ИНСТИТУТ ИСТОРИИ, ЯЗЫКА И ЛИТЕРАТУРЫ
КАРЕЛО-ФИНСКОЙ БАЗЫ АКАДЕМИИ НАУК СССР
Р. Б. МЮЛЛЕР
У
ОЧЕРКИ
ПО ИСТОРИИ
RAP ЕДИН
XVI-XVII в.в.
Под редакцией и с предисловием
А. И. Андреева
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
КАРЕЛО-ФИНСКОЙ ССР
ПЕТРОЗАВОДСК
1947

ПРЕДИСЛОВИЕ
До недавнего времени в советской исторической литературе
не было обобщающих трудов, Посвященных истории Карелии.
Существовали только небольшие работы по отдельным
вопросам, разбросанные в различных периодических изданиях.
В 1941 г. вышла в свет книга С. С. Гадзяцкого «Карелы
и Карелия в Новгородское время». Труд Р. Б. Мюллер «Очерки
по истории Карелии в XVI—XVII вв.» составляет непосред¬
ственное продолжение названной книги.
Отправным моментом «Очерков» является конец XV в.,
когда пал Новгород как независимое государство. С этого
времени автор «Очерков» начинает свое исследование и дово¬
дит его до конца XVII в., когда возникла Российская империя.
Таким образом, задачей «Очерков» является изучение истории
Карелии под властью Московского государства.
Р. Б. Мюллер освещает преимущественно вопросы экономи¬
ки и социальных отношений названного периода и разрабаты¬
вает их с большой полнотой и тщательностью. На вопросах,
касающихся истории культуры Карелии, автор не останавли¬
вается. Это объясняется, конечно, тем, что до насУоящего вре¬
мени не выявлены соответствующие материалы, относящиеся
к этой теме. Изучение истории культуры Карелии — еще
дело будущего.
Книга Р. Б. Мюллер написана легким и ясным языком
в столь доступной форме, что представляет несомненный
интерес не только для специалистов историков СССР, но и для
I широких кругов советских читателей, интересующихся прош¬
лым Карелии.
I	А. И. Андреев,
и Москва,
|	12 июня 1947 г.
1*

ИСТОЧНИКИ ИСТОРИИ КАРЕЛИИ КОНЦА XV—XVII вв.
Источниками по истории Карелии за 200 лет — с конца'
XV до конца XVII в. — являются документы двух родов: пис¬
цовые книги и акты.
Писцовые книги — результат переписи населения и его
земельных владений, которую от времени до времени произ¬
водило Московское правительство в целях регистрации и учета
•состояния государства и происшедших со времени предыду¬
щей переписи перемен.
В русской исторической литературе немало было споров
о ценности и достоверности писцовых книг. Можно считать
установленным, что хотя пригодность материала писцовых
книг для обработки современными статистическими методами
и является спорной, хотя, далее, в писцовых книгах имеются
нередко не вполне точные количественные данные, тем не
менее эти книги содержат чрезвычайно ценный исторический
материал и притом такой, какого нет ни в каких других
источниках.
Сохранились лишь 4 писцовые книги по той части Карелии,
которая входила в состав Заонежских погостов, 1 писцовая
книга по Лопским погостам и 1 писцовая книга по Карель¬
скому уезду.
1.	Писцовая книга Обонежской пятины 1495—1496 г.
писца Юрия Константиновича Сабурова. Сохранился лишь
отрывок ее, включающий описание 7 погостов, из которых
к территории Карелии относятся только 3. Это погосты: Выте-
гсрский, Оштинский и Веницкий. Кроме того, сохранилась,
выпись из этой писцовой книги на Шунгский погост, сделанная
в XVII в. для Тихвинского монастыря. Киш а хранится 2
5

ЦГАДА (АМИД, по Пскову № 1), выпись на Шунгский погост
сохранилась лишь в копии, снятой в 1915 г. для Археографи¬
ческой комиссии. Оба отрывка вошли в издание «Писцовые
книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг.», изд. Археографи¬
ческой комиссией, Л. 1930 г.
Кроме того, некоторые дополнения к той же книге можно
почерпнуть из писцовой книги 1563 г., для которой книга
1496 г. служила приправочной книгой.
Писцовая книга Юрия Сабурова является одной из писцо¬
вых книг второй московской переписи, произведенной в Нов¬
городской области после покорения Новгорода. Первая
перепись не сохранилась. Но она нашла, свое отражение
в книге 1496 г., для которой послужила приправочной книгой
или «старым письмом», данным писцам в качестве отправ¬
ного материала для их работы. Книга 1496 г. отражает три
момента: время составления писцовой книги 1496 г., «старое
письмо», на которое она ссылается и под которым, очевидно,
следует понимать не дошедшую до нас первую московскую
перепись, и наконец время, предшествовавшее покорению
Новгорода. Эти три момента четко различаются в писцовой
книге: она приводит подробные данные о «старом доходе»,
который взимался в данной волости в домосковское время,
затем о переводе этого дохода на оброк и обежную дань,
введенную Московским правительством по «старому письму»,
и, наконец, указывает, сколько положено с волости оброка
по «новому письму». Так, например, в волости Федора
Остафьева Глухова в Шунгском погосте «старого доходу шло
с тое волости с 83 обеж половье ис хлеба да 320 бел, 3 бора-
ны, а с обжи четверть ис хлеба, а з 10-ти обеж оброком
пол-405 бел, да с тех же со всех обеж поселничьи пошлины
80 бел и пол-2 белки да 3 коробьи с четверткою ржи да
30 овчин, а с 9 обеж доходу не было, были во лготе; и за
тот за весь доход оброку давали и за обежную дань пол-14
рубля и 15 денги, да за волостелин корм пол-3 рубля и
3 четвертицы... А по новому лисму ... на ту волость оброку
великого князя положено денгами 2 рубля и 10 гривен без
2 денег, а хлебного оброку 115 коробей ржи, 115 коробей
овса».
Таким образом, в писцовой книге Юрия Сабурова отрази¬
лись не два момента, как это обычно бывает в писцовых кни¬
гах, а три. Этот памятник имеет тем большее значение, что он
является почти единственным источником, которым мы распо¬
лагаем для изучения этого периода.
6

2.	К этой же переписи относится и писцовая книга
](499—1500 г. Дмитрия Китаева и Никиты Губы Моклокова
по Вотской пятине. Вторая часть ее, включающая описание
Корельского уезда, напечатана И. Д. Беляевым во «Времен¬
нике Моек. общ. ист. и др. Росс.» №N1 11 и 12.
3.	Писцовая книга Обонежской пятины Заонежской
половины 1563 г. писца Андрея Лихачева. Она также
сохранилась не полностью, но в сохранившейся части
имеется описание всех тех 17 погостов (кроме начала
Олонецкого), которые вошли впоследствии в состав так
называемых Заонежских погостов и вместе с другой груп¬
пой погостов — Лопскими погостами и Корельским
уездом — составили интересующую нас территорию Карелии.
Книга эта также хранится в ЦГАДА (АМИД, по Олонцу
№ 11) и вошла в состав того же издания писцовых книг
Обонежской пятины 1496 и 1563 гг. Датировка книги в этом
издании (1563 г.) условна; она, как указано в предисловии,
относится к началу работы писцов. В самой книге есть данные,
говорящие о том', что работа эта продолжалась и в следующем
году. Так, например, при описании Водлозерского погоста 72
год, т. е. год, истекавший 31 августа 1564 г. по нашему лето¬
счислению, упоминается как прошедший. Как упомянуто вы¬
ше, приправочной книгой для писца Андрея Лихачева служила
книга Юрия Сабурова, на которую имеются многочисленные
ссылки. Они позволяют частично дополнить книгу 1496 г.
некоторыми, к сожалению отрывочными, сведениями.
4.	Писцовая книга Вотской пятины 1564 г. писцов Андрея
15езсонова и Козьмы Румянцева на владельческие и мона¬
стырские земли. Конец ее утрачен, из Корельского уезда
сохранилось только описание гор. Корелы и погостов Горо-
денского, Сакульского, Ровдужского, Соломенского. Книга
хранится в ЦГАДА (АМИД, писц. книги по Новгороду № 7).
Описание Корельского уезда в этой книге относится к 1568 г.
К сожалению, писцовые книги 1499—1500 и 1564 гг. —
единственные доступные нам описания Корельского уезда.
В ближайшее сохранившееся описание Вотской пятины —
писцовую книгу 1581—1583 гг. — Корельский уезд не был
включен вследствие того, что. он в это время находился в
руках шведов.1
По той же причине Корельский уезд не попал н в более
поздние описания. В 1615 г. Корельскую половину Вотской
1 К. А. Неволин. О пятинах и попстахновгородских. ЗРГО, т. 8, СПб.,
1853. Прил., стр. 59—60.

пятины дозирал кн. Иван Путятин для нужд шведов, оккупи¬
ровавших Новгородскую область. Составленная им дозорная
книга хранится в Стокгольмском архиве, и нам пока недо¬
ступна.1
В том же фонде хранятся и другие документы, которые
могли бы осветить время, когда Карелия находилась под
властью шведских интервентов. Так, среди перечисленных
Якубовым рукописей значатся: книга записи денежных дохо¬
дов с Заонежских и Оштинских погостов 1611—1612 г.;
записная книга сбора соляных пошлин в Повенце 1612 г.;
книга записи податей и разных денежных доходов с Заонеж¬
ских и Оштинских погостов 1612 г.; книга описи хлеба в
«изменнических» поместьях Корельской половины Вотской
пятины и Обонежской пятины 1614 г.; две книги хлебной раз¬
дачи в тех же местностях 1614 г. (по описи Якубова №№ 3,
19, 28, 69, 70, 72).
5.	Список с писцовой книги Обонежской пятины Заонеж-
ской половины 1582—1583 г. Андрея Плещеева и подьячего
Семена Козьмина. Книга хранится в ЦГАДА (АМЮ, писц.
книги по Новгороду № 724) и целиком издана не была. Нево¬
лин в приложении к своей книге «О пятинах и погостах
новгородских в XVI веке» напечатал значительные извлече¬
ния из этой книги. В писцовой книге 1582—1583 г. сохрани¬
лись все 17 интересующих нас погостов.
6.	Дозорная книга дворцовым землям в Заонежских пого¬
стах писцов Петра Воейкова и дьяка Ивана Льговского.
Начало описания относится к 1615—1617 гг.; оно закончено
одним Иваном Льговским, который в 1618-—1619 г. описал
Андомский погост и Оштинский стан. Сохранилось описание
погостов Олонецкого, Шуйского, Кижского, Толвуйского,
Водлозерского, Шальского, Пудожского, Андомского, Ме-
горского, Оштинского, Веницкого и Остречинского. Хранится
в ЦГАДА (АМЮ, по Новгороду № 743).-
7.	К тому же времени относится и дополняющая преды¬
дущую книгу дозорная книга поместным, митрополичьим
и монастырским землям писцов Дмитрия Лыкова и подьячего'
Якова Гневашева 1619—620 г. В ней сохранилось описание
погостов Олонецкого, Важенского, Остречинского, Шуй¬
ского, Кижского, Шунгского, Толвуйского, Вытегорского,
Оштинского и Веницкого. Хранится в ЦГАДА (АМЮ, по Нов¬
городу № 979).
1 К. И. Якубов. Русские рукотаси Стокгольмского архива. Чтения,
1890, кн. 4, № 91.
6

8.	Писцовая книга Заонежской половины 1627—1629 гг.
писцов Никиты Пакина и подьячего Семена Копылова. Сохра¬
нилось описание погостов Олонецкого, Шуйского, Шунгского,
Выгозерского, Кижского, Толвуйского и части Челможского.
Книга 1627—1629 гг. также хранится в ЦГАДА (АМЮ, писц.
книги по Новгороду № 308). Отрывки из нее напечатаны
в «Олонецких губернских ведомостях» за 1849 г.
9.	Дополнением к книге Панина является писцовая книга
тех же годов Ивана Долгорукова и подьячего Посника
Ракова. Они описали митрополичьи, монастырские и поме¬
щичьи вотчины в Оштинской половине, т. е. в погостах
Важенском, Остречинском, Веницком, Оштинском, Вытегор-
ском, Андомском, Шальском, Пудожском, Мегорском и Вод-
лозерском. Эта книга не сохранилась, но отрывки из нее напе¬
чатаны в «Олонецких губернских ведомостях» за 1850 г.
10.	Писцовая книга Лопских погостов 1597 г. подьячего
Григория Кобелева. Хранится в ЦГАДА (писц. книги по Нов¬
городу № 797). Содержит описание всех Лопских погостов.
Книга была опубликована в 1928 г. в небольшом количестве
экземпляров, отпечатанных на пишущей машинке, А. А. Ново¬
сельским и А. И. Яковлевым в сборнике «Материалы Помест¬
ного приказа по Новгороду и Новгородской области
XVI—XVII вв.»
Кроме перечисленных, сохранились материалы писцового
характера по отдельным районам Карелии. К ним относятся:
1.	Писцовая книга Шуерецкой волости 1598 г. Богдана
Реброва и подьячего Богдана Леонидова. Хранится в ЦГАДА
(писц. книги по Новгороду № 138). Была опубликована в том
же сборнике, что и предыдущая книга.
2.	Писцовая книга Сумской волости «и иных монастырских
волостей» 1646—1647 г. Леонтия Азарьева.
3.	Сотная с писцовой книги Якима Романова и Никиты
Пятунина 1563 г. на волость Кереть.
4.	Выпись из писцовых книг Василия Агалина и подьячего
Степана Федорова 1574—1575 г. на ту же волость.
5.	Писцовая книга Алая Михалкова 1608—1609 г. Коль¬
ского уезда. Хранится в ЦГАДА (АМЮ, по Коле М 208). Часть
ее, включающая Кандалакшскую волость, напечатана в при¬
ложении к книге Н. Хгрузина «Русские лопари».
6.	Писцовые книги 1608—1609 г. Алая Михалкова на чет¬
верть волости Керети, бывшей во владении Соловецкого
монастыря.
7.	Выпись из Кольских переписных книг 1677—1679 гг.
Льва Секерина на владения Соловецкого монастыря в Коль¬

ском уезде. Эта выпись отчасти распространяется на некото¬
рые Карельские волости,- в нее вошли Порьегуба, Кереть,
а также Чернорецкое и Чупское усолья.
Книги, значащиеся здесь под №№ 2, 3, 4, 6 и 7, хранятся
b ЦГАДА (Фонд грамот Коллегии экономии, №№ 4421/339,
4147/65, 4183/101, 4318/236 лл. 9—45 об. и 6163/3). Из них
№№ 3,. 4, 6 й 7 напечатаны во 2-м томе «Сборника грамот
Коллегии экономии» №№ 137, 138, 143 и 159.
8.	Отказная книга 1696 г. кн. Афанасия Брянчанинова и
подьячего Петра Курбатова на Кижский догост, приписанный
к железным заводам Андрея Бутенанта. .Книга хранится
в ЦГАДА, (АМИД, по Олонцу № 16).	.	.
9.	Переписная книга Ивана'Дицов#! \1 $57 г..; солдатам;
новоприбранным, беглым, находящимся в походах, убитым,
солдатским отцам и братьям, негодным в солдатскую службу
и охудалым крестьянам. Хранится в ЦГАДА (АМИД, по
Олонцу № 5).
10.	Книга торговым и пашенным крестьянам и бобылям
1639 г. В ней имеются перечни и итоги дворов указанных
категорий населения по погостам Выгозерскому, Шунгскому,
Толвуйскому и Олонецкому. Хранится в ЦГАДА (АМИД, по
Олонцу 1а).
Этим исчерпывается писцовый материал по Карелии.
Начиная с 30-х годов XVII в. сохранились лишь упомянутый
отрывок из одной писцовой Кольской переписной книги и
книги по Сумской волости, хотя сведения о происходивших
в остальной Карелии переписях имеются. Здесь приходится
с сожалением отметить отсутствие в настоящее время в
ЦГАДА писцовой книги 1645—1647 гг., значащейся в описа¬
нии (-АМЮ, писцовые книги по Новгороду № 980),1 но при
поисках не обнаруженной.
11.	Акты. Они, в свою очередь, могут быть разделены на
две группы: первая — акты, исходящие от верховной государ¬
ственной власти или ее агентов; эти акты содержат распоря¬
жения, постановления, решения спорных вопросов; вторая
группа — акты, возникшие на местах; они отражают потреб¬
ности, заботы населения, его бытовую и социальную жизнь.
В первую очередь использованы многочисленные акты,
напечатанные в различных изданиях Археографической комис¬
1 Писцовая книга № 980 была найдена в то время, когда настоящая
книга уже печаталась. Материалы писцовой книги будут использованы
в отдельной статье.
40

сии: «Актах археографической экспедиции», «Актах историче¬
ских» и «Дополнениях к актам историческим». Использованы
также «Северные грамоты XV в.», опубликованные Н. С. Чае¬
вым,1 2 а также документы, опубликованные Е. В. Барсовым
в его работах «Палеостров, его судьба и значение в Обонеж-
ском крае»* и «Олонецкий монастырь Клименцы»,* для исто¬
рии железных заводов сборник «Крепостная мануфактура
в России, ч. II, Олонецкие медные и железные заводы»,
и некоторые другие публикации.
Для ознакомления с неопубликованными актами обследо¬
ваны архивные -фонды Приказных дел старых лет (ЦГАДА)
и Олонецкой приказной избы (ЛОИИ). Оба эти фонда содер¬
жат материалы только по XVII в. В первом сохранились
черновые отпуски памятей, посылавшихся из Новгородского
приказа в Заонежские и Лопские погосты, и небольшое коли¬
чество судебных дел, направленных из погостов в Новгород¬
ский приказ.
Фонд Олонецкой приказной избы, ценный тем, что в боль¬
шом количестве содержит бытовой материал по истории Каре¬
лии, охватывает вторую половину XVII в., начиная с 1648 г.,
когда в Заонежских и Лопских погостах было создано отдель¬
ное воеводское управление. В XVI в. и частично в XVII За¬
онежские погосты в составе Обонежской пятины, а Лопские —
в составе Вотской управлялись непосредственно из Новгорода
и подчинены были Новгородским воеводам. В середине XVII в.
Московское правительство, озабоченное необходимостью
охраны Карелии со стороны границы, решило укрепить этот
район: был построен Олонец, получивший значение города-
крепости, а также административного центра, был устроен
ряд острожков вдоль границы, и местное крестьянское насе¬
ление почти поголовно было привлечено к несению солдатской
и драгунской службы. С появлением постоянного воеводского
управления создана была и приказная (воеводская) изба,
архивный фонд которой хранится в настоящее время в Ленин¬
градском отделении Института истории Академии Наук СССР.
Из других фондов, хранящихся в ЛОИИ, обследованы:
фонд Новгородской казенной палаты, в котором имеется цен¬
ный материал по истории карельских монастырей (собрание
В. О. Ключевского), из которого использованы, главным обра¬
зом, документы, касающиеся Климецкого монастыря; акты
1	ЛеТопись занятий Археографической комиссии, выл. 35.
2	Чтения, 1863, кн. 1.
* Чтения, 1870, кн. 4.
11

1601—1613 гг. (для этих годов особенно важны акты, относя¬
щиеся к передаче шведам г. Корелы); собрание Соловьева,
содержащее несколько документов, характеризующих приемы
управления Карелией в годы шведской интервенции; копий-
ные книги Соловецкого монастыря.
Фонд Тихвинского монастыря, хранящийся там же, не был
обследован. Изучение его является ближайшей задачей, свя¬
занной, однако, с другой темой по истории Карелии. Из этого
фонда использованы только Тихвинские таможенные книги.
Материал писцовых книг имеет очень большую ценность.
Он освещает немало таких вопросов экономической и социаль¬
ной жизни народа, сведений о которых нет ни в каких других
источниках. Но всегда чрезвычайно желательно использова¬
ние писцового материала не изолированного, а в сопоставле¬
нии с другим материалом.
И тут, приступая к изучению источников по истории Каре¬
лии в XVI—XVII вв., мы наталкиваемся на значительное
затруднение: писцовые и актовые материалы по истории
Карелии не идут параллельно, не освещают одни и те же
моменты. Для конца XV в., XVI и начала XVII в. мы имеем
довольно много писцовых книг. Последняя из них относится
к 20-м годам XVII в. Как раз на этот период падает мини¬
мальное количество актов. Между тем, Для XVII в., в особен¬
ности для второй половины его, имеется чрезвычайно обшир¬
ный актовый материал, но не сохранилось ни одной писцовой
книги.
Таким образом, материалы по истории Карелии за интере¬
сующие нас два столетия, которыми мы располагаем, разно¬
качественны: за конец XV, XVI и начало XVII в. материал по
преимуществу писцовый, за остальную часть XVII в. исклю¬
чительно актовый.
Эта особенность не могла не отразиться и на всем дальней¬
шем изложении.

ТЕРРИТОРИЯ. НАСЕЛЕНИЕ. ОСНОВНЫЕ ФАКТОРЫ,
ВЛИЯВШИЕ НА ИСТОРИЮ КАРЕЛИИ
В русских летописных сводах имеется немалое количество
записей о карелах. Всего больше известий встречается в тех
летописных сводах, которые составлялись в Новгороде. Неод¬
нократно упоминается в летописях и Карельская земля. Лето¬
писцы не дают, однако, ясных сведений, где проживал карель¬
ский народ и каковы границы его расселения. На Карельской
земле летописи называют два города: Выбор (Выборг), осно¬
ванный шведами в 1293 г., и Корелу (Кексгольм) на западном
берегу Ладожского озера. За оба города велась многолетняя
борьба между Новгородом и Швецией. К середине XV в. Вы¬
борг и прилегающая к нему территория окончательно были
освоены шведами, а Корела стала центром русской (в то время
Новгородской) части Карельской земли. Повидимому, ранние
летописные записи называют Карельской землей всю террито¬
рию, на которой проживали карелы, т. е. к западу, северу я
востоку от Ладожского озера. В источниках карелы или «ка¬
рельские дети» встречаются в районе Поморья (западный берег
Белого моря), откуда карелы постепенно вытеснили ранее про¬
живавших там лопарей. В более позднее время под Карельской
землей стали разуметь город Корелу и прилегающий к нему
район. Позднейшие источники называют карелами исключи¬
тельно людей, проживающих в этом районе, или выходцев из
него. Термин же Карельская земля или Карелия в этих позд¬
них источниках не встречается вовсе.
По своим природным и экономическим особенностям
Карелия может быть подразделена на четыре района. Первый
район — западная Карелия или собственно Корельский уезд —
13

был расположен к западу и северу от Ладожского озера.
Второй — южная часть Карелии, территория между Ладож¬
ским и Онежским озерами и вокруг Онежского озера; этот
район составлял большую часть Заонежской половины Обо-
нежской пятины. В первых двух районах почва и климат
несколько лучше, чем в остальных. Это местности по преиму¬
ществу земледельческие. Третий район — так называемые
Лопские погосты, расположенные на крайнем севере; они
вытянулись вдоль шведской границы. Это был самый бедный
район Карелии. Здесь основным занятием населения были
промыслы — охота, рыболовство, обработка железа; земледе¬
лие не могло покрыть потребностей населения и являлось
лишь подспорьем к занятию промыслами. Наконец, четвертый
район — Поморский — волости, лежащие вдоль западного
берега Белого моря. Большая часть этого района входила в
состав одного из Заонежских погостов — Выгозерского,
остальная была частью Кольского уезда. Это был район про¬
мысловый, самый богатый из районов Карелии, несмотря на
скудость почвы.
В состав первого района входили погосты: Городенский
с городом Корелою на западном берегу Ладожского озера;
к югу от него Михайловский Сакульский и Васильевский
Ровдужский, к западу — Богородицкий Кирьяжский, у север¬
ного берега Ладожского озера погост Никольский Сепдоболь-
ский, у северо-восточного берега — Воскресенский Соломен-
ский и к северу от них, близ Лопских погостов — Ильинский
Иломанский.
В состав второго района входили погосты: Рождествен¬
ский Олонецкий на реке Олонке, впадающей с востока
в Ладожское озеро; погосты Воскресенский Важенский
и Рождественский Остречинский на Свири; по северным
губам, заливам и островам Онежского озера погосты Николь¬
ский Шуйский при впадении реки Шуи в Онежское озеро,
Спасский Кижский, к северу от него Егорьевский Толвуйский,
Никольский Шунгский и Петровский Челможский; на озере
Водлозеро к востоку от Онежского озера погост Рождествен¬
ский Водлозерский; вдоль восточного берега Онежского озера
погосты Спасский Шальский на реке Шале, Никольский
Пудожский на Пудоге, Никольский Андомский на Андоме,
Покровский Вытегорский на Вытегре; на реках, впадающих в
Онежское озеро с юга, — погосты Рождественский Мегорский
на Мегре и Никольский Оштинский на Оште; к югу от течения
реки Свири погост Ильинский Веннцкий; наконец, та часть
Спасского Выгозерского погоста, которая расположена вдали
«4

от морскогр берега у Выгозера; в то время, как и теперь, это
была лесная местность, с' большим числом озер и болот, с мало
плодородной почвой.
В состав третьего района Карелии — Лопских погостов—
входило семь погостов:, к северу от Сямозерской волости
Олонецкого погоста Никольский Линдозерский погост, распо¬
ложенный по реке Суне; далее к северу Спасский Селецкий
на Селецком озере; близ него Никольский Паданский у Сег-
озера, Спасский Ругозерский на притоке Выга Тунгуде, Ильг
инский Шуезерский на реке Шуе Корельской, впадающей, в
Белое море, Ильинский Панозерский в верховьях Кеми; еще
севернее — Пречистенский Семчезерский. Эта область, запад¬
ная граница которой в новгородское время едва ли была очень
точно определена, была первоначально населена лопью-
саами, которых, однако, постепенно оттеснили к северу про¬
никавшие сюда карелы и русские.
Четвертый район Карелии — западное Поморье — по эко¬
номическим условиям и по сложившимся социальным отно¬
шениям коренным образом отличался от предыдущих. Боль¬
шая часть его входила в состав одного из самых северных
погостов Заонежья — Выгозерского и была расположена по
низовьям рек, впадающих в Белое море, — Выга, Сумы, Вирмы
и Колежмы. Сюда же надо причислить и непосредственно
примыкающий район Керети и Ковды, вошедший позднее
в состав другого уезда — Кольского; по природным условиям,
по экономике и по всему строю жизни он несомненно тесно
сливался с предыдущим.
Нет никаких сомнений в том, что карелы издавна населяют
обширный район Приладожья. Молчание об этом письменных
памятников легко объяснимо. Карелы не имели в древности
отдельной, административно обособленной территории. Напро¬
тив, повидимому, с очень ранних времен карельское население
находилось среди населения русского. Оба народа были тесно
связаны и общностью государственных интересов, в особен¬
ности в моменты обострения постоянно тлевшей борьбы с ино¬
земными вторжениями, и феодальной эксплоатацией, и оди¬
наковостью^ условий жизни, быта и тяжелой борьбы с приро¬
дой.
Прибавим к этому, что карелы, говорившие, несомненно,
на роднрм карельском языке, не имели, однако, своей письмен¬
ности, что все письменные источники, дошедшие до нас
и дающие возможность восстановить историю Карелии,
писаны на русском языке. Больше того. Источники эти, в боль¬
шинстве своем, отражают русские государственные интересы
15

а никак, конечно, не стремятся отобразить карельскую нацио¬
нальную самобытность.
Тем не менее, мы имеем полную возможность проследить
за ходом истории того края, который вошел в состав Карело-
Финской республики и который мы1 условно будем называть
Карелией, помня, однако, о том, что эта территория в целом
стала называться так гораздо позже. Для XV в. речь будет
идти об определенной территории, а не об административно-
отграниченной области. Такое изучение этого края представ¬
ляется нам оправданным тем своеобразием, которым он отли¬
чался и о котором будет идти речь в дальнейшем. При этом
стоит отметить, что и в то отдаленное время несомненно
существовало представление об единстве этого края. Корель-
ский уезд входил в состав Карелии лишь до конца XVI в.,
после чего он отошел к Швеции. Территория Заонежских и
Лопских погостов, получивших самостоятельное воеводское
управление в XVII в., почти полностью совпадает с остальной
частью современной Карело-Финской республики. Это указы¬
вает, с одной стороны, на то, что современная Карелия имеет
глубокие исторические корни в прошлом, а с другой — на то,
что вполне возможно и целесообразно изучение истории этой
области.
В изучаемое время, как, впрочем, и позднее, Карелия была
населена смешанным, преимущественно карельским, русским
и лопарским населением. Как можно предполагать, карелы
составляли большинство населения в западной части Карелии;
к востоку они все больше уступали в численности русским;
лопари (саами), обитавшие в северной Карелии (в Лопских
погостах), быстро исчезали в этом районе, и в конце XVI в. их
оставалось там всего десятка полтора человек. К сожалению,
сохранившиеся источники не дают никаких сведений ни о коли¬
честве русских, карел и лопарей, ни о взаимоотношениях их
в то время. Национальный состав населения Карелии почти не
различим в наших источниках.
Не много указаний дают для определения национального
состава и имена личные и географические. Со времени приня¬
тия карелами православия официальные имена большинства
карел не отличались от русских имен. Что же касается дере¬
вень, названия их только в Корельском уезде носят несом¬
ненно финский характер. В остальной Карелии .эти названия,
поскольку их приводят писцовые книги, чаще всего произво¬
дились либо от имени первого владельца, так что мы по¬
стоянно встречаем в писцовых книгах деревни Ивановские и
Петровские, или по названию урочищ: деревни у озера, Под¬
<6

горье и т. п. Несколько больше сведений могут дать названия
урочищ, озер, речек и т. д. Среди них большинство нерусского
происхождения. Но названия урочищ не обязательно дают
сведения о составе окрестного населения. Не следует забы¬
вать, что на протяжении столетий население неоднократно
могло менять свое местопребывание, а географическое назва¬
ние могло сохраниться надолго после того, как первоначаль¬
ные насельники исчезли из данной местности. Поэтому ряд
географических названий карельского (или иного) происхож¬
дения, падающих на определенную местность, может говорить
лишь о том, что в какое-то время в этой местности проживали
карелы, но не о том, что они непременно проживали в ней
в интересующий нас период.
Несколько больше дали бы нам, повторяем, названия дере¬
вень, если бы удалось установить, например, что в какой-либо
местности в XV в. ряд деревень или большинство их носили
карельские названия.
Поскольку большинство деревень в XV в. едва ли могли
быть очень древнего происхождения, обилие карельских назва¬
ний деревень указывало бы на значительный процент карель¬
ского населения в данной местности. К сожалению, писцовые
книги мало дают подобных названий. В связи с' этим значи¬
тельный интерес приобретает документ, к сожалению един¬
ственный, несколько помогающий понять, почему такие назва¬
ния в писцовых книгах отсутствуют даже в местах с несом¬
ненно карельским населением. Документ этот—«Роспись по-
зженным и разоренным деревням' Олонецкого погоста при
набеге из-за Свейского рубежа в 1657 г.» 1 2В этой росписи встречаем деревни Кербала, Гошкила,
Купила, Корвала, Юксеницы, Сивцелы, Поикала, Сисола, Лес-
келя, Кокала, Антула, Ругала и т. д. Напрасно стали бы мы
искать эти названия в писцовых книгах. В них для того же
района находим деревни: на Долгом ручью, на Низу, на
Дедове горе, Путилове, Мелентиево, Кяниницы, Калгиничи
и т. п. Косвенным указанием на нерусское население этих
деревень может служить то, что среди проживавших в 1563 г.
в деревне Кяниницы 14 дворохозяев один носил имя «Иванко
Руской». Это прозвище не указывает ли на то, что остальное
население этой местности не было русским? Во всяком случае,
прямых указаний, основанйых на названиях деревень, писцо¬
вые книги дают мало. Невольно напрашивается вывод
о существовании двойных названий у многих деревень: одного
1 Прик. дела ст. лет, 4657, № 24.
2 Р. Б. Мюллер
17

своего, местного, и другого официального, закрепленного-
писцовыми книгами и упоминаемого обычно во всех дошед¬
ших до нас официальных документах.
История Карелии с конца XV до конца XVII в. пред¬
ставляет вполне законченный период, начинающийся с мо¬
мента, когда Карелия стала частью Московского государства,
и кончающийся войной со Швецией и основанием Петербурга,
значительно изменившим весь экономический облик изучае¬
мого края.
Основным фактором, оказавшим влияние на историю Каре¬
лии за эти два столетия, было ее пограничное положение. Оно
влияло на Карелию, прежде всего, непосредственно, поскольку
страна постоянно подвергалась нападениям, непрерывно
вынуждена была отражать их и переносить все последствия
военных походов, столкновений, пограничных инцидентов.
Они разоряли и опустошали целые области, гибельно влияя на
развитие производительных сил. В то же время в непрестанной
необходимости отражать набеги шведов и каянских немцев
(финнов) и организовывать походы против них выковывалось
единство и государственное самосознание местного населения.
Оно неоднократно подвергалось серьезным испытаниям, из
которых умело выйти с честью. Так, в начале XVII в. населе¬
ние Карелии сумело дать решительный отпор иностранным
интервентам, действовавшим совместно с отрядами черкас
(казаков); они наводили террор на значительную часть рус¬
ского Севера, но были разбиты на карельской территории,
благодаря той помощи, которую местное карельское и русское
население оказало организованным войскам, посланным для
борьбы с захватчиками.
В этот период Карелия, как пограничная область, приобре¬
тает первостепенное значение в Московском государстве.
Особенно значительной стала политическая роль восточной
Карелии, когда земли, лежащие к западу от Ладожского
озера, отошли к Швеции. Московское правительство пре¬
красно учитывало стратегическое значение Карелии в это
время. Оно проводит в Карелии ряд оборонных мероприятий,
связанных, в свою очередь, с мероприятиями социального
и экономического характера.
Вполне очевидно, что наряду с внешнеполитическими
влияниями на судьбы Карелии, большое значение для ее раз¬
вития имели также специфические особенности внутренней
политики, которая проводилась в Карелии Москвой. Послед-
ляя в этой своей политике сама должна была исходить иэ.
пограничного положения Карелии и, учитывая это обстоя¬

тельство, вносить соответствующие коррективы в мероприятия,
проводимые в этой области.
Естественно, что и непосредственно внешние влияния,
и косвенное их отражение во внутренних мероприятиях Мос¬
ковского правительства накладывали свой определенный отпе¬
чаток на социально-экономическую жизнь Карелии. Жизнь
карельского населения подвергалась серьезным внешним и
внутренним воздействиям, не всегда вытекавшим из внутрен¬
него уклада Карелии. В результате взаимодействия этих фак¬
торов пути исторического развития Карелии представляют
собою своеобразное явление в истории народов СССР.

КАРЕЛИЯ В КОНЦЕ XV ВЕКА
I. Карелия ко времени падения Новгорода.
Остановимся на краткой характеристике Карелии во время,
непосредственно предшествовавшее ее переходу под власть
Москвы. Такой обзор оказывается возможным, если не для
всей Карелии, то для значительной ее части, на основании
отмеченных выше писцовых книг 1496 и 1499—1500 г.,
в которых, как указано, имеются сведения об этом периоде.
Согласно писцовым книгам 1496 г. и 1499—1500 г. во
время, предшествовавшее покорению Новгорода Москвой,
первые два района Карелии — Корельский уезд и Заонежские
погосты — были заселены исключительно крестьянским насе¬
лением, вероятно, смешанным — карельским и русским.
Крестьянами были освоены наиболее плодородные участки
земли вдоль рек и озер. В западной Карелии встречались круп¬
ные деревни, в восточной — только мелкие, по большей части
состоявшие из одного двора. О количестве дворов в деревнях
этой области можно судить по следующим данным: в 91
деревне волости Федора Остафьева Глухова в Шунгском
погосте писец насчитывает 93 двора, в 16 деревнях волости
Михаила Берденева в том же погосте — 16 дворов; в Выте-
горском погосте в волости Марфы Борецкой насчитывалось
79 дворов в 59 деревьях и т. п. Количество дворов во всех слу¬
чаях очень близко к числу деревень, иногда совпадает с этим
числом. Следовательно, большая часть деревень состояла из
одного двора. Деревня для того времени — это чаще всего
«двор, к которому тяготеют пахотные и луговые земли, лес¬
20

ные, водяные и прочие угодья».1 Но и в тех случаях, когда
деревня состояла из нескольких дворов, писцовые книги
дают суммарные данные о земле, которой владеют все дворы
данной деревни, о высеянном ими хлебе и т. п. Это свиде¬
тельствует о первоначальном единстве деревни и сравни¬
тельно недавнем разделе ее на несколько дворов.
Расстояние между деревнями было нередко очень велико,
до 30—40 верст. Жилые обработанные места перемежались
«диким лесом» и болотами. Из-за обилия последних сообще¬
ние между отдельными поселениями во многих местах воз¬
можно было только по водным путям, а потому совершенно
прерывалось в весеннее и осеннее время. Этот район, благо¬
даря почвенным и климатическим условиям, был одним из
наименее плодородных. Поэтому даже в то время, когда еще
ни в какой мере не ощущалась земельная теснота и любая
заимка служила основанием для владения землею, население
не могло прокормиться одним хлебопашеством. Захват значи¬
тельных участков земли был ограничен очень большой труд¬
ностью обработки новых земель. Правда, ваилучшие урожаи
в первые 3—4 года получались на свежевыкорчеванных под¬
секах, но подсечное хозяйство требовало затраты громадного
труда. Оно велось следующим образом: на заранее намечен¬
ном участке срубали лес, жгли его, затем участок расчищали
и вспахивали. Такая земля давала в первые годы очень высо¬
кие урожаи. При необходимости вкладывать такой значитель¬
ный труд в обработку подсек, последние не могли служить'
единственной основой крестьянского хозяйства. Лишь в допол¬
нение к ранее подготовленным участкам, дававшим очень
слабые урожаи, можно было пользоваться подсеками.
Ко времени покорения Новгорода все земли в западной
Карелии и в Заонежских погостах составляли собственность
новгородских духовных и светских феодалов—бояр, монасты¬
рей, новгородского митрополита, между тем как в Лопских
погостах господствовало мелкое крестьянское землевладение.
Среди землевладельцев Карелии встречаются имена крупней¬
ших новгородских бояр: Марфы Борецкой, Федора Остафьева
Глухова, Луки Федоровича и других. Все эти бояре владели
в разных местах Новгородской земли, и в частности в Каре¬
лии, очень крупными латифундиями-боярщинами.
Писцовые книги дают представление о размерах этих бояр¬
щин. Так, Марфе Борецкой принадлежало в Карелии 236 дере¬
вень в Оштинском погосте, 243 — в Мегорском, 93 — в Выте-
1	А. Ефименко. Исследования народной живни. стр. 205.
21

горском, 49 — в Пудожском, 29 — в Кижском, 110 — в Выго-
зерском и оХна в Водлозерском; всего свыше 700 деревень.1
Значительными были и владения Настасьи, жены Ивана Гри* *
горьева. Ей принадлежали 123 деревни в Олонецком погосте,
95 — в Пудожском, 37 — в Шальском, 20 — в Водлозерском.1
В боярщине Грузовых насчитывалось 267 деревень и т. д.*
Из духовных феодалов самым крупным была Новгород¬
ская архиепископская кафедра. Ей принадлежало в Олонец¬
ком погосте 219 деревень.* Вяжицкий монастырь владел 146
деревнями в Толвуйском погосте. Столь же значительны были
владения Хутынского монастыря, а в западной Карелии —
Валаамского и Коневского.
Крестьяне, жившие на владельческих землях, занимались,
как сказано, по преимуществу земледелием. Впрочем, из про¬
дуктов земледелия писцовые книги упоминают только рожь и
овес, в немногих местах ячмень, в Корельском уезде также
лен. Упоминается в значительном количестве почти в каждом
хозяйстве и сено, что указывает на занятие скотоводством.
В некоторых боярщинах оброк владельцу уплачивался также
баранами, овчинами, сыром, следовательно, крестьяне держали
лошадей, молочный и мелкий скот.
Новгородские бояре сами не жили в своих карельских
деревнях. Управление они возлагали на ключников и посель-
ских. Эксплоатация крестьянства выражалась во взимании
с него оброка, носившего название «дохода». И тут мы видим
большое разнообразие видов дохода в различных боярщинах.
Больше распространен был доход натуральный. Но и он
далеко не везде был одинаков. Во многих случаях доход
выражался в доле урожая — чаще половине, реже трети —
с некоторой придачей другими продуктами или, чаще всего,
пушниной: «а доходу нс хлеба половье да две белки», «нс
хлеба половье да 5 бел да баран». В единичных случаях весь
доход переведен на «белки»: «доходу за все про все 60 бе¬
лок», что является некоторым приближением к переходу на
денежный оброк, правда, в весьма архаической форме.
В некоторых боярщинах «доход» взимался не долей урожая,
а в виде постоянного, точно определенного количества хлеба,
например: «2 коробьи овса, коробья ржи».
1 Писц. кн. Обонежской пятины, стр. 134, 158, 160—161, 177, 186, 210,
216, 230.
*	Там же, стр. 58, 170, 176, 181.
*	Там же, стр. 63, 90, 117, 174, 184.
*	Там же, стр. 62, 74.
22

Иногда доход бывал очень разнообразен. Так, в боярщине
Захария Морозова, находившейся в Вытегорском погосте,
с каждого крестьянского хозяйства взимались, кроме хлеба’
я «бел», также сельскохозяйственные продукты, например,
«3 сыры, ставець масла, полбарана, полполти мяса, коробья
ржи, полкоробьи овса». Есть случай уплаты дохода лисицей.
Некоторые деревни вносили рыбой: «дохода ис хлеба
половье да 20 сигов да 2 лососи». Иногда в состав дохода
входили и деньги. В Вытегорских деревнях Федора Морозова
о некоторых крестьянских хозяйств деньги взимались наряду
с продуктами: «старого дохода полторы гривны денег, коробья
ржи, пол-2 коробьи овса». Наконец, были единичные случаи
перехода к чисто денежному обложению уже в новгородское
время. Так, крестьяне волости Чикосурьи в Веницком погосте,
принадлежавшей Ивану Берденеву, уплачивали рубль 8 гривен
я 1*/» деньги «старого дохода».1 Многообразие дохода отра¬
жает систему хозяйства во время перехода от натурального
хозяйства к товарно-денежному.
Кроме дохода в пользу боярина, взимались еще сборы на
содержание тех его приказчиков, которые управляли бояр¬
щиной, — ключника и посельского. В пользу их сборы тоже
были твердо установлены и состояли из продуктов сельского
хозяйства, изредка денег: «ключнику четвертка ржи да
белка», «посельскому овчина да четвертка ржи».
Упомянутые писцовые книги дают также сведения о разме¬
рах земельных участков крестьянских хозяйств. Правда, сведе¬
ния эти относятся ко времени второй московской переписи. Но
едва ли можно предполагать, что в этом отношении положе¬
ние сколько-нибудь значительно изменилось со времени, про¬
текшего после покорения Новгорода. Нет никаких данных,
которые указывали бы на существование барской запашки
в боярщинах в новгородское время. А потому не могло быть
и увеличения крестьянских участков за счет ее при ликвидации
боярщин.
Размеры земельных участков на одну деревню колеб¬
лются от V* обжи до 3 обеж и в среднем составляют
в большинстве боярщин одну обжу, в некоторых боярщинах
несколько больше — обжу с третью или с половиной — на
крестьянское хозяйство. Представление о размере обжи дает
•определение Никоновской летописи: «обжа — один человек
на одной лошади ореть».* Следовательно, по этому опрёделе-
1 Пнсц. кн. Обонежской пятины, стр. 42.
а ПСРЛ, т. XII, стр. 184.
2Я

нию участок земли, который мог обработать один человек
с помощью одной лошади, это и есть обжа. Это, конечно,
далеко не точное определение.
Каково бы ни было, однако, первоначальное значение обжи,
несомненно, что с течением времени оно подверглось измене¬
ниям. Новейший исследователь этого вопроса Л. В. Череп¬
нин1 * 3 * * 6 считает весьма убедительным доказательство Б. Д. Гре¬
кова, * «что обжа не является единицей для измерения пло¬
щади, а представляет собой окладную (фискальную) единицу,
на основе которой производилось обложение земледельческих
хозяйств налогами. Выражая налогоспособность того или
иного хозяйства в том или ином количестве обеж, правитель¬
ственные агенты, производившие описание земельных владе¬
ний в целях раскладки податей, учитывали наличие рабочей
силы (количество людей и живого инвентаря), количество
и качество пашни и т. д. Поэтому, в зависимости от местных
условий, реальное содержание обжи оказывается не одинако¬
вым. В разных хозяйственных районах обжа выражается в раз¬
личном количестве земельных мер».
Большее уточнение термина «обжа», повидимому, не пред¬
ставляется возможным.
А. И. Никитский* определяет размер средней крестьян¬
ской запашки в Г/, десятины в одном поле или 3 десятины
в двух полях. Наряду с количеством обежей, писцовая книга
указывает и количество высеваемой ржи. В большинстве слу¬
чаев на обжу высевалось I1/» коробьи ржи. Но о величине
коробьи также существует спор;1 коробью считают равной
и 7 и 12 пудам. Л. В. Черепнин1 приравнивает коробью
к 7 пудам.
Можно, однако, сделать • следующий примерный расчет.
Средний размер крестьянской запашки составлял одну обжу.
На нее высевалось I1/» коробьи ржи, т. е. от 10% до
18 пудов (в зависимоспГот того, считать ли коробью равной
7 или 12 пудам) или от 174 до 288 кг. При урожае в Карелии
не выше сам-третей, такой засев давал (за вычетом семян) от
348 до 576 кг ржи. Если феодал, не считая других сборов,
брал с крестьянина «ис хлеба половье», оставшейся половины
1	Л. В. Черепнин. Русская метрология. М. 1944, стр. 42.
*	Б. Д. Греков.Что такое обжа. Иев. Акад. Наук, 1926, № 10—11.
3 А. И. Никитский. Очерки экономического быта В. Новгорода, стр. 53.
*	А. И. Никитский. К вопросу о мерах древней Руси. ЖМН11,
1894, кн. 4; В. О. Ключевский. Русский рубль. Опыты и исследования,
стр. 112.
6 Наев, соч., стр. 43—44.
24

не могло, конечно, хватить на прокормление крестьянской
семьи.
В тех частях Карелии, в которых основным занятием насе¬
ления было не земледелие, а промыслы, единицей обложения
был лук. При исчислении луков, приходившихся на каждое
хозяйство, учитывали его промыслы, сенокосные угодья,,
а также пашенную землю, если она имелась. Доход с луко¬
вых угодий взимался продуктами местных промыслов: так,
крестьяне Казимировской вотчины Кирьяжского погоста вно¬
сили доход белками, куницами, соколами.1 2 3 В московское
время лук в Корельском уезде в смысле обложения был при¬
равнен обже: «лук писан за обжу».*
При скудости почвы, трудности обработки новых земель
и значительности оброка, взимаемого в пользу феодала, насе¬
ление не могло прокормиться одним земледелием. Значитель¬
ным подспорьем служило скотоводство, на развитие которого;
указывает наличие в каждом крестьянском хозяйстве сено¬
косных угодий, а также промыслы. Из них наибольшее значе¬
ние имела рыбная ловля. Рыба в некоторых местах шла на
уплату оброка. Возможно, что рыбой также и торговали, но
сведения об этом встречаем лишь в более позднее время.
Повидимому, не меньшую роль в то время играла добыча
пушнины, в особенности белок. Уплата дохода или части его
белками, как мы видели, была очень распространена. Отметили
мы и случай, правда, единичный, уплаты дохода лисицей. Но-
можно предполагать, что пушнина шла не только на внесение
оброка, но и на продажу. Иначе трудно объяснить наличие
денег в крестьянском хозяйстве для уплаты оброка. Кроме
того, в некоторых погостах, в местностях, богатых болотной
и ископаемой рудой, население издавна занималось добычей
ее и выделкой сыродутного железа.
В административном отношении этот район делился на
погосты. Перечень их приведен выше. Погост — это админи¬
стративный сельский округ, т. е. группа селений, связанных
общим управлением.* В одном из селений—центре погоста, но¬
сившем также название погоста,—находилась церковь. Двой¬
ное название, которое носили погосты, например: Рождествен¬
ский Олонецкий, Никольский Шунгский и т. д., происходило от
соединенного наименования погостской церкви с географиче¬
1	Писц. кн. Вотской пятины. Временник ОИДР, № 12, стр. 121.
2	Там же, стр. 9.
3	М. М. Богословский. Земское самоуправление на русском Севере
в XVII в., т. 1. М. 1909, стр. 29.
25-

ским названием погоста; последнее происходило обычно от
ваименования реки или озера, находящихся около погоста.
Церковь в то время имела и культурно -организующее
в хозяйственное значение. Борясь со шведами за карельскую
территорию и ее население, новгородцы очень рано стали
применять проповедь православия в качестве одной из мер
укрепления своего влияния на корелу. Еще большее значение,
чем отдельные миссионерские попытки, имело возникновение
в Карелии монастырей. В новгородское время их воз¬
никло на этой территории несколько. До нас дошли сведения
о монастырях Муромском, возникшем еще в XIV в. и поль¬
зовавшемся значительной материальной поддержкой новгород¬
ских бояр; Валаамском и Коневском на Ладожском озере,
основанных в конце того же столетия и игравших значитель¬
ную роль главным образом' в западной Карелии; Палеостров-
ском1, время основания которого Е. В. Барсов 1 относит к ХЛ в.
Именно эти монастыри, находившиеся в самой Карелии, игра¬
ли там значительную роль.
Большие новгородские монастыри, как Юрьев, Хутынский,
Вяжицкий и др., имевшие в Карелии земельные владения,
посылали в далекие карельские вотчины так же, как и свет¬
ские феодалы, посельских и ключников для управления, орга¬
низации хозяйства и сбора налогов. Непосредственного влия¬
ния на культурную жизнь края они, видимо, не оказывали.
Иное дело местные монастыри. Последние, конечно, также
эксплоатировали местное крестьянское население, о чем сви¬
детельствует враждебное отношение крестьян ко вновь возни¬
кающим в Карелии монастырям. Таких свидетельств немало.
Но, наряду с этим, местные монастыри в крае являлись куль¬
турно-религиозными центрами. Их, однако, было немного, так
же как и церквей: в каждом погосте была лишь одна церковь,
местами встречаем еще часовни, но они, видимо, не имели
отдельного причта.
К концу XV в. крещено было официально все население
этой части Карелии. Мы знаем, однако, что многие пережитки
язычества, а иногда и прямое отпадение от церкви беспокоили
духовенство и значительно позднее, в середине XVI в. Об этом
мы будем иметь случай говорить подробнее в дальнейшем.
Церковь обычно находилась в главном селении погоста,
там же проживал и церковный причт; но о том, было ли глав¬
ное селение погоста также и некоторым административным
1 Е. В. Барсов. Палеостров, его судьба ■ значение в Об онежском
крае. Чтения, 1868, кн. 4.
26

