотря на единодушные протесты. И потому мы сно¬
ва созвали собор всей Африки в базилике Юстиниана
в Карфагене — и мы оставляем Вашему Святейшеству
представить себе, каким потоком льются наши радост¬
ные слезы в таком месте».
Почти без передышки Юстиниан перешел к действи¬
ям, которые выглядят вполне логичным продолжением
одержанной им победы. Он взялся за восстановление
власти империи над Италией. Но здесь проблема была
сложнее, поскольку варварское владычество было более
мягким, а арианские гонения менее жестокими, чем все
то, что испытали на себе африканцы. Следовательно,
приветствия римской Италии в адрес войск императора
могли быть не столь уж чистосердечными. Далее, италь¬
янцам недоставало чувства сплоченности и провинци¬
альной гордости, которая позволяла африканцам мыс¬
лить и действовать сообща. Но прежде всего имперские
военачальники неверно оценили силу и разум остготов.
Для того чтобы завершить Итальянскую войну, пона¬
добился не один год, а двадцать; и за это время Италия
была разорена от края до края, а ее города разграбле¬
ны так, как никогда прежде. Значительную часть этого
ущерба можно отнести за счет жестокости имперских на¬
емников, у которых было меньше оснований охранять
права собственности, чем у осевших здесь готов. Горо¬
дам Италии, и самому Риму, был нанесен удар, от кото¬
рого они так никогда полностью и не оправились. Но все
равно часть бедствия была связана с естественными при¬
чинами, особенно с голодом и чумой, которые почти не
могли контролироваться войсками. Если бы освобожде¬
ние Италии было осуществлено с той же скоростью, что
и Реконкиста в Африке, не было бы никаких серьезных
сомнений в том, что Юстиниан был бы встречен как из¬
58
Варварский Запад, 400—1000
бавитель. Но этому помешала эпоха военных столкнове¬
ний и разрушений длиной в целое поколение. И когда
Рим, наконец, пал, итальянский сепаратизм, антигрече-
ские настроения и местные интересы соединились, что¬
бы обеспечить имперским войскам очень прохладный
прием.
К сожалению, освобождения Италии не воспел ни
один эпический поэт.
Юстиниан осуществил цель своих предшественни¬
ков — восстановление Римского мира, обнимающего
Средиземное море,— ценой непомерных человеческих и
финансовых потерь. Африканские, итальянские и даже
испанские порты были снова открыты для римского су¬
доходства. Могли этот мир, при благоприятных услови¬
ях, вернуть себе свое древнее благосостояние, сказать не¬
возможно; через очень короткое время лангобардам и
арабам было суждено упразднить результаты Реконки¬
сты. Но Юстиниан верил, что это было возможно; и в те¬
чение этих коротких лет его правления, особенно в Ита¬
лии, наблюдались некоторые приметы восстановления,
указывающие на обоснованность его веры.
Итак, подведем итог: на протяжении всего периода
дезинтеграции постоянным фактором оставалась твер¬
дая решимость римских императоров восстановить им¬
перию.
Глава III
ИТАЛИЯ И ЛАНГОБАРДЫ
Восстановленная власть Юстиниана над Европой
очень скоро подверглась испытанию. В Италию почти
сразу вторглись лангобарды и захватили часть этой про¬
винции. Важно отметить решимость и мудрость, с кото¬
рой Восточные императоры в течение двух веков пыта¬
лись защитить эту с таким трудом завоеванную провин¬
цию, и неразрешимость проблем, которая привела их к
фиаско.
Мы бы знали относительно мало о лангобардах в Ита¬
лии и бесконечно меньше об их ранней истории, если бы
один из них, Павел Диакон, сын Варнефрида, не решил
последовать примеру Иордана, написав, как это сделал
бы римлянин, прозаическое повествование о подвигах
своего народа. И потому будет справедливо предоставить
первое слово ему.
Излишне говорить, что подобно другим «националь¬
ным» историкам того времени, Павел, несмотря на всю
силу своей этнической гордости, думал о прошлом с точ¬
ки зрения становления структуры христианства; его на¬
род, некогда языческий, а впоследствии арианский, на¬
конец (хотя и совсем недавно) обратился в католичество.
Его темой стала победа ортодоксии, а не победа лангобар¬
дов. Сам Павел вырос в Павии при дворе короля Ратхи-
са. В 775 г. или вскоре после того он постригся в монахи
в Монте-Кассино, приняв обет по уставу св. Бенедикта,
и оставался там до тех пор, пока через семь лет семейные
дела не привели его на север ко двору первейшего из всех
варваров, Карла Великого. По-видимому, он немало про¬
60
Варварский Запад, 400-1000
жил в Меце, родовом гнезде семьи Каролингов. Он мно¬
го писал на различные темы. В небольшой, но автори¬
тетной книге о епископах Меца он воспользовался слу¬
чаем (а может быть, в этом и состояла истинная цель его
работы) изложить древнюю историю предков Карла Ве¬
ликого и, особенно, епископа Арнульфа. Он писал про¬
сто, выказывая образованность и живость — качества,
которым Каролинги всегда умели находить применение;
и только проведя на севере около пяти лет, он получил
возможность вернуться в Монте-Кассино. Там он про¬
должил свою литературную работу. Она включала гоми¬
лии, очень ценившиеся во франкских землях (мы до сих
пор не располагаем их критическим изданием), и исто¬
рию лангобардов, начиная со времени, когда они впер¬
вые выступили с побережья Балтийского моря до смерти
короля Лиутпранда (744 г.). Если бы Павел прожил доль¬
ше, то, возможно, он захотел бы продолжить эту исто¬
рию, отчасти идя по стопам Григория Турского, посколь¬
ку остановился он на моменте, который для него являлся
началом современной истории. Но, несмотря на все раз¬
нообразие его интересов, его страстью было прошлое и
особенно влияние Рима и христианства на его предков-
варваров. Он написал краткую историю Рима, достаточ¬
но небрежную, но чрезвычайно важную для нас, как сви¬
детельство того, что по-настоящему поражало вообра¬
жение варваров в восьмом веке.
История лангобардов Павла пользовалась безмерной
популярностью. Она сохранилась во многих рукописях.
Почему? Не потому, что она предоставляла образован¬
ным лангобардам более подробную или более живую
картину их легендарного прошлого, чем та, которую они
могли почерпнуть из устной традиции или песен своих
собственных бардов (которыми пользовался Павел), и
не потому, что она успокаивала их в момент капитуля¬
ции лангобардов перед лицом Карла Великого, а пото¬
му, что она показывала им самих себя, отраженными в
римском зеркале. Само по себе чтение или составление
истории было обычным римским занятием; мыслить о
Глава III. Италия и лангобарды
61
себе в историческом контексте значило мыслить по-
римски; быть ортодоксальным христианином было то
же, что быть римлянином. Нам не так сложно предста¬
вить себе ту картину, которую они видели в этом зерка¬
ле, как помнить о том, что это зеркало вообще сущест¬
вовало.
Рассказ Павла о миграции лангобардов это не более
чем краткий очерк, и можно сколько угодно терять вре¬
мя в бесполезных дискуссиях по поводу его источников.
В целом, его рассказ о передвижении из Скандинавии
через Центральную Европу в Паннонию не так уж без¬
доказателен, хотя его детали подчиняются литературно¬
му шаблону, введенному Кассиодором и Иорданом, пи¬
савшими о миграции остготов. Но это не должно нас
беспокоить: кочующие германские племена во многом
следовали одному и тому же пути, поэтому в описании
их перипетии оказались взаимозаменяемыми в интере¬
сах повествования. Еще задолго до времени Павла су¬
ществовал общепринятый свод германских легенд о ми¬
грации, на который с большей или меньшей долей ве¬
роятности опирались все германские авторы.
Несмотря на то, что Павел был лангобардом и писал
для лангобардов, у него отсутствовало стремление обе¬
лить своих предков. На самом деле он ставил перед со¬
бой задачу подчеркнуть их дикость. Она проявлялась в
их вендеттах с соседними племенами, которые не ста¬
новились менее яростными по мере того, как они все
сильнее и сильнее подпадали под влияние Рима и хри¬
стианства. Во время захвата степного пространства меж¬
ду Тиссой и Дунаем, около 500 г., они впервые встрети¬
лись с арианским миссионером и стали номинально
христианами. Под командованием свирепого Альбоина
и в союзе с азиатами-аварами они напали на гепидов
и уничтожили их, захватив богатую добычу. Доля са¬
мого Альбоина включала Розамунду, дочь Кунимунда,
убитого правителя гепидов, из черепа которого этот лан¬
гобард сделал кубок, на его языке называвшийся зса1а.
Натиск аваров, любовь к грабежу и потребность в нем,
62
Варварский Запад, 400—1000
чтобы вознаградить своих соратников, а к тому же и
неотступная проблема поиска новых земель для пита¬
ния, привела Альбоина на юг, в Италию. Переход через
Альпы был скорее отходом, чем наступлением. У нас
нет никаких оснований для того, чтобы оценить чис¬
ленность его свиты, или определить, какая ее часть со¬
стояла из настоящих лангобардов, но маловероятно,
чтобы их было столь же много, как остготов под коман¬
дованием Теодориха. Второй момент, в котором ланго¬
барды уступали остготам, состоял в том, что в Италию
они вошли не как /еёегаН, или союзники Империи, а
как враги. Восточные императоры не забыли об этом и
в течение двух веков делали все, что было в их силах,
чтобы изгнать их. Ненависть лангобардов ко всему гре¬
коязычному населению Империи была плодом страха;
власть лангобардов над Италией так и осталась весьма
зыбкой.
Равнины Северной Италии, куда лангобарды спусти¬
лись в начале 568 г., не были такими цветущими, каки¬
ми увидел их Теодорих. Масштабы любой войны и раз¬
рухи легко преувеличить, но фактом остается то, что
Италия послужила ареной долгой и ожесточенной борь¬
бы между греками и готами, а также их наемниками,
борьбы, затронувшей как города, так и сельскую мест¬
ность. Вследствие этого конец шестого века для Италии
был периодом непрекращающегося голода и чумы. Лан¬
гобарды обострили эту проблему, а не породили ее. Го¬
лод с чумой и облегчение после них являются неизмен¬
ным фоном для роста политической и территориальной
власти папства в Италии.
Историки до сих пор спорят об отношении лангобар¬
дов к жителям Италии и землям, которые они возделы¬
вали. Многое зависит от смысла единственной фразы в
главе 16 третьей книги «Истории» Павла (эта глава пред¬
ставляет собой определенную шкалу), где утверждается,
что у лангобардов не было причин умышленно навле¬
кать страдания на итальянцев или лишать их собствен¬
ности; имеется свидетельство о том, что некоторые круп¬
Глава III. Италия и лангобарды
63
ные землевладельцы сохранили за собой свои владения
и просто платили лангобардам дань. С другой стороны,
трудно поверить, чтобы даже первое поколение ланго-
бардских военачальников удовлетворилось (или могло
удовлетвориться) обработкой лишь пустующих земель на
севере, куда Рим традиционно поселял своих германских
наемников. Несмотря на то, что ортодоксальная иерар¬
хия Северной Италии не была полностью истреблена, а
римские землевладельцы не были поголовно обраще¬
ны в рабство, лангобарды Альбоина относились к рим¬
лянам с подозрением и, насколько это было возможно,
держались от них на расстоянии. (Одной из сфер, в кото¬
рых изоляция была с самого начала невозможна, явля¬
лась торговля.) Павел рассказывает нам, что они взяли с
собой своих жен и детей, и имеющиеся свидетельства
убедительно подтверждают, что лангобардам дольше,
чем любому другому германскому народу, когда-либо се¬
лившемуся на римской территории, удавалось сохранять
в неприкосновенности свою этническую самобытность,
независимость и язык.
В Италии характерной для них социальной единицей
была /ага, или группа семей, живших на военном поло¬
жении в каком-нибудь укрепленном пункте, откуда мож¬
но было организовывать набеги на соседние террито¬
рии, и где можно было сосредотачивать и распределять
добычу. Нет сомнения, что/агае, до-итальянские по вре¬
мени своего происхождения, видоизменились в резуль¬
тате контакта с высокоразвитой цивилизацией Италии;
но их сохранение указывает на убежденность лангобар¬
дов в необходимости сохранения своих исконных инсти¬
тутов семьи, которые фактически были одним из спосо¬
бов выживания*. Только к двенадцатому веку слово Гага
получило значение «род». Другими словами, кровные от¬
ношения, более глубинные, нежели те формы, которые
* Наиболее ранние поселения, вероятно, создавались на осно¬
ве крепостей (castra), захваченных у римлян и византийцев, как и
древнейшие поселения франков в Belgica Secunda.
64
Варварский Запад, 400—1000
привнесло в общество наследственное владение землей,
даже на тот момент еще не были полностью утрачены из
виду. Этой картины не опровергает и археология. Древ¬
нейшие в Италии погребальные клады лангобардов, как
и в Паннонии, являются чисто германскими и очень на¬
поминают захоронения всех прочих германских народов
языческого периода, включая остготов. Возможно, они
не дают нам права говорить о самобытном искусстве лан¬
гобардов, но они действительно говорят нам о народе,
еще полукочевом, зажатом между владениями людей,
чьей цивилизации они еще не были в состоянии подра¬
жать. Говоря словами Бери, умом они все еще были в
лесах Германии.
То, что в период после смерти Альбоина положение и
взгляды лангобардов стали стремительно меняться, бы¬
ло в значительной мере связано с великим папой Григо¬
рием I и св. Бенедиктом, учителем Григория. Эти два
человека вместе внесли определяющий вклад в стабили¬
зацию варварской Европы.
Св. Бенедикт известен нам только по краткому жи¬
тию, составленному Григорием примерно через 45 лет
после его смерти. Оно образует вторую книгу Диалогов
последнего. Естественно, можно возразить, что, не имея
в поддержку никаких свидетельств, подобное повество¬
вание может почти не содержать исторической правды.
Мы вправе принимать его на веру или нет, как нам угод¬
но. Ученые в основном отказались доверять ему.
Григорий говорит, что Бенедикт родился в зажиточ¬
ной семье в провинции Нурсия. Можно заключить, что
произошло это примерно в 480 году. Образование он
получил в Риме. Подобно другим представителям сво¬
его поколения, он еще в молодости ощутил призвание к
аскетической жизни, которую вел сначала в Субиако,
недалеко от развалин дворца Нерона, а потом на огром¬
ной высоте Монте-Кассино, нависающей над дорогой
из Рима в Неаполь. Каковы бы ни были его личные
желания, он собрал вокруг себя значительное количест¬
во учеников; и именно ради наставления этих людей (а
Глава III. Италия и лангобарды
65
не по приказанию какого-либо папы) он в конце кон¬
цов письменно изложил свой общинный устав, опи¬
рающийся на основополагающие принципы смирения,
милосердия, послушания, постоянства места, нищеты и
веры в Провидение, соблюдения которых он всегда тре¬
бовал от своих соратников. Эти принципы не были но¬
выми, так же, как и монашество не представляло собой
нового образа жизни. Но заслугой Бенедикта стало их
объединение. Великий монах — как и большинство его
первых последователей, он так и не стал священни¬
ком — был также чудотворцем. Это не только принесло
ему славу при жизни, но стало частью арсенала его под¬
ражателей в последующие века. Чудотворение и культи¬
вация всего сверхъестественного принадлежали к числу
самых стойких увлечений бенедиктинцев.
Устав св. Бенедикта сохранился в списке, сделанном
в Аахене для Карла Великого с экземпляра, присланного
ему Теодемаром, аббатом Монте-Кассино. Этот экземп¬
ляр непосредственно воспроизводил рукопись самого
св. Бенедикта; и, следовательно, список Карла Вели¬
кого, по-видимому, представляет собой уникальный слу¬
чай в области древних текстов — это копия, отделен¬
ная от оригинала всего одним промежуточным звеном.
А значит, мы с полным правом можем быть уверены в
том, что именно было написано св. Бенедиктом.
В данной работе мы не имеем возможности подверг¬
нуть этот устав сколько-нибудь подробному рассмотре¬
нию. В нашем случае интересен сам факт существования
этого документа, с трудом находящий свои основания в
прошлом, и в то же время отвечающий запросам новой
варварской эпохи — аккурат между античностью и Сред¬
ними веками. Об этом говорит даже язык; дело в том, что
св. Бенедикт писал не на классической латыни, которой
его могли обучить в Риме, а на вульгарной, то есть на
языке его современников. Его устав был рассчитан на
практическое применение.
Он предназначался для кеновитов, то есть монахов,
которые в соответствии с уставом и под руководством
66
Варварский Запад, 400—1000
отца, или аббата, живут общиной, будучи связаны с ней
клятвой относительно постоянства места до самой смер¬
ти, в обители, отвечающей всем их потребностям. Всту¬
пление в подобную общину не обязательно было легким.
Но это, в конечном итоге, не помешало распростране¬
нию общин, следующих уставу св. Бенедикта, или ка¬
кой-то его версии, по всей Западной Европе, тем самым
как разрешая, так и порождая социальные проблемы, о
которых будет более подробно рассказано в других час¬
тях этой книги.
Св. Бенедикт с большим искусством дал определение
тому, как должны были строиться его общины, и каким
образом им следовало проводить время. Он не ждал, что
его монахи будут, подобно отцам-пустынникам, практи¬
ковать крайний аскетизм, напротив, они должны были
вести размеренную жизнь одной семьей, наверное, по¬
хожей на лучшие римские фамилии прошлого, работая
на земле и находясь под руководством аббата, положе¬
ние которого не радикально отличалось от римского
pater familias, хотя аббатом {Abbas), то есть «отцом», он
был назван не из-за этого.
Устав разделял день монаха на уравновешивающие
друг друга должным образом периоды ручного труда,
чтения и присутствия на божественных службах. Все три
эти составляющие понимались как части духовного це¬
лого, но лишь последняя было его сердцевиной и це¬
лью. Соблюдение четкой дисциплины было средством
и никогда не превращалось в самоцель. Дисциплина
строго упорядоченной общинной жизни делала возмож¬
ным то, чего неизмеримо труднее добиться в миру,—
беспрепятственное возношение хвалы Богу и молитву о
спасении душ, следующих пути, проложенному Рим¬
ской Церковью и описанному в ее законах. Главной це¬
лью св. Бенедикта было дать мужским общинам воз¬
можность осуществлять свой священный христианский
долг с целеустремленностью, которой редко могло до¬
биться епархиальное духовенство. Но его бы в содрога¬
ние привело известие о том, что однажды его монахи,
Глава III. Италия и лангобарды
67
теперь образованные и рукоположенные, станут про¬
тивниками епархиального и мирского духовенства.
Св. Бенедикт умер в Монте-Кассино в марте 547 г.
или вскоре после этого; там же он был и похоронен
рядом со своей сестрой св. Схоластикой. На момент его
смерти его уставу в Италии уже определенно следова¬
ли три общины, и, несомненно,, существовали и другие.
Но через тридцать лет по Италии прокатились ланго¬
барды, уничтожая все религиозные структуры. Извест¬
но, что на территории, контролировавшейся лангобар¬
дами, сохранился только один монастырь — св. Марка в
Сполето. Некоторым монахам из Монте-Кассино уда¬
лось ускользнуть от ярости Зотто, герцога лангобардов,
и достичь Рима, принеся с собой рукопись своего уста¬
ва. Папский престол сохранил труд св. Бенедикта и об¬
ратил его на собственные нужды.
Главным действующим лицом в этом акте был папа
Григорий, известный потомкам, но отнюдь не современ¬
никам, как Великий. То, что его авторитет при его жизни
не был так высок, и то, что самое раннее его жизнеопи¬
сание столь коротко, само по себе ничего не говорит*.
Тем не менее остается фактом, что короткое упомина¬
ние о его жизненном пути, вставленное в конце седьмого
века в Liber Pontificalis (бесценная серия полуофициаль¬
ных жизнеописаний пап), имеет мало общего с тем об¬
разом, который позволяют нарисовать его собственные
произведения, и еще менее с тем портретом, который
предпочитали воспроизводить средневековые биографы
(особенно английские). С уверенностью можно сказать
одно — этот бескомпромиссный папа возбудил против
себя ненависть, отзвуками которой являются и сдержан¬
ное упоминание в Liber Pontificalis, и предание о том, что
после его смерти толпа хотела сжечь его библиотеку.
Однако в действительности достижений Григория не
* Лишь в работе монаха из Уитби, современника Беды, собра¬
ны воедино обрывки информации, которые ему удалось разыскать,
с тем, чтобы результат этого труда можно было использовать в ходе
ежегодного празднования памяти св. Григория в его монастыре.
68
Варварский Запад, 400—1000
может быть сомнений. Его деятельность и труды говорят
сами за себя и не нуждаются в помощи биографов. Они
представляют нам первого великого папу средневековья,
ученика одновременно и св. Бенедикта, и св. Августина.
Подобно св. Бенедикту, Григорий принадлежал Ри¬
му. Там он вырос. Но, в отличие от св. Бенедикта, он был
глубоко вовлечен в римскую политику, поскольку до то¬
го, как отречься от мирской суеты и превратить свои фа¬
мильные владения на Сицилии и на Коэлийском холме
в монашеские обители, он являлся префектом своего го¬
рода. Произошло это в 575 г., за два года до разграбления
Монте-Кассино и за три —до кончины престарелого
Кассиодора. В начале 590 г. он был вызван из своего Ко-
элийского монастыря, посвященного св. Андрею и сле¬
довавшего бенедиктинскому уставу, чтобы сделаться па¬
пой. Его предшественник умер от чумы, которая тогда
опустошала Италию; и Павел в своей «Истории ланго¬
бардов» связывает эту чуму с разливом Тибра, в водах
которого было замечено множество змей, включая не¬
обыкновенной красоты дракона, которые плыли к мо¬
рю. Григорий начал свою деятельность с семичастного
просительного молебствия, в ходе которого не меньше
восьмидесяти его участников упали мертвыми. Не вда¬
ваясь в подробности, мы можем увидеть в этой истории
отражение реальной обстановки времени его понтифи¬
ката. Это было время отчаянного кризиса, чумы, голода
и разрухи.
Григорий не был первым папой, встретившимся с
испытаниями такого рода: его современникам, естест¬
венно, приходила на ум аналогия со Львом Великим.
Он также не был первым папой, получившим образова¬
ние в Риме, или получившим хорошую школу в качест¬
ве дипломата в Константинополе, или посвятившим
много времени размышлениям над сложными произве¬
дениями св. Августина. Но он был первым из учени¬
ков св. Бенедикта, кто занял престол св. Петра. Из-за
своей преданности литературе св. Бенедикта, отразив¬
шейся в житии последнего, то есть во второй книге
Глава ///. Италия и лангобарды
69
«Диалогов», он получил от византийских греков титул
«Двоеслов», призванный отличить его от тезок.
С точки зрения некоторых ученых, это житйе име¬
ло такое же значение для огромной популярности уста¬
ва, как и собственные достоинства последнего. Оно
образует часть работы, первоначально и более удачно
названной «Чудеса итальянских Отцов», но впослед¬
ствии известной как «Диалоги» по причине используе¬
мого автором метода. Поиск материалов для этой книги
не составил труда. В переписке папы содержится не¬
сколько просьб прислать те или иные сведения, и при¬
меры того, как он торопился расспросить стариков, чьи
воспоминания могли быть ему полезны. Он предостере¬
гает своих читателей от легковерия, призывая их искать
подтверждений якобы совершившимся чудесам, под¬
тверждения, скорее, не того, что они имели место, а
того, что поручившиеся за это люди ведут высоконрав¬
ственную жизнь. Для средневекового ума агиографи¬
ческое и историческое свидетельство никогда не были
вещами одного порядка. Таким образом, Григорий, воз¬
можно, внес не последний вклад в формирование сред¬
невековой агиографии, этого удивительного литератур¬
ного жанра, обширное историческое богатство которого
до сих пор едва нащупано. При помощи чудес и новой
христианской мифологии стало возможным обуздать и
победить суеверный разум варвара.
Однако литературная деятельность папы лежала за
рамками агиографии. Она охватывала исследования по
литургическому богословию (плодом которых стал гри¬
горианский распев) и экзегетике; толкование на книгу
Иова, обладавшее большим авторитетом; и Uber Regulae
Pastoralis, прекрасное описание пастырского призва¬
ния — не просто к жизни в вероучительном христианст¬
ве, как это часто бывало в прошлом, но к нравственной
чистоте,— которое впоследствии король Альфред избрал
для перевода на свой родной английский. Вся эта ра¬
бота создала прецедент, которого средневековый Рим
не мог забыть. Последующие папы нечасто вели жизнь
70
Варварский Запад, 400-1000
такого духовного уровня, как Григорий I. Но лишь не¬
многие забывали о том, что защита христианства имеет
литературный аспект, забота о котором является их
обязанностью. Однако заложение основ средневекового
папства Григория не интересовало. Для него его лите¬
ратурные труды, осуществляемые с большим пылом,
были лишь частью мощных пастырских усилий спасти
от проклятия души римлян и варваров. Если им недос¬
тает лоска, то это потому, что их автор не мог позволить
себе терять время. Он был больным человеком, умирав¬
шим не от голода, подобно своей рассеянной пастве, а
от физических немощей, которые он рисует в своей пе¬
реписке.
Историки любят привлекать внимание к беспрестан¬
ной деятельности Григория в качестве землевладельца.
Его письма создают образ папы, который, несмотря на
весь апокалипсизм своего мировоззрения, каждый день
был готов защищать патримонии своих предшественни¬
ков от лангобардских мародеров и побуждать своих слу¬
жителей к дальнейшим трудам. Огромное земельное бо¬
гатство средневекового папства многим обязано этому
человеку, который был готов защитить свое собственное
достояние, но не только его, поскольку, собственно го¬
воря, оборона Рима была обязанностью не папы, а Вос¬
точного императора. Именно в этом, говорят нам, и ле¬
жали зачатки распада: растущая озабоченность террито¬
риальной властью должна была лишить пап их духовного
авторитета. Однако Григорию эта проблема виделась в
несколько ином свете. По крайней мере можно сказать,
что он смотрел на насильственное лишение собственно¬
сти в основном так же, как любой другой римский ари¬
стократ, и имел достаточно сил для защиты земель, ко¬
торые унаследовал. Но дело было не только в этом. Его
паства, в буквальном смысле, питалась с церковных зе¬
мель и на пожертвования верующих. Италия представ¬
ляла собой страну, народ которой долго жил в состоянии
непреходящей неуверенности. Ее дороги были полны
бродяг, нищих и сирот; и только церкви были в состоя¬
Глава III. Италия и лангобарды
71
нии помочь им. Григорий подходил к этой проблеме с
точки зрения нравственности, а не экономики. Велиза-
рий пытался превратить изголодавшихся римских безра¬
ботных в воинов, пригодных для того, чтобы сражаться
под знаменами Империи; но у Григория не было подоб¬
ной утилитарной цели. Через посредство церквей и мо¬
настырей он создал систему пособий для бедных, боль¬
ницы и бесплатную раздачу хлеба, которые им дорого
обходились. Потраченные средства уже никогда не вли¬
вались обратно в их казну. Он неоднократно заявлял, что
его патримония существует для того, чтобы помогать
бедным. Для себя он не желал более почетного титула,
чем dispensator in rebus pauperum, распорядитель вспомо¬
ществования бедным. Вот каков был его взгляд на ми¬
лостыню: «Земля — это общее достояние всех людей —
когда мы подаем бедным необходимое для жизни, мы
возвращаем им то, что уже и так им принадлежит,— мы
должны думать об этом больше как об акте справедливо¬
сти, чем сострадания».
При таких принципах, как реагировал Григорий на
лангобардов? Разумеется, без непримиримой вражды.
Вероятно, он думал о них в основном так же, как св. Ав¬
густин о вандалах, то есть как об ужасном, но необходи¬
мом наказании; а может быть, и как о посланном Богом
знаке приближающегося конца мира, победы антихри¬
ста. «Какие радости еще остаются в этом мире? — во¬
прошает он в своей шестой гомилии на книгу Иезекии¬
ля.— Со всех сторон мы видим войну, со всех сторон
мы слышим стоны. Наши города разрушены, крепости
стерты с лица земли, деревни заброшены. Некому воз¬
делывать поля, и почти некому удерживать города. На
уцелевших, на эти жалкие отбросы человечества, еже¬
дневно совершаются нападения. Но до сих пор удары
божественного правосудия не прекращаются — кто-то
обращен в рабство, кто-то искалечен, кто-то убит. И сно¬
ва я спрашиваю, братья мои, какие нам еще остаются
радости? — смотрите, во что превратился Рим, когда-то
властитель мира. Измученный своими великими и не-
72
Варварский Запад, 400-1000
прекращающимися горестями, лишившийся своих сы¬
новей, сокрушенный своими врагами, разрушенный;
итак, мы наяву видим осуществление приговора, произ¬
несенного в древности над городом Самарией проро¬
ком Иезекиилем».
Остальное время Григорий посвящал делу спасения
душ везде. Отсюда его стойкий интерес к бенедиктин¬
ской миссии в среде англосаксонского населения Кента
и к начинающемуся обращению вестготов в Испании.
Эти варвары казались ему очень близкими. Но все же
еще ближе были дотоле необузданные лангобарды. «Ка¬
кими только ежедневными убийствами,— спрашивает
он в 602 г.,—и какими только беспрестанными напа¬
дениями не угнетали нас лангобарды за эти долгие трид¬
цать пять лет?» Высказывания такого рода рассеяны
по всем его работам. Это дурной народ, люди, которым
нельзя доверять, которые никогда не выполняют своих
обязательств, разорители церквей и монастырей. Григо¬
рий вел переговоры с королем Агилульфом под стена¬
ми Рима, а однажды, в 591 г., несмотря на нелюбовь к
кровопролитию, он был готов оказать вооруженное со¬
противление лангобарде кому герцогу Сполето. Но это
еще только половина истории. Если лангобарды и были
Божьей карой народу, то были они и полем для миссио¬
нерской деятельности; и они также иногда подверга¬
лись истреблению. Одним из самых захватывающих от¬
рывков «Истории» Павла является рассказ о послании
Григория своему представителю в Константинополе, о
послании, которое было предназначено для передачи
императору Маврикию: «Ты можешь сказать его Вели¬
честву, что если бы когда-либо я по своей воле начал
стремиться к убийству, даже к погибели лангобардов,
этот народ сегодня был бы повержен в полный хаос и не
имел бы ни королей, ни герцогов, ни графов». Далее,
согласно Павлу, папа считал, что и лангобарды стоят
того, чтобы их спасти, не только отдельных их предста¬
вителей, но все семьи и весь народ. Его труды во имя
их спасения заключаются в значительной мере в огра¬
Глава III. Италия и лангобарды
73
ничении вендетты, характерной кровавой вражды, ко¬
торая представляла собой германский способ улажи¬
вания семейных разногласий и поддержания порядка.
Ограничивая последствия кровной мести, церковь, не¬
сомненно, уберегала германские племена от этой раз¬
новидности самоубийства, но, делая это, она меняла
природу и структуру их общества.
Во время своего прихода в Италию предводители лан¬
гобардов, были главным образом арианами, а шедшие
за ними — либо арианами, либо язычниками. Мы нико¬
гда не сможем удовлетворительным образом установить,
в какой степени сохранилась католическая иерархия Се¬
верной Италии, но эта степень не могла быть ощутимо
большой. Однако неизбежное дипломатическое обще¬
ние с Римом и с византийской Равенной, как и обычные
деловые контакты с «аталийцами», должны были неза¬
медлительно оказать воздействие на лангобардов особен¬
но со стороны католической церкви; а ко времени Гри¬
гория Великого перспектива их обращения в католиче¬
ство как народа уже не казалась слишком отдаленной.
Случилось так, что папе удалось использовать в полити¬
ческих целях баварскую принцессу Теодолинду, которая
к тому же была привержена католической вере. Эта ба¬
варская принцесса умудрилась стать королевой двух лан-
гобардских провинций (королевств). (Точно так же он
использовал и франкскую принцессу Берту, праправнуч¬
ку Хлодвига и жену правителя Кента Этельберта.) Не ре¬
лигия Теодолинды была причиной того, что лангобарды
пожелали видеть ее своей королевой, а кровь, поскольку
по материнской линии она происходила из лангобард-
ского королевского рода Летингов. Более того, баварцы
и лангобарды были старыми друзьями и соседями, для
которых, как оказалось, Альпы не были серьезной пре¬
градой. Вместе они образовали сильный фронт против
таких врагов, как франки, и их соединяли многие соци¬
альные и экономические связи. Григорий извлек из бла¬
гочестия Теодолинды все, что мог. В Монце, недалеко от
Милана, она построила церковь, которую наделила зем¬
74
Варварский Запад, 400—1000
лями и драгоценностями, включая несколько серебря¬
ных сосудов сиро-палестинской работы, присланных ей
папой. Шестнадцать из них сохранились. Его дары, воз¬
можно, включали также оклад или шкатулку для Еванге¬
лия, теперь считающуюся принадлежавшей Теодолинде,
и золотой крест из Византии. Павел описывает варвар¬
ские росписи, изображавшие сцены из лангобардской
истории, которыми она приказала украсить стены сво¬
его дворца.
Но религиозные помыслы Теодолинды были обраще¬
ны не к одному только Риму. Она жила в той части Ита¬
лии, которая рассорилась с папством, когда митрополи¬
ты Аквилеи, Равенны и Милана не пожелали подчинить¬
ся Риму по определенным важным вопросам. К тому же
она водила дружбу с ирландскими монахами. Ирландцу
Колумбану, бежавшему от франков и всегда устремлен¬
ному на борьбу с арианством, было позволено основать
монашескую обитель в Боббио, на территории лангобар¬
дов. Через каких-нибудь двадцать лет Боббио принял бе¬
недиктинский устав; но по своему происхождению это
был чисто иностранный монастырь, не имевший ника¬
кой связи с Римом. Роль Боббио в истории культуры, и,
особенно, пересылки рукописей, настолько важна, что
нам стоит забыть о том, что своей своеобразной безопас¬
ностью он, возможно, был обязан желанию Агилульфа и
его жены поддерживать через Колумбана контакт с жиз¬
нью Европы, лежащей к северу от Альп. Вторым мона¬
стырем, созданным Теодолиндой, стал Сан-Далмаццо в
Педоне; и Павел говорит, что были и другие. Но только
во времена короля Перктарита (671—688 гг.) лангобарды
почувствовали себя достаточно уверенно, чтобы прямо-
таки поощрять создание монашеских обителей и при¬
ветливо встречать римских миссионеров. Конечно же,
миссионерские усилия Теодолинды были достаточно дей¬
ственны, чтобы вызвать среди предводителей лангобар¬
дов мощную антикатолическую реакцию; и едва ли мож¬
но предположить, что к моменту смерти (за десять лет до
прибытия Колумбана) папе Григорию удалось многое
Глава III. Италия и лангобарды
75
сделать. Единственной христианской иерархией, поль¬
зовавшейся поддержкой короля, была арианская; и эта
иерархия признавала не Рим, а Павию. Лангобарды еще
не были цивилизованы.
Замечательным памятником стойкости лангобард-
ского сепаратизма является собрание норм обычного
права, составленное и записанное при короле Ротари
(643 г.), и известное как Эдикт Ротари*. Древнейшая из
существующих ныне рукописей (сент-галленская) была
создана примерно пятьюдесятью годами позже; но со¬
поставление с другими манускриптами позволяет судить
об оригинальном своде законов, состоявшем из 388 глав
или разделов, предварявшихся введением и списком
лангобардских королей. Этот сборник чрезвычайно це¬
нен, поскольку позволяет историку не только исследо¬
вать лангобарде кое общество во всех подробностях, но
также сравнивать его с другими варварскими народами,
особенно скандинавским, франкским и англосаксон¬
ским, которые примерно в то же самое время решили,
безусловно, под аналогичными влияниями, записать
положения своего обычного права. Для всего корпуса
варварского права характерно единообразие, которое
объясняется двумя причинами. Во-первых, несмотря на
свой племенной характер, оно строится на формальном
основании римского права, гражданского и канониче¬
ского; и, во-вторых, различные его ветви весьма много
заимствуют из общего и не слишком отдаленного гер¬
манского прошлого.
Итак, в своем предисловии, а потом и эпилоге Ротари
заявляет, что состояние дел в его королевстве и, особен¬
но, угнетение бедных богатыми, побуждает его к исправ¬
лению законов, насколько они ему известны, их измене¬
нию, дополнению, а при необходимости, изъятию из них
каких-то положений. (Варварские законодатели позаим¬
ствовали эту фразу из 7 Новеллы Юстиниана.) Пересмот¬
* В отечественной литературе известен под названием «Ланго-
бардская правда».— Прим. ред.
76
Варварский Запад, 400-1000
ренные законы он собрал в одном своде с тем, чтобы,
зная их, люди смогли жить в мире друг с другом. После
этих слов король приводит список предшествовавших
ему лангобардских правителей. Их шестнадцать, и не все
они принадлежат к одному роду. Третьего из них зовут
Лет, и его корону наследуют шесть его прямых потомков;
но, по-видимому, имя Летингов не обладало никаким
особым очарованием. Сам Ротари не был Летингом. Он
был обязан своим венцом не крови, а выборам, то есть
силе своей десницы и уважением братьев-военачальни-
ков. Однако несмотря на то, что он первым в своем роду
возложил себе на главу корону, Ротари знал своих пред¬
шественников до одиннадцатого колена и полагал, что
их письменный перечень заинтересует и произведет впе¬
чатление на его преемников.
Эдикт был написан не на языке лангобардов, а на ла¬
тыни. Причина, возможно, состоит в том, что лангобард-
ское наречие не было письменным, а латынь являлась
языком западного права. С другой стороны, лангобарды
все еще были гордым народом. Они не любили ни рим¬
лян, ни греков. Короли Кента смогли записать свои за¬
коны на местном языке, и, как я полагаю, нельзя считать
непреложно установленным, что франки не сделали то¬
го же самого. Истинная причина может быть в том, что
фактически сама компилятивная работа была продела¬
на, для собственного же удобства, чиновниками, знако¬
мыми с великим первообразом, законами Моисея, толь¬
ко по латинской Библии. В основе варварских законов
лежит книга Второзакония.
