Исторический материализм в СССР в переходный период (1917-1936 гг.) - Чагин Б.А., Клушин В.И.

Глава первая. Революционная эпоха перехода к социализму и перестройка идеологических отношений в стране

2. Восстановительный период и крах буржуазного идейного реставраторства

3. Теоретическая деятельность советских марксистов в период реконструкции и наступления социализма по всему фронту

Глава вторая. В. И. Ленин и исторический материализм

2. Переходный период как исходный этап социалистической фазы коммунистической формации

3. Проблемы освоения ленинского идейно-теоретического наследия

Раздел второй. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТОРИИ И КРИТИКА АНТИМАРКСИСТСКИХ ТЕОРИЙ

2. Крах идеалистической социологии и спекулятивной философии истории в СССР

3. Преодоление биологизаторских и «социально-энергетических» искажений материалистического понимания истории

4. Борьба с упрощенческим подходом к философско-социологической науке и с нигилистическим «походом на теорию»

5. Проблемы социальной психологии и опровержение «фрейдо-марксизма»

6. Критика философско-социологических воззрений западноевропейских оппортунистов

Глава четвертая. Теоретические дискуссии и их роль в разработке исторического материализма в СССР в переходный период

2. Природа: естественное условие или источник развития исторического процесса?

3. Проблемы воспроизводства народонаселения в свете материалистического понимания истории

4. Производительные силы: источники, причины и движущие силы их развития

5. Дискуссии по проблемам общественно-экономической формации, «азиатского» способа производства, феодализма и крепостничества

Раздел третий. ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ — ТЕОРИЯ, МЕТОДОЛОГИЯ, НАУКА

2. О роли народных масс и личности в истории

3. Проблемы изучения социальной структуры и вопросы национальных отношений

4. За марксистское решение основного вопроса социологии

5. Принцип партийности как проблема исторического материализма

Глава шестая. Исторический материализм как методология обществознания

2. Пути коренной перестройки философско-мировоззренческого потенциала искусствознания в СССР в переходный период от капитализма к социализму ......................................................................... •

3. Проблемы формирования методологических основ теории социалистического реализма в советском литературоведении

Автор: Чагин Б.А. Клушин В.И.

Теги: марксизм история классовой борьбы исторический материализм диалектический материализм

Год: 1986

Похожие

Исторический материализм. Современные тенденции развития

Краткий учебник исторического материализма

Исторический материализм

Теория исторического материализма

Текст

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
НАУЧНЫЙ СОВЕТ
ПО ИСТОРИИ ОБЩЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ
Б. А. Чагин, В. И. Клушин
ИСТОРИЧЕСКИЙ
МАТЕРИАЛИЗМ
в СССР
в переходный
период
1917-1936 'т.
ИСТОРИКО-СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ОЧЕРК
Ответственный редактор
доктор философских наук,
профессор А. А. ФЕДОСЕЕВ
МОСКВА • «НАУКА» • 1986

В монографии выделяются основные этапы борьбы за
исторический материализм в СССР в переходный период,
дается развернутый анализ основных закономерностей станов¬
ления и развития марксистско-ленинской социологии в нашей
стране. Проводится мысль о том, что у истоков советской
социологической мысли стоял В. И. Ленин. Намечаются пути
дальнейшего исследования развития советского обществове¬
дения.
Рецензенты
В. П. ФЕДОТОВ, А. Г. ЩЕЛКИН
Борис Александрович Чагин, Владимир Иванович Клушин
ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ В СССР В ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД
(1917—1936 гг.)
Историко-социологический очерк
Утверждено к печати Научным советом по истории общественной мысли АН СССР
Редактор издательства С. Н. Лебедев. Художник В. Н. Тикунов
Художественный редактор С. А. Литвак. Технические редакторы Л. Н. Золотухина,
Т. С. Жарикова
Корректоры Н. А. Несмеева, В. Г. Петрова
ИБ № 35763
Сдано в набор 21.05.86. Подписано к печати 1.08.86. Т-13831. Формат бОхЭО1/^.
Бумага книжно-журнальная. Гарнитура обыкновенная. Печать высокая.
Усл. печ. л. 27,5. Усл. кр. отт. 27,5. Уч.-изд. л. 32,5. Тираж 1750 экз.
Тип. зак. 2590. Цена 4 р. 20 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука»
117864 ГСП-7, Москва В-485, Профсоюзная ул., 90
2-я типография издательства «Наука» 121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 6
ч 0302020200—341 8_1986_lv
042(02) -86
© Издательство «Наука», 1986 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ
«Великая Октябрьская социалистическая революция стала
переломным событием всемирной истории, определила генераль¬
ное направление и основные тенденции мирового развития, поло¬
жила начало необратимому процессу — смене капитализма новой,
коммунистической общественно-экономической формацией» \ От¬
личительная особенность Великого Октября состояла в том, что
глубочайшие социальные преобразования были осуществлены на
основе марксистско-ленинской теории исторического процесса.
Впервые во всемирной истории наша страна приступила к по¬
строению социализма. «На основе ленинского плана построения
социализма наш народ за короткий срок создал материально-тех¬
ническую базу индустрии, ядро которой составили заводы, осна¬
щенные передовой для того времени техникой. Были созданы от¬
расли, обеспечивающие ускоренный технический прогресс, энер¬
гично осуществлялось крупномасштабное перевооружение произ¬
водства. Высшим народнохозяйственным приоритетом стало
всемерное развитие передовой науки и образования, подготовка
квалифицированных научно-технических кадров»1 2. Нынешнему
этапу развития социалистического общества предшествовали дли¬
тельный период коренной перестройки общественного бытия и
общественного сознания, глубочайшая революция в области идео¬
логии и общественной психологии. У истоков этой революции
стоял В. И. Ленин, открывший новую эпоху в развитии теории
марксизма и сформулировавший идеи, которые легли в основу
осуществления социалистической перестройки социально-экономи¬
ческих отношений и культурной революции.
Победа Великой Октябрьской социалистической революции
обусловила коренной переворот в развитии российской обществен¬
ной мысли, убедительно показала, что из всех ее течений единст¬
венно научным, подлинно гуманным и прогрессивным направле¬
нием является марксистско-ленинское, поскольку только оно
оказалось в состоянии правильно раскрыть закономерный ход
истории человечества, наметить основные пути будущего социаль¬
но-экономического, политического и духовного прогресса общест¬
ва, развить действенную сторону обществознания, обеспечить ор¬
1 Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая редак¬
ция. М., 1986. С. 7.
2 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС 16 июня 1986 года.
М., 1986. С. 14.
3

ганическое слияние революционной теории и революционной
практики.
В общей периодизации истории становления и развития социа¬
лизма в СССР важное место занимает переходный период от ка¬
питализма к социализму. В своей начальной фазе этот период в
истории России был ответственным этапом напряженных исканий
путей, средств и методов социалистического строительства, ослож¬
ненным невиданным накалом ожесточенной классовой борьбы.
«Как практически осуществить переход от старого, привычного и
всем знакомого капитализма к новому, еще не родившемуся, не
имеющему устойчивой базы, социализму — вот самая трудная
задача,— подчеркивал В. И. Ленин.— Этот переход займет много
лет в лучшем случае» 3.
История засвидетельствовала, что этап революционного пре¬
образования капитализма и создания основ социализма в нашей
стране занял около двух десятилетий. Целью переходного периода
являлось построение основ социализма. Сам он выступал как
первоначальный этап социалистических преобразований. Оцени¬
вая историческое значение переходного периода в нашей стране,
А. В. Луначарский писал: «Еще долго-долго, когда революция
сделает свое дело, когда будет полный социализм и коммунизм,
об этой эпохе в которую мы живем, будут говорить как об изу¬
мительной эпохе» 4.
Был ли действительно исторически неизбежен переходный пе¬
риод от капитализма к социализму? Закономерен ли он? Да,
и неизбежен, и закономерен. О его необходимости и закономер¬
ности неоднократно говорили К. Маркс и Ф. Энгельс на основа¬
нии глубокого анализа поучительной истории Парижской Комму¬
ны. Однако после победы Октября многие этот вопрос решали
далеко не однозначно. Так, например, весной 1918 г. Бухарин,
Осинский, Преображенский и другие «левые коммунисты» высту¬
пили с платформой, смысл которой сводился к полному отрица¬
нию необходимости переходного периода от капитализма к социа¬
лизму в нашей стране. Они предлагали немедленно законодатель¬
ным путем ликвидировать денежную систему и непосредственно
перейти к прямому продуктообмену и коммунистическому прин¬
ципу распределения. Партия решительно отвергла этот авантю¬
ристический курс, охарактеризовав его как одно из опасных про¬
явлений мелкобуржуазной идеологии.
Неизбежность переходного периода заключалась прежде всего
в том, что после победы пролетарской революции было необходи¬
мо ликвидировать капиталистический способ производства, со¬
здать материально-техническую базу социализма и социалистиче¬
ские производственные отношения. Нужно было передать в руки
народа основные средства производства, перестроить всю систему
и организацию промышленного производства на основе социали¬
3 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 40. С. 104.
4 Луначарский А. В. Статьи о советской литературе. М., 1958. С. 111.
4

стической собственности и плановой системы хозяйства, корен¬
ным образом изменить социальные и организационно-технические
производственные отношения. Это предполагало новую дисципли¬
ну труда, новое отношение к национализированным средствам
производства, инициативу и творческую деятельность масс.
Далее, переходный период был необходим для перевода сель¬
ского хозяйства на социалистические рельсы коллективных форм
производства, что означало формирование социалистических об¬
щественных отношений на селе, преодоление противоречий
между городом и деревней, укрепление союза рабочего класса и
крестьянства. Глубина осуществляемой перестройки обществен¬
ных отношений ярко проявилась в том, что творчество и- почин
народных масс становились законом общественной жизни.
И наконец, для перехода к социализму была необходима рево¬
люция в умах и психологии классов и человека. Для этого требо¬
вались ликвидация неграмотности, воспитание и перевоспитание
на новых социальных, идейных и нравственных основах рабочего
класса, крестьянства и интеллигенции. Победа Октября положила
начало обновлению и переделке общественного сознания людей,
становлению их убежденности в необходимости изменения соци¬
ально-экономических и идеологических отношений, росту соци¬
ально-политической активности.
Исторический опыт СССР и других социалистических стран
доказывает, что новое, социалистическое общество не может су¬
ществовать без перестройки сознания людей, без преобразования
мировоззренческих основ их жизни и деятельности. Переходный
период необходим и потому, что рабочий класс должен воспи¬
тать и закалить самого себя как силу, способную управлять стра¬
ной, перевоспитать мелкобуржуазные слои в социалистическом
духе. И миновать переходный период, когда совершается рево¬
люция в области общественного сознания, не может ни одна стра¬
на, идущая от капитализма к социализму.
Государство переходного периода не может быть ничем иным,
как диктатурой пролетариата, сколь бы оно ни было коротким и
своеобразным в той или иной стране, как бы его ни именовали
и в какой бы форме оно ни выступало. По Ленину, со времени
своего возникновения диктатура пролетариата несет в себе черты
социалистической демократии, в ее содержании существенным и
главным является та сторона, которая выражает демократиче¬
скую, творческую деятельность народных масс, а отнюдь не та,
которая была связана с временным насильственным принуждени¬
ем в отношении свергнутых классов. Эта последняя сторона —
временная, затухающая по мере окончания классового сопротив¬
ления буржуазии.
Переходный период в нашей стране означал сложное перепле¬
тение разнообразных явлений, острое противоборство между ста¬
рым и новым, «между умирающим капитализмом и рождающимся
коммунизмом; — или иными словами: между побежденным, но не
уничтоженным, капитализмом и родившимся, но совсем еще сла¬
5

бым, коммунизмом»5. Именно на этой стадии решался истори¬
ческий вопрос: «Кто —кого?» В условиях переходного периода в
центре эпохи стоял рабочий класс, который своей деятельностью
утверждал ведущую в общественной жизни социалистическую
тенденцию.
Социализм не мог базироваться на новом способе производст¬
ва, с одной стороны, и на старой идеологии и общественной пси¬
хологии, с другой. Для того чтобы преобразовать общественное
сознание народных масс, следовало перестроить на новом эконо¬
мическом фундаменте их общественное бытие. Для этого требова¬
лось немалое время. Между общественным бытием и обществен¬
ным сознанием в переходный период существовало весьма
подвижное соотношение, при котором было и отставание, и опе¬
режение, и относительное соответствие. Все находилось в движе¬
нии. Определяющей стороной было начавшееся изменение произ¬
водственных, экономических отношений. Ведущей стороной из¬
менений этого соотношения была политическая надстройка и
общественно-политическое сознание.
Диктатура пролетариата служила главным орудием созидания
основ социализма. Государство диктатуры пролетариата с самого
начала являлось не только экономической и социально-политиче¬
ской, но и великой идеологической силой. В. И. Ленин и его
соратники неоднократно указывали, что после революции нельзя
допустить хаоса в области идеологии. Неоценимое значение здесь
имело руководящее положение Коммунистической партии в си¬
стеме диктатуры пролетариата и во всех сферах жизни нового
общества.
После Октябрьской революции теоретическая деятельность
партии большевиков выдвинулась на одно из первых мест в ее
многоплановой идеологической работе. В. И. Ленин шаг за шагом
разрабатывал теорию переходного периода, которая складывалась
и развивалась в борьбе с ревизионистскими учениями, с различ¬
ного рода оппозиционными течениями внутри партии, особенно с
троцкизмом. Он указывал, что в преобразовании экономики пере¬
ходного периода значительную роль играет субъективный фактор,
без воздействия которого нельзя ожидать автоматического изме¬
нения экономических и социальных отношений. В период строи¬
тельства основ социализма происходило закономерное возраста¬
ние сознательного начала, политика становилась одной из движу¬
щих сил развития экономики, науки и идеологии. Особое место в
переходный период приобретал исторический материализм.
С переходом к социалистической реконструкции народного хо¬
зяйства нарастает уплотненность, текучесть и напряженность со¬
циальных процессов в стране. Неуклонно возрастает идеологиза¬
ция общественной психологии, культуры, науки, всех форм об¬
щественного сознания. По вопросам идеологии принимается целый
5 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 39. С. 271.
6

ряд партийных постановлений большой государственной важно?
сти. Обострившаяся по вине империализма международная обста¬
новка вынуждала спешить, проявлять суровую требовательность,
непреклонность и взыскательность. Энергия и целеустремлен¬
ность, с которыми партия и правительство проводили индустриа¬
лизацию, коллективизацию, оборонное строительство и идейную
консолидацию, не только были обусловлены стремлением в крат¬
чайшие сроки осуществить реализацию принципов теории марк¬
сизма-ленинизма в практике строительства нового общества,
повысить благосостояние советских людей, но и постоянно возра¬
стающей военной угрозой со стороны капиталистического окру¬
жения. «Капитализм встретил рождение социализма как „ошиб-
ку“ истории, которая должна быть „исправлена",— отмечал на
XXVII съезде КПСС М. С. Горбачев.—Исправлена во что бы то
ни стало, любым способом, без оглядки на право и мораль: во¬
оруженной интервенцией, экономической блокадой, подрывной
деятельностью, санкциями...»6. Однако все враждебные акции
империализма встречали крепнущий отпор государства рабочих
и крестьян, защищавшего свое историческое право на жизнь.
Дело строительства и защиты социализма в СССР создавало
атмосферу нравственно-психологического единения трудящихся,
повышало коэффициент взаимопонимания классов, социальных
слоев, наций и народностей, что непосредственно отражалось на
всех сторонах жизни и деятельности человека. Особенность этого
исторического единения советского народа заключалась в том,
что оно укреплялось на основе идей марксизма-ленинизма. Соци¬
ально-политическая сплоченность трудящихся на фундаменте
научного мировоззрения рабочего класса с самого начала явля¬
лась ведущим фактором социально-экономического преобразова¬
ния страны. Однако было бы непростительным упрощенчеством
считать, что путь к этому сплочению и единению был простым и
гладким. «Сама новизна общественных задач, непрерывное воен¬
ное, экономическое, политическое, психологическое давление им¬
периализма, необходимость предпринимать огромные усилия для
обороны — все это не могло не оказывать влияния на ход собы¬
тий, их характер, на темпы осуществления социально-экономиче¬
ских программ и преобразований. Не обошлось и без ошибок в
политике, разного рода субъективистских отклонений» 7. Диалек¬
тика взаимодействия народа, класса, государства и личности про¬
ходила в переходный период ответственный этап практической
реализации и конкретной социально-политической проверки.
Масштабные задачи социалистического строительства требова¬
ли для своего решения сильных, мужественных, закаленных, не¬
подкупных людей с цельным мировоззрением и твердой волей,
способных выдержать любые испытания на революционную проч¬
6 Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза.
М., 1986. С. 10.
7 Там же. С. 8.
7

ность. Уверенность в достижении исторических целей, мечты о
разумно устроенном обществе, в котором должны быть оконча¬
тельно побеждены социальное зло и вековая несправедливость,
порождали массовый энтузиазм и окрыленность, укрепляли геро¬
ическое сознание поколений, самим ходом социально-экономиче¬
ского прогресса призванных к деятельности гигантского историче¬
ского размаха. В годы переходного периода и развернулось мас¬
совое формирование такого революционно-активного типа
личности советского человека, историческое утверждение несги¬
баемого советского характера.
Марксистско-ленинская социологическая мысль в Советском
Союзе с 1917 г. прошла сложный и плодотворный путь развития.
В наши дни она выдвинулась на передовые рубежи в выявлении
социальных резервов научно-технического прогресса страны, все¬
стороннего исследования возможностей использования человече¬
ского фактора в управлении развитием общества. Магистральное
направление ее прогресса и совершенствования — это углублен¬
ная разработка вопросов теории и методологии познания процес¬
сов реального социализма в ходе решения практических задач
социалистического строительства поставленных XXVII съездом
КПСС, систематизация и исследование всего комплекса многооб¬
разных социальных связей и структур от семьи до общества в це¬
лом в переломный период его истории. При таком многогранном
изучении общества, в котором мы живем, фундаментальная роль
принадлежит историческому подходу, составляющему незыбле¬
мую методологическую основу для каждой общественной науки.
Человеческое общество движется, функционирует, развивается
и прогрессирует в трех временных измерениях: прошлом, настоя¬
щем и будущем. Эти параметры составляют живое социально¬
хронологическое триединство истории, где настоящее продолжает
прошлое, вместе с тем предваряя и обусловливая собственное бу¬
дущее. Такой диалектический подход к историческому процессу
получил последовательное развитие в исторической теории марк¬
сизма-ленинизма. Воспроизводимое на методологической основе
этой теории прошлое составляет исходный момент экономических
и социально-политических преобразований настоящего и бу¬
дущего.
Единство человеческой истории вообще и истории социалисти¬
ческого общества в частности базируется на преемственности ис¬
торических эпох и поколений. Советский опыт борьбы за марк¬
сизм-ленинизм в переходный период не утратил своего значения в
наши дни. Вместе с тем история марксистско-ленинской теорети¬
ческой мысли переходного периода в СССР отнюдь не может быть
обращена лишь в прошлое. Она внутренне, органически ориенти¬
рована на настоящее и будущее, способствует достижению новых
рубежей социального и духовного прогресса. «Вопрос о преемст¬
венности в развитии теории и программных установок партии,—
подчеркивает М. С. Горбачев,— это вопрос о ее теоретической
принципиальности и последовательности, ее верности марксизму-
8

ленинизму ... Последовательность и преемственность в теории не¬
пременно предполагают ее творческое развитие, обогащение прин¬
ципиальными положениями в соответствии с историческим
опытом» 8.
Великая Октябрьская социалистическая революция положила
начало всемирно-историческому опыту построения реального со¬
циализма на нашей планете. «Образование мировой системы со¬
циализма, формирование и укрепление социалистического содру*
жества привели к коренному изменению соотношения сил на
международной арене в пользу народов, борющихся за социаль¬
ный прогресс, демократию, национальную свободу и мир»9.
Мировой социализм стал ведущей силой истории. В настоящее
время в международном масштабе опыт строительства социализ¬
ма растет и обогащается не только в области экономики и поли¬
тики, но и в сфере коренных изменений общественного сознания,
протекающих в сложных и противоречивых обстоятельствах, как
внутренних для мира социализма, так и внешних событий все¬
мирной истории.
XXVII съезд КПСС в ряду фундаментальных и определяющих
задач идеологической работы на современном этапе назвал уси¬
ление пропаганды всемирно-исторического опыта деятельности
партии Ленина на различных этапах борьбы за социализм. В этом
вечно живом социальном опыте наши современники находят от¬
веты на такие вопросы, как, откуда и почему мы пришли к со¬
циализму, во имя чего работаем и боремся сегодня, куда и каким
путем должны идти завтра. Советские люди были и являются
революционными первопроходцами в решении сложнейших задач
живой практики строительства и защиты социализма. Наш опыт
показал всему миру, на что способна раскованная революцией
инициатива человека труда, его творческая энергия, спрессовав¬
шая целые века исторической эпохи в славные десятилетия
созидания нового общества. Именно к этому времени относится
создание Лениным теории переходного периода. «Мы не претен¬
дуем на то,— писал Ленин,— что Маркс или марксисты знают путь
к социализму во всей его конкретности. Это вздор. Мы знаем
направление этого пути, мы знаем, какие классовые силы ведут
по нему, а конкретно, практически это покажет лишь опыт мил¬
лионов, когда они возьмутся за дело» 10.
Проблема объективного и субъективного в историческом про¬
цессе встала перед Лениным и его последователями в условиях
переходного периода со всей настоятельностью. Это был не толь¬
ко вопрос теории, но и непосредственно практики, когда надо
было строить новое, социалистическое общество, когда требовался
правильный, диалектический подход к вопросу о соотношении
8 Коммунист. 1985. № 15. С. 5.
9 Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая редак¬
ция. С. 13.
10 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 34. С. 116.
9

новых объективных условий и возникающих новых отношений,
с одной стороны, и революционным субъективным фактором,
с другой. Проблема регулирования соотношения объективного и
субъективного составляла суть политики Коммунистической пар¬
тии. Социалистический способ производства по мере своего ста¬
новления превращался в определяющую сторону этого соотноше¬
ния в сфере закономерностей социализма и в конечном счете
обусловил широкое и эффективное функционирование закона пла¬
номерного развития советского общества.
В. И. Ленин требовал от коммунистов осмысливать историче¬
ский опыт всесторонне, с объективной трезвостью, не впадая в
субъективизм и избегая волюнтаризма. Этот опыт учит сегодня
не только тому, что и как надо делать, но и тому, чего не следует
делать, помогает избежать повторения ошибок, находить правиль¬
ные решения современных проблем, уметь соединять будничную
работу с коммунистической перспективой страны, быть готовыми
дать решительный отпор любым проискам классового противника.
Рубежи переходного периода от капитализма к социализму
достаточно определенно обозначены в истории нашей страны,
с одной стороны, победой Октябрьской революции, с другой —
принятием Конституции СССР в 1936 г., законодательно закре¬
пившей победу социализма. В этих хронологических рамках целе¬
сообразно вычленить три основных этапа, имеющих существен¬
ные различия в уровне конкретно-исторических условий социаль¬
но-политической и идеологической борьбы. Первый из них связан
с исторической победой Великой Октябрьской социалистической
революции и гражданской войной (1917—1920 гг.), второй — с
восстановлением народного хозяйства (1921—1925 гг.) и тре¬
тий — с реконструкцией социалистической экономики и победой
социализма (1926—1936 гг.). Эти этапы практически совпадают
с периодами революционного преобразования капитализма в со¬
циализм, что является одним из выражений органического един¬
ства в решении экономических, социальных, политических и идео¬
логических проблем.
История политико-идеологического противоборства переходно¬
го периода позволяет объемнее и глубже понять генезис многих
политических и социологических мифов, выдвинутых современны¬
ми «советологами» и «марксологами». Анализ основных аргумен¬
тов «опровержения» исторического материализма, которыми они
сегодня пользуются, свидетельствует, насколько бедна нищенская
сума антикоммунизма, представители которого за неимением
лучшего и ныне продолжают эксплуатировать несколько поднов¬
ленные старые способы, методы и рецепты, взятые напрокат из
реакционных писаний идеологов российской буржуазии более чем
полустолетней давности. Отрицание, очернение или искажение
великого опыта строительства социализма в нашей стране пред¬
ставляет собой в настоящее время одну из острых форм идеоло¬
гической борьбы буржуазии и ее реформистских последователей.
Читая сегодня пожелтевшие отъремени листы журналов и га¬
10

зет, изучая многочисленные книги, учебники, брошюры и архив¬
ные документы, относящиеся к периоду перехода от капитализма
к социализму в нашей стране, как бы непосредственно соприка¬
саешься с живым, напряженным дыханием сложнейшей истори¬
ческой эпохи. G гордостью оглядываясь на пройденный путь
борьбы и побед, необходимо по достоинству оценить подвижни¬
ческую деятельность рядовых идеологических работников Комму¬
нистической партии, советских ученых-марксистов первого при¬
зыва, тех, кто стоял у истоков марксистского образования и пере¬
стройки высшей школы, принимал активное участие в решении
величайших задач культурной революции в некогда отсталой и
неграмотной стране, кто в неимоверно тяжелых условиях граж¬
данской войны, голода, разрухи, трудностей восстановления и ре¬
конструкции народного хозяйства, до -предела напряженных тру¬
довых ритмов первых пятилеток нес немеркнущий свет марксист¬
ско-ленинских идей в массы. Их светлой памяти авторы и
посвящают свой труд.
Предлагаемые очерки истории социологической мысли в СССР
базируются на достигнутом уровне теоретического и конкретного
знания об истории развития теории исторического материализма.
Это относится к многотомным «Истории философии» и «Истории
философии в СССР», к таким коллективным трудам, как «Марк¬
систско-ленинская философия и социология в СССР и европей¬
ских социалистических странах», «Марксистско-ленинская мысль
в СССР: исторический путь и проблемы ее исследования», «Очерк
истории философии на Украине», «Очерки истории марксистско-
ленинской философии в Белоруссии», «Очерки истории идеологи¬
ческой деятельности КПСС. 1917—1937 гг.», «Современная марк¬
систско-ленинская философия в зарубежных странах», «История
общественной мысли: Современные проблемы», а также к другим
работам, изданным по планам Научного совета по истории об¬
щественной мысли АН СССР. Анализ ряда исторических и теоре¬
тических проблем, рассматриваемых в этой книге, дан в трудах
П. Н. Федосеева, Ф. В. Константинова, М. Б. Митина, И. И. Мин¬
ца, А. Г. Егорова, М. П. Кима, М. Т. Иовчука, В. А. Малинина,
10. Н. Семенова, Л. Н. Суворова, Ю. К. Плетникова, К. П. Бусло¬
ва, Б. В. Богданова, И. Я. Щипанова, В. П. Федотова, И. Т. Фро¬
лова, А. Г. Харчева и ряда других ученых.
Выполненная в историко-социологическом плане, настоящая
работа не претендует на вполне исчерпывающее изложение всей
истории социологической мысли переходного периода. В ней ана¬
лизируются и освещаются преимущественно вопросы, связанные
с развитием философско-социологической теории марксизма —
исторического материализма.
Рассматриваемые в книге историко-социологические вопросы
раскрываются в проблемно-историческом плане, что дает возмож¬
ность преимущественно сосредоточить внимание на главных,
стержневых сторонах исторического процесса развития событий
идейной жизни переходного периода и анализировать основные
11

закономерности прогресса социологического знания о нем. Книга
является результатом многолетних научных изысканий и работы
в архивах. Отдельные аспекты анализируемых историко-социоло¬
гических проблем освещались авторами в различное время в пре¬
дыдущих работахи. Более детально они были рассмотрены в их
коллективной монографии «Борьба за исторический материализм
в СССР в 20-е годы» 11 12.
Авторы приносят благодарность члену-корреспонденту АН
СССР М. Т. Иовчуку и доктору философских наук В. П. Федо¬
тову, взявшим на себя труд ознакомиться с рукописью настоящей
работы и высказать свои замечания и предложения.
11 См.: Чагин Б. А. Из истории борьбы В. И. Ленина за развитие марксист¬
ской философии. М., 1960; Он же. Очерк истории социологической мысли
в СССР. Л., 1971; Клушин В. И. Борьба за исторический материализм в
Ленинградском государственном университете (1918—1925 годы). Л.,
1970; Он же. Первые ученые-марксисты Петрограда. Л., 1971; и др.
12 См.: Чагин Б. А., Клушин В. И. Борьба за исторический материализм
в СССР в 20Le годы. Л., 1975.

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ
ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ
И ПРОБЛЕМЫ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО СТРОИТЕЛЬСТВА
В СССР
(1917—1936 гг.)
ГЛАВА ПЕРВАЯ
РЕВОЛЮЦИОННАЯ ЭПОХА
ПЕРЕХОДА К СОЦИАЛИЗМУ
И ПЕРЕСТРОЙКА
ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ В СТРАНЕ
В переходный период от капитализма к социализму со всей
отчетливостью и глубиной проявилась организующая и руководя¬
щая роль Коммунистической партии, которая в кратчайшие исто¬
рические сроки создала продуманную систему политико-идеологи¬
ческих учреждений и, опираясь на них, возглавила преобразова¬
ние всей духовной жизни в Советской России. Эта грандиозная
перестройка идеологических отношений и общественного созна¬
ния велась в условиях ожесточенной классовой борьбы.
История показала, что свергнутые революцией эксплуататор¬
ские классы, утратив свои прежние социально-политические по¬
зиции, не только не отрешились от своих прошлых взглядов и
концепций, но, наоборот, стали еще более ревностными их защит¬
никами. Противники марксизма после Октября занимали еще до¬
вольно прочные позиции в общественных науках и нередко рас¬
сматривали, по словам В. И. Ленина, образовательные и куль¬
турные учреждения молодого Советского государства «как самое
удобное поприще для своих личных выдумок в области филосо¬
фии» \ Их нельзя было сменить административным путем, преж¬
де чем они окончательно не разоблачат себя в глазах трудящихся
и партия большевиков не подготовит свои собственные идеологи¬
ческие кадры. Политическая ситуация, сложившаяся в России
после революции, была чрезвычайно сложной и противоречивой.
На различных этапах переходного периода она отражала в общих
чертах расстановку классовых сил в стране и за ее пределами.
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 330.
13

1. Культурно-идеологический фронт
классовой борьбы пролетариата
в первые годы после победы Октября
Государство диктатуры пролетариата в короткий ^исторический
срок сосредоточивает в своих руках основные командные высоты
в экономике. Преодолевая сопротивление буржуазии и чиновни¬
чества, сразу же после победы Октября, Советская власть нацио¬
нализировала банки. В ее распоряжение перешел весь транспорт,
средства связи, почта и телеграф. Шаг за шагом шло овладение
промышленными предприятиями — от рабочего контроля до на¬
ционализации заводов и фабрик. Создаются новые органы управ¬
ления экономикой страны. Декретом введена монополия внешней
торговли. Принятый на II Всероссийском съезде Советов Декрет
о земле положил конец помещичьему землевладению, отменил
частную собственность на землю, передал крестьянам около
150 млн. гектаров земельных угодий, освободил их от кабальной
зависимости и эксплуатации помещиками. Эти революционные
акты заложили прочный фундамент коренной перестройки со¬
циально-экономических отношений в городе и деревне. Теперь,
писал В. И. Ленин, «у нас есть материал и в природных богатст¬
вах, и в запасе человеческих сил, и в прекрасном размахе, кото¬
рый дала народному творчеству великая революция,— чтобы
создать действительно могучую и обильную Русь» 2.
Советское государство не жалело усилий, чтобы сделать «пе¬
реход к новым общественно-экономическим отношениям возмож¬
но более постепенным»3. Революции еще предстояло научиться
хозяйствовать разумно, повышать производительность труда,
укреплять дисциплину и порядок на производстве, организовать
его четкое и бесперебойное управление. Однако оказавшаяся на
Историческом перепутье российская буржуазия отказалась идти
на уступки рабочим и крестьянам, не приняла государственного
регулирования и контроля над производством, национализацию
земли. На просторах страны свергнутыми революцией классами
была развязана гражданская война, организована иностранная
военная интервенция. Бешеное сопротивление эксплуататоров,
говорил В. И. Ленин, толкнуло «на борьбу отчаянную и беспо¬
щадную, вынуждавшую нас к неизмеримо большей ломке старых
отношений, чем мы предполагали» 4.
В стране, превращенной в военный лагерь, сложилась систе¬
ма социально-экономических отношений «военного коммунизма».
Вводится продразверстка, национализация распространяется на
среднюю и мелкую промышленность, запрещается частная тор¬
говля, идет натурализация хозяйственных связей, продукты рас¬
пределяются по карточкам, отчасти бесплатно. «Военный комму¬
низм» был политикой чрезвычайной, вынужденной опасностью
2 Там же. Т. 36. С. 80.
3 Там же. Т. 44. С. 200.
4 Там же. С. 202.
14

реставрации помещичье-буржуазных порядков. В ходе граждан¬
ской войны диктатура пролетариата нанесла сокрушительные
удары-по системе капиталистических отношений в стране, вовле¬
кла в активную социально-политическую деятельность миллионы
трудящихся.
Коренные перемены произошли и в политической надстройке
общества. Из 39 буржуазных и 7 помещичьих партий, функцио¬
нировавших в России XX столетия, подавляющее большинство
прекратило свою деятельность сразу же после победы Октяб¬
ря 5. Главный координатор и вдохновитель интервенции и бело-
гиардейщины — партия кадетов сошла со сцены после разгрома
Колчака и Деникина. Остались и продолжали свою деятельность
мелкобуржуазные партии, среди которых наибольший вес имели
эсеры и меньшевики. По словам В. И. Ленина, это были «послед¬
ние «идейные» защитники капитализма» 6 7.
Октябрьский штурм положил начало государственной власти
пролетариата, сосредоточил в его руках командные высоты в эко¬
номике, открыл путь для развития ее плановых начал, создал воз¬
можность управления основными сферами общественной жизни,
а также, что не менее важно, заложил первые кирпичи в фунда¬
менте величайшего культурного переворота. «Раньше весь чело¬
веческий ум,— говорил Ленин,— весь его гений творил только
для того, чтобы дать одним все блага техники и культуры, а дру¬
гих лишить самого необходимого — просвещения и развития. Те¬
перь же все чудеса техники, все завоевания культуры станут
общенародным Достоянием, и отныне никогда человеческий ум и
гений не будут обращены в средства насилия, в средства экс¬
плуатации» \
Победа Октября поставила вопрос’о реализации преимуществ
передовой марксистско-ленинской теории в сфере культуры, нау¬
ки и искусства, о преодолении всего отжившего, что оставил ста¬
рый строй в сознании миллионов людей. Это было исключительно
сложное дело в условиях, когда более трех четвертей населения
страны было неграмотным. Последнее требовало от Советского
государства не только создания высших форм социалистической
культуры, но и одновременного' подведения фундамента под ее
нижние этажи. Таким образом, ликвидация неграмотности пред¬
ставляла не только культурный, но и величайший политический
процесс.
' После победы революции по стране идет процесс национали¬
зации театров, музеев, клубов, спортивных сооружений, киносту¬
дий, типографий, всей материальной базы культуры, организа¬
ция и объединение руководства народным просвещением,
архивным, библиотечным, издательским, театральным делом. За¬
конодательным порядком определяются основные принципы ру¬
5 См.: Спирин Л. М. Коммунистическая партия против непролетарских
партий и течений: (Послеоктябрьский период). Л., 1982. С. И.
6 Лънин В. И. Поли. собр. соч. Т. 39. С. 169.
7 Там же. Т. 35. С. 289.
15

ководства печатным словом, у свергнутых классов отнимается
возможность «невозбранно отравлять умы и вносить смуту в со¬
знание масс» 8. Созданное в канун 1918 г. Государственное изда¬
тельство начало выпускать политическую, научно-популярную и
художественную литературу. Прежде всего переиздаются ставшие
достоянием народа произведения русских классиков. «Все то,—
говорил Ленин,—что буржуазная культура создала, чтобы обма¬
нывать народ и защищать капиталистов, мы отняли у них для
того, чтобы удовлетворять политические запросы рабочих и
крестьян» 9.
С первых дней своего существования Советская власть столк¬
нулась с необходимостью значительного увеличения затрат на
народное просвещение и науку, на развитие полиграфического
дела и производства бумаги, на обеспечение научных учреждений
и высшей школы необходимым оборудованием, на содержание уч¬
реждений культуры, театров, клубов, школ, вузов, музеев. В годы
гражданской войны невиданные масштабы приобрел спрос на
книги, журналы, популярные брошюры, учебники и особенно на
газеты, которые являлись тогда почти единственным средством
политической информации, источником, откуда рабочие, крестья¬
не и красноармейцы черпали новости внутренней и международ¬
ной жизни.
Условия вражеской блокады сказывались на культурном
строительстве. Вместе с тем невиданные трудности, порожденные
войной и разрухой, не могли остановить ликвидации неграмотно¬
сти, роста политического просвещения, тяги даже самых отста¬
лых слоев населения к знанию. В первые три послеоктябрьских
года грамоте было обучено более 7 млн. человек10. Научившимся
читать потребовались книги. «Поскорее,—требует В. И. Ленин,—
надо сделать книгу доступной массе»и. Национализируются
крупнейшие книжные собрания. Только Румянцевская библиоте¬
ка в Москве за три года удвоила свои фонды. К 1920 г. число
библиотек в стране достигло 27 тыс.12
Общие принципы и формы деятельности Советского государст¬
ва в области культуры определяли съезды и совещания, которые
ежегодно организовывались ЦК партии большевиков и Нарком-
просом. В течение 1918—1920 гг. было проведено 53 таких все¬
российских форумов по вопросам культурного строительства. Осо¬
бенно много внимания на них уделялось проблемам народного
просвещения от дошкольного воспитания до высшей школы. На
этих съездах и совещаниях выступали В. И. Ленин, А. В. Луна¬
чарский, Н. К. Крупская, М. Н. Покровский, П. Н. Лепешинский
8 О партийной и советской печати, радиовещании и телевидении: Сб. до¬
кументов и материалов. М., 1972. С. 57.
9 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 149—150.
10 Народный комиссариат по просвещению РСФСР. 1917 — октябрь 1920:
Краткий очерк. М., 1920. С. 78.
11 Ленин и книга. М., 1964. С. 363.
12 Народный комиссариат по просвещению РСФСР. 1917 — октябрь 1920:
Краткий очерк. С. 72.
16

и другие деятели партии, которые представляли на обсуждение
делегатов программы совершенствования образования и культуры
в нашей стране. Энергичная деятельность партийных и советских
организаций по реализации этих программ обеспечила такие тем¬
пы развития школьного дела, которые вызывали в те годы удив¬
ление видных деятелей западноевропейской культуры. «Несмотря
на всю тяжесть положения в стране,— писал английский писа¬
тель-фантаст Герберт Уэллс,— количество школ в городах и ка¬
чество преподавания неизмеримо выросли со времени царского
режима» 13.
Первые шаги социалистического культурного строительства
встретили яростное сопротивление буржуазных идеологов, с ко¬
торыми сомкнулись западноевропейские ревизионисты, меньше¬
вики, троцкисты и другие оппортунистические течения внутри
партии. «Социализм,— вещал Бердяев,— не несет с собой в мир
никакого нового типа культуры» 14. Фабричный пролетариат,,
вторил ему Р. Ю. Виппер, не в состоянии стать носителем обще¬
человеческой культуры. Культура Европы, по его словам, на гра¬
ни гибели. Надежды на ее возрождение сохраняются, пока «не
истреблена хорошая порода»15. Последняя, по Випперу, враж¬
дебна революции и никогда не будет служить пролетариату.
Меньшевики и другие мелкобуржуазные идеологи злобно про¬
рочили, что «насаждение большевистских опытов в отсталой и
некультурной стране несомненно приведет к всеобщему одича¬
нию, обнищанию, разорению» 16. Казуистически извращал марк¬
систско-ленинскую теорию социалистической культуры Троцкий,
который рассуждал о невозможности создания пролетарской
культуры, поскольку якобы период пролетарской диктатуры
слишком краток и представляет собой всего навсего «дневку» во
время военного похода на мировой капитал. Прямое игнорирова¬
ние троцкистами реальных процессов возникновения и развития
социалистической культуры получило решительный отпор пар¬
тийной общественности. «Значит, вот что получается по Троцко¬
му,— говорилось в книге Халатова и Луначарского, изданной в
1929 г.,— хозяйство невозможно вести, приближая его к со¬
циалистической системе, потому что мы некультурны; культуру
невозможно приобрести, потому что бедны. Остается плакать» 17.
Утверждение ленинских идей в процессе культурного строи¬
тельства шло в острой и сложной борьбе не только против сто¬
ронников «кризиса современной культуры» и меныпевистски-
троцкистского нигилизма, но и против вульгаризаторских теорий
Пролеткульта, левацки искажавших и затруднявших развертыва¬
ние процессов социалистической культурной революции. Послед¬
13 Уэллс Г. Россия во мгле. М., 1958. С. 57.
14 Бердяев Н. философия неравенства. Берлин, 1923. С. 220.
15 Виппер Р. Ю. Гибель европейской культуры. М., 1918. С. 78.
16 Культура и свобода. Пг., 1918. Кн. 1. С. 17.
17 Луначарский А., Халатов А. Вопросы культурного строительства РСФСР.
М., 1929. С. 6.
17

ние имели под собой определенную историческую почву, отражая
некоторые процессы в массовом сознании.
В горниле революционного переустройства мира был пере¬
плавлен вековой лед угнетения, сковывавший энергию трудящих¬
ся, и мощный поток культурной революции втягивает рабочих и
крестьян в революционное творчество. Создаются многочислен¬
ные культурно-просветительские организации: самодеятельные
народные школы и университеты, клубы, группы самообразова¬
ния, народные дома, спортивные общества, студии, драматиче¬
ские, хоровые, литературные кружки, оркестры и т. д. «С какой-
то неожиданной и неутомимой жаждой и страстью,— писал
М. А. Рейснер,— все набросились на возможность учиться и
творить» 18. Участники этого прогрессивного процесса проявляли
упорство, старания, инициативу, которыми зачастую возмещали
нехватку опыта и знаний. На волне этого, по словам Рейснера,
«нового европейского ренессанса» и растет влияние Пролеткуль¬
та, возникшего в канун штурма Зимнего дворца как «доброволь¬
ная организация культурной самодеятельности» и после Октября
объединившего во всероссийском масштабе пролетарские куль¬
турные учреждения.
В. И. Ленин приветствовал эти первые и весьма скромные
творческие успехи рабочих, которые пытались овладеть мастер¬
ством художника, артиста, музыканта, поэта, не жалея сил в
учебе и повышении своего общего культурного уровня. Вождь
революции говорил, вспоминал В. П. Волгин, что «хорошо, когда
наши рабочие сочиняют свои пьесы, пишут стихи, издают журна¬
лы и книги, играют на сцене своих клубов, что они проявляют
свое творчество во всех видах искусства и совершенствуются в
этом, но плохо, когда через организацию Пролеткульта пытаются
протащить чуждое нам идеологическое влияние» 19. Последнее
было связано с оценкой деятельности А. Богданова и его привер¬
женцев.
Руководство Пролеткульта в лице А. А. Богданова, Ф. И. Ка¬
линина, П. И. Лебедева-Полянского, С. И. Шульги, В. Ф. Плет¬
нева, П. М. Керженцева’и других нередко облекало объективно
полезное движение масс за ниспровержение реакционной куль¬
туры в крайне абсурдные формы. Массовый «художественный
коллективизм» противопоставлялся индивидуальному творчеству,
делался упор на схематическую связь искусства и производства.
Идеологи Пролеткульта ратовали за автономность и независи¬
мость этой организации от Советского государства, поощряли се¬
паратистские и фракционные настроения, отождествляли куль¬
турную революцию со стихийным движением масс, противопо¬
ставляли пролетариат крестьянству, отрицали значение духовного
наследия прошлого, игнорировали национальную культуру наро¬
дов. Пролетарская культура, утверждал Керженцев, «разрывает
18 Отдел рукописей Государственной библиотеки имени В. И. Ленина.
Ф. 245. Крт. 7., Ед. хр. 72.
19 В. И. Ленин о литературе и искусстве. М., 1969. С. 712.
18

с национальным во имя общепролетарских, т. е. в конечном сче¬
те общечеловеческих, задач» 20. Подобные установки противоре¬
чили политике РКП (б), которая указывала на необходимость со¬
здания для всех наций, населявших Россию, своей прессы, школ,
театров на их родном языке.
В практической деятельности Пролеткульт как массовая про¬
светительская организация зачастую противоречил «задумкам»
своих идеологов, согласно которым эта организация должна быть
.замкнута исключительно на промышленном пролетариате. Вопре¬
ки ошибкам своего руководства пролеткультовское движение про¬
буждало в массах творческую активность в решении задач куль¬
турной революции.
Большой размах приняла печатная деятельность Пролеткуль¬
та. В стране выходило 23 пролеткультовских журнала, из кото¬
рых наиболее влиятельным был журнал «Пролетарская культу¬
ра». Его главным идеологом был эмпириомонист А. А. Богданов.
На страницах этого теоретического органа Пролеткульта произ¬
растал сорняк схоластических мудрствований, заумных нелепо¬
стей, чуждых марксизму богдановских «тектологических» идей,
махистских философских воззрений и вульгарного социологизи¬
рования.
Своеобразной «лабораторией» по разработке богдановских
«концепций» культуры стал Московский пролетарский универси¬
тет, на который руководство Пролеткульта возлагало особые на¬
дежды. «Если задачей краткосрочных курсов и школ,— писал
пролеткультовец М. Смит,— является подготовка работников, об¬
служивающих советскую и партийную работу в данный момент,
то задачей пролетарского университета является, наоборот, под¬
готовка вождей пролетариата — создание мозга рабочего класса.
Эти вожди должны получить от науки полное боевое вооружение,
необходимое им для огромной организаторской работы, которую
берет на себя пролетариат» 21. Основной дисциплиной универси¬
тета, по его мнению, должна стать богдановская «организацион¬
ная теория». Эта «организационная теория», «как самонадеянно-
утверждал ее автор, призвана исправить «ошибки Маркса» и пре¬
одолеть не только всю философию прошлого, но и марксизм, ко¬
торый, по Богданову, уже якобы был превзойден его «текто л огн¬
ей». Лабораторный «метод» формирования «чисто» пролетарской
пауки и культуры рассматривался пролеткультовцами как част¬
ный случай пресловутой «тектологии», или строительной науки
(по-гречески «тектон» — строитель).
Ратуя за абсолютный приоритет «революционно-культурно¬
творческой» борьбы пролетариата, руководители Пролеткульта в
действительности игнорировали идеологическую форму классовой
борьбы в переходный период, не учитывали динамики духовной
жизни общества. «Их лидеры не желали знать, что борьба про¬
20 Пролетарская культура. 1919. № 6. С. 1.
21 Известия. 1919. 8 июня.
19

летариата на культурном фронте есть лишь часть его общей
борьбы с буржуазной идеологией» 22. В годы гражданской войны
такая позиция была особенно вредна, поскольку отвлекала про¬
летариат от решения важнейших для судеб страны военных
задач.
Пролеткультовцы и другие «левые» борцы за «пролетарскую
культуру» своей показной революционностью подогревали нетер¬
пение масс, укрепляли иллюзии возможности легких побед в об¬
ласти культурного строительства, переводили творческую актив¬
ность трудящихся в области духовной жизни на ложный путь.
Их планы оказывались оторванными от действительности, а сек¬
тантские установки объективно смыкались с попытками анархист¬
вующих элементов свести революцию к единственной разруши¬
тельной функции. Партии большевиков потребовались величай¬
шее терпение, четкая политическая линия и теоретическая опре¬
деленность, чтобы разъяснить трудящимся, что лучшее из старой
культуры не только может, но и непременно должно служить но¬
вому делу социалистического переустройства.
«Левые» тенденции проявлялись и в школьном строительстве.
В 1918 г. Н. А. Полянский, П. П. Блонский, Л. Г. Шапиро и не¬
которые другие работники Наркомпроса выступили с предложе¬
ниями ликвидировать в школах учебные классы, отменить домаш¬
ние задания и уроки, отказаться от экзаменов, программ и учеб¬
ников, на школьных собраниях избирать учителей. Были
выдвинуты и другие нелепые прожекты, которые, естественно,
не могли не повергнуть в уныние многих педагогов. Все это су¬
щественно осложняло консолидацию масс учительства на плат¬
форме Советской власти* А. В. Луначарский в этой связи под¬
черкивал, что подобными перегибами в антисоветских целях
пользовались реакционеры. «Контрреволюционное учительство
было даже радо остроте лозунгов и непримиримости пересозда-
телей,— писал он.— Это давало ему возможность своими руками
помогать разрушению и потом говорить: „Вот до чего довели
большевики44» 23.
Создание духовной культуры социализма, преобразование об¬
щественного сознания на новых основах В. И. Ленин считал де¬
лом трудным, процессом длительным и противоречивым. Одной
из сложнейших проблем созидания новой культуры, как и всего
социалистического строительства, являлась проблема интеллиген¬
ции. Мелкобуржуазное сознание, идеологический эклектизм, не¬
устойчивость теоретических принципов, пестрота и расплывча¬
тость социальных идеалов были присущи значительной части
российской интеллигенции, которая по своему политическому и
идейному облику была весьма пестрой общественной группой.
В. И. Ленин неоднократно указывал на неоднородность интелли¬
генции как межклассовой социальной прослойки и считал необ-
22 Горбунов В. В. В. И. Ленин и Пролеткульт. М., 1974. С. 119.
23 Народный комиссариат по просвещению РСФСР. 1917 — октябрь 1920:
Краткий очерк. С. 4—5.
20

ходимым проводить различную тактику по отношению к ее слоям.
Октябрьская революция осуществила жесткую и бескомпромис¬
сную проверку прочности связей русской интеллигенции с народ¬
ной жизнью, с надеждами и чаяниями трудящихся. «Переоценка
ценностей протекала стремительно, ибо стремительно развивалась
сама революция» 24.
Октябрьская революция показала, что немалая часть интелли¬
генции оказалась в оппозиции к новой власти, боролась против
нее посредством саботажа и прямых выступлений 25. Касаясь от¬
ношения членов Академии наук к Советской власти в первые
годы социалистической революции, В. П. Волгин отмечал, что для
них часто были характерны «мелкобуржуазные колебания —
в лучшем случае, открытая враждебность — в худшем» 26. Не
лучше обстановка была и в вузах.
В. И. Ленин и его соратники требовали дифференцированно
подходить к различным слоям интеллигенции, гибко менять по¬
литику по отношению к ним в связи с изменением условий. «Луч¬
шие из интеллигентов, видя экономическое возрождение наших
республик,— говорил Г. К. Орджоникидзе,— могут перейти на
нашу сторону и честно работать вместе с нами ... Часть, убедив¬
шись, что никакая Западная Европа им не поможет, тоже может
перейти к нам и работать более или менее добросовестно, часть
же останется шипеть и стараться отравлять атмосферу... В своих
взаимоотношениях с интеллигенцией мы должны различать эти
группы: первая — наши сотрудники не за страх, а за совесть,
вторая — колеблющиеся, третья — враги наши» 27. Основным
фактором в идейно-политической дифференциации российской
интеллигенции было ее социальное положение, определяемое как
происхождением, так и местом в структуре свергнутого револю¬
цией строя.
Против интеллигенции, продолжавшей стоять на стороне бур¬
жуазии и принимавшей участие в контрреволюционной деятель¬
ности, В. И. Ленин требовал принимать строгие меры. Но глав¬
ное заключалось в том, чтобы политически отсечь ее от буржуа¬
зий, а затем разоружить морально, используя весь опыт и
авторитет рабочего класса.
Самый многочисленный слой российской интеллигенции —
мелкобуржуазная интеллигенция — являлась колеблющейся мас¬
сой. После победы революции В. И. Ленин выдвинул тактику ее
«нейтрализации», которая означала вывод из-под влияния бур¬
жуазии и привлечение к созидательной работе в новом общест¬
ве учителей, ученых, врачей, литераторов, художников, инжене¬
ров. Для этого прежде всего было необходимо преодолеть есте¬
ственное недоверие трудящихся к «образованным», которое
«оставила практика саботажа и предрассудки буржуазного соста¬
24 Беляев А. Идеологическая борьба и литература. М., 1982. С. 51.
25 См.: Федюкин С. А. Великий Октябрь и интеллигенция. М., 1972. С. 51.
26 Труды Ноябрьской юбилейной сессии АН СССР. Л., 1933. С. 1.
27 Орджоникидзе Г. К. Статьи и речи. М., 1956. Т. 1. С. 438.
21

ва» 28. Партия выдвинула лозунг «союза представителей науки,
пролетариата и техники». Развертывается повсеместная агитация
за привлечение интеллигенции к государственной, культурной и
просветительной деятельности, которая вскоре начала приносить
плоды 29.
Главной опорой большевистской партии, составной частью и
двигателем социалистических преобразований, авангардом куль¬
турной революции был небольшой по численности коммунистиче¬
ский отряд пролетарской интеллигенции30, который, будучи яд¬
ром новой интеллигенции, непрерывно рос, овладевая постепен¬
но искусством руководства в области государственной, военной,
хозяйственной и идеологической деятельности.
Приобщение широких слоев трудящихся к новой социалисти¬
ческой культуре означало прежде всего глубокое освоение ими
социалистической идеологии. «Только миросозерцание марксиз¬
ма,— писал В. И. Ленин,— является правильным выражением
интересов, точки зрения и культуры революционного пролетариа¬
та» 31. Пропаганда марксизма-ленинизма предполагала неуклон¬
ное разоблачение реакционных буржуазных идей, на которые
опиралась помещичье-буржуазная культура. Преодоление много¬
численных разновидностей реакционной идеологии проходило в
острой идейной борьбе классов, в центре которой стояли вопросы
исторических судеб социализма в нашей стране, путей и перс¬
пектив развития мирового революционного процесса. В этой
борьбе во всем объеме проявилось коренное расхождение двух
противоположных социально-экономических систем и соответст¬
вующих им взаимоисключающих друг друга культур и идеоло¬
гий. С победой Октябрьской революции классовая борьба капи¬
тализма с социализмом в сфере, идеологии как внутри страны,
так и на международной арене сразу же приобрела отчетливо
выраженный антисоветский характер.
Ожесточенная вооруженная схватка российского пролетариата
с внутренней и внешней контрреволюцией, крайний недостаток
марксистских теоретических кадров в стране обусловливали
многие трудности в распространении марксистского мировоззре¬
ния. Исход идейной борьбы зависел прежде всего от подготовки
пролетариатом своих идеологов и привлечения лучших предста¬
вителей старой интеллигенции к социалистическому строительст¬
ву, в том числе к работе по-новому в научных учреждениях и
учебных заведениях. Решение этих важнейших задач социалисти¬
ческой культурной революции в условиях гражданской войны
являлось исключительно сложным и трудным делом. Революции
28 Ленин В. И. Поля. собр. соч. Т. 37. С. 432.
29 Советская культура: История и современность. М., 1983. С. 45.
30 Число коммунистов-интеллигентов к октябрю 1917 г. не превышало 15—
18 тыс., и они составляли 5—6% от общей численности партии больше¬
виков (Иванова Л. В. Формирование советской научной интеллиген¬
ции: 1917—1927 гг. М., 1980. С. 104).
31 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 337.
22

предстояло еще набраться сил, подготовить необходимые кадры
своих идеологов.
Подготовка марксистских идеологических кадров шла по раз¬
личным каналам упорно и целеустремленно. В решении этих
фундаментальных проблем большую роль сыграли советско-пар¬
тийные школы, создаваемые для срочной подготовки пропаган¬
дистов и организаторов Советской власти на местах, которые
стали первыми в нашей стране опорными пунктами идейной
борьбы против помещичье-буржуазной идеологии, освоения, раз¬
работки, популяризации и пропаганды марксистско-ленинской
теории в массах.
История их рождения восходит буквально к первым дням
Советского государства. По указанию В. И. Ленина после
свержения Временного правительства Петроградский комитет
РКП (б) организовал в Смольном краткосрочные курсы для ра¬
бочих, отправлявшихся агитаторами в провинцию. На них вы¬
ступали с лекциями в основном члены первого Советского пра¬
вительства и Центрального Комитета партии. В 1917 г. на этих
курсах занималась тысяча петроградских рабочих, которое разъ¬
ехались затем во все уголки необъятной России.
В начале 1918 г. на базе курсов была создана школа агита¬
торов, программа которой была рассчитана на две-три недели.
Вскоре она была преобразована в Инструкторскую школу со сро¬
ком обучения до трех месяцев. Комплектование этой школы про¬
изводилось уже но направлениям волостных и уездных исполко
мов. В декабре 1918 г. по постановлению общего собрания кур¬
сантов Инструкторскую школу переименовали в Первый
петроградский рабоче-крестьянский университет. В сентябре
1920 г. по инициативе В. Быстрянского и С. Драницына в Пет¬
рограде на базе рабоче-крестьянского университета была орга¬
низована шестимесячная Высшая партийная школа, которая при¬
ступила к занятиям по новой программе.
Другим центром изучения и пропаганды марксизма-лениниз¬
ма'и специфически классовым пролетарским идеологическим уч¬
реждением в Петрограде стала Высшая военно-политическая
школа имени Толмачева, начало которой было положено кратко¬
срочными курсами агитаторов-красноармейцев Петроградского
военного округа. Летом 1918 г. их преобразовали в окружные
агитаторские курсы с месячным сроком обучения. Для проявив¬
ших способности к лекционной работе курсантов были организо¬
ваны семинарские занятия и собеседования. В годы гражданской
войны Красная Армия крайне нуждалась в политработниках, ор¬
ганизаторах политико-просветительской работы в войсках. Для
срочной массовой подготовки «красных просвещенцев» в ноябре
1919 г. был создан Толмачевский учительский институт с трех¬
месячным сроком обучения, который в марте 1920 г. преобразо¬
вали в Петроградский красноармейский университет им. Толма¬
чева, а затем в Инструкторский институт. Срок обучения в нем
был установлен в пределах от шести месяцев до одного года.
23

В Москве первые двухнедельные агитационно-пропагандист¬
ские курсы были созданы по инициативе Я. М. Свердлова в июле
1918 г. Вскоре они были реорганизованы в краткосрочные инст¬
рукторские курсы совпартработников, потом в Московскую совет¬
ско-партийную школу и Центральную школу советской и пар¬
тийной работы. Эта эволюция касалась изменения структуры,
штатов, расширения учебных планов и усложнения программ.
В июле 1919 г. при участии С. И. Канатчикова, П. Г. Дауге и
других большевиков был организован первый советский партий¬
ный вуз — Коммунистический университет им. Я. М. Свердлова.
Он создавался на базе слияния Центральной школы советской и
партийной работы и Московского пролетарского университета,
находившегося тогда в ведении Всероссийского совета Пролет¬
культа. Коммунистический университет в Москве представлял
собой новый тип высшей школы, созданной революцией и играю¬
щей важную роль в деле коммунистического просвещения.
В числе первых лекторов «Свердловки» были В. Ы. Ленин,
Я. М. Свердлов, И. В. Сталин, А. В. Луначарский, М. Н. Покров¬
ский и другие видные деятели Коммунистической партии и Со¬
ветского государства. Ленин прочел здесь две лекции о госу¬
дарстве, которые сыграли большую роль в марксистском воспи¬
тании слушателей и развитии советской общественной науки. Они
заложили основы плодотворной традиции непосредственного об¬
щения руководства Коммунистической партии с молодыми поли¬
тическими и идеологическими работниками. С 1920 г. для орга¬
низующихся губернских совпартшкол на лекторском отделении
Свердловского университета стали готовить преподавателей по
историческому материализму, политической экономии и истории.
Особое место в духовной жизни и идейной борьбе в Совет¬
ской России первых лет после революции занимала Социалисти¬
ческая академия общественных наук, которая была создана по
инициативе М. Н. Покровского и М. А. Рейснера в октябре
1918 г. Организация Социалистической академии была связана с
насущной необходимостью объединения крайне малочисленных
специалистов по марксистской философии, социологии и полити¬
ческой экономии в целях их наиболее рационального и эффектив¬
ного использования в идеологической работе. Приветствуя созда¬
ние этого первого советского центра марксистской науки,
В. И. Ленин в проекте постановления Совета Народных Комис¬
саров рекомендовал: «1) — во главу угла поставить издательское
общество марксистского направления; 2) — привлечь в особенно
большом числе заграничные марксистские силы; 3) — одной из
первоочередных задач поставить ряд социальных исследований;
4) — немедленно принять меры к выяснению, сбору и использо¬
ванию русских преподавательских сил» 32.
С первых дней в работе Социалистической академии приняли
участие В. В. Адоратский, В. Д. Бонч-Бруевич, Н. К. Крупская,
32 Там же. Т. 36. С. 372.
24

А. В. Луначарский, П. И. Стучка, В. И. Невский, М. С. Оль¬
минский, М. А. Рейснер, М. Н. Покровский, И. И. Скворцов-Сте¬
панов и другие видные общественно-политические деятели и
ученые-марксисты. В состав Академии были избраны Р. Люксем¬
бург, Ю. Мархлевский, К. Либкнехт, Ф. Меринг, К. Цеткин и
другие известные деятели международного рабочего движения.
Вся работа в Социалистической академии первоначально
была организована на двух секциях: научно-академической и
учебно-производственной. Главное внимание уделялось деятель¬
ности учебно-производственной секции, которая представляла со¬
бой «свободную высшую школу по социальным наукам». По ве¬
черам в здание бывшей Практической академии коммерческих
наук на Покровке со всей Москвы стекались слушатели, которым
читались лекции по общей и генетической социологии, теории и
истории народного хозяйства, государства и права, по научному
социализму, истории марксизма и революционного движения33.
Число слушателей, постоянно посещавших эти лекции, доходило
до 2 тыс. человек. Таким образом, «свободная высшая школа по
социальным наукам» была самым массовым марксистским учеб¬
ным заведением страны тех лет.
В научно-академической секции, как отмечал А. Д. Удальцов,
были предприняты попытки «применения методов исторического
материализма ко всем областям общественной науки. Социология
и массовая психология, этика и эстетика, история религии нарав¬
не с историей хозяйства, правоведение и политика — все ставит¬
ся на основу марксизма» 34.
Военная угроза, нависшая над молодой Советской республи¬
кой, и трудности первых послереволюционных лет не позволили
Социалистической академии выполнить всю намеченную прог¬
рамму работ. Отправка слушателей-коммунистов на фронт, голод,
а также разочарование «попутчиков», которых немало было сре¬
ди слушателей, привели к постепенному прекращению занятий.
В апреле 1919 г. принимается новый Устав, который существен¬
но упростил структуру, состав и управление Социалистической
академии. Центр тяжести в ее деятельности с этого времени пе¬
реносился на исследовательскую работу. С осени начинают
формироваться научные кабинеты Социалистической академии,
где идет накопление и систематизация литературы по той или
иной определенной тематике.
Под руководством М. Н. Покровского и А. С. Бубнова работал
в Социалистической академии кабинет истории революционного
движения в России, под руководством Ф. А. Ротштейна и М. Н.
Павловича — кабинет войны и внешней политики, под руководст¬
вом В. П. Милютина и Ш. М. Дволайского — кабинет экономики.
Были также кабинеты рабочего движения, истории литературы и
искусства и др. Однако загруженность ученых-марксистов пар¬
33 См.: Вести. Соц. акад. 1922. Кн. 1. С. 17.
34 Там же. С. 24—25.
25

тийной и государственной работой, недостатки в материальном
обеспечении серьезно препятствовали широкому развертыванию
научных исследований в области марксистской теории.
Социалистическая академия с самого начала представляла со¬
бой научно-исследовательское учреждение совершенно нового
типа. Она постоянно совмещала изучение основополагающих тео¬
ретических проблем с разработкой конкретных практических
задач, поставленных историей перед государством рабочих и
крестьян. По заданиям ЦК партии и Советского правительства
члены и научные сотрудники Академии занимались разработкой
первой Советской конституции, программ для факультетов обще¬
ственных наук университетов, изучением организации труда,
культурного строительства, проблем перестройки деревни и т. д.
Президиум Социалистической академии откомандировывал своих
сотрудников для чтения лекций в красноармейских частях на
фронте, организовывал разработку конспектов лекций для мало¬
подготовленного политсостава молодой Красной Армии. Развитие
Социалистической академии, совершенствование ее структуры и
деятельности целиком определялись задачами социалистического
строительства и классовой борьбы.
В первые годы Советской власти успехи в культурной рево¬
люции и идеологической борьбе с российской буржуазией во мно¬
гом зависели от привлечения старой интеллигенции к созидатель¬
ной работе, в частности к культурному строительству. Трудности
здесь заключались в том, что рабочий класс привлекал тогда к
сотрудничеству в большинстве своем тех, с кем ему приходилось
бороться в недавнем прошлом. Борьба шла не с интеллигенцией
как таковой, а за интеллигенцию и ее достойное место в госу¬
дарстве рабочих и крестьян.
Преодолевая сопротивление «левых коммунистов», пролет-
культовцев и других «архиреволюционеров», Коммунистическая
партия последовательно осуществляла ленинскую политику по от¬
ношению к старой интеллигенции. Эта политика нашла свое конк¬
ретное выражение в Программе РКП (б). «Задача развития про¬
изводительных сил,— говорилось в одном из ее разделов,— тре¬
бует немедленного, широкого и всестороннего использования
оставленных нам в наследство капитализмом специалистов науки
и техники, несмотря на то что они в большинстве случаев неиз¬
бежно пропитаны буржуазным миросозерцанием и навыками» 35.
Наркомпрос и его представители на местах прилагали много
усилий, чтобы вовлечь дореволюционную профессуру в активную
работу по строительству новой высшей школы и пропаганде на¬
учных знаний среди населения. В процессе этой работы выяс¬
нялась готовность и способность тех или иных представителей
старой науки работать рука об руку с новой властью, складыва¬
лись группы ученых в области общественных наук, желающих
35 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов
ЦК. 9-е изд. М., 1983. Т. 2. С. 85.
26

работать совместно с коммунистами в деле развития научных
исследований, пропаганды знаний, демократизации высшей шко¬
лы, обновления ее учебных программ и принимать участие в ре¬
шении других насущных проблем культурного строительства. По
мере стабилизации нового социального строя эти группы росли
и, преодолевая обструкции врагов революции и ретроградов, про¬
должали славные традиции передовой русской демократической
науки, звавшие интеллигенцию самоотверженно служить трудо¬
вому народу. Весь жар своего сердца передовые русские ученые
щедро отдавали пытливой, возбужденной историческими собы¬
тиями молодежи. «Какое счастье, какое глубокое удовлетворе¬
ние,— писал Н. А. Гредескул,— нашим старым, взращенным в
привилегированных условиях знаниям помогать этому новому и
великому процессу: процессу создания справедливости там, где
несправедливость была всего обиднее, процессу создания равенст¬
ва и братства в области знания и культуры» 36.
Передовых ученых вдохновляли высокие темпы развития выс¬
шего образования в Советской России. В январе 1919 г. Совет
Народных Комиссаров принял решение о создании шести новых
университетов, в том числе и на национальных окраинах страны.
Так, в Ташкенте первоначально создается Народный университет
с социально-экономическим и литературно-философским факуль¬
тетами, где начали заниматься более тысячи студентов. Затем на
его базе возникает Туркестанский государственный универси¬
тет, позднее переименованный в Среднеазиатский. На преподава¬
тельскую работу в Ташкент Наркомпрос из Петрограда и Москвы
направил около сотни профессоров и преподавателей. Бурный
рост средней школы вызвал расширение системы педагогических
вузов, которые организуются в большинстве крупных губернских
городов.
Стремление передовых русских ученых к сотрудничеству с
Советской властью, разумеется, не означало их немедленного ав¬
томатического перехода на идейную платформу рабоче-крестьян¬
ского государства. И хотя большинство из них говорило о своей
близости к марксизму, а некоторые даже называли себя маркси¬
стами, в действительности, конечно, марксистами в те годы они
не были. Однако, поскольку они искренно и чистосердечно жела¬
ли помочь своему народу знаниями, Советское правительство
справедливо считало, что необходимая для плодотворного сотруд¬
ничества база имеется, и принимало все меры, чтобы эту базу
расширять, привлекая на сторону революции все новых и новых
ученых. Именно с помощью этих прогрессивных представителей
русской науки были осуществлены мероприятия по реорганиза¬
ции высшей школы, созданию факультетов общественных наук,
организации рабочих факультетов.
36 Юбилейный выпуск Высшей Военно-педагогической школы. Пг., 1922.
С. 6.
27

Наиболее значительную роль в социальном обновлении сту¬
денческого состава сыграли рабочие факультеты, давшие стране
не одну тысячу специалистов новой формации. Рабфаки были
специфически классовой, пролетарской школой, вызванной к
жизни исторической необходимостью создания повой рабоче-кре¬
стьянской интеллигенции. Рабочие факультеты постепенно ста¬
новились основным типом общеобразовательной школы, готовив¬
шей рабоче-крестьянскую молодежь к поступлению в высшие
учебные заведения. Они серьезно подорвали социальную базу для
идеологических выступлений реакционной профессуры. Через
рабфаки пришли в студенческую среду первые коммунисты и
комсомольцы. Рабфаковцы — это была классово выдержанная и
получившая первую марксистскую закалку армия. Она росла из
года в год, революционизируя и обновляя высшую школу37.
Учеба на рабочем факультете требовала от студентов особого
упорства и настойчивости. Вчерашним красноармейцам и рабо¬
чим учиться было нелегко, но они настойчиво овладевали зна¬
ниями, преодолевали многочисленные трудности. «Казалось,—
вспоминает один из рабфаковцев Петроградского химико-техно¬
логического института,— не хватит ни энтузиазма, ни упорства,
ни силы; проклятая нужда заставит отказаться от долго лелеян¬
ной мечты о высшей школе. Но мысль о том, что наши пережи¬
вания ничто по сравнению с трудностями, которые пришлось
преодолеть рабочему классу за это время, заставляла еще на¬
стойчивее отдаваться учебе»38.
Мероприятия Коммунистической партии и Советского госу¬
дарства по перестройке высшей школы, изменению социального
состава студентов, привлечению на свою сторону интеллигенции,
по созданию первых партийно-советских учебных заведений и
марксистского научного центра проводились в суровых условиях
гражданской войны. Они носили подготовительный характер и
создали необходимые предпосылки для будущих, важнейших по
своему значению исторических изменений. Эти мероприятия сти¬
мулировали повсеместный интерес к марксистской теории.
В суровые годы гражданской войны речь шла о походе за
науку на службе у трудящихся, за интеллигенцию и ее важное
место в новой системе общественных отношений, за широкий
фронт культурных и идеологических преобразований в негра¬
мотной стране. Внутренняя и внешняя контрреволюция, ее актив
в лице представителей помещичье-буржуазной идеологии, исполь¬
зуя создавшиеся условия, стремились затормозить этот процесс
идейного обновления духовной жизни общества, сорвать социа¬
листическую культурную революцию.
Несмотря на то что эксплуататорские классы России были ли¬
шены политической власти и собственности на орудия и средства
37 В 1925 г. выпускники рабочих факультетов составляли 38,5% от общей
численности всех принятых на первый курс вузов страны. В 1933 г. эта
цифра возросла до 55% всех принятых в вузы.
38 12 лет работы рабфака ЛХТИ. Л., 1932. С. 5.
28

производства, их представители в течение еще ряда лет после
победы Октября сохраняли ряд фактических преимуществ. Эти
преимущества были связаны не только с монопольным положе¬
нием в области организации и управления, культуры и искусст¬
ва, науки и образования, но и с разносторонней помощью меж¬
дународного капитала, который не оставлял иллюзорных надежд
па скорое крушение первого в истории человечества социалисти¬
ческого эксперимента. Жгучая ненависть к революционному на¬
роду доминировала в политическом и обыденном сознании их
представителей. Наиболее реакционная часть разгромленных ре¬
волюцией классов покинула страну, обосновалась в Берлине, Па¬
риже и других европейских столицах й городах, откуда коорди¬
нировалась и направлялась антисоветская политическая и идео¬
логическая деятельность. «Эта эмиграция,—писал Ленин,—всеми
силами и средствами работает над разрушением Советской вла¬
сти и восстановлением капитализма в России» 39.
Эмигрировавшая русская буржуазия создала за рубежом свои
организации и объединения, которые в 1920 г. издавали 138 раз¬
личных газет. В распоряжении российских белоэмигрантов нахо¬
дилось более 40 издательств, среди которых такие крупные, как
«Орион», «Русская печать», «Северные огни» и др.40 Это были
влиятельные очаги и рассадники помещичье-буржуазной идеоло¬
гии. Книги, брошюры и статьи идеологов контрреволюции в наи¬
более обнаженной форме отразили панические настроения и
мрачную безысходность разгромленных революцией классов.
Общей целью литературных упражнений закордонных эмигран¬
тов, по сути дела, было стремление любыми способами опорочить
Октябрьскую революцию и ее завоевания.
Контрреволюционным средоточием идей религиозно-мистиче¬
ской концепции истории явился сборник «Из глубины», подго¬
товленный к печати в Петрограде и изданный в эмиграции.
В нем приняли участие С. Аскольдов, Н. Бердяев, С. Булгаков,
В. Иванов, А. Изгоев, П. Новгородцев, П. Струве, С. Франк и
другие пророки пресловутого «религиозно-философского ренес¬
санса», которые поставили перед собой задачу «теоретически»
обосновать необходимость ликвидации завоеваний Октября.
Это была не первая коллективная апология религиозного по¬
нимания истории в России XX столетия. Авторы «Из глубины»
развивали в новых исторических условиях основные идеи старо¬
го, контрреволюционного сборника «Вехи», увидевшего свет в
1909 г. и названного Лениным «энциклопедией либерального ре¬
негатства» 41. Как и веховцы, они стремились восстановить без¬
раздельное господство религии в понимании всех сфер обществен¬
ной жизни. Материализм, атеизм, социализм, пролетарская демо¬
кратия, рабочий контроль на заводах, всеобщая трудовая
повинность подверглись ожесточенным нападкам, которые велись
39 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 44. С. 5.
40 Назаров А. И. Октябрь и книга. М., 1968. С. 256—258.
41 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 19. С. 168.
29

неовеховцами под флагом защиты «ценностей мировой культу¬
ры ».
Направленная против революции проповедь крайних форм
идеализма смыкалась с антисоветской идеологией эсеров и мень¬
шевиков, которая, по словам В. И. Ленина, являлась «надстрой¬
кой над остатками капитализма и над мелким производством» 42.
Называющие себя социалистическими, эти мелкобуржуазные
партии на первом этапе гражданской войны взяли на себя мис¬
сию главных организаторов антисоветских сил, реставраторов
буржуазных цорядков. Затем, пересмотрев свою тактику, они
сделали ставку на мифическую «третью силу», которая на прак¬
тике вылилась в поддержку открытых контрреволюционных вы¬
ступлений, но в конечном счете также провалилась. Верхушка
руководителей этих партий в лице Абрамовича, Дана, Мартова,
Чернова и других, вскоре оказавшись за границей, пополнила
эмиграцию новыми «центрами» и «комитетами» псевдосоциали-
стической окраски. Используя сочувствующие им органы печати
внутри Страны Советов, Юшкевич, Кричевский, Базаров и их
единомышленники ратовали за «возглавляемый Шейдеманами и
Реноделями режим умеренного государственного и межгосу¬
дарственного капитализма»43. Эсеровско-меньшевистские писа¬
ния, указывал Ленин, «дают такой цельный и сильный аромат,
что сразу чувствуешь себя как в лакейской» 44.
Несомненно, в среде буржуазных интеллигентов, враждебно
встретивших революцию, особенно среди научной интеллигенции,
было немало таких, которые занимали тогда реакционные пози¬
ции не в силу убежденного отрицания революции. Некоторые из
них оказались не в состоянии на первых порах понять и осмыс¬
лить происходившие в стране события из-за ограниченности
своего мировоззрения, ложной солидарности с бывшими автори¬
тетами, а то и просто из боязни крушения прежнего уклада
жизни и быта, потери материального благополучия. «Каждый из
нас потерял свое место под солнцем,— писал известный этнограф
В. Г. Богораз-Тан о мироощущении русского интеллигента, за¬
стигнутого бурей революции,—потерял свое привычное гнездо,
и пищу, и кров, и всякие решительно доходы, безгрешные и
грешные, буржуйные и также трудовые, и вдруг очутился на
самом распутье дорог, нагой и босой под ревущим ливнем гро¬
зы» 45. Этот слой российской интеллигенции проявлял постоян¬
ные политические колебания. Некоторые ее представители впос¬
ледствии решительно отказались от своего враждебного отноше¬
ния к новому строю.
Массовыми рассадниками буржуазного мировоззрения в пос¬
леоктябрьской России стали многочисленные «научные» сообще¬
ства, игравшие роль идеологических учреждений свергнутых ре¬
42 Там же. Т. 44. С. 352.
43 Мысль. Харьков, 1919. № 7. С. 231.
44 Ленин В. И. Полы. собр. соч. Т. 39. С. 139.
45 Новая Россия. 1922. № 1. С. 29.
30

волюцией классов. Территориально они функционировали тогда
п исторически сложившихся центрах науки и культуры.
Послеоктябрьский Петроград стал средоточием особенно
острой идейной борьбы. Это объясняется тем положением, кото¬
рое занимал Петербург в царской России. Высшие слои интел¬
лигенции столицы были весьма тесно связаны с правящей бюро¬
кратией и господствующими классами Российской империи.
Многие представители столичной профессуры в свое время зани¬
мали крупные посты в министерствах, выступали в качестве идео¬
логов буржуазно-помещичьих партий, были редакторами их жур¬
налов, авторами партийных программ, заседали в Думе,
в различных комитетах, обучали и воспитывали наследников
престола и других сановных отпрысков.
Перед революцией в Петрограде функционировали Русское
историческое общество, Историческое общество при Петроград¬
ском университете, Петроградское городское философское собра¬
ние, Социологическое общество им. М. М. Ковалевского и ряд
других подобного рода идеологических организаций. Эти общест¬
ва проводили регулярные заседания, организовывали чтение пуб¬
личных лекций, издавали свои журналы, печатали сборники тру¬
дов, вели широкую пропаганду идеализма и мистики. От них
тянулись бесчисленные нити в другие культурные центры Рос¬
сии.
Революция нарушила привычную деятельность этих идеоло¬
гических организаций. Ранее финансируемые государственной
казной и частными пожертвованиями, они лишились своей ма¬
териальной базы. На пролетарское государство им рассчитывать
не приходилось, а прежние их покровители и меценаты спешили
(•пасти свои капиталы за границей. Холод и голод первой после¬
октябрьской зимы, а главное, организованная сила петроградско¬
го рабочего класса заставили многих активных защитников и
идеологов старого мира покинуть Петроград.
Деятельность идеологических опорных пунктов буржуазного
реставраторства заметно активизировалась с приближением окон¬
чания гражданской войны. Некоторые из них, как, например,
Философское общество при Петроградском университете, Социо¬
логическое общество и Русское техническое общество, остались от
дореволюционного времени, а другие, такие, как Вольная фило¬
софская ассоциация и Социобиблиологический институт, были ор¬
ганизованы после Октябрьской революции.
Философское общество в Петербургском университете деятель¬
но функционировало под руководством А. И. Введенского вплоть
до 1918 г. Затем наступил перерыв. В феврале 1921 г. состоя¬
лось организационное собрание, которое положило начало ново¬
му этапу деятельности Общества. На этом собрании вместо боль¬
ного Введенского председателем правления избрали профессора
Э. Л. Радлова. Правление приняло меры, чтобы привлечь к ра¬
боте Общества таких естествоиспытателей, как В. М. Бехтерев,
Л. С. Берг и А. В. Васильев. Началось издание журнала «Мысль».
31

В помещении Публичной библиотеки раз или два раза в ме¬
сяц Философское общество проводило заседания, на которых за¬
слушивались доклады его членов. В них критические стрелы на¬
правлялись главным образом против материалистической фило¬
софии и атеизма. Профессор Введенский, например, считал, что
необходимо освободить марксизм от атеизма, «чтобы к нему мог¬
ли присоединиться с одинаково легким сердцем как атеисты, так
и верующие в бога»46. Эта попытка лишить марксизм атеисти¬
ческого потенциала была объективно направлена на эксплуата¬
цию религиозного сознания миллионов верующих.
Особенностью докладов, читанных в Философском обществе,
была откровенная мистика. В «современной философии,— ут¬
верждал Н. О. Лосский,— заметен возрастающий интерес к иде¬
альному в точном, платоновском, смысле этого слова, то есть к
царству сверхвременных и сверхпространственных начал»47. На
этих «началах» Лосский и строил свою нашумевшую в те годы
философскую систему «идеал-реализма».
Философское общество при Петроградском университете
стремилось придерживаться строго академического стиля работы
и обычно не обсуждало злободневные политические вопросы. Кри¬
тика социалистической революции и нового строя велась здесь
на отвлеченном, эзоповом языке мистической философской тер¬
минологии. Деятельность Вольной философской ассоциации и
Русского технического общества носила иной характер. Эти пет¬
роградские «ученые» сообщества специально выносили текущие
политические проблемы на свои заседания. Такая «злободнев¬
ность» привлекала внимание мелкобуржуазной интеллигенции,
а также некоторых слоев фрондирующей студенческой и научной
молодежи.
Вольная философская ассоциация, или, как ее сокращенно
тогда именовали, Вольфила, была основана группой петроград¬
ской вузовской и творческой интеллигенции в январе 1919 г. На
своем первом заседании они постановили, что при подборе со¬
трудников политические симпатии и взгляды последних не долж¬
ны играть никакой роли. Это в значительной степени определило
все содержание дальнейшей работы. Вскоре было принято По¬
ложение о Вольной философской ассоциации, в котором утвер¬
ждалось, что она организуется «с целью исследования и разра¬
ботки в духе философии и социализма вопросов культурного
творчества, а также с целью развития и укрепления как среди
своих сочленов, так и за пределами ассоциации социалистическо¬
го и философского отношения к этим вопросам» 48. Основной за¬
дачей ассоциации объявлялось «реформирование философии пу¬
тем включения в систему ее насущных проблем задачи непосред¬
ственного воздействия на живую историческую жизнь» 49.
46 Мысль. 1922. № 2. G. 19—20.
47 Там же. № 1. С. 4.
48 ЛГАОРСС. Ф. 2555. On. 1. Ед. хр. 190. Л. 4.
49 Наука и ее работники. 192(Х № 1. С. 26.
32

Для всех желающих правление Вольной философской ассо¬
циации организовало циклы лекций, публичные доклады,’круж¬
ки, тематика которых носила более обширный, чем у Философ¬
ского общества, характер. Занятия в кружке «Основные вопросы
метафизики», в частности, проходили под руководством
Л. 3. Штейнберга, кружок «Философия метафизики» вел А. В. Ва¬
сильев, «Творчество слова»—писательница Ольга Форш, «Фи¬
лософия анархизма» — В. Стоянов. Для желающих были органи¬
зованы циклы лекций, обсуждение докладов по заранее объяв¬
ленной тематике. Наиболее популярными в Вольной философской
ассоциации были мероприятия, связанные с различными памят¬
ными датами и юбилеями. Они отмечались весьма широко, зара¬
нее объявлялись в печати. Торжественные заседания Вольфилы
были посвящены, в частности, памяти декабристов, народников,
А. И. Герцена и других. «
Реакционно настроенная профессура значительную часть этих
торжественных собраний и юбилеев превращала в неприкрытую
проповедь идеализма, мистики, в прямые нападки на марксизм-
ленинизм и социальный порядок, установленный революцией.
Докладчики не останавливались перед фальсификацией истори¬
ческих событий и заведомым искажением взглядов крупнейших
мыслителей и общественно-политических деятелей прошлого.
Блистая профессорской эрудицией и поражая публику знаниями
мельчайших фактов и подробностей, они умышленно замалчива¬
ли революционные и демократические элементы в мировоззрении
декабристов, Герцена и народников, а на первый план выдвига¬
ли элементы консерватизма, непоследовательности и слабости их
политических и философских взглядов.
В декабре 1921 г. эмигрировавшие из России Л. И. Шестов,
Е. Г. Лундберг и Андрей Белый организовали в Берлине фили¬
ал Вольной философской ассоциации, главной целью которого
утверждалось изучение «кризиса культуры жизни и мысли»50.
При этом отмечалось, что она открыта для «всех ищущих» в об¬
ласти философского и культурного творчества, «вне всякой
партийности и политических устремлений» 51. Создание филиала
Вольной философской ассоциации в Берлине свидетельствовало о
том, что развертывается интенсивный процесс укрепления все¬
сторонних связей буржуазной идейной реставрации внутри стра¬
ны с эмиграцией. «Раздвоение» Вольфилы показывало также, как
практически проходило на данном этапе сращивание отдельных
звеньев общего идеологического фронта противников социализма.
Одним из активных звеньев антимарксистского фронта в Петт
рограде стало Русское техническое общество — вернее, его один¬
надцатый промышленно-экономический отдел. Никогда еще Рус¬
ское техническое общество не переживало столь бурного перио¬
да своей деятельности. Только в 1922 г. на его заседаниях было
50 Летопись Дома литераторов. 1921. № 4. С. 10.
51 Мысль. 1922. № 1. С. 186.
2 Б. А. Чагин, В. И. Клушин
33

заслушано и обсуждено более тридцати докладов по самым раз¬
личным экономическим и социологическим проблемам. В виде
статей они печатались затем в журнале «Экономист». Авторы
редакционной статьи первого номера этого журнала рекомендо¬
вали читателям для более полной оценки настоящего обратиться
к прошлому народа, «к основным двигателям народной жизни»52.
Важнейшим из этих «двигателей», по их мнению, является сво¬
бода частной инициативы в экономике. Октябрьская революция,
подорвав ее, якобы обрекла себя на поражение. «Можно было
победить Колчака и Юденича, Деникина и Врангеля,— писал
А. С. Изгоев,— но пришлось сложить оружие перед гранитной
стеной законов, управляющих экономическим бытием наро¬
дов» 53. Идеологи «экономического либерализма» пытались дока¬
зать фатальную стихийность и принципиальную неконтролируе-
мость действия экономических законов, бесполезность и бес¬
перспективность вмешательства социалистического государства в
«экономический механизм» развития общества.
Призывая российскую интеллигенцию не поддаваться чарам
«так называемого научного социализма», Бруцкус писал, что
рабоче-крестьянское государство, в отличие от буржуазно-демо¬
кратического и даже монархического, «есть тот Левиафан Гобб¬
са/ который без остатка поглощает личность»54. Разработка
практических рецептов «преодоления» экономических, социаль¬
ных и культурных последствий Октябрьской революции явля¬
лась главной задачей авторов и сотрудников «Экономиста», ко¬
торые были справедливо охарактеризованы В. И. Лениным как
«явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация
ее слуг...» 55 56.
Изменение пролетарской природы Советского государства,
установление пресловутых буржуазных свобод, являющихся, по
словам деятелей «экономического либерализма», «талисманом ев¬
ропейской цивилизации», развитие частного предпринимательст¬
ва в области тяжелой промышленности и транспорта — вот ос¬
новные требования журнала «Экономист», который был метко
назван В. И. Лениным «органом современных крепостников,
прикрывающихся, конечно, мантией научности, демократиз¬
ма» 5о.
Немало потрудился для придания еще большей реакционно¬
сти печатному органу Русского технического общества молодой
университетский социолог Питирим Сорокин. В ряде статей он
предпринял попытку «по-новому» объяснить причины и соци¬
альные последствия войн и революций. Основным источником
исторических потрясений, вещал он, является голод, который
ослабляет «рефлексы собственности» у низших слоев населения
52 Экономист. 1922. № 1. С. 3.
53 Там же. № 2. С. 121.
54 Там же. № 3. С. 60. . 4
55 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 54. С. 266.
56 Там же. Т. 45. С. 31.
34

и тем самым создает прямые предпосылки революции. Смысл этих
псевдонаучных рассуждений чрезвычайно прост: нет голода —
не будет и революций.
Буржуазное наступление на марксизм в области социологиче¬
ской мысли возглавили Социологическое общество и Социобиб-
лиологический институт. Созданное накануне Октября Социо¬
логическое общество им. М. М. Ковалевского по-настоящему
развернуло свою работу лишь в начале 1919 г., когда оно полу¬
чило помещение на Университетской набережной и пополнилось
новыми членами. Вместо умершего его первого председателя
А. С. Лаппо-Данилевского руководителем Социологического об¬
щества стал бывший либеральный народник Н. И. Кареев. На
заседаниях Общества заслушивались и обсуждались доклады
К. М. Тахтарева «О системе социологии», Н. А. Гредескула
«О преподавании социологии в американских университетах»,
П. А. Сорокина «О социальном взаимодействии и социальных
группировках», А. Я. Штернберга «Отношение этнографии к со¬
циологии» и многие другие.
Отличительной чертой Социологического общества являлось
стремление руководства придать его деятельности солидный,
теоретический характер. Влиятельной университетской профес¬
суре, составлявшей костяк Общества, хотелось играть роль
«научного» арбитра «социалистического эксперимента», не свя¬
зывая себя «вульгарными» нападками на новую власть. Но это
не могло удовлетворять Сорокина и его единомышленников, ста¬
вивших целью открытую пропаганду своих контрреволюционных
идей. Они перенесли свою деятельность в Социобиблиологиче-
ский институт, где обстановка позволяла им играть ведущую
роль.
Социобиблиологический институт, или, как его тогда сокра¬
щенно называли, Инсоцбибл, был организован в Петрограде в
конце 1918 г. по согласованию с Комиссариатом народного про¬
свещения Северных Коммун, ассигновавшего необходимые сред¬
ства на содержание института. При его организации был исполь¬
зован опыт создания Берлинского института социальной библио¬
графии и Брюссельского института социологии Сольвея. С учетом
этого опыта и определялись функции Инсоцбибла: регистрация и
систематизация всех печатных изданий по социологии, «разра¬
ботка социальных вопросов» путем самостоятельных исследова¬
ний, популяризация социологических знаний. Большое место в
Социобиблиологическом институте должна была занимать биб¬
лиографическая работа. Она заключалась в учете и регистрации
правительственных и общественных мероприятий в области со¬
циальной жизни, главнейших фактов и событий живой социаль¬
ной практики в центре и на местах57. Соответственно этим
задачам Инсоцбибл имел отделы: регистрационный, социально¬
57 См.: Наука и ее работники. 1920. № 1. С. 25.
2*
35

педагогический, библиотечный и издательский. Им печатался
«Социобиблиологический вестник».
Социобиблиологический институт широко развернул лекцион¬
ную деятельность. Осенью 1919 г. Сорокин прочел цикл лекций
«Социальная аналитика и механика», Н. А. Гредескул —
«История социологических учений», А. А. Гизетти — «История
русской социологической мысли», И. И. Люблинский — «Уголов¬
ная социология». Курсы лекций были организованы для всех
желающих получить социологическое образование. Большинство
лекторов, используя представившиеся возможности, развернули
в Петрограде широкую пропаганду буржуазных социологических
концепций.
В начале 1920 г. на место директора Иисоцбибла был при¬
глашен бывший редактор газеты «экономистов» «Рабочая мысль»,
автор многих трудов по социологии и этнографии К. М. Тахта-
рев. Новый директор совместно с Н. А. Рожковым обратился в
Наркомпрос с проектом создания более крупного и значительно¬
го учреждения — Российского социологического института. В до¬
кладной записке они указывали, что этот институт должен пре¬
следовать три основные цели: «1) научную разработку социоло¬
гии и других теоретических и прикладных общественных наук;
2) обеспечение надлежащего научного уровня высшего социоло¬
гического образования в России; 3) распространение социологи¬
ческих знаний в народных массах»58. Проект программы пред¬
усматривал, что Социологический институт должен готовить не
только специалистов по различным отраслям социологии, иссле¬
дователей и преподавателей высшей школы, но и общественно¬
политических деятелей и советских работников. Руководство этим
учреждением должно осуществляться «нейтральной» по отношению
к органам Советской власти коллегией. В этом проекте отрази¬
лось стремление мнимобеспартийной профессуры не только упро¬
чить свое положение в системе нового общественного строя, но и
оказать свое влияние на идеологию и политическую линию про-'
летарского государства.
Затея с Российским социологическим институтом не нашла
поддержки у А. В. Луначарского и других руководителей Нар-
компроса. Коммунистическая партия всегда придавала исключи¬
тельное значение «командным высотам» в области идеологии,
и было бы непростительной ошибкой передоверить бывшим тео¬
ретикам меньшевизма сугубо партийное дело подготовки совет¬
ских государственных и идеологических кадров.
Позиции реставраторов буржуазной идеологии в Москве были
менее прочными, чем в Петрограде. Это объяснялось многими,
прежде всего историческими, условиями. На ход идейной борьбы
большое влияние здесь оказал, в частности, переезд Советского
правительства и концентрация в столице лучших марксистских
сил революционной России.
58 ЛГАОРСС. Ф. 2555. On. 1. Ед. хр. 162. Л. 2.