центром для погоста, никаких конкретных данный не имеется^
Можно полагать, что все административные функции осу¬
ществлялись на местах вотчинной администрацией феодалов,
приказчики которых собрали с крестьян оброк, следили за
выполнением повинностей, а в случае нужды и судили.
Существовала также и мирская организация крестьян. Это
видно, прежде всего, из упоминаний о старостах,1 * 3 а также из
существования совместной эксплоатации некоторых угодий
крестьянами целой волости или нескольких волостей.
Переходим к Лопским погостам — району, сильно отличав¬
шемуся от двух предыдущих как по этническому составу на¬
селения, так н по экономическим условиям и социальным отно¬
шениям. К сожалению, никаких письменных памятников, могу¬
щих осветить историю Лопских погостов до московского вла¬
дычества, не сохранилось. В какой мере были сильны связи
этого района с Новгородом, каковы были формы эксплоата¬
ции местного населения, мы не знаем.
Все сказанное относительно климатических, почвенных
и хозяйственных условий о Заонежских погостах может быть
отнесено и к этому району. Надо лишь отметить, что он вмел
еще более суровый климат, худшие урожаи, и в нем невоз¬
можно было прокормиться одними продуктами земледелия.
Даже значительно позднее встречаем постоянные жалобы
населения Лопских погостов на то, что приходится заменять
хлеб суррогатами. «Живем мы сироты,— читаем в одной чело¬
битной XVII в., — меж озерами и щелями и зыбучими боло¬
тами ..., а питаемся сосновой корою и травою вахкою».*
Здесь основным занятием населения были промыслы: рыб¬
ная ловля, охота, добыча и обработка железной руды. Послед¬
ний промысел играл, вероятно, уже в это время значительную
роль, так как местность эта очень богата болотной и ископае¬
мой рудой.
Очень рано «между карелами Лопских погостов стало
развиваться приготовление железа-уклада прямо из руд .
и начали образовываться небольшие «лопские заводцы»,
в сыродутных печах которых обрабатывались железные
крицы. В некоторых пунктах Повенецкой Карелии сохранились
следы этих «лопских заводцев» — ямы и насыпи».*
В более ранние времена лопские поселения про¬
стирались дальше на восток и доходили до берегов Белого
1 Материалы по истории Карелии, 19, 43, 46.
* ЛОИИ, Арх. Олон. прик. избы. Челобитная 1689 г. сентября 23.
3 А. Соборной. Олонецкий край. Олон. губ. вед., 1895, № 45.
27

моря. За Карельский берег Белого моря и «морские реки»-
Кереть, Шую, Кемь и др. — самый богатый промысловый
район Карелии — лопарям пришлось вести борьбу с более
поздними пришельцами — с карелами. Сохранившиеся доку¬
менты XV в. отражают тот момент, когда на Карельском бе¬
регу и по низовьям «морских рек» жили карелы. Они оттес¬
нили лопарей до верховьев «морских рек» и дальше вглубь
страны и в какой-то мере подчинили их себе. Здесь установи¬
лась какая-то форма феодальной зависимости. Документы
упоминают о сборе карелами с лопи празги (оброка за пользо¬
вание угодьями).1 2 *Города и торговые центры совершенно отсутствовали
в этом районе даже и в более позднее время, о котором сохра¬
нился документальный материал, в XVI и XVII вв. Но торгов¬
лей население Лопских погостов несомненно занималось уже
в XV в. Об этом свидетельствуют документы, по который
право «корельских детей» торговать на Дикой Лопи передава¬
лось ими другим лидам вместе с продажей земельных участ¬
ков и угодий. Лопари продавали, вероятно, продукты местных
промыслов, а покупали главным образом хлеб. Кроме того»
лопари, как и позднее, вели по всей вероятности и в это время
транзитную торговлю, поддерживая связь между Поморьем,
Новгородской областью и Швецией.3
С населения Лопских погостов Новгород несомненно взи¬
мал дань. Но не сохранилось сведений ни о размерах ее, ни о
способах обложения и технике сбора. Вообще, о Лопских по¬
гостах до нас дошло меньше всего сведений.
С этим районом тесно сливался четвертый — Поморский
район.
Первоначально его заселяли лопари. Позднее они были
оттеснены вглубь страны карелами и продолжали жить по
верховьям Керети, Кеми, Выга и Сумы. На этих верховьях
и по окружающим озерам местность по характеру своему
близка к Лопским погостам: здесь были лесистые и болоти¬
стые места, могущие прокормить лишь очень редкое население.
Совершенно иной характер имела полоса вдоль морского
берега по низовьям1 тех же рек. В этом районе сельское
хозяйство не играло большой роли; жители постоянно вынуж¬
дены были ввозить хлеб. Впрочем, и здесь можно отме¬
тить более южные волости, в которых сельское хозяйство все
1	Материалы по истории Карелии, № 46.
2	См. Тихвинские тамож. книги (ЛОИИ, Арх. Тихвинского мои.) и на¬
казы таможенным головам XVII в. (ЛОИИ, Арх. Олон. прик. избы).
28

же имело некоторое значение, причем сеялся почти исключи¬
тельно ячмень и лишь незначительное количество ржи. Осно¬
вой хозяйства здесь были промыслы, главным образом рыбо¬
ловный и солеваренный, а также добывание слюды и жем¬
чуга. В открытом1 2 3 море и на прибрежье, а также по низовьям
рек, в которые рыба заходила метать икру, можно было
вести в крупных размерах рыболовство и добычу морского
зверя—моржей и тюленей. Во второй половине XV, в. на берегу
моря у реки Шуи существовало поселение, жители которого
занимались ловлей «морского зверя», а сало и кожу прода¬
вали новгородским купцам, «то есть добыток их».1
По морским заливам вываривалась соль. В реке Керети
добывали жемчуг.
Этот богатый край издавна привлекал внимание поселен¬
цев. Как уже было упомянуто, к XV в. карелы вытеснили от¬
сюда лопарское население. Это время было для карел, насе¬
лявших Поморье, переходным. Мы застаем здесь остатки
родового строя и появление индивидуального владения. Еще
существуют «5 родов корельских детей»: Курольский, Ров-
кульский, Вымольский (или Вымолецкий), Валдолейский и
Наволоцкий.* Угодья Карельского Поморья— рыбные и звери¬
ные ловища, пожни — находились в их совместном владении.
Трудно сказать, с какого времени отдельные члены пяти
родов получили право отчуждения своих долей в этих
угодьях. Но в XV в. это право было уже прочно установлено.
Свою долю угодий «промеж пяти родов»* члены рода прода¬
вали, закладывали, передавали по завещанию. Это означало
-проникновение в число владельцев людей, посторонних роду,
т. е. еще более усиливало разложение родового строя.
Чрезвычайно интересна группа документов, связанных с
постепенным освоением Карельского Поморья Соловецким мо¬
настырем, которые вскрывают процесс перехода родового вла¬
дения поморскими угодьями в складнические отношения. О
складстве, как форме владения угодьями, чрезвычайно распро¬
страненной в Карелии, будет подробно сказано ниже. Здесь
достаточно сказать, что складством назывался род артели, в
1	В. О. Ключевский. Хозяйственная деятельность Соловецкого мона¬
стыря в Беломорском крае. Первый сборн. статей, стр. 19.
2	Материалы по истории Керелии, №№ 3, 4, 5, 14, 15 и др.
3	Здесь «промеж» несомненно означало «вместе», «сообща», «в
складстве». Это подтверждается многими документами, правда, не¬
сколько более поздними (XVI в.), относящимися к тому же району. Так,
Стефаннда Охлябинина, закладывая в 1571 г. слуге Соловецкого мона¬
стыря полцрена, указывает: «А промеж складника Петра та полцреяа»
(Материалы по истории Карелии, JW 116).
29

которую объединялось для совместного владения и эксплоата-
ции каких-либо угодий несколько лиц на договорных нача¬
лах. Упомянутые документы дают представление об одной на
форм возникновения складничества: о постепенном проникно¬
вении посторонних лиц в родовое владение в период разложе¬
ния родового строя.
В начале XV в. все угодья Карельского Поморья находи¬
лись в совместном владении членов «пяти родов» и неболь¬
шого количества посторонних лиц, приобревших доли владений
у карел. Однако совместное владение не означало равенства
долей отдельных членов рода. Имущественная дифференциа¬
ция, как показывают те же документы, была к тому времени,
довольно значительна. Наряду с незначительными владениями
встречаем и очень крупные; например, Юрий Каргуев продал
Ивану Обакумову владения, простиравшиеся от морского
берега, по морским рекам, лешим озерам до Каннского
рубежа (границы Финляндии) и Терского наволока. Этот же
владелец при эксплоатации своих угодий пользовался, как
видно, наемным трудом нескольких промысловых групп: про¬
давая свои владения, он поступался правом посылать на Выг
четырех человек «полесовать» (охотиться) и четырех человек
ловить рыбу, такйе же две группы посылать в Кемь и
эксплоатировать множество других угодий, для чего, конечно,
необходимы были наемные работники.1
Но карельские роды в XV в. уже не были единственной
группой населения, эксплоатировавшей этот богатый промыс¬
ловый край. Крупные новгородские феодалы — бояре и мона¬
стыри — также боролись за его освоение.
Уже в начале XV в. среди лиц, приобретавших угодья в
Карельском Поморье, упоминается новгородский посадник
Афанасий Есифович, купивший в 1419—1420 г. два участка
«в Сороке реке на море и в Выгу... межи Куролчи и Ров-
кулчи».3 Другой посадник, Дмитрий Васильевич, в середине
XV в. приобрел обширные владения Ховры Тойвутовой —
отчину ее «Рокольского рода».3
Для эксплоатации отдаленных поморских владений новго¬
родские бояре посылали своих людей. И не всегда, повиди-
мому, между боярскими людьми и местными карелами
складывались мирные отношения. Один из владельцев,
новгородский тысяцкий Дмитрий Васильевич, послал ловцов * *г Материалы по истории Карелии, Н 46.
*	Таи же, М 3.
*	Там же, № 5.
30

«на свою куплю на Выг».1 Повидимому, Дмитрию Васильевичу
принадлежало право рыбной ловли в реке Выге в опре¬
деленные годы, чередуясь с другими владельцами каре¬
лами: в документах упоминается «боярский год» и «корельв
год».* * Но местные карелы «тысячкого Дмитреева людей исго-
ниле и сети выкинуле». Мы не знаем причины, вызвавшей
это столкновение. Результатом его была уплата одним из ви¬
новных денежной компенсации тысяцкому.
Названные лица не были, конечно, единственными соб¬
ственниками в Карельском Поморье из среды новгородских
бояр. Нам известны, например, обширные владения в этом
районе, принадлежавшие известной боярыне Марфе Борецкой.
Но особенно интенсивно шло освоение поморских земель
монастырями. На первом месте стоял Соловецкий монастырь.
Ближе других расположенный к Поморскому краю и более
других в нем заинтересованный, он уже с середины XV в.
начал освоение Карельского Поморья. Начиная с этого вре?
мени, во владение монастыря переходит целый ряд рыболов¬
ных участков и других угодий «корельских детей», а также
владения новгородских бояр по рекам, впадающим в Белое
море: Суме, Бирме, ШцЦ£е, Кеми, Выгу, Шуе. Ко времени
падения Новгорода Соловецкий монастырь владел значитель¬
ным количеством отдельных участков по этим рекам. Ему
принадлежало 2 лука в Суме, 2 участка в Шизне, 1 — в Куз-
наволоке, 16 — на Выге, 9 в Шуе, 9 в Кеми и 1 на Киль-
боострове.
Московское правительство продолжало округлять владе¬
ния Соловецкого монастыря. Последний стал крупнейшим
феодалом этого района. О богатстве монастыря можно судить
хотя бы по тому, что правительство в трудные моменты не
раз прибегало к займам у него денег. Монастырь сам строил
военные укрепления и содержал вооруженные силы. Мед¬
ленно, но неуклонно Соловецкий монастырь осваивал богатое
промысловое Поморье. Способы освоения были самые раз¬
нообразные, от крупного пожалования местными феодалами,
позднее Московским правительством, обширнейших владений
до вклада местными крестьянами незначительного своего
участка или мелкой доли в каких-либо промыслах.
Работа на промыслах велась местными крестьянами. Соло¬
вецкий монастырь в своих владениях применял также и наем¬
ный труд.
1	Материалы по истории Карелии, № 2.
* Там же, JA 46.
3D

Для хозяйственного и административного управления
своими владениями в Поморье, Соловецкий монастырь посы¬
лал туда своих приказчиков. Они вели сложное промысловое
хозяйство монастыря, организовывали работу, нанимали ра¬
ботников, заботились об их прокормлении и снабжении
и т. п.
Особенно сложно было солеваренное хозяйство монастыря
в этом районе. Соль вываривалась из морской воды по
небольшим заливам, где вода застаивалась. Там «воду от
моря черпляху и тако соль варяще приготовляху».* 1
Добытая таким образом соль не только покрывала монас¬
тырские нужды, но и шла на продажу. Мы не будем здесь
останавливаться на способах сбыта монастырем соли, так как
это связано не с жизнью Поморья, а с хозяйственной деятель¬
ностью Соловецкого монастыря. Отметим только, что одним
из путей, по которому вывозилась предназначавшаяся на про¬
дажу соль, был водный путь через Заонежские погосты по
Выгу и Выгозеру, Онежскому озеру, Свири и Ладожскому
озеру. Впрочем!, чаще от Сумского острога до Повенца соль
вывозили на санях зимою, а от Повенца, дождавшись лета,
отправляли по воде.J
Экономическая жизнь Карельского Поморья, как мы видим,
значительно отличается от жизни остальной Карелии. Основа
ее — промысловое хозяйство. Продукты этого хозяйства, ко¬
нечно, лишь в малой степени использовались самими произво¬
дителями. Большая часть их шла на продажу. В свою очередь,
население закупало продукты земледелия. Таким образом,
в этом районе очень рано начался усиленный торговый обмен.
При этом завязывались связи с другими районами, иногда
довольно отдаленными. Но теснее всего этот район был
связан с Двинским Поморьем, с которым его сближало сход¬
ство хозяйственных и бытовых условий. Можно сказать, что
Поморье являлось для Карелии «окном» во внешний мир.
Таким образом, ко времени падения Новгорода Карелия
может быть подразделена на четыре сильно отличающиеся
друг от друга района.
Указанные районы Карелии отличались друг от друга не
только по своим производительным силам, но и по возникшим
на основе их социальным отношениям.
1	Ив рукоп. жития, сборы. Солов, мон. JW 175, л. 58 об. Цпт. по
книге А. А. Савича «Соловецкая вотчина XV—XVII вв.*, Пермь, 1357.
1 А. А. Савич. Соловецкая вотчина, стр. 184, прим. 2.
32

Первые два района — земледельческие по преимуществу,
были освоены новгородскими боярами землевладельцами.
В них сложились характерные для феодального периода отно¬
шения эксплоатации крестьянства крупными землевла¬
дельцами.
Район Лопских погостов с его чрезвычайно неплодородной
почвой и очень редким населением не мог представить ника¬
ких выгод при феодальной эксплоатации его: земля далеко не
каждый год давала даже тот скудный урожай, на котбрый
местное население могло вести полуголодное существование.
Новгородские бояре не имели владений в Лопских погостах,
и вообще связи Новгорода с этой колонией были очень слабы.
Наконец, промысловое Поморье, обладавшее широкими
возможностями дальнейшего экономического развития, было
объектом захватнических стремлений не одних новгородских
бояр, но и крупных духовных феодалов-монастырей. В борьбе
за освоение Поморья первенство досталось Соловецкому
монастырю, ставшему одним из крупнейших феодалов Мос¬
ковского государства.
Особенности, легшие в основу деления Карелии на четыре
района, сохранились и в дальнейшем. Они отразились и на
истории Карелии, вошедшей в состав Московского госу¬
дарства.
II. Карелия после присоединения к Москве.
Социальные отношения, сложившиеся в Карелии при нов¬
городских боярах, значительно изменились с падением Нов>-
города и переходом Карелии в состав Московского госу¬
дарства.
Борьба Новгорода с Москвой была, в то же время, борьбой
высших слоев феодального новгородского общества — новго¬
родских бояр и крупного купечества, в большинстве сторон¬
ников литовской ориентации, — со средними слоями и под¬
держивавшими их низами. Последняя группировка победила;
с представителями первой круто расправились. После покоре¬
ния Новгорода наиболее видные представители враждебного:
Москве боярства были казнены. К остальным был применен
«вывод», заключавшийся в том, что всех склонных к недоволь¬
ству и возмущению или подозреваемых в такой склонности вы¬
селяли из той местности, где они до того жили и имели проч¬
ные связи, а следовательно, могли служить оплотом, вокруг
которого в будущем могли бы сгруппироваться недовольные.
Новгородские феодалы дважды, в 1478 и 1487 гг., подверга-
3 р. Б. Мюллер'
33

лись массовому выводу. Иван III потребовал отдачи принад¬
лежавших им земель, «понеже нам великим князем господар-
ство свое держать на своей отчине Великом Новегороде без-
того нельзя».1 Принадлежавшие боярам земли были конфис¬
кованы, «отписаны на государя». Отобраны были земли
и у духовных феодалов — у новгородского архиепископа и у
1 некоторых крупных монастырей: так, у Антониева мона¬
стыря отобрана в Веницком погосте волость, состоявшая из
72 деревень. У новгородского архиепископа отписаны были
все владения в Корельском уезде: 4 деревни в Городенском
погосте, 33 в Ровдужском», 45 в Кирьяжском, 61 в Сердоболь-
ском, 32 в Иломанском и 22 в Соломенском. '
Некоторые из конфискованных земель вошли в состав так
называемых дворцовых земель. Управление ими было подчи¬
нено Дворцовому приказу, а доходы, которые с них собира¬
лись, шли не в общегосударственную казну, а в частную казну
великого князя. В Заонежских погостах дворцовыми счита¬
лись земли в Олонецком погосте, отписанные у новгородского
архиепископа. Другие земли в этом же погосте были
приписаны к Конюшенному приказу и назывались землями
Конюшего пути. В 1556 г. они были также отписаны «на госу¬
даря». 2 3 Все остальные земли, отобранные у феодалов, счита¬
лись оброчными: крестьяне, жившие на этих землях, платили
оброк в государеву казну. В Корельском уезде они назывались,
также землями Чернокунскими.
Те из подвластных Новгороду земель, которые окружали
его и находились от него не в очень большом отдалении, т. е..
собственно Новгородская область, были разделены на пять
частей, получивших название пятин.* Сделано это было, оче¬
видно, для удобства административного управления краем.
При этом разделении Корельский уезд, волости по рекам1
Керети и Ковде и Лопские погосты вошли в состав Вотской,
пятины, остальная Карелия в состав Обонежской пятины, нес¬
колько позднее разделенной на Нагорную и Заонежскую поло¬
вины. Земли, конфискованные у новгородских бояр, были, как.
сказано, отписаны на государя. В дальнейшем судьба их была
неодинакова. Большая часть земель новгородских пяти»
вместе с /населявшими их крестьянами поступила в поместную
раздачу. В отличие от них земли в Карелии за ничтожными,
исключениями не были розданы помещикам. Об этом можно»
1	11СРЛ, т. XII, стр. 183.
2	ДАИ, т. 1, № 108.
3	К. А. Неволин. О пятинах и погостах новгородских в XVI в.
34

судить, в первую очередь, по сохранившимся отрывкам писцо¬
вой книги 1496 г., в которых не встречаем вовсе помещичьих
земель, и по книге 1499—1500 г. по Корельскому уезду, в ко¬
тором в это время, было всего 5 помещиков с очень незначи¬
тельными земельными владениями, не превышавшими 30 обеж.1 2 3 4 5
Кроме того, в этой части Карелии было много своеземцев.
Земцами или своеземцами в Новгородской области назы¬
вались землевладельцы, владения которых не были конфиско¬
ваны Московским правительством при падении Новгорода.1
Большинство своеземцев имели очень незначительные владе¬
ния. По своему социальному облику они были сходны с поме¬
щиками, а по экономическому положению близки к кресть¬
янам. Они нередко сами обрабатывали землю, «пахали сами
на. себя», но кроме того, они пользовались еще доходом
с одной или двух—трех деревень, в которых жили крестьяне,
платившие им оброк. За пользование этими крохотными «поме¬
стьями» своеземцы были обязаны нести государеву службу.
Впрочем, владения некоторых, очень немногих, своеземцев
бывали и более значительными. Так, семья своеземцев Сави¬
ных владела 89 обжами в Городенском, Сакульском и Ровдуж-
ском погостах.*
Гораздо значительнее были владения монастырей. Крупней¬
шими в западной Карелии были монастыри Валаамский
и Коневский на Ладожском озере. Первому в разных погос1
тах Корельского уезда принадлежало 67 деревень, в которых
жило 224 крестьянина,* второму — 58 деревень со 164 кресть¬
янами.* В остальной Карелии, кроме бывших боярщин, став¬
ших «волостями великого князя» и составлявших основную
массу земель, упоминаются лишь некоторые монастырские
владения: одна деревня Палеостровского монастыря в Шунг-
ском погосте, 12 деревень Хутыня монастыря в Вытегорском
погосте, в Оштинском — 7 деревень Антоньевского и 29
деревень Хутыня монастыря, в Веницком — 80 деревень.
Антоньевского и 17 деревень Колмовского монастыря.* Во
всех этих погостах нет ни одного упоминания о поместных:
землях. Не было их или почти не было, повидимому,
и в остальных погостах.
1	Временник ОИДР, № 12, стр. 11, 37 и 87.
2	Е. 3. Вулих. К вопросу о своеземцах в составе новгородского'
общества. ЖМНП, 1911, кн. 7.
3	Временник ОИДР, № 12, стр. 8, 35,	79, 81, 84, 85.
4	Там же, СТр. 68, 414, 440, 169, 179.
5	Там же, стр. 33, 73, 117, 142.
• Писц. кн. Обонежской пятины, стр. 9, 17, 37, 38, 47, 48.
3*

С. Ф. Платонов 1 объясняет отсутствие поместного земле¬
владения на Севере тем, что «слишком дорого стоило бы содер¬
жание помещика и его конной дворни в стороне, где из 10 лет
было только 4 года урожайных и где к тому же полевая кон¬
ница не была пригодна, потому что враг или приходил на
лодьях по морю и рекам, как «свейские» и «каянские немцы»,
или держался в лесах и топях».
К этому, совершенно правильному, объяснению нельзя не
добавить следующйе соображения.
Политика Московского правительства того времени опре¬
делялась интересами помещичьекслужилого класса. Поэтому
отсутствие поместного землевладения в Карелии можно
объяснить, в первую очередь, нежеланием служилых людей
получать поместные дачи в Карелии; это нежелание будет
понятно, если вспомним, что представляла собой Карелия
того времени. Это был редко населенный, малоплодородный
край, с очень затрудненными путями сообщения, подвергав,-
шийся, к тому же, постоянным разорительным набегам из-за
рубежа.
При таких условиях Карелия не могла быть привлекатель¬
ной для помещиков.
Для новгородского боярина, имевшего наряду с очень об¬
ширными владениями в Карелии множество земель в других
местах, эксплоатация этих владений была достаточно выгод¬
ной: доход, который приносили эти владения, мог быть и не
очень значителен, но он не требовал никаких затрат, так кап
содержание сельской администрации возлагалось на само на¬
селение. Новгородский боярин был крупным капиталистом,
обладателем больших латифундий во многих местах нов¬
городской земли. В своем большом хозяйстве, наряду
с более доходными владениями, он мог иметь и менее рен¬
табельные земли в Карелии. Иное дело помещик. Это
был служилый человек, который мог получить от государ¬
ства лишь строго ограниченный земельный участок.
Этот участок он старался, понятно, получить в наибо¬
лее удобном и выгодном для себя месте. Получив
причитающийся ему земельный участок в Карелии, он вынуж¬
ден был бы и сам жить в таком глухом крЬю и зави¬
сеть всецело от ненадежных урожаев этой местности. А глав¬
ное — это очень малое количество рабочей силы, на которую
мог бы рассчитывать помещик в этом слабо населенном крае.
1 С. Ф. Платонов. Очерки но истории смуты в Московском государстве
XVI— XVII вв., М. 1910, стр. 21.
:;б

Отсутствие помещичьего землевладения в Карелии имело
огромное значение для всего ее дальнейшего развития. Как
и в некоторых других районах русского Севера, в ней
громадное количественное преобладание имели черные земли, t
Черная земля была собственностью крупнейшего феодала —
государя, который облагал сидевших на ней крестьян денеж¬
ными и натуральными повинностями. Крестьяне владели зем¬
лею лишь условно и временно, поскольку они выполняли госу¬
дарственные повинности, что выражалось известной форму¬
лой: «земля великого государя, а наше владенье». Но факти¬
ческие отношения владельцев земельных участков на черных
землях сложились так, что они по существу были полными
хозяевами своих участков: могли продавать их, закладывать,
передавать по наследству. Государство в этот период заин¬
тересовано было лишь в одном — в исправном получении
оброчных денег и иных сборов, какими облагалось население,
а следовательно в том, чтобы земля не была пустой. Но и эти
сборы сначала не были очень велики. Сразу же после раз¬
грома Новгорода в 1478 г. все новгородские земли обложены
были великокняжеской «данью* — «одинова в год с сохи по
полугривне». Новгородцы били челом великому князю, «чтобы
государь пожаловал, писцов своих и даныциков в свою
отчину, волости новгородские, не посылал», «понеже, госпо¬
дине, христианству то тяжко», «положил бы государь на нов¬
городскую душу, а скажут все, колко у кого сох будет, да сами,
собрав дань, отдадут по крестному целованию, без хитрости».1
Вопреки этому пожеланию, Московское правительство
очень скоро послало своих писцов для описания Новгород¬
ской области. В 1496—1501 гг., как сказано, произведена
была уже вторая перепись.
Как можно судить по писцовым книгам 1496 г. и 1499—
1500 г.. Московское правительство едва ли вмешивалось
в жизнь крестьянского населения и в распределение между ними
земельных владений. С появлением новой власти земельные
участки сохранили и свои размеры и своих владельцев, если
только перемена последних не была вызвана естественным
переходом земли в новые руки вследствие смерти или ухода
прежнего владельца. Власть новых хозяев выразилась, глав¬
ным образом, в замене повинностей в пользу землевладельца
оброком, а также в унификации этого оброка, вносимого
крестьянами в казну за пользование землею, в переводе «ста¬
рого дохода», существовавшего в новгородских боярщинах,
1	ПСРЛ, т. VI, стр. 208.

на новые единицы. Отныне оброк взимался только деньгами
и хлебом — рожью и овсом, в западной Карелии также ячме¬
нем. Все остальные, мелкие поставки натурой — «мелкий
доход» — были отменены. Больше того: писец предусматривал
случаи, когда хлебный оброк не будет собран, и заранее пере¬
водил его на денежный: «а великого князя оброку положено
на т|у волость денгами и за мелкий доход гривна и 2 денги
да хлебного оброку послом 10 коробей ржи, 20 коробей овса;
а на которой год не) взяти оброку хлебново, ино денгами и за
хлеб и за мелкой доход рубль».1 Указана и стоимость хлеба
при переводе хлебного оброка на денежный: «а имати денгами
за коробью ржи по 10 денег, а за коробью овса по 5 денег,
а за. коробью ячменя 7 денег».*
Таким образом, первое и наиболее важное изменение во
взимании оброка — это отмена мелких сборов натурой и за¬
мена их оброком денежным и хлебным с явной тенденцией
к переходу на чисто денежный оброк. Интересно здесь же
отметить, что как в монастырских вотчинах, так и на землях
помещиков и своеземцев сохранилась старая система сборов.
С монастырских крестьян попрежнему взимался «доход», а не
оброк. И по характеру этот доход напоминает разнообразный
доход старых боярщин. Так, например, со своих деревень
в Веницком погосте Колмовский монастырь взимал «доходу
денгами 6 гривен и 3 денги, 20 бел, а хлеба послом ржи 10 ко¬
робей, 4 коробьи ячмени; а мелкого доходу 4 бораны, пол-6
ковша масла». А с крестьян поместья Остафья Редрова!
в Ровдужском погосте, в котором было 29^ обеок земли, взи¬
малось «денег 7 гривен с полуденгою, а мелкого дохода
пол-14 борана, пол-3 полти мяса, 7 блюд масла, 5 сыров,
пол-15 бочки пива, 30 яиц, полкоробья солоду, 20 пят¬
ков и поднята1 горсти лну, а из хлеба треть; а ключнику 6 де¬
нег, 3 лопатки бораньи, 3 сыры, 10 яиц, 3 пятки лну, а из
хлеба 4 коробьи да полчетвертки ржи, 4 коробьи бес полу-
четвертки овса».*
Второе изменение во взимании оброка заключалось в том,
что в то время как прежде оброк был точно определен для
каждой деревни (вспомним, что во многих случаях деревня
совпадала с отдельным хозяйством), теперь сумма оброка
определялась для целой волости. Оно и понятно. Старый вла¬
делец волости или, вернее, его приказчики, проживавшие в
этой волости, могли контролировать зажиточность каждого * 3г Писц. кн. Обонежской пятины, стр.
3 Там же, стр. в.
3 Временник ОИДР, № 12, стр. 101.
38

крестьянского хозяйства, а также его особенности: так,
в одном хозяйстве занимались охотой, и можно было легко
получить с него оброк мехом; а в другом разводили молоч¬
ный скот, и легче было получить с него масло. Иное дело пра¬
вительственный чиновник. Не входя в хозяйственную специ¬
фику отдельных хозяйств и даже целых волостей, он облагал
их всеобщим денежным и хлебным оброком, предоставляя
распределение его самим тяглецам.1 2 3Этим была подготовлена почва для организации, земского
самоуправления.
Существовало, вероятно, какое-то соотношение между ко¬
личеством земли и вносимым с нее оброком, но, к сожалению,
нет возможности установить в этом вопросе какую-либо стро¬
гую пропорциональность, потому что нам неизвестно реаль¬
ное значение обжи. Соотношение между числом обеж дан¬
ной волости и теми оброками, которые взимались с этой
волости, колебалось довольно значительно. Так, с двух сосед¬
них волостей Вытегорского погоста, волости Захария Моро¬
зова, в которой насчитывалось 151/8 обеж, и волости Григория
Нагатина, в которой было 131/» обеж, взимался одинаковый
оброк в 1 рубль 6 гривен. В том же погосте с волости Ивана
Афанасьева сына Патрикеева, которая была больше обеих
названных и насчитывала 171/* обеж, взимался, однако, мень¬
ший оброк — 1 рубль 3 гривны.8 Гораздо строже соответствие
между числом обеж данной волости и «кормом» на содержа¬
ние администрации — волостеля, тиуна и доводчика. Этот
сбор составлял 41/* деньги с обжи.
Писцовая книга 1496 г. отмечает увеличение, хотя не очень
значительное, количества деревень, дворов и живущих в них
людей между первой и второй московскими переписями. На
это увеличение обратил внимание А. М. Гневушев,8 считая его
показателем того, что ко времени второй московской переписи
население успело оправиться от потрясения, вызванного мос¬
ковским завоеванием и земельной мобилизацией. Это явление
может быть объяснено отчасти естественным ростом населе¬
ния, отчасти продолжающейся колонизацией мало населен¬
ного края. Гораздо труднее объяснить наблюдающееся почти
повсеместно уменьшение крестьянских владений, выраженных
1	Был, впрочем, случай суммарного обложения и в более ранний
период: с боярщины Марфы Борецкой в Вытегорском погосте взима¬
лись <1309 бел да в а рыбную ловлю... два сорока белки* (Писц, кн.
Обонежской пятины, 1496 г., стр. 11).
2	Писц. кн. Обонежской пятины, стр. 12, 13, 16.
3 Университетские известия. Киев, 19	10—li.

в обжах. Это уменьшение очень значительно. Оно составляет
до 20—30% всей земли. Совершенно очевидно, что при общем
увеличении населения абсолютное количество обрабатываемой
земли не могло уменьшиться за это время. Но если признать,
что обжа это не земельная мера, а платежная единица, тогда
становится вполне вероятным некоторое изменение этой еди¬
ницы за протекшее время и соответствующее, кажущееся на
первый взгляд странным, уменьшение числа обеж по всем
почти волостям. Подобное уменьшение наблюдалось в это время
не только в Карелии, но и во всех новгородских пятинах.
Кроме крестьян, занятых земледелием, писцовая книга
упоминает изредка людей непашенных. Очевидно, это люди»
занятые каким-либо промыслом или торговлей, быть может
наемные рабочие.
В восточной части Карелии в конце XV в. непашенных
людей было еще очень немного; писцовая книга упоминает
всего 8 таких дворов, причем 3 из них составляют одну
деревню и являются ее единственными жильцами. Это деревня
на Толвуе, принадлежавшая Никольской церкви Шунгского
погоста. Какими именно промыслами занимались эти непашен¬
ные люди, писцовая книга не указывает.
Среди крестьян-земледельцев писцы иногда указывают
добавочную профессию. Это делалось, по всей вероятности,
далеко не во всех случаях, когда такая профессия имелась.
Среди отмеченных писцовой книгой встречаем только кузне¬
цов, овчинников, скоморохов и портного мастера.
Нет сомнения, что большинство крестьян занималось не
только земледелием, но и промыслами. Однако последние
фиксировались писцами лишь в тех случаях, когда занятие
ими могло быть учтено и стать доходной статьей. В писцовой
* книге 1496 г. встречаем лишь одно упоминание о Керекоди-
новской тоне, эксплоатируемой крестьянами бывшей бояр¬
щины Марфы Борецкой в Оштинском погосте и обложенной
оброком в 7 гривен.1
Данные эти могут быть пополнены на основании писцо¬
вой книги 1563 г. Из ее ссылок на письмо Юрия Сабурова
<1496 г.) узнаем о существовании рыбных ловель в Оло¬
нецком погосте на Сямозере; пользование ими было рас¬
пределено следующим! образом: крестьяне бывшей бояр¬
щины Настасьи Григорьевой имели три доли из четырех,
а крестьяне пяти других близлежащих боярщин — одну чет¬
верть. На том же озере означены места рыбных ловель,
1 Пиец. кн. Обонежской пятины, стр. 36.

крестьян, принадлежащих новгородскому владыке; в Важен-
ском погосте отмечены 3 приколка в волостке Матусовых;-
приколки на Свири, обложенные оброком в 2 гривны; в Киж¬
ском погосте рыбная ловля волостки Никифора Хмелева;
в Выгозерском погосте рыбные ловли у устья Выга; эти ловли
эксплоатировались крестьянами разных волостей Выгозер-
ского погоста совместно с Вяжицким, Соловецким и Пале-
островским монастырями, причем в писцовой книге точно ука¬
заны доли каждого из членов этого совместного предприятия;
указаны, далее, рыбные ловли крестьян ЧелможСкого и-
Пудожского погостов.1 Из остальных угодий писцовая книга
1496 г. зарегистрировала только соляные варницы в Нюхче,
Суме и Колежме и в Сухонаволоцкой волости Выгозерского
погоста; в Нюхче насчитывалось 22 варницы, в Суме и
Колежме — 34, в Сухом Наволоке — 4; все эти варницы,
кроме одной, принадлежавшей попу, и двух — Соловецкому
монастырю, эксплоатировались крестьянами большею частью
группами в три — четыре человека.* 2 3 4Торговля была очень слабо развита. Однако уже в конце
XV в. город Корела был крупным по тому времени торговым
центром. Его торговое значение определялось тем, что город
был расположен при впадении реки Узервы (Вуоксы)
в Ладожское озеро и связывал, таким образом, восточную
Карелию и Новгородскую область с внутренней Финляндией.
Благоприятным географическим положением определялось
также торговое значение крупнейшего торгового пункта вое-,
точной Карелии — Повенца, расположенного в наиболее насе¬
ленной части Заонежских погостов, на торговой дороге, свя¬
зывающей Поморье с южной и западной Карелией и Нов¬
городом.
Писцовая книга Юрия Сабурова не дает описания Пове-
нецкого рядка, так как оброк с его торговых предприятий
поступал не в казну, а в Вяжицкий монастырь, на земле ко¬
торого расположена была большая часть амбаров н «сальниц»
рядка. Писец отметил лишь 18 дворов торговых людей под
погостом; сами же торговые помещения «были неписме-
ные».* Писцовая книга отмечает, кроме того, еще два пункта,
имевших торговое значение, правда, только для транзитной;
торговли. Это волоки — Гостии Немецкий и Кенский.* Первый
гПнсц. кн. Обонежской пятины, стр. 58, 75, 93, 97,129,165,166,182,184.
2	Там же, стр. 159, 163.
3	Там же, стр. 145.
4	В издании писцовой книги он навван Кемским; это, конечно, описка'
или опечатка; волок находился близ о верп Кеноэеро и реки Кеньь.
41j

из них находился у реки Вытегры, на водоразделе между бас¬
сейнами Онежского озера и Белоозера. Согласно писцовой
книге, крестьяне Вытегорского погоста «изо всех боярщин, да
и монастырские изо всего погоста» возят через волок «соль
и иной товар». За крестьянами Вытегорского погоста закреп¬
лено было исключительное право поставлять рабочую силу
для волока: «а опричь вытегрян на том волоце не вести
никому». За это крестьяне были обложены двухрублевым
оброком.1 * Так же обстояло дело и на Кенсксш волоке’
«на Мышьих Черевах» (между притоком реки Онеги Погой
и ре(кой Черевой, впадающей в Водлу); здесь проходил
водный путь, по которому «торговые люди из Ноугородские
земли ходят с товаром в Заволоцкую землю». Крестьяне близ¬
лежащей волости «через тот Волочек товар волочат, а найму
емлют з беремяни по денге», за что и уплачивают 4 гривны
оброку. Впрочем, здесь работа не была монополией местных
крестьян.1
Об административном устройстве Карелии в это. время нам
известно очень немногое.3
Обонежской пятиной управлял наместник, живший в Нов¬
городе. Наместник Вотской пятины имел двор в городе Кореле
(так же, как и в Орехове) и, стало быть, приезжал временами
в Корелу. В конце XVI и начале XVII в. для управления
Заонежскими погостами назначался особый приказчик.
На месте управление осуществлялось через великокняже¬
ских чиновников — волостеля, тиуна и доводчиков. Как ука¬
зано выше, население было обложено в пользу их добавочным
и довольно значительным сбором. Он равнялся примерно одной
пятой части оброчных денег.
Что касается внутренней организации крестьян, то в это
время уже существовало у них самоуправление и были выбор¬
ные органы. Писцовая книга 1496 г. в каждой почти волости-
боярщине указывает старост. Правда, писцовая книга не опре¬
деляет точнее этого понятия. Представление о значении ста¬
рост и их функциях можно составить скорее по косвенным
данным, так как писцовые книги дают лишь упоминания
о них. Прежде всего, как и в более позднее время, о котором
1 Писц. кв. Обонежской пятины, стр. (7.
3 Там же, стр. 177.
3 Д. И. Ломачевский (История, обозр. Олон. губ. Олон. губ. ведом.,
1858, М3) и А. Иванов (Очерки Олон. губ. в история., топогр. и стати-
стич. отношениях. Пам. кн. Олон. губ. за 1867 г.) ошибочно отнесли
Онежскую губную грамоту 1536 г. к Обонежской пятине. Грамота отно¬
сится к Онежской земле, лежащей по реке Онеге.

источников сохранилось немало, староста был выборным пред¬
ставителем местных крестьян. Обычно был один староста
в крупных волостях-боярщинах; в мелких староста не всегда
упоминается. Очевидно, крупные волости составляли, отдель¬
ный крестьянский мир со своими выборными представителями,
а мелкие присоединялись к болей крупным или же объединя¬
лись по нескольку вместе. В то время, когда земля принадле¬
жала новгородским боярам, в каждой волости имелись пред¬
ставители боярской администрации — посельский, ключник.
С уничтожением боярщин эти лица исчезают. Естественно, что
некоторые функции их должны были перейти к выборным
представителям крестьянского мира, поскольку Московское
правительство не посылало своих чиновников в отдаленные
волости.
Вероятно, еще до официального проведения земской
реформы 60-х годов старосты принимали участие в разверстке
и сборе податей. Далее; очень вероятно, что старосты разби¬
рали некоторые не очень сложные спорные дела, возникавшие
в волости, т. е. обладали некоторыми судебными функциями.
Наконец, при столкновениях волости с соседями или с прави¬
тельственными чиновниками старосты выступали как предста¬
вители крестьянского мира.
Для Карелии переход ее под власть Москвы имел, как мы
видели, огромное значение. Для карельских крестьян, состав¬
лявших подавляющее большинство населения Карелии, этот
переход знаменовал собою не простую замену одного феодала
другим, боярина помещиком, как это было в некоторых дру¬
гих местах. В Карелии не помещик сменил боярина, его сме¬
нило государство. Это не значит, конечно, что карельский
крестьянин освободился от феодальной эксплоатации. Но
формы ее резко отличались от форм эксплоатации крестьян
частновладельческих.
Почти неограниченная возможность распоряжаться землею
и хозяйственными угодьями создавала предпосылки для кон¬
центрации земли в руках немногих, для экономического рас¬
слоения деревни на крестьянскую буржуазию и обезземе¬
ленных крестьян, вынужденных существовать работой по
найму.
С другой стороны, отсутствие помещика, стоящего между
правительственными чиновниками и крестьянами, вело к уси¬
лению роли и значения мирских организаций крестьян.
Но намечавшемуся мирному развитию Карелии мешала
близость «свейского рубежа».

КАРЕЛИЯ В XVI ВЕКЕ
I. Русско-шведские отношения в XVI в. Ливонская война.
Опричнина. Хозяйственный кризис.
Московское правительство унаследовало от Новгорода про¬
должавшуюся уже много веков борьбу со Швецией. Карелия
продолжала оставаться угрожаемой областью, а временами
и местом борьбы. Карельская граница в это время не охраня¬
лась какой-либо организованной военной силой или укрепле¬
ниями. Только в конце XVI в. Соловецкий монастырь на свои
средства стал содержать военные «сторожи», расположен¬
ные на границе.1 Поэтому население Карелии постоянно под¬
вергалось набегам со стороны каннских немцев (финнов)'н,
в свою очередь, участвовало в набегах и в правильно организо¬
ванных походах против своих западных соседей. В этой по¬
стоянной борьбе, в наличии общей опасности и общих врагов
складывалось тесное сотрудничество и единение карел и рус¬
ских, населявших Карелию.
Чтобы уяснить причины тех или иных явлений в истори¬
ческой жизни Карелии, необходимо постоянно иметь в виду
то, как в данное время складывались русско-шведские отно¬
шения. Это утверждение не следует понимать в том смысле,
что исключительно эти отношения предопределяли жизнь
в Карелии. Это, конечно, неверно. Так же, как и на остальные
области Московского государства, на Карелию влияла сово¬
купность условий и отношений, внутренних и внешних, в кото¬
рых жила вся страна.
1 ЛОПП. Коп. ки. Солов, мои. № 130, л. 2or>, и АЛО. i. 1. JVJ ЗАЗ.

Но русско-шведские отношения оказывали преобладающее
влияние именно на Карелию: находилось ли Московское
государство в состоянии войны или мира со Швецией, предпри¬
нимались ли пограничные оборонительные мероприятия, были
лп военные набеги с той или другой стороны, учащались ли
случаи перехода границы отдельными лицами — все это в
первую очередь касалось Карелии, прежде всего отзы¬
валось на ней. Поэтому здесь необходимо, в первую очередь,
дать обзор развития русско-шведских отношений, начиная
с конца XV в.
Пограничные инциденты на шведском рубеже происхо¬
дили почти постоянно. Источники характеризуют только более
значительные из них. Еще в конце XV в. можно отметить целый
ряд столкновений между Москвой и Швецией. В 1480 г. двад¬
цатичетырехтысячное войско шведов и финнов вторглось в рус¬
ские владения; эти отряды «на пространстве 30 миль вширь
убивали, уничтожали и расхищали все, что встречалось».'
В 1489 г. русские, в свою очередь, произвели набег на терри¬
торию Финляндии, входившую в состав Шведского государства.
В 1496 г. Московское правительство, выполняя условия
своего союзного договора с датским королем, добивавшимся
шведского престола, организовало поход на Выборг. Окрест¬
ности его были опустошены, но город взять не удалось. В сле¬
дующем году предпринят был новый поход в Финляндию.
Шведы потерпели поражение, и вся страна до Тавастгуоа была
значительно опустошена. В это же время состоялся и морской
поход из устьев Двины в северную Финляндию. Шведы в ответ
заняли Иван-город. Война окончилась с восшествием! датского
короля на шведский престол. «Что выиграл от этого союзник
его (Московское государство), неизвестно», — замечает С. М.
•Соловьев.1 2 Насколько можно судить по дошедшим до нас
скудным сведениям, война эта не коснулась Карельской тер¬
ритории.
В следующие годы не было конфликтов со Швецией.
В 1508 г. с ней был заключен мирный договор, подтвержден¬
ный затем в 1513 и 1524 гг. *
Граница к этому времени еще не была точно определена.
Мирным договором было постановлено уточнить границу и
1	Lindequist. Suomen Historia. Цвт. по В. П. Крохину «История
карел», стр. 40. Статья Крохина интересна тем, что написана с учетом
шведских и финских источников.
2	С. М. Соловьев. История России, т. I, стр. 1489.
8 Там же, стр. 1(>42. Договор 1513 г. напечатан Карамзиным, т. X,
лрим. 154.