Ротари был арианином, хотя двор не был застрахо¬
ван от появления ортодоксов. В своем Эдикте он при¬
знает христианство, не только восклицая in dei nomine,
но и другими способами; его мысли возвышаются до
уровня нравственности, что является очевидным пло¬
дом христианского влияния. Оно отчетливо проступает
в его продуманных действиях с целью ограничить влия¬
ние традиции семейной вендетты. Он устанавливает
размер денежных компенсаций, призванных удовлетво¬
Глава III. Италия и лангобарды
11
рить честь свободной семьи, член которой понес фи¬
зическое увечье, каким бы легким оно ни было, и за¬
вершает это положение словами: «Для всех вышеупо¬
мянутых ран, рубленых и колотых, могущих произойти
между свободными людьми, мы обеспечили большее
вознаграждение, чем наши предшественники, для того,
чтобы, получив такое вознаграждение, люди оставляли
/шс1а (то есть вражду), и более не имели друг к другу
никаких претензий, и не таили злобы; и чтобы раздор
считался исчерпанным, и возобладала дружба». Здесь
говорится не о том, что месть дурна сама по себе, но
только о том, что не следует осуществлять ее после того,
как участники ссоры согласились на альтернативную
форму сатисфакции. Глава 189 Эдикта специально доз¬
воляет месть семье свободной женщины, которая спит с
мужчиной, не являющимся ее мужем; мужу разреша¬
лось убить неверную жену. Почти двумя веками позже
Павел с одобрением рассказывал о маленьком карлике,
который, желая отомстить за своего хозяина Годеперта,
спрятался в куполе над источником, чтобы свеситься
вниз и заколоть врага своего хозяина, а сделав это, упал
вниз на мечи охранников своей жертвы, «...но, несмотря
на то, что он умер, он все же замечательно отомстил
за обиду, нанесенную его хозяину». В Италии, как и в
других местах, вендетта умирала медленной смертью и
только по прошествии веков стала восприниматься как
явление безнравственное и ненужное. Для Ротари и
его современников она просто означала бессмысленные
людские и материальные потери и несла в себе опас¬
ность для маленького общества во враждебном мире.
Вендетта это лишь один из многих вопросов, за¬
тронутых в Эдикте, хотя для нас он и стоит в числе
наиболее поучительных. Ротари также уделяет внима¬
ние преступлениям, нарушающим его покой, убийст¬
вам, неповиновению, нанесению телесных поврежде¬
ний рабам и, двигаясь в сторону закона о наследовании,
равному разделу собственности между наследниками
мужского пола, необходимости вручения даров в при¬
78
Варварский Запад, 400—1000
сутствии многочисленных свидетелей; и, наконец, за¬
кону, относящемуся к положению женщин и освобож¬
дению от рабства.
Все это указывает на общество, значительно превос¬
ходящее состояние племенной организации и способ¬
ное к восприятию опыта Рима и его влияния. Тем не
менее эта внешность несколько обманчива. Дикость ле¬
жит у самой поверхности. Возьмем, например, главу 381
Эдикта: «Если некто в гневе назовет другого человека
arga (трус) и не сможет отрицать этого, но признает, что
сказал это во гневе, он должен клятвенно заверить, что
на самом деле тот не является трусом; а затем он должен
уплатить двенадцать solidi (солидов) в качестве компен¬
сации за это слово. Но если он упорствует в сказанном,
то должен доказать это, если может, на дуэли, иначе он,
несомненно, должен заплатить компенсацию». Лишь
при помощи такой значительной суммы король мог на¬
деяться предотвратить бесконечную вендетту, которая в
обычном случае должна была последовать за произнесе¬
нием злого слова. И снова в главе 376 читаем: «Пусть ни
один человек не дерзает убить рабыню или служанку
другого человека на том основании, что она ведьма (или
masca, как мы их называем); поскольку христианский
разум отказывается верить тому, что женщина может
поедать живого человека изнутри». Христианский ра¬
зум мог бы, правда, заодно отказаться верить и в вампи¬
ров, но только не разум лангобардов.
Эдикт Ротари возник в том же году, что и «Житие
св. Колумбана», написанное Ионой из Боббио. Эти два
текста составляют скромный ренессанс лангобардской
Италии. Несмотря на все свои варваризмы, Эдикт пред¬
ставляет собой законодательство, доступное пониманию
римлян, в то время как Житие, написанное в монасты¬
ре, не отличается совершенством исполнения. И тот, и
другое являются признаком более спокойных времен и
своеобразным признанием того, что варвары понима¬
ли — их путешествие подошло к концу: из Италии им
не было пути ни вперед, ни назад; и уже определялись
Глава III. Италия и лангобарды
79
условия мира с римской цивилизацией во всех ее про¬
явлениях, правовом, церковном, художественном и тор¬
говом.
Проследить здесь дальнейшее развитие лангобард-
ского права нет возможности. Как мы только что видели,
вкладом Ротари стали первые 388 глав этого свода. В те¬
чение века его примеру последовали Гримоальд (9 глав),
Лиутпранд (153), Ратхис (14) и Айстульф (22); к этому
списку следует добавить небольшой корпус законов, ис¬
точником которых стало лангобардское герцогство Бе-
невенто. Все это дело рук варваров, причем варваров,
менее развитых, чем франки или бургунды; тем не менее
оно яснее любого повествования показывает падение под
неумолимым давлением западной цивилизации сначала
одного, а потом других основополагающих социальных
принципов. Воспитанные в духе культа меча, строя свою
нравственную жизнь на простейших принципах крови,
доблести и верности, лангобарды не слишком ценили
человеческую жизнь. Однако с годами (их официальное
обращение в католичество можно датировать 653 г.) они
стали признавать за жизнью личности большее значе¬
ние и растущую потребность в ее защите со стороны то¬
го, что мы бы назвали, а римляне называли, государст¬
вом. В результате менее существенной стала выглядеть
жизнь семьи, как мельчайшей социальной и правовой
единицы.
Постоянные усилия короля по ограничению вендет¬
ты ослабили не только семью, но и фару (/ага), то есть
группу семей. Еще более тяжелый удар был нанесен Цер¬
ковью, которая поощряла пожертвования со стороны
индивидов, как в форме семейной собственности, так и
сыновей для монашеского пострига. Насколько возра¬
стало социальное значение монастырей, настолько же
теряла его варварская семья. («Монаха созидает его соб¬
ственный обет или набожность отца»,— отмечал Гра-
циан.) Еще одним ударом стало то, что Церковь ограни¬
чила те пути, которыми семья могла увековечить свой
род, запретив полигамию, конкубинат и развод^
80
Варварский Запад, 400—1000
Существовали две варварские социальные концеп¬
ции, на которые Церковь не могла с легкостью повлиять,
это были mundium и guidrigild (аналогичный англосаксон¬
скому wergild). Mundium означал покровительство или вла¬
дычество, осуществляемое семьей, мужем или королем
над женщинами, и, следовательно, право определять цен¬
ность или цену женщины, или любого лица, не являю¬
щегося sui iuris (т. е. раба), в гражданском законодатель¬
стве. Без mundium жизнь свободной женщины была не
более возможной, чем без души. Когда она выходила за¬
муж, ее супруг приобретал его за некоторое вознагражде¬
ние у ее семьи. Разумеется, mundium служил женщине
или рабу действенной защитой; но в то же время он являл¬
ся утверждением преимущественного права семьи, а при
ее отсутствии, короля над индивидом. Это право могло
быть очень жестким, и инстинкт Церкви противился ему.
Guidrigild означал цену крови индивида или меру уго¬
ловной ответственности и менялся в зависимости от со¬
циального положения. Он основывался на представле¬
нии о том, что пролитие крови и даже убийство могут
быть возмещены без привлечения виновного к ответст¬
венности. Церковь приветствовала замену вендетты ком¬
пенсацией на базе guidrigild, но в то же время настаивала
на том, что кровопролитие подразумевает наличие нрав¬
ственной проблемы; за этим должно следовать наказа¬
ние. Этим объясняется и составление пенитенциарных
книг (самая ранняя из них принадлежит св. Колумбану),
которые предусматривали Божью кару в соответствии с
установленным тарифом и независимо от отношения к
совершенному преступлению семьи или государства. Бог
должен получить удовлетворение. Таков был взгляд св.
Августина, его же придерживались церковные ученые и
правоведы. Это, не в последнюю очередь, со временем
:клонило лангобардов к тому, чтобы взирать на крово¬
пролитие й лишение жизни с точки зрения, которую
можно определить как западную.
Если не считать вендетты, Церковь ни к одному спо-
:обу установления правоты не относилась с таким не¬
Глава ///. Италия и лангобарды
81
одобрением, как к дуэли, или испытанию поединком.
Но и он был глубоко присущ всем западным варварам.
Лиутпранд ставит проблему следующим образом: если
некто обвиняется в убийстве, наказанием за которое яв¬
ляется лишение всей его собственности, и вызван на ду¬
эль, на которой терпит поражение, он должен отдать не
все свое имущество, а только guidrigild жертвы, как пре¬
дусматривалось старым законом, «поскольку мы не мо¬
жем быть уверены относительно Божьего Суда и слыха¬
ли о человеке, несправедливо проигравшим свою тяжбу
посредством поединка. Тем не менее мы не можем вос¬
претить поединки, потому что это древний обычай на¬
шего лангобардского рода». Церковь не могла уничто¬
жить дуэль, но сделала ее более гуманной.
Божий Суд или испытание огнем или водой, о кото¬
ром упоминает Лиутпранд, представлял собой аналогич¬
ную процедуру установления правоты, которая приме¬
нялась, когда все остальные заканчивались неудачей, и
вендетта казалась неизбежной. Церковь не была ее авто¬
ром, а только редактором, она же наблюдала за ее при¬
менением, какой бы иррациональной она ни была. Хри¬
стианское испытание огнем или водой было торжествен¬
ной религиозной церемонией, так как возлагало бремя
доказательства вины или непорочности подозреваемого
на Самого Бога; и, вне всякого сомнения, оно было ме¬
нее кровавым, чем дуэль.
Еще одним обычаем, по поводу которого Церкви
пришлось добиваться компромиссного решения, было
рабство. Рабы были самым ценным товаром из извест¬
ных варварам, а война поставляла их в изобилии. Папа
Григорий не испытывал удивления, видя, как после по¬
хода на Рим лангобарды уводили своих пленников в раб¬
ство на поводках, как собак. Но католическая Ломбар¬
дия была более мирным местом, чем та, которая была
известна Григорию, и рабы дорожали и становились ме¬
нее легкодоступными. Не стоит думать, что их участь
всегда оказывалась счастливой; мы можем вспомнить
слова из Юстиниановых дигестов — servitutem mortalitati
82
Варварский Запад, 400—1000
fere comparamus — «...мы говорим, что, в сущности, раб¬
ство есть смерть». Но они были необходимы для возде¬
лывания земли, и несвободный или полузависимый кре¬
стьянин, работающий и живущий на арендуемой им
земле, не был чем-то необычным и вовсе необязательно
бедствовал. Теоретически в пользу рабства не было ар¬
гументов — то есть в пользу того, чтобы рассматривать
одного человека и его детей как движимое имущество
другого без всяких законных оснований. Но на практи¬
ке рабство было неистребимым, сохраняясь в течение
веков. Поэтому Церковь делала все, что могла, чтобы
облегчить рабскую долю, особенно в брачных отноше¬
ниях. Поощрялось освобождение рабов, как путь к спа¬
сению души их хозяина. До наших дней дошло множе¬
ство документов об освобождении от рабства. Но форма
освобождения бывала очень разной. Оно редко оказы¬
валось полным. Иными словами, вольноотпущенник,
даже пользуясь новым законным статусом, вполне мог
желать продолжения работы на земле своего господина.
Обязательным оставалось послушание (obsequium); соб¬
ственник по-прежнему мог призвать своего вольноот¬
пущенника, aldio, на службу в своем войске или при
дворе и даже повысить ему арендную плату. Вольно¬
отпущенник, со своей стороны, продолжал пользовать¬
ся покровительством своего бывшего хозяина. Таким
образом, сделка была не такой уж плохой. В одной
лангобардской вольной освобожденный провозглашает:
«Вульпо, Митилдис, их сыновья, дочери и родные зая¬
вили, что они не желают идти на все четыре стороны
полной свободы, но будут рады в будущем пользоваться
своей свободой под покровительством и защитой свя¬
щенников и диаконов церкви Великой Девы Марии в
Кремоне».
Освобождение от рабства, конечно же, стоило денег.
Вольные грамоты являются одним из нескольких видов
свидетельств, указывающих на явно свободное и обиль¬
ное обращение золота на территории лангобардов, та¬
кое, какого можно было бы ожидать на землях, примы¬
Глава III. Италия и лангобарды
83
кающих к византийскому экзархату. Однако здесь не¬
сложно впасть в заблуждение. Хотя лангобарды научи¬
лись золотом измерять стоимость, это вещество всегда
ценилось ими как драгоценное. Оно, по-прежнему было
желанным военным трофеем, даром, которого ожидали
от иностранца, хотящего произвести впечатление. Впо¬
следствии потоки золота стали стекаться из Западной
Европы в Византию, где оно и оставалось в основном
изъятым из обращения в виде церковных ценностей,
вплоть до частичного высвобождения в результате ис¬
ламского завоевания. Нам известно, что solidus (солиды)
лангобардской Италии содержал (что привело бы в ужас
чеканщиков классического Рима) только четыре грамма
золота. Но это ничего не говорит о его покупательной
способности. Что можно было купить за один solidus
(солид)? В 718 г. за 8 solidi (солидов) продавалась олив¬
ковая роща; в 749 г. за 50 solidi (солидов) можно было
приобрести двух лошадей; хотя один конь со сбруей по¬
рой обходился и в 100 solidi (солидов); в 720 г. половина
дома стоила 9 solidi (солидов), а в 725 г. 15 solidi (солидов)
было достаточно для покупки огорода. Самый крупный
штраф предполагал уплату 1200 solidi (солидов) за убий¬
ство чьей-либо жены — сумма почти немыслимая, дос¬
тупная разве что очень богатому человеку. За взлом
погребального склепа взималось 900 solidi (солидов), и
такая же сумма за изнасилование свободной женщи¬
ны. Ротарий установил штраф в 1 solidus (солид) для ви¬
новника выкидыша у кобылы, и 3 solidi (солид) за анало¬
гичное преступление в отношении женщины-рабыни.
Создается впечатление, что циркуляция золота не ока¬
зывала решающего влияния на экономическую жизнь
лангобардской Италии, фокусировавшуюся вокруг ее
мельниц, пастбищ, лошадей, садов и рабов. Лангобард-
ских монет сохранилось немного, те же, которыми мы
располагаем, это tremissi (тремисси) (tremissis был треть¬
ей частью solidus), изготовленные в основном из золота,
а некоторые — из серебра. По мастерству исполнения
они сильно уступают худшим из монет, какие только
84
Варварский Запад, 400—1000
могли произвести византийцы. Короче говоря, ланго¬
бардам деньги были известны, и золото они любили,
но, до некоторой степени, все еще продолжали жить за
счет обмена.
Самыми безжалостными врагами лангобардов, наро¬
дом, которого они больше всего боялись, были визан¬
тийцы. Италия досталась лангобардам не в силу их воен¬
ного искусства или численного превосходства, а из-за
истощения имперской армии, чумы и голода. «Тогда у
римлян недоставало мужества для сопротивления, пото¬
му что мор, который разразился во времена Нарсеса,
уничтожил очень многих»,— пишет Павел. И поэтому
римляне (то есть жители Италии) заключили мир. Но
Византия взирала на это лишь как на временную неудачу
и строила далеко идущие планы второй реконкисты. Она
располагала городами, к помощи которых можно было
прибегнуть, богатством, достаточным, чтобы заставить
других варваров объявить войну лангобардам, и господ¬
ством на море. Италия уже была подготовлена к локаль¬
ной обороне при помощи сети крепостей (castra), уком¬
плектованных имперскими и местными войсками, куда
также могли отступить и испуганные крестьяне. Один
лишь голод мог стать, и становился, причиной их капи¬
туляции. Так пала хорошо укрепленная Павия, где Аль-
боин установил трон лангобардских королей*, и другие
города, вроде Сполето в центре и Беневенто на юге, где
лангобардские вожди или герцоги унаследовали поло¬
жение своих византийских предшественников.
Маловероятно, чтобы лангобарды (и даже Лиутпранд)
имели у себя перед глазами ясную цель, вроде завоева¬
ния всей Италии. Прежде всего они сами были разобще¬
ны; и в течение какого-то времени они даже обходились
без королей, пока угроза вымирания не заставила их
* Нет сомнения, что в лице своей столицы Павии, в которой
сохранялись римские традиции, лангобарды получили преимуще¬
ство, которого были лишены все прочие варварские племена. На¬
пример — Юридическую школу, которая смогла поставлять коро¬
левской канцелярии обученных нотариусов.
Глава III. Италия и лангобарды
85
осознать необходимость военной и политической согла¬
сованности.
Четыре города — Рим, Неаполь, Генуя и Равенна —
оказали лангобардам самое упорное сопротивление, и
римским традициям в них не было позволено угаснуть.
Оборона Рима осуществлялась папами, Геную и Неаполь
отстаивали их жители, в то время как Равенна, защищен¬
ная болотами, стала штаб-квартирой экзархов, военных
и гражданских представителей императора в Италии.
В течение двух веков императоры, серьезно занятые
на востоке, тратили на освобождение Италии все вре¬
мя и средства, какие могли. Иногда они были близки к
успеху. Можно было подрядить франков, чтобы они
вторглись в Италию с северо-запада и разграбили доли¬
ну По. Однажды, в 663 г., император Констанций II всту¬
пил в Рим во главе своего войска, но через двенадцать
дней счел благоразумным отойти на Сицилию. Случа¬
лось, что лангобарды заключали мир с Равенной, как это
было при Перктарите. Но, по правде говоря, патовая си¬
туация была неизбежна. Императоры так и не смогли
осуществить свои притязания на Италию, а лангобарды
так и не смогли избавиться от своего страха перед тем,
что будет, если императорам это удастся. Между ними
стоял папа, сначала лояльный подданный империи, но
вскоре, все в большей и большей степени, независимый
защитник Котап/7<х? на Западе. Растущую пропасть меж¬
ду Римом и Византией подчеркивали богословские рас¬
хождения, хотя очень сомнительно, что Рим полностью
оставил надежду на вторую реконкисту. Возможно, по¬
мощь Византии всегда была бы предпочтительнее, чем
ужасная альтернатива обращения к франкам.
Можно сказать, что Византия одержала победу в од¬
ном отношении. Она цивилизовала своих врагов. Ис¬
кусство лангобардов, по мере своего развития в седьмом
и восьмом веках, несло на себе все больше следов бли¬
зости с Равенной, городом имперских ремесленников.
Например, в их захоронениях византийский раститель¬
ный или анималистический орнамент вытеснил ланго-
86
Варварский Запад, 400—1000
бардские переплетения. Эта победа не ограничивалась
лангобардской Италией. Сицилия и Калабрия по своей
культуре остались греческими. Тысячи греческих мона¬
хов, спасаясь от иконоборческих гонений, поселились в
Южной Италии, проникая на север до самого Рима. Не
будет преувеличением сказать, что между 600 и 750 гг.
Рим был снова эллинизирован. Отчасти это было делом
рук экзархов, связи которых с Римом были более тесны¬
ми, чем иногда считается. Но еще в большей степени
этот процесс был активизирован самими папами. В те¬
чение этого периода не менее тринадцати из них были
грекоязычными выходцами с Востока. Устав св. Бене¬
дикта во многих римских монастырях сменился уставом
св. Василия, а папа Захарий (741-751 гг.) перевел на
греческий написанное Григорием Житие св. Бенедикта.
Мы более не вправе, по примеру прошлых лет, отри¬
цать лангобардскую цивилизацию, как полностью вто¬
ричную. Нельзя утверждать и того, что она не оставила
следа. Лангобардские топонимы широко разбросаны по
всей Италии; их можно встретить даже в местах, которые
никогда не знали политического подчинения лангобар¬
дам; а в итальянском языке присутствует множество лан-
гобардских слов. Тем не менее лангобарды не оставили
по себе впечатления, сопоставимого с тем, которое про¬
извели на Северную Галлию франки. Их было меньше
по численности, а противодействие им было более вну¬
шительным; к тому же они были более примитивными.
И все же, рассматривая различные пласты германского
влияния на Италию, как нам обрести уверенность в том,
что мы в состоянии правильно отличить готское от лан-
гобардского, а лангобардское от франкского? Археологи
обнаружили, что их сомнения, вместо того, чтобы умень¬
шаться, только растут. Историк также проявит мудрость,
если воздержится от выводов.
Павел Диакон, составляя свою историю в монастыре
Монте-Кассино, который его народ и уничтожал, и вос¬
станавливал, по-видимому, не считал позором падение
национальной династии. В конце концов Карл Великий
Глава III. Италия и лангобарды
87
был таким же германцем, как и Лиутпранд, и он правил
своими новыми подданными в качестве Rex Langobar¬
dorum (короля Лангобардов)у без намерения или надежды
на то, что они станут франками. Возможно, дело было
также в том, что лангобарды должны были покориться
таким же варварам, как они сами, а не византийцам.
Лангобардские землевладельцы остались на своих мес¬
тах, обрабатывая свои владения, торгуя с городами и
портами полуострова, по вечерам слушая эпические
песни о своем прошлом, от которого не осталось почти
никакого следа. Все еще полудикие — среди их королей
не было никого ужаснее Айстульфа, умершего в 756 г.,—
они в скором времени сделали для римского христиан¬
ства в Северной Италии почти столько же, сколько са¬
ми папы. Великие бенедиктинские монастыри, которые
появились в Италии в восьмом веке, были лангобард-
ского или франкского происхождения. Как и всегда
жадные (и вынужденные быть таковыми) к земле, вое¬
начальники получили достаточно, чтобы выделять из
своих патримоний средства для обслуживания чудотвор¬
ных святынь в сельской местности и превращения их в
обители переписчиков, благодаря которым суждено бы¬
ло сохраниться многим достижениям древней учености,
которыми сегодня располагает Европа. И они были по¬
томками племени, которое некогда Веллий Патеркул
назвал gens etiam germana faritate ferocior у народом, более
свирепым, чем даже германцы.
Глава IV
ФРАНКИ (1)
Франки нарушили покой семнадцати провинций рим¬
ской Галлии далеко не первыми. Удаленность ее север¬
ных окраин от Рима и географические особенности ее
сухопутных границ (ее огромный горный амфитеатр не
может служить естественным барьером ни с какой точ¬
ки зрения) делали падение Галлии, бывшей жертвой за¬
воевателей с севера и востока, неизбежным, и когда это
произошло, ее превосходная дорожная сеть должна бы¬
ла оказаться скорее помехой, чем подмогой. В течение
всего периода Поздней империи она сочетала беспо¬
койный дух независимости с удивительной неспособ¬
ностью устраивать свои собственные дела. Например,
ее западные провинции находились в состоянии хрони¬
ческих волнений, и вполне вероятно, что неугомонность
Bagaudae (разбойничьих банд и восставших рабов) была
тесно связана с тем, что последним галло-римским пра¬
вителям не удавалось сдерживать напор извне. Однако
даже если полностью оставить в стороне политическую
изоляцию и социальный хаос, Галлии недоставало эт¬
нической сплоченности; различия населявших ее наро¬
дов (кельто-галлов с уже сильной примесью германских
coloni (колонов) в сельской местности и греко-сирийцев
в городах), с точки зрения их интересов и природы, не
сильно уменьшились в результате победы латыни над
другими языками. Не вызывает сомнений то, что в чет¬
вертом и пятом веках в Галлии все еще действовала рим¬
ская или романизированная администрация, так же, как
и то, что в ее городах по-прежнему процветала торговля,
Глава IV. Франки (1)
89
а галло-римская аристократия продолжала жить, поль¬
зуясь всеми удобствами, развивать на своих виллах рим¬
ское искусство и поставлять большую часть чиновников
для управления civitates и епархиями. Галлия еще была
богатой и еще принадлежала к Romania, средиземно-
морскому миру. Но она была не в силах помочь са¬
мой себе.
Мы уже упоминали о том, как через Галлию проходи¬
ли восточные германцы — вандалы, дальнейший путь
которых пролегал через Испанию в Африку, и готы, ко¬
торым было позволено селиться в южной Галлии, пока
они в конце концов не отправились дальше, в Испанию.
Нас теперь будут интересовать, главным образом, за¬
падные германцы, селившиеся вдоль берегов Рейна и на
песчаных пустошах в северной части устья Рейна. Рим¬
ские авторы, мастера присваивать имена вещам и наро¬
дам, никогда не были полностью уверены, кем являются
эти западные германцы и к какому классу их отнести.
Одну из племенных групп они называли Franci — это
имя, возможно, произведено от германского frak или
frech, то есть «свирепый» или «гордый», но очень сомни¬
тельно, что этих Franci или франков когда-либо связыва¬
ло что-то большее, нежели случайное (а затем военное)
ощущение единства. Ближе всего к Северному морю,
вдоль реки Иссель, жили салианы, или салические фран¬
ки; по крайней мере так, по словам Аммиана, их на¬
зывал император Юстиниан. Некоторым императорам
потребовалась вынести нелегкую борьбу, чтобы удержать
их к северу от Рейна; и, наконец, в тяжелый период в
конце третьего века они в больших количествах смогли
переправиться и поселиться на негостеприимной рав¬
нине северной Токсандрии. Давление сзади и спокой¬
ные реки (например, Шельда и Лис), ведущие на юг
к более богатым сельскохозяйственным землям, скоро
стали причиной того, что салические франки, числен¬
ность которых могла достигать примерно 100 ООО чело¬
век, покинули Токсандрию и в качестве римских federati
отправились искать счастья в страну, сегодня называе¬
90
Варварский Запад, 400-1000
мую Бельгией. Так они и двигались, не встречая особых
препятствий, пока не достигли местности, защищенной
холмами и лесом (Silva Carbonaria), через которую при¬
мерно по оси запад-восток проходила крупная римская
дорога из Болоньи в Кельн, пересекая Бове и Тонгре.
Здесь они наткнулись на сопротивление и были вынуж¬
дены остановиться, поселившись под управлением сво¬
их военачальников в крепостях, вроде Турне. Об этой
остановке свидетельствуют как топонимы, так и совре¬
менное распределение языков в Бельгии, хотя отсутствие
какого бы то ни было систематического изучения вар¬
варских могильников на этой территории не позволяет
сделать вывод об их первоначальной численности. Они
достигли северных частей провинции Belgica Secunda, в
которой находились важные города, такие как Реймс
и Суассон, и которая была плотно заселена. Поэтому
дальнейшее продвижение могло облечься лишь в форму
набегов или случайных поселений среди групп, которые
было нелегко вытеснить. И действительно, чем даль¬
ше на юг продвигались салические франки, тем мень¬
ше у них оставалось шансов избежать поглощения уже
смешанной, но латиноязычной средой. В двух словах
можно сказать, что поселения салических франков, как
правило, небольшие и замкнутые, были привычными в
южном направлении вплоть до Сены и Луары, и чрезвы¬
чайно редкими к югу от последней*. Их можно иденти¬
фицировать на основании изучения топонимов (один из
многих примеров — добавление суффиксов -court и -ville
к франкским именам собственным) и захоронений на
франкских могильниках.
У франков было принято хоронить своих собратьев
таким образом, что их можно сразу отличить от галло-
римлян, а также, хотя и с меньшей долей вероятности, от
других германцев. Как правило, франка, завернув его в
* Один ученый, который верит, основываясь на лингвистиче¬
ской аргументации, в массовые миграции франков, утверждает,
что они могли составить до двадцати пяти процентов населения
Галлии.
Глава IV. Франки (I)
91
плащ (от которого сохраняется только металлическая
пряжка), укладывали лицом на восток без гроба прямо в
землю. Припасы, необходимые для его будущей жизни,
помещали рядом с ним в сосудах, а кроме того, с ним
обязательно было его оружие, в, изготовлении которого
его соотечественники проявляли большое искусство. Это
был короткий меч (scramasax), метательный топор (fran¬
cisca, характерное франкское оружие) и, очень редко,
длинный меч; но этот последний был характерен для
конных воинов, а франки в тот период, за некоторым
исключением, обычно передвигались и сражались пеш¬
ком. В этом отношении они являли разительный кон¬
траст с аламаннами, и еще больший — с негерманским
племенем гуннов, вся жизнь которых проходила в седле.
Наконец, франкский могильник может дать еще одно
безошибочное свидетельство о варварском язычестве:
церемония посмертного обезглавливания и ритуальные
костры. Вот таким предстает перед археологом, исследо¬
вателем топонимов и, хотя и с гораздо меньшей ясностью,
антропологом франк, еще не ассимилированный, или
лишь отчасти ассимилированный галло-римским обще¬
ством. Но точно так же он оживает для нас на страницах
национального историка франков, Григория Турского;
к нему нам и следует обратиться, прежде чем проследить
ход великого движения из Турне в Реймс и далее.
Григорий жил во второй половине шестого века, что
означает, что его франкские современники принадлежа¬
ли к третьему поколению после переселения в Галлию.
Сам он был галло-римским аристократом из Оверни, где
его семья долгое время занимала высокие посты, как
светские, так и церковные. В свое время и он унаследо¬
вал епископство Турское, которое можно было бы на¬
звать почти семейной вотчиной. Здесь у нас нет возмож¬
ности уделить внимание его деятельности в качестве
епископа (которую он бы счел первой по важности) и
политика. Нас должно заинтересовать то, что он был еще
и писателем. До наших дней дошло несколько агиогра¬
фических трудов, вышедших из-под его пера,— здесь
92
Варварский Запад, 400—1000
нужно отметить новое Житие св. Мартина Турского, его
патрона — некоторые произведения более специального
характера и «Историю франков» (заглавие автору не при¬
надлежит).
Его История является одним из величайших повест¬
вований о Темных веках и по своему пафосу и стилю
напоминает другие истории варварских колонизаторов
Запада — особенно готов, лангобардов и англов. Разу¬
меется, то, за что взялся Григорий, не было беспристра¬
стным рассказом о франкских делах: он был не более
«новатором», нежели Беда, подобно которому его ино¬
гда наделяют мыслями, которые никогда не могли бы
прийти в его полный предрассудков разум. Короче го¬
воря, иногда он крайне нуждается в понимании со сто¬
роны историка. Но по меньшей мере то же самое мож¬
но с уверенностью сказать и о его подходе к задаче,
которую он перед собой поставил: прежде всего он был
христианином-католиком, жившим в Галлии, по-преж¬
нему находившейся под угрозой со стороны ужасной
(с его точки зрения) ереси арианства; и во франках (уже
объединившихся с его собственным народом, если не
считать самых знатных родов с обеих сторон) он видел
не разрушителей, а спасителей христианской Галлии,
может быть, невольных. Они ведь напрямую обратились
в ортодоксальную веру, минуя какую бы то ни было
арианскую стадию, и при своем первом великом прави¬
теле защищали ортодоксальное дело, хотя в то же время
не забывали и о более земных интересах. Они обруши¬
лись на галло-римских отступников, подобно очисти¬
тельному огню, признали руководство ортодоксальной
иерархии, и Григорий был им благодарен. Чего он не
мог ни понять, ни принять (как это не под силу и неко¬
торым более современным историкам), так это то, что
франкские вожди второго и третьего поколения откро¬
венно погрузились в состояние бесконечной граждан¬
ской войны, которая явно не отвечала интересам Церк¬
ви, и, следовательно, заслуживала лишь осуждения как
безнравственная. Подобно Гильдасу в Британии, Григо¬
Глава IV. Франки (1)
93
рий был озабочен тем, чтобы отвратить своих современ¬
ников от порочного образа жизни, и делал это, развора¬
чивая перед ними картину их собственной недавней ис¬
тории — не бессвязные эпические поэмы их бардов, а
целенаправленный рассказ о принятии христианства.
Да, они были «родовитыми мужами», но и носителями
особой миссии. Именно это постоянное напоминание о
триумфах их дедов и делает подход Григория к своим
современникам столь обманчивым, и именно благодаря
ему от его рассказов так непреодолимо веет атмосферой
социального перелома.
Теперь, приняв все вышесказанное за основу, мы мо¬
жем вернуться к истории похода франков, постоянно
помня о том, что имеем дело, главным образом, с пове¬
ствованием Григория и только время от времени со све¬
дениями из других источников.
В 446 г. под ударами франков пал Турне. Вождям,
которые его взяли и сделали его своей штаб-квартирой,
удалось основать династию, первые годы существова¬
ния которой, естественно, теряются в области мифа. Од¬
ним из древних представителей этого рода был Меро-
вей («морской воин»), под командованием которого его
народ, в качестве лояльных /ес1егаи (федератов), бок о
бок с галло-римлянами сражался с Аттилой и гуннами
на Каталаунеких полях недалеко от Труа. Он передал
свое имя потомкам, Меровингам (так они были извест¬
ны автору Беовульфа). Его сын Хильдерик оказался бо¬
лее неудобным для римлян и был силой выдворен из
северной Галлии, оставив после себя множество франк¬
ских поселенцев. Великолепие его погребального чер¬
тога, открытого в Турне в 1653 г., красноречиво говорит
о том, что он не был просто дикарем. Внутри хранились
украшения,, оружие и монетный клад, свидетельствую¬
щий о широких контактах с империей, а также варвар¬
ским миром. Хильдерик был богатым человеком.
В лице его сына, Хлодвига, «благородного воина», мы
встречаемся с героем Григория, эпической фигурой вар¬
варского вождя.
94
Варварский Запад, 400—1000
Здесь вполне уместным может быть вопрос, зачем
употреблять слово «вождь», а не «король»? Умение
успешно и жестоко руководить военными действиями,
несомненно, было первейшим качеством, которое тре¬
бовалось от всякого варварского предводителя, хотя и
не было единственным; и оно могло дать ему, если не
его детям, право на те формальные проявления личного
превосходства, которые привык допускать его народ.
Может это или нет быть основанием для того, чтобы
называть его королем, а не вождем (то, что римляне
называли regulus),— это дело вкуса. Считается, что на¬
чиная с дохристианских шведских обрядов коронации
сакральный элемент играл какую-то роль в ритуалах по
крайней мере других германских народов, не забывших
страны, откуда они некогда отправились в путь. Но
сравнительному изучению положения короля на гер¬
манских территориях предстоит пройти долгий путь,
прежде чем можно будет определить, насколько широ¬
ко в таких церемониях был представлен магический эле¬
мент, и позволяет ли это взглянуть на их власть таким
образом, чтобы признать, например, за франкскими
вождями более высокий, более мистический статус, не¬
жели тот, на который сегодня указывает легкость, с ко¬
торой ,от них избавлялись в случае неуспеха. Разумеет¬
ся, у германских народов бытовало слово, от которого
происходит наше «король» (king); но его исходное зна¬
чение настолько туманно, что, кажется, лучше не при¬
влекать его, рискуя тем самым присвоить ему что-то от
его позднейшего значения.
Хлодвиг сменил своего отца в 481 г. в возрасте пят¬
надцати лет, но не в качестве Rex Francorum (короля
франков), поскольку таковой отсутствовал, а как вождь
франкских племен, признающих главенство Турне. (За¬
метим, что некоторые ближайшие соседи держались в
стороне от него, за что впоследствии поплатились.) Не
позднее, чем через пять лет, он повел войско на юг в
область Суассона, чтобы разбить Сиагрия, последнего
независимого римского правителя Галлии. Целью этого
Глава IV. Франки ( 1)
95
франка, разумеется, была добыча и новые земли, чтобы
вознаградить своих соратников. Он получил то, чего хо¬
тел, а вдобавок вскоре оказался признанным преемни¬
ком Сиагрия в северной Галлии. Возможно, причиной
признания этого fait accompli стали некоторые галло¬
римские епископы, особенно св. Ремигий Реймсский; в
некотором смысле это не было слишком трудным делом,
поскольку Хлодвиг, естественно, принял из рук Сиагрия
чемли имперской казны, но очень трудным в другом от¬
ношении — ведь Хлодвиг был язычником, не получив¬
шим признания византийского императора.
Наши оценки последующего пути Хлодвига могут
быть весьма различными в зависимости оттого, когда и
почему, по нашему мнению, он обратился в христианст¬
во; и это непростой вопрос, поскольку хронологию его
правления трудно восстановить. Может быть, Григорий
поместил его обращение слишком рано — лет на десять,
что дало ему право рассматривать все его последующие
кампании как крестовые походы. С другой стороны, со¬
временные ученые настойчиво относят дату обращения
примерно к 503 г.— а это примерно за восемь лет до его
смерти. Из этого не следует, что Григорий исказил фак¬
ты, нет, просто его разум, поглощенный последствиями
)TorQ обращения, отказывался признать возможность то¬
го, что Хлодвиг мог предпринять какую-либо крупную
операцию в Галлии, если только это не было ради укре¬
пления ортодоксального христианства. Таким образом,
Григорий не отрицал яростной жестокости завоеватель¬
ных походов своего героя, но расценивал ее как божест¬
венное мщение; находил он в нем и спасительное муже¬
ство, самое ценное для варвара качество, делавшее его
еще более подходящим для того, чтобы повести за собой
Галлию против арианских угнетателей — вестготов. Мы,
со своей стороны, готовы согласиться с Григорием в том,
что Хлодвиг был великим и прекрасным воином {magnus
et pugnator egregius — это его собственные слова), фигу¬
рой, достойной того, чтобы окружить ее преданиями и
легендами, возможно, даже еще при жизни. Но мы по¬
96
Варварский Запад, 400—1000
ступим благоразумно, если поищем и другие мотивы, по¬
мимо тех, на которые, естественно, ссылается Григорий.
Вполне вероятно, что, когда наконец произошло обра¬
щение Хлодвига, он искренне принял христианского Бо¬
га как подателя победы (самого драгоценного дара), этот
Бог был лучше, нежели те, которых знали его отцы, и
продолжить борьбу стоило под Его покровительством и
вместе с Его служителями. Однако это ни в коем случае
не ослабило действия тех движущих сил, которые выве¬
ли его из Турне,— жажды наживы, стремления восполь¬
зоваться благами цивилизации и ненависти к другим
варварским народам, корни которой, наверное, лежали
в междоусобицах глубокой древности.
Хлодвиг недолго довольствовался землями, отобран¬
ными у Сиагрия. Он посвятил годы — сколько, теперь
сказать нельзя — подчинению беспокойного населения
западной Галлии, продвинувшись на юг до самой Луары,
где он должен был войти в прямой контакт с вестготами
Аквитании. Это наиболее неясная часть его продвиже¬
ния. Но его основной головной болью были варвары вос¬
точной Галлии и Рейнской области.
Одна ветвь франков, известная под названием рупе-
риан, не последовала за салическими франками в Ток-
сандрию и далее на юг, в Belgica Secunda. Вместо этого
они с востока подошли к среднему Рейну в области
Кельна и в конце концов переправились через него, по¬
селившись посреди городов и деревень западного бере¬
га. В настоящее время разрушение римской торговли и
культуры в Рейнской области и упадок там городской
жизни больше не считаются столь катастрофическими,
как было принято ранее. Города сильно пострадали, раз¬
рушены были здания, крепостные стены пришли в не¬
годность, а население значительно сократилось. Тем не
менее жизнь в Кельне, Трире, Меце и других городах
продолжалась. Например, нам известно, что сирийские
стекольщики Кельна выжили и нашли готовые рынки
сбыта в долине Мозеля и окрестностях. Франкам город¬
ская жизнь на римский лад, наверное, не слишком нра¬
Глава IV. Франки (1)
97
вилась — не больше чем жизнь в полузаброшенных по¬
местьях, вроде огромной виллы Неннига в Люксембур¬
ге. Но это было лучше, чем лесные вырубки централь¬
ной Германии.