Главным оплотом помещичьей-буржуазной идеологии в Моск¬
ве стала Вольная академия духовной культуры, которая была
организована по инициативе Н. А. Бердяева в критические для
советской столицы осенние дни 1919 г., когда полки генерала
Деникина непосредственно угрожали городу. Вольная академия
духовной культуры объединяла в своих рядах всех, кто был го¬
тов к «коренному духовному преодолению революции». Своей
главной задачей «вольные академики» считали разработку вопро¬
сов идеалистической философии, религии и культуры. Именна
по этим вопросам делалось наибольшее число докладов. Были
организованы такие лекционные курсы, как «Философия духов¬
ной культуры» А. Белого, «Философия истории» и «Философия
религии» Н. Бердяева, «Введение в философию» С. Франка,
«Зтика» Б. Вышеславцева и др.
«Вольные академики» всячески пытались расширить свое
влияние, организовывали публичные выступления в Политехни¬
ческом музее и других учреждениях Москвы, которые собирали
иногда, по свидетельству современников, довольно многочислен¬
ную аудиторию. Некоторые их публичные выступления носили
явно антиобщественный характер. В частности, Айхенвальд в
лекциях по этике в эти годы разрухи и голода осуждал произ¬
водительный труд людей, превозносил «ленивое времяпровожде¬
ние», утверждал, что «человек начинается только тогда, когда
он кончает работать» 59.
Одним из опорных пунктов идеализма и мистики в советской
столице являлось Психологическое общество. Оно было создана
при Московском университете еще в 1899 г. и активно функцио¬
нировало под руководством Л. М. Лопатина, которого В. И. Ле¬
пин характеризовал как «философского черносотенца»60.
В 1920 г., после двухлетнего перерыва, Психологическое общест¬
во несколько оживило свою работу. Вместо умершего Лопатина
новым председателем был избран директор Института психологии
Г. И. Челпанов, который после Октября неоднократно подчерки¬
вал свою идеалистическую философскую ориентацию61. Специ¬
альным заседанием была отмечена память Л. М. Лопатина. На
нем был заслушан доклад Бердяева «Учение о свободе», где*
бывший веховец утверждал, что «равенство попирает свобо¬
ду» 62.
Достижение подлинной свободы, по его словам, якобы
вообще не может быть реализовано в пределах земной истории.
Айхенвальд Ю. Похвала праздности. М., 1922. С. 15.
00 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 317.
111 «Я был идеалистом в философии,—писал Челпанов,—и остаюсь тако¬
вым в настоящее время» {Челпанов Г. Спинозизм и материализм. М.,
1927. С. 24). Вместе с тем он являлся создателем крупнейшего в нашёй
стране экспериментально-психологического центра, разрабатывал новые-
методы лабораторных исследований психики. 3
02 Бердяев Н. Философия неравенства. С. 125.
ЗГ

Только религия, по словам Бердяева, может освободить человека
ют порабощающего подчинения материальности63.
Несколько другим типом буржуазно-реставраторского учреж¬
дения являлось «Общество истинной свободы». Оно было созда¬
но в Москве в память о Л. Н. Толстом вскоре после смерти
великого русского писателя. В отличие от многих других подоб¬
ных организаций вскоре после победы Октябрьской революции
это общество так называемого «христианского анархизма» не
свернуло, а, наоборот, расширило свою деятельность, став весь¬
ма популярным среди мелкобуржуазных слоев столицы. В 1919 г.
в его работе принимало участие более 700 постоянных членов.
В помещении столовой московского Вегетарианского общества
были организованы лекционные курсы по истории религии, эти¬
ки и анархизма. Издавались «Ежегодники» Общества.
В отличие от Петрограда и Москвы в других городах Совет¬
ской России реставраторы помещичье-буржуазной идеологии
были гораздо менее организованы. Но в первые послеоктябрь¬
ские годы и в провинции был создан ряд враждебных марксиз¬
му философских организаций, функционирующих, как правило,
на базе местных университетов и институтов. Являясь провин¬
циальными центрами идеологического реставраторства, некото¬
рые из них действовали весьма активно.
В Казани буржуазная профессура, организованная в Общест¬
ве археологии, истории и этнографии при Казанском университе¬
те, поставила перед собой задачу разработать «единую религию
человеческого вида», которая была бы в состоянии научить лю¬
дей «быть уверенными в Высшем Начале»64. Параллельно с
этим старым университетским обществом в 1921 г. была создана
Ассоциация для изучения общественных наук при высших учеб¬
ных заведениях города Казани, которая сразу же была исполь¬
зована идеалистами и фрейдистами для пропаганды враждебных
марксизму идей. Она издавала на кооперативных началах свои
«Сборники», на страницах которых увидели свет многие нашу¬
мевшие в то время работы85.
В Чите под руководством гуссерлианца Ф. Куклярского в
1922—1925 гг. активно функционировало Философское общество
при Государственном институте народного образования. Авторы
его «Трудов» видели свою основную задачу в том, чтобы «оза¬
рить индивидуальный субъект познания вневременным содержа¬
нием» и на этой теологической по своей сути основе преодолеть
63 Позже Бердяев широко рекламировал себя как «философа свободы»,
заявляя, что он глубже и основательнее других мыслителей сформули¬
ровал эту проблему. «Апостолом свободы» любят называть его и совре¬
менные буржуазные идеологи. См.: Vallon М. An Apostle of Freedom:
Life and Teaching of Nicolas Berdyaev. N. Y., 1960.
** Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казарском
университете. Т. 31. Вып. 2/3. С. 146.
‘в5 См.: Виппер Р. Кризис исторической науки. Казань, 1921; Кругликов П.
В поисках живого человека. Казань, 1921; и др.
38

<« неустойчивость понятий в современной теории исторического
процесса» 66.
Оживленная деятельность была развернута под руководством
Л. Л. Саккети Костромским философским обществом при мест¬
ном университете. О содержании этой деятельности может сви¬
детельствовать доклад А. С. Ахманова на тему «Что такое фи¬
лософия?». Докладчик утверждал, что источник философских
.1 напий суть «интеллектуальная интуиция как усмотрение в мыс¬
ли идеальных данностей», а духовный опыт является единствен¬
ным «моментом, обосновывающим объективность философии»*7.
Руководство этой организации поддерживало тесные связи с
Философским обществом при Петроградском университете. Столь
же родственные связи с Философским обществом в Петрограде
поддерживало Общество исторических, - философских и социаль¬
ных наук при Пермском университете. Первую скрипку в нем
играли профессора А. П. Дьяконов и В. JI. Богаевский, рестав¬
раторские взгляды которых нашли свое отражение в издаваемых
этим обществом «Сборниках».
Такое же Философское общество в целях пропаганды мисти¬
ки и идеализма в 1921 г. было создано профессорами И. И. Яго-
ди неким, А. М. Ладыжинским и Д, Д. Мордухай-Болтовским в
Ростове при Донском университете. Функционировало подобное
Философско-историческое общество в Саратове. При Среднеази¬
атском университете в Ташкенте идеалисты организовали так
называемые «кружки сомнения», которые ставили задачу «пере¬
смотреть основные положения марксизма». Их немногочисленные
участники изучали философию Бергсона и социологию Дюрк¬
гейма.
Деятельность этих и других опорных пунктов буржуазного»
идейного реставраторства была непосредственно нацелена против,
научного мировоззрения пролетариата, против политики Совет¬
ского государства. Она убедительно свидетельствует, что сверг¬
нутые революцией классы без боя не сдадут не только экономи¬
ческих и политических, но и идеологических позиций. Предстоя¬
ла сложная и длительная борьба во всех областях общество-
.1 напия, и прежде всего там, где было особенно сильно влияние
противников марксизма. Особенно ожесточенный характер она
приняла с переходом к восстановительному периоду, когда резко»
усилилась идеологическая активность свергнутых революцией
классов и их мелкобуржуазных попутчиков. *•
*• Труды Философского общества при Государственном институт© народ¬
ного образования, Чита. 1923. С. 10, 91.
67 Мысль. 1922. № 2. С. 158.
39

2. Восстановительный период •*
и крах буржуазного идейного реставраторства
В общей сложности около семи лет продолжались империали¬
стическая, а затем гражданская война, которые нанесли эконо¬
мике России огромный ущерб. Более трех четвертей территории
страны подверглись вражескому нашествию, разграблению, разо¬
рению и разрушению. Потери населения в этих войнах превыси¬
ли 20 млн. человек, более 4 млн. остались инвалидами. Убыль
мужчин в трудоспособном возрасте составила 29%. По неполным
данным, величина ущерба, нанесенного Советской России, соста¬
вила более 39 млрд, золотых рублей, что превышало четверть
всего довоенного богатства страны 68. В упадок пришли промыш¬
ленность и сельское хозяйство. Не хватало предметов первой не¬
обходимости — керосина, соли, мыла, спичек, обуви, тканей.
Разруха тяжело отразилась на трудящихся,’ которые длительное
время жили впроголодь. Голод стал причиной различных эпиде¬
мий. .
В исключительно тяжелом положении оказался рабочий класс.
Большинство заводов, фабрик, шахт и рудников бездействовало.
Продукция крупной промышленности в 1920 г. была в 7 раз
эденьше довоенной, чугуна было выплавлено в 22 раза меньше,
чем в 1913 г., а нефти добыто столько, сколько в 1890 г. Спа¬
саясь от голода, рабочие переселялись в деревню. Происходил
процесс деклассирования пролетариата, его численность умень¬
шилась почти вдвое по сравнению с довоенной. Повсеместно ска¬
зывалась крайняя усталость «широких пролетарских масс, исто¬
щенных невиданной борьбой против бесчисленных врагов» 69.
Разруха, голод, эпидемии резко ухудшили положение и
крестьян. Во время гражданской войны крестьяне мирились со
всеобщей нехваткой самых необходимых потребительских това¬
ров. Но после ее окончания в деревнях стали требовать снабже¬
ния предметами первой необходимости, выражать недовольство.
Все это ослабляло классовую базу диктатуры пролетариата, соз¬
давало условия для распространения буржуазной и мелкобур¬
жуазной идеологии.
Разгромленная в вооруженной схватке российская контррево¬
люция, перегруппировывает свои силы, создает в эмиграции но¬
вые «комитеты», «центры», «собрания», «рады», где вынаши¬
ваются всевозможные планы реставрации помещичье-буржуазных
порядков в России. Монархисты опираются на белогвардейские
воинские формирования, сохраненные за рубежом. Недобитые бе¬
лые генералы корпят над планами новых военных походов.
Однако многих лидеров белой эмиграции уже не устраивает та¬
кая перспектива, и они ищут другие пути.
См.: Поляков Ю. А., Дмитренко В. П., Щербань Н. В. Новая экономиче¬
ская политика: Разработка и осуществление. М., 1982. С. 12.
*69 КПСС в резолюциях и решениях... 9-е изд. Т. 2. С. 326.

При сохранении общей стратегической установки на реставра^
цпю капитализма русская буржуазия начинает делать ставку
па мелкобуржуазные массы города и деревни, намереваясь втя¬
нуть их во внутреннюю борьбу с пролетариатом. Эта .«новая
тактика» в своей основе была поддержана эсерами и меньшеви¬
ками, находящимися в эмиграции. Первоначально ее установки:
находили выражение в планах организации антисоветских мяте¬
жей, так называемой «малой войны», а затем воплотились в
платформе «тихой контрреволюции». Последняя сводилась к по¬
пыткам развалить советский государственный аппарат и разло¬
жить изнутри большевистскую партию. Ведущая роль здесь от¬
водилась политико-идеологическим средствам борьбы 70.
В этой сложной обстановке партии пришлось приступать к
реализации ленинского плана социалистического строительствам
и выработке новых методов хозяйственной деятельности. Необхо¬
димо было, по словам Ленина, «построить новые экономические
отношения, показать пример того, как это делается» 71. Трудности:
заключались и в том, что в экономическом мышлении многих хо¬
зяйственников и теоретиков тех лет продолжали довлеть идеи)
необходимости натурализации экономической жизни страны,,
полной ликвидации товарно-денежных отношений. «Нам каза¬
лось,— писал И. И. Скворцов-Степанов,— что сфера непосредст¬
венного социалистического распределения будет быстро расши¬
ряться, что стихийная власть рыночных отношений отходит в-
прошлое, что сфера товарного производства, совпадающая С'
мелкобуржуазными формами, станет все решительнее суживать¬
ся, да и здесь на первый план будет выдвигаться почти непо¬
средственный „продуктообмен14, для которого денежные единицы
имеют чисто счетное значение» 72. ' '
Особую активность в обосновании и распространении этих
идей проявляли «левые», теоретические основы идеологии кото¬
рых наиболее яркое выражение нашли в книге Н. Бухарина;
«Экономика переходного периода», изданной в начале 1920 г..
В этой книге конкретный социально-классовый анализ подменял¬
ся абстрактным логизированием и жонглированием категориями-
Гюгдановской «организационной науки». В. И. Ленин отмечал,,
что «точка зрения равновесия», которую развивал Бухарин,
«приоткрывает дверь философским шатаниям в сторону от мате¬
риализма к идеализму» 73. Методам «военного коммунизма» в
книге Бухарина придавалось значение единственно возможной
экономической политики пролетарского государства. Автор не'
только отрицал применимость к теории социализма основных ка¬
тегорий политэкономии марксизма, но и рассматривал внеэконо-
См.: Мухачев Ю. В. Идейно-политическое банкротство планов буржуаз¬
ного реставраторства в СССР. М., 1982. Гл. III, § 2.
71 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 42. С. 27—28.
7 ’ Степанов И. Предисл. к книге Р. Гильфердппга «Финансовый капитал»..
М., 1922. С. VI. f
; | См.: Ленинский сб. Т. И. С. 385. '
41

Мическое принуждение как единственный метод построения новой
экономики.
Поиски новых путей построения социализма в экономической
политике шли в обстановке острой внутрипартийной борьбы.
В ноябре 1920 г. троцкисты навязали партии профсоюзную дис¬
куссию, на которой фактически обсуждались вопросы отношения
пролетариата и крестьянства, связи партии с массами. При этом
-сам Троцкий безосновательно требовал расширения сферы вне¬
экономического принуждения, «закручивания гаек» и «перетряхи¬
ваний» всей производственной и общественной деятельности.
В противовес авантюристическим прожектам троцкистов, буха-
ринцев и их единомышленников по углублению политики «воен¬
ного коммунизма» партия выдвинула лозунг «Все на хозяйствен¬
ный фронт!». На практике этот лозунг означал расширение
экономических прав губсовнархозов, перестройку политики зара¬
ботной платы в целях усиления интенсификации труда и повы¬
шения трудовой дисциплины, а также воплощение в жизнь мно¬
гих других мероприятий по переключению основного внимания
кадров партийно-государственного аппарата на решение социаль¬
но-экономических проблем.
Как свидетельствовала практика народного хозяйства, чем
активнее и последовательнее применялись методы «военного ком¬
мунизма», тем больше обострялись противоречия в экономике.
Наиболее существенным выражением возникшего противоречия
между характером производства и формой распределения стало
быстро растущее недовольство широких масс крестьянства. Оно
было вызвано не только усталостью и общим разорением, но и
главным образом и прежде всего продразверсткой, подрывавшей
стимулы к расширению сельскохозяйственного производства.
Внутренняя и внешняя контрреволюция, белогвардейцы и
эсеры, меньшевики и анархисты пытаются это недовольство на¬
править в русло вооруженной борьбы с государством диктатуры
пролетариата, любыми способами вовлечь крестьян в кулацкие
мятежи. После гражданской войны эти мятежи явились новой
формой политического сопротивления свергнутых революцией
классов.
Тактика «малой войны», казалось, вроде бы начинала прино¬
сить свои плоды. Кулацкие мятежи приобрели массовый харак¬
тер на Тамбовщине, в Западной Сйбири и па Алтае, на Дону и
Украине. Их тактическими лозунгами были «Учредительное собра¬
ние» и «свободные Советы» 74. «Потерпев поражение на внеш¬
нем фронте,— указывается в письме контрреволюция на¬
правляет все свои силы на взрыв Советской власти изнутри» 75.
74 См.: Донков И. В. Антоновщина: замыслы и действительность. М., 1977;
Богданов М. К. Разгром западносибирского кулацко-эсеровского мяте¬
жа в 1921 г. Тюмень, 1961; В. Й. Ленин и ВЧК: Сб. документов (1917—
1922). М., 1975; Бугай Н. Ф, Революционные комитеты Дона и Северно¬
го Кавказа. 1919—4921. М., 1979; и др.
75 Из истории Всероссийской Чрезвычайной комиссии. 1917—4921 тг.: Сб.
документов. М., 1958. С. 437.
42

В марте 1921 г. вспыхнул мятеж в Кронштадте, где эсеры,,
меньшевики и анархисты воспользовались колебаниями и поли-
■|ической неустойчивостью тех матросов, которые недавно пришли
на флот и отражали настроения подпадавшей под влияние кула¬
чества деревни. «Кронштадтские события,—говорил В. И. Ленин,—
ввились как бы молнией, которая осветила действительность
ярче, чем что бы то ни было» 76. Встрепенулась й оживилась
белая эмиграция. Из-за границы начинают поступать щедрые
взносы денежных средств, закупается продовольствие кронштадт¬
ским мятежникам. Для организации «народной армии» в Ревель
прибывает лидер эсеров Чернов. Туда же направляется Керен¬
ский. Положение складывается угрожающее. Вступающая в свои
права весна грозила растопить лед залива и осложнить штурм.
мятежного города-крейости.
Советское правительство приняло самые решительные меры;,
и кронштадтский мятеж был подавлен. Буржуазия потерпела
еще одно военно-политическое поражение. Оно стало началом:
полного крушения" тактики «малой войны». О гранитную стену
пролетарской диктатуры разбилась очередная волна реставрации:
кя питала. Красная армия при штурме мятежного Кронштадта не*
только показала образцы мужества, но и развеяла иллюзии бе¬
ло п эмиграции на перерождение «человека с ружьем». Вместе
с тем орудийные залпы мятежных кронштадтских фортов про¬
звучали серьезным предупреждением о политическом кризисе,,
который назрел в стране. Суть его состояла в том, что сложив¬
шаяся в годы гражданской войны военно-политическая форма-,
союза рабочего класса и крестьянства с переходом к миру,
исчерпала свои возможности.
Перечеркнув надежды идеологов буржуазии столкнуть проле¬
тариат и крестьянство, X съезд РКП (б) заменил продразверстку
продналогом, «давая этим целый ряд стимулов мелкому земле¬
дельцу расширять хозяйство, увеличивать засев» 77. Берет раз¬
бег многогранный процесс упрочения социалистических производ¬
ственных, базисных отношений и создания благоприятных условий
для «обеспечения экономического перехода к основам социализ¬
ма» 78.
Новая экономическая политика началась с нормализации от¬
ношений с крестьянством, с допущения частного капитала в
область экономики, торговли. Новые принципы и методы хозяй¬
ствования постепенно стали использоваться в управлении социа¬
листическим сектором хозяйства. В области отношений с крестьян¬
ством военно-политический союз был дополнен экономическим.
С буржуазией развертывалось экономическое классовое соревно¬
вание по принципу «кто — кого». В руководстве государственны¬
ми и кооперативными предприятиями торговля, прибыль и прочие'
категории стали необходимыми элементами плановой экономики.
Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 138.
77 Там же. С. 73.
7Н Там же. Т. 44. С. 205.
43:

Новая экономическая политика вызвала оживление капитали¬
стических элементов. Появился новый социальный слой — нэпма¬
ны. Удельный вес этой социальной группы в общей массе насе¬
ления был ничтожным. Однако ее идейно-политическое влияние
вскоре стало заметным. По своему положению в социальной
структуре нэпманская буржуазия была силой реакционной. Она
•представляла отсталые формы производства и была заинтересо¬
вана в повороте социально-экономического развития страны на
рельсы капитализма. Нэпманская буржуазия стремилась замаски¬
ровать свои политические намерения. Стремясь, как правило,
избежать конфликтов и прямого политического противоборства с
Советской властью, она под предлогом реализации своих эконо¬
мических интересов начала создавать зародыши своей политиче¬
ской организации под вывесками «комитетов» и «ассоциаций».
Рост капиталистических элементов в экономике привел к
оживлению буржуазной идеологии, к пробуждению ее реставра¬
торских иллюзий и к усилению ее влияния «не только на мел¬
кобуржуазные слои населения, но даже на наиболее отсталую
часть пролетариата» 79.
Используя легальные возможности нэпа, буржуазные рестав¬
раторы внутри страны и за рубежом переходят уже к новой такти¬
ке — «тихой контрреволюции». Отход от тактики «малой войны»
был связан с тем, что нэп подрезал корень политических коле¬
баний крестьянства, привел к изоляции кулацкого ядра антисо¬
ветских мятежей, а энергичные военно-оперативные меры проле¬
тарского государства сделали их полностью бесперспективными.
Расчет на внутреннюю эрозию системы диктатуры пролетариата
и заставил контрреволюционеров в очередной раз видоизменять
свою реставраторскую политику.
Не последнее место в этом реставраторском процессе занимала
-«мелкобуржуазная контрреволюция». Переход к нэпу эсеры и
меньшевики оценили как торжество своих теорий «третьей силы»,
заявив, что восстановление разрушенного народного хозяйства в
России будет осуществляться на капиталистических началах.
Классовый смысл воззрений эсеров и меньшевиков коренился в
утопических грезах мелкой буржуазии одновременно избежать
ярма капиталистической эксплуатации и сохранить частную соб¬
ственность для дальнейшего обогащения.
Идеологи свергнутых революцией классов резко активизиро¬
вали свою деятельность в области экономической науки, филосо¬
фии, социологии, искусствознания и других социальных наук.
К тому же теперь им не надо было «вырабатывать какой-то но¬
вой идеологии, она у них имелась в готовом виде,— писал
А. С. Бубнов. — Требовалось только некоторое приспособление
се к условиям места, времени и пространства» чо. Это наступле¬
ние буржуазной идеологии в партийных документах и марксист-
79 КПСС в резолюциях и решениях... 9-е изд. Т. 2. С. 523.
80 Бубнов А. Буржуазное реставраторство на втором году нэпа. Пг., 1923.
С. 54.
<44

ской литературе того времени квалифицировалось как «буржуаз¬
ное идейное реставраторство» 81.
Наступление буржуазной идеологии па марксизм способство¬
вало возобновлению деятельности частных издательств, которые
в Центральной России были почти полностью закрыты в годы
гражданской войны. После Постановления Совнаркома от 12 де¬
кабря 1921 г., разрешившего деятельность этих издательств,
они стали расти, как грибы после дождя. Уже в 1921 г. в Москве
было отмечено открытие 337, а в Петрограде — 83 частных изда¬
тельств 82. К ним широкой рекой потекли рукописи ученых и
литераторов.
Особенно много частные и кооперативные издательства вы¬
пускали книг по социальным проблемам83. На широкую ногу
ставилось не только производство, но и сбыт реставраторской
литературной продукции. Во вновь открывшихся частных книж¬
ных магазинах устраивались тематические книжные базары и
выставки, на которых авторы пропагандировали свои произведе¬
ния и враждебные Советской власти идеи. Книжный рынок на¬
воднялся религиозной, идеалистической, антисоветской, порногра¬
фической и иной подобной литературой.
Переход к новой экономической политике изменил характер
классовой борьбы буржуазии против социалистической револю¬
ции. Идеологическая борьба приобрела новые специфические
черты.
Буржуазно-реставраторские настроения внутри и вне страны
своеобразно отражало сменовеховство — весьма сложное и далеко
не во всем единое общественно-политическое и идейное течение
того времени. Оно оформилось в белоэмигрантской среде и по¬
лучило свое наименование в 1921 г. после выхода пражского
сборника «Смена вех» и парижского журнала под тем же на¬
званием.
Белоэмигранты Ю. В. Ключников, Н. В. Устрялов, С. С. Лукья¬
нов, А. В. Бобрищев-Пушкин, С. С. Чахотин, Ю. Н. Потехин и
другие авторы этих изданий писали об -ошибочности и бесперс¬
пективности своей прошлой враждебной революции деятельности,
заявляли, что они признают «игру проигранной». Исходя из
этого сменовеховцы развернули за рубежом бурную деятельность,
объективно способствующую признанию Советской власти опре¬
деленной частью старой интеллигенции, преодолению ее враждеб¬
ности и привлечению к совместной работе с большевиками по
восстановлению разрушенного хозяйства. Сменовеховцы (Милю¬
81 В результате оживления «теоретической» деятельности буржуазной ин¬
теллигенции, отмечалось в тезисах ЦК партии «25 лет РКП(б)», «созда¬
ется так называемый идеологический фронт (возрождение буржуазной
идеологии)» (Правда. 1923. 1 марта).
82 См.: На идеологическом фронте борьбы с контрреволюцией. М., 1923.
С. 21.
83 По социальным проблемам в 1921 г. было издано 4078 книг, по данным
Российской центральной книжной палаты (Печать в РСФСР в 1921 г.
М., 1921.)
45

ков называл их «необольшевиками») стали издавать за рубежом
«Новую Россию», «Новый путь» и другие газеты. Оголтелые мо¬
нархисты объявили их предателями «белой идеи», а газету «На¬
кануне», имевшую свой филиал в Москве, провозгласили ни
больше ни меньше как «большевистским изданием».
Но широковещательные заявления сменовеховцев об отказе от
борьбы с Советской властью и о желании наладить с нею со¬
трудничество отнюдь не означали измены этих идеологов своему
классу. В большинстве сменовеховцы придерживались идеалисти¬
ческой и религиозной концепции истории, стремились подновить
и приспособить ее для проведения буржуазной политики в новых
исторических условиях, призывали русскую интеллигенцию к
«богоискательству» и подвижничеству во имя «перерождения
тканей революции». Прикрываясь уверениями в лояльности по
отношению к новому строю, сменовеховцы развернули иезуитскую
пропаганду взглядов, враждебных социализму. Им хотелось,
чтобы поведение личности направлялось в русло реформистской
политики контрреволюционного либерализма. «Я за поддержку
Советской власти потому,— писал Устрялов,— что она стала на
дорогу, по которой катится к обычной буржуазной власти»а4.
Суть сменовеховской идеологии составляли надежды на «неизбеж¬
ное перерождение» диктатуры пролетариата, на «изжитие» бое¬
вого типа революционера-большевика, консолидацию всех капи¬
талистических элементов в стране. Октябрьскую революцию сме¬
новеховцы квалифицировали как буржуазную, считали крайне
вредным явлением, видели в ней лишь проявление мистического
«русского духа» 84 85.
Рупором сменовеховских настроений русской интеллигенции
внутри страны стал журнал «Новая Россия», который представ¬
лял «умеренное» направление в сменовеховстве, что и обуслови¬
ло его более широкое распространение и влияние среди интел¬
лигенции» 86. В программном заявлении первого номера этого
журнала лидеры внутрироссийского сменовеховства выразили го¬
рячее желание принять активное участие в создании «новой по¬
реформенной России», как своеобразного синтеза «революционной
новизны с дореволюционной стариной». Основную задачу авторы
«Новой России» видели в том, чтобы заполнить «всеобщий идео¬
логический провал», который создавался якобы в связи с крахом
всех идеологических концепций прошлого и настоящего. Ни ре¬
84 Цит. по.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 94.
85 Смена вех. Прага, 1921. С. 32, 33, 47.
86 Руководители этого журнала И. Г. Лежнев и В. Г. Богораз-Тан, впослед¬
ствии отошедшие от сменовеховства и принимавшие активное участие
в развернувшемся строительстве социализма в нашей стране, имели не¬
мало заслуг перед русским революционным движением. Богораз-Тап в
свое время был видным народовольцем, участвовал в первой русской
революции, арестовывался и ссылался царским правительством. Лежнев
также принимал активное участие в революционных событиях 1905—
1907 гг., а во время гражданской войны возглавлял один из культпро¬
светов Красной Армии.
46

лигиозная философия, ни новейшая социология, ни марксизм, по
их мнению, не оправдали себя. Поэтому «очередной задачей
интеллигенции, а следовательно, и нашего журнала как ее орга¬
на,— писал Лежнев,— должно быть искание новой идеологии на
смену старой» 87.
Оживление надежд на реставрацию капиталистических поряд¬
ков побуждало представителей этой интеллигенции к разработке
собственного идеологического курса, формулированию «новой
идеологии», отвечающей социально-политическим условиям новой
экономической политики. Однако, как свидетельствует история,
идеологи «третьей России» не пошли дальше привычного круга
буржуазных и мелкобуржуазных идей. Они восхваляли «февраль¬
ские дни» 1917 г., рассуждали о «религиозности социализма» как
веры широких масс, поднятых революцией, рассматривали нэп
как взаимное движение «навстречу друг другу» социалистическо¬
го государства, утрачивающего будто бы свое классовое содержа¬
ние, и мирового капитала, эволюционирующего якобы в сторону
«социализации» и «гуманности». Критика социализма на страни¬
цах журнала «Новая Россия» носила замаскированный характер.
Аналогии с современностью поразительны: не у этих ли пропо¬
ведников «гуманного», «интегрального» или «демократического»
социализма черпают вдохновение современные поборники так
называемого социализма с «человеческим лицом»?
В идеологии сменовеховства нашли свое отражение взгляды
и интересы нэпмановской буржуазии и различных слоев фронди¬
рующей буржуазной интеллигенции в первые гопы ее пребыва¬
ния на советской службе 88. Сменовеховцы, говорил В. И. Ленин
в докладе на XI съезде РКП (б), выражают «настроения тысяч
и десятков тысяч всяких буржуев или советских служащих,
участников нашей новой экономической политики» 89. Активиза¬
ция этого направления буржуазной идеологии рассматривалась
Лениным как «основная и действительная опасность» 90. Эта
опасность, в частности, усугублялась тем, что идеология смено¬
веховства объективно смыкалась с политическими целями мень¬
шевиков, эсеров и других мелкобуржуазных псевдореволюционных
групп внутри страны, которые считали, что путь возрождения
России неизбежно должен проходить через реставрацию капита¬
лизма. В. И. Ленин решительно выступал против недооценки
вредного идейного воздействия сменовеховства, указывая на
сложность борьбы с этой идеологией. «Сегодня,— писал он,—
87 Новая Россия. 1922. № 1. С. 3.
88 Наряду с «Новой Россией» сменовеховские идеи пропагандировались
внутри страны также в журналах «Экономист», «Экономическое возрож¬
дение», «Мысль», «Право и жизнь», «Вестник литературы», «Книжный
угол», «Жизнь», «Записки мечтателей», «Литературные записки», «Совре¬
менный Запад», в сборниках и альманахах «Голос минувшего», «Утрен¬
ники», «Свисток», «Возрождение», «Парфенон» и многих других изда¬
ниях.
89 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 94.
93 Там же.
47

на нас не наступают с оружием в руках, и тем не менее борь¬
ба с капиталистическим обществом стала во сто раз более оже¬
сточенной и опасной, потому что мы не всегда ясно видим, где
против нас враг и кто наш друг» 91.
Пользуясь слабой теоретической подготовкой и недостаточ¬
ным политическим опытом некоторых идеологических работников
Советского государства, реакционеры нередко использовали совет¬
ские периодические издания для проповеди враждебных социа¬
лизму идей. Рабочий класс,— писал по этому поводу В. И. Ле¬
нин,— «сумел завоевать власть, но пользоваться ею еще не на¬
учился» 92. Чтобы распространить гегемонию пролетариата на
сферу идеологии и культуры, требовались огромные усилия пар¬
тии большевиков в области политической, организационной,
идейно-теоретической и педагогической деятельности.
Пропаганде идеалистических и пессимистических идей, связан¬
ных с критикой пролетарской революции, Коммунистическая
партия противопоставила марксизм-ленинизм и оптимистическое
миропонимание в подходе ко всемирной истории. По существу
впервые в истории общества идеологический фактор становится
величайшей силой общественного развития, эффективным двига¬
телем исторического процесса. С переходом к восстановлению
наррдного хозяйства революция все глубже проникает в область
идеологических надстроек. Приходилось завоевывать каждую
пядь в сфере духовной культуры, настойчиво учиться и вместе
с тем перестраивать идеологические отношения. На съездах и
партконференциях вопросы идейной борьбы не сходили с повест¬
ки дня. Партийные органы в центре и на местах не выпускали
из поля зрения идеологический фронт, проявляя неустанную за¬
боту об искоренении буржуазного влияния на массы.
- Ядро и наиболее подвижную и активную часть общественного
сознания составляла политическая идеология. Становление науч¬
ной идеологии в нашей стране начиналось с пропаганды, попу¬
ляризации и укрепления политических идей марксизма-лениниз¬
ма. Переделка сознания рабочего класса, крестьянства и интел¬
лигенции началась именно с изменения их политической
идеологии как самого решающего фактора в общественной и ду¬
ховной жизни. Совокупность идей марксизма-ленинизма по пово¬
ду социально-политического устройства общества, идеи Советской
власти, союза рабочих и крестьян, необходимости защиты завое¬
ваний революции, непримиримости к классовому врагу легли в
основу системы общественного сознания народа. В 1921 г. соз¬
дается Отдел агитации и пропаганды ЦК РКП (б), а затем Глав¬
политпросвет — государственный орган пропаганды марксизма-
ленинизма среди широких слоев трудящихся, в задачу которого
входило политическое просвещение беспартийных масс. В изда¬
тельстве «Московский рабочий» выходит в свет «Книга полити¬
91 Там же. С. 94—95.
92 Там же. С. 33.
48

ческой грамотности», которая за три года выдержала 15 изданий.
Исключительное значение партия придавала глубокой пере¬
стройке преподавания общественных наук. Адресуясь к работни¬
кам Наркомпроса, В. И. Ленин указывал, что «содержание обуче¬
ния, поскольку речь идет об ...общественных науках и ком¬
мунистическом воспитании, должно определяться только комму¬
нистами» 93. Особое внимание Владимир Ильич требовал уделять
партийным учебным заведениям.
В 1921 г. партия приступила к реорганизации совпартшкол
и всей системы партийного просвещения. Всероссийское совеща¬
ние заведующих агитационно-пропагандистских отделов губкомов
и областкомов РКП (б) сформулировало основные принципы
дальнейшего строительства высшей партийной школы. Ведущая
роль комвузов в организации борьбы с буржуазной идеологией
была связана с тем, что это были первые учреждения, имеющие
партийный и в основном пролетарский состав. В резолюции со¬
вещания рекомендовалось продлить основной курс обучения в
комвузах до трех лет, выработать программы и методику препо¬
давания по марксистским дисциплинам, организовать группы
научных сотрудников для подготовки лекторов, приступить к
ускоренной подготовке руководителей семинаров из наиболее
подготовленных слушателей. Эти рекомендации стали сразу же
проводиться в жизнь.
По предложению губкома партии Ученый совет Петроград¬
ской высшей партийной школы обсудил вопрос о преобразовании
ее в Коммунистический университет, который открылся в конце
1921 г. С весны следующего года в Коммунистическом универси¬
тете им. Я. М. Свердлова и в Петроградском комвузе был уста¬
новлен трехгодичный срок обучения. Комплектование слушателей,
утверждение программ и другие вопросы руководства коммуни¬
стическими университетами перешли в ведение Центрального
Комитета партии. Йри Коммунистическом университете им. Сверд¬
лова, помимо основного, работали Вечерний коммунистический
университет, воскресный комвуз, Заочный коммунистический
университет и лекторские курсы, слушатели которых изучали
исторический материализм, историю России, историю РКП (б),
политическую экономию, историю капитализма, экономику пере¬
ходного периода, экономическую географию, экономическую по¬
литику РСФСР, право и другие учебные дисциплины94.
По решению ЦК РКП (б) в 1922—1924 гг. создаются комму¬
нистические университеты в Харькове (им. Артема), Омске
(Сибирский), Казани (Татарский), Саратове (им. Ленина), Смо¬
ленске, Екатеринбурге (Урало-Сибирский), Ростове-на-Дону,
Минске, Ташкенте (Туркестанский им. Ленина), Тифлисе (За¬
кавказский), в Москве — Коммунистический университет трудя¬
щихся Востока, Университет трудящихся Китая им. Сун-Ятсена,
Коммунистический университет национальных меньшинств Запа-
1,3 Там же. Т. 42. С. 320. . .. ’
94 См.: Коммунистическое просвещение. 1923. № 3. С. 47, 52.
49

да. Прием слушателей в комуниверситеты в основном осущест¬
влялся за счет членов партии. К 1929 г. в СССР насчитывалось
18 комуниверситетов. Они сыграли видную роль в подготовке
квалифицированных партийных и советских работников, пропа¬
ганде и разработке марксистско-ленинской теории. В целях
«углубления марксистского миропонимания» их преподаватель¬
ский состав разработал ряд новых лекционных циклов. Среди
них был известный лекционный курс исторического материализ¬
ма на материалах западноевропейской истории, разработанный
под руководством В. П. Волгина в Коммунистическом универси¬
тете им. Свердлова.
Важное место в наступлении на буржуазную идеологию при¬
надлежало новым научным центрам марксистской мысли. К ним
относится прежде всего Институт К. Маркса и Ф. Энгельса, со¬
зданный на базе кабинета теории, истории и практики марксизма
Социалистической академии. Главными задачами этого специали¬
зированного научно-исследовательского учреждения стали изуче¬
ние проблем истории зарождения и развития марксизма, анализ
опыта международного рабочего и коммунистического движения,
пропаганда идей основоположников пролетарского научного миро¬
воззрения в массах, перевод на русский язык и публикация их
трудов95. В научных кабинетах Института были собраны бога¬
тейшие коллекции книг, периодических изданий и мемуаров,
относящихся к деятельности вождей международного пролетариа¬
та. Несмотря на тяжелое финансовое положение, Советское госу¬
дарство не жалело средств для приобретения за рубежом всего
того, что составляло бесценное идейное наследство творцов науч¬
ного социализма.
В начале 20-х годов в связи с перестройкой ьысшей школы
чрезвычайно возросла потребность в преподавателях-марксистах
высшей квалификации. Учитывая крайнюю нехватку ученых-
марксистов в советской высшей школе, ЦК партии принял реше¬
ние привлечь к идеологической работе в вузах «всю подготовлен¬
ную к этому делу часть старой партийной гвардии» 96. Однако
при том размахе, который приняла реорганизация высшей шко¬
лы, этих мер оказалось недостаточно. «При полной негодности
и даже вредности большинства допускаемых нами буржуазных
профессоров по общественным наукам,— отмечал Ленин,— у нас
нет иного выхода, как добиться того, чтобы наши немногие ком¬
мунистические профессора, способные читать лекции по общест¬
венным наукам, читали эти лекции для сотен мест во всех кон¬
цах федерации» 97.
95 К концу 1923 г. Институт подготовил к печати первые пять томов Собра¬
ния сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, опубликовал отдельными изда¬
ниями «Капитал», «Манифест Коммунистической партии» и некоторые
другие классические произведения марксизма. Они были снабжены под¬
робными комментариями и солидным научным аппаратом.
98 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК.
9-е изд. М., 1984. Т. 3. С. 106.
97 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 194—195.
50

По инициативе В. И. Ленина И февраля 1921 г. Совет На¬
родных Комиссаров постановил: «Учредить в Москве и Петрогра¬
де институты по подготовке красной профессуры для преподава¬
ния в высших школах республики теоретической экономии,
исторического материализма, развития общественных форм,
новейшей истории, социалистического строительства» 98. Органи¬
зация Института красной профессуры в Москве была поручена
М. Н. Покровскому, который и стал его первым ректором.
В октябре 1921 г. на философском и экономическом отделениях
И КП начались первые занятия. К научно-педагогической работе
с будущими «красными профессорами» были привлечены видные
марксисты. Лекции по историческому материализму как основной
философской дисциплине читались В. В. Адоратским, М. Н. По¬
кровским и В. П. Волгиным. С 1923 г. стали выходить «Труды
Института красной профессуры», где пробовали свои силы мно¬
гие из видных в будущем ученых-марксистов нашей страны".
В Петрограде в июле 1922 г. был создан Научно-исследова¬
тельский институт. Наряду с исследовательской работой в области
исторического материализма, политической экономии и истории
основной задачей его стала подготовка «самостоятельных работ¬
ников науки в различных отраслях педагогической деятельности».
Отделением исторического материализма в Научно-исследователь¬
ском институте руководил вначале В. А. Быстрянский, а затем
М. В. Серебряков. Все сотрудники привлекались к обязательной
педагогической работе в Коммунистическом университете. Под
руководством ученых-марксистов силами слушателей комвуза
проводилась разработка коллективных тем по материалистическо¬
му пониманию истории 10°.
Институт красной профессуры в Москве и Научно-исследова¬
тельский институт в Петрограде были первыми специальными
учреждениями, положившими начало подготовке философов, со¬
циологов, историков и экономистов высшей квалификации спе¬
циально для вузов Советского государства.
Переход к решению экономических и политических задач вос¬
становительного периода потребовал коренной перестройки всей
деятельности Социалистической академии общественных наук.
Возрастает ее значение как основного научно-исследовательского
центра социалистического строительства, изменяется структура,
направление и объем решаемы^ задач, укрепляется материальная
база научной и пропагандистской деятельности. На новый уровень
поднимается учебно-педагогическая и издательская работа.
”н Собрание узаконении и распоряжений рабоче-крестьянского правитель¬
ства. 1921. № 12. С. 79.
Подробнее см.: Покровский М. Институт красной профессуры//Труды
ПКП. М.; Пг., 1923. С. 1; Дубыня Т., Панкратова А. Десять лет Институ¬
та красной профессуры //Борьба классов. 1931. № 8/9.
Подробнее см.: Клушин В. И. Первые ученые-марксисты Петрограда.
Л., 1971. С. 81-86. :
51

Для повышения идейно-теоретической подготовки руководя¬
щих партийных кадров по решению X съезда РКП (б) при Со¬
циалистической академии организуются Курсы по изучению
марксизма, через которые прошли многие ответственные партий¬
ные и советские работники того времени. С 1922 г. начал регу¬
лярно выходить «Вестник Социалистической академии».
Президиум Социалистической академии, основываясь на по¬
становлении Общего собрания, принял решение организовать при
каждом кабинете соответствующую секцию. Так, созданные как
вспомогательные отделы, кабинеты превратились в научные под¬
разделения Академии — специальные секции.
XII съезд партии подчеркнул необходимость всемерного уси¬
ления организованного противодействия разлагающему влиянию
буржуазной профессуры на молодежь. В этой связи было призна¬
но полезным расширить деятельность Социалистической акаде¬
мии «за пределы обществознания», превратить это научное учреж¬
дение в единый марксистский «научно-методологический центр,
объединяющий всю научно-исследовательскую работу» 101. Во
исполнение этого решения Социалистической академии был пере¬
дан Институт научной методологии Наркомпроса, который объ¬
единялся с академической Комиссией философии и методологии.
В апреле. 1924 г. Социалистическая академия общественных
наук переименовывается в Коммунистическую академию. Процесс
консолидации марксистско-ленинских научно-пропагандистских
сил в стране постепенно развивается вширь и вглубь. В 1925 г.
при Комакадемии создаются Общество статистиков-марксистов,
начавшее работать под руководством М. Н. Фалькнера-Смита и
С. Г. Струмилина, и Общество историков-марксистов, основной
задачей которого стала разработка марксистской методологии
истории. К 1927 г. Коммунистическая академия представляла уже
целый комплекс научных учреждений, среди которых были инсти¬
туты советского строительства, мирового хозяйства и мировой
политики, изучения высшей нервной деятельности и др. Основ¬
ными задачами Академии стали разработка вопросов марксизма-
ленинизма, борьба с его буржуазными извращениями и внедре¬
ние диалектического и исторического материализма в общество¬
знание и естествознание.
В конце 1922 г. в Харькове был создан Институт марксизма —
первое идеологическое учреждение нового типа на Украине. Его
непосредственным предшественником была кафедра марксизма и
марксоведения в Харьковском государственном университете,
созданная в 1921 г. для разработки теоретических вопросов марк¬
систского учения. В составе Института марксизма функциониро¬
вало философско-социологическое отделение. Институт марксизма
организовал перевод на украинский язык и издание трудов осно¬
воположников марксизма-ленинизма. В Киеве с 1924 г. при Ака¬
демии наук Украины начала работать кафедра марксизма и ле¬
нинизма. В 20-х годах украинские марксисты публиковали теоре-
101 КПСС в резолюциях и решениях... Т. 3. С. 106.
52

тические статьи в журналах «Большевик Украины», «Летопись
революции» и «Прапор марксизму», выпустили в свет ряд книг,
хрестоматий, учебников главным образом по вопросам социологии
марксизма.
Центрами разработки проблем философии и социологии марк¬
сизма-ленинизма в Белоруссии стали кафедры диалектического и
исторического материализма в Белорусском государственном уни¬
верситете и в Коммунистическом университете имени Ленина. На
этих кафедрах работали С. Вольфсон, Р. Выдра, Н. Шаповалов и
другие марксисты, которые внесли значительный вклад в разра¬
ботку и пропаганду научной идеологии рабочего класса. Переве¬
денные на белорусский язык труды основоположников марксизма-
лининизма по главам и разделам первоначально публиковались и
комментировались в республиканской периодике и газетах.
В конце 20-х — начале 30-х годов идет реорганизация старых
и создание новых институтов. В Ленинграде организуется фили¬
ал Института красной профессуры, а затем отделение Комакаде-
мии. Проблемы истории и теории марксизма-ленинизма разраба¬
тывались в Институте философии и естествознания на Украине,
в Институте белорусской культуры в Минске, на базе которого
была позднее создана Белорусская Академия наук. В Ташкенте
в 1929 г. формируется Среднеазиатская ассоциация научно-иссле¬
довательских учреждений. Процесс этот продолжается в нашей
стране на протяжении всего переходного периода.
Говоря о деятельности первых марксистских идеологических
учреждений Советской России, нельзя не сказать о большой ин¬
тернациональной помощи, которая оказывалась ими в подготовке
собственных марксистских кадров для бывших национальных ок¬
раин. В те годы широко практиковалось на местах откомандиро¬
вание наиболее подготовленной и способной рабоче-крестьянской
молодежи на учебу в Москву, Ленинград и другие культурные
центры страны. Большинство из них через 3—4 года возврати¬
лись на места активными пропагандистами марксистско-ленин¬
ской теории, возглавили важнейшие участки идеологической ра¬
боты, положили начало профессиональной марксистской разработ¬
ке проблем философии, социологии, политической экономии и
истории в своих республиках.
Наряду с идеологическими учреждениями Советского государ¬
ства активное участие в борьбе за марксистское мировоззрение
после революции принимали общественные организации ученых.
Одной из таких организаций было Научное общество марксистов
в Петрограде. Через сотрудничество с коммунистами в этом Об¬
ществе и в других аналогичных научных ассоциациях нашей
страны на позиции марксизма в 20-х годах перешли многие пред¬
ставители науки и студенчества. Оно сыграло также известную
роль в сплочении марксистских научных сил и отпоре буржуаз¬
ному идеологическому реставраторству.
Решающую роль в перестройке высшей школы сыграло вве¬
дение первого советского Устава для вузов, утвержденного Сов¬
53

наркомом в начале 20-х годов. Устав урезал права профессор¬
ских коллегий, деятельность которых теперь контролировалась
органами Наркомпроса через назначаемых ректоров. Устав га¬
рантировал также желательный для Советского государства со¬
циальный состав студенчества, научных сотрудников и препода¬
вателей. Он обеспечивал необходимые условия для коренной
перестройки преподавания общественных наук на основе марк¬
систского мировоззрения.
Новой России была необходима и новая высшая школа. Новая
по духу, классовому составу, целям и задачам, новая по методам
обучения, по своему строю, политическим порядкам и укладу
жизни. «Мы открыто заявляем,— говорил В. И. Ленин,— что шко¬
ла вне жизни, вне политики —это ложь и лицемерие»102. Дея¬
тельности буржуазных элементов в высшей школе коммунисты
противопоставили ряд мер по сплочению профессорско-преподава¬
тельского состава на платформе Советской власти. Среди них
особое место занимала организация левой, или, как сначала на¬
зывали, «красной», профессуры. Решительно отвергая реакцион¬
ный лозунг «автономии высшей школы», левая профессура
провозгласила необходимость приспособления высшей школы
«к потребностям жизни и к новым формам социального сущест¬
вования». Своей главной обязанностью она считала обеспечение
широкой доступности вузовских аудиторий и лабораторий для де¬
тей трудящихся.
Большую роль в перестройке преподавания общественных
наук в вузах сыграли мероприятия по переподготовке старой
профессуры, программа которых, как вспоминал М. Н. Покров¬
ский, была предложена В. И. Лениным. Однако к осуществлению
ее Наркомпросу удалось перейти лишь во второй половине
20-х годов. «Свяжите их твердыми программами,— говорил нам
Ильич,— дайте им такие темы, которые объективно заставили бы
их становиться на нашу точку зрения. Например, заставьте их
читать историю колониального мира: тут ведь все буржуазные
писатели только и знают, что „обличают44 друг друга во всяких
мерзостях: англичане — французов, французы — англичан, нем¬
цы — тех и других. „Литература предмета44 принудит наших про¬
фессоров рассказывать о мерзостях колониального капитализма
вообще. Потребуйте, кроме того, от каждого из них основательно¬
го знания марксистской литературы; объявите, что, кто не сдаст
специального марксистского экзамена, будет лишен права препо¬
давания. Уверяю вас, что, если они не сделаются ортодоксальны¬
ми марксистами, они все же будут излагать такие вещи, которые
раньше совсем не входили в программу их курсов, а уж дело
студентов, под нашим политическим руководством, использовать
этот материал, как нужно»103. К удивлению руководства Нар¬
компроса университетские обществоведы сдавали экзамен по
102 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 37. С. 77.
103 Покровский М. Н. О Ленине: Сб. статей и воспоминаний. М., 1933. С. 22.
54

марксистскому минимуму с известным интересом, а некоторые,
даже из очень пожилых, вдруг обнаружили, что «всегда были
марксистами».
В условиях обострившейся классовой борьбы чрезвычайно
важно было освободить советские вузы и общественную науку от
наиболее враждебно настроенных элементов. Летом 1922 г. за ан¬
тисоветскую деятельность была арестована группа буржуазных
литераторов и профессоров. После проведенного расследования
161 человек был выслан за границу. «Высылка активных контр¬
революционных элементов из буржуазной интеллигенции,— писа¬
ла „Правда44,— является первым предостережением Советской
власти по отношению к этим слоям» 104.
Меры по удалению из высшей школы враждебной профессуры
были в основном правильно оценены интеллигенцией. Профессор
В. Г. Богораз-Тан, касаясь судьбы «последних могикан» буржу¬
азно-помещичьей идеологии в России, отмечал гуманный харак¬
тер «мер пресечения» рабоче-крестьянской власти. «Факел мыс¬
ли» этих «изгнанников», по его словам, мог «не столько светить,
сколько поджигать». Поэтому дальнейшее пребывание их в стра¬
не, где еще «слишком много горючего материала», было не толь¬
ко вредно, но и опасно для общественного спокойствия.
Начался постепенный поворот в сознании подавляющего боль¬
шинства вузовской и научной интеллигенции. Перелом в полити¬
ческих взглядах специалистов науки четко проявился во время
работы первого Всесоюзного съезда научных работников (1923),
проходившего под лозунгом «Союз науки и труда». После съезда
ряд профессоров выступили с открытым признанием «историче¬
ской правоты деятельности Коммунистической партии»105. По
заявлению В. П. Волгина, сделанному им в 1927 г., «начиная с
1922 года между Советской властью и интеллигенцией, в част¬
ности — Советской властью и миром научных работников, идет
непрерывный процесс сближения, установления взаимного пони¬
мания, установления контакта в практической повседневной ра¬
боте» 106.
С середины 20-х годов по мере подготовки специалистов в об¬
ласти философии, социологии и других общественных наук на¬
чалось создание кафедр марксизма-ленинизма в технических и
других специальных вузах. Это был следующий важнейший шаг
в дальнейшем продвижении научной пролетарской идеологии в
высшей школе. Лекции по диалектическому и историческому ма¬
териализму наряду с университетами стали читаться в инженер¬
ных, медицинских, сельскохозяйственных и других институтах.
Однако острая нехватка лекторов-марксистов продолжала ощу¬
щаться. Поэтому преподаватели марксистских дисциплин часто
104 Правда. 1922. 31 авг.
405 История философской мысли в Московском университете. М., 1982.
С. 95—96.
100 Научный работник. 1927. № И. С. 24.
55

были вынуждены вести занятия каждый в нескольких вузах, за¬
трачивая на это ежедневно 10—12 часов.
Пропагандистская и популяризаторская деятельность марк¬
систов высшей школы вызвала интерес к вопросам диалектиче¬
ского и исторического материализма среди преподавателей есте¬
ственных и общественных дисциплин. Партийными и советскими
органами на местах проводится работа по их объединению. Ле¬
том 1924 г. в Москве организуется Общество воинствующих ма¬
териалистов, которое ставит перед собой такие задачи, как
«а) научная разработка основ диалектического материализма;
б) разработка диалектического метода в области естественных
наук; в) исследовательская работа в области исторического мате¬
риализма; г) научно-исследовательская разработка истории мате¬
риализма и естественных наук; борьба с философским и естест¬
веннонаучным идеализмом во всех его проявлениях» 107. Вскоре
филиалы этого общества возникают в других научных и культур¬
ных центрах страны. Вначале их влияние было слабым. Затем
постепенно их деятельность активизируется и начинает играть
заметную роль в идейной борьбе с носителями буржуазного ми¬
росозерцания.
Важнейшим средством борьбы с буржуазным идейным рестав¬
раторством была печать. В 1922 г. Советское правительство уста¬
новило контроль за работой частных издательств и существенно,
ограничило пропаганду реакционных идей. Политотделы при Гос¬
издате в центре и на местах провели большую работу по упоря¬
дочению издательского дела.
Решительные меры были приняты и против распространения
буржуазных периодических изданий. Перестали выходить «Во¬
просы философии и психологии», «Психологическое обозрение».
Летом 1922 г. были закрыты журналы «Мысль» и «Экономист».
К концу 1924 г. была полностью запрещена издательская дея¬
тельность сменовеховцев. Диктатура пролетариата и ее аппарат
не могли быть безучастными перед лицом идеологических проис¬
ков классового противника.
Организуя отпор буржуазному идейному реставраторству,
Советское государство всемерно укрепляло и расширяло Госиз¬
дат, из года в год увеличивало выпуск политической и научно¬
популярной литературы, особенно трудов основоположников марк¬
сизма-ленинизма 108. Улучшалось централизованное распределе-
107 Под знаменем марксизма. 1924. № 6/7. С. 314.
108 В первое послеоктябрьское десятилетие вышли в свет 20-томпое первое
издание Собрания сочинений В. И. Ленина, восемь томов Собрания со¬
чинений К. Маркса и Ф. Энгельса, 24-томное Собрание сочинений
Г. В. Плеханова. Многократно массовыми тиражами издавались «Мани¬
фест Коммунистической партии», такие труды Маркса, как «Капитал»,
«К критике политической экономии», «Классовая борьба во Франции»,
«Революция и контрреволюция в Германии», работы Энгельса «Проис¬
хождение семьи, частной собственности и государства», «Развитие со¬
циализма от утопии к науке», «Людвиг Фейербах и конец классической
немецкой философии», многочисленные ленинские труды. Неоднократ-
56

пие наличного фонда книг и газет. Возникают «Красная новь»,
«Прибой», «Московский рабочий», «Молодая гвардия», «Атеист»,
«Безбожник» и ряд других новых советских издательств109.
Коммунистическая партия рассматривала издательское дело
как одну из «командных высот» социализма. Между советскими
и частными издательствами шла острая борьба, от исхода которой
во многом зависело преодоление буржуазной идеологии в нашей
стране. На стороне частных издательств был вековой опыт и сло¬
жившиеся кадры специалистов. Но они жили традициями и на¬
строениями прошлого, цеплялись за отжившее свой век. Совет¬
ские издательства на первых порах не имели такого опыта и
специалистов, но на их стороне было сочувствие народа, поддерж¬
ка и помощь Советского государства, высокая революционная идей¬
ность. Они жили чаяниями трудящихся, вместе с ними боролись
за социалистическое будущее. Все это и обеспечило им решаю¬
щие преимущества в издательском деле и позволило победить в
этой специфической области классовой борьбы. Видное место в
противоборстве с идеологической реакцией, в марксистском вос¬
питании трудящихся и развитии научного мировоззрения заняла
новая периодическая печать, центральная и местная П0.
Марксистская периодика сыграла большую роль в преодоле¬
нии буржуазного реставраторства, в изоляции его центров, в ра¬
зоблачении его идеологов. На ее публикациях воспитывалась мо¬
лодая советская интеллигенция, получали первое марксистско-
ленинское образование беспартийные ученые, стремившиеся к
сотрудничеству с рабоче-крестьянской властью в деле развития
науки и культуры. Марксистские журналы первого послереволю¬
ционного десятилетия помогали широким слоям российской ин¬
теллигенции постепенно избавляться от политической близоруко¬
сти и в конечном счете понять, что в обществе, разделенном на
антагонистические классы, нет и не может быть беспартийной об¬
щественной науки и философии, «чистой борьбы за истину как
таковую».
В 1926 г. в основном завершается восстановительный период в
народном хозяйстве. Опираясь на отсталую материально-техниче¬
скую базу, рабочий класс Страны Советов при поддержке кресть¬
ян ценой героических усилий сумел в два раза обогнать по тем¬
но печатались отдельные работы Г. В. Плеханова, В. Либкнехта,
Р. Люксембург, Ф. Меринга, А. Лабриолы. Большими тиражами выходи¬
ли статьи и речи И. В. Сталина, М. И. Калинина, М. В. Фрунзе.
109 Подробнее см.: Генкин Э. Б. Переход Советского государства к новой
экономической политике (1921—1923). М., 1954.
110 На страницах журналов «Под знаменем марксизма», «Вестник Комму¬
нистической академии», «Большевик», «Красная новь», «Печать и ре¬
волюция», «Под знаменем коммунизма», «Красный журнал для всех»,
«Борьба классов», «Коммунистический университет на дому», «Револю¬
ция и культура», «Антирелигиозник» и многих других освещались важ¬
нейшие проблемы марксистской теории, велись дискуссии по вопросам
философии, социологии, политэкономии, теории научного коммунизма,
атеизма, искусствознания.
57

пам восстановления такие государства, как Германия и Франция,,
которые имели несравненно меньшие разрушения и широко поль*
зовались помощью извне. Достижение предвоенного уровня в эко*
номике означало в нашей стране изменение всей производствен¬
ной структуры, обеспечение приоритета при восстановлении топ¬
ливно-энергетической промышленности, транспорта, металлургии,,
станкостроения, т. е. тех отраслей, которые определяли техниче¬
ский прогресс. Наряду с промышленностью развивалось сельско¬
хозяйственное производство, государственная и кооперативная
торговля, росла реальная заработная плата, повышался жизнен¬
ный уровень трудящихся. В восстановительный период были убе¬
дительно доказаны преимущества социалистического хозяйства.
Восстановление экономического базиса Советского государства
шло наряду с политической борьбой за окончательную изоляцию
мелкобуржуазных партий. Антинародная политика эсеро-меныпе-
вистских лидеров привела партии эсеров и меньшевиков
к политическому банкротству, а затем к прекращению су¬
ществования как самостоятельной политической силы. Находя*
щимся в эмиграции их главарям оставалось лишь яростно напа¬
дать на однопартийность советской государственной системы.
Давая отповедь наскокам на социалистическую демократию,
М. И. Калинин в те годы писал: «Мы решительно отметаем на*
вязываемую нам мысль, что мы не можем терпеть других, кон¬
курирующих с нами партий. Меньшевики выступали на VII съез¬
де Советов (это было в конце 1919 г.), анархистские группы
выступают и по сей день, легально существуют сионистские ор¬
ганизации („Поалей-Цион“ и ,,Гехолуцы“). Всем, наконец, из¬
вестен факт — наш блок с левыми эсерами. Одним словом, прош¬
лая история дает картину стремления большевиков приобщить к
борьбе за конечные идеалы человечества способные на эту борь¬
бу партии. И уж не наша вина, если все они последовательно,
одна за другой, в процессе борьбы обанкротились, превратившись
в орудие борьбы мировой реакции» 1И.
Успехи в восстановлении народного хозяйства, укрепление го¬
сударства диктатуры пролетариата, полное банкротство мелко¬
буржуазных партий положительно сказались на всей идейной
жизни страны. Потерпели бесславное поражение виднейшие пред¬
ставители помещичье-буржуазной идеологии, от которого потом
они так и не смогли оправиться. В первой половине 20-х годов,
«опираясь на прочную традицию идейной непримиримости к бур¬
жуазному мировоззрению, разработанную В. И. Лениным и его
соратниками на протяжении всей истории большевизма, филосо¬
фы молодой Советской Республики подвергли острой критике
враждебные марксизму концепции, разоблачили их антинаучный
и антинародный характер, их реакционную направленность на
восстановление буржуазно-помещичьих порядков, их антисовет-
111 Калинин М. И. Избр. произведения. М., 1975. С. 123.
58

скую контрреволюционную сущность»112. Постепенно к концу
восстановительного периода прекращается деятельность Фило¬
софского общества, Вольной философской ассоциации, Социоло¬
гического общества, Общества исторических, философских и со¬
циальных наук и других опорных пунктов идеологической реак¬
ции. Мутная волна буржуазного идейного реставраторства внача¬
ле пошла на убыль, а затем вообще сошла на нет как в центре,
так и в провинции. Это была величайшая заслуга социалистиче¬
ской революции.
3. Теоретическая деятельность советских марксистов
в период реконструкции
и наступления социализма по всему фронту
Завершение восстановительного периода свидетельствовало о
стабилизации советского строя, укреплении позиций социализма и
упрочении внешнеполитического положения Советского государ¬
ства. В этих условиях вопрос о судьбах социализма в СССР при¬
обретает не только первостепенное внутриполитическое, но и
большое международное значение. Он серьезно интересовал на¬
ших друзей за рубежом, поскольку идеологи буржуазии и рефор¬
мисты пытались внушать массам мысль о принципиальной невоз¬
можности освобождения трудящихся от капиталистической экс¬
плуатации. Скатившиеся на позиции троцкизма Каменев и
Зиновьев и возглавляемая ими «новая оппозиция» утверждали,
что технико-экономическая осталость страны и капиталистиче¬
ское окружение ставят непреодолимую преграду на пути социа¬
лизма.
XIV партийная конференция отметила, что на очередь дня
встала задача «смело и решительно строить социализм» 113, раз¬
вивать производительные силы в промышленности и в сельском
хозяйстве. Тем самым вывод о возможности построения социа¬
лизма в СССР был закреплен как партийное решение, обязывав¬
шее каждого коммуниста активно участвовать в экономическом,
политическом и идеологическом укреплении советского строя.
XIV съезд ВКП(б) постановил «держать курс на индустриа¬
лизацию страны, развитие производства средств производства и
образование резервов для экономического маневрирования»114.
В СССР развертывается интенсивное наступление на капитали¬
стические элементы города и деревни. Терпят окончательный
крах надежды заправил международного капитала на перерожде¬
ние пролетарской диктатуры, обостряются противоречия в самом
капиталистическом окружении страны и в то же время усилива¬
ется опасность вооруженного нападения на Советское государ¬
ство.
112 История философии в СССР. М., 1985. Т. 5, кн. первая С. 22.
113 КПСС в резолюциях и решениях... Т. 3. С. 392.
114 Там же. С. 429.
59

XV съезд партии знаменует вступление СССР в этап непо¬
средственного социалистического строительства. В его решениях
акцентируется внимание на проблемах «технической перестройки
и социалистического кооперирования деревни», перехода «распы¬
ленных крестьянских хозяйств на рельсы крупного производст¬
ва» И5. Укрепляется плановое начало экономики, которое ква¬
лифицировалось Г. М. Кржижановским как «основной момент
всякого социалистического строительства»И6. Народнохозяйст¬
венное планирование постепенно перерастает из перспективных
наметок и ориентировочных контрольных цифр в директивные
указания, подлежащие неукоснительному выполнению всем хо¬
зяйственным аппаратом и производственными коллективами. Ук¬
репилась ведущая роль Коммунистической партии и ее теорети¬
ческих учреждений.
XVI партконференция ВКП(б) принимает первый пятилет¬
ний план, в котором непосредственно воплотилась ленинская
мысль о необходимости высоких темпов индустриального преоб-г
разования страны. В Госплане началась работа над планом, рас¬
считанным на 15 лет, вплоть до 1941 г. В пятилетних планах
разрабатывались проблемы окончательной ликвидации неграмот¬
ности, подъема материального положения трудящихся, формиро¬
вания новой морально-психологической атмосферы в стране и
многие другие.
В период социалистической реконструкции обострилась клас¬
совая борьба в стране. Перестройка социально-экономических от¬
ношений в промышленности и сельском хозяйстве вызывала от¬
чаянное сопротивление капиталистических элементов, которые не
хотели добровольно уходить с исторической арены. Особенно ост¬
рые формы классовая борьба приняла в деревне. В промышлен¬
ности и государственном аппарате борьба классов проявилась во
вредительстве. Влияние классового врага проявлялось «также в
области культурно-политической и идеологической...» 115 116 117.
Первый этап реконструктивного периода был связан и с
усилением внутрипартийной борьбы. Троцкисты и «новая оппо¬
зиция» отрицали возможность построения социализма внутренни¬
ми хозяйственными силами. Они предлагали осуществить индуст¬
риализацию страны за счет крестьян, принижали значение со¬
циалистических источников накопления, отвергали необходимость
преимущественного роста тяжелой промышленности. Троцкисты
рассматривали нэп как отступление рабочего класса перед бур¬
жуазией, социалистические предприятия называли госкапитали-
стическими, единственным путем развития деревни считали «фер¬
мерский», т. е. капиталистический путь.
Правые капитулянты недооценивали роль нэпманской бур¬
жуазии, ратовали за сдерживание темпов индустриализации, от¬
115 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК.
9-е изд. М., 1984. Т. 4. С. 261.
116 Бюл. Госплана. 1923. № 3/4. С. 5. ;
117 КПСС в резолюциях и решениях... Т. 4. С. 263. '
60

рицали антагонистический характер противоречий между социа¬
лизмом и капитализмом, пролетариатом и буржуазией, характери¬
зовали переходный период как мирное сосуществование
социалистического и капиталистического укладов. Их идеологи
заявляли о «врастании» кулака в социализм, видели социалисти¬
ческий путь крестьянства не через производственную, а через
снабженческо-сбытовую кооперацию, делали ставку на кулацкие
хозяйства как основные источники товарного хлеба. Правый ук¬
лон представлял в те годы главную опасность.
Оппортунистические взгляды и капитулянтские установки
правых и троцкистов были решительно отвергнуты партией.
В ходе борьбы последовательно развивались ленинские идеи о
соотношении политики и экономики, первенстве классовых инте¬
ресов при решении хозяйственных проблем, об органическом со¬
единении директивных и экономических методов хозяйствования,
о необходимости организации наступления социализма по всему
фронту, об индустриализации и коллективизации как комплекс¬
ных социально-экономических программах переходного периода.
Итог первых двух лет пятилетки подвел XVI съезд ВКП(б),
который отметил повышение сознательности и социальной актив¬
ности широких масс трудящихся, поставил задачу на «ускорение
темпов социалистического строительства и развернутое наступле¬
ние на капиталистические элементы по всему фронту»118. Ре¬
конструктивный период потребовал по-новому ставить вопрос
воспитания строителя социализма. «Мне кажется,— говорил
М. И. Калинин,—что теперь более чем когда-либо перед нами
стоит задача формирования нового человека» 119.
Переход к реконструкции народного хозяйства открыл новый
этап' борьбы рабочего класса за интеллигенцию, основная масса
которой к этому времени политически приняла власть рабочих и
крестьян. Встала задача «техническую и всякую иную интелли¬
генцию идеологически отвоевать у буржуазии» 12°. Для этого
партия вырабатывает новые подходы, которые создавали условия
для перехода различных отрядов интеллигенции на сторону ком¬
мунистической идеологии. К концу 20-х годов в связи с усилени¬
ем противодействия противников социалистических преобразова¬
ний XV съезд партии поставил задачу по усилению «идейного
влияния пролетариата на широкие слои советской интеллиген¬
ции» 121.
Повышение идеологических требований к научной интелли¬
генции на этапе социалистической реконструкции поставило воп¬
рос о переходе к новой ступени перевоспитания старой интелли¬
генции. С 1929 г. началось формирование сети политического
118 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК.
9-е изд. М., 1984. Т. 5. С. 125. .
1,9 Калинин М. И. Избр. произведения. Т. 2. С. 249.
120 О партийной и советской печати, радиовещании и телевидении: Сб^ до¬
кументов и материалов. С. 393.
121 КПСС в резолюциях и решениях... Т. 4. С. 263.
61

просвещения ученых. Организуются кружки по изучению диалек¬
тического материализма, проводятся диспуты на философско-со¬
циологические темы, читаются доклады и циклы лекций, усили¬
вается пропаганда марксистско-ленинской теории через печать.
В годы первой пятилетки появляется массовая тяга к марксизму
у многих ученых старой формации. Научная и вузовская интел¬
лигенция вовлекается в культурно-просветительскую и шефскую
работу на промышленных предприятиях, в совхозах и колхозах.
В конце 20-х годов на базе слияния Общества воинствующих
материалистов и Общества друзей гегелевской диалектики
образуется Общество воинствующих материалистов-диалектиков
(ОВМД), которое считало целью своей деятельности выполнение
задач, поставленных В. И. Лениным в статье «О значении воин¬
ствующего материализма». В своем обращении «ко всем товари¬
щам, занимающимся изучением, разработкой, пропагандой марк¬
сизма» правление ОВМД заявило о решимости его коллектива
«стать боевой организацией в области теории, в области борьбы
с религией, за атеизм, за последовательно материалистическое
миросозерцание»122. В этот период по всей стране создаются
многочисленные общества «воинствующих атеистов», «биологов-
материалистов », « техников-марксистов », « физиков-диалектиков »,
«математиков-материалистов» и другие организации, деятель¬
ность которых означала новый этап борьбы с идеализмом и раз¬
работки методологических основ естественных наук в СССР123.
Первая половина 30-х годов отличалась усилением интереса
научно-технической интеллигенции к диалектико-материалистиче¬
ской философии. Ряд видных естественников сделали попытки
изложить в своих монографиях и учебниках положения материа¬
листической диалектики на конкретных данных своих наук124 125.
И хотя попытки эти имели порой характер иллюстративного, ци¬
татного приложения законов и категорий диалектики к материалу
частных наук, инициативу указанных ученых нельзя было не
приветствовать. Они, вне всякого сомнения, делали полезное и
нужное дело: «расширяли научно-материалистическое мировоз¬
зрение учащихся, укрепляли авторитет марксистской филосо¬
фии» 12(5. В начале 1933 г. в Ленинграде был создан первый в
нашей стране Марксистско-ленинский университет для научной
и технической интеллигенции.
Усвоение диалектико-материалистической методологии естест¬
воиспытателями должно было стать одним из серьезных завоева¬
ний социализма, одним из исторических преимуществ советской
122 Под знаменем марксизма. 1928. № 12. С. 217.
123 Подробнее см.: Щипаное И, Я. Из истории идеологической борьбы в
СССР в первые годы Советской власти // Вести. МГУ. Сер. 8. Философия.
1972. № 6.
124 См.: Николаи Е. Л., Егоров Н. М. Теоретическая механика. М.; Л., 1932;
Некрасов Б. В, Курс общей химии. М., 1935; и др.
125 Ксенофонтов В. И. Диалектический материализм и научное познание.
Л., 1981. С. 27.
62

науки, создававшей в дальнейшем необходимые условия для пол¬
ного и глубокого развития естествознания в нашей стране.
В журналах «Под знаменем марксизма», «Вестник Социалистиче¬
ской академии» и других, в статьях видных естествоиспытателей
и философов-марксистов, обосновывается необходимость взаимно¬
го обогащения и взаимовлияния общественных и естественных
наук, критикуются вульгарные трактовки материализма в рабо¬
тах ряда естествоиспытателей.
Из стихийного миросозерцания отдельных ученых-естество¬
испытателей материализм постепенно превращается в осознанное
мировоззрение. «Под критическим давлением последовательного
материализма,— писал В. Л. Комаров в 1933 г.,— расплываются
неосновательные, подчас вредные гипотезы, внушенные их твор¬
цам или пережитками прежних идеологий, или реакционными
влияниями окружающей авторов социальной среды. Никаких
фантазий, никакой метафизики; точно установленные наукой
факты и обобщения, освещенные теорией диалектического мате¬
риализма,— таков наш путь» 12в. На этом пути в стране посте¬
пенно шло расширение фронта исследований актуальных миро¬
воззренческих и методологических проблем естествознания.
К середине ЗО-х годов завершился поворот многих старых на¬
учно-педагогических кадров к признанию марксизма, было по¬
дорвано влияние идеализма в высшей школе, сделан решающий
шаг в формировании социалистического мировоззрения научно¬
педагогической интеллигенции, процесс которого завершился в
предвоенные годы. В отличие от восстановительного ре конструк¬
ционный период характеризовался более высокой ступенью теоре¬
тического анализа и разработки проблем марксистской философии
п социологии, политической экономии и научного социализма.
Выходят учебники, сборники статей, расширяется круг исследуе¬
мых проблем, становится более содержательной научная крити¬
ка, усиливается библиографическая работа в журналах.
Вместе с тем в эти годы как никогда раньше давало о себе
знать отставание общественных наук от жизни, теории от прак¬
тики. В сознании некоторых слоев интеллигенции продолжали
функционировать буржуазные и мелкобуржуазные теории, кото¬
рые не всегда встречали отпор со стороны теоретиков-маркси¬
стов. Нередко основные положения марксистско-ленинской теории
подвергались забвению и не популяризировались в печати. Все
это не могло оставаться без внимания. Отставание в разработке
актуальных проблем переходного периода отрицательно сказыва¬
лось на борьбе с троцкизмом, питало примиренчество к оппорту¬
низму и ревизионизму. «Этот ответственный перевал, который мы
переживаем,— указывал С. М. Киров,— требует от нашей теоре¬
тической мысли гораздо большей остроты, гораздо большей моби¬
лизованности» 12Т.
12(1 Комаров В. Л. Происхождение растений. Л., 1933. С. 5.
1?7 Киров С. М. Избр. статьи и речи. М., 1957. С. 591.
63

Идеализм оставался главным противником марксизма. «С ним
необходима беспощадная борьба, в какой бы он форме ни высту¬
пал,—писали Ф. Константинов, М. Митин, П. Юдин и другие ав¬
торы статьи «За, большевизацию работы на философском фрон¬
те».— Беспощадная борьба должна вестись гораздо более систе¬
матично, чем велась до сих пор, особенно в связи с тем, что за
последнее время на Западе мы наблюдаем колоссальный рост
идеализма... Этот идеализм просачивается к нам. Он выступает
часто под флагом отдельных наук...» 128 .
После Всесоюзной конференции аграрников-марксистов в де¬
кабре 1929 г., где выступал И. В. Сталин, в общественных науках
усиливается острота критических выступлений против идеализма
и вульгаризаторских искажений. В различных областях обществ
вознания идут дискуссии, которые знаменовали переход к более
высокому теоретическому уровню. В этих дискуссиях в основном
была расчищена почва от буржуазных, мелкобуржуазных и псев-
домарксистских, оппортунистических концепций. Это позволяло в
дальнейшем сосредоточить внимание ученых на решении теоре¬
тических проблем, выдвигаемых усложнявшейся практикой социа¬
листических преобразований.
Особенно большую роль в рассматриваемый период играла
дискуссия в области философии — одна из самых острых и дли¬
тельных в истории философской науки в СССР. В конце восста¬
новительного периода на страницах журнала «Под знаменем
марксизма» развертывается критика воззрений Л. Аксельрод-
Ортодокс, В. Сарабьянова, А. Тимирязева, А. Варьяша, И. Сквор¬
цова-Степанова, В. Перова, Г. Боссе, И. Боричевского, В. Тер¬
Оганесова и других философов и естествоиспытателей, воззрения
которых получили название механицизма. Механисты абсолюти¬
зировали механическую форму движения, объявляли диалектику
пережитком гегельянщины в марксизме, сводили качественные
различия к количественнцтм, сложное к простому, склонялись к
подмене диалектического материализма общетеоретическими про¬
блемами естествознания, «механическим воззрением на природу».
Правый оппортунизм использовал теоретические установки ме¬
ханистов как методологическое обоснование своей борьбы против
индустриализации стрдны и коллективизации сельского хозяй¬
ства. .
С критикой механистов выступили А. Деборин, Я. Стэн,
Н. Карев, С. Гоникман, И. Луппол, Ю. Франфурт, М. Левин и
другие философы, которые раскрыли несостоятельность стремле¬
ний механистов превратить решенные марксизмом проблемы в
дискуссионные. Первоначально их критика носила в основном об¬
щетеоретический характер. В работах деборинцев анализирова¬
лась и. разоблачалась антидиалектическая сущность механициз¬
ма, защищалась и пропагандировалась диалектика, подчеркива-
128 За поворот на философском фронте: Сб. статей. М.; Л., 1931. Вып. 1.
С. 61-62.
64

лась ее методологическая роль в современном естествознании.
«Материалисты-диалектики в борьбе с механистическим мировоз¬
зрением,—отмечалось в резолюции бюро ячейки ВКП(б) Инсти¬
тута красной профессуры,— заняли правильную позицию ... Борь¬
ба с механистами ... облегчила разоблачение теоретических основ
правого уклона» 129.
11 Всесоюзная конференция марксистско-ленинских научно¬
исследовательских учреждений признала взгляды механистов
«явным отходом от марксистско-ленинских философских пози¬
ции». Критика механицизма приобрела политическую окраску.
«Механистическое отрицание и непонимание диалектики в воп¬
росах исторического материализма,— писал Гр. Баммель,— пере¬
растают в области „политики и тактики рабочего класса44 в реви¬
зионистскую теорию правого оппортунизма» 13°. Под философ¬
ские и социологические положения механистов началось
подведение непосредственно политической базы.
Тогдашнее философское руководство, группировавшееся в ре¬
дакции журнала «Под знаменем марксизма», не смогло довести
до конца борьбу с механицизмом, допустив серьезные ошибки.
Гао критика носила абстрактный, формалистический, а зачастую
п вовсе схоластически-цитатный характер. Воспользовавшись
этим, механисты в свою очередь обвинили деборинцев в некрити¬
ческом заимствовании диалектики у Гегеля и перенесении ее в
первозданном виде непосредственно в марксизм. Они утверждали,
что имеет место «гегельянский кризис», который Л. И. Аксель¬
род-Ортодокс назвала исторически третьим кризисом марксист¬
ской теории после махистского и кантианского. Вскоре это обви¬
нение стало основным в критике деборинцев.
В 1930 г. критика механицизма перерастает в критику поло¬
жения, сложившегося на всем философском фронте СССР, к ко¬
торому было привлечено внимание широкой партийной и науч-
iioii общественности. На страницах партийной печати были по¬
ставлены вопросы о правильном освещении ленинского этапа в
развитии философии марксизма, о недопустимости отрыва фило¬
софии от практики социалистического строительства и политики
большевистской партии, о недостаточном внимании к проблемам
исторического материализма и научного коммунизма. Как не без
оснований указывалось, «в период последних 5—7 лет философ¬
ская мысль СССР прошла мимо разоблачения методологических
корней троцкизма и троцкистско-зиновьевской оппозиции» 131.
Выступления М. Б. Митина, П. Ф. Юдина, В. Ф. Ральцевича за
большевизацию работы на философском фронте были поддержа¬
ны В. В. Адоратским, Н. А. Скрыпником и другими представи-
клями старшего поколения теоретиков-марксистов, а также
М. Д. Каммари, Ф. В. Константиновым и другими молодыми фи-
1 Правда. 1930. 2 авг.
’Под знаменем марксизма. 1929. № 10/11. С. 18.
1" Правда. 1930. 2 авг. 3
3 Г». А. Чагин, В. И. Клушин
65

лософами. Была поставлена общая задача усилить критику про¬
тивников ленинизма в общественных науках.
Философская дискуссия приобрела размах, охватив широкие
круги философской общественности в вузах, комвузах, совпарт¬
школах, научно-исследовательских учреждениях. Центрами этой
дискуссии стали Общество воинствующих материалистов-диалек¬
тиков и его отделения в центре и на местах. В ходе ее оживи¬
лась философская мысль в стране, увеличился поток публикаций,
авторами которых были молодые, ранее неизвестные ученые.
Критике был подвергнут как механицизм, так и формалистиче¬
ские, гегельянские ошибки деборинцев, их отказ от исследования
закономерностей классовой борьбы переходного периода, переклю¬
чение внимания на изучение тонкостей гегелевской философии и
ее логических конструкций. «Формализм,— писал Митин,— и со¬
стоит в том, что вместо изучения конкретных проблем естество¬
знания, вместо конкретного изучения реального исторического
процесса развивается такая „теоретическая11 работа, которая пред¬
ставляет собой безжизненную схему категорий» 132. Для форма¬
листа, указывал П. Юдин, логические категории становятся само-
движущимися сущностями, а объективный мир, действительность
рассматриваются всего лишь как «иллюстрации этих самодвижу-
щихся сущностей». Отсюда прямой путь к идеализму.
Основное противоядие против формализации и схоластизации
коммунистической философской мысли марксисты-ленинцы по¬
стоянно видели в ее неразрывной связи с социалистическим стро¬
ительством и международной классовой борьбой пролетариата.
Крайне недостаточно и неудовлетворительно разрабатывались
деборинцами и вопросы исторического материализма, что особен¬
но остро сказывалось в период реконструкции. Это обусловлива¬
лось отрывом теории от практики, философии от политики. «Не¬
возможна в настоящий период правильная политика, правильная
ориентировка в крайне сложной обстановке социалистического
строительства без изучения проблем исторического материализ¬
ма,— писали М. Митин, В. Ральцевич и П. Юдин,— без реши¬
тельного переключения внимания философской мысли к основ¬
ным теоретическим вопросам социалистического переустройст¬
ва» 133.
Особое место в период реконструкции занимала проблема под¬
готовки идеологических кадров. «Проблема теоретических марк¬
систских кадров,— писали Ф. Константинов, М. Митин, А. Егор-
шин и другие философы,— прежде всего партийная проблема.
В подготовке теоретических кадров необходимо взять самый ре¬
шительный курс на создание их из среды пролетариев, из среды
членов партии, имеющих опыт гражданской войны, опыт массо¬
вой, партийной, общественной работы, из среды стойких больше¬
виков-ленинцев, проверенных на опыте внутрипартийных битв со
132 За поворот на философском фронте. С. 157.
133 Правда. 1930. 7 июня.
66