предписать местным властям полюбовно решать вопросы
о пограничных столкновениях.
При заключении нового мирного договора в 1537 г.1 по¬
вторено было условие, впервые появившееся в русско-шведских
договорах в 1339 г., о взаимной выдаче беглецов-перебежчи-
ков. Это условие, неоднократно повторяемое при последую¬
щих договорах со Швецией, повело, в свою очередь, к ряду
конфликтов, о которых будет речь в дальнейшем. Оно имело
большое значение для карел.
Царствование Ивана Грозного — время начала борьбы
Московского государства за Балтийские берега и «окно в
Европу». Стремление Грозного укрепиться в Прибалтике и по¬
лучить свободный доступ на Запад* привело к длительной
борьбе с соседними государствами. Швеция не могла, конечно,
остаться в стороне от этой борьбы. Еще в 1554 г. пограничные
инциденты вызвали войну со Швецией.
Ближайшим поводом к ней было вторжение в русскую
Карелию начальника шведского укрепления в пограничном
районе, Андерса Нильсона, с вооруженными людьми.’ Воскре¬
сенская летопись сообщает, что «немцы», перейдя границу,
стали жечь села и убивать детей боярских, а одного из них
посадили на кол.* Шведы жестоко расправились с населением
Корелы и Орешка: «били и секли и животы грабили и... землю
пашут и сено косят силно, и в рыбные ловли вступаютца
и рыболовей побили до смерти». Русские в ответ на это разо¬
рили Выборгский уезд, взяв при грабеже его вдвое или втрое
против награбленного шведами.* В 1557 г. было заключено пе¬
ремирие.5
Между тем', началась война за обладание Ливонией. Она
продолжалась с 1558 по 1583 г. Первый период войны
(1558—1576 гг.) — победоносный для русских войск —привел
к разгрому Ливонии и взятию Полоцка. Успехам этого пе¬
риода не могло помешать вступление в войну Польши и
Швеции.
В середине 70-х годов в ходе Ливонской войны произошел
резкий перелом. В 1576 г. во главе польско-литовских войск
стал талантливый полководец Стефан Баторий, сопротивлять¬
ся которому истощенное тяжелым хозяйственным кризисом
г Напечатан в Чтениях, 1895, кн. 4.
* А. И. Гнлпинг. Нева и Ниеншанц, СПб, 1909, т. 1, стр. 202.
з ПСРЛ, т. VII, стр. 247.
« ДАИ, т. I, № 50. Грамота новгородскому воеводе 1555 г.
1 Сборн. Русск. встор. об-ва, т. 129, № 3, стр. 51.
46

Московское государство уже не имело сил. Русские войска
стали терпеть поражение; в 1579 г. им пришлось сдать По¬
лоцк. В это же время очень сильно пострадало население
Карелии, особенно западной ее части, от опустошений, при¬
чиненных военными действиями, когда шведские войска
прошли по этим местам под предводительством Понтуса
Делагарди. 4 ноября 1580 г., после продолжительной осады,
Делагарди овладел городом Корелою. Шведы назначили ко¬
менданта «Кексгольмской крепости», и вся западная Каре¬
лия была объявлена шведской провинцией. Во главе ее был
поставлен чиновник (губернатор), в обязанности которого
входил сбор податей и производство суда. Низшую судеб¬
ную инстанцию представляли двое судей, подчиненных кекс-
гольмскому коменданту.1 * * 4Насколько опустошительным был этот поход, можно су¬
дить по тому, что в Корельском уезде из 4041 двора после
похода осталось лишь 440 дворов.1
Несколько позднее, в-1581 г. «немцы» разорили Лопские
погосты, совершенно уничтожив там лопарское население.1
После неудач Ливонской войны в 1583 г. было заключено
перемирие со Швецией, по которому к последней отошли
значительные русские владения, в том числе город Корела:
в 1585 г. перемирие было продлено на 4 года.* С этого
времени шведы усиленно заселяли Корелу крестьяна-
ми-финнами; им давались всевозможные льготы в ущерб
местному карело-русскому населению.* Попытки вернуть эти
владения путем дипломатических переговоров, предпринятые
в царствование Федора Ивановича, не увенчались успехом.
В 1590 г. вновь начались военные действия. На этот раз
пострадала другая часть Карелии: в 1591 г. шведы напали:
на побережье Белого моря. Поход был тщательно подготов¬
лен. Сохранилась инструкция начальнику похода, Педеру
Багге, в которой ему предписывалось пройти от Сумы через
всю Карелию, «причиняя неприятелю наибольший вред и
урон, грабя и сжигая все, что можно». Поход Педера Багге
был эпизодом в широко задуманном плане разрушения тор¬
говли, шедшей через Архангельск, н возвращения ее в Бал¬
тийские порты, зависимые от Швеции. Действительно, набег
имел совершенно хищнический характер. О нем дает пред¬
1 А. И. Гиппинг. Нева и Ниевшавц, т. 1, стр. 236.
*	В. П. Крохин. История карел, стр. 45.
8 Переп. кв. Лопсквх погостов, 1597 г.
4 Сборн. кн. Хилкова, № 5.
*	В. II Крохин. История карел, стр. 45.
47

ставление донесение сына Педера Багге Свена, участвовав¬
шего в походе. Он сообщает, что разорение Поморья нача¬
лось с Сумского посада, который был выжжен до основа¬
ния. Также уничтожены и сожжены были селения в устьях
Бирмы, Выга и Кеми. Все соляные варницы, находившиеся
на побережье, были разорены, соль разграблена, места ловли
рыбы попорчены.1 Война окончилась заключением в 1595 г.
Тявзинского мирного договора. Одним из условий его было
возвращение Корелы Московскому государству. Тогда же
-шведы и русские «поделили» между собою лопарей, вернее,
ту дань, которая с них взималась: постановлено было, что
шведы будут взимать дань с лопарей, живущих в Варанге
в Остерботнии, русские — с тех, которые были ближе
к Двинской и Корельской земле и к городу Коле.1 Сюда отно¬
силось, очевидно, и население «Лопских» погостов, которые
в то время «тянули» к Кореле.
Корельский уезд был возвращен Москве ненадолго:
вскоре он вновь перешел под власть Швеции, на этот раз на
целое столетие.
Выше неоднократно отмечалось громадное значение для
-Карелии колебаний в русско-шведских отношениях. В первой
половине XVI в. (вплоть до 1576 г.) отношения эти, как мы
видели, складывались благоприятно для Московского госу¬
дарства, а следовательно и для Карелии. Если не считать
незначительных пограничных инцидентов, Карелия в это
время не подвергалась никаким внешним нападениям. Зато
неудачи последнего периода войны и последовавшие за нею
столкновения со Швецией отразились на Карелии очень
тяжело. Вместе со всей страной Карелия страдала от уси¬
ленных поборов деньгами и людьми. Но, кроме того, Каре¬
лия временами сама становилась районом военных действий.
Еще чаще во время этой войны Карелия подвергалась не
организованным военным нападениям, а набегам партизан¬
ского характера, которые были, пожалуй, еще более губи¬
тельны для местного населения. С приближением партизан¬
ских отрядов из-за рубежа местные крестьяне, конечно, иной
раз пытались отразить нападение, но чаще поспешно ухо¬
дили, прятались в лесах, уводя скот и унося с собой то, что
удавалось унести. В этих скитаниях многие погибали, уничто-
1 Доношение Свена Педерсона о походе к Белому морю. Чтения.
1894, кн. 3.
а Перевод Тявзинского мирного договора с шведского языка на рус¬
ский напечатан в Чтениях. 1868, кн. •>.
48

/
Жался скот. Те, кто возвращались, находили обычно следы
разрушения и пожарища. Далеко не у всех была возмож¬
ность и сила начинать хозяйство заново: Многие бросали
свои участки и уходили в поисках более спокойных мест.
Так Ливонская война в значительной степени опустошила
район западной Карелии, бывший даже некоторое время
(1583—1594 гг.) в руках шведов. При этом, как видно из
жалованной грамоты жителям города Корелы от 1 сентября
1598 г.1, население за эти годы было настолько разорено, что
Московское правительство было вынуждено дать ему некото¬
рые льготы: освобождение от уплаты оброка в течение 10 лет
и ряд других, в том числе право беспошлинной торговли
в Москве. Правительство стремилось завоевать симпатии насе¬
ления этой спорной территории. Шведы, как увидим, приме¬
няли в этом районе совершенно иные меры.
В Лопских погостах война вызвала такое запустение, от
которого этот район не оправился даже 16 лет спустя, когда
Лопские погосты частично были вновь заселены. Судя по"
писцовой книге 159? г., большинство крестьян, живших в то
время в Лопских погостах, поселилось там совсем недавно,
«сели на ново на черном лесу». Очень много поселений и
приписанных к ним угодий пустовали еще и в 1597 г. (см.
таблицу 1 на стр. 50): все это «следы лопян», которых
«немецкие люди побили и станы их пожгли». При произ¬
водстве переписи не удавалось даже установить имен быв¬
ших владельцев: «а чьи следы, про то роспросити некого,
имен тех лопарей крестьяне панозерцы не помнят».* *
Отчетливое представление о степени запустения, вызван¬
ного в Лопских погостах войною, получим, если обратимся к
тем немногим данным, которые имеются о состоянии Лоп¬
ских погостов до войны, в первой половине XVI в. В 1530 г.
лопарям дана была жалованная грамота, восстанавливавшая
их старинную привилегию, на основании которой их «ведали»
не наместники, а новгородские дьяки. «Пожаловал есми,—
сказано в грамоте, — в своей отчине в Великом Новегороде
в Вотцкой пятине у Студеного моря от каянских немец
с рубежа лопь крещеную и некрещеную Шуи реки... да
Кеми реки... з 225 луков...»’ Вполне очевидно, что
в 1530 г. в этой местности жили, если не исключительно, то
1 ДАИ, т. 1, № 149.
* Писц. кн. Лопских погостов 1597 г.
■з СГГД, ч. 1, № 158.
4 Р. Б. Мюллер
49

Таблица t
Погосты
Число
луков
живущих
пустых
Селецкий
419,7
18
Пад адский
64,8
9
Ругоэерский
27,5
9,7
Шуеверский .
55,5
26,5
Пановерский
17
30,6
Семчеверский
74,2
18,3
Линдоверский
44,2
20
преимущественно лопари; о количестве их можно судить по
тому, что здесь числилось 225 луков. Из писцовой книги
1597 г. узнаем, что к концу века «лопари крещеные и некре¬
щеные», которые остались «после немецкой войны», живут
только «по лесам», что этих лопарей осталось ничтожное
количество и что подати они платят всего лишь с трех
луков. Поэтому вторую половину XVI в. можно считать
временем почти полного исчезновения лопарей. Многие из них
были уничтожены, часть ушла на север.
Поморье было разорено войной 1590—1591 гг. Из швед¬
ских донесений видно, что во время похода 1591 г. были до
основания сожжены Сумский острог, Вирма, Кемь; сожжено
было также 14 соляных варниц и амбаров с солью, причем
уничтожено было громадное количество дров, заготовленных
для солеварения, и попорчены все места рыбной ловли по
морскому берегу.1 Русские источники подтверждают эти све¬
дения. Документы этого времени сообщают о приходе «не¬
мецких людей», которые «повоевали» все Поморье от Умбы.
до Кеми, «варницы и рыбные ловли выжгли, и крестьян мно¬
гих побили, а иных в полон поймали»; остальные крестьяне
разошлись «от войны и хлебной дорогови», явившейся есте¬
ственным результатом войны.* Немногие оставшиеся кресть¬
яне «по своим дворовым местом живут в шалашах и
в ослонех, а иные по своим дворовым местам избенца ста¬
вят».* Документы описывают такое же полное разорение¬
х Чумиков. О походе шведов к Белому морю в 1590—1591 гг-
Чтения, 1894, кн. 3.
*	ЛОИИ, Коп. кв. Солов, мои., № 136, л. 172 об.
*	Материалы по истории Карелии XII—XVI вв., № 260.
50

поморского берега и к югу от Кеми. Там «заморские немцы»
после того, как им не удалось взять Сумский острог,
построенный и содержавшийся Соловецким монастырем,
пожгли и повоевали Подужемье, Сухой наволок, Вирму.1 * 3 4Кроме бедствий, вызванных Ливонской войной, Карелию
не миповала и другая гроза второй половины XVI в. — оп¬
ричнина. В 1565 г. в опричнину взята была река Ошта,*
а в 1571 г. Иван Грозный прислал в Новгород «опришных»
дьяков «да Торговую сторону взял в опришную, две пятины,
Обонежскую да Бежецкую, царь государь пожаловал».’
Во многих областях Московского государства, отписан¬
ных в опричнину, происходила усиленная земельная мобилиза¬
ция: старые землевладельцы заменялись новыми из числа'
опричников. Крестьяне этих районов были совершенно исто¬
щены и разорены новыми феодалами. Что же касается Каре¬
лии, она была отписана в опричнину в числе тех земель,
которые были введены в нее по финансовым соображениям:
доходы с них собирались опричными чиновниками и шли на
нужды придворного и служилого штата, составлявшего
опричнину. В поместную раздачу эти земли не вошли. В этих
районах опричнина не оказала столь губительного действия,
как в первых.
Более тяжело отразилась, повидимому, опричнина на'
Поморье.
Генрих Штаден, немец-авантюрист, живший в России и
служивший некоторое время в опричнине, упоминает об опусто¬
шении опричниками Шуи Корельской.* Подробностей у Шта-
гена нет никаких. Упоминая тут же Кереть, он указывает
только, что она представляет собою незащищенный посад,
население которого кормится «от стекла, которое добывается
из земли» и на русском языке называется слюда. Сведения
Штадена могут быть значительно пополнены на основании выпи¬
сей из двух писцовых книг по волости Керети: книги 1563 г. дви-
нян Якима Романова и Никиты Пятунина и книги 1574—1575 г.
Василия Агалина и подьячего Степана Федорова.* Между
этими двумя переписями был еще дозор, произведенный в
1571 г. Третьяком Зайцовым. Он не сохранился, но ссылки на
него имеются во второй из названных книг. Промежуток
1 ЛОИИ, Коп. кн. Солов, мои., № 136, л. 1%.
а ПСРЛ, т. ХШ, стр. 395.
3	ПСРЛ, т. Ш, стр. 166.
4	Генрих Штаден. и Москве Ивана Грозного. Записки немца оприч¬
ника, л. 1925, стр. 64.
4 Напечатаны в Сб. ГКЭ, т. II, 137 ■ 138.
4*
51

между составлением этих книг очень невелик, всего 10 лет
с небольшим. Но за это время Керетская волость подверглась
опустошению опричниками. Тем интереснее сравнение данных
обеих или, вернее, трех книг.
В 1563 г. Керетская волость вместе с входившими в ее
состав волостками Чупой и Черной Рекой была впервые по¬
ложена в тягло. До этого времени крестьяне платили только
оброк с некоторых угодий и десятое зерно с добытогб жем¬
чуга. В 1563 г. в волости было 60 крестьянских дворов с насе¬
лением в 80 человек и 4 пустых дворовых места. Хлебопашест¬
вом крестьяне не занимались вовсе. Они ловили рыбу в реке
Керети и по морскому берегу, занимались скотоводством,
о чем свидетельствует обилие сенных покосов «по морскому
берегу и в ухожаех и на леших озерах», варили соль, добы¬
вали жемчуг, сплавляли лес по речке Пулонге. Всего в
волости числилось 45- луков. В это время в Керети было
44 соляных варницы, 8 мельниц, 1 торговый амбар.
Ко времени дозора Третьяка Зайцова Керетская волость
сильно опустела. Запустел 41 двор, убыло 28 соляных варниц,
мельниц осталось только 5, луков стало на 15 меньше. Писцо¬
вая книга указывает и причину этой убыли: «запустели в Керет-
ской волости дворы и места двордвые пустые и тони и варницы
и всякие угодья от лета 7076-го году от лихово поветрия и от
голоду и от Босоргина правежу и от Двинского иску». Таким
образом, в 7076 (1568) г. произошла в Керети катастрофа, со¬
вершенно опустошившая эту волость. Кроме голода и «лихого
поветрия», писцовая книга указывает на «Босоргин правеж»,
как на причину запустения. Известно, что на тот же правеж
имеются ссылки и в других писцовых книгах по Беломорским
волостям'.1 * 3 Некоторые сведения об этом правеже находим в за¬
писках голландского купца Салингена, который провел в Рос¬
сии несколько лет и долго жил в Поморье. Он рассказывает,
что в 1568 г. между опричниками из Холмогор и жителями
Варзуги произошло какое-то недоразумение. Возможно, что
речь иде^т о «двинском иске» — об уплате десятины за рыб¬
ную ловлю, которая отдавалась на откуп двинянам.1 Для на¬
казания варзужан и жителей других местностей Поморья,-
которые их поддержали, из Москвы был послан карательный
отряд, чтобы «оштрафовать» варзужан и жителей Шуи, Кеми,
Керети, Кандалакши и Умбы. Во главе отряда, состоящего
из опричных дворян и «челяди», стоял Басарга Федорович.*
1 А. А. Савич. Соловецкая вотчина, стр. 60, прим. 1.
* Сб. ГКЭ, т. 1, № 165, стр. 170.
3 Записки Салингена. Литер, вестник, 1901, т. I, кя. 3, стр. 304.
52

Это и был, очевидно, тот Басарга, расправа которого произ¬
вела во всем Поморье опустошение, довершенное затем вой¬
ной 1590—1592 гг.
Московское государство вышло из Ливонской войны в со¬
стоянии крайнего истощения. Громадные тяготы, которые
несло население, уже разоренное опричниной, привели к
острому хозяйственному кризису, разразившемуся в конце
столетия. Он выразился, главным образом, в отливе населения
из центра и запада государства на южные и юго-восточные
окраины и в небывалом запустении центральных областей
государства. Служилые люди, жившие за счет эксплоатацив
населенных крестьянами поместий, лишились рабочих рук.
Усилилась борьба за крестьян, за их прикрепление к земле.
На Карелии Ливонская война отразилась несколько иначе,
более непосредственно. Карелия, как и другие районы, запу¬
стела в последней четверти XVI столетия. Но в Карелии запу¬
стение было результатом военных набегов и лишь отчасти
опричнины, а не хозяйственного кризиса. В этом лучше всего
убедимся при внимательном изучении и сравнении данных
писцовых книг: уже рассмотренной выше книги 1496 г. и книг
1563 и 1582—1583 гг. Книга 1563 г. отражает то время, когда
внешние и внутренние отношения складывались для Карелии
благоприятнее всего. Сравнение ее данных.с данными книги
1496 г. покажет изменения в экономической и социальной жизни
Карелии, происшедшие зач,70 лет мирного развития; книга
1582—1583 г. составлена всего лишь на 20 лет позже; тем
разительнее перемены в жизни Карелии, которые фиксируются
этой книгой и которые могли быть вызваны только изменением
русско-шведских отношений, наступивших в середине 70-х
годов.
При сравнении писцовых данных мы обратим внимание в
первую очередь на запустение карельской деревни, а также
выясним время и причины этого запустения.
II. Сельское хозяйство в Карелии XVI в.; изменения, вызван¬
ные войнами и хозяйственным кризисом. «Соседи». Склад-
нические отношения в земледельческом хозяйстве и в про¬
мыслах. Ремесло. Торговля. Торговые рядки. Подати. Зем¬
ская реформа и мирское устройство. Духовные феодалы
Карелии. Владения Соловецкого монастыря в Поморье.
Церковь.
Старый новгородский, термин «боярщина» надолго пе¬
режил то понятие, которое он некогда обозначал. Писцовая
книга 1563 г. ведет описание по старым волостям-боярщинам.
53

Но их уже не упоминает писцовая книга 1582—1583 г., описы¬
вающая каждый погост, как единое целое. Здесь едва ли от¬
разились изменившиеся общественные отношения; изменилась
лишь писцовая практика: отдельные миры-волости продолжали
существовать и в XVII в., совпадай, повидимому, во многих
случаях с бывшими боярщинами.
В основном крестьянский строй мало изменился со времени
составления писцовой книги 1496 г. до середины XVI в. Срав¬
нивая списки деревень в отдельных боярщинах по книгам 1496
и 1563 гг., убеждаемся в том, что почти все деревни, упоми¬
наемые в первой переписи, занесены и во вторую: иногда,
правда, названия их изменены, что, однако, легко установить,
так как эти названия обычно происходят от имени владельцев
деревни. Наблюдается появление новых деревень — починков,
но в очень незначительном количестве. Каждая деревня сохра¬
нила без изменения количество приписанной к ней земли.
Однако немалое число деревень, заселенных в 1496 г.,
к 1563 г. запустело. Количество пустых земель колеблется
в различных погостах, доходя в некоторых почти до 30%.
Причина запустения далеко не всегда указывается писцом.
Однако в ряде случаев говорится, что запустение было след¬
ствием голода и мора, имевшего место за 15 лет до составле¬
ния писцовой книги, т. е. примерно в 1548-Г.: перечислив ряд
опустевших деревень, писец указывает, что они запустели
«от голоду и от зябели и от мору, и дворы на тех деревнях
все згнили, а крестьяне вымерли, а иные разошлися... а поля
и пожни лесом поросли в бревно».1 Из этих Пустых земель не¬
которую часть распахивали «наездом» крестьяне близлежа¬
щих деревень, а некоторые оставались пустыми и ко времени
переписи успели порасти лесом. Запустевшие участки распа¬
хивались в тех погостах, где пустошей было очень немного
и где, повидимому, ощущалась уже некоторая земельная
теснота; там, где опустевших земель было много, они никем
не распахивались и заросли лесом.
Несравненно большее запустение отмечается в книге
1582—1583 г. К этому времени запустение принимает харак¬
тер бедствия. Количество пустых земель доходит до 81%
* {Вытегорский погост) и ни в одном погосте не ниже 45%
{см. таблицу 2 на стр. 55—57). Причина такого запустения ясна.
Она указана и в писцовой книге: «крестьян побили немецкие
люди и в полон поймали», «хоромы пожгли и крестьян побили
немецкие же люди» и т. д.
г Писц. кн. Обонежской пятины, стр. 158.
64

Таблица i
-
J 563 г.
1582—1583 г.
Погост
Земли
живущих
пустых
живущих
пустых
Число
обеж
%%
Число
обеж
%%
Число
обеж
%%
Число
обеж
%%
Олонецкий
Дворцовые
297,0
99,4
2,0
0,6
50,5
50,5
49,5
49,5
Конюшего пути
—
—
—
—
107,6
53,3
93,8
46,7
Новгородского архиепископа
340,3
99,1
3,0
0,9
70,0
20,6
270,3
79,4
Своеземцев
4,5
100
—
—
—
—
—
—
Важенский
Оброчные
135,8
90,0
15,2
10,0
85,6
50,4
84,6
49,6
Хутынского мон.
8,2
100
—
—
2,0
23,8
6,4
76,2
Новгородского архиепископа
29,0
89,3
3,5
10,7
5,2
15,7
27,8
84,3
Своеземцев
15.0
88,0
2,0
12,0
—
—
—
—
Остречинский
Оброчные
78,4
97,9
1,7
2,1
31,5
41,3
49,3
58,7
Росткина мон.
56,8
91,0
5,7
9.0
15,3
24,2
47,6
75,8
г
Шуйский
Оброчные
66,7
94,5
3,8
5,5
29,8
39,7
45,3
60,3
Хутынского мон.
25,0
100
—
—
5,0
20,0
20,0
80,0
Своеземцев
5,7
100
1,5
21,3
5,5
78,7

(Продолжение)
Погост
Земли
1563 г.
1582—1583 г.
живущих
пустых
живущих
пустых
Число
обеж
%%
Число
обеж
%%
Число
обеж
%%
Число
обеж
%%
Кижский
Оброчные
167,8
96,3
6,5
3,7
86,3
47,7
94,2
52,3
Своеземцев
1,2
100
—
—
—
—
1,2
100
Шунгский
Оброчные
148.5
95,9
6,3
4,1
56,4
36,8
96,6
63,2
Пале остров с ко го мон.
1,0
100
—
—
2,0
57,2
1,5
42,8
Поместные
10,0
100
—
—
1,0
10,0
9.0
90,0
Толвуйский
Оброчные
31,5
98,4
0,5
1,6
31,3
98,4
0,5
1,6
Вяжицкого мон.
147,0
99,0
1,5
1.0
40,0
27,2
107,8
72,8
Выгове рений
Оброчные
71,7
83,5
14,3
16,5
30,5
35,7
55,0
64,3
Соловецкого мон.
101,0
97,6
2,5
2,4
40,0
38,5
63,5
61,5
Челможский
Оброчные
14,0
85,0
2,5
15,0
1,5
9,1
15,0
90,9
Хутынского мон.
14,0
100
—
—
4,6
32,9
9,4
67,1
Шальский
Оброчные
25,3
100
—
1
14,8
59,3
10,1
40,7
Юрьева мон.
33,5
100
—
—
20,0
59,2
13,7
40,8

Водловерский
Пудожский
Андомский
Вытего рений
Me горский
Оштинский
Веницкий
Оброчные
Оброчные
Юрьева мон.
Оброчные
Хутынского мон.
Муромского мон.
Поместные
Оброчные
Хутынского мон.
Оброчные
Поместные
Оброчные
Хутынского мон.
Оброчные
52,3
71,0
125,3	71,5
18,2 100
156,5
19,0
6,8
8,0
“123,4
13,0
112,0
20,3
68,0
94.0
100
73.0
77,2
80,0
83,6
100
197,0	90,8
17,5 100
98,8
81,2
21.3
49,8
74.0
%	1,3
3,0
36.4
3,3
22.0
29.0
28,5
32.0
6,0
27.0
22,8
20.0
16,4
8,5
70,5
8,9
126,1
6,2
3,3
2,0
30,0
1,3
35,6
21,8
40,2
49,4
54,3
30,8
48,5
25,0
18,7
8,0
23,0
30,5
104,8
9,1
106,3
13,8
3,5
6,0
129,8
15,0
119,6
78,2
59,8
50,6
45,7
69,2
51,5
75,0
81,3
92,0
77,0
20,0
9,2
121,0
4,5
55.0	99,4
13.0	30,0
45.0
87.0
22,9
18,8
61,5
51,0
59,1
49,0
о»

Исследователи, специально занимавшиеся изучением
хозяйственного кризиса конца XVI в., отмечают, что
он отразился на Карелии в несравненно меньшей степени, чем
на других районах не только центральной части государства,
но даже и Новгородской области. Так, Н. Ф. Яницкий пола¬
гает, что Обонежская пятина «вправе считаться пятиной наи¬
более благоприятной в отношении земледельческого хозяйства,
наименее затронутой экономическим кризисом».*
К подобным же выводам приходит и Н. А. Рожков.s По
подсчетам Яницкого, в 1582—1583 г. в Обонежской пятине
было 39,02% пустой земли, тогда как по другим пятинам про¬
цент пустошей был от 90 до 98%; соотношение живущих и
пустых поселений в отдельных пятинах было следующее:
Пятина
Живущих
поселений
Пустых
поселений
Обонежская
60,98%
39,02%
Вотская
21,41%
75,92% 2
Шелонская
8,91%
91,09%
Дере вс кая
3,34%
96,66%
Бежецкая
12,30%
87,70%
Иначе говоря, все имеющиеся данные говорят о том1, что
.,на Карелии хозяйственный кризис отразился, несомненно, сла¬
бее, нежели на смежных областях. Причина этого в огромном
преобладании черных земель над остальными видами земле¬
владения1, в почти полном отсутствии в этом крае поместий.
И если все же к концу века писцовые книги отмечают значи¬
тельное запустение в Карелии, то оно вызвано было иными,
специфически местными причинами. Карелия была разорена и
опустошена «немецкими людьми», действия которых стали
особенно губительны для восточной Карелии после того, как
Корельский уезд был занят шведами и восточная Карелия
стала пограничной областью. В запустении карельских дере¬
вень это обстоятельство сыграло гораздо более значительную
роль, нежели хозяйственный кризис.
1	Н. Ф. Яницкий. Экономический кризис в Новгородской области
XVI в. Киев, 1915, стр. 53.
2	Н. А. Рожков. Сельское хозяйство в Московской Руси в XVI в. М.,
1899, стр. 334.
* И 2,67% неизвестных.
68

При всех изменениях, вызванных в карельской деревне
запустением, совершенно не изменилась величина пашни, при¬
ходившейся на один крестьянский двор. Рожков1 исчисляет
средний размер запашки на один двор в Заонежской половине
в 1582—1583 г. в 2,4 чети в поле, что составляет 0,24 обжи.
При этом минимальная запашка — восьмая доля обжи, мак¬
симальная — полторы обжи. Писцы отмечают на этих участ¬
ках только посевы ржи, изредка ячменя. Можно было бы
думать, что только эти виды хлебов и высевались. Однако,
описывая владения земцев (в Важенском погосте), крестьяне
которых засевали, по данным книги, одну рожь, писец Затем
указывает, что земцы взимали с этих крестьян определенное
количество овса, пшеницы и ячменя. Эту особенность состави¬
телей писцовых книг — отмечать только те обстоятельства,
которые имеди значение для их целей, по преимуществу фис¬
кальных, не следует упускать из виду при изучении писцовых
книг. Так, например, писцы совершенно не упоминают о ско¬
товодстве. Между тем, крестьяне несомненно занимались
скотоводством, и в Карелии оно имело большое значение. Об
этом свидетельствуют хотя бы отмечаемые теми же писцами
покосы, имевшиеся у каждой без исключения деревни и дохо¬
дившие до 100, 200 и даже 300 копен на деревню из 3—4 дво¬
ров. Особенно значительны были покосы в Олонецком погосте
и в Поморских волостях по «морским рекам» Нюхче, Суме,
•Шижне и Колежме, где они доходили даже до 400 копен на
деревню. * * Рожков полагает даже, что развитием скотовод¬
ства в этом крае и доходом, который оно приносило, «объяс¬
няется развитие денежных оброков в этом крае в ущерб нату¬
ральным».* Это, быть может, несколько преувеличено: преоб¬
ладание денежных оброков можно объяснить развитием не
одного скотоводства, но и промыслов — рыболовного, охот¬
ничьего, железоделательного, продукты которых в значитель¬
ной мере шли на продажу.	'
При неизменности запашки за указанное время изменилось
число работников, приходящихся на один двор. Очень много
было дворов, в которых жило несколько" работников. Эти
работники не всегда были сыновьями или братьями хозяев;
часто, повидимому, селились вместе люди, не связанные ка¬
кими-либо родственными отношениями. Писцовые книги назы-
1	Н. А. Рожков. Сельское хозяйство в Московской Руси в XVI в.
М., 1899, стр. 173.
*	Писц. кн. Обонежской пятины, стр. 67, 159.
*	Цит. соч., стр. 274.
59

вают таких людей «суседями»: «во дворе Якуш Онаньин да
сусед его Иванко Филипов».
В исторической литературе установлено, что «суседи» —
члены своего рода артели по совместной эксплоатации земли'
или угодий.1 Происхождение таких артелей могло быть двоя¬
ким: они возникали либо путем вхождения посторонних лиц.
в родственные союзы, ведшие общее хозяйство, либо путем
договора нескольких человек, не связанных родством, о сов¬
местном хозяйстве. Члены артелей, очень распространенных,
на русском Севере, носили названия суседей, сябров, складни¬
ков. Отличительной особенностью таких союзов было то, что
доли отдельных членов могли быть не равны: они зависели от
вложенного каждым из них капитала и труда. Каждый член;
такого складства' мог отчуждать свою долю общего иму¬
щества или любую часть ее на сторону. Он мог, кроме тога,
потребовать выдела своей доли имущества, там где это было
возможно. При подобных разделах земельных владений,
обычно в общем пользовании оставались непахотные угодья—
сенокос, выгон, лес. После раздела бывшие складники, пови-
димому, продолжали называться суседями, так что документы
нередко называют суседями крестьян одной деревни или даже
смежных деревень, ведущих раздельное хозяйство.
Складнические союзы, организованные для совместной
обработки земли, не были особенно велики: чаще всего была
два работника, реже — трое, четверо. Это легко объяснимо,
так как характер местности, где небольшие годные для обра¬
ботки участки земли были окружены болотами и непроходи¬
мыми лесами, не допускал укрупнения крестьянского хозяйства
дальше очень ограниченных размеров.
Гораздо большее значение имели складнические союзы при'
эксплоатации угодий и промыслов. Нередко бывало, что
только соединенные усилия большого числа людей могли дать
I эффективный результат. Поэтому складнические отношения
особенно развиты были в Поморье, где основой хозяйства по-
прежнему оставались промыслы, а в остальной Карелии глав¬
ным образом в эксплоатации рыбных ловель. Почти все зна¬
чительные рыболовные места находились в пользовании таких
союзов.
Сведений об этом имеем немало, так как в XVI в.
правительство начинает облагать оброком рыболовные-
участки, а потому многие из них впервые заносятся в писцо¬
вые книги, хотя те же писцовые книги указывают, что эта
1 См., напр., «Сборник материалов об артелях», вып. И, стр. 136—146-
А. Ефименко. Исследования народной жиэни, стр. 226 и след.
60

.угодья эксплоатировались и ранее. Писцы обычно указывают,
что до переписи «ловили (все) крестьяне того погоста безоб¬
рочно к своим участкам к деревенским»; по новой переписи
рыбная ловля передавалась определенной группе крестьян из
установленного оброка. При этом писцы перечисляют и сорта
рыбы и способы ловли. Тут фигурируют сети, уды, вотцы
(«а водецы у них по 40 сажен»), неводы, которыми ловят
«рыбу репуксу малую, а сетми гарвами ловят красную рыбу
лососи и таймени и пальи, а сиговыми сетми ловят сиги, а час¬
тыми сетми ловят плотицы», «а сетми кердегами ловят рыбу
палью, а в колах ловят щуки и иную малую рыбу».
Писцы указывают и на организацию использования рыбо¬
ловных участков. В некоторых случаях на всю волость, поль¬
зовавшуюся определенным участком, накладывали дополни¬
тельный оброк. Но нередко рыболовные участки эксплоатиро¬
вались крестьянами нескольких волостей. В этих случаях пис¬
цовая книга точнс^фиксировала, на какую долю улова имела
право каждая из них. Это долевое владение уже не отдельных
крестьян, а целых, групп их, осуществлялось по-разному: либо
крестьяне каждой группы пользовались угодьем в продолже¬
ние времени, соответствующего их доле, после чего право
ловли переходило к другим; так, например, рыбу в рейке Чел-
може ловили, «переменяясь по годам», крестьяне Хутынского
монастыря и государевы крестьяне волостки Семена Афа¬
насьева Ермолина в Челможском погосте;1 2 либо, как это
имело место, например, в Кижском погосте, было точно уста¬
новлено право каждой группы закинуть определенное число
неводов или сетей в продолжении сезона: «и по тем по всем
тоням ловят царевы великого князя крестьяне Олександров-
ские боярщины Тимофеева б-ю неводы да 6-ю сетями гарвами
да 10 сетми сиговыми, а из Лаврентьевские боярщины Пан-
фельева крестьяне ловят 8 неводы да 3 сетми сиго¬
выми» * и т. д.
Интересно отметить, что в тех случаях, ставших к концу
XVI в. несколько архаичными, когда эксплоатация рыбных
ловель осуществлялась крестьянами нескольких волостей-
боярщин на началах долевого владения, самое соотношение
этих долей определялось, повидимому, количеством дворов
(или людей в них, что было очень близко) в каждой волости.
Так, например, эксплоатировались рыбные ловли на Сямозере
в Олонецком погосте крестьянами пяти боярщин, в одной из
1	Писц. кя. Обонежской пятины, стр. 167.
2	Там же, стр. 135.
61

которых -— й боярщине Настасьи Григорьевой — было 347Г
крестьянских дворов, а в четырех остальных — 67 дворов;
при этом крестьянам первой боярщины отведено было «в ловле
3 части», а остальным — четверть.1
При сдаче рыбных ловель на оброк нередко бывало, что
их брали не все крестьяне волости, а небольшая группа их,
несомненно более зажиточная. Такая группа не всегда удер¬
живала взятые угодья в своих рукахв дальнейшем за боль¬
ший оброк «из наддачи» они могли перейти в другие руки, что
и отмечено неоднократно в писцовых книгах.
Складнические отношения наблюдаем и при эксплоатации
других угодий. Так, соляные варницы в Поморье нередко-на¬
ходились в совместном владении группы лиц, правда, не очень
значительной, чаще всего состоящей из двух—четырех человек,
Мельницы также находились часто в совместном владении
двух—трех человек.
Гораздо меньше сведений мы имеем об эксплоатации лесов
и сенных покосов. Они составляли обычно те общеволостные
угодья, которые не были облагаемы оброком. Пользование
ими регламентировалось самими крестьянами. Писцовые
книги о таких угодьях и не упоминают. Однако среди угодий
они называют иногда лес, но имеют при этом в виду не только
«черный лес», т. е. большие девственные леса, покрывавшие
большие пространства, а также «лес пашенный», т. е. участки,
заросшие небольшой лесной порослью и удобные для устрой¬
ства в них подсек. Так, Никольский монастырь свой лес
в Шуйском погосте давал «пахати заволостным крестьяном
ис пятово снопа», а крестьяне Толвуйского погоста давали
Вяжицкому монастырю, к которому они были приписаны,
с леса шестину (шестую долю урожая).* *
Не учитывались писцовыми книгами и такие промыслы,
как охота, добыча железа, а также ремесла, которыми зани¬
мались крестьяне чаще всего в качестве подсобного занятия.
Сведения о подсобном занятии ремеслом крестьян, ведущих
земледельческое хозяйство, случайны. Но факты, когда кресть¬
яне занимались исключительно ремеслом, отмечались писцами.
Так, в Остречинском погосте на земле Росткина монастыря
описан целый поселок, в котором жили «молодые люди», не
распахивавшие вовсе земли. Среди них были: кожевник, пиво¬
вар, просвирница, швец.* Писец называет их молодыми
1	Писц. кн. Обонежской пятины, стр. 64.
* Там же, стр. 114 ■ 141.
Там же, стр. 111.
«2

людьми, следовательно, причисляет их к наименее зажиточ¬
ному слою населения.
Число ремесленных людей быстро возрастало. Среди ре¬
месленных людей писцовая книга 1496 г. отмечает лишь не¬
скольких кузнецов, одного овчинника и двух скоморохов. По¬
следние, конечно, не ремесленники в настоящем смысле слова,
скорее здесь можно говорить о роде занятий, о профессии,
нежели о ремесле. В писцовой книге 1563 г. встречаем очень
много упоминаний о кузнецах и кожевниках; далее в ней
отмечены замочники, котельник, серебряник, скорняки, шор¬
ники, сапожники, рукавичники, портные и швецы, гончар
и горшечник, токарь, плотник и мельничники, калачник, пиво¬
вар, коновал и, наконец, один гусельник и немало скоморохов.
Как видим, появилось большое количество работников новых
специальностей. Немало было представителей смежных спе¬
циальностей (напр., скорняки, кожевники, шорники или куз¬
нецы и замочники), что указывает на существовавшее в этих
областях довольно широкое разделение труда. При этом сле¬
дует иметь в виду, что у составителей писцовых книг не было
особых причин отмечать профессию во всех случаях, так как
кустарная и ремесленная деятельность не облагалась никаким
оброком. Поэтому упоминание о ремесле могло попасть в
писцовую книгу только случайно.
Указания писцовой книги на ремесленных людей можно
несколько расширить, если принять во внимание упоминаемых
ею непашенных крестьян и бобылей.	t.
Бобыли—одна из категорий крестьянства, несших тягло (так
называемый бобыльский оброк) в пониженном размере. Сущест¬
вовали бобыли пашенные и непашенные. Первые отличались от
крестьян тем, что «они снимали землю не из тягла, а из об¬
рока, т. е. являлись временными арендаторами нанимаемых
земельных участков».1 Вторые либо были наемными работни¬
ками, либо занимались какими-либо промыслами, ремеслом,
торговлей. Немало на это имеется и прямых указаний в писцо¬
вой книге. В ней упомянуты бобыли сапожники, плотники
и т. п. Есть указания и на наемный труд бобылей: на Колежме
бобыли «варят наймуючи по варницам соль», в Вирме «в вар¬
ницах живут наймуючися и сена косят на монастырь (Соло¬
вецкий)». В одной из деревень Хутынского монастыря в Чел-
можском погосте — деревне Марковской — жила целая
группа беспашенных бобылей — торговых людей.* Но кроме
1 М. М. Богословский. Земское самоуправление, т. I, стр. 137.
* Писц. кн. Обонежской пятины, етр. 161, 164, 167.
63

того, писцовая книга о многих бобылях и некоторых крестья¬
нах дает лишь указание, что они «не пашут», а следовательно,
живут либо торговлей, либо ремеслом.
Писцовые книги дают возможность не только вывести
некоторые средние цифры, например, среднюю величину за¬
пашки на крестьянский двор, но и показать, что около этих
средних цифр имеются значительные отклонения в обе сто¬
роны, указывающие на довольно большую экономическую
дифференциацию среди крестьян. Дифференциация в условиях
возникающих товарно-денежных отношений имеет тенденцию
неуклонно расти. Но уже и в XVI в. она вполне ощутима.
Кроме различия в размерах деревенских участков отдельных
крестьян (выше отмечено, что на один двор приходилось от
одной восьмой до полутора обеж), на тоСже указывает су¬
ществование безземельных крестьянам бобылей, живших
наемной работой, — с одной стороны, и.сельской буржуазии —
крестьян, занимавшихся торговлей, — с другой.
Сведения о бобылях, существовавших исключительно наем¬
ной работой, приведены выше, так же как и о бобылях-торго-
вых людях. Последних было гораздо меньше. В писцовой
книге упоминается только одна деревня Марковская, в кото¬
рой имелось 10 дворов бобылей-торговых людей. Гораздо
больше торговых людей было среди крестьян. Большинство
торговых предприятий Карелии находилось в их руках. Вла¬
дельцы лавок, торговых складов, сальниц—почти все крестьяне,
притом, очень многие из них — «лучшие люди», т. е. люди
зажиточные, занимавшиеся преимущественно торговлей. Не¬
обходимо иметь в виду, что писцовые книги учитывают,
собственно говоря, не торговых людей, а торговые поме¬
щения. Они дают, поэтому, сведения только о тех крестьянах,
которые вели торговлю на территории Карелии и имели там
лавки или амбары. Всех тех торговых людей, которые тор¬
говали вне Карелии, ездили по ярмаркам, или не имели торговых
помещений, а занимались скупкой продуктов местных про¬
мыслов для перепродажи их в других местах, писцовые книги не
учитывают вовсе. Сведения о таких скупщиках, несомненно
существовавших, были бы особенно ценны.
К сожалению, мы не находим этих сведений в писцовой
книге, кроме одного косвенного упоминания. Выше указано,
что рыбные ловли отдавались обычно на оброк группе
крестьян. При этом требовалось поручительство одного или
нескольких Влиятельных лиц. В одном случае поручителем за
пятерых крестьян, взявших из оброка рыбные ловли на ряде
64

участков Онега озера, был Сава Филимонов, «рыбник просоль-
ного ряду з Борковы»,1 2 3 т. е. торговец рыбою, торговое поме’
щение которого находилось в просольном ряду на Борковой
улице в Новгороде. Нет никакого сомнения, что Сава Фили¬
монов был тем скупщиком, который покупал улов указанных
крестьян; рыбные ловцы могли быть его постоянными постав¬
щиками, но возможно, что тому же скупщику принадлежало
и оборудование промыслов, а ловцы были очень близки к
наемным работникам.
Карелия лежала в стороне от крупных торговых путей.
В XVI в. в крае был только один город. Но даже по скудным
данным писцовых книг можно отметить значительное развитие
торговли в Карелии в XVI в. Писцовые книги отмечают рост
старых и возникновение новых поселений городского типа. Но
при сравнении данных 1563 и 1582—1583 гг. обнаруживается
значительный упадок и запустение их к концу столетия.
В единственном городе — Кореле, на западном берегу
Ладожского озера, был самый значительный посад. В 1500 г.
в нем было 188 дворов посадских людей; из них 30 дворов
принадлежали лучшим людям, остальные — молодым людям.
Значительная часть этих посадских людей были рыболовами.
Один из «молодых» людей был бочечникрм, шестеро — скомо¬
рохами; занятия остальных не указаны. За время, протекшее
между первой московской переписью (материалы которой не
сохранились) и переписью 1500 г., посад очень сильно опустел:
население его за эти несколько лет сократилось с 357 до
232 человек. «А оброка, — отмечает писец, — с них сложено за
худость 3 рубли 13 гривен».* Это опустение, по всей вероят¬
ности, следует поставить в связь с войной 1496 г.
В XVI в. город Корела, напротив, стал быстро расти. По
данным 1568 г.,* в нем насчитывалось 406 дворов посадских
людей, из числа которых только 31 двор принадлежал моло¬
дым людям, что говорит не только о росте города, но и
■о значительном увеличении благосостояния посадского насе¬
ления. Кроме того, в городе насчитывалось 35 амбаров и
щербетей. Город, видимо, сильно вырос, в нем было несколько
улиц (или небольших районов города, состоявших из главной
улицы и прилегающих к ней переулков). Писец отметил:
посад Иломонец, улицы Велцу и Зимник, Спасскую улицу за
Федоровскою, рекой и часть города, находившуюся за рекой
1	Писц. кн. Обонежской пятины, стр. 131.
2	В: еменник ОИДР, № 12, стр. 4.
3	ЦГАДА, АМИД, по Новгороду JV? 7.
5 р. Б. Мюллер
65

Узервою (Вуоксой). Интересно также отмеченное писцами
очень большое число специальностей и профессий среди
корельских посадских людей. Упомянуты 2 кожевника,
6 бочарников, 3 скорняка, 1 зелейник, 3 мясника, 1 извозчик,.
1 хлебник, 1 красильник, 2 котельника, 4 плотника, 3 сапож¬
ника, 2 портных мастера, 2 горшечника, 4 кузнеца, 1 лоточник,.
8 овчинников, 1 ведернйк, 2 мечника, 1 стекольник, 2 смоля-
ника, 1 мельничник, 1 палач, 2 скомороха и 1 песенник.
Посадское население другого городского поселения —
Сванского Волочка на Ладожском озере — также уменьши¬
лось между первой н второй московскими переписями с 77 до»
67 человек.1 2 * То же количество посадских людей было в нем
и в 1568 г.3
В восточной Карелии наиболее значительным был торговый
пункт на реке Повенце, на границе смежных -Толвуйского
и Шунгского погостов (на месте будущего города Повенца).
Здесь было всего 62 торговых предприятия, сальниц (складов
сала) и соляных амбаров. В числе их владельцев имелись не
только местные крестьяне, но и крестьяне других погостов,
а также несколько новгородцев и несколько земцев, один
амбар, к 1563 г. опустевший, принадлежал единственному
помещику Шунгского погоста Ивану Горюшкину. Большин¬
ство владельцев этих амбаров — лучшие люди: им при¬
надлежало 8 сальниц и 20 соляных амбаров, середним людям
16 и молодым 18 соляных амбаров. При этом нередко два или
три амбара принадлежали одному лицу.3
К 1583 г. в Повенце появилось два таможенных двора,,
но количество торговых помещений сократилось: оставалось
только 44 амбара и одна, сальница. В амбары складывали
рожь, овес, соль и «всякие товары». По именам владельцев
можно проследить, что многие амбары остались в руках тех
же владельцев или перешли к их де1тям.*
Торговый поселок в Вытегорском погосте, на котором
«торгуют того же погоста крестьяне всяким мяхким товаром»,
состоял в 1563 г. из шести лавок и соляных и хлебных амба¬
ров. Две лавки принадлежали попам, остальные крестьянам,
и притом довольно зажиточным: трое из них середине люди
и только один молодой человек. Тут же находились амбары,
в которые «сыплют соль и хлеб торговые люди». Этими тор-
1	Временник ОИДР, Л» 12, стр. 8.
2	ЦГАДА, АМИД, по Новгороду № 7.
8 Писц. кн. Обонежской пятины, стр. 145—147.
* Писц. кн. Андрея Плещеева 1582—1583 г.

говыми людьми были также крестьяне, часть которых при¬
надлежала Хутынскому монастырю, а остальные числились
крестьянами государевыми, т. е. черными. Все они сереДние
люди. Все торговые предприятия были обложены оброком:
с 6 лавок взималось 6 алтын оброка и 2 деньги пошлин, с 13 ам¬
баров— 21 алтын 4 деньги оброка и 61 *h денег пошлин.1
Рядок на Вытегре опустел к 1582—1583 г. По описанию этого
года, в рядке на Вытегре оставалась всего 1 лавка «живу¬
щая», 5 лавок опустели. Из амбаров в живущем оставалось
6, в пусте было 7.3
Торговый рядок в Шуйском погосте состоял в 1563 г. из
6 амбаров, владельцы которых сдавали их на время приезжим
новгородцам и «тутошним жильцам» под «всякий мягкий
товар», и 2 амбара проживавшего там же «доброго человека
Сид орка Григорьева Белозерова, торгового человека»; в этих
амбарах хранилась «мягкая рухлядь (меха) ноугородцкая вся¬
кая и хмель и рыба и соль».3 В 1582—1583 г. рядок не упомя¬
нут вовсе, видимо, он прекратил существование.
В Шальском погосте был менее значительный рядок: в нем
было 11 «амбарцев», в которых торговали «рыбою и мелким
товаром» местные крестьяне — «молодые люди» и один
новгородец.* Этот рядок уцелел, даже несколько увеличился
к 1582—1583 г. В это время в нем было 6 дворов торговых
людей, «а торгуют всяким товаром, рыбою и отъезжая»,
1 двор монастырский, 3 двора бобыльских непашенных, 1 та¬
моженный двор и 11 амбаров, «а торгуют в них рыбою
и солью и всяким мелким товаром».3
В Андомском погосте было в 1563 г. 7 дворов бобыльских
непашенных и один двор таможенный;3 * в 1582—1583 г.
17 дворов бобыльских и 4 кельи разных монастырей на приезд.
Таможенный двор не упомянут.7
В Суме было 9 лавок и «под избами анбарцев», одна лавка
в Вирме, одна в Колежме. В них торговали «мяхким новгород¬
ским товаром» местные крестьяне — молодые люди; одна|
лавка принадлежала земцам братьям Тяполковым, лучшим
людям. В Суме, кроме того, было 7 сальниц, принадлежащих
Соловецкому монастырю, «а кладут в них сало монастырское,
1 Писц. кн. Обонежской пятины, стр. 202.
3	Писц. нн. Андрея Плещеева 1582—1583 г.
3	Писц. кн. Обонежской пятины, стр. ИЗ.
*	Там же, стр. 168.
3 Писц. нн. Андрея Плещеева 1582—1583 г.
*	Писц. кн. Обонежской пятины, стр. 188.
7 Писц. кн. Андрея Плещеева 1582—1583 г.