В течение некоторого времени Silva Carbonaria слу¬
жила естественным барьером между салическими фран¬
ками и руперианами, хотя, возможно, он оказывался не
слишком надежным. Где-то в Лотарингии эти две ветви
франков встретились и объединились; и, вероятно, вско¬
ре после этого рупериане решили просить у Хлодвига
покровительства, претворение которого в жизнь заняло
у последнего многие годы. Врагами, которых они стра¬
шились, были аламанны, самое жестокое среди западных
германцев племя. (All-mann значило «люди отовсюду»,
«люди, действующие сообща», и, преимущественно, от¬
носилось к многочисленным ответвлениям швабской
ветви западных германцев, которые и составили это
племя.) Обладая превосходным оружием (замечатель¬
ные образцы которого были найдены в их захоронениях
при раскопках в Шрецхейме), аламаны к тому же были
конными воинами. Поэтому когда они начали двигать¬
ся из Эльзаса.в северо-западном направлении, рупериа¬
не встревожились, но в союзе с салическими франками
встретили их лицом к лицу. Итогом стала знаменитая
битва при Толбиаке (современный Цюльпих), в кото¬
рой франки разбили аламаннов и распространили свою
власть в южном направлении вплоть до Байе. Григорий
полагал, что Хлодвиг был обязан этой победой внезап¬
ному решению воззвать к помощи Христа, и что вскоре
за этим последовало его крещение в Реймсе. Может
быть, так и было. Но даже если и нет, уничтожение как
минимум северной части аламаннского союза и немед¬
ленный переход южной его части, охваченной ужасом,
под власть Теодориха, устранил важный барьер, кото¬
рый до этого времени разделял франков и остготов.
Известно, что обеспокоенный Теодорих предупредил
Хлодвига, чтобы тот не двигался дальше; но Хлодвиг,
решив бросить дерзкий вызов всей империи готов, со¬
98
Варварский Запад, 400-1000
вершил логический шаг, связавший его с врагами гот¬
ского арианства — а именно ортодоксальной иерархией
Галлии и, хоть и менее тесно, с самим императором в
Константинополе. Так франки появились на средизем¬
номорской политической сцене.
Примерно в то же время Хлодвиг напал и на бургун-
дов, некогда могучий восточногерманский народ, посе¬
лившийся в долине Роны, где они претерпели серьезную
романизацию. Помимо историков, бургунды представ¬
ляют большой интерес для археологов и лингвистов; но
здесь можно отметить лишь то, что, следуя логике се¬
мейной распри, в которую была вовлечена его супруга-
бургундка, Хлодвиг отважился ликвидировать еще одну
преграду между франками и готами.
Обстоятельства сложились так, что решающей ста¬
ла битва с вестготами. Предание гласит (как это часто
бывает в подобных случаях), что на поле Вуйе вблизи
Пуатье Хлодвиг собственноручно убил вестготского ко¬
роля Алариха II. Как бы то ни было, победа была доста¬
точно неожиданной. Владычество вестготов пусть и не в
Испании, но хотя бы в Аквитании, было сломлено, и
Хлодвигу, прежде чем с триумфом вернуться и воздать
хвалу Богу в церкви св. Мартина в Туре, удалось разгра¬
бить сокровищницу своей жертвы в Тулузе. Аквитания
не была ассимилирована франками, и, находясь в руках
своих новых хозяев, она ощущала на себе их контроль
лишь эпизодически. Но с этих пор она присоединилась
к борьбе католической Европы против Европы ариан-
ской.
Аквитания это еще не все Средиземноморье. Неко¬
торые из крупнейших городов южной Франции рас¬
полагаются в Провансе, самой римской из провинций
Рима. И Теодорих вместе с бургундами основательно
позаботился о том, чтобы по крайней мере Прованс не
достался франкам. С географической точки зрения, он
был настолько тесно связан с Италией, что Хлодвиг ре¬
шил больше не рисковать и не пытаться овладеть стра¬
ной, которую остготы могли с такой легкостью защи-
Глава IV. Франки (1)
99
гить. Таким образом, береговая линия Средиземного
моря с ее богатыми портами, тянущаяся от Генуи до
Барселоны, осталась в руках готов. Хлодвиг до моря так
и не дошел.
Будучи в Туре, Хлодвиг принял посла от императора
Анастасия, привезшего с собой письма, в которых Хло-
двигу даровался титул консула; «...и с этого дня,— говорит
Григорий,— его возглашали как консула Августа». Исто¬
рики много потрудились над толкованием этого эпизо¬
да. Каковы бы ни были нюансы, общий его смысл таков,
что император признает еще одного варварского вождя в
качестве фактического правителя римской провинции.
Далее, это означает, что император в течение некоторого
времени поддерживал контакт с франками и был рад, в
благоприятный момент, признать их в качестве проти¬
вовеса готскому владычеству на западе. Франки пришли,
чтобы остаться, а галло-римляне, всегда преданные идее
империи, были достаточно благоразумны, чтобы при¬
нять это и сотрудничать с пришельцами. В этом деле бы¬
ла еще одна заинтересованная сторона — турская Цер¬
ковь. Не исключено, что хранители праха св. Мартина,
первого галльского святого, сыграли некоторую роль в
предшествовавших переговорах и давно видели в Хло-
двиге франкского Константина. Если так, то успех их
был лишь частичным. Интересно было бы знать, не вы¬
нашивались ли в Туре подобные планы во времена Кар¬
ла Великого и Алкуина, когда их, на самом деле, можно
было бы назвать осуществившимися. Сам Григорий со¬
ставил звено этой литературной традиции.
Хлодвиг не остался в Туре, а поспешил на север, в
Нейстрию, область, недавно завоеванную и освоенную
франками, ключом к которой был Париж. Там, на холме
св. Женевьевы, он выстроил церковь. Впоследствии она
приняла под свои своды его останки. Он умер в возрасте
сорока пяти лет — для варвара возраст зрелый. Ни один
читатель Григория Турского не смог бы заявить, что хри¬
стианство смягчило его сердце или отвратило его от его
естественных склонностей. Он жил и умер как франк¬
100
Варварский Запад, 400—1000
ский вождь, охотник за золотом и воин героического ве¬
ка, чьи руки были обагрены кровью. Но он создал Фран¬
цию, и создал ее в рамках Римской империи.
Одним из последствий этого личного достижения
стало то, что после его смерти вновь завоеванные зем¬
ли оказались разделены между четырьмя его сыновья¬
ми. В Галлии администрация римского образца, на¬
сколько она сохранилась, действовала на уровне civitas
и поэтому не пострадала от этого расчленения. Возмож¬
но, галло-римляне согласились бы с франками в том,
что расчленением это вовсе не было и не влекло за со¬
бой ухудшения положения. Сама по себе администра¬
тивная разобщенность не была ни новым, ни катастро¬
фическим явлением; но гражданская война и ее соци¬
альные последствия — дело совсем иное, по крайней
мере так это было для галло-римлян. И далее мы долж¬
ны обратиться к специфической трудности изучения
Галлии на протяжении века после смерти Хлодвига: де¬
ло в том, что она стала родиной варваров с пестрым
багажом семейных распрей, которые из-за свежих про¬
блем в связи с землевладением только обострялись. Бра¬
тоубийственные ссоры этого века не были столь бес¬
цельными и безнравственными, как полагал Григорий.
Они были частью жизни варваров, даже тех, которые
подвергались стремительной романизации.
Некоторое представление об этой жизни можно по¬
лучить из собрания норм франкского обычного права,
известного как Lex Salica, или Салическая правда. Необ¬
ходимо подчеркнуть, что этот свод, в том виде, в каком
он дошел до нас, конечно, ни в коем случае не является
первозданной версией шестого века. В целом, он может
правдиво отражать обычаи шестого века, но он перера¬
батывался и дополнялся в течение этого и последующего
веков. Напыщенное вступление более длинной версии,
вероятно, принадлежит к восьмому веку, а целиком свод
оформился, возможно, к девятому. При всем при том
это не официально провозглашенный кодекс, в смысле
Кодекса Феодосия, а собрание положений, предназна¬
Глава IV. Франки (1)
101
ченное, скорее всего, для справок и для изучения духо¬
венством. В этом отношении Салическая правда подоб¬
на большинству других варварских кодексов, принадле¬
жащих приблизительно к одному периоду; они близки
по содержанию и вдохновляющей идее, и изучать их вы¬
годнее всего как единое проявление интереса к обычно¬
му праву.
В своей повседневной жизни, как становится ясно из
Салической правды, франки очень походили на совре¬
менных им англосаксов и бургундов, и не слишком силь¬
но отличались от лангобардов. В ее основании лежало
юридическое различие франка и римлянина, которое,
должно быть, уже утратило четкость, и фактически не
препятствовало объединению этих двух народов. Франк¬
ская система оценки увечий и соответствующих штра¬
фов разработана еще тщательнее, чем у лангобардов; точ¬
но так же имеет место прейскурант на кражи, возмеще¬
ние которых меняется в зависимости от состояния и
возраста украденного имущества. Самое суровое наказа¬
ние назначается только за разграбление могил. Семья яв¬
ляется социальной единицей, наиболее нуждающейся в
защите, даже ценой жизни одного из членов семьи. Если
индивид желает оставить свою семью, он может сделать
это, но лишь с выполнением при свидетелях очень тор¬
жественного и регламентированного ритуала. Самая из¬
вестная из салических норм (номер 92) предупреждала
отчуждение патримонии посредством брака — а имен¬
но, женщина не могла наследовать землю, пока в живых
находился возможный наследник мужского пола. Пат¬
римонию можно было разделить между сыновьями, как
поступил сам Хлодвиг, но под неусыпным контролем
семьи. Деревенские семьи могли объединиться, чтобы
выжить чужака, желающего поселиться в их среде, при¬
чем для того чтобы добиться его ухода, достаточно бы¬
ло только одного враждебного голоса. Тем не менее не
следует думать, что целью франков была сознательная
изоляция от галло-римлян. Их законы вступали в силу и
истолковывались на регулярных собраниях смешанных
102
Варварский Запад, 400—1000
франко-римских судов. Прерогативой таких советов, в
которые входили boni homines (лучшие люди) или rachin-
burgii (рахинбурги), как их называли франки, было обна¬
родование закона в трактовке, которая давалась закону
во время заседаний конкретного суда; а это, в смешан¬
ном обществе со смешанным языком* и к тому же сме¬
шанными браками, должно быть, требовало постоянных
компромиссов и гибкости. Остановить процесс интегра¬
ции на юридическом уровне было невозможно, даже ес¬
ли бы кто-то этого захотел. Мы не должны думать, что
Салическая правда представляет или отражает собой не¬
изменный кодекс для всех франков всех времен. Он про¬
сто дает нам драгоценное общее представление о том,
как они жили в то конкретное время.
Сыновья Хлодвига независимо правили своими час¬
тями разделенной Галлии из Меца, Орлеана, Парижа и
Суассона. Но, помимо них, они унаследовали от своего
отца религию и взгляд на нефранкский мир, которые
время от времени побуждали их действовать как единое
целое. Они согласились отдать свою сестру замуж за
Альмариха, вестготского короля Испании и отослали ее
туда с «грудой драгоценных украшений», как пристало
варварской принцессе. Однако вскоре они сочли не¬
обходимым вызволить ее из рук ариан и привезли ее
обратно с еще большим количеством украшений. Они
достигли согласия по поводу экспедиции против бур-
гундов, которая привела к политической смерти этого
некогда могущественного народа и распространению
власти франков на Прованс и, главное, на крупный сре¬
диземноморский порт Марсель. Эту немотивированную
агрессию можно объяснить по-разному — страхом, пле¬
менной враждой, вендеттой или всегда насущной нуж¬
дой в грабеже для вознаграждения своих сторонников и
в рабах. Каждый год весной банды франков пускались в
подобные мероприятия, поскольку война была таким
* В северной Галлии франкский язык все еще понимали в де¬
вятом веке.
Глава IV. Франки (1)
103
же занятием для хорошей погоды, как попойки —для
скверной*.
Вождь, правивший из Меца восточными или австра-
зийскими поселениями франков, сталкивался с боль¬
шими опасностями, чем его братья. С берегов Рейна
он контролировал дугообразную территорию с беспо¬
койным и голодным населением, уже начинавшим ощу¬
щать позади себя давление славян. Это были даны, сак¬
сы, тюринги и бавары. Сражаясь с ними и держа их в
страхе, Теодерих и его сын Теодеберт (современные
французские имена Тьерри и Тибер) снискали славу,
которая запечатлелась в германском эпосе, и закрепили
за франками право контролировать передвижение пле¬
мен в сердце Германии, силой вмешиваться в племен¬
ные раздоры и, при возможности, взимать тяжелую дань
скотом и рабами.
В частности, Теодеберт был фигурой европейского
значения, поскольку, если не считать его северных кам¬
паний, он был до некоторой степени связан с уничто¬
жением средиземноморской державы готов императо¬
ром Юстинианом. Он неоднократно посылал в север¬
ную Италию военные экспедиции и, разумеется, вел
переписку с Византией. Нам не следует делать из этого
вывод, что Византия уже предвидела возникновение
империи франков, хотя, используя ортодоксов-фран-
ков в качестве противовеса арианам-готам, Византия по
крайней мере допускала появление на западноевропей¬
ской политической сцене новой силы. Точно так же нам
не стоит думать о католичестве франков как о чем-то
неизменно прочном. Оказывается, что и сыновья, и вну¬
ки Хлодвига заигрывали с арианством не менее, а то и
более романизированных вестготов, и, конечно, Григо¬
рий видел в арианстве весьма актуальную опасность —
и, может быть, еще более грозную для ортодоксальной
* Их весеннее собрание, Campus Martius, часто неверно пони¬
мается как Marchjield, «мартовское поле», но на самом деле это
было «Поле Марса», «поле битвы» и не перестало им быть, когда
впоследствии это собрание стало происходить в мае.
104
Варварский Запад, 400—1000
иерархии, чем своенравная жестокость франкских вож¬
дей; ведь в понимании Григория жестокость вполне
простительна при условии, что она направляется в над¬
лежащее русло, как в случае Хлодвига и Теодеберта.
Если битва между ортодоксией и арианством еще про¬
должалась, то между ортодоксией и язычеством она, ко¬
нечно, уже завершилась — за исключением, разумеется,
сельской глубинки. Франки без колебаний приносили
благодарственные пожертвования в храмы галльских
святых чудотворцев, вроде св. Мартина, под покрови¬
тельством которого они выигрывали свои битвы и нака¬
пливали свои богатства; и их не преследовало чувство
нравственного бесчестья или, хотя бы, неуместности,
когда они, покинув церковь, отправлялись резать глот¬
ки своим нелюбимым родичам. И если они восприни¬
маются в наши дни погрязшими в пороках и абсолютно
равнодушными к благополучию Галлии, то это не их
вина, а Григория, который даже не говорил на их языке.
Проследить за ходом междоусобиц, гражданские вой¬
ны {bella civilia), которые внушали Григорию такой ужас,
непросто, и здесь мы не можем слишком углубляться в
эту тему. Но тем не менее мы в состоянии дать им оцен¬
ку, выделив многие из тех мотивов, которые их вдохнов¬
ляли. Такие распри дорого обходились — опустошались
плодородные земли (особенно церковные), уничтожа¬
лись постройки, и, может быть, страдала галло-римская
торговля и культура. Но разорение не было целью фран¬
ков: они получили в наследство то, что с трудом могли
понять, и поэтому нельзя было ожидать, что они станут
хранителями этого наследия. Не лишенные интеллекта,
они продолжали жить своей жизнью под критическим и
недружелюбным взором галло-римлян до тех пор, пока в
один прекрасный день различие между ними не исчезло.
По-видимому, с конца шестого века франкская ис¬
тория вошла в новую фазу; ведь Григорий Турский умер.
В поисках нарративных источников мы должны обра¬
титься к так называемой хронике Фредегара, возможно,
бургундского происхождения, являющейся вторичной
Глава IV. Франки (1)
105
по отношению к хронике Григория в той части, что опи¬
сывает события до 584 г., и самостоятельным источни¬
ком в том, что касается последующего периода. К Liber
Historiae Francorum (История Франков), нейстрийской
хронике, которая представляет ценность только для изу¬
чения периода после середины шестого века; и к жи¬
тиям, страданиям и чудесам святых, которыми мы обя¬
заны литературной традиции, заложенной Григорием
Великим, а также независимой традиции ирландских
монахов, примерно в это же время достигших Галлии.
Величайший из них, св. Колумбан из Люксей и Боб-
био, чей образ предстает перед нами во всей полноте на
страницах великолепного жизнеописания, составлен¬
ного Ионой Сузским. Подобные произведения отлича¬
ются значительным объемом и имеют высокую истори¬
ческую ценность. Тем не менее им не хватает пламен¬
ной страсти Григория, и зачастую они весьма неважно
написаны.
Но действительно ли они приоткрывают новую по¬
литическую картину? Стремятся ли меровингские коро¬
ли седьмого века к целям, неизвестным их предшествен¬
никам? Конечно, они правят более тесно интегрирован¬
ным обществом, экономическое положение которого
изменилось, которое абсолютно ортодоксально; но зада¬
ча политического объединения Галлии стоит не острее,
чем в прежние времена, и историки зря тратят время,
доказывая обратное. Иногда всей Галлией правит один
Меровинг, единственный выживший в своем поколе¬
нии. (Если не брать в расчет убийств, королевский дом
уже страдал оттого самого физического вырождения, ко¬
торое стало причиной его конца.) Но при этом он редко
покидает пределы своей родной части Галлии и доволь¬
ствуется тем, что остальные пребывают в руках местных
магнатов. Так, нейстриец Хлотарь II (584—629 гг.) не
предпринимал попыток подчинить своей воле австра-
зийских франков, но предоставлял им фактическую не¬
зависимость под контролем наместника или своего ма¬
жордома. Впоследствии он отправил своего малолетнего
106
Варварский Запад, 400—1000
сына Дагоберта жить под опекой величайших австразий-
ских магнатов, Пипина из Ландена и Арнульфа из Меца
(предков каролингской династии), прекрасно сознавая,
что когда он вырастет, интересы Австразии будут его соб¬
ственными.
Подобно Хлодвигу, Дагоберт стал особым любимцем
Церкви и, в частности, аббатства Сен-Дени вблизи Па¬
рижа. Случилось так, что судьбы французской монархии
и крупных монастырей оказались тесно сплетены. Они
росли вместе. Св. Дионисий Парижский (Сен-Дени),
первый епископ Парижа, принял мученическую смерть
в середине третьего века. К концу пятого века прочно
сформировалось местное почитание этого святого. В те¬
чение следующего века оно распространилось по всей
Галлии, и св. Дионисий приобрел репутацию покрови¬
теля животных и всех, чьей жизни грозит опасность.
К началу седьмого века в день празднования памяти свя¬
того (9 октября) его усыпальницу стали регулярно посе¬
щать паломники из-за пределов Галлии. В своей дина¬
стии Дагоберт был не первым, кто проявлял интерес к
этому культу и брал под покровительство земли и иму¬
щество этой общины; но он оказал ей особое благо¬
деяние, богато украсив церковь золотом и драгоцен¬
ными камнями (возможно, под присмотром хранителя
своей сокровищницы, св. Элигия, впоследствии еписко¬
па Нуайонского), и дал ей право проводить ежегодную
ярмарку по случаю октябрьских празднований. Необхо¬
димо добавить, что община представляла собой свобод¬
ное братство духовных и светских людей, живших под
управлением св. Мартина, а в бенедиктинский мона¬
стырь с независимостью от епископальной юрисдикции
она превратилась лишь в конце седьмого века.
Многие средневековые ярмарки произошли от како¬
го-нибудь религиозного праздника. Возможно, ярмарка
св. Дионисия исходно была задумана лишь как продук¬
товый рынок, способный обеспечить питанием много¬
численных паломников, и для начала в основном сво¬
дилась к торговле зимними припасами. Но в дальней¬
Глава IV. Франки (I)
107
шем торговля приносила такие прибыли, что значение
этой ярмарки стало стремительно расти, пока она не
превратилась в главный источник немалого благосостоя¬
ния аббатства. Торговцы с севера со своими мехами и
шерстью прибывали из Англии и Скандинавии, чтобы
обменяться с южанами, привозившими вина и мед. Та¬
кого рода деятельность предполагает, что с наступле¬
нием Темных веков ориентированная на Средиземно¬
морье торговля римской Европы уступила место другой,
центром тяжести для которой являлся север. Но слиш¬
ком настаивать на этом неблагоразумно, поскольку, с
одной стороны, средиземноморская торговля шестого и
седьмого веков была плохо документирована, а с дру¬
гой — археологи все более склонны находить подтвержде¬
ния значительному, при всей нерегулярности, ввозу во
франкскую Галлию товаров из Леванта в течение этого
же периода. Проблема заключалась не в том, что товары
вроде специй или папируса из Леванта были недоступны
в Галлии, или что они там находили холодный прием, а
просто в том, что у франков не было ничего, что можно
было бы экспортировать в обмен, за исключением ору¬
жия и рабов. Поэтому-то торговый баланс был сильно не
в пользу Запада, и по крайней мере до денежных реформ
каролингской эпохи утечка золота на Восток станови¬
лась все более обременительной. Действия вандалов, а
позже арабов в Средиземном море только усугубляли та¬
кое положение вещей.
То, что Меровинги унаследовали страну, все еще бо¬
гатую золотом, не вызывает сомнения; и это, в самом
деле, явилось дополнительным стимулом в пользу их ре¬
шения двигаться на юг. Присваивая себе владения импе¬
рии (или fiscus), они также восприняли и традицию на¬
логообложения, которой их вассалы не могли ни понять,
ни одобрить. Григорий Турский приводит несколько
примеров сопротивления франков постоянно растущим
поборам, причем этот протест был в меньшей степени
связан с представлением о неоправданности налогооб¬
ложения в силу его непродуктивности (т. е. в результате
108
Варварский Запад, 400-1000
выигрывали Меровинги, а не государство), чем с еще бо¬
лее старым воззрением, согласно которому королю над¬
лежит пополнять свою казну за счет грабительских похо¬
дов за пределы собственной территории. Подобные по¬
ходы предпринимались нередко в Италию, Испанию или
куда угодно еще; например, всего один поход в Испанию
принес Дагоберту 200 ООО золотых solidi (солидов); но этих
поступлений было недостаточно. Тем временем плюс к
грабежу и налогам Меровинги могли рассчитывать на
случайные, но весьма крупные вливания из Византии, и
еще менее предсказуемые находки сокровищ из языче¬
ских храмов. Таким образом, по крайней мере во време¬
на Дагоберта, Меровинги в избытке владели золотыми
монетами, не подверженными колебаниям в весе. Это
были жизнеспособные деньги, указывающие на наличие
бойкой торговли.
Начиная с шестого века морская торговля северо-за¬
пада все больше и больше оказывалась в руках фризов.
Их суда активно курсировали между Англией, Сканди¬
навией, Галлией и даже дальше. Уже при Дагоберте они
сделали более частыми ярмарки св. Дионисия, возмож¬
но, принеся с собой свой самый характерный товар, от¬
резы фризской ткани, или pallia Fresonica, шерсть для
которой вполне могла закупаться на рынках Лондона
или Йорка. Чтобы помочь финансированию этой тор¬
говли, Дагоберт расположил в Дорестаде, около устья
Рейна, монетный двор; начиная с его времени, или вско¬
ре после него, золото, в качестве излюбленного на севере
металла для изготовления монет, начинает заменяться
серебром. Спустя век после Дагоберта галльские сереб¬
ряные монеты, включая англосаксонские sceattas, вы¬
дают проникновение англо-фризских торговцев вглубь
франкской территории и, особенно, вдоль побережий
Рейна. Именно здесь, в городах вроде Меца, северные
торговцы входили в соприкосновение с древними галло¬
римскими торговыми обществами и встречались с южа¬
нами, которые пересекали Альпы и поднимались по до¬
лине Рейна, а иногда Роны, со своими средиземномор¬
Глава IV. Франки (1)
109
скими товарами. Иногда высказывается мнение, что те¬
перь некоторые новые художественные веяния достига¬
ли севера именно этим путем, а не через Прованс или
Аквитанию; но такие свидетельства сложно объективно
использовать, а правда, как представляется, заключается
в том, что в Темные века ни один торговый путь никогда
не получал непреложной монополии надолго.
Дороговизна фризских тканей и пошлины, которы¬
ми можно было обложить их в порту, объясняют тот ин¬
терес, который проявлял Дагоберт и его преемники к
району устья Рейна. Здесь они готовы были строить кре¬
пости, особенно в Утрехте, и поощрять миссионерскую
деятельность среди фризов, которые были язычниками
и часто поднимали мятежи. В опасной работе по их об¬
ращению, которая следовала рука об руку с франкским
политическим и коммерческим контролем, приняли уча¬
стие и монахи из Ирландии, и бенедиктинцы. Правиль¬
ная оценка значимости рейнской торговли поможет нам
объяснить и решимость Дагоберта защищать австразий-
ских франков от угрозы со стороны аваров.
Аварами называлась группа конных кочевых племен,
родственных гуннам и не чуждых их мужества и свире¬
пости. Вытесненные турками на запад из своей прикас¬
пийской прародины, они осели в Паннонии и сделали ее
центром внушительной империи. Со времени своей пер¬
вой стычки с франками в 562 г. они представляли посто¬
янную угрозу спокойствию племен, живших под франк¬
ским протекторатом к востоку от Рейна. Некоторые Ме-
ровинги воевали с ними или оттесняли их. Дагоберту
удалось объединить для сопротивления не только фран¬
ков, но также и германцев, и, в частности, он воспользо¬
вался предложением помощи со стороны саксов, что
обезопасило Рейнскую область до конца его правления.
Условием саксов была отмена ежегодной дани размером
в 500 коров, которую франки уже привыкли с них взи¬
мать. Деяния Дагоберта произвели колоссальное впе¬
чатление на современников: он был одним из великих
франкских героев, отстоявших свои земли от восточных
110
Варварский Запад, 400- ¡ООО
орд. Даже такие далекие народы как бавары искали его
сюзеренитета и получали его.
Дагоберт умер в январе 639 г. и был похоронен (как и
большинство его преемников) в церкви аббатства Сен-
Дени. Ему было тридцать шесть. Нам известно то, чего
не знали его современники,— он был последним вели¬
ким Меровингом. Он обладал неуемной энергией Хло-
двига и хйтростью Карла Великого. По воле случая он
стал единым правителем всех франков и тем самым в
формообразующий период их истории подчинил их лич¬
ной унитарной власти. Но говорить о том, что франк¬
ское государство противодействовало центробежным си¬
лам, было бы неверно. Дагоберт не надеялся передать
свою власть единственному наследнику неразделенной.
Он прекрасно знал, что у франков Австразии и Нейстрии
(не говоря уж об аквитанцах и бургундах) очень разные
интересы, и они недолюбливают друг друга. Поэтому
он оставил Австразию своему сыну Сигеберту (который
должен был и воспитываться австразийцами), а Ней-
стрию и Бургундию — младшему сыну Хлодвигу. На про¬
тяжении своего долгого правления Дагоберт шел по пути
своих отцов.
Повторяя рассказ Григория о свадьбе родителей Хло-
двига, Хильдерика и Базины, Фредегар интерполировал
собственную историю о том, как в брачную ночь Базина
трижды посылала Хильдерика наружу, прося рассказать
ей об увиденном. В первый раз он рассказал о львах и
леопардах, во второй — о медведях и волках, а в тре¬
тий — о более мелких животных размером с собаку. «Та¬
ковы же,— сказала Базина,— будут твои потомки». Что
бы ни лежало в основе этой легенды, личное предубеж¬
дение или народное предание, но Фредегар говорил не
что иное, как чистую правду. Меровингские преемники
Дагоберта и были этими самыми «более мелкими жи¬
вотными». Даже если сделать скидку на крайнюю труд¬
ность истолкования сохранившихся записей, а также и
на вероятность того, что ранние Каролинги сделали все
возможное, чтобы опорочить имя тех, на чье место они
Глава IV. Франки ( 1)
111
пришли, фактом остается то, что поздние Меровинги
были rois fainéants, бездельниками, чуждыми воинского
духа, в которых (по выражению Эйнхарда) больше не
было жизни. Они сидели дома, играя неизвестно какую
роль в жизни своего народа, и бесцельно разъезжали
вокруг своих имений на телегах, запряженных быками.
Примечательно, что они были единственной варварской
династией, кровь которой оставалась священной еще
долго после того, как они перестали быть воинами. Ме¬
ровинги седьмого и восьмого веков в целом умирали
раньше, чем их предшественники. Смерть некоторых из
них была насильственной, но большинство гибло еще в
детстве или в молодости от естественных причин. Они
были физическими дегенератами.
Таким образом, весьма туманной кажется возмож¬
ность изобразить Галлию седьмого века иначе, чем с
точки зрения неуклонного упадка королевской власти и
столь же неуклонного усиления влияния аристократии,
особенно рода Арнульфингов. Историков завораживает
этот контраст, когда они, по долгу службы, рассматри¬
вают конец этой истории — захват королевской власти
мажордомами-Арнульфингами, потомками Пипина из
Ландена и Арнульфа из Меца. Но Арнульфинги не мог¬
ли взирать на вещи таким образом. Они не могли ви¬
деть прогрессирующего вырождения Меровингов, как и
того, что однажды папский престол поможет им, вос¬
полнив недостаток благородности происхождения оре¬
олом святости иного рода. У них не было movement
ascensionnel de la dynastie (постепенное возвышение ди¬
настии — фр.).
Силой Арнульфингов была земля. Они обладали бо¬
гатыми поместьями в Арденнах и Брабанте, два из ко¬
торых — Ланден и Герсталь —* дали свои имена членами
семьи. Вполне возможно, что были и другие магнаты,
как в Австразии, так и в Нейстрии, равные им по значи¬
мости своих имений; но судьба меньше позаботилась о
сохранении их памяти для потомков. Во всяком случае
Арнульфинги не делали ничего выходящего из ряда вон,
112
Варварский Запад, 400—1000
используя свое растущее богатство для того, чтобы соз¬
давать или одаривать религиозные общины, например, в
Нивеле, Сент-Юбере и Анденне. Здесь с удобством мог¬
ли проводить свои дни дамы этого семейства, такие как
Гертруда и Бегга, или сохраняться семейные сокровища
и документы. Возникновение бесчисленных мелких мо¬
настырей также связано с богатствами аристократиче¬
ских семей; и, естественно, память о таких основателях
или защитниках бережно хранилась на протяжении ве¬
ков. Мы можем пойти дальше и сказать, что в случае
Арнульфингов такие учреждения монастырей были тес¬
но связаны с деятельностью ирландских и римских мис¬
сионеров. Одним из тех, кто работал под их покрови¬
тельством, был св. Аманд.
Ненависть австразийцев к нейстрийцам и стремле¬
ние и тех, и других избежать контроля со стороны друг
друга, является более важной чертой франкской жизни,
чем любые предполагаемые попытки магнатов урезать
власть своих королей. Между этими двумя народами ле¬
жала полоса богатой ничьей земли, особенно в окрестно¬
стях Реймса, по поводу которого и возник спор. С этими
землями и с притязаниями на них не государств (по¬
скольку Австразия и Нейстрия едва ли могли ими назы¬
ваться), а семей и церквей, в значительной мере связаны
и запутанные междоусобицы пятидесятилетнего перио¬
да после смерти Дагоберта, когда Меровинги и мажор¬
домы метались по сцене в явном замешательстве. Собы¬
тием нерядового значения стала битва при Тертри (око¬
ло Сен-Кантена), где в 687 г. австразийцы во главе с
Пипином II разбили нейстрийцев. На фоне упадка ней-
стрийских мажордомов это поражение знаменовало со¬
бой фактический конец старого меровингского админи¬
стративного центра и позволило Арнульфингам произ¬
вольно вмешиваться в политику Нейстрии. Но история
Меровингской династии на этом не закончилась.
Теперь Пипин II взял на себя одну очень характер¬
ную королевскую функцию: защиту Франции от внеш¬
него нападения. Прежде всего после многих лет борьбы
Глава IV. Франки (1)
113
он вытеснил фризов из области Утрехта и Дорестада,
заключил семейный союз с их королем Радбодом и по¬
ставил англичанина Виллиброрда для руководства мис¬
сионерской деятельностью в Утрехте. Важным аспек¬
том этого сотрудничества было то, что они оба опира¬
лись на Рим. Таким образом, частично с английской
помощью, исходный интерес Арнульфингов к ирланд¬
ским монахам естественным образом перерос в союз с
римской церковью. Кроме того, Пипин возглавил похо¬
ды против своих восточных соседей, которые начинали
проявлять своеволие,— аламаннов, франконов* и бава-
ров. И снова мы сталкиваемся с фактом активного взаи¬
модействия ирландских и римских миссионеров, и это
напоминает нам о том, что враждебность между этими
двумя церквями была непродолжительной.
Нейстрийская «Книга об истории франков» или «Ис¬
тория франков» Uber Historiae Francorum заканчивает
жизнеописание Пипина простой фразой: «В то время
(т. е. в декабре 714 г.) Пипин заболел лихорадкой и умер.
Он правил под властью вышеназванных королей в тече¬
ние двадцати семи с половиной лет». Он так никогда и
не завладел короной, да и не ставил перед собой такой
цели, хотя, если это правда, с легкостью мог бы это
осуществить. Он доказал в бою, и церковь признала это,
что его огромные владения дают ему право делать все
по-своему. Тем не менее он не смог оставить своей обес¬
кровленной семье ничего нового помимо права осуще¬
ствлять очень нерегулярный контроль над сильными
мира сего во Франции. И для того чтобы обеспечить
мирное наследование своих богатств, у него было не
больше средств, чем у Меровингов. По-прежнему основ¬
ным делом жизни оставалось улаживание нескончае¬
мых семейных претензий; а возникающие в результате
этого вендетты не означали стремления к расколу всего
общества.
* То есть франков, живших к востоку от Рейна, в будущем
германском герцогстве Франкония.
114
Варварский Запад, 400—1000
Фактическим преемником Пипина стал его незакон¬
ный сын, Карл Мартелл. Он первым в своей семье носил
имя Карл, давшее всему его роду общее наименование
Каролингов, под которым в конце концов он и получил
известность. Это фигура в равной мере легендарная и
историческая, вокруг которой сплетали свои повество¬
вания средневековые jongleurs (жонглеры); так что вос¬
становить внутри этого пестрого ковра его собственные,
в отличие от других Карлов, деяния и даже доброе имя
не всегда просто. Здесь он должен интересовать нас как
человек, энергично проводивший в жизнь то, что оста¬
вил незаконченным его отец. Как крупнейшего земле¬
владельца Австразии его больше всего заботила защита
северо-востока Франции и франкской территории Гес¬
сена и Тюрингии к востоку от Рейна от беспокойных
соседей: нейстрийцев, фризов, саксов и, реже, баваров.
Карательные экспедиции, к которым привела его поли¬
тика, поразили воображение современников: они были
делом рук настоящего вождя, короля, и стали скорее
причиной, чем плодом, периода относительного спокой¬
ствия внутри франкский территории.
В установлении мира и спокойствия на периферии
его вселенной Карлу помогали два великих миссионера.
Одним из них был друг его отца Виллиброрд, а вторым
еще один выходец из Англии, св. Бонифаций (Герман¬
ский). Северные фризы, жившие между Зюдер-Зее и
нижним Везером, цеплялись за свое язычество до тех
пор, пока насильственное обращение саксов Карлом
Великим не лишило их последней опоры. Между 719 и
739 г. Виллиброрд продолжил свои труды, в основном из
Утрехта, где Арнульфинги наделили его церковь изряд¬
ной долей имущества. Но его излюбленным местопре¬
быванием был Эхтернах около Трира в самом сердце
рейнской Австразии. Кажется убедительным, что, нахо¬
дясь в Эхтернахе, Виллиброрд мог первым организовать
миссионерскую работу среди племен к востоку от Рей¬
на, хотя основную заслугу здесь следует отвести св. Бо¬
нифацию.
Глава IV. Франки (1)
115
Как и Виллиброрд, св. Бонифаций черпал силу, опи¬
раясь на папство. Рим он посетил трижды. При пер¬
вом визите он получил имя Бонифаций (в честь рим¬
ского мученика), и на его плечи была возложена миссия
проповедовать среди язычников; в ходе второго он был
возведен в сан епископа и принес клятву послушания
св. Петру; а во время третьего он стал архиепископом
германской церкви — новой церковной провинции. Одна¬
ко его работа продвигалась медленно. Отчасти это могло
быть связано с враждебным отношением других епи¬
скопов Рейнской области; но главная причина заключа¬
лась просто в том, что сами германцы были страстно
привержены своим языческим богам и справедливо ото¬
ждествляли установление франкского владычества с ги¬
белью своей веры. Излюбленным методом Бонифация,
встречавшим одобрение и со стороны Рима, было созда¬
ние бенедиктинских монастырей как центров просвеще¬
ния и проповеди. Среди них были такие как Аменебург,
Фрицлар и Ордруф. Монахи жили от плодов земли, на
которой поселились, и, соответственно, расчищали леса
и пустоши для своих нужд. Это способствовало появле¬
нию в тех же самых районах крестьянских поселений,
а вследствие этого постоянно расширялась разработка
целинных земель, и германцы утрачивали те немногие
остатки первобытного священного трепета перед лес¬
ными глубинами, где, не тревожимые никем, жили их
племенные боги. Удовлетворены были одновременно
и нужды миссионерских церквей, и жажда племен к вла¬
дению землей. Монахи стали движущей силой, стояв¬
шей за всем процессом колонизации — за земледельца¬
ми и торговцами, финансистами и строителями, вра¬
чами, учителями и священниками.
В южной Германии на тот момент уже встречались
оранизации, отдаленно напоминающие церковные, при¬
чем существовали они со времен поздней Империи.
Епископские кафедры располагались в Бале, Констан¬
це, Куре и Аугсбурге, а в Рейхенау (на острове в озере
Констанц) и Мурбахе имелись важные монастыри. По¬
116
Варварский Запад, 400-1ООО
следний был основан Пирмином, вестготским изгнан¬
ником, ставшим другом Карла Мартелла. В Баварии ни
одного епископства не сохранилось. Но оставались мо¬
настыри в Регенсбурге, Фрейзинге, Зальцбурге и Пас-
сау; и все четыре стали центрами епархиального деле¬
ния. Необходимо подчеркнуть, что здесь, как и в цен¬
тральной Германии, деятельность первых епископов
была успешной ровно настолько, насколько они учиты¬
вали племенные особенности и заручались поддержкой
вождей. Но все это было только началом; на поверхно¬
сти язычества появились лишь незначительные цара¬
пины, и огромные территории, вроде Саксонии, были
еще совершенно не затронуты, но полны враждебности.