всякого рода аитилепипскими уклонами» 134. Поворот на теорети¬
ческом фронте должен был найти свое непосредственное отраже¬
нно в работе по подготовке и воспитанию кадров обществоведов.
Гиз решения этой насущной и животрепещущей задачи нельзя
было решить проблему перестройки общественных наук в соответ¬
ствии с требованиями практики социалистического строительства.
25 января 1931 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «О жур¬
нале „Под знаменем марксизма44», где были подведены итоги фи¬
лософской дискуссии. При этом отмечалось, что группа Деборина
«воскрешала одну из вреднейших традиций и догм II Интерна¬
ционала — разрыв между теорией и практикой, скатываясь в ряде
важнейших вопросов на позиции меныпевиствующего идеализ¬
ма» 135. Тем самым была отмечена опасная тенденция. ЦК пар¬
тии указал, что главной задачей философов-марксистов является
«разработка ленинского этапа развития диалектического материа¬
лизма, беспощадная критика всех антимарксистских, и, следова-
к‘льно, антиленинских установок в философии, общественных и
естественных науках, как бы они ни маскировались» 136. В но¬
вую редакцию журнала «Под знаменем марксизма» были включе¬
ны М. Н. Покровский, В. В. Адоратский, М. Б. Митин, П. Ф.
К )дин, А. К. Тимирязев, А. М. Деборин и некоторые другие уче¬
ные.
Постановление ЦК ВКП(б) о журнале «Под знаменем марк¬
сизма» оказало значительное влияние на все последующее разви¬
тие советской философской и социологической мысли, нацеливая
ученых-марксистов на исследование наиболее актуальных теоре¬
тических проблем современности. Однако в критике нередко про¬
исходили перегибы и перехлесты, проявлялись тенденциозность,
предвзятость и субъективизм. В них были повинны как механи¬
сты с деборинцами, так и некоторые их критики, перенявшие раз¬
носный стиль полемики. Среди выступавших против деборинцев
были и такие философы, которые до крайности вульгаризировали
исторический материализм, социологическую теорию и практику.
Философская дискуссия «поглотила много сил и, сконцентри¬
ровав внимание на одних вопросах, отвлекла от других актуаль¬
ных философских и социально-политических проблем. Однако жи¬
вой обмен мнениями и острое столкновение взглядов по назрев¬
шим методологическим проблемам, несомненно, стимулировали
развитие философской мысли. Был дан отпор упрощенчеству,
вульгаризаторскому, нигилистическому подходу к философии.
В процессе фронтального наступления ... происходил в той или
иной мере переход значительной части советских философов — де¬
ятелей высшей школы, пропаганды, печати — к исследователь¬
ской разработке материалистической диалектики как науки. Если
в предыдущие годы у этого круга работников во многом преобла-
‘14 За поворот на философском фронте. С. 77.
’15 Правда. 1931. 26 янв.
,;н1 Там же.
3*
67

дал популяризагорски-публицистический подход к философским
проблемам, то теперь их деятельность поднималась на более вы¬
сокий профессиональный, научно-теоретический уровень»137.
Преобразование форм общественного сознания и перестройка
общественных наук на теоретических основах ленинизма в те
годы происходили в условиях крупных успехов по созданию со¬
циально-экономического фундамента социализма в СССР. Подво¬
дя итоги развернутого наступления социализма по всему фронту,
XVII съезд ВКП(б) констатировал, что «СССР окончательно ук¬
репился на социалистическом пути» 138. В 1936 г. эти историче¬
ские достижения советского народа были закреплены в Консти¬
туции победившего социализма. «На базе общих интересов рабо¬
чего класса, колхозного крестьянства, народной интеллигенции,
трудящихся всех национальностей,— отмечается в новой редак¬
ции Программы КПСС,— сложилось социально-политическое и
идейное единство советского общества. Человек труда стал пол'
невластным хозяином страны. В СССР было в основном построе¬
но социалистическое общество»139. Все эти всемирно-историче¬
ские перемены сопровождались качественными сдвигами в обще¬
ственном сознании, мироощущении народа.
В советском обществе к середине 30-х годов формируется но¬
вый психологический склад жизни людей, определяемый новым
экономическим базисом и социалистической идеологией. У тру¬
дящихся постепенно изживаются привычки и взгляды, привитые
эксплуататорским обществом. Советский образ жизни становится
доминирующим в сознании и быту. Постепенно выравнивается
культурный уровень населения, начинают стираться различия не
только по масштабу использования культурных ценностей, но и в
том, что сами трудящиеся постепенно становились творцами и
участниками духовной жизни общества.
Постепенно в общественном сознании начинает проявляться
новый, социалистический подход к отражению действительности.
Принцип коллективизма наиболее яркое выражение находил в от¬
ношениях к социалистической собственности и труду. Трудолю¬
бие стало рассматриваться как одно из высших моральных ка¬
честв личности. Оценка человека по труду утверждалась в обще¬
ственном мнении, что составляло предпосылку и основу нравст¬
венно-психологической победы социализма. Показателями нового,
отношения к труду являлись соревнование и ударничество, кото¬
рые превратились в действенную школу классового воспитания
трудящихся, средство мобилизации масс на строительство нового
общества. По словам В. В. Куйбышева, в социалистическом со¬
ревновании воплотился «исторический перелом в психологии ра-
137 История философии в СССР. М., 1985. Т. 5, кн. первая. С. 27—28.
138 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и плен¥мов ЦК:
9-е изд. М., 1985. Т. 6. С. 104.
139 Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая редак¬
ция. М., 1986. С. 8.
68

Гн Piero», который «становится хозяином своей страны». В нем так¬
же проявился «своеобразный фронт классовой борьбы» 140.
В 1935 г. возникло и получило широкое распространение дви¬
жение новаторов производства, названное по имени своего зачи¬
нателя стахановским движением, участники которого на базе ма¬
стерского владения техникой в несколько раз перекрывали нормы
производительности труда. «Стахановское движение родилось в
незабываемые годы,— говорил на встрече в ЦК КПСС с ветера¬
нами стахановского движения, передовиками и новаторами про¬
изводства М. С. Горбачев.— Молодое Советское государство, бук¬
вально обгоняя время, стремительными темпами осуществляло
индустриализацию. Предстояло быстро повысить эффективность
труда, найти новые формы его организации, сполна использовать
возможности, созданные технической реконструкцией, обновлени¬
ем материальной базы производства. Стахановское движение от¬
разило то новое отношение к труду, которое Максим Горький на¬
звал огненным взрывом массовой энергии. Произошел могучий
всплеск созидательных сил молодой страны, ее рабочего класса и
крестьянства» 141.
Индикаторами и вехами этого «самого героического периода
мировой истории» 142 стали трудовые рекорды Алексея Стаха¬
нова, Александра Бусыгина, Петра Кривоноса, Макара Мазая,
Николая Сметанина, сестер Евдокии и Марии Виноградовых,
Паши Ангелиной, Марии Демченко и многих других стаханов¬
цев, сверхдальние перелеты Валерия Чкалова, Михаила Громова,
Валентины Гризодубовой, полярный дрейф героической четверки
И. И. Папанина, спасение челюскинцев, доблесть и мужество
дальневосточных пограничников. Их подвиги стали ярким прояв¬
лением роста социалистического сознания и политической зре¬
лости трудящихся, удивительным не только социальным, но и
духовно-нравственным явлением нового мира. На героев равня¬
лась вся страна, у них учились жить, за ними шли рабочие,
колхозники, интеллигенция, воины, молодежь.
Советские люди постепенно привыкали считать общенародный,
государственный интерес своим личным делом. Для них стано¬
вилось обычным понимание необходимости поступиться личным
интересом и идти на жертвы во имя общего блага. Большевист¬
ская партия делала все, чтобы интересы народа и государства
становились моральной нормой поведения и деятельности трудя¬
щихся. Шаг за шагом отступал мещански-обывательский инди¬
видуализм, в общественной жизни резко пошли на убыль про¬
явления мелкобуржуазности, воинствующей социальной нейтраль¬
ности, безразличия к государственной и колхозной собственности,
покушения на которую стали рассматриваться в массовом со¬
знании как враждебное народу деяние.
140 Куйбышев В. В. Избр. произведения. М., 1958. С. 150, 153.
Коммунист. 1985. № 14. С. 32.
' • ’ Леонов Л, Литература и время. М.» 1967. С. 37.
&

Существенной чертой общественной психологии и внутренне¬
го морально-политического убеждения трудящихся стали интер¬
национальные чувства. Интернационализм советских людей был
тесно связан с новым типом патриотизма, рожденным Великим
Октябрем. Советский патриотизм был в той же мере сродни ин¬
тернационализму, в какой несовместим с буржуазным национа¬
лизмом и великодержавным шовинизмом. В его основе лежали
идеи единения и солидарности трудящихся нашей страны со сво¬
ими зарубежными братьями по классу.
После 1917 г. историческое воплощение диалектического един¬
ства интернационального и патриотического в общественном со¬
знании и социальной практике наталкивалось на ряд препон.
В частности, «левые» теоретики, деятели культуры и икусства
нередко проявляли нигилистическое отношение к историческим
и духовным ценностям прошлого, утверждали, что пролетариат
вообще, и следовательно рабочий класс России, не имеет собст¬
венного Отечества. Они сводили понятие патриотизма к справед¬
ливо отвергаемым буржуазным и мелкобуржуазным его трактов¬
кам, сеяли недоверие к ленинскому положению о национальной
гордости великороссов, истолковывали интернационализм в духе
космополитизма. Следуя рецептам упрощенчества, отдельные тео¬
ретики отождествляли диалектику интернационального и патрио¬
тического с механическим равновесием равноправных обособлен¬
ных элементов, не учитывали в их единстве приоритета интер¬
национального, что объективно питало пережитки буржуазно¬
националистических умонастроений.
По мере продвижения к социализму и укрепления социально¬
экономического фундамента первого в мире Отечества трудящих¬
ся всех стран, партия большевиков с широким размахом решала
задачи идеологического и политического сплочения народа во¬
круг рабоче-крестьянского государства, консолидации всех идей¬
ных и моральных ценностей. Воспитание советского патриотизма
рассматривалось в качестве одной из первоочередных задач идео¬
логической и воспитательной работы. В постановлениях ЦК
ВКП(б) и Советского правительства по вопросам перестройки и
дальнейшего развития общественных наук, культуры, искусства,
театра, охраны исторических памятников давалась развернутая
критика различных искажений ленинской трактовки патриотизма
и интернационализма, привлекалось внимание масс к необходи¬
мости планомерного и широкого обращения к богатейшим куль¬
турно-историческим кладовым России, к героике национальной
истории ее народов. Все это означало назревший поворот в вос¬
питании патриотического и исторического самосознания на осно¬
ве научного социалистического идеала. Животворный советский
патриотизм органически сочетался с морально-политическим
единством и дружбой народов нашей страны.
Марксистско-ленинское мировоззрение выступало как идеоло¬
гический фундамент воспитания социалистического сознания на¬
рода. Оно встречало полное понимание и интерес советских лю¬
70

дей, что было обусловлено самими условиями их жизни. Нача¬
ло 30-х годов — это не только период мобилизации сил на укреп¬
ление государства и государственности, на воспитание новой тру¬
довой дисциплины и патриотической ответственности, но и важ¬
ный этап становления и развития основных черт нового миро¬
воззрения. Умонастроению миллионов строителей социализма был
свойствен социальный оптимизм, основанный не только на вере
в свое светлое будущее, но и на реалистическом подходе к дей¬
ствительности, а также на умении преодолевать трудности и про¬
тиворечия. Этот оптимизм был непосредственно связан с уверен¬
ностью в своих силах. Чувство высокого сознания чести и досто¬
инства гражданина, храбрость и отвага, твердая воля и непре¬
клонность в преодолении трудностей, инициативность и самоот¬
верженность — таковы некоторые социальные стороны психоло¬
гии, которые формировались у советского человека и были порож¬
дены новой эпохой. Исторической проверкой их стала Великая
Отечественная война советского народа против немецко-фашист¬
ских захватчиков.
Процесс возникновения новой психологии у советского народа
и формирования идеологических надстроек в нашей стране по¬
требовал довольно длительного времени. Он осуществлялся под
руководством Коммунистической партии, целеустремленно вносив¬
шей в массовое движение идеи марксизма-ленинизма и пере¬
страивавшей на новых началах формы общественного сознания.
Становление этих форм в переходный период совершалось нерав¬
номерно. В первую очередь внимание обращалось на те из них,
развитие которых было обусловлено потребностями нового обще¬
ственного бытия, нуждами классовой борьбы. К середине 30-х го¬
дов неравномерность развития идеологических надстроек в на¬
шей стране постепенно сглаживалась, укрепилась материальная
и организационная база науки, завершилась институализация
исторического материализма как философско-социологической
теории и учебной дисциплины.
71

ГЛАВА ВТОРАЯ
В. И. ЛЕНИН ,
И ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ
Исторический материализм, основоположниками которого были
К. Маркс и Ф. Энгельс, является, по словам В. И. Ленина, ве¬
личайшим завоеванием научной мысли, которое свидетельствует,
что «хаос и произвол, царившие до сих пор во взглядах на исто¬
рию и на политику, сменились поразительно цельной и стройной
научной теорией» \ Будучи наукой мировоззренческой, истори¬
ческий материализм в своем развитии выступает как социальное
познание, связанное с решением основного вопроса философии
применительно к общественной жизни, как общесоциологическая
теория исторического процесса и как диалектика общественного
развития и познания. В трудах В. И. Ленина, видевшего в исто¬
рическом материализме составную часть философии марксизма,
его научную социальную философию, все эти важнейшие аспекты
получили свое творческое развитие в новых исторических усло¬
виях. При разработке философско-социологических проблем
В. И. Ленин неукоснительно следовал марксистским принципам
единства философии и революционной практики, социологии и
политики.
С первых дней Октября перед партией большевиков и ее со¬
здателем встала гигантская задача: опираясь на учение осново¬
положников пролетарской идеологии, в новых исторических усло¬
виях развить дальше марксистскую теорию, найти новые реше¬
ния, отказываясь от некоторых прежних теоретических формул,
уже не соответствующих новой эпохе революционного преобра¬
зования мира. С изменением исторических условий, подчеркивал
Ленин, «старые „формулы14 ... большевизма надо уметь дополнить
и исправить, ибо они, как оказалось, были верны в общем, но
конкретное осуществление оказалось иное» 1 2. .
Такой подход определил новаторский характер дальнейшей
разработки В. И. Лениным проблем исторического материализма.
Философия и социология служили для вождя революции теоре¬
тическим фундаментом практической деятельности Коммуни¬
стической партии по строительству новой общественно-экономи¬
ческой формации. Исторический материализм оказался органиче¬
ски слитым и связанным со всей революционной деятельностью
пролетариата и трудящихся масс.
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 23. С. 44.
2 Там же. Т. 31. С. 145.
72

Опираясь на практику миллионов строителей социализма,
В. И. Ленин непрерывно обогащал марксистскую теорию обще¬
ства, конкретизировал многие ее положения и выводы. Для него
исторический материализм был не готовой схемой, а логикой
исторического процесса, методом открытия и применения новых
принципов и закономерностей истории. Руководствуясь в позна¬
нии общественных явлений диалектической логикой, Ленин
исключительное значение придавал решению таких вопросов, как
соотношение нового и старого, сочетание и использование про¬
тиворечий, общего и конкретного, многообразия рождающихся
форм общественной жизни, единства объективного и субъектив¬
ного, разнообразия возможностей, реализующихся в действитель¬
ности, и многому другому.
При решении теоретических и практических вопросов соци¬
алистического преобразования Ленин исходил из обобщений и
логики конкретных событий самой жизни. «Было бы величайшей
ошибкой, если бы мы стали укладывать сложные, насущные, бы¬
стро развивающиеся практические задачи революции в прокру¬
стово ложе узко-понятой „теории44 вместо того, чтобы видеть в
теории прежде всего и больше всего руководство к дейст¬
вию»3. В. И. Ленин неоднократно предупреждал революционе¬
ров против забегания вперед в своих решениях и действиях. Он
указывал, что все попытки выдать перспективу за сегодняшнюю
действительность, перескочить через еще не пройденные этапы
развития означают искажение партийной линии и могут сопро¬
вождаться серьезными последствиями.
Ленин говорил, что не следует подменять конкретное аб¬
страктным. Надо «смотреть на каждый вопрос с точки зрения
того, как известное явление в истории возникло, какие главные
этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения
этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь» 4.
Особое внимание он уделял тщательному анализу гносеологиче¬
ских и социальных предпосылок явлений политической и духов¬
ной жизни общества. В ленинских произведениях послереволю¬
ционного периода главный упор таким образом делался на разра¬
ботку социально-политической проблематики, на диалектическое
понимание общественной жизни и ее коренное изменение.
1. Диалектика становления нового,
социалистического общественного строя
Октябрьская революция привела к форсированию темпов со¬
циального развития человечества. Общественные отношения,
складывавшиеся веками, рассыпались в самые короткие истори¬
ческие сроки. «Быстрота общественного развития за последнее
пятилетие прямо-таки сверхъестественная,— писал В. И. Ленин
3 Там же. С. 44.
4 Там же. Т. 39. С. 67.
7?

в «Правде» в мае 1922 г.— Основная причина этого громадного
ускорения мирового развития есть вовлечение в него новых со¬
тен и сотен миллионов людей» 5. В этих условиях политика бур¬
жуазных государств и политических партий приобретала черты
неустойчивости, неуверенности, запутанности и непоследователь¬
ности. От большевистской партии требовались определенные,
практические, конкретно-исторические выводы и оценки происхо¬
дящих событий на основе глубокого анализа противоречивых
исторических тенденций. Обобщение нового исторического опыта
партий, классов и масс требовало диалектического подхода к по¬
стижению объективной диалектики социального развития, ди¬
алектического философски-социологического отражения противо¬
речивых процессов общественного бытия и общественного со¬
знания.
В. И. Ленину принадлежит великая заслуга дальнейшего разви¬
тия диалектики и ее конкретного применения в условиях социа¬
листического переустройства общества. Ленинские идеи о диалек¬
тических процессах социальной действительности стали компасом
для марксистской социологии и являлись незаменимым оружием
в борьбе с метафизической и механистической методологией, оп¬
портунизмом и ревизионизмом. Главное в произведениях Ленина
переходного периода — это разработка диалектики революционного
процесса в период становления новой общественной формации,
первой ее фазы — социализма. В основе его практической дея¬
тельности лежала марксистская диалектика, и прежде всего ее
ядро и суть — закон единства и борьбы противоположностей и
его конкретное применение в исследовании новых обстоятельств
социально-экономической и духовной жизни.
В XX веке борьба против диалектики была центральным пунк¬
том нападок на марксизм реформистов и ревизионистов. В своих
многочисленных писаниях Каутский, Вандервельде и другие, вы¬
ступая против Октябрьской революции, искажали революционную
диалектику, подменяли ее эклектикой и софистикой. В том же
духе высказывались и теоретики российского меньшевизма. «Со¬
стояние мира сейчас настолько исключительно,— писал Л. Мар¬
тов в 1920 г.,— настолько не укладывается в наши привычные
схемы марксистского анализа, что выведение основной линии раз¬
вития требует новой научной работы, которая во многом измени¬
ла бы концепцию Маркса» 6. По существу это был «отказ» от
диалектики, провозглашенный еще Бернштейном. Оппортунисти¬
ческие позиции Троцкого и Бухарина объективно так или иначе
основывались на том же недоверии к диалектике и на извраще¬
нии ее, характерном для социал-демократических теоретиков.
В собственно философско-социологической сфере тенденции ре¬
визии и пересмотра марксистской диалектики в неогегельянском
духе нашли свое выражение в работах Г. Лукача, К. Корша и
5 Там же. Т. 45. С. 173-174.
6 См.: Философ, науки. 1971. № 5. С. 145.
74

других авторов, которые публиковались в СССР 7. Все это свиде¬
тельствовало, что идейная жизнь страны и международный ре¬
волюционный процесс выдвинули вопросы диалектики социальной
жизни на передовую линию идеологической борьбы.
В статье «Еще раз о профсоюзах» Ленин перечислил четыре
основных требования диалектической логики, подчеркнул необ¬
ходимость изучения каждого предмета или явления со всех сто¬
рон, во всех связях и опосредованиях, а также отыскания глав¬
ного, решающего звена исторической цепи событий в данный кон¬
кретный момент. При определении политической линии надо
исходить, по его словам, из учета всех фактов и факторов, из
всего многообразия конкретной обстановки и основных тенден¬
ций ее развития. Так, анализируя историю профсоюзного дви¬
жения и конкретное значение профсоюзов в переходный период,
.Ионин указывал, что профсоюзы не аппарат управления, как со¬
фистически утверждал Троцкий. Профсоюзы не есть также и шко¬
ла, и управление, как, механистически суммируя эти определе¬
ния, доказывал эклектик Бухарин. Профсоюзы, учил Ленин, суть
школа масс по управлению государством, «резервуар государст¬
венной власти, школа коммунизма, школа хозяйничанья» 8. Глав¬
ным здесь, как мы видим, выступает не управление, а связь
между управлением и массами трудящихся. Такова внутренняя
диалектика проблемы. После 1917 г. основным условием разви¬
тия материалистической диалектики, по Ленину, является иссле¬
дование реальных процессов социалистического строительства,
а также достижений наук о природе и обществе.
Исторический материализм получает в годы переходного пе¬
риода свое дальнейшее развитие в ходе решения новых практи¬
ческих задач революционной эпохи. Вместе с тем эти сложнейшие
проблемы могли быть решены лишь при условии их теоретиче¬
ского диалектико-материалистического осмысления и обоснова¬
ния. Без учета этого неразрывного единства теории и практики,
социологии и политики в ленинских произведениях невозможно
попять особенности развития марксистской социологии, а также
процессов, исследующихся в ней.
Раскрывая логику исторического процесса, В. И. Ленин ана¬
лизирует своеобразие противоречий в переходный период и при
социализме. «Условие познания всех процессов мира в их „само-
движении“, в их спонтанейном развитии, в их живой жизни,—
писал В. И. Ленин,— есть познание их как единства противопо-
. ложностей» 9. Он сосредоточивает свое внимание на действии
этого закона в переходный период и при социализме. В новых
общественных условиях изменились характер и форма действия
закона единства и борьбы противоположностей. Это, конечно, не
7 См.: Лукач Г. Овеществление и пролетарское сознание//Вести. Соц. акад.
1923. Кн. 4, 5; Корш К. Марксизм и философия. М., 1925; и др.
я Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 42. С. 294.
'' Там ;ке. Т. 29. С. 317.
71

означает, что изменилось существо закона, как впоследствии ут¬
верждали те авторы работ о противоречиях при социализме, ко¬
торые, рассматривая «единство» как движущую силу развития,
приходили к «теории» бесконфликтности или не отличали соци¬
ального антагонизма от антагонизма частного, индивидуального,
остаточного, что вело также к не менее несуразным выводам.
На самом деле изменились объективные обстоятельства и ус¬
ловия, в которых действует закон противоречия и формы его
функционирования. Для Ленина не было сомнений в том, что
действие законов диалектики относится ко всему содержанию воз¬
никающих в борьбе новых общественных отношений. Он разра¬
батывает вопрос о конкретных формах противоречий в экономи¬
ческой, социальной, политической и идеологической областях.
Детально исследуя конкретные виды противоречий в переходный
период (между рабочим классом в целом и его отдельными чле¬
нами по вопросам дисциплины, по отношению к общественной
собственности, между различными секторами многоукладной эко¬
номики и т. д.), Ленин определяет пути и способы их разреше¬
ния. С возникновением социалистических отношений появляются
и соответствующие им социальные противоречия, не носящие ан¬
тагонистического характера. Ленин специально подчеркивал это
обстоятельство. «Антагонизм и противоречие совсем не одно и то
же. Первое исчезнет, второе останется при социализме» 10. Это
положение являлось для него исходным при решении всех теоре¬
тических и политических вопросов.
Нельзя смешивать антагонистические и неантагонистические
противоречия, как это, например, делает современный буржуаз¬
ный философ Веттер в книге «Советская идеология сегодня», ко¬
торый раз пытаясь «опровергнуть» диалектику. Он, в частности,
отождествляет понятие противоречия с понятием классовой борь¬
бы, с антагонизмом классов. Как же может идти дальнейшее
диалектическое развитие общества, заявляют буржуазные теоре¬
тики, если, как утверждают марксисты, классовой борьбы при
социализме не существует. Однако в ходе классовой борьбы раз¬
решаются лишь социальные антагонизмы, связанные с частнособ¬
ственническими, эксплуататорскими производственными отноше¬
ниями. Неантагонистические противоречия имеют совершенно
другие способы разрешений, на что в свое время и указывал
Ленин.
Проблема преодоления, изживания, устранения социальных
антагонизмов в условиях социалистического строительства весь¬
ма сложна. Ее решение начинается с уничтожения частной соб¬
ственности и всех основанных на ней политических, социальных
й идеологических институтов. В. И. Ленин разработал вопрос о
конкретных формах разрешения противоречий переходного пе¬
риода. Он досконально исследовал противоречия между классами
рабочих и крестьян, рабочим классом в целом и его отдельными
10 Ленинский сб. Т. 11. С. 357.
18

слоями, между беднейшим крестьянством, середняками и кулака¬
ми, между передовой политической формой пролетарской власти
и отсталой экономикой страны, между стихийностью и сознатель¬
ностью и многие другие. Анализируя различные типы и формы
противоречий, В. И. Ленин поставил вопрбс о возможности со¬
знательного разрешения рабочим классом как существующих, так
н возникающих противоречий переходного периода. Объективная
логика исторического процесса при социализме определяет логи¬
ку действий трудящихся, направленных на преодоление проти¬
воречий, сознательное управление ими. Ставя вопрос о необходи¬
мости соединения противоположностей и сознательном использо¬
вании результатов этого соединения, Ленин со всей требователь¬
ностью указывал, что сочетание противоположностей не должно
носить произвольный, волюнтаристский характер. От правильного
решения этой проблемы зависит поступательный ход социального
развития.
Не просто давалось преодоление антагонизма между живым и
овеществленным трудом, между физическим трудом и знанием,
между городом и деревней, воспитание новой дисциплины, чув¬
ства хозяина цеха, завода, страны. Выявилось, что ликвидация
остатков предшествующих социализму экономических укладов
содержит в себе тенденцию к росту «нового, мелкого, спекуля¬
тивного капитализма» 11. -
Интересы мелкобуржуазной стихии были абсолютно несовме¬
стимы с интересами государства диктатуры пролетариата. Ленин
выступал против попыток механически устранить одну из проти¬
воположных сторон, а также предупреждал, что если правильная
форма соединения противоположностей не будет своевременно
найдена, то могут возникнуть обострение противоречий и соци¬
альная напряженность. Ведь можно сочетать эти противополож¬
ности так, замечал В. И. Ленин, «что получится какофония,
а можно и так, что получится симфония» 12. Создание такой со¬
циальной «симфонии» факторов и процессов предполагает уста¬
новление гармонических сочетаний и пропорций в общественной
жизни с тем, чтобы возникающие противоречия и проблемы
своевременно разрешались. Объективной логике противоречий в
историческом процессе должна соответствовать логика действий
трудящихся и их авангарда — Коммунистической партии.
Нужно при этом не только своевременно выявить противо¬
речия в содержании процесса или события, понять характер про¬
тивоположностей, направленность их действия, активность, тен¬
денции развития, но и уметь воздействовать на них в нужном
направлении, правильно избрать организационные формы такого
воздействия. Ленин констатировал: «Мы практически неодно¬
кратно соединяли противоположности» — и называл среди них
такие внешне исключающие друг друга явления, как ударность
11 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 40. С. 35.
12 Там же. Т. 42. С. 211.
77

и уравнительность, буржуазные «спецы» и рабочий класс. В пер¬
вом случае единственно правильный путь к разрешению противо¬
речия он видел в широком развитии ударничества среди трудя¬
щихся и оказании предпочтения ударникам в отношении рас¬
пределения. Второе противоречие также не является неразреши¬
мым. «Нам...— писал В. И. Ленин,— приходится руками наших
врагов создавать коммунистическое общество. Это кажется про¬
тиворечием, быть может, даже неразрешимым противоречием,
но на самом деле только этим путем может быть разрешена зада¬
ча коммунистического строительства... Организационная творче¬
ская дружная работа должна сжать буржуазных специалистов
так, чтобы они шли в шеренгах пролетариата» 13.
Свою специфику имеет, по его словам, соединение противопо¬
ложностей и в других процессах переходного периода. Социали¬
стические преобразования в стране с широким слоем мелких про¬
изводителей сказывались на темпах и формах преодоления на¬
циональных противоречий. Как писал Ленин, «чем более отсталой
является страна, тем сильнее в ней мелкое земледельческое
производство, патриархальность и захолустность, неминуемо ве-'
дущие к особой силе и устойчивости самых глубоких из мелко¬
буржуазных предрассудков, именно: предрассудков националь¬
ного эгоизма, национальной ограниченности... Вымирание этих
предрассудков не может не быть очень медленным» 14. Эко¬
номическое, социальное, культурное развитие национальных ок¬
раин — все это и привело в дальнейшем к ликвидации нацио¬
нальных антагонизмов. На этой основе и произошло «совпадение
противоположностей», в результате которого затем утвердилась
дружба народов.
Более общий характер, по мнению Ленина, носят противоре¬
чия между новым и старым. Они присущи, можно сказать, любой
стадии исторического процесса. При революционном повороте к
повой формации особое значение приобретают противоречия
между стихийностью и сознательностью, на которые В. И. Ленин
обращал внимание еще в работе «Что делать?». Своим происхож¬
дением они обязаны тому, что социализм впервые прерывает по
преимуществу стихийное, неуправляемое течение истории и на¬
правляет его по руслу, освещенному научной теорией общества,
что придает этому течению сознательно целеустремленный и на¬
растающе планомерный характер. При этом в переходный период
начинает действовать противоречие между расширяющей свои
масштабы сознательностью и стихийностью, которая оказывает
сопротивление, опираясь не только на волю свергнутых эксплуа¬
таторских классов, но и на невежество, предрассудки и другие
пережитки старого мира.
На стороне сознательности всегда оказывался организованный
пролетариат и его зрелые в политическом отношении союзники,
13 Там же. Т. 38. С. 142—143.
14 Там же. Т. 41. С. 168.
78

л на стороне стихийности — прямые реакционеры и отсталые
мелкобуржуазные слои, проявлявшие колебания на крутом пово¬
роте истории. Противоречия между сознательностью и стихий¬
ностью могут носить как антагонистический, так и (по мере лик¬
видации эксплуататоров) неантагонистический характер. Не сле¬
дует, однако, полагать, что внутри стихийных процессов не су¬
ществует прогрессивных противоположностей, которые могут быть
использованы социалистическим государством. Сознательная и
стихийная борьба пролетариата представляет собой структурные
компоненты субъективного фактора, соотношение между которы¬
ми в переходный период постоянно менялось, и сознательность в
конечном счете теснила стихийность во всех областях жизни. Ле¬
нин рассматривал стихийность как показатель глубины движе¬
ния в массах, прочность его корней и зачаточную форму созна¬
тельности 15.
В своих выступлениях он не случайно подчеркивал, что рас¬
смотрение противоречий в социалистическом обществе должно
всегда осуществляться в органическом единстве и внутренней
связи с анализом действия общественных закономерностей и дви¬
жущих сил социального прогресса. Как свидетельствует опыт
многих дискуссий по проблемам противоречий в социалистиче¬
ском обществе, любые попытки рассмотрения этих противоречий
вне движущих сил социализма, как правило, оказываются обре¬
ченными на неудачу и выступают как недооценка направляющей
и организующей роли Коммунистической партии и Советского го¬
сударства.
Разработка В. И. Лениным проблемы социальных противоре¬
чий, его принципиальные положения о соотношении нового и
старого, субъективного и объективного при социализме сыграли
большую роль в борьбе против позитивизма и механицизма в
философии и социологии, а в области политики — против меньше¬
виков, правых оппортунистов, «левых» доктринеров и троцкистов.
Большое внимание В. И. Ленин уделил в своих работах и
практической деятельности диалектике общего, единичного и осо¬
бенного. Общее в социальном прогрессе выступает как основная,
определяющая тенденция. Являясь в истории сложным производ¬
ным от особенного и единичного, общее отражает существенные,
повторяющиеся отношения и связи с обществе. Особенное в отли¬
чие от общего отражает многообразие действительности, ее раз¬
личные аспекты. В диалектическом взаимодействии общего и
особенного решающее значение имеет движение общего. Касаясь
исторического процесса, Ленин писал, что «только знание основ¬
ных черт данной эпохи может послужить базой для учета более
детальных особенностей той или иной страны» 16. Развитие об¬
щего реально связано с особенностями его проявлений. Без пос¬
леднего общее абстрактно, неполно, не может раскрыть действи-
’’ См.: Там же. Т. 34. С. 217.
“ Там же. Т. 26. С. 142.
79

тельность во всей ее конкретности. Абсолютизация общего, как и
его игнорирование, в процессе строительства социализма влечет
за собой искажение действительности, ошибки и трудности.
Общее существует, проявляется и развивается в конкретных
исторических формах, в зависимости от особенностей действи¬
тельности. В истории всегда есть место особенному и случайно¬
му. Общее не может быть изолировано или противопоставлено
этим формам. Общая закономерность функционирует в конкрет¬
но-исторических условиях той или иной страны, включая и такие
особенности, как исторические традиции, национальные отноше¬
ния, а также военные, демографические и географические фак¬
торы. Теоретически предсказать все эти особенности заранее не¬
возможно. Они раскрываются в ходе самой борьбы против капи¬
тализма и построения реального социализма. Учет только мест¬
ных условий и особенностей при игнорировании общего влечет
непонимание основ, причин и перспектив общественного раз¬
вития.
Конкретно-исторические особенности той или иной страны ни
порознь, ни даже в своей совокупности не отменяют общих за¬
кономерностей, определяющих, например, необходимость пере¬
ходного периода — периода диктатуры пролетариата. Такую тео¬
ретическую ошибку, в частности, в настоящее время совершают
современные ревизионисты, абсолютизирующие частное и осо¬
бенное в отрыве от общих закономерностей, присущих социали¬
стической революции. Игнорируя всемирно-исторический опыт со¬
циалистической революции в СССР и других странах социализ¬
ма, они встали на путь отрицания переходного периода и его со¬
циально-политического выражения — диктатуры пролетариата.
Для них понятие «диктатура пролетариата» несовместимо с по¬
нятием демократии, которую они воспринимают только через
призму буржуазной идеологии. Подобная позиция является ре¬
зультатом давления буржуазной идеологии на рабочий класс и
его партии, а также отсутствия правильного, научного представле¬
ния о действительных путях и закономерностях достижения со¬
циализма 17-.
Принцип единства и различия всеобщего, частного и особен¬
ного по праву занимает важное методологическое место в теоре¬
тическом анализе проблем перехода различных стран к социа¬
лизму.
Так, например, политика «военного коммунизма» являет¬
ся существенной особенностью начального этапа переходного
периода в нашей стране, но* ее уроки имеют более широ¬
кое историческое значение. «В случае вероятной военной
интервенции капиталистов и длительной контрреволюционной
войны против диктатуры пролетариата,— отмечалось в Програм¬
ме Коминтерна,— хозяйственное руководство должно исходить
17 Подробнее см.: Чагин Б. А. Структура и закономерности обществен¬
ного сознания. Л., 1982.
80

прежде всего из интересов защиты пролетарской диктатуры; при
этом может появиться необходимость в военно-коммунистиче¬
ской хозяйственной политике („военный коммунизм44)» i8.
Новая экономическая политика по своему значению также
выходит за рамки узконациональных мероприятий, вызванных
преобладанием мелкотоварного хозяйства в России. Многие эле¬
менты нэпа оказываются необходимыми и общими для любой
страны, совершающей переход к социализму. В частности, не
только в отсталых и полуколониальных странах «третьего мира»
мелкобуржуазные массы составляют огромное большинство насе¬
ления, их прослойки значительны и в развитых капиталистиче¬
ских государствах. Последнее и «делает необходимым в той или
иной мере сохранение — на начальных ступенях развития — ры¬
ночных форм хозяйственной связи» 19. Определенные экономиче¬
ские отношения, разумеется в их преобразованных формах, пер¬
воначально становятся основным фактором наладки функциони¬
рования социалистических предприятий и всего хозяйственного
механизма на хозрасчетных основах. Все это и многое другое сви¬
детельствует, что ряд черт нэпа является общим для переходного
периода всех стран, приступивших к социалистическому строи¬
тельству.
Мы остановились лишь на отдельных, наиболее важных ме¬
тодологических проблемах, которые оказали решающее влияние
па разработку марксистской социологии в переходный период.
Ленинские работы, связанные с практикой социалистического
строительства, были дальнейшим творческим развитием материа¬
листической диалектики и исторического материализма.
Хронологически мы все больше и больше отдаляемся от тех
пламенных лет, когда жил и работал В. И. Лепин, однако плодо¬
творное воздействие его идей на развитие социально-экономиче¬
ских и других наук продолжает возрастать. Ленинские труды и
выступления являются той теоретической и методологической ба¬
зой, па которой развивается философско-социологическая и соци¬
ально-политическая мысль современности. Они не только содер¬
жат непревзойденные образцы анализа и оценки событий прошло¬
го, но и помогают осмыслить современный процесс историческо¬
го развития, исследовать его противоречия и подметить ростки
будущего.
Главным в развитии социалистической революции Ленин счи¬
тал создание материального способа производства, без чего не
может произойти переход к первой фазе новой общественной фор¬
мации. В этой связи им выдвигаются категории «материальная
база» и «производственная база», разработка которых составляет
важный вклад в теорию исторического материализма и научной
социологии. По мысли Ленина, социалистический способ произ¬
водства должен возникнуть в результате развития крупной про¬
18 Программа и Устав Коммунистического Интернационала. М., 1937. С. 38.
19 Там же. С. 37.
81

мышленности и электрификации народного хозяйства, с одной
стороны, и постепенного перевода крестьянского хозяйства на ко¬
оперативные основы — с другой. Определяя характер экономики
на первом этапе переходного периода, Ленин вгсл понятие обще¬
ственно-экономического уклада, выделил социалистический уклад
как определяющий и ведущий, раскрыл закономерности его эво¬
люции и превращения в социалистический способ производства.
Касаясь производственных отношений, Ленин отмечал их но¬
вое содержание. Важнейшей особенностью складывающихся со¬
циалистических отношений является гармоничное сочетание об¬
щественных и личных интересов при распределении. При этом
им конкретизируется социалистический принцип распределения
по труду. Объективный ход социалистических преобразований,
говорил он, требует сочетания личной заинтересованности, хозяй¬
ственного расчета с энтузиазмом, рожденным великой революци¬
ей. Ленин неоднократно подчеркивал, что социализм приходится
строить из элементов, оставленных капитализмом, в условиях не¬
развитости производства и массового сознания. Поэтому органиче¬
ское сочетание личных и общественных интересов является все¬
общей закономерностью периода строительства социализма,
отразившей его противоречивый характер. Суть этого противо¬
речия — допущение неравенства в вознаграждении за труд в ин¬
тересах роста производительности труда.
В истории социалистических учений одним из сложнейших
являлся вопрос о побудительных силах к труду в обществе, ос¬
нованном на коллективной собственности. Октябрьская револю¬
ция устранила основные антагонизмы в сфере производства. Од¬
ним из их выражений была конкуренция, которая при всех своих
негативных сторонах воспитывала «предприимчивость, энергию,
смелость почина». Проблема заключалась в том, чтобы исключить
из конкуренции погоню за прибылью и сохранить ее стимули¬
рующую функцию. В статье «Как организовать соревнование?»
В. И. Ленин теоретически обосновал значение соревнования в со¬
циалистическом строительстве и его коренное отличие от капита¬
листической конкуренции. «Только социализм,— писал он,—
уничтожая классы, и, следовательно, порабощение масс, впервые
открывает дорогу для соревнования действительно в массовом
масштабе» 20.
При общественной собственности на орудия и средства произ¬
водства рассчитывать на стихийное начало не приходилось, по¬
этому Ленин в организации соревнования видит важнейшую
функцию Советского государства. Организовать соревнование оз¬
начало прежде всего поставить производителей в такие условия,
при которых они выступали бы как соперники в труде, и так ре¬
гулировать эти условия, чтобы соревнование осуществлялось
«в его не зверских, а в человеческих формах» 21. Для этого пер-
20 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 190.
21 Там же. С. 151.
82

воиачально было необходимо наладить учет и контроль за про¬
изводством и распределением продуктов. Особое значение Ленин
придавал здесь статистике. «Мы,—писал он,—должны понести
ее в массы, популяризировать ее, чтобы трудящиеся постепенно
учились сами понимать и видеть, как и сколько надо работать,
как и сколько можно отдыхать,— чтобы сравнение деловых ито¬
гов хозяйства отдельных коммун стало предметом общего интере¬
са и изучения, чтобы выдающиеся коммуны вознаграждались не¬
медленно (сокращением на известный период рабочего дня, повы¬
шением заработка, предоставлением большего количества куль¬
турных или эстетических благ и ценностей и т. п.)» 22.
Как указывалось в резолюции IX съезда партии, «премиаль¬
ная система должна стать одним из могущественных средств
возбуждения соревнования. С ней должна сообразовываться си¬
стема продовольственного снабжения» 23. Вместе с тем, по сло¬
вам Ленина, надо наказывать — ставить на „черную доску44 — те
коммуны, «которые упорно хранят „традиции капитализма44,
т. е. анархии, лодырничанья, беспорядка, спекуляции» 24. Рас¬
пределение материальных благ с учетом результатов соревнова¬
ния, возбуждая соперничество, призвано создать реальное по¬
буждение к деятельности, к инициативе и трудолюбию. Оно
должно способствовать росту производительности труда и улуч¬
шению научной организации производства. Вместе с тем в ходе
социалистического соревнования происходит постепенное пре¬
одоление пережитков капитализма в сознании людей. Его важ¬
нейшим принципом должно стать обеспечение гласности и пуб¬
личности результатов трудового состязания.
В социалистическом соревновании Владимир Ильич подметил
не только способ трудового и нравственного воспитания, но и
одну из движущих сил развития нового общества, конкретную
форму соединения противоположностей. Качественно более зре¬
лое отношение к труду представляли субботники, которые Ленин
считал «началом переворота, более трудного, более существенно¬
го, более коренного, более решающего, чем свержение буржуа¬
зии, ибо это — победа над собственной косностью, распущен¬
ностью, мелкобуржуазным эгоизмом» 25. В них он видел проявле¬
ние коммунистического отношения к труду, когда работают не
ради победы над соперником, а «из сознания необходимости ра¬
ботать на общую пользу» 26.
Важное теоретическое и практическое значение после победы
Октября имел вопрос о соотношении политики и экономики,
суть которого в социалистическом обществе заключалась в трак¬
товке механизма возникновения и материализации общественного
22 Там же. С. 192.
23 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК.
Изд. 9-е. М., 1983. Т. 2. С. 244.
24 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 192.
25 Там же. Т. 39. С. 5.
26 Там же. С. 380.
83

интереса. «Получить право хозяина и стать хозяином — настоя¬
щим, мудрым, рачительнььм — далеко не одно и то же,— писал
Ю. В. Андропов.— Народу, свершившему социалистическую ре¬
волюцию, приходится еще долго осваивать свое новое положение
верховного и безраздельного собственника всего общественного
богатства — осваивать и экономически, и политически, и, если
угодно, психологически» 27. В борьбе с вульгарным экономизмом
меньшевиков и других ревизионистов В. И. Ленин раскрыл диа¬
лектику соотношения и развития политики и экономики социа¬
листического общества. Он подчеркивал, что меньшевики «прини¬
жают материалистическое понимание истории своим игнорирова¬
нием действенной, руководящей и направляющей роли, которую
могут и должны играть в истории партии, сознавшие материаль¬
ные условия переворота и ставшие во главе передовых клас¬
сов» 28.
«Политика,— писал Ленин,— есть самое концентрированное
выражение экономики»29. Особенность политики в этом смысле
состоит в том, что она в первую очередь и специально обобщает
многочисленные интересы классов, интегрирует их в объективно
общем интересе, выражает его в решающих вопросах государст¬
венной власти и тем самым дает высшее обобщение экономики.
В понятии «концентрация» речь идет об организации сил и дей¬
ствий класса вокруг его основных целей. В политических орга¬
низациях и отношениях эта концентрация усиливается и за¬
вершается массовыми политическими действиями и процес¬
сами.
Ленин указывал, что политическая надстройка «служит, в ко¬
нечном счете, производству и определяется, в конечном счете,
производственными отношениями данного общества» 30. Вместе с
тем, активно воздействуя на производство, она развивает его в
определенных направлениях, служит сферой «безусловного и
строжайшего единства воли». Только через активность надстрой¬
ки совершается прогресс в производительных силах и производ¬
ственных отношениях. В этом смысле, по словам Ленина, «поли¬
тика не может не иметь первенства над экономикой. Рассуждать
иначе — значит забывать азбуку марксизма»31. Поскольку в
историческом процессе экономика, функционируя, создает ряд
противоречивых возможностей, постольку их выбор и реализация
зависят от политики. Этот ленинский вывод относится прежде
всего к специфике социализма с точки зрения роли общественно¬
го интереса. Всякий интерес предусматривает целеполагание. По¬
литика служит целеполаганием по отношению к общественному
интересу. Этим определяется ее первенство над экономикой как
27 Андропов Ю. В. Ленинизм — неиссякаемый источник революционной
энергии и творчества масс // Избр. статьи и речи. М., 1984. С. 421—422.
28 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 11. С. 31.
29 Там же. Т. 42. С. 216.
30 Там же. С. 276.
81 Там же. С. 278.
84

реальное условие социалистического хозяйствования32. Правиль¬
ная политика государства диктатуры пролетариата обеспечивает
возможность построения социалистической экономики. «Мы це¬
ним коммунизм только тогда,—резюмировал Ленин,—когда он
обоснован экономически» 33.
Сами по себе, без целенаправленного воздействия политики
на экономическую жизнь, производственные отношения социа¬
лизма возникнуть, сложиться и окрепнуть не могут. В. И. Ленин
настоятельно подчеркивал необходимость налаживания «тонкой
сети новых организационных отношений, охватывающих плано¬
мерное производство и распределение продуктов» 34. Составную
часть организационных отношений, как отмечают Ю. Е. Еремин
и 10. К. Плотников, составляет хозяйственная деятельность со¬
циалистического государства, непосредственно связанная с мате¬
риально-технической стороной общественного производства35.
Подчеркивая эту специфику, Ленин указывал на превращение
Советского государства в «организацию, непосредственно выпол¬
няющую функции управления экономикой страны» 36.
Здесь следует подчеркнуть, что в те годы управление социали¬
стической экономикой выступало как совершенно новая пробле¬
ма, и В. И. Ленин писал тогда о «трудностях управления как
специфической задаче» 37. С самого начала основным принципом
управления обществом в нашей стране выступал демократический
централизм, эффективность которого Ленин связывал с общим
уровнем культуры масс. «Умение управлять,— отмечал он,—
с неба не валится... и от того, что данный класс является пере¬
довым классом, он не делается сразу способным к управле¬
нию» 38. Умение должно прийти с опытом и знаниями, а пока,
но его словам, управлять квалифицированно и надежно «мы не
умеем». Чтобы исправить положение, необходима прежде всего
разработка методов и приемов управления экономическими и со¬
циальными процессами. Управление при социализме, указывал
В. И. Ленин, должно напоминать «мягкое руководство дириже¬
ра» 39. Однако в условиях неразвитого экономического базиса и
надстройки послереволюционной России нужно было начинать с
преодоления бюрократизма и воспитания новой социально актив¬
ной личности, способной взять на себя «бремя управления госу¬
дарственным кораблем» 40. В. И. Ленин предостерегал руководи¬
телей и от превращения «в оторванных от масс, и стоящих над
массами, привилегированных лиц» 41. При этом он особо указывал
32 Подробнее см.: Игнатовский П. О политическом подходе к экономике//
Коммунист. 1983. № 12.
33 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 179.
34 Там же. Т. 36. С. 171.
35 См.: Социол. исслед. 1981. № 1. С. 19.
3,1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 442.
37 Там же. Т. 54. С. 203.
™ Там же. Т. 40. С. 252.
39 Там же. Т. 36. С. 200.
40 Там же. Т. 39. С. 235.
41 Там же. Т. 33. С. 115.
85

на необходимость строгой исполнительской дисциплины. «Если
мы добросовестно учим дисциплине рабочих и крестьян,— заме¬
чал Ленин,— то мы обязаны начать с самих себя» 42.
Особое значение в системе управления обществом, строящим
социализм, имела деятельность большевистской партии, выдви¬
нувшей лозунг «Учиться управлять!». Вождь революции мечтал о
том времени, когда «все население будет участвовать в управле¬
нии», когда совпадет субъект и объект руководства, и требовал
привлечения к управлению и руководству «новых организатор¬
ских талантов» и «практикой испытанных деятелей» 43.
Вопрос о соотношении политики и экономики был теснейшим
образом связан с более общим вопросом о соотношении объек¬
тивного и субъективного в историческом процессе при социализ¬
ме. Ленин более глубоко осветил открытую основоположниками
марксизма взаимосвязь между деятельностью людей и теми объ¬
ективными условиями, при которых протекает эта деятельность.
Прежде чем приступать к деятельности, необходимо, указывал
он, выяснить, «каковы объективные условия производства мате¬
риальной жизни, создающие базу всей исторической деятельности
людей, каков закон развития этих условий» 44.
Конечная цель исторического материализма состоит в том,
чтобы служить руководством к действию в соответствии с зако¬
нами истории, которые возникают из человеческой деятельности
и отражают ее необходимую последовательность. Ленин неустанно
подчеркивал необходимость разработки теории в неразрывной
связи с практическими задачами и указывал на ту исключитель¬
ную роль, которую играет субъективный фактор в переходный
период. Субъективный фактор при социализме представляет собой
концентрированное выражение совокупности политических, идео¬
логических, научных и эмоционально-волевых психологических
качеств и свойств социалистического субъекта, определяющих
характер, организацию и способы действия трудящихся в прак¬
тическом преобразовании действительности, в реализации целей
и потребностей общества. Содержанием субъективного фактора
является идеологическая, психологическая, организаторско-по¬
литическая деятельность партий, классов и масс. Он представляет
собой одну из сторон практики людей, воздействующей, изменяю¬
щей и преобразующей объективные общественные условия и от¬
ношения. В ленинских работах послеоктябрьского периода полу¬
чила дальнейшее развитие проблема повышения роли субъек¬
тивного фактора в истории.
Сами по себе объективные процессы вне воздействия субъек¬
тивного фактора изменяться не могут. Это тем более относилось
к тому этапу переходного периода, когда еще не сложился социа¬
листический способ производства. Если раньше деятельность тру¬
42 Там же. Т. 50. С. 63.
43 Там же. Т. 36. С. 144.
44 Там же. Т. 26. С. 58.
86

дящихся была вынуждена, как правило, приспособляться к зако¬
нам, фаталистически принимая социальные противоречия как не¬
устранимое «зло», то в переходный период она приобрела
активно творческий характер, субъективный фактор получил но¬
вое содержание и стал выполнять новые социальные функции.
В этой связи В. И. Ленин рассматривал этот фактор как в плане
таящихся в нем возможностей, так и в плане действия, активно¬
сти в историческом процессе.
Возрастание роли субъективного фактора означало усиление
сознательной, осмысленной и творческой деятельности людей в
обществе. Это нашло свое выражение прежде всего в характере
организации и управления. Принципиальное значение получило
прогнозирование общественного развития при социализме. Отме¬
чая историческую важность прогнозирования социальных изме¬
нений, В. И. Ленин писал: «Мы теперь получили довольно ред¬
кий в истории случай устанавливать сроки, необходимые для про¬
изводства коренных социальных изменений, и мы ясно видим те¬
перь, что можно сделать в пять лет и для чего нужны гораздо
большие сроки» 45. Социализм, по его словам, дает «планомерную
организацию общественно-производительного процесса для обеспе¬
чения благосостояния и всестороннего развития всех членов об¬
щества» 46. Но эта планомерная организация не достигается авто¬
матически. Напротив, историческая необходимость социализма,
выраженная в экономических, социальных и иных законах, сама
ио себе, без действия людей, без их осознанной и творческой
деятельности невозможна.
В переходный период социальные законы постепенно теряют
стихийность в своем проявлении, обнаруживая тенденцию, при
которой их реализация требует планомерной деятельности лю¬
дей. Так начинал складываться и функционировать закон пла¬
номерного развития общества. Его отражением явился переход к
социально-экономическому планированию. Данный закон как
тенденция начал ограничивать в стране стихийные процессы,
прежде всего социально-экономической сферы. Организующее
воздействие социалистического государства постепенно стали ис¬
пытывать не только базис общества, но и известным образом над¬
стройка.
В нашей литературе иногда встречаются неверные утвержде¬
ния, согласно которым субъективный фактор рассматривается в
статике, вне своего предметного действия. На самом деле реаль¬
ный субъективный фактор динамичен — это действующие силы
актуализируемого общественного сознания, и только как реаль¬
ные предметные силы они входят в механизм возникновения со¬
циального закона. Именно механизм действия законов при социа¬
лизме включает практическую энергию трудящихся, предполагает
планомерное руководство.
45 Там же. Т. 45. С. 385.
Там же. Т. 32. С. 149.
87

Раскрытие закономерностей действия субъективного фактора
при социализме составляет крупнейшую заслугу В. И. Ленина,
его фундаментальный вклад в теорию исторического материализ¬
ма. Он способствовал преодолению фатализма и волюнтаризма в
различных формах, проявлявшихся в переходный период. Фата¬
листическое преклонение перед объективными условиями было
характерно для меньшевиков, каутскианцев и правых оппортуни¬
стов. На нем строились концепции автоматического краха капи¬
тализма, как непосредственного результата развития производи¬
тельных сил. Социальные законы рассматривались при этом как
нечто находящееся вне сферы воздействия активной деятельности
людей. Абсолютизируя объективные условия, фаталисты сводили
субъективный фактор к роли регистратора изменений в произво¬
дительных силах общества.
Волюнтаристская трактовка роли объективных и субъектив¬
ных факторов в истории была присуща «левым» оппортунистам
и анархистам, которые преувеличивали роль субъективного фак¬
тора и занимались повторением «революционных лозунгов без
учета объективных обстоятельств» 47. В. И. Ленин предостерегал
от идеализации и абсолютизации субъективного фактора, резко
осуждал «левое» фразерство. Утверждая в целом приоритет объ¬
ективного фактора по отношению к субъективному, он вместе с
тем обращал внимание на относительную самостоятельность по¬
следнего, откуда проистекает возможное^ его активного воздейст¬
вия на объективные условия в целях их изменения. В субъектив¬
ный фактор он включал все политические действия и рассматри¬
вал политику как использование этим фактором объективных
тенденций общественного развития, называл политику искусством
целенаправленных действий во имя интересов тех или иных клас¬
сов. Ленин требовал от политического руководства гибкости, кон¬
кретности, умения выбирать и практически использовать благо¬
приятные тенденции, обеспечивать «правильное соотношение
между руководящей, коммунистической, партией, революционным
классом, пролетариатом,— и массой, т. е. всей совокупностью тру¬
дящихся и эксплуатируемых» 48. Такое искусство в политике так
и осталось недоступным троцкистам и другим «левым» и правым
оппортунистам.
Важнейшим результатом Октябрьской революции стал раскол
ранее единого мира господства частной собственности и возникно¬
вение новых условий переломной эпохи, когда «два лагеря в пол¬
ной сознательности стоят друг против друга во всемирном мас¬
штабе» 49. Возникла проблема сосуществования двух различных
социальных систем, в решение которой фундаментальный вклад
внес В. И. Ленин. Исследуя отношения между возникающим со¬
циализмом и остальным, капиталистическим миром как глобаль¬
ное противоречие эпохи, он выступал против механистической
47 Там же. Т. 35. С. 343.
48 Там же. Т. 41. С. 187.
49 Там же. Т. 40. С. 245.
88

концепции «равновесия», сводившей это живое противоречие к
простому балансу сил социализма и капитализма на мировой аре¬
не. Суровой ленинской критике подвергался также авантюризм
троцкистов и прочих «левых» доктринеров, требовавших воору¬
женного «экспорта революции» в другие страны. «Мы всеми сила¬
ми будем охранять дальнейший мир,— говорил В. И. Ленин на
IX Всероссийском съезде Советов,— мы не остановимся перед
большими уступками и жертвами для того, чтобы этот мир от¬
стоять» 50.
Законы общественного развития, отмечал Ленин, работают на
социализм, открывая перед народами много путей социального
прогресса. При этом он не исключал того, что когда-нибудь не¬
умолимые обстоятельства могут заставить «капиталистов мирно
подчиниться и культурно, организованно перейти к социализму
па условии выкупа»51. Такой путь разрешения противоречий
между трудом и капиталом Ленин считал предпочтительным для
рабочего класса.
Вождь Октября учил своих соратников и последователей,
вскрывая узлы противоречий между общественными системами,
видеть конкретно-специфические способы сочетания противопо¬
ложностей. В частности, необходимо, по его словам, научиться
использовать внутренние противоречия империализма, «противо¬
положности интересов между буржуазией разных стран, между
разными группами или видами буржуазии внутри отдельных
стран» 52. Определяя тактику делегации Советской России на Ге¬
нуэзской конференции, В. И. Ленин указывал: «Нам не безраз¬
лично, имеем ли мы дело с теми представителями буржуазного
лагеря, которые тяготеют к пацифизму, будь он хотя самый пло¬
хонький и, с точки зрения коммунизма, не выдерживает и тени
критики» 53. Учитывая, что между социализмом и капитализмом
неизбежны конфликты, В. И. Ленин считал, что их надо стре¬
миться избегать, а если это невозможно, то хотя бы не доводить
до военных столкновений. Он требовал гибкости и принципиаль¬
ности советской дипломатии. «Политически мы должны исполь¬
зовать разногласия между противниками,— писал В. И. Ленин,—
и только глубокие разногласия, объясняемые глубочайшими эко¬
номическими причинами. Если мы попытаемся использовать раз¬
ногласия мелкие, случайные, мы попадем в положение мелкого
политикана и дешевенького дипломата» 54. Во внешней политике,
указывал он, все должно быть подчинено делу мира, который яв¬
ляется идеалом социализма. «Со времени Великого Октября Со¬
ветское социалистическое государство высоко несет знамя мира и
дружбы между народами,— указывается в новой редакции Про-
,0 Там же. Т. 44. С. 298.
51 Там же. Т. 43. С. 215.
52 Там же. Т. 41. С. 55.
53 Там же. Т. 45. С. 70.
5,1 Там же.
89

граммы партии.— КПСС и впредь будет хранить верность этому
ленинскому знамени» 55.
В заключение отметим, что среди философско-социологиче¬
ских работ В. И. Ленина переходного периода особое место зани¬
мала статья «О значении воинствующего материализма», посвя¬
щенная диалектике идеологического процесса. Ее не без основа¬
ния считают философским завещанием вождя. В этой небольшой
по объему публикации изложена суть философско-социологиче¬
ской программы В. И. Ленина, где важнейшие теоретические про¬
блемы рассматриваются через призму коренных экономических и
социальных преобразований в стране. В ней разоблачено реакци¬
онное содержание послеоктябрьской буржуазной философии и
социологии и сформулированы основные задачи дальнейшего раз¬
вития марксистского учения.
Излагая программу идеологической деятельности партии,
В. И. Ленин подчеркивал значение последовательного проведе¬
ния принципа партийности в условиях переходного периода. Он
требовал беспощадного разоблачения реакционных буржуазных
идеологов и идейных ретроградов, глубокого изучения и широкой
пропаганды в массах диалектического и исторического материа¬
лизма, разумного использования всех лучших достижений теоре¬
тической мысли прогрессивных деятелей прошлого, постепенного
превращения ученых-некоммунистов в сознательных сторонников
марксистского мировоззрения. Эти задачи заключали в себе суще¬
ство основных требований марксистского принципа партийности
общественных наук в новых исторических условиях, пережива¬
емых страной.
Важную роль в тех условиях играло ленинское указание, что
борьба за марксистскую идеологию не может быть успешной без
союза с материалистами, пока еще не имеющими прямого отно¬
шения к партии большевиков и марксизму, в том числе с идейны¬
ми представителями прогрессивной части буржуазии. В. И. Ленин
считал, что советские марксисты «должны, осуществляя в извест¬
ной мере свой союз с прогрессивной частью буржуазии, неук¬
лонно разоблачать ее, когда она впадает в реакционность»56.
Вождь пролетарской революции указывал реальный путь привле¬
чения на сторону марксизма тех представителей старой общест¬
венной науки, которые выражали желание сотрудничать с Совет¬
ской властью. Что же касается «современных образованных кре¬
постников», то В. И. Ленин требовал решительной борьбы с их
«научным» творчеством, энергичного и незамедлительного пресе¬
чения любых идеологических нападок на Октябрьскую револю¬
цию и ее всемирно-исторические завоевания.
В работе «О значении воинствующего материализма» В. И. Ле¬
нин особое внимание обращал на необходимость борьбы с рели¬
гиозной идеологией. В этой связи он рекомендовал использовать
55 Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая редак¬
ция. М., 1986. С. 71.
56 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 28.
90

для антирелигиозной пропаганды боевую публицистику матери¬
алистов XVIII в.
Критикуя различные идеалистические концепции в филосо¬
фии и социологии, В. И. Ленин с присущей ему прозорливостью
выделил псевдонаучную деятельность петроградского социолога-
позитивиста П. Сорокина, в лице которого делала тогда первые
шаги буржуазная «эмпирическая социология». Ленинская оценка
зарождающейся «эмпирической социологии» и других направле¬
ний буржуазной социологической мысли оказалась методологиче¬
ски весьма перспективной для критического анализа не только
концепций российских буржуазных социологов послеоктябрьско¬
ю периода, но и всей буржуазной социологии и философии исто¬
рии эпохи империализма.
И наконец, В. И. Ленин отмечал, что в процессе движения
марксистской философско-социологической мысли в массах неиз¬
бежно то противоречие между степенью распространенности марк¬
систского учения и его теоретическим уровнем, разрешение кото¬
рого требует времени и серьезных усилий. После Октября
«адаптация» марксизма в широких массах происходила большей
частью с помощью популярных работ, «которые преобладают в
нашей литературе и которые (нечего греха таить) часто марк¬
сизм искажают» 57. Вместе с тем разработка и пропаганда мате¬
риалистической диалектики в новых исторических условиях так¬
же чрезвычайно трудны, и, несомненно, «первые опыты в этом
отношении будут связаны с ошибками» 58.
В. И. Ленин пришел к выводу, что без ошибок в разработке
философских проблем и без упрощений в популяризации марк¬
сизма в условиях невысокого уровня грамотности большинства на¬
селения страны на первых порах не обойтись. Осуществление ге¬
гемонии пролетариата в области идеологии, учил он, предъявля¬
ет к ученым-марксистам двоякое требование. С одной стороны,
и (‘обходимо поддерживать и защищать идейную чистоту марксист¬
ской теории, повышать научный уровень разработок проблем
философии и социологии, чтобы успешно вести борьбу с идеоло¬
гией буржуазии, ее «дипломированными лакеями», а с другой —
1ак популяризировать диалектический и исторический материа¬
лизм, чтобы он был принят и понят широкими массами строи¬
телей социализма. Это общая закономерность и единственно вер¬
ный путь разрешения противоречий в идеологических над¬
стройках.
Таковы некоторые теоретические идеи и заветы величайшего
мыслителя-диалектика, гениального продолжателя дела Маркса и
Энгельса. «...Владимир Ильич Ленин в новых исторических ус¬
ловиях всесторонне развил их учение, дал ответы на коренные
вопросы современности, вооружил рабочее движение теорией со¬
циалистической революции и социалистического строительства,
57 Там же. С. 26.
58 Там же. С. 30.
91

научной системой взглядов на проблемы войны и мира» 59. Под
победоносным знаменем ленинизма человечество идет сегодня по
дороге мира и социального прогресса.
2. Переходный период как исходный этап
социалистической фазы
коммунистической формации
Октябрьская революция положила начало процессу материа¬
лизации теоретического положения К. Маркса о переходном пе¬
риоде. Будучи важнейшим достоянием исторического материализ¬
ма, это положение становилось практической реальностью соци¬
ально-исторического движения масс, которые делали свои первые,
самые трудные шаги на пути к созданию нового общества. От¬
стаивая и обобщая двухлетний опыт социалистического строи¬
тельства, В. И. Ленин писал: «Теоретически не подлежит сомне¬
нию, что между капитализмом • и коммунизмом лежит известный
переходный период. Он не может не соединять в себе черты пли
свойства обоих этих укладов общественного хозяйства» 60. Таков
был реальный путь разрешения противоречий между качествен¬
но различными общественно-экономическими структурами. «Ибо
только это соединение в состоянии создать мост, ведущий от ста¬
рого, капиталистического — к новому, социалистическому обще¬
ству» 61.
Ленинская концепция переходного периода базировалась на
революционно-практическом опыте масс, который позволил
уточнить и развить многие идеи основоположников марксизма,
вскрыть теоретическую несостоятельность взглядов их против¬
ников. В частности, В. И. Лениным была показана полная не¬
реальность представлений западноевропейских социал-демократов
и меньшевиков, отвергавших необходимость после победы проле¬
тарской революции государственного управления производством
и экономикой, мечтавших о каком-то находящемся в состоянии
«равновесия» гибридном социальном организме. Категория «ук¬
лад» позволила уточнить трактовку противоречивости базиса об¬
щества в период его социалистической перестройки, когда особен¬
но интенсивно разрушается все обветшалое и отжившее в жизни
общества и конституируются новые социально-экономические от¬
ношения.
Верное решение вопроса, «как строить» социализм, «требовало
не только знания взаимодействия базиса и надстройки, объектив¬
ных законов общественного развития, но и в первую очередь ис¬
следования реально действующих в данных условиях экономиче¬
ских тенденций, умения использовать эти тенденции в интересах
коммунизма, опираясь на живой, конкретный опыт историческо-
59 Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая редак¬
ция. С. 3.
60 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 39. С. 271.
61 Там же. Т. 36. С. 138.
92

io творчества масс»62. Ленин решительно выступал против
«чрезмерного погружения в теорию, оторванную от непосредст¬
венного действия»63. Марксистское учение, по его словам, не
компендиум абстрактно-теоретических формул и положений,
л «обоснование предпринимаемых действий для уверенности в
них» 64.
Ленинская трактовка переходного периода являлась прямой
противоположностью абстрактной схемы «необходимых фаз ре¬
волюции», которой после победы Октября увлекались Бухарин,
Преображенский, Крицман и другие «левые» коммунисты. Эта
альтернативная материалистической диалектике механистическая
концепция строилась на разрыве «фаз» революционного процесса,
соответственно которым якобы шло поочередное, обособленное
решение идеологических, политических, экономических и техни¬
ческих задач. При этом переход к очередной «фазе» начинался
юлько тогда, когда завершена предыдущая. Пропагандисты этой
концепции не учитывали взаимосвязей, диалектического единства
и взаимопроникновения идеологических, политических, экономи-
веских, технологических, социальных и культурных процессов,
которые развертывались тогда в нашей стране. С первых шагов
Ленину пришлось развенчивать подобные теоретические фанта-
ши в ходе самой разработки и реализации учения о переходном
периоде.
Обдумывая историческую перспективу страны, Владимир
Ильич отмечал, что основоположники марксизма говорили о не¬
избежности социалистических преобразований лишь в общем пла¬
не'. Однако, когда возникла историческая необходимость присту¬
пить к непосредственной социалистической реорганизации, никто
не мог знать ни формы, ни темпа ее развития. «Дать характе¬
ристику социализма мы не можем,— говорил В. И. Ленин,— ка¬
ков социализм будет, когда достигнет готовых форм,— мы этого
не знаем, этого сказать не можем» 65. Требовались творческая
деятельность революционных масс, испытание на практике воз¬
никающих новых форм, чтобы «собирать камень за камушком
прочный фундамент социалистического общества»66.
В условиях начальных ступеней переходного периода социаль¬
ные законы складывались и функционировали как результат
взаимодействия сознательных и стихийных сил с явным переве¬
сом последних. Лишь позже экономические и социальные процес¬
сы в целом стали испытывать значительное влияние прогрессив¬
ного субъективного фактора. На первых же фазах переходного
периода сама революционная деятельность в экономической обла¬
сти во многом была стихийной и в известной степени противоречи¬
вой. Перед рабочим классом стояла задача управления стихией,
*’2 История философии в СССР. М., 1985. Т. 5, кн. первая. С. 161.
вз Ленин В, И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 75.
«'• Там же. Т. 35. С. 172.
65 Там же. Т. 36. С. 65.
,l,i Там же. С. 80.
93

ограничения ее действия, использования ее там, где это возмож¬
но, в интересах революции.
Самым трудным на первых шагах становления новой форма¬
ции являлся переход от конфискации и национализации частной
собственности к созданию системы социалистической экономики,
функционирующей на основе обобществленных орудий и средств
производства. Социализм, указывал Ленин, немыслим не только
без господства пролетариата в государстве, но и «без крупнока¬
питалистической техники, построенной по последнему слову но¬
вейшей науки, без планомерной государственной организации,
подчиняющей десятки миллионов людей строжайшему соблюде¬
нию единой нормы в деле производства и распределения»67.
Последнего не понимали «левые коммунисты», застрявшие на
фразах о волюнтаристской «решительности» применения «сило¬
вых» приемов в хозяйственной деятельности и попавшие, по сло¬
вам Ленина, «пальцем в небо» со своими субъективистскими про¬
жектами.
Вождь Октября глубоко исследовал конкретные тенденции на¬
чала становления новой формации, ее структуру и элементы,
в роли которых ряд лет выступали патриархальный, мелкото¬
варный, частнокапиталистический, государственно-капиталистиче¬
ский и социалистический уклады. Главную опасность для станов¬
ления социализма в те годы, по его мнению, представляли патри¬
архальный и мелкотоварный уклады, рождающие мелкобуржу¬
азную стихию. Сложность формирования социалистических
отношений в нашей стране заключалась в разрыве между «вели¬
чием задач, поставленных и начатых и нищетой, как материаль¬
ной, так и культурной» 68. Преодолеть этот разрыв и предстояло
в исторически сравнительно короткий переходный период.
Особое место в анализе социально-экономического процесса
В. И. Ленин уделял конкретным объективным обстоятельствам,
которые обусловливают возникновение и развитие всего прогрес¬
сивного, его превращение из возможности в действительность.
В историческом процессе это превращение совершается в резуль¬
тате деятельности и борьбы классов. Постоянное внимание
В. И. Ленин обращал как на количественные, так и на качест¬
венные аспекты данной проблемы. «Чем больше размах, чем
больше широта исторических действий,— писал он,— тем больше
число людей, которые в этих действиях участвуют, и, наоборот,
чем глубже преобразование, которое мы хотим произвести, тем
больше надо поднять интерес к нему и сознательное отношение,
убедить в этой необходимости новые и новые миллионы и десят¬
ки миллионов» 69. После революции, указывал Ленин, полностью
развернулись могучие творческие силы народа в материальной,
социально-политической и духовной областях.
67 Там же. С. 300.
68 Там же. Т. 45. С. 414.
69 Там же. Т. 42. С. 140.
94

Строительство новых социальных отношений, учил Ленин,
должно исходить из новых условий практики, основываться на
научных данных. Выступая против схоластического теоретизи¬
рования Бухарина и троцкистов, В. И. Ленин призывал партию и
(‘е кадры к деловому изучению «практического опыта для того,
чтобы, учась из этого опыта, идти вперед» 70. «Поменьше общих
рассуждений, побольше фактов и проверенных фактов, показы¬
вающих, в чем, при каких условиях, насколько идем мы вперед
или стоим на месте или отступаем назад» 71. Решая чрезвычай¬
ной важности партийные и государственные проблемы, Ленин уде¬
лял большое внимание научному анализу быстро изменяющейся
социальной действительности, исследованию социологических ас¬
пектов перехода от капитализма к социализму с учетом всех кон¬
кретных условий многоукладной экономики России. Им даны
классические образцы применения методологии исторического ма¬
териализма к исследованию социально-экономических процессов,
протекавших тогда в стране.
Так, например, в труднейших условиях гражданской войны и
разрухи российская деревня сделала первые ощутимые шаги в
развитии коллективных форм хозяйствования. Уже в 1920 г. в
стране функционировали 886 товариществ по совместной обработ¬
ке земли, 7722 артели, 1892 коммуны, работало 4316 совхозов72.
Жизнь засвидетельствовала, говорил Ленин, «какую огромней¬
шую роль могут играть всевозможного рода опыты и начинания
в области коллективного ведения земельного хозяйства. Но прак¬
тика показала, что эти опыты, как таковые, сыграли и отрица¬
тельную роль, когда люди, полные самых добрых намерений и
желаний, шли в деревню устраивать коммуны, коллективы, не
умея хозяйничать, потому что коллективного опыта у них не
было» 73. Для его накопления требовалось время.
Уже прикованный тяжким недугом к постели, Ленин дикту¬
ет свои последние произведения, в которых завершает разработку
великого плана строительства социализма в нашей стране, изла¬
гает конкретную программу социальных преобразований в Рос¬
сии. В этом диалоге вождя революции с грядущим как бы кон¬
центрируются основные выводы и положения его предшествую¬
щих замыслов. Он сосредоточивает внимание на самом главном —
на качественно новой перестройке общественных отношений.
«Выше всех таких и всяких расчетов нам следует поставить одно:
интерес действительно образцового качества» 74. «Лучше меньше,
да лучше» — таковым должно быть основное правило для тех,
кому придется завершать переход от капитализма к социализму,
кто стремится и хочет учиться хозяйствовать и жить по-социали¬
стически.
70 Там же. С. 282.
71 Там же. С. 325.
72 См.: История СССР. М., 1967. Т. 7. С. 670.
73 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 60.
74 Там же. Т. 45. С. 392.
95

При социализме общественное управление производством об¬
лечено в государственную форму, поэтому В. И. Ленин большое
внимание уделял работе госаппарата, в устройстве и организации
которого было тогда немало сложных и нерешенных проблем.
Иначе и не могло быть «при такой головокружительной быстроте
развития, которая привела нас в пять лет от царизма к совет¬
скому строю»75. В свете стоящих задач государственный аппа¬
рат, по оценке В. И. Ленина, вообще из рук вон плох. В суто¬
локе перестроек тресты громоздились на главки и конторы,
наркоматы не справлялись с раздутыми до неуправляемости шта¬
тами, повсюду прорастали ползучий бюрократизм и безответствен¬
ность. Именно здесь наиболее резко встал вопрос о качестве как
учреждений, так и работавших в них людей. «Социализм порож¬
ден крупной машинной- индустрией,—подчеркивал Ленин.—
И если трудящиеся массы, вводящие социализм, не сумеют при¬
способить своих учреждений так, как должна работать крупная
машинная индустрия, тогда о введении социализма не может быть
и речи» 76.
При реорганизации Рабкрина в образцовое социалистическое
учреждение, при соединении рабоче-крестьянского контроля
с партийным, при придании законодательных функций Госплану
В. И. Ленин советовал опираться на рекомендации науки. Успех
деятельности госаппарата определяет прежде всего профессио¬
нальная эрудиция и партийная надежность. Его представители
должны также владеть методами и приемами работы с людьми.
«Руководитель государственного учреждения,— писал В. И. Ле¬
нин,— должен обладать в высшей степени способностью привле¬
кать к себе людей и в достаточной степени солидными научны¬
ми и техническими знаниями для проверки их работы» 77.
В условиях социалистических учреждений и трудовых кол¬
лективов резко возрастала роль человеческих качеств личности,
умение мыслить реалистически и работать с полной отдачей. Не
только требовательность и ответственность, но и доброжелатель¬
ность и внимательность по отношению к товарищам В. И. Ленин
считал делом политического и государственного значения. «Мы
не можем в точности даже представить себе в настоящее время,—
подчеркивал он,— какие богатые силы таятся в массе трудящих¬
ся» 78.
Коммунистическая партия, указывал он, должна стремиться
«как можно осторожнее и терпеливее испытывать и распозна¬
вать настоящих организаторов, людей с трезвым умом и практи¬
ческой сметкой, людей, соединяющих преданность социализму с
умением без шума (и вопреки суматохе и шуму) налаживать
крепкую и дружную совместную работу большого количества лю-
75 Там же. С. 390.
76 Там же. Т. 36. С. 157.
77 Там же. Т. 45. С. 351.
78 Там же. Т. 36. С. 153.
96

H('ii в рамках советской организации»79. В. И. Ленин полагал
полезным не останавливаться, если это необходимо, перед обме¬
ном и перемещениями таких работников, «которые проявили
себя с наилучшей стороны в соответственной области народного
хозяйства или государственного управления»80. Именно в годы
переходного периода им закладывались основы кадровой полити¬
ки партии. «Мы этому еще не научились,— писал Ленин.— Мы
этому научимся» 81.
Одним из труднейших вопросов революции после завоева¬
ния пролетариатом политической власти был вопрос о вовлече¬
нии в строительство новой жизни многомиллионных масс кресть¬
янства. Ключ к решению здесь был один — кооперирование.
Прежде чем окончательно сложился ленинский кооперативный
план, прошло целое послеоктябрьское пятилетие самых разнооб¬
разных социалистических экспериментов в деревне. За ходом и
результатами их пристально следил Владимир Ильич. К этому
времени социальная практика отмела многие предложения.
В. И. Ленин приходит к выводу, что «строй цивилизованных ко¬
операторов при общественной собственности на средства произ¬
водства, при классовой победе пролетариата над буржуазией —
это есть строй социализма» 82. Добиваться перехода к новым со¬
циальным порядкам в деревне следует, по его словам, «путем
возможно более простым, легким и доступным для крестьяни¬
на» 83. Но главное здесь, чтобы кооперирование распространялось
не только на сферу потребления, ио и на сферу земледельческо¬
го производства.
Основной непреложный принцип кооперирования на селе —
добровольность. Поддержка строительства новой деревни со сто¬
роны Советского государства должна включать «ряд привилегий
экономических, финансовых и банковских» для кооперации, все¬
стороннюю помощь ей людьми, орудиями производства и т. п.
Ленин решительно предупреждал о нелепости попыток вопреки
воле масс декретами и узаконениями форсировать общественную
обработку земли, требуя «дожидаться, пока из собственного опы¬
та этих масс, из их собственной борьбы вырастет движение впе¬
ред» 84. Всякое забегание вперед, по его мнению, здесь особенно
противопоказано.
Обеспечить устойчивость коллективистских отношений в де¬
ревне, по словам Ленина, «может только материальная база,
техника, применение тракторов и машин в земледелии в массо¬
вом масштабе, электрификация в массовом масштабе»85. Такой
материально-производственной базы тогда еще в России не было,
па ее создание у Советского государства не хватало ни сил, ни
79 Там же. С. 193.
80 Там же. С. 153.
81 Там же. С. 194.
82 Там же. Т. 45. С. 373.
83 Там же. С. 370.
84 Там же. Т. 37. С. 141.
85 Там же. Т. 43. С. 60.
4 Б. А. Чагин, В. И. Клушин
97

средств. «Если бы мы могли,— говорил Ленин,— дать завтра
100 тысяч первоклассных тракторов, снабдить их бензином,
снабдить их машинистами (вы прекрасно знаете, что пока это
фантазия), то средний крестьянин сказал бы: „Я за Коммунию“
(т. е. за коммунизм)» 86.
Начало созданию материально-технической базы социализма
было положено разработкой плана ГОЭЛРО, который предусмат¬
ривал строительство 30 крупных по тем временам электростанций
общей мощностью 1,5 млн. кВт. Этот план предусматривал не
только электрификацию, не просто восстановление разрушенной
промышленности, а восстановление ее на базе высшей по тем
масштабам техники. По словам Ленина, социализм только «ценой
громадной технической эволюции» сумеет решить стоящие перед
ним исторические задачи. Развитие техники, говорил он, приве¬
дет к «увеличению производительности труда», «росту общест¬
венного богатства», ускорению социально-экономического про¬
гресса. В этой связи Лениным ставилась задача «увлечь массу
рабочих и сознательных крестьян великой программой» электри¬
фикации, материализация которой обеспечит благосостояние тру¬
дящихся в условиях нового строя. План ГОЭЛРО и был этой
первой великой программой созидания материально-технической
базы социализма. Осуществить ее во всем объеме советскому на¬
роду довелось к концу переходного периода.
Коллективистские производственные отношения требовали
принципиальных изменений в психологии и образе мышления
крестьянства, изменений привычек, бытовых отношений, обыден¬
ного сознания, навыков в коллективном труде. Важнейшей пред¬
посылкой кооперирования В. И. Ленин считает осуществление
культурной революции в деревне, которая, по его словам, должна
охватить целую историческую эпоху. «Мы можем пройти на хоро¬
ший конец эту эпоху в одно-два десятилетия. Но все-таки это
будет особая историческая эпоха, и без этой исторической эпохи,
без поголовной грамотности, без достаточной степени толковости,
без достаточной степени приучения населения к тому, чтобы
пользоваться книжками, и без материальной основы ... без этого
нам своей цели не достигнуть» 87.
В. И. Ленин внес огромный вклад в развитие марксистской
теории культуры. Культура для Ленина не объект отвлеченных
академических изысканий, а существенный реальный компонент
исторического процесса. Для него важно не только то, что куль¬
тура дает обществу, но и то, что общество дает культуре. Отно¬
шение общества к культуре рассматривалось Лениным как важ¬
нейший критерий исторической жизнеспособности и прогресса
общественного строя. Ленинское учение о культуре, как часть
учения о переходном периоде в целом, стало важным вкладом в
развитие теории исторического материализма Маркса и Энгельса.
86 Там же. Т. 38. С. 204.
87 Там же. Т. 45. С. 372.
98

Социальный строй рассматривался создателем Советского госу¬
дарства в диалектическом единстве с культурой. Развивая основ¬
ные принципы марксистского понимания истории, В. И. Ленин
обогатил новыми положениями учение о социалистической куль¬
туре, ее материальной и духовной сторонах, внес в него то, что
явилось обобщением опыта Октябрьской революции и социали¬
стического строительства. Он призывал трудящихся овладеть
всем сложным арсеналом прошлой культуры, превратить ее
в орудие преобразования повседневной жизни людей. «После
решенной задачи величайшего в мире политического переворота
перед нами стали иные задачи,— говорил Ленин,— задачи куль¬
турные» 88. Тем самым была раскрыта одна из важнейших функ¬
ций культуры — практическая реализация политических про¬
грамм. «Пора, когда надо было политически рисовать великие
задачи,— писал В. И. Ленин,— прошла, и наступила пора, когда
их надо проводить практически. Теперь перед нами задачи куль¬
турные, задачи переваривания того политического опыта, кото¬
рый должен и может претвориться в жизнь» 89.
Главным в ленинской теоретической мысли является идея
необходимости соединения культуры с революционной преобра¬
зующей деятельностью масс, с их социальной, политической,
хозяйственной и организационной работой. Такая трактовка пря¬
мо противостояла позиции Троцкого, который до предела «упрос¬
тил» функцию культуры, заявив, что она служит пролетариату
«лишь для сохранения его диктатуры»,— иными словами, огра¬
ничил ее роль простой поддержкой государственно-администра¬
тивных органов, функции которых к тому же искажались «левой
фразой».
Соединить культуру с массами, создать условия для истори¬
ческой встречи культуры с трудом означало у Лепина обеспечить
трудящимся и их детям «возможность пользоваться всеми блага¬
ми культуры, всеми созданиями человеческого труда» 90. Только
социализм, указывал Ленин, может «обеспечить прочный и спра¬
ведливый мир, а равно культуру и благосостояние всех трудя¬
щихся» 91. Это единение культуры масс и мира между народами
являлось одним из коренных идейно-политических устоев лени¬
низма.
Принципиальное значение для анализа взаимного воздействия
культурных и социально-политических процессов имело осново¬
полагающее положение Ленина о наличии двух культур в нацио¬
нальной культуре антагонистического общества. «В каждой на¬
циональной культуре,— писал он,— есть, хотя бы не развитые,
элементы демократической и социалистической культуры, ибо в
каждой нации есть трудящаяся и эксплуатируемая масса, усло¬
вия жизни которой неизбежно порождают идеологию демократи¬
88 Там же. Т. 44. С. 168—169.
89 Там же. С. 169.
90 Там же. Т. 38. С. 315.
91 Там же. Т. 36. С. 91.
4*
99

ческую и социалистическую. Но в каждой нации есть также
культура буржуазная...— притом не в виде только ,,элементов44,
а в виде господствующей культуры»92. Этот ленинский крите¬
рий двух культур сыграл огромную роль в дальнейшем развитии
марксистской концепции культуры и в разоблачении многих
реакционных националистических теорий о «единой», «общена¬
циональной» культуре, которые неоднократно поставляла и по¬
ставляет буржуазная наука.
Социальная функция культуры буржуазного общества нахо¬
дит свое концентрированное выражение в его идеологии, которая
призвана оправдать культурную монополию господствующих экс¬
плуататорских классов. «Капитализм,— указывал Ленин,— дает
культуру только для меньшинства» 93. «Культура идеалистиче¬
ская,— пишет А. Грамши,— не может выработать никакой на¬
родной культуры, не может наполнить моральным и научным
содержанием собственные школьные программы, остающиеся
абстрактными схемами; она остается культурой узкого круга ин¬
теллектуальной аристократии» 94. Именно этим и объясняется
несоответствие буржуазной идеологии реальным достижениям
культуры капитализма. Прогресс же научной и общественной
мысли в рамках буржуазного общества служит той питательной
почвой, на которой вырастает демократическая, а затем и социа¬
листическая идеология, отражающие интересы трудящихся.
Таким образом, идеология выступает при переходе к социализму
как одно из связующих звеньев социального и культурного. Она
играет роль сердцевины и классово направляющего фактора со¬
циально-культурного процесса. Субъектом этого культурно-исто¬
рического развития являются народные массы, в авангарде кото¬
рых шел рабочий класс.
Созидание социалистической культуры означало создание
новых социальных, нравственных, философских, интеллектуаль¬
ных, художественных ценностей при сохранении, усвоении и раз¬
витии лучших образцов, традиций и успехов, «ценнейших завое¬
ваний» предшествующей культуры всех наций и народностей с
позиции марксизма-ленинизма. Интернациональный характер
марксистско-ленинской теории обусловливал выработку интерна¬
циональной по своему характеру социалистической культуры.
Интернациональная культура, указывал Ленин, «берет из каждой
национальной культуры исключительно ее последовательно демо¬
кратические и социалистические элементы» 95. Только социализм
способен создать такие условия для развития культуры, когда
все полнее вовлекаются, все эффективнее реализуются пришед¬
шие из далеких и более близких исторических глубин все пере¬
довые, прогрессивные идеи, культурные ценности, идеалы.
92 Там же. Т. 24. С. 120—121.
93 Там же. Т. 38. С. 54.
94 Грамши А. Избр. произведения: В 3 т. М., 1959. Т. 3. С. 83.
95 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 23. С. 318.
100