и их крестьяне закупают».1 * В 1582—1583 г. отмечены одни
пустые торговые помещения: 7 сальниц и 10 лавок н
амбаров.1
Описывая все эти рядки, А. Ильинский3 * 5 говорит, что ни
в одном из них не встречаются мастеровые люди. Это утверж¬
дение не совсем правильно. В Шуйском рядке был двор сереб¬
реника, один из владельцев соляных амбаров в Повенце был
в то же время и кузнецом, в Вытегорском рядке был котельник,
владелец лавки в Сумском посаде одновременно был
кузнецом.
Из двух волоков, отмеченных писцовой книгой 1496 г.,
в XVI в. продолжал существовать только волок Гостии Немец¬
кий. Сохранились и старые привилегии крестьян Вытегорского
погоста на поставку рабочей силы для провоза товаров через
этот волок. Привилегия вытегорских крестьян существовала и
в XVII в., по крайней мере в начале его: она отмечена в дозор¬
ной книге 128 г.*
Кенский волок опустел уже в 1563 г. По словам
писца, «гости тою дорогою ныне не ездят, ездят новою
дорогою».* Это запустение дороги, которая шла через Кен¬
ский волок и вела в центр Онежской земли, к Турчасову, сле¬
дует, быть может, поставить в связь с усиленным заселением
в первой половине XVI в. Каргопольского уезда," что было
вызвано промысловой деятельностью Соловецкого и Кирилло-
Белозерского монастырей в этом крае. При этих условиях
должно было усилиться торговое значение той дороги, кото¬
рая выходила к Каргополю и проходила через волок Гостии
Немецкий, за счет дороги, которая шла через Кенский волок.
Здесь необходимо вновь напомнить, что приведенные опи¬
сания торговых пунктов Карелии основаны на очень неполных
данных писцовых книг. На самом деле торговля, несомненно,
была гораздо шире. Так, из таможенной грамоты, данной
в 1591 г. Соловецкому монастырю на сбор пошлин в Помор¬
ских волостях, узнаем, что в эти волости приезжают «всякие
торговые люди, поморцы и каргопольцы и двиняне и ноуго-
родцы и заонежцы и иных городов и волостей со всякими
товары, и теми своими товары в ваших волостях торгуют,
1 Писц. кп. Обонежской пятины, стр. 163.
8 Писц. ка. Андрея Плещеева 1532—15^3 г.
3 А. Ильинский. Городское население Новгородской области'»"XVI в.
ЖМНП, 1876, № 6, стр. 253.
*	ЦГАДА, АМЮ, по Новгороду № 979.
5 Писц. кя. Обонежской пятины, стр. 211 и 177.
*	С. Ф. Платонов щ А. И. Андреев. Очерк Новгородской колонизации
Севера. Сборн. «Очерки по ист. колон. Севера», СПб, 1922, вып. I, стр. 40.
68

и соль и рыбу и всякой товар покупают».1 Эти оживленные
торговые связи с рядом районов Севера в писцовых книгах
не отмечались, а других документов нет.
Русские источники не дают сведений о проникновении
иностранного капитала в Карельское Поморье. Очень ценны,
поэтому, записки Симона ван Салингена,1 представителя гол¬
ландской торговой компании, основанной в 1564 г. и стремив¬
шейся, повидимому, конкурировать с англичанами, которые
незадолго перед тем открыли северный морской путь в Мос¬
ковское государство и добивались монополии торговли на
этом пути.
Представители упомянутой голландской компании, начав
с торговли с монахами пограничного Печенгского монастыря,
с каждым годом проникали все далее на восток. В 1566 г.
Салинген приехал в Карельское Поморье, где прожил два
года, налаживая торговые связи с жителями Сумы, Шуи
и Кеми. Там он вошел в тесное общение с местным населением
и организовал своего рода торговую контору: товары, приве¬
зенные им из Голландии и оставленные в Коле, были ему до¬
ставлены в Суму и Шую; туда же привезли свои товары купцы,
с которыми Салинген завязал торговые сношения будучи в
Новгороде.
Но Салинген был не первым иностранцем, появившимся в
XVI в. в Поморье. Он сам упоминает о норвежском судне из
Бергена, которое побывало в Суме в 1565 г.
За время своего двухлетнего пребывания в Поморье, Салин¬
ген измерил глубины прибрежных гаваней, поставил в них вехи,
определил широту и долготу мест на всем протяжении от устья
Онеги вдоль Карельского, Терского и Мурманского берегов до
Колы. Собирая эти сведения, Салинген, видимо, разыскивал
удобные стоянки к приходу голландских кораблей в даль¬
нейшем. Очевидно, план Саликгена заключался в том,
чтобы для торговых сношений с Москвой использовать путь
по Онеге, подобно тому, как англичане использовали путь по
Двине.
Этот проект не получил дальнейшего развития, так как
опричники разорили в то время все Поморье. Можно пола¬
гать, что отъезд Салингена из Поморья в 1568 г. вызван был
упоминавшейся расправой карательного отряда Басарги Федо¬
ровича. В следующие годы корабли голландской компании не
заходили дальше Печенги. Там установили они торг, куда * *1 ААЭ, т. 1, № 352.
* Записки Салингена. Литер. Вестник, т. I, ки. 3.
69

русские сами стали привозить свои товары. В частности,
Салинген упоминает о привозе товаров из Шуи.
Последний приезд Салинпена на Мурманский берег отно¬
сится к 1588 г. Однако он упоминает о позднейших поезд¬
ках, предпринятых без его участия. Торговая связь предста¬
вителей голландской компании с Карельским Поморьем, ве¬
роятно, продолжалась, но сведений о ней мы не имеем.
Несмотря на ограниченность сведений, писцовые книги
дают возможность сделать некоторые выводы о торговле
в Карелии.
Расцвет торговли в Карелии относится к первой поло¬
вине (вернее, к первым трем четвертям) XVI в. Если учесть
чрезвычайно редкую населенность Карелии, нельзя не при¬
знать, что в это время по количеству торговых пунктов и по
числу торговых предприятий в каждом из них Карелия
не отставала от ряда других районов Московского го¬
сударства.
К сожалению, нет никаких сведений о ходе торговли,
о размерах торговых предприятий, о торговом обороте. Не
удается установить и того, существовали ли в Карелии
сколько-нибудь крупные, устойчивые «торговые дома».
Стоит, однако, отметить братьев Тяполковых и кратковре¬
менный расцвет их торговли. В писцовой книге 1563 г. выде¬
ляется земец Василий Тяполков. Вместе с братьями и груп¬
пой других земцев он владел небольшим поместьем —
семью обжами да тремя обжами без четверти «новоприбы¬
лых починков» в Важенском погосте. Этими последними
Тяполков, по его словам, занесенным в писцовую книгу,
владел недавно, «с московского верстанья», происходившего
в 1556—1557 г. Братья Тяполковы принадлежали к лучшим
людям, несмотря на незначительность их земельных владе¬
ний. Очевидно, не доходы с земледелия были основой их
состояния, а доходы с обширной торговли, которую они вели
в разных местах Карелии. В Повенце им принадлежали два
соляных амбара, и притом одни из самых больших. Там же
находилась их «изба», очень большая, «с сеничками». Судя
по тому, что эта изба находилась среди амбаров и, при под¬
счете последних, включена в него, она играла роль не только
жилья, но и торгового помещения. Кроме того, в Суме
у Тяполковых была лавка, в которой шла торговля «мягким»
товаром.1 Возможно, что у Тяполковых были торговые пред-
1 Пиец. кв. Обонежской пятины, стр. 102, 145, 163.
70

яриятия и вне Карелии. Во всяком случае, в их лице мы
наблюдаем единственный в Карелии этого времени пример
людей, которые были владельцами торгового дома, фирмы,
имеющей свои предприятия в наиболее оживленных торговых
пунктах, и притом торгующей различными товарами.
Но, повидимому, этот слабый еще торговый дом не вы¬
держал кризиса: в 1582—1583 г. Тяполковы в числе вла¬
дельцев торговых предприятий не упоминаются.
Выше было отмечено, что в XiV в. на крестьянское хо¬
зяйство падало сравнительно невысокое обложение. В XVI в.
обложение непрерывно возрастает. С новыми государствен¬
ными потребностями, особенно военными, возникали и новые
виды налогов. В первой половине XVI в. крестьянину при¬
ходилось платить: оброк, дань, корм наместников и волосте¬
лей, казначеевы и дьячьи пошлины, ямские и полоняничные
деньги; кроме того выполнялись натуральные повинности —
посоха (сбор ратников) и городовое дело (участие в строи¬
тельстве и ремонте городов). К этому во второй половине
века прибавились пищальные и ямчужные деньги и налоги
за городовое и засечное дело. Сумма податей непрерывно
росла. По вычислениям Н. А. Рожкова, «крестьянин в
1513 г. платил на наши (довоенные) деньги 0,8 руб. с каж¬
дой четверти пашни, в 20—40-х годах — 0,9 руб.,
в 50—80-х—1,3 руб., наконец, в конце столетия — 4,7 руб.'
Это исчисление сделано применительно ко всему государ¬
ству. Немногие данные, позволяющие судить о положении
дела в Карелии, показывают, что там сборы были выше этой
средней нормы. Так, в Водлозерском погосте уже в
1568—1569 г. вносилось по 4,8 руб. с четверти пашни или
48 руб. с обжи. * *
Оброк платили не только с земли, но и с рыбных
ловель, мельниц, соляных варниц и с торговых помещений.
К середине XVI в. все подати в Карелии, в том числе
-и оброк, вносились исключительно деньгами, между тем как ?
на остальном1 Севере преобладал натуральный оброк в виде
посопного хлеба. Совершенно очевидно, что на покрытие
податей шли доходы крестьян от эксплоатации промыслов
н скотоводства, между тем как хлеба едва хватало, а в север¬
ных погостах и в Поморье хлеба вовсе нехватало на прокор¬
мление. При этом Поморье обладало таким богатством (соль,
слюда), которое всегда легко было обменять на хлеб. В осталь¬
1 Н. А. Рожков. Сельское ^хозяйство в'Московской Руси в XVI в.
Я1,,Я899, стр. 234.
* Там же, стр. 230.
71

ной Карелии в неурожайные годы голодали, питаясь суррога¬
тами ^леба.
К 80-м годам XVI в., как показано выше, большое коли¬
чество крестьянских участков запустело. Подати с опустевших
земель «до новых писцов», т. е. до ближайшей переписи, опла¬
чивались оставшимися крестьянами. Ответственность за ис¬
правную и точную уплату податей несли крестьянские выбор¬
ные представители. Существование их мы отмечали уже и в
XV в. При проведении в середине XVI в. земской реформы
старые мирские органы были использованы и получили лишь
дальнейшее развитие.1
Начало правления Ивана Грозного можно назвать перио¬
дом реформ. Одной из этих реформ, проведенных еще в мало¬
летство Грозного, была губная реформа, начатая в 1539 г*
Она возлагала полицейско-судебные обязанности по сыску
и борьбе с разбоем на представителей земских миров—губных
старост.
Второй реформой, законченной к 50-м годам, была
так называемая земская реформа. С проведением ее отменя¬
лись наместники, стоявшие до того во главе гражданского
управления отдельных областей, в том числе и Обонежской
пятины; выполняемые ими судебно-административные и фи¬
скальные функции возлагались на само население в лице его>
выборных старост, судеек, целовальников. Земское самоупра¬
вление по существу не было чем-то новым и чуждым кре¬
стьянскому миру. Мирская организация крестьян и выборные
крестьянские органы существовали значительно ранее введе¬
ния земской реформы. В конце XV в. мы отметили присут¬
ствие старост во всех почти волостях-боярщинах Карелии.
Старые волости-боярщины сохранились и в XVI в., причем
не только продолжал существовать термин «боярщина», но н
описание писцы ведут применительно к этим бывшим бояр¬
щинам, ставшим волостями царя и великого князя. По всей
вероятности, это старое деление сохранилось не только в пис¬
цовой практике, но было отражением внутренних реальных
связей, объединявших крестьянское население бывшей бояр¬
щины в отдельные миры с самостоятельной организацией
и выборными представителями. Вводя суммарное обложение
оброком по волостям-боярщинам, Московское правительство
способствовало укреплению этой связи. Имеющиеся скудные
сведения о внутренней жизни крестьян во времена влаСтиг
Новгорода говорят за то, что крестьянский мир был органи¬
1 М. М. Богословский. Земское самоуправление, т. I, стр. 24G.
72

зован уже в .то время и имел свои выборные органы. Но»,
конечно, функции их были иные, нежели в позднейшее время.
Они могли представлять интересы мира не только во взаимо-
отношениях с соседями, но также и с администрацией бояр¬
щин. Они, быть может, помогали последней при определении
и сборе «дохода».
С уничтожением боярщин значение мирских организаций
должно было возрасти.
Правительство использовало существовавший ранее инсти¬
тут земских выборных органов, возложив на них полицейские
функции и ответственность за финансовую исправность насе¬
ления. Это было первым шагом по пути превращения земских
представителей в бесплатных государственных чиновников.
В известном историко-публицистическом споре об искон¬
ности русской общины, разгоревшемся в 70-х годах прошлого
века, Карелии уделено было особое место. П. А. Соколовский1
значительную часть своих построений основывал на известном
ему материале об Обонежской пятине, а именно на писцовой
книге 1582—1583 г., в который уже нет никаких упоминаний
о былых боярщинах. Не зная материала писцовых книг 1496 в
1563 гг., Соколовский приписал Обонежью периода Новгород¬
ского владычества все то, что принесено было туда Москвой:
отсутствие крупных и мелких феодалов, огромное количествен¬
ное преобладание черных земель с мелким крестьянским земле¬
владением и мирскую организацию крестьян в том виде,,
в каком она сложилась во второй половине XVI в. Он припи¬
сывал также и права распоряжения землею всей волости, «ко¬
торая в лице своих представителей я распоряжалась ею-
согласно общим выгодам».1 Как увидим ниже, мирская орга¬
низация в XVII в. обладала некоторыми, очень ограниченными,
правами распоряжения землею: она распоряжалась опустев¬
шими участками земли. Возможно, что и раньше, в XVI в.,
представители волости осуществляли те же права. Но не под¬
лежит сомнению, что в то время, когда собственниками земли
в Карелии были новгородские бояре, распоряжение землею-
принадлежало им или их представителям, а не выборным *
органам крестьян. Последние могли иметь влияние лишь-
при регулировании пользования общеволостными угодьями —
лесом, пастбищами, рыбными ловлями, но не- могли, конечно,
‘распоряжаться земельными участками. И позднее, в XVI и-
XVII вв., земельные участки крестьян были точно закреплены1
1 П. А. Соколовский. Очерк истории сельской общины ва севере Рос¬
сии. СПб, 1877.
а Там же, стр. 68.
73:

писцовыми книгами и другими документами, и мирская органи¬
зация не вмешивалась в распоряжение и пользование этими
участками. Никаких признаков земельных переделов в том
смысле, как это понималось позднее, в это время мы не встре¬
чаем.
В документах, правда, переделы земли упоминаются не¬
редко, но переделы имели тогда совершенно иное значение:
во-первых, они происходили всегда в пределах одной деревни,
а не целой волости, во-вторых, они имели либо значение се¬
мейного раздела, либо заранее оговоренного раздела склад¬
ников.1 В документах XVII в. много данных и о мирской или
волостной «ровности» земли. Но ровностью назывался пере¬
дел земли соответственно количеству ее, зафиксированному
писцовыми книгами, или сумме обложения, значащегося
в тех же книгах, а не всеобщий передел, вызванный стремле¬
нием уравнять доли отдельных владельцев земли.
Почти все имеющиеся сведения о деятельности мирских
организаций относятся к XVII в. Поэтому здесь мы огра¬
ничимся лишь несколькими наблюдениями, которые позво¬
ляет сделать материал XVI в.
Земская реформа проводилась правительством посте¬
пенно, в течение нескольких лет. Уставные грамоты, вводив¬
шие новый порядок в каждой области, следовали за чело¬
битьем из этой области, в котором излагались злоупотребле¬
ния и насилия наместников н приказной администрации и
высказывалась просьба об отмене наместников и передаче
их функций мирской организации. Уставная грамота, вво¬
дившая новый порядок в Заонежских погостах, до нас не
дошла. Но из «правой» грамоты, данной Палеостровскому
монастырю в 1539 г., узнаем, что в то время на суде
«сидели люди добрые» — старосты и крестьяне нескольких
окрестных погостов. Они же присутствовали и при предвари¬
тельном осмотре спорных земель.* * При разделе судьею зе¬
мель также присутствовали представители крестьян «сотцкие
и десятские и крестьяне лутчии».* Очевидно, что присут¬
ствие их в суде считалось в то время обязательным.
В Лопских погостах реформа была проведена путем
выдачи погостам жалованной грамоты. О ней имеются сведе¬
ния в позднейшей челобитной XjVI в. крестьян и лопарей
1 II. Н. Милюков. Спорные вопросы финансовой истории Московского
государства, СПб, 1892, стр. 27.
*	Е. В. Барсов. Палеостров, его судьба и значение в Обонежском крав.
Чтения, 1868, кя. I, прил. № 44.
*	Там же, првл. № 45.

Лопских погостов. В челобитной не указана дата жалован¬
ной грамоты; упомянуто только, что она дана «при преж¬
них государях царях» и подробно передано ее содержа¬
ние. Жалованная грамота освобождала население пого¬
стов от суда новгородских наместников, тиунов и приставов;
суд передавался судейкам, выбираемым «всею Лопскою зем¬
лею»; не решенные на месте дела пересылались непосредст¬
венно в Новгород, к воеводским дьякам. Сборы податей и
сдача их в Новгород тою же жалованной грамотой поруча¬
лись выборным старостам и целовальникам.1
Волостям Керети и Ковде в 1542 г. была дана жалован¬
ная грамота, которая утверждала выбранных ими целоваль¬
ников и предоставляла им право присутствовать на суде
правительственных чиновников — данщиков и слободчика.
Этим же целовальникам поручалось и губное дело.*
Основной обязанностью, возложенной на новых земских
представителей, была раскладка и сбор прямых налогов. Это
отнюдь не было простым делом. Сумма налогов, причитаю¬
щихся с каждого погоста (развод), назначалась-ежегодно
правительственными чиновниками, которые руководствова-
-лись при этом данными писцовых книг. Но раскладка этой
суммы среди отдельных плательщиков (мирской размет)
должна была производиться старостами и целовальниками.
Им надлежало при этом учитывать не только количество
земли каждого крестьянина, но и общую его зажиточность
и все доходы; разверстать налоги «по книгам и посмотри по
пашням и по животом и по промыслом», как предписано
старостам Оштинской волости в грамоте 1555 г.*
Прямые налоги, падавшие на население, перечислены
выше. Что же касается косвенных налогов — питейных и
таможенных сборов — они в это время отдавались «на
веру». Это было еще одной повинностью, лежавшей на зем¬
ских мирах:	мир должен был выбирать из своей среды или
ставить по назначению правительства присяжных голов и
целовальников, которым поручался сбор этих налогов. Ста¬
вящее их общество давало за них поручительство. Все
сборы, недобранные согласно правительственной раскладке,
подлежали взносу с «верных» голов или их поручителей.
Суд в первой инстанции также был возложен на мирских
представителей. В иных случаях избирались для этого спе¬
циальные лица — судейки, выборные судьи; например, по
1 Пряк. дела ст. лет. 1649, № 103.
* ААЭ, т. I, № 190, II.
s ДАИ, т. 1, № 51, XVII.
75

уставной грамоте 1562 г. «лоплянам Шуи реки и Кеми реки.,
лутчим людям и всем крестьяном» надлежало выбирать су¬
дей, земских дьяков, тюремных сторожей и палачей.1 * 3 Иногда
обязанности старосты и судьи исполнялись одним лицом;
так, например, отступная 1565 г. крестьян Выгозерекой
волости Соловецкому монастырю на участки по рекам Выгу
и Золотице написана от лица «старосты Выгозерского и вы¬
борного судьи Филиппа Андронова сына по прозвищу
Бурака».*
Мирские организации, кроме того, имели и некоторые
хозяйственные функции, а также следили за обеспечением
внутреннего распорядка. Заинтересованные в том, чтобы не
оставались пустыми деревенские участки, сборы с которых
падали на оставшихся крестьян, они добивались возвраще¬
ния крестьян, которые ушли, «в свое место жилца - не
оставя». * Нередки в писцовых книгах упоминания о запус¬
тевших участках, которые пашут «наездом' всею волостью».
Мирская организация ведала такими запустевшими
участками впредь до подыскания новых жильцов. Это право
мира распоряжаться пустыми участками вытекало из обязан¬
ностей нести за них тягло.*
Старосты и другие выборные люди отвечали собственным
имуществом за исправный сбор податей. Правительство
поэтому требовало, чтобы старост выбирали из «лучших» —
наиболее зажиточных людей. При описании погостов в 1563 г.
писцы сдавали на оброк многие рыболовные угодья, которые
до того находились в безвозмездном пользовании всех мест¬
ных крестьян. Обычно лишь очень небольшая группа лиц,
наиболее состоятельных, бралась эксплоатировать рыбные
ловли при новых условиях. Среди этих лиц писцовая книга
упоминает нескольких старост.s
Староста, будучи сам человеком состоятельным и зару¬
чившись поддержкой других зажиточных людей, от которых
экономически зависела деревенская беднота, имел не мало-
возможностей злоупотреблять своей властью при сборе пода¬
тей. В документах XVII в. очень много данных о подобных
злоупотреблениях. К этому вопросу мы вернемся впослед¬
ствии.
1	Материалы по истории Карелии XII—XVI вв., № 36.
3 ЛОИИ, Коп. кн. Солов, мои. № 136, л. 117.
3 Писц. кн. Обонежской пятины, стр. 116—117.
*	М. М. Богословский. Иэ истории поземельной общины на русском-
Севере. Иэв. Арх. об-ва ивуч. русск. Сев., 1911, №№ 2 в 4.
*	Писц. кя. Обонежской пятины, стр. 123—124.
76

Если правительство стремилось превратить мирские орга¬
низации в чисто чиновничий аппарат власти, то сами крестьяне
широко использовали свое право организации. Неоднократно
встречаем настойчивое требование крестьян, чтобы им разре¬
шили иметь своих представителей в суде, еще до того, как
они получили право сами выбирать судей. При решении
касающихся их дел крестьяне постоянно пользовались содей¬
ствием земских организаций для осуществления своих прав,
которых они умели добиваться очень энергично.
В административном управлении Карелии в XVI в. также
произошли некоторые перемены.
После покорения Новгорода Москвой ближайшие к Нов¬
городу земли разделены были на пять пятин. При этом часть
Карелии — будущие Заонежские погосты — вошла в Обо-
нежскую пятину; Лопские погосты «тянули» к городу
Кореле, следовательно, входили в состав Вотской пятины.
Центром управления для всех этих областей был Новгород.
Во главе управления стоял наместник. Представителями его
•в погостах были волостели и тиуны. Они собирали подати
и налоги, они же и судили население. Так, грамота 1550 г.,
данная Палеостровскому монастырю, освобождает монастыр¬
ских людей от суда волостелей и тиунов Водлозерского
и Пудожского «присудов». Та же грамота упоминает, кроме
того, специальных волостелей и тиунов, а также мытчиков
и пошлинников по сбору торговых пошлин.1 * зОколо середины XVI в. Новгородские пятины были поде¬
лены на половины. Вызвано это было, повидимому, сообра¬
жениями административного удобства и, быть может, как
полагает К- А. Неволин, связано было с введением губного
устройства в 1539 г.* По этому новому делению Корельскнй
уезд и Лопские погосты вместе с городом Корелою соста¬
вили часть Корельской половины Вотской пятины; остальная
Карелия — северную часть Заонежскои половины Обонежс^ой
пятины. В административном отношении оба района попреж-
нему были подведомственны новгородскому наместнику.
С упразднением наместников во главе административного
управления стал новгородский воевода. М. М. Богословский
полагает, что новгородским воеводой вершились судебные
дела и что в Новгород же приходилось отвозить собранные
с населения подати.* Есть, однако, указание на то, что в
Заонежские погосты посылались в это время специальные
1 Е. В. Барсов. Палеостров, его судьба и значение в Обонежском
крае. Чтения, 1868, кн. I, стр. 90.
а К. А. Неволин. О пятинах и погостах новгородских, стр. 58.
з М. М. Богословский. Земское самоуправление, т. 1, стр. 12.
П

лица для управления на месте. Сохранился наказ некоему
Кондратию, датируемый 1598—1605 гг., об управлении
Заонежскими погостами.1 * 3 К сожалению, начало наказа,
содержавшее обращение к названному Кондратию, а следо¬
вательно и указание на его должность и отчество или фами¬
лию, не сохранилось. Но из наказа, данного приказчику
Заонежских погостов Вельяшеву представителями шведских
интервентов в 1612 г.,* выясняется, что Московское прави¬
тельство посылало в Заонежские погосты приказчиков.
Кроме того, в одной платежной отписи 1610 г. значится
«Заонежских погостов приказчик».* Названный Кондратий
и был, очевидно, приказчиком Заонежских погостов. Ему
предоставлялись широкие полномочия по управлению пого¬
стами, главным образом по надзору за деятельностью мир¬
ских органов — старост и целовальников. Ему же поручалось
и производство суда совместно с мирскими представителями.
Выше было отмечено полное отсутствие помещиков в зо-
сточной Карелии в первый период московского владычества.
Ко времени составления писцовой книги 1563 г. появилось
несколько помещиков, но их было ничтожное количество,,
всего 11 человек, из которых пятеро были «владычними поме¬
щиками»; к тому же владения каждого из них были очень
незначительны. Кроме помещиков, писцовая книга упоминает
в это время в восточной Карелии и своеземцев. Их также
было немного: всего можно насчитать 10 имений, владель¬
цами которых были своеземцы, причем обычно каждое вла¬
дение принадлежало не одному земцу, а целой группе их.
Так, например, имение, насчитывавшее 7 обеж земли в Ва-
женском погосте, числилось «за Ивашком да за другим Иваш-
ком за Лаптевым да за Васюком да за Сенкою за Гридиными
детми да за Ивашком за Омосовым да за Третьячком за
Онтушовым да за Матфейком за Кузминым за Тяполковыми
да за Воинком за Семеновым сыном Демидова».4
Следует отметить, что для восточной Карелии, как и для
западной, что отмечалось ранее, разница между помещиками
и своеземцами была не очень значительна. Владения свое¬
земцев— это обычно 2 — 3, редко 7 обеж земли, которую,
кроме самого владельца и членов его семьи, обрабатывает
человек десять крестьянг Лишь в имении одного земца на
7 обжах земли проживало 64 человека крестьян.
1	ААЭ, т. II, № 30 (напеч. также в Архиве Строева, т. II, jy, 8).
3 ДАИ, т. 1, № 167.
3 АЮ, № 214, VIII (также Арх. Строева, т. 11, № РЗ).
* Писц. ин. Обонежской пятины, стр. 101.
78

Владения помещиков больше, но очень крупных нет
и среди них. Они редко насчитывают больше 8—10 обеж
земли при 20—40 крестьянах. Так же, как и своеземцы, поме¬
щики сами живут в одной из своих деревень, один из них
даже сам «пашет на себя» */> обжи земли.
Следует отметить, что в XVI в. служилый условный харак¬
тер своеземческого землевладения выступает более отчетливо:
земцы Василий Тяполков с братьями были наделены землею
(в Важенском погосте) при «верстаньи», происходившем' в 7065
(1556—1557) г. в Москве,1 * з что указывает на происходившее
сближение своеземцев с помещиками. Это сближение отрази¬
лось и в писцовой терминологии. Составители писцовой книги.
1563 г. называют одно и то же лицо безразлично то земцем,
то помещиком: так, среди своеземцев Шуйского погоста зна¬
чится Василий Ларионов, владелец деревни Кандакинской,.
в одном из дворов которой жил «сам помещик Василий».
Таким образом, постепенно стиралась грань между своезем¬
цами и помещиками.
Еще меньше поместных земель значится в писцовой книге
1583 г. Своеземцев в ней не встречается вовсе, а отмечено'
лишь четыре поместья детей боярских; в самом крупном по¬
местье на 1 обжу живущей (заселенной и обрабатываемой)'
земли приходилось 9 обеж пустой.
Большее значение в Карелии имели духовные феодалы.
Самым крупным был в XVI в. новгородский архиепископ —•
.владелец большей части Олонецкого погоста и значительной
части Важенского. В 1552 г. 100 обеж из владений новгород¬
ского владыки в Олонецком погосте было отписано на
государя, в обмен на что Софийский Дом получил 100 обеж
в другом месте.* Но и после этого во владении Архиепископ¬
ской кафедры оставалось 340 обеж в Олонецком погосте и
свыше 30 в Важенском. В этой вотчине существовала настоя¬
щая система феодально-ленных отношений. Владелец ее —
сам крупнейший феодал — имел множество зависимых от него
феодалов — владычных помещиков и детей боярских, которым
он раздавал земли с населявшими их крестьянами на началах
ленной зависимости. Правда, помещиков владычных в Карелии
было не так много, как в других местах, где также имелись
вотчины владыки. Всего больше в Карелии было роздано i
земель помещикам и детям боярским в начале 70-х годов.*
1 Писц. кн. Обонежской пятины, стр. 102.
а Там же, стр. 60.
з Материалы по истории Карелии XII—XVI вв., №№ 121, 124, 125, 140,
159 и др.

Значительны были и монастырские владения в Карелии.
Московское правительство сохранило за монастырями все
их владения и, в свою очередь, жаловало старым и вновь воз¬
никающим монастырям земли и податные и судебные льготы,
.умело выпрашиваемые монастырями.
Особенно крупными были пожалования Ивана Грозного.
Им даны Соловецкому манастырю в 1539 г. 13 луков по Шижне,
Выгу и в Сухом наволоке, в 1555 г. — 78 деревень по Выгу,
40 по Суме и Колежме, 33 соляные варницы в Суме, Колежме
и в Вирме, рыболовные угодья на Выге; расширены владения
Холмова монастыря в Веницком погосте; Палеостровскому
монастырю данов 1561 г.2деревни в Шунгском погосте; Кли-
мецкому монастырю пожалована полоса земли на 5 верст к се¬
веру от монастыря, а Ондрусовой пустыни тоня Вяшкичи на Ла¬
дожском озере; получили пожалования в Карелии и некото¬
рые новгородские монастыри: Юрьев монастырь получил
45 деревень в Шальском погосте и 9 в Пудожском,
а Ивановский монастырь с Росткиной улицы 117 деревень
в Остречинском' погосте.1 2 3 Монастыри расширяли свои владе¬
ния и за счет вкладов местных крестьян и путем покупки
у них земельных участков. Но основу монастырских владе¬
ний составляли пожалования.
Самым крупным владельцем в Карелии XVI в. был Валаамт
•ский монастырь. В 1500 г. он имел владения в Сакульском,
Ровдужском, Кирьяжском, Сердобольском и Иломанском
погостах, в общей сложности (в обжах и луках, приравненных
к обжам) 2227» обжи. Коневский монастырь в погостах Горо-
денском, Сакульском, Ровдужском и Кирьяжском владел (по
такому же счету) 1627* обжами.* Вяжицкому монастырю был
пожалован почти весь Толвуйский погост — 150 обеж земли.
Хутынский монастырь владел в разных погостах в общей
сложности 100 обжами.* Такого же размера достигли в XVI в.
владения Соловецкого монастыря в Поморье. Росткину де¬
вичьему монастырю принадлежало 627* обжи в Остреченском
погосте, а Юрьеву — 52 обжи в погостах Шальском и Пудож¬
ском. Остальные монастыри имели менее значительные вла¬
дения. Кроме того, в продолжение XVI в. в Карелии было
основано много новых монастырей, а именно: 1) Климецкий на
Онежском озере, построенный в 1520 г., 2) Яшеозерская пус¬
тынь (в 75 км от нынешнего Петрозаводска), основанная
1	Писц. кн. Обоиежской пятины, стр. 162, 164, 165, 247,	154, 134,. 75,
172, 187, 109, 111, И?
2	Временник ОИДР, Js> 12.
3	Писц. кн. Обоиежской пятины, стр. 144, 98, 122, 167, 210—212, 237.
80

Иваном Грозным, 3) Ильинская Машеозерская пустынь (в
22 км от Петрозаводска), заложенная в 1563 г., 4) Николаев¬
ский Брусенский монастырь (в 40 км от нынешнего Петро¬
заводска), основанный в 1576 г., 5) Сяндемская пустынь
(в 22 км от Олонца), основанная в 1577 г., 6) Соломенский
монастырь на Онежском озере, основанный в 1590 г.,
7) Андрусова пустынь, основана в 80-х годах XVI в.,
и 8) Важеозерская пустынь.1 Некоторые из них просущество¬
вали недолго.
Н. А. Рожков рассматривает возникновение этих новых
монастырей, как признак продолжающейся колонизации
края.
Севернорусские монастыри принято считать проводниками
колрнизации в малозаселенных местах. Дело представляется
обычно так: в лесной пустыне появляется монастырь, посте¬
пенно обстраивается и хозяйственно крепнет, привлекая в то
же время на освоенные им земли крестьян-колонистов, кото¬
рые видят хозяйственную мощь монастыря, учитывают воз¬
можность получить ссуду при поселении на его землях и рас¬
пространение на них тех льгот, которыми монастырь успел за¬
ручиться.
Между тем, в Карелии дело обстояло, видимо, несколько
иначе. По всем имеющимся данным, монастыри здесь возни¬
кали в населенных местах, причем выдерживали длительную,
иногда многовековую борьбу с местными крестьянами, земли
которых всячески стремились освоить. В этой упорной борьбе f
крестьянских миров с монастырями победителем, в конечном
счете, оставались последние. У них было больше средств,
больше связей, больше возможности выжидать наступление
благоприятного момента для решений дел в свою пользу.
Основные свои приобретения монастыре совершали либо
выпрашивая у правительства пожалования земель, нередко
населенных, либо захватывая земли и добиваясь затем санк¬
ционирования своих захватов. Кроме того, монастыри умели
использовать для округления своих владений и то экономиче¬
ское и нравственное влияние, которое они имели на местное
население: крестьянские земли и угодья переходили в руки
монастырей путем покупки, невыкупа просроченных закладов,
завещаний. Так, например, Соловецкий монастырь осваивал
в XVI в. земли по реки Кеми. А. А. Савич, имевший возмож-
ность ознакомиться с архивом Соловецкого монастыря, отме-
1 П. М. Строев. Списки иерархов я настоятелей монастырей;
Амвросий. История российской иерархии; Б. В. Барсов. Преподобные
обонежские пустынножители. Пам. кн. Олон. губ. на 1868—1869 г.
6 Б. Р. Мюллер
81

чает, что «ряд купчих, данных и записей «по душе», имеющихся
в архиве Соловецкого монастыря, показывает, что проникший
на реку Кемь еще в XV в. соловецкий вотчинник деятельно
продолжает колонизировать этот район и в последующее вре¬
мя. Особенно значительное количество приобретений Соловец¬
кого монастыря в Кемской волости падает на 60—70-е годы
XVI в. Монастырь разными долями (*/« лука, % лука, максимум
1^ лука) всевозможными способами приобретает себе угодья
«на Кеми реке». В результате этого, к 90-м годам половина
Кемской волости фактически находилась в руках Соловец¬
кого монастыря».1 2 Едва ли только правильно А. А. Савиц от¬
носит освоение монастырем крестьянских угодий к «колониза¬
ции» района.
О враждебном отношении крестьян к вновь строящимся
монастырям имеется немало сведений. О нем свидетельствует,
например, полулегендарный рассказ конца XVII в. о возникно¬
вении в XV в. Муромского монастыря и борьбе с ним местного
«чудского» населения.
Для XVI—XVII столетия очень характерна история отно¬
шений, сложившихся между Климецким монастырем и кресть¬
янским населением Кижского погоста, на территории которого
монастырь был основан. На этом затянувшемся инциденте
стоит остановиться подробнее.
Климецкий монастырь был основан в 1520 г. В первые же
десятилетия существования монастыря власти его стали вы¬
прашивать у правительства земельные пожалования, прибегая
к обычным указаниям на свою бедность и на то, что «живут
они на пустом острову, к острову их прилегли мхи и болота,
дикий черный лес и необрочные воды».
По словам историка Климецкого монастыря Е. В. Барсова,
«пользуясь разныму случаями, климецкие монахи приобретали
у правительства формальные права на разные земли и угодья;
но соседи их, сенногубские земские люди, не признавали за
ними этих прав: они считали себя собственниками этих угодий
и упорно отстаивали перед правительством свои исстаринные
владения».’ В этой борьбе крестьяне вначале прибегали к
челобитным, в которых доказывали свою правоту. Запустение
крестьянских земель после 1582 г. побудило монастырь к но¬
вым захватам запустевших земель, подтвержденным гра¬
мотой правительства, которому было сообщено монастыр-
1	А. А. Савич. Соловецкая вотчина, стр. 61.
2	Е. В. Барсов. Олонецкий монастырь Клименцы. Чтения, 1870, кн. 4.
82

сними властями, что земли, о которых шла речь, запустели за
70 лет. Лишь спустя несколько лет, оправившись от разорения,
крестьяне возобновили борьбу за свои владения. Они отказа*
лись подчиняться межеванию, произведенному в 1585 г., ука¬
зывая, что «кижане в ту пору бегали от немецкой войны
и стоять за ту землю было, некому».
В 1664—1672 гг. строителем Климецкого монастыря был
человек, основную свою деятельность перенесший в москов¬
ские приказы, где он вел всевозможные тяжбы. Строитель
Иоасаф годами проживал в Москве, ведя в числе прочих
и затянувшееся дело с сенногубскими крестьянами. Доку¬
менты, на которые он при этом ссылался и которые известны
нам отчасти по сообщениям' позднейших документов,1 отчасти
по пересказу Е. В. Барсова, возбуждают сомнения в их под¬
линности. Все это позднейшие копии, нет ни одного подлин¬
ника. Одни из них дефектные; другие заверены подписью
самого строителя Иоасафа; наконец, о некоторых обстоятель¬
ствах дела знаем только в передаче того же строителя Иоасафа,
приводившего их в подававшихся им челобитных. Особенное
сомнение вызывает грамота 1602 г., по которой якобы спорное
дело решилось в пользу монастыря. Грамота эта исчезла
и была «случайно» найдена в обветшавшей часовне, «вметен¬
ном бревне, врублено ящиком», как раз в ту пору, когда Иоа¬
саф вел новое дело с кижскими крестьянами, начатое им.
в 1673 г., так что ссылка на старое решение подоспела уж
очень кстати.
Если верить всем этим сомнительным документам, в 1602 г.
дело решено было в пользу монастыря, а крестьянский хода-
..тай Третьяк Игнатьев был в то время приговорен к уплате
50-рублевого штрафа. Так, по крайней мере, 60 лет спустя
в своих челобитных изображал дело строитель Иоасаф.
Дело тянулось в течение всего XVII в. Решения правитель¬
ственных учреждений были благоприятны то одной, то другой
стороне и, повидимому, зависели от того, какая из сторон вру¬
чала приказным большую «мзду».
Борьба шла не только в московских канцеляриях. Кре¬
стьяне жаловались, что «старцы на крестьянской земле секут
лес и на их же крестьянские подскотины выпускают из двор¬
цов стоялых жеребцов, коров и волов больше 300 без
пастухов». В свою очередь, монастырские власти жалуются
на захваты крестьянами земель и угодий, которые они считали
1 ЛОИИ, Архив Климецкого мои.
6*
83

своими. Были и случаи нападений: крестьяне избивали мона¬
хов, бранили их «неподобною бранью», побивали монастыр¬
ский скот, срубали лес. Особенно острое столкновение про¬
изошло в 1677 г., когда присланных для отвода монастырской
земли «били до умертвия» и кидали камнями в окна занятого
ими помещения.
Еще и в XVIII в. монастырские власти жаловались, что
сенногубские крестьяне владеют частью принадлежащих мо¬
настырю земель.
Одновременно монастырь осваивал крестьянские земли
и другим путем: в XVII в. было сделано в монастырь 435 вкла¬
дов отдельными крестьянами Сенной Губы и Кижского по¬
госта, теми самыми крестьянами, которые в это же время вели
такую ожесточенную борьбу с монастырем за свои земли.
Аналогичные факты можно привести, например, из исто¬
рии Муромского монастыря, в течение XVI и XVII вв.'вед¬
шего борьбу с крестьянами Пудожского и Андомского пого¬
стов. 1
К сожалению, сведения о внутренней жизни монастырских
вотчин, которыми мы располагаем, очень неполны. Все же
писцовые книги и некоторые дополняющие их документы
позволяют установить ряд особенностей внутренней жизни
в вотчинах, принадлежавших монастырям и новгородскому
владыке. В этих вотчинах сохранялись некоторые феодальные
обычаи, ставшие архаичными для соседних оброчных воло¬
стей. Так, в то время как в последних многочисленные виды
натуральных поборов были заменены единым денежным обро¬
ком, на землях духовных феодалов продолжали взимать
с крестьян «мелкий доход» очень сложного состава. Когда
в 1552 г. бывшая волость новгородского владыки в Олонец¬
ком погосте была «отписана на государя», весь этот доход
заменен был оброком. При этом писец перечислил все виды
старого дохода и нормы перевода его на оброк. Таким обра¬
зом узнаем, что «оброку по новому писму идет в цареву вели¬
кого князя казну и за белку и за рыбную ловлю и за Видлицу
реку и за масло и за сено и за тиунскую и за ключничю пош¬
лину ... и за обежную дань 34 рубли и 8 алтын, да царя вели¬
кого князя пошлин с оброку рубль и 23 алтыны и пол-5 денги,
да дворетцкого пошлин и дьячие и ключничи рубль и 25 алтын,
да за мед и за рыбную ловлю 2 рубля, да царя и великого
князя пошлин 3 алтыны и 2 денги, да дворетцкого пошлин
и дьячие и ключничи 3 алтыны и 3 денги, да за откосное сено
1 Прок, дела ст. лет., 1644, N 15; 1652, Ns 136.
«4

3 рубли... да хлеба поспом ржы 93 четвертки бес третника
четвертново, 62 четвертки бес третника четвертново овса».1
Из этого же отрывка узнаем и о том, что управляли
владычной волостью, как и в XV в., тиун и ключник.
Сохранившиеся жалованные грамоты монастырям осво¬
бождают их полностью или частично от уплаты податей
с принадлежащих им земель и угодий и дают им право суда
в пределах своих вотчин.* * То и другое должно было иметь
большое значение для крестьян.
Мирская организация крестьян в вотчинах духовных’-фео¬
далов должна была существенным образом отличаться от
той организации, которая на оброчных землях была введена
так называемой земской реформой. Действительно, все фис¬
кальные, судебные и полицейские функции принадлежали
здесь феодальной администрации. Единственное незначитель¬
ное право, которым обладал мир на черных землях, —
право распоряжаться пустыми участками, — здесь также
должно было отсутствовать. И действительно, нигде в пис¬
цовых книгах нет, например, упоминаний о том, что какие-
либо опустевшие участки на феодальных землях распахи¬
ваются наездом «всею волостью». Но существование мир¬
ских организаций на этих землях не подлежит сомнению;
старосты упоминаются на них неоднократно.
Что же касается средних размеров деревенских участков,
принадлежащих монастырским крестьянам, населенности и
величины деревень, пользования угодьями, насколько позво¬
ляют судить писцовые книги, не замечается никакой суще¬
ственной разницы между черными и монастырскими зем¬
лями. Сведения об опустении этих земель к 1582—1583 г.
приведены выше, в таблице № 1.
Во многих монастырях, кроме крестьянской, была и мо¬
настырская пашня, которую обрабатывали монастырские
слуги или «детеныши», а в небольших, недавно возникших
монастырях — сами монахи. Запашка монастырская обычно ^
бывала очень невелика:	во всем Поморье на Соловецкий *
монастырь распахивалось только 5% обеж земли в опустев¬
ших деревнях на Суме;* в Климецком монастыре монастыр¬
ская запашка составляла всего % обжи.* Совершенно оче¬
видно, что не в этой монастырской запашке основа хозяй¬
1 Писц. кн. Обонежской пятины, стр. 62.
3	Си. например, жалованную грам. Коневскому мои. 1554 г. (ДАИ.т. I,
Jft 48); Палеостровскому мон. 1550 г. (Е. В. Барсов. Чтения, 1868, кн. 1).
8 Писц. кн. Обонежской пятины, стр. 461.
* Там же, стр. 134.
85

ственных владений монастырей. Для большинства их мона¬
стырская запашка была лишь случайным незначительным
подспорьем, обычно покрывавшим лишь нужды монастыр¬
ских приказчиков. Основой же хозяйства в большей части
монастырей служил оброк и другие доходы, получаемые
с крестьян, а в Соловецком монастыре также эксплоатация
богатейших промыслов Поморского берега, который мона¬
стырь продолжал осваивать в XVI в.
Правительство, заинтересованное в поддержке Соловец¬
кого монастыря — богатейшего феодала Севера, взявшего на
себя военную охрану Поморья от шведов и «каянских нем¬
цев», жаловало монастырю крупные населенные крестьянами
ВОЛОСТИ;
Кроме того, немало земель и промыслов переходило к Соло¬
вецкому монастырю и от местных крестьян, постепенно попа¬
давших в экономическую зависимость от монастыря.
Чрезвычайно любопытное наблюдение сделано А. А. Сави-
чем. Изучая монастырские купчие, закладные, данные и пр., он
установил, что «большинство их падает на годы политиче¬
ских и экономических бедствий, вызывавших массовое разо¬
рение крестьян и толкавших последних на заем под залог
своих участков, что почти всегда по истечении известного
промежутка времени делало закладную купчею, оставляя
залог за монастырем».1
К началу XVII в. Соловецкий монастырь стал фактиче¬
ским хозяином почти всего западного Поморского берега,
кроме трех четвертей Керетской волости. Но и они были
взяты Соловецким монастырем на оброк «из наддачи»:
монастырь предложил вносить в казну с этой волости еже¬
годно 18 руб., между Тем как крестьяне платили до того
15 руб. 30 алт., и получил просимое.*
Приобретая в этом районе населенные земли, монастырь
не менял налаженного до того способа ведения хозяйства:
обработки небольших участков земли отдельными кресть¬
янами, участия их на складнических началах в эксплоатации
соляных варниц, распределения самими крестьянами рыбного
улова и сена соответственно числящимся за ними владениям.
Изменялся только способ взимания оброка; его собирала
монастырская администрация — приказные старцы. В их
ведении находился и суд, в котором принимали участие
также представители крестьянского мира.
1 А. А. Савич. Соловецкая вотчина, стр. 43.
* Там, же, стр. 11.
«6

Невмешательство монастыря в сложившиеся в Поморье
земельные отношения объясняется тем, что, приобретая
земли в Поморье, Соловецкий монастырь заинтересован был
не столько в самой земле, сколько в возможности развивать тут
промыслы, в первую очередь солеваренный. Соловецкий мона¬
стырь'— едва ли не самая крупная организация XVI в. по вы¬
варке и продаже соли. На многочисленных монастырских про¬
мыслах совершенно не применялся крепостной труд крестьян.
Между тем, для соляной промышленности требовалось очень
значительное количество рабочих рук: кроме соловаров, непо¬
средственно работавших по выварке соли, нужны были дрово¬
секи для снабжения варниц топливом; а также кузнецы и мо-
лотники для изготовления и ремонта цренов и других варничных
инструментов.
Все эти работы выполнялись почти исключительно наем¬
ными работниками и очень небольшим количеством монастыр¬
ских слуг (постоянных монастырских работников). Работники
на промыслах были частично местными крестьянами и бобы¬
лями. Выше говорилось об упоминаемых в писцовых книгах
бобылях, которые «варят наимуючи по. варницам соль».
Кроме того, к работе привлекались и пришлые или «прихожие»
люди, нанимавшиеся на временные работы. В конце XVII в.
в монастырских усольях западного Поморья работало всего
253 человека постоянных работников и 150 человек пришлых.1
Бобыди жили по своим дворам, остальные работные люди
в специально выстроенных казачьих избах. Они получали от
монастыря питание натурой, «пьют и едят из монастырского
анбара», а некоторые также и одежду. Этим, повидимому,
ограничивалась их оплата.
Доставка дров к варницам сдавалась монастырскими при¬
казчиками местным крестьянам на подряд. За все время не
делается даже попытки применить на соляных варницах кре¬
постной труд. Монастырь не пользовался крепостным трудом
и на других своих промыслах. В рыбных ловлях монастырь
имел крупные доли, в некоторых случаях половину и больше
общего улова волости. В одних рыбная ловля производилась
монастырем и крестьянами совместно, и соответственно до¬
лям каждого делился улов; в других ловили по очереди,
«переменяясь по годам». Во всех случаях на монастырь ло¬
вили монастырские слуги и работные люди. Они же обслу¬
живали и монастырский ворваний промысел.
То, что Соловецкий монастырь в своей обширной про¬
мысловой деятельности совершенно не пользовался кре-
1 А. А. Савич. Соловецкая вотчина, стр. Ш.
87

постным трудом, могло быть только следствием большого
количества свободных рабочих рук, которыми всегда распо¬
лагал монастырь. Это, в свою очередь, было вызвано далеко
зашедшей экономической дифференциацией поморской де¬
ревни, обезземелением значительной части крестьянства. Пис¬
цовые книги отмечают среди крестьян категория лучших,
середних и молодших людей. Различие в их благосостоянии
определялось не разницей в размере земельных владений и
луковых угодий; разница эта была незначительна. Но луч¬
шие люди, кроме хлебопашества, занимались также торгов¬
лей. Лучшие, а отчасти и середине люди Шуи Корельской,
по данным 1569 г., торговали солью, рожью, пушниной,
льном.1 Правда, в поморских волостях к торговле имело
отношение почти все население, поскольку все сбывали про¬
дукты своей промысловой деятельности. Но здесь речь идет
не о тех крестьянах, которые продавали добытую своим
трудом рыбу или соль, а о крупных торговцах и перепродав¬
цах, имевших большие торговые связи по всему Северу.
Между тем, молодшим людям приходилось прирабатывать
подсобными занятиями: один из них «ходил на лодьях в
кормщиках», другие «ходили на лодьях в казаках», ловили
рыбу, «сучили свечи» и т. п. * Среди бобылей также суще¬
ствовала дифференциация:	небольшое число их занималось
торговлей, но большинство переходило в раздел работных
людей, работавших на монастырь или на зажиточных
крестьян.
Пришлые работники-казаки также жили наемной работой.
Они к тому же не имели даже своих дворов и проживали
временно там, где устраивались на работу. Среди этих каза¬
ков были разоренные местные крестьяне, были и сторонние
люди, в поисках работы приходившие в промышленные во¬
лости Поморья. Недостатка в свободных рабочих руках
не было.
К концу столетия поморские волости загустели. О ра¬
зорении Керетской волости от «Басаргина правежа» было
рассказано выше.* Еще сильнее запустело Поморье от
«немецкого разорения». Так, например, в Кемской волости
в 1553 г. было «96 живущих дворов, 146 человек тяглого
крестьянского населения и 63 человека казаков; тяглых
луков насчитывалось 85 с третью и полполтретью, пашни паха-
1 А. А. Савич. Соловецкая вотчнна, стр. 225.
1 Там же.
* См. стр. 52.
38

ной 50 четей, сена выкашивалось 600 копен». В 1591 г. писец
Семен Юренев упоминает только о живущих дворовых
местах, которых он на всю Кемскую волость насчитывает
52, и в них тяглого населения 64 человека, «живущих» 1
луков 37 и полтрети лука, пашни паханой 15 четей и выка¬
шиваемого сена 300 копен; «пустых» дворовых мест 44,
а запустевших луков 481/». До «немецкой войны» в Кемской
волости было «живущих» 20 варниц и 4 мельницы (пятая
мельница была пустою). В 1591 г. «живущих» варниц
насчитывалось только 8, а остальные 12 варниц и 5 мельнич¬
ных мест были помечены «пустыми».1 * То же явление можно
было наблюдать и в остальных поморских волостях, как,
впрочем, и во всей Карелии.
К сожалению, мы не располагаем никакими сведениями
о роли монастырей, как культурных центров. Что касается
христианизации страны, то она к XVI в. еще не была закон¬
чена: так саами (лопари) были крещены только в XVI в.,
да и то не все.* Но имеются свидетельства о том, как неглу¬
боко было влияние христианства даже среди того населения,
которое уже в продолжение нескольких веков было христи¬
анским, и насколько легко население отходило от него, воз¬
вращаясь к языческим верованиям. В XVI в. «мы снова
видим их поклоняющимися языческим божествам, небесным
светилам, солнцу и звездам, естественным предметам, как-то:
камням, горам, источникам, рекам и озерам, и приносящими
им в жертву разных животных, волов, овец и птиц».*
Сохранились две грамоты новгородских архиепископов
от 1534 и 1548 гг. об искоренении язычества. В обеих грамо¬
тах отмечается, что «многие христиане заблудили от истин¬
ной веры», молятся не в церквях, а на своих «мольбищах»,
поклоняясь деревьям и камням; местные жрецы-арбуи поль¬
зуются авторитетом, так что обряды похорон, наречения
имен новорожденным и т. д. совершаются по их предписа¬
ниям. Грамоты требуют разорения и сжигания языческих
мольбищ, поучений для населения, грозят репрессиями за
упорство.4 Однако сама необходимость повторить грамоту
почти дословно спустя 14 лет показывает, как ничтожны
были результаты усилий представителей церкви и как устой¬
1 А. А. Савич. Соловецкая вотчина, стр. 62.
*	ПСРЛ, т. VI, стр. 282.
1 А. Никитский. Очерк внутренней истории церкви в В. Новгороде
СПб. 1879, стр. 16.
*	ДАИ, т. 1, Ш 28 и 43.
89

чивы были народные языческие обычаи среди населения, офи¬
циально числившегося православным в течение нескольких
столетий. Еще в середине XVII в. церковь и правитель¬
ство продолжали борьбу с остатками язычества и равноду¬
шием к официальной церкви. В грамоте 1660 г. сообщалось
о том, что «некие, именующиеся православными, без покая¬
ния всегда пребывают и отцов духовных николи у себя
не имеют».1 2В Лопских погостах население даже официально не было
все православным: не только в XVI в., но еще в начале XVII в.
в правительственных грамотах постоянно упоминаются лопари
крещеные и некрещеные.*
XV и XVI века в истории России были временем объеди¬
нения разобщенных до того областей и создания еди¬
ного многонационального государства. В числе других, как
одна из новгородских областей, в это государство вошла
и Карелия. Включение Карелии в состав Московского госу¬
дарства имело благоприятные последствия для всего ее насе¬
ления.
В центре Московского государства XVI в. был временем
постепенного закрепощения крестьян; в то же время в Каре¬
лии (как и в некоторых других районах русского Севера)
/ произошел скорее обратный процесс: земля, на которой жило
огромное большинство населения, перестала быть собствен¬
ностью новгородских бояр и стала государевой, черной зем¬
лею. По началу государственный аппарат оказывал лишь
незначительное давление на черных крестьян, подати были
очень невысоки, возможность распоряжения землею почти
неограниченная.
Прогрессивное значение имел и переход от системы на¬
турального обложения на денежное. Вместе с тем, первая
половина XVI в., вернее даже первые три четверти его, были
для Карелии временем благоприятно складывавшихся внеш¬
них отношений. Все это создавало обстановку для экономи¬
ческого укрепления, помогало развязыванию инициативы
и направляло в Карелию значительный колонизационный
поток.
Действительно, в конце XV и в первой половине XVI в.
Карелия была сравнительно густо населена. Особенно интен¬
сивно шло заселение западной ее части и Поморских воло¬
стей — промышленных и торговых аванпостов Карелии.
1	Е. В. Барсов. Олонецкий монастырь Клименцы, стр. 57.
2	ЛОИИ, Арх. Олон, прик. ивбы. Грам. царя Василия Шуйского.