Однако св. Бонифаций сделал жизненно важный шаг в
сторону того, чего природа, кажется, не имела в виду,—
к объединению Германии.
Внутри старых франкских земель Карл крепко дер¬
жал в руках и церковь, и ее крупнейших деятелей. Грань
между светскими и церковными магнатами была не осо¬
бенно четкой. Они были из одного теста и одинаково
ощущали необходимость семейных распрей. Их земли
лежали бок о бок, и нередко их было трудно различить.
Потому и Карл обращался со всеми своими магнатами
одинаково. Если он в чем-то и вышел за рамки обычая,
так это в своем отношении к церковной собственности.
У него была привычка конфисковывать церковные зем¬
ли, как только они требовались ему для его воинов.
Масштабы и даже последствия этих конфискаций неиз¬
вестны. Церковь, естественно, протестовала против свя¬
занной с этим потери доходов; но ее владения были
очень обширными, а у Карла, как и у многих других
варварских королей (включая и Альфреда), не было дру¬
гого выхода, кроме как взять то, что ему требовалось.
Старые земли Империи в Галлии, то есть унаследован¬
ный Хлодвигом fiscus, уже давно был растрачен Меро-
вингами на подарки; и в самом деле это стало одной из
главных причин их растущей политической слабости.
Последовавший упадок франкской церкви часто ставят
Глава /К Франки (1)
117
в вину Карлу Мартеллу. Но связь потери земель и дохо¬
дов с понижением дисциплины у духовенства трудно
доказуема.
Кроме того, не стоит думать, что Карл был безразли¬
чен к поддержке церкви. Мощной опорой для него слу¬
жили крупные монастыри, вроде Сен-Дени, которым он
делал подарки. По крайней мере в одном случае мы рас¬
полагаем свидетельством о церкви в Марселе, которой
он фактически вернул ее имущество. Он был не менее
верующим, чем любой другой франк, и, без сомнения,
насильственному отнятию всегда предпочитал добро¬
вольное пожертвование. На деле он практиковал и то, и
другое.
Военные нужды Карла Мартелла были тяжкими. Его
непрерывные войны означали необходимость содержать
огромную армию. Наградой воинам служили, по боль¬
шей части, земельные владения, поскольку денег для
оплаты их ратных трудов наличными не хватало. Неко¬
торые историки утверждают, что особая цель этих зе¬
мельных подарков заключалась в том, чтобы их адресат
мог поставлять армии отряды вооруженных всадников,
и что вследствие этого на свет появился по крайней
мере один составной элемент того, что мы называем
феодализмом. Это мнение связано с представлением о
том, что враги Карла в южной Галлии вынудили его
уделить небывалое внимание кавалерии. Этими врагами
были арабские и берберские завоеватели из Африки,
почти в мгновение ока покорившие вестготскую Испа¬
нию и перешедшие через Пиренеи, чтобы без помех гра¬
бить города Септимании и Аквитании. В октябре 732 г.
один такой разбойничий отряд, возможно, направляв¬
шийся в Тур, был встречен и разбит Карлом в окрест¬
ностях Пуатье. Испанский хронист Псевдо-Исидор, пи¬
савший поколение спустя, говорит, что арабская кон¬
ница разбилась о франков, как о ледяную стену, и
победа, конечно, произвела сильное впечатление. Сред¬
невековые люди любили сравнивать ее с еще более зна¬
менательной обороной Константинополя от того же
118
Варварский Запад, 400—1000
самого врага, которую в 717 г. осуществил император
Лев 111. Битва при Пуатье была лишь эпизодом в дол¬
гом деле изгнания арабов из южной Галлии и убеж¬
дения местной аристократии в том, что последних не
следует предпочитать Арнульфингам в качестве сюзере¬
нов. Но она была выиграна Christo auxiliante (с помощью
Христа) и много значила для репутации династии Ар-
нульфингов.
Но сражались ли арабы верхом? Современные иссле¬
дования мусульманских источников выявили тот факт,
что впервые регулярные кавалерийские части прибыли
из Африки только через восемь лет после битвы при Пу¬
атье, и даже тогда участвовали в своих первых сражениях
не конным, а пешим строем. И арабская, и франкская
кавалерия впоследствии развивались медленно. Возмож¬
но, нам придется научиться не связывать земельные по¬
жалования Карла Мартелла с приписываемой ему по¬
требностью в конных воинах и относить начало этого
процесса к несколько более позднему времени, когда его
наследникам пришлось столкнуться с кавалерией, но не
арабской, а лангобардской, фризской и баскской.
В 737 г. Меровинг Теодерих IV умер, не оставив на¬
следника. Четыре года Карл провел без короля, не пред¬
принимая ни малейшей попытки самому стать им. Он
разделил земли, которыми правил, между своими двумя
сыновьями, заботясь о целостности Regnum Francorum
(Королевства Франков) не больше любого другого фран¬
ка. Карлу Великому досталась Австразия, Алеманния и
Тюрингия, а Пипину 111 — Нейстрия, Бургундия и Про¬
ванс. Аквитания и Бавария были оставлены на произвол
судьбы: ими мог владеть только Меровинг. Современ¬
ный историк написал о Карле, что «уничтожая и ломая
всякую автономию, грозившую ослабить центральную
власть, он спас единство франкской монархии». Но да¬
лее тот же самый автор говорит, что «приход к власти
сыновей Карла Мартелла был отмечен повсеместным
восстанием в отдаленных частях государства». Другими
словами, это в той или иной мере был шаг назад. Припи¬
Глава IV. Франки (1)
119
сывая этим франкским вождям, от Хлодвига до Карла
Мартелла, современную мотивацию, мы пытаемся вы¬
строить их по степени значимости, и тем самым выстав¬
ляем их в весьма смешном виде. От всех остальных вы¬
дающихся людей периода поздних Меровингов Карла
отличают не его взгляды на королевскую власть и не его
реакции на франкские внутренние проблемы, церковь,
удаленные германские племена или даже арабов, а его
мужество и героизм. Он обладал некоторыми качества¬
ми Беовульфа и стоял к этой эпической фигуре ближе,
чем к королям-администраторам Средних веков.
Глава V
ФРАНКИ (2)
О королях династии Каролингов современники мо¬
гут поведать нам больше, чем о Меровингах, и здесь
нам уже не придется сдаваться на милость единственно¬
го и в основном малополезного повествования, вроде
произведения Григория Турского, черпая из него всю
информацию о каком-то длинном отрезке истории. По¬
чему это именно так, определить сложнее, чем может
показаться на первый взгляд, поскольку при этом нуж¬
но предположить не просто предпринятое Каролинга-
ми увеличение количества литературной продукции и
переписывание хроник, но еще и наличие у них созна¬
тельного стремления исказить факты, связанные с пред¬
шественниками, и, наконец, непонятное предпочтение,
которое в Средние века оказывалось всему каролинг¬
скому в ущерб всему меровингскому. Поэтому недоста¬
точно сказать (хотя это и верно), что в более поздний
период создались лучшие возможности для литератур¬
ной деятельности, чем в более ранний, и что каролинг¬
ский мир с политической точки зрения был стабильнее,
чем меровингский.
В тот день, когда последнего Меровинга на королев¬
ском троне сменил первый Каролинг, франкское госу¬
дарство и образ жизни не изменились. Но для Каролин¬
гов перемена была разительной, и то, как она происхо¬
дила, отражено в литературных и прочих источниках,
которые мы теперь должны рассмотреть. Сторонники
Каролингов видели в них новых королей-священников,
покровительством которых будет пользоваться не строго
Глава V. Франки (2)
121
традиционное мировоззрение, подобное тому, которое
было присуще их предшественникам, а свежая, после¬
довательная и убедительная интерпретация прошлого.
Для прославления новой династической линии королей
могли быть использованы все доступные средства хро¬
ники, легенды, правовые нормы, средства литературы
и искусства; до некоторой степени так и произошло.
Целью этой главы, собственно, и будет рассмотрение ис¬
тории правления первых каролингских королей через
призму наших источников.
Каковы же наши источники? Во-первых, относитель¬
но летописей можно констатировать, что два основных
источника по истории Меровингов, продолжение хро¬
ники Фредегара и «История франков», прерывают свое
повествование о Меровингах. Последний продолжатель
Фредегара проговаривается о наличии «заказа» со сторо¬
ны Арнульфингов, записав под роковым 751 годом: «До
этого времени прославленный граф Хильдебранд, дядя
короля Пипина, приказывал с величайшей тщательно¬
стью записывать историю или gesta (деяния) франков.
Но теперь власть перешла к прославленному Нибелунгу,
сыну и наследнику Хильдебранда». Это краткая семей¬
ная история, и мы не должны отыскивать в ней объек¬
тивного научного взгляда. Однако до 768 г. эта хроника
оставалась без продолжения, и ее место заняли более
строгие монастырские анналы, в основе которых лежал
распространенный обычай ежегодно заносить важней¬
шие события в лунные календари, изначально созда¬
ваемые Церковью для того, чтобы высчитывать дату
Пасхи*. Происхождение и взаимоотношения различных
франкских анналов до сих пор далеки от определенно¬
сти, но самые важные из них — «Королевские анналы»,
* Их необходимо отличать от солнечных календарей или мар¬
тирологов, в которых монастыри вели запись о таких ежегодных
событиях, как дни памяти святых, не изменяющихся в зависимо¬
сти от даты Пасхи. Таким образом, хронология усиливала средне¬
вековую веру в изменчивость всего, что связано с луной, и по¬
стоянство всего, что зависит от солнца.
122
Варварский Запад, 400-1000
о которых один ученый написал: «Для них центральной
фигурой является король, и они фиксируют его военные
кампании и основные действия его правительства». Не
будь этих анналов, наши познания об истории и хроно¬
логии Каролингов были бы весьма неполными.
На этих анналах основываются некоторые жизне¬
описания. (Они полностью отличны от «Житий свя¬
тых», которые продолжают составлять важную часть
франкской литературы.) Первая из них — это «Жизнь
Карла Великого», принадлежащая Эйнхарду и написан¬
ная в трудные дни, последовавшие за смертью импера¬
тора. Эйнхард близко знал Карла Великого и его семью,
и мы должны признать высокую компетентность его ра¬
боты. Как бы то ни было, «Жизнь» к тому же является
политическим сочинением, близко воспроизводящим
«Жизнь двенадцати Цезарей» Светония. В какой мерс
Эйнхард желал отобразить подлинного Карла Великого,
или насколько серьезно был искажен его текст при пе¬
редаче, определить невозможно. Но можно ли было
ожидать, что ему удастся вписать своего героя-варвара в
тесные рамки классической биографии, не погрешив
против истины? Эйнхард писал для своего времени, а
не для будущего; и мы должны помнить об этом, когда
мы — а мы вынуждены это делать — принимаем из его
рук историю Каролингов.
Переписка дошла до нас в больших объемах. Мы рас¬
полагаем, например, перепиской св. Бонифация, часть
которой имела место между ним и папским престолом.
Имеется также огромная коллекция корреспонденции
между Каролингами и папами, собранная в 791 г. по
указанию Карла Великого, и известная под названием
«Codex Carolinus». Но помимо этого существует и многое
другое, и из сохранившихся писем, значительная доля
которых использовалась в качестве эпистолярных об¬
разцов, можно немало узнать о таких значительных фи¬
гурах как Алкуин, Теодульф и Павел Диакон.
Необходимо упомянуть и об официальных источни¬
ках. Они значительно полнее, чем относящиеся к ранне¬
Глава V. Франки (2)
123
франкскому периоду, но обязывают исследователя к столь
же суровой дисциплине. Палеография и дипломатика
(т. е. изучение формы официальных документов) играют
свою роль, вызволяя историка из ловушек, в которые
он, ничего не подозревая, попадается, хотя никто их
для него не расставлял. Среди таких документов можно
выделить прежде всего дарственные. Это были офици¬
альные записи, облеченные в тщательно разработанную
словесную форму и удостоверенные различным образом,
ими короли оповещали общины и отдельных людей о
своих дарах и пожертвованиях, и делали это способом,
который представлялся им наиболее неуязвимым и не
подвластным времени. Ныне существует около сорока
подобных документов эпохи Меровингов, и гораздо боль¬
шее количество — каролингских. Таким образом, в до¬
кументальной форме, на папирусе или пергаменте, ко¬
роль может возвестить о предоставлении монастырю ка¬
кого-либо иммунитета или права (например, избирать
какого-то чиновника), или о подтверждении имеющих¬
ся привилегий. Цель состояла в том, чтобы произвести
впечатление не только на получателя, но также на тех,
перед лицом кого получателю и его наследникам, воз¬
можно, придется отстаивать свои права. Однако несмот¬
ря на все предосторожности, для средневековых писцов
не составляло большого труда подделывать дарственные
достаточно успешно, чтобы провести соперника; и по¬
скольку Карл Великий представал взору средневековья
как самый знаменитый из варварских героев, он также
чаще всего становился жертвой монастырей (например,
Сен-Дени), желавших возвести происхождение своих
привилегий, как правило, находящихся под угрозой к да¬
рителю, чье имя и воспоминание о нем внушают макси¬
мальный трепет. Поэтому-то и существует так много
подложных дарственных. Те же, которые чужды этого
порока, образуют бесценную коллекцию.
Помимо дарственных существуют капитулярии. Это
указы, разбитые на главы и отображающие подлинную
законодательную деятельность. Большая часть их посвя¬
124
Варварский Запад, 400—1000
щена административным проблемам в связи с общест¬
венным порядком, церковью, королевскими доменами,
механизмом правосудия или обороны. Они мало что го¬
ворят нам о частном, уголовном или племенном праве.
Некоторые применяются ко всему франкскому миру, а
другие — только к его части. Это не кодификация обыч¬
ного права. В своем применении они носят скорее тер¬
риториальный, чем личный характер, и представляют
собой итог обсуждения королем государственных дел с
любыми людьми, чей совет мог ему понадобиться. В тече¬
ние раннего средневековья создавались различные сбор¬
ники капитуляриев — сборники, включавшие в себя так¬
же племенные законы, юридические трактаты и выдерж¬
ки из анналов. Они предназначались для использования
в монастырских библиотеках. Таким образом, сборники,
в которых сохранились каролингские капитулярии, ни к
коем случае не являются официальными. Это копии вто¬
рого уровня. И потому информативность этого важного
источника оказывается серьезно ограниченной, когда
нет возможности найти ему подтверждения.
Подобно лангобардам и саксам, франки интересова¬
лись племенными законами и, будучи побуждаемы теми
же самыми силами, взяли на себя труд записать их. Мы
уже говорили о тех проблемах, которые находят отраже¬
ние в Салической Правде. Девятый век был временем,
когда она, по-видимому, вызывала живой интерес. Точ¬
но таким же образом была записана Рипуарская правда,
а, кроме того, под руководством франков,— законы сак¬
сов и других племен. Они представляли собой все то, что
можно было собрать из единого корпуса племенного
обычного права, регулировавшего жизнь германского
народа, и в деле их изучения достигнуто меньше, чем и
анализе капитуляриев и дарственных. В результате, они
не могут сказать нам с достаточной точностью, как жили
племена в период сразу после миграции, но на самом
деле сообщают, что думали об их жизни образованные
люди каролингской эпохи, и потому значимы с точки
зрения, которая никак не предполагалась их составите¬
Глава V. Франки (2)
125
лями. Это, разумеется, не означает, что племенные обы¬
чаи уже не были реальностью: хорошо известное пись¬
мо архиепископа Агобарда Лионского описывает, какое
смятение вызвало желание народов разной крови жить и
быть судимыми в соответствии со своими собственными
обычаями в пределах одного города. Но естественный
ход жизни обычного права приводит к окаменению, как
только оно фиксируется в письменной форме.
Этот краткий обзор лишь затрагивает некоторые
письменные источники, на основании которых должен
строиться любой рассказ о Каролингах. Он полностью
не учитывает ни археологических свидетельств мону¬
ментального искусства и скульптуры, ни того, что могут
сообщить нам мелкие предметы, мозаики, эмали, изде¬
лия из бронзы и слоновой кости, книжные иллюстра¬
ции, в изготовлении которых франки были мастерами.
Это богатство материала является сутью каролингского
ренессанса, который рассматривается ниже. Сохрани¬
лось немногое, но то, чем мы располагаем, является ве¬
ликолепным жестом в сторону Romanitas.
В предыдущей главе мы заявили, что возвышение Ка-
ролингов было не более очевидным для их современни¬
ков, чем упадок Меровингов. Теперь необходимо сде¬
лать следующий шаг: когда государственный переворот
свершился, он ни в коем случае не был предсказуемым
решением, как не был он и необратимым. Каролингам
предстояло на себе испытать, что такое неуверенность.
Политическая раздробленность, наступившая после
смерти Карла Мартелла в 741 г., носила семейный харак¬
тер; и на фоне беспорядка и междоусобиц явился еще
один Меровинг. Это был Хильдерик III. Анналы о нем
ничего не сообщают, что, возможно, объяснимо; но по¬
ражает то, что сыновьям Карла Мартелла вообще при¬
шлось взваливать себе на плечи подобную обузу и возро¬
ждать королевскую власть Меровингов. Кровь Хлодвига
все еще была в цене. Тем временем Арнульфинги все
больше сближались с папством. Об этом говорит, напри¬
мер, частота церковных соборов как в Австразии, так и в
126
Варварский Запад, 400-1000
Нейстрии. Эти соборы были крупными событиями, объ¬
единявшими светских и церковных магнатов. Их поста
новления'дают ясную картину беспорядков того време¬
ни и усилий, предпринимавшихся высокопоставленны¬
ми людьми, чтобы обуздать их. Например, они пытались
обеспечить правильную и непрерывную преемственность
в церковном управлении, поскольку длительное безвла¬
стие в этой сфере влекло за собой огромное число зло¬
употреблений. Защита иерархии была, самое меньшее,
политической необходимостью. В этих постановлениях
нашла отражение и борьба с сельским язычеством. Чет¬
вертое правило собора 743 г. в Эстинне гласит: «Мы так¬
же приказываем, как прежде нас приказал наш отец, что¬
бы всякий повинный в соблюдении языческих обычаев
был оштрафован на 15 solidi (солидов)». Другие постанов¬
ления посвящены брачному законодательству, целибату
священников и поведению духовенства. Их общее со¬
держание хорошо изложено в первом правиле австразий-
ского собора, состоявшегося в апреле 742 г., и известно¬
го как «Concilium Germanicum»: «По совету моего духо¬
венства и видных людей я поставил в городах епископов
и поместил над ними Бонифация как архиепископа —
его, который прислан от св. Петра. И я распорядился о
ежегодном созыве собора, на котором в моем присутст¬
вии могут возрождаться канонические постановления и
законы Церкви, а христианская вера — исправляться.
Далее, я восстановил и вернул церквям доходы, ошибоч¬
но у них отнятые; сместил, лишил сана и усилил наказа¬
ние для самозванных священников и распутных диако¬
нов и священников». Слова эти принадлежат Карлома-
ну, старшему сыну Карла Мартелла, герцогу и владыке
франков; но за его спиной стоят миссионеры англосак¬
сонской церкви, а за ними — Рим.
Карломан все больше подпадал под влияние Церкви,
настолько, что в 747 г. отказался от власти в пользу сво¬
его брата Пипина, правителя Нейстрии, и удалился в мо¬
настырь Монте-Кассино, чтобы стать монахом. В резуль¬
тате Пипин остался фактически единственным правите¬
Глава V. Франки (2)
127
лем всех франкских земель — «всех» означает те, на ко¬
торых он был в состоянии привести свою власть в дейст¬
вие. Но это не было реализацией плана его отца; такова
была воля случая.
Похоже, что Пипин не разделял чувств своего брата
по поводу св. Бонифация, возможно, потому, что в Ней-
сгрии проблема реституции церковных земель была бо¬
лее сложной, чем в Австразии. Но чем сильнее возрас¬
тало папское влияние в его владениях, тем более пато¬
логическим должно было выглядеть его положение как
мажордома. В 746 г. он обратился к папе Захарию по
поводу полномочий арихепископов. Папа дал разверну¬
тый ответ, не упустив случая сравнить Пипина с Мои¬
сеем. В 750 г. Пипин направил в Рим двоих посланни¬
ков (один из них был аббатом Сен-Дени). Им было по¬
ручено выяснить: справедливо ли, чтобы правитель, не
имеющий власти, продолжал носить титул короля. Па¬
па ответил отрицательно. Разделение функции и титула
правителя было одинаково чуждо римской и герман¬
ской традиции. Вся практика управления, основанная
на Библии и истолкованная Римом, была против ано¬
малии, столь долго одобрявшейся франками. Но даже
без учета этих соображений, растущий страх папского
престола перед лангобардами не позволял ему перечить
Арнульфингам, точно так же, как Арнульфинги не мог¬
ли решиться на ниспровержение церковного автори¬
тета, под сенью которого выросли. Меровинг Хильде-
рик III был не слабее своих предшественников и мог бы
с легкостью продолжить свою династию. У него был
сын. После того как в ноябре 751 г. они оба были лише¬
ны своих волос (а может быть, скальпированы) и зато¬
чены в аббатство Сен-Бертен, их принудительно и пуб¬
лично лишили наследственных прав, чтобы расчистить
путь для Арнульфингов. В этом нет никаких сомнений:
Меровинги не просто сошли со сцены, а были сверг¬
нуты насильственным путем. И именно Рим подтолк¬
нул Пипина к пропасти, которой он в противном слу¬
чае, возможно, даже не увидел бы. Арнульфинги, или
128
Варварский Запад, 400—1000
Каролинги, как мы теперь должны их величать, были
королями по воле Рима, и чтобы усилить это их качество,
над ними совершался обряд помазания, какого не знал ни
один Меровинг*. Самуил помазал Давида царем вместо
Саула, и потому Церковь, осознавая эту аналогию, по
мазала Пипина и его преемников. Франки были Божьи
ми избранниками, а их армии — столпами Израиля.
Должно быть, процесс отождествления ветхозаветной
фигуры Давида, Christus Domini, с каролингским прави
телем не был трудным для Церкви, уже преуспевшей н
отождествлении пап с новозаветной фигурой св. Петра.
Лишь у средневековых людей, столь поглощенных изу
чением Библии, была надежда уловить жизненную ак¬
туальность таких параллелей.
Почти вся относящаяся к этому периоду переписка мс
жду папами и франками ведется на языке Библии. В рав
ной мере это относится к ценным жизнеописаниям паи
того времени, собранным воедино в «Liber Pontificalis»
(«Книга Пап»). Сложность состоит в том, чтобы за спи
нами образованных людей разглядеть самих франков.
В январе 754 г. папа Стефан II прибыл на королев
скую виллу в Понтионе на Марне. Он прибыл, возмож¬
но, при одобрении Византии, чтобы искать содействия
франков в Италии, поскольку король Айстульф угрожал
самому римскому ducatus. Пипин взялся восстановить
экзархат наряду с правами и собственностью, принад¬
лежавшими Respublica Romanorum (Римской республике),
и присвоенными Айстульфом. Весьма вероятно, что па
па привез с собой из Рима и именно в этот момент
предъявил знаменитый Константинов дар (Constitutum
Constantini), документ, в котором Константин предостав¬
ляет папе Сильвестру I сюзеренитет над всем Западом
Эта дарственная, сохранившаяся лишь в списке девятою
* Я оставляю за рамками повествования тот факт, что Каро
лингов связывали с Меровингами брачные узы, поскольку это, по
видимому, не воспринималось современниками как нечто важней·
или имеющее отношение к престолонаследию.
Глава V. Франки (2)
129
века, в каком-то смысле является подделкой. Но ее це¬
лью было письменное обоснование привилегий, кото¬
рые автору могли представляться подлинными*. На ее
основании папа Стефан наделил Пипина и его сыновей
титулом патриция, который прежде носили равеннский
экзарх и герцог Римский. Затем он снова помазал се¬
мью в монастыре Сен-Дени и наложил строгий запрет
на избрание в будущем какого-либо короля, не принад¬
лежащего к этому роду, возвеличенному божественным
милосердием, поддержанному и освященному рукой
апостольского викария. Таким образом, Пипин сделал
все, что было в его силах, чтобы обеспечить какую-то
видимость законности своему перевороту, а взамен на¬
чал переговоры с лангобардами.
Однако они провалились. Последующие экспедиции
Пипина и его потомков через Альпы в Италию пред¬
принимались вовсе не с легким сердцем. Правда, в про¬
шлом Меровинги не единожды проделывали то же пу¬
тешествие и обычно возвращались, добыв огромные
богатства. Но это были рискованные мероприятия, и
недавно закрепившимся Каролингам, разумеется, не
нравились обязательства, выполнение которых уводило
их так далеко от дома, даже тогда, когда они, действи¬
тельно, предполагали вернуться multis thesauris ас multis
muneribus, с большой добычей и многими дарами. Тогда
неверно будет предполагать, что Пипин ощущал какую
бы то ни было необходимость во вмешательстве в италь¬
янские дела. Италия никогда не являлась для франк¬
ских королей таким магнитом, каким ей было суждено
стать для Оттонов.
Современникам казалось, что в Италии, а также и в
Германии Пипин совершил менее славные подвиги, чем
его сын Карл Великий. Его собственные претензии на
исключительность основываются на его аквитанских
кампаниях. Южная Галлия влекла франков со времен
* По другому мнению, эта подделка была совершена в 816 г. по
случаю коронации Людовика Благочестивого папой в Реймсе.
130
Варварский Запад, 400- ПНЮ
Хлодвига, и они усиливали свое владычество над нем
при первой возможности. Ее стоило пограбить, и то,
что там поселились арабы, отнюдь этого не отменяло.
Пипину потребовалось семь лет борьбы и переговоров,
с 752 по 759 г., чтобы завладеть Септиманией, что уда
лось ему с помощью вестготского населения. Последней
пала арабская крепость Нарбонн, и снова с помощью сс
жителей, которым Пипин пообещал, что после освобо¬
ждения они будут продолжать жить по вестготским за
конам. Осада Нарбонна была событием огромной важ
ности, о чем свидетельствуют позднейшие chansons de
geste*, в результате весь юг до самой реки Эбро оказался
открытым. Но неожиданное низвержение власти арабов
в Септимании должно было встревожить аквитанцев, и
они восстали. Франкское вторжение в Аквитанию было
длительным процессом. Аквитанцы сохраняли лояль¬
ность своему герцогу, а он, в свою очередь, был реши¬
тельным борцом, который мог рассчитывать на помощь
басков, прекрасных всадников, находившихся в числе
лучших воинов средневековья. Пипин умер, командуя
завершающими операциями из Сента. Он уделил акви¬
танскому сепаратизму большее внимание, чем любой из
Меровингов, хотя и сделал это совершенно в их духе.
И он правил в Нарбонне и Ниме.
Эти длительные войны не «объединили» Францию, и
вызывает сомнение, что Пипин понял бы то, что мы под¬
разумеваем под этим словом. Но он заставил юг ощутить
на себе каролингскую власть, и, может быть, сделал бы
это еще более действенно, если бы его не отвлекали мя¬
тежи в Германии и обязательства в Италии. Он был «экс¬
периментальным» королем, или ветхозаветным царем; и
в целом франки одобрили эту пробу.
Один из его сыновей и наследников, Карломан, умер
через три года. Другой, Карл Великий, сразу же лишил
имущества своих племянников и, таким образом, сде¬
лался единственным правителем франков.
* Жанр трубадуреких песен.
Глава V. Франки (2)
131
О Карле Великом написано много книг. Он всегда
был героем западной истории, так же, как и преданий, и
стоит никак не последним в ряду Девяти героев мира.
Невозможно на нескольких страницах показать целост¬
ную картину того, что сегодня кажется важным в его
длинной жизни, или определить, насколько глубоко мы
можем проникнуть в мотивы и характер этого знамени¬
того франка, следуя латинским источникам. Мы долж¬
ны принимать его таким, каким мы его находим, допус¬
кая, что большая часть того, что нам необходимо знать
для полноты картины, отсутствует. В действительности
того, что современный ученый определил как его инди¬
видуальность в качестве государственного деятеля, нет
и, возможно, никогда не существовало.
В течение первых десяти лет своего правления Карл
Великий был занят традиционными военными делами
своего дома в Германии, Ломбардии и в Испанской мар¬
ке. Если не считать плана превращения западной Сак¬
сонии в постоянную марку для защиты франкских зе¬
мель, ничто не говорило о том, что по своим амбициям
и способностям он превосходит Пипина и Карла Мар¬
телла. Он не вынашивал грандиозных завоевательских
планов, но активно осуществлял все, за что брался. Это
включало приобретение ломбардской короны — естест¬
венное следствие многолетней франкской интервенции
в Италию. В Испании он совершил грубую ошибку, и
все, что ему удалось,— это самому спастись из объятий
ислама, а в Ронсевальской долине — от басков. Это про¬
изошло в 778 г., году общего восстания во всех его зем¬
лях. Не существует единого объяснения, способного ох¬
ватить совпадение волнений в Саксонии, Аквитании,
Италии и Франции. Наверное, некоторые всегда были
готовы восстать против династии parvenu (выскочек), а
другие — половить рыбку в мутной воде. Но многое объ¬
ясняет и простой факт отсутствия короля и нехватки у
него достойных доверия приближенных. С годами Карл
Великий собрал вокруг себя группу преданных слуг, ми¬
рян и клириков, своих друзей и собутыльников, кото¬
132
Варварский Запад, 400—1000
рые составили его palatium (двор), и которым он мог до
верять свои дела; но это, так же, как и впечатление все
присутствия, проистекавшее из постоянных перемеще
ний Карла, пришло не сразу, и до 778 г. ничего подоб¬
ного, разумеется, не было. На следующий год в Герсталс
король принял некоторые меры по укреплению админи¬
страции во франкском и ломбардском королевствах. И *
соответствующего капитулярия мы узнаем, что ответст¬
венность за отправление правосудия возлагалась им на
своих графов; каждого, кто отказывался принять возме¬
щение вместо кровной мести, следовало отпра¬
вить к королю; никому не позволялось создавать во¬
оруженные отряды с враждебными намерениями: пусть
никто не предпринимает коварных деяний. Админист¬
ративные механизмы, посредством которых должна бы¬
ла воплощаться в жизнь воля короля, интересны, но ме¬
нее важны, чем само это политическое откровение,— на
одиннадцатом году правления Карла Великого франки
были такими же непокорными, как и всегда.
По окончании кризиса 778 г. Карл Великий вступил в
великий и главный период своего пути, который про¬
должался до 791 года. Это было время военных завоева¬
ний и стремительного развития у него ощущения своей
христианской миссии. Одно и другое шло рука об руку.
Примечательной особенностью военных действий было
присоединение к франкскому королевству великого гер¬
цогства Баварии — неизбежный шаг после падения ее
соседа, Ломбардии — и захват южных склонов Пирене¬
ев. Карл Великий окружал франков широким поясом бу¬
ферных территорий. Однако, поглотив Баварию, фран¬
ки пришли в соприкосновение с ужасными аварскими
конниками, владычествовавшими над славянскими на¬
родами среднего Подунавья.
Но величайшим предприятием Карла Великого в
этот период стало покорение саксов и восточных фри¬
зов. Последние, по поводу отличия которых от саксов
археологи не имеют единого мнения, были ярыми языч¬
никами, хотя в то же время и хорошими земледельцами,
Глава V. Франки (2)
133
купцами и моряками. При поддержке короля среди них,
в области между Балтийским морем и устьем Везера,
поспешили начать свою деятельность миссионеры. Не¬
обходимо упомянуть о Лиудгере, который сам был фри¬
зом и учеником великой миссионерской школы Йорка.
Он написал биографию своего учителя Григория Утрехт¬
ского, где говорит, что, умирая, Григорий раздал своим
подчиненным книги, некогда приобретенные им в Ри¬
ме. Лиудгеру достался Энхиридион св. Августина, тем
самым обогатив уже значительную коллекцию, собран¬
ную в Йорке. Оттуда же мы узнаем, что в эту коллекцию
входил список поэмы Кедмона, но в целом она, скорее
всего, была чисто утилитарной. Людям, обращавшим
Северную Европу, нужны были в основном простые
тексты, библейские и богослужебные, и календари для
установления церковной хронологии; и, собственно, их
распространение и было сущностью того, что мы назы¬
вает каролингским ренессансом. По пятам миссионе¬
ров в северо-восточную Фризию проникали графы и
другие чиновники, набирая солдат для королевской ар¬
мии и выполняя другие функции светского правитель¬
ства. Lex Frisionum (Правда Фризов) сохраняется в каче¬
стве удобного свода норм фризского обычного права,
как понимали его франки того времени. Но с Фризией
дело обстояло так же, как с Баварией: покорив гордый и
древний народ, франки уничтожили то самое, что жела¬
ли создать — преграду на пути гораздо более внушитель¬
ных врагов. За фризами жили даны.
Со времени ранних Меровингов саксы совершали на¬
беги на франкскую территорию, а франки наносили им
ответные визиты. Но у Каролингов были особые интере¬
сы, которые нужно было защищать. Их родиной была
Австразия, Арденны и страна между Мозелем и Рейном,
реками, которые являлись богатыми торговыми путями
и потому не могли служить барьером. Далее, Каролинги
укрепили свое доброе имя строительством миссионер¬
ских церквей в центральной Германии, Гессене и Тю¬
рингии. Королевские интересы всем своим весом сме¬
134
Варварский Запад, 400—1000
стились в сторону Рейна. Чем богаче становилась Рейн
ская область, тем сильнее ощущалась потребность огра
дить подступы к ней от саксонских нападений — и тем
сложнее это становилось за отсутствием какой-либо ес¬
тественной границы кроме Рейна. Франкских авторов
вроде Эйнхарда и хронистов саксонские войны Карла
Великого интересовали больше, нежели что-либо другое,
в силу их прозорливости и интуиции, которая подсказы
вала им, что судьба его правящего дома неотделима от
защиты Рейнской области.
Центральные саксы или ангары жили вдоль реки Ве-
зер, по одну сторону от них, вдоль Эльбы, обитали эст-
фальцы, а по другую, к востоку от Рейна,— вестфальцы.
Таковы были три основные ветви саксонского народа.
У них не было политического единства, да они в нем и
не нуждались, кроме случаев, когда опасность грозила
им как народу. Но религиозная сплоченность у них бы¬
ла. Они боролись за сохранение своего язычества с его
кровожадными обрядами с упорством, которое франки
называли закоснеЬостью. От исхода зависела их культу¬
ра и образ жизни.
В 772 г. Карл Великий начал свою первую саксон¬
скую кампанию. Они лишь ненамного превосходила из¬
вестного рода карательный поход. Однако проник он
глубоко и оставил оборонительные пункты с гарнизона¬
ми на подступах, но вне пределов тех земель, которые
желал защитить. Такими защитными сооружениями час¬
то становились саксонские крепости, мудро располо¬
женные на возвышенности кли в стратегических точках
йа берегах рек. Скорее всего, франками они использова¬
лись как для сопротивления, так и для торговли, по¬
скольку в непосредственной близости от них обнаружи¬
ваются саксонские м<энеты. Будучи неудовлетворен дос¬
тигнутым и захватом заложников, Карл Великий также
уничтожил Ирминсуль, огромный древесный ствол, на
который, по верованиям саксов, опирался небесный свод.
Возможно, он помнил о прецеденте св. Бонифация, ко¬
торый срубил священный дуб Донара в Гейсмаре. Без
Глава V. Франки (2)
135
сомнения, ему было известно, что покорение саксов под¬
разумевает прежде всего подавление язычества. Унич¬
тожения Ирминсуля и последовавшего за этим прину¬
дительного массового крещения ему так и не простили:
каждый раз, когда Карл Великий отлучался достаточно
далеко, саксы восставали, громили франкские миссио¬
нерские центры и вторгались как можно глубже на франк¬
скую территорию. Естественного лидера они нашли в ли¬
це некоего Видукинда. Его память на века сохранилась в
саксонских легендах, а при фашистском режиме он даже
снова появился на сцене в качестве германского героя.
На франков он также производил большое впечатление.
В 782 г. Карл Великий расположил свой двор в Гер¬
мании, недалеко от истока Липпе. Все саксонские вож¬
ди, кроме последователей Видукинда, прибыли, чтобы
засвидетельствовать ему свое почтение. Может быть, они
также приняли крещение, потому что Карл Великий
крайне серьезно взялся за искоренение язычества. Цер¬
ковь наполнила его разум миссионерским пылом, по¬
черпнутым из De Civitate Dei («О Граде Божием») бл. Ав¬
густина и вложила в его руки копию письма папы Григо¬
рия Этельберту Кентскому об обращении народов. Его
королевский долг и долг его франков заключался в спа¬
сении язычников, если потребуется — огнем и мечом.
Далее в том же 782 г. франкская армия, двигавшаяся
на юго-восток через Саксонию, подверглась нападению
и была уничтожена саксами. Среди убитых оказались не¬
которые важные чиновники, включая двух близких дру¬
зей Карла Великого. Это была последняя капля. Франки
вторглись в Саксонию силой. Карл Великий одержал по¬
беду под Верденом и перебил 4500 пленников, вполне
возможно, в качестве акта личной мести*. Результатом,
разумеется, стало еще более масштабное восстание, на
подавление которого потребовалось три года. В конце
* Один ученый возражает, что имела место не казнь, а депорта¬
ция, и что писцы впоследствии спутали слова delocare (выселять) и
decollare (казнить).
136
Варварский Запад, 400—1000
концов Видукинд сдался и крестился, а его победитель
выступал в роли крестного отца. В поздравительном пись¬
ме папы, в котором он сообщает, что приказал три дня
возносить благодарение Господу за эту великую победу
христианства, можно уловить некоторые нотки облегче¬
ния. Рейнская область и восточнофранкская церковь бы¬
ли спасены. Однако для саксов эта победа означала еще
более жестокое подавление, и к тому же навязывание им
церковной организации, которому они всеми силами
противились. Рассказы хроник тех лет о том, какие меры
были приняты франками против язычества, красноре¬
чиво говорят о его силе и гибкости.