В речи В. И. Ленина на III съезде комсомола разработана
проблема вхождения человека в мир культуры, сложность кото¬
рой тогда была обусловлена тем, что начиналось приобщение к
культурным сокровищам не одиночек, а широких слоев трудя¬
щихся. Недостаточно иметь знания, их надо уметь применять.
Ленин выдвинул программу единого обучения и воспитания,
основанную на принципах диалектической логики, и изложил ее
перед делегатами III съезда РКСМ в самой простой и доступной
форме. «На место старой учебы, старой зубрежки, старой мушт¬
ры,— говорил он,— мы должны поставить умение взять себе всю
сумму человеческих знаний, и взять так, чтобы коммунизм не
был бы у вас чем-то таким, что заучено, а был бы тем, что вами
самими продумано, был бы теми выводами, которые являются
неизбежными с точки зрения современного образования»96.
11 уть всестороннего вхождения человека в мир культуры, приоб¬
щения его к богатствам, созданным предшествующими и живу¬
щими поколениями людей, должен быть внутренне связан у
строителей социализма с новой коммунистической нравствен¬
ностью, ибо только нравственность «делает культуру живой»97.
Подлинная культура, по Ленину, начинается там, где грамот¬
ность, знания и образование, даваемое школой, соединятся
с практическим умением организовать и наладить работу в сфере
государственного аппарата или хозяйственного строительства.
Сочетание и органическое слияние духовного совершенствования
личности с подъемом социально-политической активности народ¬
ных масс образует основное содержание социалистической куль¬
турной революции, которая «означает изменение всей системы
просвещения, науки, искусства, преобразование всей духовной
жизни общества — общественной психологии и мировоззрения,
нравственных принципов и эстетических взглядов людей»98.
Па это было направлено и решение таких насущных задач, как
«учиться работать», «учиться управлять», «учиться торговать»,
«учиться хозяйствовать», которые ставились Лениным и которые
но мере их выдвижения становились практическим ориентиром
в самом ходе социалистического строительства.
Наряду с социально-политическими и духовно-моральными
качествами В. И. Ленин особенно высоко ставил профессиона¬
лизм работника. В противоположность капитализму социализм
соединяет в личности эти черты в единый сплав, где, по словам
В. С. Семенова, первоосновой ее «как работника остается профес¬
сиональная подготовленность и опытность, то, что В. И. Ленин
называл умением работать, споростью, интенсивностью труда, его
организацией. Об этом, к сожалению, нередко забывается» ".
Там же. Т. 41. С. 306. .
"7 Фролов А. Духовное богатство и коммунистическая нравственность//
Коммунист. 1980. № 15. С. 31.
Лукин Ю. А. Культура в борьбе идей. М., 1985. С. 19—20.
Вопр. философии. 1980. № 4. С. 56—57.
101

Ленинская теория культурной революции составляет важней¬
шую часть учения Ленина о социалистической культуре. Куль¬
турная революция ставит перед собой две взаимообусловленные
цели: формирование новой, социалистической культуры и систе¬
матическое расширение ее материально-технической базы, кото¬
рая немыслима без широкой сети школ, вузов, клубов, театров,
кинофикации, спортивных сооружений, без расширения средств
массовой информации. Основное содержание культурной револю¬
ции — превращение людей труда не только в потребителей, но и
прежде всего в творцов культуры, что и делает ее подлинно
народной.
Как совместить культурную революцию с завоеванием проле¬
тариатом политической власти? По этому вопросу Ленину
пришлось выдержать борьбу с буржуазными теоретиками и
оппортунистами. Так, представляя культуру исключительно в
виде независимого от социально-экономических условий духовного
процесса, А. Богданов пришел к выводу, что рабочий класс Рос¬
сии не подготовлен к социалистической революции. Возглавляе¬
мый им журнал «Пролетарская культура» выступил с лозунга¬
ми: «немедленный социализм в области культуры», «социализа¬
ция науки» и «пролетаризация искусства», которые шли вразрез
с теорией марксизма-ленинизма. Преувеличенное понимание
роли культуры было свойственно также Г. Лукачу, для которого
культура выступала как главная цель, которой он подчинял по¬
литику. Этот же вывод был созвучен как взглядам меньшевиков,
так и пресловутой «теории культурной незрелости» у лидеров
II Интернационала, которые ставили завоевание власти пролета¬
риатом в зависимость от «моральных и интеллектуальных пред¬
посылок». По Ленину, культурная революция не историческая
предпосылка, а составная часть социалистической революции
пролетариата, поскольку подлинной предпосылкой достижения
«уровня культуры» и цивилизованности является само взятие
пролетариатом власти в свои руки. Осуществление культурной
революции — важнейшая функция диктатуры пролетариата в
переходный период.
Рассматривая культурную революцию как общую закономер¬
ность строительства социализма и становления новой обществен¬
ной формации, В. И. Ленин неоднократно отмечал, что в нашей
стране она отличалась целым рядом существенных особенностей.
Одна из них состояла в том, что Советской стране пришлось
решать задачи культурной революции неизведанным путем поис¬
ков и экспериментов. «Нам пришлось взять на себя почин социа¬
листической революции,— писал Ленин,— и этот почин возложил
на нас и нашу страну неслыханные и невиданные трудности» 10°.
Эти трудности, в частности, были связаны с усилением сопротив¬
ления всех антинародных реакционных сил внутри страны и за
рубежом. Империалистическая реакция организовала нечто вроде
100 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 42. С. 310.
102

«культурной блокады» первого в мире государства диктатуры
пролетариата.
Другая трудность осуществления социалистической культур¬
ной революции заключалась в особой остроте противоречия меж¬
ду политическим банкротством побежденной буржуазии и ее
превосходством в культурном отношении над рабочими и кре¬
стьянами. Это противоречие, неизбежное при осуществлении
социалистической революции вообще, в России было особенно
разительным и болезненным101. Ленин решительно критиковал
Бухарина, который не понял, что победивший в революции про¬
летариат России оказался «впереди любой Англии и любой Гер¬
мании по нашему политическому строю» и вместе с тем «позади
самого отсталого из западноевропейских государств... по высоте
культуры, по степени подготовки к материально-производственно¬
му „введению" социализма» 1п2. Это не могло не определять свое¬
образия и остроты борьбы между старой буржуазной и нарождав¬
шейся социалистической культурой.
И наконец, в процессе социалистической культурной револю¬
ции в России партии Ленина пришлось решать задачи нацио¬
нального культурного возрождения десятков народностей, кото¬
рые при царизме не имели даже своей письменности, при этом
решать в условиях, когда около трех четвертей населения даже
коренных, наиболее развитых наций и народностей были безгра¬
мотными. Все это привело к тому, что на первых этапах социа¬
листической культурной революции в России пришлось раз¬
решать прежде всего общедемократические задачи культурного
развития, которые в то время были уже в основном решены в раз¬
витых капиталистических странах. По свидетельству Луначар¬
ского, вождь Октября всегда «считался с небходимостью огром¬
ной работы для поднятия культурности самих масс. Бюро¬
кратизм, уродливость старого быта, плохая дисциплина труда,
недостатки воспитания новых поколений и многое другое пред¬
ставляли собою те препятствия, за преодоление Которых путем
классовой борьбы за культуру Ленин всемерно боролся» 103.
История засвидетельствовала, что большевистская партия,
вооруженная идеями марксизма-ленинизма, в годы переходного
периода преодолела трудности и во главе масс практически
решила все основные задачи социалистической культурной рево¬
люции. «В результате культурной революции,—отмечается
в новой редакции Программы КПСС,— была ликвидирована не¬
грамотность, открыт широкий простор для развития творческих
сил, духовного расцвета человека труда, сформировалась социа¬
листическая интеллигенция. Марксистско-ленинская идеология
стала господствующей в сознании советских людей» 104.
См.: Там же. Т. 23. С. 127.
Гам же. Т. 36. С. 306.
"" Луначарский А. В. Учение Ленина о культуре//Собр. соч. Т. 8. С. 419.
Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая редак¬
ция С. 7—8.
103

Таким образом, великий ленинский план построения социа¬
лизма в нашей стране получил свое теоретическое отражение в
учении о закономерностях переходного периода, которое является
развитием теории научного коммунизма и его философско-социо¬
логической основы — исторического материализма. Дальнейший
прогресс мирового рабочего и коммунистического движения, со¬
циально-экономическое развитие стран социалистического содру¬
жества целиком и полностью подтвердили истинность, жизнен¬
ность и теоретическую мощь всех основных положений ленинской
концепции переходного периода, научную и практическую несо¬
стоятельность псевдосоциалистических доктрин теоретиков право¬
го и «левого» толка. Однако историческая перспектива и объек¬
тивная значимость идей В. И. Ленина далеко не сразу были
осознаны и правильно оценены марксистами в нашей стране и за
рубежом. Потребовались многйе годы борьбы за торжество лени¬
низма и чистоту ленинских идей.
3. Проблемы освоения
ленинского идейно-теоретического наследия
G начала 20-х годов в РКП (б) и международном коммунисти¬
ческом движении на передний план теоретической мысли выдви¬
гается вопрос о возможности построения социализма в одной
стране в условиях капиталистического окружения и развития
мирового революционного процесса, а также проблема переходно¬
го периода с его программой социалистических преобразований
в России. Решение этих вопросов непосредственно потребовало
осознания вклада Ленина в теорию марксизма. В литературный
обиход марксистов в нашей стране и за рубежом постепенно
входит понятие ленинизма. Становится актуальным изучение
ленинских трудов, дальнейшее развитие марксизма в новых исто¬
рических условиях.
Глубина и новь ленинского вклада в исторический материа¬
лизм были не сразу оценены марксистами и в нашей стране,
и за рубежом. Осмысление исторической роли ленинских фило¬
софских и социологических идей началось в годы гражданской
войны и интенсивно осуществлялось в период восстановления
и реконструкции народного хозяйства, когда советским марксис¬
там пришлось вести острую борьбу с идеологами буржуазии,
оппортунистами и фальсификаторами материалистического пони¬
мания истории.
Начавшееся освоение ленинских идей в советских обществен¬
ных науках стало новым этапом марксизма в борьбе против всех
разновидностей реакционной идеологии, всех форм реформизма
и ревизионизма. Это было не просто восстановление марксизма,
но и его дальнейшее историческое развитие, в котором были от¬
ражены новые закономерности общественного развития и рас¬
крыты многие общие формулы марксизма, приобретшие реально¬
конкретный характер, а некоторые марксистские положения были
104

уточнены и даже изменены, исходя из новых исторических
фактов.
Против ленинизма с самого начала образовался широкий
фронт противников его во главе с буржуазными фальсификато¬
рами. Но заглавную роль в этой борьбе приняли на себя зару¬
бежные оппортунисты и ревизионисты — К. Каутский, О. Бауэр
и др., а внутри нашей страны — Троцкий, ревизионисты и вуль¬
гаризаторы. Несовместимая с ленинизмом вульгаризация марк¬
сизма Троцким была непосредственно связана с его теорией
«перманентной революции», концепцией «надклассовости» рос¬
сийского самодержавия, социал-дарвинистскими, фрейдистскими
и другими антимарксистскими взглядами.
Этот период характеризовался большим разнообразием форм
и оттенков, сложностью и противоречивостью процессов. Против
ленинизма в эти годы сложился единый фронт от подвизавшейся
в обозах белогвардейщины реакционной профессуры до западно¬
европейских ревизионистов, идеологов внутрипартийных уклонов
и их единомышленников в обществознании.
Глубокому и правильному пониманию марксизма-ленинизма
интеллигенцией и учащейся молодежью в немалой мере препят¬
ствовало распространение в стране многочисленных работ по во¬
просам исторического материализма М. Адлера, Г. Грейлиха,
Л. Вольтмана, К. Каутского, Г. Кунова и других западноевропей¬
ских ревизионистов. Большинство этих авторов высокомерно тре¬
тировали революционную мысль России как провинциальную и
отсталую, а Октябрьскую революцию рассматривали как неудач¬
ный социальный эксперимент, не имеющий ничего *общего с
марксистской теорией социализма.
Социал-демократические теоретики внимательно следили за
ходом социальных процессов в России, постоянно полемизирова¬
ли с большевиками по различным вопросам марксистской социо¬
логии. Каутскианцы пытались уверить своих читателей, что толь¬
ко они являются представителями подлинной, очищенной от
политических наслоений науки, сторонниками познания объек¬
тивных законов истории, ортодоксальными учениками творцов
марксизма.
Не могли не осложнить процесса становления общественных
наук на методологической основе ленинизма и взгляды бывших
российских меньшевиков — Л. Аксельрод, Н. Андреева, М. Пав-
ловича-Вельтмана, Б. Горева, А. Деборина, О. Ерманского,
Д. Рязанова, В. Переверзева и других, многие из которых после
революции занимали ответственные посты в советских идеологи¬
ческих учреждениях. Причем даже те из них, кто в политиче¬
ском плане честно и искренне порвал с меньшевизмом, не могли
сразу усвоить в области теории то новое, что было внесено
Лениным; они продолжали считать своим «духовным отцом»
Плеханова. Большинство из них, придерживаясь старых социал-
демократических традиций, деятельность Ленина рассматривали
главным образом как практическую политику.
105

Характерной чертой идейной жизни рассматриваемого перио¬
да являлось то, что, оценивая историческую роль В. И. Ленина
как великого революционера, политика и гениального истолкова¬
теля теории Маркса, некоторые марксисты не видели огромного
ленинского вклада в развитие марксистской философии и социо¬
логии. Как отмечал в свое время Быстрянский, исключительные
практически-революционные заслуги вождя русского и мирового
пролетариата «настолько велики, что до сих пор мешают видеть
Ленина-теоретика во весь его гигантский рост» 105.
Многие тогда не понимали, что без правильной оценки ленин¬
ских идей нельзя осмыслить развитие марксизма, новым этапом
которого является ленинизм. Так, например, в распространенной
в 20-е годы книге Н. Бухарина «Теория исторического материа¬
лизма» вообще не упоминалось имя Ленина как философа и со¬
циолога. В сборнике «Атака», отредактированном Бухариным,
давалось определение ленинизма как простого возврата к марк¬
сизму. Тем самым отрицалось все то новое, что внес В. И. Ленин
в марксистскую науку об обществе в современных исторических
условиях.
Во многих учебниках и курсах лекций в начале 20-х годов
авторы проходили мимо ленинского вклада в современную марк¬
систскую науку. Так, например, П. П. Блонский считал, что со¬
временный диалектический материализм наиболее ярко представ¬
лен Плехановым и Каутским 106. С. Я. Вольфсон в своем учеб¬
нике упомянул о Ленине как теоретике лишь один раз при
определении классов 107. В учебнике по историческому материа¬
лизму О. В. Трахтенберга идеи ленинских трудов не анализиро¬
вались вообще 108. Замалчивалось имя Ленина и в курсе лекций,
читавшихся А. Тальгеймером в университете им. Сунь Ятсена 109 110 111.
Вместе с тем случалось, что авторы статей по ленинизму,
стремясь подчеркнуть то новое, что представляет ленинизм, до¬
пускали нестрогие высказывания, позволявшие трактовать их как
противопоставление Ленина Марксу. «Мы все не только марк¬
систы,—писал Н. Бабахай,—но главным образом ленинисты».
Поэтому коммунистические партии, по его словам, должны осно¬
вывать свои программы «главным образом на учении лениниз¬
ма» ио. И хотя в той же статье Бабахай верно утверждал, что
«ленинизм без марксизма немыслим», его не вполне четкая
и правильная позиция вызвала критику и обоснованное предпо¬
ложение, что оппортунизм когда-нибудь может воскреснуть по
линии противопоставления Ленина Марксу 11
105 Справочник петроградского агитатора. 1923. № 5/6. С. 43.
106 Блонский П. П. Современная философия. М., 1918. С. 6.
107 Вольфсон С. Я. Диалектический материализм. Минск, 1922.
108 Трахтенберг О. Беседы с учителем по историческому материализму. М.,
1922.
409 Тальгеймер А. Введение в диалектический материализм. М.; Л., 1928.
110 Правда. 1923. 6 апр.
111 См.: Под знаменем марксизма. 1923. № 5. С. 258.
106

И действительно, в современном антикоммунизме и ревизио¬
низме отрицание ленинских философских и социологических идей
вылилось в открытую антйленинскую тенденцию, связанную
именно с прямым противопоставлением Ленина Марксу. Так, на¬
пример, западногерманские философы Дж. Бохенский и Г. Раух
утверждают, будто Ленин отказался от «экономического детерми¬
низма» Маркса и перешел на позиции волюнтаризма. Поэтому,
но их мнению, якобы получается так, что «основополагающим
стержнем ленинизма является не исторический материализм,
а концепция воли» 112 113. Схожую позицию занимают ныне также
австрийский социолог Г. Веттер, американский политолог
У. Эбенштейн, французский «марксолог» А. Пьетр, правые реви¬
зионисты Э. Фишер и Ф. Марек и многие другие, подобные
этим буржуазным идеологам и ревизионистам.
Выступая против противопоставления Ленина Марксу, лени¬
низма марксизму, последовательные марксисты-ленинцы еще
в 20-х годах дали отпор фальсификаторам, раскрыв внутреннюю
нерасторжимую связь ленинского учения с марксизмом и то
повое, что было разработано Лениным в общественной науке в
новых исторических условиях. «Социал-демократические цини¬
ки,— писали авторы редакционной статьи журнала «Под знаме¬
нем марксизма»,— бросают в лицо международному коммунизму
клевету. Они обвиняют нас в вытеснении марксизма ленинизмом.
Это противопоставление марксизма ленинизму настолько же фри¬
вольно, насколько лживо и глупо. Ленинизм не может ни заме¬
нить, ни вытеснить марксизм уже по одному тому, что он и есть
сам марксизм. Ленинизм — это марксизм пашей эпохи, который
усвоил и теоретически переработал, ассимилировал все новые
факты современного развития, ни на волос не отступая ни от
метода, ни от сущности Марксова учения» из.
Говоря об условиях освоения ленинских социологических идей
в начале 20-х годов, нужно подчеркнуть одну важную черту
ленинского стиля работы: Ленин никогда не ставил и не решал
политических задач, исходя лишь из одних теоретических поло¬
жений, как это было свойственно западноевропейскому социал-
демократизму и русскому меньшевизму. В полном соответствии
с духом марксизма, с его основополагающими методологическими
принципами, В. И. Ленин считал главным в теоретической и
практически-политической работе тщательный и возможно более
полный анализ фактов, учет соотношения классовых сил в каж¬
дый данный момент, умение выделить основное звено в решении
той или другой практической задачи.
Этот методологический подход Ленина в полной мере про¬
явился в его теоретических трудах. Даже решение самых отвле¬
ченных философских вопросов он неизменно связывал с потреб¬
ностями политической и идеологической борьбы рабочего класса.
112 Bochenski J., Rauch G. von Lenin Grundlegung als Sowjetsystems. Got¬
tingen; Berlin. 1958. S. 24.
113 Под знаменем марксизма. 1925. № 5/6. С. 22—23.
107

Тесное переплетение философско-социологических идей с вопро¬
сами практической революционной работы, стратегии и тактики
большевистской партии и образовало цельное и всеобъемлющее
революционное учение — ленинизм, его решающее методологиче¬
ское основание.
В связи с рассмотрением данного вопроса нельзя не сказать
о чрезвычайной скромности Владимира Ильича, который, как из¬
вестно, решительно пресекал всякие попытки его возвеличить,
как-то выделить из рядов окружающих марксистов. Он постоян¬
но подчеркивал, что в области философии является одним из
учеников К. Маркса, Ф. Энгельса и Г. В. Плеханова. Он постоян¬
но возражал против использования понятия «ленинизм» в пар¬
тийных документах и, когда в письмо «О Пролеткультах» была
включена оценка ленинизма в философии, настоял, чтобы этот
абзац из него был изъят.
Необходимость глубокого изучения ленинских трудов все
больше ощущалась по мере того, как марксисты включались в
идейную борьбу против троцкистов и представителей других
враждебных ленинизму течений. В ходе этой борьбы ленинские
идеи в области диалектико-материалистического истолкования
истории стали широко популяризироваться, пропагандироваться
в массах, вводиться в научный оборот, осознаваться как ленин¬
ский этап в развитии марксизма.
Борьбу за победу ленинских идей в советской общественной
науке возглавила Коммунистическая партия, что нашло отраже¬
ние во многих партийных документах. В резолюции XIII пар¬
тийной конференции указывалось: «Необходимо создать во
всех наших организациях кружки по изучению ленинизма,
взяв как основное пособие прежде всего Собрание сочинений
тов. Ленина» 114.
Осенью 1923 г. по инициативе Московского комитета РКП (б)
при Центральном Комитете создается Институт Ленина. В Науч¬
ный совет этого Института вошли И. Сталин, Н. Крупская,
В. Невский, М. Лядов, А. Бубнов и другие марксисты. На первом
его заседании были намечены конкретные меры по организа¬
ции обязательного для коммунистов изучения произведений
В. И. Ленина, указано на необходимость ускорения издания и
переиздания ленинских работ, справочной литературы, хрестома¬
тий и программ по ленинизму.
Выход в свет работ Ленина имел тогда особенно большое зна¬
чение, так как многие представители общественных наук имели
крайне отрывочное знакомство с ленинскими трудами, особенно
с его дореволюционными работами, которые в прошлом, как пра¬
вило, печатались незначительными тиражами в нелегальных
типографиях или за границей. В этих условиях неоценимое зна¬
чение имела деятельность Государственного издательства по
114 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК.
9-е изд. М., 1984. Т. 3. С. 158.
.108

переизданию важнейших ленинских произведений, которое нача¬
лось вскоре после Октября. Так, в 1920—1926 гг. было осуществ¬
лено первое широко комментированное издание Сочинений
В. И. Ленина. В 1925—1932 гг. выходит в свет второе (и парал¬
лельно — третье), исправленное и дополненное тридцатитомное
издание. В 1928—1929 гг. начинают издаваться «Ленинские сбор¬
ники», в которые были включены «Философские тетради», позво¬
лившие обстоятельно поставить исследование лаборатории ленин¬
ской теоретической мысли.
Отмеченный безмерной скорбью трудящихся всех стран
январь 1924 г. стал поворотным пунктом в повсеместном и реши¬
тельном усилении внимания к идеям В. И. Ленина. Горечь невос¬
полнимой утраты, тревога за судьбы социализма, беззаветная
вера и любовь масс к вождю Октябрьской революции и Совет¬
ского государства претворились во всеобщее осознание необходи¬
мости глубокого изучения теоретического наследия Ленина, его
вклада в марксизм. Состоявшийся летом 1924 г. V конгресс
Коминтерна обратил внимание компартий на необходимость
дальнейшего развития марксистской теории в духе ленинизма.
XIII съезд РКП (б) сделал пропаганду ленинских трудов про¬
граммным требованием партии, включил ленинизм в состав обще¬
ственных наук, преподаваемых в высшей школе.
Важнейшую роль в разработке и развертывании пропаганды
идей В. И. Ленина в массах сыграли выступления и работы его
учеников и соратников И. В. Сталина, М. И. Калинина,
Н. К. Крупской, М. В. Фрунзе, С. М. Кирова, Г. К. Орджоникид¬
зе, В. В. Адоратского, А. С. Бубнова, В. И. Невского, М. С. Оль¬
минского и других деятелей Коммунистической партии и Совет¬
ского государства. В них получили освещение основные пробле¬
мы ленинского теоретического наследия, от правильной трактовки
которых в те годы зависело решение многих практически-поли-
тических вопросов.
И. В. Сталин в лекциях «Об основах ленинизма», прочитан¬
ных для слушателей Коммунистического университета им. Сверд¬
лова, и в ряде других выступлений и работ середины 20-х годов
глубоко проанализировал исторические корни ленинизма, дал его
принципиальную оценку и общую характеристику, своевременно
защитил ленинизм от искажений троцкистами и зиновьевцами,
показал вред игнорирования и недооценки ленинских идей в деле
построения социализма, обстоятельно раскрыл содержание того
нового, что внес В. И. Ленин в решение самых актуальных проб¬
лем марксистской теории общества. Метод Ленина, подчеркивал
Сталин, является не только восстановлением, но и конкретиза¬
цией и дальнейшим развитием критического и революционного
метода Маркса, его материалистической диалектики.
Работы И. В. Сталина, в которых ленинизм определялся как
марксизм эпохи империализма и пролетарских революций, имели
особенно большое значение в освоении и пропаганде ленинского
теоретического наследства, в борьбе за победу ленинизма в обще¬
109

ственных науках. Они в целом правильно ориентировали науч¬
ную и партийную общественность на целостное овладение и глу-'
бокий анализ ленинской теоретической мысли, на всестороннее
использование ленинских идей в партийной пропаганде и социа¬
листическом строительстве. Ленинизм рассматривался в них как
высший этап развития всех составных частей марксистского
учения.
Видную роль в популяризации и разработке ленинского тео¬
ретического наследия играли работы ряда других руководите¬
лей партии й государства. «Что касается Ленина,— отмечал
М. И. Калинин,— то при всей бросающейся разнице масштабов
революционной деятельности его и Маркса (у Ленина этот мас¬
штаб был неизмеримо больше) преобладает все же несомненное
сходство, то есть громадная самостоятельная теоретическая рабо¬
та и теоретическая роль Ленина» 115 116. Вождь Октября рассматри¬
вался им как образец политического руководителя, мастерски
сочетавшего революционную деятельность с непрестанным теоре¬
тическим накоплением. В своих выступлениях С. М. Киров по¬
стоянно подчеркивал насущную необходимость изучения и раз¬
работки революционной теории, ленинского теоретического на¬
следства. «Никогда, ни в одну эпоху,— подчеркивал он,— эта
теория не имела такого колоссального значения, которое она
имеет сейчас» И6. Киров требовал органического соединения
научной деятельности «с тем, что называется марксизмом и
ленинизмом».
В своих работах М. В. Фрунзе характеризовал В. И. Ленина
как выдающегося политического и военного деятеля нового, про¬
летарского типа. Он призывал командные кадры к изучению как
блестящих образцов стратегического и тактического искусства
вождя в годы гражданской войны и иностранной интервенции,
так и ленинского вклада в общую теорию войны и армии.
«Когда берешь его произведения,— писал Фрунзе,—то еще и
еще раз поражаешься той колоссальной силе интуиции, тому глу¬
бокому проникновению вглубь, в самое существо всех явлений,
которое характерно для т. Ленина» 117.
Большую работу по пропаганде ленинизма проводили в
20-е годы известные партийные публицисты и обществоведы:
А. Адоратский, В. Невский, П. Лепешинский, В. Быстрянский и
другие, которые подчеркивали, что новый этап развития марк¬
сизма связан с теоретической деятельностью Ленина. Советские
марксисты отстаивали тезис, что ленинизм является продолжени¬
ем и дальнейшим развитием марксизма в области теории. «Ле¬
нинский гений,—отмечал Лепешинский,—действительно обога¬
тил марксизм новыми элементами, действительно обогатил его
115 Калинин М. И. За эти годы. Л., 1926. Т. 2. С. 240.
116 Киров С. М. Избр. статьи и речи. М., 1957. С. 597.
117 Фрунзе М. В. Собр. соч. М., 1927. Т. 3. С. 16.
ИО

новым содержанием»118. Быстрянский характеризовал В. И. Ле¬
нина как, «бесспорно, самого крупного из живущих ныне теоре¬
тиков-марксистов» 119. Ленинский вклад в философию, социоло¬
гию и историографию, по его словам, составил новую эпоху в
развитии этих наук.
Выступая против недооценки ленинизма, 1эазумовский под¬
черкивал, что, «будучи величайшим стратегом современного
движения пролетариата, Ленин не может не быть и глубочайшим
социальным теоретиков современности, прямым продолжателем
теоретических начинаний Маркса, на основе практики непрерыв¬
но развивающей и углубляющей основы марксистской тео¬
рии» 12°.
На последнем этапе восстановительного периода уже было
выпущено много работ, посвященных проблемам ленинизма. На
полки магазинов и библиотек начинают поступать первые изда¬
ния хрестоматийного типа, сыгравшие большую роль в освеще¬
нии ленинского этапа марксистской философии и социологии.
К ним относились «Исторический материализм: Хрестоматия по
Ленину», «Как и что читать из произведений Ленина», состав¬
ленные В. В. Адоратским; «Ленинизм и государство» П. И. Стуч-
ки; «Теория и практика диалектического материализма» — хрес¬
томатия, составленная Г. К. Баммелем; два издания «Система¬
тического указателя к Сочинениям В. И. Ленина» В. А. Быст-
рянского и некоторые другие пособия по ленинизму. В них
содержалась подборка важнейших ленинских высказываний,
краткий комментарий к ним и вступительные статьи. Хрестома¬
тии и указатели являлись одной из первоначальных форм систе¬
матизации и освоения ленинского теоретического наследия.
Составители этих работ стремились дать обоснованную исто¬
рическую оценку ленинскому наследию, отмечали настоятельную
необходимость его серьезного изучения. Так, например, Быстрян¬
ский, указывая на большое значение ленинского вклада в марк¬
систскую социологию, справедливо заметил, что недалеко то
время, когда социологи-марксисты напишут на эту тему специ¬
альные исследования. Он правильно подчеркнул, что «даже ми¬
молетные, случайные заметки Ленина по вопросам марксистской
социологии необычайно богаты содержанием»121. Не учитывая
этого, нельзя успешно вести исследовательскую работу в области
исторического материализма. «Исторический материализм,— ре¬
зюмировал К. Грасис,— нужно изучать не только по Марксу и
Энгельсу, но и по Лепипу» 122. В вузовский курс исторического
материализма, констатировал Г. Маренко, должно войти все фи¬
лософско-социологическое содержание ленинизма123.
118 Пролетарская революция. 1924. № 2. С. 6.
119 Справочник петроградского агитатора. 1923. № 5/6. С. 42.
120 Под знаменем марксизма. 1925. № 1/2. С. 34.
121 Быстрянский В. А. Ленин как материалист-диалектик. Л., 1925. С. 185.
122 Под знаменем коммунизма. 1923. № 1/2. С. 129.
123 Там же. 1927. № 7/8. С. 252.
111

В процессе разработки курса исторического материализма
В. В. Адоратский, В. А. Быстрянский, В. Н. Невский и другие
ученые-болыпевики не только сами усваивали, но и занимались
разработкой и пропагандой ленинской теоретической мысли124.
Введение в научный оборот социологических идей В. И. Ленина
серьезно усиливало теоретические позиции советской обществен¬
ной науки, помогало преодолевать идеалистические, вульгарно¬
социологические и иные ненаучные концепции исторического
процесса. В статье «Марксистская диалектика в произведениях
Ленина» Адоратский писал, что глава первого рабоче-крестьян¬
ского правительства России в отличие от буржуазных государст¬
венных деятелей является не только политиком, но и ученым,
в совершенстве владеющим методом научного подхода к объясне¬
нию фактов классовой борьбы и социальной трансформации. Ос¬
нователь Советского государства не кабинетный исследователь,
хотя он и «умеет объяснить исторический процесс правильнее,
чем это могут сделать буржуазные историки, потому что ему по¬
могает материалистическая точка зрения»125. По словам Адо¬
ратского, в основании исторической концепции и политической
деятельности В. И. Ленина лежит метод исторического материа¬
лизма и марксистской диалектики. Ленинские труды, являясь
блестящими образцами научного анализа, учат марксистов, как
надо применять этот метод «к решению ряда сложнейших вопро¬
сов политики, перед которыми остались бессильными «теоретики»,
не сумевшие удержаться на точке зрения революционного марк¬
сизма» 126.
В противовес доктринерству лидеров меньшевизма вождь
Октября, писал Адоратский, при всех поворотах истории и кри¬
зисных ситуациях умел смотреть правде в глаза и правильно
намечать очередные задачи революционного движения. Особенно
большое значение, по его мнению, имел ленинский анализ эко¬
номического развития России в периоды, когда «жизнь заставила
вкладывать конкретное содержание в общую формулу диктатуры
пролетариата». Здесь Ленин умел изыскивать такие экономиче¬
ские формы и выдвигать такие лозунги, которые лучше всего
отвечали развитию экономики переходного периода. Адоратский
правильно предвидел, что в будущем советским марксистам не
раз придется встретиться с фальсификацией философско-социо¬
логических взглядов Ленина. Поэтому, указывал он, необходимо
«подлинные ленинские взгляды основательно изучить» 127.
124 Следует отметить, что В. В. Адоратский был, по существу, первым со¬
ветским ученым-обществоведом, выступавшим с марксистских позиций,
который начал «систематическое освещение философского содержания
трудов Ленина» (Протасенко 3. М. Историко-философская концепция
марксизма-ленинизма. М., 1985. С. 145).
125 Печать и революция. 1922. Кн. 2(5). С. 44.
126 Адоратский В. В. Избр. произведения. М., 1961. С. 402.
127 Он же. О теории и практике ленинизма (революционного марксизма).
М., 1924. С. 110.
112

Весьма интересную попытку выделить наиболее существенное
в ленинской характеристике социологической теории марксизма
предпринял В. И. Невский, которому было свойственно четкое
формулирование своего отношения к ленинскому вкладу в фи¬
лософию и социологию марксизма. Подчеркнув, что материализм
является единственным методологическим основанием научной
социологии, он решительно выступил с критикой социологической
концепции Сорокина и других русских позитивистов, которые де¬
тали безуспешные попытки применить законы физики и химии
к истолкованию общественной жизни. По его мнению, эти псев¬
донаучные методологические приемы не имеют ничего общего с
подлинной наукой, поскольку оставляют незатронутым идеали¬
стический характер позитивистской социологии. «Ведь эти социо¬
логи,— писал Невский,— строят социологию не действительно
человеческого общества, с его экономикой, классовой борьбой,
классовыми конфликтами, а социологию какого-то абстрактного
человечества, социологию кукол, как выражался Ленин,—
«механического агрегата индивидов», совокупности каких-то от¬
влеченных единиц, к которым совершенно свободно можно при¬
менить любое математическое выражение любого физического
закона, причем из этого применения не получается ничего путно¬
го или получается самая плоская пошлость...» 128 Чтобы успешно
бороться с такой «социологией» и ее «теоретическими предрассуд¬
ками», указывал он, необходимо прежде всего ее досконально
знать, а затем смелее использовать идейное богатство, оставлен¬
ное основоположниками марксизма-ленинизма.
Объектом справедливой критики у И. П. Разумовского стала
оценка ленинизма как «неоригинального» учения, якобы только
повторяющего марксизм. Подобный подход, писал он, свидетель¬
ствует о том, что его сторонники не усвоили диалектики теории
и практики, не понимают, что, чем значительнее общественная
практика, тем глубже должна быть теория, обосновывающая ее.
«Сказать ,,то же“ по отношению к иной исторической обстановке,
к усложнившимся условиям развернувшейся борьбы, проверить
все это на новом опыте, конкретизировать это „то же“ в его раз¬
нообразных исторических вариациях,— подчеркивал Разумов¬
ский,— разве это не лучший, подтверждаемый многовековым раз¬
витием научной теории, способ сказать другое?» 129
Одной из первых марксистских работ о Ленине, изданных на
Западе, была книга Г. Лукача «Ленин: Этюды о взаимосвязи его
мыслей», опубликованная в 1924 г. в Вене. Ее автор утверждал,
ч:то во всемирно-историческом масштабе В. И. Ленин является
единственным теоретиком, стоящим на уровне Маркса: ««Ленин
не только восстановил чистоту теории Маркса после десятилет¬
него господства искаженного, опошленного, вульгарного марксиз¬
ма, но и развил дальше сам метод, сделал его конкретнее и более
128 Невский В. И. Ленин как материалист в своих первых работах. Л., 1924
С. 21. ’
129 Под знаменем марксизма. 1925. № 1/2. С. 35.
113

зрелым... Ленинизм — наивысшая из достигнутых ступеней конк¬
ретного, не схематического, не механического, ориентированного
непосредственно на практику мышления» 130.
Г. Лукач в книге подробно прослеживает борьбу Ленина про¬
тив народников, легальных марксистов и меньшевиков, в резуль¬
тате которой стало возможным освобождение классового созна¬
ния пролетариата от иллюзий и его выступление как самостоя¬
тельной исторической силы. Вместе с тем, противопоставляя
свои взгляды идеям каутскианцев и других социал-демократиче¬
ских теоретиков, Лукач наделяет классовое сознание пролетариа¬
та некой функцией, фактически оторванной от социально-эконо¬
мических условий классовой борьбы. В этом, очевидно, нашли
свое отражение левосектаптская позиция автора и его «гегелья-
низированная» философско-социологическая концепция. Истори¬
ческий материализм им рассматривался как теория социалисти¬
ческой революции, в которой пролетариат находит свое «чистое
классовое самосознание». Лукач ограничивал также исторический
материализм капиталистической эпохой и отрицал его примени¬
мость в исследовании докапиталистических и коммунистической
формаций.
Воззрения Лукача вызвали критику в коммунистической за¬
рубежной и советской печати. «Огромное здание социологическо¬
го монизма, экономического детерминизма, которое воздвигли
Маркс, Энгельс и Ленин, разрушилось бы,— писал Г. Дункер,—
если бы удалось Лукачу провозгласить исторический материа¬
лизм как категорию временную, лишь как категорию капитали¬
стического общества. Зато историческому идеализму были бы
открыты все двери» 131. Главный недостаток концепции Лукача
критик видит в том, что он в духе Гегеля искажает основную
мысль марксизма о «господстве экономических мотивов в пони¬
мании истории». Отсюда — и ограниченная трактовка ленинизма
как высшей ступени «пролетарского мышления».
Среди философов переходного периода весьма важное место
занимал А. М. Деборин, который оказал самое существенное
влияние на группу таких философов и социологов, как
И. К. Луппол, Н. А. Карев и др. Они односторонне и в конеч¬
ном счете неправильно подходили к оценке роли Ленина в раз¬
витии марксизма. В 1924 г. Деборин издает ряд статей и публи¬
кует книгу о В. И. Ленине, которая выдержала три издания.
В этой книге он характеризовал ленинизм как «революционный
марксизм эпохи крушения капитализма и рождения социализ¬
ма» 132. Деборин указывал, что Ленин «был, главным образом,
философом-практиком» и учеником Плеханова. «Плеханов преж¬
де всего — теоретик, Ленин же прежде всего — практик, поли¬
130 Цит. по: Хевеши М. А. Из истории критики философских догм II Ин¬
тернационала. М., 1977. С. 159.
131 Дункер Г. Введение в марксизм. М., 1963. С. 172. *
132 Деборин А. М. Ленин как мыслитель. М., 1929. С. 12.
114

тик, вождь»133. Нельзя, пишет он, «противопоставлять лени¬
низм — марксистскую политику и тактику — марксизму как фи¬
лософской, исторической и экономической теории, на которой
политика и тактика Ленина строились» 134.
Столь же односторонняя и ошибочная трактовка ленинизма
давалась в работах И. К. Луппола, Н. А. Карева и других
представителей деборинской группы. В частности, Карев писал,
что «всякие разговоры о „новой эре“ в марксизме вредны и идео¬
логически, и политически»135. Ленину, по его словам, удалось
лишь «всесторонне и глубоко изложить марксовский материа¬
лизм» 136. Предполагавшаяся, но не написанная работа Ленина
по диалектике, как утверждал Луппол, только еще «должна
была открыть собою воочию и для всех новый этап развития фи¬
лософии марксизма» 137. Подобные взгляды свидетельствовали о
непонимании ленинского этапа развития диалектического и исто¬
рического материализма. «Непонимание роли Ленина означает
непонимание важнейших сторон ленинизма в философии, непо¬
нимание той теоретической высоты, на которую Ленин поднял
марксистскую философию... неумение подняться над обычными,
принявшими уже характер тривиальности, шаблонности, трактов¬
ками ряда вопросов» 138.
Непонимание сущности ленинизма было свойственно многим
работам советских ученых второй половины 20-х годов, в том
числе и авторам учебников по марксистской философии и исто¬
рическому материализму139 140. В них иногда приводятся лишь вы¬
писки из работ В. И. Ленина, но цитируются они, как правило,
не для того, чтобы раскрыть читателю то новое, что внес Вла¬
димир Ильич в марксистскую философию и социологию, а для
того, чтобы подтвердить ту или иную мысль самих авторов. В сво¬
их замечаниях по работе Института истории и философии (Ле¬
нинградское отделение Коммунистической академии) С. М. Ки¬
ров отмечает, что в исследовательской работе философов «не
охватывается вовсе изучение ленинского философского наследст¬
ва» 14°. Действительно, в докладе Деборина «Современные про¬
блемы философии марксизма», в выступлениях Карева, Стэна и
других на II конференции марксистско-ленинских учреждений в
133 Там же. С. 26.
134 Там же. С. 12.
135 Под знаменем марксизма. 1924. № 4/5. С. 256.
136 Карев Н. За материалистическую диалектику. М., 1930. С. 99.
137 Луппол И. Ленин и философия: К вопросу об отношении философии к
революции. М., 1926. С. 76.
138 За поворот на философском фронте. М.; Л., 1931. С. 34.
139 См.: Семковский С. Конспект лекций по историческому материализму.
Харьков, 1925; Перлин Н. Исторический'материализм. Киев, 1925; Вольф¬
сон М. Б. Очерки по историческому материализму. М.; Л., 1929; Фин-
герт Б. А., Ширвиндт М. Л. Краткий учебник исторического материа¬
лизма. Л., 1930; Трахтенберг О. Диалектический материализм. М., 1930;
и др.
140 Цит. по: Суворов Л. Н. Заметки С. М. Кирова по философско-теорети¬
ческим вопросам ленинизма // Филос. науки. 1967. № 1. С. 108.
115

1928 г. фактически ничего не говорилось о ленинизме и ленин¬
ском этапе развития философии.
Глубина и значимость философских идей В. И. Ленина в со¬
ветской философии были проанализированы и осознаны в 1929—
1930 гг., когда развернулась широкая дискуссия, затронувшая
коренные проблемы марксистской философии. В качестве важ¬
нейшей задачи философии и социологии марксизма участники
дискуссий считали необходимость глубокого изучения ленинского
этапа диалектического и исторического материализма в тесной
связи с практикой социалистического строительства, с развитием
мирового революционного процесса.
Дискуссии на рубеже 20—30-х годов стали решающей вехой
в борьбе за ленинизм и были обусловлены потребностями нового
этапа социалистического строительства. «Вопрос об отношении
к ленинскому наследству,— писал В. Шевкин,— приобретает те¬
перь особенно актуальное значение в связи с новыми процессами
в жизни страны, обусловленными наступлением социализма по
всему фронту... Возводятся все новые гиганты крупной индуст¬
рии, растут крупнейшие фабрики хлеба — совхозы; в деревне
развертывается сплошная коллективизация, и на ее основе лик¬
видируется кулачество как класс; рабочий класс, добившись ре¬
шающих показателей выполнения плана второго года, вступает в
третий год пятилетки. Именно в свете успехов социалистическо¬
го строительства рельефнее обнаруживается особенная сила и
глубина мыслей Ленина, обнаруживается своеобразие его как
гениального мыслителя... Совершенно ясно, что ленинское на¬
следство должно находиться в центре внимания всех работников
философского фронта, что разработку теории материалистической
диалектики необходимо сосредоточить вокруг вопросов, выдвину¬
тых Лениным... Ленинское наследство надо брать в целом»141.
Участники философской дискуссии подвергли обоснованной
критике искажение ленинизма механистами, недооценку ленин¬
ского теоретического наследия деборинцами, призвали к борьбе
на два фронта в области философии. «Глубокое понимание исто¬
рической теории Маркса, его учения об общественно-экономиче¬
ских формациях, о классовой борьбе и революции и применение
этой теории к изучению эпохи империализма и пролетарской ре¬
волюции, разработка учения о государстве и диктатуре пролета¬
риата, о переходном периоде, о классовой борьбе в эту эпоху,
учения о партии и ее роли как до завоевания власти, так и при
диктатуре пролетариата, учения о строительстве социализма —
вот в общих чертах содержание того огромного теоретического
вклада,— резюмировал Адоратский,— который внес Ленин в сок¬
ровищницу исторического материализма» 142.
Справедливы были и многие замечания в адрес философов
деборинской группы по вопросу о роли и значении Г. В. Плеха¬
141 За поворот на философском фронте. С. 176—177.
142 Пролетарская революция. 1930. № 10. С. 67.
116

нова в развитии марксистской философии и социологии. Деборин,
Карев, Стэн, Луппол и другие нередко некритически относились
к недостаткам и ошибкам во взглядах Плеханова, сглаживали их
отличия от воззрений Ленина. «Луппол представляет себе фило¬
софский путь Ленина, как, в основном, простое продолжение фи¬
лософского пути Плеханова,— отмечал В. Ральцевич.— Даже в
тех местах, где Луппол говорит о противоречиях между Лениным
и Плехановым, он смазывает качественную сторону дела»143.
По словам М. Каммари, ленинизм несовместим с защитой, при¬
крытием, распространением теоретических ошибок Плеханова.
«Ленинизм совместим с признанием философских работ Плеха¬
нова „лучших во всей международной литературе марксизма*4,
если не забывать и не замазывать критики ошибок *и недочетов
этих работ с точки зрения ленинизма» 144. Это была правильная
точка зрения.
В ходе ожесточенной полемики с деборинцами обнаружились
и нигилистические тенденции по отношению к Плеханову. Если
в 20-е годы имела место переоценка значения работ Плеханова
в области социологии, то после философской дискуссии она сме¬
нилась явной недооценкой. Так, М. Фурщик резко противопостав¬
лял материализм у Ленина и Плеханова и тем самым отвергал
философские труды последнего как недостаточно ясный и выдер¬
жанный материализм145. Разумовский с вульгарно-социологиче¬
ских позиций ополчился на плехановскую формулу общественно¬
го развития, которая была названа им немарксистской и пози¬
тивистской 146. .
В ряде случаев критика ошибок Плеханова стала принимать
огульный характер, и его труды после философской дискуссии
стали рассматривать как источник формалистических и идеали¬
стических искажений марксистской философии деборинцами. По
словам Г. Габриэляна, Г. В. Плеханов якобы оторвал надстройку
от «материального базиса и тем самым стал на путь идеалисти¬
ческого извращения основных категорий исторического материа¬
лизма» 147. Все это объективно перечеркивало то положительное,
что было сделано Плехановым в области исторического материа¬
лизма, и в конечном счете противоречило ленинским оценкам
плехановского философского наследства.
Главным результатом философской дискуссии на рубеже 20—
30-х годов стало обоснование ленинского этапа в философии и
социологии марксизма, осознание значения и усвоение ленинско¬
го теоретического наследия, применение марксистско-ленинского
метода- к анализу современных проблем социалистического строи¬
тельства. На первых порах после дискуссии преобладала крити¬
ка недостатков, допущенных в развитии советской философско-
143 За поворот на философском фронте. С. 169.
144 Там же. С. 119.
145 См.: Под знаменем марксизма. 1930. № 10/12. С. 60.
146 Там же. С. 91—92.
147 Там же. 1931. № 7/8. С. 152.
117

социологической мысли. Однако уже тогда был сделан шаг впе¬
ред в перестройке преподавания марксистских дисциплин. Так,
в учебнике «Исторический материализм» И. Ф. Куразова уже да¬
валось изложение того нового, что внес Ленин в социологию.
Проблема ленинизма как новой ступени в развитии историческо¬
го материализма с разной глубиной и обстоятельностью освеща¬
лась тогда в учебниках148, монографиях149 и других изданиях
и работах 15°.
Значение философской дискуссии далеко вышло за рамки диа¬
лектического и исторического материализма. В 30-х годах на
базе ленинских идей происходит развитие правовой и историче¬
ской науки, искусствознания и эстетики, педагогики и социаль¬
ной психологии, литературоведения, политической экономии, эти¬
ки и многих других областей знаний. Благотворное влияние ле¬
нинской методологии испытывают на себе естественные науки151.
Вместе с тем советские ученые-марксисты в переходный пе¬
риод в большинстве своем еще не смогли в достаточной мере
овладеть богатством ленинских социологических идей. Для этого,
как свидетельствует исторический опыт, требовалось более дли¬
тельное, углубленное и систематическое исследование ленинских
работ, предполагавшее более высокий уровень организации ис¬
следований истории марксистско-ленинской теоретической мысли.
Ленинизм в общественных науках побеждал в процессе острой
идейной борьбы с представителями всех разновидностей буржу¬
азной и мелкобуржуазной идеологии. Коммунистическая партия
и ее Центральный Комитет в переходный период требовали от
своих идеологических кадров и новой рабоче-крестьянской интел¬
лигенции «изучать Ленина не по отдельным цитатам, а по су¬
ществу, изучать серьезно и вдумчиво, не покладая рук» 152.
Необходимость исторического перехода к ленинскому этапу
теории марксизма обусловливалась и стимулировалась не только
внутренними, но и внешними факторами. Дискуссии о ленинизме,
проходившие в советской науке на рубеже 20—30-х годов, имели
широкий международный отклик. На поставленные в ходе поле¬
мики с механистами и деборинцами вопросы откликнулись бол¬
гарские философы-коммунисты Т. Павлов и С. Гановский, не¬
мецкие теоретики-марксисты Г. Дункер и Е. Хернль, венгерские
ученые Л. Рудаш и Б. Фогараши. Излагая основные проблемы
марксистского мировоззрения, они в своих выступлениях и пе-
148 См.: Исторический материализм. М., 1931; Диалектический и историче¬
ский материализм. 1932. С. 1—2; и др.
149 См.: Гагарин А. Общественная закономерность и объективная.случай¬
ность. М.; Л., 1931; Юдин А. Ф. Марксизм-ленинизм о культуре и куль¬
турной революции. М., 1933; и др.
150 См.: Адамян Г. Каутский в борьбе с материалистическим пониманием
истории. М., 1931; Гегель и диалектический материализм. М., 1932; Го¬
рохов Ф. Лепин и исторический материализм. М., 1934; и др.
151 Подробнее см.: Ксенофонтов В. И. Диалектический Материализм и на¬
учное познание. Л., 1981. Гл. 2; Колосков В. А. Очерк истории марксист¬
ско-ленинской философии в СССР (30-е годы). М., 1978.
152 Сталин И. В. Соч. Т. 9. С. 190.
118

чатных работах раскрывали фундаментальный вклад В. И. Ле¬
нина в развитие всех составных частей теории марксизма.
Важнейшей чертой ленинского учения с самого начала высту¬
пал его интернациональный характер. Победа Октября положила
начало процессу резкой активизации революционного рабочего
движения, возникновению и становлению партий нового типа в
Европе, Азии и Америке. Появление на мировой арене и разви¬
тие ленинизма, как отмечал Пальмиро Тольятти, открыли путь к
формированию пролетарских теоретиков ленинской школы, кото¬
рые непосредственно воплощали идеи Ленина в живой револю¬
ционной борьбе, строительстве своих коммунистических партий,
освобождении их от ревизионизма, сектантства и догматиз¬
ма 153. Эти революционеры высоко подняли знамя ленинизма,
развивали и неустанно пропагандировали его положения в мас¬
сах трудящихся. Подчеркивая новаторскую миссию ленинизма,
основатель Итальянской коммунистической партии Антонио
Грамши говорил: «В ленинизме заключена собственная концеп¬
ция мира, без которой сегодня нельзя понять Маркса... Об отно¬
шении между марксизмом и ленинизмом можно сказать, что Ле¬
нин продолжил и актуализировал Маркса» 154.
Рассматривая ленинское учение как целостную и стройную
теорию преобразования природы и общества, Грамши, Торез,
Тельман, Тольятти, Готвальд, Димитров, Датт и другие выдаю¬
щиеся деятели международного коммунистического движения ха¬
рактеризовали ленинизм как единую систему мысли и практиче¬
ского действия, где все положения и выводы взаимосвязаны и
взаимообусловлены.
В настоящее время исследователи проблем исторического ма¬
териализма, обращаясь к ленинскому социологическому наследию,
убеждаются в непреходящем значении идей ленинизма, которые
не только сохраняют свою актуальность, но и с годами, подтверж¬
даясь всемирно-исторической практикой, приобретают все боль¬
шее и большее значение. Борьба за ленинизм в общественных
науках в переходный период имела свои трудности и свои из¬
держки, которые в конечном счете были успешно преодолены.
1Ss Тольятти П. Избр. статьи и речи: В 2 т. М., 1965. Т. 2. С. 145.
154 Gramsi A. Per la verita: Scritti. 1913—1926. Roma, 1974. C. 332.

РАЗДЕЛ ВТОРОЙ
МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ
ИСТОРИИ
И КРИТИКА АНТИМАРКСИСТСКИХ ТЕОРИЙ
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
БОРЬБА С ИДЕАЛИСТИЧЕСКИМИ,
ПОЗИТИВИСТСКИМИ,
МЕХАНИСТИЧЕСКИМИ ТРАКТОВКАМИ
ОБЩЕСТВЕННО-ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
И ВУЛЬГАРИЗАТОРСКИМИ
СОЦИОЛОГИЧЕСКИМИ КОНЦЕПЦИЯМИ
В начале XX в. в буржуазной философии истории и социоло¬
гии доминирующей тенденцией заявил о себе неустанный поиск
духовных констант, которые смогли бы в противовес историче¬
скому материализму определить единство исторического процесса
и неизменность его субстанциональных оснований. Исторические
формы сознания и подсознательного, рациональное и иррацио¬
нальное, воля и интуиция, социальные и нравственные ценности,
различные типы мировоззрений и миросозерцаний выдвигались
как универсальные факторы, определяющие ход общественной
жизни на каждом ее историческом этапе. В лоне буржуазной и
мелкобуржуазной общественной мысли часто наблюдались про¬
цессы ассимиляции отдельных положений материалистического
понимания истории, под которые подстраивались враждебные
марксизму доктрины. Победа Великой Октябрьской социалисти¬
ческой революции оказала решающее влияние на философско-со¬
циологическое осмысление мировой истории, потребовав реши¬
тельной борьбы со всеми противниками теории исторического ма¬
териализма.
В высшей школе на первых этапах переходного периода лек¬
ции читали профессора, которые свои несколько подновленные
старые философско-социологические воззрения нередко выдавали
за «последнее слово марксизма». Получили распространение такие
течения, как социальный дарвинизм, «фрейдо-марксизм», «соци¬
альный энергетизм», «ликвидаторство» философиищ социологии,
механистические трактовки теории общества. Все они, несмотря
на разнообразие исходных посылок, аргументации, выводов, име¬
120

ли одни и те же теоретические основы — идеалистическую фило¬
софию и социологию, и одну и ту же социальную базу — буржу¬
азную партийность, в ряде случаев связанную с левым фразер¬
ством и псевдореволюционным радикализмом. Но при сходных
методологических основаниях и общих социальных корнях все
эти течения имели различные философские источники и специ¬
фическую естественнонаучную ориентацию. Их сторонники при¬
ходили к пестрым социально-политическим выводам, выступали
с разными политическими прогнозами и нередко противоборство¬
вали друг с другом. Борьба с ними требовала большой гибкости,
особых подходов и приемов. Без разгрома идеалистической бур¬
жуазной социологии и реакционной философии истории, равно
как и без преодоления вульгаризаторских и механистических
социологических концепций нельзя было рассчитывать на серьез¬
ные успехи в перестройке мировоззрения интеллигенции.
1. Основные течения
философско-социологической мысли
и их исторические судьбы
в послереволюционной России
Победа Октября выдвинула на передний край идеологическо¬
го противоборства социологическую и социально-политическую
проблематику. Для современников этого нового, революционного
этапа нашей отечественной истории вопросы об источниках, при¬
чинах и механизме социального развития, общественном идеале и
путях его достижения стали самыми жгучими проблемами теоре¬
тического сознания. После революции издаются многочисленные
учебники и книги по историческому материализму, социологии и
истории социалистических учений, авторы которых с различных
классово-идеологических позиций пытались дать ответ на постав¬
ленные революционной эпохой вопросы. «Россия стала центром
нового общественного правопорядка,— писал К. Грасис,— и ее
голосу внимают повсюду, где идет борьба за лучшие идеалы че¬
ловечества» \
Представители разгромленных революцией классов пытались
противопоставить марксизму-ленинизму реакционные философ¬
ско-социологические и социально-политические концепции. Шла
упорная борьба, далеко перешагнувшая границы Советской Рос¬
сии. В эту борьбу включились идеологи международной буржуа¬
зии, теоретики ревизионизма и оппортунизма, троцкисты и дру¬
гие представители внутрипартийных уклонов. Для борьбы с
марксизмом-ленинизмом как научной идеологией рабочего класса
был мобилизован весь к тому времени накопленный арсенал
реакционных идей и теорий. Среди них одно из главных мест за¬
нимали идеи буржуазной социологии.
1 Красная новь. 1922. № 2. С. 207.
121

После Февральской революции социология стала предметом
обязательного изучения как в высшей, так и в средней школе
России. Этот переход к социологическому образованию осуществ¬
лялся и после Октября, хотя он совершенно не был подготовлен
ни организационно, ни теоретически. В первые послереволюцион¬
ные годы в учебных заведениях Советской России сложилось по¬
ложение, когда взявшиеся за преподавание социологии толкова¬
ли предмет своей науки самым различным образом. «Благодаря
такому положению вещей,—писал К. М. Тахтарев,—мы в точ¬
ности даже не знаем, что, собственно говоря, вводится в препо¬
давание наших высших и средних учебных заведений под на¬
званием социологии» 2.
Не только в Петрограде и Москве, но и в других городах
страны появляются кафедры социологии, ассоциации и союзы
социологов. В Казанском университете институализацию но¬
вой пауки возглавили С. Ф. Фарфоровский, М. В. Кочергин,
Н. В. Первушин, И. С. Кругликов, С. А. Ушаков, в Томском —
С. И. Солнцев, Г. М. Иосифов, И. В. Михайловский, во
Владивостоке — М. Н. Ершов и Н. И. Кохановский. Но социо¬
логов повсеместно не хватало. Поэтому к преподаванию социо¬
логии, особенно в средней школе, нередко привлекались лица,
которые зачастую не имели соответствующего специального об¬
разования. Проверка школ на Васильевском острове в Петрогра¬
де, проведенная Социобиблиологическим институтом в 1919 г.,
показала крайне неблагополучное положение с обучением социо¬
логии. По свидетельству проверявших, один преподаватель шко¬
лы по курсу социологии излагал «Основы социологии» Л. Гумп-
ловича, другой — «Историю культуры» Ю. Липперта, в ряде сред¬
них школ на занятиях по социологии занимались совершенно
другими предметами3.
Таким образом, появление новой учебной дисциплины в уни¬
верситетской науке произошло в период грандиозных социальных
потрясений, вызванных мировой войной и победоносной социа¬
листической революцией. Всемирно-исторические сдвиги в судь¬
бах народов привлекали внимание широких слоев населения к
социальным проблемам и социальным наукам. Особое место сре¬
ди этих наук занимал марксизм, ставший идеологией рабочего
класса нашей страны, победившего в революции. Для одних ин¬
терес к социологии и ее проблемам был первоначальной формой
проявления тяготения к марксизму как официальному мировоз¬
зрению в Советском государстве. Для других являлся способом
подмены научной идеологии пролетариата — исторического мате¬
риализма — буржуазной социологией.
После создания кафедр социологии в учебных программах
университетов социологические дисциплины заняли довольно
видное место. Так, в Петроградском и Московском университетах
2 Тахтарев К. М. Наука об общественной жизни, ее явлениях, их соотно¬
шениях и закономерности. Пг., 1919. С. 3. \
3 Социобиблиологический вестник. 1919. № 4/6. С. 10—И.
122

читались лекции не только по теоретической социологии, но и
по социологии государства, уголовной социологии, а также по
истории социалистических учений. История социализма не толь¬
ко пользовалась тогда большим успехом у студенческой молоде¬
жи, но и считалась родственной с социологией научной дисцип¬
линой. После революции социализм стал самым влиятельным и
популярным общественным идеалом, а всякое учение об общест¬
венном идеале квалифицировалось буржуазным обществознани¬
ем как социальная философия. В связи с этим наука, изучаю¬
щая становление этого идеала в сознании человечества, по
мнению Н. И. Кареева и других буржуазных социологов, являет¬
ся историей социальной философии, т. е. выступает в качестве
весьма близкой к истории социологических учений области
знаний.
Революция вызвала кризис традиционного объяснения соци¬
альной действительности и создала предпосылки для демистифи¬
кации исторического мировоззрения людей, что делало их иска¬
ния особенно драматическими. Среди социологов и историков
социалистических учений были профессора, которые стремились
донести до слушателей социологические идеи Маркса и Энгельса.
С 1919 г. в Петроградском университете, например, курс исто¬
рии социалистических учений читал профессор В. В. Святловский,
который в своих работах определял социализм как общественный
строй, где имеет место коллективное владение средствами произ¬
водства. «Социализм,— утверждал он,— отстаивает преимущест¬
во общества, коллектива, целого'» 4. С коммунизмом им связыва¬
лись общность имуществ и коллективное потребление. Особенно
высоко оценивал Святловский вклад К. Маркса в теорию социа¬
лизма. «Счастлив пролетариат, имеющий такого вождя, трижды
счастлив вождь, имеющий такую армию, как международный
рабочий класс» 5.
В своих лекциях Святловский излагал основные идеи Маркса
и Энгельса о классовой борьбе, социальной революции, истори¬
ческой миссии пролетарской диктатуры как необходимом орудии
социалистического строительства. Вместе с тем сам лектор дэле-
ко не всегда представлял сущность коренного различия научного
и утопического социализма, не понимал сути революционного пе¬
реворота, совершенного марксизмом в развитии социалистиче¬
ской мысли, рассматривал марксизм как «часть системы научно¬
го социализма»6. К представителям научного социализма он
относил не только великих утопистов Р. Оуэна и А. Сен-Симона,
но и немецкого философа И. Фихте, который, по словам Свят-
ловского, «в своем ,,Замкнутом торговом государстве11 набрасы¬
вает смелую картину будущего социалистического общества»7.
4 Святловский В. В. История социализма. 2-е изд. Пг., 1924. С. 234.
5 Там же. С. 288.
6 Святловский В. В. История экономических идей в связи с историей эко¬
номического быта. М., 1923. С. 383.
7 Он же. История социализма. С. 238.
123

Святловский различал «государственный», «этический», чрелиги-
озный», «аграрный», «муниципальный», «кооперативный»,
«анархистский», «революционный» и другие типы социализма,
отдавая дань классификациям К. Диля, Р. Пельмана и других
буржуазных историков социалистических учений.
В годы гражданской войны в стране издаются и переиздают¬
ся «Предшественники новейшего социализма» К. Каутского,
«Социализм как положительное учение» М. И. Туган-Баранов-
ского, «Лекции по истории социализма» Н. А. Рожкова и книги
других авторов, в которых был собран значительный материал из
истории социалистических учений. Эти книги были призваны
удовлетворить растущий интерес масс к идеям социализма. Но
авторы многих этих книг были враждебно настроены к больше'
визму и Октябрьской революции, хотя среди интеллигенции и
слыли последователями Маркса.
Особенно активизировалась деятельность кафедры социологии
Петроградского университета после создания факультета общест¬
венных наук. В 1920/21 учебном году на этом факультете чита¬
ли курсы системы социологии — Сорокин, генетической социоло¬
гии — Тахтарев, истории социологических учений — Кареев и
Гредескул, истории социалистических . учений — Святловский.
Кроме этих обязательных курсов, студентам читались факульта¬
тивно уголовная социология Сорокиным и этика общежития
Кони8.
На факультете общественных наук Белорусского университе¬
та также был высок интерес к социологии. В учебной программе
на 1921/22 учебный год значились генетическая социология,
история социализма, история культуры, теория происхождения
государства, введение в русскую историю, история хозяйства и
формы труда, история мировоззрения. Лекции по этим курсам
читали В. И. Пичета, С. 3. Каценбоген, И. Я. Герцык, В. В. Яку¬
шин, В. Н. Ивановский и другие профессора созданного после
Октября первого в истории Белоруссии высшего учебного заведе¬
ния9. Примерно такие же лекционные курсы в разных сочета¬
ниях были включены тогда в учебные планы других вузов Совет¬
ской России.
Содержание большинства этих лекционных курсов не выходи¬
ло в основном за рамки идей буржуазного либерализма и в ряде
случаев характеризовалось так или иначе общей антимарксист¬
ской направленностью. Некоторые либеральные ученые в своих
печатных работах и лекционных курсах иногда высказывали
прогрессивные идеи, ставили на обсуждение действительно науч¬
ные проблемы, делали отдельные рациональные выводы по раз¬
личным второстепенным вопросам социальной жизни. Однако в
целом получивший социологическое оформление буржуазный ли¬
8 ЛГАОРСС. Ф. 2555. On. 1. Ед. хр. 191. С. 198—204. Ф. 7240. Оп. 14. Ед. хр. 93.
> Л. 3, 4.
9 Каценбоген С. 3. Белорусский государственный университет за 1921/22
академический год. Минск, 1922. С. 16.
124

берализм в достаточной степени выявил в эти годы свою реак¬
ционную тенденцию, будучи в конечном итоге объективно проти¬
вопоставлен марксистскому пониманию истории.
Борьба против антимарксистской сущности буржуазной со¬
циологии диктовалась самой логикой развития социалистической
революции в нашей стране, став важнейшей задачей первых
ученых-марксистов советских вузов.
Привлечение к преподавательской работе В. В. Адоратского,
М. Н. Покровского, В. И. Невского, В. П. Волгина, Н. Л. Меще¬
рякова, П. Г. Дауге, М. В. Серебрякова, В. А. Быстрянского,
С. И. Ковалева, С. А. Оранского, И. К. Луппола, Н. Н. Андрее¬
ва, Э. Э. Эссена, С. Я. Вольфсона, Б. А. Фингерта, А. И. Тюме-
нева, И. С. Плотникова и ряда других марксистов в значительной
мере изменило характер и содержание преподавания обществен¬
ных наук, послужило началом постановки новых по своему со¬
держанию научных дисциплин, лекционных курсов и семинаров.
Главное внимание ученые-марксисты в начале 20-х годов уделя¬
ли пропаганде и популяризации идей основоположников марк¬
сизма. Были написаны учебники и хрестоматии по историческо¬
му материализму и истории социалистических учений, система¬
тические указатели и другие вспомогательные пособия для
малоподготовленного читателя, начинающего изучать марксист¬
скую теорию. Издаются работы по историческому материализму
зарубежных марксистов, последователей Маркса и Энгельса10 11.
В газетах, журналах и научных сборниках марксисты публико¬
вали много статей и рецензий по проблемам обществознания.
Различные переводные издания по социологии снабжались пре¬
дисловиями и другим справочным материалом.
. Реализуя ленинскую программу пропаганды и развития диа¬
лектического и исторического материализма, советские марксисты
во второй половине 20-х годов в основном завершили разгром
реакционных школ буржуазной философии и социологии в пашей
стране. Высшая школа освободилась от сомнительных услуг
буржуазных социологов. К концу 1922 г. кафедры общей социо¬
логии прекращают свое существование в университетах и веду¬
щих вузах Москвы и Петрограда. Старая социология еще два-
три года преподавалась в учебных заведениях, которые не
занимались по программе, утвержденной Наркомпросом.
Во многих государственных и партийных вузах с 1921 г. орга¬
низуются кафедры истории развития общественных форм. Препо¬
давателями этих кафедр стали Тахтарев, Плотников, Андреев,
Кушнер, Энгель и другие социологи, называющие себя маркси¬
стами. По этой, вновь появившейся учебной дисциплине создава¬
лись соответствующие методические пособия и.
10 Лафарг П. Исторический материализм. Пг., 1918; Меринг Ф. Историче¬
ский материализм. М., 1918; Лабриола А. Исторический материализм.
М., 1922.
11 См. напр.: Андреев Н. Н., Плотников И. С. История общественных форм.
Пг., 1923; Кушнер П. Очерк развития общественных форм. М., 1924; Тах-
125

Новая учебная дисциплина, которую называли иногда также
генетической социологией, представляла собой несколько искус¬
ственный вариант социологизированной истории. В отличие от
общей истории, указывал П. Кушнер, «история общественных
форм исследует только главные этапы исторического пути, по ко¬
торому шло человеческое общество, этапы общие всем наро¬
дам» 12. По его мнению, эта наука должна строиться на данных
биологии, археологии, истории и других наук. Предметом изуче¬
ния ее являются не только формы экономической жизни людей,
но и формы брака, семьи, власти, идеологии, их последователь¬
ное развитие на протяжении всей истории человечества. Среди
развивающихся форм Плотников, Андреев, Тахтарев и Кушнер
выделяли в качестве основных хозяйственные типы, смена кото¬
рых означает смену «эпох» и обусловлена развитием производи¬
тельных сил.
Позже на дискуссии, проходившей в Ленинградском научно¬
исследовательском институте, были отмечены слабые стороны
курса истории развития общественных форм. В докладе на тему
«Смена общественных форм» Н. Н. Розенталь критиковал мета¬
физическое расчленение единого исторического процесса по эко¬
номическим и внеэкономическим признакам, свойственное «Очер¬
ку развития общественных форм» П. Кушнера. Под общественной
формой, утверждал докладчик, нужно понимать не «типические
формы идеологии», а лишь «определенную экономическую струк¬
туру общества, определенную систему производственных отноше¬
ний, которые характеризуются известным уровнем развития про¬
изводительных сил» 13. Только при таком методологическом подхо¬
де, подчеркивал Розенталь, можно аргументированно опровергать
неверные представления о промышленном капитализме в антич¬
ном мире, которые были в те годы широко распространены среди
ученых. Однако в целом ход дискуссии показал, что и сам до¬
кладчик, и выступавшие в его защиту Н. Андреев, А. Владими¬
ров, А. Панкратова, И. Татаров и другие марксисты по существу
сами еще не вполне уяснили для себя основополагающее методо¬
логическое значение марксистско-ленинского учения об общест¬
венно-экономической формации. Это проявилось, в частности,
в их ошибочных суждениях о классификации всемирной истории.
Начиная с 1921 г. в Московском, Петроградском, Белорусском
и некоторых других университетах, наряду с историей и теорией
развития общественных форм, стал читаться курс исторического
материализма. В дальнейшем преподавание исторического мате¬
риализма постепенно вводится в совпартшколах и других выс¬
ших учебных заведениях. Этим было положено начало изучению
марксистской социологии в высшей школе, которая к концу пер-
тарев К. М. Сравнительная история развития человеческого общества и
общественных форм. Л., 1924; Трахтенберг О. В., Гуковский А. И. Фазы
общественного развития. М.; Л., 1926 и др.
12 Кушнер П. Очерк развития общественных форм. С. 5.
13 Архив АН СССР. Ф. 238. Он. 1. Ед. хр. 124. Л. 5.
126

вого послеоктябрьского десятилетия повсеместно сменяет чтение
курса истории развития общественных форм.
Среди различных немарксистских философско-социологических
концепций исторического процесса, получивших распространение
в переходный период от капитализма к социализму, можно вы¬
делить такие традиционные направления, как объективно-идеали¬
стическое в его конкретных воплощениях и субъективно-идеали¬
стическое, и в том числе неокантианское, позитивистское в его
различных формах.
Религиозно-мистическое направление российского общество¬
знания, точно так же как и сама отечественная объективно-идеа¬
листическая философия истории в целом, сошло со сцены идей¬
ной борьбы в 1923—1924 гг., когда их главные представители
были отстранены от преподавания в высшей школе и многие из
них высланы из пределов Советской страны за участие в антисо¬
ветской деятельности.
Однако немалую и достаточно существенную проблему пред¬
ставляло то, что весьма значительная часть мелкобуржуазной
научной интеллигенции после 1917 г. бросилась в объятья самых,
как ей казалось, трезвых позитивистских теорий, которые стали
наиболее распространенным и разветвленным направлением оте¬
чественной социологической мысли 20-х годов. Это объяснялось
тогда многими причинами исторического и социально-психологи¬
ческого характера. Типичной чертой воззрений социологов-пози¬
тивистов являлось стремление встать как бы выше материализма
и идеализма, уйти от решения основного вопроса философии
применительно к обществу, отказаться от выявления определяю¬
щих причин исторического развития, свести эту проблему к
взаимодействию равнозначных по своей роли многочисленных
«факторов». Многих воззрения позитивистов привлекали тогда
духом утилитаризма, деловой активности, «научности», преклоне¬
нием перед могуществом естествознания и техники. «Духовными
отцами» российских социологов-позитивистов были М. М. Кова¬
левский, Е. В. Де-Роберти, Л. И. Петражицкий.
Популярность позитивистского направления в первое после¬
октябрьское десятилетие можно также объяснить и тем, что для
некоторых социологов и историографов того времени позитивист¬
ские воззрения служили удобным, хотя и довольно шатким мос¬
тиком перехода к марксизму. Многих российских ученых-гума¬
нитариев привлекала популярная идея классического позитивиз¬
ма о возможности и необходимости превратить социологию в
строгую науку, пользующуюся точными естественнонаучными
методами, а также признание объективной закономерности исто-
рйческого процесса. Эти идеи, разумеется не в позитивистской
трактовке, свойственны, как известно, и марксистской теории
общества.
Нельзя также не учитывать, что русский социологический
позитивизм первой четверти XX столетия содержал в себе значи¬
тельную долю вульгарного экономического материализма, который
127

в те годы многие слабо знакомые с марксизмом люди отождеств¬
ляли с марксизмом. Это не имеющее ничего общего с действи¬
тельностью представление получило значительное распростране¬
ние не без участия российского буржуазного либерализма, который
менее чем за десять лет способствовал возникновению таких
разновидностей ревизионизма, как «легальный марксизм», «эко¬
номизм» и меньшевизм. Многие идеологи этих течений были
профессорами российских вузов. Некоторые из них уже после
победы Великой Октябрьской социалистической революции при¬
няли активное участие в наступлении на марксизм-ленинизм.
Ряд идей позитивистской социологии нашел свое выражение
в программах, политических концепциях и социальных утопиях
анархистов, эсеров и меньшевиков. Они широко использовались
мелкобуржуазными партиями в идейно-политической борьбе про¬
тив нового строя. Некоторые видные социологи-позитивисты
входили в состав руководства этих партий и принимали участие
в их антисоветской деятельности (Рожков, Сорокин и др.).
В теоретическом и политическом отношении позитивистское
направление российской социологии после Октября было весьма
разнородным. Видное место среди его представителей занимали
Н. Кареев, В. Хвостов, К. Тахтарев, Н. Гредескул, М. Пичета,
А. Кони, В. Богораз-Тан, В. Святловский, Н. Первушин, Г. Ио¬
сифов, В. Ивановский, С. Солнцев, Е. Тарле и другие профессо¬
ра, главным образом старшего поколения. Большинство из них
на первых порах стремились держаться подальше от «политики»
и по своим теоретическим взглядам были близки идеям несколь¬
ко модернизированного конто-спенсеровского позитивизма. После
революции они, как правило, воздерживались от прямых напа¬
док на исторический материализм, который рассматривался как
одно из многих равноправных в научном отношении направлений
социологической мысли. Некоторые из них впоследствии приня¬
ли участие в советском культурном строительстве и стали раз¬
делять основные идеи марксизма. К этой академической группе
примыкали С. Вознесенский, Е. Энгель, Д. Садынский, А. Пресня¬
ков, С. Тхоржевский, Ш. Эсон и ряд других преподавателей
истории и социологии. Причем некоторые из них уже тогда на¬
зывали себя марксистами.
Отношение к марксизму у представителей позитивизма было
непосредственно связано с различным отношением к революции,
рабоче-крестьянскому государству, народу, переживавшему лихо¬
летье войны, разрухи, голода и идущему на все испытания ради
победы социализма. Различие в политических взглядах и симпа¬
тиях в значительной мере определяло и пестроту их теоретиче¬
ских воззрений. ‘
Особое место среди позитивистов занимали представители
естественных наук, которые на базе естественнонаучного мате¬
риализма безуспешно пытались воздвигнуть здание нового обще¬
ствознания. Среди них можно назвать В. Бехтерева, В. Савича,
М. Бубликова, И. Сыркина, Г. Зеленого, Ю. Васильева, Г. Гу-
128

рева, В. Данилевского, С. Бекенева, А. Фарбштейна, Д. Вейсма¬
на и многих других ученых, выступавших после революции по
вопросам социологии. Однако, как свидетельствовал опыт, все
их попытки в конечном счете приводили лишь к натурализму и
редукционизму различных оттенков, к подмене закономерностей
общественного развития законами природы, к сведению высшей
социальной формы движения к низшим формам живой и нежи¬
вой природы.
Значительную роль в позитивистской социологии играли кон¬
цепции русских махистов В. Чернова, П. Юшкевича, В. Базаро¬
ва, Р. Виппера, С. Суворова и особенно социологическая концеп¬
ция эмпириомониста А. Богданова, снискавшая немало последо¬
вателей среди историков и других представителей общественных
паук в первые три-четыре послереволюционных года. Махистское
крыло позитивистской социологии было представлено «рефлексо¬
логами», «социальными энергетиками», социал-дарвинистами и
другими школами и школками тех лет. Представителе некоторых
из них претендовали на «конкретизацию» исторического материа¬
лизма, на более «оригинальную» трактовку материалистического
понимания истории, используя в истолковании социологических
проблем гносеологию махизма.
Теоретические воззрения многочисленных представителей
позитивистского направления были весьма различны по содержа¬
нию. Но всех их объединяла мысль о необходимости сближения
социологии с естествознанием, общий подход к ней как к эмпи¬
рической науке, противопоставление социологии социальной фи¬
лософии. Позитивистское течение в российском обществознании
в конечном счете выражало интересы и психологию буржуазных
и мелкобуржуазных элементов послеоктябрьской России, верхних
слоев старой технической и научной интеллигенции, растерявших¬
ся перед грозной лавиной революционных событий. Этим в зна¬
чительной мере и объясняется популярность писаний позитиви¬
стов внутри страны и весьма холодный их прием у белой эми¬
грации.
По сравнению с позитивизмом неокантианская социология в
России не пользовалась значительным вниманием обществоведов.
Она была представлена главным образом работами А. Лаппо-
Данилевского, П. Новгородцева, М. Хвостова, Б. Кистяковского,
Д. Петрушевского, Н. Васильева, А. Деревицкого и немногих
других историков и правоведов. После революции ранее примы¬
кавшие к этому направлению бывшие «легальные марксисты»
Н. Бердяев, С. Булгаков, М. Туган-Барановский и П. Струве
вместе с философами-неокантианцами перешли в области общест¬
вознания к религиозной философии истории, хотя окончательно
так и не расстались с идеями неокантианства.
Октябрьская революция ускорила эволюцию философско-со¬
циологических взглядов русских неокантианцев. Так, например,
П. И. Новгородцев первоначально считал своей главной задачей
обоснование «конечной гармонии» сущего и должного в сфере
5 Б. А. Чагин, В И. Клушин
129

«высшего метафизического синтеза», поскольку в конкретном
историческом процессе нельзя преодолеть «противоречие между
идеалом и действительностью» 14. Отправившись же в эмиграцию,
он порывает с неокантианством и приходит к эсхатологии и
провинденционализму. Если взгляды профессора Новгородцева
эволюционировали к спекулятивной философии истории, то про¬
фессора Казанского университета М. М. Хвостов и Н. А. Ва¬
сильев постепенно переходили на позиции позитивизма, а исто¬
рическое мировоззрение Д. М. Петрушевского под влиянием
историка-марксиста М. Н. Покровского и других ученых-комму¬
нистов, хотя и зигзагами, развивалось в направлении материали¬
стического понимания истории.
В общественной науке России первых послереволюционных
лет исторический материализм был представлен небольшой груп¬
пой партийных публицистов и преподавателей марксистской фи¬
лософии и социологии, которая к середине 20-х годов пополни¬
лась научной молодежью, подготовленной в партийных и совет¬
ских высших учебных заведениях. Это был очень небольшой по
численности, но весьма активный отряд марксистов-теоретиков
первого призыва, вокруг которых группировались привлекаемые
к ведению семинарских занятий студенты-партийцы.
Созданный К. Марксом и Ф. Энгельсом, развиваемый в но¬
вых исторических условиях В. И. Лениным исторический мате¬
риализм означал качественно новую ступень в развитии социоло¬
гической мысли, превращение социологии в подлинно научную
область знаний. Однако требовались большие усилия и значи¬
тельное время, чтобы основное богатство его идей было органи¬
чески усвоено работниками марксистского теоретического фронта.
Оформление социологической проблематики марксизма-лени¬
низма в самостоятельный вузовский курс исторического материа¬
лизма произошло далеко не сразу. Первоначально не было еди¬
ной программы курса и лектора строили его в соответствии со
своими собственными трактовками социологических проблем.
К 1922/23 учебному году Наркомпрос разработал такую програм¬
му при участии М. Н. Покровского и Ф. А. Ротштейна. Боль¬
шое распространение в те годы получила «Программа по основ¬
ным вопросам марксизма» В. В. Адоратского, содержавшая ряд
методических указаний относительно порядка изучения тем
исторического материализма. Ежегодно публиковались также
примерные программы по курсу исторического материализма для
комвузов и совпартшкол. В 1925 г. была издана программа по
историческому материализму Московского университета 15.
В 1926 г. публикуется новая разработанная Наркомпросом
единая программа, согласно которой в семи крупных вузах стра¬
ны изучению исторического материализма отводилось 54 часа,
а во всех других — 36 часов учебного времени 16. Во второй по-
14 Новгородцев П. И. Об общественном идеале. М.. 1917. С. 149.
15 См.: Факультет общественных наук 1 МГУ. М., 1925.
16 Сборник программ по общественному минимуму в вузах. М.; Л., 1926.
130

л о вине 20-х годов были изданы программы для технических, ме¬
дицинских и других институтов, где изучение исторического ма¬
териализма было рассчитано уже на 60 часов. Таковы основные
вехи институализации исторического материализма через высшую
школу. Она означала широкое проникновение и функционирова¬
ние социологических идей марксизма в массовом сознании. Одно¬
временно это был процесс постепенной ликвидации институцио¬
нальных основ немарксистской социологии в СССР.
Большую роль в этом сложном и противоречивом процессе
сыграли социолого-экономические комиссии, которые были обра¬
зованы во второй половине 20-х годов в большинстве вузов стра¬
ны. Они работали под руководством партийных организаций,
административно были подчинены правлениям высших учебных
заведений и имели своих представителей в ученых советах всех
факультетов. Главной задачей этих комиссий являлось обеспече¬
ние научного преподавания исторического материализма, эконо¬
мической политики, политической экономии и ленинизма. По су¬
ществу, социолого-экономические комиссии университетов и
институтов стали зародышами будущих кафедр марксистско-ле¬
нинского цикла в советской высшей школе, которые начали фор¬
мироваться к началу 30-х годов.
Трудности в распространении марксистско-ленинской социо¬
логии в стране были связаны также и с тем, что среди ученых-
обществоведов имелись различные представления об историческом
материализме. Некоторые представители первого поколения совет¬
ских марксистов знакомились с материалистическим пониманием
истории не столько по трудам основоположников марксизма-
ленинизма, Г. В. Плеханова и других выдающихся пропаганди¬
стов и теоретиков исторического материализма, сколько по рабо¬
там меньшевистских фальсификаторов и «левых» вульгаризаторов
марксизма, идеи которых были широко представлены в россий¬
ской социологической литературе предоктябрьского периода.
Известно, что в начале XX столетия идеи исторического ма¬
териализма имели чрезвычайно широкое распространение в Рос¬
сии и Европе. «В числе теорий, ставящих себе задачей объясне¬
ние всего общественного развития человечества,— писал М. М. Ко¬
валевский,— наибольшей популярностью в наше время пользуется
так называемый исторический материализм» 17. Однако те тол¬
кования, которые давали историческому материализму многие из
авторов, называвших себя марксистами, и те поправки, которые
часто вносились ими в эту теорию, порой искажали ее до неуз¬
наваемости. Так, например, в основе социологии В. М. Фриче,
В. Ф. Переверзева и ряда других представителей университет¬
ских кругов, участвовавших в социал-демократическом движении,
лежали идеи экономического материализма. Из неверной трак¬
товки взаимосвязи общественного бытия и общественного созна¬
ния вытекало у этих социологов вульгарное толкование классовой
17 Коеалееский М. Современные социологи. СПб.. 1905. С. 223.
5*
131

идеологии, утверждение автоматической зависимости идеологии от
экономического базиса. Иными словами, марксизм-ленинизм ока¬
зывался в разладе с объективным содержанием их теоретических
воззрений. Важно было оценить, куда развиваются философские
и социологические идеи у тех или иных авторов, как они осво¬
бождаются от груза позитивистских взглядов и участвуют в ре¬
волюции и социалистическом строительстве.
Оценка деятельности первых советских ученых-марксистов
должна быть исторической, а это означает прежде всего, что
нужно всесторонне оценить историческое значение этой деятель¬
ности в условиях своего времени. Нельзя упускать из виду, что
начальные стадии разработки марксистской социологии характе¬
ризовались многими «болезнями» роста, иногда явной вульгари¬
зацией исторического материализма. Приходилось, как писал
Баммель, от «лубка» переходить к разработке теории18. Свои
научные кадры революция ковала медленно, но верно. Постепен¬
но преодолевались и элементы упрощенного, вульгарного понима¬
ния исторического материализма. Всякие же односторонности в
анализе могут лишь запутывать сложную картину становления
марксистских представлений в области социологии в начальный
период формирования советской общественной науки.
Принцип историзма в подходе к оценке деятельности первых
советских марксистов требует также считаться с внутренней ло¬
гикой процесса развития философско-социологической мысли в
нашей стране. Он несовместим и с искусственными поисками со¬
циально-политических эквивалентов для любой теоретической
ошибки, с вульгарно-социологизаторской прямолинейностью в
освещении закономерностей и условий идеологической борьбы.
Некоторые исследователи в недалеком прошлом были склон¬
ны представлять себе расстановку теоретических сил в первое
послеоктябрьское десятилетие следующим образом: на одной сто¬
роне — последовательные марксисты, на другой — фронт идеализ¬
ма и вульгаризаторства. В действительности дело обстояло зна¬
чительно сложнее. Против идеализма вели борьбу не только
последовательные марксисты, но и непоследовательные материа¬
листы-диалектики и механисты. Последовательные марксисты
стремились выправить неверную линию своей принципиальной
критикой, принимавшей разные формы. Да и механицизм, офор¬
мившийся в нашей стране к середине 20-х годов, не представлял
собой однородного и сплоченного направления философской
мысли, хотя механицистов и объединяли некоторые общие прин¬
ципы, и в первую очередь отрицание или искажение диалектики.
Механистический схематизм отразился так или иначе не толь¬
ко в подобной неверной трактовке марксистской диалектики.
В социально-политической теории после революции наиболее ха¬
рактерное выражение схематизм находил во взглядах и деятель¬
ности Троцкого, Бухарина и их последователей и подражателей.
18 См.: Под знаменем марксизма. 1927. № 10/11. С. 78.
132