Выросли и окрепли связи этого района с другими областями
Московского государства. В карельской деревне появилась
почва для экономической дифференциации, для концентрации
земли в руках одних и обезземеления других. Это, в свою
очередь, повело к обострению социальных отношений в де¬
ревне и к появлению внутренней борьбы в крестьянской
среде.
Картина резко меняется с конца 70-х годов XVI в. Оприч¬
нина, неудачи Ливонской войны и общий хозяйственный кри¬
зис государства частично отразились и на Карелии. Еще в
большей степени для этого района оказались губительными
следовавшие друг за другом опустошительные набеги шве¬
дов и финнов. Налоговый пресс был сильно увеличен. Все это
вызвало небывалое запустение и упадок Карелии. Пустели,
деревенские участки, торговые помещения, места промысло-'
вых работ — соляные варницы, рыболовные тони. Остав¬
шееся население было разорено. Наиболее яркие показатели
кризиса можно было бы найти в не сохранившейся, но упоми¬
наемой в источниках писцовой книге Леонтия Аксакова
93 (1584—1585) года. Из ссылок на эту книгу узнаем, что во
время ее составления денежный оброк, взимавшийся с
крестьян, был заменен хлебным.1 Порядок этот удержался,
повидимому, до следующего писцового описания 1615—
1617 гг. Этот факт лучше всего характеризует хозяйствен¬
ный регресс, вызванный разгромом страны.
Некоторое успокоение наступило в самом конце столетия,
после заключения Тявзинского мира со Швецией в 1595 г.
По условиям мира, Корельский уезд, который в 1583 г. был
захвачен шведами, был возвращен Московскому государ¬
ству. Мир остановил военные действия и прекратил погра¬
ничные столкновения. В продолжение нескольких ближайших
лет Карелия начала медленно оправляться от тяжелых
последствий войны.
1 ЦГАДА, АМЮ, Писц. кн. по Новгороду ДО 308.

КАРЕЛИЯ В XVII ВЕКЕ
I. Иностранная интервенция начала XVII в. Столбовскнй мир.
Вопрос о карельских перебежчиках.
Роль русского Севера в истории гражданской войны
начала XVII в. известна. Гораздо меньше, чем другие об¬
ласти Московского государства, затронутый хозяйственным
кризисом, Север почти не принял участия в крестьянской
войне, вызванной этим кризисом. Зато во второй период
борьбы, в эпоху консолидации сил русского общества для
восстановления государства, русский Север сыграл значи¬
тельную и инициативную роль.
Те же причины, которые определяли поведение населения
всего русского Севера, действовали и в Карелии. К ним,
в первую очередь, следует отнести огромное преобладание
черных земель над поместными, сравнительно небольшое ко¬
личество крупных землевладельцев и относительное благо¬
состояние крестьянства, имущественная дифференциация ко¬
торого еще не зашла очень далеко. Для Карелии имело зна¬
чение и ее пограничное положение, связанное с постоянным
ожиданием нападений из-за рубежа; в сознании населения
эта постоянная угроза являлась стимулом к объединению сил
для отражения общего врага. Карельские крестьяне не при¬
няли участия в гражданской войне до того момента, когда
им пришлось отражать непосредственно им угрожавшие
соединенные силы иностранных интервентов и русских анти¬
государственных элементов. Эта борьба окончилась разгро¬
92

мом последних. Отряды, долгое время терроризировавшие
весь русский Север, были разбиты на территории Карелии
при активнейшем участии всего местного населения.
Первые годы XVII в. прошли в Карелии спокойно. В фев¬
рале 1609 г. правительство Василия Шуйского заключило со
шведами договор, подтвержденный в конце того же года.
На основании его шведы обещали дать вооруженные отряды
для оказания помощи против восставших крестьян и поль¬
ских интервентов. За эту помощь шведам был обещан город
Корела и весь Корельский уезд с Валаамским и Коневским
монастырями на Ладожском озере. При этом было огово¬
рено, что все желающие могут покинуть эту область, поехать
в Новгород или Орешек или «где кому любо»1 2 и вывезти
свое имущество.
Военные отряды под начальством Делагарди были дей¬
ствительно посланы шведами. Эти отряды не избавили Мо¬
сковское государство от польской интервенции, от которой
пострадал почти весь русский Север. Население Корелы пыта¬
лось сопротивляться шведам; в течение нескольких месяцев
шла переписка об очищении Корелы. В 1610 г. шведы послали
в Корельский уезд отряд в 1000 человек «глупым и непослуш¬
ным корелянам в грозу».*
Но кореляне продолжали сопротивляться. В августе
1610 г. послано было войско для осады Корелы. А. И. Гип-
пицг на основании шведских источников * пишет об осаде:
«Всякое сообщение с крепостью было прервано: русские суда
с съестными припасами или с другими товарами были везде,
где только встречались, отбираемы в пользу осаждающих,
призваны были еще свежие подкрепления из Выборга и все
окрестные жители силою приведены к присяге на верность
королю; но крепость не сдавалась». В марте 1611 г., когда
из трехтысячного гарнизона в городе осталось не более 100 че¬
ловек, защитники Корелы сдались, выговорив право выхода
из города со всем имуществом; только имущество умерших
было оставлено шведам-.*
В 1611 г. шведский отряд, шедший с севера, прошел через
Лопские погосты, разорил в западной части Ругозерского
и Панозерского погостов волости Реболу, Ровкулу, Чолку,
1	СГГД, ч. 2, № 191.
2	ЛОИИ, Акты 1601—1613 гг., № 411.
*	А. И. Гиппинг. Нева и Ниеншанц, ч. 1, стр. 257—258.
*	Н. И. Костомаров. Смутное время Московского государства в нач.
XVII ст., СПб, 1904, стр. 564.
93

Котвасозеро, Тюжню, Ловушостров, Лендеру, Вонгоры,
Кимасозеро, Юшкоозеро и Сопасалму; «и в тех деревнях
многих русских людей побили, а иных в полон взяли,
а иные... розбежались розно».1 * Нападение другого шведского
отряда было отбито сумским воеводой Лихаревым, но мел¬
кие военные действия продолжались и в следующие годы.*
В том же 1611 г. отряд Делагарди овладел Новгородом.
Новгородцы присягнули сыну шведского короля. В течение
ближайших лет до 1617 г. вся Новгородская область нахо¬
дилась под властью шведов.
Доступные нам сведения о том, что происходило в Каре¬
лии в годы шведской оккупации, очень отрывочны.
Как и до интервенции, восточная Карелия входила в со¬
став Новгородской области. «Королевского величества Новго¬
родского государства» воеводы Яков Делагарди и кн. Иван
Одоевский вначале пытались осуществить управление непо¬
средственно из Новгорода. Это управление не меняло ни на¬
лаженного строя внутренней жизни крестьянского мира,
ни системы обложения крестьян. Но, кроме обычных сборов,
введены были и дополнительные: осенью 1612 г. с крестьян
Заонежских погостов велено было собрать с выти по 4 чет¬
верти ржи, 4 четверти жита, 4 четверти овса, осьмину пше¬
ничной сеяной муки, по барану, 10 кур, по пуду масла
и 2 руб. денег и с каждых двух вытей по 3 яловицы.3 4В 1612 г. крестьяне Оштинского стана обратились к вое¬
водам с челобитной, в которой просили дать им «на обере-
ганье от воров и от сильных людей и от сторон прика-
щика».* Приказчиком был назначен Нехорошев-Вельяшев.
Данный е)му 12.ноября 1612 г. наказ* повторяет содержание
тех наказов, которые давало приказчикам Заонежских пого¬
стов Московское правительство:	ему надлежало судить
местное население вместе с представителями мира, наблю¬
дать за деятельностью органов мирского самоуправления,
в особенности за сборами податей, вести борьбу с разбоем
и корчемством.
В 1613 г. в Заонежские погосты из Новгорода были по¬
сланы подьячие, которые собирали с населения хлеб и отсы¬
1 ААЭ, т. и, № 195.
*	Н. Орлов. Смутное время и русский Север- Ивв. Арханг. общ.
иэуч. русск. Сев., 1913, № 4, стр. 175.
•> ЛОИИ, Собр. Соловьева, № 540.
4 Там же, № 521.
*	ДАИ, т. 1, № 167.
94

лали его в Орешек, вероятно, на содержание гарнизона.1 * з
Во все время интервенции в Заонежских погостах стояли
войска. Назначение их разъяснено в грамоте, посланной
в июне 1612 г. Делагарди и Одоевским в Каргополь: «будет
которых Заонежских погостов крестьяне денежных доходов
платить не учнут, и королевского величества дворянину Анц-
муку велено на них с неметцкими ратными людми прихо-
дити и промышляти, сколко бог помочи подаст... а ратные
люди ныне стоят в Заонежских погостах для укрепленья,
а не для задоров».*
В конце 1612 г. на Севере появились отряды черкас —
украинских казаков, действовавших совместно с отрядами
польских и литовских интервентов. Черкасы прошли по север¬
норусским областям, разоряя и опустошая все на своем пути.
Из Вологодского уезда они направились на Вагу, воевали
близ Тотьмы и Устюжны и безуспешно осаждали Каргополь,
откуда ушли в Шальский погост.
В течение 1613 г. черкасы воевали в Белозерском уезде,
а также под Тихвином, неоднократно совершая набеги
на Заонежские погосты. В это время они стали действовать
совместно со шведами, выполняя задание Делагарди. Разби¬
тые под Тихвином, полки черкас во главе с атаманом Барыш-
польцем и Сидором, по указанию Делагарди, направились
в Заонежские погосты. Там уже начиналась борьба с дру¬
гими отрядами черкас: шли сборы людей, строились острожки.
В октябре черкасы пришли через Вытегру в Андомский погост,
грабя, сжигая дворы и убивая людей. 21 ноября они присту¬
пили к Андомскому острожку «с щитами и с приметом
и с штурмами, поставя клетки на сани».
К этому времени для борьбы с черкасами в Заонежские
погосты правительством был прислан воевода Богдан Чуй¬
ков.* Воинская сила его состояла из даточных людей, соб¬
ранных из местных Андомских, Шальских, Пудожских кре¬
стьян. Им удалось отстоять Андомский острожек и отбить
черкас. Отряд, посланный Чулковым, преследовал черкас
до Каргополя. После этого был поставлен острог в Толвуй-
ском погосте. Он был построен Толвуйскими крестьянами.
Это было настоящее крепостное сооружение с тыном, 7 руб¬
леными башнями и осадными дворами.* В это же время
в Шунгском погосте собирались ратные люди и строили ост¬
1	ЛОИИ, Акты 1601—1613 гг., № 604.
*	Сборник кн. Хилкова, № 48.
з Акты Моек, госуд., т. J, № 47.
*	ЦГАДА, АМЮ, Писц. кн. по Новгороду № 979, л. 223.
95

рог. Руководство ратными людьми в Шунгском острожке
было поручено атаману Богдану Грязному и волостному чело¬
веку Власу Котову. Все местные силы были собраны для
того, чтобы дать отпор черкасам.1
Между тем, отряды черкас «прошли почти по всему Лет¬
нему и Поморскому берегу Белого моря, всюду разоряя,
грабя и сжигая встречные селения, рыбные и соляные про¬
мыслы и предавая смерти их жителей, не успевших укрыться
от вражеского нашествия».5 Черкасы подошли к Сумскому
острогу и осадили его, но не могли взять, благодаря энергич¬
ной защите стрельцов и сумских крестьян; в конце 1613 г.
черкасы были побиты под Сумским острогом. В самом начале
1614 г. они двумя дорогами прошли в Толвуйский и Шунг-
ский погосты. После нескольких мелких стычек 8 января
произошел бой на Падмозере (в шести верстах от Толвуй-
ского острога). В бою принимали участие, кроме ратников,
также и «охочие люди» — партизаны из местных крестьян.
Здесь черкасы были разбиты. Простояв больше двух недель
под острожками, черкасы не смогли их взять.* * В это время
они завязали сношения с шведскими отрядами Анцмука
(Ганса Мунка), опустошавшими Лопские погосты. Шведы
предложили черкасам направиться к Олонцу и там ожидать
их помощи.4
29 января черкасы подошли к Олонцу; вслед за ними шел
отряд в 800 человек шведов.* Отряд, охранявший Олонец,
разбил черкас, но услышав о приближении «немцев», отошел
на юг, к Свири. На Сермаксе соединились довольно значитель¬
ные воинские силы с Олонца, Тихвина, а также специально
присланные военные отряды. Они в начале марта нанесли
черкасам поражение, «черкасов вконец побили». Полк
Барышпольца был совершенно уничтожен, в полку атамана
Сидора осталось всего 500 человек. Черкасы пытались про-,
биться далее: они хотели уйти до конца зимы в Корельский
уезд, но были остановлены партизанскими отрядами крестьян,
занявшими все дороги. Пришлось повернуть обратно. Чер¬
касы направились в Шуйский погост и опустошили его.
Затем, на Туломозере > встретились с шведским отрядом
Анцмука в 200 человек. Отряд черкас насчитывал еще 500
г Акты Моек, госуд., т. 1, № 59.
*	Н. Орлов. Смутное время и русский Север. Ивв. Арханг. общ. изуч.
русск. Сев., 1913, № 4, стр. 178.
» Акты Моек, госуд., т. 1, № 59.
*	Там же, № 57.
*	Там же, № 53.
96

человек.1 * * 4 Но он был сильно ослаблен и дезорганизован
рядом понесенных поражений и непрестанной борьбой с пар¬
тизанами. Остатки черкас утратили самостоятельное значе¬
ние.* Отдельные небольшие группы черкас продолжали,
впрочем, еще в течение нескольких лет бродить по Карелии.
Полагают, что они были окончательно истреблены в 1616 г.
силами сумских стрельцов и местных крестьян.
Имеются, однако, сведения об отрядах «литовских лю¬
дей» в Карелии и позднее 1616 г.: в дозорной книге 128 г.
многократно указывается на то, что литовские люди разо¬
ряли Шальский и Вытегорский погосты в 127 (1618—1619) г.
Черкасы, настроенные антигосударственно и в соприкос¬
новении с польскими и литовскими людьми усвоившие навыки
интервентов, которые ничего не щадили в покоренной стране,
могли, конечно, быть только враждебно встречены карель¬
скими крестьянами. Нет решительно никаких сведений
о переходах, хотя бы единичных, на их сторону. Отпор был
единодушен. Он помог слабому еще государству избавиться
от одной из угрожавших ему враждебных, центробежных сил.
Но разорение, произведенное черкасами, и усилие, затра¬
ченное на борьбу с ними, сильно изнурили Карелию. Край
вновь значительно опустел. Начался голод. Многие кресть¬
яне, пережившие нашествие, уходили в другие места. В Соло¬
вецкий монастырь в это время и позже приходили за пропи¬
танием «бедные разоренные люди от немец и от литвы и
наших Поморских Корельских волостей и из Лопских погос¬
тов многие люди».* Карелия в своем развитии вновь была
отодвинута назад.
К тому же, избавившись от черкас, Карелия продолжала
подвергаться нападениям финнов и шведов, которые появ¬
лялись как с суши, так и с моря. В 1617 г. со Швецией был
заключен Столбовский мир.* Корельский уезд и другие
области, прилегающие к Финскому заливу, отошли к Швеции,
и на этот раз надолго. Но и после заключения мира, еще
в 1620 г., власти Соловецкого монастыря жаловались, что
«воровские немецкие корабли на море по вся годы объяв¬
ляются, а каянские воинские немцы приходят в мелких судах
войною Кемью рекою под Сумской острог» и что «для не-
1 Акты Моек, госуд., т. I, Jfl 70.
* Н. Ардашев. Иэ истории XVII в. Поход черкас. ЖМНП, 1898, № в.
Акты Моек, госуд., т. 1, №№ 46, 47, 53, 56, 57, 59, 70.
» ААЭ, т. И, № 110.
4 Напеч. в ПСЗ, т. I, № 19, прил. I.
7 Р. Б. Мюллер
97

фЗцодЗД: , рриходу всполохи . живут частые и осады безпре-
ет^и^^,у_/ютому что под Сумркой острог и в Поморские
волости, свинские немцы реками в мелких судах приходилП
мнрциждШр1 * 3дигеГдр. заключения Столбовского мира шведское прави¬
тельство начало заботиться о заселении и укреплении Корель-
ского уезда: там были поселены переселенцы из внутренних
частей Финляндии и солдаты. Местные крестьяне-карелы-
в ’!^зйадительном. количестве переходили в пределы Мос¬
ковского, государства еще до заключения мирного договора.
УсЛЬвНя Столбовского мира предоставляли право перехода
на русскую территорию в течение двух недель' после его
Додпйсакия дворянам, детям боярским, посадским людям и
монкХам.1' i
ЭтЬ право не было дано белому духовенству и крестьянам.
Однако последние продолжали в одиночку и группам «пере¬
бегать» драницу. Что вызывалось необычайно тяжелыми усло-
вЙЙмД,‘в которых'; оказались карельские крестьяне под властью
ЙйеДОв.'' - . '
^ ■ЩЙёдЬкбе правительство раздавало дворянам земли в
^оррльсирм уезде или Кексгольмском лене, как он теперь
ПаВкваЛ'сй! При раздаче земель преследовались, в первую
очередь, ' дели военного укрепления этого пограничного рай¬
она. СрзДаны были крупные латифундии. Так, например,
ВЮ^кой'йз вновь Розданных имений насчитывалось 869 кресть-
НН.сКЙх Й, 67 брбыльскизс дворов. Тяжелое положение местных
Крестьян, ' закрепощенных шведами, усугублялось тем, что
правительство в своем стремлении искоренить всякую воз¬
можность отпадения этой области вело энергичную борьбу
с' православием в этой местности; шведы стремились наса¬
дить протестантство'всеми способами, от награждений, поощ¬
рений :и различных льгот тем, кто переходил в лютеранство,
до суровых репрессий в‘ отношении тех, кто продолжал дер¬
жаться старой веры.* Так, дворяне, отказывавшиеся перехо¬
дить в лютеранство, лишались своих имений.3 Русские
крестьяне должны были участвовать в содержании лютеран¬
ских пасторов й платить им сборы за обряды крещения, вен-
чанйя, отпевания; если даже и не пользовались их услу¬
гами/ Жалобы на’ притеснения православных и насильствен-
1 ААЭ,.. т. ]], № (10.	,
8 В. П. Крохин. История карел, с-тр,. 47—50.
3 А. И. Гиппинг. Нева н Ниеншанц, ч. 2, стр. 221.
* Там же, стр. 236.

ное крещение в лютеранство встречаются в обращениях
местных крестьян к шведскому королю и к русскому царю.1
При таких условиях православие становится знаменем,
борьоа за него отожествляется с национальной борьбой
с иноземцами.
Бессильные бороться со шведами, карелы в значительном
количестве продолжали переходить русскую границу и после
заключения Столбовского мира, создавая тем немало за¬
труднений для Московского правительства, от которого
шведы требовали* выдачи карел. Побеги карел и дипломати¬
ческая переписка о выдаче этих карельских выходцев шве¬
дам продолжалась в течение всего XVII в.
Московское правительство делало все возможное, чтобы
не возвращать карельских выходцев в Швецию: первое время
правительство старалось возвращать карельских выходцев
только в обмен на равное количество русских перебежчиков
в Швецию; последних, однако, было очень немного. Следует от¬
метить, что стремление правительства утаивать перебежчиков
встречало полную поддержку крестьян, среди которых поселя¬
лись карельские выходцы. Крестьянские миры были, конечно,
очень заинтересованы в этих новых тяглецах. Сохранилось
несколько «отбойных записей», составленных в 1628 г. в Лоп-
ских погостах, показывающих, что крестьяне готовы были
итти даже дальше правительства, временами против воли
принимавшего все же меры к выдаче перебежчиков. Из на¬
званных записей узнаем, что в августе 1623 г. в Лопские пого¬
сты приехал подьячий Богдан Воломский со специальным пол¬
номочием — сыскать и выслать в Новгород карельских
выходцев. Приехав в Ребольский погост, он во всех волостях
встретил категорический отказ крестьян выдать «перебежчи¬
ков». Отказ переходил в прямые угрозы: «А ты от нас из во¬
лости поедь, покамест не убит и не ограблен», — говорили ему
крестьяне, а в Кемозерской волости даже угрожали подьячему
копьями, самострелами и топорами.2
В начале царствования Алексея Михайловича сделана
была новая попытка обойти постановление о выдаче перебеж¬
чиков: в 1649 г. послано было в Швецию посольство, в дан¬
ном ему наказе предписывалось толковать статью Столбов¬
ского договора о выдаче перебежчиков в том смысле, что
она относится только к перебежчикам, совершившим на ро- %
1 А. И. Гиппинг. Нева и Ниеншанц, ч. 2, стр. 223.
2 К. И. Якубов. Россия и Швеция в первой половине XVII в. Чтения,
1897, кн. 3 и*4. 1898, кн. 1.
99

дине какое-либо преступление,1 или, как их называли, к «при¬
чинным» людям. Ссылались при этом на статью Столбов-
ского договора, которая гласила: «також которые от измены,
душегубства, татьбы или для которые другие причины
ни буди с одной стороны на другую сторону учнут перебе-
гати, руские или иного народа люди, и тех людей как с той
стороны, отколе ове сбежат, просити учнут, с другой стороны
безоборонно со всем тем, что они покрали, пограбили или
с собою свезли, опять назад выданным быти».
Наконец, в 1650 г. было договорено, что перешедшие на рус¬
скую территорию карелы будут выкуплены за 190 000 руб.
Шведскому агенту Нумменсу в счет этого выкупа вручено
было 20 000 руб., с которыми он направился к границе.
В Пскове он, кроме того, должен был получить 11 000 чет¬
вертей хлеба в счет выкупной суммы. Слухи о вывозе
за рубеж русских денег и хлеба распространились в Пскове
и вызвали подозрение: явилось предположение об измене,
правительства. Это послужило поводом для известного Псков¬
ского восстания 1650 г.2
II. Последствия интервенции в Карелии. Последующий расцвет.
Рост экономического расслоения деревни. Различные слои
карельских крестьян. Обельные крестьяне. Административ¬
ные преобразования. Заонежские и Лопские погосты.
Правительство Романовых, как только стало у власти,
занялось организацией учета численности населения, его
имущества и податной способности. Заонежские погосты
были переписаны писцами Петром Воейковым и Иваном
Льговским в 124—127 (1615—1619) гг. В составленной ими
книге находятся сведения о страшном запустении и «разоре¬
нии», в котором находилась Карелия в ближайшие годы
после йнтервенции. Почти в каждой деревне писцы отмечают
сожженные дворы и пустые дворовые места: «а дворы
сожгли и крестьян побили немцы в разоренье», «а крестьяне
от войны сошли безвестно». Множество деревень запустело
целиком. Среди уцелевших крестьян писцы постоянно указы¬
вают на тех из, них, которые обнищали, «охудали». Обнищав¬
шие крестьяне Шуйского и Кижского погостов не могли
взять на оброк рыболовных мест, как они делали прежде:
«старосты и целовальники и крестьяне сказали, что они
1	К. И. Якубов.' Россия и Швеция в первой половине XVII в. Чте¬
ния, 1897, кн. 3.
2	С. М. Соловьев. История России, т. 11, стр. 152ft.
юо

на тех рыбных ловлях в разоренье рыбы не лавливали
и ныне не ловят же, для того что у них в Шуйском погосте
в разоренье немецкие и литовские люди и русские воры
казаки стояли войною, и проходом ходили многожды, и мно¬
гих у них рыбных ловцов побили, и рыбные суда и неводы
и всякие ловецкие снасти поймали, а иные пересекли, а иные
в разоренье перепропали; а ныне де вновь им рыбных судов
и неводов и всяких ловецких снастей им заводить нечем;
а ловецкие де суды и снасти ставятца у них дорого, и на
оброк тех рыбных- ловель не взял нихто».1 2 3В 1627—1629 гг. тот же район был переписан Никитой
Паниным и Семеном Копыловым. Мы имеем, поэтому, воз¬
можность сделать сравнение состояния погостов непосредст¬
венно после того, как по ним опустошающей грозою прошла
интервенция, с состоянием их 10 лет спустя, когда наступив¬
шее внешнее и внутреннее успокоение способствовало вос¬
становлению страны. К сожалению, как уже говорилось, писцо¬
вая книга Никиты Панина сохранилась только по шести пого¬
стам.
Необходимо, впрочем, отметить, что начало процесса
восстановления хозяйства можно заметить уже в книгах
1615 и следующих годов. Несмотря на то, что книги эти
составлялись во время, непосредственно следующее за ин¬
тервенцией, когда отдельные отряды еще бродили по стране
и грабили и убивали население, писцовые книги отмечают
ряд случаев заселения участков, запустевших «от немецких
и от литовских людей, да и от русских воров». Чаще всего
на деревенские участки возвращались прежние жильцы. Так,
в дер. Н энное Олонецкого погоста «после войны немецких
людей поставились крестьяня на старых своих местех
ново»; в пустошь, что была деревня Старое на Кулголе
и на реке Водле, в 128 г. «пришол ис Каргополя тое ж
деревни старожилец Федка Васильев а сказал, что он от разо¬
ренья кормился, ходячи по миру». * Подобные случаи упоми¬
наются почти во всех погостах. Крестьянам, возвращавшимся
на покинутое и разоренное хозяйство, писцы отводили уча¬
сток, обычно меньший, нежели прежние их участки, и давали
им на 2 или 3 года льготу, освобождающую от уплаты пода¬
тей «для их разоренья». Такую же льготу получали и некото¬
рые единичные крестьяне, которые, хотя и оставались на своем
участке, но совершенно обнищали.* Приведенные на стр. 102
1	ЦГАДА, АМЮ, по Новгороду № 743, л. 178.
2	Там же.
3	Там же.
101

Таблица 3.
1563 г.
1582-
•1583 г.
1615—1617 гг.
1627—1629 гг.
п
о г о с т ы
я
е а
® о
Дворов
живущих
и
g S
Дворо¬
вых
мест
Дворов
живущих
и X
я а
S s?
Дворо¬
вых
мест
Дворов
живущих
||н
g О
■ о
О О)
крест.
бобыл.
крест.
бобыл.
А**
££ а
крест.
| бобыл.
ia3
Олонецкий
Дворцовые
693
87
5
40
50
5
6
154
124
24
-
63
Конюшего пути
Новгородского
— .
314
6
37
102
138
23
12
217
299
56
1
75
архиепископа
636
344
2
89
496
226
55
84
502
854
90
1
209
Сямоэерская пол.
—
—
—
—
—
55
36
5'
79
141
41
1
31
Шуйский
Оброчные
297
152

46
77
135
37
35
58
305
35

28
Помещичьи
—
13
—
3
3
11
—
—
—
11
2
—
—
Хутынского МОН.
135
43
—
8
15
66
28
—
31
159
27
—
—
Шунгский
Оброчные
95
241
3
130
96
287
76

43
466
97

20
Помещичьи
12
4
—
5
—
—
—
—
—
24
3
—
—
Кижский
Оброчные
374
341
9
163
14
1 442
102
30
100
792
71
2
22
Толвуйский
Оброчные
65
107
2
4

65
28
2
46
118
24
_

Вяжицкого мон.
260
164
—
205
15
266
84
' 5
22
470
105
2
6
Челможский
Хутынского мон.
46
28

28
—
28
8
3

56
11

1

т ъ
Таблица 4.
1615 -
- 1617 гг.
1627 — 1629 гг.
П о
госты
Л а
ш н я
Паши
я
живущая
перелог
живущая
на оброке
перелог
четв. | %
четв.
%
четв.
% • четв.
%
четв.
%
Олонецкий
Дворцовые земли
483,7
V
2291,5
92,6
940,7
30,6
460,4
15,0
1691,0
54,4
Сямцверская вол,
32,0
7,4
405,3
92,6
200,5
38,7
48,2
9,3
271,2
52,0
Новгородского
-
г1
архиепископа.
233,3
|
-6,8
3169,1
.
93,2
210,3
5,7
1235,2
33,4
2253,1
.60,9
-t
Шуйский
Оброчные.
147,1- 1
20.3
577,8
79,7
458,9
46,3
169,3
17,1
, 364,8
36,6
*
Помещичьи
—•
—
—
—
23,0
31,1
—
51,0
68,9
1
ЗГу тынского мон.
54,5
21,-8
195,5
78,2
40,9
• 13,2 <
150,9
48,6
118,2
• 38,2
Щунгский ;
* г
Оброчные
302,9
31,2
674,2
68,8
898,0
49,8
582,1
32,2
323,1
18,0
Помвщцчьи.
«—
—
— .
46,1
! 45,7
1 —
54,8
~54,Я
Выгбверская вол.
'—
_а
—
137,1
24.8
1 79,9
14,5
335,9
60,7 j
Ни нс с КИЙ
Оброчные
| 531,2 ]
28,6
1319,6
*1,4'-
•М88,6,
48,2 .
			1
1 448,3
18,2
834,4,
>*33,0"'
ТодевуйскиП ;
Г J
Ьбррчнйе.. v
Вяжйцйого .мон
. 77.0 -
-18,0
20,8
- 349,3,
• У’М-
1 82,0-
±7%7
213,8
118,3; '
39,5
6.8
.103,7
‘ 1039,2
19,2
59j?
: 220,6':
, '579,4 ;
41«3L
^33,5
^ЙЛМОЖ- -
1 > : '*
ХУ'^ШС&СргО^ £.-•
г- :i •
•
t -;i ''**
-г -
' ^
-f-r-1.- ^
Г. * “
;-7 *“
<^ий: ^
'", *>£, У- 1.
i : ' ' '
к J
Щ\
! ЯЙ.С
йб.з:
% «.а; ••
? i?1»9 *
*4jfe ;
*- 63i 6г
_46-,0

и 103 таблицы характеризуют степень опустошения в этих пого¬
стах и последующего восстановления хозяйства. В таблице S'-
при вед ены данные о количестве «живущих» и пустых крестьян¬
ских и бобыльских дворов по обеим книгам; кроме того, для
сравнения приведены данные о количестве дворов по писцовым-
книгам 1563 и 1582— 1583 гг. по тем погостам, по которым
можно было произвести соответствующий подсчет. В таб¬
лице 4 дано количество «живущей» пашни и пашни опустев¬
шей, обозначаемой в писцовых книгах так: «перелогу и лесом
поросло». При сравнении данных этой последней таблицы,
с таблицей 2 следует учесть, что в земельных единицах
произошла в XVII в. перемена: старая обжа, уже в XVI в.
претерпевшая ряд изменений, сменилась четвертями или-
четями, которых приходилось 10 на одну обжу. Четь —
% десятины. Кроме того, исчисление ведется также и по вытям.
Слово «выть» в точном смысле означает долю, и в докумен¬
тах оно нередко в этом смысле и употребляется.' Здесь
выть — земельная единица, содержавшая в данное время-
(размер выти не был устойчив) 12 четей доброй земли, 14 се-
редней или 16 худой, считая не только пашню, но и перелог
и лесные поросли.
Ко времени составления писцовой книги 1627—1629 гг~
появляется новый вид пашни, условно названный нами в;
таблице пашней на оброке. В писцовой книге она называется-
«пашней паханой, что у живущих тяглых вытей за указании
числом осталось» или короче: «осталось за живущими и по¬
ложено в денежный оброк». Правительство, обеспокоенное-
крайним опустошением черных земель, для того, чтобы поощ¬
рить увеличение крестьянской запашки, еще в конце XVI в.,
предлагало пустые выти «отдавати пахать охочим людем» из-,
денежного или хлебного оброка.1 Таким образом, крестьяне,
кроме той земли, которою они владели «исстари» или на;
которую порядились вновь и которая была обложена тяглом,
могли распахивать еще некоторое количество пустой земли,
платя за нее только оброк и притом незначительный: подати
с живущей выти составляли в 136 году 12 руб., a d выти этой-
«достальной» земли—1 рубль 13 алтын 2 деньги. Эта мера
должна была, конечно, сильно влиять на увеличение запашки.
К сожалению, писцовые данные по Карелии обрываются на
136 (1627—1628) г. Но А. М. Гневушев,* * проследивший этб
г А. М. Гневушев. Новгородская выть в землях хворноннхчa XVll в,.
Универе. изв., Киев, 1912, № 8, стр. 5.
* Там же.
104

явление по смежным районам Новгородской области, утверж¬
дает, что в продолжение XVII в. эта оброчная пашня очень
сильно возросла. То же, можно думать, происходило и в;
Карелии. На землях духовных феодалов, не подлежавших
тягловому обложению, писец соответственно отмечает пашню
«перехожую», числящуюся «в живущем». В таблице 4 эта
пашня условно внесена нами в ту же графу пашни оброчной.
Сравнение писцовых данных 124—125 (1615—1617) и 136—137
(1627—1629) гг. (не оставляет сомнений в бурном хозяйствен¬
ном росте за этот период. Громадное увеличение населения,
и обработанной земли, сокращение перелога с несомнен¬
ностью указывают на это.
В то же время увеличение количества бобыльских дворов
указывает на усиление экономической дифференциации кресть¬
янства.
Сравнение данных 1582—1583 г. и 1615—1617 гг. с убе~
дительностью показывает, что для Карелии наиболее губитель¬
ной была интервенция начала XVII в. и что даже последствия,
войны со Швецией и шведские набеги 70-х и последующих
годов XVI в., вызвавшие значительное запустение, все же не
отразились на Карелии так тяжело, как события начала.
XVII в.
Таким образом, ко времени составления писцовых книг 136
и 137 гг. Карелия в значительной мере оправилась от потрясе¬
ний, вызвавших разорение и опустошение этой области в конце
XVI и в начале XVII вв. Очень интенсивно шел процесс засе¬
ления и разработки опустевших земель. Он выразился не
только в том, что сократилось количество пустошей, перелож¬
ной и лесом поросшей земли, но и в освоении новых, прежде
не обрабатывавшихся земель. В XVII в. подсечная или «под-
секирная» пашня на черном лесу входила составной частью
почти во всякое крестьянское хозяйство. В своих челобитных
крестьяне указывали: «Есть по нашим деревенским участкам
исконивечная уделная земля подсекирная лесовая пашня».’
Черный лес пашенный и непашенный, хоромный и дровяной
относился к числу общеволостных угодий; писцы не фикси¬
ровали этой пашни, которую крестьяне распахивали «где кто
поспел».* Здесь на черном лесу еще существовало право,
заимки и захвата необработанной земли. Подсечная земля
обычно эксплоатировалась несколько лет и потом забрасы¬
валась и вновь зарастала лесом. Кроме того, в это врем*
г ЛОИИ, Арх. Олон. прин. избы, 1664 г.
* Писц. кн. 1582—1583 г.
105,

отмечается появление новых распашек, носивших постоянный
характер. Земли, удобной для обработки, начинало недоста¬
вать: «Деревня тесная и пахать нечего», — пишут во многих
челобитных крестьяне. Возникают в большом количестве
тяжбы крестьян из-за небольших участков земли, захваты
этих участков сопровождаются резкими, столкновениями.
Обложенные тяглом земельные участки были записаны за
их владельцами при составлении писцовых книг. Спорными,
поэтому, были главным образом те участки, большею частью
подсечные, пользование которыми правительство, как выше
указывалось, обложило невысоким оброком в целях увеличе¬
ния посевной площади земли: по указу царя Федора Ивано¬
вича, «пустые выти велено отдавать на оброк охочим людям,
а оброку указано было имать с выти добрые земли по
рублю, а середние земли по 23 алт. 2 д., а с худые земли
с выти по полтине».1 2 Обложение было очень незначитель¬
ным сравнительно с обложением тяглой земли, с которой
со времени царствования Михаила Федоровича взималось
ло 10 руб. с выти. Тем не менее, стремясь увеличить свой
деревенский участок, тот или иной крестьянин нередко отби¬
вал у соседей оброчные земли, предлагая включить их в свой
тяглый надел и тем значительно повысить получаемый
с них правительством доход. Так, например, крестьянин
Важенского погоста Кирилл Никонов в 1650 г. подал чело¬
битную, в которой указывал, что сосед его распахивал
из оброка пустошь Степановскую, и просил отдать пустошь
ему «в жило», т. е. присоединить к его деревенскому участку,
обложив полным податным окладом. Решение олонецких
властей, заинтересованных в таком увеличении платежа, было
выражено пометой «будет пашет ис пуста, отдать в жило».3
На почве усиливающейся земельной тесноты обостряются
и отношения монастырей с крестьянскими мирами. С другой
стороны, заметно усиливается тягловое обложение. Новое
правительство Романовых получило в свои руки очень рас¬
шатанное государство и совершенно опустевшую государ¬
ственную казну. Денег на восстановление хозяйства, на обо¬
рону страны, на содержание государственного аппарата
нужно было много.
Население Карелии считало «тяжелым письмом» уже пис¬
цовые книги Никиты Панина 136—137 (1627—1629) гг.,*
1	ЦГАДА, АМЮ, по Новгороду fft 743.
2	ЛОИИ, Арх. Олон. прик. ивбы, 1650 г.
* Прик: дела ст. лет., 1648, № 162.
106

потому что писцу удалось описать и подвергнуть обложению
многие земли и угодья, не регистрировавшиеся при прежних
писцах. Но в первые годы новой династии основная тяжесть
государственных податей ложилась на посадских людей. Им
пришлось выдержать за время царствования Михаила Федо¬
ровича семь экстренных подоходных сборов.1 * 3 А с начала 40-х
годов тяжесть налогового обложения была перенесена
на крестьян. Стрелецкая подать, введенная в 30-х годах
и вначале незначительная, к 40-м годам была увеличена
в 7 раз. Росли и другие виды обложения. С середины века
начинается переход от поимущественного обложения - к по¬
дворному. Последнее, конечно, большей тяжестью ложилось
на наименее зажиточные слои крестьянства.
Очень тяжелы были также таможенные и кабацкие сборы,
оклад которых постоянно увеличивался правительством.
Высокое обложение создавало невозможность для насе¬
ления уплатить все причитающиеся налоги, особенно в неуро¬
жайные годы, которые так часты на Севере, и вело к накоп¬
лению недоимок. Несмотря на жестокие правежи, сумма не¬
доимок росла. Мы не располагаем соответствующими дан¬
ными для Карелии- Но по некоторым смежным районам
недоимки доходили до 30% обложения.5
К концу XVII в. крестьяне, при невозможности уплатить
своевременно подати, стали прибегать к посредникам из за¬
житочных крестьян или посадских людей, которые подря"
жались во-время уплатить подати, причитающиеся с крестьян
определенной волости; расплата с подрядчиком производилась
затем крестьянами в сроки, установленные в специально
составленной записи. Это было шагом к дальнейшему закаба¬
лению крестьян, притом распространявшемуся на целые
волости. Так, характерно судебное дело, которое велось
в 80-х годах между крестьянами Кижского погоста и оло¬
нецким посадским человеком Андреем Чусовым. Последний
был, повидимому, значительным торговцем и видным лицом
на посаде: имя его неоднократно упоминается в документах.
В 1676 г. он взял на себя подряд по поставке хлебных
запасов за предшествующий год, причитавшийся с крестьян
Кижского погоста. Когда Чусов стал требовать уплаты, воз¬
никло дело, тянувшееся более десяти лет. Крестьяне утвер¬
ждали, что Чусов и его наследники, пользуясь своим приви¬
1 С. Б. Веселовский. Семь сборов запросных и пятинных денег в
первые годы царствования Михаила Федоровича. Чтения, 1909, кн. 1.
3 А, Спицын. Земля и люди яа Вятке в XVII ст. Вятка, 1886.
107

легированным положением, добиваются вторичной уплаты
однажды уже выплаченного долга. Трудно судить по имею¬
щимся документам, как было на самом деле. Дело было
решено в 1689 г. в пользу наследников Чусова. Взыскания
по этому делу были настолько тяжелы, что в обиход кижских
крестьян вошел даже термин «чусовщина».1
Податные сборы достаточно тяжелым бременем ложились,
на плечи населения, даже когда они взимались в установлен¬
ных формах. Но нередко эти формы нарушались самой адми¬
нистрацией. Представители ее смотрели на население, как
на источник личной наживы. «Посулы и поминки» были,
обычным делом. Умеренная, узаконенная обычаем взятка
не вызывала протеста. Но иногда появлялись рьяные адми¬
нистраторы, за свое кратковременное пребывание на посту
или при выполнении единичного поручения совершенно разо¬
рявшие население. Вот, например, как описывает кре¬
стьянская челобитная приезд в Заонежские погосты нового
воеводы князя Петра Хилкова в 152 году. Приехал он не
один: с ним вместе приехало более 50 человек разного рода
приказных людей. К его приезду на Оштинский стан собра¬
лись старосты и волостные люди со всех погостов и при¬
несли ему «в почесть» по 2 рубля с живущей выти. Это был
узаконенный давностью обычай, ни у кого не вызывавший
споров. Но воевода приказал собрать еще по 4 рубля с выти,
«а где на нево поминочных денег вскоре собрать не могли
от великой скудости и хлебной зябели», там деньги пра¬
вили насильно. Крестьяне пяти погостов, «не стерпя великой
муки», послали в Москву челобитчика с жалобой. Петр Хил-
ков составил о себе «похвальную челобитную», ц которой
приложили руки «воевоцкие советники немногие и служи¬
лые». На крестьянах стали править расходы по посылке
этой челобитной в Москву в сумме 960 рублей. В Шуйском
погосте Хилков «поймал многих крестьян, и бил и мучил
и в подполья связанных сажал и На стан на Ошту в норму
отсылал» и правил деньги, отнимая крестьянское имущество.
От этого правежа некоторые крестьяне «разбежались по
лесом; и бегаючи младенцы руки и ноги познобили и от того
померли напрасною смертью». По жалобе Хилкова в Заонеж¬
ские погосты был прислан пристав Григорий Айгустов с 30-
стрельцами. Взяв с собой воеводских людей, онн ездили по
погостам, грабя и мучая крестьян, «клети ломали, и животы
грабили, и жон их позорили и бесчестили». Часть крестьян •• JIOHIIj Арх. Олоп. при);, пзоы.
та

разбежалась, «и бегаючи, младенцы от матерей заблудилися
м померли голодною смертью, а которых крестьян поймали,
и тех сковав привезли к князю Петру на стан», где с них было
доправлено 300 рублей, «а в тех денгах крестьяне давали на
себя записи и кабалы двойные; а бедных крестьян 46 чело¬
век князь Петр велел бить батоги и вкинул в тюрму».
Дважды Хилков учинял расправы над крестьянами Андом-
ского погоста; некоторые из них, спасаясь от преследования,
утонули в реке.1 2 3 4Эта красочная картина не нуждается в комментариях.
Московское приказное лихоимство изображено в ней доста¬
точно ярко.
Подобных челобитных, посылавшихся в Москву в Новго¬
родский приказ, было не мало. Так, в 1665 г. крестьяне
Оштинского и Водлозерского станов жаловались на олонец¬
кого подьячего Ивана Черкасова: сын крестьянина Веницкого
погоста Черкаса Федорова, дважды осужденного за разного
рода злоупотребления, но не понесшего никакого наказания
и в течение многих лет бывшего старостою, Иван Черкасов су¬
мел, пользуясь связями, уклониться от драгунской службы
и занять место подьячего на Олонце. Крестьяне жаловались,
что терпят от него «налоги и продажи -и приметы многие*.5
В том же году яри размежевании земель Оштинского и Вениц¬
кого погостов стрелецкий голова Михей Базлов и подьячий
Мартын Семенов «вымучили» у заинтересованных крестьян
крупные взятки.1 В 1677 г. олонецкий воевода Иван Чаадаев
и дьяк Иван Полков отняли у выборного головы Важенского
кружечного двора Тимофея Макарова часть собранной им
«питейной прибыли», причем воевода неоднократно держал
его на правеже, «вымучивая» деньги себе, своей бойрыне, сыну
и всему двору; после этого ему составили подложные отчетные
книги. Последнее не помешало тому же воеводе, после доноса,
который был подан ему на голову, пытать его за якобы совер¬
шенную им растрату, причем его «кнутом били и руки назат
выворачивали и в рятку вешали». Голова, бывший, видимо,
зажиточным человеком, был доведен до полного разорения.*
Таковы те факты, которые доходили до центральной
власти.
Между тем, нельзя не отметить, что далеко не всегда
крестьяне решались приносить жалобу на всесильного адми¬
1	Ирик, дела ст. лет, *647, № 41.
2	Прик. дела ст. лет, 1665, № Ю5
3	Там' же.
4	Прик. дела ст. лет, 1677, № 52.
109

нистратора. Для этого нужно было, чтобы в их среде наш¬
лись энергичные и инициативные люди, решившиеся затеять
и провести сомнительное и рискованое дело — подать адми¬
нистративной власти жалобу на одного из ее представителей»
Ответственность за сборы тягла попрежнему лежала на
выборных мирских представителях.
Система административного нажима и вмешательства,
искажавшая внутреннюю жизнь крестьянского мира, достигла
апогея к концу XVII в., когда правительство окончательно
превратило органы мирского самоуправления в свои фискаль¬
ные и полицейские органы путем все большего стеснения
крестьянского выбора, более определенной регламентации
сроков выборов, круга лиц, из которых можно было произво¬
дить выборы, функций выборных лиц и их ответственности
перед правительственной администрацией.
Правительство предписывало выбирать на должности ста¬
рост, целовальников и сборщиков «прожиточных» людей.
Делалось это с той целью, чтобы выборные люди могли
своими «животами» отвечать за порученные им сборы. Но тем
самым выборные должности отдавались в руки самых зажи¬
точных крестьян. Экономически зависимая от них деревен¬
ская беднота вынуждена была терпеть такой порядок
и отдавать свои голоса за кандидатов, угодных богатым
крестьянам. Пользуясь все той же зависимостью, выборные
люди, поддерживаемые «богатеями, горланами и ябедни¬
ками», допускали множество злоупотреблений: при разверстке
податей накладывали тягло, не соответственное имуществу,,
нередко не давали отписей в получении денег и взыскивали
деньги вторично, вымогали взятки, судебные дела решали:
в пользу более состоятельных людей. Выборные должности
превращались в источник дохода для части крестьян. Неда¬
ром среди документов XVII в. встречаем много жалоб на раз¬
личные злоупотребления старост, сборщиков и поддержи¬
вающих их богатых крестьян. Так, крестьяне Нигостровской
волости жаловались в челобитной 1642 г., что «люди измож-
ные мелких твоих государевых крестьян с твоих государевых
деревенских участков изсогнали и те деревенские участки
все завладели, а твоих государевых денежных доходов не пла¬
тят, потому что их деревенские участки землею пространы
и денежных доходов им доведетца платить много и в пла¬
тежу им быть в большом не хочетца; а у нас, государь, дере¬
венские участки землею не пространы; н оне, государь, потому
по писцовым книгам денег и не розводят, а збирают денги
с нас безответных людей насилством, а правят немерным пря¬
но

вежоы, и за свои тяглые участки избывают нашими платеж¬
ными денгами».1
Крестьяне Шунгского погоста в 1647 г. подали аналогич¬
ную челобитную, в которой писали: «Збирали те люди всякие
денги мирские и разводят, и берут, и сами считают меж
собой, а нас сирот ни к какому мирскому делу не припу¬
скают, и з деревень зживают нас сирот... и кровь с нас выпили
те мироеды, а сами не платят они ничего».* * Не всегда кресть¬
яне решались подавать жалобы на злоупотребления. В той
же челобитной указано: «А инные, государь, писатца люди
не смеют в челобитные, от тех людей окабалены и обдол-
жены». В подобного рода жалобах прорывался тот социаль¬
ный протест, который никогда не угасал среди крестьян. Во¬
круг выбора земских представителей, естественно, разгоралась
борьба. Но зажиточные крестьяне имели в своем распоряже¬
нии достаточно средств, чтобы проводить на выборные долж¬
ности своих кандидатов. Бывали случаи, когда беднота
не подчинялась решениям старосты, выходила из данного
старощенья и выбирала своих отдельных старост, о чем и ста¬
вила в известность администрацию. В некоторых случаях
в Москву посылали мирских челобитчиков с жалобами. Каж¬
дая такая посылка обходилась крестьянам очень дорого. Надо
было не только снабдить посылаемых людей средствами
на их содержание в дороге и в Москве, но и на взятки, кото¬
рые приходилось давать московским приказным, чтобы
добиться успеха. Гораздо чаще злоупотребления старост
и целовальников сходили им с рук.
Имущественная дифференциация быстро росла. Зажиточ¬
ные крестьяне становились крупными торговцами и ростов¬
щиками. Среди документов второй половины XVII в. имеется
очень большое количество крестьянских челобитных, в кото¬
рых челобитчики просили привлечь к суду крестьян, не упла¬
тивших им денег по кабалам или не поставивших товар
согласно заключенному договору. Эти челобитчики нередко^
раздавали деньги в кабалы (под проценты) очень большому
количеству крестьян и притом из разных, часто отдаленных
друг от друга местностей. Эти же люди скупали и продукты
крестьянских промыслов — рыбу, соль, железо и железные
изделия, меха. При этом на поставку товаров заранее заклю¬
чался договор, давались во время нужды деньги вперед,
а поставка обеспечивалась закладом имущества, нередко дере-
1 Прик. дела ст. лет, 1642, № 114.
* Прик. дела ст. лет, 1647, № 83.
111