Мы уже упоминали о том, что быстрое развитие у Кар¬
ла Великого сознания своей христианской миссии было
чертой центрального периода его правления. В «Admo¬
nitio Generalis», официальном отчете о церковной поли¬
тике, появившемся под его именем в 789 г., нужды его
Церкви изложены в восьмидесяти двух статьях. Эта по¬
литика должна была отвечать личному желанию короля;
но (вопреки Эйнхарду) он был невежественным челове¬
ком, и вся эта тщательная работа была проделана его об¬
разованными друзьями из среды духовенства, способны¬
ми привлекать как ранние франкские капитулярии, так
и римские своды канонического права. В «Admonitio»
уделяется внимание многим темам — в том числе бого¬
словским, дисциплинарным, литургическим и образова¬
тельным. По этому произведению мы видим, насколько
близкими друг другу стали франкская и римская церкви
за сравнительно короткое время. Возможно, в некото¬
рых отношениях Каролинги развернули Францию в сто¬
рону от Средиземноморья, но по крайней мере в делах
религии они связали ее с Римом и, в частности, св. Бене¬
диктом. «Admonitio» предполагает нечто римское — об¬
щество, причем христианское, живущее в мире с со¬
бой, объединяемое властью короля и не боящееся ниче¬
го, кроме несправедливости. Силу этой вдохновляющей
идеи не следует приуменьшать. Она озарила собой гор¬
стку образованных людей, которые, в каком-то смысле,
Глава V. Франки (2)
137
спасли варварскую Европу от самой себя. Статья 62 гла¬
сит: «Да царит во всем христианском народе, между епи¬
скопами, аббатами, графами и прочими нашими слуга¬
ми, великими и малыми, мир, согласие и единодушие;
ибо, не имея мира, мы не можем угодить Богу». Так, еще
раз мысль св. Августина определяла облик западного об¬
щества. Огромная пропасть между теорией и практикой,
между концепцией мира и фактом кровопролития, не
была преодолена Карлом Великим так же, как и всеми
его предшественниками. Тем не менее он знал о ее суще¬
ствовании.
Статья 72 затрагивает соборные и монастырские шко¬
лы, а также проблему переписывания и исправления ис¬
пользуемых ими библейских и литургических текстов; и
именно так, скромно и деловито, явился на свет Каро¬
лингский ренессанас.
В этой книге уже не раз говорилось, что сознание сво¬
его классического наследства и стремление его сохранить
было присуще западным варварам почти в той же мере,
что и гражданам поздней Империи. Что же тогда подра¬
зумевается под словом «ренессанс» восьмого и девятого
веков? Если это было возрождением, то чего? Ответы на
эти вопросы можно найти, только если помнить, что для
Каролингов и их друзей образование и литература не бы¬
ли просто увлечением. Они были условием выживания.
Более того, говоря о заслугах Карла Великого, мы часто
грешим детальностью, не обеспеченной свидетельствами.
Рукописи, предметы искусства и другие материальные
свидетельства нередко с трудом поддаются датировке.
Ренессанс был культурным процессом, растянувшимся
более чем на век; и поэтому, например, то, что мы при¬
писываем Карлу Великому, иногда может принадлежать
его внуку Карлу Лысому.
Литературные следы франков докаролингского пе¬
риода редки, но достаточны, чтобы оправдать мнение
большинства ученых, полагающих, что они отражают
низкий уровень культуры. Они непривлекательны с точ¬
ки зрения стиля, языком их является испорченная, но
138
Варварский Запад, 400—1000
живая латынь бытового общения, читать их неприятно,
хотя и необязательно трудно. Основная черта меровинг-
ских текстов — пестрота, отсутствие единства формы,
будь они библейскими, литературными или дипломати¬
ческими. Но, по сравнению с каролингским, меровинг-
ский мир был маленьким, и потому это разнообразие,
возможно, не воспринималось как серьезный недостаток.
Каролинги, и особенно Карл Великий, были озабо¬
чены подготовкой образованных клириков для того, что¬
бы проповедовать и жить среди фризов, саксов, славян и
аваров, а также контролировать более устоявшиеся час¬
ти франкского мира. Инструментами этой политики бы¬
ли соборные и монастырские школы. Духовное образо¬
вание остро нуждалось в стандартизации; иначе за пре¬
делами Франции его работа была обречена на провал.
Нужны были ученые, способные произвести ревизию тех
самых текстов, от которых зависела миссионерская дея¬
тельность: Библии, литургии, основных толкований на
Священное писание и книг, относившихся к сфере свет¬
ского образования, от которых следовало переходить к
изучению вышеперечисленных. Существовала и потреб¬
ность в подготовленных писцах, которые могли бы точ¬
но, экономно (ведь материалы, использовавшиеся при
переписке, были дороги) копировать тексты, причем так,
чтобы они были понятны церковнослужителям любой
национальности.
Подобно своему отцу, Карл Великий искал помощи
заграницей. В первую очередь, у лангобардов, которые,
несмотря на всю свою дикость, жили в стране, беспо¬
добно богатой древними рукописями, где традиции кал¬
лиграфического письма никогда полностью не преры¬
вались. Лангобардский королевский двор не был чужд
образованности: возможно ли было такое под сенью Ви¬
зантии и Рима? Разве король Кунинкперт не повелел
некоему мастеру Стефану переложить в латинские стихи
историю о том, как король Перктарит, его отец, устано¬
вил мир в Северной Италии за век до рождения Карла
Великого? Алкуин описывает, как однажды в ломбард¬
Глава V. Франки (2)
139
ской Павии он посетил публичный диспут между Пет¬
ром Пизанским (в дальнейшем присоединившимся к
франкскому двору) и евреем по имени Луллий; хотя как
раз тогда Павел Диакон, должно быть, создавал свои
ранние поэмы и собирал материалы для истории ланго¬
бардов, которую ему предстояло написать годом позже
в Южной Италии. Из Италии Карл Великий призвал
Павлиан Аквилейского, Фардульфа, Петра Пизанского
и Павла Диакона.
Но важнейший вклад в ренессанс был островным, то
есть англо-ирландским. Узы, соединявшие Англию и
Ирландию с континентом в седьмом и восьмом веках,
были множественными и запутанными. Каролинги были
в долгу перед великой миссионерской школой Йорка за
людей и книги, которые им оттуда присылались. В част¬
ности, Англия стала перевалочным пунктом для книг,
привозимых из Рима и, на самом деле, со всего италь¬
янского полуострова. Это движение книг и людей еще
усилилось благодаря решимости английских бенедик¬
тинских миссионеров поддерживать контакт с Римом
любой ценой. Достигнув Кентерберийского аббатства,
Яарроу, Йорка и Мальмсбери, римские книги перепи¬
сывались там для нужд английских миссионеров, дейст¬
вовавших за рубежом; а одна большая английская книга,
Codex Amiatinus, старейшая из ныне существующих пол¬
ных рукописей Вульгаты, была в 716 г. привезена из
Яарроу в Рим аббатом Кеолфридом. Итак, Англия пере¬
мещала и экспортировала знание, этот редчайший то¬
вар, в те времена, когда оно было наиболее необходи¬
мым. Где бы ни поселялись английские миссионеры,
вслед за ними шли английские рукописи. Некоторые
достигали крупных библиотек франкских монастырей,
вроде Корби, Тура и Сен-Дени, в то время как другие
шли еще дальше в миссионерские центры на севере и
востоке, в такие места как Утрехт, Эхтернах, Майнц,
Лорш, Аморбах, Вюрцбург, Зальцбург, Рейхенау, и, по¬
мимо всего прочего, Фульда, любимая обитель св. Бони¬
фация, а затем целого ряда замечательных ученых.
140
Варварский Запад, 400—1000
Какие это были книги? Прежде всего Библия и бого¬
служебные тексты — учебные материалы; но также и
светские произведения, поскольку без некоторой под¬
готовки в свободных искусствах было невозможно дви¬
гаться дальше. В Divine Institutions («Руководство к боже¬
ственной и мирской словесности») Кассиодор убеждал
монахов, что занятие письмом есть наилучший под¬
ход к Писаниям, настаивал на том, что переписывание
рукописей требует скрупулезности, советовал остере¬
гаться исправлений, даже если они кажутся благовид¬
ными, сообщал, как следует переплетать и хранить кни¬
ги, и даже давал рекомендации по поводу улучшения
правописания. Кассиодора в период раннего средневе¬
ковья читали много; и миссионеры, как бы сильно они
ни боялись фатального безумия языческой литературы,
прислушались к его совету и серьезно восприняли его
толкование диалектики, искусства спора или правиль¬
ного выражения мыслей. Обратившись после этого к
учителям самого Кассиодора, Цицерону, Присциану,
Донату и другим, монахи обнаружили, что их произве¬
дения сохранились в рукописях, созданных, по боль¬
шей части раньше седьмого века. Возможно, большая
часть найденного была им непонятна, но их наполнял
священный трепет перед лицом древности; кроме то¬
го, они были исправными копировальщиками, которые
к тому же использовали прекрасный шрифт собствен¬
ного изобретения, являющийся основой и для данной
книги.
Алкуин, какое-то время находившийся в близких
отношениях с Карлом Великим, возможно, совершил
крупнейший вклад Англии в ренессанс на континенте.
Но относительно Алкуина нечему удивляться. Он был
непосредственным выразителем знаний, почерпнутых у
бл. Августина, св. Бенедикта, Кассиодора и Григория
Великого, и принадлежал душой и телом итальянской
традиции, переданной через Беду и Йоркскую школу.
Все, чего он желал, было передать полученное дальше.
Именно этим он и занимался. Зычный отголосок его
Глава V. Франки (2)
141
решительного настроя можно уловить в хорошо изве¬
стном циркуляре Карла Великого для монастырей по
поводу необходимости занятия литературой как долж¬
ного приуготовления к чтению Писаний — документ, о
котором англичанин не имеет права не знать, посколь¬
ку Вюрцбургская копия (единственная, принадлежа¬
щая почти к тому времени) хранится в Bodleian Library
(Бодлейанской Библиотеке) в Оксфорде. Но коль скоро
Алкуин разделял взгляды своего господина на образова¬
ние, то он, как и другие, должен был заплатить за это
почти постоянным пребыванием при дворе, где он вел
жизнь, далекую от аскетизма, безусловно, принимая
участие в охотах и попойках. В этих неблагоприятных
условиях он все же составил учебники по семи свобод¬
ным искусствам и снискал заслуженную славу литурги-
ста, экзегета и агиографа. Он стал автором собрания пи¬
сем, которое является первейшим источником для это¬
го периода; он же играл ведущую роль, в основном в
конце жизни, будучи аббатом монастыря Сен-Мартин в
Туре, в исправлении текста Библии.
Это последнее лежит в самом сердце каролингского
ренессанса. В восьмом веке существовало бесконечное
количество различных редакций Библии. Некоторые
основывались на латинской Вульгате бл. Иеронима, дру¬
гие восходили к предшествовавшим ей латинским вер¬
сиям так называемого типа итала (Itala). Серьезные рас¬
хождения встречались даже в Библиях, привезенных
английскими миссионерами, особенно в Евангелиях и
Псалмах,— чрезвычайно важных в силу их роли в бого¬
служении. В общем послании Карл Великий пишет: «И
потому, с Божией помощью во всех делах, мы уже при¬
казали со всем возможным тщанием исправить книги
Ветхого и Нового Завета, испорченные по невежеству
переписчиков». Мы знаем, что Алкуин играл ведущую
роль в этой огромной работе по сличению рукописей,
поскольку он сообщает об этом в своем письме сестре
Карла Великого, Гисле, аббатисе монастыря Шеллес, и
самому Карлу Великому, которому он послал в Рим
142
Варварский Запад, 400—1000
исправленный текст в качестве подарка, приуроченною
к Рождеству 800 года.
В общем, если сосредоточить внимание на библей
ских изысканиях как основной теме каролингского воз
рождения, то и другие его грани встают на свои места, и
становится понятным, что мы подразумеваем, называя
его скромным и деловитым, как и то, насколько неис¬
числимы были его корни. Это не были новые Афины,
лучше прежних: интеллектуальная реформа и критиче¬
ское изучение текста стали необходимой подготовкой к
реорганизации духовенства и исполнению Opus Dei (Дела
Божьего). Куда бы ни упал наш взгляд, повсюду мы ви
дим аббатства и соборы, библиотеки и скриптории, уче
ных, которые, даже будучи столь разными, как Теодульф
и Дунгал Ирландец, заботятся о делах короля самым за¬
метным образом. Что действительно впечатляет, так это
весомость их общих достижений, о которых говорят ру¬
кописи и предметы, которые мы и теперь можем взять в
руки. Все это выглядит настолько целенаправленным, и
так хорошо сочетается с тем, что сами реформаторы рас¬
сказывают нам о всеохватывающем влиянии Карла Ве¬
ликого. Почему же мы не решаемся принять как досто¬
верный, нарисованный ими облик каролингского ренес¬
санса? Почему, помимо всего прочего, мы не дерзаем
признать правдивость знаменитой, даже если и противо¬
речивой, работы Эйнхарда, хотя она относится к перио¬
ду лишь на тридцать лет позже?
Вот, что писал Эйнхард. Во-первых, он отдает долж¬
ное красноречию короля и его способности изъясняться
на латыни так же свободно, как и на своем родном языке
(это настоящий парафраз того, что говорит о римских
императорах Светоний). А затем продолжает:
«Он неутомимо покровительствовал свободным ис¬
кусствам и осыпал почестями тех, кто преподавал их,
относясь к ним с величайшим уважением» (это также из
Светония). «Для изучения грамматики он прибег к Пет¬
ру Пизанскому, к тому времени уже старцу. В других
науках его учителем был Алкуин, звавшийся Альбино,
Глава V. Франки (2)
143
дьякон, как и Павел, но по рождению сакс из Британии
и ученейший человек своего времени. Он уделял много
времени изучению риторики, диалектики и, вдобавок к
этому, астрономии. Он научился исчислению и выказал
подлинное умение при расчете движения звезд. И боль¬
ше того, он пытался писать, и обычно клал дощечки и
листы пергамента к себе под подушку, чтобы в свобод¬
ные минуты отдыха упражняться в написании букв. Но
он взялся за письмо слишком поздно, и плоды не были
слишком хороши. С особенным тщанием он относился
к соблюдению христианской веры,— как это ни стран¬
но, это еще одно заимствование из Светония,— в кото¬
рой был воспитан с детства. А в Аахене он построил
церковь необыкновенного великолепия, украшенную
золотом и серебром, канделябрами и балюстрадами и
огромными бронзовыми дверями. Колонны и мрамор¬
ные скульптуры для нее ему привезли из Рима и Равен¬
ны, потому что он больше нигде не мог найти их. Буду¬
чи в хорошем самочувствии, он всегда посещал богослу¬
жения утром и вечером и внимательно следил за тем,
чтобы все совершалось как должно. Весьма часто он
приказывал ризничим смотреть за порядком в храме.
Он даровал множество золотых и серебряных священ¬
ных сосудов и достаточное количество священнических
одеяний, чтобы ни один клирик, как бы нищ он ни был,
не должен был появиться без облачения. Наконец, он
уделял много внимания правильности чтения и псалмо¬
пения; поскольку он был знатоком, хотя никогда ни чи¬
тал на публике, а пел только в хоре или про себя».
Итак, в этом отрывке Эйнхард делает намеки на боль¬
шинство, если не на все, аспекты каролингского возро¬
ждения. Однако здесь имеют значение не детали этой
картины — некоторые из них, возможно, не подтвержда¬
ются фактами — а переданное нам автором впечатление
о варварском короле, которого все стремились возвели¬
чить и который проявил себя как не имеющий равных
меценат своего времени. Будучи невежественным вои¬
ном (потому что нам не следует буквально восприни¬
144
Варварский Запад, 400—1000
мать стилизованное описание Эйнхарда), он собрал с во
их ученых и художников со всех концов цивилизован
ного Запада. Они пришли к нему и работали под его
покровительством. Наконец, и в варварской Европе за
коны и учение римской церкви оказались в безопасно
сти. В итоге Рим, помазавший новый королевский род,
оказался прав.
Но забота Карла Великого о культуре не означала,
что ему и его семье можно было не опасаться утратить
почтение своих подданных. На самом деле, в самом раз
rape своих преобразований он столкнулся с рядом серь¬
езных восстаний, которые и положили внезапный коней
центральному периоду его правления. Семьсот девяно
сто второй и третий годы были ужасными. Прежде всего
урожаи были плохими, и повсюду начался голод. Во-вто¬
рых, неспокойно было в Саксонии, Италии и Испании.
И, наконец, заговор против короля (уже не первый) чуть
было не достиг своей цели. Его возглавил любимый вне¬
брачный сын короля, Пипин Горбун, и втянул в него
многих франкских магнатов. Далее, мы не должны вооб¬
ражать, что покровительство Церкви ставило Карла Ве¬
ликого выше кровных распрей его рода и сословия. Он
все так же был представителем очень узкого круга вар¬
варских вождей, яростно ссорившихся из-за земель и бо¬
гатств, и которые за пределами своих собственных тер¬
риторий обычно пользовались презрением.
Очень интересны и важны для будущего меры, при¬
нятые королем, чтобы не допустить повторения такого
magnum conturbium (великой распре) в среде его собствен¬
ных родственников и ближайшего круга. Каким образом
мог он крепче привязать к себе людей? После более ран¬
него заговора 786 г. он взял со всех своих подданных
клятву верности. При Меровингах подобные присяги
были нормой, но после смены династии, похоже, име¬
ла место нерешительность по поводу применения этой
практики. Однако после помазания в 751 г. Пипин III
взял клятву верности со своих магнатов, предварив ее
актом восхваления.
Глава V. Франки (2)
145
Верность, или преданность вассала сеньору — это
сложное, расплывчатое понятие. В целом оно означало
доверие, возлагаемое одним человеком на другого: оно
обеспечивало возможность сосуществования. Именно
поэтому соблюдение клятвы всеми варварами считалось
величайшей добродетелью. Далее, понятие преданности
подразумевало такие взаимоотношения между людьми,
в которые можно было вступить и, равным образом, ра¬
зорвать. При Меровингах каждый всегда мог сменить
господина. В более узком смысле, преданность означа¬
ла личное отношение, связывавшее каждого франка с
его королем. Восстав против своего господина, франк,
не принесший клятвы в верности, вполне мог заявить о
своей невиновности в измене; и, фактически, именно
об этом заявили в 792 г. младшие участники заговора,
результатом чего стал строгий приказ всем людям при¬
нести или возобновить свою клятву в присутствии пред¬
ставителей короля. Вот пример клятвы в вассальной
верности:
«Я обещаю, что с этого дня и впредь я буду самым
верным слугой благочестивейшего императора, моего
господина Карла, сына короля Пипина и королевы Бер¬
ты; и я буду со всей искренностью, без обмана и худых
намерений, блюсти верность ему ради чести его коро¬
левского сана, как по закону и должен вести себя чело¬
век по отношению к своему господину и владыке. Да
поможет мне Бог и святые, мощи которых покоятся пе¬
редо мной; ибо этой цели я посвящу все силы своего ума,
дарованные мне Богом, на всю оставшуюся мне жизнь».
Это было нешуточное мероприятие, облеченное всей
дополнительной торжественностью и гласностью, кото¬
рую могла придать ему Церковь. С ним необоснованно
связывалась надежда на упрочение позиций Каролин-
гов. Оно обязывало присягнувшего к совершенной по¬
корности королевским приказам, абсолютной сговорчи¬
вости по отношению к Ьаппит (т. е. королевскому пони¬
манию правосудия и порядка), уплате тяжелых налогов
и исполнению военной службы. Взамен король, через
146
Варварский Запад, 400—1000
своих посредников, таких как графы и специальные над¬
зиратели (missi domini), должен был обеспечивать каждо¬
му человеку отправление правосудия и точность толко¬
вания закона.
Но верность это еще было не все. Внутренний круг
королевских «верных людей» был связан с ним более тес¬
но посредством клятвы вассалитета. Скорее всего, vassus
был чем-то вроде раннефранкского antrustion, личного
друга и слуги. Особым условием, закрепляемым клят¬
вой, было послушание, obsequium, которое впоследствии
отождествилось с феодальной присягой. При Каролин-
гах оно наделялось особой мистической силой. Вассалы
своего господина, короля (vassi dominici), могли либо слу¬
жить при дворе своего хозяина, либо выполнять его при¬
казы где-то в другом месте. В любом случае их служба
могла вознаграждаться земельными пожалованиями, ли¬
бо на каких-то условиях, либо без них, из вновь завое¬
ванных или конфискованных доменов, как обстояло де¬
ло с его вассалами, в большинстве своем австразийски-
ми франками и его родственниками, которые служили
Карлу Великому в качестве графов на отдаленных терри¬
ториях. Так новая династия вознаграждала своих сто¬
ронников, устанавливала их власть в качестве крупной
земельной аристократии, использовала их всеми воз¬
можными способами и покрепче привязывала их к себе
специальными клятвами вассальной зависимости*.
Далее, Карл призвал всех свободных людей стать не
просто клиентами, а вассалами его магнатов, оговорив в
качестве особого условия, чтобы это было сделано «для
их пользы»; и, таким образом, был создан класс суб-вас¬
салов, готовых, по крайней мере теоретически, следо¬
вать за своими лордами на инициированные королем
войны, а не сражаться против него. Предполагалось, что
* Согласно одному из существующих мнений, узы вассальной
зависимости в этот период были настолько тесными, что несли в
себе понижение статуса, то есть высокопоставленные люди, как,
например, графы, принимали снижение статуса в индивидуаль¬
ном, а не сословном порядке.
Глава V. Франки (2)
147
каждый вассал с бенефицием примерно в 400 акров хоро¬
шей пахотной земли будет служить своему хозяину как
конный рыцарь в полном вооружении. Помимо того, что
этим королю обеспечивалась более жесткая власть над
своими магнатами и их ресурсами, это также снимало
с плеч короля изрядную долю забот, связанных с ком¬
плектованием войска. «Пусть каждый,— приказал ко¬
роль в 819 г.,— так правит подвластными ему, чтобы воз¬
растало их послушание и покорность императорским
приказаниям».
Особенную трудность для осуществления этого пла¬
на представляло то, что магнаты не всегда отличали, а
иногда и не могли, территории, которыми они владели в
качестве бенефиция в силу своей службы, от земель, яв¬
лявшихся личными и неотъемлемыми пожалованиями
короля. Когда, например, граф умирал или смещался,
графские владения возвращались короне. Но его родст¬
венники не всегда видели дело именно в таком свете и
иногда были готовы на борьбу ради сохранения за собой
всего своего земельного имущества. Обнаруживалась ес¬
тественная тенденция к превращению в Средние века,
как недвижимости, так и постов в наследственные. Од¬
нако Каролинги не собирались совершать ошибки, ко¬
торая довела до нищеты их предшественников, лишив
себя неограниченного срока владения королевским фис¬
ком или доменом. Напротив, Карл Великий всеми сред¬
ствами увеличивал свои имения и распоряжался ими с
большой эффективностью. Известный капитулярий, De
villis («О поместьях»), показывает, что он действовал как
землевладелец очень крупного масштаба.
Можно возразить, что на практике Карл Великий был
ненамного богаче Меровингов, поскольку там, где они
делали своим вассалам подарки навечно, он производил
отчуждения на известных условиях, несмотря'на то, что
иногда они все же оказывались окончательными. Прав¬
да, сложности его правления были отчасти вызваны раз¬
дражением магнатов, в немалой части церковнослужи¬
телей, полагавших, что они в состоянии храбро ветре-
148
Варварский Запад, 400— ¡ООО
тить его гнев, вызванный подобными проблемами. Одна
ко истина, по-видимому, состоит в том, что большинст¬
во его вассалов не отваживалось встретиться лицом к ли¬
цу с последствиями восстания. Им было известно об ужа¬
сающей бдительности великого воителя и о том, какой
может быть и бывает на деле его месть. Тот метод управ¬
ления, который Карл Великий применял по отношению
к людям и землям, был неотъемлемой частью его лично¬
сти. Именно поэтому глупо предполагать, что его вызы¬
вающая столько споров административная система мог¬
ла бы эффективно или навсегда объединить все те земли,
которыми он владел. Поэтому же и его Империя не мог¬
ла пережить его самого. Как до настоящего времени час¬
то приходилось слышать, именно слияние вассалитета с
бенефицием, то есть установление отношений между че¬
ловеком и лордом на основе феодального лена, состави¬
ло истинную правовую базу феодального общества. Если
это так, то тогда мы должны распознать на землях Каро-
лингов, как и в том, что они постоянно пребывали в по¬
иске какого-то компромисса между управлением свои¬
ми природными богатствами и вознаграждением церков¬
нослужителей и воинов, которым они были всем этим
обязаны, вовсе не корни его, а первые плоды.
Восемь лет между восстанием 793 г. и император¬
ской коронацией Карла называют периодом консоли¬
дации. Это были годы, когда Карл Великий с трудом
восстанавливал свою власть над Саксонией (ценой мас¬
совых депортаций), Испанской маркой и среднедунай¬
скими землями аваров. Организация и заселение этих
отдаленных приграничных территорий, похоже, произ¬
водило на современных ему авторов меньшее впечатле¬
ние, чем военный аспект этой проблемы. Великий воин
вывел франкскую армию и римское христианство к но¬
вым нетронутым землям и, подобно своим предкам,
вернулся с полными повозками сокровищ и вереница¬
ми пленников для раздела между своими придворными.
Нам необходимо всегда понимать, что современникам
Карла роли поборника христианства и варварского вое¬
Глава V. Франки (2)
149
начальника, подобно терминам «клирик» и «мирянин»
или «Церковь» и «государство», представлялись куда ме¬
нее взаимоисключающими, чем нам. Карл Великий был
благочестивым и верующим человеком. Он лично пред¬
седательствовал на соборе 794 г. во Франкфурте и выну¬
дил епископов энергично выступить против мнения па¬
пы по некоторым богословским вопросам. Он не был
склонен к согласию с поборниками догмата об иконо-
почитании, хотя папа Адриан, лучше него осведомлен¬
ный об острых разногласиях, расколовших Восточную
Империю, был настроен в его пользу. Кажется вероят¬
ным, что Карл Великий все более подпадал под влияние
Алкуина и был готов понимать свои обязанности пра¬
вителя так, как это нравилось последнему, особенно ко¬
гда дело касалось христианских догматов. Возможно
также и то, что в эти годы Алкуин был полон мыслей о
создании (скорее всего, не о возрождении) на Западе
христианской Империи, и что Карл Великий был осве¬
домлен о них. Императорская коронация Карла в 800 г.
в день Рождества Христова теперь уже не считается
столь эпохальным событием, как полагало предыдущее
поколение ученых. Но это был важный день для исто¬
рии франков, и мы можем рассмотреть его значение.
Карл Великий распространил власть франков даль¬
ше, чем когда-либо удавалось его предкам. Он покорил
Ломбардию, Баварию, Саксонию и Южную Галлию; он
контролировал аваров; он искусно вмешивался в визан¬
тийские и арабские дела, и был Patricius Romanorum (пат¬
рицием Рима)у защитником Рима. Он побил Карла Мар¬
телла на его собственном поле. Это был личный триумф.
Тем не менее он всегда знал (понимали это и франки),
что придет день, когда он разделит свои земли между
сыновьями, и они будут ссориться и воевать как сыновья
Хлодвига. Для церковнослужителя политическая инте¬
грация была идеалом, а для франкских военачальни¬
ков — случайностью.
В рамках своих владений Карл Великий правил той
же областью Европы, которая, вполне вероятно, неко¬
150
Варварский Запад, 400-1000
гда принадлежала западно-римскому императору. Когда
Алкуин писал о том, что Карл Великий уже правит им¬
перией, возможно, он имел в виду эту другую империю,
или же подразумевал ее в каком-то не очень отчетливом
смысле. В конце концов он приехал из Йорка, где, в
традициях Беды, ученые употребляли слова regnum (ко¬
ролевство) и imperium (империя) как взаимозаменяемые.
Так что для него Карл Великий был просто еще одним
Bretwealda (то есть воином, подчинившим своему авто¬
ритету других воинов и поддерживавшим его силой ору¬
жия). Однако Алкуин иногда конкретизировал свое по¬
нимание, употребляя выражение Christianum Imperium
(империя христиан): власть его короля была христиан¬
ской настолько же, насколько и императорской. Он же¬
лал отождествить реальную власть короля с римской
христианской Империей литургии.
В 778 г. Карл Великий и константинопольская импе¬
ратрица Ирина поссорились из-за лангобардского гер¬
цогства Беневенто в южной Италии, где все еще были
сильны византийские интересы. Это был первый случай,
когда Империя смогла бросить вызов франкской узурпа¬
ции Италии, а вооруженное столкновение с последую¬
щим поражением Византии оставило глубокое впечатле¬
ние. Но спор зашел еще дальше, так как в него был во¬
влечен и вопрос об иконопочитании. Наконец, в 797 г.
Ирина свергла своего сына, официального императора,
и стала править от собственного имени. Женщина нико¬
гда прежде не возлагала на себя императорского сана,
поэтому мужчины предались размышлениям о его при¬
роде и функциях. Мы, ничем не рискуя, можем сказать,
что триумф императрицы в Константинополе имел пря¬
мое отношение к взглядам Карла Великого на свои соб¬
ственные позиции на Западе.
Еще более актуальными были события в Риме. Папа
Адриан умер в 795 г., и Карл Великий оплакивал его как
утраченного брата или ближайшего друга. Следующий
папа, Лев III, был избран и возведен в новый сан прежде,
чем кто-либо поинтересовался мнением Карла Велико¬
Глава V. Франки (2)
151
го. Франки забеспокоились, поскольку до них дошли све¬
дения о том, что Лев не совсем в себе, и что в городе
волнения. В апреле 799 г. на Льва напала группа людей
под предводительством племянника его предшествен¬
ника. С тяжелым ранением он бежал в Германию. Карл
был готов вернуть ему престол, но после полного рассле¬
дования произошедшего в Риме. Оно было произведено;
а когда розыски были закончены, король отправился в
Италию, чтобы совершить правосудие и понудить Льва
публично исповедовать свою невиновность. Карл был
зол и торопился; в его северных владениях было неспо¬
койно, и он прибыл в Рим лишь потому, что контроль над
Римом и папством был оплотом его правления. И вот
теперь-то, полагая, что необходимо извлечь из этой си¬
туации нечто практическое, Карл Великий решил стать
императором; причем не просто императором какой-то
страны, а римским императором. Это был единственный
титул, который давал ему более надежный контроль над
самой римской Церковью, хотя для франков и других
варваров он не имел никакого значения, и следствием
имел лишь раздражение Византии, истинной Империи.
Однако представляется возможным, что Карлу отнюдь
не сразу пришло в голову, что для Востока его новый
титул стал настоящим оскорблением.
Рождественским утром 800 г. король с помпой от¬
правился в собор св. Петра, чтобы прослушать мессу и
надеть корону точно так же, как это мог бы сделать Вос¬
точный император. Возможно, он желал, чтобы папа
также посвятил его старшего сына Карла. В Византии
было принято, чтобы патриарх, прочитав над императо¬
ром молитву, возложил на его голову венец, а затем
встал на колени и поклонился ему. Это было поклоне¬
ние императору, а не возведение императора в сан. Когда
Карл поднялся после молитвы, папа возложил на его
голову корону и поклонился ему, а народ Рима провоз¬
гласил его imperator et augustus (императором и августом).
Так, намеренно или нет, слились в одном великом со¬
бытии простая коронация и провозглашение императо¬
152
Варварский Запад, 400— ¡ООО
ром. Карл Великий стал императором, которого привет
ствовал Рим. Его власть над франками и римлянами
сплавилась в том, что впоследствии один из пап назвал
актом соединения. Кое-кому это показалось возрожде
нием древности: Renovatio Romani Imperii (Восстановле
нием Римской империи).
Одним из непосредственных итогов стало то, что
Карл Великий почувствовал, что его положение в обще¬
нии с врагами папы в Риме упрочилось. Но, совершим
все это, он незамедлительно отправился домой. Его сто
лицей был не Рим, а Аахен в сердце его родовых владе¬
ний. Теперь папе следовало самому позаботиться о себе.
Тем временем, похоже, что новый титул, хотя он и мог
впечатлить церковнослужителей вроде Алкуина, не при¬
нес с собой непосредственных изменений для личном
власти Карла Великого; поскольку он, точно так же, как
и раньше правил в качестве короля франков и лангобар
дов. Так он продолжал называть себя в юридических до
кументах, хотя в конце добавлял к своим королевским
званиям и императорский титул. Короче говоря, он был,
как сказал один современный автор, «императором по
нарошку», хотя это не значит, что произошедшее для со
временников не имело ни смысла, ни важности, или что
Карл, в некотором смысле, потерпел поражение.
Византийцы сочли нового императора узурпатором
Рима, хотя едва ли могли опасаться распространения его
амбиций на Восток. Однако на примыкающих к Адриа¬
тике землях и в портах — традиционное яблоко раздора
между Востоком и Западом — возможностей для спора
было предостаточно; и, отказавшись признать его титул,
византийцы, безусловно, подали Карлу Великому повод
для беспокойства. Он не мог чувствовать себя в безопас
ности, не убедив их сделать это. В частности, предметом
вожделений обоих императоров была Венеция. С тех пор
как арабы заняли Александрию, венецианский флот ока
зывал содействие Восточной Империи в центральном
Средиземноморье, а ее географическое положение дела
ло ее естественным перевалочным пунктом для среди
Глава V. Франки (2)
153
земноморской торговли с отдаленными странами. Она
экспортировала рабов из дунайских регионов, недавно
освоенных франками; она контролировала торговлю на
Ломбардской равнине, особенно солевую; кроме того,
они импортировала предметы роскоши из Леванта, ко¬
торые по альпийским тропам и северным рекам следова¬
ли в крупные монастыри и ко дворам богатых людей.
После долгой борьбы Карл признал сюзеренитет Визан¬
тии над Венецией и Далмацией в обмен на ежегодные
выплаты.
Остальные четырнадцать лет жизни Карла Великого
стали временем политической разобщенности, которую
прежде всего следует оценивать с точки зрения ее соци¬
ального измерения. Для всего периода, охватываемого
этой книгой, была характерная жестокая дефляция, по¬
скольку золото выкачивалось с Запада, постоянно росли
цены, а потребление всегда немного превышало произ¬
водство. С социальной точки зрения это означало для
крупных земельных владений, как светских, так и цер¬
ковных, рост тенденции к ориентации на собственные
ресурсы, а у их хозяев — к тому, чтобы измерять свое бо¬
гатство с точки зрения земли и урожая, который с нее
можно получить. Взаимоотношения тех, кто вел подоб¬
ный образ жизни, также постепенно стали выражаться в
форме лена. Простой свободный человек утратил свое
значение в качестве воина, чью независимость необхо¬
димо поддерживать, и представлял интерес только в ка¬
честве рабочей силы для возделывания пахотной или
расчистки целинной земли — это был «старый враг леса»,
har holtes feond, как называли его англосаксы. Результа¬
том стала манорная система сельской жизни, autarcie
villageoise. Помимо предположений, нам мало что извест¬
но об этой жизни, кроме того факта, что она была беско¬
нечно разнообразной.
Несколько больше мы знаем о крупных владениях
или иммунитетах, столь характерных для Каролингской
эпохи. До наших дней дошли некоторые инвентариза¬
ционные отчеты, самый известный из которых относит¬
154
Варварский Запад, 400—1000
ся к аббатству Сен-Жермен-де-Пре, около Парижа, и
был составлен аббатом Ирмионом в последние годы
жизни Карла Великого. Значительная доля собранных и
нем фактов представляла собой подтвержденные клят
вой показания местных людей, полученные при допросе.
Они дают нам представление об огромном автономном
округе, вероятно, все еще превышавшем по размеру
80 ООО акров, несмотря на то, что был несколько урезан,
с владениями, рассыпанными по всей Франции, чтобы
равномерно обеспечивать хозяйство вином, зерном и
пр. Эти владения были разбиты на поместья и неболь¬
шие крестьянские держания. Аналогичную картину до
мениальной жизни дают и другие подобные документы,
такие как инспекционный отчет, относящийся к коро¬
левскому фиску в Аннапе, около Лилля, или к крупным
владениям еще более удаленных монастырей, например,
Вердена в Руре, или Боббио. На основании семидесяти
разделов капитулярия De Villis («О поместьях») Карла
Великого мы можем сделать исчерпывающий вывод о
структуре каролингского фиска: администрации, обя¬
занностях управляющих имениями, сборе налогов, об¬
работке земли, сохранении лесных и охотничьих уго
дий, разведении домашних животных. Карл Великий
был полон решимости содержать семейные владения и
порядке, хотя, подобно другим крупным землевладель¬
цам, он не видел способа удержать своих крестьян от
посягательств на домен. Поместья составляли его ис¬
тинное богатство. Он жил ими точно так же, как прежде
него Меровинги, перемещаясь из имения в имение по
мере того, как иссякала их продукция и изделия.
По самой своей природе распространившееся повсю¬
ду домениальное хозяйство не благоприятствовало тор
говле с удаленными областями. Историки склоняются к
мнению, что это, возможно, было в большей степени
связано с так называемой замкнутой экономикой ранне
го средневековья, чем с перекрытием средиземномор¬
ских торговых маршрутов сначала вандалами, а после -
мусульманами. Дело в том, что свидетельства об этой
Глава V. Франки (2)
155
блокаде чрезвычайно сложно интерпретировать; факти¬
чески их следует использовать исходя из качества, а не
количества. Откуда мы можем знать, почему в то или
иное время в Западной Европе оказывалось в наличии
какое-то количество шелка или специй? Как мы можем
быть уверены в том, что арабы когда-либо препятствова¬
ли торговле? (На самом деле, существует другое мнение,
согласно которому они сделали как раз обратное, вернув
в обращение золотые монеты, которые в Византии дол¬
гое время оставались без движения в качестве сокровищ.)
До поры до времени безопаснее будет сосредоточиться
на доступных изучению тенденциях каролингской доме-
ниальной экономики, которая могла и действительно
обходилась без особенной помощи извне.
Однако внутри западного мира совершались важные
деловые операции, имевшие мало отношения к Среди¬
земноморью. Например, вдоль восточных границ про¬
цветала торговля оружием, в Подунавье — соляная, а по
Рейну (этот последний, как мы уже видели, находился в
руках фризов) — экспорт некоторых металлов и тканей.
Наконец, наблюдались оживленные коммерческие отно¬
шения между франкскими землями с одной и Англией и
Скандинавией с другой стороны, причем главными то¬
варами для них являлись шерсть, рыба, меха, янтарь и ви¬
но. Каролинги не были безразличны к торговле; они все¬
гда покровительствовали купцам, их денежные рефор¬
мы — особенно введение серебряного denarius (динария)
вместо золотого soldidus (солида) — имели единственную
цель облегчения торговых расчетов; но их образ жизни в
связи с этим не изменился. Все еще общепринятым оста¬
вался натуральный обмен. Наряду с деньгами арендная
плата по-прежнему вносилась продукцией или услугами.
Цены все так же часто устанавливались в головах скота, в
конях или в единицах оружия. И даже тогда, когда особо
оговариваются денежные выплаты (как это нередко име¬
ет место), нам всегда приходится довольствоваться тем,
что имеются в виду наличные монеты, а не их вес. Ведь, в
частности, золото оставалось прежде всего тем, чем и
156
Варварский Запад, 400-1000
было всегда: сокровищем для накопления. Значит, жизнь
на земле в качестве члена самодостаточного сообщест¬
ва не подразумевала изолированности человека от всего
происходящего снаружи или его равнодушия к выгодам
торговли.