В. И. Ленину не раз приходилось выступать против схематизма
как в области политики, так и теории. В частности, Ленин не¬
однократно критиковал схематизм механистической трактовки
теории исторического материализма, а также вульгаризаторские
концепции пролеткультовцев и «левых» коммунистов. В этой
связи он отмечал, что теоретические воззрения Бухарина «очень
с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксист¬
ским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учил¬
ся и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)» 19.
Социологический схематизм, однако, нельзя объяснить только
влиянием Богданова и Бухарина, как иногда пишут в нашей
литературе. По-видимому, многое проистекало из того, что при¬
ходилось впервые в таком широком плане применять принципы
исторического материализма к вопросам истории, искусства, ли¬
тературы, права, к другим общественным наукам.
Эпоха социалистических преобразований поставила перед со¬
ветскими учеными-марксистами ряд сложных задач. Сформули¬
рованные в выступлениях В. И. Ленина и документах коммуни¬
стической партии, эти задачи затем осмысливались и становились
программой научно-пропагандистской деятельности работников
теоретического фронта и их союзников по борьбе с идеологией
эксплуататорских классов.
Прежде всего было необходимо дать бой буржуазной филосо¬
фии и социологии, противопоставить им научно-материалистиче¬
ское понимание природы и общества, защитить всемирно-истори¬
ческие завоевания Октябрьской революции от идеологических
посягательств классового противника.
Борьба против буржуазных и мелкобуржуазных представле¬
ний о жизни общества была неотделима от изучения реальных
процессов в области отношений экономических, политических.
В связи с этим заметно возрастает роль общественных наук,
которые впервые были поставлены на службу трудящимся и
приобрели творчески-преобразующий характер. Возрастание их
роли, как подчеркивал В. И. Ленин, относилось не только к
области теоретического обеспечения экономического фундамента,
но и к эффективному функционированию всей надстройки нового
общества.
Решение этой исторической важной задачи выпало в основном
на долю молодых ученых и пропагандистов марксизма-ленинизма,
которые развернули широкую популяризацию научных философско-
социологических идей в массах. Каждое теоретическое положе¬
ние, каждая строка работ Маркса, Энгельса и Ленина, писал
В. А. Быстрянский, «должны стать доступными всякому созна¬
тельному рабочему, всякому члену Коммунистической партии, на
них должны воспитываться трудящиеся, на их произведениях —
учиться мыслить, с точки зрения их метода подходить ко вся¬
19 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 345.
133

кому явлению общественной жизни» 20. Особую роль при этом
играли изучение и пропаганда ленинизма как нового шага впе¬
ред в революционной науке марксизма.
2. Крах идеалистической социологии
и спекулятивной философии истории в СССР
Марксистская критика 20-х годов справедливо связывала на¬
плыв идеалистических и мистических идей в послереволюционном
российском обществознании с политическим разгромом эксплуа¬
таторов и с социально-экономическими преобразованиями в стра¬
не. Нашествие идеализма и наступление фидеизма были тогда не
только русским, но и европейским явлением. Общий кризис ка¬
питалистических порядков, по словам Д. Вержбловского, привел
многие так называемые «трезвые головы» в рядах буржуазных
идеологов к безуспешным упованиям на «старый фонд религиоз¬
ности» 21.
После революции Н. Бердяев, С. Франк, Л. Карсавин, И. Лап¬
шин, П. Флоренский и другие идеалисты и мистики активно
пропагандировали религиозную философию истории. «Философия
истории,— писал Франк,— должна быть уяснением сверхвремен¬
ного существа общественного бытия, его постоянной, независимой
от общественных перемен сущности» 22. Для Франка эта «сущ¬
ность» есть некая объективная, надындивидуальная идея, которая
действует на людей «независимо от их личных стремлений и
мыслей».
Из единого теологического начала, составляющего якобы суть
субъекта истории, Карсавин выводил единство сфер социальной
деятельности — экономической, политической, религиозной и фи¬
лософской. Ввиду того что «социальная деятельность прежде все¬
го душевна», историк, по мнению Карсавина, должен усматривать
это единство исключительно в психическом факторе 23.
Не менее определенно высказывались в таком же плане по
вопросу о «субстанции» исторического процесса и другие фило¬
софы-идеалисты. Носителем социального и исторического, писал
Г. Г. Шпет, является дух, который и «составляет предмет фило¬
софии истории, или историософии» 24. К историческому процес¬
су, по словам этого гуссерлианца, нужно подходить не как к
эмпирической данности, а как к идее, или «идеальной данности».
В отличие от Шпета Бердяев вообще не пожелал затруднять себя
«разработкой» новой теософской символики и прямолинейно
заявлял, что философия истории «имеет своим объектом загроб¬
ное существование» 25.
20 Книга и революция. 1920. № 1. С. 3.
21 Большевик. 1925. № 9/10. С. НО.
22 Франк С. Л. Очерки методологии общественных паук. М., 1922. С. 16—17.
23 См.: Карсавин Л. П. Восток, Запад и русская идея. Пг., 1920. С. 9.
24 Шпет Г. История как проблема логики. М., 1918. Т. 1. С. 24.
25 Бердяев Н. Смысл истории. Берлин, 1923. С. 27.
134

В качестве камуфляжа объективно-идеалистической точки
зрения гегельянец А. Бакушинский использовал терминологию
материалистического понимания истории. «Я вполне приемлю
формулу Маркса, утверждающую, что не бытие определяется
сознанием, а сознание бытием,— утверждал он.— Только для
меня основа бытия, бытие в своей сущности,— Дух и то диалек¬
тическое его проявление, которое создает мировую историю» 26.
Все экономические и социальные явления Бакушинский относил
к сфере сознания и рассматривал как производные по отношению
к духовной сущности бытия. К концу 20-х годов повсеместно
усиливается влияние неогегельянства на буржуазное общество¬
знание.
Для представителей российской мистической философии исто¬
рии связь обществознания с «метафизическими проблемами» не
вызывала никакого сомнения, и они нередко критиковали позити¬
вистов, и в частности Сорокина, за отрицание этой связи, видя
в этом уступку безбожному материализму. Историки-идеалисты
и теософы выступали против правомерности социологии как
пауки. Так по мнению Франка, социология есть всего-навсего
неудачная попытка построить обществознание по образцу
естествознания. Она неспособна «обосновать методологию об¬
щественных наук или совпадать с нею» 27.
В ответ на критику социологи-позитивисты высказывали
иногда полемические замечания в адрес идеалистической фило¬
софии истории, которая, по их словам, была слишком далека от
«грешной земли и грешных людей». «Что хорошо для царства
платоновских идей,— писал Сорокин,— то может быть очень
нехорошим для мира эмпирически-реальных общественных явле¬
ний...
Очень может быть, что такая дисциплина чрезвычайно
ценна во многих отношениях, но общественным наукам с ней де¬
лать нечего» 28. В этих словах звучала явная неудовлетворен¬
ность буржуазного социолога догмами религиозно-крепостнической
идеологии, которые оказались совершенно несостоятельными и
бесполезными при столкновении с бурной революционной дейст¬
вительностью.
После Октябрьской революции усиливается распространение
экономико-биологизаторских концепций социологии. Одним из их
видных представителей был Сорокин. Предмет социологии стал
трактоваться им как природно-биологическое взаимодействие лю¬
дей, порождавшее все общественные институты. Социология, по
его мнению, должна заниматься «эмпирически-реальными» обще¬
ственными явлениями. Она противоположна всякой социальной
философии, которая парит над социальной эмпирией, будучи не
в силах объяснить исторические факты 29.
26 Жизнь. 1922. № 3. С. 193.
27 Франк С. Л. Очерки методологии общественных паук. С. 9.
28 Экономист. 1922. № 3. С. 149—150.
29 Сорокин П. А. Система социологии. Пг., 1920. Т. 1. С. 10.
135

В современной социологической науке, писал Сорокин, наме¬
тилась тенденция к переходу от субстанционального понимания
факторов как определенных общественных явлений к искусствен¬
ному конструированию их как «переменных» функционального
отношения, от признания объективной причинности историческо¬
го процесса к трактовке «фактора» как удобного приема при
описании потока исторических событий. «Содержание этого пере¬
хода,— отмечал Сорокин,— заключается в том, что если фактор
в начале рассматривался в качестве некоторой „силы44, „влияющей44
на те или иные стороны общественной жизни, „вызывающей44 те
или иные социальные эффекты, то в позднейших работах цели¬
ком уничтожается такое понимание „фактора44 и связь его с эф¬
фектами превращается в простую функциональную связь двух
или большего числа рядов, где „фактор44 становится условной,
чисто методологической независимой переменной, а его эффек¬
ты — функционально связанными с ним зависимыми перемен¬
ными» 30.
Сорокинский плюрализм был одной из разновидностей мета¬
физического обоснования социологической теорий. По сути своей
концепция Сорокина является худшим вариантом эклектической
«теории факторов», отказом от исторического детерминизма, сме¬
шением существенного и несущественного в истории. Односторон¬
не акцентируя внимание на факте взаимодействия частей со¬
циального целого, концепция плюрализма вела к выработке
таких методологических установок, которые ограничивали позна¬
ние лишь явлением внешних зависимостей.
Обосновывая свои взгляды, Сорокин понимал, что констатация
взаимодействия факторов есть лишь начальный этап социологи¬
ческого исследования. Важно выяснить направленность этого
взаимодействия и раскрыть внутреннюю взаимосвязь факторов.
Логика научного исследования вынудила Сорокина признать,
что в самой общественной жизни следует найти главный, основ¬
ной фактор ее развития. Таким фактором он считал в те годы
биологическую природу .человека, в принципе не отказываясь и
от признания значимости других.
Н. И. Кареев рассматривал социологию в духе классического
позитивизма 31. Однако, критикуя сорокинскую трактовку ее пред¬
мета, он солидаризировался с автором «Системы социологии» в
отрицательном отношении к философии истории. «Если социаль¬
ная философия,— указывал Кареев,— берет общественность та¬
кою, какою она должна быть, то социальная наука делает ее
своим предметом такою, какою она есть... Чтобы сохранить свой
научный характер, социология должна не только не решать во-
30 Он же. Теория факторов М. М. Ковалевского // Максим Ковалевский.
Пг., 1918. С. 182.
31 «Истинной основой социологии,— по словам Н. Кареева.— может быть
только психология» {Кареев Н. Общие основы социологии. Пг^, 1919. С. 12).
136

иросов о наилучшем устройстве общества, но даже не брать на
себя предсказаний о том, каким будет дальнейшее развитие» 32.
Столь же решительно против поисков «смысла истории» вы¬
ступал П. Милюков. Если философия истории не хочет плодить
старые предрассудки, писал лидер партии кадетов, она должна
четко определить, что из ее идейного арсенала может быть вклю¬
чено в социологию. Последняя, по мнению Милюкова, должна
быть подразделена на теоретическую и прикладную, совпадающую
с политическим искусством33. Призыв социологии к теоретиче¬
скому обслуживанию реакционной политики буржуазии был свя¬
зан, по-видимому, с пониманием необходимости более серьезного
научного подхода к исследованию тех процессов, которые отра¬
жали резкое обострение социальных противоречий. Здесь идеоло¬
ги русской буржуазии оказались далеко впереди своих западных
коллег, гораздо позднее поставивших вопрос об интеграции со¬
циологии с политической наукой 34.
Против сорокинского понимания социологии выступил К. М. Тах-
тарев, который упрекал автора «Системы социологии» в «недо¬
статочной социологичности». Взаимодействие и поведение людей,
указывал он, изучают психология и этика. Социология призвана
исследовать соотношение между общественными явлениями, ко¬
торые изучаются частными социальными науками. По словам
Тахтарева, социология рассматривает общественную жизнь, взя¬
тую «в целостном соотношении всех ее сторон, всех ее явлений,
стремится установить их соотношение, которое обусловливает свой
закономерный ход общественной жизни» 35.
Мысль о структурном единстве всех сторон общественной ор¬
ганизации была правильной и высказывалась уже буржуазными
социологами прошлого века, которые неоднократно пытались
раскрыть конкретное основание этого единства и целостности в
биологической природе человека или в его психике. В отличие
от других Тахтарев основание структурной целостности общест¬
ва видит в «самодостаточном сожитии людей, сознающих свое
общественное единство» 36. Столь неопределенное понимание
«взятого в целом» общества можно применить к любому социаль¬
ному коллективу — роду, племени, классу, нации, человечеству.
Тахтарев не оставил без внимания и эмпирическую направлен¬
ность, наметившееся измельчание проблематики «Системы социо¬
логии». «Изгнание понятия „общество44 из социологии и замена
32 Кареев Н. Общие основы социологии. С. 50—51.
33 См.: Милюков П. Очерки по истории русской культуры. М., 1919. Т. 1.
С. 7—8. 9
34 См.: Дмитриев А. В. Политика и социология: Американская политиче¬
ская наука в период между мировыми войнами // Вести. ЛГУ. Филосо¬
фия. 1970. № И, вып. 2. С. 92; Бурлацкий Ф. М., Галкин А. А. Современ¬
ный Левиафан: Очерки политической социологии капитализма. М., 1985.
С. 20.
35 Тахтарев К. М. Наука об общественной жизни, ее явлениях, их соотно¬
шениях и закономерности. Пг., 1919. С. 141.
36 Там же.
137

его понятием „коллективное единство*4,— подчеркивал оп,— ведет
к тому, что мы должны будем признать обществом, а потому и
предметом социологии, взаимодействие волков и овец, муравьев
и находящихся у них муравьиных вшей» 37. Однако, отвергая
сорокинский эмпиризм, Тахтарев не смог ему ничего противопо¬
ставить.
Не сумел К. М. Тахтарев полностью преодолеть также и идеа¬
листическое понимание истории. Источником прогресса он считал
творческую деятельность людей, открытия и изобретения, совер¬
шаемые в различных областях. Открытия в области политики,
по его мнению, реализуются в создании новых политических
доктрин, которые становятся причинами революций, войн и дру¬
гих социальных изменений. Однако главную роль в истории игра¬
ют открытия, совершаемые человеком в области его экономиче¬
ской жизни. Будучи связанными с техническим базисом общест¬
ва, они дают людям новые средства и способы удовлетворения
потребностей, обусловливают «формы труда», «общественную
группировку, «новый уклад», «правовые отношения». Такова, по
Тахтареву, субординация «факторов», основанная на идеалисти¬
ческом решении основного вопроса социологии. «Разве открытия
и изобретения, которыми создается вся техника и обусловливает¬
ся все ее развитие, сами не обусловливаются, в свою очередь,
развитием творческой мысли, творческим воображением челове¬
ка, его умственной способностью?» — спрашивает социолог38. От
положительного ответа на этот вопрос до признания главным пси¬
хологического фактора — один шаг, который и был тогда сделан
Тахтаревым.
Весьма последовательно после Октября «психологический
взгляд на общество» развивали В. М. Хвостов, Н. В. Первушин
и другие социологи-позитивисты. В частности, В. М. Хвостов об¬
щество рассматривал как социально-психический организм. По¬
этому социология призвана, по его мнению, изучать лишь законы
«процессов духовного общения» 39. Вместе с тем он акцентиро¬
вал внимание на изучении социальных фактов и факторов, кото¬
рые должны поставляться социологии не столько исторической
наукой, сколько этнографией и статистикой, а также эмпириче¬
ским исследованием действительности самим социологом путем
интервью, опросов и анкетных листов 40 41. К тому же еще в 1906 г.
одним из первых в науке Хвостов поставил проблему обществен¬
ного мнения как социологической категории'1.
Выступая с идеалистических позиций против односторонности
вульгарно-монистических теорий так называемого «симплициз-
37 Экономист. 1922. № 4/5. С. 278.
38 Тахтарев К. М. Наука об общественной жизни, ее явлениях, их соотно¬
шениях и закономерности. С. 335.
39 Хвостов В. М. Социология. М., 1917. С. 10.
40 См.: Он же. Основы социологии: Учение о закономерности обществен¬
ных процессов. М., 1920. С. 88—89.
41 Он же. Общественное мнение и политические партии. М., 1906.
138

ма», связанного со стремлением свести объяснение общественных
проблем к «уравнению» с одним неизвестным, В. М. Хвостов вме¬
сте с П. А. Сорокиным, К. М. Тахтаревым, Д. Н. Егоровым и
другими «плюралистами» предлагал «социологическое уравнение»
с таким количеством неизвестных, что оно превращалось практи¬
чески в неразрешимое, объективно обрекая своих сторонников на
социологический агностицизм.
Социолог из Казани Н. В. Первушин выступил с критикой
тех, кто пытался подменить социологию философией истории,
историей культуры, этикой, социальной психологией или стати¬
стикой, кто смешивал ее с политикой и теорией социализма. Он
различал социологию в широком и узком значении. В широком
плане, по его словам, социология совпадает со всей системой со¬
циальных наук, а в узком — это сугубо самостоятельная наука,
раскрывающая законы общественной жизни людей с помощью
сравнительно-исторического метода. «Социология,— утверждал
Первушин,— исследует строение и взаимную зависимость сторон
общества; такова ее статическая часть. Динамическая социо¬
логия изучает развитие общества в целом, фазы и законы разви¬
тия, взаимодействия во времени различных разделов социальных
явлений, групп и индивидов, руководящих идей и побуждений» 42.
жДругой член Казанской ассоциации по изучению социальных
наук, П. Кругликов, считал, что психология является «базисом,
на котором должны быть построены все социальные науки» 43.
В этой связи он критикует «крайний социологизм» Де-Роберти и
других последователей Огюста Конта, которые, вычеркнув чело¬
века из своих концепций, дошли, по его словам, до фанатической
веры в чудодейственную силу общества. По мнению Кругликова,
задача социологов состоит в том, чтобы восстановить утраченную
классической социологией веру в человека и обратить главное
внимание на «мотивы поведения людей в жизни». Решать ее по¬
буждает реальный жизненный интерес. Удовлетворить этот инте¬
рес может, по его словам, лишь новая наука — психофизиологи¬
ческая антропология, объединившая психологию с социологией и
другими культурно-социальными науками 44.
В Ташкенте с идеей психологизации социологической теории
выступил Ш. Эсон. Рассматривая общество как сложное струк¬
турное целое, он пытался обосновать психологическую природу
общественных связей и отношений. Общественная психология, по
его словам, есть та объективная социальная сила, которая обус¬
ловливает изменения всех сторон исторической деятельности лю¬
дей. В этой связи «предметом социологии,— писал Эсон,— можно
считать те идеи, представления, переживания, ощущения и дей¬
42 Первушин Н. В. Наука социология. Казань, 1921. С. 18.
43 Кругликов П. В поисках живого человека. Казань, 1921. С. 26.
44 Основы психо-физиологической антропологии, по мнению П. Круглико¬
ва, заложил М. Дауге в работе «Основные проблемы социал-психологии»
(М., 1916).
139

ствия, которые возникают непосредственно из общества и явля¬
ются независимыми истинами» 45.
Острие марксистской критики в 20-х годах было направлено
против метафизики мистиков и идеалистических воззрений бур¬
жуазных социологов-позитивистов. Первоочередной задачей марк¬
систы считали анализ социальной позиции своих идейных про¬
тивников. Рассматривая теоретические положения позитивистов
и откровенных мистиков-идеалистов, они вскрывали за отвлечен¬
ными принципами практические, политические интересы сверг¬
нутых революцией, но идейно пока еще не разоружившихся и не
разоруженных классов. Такой подход к оценке философско-социо¬
логических теорий имел в те годы большое политическое значение.
В философии и социологии, писал В. А. Быстрянский, «разло¬
жение помещичье-буржуазного общества сказывается всего явст¬
веннее в усилении идеалистической струи, этой эманации догма¬
тического богословия» 46. Анализируя социологические воззрения
авторов журнала «Мысль», Быстрянский вскрыл неразрывную
связь их писаний с политической обреченностью русской буржуа¬
зии. «Духовное банкротство умирающего класса,— писал он,—
ни в чем так ярко не проявляется, как в этом рецидиве мистики
и суеверия... Упадочное „бытие“ погибающей общественной груп¬
пы определяет и ретроградские формы ее сознания» 47.
В критических статьях И. А. Боричевского отмечалось, что
Октябрьская революция сдала в архив «общепризнанных кумиров
ходячей идеологии буржуазного общества». И ее представителям
«остается только бегство под прикрытие христианских твердынь».
Он имел в виду идеологию свергнутых классов, влияние которой
значительно преувеличивал.
Все шаткие сооружения российской спекулятивной философии
истории, указывал В. В. Адоратский, воздвигаются на базе таких
тощих абстракций, как «всемирный дух» и «всеединство», с по¬
мощью которых идеалисты напрасно надеялись расправиться с
опасной для них идеей исторического детерминизма и материа¬
лизма. Только на непосвященных, по словам Н. Перлина, может
произвести впечатление необычайной глубины ложный пафос
объективно-идеалистического понимания истории. «Мутная
вода,— писал он,— всегда кажется более глубокой, чем прозрач¬
ная» 48. Критики-марксисты, как правило, отвергали мистику
«историософов» в целом, не входя в подробности «деталей» аргу¬
ментации отдельных представителей религиозной философии ис¬
тории.
Не прошло незамеченным для советских марксистов и оживле¬
ние неогегельянства и реставрация за рубежом мистических сто¬
рон философско-исторической концепции Гегеля. «Реставрируется
45 Эсон Ш. Предмет социологии // Инкилоб. 1924. № 11/12. С. 98.
46 Книга и революция. 1922. № 6(18). С. 67.
47 Там же. № 7(19). С. 5.
48 Перлин Н. Исторический материализм. Киев, 1925. С. 23.
140

немецкий филистер,— писал Ф. А. Горохов,— идущий, вопреки
требованиям его диалектического учения о развитии, на прими¬
рение с окружающей его действительностью, со всей ее отста¬
лостью, практическим мещанством, консервативностью, классовой
и социально-экономической ограниченностью. Канонизируется
официальный философ прусского государства, прославляющий ве¬
личие германской нации и духа» 49.
Острой критике советские марксисты подвергли и позитивист¬
скую социологию. «Начав с провозглашения социологии общим
местом,— писал И. А. Боричевский,— „Система44 Сорокина кончи¬
ла тем, чем кончают все предприятия подобного рода, отрицани¬
ем предметных социологических и исторических законов. Или
пустопорожние общие понятия, сближающие людей с таракана¬
ми, или бескрылый эмпиризм, подменяющий науку о человече¬
ском обществе статистикой петроградского населения» 50. Бори¬
чевский едко высмеял сорокинское положение о том, что всякая
совокупность взаимодействующих индивидов представляет собой
коллективное единство, с изучения которого должно начинаться
любое социологическое исследование. Такое понимание общества,
иронически замечал он, «одинаково применимо и к стаду баранов,
и к тем „честным правительствам44, которые, по мнению бывшего
секретаря Керенского, бывают иногда в истории» 51.
Вскрывая псевдонаучный характер социологических идей ав¬
тора «Системы», Боричевский справедливо указывал на пороч¬
ную методологию его концепции, в которой простейшим элемен¬
том общественной жизни объявлено взаимодействие двух инди¬
видов, а полученные путем такого «анализа» представления
распространяются затем и на все общество. Едко высмеивал Бо¬
ричевский и мнимую энциклопедичность Сорокина, ссылавшегося
«не только на Бергсона и самого себя, но и на литературные при¬
ложения к „Ниве44, оперу „Смейся, паяц44 и даже на заборы с со¬
ветскими афишами» 52.
Критикуя социологов-позитивистов, советские марксисты по¬
казали тщетность их попыток встать выше материализма и идеа¬
лизма в социологии. Эти попытки, указывал Боричевский, сводят¬
ся к механическому соединению «общего места» вульгарного эко¬
номизма, согласно которому основой общества является
некоторое экономическое единство, с «общим местом» историче¬
ского идеализма, провозглашавшим идеи самодовлеющим деяте¬
лем истории. Под марксизмом Сорокин понимал вульгарный эко¬
номизм. Разбавляя его идеалистическими положениями, он пред¬
ставлял, будто тем самым поднимается над материализмом и
идеализмом в социологии. Поэтому, чтобы успешно бороться с по¬
зитивизмом, писал Боричевский, надо всегда обращать внимание
49 Гегель и диалектический материализм. М., 1932. С. 29.
50 Книга и революция. 1921. № 4(16). С. 22.
м Там же. С. 20.
52 Там же. С. 21.
141

на четкое различение марксизма, вульгарного экономизма и исто¬
рического идеализма 53.
Панический страх перед историческим материализмом, по
словам М. А. Рейснера, привел Сорокина к тому, что он готов
«вывести любых героев истории на сцену общественности, готов
перепутать что угодно и как угодно, лишь бы не получилось по¬
следовательной зависимости и связи между отдельными сферами
жизни, лишь бы спасти „индивида14 в качестве единой основной
клетки, которая затем и перекатывается от пола к религии, от
языка к возрасту, от территории к идеологии» 54. Истолкование
исторического процесса позитивистской социологией, отмечал
Перлин, суть идеалистическое, субъективистское понимание исто¬
рии. Оно противоречит действительности и потому «разрушается
самим процессом исторической жизни, именно практикой клас¬
совой борьбы» 55.
В сорокинской «Системе», писал В. И. Невский, нет ничего,
«кроме бесконечного числа цитат, ссылок на разных авторов и
,,плюрастической“ чепухи с перечислением всех известных истин
типа, что люди имеют органы чувств, сносятся друг с другом при
помощи всякого рода предметов, что на людей действует свет,
тепло, электричество и прочие тела нашего грешного мира» 56.
В этом разрекламированном самим автором труде, по словам
критика, нет ничего научного. Отрешившись от раскрытия зако¬
нов истории, Сорокин поставил себя вне научной социологии.
В лекционном курсе, прочитанном в Коммунистическом уни¬
верситете им. Свердлова, М. Н. Покровский показал несостоя¬
тельность социологических концепций «атомарного человека»,
которые в своем анализе идут от индивидуума, а не от предста¬
вителя данного социального организма, сущность которого —
в совокупности общественных отношений. Вместе с этим ректор
Института красной профессуры решительно критиковал Сороки¬
на, Тахтарева, Хвостова и других авторов, деливших социологию
па социальную статику и социальную динамику. По мнению
профессора Покровского, в обществе не может быть полной ста¬
тичности и абсолютного покоя. Оно находится в постоянном из¬
менении, развитии, борьбе. На «статических характеристиках»,
отмечал он, можно строить лишь псевдонаучные социологические
схемы исторического развития, которые будут служить предметом
восхищения противников марксизма 57.
Основным пороком разных школ позитивистской социологии,
писал П. И. Стучка, является то, что они исходят из анализа
индивида, «перенося на общество по очереди все теории из наук
53 Там же.
54 Печать и революция. 1921. № 2. С. 160.
55 Перлин Н. Исторический материализм. С. 103.
56 Красная новь. 1921. № 2. С. 337.
57 См.: Покровский М. Н. Борьба классов и русская историческая литера¬
тура. Пг., 1923. С. 113-114.
142

о ,,внешней природе14, и человеке в частности» 58. Это способство¬
вало, по его мнению, развитию и распространению социологиче¬
ских знаний, но не делало социологию научной. Нынешняя пси¬
хологическая школа в социологии, писал он, рассчитывает создать
теорию массовой психологии. Однако исходит она из того же са¬
мого абстрактного индивида, только начинает «с его головы». На
такой идеалистической основе, отмечал Стучка, вряд ли удастся
создать научную социальную психологию. Вместе с тем Стучка
справедливо указывал на те большие перспективы для развития
социологической мысли, какие имеют сравнительный и статисти¬
ческий методы исследований.
Указывая на несостоятельность психологического направления
в буржуазной социологии, С. 3. Каценбоген отмечал, что его пред¬
ставители, трактуя общество как «совокупность психических
взаимодействий субъектов, делают лишним существование социо¬
логии как особой науки, заменяя ее фактически психологией» 59.
Однако социология, по словам Каценбогена, имеет свой предмет
исследования, не совпадающий с коллективной психологией.
И если психологическая школа в социологии, занимаясь «социо¬
логическим вербализмом», не смогла выработать своих собствен¬
ных действительно научных методов, то виной тому идеализм и
оторванность от действительной истории.
Большое внимание в своих работах марксисты уделили кри¬
тическому анализу пресловутой «теории факторов». «Теория фак¬
торов», по словам В. Рожицына, являлась одной из распростра¬
ненных форм субъективного понимания истории. Плюралисты
не способны учитывать, писал он, что люди являются одновре¬
менно и актерами, и авторами своей исторической драмы. Непра¬
вильно считать, будто экономика, политика, право, философия,
религия представляют собой самостоятельные факторы различ¬
ной силы, оказывающие многозначные влияния на исторический
процесс. Теория факторов, отмечал Г. Тымянский, «разделяющая
общество на множество признаков и считающая все их сущест¬
венными, представляет собой эклектизм, ничего не объясняющий
и потому ненаучный» 60. В отличие от этой «теории», резюмиро¬
вал Рожицын, исторический материализм имеет задачу объяс¬
нить «происхождение и причины влияния тех или иных „факто¬
ров44, коренящихся в глубине экономических отношений» 61.
Исторический материализм, утверждал О. Трахтенберг, явля¬
ется «строго монистической теорией, отмежевывающейся от вся¬
ких эклектических попыток, хотя и признающих порою тезис
„бытие определяет сознание44, но ищущих объяснение этого созна-
58 Стучка П. Революционная роль права и государства: Общее учение о
праве. 2-е изд. М., 1923. С. 22.
59 Каценбоген С. 3. Что такое марксизм. Минск, 1925. С. 76.
60 Тымянский Г. С. Введение в теорию диалектического материализма. М.;
Л., 1931. С. 387.
61 Грейлих Г. Материалистическое понимание истории/Вступ. ст. В. Рожи¬
цына. Харьков, 1923. С. 7.
143

нпя в безысходном клубке всевозможных „взаимодействующих
факторов44 — природных, расовых, политических, экономических,
правовых и т. д.» 62. Исследователю, писал Семковский, нельзя
останавливаться на истолковании исторического процесса как
простого «взаимодействия» различных суверенных и независимых
друг от друга «факторов». Необходимо всегда иметь в виду «ос¬
новную ось, вокруг которой вращаются эти вариации, уклонения,
особенности» 63. Этой осью, по его словам, является экономиче¬
ский базис.
Исторический материализм, отмечал Семковский, не отрицает
роли «психологического фактора», т. е. влияния на исторический
процесс живого человека с его волевыми, эмоциональными, мыс¬
лительными и другими способностями. Вместе с тем материали¬
стическое понимание истории исходит из того, что этот «фактор»,
взятый сам по себе, «ничего не может объяснить», как и любой
из других «факторов». Источник исторической деятельности лю¬
дей лежит в материальном производстве. Последнее, подчеркивал
Разумовский, вовсе не означает, что при изучении социальных
явлений можно ограничиться констатацией этого. Исследуя,
в частности, те или иные формы общественного сознания, нельзя
сводить их непосредственно к «экономическому» объяснению. Не¬
обходимо, по мнению Разумовского, учитывать также «особенно¬
сти социально-политического строя, психологию господствующего
класса, формы идейной борьбы, ведущейся в обществе, влияние
других, более ранних или одновременно существующих представ¬
лений» 64. Исторический материализм, как указывалось О. Тан-
хилевич, «в действительности, вовсе не есть какая-то теория
„факторов44, но, напротив, в своем учении о базисе и надстройках,
взаимно влияющих друг на друга, дает живую и целостную кар¬
тину взаимодействия всех сторон и моментов общественного
бытия и сознания, конечно, при определяющем значении соци¬
ально-экономического базиса» 65.
Дефектом теории «факторов», указывал Б. Быховский, явля¬
ется то, что она расщепляет единый исторический поток, расчле¬
няет неделимый социальный комплекс па множество отдельных
«факторов», отрывает от общественного целого отдельные сторо¬
ны и затем из них, как из детских кубиков, пытается «сложить»
историю. «Вместо того, чтобы понять все стороны общественной
жизни из законов общественного целого, теория факторов силит¬
ся объяснить общество из скрещения его разобщенных проявле¬
ний, его разрозненных сторон» 66. Анализируя «ноологическую
социологию» Зомбарта, утверждавшего, что исторический мате¬
риализм суть учение об «определяющих историю факторах»,
62 Трахтенберг О. Беседа с учителем по историческому материализму. С. 250.
63 Семковский С. Конспект лекций по историческому материализму. С. 45.
64 Разумовский И. Курс теории исторического материализма. С. 163.
65 Современная буржуазная философия. Л., 1930. С. 42.
66 Быховский Б. О^ерк философии диалектического материализма. С. 93.
144

М. В. Серебряков неопровержимо доказал, что в марксизме ни¬
когда не теряется из виду всеобщая связь явлений. Производст¬
во, распределение, обмен и потребление — все это «части цело¬
го», «различия внутри единства», «различные моменты органиче¬
ского целого» 67.
Итак, в работах советских марксистов переходного периода
давалась острая политическая оценка русской буржуазной социо¬
логии, концепциям религиозной философии истории, наглядно и
зримо раскрывалась их антимарксистская направленность. Глав¬
ное внимание уделялось критике объективно-идеалистической ин¬
терпретации исторического процесса, а также позитивистским
разновидностям идеалистической социологии. Однако на первых
порах их критическим выступлениям не всегда хватало аргумен¬
тированности и конкретности. Нередко марксистская критика
идеалистического понимания истории носила абстрактный харак¬
тер, классово-партийный подход сопровождался недостаточно
полным анализом теоретических основ различных школ буржу¬
азной социологии. Не всегда критические положения марксизма
дополнялись противопоставлением взглядам буржуазных социо¬
логов позитивных трактовок научной социологии. Однако все это
пе умаляет исторических заслуг советских ученых-марксистов
первого призыва.
Теоретический крах разнообразных течений идеализма в на¬
шей стране явился вполне закономерным результатом острой
идеологической борьбы, которую в переходный период вела Ком¬
мунистическая партия в области философии и социологии. К кон¬
цу этого периода идеалистическое понимание истории в основном
утратило имевшиеся в недалеком прошлом сильные идейно-теоре¬
тические позиции. Спекулятивная философия истории, неоканти¬
анство и буржуазная позитивистская социология, не выдержав
суровой исторической проверки революционного времени, под
ударами марксистской критики безвозвратно исчезли из области
духовной жизни советского общества. Центр идеологической борь¬
бы постепенно перемещался в сферу преодоления псевдомарк-
систских и ревизионистских теорий социальной жизни людей.
3. Преодоление биологизаторских
и «социально-энергетических» искажений
материалистического понимания истории
Среди позитивистских и вульгаризаторских концепций общест¬
венной жизни на первых ступенях переходного периода видное
место занимали различные варианты биологизаторства, которые в
российской буржуазной социологии имели явно антимарксист¬
скую направленность. В крайних формах «социологического био¬
логизма» нашло свое отражение обострение социальных противо¬
речий в годы гражданской войны и восстановительного периода.
67 Известия Ленинградского гос. университета. 1928. Т. 1. С. 125.
145

К этим формам относились бихевиоризм, рефлексология и нейро-
биологический монизм, которые своеобразно отражали засилие
субъективного идеализма в области дореволюционной психологи¬
ческой науки. Однако этой субъективно-идеалистической тенден¬
ции противопоставлялись тогда главным образом незрелые формы
материализма, принимавшие нередко крайне вульгарный харак¬
тер. Попытки связать свои взгляды с социологическими теориями
нередко приводили представителей поведенческой психологии к
искажению исторического материализма.
Бихевиоризм привлекал многих ученых своим отказом от
субъективного метода интроспективной психологии, требованием
использовать в науке объективный, естественнонаучный метод,
а также рядом новых экспериментальных методик. Бихевиоризм,
отмечал В. М. Боровский, ценен тем, что стоит «на точке зрения
строгого монизма и изучает один-единственный ряд реальных
явлений, из которых слагается поведение каждого организма» 68.
Однако вместе с идеалистической концепцией сознания бихевио¬
ристы отбрасывали всю проблему сознания. Они считали, что
только «психология без сознания» может быть строго материали¬
стической. Предметом психологии становилось поведение челове¬
ка как биологического существа (behavior — поведение). «Психо¬
логия как наука о поведении,— писал П. П. Блонский,— есть
биологическая наука»69. Ограниченность бихевиористской трак¬
товки отношения биологического и социального определялась тем,
что психика зачастую истолковывалась как биологическая кате¬
гория, лишь несколько модифицирующаяся в общественной
жизни70.
Большое место в работах бихевиористов занимала проблема
социальности, под которой понималась всякая деятельность инди¬
вида, связанная с деятельностью других индивидов. Жизнь жи¬
вотных, по их мнению, так же социальна, как и жизнь людей.
«Как и животные,— писал Блонский,— человек — социальное су¬
щество, и поведение его отличается подражательностью и соци¬
альным взаимоприспособлением» 71. Особенностью человека, по
его мнению, является не только то, что он «животное, пользую¬
щееся орудиями», а главным образом то, что «человек стал гово¬
рящим животным».
Бихевиористы в большинстве своем не видели качественного
различия в поведении человека и животных, считая, что для изу¬
чения их деятельности можно пользоваться одними и теми же
методами и методиками. «Занимаясь зоопсихологией, отмечал Бо¬
ровский,— педагог непосредственно упражняется в пользовании
методами, которые принципиально одинаковы... при изучении де-
68 Под знаменем марксизма. 1927. № 7/8. С. 189—190.
69 Блонский П. П. Реформа науки. М., 1920. С. 28.
70 См.: Горячева А. И. Из истории советской социальной психологии//Вопр.
философии. 1969. № 10.
71 Блонский П. П. Очерк научной психологии. М., 1921. С. 43.
146

гей и животных» 72. Поэтому каждый психолог одновременно яв¬
ляется зоопсихологом. -
Бихевиористский подход означал натуралистическую ориента¬
цию в науках о человеке и обществе, базирующуюся на механи¬
стическом детерминизме. Поведение человека, по мнению бихе¬
виористов, в принципе тождественно с другими природными про¬
цессами и поэтому должно изучаться методами естественных
наук. Предмет социологии у бихевиористов наблюдаем, нагляден,
не нуждается в учете внутреннего, психического, «субъективно¬
го». В этой связи категориями бихевиористской социологии и
психологии являются такие понятия, как «организм», «среда»,
«поведение», а все «психическое» исключено из социальной нау¬
ки. Социологическая концепция бихевиоризма, фиксируя лишь
внешнее, поверхностное, тем самым ограничивала свое исследова¬
ние процессом непосредственного взаимодействия индивидов друг
с другом. Это взаимодействие описывалось вне анализа структу¬
ры и изменений социальных отношений, которые обусловлены
экономическим базисом общества и закономерностями его функ¬
ционирования.
Своеобразную программу «биологизации» и «социологизации»
психологии предложили представители рефлексологии, создате¬
лем которой был крупнейший русский естествоиспытатель
В. М. Бехтерев. «Рефлексология,— писал он,— одной ногой ухо¬
дит в биологию, а другой — в социологию» 73. Ее задачей явля¬
ется «изучение ответных реакций в связи с внешними и внутрен¬
ними раздражителями» 74. Рефлексологи трактовали психику как
результат движения нервной энергии75. А поскольку психика,
по их мнению, не может быть подвергнута объективному иссле¬
дованию, то рефлексология фактически отказывалась от ее изу¬
чения. В рефлексологических экспериментах изучалось лишь об¬
разование сочетательно-двигательных рефлексов. Все высшие от¬
правления человека В. М. Бехтерев рекомендовал рассматривать
со «строго объективной точки зрения, ограничиваясь только
внешними особенностями действий человека, его мимики и же¬
стов, голоса и речи, как связной совокупности знаков, в соотно¬
шении с теми внешними физическими, биологическими и в осо¬
бенности социальными, а также и внутренними воздействиями в
настоящем и прошлом, которые их обусловливают» 76.
Социологический поиск рефлексологов шел от биологической
организации человека к его социальным связям, к попыткам вы¬
явить всеобщие универсальные законы природы и общества. Од¬
ной из таких попыток стала нашумевшая в свое время работа
Бехтерева «Коллективная рефлексология», в основе которой ле¬
жала мысль, что только биология дает социологии «прочный ба¬
72 Психология. 1928. № 1. С. 43.
73 Бехтерев В. М. Психология или рефлексология? Л., 1925. С. 54.
74 Там же. С. 5.
75 См.: Он же. Общие основы рефлексологии человека. М.; Л., 1928. С. 85—86.
76 Там же. С. 3.
147

зис» 77. В социальной жизни, писал Бехтерев, «мы встречаемся,
в сущности, с теми же рефлексами в форме общественных дви¬
жений и с тем же их развитием и течением, какие мы находим
и в деятельности отдельной личности» 78. Основу общественной
жизни автор видел в «коллективных рефлексах», под которыми
понимались реакции «собирательной личности», или коллективов
людей, на различные стимулы—воздействия среды. При этом
подвергалось сомнению, что духовная и социальная жизнь людей
зависит от экономических процессов 7*.
Идеи «Коллективной рефлексологии» усиленно популяризиро
вали братья В. Н. и П. Н. Пипуныровы, поставившие перед собой
явно непосильную задачу: с рефлексологических позиций осве¬
тить дальнейшие пути развития теории общественной жизни.
«Рефлексология,— писал В. Н. Пипуныров,— окончательно за¬
крепит объективный социологический метод за социологией,
и в творческих усилиях новых поколений будет создана научная
социология» 80. Что же касается исторического материализма, то
он, по мнению автора, лишь пунктирно наметил научный подход
к явлениям социальной жизни.
Нейробиологический монизм, как и рефлексология, был связан
с отказом от изучения психической деятельности людей, посколь¬
ку исследование их поведения якобы без остатка исчерпывалось
физиологическими исследованиями. Психология, писал А. Г. Ива¬
нов-Смоленский, «не является наукой и постепенно распадается,
дегенерирует» 81. Физиологические или неврологические исследо¬
вания, по его мнению, должны прийти на смену отжившему свой
век и обремененному элементами идеализма психологическому
анализу.
Нейробиологическая вульгаризация учения о высшей нервной
деятельности была использована в критике исторического мате¬
риализма В. В. Савичем, который выступил против признания
«главенства экономических факторов» и стремился истолковать
материальный источник общественной жизни с помощью данных
физиологии центральной нервной системы и желез внутренней
секреции. Вульгаризируя процессы общественного развития, про¬
фессор Савич утверждал, что доминирующее влияние на истори¬
ческий процесс оказывают различные рефлексы, инстинкты и
гормоны. Называя революцию «дитя возбуждения», он усматри¬
77 Он же. Коллективная рефлексология. Пг., 1921. С. 6.
78 Там же. С. 13.
79 Вместе с тем в «коллективной рефлексологии» академик Бехтерев пред¬
ложил оригинальные методики изучения социальных групп. Большое
значение также имели создание по его инициативе крупного научно¬
го учреждения — Психоневрологической академии — и участие в органи¬
зации и проведении поставленных там крупномасштабных исследова¬
ний психологии и медицины.
80 Пипуныров В. Н. Современное состояние социологии и перспективы ее
будущего развития. Никольск, 1926. С. 61.
81 Иванов-Смоленский А. Г. Естествознание и наука о поведении челове¬
ка: Учение об условных рефлексах и психология. М.. 1929. С. 78.
148

вал причины поражения революционных выступлений рабочих
Германии осенью 1918 г. в том, что у немцев «очень резко выра¬
жены тормозные процессы» 82. Это, по его мнению, способствова¬
ло быстрому угасанию революционного энтузиазма.
Петроградский теоретик Ю. А. Васильев все различие между
человеком и животным объяснял способностью первого «тонизи¬
роваться» посредством собственных мыслей, которые рассматри¬
вались как «рефлекс на железы внутренней секреции» 83. Этой
способностью к «тонизации» при помощи «минус-» и «плюс-гор-
монов» Васильев объяснял успехи в пауке и искусстве, победы в
войнах и революциях, развитие морали и права, деятельность
политических партий, а также многочисленные события недавне¬
го и отдаленного исторического прошлого. Даже различия в фи¬
лософских и социологических системах, по мнению вульгаризато¬
ра, объяснялись различными методами и способами «тонизации»
авторов этих систем.
Представители нейробиологического монизма, бихевиоризма и
рефлексологии давали вульгарно-биологическую трактовку соци¬
ального поведения людей. Единственно правильным они объявля¬
ли «путь естественнонаучного объяснения явлений поведения как
явлений органической природы вообще» 84. Физиологизация пси¬
хологии не только доводилась ими до крайней черты, но и явля¬
лась источником механицизма и крайней вульгаризации в истол¬
ковании исторического процесса.
Одним из идейных источников биологического поветрия в об¬
щественных науках была социология эмпириомонизма А. Богда¬
нова, который в годы гражданской войны и восстановления на¬
родного хозяйства неоднократно издавал и переиздавал свои ста¬
рые и новые работы. Если в годы первой русской революции и
столыпинской реакции Богданов ревизовал философские принци¬
пы марксизма, то после Октября основной областью его теорети¬
ческой деятельности стал исторический материализм, который
искажался им в духе социального дарвинизма и энергетизма.
В этот период Богданов окончательно пришел к выводу, что для
«биологизации общественных наук время пришло» 85.
Внесение методов и «точек зрения» биологических наук в об¬
ществознание является, по мнению Богданова, столь же полез¬
ным делом, как применение математики в химии и физике. Толь¬
ко биология, обогащенная физико-химической методикой, откры¬
вает якобы путь для проникновения методов точных наук в со¬
циологию. Богданов выделял обобщающую науку о животном
мире и человеческом обществе — социальную зоологию, которая
82 Савич В. В. Основы поведения человека: Анализ поведения человека с
точки зрения физиологии центральной нервной системы и внутренней
секреции. Л., 1924. С. 37.
83 Васильев Ю. А. Очерки физиологии духа: Опыт объективной трактовки
душевных явлений. Пг., 1923. С. 126.
84 Ленц А. Об основах физиологической теории поведения//Природа. 1922.
№ 6/7. С. 8.
85 Вести. Ком. акад. 1925. № 17. С. 95.
149

якобы призвана изучать «общественную» жизнь не только лю¬
дей, но и муравьев. Тех, кто не соглашался с такой трактовкой
общественной жизни, он зачислял в разряд «социал-виталистов»
и сторонников «идеалистической психологии». Попытка Богда¬
нова истолковать идеи исторического материализма с помощью
биологических терминов являлась одним из способов «подстанов¬
ки» под марксистское понимание общества путаного идеализма
махистского толка.
Пожалуй, наиболее надуманный, если не сказать курьезный,
характер носили писания некоторых «фитосоциологов» 86. Под
весьма неудачным наименованием «фитосоциология» в работах
В. В. Алехина, Г. Ф. Морозова, И. К. Пачосского, В. Н. Сукаче¬
ва и ряда других видных ученых исторически впервые определи¬
лась как самостоятельная область ботаники фитоценология —
наука о фитоценозах, или растительных сообществах. Становле¬
ние фитоценологии, на содержании которой мы здесь не останав¬
ливаемся, было довольно противоречивым и на первых этапах
характеризовалось в отдельных случаях серьезными издержками.
После революции, например, в нашей стране вышел ряд книжек
по «фитосоциологии», авторы которых в объект изучения социо¬
логии непосредственно включали всю живую природу вплоть до
амеб и луговых растений. «Социология,— писал М. А. Бубли¬
ков,— есть часть биологии, социальные формы существуют и у
растений, и у животных» 87. Социальные отношения животных
изучались «зоосоциологией», виднейшим представителем которой
в России был профессор М. А. Мензбир.
Отдельные представители «фито-» и «зоосоциологии» основой
единства ботаники и зоологии, с одной стороны, и исторической
науки и социологии, с другой, считали свойственную якобы все¬
му живому «общественность», или «общую жизнь». Последняя,
по их мнению, является могучим орудием борьбы за существова¬
ние и необходимым условием бытия всего живого. Эти идеи в те
годы пришлись по душе Сорокину, который высказывался весьма
благосклонно в адрес «фитосоциологии» 88.
Борьба за существование, по мнению «фитосоциологов», име¬
ет свою внутреннюю логику. «Эволюционный процесс,— утверж¬
дал Бубликов,— в конце концов приведет к уничтожению всяко¬
го рода граней — классовых, национальных и государственных.
Борьба между людьми прекратится, останется лишь борьба с
природой. Неизбежность такого хода эволюции общественности,
как фактора общего эволюционного процесса, не только вытекает
из высшей морали, но и основана на данных биологии, как точ¬
86 В настоящее время совершенно забытый термин «фитосоциология» впер¬
вые употребил русский ученый И. К. Пачосский в 1896 г. Позднее он
прочитал курс лекций под этим названием в Херсонском политехниче¬
ском институте, а в 1921 г. издал книгу «Основы фитосоциологии».
87 Бубликов М. А. Борьба за существование и общественность. Л., 1926.
С. 10.
88 См.: Сорокин П\ А. Система социологии. Т. 1. С. 10.
150

ной науки» 89. «Фитосоциолог» И. Г. Сыркин называл коммунизм
«примирителем в великом споре социологии с биологией». Разви¬
ваясь вместе с миром животных, человеческое общество претерпе¬
вает физиологическую, симбиотическую и социальную стадии. На
первой ступени, по словам Сыркина, находятся «республика рас¬
тительных особей», на второй — «конституционная монархия тер¬
митов» и «республика муравьев». В отличие от двух первых, «со¬
циальная стадия» характеризуется не физической связью, а пси¬
хическим общением на почве «общности интересов к сожи¬
тельству» 90.
В Ташкенте в пользу «биологизации социологии» и «социоло-
гизации биологии» высказывался И. Севостьянов, который реко¬
мендовал включить в университетскую программу по биологии
вопросы нравственности, возникновения семьи и человеческого
общества 91.
Шумные претензии на новизну и значимость в концепциях
«фитосоциологов» и «зоосоциологов» не имели ничего общего с
подлинно научным обществознанием. Спекулируя на бесспорном
факте, что общество есть часть природы, эти биологизаторы пере¬
носили элементарные биологические законы на человеческую ис¬
торию и одновременно характерные черты человеческого общест¬
ва — на животный и растительный мир. Коренной порок концеп¬
ций «фито-» и «зоосоциологов» заключался в сведении более
сложных и специфических закономерностей исторического про¬
цесса к законам низшей, биологической формы движения92.
Предпринимались в 20-х годах и другие попытки биологизиро-
вать общественную теорию марксизма. По свидетельству
А. Б. Залкинда, на первых порах стараниями вульгаризаторов в
отдельных вузовских курсах по обществоведению марксистское
миросозерцание истолковывалось как «синтез биологии и социо¬
логии» 93. Вслед за «фитосоциологами» социал-дарвинисты счи¬
тали ведущей закономерностью живой природы и общественной
жизни закон приспособления организма к внешней среде. Это
приспособление в зависимости от поведения организма может
быть активным или пассивным. На основе этой закономерности
действует закон естественного и искусственного отбора, который
в специфической форме доминирует и в человеческом обществе.
89 Бубликов М. А. Биологические беседы. Пг., 1923. С. 197.
90 Архив АН СССР. Ф. 238. On. 1. Ед. хр. 115.
91 Коммунист. 1922. № 7/8. С. 159.
92 Встречающаяся в современной социологической литературе расшири¬
тельная трактовка понятия «общественная жизнь» связана главным об¬
разом с абсолютизацией количественных методов исследования социаль¬
ных явлений и недооценкой роли их качественного анализа, а также
с механическим сведением общественных связей людей к физическо¬
му контакту индивидов, а социальных взаимодействий — к натурали¬
стически истолкованному обмену веществом, энергией и информацией.
(Подробнее об этом см.: Плетников Ю. К. О природе социальной фор¬
мы движения. М., 1971. С. 44—46).
93 Залкинд А. Б. Очерки культуры революционного времени. М., 1924.
С. 185.
151

По мнению социал-дарвинистских вульгаризаторов, этот закон
обусловливает все стороны жизни классового общества: конку¬
ренцию, эксплуатацию, революции, войны, а также методологию
и логику науки 94.
Несмотря на различия во взглядах, псевдомарксистские толко¬
ватели исторического материализма видели свою задачу в эклек¬
тическом слиянии дарвинизма с марксизмом в одно общее «мо¬
нистическое мировоззрение». Они считали, что этим обогащается
материалистическое понимание истории. Заслуга марксизма, пи¬
сал Ю. Шаксель, заключается в том, что его основоположники
довольно тщательно исследовали социально-экономические отно¬
шения. Однако до сего времени серьезно не изучен «биологиче¬
ский фундамент» общественной жизни. В связи с этим социоло¬
гия должна стать «наукой жизни» и преподаваться в вузах в
виде «простейших формул» реального жизненного процесса
«в его материальности и диалектике». И поскольку «проблема
жизни» есть «так называемая последняя проблема бытия», по¬
стольку биология, резюмировал Шаксель, «является одной из
предпосылок научного социализма и коммунизма» 95.
В работах вульгаризаторов дарвинизм превращался из естест¬
веннонаучной предпосылки в главный источник теории развития
общества, определяющий стереотип его закономерностей.
«Маркс,— утверждал Г. А. Гурев,— завершил дело, начатое Дар¬
вином» 96. Отсюда следовал вывод, что марксизм «есть дарви¬
низм в его применении к обществознанию» 97. В брошюре
А. Умари «Марксизм и дарвинизм», изданной в Ташкенте на уз¬
бекском языке, утверждалось, что К. Маркс, следуя Дарвину,
открыл движущую силу общественного развития — борьбу за су¬
ществование, которая воплощается в классовой борьбе. Исходя из
этой установки, Э. Унтерман главной задачей социологии считал
раскрытие «жизненной связи между экономическими и биологи¬
ческими фактами» 98 99. Опираясь на идею всеобщности борьбы за
существование, Д. Вейсман с помощью «закона больших чисел»
установил параллель между «крупным производством живых
особей, вещей и научных идей» ".
С биологической точки зрения пытался истолковать материа¬
листическое понимание истории и Н. А. Гредескул. Он считал
биологическое «обоснование» основного вопроса социологии более
глубоким и материалистичным, чем социологическое. Сущность
94 См.: Орлов И. Е. Логика естествознания. М.; Л., 1925. С. 170; Горноста¬
ев А. Научная организация умственного труда//Октябрь мысли. 1924.
№ 3/4. С. 53 и др.
95 Шаксель Ю. Биологические теории и общественная жизнь. М.; Л., 1926.
С. 4.
96 Гурев Г. А. Дарвинизм и марксизм: Популярные очерки. Гомель, 1924.
С. VII.
97 Там же. С. 63.
98 Унтерман Э. Наука и религия. Киев, 1923. С. 5.
99 См.: Вейсман Д. К вопросу о повышении производительности научного
труда. Екатеринослав, 1919.
152

гго «биолого-исторического материализма» заключалась в том,
что человек своей деятельностью видоизменяет окружающую
природу и создает свою собственную «хозяйственную среду»,
к которой затем приспосабливается «биологической переорганиза¬
цией своего мозга» 10°. Именно отсюда, по его мнению, следовал
вывод материализма, что бытие определяет сознание 100 101.
Профессор Энгель с позиций социал-дарвинизма истолковал
марксистское учение о способе производства. Для обоснования
тезиса о социальном отборе в обществе он разделял производи¬
тельные силы на «материальные» — совокупность средств произ¬
водства — и «общественные», к которым относил непосредствен¬
ных производителей материальных благ. Сущность отбора «мате¬
риальных производительных сил», по его мнению, составляет
«естественный процесс вытеснения менее совершенных материа¬
лов и орудий более совершенными»102. В ходе конкурентной
борьбы этот отбор обусловливает «социальный отбор» собственни¬
ков, владеющих более совершенными орудиями производства,
что, в свою очередь, ведет к отбору отдельных элементов обще¬
ственных производительных сил, лучите «приспособленных к тре¬
бованиям развивающейся техники»103. Е. А. Энгель рассматри¬
вал приспособление организма к среде как основу общественного
бытия человека, главную закономерность развития животного
мира и человеческой истории. Отбор и приспособление, по его
мнению, осуществляются через воздействие системы обществен¬
ных отношений как особой разновидности биологических отно¬
шений.
Попытки объяснить социальную жизнь в биологических тер¬
минах были связаны также со стремлениями некоторых ученых-
естественников, лояльно настроенных по отношению к новому
строю, овладеть материалистическим пониманием истории и в
свете естественной науки по-своему истолковать его. Некоторые
биологи и физиологи лелеяли надежду «опустить» социологию в
биологию, где, по словам Гредескула, более очевидна первичность
материальной субстанции. Привлечение естественнонаучных кон¬
цепций к обоснованию исторического материализма зачастую рас¬
сматривалось как нетрадиционное «развитие» марксистской тео¬
рии общества. Говоря о «биологическом уклоне», нельзя пройти
и мимо влияния, которое оказывали тогда в борьбе с идеализмом
объективные методы в изучении психической деятельности чело¬
100 Гредескул Н. А. Происхождение и развитие общественной жизни. Л.,
' 1925. Т. 1. С. 278.
101 Однако сам петроградский профессор отходил от этого положения, ког¬
да пытался объяснить механизм общественного развития. По его сло¬
вам, получалось, что в конечном счете развитие сознания, «повыше¬
ние умственного и нравственного уровня составляющих общество еди¬
ниц» является источником и причиной усложнения, совершенствования
мозга, а также прогресса различных социальных форм и институтов
{Гредескул И. А. Происхождение и развитие общественной жизни. С. 213).
102 Записки Научного общества марксистов. 1922. № 4. С. 56.
103 Энгель Е. А. Очерки материалистической социологии. Пг.. 1923. С. 115.
153

века. Эти методы получили особенно широкое распространение
в рассматриваемый период, но истолковывались еще многими
учеными односторонне и прямолинейно.
В середине 20-х годов широкое распространение получила
богдановская вульгаризация исторического материализма с пози¬
ций так называемого «социального энергетизма». Этот подход не
явился чем-то новым для русской социологии. В дореволюцион¬
ное время он пользовался серьезным кредитом у ряда буржуаз¬
ных социологов. По мнению редакции сборников «Новые идеи в
социологии», достоинство «энергетического подхода» как общего
социологического метода состояло в том, что он успешно разру¬
шает «китайскую стену, воздвигнутую социологическим невеже¬
ством, между так называемыми „естественными41 и „гуманитар-
ными“ науками» 104.
Рьяными поборниками идей «социального энергетизма» были
российские махисты во главе с Богдановым. «Экономический
строй общества,— писал Юшкевич,— вот общая социальная энер¬
гия» 105. Ее различные формы суть «факторы» исторического
прогресса, среди которых назывались наука, политический строй,
право и мораль. У автора «философии живого опыта» примене¬
ние «энергетизма» для истолкования исторического процесса яв¬
лялось одним из ряда способов «подняться» над «односторон¬
ностью» материализма и идеализма. Ни в природе, ни в обще¬
стве, утверждал он, «энергии, независимой от труда и познания,
нет». В такой субъективно-идеалистической трактовке энергии и
видел он основу «практического отношения общества к приро¬
де» 106. «Социальные идеи энергетизма» Богданова после рево¬
люции оказывали большое влияние на многих экономистов, со¬
циологов, историков и литературоведов. Так, например, извест¬
ный в те годы экономист О. Ерманский в качестве фундамента
идущего исторического процесса рассматривал «энергетический
закон экономии сил» 107. Видное место идеи «социального энер¬
гетизма» занимали и у Н. И. Бухарина. Энергия, по его словам,
является той материальной субстанцией, которую «общество вы¬
сасывает путем производства из природы»108. Баланс «энерге¬
тического фонда» общества, писал Бухарин, определяет фазы
подвижного равновесия «между средой и системой» и все общие
тенденции в эволюции социальной жизни.
Своеобразную попытку использовать этот принцип в каче¬
стве исходного положения «экономического объяснения обще¬
ственных явлений» предпринял историк Н. А. Рожков. По его
словам, вне «энергетического» подхода нельзя создать «цельную
и изящную модель общественной жизни». «Не представляет
104 Новые идеи в социологии. СПб., 1914. Сб. 3. С. 18.
105 Юшкевич П. О материалистическом понимании истории. Одесса, 1921.
С. 26.
106 Богданов А. Философия живого опыта. М., 1920. С. 212.
107 Ерманский О. Научная организация труда и система Тейлора. М., 1923.
С. 7—8.
108 Бухарин Н. Теория исторического материализма. М., 1922. С. 79-
154

затруднений,— писал он,— и философское обоснование теории
посредством не только строгого философского материализма,
по и — что гораздо важнее и вернее — нового, великого, всеобъ¬
емлющего принципа энергии, сводимой современным естествозна¬
нием к электричеству; как раз хозяйственная, экономическая
жизнь и есть та сфера общественных отношений, в которой
энергия природы превращается в энергию общественной жизни,
в социальную энергию. И как современная физика сводит все
физические явления в конечном счете к разрядам электричества,
объясняя многое непосредственно этими элементарными процес¬
сами, так и современная социология многое в общественной жиз¬
ни объясняет непосредственно влиянием экономических явлений,
сводя все общественные явления в конечном счете к явлениям
хозяйственным»109 110 111. Такое «обоснование» исторического процес¬
са лишь усугубляло крайний схематизм социологической концеп¬
ции Рожкова в его исследованиях по истории России.
«Энергетический подход» к явлениям социальной жизни был
свойствен и некоторым естествоиспытателям, выступавшим после
революции по вопросам общественных наук. «Социальные явле¬
ния,— писал биолог Г. Г. Боссе,— также доступны не только
качественному — социологическому анализу, но и количественно¬
му — физико-химико-биологическому» 11 °.
С критическими статьями против вульгаризации историческо¬
го материализма выступили советские марксисты. В их работах
наряду с критикой псевдонаучных идей были сделаны попытки
дать марксистское решение некоторых теоретических проблем,
связанных с истолкованием соотношения биологического и со¬
циального. В первое послеоктябрьское десятилетие особенно важ¬
ное значение имело преодоление богдановщины — главного тео¬
ретического оплота вульгаризации исторического материализма.
Борьба с богдановщиной опиралась на идеи ленинской работы
«Материализм и эмпириокритицизм», которая после революции
издавалась массовыми тиражами. В этой книге В. И. Ленин
обстоятельно вскрыл методологическую порочность механицизма
эмпириокритиков, их попытки истолковать основные положения
исторического материализма в биологических и энергетических
терминах, ибо нет «ничего бесплоднее, схоластичнее, мертвее,
чем это занятие» 1И.
Одним из первых в советской науке против вульгаризатор¬
ства, упрощенчества и схематизма в социологии решительно
выступил В. И. Невский. Вульгаризаторству в социологии он
противопоставил взгляды Маркса, Энгельса и Ленина. Высоко
оценивал Невский и философские воззрения Г. Ц. Плеханова,
рекомендуя использовать их в борьбе с различными упрощения¬
109 Рожков Н. Русская история в сравнительно-историческом освещении.
Пг., 1919. Т. 1. С. 10.
110 Механистическое естествознание и диалектический материализм. Во¬
логда, 1925. С. 63.
111 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 348.
155

ми исторического материализма. «Как живительны еще ключи
здоровой и свежей мысли Плеханова,— писал советский теоре¬
тик-марксист.— Наша партия, особенно молодые товарищи,
должны особенно часто обращаться к источникам этой мыс¬
ли» 112. Подчеркивая плехановскую оценку значения теории для
рабочего движения, Невский совершенно обоснованно считал, что
«сочинения Плеханова могут и будут еще долго служить тем
путеводным огнем, который в состоянии вывести па правильную
дорогу всякого заблудившегося в дебрях современного идеа¬
лизма» 113.
Анализируя идеологические последствия новой экономической
политики, В. И. Невский констатировал, что в создавшихся усло¬
виях буржуазия использует все возможности для нанесения по¬
ражения марксизму изнутри, направления удара «в самое важ¬
ное место, в твердыню новой идеологии» И4. Критикуя позицию
Бердяева, Франка и их последователей, открыто нападавших на
марксизм и пытавшихся демонстративно проводить воинствую¬
щий идеализм во взглядах на природу и историю, он вместе с
тем предупреждал рабочий класс о «данайцах, дары принося¬
щих», к которым относил русских последователей Маха и Авена¬
риуса, эмпириомонистов и подобных им «марксистов», а также
различного рода упростителей и вульгаризаторов марксистской
теории. Одним из таких «данайцев», подтачивавших марксизм
изнутри, был Богданов. Среди советских ученых-марксистов Нев¬
ский являлся в те годы одним из самых последовательных и
серьезных критиков богдановских идей. В начале 1920 г. он
написал статью «Диалектический материализм и философия
мертвой реакции», которая в качестве приложения была на¬
печатана во втором издании ленинской книги «Материализм и
эмпириокритицизм». В своем предисловии к этому изданию
В. И. Ленин положительно оценил статью, отметив, что ее автор
по роду деятельности «имел полную возможность убедиться
в том, что под видом „пролетарской культуры11 проводятся
А. А. Богдановым буржуазные и реакционные воззрения»115.
В свете ленинской оценки эмпириомонизма, критикуя такие
богдановские работы, как «Тектология», «Философия живого
опыта», «Наука об общественном сознании», Невский справедли¬
во подчеркнул, что их автор с годами не изменил своей путаной
идеалистической философской позиции. Как и прежде, указывал
Невский, в начале всех начал мира у Богданова остались пре¬
словутые элементы-ощущения, а отбор превращен в элементарно¬
всеобщий механизм метафизической системы, посредством кото¬
рого можно «объяснить все на свете». Эти идеалистические и
метафизические основы богдановской философии губительно
влияют на решение теоретических проблем.
112 Печать и революция. 1921. № 3. С. 158.
113 Там же. С. 157.
114 Под знаменем марксизма. 1922. № 7/8. С. 130.
115 Ленин В. И. Поля. собр. соч. Т. 18. С. 12.
156

В целом, ио словам Невского, богдановская критика Маркса
I. его последних работах стала более откровенной, схематизм
<»олее мертвящим, терминологическое творчество более схоластич¬
ным, безудержным и изощренным. Невский справедливо отмечал
нарочитую оторванность богдановских идей от злободневных
проблем марксистской науки и практики социалистических пре¬
образований. В работах Богданова, вышедших после революции,
указывал он, «ни слова не говорится о производстве и системах
управления им в эпоху диктатуры пролетариата, как ни слова
не говорится и о самой диктатуре пролетариата»116. Что же
касается шумно разрекламированной для массового потребления
идеи «социализации науки», то в ней столько же «темного и пус¬
того», сколько и в «тектологии».
Другой критик социологии эмпириомонизма, Р. Выдра, отме¬
чал, что Богданов механически сводит производство к живому
труду, а последний к системе действий определенного типа —
к реакциям и рефлексам. Это делает излишним основные поло¬
жения исторического материализма Маркса, который подменяет¬
ся «социальной рефлексологией» — учением, якобы более полно
проводящим материализм в трактовке общественной жизни. «Что
может быть более материалистично, чем рефлекс? — с иронией
спрашивал Выдра.— А раз так, зачем же прибегать к посторон¬
ним посредствующим моментам вроде производительных сил?
Материализм и без них прямо бросается в глаза...» 117
По свидетельству А. Удальцова, к середине 20-х годов автор
«Тектологии» утратил ту необычайную популярность, которую
имел среди молодежи и интеллигенции сразу после Октября.’
Опыт показал, что богдановская философия и социология не
могут «служить надежным оружием в момент величайшего миро¬
вого кризиса», поскольку носят узкосектантский, ненаучный
характер 118.
С острой критикой богдановско-бухаринской «энергетической
теории общества» выступил в 1931 г. А. А. Вознесенский, кото¬
рый на конкретных примерах продемонстрировал ее враждебный
пролетарской революции оппортунистический смысл. Поскольку
в США, Германии, Франции, Англии и других развитых капита¬
листических странах, отмечал он, общество извлекает из природы
больше энергии, чем затрачивает на борьбу с ней, то «согласно
теории энергетического баланса о революции в этих странах не
может быть и речи» 119. Их строй стабилен и устойчив. Таково,
по словам Вознесенского, служебное значение реакционной кон¬
цепции «энергетиков», претендующих на развитие исторического
материализма.
Отдавая должное научным достижениям В. М. Бехтерева
и некоторых его коллег, ученые-марксисты подвергли резкой
116 Под знаменем марксизма. 1925. № 7. С. 324.
117 Там же. С. 153.
118 Там же. 1922. № 7/8. С. 83.
119 Вознесенский А. А. Избр. экономические сочинения. М., 1985. С. 39.
157

критике социологические воззрения рефлексологов за «беспред¬
метность и псевдоматериализм». По словам Невского, «социаль¬
ная рефлексология» давала возможность ее приверженцам «уте¬
шать всех противников Советской власти надеждой на скорое и
неизбежное ее падение» 12°. Весьма наивно считать, что можно
исчерпать все содержание взаимодействия человека с окружаю¬
щим миром с помощью рефлексологии, писал М. А. Рейснер, ибо
эта наука отвлекается от фактического влияния социальной
среды. Нельзя признать научной и попытку сводить обществен¬
ную жизнь к бесчисленным инстинктам. Это «значит,— справед¬
ливо замечал Рейснер,— не только придерживаться объективно
неправильной терминологии, но и вводить в заблуждение себя и
других» 120 121. Каждой науке, по его словам, свойственна своя си¬
стема категорий и научных понятий, перенесение которой на дру¬
гую область знаний чревато многими отрицательными послед¬
ствиями.
Выступая на теоретической конференции в Психоневрологи¬
ческой академии, И. Ф. Куразов обратил внимание на роль
марксистского философского метода в естественных и обществен¬
ных науках122. «Марксистская психология исходит из того,—
подчеркивал Куразов,— что человек является узлом пересечения
биологической и социальной форм движения и его развитие опре¬
деляется историческим развитием общественно-производственной
деятельности людей»123. «Принципиальные основания „Коллек¬
тивной рефлексологии44,— отмечал В. А. Артемов,— хотя она и
претендует на звание объективного труда, принимают те же
формы, которые мы нашли у неопозитивистов, психологов субъек¬
тивной эмпирической школы»124. Ошибка Бехтерева состоит в
том, указывал С. Ф. Васильев, что он «стремится свести слож¬
ные общественные явления к простым рефлексам, которые,
в свою очередь, должны объясняться физико-химически»125.
Такой подход не имеет ничего общего с диалектикой.
На заседаниях Научного общества марксистов в Ленинграде
предметом особенно острой критики стала «фитосоциология».
Гносеологическим источником ее ошибочности, говорил П. Овчин¬
ников, является абсолютизация метода аналогии в познании при¬
родных и социальных явлений. Если для Гумбольдта и других
классиков ботанической географии социологические термины
были просто словесным обозначением, то у «филосоциологов»,
по мнению критика, они «выражают соответствующее понимание
растительных группировок, как подлинных социальных явле¬
ний» 126. «Фитосоциологи», отмечал Овчинников, не способны
120 Под знаменем марксизма. 1922. № 3. С. 59.
121 Вести. Ком. акад. 1924. № 9. С. 184.
122 Архив АН СССР. Ф. 238. Он. 1. Ед. хр. 126. Л. 48.
123 Куразов И. Ф. Введение в историческую психологию. М.; Л., 1931. Т. 1.
С. 124.
424 Артемов В. А. Введение в социальную психологию. М., 1927. С. 53.
125 Диалектика в природе. Вологда, 1927. Сб. 2. С. 46.
126 Записки Научного общества марксистов. 1928. № 10. С. 148.
158

различать социальное и биологическое. Они не понимают, что в
основании первого лежат взаимодействия людей в процессе про¬
изводства, который неизвестен ни в животном, ни в раститель¬
ном мире. Борьба за существование, подчеркивал он, действует
лишь «на низших ступенях органической эволюции» 127. Всякий
перенос законов высшей формы движения на низшие, как и с
низшей на высшую, недопустим с точки зрения материалистиче¬
ской диалектики.
«Общество,— критикуя биологизаторов, писал В. А. Быстрян-
ский,— имеет свою специфическую (особенную) закономерность.
Последняя не сводится к законам, устанавливаемым науками
о природе. Законы общественной жизни не могут быть выведены
из законов естествознания»128. Социал-дарвинистская редукция
социального к биологическому, по его мнению, сама по себе
делает очевидной полную неправомерность «биологизации» исто¬
рического материализма Маркса и Энгельса.
Если бы даже и удалось установить полную аналогию между
органическим и общественным развитием, писал А. Вишневский,
то и в этом невероятном случае никакого рационального объяс¬
нения исторического процесса не получилось бы, поскольку такая
аналогия «не дает еще права для формального перенесения зако¬
нов из одной области явлений в другую» 129 130.
Критики социально-биологических концепций не только пока¬
зали теоретическую и методологическую несостоятельность, но и
вскрыли их социальную сущность. Эту сущность Плотников
видел в оправдании эксплуатации и угнетении трудящихся ссыл¬
ками на законы природы. «Социальное явление,— писал он,—
свойственное определенному историческому периоду, вытекающее
из определенной общественной организации, возводится в ранг
естественного явления, т. е. общего закона жизни, чем увекове¬
чивается его существование. С другой стороны, современное со¬
стояние общества объявляется независимым от деятельности
масс, пытающихся революционным путем преобразовать обще¬
ственный строй». Выходит, что «всякое изменение структуры
общества может быть лишь результатом медленного, тысячелет¬
него действия борьбы за существование» 13°. Вот каким образом
социал-дарвинизм оказывается вполне приемлемым для бур¬
жуазии.
Решительно отвергая механическое перенесение законов есте¬
ствознания на социальную жизнь, В. И. Невский вместе с тем
настойчиво подчеркивал, что нельзя отрывать развитие обще¬
ствознания от естествознания и наоборот. «По мере развития
наук о природе и обществе,—писал он,— все больше и больше
происходит между ними обмен в области тех достижений, каких
127 Там же. С. 155.
128 Ком. университет па дому. 1925. № 2. С. 70.
129 Под знаменем марксизма. 1925. № 8/9. С. 278.
130 Народный университет на дому. 1925. № 1. С. 50.
159

добиваются отдельные дисциплины»131. Вывод о взаимном обо¬
гащении и взаимном влиянии общественных и естественных наук
по линии метода, терминологии, приемов исследования аргумен¬
тировался им ссылкой на историю формирования философско-
социологических воззрений основоположников научного комму¬
низма. Эта принципиальная сторона вопроса всегда подчер¬
кивалась марксистами-ленинцами при анализе соотношения
общественных и естественных наук 132.
В переходный период, конечно, далеко не все критические
работы советских марксистов против биологизации социальных
процессов носили строго научный характер. Находящаяся на
стыке биологии и социологии, антропологии и истории проблема
соотношения биологического и социального не воспринималась
еще во всей своей сложности и многогранности, хотя ее мировоз¬
зренческий характер тогда и был достаточно выявлен в идейной
борьбе. Многие авторы в те годы были далеки от ее глубокой
диалектической постановки и тем более решения. Однако все они
учитывали, что социальное связано с биологическим, но не сво¬
дится к нему, а сохраняет его в снятом, измененном виде. Труд¬
ности решения этой проблемы вместе с тем не могут умалить
значения критических выступлений советских ученых-марксистов
против различных форм биологизации общественных наук, благо¬
даря которым данная вульгаризация марксистской социологии
уже к концу 20-х годов начинает значительно утрачивать свое
значение и популярность среди научной общественности в нашей
стране, а в области естествознания начинает происходить посте¬
пенный отход ученых-натуралистов от некритического перенесе¬
ния в свою область социологической терминологии и от попыток
объяснить общественно-исторический процесс непосредственно
с помощью законов природы.
4. Борьба с упрощенческим подходом
к философско-социологической науке
и с нигилистическим «походом на теорию»
Революционная эпоха торжественно заявляла о себе прежде
всего активной практически-политической деятельностью масс,
строящих новый, социалистический мир. Возрастание роли непо-
131 Невский В. И. Ленин как материалист в своих первых работах. Л., 1924.
С. 22.
132 В настоящее время одной из широко обсуждаемых концепций, идущих
в русле социал-биологизма, является социобиология, развиваемая
Э. Уилсоном, Р. Триверсом, М. Рьюзом и др. Главным вопросом социо¬
биологии является анализ связи генетики человека и культурного раз¬
вития общества, в решении которого ее представители пытаются дать
«новый синтез» естествознания и обществознания, превратив социаль¬
ные науки в частные отрасли биологии. Анализ и критика этой совре¬
менной формы искажения соотношения общественных и естественных
наук даны И. Н. Смирновым, И. Т. Фроловым, Н. X. Сатдиновой и дру¬
гими учеными. См.: Вопр. философии. 1979. № 8; Социол. исслед. 1982.
№ 1; Филос. науки. 1980. № 6. И др.
16Э

(•родственных практических задач иногда приводило к недооцен¬
ке, а порою и к отрицанию самостоятельного значения духовного
производства и признанию лишь непосредственных утилитарных
потребностей. Основой и содержанием новой пролетарской куль¬
туры нередко считалась лишь индустриальная трудовая деятель¬
ность. Приверженцы этой явно нигилистической тенденции по
отношению к духовной культуре утверждали, будто философия,
социология и всякое иное идейно-теоретическое знание неак¬
туальны, полностью оторваны от жизни и являются уделом каби¬
нетных ученых, затемняющих своими отвлеченными идеями со¬
знание трудящихся масс и тем самым якобы отвлекающих их от
решения основных практических задач.
Активными разносчиками антимировоззренческих тенденций в
послереволюционной России были прежде всего анархисты, по¬
громный призыв которых «Война философии» был нацелен про¬
тив научной теории пролетариата. Идеологи анархизма отвергали
закон исторической преемственности связи прошлых прогрессив¬
ных идеологических представлений с общественным сознанием
нового строя, наперебой прославляли практическую сноровку и
деловитость, противопоставляли технику науке, пропагандирова¬
ли реакционные технократические утопии 133.
В начале 20-х годов социология эмпириомонизма была одним
из источников антифилософского поветрия в нашей стране.
На распространение философского нигилизма оказал влияние
прежде всего Богданов, который своей теоретической деятель¬
ностью под лозунгом дальнейшего развития марксизма дискре¬
дитировал на самом деле философию вообще, и диалектико-мате¬
риалистическую философию в особенности. Находившийся под
его идейным влиянием журнал «Пролетарская культура» за пер¬
вые три послеоктябрьских года не опубликовал ни одной статьи
о диалектическом и историческом материализме, ни одной
сколько-нибудь серьезной работы о К. Марксе, Ф. Энгельсе
и В. И. Ленине.
Модернизируя марксистское положение об определяющей
роли производства, Богданов пытался дополнить его понятием
«непосредственный опыт», в который включал не только произво¬
дительный труд, но и сознание как форму организации общества.
Отсюда — отказ от признания качественных различий сфер опыта,
общественной жизни, неумение выделять первичное и вторичное,
отражаемое и отраженное, материальное производство и формы
общения разных порядков. Все формы общественного сознания
рассматривались в социологии эмпириомонизма как орудия орга¬
низации и как различные методы производственной социальной
деятельности. Богданов отрицал цельное философски-научное ми¬
ровоззрение, возникшее, по его словам, как следствие разрыва
частных областей человеческого опыта. Оно, как он полагает,
133 См. подробнее: Коган Л. А. Ленинизм и борьба с позитивистскими тен¬
денциями в первые годы после Октября//Ленинизм и современные про¬
блемы историко-философской науки. М., 1970.
6 Б. А. Чагин, В. И. Клушин
161

даже в эпоху своего расцвета «дает только спорный и быстро
проходящий квазимонизм» 134. «Научный монизм» — это объеди¬
нение всего опыта человечества в организационную науку —
«тектологию», частью которой якобы является исторический
монизм Маркса. Разрешение универсальных задач научного мо¬
низма будет знаменовать, по мнению Богданова, новую фазу
мировой культуры, так называемую пролетарскую культуру,
«когда наука сделает ненужной более философию, как уже теперь
не нужна религия» 135 136.
Богдановская концепция развития духовной жизни человече¬
ства оказала несомненное влияние на С. К. Минина, который
в своих статьях, написанных с большим эмоциональным подъ¬
емом, и на публичных дискуссиях, проходивших во многих горо¬
дах страны, провозгласил философию типичным «духовным от¬
тиском» буржуазии и призвал к ее немедленной, «ликвидации».
Этот нигилистический вывод Минина основывался на неправиль¬
ном освещении вопроса о соотношении философии и науки.
Автор лозунга «Философию за борт!» метафизически противопо¬
ставлял науку и философию, ошибочно утверждая, что господ¬
ствующие классы в предшествующих социализму формациях
свои идеологические взгляды оформляли в какой-то одной форме
общественного сознания. У феодалов это была религия, у бур¬
жуазии — философия, а пролетариат должен оформить свою
идеологию в науке. Рассматривая науку как нечто самодовлею¬
щее и всеобъемлющее, Минин отождествлял ее с диалектическим
материализмом, растворяемым в науке, в которой нет места ни
для религии, ни для философии. Отсюда делался вывод, что про¬
летариату, вооруженному наукой, философия не только не нуж¬
на, но и вредна. Опа должна быть выброшена с «капитанского
мостика его научного корабля» вслед за религией13в.
Это «ликвидаторство» по отношению к философии как форме
общественного сознания вытекало не только из отождествления
реакционных философских воззрений Франка, Радлова, Карсави¬
на и других идеалистов с философией вообще, но и из крайне
упрощенной трактовки основных положений марксистской тео¬
рии. Непонимание действительного соотношения науки и диалек¬
тического материализма, научных и ненаучных, классовых и
общечеловеческих элементов в философских системах прошлого
и настоящего помешало Минину правильно оценить революцион¬
ный переворот в развитии философской мысли человечества,
совершенный марксизмом. В своем нелепом отрицании Минин
советовал даже прислушаться к врагам марксизма, которые в
журнале «Мысль» писали, что всякая философия ведет к идее
бога. «Враги правы,—утверждал он,—философия не наше
134 Богданов А. Философия живого опыта. М., 1923. С. 337.
135 Вести. Соц. акад. 1923. № 2. С. 97.
136 См.: Минин С. К. Философию за борт!//Под знаменем марксизма. 1922.
«Ns 5/6. С. 127.
162

дело» 137. В понятие философии Минин включал историю фило¬
софии и социологию. Социология тем самым оказывалась у него
также за бортом научного познания.
Призыв Минина к упразднению философии и социологии на¬
шел последователей среди интеллигенции, зараженной пролет¬
культовскими настроениями. В Петрограде под лозунгом «За ма¬
териализм и марксизм против философии» выступили в то время
университетские преподаватели Д. Максимов и Г. Горбачев.
Искажая теоретические положения основоположников марксизма,
Максимов рассматривал философию как «богословие товарного
производства», сводил материализм к методу науки, отрицая
за ним самостоятельный гносеологический, мировоззренческий
аспект. Горбачев в докладах на заседаниях Научного общества
марксистов главной мишенью нападок избрал историю филосо¬
фии, которую предлагал исключить из университетских учебных
программ. Изучение Декарта, Спинозы, Белинского уподоблялось
им «оставлению портрета Владимира Соловьева в Петроградском
университете»138. Отождествляя философию с ее идеалистиче¬
скими школами, он рекомендовал вместо опровержения «тонкос¬
тей идеализма» отбросить ее с порога, сдать в архив и всю
историко-философскую науку.
Бурные дискуссии развернулись на Украине, где идею «лик¬
видации» философии подхватил В. Рожицын, который в жур¬
нальных и газетных статьях, начав с отрицания философии и
социологии, перешел к «ликвидации» этики, эстетики и «другого
блуда словотворчества», якобы лишь «услаждающего сентимен¬
тальных мечтателей»139. Как видим, намерения его мало чем от¬
личались от типичных пролеткультовских призывов упразднить
всю духовную культуру предшествующих эпох.
Негативная тенденция по отношению к социологии, родствен¬
ная «ликвидаторству» философии, после революции проявлялась
в том, что справедливое недоверие к буржуазным социологиче¬
ским теориям В. Рожицын, И. Луппол, С. Членов и некоторые
другие авторы стали переносить на всю социологию, считая ее
искусственной областью знаний и сугубо буржуазной наукой.
«Социология не имеет собственного предмета изучения,— писал
Рожицын.— Она берет материал фактов у специальных наук и
только дополняет учением о вечных и абсолютных законах.
Поэтому социология представляет собой науку реакционную и
идеалистическую, ибо рассматривает развитие истории как раз¬
витие идей, создающих учреждения и материально-хозяйствен¬
ные отношения» 14°. По мнению Членова, «социология так же
искусственна, как ее название, у которого одна половина латин¬
ская, а другая греческая» 141. «Вопрос о самой возможности и о
137 Там же. С. 125.
138 Красный студент. 1923. № 7/8. С. 41.
139 Агитпропаганда. 1922. № 7. С. 85—86.
140 Рожицын В. Очерки по истории первобытной культуры. Харьков, 1922.
С. 7.
141 Печать и революция. 1921. № 1. С. 125.
6*
163

праве на существование марксистской социологии,— констатиро¬
вал Разумовский,— вызывает еще больше сомнений, чем вопрос
о марксистской философии» 142.
В Харькове с «ликвидаторскими» идеями солидаризировался
Б. Таль, который, выступая по вопросам преподавания истори¬
ческого материализма в вузах, поддержал все основные положе¬
ния Минина. Мининский призыв, писал он, выражает «довольно
простую и естественную мысль, что последовательная до конца
материалистическая „философия41 по существу перестает быть
„философией44, превращаясь в науку» 143.
В Москве «мининщина» нашла своих приверженцев в лице
П. Блонского и Г. Сафарова. Блонский, отвергая неокантианство
и религиозно-мистическую философию, механически перенес это
свое отрицательнее отношение на всю философию. Он требовал
покончить с «атавизмом мысли», искоренить философию, в том
числе и материалистическую, поскольку вся она якобы представ¬
ляет собой пережиток мифологии144. Находившийся под силь¬
ным влиянием махизма Сафаров рассматривал философию как
«аристократическую идеологию», отражавшую интересы господ¬
ствующего меньшинства. В эксплуататорском обществе филосо¬
фия, по его словам, является типичным порождением «условий
умственной жизни командующих классов»145. При социализме,
писал Сафаров, откроется полный простор действию закона «эко¬
номии сил» и для философии не останется места.
Позитивистскую позицию отрицания философии разделяли
некоторые представители теории научной организации труда, ко¬
торые считали свою науку «методологией жизни», делающей не¬
нужным какое-либо иное мировоззрение. Этот вывод они аргу¬
ментировали тем, что труд является основой жизнедеятельности
общества. Характеризуя пролетариат как «могильщика идеоло¬
гии», А. Гольцман писал, что наука о труде стала бы «филосо¬
фией пролетариата, если бы пролетариат признавал филосо¬
фию» 146. Что же касается философии, то она, по словам
Гольцмана, «бич человечества, хуже войны и мора». Не менее
решительно на философию ополчился А. Гастев, требовавший
«утопить разлагающие философские обобщения» в обыденных
проявлениях труда и жизни147. Он утверждал, что рабочему
классу нужны надежные методы труда, а не философия или диа¬
лектика.
Несколько иную аргументацию для обоснования ненужности
философии как «бездарнейшего вида филологии» использовал
И. Боричевский. В начале 20-х годов он предполагал провести
«революционную реформацию» всей системы естественных и
142 Под знаменем марксизма. 1926. № 12. С. 57.
143 Знамя коммунизма. 1922. № 8. С. 115.
144 См.: Блонский П. П. Реформа науки. С. 9, 15.
145 Сафаров Г. О научных основах коммунизма. Пг., 1921. С. 48.
146 Гольцман А. Реорганизация человека. М., 1924. С. 13.
147 Гастев А. Восстание культуры. Харьков, 1923. С. 13.
164