-венского участка, который, в случае невыполнения поставки,
переходил в руки скупщика. Так, например, крестьянин
Святнаволоцкой волости Семчезерского погоста запродал
Максиму Кириллову 300 цренных полиц, «а за непоставку
денгами за всякое сто по 8 рублев, а в тех денгах заложил
свой деревенский участок и со всеми угодьи». Договор не был
выполнен.
Подобных примеров к концу XVII в. было много. Бывали
случаи скупки хлеба на корню. Наконец, те же зажиточные
крестьяне занимались и земельной спекуляцией, скупая и пере¬
продавая деревенские участки.
Вот как рисует в своей отписке состояние карельской
деревни дворянин Золотарев, посланный в Заонежские погосты
в конце 40-х годов XVII в. для проведения подготовительных
мероприятий по введению в Карелии солдатской службы:
«Заонежских погостов прожиточные крестьяне у них
у молодчих людей участки покупают; а купит кто участка
два, три или болши, которой кому смежно, да того молот-
чево которово человека и выживет вон; и то, государь, у них
в Заонежских погостах водность:	которой прожиточной
крестьянин, а похочет выгнать по своей мочи кабалами
и ростами болшими, или хотя хто и не должной человек,
да прискудает, а тем прожиточным людем того и надобно,
чтоб выжить молотчих людей вон, а участки у них купить,
хотя дорогою ценою. И как похочет ково выжить, и он
пе токмо что деревню всю купит, иной пять, шесть деревень
купит мочью своею. А молодчей, государь, человек бедной
обрадуетца многим денгам, взяв денги, да и выбежит вон
за моря или в иные куды городы. Да в том, государь,
в твоих государевых Заонежских погостах от тое продажи
и пустота чинитца. А есть, государь, в Заонежских погостех
прожиточные торговые люди, солью и всякими товары тор¬
гуют, ино, государь, мочно такому иному человеку хотя поло¬
вина погоста откупить и за росты участки к себе все взять».1
Если даже учесть, что автор этой записки считал кресть¬
янское расслоение большим злом и в своей деятельности
в Заонежских погостах проводил политику земельного урав¬
нения, все же нарисованная Золотаревым картина очень харак¬
терна, а приведенные факты, подтверждаемые и другими
источниками, не вызывают сомнений.
Действительно, к XVII в. сильно возросло количество
обезземеленных крестьян. В писцовых книгах XVI в. мы уже
1 Прик. дела ст. лет, 1647, № S3.
’112

встречали бобылей и крестьян «непашенных», но их было
очень немного. О нескольких бобылях было сказано, что они
работают на соляных варницах. Об остальных писцовые
книги сведений не давали, и приходилось предполагать, что
они жили либо также наемной работой, либо занимались
ремеслами или мелкой торговлей.
Составители писцовой книги 136—137 г. по одному только
Олонецкому погосту насчитали 121 бобыльский двор. При¬
том бобыли разделены на две группы: в 80 дворах жили
«работные люди, которые бобыли кормятца работою», в 41 дво¬
ре — «промышленные люди, которые живут в Сямозерской
волости около озер, ловят рыбу и скупают и продают». На
первых был положен оброк по гривне с двора, на вторых —
по полуполтине. Во второй группе могли быть и зажиточные
люди; к первой принадлежали одни безземельные бобыли,
жившие работой по найму.
К концу XVII в., вероятно, в связи с введением с 1678 г.
подворной подати, многие бобыли покидают свои дворы.
При переписи Кижского погоста 1696 г. выяснилось, что
почти все бобыли этого погоста жили на крестьянских дворах
«в подсоседниках».1 2В большом количестве появились и наемные работники.
О найме работников для полевых работ, пастьбы скота, обра¬
ботки железа упоминают многие документы. В некоторых
указана установленная плата, которую обычно получали
наемные работники: «как дают в мире». Она составляла
5 руб. в год.*
Как и следовало ожидать, еще большую дифференциацию
крестьян мы наблюдаем в промысловом Поморье. Согласно
писцовой книге 40-х годов XVII в. население поморских воло¬
стей Соловецкого монастыря по своему социальному составу
состояло из следующих групп: 8 человек торговых людей,
из которых трое жили в Сумском остроге, а пятеро — в Кеми.
Все они скупали соль на местных варницах и перепродавали
ее в Архангельске. Далее названы крестьяне. Их перечи¬
слено по всем волостям 40 человек. Они «кормятца, отъез¬
жая в Кольской уезд, и ловят рыбу треску и палтус и сало,
а иные на вскладе варят соль, и тое рыбу и сало отвозят
к Архангельскому городу и меняют на хлебные запасы; а иные,
■которые варят соль по варницам, и к ним приезжая из За-
онежья и ис Каргополя, и соль меняют на хлебные запасы».
1	ЦТАД А, АМИД, по Олонцу № 16.
2	ЛОИИ, Арх. Олон. прик. избы. Память 1677 г. февраля...
6 Р. Б. Мюллер	113:

Таким образом, среди крестьян отмечены 2 группы: одни,,
занимавшиеся рыбным промыслом, сами отвозили продукты
своих промыслов на продажу; другие, варившие соль, про¬
давали ее скупщикам. Крестьяне обеих групп работали сами,
не прибегая к наемному труду. Видимо, крестьян постепенно
закабаляли скупщики. Судить об этом можно по большому
числу бобылей, которые жили «черною работою». Их было 255
человек. Большинство их работает на Соловецкий монастырь,
«к соляным варницам из найму варят соль и дрова секут».
Кроме того, среди бобылей упомянуты один кузнец и один
портной мастер. Крестьяне и бобыли, жившие в Керетской
волости, питались «слюдным промыслом и черною работою»,
а те, которые жили не на побережье, а у «леших» озер'
и рек (их было всего 37 человек), жили отчасти ловлей рыбы,
отчасти работой на тот же монастырь: «иные на Соловецкий
монастырь варят железо, а иные тес тегнут».
Писцовая книга упоминает также много пустых бобыль-
ских дворов: часть владельцев их умерла, другие ушли
«бедности для». Наконец, на монастырских усольях прожи¬
вали «прихожие бобылки», которые также работали «из
найму», но не имели своих дворов и жили в монастырских
дворах.1	•
Таким образом, в Поморье уже в середине XVII в. можно
разграничить 4 группы населения: торговых людей, живших
скупкой и перепродажей продуктов чужого труда; крестьян,
ведших самостоятельное промысловое хозяйство, продукты
которого обменивались на хлеб; местных бобылей, лишив¬
шихся собственности (кроме дворов) и орудий производства
и живших наемным трудом; пришлых бобылей (в источниках
они чаще называются казаками), не имевших совершенно
никакой собственности и даже постоянной оседлости и пере¬
ходивших с места на место в поисках работы. И, наконец,
над всеми ими всесильный феодал — Соловецкий монастырь,
от которого, хотя и в разной степени, зависели все эти люди.
Эти же группы населения, хотя и не столь резко диффе¬
ренцированные, мы встречаем в XVII в. и в остальной Каре-'
лин.
Численно здесь сильно преобладало среднее крестьянство,
но и в этой части Карелии, как указано выше, мы встретим
и более зажиточных крестьян, занимающихся торговлей
и ссудными операциями, и беспашенных бобылей-ремесленни-
ков и мелких торговцев, и, наконец, наемных работников»
1 Писц. кн. Леонтия Аварьева, 155 г.
114

Были и феодалы-монастыри, владевшие крупными вотчинами.
Среди них следует отметить Тихвинский монастырь, к кото¬
рому три раза в продолжение XVII в. правительство припи¬
сывало весь Шунгский погост, и Вяжицкий монастырь, вла¬
девший почти всем Толвуйским погостом.
Говоря о различных группах населения Карелии, нельзя
не упомянуть также о своеобразной, очень немногочисленной
группе обельных крестьян. Так назывались крестьяне, владе¬
ния которых были освобождены навсегда от всех видов
податей и повинностей за какие-либо специальные услуги,
оказанные царям или членам царской семьи. Все обельные
крестьяне проживали на территории Карелии. Их было очень
немного. Самая ранняя обельная грамота дана была в 1601 г.
Борисом Годуновым лопарям Меркурьевым на обжу земли
в Ялгубе. В грамоте не указано, каковы были услуги, оказан¬
ные Меркурьевыми царю.1
В 1609 г. обельную грамоту на владения у реки Вытегры,
а также в Белозерском уезде получили потомки крестьянина
Федора Иванова. Они были пожалованы за то, что последний
неоднократно приносил Василию Шуйскому отписки с Бело-
озера, для чего должен был пробираться сквозь полки поль¬
ских и литовских людей.
Правительство Михаила.Федоровича, вскоре после 1613 г.,
дало обельные грамоты нескольким крестьянам и семье одного
священника. Все они оказывали те или иные услуги матери
будущего царя инокине Марфе Ивановне в то время, когда
она была сослана в Толвуйский погост, «матери нашей...
непоколебимо своим умом и твердостию разума служили
и прямили и доброхотствовали во всем и про отца нашего
здоровье проведывали и матери нашей обвещали>, — как ска¬
зано в обельной грамоте царя Михаила Федоровича.1
Подобные грамоты получили семьи крестьян Глездуновых
и Тарутиных в 1614 г. и Сидоровых в 1617 г., а также потомки
попа Ермолая Герасимова. Последним при этом пожалована
была вотчина в Челможском погосте, населенная крестьянами,
которые тем самым становились крепостными крестьянами но¬
вых вотчинников.
Кроме перечисленных, известен еще только один случай
обеления крестьян, и притом также в Карелии: в 1720 г. царь
Петр дал обельную грамоту крестьянину Рябоеву за открытие
1 Олон. сборн., вып. 3, стр. 13.
» Прик. дела ст. лет, 1678, № 105. Обельная грамота Тару¬
тиным.
8*
115

им Марциальных минеральных вод, которыми пользовался
царь.1
Потомки всех перечисленных лиц удержали свои приви¬
легии вплоть до революции.
С увеличением населения погоста и заселением отдален¬
ных от погостского центра частей его начинался нередко
процесс образования внутри погоста новой административно¬
финансовой единицы. В писцовой книге Петра Воейкова
124—125 г.* отмечено, что при описании Олонецкого пого¬
ста староста и крестьяне выставки Сямозеро обратились
к писцам с челобитной, в которой указывали, что выставка
их находится в 150 верстах от Олонца «за мхи и за болоты».
Эта отдаленность приводила к тому, что им трудно было
сноситься с представителями местного самоуправления, чем
последние пользовались для различного рода злоупотребле¬
ний при разверстке податей. Крестьяне просили «за далеком
и за продажею» разрешить им отделиться от Олонца при
уплате податей. По этой челобитной была создана Сямозер-
ская волостка, с самостоятельным внутренним управлением.
Такое дробление погостов, особенное конце XVI и bXVIIbb.,
было очень частым явлением. В той же писцовой книге упо¬
мянуто в составе Веницкого погоста 12 волосток. Большин¬
ство этих волосток были и самостоятельными приходами —
в них была своя церковь. Кроме того, в некоторых волостках
писцы указывают на схожую избу, в которой крестьяне
«сходятся по воскресеньям» для обсуждения местных дел.
С другой стороны, существовали более крупные объедине¬
ния, в которые входило несколько погостов. Так, вся запад¬
ная часть Карелии составляла Корельский уезд с админи¬
стративным центром в городе Кореле. Восточная часть Каре¬
лии — Заонежские погосты — делилась на 4 стана: Оштинский,
Олонецкий, Вытегорский и Водлозерский.’ Центр Оштин-
ского стана — Ошта — до постройки в середине XVII в. города
Олонца был главным административным центром Заонеж-
ских погостов и местопребыванием воевод, которых в начале
XVII в. назначали в Заонежские погосты.
К середине XVII в. Карелия была выделена в самостоя¬
тельную административную единицу. * 81 В. Вешняков. Белопашцы, обельные вгтчинники и крестьяне,
ЖМГИм, 1859, ч. 71.
а ЦГАДА, АМЮ, по Новгороду № 743, лл. 588 и др.
8 ЦГАДА, АМИД, по Олонцу № 5. Переписные книги Ив. Дивова,
165 г.
116

В 1624 г. в Заонежские погосты впервые был назначен
воевода Степан Тарбеев. Административным центром —
«станом» воеводы была Ошта. Затем воеводы в погостах
то появляются, то исчезают на несколько лет, и тогда пого¬
сты вновь управляются из Новгорода.
Назначение й снятие воевод связано с большой внутрен¬
ней борьбой, происходившей в эти годы среди крестьянского
населения Карелии.
Усилившееся экономическое расслоение карельских кре¬
стьян привело к появлению двух резко выраженных груп¬
пировок: крестьян «прожиточных» и крестьянской бедноты.
Первые были заинтересованы в том, чтобы в погостах была
своя приказная администрация, на которую они могли иметь
большое влияние. Вторые понимали, что появление новой
власти грозит дополнительными сборами, которые должны
лечь преимущественно на их плечи. И действительно, приезд
нового воеводы в погосты сильно походил на нашествие
неприятеля. Вспомним отмеченную выше челобитную кре¬
стьян по поводу приезда воеводы Хилкова. Но в борьбе,
которую вели между собой различные группы карельских
крестьян в связи с воеводским управлением, дело было не толь¬
ко в поборах. Присутствие воеводы и его подьячих в пого¬
стах, их мелочный контроль сильно ослабляли роль и зна¬
чение мирского самоуправления, низводя его окончательно
до положения правительственного, органа. Отсутствие вое¬
вод в погостах усиливало значение земских органов. Таким
образом!, борьба отдельных групп крестьянства в это время
означала не только борьбу за или против создания воевод¬
ства в Заонежских погостах. Это была борьба зажиточных
крестьян и бедноты за весь строй жизни, за преобладание
бюрократических или демократических начал в Карелии.
Правительство, повидимому, колебалось в этом вопросе
и склонялось то на одну, то на другую сторону.
Вскоре после первого назначения воеводы в Карелию
крестьяне тринадцати погостов прислали заручные челобитные
в Москву с просьбой снять воевод. Они указывали, что когда
они были подсудны новгородским воеводам, «Заонежские по¬
госты были полны и крестьянам напрасных продаж и налогов
никаких не было». Воеводы были сняты, но «немногие люди,
мирские съедники, горланы и ябедники» «без мирского ведо¬
ма» подали ряд челобитных о восстановлении воеводства. Но¬
вый воевода был назначен в 1636 г.1 Борьба продолжалась.
1 Првк. дела ст. лет. 1647, №№ 41 и 83.
117

В 1647 г. по новой челобитной большинства крестьян вновь
сняли воевод. Челобитчики сами предлагали надбавить тягло,
платить за воеводский доход 370 рублей. Но правительство
назначило 900 рублей. Борьба разрешилась в связи с оборон¬
ным значением, которое получили Заонежские погосты в на¬
чале царствования Алексея Михайловича. В погостах создан
был военно-административный центр—Олонец, основанный
в" 1649 г., с постоянным воеводским управлением. Олонецкие
воеводы приобрели широкие полномочия, связанные с военным
укреплением шведской границы.
В том же году к Заонежским погостам присоединены были
Лопские погосты.
До того Лопские погосты были на особом положении.
Правда, в грамотах начала XVI в. «Лопь» упоминается в чис¬
ле тех земель, которые «к Корельской земле потягли». Из
всех видов податей с них взималась только дань. Видимо,
Московское правительство имело основания с осторожностью
относиться к населению этой отдаленной области, куда рус¬
ская колонизация проникла лишь в очень слабой степени.
Лопари получили в 1530 г. жалованную грамоту 1 2, на основа¬
нии которой они были подчинены не новгородскому воеводе,
а состоявшему при нем дьяку. Основное требование грамоты—
«беречь» население погостов от всякого рода попыток при¬
казной администрации распространить на это население свое
влияние. «Лопарям» дано было право самоуправления: «всею
Лопскою землею» они выбирали судеек, старост и целоваль¬
ников. и сами отвозили собранную дань в Новгород. Кроме
того, в начале XVII в. они «выбирали особого «нарядчика для
воинского дела», на обязанности которого было «думать и про¬
мышлять» вместе со всем избравшим его населением погостов
о защите края «от воинских людей, от литовских и от немец¬
ких и от русских ворой».* Въезд приказной администрации
в погосты был запрещен. И только те дела, по которым су-
дейки «будет управы учинить не могут», переносились на
решение новгородского дьяка.* Повидимому, в начале царст¬
вования Михаила Федоровича произошли в этом отношении
какие-то перемены, и Лопские погосты были подчинены непо¬
средственно Москве. Сведения об этом сохранились в доку¬
ментах 1628 г., связанных с сыском карельских выходцев.
Отказываясь подчиняться требованиям подьячего, присланного
1	СГГД, ч. 1, стр. 393.
2	М. Богословский. Земское самоуправление, т. 1, стр. 198.
2 Прик. дела ст. лет, 1649, № ЮЗ-
118

из Новгорода, крестьяне Ребольского погоста мотивировали
■свой отказ тем, что их погост «московского присуду, а не
новгородского». Они сообщали при этом, что их «во всем
ведает» и собирает с них дань данщик — крестьянин Соло¬
вецкого монастыря из Сумской волости Рудачко Фонков.1
Распространялось ли это выделение из «новгородского при¬
суди» на все Лопские погосты или касалось только Реболь¬
ского погоста — судить, за недостатком сведений, нет воз¬
можности.
В 1649 г. Лопские погосты были присоединены к Заонеж-
ским погостам и подчинены власти олонецкого воеводы, не¬
смотря на попытки «всех Лопских погостишков крестьянишек
и лопарей» отстоять свою независимость. Это мероприятие
также диктовалось соображениями охраны границы.
Но и тогда населению Лопских погостов предоставлены
были льготы: они были освобождены от подводной повин¬
ности и от вызовов на Олонец по различным делам; кроме
того, в то время как из Заонежских погостов переводили
зажиточных крестьян на Олонецкий посад, из .Лопских по¬
гостов указано было «на Олонец в выведенцы» никого не
брать. Как и раньше, они были освобождены и от приезда
митрополичьих чиновников: «митрополичью дань и оброк
велено Лопских погостов крестьяном збирать самим» и при¬
возить собранные деньги на Олонец. Во всех правительствен¬
ных грамотах, посылавшихся к местным чиновникам и касав¬
шихся Лопских погостов, неизменно повторялось предостере¬
жение — крестьян и лопарей «от всяких обид и насильств
оберегать».* *
Особое положение и льготы, какими пользовалось насе¬
ление Лопских погостов, объяснялось, конечно, опасениями
в прочности связей этого района с Московским государством.
Лопари, проживавшие несколько севернее, на Кольском
полуострове, находились под влиянием Норвегии и Шве¬
ции. Следует учесть, что русская колонизация проникала
очень медленно в район Лопских погостов, русского языка
лопари в большинстве своем не знали вовсе, церковь имела
здесь слабое влияние. При таких условиях настороженность
в отношении Лопских погостов вполне понятна.
Но такое отношение к «лоплянам» не мешало, однако,
правительству проводить в Лопских погостах очень жесткую
фискальную политику.
1 К. И. Якубов. Россия и Щвеция в первой половине XVII в.
* ЛОИИ, Арх. Олон. прик. избы. Грамота 1686 г. мая, 3.
119

Мы имеем суммарные сведения об увеличении сборов
с крестьян Лопских погостов в 80-х годах XVII в. До 1680 г.
с них взимали по 32 чети ржи и столько же овса, так назы¬
ваемого стрелецкого хлеба. С 1680 г. количество ржи
и овса было сразу повышено до 285 четей. Сильно возро¬
сли и денежные сборы: данные, оброчные и полоняничные
деньги, собиравшиеся с Лопских погостов, составляла
262 руб. 27 алт. 2 деньги в год. В 1682 г. эти сборы заме¬
нены были единым сбором стрелецких денег, сумма коток
рых составляла 693 руб. 28 алт. % деньги.1
Неизменно подтверждалось, однако, запрещение приказ¬
ным ездить в Лопские погосты: разверстку сборов кре¬
стьяне должны были производить сами. Даже таможенным
головам и целовальникам с Повенца было запрещено
устраивать заставы в Лопских погостах. С 1676 г. кре¬
стьяне этих погостов уплачивали ежегодно в казну 20 руб¬
лей, откупаясь тем от уплаты пошлин со своих торговых
сделок на месте и от поставки «кормов и подвод и постоя¬
лых дворов» головам и целовальникам.* Это освобождение
Лопских погостов от взимания торговых и проезжих пош¬
лин было широко использовано торговыми людьми, рус¬
скими и иноземными, для пограничной торговли в этом
районе.
В 1690 г. об этом извещал в приказе Большой Казны
олончанин Григорий Гутоев: «В Лопских погостах промы¬
слы и торги многие для того: живут они на пространной-
земле на 500-х верстах и болши, а жилого с 1500 дворов,
промышляют звериными промыслы и делают сталь и железо
и цренные доски, и тое мягкую рухлядь и железо и црен-
ные доски и продают в своих погостах приезжим людем
беспошлинно и отвозят к Архангельскому городу и к Мака-
рьевской ярманке и в Великий Новгород и в Старую Русу;
да в близости тех же погостов соляные варницы Соловец¬
кого монастыря, и с тех варниц многую соль покупают,
и в Лопских погостех торгуют и за рубеж немцом продают
беспошлинно ж; да в тех же Лопских погостах они
ж лопяне для своих прибытков торгуют вином, а то вино
покупают за рубежом у свитцких немец».® Эти сведения
привели к тому, что с 1694 г. в Лопские погосты стали посы- * 81 ЛОИИ, Арх. Олон. прик. избы. Наказ таможенному голове По-
венецкого рядка 1694 г., августа . . .
8 ЛОИИ, Арх. Олон. прик. ивбы. Наказы таможенным головам 1694 г_
8 Там же.
120

лгть таможенных голов и ларечных целовальников. Им
поручено фЖло следить, чтобы крестьяне Лопских погостов
«объезжими ворогами с товары своими з железом и с рыбою
к морю по соль и от моря с солью не ездили, а езживали
б? прямыми дорогами».1
Bcte, процессы, лишь намечавшиеся или слабо выраженные
в Карелии XVI в., в XVII в. получили дальнейшее развитие.
Карелия становится в это время самостоятельной администра¬
тивной единицей; со шведами в 1617 г. был заключен мир; на¬
ступает некоторое успокоение. В это время, как это всегда
бывает в спокойные эпохи, растут связи Карелии с дру¬
гими областями, развивается торговля; одновременно уси¬
ливается только начинавшаяся в XVI в. экономическая диф¬
ференциация деревни. Зажиточная часть крестьянства,,
занимавшаяся торговлей и ростовщичеством, закабаляет
деревню и получает преимущественное влияние на мирские
организации. Правительство, усиливающее тягловое и иное
обложение, все в большей степени стремится превратить
мирские органы в свой административно-фискальный аппа¬
рат. Это ему удается при поддержке деревенских верхов.
В деревне начинается борьба, доходящая порою до' острых
столкновений. В этой борьбе на одной стороне деревенские
«богатеи, горланы и ябедники» и их союзники — подьячие,
на другой — те бедняки, которые «окабалены и обдолжены»
зажиточными крестьянами.
III.	Пашенные солдаты. Подготовительные мероприятия: сыск
и возврат «сошлых» крестьян; новые земельные законы;
учреждение воеводства; постройка Олонца. Ход реформы.
Пашенные солдаты и охудалые крестьяне. Обучение «ино¬
земному строю». Участие пашенных солдат и драгун
в военных походах. Бегство. Служба в две и три «пере¬
мены». Сыщики. Сопротивление солдатчине, пассивное и
активное. Отмена солдатчины. Тройное тягло. Последствия
солдатчины. Карельские выходцы и их расселение.
Московское государство было истощено и ослаблено
гражданской войной и иностранной интервенцией. Основная
цель, которую ставили себе русские при заключении мира, —
возвращение Новгорода — была достигнута.
Для шведов, после того как они потеряли надежду
посадить шведского ставленника на русский престол, обла¬
1 ЛОИИ, Арх. Олон. прик. избы. Наказы таможенным головам 1694 г.
124

дание Новгородом имело не столь существенное значение.
Им гораздо важнее было добиться другого — осущест¬
вления старой своей политики — не допустить русских
к берегам Балтийского моря. Вынужденные в 1617 г. заклю¬
чить мир с Московским государством, так как у них обо¬
стрились отношения с Польшей, шведы легко отказались от
притязаний на Новгород, но добились отказа русских от
притязаний на Лифляндию и на Корельский уезд, т. е.
от выходов к морю. После заключения мира шведский
король Густав-Адольф с удовлетворением отмечал, что
теперь исконный враг — Московское государство — «без
нашего позволения не может ни одного судна спустить на
Балтийское море. Большие озера — Ладожское и Пейпус,
Нарвская область, 30 миль обширных болот и сильные кре¬
пости отделяют нас от него; у России отнято море, и, бог
даст, теперь русским трудно будет перепрыгнуть через этот
ручеек».1
Заключение Столбовского мира имело очень большое
значение и для Карелии. Западная Карелия (город Корела
с областью) отошла к шведам. Тем самым как бы обнажа¬
лась граница остальной, заладожской Карелии. Между тем,
со стороны шведов и каянских немцев приходилось постоян¬
но ожидать нападений. Незначительные пограничные инци¬
денты и набеги небольших отрядов действительно имели
место после заключения мира. Кроме того, было известно,
что Швеция укрепляет свою границу. В Корельском уезде
опустевшие дворы бежавших карел населялись солдатами.* *
Правда, Швеция в эти годы была отвлечена 30-летней вой¬
ной. Но после заключения Вестфальского мира значительно
усилившаяся Швеция опять становилась для России опас¬
ным соседом1. Все это ставило в порядок дня вопрос о за¬
щите и укреплении границы с русской стороны.
Для защиты границ на юге страны правительство давно
начало прибегать к поселению в пограничных местностях
военных людей — стрельцов и казаков. Они несли военную
и караульную службу, а в свободное время занимались хле¬
бопашеством на отводимых им участках земли, пополняя
тем свое скудное жалованье.
Но опыт Ливонской войны и интервенции начала XVII в.
обнаружил несостоятельность русских войск, плохо обучен-
1 С. М. Соловьев, т. 11, стр. 1131. Г. В. Форстен. Балтийский во¬
прос в XVI и XV1L ст., СПб, 1894, т. И, стр. 149.
* В. П. Крохин. История карел, стр. 46.
122

пых и снабженных устарелым вооружением, при столкно¬
вениях с войсками западноевропейскими. Реорганизация
войска стала одной из основных забот правительства Рома¬
новых. После нескольких мало удачных попыток завести
наемные войска из иностранцев, оно начало создавать соб¬
ственные солдатские, рейтарские, драгунские полки. В них при¬
нимали «охочих людей» «а определенное жалованье. Стар¬
шими офицерами в этих полках были иноземцы — специали¬
сты военного дела, которым поручали обучение солдат
«иноземному строю».
Для военной охраны шведского рубежа правительство
предприняло своеобразное .мероприятие: было решено пору¬
чить охрану границы самим местным крестьянам, обучив их
для этого «иноземному строю». Предполагалось, что кре¬
стьяне смогут одновременно и нести военную службу и про¬
должать вести свое хозяйство; таким образом они обеспе¬
чивали бы себя и свои семьи и избавляли правительство от
необходимости платить им жалованье. Введение института
«пашенных солдат» было намечено по всему шведскому
рубежу: в Заонежских и Лопских погостах и в Сумерской
волости.
Проект вначале казался очень удачным. Вместо того,
чтобы нанимать людей, посылать в отдаленную Карелию,
заботиться о подвозе продовольствия в этот малоплодород¬
ный край, проще было использовать местных крестьян, зна¬
комых с местностью, обеспеченных находящимся тут же
хозяйством и заинтересованных, как никто иной, в защите
от шведов и каянских немцев, от которых они испытали уже
столько бедствий. Проведение этого проекта в жизнь пока¬
зало, что он был далеко не столь удачным, как это могло
показаться вначале.
К осуществлению проекта приступили исподволь. Несом¬
ненно, он был заранее тщательно продуман и подготовлен.
Было, повидимому, решено прежде всего привести в поря¬
док те местности, где предполагалось ввести новую орга¬
низацию: нужно было ликвидировать накопившиеся недо¬
имки, позаботиться об учете населения, о его хозяйственной
обеспеченности. В первую очередь, правительство обратило
внимание на многочисленные крестьянские челобитные
о «сошлых» крестьянах.
В начале 40-х годов XVII в. в Карелии был большой
недород от «хлебной зябели». Он совпал по времени со зна¬
чительным увеличением податного обложения, падавшего на
крестьян со времени письма Никиты Панина. Все это
№

вместе послужило причиной массового ухода крестьян из--
Заонежских погостов. Основной причиной ухода сами кре¬
стьяне считали «письмо» 136 —137 г., когда писцы «в жи¬
вущее положили их перед прежним втрое и болши; да те ж
писцы положили вновь на рыбные ловли и на мелницы
и на бобылские дворы и на лешие пашни оброки вновь бол-
шие, и от того тяжелого писма и от новоприбавочных
оброков и от смоленской службы и от хлебной скудости'
из Заонежских погостов государевы крестьяне розбре-
лися».1 Уходили крестьяне целыми семьями и группами;
в несколько семей, уводили с собой скот, увозили иму¬
щество. Уходили чаще всего в смежные уезды — в Нов¬
город, на Вологду, на Белоозеро, в Каргополь, в Сумской,
острог, в Старую Руссу, в Ладогу.*
При этом нередко предварительно договаривались с по¬
мещиком или монастырем, на земле которого предполагали'
поселиться. Феодалы охотно принимали крестьян: им нехва-
тало рабочих рук. В свою очередь, крестьян привлекала
льгота в уплате сборов и в несении повинностей, которую
они получали на несколько лет, и возможность пользоваться
защитой сильного феодала. Подобное закрепление была
лучшим исходом для той части крестьянства, которой гро¬
зило обнищание от непосильных податей, закабаление
«мироедами» и лишение земли из-за невозможности
выбиться из долговых обязательств. Переход на земли
феодалов чаще всего происходил добровольно. Впрочем,
бывали случаи и насильственного своза, когда помещик
с вооруженными людьми увозил крестьян и все их имуще¬
ство вопреки их желанию. Так, например, было увезено на¬
селение всех четырех дворов деревни Ванеозера Андомского-
погоста людьми белозерского помещика Ивана Воейкова
в количестве 30 человек. Приехав «с пищалми и с рогатины
и с топоры», они насильно увезли с собой людей и все
их имущество вплоть до окон и дверей.*
О количестве ушедших или «сошлых», как их называли,,
крестьян дает представление роспись их, составленная
в 1651 г., когда большинство их было уже возвращено на мес¬
та прежнего жительства. В это время еще оставалось
сошлых крестьян из Заонежских погостов: в Новгородском:
уезде 267 семей, в Старой Руссе — 50, в Городецком уезде — * 3г Прик. дела ст. лет, 1642, № 14.
а Там же.
3 Прик. дела ст. лет, 1648, № 62.
124

24, в Осташкове — 2, в Псковском — 5, в Ладожском — 22,
на Устюжне Железопольской за Тихвиным девичьим монас¬
тырем — 2, в Белозерском уезде — 23, в Вологодском — 14,
в Каргопольском — 28, в Сумском остроге и по Поморским
усольям — 13, в Углицком—1, в Заонежских погостах
^крестьянских семей, сошедших с того места, на котором они
записаны были в писцовых книгах) — 26 и 103 семьи, о кото¬
рых не имелось точных сведений; всего 580 крестьянских
семей, вышедших из Заонежских погостов; сошлых из Лоп-
ских погостов в это же время насчитывалось 110 семей.1 2 Их
•было в несколько раз больше в 40-х годах.
Люди уходили из погостов, но податное бремя, наложен-»
ное на те волости, из которых они уходили, не уменьшалось
до новой переписи. Оно ложилось на оставшихся. При
постоянно возраставшем в эти годы обложении, несение
тягла и повинностей за сошлых крестьян становилось совер¬
шенно непосильным. Оно, в свою очередь, вело к дальней¬
шему запустению погостов.
Оставшиеся крестьяне неоднократно обращались к пра¬
вительству с челобитными, в которых указывали на свое
тяжелое положение, на рост недоимок, и просили содействия
для насильственного возвращения сошлых крестьян «на
прежние| их участки».
Позиция правительства в этом вопросе не отличалась
большой четкостью: с одной стороны, правительство было
крайне заинтересовано в исправном несении крестьянами
тягла, а для этого нужно было бороться с запустением;
с другой стороны, правительство не могло не считаться
с тем, что большинство сошлых крестьян успели уже закре¬
питься за светскими и духовными феодалами, у которых
нелегко будет их отнять.
Несмотря на ряд указов и грамот, в которых землевла¬
дельцам ставилось условие «с тяглых черных мест крестьян
не называти», и общую политику правительства в отношении
крестьян, с конца XVI в. все более стеснявшего право кре¬
стьянского перехода,’ крупные вотчинники продолжали нё
только принимать крестьян, но и переманивать и даже уво¬
зить их. Между тем, неокрепшее правительство Романовых
вынуждено было щадить этих сильных феодалов, в поддерж¬
ке которых оно очень нуждалось.
1	ДАИ, т. Ill, № 82, И.
2	Указы 1597 и 1607 гг. (напеч. Карамзиным, т. 1, прим. 352
и 349).
125

Отсюда несколько неясное в 20-х и 30-х годах отношение-
правительства к ходатайствам заонежских крестьян о воз¬
врате сошлых. В ответ на такое ходатайство из Новгород¬
ского приказа посылалась «память» (распоряжение) воеводе
того уезда, куда перешли сошлые крестьяне, об их возвра¬
щении; затем правительство сквозь пальцы смотрело на не
очень энергичные действия воеводы по осуществлению при¬
каза. Или же для возврата сошлых посылали специальных
приставов, но не давали им достаточного количества людей,
так что появление их в вотчине вело нередко лишь к тому,
что их «лаяли неподобной бранью», иногда избивали, но нуж¬
ных им людей не .отдавали.
Дело совершенно изменилось, когда правительство при¬
ступило к подготовке военной реформы в Карелии.
В 1647 г. в Заонежские и Лопские погосты был послан
дворянин Василий Данилович Золотаре® для проведения
ряда подготовительных мероприятий. Ему были даны очень
обширные полномочия: произвести перепись населения и его
имущества, собрать накопившиеся недоимки, разобрать на
месте разного рода жалобы. Но основное поручение, данное
Золотареву, был сыск сошлых крестьян, возвращение их на
прежние деревенские участки и взыскание всех причитаю¬
щихся с них платежей с тех помещиков или монастырей, на
землях которых они жили.
Вывод был очень трудным делом. Против него про¬
тестовали и феодалы и сами крестьяне. Нередко дело до¬
ходило до прямых столкновений. Так, например, в апреле
1648 г. Золотареву, приехавшему для вывоза крестьян
в Каргополь, пришлось выдержать настоящую осаду: запер¬
шись во дворе, он слышал, как сполошный	колокол
собирал к этому двору посадских людей для расправы.
В то же время каргопольцы послали по дорогам заставы
«человек по сту и по двести с ослопы и с копьи»,
чтобы не пропустить людей, посланных Золотаревым для
сыска «сошлых» в уезд. Застава, стоявшая на московской
дороге, не пропускала отписок Золотарева в Москву. С боль¬
шим трудом, «кланяючись с большим упросом, на великую
силу» удалось Золотареву покинуть Каргополь.1
Так посадские и крестьянские черные миры отстаивали
своих тяглецов. Не менее энергично действовали и частные
владельцы. Они указывали на значительные издержки, кото¬
рые они понесли, давая ссуды поселявшимся у них крестьянам.
1 При к. дела ст. лет, 1648, № 162.
126

Сопротивление, однако, мало помогало. «Сошлых» кре¬
стьян большими партиями привозили на места их прежнего
жительства. И тут возникало новое затруднение. Уходя из
погостов, крестьяне нередко закладывали или продавали
свои деревенские участки. А некоторые из тех участков,
которые не были ни проданы, ни заложены, а были покинуты
«в мир», были уже отданы миром новым жильцам. Эти новые
владельцы в течение ряда лет платили подати и выполняли
повинности с освоенной ими земли.
Для размещения возвращенных сошлых крестьян прави¬
тельство прибегло к совершенно радикальной мере, всех
последствий которой оно заранее не учло. Постановление
Боярской думы от 19 января 1648 г. предписывало: «Которые
Заонежских погостов крестьяне участки свои продавали, и
велено по прежнему государеву указу те их участки и угодья
имать назад безденежно, и сажать на них крестьян тех, кто
наперед того жил». На будущее время в Заонежских погостах
совершенно запрещалась продажа и заклад деревенских
участков.1 2Нетрудно представить, какую массу недоразумений вы¬
звало это постановление при попытках провести его в жизнь.
Безденежная экспроприация купленных деревенских участ¬
ков дезорганизовала хозяйственную жизнь крестьян.
Множество протестов, а нередко и прямая невозможность
осуществить постановление, когда, например, речь шла об
участках, проданных очень давно и закрепленных писцовыми
книгами за новыми владельцами, повели к тому, что указ
о безденежном отнятии ранее проданных и заложенных участ¬
ков был отменен. 31 сентября 1649 г. состоялось новое поста¬
новление Боярской думы: «Тем жить на купленных и на за¬
кладных участках попрежнему, для того что они на них
живут многие лета и построились, а ныне написаны
в солдатцкую службу».* Но осталось в силе полное запре¬
щение земельных сделок на будущее время.
Это постановление имело для Карелии, помимо практи¬
ческого, огромное принципиальное значение. До того ничем
не ограниченная свобода распоряжения землею была сразу
отменена. Тем самым приостанавливалось уже довольно
далеко зашедшее экономическое расслоение крестьянства:
невозможным становилось как скопление значительного
1	Прик. дела ст. лет, 1647, № 83, и ПСЗ, т. 1, № 10, где постанов¬
ление ошибочно отнесено к 20 июня 1619 г.
2	Прик. дела ст. лет, 1649, № 75.
127

количества земли в руках одних крестьян, так и обезземеле¬
ние других. Когда затем, вскоре после указов о земле, в За-
-онежских и Лопских погостах введена была солдатская служ¬
ба, крестьяне поняли намерение правительства таким обра¬
зом, что обладание земельным участком должно было обес¬
печить исправность службы. Отсюда, естественно, возникала
мысль о некотором минимуме земли, на который имел право
.претендовать всякий крестьянин, несущий эту службу. А по¬
скольку не у всякого такой минимум имелся, внимание
устремлялось к землям более зажиточных крестьян, владев¬
ших «лишней» землей. Сохранилось множество челобитных,
в которых крестьяне добиваются, и не всегда безуспешно,
•отдачи им такой «лишней» земли. Так впервые появлялась
мысль о земельном уравнении, до того совершенно чуждая
карельским крестьянам.1 2Неустойчивая, колеблющаяся политика правительства
в отношении вывода сошлых крестьян проявилась и в во¬
просе о том, кто из бежавших подлежал возврату. Одному
Золотареву в продолжение двух лет дано было 3 предписа¬
ния, совершенно между собою не согласованных. В первом
предписывалось выводить всех сошлых крестьян, во вто¬
ром!— только ушедших не более чем за 15 лет до того,
наконец, в третьем — подтверждался 15-летний срок для
тех крестьян, которые после выхода поселились на госу¬
даревых тяглых землях, а тех, кто жил за частными вла¬
дельцами, указано было выводить «без урочных лет». *
Одновременно с деятельностью Золотарева проводились
и другие подготовительные мероприятия. Заонежские и Дон¬
ские погосты были выделены, и на этот раз без колебаний,
в отдельный административный округ с особым воеводским
управлением. Кроме обычных полномочий, воеводе Заонеж-
ских и Лопских погостов вменялось в обязанность наблю¬
дать за проведением в жизнь организации пашенных
солдат.
Объезжая погосты в 1647 и 1648 гг., Золотарев исподволь
подготавливал население их к введению солдатской служ¬
бы. Правительству было важно перед шведским резиден¬
том, жившим в Москве, представить дело так, будто ини¬
циатива исходила от самых заоенежских крестьян. С этой
целью и вел свою агитацию	Золотарев. При этом
1	Аналогичные земельные мероприятия проводились Московским
правительством также в Каргополе и в Кольском уезде (см. Прик.
дела, 1679, № 101).
2	Прик. дела ст. лет, 1648, № 39.
428

он прибегал к такому демагогическому приему:	ездил
по погостам и очень круто правил накопившиеся на кре¬
стьянах недоимки. Между тем, сам же Золотарев сообщал,
что многих крестьян «хотя босых разув ноги отбить прочь,
им отнюдь будет не заплатить».1 Одновременно он везде
заводил разговоры о введении солдатской службы. Вначале
вопрос этот встречал решительный отпор. Многие крестьяне,
и среди них нередко наиболее влиятельные люди, категори¬
чески отказывались дать согласие на проведение реформы.
Тут Золотарев искусно пользовался данным ему заранее пра¬
вом одновременно с введением солдатской службы освобож¬
дать крестьян от несения тягла. При этом он умел так поста¬
вить дело, словно бы инициатива исходила от самих кре¬
стьян. Некоторые из них, подавленные невозможностью
выплатить недоимки, приходили к Золотареву и заявляли
о своем согласии нести службу при условии освобождения
их от уплаты податей. Расслоив, таким образом, крестьян,
Золотарев сообщал в Москву, что от службы отказываются
только немногие «худые, которые бражники», затем дере¬
венские богачи, противящиеся реформе и связанным с ней
уравнениям, потому что они хотят «мир есть попрежнему»,
а также некоторые крестьяне, еще не свыкшиеся с мыслью
о новом для них деле: «покаместа сперва им кажетца опа¬
сно, а как утвердятца, ино, государь, все будут охотники,
как поввыкнут».* *
Согласие свое на введение солдатской службы крестьяне
выражали в челобитных на государево имя, которые они
приносили Золотареву. В них говорилось, что Золотарев
обещал освобождение от «всех податей», если крестьяне
«примутца» к службе, к солдатскому и драгунскому строю;
крестьяне просили об отмене сборов не только на будущее
время, но и за прошлые годы, н выражали согласие нести
службу. При этом, однако, они ставили условие — ре посы¬
лать их «на дальную службу», «а на ближние службы
в своих местах ради мы тебе государю служить, надеясь
на твое государево милосердое жалованье, как ты государь
укажешь».* В то время правительство и не предполагало
использовать заонежских пашенных солдат где-либо, кроме
шведского рубежа. Условие было принято. Впоследствии оно
было нарушено правительством.
1 Прик. дела ст. лет, 1647, № 83.
а Прик. дела ст. лет, 1647, № 26.
* Там же.
9 Р. Б. Мюллер	.129

Уже в сентябре 1649 г. Золотарев признавал, что вызвал
к себе ненависть заонежских крестьян тем, что «их во 155-м
году в солдацкую службу уговорил», между тем как кре¬
стьяне считали, что челобитные о солдатской службе были
обманом взяты у них Золотаревым,1 а правительство утвер¬
ждало, что Заонежских погостов крестьяне били челом,
«чтоб государь их пожаловал велел им быть в солдатцкой
службе».*
В Лопских погостах к проведению реформы приступили
несколько позднее. В июле 1649 г. олонецкий воевода князь
Федор Федорович Волконский послал туда своего племян¬
ника Дмитрия Андреевича Волконского, которому и поручил
организацию дела. В погостах Линдозерском, Семчезерском
и Селецком и в Юпггозерской выставке Волконский без за¬
труднений провел дело: выяснил наличное количество годных
к службе крестьян и привел их ко кресту (присяге). На
в Паданском погосте он натолкнулся на неожиданное сопро¬
тивление: старосты и крестьяне отказались дать ему списки
крестьян и заявили, что они не подчинятся указу. Они ссыла¬
лись при этом на старые грамоты, запрещавшие правительст¬
венным чиновникам въезд в Лопские погосты. Такой же
прием ожидал Волконского в Ругозерском и Шуезерском
погостах. Крестьяне Этих погостов заявили, что «у них одна
мысль с Паданским погостом, пгго им в салдатцкой служба
не бывать», и, отказав, выслали Волконского от себя из погос¬
тов вон. Не помогли и посланные ему на помощь 50 стрель¬
цов.
В сентябре того же года в Лопские погосты были вто-
Ёично посланы подьячие. На этот раз крестьяне Паданского,.
Иуезерского и Панозерского погостов просили о прощении
и дали требуемые сведения. Только крестьяне Ругозерског»
погоста и двух выставок Паданского погоста — Андоверской*
и Кузозерской — «учинились непослушны». Они заявили:
«В салдатцком ученье быть не хотим; а станете нам какую
неволю чинить, и вам быть у нас в воде. Хотите живы быть»
поедьте из погосту вон». Для наказанья их послан был сот¬
ник со стрельцами.* Конечно, плохо организованные, невоору¬
женные крестьяне не могли сопротивляться стрельцам.
Они попытались еще избегнуть солдатской службы, обра¬
тившись непосредственно к правительству с челобитной»
г Прик. дела ст. лет, 1649, Jft 75.
*	Прик. дела ст. лет, 1649, № 29.
•	Прик. дела ст. лб*, 1649, М 75.
199

в которой писали: «Людишки маломочные, питаемся рыбою
и сосною, и твоей государевы солдатцкие службы служить
не можем, потому что питаемся рыбою и сосною. И не вели,
государь, для того солдатцкого ученья из Олонца присылать
в Лопские погостишка немец полковников И лолуполковников,
потому что людишки малодушные, глупые, и руского и не¬
мецкого языков не знаем».1	.»
С челобитьем в Москву посылали и крестьяне других
погостов. В делах Новгородского приказа сохранился список
с «грамотки», которую в июле 1649 г. писали из Москвы мир¬
ские посылыдики Заонежских погостов, извещая пославших их
крестьян о ходе дела. Они сообщали, что подали уже «мно¬
гие челобитные вместе и порознь, и те челобитные выходят
все с отказом», жаловались, что израсходовали все деньги,
«а ведаете вы, что здеся без денег делати нечево». Посыль-
щики были наказаны батогами и отосланы назад в Заонежьа1
Солдатская служба была введена по всей территории Зао¬
нежских и Лопских погостов.
Для несения солдатской и драгунской службы крестья¬
нину необходима была некоторая экономическая обеспечен¬
ность. Между тем, несмотря на «уравнительные» мероприя¬
тия Золотарева, ко времени введения института пашенных
солдат в погостах было немалое количество крестьян, с тру¬
дом тянувших хозяйство, задолжавших или совсем беззе¬
мельных.
Первоначальный проект привлечения к солдатской служ¬
бе всего трудоспособного населения был оставлен. Всех кре¬
стьян на основании их хозяйственной зажиточности разде¬
лили на две группы: на пашенных солдат и «охудалых кре¬
стьян». Как показывает самый термин, во вторую группу
были включены только совсем маломощные хозяева, хотя
и неизвестен точный критерий, каким руководствовалась
администрация при зачислении хозяйства в охудалое. Все
сколько-нибудь зажиточные крестьяне в возрасте от 20 до
50 лет были вписаны в солдатские списки. При этом нередко
оказывалось, что к солдатской службе привлекалось одновре¬
менно несколько членов семьи — отец и сыновья или братья.
Пашенные солдаты были освобождены от тягла. Охуда-
лые крестьяне несли тягло со своих участков. Впрочем, к выпол¬
нению некоторых повинностей привлекались и солдаты. Так,
они должны были принять участие в постройке города *1	Прик. дела ст. лет, 1649,	103.
* Прок, дела ст. лет, 1649,	75.
9*
131

Олонца. Крестьяне ближних погостов должны были доста¬
вить для постройки по 100 бревен, 55 тесниц и досок, по
одному суковатому дереву и по одному плотнику с выти.
Крестьянам остальных погостов поставка была заменена
денежным сбором: они платили по 3 рубля за 100 бревен,
по 8 алтын 2 деньги за вытаскивание их из воды и наемную
плату плотникам — по 40 алтын в месяц.1 2 Из челобитной
солдат и драгун, поданной в 1657 г., узнаем, что с них
правили следующие сборы:	на городовые расходы, в съез¬
жую избу на бумагу, на сальные свечи и на дрова, на жало¬
ванье подьячим, биричу, палачу и тюремным сторожам,
ямские подможные деньги, всего с выти по 3 — 4 рубля
в год; кроме того, по 1% рубля за лес, тес и бревна, за лен
и за холс-п и по 2 чети ржи. Они не были освобождены даже
от поставки даточных людей: с каждых ■ 9 вытей должны
были давать по 1 человеку с лошадью и запасом.*
Для организации и обучения солдатскому и драгунскому
строю в погосты были посланы иноземные офицеры — два
(потом вскоре три) полковника, капитаны, поручики и другие
«начальные люди». Низшие чины — сержанты и капралы —
пополнялись из среды самих солдат.
Иноземцы офицеры были поселены по погостам, и к ним
ежедневно должны были приходить для ученья солдаты
и драгуны, жившие иногда за несколько десятков верст. Это,
конечно, сразу же отразилось на крестьянском хозяйстве,
о чем и было подано немало жалоб; крестьяне писали, что
«приходит пашенное время» и землю некому обрабатывать.
В марте 1650 г. ежедневное ученье было отменено: государев
указ предписывал учить солдат, по крайней мере в пашенное
и в сенокосное время, только день или два в неделю, «чтоб
им от пашни и от промыслов: не отбыть». Кроме того, велено
было в пашенное время приходить к ученью «одиноким
людей в третью неделю, а двойником противо тово ж,
а семьянистым людей, в которой семьи солдата по 3 и по 4...
в ученье приходить по-недельно, переменяючись».3
Об общем количестве прибранных солдат и драгун полных
данных не имеется. Первый сохранившийся подсчет относится
к июлю 1649 г. В это время еще не были получены данные
с погостов Андомского, Пудожского, Шальского и Водло-
зерского и не были обследованы три Лопских погоста, кре¬
1	Прик. дела ст. лет, f649, № 75.
2	Прик. дела ст. лет, 1656—1657, № 65, ч. 1.
* ЛОИИ, Арх. Олон. прик. иабы. Память 1650 г. апреля 13.
132