Таким был социальный фон для событий последних
лет жизни Карла Великого. Эти годы не были счастли¬
выми. Старый воин утратил былую силу и довольство¬
вался пребыванием дома в Аахене или его окрестностях.
Начались волнения. Лишь в 812 г. он убеждает визан¬
тийцев признать его титул, хотя умер он раньше, чем
стала возможной ратификация мирного договора. По¬
этому, строго говоря, его императорский титул так и
не получил признания за пределами Рима. Он дважды
предпринимал меры для обеспечения престолонасле¬
дия. Первый раз в 806 г. он предпринял раздел земель
между тремя своими законными сыновьями по древне¬
му франкскому обычаю. Это был опасный момент. Карл
Младший как раз собирался нанести свой главный удар
по славянам в области Эльбы-Заале; Людовик был занят
первыми арабскими набегами на свои аквитанские пор¬
ты, а Пипин в Италии готовился к нападению на Вене¬
цию. Их собственными можно было считать только те
территории, за которые они сражались. Император дол¬
жен был бы оставить каждому из них ту область, с кото¬
рой он уже солидаризовался в войне и мире. Они долж¬
ны были быть равными между собой и независимыми,
но готовыми совместно и дружественно по отношению
друг к другу исполнять некоторые общие обязанности,
вроде защиты Римской церкви. Но об империи ничего
не говорилось. Императорский титул не был наследст¬
венным и должен был умереть вместе с ним.
Карл Младший умер в 811, а Пипин — годом рань¬
ше, и, таким образом, сын остался только один — Лю¬
довик Аквитанский. Если не считать Италии, которая
отходила сыну Пипина Бернарду, право наследования
теперь принадлежало одному Людовику. Итак, в сен¬
тябре 813 г. Карл Великий разделил свою единоличную
Глава V. Франки (2)
157
власть с сыном и короновал его в присутствии своих
высших сановников, сделав его принцем-консортом с
императорским титулом. В этом не было ничего стран¬
ного. Обстоятельства резко изменились, и теперь не¬
опасным и благоразумным оказывалось то, о чем в 806 г.
было безрассудством и помыслить.
Поэтому, никогда раньше не планируя этого, Карл
Великий передал свой титул. Но передать его содержа¬
ние он не мог. Его Империя была его собственным дос¬
тижением, которое он завоевал и удерживал ценой боль¬
ших трудов и силой своего меча. Автор «Песни о Роланде»
проявил себя лучшим историком, чем думал сам, когда
вложил в уста императора слова «Deus» dist li Reis, «si
penuse est ma vie» («Господи, как тяжела моя жизнь!» —
сказал король). В лучший период своей жизни Карлу Ве¬
ликому — грубому, набожному, предприимчивому, пол¬
ному несравненной энергии — еле удавалось удерживать
свои завоевания. Но эта задача стала невыполнимой для
него еще до того, как он утратил силы, поскольку Запад¬
ная Европа стала добычей врагов с юга, востока, да к
тому же еще и с севера, которым не смог бы противо¬
стоять ни один человек.
Глава VI
ХРИСТИАНСКАЯ ИМПЕРИЯ
Достижения Карла Великого были одно, а его насле¬
дие-другое. Его преемнику досталась пустая казна,
продажная и мятежная свита, разваливающаяся импе¬
рия, пораженная голодом и опустошаемая чумой, в сель¬
ских районах которой зачастую единственным законом
была кровная месть. За видимостью единства и однород¬
ности стояло общество, раздираемое местническими ин¬
тересами, не способное питать ни национальных, ни тем
более имперских устремлений.
Единоличная власть Карла Великого покоилась на
его контроле над людьми. При желании, мы вправе
рассматривать этот контроль в свете централизованной
администрации. Мы можем анализировать институты
каролингской монархии и назначение missi dominici, гра¬
фов и представителей низшего уровня и на основании
результатов построить некую теорию управления. Но ес¬
ли мы так поступим, нам придется с еще большим удив¬
лением взирать на стремительный распад этой структу¬
ры при преемниках Карла и очевидное отсутствие у
них —при всех способностях и решительности, кото¬
рыми большинство из них не было обделено,— озабо¬
ченности по поводу того, что происходило прямо у них
на глазах. Их и их друзей гораздо больше тревожила
утрата идеала Imperium Francorum (Франкской империи),
империи, созданной уже не Карлом. Непосредственных
авторов этой идеи следует искать в окружении Людовика
Благочестивого; а основной политической темой девя¬
того и десятого веков, а значит, и этой главы, является
Глава VI. Христианская империя
159
странное упорство этой мечты перед лицом мрачной ре¬
альности военных неудач, экономического упадка и со¬
циальных перемен.
Людовик Благочестивый с детства жил в своем юж¬
ном королевстве Аквитания. Возможно, из-за того, что
Карл Великий ощутимо ограничивал его власть там, он,
похоже, не испытывал сочувствия к отцу и в качестве
примера для себя предпочел бы выбрать своего деда Пи-
пина III. Его друзья — особенно Бенедикт Анианский —
не были также и друзьями его отца, и фактически отрек¬
лись от проводимой им политики на ассамблее в Аахене
после 814 года. Они были детьми каролингского ренес¬
санса, по большей части ярыми преобразователями, по¬
лагавшими, что старый император сделал достаточно не¬
много, чтобы помочь им осуществить свои устремления.
Это были люди, учившие Людовика искать смысл власти
не в варварском могуществе Верховного короля, а в хри¬
стианской universitas (общности), которой он должен
править как император. Он носил гордый титул divina
ordinante providential Imperator Augustus (Император Ав¬
густ, правящий по божественному провидению). Его
подданными были христиане, а не франки или римляне.
В официальных документах он именовал себя piissimus
(благочестивейший), а не gloriosissimus (славнейший), как
его отец, в то время как Ардо, биограф Бенедикта Ани-
анского, называл его императором вселенской Церкви в
Европе. В знаменитом письме о разнообразии законов
архиепископ Агобард Лионский просил своего господи¬
на помнить, что, говоря словами ап. Павла, больше нет
ни эллина, ни иудея, ни варвара, ни скифа, «ни аквитан¬
ца, ни лангобарда, ни бургунда, ни аламанна, ни раба,
ни свободного; но все и во всем Христос».
Такова была цель короля, чьи материальные ресурсы
были ничтожны, для кого щедрость могла стать опорой
его способности внушать преданность лишь в самую по¬
следнюю очередь. Однако не стоит думать, что благочес¬
тие Людовика и его тяга к обществу монахов-реформа-
торов полностью отрезало его от жизни его сословия. Его
160
Варварский Запад, 400-1000
биографы говорят, что он отличался физической силой,
был хорошим охотником а, если того требовали обстоя¬
тельства, то и воином. Например, он предпринял реши¬
тельные меры против норманнов, за что ему редко отда¬
ют должное. Кажется вероятным, что, кроме того, он был
человеком эмоционально неуравновешенным и подвер¬
женным приступам страсти, гнева и смирения, посколь¬
ку с ним никогда не было легко иметь дело. Врагами он
обзаводился быстрее, чем друзьями.
Прошло совсем немного времени, и новый импера¬
тор счел необходимым уделять больше внимания выс¬
шим сановникам времен его отца и меньше — своим
друзьям-преобразователям. Он нуждался в верной служ¬
бе — везде, где ее только можно было заполучить; и по¬
этому оказался между двух стульев. Результатом было
разочарование, которое тяготеет над всеми письменны¬
ми источниками этого периода. Император, призванный
объединить христианский Запад, на практике, если не в
теории, отринул своих друзей, и божественное возмездие
не заставило себя долго ждать. Неверность сыновей, на¬
беги норманнов и сарацин, чума, голод и личное униже¬
ние — все понималось именно в этом ключе. Над фран¬
ками свершился Божий руд, и катастрофа была неизбеж¬
ной. Следствием стала апатия и безысходность, которые,
безусловно, также влияли на политические события.
Идеал христианской империи нашел наилучшее вы¬
ражение в документе, известном как Ordinatio Imperii
(Устройство Империи) от 817 года. Фактически это был
план Людовика на будущее. Он не собирался оставлять
каждому из своих сыновей равной доли своих владений.
Лотарь, старший, должен был получить императорский
титул* и наибольшую часть территории. Пипину при¬
читалось королевство Аквитания, Тулузская марка и не¬
которые части Бургундии. Людовику (названному впо¬
следствии «Немецким») отходила Бавария и восточные
марки, а Бернард, племянник императора, оставался
* Фактически он получил его заранее, в качестве соправителя.
Глава VI. Христианская империя
161
правителем Италии. Однако все трое обязаны были при¬
знать свое подчинение императору Лотарю, ежегодно
преподносить ему подарки и не вести войн без его одоб¬
рения. Более того, их королевства должны были отойти
к нему в случае, если бы они не оставили наследника.
Назвать их его наместниками было бы слишком смело,
поскольку на самом деле они должны были оставаться
независимыми от него, но, разумеется, предполагалось,
что они признают его своим христианским сюзереном.
Но этот план, автором которого, вероятно, является
Бенедикт Анианский и братья Вала и Адалард, ни к чему
не привел. Во-первых, Бернард Итальянский счел его
унизительным, восстал и был разом лишен королевства
и зрения. Его семья была изгнана в северную Францию,
где она веками таила злобу на наследников Людовика
Благочестивого. Италия досталась Лотарю, и тем самым
снова установилась тесная связь между императором и
папой. Во-вторых, умерла императрица, и Людовик поч¬
ти тотчас же женился во второй раз. Его новой женой
стала Юдифь, дочь баварского магната, женщина, отли¬
чавшаяся красотой и решительностью. Плодом этого
брака стал Карл, известный последующим поколением
как «Лысый». Усилия Юдифи обеспечить лучшую часть
наследства своему сыну, а его сводных братьев — поме¬
шать этому, вылились в возобновление семейной враж¬
ды в лучших франкских традициях. В который раз Запад
расколола гражданская война. Приверженцы Imperium
Christianum, теперь лежавшей в руинах, естественно, взи¬
рали на Юдифь как на воплощение зла и особое прояв¬
ление антихриста; и если, с одной стороны, нам следует
всмотреться и сквозь их яростную полемику разглядеть
естественные мотивы баварской принцессы, то, с другой
стороны, мы должны допустить, что разрушен был, дей¬
ствительно, великий идеал. Между конфликтующими
сторонами стоял император Людовик, на какое-то время
подпавший под влияние преобразователей, а потом —
своей жены и ее соратников. Его престиж, а значит,
авторитет его сана, понес непоправимый ущерб, посколь¬
162
Варварский Запад, 400-100(1
ку люди привыкли к мысли о возможности измены и
ощутили, что спасение состоит в том, чтобы рассчиты¬
вать на самих себя. Это сыграло свою роль в постепен¬
ном появлении ряда графских домов, власть которых, ка¬
ково бы ни было ее происхождение, поддерживалась си¬
лой меча, и чья преданность своему господину и королю
была до крайности непостоянной.
Однако необходимо подчеркнуть, что такое положе¬
ние дел не было новым. Отсутствию преданности и рас¬
чету на себя в девятом веке придает особую окраску то,
что мы видим их на фоне уже не франкского королевст¬
ва, а христианской империи в проекте. Европейские маг¬
наты не обернулись внезапно подлецами, не было у них
и цели уничтожить королевство, как столь часто повто¬
ряют историки. Они просто стремились жить без вмеша¬
тельства в их владения и видеть в короле толкователя
законов и естественного лидера государства в военное
время. Что они действительно уничтожили, без сомне¬
ния ненамеренно, так это мечту монастырских рефор¬
маторов.
Немногие из этих графских родов изучены во всех
подробностях, мы же можем мимоходом взглянуть по
крайней мере на один, великую династию св. Гильома,
поскольку ее история в утрированной форме демонстри¬
рует трудности и опасности, поджидавшие земельную
аристократию в раннем Средневековье.
Св. Гильом, друг, сосед и родственник Карла Вели¬
кого, был пожалован в герцога, графа Тулузы и прави¬
теля огромной марки, перекинувшейся через Пиренеи
на юг, на территорию будущей Каталонии. Пипин не
намеревался вмешиваться в его дела в его собствен¬
ном княжестве и не делал этого. Его братом был Тьерр,
граф Отена, а зятем грозный Вала. Его сын, Бернард
Септиманский, унаследовал немалую часть его власти,
использовал ее для оказания поддержки императрице
Юдифи и в результате потерял все, так как был казнен в
844 году под стенами Тулузы. У Бернарда Септиманского
осталось двое сыновей. Старший Гильом, граф Бордос¬
Глава VI. Христианская империя
163
ский, заявил права на принадлежавшее его отцу графст¬
во Барселона и также сложил голову, в то время как
младший, Бернард Плантевелю, решил ценой убийства
вернуть семье Отен на севере. Он также унаследовал
обширные владения в Лангедоке, Тулузен, Лимузен,
Берри и даже графство Овернь, принадлежавшее его
тестю. Короче говоря, он пробудил воспоминания о
древнем герцогстве, усмиренном Пипином, и предвос¬
хитил средневековых герцогов Аквитании. Итак, при
жизни трех поколений одна семья, часто встречаясь с
королевским противодействием, установила власть над
большей частью юга Франции. Она достигла этого без¬
жалостным предъявлением семейных притязаний и рас¬
четливыми браками, полностью внутри сложившейся
веками системы кровной мести и вражды. В этой исто¬
рии не было бы ничего нового, если не считать того, что
представители этой семья происходили не из Аквита¬
нии, а из северо-франкских земель. Она была пересаже¬
на на юг, чтобы выполнить особую миссию, там она
пустила корни, отождествляясь с югом, в то же время не
теряя ни одного из своих интересов на севере; перере¬
зая глотки, но одаривая церкви*, игнорируя, а иногда
бросая вызов Каролингам, но никогда не занимая их
место и не отрицая их королевской власти.
Людовик Благочестивый не больше других членов
своей семьи преуспел в поисках выхода из дилеммы: воз¬
можность заботиться о своих доменах или вознагражде¬
ние своих сторонников входящими в них землями — и
это притом, что надежда вернуть пожалованное на опре¬
деленных условиях или временно была очень невелика.
Еще будучи королем Аквитании, он навлек на себя от¬
цовский гнев чрезмерным великодушием в отчуждении
фиска, а в качестве императора он, не колеблясь, отдал в
вечное и безусловное пожалование еще большую его
часть. Теган, один из его биографов, пишет: «Он был так
* Гильом Благочестивый, сын и наследник Бернарда Планте¬
велю, стал основателем Клюнийского монастыря.
164
Варварский Запад, 400—1000
великодушен... что жаловал своим верным сторонни
кам королевские домены, которыми владел он сам, его
отец и дед, и притом в вечный дар (in possessionem sempi¬
ternam)». В отличие от Карла Великого, он отказался от
того, чтобы раздавать своим вассалам церковные земли;
и не умея, а может быть, и не желая увеличить имевшие¬
ся в его распоряжении земли за счет завоеваний, он не¬
избежно должен был вернуться к меровингской практи¬
ке отчуждения фиска. Нам несложно распознать послед¬
ствия такой политики. Труднее предположить, что он
еще мог сделать.
В последние годы своей жизни и в период правления
его сыновей, в империи Людовика Благочестивого, под¬
вергшейся сначала одному, а потом другому разделу, все
более заметными делались те части, из которых она бы¬
ла составлена. Более ярко выраженными становились
лингвистические различия. Так, например, родной язык
восточных и западных франков очень разными путями
развивался в направлении современного немецкого и
французского, как можно видеть из клятв, которыми
обменялись Карл Лысый и Людовик Немецкий в Страс¬
бурге в феврале 842 г., и которые были сохранены исто¬
риком Нитхардом в его «Истории сыновей Людовика
Благочестивого»*. Каждому из королей пришлось гово¬
рить на языке подданных другого, и это не вызвало
трудностей, поскольку Карл по матери был наполовину
баваром, в то время как для чистокровного франка Лю¬
довика Бавария являлась оплотом его власти. Однако
Каролинги девятого века не рассматривали свои земли
как лингвистические общности, и потому их попытки
разделить их обращали на язык мало или вовсе никако¬
го внимания. Людовик Немецкий не думал о том, что
барьер такого рода может помешать ему вмешиваться в
дела западных франков. Причиной враждебности между
* Нитхард, внук Карла Великого и поклонник Карла Лысо¬
го был мирянином. Грамотность не была присуща одному духо¬
венству.
Глава VI. Христианская империя
165
западными и восточными франками был вовсе не язык,
как не могла ею быть разделявшая их река Рейн. Их
разобщила политика, особенно создание между ними
третьего, или серединного королевства, богатой цен¬
тральной полосы, тянущейся с севера, от Фризии, на
юг, через Лотарингию и Бургундию, до долины реки По.
Текст Верденского договора, которым было установ¬
лено это троякое разделение, не сохранился, хотя нам
известно, что он был плодом долгих переговоров между
воюющими Каролингами летом 843 года. Новое Сре¬
динное королевство, земля императора Лотаря*, не име¬
ла ни этнического, ни географического основания. Но
только членам комиссии по демаркации было бы слож¬
но справиться со своей работой, если бы их поставили
перед фактом необходимости создать Срединное коро¬
левство. Для самих франков в этом не было ничего не¬
обычного. Они поделили свои земли таким образом, что
старшему досталась доля древнего франкского наследия,
наряду с его собственным королевством Италия. Это бы¬
ло справедливой компенсацией императору, у которого
больше не было надежды навязать своим братьям хри¬
стианское единство, предусмотренное в 817 году. Франк¬
ский мир снова был раздроблен; как отмечали церков¬
ные современники, это было достойно сожаления, но
также и неизбежно и уж, конечно, не случайно или без¬
нравственно. Каролинги приобрели мир в настоящем це¬
ной бесконечной войны в будущем, поскольку ни вос¬
точные, ни западные франки не перестали домогаться
богатых земель, теперь лежавших между ними, а когда-
то бывших общим достоянием, земель, на которых нахо¬
дились каролингские поместья и Аахен, palatium (дво¬
рец) Карла Великого. Древняя вражда Франции и Гер¬
мании не старше Верденского договора.
Imperium Christianum более не существовала, еще мень¬
ше — империя Карла Великого; франкскому миру боль¬
ше никогда не суждено было знать покоя. И все же у
* Людовик Благочестивый умер в июне 840 года.
166
Варварский Запад, 400-1000
франков по-прежнему была возможность ощущать себя
единым целым. В известном письме к византийцам им
ператор Людовик II, сын Лотаря, с гордостью высказал
это: «В кратких словах, в ответ на ваше замечание, что
мы не правим над всей Францией,— мы, на самом деле,
правим ею, ибо мы владеем тем же, чем владеют они,
которые одной плоти и крови с нами». Византийцы,
конечно, были правы; но важно то, что Людовик II за¬
щищал себя в таких выражениях. Немаловажна была и
скорость, с которой немного времени спустя четыре ка¬
ролингских правителя, искренне недолюбливавших друг
друга, объединили свои силы, чтобы сокрушить не-ка-
ролингского узурпатора Прованса.
В западной Франции Людовику Благочестивому на¬
следовал (в конечном счете и как императору) его млад
ший сын, которому он дал имя своего отца — Карл. Воз¬
можно, Людовик не настолько высоко ставил Карла Ве¬
ликого, чтобы надеяться, что некогда его сын станет
править такой же по размеру территорией и в той же ма¬
нере; но Карл новый не забыл старого, принадлежа к
поколению, уже достаточно удаленному от последнего,
чтобы верить в золотой век, ушедший вместе с великим
императором. Карл Великий стал легендой, практиче¬
ски еще при жизни, но к середине девятого века этот
миф развился и процветал. Устав от bella civilia (граж¬
данских войн), люди желали увидеть в новом Карле ста¬
рого; и поэтому, до некоторой степени, так и делали.
Например, монастырь в Санкт-Галлене написал рассказ
о Карле Великом для Карла Толстого — племянника Кар¬
ла Лысого — на основе ходивших о нем тогда историй.
Результатом таких взглядов стал век сознательного арха¬
изма. Карл Великий оказался в начале замечательной
средневековой карьеры, которой предстояло привести
его через chansons de geste (песни о деяниях) и «Pseudo-
Turpin Chronicle» (Хроника Псевдо-Турпена) к канониза¬
ции антипапой Барбароссы и занятию своего места в ряду
Девяти достойнейших людей мира, став ровней Гектору,
Александру Македонскому, Цезарю, Иисусу, Давиду,
Глава VI. Христианская империя
167
Иуде Маккавею, Готфриду Бульонскому и королю Арту¬
ру. Влияние этого мифа на средневековые умы было глу¬
боким и странным, но оно лежит вне сферы интересов
данной книги.
Карл, безусловно, придерживался вождийских взгля¬
дов на императорскую власть. Короче говоря, он пола¬
гал, что если король правит более чем одним королев¬
ством или народом, то он в силу этого является импера¬
тором, если провозглашен им. Англосаксы мыслили в
том же направлении и, предположительно, экспортиро¬
вали это свое мнение, наряду со многими другими, во
Францию. Это не лишало коронацию в Риме ее совер¬
шенно особенного значения, но несколько видоизме¬
няло ее действие. Таким образом, мы обнаруживаем,
что Карл Лысый не всегда довольствовался сидением
дома и управлением своими наследственными землями;
были и другие народы и места, которыми мог распоря¬
диться франкский король. В конце жизни он, при со¬
действии папы, вознамерился принять императорский
титул в Риме; но франкские магнаты не поддержали его,
заявляя, что у их короля не может быть дел в Италии,
когда распадается его родина.
Желая укрепить свой трон, Карл обращался к разно¬
образным источникам, а не только к каролингскому пре¬
данию. Законодательство представлялось ему необходи¬
мой частью королевских обязанностей. Ко времени его
правления относится множество капитуляриев; и нельзя
исключить, что доля заслуг в собирании и письменной
фиксации варварского права, приписываемых Карлу Ве¬
ликому, по праву принадлежит его внуку. Безусловно, за
время его долгого правления были написаны некоторые
из самых ранних и интересных сводов, дошедших до на¬
ших дней. Король (а император еще в большей степени)
был законодателем: таковы были традиции Рима, Визан¬
тии, Ветхого Завета и самих варваров.
Среди советников Карла особое место занимал не¬
кий Хинкмар. Он был монахом в Сен-Дени, где увидел
Каролингов вблизи и узнал, насколько тесно они связы¬
168
Варварский Запад, 400— ¡ООО
вают свои интересы с интересами этого великого мона
стыря. Сам Карл был его светским аббатом — то есть его
покровителем в миру перед лицом всякого, кто посягнул
бы на его обширные владения или привилегии. В на¬
стоящее время Хинкмар общепризнан в качестве автора
отчасти измышленной истории аббатства при Дагобертс
и Хлодвиге II. Используя подручные материалы в биб¬
лиотеке аббатства (уже тогда историографическом цен¬
тре Франции), он взялся показать, насколько близкими
были отношения короны и аббатства, и это ему удалось.
С этого времени он много потрудился на королевской
службе, а наградой ему стало епископское кресло в Рейм¬
се. Реймс не утратил своего значения со времен Хлодви-
га и св. Ремигия. Могло ли быть иначе, коль скоро это
княжество протянулось через северную Францию до са¬
мого моря, выступая в качестве преграды между Фран¬
цией и Рейнской областью? Хинкмар усилил его значе¬
ние за счет своего участия в церемонии возведения на
трон, в результате чего в обрядах коронации и помаза¬
ния возникла связь между Реймсом и короной, а также
большая часть самого этого чина. В 869 г. Хинкмар со¬
ставил для Карла специальный коронационный ordo (по¬
рядок) по случаю его коронации в Меце в качестве коро¬
ля Срединного королевства*. Так, постепенно, на осно¬
вании, заложенном Хинкмаром и его современниками,
был построен сложный ритуал. Коронация требовала це¬
ремониальных одеяний, оружия и книг, особенно Биб¬
лии и служебников; и некоторые из них, великолепно
украшенные, сохранились со времен раннего Средне¬
вековья, чтобы доказать, что их описания, вышедшие
из-под пера современных писателей, не слишком дале¬
ки от истины. Карл был могущественным королем, но¬
вым Константином, новым Соломоном, новым Феодо¬
* Хинкмар не упустил случая напомнить Карлу, что он при¬
надлежит к роду Хлодвига, помазанного и посвященного в ко¬
роли, и что его истинная власть происходила как раз от этого по¬
священия, осуществленного руками епископов. Он был Christus
Domini.
Глава VI. Христианская империя
169
сием, окруженным всевозможной пышностью, и притя¬
гивающим к себе византийское искусство, первые из ко¬
торых, вероятно, имели своим источником Византию.
Каролингам нравилось подражать грекам, которые, в ко¬
нечном счете, были их близкими соседями по Италии.
Многие иллюстрации в каролингских рукописях девято¬
го века выказывают непосредственную зависимость от
византийских образцов; церковь в Меце, где состоялось
посвящение Карла, гордилась, подобно Риму, своей гре¬
ческой школой и фактически перевела на греческий вер¬
сию Laudes Regiae, торжественной литании, в которой
западная Церковь возглашает Христа Завоевателем, а с
Ним — и Его земных представителей, императоров, ко¬
ролей и священнослужителей, устанавливая связь между
ними и их двойниками в небесной иерархии. И снова
устремления людей естественно облекались в форму, за¬
данную «О Граде Божьем» бл. Августина.
Но у Хинкмара были и другие основания претендо¬
вать на благодарность своего господина*. Он взял на
себе руководство западно-франкским духовенством и
обеспечил его преданность Карлу в период всеобщей
ненадежности. Многие высокопоставленные люди не
были уверены в том, что один Каролинг не может ока¬
заться лучше другого; а фактически не стоит ли им
предпочесть Карлу его брата Людовика Немецкого с
его ненасытными аппетитами в отношении Срединного
королевства и даже западной Франции. Хинкмар удер¬
жал клир в повиновении. Он не потерпел бы вмеша¬
тельства Людовика и лишь в очень малой степени —
папы Николая I, первого со времен Григория Великого,
кто безбоязненно утверждал право Рима на толкование
политической нравственности. Более того, в старости
он написал для юного внука Карла важный трактат, свой
Ordine Palatii (Об устройстве дворца). Это был краткий,
* Я оставляю полностью за рамками нашего noeecTBOBdHMH вы¬
дающиеся заслуги Хинкмара как знатока канонического права
(т. е. законов Церкви) и богослова. Он сыграл ведущую роль в бо¬
гословской полемике своего поколения.
170
Варварский Запад, 400— ¡ООО
и, возможно, неточный, обзор того, как, по его мне¬
нию, справлялся с делом управления Карл Великий.
К нему постоянно обращались глаза всех, и особенно
Хинкмара, которому казалось, что все бедствия совре¬
менности можно относить за счет выхода Каролингон
из-под контроля Церкви. В действительности, Хинкмар
не знал, как Карл Великий распоряжался своими дела¬
ми, но любил изображать, что это происходило в стро¬
гом соответствии с божественной волей, и что иерархия
дворцовых чиновников существовала единственно для
того, чтобы, освободившись от мирских забот, он мог
предаваться созерцанию божественного. Вот так, обла¬
чившись в мантию нового Иезекииля, Хинкмар произ¬
нес свое последнее слово.
Из-под пера Хинкмара вышла значительная часть ан¬
налов, написанных в Реймсе, и впоследствии известных
как «Анналы Сен-Бертена». Важнее всего то, что эта часть
стала основанием для претензий Церкви Реймса на зва¬
ние одной из величайших историографических школ За¬
пада, в число будущих писателей которой суждено было
войти таким выдающимся, каждому в своем роде, лю¬
дям, как Флодоард, Рихер и Герберт. Хинкмару принад¬
лежит третий раздел реймсских анналов, охватывающий
годы с 861 по 882. Более ранние части немногословны и
беспристрастны, но Хинкмар, будучи государственным
деятелем, наделенным бурными чувствами и широкими
интересами, вносит в эту работу живость. К тому же он
был осведомлен гораздо лучше, чем его предшественни¬
ки, и использовал все возможности, предоставляемые
широкой разветвленностью владений его Церкви по всей
Франции. Тем не менее если эти анналы выигрывают в
полноте и яркости, то проигрывают в беспристрастно¬
сти. Хинкмар писал, как человек, страстно желающий
защитить свою реймсскую Церковь, и, с более критиче¬
ских позиций, своего господина, западно-франкского
короля.
Фульда сделала для востока то же, что Реймс — для
запада. Излюбленная обитель св. Бонифация никогда не
Глава VI. Христианская империя
171
теряла связи с Каролингами, а когда ветвь этой династии
поселилась к востоку от Рейна, именно хронисты Фуль¬
ды рассказали ее историю в форме анналов. И снова,
как и в случае Реймса, эти записи принадлежат не но¬
вому народу, внезапно обретшему самосознание, а мощ¬
ному религиозному сообществу, интересы и источники
информации которого были приблизительно соразмер¬
ны протяженности его владений. Естественно, клирики
Фульды были лучше осведомлены и больше интересова¬
лись Людовиком Немецким, чем Карлом Лысым, хотя,
с другой стороны, они смогли обеспечить последнему
наставника, Валафрида Страбона. Сравнивая эти два со¬
брания анналов, историки иногда могут получить объ¬
емную картину, представляющую истинную ценность.
Однако монахов Фульды побуждала к ведению этих за¬
писей не просто любовь к древностям. Судьба связала их
с династией, под сенью которой они выросли и увеличи¬
ли свои земли и богатства. Чуть ли не до конца девятого
века Фульда была единственным германским монасты¬
рем, пользовавшимся полной свободой от епархиально¬
го контроля (в данном случае, Майнца); и этот режим
благоприятствования зависел от неизменности благово¬
ления Каролингов. Крупный иммунист всегда находил¬
ся под подозрением. Поэтому естественно, что монахи
делали для поддержания династии все, что могли. Их на¬
градой был целый ряд высоко ценимых дарственных, им¬
мунных пожалований и их подтверждений; когда же они
терпели неудачу, приходилось, как и повсюду (особенно
в Сен-Дени), прибегать к подделке. Фульда сфабрикова¬
ла пожалование ей Карлом Великим одной привилегии
и предъявила этот документ его преемникам для под¬
тверждения. В определении поддельных грамот совре¬
менный знаток дипломатики или палеографии обладает
гораздо большими навыками, чем клерк из средневеко¬
вой канцелярии.
Литературные интересы монахов Фульды этим, ра¬
зумеется, не ограничивались. Библиотеки крупных гер¬
манских церквей и монастырей, вроде Лорша, Кельна,
172
Варварский Запад, 400—1000
Вюрцбурга, Райхенау и Санкт-Галлена, сохранили для
нас многое из того, чем мы теперь располагаем из клас
сической литературы; а Фульда была величайшей из
них. Ей мы обязаны драгоценными текстами Тацита,
Светония, Аммиана, Витрувия и Сервия (благодаря ко¬
торому средневековые люди узнали своего Вергилия).
Возможно, в девятом веке ее самым ярким светилом
был аббат Рабан Мавр — «Ворон», которому Алкуин дал
имя Мавра, ученика св. Бенедикта,— закончивший свои
дни архиепископом Майнца. Рабан был любимым уче¬
ником Алкуина, а также наставником выдающихся уче¬
ных. Так, традиция Беды и Йоркской школы переда¬
валась дальше от одних к другим. Это была традиция,
презиравшая оригинальность и стремившаяся лишь к
сохранению и распространению всего лучшего. Так что
Рабан довольствовался употреблением своих могучих
дарований лишь на толкование и сопоставление. Его
преследовал образ разложения цивилизации. Безопас¬
ности не было нигде. Он собирал то, что мог, и плодом
стала «De Universo», энциклопедия полученных им зна¬
ний, основанная на трудах Исидора Севильского. Но он
был богословом столько же, сколько и энциклопеди¬
стом, и столько же ученым, сколько богословом. О его
интересе к языку можно судить по его любви к рунам и
шифрам, копировании шестнадцатибуквенного алфави¬
та времен эры викингов (сохранившегося в сент-гал-
ленской рукописи девятого века), и его маленькому
трактату De Inventione Linguarum (или Litterarum), о ко¬
тором можно сказать, что он стоит, и не на последнем
месте, в ряду еще не вполне оцененных средневековых
трудов о языке и литературе, венцом которых является
De Vulgari Eloquentia (О народном красноречии) Данте.
Иногда, говорит Рабан, родной язык человека требует
некоторых объяснений. А затем, Господь питает воро¬
нов так же, как и голубей.
Рабан передал свою приверженность традиции Беды
своим ученикам, по крайней мере четверо из них поль¬
зовались уважением при жизни, как в Фульде, так и вда¬
Глава VI. Христианская империя
173
ли от нее. Самым выдающимся из них был Луп Серва-
тий, аббат монастыря Феррьер, и, вероятно, он еще до
Иоанна Сольсберийского являет собой самое большее
приближение к современному представлению об ученом,
возможное в Средние века. Он был гуманистом, собира¬
телем и сопоставителем классических текстов*, но как и
’многие другие средневековые ученые он был знаменит
не только этим. Например, он пересмотрел толкование
Рабана на книгу Чисел, собрал и снабдил иллюстрация¬
ми свод варварских законов для герцога Фриули, соста¬
вил жития святых, написал лучшие письма своего време¬
ни, железной рукой управлял своим монастырем, непре¬
станно борясь за его привилегии против узурпаторов, и
принимал большое участие в общественной жизни при
западно-франкском дворе, в его собраниях и синодах, и
даже на поле битвы; поскольку в 844 г. он лично привел
в армию отряд монастыря Феррьер и был посажен в
тюрьму, будучи, как он сообщает, плохим солдатом. Но
как аббат, так и епископ мог бы поплатиться жизнью,
если бы не привел свой отряд по требованию короля.
Такой образ жизни не позволял современникам думать о
клире и мирянах как об отдельных сословиях. Их круго¬
зор был очень ограничен.
Социально-политические процессы локализации и
разобщения, которых мы уже касались, значительно ус¬
корились под тройным натиском с севера, юга и востока,
которому подверглась Европа в девятом и десятом веках.
Иногда эти атаки были одновременными; а преувели¬
ченное представление о том, что так оно и должно было
быть, заставляло некоторых, особенно в римской курии,
рассматривать Европу, как осажденный гарнизон, един¬
ственная надежда которого заключается в единстве. Но
истина состоит в том, что большинство людей не видело
ситуацию в таком свете и считало, что европейское един¬
* Он пишет, например, Ансбальду: «Я сличу твой текст Писем
Цицерона с моим, чтобы из этих двух текстов, если возможно, об¬
наружилась истина».
174
Варварский Запад, 400—1000
ство — это надуманный идеал, напоминающий предше¬
ствующий ему идеал Христианской Империи.
Нападения со стороны Скандинавии до сих пор не
получили адекватного толкования. Нехватка земли, рост
населения*, недовольство усилением королевской вла¬
сти, и естественная страсть к грабежу и приключениям -
все это выдвигается в качестве причин сравнительно не¬
ожиданного, но доказанного, вторжения скандинавов и
европейские воды. Шведы выбрали балтийское направ¬
ление, а затем на своих баркасах проникли вверх по гер¬
манским и русским рекам. Из их торгового форпоста в
Киеве им уже оказывалось рукой подать до самой Визан
тии. Норвежцы орудовали по огромной дуге вокруг Шот¬
ландии и Ирландии до Фарерских островов, Исландии и
далее. Даны распределили свои притязания между анг¬
лосаксонской Англией и континентом (Фризия, Фран¬
ция, Испания и западное Средиземноморье).
По мере того как войска и миссии ранних Каролин-
гов продвигались на север во Фризию, контакты с дат¬
ским миром, лежавшим за ней, оказывались в порядке
вещей. Было невозможно контролировать фризскую тор¬
говлю и обращать души фризов, не поставив данов в
известность о том, что ничейная земля стремительно
превращается в приграничную. Когда Карл Великий в
конце концов покорил саксов, соседей фризов, возник¬
ла еще более недвусмысленная опасность. Где должно
было остановиться продвижение франкского оружия и
франкского христианства? Один великий миссионер, св.
Ансхарий из Корби (.Житие которого, написанное его
преемником Римбертом, является важным источником
для девятого века), основал епархию Гамбурге ко-Бре¬
менскую и оттуда проник в Швецию. Еще важнее то, что
Каролинги, по-видимому, ограничили морское могуще¬
ство фризов, так что когда даны продвинулись на юг,
* Скандинавы практиковали полигамию и расставались с нею
так же неохотно, как и другие варвары. В девятом веке Церковь
еще боролась с полигамией у франков.
Глава VI. Христианская империя
175
они обнаружили, что являются хозяевами во франкских
и фризских водах без необходимости отстаивать свое гла¬
венство. Удивительно то, что, узнав об отсутствии на мо¬
ре препятствий со стороны франков и англосаксов, даны
так долго медлили, прежде чем сделать свою власть по-
настоящему ощутимой.
Это не значит, что франки не знали о грозящей им
опасности. И Карл Великий, и Людовик Благочестивый
делали все, что могли, для организации береговой охра¬
ны в устьях рек и на подходах к гаваням. Но береговая
линия была огромной, и ладьи всегда могли отыскать
отмель или бухту. Второй метод обороны заключался
в том, чтобы посеять вражду между вождями данов; в
этом, как о том свидетельствуют франкские анналы,
особенно преуспел Людовик. Настоящая буря разра¬
зилась в годы, последовавшие за смертью Людовика.
Именно тогда высадились и надолго закрепились огром¬
ные полчища, организовав грабительские набеги далеко
вглубь Европы. Они жаждали добычи и грабежа, и на¬
шли искомое в монастырях каролингского возрождения;
и если картину последовавшего опустошения в принци¬
пе возможно было преувеличить, то не удивительно, что
монастырские scriptoria (скриптории) позволяли себе не¬
которые вольности в этом направлении. Язычники-ви¬
кинги часто были готовы потребовать того, что им было
нужно, а потом двинуться дальше; но если общины со¬
противлялись или обманывали их, следствием был гра¬
беж и пожар. К концу девятого века импульс этих напа¬
дений был, по-видимому, исчерпан, и в целом набеги
становятся меньшими по размаху. Как утверждают, тот
факт, что предводители без какой-либо особой цели
рыскали в поисках сокровищ, для того только, чтобы,
вернувшись, подорвать сложившуюся систему васаль-
ной зависимости, шел вразрез с интересами сильной
датской монархии. Однако с последовавшим падением
монархии викинги продолжили свои операции, хотя в
их действиях стала просматриваться тенденция превра¬
щения последних из пиратов, так же стремительно исче¬
176
Варварский Запад, 400-1000
зающих, как и появляющихся, в искателей земель для
колонизации.