общественных наук. Во «Введении в философию науки» и дру¬
гих работах он часто цитировал высказывания крупных естество¬
испытателей, которые не были знакомы с марксизмом и рассмат¬
ривали философию своего времени как враждебную науке схо¬
ластику. Боричевский в пылу полемики начисто отвергал
какую-либо роль философии в развитии общества. Всякая фило¬
софия, претендующая на самостоятельность, по его словам, есть
метафизика. Истинная философия, указывал Боричевский, всегда
впутринаучна, иными словами, «наука — сама себе филосо¬
фия» 148.
В Смоленске нигилистическую позицию по отношению к фи¬
лософии занял В. Миллер. Универсализируя в духе Боричевского
законы и методы частных наук, он отбрасывал все достижения
философской мысли прошлого и в признании философских основ
марксизма усматривал прямую дорогу к априоризму. Общие ме¬
тодологические принципы, по его мнению, не являются базисом
частных исследований, а представляют собой некую «надстрой¬
ку» над последними, которая якобы не играет позитивной роли
в научном познании, а лишь дезорганизует научное мышление.
Профессор Миллер выступал за «суверенитет специальных
наук», отрицая необходимость философского обоснования осново¬
полагающих идей естествознания. С этих позиций Миллер кри¬
тиковал Г. В. Плеханова, ставя в вину видному русскому марк¬
систу его тезис о наличии философии в теории марксизма.
Фундаментальная ошибка Плеханова и его последователей,
утверждал он, заключается в стремлении обосновать философию
марксизма, в то время как на самом деле никакой философии
у марксистов нет и быть не должно. И вообще, писал Миллер,
«теоретические науки сходят со сцены: история и политическая
экономия уже съели социологию» 149.
Другие соображения привели к отрицанию философии исто¬
рика М. Н. Лядова. В статье «Спасает ли философия от оппор¬
тунизма?», опубликованной в советской периодической печати,
автор предлагал отменить изучение философских и историко¬
философских курсов в комвузах и совпартшколах ввиду «беспо¬
лезности» их в борьбе с внутрипартийными уклонами. Ставя
знак равенства между политической идеологией и философскими
учениями, сознательной диалектикой познания социальных явле¬
ний и диалектикой стихийной, Лядов решительно выступил про¬
тив «насилования мышления» студентов и слушателей абстракт¬
ными теориями, которые, по его мнению, способны лишь уводить
в болото махизма, богдановщины и других «более простых и за¬
манчивых воззрений».
В другой своей газетной статье, «Основные задачи комунивер-
ситетов», Лядов развивал надуманный шулятиковский тезис о не¬
примиримом антагонизме между конкретно мыслящими людьми
148 Боричевский И. Введение в философию науки. Пг., 1922. С. 100—101.
149 Партийный спутник. 1923. № 9/10, С. 104.
165

созидательного труда и «жрецами чистой науки», изъясняющи¬
мися на кастовом языке, который делает «написанные на нем
книги непонятными массам»150. Этот «философский язык» дол¬
жен быть исключен из практики комуниверситетов и совпарт¬
школ, где партия готовит молодую смену практически-политиче-
ских работников. Нигилизм по отношению к философии и социо¬
логии, растерянность перед наплывом модных идеалистических
концепций, недооценка теоретических и критических возмож¬
ностей диалектического материализма, его творческого характера
и объективной истинности порождались узким практицизмом, не¬
достаточным знакомством с философскими основами марксизма
работников советской высшей школы в период резкого обострения
идеологической борьбы.
В начале 20-х годов нигилистическому отрицанию подверг¬
лись не только философия и социология, но и идеология вообще.
Идеология якобы искажает социальную действительность,
создает «идеологические призраки», изжившие себя формы «до¬
научного» мышления. Источником этих нигилистических воззре¬
ний была прещде всего богдановская философско-социологиче¬
ская система, оказавшая в тот период исключительно широкое
отрицательное влияние на общественное сознание. Идеология,
писал Богданов, «представляет сферу пережитков, своего рода
идеальных окаменелостей» 151.
Отождествляя буржуазную идеологию с идеологией вообще,
С. И. Ковалев на заседаниях петроградского Научного общества
марксистов утверждал, что Маркс и Энгельс в целом характери¬
зовали идеологию как «абберацию ума», отражающую действи¬
тельность искаженно, в «перевернутом виде». Отсюда делался
вывод, что марксизм якобы враг всякой идеологии, которой
противопоставлялось научное теоретическое мышление. Вслед за
Боричевским профессор Ковалев считал, что философия подгото¬
вила почву для собственного отрицания и уничтожения всякой
«идеологичности» в мышлении. Эти нигилистические утвержде¬
ния основывались на догматическом толковании высказываний
основоположников марксизма по данному вопросу. Один из авто¬
ров этой книги присутствовал на указанном заседании Общества
марксистов и хорошо помнит, что взгляды С. И. Ковалева вы¬
звали критическую бурю и вместе с тем известное одобрение
части присутствовавшей молодежи, которую привлекал внешний
радикализм его позиции.
Аналогичной ошибки в трактовке данного вопроса, к сожале¬
нию, не смог избежать В. В. Адоратский, неоднократно высту¬
павший по вопросу об отношении идеологии к теоретическому
познанию. Ошибочно истолковав положение Ф. Энгельса о том,
что люди не осознают процесса отражения материальных усло¬
вий, Адоратский сделал вывод, будто идеология есть извращен¬
150 Правда. 1923. 15 авг.
151 Вести. Соц. акад. 1923. № 3. С. 24.
166

ное мышление152. Позиция Адоратского была в известной мере
поддержана И. П. Разумовским, который впервые уделил боль¬
шое внимание истории развития понятия «идеология», рассмат¬
ривая «идеологическое творчество» как «бессознательный» про¬
цесс систематизации «умонастроений» и идейной «маскировки»
экономических отношений и интересов господствующих классов.
Понятие идеологии, утверждал Разумовский, не совпадает с ми¬
ровоззрением, так как в идеологии «превратно», «навыворот»
отражаются действительные отношения: все «стоит на голове» и
главную роль играет априорный метод идеологов, который
Ф. Энгельс назвал «идеологическим методом»153. Основной не¬
достаток идеологического «априоризма», по словам Разумовского,
заключается в том, что его сторонники исходят из отвлеченных
материалистических или идеалистических принципов, а «не от
опытного изучения реальных отношений» 154.
Крайним выражением нелепой' точки зрения «антиидеологи¬
стов» была нашумевшая концепция Э. Енчмена, который отрицал
не только философию, социологию и идеологию, но и всякое
теоретическое мышление. «Безвозвратно гибнут все теории логи¬
ки, теории познания, научной методологии, все вообще теории
социальные и социологические, фигурирующие еще под именем
гуманитарных»155. Теория марксизма, как и все научные тео¬
рии, по мысли Енчмена, должна быть заменена «единой систе¬
мой органических движений». Освобожденное от «цепей разума»,
человечество, по его словам, перейдет к «внелогическому бытию»,
предельно упростив и унифицировав общественные отношения.
Все рассмотренные нами разновидности «упразднения» фило¬
софии и идеологии имели много общего. Примитивизм, вульгар¬
ный социологизм и непонимание диалектики — такова общая
методологическая основа «ликвидаторских» воззрений. В истори¬
ческом плане они представляли собой своеобразные разновид¬
ности находившегося тогда в стадии оформления механицизма и
носили фрагментарный характер, затрагивая ограниченный круг
философских и социологических проблем.
Отмечая трудности социалистического строительства, которые
способствовали распространению среди части интеллигенции и
студенчества нигилистического отношения к философии, необхо¬
димо особенно подчеркнуть недостаточную идейную зрелость не¬
которых «рядовых» марксистского теоретического фронта 20-х го¬
дов. Она, в частности, проявлялась у ряда практических работ¬
ников в левацкой недооценке и пренебрежительном отношении
к идейно-воспитательной работе в массах. В то время, когда
рабочему классу было необходимо настойчиво отвоевывать
область духовной культуры, постепенно перестраивать идеологи¬
152 Под знаменем марксизма. 1922. № 11/12. С. 201.
153 Вести. Соц. акад. 1923. № 4. С. 253.
154 Под знаменем марксизма. 1923. № 11/12. С. 281.
155 Енчмен Э. Восемнадцать тезисов о «теории повой биологии». Пятигорск,
1920. С. 33.
167

ческие отношения, вульгаризаторы считали, что всякое «углуб¬
ление классового сознания» является анахронизмом, «каменным
веком в партии». Пролетариат переделывает общественное бытие
планеты, заявляли они, и ему нет нужды «ковыряться» с созна¬
нием 156.
Еще в 1919 г. А. В. Луначарский своеобразно подразделял
ниспровергателей культуры на два социально-психологических
типа. Представители первого, «пуританского» или «аскетическо-
. го», типа прямо отвергали «роскошь» многовековых достижений
культуры. Антиподом аскетического типа являлся «эллинский».
«Эллинцы» считали, что социализм должен, не теряя времени,
разрушить все старое с тем, чтобы немедленно приступить к гран¬
диозному созиданию всего нового, передового, «революционного».
Первая крайность, писал Луначарский, «порождается узостью
сознания отсталых элементов пролетариата и льстит ей, другая
является результатом романтического размаха и самоуверенности
некоторой части его передовых элементов, полных энергии и отва¬
ги, но еще не оглядевшихся в том огромном и разнородном на¬
следстве, которое пролетариат получает от прошлых веков» 157.
В. И. Ленин справедливо квалифицировал левачество как
«детскую болезнь», связывая ее с «общими фразами о классовой
борьбе, на почве которых выдумывали всякие глупости о проле¬
тарской культуре»158. Он решительно требовал от идеологиче¬
ских работников партии быстрейшего преодоления шаблона аб¬
страктной революционности, на почве которой зарождались и
расцветали различные формы мелкобуржуазного нигилизма в
области культуры, науки и философии. Однако, как показал
опыт, эти глубокие ленинские идеи были в первые годы воспри¬
няты далеко не всеми советскими марксистами, для этого потре¬
бовалось время.
Нигилистические взгляды проявились в условиях, когда в
стране шел крайне сложный и противоречивый процесс массового
обучения и овладения марксистскими знаниями партийных и на¬
учных кадров. С одной стороны, развертывалось бурное движение
марксистских идей в массы, распространение их вширь. С дру¬
гой — наблюдалось некоторое упрощение марксистской теорети¬
ческой мысли, неизбежное в том отношении, что рядовые работ¬
ники марксистского идеологического фронта сразу не могли
дойти до глубокого понимания философских взглядов гениальных
творцов научного мировоззрения. На первом этапе они усваива¬
ли лишь некоторые стороны марксистского учения, но не все
богатство идей его основоположников. Закономерность такого по¬
ложения отмечалась А. Грамши, который писал, что «мировоз¬
156 См.: Баммелъ Гр. На философском фронте после Октября. М.; Л., 1929.
С. 16.
157 Луначарский А. Культурные задачи рабочего класса: Культура обще¬
человеческая и культура классовая. Пг., 1919. С. 14.
158 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 40. С. 164.
168

зрение всегда утверждается только в виде более или менее стран¬
ной и причудливой комбинации старых и новых взглядов»159.
Говоря об общих причинах упрощенчества марксистской тео¬
ретической мысли в первые годы Советской власти, нельзя не
отметить очень низкий уровень общеобразовательной подготовки
и даже элементарной грамотности аудиторий, которым адресова¬
лись лекции, доклады и печатные работы по теории марксизма.
«Опыт наших библиотек показал с бесспорностью,—писал лите¬
ратуровед И. В. Егоров,—что даже наиболее доступные брошю¬
ры по теории марксизма не разрезаются, так как они недоступны
для малоподготовленных читателей, а таковыми являются боль¬
шинство рабочих, красноармейцев и военных моряков» 16°. Это
порождало стремление авторов и лекторов-марксистов к чрез¬
мерному упрощению материала, сведению основных принципов
марксизма к сумме наипростейших примеров, что, к сожалению,
неизбежно приводило к вульгаризации научной идеологии проле¬
тариата.
Несмотря на шумную рекламу, крикливость и претензии на
«новизну», которые привлекали внимание части учащейся мо¬
лодежи, идеи «ликвидации» философии и идеологии не могли в
нашей стране принять более или менее завершенную форму и
длительное время противостоять правильной позиции марксизма.
Нигилистические устремления отрицателей философии и социо¬
логии противоречили основной линии социалистической револю¬
ции и идеологической деятельности Коммунистической партии,
под руководством которой в это время началось массовое издание
трудов основоположников марксистской философии, различных
учебников, хрестоматий, курсов лекций и руководств по диалек¬
тическому и историческому материализму; большими тиражами
печатаются произведения Т. Гоббса, П. Гольбаха, Д. Дидро,
Л. Фейербаха и других философов-материалистов прошлого.
В Коммунистической академии и университетах, в Институте
красной профессуры и других партийных и государственных вузах
марксистская философия постепенно заняла ведущее место в си¬
стеме преподавания социально-экономических наук.
Несмотря на то что в тот период «ликвидаторы» философии
и находились на ответственных постах в высшей школе, они не
могли найти серьезного применения своим взглядам в практи¬
ке советского культурного строительства. Вопросы общей поли¬
тики и направленности развития высшего образования, препода¬
вания общественных дисциплин определялись Центральным
Комитетом партии и проводились Наркомпросом, во главе кото¬
рого стояли такие представители высокой философской культу¬
ры, как А. В. Луначарский, Н. К. Крупская, М. Н. Покровский.
В. И. Ленин в ряде работ и выступлений перед молодежью
и интеллигенцией нацеливал советскую общественность на борь-
159 Грамши А. Избр. произведения: В 3 т. М., 1959. Т. 3. С. 27.
160 Егоров И. В. Общественность в русской художественной литературе
XIX века. Пг., 1922. С. IX.
169

бу против мелкобуржуазного нигилизма пролеткультовцев, осве¬
щал важные теоретические вопросы об отношении к культуре,
философии и идеологии прошлого. Он требовал от советских
марксистов дифференцированного подхода к работам буржуаз¬
ных ученых, умения использовать знания, накопленные в про¬
шлом, и отсекать в нем все чуждое нашей научной идеологии.
Еще до революции в замечаниях на книгу Шулятикова
В. И. Ленин выступал с критикой упрощенчества и вульгарно¬
социологического третирования философии, как «Бастилии»
«буржуазной идеологии» 161. Он резко критиковал автора книги
«Оправдание капитализма в западноевропейской философии» за
отрицание самостоятельности и специфики философского пости¬
жения природы и общества, за сведение различных направлений
философской мысли к прямой апологетике капитализма, требо¬
вал осторожного подхода к определению социальных эквивален¬
тов тех или иных философских концепций.
После Октября 1917 г. В. И. Ленин решительно выступал
против нигилизма и верхоглядства по отношению к культурным
ценностям прошлых эпох. Касаясь статьи В. Плетнева «На идео¬
логическом фронте», в которой автор исказил основные принци¬
пы теории марксизма, Ленин заметил: «Ведь это же фальсифи¬
кация исторического материализма! Игра в исторический мате¬
риализм!» 162. В работе «Лучше меньше, да лучше» вождь
революции предупреждал коммунистов, что «в вопросах культу¬
ры торопливость и размашистость вреднее всего» 163. Ленин счи¬
тал, что вся политико-просветительская и культурная деятель¬
ность Советского государства' «должна быть проникнута духом
классовой борьбы пролетариата за успешное осуществление це¬
лей его диктатуры»164. XIII съезд РКП (б), следуя заветам вож¬
дя, записал в резолюции: «Необходима борьба с упрощенчеством
и походом на теорию... Заостряя теоретическое внимание на про¬
блемах современности, мы, однако, ни в какой мере не должны
отказаться от передачи новому поколению марксистов основного
теоретического багажа» 165.
В борьбе с ликвидаторами философии особенно большую роль
играла ленинская критика философских воззрений Богданова, ко¬
торый после Октябрьской революции, по словам В. И. Ленина,
проповедовал «буржуазные и реакционные воззрения» на приро¬
ду культуры, науки и философии166. Принципы этой ленинской
критики были успешно применены в работах многих советских
ученых-марксистов.
Поскольку в переходный период нигилистическое отношение
к философии подрывало позиции пролетарского мировоззрения,
161 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 29. С. 474.
162 Там же. Т. 54. С. 291.
163 Там же. Т 45. С. 389.
164 Там же. Т. 41. С. 336.
165 КПСС в резолюциях и решениях... 9-е изд. Т. 3. С. 282.
166 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 12.
170

марксисты-ленинцы считали своей главной задачей освещение
практически-политической роли марксистской философии в ре¬
волюции и социалистическом строительстве. «Философия, -пи¬
сал С. И. Гусев,—вовсе не так далека от жизни, от классовой
борьбы пролетариата, как это может показаться. Об этом красно¬
речиво свидетельствует тот факт, что пролетарская философия —
диалектический материализм — совершенно не приемлема для
буржуазии» 167.
Без овладения марксистской философией, писал А. Троицкий,
нельзя глубоко понять и ленинскую революционную тактику. Фи¬
лософия, утверждал этот критик «мининщины», есть «такой уча¬
сток теории, где Ленин выкапывал корни тактических расхож¬
дений; философия — вот та область, куда он с искусством исто¬
го стратега тащил своего врага-оппонента» 168 169.
Несмотря на то что воззрения «ликвидаторов» марксистской
философии не имели глубоких корней и широкого распростра¬
нения в советской общественной науке, их влияние на некото¬
рую часть студенчества и молодых сотрудников вузов и научных
учреждений не могло исчезнуть само собой, без борьбы. Поэто¬
му сразу же после того, как были опубликованы претенциозные
опусы «ликвидаторов», в центральной и местной печати против
них с критическими статьями выступили марксисты. В своих
статьях они, наряду с критикой ревизионистской сущности левац¬
ких воззрений, стремились дать действительно марксистское ре¬
шение проблемы, показать подлинное соотношение науки и фи¬
лософии.
С критическими статьями одним из первых выступил
С. И. Канатчиков. Вскрывая историко-философские корни глубо¬
ко ошибочных взглядов Минина, он показал, что тот переодева¬
ет в «пролетарский костюм» учение Конта о трех стадиях раз¬
вития человеческого сознания. Автор сравнивал Минина с горь¬
ковским босяком Аристипом Кувалдой, который причину своего
пребывания «на дне» видел в философии и женщинах. Канатчи¬
ков обратил внимание на историческую неправомерность жестко¬
го и однозначного соотнесения религии, философии и науки с
интересами отдельных классов, что, по его мнению, было связано
с механистическим «приложением идеологии к экономическому
базису» 1W.
Наиболее серьезная и аргументированная критика взглядов
Минина давалась в те годы в статьях, опубликованных в журна¬
ле «Под знаменем марксизма». Их авторы не только вскрывали
схематизм и упрощенчество в трактовке философии и идеоло¬
гии, но и давали позитивное решение некоторых теоретических
вопросов этой проблемы. В частности, В. Румий, рассматривая фи¬
лософию как общее мировоззрение, основывающееся на решении
167 Гусев С. Теория пролетариата: Научный социализм. Пг., 1919. С. 15—16.
168 Под знаменем марксизма. 1924. № 4/5. С. 17.
169 См.: Канатчиков С. На темы дня: Страницы пролетарской идеологии.
Пг., 1923. С. 76.
171

вопроса отношения мышления к бытию, показывал, что диалек¬
тический материализм и есть философия пролетариата, что он
является философским обоснованием коммунизма. Поэтому тот,
кто выбрасывает за борт философию, неизбежно выбрасывает и
общетеоретические основы коммунизма, скатывается в болото
ревизионизма и измены интересам рабочего класса. «Сделать
это,— писал Румий, значит поднять руку на самого себя» 170.
Критики «мининщины» справедливо подчеркивали, что необ¬
ходимо различать философию в прежнем понимании, претендо¬
вавшую в своих метафизических системах на окончательное ре¬
шение всех мировых проблем, и диалектический материализм,
который не имеет ничего общего с подобными высокомерными
претензиями и исходит из неисчерпаемости и бесконечности свое¬
го объекта. Первая изжила себя. Марксистской философии при¬
надлежит будущее. «У философии,— писал Троицкий,— снята не
голова, как полагают „ликвидаторы44, а лишь корона бывшей
„царицы наук44» 171. Только борясь за философию марксизма, за
материалистическую диалектику, «только разоблачая ошибки и
вред упростительства и упразднительства философии при при¬
менении ее к естествознанию,— подчеркивал П. Сапожников,—
можно вести естественников за методологией Маркса — Энгель¬
са-Ленина, поднимать их до последней»172.
Против отождествления и противопоставления науки и марк¬
систской идеологии выступил профессор Л. Ф. Спокойный. Он
рассматривал философию как необходимый элемент человеческо¬
го знания, подвергнув аргументированной критике старую по¬
зитивистскую формулу,— «наука сама себе философия». Пози¬
тивизм лишает философию ее проблематики, превращает в эн¬
циклопедический словарь общих выводов частных наук. Высту¬
пая против позитивистского толкования ленинского положения,
что наука всегда материалистична, Спокойный показал, что из
этого положения отнюдь не следует вывода, будто наука сама
содержит в себе собственную философию. Науке действительно
всегда присущ стихийный материализм, т. е. признание учеными
независимого от сознания материального мира, который отража¬
ется в научных знаниях. Экспериментировать, подчеркивал Спо¬
койный, можно, лишь допуская материальный характер объектов
исследования. Однако естествознание само не в состоянии вы¬
работать цельное научно-материалистическое мировоззрение и ло¬
гико-методологические «предпосылки» научного познания. Эта
задача по плечу лишь философии диалектического материализма,
опирающейся на открытия и достижения всех других наук. По¬
ложительным в критических статьях Спокойного было то, что
он исходил из ленинских философских идей.
170 Под знаменем марксизма. 1922. № 5/6. С. 129.
171 Большевик. 1925. № 17/18. С. 18.
172 Там же. 1925. № 16. С. 83.
172

Своеобразным итогом полемики с «ликвидаторами» философии
и идеологии стала книга А. Самойлова «Детская болезнь „левиз-
ны“ в материализме», в которой подверглись обстоятельной кри¬
тике взгляды «антифилософов» и «антиидеологистов». В ней ар¬
гументы и доводы марксистской критики «ликвидаторов» как бы
сводятся воедино, конкретизируются и предстают в наиболее пол¬
ном виде. Автор представляет философию как особую идеологи¬
ческую форму, рассматривает ее социальную функцию на раз¬
личных этапах исторического развития. На конкретных фактах
им раскрывается как «социальная полезность» и научность ма¬
териализма, так и ненаучность и непоследовательность философ¬
ского идеализма, смыкавшегося с мистикой и религией.
Опираясь на высказывания основоположников марксизма,
А. Ф. Самойлов утверждал, что диалектический материализм
и есть научная философия марксизма. Никакого антагонизма у
науки и философии марксизма нет. Всякое отрицание философии,
по его словам, «имеет в своей основе состояние современной идеа¬
листической философии, ибо было бы абсурдно отрицать научную
ценность материалистических систем философии, их развитие в
связи с развитием естествознания и техники» 173. Огульное отри¬
цание философии могло проистекать только при игнорировании
истории материализма и марксизма, неразрывной связи диалек¬
тического материализма с марксистской политической экономией
и научным коммунизмом. «Что касается идеологии,— указывал
Самойлов,— то К. Маркс и Ф. Энгельс это понятие употребляли
в двух значениях. В одном случае идеология — это ложное, из¬
вращенное, иллюзорное, идеалистическое понимание фактов со¬
циальной жизни, когда действительность выводится из идей. Во
втором — идеология является классовой-субстанциональной осно¬
вой общественного сознания, теоретической надстройкой над эко¬
номическим базисом». В первом случае категория идеологии име¬
ет лишь «историческое значение и является полемическим тер¬
мином в борьбе с разновидностями идеалистической философии».
На нем и застряли «антиидеологисты». Во втором — понятие
идеология «имеет логическое значение и является основным» 174.
Такова точка зрения марксизма-ленинизма.
В ходе дискуссий постепенно изживалось идейное влияние
эмпириомонизма Богданова, росла теоретическая зрелость работ¬
ников марксистского идеологического фронта, привлекалось не¬
посредственное внимание философской общественности к бога¬
тейшей сокровищнице философских идей В. И. Ленина, к их
осмыслению, освоению и систематизации. Наиболее ощутимым
173 Самойлов А. Ф. Детская болезнь «левизны» в материализме: Поход про¬
тив философии, идеологии, мировоззрения. Л., 1926. С. 73.
174 См.: Там же. С. 127. Критику современных попыток приписать К. Марксу
трактовку идеологии как искаженного понимания действительности без¬
относительно к вопросу о том, об идеологии какого класса идет речь,
см.: Чагин Б. А. Структура и закономерности общественного сознания.
Л., 1982, С. 72—73.
173

результатом критических выступлений советских марксистов
можно считать то, что от своих теоретически несостоятельных
воззрений вскоре отказались Ковалев, Максимов, Лядов и ряд
других философов и историков, прекратили пропаганду «ликви¬
даторства» философии Минин и Рожицын. Все ратоборство «из-
ничтожителей» с философией кончилось так, как и должно было
кончиться. «Философия продолжает стоять там,— резюмировал
Троицкий,—где ей полагается: на капитанском мостике» 17д.
В середине 20-х годов оставшиеся на прежних позициях Бог¬
данов, Боричевский и их последователи временно объединялись
на общей платформе механистического материализма с Аксельрод,
Скворцовым-Степановым, Сарабьяновым, Варьяшем, Тимирязе¬
вым, Боссэ и другими, выступавшими под лозунгом развития
марксизма на основе механистического материализма и современ¬
ного естествознания. Из того факта, что естествознание составляет
естественнонаучную основу диалектического материализма, ме¬
ханисты делали вывод о тождестве этих основ с самой марксист¬
ской философией, т. е. отождествили ее с естественнонаучным
материализмом, сущность которого якобы составляет «механиче¬
ское миропонимание» 176.
Механицизм представлял собой течение позитивистского ха¬
рактера и не являлся однородным. В нем объединялись предста¬
вители самых различных взглядов, подвергавшие ревизии диалек¬
тический материализм. Сюда же примыкали сторонники различ¬
ных механистических воззрений в естествознании177. Вместе с
тем для различных групп механистов были характерны некото¬
рые общие методологические принципы. Все они по существу
выступали против диалектики, противопоставив ей «механику»
с ее принципами и законами.
Не признавая материалистическую диалектику научной мето¬
дологией познания, механисты сводили качественные изменения
к количественным различиям, целое к сумме частей, высшие
формы движения к низшим и в конечном счете к механистиче¬
скому перемещению тел в пространстве, отрывали единичное и
особенное от общего. «Все действия живого организма,— писал
Сарабьянов,— есть действия машины, механизма»178. Механи¬
цизм проявлялся в отрицании специфики явлений общественной
жизни и психических явлений, требуя сведения «всех процессов
природы исключительно к действию и превращению тех видов
энергии, которые изучаются физикой и химией» 179.
В решении ряда общеметодологических философских вопросов
механисты скатывались к богдановскому позитивизму, обременен-
175 Троицкий А. Философия и марксизм. М.; Л., 1926. С. 39.
176 См.: Степанов И. И. Исторический материализм и современное естест¬
вознание. М., 1925, с. 55; Аксельрод (Ортодокс) Л. И. Против идеализ¬
ма. М.; Пг., 1922. С. 30. И т. д.
177 Подробнее см.: Ксенофонтов В. И. Ленинские идеи в советской фило¬
софской науке 20-х годов. Л., 1975. Гл. 2. § 1.
178 Сарабьянов В. Беседы о марксизме. М., 1925. С. 15.
179 Большевик. 1924. № 14. С. 85.
174

ному элементами агностицизма. В частности, они отрицали объ¬
ективный характер качества, считая его «категорией оценки» 180,
субъективизировали категорию случайности, оторвав ее от по¬
нятия необходимости, утверждали, что будто бы «никакой объ¬
ективной истины вообще не существует»181, противопоставляли
учение о единстве и борьбе противоположностей теории равно¬
весия.
Механисты так или иначе были преемниками «ликвидаторов»
философии. С ними к философскому нигилизму как бы пришло
второе дыхание. Они ошибочно утверждали, что общие выводы
естественных наук делают искусственным и ненужным суще¬
ствование такой особой науки, как философия. «Для маркси¬
стов,— писал Скворцов-Степанов,— не существует области како¬
го-то „философствования14, отдельной и обособленной от науки,
с какими-то своими, будто бы особыми, „специфическими мето¬
дами исследования44» 182. Стремясь на словах к союзу с естест¬
вознанием, механисты оказались неподготовленными к философ¬
скому осмыслению естественнонаучных проблем, воспринимали
теоретические выводы ряда естествоиспытателей, склонных к
идеализму и позитивизму.
Преодоление механицизма было осуществлено советскими
марксистами в конце 20-х — начале 30-х годов. Оно явилось за¬
вершением дискуссии с нигилистами и их «похода на теорию»,
знаменовало собой новый этап развития советской философии.
Начало этому этапу было положено Второй всесоюзной конфе¬
ренцией марксистско-ленинских научно-исследовательских учреж¬
дений 1929 г., где взгляды «механистов» были осуждены, как
«явный отход от марксистско-ленинских философских пози¬
ций»183, а также Постановлением ЦК ВКП(б) от 25 января
1931 г. о журнале «Под знаменем марксизма», в котором меха¬
ницизм квалифицировался как попытка своеобразной ревизии
марксизма184.
Однако, несмотря на то что советские марксисты отбили ни¬
гилистический «поход на теорию», борьба с рецидивами позити
вистско-механистических искажений марксистской теории про¬
должалась и за хронологическими рамками переходного периода
(особенно в политической экономии и искусствознании).
Дискуссии с упразднителями философии и механицизмом сви¬
детельствовали, что после гражданской войны советская наука
шаг за шагом стала вырабатывать правильный подход к решению
проблемы соотношения философии и частных наук. Советские
марксисты постепенно преодолевали две крайности в решении
этой многогранной и сложной проблемы — позитивистское сведе¬
180 Сарабъянов В. В защиту философии марксизма. М.; Л., 1929. С. 186.
181 Под знаменем марксизма. 1925. № 12. С. 190.
182 Степанов И. Исторический материализм и современное естествознание.
2-е изд. М.; Л., 1926. С. 55.
183 Вести. Ком. акад. 1929. № 32. С. 243.
184 О партийной и советской печати: Сб. документов. М., 1954. С. 406—407.
175

ние философии к частным наукам, лишавшее ее самостоятельной
роли в развитии человеческого познания, о отрыв диалектиче¬
ского материализма от конкретных наук о природе и обществе,
обрекавший марксистскую философию на умозрительно-схоласти¬
ческое прозябание.
5. Проблемы социальной психологии
и опровержение «фрейдо-марксизма»
Создание основ реального социализма происходило в процес¬
се эмоционально-психологического воздействия людей на объ¬
ективные условия своей жизни. В этой связи возрастала роль но¬
вой общественной психологии, благодаря влиянию которой изме¬
нялись эмоции, усиливался волевой настрой, преобразовывалась
вообще вся динамическая структура общественного сознания.
Возникновение новой психологии масс происходило в процессе
развертывания противоречий, преодоления трудностей и пере¬
житков старой психологии в сознании трудящихся. Практика со¬
циалистического строительства свидетельствует, что область об¬
щественной психологии имеет свою относительную самостоятель¬
ность. Она быстрее и не всегда в унисон с идеологией реагирует
на текущие события, является более ранимой, когда затрагива¬
ются интересы личности, классов или общества в целом. Нередко
наблюдалось тогда и относительное отставание хода психологи¬
ческих процессов от развития идеологической стороны сознания.
На первых этапах переходного периода общественная психоло¬
гия играла важную роль в укреплении социалистического созна¬
ния и в ней особенно сильно сказывалась ломка старых убежде¬
ний, настроений, разрушение прежних верований, трансформация
социальных чувств, изменения в мотивах деятельности и пове¬
дении людей.
В связи со всем этим после Октября возрастает интерес к
психологии, в которой идет острая борьба, связанная с проникно¬
вением в психологическую науку марксистских взглядов. Среди
марксистов отсутствовало тогда единодушие в решении коренных
проблем психологии, горячие споры шли по кардинальным воп¬
росам соотношения психологического и физиологического, со¬
циальной и индивидуальной психологии, идеологии и обществен¬
ной психологии. В журнале «Под знаменем марксизма» в каче¬
стве одного из злободневных дискутировался вопрос о необходи¬
мости исследования психики как реального социального процес¬
са, о ее соотношении с идеологией и об отображении в пей со¬
циального бытия. В статьях Ю. Франкфурта привлекалось вни¬
мание к воззрениям Г. В. Плеханова по названным вопросам,
подчеркивалось большое значение его работ для марксистской
разработки психологических проблем. Отправляясь от известной
формулы Плеханова о пятичленном строении общественного ор¬
ганизма, Разумовский и некоторые другие марксисты принимали
за непосредственную основу идеологии психологию класса. Пси¬
176

хологизация идеологии неумолимо влекла их к универсализации
социальной психологии, которая начинала рассматриваться в ка¬
честве основной науки о формах общественного сознания.
Из признания идеологии специфичным психическим феноме¬
ном следовал вывод, что общественный базис и надстройка могут
быть истолкованы с помощью психологии, поскольку механизм
формирования идеологии лежит в сфере последней. Социальная
психология, таким образом, была призвана будто бы сформули¬
ровать основные принципы функционирования общества и обо¬
сновать основные положения исторического материализма по воп¬
росу о соотношении психологии и идеологии. «Психологический
уклон», обнаружившийся у ряда советских социологов-маркси¬
стов, свидетельствовал о том, что при изучении сложной сети
идеологических отношений нельзя сбрасывать со счета социаль¬
ную психологию.
В начальный период становления научной психологии в
нашей стране проблемы социальной психологии сводились к об¬
щественно-исторической детерминации психики практикой ши¬
роко развернувшихся социалистических преобразований. Изуче¬
ние психологических устоев духовной жизни представителей раз¬
личных классов послеоктябрьской России и необходимость воспи¬
тания нового человека настоятельно требовали постановки и ре¬
шения основных проблем социальной психологии, которая, по
словам Блонского, до революции «влачила самое жалкое суще¬
ствование» 185. Тезис о ведущей роли социальной среды, обуслов¬
ливающей конкретно-исторические формы психики человека,
выдвигается как основное положение новой психологической нау¬
ки. «Традиционная общая психология,— писал Блонский,— была
наукой о человеке как индивидууме. Но поведение индивидуума
нельзя рассматривать вне его социальной жизни» 186. «Лишь на
основе социальных движущих факторов,— заявлял К. Н. Корни¬
лов,— нам становится понятной и та индивидуальная психология,
которой занимается эмпирическая психология» 187. Советские
психологи указывали на необходимость изучения социальной
детерминации психики человека и исследования закономерностей
общественной психологии. «Мы должны,—писал Корнилов,—ид¬
ти не от индивидуальной психологии к социальной, а обратным
путем» 188.
Задачей социальной психологии Л. Бызов считал изучение
законов, по которым «протекают душевные явления, когда инди¬
вид находится в группе или под влиянием коллектива» 189. Он
указывал, что исследование проблем групповой психологии име¬
ет не только научное, но и практическое значение для хозяйст¬
185 Блонский П. П. Очерк научной психологии. М., 1921. С. 12.
188 Там же.
187 Корнилов К. Н. Психология и марксизм//Психология и марксизм. М.;
Л., 1925. С. 12.
188 Там же. С. 22.
189 Вопросы организации и управления. М., 1924. № 1. С. 216.
177

ва, воспитательной работы и управления делами общества. По
мнению В. Артемова, отставание социальной психологии связано
с тем, что в ней почти не применяется эксперимент, который
только и может вывести эту науку «на вполне успешный путь
развития» 190. Такой же вывод в то время делался и Л. Войт-
ловским, который в отличие от других ученых стремился дать
прямое социологическое обоснование социальной психологии.
Используя многочисленные исторические примеры и образы ху¬
дожественной литературы, он утверждал, что социологу и исто¬
рику недостаточно оперировать одной экономикой. Для объясне¬
ния причин многих исторических событий необходима точная
характеристика «психологии общественных настроений и психо¬
логии данного класса» 191. Да и сама производственная деятель¬
ность, по словам Войтловского, есть «результат человеческой ак¬
тивности», а обычаи, чувства и стремления «неразрывно сраста¬
ются с промышленными одеждами каждой эпохи» 192.
Вопросы социальной психологии стояли в центре внимания
почти всех дискуссий 20-х годов, которые касались проблемы при¬
роды психического. В них принимали участие не только психоло¬
ги, но и философы, социологи, правоведы и историки. Поэтому
обсуждение далеко выходило за рамки психологической науки
и привлекало внимание самой широкой научной общественности.
Особое значение проблема социальной психологии приобрета¬
ла в связи с той борьбой, которая развернулась вокруг крайне
вульгарных взглядов Енчмена, считавшего, что не существует
психики как таковой, как особенного свойства физиологических,
процессов. Слова, обозначающие психическое, утверждал созда¬
тель «новой биологии», «все без исключения по своему составу
обозначают пространственные явления... они не могут наимено¬
вать непространственных явлений, потому что об отдельных не¬
пространственных явлениях невозможно существование слов» 1С*3.
Применение же слов к «непространственным явлениям» психики
Енчмен объявлял происками «идеологической агентуры эксплуа¬
таторов». По словам Баммеля, «енчменисты восставали против
мещанской и гнилой психологии мелкого буржуа путем отрица¬
ния всякой психологии» 194.
В самой психологической науке после Октября получили рас¬
пространение концепции различных направлений поведепчесгва.
Отказ от изучения психической деятельности, характерный для
методологической позиции представителей этих направлений,
снимал и проблему мотивации, поскольку принималась непосред¬
ственная зависимость реакции от внешнего стимула. Будучи со¬
риентированным против интроспективной психологии, поведен-
190 Артемов В. А. К вопросу о социальной психологии.— Психология. М.;
Л., 1929. Т. 2, вып. 2. С. 168.
191 Войтловский Л, Н. Очерки коллективной психологии. М.; Пг., 1924. Ч. I.
С 12.
192 Там же. С. 3, 7.
493 Енчмен Э. Теория новой биологии и марксизм. Пг., 1923. С. 49.
194 Под знаменем марксизма. 1927. № 10/11. С. 84.
178

честно вместе с идеалистической концепцией сознания отбрасы¬
вало и саму проблему сознания, считая, что за ней неотвратим
старый как мир спиритуалистический вопрос о душе. «Что такое
„психика44, „психическое44, „душевное44? — спрашивал В. Я. Стру-
мипский.— Едва ли кому-либо не ясно сейчас, что это понятие
является остатком старого мифа о душе, которым объяснялись
факты поведения живого существа. А если это ясно, то нужно
ставить вопрос не об изучении «психики», а об изучении пове¬
дения, реакций, рефлексов» 195. Подобная трактовка «психологии
без сознания» вела к упразднению самостоятельности психологии
как науки. Она отражала определенно нигилистическую тенден¬
цию в подходе к психологии.
Имевшиеся трактовки природы сознания и психической дея¬
тельности, особенно те из них, для которых были характерны
нигилизм и упрощенчество, не могли удовлетворить ученых, п не¬
которые из них обращаются к фрейдизму, видя в нем эмпириче¬
скую основательность и теоретическую глубину, что вряд ли было
верно. «Учение Фрейда привлекало психологов, во-первых, своим
противостоянием субъективной эмпирической психологии, откры¬
тием повой области — бессознательного; во-вторых, задачей из¬
учения цельной личности, ее потребностей, стремлений, мотива¬
ции поведения. Психологи и философы, пытавшиеся соединить
фрейдизм с марксизмом, справедливо выделяли весь комплекс
этих вопросов, как имеющих первостепенное значение для пси¬
хологической теории. В-третьих, учение Фрейда представлялось
системой монистической психологии, сводящей детерминацию
психического к единой причинности, связывавшей две стороны
жизни человека: органическую с биологическими потребностями
и побуждениями и социальную, общественную»196. Некоторым
авторам-марксистам казалось, что теория психоанализа проник¬
нута «монизмом, материализмом и диалектикой»197. Поэтому
разработка психологической науки на основе фрейдизма объявля¬
лась программой ее марксистской перестройки.
В отличие от дореволюционного времени, когда фрейдистские
идеи освещались преимущественно врачами в журнале «Психиат¬
рия», теперь на передний план стали выдвигаться социально-пси¬
хологические проблемы и социологические идеи фрейдизма. Ро¬
сту влияния фрейдистских воззрений способствовало издание под
редакцией профессора И. Ермакова так называемой «психоанали¬
тической библиотеки», в которой были опубликованы почти все
основные работы 3. Фрейда. В начале 20-х годов выходит много
книг и брошюр, авторы которых были убеждены в том, что толь¬
ко фрейдизм в состоянии истолковать человеческую психику в
развитии и взаимодействии с другими социальными явления¬
195 Там же. 1926. № 3. С. 233.
196 Будилова Е. А. Философские проблемы в советской психологии. М.,
1972. С. 55—56.
197 Под знаменем марксизма. 1923. № 11/12. С. 169.
179

ми198. Психоанализ столь же безосновательно начинает рас¬
сматриваться как проявление «материализма XVIII века, при¬
менительно к области психологии и общественных наук»199,
а возрастание популярности фрейдизма довольно прямолинейно
связывается с неприязнью к нему старой академической науки.
Сторонники психоанализа при этом пытались «по возможно¬
сти» увязывать фрейдизм с положениями исторического мате¬
риализма. По-видимому, здесь в извращенном виде проявлялось
стремление к установлению непосредственной связи конкретных
наук с марксистской теорией общества. Учение Фрейда, по мне¬
нию его сторонников, связывало возникновение психических
явлений с биологическими потребностями и тем самым якобы
дополняло теорию исторического материализма. «Исторический
материализм,— писал Б. Д. Фридман,— связывает психологию
человека с социологией, психоанализ — с биологией. Выражаясь
точнее, исторический материализм показывает, как социальное со¬
здает психологическое, психоанализ же показывает, каким об¬
разом биологическое под влиянием социального превращается в
психологическое» 20°. Поэтому, резюмировал А. Б. Залкинд,
марксизм не может и не должен «игнорировать фрейдизм»201.
В середине 20-х годов в Социалистической академии и других
марксистских научных учреждениях проходят острые дискуссии
по вопросам фрейдизма и по характеру его отношения к истори¬
ческому материализму. Взгляды участников этих дискуссий ши¬
роко освещались в марксистской печати. В зависимости от тех
положений Фрейда, которые брались за исходные, «фрейдо-марк-
систские» концепции общества можно подразделить на биологи-
заторские, сближавшиеся с социал-дарвинизмом, рефлексологи¬
ей и бихевиоризмом, и культурно-социологические, где более пол¬
но использовалась марксистская терминология.
Наиболее широкое распространение получили биологизатор-
ские теории «фрейдо-марксизма», носившие ярко выраженный
откровенно натуралистический характер. Многим авторам весьма
импонировал пансексуализм Фрейда, которому давалась самая
различная трактовка. Половой вопрос, писал Залкинд, является
крайне болезненным вопросом мировоззрения, и его решение со¬
пряжено с бесчисленными трудностями. Человек «сексуализиру¬
ет» мир, и эта «сексуализация» есть своеобразная проекция ма¬
териального, поскольку «половое, сексуальное — это биология,
198 См.: Ермаков И. Этюды по психологии творчества. М., 1924; Залкинд А.
Фрейдизм и марксизм. М., 1924; Кравков С. В. Самонаблюдение. М., 1922;
Малис Г. Психоанализ коммунизма. Казань, 1924; Рейснер М. А. Лю¬
бовь, пол и религия. Рязань, 1924; Виттелъс Ф. Фрейд: Его личность,
учение и школа. Л., 1925; Рыжков. В. Психоанализ как система воспи¬
тания // Путь просвещения. 1922. № 6, и др.
199 Вести. Ком. акад. 1924. № 9. С. 260.
200 Фридман Б. Д. Основные психологические воззрения Фрейда и теория
исторического материализма // Психология и марксизм. С. 159.
201 Залкинд А. Б. Очерки культуры революционного времени. М., 1924. С. 69.
180

материализм» 202. Вульгарно-материалистически решая психо¬
физиологическую проблему, Залкинд говорил, что общественное
бытие определяет не только сознание, но и подавляющую часть
физиологии человека. В процессе сублимации половые влечения
способны к трансформации в высшие социальные формы влече¬
ния. Этот процесс, по его словам, грубо искажался в буржуазном
обществе, которому свойственно не только технико-экономиче¬
ская, но и биолого-физиологическая дезорганизация.
Самой насущной задачей обществознания фрейдист Г. Малис
считал включение психоанализа в «более мощную социологиче¬
скую систему», под которой подразумевался исторический мате¬
риализм. Разделяя идею пансексуализма, он механически прила¬
гал филогенетический закон Геккеля к изучению развития обще¬
ства. Психоанализ, по мнению Малиса, позволяет выявить
источники социальных движений и научных открытий в личности
человека, в глубинах его психической деятельности. «Учение
Фрейда показало нам,— писал он,— как столкновения индивиду¬
альных бессознательных тенденций с социальной действительно¬
стью преломляются и отражаются в сознании» 203.
Высшей ступени развития общества, по словам Г. Малиса, со¬
ответствует высшая стадия онтогенетического развития личности,
когда человек получает возможность во всем действовать по сво¬
ему выбору. Революция открыла путь прогресса, и человечество
получило возможность строить такое общество. Оно будет харак¬
теризоваться полной удовлетворенностью как сознательно-соци¬
альных, так и бессознательно-индивидуальных потребностей лю¬
дей. «Когда общественный строй явится претворением бессозна¬
тельного мира человека, когда жизнь наша будет так же точна,
как философские системы, и красива, как произведение искусст¬
ва,— писал Малис,— тогда человечество освободится от бесплод¬
ной борьбы с лежащим вне сознания прошлым и совершит свой
великий прыжок из царства необходимости в царство свобо¬
ды» 204.
Если Залкинд сочетал идеи социологии марксизма с фрейдиз¬
мом и бихевиоризмом, а Малис строил свою вульгарную концеп¬
цию общества, склоняясь к рефлексологии, то М. А. Рейснер со¬
единял саму теорию исторического материализма с положения¬
ми психоанализа, используя при этом как отдельные постулаты
эмпириомонизма, так и некоторые из принципов павловского
учения о высшей нервной деятельности. При этом сам он, не¬
видимому, совершенно не задавался вопросом об исходных методо¬
логических установках этих учений и о правомерности соедине¬
ния их в единой теории общественной жизни. Эклектичность по¬
добных построений его как будто не смущала. Свою основную
задачу Рейснер видел в том, чтобы на основе достижений есте¬
ствознания разработать марксистскую социальную психологию,
202 Там же. С. 51.
203 Малис Г. Психоанализ коммунизма. Казань, 1924. С. 43.
204 Там же. С. 79.
181

а также разрешить «все загадки идеологии». В программу соци¬
альной психологии он включал исследование психологии коллек¬
тивного труда и производства, психологии профессий, психологии
классов, психологии культуры. Прикладной частью социальной
психологии, по его мнению, должна стать психотехника.
Социальная психология у Рейснера является наукой о соци¬
альных раздражителях, под которыми понимались различные
элементы культурной надстройки, в том числе идеологические.
Последние при этом рассматривались по аналогии с условными
рефлексами. Предметом социальной психологии, писал Рейснер,
является соотношение между социальными раздражителями и по¬
ведением людей. Социальная психология, таким образом, отвле¬
калась от изучения психических процессов и сводилась к изуче¬
нию активного приспособления человека к среде и влияния на
него социальных раздражителей. Такой подход существенно сни¬
жал научный уровень выступлений Рейснера по вопросам соци¬
альной психологии. Однако его книга «Проблемы социальной
психологии» в целом все же правильно подчеркивала роль со¬
циальной психологии в развитии общества вообще и социалисти¬
ческого общества в частности. В основном обоснованно критико¬
вал Рейснер и немарксистские социально-психологические теории,
справедливо подчеркивал «классовую подоплеку» учений Сигеле,
Тарда и Лебона о «толпе», теории инстинктов Мак-Дауголла,
концепции «психических рас» Л. Крживицкого, утверждая, что
только исторический материализм может дать правильную трак¬
товку проблем социальной психологии.
В свою очередь, Б. Д. Фридман объявлял идеологию «систе¬
мой неправильных отражений мотивов или источников челове¬
ческой деятельности» 205. Квалифицируя «идеологические явле¬
ния» как результат привнесения субъективности, он рекомендовал
исследовать не столько социальные источники идеологического
творчества, сколько личность «идеолога» и механизм его душев¬
ной деятельности. Лучшим инструментом для этого, по его сло¬
вам, являются методы психоанализа, которые дополняют и в из¬
вестной мере совпадают с методом исторического материализма.
«Предметом исторического материализма, как и психологических
воззрений Фрейда,— писал Фридман,— является по существу
деятельность человека в обществе» 206. Методологической функ¬
цией обоих учений является, по весьма пристрастному мнению
Фридмана, выяснение источников и целей деятельности общест¬
венного человека.
Представители культурно-социологической разновидности
«фрейдо-марксизма» главный акцент делали на внедрение прин¬
ципов психоанализа в социологию. Лишь в социологической ин¬
терпретации, писал Юшкевич, «могут найтись нити, ведущие от
205 Психология и марксизм. М.; Л., 1925. С. 145.
206 Там же. С. 153.
182

Фрейда к Марксу» 207. Особенно отчетливо эти «нити» выступа¬
ют при истолковании природы идеологии. «Чтобы при уяснении
нового идеологического построения довести анализ, насколько это
возможно, до конца,— утверждал А. И. Варьяш,— нужны не
только знания о тогдашних производительных силах и производ¬
ственных отношениях, предшествующих экономических и идеоло¬
гических структурах, но и нечто совсем другое. Нужно знать
весь механизм, который, образно выражаясь, является проводни¬
ком от базиса к надстройке» 208.
Воззрения на идеологический процесс, развиваемые Рейснером
и Фридманом, вели к своеобразной психологизации категорий
исторического материализма, что было явно ошибочно. Из этой
неверной позиции, на которой стоял еще и Варьяш, к тому же
вытекало, что именно психология должна лежать в основе объяс¬
нения исторического процесса. «Подобно тому,— полагал Варь¬
яш,— как органы чувств представляют собой аппарат, который,
воспринимая впечатления от природы, делает их годными для
восприятия центральным аппаратом, так же точно обстоит дело
и с гораздо более сложными воздействиями экономических и
вообще общественных отношений. Они проходят через тот же
аппарат... через фильтр и трансформирующий аппарат нервной
системы» 209 210. По его мнению, в основе форм общественного со¬
знания лежит психология, доставляющая первичный достовер¬
ный отпечаток общественных отношений.
Варьяш связывал с фрейдизмом известное положение марк¬
сизма о том, что отражение социально-экономических отноше¬
ний в идеологии происходит бессознательно. Идеология, утверж¬
дал он, возникает стихийно, а значит бессознательно. Бессозна¬
тельное, по его словам, является «связующим звеном между
физиологическим и психологическим как функцией материи» 21°.
Чтобы получить «научную интерпретацию материализма», Варь¬
яш предлагал термин «независимый» в трактовке базисных явле¬
ний заменить термином «неосознанный» или «бессознательный».
Во всех «фрейдо-марксистских» истолкованиях социальной
психологии и исторического материализма на передний план
явственно выступали характерные черты механистической мето¬
дологии, которые проявлялись в переносе биопсихологических
закономерностей на жизнь общества, в упрощенном понимании
сложных социальных зависимостей в духе механистически трак¬
туемой детерминации.
Фрейдистские извращения материалистического понимания
истории были встречены со стороны марксистов резкой критикой.
Авторы критических статей стремились не только показать тео¬
ретическую несостоятельность «фрейдо-марксизма», но и раскрыть
его корни в социальной жизни и науке своего времени, объяс¬
207 Вести. Ком. акад. 1924. № 9. С. 268.
208 Там же. С. 290.
209 Там же. С. 298.
210 Там же. С. 307.
183

нить причины возрастания интереса к фрейдизму в послеоктябрь¬
ские годы. В частности, основную социальную причину экспансии
психоанализа в область обществознания многие советские марк¬
систы видели тогда в трудностях первых лет восстановительного
периода, когда, по словам А. К. Воронского, у отдельных слоев
населения проявилось «разочарование в рациональном направ¬
лении и ходе общественной борьбы пролетариата». Другая при¬
чина популярности психоанализа, писал Воронский, связана с
тем, что фрейдизм в «лучших традициях» позитивизма постоян¬
но подчеркивал якобы чисто эмпирический характер своей кон¬
цепции. «Обилие медицинских терминов, слишком позитивная
внешность, все это,— подчеркивал он,— склоняет к соблазну со¬
единить фрейдизм с марксизмом» 21 *. Такое соединение справед¬
ливо расценивалось критиком-марксистом как «марксистствую-
щая беспартийность».
Основной методологический порок увлечений фрейдизмом
большинство авторов критических работ видели в антропологиз¬
ме, проявляющемся в постулировании изначальной, внеистори-
ческой сущности человека. Эта неизменная природа людей по¬
коится у фрейдистов на биологическом истолковании законов
развития общества, на сведении социального к индивидуальному.
Фрейдизм, указывал А. М. Деборин, «все социальные феномены
сводит к индивидуальным биологическим влечениям и факто¬
рам» 211 212. «Биологический закон, устанавливающий, что разви¬
тие индивида повторяет в сокращенном виде путь развития
рода,— писал Н. А. Карев,— переносится Малисом на историю
человеческого общества»213. Эта «чистейшая метафизика» не
имеет, по его словам, ничего общего с марксизмом, который ис¬
ходит из своеобразия социального развития, связанного с произ¬
водственной деятельностью. Метафизика и делает «фрейдо-
марксизм», по мнению Воронского, «подобным бегу на месте и
лишенным историзма» 214.
Главный вред этих ревизионистских взглядов, по словам
Г. Баммеля, состоял в признании «вечных», «неизменных»,
«бессознательных» законов, на которых строилось псевдомате-
риалистическое понимание истории215 216. И каковы бы ни были
субъективные намерения «марксистов-фрейдистов», резюмировал
Деборин, «их стремления „омолодить" исторический материализм
посредством вливания в него „свежей крови" фрейдизма неми¬
нуемо ведут к полному извращению марксизма» 21в. Социология
фрейдизма, подчеркивал он, по всем пунктам противостоит ма¬
териалистическому объяснению исторического процесса и соци¬
альной действительности. «Это инфантильно-сексуальное понима¬
211 Красная новь. 1925. № 7. С. 260.
212 Воинствующий материалист. 1925. Кн. 4. С. 15—16.
213 Большевик. 1924. № 14. С. 124.
214 Красная новь. 1925. № 7. С. 260.
215 Воинствующий материалист. 1925. Кн. 2. С. 258—259.
216 Там же. С. 3.
184

ние истории и культуры ничего общего с марксизмом иметь не
может» 217.
Другой порок «фрейдо-марксистских» концепций социальной
жизни его критики в то время видели в признании доминирую¬
щей роли «бессознательного» и акцентировании внимания на
впутрипсихической мотивации деятельности людей, противопо¬
ставляемой детерминации извне. «Мы имеем,— писал Карев,—
две совершенно противоположные философии истории: а) марк¬
систскую, рассматривающую общество как производственную
организацию и объясняющую его историю из смены способов
производства; б) фрейдистскую, кладущую в основу общества
,,либидо“ и историю общества, строящуюся по аналогии развития
полового чувства» 218. Он показал, что всякие попытки «фрейдо-
марксистов» выдать идеи Фрейда за материализм и отождествить
его трактовку бессознательного с марксистским пониманием в
корне не состоятельно. Однако сам Карев, по-виидимому, не¬
сколько упрощал вопрос о подлинной роли самой психологиче¬
ской науки в опосредовании базиса сознанием, сводил все к про¬
блеме «классовой психологии», что, по мнению 3. А. Каменского
«закрывало путь к обсуждению реальной проблемы — выявления
механизма индивидуального осуществления отражательных вос¬
производящих функций» 219. Тем самым не только искусственно
снимался вопрос, почему выходцы из одного и того же класса
могут стоять на различных мировоззренческих позициях, но и
отрицались роль и значение индивидуальной психологии, взятой
отнюдь не во фрейдистском, а в марксистском истолковании.
Авторы критических работ справедливо указывали, что «фрей-
до-марксисты» сущность общественного бытия видели не в про¬
изводственной основе общественной жизни и классовой борьбе,
а в столкновениях индивидуальных бессознательных влечений с
социальной действительностью. Основоположники марксизма,
указывал Воронский, подчеркивая объективность формирования
идеологии различных классов, показывали, что этот процесс про¬
текает независимо от сознания идеолога. «Независимо» в смысле
осознания глубинных социально-экономических корней данного
процесса, а не независимо от самих мыслящих личностей и их
психологии. «Фрейдо-марксисты», по его словам, в трактовке
«техники» или «механизма», с помощью которых «реальные об¬
щественные интересы отражаются в общественно-идеологических
ценностях», делают акцент на обусловленной сексуальными вле¬
чениями индивидуальной психологии, а не на динамике классо¬
вой борьбы и обусловленной ею общественной психологии. Одна¬
ко, писал Воронский, оставаясь на почве изолированного от
общества психопатологического субъекта, нельзя делать социоло¬
гические выводы, строить робинзонады в социальной психологии.
217 Деборин А. Фрейдизм и социология//Философия и марксизм. М.; Л.,
1930. С. 134.
218 Большевик. 1924. № 14. С. 125.
219 История общественной мысли. М., 1972. С. 295—296.
185

Последняя, писал Деборин, «может быть научно обоснована толь¬
ко на почве марксизма, исходящего из того положения, что об¬
щественное бытие определяет общественное сознание» 220.
Обстоятельный критический анализ идей Фрейда и его после¬
дователей содержали работы Б. Э. Быховского, раскрывавшие
природу брачно-семейных отношений, тотемизма, табу и других
социогенных по своему происхождению явлений. Социология у
фрейдистов, по его словам, растворяется в психологии, а точнее,
в «сексуальной психопатологии». Отсюда — движущей силой со¬
циального прогресса оказываются у них биологические влечения,
а общественные явления рассматриваются как надстройка над
биологическим фундаментом. Поразительная произвольность исто¬
рических гипотез доведена здесь до крайности. Социальную пси¬
хологию фрейдисты искусственно растворяют в «индивидуально¬
сексуальных компонентах», что не имеет никакого отношения к
историческому материализму. «Всякая психологическая теория,
будучи положена в основу социологической методологии,— дела¬
ет вывод Быховский,— неизбежно приводит к краху» 221.
Вместе с тем, по мнению критиков, в работах ряда философов-
марксистов имелось некритическое использование термина «со¬
циальный инстинкт» 222, что было отмечено в ходе философской
дискуссии начала 30-х годов. «Марксизм,— указывал Разумов¬
ский,— ничего общего не имеет с этим биологическим и фрей¬
дистским пониманием» 223. Сочетание понятий «социальный» и
«инстинкт» имеет явно биологическую «нагрузку», подчеркивал
Ральцевич. В. И. Ленин, разрабатывая проблему сознательности
в рабочем движении, старался не употреблять термины «ин¬
стинкт» и «влечение», в которых, как отмечалось критиками, так
или иначе заключен натуралистический смысл 224.
В годы переходного периода проблема соотношения общест¬
венной психологии и идеологии нередко ставилась и решалась
советскими марксистами довольно упрощенно. Анализируя рабо¬
ты марксистских авторов по этим вопросам, Баммель справедливо
отмечал, что «углубленная разработка метода исторического ма¬
териализма при изучении высших надстроек идеологии возможна
лишь на почве изучения социально-классовой психологии» 225.
Несмотря на присущие «фрейдо-марксизму» идеализм и вульга¬
ризацию в понимании общественных явлений, объективно его
представители привлекли внимание ученых к изучению важных
220 Воинствующий материалист. 1925. Кп. 4. С. 24.
221 Под знаменем марксизма. 1926. № 9/10. С. 194.
222 «Отличие социальных инстинктов от биологических заключается в том,—
пишет А. Ситковский,—что социальные инстинкты не передаются био¬
логической наследственностью, а возникают в процессе той обществен¬
ной жизни, в которую попадает индивид, родившись на свет, воспиты¬
ваются в нем в процессе роста его сознания». (Из истории философии
XIX века. М., 1933. С. 294).
223 Под знаменем марксизма. 1930. № 5. С. 211.
224 За поворот на философском фронте. М.; Л., 1931. С. 92—93.
225 Под знаменем марксизма. 1927. № 10/11. С. 186.
186

проблем человеческого поведения, оказали непосредственное
влияние на становление в нашей стране социальной психологии
как самостоятельной научной дисциплины, освещающей один из
важных аспектов социальной реальности. Критика «фрейдо-марк-
гпзма» выявила, что философское осмысление этой реальности
нельзя осуществить в рамках позитивистского натурализма,
«подстроенного» под исторический материализм.
В конце 20-х годов в марксистских журналах проходило ожив¬
ленное обсуждение проблем социальной психологии, необходи¬
мость разработки которых осознается большинством авторов.
«Раз общественно-психологический фактор,—писал И. Сапио,—
есть подлинная историческая действительность, то нельзя отка¬
зать в праве на существование и особой науке или группе наук,
специально исследующих общественную психику и идеологию в
их содержании, возникновении, значении и т. д. Соответствующую
область знания, входящую в раздел социологических наук, сле¬
дует обозначить как социальную психологию» 22в. Рассматривая
отношение социальной психологии к историческому материализ¬
му, Сапио пришел к выводу, что она является особой наукой,
имеющей дело с социальной психикой, которую, по его словам,
нельзя рассматривать как простое суммирование индивидуальных
воль и стремлений. В противном случае изучение «психологиче¬
ского фактора» в истории свелось бы непосредственно к изуче¬
нию множества индивидуальных психик с тем, чтобы вынести за
скобки все общее для массы исследованных лиц» 227. Однако в
действительности, отмечает И. Сапио, требуются исследования
особых законов социальной психики, несводимых к индивидуаль¬
ным чертам психики личности. Признание объективных законов
общественной психологии положительно сказывалось на всей оте¬
чественной психологической науке.
Многие авторы справедливо указывали, что проблемы общест¬
венной психологии еще остаются не только не разработаны, но
и достаточно четко не поставлены в социологической и психоло¬
гической литературе. «Задача грядущего десятилетия,— писал
Корнилов,— направить молодежь на исследование проблем кол¬
лективной психологии и представить возможность этой отрасли
психологии скорее возглавить психологию, нежели тащиться в
хвосте, как это мы видим в настоящее время» 228. В конце пе¬
реходного периода в журналах стали появляться работы, по¬
священные разбору психологических течений за рубежом.
Следует отметить, что молодая советская психология, имевшая
серьезные научные достижения, в переходный период еще не
смогла взять на вооружение все богатство марксистско-ленинских
идей. Оставался еще неясным предмет социальной психологии и
вопрос ее соотношения с историческим материализмом. Такое по¬
228 Там же. 1929. № 7/8. С. 212.
227 Там же. 1926. № 1. С. 214.
228 Там же. № 10/11. С. 215.
187

ложение, естественно, накладывало отпечаток на дальнейшее
развитие этой науки.
В идейной борьбе переходного периода были справедливо от¬
вергнуты незаконные претензии «фрейдо-марксизма» на пере¬
стройку исторического материализма, на «психологизацию» его
категорий и физиологизацию социальной психологии. Советские
марксисты показали, что концепции «фрейдо-марксистов» явля¬
ются ревизией в неопозитивистском духе основных методологи¬
ческих принципов диалектико-материалистического понимания
истории. По своим исходным посылкам «фрейдо-марксизм» при¬
мыкал к социал-биологизму, был непосредственно связан с ростом
научного интереса к биологической природе человека и абсолюти¬
зацией роли нервно-мозговых процессов как одного из основных
факторов поведения человека в обществе. Критика фрейдистских
концепций в советской науке тех лет имела и более широкое ме¬
тодологическое значение, поскольку критиками-марксистами
была еще раз подтверждена полная несовместимость с историче¬
ским материализмом любых попыток биолого-психологического
истолкования социальных явлений 229.
Закономерным следствием резкой критики этих концепций в
переходный период явился отказ многих ученых от временных
увлечений модными псевдопрогрессивными идеями. Первыми от¬
казались от своих ошибочных взглядов М. А. Рейснер, А. Б. Зал-
кинд и А. И. Варьяш. Несколько дольше идеи фрейдизма быто¬
вали в психологии и искусствознании, но и здесь их влияние
было существенно подорвано марксистской критикой.
Важнейшее место в борьбе со всеми позитивистскими извра¬
щениями марксистской теории общества, и в том числе с концеп¬
цией фрейдо-марксизма, принадлежит ленинской статье «О зна¬
чении воинствующего материализма», написанной в марте
1922 г. В ней В. И. Ленин прозорливо и своевременно определил
главное направление идейно-теоретической борьбы партии против
буржуазной идеологии позитивистской ориентации во всех ее
формах проявления как в нашей стране, так и за рубежом.
6. Критика философско-социологических воззрений
западноевропейских оппортунистов
Растерянностью характеризовались первые отклики на побе¬
ду Великой Октябрьской социалистической революции К. Каут¬
ского, О. Бауэра и других социал-демократических лидеров. Бо¬
ясь потерять престиж среди рядовых социал-демократов и рабо¬
чих, Каутский первоначально остерегался критически и резко
высказываться по поводу победы Октября, ссылаясь на недоста¬
ток «имеющихся в его распоряжении сведений». Постоянно напо¬
миная, что большевики — лишь «одна из фракций русского со¬
циализма», он пытался даже связывать с ними будущее между-
•э См.: Философия и история культуры. М., 1985. С. 317.
188

народной социал-демократии. Однако вскоре, в последующих
своих выступлениях, Каутский стал акцентировать внимание на
«неблагоприятности условий революции в России», на «экономи¬
ческой отсталости страны», которая якобы не обладает «ни ин¬
теллектуальными силами, ни пролетарскими массовыми органи¬
зациями» 230.
Едва оправившийся от ранения Ленин знакомится с выдерж¬
ками из брошюры Каутского «Демократия или диктатура», по
поводу которой пишет письмо В. В. Воровскому, Я. А. Берзину
и А. А. Иоффе. «Позорный вздор, детский лепет и пошлейший
оппортунизм Каутского возбуждает вопрос: почему мы ничего не
делаем для борьбы с теоретическим опошлением марксизма Каут¬
ским?» 231
Наиболее яркое выражение антимарксистская оценка проле¬
тарской революции в России в западноевропейской социал-демо¬
кратии нашла в брошюре Каутского «Диктатура пролетариа¬
та» 232, которую В. И. Ленин подверг уничтожающему осужде¬
нию в работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский».
В принципиальной критике каутскианской фальсификации марк¬
систской теории пролетарской революции Ленин аргументирован¬
но доказал, что Октябрьская революция в России по своим дви¬
жущим силам, характеру, целям, отношению к старому государ¬
ственному аппарату, по сущности и форме нового государственного'
строя, по содержанию проведенных преобразований в промыш¬
ленности, сельском хозяйстве, культуре является революцией
социалистической.
От теоретического отрицания диктатуры пролетариата теоре¬
тики социал-демократизма перешли к практическим враждебным
действиям против Советской России. Так, Каутский и Берн¬
штейн пытались провести резолюцию, осуждающую большевизм на
Бернской конференции II Интернационала. Они поддерживали
грузинских меньшевиков, выступавших с оружием в руках про¬
тив Советской власти. Каутскианство питало теоретические взгля¬
ды и политическую линию оппортунистических течений в СССР.
«Убрать большевизм с дороги и заменить его демократией,—
подстрекал Каутский,— значит открыть путь к расцвету не
только России, но и всей Европы» 233. После перехода нашей
страны к развернутому строительству социализма, не сдерживая
накопившейся злобы, Бернштейн и вовсе, кощунственно заявил:
«Если бы мне пришлось сделать выбор между фашизмом и про¬
летарской диктатурой, я, не раздумывая, выбрал бы фашизм» 234.
230 Каутский К. Демократия или диктатура. Владивосток, 1921. С. 4.
231 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 50. С. 182.
232 В брошюре Каутского «Диктатура пролетариата» «чистая демократия»
противопоставлялась «терроризму» диктатуры пролетариата, превозноси¬
лась Февральская революция, а Октябрь квалифицировался как бур¬
жуазно-крестьянская революция «восточного типа».
233 Каутский К. Большевизм в тупике. Берлин, 1930. С. 152.
234 Цит. по: Большевик. 1931. № 12. С. 9.
189л

Политическому краху II Интернационала после 1917 г. пред¬
шествовал крах теоретический, отход от марксизма, неспособ¬
ность его идеологов правильно оценить эпоху империализма и
пролетарских революций. Социал-демократическим теоретикам
были свойственны идеи экономического материализма, замена ре¬
волюционной диалектики плоским эволюционизмом, лишение
марксизма момента активности, творческой деятельности, сведе¬
ние революционной практики к узкому практицизму 235. Каут¬
ский, Гильфердинг,. Адлер и другие социал-демократы, отрек¬
шиеся от марксизма, заявляли о прочности капитализма, ут¬
верждая, что наступила эпоха так называемого «организованного
капитализма».
История свидетельствует, что ни одна серьезная работа запад¬
ноевропейских социал-демократических теоретиков не осталась
незамеченной в Советской России. Советские ученые-марксисты
считали своим долгом полемизировать с зарубежными ревизио¬
нистами по всем основным вопросам философии и социологии
марксизма. С каждым годом усиливался отпор теоретикам оппор¬
тунизма, углублялась и разнообразилась научная критика, опи¬
равшаяся на революционную практику масс, опыт классовой
борьбы и социалистического строительства в нашей стране.
На конкретных примерах советские марксисты раскрыли со¬
циальную роль ревизионизма, который во все исторические перио¬
ды был нацелен на то, чтобы «подхватывать идеи, выдвинутые
буржуазными идеологами», «подкрашивать их марксистской фра¬
зеологией». Многие критики показывали, что современная соци¬
ал-демократия в силу крайней остроты классовой борьбы в эпо¬
ху кризиса империализма особенно тесно смыкается с буржуази¬
ей. «Если оппортунизм в довоенное время был способен на
принятие революционных резолюций, признавал марксизм на сло¬
вах, держался за букву марксизма, то современный ревизио¬
низм,— писала А. Васильева,— порывает с прошлыми традиция¬
ми и становится и уже встал на путь открытой борьбы против
теории марксизма» 236.
Каутскианцы и другие ревизионисты совершенно неверно
считают, отмечал В. Адоратский, что причины кризиса капита¬
лизма лежат в «несоответствии между гигантским расширением
промышленности и неизмеримо более медленным развитием
сельского хозяйства» 237. Еще более абсурдно, по его мнению,
утверждение, будто кризисы, как заявлял Каутский, вытекают из
«особых положений, из политических и военных катастроф и
ошибок законодательств, а не из самого существа капиталистиче¬
ского способа производства вообще». Это прямая измена материа-
235 Подробнее см.: Чагин Б. А. Из истории борьбы против философского
ревизионизма в германской социал-демократии. М.; Л., 1961; Мали¬
нин В. А. Исторический материализм и социологические концепции на¬
чала XX в. М., 1986. Гл. 5 и др.
236 Гегель и диалектический материализм. М., 1932. С. 191—192.
237 Там же. G. 15.
190

диетическому пониманию истории, резюмировал Адоратский. Ар¬
гументированной критике Е. Пашуканис и И. Разумовский под¬
вергли теорию «сверхимпериализма» Каутского, его утверждения
о «беспредельности силы капиталистического развития» 238.
Большое внимание советские философы уделили критике ме¬
тодологических основ концепций теоретиков II Интернационала.
В частности, резкому осуждению они подвергли утверждения со¬
циал-демократических теоретиков об отсутствии философии в
марксизме и о возможности соединения материалистического по¬
нимания истории «не только с Махом и Авенариусом, но и с неко¬
торой другой философией» 239. По словам М. Адлера, диалекти¬
ческий материализм не является философией, а представляет
собой «позитивизм современной научной работы вообще» 24°.
Самое большое препятствие для правильного понимания истори¬
ческого материализма, пишет он, «заключается в его названии»,
которое якобы «вводит в заблуждение» 241. Исходя из этих воз¬
зрений, Каутский в свое время не одобрял выступлений Плеха¬
нова против махизма и призывал русских социал-демократов при¬
знать махизм «частным делом» для партии рабочего класса.
Беспринципный альянс каутскианцев с махизмом выявился
задолго до революции. В годы столыпинской реакции, когда ма-
хистское поветрие распространялось среди идеологов мелкой
буржуазии в России, тифлисский рабочий Бендианидзе обратил¬
ся к Каутскому с просьбой высказать свое мнение об отношении
марксизма к махизму, на что тот ответил письмом. «Под марк¬
сизмом,— утверждал Каутский,— я разумею не философию,
а науку, основанную на опыте, особое понимание общества...
Маркс возвестил не какую-либо философию, а конец всякой фи¬
лософии» 242. «Под этой фразой,— подчеркивал философ
С. Смолов,— лежит плохо скрытое желание свести марксизм на
уровень многих обычных наук — к опытной науке об общест¬
ве» 243. Эта «трусливая игра», по его словам, была решительно
разоблачена В. И. Лениным в работе «Материализм и эмпирио¬
критицизм».
К 50-летию со дня кончины К. Маркса М. Адлер опубликовал
статью «Мировоззрение в марксизме», в которой утверждал, что
марксизм не есть мировоззрение, а материализм — случайно обо¬
роненное Марксом слово. Поэтому тот, кто хочет понять марк¬
сизм, должен отказаться от материалистического мировоззрения.
«Макс Адлер прямо лезет из кожи,—подчеркивал Баммель,—
238 Пашуканис Е. Б., Разумовский И. П. Новейшие откровения Карла Каут¬
ского. М., 1929. С. 37.
239 Kautsky К. Die materialistische Geschichtsauffassung. В., 1927. Bd. 1. S. 28.
240 Адлер M. Энгельс как мыслитель. М.; Л., 1924. С. 90.
241 В 20-х гг. вся аргументация советских марксистов в борьбе с «ликвида¬
торами» философии была объективно нацелена против Адлера, Каутско¬
го и других ревизионистов.
242 Возрождение. 1909. № 9/12. С. 77—78.
243 Из истории философии XIX века. М., 1933. С. 385.
191

чтобы доказать, что марксизм вовсе не хочет быть философским
мировоззрением, что марксизм — это историческая теория... со¬
циальная наука или, вернее, социально-психологическая нау¬
ка» 244. «Идейный и политический смысл отрицания пролетар¬
ского мировоззрения у „теоретиков44 социал-демократии состоит в
том,— отмечал Митин,— чтобы подчинить пролетариат буржуа¬
зии, ее мировоззрению, ее философии» 245. Он подверг критике
автора книги «Психология социализма» Г. Демана за призыв
вносить «ересь» в марксизм, т. е. пересматривать его основные
мировоззренческие установки.
Буржуазные идеологи и ревизионисты единым фронтом вы¬
ступали против материализма. Еще задолго до Октября, писал
Асмус, неокантианское поветрие захватило «в свой плен несколь¬
ко наиболее слабых оппортунистических умов» 246. Возникшая
традиция оказалась живучей. Ревизионист А. Браунталь в нача¬
ле 30-х годов активно пропагандировал адлеровский лозунг «от
материализма к марксизму», который якобы сыграл большую
историческую роль. Эта роль заключалась, по его словам, в том,
что М. Адлер будто бы открыл узловой пункт, который связывал
марксизм с философией Канта. Рассмотрение марксизма как «ре¬
алистического позитивизма», отмечал Митин, пришлось по душе
буржуазному немецкому философу Вельсу и русскому идеалисту
Бердяеву, которые сочетание материализма и диалектики счита¬
ли незаконным браком в философии, поскольку диалектика яко¬
бы может быть только идеалистической. Таким образом, резюми¬
ровал Митин, несмотря на все различия, социал-демократические
теоретики и философы-идеалисты выступают «единым фронтом,
направленным против марксизма» 247.
В отличие от неокантианцев Г. Маркузе призывал социал-де¬
мократических теоретиков к обоснованию исторического материа¬
лизма идеями философии Хайдеггера, что было сразу же под¬
хвачено Л. Штейнеке и другими ревизионистами. «Путем отож¬
дествления Маркса с Хайдеггером,— писал в этой связи
Баммель,— материализм подменяется идеалистическим социоло¬
гизмом, класс заменяется „социальным вообще44, классовая борьба
подменяется пустой абстракцией практики, классовая этика под¬
меняется богословием» 248.
Философская ревизия марксизма каутскианцами на Западе
являлась, по словам Вольфсона, лишь частью «генеральной ре¬
визии марксизма, которая идет на правом крыле западноевро¬
пейской социал-демократии» 249. «Основной порок Каутского,—
писал С. Смолов,—состоит в том, что он рассматривает фило¬
софскую основу марксизма и его историческую и экономическую
244 Гегель и диалектический материализм. С. 165.
245 Митин М. Боевые вопросы материалистической диалектики. М., 1936.
С. 336.
246 Асмус В. Ф. Диалектика Канта. М., 1929. С. 17.
247 Митин М. Боевые вопросы материалистической диалектики. С. 339.
248 Гегель и диалектический материализм. С. 167.
249 Вольфсон С. Я. Диалектический материализм. Минск, 1923. С. 2.
192

кюрию как две изолированные друг от друга области, не видя
органического единства и неразрывной связи между ними. Отсю¬
да — вольное толкование марксизма, разрешаемая Каутским сво¬
бода сочетания его с кем угодно» 250. Ревизионисты, отмечал
Каценбоген, направляют свои удары прежде всего против мате¬
риалистической гносеологии и диалектики, собираясь рассечь
марксизм на части, чтобы обезвредить его революционное содер¬
жание. Однако марксизм представляет «стройное сложное соору¬
жение, из коего нельзя изъять ни одного кирпича без того, что¬
бы оно целиком не разрушилось».
Основой единства и монолитности марксизма является его
философия — диалектический материализм. Советские маркси¬
сты решительно выступили против попыток отрыва исторического
материализма от диалектического и против отказа от признания
диалектического материализма философией марксизма. «Попытки
буржуазных ученых и всевозможных „ревизоров44 Маркса дока¬
зать совершенную независимость социологии от философии марк¬
сизма,— писал Каценбоген,— в лучшем случае основаны на не¬
вежестве, а в худшем означают сознательное или бессознательное
желание сломать марксизму его позвоночный столб, лишить его
самого важного» 251.
После революции, писал М. В. Серебряков, сложилось такое
положение, когда недостаточно знакомый с теорией русский чи¬
татель имел перед собой по крайней мере двух Марксов — «под¬
линник и бледную, изуродованную копию». Одной из таких
«изуродованных копий» марксистского учения были воззрения
М. Адлера. Последний, рассматривая мир как постоянное тво¬
рение нашего собственного мышления, начисто порвал с фило¬
софскими взглядами Маркса, для которого идеальное есть
материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразо¬
ванное в ней. Этот идеализм, указывал Серебряков, несовместим
с материалистическим пониманием истории. «Неокантианский
желудок Адлера не в состоянии переварить такой жесткой ма¬
териалистической пищи» 252. Этим и объясняются все его укло¬
ны, колебания, выверты в области теории.
Неокантианство принципиально несовместимо с историческим
материализмом, и тот, кто не понимает этого, не понимает
сути марксизма как самого последовательного материалистиче¬
ского мировоззрения. «Телеологическая точка зрения,— писал
Каценбоген,— всегда и неизбежно приводит к союзу с теологией.
Этой участи не смог избежать и М. Адлер, который в результате
своих долгих блужданий между марксизмом и кантианством при¬
шел наконец к идее бога как символа бесконечного развития ра¬
зума»253. «Диалектический взгляд на природу,—отмечала Ва-
250 Из истории философии XIX века. С. 384.
251 Каценбоген С. 3. Что такое марксизм. Минск, 1925. С. 39.
252 Адлер М. Маркс как мыслитель. Предисловие М. В. Серебрякова. Пг.,
1924. С. И.
253 Каценбоген С. 3. Марксизм и социология. Саратов, 1925. С. 43.
Б. А. Чагин, В. И. Клушин
193

сильева,— есть необходимая составная часть теории материали¬
стической диалектики и необходимый элемент для обоснования
материалистического понимания истории. Материалистически по¬
нять общественную жизнь людей можно только тогда, если осно¬
ву этой жизни видеть в условиях материального производства...
Защита диалектического взгляда на общество при отрицании диа¬
лектики в природе неизбежно вырождается в идеалистическую
диалектику самого худшего пошиба» 254.
Анализируя воззрения современных буржуазных философов-
неокантианцев, О. Танхилевич отмечала, что философская пози¬
ция каутскианцев лишена всякой оригинальности. «В своей ре¬
визии Маркса,— писала она,—оппортунисты не сумели выжать
из себя ни одной новой и свежей мысли, которая не была бы уже
в том или ином виде высказана их буржуазными предшествен¬
никами. Ревизионисты занимаются простым перепевом неокан¬
тианских идей. Можно сказать, что корни ревизионизма, претен¬
дующего на ренессанс в марксизме, лежат в буржуазной идеоло¬
гии неокантианства» 255. Иными словами, Г. Коген, Наторп,
Штаммлер и другие профессора-неокантианцы оказались «прямы¬
ми идейными родоначальниками ревизионизма, его крестными от¬
цами. Пусть это послужит уроком и предостережением для всех
тех, кто в своей близорукости считает теорию Маркса „устарев¬
шей"» 256. !
Если первоначально Каутский, Адлер, Форлендер и другие
«философствующие вожди» социал-демократии искажали марк¬
сизм с неокантианских и махистских позиций, то в начале
30-х годов их единомышленники 3. Марк, А. Кранвальд и дру¬
гие вслед за буржуазными философами совершают поворот к Ге¬
гелю и его идеалистической диалектике. Гегельянствующие ре¬
визионисты на все лады доказывают, что Маркс и Энгельс пере¬
няли метод Гегеля и распространили его на обществознание.
Возвращение диалектики в прокрустово ложе идеализма знамено¬
вало у социал-демократических теоретиков новую форму борьбы
против научного материализма революционного пролетариата.
Материалистическая диалектика, «живая душа марксизма»,
подвергалась систематическим атакам со стороны идеологов со¬
циал-демократии. Их «интерес» к идеалистической диалектике не
случайно совпал с активизацией неогегельянства среди других
школ буржуазной философии и был вызван усилением реакции в
период послевоенного кризиса и обострения классовой борьбы в
капиталистических странах. Ревизионисты использовали идеали¬
стическую диалектику как орудие фальсификации марксизма и
прикрытия своего сотрудничества с империалистической буржуа¬
зией. Принципы плоской эволюции, гармонии классовых интере¬
сов эксплуататоров и эксплуатируемых, примирения пролетариа¬
та с буржуазной действительностью — таковы основные черты,,
254 См.: Гегель и диалектический материализм. С. 206.
255 Современная буржуазная философия. Л., 1930. С. 46.
256 Там же. С. 47.
194

характеризующие «новую диалектику» западноевропейских оппор¬
тунистов 257.
Теоретическими источниками неогегельянских воззрений
идеологов социал-демократии являлись не только концепции
Биндера, Кронера и других известных в те годы философов-нео¬
гегельянцев, но и работы' Брейзига, Фогеля, Маннгейма, Гелан-
дера и других теоретиков, которые заигрывали с социал-демокра¬
тами в области философии и социологии. Для неогегельянцев
было характерно стремление выхолостить из марксизма его ре¬
волюционное содержание и представить диалектический материа¬
лизм прямым продолжением гегелевской идеалистической фило¬
софии. Так, Геландер в книге «Маркс и Гегель» предпринял по¬
пытки доказать, что все принципиальные положения марксизма
в зародышевой форме свойственны знаменитому автору «Науки
логики». Это относилось не только к философии и другим про¬
блемам «чистой теории», но и якобы к социально-политическим
и экономическим взглядам и прогнозам Маркса. Даже такая со¬
ставная часть мировоззрения основоположников марксизма, как
научный социализм, представляет собой, * по утверждению Фоге¬
ля, не что иное, как несколько измененное идеальное государство
прусского типа у Гегеля.
Представители буржуазной философии из стана неогегельян¬
цев постоянно вдохновляли социал-демократических теоретиков
в их попытках «синтезировать Маркса и Гегеля», наперебой рас¬
хваливали Марка и Адлера за их усилия сблизить марксизм с
немецкой идеалистической философией. Примечательной в этом
отношении являлась брошюра социал-демократа Леви-Корефа
«Карл Маркс и Гегель», где автор безапелляционно заявлял, что
метод Гегеля был для Маркса путеводной нитью в его экономи¬
ческих исследованиях, воплощенных в томах «Капитала». Вслед
за своими буржуазными философскими учителями-неогегельян¬
цами Леви-Кореф ставил знак равенства между марксистской и
гегелевской диалектикой.
Продвигаясь дальше по пути извращения теории марксизма,
автор названной брошюры договорился до утверждения, будто
научный социализм К. Маркса и Ф. Энгельса выведен из фило¬
софии права Гегеля. В гегелевском труде «Основоположения фи¬
лософии права», утверждал Леви-Кореф, «частично прямо выска¬
зываются основные марксистские положения и частично. господ¬
ствуют мысли, из которых, несмотря на их противоречивость,
должен быть последовательно выведен социализм Маркса» 258. По
его словам, среди трех «марксистских учений» Гегелем были
«отчетливо высказаны теория накопления и концентрации и —
с особым ударением — теория обнищания» 259. Тем самым Ге¬
257 Чагин Б. А. Современная социал-демократия н диалектика//Под зна¬
менем марксизма. 1936. № 7.
258 Levy-Korejf Н. Karl Marx und Hegel. Berlin, 1925. S. 20.
259 Cm.: Idem. S. 22.
7*
195

гель, по мнению Леви-Корефа, может рассматриваться чуть ли
не как основоположник марксизма.
«Левое» крыло неогегельянского извращения марксизма, как
писал Баммель, представляют такие ренегаты коммунизма, как
Брандлер, Корш, Тальгеймер. В отличие от измышлений социал-
демократических теоретиков, отмечал он, ревизия теории марксиз¬
ма у них носила более замаскированный и философски «утон¬
ченный» характер. Так, у К. Корша теория выступала как со¬
ставная часть практики, которая тем самым субъективизировалась
и утрачивала свой объективный характер. Корш не разграничивал
природу и сознание, что основывалось на гегелевской трактовке
тождества бытия и мышления и являлось своеобразным отраже¬
нием его левацких «активистски-субъективистских» воззрений.
По Тальгеймеру, органическая и неорганическая природа разви¬
ваются по закону равновесия и приспособления, а мышление —
по законам гегелевской диалектики. Критикуя подобные взгляды,
Васильева квалифицировала их как «беспредметную диалектику»
и «идеалистическое искажение марксизма» 260.
Стремление использовать Гегеля в интересах борьбы с марк¬
сизмом настолько велико, указывал Баммель, что Адлер приписал'
Марксу мысль, будто всякое бытие есть осознанное бытие. Это
потребовалось ему для реформистского вывода: «К социализму
ведет не бурнореволюционная деятельность, а неуклонное поли¬
тическое и экономическое просвещение голов. Реформа созна¬
ния!» 261 Социальные корни подобного «гегельянизирования
марксистского историзма», отмечал Баммель, следует искать в
интересах империалистической буржуазии. «Если вместе с Таль¬
геймером считать,— писала Васильева, развертывая критику нео¬
гегельянских извращений марксизма,— что материалом диалек¬
тики являются только категории мышления, это и значит цели¬
ком остаться в границах идеалистической диалектики, которая
имеет дело лишь с понятиями, а не с движением объективного
материального мира. Такая трактовка марксизма вовсе не вскры¬
вает, а, наоборот, затушевывает, замазывает тот шаг вперед от
Гегеля, который был сделан Марксом и Энгельсом. Она изобра¬
жает диалектику Маркса и Энгельса не как результат материа¬
листической переработки гегелевской диалектики, а как шаг на¬
зад от Гегеля в сторону кантианского дуализма» 262.
Большое внимание советские марксисты уделили критическо¬
му анализу двухтомной книги К. Каутского «Материалистическое
понимание истории», которая представляла собой итог его 50-лет¬
ней теоретической деятельности. Свои оппортунистические пози¬
ции в этой работе автор пытался обосновать ссылками на исто¬
рический материализм, трактуемый им в духе «марксистского
эволюционизма». Ключом понимания исторического процесса для
Каутского служила «биологическая схема среды и приспособле-
260 Гегель и диалектический материализм. С. 201.
261 Ueber psychol. und ethisch. В., 1928. S. 38.
262 Гегель и диалектический материализм. С. 205.
196

ния к ней индивида», а также своеобразная «теория» факторов,
на несостоятельность которой указывали в своих статьях
Ф. Месин, Л. Арисьян, X. Лурье, А. Гагарин, Б. А. Чагин и дру¬
гие марксистские критики 263. Происхождение классов и госу¬
дарств, гибель древних цивилизаций, различие разных стран и
народов Каутский поверхностно и необоснованно объяснял вой¬
нами, завоеваниями и другими формами насилия 264. Особенно
вредна позиция автора «Материалистического понимания исто¬
рии», когда он, по словам Гагарина, «оправдывает предательство
рабочей партии объективными обстоятельствами» и соглашается
с «лассальянской фетишизацией государства», предвзято хвалит
Лассаля, вместе с Троцким считая его «основоположником науч¬
ного социализма» 265.
В отдельных случаях критика Каутского в советской печати
грешила односторонностью, не учитывала идейной эволюции его
взглядов. Так, не сумели правильно подойти к оценке взглядов
Каутского М. Фурщик и Т. Молчадский, которые полностью от¬
рицали теоретическое значение всех работ Каутского, сводили их
к абсолютному «ренегатско-оппортунистическому» знаменателю.
Эти критики, по мнению М. Митина, В. Ральцевича и П. Юдина,
приходят к неправильному пониманию истории марксизма, роли
и значения II Интернационала на различных этапах его деятель¬
ности. Нельзя также исходить из оторванных друг от друга
«Каутского-ренегата» и «Каутского того периода, когда он борол¬
ся с ревизионизмом Бернштейна» 266. С другой стороны, совер¬
шенно неправильно, указывали Ф. Константинов и М. Каммари,
когда Стэн, Карев или Разумовский увлекаются «диалектически¬
ми доблестями» довоенного Каутского. «Было бы лучше,— писа¬
ли они,— заняться основательной критикой Каутского наших
дней, показать, как сегодняшний Каутский вырос из вчерашнего
довоенного» 267.
Ф. Горохов раскритиковал у каутскианцев так называемую
«новую теорию» соотношения политики и экономики в буржуаз¬
ном обществе. По Каутскому, развитие капитализма приводит к
тому, что силы буржуазии растут в экономике, а силы пролета¬
риата — в политике. В результате такого параллельного «мирно¬
го» усиления обоих классов через какое-то время пролетариат
якобы должен стать господствующим классом. Однако, как это
произойдет в действительности, Каутский сознательно умалчивает.
Для него совершенно неприемлемо применение пролетариатом
политической силы для разрешения антагонизма политики и эко¬
номики. Поэтому «овладевшему политикой» пролетариату остает-
263 См., напр.: Чагин Б. Философские и социологические воззрения Фран¬
ца Меринга. М.; Л., 1934. С. 18 и др.
264 См.: Месин Ф. Новая ревизия материалистического понимания истории.
М., 1929. С. 89.
265 Гагарин А. Социологические и политические взгляды Лассаля // Из ис¬
тории философии XIX века. М., 1933. С. 205.
266 За поворот на философском фронте. С. 19.
267 Там же. С. 102.
197

ся терпеливо ожидать, пока экономика сама собой не станет со¬
циалистической. «Так у Каутского замыкается круг в теорети¬
ческом разрешении проблемы соотношения политики и экономики
при капитализме,— подчеркивал Горохов,— а по существу под
этой беззубой теоретической беспомощностью таятся вся софисти¬
ка и обман, при помощи которых, одевая их в „марксистский44
костюм, оппортунизм предает и предает интересы рабочего клас¬
са» 268.
Подлинные образцы диалектического подхода к оценке Каут¬
ского советским и зарубежным историкам марксизма, как извест¬
но, дал В. И. Ленин, который, по словам Адоратского, установил
«тот особый, каутскианский путь, путь „недомолвок44 „умолчаний44,
„обходов вопроса44, „уклончивостей44, который привел Каутского к
полной измене, к превращению в оголтелого врага пролетарской
диктатуры» 269.
Критикуя гегельянствующих ревизионистов из социал-демо¬
кратического стана, советские марксисты не прошли и мимо их
буржуазных учителей, показав, что тенденциозные «теоретизиро¬
вания» Р. Кронера, Г. Глокнера, Ю. Биндера и других профес¬
сиональных философов-неогегельянцев объективно готовили поч¬
ву для появления фашизма в Германии. Интерпретация этими
историками философских воззрений Гегеля вошла составной
частью в арсенал фашистской идеологии, на что справедливо
указывали многие советские авторы. «Отличительная черта не¬
мецкого неогегельянства,— писал Разумовский,— это его особен¬
но резко выраженное стремление поставить философию непосред¬
ственно на службу германскому империализму и фашизму» 27°.
Кронер и другие неогегельянцы, по его словам, выхолостили из
философии Гегеля все прогрессивное, отказались от гегелевской
диалектики и рационализма, трактовали гегелевскую философию
в духе предельного субъективизма и иррационализма, проповедо¬
вали идеи «фюрерского» государства и пресловутой «тоталь¬
ности».
Еще более реакционные воззрения распространялись филосо¬
фами-неогегельянцами по проблемам международной политики
Германии. Пропаганда милитаризма, апология войны как орудия
общенациональной идеи (той самой — «саморазвивающейся»),
лозунг борьбы за свое государство до полной победы,— подчерки¬
вал М. Дынник,— такова конкретизация неогегельянства в вопро¬
сах внешней политики271. Увлеченность борьбой с революцион¬
ным марксизмом помешала социал-демократическим теоретикам
правильно оценить классовую сущность буржуазного неогегельян¬
ства, способствовала заимствованиям у него «теоретических» по¬
ложений, питающих реакционные тенденции маскировки фашизма
под так называемый «национальный социализм».
268 Горохов Ф. Ленин и исторический материализм. 3-е изд. М., 1958. С. 102.
269 Адоратский В. В. Избр. произведения. М., 1961. С. 579.
270 Под знаменем марксизма. 1937. № 10. С. 112.
271 Там же. 1934. № 5/6. С. 68.
198

Одним из серьезных препятствий на пути преодоления реви-г
зпонйзма являлось незнакомство западноевропейской социал-де^
мократии с ленинским этапом развития марксистской философии.
Долгое время труды В. И. Ленина и история его борьбы с про¬
тивниками революционного марксизма в России были почти не¬
знакомы зарубежному читателю. После победы Октября постепен-г
ио в разных странах начинают издаваться отдельные ленинские
работы, переведенные на немецкий, французский, английский,
итальянский, испанский, чешский и другие иностранные языки.
Особенно усилилась пропаганда и популяризация ленинских фи¬
лософско-социологических идей после 1924 г., когда в зарубеж¬
ных компартиях происходили дискуссии о сущности ленинизма
и его соотношении с марксизмом. Овладение теоретическим на¬
следием В. И. Ленина способствовало большевизации коммуни¬
стических партий, каждый шаг которых, в свою очередь, усили¬
вал интерес и тягу к ленинизму среди рабочих и интеллигенции,
помогал марксистским теоретическим кадрам брать на вооруже¬
ние ленинскую традицию критики оппортунизма и ревизионизма.
Решающую роль в развитии этого двуединого процесса сыграл
III Интернационал, а также теоретическая и пропагандистская
деятельность Э. Тельмана, Г. Димитрова, П. Тольятти, М. Торе¬
за, К. Готвальда и других выдающихся руководителей междуна¬
родного рабочего и коммунистического движения.
Мелкобуржуазные идеологи из лагеря западноевропейской со¬
циал-демократии не жалели сил, чтобы затормозить триумфаль¬
ное шествие ленинизма. Критические выступления советских
марксистов в переходный период против каутскианцев и других
социал-демократических теоретиков имели интернациональное
значение. Полемика с западноевропейскими оппортунистами и
ревизионистами, обнажение социальных и теоретических корней
их философско-социологических концепций укрепляли методоло¬
гические позиции революционного марксизма, служили одним из
источников и стимуляторов дальнейшего развития и совершенст¬
вования диалектико-материалистической философии и социологии
в СССР.
Подводя общий итог рассмотрению характера критической
деятельности советских ученых-марксистов в переходный период,
необходимо подчеркнуть, что в длительной и упорной идейной
борьбе против различных буржуазных и мелкобуржуазных школ
и школок в философии, социологии и историографии, проходив¬
шей как у нас в стране, так и за рубежом, укреплялся между¬
народный авторитет советской науки, возрастала политическая и
теоретическая зрелость марксистов-ленинцев, расширялись мас¬
штабы их исследовательской, пропагандистской и издательской
деятельности, во всех сферах укреплялись ленинские традиции
критики идеологического противника, под какой бы личиной он
ни выступал. Бессмертная традиция бескомпромиссной борьбы с
классово-враждебной идеологией постоянно развивается в совре¬
менном советском обществознании, важнейшей задачей которого,
19?