стьяне которых еще пытались сопротивляться введению сол¬
датской службы. По остальным погостам к этому времени
было прибрано в полк Александра Гамильтона 5.482 чело¬
века и в полк Мартына Кармихеля 2.420 человек.1
Позднее в некоторые годы число записанных в солдат¬
скую службу доходило до 10.000 человек. В 1657 г. Иван
Дивов внес в списки солдат и драгун 9.500 человек,
«и в том числе болных и раненых и устарелых» 1.500 чело¬
век. * *
Солдатская служба была тяжела. Постоянное ученье,
частые смотры, на которые приходилось ходить за десятки
верст, караульная служба по пограничным острожкам,
построенным вдоль шведской границы, отрывали солдат
от хозяйства и подрывали хозяйственную жизнь.
Но до тех пор, пока пашенных солдат не стали привле¬
кать к участию в дальних походах, все эти трудности были
преодолимы.
Начиная с 1654 г. Москва вступила в полосу трудных войн
сначала с Польшей, потом со Швецией. При первом же недо¬
статке в военной силе правительство, естественно, обратилось
за пополнениями к обученным иноземному строй; заонеж-
ским пашенным солдатам и драгунам. Обещание, данное им, —
не посылать в дальние походы, а использовать только для
охраны рубежа — было нарушено. С первого же года войны
пашенных солдат стали посылать в походы и посылали все
в большем количестве, так что, например, в 1658 г. в Карелии
оставалось всего 1.000 солдат и драгун; все остальные были
в походе или находились в бегах.
Массовое бегство солдат началось вскоре после того, как
их стали посылать на театр военных действий. Нельзя не
отметить, что бегство военных людей было широко распро¬
странено в то время не только среди пашенных солдат. У по¬
следних же для этого были свои особые причины.
В самом деле, основа организации пашенных солдат за¬
ключалась в том, что они должны были нести службу, так ска¬
зать, «без отрыва» от пашни. Занятие сельским хозяйством
и промыслами должно было обеспечить существование сол¬
дат и их семей. Уход солдат в длительные походы оставлял
хозяйство без работников, тем более, что при последующих
наборах стали брать в солдаты крестьян с 15-летнего воз¬
1 Прик. дела ст. лет, 1649, № 75.
* Прик. дела ст. лет, 1659, № 19.
133

раста. Кроме того, в первые годы войны пашенные солдаты
не получали жалованья, так как предполагалось, что они и в
походе смогут кормиться за счет собственного своего хозяй¬
ства.
Никакие набеги иноземцев не оказывали нч состояние
производительных сил Карелии такого гибельного влияния,
какое оказала солдатчина, когда почти все мужское трудо¬
способное население было оторвано от хозяйства. И немуд¬
рено, что крестьяне оказывали ей всяческое, возможное в их
положении, сопротивление. Они сотнями убегали не толь¬
ко с места военных действий, но еще с дороги; они «отбива¬
лись и отказывали невежливыми речми». Большинство бег¬
лых возвращалось к себе домой. При появлении «сыщиков»,
которых посылали в большом количестве, беглые скрывались
в леса; затем возвращались по своим домам. Такое сплошное,
можно сказать — организованное бегство возможно было
только при полном сочувствии всего населения. Чтобы убе¬
диться в этом, Достаточно ознакомиться с отписками высыль-
щиков, которых посылали для сыска беглых солдат. Эти
отписки сплошь пестрят такими фактами: в 1662 г. в Венияр-
ской волости сыщиков-стрельцов и старосту «били до вели¬
кого увечья и во двор для сыску беглых солдат не пустили,
учинились силны»; в Мярандукской волости «Павелко
Пирошкин родом своим и заговором сысканных солдат
отняли, и вязаных солдат отвязали, и веревки розрезали их
и отбили»; в Олмозерской волости «Максимко Савельев да
Офонка Тинячев нетчиков беглых солдат укрывают и поят
и кормят».1 Таких примеров очень много.
Правительство всеми мерами боролось с создавшимся
положением. В погосты направляли сыщиков, которым под
страхом наказания поручалось сыскивать беглых и возвра¬
щать их в полки.
Во все время существования пашенных солдат (1648 —
1666 гг.) правительство посылало в Карелию своих доверен¬
ных представителей. Они проводили, независимо от местной
администрации, мероприятия организационного характера,
связанные с военизацией карельских крестьян. Вслед за
Золотаревым «свозчик» Иван Кобыльский с 1651 по 1654 г.
находился в Карелии; в его обязанности входило, главным
образом, продолжение розыска беглых крестьян и «своз» их
в Карелию.*
1 ЛОИИ, Арх. Олвн. прим. иабы. Память 1662 г. ноября не ранее 6.
* ДАИ, т. Ш, № 82; ЦТ АД А, Прик. дела ст. лет, 1652, № 91.
134

В 1657 г. с более обширными полномочиями был послан'
Иван Дивов. Ему был поручен сыск беглых солдат, которых
в то время было уже очень много; кроме того, ему над¬
лежало провести реформу: разделить солдат на две группы,
одна из которых должна была участвовать в походах,
а другая — оставаться дома для занятия хозяйством. Одно¬
временно Дивов расширил круг лиц, из которых комплекто¬
вались солдаты, включив в составленные им солдатские спи¬
ски крестьян от 15-летнего возраста, а также многих чис¬
лившихся ранее непригодными к службе по болезни или
увечью.1
Иван Дивов был уличен во взятках. В 1658 г. в Карелию
был послан Сергей Малово для расследования злоупотребле¬
ний, допущенных Дивоаым и другими представителями адми¬
нистрации.*
С ним было послано драгунам и солдатам государево
«милостивое слово.: «Мы великий государь за их к нам
великому государю многие службы и раденье похваляем
их милостиво; и они б и впредь на нашу великого государя
милость были надежны и нам великому государю служили
со всяким раденьем, а не оскорблялись; а служба их у нас
велцкого государя забвенна не будет, и за те их многие
службы и раденье наша государьская милость и жалованье
к ним будет впредь; а что им в прошлых годех, с тех мест,
как наша великого государя служба началась, и по нынеш¬
ней 166-й год и в нынешнем году, от олонецких воевод
и от приказных людей и драгунского и салдатцкого строю
от началных людей и иных чинов от высылщиков, также и от
Ивана Дивова было каких налог и обид и насилств, и кто у них
и от чего имали с них каких посулов и поминков,
и они б всему тому принесли к тебе челобитные и скаски
и росписи за руками тотчас». Далее шло увещание не опа¬
саться «в том от нас великого государя пени и наказанья
за то, что из них иные на нашей великого государя службе
про все скажут в правду, и им на тех началных людех
впредь обид и разоренья и всякие тесноты, чтоб они зо всем
на нашу государьскую милость были надежны; а буде они
про все скажут в правду, и им на тех началных людех
взятое доправлено и отдано будет ныне тотчас втрое».* Этот
.демагогический прием правительства мало, однако, помог
1 ДАИ, т. IV, № 446; Прик. дела ст. лет, 1667, № 1.
* ДАИ, т. IV, № 147; Прйк. дела ст. лет, 1658, № 9.
*	ДАИ, т. IV, № 146.	’
135

делу. Солдаты и драгуны продолжали уклоняться от служ¬
бы, убегая сотнями и спасаясь в лесах, между тем как их
хозяйство приходило в запустение. Два «высылыцика»,
Андрей Измайлов и Семен Мякинин, были посланы в по¬
госты в 1662 г.1 Кроме того, для сыска и высылки на службу
беглых солдат посылали и других лиц — посадских людей,
новокрещенов, иноземных офицеров и др. При невозмож¬
ности найти сбежавших солдат предлагалось высылать
«отцов их и братьев и племянников, которые с ними беглыми
салдаты живут в однех семьях», а при отсутствии последних
«сыскивать соседи их, которые живут с ними в однех де¬
ревнях и неподалеку».*
При появлении сыщика с подобными инструкциями разбе¬
гались не одни солдаты, но целые семьи, даже целые деревни.
И это несмотря на то, что за бегство и укрывательство беглых
правительство угрожало смертной казнью. Казни были, но бег¬
ство не прекращалось.
С каждым годом правительству все яснее становилось,
что одними строгими мерами положения не изменить. На¬
ряду с ними появляются попытки реформ, смягчения служ¬
бы, улучшения ее условий. Инициатива почти во всех слу¬
чаях исходила, однако, не от правительства, а от самих
солдат, настойчиво добивавшихся проведения реформ.
В 1657 г. по челобитью солдат все они были разделены'
на две «перемены», из которых одна должна была оставать¬
ся в погостах для охраны рубежа, другую посылали в походы.
В 1658 г. было определено платить солдатам, находящимся
в походах, жалованье денежное, по 20 алтын в месяц,
и хлебное, на месяц по четверику сухарей, по 2 гривенки соли
и по четверику толокна на 4 месяца.®
Попытки собрать хлеб на жалованье солдатам с Заонеж-
ских погостов обнаружили, что «хлебных запасов собрать
в волостях никоими делы не мочно», потому что «многие,
драгуны и салдаты на службе в разных городах, а у иных
у многих драгунов и салдат деревенские участки не паханы,
а иные драгуны и салдаты многие побиты».1
18 июля 1662 г., опять по челобитью солдат, дан был указ
о службе в две очереди. Было установлено, что службу
будет нести только половина наличного числа солдат, дру¬
гую отпускали по домам. В следующем году ввели даже
1 ЛОИИ, Арх. Олоя. прик. избы.
*	ДАИ, т. IV, № 90.
*	Прик. дела ст. лет, 1659—1665, № 19.
*	Там же.
136

три очереди. В каждую должно было войти по 750 солдат
и 750 драгун. Предполагалось, что они будут сменяться
ежегодно. Но первая же перемена отказалась итти на. службу,
заявив, что «подняться им нечем».1
В это время число бежавших насчитывалось тысячами.
Уход крестьян из погостов, бегство солдат со службы —
все это можно рассматривать, как моменты пассивного со¬
противления населения Карелии правительственным меро¬
приятиям. Но пашенные солдаты не ограничивались одним
пассивным сопротивлением. Уже самое введение института
пашенных солдат не везде проходило спокойно. Особенно
враждебно относились к нему, как мы видели, крестьяне
Лопских погостов.
В дальнейшем каждая посылка в погосты для новых набо¬
ров и сыска беглых вызывала сопротивление крестьян и при¬
водила к столкновениям. В 1651 г. поручика Томаса Пельцера,
посланного для набора солдат в Шокшинскую волость Остре-
чинского погоста, крестьяне били «до полусмерти и бранили
всякою позорною неподобною лае|о и ножем резали».*
Когда в 1657 г. поручик Богдан Головин был направлен
в Лопские погосты для высылки солдат и драгун на
службу и распространились слухи о том, что Головин бьет
и мучит людей, вымогая взятки, все крестьяне Шуезерского
погоста на общем мирском сходе составили «запись одинач-
ную», «что стоять против ево за-одно», «и думанье было
всем погостом от поручика Богдана Головина отбитце, что
место порубежное».*
В 1659 г. сыщик Алексей Киреевский, приехавший в Выте-
горский погост для сыска беглых, едва спасся от крестьян.
Старосты и крестьяне отбили схваченного им беглого драгуна,
избив стрельцов камнями и поленьями. Толпа приходила и ко
двору, в котором остановился Киреевский, «собрався со мно¬
гими людми скопом и заговором, приходили бунтом и гилем».
Через выбитое окно ударили Киреевского жердью и пыта¬
лись ворваться к нему. Напуганный Киреевский и бывшие
с ним люди «метались в окна» с 4-саженной высоты. Они
с трудом были отбиты от нападавших подоспевшими подья¬
чими.*
1 Прик. дела ст. лет, 1659—1665, № 19.
*	ЛОИИ, Арх. Олон. прик. избы Челобитная 1651 г. не позднее
января 23.
8 Арх. Олон. прик. избы. Дело Головина, 1657 г. ноября 11—1658 г.
октября 21.
*	Прик. дела ст. лет, 1657, № 24.
137

Положение становилось все более тяжелым. «В погосгех
едят уж и сосну», — сообщали с мест правительственные чи¬
новники. Терять крестьянам было нечего. Многие из них
были вооружены, так как, убегая со службы, не сдавали
оружия. Кроме того, служба в полках должна была способ¬
ствовать некоторому сплочению и организованности пашен¬
ных солдат. При таких условиях легко могло начаться вос¬
стание, и правительство не могло это не учитывать.
1 июня 1666 г. состоялось постановление, отменявшее
институт пашенных солдат: «Велено Олонецких и Заонежских
погостов драгун и солдат по заручной их челобитной от служ¬
бы их отставить и в полковую службу их не посылать». При
этом, однако, было определено, что крестьяне будут платить
«тройное тягло», т. е. сумму тягла, втрое большую той,
какая взималась с погостов «до службы».
Легко понять, что разоренные службой крестьяне не были
в состоянии тянуть тройное тягло. Накапливались недоимки.
Выяснилось, что «от тройного тягла крестьяне з женами и з
детми розбрелись, а иные на службах побиты и померли, а
участки их запустели, а досталные стоят на правеже».
Наконец, 5 августа 1673 г. состоялось постановление Бояр¬
ской думы об уплате впредь тягла «в один ряд, как было до
службы», и о невзыскании накопившихся недоимок.1
К середине XVII в., когда карельские крестьяне обращены
были в пашенных солдат и драгун, карельское крестьянство
было очень неоднородно. Значительное экономическое рас¬
слоение уже проникло в карельскую деревню. Мы наблю¬
дали в ней слой зажиточного крестьянства, разбогатевшего
на скупке продуктов крестьянских промыслов, на торговле
й ростовщических операциях, и беднейших крестьян, зака¬
баляемых и впадавших в нищету. Средний слой, все еще
составлявший большинство, охватывал тех крестьян, земле¬
владельческое и промысловое хозяйство которых давало
им возможность существовать, не прибегая к закабаляющим
займам.
Какой же слой крестьянства больше всего пострадал от
солдатчины?
Как мы видели, беднейшие крестьяне не были привлечены
к солдатской службе. Они составили разряд так называемых
охудалых крестьян. При повторных наборах контингент людей,
из числа которых прибирали солдат, был расширен. Так, был
понижен возрастной ценз с 20 до 15 лет. К солдатской служ*
i Прик. дела ст. лет, 1680, № 15.
138

бе привлекали не только дворохозяев, как это было вначале,
но и захребетников. Одно время брали в солдаты даже увеч¬
ных и больных. Но все это распространялось только на те
семьи, которые с самого начала были определены, как доста¬
точные и подлежащие набору. Из семей охудалых крестьян
в солдаты не брали никого.
С другой стороны, наиболее зажиточные крестьяне также
мало страдали от солдатской повинности. Только в самое
первое время несли они эту службу. А затем стали посылать
вместо себя и своих сыновей «наймитов». Наем людей для
замещения тех, кто подлежал солдатчине, был широко рас¬
пространен. Сохранилось множество официально оформлен¬
ных договоров на наем заместителей. В них указана и плата—
от 20 до 30' рублей в год. Были и случаи освобождения
состоятельных крестьян от службы за взятки. «А которые
позасобистие, и те в свои места наймовали дорогою ценою,
а иные у старост и у сержантов и у высылщиков откупа¬
лись».1 2Таким образом, ни низший, ни высший слой карельского
крестьянства особенно от солдатчины не пострадал. Гибель¬
нее всего она отразилась на среднем слое, на тех крестьянах,
которые «служили государеву службу головами все беспе¬
ременно, а пашни многие залегли не паханы и никакими про¬
мыслами промышляти было некому».*
Средний крестьянин был совершенно разорен. Вследствие
этого еще резче выявилась экономическая дифференциация.
Между крестьянскими верхами и беднртой почти не оста¬
лось прослойки, разделявшей обе крайние группы.
Разорение средних слоев крестьянства и усиление эконо¬
мической дифференциации его — таков один из основных
результатов существования «пашенных солдат» в Карелии.
Постановление Боярской думы, запрещавшее продажу
и заклад деревенских участков в Карелии, осталось в силе
и после отмены «пашенных солдат». Оно также имело боль¬
шое, главным образом принципиальное, значение. На прак¬
тике это постановление умели обходить, я земельные сделки
совершались в Карелии и во второй половине XVII в. Тем
не менее, мысль о земельном уравнении укрепилась. Осо¬
бенно прочные корни она пустила за время существования
«пашенных солдат». В это время она находила подкрепление
1	Прик. дела ст. лет, 1659. № 19,
2	Таи же.
139

в том соображении, что тягловое обложение, наложен¬
ное на крестьян, находилось в прямой зависимости от раз¬
меров их деревенских участков; а солдатской службе., заме¬
нившей тягло, подлежали все крестьяне, независимо от коли¬
чества земли, которою они владели. Нередко бывало, что-
семья, владевшая меньшим участком земли, имела больше
пригодных к солдатской службе членов семьи, нежели
та, у которой земли было меньше. Как сказано в одной сол¬
датской челобитной, «под которыми, государь, под нами
салдаты твоей великого государя земли много, а службы
их тебе великому государю мало, а под которыми, государь,
нашей братье под салдаты... земли мало, а службы их...
перед теми салдаты много».1 2Между тем, деревенский участок по самой идее органи¬
зации пашенных* солдат должен был обеспечить возмож¬
ность несения солдатской службы крестьянами. Все это со¬
здало достаточно прочные предпосылки для стремления дере¬
венской бедноты к земельному уравнению.
Это было вторым немаловажным последствием солдат¬
чины в Карелии.
Наконец, большое значение для Карелии имели те оборо¬
нительные мероприятия, которые в эти годы были предпри¬
няты правительством на территории Карелии и вдоль границы.
Укрепленный город Олонец и ряд порубежных острожков
сохранили свое значение и после того, как отменена была
в Карелии солдатская служба: солдаты были заменены стрель¬
цами.
Оборона, видимо, достигла цели. В начале войны со Шве¬
цией (1656—1661 гг.) русские войска, состоявшие в значитель¬
ном числе из пашенных солдат, перешли границу, взяли Сер-
доболь и осадили Корелу. Они были, однако, вскоре отбро¬
шены,* после чего каянские немцы, в свою очередь, перешли
в 1657 г. на русскую территорию. Напавшие уничтожили ряд
деревень в Олонецком погосте, но не одолели сопротивления
олонецких солдат. Этот набег был последним. В 1661 г. со
Швецией был заключен Кардисский мир; все приобретения,
сделанные русскими в Ливонии за время войны, возвращены
были шведам. Граница в районе Карелии сохранилась прежняя.
После этого до конца столетия не было ни одного, набега из-за
рубежа. Карелия, в прошлом столько страдавшая от этих
набегов, была от них ограждена. Внешняя безопасность спо¬
1	Прик. дела ст. лет, 1659, № 19.
2	В. П. Крохин. История карел, стр. 52.
140

собствовала восстановлению хозяйства, расстроенного солдат¬
чиной.
Одним из условий Кардисского мира 1661 г. была выдача
перебежчиков. Тем самым вновь поднимался вопрос о карель¬
ских выходцах. Число их за последние годы сильно увеличи¬
лось. Несколько тысяч карельских семей ушли за русский
рубеж, опасаясь репрессий со стороны шведов за ту поддерж¬
ку и вооруженную помощь, которую они оказывали русским
войскам1, пока последние находились в западной Карелии.
Московское правительство не только не препятствовало этим
переходам, но даже призывало карел переходить на русскую
территорию. В это время карельским выходцам отводили
земельные участки в Заонежских погостах и включали их в
число пашенных солдат. Многие карелы воспользовались этой
возможностью.
При переселении они были освобождены на 10 лет от несе¬
ния тягла. Кроме того, было приказано поселить их на дере¬
венских участках тех зажиточных крестьян, которые назна¬
чены были к переводу на посад. Очевидно, карелам отводили
самые лучшие, хозяйственно оборудованные участки с обяза¬
тельством лишь выплатить прежним владельцам стоимость
дворов. Тем, кому не досталось готовых дворов, приказано
было выдавать по 3 рубля, а многосемейным по 5 рублей
«для дворового строенья».1
В январе 1665 г. «указал великий государь выходцов, кото¬
рые из-за Свейского рубежа на его великого государя имя
до сего великого государя указу вышли и живут в Новего-
роде на посаде и в Новгородцком уезде великого государя
в дворцовых селех, своего великого государя жалованья,
да и впредь которые выходят и в Великом Новегороде и в
дворцовых селех жить учнут, давать из Новогородских дохо¬
дов денег по рублю да по четверти ржи на семью... А кото¬
рые выходцы семьянисты, и тем велено давать по разсмотре-
нию. Да тем же выходцом великого государя жалованья
велено сказывать и впредь прибавка. Да им же лготы велено
давать на 10' лет». *
Большое количество карел было также переселено прави¬
тельством в центральные районы государства, в некоторые
волости Новоторжского, Бежецкого, Ярославского, Углицкого
и Тверского уездов. Московское правительство очень заботи- * 81 Льготная грамота карелам 1665 г. Напеч. в «Олон. губ. вед.»,
1867, № 17.
8 ЦГАДА, АМИД, по Новгороду № 73а, лл. 1—2.
141

лось о заселении районов, опустевших вследствие отлива
населения на юг и юго-восток. Поселение в этих местах карел
должно было, по мысли правительства, хотя бы отчасти попол¬
нить убыль населения.
Первое появление карел в центральных районах Ю. В,
Готье1 относит к 30-м или началу 40-х годов. Но массовое
поселение карел происходило во время войны 1656—1661 гг.
Карел вначале селили только на дворцовых землях, причем,
как отмечает Готье, «все дело переселения карел в пустые
дворцовые земли было организовано с какой-то особенной,
непривычной для Московского правительства заботливостью
и систематичностью». Готье приводит примеры того, как зара¬
нее составлялось описание местности, в которой предпола¬
галось поселить карел, с указанием количества семей, кото¬
рые могут быть поселены. Так, в составленном писцом Акса¬
ковым в 1664 г. описании местности в Верховском стане Яро¬
славского уезда значились: «Пустошь Спирина Новинка на
ручью, пашни на селище десятина, леса пашенного 2 десятины,
да непашенного леса и болота 6 десятин, сена нет, селиться
на той пустоши не мочно — водяна; пустошь Оксенцово на
речке Болоненке, пашци паханой и перелогу десятина, леса
пашенного 6 десятин, сена 5 копен, 1 двор поселится; две
пустоши Мокрые на ручью, пашни паханые и перелогу 2 деся¬
тины, леса непашенного 4 десятины, сена иа ручью 20 копен,
селиться на ней не мочно — низко место, поросло мхом; пус¬
тошь Осиновец, пашни паханой 2 десятины, перелогу 2% деся¬
тины, леса пашенного 3 десятины, сена 20 копен, поселится
в ней 6 дворов».1 Так признавались непригодными для посе¬
ления карел некоторые пустоши, в которых была «пашня
паханая», что показывает, что они были прежде населены.
Но и после этого тщательного отбора карелам предоставляли
право выбора места поселения.
Причина этой необычайной заботливости о поселенных ка¬
релах становится ясной из отписки архимандрита Иверского
монастыря, на землях которого были поселены некоторые
карелы. В 1662 г. архимандрит пытался использовать карел
для работы по выделке кирпича. Карелы от этой работы отка¬
зались, и архимандрит не настаивал, так как «заслыша с нем¬
цами мирное постановление, они, государь, люди усердие,
слух носится — хотят бежать на старину».* *
1 Ю. В. Готье.Замосковаый край в XVII в. Иэд. 2-е, М., 1937, стр. 190.
*	ЦГАДА, АМДв, оп. Ы* (648), лл. 342—352. Цит.' по Ю. Готье,
наев. соч. стр- 191.
•	РИБ, т. V, Jft 152.
142

Постоянным опасением, что поселенные карелы уйдут
«на старину», т. е. вернутся на прежние места за рубежом,
и объясняется особое внимание, которое проявляло в отно¬
шении их правительство.
Большинство карел было поселено на дворцовых землях,
где они были приравнены к крестьянам* 1 других дворцовых
волостей: несли такие же повинности и так же были организо¬
ваны в административном отношении, за исключением, впро¬
чем, Чамеровской карельской дворцовой волости на границе
Ярославского, Бежецкого и Углицкого уездов. Она была выде¬
лена в отдельную административную единицу сначала с вое¬
водским, а с 1699 г. — бурмистереким управлением.1
С течением времени многие карелы, поселенные на двор¬
цовых землях, перешли на земли частновладельческие, так что
в конце века было обнаружено 680 семейств беглых карел,
живших за помещиками и вотчинниками. Все они были вновь
отписаны на государя.
Некоторые карельские выходцы, вопреки указам, селились
на землях духовных и светских феодалов. Так, в 1680 г. выяс¬
нилось, что на землях Юрьева монастыря живут кореляне.
О них было указано: тем, «которые, выше'д из-за Свейского
рубежа, поселились в вотчинах Юрьева монастыря и в пере¬
писных книгах 154 и 155 и иных годов за тем монастырем
написаны, а в наших дворцовых селах и на пустошах не
живали, и нашего жалованья денег и хлеба не имали, и в сет-
дебных и в переписных ни в которых крепостях за нами
великим государем не объявились, велели жить за Юрьевым
монастырем». Всех остальных велено было выводить в двор¬
цовые волости.*
Но все же и после этого немало карел оставалось за част¬
ными владельцами, которые иногда переводили их в свои
отдаленные вотчины. Так были созданы карельские поселения
в районах Тамбова и Калуги.
Всего, как полагает Готье, в Замосковном крае было посе¬
лено до 16.000 карел на дворцовых землях и между 25.000
и 30.000 — на землях частных лиц.*
По данным В. П. Крохина* всего в продолжении XVII в.
перешло границу не менее 10.000 семейств. В одну лишь
г ЦГАДА, АМДв, д. 408, лл. 408, 412, 413. Цит. по Ю. Готье.
1 ЛОИИ, Арх. Новгор. каэ. палаты, М 383.
9 Ю. В. Готье. Замосков. край в XVII в. Ивд. 2-е, М. 1937, стр. 194,195.
* В. П. Крохин. История карел, отр. 53.
143

Новгородскую область до 1663 г., по официальным правитель¬
ственным данным, переселилось 3.228 семей.1 *В конце XVIII в. большая часть карел перешла из дворцо¬
вых крестьян в удельные, т. е. находившиеся в XIX—XX вв.
в ведении Министерства двора и уделов, доходы с которых
шли на содержание царской семьи. Таким образом, они не
были закрепощены за помещиками; средние земельные наделы
их были несколько выше, нежели у поместных крестьян: по¬
следние при реформе получили, например, в Тверской губернии
по 4,5 десятины на душу мужского пола, а крестьяне удельные
по 5,5 десятин.
Поселения карел в центральных районах существуют и до
наших дней. По переписи населения, произведенной в 1926 г.,
в б. Тверской губернии числилось 140.567 карел. В некото¬
рых районах той же области карелы составляют до 95% насе¬
ления.*
IV.	Рудные месторождения в Карелии. Добыча и обработка
руды крестьянами. Возникновение железных заводов. Их
история. Проблема рабочей силы.
Среди природных богатств Карелии, эксплоатируемых мест¬
ным населением, на одном из первых мест издавна стояла
добыча, выплавка и обработка металлов, главным образом
железа. Очень богаты железом были погосты Кижский, Шунг-
ский и Лопские погосты. Руды болотной и ископаемой было
так много, что в некоторых волостях копание руды произво¬
дилось почти в каждом крестьянском хозяйстве. Об этом
имеется множество указаний в актах. Крестьянин Обжанской
волости Трофим Еремеев, арестованный на Олонце в 1683 г.
за мирской долг, просил отпустить его и указывал, что хозяй¬
ство его придет без него в запустение, потому что «на деревен¬
ском участке хлеб и сено осталось не обряжено, и уголние за¬
воды не зжены, и железная руда не копана, потому что в нашей
волости тем промышляют, всякие денежные доходы тем опла¬
чивают».3 4 К середине XVII в. железодобывающая промышлен¬
ность достигла таких размеров, что правительство сочло нуж¬
ным обложить производство оброком: в 1647 г. в Мегорском
погосте взимался оброк с кузниц, в Шунгском, Вытегорском
и Остречинском погостах — с кузниц и с домниц.*
1 ЦГАДА, АМИД, по Новгороду № 73а.
1 А. Вершинский и Д. Золотарев. Население Тверского края.
Тверь, 1929, стр. 19.
3	ЛОИИ, Арх. Олон. прик. иабы. Челоб. 1683.
4	Прик. дела ст. лет,. 1647, М 41.
144

Наряду с добычей руды развивалось и производство желез¬
ных изделий в Карелии. Уже в XVI в., судя по писцовым кни¬
гам, в Карелии было большое количество кузнецов. В кузни¬
цах—небольших заводах — производилась и выплавка железа
и выделка изделий. К середине XVII в. производство достигло
довольно высокого уровня. В крестьянских кузницах произво¬
дились пищали, топоры, 1ножи, замки и другие изделия, нахо¬
дившие сбыт не только на месте, но и по всему Северу.
Как добыча железа, так и выделка железных изделий
носила в это время характер мелкого ремесленного производ¬
ства. На основе его с середины XVII в. возникает крупная
мануфактура, олонецкие, сначала медные, а несколько позд¬
нее— железные заводы.
Краткая история их такова.
В 1666 г. новгородский гость Семен Гаврилов по заданию
правительства, предпринимавшего в те годы множество попы¬
ток к выявлению и использованию природных богатств страны,
взялся с помощью иноземцев «доктора» Андерсона и бергмей-
стера Дениса Иориса разыскать в Заонежье медную руду
и построить завод для выплавки ее.1 2 Завод был построен
в Фоймогубской волости, с использованием водяной силы Спи-
ровского ручья, текущего из Ковшозера в Путкозеро.* Все
предприятие велось за счет казны и имело характер монополии.
Однако оно шло очень неуспешно и спустя несколько лет бы¬
ло передано иноземцам Марселису и Бутенанту, имевшим уже
значительный заводской опыт. Марселис и Бутенант получили
заводы на совершенно иных началах: они должны были вло¬
жить в дело свой капитал и вести его без правительственных
субсидий. Правительство лишь освободило их на несколько лет
от уплаты пошлин. Для заводов были выписаны иноземные
мастера. Вначале завод давал значительные убытки. Но затем
выплавка меди была оставлена, и заводчики перешли на вы¬
плавку железа; они должны были «железо делать связное
и прутовое и уклады». Дело пошло значительно успешнее, так
что вскоре было выстроено еще два завода: один на том же
Спировском ручье, второй в Лйжемской волости Кижского
погоста. В 1686 г. заводы описаны следующим образом:
«3 завода молотовых, 2 печи плавильные, 3 сарая уголь¬
ных, 2 кузницы, 6 анбаров, 2 двора приказных людей, двор,
где живут мастеры, 23 избы, где живут мастеры ж и под-
1	Крепостная мануфактура в России,' т. II. Олонецкие медные и
железные заводы, стр. 141.
2	Там же, № 7, стр. 140.
10 р. Б. Мюллер.	145

мастерья и всякие приказные люди, 2 сарая кирпичных, сарай,
где сыплют железную руду, 2 избы, где делают к железным
заводам мехи».1 Через несколько лет выстроено было еще два
завода в Кижском погосте: Лижемский, выстроенный в 1689 г.,
и Кедрозерский, построенный несколько позже.* * Продукция
заводов, за исключением десятой части, сдававшейся в казну,
шла на продажу; повидимому, железо сбывалось преимуще¬
ственно в Архангельск, откуда оно шло за границу. Дело, каза¬
лось, развивалось успешно. Тем не менее, в 1703 г. владе¬
лец заводов Бутенант отказался от своего предприятия. Оно
перешло в казну.*
Основная трудность, с которой столкнулись заводчики при
организации своего предприятия, это вопрос о рабочей силе.
Для заводов нужно было большое количество рабочих: уже
при Семене Гаврилове в иные годы требовалось свыше 700
человек, в большинстве своем неквалифицированных чернора¬
бочих.4 Они выполняли такие работы, как жжение угля,
копанье руды, подвоз сырья к заводам и т. п. Были и более
квалифицированные рабочие — молотники и молотобойцы
в кузнице, угольные мастера и др.
Семен Гаврилов пользовался для заводских работ исклю¬
чительно наемными «охочими» людьми. Рабочие получали
от 6 до 8 денег за рабочий день, нанимавшиеся на работы'
со своей лошадью — 10 денег. * В сохранившихся источниках
нет никаких жалоб на недостаток рабочих рук в это время.
Быть может, это объясняется тем, что завод Семена Гаври¬
лова' был основан в то время, когда карельские крестьяне
сильно нуждались: они не оправились еще от солдатчины,
и им нужно было платить тройное тягло. Кроме того, для
единственного завода Семена Гаврилова требовалось, конечно,
гораздо меньше рабочих, нежели для 5 заводов Марселиса
и Бутенанта.
Не было, повидимому, и столкновений между крестьянами
и зародской администрацией: крестьяне «угодий не отнимали
и пашни не пахали и сенных покосов, кои для работных
лошадей у тех заводов были, не косили, и лесов не секли,
и речек не запирали, и мельниц не строили, и никаких заводов,
не заводили, и насильства никакова и обид не чинили, во всем
1	Крепостная мануфактура в России, т. II. Олонецкие медные и же¬
лезные заводы, № 8, стр. 147—148.
а Там же, стр. XXI.
*	Там же, стр. XIX.
*	Там же, прилож., стр. 239.
*	Там же, стр. 2 и след.-
146

ему гостю Семену были послушны и спомогательство чинили».1 2 * 4
Так впоследствии изображали это время Марселис и Бутенант.
Согласно договору, заключенному последними с правитель¬
ством, они также должны были вести заводское дело «наем¬
ными людьми».
Вопрос о рабочей силе встал очень остро начиная с 80-х
годов. В квалифицированных рабочих заводы в это время едва
ли нуждались. На место трех иноземцев, привлеченных к делу
Семеном Гавриловым, Марселис и Бутенант «из розных госу¬
дарств мастеровых всяких чинов людей вывозили». Но для
обслуживания пяти заводов нужно было очень большое коли¬
чество чернорабочих и подсобной рабочей силы, которой, оче¬
видно, недоставало. Частично заводчики восполняли недоста¬
ток рабочих рук тем, что сдавали крестьянам на подряд неко¬
торые вспомогательные работы и поставку материалов. Так,
по подрядным записям на заводы производилась поставка
дров, угля, железных криц и руды. Договоры на отдельные
поставки были довольно крупными, на значительные по тому
времени суммы в 50—60 рублей.* Можно полагать, что подряд,
чики, бравшиеся за эти поставки, для выполнения их прибе¬
гали, в свою очередь, к найму рабочих из числа беднейших
крестьян. И все же заводам требовалось еще большое количе¬
ство рабочих рук. «Вольных гулящих людей» было немного.
Основной расчет был на местных крестьян.
Между тем, с самого начала своей деятельности иноземцы
столкнулись с недоброжелательством и даже враждой
со стороны крестьян.
Вражда вызывалась понятными причинами. Право завод¬
чиков на разработку железных руд было правом монопольным:
«И в тех местах, — сказано было в государственной грамоте
1685 г., — русским людям и иноземцем заводов никому не
заводить», кроме Марселиса и Бутенанта.*
Эта монополия и опасение подрыва местной железодела¬
тельной промышленности могли играть некоторую роль в том
враждебном отношении, с каким местные крестьяне относи¬
лись к заводам. Но главной причиной было данное заводчи¬
кам право эксплоатации руды в любом месте, «где обьпцут»
на государевых землях, «а те земли наймывать или на оброк
нмать».* Это право иноземцев на недра земли в любом месте!,
1	Крепостная мануфактура* в России, т. II. Олонецкие медные и же¬
лезные заводы, № 1б, стр. 157.
2	Там же, № 15.
* Там же, №, 7, стр. 141—142.
4 Там же, № 4, cYp. 132.
10*
147

где будет обнаружена руда, не могло не беспокоить крестьян,
для которых эксплоатация руды издавна была существенной
частью хозяйства.
Кроме того, сыск руды и постройка заводов были связаны
с освоением земель и угодий; особенно нужны были заводам
леса. Вместе с тем, заводчики закабаляли крестьян займами,
давая им «многой хлеб и многие деньги» под проценты, под
разного рода поставки, а также под работу.
Все эти причины и вызывали враждебное отношение кре¬
стьян к заводам. Временами оно проявлялось в очень острой
форме. Так, в 1683 г. крестьяне Кижского погоста со старос¬
той во главе приходили к заводам «многолюдством с пищал-
ми и з бердыши и с рогатинами и с кистенями» и срывали
работу, нападая на наемных заводских рабочих, угрожая им
«смертным убивством». После этого нападения, как жалова¬
лись заводчики, «немногие наемные работные люди... с тех
наших заводишек бредут врознь и из найма на работу и руды
и уголья возить и дров сечь нихто не идет».1
Зачинщик выступления кижских крестьян — кижский ста¬
роста — был выслан в Москву и там, по всей вероятности,
наказан. * * Но цели своей он достиг, создав для завода значи¬
тельные затруднения по приисканию рабочих.
При этом выступлении крестьяне едва не до смерти избили
одного из заводских рабочих, угольного извозчика Ивана
Веденеева. Быть может, Веденеев, взявшись за работу, нару¬
шил договор — не работать на заводах.
На возможность существования подобного договора, для
которого требовалась бы организованность крестьян, указы¬
вает следующий случай. В 1685 г. крестьяне Хутынского мо¬
настыря нанялись на заводы «копать известной камень»; за
провоз его к заводам хутынские крестьяне должны были
получать от 20 алтын до 23 алтын 2 денег. Заводской адми¬
нистрации удалось нанять «сторонних людей» за значительно
более низкую плату в 13 алтын 2 деньги. Но хутынские кре¬
стьяне не дали сбить цену: они прогнали извозчиков, «возить
им не дали», принудив заводчиков платить им «дорогой наем».
Потребовалось правительственное вмешательство, чтобы вос¬
становить нарушенные хутынскими крестьянами «права» за¬
водчиков.* Но самая попытка их организованно отстоять
высокую плату за работу очень интересна.
1	Крепостная мануфактура в России, т. II. Олонецкие медные и же¬
лезные заводы, № 1:1.
*	Там же, № 14.*
*	Там же, №№ 17 и 18.
148

Не менее интересна попытка организованной борьбы
с заводчиками, возникшая на почве стремления крестьян от¬
стоять угодья, которыми они пользовались, от освоения их
заводчиками. Этот эпизод настолько характерен, что заслу¬
живает подробного изложения.
Дело началось в 1683 г., когда фоймогубский крестьянин
Дорофей Тимофеев получил во владение пустошь Шильту и сен¬
ные покосы на «самородном», т. е. богатом рудой, Римбозер-
ском мху и поселился там с 12 другими крестьянами.1 За¬
водчики считали, что эти земли и угодья принадлежат заво¬
дам еще со времен Семена Гаврилова. По жалобе заводчиков
возникло дело, тянувшееся несколько лет.
В 1686 г. заводчики получили от правительства просимое
ими подтверждение своих прав на пустошь Шильту и Римбозер-
ский мох. Но и крестьяне, теперь уже в большем коли¬
честве, продолжали отстаивать эти угодья. В 1687 г. они до¬
говорились между собою не допускать заводских приказчи¬
ков пахать пустошь Шильту и при этом написали условие,
«чтоб им друг друга не подавать и стоять друг за друга
накрепко, буде что и дурйо учинитца, голова в голову; а ко¬
торой из них за одно стоять не учнет, и на том у них в тое запи¬
си написано было взять заряд 30 рублев и сверх того убытки».
Действительно, посланных приказчиков «отбили». Начался
розыск. Крестьяне отказывались давать сведения посланным
для сыска подьячим, встретили их с ружьями, топорами,
кольям, а одному из них кричали: «Вы к нам не ходите,
будет дурно, и живы не дадимся».
Одновременно на Олонец был послан мирской посылыцик
Евстигней Афанасьев, вероятно, с мирской челобитной. На
Олонце он был посажен в тюрьму, откуда ему удалось бежать.
Была сделана попытка арестовать его брата Венедикта, но он
с товарищами, как сообщает посланный для задержания их
подьячий, «меж своими деревнями Митиной и Харловой, со-
брався многими людми с кольем и с каменьем от меня отби¬
лись и каменьем нас метали, и за мною и за стрелцами и за
понятыми с кольем и с каменьем гнались болши версты».
В этом «отбое», что особенно характерно, приняли участие
не одни заинтересованные лица, но и крестьяне смежных
деревень. По новой жалобе владельцев велено было двоих
зачинщиков «бить кнутом на козле нещадно», а восемь чело¬
век «бить вместо кнута батоги, сняв рубахи, нещадно и дать
их на поруки з записью, что им крестьяном впредь не воро¬
1 Крепостная мануфактура в России, т. II. Олонецкие медные и же¬
лезные ваводы, ЗУ» 16.
149

вать». Наказаны были четыре человека, остальные скрылись.1 2
Как совершенно правильно отмечено в предисловии к сбор¬
нику материалов об Олонецких заводах, «ясно, что столь
упорное сопротивление горсти крестьян могло так долго
длиться не только при сочувствии населения, но и при его
активной поддержке».
Но самые значительные крестьянские волнения вызваны
были припиской к заводам Кижского погоста. Проблема рабо¬
чих рук с самого начала стояла для заводов достаточно)
остро. Враждебное отношение окрестных крестьян еще уси¬
лило недостаток в рабочих: озлобленные против заводчиков
крестьяне не только сами не шли работать на заводы, но и
срывали работу других.
Правительство, заинтересованное в нормальной работе заво¬
дов, попыталось помочь делу, приписав в 1695 г. к заводам
Кижский погост «со крестьяны и с бобыли» в количестве 1.197
дворов. Крестьянам было предписано «работу всякую на желез¬
ных заводах работать, верстаясь меж себя по землям и по
угодьям и по прежнему тяглу». Иначе говоря, работа на заво¬
дах должна была заменить тягло, а количество выполняемой
работы должно было соответствовать имущественному поло¬
жению приписанных крестьян.*
Приписка крестьян к заводам имела принципиальное зна¬
чение. Этой припиской подчеркивался тот факт, что попытка
создать заводы на основе вольнонаемного труда в условиях
феодального общества потерпела неудачу.
Но и приписка крестьян к заводам не дала ожидаемых
результатов, так как была встречена открыто враждебным
отношением кижских крестьян. Они не только сами «учини¬
лись ослушны, отказаться к заводам не дались», «и учинили
многую противность и бунтовство», но также срывали работу
мастеровых, которые от их угроз разошлись с заводов. Для
приведения к покорности кижских крестьян посланы были
стольник Афанасий Брянчанинов и подьячий Петр Курбатов.
С ними было послано 300 человек стрельцов, 3 пушки, порох
и свинец из Новгорода. «Да наперед того прислано было
з Двины 300 ж человек стрельцов с ружьем же».* Им уда¬
лось переписать крестьян Кижского погоста, но до закрепле¬
ния их за заводами дело довести не удалось. Крестьяне снова
«учинили бунт»: по призыву сполошного колокола собрались
1	Крепостная мануфактура в России, т. II. Олонецкие медные и же¬
лезные заводы, № 19—35.
2	Там же, № 8, стр. 143—144.
8 ЦГАДА, АМИД, по Олонцу № 16.
150

из многих деревень с дубьем и кольем. Конец дела, к сожа¬
лению, неизвестен ввиду дефектности документа.1 Можно
лишь догадываться, что кижские крестьяне не были приве¬
дены к покорности, так как за этим последовала полная
остановка заводов, которые два года бездействовали.
После 1696 г. заводчик пытался восстановить работу на
заводах, но едва ли успешно, поскольку он в 1703 г. отка¬
зался от дальнейшего ведения дела.
Основная причина неудачи заводчиков — невозможность
разрешить проблему обеспечения завода рабочей силой.
В Карелии, как мы знаем, было в то время некоторое коли¬
чество обезземеленных крестьян, живших наемным трудом.
Были и пришлые люди — казаки. Но тех и других было еще
далеко не достаточно для обеспечения потребностей развивав¬
шегося производства.
В 60-х годах, когда заводы только возникали, вопрос этот,
повидимому, решался легче,- многие крестьяне, разоренные
солдатчиной, охотно брались за работу, дававшую им прирабо¬
ток для восстановления своего крестьянского хозяйства. Но
к 80-м годам хозяйственная жизнь в Карелии восстановилась
настолько, что большинство крестьян не стремилось к дополни¬
тельным заработкам. Кроме того, к этому времени крестьяне
имели полную возможность понять, что завод не только кор¬
мит, но также постепенно закабаляет и отбивает от крестьян¬
ского хозяйства. Вместе с тем, крестьяне с тревогой должны
были наблюдать, как с ростом производства, с постройкой но¬
вых заводов возрастает потребность заводов в железной руде.
Поэтому заводчики не только не могли обеспечить заводы
достаточным количеством рабочих рук, но им приходилось
испытывать активно-враждебное отношение окрестных кре¬
стьян.
Борьба шунгских и кижских крестьян с заводчиками и
заводской администрацией не была, в сущности, борьбой
рабочих с предпринимателями за улучшение условий труда.
Это была, в основном, борьба крестьян против самого сущест¬
вования предприятия, грозившего им эксплоатацией в неведо¬
мых еще формах.
И только один случай из всех нам известных — случай,
когда крестьяне Хутынского монастыря отстаивали повышен¬
ную плату за доставку известкового камня к заводам, —
1 Крепостная мануфактура в России, т. II. Олонецкие медные н же-
левиые взводы, № 8.
151

можно расценивать, как проявление организованной борьбы
за лучшие условия работы.
Этот, по виду незначительный, эпизод можно считать на¬
чалом той длительной активной борьбы, которую вели завод¬
ские рабочие после того, как заводы перешли в казну; борьба
эта положила начало рабочему движению в Карелии.
V.	Возникновение города Олонца. Постройка. Военно-админи¬
стративное значение. Приказная администрация.
В 1649 г. Заонежские и Лопские погосты были объединены
и получили самостоятельное воеводское управление. Первым
воеводой 11 января 1649 г. был назначен Дорофей Карпович
Ельчанинов, а затем очень скоро князь Федор Федорович
Волконский и Степан Парфеньевич Елагин.
В полученном ими наказе от 1 марта 1649 г. предписы¬
вается принимать соответствующие меры к устройству па¬
шенных солдат.
В это же время в погосты были посланы люди со специ¬
альным заданием—подыскать наиболее подходящее место для
постройки города-крепости.1 2 3 Такое место было избрано в Оло¬
нецком погосте на Олонце, у устья речки Мегреги на террито¬
рии, принадлежавшей Новгородскому Софийскому Дому.
Московское правительство, повидимому, издавна стреми¬
лось укрепиться в этой части Карелии. В 1551—1552 г. «по
великого князя грамоте Иван Ильич Кренев да Степан Мики-
форов отписали на царя государя великого князя» 100 обеж
земли в Олонецком погосте, «а в тех место деревень царь и
великий князь пожаловал дал архиепископу Пимину в Вотц-
кой пятине в Тесове 100 обеж». Одновременно такой же не
совсем добровольный обмен произведен был в том же погосте
еще на I1/* обжи земли.*
При введении солдатской службы у новгородского мит¬
рополита в 1648 г. были отобраны и остальные владения его
в Олонецком погосте «со крестьяны и с бобылями, с селы и с
деревни и с пустоши и со всеми угодьи».*
Здесь при слиянии рек Олонки и Мегреги был поставлен
новый город с крепкими деревянными стенами, большим коли¬
чеством укрепленных башен и «пушечным и пищальным боем».
В городе был поставлен воеводский двор и съезжая изба.
1	Прик. дела ст. лет, 1649, № 29.
2	Писц. кн. Обон. пят., стр. 60 и 62.
3	ААЭ, т. IV, № 26.
152

К постройке города приступили немедленно. Для этого
крестьяне Заонежских погостов были обложены дополнитель¬
ной повинностью: с каждой выти они должны были доставить
к месту, намеченному для постройки города, по 55 тесниц и
досок и по 1 суковатому дереву, сверх того внести по 100 руб¬
лей и дать одного плотника. На деле лес доставляли только
крестьяне ближних погостов, остальным сдача материала была
заменена денежными взносами—по 3 рубля за 100 бревен и по
8 алтын 2 деньги за вытаскивание их из воды.1
Город был выстроен в том же году. Он был окружен дере¬
вянной стеной в 713 сажен в окружности. В стене были воз¬
ведены башни. Всех башен было 19. Вот описание самой боль¬
шой из них: «Башня на воротех, рублена в б стен в трехсажен¬
ном сосновом лесу, лес в отрубе шти и семи вершков; вышина
башни б сажен с полусаженью, на ней кровля шатровая да
караулня; а по мере башня с кровлею и с короулнею вверх
14 сажен, а в ней 3 моста, бои пушечные и пищалные трои;
а по мере башня по воротам 5 сажен, а в той башни ворота
из меншего города в болшой город».1
Построено было, действительно, два города, разделенных
стеною. В меньшем городе поставлена была церковь, а также
съезжая изба, казенный погреб, воеводский двор, караульня.
Здесь, таким образом, были сосредоточены административные
учреждения города.
В большом городе были устроены лавки и торги.* * Самый
«город» или стена городская был очень массивен и так же,
как и башни, приспособлен для обороны. «Рублен город в та-
расы в четвероуголные, до нижних боев рублен в 2 стены,
а между стен пущено 3 чети аршина, насыпан землею для
защиты пушечной и пищалной стрелбы; а тарасы рублены
по городу в сажень, а в город в 2 сажени без четверти; а в та-
расех просечены бои пищалные. А в тарасы из города двери
просечены для вместки осадных людей. А к тарасам из города
ставлены столбы для связи и кровли городовой, на тех столбах
кровля укреплена; а между тарасы по 2 бои нижних. А по го¬
роду намощен мост, а с мосту рублена городовая стена по
верхние пищалные бон, с обломы, в 2 стены, для крепости
и защиты пищалные стрелбы; а в обломах бои пищалные;
а на обломах под кровлею катки положены, по пяти катков.
А из городу по мосту сделаны перилы и лестницы на город».*
1	Прик. дела ст. лет, 1649, № 75, л. 8.
*	ДАИ, т. III, № 64, II.
8 Прик. дела ст. лет, 1649, № 75.
*	ДАИ, т. III, № 64, И.
153