Возможно, что нужда в землях для колонизации, так
или иначе, присутствовала всегда. Как говорит один ис¬
торик, это были люди, благоразумно посвятившие себя
завоеванию земель за границей. Людовик Благочести¬
вый, например, предоставлял северные земли данам-
изгнанникам. Им недоставало умения управлять и обу¬
страивать государства, но они были здравомыслящими
деловыми партнерами и хорошими земледельцами. По¬
селение очень скоро оказывалось спаянным внутрен¬
ними браками, обращением в христианство и торговы¬
ми отношениями. В Ирландии скандинавские мародеры
сравнительно быстро были приняты как часть общества
и были одинаково успешны и в качестве земледельцев, и
как торговцы или рыбаки. В северо-франкских речных
поселениях у них, похоже, были более постоянные инте¬
ресы, чем просто грабеж. Например, их участие в северо¬
франкской торговле вином не ограничивалось захватом
вина для собственного употребления, хотя они и люби¬
ли попойки. Кроме этого, они умели контролировать
движение по рекам в порты, откуда вино вывозилось за
границу (например, в Англию), и получать немалую вы¬
году от взимания пошлин. Не будет преувеличением ска¬
зать, что эта приспособляемость и способность извле¬
кать выгоду из любых обстоятельств побудила некото¬
рых франков поладить с пришельцами, поскольку при
случае они могли оказаться хорошими землевладель¬
цами, и отказываться от благоприятных условий, когда
их предлагают, было бы безрассудно. И снова крайняя
разобщенность франкского общества, а значит, и на¬
строений в нем, сделала немыслимым, чтобы каждый
оказавшийся в опасности землевладелец поставил госу¬
дарственные или даже королевские интересы выше соб¬
ственных. У него не хватало средств для сопротивления
викингам, разве что для отражения мимолетных набе¬
гов, и он знал, что помощь сверху никогда не сможет
прибыть вовремя. И потому, когда мог, он собирал во¬
Глава VI. Христианская империя
177
круг себя своих людей и объединялся с соседями, чтобы
оборонить свои поместья, а когда это было невозмож¬
но — договаривался с врагом. Прежде всего он был пре¬
дан своему ближайшему окружению, и эта верность ни¬
когда не нарушалась*.
Каролинги также были владельцами значительных
поместий, от которых они получали немаловажную часть
своих доходов. Эти поместья были в опасности точно
так же, как и владения других людей, и потому не уди¬
вительно, что королевская династия отвечала на общую
угрозу во многом схоже с семействами более низкого
ранга. Почти все без исключения поздние Каролинги
были готовы сражаться с викингами при первой воз¬
можности. В пример можно привести Людовика Благо¬
честивого, Карла Лысого и Людовика III (879—882 гг.,
победителя в битве при Сокуре). Карл Толстый обычно
считается несчастным исключением, поскольку ему не
удалось снять осаду викингов с Парижа, и он умер, по¬
теряв все имущество, свергнутый своими восточногер¬
манскими сторонниками. Однако эта неудача имела
место в самом конце его жизни и вполне могла быть
следствием слабости здоровья, а не недостатка муже¬
ства. Карл Простоватый, который в 911 г. договорился
с предводителем датчан Роллоном об уступке ему на
определенных условиях значительной земельной обла¬
сти (ядро современной Нормандии) для постоянного
жительства, действовал так не из малодушия. Он был
выдающимся воином, но осознавал, что там, где недос¬
таточно средств для борьбы, мудрее проявить радушие**.
Каролинги сражались с викингами, когда только мог¬
ли. Но настоящей защиты от непрестанных вооружен¬
ных нападений с моря не существовало. Армия государ¬
ства, которая собиралась лишь время от времени, могла
* Хороший пример тому дают Анналы Сен-Бертена за 859 г.,
когда многие жители региона возле Луары объединились для са¬
мообороны, но, на свою беду, были перебиты.
** Это соглашение не помешало данам в Нормандии вести се¬
бя по-пиратски еще долгое время после 911 года.
178
Варварский Запад, 400—1000
отразить крупную угрозу. У побед фирдов Альфреда и
Англии были свои двойники во Франции; на самом де¬
ле франкские и английские короли ясно видели, что
датская угроза была общей для обоих берегов Ла-Манша
и учились друг у друга каким-то методам обороны, а так¬
же тому, как добиться верности от своих подданных. Но
когда угроза была рассредоточенной, короли мало что
могли поделать. Тогда бремя обороны и выбора между
битвой и капитуляцией ложилось на плечи людей на мес¬
тах. Некоторые, например, род Робертинов на севере —
которым однажды суждено было стать Капетингами —
сражались как настоящие лорды, чьи владения нахо¬
дились на границах. Другие этого не делали. А в иные
времена ничего не оставалось, кроме как откупиться от
нападающих данью. То есть реакция франков на викин¬
гов оказывается довольно неоднозначной. Каролинги не
считали себя естественными спасителями любой части
Франции, которая подвергалась нападению; магнаты не
находили, что верность, безусловно, требует от них борь¬
бы с викингами до последней капли крови, а уплата дани
не всегда была знаком безнадежной капитуляции; и все,
включая королей, иногда были готовы погрузиться в
свои вендетты вместо того, чтобы объединиться против
общего врага. Вправе ли мы винить их за то, что они
видели результат менее ясно, чем мы, как и за то, что им
не удавалось жить в соответствии с идеалом, поставлен¬
ным перед ними Церковью?
Со стороны Средиземноморья на Европу нападали
сарацины, под именем которых современники знали
арабов, берберов и мавров, завоевателей Египта, рим¬
ской Африки и Испании. Каролинги оттеснили их к
югу от Пиренеев и создали огромное княжество-марку
для защиты южных подступов к Франции. Но после
смерти Карла Великого опасность грозила уже не из
Испании. Экспедиции, разграблявшие прибрежную по¬
лосу Прованса и Италии, направлялись из эмирата в
Тунис. Длинная и ожесточенная война привела к за¬
хвату византийской Сицилии (Таормина держалась до
Глава VI. Христианская империя
179
902 г.), и южная Италия была открыта для вторжений.
Героем франкского сопротивления стал император Лю¬
довик II, сын Лотаря. Он провел большую часть своей
жизни в борьбе с сарацинами в Италии, иногда с помо¬
щью Византии. Но, как и в северных водах, береговая
линия была слишком протяженной для обороны от мор¬
ских сил, которые могли нанести удар в любом месте и,
более того, рассчитывать на местных предателей. Очень
многое зависело от решимости местного населения не
сдаваться.
Неаполь, Гаэта и Амальфи организовали совместную
оборону, увенчавшуюся успехом, в то время как Рим
оказался менее удачливым. Но перед смертью в 875 г.
Людовик II смог гарантировать Италии, что она не ста¬
нет второй сарацинской провинцией вроде Испании.
Сарацинское влияние и сарацинские общины остава¬
лись важным фактором итальянской жизни, но они не
определяли ее.
Сарацинские нападения на побережье Прованса и
далеко вглубь страны были проблемой, на которую
Людовику Благочестивому пришлось обратить внимание
еще в будущность королем Аквитании. Самым печаль¬
но известным оплотом сарацин был Фраксинет (теперь
Сен-Тропез). Поколения грабителей выходили оттуда,
чтобы громить монастыри и подстерегать путников. Толь¬
ко тогда, когда им удалось захватить и в ожидании выку¬
па удерживать как заложника великого аббата монасты¬
ря Клюни, св. Майоля, поднялось достаточно сильное
негодование, чтобы привести к их истреблению. Стой¬
кого эффекта подобными акциями добиться сложно.
С одной стороны, некоторые историки заходят слишком
далеко, наделяя сарацин строительным гением (напри¬
мер, ирригационная система в Брианконне), а с другой —
есть и такие, которые слишком буквально понимают
монастырские истории о разорении и кровопролитии.
Как и даны, сарацины, наверное, не были сознательны¬
ми разрушителями в широких масштабах, да и не все¬
гда встречали враждебный прием. Бывали случаи, когда
180
Варварский Запад, 400-1000
южные магнаты или общины приглашали сарацин уча
ствовать в своих вендеттах. Более того, если сарацины и
отклонялись от прямого пути и ставили под угрозу сре
диземноморскую торговлю с отдаленными странами (а
это непросто доказать в подробностях), то они также раз
рушили несколько замкнутую экономику франкского
мира своими закупками северных товаров, например, ра¬
бов, мехов, металлов, оружия и леса. За них сарацины
платили золотом, а оно, в свою очередь, использовалось
на поддержание европейской торговли с Византией. Бы¬
ло бы слишком смело утверждать, что сарацинское золо¬
то финансировало каролингский и оттонский ренессанс,
но оно, скорее всего, оживило экономику севера. Впер¬
вые Восток, Средиземноморье и Север были связаны и
поддерживались единой денежной системой, и это про¬
должалось до тех пор, пока существовала исламская ге¬
гемония, то есть до одиннадцатого века.
Третий разряд завоевателей, славяне и венгры, при¬
были на запад не морем, а сушей с равнин Восточной и
Центральной Европы. Карл, старший сын Карла Вели¬
кого, всю свою жизнь посвятил борьбе с ними там, где
сейчас расположена центральная Германия, а в свое вре¬
мя его дело унаследовал Людовик Немецкий. Однако
славян необходимо отличать от венгров, или мадьяров.
Их княжества превосходили размером всю германскую
восточную марку. Иногда они вдавались в германскую
территорию, но чаще германцы вторгались на земли сла¬
вян, взимая тяжкую дань, захватывая рабов*, создавая
собственные поселения и распространяя христианство
через ряд приграничных миссионерских епархий, при¬
званных бороться за души славян, особенно в княжестве
Моравия, с миссионерскими усилиями Византии. Это
* К концу девятого века servus уже стал называться serf, это был
полусвободный крестьянин, обязанности которого по отношению
к лорду были ограниченными; классическое же понимание раба
(servus) теперь было представлено только пленником (slave) из вос¬
точных марок, проданным на Западе, особенно в нехристианской
Испании, для домашних работ и конкубината.
Глава VI. Христианская империя
181
было одно из проявлений византийского влияния, кото¬
рое в этот период ощущалось по всему Западу. Ученые
все больше приходят к мнению, что верность Восточно¬
му Риму в западном Средиземноморье никогда не уми¬
рала, и что немаловажное значение имело не только его
культурное влияние, но и политическое. Должно быть,
временами казалось, что западная реконкиста на манер
Юстиниановой неизбежна, особенно в период совмест¬
ных действий франков и византийцев против «мусуль¬
ман» в Италии. Религиозные расхождения между Восто¬
ком и Западом не были глубокими и никогда не счита¬
лись непреодолимыми.
Равновесие между германцами и славянами было на¬
сильственно разрушено прибытием кочевников-венг-
ров. Будучи тюрко-монголами — и, тем самым, родича¬
ми гуннов и аваров,— венгры за шестьдесят лет прошли
по всей Европе. Взирая на этих новых завоевателей, раз¬
грабляющих Запад, как им угодно, современники вспо¬
минали орды Аттилы. Они держали в страхе Италию,
Францию и Германию. Как и в случае с данами и сара¬
цинами эффект этих набегов, возможно, преувеличен.
Но венгры, наверное, были самыми жестокими из всех,
и, конечно, внушали своим жертвам величайший ужас.
По крайней мере они оставляли после себя малонасе¬
ленные и потому необрабатываемые земли. А значит,
тем более их падение, когда оно произошло, было вос¬
принято как освобождение.
Династия восточных Каролингов, была не более сво¬
их западных родственников убеждена в том, что обязана
защищать всю христианскую Европу; но растущий на¬
тиск с Востока вынудил их создать ряд военных подраз¬
делений, способных обезопасить ограниченную терри¬
торию без дальнейшего вмешательства королей. Одним
из них было герцогство в восточной Саксонии, а коман¬
дование им было поручено семье Лиудольфингов (поз¬
же Оттонов). Каким бы временным ни было первона¬
чально это назначение, род скоро отождествился с мест¬
ными интересами и защищал Саксонию не только по
182
Варварский Запад, 400— ¡ООО
соображениям верности франкской короне. Утвержда¬
ется, что если бы в 911 г. дому Каролингов не пришел
конец, в Саксонии и других германских герцогствах, воз¬
можно, никогда бы не развились сепаратистские инте¬
ресы. Но этот взгляд, скорее всего, преувеличивает объ¬
ем власти Каролингов к востоку от Рейна и обращает
слишком мало внимания на племенные традиции Шва¬
бии, Баварии, Франконии и Саксонии. Даже если мы
согласимся с тем, что герцоги были чиновниками, они
все-таки правили территориями, сохранявшими некото¬
рую связь с древним племенным делением, для упразд¬
нения которого Церковь приложила мало усилий. Объ¬
единение Германии не было неизбежным процессом, и
замедляли его отнюдь не одни только династические не¬
урядицы.
Саксонская династия, пришедшая на смену восточ¬
ным Каролингам в 919 г., сделала центром своей власти
Франконию. Стать королем к востоку от Рейна значило
стать франком. Только так новая династия могла зару¬
читься помощью германских церквей, навечно сохра¬
нивших память о Карле Великом как покровителе и бла¬
годетеле. Саксы (или Оттоны) всегда сознавали, что
являются наследниками Карла Великого, и их офици¬
альные документы отражают их стремление как можно
больше походить на Каролингов, особенно когда они
преследуют свои интересы в древнем каролингском Сре¬
динном королевстве. Неизменно каролингским оставал¬
ся сложный ритуал коронации. Но Оттоны были больше,
чем просто бледным отражением своих предшественни¬
ков. Они спасли Запад от венгров.
Исторйя этого военного подвига лучше всего расска¬
зана в произведениях Видукинда, монаха из Корвея,
германского филиала франкского монастыря Корби.
Книга Видукинда может с уверенностью быть названа
«Деяния саксов». Это исполненное гордости повество¬
вание сакса, народ которого достиг величия чуть более
чем за век. Из непримиримых врагов Карла Великого и
христианства они превратились в спасителей франков.
Глава VI. Христианская империя
183
и, косвенно, Рима. Видукинд был автором в равной ме¬
ре утонченным и убедительным. Он был хорошо знаком
с историческими трудами античности и знал, как мак¬
симально облагородить свою историю. К тому же он
мог опираться на кое-какие крайне интересные мате¬
риалы. Они включали героические эпосы и саги из ар¬
сенала германских бардов, певцов и рассказчиков, ко¬
торых любезно принимали в замке любого воина, как,
например, Бернельфа, который, согласно «Vita Liudgeri»
(«Житию Лиудгера»), пользовался большой любовью,
будучи хорошим оратором, искусным в рассказах о под¬
вигах давних времен и битвах королей, о которых учти¬
во (non inurbane) пел под аккомпанемент своей арфы.
Результатом стала история, которой по праву принадле¬
жит место в избранном обществе Беды, Иордана, Иси¬
дора и Григория Турского, поскольку «Res Gestae» пове¬
ствует о вхождении в западный мир и продвижении к
власти в рамках этого мира еще одного варварского на¬
рода. И снова автором является христианин и монах по
призванию; но он полон любви к своему народу — на¬
роду благородных воителей, князей Саксонии, и коро¬
левскому дому, благородством превосходящему всех.
Видукинд — историк народа, а не династии.
Оттоны, какими они предстают в «Res Gestae», пред¬
водительствуют народом воителей в борьбе против вос¬
точных орд. Сначала Генрих Птицелов, а затем Оттон I с
его великой победой при Лехфельде заявили о себе как о
чем-то большем, нежели просто король. Они были вои¬
нами, силой оружия правившими многими народами.
Это были Bretwealdas, императоры, или им подошел бы
любой другой титул, выражающий верховенство. Они
господствовали не только над германцами, но также и
жителями Востока —■ венграми и славянами. Мы знаем,
что амбиции Оттона I простирались на весь славянский
мир, и при поддержке папы его столица Магдебург долж¬
на была сделать для Центральной Европы то же, что
Майнц и Фульда —для каролингской Германии. Даже
жители Киевской Руси видели в нем возможный проти¬
184
Варварский Запад, 400-1000
вовес Византии и просили его прислать им епископа
Таким образом, славянские земли не были препятствием
для политического и торгового сообщения между Кие
вом и Западной Европой.
Возможно, задним числом Видукинд посвятил СВОИ)
саксонскую историю Матильде, дочери Оттона I. Она
была аббатисой Кведлинбурга в горах Гарца, средото
чии власти Оттонов. Но из этого не следует, что автор
был тесно связан с династией, или что его история была,
в каком-то смысле, официальной. Оттоны также были
саксами, но не только ими. Они завоевали известность
как защитники Восточной Марки, но они были еще и
королями франков, что, независимо от своего желания,
вовлекало их в политику южной Европы. Традиционные
интересы южных герцогств (Швабии и Баварии) в Лом¬
бардии привлекли Оттонов к итальянской политике и,
тем самым, к Риму. Ради благополучия центральной по¬
лосы (Лотарингии и Бургундии) они были готовы вое¬
вать с западными франками, и даже назначить одного из
способнейших представителей династии, архиепископа
Бруно, в Кельн, епархию, откуда он мог осуществлять
надзор за Лотарингией. Оттоны были хозяевами Запада
и господами Рима. Простой народ признавал их Рим¬
скими императорами, а короновали их папы, которых
они сами выбирали*; и там они попадали в сферу влия¬
ния византийской цивилизации, форпостом которой по-
прежнему оставалась Италия. Оттон III, сын одной ви¬
зантийской принцессы и несостоявшийся муж другой, в
течение своего краткосрочного правления показал, что
варвары остались падкими на все римское. Обвинять его
в предательстве истинных интересов Германии и рас¬
* Наставник Оттона III, блестящий франк по имени Герберт
Орильякский, последовательно побывал архиепископом Реймса и
Равенны, и, наконец, папой Сильвестром II. Папы выбирали (и
выбирают) себе имена, имея в виду подчеркнуть особый взгляд на
жизненный путь какого-то из своих предшественников. В этом
случае мысли Герберта обратились к папе, принявшем так назы¬
ваемый Константинов Дар.
Глава VI. Христианская империя
185
сматривать тягу Оттонов к Риму и Италии как чудовищ¬
ное отклонение — это бесполезная трата времени, и по¬
тому что он прожил недостаточно долго, чтобы у нас поя¬
вилась возможность дать настоящую оценку его полити¬
ке, и потому что при жизни он не выглядел так, как будто
жертвовал германскими интересами ради итальянских.
Если бы это было осуществимо, германцы перемести¬
лись бы в орбиту Рима, от отсталой цивилизации к высо¬
коразвитой. Мы не можем определить удовлетворитель¬
ным образом, какой смысл вкладывали Оттоны в свой
римский титул, но мы можем быть уверены, что при¬
няли они его с целью повысить имевшийся у них гер¬
манский. Их империя не была продолжением Imperium
Christianum (Христианская империя) Людовика Благо¬
честивого; ранние средневековые империи были лич¬
ными владениями, которые не могли быть переданы по
наследству; но для выражения своей власти они исполь¬
зовали старые слова, полные значения. На печати Отто¬
на было написано: Renovatio imperii Romanorum. Это не
было пустой мечтой; он и его советники были практич¬
ными людьми. Они обозначали этим свое намерение не
просто восстановить порядок и управляемость в своем
расколотом распрями мире, а сделать это соответствен¬
но определенному образцу. Их взгляд на историю, воз¬
можно, был неверен, но в итоге современники не счита¬
ли эту фразу бессмысленной. Не исключено, что если бы
Оттон прожил дольше, он бы вернул императорскому ти¬
тулу законодательные функции; ведь Рим был обителью
права, гражданского и канонического. Его ранняя смерть
затормозила этот процесс. Ему не хватило времени, что¬
бы оставить больше указаний на то, что он надеялся вос¬
становить, и почему, будучи саксом, он желал связать
себя с римской традицией.
Этот краткий обзор Западной Европы в борьбе с ее
последними варварскими завоевателями позволяет нам
прийти к некоторым предварительным выводам по по¬
воду путей, по которым она развивалась со времени рас¬
пада пост-классической Империи.
186
Варварский Запад, 400-1000
В первую очередь, усилился процесс социальною
обособления, который был столь выраженной чертой
поздней Империи. Люди все больше стремились к обу¬
стройству своей жизни на местном уровне; объединя¬
лись ради безопасности и желали иметь своим сеньором
местного магната, способного мобилизовать их для са¬
мообороны и отправлять над ними правосудие; пита¬
лись и одевались за счет плодов своей собственной зем¬
ли; рассматривали отношения со своим покровителем и
благодетелем с точки зрения контракта на базе земель¬
ного держания, который мог возобновляться из поколе¬
ния в поколение. Таким образом, появилось то, что ис¬
торики называют феодальным обществом, хотя факти¬
чески его разновидности настолько бесконечны, что
чуть ли не лишают этот термин смысла. Римский собст¬
венник, обрабатывавший свою виллу в четвертом веке,
нашел бы много точек соприкосновения с поместным
лордом, обрабатывавшим ту же самую землю в десятом
веке — может быть, больше, чем тот же лорд со своим
современником на другом конце Европы. Иначе отра¬
зить эту перемену можно, сказав, что старая варварская
родственная связь уступила место узам вассальных от¬
ношений, хотя и здесь снова мы сталкиваемся с доста¬
точным количеством исключений, чтобы подвергнуть
сомнению правомерность своего вывода.
Во-вторых, образовались государства средневековой
Европы. Больше не было сомнений в том, что, невзирая
на Империю и папство, Франция, Германия, Италия,
Испания, Скандинавия и Англия идут разными путями,
говорят на разных языках и толкуют прошлое в разном
ключе. Из этого не следует, что они непременно ожида¬
ли, что править ими будут местные династии, ведь, как
и любое другое владение, корона могла быть передана
дальним родственникам, или потребована ими. Коро
левская власть утратила нечто от своего древнего пре¬
стижа, поскольку для короля десятого века ни варвар¬
ское военное руководство, ни римское законодательство
уже не было основным занятием. Его обязанностью была
Глава VI. Христианская империя
187
защита совокупности земель и прав, включавшей его не¬
посредственные владения вне обширных иммунитетных
территорий его королевства, и передача ее в целости и
сохранности своему наследнику. Политические горизон¬
ты сократились, хотя никто и не помышлял о том, чтобы
обойтись без короля. Нет лжи чернее, чем изображение
раннесредневековой королевской власти и аристократии
в виде принципиально противоположных сил. В деся¬
том веке королевская власть была скорее ограничена,
чем ослаблена. Средневековому человеку слабость была
ни к чему, и, конечно же, слабые короли были ему нуж¬
ны ничуть не больше.
Что же тогда осталось от королевской власти? При¬
близительное представление о ней можно получить,
изучив судьбу западно-франкской монархии после слу¬
чайной смерти в 987 г. Людовика V. Он был молодым
человеком и не оставил наследника. Его ближайшим
родственником-Каролингом был дядя, Карл Лотаринг¬
ский, человек, претензии которого не получили значи¬
тельной поддержки со стороны франков, которым он не
нравился; а кроме того, Оттоны, желавшие подчинить
Лотарингию вассальной зависимости, с нетерпением
ждали конца энергичной западно-франкской линии.
Новым королем стал Гуго Капет, сильнейший из се¬
верных магнатов. Его семье уже случалось на непродол¬
жительное время надевать корону, и он пользовался
поддержкой Церкви (особенно в Реймсе). Но, в дейст¬
вительности, сила его была незначительной, а магна¬
ты — фактически независимыми, и шансов на осущест¬
вление амбиций Каролингов в Лотарингии у него было
немного. Тем не менее он был королем, и королем же¬
ланным. Он был верховным сюзереном своих вельмож;
они являлись его вассалами, с ним их связывала клятва,
которую ни один не осмеливался разорвать. Историк
Рихер сохранил текст торжественной присяги, которую
в 989 г. принес королю архиепископ Арнульф Реймс-
ский. Более того, он был Помазанником Божиим, кото¬
рый не принадлежал ни к мирянам, ни к священникам,
188
Варварский Запад, 400-1000
но стоял между ними и выше и тех, и других. Он был
главой французской Церкви в более буквальном смыс¬
ле, чем Генрих VIII в Англии, поскольку Церковь и Го¬
сударство составляли единое целое. Сердцем его царст¬
ва был его двор, curia regis. Там он вершил суд над свои¬
ми вельможами (они более нигде не могли рассчитывать
на правосудие), и там же они могли добиваться почес¬
тей и продвижения по службе. Если спросить, насколь¬
ко глубоко проникало это уважение к короне по отно¬
шению к сословию магнатов, то есть родственников и
близких короля, то дать прямой ответ невозможно; по¬
скольку на этот счет нет свидетельств. Но ясно по край¬
ней мере то, что предания о Каролингах продолжали
свое существование в мелких религиозных общинах по
всей Франции и оттуда в форме эпических песен и ска¬
заний распространялись через соседние баронские дво¬
ры. Таков социальный фон «Песни о Роланде», величест¬
венного эпоса одиннадцатого века, отразившего стрем¬
ление Капетингов и магнатов подражать Каролингам.
Другими словами, ранним Капетингам удалось убедить
своих подданных в том, что их приход к власти не был
насильственным; они были не новой династией, а про¬
должателями чего-то более древнего*. Таким образом,
Гуго Капет не был ни неудачником, ни слабаком. Его
curia была судом для его государства; в государственных
и личных документах его подданные вели летоисчисле¬
ние от года его воцарения; он принимал клятвы в вер¬
ности, а не приносил их; он был главой национальной
Церкви (хотя и не всех церквей, входивших в нее); и он
мог отстаивать собственные интересы перед лицом От¬
тонов, хотя и был им обязан. Административная уни¬
фикация и централизация Франции не находились и
* Адсон из Монтьеранде в своем посвящении королю Людови
ку IV (936—954 гг.) написал: «Римская власть в основном уничто
жена, но пока есть франкские короли, способные властвовать по¬
добно римлянам, величие Римской Империи никогда не погибнет
до конца, но будет жить дальше вместе с ними».
Глава VI. Христианская империя
189
числе его целей. Он и его современники стоят ближе к
Карлу Великому, чем к Филиппу Августу.
У нас есть основания полагать, что десятый век был
временем стремительных социальных и политических
перемен. Современники смотрели на это иначе, хотя
многие из них, и правда, думали, что подходит к концу
некая эпоха. То, что для нас выглядит как проблема пе¬
рехода, представлялось им преддверием неминуемого
конца мира и прихода антихриста. Пессимизм и даже
безнадежность не прекращались со времен крушения
Imperium Christianum (Христианской империи); они скво¬
зят во многих произведениях и необязательно связаны с
мистическим 1000 годом. Возникновение повсеместно
новых церквей и энергичная преобразовательная дея¬
тельность крупных монастырских центров, вроде Клю-
ни, самим действующим лицам не казались провозве¬
стием новой эпохи. Апокалиптическое мировоззрение
Григория Великого все еще жило. Как такое было воз¬
можно в обществе, в котором по-прежнему царили зако¬
ны кровной мести? В поисках успокоения люди обраща¬
лись к героическому прошлому, которое все еще много
значило, потому что не было далеким, а миграции еще
не были закончены. Подлинную картину средневеко¬
вого общества одиннадцатого века невозможно вообра¬
зить без последнего крупного норманнского прорыва в
Англию и в Средиземноморье. На протяжении всего пе¬
риода, охватываемого этим очерком, исторические ин¬
тересы и образный фон в Западной Европе не меняются
существенным образом. Именно поэтому ему присуще
единство.
Вот почему, как в начале, так и в конце, нас не пере¬
стает удивлять разительный контраст — раннесредневе¬
ковые люди могли жить, как варвары, но при этом счи¬
тать себя римлянами.
БИБЛИОГРАФИЯ
ОБЩИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Две крупные книги, охватывающие весь период: Edward
Gibbon, The History of the Decline and Fall of the Roman Empire,
ред. J. B. Bury, в 7 т., London, 1909; и James Bryce, The Holy
Roman Empire, London, 1906. Как и большинство классиком,
обе изобилуют противоречиями. Более лаконичны и соврс
мепиы: H. St. L. В. Moss, The Birth of the Middle Ages, 395-814,
Oxford, 1935 (компактность и беспристрастный подход); Chri¬
stopher Dawson, The Making of Europe, London, 1932; C. Delisle
Burns, The First Europe, London, 1947 (множество ошибок, no
подход свеж и привлекателен); и F. Lot, С. Pfister и F. L. Ganshol,
Les Destinées de Г Empire en Occident, de 395 a 888, 2-е изд., 2 т.,
Paris, 1940 (прекрасное сокращение). Дополнительные базовые
сведения можно получить из некоторых глав в: The Cambridge
Ancient History, т. XII, 1939, и The Cambridge Medieval History,
т. I (1924) и II (1936), а также A. Fliche и V. Martin, Histoire de
l’Église, тт. с III по VII включительно (тома разных авторов).
СПЕЦИАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
1) Литература и искусство.
Работы крупных ученых: H. М. Chadwick, The Heroic Age,
Cambridge, 1912; W. P. Ker, The Dark Ages, Edinburgh, 1923;
W. Levison, England and the Continent in the Eighth Century,
Oxford, 1946 и P. Vinogradoff, Roman Law in Medieval Europe, под
ред. F. de Zulueta, Oxford, 1929. Доступны также: E. К. Rand,
Founders of the Middle Ages, Harvard, 1928; M. L. W. Laistner,
Thought and Letters in Western Europe A. D. 500 to 900, London,
Библиография
191
1931; С. N. Cochrane, Christianity and Classical Culture, Oxford,
1940; R. Hinks, Carolingian Art, London 1935; P. Courcelle, His¬
toire Littéraire des Grandes Invasions Germaniques, Paris, 1948; и
E. S. Duckett, Alcuin, Friend of Charlemagne, New York, 1951.
2) Экономика и общество.
The Cambridge Economic History, т. I, 1942, посвящена сель¬
скохозяйственной жизни; т. 2, 1952 касается торговли и про¬
изводства. A. Dopsch, The Economic and Social Foundations
of European Civilization, London, 1937, важна, но преувеличи¬
вает преемственность между имперской и варварской жизнью;
Н. Pirenne, Mohammed and Charlemagne, London, 1939, заявля¬
ет, несколько слишком настойчиво, что каролингское обще¬
ство развивалось в ином направлении, нежели меровингское,
будучи отрезано арабами от Средиземноморья. Marc Bloch, La
Société Féodale, 2 т., Paris, 1939, наиболее важные из современ¬
ных выводов о складывании средневекового общества. F. W. Wal-
bank, The Decline of the Roman Empire in the West, London, 1946,
понятная и полезная работа, хотя и приходит к выводам, при¬
емлемым не для всех.
3) Политика.
Блестящая вводная работа: F. Lot, La Fin du Monde Antique
et le Début du Moyen Age, переизд. Paris 1951; A. H. M. Jones,
Constantine and the Conversion of Europe, London, 1948 — ин¬
формативно и уравновешенно; G. Barraclough, The Origins of
Modem Germany, 2-е изд., Oxford, 1947, живое изложение ре¬
зультатов современных германских исследований; Т. Hodgkin,
Italy and her Invaders, 2-е изд., Oxford, 1892, до сих пор единст¬
венное англоязычное Исследование по средневековой Италии;
F. М. Stenton, Anglo-Saxon England, 2-е изд., Oxford, 1947, рас¬
сматривает англосаксов как часть Европы; E. Salin, La Civi¬
lisation Mérovingienne, т. I, Paris, 1950, незаменимое исследова¬
ние по Меровингам с особым вниманием к археологическим
свидетельствам; L. Halphen, Charlemagne et l’Empire Carolingien,
Paris, 1947, лучшая из всех книг о Каролингах на любом языке;
J. Calmette, L’Effrondrement d’un Empire et la Naissance d’une
Europe, Paris, 1941, одна из очень немногих работ, посвящен¬
192
Варварский Запад, 400—1000
ных концу этого периода; J. В. Trend, The Civilization of Spain,
Oxford, 1944, в коротком обзоре посвящает несколько превос¬
ходных страниц этому периоду, снабжая их библиографией;
F. Dvornik, The Making of Central and Eastern Europe, London,
1949, важна для понимания связей славян с Западом; G. Turville
Petre, The Heroic Age of Scandinavia, London, 1951; единствен
пая в своем роде книга; Т. D. Kendrick, A History of the Vikings,
London, 1930, полезное введение, написанное ученым, первой
специальностью которого является археология; и по поводу
взаимодействия латинской и византийской мысли нет ничего
лучше двух лекций: N. В. Baynes, The Hellenistic Civilization and
East Rome, Oxford, 1946, и The Thought World of East Rome,
Oxford, 1947.
Дополнительная литература (дополнение 1961 года).
М. Deanesly, A History of Early Medieval Europe, 476 to 911,
London, 1957 — по-настоящему хороший учебник; E. R. Curtius,
European Literature and the Latin Middle Ages, London, 1952 -
захватывающий обзор; E. Stein, Histoire du Bas-Empire, т. 2
(476-565), Paris, 1949, бесценна в том, что касается Юстиниа¬
на; и Р. Riché, Les Invasions Barbares, Paris, 1953, полезная не¬
большая книга. Относительно Церкви см.: М. L. W. Laistner,
Christianity and Pagan Culture in the Later Roman Empire, New
York, 1951; первая часть T. M. Parker, Christianity and the State in
the Light of History, London, 1955; W. Ullmann, The Growth of
Papal Government in the Middle Ages, London, 1955; и R. Folz,
L’Idée d’Empire an Occident du Ve au XIVe Siècle, Paris, 1953.
E. Levy, West Roman Vulgar Law, Philadelphia, 1951, открывает
новое поле для исследования. В социологической и экономиче¬
ской сфере см.: R. Latouche, Les Origines de l’économie occi¬
dentale, Paris, 1957; A. R. Lewis, Naval Power and Trade in the
Mediterranean, A. D. 500-1100, Princeton, 1951; C. Verlinden,
L’Esclavage dans L’Europe Médiévale, т. I (Испания-Франция),
Bruges, 1955; и F. L. Ganshof, Feudalism (пер. P. Grierson), London,
1952. E. A. Thompson, A History of Attila and the Huns, Oxford,
1948, очень талантливо. По поводу Африки: W. Н. С. Frend,
The Donatist Church, Oxford 1952; С. Courtois, Les Vandales et
l’Afrique, Paris, 1955; и того же автора: Victor de Vita et son oeuvre,
Библиография
193
Algiers, 1954. Nora К. Chadwick, Poetry and Letters in Early Chri-
sitan Gaul, London 1955, является хорошим введением; С. Verlin-
den, Les Origines de la Frontière Linguistique en Belgique et la Co¬
lonisation Franque, Brussels, 1955, это доброкачественный обзор
большой проблемы; G. W. Greenaway, Saunt Boniface, London,
1955, научный очерк. P. Goubert, Byzance avant l’Islam, 2 т., Paris,
1956, касается франко-византийских отношений. Первая часть
J. М. Wallace-Hadrill и J. McManners (ред.), France, Government
and Society, London, 1957, может представлять интерес, а также:
О. Chadwick, John Cassian, Cambridge, 1950.
Можно порекомендовать следующие статьи:
По поводу военных аспектов варварских нападений см.:
A. H. М. Jones, The Decline and Fall of the Roman Empire, Histo¬
ry, XL, 1955; E. A. Thompson, The Passio S. Sabae and Early Vi-
sigothic Society, Historia, т. 4, 1955: A. Momigliano, Cassiodorus
and Italian Culture of His Time, British Academy Proceedings, 1955;
W. H. C. Frend, North Africa and Europe in the Early Middle Ages,
Trans. R. Hist. Soc., 1955.
Я постоянно цитирую книги исключительно на английском
и французском языках, хотя по данному периоду существует
много значительных работ, в частности, на немецком.
КАРТА 1
«ЗАПАДНАЯ ИМПЕРИЯ В 843 ГОДУ»
КАРТА 2
«ЕВРОПА В НАЧАЛЕ ПРАВЛЕНИЯ ЮСТИНИАНА»
ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
Аахен, город в Германии, столица Карла Великого 65, /45,
152, 156, /59, /65
Австразия, восточная часть франкского государства 103, /65,
106, 109, НО, 111, 112, 114, 118, /25, /27, Ш
Адрианополь 52
Адриатика 152
Аквилея 42, 74
Аквитания, область на юго-западе Франции (совр. Гиень) 56,
57, 96, 95, 109, 117, //5, /56, /5/, /59, /66, /65, /79
Алеманния //5
Александрия, город (Византия, Египет) /52
Альпы, горы 62, 75, 74, /65, /29, /55
Амальфи, город и крепость в Южной Италии /79
Аменебург, бенедиктинский монастырь в Германии //5
Аморбах, город, миссионерский центр в Германии 139
Англия /67, 108, //4, /59, /46, /55, /74, /76, /75, /56, /55,
189
Анденн, монастырь во Фландрии //2
Аннап, королевское владение близ Лилля во Франции /54
Антиохия, город в ранней Византии 22
Арденны, горы 111, 133
Аугсбург, город центр епископства в Германия 115
Афины, город в Греции 25, /42
Африка 22, 25, 24, 54, 55, 4/, 56, 52, 55, 54, 55, 57, 59, //7, //5
Африка, римская провинция 26, 54, 55, 55, 56, 55, 178
Бавария, земля в Южной Германии, великое герцогство 116,
118, 132, 133, 149, 160, 164, 182, 184
Байе, город во Франции, центр епископства 97
Географический указатель
197
Бале 115
Балканские земли 52
Балканы, горы 33, 34
Балтийское море 60, 133
Барселона, город в Испании 99
Барселонское графство 163
Бельгия 90
Беневенто, лангобардское герцогство в Южной Италии 79,
84, 150
Берри, герцогство в центральной Франции 163
Боббио, монастырь в Италии 74, 78, 105, 154
Бове, город во Франции, центр епископства 90
Болонья, город в Италии 90
Бордо, город во Франции 38
Брабант, герцогство на территории Фландрии и Голландии 111
Брианконн, местность во Франции, где сохранились средне¬
вековые ирригационные сооружения, создание которых
приписывается сарацинам 179
Британия 37, 92, 143
Бургундия, историческая область во Франции, в V—VIII вв.