как отмечается в новой редакции Программы КПСС, была и
остается борьба против буржуазной идеологии, ревизионизма и
догматизма 272.
В идейно-теоретическом противоборстве с противниками марк¬
сизма-ленинизма партия большевиков с самого начала воспиты¬
вала «у советских людей высокую политическую сознательность
и бдительность, умение с четких классовых позиций оценивать
общественные явления, отстаивать идеалы и духовные ценности
социализма» 273. Решение основных задач идеологической борьбы
у советских марксистов переходного периода шло рука об руку
с разработкой основополагающих проблем диалектического и
исторического материализма.
272 См.: Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая
редакция М., 1986. С. 63.
273 Там же. С. 55.
200

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ДИСКУССИИ
И ИХ РОЛЬ В РАЗРАБОТКЕ
ИСТОРИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛИЗМА В СССР
В ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД
В условиях нарастания темпов революционных преобразова¬
ний, перегруппировок классовых сил, общего наступления социа¬
лизма на хозяйственном, политическом и идеологическом фрон¬
тах, борьбы против антиленинских уклонов и группировок раз¬
работка вопросов исторического материализма шла не только по
пути критики буржуазных и ревизионистских течений, но глав¬
ным образом по линии регулярных дискуссий по важнейшим
проблемам научной социологии и методологии истории. Эти дис¬
куссии являлись одной из основных форм движения научной
мысли переходного периода, одним из способов освоения, уясне¬
ния и закрепления в советской науке идей основоположников
марксизма-ленинизма в области исторического материализма.
Теоретические дискуссии были тесно связаны со всеми процес¬
сами духовной жизни переходного периода и отражали всю
сложность условий борьбы за марксизм-ленинизм в нашей стра¬
не. В те бурные годы были характерны полемические формы
утверждения и развития философско-социологических идей.
Результаты дискуссий отличались значительной определен¬
ностью, поскольку противоречия во взглядах тех или иных уче¬
ных заострялись до предела, до полного выяснения явной оши¬
бочности в воззрениях той или другой из дискутировавших сто¬
рон. Это, в свою очередь, как правило, позволяло своевременно
преодолевать ошибочные взгляды, приходить к правильным ре¬
шениям, способствовало творческому росту ученых-марксистов и
значительной результативности их научной деятельности.
1. Трактовки предмета, содержания и структуры
социологического знания.
Социология, исторический материализм,
конкретные социальные исследования
На первых этапах переходного периода среди марксистов по¬
лучила распространение явно выраженная нигилистическая тен¬
денция по отношению к социологии как науке. Не без оснований
эта тенденция связывалась некоторыми учеными с неокантиан¬
ской традицией в западноевропейской науке. Один из представи¬
телей последней — фрейбургский историк Г. Белов, например,
мотивировал отрицание права социологии на самостоятельное
существование тем, что все социальные науки изучают общест¬
во, а поэтому нет необходимости в какой-то новой специальной
201

науке. С обоснованной критикой неокантианской аргументации
отрицания социологии выступил Каценбоген. Если следовать ло¬
гике фрейбургского историка, справедливо замечал он, то станет
ненужной и физика, поскольку материю, силу и энергию изуча¬
ют химия, астрономия и другие науки. Столь же необоснованны¬
ми, по его мнению, являются доводы В. Дильтея, В. Виндель-
банда, Г. Риккерта, Э. Мейера и других неокантианцев, отрицав¬
ших социологию на том основании, что в историческом процессе
якобы не существует закономерностей.
Отрицание социологии в среде советских марксистов Кацен¬
боген считал исключительным недоразумением и нелепостью.
С таким же успехом, полагал Каценбоген, можно говорить о
реакционности и идеалистичности не только социологии, но и
политической экономии и любой другой буржуазной обществен¬
ной науки.
С аргументированной критикой новоявленных «отрицателей»
социологии выступил И. П. Разумовский, подчеркнув, что ни
В. И. Ленин, ни Г. В. Плеханов не отрицали позитивных воз¬
можностей марксистской социологии как науки. Основоположники
марксизма-ленинизма считали, что именно исторический мате¬
риализм возводит социологию в степень науки, именно «идея
материализма в социологии», которую выдвинул К. Маркс,
«впервые создала возможность научной социологии» *. Разумов¬
ский справедливо подчеркивал принципиальное отличие марксист¬
ской социологии от домарксистской «философии истории». «Если
отказаться от всяких всемирно-исторических конструкций старой
„философии истории14,— писал он,— то на долю социологии все же
останется нечто весьма существенное: учение об основных кате¬
гориях и формах социального познания. Сюда входят, как ука¬
зывает Ленин, прежде всего сама теория классовой борьбы и
^есно связанное с ней учение об общественно-экономических фор¬
мациях. Сюда входит далее — и это относится уже не только к
Классовому обществу — объяснение общественной „телеологии44 из
общественного процесса (Плеханов), или, как это ббл^е общо
формулирует в другом месте Ленин, выяснение взаимоотношений
между общественным содержанием и его политическими, идеоло¬
гическими и т. д. формами» 2.
Сомнение в необходимости существования марксистской социо¬
логии высказывалось в советской науке еще не раз. Так, напри¬
мер, Н. Карев в статье «Исторический материализм как наука»
выступил против того, чтобы считать исторический материализм
социологией. Он писал, что «самому типу социологии как „нау-
$и44 присуща абстрактная, надысторическая конструктивная точка
зрения» 3. Исторический материализм — конкретная наука. Отри¬
* Ленин В. И. Поля. собр. соч. Т. 1. С. 136, 138.
2 Под знаменем марксизма. 1926. № 12. С. 61.
Л Там же. 1929. № 12. С. 10. Из тех же соображений отрицал социологию
В. Аптекарь, рассматривая ее как попытку «построить теорию общества,
202

цание существования марксистской социологии, по мнению Ка¬
рева, необходимо связано с тем, что исторический материализм
изучает специфические законы общественных формаций. По¬
скольку же в обществе не существует общих законов, постольку
социология лишается предмета своего исследования.
Против лишения исторического материализма социологическо¬
го статуса выступили многие советские обществоведы. Историче¬
ский материализм, писал И. Ф. Куразов, является «формой и ре¬
зультатом применения материалистической диалектики к позна¬
нию человеческого общества. Логически марксистская социология
есть конкретное содержание диалектики общества» 4. По его сло¬
вам, она «изучает общее в единичном» 5. Авторы статьи «За
большевизацию работы на философском фронте» оценили точку
зрения Карева на исторический материализм как перепев Каут¬
ского, подмену социологической теории марксизма ползучим
эмпиризмом, как конкретное проявление метафизического разры¬
ва и противопоставления общего и единичного, закона и формы
его проявления. «Неверно,— пишут они,— что исторический ма^
териализм отвлекается от „исторической особенности формы44.
Тов. Карев превращает его в „систему предпосылок44, путает с той
самой „социологией44, которую сам взялся опровергать» 6. «Наиме¬
нование исторического материализма социологией,— подчеркивал
Ф. В. Константинов,— некоторые считают неправильным на том
основании, что это понятие опошлено буржуазными учеными.
Мы считаем этот довод неправильным. Если исходить из этого,
то надо отказаться и от названия диалектического материализма
философией марксизма, ибо слово „философия44 не менее опошле¬
но, чем слово „социология44» 7. •.
Большинство ученых сходились на том, что исторический ма¬
териализм есть одна из составных частей марксистского учения,
которое, по словам В. В. Святловского, «представляет собой це¬
лостное синтетическое мировоззрение, имеющее историческое,
философское, социологическое и экономическое обоснование»8.
Однако встречались тогда и работы, где авторы односторонне
трактовали марксизм, по-разному решали вопрос о соотношении
его составных частей. При этом одни из них считали, что
«марксизм есть диалектический материализм» 9. Другие вслед за
социал-демократическими теоретиками сводили его к историче¬
скому материализму10. Третьи, вроде В. Адоратского и В. Мил-
исходя из понятия общества» (Труды первой Всероссийской конферен¬
ции историков — марксистов. М., 1930. Т. 2. С. 317).
4 Куразов И. Ф. Исторический материализм. М.; Л., 1929. С. 68.
5 Там же. С. 72.
6 Весна А. и др. За большевизацию работы на философском фронте//За
поворот на философском фронте. М., 1931. С. 70.
7 Под знаменем марксизма. 1936. № И, С. 47.
8 Записки Научного общества марксистов. 1922. № 1. С. 82.
9 Под знаменем марксизма. 1925. 10/11. С. 177. ;
10 См.: Исторический материализм. М., 1919. С. 190; Исторический материа¬
лизм, Киев, 1921. С. 3 и др.
203

лера, решали этот вопрос в пользу научного коммунизма. По мне¬
нию Адоратского, научный коммунизм Маркса включает в себя
диалектический метод, материалистическое понимание истории и
марксистское экономическое учение.
Большинство советских марксистов под научной социологией
понимали исторический материализм, который, по выражению
Н. Андреева, является «единственной социологической теорией,
достойной титула научной теории» 11. Исторический материализм,
указывал В. Быстрянский, есть «научно-материалистическое
объяснение процесса развития человеческого общества» 12, социо¬
логическое обоснование исторической миссии рабочего класса,
фундамент «данной в „Капитале44 критики капиталистического спо¬
соба производства» 13. «Социология,— писал Семковский,— есть
наука о законах, лежащих в основе исторического процесса или
общее учение о . человеческом обществе и законах его разви¬
тия» 14. Современная социология, подчеркивали Фарфоровский и
Кочергин, «является наукой, исследующей законы организации
и развития общества» 15. В таком подходе к историческому мате¬
риализму как науке, изучающей структуру, функции и развитие
общества, отразился обобщающий характер общесоциологической
теории марксизма.
Социология прежде всего занимается обобщением накопленных
конкретными общественными науками фактов и выведением на
их основе законов развития и функционирования общества.
В наше время, по мнению Неусыхина, «речь идет уже не об об¬
щих законах эволюции всяких обществ, а со времен Маркса —
о законах развития каждого данного общества» 16. Марксистская
социология, подчеркивал Каценбоген, должна проводить изучение
«особых частных законов развития определенных общественно¬
экономических формаций, законов генезиса, эволюции и исчезно¬
вения социальных институтов» 17.
Марксизм в отличие от позитивизма последовательно прово¬
дит идею структурной целостности общественной жизни, уточняя
понятие социальной системы указанием на ее основу — совокуп¬
ность материальных производственных отношений. Основополож¬
ники научной социологии сформулировали и обосновали централь¬
ную категорию исторического материализма — понятие об общест¬
венно-экономической формации. Возникновение, развитие и
функционирование этого социального организма происходят по
объективным общественным законам и представляют собой есте
ственноисторический процесс, изучение которого — задача науч-
11 Андреев Н. К вопросу о понимании закономерности в истории. Л., 1925.
С. 88.
12 Ком. университет на дому. 1925. № 1. С. 28.
13 Быстрянский В. Коммунизм, брак и семья. Пг., 1921. С. 68.
14 Семковский С. Ю. Конспект лекций по историческому материализму,
Харьков. 1924. С. 31.
15 Фарфоровский С., Кочергин И. Социология. Казань, 1920. С. 24.
16 Под знаменем марксизма. 1923. № 8/9. С. 245.
17 Каценбоген С. 3. Марксизм и социология. С. 8.
204

пой социологии. К пониманию этого существа вопроса постепен¬
но подходила теоретическая мысль представителей первого поко¬
ления советских ученых-марксистов.
По вопросу о содержании исторического материализма суще¬
ствовали различные точки зрения. Был и такой взгляд на исто¬
рический материализм, согласно которому он рассматривался как
паука «о переходе капиталистического классового общества в
бесклассовое коммунистическое» 18. Такое ограничение социоло¬
гии временными рамками перехода от капитализма к коммуниз¬
му могло привести лишь к отождествлению исторического мате¬
риализма с теорией научного коммунизма. Предметом последнего
в те годы было принято считать «изучение исторических условий,
путей и средств, связанных с осуществлением социализма как
определенной системы общественных отношений» 19. При этом
методологической основой развития и совершенствования теории
научного коммунизма одни ученые считали исторический материа¬
лизм 20, другие — экономическую теорию марксизма 21.
Вплоть до начала 30-х годов в учебных планах, программах
и учебниках в предмет исторического материализма включалась
философская проблематика, и он зачастую отождествлялся с
марксистским мировоззрением в целом. «Материалистическое по¬
нимание истории,— писала Л. И. Аксельрод,— очень сложное,
всеобъемлющее миросозерцание. Оно начинается с философских
предпосылок и заканчивается принципами социально-политической
тактики» 22. Марксистское мировоззрение, утверждал Я. Розанов,
является «цельным социологическим учением пролетариата»23.
Отдельные авторы работ по историческому материализму вклю¬
чали в марксистскую социологию не только философские пробле¬
мы, но и естественнонаучные сведения о Вселенной, вопросы
психологии, отдельные фрагменты истории большевистской
партии. ‘
Отведение диалектическому материализму роли философских
предпосылок исторического материализма отражало не только
различную значимость философских и социологических проблем
в оценках тогдашних теоретиков. Расширительная трактовка исто¬
рического материализма объяснялась после 1917 г. возрастанием
интереса масс к социальным проблемам мировоззрения. «До тор¬
жества всемирной социалистической революции,— подчеркивал
Б. Быховский,— социологические интересы должны оставаться
господствующими в марксистской мысли, оставаться во главе угла
18 Эссен Э. Э. Введение в изучение марксизма. Л., 1924. Вып. 1. С. 286.
19 Воинствующий материалист. М., 1924. Кн. 1. С. 17.
20 См.: Семковский С. Ю. Конспект лекций по историческому материализм
му. С. 11.
21 См.: Каценбоген С. 3. Марксизм и социология. С. 4.
22 Аксельрод (Ортодокс) Л. И. Критика основ буржуазного обществоведе¬
ния и материалистическое понимание истории. Иваново-Вознесенск,
1924. С. 7.
23 Коммунистическая мысль. 1922. № 1. С. 17.
205

нашей теории» 24. Нельзя сбрасывать со счета и того, что Адо¬
ратский, Разумовский, Перлин, Невский, Луппол и другие авто¬
ры исходили в своих работах из «Тезисов о Фейербахе», в ко¬
торых Марксом на первый план выдвигались проблемы обществен¬
ной практики, социальной активности, человеческой деятельности,
субъективного фактора. Эти принципы соответствовали духу ре¬
волюционной эпохи и наиболее наглядно проводились в истори¬
ческом материализме.
Сведение марксистской теории только к историческому мате¬
риализму подверглось заслуженной критике. «Марксизм как
научная теория,— писал И. Я. Корницкий,— не покрывается по¬
нятием „исторический материализм44» 25. Не сводится к социоло¬
гии и философия марксизма. «Философская часть исторического
материализма, которую можно назвать диалектическим материа¬
лизмом,— писал Андреев,— слишком обширна и сложна, чтобы
ее во что бы то ни стало объединять с социологической» 26.
Включение некоторыми марксистами философской проблема¬
тики в исторический материализм, говорил на заседании Науч¬
ного общества марксистов Л. Ф. Спокойный, связано с тем, что
социология также изучает соотношение бытия и сознания. Одна¬
ко социология, по его словам, исследует сознание в более узких
рамках, не касаясь таких общих гносеологических вопросов, как
проблема истины, ее критериев и других. Кроме того, философия
имеет дело с более общими категориями, являющимися логико¬
гносеологическими предпосылками всех других наук, в том
числе и социологии. Это делает недопустимым включение фило¬
софской проблематики в исторический материализм. Не имеют
прямого отношения к историческому материализму, по мнению
Трахтенберга, и проблемы научного коммунизма, который явля¬
ется теорией и тактикой «революционной классовой борьбы про¬
летариата с буржуазией за установление коммунистического об¬
щества» 27.
Спор вокруг вопроса о том, является ли исторический мате¬
риализм социологией или нет, возник и в связи с бухаринской
«Теорией исторического материализма», где было сказано, что
исторический материализм и есть марксистская социология. Од¬
нако марксистскую социологию Бухарин при этом отрывал от
диалектического материализма и трактовал как частную по от¬
ношению к нему науку. Полемика, разгоревшаяся вокруг этой
проблемы, постепенно переросла в дискуссию о соотношении диа¬
лектического и исторического материализма, в которой приняли
участие многие тогдашние ученые-марксисты.
24 Быховский Б. Очерки философии диалектического материализма. М.; Л.,
1930. С. 89.
25 Искусство. 1925. № 2. С. 7.
26 Записки Научного общества марксистов. 1928. № 2. С. 78.
27 Трахтенберг О. Беседа с учителем по диалектическому материализму.
М., 1926. С. 7.
206

Большинство авторов исходили из того, что диалектический
материализм имеет общефилософский и социологический аспекты.
Диалектический материализм, писал С. Я. Вольфсон, «имеет два
устремления: философское и социологическое, он равным образом
обеспечивает материалистическое понимание природы (материа¬
листическая натурфилософия) и материалистическое понимание
истории (исторический материализм)» 28. В этой связи, отмечал
Трахтенберг, исторический материализм можно рассматривать как
«частный случай диалектического материализма» 29. Социология
марксизма, утверждал Разумовский, «есть его социальная фило¬
софия: это не область, отличная от философии марксизма вооб¬
ще, но лишь одна из двух наиболее общих форм специфического
приложения тех же философских предпосылок, а тем самым и
одна из важнейших форм их дальнейшего развития» 30.
Эта точка зрения в противоположность позиции Бухарина
правильно подчеркивала внутреннюю органическую связь марк¬
систской социологии с диалектическим материализмом, ее фило¬
софскую, мировоззренческую функцию. Адоратский, Невский,
Серебряков, Куразов и многие другие марксисты рассматривали
исторический материализм в качестве марксистской социологии,
органически связанной с марксистской философией, составляющей
ее часть, но имеющей вместе с тем свой особый предмет иссле¬
дования. Они решительно возражали против бухаринской трак¬
товки марксистской социологии, против всех форм отождествле¬
ния исторического материализма с частными общественными
науками. Трактовка марксистской социологии как частной науки,
по словам Стэна, является у Бухарина и механистов «первым
следствием невнимания к диалектике» 31.
В ряде работ того времени справедливо указывалось, что в
духе отрыва исторического материализма от диалектического вы¬
ступают Богданов и Лукач, взгляды которых по этому вопросу
были подвергнуты критике. Диалектический материализм, писал
Фингерт, представляет наиболее общую методологию познания н
преобразования природы и общества. В его лице марксизм поло¬
жил начало философскому синтезу естественнонаучных и обще¬
ственных знаний. Философские и социологические взгляды
К. Маркса и Ф. Энгельса связаны неразрывно, являясь сторона¬
ми единого синтетического мировоззрения32. «Ядро обществен¬
ной науки,— отмечал Витфогель,— образует общее и системати¬
ческое социологическое обоснование, которое прежде всего в
конкретной и ясной форме воспроизводит сущность диалектиче¬
ского материализма» 33.
28 Вольфсон С. Я. Диалектический материализм. Минск, 1923. Т. 1-2. С. 1.
29 Трахтенберг О. Беседа с учителем по диалектическому материализму.
С. 6.
30 Под знаменем марксизма. 1926. № 12.ГС. 63.
31 Большевик. 1924. № 11. С. 84.
32 См.: Фингерт Б. Практические занятия по обществознанию. Л., 1925.
С. 8.
33 Витфогель К. А. Наука в буржуазном обществе. Пг., 1924. С. 91.
207

Авторы работ по историческому материализму справедливо
указывали, что еще никому из социологов не удавалось избежать
прямой зависимости своих взглядов от тех или иных философ¬
ских принципов. В этой связи они нередко ссылались на ленин¬
скую мысль, что вся махистская литература с очевидностью сви¬
детельствует о «неразрывной связи реакционной гносеологии с
реакционными потугами в социологии» 34. ’
Резкой критике со стороны Л. Рудаша подверглось «мнимое
усовершенствование марксизма» Г. Лукачем35. Эта критика име¬
ла большое значение в связи с тем, что социологические идеи
эмпириомонизма разделялись тогда Коршем, Фогараши, Реваи и
некоторыми другими зарубежными авторами. «Марксизм,—писал
Рудаш,— материалистическое учение, и всякое отклонение от
него должно быть вместе с тем отклонением от материализма,
как и отклонение от материализма должно быть отклонением от
марксизма. Но так как вне материализма есть только идеализм,
то тот, кто покидает материалистическую точку зрения, неминуе¬
мо должен прийти — прямо или окольными путями — к идеализ¬
му» 36. На один из таких окольных путей и встал Лукач, кото¬
рый заявил, что окружающий мир есть «общество, проецирован¬
ное наружу в качестве природы». «Пролетарский» идеализм теории
эмпириомонизма, как справедливо подчеркивал Рудаш, ничем не
лучше любых других идеалистических концепций. Без принци¬
пиального допущения независимой от человека и общества
объективной природы, резюмировал он, «весь исторический мате¬
риализм повисает в воздухе»37. Справедливо критикуя мировоз¬
зренческую позицию Лукача, сам Рудаш, к сожалению, упрощал
вопрос о связи социологии и философии в марксизме, считая диа¬
лектический материализм чем-то вроде логико-генетической пред¬
посылки исторического материализма.
Рассмотрение исторического материализма как результата не¬
посредственного перенесения принципов диалектического материа¬
лизма на теорию общественной жизни не являлось столь уж ред¬
ким явлением. Так, например, как утверждал Тымянский, исто¬
рический материализм «представляет собою конкретизацию метода
34 Ленин В. II. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 321.
35 Путаные философские воззрения Г. Лукача уже в начале 20-х годов
подверглись принципиальной критике со стороны марксистов. Его кни¬
га «История и классовое сознание» была обоснованно раскритикована
за идеалистическую интерпретацию диалектики в 1923 г. в журнале
«Под знаменем марксизма». Однако через четыре десятилетия в качестве
«аутентичного» марксизма эта работа Лукача неоднократно переиздава¬
лась на Западе. «Когда видишь,— писал французский философ-марксист
Л. Сэв,— что выпущена с большим шумом, как захватывающая новинка,
уже сорокалетней давности работа Лукача «История и классовое созна¬
ние», от которой к тому же пу^дично отрекся ее автор, приходишь к
приятному убеждению, что и в этой области также виден конец эпохи»
(Сэе Л. Современная французская философия. М., 1968. С. 356).
36 Вести. Ком. акад. 1925. № 10. С. 3.
37 Там же.
208

диалектического материализма по отношению к общественным
палениям»38. Подобная точка зрения логически совпадала с воз¬
зрениями тех авторов деборинской группы, которые характеризо¬
вали марксистскую философию как «чистую» методологию, огра¬
ничивая ее диалектическим материализмом, а иногда и диалекти¬
ческой логикой. Социологическая проблематика при этом как бы
выносилась за рамки философии и в значительной части утрачи¬
вала свое философское содержание. Диалектическая логика, писал
Ваммель, «незаметно для исследователя переходит в социоло¬
гию» 39.
Исторический материализм не может быть сведен к простому
дедуцированию частных положений социологической теории из
общефилософских посылок. Объективно такая установка вела бы
к игнорированию его социологической стороны и отрицанию от¬
носительной самостоятельности социологии. То, что исторический
материализм является частью диалектического материализма,
писал М. Гришин, отнюдь не означает, что «принципы истори¬
ческого материализма надо выводить из общей философии диа¬
лектического материализма: и то и другое основывается на мате¬
риалах и данных науки. Но нет никакого сомнения, что диалек¬
тический материализм, разрешая вопрос об отношении материи
к духу вообще, является методом для отыскания принципов исто¬
рического материализма. Нельзя исчерпывающе понять и усвоить
принципы исторического материализма в их изолированности, вне
связи и „опосредования44 с общей философией диалектического ма¬
териализма» 40. «От понимания того, что все есть неразрывность и
борьба противоречий, что все в движении и развитии,— отмечали
М. Б. Вольфсон и Г. М. Гак,—до понимания того, что борьба
противоречий в обществе есть именно борьба классов, что разви¬
тие общества есть развитие его производительных сил и произ¬
водственных отношений,— дистанция огромного размера. Для
понимания этого необходимо еще помимо знания общих законов
диалектического материализма изучение фактической истории лю¬
дей» 41. Отвергая деборинский принцип, что исторический мате¬
риализм есть конкретизация диалектического материализма,
А. Варьяш подчеркивал, что из законов диалектики нельзя вы¬
вести социологических законов. Законы общественного развития
можно вывести только из истории с помощью принципов и зако¬
нов диалектики42. Диалектический и исторический материализм
изучают разные по степени общности стороны единого объекта —
38 Тымянский Г. С. Введение в теорию диалектического материализма. М.;
Л, 1931. С. 387.
39 Под знаменем марксизма. 1924. № 2. С. 62.
40 Гришин М. Основы философии марксизма: Общая философия марксиз¬
ма и принципы исторического материализма. Оренбург, 1925. С. 2.
41 Вольфсон М. Б., Гак Г. М. Очерки исторического материализма. 2-е изд.
М.; Л., 1931. С. 72. В первом издании этих «Очерков...» 1929 г. авторы
рассматривали исторический материализм как преломление и «конкре¬
тизацию» диалектического материализма.
42 См.: Варьяш А. И. Логика и диалектика. М.; Л., 1928. С. 22.
209

окружающего нас мира, природы и общества. Соотношение этих
сторон в конечном счете определяет и соотношение диалектиче¬
ского и исторического материализма.
Одной из распространенных форм отрыва исторического мате¬
риализма от философии марксизма являлось отрицание его фило¬
софской функции, рассмотрение исторического материализма
лишь как метода объяснения социальных явлений. В этой трак¬
товке известным образом отразился общий протест ученых про¬
тив распространения абстрактных надысторических схем общест¬
венного развития.
Исторический материализм, по мнению Сарабьянова, «являет¬
ся научным методом в приложении к обществу, к истории, мето¬
дом, который работает над самим собой, проверяя правильность
своих подходов и совершенствуя сам себя» 43. «Исторический ма¬
териализм,— утверждал Луппол,— есть методология истории,
политической экономии, наук о праве и государстве» 44. Ограни¬
чение исторического материализма только методологической
функцией, имевшее также место в работах С. Гоникмана,
С. Кривцова, Н. Карева, К. Милонова, Г. Тымянского и ряда
других марксистов, представляло собой одно из своеобразных
проявлений нигилизма по отношению к научной социологии.
От исторического материализма, лишенного своей теоретической
и мировоззренческой функции, оставалось ^весьма немногое. В та¬
ком урезанном виде он не мог уже выступать как составная часть
единой диалектико-материалистической теории природы и об¬
щества.
В условиях духовной жизни переходного периода, когда идеи
исторического материализма бурно распространялись вширь, за¬
хватывая в свою орбиту все новые и новые области обществен¬
ных наук, методологическая функция исторического материализ¬
ма, естественно, привлекала внимание ученых. Отсюда следовало,
по мнению Луппола, что необходима разработка системы катего¬
рий марксистской социологии, анализ их субординированности и
логической связи. Вывод о необходимости разработки катего¬
риальной системы исторического материализма играл особенно
важную роль. На это, в частности, указывал и Перлин. Такой
подход к решению задач, связанных с развитием марксистско-ле¬
нинской социологической мысли, противостоял ложным установ¬
кам Троцкого, который в начале 20-х годов резко выступал
против дальнейшей разработки категорий исторического материа¬
лизма, называя ее^ «софистизацией» марксизма и «кантианским
эпигонством» 45.
Большинство советских марксистов в своих работах стреми¬
лись не только раскрыть методологическое значение историческо-
43 Сарабьянов В. Н. Исторический материализм: Популярные очерки. М.,
1922. С. 8.
44 Луппол И. Ленин и философия: К вопросу о соотношении философии
и революции. М.; Л., 1924. С. 96.
45 См.: Вести. Соц. акад. 1923. № 4. С. И.
210

к» материализма, но и показать его мировоззренческую функцию
и глубокое теоретическое содержание. «Тенденция замены социо¬
логической науки методом,—подчеркивал Каценбоген,— чрезвы¬
чайно суживает задачи марксистской теории»46. Со справедли¬
вой критикой такой замены в те годы выступали многие совет¬
ские ученые47. Они резонно утверждали, что марксистская
социология не может ограничиваться лишь обоснованием своего
метода. Ее главная задача — раскрыть законы соотношения и
развития различных элементов, структур и сторон общественной
ашзни. «Исторический материализм,—писал Андреев,— есть опре¬
деленное социологическое учение, снабжающее историка правиль¬
ным методом для исторических исследований»48. Это социологи¬
ческое учение, по словам В. И. Невского, является в то же время
единственно научной философией истории, составной частью еди¬
ной философии марксизма-ленинизма49. Методологическая резуль¬
тативность исторического материализма, указывал Тюменев,
непосредственно зависит от теоретической разработанности его
проблем50.
Глубокую постановку вопроса о единстве теории и метода в
историческом материализме показал С. А. Оранский. «Если исто¬
рический материализм служит методом для других наук,— писал
он,—то в этом проявляется тот общий факт, что всякая абстракт¬
ная теоретическая наука, будучи в своей сфере самостоятельной
теорией, дает в то же время известные познавательные принци¬
пы другим, более частным наукам, служит им в этом смысле
методом. Совершенно неправильно полагать, будто исторический
материализм есть какая-то особая методологическая наука. Как
марксистская теоретическая социология, как самая общая теория
социального, исторический материализм призван давать методоло¬
гические руководящие принципы частным социальным наукам» 51.
В отдельных работах по историческому материализму была
предпринята попытка рассматривать марксистскую социологию в
широком и узком плане. «В узком смысле,— писал Разумов¬
ский,— марксистская социология выступает как методология
общественного познания и совпадает с тем, что обычно называют
материалистическим пониманием истории, или историческим ма¬
териализмом» 52. Если же рассматривать марксистскую социоло¬
46 Каценбоген С. 3. Марксизм и социология. С. 7.
47 См.: Васкин М. Что нужно знать подготовленному марксисту. М., 1924.
С. 30; Семковски.й С. Конспект лекций по историческому материализму.
С. 31; Разумовский И. П. В. И. Ленин и методы общественного познания//
Ученые записки Саратовского университета. 1924. Т. 2, вып. 4. С. 1; Фин-
герт Б., Ширвиндт М. Краткий учебник исторического материализма.
Л., 1930. С. 26; Трахтенберг О. В. Диалектический материализм. М., 1931.
Вып. 1. С. 14 и др.
48 Андреев Н. К вопросу о понимании закономерности в истории. С. 69.
49 Борьба классов. 1924. № 1/2. С. 399.
50 Народный университет на дому. 1925. № 3. С. 206.
51 Оранский С. А. Основные вопросы марксистской социологии. Л., 1929.
Т. 1. С. 13—14.
52 Под знаменем марксизма. 1926. № 12. С. 60.
211

гическую науку не с точки зрения исходных принципов, а в от¬
ношении результатов научного познания, то она, по мнению Ра¬
зумовского, включает в себя исследование специфических
социальных законов, концепций производственных отношений,
семьи, права и других сфер социальной жизни, которые нужно
анализировать, исходя из целостности общественного организма.
В этом смысле, писал Разумовский, социология оказывается шире
исторического материализма, который будет играть для нее роль
нервной системы53.
Расширительной трактовки марксистской социологической
науки придерживались после революции многие советские уче¬
ные. К особым областям социологии марксизма П. Стучка отно¬
сил общую теорию права как «часть марксистской социоло¬
гии»54; А. Гастев — социологию труда, где главную роль играют
приемы наблюдения, методы «математизации» и «социальный
эксперимент»55; И. Разумовский — социальную политику, разра¬
батывающую принципы «политической деятельности пролетариа¬
та» 56, В. Фриче — социологию искусства, устанавливающую
«закономерную связь между известными типами искусства и
известными общественными формациями»57, Д. Вейсман и
И. Боричевский — науковедение, изучающее законы развития
науки58, С. Каценбоген и С. Вольфсон — «генеономию» как
основной отдел генетической социологии, занимающийся изуче¬
нием вопросов воспроизводства людей59, Н. Анциферов — социо¬
логию города60. Сюда же относились многочисленные труды по
так называемой «сельской социологии»61, «социологии половых
отношений» 62, общей теории войны и армии63.
Работы советских авторов в названных областях представля¬
ли собой различные по характеру, уровню и теоретическим источ¬
никам исследования. Общие теории права, войны и армии, социо¬
логия искусства и «генеономия» имели характер специально-со¬
циологических теорий или, как сейчас иногда говорят, были
53 См.: Разумовский И. Курс теории исторического материализма. М., 1924.
С. 8.
54 Вести. Соц. акад. 1923. № 3. С. 164.
55 Гастев А. К. Как надо работать. М.. 1921. С. 22-26.
56 Разумовский И. П. Курс исторического материализма. С. 10.
57 Фриче В. Социология искусства. М.; Л., 1926. С. 7.
58 См.: Вейсман Д. К вопросу о повышении производительности научного
труда. Екатеринослав, 1919; Боричевский И. Введение в философию нау¬
ки. Пг., 1922.
59 См.: Труды Белорусского ун-та. 1923. № 4/5; Вольфсон С. Я. Социология
брака и семьи. Минск, 1923.
60 См.: Анциферов Н. П. Пути изучения города как социального организ¬
ма: Опыт комплексного подхода. Л., 1925 и др.
61 См.: Яковлев Я. Наша деревня: Новое в старом и старое в новом. М.,
1924; Дейчман М. Кооперация в деревне, как она есть. Ростов-на-Дону,
1924; Хатаевич М. Партийные ячейки в деревне. Л., 1925; Железнов Ф.
Воронежская деревня. Воронеж, 1926, и др.
62 См.: Залкинд А. Революция и молодежь. М., 1924 и др.
63 См.: Фрунзе М. В. Единая военная доктрина и Красная Армия//Армия
и революция. 1921. № 1, и др.
212

исследованиями «макросоциологического» уровня. Работы по
сельской социологии и социологии половых отношений являлись
преимущественно эмпирическими исследованиями «микросоциоло-
гического» уровня. Социальная политика и социология труда рас¬
сматривались в те годы как прикладные науки, а общие теории
войны и армии, права, «генеономия» и социология искусства —
как теоретические дисциплины. Работы по сельской и городской
социологии характеризовались авторами и как прикладные, и как
теоретические.
По теоретическим источникам рассматриваемые области зна¬
ний также весьма различались. Так, общая теория права Стучки,
учение о войне и армии Фрунзе ориентировались на труды
К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина, социология искусства
Фриче опиралась на идеи Г. В. Плеханова. Работы Анциферова
по социологии города несли груз воззрений М. Вебера, а «ге¬
неономия» Каценбогена испытывала влияние каутскианства и
концепции Ф. Миллера-Лиэра.
Характерной чертой трудов по специальным областям социо¬
логической науки были попытки достичь внутреннего единства
исторического и современного аспектов исследования. Классиче¬
ские образцы такого единства, как известно, дают нам работы
основоположников марксизма-ленинизма. В них были заложены
зерна грядущего изменения предмета и содержания историческо¬
го материализма.
Среди частных социологических теорий, разрабатывавшихся
в те годы на методологической основе исторического материализ¬
ма, немалое значение имело развитие военной науки. «У красных
командиров, переживших огромный опыт трехлетней гражданской
войны,— отмечал С. И. Гусев,— появилась сильнейшая потреб¬
ность теоретически осмыслить этот опыт, не укладывавшийся в
рамки той военной науки, которая была унаследована от цариз¬
ма. С величайшей энергией они набросились на изучение марк¬
сизма и диалектики» 64. На X съезде партии М. В. Фрунзе по¬
ставил вопрос о разработке стройной «пролетарской научной
теории войны»65. Основы этой теории были заложены К. Марк¬
сом и Ф. Энгельсом и развиты В. И. Лениным. В статьях «Еди¬
ная военная доктрина и Красная Армия», «Фронт и тыл в вой¬
не будущего», «Ленин и Красная Армия», «Наше военное строи¬
тельство и задачи Военно-научного общества» и многих других
М. В. Фрунзе конкретизировал и развил идеи основоположников
марксизма-ленинизма, показал несостоятельность идеалистических
и механистических концепций войны как общественного явления.
В 1922 г. в Военной академии РККА состоялась дискуссия
на тему «Военная наука среди других наук». Ее участники не
только отвергли попытки Троцкого исключить саму возможность
применения марксизма в области военных знаний и «ликвиди¬
64 Гусев С. Наши разногласия в военном деле. М., 1925. С. 5.
65 Фрунзе М. В. Избр. произв. М., 1984. С. 30.
213

ровать» военную науку как таковую66, но и поставили вопрос
о структуре военно-теоретических дисциплин. Так, С. Кванин
специально подчеркивал, что войну изучает не только военная
наука, но и социология. Война как общественное явление —
предмет социологии, война как военное дело — область военной
науки67. Отмечая особую ценность марксистского метода при¬
менительно к военному делу, В. Ахов видел его суть в объеди¬
нении теории и практики, преодолении противоречия между
ними.
К области военной социологии относились тогда вопросы про¬
исхождения и сущности войны, значения экономического, военно¬
технического и морально-политического потенциалов для дости¬
жения победы в вооруженной борьбе, возрастания роли народ¬
ных масс в войнах, влияния научно-технического прогресса на
развитие военного дела. Основополагающим М. В. Фрунзе считал
вопрос о классовом характере войны. В Красной Армии, писал
он, «эта классовая особенность проявляется в величайшей актив¬
ности, инициативности, в способности к организации, объедине¬
нию и к действиям большими организованными массами как у
отдельных представителей, так и у всей пролетарской мас¬
сы» 68.
Вопросы военной социологии вновь встали в 1929 г. на социо¬
логической секции Первой всесоюзной конференции историков-
марксистов, где обсуждался доклад Б. Горева «Война в истории
и марксизм». Им были подвергнуты справедливой критике работы
по военному искусству и истории войн Новицкого, Свечина и не¬
которых других военных специалистов, еще не овладевших тогда
марксизмом. В докладе отмечалось, что современный читатель
пока еще не имеет фундаментальных марксистских трудов по
«социологии войны». Советскими марксистами, по мнению Горе¬
ва, пока еще очень мало сделано для «выполнения указаний и
заветов Маркса в области теоретического анализа войны как
социологического явления» 69. В докладе были подвергнуты кри¬
тике Бухарин и другие авторы учебников по историческому ма¬
териализму, которые полностью игнорировали проблему войны
в истории. Не лучше дело обстояло и у историков. Они также
неоправданно мало внимания уделяли этой проблеме.
Большое внимание на конференции было уделено вопросам
политической и идеологической подготовки населения к воору¬
женной защите Страны Советов. В этой связи одна из главных
задач, как отмечал Б. Горев, состоит в том, чтобы «теснейшим
образом связать экономику, политику и стратегию» 70. Исход
современной войны, указывал он, определяется общим экономи-
66 См.: Гусев С. Наши разногласия в военном деле. С. 6.
67 См.: Военная мысль и революция, 19'22. Кн. 3. С. 3—10.
68 Фрунзе М. В. Собр. соч. Т. 1. С. 399.
69 Тоуды Первой Всесоюзной конференции историков-марксистов. Т. 2.
С? 433.
70 Там же. С. 434.
214

носким развитием страны, состоянием путей сообщения, органи¬
зацией снабжения армии и населения, уровнем развития техни¬
ки и производительных сил, количеством солдат, их вооружением,
классовым составом и многим другим. Вместе с тем все высту¬
павшие на конференции в целом ставили социологические пробле¬
мы войны и армии абстрактно-схоластически, рассматривали
войну как исключительно надстроечное явление, недостаточно
опирались на ленинское теоретическое наследие.
Наряду с формированием концепции советской военной социо¬
логии впервые в истории мировой науки в нашей стране был по¬
ставлен вопрос о необходимости разработки проблем социологии
науки и науковедения. Опираясь на анализ объективного про¬
цесса специализации научных знаний, И. А. Боричевский пришел
к выводу о важности изучения вопросов организации научного
труда, расстановки и использования научных кадров. Исследова¬
тель исходил из того, что в XX столетии «великое здание на¬
учной мысли» стало представлять весьма разветвленную систе¬
му, напоминающую огромное промышленное предприятие, где
каждый научный работник выполняет лишь частичную работу.
Изучение современной науки, ее предмета, познавательной
ценности, «орудий познания» Боричевский непосредственно свя¬
зывал с привлечением социологии, без которой, по его мнению,
невозможна разработка науки о науке. Теоретическим фундамен¬
том социологии он считал исторический материализм, но трак¬
товал его в духе богдановско-бухаринского механицизма. Изуче¬
ние социальной роли науки и ее взаимоотношений с другими
сферами человеческой деятельности, по словам Боричевского,
«можно было бы назвать социологией науки» 71. Эта область
знания имеет все права гражданства в мире науки, хотя еще и
не сформировалась как самостоятельная область. Исследованием
внутренней природы науки и закономерностей функционирования
научных знаний должна, по Боричевскому, заниматься «теория
науки или науковедение» 72. _
Трактовка Боричевским проблем науковедения и социологии
науки заключала в себе много наивного и ошибочного. Однако,
несмотря на это, его работы в этой области продолжают представ¬
лять определенный интерес прежде всего в связи с яркой прак¬
тической направленностью.
При расширительной трактовке социологии в ее содержание
некоторые марксисты включали конкретные социальные исследо¬
вания. Конкретные исследования социологического и экономиче¬
ского характера не были чем-то принципиально новым для марк¬
сизма. «Исторический материализм,— писал Оранский,— пред¬
полагает возможность конкретной социологии, особого конкрет¬
ного социологического изучения социальных процессов, отнюдь
не покрывающихся исследованиями других социальных наук.
71 Вестник знания. 1926. № 12.
72 Там же.
215

Путь к такого рода социологическим исследованиям открывает
сама теория исторического материализма» 73.
Как известно, К. Маркс и Ф. Энгельс в своих произведениях
при обобщении теоретических положений часто опирались на
конкретные социологические и социальные исследования. Сам
Маркс, например, крайне заинтересовался предложением издате¬
ля французского журнала «Социалистическое обозрение» Б. Мало¬
на составить анкету для рабочих с целью выявить положение
рабочего класса Франции. В апреле 1880 г. такая анкета им и
была составлена. Она содержала 99 вопросов, была помещена в
журнале и издана отдельным оттиском74. В «Инструкции деле¬
гатам Временного Центрального Совета», которая была написа¬
на Марксом, указывалось на необходимость статистического об¬
следования положения рабочих. В специальной программе обсле¬
дования было сформулировано 11 вопросов, на которые должны
были быть получены ответы75. Ф. Энгельс широко использовал
в своих работах материалы эмпирических социальных исследова¬
ний, документы, отчеты фабричных инспекторов, личные наблю¬
дения и встречи с английскими рабочими 76.
Продолжая традицию своих учителей и исходя из требования
новой революционной эпохи, В. И. Ленин в проекте постановле¬
ния Совнаркома «О социалистической академии общественных
наук» указывал, что первоочередной задачей этого крупнейшего
центра марксистской научной мысли является постановка конт
кретных социальных исследований. Лучшие образцы конкретного
социологического подхода к изучению социальных проблем после
революции дал сам вождь Октября, которому принадлежит наи¬
более глубокий и всесторонний анализ изменений социальной
структуры, социальное прогнозирование развития общества от
многоукладности к победе социалистического способа производ¬
ства и к преобразованию на его базе всей совокупности новых
социально-политических и духовных отношений.
Социологические исследования советских марксистов противо¬
стояли враждебной социализму буржуазной эмпирической социо¬
логии. Среди русских буржуазных социологов в Советской России
конкретными социологическими исследованиями занимался Со¬
рокин. Летом 1919 г. в Социобиблиографическом институте под
его руководством работала комиссия, в которую входили
Б. Ф. Боцяновский и А. Э. Гаваллас. Эта комиссия занималась
изучением социальных последствий нового советского законода¬
тельства о браке и семье. Путем различных опросов, анкет и
интервью был собран статистический материал о развитии семей¬
но-брачных отношений. Впоследствии он был обработан Сороки¬
ным и опубликован в журнале «Экономист». Основной вывод,
к которому пришел буржуазный социолог, состоял в том, что ре-
73 Оранский С. А. Основные вопросы марксистской социологии. Т. 1. С. 14.
74 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 19. С. 233-240.
75 См.: Там же. Т. 16. С. 195.
76 См.: Там же. Т. 2. С. 235-240.
216

полюция якобы несет разрушение семьи, превращая современный
.печальный брак в своеобразную форму маскировки внебрачных
половых отношений.
Не в политических интересах буржуазного социолога было
вникать в сложность формирования новых брачно-семейных от¬
ношений, которое проходило в условиях не только опережения
правовыми нормами становления реального экономического укла¬
да, общественной психологии и нравов людей, но и наличия «мо¬
рального вакуума» у определенной части населения, связанного
с разрушением старого быта, собственнической морали77. По
словам В. И. Ленина, «беспристрастный» Сорокин старательно
обошел самое главное в рассматриваемом вопросе. Это главное
состояло в том, что новые законы Советской России «не освяща¬
ют лицемерия и бесправного положения женщины и ее ребенка,
а открыто и от имени государственной власти объявляют систе¬
матическую войну против всякого лицемерия и всякого беспра¬
вия» 78. Конкретный социологический материал Сорокина всеце¬
ло отвечал реакционной тенденциозности буржуазии.
Несмотря на свою эмпирическую «приземленность» по отно¬
шению к явлениям социальной действительности, конкретно-со¬
циологические исследования имеют столь же классовый характер,
как и общесоциологические концепции. Как известно, от методо¬
логических установок, выбора методик, политической ориентации
социологов прямо зависят результаты и выводы проводимых ими
социальных исследований. Ведь любое такое исследование неиз¬
бежно носит выборочный характер. Если методика выбора не
разработана на строго научной основе, то и результаты выбо¬
рочного исследования могут стать не объективным, а искажен¬
ным отражением действительности. Питирим Сорокин, видимо,
исходил именно из этого. Применяя свои методики, он использо¬
вал конкретно-социологические исследования в борьбе с револю¬
цией и ее научной идеологией.
Сорокинская попытка дискредитировать революционные пре¬
образования путем извращения подлинного значения фактов ре¬
альной действительности была сразу же распознана В. И. Лени¬
ным и советскими марксистами, которые показали, что только
глубокое понимание самого характера революции и ее роли в
развитии общества могло служить основой конкретных социоло¬
гических исследований. В противном случае эти исследования
могут вести лишь к искажению действительности, вредным в по¬
литическом отношении выводам и рекомендациям 79.
Строго говоря, конкретные исследования носили в переход¬
ный период не столько социологический, сколько социально-эко¬
номический и общественный характер. Это объяснялось как исто¬
77 См.: Харчев А., Яковлев Б. Развитие марксистско-ленинской этики в
годы строительства социализма в СССР // Вопр. философии. 1968. № 4.
С. 6.
78 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 33.
79 См. об этом подробнее: Вопр. философии. 1972. № 3. С. 51-52.
217

рическими условиями, так и задачами, стоявшими перед Совет¬
ским государством по созданию социалистического способа
производства и перестройки всей общественной и духовной жиз¬
ни общества.
Предметом конкретных социальных исследований являлись
производительность труда80, научная организация труда81, про¬
блемы профориентации 82, экономика деревни и проблемы ее раз¬
вития 83, социальный состав населения84 85, организация школь¬
ного и внешкольного образования83, проблемы быта86, область
семейно-брачных отношений87, действенность печатной пропа¬
ганды 88, религия89, характер аудитории зрителей театров и
кино90. Наряду с этим специальные исследования проводились
по изучению научной ориентации ученых, результативности по¬
литико-просветительской работы среди красноармейцев и семей
комсостава, подбора, расстановки и выдвижения кадров и по
многим другим вопросам. Пожалуй, трудно назвать какую-либо
сферу жизни общества того периода, которая в той или иной
степени не была бы объектом конкретных социальных исследо¬
ваний.
В проведении конкретных социальных исследований прини¬
мали участие социологи и партийные работники, педагоги и юри¬
сты, военные и психологи, работники театра и кино, врачи и эко¬
номисты, историки и краеведы. Организаторами этих исследо¬
ваний были ЦК РКП (б), центральные правительственные
учреждения, партийные и советские органы на местах, Пролет¬
культ, институты НОТ, научные общества и учреждения, комву-
зы и совпартшколы, редакции газет и журналов. В отдельных
случаях социальные исследования характеризовались исключи-
80 Кравалъ И. Заработная плата и производительность труда//Большевик.
1924. № 5/6; Струмилин С. Проблемы экономики труда: Очерки и этюды.
М., 1925 и др.
81 Трутовский В. Организация трудовых процессов. М., 1921; Лавров И.
Организация труда и производства. Л., 1926 и др.
82 Дунаевский Ф. Проблема профессионального подбора. Харьков, 1923;
Шпильрейн И. Профессиональный отбор. М., 1925 и др.
83 Большаков А. М. Советская деревня. Л., 1925;. Крицман Л. Классовое
расслоение в советской деревне. М., 1925 и др.
84 Струмилин С. Состав пролетариата Советской России в 1917-1919 гг.//
Два. года диктатуры пролетариата, 1917-1919. М., 1919; Зауволков Ф.
■ К характеристике социального состава рабочего класса. М., 1925 и др.
85 Берштейн М., Гельмонт А. Наша современность и дети: Педагогическое
исследование о социальных представлениях современных школьников.
М.; Л., 1925; Иорданский Н. Н. Организация детской среды. М., 1925,
и др.
86 Овсянников В. С. Как живет рабочий в СССР. М., 1928; Коган Б., Лебе¬
динский М. Быт рабочей молодежи: По материалам анкетных обследова¬
ний. М., 1929, и др.
87 Вольфсон С. Социология брака и семьи. Минск, 1929, и др.
88 Шафир Я. Газета в деревне. М.; Л., 1924, и др.
89 Федоров Е, Ф. Религия и быт в коммунистическом обществе. М., 1925;
Клибанов А. Классовое лицо современного сектантства. Л., 1928, и др.
90 Гусман Б. Работа со зрителем//Культура театра. 1921. № 6; Федоров В.
Опыт изучения зрительного зала // Жизнь искусства. 1925. № 18, и др.
218

тсльно широким размахом и комплексным подходом к изучению
социальный проблем. Так, например, в одной только Пензенской
губернии в середине 20-х годов было обследовано более 30 тыс.
крестьянских дворов, при этом изучалась не только экономика
хозяйств, но и работа сельских партячеек, волостных исполкомов,
кооперации, психология различных слоев сельского населения,
отношение к различным мероприятиям Советской власти, нравы и
быт деревни91.
Многоцелевому характеру конкретных социальных исследова¬
ний соответствовало большое разнообразие методик, способов и
приемов, применяемых исследователями. В частности, С. Г. Стру-
милин изучал структуру рабочего класса, анализируя данные пе¬
реписи ВЦСПС и Народного комиссариата труда. Свои выводы
о росте и изменении состава пролетариата он иллюстрировал
специально составленными таблицами. Многие обследователи
сельской жизни наряду с детальным изучением налоговой поли¬
тики и прочей хозяйственной документации на основе персональ¬
ных собеседований заполняли подворные карты, которые потом
уточнялись и дополнялись на сходах и в коллективных беседах.
Широкое применение получило наблюдение и описание изучае¬
мых объектов. При более детальных обследованиях применялось
также анкетирование. Так, например, комиссией отдела печати
ЦК партии для выявления действительной картины отношения
крестьян к стоимости, шрифту, оформлению и языку местной
газеты использовался опросный лист, где перечислялись ино¬
странные слова и термины с целью выявить уровень понимания
их населением. В плане работы секции быта при редакции жур¬
нала «Октябрь мысли» было предусмотрено собирание и обобще¬
ние материалов научных работ, печати и художественной литера¬
туры по вопросам быта, их классификация и систематизация,
описание или «фотографированная съемка мест социального об¬
щения», т. е. клубов, народных домов и спортобществ, а также
специальное «обследование форм непринужденного отдыха».
Определенный интерес представляет методика «театральной
экскурсии», которая была разработана в середине 20-х годов те¬
атроведом В. Филипповым совместно с художественным отделом
Московского Совета92. Под «театральной» или «музыкальной»
экскурсией в те годы понималась система мероприятий, связан¬
ных с детальным изучением зрителей и слушателей. К ним отно¬
сились предварительные беседы со зрителями, наблюдение за их
реакцией при коллективном просмотре спектакля или кинофиль¬
ма, критические беседы об увиденном и услышанном после про¬
смотра и, наконец, анкетирование посетивших театр. Типичным
для тех лет приемом фиксации реакции зрительного зала был
«скальный» метод — или, пользуясь современным языком, метод
шкалирования.
91 См.: Хотаевич М. Партийные ячейки в деревне. Л., 1925.
92 Филиппов В. Театральные экскурсии как метод изучения зрителя//Со¬
ветское искусство. 1926. № 1.
219

По своему содержанию тесно примыкали к конкретно-социо¬
логическим исследованиям вопросы научной организации труда.
Начало их изучения в нашей стране было положено созданием
Центрального института труда, работавшего под руководством
А. К. Гастева. Сотрудники этого учреждения последовательно
анализировали факторы труда, рост его производительности и
культуры в связи с развитием техники. При этом широко исполь¬
зовались анкетирование, шкалирование и другие методики кон¬
кретных социальных исследований. Уязвимым моментом научной
деятельности Гастева и его сотрудников являлось незначительное
внимание к социально-политическому и психологическому аспек¬
ту труда, на что справедливо указывали в то время в своих ста¬
тьях П. М. Керженцев и А. В. Луначарский.
Практическая направленность конкретных социальных иссле¬
дований обусловливала их деловой критический характер. Ре¬
зультаты исследований, как правило, обнародовались и зачастую
вызывали дискуссии на страницах печати, партийных, комсомоль¬
ских и рабочих собраниях, в научных учреждениях, в широких
молодежных и студенческих аудиториях. Рабочие, крестьяне,
рабфаковцы и студенчество активно обсуждали выводы исследо¬
ваний, давали собственные оценки работе обследовательских
групп, критиковали предлагаемые выводы и рекомендации. Осо¬
бенно бурные дискуссии в 20-х годах шли по проблемам молоде¬
жи, нового быта, семьи, положения женщины в обществе, вопро¬
сам перестройки школьного и вузовского образования. Широкий
общественный резонанс делал выводы советских социологов весь¬
ма действенными, а конкретные социальные исследования исклю¬
чительно популярными. Они стали включаться в учебные планы
комуниверситетов и совпартшкол. Так, например, слушатели
Коммунистического университета в Петрограде на материалах
Песковской волости исследовали социальное расслоение дерев¬
ни93, а курсанты Московской совпартшколы принимали участие
в выборочном обследовании культурно-просветительных учреж¬
дений в столице. Подводя итоги последнего обследования, его ру¬
ководитель отмечал, что для курсантов оно «должно было стать
уроком той самостоятельности, которую они впоследствии сами
всячески будут будить всюду» 94.
На большое практическое значение конкретных социальных
исследований для развития литературы указывал И. Гроссман-
Рощин. Поскольку главной задачей пролетарской литературы
является «целостный охват человека», отображение всей много¬
гранности характеров и деятельности людей, писатель, по его
словам, обязан глубоко изучить быт своей эпохи. Этот быт в по¬
слереволюционное время, как отмечал Гроссман-Рощин, значи¬
тельно обременен мещанством, которое заражает трудящихся
бациллами косности, самодовольства и убогого благополучия обы¬
93 Под знаменем коммунизма. 1925. № 3. С. 24-30.
94 Горн. 1920. Кн. 5. С. 73.
220

вателей. Чтобы всесторонне изучить процессы перестройки быта,
не достаточно непосредственных наблюдений самого литератора.
11 исателям необходимо постоянно обращаться к материалам соци¬
альных исследований. В качестве примера Гроссман-Рощин приво¬
дит анкету, опубликованную в журнале «Современная архитекту¬
ра», где составители обратились к читателям со следующими вопро¬
сами: «1) Как представляется тебе вещественное оформление но¬
вого быта трудящихся и что ты считаешь мещанством вещей, то
есть мелкобуржуазной их сущностью? 2) Какие у тебя на учете
новые навыки быта? Какие новые потребности уже образовыва¬
ются и какие тобой считаются отмирающими? 3) Какие из бы¬
товых навыков могут остаться индивидуально-обособленными и
какие могут быть соорганизованы как коллективно-обобществляю-
щие? 4) Как увяжется организация общественного питания с за¬
дачами раскрепощения женщины от вынужденной ее обществен¬
ной пассивности? 5) Как ты... смотришь на общественное воспи¬
тание детей в новых формах коллективизма и ново-социальных
навыках?.. 6) Товарищ, есть ли у тебя конкретные наметки пла¬
на организации отдыха трудящихся?» 95
Проанализировав эти вопросы, Гроссман-Рощин делает вывод,
что обработанный материал данной анкеты должен быть изве¬
стен не только социологам и политическим деятелям, но и пи¬
сателям и художникам, которые в этом случае могут оказать
реальную помощь в общем походе пролетариата и всех трудящих¬
ся за новый быт. Использование результатов конкретных со¬
циальных исследований, по его мнению, может существенно по¬
мочь литератору отобразить человека, включенного в систему
определенных производственных отношений, раскрыть диалекти¬
ку развития личности, избежать индивидуалистического произ¬
вола и голой натуралистичности в изображении своих героев.
Некоторые методы конкретных социальных исследований при¬
менялись тогда и в советской исторической науке. Так, в Секции
истории пролетариата Института истории Р^оммунистической
академии работала анкетно-биографическая комиссия, которая
проводила работу по собиранию массовых биографий и автобио¬
графий старых рабочих, непосредственных участников пролетар¬
ской борьбы. Подчеркивая в те годы значение этой работы,
А. М. Панкратова писала: «Массовые анкеты биографического
характера, заполняемые рабочими и активными отдельными уча¬
стниками рабочего движения, проведенные по единому плану,
подвергнутые тщательной исторической проверке и обработке,
должны быть исследованы в качестве одного из источников ис¬
тории рабочего класса» 96.
В практической значимости первых советских конкретно-со¬
циальных исследований наиболее определенно нашла свое
проявление социально-ориентирующая функция обществознания,
выявились невиданные ранее возможности использования науч-
95 Гроссман-Рощин И. Художник и эпоха. М., 1928. С. 138-139.
96 Панкратова А. М. Рабочий класс России: Избранные труды. М., 1983,
С. 133.
221

ных знаний в управлении народным хозяйством, социальными
процессами и культурой. Однако действенность и практическая
результативность общественных наук зависит, как известно, не
только от природы социально-экономического строя, но и от
уровня развития самих научных знаний, разработанности их ме¬
тодологических основ, научно-теоретической зрелости и профес¬
сиональной подготовленности социологов. Советская научная
мысль находилась в переходный период на первой ступени освое¬
ния теоретического наследия основоположников марксизма-лени¬
низма. В трактовке материалистического понимания истории не¬
редко наблюдались отклонения. Это не могло не отразиться на
качестве конкретных социальных исследований.
В 20-х годах, когда только зарождались конкретно-социоло¬
гические исследования марксистского характера, имело место
своеобразное «перепрыгивание» от общих категорий и принципов
материалистического понимания истории, часто упрощенно и
даже искаженно трактуемых, к непосредственно эмпирическому
материалу. Это, разумеется, была лишь иллюзия научно обосно¬
ванного и вполне оправданного перехода от теоретического к эм¬
пирическому познанию. Она не только влияла на снижение цен¬
ности результатов конкретных социальных исследований, но и
способствовала углублению пропасти между теоретическим и эм¬
пирическим в социологии, поскольку отдавала заметное предпоч¬
тение именно эмпирическому.
Первые конкретно-социологические исследования в нашей
стране нередко велись стихийно, без строгого формулирования
научных задач, преследовали иногда узкие и незначительные
цели, зачастую были оторваны от разработки и освещения общих
философско-методологических и социологических проблем. Это
являлось одной из причин, порождавших преобладание эмпириз¬
ма. Однако при всем критическом подходе к характеру конкрет¬
ных социальных исследований переходного периода нельзя за¬
бывать, что это был период их становления. За сравнительно
короткий срок было сделано немало. В частности, решено было
много отдельных прикладных задач, дан анализ существующих
методов и методик, решены отдельные вопросы, связанные с тех¬
никой и процедурой исследований. Хотя в целом богатейший, до¬
бытый с большим трудом фактический материал весьма редко
находил выход к сколько-либо значительному 1еоретическому
осмыслению.
Обращение к истории конкретно-социальных исследований в
нашей стране позволяет сделать вывод, что, несмотря на многие
методологические и организационные трудности, недостаточную
разработанность техники процедур, они представляют несомнен¬
ный интерес, и не только исторического характера. В частности,
в конце 20-х годов были высказаны глубокие суждения как о
соотношении исторического материализма и конкретных социаль¬
ных исследований, так и о самом предмете конкретно-социологи¬
ческих исследований, который, по мнению Оранского, заслужи-
222

кающему внимания, состоит в изучении причинного соотношения
явлений той или иной области и всех сторон общества. «В со¬
временной социологической литературе появился ряд исследова¬
ний по „социологии религии14, „социологии искусства44, „социоло¬
гии прессы44, моды и языка,— писал Оранский.— Причем социоло¬
гическое изучение каждого из перечисленных явлений — в при¬
чинной связи со всеми другими сторонами общества. Конкрет¬
но-социологические исследования, будучи применением теории
исторического материализма к анализу каких-либо конкретных
процессов, в свою очередь, дают материал для дальнейшего уг¬
лубления и развития теории точно так же, как и исследования
других социальных наук» 97.
Таким образом, в историческом аспекте расширительный
подход к понятию марксистской социологии в известной степе¬
ни свидетельствовал о стремлении ученых-марксистов переход¬
ного периода представить социологическую науку марксизма как
сложную и разветвленную систему развивающихся знаний, где
наряду с общей теорией исторического материализма должны
иметь место частные социологические концепции, а также кон¬
кретно-социологические исследования. В данном расширительном
подходе к характеристике структуры научной социологии получи¬
ло отражение общее развитие социологической мысли в нашей
стране в 20—30-е годы. Пррходившие тогда дискуссии по вопро¬
сам предмета, содержания, структуры и функций социологиче¬
ского знания стимулировали решение многих других проблем ис¬
торического материализма.
2. Природа: естественное условие или источник развития
исторического процесса?
В те исторические эпохи, когда в общественном бытии назре¬
вают и происходят коренные качественные изменения, значитель¬
ную актуальность приобретают вопросы отношения общества и
природы. В такие переломные эпохи становится очевидным явное
несоответствие растущих научно-технических и производственных
возможностей человека с их реальным осуществлением в социаль¬
ной действительности. Слишком явно обнаруживается при этом
неспособность эксплуататорского общества разумно использовать
свои растущие материальные возможности.
Представители прогрессивной общественной мысли в эти пе¬
риоды выступают преимущественно с утверждением безгранич¬
ных возможностей человека. «Когда народы Азии и Африки
приобщатся к достижениям европейской культуры, когда прекра¬
тится взаимная вражда и политическое соперничество государств
между собой, когда эксплуатация человека человеком будет уст¬
ранена в обществе,— писал И. Д. Лукашевич,— силы людей бу¬
дут направлены не на взаимную борьбу, а на перестройку внеш-
97 Оранский С. А. Основные вопросы марксистской социологии. С. 15.
223

ней природы сообразно нуждам человека» 98 99 100. В основе большин¬
ства концепций идеологов реакционных классов, как правило,
содержатся попытки отыскать в природе причины кризиса обще¬
ственных порядков, сделать ее виновницей тех или иных социаль¬
ных катаклизмов. Эти тенденции с особой силой проявились пос¬
ле Октябрьской революции, поставив проблемы природы и обще¬
ства в центр многочисленных научных дискуссий.
В переходный период проблема взаимодействия природы и
общества выступила прежде всего как вопрос о роли географи¬
ческой среды в историческом развитии человечества. О геогра¬
фической среде пишут и буржуазные авторы, и марксисты. Пе¬
реводятся на русский язык и печатаются книги Л. Мечникова,
А. Варнава, А. Геддона и других этнографов и антропогеографов,
которые уделяли большое внимание этой проблеме. Их взгляды
находят живой отклик у тогдашних ученых. К анализу природ¬
ного фактора в эти годы обратились естествоиспытатели. «Из¬
учение явлений общественных в связи с явлениями географиче¬
скими и космическими,— писал директор Института биологической
физики П. П. Лебедев,— должно пролить некоторый свет на об¬
щий закон, управляющий массовыми действиями людей, и дать
возможность научного обоснования изучению законов челове¬
ческого общества» ".
После 1917 г. естественногеографические условия порой рас¬
сматривались как объективные факторы с помощью которых мож¬
но преодолеть субъективизм в истолковании социального прогрес¬
са. «Если человеческие взаимоотношения крайне сложны, анализ
их требует кропотливой работы и в начале исторического иссле¬
дования затемняется моментами личными, субъективными,— пи¬
сал С. Кривцов,— то, казалось, гораздо естественнее искать при¬
чины исторических событий не в субъективных явлениях,
а в объективной роли географической среды» 10°. Попытки найти
критерий оценки исторических фактов приводили не знавших
марксизма ученых к географическому схематизму, создавали
иллюзию, что можно выбраться из запутанного лабиринта исто¬
рических событий лишь на пути обращения к незыблемой при¬
родной основе мира.
Несомненное влияние на распространение вульгарной «геогра¬
фической» теории общества оказало само изменение предмета
географической науки. Последняя к началу XX столетия превра¬
тилась из описательной научной дисциплины в теоретическую
область знания, изучающую закономерности формирования и из¬
менения окружающей человека среды. Большую роль в теорети¬
ческом «самоопределении» географии сыграли идеи В. В. Доку¬
чаева о зонах природы и целостности природной среды, учение
98 Лукашевич И. Д. Неорганическая жизнь земли: Строение земли в связи
с ее историей. СПб., 1911. С. 60.
99 Лебедев П. П. Физико-химические основы высшей нервной деятельно¬
сти. М., 1922. С. 59-60.
100 Воинствующий материалист. М., 1924. Кн. 1. С. 283.
224

о географических зонах России, разработанное Л. С. Бергом,
концепция биосферы В. И. Вернадского, заложившая основу со¬
временных представлений о среде обитания человечества101. Но-
ные теории способствовали выдвижению на передний план обще¬
методологических проблем взаимодействия природы и общества.
В 20-х годах в Географическом институте модная на Западе
идея «этногеографического подхода к изучению истории» усилен¬
но разрабатывалась на семинарах под руководством В. Г. Бого¬
раз-Тана и Л. Я. Штернберга. Разделяя взгляды английского
географа Е. Семпла, участники семинаров в своих рассуждениях
исходили из того, что человек и общество являются «продуктом
поверхности Земли», а социально-экономические формы представ¬
ляют собой результат сочетания «данной среды и особенностей
человека, ведущего хозяйство». К этим особенностям относились
«психофизические» способности людей как природных, агентов.
Вместе с тем во многих работах участников семинаров при Гео¬
графическом институте содержалось’ немало интересных наблю¬
дений, положений и выводов относительно влияния природы на
различные стороны общественной жизни, не утративших своего
научного значения и сегодня 10?'.
После революции «этногеографический подход» использовался
некоторыми буржуазными идеологами как средство борьбы с
марксизмом. С помощью вульгарных географических концепций
грозные события революционной эпохи «выводились» из недося¬
гаемых «побудительных сил» природы. А иногда даже делались
попытки «предсказать» грядущую катастрофу для Советской Рос¬
сии в результате неких «неожиданных явлений» в космиче¬
ском мире. «Высокоорганизованные человеческие сообщества,—
писал М. А. Боголепов,— терпят время от времени потрясения
среди мирной культурной жизни, первопричина которых лежит
в потрясениях окружающей их природы» 103. Никто не может
оспаривать, утверждал он, что «возмущения климата» привели в
90-х годах минувшего века к росту рабочего класса, который
расшатал старый политический строй Российской империи, со¬
здав необходимые предпосылки социалистической революции.
При этом профессор Боголепов отнюдь не затруднял себя анали¬
зом конкретной истории, объявив конечной и фатальной причи¬
ной революции «проявления электромагнитной жизни Вселен¬
ной».
Иной характер имели воззрения талантливого биофизика
А. Чижевского, который, выйдя за пределы своей области знания,
поставил целью детально исследовать влияние космических явле-
101 См.: Природа и общество. М., 1968. С. 64.
102 См.: Крубер А. А. Хозяйство, как эксплуатация естественных богатств:
(Антропо-географический этюд). М., 1917; Павлов А. П. Представления
о времени в истории, археологии и геометрии. М., 1920; Верг Л. С. Кли¬
мат и жизнь. Пг., 1921; Мензбир М. Тайна великого океана. М., 1922;
Добрынин Б. Ф. Потонувшие материки. М.; Пг., 1923, и др.
1(13 Боголепов М. А. Возмущение климата и жизнь Земли и народов. Бер¬
лин, 1923. С. 12.
8 Б. А. Чагин, В. И. Клушин
225

ний «на поведение организованных человеческих масс и на те¬
чение всемирно-исторического процесса». Среди множества при¬
родных факторов ведущую роль, по его мнению, играет «пятно¬
образовательная деятельность Солнца» 104. Эти идеи молодого
русского натурсоциолога и естествоиспытателя непосредственно
перекликались с некритически воспринятыми им концепциями
американского химика и историка Д. Дрейпера и английского
буржуазного экономиста В. Джевонса, которые еще в конце про¬
шлого века писали о прямой связи между периодическими эко¬
номическими кризисами и «ходом солнцестояния».
Исходя из анализа искусственно выведенных «кривых колеба¬
ний всемирно-исторического процесса», Чижевский открыл некий
«общий закон», согласно которому «количество протекающих
в различных участках Земли исторических событий с приближе¬
нием к максимуму солнцедеятельности постепенно увеличивается,
достигая наибольшего числа в эпохи максимумов, и уменьшается
с приближением к минимуму» 105. Во многом это свидетельство¬
вало о тяготении Чижевского к откровенно натурфилософским
построениям, причем далеко не всегда достаточно выверенным и
научно обоснованным.
Вместе с тем работы Чижевского и поныне представляют
большую научную ценность, поскольку он одним из первых по¬
казал и аргументированно доказал, что развитие биосферы про¬
текает под непосредственным воздействием космических факто¬
ров. Следуя советам своего выдающегося земляка К. Э. Циол¬
ковского, он еще до революции предпринял скрупулезное
изучение исторических хроник и архивных документов. Это по¬
зволило Чижевскому с помощью графика, построенного на соот¬
несении смертности населения города Аугсбурга в 1501 —
1650 гг. с северным сиянием, а также при изучении статисти¬
ческих данных о распространении холеры в России выявить су¬
ществующую прямую связь между биологическими и космиче¬
скими явлениями. Он установил непосредственную зависимость
усиления размножения бактерий и связанных с ним эпидемий от
«жизни» Солнца106. Эти исследования, где сочетались медицина и
астрономия, геофизика и биология, метеорология и физиология,
создали ему известность и поставили Чижевского у колыбели
новой науки — гелиобиологии, которая получила в наши дни
всеобщее признание и значительное развитие.
В науке 20-х годов, как уже отмечалось, получило большое
распространение направление, которое ставило перед собой зада¬
чу «подвести под идею земного человечества прочное этногео-
графическое обоснование» 107. На Западе во главе этого направ-
104 См.: Чижевский А. Л. Физические факторы исторического процесса. Ка¬
луга, 1924. С. 21.
105 Там же. С. 27.
106 Там же. С. 40.
107 Богораз-Тан В. Г. Переселение народов в социологической перспекти¬
ве // Гедд он А. Переселение народов. М.; Пг., 1923. С. 4.
226

лепия встал А. Геддон, идеи которого в Советской России попу¬
ляризировались В. Г. Богораз-Таном и некоторыми другими иссле¬
дователями. Среди сторонников этногеографического обоснования
истории в нашей стране оказались и ученые, называвшие себя
марксистами.
Одним из активных пропагандистов этногеографического на¬
правления еще до революции был Н. А. Рожков, отличавшийся
быстрым восприятием всякой идейной «моды». Оригинальность
данной концепции, по его словам, позволяет ей конкурировать с
марксистской социологией. Основное преимущество этногеогра¬
фического направления перед историческим материализмом Рож¬
ков видел в том, что оно открывает возможность трактовать хо¬
зяйство как сферу, где «энергия жизни природы переходит в
энергию общественной жизни». Основной задачей марксистской
социологии, по его мнению, должно быть дополнение материали¬
стического понимания истории этнргеографическими идеями.
Следующим шагом разработки «этногеографического направ¬
ления» в историческом материализме стала книга 3. Е. Черняко¬
ва «Социология в наши дни». Ее автор свою основную задачу
видел в построении научной всемирной истории на социологиче¬
ских и этногеографических началах. Социологический аспект, по
словам Чернякова, призван осветить диалектический процесс
развития общества во времени. Этногеографический связан с
пространственными перемещениями людей, процессами массовых
миграций. «Соединение этих двух составляющих в одно единое
целое,— писал Черняков,— представляло бы собой подлинную
всемирную историю» 108. Последняя, по его словам, суть «единое
пространственно-временное движение человечества».
Главным в содержании исторического процесса Черняков счи¬
тал перемещение людей в пространстве. «Власть человека над
временем,— писал он,— в некотором отношении есть функция его
пространственного размещения, и нельзя не согласиться с
Л. Мечниковым, что даже наследственность, этот могучий биоло¬
гический фактор, не в состоянии освободить человека от еще бо¬
лее могучего влияния среды» 109. Концепция истории Черняко¬
ва, включавшая в себя фрагменты энергетизма, биологизма и
вульгарного материализма, подносилась читателям как последнее
слово марксистской социологии.
Своеобразным итогом «этногеографического направления» в ис¬
торическом материализме стали все же работы В. Г. Богораз-
Тана. В книге «Эйнштейн и религия» он ошибочно рассматривал
теорию относительности как естественнонаучный фундамент фи¬
лософии и социологии марксизма. Это привело его к явно идеа¬
листическим выводам. Религиозные явления, писал он, излагая
свою концепцию, «имеют свое собственное пространство и время
и в этом отношении составляют особую систему 5, свободную и
108 Черняков 3. Е. Социология в наши дни. Л.; М., 1926. С. 43.
109 Там же. С. 64.
8*
227

независимую от нашей земной» и0. Относительный характер
общественного бытия, утверждал далее Богораз-Тан, «делает бес¬
цельной и всякую поправку на объективность. Все наши вос¬
приятия, в том числе и религиозные, становятся равноправными
элементами нашего познания мира» 1И. Здесь Богораз-Тан, по-
видимому, вполне справедливо исходил из того, что законы при¬
роды не противоречат социальным законам, но при этом делал
совершенно неверный вывод о том, что будто бы законы естест¬
вознания оказываются вполне применимы к истолкованию об¬
щественных явлений.
Книгу «Распространение новой культуры на Земле» В. Г. Бо¬
гораз-Тан посвятил рассмотрению взаимоотношений историче¬
ских культур с окружающей их конкретной природой, географи¬
ческой средой, «ландшафтом». Эти взаимоотношения исследуют¬
ся этногеографией, которая «в широком смысле слова есть
наука о возникновении и развитии человеческой культуры» и
представляет «смычку естественных и общественных наук».
В круг изучения этногеографии, по словам Богораз-Тана, входят
происхождение различных форм хозяйства, развитие языка, ре¬
лигии, классовой борьбы, что богато иллюстрировано в книге при¬
мерами из истории Древнего мира. Одной из методологических
основ своей концепции Богораз-Тан считал, не вполне освоенный
им, диалектический метод, который в этногеографии «проявля¬
ется весьма ярко, по преимуществу в виде антиномии» 110 111 112. При
этом этногеографические воззрения Богораз-Тана выступали как
одна из вариаций «географической теории общества».
«Географический уклон» был достаточно широко распростра¬
нен именно в 20-е годы. В большинстве случаев он выражался в
бесплодных поисках вещественного источника развития общества.
«Развитие человеческой культуры,— писал Б. И. Горев,— особен¬
но быстрота этого развития, определяется независимыми от
человека внешними силами, природными условиями, географиче¬
ской средой»113. «Географическая среда,—подчеркивал Ал. Берн¬
штейн,— прежде всего указывает направление развития и грани¬
цы развития производительных сил. Но, кроме этого общего влия¬
ния, внешняя природа выступает в качестве предмета труда» 114.
В той или иной степени подобные взгляды разделяли в тот пе¬
риод и некоторые другие марксисты 115.
Резкой критике «этногеографическое направление» было под¬
вергнуто на Первой Всесоюзной конференции историков-маркси-
110 Богораз-Тан В. Эйнштейн и религия. М.; Пг., 1923. С. 114.
111 Там же. С. 116.
112 Он же. Распространение новой культуры на Земле: Основы этногеогра¬
фии. М., 1928. С. 70.
113 Горев Б. И. Материализм - философия пролетариата. М., 1922. С. 51.
114 Вести. Ком. акад. 1927. № 21. С. 228.
115 См.: Руднянский С. Беседы по философии материализма. Харьков, 1924.
С. 94; Попов-Ленский И. Л. Антуан Барнав и материалистическое пони¬
мание истории. М.; Л., 1924. С. 117; Гурев Г. А. Дарвинизм и марксизм.
Гомель, 1924, и др.
228