В большом городе предполагалось давать приют всему насе¬
лению Олонецкого погоста в случае нападения врагов.
Новый город, созданный для военных потребностей, имел,
прежде всего, значение крепости. Тем не менее, самое его рас¬
положение недалеко от свейского рубежа способствовало за¬
вязыванию торговых отношений со Швецией. Не успели еще до¬
строить город, как воеводы его запрашивали: где установить
торг с приезжающими «из-за рубежа и с Корелы и с Корелско-
ва уезда и из ынных мест» корелянами и «немцами». В ответ
на этот запрос велено было «для приезду корелян и немец
устроить гостии двор на Олонце за городом, меж реке Олонца
и Мегриги на острову на Стрелице».1 * 3Учреждение пашенных солдат было поручено воеводе
Волконскому. 24 декабря .1649 г. состоялся указ о вызове его
в Москву и назначении первым олонецким воеводой (вторым
оставался Елагин) Василия Александровича Чоглокова.*
Следует отметить, что за все те годы, пока в Заонежских
и Лопских погостах существовали пашенные солдаты, на
Олонце сменилось лишь несколько воевод: за первые годы до
1659 г. неизменно вторым воеводой оставался Елагин. Чогло¬
ков пробыл первым воеводой до 7 марта 1656 г., когда вместо
него был назначен Петр Михайлович Пушкин.* Последний
оставался воеводой ровно год. На смену ему вновь назначен
был Чоглоков. В апреле 1659 г. он был заменен Терентием
Васильевичем Мышецким. С этого же 1659 г. на Олонец, кроме
воеводы, стали посылать и дьяка. Наконец, в 1663 г. Чоглоков
был в третий раз назначен воеводой на Олонец; на этом посту
он и оставался до отмены пашенных солдат и был отозван
лишь в феврале 1667 г. Таким образом, за это время 3 лица,
почти без смены, были воеводами на Олонце: 10 лет вторым
воеводой был Елагин; приобретенный им опыт был использован
и в его дальнейшей деятельности: он был назначен воеводой
Гдова и Сумерской волости,4 где крестьяне также были
обращены в пашенных солдат. После Елагина на Олонец на¬
значили только одного воеводу. С 1659 по 1663 г. воеводой
был Т. В. Мышецкий. Но особенное значение и опыт приоб¬
рел, повидимому, Чоглоков, который три раза за время сол¬
датчины, в обшей сложности около 11 лет, был олонецким
воеводой. То, что после перерывов его снова назначали на
тот же пост, на котором он оставался ряд лет, показывает,
1	Прик. дела ст. лет, 1649, № 75.
*	Там же.
3	Там же, 1654—1657, № 100.
*	Там же.
354

что его опыту организации в трудной обстановке военизиро¬
ванных погостов придавали большое значение.
А .обстановка, действительно, была трудная. Олонец¬
ким воеводам, наряду с обычными воеводскими обязан¬
ностями — фискальными, судебными и административ¬
ными — приходилось также вести организационные ме¬
роприятия, связанные с обороной и военизацией области:
им надлежало вести списки иноземных офицеров, кото¬
рых посылали для обучения солдат, следить за выпол¬
нением этими офицерами своих обязанностей, наблюдать
за набором новых солдат, за тем, чтобы солдаты подчинялись
начальникам, а последние не злоупотребляли своею властью:
«а полковником приказати надо всеми началными людми
смотрить и беречь, чтоб они салдатом никакого насилства
не чинили и салдатов берегли и учили бы их несплошно,
а налоги бы им никакой не делали и ничего б с них не имели
и убытков никаких не чинили».1 Этим правом воевод «полков¬
ником приказывати» последние были подчинены воеводской
власти. Если к этому прибавить, Что за все время существо¬
вания пашенных солдат в Карелии посылались непосред¬
ственно из Москвы приказные со специальными поручениями
по организации солдатчины, сыску беглых и проч. и что от¬
ношения этих лиц к воеводам официально не были опреде¬
лены сколько-нибудь четко, станет ясно, насколько трудным
было положение олонецких воевод, имевших дело с приказ¬
ными, снабженными особыми полномочиями; с иноземными
офшорами, не склонными допускать кого-либо вмешиваться
в свои распоряжения; с правительством, требовавшим испол¬
нения своих предписаний; и с солдатами и крестьянами, ко¬
торые всеми способами старались уклониться от исполнения
этих предписаний. Тут требовалась, конечно, большая сно¬
ровка. И этой сноровкой, вероятно, обладал в значительной
мере В. А. Чоглоков, трижды бывший воеводой на Олонце в
годы солдатчины.
Сохранился отрывок (к сожалению, недатированный)
письма, посланного одним из иноземных полковников, Марты¬
ном Кармихелем, Чоглокову. Он писал: «Диво мне, государь
Василий Александровичь, что ты пишешь памети мимо меня
к началным людем, а мне о том досада, потому что мне по
государеву указу велено над началными людми и над сал-
даты быть и над ними дозирать, а ты, государь, пишешь им
мимо меня. А салдаты, видя то, что ты, государь, о всяких
1 ДАИ, т. Ill, № $7. Наказ воеводе Чоглокову, 1649 г.
155

делех пишешь к старостам опричь меня, и меня и началных
людей салдаты мало слушают. А я, государь Василей Алек-
сандровичь, перед тобою неистовства никакова не ведаю, что
ты у меня чин отъемлешь над началными людми и над
салдаты...»1 * 3 4Полковник Кармихель правильно замечал, что ему по
государеву указу велено |над начальными людьми и солдатами
быть и дозирать. Но то же самое сказано было и в наказе,
данном Чоглокову и Елагину: «над полковники и над маеоры
и над капитаны и над всеми началными людми смотрити». *
Поэтому, отдавая какое-либо распоряжение, относящееся
к солдатским делам, воеводы посылали «памяти» одинако¬
вого содержания «начальным людям», нередко, действительно,
минуя их прямое военное начальство, и, кроме того, старос¬
там всех погостов. Так, в марте 1651 г. воеводой Чоглоковым
были посланы памяти совершенно одинакового содержания —
о приготовлении солдатами фитилей «из своих лнов» — ста¬
ростам Шунгского и Кижского погостов и полуполковнику
Эрику Андерсону.	,
Так же нечетко были разграничены функции вое¬
вод и вышеупомянутых приказных, снабженных осо¬
быми полномочиями. Первым из них был Золотарев.
Он послан был в Заонежские погосты в 1647 г., еще
до назначения туда воевод. Золотареву поручена была
не только организация пашенных солдат: он собирал с
крестьян недоимки, разбирал их спорные дела, в серьезных
случаях препровождал крестьян в Москву и вел борьбу
с корчемством. С назначением в Заонежские и Лопские по¬
госты воевод должно было произойти какое-то разделение
обязанностей. На деле было иное. В воеводском наказе, дан¬
ном Чоглокову 24 декабря 1651 г., ему предписывалось при¬
нимать меры к сыску беглых крестьян и бобылей и возвраще¬
нию их «на прежние их участки».* Но в это же время (15 сен¬
тября 1651 г.) был дан наказ «сыщику» Ивану Кобыльскому
о сыске и вывозе беглых крестьян.* Больше того: Ивану
Дивову, посланному в Карелию в 1657 г., было разрешено
принимать от крестьян челобитные с жалобами на представи¬
телей администрации.* Все это создавало сложную и ответ¬
ственную обстановку.
1	ЛОИИ, Арх. Олон. прик. избы.
*	ДАИ, т. Ill, № 67.
3	Там же.
4	Прик. дела ст. лет, 1652, Л» 87.
*	Там же, 1657, № 1.
156

Нельзя не учитывать военной опасности, которой подвер¬
гался Олонец, особенно в годы войны со Швецией. В число
обязанностей олонецких воевод входила также военная обо¬
рона города, и Чоглокову, например, в начале 1657 г. при¬
шлось отразить набег «немецких воинских людей» на Олонец.1 2 3 4 * *
Кроме того, олонецким воеводам поручалась и организация
шпионажа в порубежных шведских областях и среди приез¬
жих из-за рубежа шведских и карельских торговцев: «прика¬
зывать тайно, чтоб у иноземцев проведывали про всякие
вести, которые Московскому государству годны».’
После отмены пашенных солдат воеводы на Олонце стали
сменяться гораздо чаще, ни один из последующих воевод не
оставался на Олонце больше трех лет.*
Большой пожар 1668 г. совершенно уничтожил город Оло¬
нец.* Сгорели при этом городские стены «и две церкви, и при¬
казная изба, и житницы, и дворы, и лавки».* К постройке но¬
вого города на прежнем месте приступили в том же году. Для
строения города население Заонежских и Лопских погостов
было обложено специальным сбором1 по 15 руб. с выти.
В дальнейшем им пришлось также давать плотников — с выти
по человеку — и участвовать в дополнительных поставках
строевого материала.*
Новый город, оконченный к 1672 г., очень напоминал ста¬
рый: он также делился на большой город, где находились
жилые дворы и торговые помещения, и малый, в котором
были вновь отстроены' приказная изба, воеводский двор, зем¬
ляной погреб, тюрьма, караульни для стрельцов.
Когда составляли чертеж нового города, предполагали
сделать его больше старого. Но выяснили, что «прибавить
города перед прежним никоторыми делы нелзя: с трех сто¬
рон город обошли реки, а с четвертой стороны копан ров от
реки Мегреги к реки Олонцы».7 8 В новом городе было 13 ба¬
шен вместо прежних 19: «а те башни ныне против прежнего
не построены, для того чтоб башня от башни были не близко,
и башня башню боем оберегали».* В городовой стене было
без малого 701 сажень. Она была почти вдвое шире старой
и прочнее и основательнее построена. Изменена была также
1	Прик. дела ст. лет, 1657, № 1.
2	ДЛИ, т. III, № 67.
3	А. Барсуков. Списки городовых воевод. СПб, 1902, стр. 77—78.
4	Ирин, дела ст. лет, 1672, № 1.
*	РИБ. т. VIII, № 14, 1.
*	Там же.
7	Там же.
8	Там же, т. VIII, Л- 14, II.
157

ширина городских улиц, так как считали, что пожар 1668 г.
легко уничтожил весь город, благодаря тесноте и скучен¬
ности построек: «город был не пространной, улицы и дворы
тесные».1 В новом городе было проведено 8 улиц: одна, но¬
сившая название Московской Пробойной улицы, в 6 саж.
шириной, 5 улиц по 5 саж. и 2 улицы по 4 саж. в ширину.
Около этого же времени начинают появляться на Олонце
каменные постройки. В 1677 г. для «палатного строения» был
устроен кирпичный завод и закупался дикий камень.5 В смет¬
ной росписи расходов, издержанных «на палатное строение»,
не указано, какого рода постройки были возведены из этих
материалов. Можно полагать, что это был каменный порохо¬
вой погреб, для постройки которого в том же 1677 г. произво¬
дились экстренные сборы с крестьян Заонежских погостов.3
В 1684 г. вновь велись, повидимому, большие работы по
ремонту либо постройке города. Сохранилась относящаяся
к этому году ценовная опись на бревна, доставленные на
Олонец посадскими людьми «к городовому обрубному строе¬
нию».*
Административное управление концентрировалось в малом
городе. В приказной избе ежедневно решались дела, о харак¬
тере которых дает представление сохранившийся архив.
Огромное большинство дел, которые доходили до разбора оло¬
нецких приказных, так нли иначе связаны с земельными спо¬
рами, возникавшими между карельскими крестьянами. Для
суждения о внутренних отношениях, складывавшихся в при¬
казной избе, почти нет никаких данных. Сохранилась только
одна очень интересная челобитная, поданная в 1688 г. в нов¬
городский приказ олонецким дьяком Иваном Улановым с жа¬
лобами на воеводу князя Василия Федоровича Долгорукова.5
Жалуясь на нарушение воеводой установленных порядков
и оправдываясь в тех обвинениях, которые могут быть выдви¬
нуты против него самого, Иван Уланов дает в своей челобит¬
ной много ценных сведений о работе приказной избы и взаи¬
моотношениях воевод, дьяков и подьячих. Из этой челобит¬
ной видно, что по существующему положению воевода и дьяк
должны были все дела вести совместно: «а ему столнику и вое¬
воде без меня холопа вашего и мне холопу вашему без него
столника и воеводы никаких ваших великих государей и всяких
расправных дел делать не велено». Далее Иван Уланов сооб-
ТрибТТ VIII, № 14, 1.
2	Там же.
3	ЛОИИ. Арх. Олон. прик. аз бы.
* Там же.
5	Прик. дела ст.- лет, 1681, М? 72.
158

щал, что, согласно наказу, ему, дьяку, поручено было ведать
«денежную казну», т. е. вести денежную отчетность и прием
денег, поступавших в приказную избу, эти деньги дьяк дол¬
жен был запечатывать своей печатью. Но воевода Долгору¬
ков дьяку «денежные казны печатать не приказал», так как
местные подьячие сказали ему, что прежде на Олонце дьякам
никогда не поручали запечатывание денежной казны. Из
дальнейшего изложения узнаем и другие делопроизводствен¬
ные подробности. Иван Уланов упоминает о том, что неза¬
долго до этого Долгоруков, в свою очередь, жаловался на
него, обвиняя его в том, что он решает дела по челобитным
у себя на дворе без участия воеводы, посылая затем в по¬
госты «помеченные челобитные» с челобитчиками, «а не па¬
мяти с приставы». Иван Уланов все эти обвинения отрицает,
утверждая, что он ведет дела исключительно в помещении
приказа, судит только совместно с воеводой, хотя «при преж¬
них воеводах на Олонце дьяки в малых исках и неспорные
дела и без воевоцких приказов помечали», т.е. дьяки решали
мелкие дела без участия воевод и, тем самым, не заставляли
челобитчиков тратиться «на память, и бумагу, и от печати,
и подьячим от писма памяти», ограничивались передачей че¬
лобитчикам челобитной с пометой о решении по затронутому
ею делу. Характерны и оправдания Ивана Уланова; он стре¬
мится показать, что в отношениях к воеводе был вполне кор¬
ректен и указывает, что «по вся дни к нему на двор челом
ударить бродил, и в приказ и из приказу ево провожаю». Раз¬
лад между воеводой и дьяком зашел так далеко, что, не раз¬
решая Уланову судить челобитчиков без него, Долгоруков
поручал это подьйчим, что было уже совсем противозаконно.
Уланов жаловался и на другие злоупотребления, напр., на то,
чю подьячие считали годовой расход на свечи в 700 руб., -
тогда как у Уланова ушло на свечи только 5 руб. 10 алтын.
Для нас важны не столько указания челобитной дьяка
Уланова на злоупотребления, которые, несомненно, имели
место, сколько те сведения о повседневной жизни и работе
приказной избы, которые из этой челобитной можно извлечь.
Таких сведений, как видим, в челобитной немало. Узнаем из
нее, что штат приказной избы составляли воевода, дьяк и подья¬
чие, а также бывшие в их распоряжении для рассылок при¬
става; что основными обязанностями этого учреждения были
сбор денег, составление отчетности и производство суда. Про¬
цедура суда, по челобитной дьяка Уланова, представляется в
следующем виде: всякое дело начиналось с подачи потерпев¬
.	159

шей стороной челобитной. Если речь шла о незначительном
иске, в пределах 5 рублей, челобитные мог рассматривать
один дьяк, и дальнейшее ведение дела по таким челобитным
было несколько упрощено. При более крупных исках решение
по челобитным выносилось совместно воеводой и дьяком и
тут же кратко формулировалось — в виде резолютивной «по¬
меты» на обороте челобитной, писаной рукой дьяка.1 2 3 На
основании этой «пометы» подьячие составляли «память» — про¬
странное изложение той же «пометы». К памяти воевода при¬
кладывал свою печать. За каждый из этих моментов: за со¬
ставление «памяти», переписку ее, за бумагу и приложение
печати — челобитчики должны были платить. Затем «память»
вручалась приставу для передачи представителям местной
администрации — старостам.
В годы солдатчины на Олонце постоянно находился зна¬
чительный гарнизон. Солдаты несли на Олонце караульную
службу. В 1660 г. в Олонец было прислано 30 стрельцов.1
С этих пор Олонец был в числе немногих северных городов,
в которых содержались стрелецкие гарнизоны. Кроме Олонца,
стрелецкие отряды были только в Архангельске, Коле и
Устюге.*
Постройка нового укрепленного города, содержание в нем
постоянного гарнизона, забота об исправности оружия и «по¬
роховой казны» — все это свидетельствует о том значении,
какое придавали Олонцу, как порубежному городу-кре¬
пости. О роли Олонца как торгового центра Карелии будет
сказано дальше.
VI.	Карельская торговля. Торговцы-крестьяне и посадские
люди. Олонец как торговый центр. Рядки. Торговля олон-
чан в Тихвине.
Ко второй половине XVII в. в Карелии получили большое
значение местные торговые люди. В состав их входили наибо¬
лее зажиточные черносошные и монастырские крестьяне и по¬
садские люди.
Высший слой крестьянства очень мало пострадал при су¬
ществовании пашенных солдат в Карелии. Многие его пред¬
ставители, занимавшиеся торговлей, стали, наоборот, зажи¬
точными за эти годы.
1	В Арх. Олон. прик. избы сохранилась челобитная, «помета» на
которой даже подписана: «Диан Дружина Протопопов». 1663 г. не позд¬
нее июня 3.
2	Прик. дела ст. лет, 1660, № 15.
3	М. Богословский. Земское самоуправление, т. II. стр. 271.

Кроме того, был разряд крестьян, совсем не привлеченный
к солдатской службе. Это были крестьяне владельческие.
До введения института пашенных солдат владельческие
крестьяне (по существу — крестьяне монастырские, потому что
количество помещиков было в Карелии очень незначительно)
мало чем отличались от крестьян черносошных. Они также
занимались земледелием и промыслами и, насколько позво¬
ляют судить писцовые книги, средний уровень их зажиточ¬
ности был приблизительно одинаков.
Солдатчина изменила это положение. Средний уровень
зажиточности монастырских крестьян повысился по сравнению
с крестьянами черносошными, разоренными солдатской служ¬
бой.
Между черносошными и монастырскими крестьянами из¬
давна существовала вражда. Она вызывалась тем, что мона¬
стырские крестьяне, в надежде на защиту своих феодалов,
нередко нарушали права своих соседей — черных крестьян.
В годы солдатчины безответственные действия монастырских
крестьян участились и приняли систематический характер.
Пользуясь отсутствием солдат и драгун, «монастырские кре¬
стьяне чинят обиды и насилства болшие, жен их и детей бьют,
и пашни пашут, и хлеб их скотиною и луги травят и толочат,
и рыбными ловлями и всякими угодьями владеют насилством»,
отмечал в 1657 г. солдатский «сыщик» Иван Дивов.1 2К концу века среди монастырских крестьян стала заметной
прослойка людей, занимавшихся торговлей. Особенно значи¬
тельной была торговля поморских крестьян Соловецкого мо¬
настыря. Некоторые из них скупали продукты местных про¬
мыслов — сало и рыбу, и перепродавали их «в русские
городы», куда ездили через Каргополь, Вологду; Ярославль до
Москвы. Соль продавали в Архангельске и Новгороде. Но
были среди соловецких крестьян и такие, которые совершали
и более крупные торговые операции. «Соловецкого монастыря
крестьяне торговые люди, Сумского и Кемского острошку
жители» закупали в Архангельске сукно, шелк, сахар и через
Донские погосты вывозили их «за рубеж в Свейскую немец¬
кую сторону», закупая там «медь и белку и иные мягкие
товары».’ Имеются сведения, что в Поморье действовал и
более крупный, не крестьянский, капитал. Его представляли,
однако, не местные люди. Это были скупщики или их агенты,
вывозившие из Поморья продукты промыслов и снабжавшие
поморских крестьян хлебом.
1	Прик. дела ст. лет, 1657, № 1.
2	ЛОИИ, Арх. Олон. прик. избы, 1685 г. августа 14.
11 Р. Б. Мюллер

Посадские люди появились в Карелии только в середине
XVII в., в связи с организацией «пашенных солдат».
Ранее этого времени торговые люди, выдвинувшиеся из
крестьян, жили по погостам в деревнях. Книга торговым и по¬
мещичьим крестьянам и бобылям 1639 г.1 * отмечает на тяг¬
лых деревенских участках двух торговых людей в Шунгском,
двух в Толвуйском погостах и одного в Сямозерской волости.
Когда в 1649 г. решено было построить на Олонце город,
встал вопрос о заселении его посадскими людьми — ремес¬
ленниками и торговцами, которые могли бы снабжать необхо¬
димыми товарами приказных и военных людей нового города.
Вскоре выяснилось, что переселяться в город «охотников
никого нетуть», и правительство прибегло к обычной для того
времени мере — к изъятию из погостов и переводу на Олонец
наиболее зажиточных крестьян, «которые люди.у них в погос-
тех торговыми промыслы промышляют, а в салдатцкую
службу за старостью их не будет».* Перевод вызвал множе¬
ство протестов, в результате которых некоторым людям уда¬
лось избегнуть перевод: они были зачислены в посадские
люди и несли повинности вместе с последними, но не были
переведены на Олонец и продолжали жить в погостах.
В 1696 г. при отводе заводчику Бутенанту Кижского по¬
госта была составлена перепись населения этого по¬
госта. В нем насчитывалось 23 двора «олонецких посадских
людей».3 Этими людьми правительство пользовалось, давая
им разного рода поручения административного характера.
Но большинство намеченных к переводу лиц вынуждены
были переехать на Олонец с семьями. В течение 1649 г. на
Олонец было переведено 60 человек прожиточных людей Л
«с меншими детми, которые поплошае», между тем как «лут-
чие работники» были записаны в солдаты. С этого только
времени в Карелии появились посадские люди. Переводы за¬
житочных крестьян на посад производились и в дальнейшем.
Благодаря близости к шведскому рубежу в следующие
годы на Олонце стала развиваться торговля. Имеем, напри¬
мер,' сведения, относящиеся к 1694 г., об олончанах посад¬
ских людях, которые «привозят из-за моря всякие товары»
и торгуют ими на Олонце, а также в Повенецком рядке и в
других рядках, отвозят даже товары на продажу в Москву.*
1 ЦГАДА, АМИД, по Олонцу № 1а.
а ДАИ, т. 111, № 64.
3	ЦГАДА, АМИД, по Олонцу № 16.
*	Прик. дела ст. лет, 1649, № 75.
*	ЛОИИ, Арх. Олон. прик. иабы, 1694 г. августа...
162

Большинство посадских людей стремилось сохранить связи
с деревней, где у них было налаженное хозяйство и торго¬
вые связи с местным населением. Переселяясь на Олонец, они
нередко оставляли свои семьи в погосте и в течение всего
XVII в. добивались разрешения и самим вернуться в погосты.
В 1653 г. правительство разрешило им жить на Олонце «по
переменам» с членами их семей. Эти посадские люди, про¬
живая в погостах, вели обширную торговлю, далеко выходя¬
щую за пределы Карелии. В 1685 г. по погостам ездил стрелец
Иван Игнатьев, посланный для высылки на Олонец посадских
людей, намеченных к «верной» службе. Он почти никого не
застал дома: большинство .посадских находилось в торговых
разъездах: кто по весны ехал с торгом в Русь на Волгу
с товаром», кто «съехал на Волгу к Макарьевской ярмонки».1
Посадские люди постоянно жаловались на свое тяжелое
положение, на незначительность олонецкого торга: «Город
украинной, а место порубежное», — указывают они в своих че¬
лобитных, а потому «городовых торгов и промыслов никаких
нет».2 3 Имеются, однако, сведения о значительной торговле
олончан со Швецией. В наказе таможенному голове Лопских
погостов, данном в 1694 г., указано, что олончане в «Стекол-
ное и в ыные немецкие городы вывозят с Олонца за рубеж для
торгу карбасов по 20 и болши, а на всяком карбасе бывает то¬
вару тысяч по 10 и болши; а из-за рубежа привозят золотые и
яфимки и медь ^и железо и иные всякие товары, и с теми
товары ездят они к Москве и в ыные городы».8
Сами посадские люди, жалуясь непрестанно на незначи¬
тельность торговли, которую они вели внутри государства
(«отъезжие промыслы: город Архангельской и Свинская и
Макарьевская ярманки от Олонца удалели»), не отрицали,
что ведут торговлю со Швецией. «У нас, — писали они в чело¬
битной 1672 г., — одно торговое промыслишко за Свейской
рубеж».4 Действительно, сведений о том, что Олонец стал
центром крупной внутренней торговли, не встречаем. Повиди-
мому, он продолжал уступать в этом отношении Повенецкому
рядку и Сумскому посаду.
О торговом значении последнего имеем некоторые сведе¬
ния, относящиеся к 1685 г.5 * В этом году посланный на Пан-
1	ЛОИИ, Арх. Олон. при к. избы, 1694 г. августа...
2	ГГрик. дела ст. лет, 1668, № 51.
3	ЛОИИ, Арх. Олон. ирик. избы.
4	Ирик, дела ст. лет, 1672, № 171.
5	ЛОИИ, Арх. Олон. прик. избы. Отписка архим. Солов, мон.
Илариона.
И*
163

озерскую пограничную таможенную заставу целовальник
Данило Мелентьев сообщал, что мимо заставы проехали, не
уплатив таможенных сборов, «Соловецкого монастыря кресть¬
яне торговые люди, Сумского и Кемского острожку жители,
многими людми в Свейскую немецкую сторону со многими
товары: с сукнами однорядочными и з шелками и с сахаром
покупки города Архангелского». Из того же документа
узнаем, что сумские крестьяне привозили из Швеции «медь и
белку и иные мягкие товары», которые отвозили для продажи
в Каргополь, Вологду, Ярославль и Москву. Туда же прода¬
вали они и продукты местных промыслов — рыбу и сало.
Олонецкие посадские люди жаловались также на тяжесть
поборов. Но особенно тяжела была для посадских людей необ¬
ходимость давать ежегодно из своей среды людей для разори¬
тельной службы «в дву таможных да на 10 кружечных дворах,
и у прииму и у раздачи хлебных запасов и оружейной казны,
и в городе в городовых приворотчикех, и у тюремных седел-
цов в сторожах и в ыных мелких службах и в разсылках».1 2
Общее количество выборных доходило в 90-х годах до 80 че¬
ловек, которых нужно было выбрать из числа «самых доб¬
рых и прожиточных и к таким делам знающих людей, кому б
в таможенных и в кабацких зборах верить было мошио,
и ведая чью душевную добродетель и правду» ..., и притом
очередных, т. е. не занимавших выборных должностей в пред¬
шествовавшие годы.
Множество рядков, отмеченных нами в XVI в., * несом¬
ненно, продолжали развиваться в XVII в. К сожалению, пря¬
мых данных о них почти не сохранилось. Косвенным указа¬
нием на существование местных торгов может служить нали¬
чие таможен и присутствие таможенных голов в том или ином
месте. В последней четверти XVII в. таможенные избы были
в Повенецком рядке, в Толвуйском и Шунгском погостах.
Отсутствие таможенных книг этих рядков лишает нас возмож¬
ности дать какие-либо подробности об этих торжках.
Некоторое представление о торговле, которую вели ка¬
рельские крестьяне и посадские люди, можно составить на
основании тихвинских таможенных книг. В Тихвин, где был
ближайший к Карелии значительный торг, привозили на про¬
дажу товары изо всех погостов. Наиболее крупными были по¬
ставки соли. Отдельные партии соли, поступавшие на Тихвин¬
скую ярмарку, доходили до 2.000 пудов. Наряду с этим, при¬
возили и незначительные количества — 10—20 пудов. Соль
1	Прик. дела ст. лет, 1668, № 51.
2	См. стр. 66 и след.
164

привозили крестьяне почти всех погостов. Она поступала
главным образом из' Карельского Поморья. Крестьяне из дру¬
гих, не поморских погостов, привозившие соль большими пар¬
тиями, были, вероятно, скупщиками. Небольшие количества
соли могли привозить и сами промышленники, либо крестьяне,
занимавшиеся извозом. Кроме соли, из Карелии привозили на
продажу и множество других товаров, главным образом
меха — белки, лисицы, выдры, зайцев, горностаев — и рыбу.
Можно установить, что из некоторых погостов привозили
постоянно определенные товары. Так, из Вытегорского по¬
госта привозили почти исключительно кожу и изделия из нее;
ассортимент кожи очень разнообразен:	встречаются кожи
задубные и мячильные, ■ юфти красные и белые, опойки,
сафьян, кожи бараньи, телячьи и коневые, а также подошвы,
сапоги, ремни оленьи; из Шуйского погоста привозили железо
(уклад), из Кижского в большом количестве кижские ножи,
а из Важенского — серебро. Олонецкий погост по ремесленной
специализации делился на две части: из деревень, располо¬
женных в низовье реки Олонки, крестьяне привозили на про¬
дажу мелкие изделия из дерева — стаканы корельчатые,
рюмки, ложки, стопки и братины, солонки, блюда и ставцы;
из остального погоста поступали железные изделия, главным
образом топоры и сохи. Из «зарубежных» погостов — Со-
ломенского, Кирьяжского и Сердобольского — привозили меха,
рыбу и медь. Из Лопских погостов — железо. Кроме того,
рыбу и икру привозили изо всех погостов.
В продолжение XVII в. количество приезжавших не подвер¬
галось сколько-нибудь значительным изменениям. Нельзя про¬
следить ни упадка, ни значительного роста в числе торговцев,
привозивших товары из Карелии на Тихвинскую ярмарку. Так,
в 1629 г. в Тихвине было зарегистрировано 155 крестьян из
разных погостов Карелии, в 1654 г. — 113 человек, в 1675 г.—
155, в 1693 г. — 170. Такая же устойчивость наблюдается и в
числе приезжавших с Олонца посадских людей. За те же годы
их зарегистрировано: в 1654 г. — 56 человек, в 1675 г. — 44
и в 1693 г. — 62 человека.1
Посадские люди из Олонца привозили разнообразные
товары иногда на крупные суммы, превышавшие 800 рублей.
Часть этих товаров не задерживалась в Тихвине, а подлежала
дальнейшей отправке в Новгород, Ярославль, Москву.
В первой половине XVII в., вплоть до 60-х годов, обращает
на себя внимание отсутствие «специализации» этих олонецких
1 ЛОИИ, Тихвинские тамож. книги, №№ 435, 436, 401 и 1026.
<65

торговцев: в эти годы они привозили самые разнообразные
товары; притом торговец, в одном году приезжавший с рыбой,
на следующий год привозил меха или железо и т. д.
Характерным является, например, перечень товаров, приве.
зенных в Тихвин Петром Ивановым сыном в 1635 г. Среди
них значатся: 2.300 белок, 100 воротов, 26 лисиц, 10 выдр,
96 заячин, 25 горностаев, 200 топоров, 3 пуда железа, 10 опой-
ков, 2 кожи, 3 зипуна сермяжных, шуба баранья, конец сукна—
всего на 60 рублей.
Ассортимент товаров, привозимых из Олонца, очень велик
и разнообразен. Кроме соли, рыбы, мехов, железа местного и
«свейского», кожи и изделий из них, в него входят всевоз¬
можные ткани, как местное холсты и сермяжные сукна, так и
привозные (вероятно, из Швеции) «анбурские» сукна, медь,
деревянные изделия и множество «лавочного товара», т. е.
мелкой галантереи. Из железных изделий, которые, несом¬
ненно, производились в самой Карелии, кроме упомянутых
кижских ножей, в большом количестве привозили топоры, сохи
и цренные полицы, а также ножницы, клещи и крюки.
Начиная с 60-х годов, мы получаем возможность назвать
несколько человек из числа олонецких посадских людей, ко¬
торые вели крупную торговлю одним каким-либо видом
товара. Среди них Григорий Игумнов, а с 80-х годов сын его
Федор, ежегодно присылали в Тихвин своего приказчика со
Значительными партиями соли; Семен Горбов и Петр Сивери-
ков привозили различные сорта меди и железа на очень круп¬
ные суммы. Можно проследить и упадок некоторых торговых
домов. Так, упоминавшийся уже.нами крупный олонецкий
торговец Андрей Чусов и сын его Кирилл в 5СГ-х годах приво¬
зили в Тихвин разнообразный товар на значительные суммы.
Вот, например,, привоз 1667 г.: 2 бочки сигов шуйских, 17 ло¬
сосей свежих онежских да 17 лососей же просольных, 100 ле-
мешей, 215 сох, 22 пуда уклада юстозерского, 325 полиц
чреНных, 219 кругов меди проволоки, 4 плоты красной меди,
21/, п. шпилевой меди, 14 возов железа прутового, 3 воза доща¬
того, 60 лисиц, 30 хвостов выдреных — всего на сумму в
800 рублей. Сын Кирилла — Федор, привозивший товар в Тих¬
вин в 70-х годах, приезжал не каждый год и привозил товара
всего на 10—20 рублей. В то же время Иван Семенов сын
Чусов, быть может, член той же семьи, провозил большие
количества товара через Тихвин в Москву.
Эти данные позволяют сделать некоторые выводы. Прежде
всего, интересно отметить, что некоторые местности Карелии
специализировались на определенном виде промысловых заня¬
<66

тий — добыче и обработке железа, дерева, выделке кожи,
причем достигали в этих отраслях, повидимому, значительных
успехов, о чем свидетельствует хотя бы значительный ассор- -
тимент сортов кожи, привозимой из Вытегорского погоста.
Наоборот, капитал в Карелии, находившийся в стадии пер¬
воначального накопления, слабо дифференцировался, так что
чем крупнее был торговец, тем разнообразнее ассортимент
товаров, которыми он оперировал. Наконец, самый этот
ассортимент подтверждает как значительное развитие про¬
мыслов в Карелии, так и тот факт, что продукты этих про¬
мыслов шли главным образом на продажу, отчасти в обмен
на хлеб, отчасти на покрытие податей.
Только с середины 60-х годов появляются в Карелии тор¬
говцы, прилагавшие свой капитал к определенным видам
товаров, но число их еще очень незначительно.
Не следует, однако, забывать, что все эти выводы по¬
строены на материале тихвинских таможенных книг, не являю¬
щемся для Карелии сколько-нибудь исчерпывающим. На осно¬
вании этих данных можно с уверенностью говорить лишь о
наличии каких-либо фактов, например, о наличии ремесленной
специализации в той или иной местности; отрицательные фак¬
ты, например, утверждение, что до 60-х годов среди олонец¬
ких торговцев не было специализации, требуют, конечно,
дальнейшей проверки.
Карельские торговые люди — как крестьяне, так и посад¬
ские люди, не утратившие, как указано, связей с деревней,
составляли верхний слой карельского крестьянства. Они вели
ростовщические и торговые операции на базе местного хозяй¬
ства и делали лишь первые попытки завязать более широкие
торговые связи и приобщиться к общерусскому рынку.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Со времени, когда Карелия перестала быть колонией Нов¬
города Великого и вошла в состав Московского государства
(конец XV в.), до времени, когда новая политика нарождаю¬
щейся Российской империи вновь изменила судьбы Карелии
(конец XVII в.), прошло два века. Эти два века были перио*
дом роста Московского государства, превращения его в еди¬
ное многонациональное государство, создания общерусского
рынка.
Падение Новгорода и включение Карелии в состав Мос¬
ковского государства имели для нее первостепенное значе¬
ние. Карелия — новгородская колония — в условиях вотчин¬
ного натурального хозяйства была областью с преобладанием
крепостного труда, со слабо развитой торговлей, обслуживав¬
шей преимущественно местный рынок, с зарождающимися
промыслами. Переход Карелии в состав Московского госу¬
дарства расширил рамки политической и экономической
жизни Карелии.
Падение Новгорода, «вывод» новгородских бояр и переход
боярских вотчин в руки московского государя изменили и
социальные отношения в Карелии. Кроме нескольких мона¬
стырских вотчин, вся остальная земля была государствеЬ-
ная — черная и дворцовая. На этой земле жило мелкое кре¬
стьянство. Фактическая свобода крестьянского землепользо¬
вания была неограниченна. Тем самым были созданы предпо¬
сылки для экономического роста и социальной дифференциа¬
ции карельского крестьянства. Обилие естественных богатств
(лес, рыба, соль, пушнина, железо) при возраставшем благо¬
состоянии населения являлось толчком к развитию промыслов»
168

к разделению труда н к переходу с натуральной системы об¬
ложения к денежной. В свою очередь, богатство продуктов
местных промыслов, перекрывавшее потребности местного на:
селения, и переход к денежной системе хозяйства вели к рас¬
ширению торговых связей, иными словами, к приобщению
Карелии к общерусскому рынку и даже, через Швецию и
Белое море, к рынку общеевропейскому.
Такова была намечавшаяся после падения Новгорода ос¬
новная линия развития Карелии.
Был, однако, ряд существенных моментов, которые часто
сильно тормозили это развитие и искривляли эту линию.
В числе причин, задерживавших рост экономического благо¬
состояния Карелии, на первом месте следует отметить ее
пограничное положение и связанную с этим положением
постоянную опасность внешних^вторжений и пограничный
инцидентов. В этом смысле особенно тяжела была для Каре¬
лии последняя четверть XVI в. Бремя Ливонской войны и ее
неудачи, а также опричнина отразились на Карелии, как и на
всем Московском государстве. Но Карелия еще в большей
степени Пострадала от опустошительных набегов шведов и
«каянских немцев». Нападение шведов 1580—1581 г. на
Заонежские и Лопские погосты и 1591—1592 г. на Поморье,
так же как и временное отторжение' Корельского уезда
в 1583—1595 гг., очень тяжело отразились на Карелии и чрез¬
вычайно сильно подорвали ее экономическое состояние.
На втором месте в ряду факторов, тормозивших рост эко¬
номического благосостояния Карелии, следует поставить яв¬
ления, с особенной остротой проявившиеся в XVII в.: усиле¬
ние налогового пресса и постепенно возраставшее вме¬
шательство бюрократического правительственного аппара¬
та во внутреннюю жизнь деревни и стремление превра¬
тить органы земского самоуправления в правительственные
административно-фискальные и полицейские учреждения.
В начале XVII в. Карелия в течение нескольких лет нахо¬
дилась под властью шведов, а Корельский уезд — западная
часть Карелии — перешел к Швеции почти на сто лет. К со¬
жалению, наши сведения о Карелии под властью шведов пока
чрезвычайно скудны.
Зато источники сохранили много подробностей о времени
нападения на Карелию отрядов «черкас», связанных с ино¬
странными интервентами. В этот тяжелый период все населе¬
ние Карелии с большой силой и единодушием проявило созна¬
ние общегосударственных интересов и помогло неокрепшему
еще правительству покончить с «черкасами». Недаром период
169

этот, как никакой другой, сохранился в преданиях й легендах,
до настоящего времени бытующих в Карелии.1 * * * *Из этого испытания Карелия вышла сильно разоренной
и опустошенной, с подорванной экономической жизнью. О жи¬
знеспособности ее свидетельствует, однако, сравнительно быст¬
ро наступившее восстановление. Об этом ясно говорят дан¬
ные писцовых книг 1627—1629 гг. О том же свидетельствует и
актовый материал, который становится особенно богатым как
раз с этого времени. Он рисует в эти годы Карелию областью
с быстрым экономическим ростом, с углубляющейся социаль¬
ной рознью, с растущим разделением труда, появлением мно¬
жества новых ремесел и промысловых занятий, с расширяю¬
щимися торговыми связями.	7
В это время расширение и усиление Московского государ¬
ства создало предпосылки для установления прочных дипло¬
матических и торговых связей с некоторыми странами Запад¬
ной Европы.
Открытие в середине XVI в. англичанами северного мор¬
ского пути в Москву через Белое море имело громадное зна¬
чение для экономической жизни всего русского Севера, и в
частности для Карелии. Карельское Поморье втягивается в
архангельскую торговлю, в самой Карелии появляются ино¬
земные купцы.
Одновременно с этим шел процесс дифференциации
карельской деревни: выделение зажиточной верхушки кресть¬
янства, разбогатевшей на торговых и ростовщических опера¬
циях, и закабаление деревенской бедноты, появление мало¬
земельных и безземельных крестьян и бобылей, живущих ра¬
ботой по найму на феодала (монастыри) и на зажиточное
крестьянство.
Последнее поддерживало правительственные мероприятия
по бюрократизации органов местного самоуправления. На
этой почве происходили резкие столкновения между зажиточ¬
ными крестьянами, с одной стороны, и деревенской бедно¬
той — с другой.	^
Столкновениями, которыми проявлялся кла^Ьвый антаго¬
низм в Карелии, очень богат XVII в., особеяп^вторая поло¬
вина его. Еще более обостренной была та бо^гоа, которую
крестьянство вело с монастырями и владельцами железных
1 Многие из этих преданий, а также сведения о материальных па¬
мятниках этого времени (курганах, остатках городищ и т. п.) см.
в статье П. Митропольского «Смутное время в народных преданиях и
памятниках» (Олон. сборник, вып. 3). За последние годы богатый ма¬
териал по этому вопросу собран фольклорной секцией ИИЯЛ.
А7

заводов. Отдельные эпизоды этой борьбы, о которых прихо¬
дилось упоминать, с очевидностью свидетельствуют о напря¬
женности и остроте ее.
В первой половине XVII в. перед Московским правитель¬
ством с большой остротой стоял вопрос о реорганизации рус¬
ской армии. Создавались регулярные полки*^иноземного»
строя. В Карелии также были введены такие полки, притом в
очень своеобразной форме: правительство пыталось использо¬
вать карельских крестьян для военной охраны шведского
рубежа путем организации солдатских и драгунских полков
иноземного строя и почти поголовного включения в эти полки
местных крестьян. «Пашенные» солдаты и драгуны просу¬
ществовали в Карелии около 20 лет (1648—1666 гг.). Зна¬
чение этого мероприятия было очень велико, и прежде всего
в том, что оно выдвинуло Карелию на первый план в полити¬
ческой жиз(ни страны и возбудило интерес к ней в" центре.
Устройство пашенных солдат интересно и с точки зрения
чисто местной, по той несомненно громадной роли-, которую эта
организация сыграла в жизни Карелии. Организация пашен¬
ных солдат имела следствием, с одной стороны, сильное обни¬
щание средних слоев карельских крестьян и, следовательно,
дальнейшую экономическую дифференциацию карельской
деревни и, с другой стороны, появление земельно-уравнитель¬
ной политики, расцвет которой относится к XVIII в.
Важная с точки зрения истории Карелии организация пашен¬
ных солдат чрезвычайно интересна и с точки зрения истории
военного дела в России, как первая попытка сочетать сол:
дата и крестьянина в одном лице. Эта попытка, как и более
поздняя попытка создания аракчеевских военных поселений,
как мы видели, не увенчалась успехом.
С историей «пашенных» солдат связана и постройка города-
крепости Олонца (1649 г.), созданного для нужд обороны и
административного управления краем. Город вскоре стано¬
вится также центром для появляющегося в это время в Каре¬
лии посадского населения, целиком' вышедшего из кресть¬
янства и являющегося наиболее зажиточной и предприимчи¬
вой верхушкой его.
Военные потребности государства вызвали не только созда¬
ние полков иноземного строя, но и заботу правительства
о снабжении войска оружием, стоящим на высоте требований
современной техники. Богатая рудами Карелия была одним из
районов, привлекших в этом смысле внимание правительства.
Во второй половине XVII в. создаются и быстро развиваются
сначала медные, потом железные заводы. Продукция их, бла¬
171

годаря привлечению иноземных мастеров-специалистов, ока¬
зывается на уровне техники западноевропейских стран того
времени. Она находит сбыт не только в России, но и за грани¬
цей, чем еще укрепляются связи Карелии с Архангельским
портом. Однако к концу века владельцы заводов, столкнув¬
шись с проблемой рабочей силы и не разрешив ее, вынуждены
были закрыть их. Заводы вновь возникли в XVIII в., но уже на
новых началах и в иных условиях.
За истекшие два века Карелия в составе Московского
государства, как и во времена новгородского владычества,
попрежнему оставалась форпостом Русского государства на
его северо-западной границе. Изменились, однако, масштабы.
Новгород не имел, конечно, возможности проводить на этой
границе такие обширные и систематические оборонные меро¬
приятия, как это позднее делала Москва.
С начала XVIII в. начинается новый период в развитии
Карелии, вызванный перестройкой всей русской жизни пос
создания Российской империи.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЯ
А А Э — Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи
Археографическою экспедициею императорской Академии Наук.
СПб, 1836.
Акты Моек. гос. — Акты Московского государства, изд. Академией
Наук под ред. Н. А. Попова. Т. 16, СПб, 1890.
А М Д в — Архив Министерства двора.
АМИД — Архив Министерства иностранных дел.
А М Ю — Архив Министерства юстиции.
А Ю — Акты юридические или собрание форм старинного делопроизвод¬
ства. СПб, 1838.
Временник — Временник Общества истории и древностей российских
при Московском университете.
ДАЙ — Дополнения к Актам историческим, собранные и изданные
Археографическою комиссиею. Т. I, СПб, 1846, т. III, 1848, т. IV.
ЖМг Им — Журнал Министерства государственных имуществ.
Ж М Н П — Журнал Министерства народного просвещения.
3 Р Г О — Записки Русского географического общества.
И И Я Л — Институт история, языка н литературы Карело-финской базы
Академии Наук СССР.
Л О И И — Ленинградское отделение Института истории Академии Наук
СССР.
Материалы по истории К г ре л и и — Материалы по истории Ка¬
релии XII—XVI вв., под ред. В. Г. Геймана. Петрозаводск, 1941.
При к. дела ст. лет — Приказные дела старых лет.
П С 3 — Полное собрание законов Российской империи. Т. I, СПб, 1830.
П С Р Л — Полное собрание русских летописей, изданное Археогра¬
фическою комйЪсиею. Т. III, 1841; т. VI, 1853; т. VII, 1866; т. XII,
1901; т. XIII, 1901.
Р И Б — Русская историческая библиотека, издаваемая Археографическою
комиссиею. Т. V, 1878; т. VIII, 1884.
Сб Г К Э — Сборник грамот Коллегии экономии. Т. I, Пб. 1922; т. II,
Л. 1929.
С Г Г Д — Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся
в Государственной коллегии иностранных дел. Т. I, М. 1813; т. II,
М. 1819.
Ц Г А Д А — Центральный государственный архив древних актов.
Чтения^— Чтения в Императорском обществе истории и древностей
российских при Московском университете.
173

ОБЪЯСНИТЕЛЬНЫЙ СЛОВАРЬ
Бела, белка — беличий мех.
Волок — дорога в водоразделе двух рек, по которой волокли суда.
Всполох — тревога.
Живот — имущество.
Заряд — заклад, залог.
Зелейник — мастер по приготовлению зелья (пороха).
Казак — на Севере так называли людей, не имевших постоянной осед¬
лости и нанимавшихся на временные работы.
Коробь я— мера зернового хлеба и других сыпучих тел.
Лук — окладная единица в тех местах, где основой крестьянского
хозяйства были промыслы.
М ы т ч и к — сборщик мыта (пошлины с провозимых товаров).
Налоги — обременение, тягота, убытки.
Облом — выступ на городской стене.
Орать — пахать.
О с л о и — шалаш из жердей.
П о л и ц а — железный лист, идущий на изготовление дрена (см. ниже).
Половье — натуральный оброк, половина урожая.
Полть — половина мясной туши.
Поминок — подарок.
11 о с у л — взятка.
Пошлинник — сборщик пошлин.
Правеж — ежедневное битье батогами для принудительного взыскания
долга.
Приколки — приспособление для ловли рыбы; состоит из кольев,
вбитых в дно реки и перегораживающих реку.
Примет — придирка.
Продажа — штраф, а также насилие, вымогательство.
Рост — приплата за ссуду, процент.
Сальница — склад сала.
Ставец — деревянная посудина, мера масла, соли и т. п.
Сторожа — пункт пограничной военной охраны.
Тарасы — наружное бревенчатое рубленое укрепление.
У х о ж а й — угодье; в Поморье — участок для промысла рыбы и зверя»
Дрен — плоский железный ящик для выварки соли.
Щ е р б е ть — хозяйственная постройка.

ОГЛАВЛЕНИЕ
стр.
Предисловие		 3
Источники истории Карелии конца XVI—XVII вв	 5
Территория. Население. Основные факторы, влиявшие на исто¬
рию Карелии	 13
Карелия в конце XV в.
I.	Карелия ко времени падения независимости Новгорода. Основ¬
ные районы Карелии. Боярокое землевладение. Феодальные
отношения в «боярщинах» и в монастырях 	 20
II.	Карелия после присоединения к Москве. Вывод бояр. Отсут¬
ствие поместного землевладения. Своеземцы. Монастыри. Кре¬
стьяне. Переход с натурального оброка на денежный. Не¬
пашенные люди. Торговля. Административное управление
и местное самоуправление	 33
Карелия в XVI в.
I.	Русско-шведские отношения в XVI в. Ливонская война. Оприч¬
нина. Хозяйственный кризис	 44
II.	Сельское хозяйство в Карелии XVI в. Изменения, вызванные
войнами и хозяйственным кривисом. «Соседи». Складничес-
кие отношения в земледельческом хозяйстве и в промыс¬
лах. Ремесло. Торговля. Торговые рядки. Подати. Земская
реформа и мирское устройство. Духовные феодалы Карелии.
Владения Соловецкого монастыря в Поморье. Церковь	53
Карелия в XVII в.
1. Иностранная интервенция начала XVII в. Столбовский мир.
Вопрос о карельских перебежчиках	   92
И. Последствия интервенции в Карелии. Последующий расцвет.
Рост экономического расслоения деревни. Различные слои
карельских крестьян. Обельные крестьяне. Административ¬
ные преобразования. Заонежские и Лопские погосты		100
Ш. Пашенные солдаты. Подготовительные мероприятия: сыск
и возврат «сошлых» крестьян; новые земельные законы. Уч¬
реждение воеводства; постройка Олонца. Ход реформы. Па¬
шенные солдаты и охудалые крестьяне. Обучение «иноземному
175

строю». Участие пашенных солдат и драгун в военных похо¬
дах. Бегства. Служба в две и три «перемены». Сыщики. Со-
противление крестьян. Отмена солдатской службы. Тройное
тягло. Последствия солдатчины.	Карельские	выходцы и их >
расселение 	 121
IV.	Рудные месторождения в Карелии. Добыча и обработка
руды крестьянами. Возникновение железных заводов. Их
история. Проблема рабочей силы	 144
V.	Возникновение города Олонца. Постройка. Военно-админи¬
стративное значение. Приказная администрация	 152
VI.	Карельская торговля. Торговцы, крестьяне и посадские
люди. Олонец как торговый центр. Рядки. Торговля олон-
чан в Тихвине	 160
Заключение 	 16$
Список сокращений 	 173
Объяснительный словарь	'.	 174
/
Подписано к печати 19 июля 1947 г. 11 печати, листов. 11,53 уч.-изд. листов.
Госиздат К-ФССР № 178. Заказ ДО 986. Тираж 5000. Е—00906.
Сортавальская киюкная типография Управления полиграфической про-
Редактор Е. Баскакова
Формат бумаги 60x92Vie. Цена 7 руб.
мышленности и издательств при Совете Министров К-ФССР,
г. Сортавала, Карельская, 32.

ОПЕЧАТКИ
Стра¬
ница
Стро¬
ка
Напечатано
Должно быть
27
1 сверху
данный
данных
29
7 сниву
Керелии
Карелии
73
19 сверху
в который
в которой
81
5 сниву
по реки
по реке
128
в „
самых ваоенежских
самых эаоиежских
162
19 сверху
, избегнуть перевод:
избегнуть перевода:
3. М 986