королевство, в IX—X вв. герцогство, с X по XIV вв. вновь
королевство 110, 118, 160, 165, 184
Везер, река в Северной Германии 114, 133, 134
Венеция, город, республика (Италия) 152, 153, 156
Верден, город и монастырь во Франции 135, 154, 165
Верона, город в Италии 51
Вивариум 49
Византий (Константинополь), древнее название Константи¬
нополя 22
Византия 13, 50, 51, 55, 74, 83, 84, 85, 103, 108, 128, 138, 150,
151, 153, 155, 167, 169, 174, 179, 180, 184
Вифлеем, город в Палестине 22
Восточная Галлия 35, 38, 96
Восточная Германская марка, см. Восточная Марка 180
Восточная Европа 54, 107, 180, 181, 183
Восточная империя, см. Византия, Восток 21, 32, 70, 149, 152
198
Варварский Запад, 400— /ООО
Восточная Марка, см. Восточная Германская Марка 184
Восточная Марка, см. Восточная Германская марка 160
Восточный Рим, Византия 85, 86
Вуйе, поле битвы франков с вестготами 98
Вюрцбург, город, центр епископства в Германии (Бавария)
139, 172
Галлия, римская провинция 17, 33, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41,
52, 53, 86, 88, 89, 91, 9X 93, 94, 95, 98, 100, 102, 104, 105,
106, 107, 108, 111, 116, 117, 118, 129, 149
Гамбургско-Бременская епархия (Германия) 174
Гарц, горный массив в Восточной Германии 184
Гасконь (Баскония),область на юго-западе Франции, в VII—
XI вв. герцогство в составе Аквитании 37
Гаэта, город в южной Италии 179
Гейсмар, место расположения святилища древних германцев
134
Генуя, город в Италии 85, 99
Германия 64, 97, 103, 115, 116, 129, 130, 131, 133, 135, 151,
165, 180, 181, 182, 183, 184, 186
Герсталь, замок Арнульфингов 111, 132
Гессен, земля во владениях франков, земля в Германии 114,
133
Гиппон, город на севере Африки 28
Далмация, славянская область на побережье Адриатики (на
территории совр. Хорватии) 153
Днестр, река 31
Дон, река 31
Донара священный дуб, древнегерманское святилище Бога-
громовержца в Гейсмаре 134
Дорестад, город в Нидерландах 108, 113
Дунай, река 15, 31, 61, 153
Европа 19, 20, 31, 39, 42, 45, 52, 53, 54, 59, 64, 74, 87, 98, 137,
144, 149, 159, 173, 175, 178, 180, 181, 183, 186
Европа, римская провинция 107
Египет 27, 178
Географический указатель
199
Заале, река в Германии 156
Зайдер-Зее (Зюдер-Зее), залив Северного моря у берегов
Нидерландов 114
Зальцбург, город, центр епископства и монастырь (Австрия)
776, 139
Запад, Западная империя 13, 20, 21, 33, 36, 37, 44, 45, 53, 54,
55, 56, 85, 92, 152, 153, 184
Западная Галлия 38, 39, 40, 96
Западная Европа 19, 22, 32, 33, 44, 66, 83, 155, 157, 160, 161,
181, 182, 184, 185, 189
Западное Средиземноморье 54, 174
Израиль 128
Иллирик, Иллирия 33, 52, 55
Империя, Римская империя 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 24, 25,
26, 27, 28, 29, 31, 32, 33, 36, 37, 38, 40, 43, 45, 58, 62, 71,
100, 116, 137, 148, 150, 151, 157, 186
Ирландия 109, 139, 174, 176
Ирминсул, культовое сооружение (столп) древних саксов 134,
135
Исландия 174
Испания 13, 17, 35, 37, 52, 53, 72, 89, 98, 108, 117, 131, 144,
174, 178, 179, 186
Испанская марка 131, 148
Иссель, река 89
Италия 77, 33, 34, 35, 38, 40, 41, 42, 43, 45, 46, 48, 50, 51, 52,
53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 62, 63, 64, 67, 68, 70, 73, 74, 77, 78,
83, 84, 85, 86, 87, 98, 103, 108, 128, 129, 130, 131, 138, 139,
144, 150, 757, 156, 161, 165, 167, 169, 178, 179, 181, 184,
185, 186
Йорк, город в Англии, центр епископства 108, 133, 139, 140,
150, 172
Калабрия, область в Южной Италии 86
Карфаген, город в Северной Африке 27, 55, 57
Каталония, область на северо-востоке Испании 162
Каталаунские поля, место битвы галло-римлян с гуннами 40, 93
200
Варварский Запад, 400—1000
Кведлинбург, монастырь в Германии (Саксония) 184
Кельн, город, центр епископства в Германии 22, 90, 96, 171,
184
Кент, графство в Англии 72, 73, 76
Кентербери, город и аббатство в Англии 139
Кесария, город в Малой Азии 21
Киев, столица Руси 174, 184
Киевская Русь 183
Клюни, монастырь в Бургундии 179, 189
Константинополь, см. Византий, столица Восточной Римской
(Византийской) империи 22, 23, 32, 33, 44, 46, 54, 55, 68,
72, 98, 117, 150
Констанц, озеро в Германии, церковь 115
Корби, монастырь во Франции 139, 174, 182
Корвей, монастырь в Германии 182
Коэлийский монастырь 68
Коэлийский холм 68
Кремона, церковь Великой Девы Марии в Кремоне 82
Крым, полуостров 31
Кур, город, центр епископства в Германии 115
Ла-Манш, пролив 178
Лангедок, область на юге Франции 163
Ланден, замок Арнульфингов 106, 111
Левант 54, 107, 153
Лехфельд, место битвы Оттона I с венграми (955) 183
Лилль, город во Франции 154
Лимузен, область во Франции 163
Липпе, река в Германии 135
Лис, река во Фландрии (совр. Бельгия) 89
Ломбардия, земля лангобардов, область в Северной Италии
81, 131, 132, 149, 184
Ломбардская равнина 153
Лондон, город, столица Англии 108
Лорш, город, центр епископства в Германии 139, 171
Лотарингия, западнофранкское королевство, затем герцогст¬
во, область в совр. Франции 97, 165, 184, 187
Географический указатель
201
Луара, река во Франции 90, 96, 177
Люксей, монастырь во Франции 105
Люксембург, графство, затем герцогство 97
Магдебург, город в Германии (Саксония) 183
Майнц, город, центр епископства в Германии 139, 171, 172,
183
Мальмсбери, аббатство в Англии 139
Мантуя, город в Италии 43
Марна, река во Франции 128
Марсель, город (Галлия, Франция) 27, 38, 102, 117
Медиолан, см. Милан 24, 27
Мекка, город в Аравии 53
Мец, город в Лотарингии 60, 96, 102, 103, 106, 108, 111, 168,
169
Милан, город в Северной Италии 22, 73, 74
Мозель, река во Франции, Германии и Люксембурге 96, 133
Монте-Кассино, монастырь в Италии 59, 60, 64, 65, 67, 68,
86, 126
Монтье ранде 188
Монц, город и монастырь в Северной Италии 73
Моравия (Великая Моравия), славянское государство 180
Мурбах, бенедиктинский монастырь в Германии 115
Нарбонн, город и крепость 37, 130
Неаполь, город в Южной Италии 64, 85, 179
Нейстрия, западная часть франкского государства 99, 110,
111, 112, 118, 126, 127
Нивель, монастырь во Фландрии 112
Ним, город в Аквитании 130
Нуайон 106
Нормандия, область на северо-западе Франции 177
Нурсия, город и монастырь в Италии 64
Овернь, графство, область в совр. Франции 91, 163
Оксфорд, город в Англии 141
Ордруф, бенедиктинский монастырь в Германии 115
202
Варварский Запад, 400-1000
Орлеан, город во Франции 41, 102
(Зтен 163
Отен, графство, город и монастырь во Франции 162
Павия, город, столица королевства лангобардов (Италия) 59,
75, 84, 139
Паннония, римская провинция (совр. Венгрия) 52, 61, 64, 109
Париж, город, столица Франции 99, 102, 106, 154, 177
Пассау, город и монастырь в Германии 116
Педона 74
Пелла, город в Македонии 38
Персия, Персидская империя 55
Петра святого собор в Риме 151
Пиренеи, горы 117, 132, 162, 178
По, река в Северной Италии 47, 85, 165
Подунавье 132, 155
Понтион на Марне, папская вилла 128
Прованс, область на юго-востоке Франции 37, 52, 98, 102,
109, 118, 166, 178, 179
Пуатье, город во Франции 98, 117, 118
Равенна, город в Северной Италии, центр византийского
экзархата, столица государства остготов 32, 41, 44, 73, 74,
85, 143
Регенсбург, город в Германии 116
Реймс, город, центр епископства во Франции 90, 91, 97, 112,
168, 170, 171, 187
Рейн, река в Германии 89, 96, 103, 108, 109, 114, 133, 134,
155, 165, 171, 182
Рейнская область 96, 109, 115, 134, 136, 168
Рейхенау бенедиктинский монастырь в Германии 115, 139,
172
Рим, город 34, 64, 72, 85, 98, 133, Ϊ52
Рим, государство 23, 83, 138, 152, 156
Рим 13, 18, 19, 21, 22, 25, 26, 29, 33, 35, 36, 40, 42, 45, 49, 51,
54, 57, 58, 60, 61, 63, 65, 67, 68, 69, 70, 71, 73, 78, 81, 86,
88, 113, 115, 126, 127, 128, 136, 139, 141, 143, 144, 149, 150,
151, 152, 167; 169, 179, 181, 183, 184, 185
Географический указатель
203
Римская епархия 42, 66, 74, 75, 156
Римская империя, Империя 16, 17, 20, 24, 85, 152
Римская республика 128
Римский мир, Романия, Romania 17, 36, 53, 58
Рона, река во Франции 98, 108
Ронсевальская долина, место битвы Карла Великого
с басками 131
Рур, река и область в Германии 154
Саксония, область в Центральной Германии 116, 131, 135,
144, 148, 149, 181, 182, 183
Самария, город в древней Палестине 72
Сан-Далмаццо в Педоне, монастырь 74
Санкт-Галлен, монастырь 166, 172
Св. Андрея на Коэлийском холме, монастырь 68
Св. Женевьевы, холм 99
Св. Марка в СполетЪ, монастырь 67
Святой Женевьевы в Париже, монастырь 99
Север 180
Северная Галлия 35, 52, 86, 93, 95
Северная Европа 133
Северная Италия 46, 62, 63, 73, 87, 103, 138
Северная Франция 168
Северное море 89
Сен-Бертен, аббатство 127, 170, 177
Сен-Дени аббатства церковь 106, 110, 117, 123, 127, 129, 139,
167, 171
Сен-Жермен-де-Пре, аббатство близ Парижа 154
Сен-Кантен, город во Франции 112
Сен-Мартин в Туре, монастырь в Туре 141
Сент, город в Аквитании 130
Сен-Тропез (древний Франксинет), город на юге Франции 179
Сена, река во Франции 90
Сент, город в Аквитании 130
Сент-Юбер, монастырь во Фландрии 112
Септимания 52, 117, 130
Сирмий 22
204
Варварский Запад, 400—1000
Сицилия 56, 68, 85, 86, 178
Скандинавия 61, 107, 108, 155, 174, 186
Сокур (Сокур-ан-Вим) (Франция), место битвы Людовика III
с викингами (881 г.) 177
Сольсбери 173
Сполето, город в Италии 67, 72, 84
Средиземное море 58, 99, 107
Средиземноморское побережье 34
Средиземноморье 17, 54, 98, 107, 136, 152, 155, 178, 180, 189
Средиземноморье Западное 52, 174, 181
Срединное королевство (Лотарингия) 165, 168, 169, 182
Страсбург, город во Франции (Эльзас) 164
Суассон, город во Франции 90, 94, 102
Субиако, город в Италии 64
Таормина, город в Италии (на Сицилии) 178
Тертри близ Сен-Кантена (Франция), место битвы Пипина II
с нейстрийцами 112
Тибр, река в Италии 68
Тисса, река в Карпатах 61
Токсандрия 89, 96
Толбиак (совр. Цюльпих), место битвы франков
с алламанами 97
Тонгре 90
Трир, город в Германии 96, 114
Труа, город во Франции 40, 93
Тулуза, город во Франции 39, 98, 162
Тулузен, область во Франции 163
Тулузская марка 160
Тулузское графство 40, 162
Тунис 178
Тур, город во Франции, центр епископства 98, 99, 117, 139,
141
Турин, город в Италии 42
Турне, город во Фландрии (совр. Бельгии) 90, 91, 93, 94, 96
Турское епископство 91
Географический указатель
205
Тюрингия, земля во владениях франков, земля в Германии
114, 118, 133
Уитби, монастырь 67
Утрехт, город в Голландии (совр. Нидерландах) 109, 113, 7/4,
7JP
Фарерские острова 174
Феррьер, монастырь (Франция) 173
Франкония, германское герцогство в востоку от Рейна 113,
182
Франксинет (ныне Сен-Тропез), крепость на юге Франции
179
Франкская Империя 158
Франкфурт, город в Германии 149
Франция 98, 100, 112, 113, 114, 130, 131, 136, 138, 154, 161,
163, 165, 166, 167, 168, 169, 170, 174, 178, 181, 186, 188
Фрейзинг, город и монастырь в Германии 116
Фризия 133, 165, 174
Фриули, герцогство в Италии 173
Фрицлар, бенедиктинский монастырь в Германии 115
Фульда, бенедиктинское аббатство в Германии 139, 170, 171,
172, 183
Христианская Империя, см. Imperium Christianum 149, 150,
159, 160, 162, 174, 185, 189
Центральная Германия 97, 116, 133, 180
Центральная Европа 39, 44, 61, 180, 183
Цюльпих (см. Толбиак) 97
Швабия, герцогство в Южной Германии 182, 184
Швеция 174
Шелльский монастырь (во Франции) 141
Шельда, река во Франции, Бельгии, Нидерландах 89
Шотландия 174
Шрецхейм 97
Эбро, река в Испании 130
206
Варварский Запад, 400—1000
Эльба, река в Чехии и Германии 134, 156
Эльзас, область на севере Франции 97
Эстинн, место проведения церковного собора 743 г. 126
Эхтернах близ Трира, монастырь в Германии 114, 139
Южная Галлия 35, 37, 53, 89, 117, 118, 129, 149
Южная Германия 115
Южная Европа 184
Южная Италия 86, 139, 150, 179
Южная Франция 98
Яарроу, аббатство в Англии 139
Belgica Secunda 90, 96
Gothia 36
Imperium Christianum 158, 161, 165, 186, 190
Imperium Francorum 158
Regnum Francorum, королевство франков 118
Respublica Romanorum 128
Romania, Романия, Римский мир 18
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Август Октавиан, римский император (27 г. до н. э.—14 г. н. э.)
15, 21, 24, 55, 99
Августин, Августин Блаженный, Августин Аврелий, епископ
Гиппонский (354—430 гг.) 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 43, 49,
50, 54, 68, 71, 80, 133, 135, 137, 140, 169
Августул, Ромул Августул, римский император (475—476 гг.)
45, 46
Агилульф, король лангобардов 72, 74
Агобард Лионский (ок. 779-840 гг.), архиепископ, святой
125, 159
Адалард, монах 161
Адриан I, папа (772-795 гг.) 149, 150
Айстульф, король лангобардов 79, 87, 128
Адеон 188
Аларих I (ок. 370—410 гг.), правитель, затем король вестготов
33, 34, 53
Аларих II, король вестготов 98
Александр Македонский (356—323 до н. э.), царь Македонии,
полководец 166
Алкуин (Флакк Альбин Алкуин) (ок. 735-804 гг.), каролинг¬
ский писатель 99, 122, 138, 140, 141, 142, 149, 150, 152,
172
Альбоин, предводитель лангобардов 61, 62, 63, 64, 84
Альмарих, вестготский король Испании 102
Альфред (Великий) (ок. 849—ок. 900 гг.), англосаксонский
король с 871 г. 69, 116, 178
Аманд, святой, миссионер среди франков 112
Амвросий (334 или 340-397 гг.), епископ Медиоланский,
раннехристианский теолог и писатель, святой 24, 25, 27, 49
208
Варварский Запад, 400—1000
Аммиан Марцеллин (ок. 330—ок. 400 гг.), позднеримский
историк 89, 172
Анастасий, император 99
Андрей, апостол 68
Ансбальд 173
Ансхарий (Ансгар) из Корби (Ансхарий Гамбургский)
(801-865 гг.), архиепископ Бременский, святой,
миссионер в Скандинавии 174
Ардо, агиограф, автор Жития ев. Бенедикта Анианского 159
Арий (7-336 гг.), пресвитер Александрийский,
раннехристианский теолог 33
Аристотель (384-322 гг. до н. э.), древнегреческий
философ 50
Арнульф из Меца, родоначальник династии Каролингов
знатного франкского рода 106
Арнульф Реймсский, архиепископ 60, 187
Арнульфинги, знатный франкский род 111, 112, 113, 114,
118, 121, 125, 127
Артур, легендарный англосаксонский король 167
Аспар, византийский военачальник 55
Атаульф, предводитель готов 36, 37
Аттила (7-453 гг.), предводитель гуннов 39, 40, 43, 44, 46,
93, 181
Аэций (ок. 390-454 гг.), римский патриций, правитель
Италии и Галлии, полководец 38, 39, 40
Барбаросса Фридрих, см. Фридрих Барбаросса 166
Базина, жена Хильдерика — предводителя франков, мать
Хлодвига Великого 110
Бегга, представительница рода Арнульфингов 112
Беда Достопочтенный (672/673—ок. 735 гг.), англосаксонский
монах, летописец 67, 92, 140, 150, 172, 183
Бенедикт Анианский (7—821 гг.), святой, монах из окружения
Людовика Благочестивого 159, 161, 172
Бенедикт Нурсийский (ок. 480—ок. 547 гг.), монах, основатель
ордена бенедиктинцев, святой 27, 50, 59, 64, 65, 66, 67,
68, 86, 136, 140
Именной указатель
209
Беовульф, герой древнего англосаксонсого эпоса 93, 119
Бери 64
Бернард (Бернард Итальянский), сын Пипина Горбатого,
внук Карла Великого, правитель Италии /56, 160, 161
Бернард Плантевелю, сын Бернарда Септиманского, графа
Тулузского 163
Бернард Септиманский, граф Тулузский 162
Бернельф, франкский рыцарь 183
Берта, королева франков, мать Карла Великого 145
Берта, франкская принцесса 73
Бонифаций Германский, святой, британский проповедник на
землях франков 114, /75, 116, 122, /26, /27, 134, 139, 170
Боэций (Аниций Манлий Северин Боэций) (ок. 480-524 гг.),
римский государственный деятель и христианский фило¬
соф 49, 50, 5/
Бруно, архиепископ Кельнский 184
Вала, зять Гильома Тулузского /6/, /62
Валафрид Страбон (809—849 гг.), каролингский поэт 171
Валентиниан III, римский (западный) император
(424-455 гг.) 40
Варнефрид, отец историографа Павла Диакона 59
Василий Великий (Василий Кесарийский) (ок. 330-379 гг.),
церковный философ, святой 86
Велизарий (ок. 504-565), византийский полководец 56, 71
Вергилий (Публий Вергилий Марон) (70—19 гг. до н. э.),
древнеримский поэт /72
Видукинд, вождь саксонцев /55, 136
Видукинд Корвейский, саксонский хронист 182, 183, 184
Виллиброрд (658-739 гг.), бенедиктинский монах, миссионер
среди фризов, с 695 г. епископ Утрехтский, святой 113,
114, 115
Витрувий, древнеримский архитектор и теоретик архитектуры
/72
Вульпо, лангобард 82
Вульфила, грек, проповедник христианства среди готов 33
210
Варварский Запад, 400-1000
f
Гейзерих (?—477 гг.), король вандалов (428—477 гг.) 53
Гектор, древнегреческий мифологический герой 166
Геновефа, святая. См. Женевьева 41
Генрих I Птицелов (ок. 876-936 гг.), германский (восточно¬
франкский) король (919-936 гг.) 183
Генрих VIII (1491-1547 гг.), король Англии (1509-1547 гг.)
188
Герберт Орильякский, см. Сильвестр II
Герберт, французский средневековый хронист 170
Германарих, Германарих Амал, предводитель готов 48, 51
Гертруда, представительница рода Арнульфингов 112
Гиббон Эдуард (1737-1794 гг.), английский историк 19
Гильдас 92
Гильом Благочестивый, сын и наследник Бернарда Плантеве-
лю, основатель Клюнийского монастыря 163
Гильом (Великий, Оранжский), граф Тулузский (7—812 гг.),
двоюродный брат Карла Великого, победитель сарацинов,
герой цикла chansons de geste 162
Гильом, граф Бордосский, сын Бернарда Септиманского 162
Гисла, аббатиса Шелльского монастыря, сестра Карла Вели¬
кого 141
Годеперт, лангобард 77
Гонорий (384-423 гг.), западный римский император (с 395 г.)
33
Готфрид Бульонский 167
Грациан (359-383 гг.), западный римский император (с 367 г.)
79
Григорий I Великий «Двоеслов» (ок. 540-604 гг.), папа (590—
604 гг.) 26, 64, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 81, 86, 140,
155; 169, 189
Григорий Турский (ок. 540—ок. 594 гг.), епископ, франкский
историк 60, 91, 92, 93, 95, 96, 97, 99, 100, 103, 104, 105,
107, НО, 120, 183
Григорий Утрехтский, святой, миссионер во Фризии 133
Гримоальд, король лангобардов 79
Гуго Капет (ок. 940-996 гг.), западнофранкский (француз¬
ский) король, основатель династии Капетингов 187, 188
Именной указатель
211
Давид, ветхозаветный царь 27, 42, 128, 766
Дагоберт, король франков 106, 70£, 709, 770, 772, 76<?
Данте Алигьери (1265—1321 гг.), итальянский поэт 772
Дионисий Парижский, Сен-Дени, первый епископ Париж¬
ский 706
Донат, древнеримский грамматик 140
Дунгал Ирландец, каролингский богослов и писатель 142
Евсевий Кесарийский (Евсевий Памфил) (ок. 263—339 гг.),
церковный писатель, епископ Кесарии (в Палестине)
(с 311 г.) 27
Еврих, король вестготов 45
Евтихий 50
Жецевьева (ок. 422—ок. 500 гг.), святая, покровительница
Парижа. См. Геновефа
Захарий, папа (741—751 гг.) 86, 127
Зинон (474-475 гг.), император Восточной Римской
Империи 45
Зотто, лангобардский герцог 67
Иезекииль, ветхозаветный пророк 77, 72, 770
Иероним Софроний Евсевий (Иероним Блаженный,
Иероним Стридонский) (ок. 342-420 гг.),
раннехристианский богослов и писатель, переводчик
. Библии на латинский язык 34, 141
Иисус Христос 97, 159, 166, 169
Иоанн 1, папа (523-526 гг.) 57
Иоанн II, папа (533—535 гг.) 57
Иоанн Сольсберийский (ок. 1120-1180 гг.), английский
средневековый хронист и богослов 173
Иов, ветхозаветный пророк 69
Иона Сузский из Боббио, монах-агиограф 78, 105
Иордан, раннесредневековый (остготский) историк 59, 67,
183
212
Варварский Запад, 400-1000
Ирина, византийская императрица (797-802 гг.) 150
Ирмион, нас'Гоятель аббатства Сен-Жермен-де-Пре близ
Парижа 154
Исидор, епископ Севильский (ок. 570-636 гг.),
раннесредневековый энциклопедист 50, 172, 183
Иуда Маккавей, см. Маккавей Иуда
Капелла Марциан (V в.), позднеантичный педагог
и писатель 50
Капетинги, династия французских королей 178, 188
Карл I Лысый, король франков, император Каролингской
империи (840-877 гг.) 137, 161, 164, 166, /67, 168, 169,
/7/, /77, 180
Карл II Толстый, племянник Карла Лысого, император (884-
887 гг.) 166,177
Карл III Простоватый, король франков (898-922 гг.) /77
Карл Великий (742—814 гг.), король франков (с 768 г.),
император (с 800 г.) 59, 60, 65, 86, 99, 110, 114, 118, 122,
123, 129, 130, 131, 132, 134, 135, 136, 137, 138, 139, 140,
141, 142, 144, 145, 146, 147, 148, 149, 150, 151, 152, 153,
154, 156, 157, 158, 159, 162, 164, 165, 166, 167, 170, 171,
174, 175, 178, 180, 182, 189
Карл Лотарингский, король Лотарингии 187
Карл Мартелл (ок. 688-741 гг.), сын Пипина II Короткого,
представитель рода Арнульфингов, основатель рода
Каролингов, мажордом и фактический правитель франк¬
ского государства (с 715 г.) 114, 116, 117, 118, 119, 125,
126, 131, 149
Карл Младший (7—811 гг.), старший сын Карла Великого 156
Карломан, старший сын и наследник Карла Мартелла 126,
130
Каролинги, королевская и императорская династия 60, 110,
114, 120, 122, 125, 128, 129, 133, 136, 137, 138, 139, 145,
146, 147, 148, 155, 163, 164, 165, 167, 169, 170, 171, 174,
177, 178, 181, 182, 187, 188
Каролингская династия, см. Каролинги 106, 120
Кассиан Иоанн (ок. 360—435 гг.), бенедиктинец, основатель
монашества в Галлии 27
Именной указатель
213
Кассиодор Магн Аврелий (ок. 487-ок. 575 гг.), западный
римский сенатор и христианский писатель 48, 49, 50, 52,
61, 68, 140
Кедмон (?—ок. 680 гг.), христианский поэт англосаксов 133
Кеолфрид, настоятель аббатства Яарроу 139
Колумбан (ок. 550-615 гг.), ирландский монах, миссионер
в Галлии 74, 78, 80, 105
Константин (Великий), полное имя Флавий Валерий
Константин (после 285-337 гг.), римский император
(с 306 г.), первый император Восточной Римской
Империи (с 324 г.) 21, 22, 42, 55, 99, 128, 168
Констанций II (317-361 гг.), римский император 85
Куни му нд, правитель гепидов 61
Кунинкперт, король лангобардов 138
Лактанций (Люций Целий Фирмиан Лактанций)
(ок. 240-ок. 320 гг.), раннехристианский писатель
и философ 20
Лев I Великий, папа (440—461 гг.) 43, 68
Лев III (ок. 675-741 гг.), византийский император 118
Лев III, папа (795-816 гг.) 150, 151
Лет, лангобардский правитель, основатель династии 76
Летинги, лангобардская династия 73, 76
Лиудгер (ок. 744—809 гг.), святой, Мюнстерский, миссионер
во Фризии 133, 183
Лиудольфинги (Людольфинги), франкско-саксонский
знатный род, основоположники династии Оттонов 181
Лиутпранд, король лангобардов 60, 79, 81, 84, 87
Лотарь И (?—869 гг.), сын Людовика Благочестивого, король
Лотарингии и Италии, император Каролингской империи
160, 161, 165
Луллий, еврей 139
Луп Серватий, аббат монастыря Феррьер 173
Людовик II (?—875 гг.), император Каролингской империи,
сын императора Лотаря I 166, 179
Людовик III, король франков (879—882 гг.) 177
214
Вапбапрйии Заоаг, 400—1000
Людовик IV, западнофранкский (французский) король
(936-954 гг.) 188
ЛюдовикУ (7—987 гг.), западнофранкский (французский)
король 187
Людовик Благочестивый (Людовик Аквитанский)
(778-840 гг.), император Каролингской империи
(с 814 г.), сын Карла Великого 156, 158, 159, 160, 161, /6.?,
/64, /66, /75, /76, /77, /79, /¿5
Людовик Германский (Людовик Немецкий) (7—876 гг.), сын
Людовика Благочестивого, маркграф Баварский 160, /64,
/69, /7/, 180
Людольфинги, см. Лиудольфинги
Маврикий, император 72
Майоль (Маель) (7-994 гг.), аббат аббатства Клюни, святой
179
Маккавей Иуда, предводитель иудеев в борьбе с Селевкидами
(II в. до н. э.) /67
Максим (V в.), епископ Туринский 42
Марк, святой 67
Марс, бог войны в Древнем Риме 103
Мартин Турский (316 или 335—397 гг.), епископ Тура, святой,
покровитель Франции 92, 98, 99, 104, 106
Марцеллин, см. Аммиан Марцеллин
Матильда, дочь Оттона I, аббатиса монастыря Кведлингбург
184
Меровей, франкский вождь (447-457 гг.), основатель
династии Меровингов 93
Меровинги, династия франкских королей 95, 105, 107, 108,
109, НО, ///,’ //2, //5, 116, Ш, //9, 120, /25, /25, /27,
128, /29, 130, /55, /44, /45, /47, 154
Митилдис, лангобард ка, жена Вульпо £2
Моисей, ветхозаветный пророк /9, 76, /27
Нарсес (ок. 478—568 гг.), византийский полководец 84
Ненинг 97
Нерон Тиберий Клавдий (37—68 гг.), римский император 64
Злдммни тйазасдкы
215
Нибелунг, сын и наследник графа Хильдебранда из рода
Арнульфингов 121
Николай I Великий, папа (858-867 гг.) 169
Нитхард, историк эпохи Каролингов, внук Карла Великого,
автор «Истории Людовика Благочестивого и его сыновей»
164
Одоакр (ок. 431-493 гг.), древнегерманский военачальник,
наемник на римской службе 46, 47
Ориген Кесарийский (ок. 185—253 или 254 гг.),
раннехристианский теолог 21
Оттон I (912—973 гг.), герцог Саксонский, с 936 г. восточно¬
франкский король, в 962—973 гг. император Германской
империи 183, 184
Оттон III (980-1002 гг.), германский император 184, 185
Оттоны, династия германских (саксонских) император 129,
181, 182, 183, 184, 185, 187, 188
Павел Диакон (ок. 720—799 гг.), каролингский историограф
59, 60, 61, 62, 63, 68, 72, 74, 77, 84, 86, 122, 139, 143
Павел, апостол 159
Павлин Аквилейский, богослов и писатель, деятель
Каролингского возрождения 139
Павлин из Пеллы, римский землевладелец 38
Патеркул Веллий, римский историк 87
Перктарит, лангобардский король (671-688 гг.) 74, 85, 138
Петр (?-ок. 65 гг.), апостол, первый епископ Римский 34, 43,
50, 68, 115, 126, 128, 151
Петр Пизанский, богослов и писатель, деятель Каролингского
возрождения 139, 142
Пипин I Ланденский (7—640 гг.), представитель знатного
франкского рода Арнульфингов 106, 111
Пипин II (7-714 гг.), правитель франков (Нейстрии,
Бургундии и Прованса) из рода Арнульфингов 112, 113,
114
Пипин III Короткий (714-768 гг.), правитель франков
(с 751 г. - король) из рода Арнульфингов 118, 121, 126,
127, 128, 129, 130, 131, 144, 159
216
Варварский Запад, 400— ИНН)
Пипин Горбатый (?—810 гг.), сын Карла Великого 144, 156
Пипин, король Аквитании, граф Тулузский, герцог
Бургундский 160, /62, 163
Пирмин, основатель монастыря в Мурбахе 116
Платон (428 или 427—348 гг. или 347 г. до н. э.),
древнегреческий философ 50
Порфирий (ок. 233-ок. 304 гг.), греческий философ
неоплатоник 21
Поуик Морис 14
Присциан 140
Прокопий Кесарийский (ок. 500-после 565 гг.),
византийский писатель и историк 56
Пруденций Аврелий Публий Клемент (348-после 405 гг.),
раннехристианский богослов и поэт 20
Псевдо-Исидор, испанский раннесредневековый хронист
/77, 166
Псевдо-Турпен 166
Рабан Мавр (776 или 784—856 гг.), каролингский писатель,
ученик Алкуина, аббат монастыря в Фульде, архиепископ
Майнцский (с 847 г.) /72, 173
Радбод, король фризов 113
Ратхис, король лангобардов 59, 79
Ремигий Реймсский, епископ 95, 168
Римберт, епископ Бременский, последователь Ансхария
и автор его «Жития» 174
Рихер, французский средневековый хронист 170, 187
Робертины, франкский знатный род на севере Франции,
основоположники династии Капетингов 178
Розамунда, дочь правителя гепидов Кунимунда 61
Роланд, рыцарь, герой эпоса /57, 188
Роллон (Роллон Нормандский), предводитель датчан,
затем герцог Нормандский /77
Ромул Августул, см. Августул
Ротари, лангобардский король 75, 76, 77, 78, 79, 83
Рутилий (Намациан), галльский латинский поэт 27
Именной указатель
217
Саксонская династия 182
Самуил, ветхозаветный пророк 128
Саул, ветхозаветный царь 128
Светоний Гай Транквилл (ок. 70—ок. 140 гг.), древнеримский
историк 722, 142, 143, 772
Сервий Туллий, царь древнего Рима (578-534/533 гг. до н. э.)
772
Сиагрий, римский правитель Галлии 94, 95, 96
Сигеберт, сын франкского короля Дагоберта, правитель
Австразии (643-656 гг.) 110
Сильвестр I 128
Сильвестр II (Герберт Орильякский) (ок. 940-1003 гг.),
архиепископ Реймсский, затем архиепископ Равеннский,
в 999-1003 гг. папа 182
Симмах Квинт Аврелий (ок. 345-405 гг.), римский писатель
24, 25, 49
Соломон, ветхозаветный царь 168
Стейнберг 14
Стефан II, папа (752-757 гг.) 128, 129
Стефан Мастер, лангобардский поэт 138
Стилихон (ок. 360—408 гг.), римский военачальник 33
Схоластика, святая, сестра св. Бенедикта Нурсийского 67
Тацит Корнелий (ок. 58—ок. 117 гг.), древнеримский историк
31, 172
Теган, биограф Людовика Благочестивого 163
Теодеберт 11 (Тибер), владетель Австразии, король франков
(595-612 гг.) 103, 104
Теодемар, аббат 65
Теодерих I (Тьерри I), король франков (7-613 гг.) 103
Теодерих IV (Тьерри IV), король из династии Меровингов
(721-737 гг.) 118
Теодолинда, баварская принцесса, впоследствии
лангобардская королева 73, 74
Теодорих, Теодорих Амал (ок. 454—526 гг.), остготский
военачальник, впоследствии король (с 493 г.) 46, 47, 48,
49, 50, 51, 52, 62, 97, 98
Теодульф (7-821 гг.), каролингский писатель 722, 142
218
Варварский Запад, 400— ¡ООО
Тибер, см. Теодеберт
Тьерри, граф Отенский
Тьерри, см. Теодерих I
Фардульф, деятель Каролингского возрождения 139
Феодосий I (ок. 346—395 гг.), император Римской империи
(379-395 гг.) 33
Феодосий II, византийский император (408—450 гг.) 19, 44,
45, 100, 168
Филипп II Август (1165-1223 гг.), король Франции
(1180-1223 гг.) 189
Флодоард, французский средневековый хронист 170
Фредегар (?-642 гг.), франкский историк 104, 110, 121
Фридрих I Барбаросса (ок. 1122-1190 гг.), император
Священной Римской империи (с 1155 г.) 166
Хильдебранд, граф из рода Арнульфингов 121
Хильдерик I, предводитель (король) франков (457-481 гг.)
93, 110
Хильдерик III, король из рода Меровингов (743—751 гг.) 125,
127
Хинкмар, епископ Реймсский 167, 168, 169, 170
Хлодвиг I Великий (ок. 466-511 гг.), предводитель франков,
король с 481 г. 73, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102,
103, 104, 106, 110, 116, 118, 125, 130, 149, 168
Хлодвиг II Младший, король Бургундии (656-657 гг.),
сын Дагоберта 110, 168
Хлотарь II (584-629 гг.), король Нейстрии (613-629 гг.) 105
Цезарь Гай Юлий (100—44 гг. до н. э.), римский полководец,
диктатор Рима 122, 166
Цицерон Марк Туллий (106—43 гг. до н. э.), римский
писатель, оратор и политический деятель 50, 140, 173
Эйнхард (ок. 775-840 гг.), каролингский историк 111, 122,
134, 136, 142, 143, 144
Элигий (ок. 588-658 гг. или 659 г.), святой, епископ
Нуайонский, просветитель Фландрии 106
Именной указатель
219
Эньян,епископ 41
Этельберт Кентский (?—616 гг.), король англосаксов 73, 135
Юдифь, дочь баварского магната, императрица, жена
императора Людовика Благочестивого, мать императора
Карла Лысого 161, 162
Юлиан (331-363 гг.), римский император (361—363 гг.) 26
Юстин I, византийский император (518—527 гг.) 51
Юстиниан I (482 или 483—565 гг.), византийский император
(527-565 гг.) 19, 45, 55, 56, 57, 58, 59, 75, 81, 89, 103, 181
УКАЗАТЕЛЬ ЭТНОНИМОВ
авары 138', 149
азиаты 31
азиаты-авары 61
аламанны 31, 97, 113, 159
англо-саксы 7, 31, 72, 101, 153
арабы 117, 118, 178
бавары 103, 113, 114
баски 118, 131
берберы 178
бургунды 7, 31, 35, 38, 52, 79, 98, 102, 159
вандалы 7, 28, 31, 33, 52, 53, 56, 89, 107
вестготы 7, 34, 35, 36, 37, 52, 72, 95, 98, 102, 103
вестфальцы 134
галлы 5
германцы 7
гепиды 31, 61
готы 31, 32, 33, 36, 37, 39, 40, 46, 48, 50, 52, 56, 57, 89, 98, 103
гунны 7, 15, 32, 39, 40, 43, 44, 46, 48, 55, 93
даны 103, 133, 174, 177
лангобарды 7, 31, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 67, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76,
79, 80, 81, 83-87, 101, 118, 124, 138, 159
мавры 178
норманны 160
Указатель этнонимов
221
остготы 7, 35, 57, 61, 97
саксы 103, 114, 124, 132, 133, 138, 143, 174
сарацины 160, 178, 180
славяне 9, 138
скандинавы 9, 31
тюринги 31, 103
франки 7, 31, 35, 52, 73, 79, 88, 89, 90-105, 107, 109, НО, 112, ИЗ,
116, 117, 118, 119, 120-121, 124, 128, 129, 132, 133, 134, 135, 136,
138, 145, 149, 151, 155, 160, 174, 175, 176
фризы 31, 108, ИЗ, 114, 118, 132, 133, 138, 155, 174
центральные саксы (ангары) 134
эстфальцы 134
Оглавление
Предисловие к русскому изданию 5
Предисловие 13
Глава I. Введение 15
Глава II. Наше море 31
Глава III. Италия и лангобарды 59
Глава IV. Франки (1) 88
Глава V. Франки (2) 120
Глава VI. Христианская империя 158
Библиография 190
Географический указатель 196
Именной указатель 207
Указатель этнонимов 220
Научное издание
Дж.-М. Уоллес-Хедрилл
ВАРВАРСКИЙ ЗАПАД
РАННЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
400—1000
Главный редактор Чубарь В. В.
Художественный редактор Лосев П. П.
Принимающий редактор Антонов Т. В.
Выпускающий редактор Трофимов В. Ю.
Компьютерная верстка Капитоновой Е. А.
Корректор Верецун Е. В.
ООО «Издательская группа «Евразия»
Лицензия на издательскую деятельность
серия ЛР JNfe 065280 от 09 июля 1997 г.
191194, Санкт-Петербург, ул. Чайковского, д. 65, пом. 7Н
тел. 303-93-25
e-mail: evrasia@peterlink.m
Подписано в печать 28.02.2002. Формат 84 х 108 ‘/32-
Гарнитура «Ньютон». Уел. печ. л. 9.
Тираж 2000 экз. Печать офсетная. Бумага «Ляскеля».
Заказ N93111
Отпечатано с готовых диапозитивов
в Академической типографии «Наука» РАН
199034, Санкт-Петербург, 9 линия, 12