гтов. В докладе «Марксизм и этногеография» В. Аптекарь на¬
жал концепции Богораз-Тана и Чернякова модернизированным
рецидивом географического детерминизма, превратившим социо-
логпю в «арену географической теории культуры». По мнению
докладчика, сторонники «этногеографизма» подменяют в анализе
исторического процесса общество культурой, «не могут устано¬
вить теоретически правильные взаимоотношения между культу¬
ре ii, как совокупностью продуктов, накопленных трудом челове¬
чества, и обществом, как совокупностью производственных отно¬
шений» 116. Участники дискуссии осуждали Богораз-Таиа за
некритическое использование идей Фробениуса и других буржу¬
азных теоретиков, «болезненное влечение к поверхностным ана¬
логиям», «эволюционно-мутационную» трактовку диалектики, «со^
циальный геометризм» и другие формы вульгаризации общест¬
венной науки. Концепция Чернякова осуждается за ошибочную
трактовку характера производительных сил, натуралистическую
основу периодизации истории культуры, «развязное оперирова¬
ние» диалектикой, что делает его этногеографическую теорию, по
мнению участников конференции, «враждебной историческому
материализму».
В работах советских марксистов в 20—30-е годы справедливо
подчеркивалось, что неразрывное единство человека и природы,
существующее с момента возникновения общества, есть проявле¬
ние материального единства мира. Однако еще не все авторы
ясно видели внутреннюю противоречивость этого органического
единства, связанную с тем, что материальное производство, с од¬
ной стороны, как бы противопоставляет общество природе, а с
другой — развиваясь, теснее связывает человека с природной
средой.
В 20-е годы вредной политической антиленинской направлен¬
ностью характеризовался рецидив «географического детерминиз¬
ма» у Троцкого, который использовал его как одно из дополни¬
тельных «обоснований» невозможности построения социализма в
одной стране в условиях капиталистического окружения и за¬
держки пролетарских революций на Западе. Известную технико¬
экономическую отсталость России он объяснял недостаточностью
«географической подкладки истории», хотя прекрасно знал, что
по запасам и разнообразию природных богатств наша страна
представляет собой поистине уникальное явление. Нигде и ни¬
когда не было и нет ничего подобного в мире. Поэтому развитие
социализма в СССР имело надежный природный фундамент, на
что неоднократно указывали В. И. Ленин и ленинцы. Еще в
1920 г. в докладе на IX Всероссийском съезде Советов В. И. Ле¬
нин отмечал, что благодаря нашим необъятным природным бо¬
гатствам, «при напряжении усилий, при механизации труда вый¬
ти из экономического кризиса в России мы имеем большую воз¬
116 Труды Первой Всесоюзной конференции историков-марксистов. С. 325.
229

можность, чем какое бы то ни было другое государство»117.
Особое место занимала в то время богдановско-бухаринская
трактовка роли географической среды. Бухарин сформулировал
общий закон «движущейся формы», согласно которому «соотно¬
шение между системой и средой есть величина, определяющая в
конечном счете движение любой системы». Эта величина обуслов¬
ливает пределы, в которых происходят «молекулярные перемеще¬
ния сил, завязываются и развязываются бесчисленные узлы взаи¬
модействия». Все перемещения, взаимодействия и столкновения
в обществе рассматривались Бухариным как механические про¬
цессы, составляющие суть взаимосвязи природы и общества.
«Количество материальной энергии, за счет которой общество жи¬
вет и которая как угодно может трансформироваться в процессе
общественной жизни,— утверждал он,— есть определенная вели¬
чина в развитии общества» 118.
Трактовка понятий «основной источник» и «последняя причи¬
на» общественного развития у Бухарина имеет прямое родство с
исходными посылками богдановской «организационной науки».
Методологической основой последней являлась механистическая
«теория равновесия». Характеризуя среду как активного агента
«подбора», Богданов еще до революции подчеркивал, что «вся¬
кое изменение системы имеет исходный пункт там, где она со¬
прикасается со внешней средой» 119.
Рецидивы географического детерминизма и богдановско-бу-
харинские взгляды на взаимодействие природы и общества с са¬
мого начала стали предметом критического рассмотрения со сто¬
роны советских ученых-марксистов. Их обсуждение вылилось в
ряд дискуссий. Так, анализируя концепцию Л. И. Мечникова,
который вместе с Э. Реклю впервые ввел в литературный обиход
понятие «географическая среда», С. Кривцов писал, что Мечников
искусственно ставит в прямую зависимость от природной среды
так называемую «способность человека к кооперации». Воздейст¬
вие природы на человека происходит в действительности не непо¬
средственно, а через социальную среду или общественные отно¬
шения. В разные исторические эпохи эта социальная среда каче¬
ственно различна, что и обусловливает, по словам Кривцова,
различную роль, которую играют природные условия в историче¬
ской жизни человека. «Какие бы изменения ни вносили естест¬
венные факторы в жизнь общества,— писал А. Вишневский,—
общий характер его развития, сводящийся к росту производи¬
тельности труда и смене формаций, сохраняет особенности, не вы¬
водимые из природы» 12°. Однако квалификация природной
среды как «предпосылки» хотя и необходима, по его мнению, но
недостаточна для разрешения проблемы, поскольку в процессе
взаимодействия природы и общества переплетается действие как
117 Ленин В. И, Полк. собр. соч. Т. 44. С. 322.
118 Вести. Соц. акад. 1923. № 3. С. 8.
119 Богданов А. А. Очерки организационной науки. Самара, 1921. С. 23.
120 Под знаменем марксизма. 1925. № 8/9. С. 280.
230

социальных, так и природных физико-химических закономер¬
ностей.
Внутренние законы развития общества, писал Вишневский,
нельзя отгораживать пропастью от природных закономерностей.
«Имманентный, абсолютно ни от чего не зависимый закон обще¬
ственного развития, с моей точки зрения,— утверждал он,— не¬
мыслим по той простой причине, что люди искусственную среду,
к которой они приспособляют общественную форму своего суще¬
ствования, создают из окружающей природы. И связь общества
с природой получается неразрывной»121. При этом Вишневский
справедливо ставил вопрос об организации специальных конкрет¬
ных исследований роли географической среды в истории разных
народов, высоко оценивая в этой связи фактический материал
книги Мечникова о речных цивилизациях.
В 20-х годах большое внимание было уделено критике богда-
иовско-бухаринской концепции взаимодействия природы и обще¬
ства и ее механистической основы. В выступлениях марксистов
подчеркивалось коренное отличие ее от научного метода Маркса.
Оно заключается прежде всего в том, что творец марксистского
мировоззрения ищет в явлениях закон движения предмета, а Бог¬
данов и Бухарин — закон равновесия. У Маркса равновесие со¬
ставляет момент движения, а у «механистов», наоборот, движение
выступает как момент равновесия. «Механический метод т. Буха¬
рина,— писал Гоникман,— ничего общего с диалектикой Маркса
и Энгельса не имеет» 122.
Бухаринский взгляд на противоречивое отношение «среды-
природы» и «среды-общества», отмечал Рожицын, только внеш¬
не сходен с диалектикой в понимании исторического процесса.
Суть диалектики гораздо глубже, чем представляет себе автор
«Теории исторического материализма». «Отношение человека к
природе,— подчеркивал Рожицын,— есть форма общественного от¬
ношения. Различные формы общественно-производственных отно¬
шений создают различное отношение между обществом и приро¬
дой. Человек вступает в те или иные отношения к природе че-
’рез посредство своих общественных отношений в производстве не¬
обходимых для жизни полезных вещей» 123.
Все дело здесь в механицизме, резюмировал Б. Быховский.
Нельзя считать соотношение между общественной системой и
природной средой «величиной, определяющей в конечном счете
движение любого общества»124. Такой подход к соотношению
природы и общества у Богданова и Бухарина привел лишь к
тому, что взаимодействие между системой и средой свелось к рав¬
новесию противоположно направленных сил, когда внутреннее
121 Там же. С. 282.
122 Там же. 1922. № 3. С. 79.
123 Рожицын, В. Очерки по истории первобытной культуры. Харьков, 1922.
С. 55.
124 Быховский Б. Очерк истории диалектического материализма. М.; Л.,
1930. С. 102.
231

равновесие в социальной системе непосредственно определяется
внешним равновесием природы и общества. В богдановско-буха-
ринской «теории равновесия», подчеркивал Быховский, противо¬
положности отторгнуты от единства, внутренние противоречия за¬
менены столкновением системы и среды, взаимосвязь движения и
покоя поставлена с ног на голову, все сведено к абстрактным ко¬
личественным изменениям, когда «большая сила определяет на¬
правление меньшей». По мнению Быховского, изменение равно¬
весия у Бухарина, по сути, состоит в количественном росте или
уменьшении элементов системы. Например, «уменьшение количе¬
ства выкачиваемой обществом из природы энергии приводит к ги¬
бели части общества»125. Этот вульгарно-механистический
взгляд на исторический процесс, «как небо от земли, далек от
диалектического понимания соотношения природы и общества».
Справедливо отвергая взгляд на природную среду, выступаю¬
щую якобы по отношению к обществу исключительно «в образе
климата», М. Н. Покровский на многочисленных примерах оте¬
чественной истории показал многогранность воздействия внешней
природы в различные эпохи. «Человек,— писал он,— зависит от
природы, и история идет скорее или медленнее в зависимости
от тех природных условий, в какие поставлен тот или другой
народ. Но эта власть природы над человеком не безгранична...
Основой хозяйства является не природа. Природа только мате¬
риал для хозяйства» 126.
На необходимость различения понятий «природа» и «геогра¬
фическая среда» указывала в те годы В. Славенсон. Данная из¬
начально природа, писала она, «только в сочетании с живым тру¬
дом становится внешней средой, обусловливающей существова¬
ние человеческого общества»127. Поэтому к внешней, или
географической, среде, по ее словам, относится не вся Вселенная,
а лишь та ее часть, которая так или иначе связана с матери¬
ально-производственной деятельностью людей. Основной акцент
в решении проблемы взаимодействия природы и общества
И. Иванов, в свою очередь, делал на выявлении границ возмож¬
ного влияния природных факторов на развитие производственной
деятельности. «Значение того или иного природного фактора,—
писал он,— может меняться в огромной степени от нуля до бес¬
конечности в зависимости от уровня техники» 128.
Дальнейшие шаги в истолковании роли географической среды
были сделаны О. В. Трахтенбергом, по словам которого с разви¬
тием общества зависимость производства от природных особенно¬
стей местности и климата постепенно и неуклонно уменьшается.
«Природная среда,— указывал Трахтенберг,— будучи неизменной,
125 Там же. С. 215.
126 Покровский М, Русская история в самом сжатом очерке. Семипалатинск,
1923. С. 14.
127 Славенсон В. История первобытной культуры как учебный предмет:
Опыт методологии преподавания. Л., 1925. С. 23.
128 Вести. Соц. акад. 1923. № 6. С. 7.
232

бессильна объяснить движение производства в одной стране»129 130 *.
При этом даже различия в развитии производительных сил в раз¬
ных странах все более сглаживаются при капитализме. Появле¬
ние мирового рынка, по его словам, привело к резкому уменыпе-’
пню зависимости отдельных стран от наличия или отсутствия тех
или иных видов природных богатств. Диалектика исторического
процесса такова, подчеркивал Трахтенберг, что, начав почти с
полной зависимости от природы, человечество дошло до весьма
значительного подчинения ее своим целям и потребностям.
Важным условием развития производительных сил на ранних
исторических этапах, указывал А. И. Тюменев, являлось много¬
образие окружающей человека природы, которое определило раз¬
нообразие его деятельности и более разностороннее развитие спо¬
собностей. Другим весьма важным условием развития произво¬
дительных сил, по мнению Тюменева, являлась возможность
более или менее широких сношений между племенами и народ¬
ностями. Он приводил пример с некоторыми горными селениями
Индии, в которых ввиду исключительной недоступности на мно¬
гие века и тысячелетия консервировались древний быт, обычаи
и уклад жизни их населения. Наряду с имеющимися достоинст¬
вами концепция Тюменева имела определенные недостатки. Ос¬
новной из них заключался в том, что Тюменев, по существу, раз¬
делял, разобщал природу и общество, рассматривая географиче¬
скую среду как чисто естественную, природную категорию.
Попытку преодолеть ограниченность предложенной Тюмепе-
вым трактовки географической среды предпринял в своем учебни¬
ке Н. Перлин. «История движется вперед не тем, что существуют
люди,— писал он,— и не тем, что существует природа, а тем,
что процесс труда, в который тот или иной орган человека и то
или иное явление природы входят как его моменты, преобразуют
и людей, и природу» 13°. Географическая среда с самого начала
обусловливает характер человеческого труда тем, что входит в
него как его существенный момент. «Будучи сама по себе неиз¬
менной, вернее, подвергаясь лишь медленным изменениям, эта
же географическая среда, взятая в отношении к труду, становит¬
ся изменяющейся и непостоянной: именно она все больше втяги¬
вается своими свойствами в производственный процесс и, таким
образом, всякий раз наново обусловливает всю историю»13 ‘.
Это недостаточно строго сформулированное положение было на¬
правлено в первую очередь против упрощенческих воззрений на
природу как консервативную силу, простого поставщика матери¬
алов, как на фактор, почти не изменяющийся в рамках историче¬
ского летосчисления и потому неспособный повлиять на быстро
протекающий процесс развития общественной жизни.
129 Трахтенберг О. Беседы с учителем по диалектическому материализму.
М., 1926. С. 143. .
130 Перлин Н. Исторический материализм. С. 56.
1,1 Там же. С. 60.
233

Весьма обстоятельно к освещению проблемы взаимодействия
природы и общества подходил М. В. Серебряков, который, вы¬
ступая в защиту материалистического монизма, подробно рас¬
смотрел естественные условия производства. Источником этих
необходимых внешних «естественных условий производства», пи¬
сал он, выступает, во-первых, природа. К таким условиям отно¬
сятся механические, физические и химические свойства тел, ко¬
торые используются человеком для целенаправленного воздейст¬
вия на другие объекты. Во-вторых, это «естественные средства
существования», по словам Серебрякова, предметы, служащие
для непосредственного удовлетворения потребностей человека.
Последними он пользуется даром, затрачивая лишь незначитель¬
ные психофизические усилия. В-третьих, это «естественные сред¬
ства труда», т. е. «вещи и явления природы, которые человек, не
потребляя непосредственно, применяет в процессе производства
обычно при помощи тех или иных приспособлений» 132.
Отмечая относительность этой классификации, профессор Се¬
ребряков показывал, что «общие условия производства, например
вода, выступают и как естественные средства существования,
и как средство труда. Земля — общее естественное условие суще¬
ствования и в то же время единственный источник средств к су¬
ществованию и всеобщее средство труда»133. Он подчеркивал,
что в основу его классификации положены «не какие-либо при¬
знаки естественных явлений или вещей, а их экономические
функции». Различные естественные условия производства нахо¬
дятся в неразрывной органической связи. Поэтому, исследуя их
влияние на общественное развитие, всегда нужно исходить из
всей совокупности этих условий.
В отличие от социологов и других представителей обществен¬
ных наук, которые интересовались главным образом влиянием
природной среды на историческую жизнь людей, географы и био¬
логи в первое послеоктябрьское десятилетие основное внимание
уделяли возрастающему влиянию общества и его производствен¬
ной деятельности на окружающую природу, на флору и фауну.
В связи с этим в естествознании и обществознании становится
особенно актуальной разработка категорий, относящихся к сфере
взаимодействия природы и общества. Наиболее распространенным
среди них в те годы были понятия «биосфера» и «ноосфера».
Новый этап в изучении антропогенных процессов был связан
прежде всего с именем академика В. И. Вернадского, который
приступил к их систематическому исследованию в годы первой
мировой войны134. В работах Вернадского получила новое ори-
132 См.: Записки Научного общества марксистов. 1927. № 1(7). С. 83.
133 Там же.
134 В начале 20-х годов видный русский ученый выступал с целой серией
лекций на данную тему, которые читались в Петроградском универси¬
тете, Географическом обществе, в Карловом университете в Праге, Сор¬
бонне и других научных центрах. Позднее эти лекции были опублико¬
ваны в западной и русской научной периодике.
234

! ।шальное освещение старая проблема взаимодействия природы и
общества* Человечество переживает сейчас, писал он, «такую
полосу развития научного мышления, которая с необратимой не¬
избежностью ставит перед учеными проблемы философского зна¬
чения, к тому же не охваченные систематической работой фило¬
софского мышления» 135. К сожалению, в те годы сам автор при¬
веденных нами строк, склоняясь, по его словам, «к философскому
скептицизму», не считал «для себя возможным делать философ¬
ские выводы из своей работы» 13S.
Исходной методологической установкой автора «Биогеохими¬
ческих очерков» был системный подход к изучению взаимодейст¬
вия человека и природы. Первоначально в качестве взаимодейст¬
вующей системы «природа—общество» рассматривалась биосфера.
Этим термином обозначалась не «совокупность живых организ¬
мов», что было свойственно большинству тогдашних ученых,
а особая планетарная оболочка, включавшая в себя все организмы
и всю среду их жизни, как бы охваченную и организованную
деятельность живых существ. «В последние века,—писал Вер¬
надский,— человеческое общество все более выделяется по свое¬
му влиянию на среду, окружающую живое вещество. Это общество
становится в биосфере, то есть в верхней оболочке нашей плане¬
ты, единственным в своем роде агентом, могущество которого ра¬
стет с ходом времени со все увеличивающейся быстротой. Оно
одно изменяет с возрастающей быстротой структуру самих основ
биосферы. Оно все больше становится независимым от других
форм жизни и эволюционирует к новому жизненному проявле¬
нию» 137.
В. И. Вернадский постоянно напоминал людям о том, что вре¬
мя их локального воздействия на природу начинает уходить в
прошлое. Человечество своей хозяйственной деятельностью вли¬
яет на эволюцию всей биосферы. С появлением «озаренного ра¬
зумом живого существа», по словам Вернадского, наша планета
постепенно стала переходить в новую стадию своей истории,
а биосфера — в ноосферу. Вместе с тем, как показывает опыт,
этот переход не должен происходить автоматически, вне созна¬
тельного контроля и управления со стороны общества. Прозорли¬
вость основоположника биогеохимии, почти на полвека опередив¬
шего свое время, стала особенно очевидна в наши дни, когда ра¬
стущие требования ускорения научно-технического прогресса по¬
ставили обсуждение политических, философских, экономических,
технологических, правовых и биологических аспектов проблемы
оптимизации взаимодействия природы и общества на уровень
правительственных, межгосударственных и международных орга¬
низаций.
Нельзя отрывать понятие «ноосфера» от понятия «географи¬
ческая среда», но нельзя их также и полностью отождествлять,
135 Вернадский В. И. Биогеохимические очерки. М.; Л., 1940. С. 82.
136 Там же. С. 8.
137 Там же. С. 47.
235

что можно иногда встретить в современной научной литературе.
«Категории „географическая среда44 и „ноосфера14 относятся к не¬
совпадающим вещам, не перекрываются по смыслу,— пишет
Ю. А. Жданов.— Географическая среда — та оболочка Земли, ко¬
торая воздействует на условия жизни, производства, культуры,
быта людей. Ноосфера — оболочка Земли, на которую воздейст¬
вует (или воздействовали) производство, жизнь, культура, быт
людей; сюда относятся бывшие, погребенные слои Земли, изме¬
нившиеся под влиянием прошлых антропогенных воздействий, не
включенные в нынешнюю географическую среду. Ноосфера отра¬
жает планетарное воздействие общественного производства на
верхние оболочки Земли; не все эти изменения входят непосред¬
ственно в географическую среду (по крайней мере, до известного
времени). Разрушение озонного слоя органическими растворите¬
лями и хладоагентами уже идет, но элементом географической
среды еще не стало, поскольку пока не влияет на производство,
культуру, форму общения людей. Это — факт ноосферы, а не
географической среды» 138 139.
Ноосфера, по мнению Вернадского, требует глобального уп¬
равления планетарными процессами в связи с гармоничным раз¬
витием общества, развивающегося планомерно и не знающего
войн. «Впервые,—писал он,—в истории человечества интересы
народных масс — всех и каждого — и свободной мысли личности
определяют жизнь человечества, являются мерилом его представ¬
лений о справедливости. Человечество, взятое в целом, становит¬
ся мощной геологической силой. И перед ним, перед его мыслью
и трудом становится вопрос о перестройке биосферы в интересах
свободно мыслящего человечества как единого целого. Это новое
состояние биосферы, к которому мы приближаемся, и есть „ноо¬
сфера44» 13Э.
Одной из больших заслуг академика Вернадского было также
введение в научный оборот нового понятия «естественные произ¬
водительные силы», что позволяло более конкретно обозначить
природное и социальное содержание важнейшего материального
условия общественного развития. Этот термин был положитель¬
но принят В. И. Лениным, уделявшим после Октября особое вни¬
мание изучению материальных факторов и предпосылок, опре¬
деляющих перспективы развития производительных сил в нашей
стране. Высший Совет Народного Хозяйства по инициативе Ле¬
нина поручил Академии наук «систематическое изучение и обсле¬
дование естественных производительных сил России» 140. •
Непосредственное осуществление этих задач было возложе¬
но на Комиссию по изучению естественных производительных
сил, созданную еще в 1915 г. при Академии наук под руководст¬
вом В. И. Вернадского в целях организации комплексного изуче-
138 Жданов Ю. А. Нерасторжимые звенья. Ростов-на-Дону. 1984. С. 81.
139 Вернадский В. И. Биосфера. М., 1967. С. 356.
140 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 228.
236

пия природных ресурсов страны. Несмотря на большие усилия
передовых русских ученых, до революции не удалось по-на¬
стоящему развернуть эту работу. «Одною из главных причин не¬
достаточного выявления для нужд народного хозяйства богатств
страны,— писал академик С. Ф. Ольденбург,— была постановка
дела исследования и организации экономического использования
природных богатств, постановка в общем весьма робкая, бояв¬
шаяся даже несомненно непосредственно производительных за¬
трат, а кроме того,— ведение всего дела в масштабе, не соответ¬
ствующем громадности страны» 141.
Реализуя ленинскую программу мобилизации науки в целях
рационального исследования природных богатств, Комиссия по
изучению естественных производительных сил страны «признала
необходимым расширение ряда уже ранее взятых на себя кон¬
кретных задач путем более широкого изучения народнохозяйст¬
венной жизни вообще» 142. Работа Комиссии велась в специаль¬
ных коллегиях: по статистическому обследованию, картографи¬
ческой съемке и во многих других143. Начиная с 1918 г. стали
выходить в свет сборники «Естественные производительные силы
России», на страницах которых обсуждались важнейшие народ¬
нохозяйственные проблемы.
Ленинская точка зрения на природу естественных ресурсов,
разведка и освоение которых задолго до использования в произ¬
водстве требуют значительных затрат общественного труда, по¬
зволяет не только рассматривать их как естественные производи¬
тельные силы, но и более полно характеризовать перспективы
развития производительных сил тех или иных географических
районов и областей, правильно оценивать социальную роль есте¬
ственных производительных сил, о которой часто забывали мно¬
гие тогдашние марксисты, вскрывать связь производства и при¬
роды не в физических, а преимущественно в экономических тер¬
минах.
В «Набросках плана научно-исследовательских работ»
В. И. Ленин выдвинул плодотворную идею гармоничного сочета¬
ния всей совокупности орудий и средств производства с естест¬
венными условиями природной среды. Под гармоничностью
Ленин понимал рациональное размещение промышленности «с точ¬
ки зрения близости сырья и возможности наименьшей потери
труда» и «сосредоточения производства в немногих крупнейших
предприятиях»144. Ленинский принцип рационального террито¬
риального размещения производительных сил страны представ¬
лял собой глубокое философско-социологическое обобщение, яв¬
ляющееся методологической основой конкретного анализа более
частных закономерностей взаимодействия общества и географиче¬
ской среды. На этой методологической основе начиная с первых
141 Известия Российской академии наук. 1918. Сер. VL № 14. С. 1396.
142 Народное просвещение. 1918. № 18/20. С. 97.
143 ЦГАОР. Ф. 130. Оп. 2. Ед. хр. 943. Л. 19-32.
144 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 228.
237

пятилетних планов стала разрабатываться экономическая страте¬
гия партии.
Воплощая в жизнь ленинскую стратегию социально-экономи¬
ческого прогресса, Коммунистическая партия уделяет «неослаб¬
ное внимание совершенствованию размещения производитель¬
ных сил, которое должно обеспечивать экономию общест¬
венного труда, комплексное и высокоэффективное развитие
каждого региона»145. На современном этапе совершенствования
социалистической системы экономики особенно актуальными
являются задачи улучшения структуры территориально-производ¬
ственных комплексов и хозяйственных связей, приближения пред¬
приятий по переработке сырья к местам их добычи, обеспечение
ускоренного развития производительных сил Сибири и Дальнего
Востока, улучшение охраны водных ресурсов, атмосферного воз¬
духа, недр земли, минеральных ресурсов, рациональное использо¬
вание земельных угодий. Решение этих задач требует «воспиты¬
вать у советских людей чувство высокой ответственности за со¬
хранение и приумножение природных богатств, бережливое их
использование» 146.
В заключение рассмотрения этой важнейшей проблемы отме¬
тим, что в годы переходного периода ленинские идеи способство¬
вали преодолению многих неясностей методологического порядка
в освещении вопросов соотношения производительных сил и гео¬
графической среды, имевших тогда место в советской науке. Опи¬
раясь на ленинское теоретическое наследие, современная наука и
практика не останавливаются на констатации того, что географи¬
ческая среда есть необходимое условие существования и разви¬
тия общества, а идут дальше, рассматривая эту среду как специ¬
фически составную часть единого природного целого, так или
иначе связанную с материально-производственной деятельностью
людей на основе познания и использования законов естественно¬
природного и социального развития.
3. Проблемы воспроизводства народонаселения
в свете материалистического понимания истории
В предоктябрьский период изучение народонаселения в Рос¬
сии испытывало глубокий кризис. Российская буржуазная наука,
по существу, обнаружила свою неспособность осмыслить жгучие
демографические проблемы именно как предмет самостоятельной
области знаний. Марксистскому решению вопросов народонаселе¬
ния в начале XX в. были противопоставлены получившие доволь¬
но широкое распространение реакционные идеи аграрного пере¬
населения, неомальтузианства, евгеники, социал-дарвинизма и
других направлений буржуазной социологии и политической эко¬
145 Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая редак¬
ция. М., 1986. С. 31.
146 Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза.
М., 1986. С. 317.
238

номии. Так, неомальтузианцы фарисейски утверждали в тот пе¬
риод, что в нищете и страданиях повинны сами трудящиеся.
«Ничто,—писал в 1910 г. экономист Г. Нефедов,—не в состоя¬
нии прочно устранить массовую нищету и создать прочное народ¬
ное благосостояние, установить между отдельными людьми и на¬
родами мир, если не будут приняты меры к ограничению стрем¬
лений людей к размножению» 147.
Наиболее прямолинейно в период революции человеконенави¬
стнические идеи неомальтузианства пропагандировал Т. Фаддеев.
«Ввиду того,—писал он,—что население стремится расти в гео¬
метрической прогрессии, а успехи в технике добывания пищи ра¬
стут едва в арифметической прогрессии, население в общем ни¬
когда не может иметь избытка пропитания; наоборот, всегда бу¬
дет ощущать недостаток его»148. В период войны, по утвержде¬
нию Фаддеева, борьба за существование получает полный простор,
поскольку она уравновешивает рост народонаселения и производ¬
ства средств существования. В мирные периоды возрастает роль
социальных регуляторов, ограничивающих безудержно растущую
рождаемость. Однако их, как правило, оказывается недостаточно,
чтобы не допустить перенаселения. Поэтому, по словам Фаддеева,
прогнозы основоположников марксизма в отношении направления
исторического развития человеческого общества по пути гума¬
низма и коммунизма несостоятельны. Коммунизм был бы осу¬
ществим, по его мнению, лишь в том случае, «если бы открыва¬
лись все новые и новые страны, так же слабо населенные, как
Америка» 149 150.
На шатких основаниях мальтузианских идей профессор Том¬
ского университета Г. М. Иосифов, напротив, предпринял попыт¬
ку обосновать возможность достижения вечного мира на Земле.
«Война, или грубая, примитивная форма борьбы за существова¬
ние, прекратится лишь тогда,— писал он,— когда технический
прогресс достигнет совершенства и когда, следовательно, народы
экономически будут обеспечены... Последнее возможно только при
остановке роста населения» 15°. Окончательное избавление чело¬
вечества от войн может осуществиться лишь как следствие «раз¬
вития воли к ограничению потомства», достижения всеми народа¬
ми «стационарного размножения».
Проблему аграрного кризиса, оставшегося в наследство от до¬
революционного прошлого, с неомальтузианских позиций пыта¬
лись осветить Л. И. Лубны-Герцык и Б. Д. Бруцкус. «Грандиоз¬
ность значения роста населения в истории человечества,— писал
Лубны-Герцык,— вне всякого сомнения. Можно сомневаться в дей¬
ствительности и значении любого из факторов духовной культу¬
ры, можно спорить о степени влияния на ход исторического раз¬
147 Нефедов Г. Ф. Закон народонаселения и России. Моршанск, 1910. С. 5.
148 Фаддеев Т. Школьная педагогика. М., 1917. Кн. 2: Социология. С. 1917.
149 Там же. С. 413.
150 Иосифов Г. М. Война и проблема вечного мира//Известия Томского
университета. 1919. Кн. XX. С. 215.
239

вития религиозных движении, прогресса знания, вождей и героев.
Но неизмеримость влияния отмеченного нами биологического
фактора размножения не подлежит сомнению. Из него мы можем
исходить во всех наших социологических исканиях как из наибо¬
лее прочного, непоколебимого постулата, способного вынести на
себе всю тяжесть социологической системы. Нет никакого сомне¬
ния в том, что действие разрушительных’и предупреждающих
препятствий размножению людей приводило в истории человече¬
ства в соответствие численность населения с запасами средств
существования»151. Приняв с незначительными оговорками все
основные идеи Мальтуса, профессор Белорусского университета
упрекал «антимальтузианцев» в том, что они будто бы второсте¬
пенные идеи приняли за сущность Мальтусовой концепции исто¬
рического развития. Главное у Мальтуса, по его словам, это ут¬
верждение о пределах, «положенных природой развитию народ¬
ного хозяйства».
Учитывая дух времени, Лубны-Герцык пытался сочетать нео-
мальтузианские идеи с отдельными положениями марксистской
теории общества. При социализме, писал он, борьба с голодом и
болезнями не будет больше в непримиримом противоречии с воз¬
можностями социального развития. Поэтому проблема населения,
по его мнению, должна особо привлечь внимание строителей но¬
вого строя, поскольку только при социализме станет возможным
действительное регулирование деторождения. Единственным сред¬
ством такого регулирования Лубны-Герцык считал меры по «ра¬
ционализации половых отношений», которые становятся «факти¬
чески лозунгом времени». Им предпринимались попытки вырабо¬
тать методику расчета норм населенности для областей с различ¬
ным уровнем экономического развития152.
Более откровенно неомальтузианские идеи проводил Бруцкус,
который выступил за расширение слоя крестьян, «имеющих из¬
бытки», т. е. за укрепление кулачества. В условиях общинного
землевладения, писал он, даже высокая смертность «не мешает
коэффициенту размножения стоять на высоком уровне до тех пор,
пока не разразятся какие-нибудь великие катастрофы, вроде
войн, голода, эпидемий, которые установят некоторое соответствие
между ростом населения и отстающим от него ростом средств су¬
ществования» 153. Называя ленинский кооперативный план утопи¬
ей, Бруцкус отвергал саму возможность электрификации сельского
хозяйства и использования тракторов. Техническое воору¬
жение сельскохозяйственного производства, по его мнению, мо¬
жет только усилить перенаселенность русской деревни. С аграр¬
ным перенаселением, заявлял идеолог «экономического либера¬
лизма», можно успешно справиться лишь тогда, когда будет
восстановлена частная собственность, на землю, которая заставит
сельских хозяев принудительно планировать состав своих семей.
151 Лубны-Герцык Л. И. Что такое перенаселение. М., 1923. С. 21.
152 Он же. О нормативных изысканиях//Вестник статистики. 1919. № 2-3.
153 Сельское и лесное хозяйство, 1922, № 7/8. С. 21.
240

В годы первой мировой войны под влиянием шовинистиче¬
ского угара среди ряда естествоиспытателей взяли верх идеи
вульгарного социал-дарвинизма, настаивавшего на организации
искусственного подбора как массового универсального средства
улучшения человеческого рода. Началось повсеместное увлечение
грудами представителей евгеники, которые в 1912 г. на между¬
народном конгрессе в Лондоне объявили о рождении новой, мно¬
гообещающей науки 154.
Плоды увлечений евгеникой в России полностью проявились
лишь в 20-х годах, что совпало с бурным развитием евгенических
концепций на Западе. Представители новой модной науки спеку¬
лировали на том, что только социалистический строй позволяет
будто бы эффективно управлять как социально-экономической,
так и биологической жизнью людей, планомерно и целесообраз¬
но изменять их наследственность, накапливая наиболее полезные
гены для общества будущего. Серьезным подспорьем для пред¬
ставлений евгенистов о социализме как о казарменном обществе
были писания троцкистов 155.
Первая в нашей стране евгеническая организация — Евгени¬
ческий отдел Института экспериментальной медицины — возник¬
ла в Москве в 1920 г. Одновременно в столице Советского госу¬
дарства было основано Русское евгеническое общество, печатным
органом которого стал «Русский евгенический журнал». В начале
1921 г. в Петрограде при Академии наук было организовано
Бюро по евгенике. Программой его деятельности было объявлено:
«1)> изучение вопросов наследственности специально в приложе¬
нии к человеку путем устройства анкет, обследований, экспеди¬
ций и т. д.; 2) распространение в широких народных массах све¬
дений о законах наследственности у человака и о целях и зада¬
чах евгеники путем издания популярных книг, брошюр,
устройство публичных лекций и т. п.; 3) подача советов евгени¬
ческого характера желающим вступить в брак и вообще всем
154 Родиной евгеники была Англия, а ее основоположником — антрополог
Френсис Гальтон (1882—1911), который полагал, что не существует при¬
родного равенства между расами, нациями и племенами. Величая евге¬
нику «евангелием будущего человечества», Гальтон рассматривал ее как
науку, которая изучает влияния, улучшающие прирожденные качества
расы. Представители евгеники настойчиво подчеркивали прикладной,
практический характер новой области знаний. Нация, которая сумеет
первой внести принципы евгеники в практику жизни, утверждал Дон-
настер, «быстро приобретет мировое господство». Наиболее широкое рас¬
пространение евгеники имело место в тех странах, где политика правя¬
щих классов носила наиболее ярко выраженный расистский характер.
В частности, с 1915 г. евгенику стали преподавать не только в выёшей,
но и в средней школе США, а в Германии новую область знания мно¬
гозначительно и зловеще нарекли «расовой гигиеной».
155 «С точки зрения социалистической,- писал троцкист Преображенский,—
является совершенно бессмысленным взгляд отдельного члена общества
на свое тело как на свою безусловную личную собственность, потому
что индивид есть лишь отдельная точка при переходе рода от прошлого
к будущему» (Преображенский Е. А. О морали и классовых нормах. М.;
Пг., 1923. С. 100-101).
241

интересующимся собственной наследственностью» 156. Реализуя
эту программу, Бюро провело анкетирование ученых в Академии
наук, организовало в Петрограде консультационный пункт, напе¬
чатало ряд книжек и брошюр по евгенике, поставило соответ¬
ствующий курс публичных лекций по вопросам наследственности.
Примерно те же самые задачи решало Русское евгеническое
общество в Москве.
Человечество, полагал руководитель Бюро по евгенике
Ю. А. Филипченко, издавна считалось с законами наследствен¬
ности, ограничивая браки между близкими родственниками.
Открытие Менделем законов наследственности, положенных в
основу евгеники, сделало возможным их сознательное примене¬
ние. Евгенические исследования, по его словам, должны строить¬
ся на использовании статистического и генеалогического методов.
Наследственность и подбор являются основными предпосылками
и теоретическими принципами евгеники как науки. Рассматривая
рост народонаселения как равнодействующую усложнения по¬
требностей людей, усиления их различий в бытовом отношении,
изменения роли женщины в обществе, прогресса в культуре и
ряда других факторов, Филипченко вместе с тем ставил конеч¬
ное решение проблемы роста населения в прямую зависимость
от «подбора плодовитости», иными словами, от искусственного
накопления специфического наследственного генетического мате¬
риала у женской половины человечества.
Увлекшись евгеническими идеями, сотрудник Института экс¬
периментальной медицины М. В. Волоцкий ошибочно квалифици¬
ровал преступность исключительно как результат «наследствен¬
ного отягощения» и даже допускал стерилизацию «наследствен¬
но опасных», которая сравнивалась с обязательной прививкой
оспы 157.
Несмотря на общность отдельных ошибочных исходных мето¬
дологических идей, взгляды отечественных евгенистов все же
значительно отличались от идей их западных коллег. Это разли¬
чие заключалось прежде всего в исключении из евгенической
практики тех средств ограничения рождаемости, которые свиде¬
тельствовали о грубом насилии над личностью. В частности,
тот же Волоцкий резко выступал против насильственной кастра¬
ции, которую практиковали в те годы евгенисты в тюрьмах аме¬
риканского штата Канзас, «аггрегации» или изолирования на
длительное время полов, «евстинации», или умерщвления,
умственно неполноценных, на чем настаивали немецкие «расо¬
вые гигиенисты». Если западные евгенисты основным критерием
генетической пригодности считали социальный и экономически!!
статус индивида, то их коллеги в нашей стране в 20-е годы ис¬
ходили главным образом из учета таких задатков, как музыкаль¬
156 Филипченко Ю. А. Пути улучшения человеческого рода. Л., 1924. С. 181.
157 Волоцкий М. В. Поднятие жизненных сил расы: Новый путь. М., 1923.
С. 76.
242

ность, артистичность, математический талант и прочие творче¬
ские способности.
Вместе с тем никакой «гуманизм» воззрений российских евге-
н истов не мог означать подлинной научности и социальной
полезности их идей и рекомендаций. Сколько бы, например, ни
делалось оговорок по поводу характера «научных исследований»,
проводимых ими среди детей различных слоев населения по пово¬
ду «одаренности», «интеллигентности» и «утонченности интеллек¬
та», все они тогда в конечном счете объективно сводились к
обоснованию природного умственного превосходства отпрысков
буржуазии и буржуазной интеллигенции над их сверстниками —
детьми рабочих и крестьян. Отсюда следовали псевдонаучные
рекомендации не только о необходимости подбора генетически
достойных партнеров в браке, но и о создании особо благоприят¬
ных условий для резкого увеличения потомства российской ин¬
теллектуальной элиты. В настоящее время, писал Филипченко,
нужна новая, прогрессивная политика в области регулирования
роста народонаселения, «особенно введение премий за третьего и
четвертого ребенка в семье, повышающихся соразмерно евгениче¬
ской ценности каждой группы населения» 158. Нетрудно себе
представить, кто выиграл бы от такой политики в области демо¬
графии, которую активно пытались навязать евгенисты молодому
Советскому государству. Хотел или не хотел Филипченко, но его
рекомендации объективно отвечали интересам быстрейшего вос¬
полнения потерь свергнутых революцией эксплуататорских клас¬
сов. Последние в те годы пользовались известным преимуществом
в образованности и культурном уровне своих молодых предста¬
вителей.
Растущая тревога буржуазной интеллигенции по поводу
широкого размаха практических усилий рабоче-крестьянского го¬
сударства в подготовке собственных кадров новой, народной ин¬
теллигенции послужила причиной еще более «радикальных»
рекомендаций евгениста В. Штейна, который ратовал за «привле¬
чение в Россию иностранной интеллигенции для обновления
столь потрепанного за последние годы биологического фонда рус¬
ской культуры» 159. Наряду с этим он выступал также за интен¬
сивное размножение «руководящей элиты человечества» и вместе
с другими евгенистами связывал культурные эпохи в истории на¬
родов с появлением «новых биологических рас» и «выдающихся
генотипов».
Во второй половине 20-х годов концепции и программы евге-
ников обрели к тому же псевдомарксистскую форму. При этом
их реализация самонадеянно связывалась ими с достижением
успехов в социалистическом строительстве. Так, например,
А. С. Серебровский, рекламируя необходимость «селекции чело¬
века», утверждал, что в результате генетического улучшения со¬
158 Филипченко Ю. А. Пути улучшения человеческого рода. С. 160.
159 Вестник литературы. 1922, № 2/3. С. 5.
243

става населения в нашей стране откроется заманчивая перспек¬
тива в два раза быстрее выполнять пятилетки. Единственной
причиной такого успеха в социалистическом строительстве, по его
словам, может стать массовое осуществление зачатий путем
«искусственного осеменения рекомендованной спермой» 1в0. Как
вспоминает академик Н. П. Дубинин, всех тех, кто пытался воз¬
ражать против столь одиозного решения величайшей социальной
проблемы, Левит, Серебровский и другие евгенисты относили
к «секте голоштанного марксизма».
Общим местом у всех российских евгенистов являлась трак¬
товка качественных изменений генетического фонда народонасе¬
ления как доминанты социального прогресса, убеждение, будто
биология накладывает некое фатальное ограничение на развитие
человека и общества. Многие из них полагали, что общественное
поведение человека как бы закодировано в его генах. Генетиче¬
ская программа, по мнению евгенистов, целиком и полностью
обусловливает и сознание человека. Поэтому социальные условия
жизни не играют сколько-нибудь серьезной воспитательной роли,
и проблему нового человека якобы можно легко решить сред¬
ствами одной всесильной генетики. Правда, делая известную
оговорку, профессор Н. К. Кольцов и некоторые другие евге¬
нисты пользовались термином «эуфеника», под которым понима¬
лось влияние внешней среды на развитие хороших черт лич¬
ности. Однако многочисленные достаточно прозрачные намеки на
генетическую неполноценность народных масс и активная про¬
паганда селекции в обществе фактически сводили на нет всякие
рассуждения об «эуфенике».
Вопреки «гуманным» рассуждениям евгенистов об общности
биологической природы людей почти все их идеи и рекоменда¬
ции объективно носили ярко выраженный классовый характер.
Идеологическая функция российской евгеники объективно состоя¬
ла в принижении исторической роли трудящихся, в возвеличива¬
нии буржуазной интеллигенции, которая якобы исключительно
благодаря природным генетическим задаткам призвана занять
ведущее положение в социально-политической системе нового
строя. Критика в адрес евгенистов, разумеется, отнюдь не озна¬
чала отрицания важности и необходимости изучения наслед¬
ственности человека, а также ее влияния на общественную
жизнь, что само по себе являлось новой, исключительно важной
ступенью в научном познании. Вопрос здесь идет лишь о социо¬
логической оценке идей евгенистов в условиях пролетарской
революции и переходного периода.
После победы Октября лженаучные концепции аграрного
перенаселения, неомальтузианства и реакционной евгеники вы¬
звали особенно резкий отпор прогрессивных ученых, которые
стремились своими исследованиями достойно ответить на запросы
практики первых лет социалистического строительства. Началось
160 Медико-биологический журнал. 1929. № 5. С. 16.
244

становление советской демографической науки, вырастающей на
основе марксистско-ленинского мировоззрения. Оно проходило в
ходе острых теоретических дискуссий 20—30-х годов.
Советское государство с самого начала своей истории в своих
народнохозяйственных планах стало проводить основные насущ¬
ные мероприятия в области народонаселения. Уже в декабре
1917 г. в Петрограде непосредственно под руководством предсе¬
дателя Совета Петрокоммуны М. И. Калинина была проведена
первая перепись городского населения, сыгравшая большую роль
в организации коммунального хозяйства и упорядочении снабже¬
ния населения хлебом. Вскоре такие же переписи прошли и во
многих других городах Советской России. Первая, так называе¬
мая «всеобщая» перепись населения проводилась в августе
1920 г., а в декабре 1926 г. прошла первая Всесоюзная перепись
населения, которая практически охватила все население страны.
«Для социалистического строительства Советской республики
данные переписей,— писал Ленин,— будут иметь первостепенное
п руководящее значение» 161. Большую роль в дальнейшем изу¬
чении проблем народонаселения сыграло созданное по инициати¬
ве В. И. Ленина Центральное статистическое управление и его
отделы на местах.
Постепенно народнохозяйственное планирование все более и
более начинает предопределять основные меры по регулированию
воспроизводства населения в отдельных районах, рациональное
использование рабочей силы и многое другое. Ведется система¬
тическое изучение проблем народонаселения, которое на первых
порах организовывалось Комиссией по изучению состава населе¬
ния, созданной при Академии наук162. Деятельность этой
Комиссии, по свидетельству академика Ольденбурга, развивалась
в сторону изучения «хозяйственной жизни отдельных народно¬
стей». Советские планирующие органы проявляли большой инте¬
рес к работам Комиссии по изучению состава населения, кото¬
рые носили как специальный этнографический, так и общий
народнохозяйственный характер.
По инициативе М. В. Птухи еще весной 1919 г. был органи¬
зован Демографический институт в Киеве, а позднее, уже в
1930 г., Демографический Институт АН СССР в Ленинграде,
инициатором создания которого был В. В. Паевский. Таким об¬
разом, в стране на протяжении всего переходного периода идет
интенсивное исследование демографических проблем, среди кото¬
рых на первом месте были работы о демографических послед¬
ствиях мировой и гражданской войны, воспроизводстве населе¬
ния, его миграции и т. д. Эмпирические исследования начинают
постепенно сочетаться со стремлением осмыслить демографиче¬
ские процессы в социальном и экономическом аспектах, перейти
к их комплексному освоению.
161 Ленин В. И. Поди. собр. соч. Т. 51. С. 339. •
162 В ее работе приняли участие С. Ф. Ольденбург, В. И. Вернадский,
Н. Я. Марр, Л. А. Орбели и ряд других видных отечественных ученых.
245

Растущая зрелость научного изучения проблем народонаселе¬
ния первоначально проявлялась в критике буржуазных демогра¬
фических концепций. Опираясь па идеи основоположников исто¬
рического материализма и практику социалистического строи¬
тельства, советские ученые прежде всего выступили с критикой
тех, кто после революции продолжал пережевывать «старую
жвачку мальтузианства». «Если младенцу буржуазной науки
Мальтусу было позволительно путать действительную взаимо¬
связь между развитием производительных сил и приростом насе¬
ления,— писал С. М. Дубровский,— то выдающему себя за пред
ставителя современной науки Бруцкусу непозволительно в ана¬
лизе общественной эволюции отправляться от естественных
законов прироста населения, а не от общественных законов раз¬
вития производительных сил и сущность аграрного кризиса
искать в движении населения, а не производства».
После пяти лет революции, осуществившей национализацию
земли, основными предпосылками преодоления тяжелого поло¬
жения русской деревни, по словам Дубровского, является не
переход к частной собственности на землю, а землеустройство,
мелиоративные работы, снабжение крестьян по возможности
более совершенным инвентарем и сортовыми семенами. Это и
будет способствовать созданию необходимых условий формирова¬
ния новых, социалистических отношений в деревне, переходу к
высшим формам сельскохозяйственного производства. Частная
же собственность на землю, за которую ратует Бруцкус, неиз¬
бежно станет препятствием на пути развития производитель¬
ных сил.
Критикуя неомальтузианство, пытающееся активизироваться
в нашей стране в середине 20-х годов, известный советский эко¬
номист, управляющий ЦСУ, П. И. Попов связывал демографиче¬
ские процессы не только с производительными силами в сельском
хозяйстве, но и со всеми экономическими отношениями обще¬
ства 163. «Мы должны,— писал он,— отмежеваться от каких бы
то ни было абсолютных законов размножения населения; есть
только закон роста населения определенных эпох, соответствую¬
щий определенным системам производства этих эпох. Определен¬
ным производственным отношениям всегда свойствен свой закон
народонаселения, и рост населения нормируется в каждую эпоху
присущими ей общественными отношениями» 164. Наряду с этим
специфический закон народонаселения модифицируется в каждой
стране суммой определенных конкретных условий, к которым от¬
носятся степень зрелости экономических отношений в городе и
деревне, характер связи сельского хозяйства с промышленностью,
внешней торговлей и т. д.
Нельзя также, указывал Попов, рассматривать быстрый рост
населения как во всех случаях безусловное зло. В различ-
163 Сельское и лесное хозяйство. 1922. № 7/8. С. 46.
161 Большевик. 1925. № 9/10. С. 82-83.
246

пых странах он может приводить к различным социально-эконо¬
мическим последствиям. Страны, слабо заселенные и «бедные
орудиями и средствами производства», могут успешно разрешить
проблему развития и повышения благосостояния людей лишь при
интенсивном росте народонаселения. Считая все формы аграрно¬
го перенаселения относительными, Попов решительно отрицал
возможность абсолютного перенаселения при капитализме, кото¬
рый, ускоренными темпами развивая производительные силы в
сельском хозяйстве, создал решающее условие развития произ¬
водства средств существования.
С послеоктябрьской России, отмечал Попов, мы «констати¬
руем перенаселенность в некоторых районах и, познав ее при¬
роду и значение для развития производительных сил, должны
принять меры к ее устранению не только в порядке развития
промышленности, но и в порядке развития других отраслей на¬
родного хозяйства» 165. Самые уродливые формы аграрного пере¬
населения, по его словам, могут быть ликвидированы мерами
государственной политики. Мальтузианские же рецепты не могут
иметь успеха в рабоче-крестьянском государстве, преодолеваю¬
щем элементы аграрной перенаселенности в «порядке роста про¬
мышленности, развития сельского хозяйства, мелиорации окраин,
их заселения и т. д.» 166.
Непосредственно против биологизаторства в демографии остро
выступил в те годы и Ю. Корчак-Чепурковский, опиравшийся в
своих суждениях на марксистское понимание истории. «Крити¬
куя натуралистический подход к изучению закономерностей вос¬
производства населения, —писал он,— марксистская социология
утверждает, что непосредственной числовой зависимости между
хозяйственными ресурсами и численностью населения не суще¬
ствует. Вместо количественной проблемы она поднимает каче¬
ственную... Проблема определения факторов роста населения есть
проблема социологическая, а не общебиологическая. Разрешить
ее можно только на почве историко-экономического анализа кон¬
кретных общественно-хозяйственных систем, анализа в первую
очередь качественного, а не количественного. Но, естественно,
этот качественный анализ никак не исключает проблемы количе¬
ственной, но подчиняет ее себе, ибо качественный анализ опре¬
деляет и объект, и способ, и общие направления статистического
наблюдения и исследования» 167.
Своеобразным итогом борьбы с неомальтузианством и биоло-
гизаторством в демографических теориях стала книга Л. Папер-
ного, где проблемы народонаселения были рассмотрены в истори¬
ческой ретроспективе, сделаны первые в советской науке, пока
165 Там же. С. 89.
166 Там же.
167 Корчак-Чепурковский Ю. А. Избранные демографические исследования.
М, 1970. С. 29-30.
247

еще недостаточно уверенные, попытки изложить «демографиче¬
ские перспективы коммунистического строя» 168.
Позднее, уже в начале 30-х годов, по этому вопросу вспыхну¬
ла оживленная дискуссия. Непосредственным поводом для этого
послужила публикация статьи А. Залкинда, утверждавшего, что
коммунистический закон народонаселения возникает и начинает
функционировать сразу после установления диктатуры пролета¬
риата 169. Критикуя этот взгляд, С. Гиммельфарб отмечал, что
социализму присущ свой собственный закон народонаселения.
Однако при этом сам критик исходил из ошибочного представле¬
ния, будто социализму всегда имманентно свойственно расши¬
ряющееся воспроизводство населения. «В период социализма,—
утверждал он,— трудоспособное население должно и безусловна
будет расти быстрее, чем при капитализме» 17°. Свое завершение
эта дискуссия получила значительно позднее, в процессе реше¬
ния практических задач социалистического строительства, на
сама постановка вопроса о природе законов народонаселения при
социализме свидетельствовала о новом этапе развития марксист¬
ской теории народонаселения.
Анализируя концепции И. Аделуага, Э. Лавассера, М. Кова¬
левского и других ученых, выступавших по проблемам наро¬
донаселения с позитивистских и механистических позиций,
отечественные социологи-марксисты вскрыли несостоятельность
утверждений, будто с увеличением плотности населения автома¬
тически возникает необходимость перехода к высшим формам
производства. С этой точки зрения, отмечал А. И. Тюменев, пред¬
ставляется совершенно необъяснимой крайняя устойчивость ста¬
рых форм хозяйственной жизни Китая при густоте населения,
значительно превышающей плотность населения Европы. Рост
населения имел здесь своим последствием переход не к новым
формам производства, а к крайнему дроблению земельной соб¬
ственности. Если вместе с этим и наблюдалась известная интен¬
сификация, то она «заключалась не в повышении техники,
а прежде всего в большей напряженности труда, в развитии
грядковой культуры» 171 172. «Не прирост населения является толч¬
ком к развитию культуры,—писал В. В. Адоратский,— а обрат¬
но, прирост населения совершается благодаря тому, что раз¬
вились известным образом производительные силы, и оттога
становится возможной известная плотность населения» 17\
«Народонаселение,— отмечал Г. Тымянский,— само изменяется
168 Паперный Л. Проблемы народонаселения с точки зрения марксистской
социологии. М., 1926. С. 46.
169 См.: Залкинд А. К вопросу планирования труда в СССР//Проблемы
экономики. 1931. № 7/8.
170 Гиммельфарб С. К вопросу о планировании рабочей силы//Там же.
1932. № 4/5. С. 41.
171 Народный университет на дому. 1925. № 7. С. 138.
172 Адоратский В. Программа по основным вопросам марксизма. 2-е изд.
М., 1923. С. 25.
248

количественно и качественно в зависимости от развития произ¬
водства» 173.
Некоторые авторы-марксисты переходного периода целиком и
без остатка сводили движение народонаселения к социально-эко¬
номическим причинам, что приводило лишь к вульгаризации
исторического материализма. Так, например, критикуя социолога
Ьорхарда, который в своей книжке «Исторический материализм»
главной причиной развития производства считал рост народона¬
селения, Г. Киликии справедливо квалифицировал его взгляд как
пережиток органической школы в марксистской социологии.
()днако сам критик ошибочно утверждал, что «прирост населения
вовсе не зависит от биоорганических причин» 174.
В действительности, как известно, основоположники марксиз¬
ма-ленинизма никогда не пытались все причины изменения демо¬
графических показателей свести к экономической структуре
общества, к господствующему способу производства. Историче¬
ский материализм учит, что законы народонаселения зависят от
характера общественного строя и обусловливаются им лишь в ко¬
нечном счете. Поэтому требуется всесторонний анализ природ¬
ных, политических, исторических, юридических, религиозных,
бытовых факторов, которые только в своей совокупности опреде¬
ляют движение демографических показателей» 175 176. Вместе с тем
в конечном итоге, пишет М. С. Бедный, сами «социальные факто¬
ры — организация, разделение труда, нравы и обычаи обще¬
ства — и адаптация организма к изменяющимся условиям слу¬
жат биологическим целям. Иными словами, социальная эволюция
направлена на оптимальную реализацию биологических потен¬
ций человека» 17в.
В 20-х годах в советской науке были сделаны лишь первые
шаги в анализе теоретических основ евгеники. Критика несураз¬
ных евгенических построений была продолжена и в 30-х годах.
При этом справедливо отмечалось, что евгенисты вместо развития
экспериментальных и статистических исследований наследствен¬
ности и изучения роли последней в общественной жизни высту¬
пили с необоснованными претензиями на выработку рецептов по
исправлению социальных зол и спасения человечества от вырож¬
дения. При современном почти полном незнании, что и как на¬
следуется у человека, писал Блонский, рекомендации и «предло¬
жения евгенистов лишены всякого научного значения» 177.
173 Тымянский Г. С. Введение в теорию диалектического материализма.
М.; Л., 1931. С. 399.
174 Под знаменем марксизма. 1923. № 5/6. С. 103.
175 Как отмечает Б. Я. Смулевич, «следует учесть, что процессы воспроиз¬
водства населения не зависят непосредственно от базиса общества, влия¬
ние его осложняется многими надстроечными и биологическими фак¬
торами» (Вестник статистики. 1970. № 7. С. 47).
176 Бедный М. С. Демографические процессы и прогнозы здоровья населе¬
ния. М., 1972. С. 44.
177 Блонский П. П. Педология. М., 1925. С. 51.
249

Давая рекомендации на разрешение важнейших социальных
проблем переломной эпохи, представители евгеники, отмечал
Г. Шмидт, сознательно уклоняются от обсуждений вопросов
научной социологии, которые неоднократно предлагались маркси¬
стами. Эта реакционная установка евгенистов, по его словам,
«имеет некоторое значение в усыплении революционной энергии
пролетариата, отвращении его от прямой насущной задачи —
борьбы за власть для свержения буржуазии и планомерной орга¬
низации всего человечества» 178.
В статье «Возрождение и вырождение» П. Попов, в свою оче¬
редь, подчеркивал, что очистительная гроза революции подняла
и вовлекла в историческое творчество все социально здоровое,
прогрессивное, хотя, естественно, не могла сразу покончить с фи¬
зическими недостатками людей, накопившимися за века эксплуа¬
тации и угнетения. Она положила начало действительной борьбе
с вырождением человеческого рода, отличной от утопических
потуг евгеники 179.
Только недостаточная компетентность ученых-марксистов того
времени в естественных науках, и в частности в биологии, отме¬
чал Б. Завадовский, позволили евгенистам «терроризировать
нашу читающую публику жупелом якобы противоевгенического
значения революции». В связи с этим «вопрос о взаимоотноше¬
нии между естествознанием и марксистской философией стано¬
вится вопросом неотложной спешности» 18°. Именно здесь непо¬
средственно скрещиваются проблемы общего мировоззрения,
задачи создания единой системы и методологии наук и проблемы
неуклонного расширения фактической базы, на которую опирает¬
ся в своих выводах марксистская философия. «Тесный союз
естествознания с диалектическим материализмом и марксистской
социологией,— подчеркивал Завадовский,— богат необычайными
возможностями» 181. Особенно это следует учитывать в связи с
усилением реакционной теоретической деятельности ряда бур¬
жуазных ученых, пытающихся «из законов генетики и менделиз¬
ма делать выводы, явно направленные против власти пролетариа¬
та». Создавшееся положение, по мнению Завадовского, застав¬
ляет многих биологов искать решения назревших вопросов
у берегов ламаркизма, который в своих выводах пытается исхо¬
дить не из фактического материала науки, а из субъективных
умозрений, что является неверным. При этом Завадовский резко
критиковал также и поползновения неодарвинистов строить свои
социальные пророчества на генетике, которую пролетарское сту¬
денчество в этой связи стало ошибочно третировать как «бур¬
жуазную науку» 182.
178 Под знаменем марксизма. 1925. № 7. С. 128.
179 См.: Красный журнал для всех. 1923. № 1/2. С. 35.
180 Завадовский Б. М. Дарвинизм и марксизм. М.; Л., 1926. С. 7.
181 Там же. С. 16.
182 Б. М. Завадовский правильно отмечал, что разделение материалистиче¬
ских и идеалистических воззрений в биологии не совпадает с делением
250

Основной слабостью критики евгенических концепций тех лет
являлось неумение вскрыть диалектическую сущность наслед¬
ственности и среды, односторонний и подчас прямолинейный
подход к разрешению этой сложной проблемы. Правильно под¬
черкивая решающую роль среды, основу которой для человека
составляют социальные факторы, авторы критических статей,
как правило, не останавливались на диалектически противоречи¬
вом и подвижном взаимодействии среды и наследственности, не
понимали, что именно это взаимодействие и служит доминантой
изменения биологических свойств людей. Еще К. А. Тимирязев
отмечал, что биологическая эволюция человека осталась за поро¬
гом его истории. С возникновением человеческого общества и на¬
чалом его истории биологическое постепенно уступало место
социальному развитию и совершенствованию. Поэтому наслед¬
ственность дает лишь общую генетическую программу, каким
должен быть человек, но не может окончательно сказать, каким
он станет, ибо, каким он действительно окажется, будет зависеть
от диалектического взаимодействия наследственности и многих
изменяющихся факторов социальной среды. Представители реак¬
ционного крыла российской евгеники игнорировали социальную
программу совершенствования людей, которая представляет
собой, по словам академика Н. П. Дубинина, «личный опыт поко¬
лений, в адекватной форме передающий новым поколениям до¬
стижения прогресса» 183.
Заслугой авторов критических статей являлся классовый под¬
ход к оценке односторонних евгенических концепций, в которых
здоровье, общественное положение и будущее людей целиком
ставились в зависимость от их генетической наследственности и
отвлекалось внимание современников от воспитательной роли со¬
циальной среды. Критики-марксисты правильно усматривали
реакционное влияние евгенических идей на идеологическую борь¬
бу в переходный период, ибо эти идеи непосредственно касались
прогнозирования исторического будущего человечества, во имя
которого велась ожесточенная классовая борьба и закладывались
технико-экономические основы социализма.
Октябрьская революция открыла невиданные возможности не
только духовного, но и физического развития человека. В брошю¬
ре «Пять лет», вышедшей в свет в 1923 г., один из видных дея¬
телей советского здравоохранения, 3. П. Соловьев, справедливо
отмечал, что твердый курс на профилактическую медицину в
нашей стране шел нога в ногу с общим государственным планом
социалистического строительства. Все развитие медицинского об¬
служивания в Советском государстве с самого начала было под¬
чинено единой программе оздоровления населения. «Борьба за
снижение оставшейся в наследие от буржуазно-помещичьей Рос¬
сии высокой смертности,— отмечает Д. К. Шелестов,— являлась
биологов на лагерь ламаркизма и неодарвинизма (Под знаменем марк¬
сизма. 1925. № 10/11. С. 101).
183 Вопр. философии. 1970. № 7. С. НО.
251

в тот период основной в демографической политике Советской
власти, осуществлявшей целый комплекс мероприятий — социаль¬
ных, медицинских, санитарных и других, направленных на ко¬
ренное улучшение здоровья населения и повышение продолжи¬
тельности жизни» 184.
Народный комиссар здравоохранения Н. А. Семашко высту¬
пил в те годы с планом развития новой науки о физическом здо¬
ровье общества, которую он называл социальной гигиеной. Раз¬
витие этой науки в последующие годы, по мнению наркома,
должно привести к коренному решению проблем оздоровления
всего населения страны и через перспективное улучшение на¬
следственности, но не на путях искусственного подбора, как по¬
лагали евгенисты, а через планомерное совершенствование всей
социальной жизни, в том числе медицинского контроля и обслу¬
живания масс трудящихся. При коммунизме, писал Семашко,
проблемы улучшения человеческого рода будут решаться совер¬
шенно безболезненно в связи с тем, что люди поймут и привык¬
нут соотносить свои личные интересы с общественными 185.
К сожалению, критикуя лженаучные концепции реакционной
евгеники, ученые-марксисты не опирались на практику тех меро¬
приятий Советского государства в области оздоровления условий
труда и организации медицинского обслуживания населения, на
которые справедливо указывали деятели советского здравоохра¬
нения, высказывавшие в те годы многие идеи, оформленные и
развитые позднее в медицинскую генетику186.
В конце 20-х годов и начале 30-х воззрения Н. К. Кольцова,
Ю. А. Филипченко, М. В. Волоцкого, А. С. Серебровского,
С. Г. Левита, Т. И. Юдина и других евгеников были подвергнуты
острейшей критике и вызвали бурю публичного осуждения в
нашей стране. Прекратилась деятельность евгенических обществ
и учреждений, перестали издаваться их журналы и другая пе¬
чатная продукция. Критика евгеники в этот период приняла
преимущественно политический характер и велась в весьма рез¬
ких тонах. Профессора Кольцова и других обвиняли в солидар¬
ности с Ленцем, Грубером и прочими столпами мюнхенской шко¬
лы фашистской евгеники. Последнее, разумеется, не соответство¬
вало действительности. Однако нельзя не отметить, что ряд
исходных положений евгеники послужил основанием для оправ¬
дания преступной практики геноцида.
Более полувека отделяет нас от того времени. С тех пор далеко
ушло развитие современной генетики, опираясь на достижения
которой сегодня небезынтересно обратиться к пройденному пути.
В этой связи особое значение имеет выход в свет первым изда-
184 Шелестов Д. К. Демография: история и современность. М., 1983. С. 137.
185 Семашко Н. А. Наука о здоровье общества: Социальная гигиена. 2-е изд.
М., 1926. С. 53- 54.
186 См.: Царегородцев Г. И., Пехов А. П. Социальные проблемы медицин¬
ской генетики // Философские и социальные проблемы медицины. М.,
1966.
252

пнем в 1973 г. книги академика Н. П. Дубинина, где дан глубо¬
кий анализ и яркое освещение событий пройденного этапа исто¬
рии отечественной генетики, справедливо подчеркивается прин¬
ципиальная основа критики евгеники учеными-марксистами тех
лет. «Даже в наше время,— пишет автор,— когда генетика чело-
1пмса как наука значительно ушла вперед, мы все же знаем так
мало о генетических основах личности человека, что постановка
задач создания новой, лучшей породы людей, даже в негуман¬
ном, чисто селекционном плане, будет явным прожектерством.
Кроме этого, каков же идеал человека, под который надо созда¬
вать соответствующую генетическую информацию? Как избежать
в такой работе влияния политических вкусов, субъективизма
экспертов и обязательной в этом случае стандартизации челове¬
чества? Много неясных этических, нравственных, генетических и
других вопросов встает в этом деле, их никто пока не решил.
Очевидно, что сейчас, если рассмотреть предложения евгеников
о создании лучшей породы человека в социальном плане, то все
они не что иное, как попытка отвлечь современное человечество
от насущных задач социального переустройства мира» 187.
Более того, подчеркивает Н. П. Дубинин, практическая пере¬
делка основ наследственности была бы губительна для человече¬
ства, поскольку без селекции нельзя изменять гены в популя¬
циях. «Селекция же для человека невозможна,—резюмирует
он,— даже если оставить в стороне ее этическую недопустимость.
Гигантский размер растущей численности человечества ставит в
этом отношении непреодолимые преграды. В случае же попыток
такого рода без преувеличения можно сказать, что на человече¬
ство обрушились бы демонические силы невежественной науки.
Потребовалось бы разрушение семьи, высоких чувств любви,
поэтическая сущность бытия человека была бы уничтожена.
Человечество превратилось бы в экспериментальное стадо. И что
взамен могло бы оно получить? Практически ничего, кроме раз¬
рушения его бесценной существующей наследственности, на ко¬
торой базируется ныне и будет развиваться в будущем гений
человека. Если же перед человечеством встанут задачи, которые
оно не сможет решать, используя свойственный ему генетический
потенциал, то оно изменит свою природу способами еще неведо¬
мой нам новой науки, методами, достойными человека» 188.
Итак, критика антимарксистских теорий народонаселения в
20-е годы проходила главным образом в русле общей критики
социально-экономических и политических концепций. С начала
30-х . годов проблематика народонаселения постепенно начинает
выделяться в советской научной литературе как самостоятельный
объект в идейной борьбе. Важной вехой на этом пути к концу
переходного периода стала книга Б. Смулевича, где давался кри¬
тический анализ новейших буржуазных теорий народоиаселе-
187 Дубинин Н. П. Вечное движение. М., 1973. С. 69.
188 Там же. С. 65.
253'

ния189. Большое значение имело также выделение демографии
как науки, которая первоначально рассматривалась как отрасль
социальной статистики, выступавшей за комплексное изучение
народонаселения.
Марксистско-ленинское изучение народонаселения, преодоле¬
вая эмпиризм в исследованиях, в переходный период прошло на¬
чальный этап своего развития. Принципы исторического материа¬
лизма постепенно становились методологической основой демо¬
графии. Но этот процесс был весьма сложен и не лишен
противоречивости. Отдавая должное советским ученым-марксистам
за правильные в основном анализ и освещение ряда общетеоре¬
тических проблем народонаселения, критику демографического
направления буржуазной социологии, неомальтузианства и реак¬
ционной евгеники, нельзя не отметить в известных случаях огра¬
ниченности их воззрений, которая объясняется многими обстоя¬
тельствами, и прежде всего сложностью рассматриваемых во¬
просов, недостаточной изученностью теоретического наследия
творцов научного мировоззрения, неумением применять принци¬
пы диалектико-материалистической методологии к анализу эмпи¬
рических фактов, связанных с демографическими проблемами.
Некоторые авторы марксистских работ переходного периода не
смогли раскрыть диалектику биологического и социального, игно¬
рировали значение биологических факторов в развитии человека.
Отдельные из них ставили вопросы воспроизводства и роста на¬
родонаселения в прямую зависимость от производительных сил
или производственных отношений, что приводило к схематизму
и упрощению многогранной теоретической проблемы.
Еще Маркс указывал, что население «есть основа и субъект
всего общественного процесса производства» 19°. Это положение
Маркса было явно несовместимо с весьма характерным для мно¬
гих советских исследователей в переходный период рассмотре¬
нием народонаселения как чего-то внешнего, «независимого» по
отношению к обществу, что долгое время не учитывалось многи¬
ми теоретиками в нашей стране. В основном справедливо трак¬
туя законы народонаселения как объективные связи социальных
явлений, авторы-марксисты часто упускали тогда из виду, что
они одновременно являются законами социально-практической
деятельности людей и при определенных условиях поддаются со¬
знательному воздействию. В те годы марксисты, как правило,
еще теоретически не справились с вопросом о механизме дей¬
ствия социальной закономерности, без чего нельзя было понять,
в чем заключается возможность воздействия демографической
политики на воспроизводство населения.
В работах советских ученых переходного периода, в много¬
численных дискуссиях окончательно определилась генеральная
линия изучения народонаселения, постепенно пробивал себе путь
189 С му ле в ич Б. Я. Буржуазные теории народонаселения в свете марксист¬
ско-ленинской критики. М.; Л., 1936.
190 Маркс К,, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 12. С. 726.
254

диалектический взгляд на природу и общество, в котором нахо¬
дил свое выражение двуединый аспект развития и сущности
человека как продукта и природы, и социально-исторического
процесса. Развитию этого взгляда в те годы препятствовали сла¬
бая разработанность демографии, социальной статистики и дру¬
гих специальных дисциплин, находящихся на стыке изучения
проблем природы и общества, а также недостаточное знакомство
с ними авторов работ по историческому материализму.
В области социологической мысли главным итогом полемики
ио проблемам взаимодействия природы и общества стало осозна¬
ние того, что источники, причины и движущие силы историче¬
ского процесса не находятся в окружающей природной среде
пли в законах воспроизводства народонаселения, а имманентны
самому процессу и способу производства как фундаментальной
основе общественной жизни. Обсуждение этих вопросов открыло
новую страницу становления идей исторического материализма
в пашей стране.
4. Производительные силы:
источники, причины и движущие силы их развития
На первых этапах переходного периода марксистской трактов¬
ке производительных сил и производственных отношений проти¬
востояли воззрения Богданова и Бухарина. Если Богданов истол¬
ковывал производительные силы в русле идеалистического пони¬
мания, то Бухарин проводил механистическую точку зрения,
недооценивал решающее значение субъективного элемента произ¬
водительных сил, умаляя тем самым их социальную характери¬
стику. Богданов и Бухарин внесли также релятивистскую тен¬
денцию рассматривать категории марксистского учения о способе
производства как нечто неопределенное с научной точки зрения,
что далеко не сразу было преодолено в нашей науке.
В одной из своих первых работ А. Богданов истолковал про¬
изводительные силы как «сумму энергии, которой общество в
данный период времени располагает для непосредственной борь¬
бы с природой» 191. Эта «сумма энергии» отождествлялась им с
«системой технических форм» или с «областью технических отно¬
шений человека к природе» 192. При этом средства производства
исключались из производительных сил и относились Богдановым
к тем изменениям внешней природы, которые происходят под
воздействием общественного труда. Тем самым важнейшая кате¬
гория исторического материализма лишалась своего материально¬
го субстрата.
В отличие от Богданова, рассматривая производительные силы
как социологическую категорию, Бухарин отождествлял их с
191 Богданов А. Основные элементы исторического взгляда на природу.
СПб., 1899. С. 178.
192 Он же. Краткий курс экономической науки. М., 1924. С. 8.
255

техникой и всей технической системой производства. Выхолащи¬
вая из этой категории социальное содержание, автор «Теории
исторического материализма» встал на путь своеобразной «техни¬
зации» производительных сил и лишения их всякого экономиче¬
ского смысла. Бухаринская характеристика производительных
сил как технической категории оставляла вне поля зрения про¬
изводителей материальных благ с их физическими и духовными
потенциями. Исключение человека из производительных сил
приводило механистов к фаталистическому истолкованию разви¬
тия производства. Испытав влияние богданово-бухаринских ме¬
ханистических взглядов и построений, известную дань технициз¬
му в трактовке производительных сил отдали в 20-е годы
Б. Горев, В. Сарабьянов, И. Разумовский, Е. Энгель и ряд дру¬
гих ученых 193. Механистической методологии в трактовке про¬
изводительных сил придерживался и троцкизм, для которого так¬
же было характерно отождествление производительных сил с
техникой. Техника оказывалась при этом «самым революционным
фактором истории», «ударным фронтом исторического движения».
Отсюда следовал нашумевший тезис Троцкого, что вследствие от¬
сталости производительных сил в России отсутствует сама воз¬
можность построения социализма,— тезис вредный и политиче¬
ски ошибочный.
Механицизм в истолковании производительных сил, получив¬
ший свое выражение в техницизме, вызвал резкую критику со
стороны многих ученых-марксистов, в работах которых первона¬
чально преобладал структурно-субстанциональный подход к ана¬
лизу. Сущность этого подхода заключалась в установлении со¬
става производительных сил и соотношения между их элемента¬
ми. Без рабочей силы, писал Трахтенберг, «само понятие
производительных сил стало бы абсурдным» 194. Ограничение
категории производительных сил понятием техники означает,
что самостоятельное автоматическое развитие техники протекает
параллельно процессу общественно-исторического развития. Ме¬
ханисты не понимали, что «средства производства могут функцио¬
нировать только в диалектическом единстве с рабочей силой» 195 196.
Некоторые марксисты критиковали Бухарина с позиции
функционального подхода за рассмотрение элементов производи¬
тельных сил как чисто природной совокупности. Исходной точкой
анализа, писал Перлин, должен быть не предмет, а предметная
деятельность19в. Последнее связано с включением в производи¬
тельные силы человека. Трактовка производительных сил как
обмена веществ между обществом и природой, как функциональ-
193 См. об этом, напр.: Милонов 10. Революция в технике. М., 1922. С. 3;
Сарабьянов В. Н. Исторический материализм. М., 1925. С. 131; Эн¬
гель Е. А. Очерки материалистической социологии. М.; Пг., 1923. С. 121.
194 Трахтенберг О. В. Беседа с учителем по диалектическому материализму.
М., 1926. С. 141.
195 Большевик. 1924. № 11. С. 88.
196 Перлин Н. Исторический материализм. Киев, 1925. С. 64.
256

нт о понятия означала рассмотрение их в качестве материальной
гплы или фактора, нацеленного на преобразование природного в
социальное. Категория производительных сил, по мнению С. Бес¬
сонова, совпадает с понятием «процесс труда». Такое совпадение
нс является случайным, поскольку «процесс труда есть не что
иное, как производительные силы в действии», «особый способ
выражения производительных сил» 197. Все их элементы стано¬
вится производительными силами и активными участниками,
<• двигателями человеческой истории» только тогда, когда «соеди¬
нены вместе в живом процессе труда».
В противовес механистическому пониманию производительных
сил как совокупности средств производства В. Адоратский и ряд
других марксистов дали развернутую трактовку этой категории,
подчеркивая существенную роль человека. «Материальные произ¬
водительные силы,— писал Адоратский,— это не только механи¬
ческие двигатели, но и сам человек со своей нервной и мус¬
кульной энергией, поскольку он участвует в процессе производст-
1Н1» 198. «Средства производства — пассивный элемент. Рабочая
сила — активный элемент,— продолжает он.— Все вместе соеди¬
ненные, они составляют производительные силы, которые впол-
ik; материальны» 199. Общественная природа производительных
сил, по мнению Быстрянского, связана не только с включением
в них рабочей силы, но и с тем, что они являются результатом
деятельности прошлых поколений людей, труд которых овеществ¬
лен в орудиях и средствах производства. Относя к производи¬
тельным силам «живые рабочие силы людей», С. Семковский в
критике бухаринцев особо подчеркивал, что материальные произ¬
водительные силы «значительно шире понятия техники» 20°.
История, писал Ф. Сулковский, не делается сама собой. Ее твор¬
цами и работниками являются люди. Без трудящихся орудия и
средства производства превращаются в бесполезные предметы
природы 201.
Большинство авторов работ по историческому материализму
рассматривали производительные силы общества как диалекти¬
ческое единство трех элементов: орудий труда, предмета труда и
рабочей силы 202.
Важно заметить, что ряд марксистов в своей борьбе против
механицистов подчеркивали значение определенных элементов
субъективного фактора в содержании производительных сил.
Конкретизируя понятие «рабочая сила», Адоратский, в частно¬
сти, решительно выступил против исключения из производитель¬
197 Бессонов С. А. Развитие машин. М.; Л., 1926. С. 55.
198 Адоратский В. Научный коммунизм Карла Маркса. М., 1923. С. 95.
199 Адоратский В. Научный коммунизм Карла Маркса. С. 97.
200 Семковский С. Ю. Конспект лекций по историческому материализму.
Харьков, 1925. С. 37.
201 Сулковский Ф. В. Личность в историческом процессе. Иваново-Возне¬
сенск, 1924. С. 41. .
292 См. об этом подробнее, напр., в кн.: Трахтенберг О. В. Беседы с учите¬
лем по диалектическому материализму. С. 139.
9 Б. А. Чагин, В. И. Клушин
257

ных сил всего «психического». Механицисты, абсолютизируя про¬
тивоположность между «душой и телом», забывают, что дух не
может существовать без материи. «Если мы имеем дело с челове¬
ком,— писал Адоратский,— то нужно брать его со всеми его
качествами, а следовательно, и с его способностью мыслить, с его
психикой, которая неотделима от человека» 203. Без психической
деятельности человек не может не только производить матери¬
альные блага, но и даже принимать пищу. Ни одна функция
человеческого организма не отправляется без участия нервной
системы и ее высшего органа — мозга. И наличие в производи¬
тельных силах субъективного момента не означает исчезновения
их материальной природы.
Вместе с тем Адоратский и другие марксисты, включавшие
субъективные моменты в производительные силы, не отождеств¬
ляли эти моменты со всем духовным миром человека. В произ¬
водительные силы, как правило, зачислялись лишь те элементы
сознания, которые непосредственно необходимы с точки зрения
производства. «В производительные силы,— подчеркивал Горев,—
включают прежде всего орудия производства, но к производи¬
тельным силам мы причисляем также и умение, сноровку, навы¬
ки в работе, вообще организацию труда и сюда же причисляем
знания об окружающей природе, всю сумму технических знаний,
т. е. науку» 204.
Включение науки в производительные силы общества было
широко представлено в работах по историческому материализму
тех лет. «Наука,— писал, например, Эссен,— есть такая же по¬
тенциальная производительная сила, как и силы природы. Как и
последние, она становится действительной движущей силой лишь
на известной ступени развития производительных сил» 205.
В отличие от Эссена большинство марксистов в те годы рас¬
сматривали науку в качестве не только потенциальной, но и ак¬
туальной производительной силы общества. «Научное теоретиче¬
ское мышление, поскольку оно играет роль в процессе материаль¬
ного производства,— указывал Адоратский,— входит непремен¬
ным членом в состав материальных производительных сил» 206.
Наука, отмечал Семковский, включена в производительные силы
через «живых участников процесса труда» и не как «умственная
система сама по себе, а как материализованная в производстве
сила» 207. В этой связи Бессонов подверг критике резкое проти¬
вопоставление науки технике в трудах буржуазных ученых как
одно из современных ему обоснований исторического идеализма.
203 Адоратский В. Научный коммунизм Карла Маркса. С. 98.
204 Горев В. Очерки исторического материализма. С. 93. В действительности
производительными силами являются не перечисленные Горевым качест¬
ва в абстрактном виде, а производители материальных благ, обладающие
этими качествами.
205 Эссен Э. Введение в изучение марксизма. С. 132.
206 Адоратский В. Научный коммунизм Карла Маркса. С. 98.
207 Семковский С. Ю. Конспект лекций по историческому материализму.
С. 37.
258

Естествознание «представляет в конце концов не что иное, как
изучение физических, химических и механических свойств тел,
веществ или сил природы на предмет превращения их в средст¬
ва и предметы труда» 208. «Маркс... приучил с величайшим
интересом относиться к развитию и современному состоянию тех¬
ники,— резюмировал Бессонов.— Мы давно знали, что техника —
это прикладное естествознание» 209 * *.
С другой стороны, само научное познание опирается на раз¬
витие техники и производства. Об этом, по мнению Бессонова,
прекрасно свидетельствует история открытия Д. Уатта, который
при создании парового двигателя не имел в своем распоряжении
не только технического оборудования для высверливания поршне¬
вого цилиндра, но и работников нужной квалификации. Это и
предопределило судьбу его великого изобретения. Наука, будучи
ограничена уровнем развития производительных сил, в то же
время сама является источником их развития. Этот вывод исто¬
рического материализма, отмечал Бессонов, очень важен для
правильного формулирования и реализации научно-технической
политики.
Несколько по-иному к освещению этстго вопроса подходил
С. Вольфсон. Ссылаясь на «Теорию прибавочной стоимости»
Маркса, он подчеркивал, что современный капитализм рекрути¬
рует в промышленность тысячи работников умственного труда,
делает их труд производительным, создающим прибавочную стои¬
мость. «Теоретические изыскания научного консультанта,— писал
Вольфсон,— в конце концов превращаются в один из элементов
того общего продукта, который вырабатывается на фабрике и
который приносит капиталисту прибавочную стоимость» 21°. Это,
по его мнению, и позволяет включать науку в производительные
силы общества.
На более высоком теоретическом уровне анализ проблемы со¬
держания производительных сил и причин их развития был дан
в конце рассматриваемого нами периода. По этим вопросам в
1927—1929 гг. была проведена интересная дискуссия в «Вестни¬
ке Коммунистической академии». Поводом для дискуссии послу¬
жила статья А. Ефимова, который отверг традиционный взгляд,
заявив, что средства производства не являются производитель¬
ными силами. Будучи «пассивным элементом», они не заслужи¬
вают того, чтобы стать активной силой, и потому «не годятся на
роль производительной силы» 2И. Это, по словам Ефимова, от¬
носится не только к предмету труда, но и к орудиям производст¬
ва. «Машина,— утверждал он,— не производительная сила» 212.
208 Бессонов С. А. Развитие машин. С. 63.
209 Механистическое естествознание и диалектический материализм. Волог¬
да, 1925. С. 10-11.
2,0 Красная новь. 1925. № 6. С. 139.
2,1 Вести. Ком. акад. 1927. № 13. С. 124.
212 Там же. С. 126.
9*
259

Производительные силы Ефимов считал не вещной, а функ¬
циональной категорией. «Это не реальная совокупность средств
производства и рабочих сил,— писал он,— а теоретическая абст¬
ракция, один из элементов производства, искусственно в процессе
рассуждений обособленный от реальных условий его существова¬
ния с целью установить измерение хозяйственной мощности дан¬
ного общества» 213. Основным элементом производительных сил
является рабочая сила, участвующая в процессе производства
материальных благ. Все технические средства и усовершенство¬
вания Ефимов называл «трансформатором», функция которого —
увеличение человеческой силы и энергии. В этой связи сами про¬
изводительные силы характеризовались им не как техническая,
а как экономическая категория. Ефимов сводил их к сумме ра¬
бочих сил всего общества, занятых в производстве. «Производи¬
тельные силы капиталистического общества,— утверждал он,—
это его действующие в производстве рабочие силы» 214.
Пытаясь преодолеть вульгарный натуралистический мате¬
риализм и бухаринский механицизм, Ефимов не только не пре¬
одолевает его, но фактически оказывается в фарватере богданов-
щины, у сторонников которой производительные силы — «сумма
энергии», умение людей работать, степень совершенства средств
и приемов труда. Как указывали критики, последовательно про¬
веденная Ефимовым «абстрактно-энергетическая точка зрения
должна привести к ... идеализму» 215.
С резкой критикой взглядов Ефимова выступил А. Бернш¬
тейн. Он считал, что, рассматривая производительные силы, не¬
обходимо иметь в виду два их основных признака — действие на
рост производительности труда и определяющее влияние на из¬
менение производственных отношений. Производительные силы,
полагал он, это прежде всего средства производства, из которых,
однако, следует исключить сырой материал, предмет труда, по¬
скольку последний есть лишь объект воздействия орудий труда.
Сам человек, точнее, рабочая сила, по мнению Бернштейна, вхо¬
дит в содержание производительных сил той стороной, в которой
выражается «способ совместной деятельности», приемы и методы
общественного труда.
Понятие производительных сил связано с их общественным
характером и социальной функцией. В этой связи Бернштейн
также подчеркивал функциональный характер данной категории.
«Машина, не входящая в производственный процесс,— писал он,—
не проявляет никакой социальной функции, не представляет
интереса для социологического исследования. Поэтому средства
труда вообще интересуют нас не сами по себе, не просто как
вещи. Это дело физика и технолога, а не историка и социолога.
Средства труда интересуют нас своей общественной функцией,
своей способностью вызывать те или иные отношения людей в
213 Там же. С. 125.
214 Там же. С. 122.
215 Там же. № 21. С. 173.
260

процессе производства» 216. Поэтому неверно будет сводить про¬
изводительные силы к чистой вещественности. Теория историче¬
ского материализма «исходит из производительных сил как
единства вещи и ее общественной функции» 217. Однако само
признание вещественного характера средств труда явно носит у
Бернштейна формальный характер. В своем горячем стремлении
преодолеть натуралистическую трактовку производительных сил
сам критик не сумел перебороть односторонности функционализ¬
ма в их трактовке и к тому же допустил смазывание различий
производительных сил и производственных отношений.
Участники дискуссий отметили несостоятельность позиции
Бернштейна. Показывая ошибочность отождествления им рабочей
силы с «методами и способами труда», Е. Кафафова указывала,
что «понять теорию Маркса и Энгельса — значит представить
ясно возмущение производительных сил против производственных
отношений» 218. ’ «Выражение Маркса о революционном классе
как основном факторе возмущения производительных сил против
производственных отношений,— по ее словам,— представляет со¬
бой прямой вывод из всей концепции» 219. Без этого не постичь
революционности марксизма. К сожалению, сама Кафафова ут¬
верждала, что «своим содержанием производительные силы пред¬
ставляют, безусловно, техническую категорию» 22°.
На критику А. Ефимов через два года ответил новой статьей,
в которой существенным образом пересмотрел свой взгляд на
проблему, отказавшись в основном от энергетической точки зре¬
ния. Он высказал при этом ряд интересных положений, в част¬
ности по вопросу о происхождении самого понятия «производи¬
тельные силы». Это понятие, по его словам, постепенно развива¬
лось в работах Маркса и «только в „Капитале44 категория „произ¬
водительные силы44 окончательно конституируется как категория,
относящаяся ко всему обществу в целом» 221. В более ранних
произведениях, например в «Немецкой идеологии», это понятие
у основоположников марксизма еще не получило завершенного
вида, не вполне сложилось.
В своей второй статье Ефимов утверждал, что исходным по¬
ложением в понятии производительных сил являются условия об¬
щественного труда, определяющие его производительность. В со¬
ответствии с таким подходом давалось новое, развернутое л
несколько пространное определение производительных сил как
категории исторического материализма. «Производительные силы
общества,— писал он,— это производственный аппарат (людской
и вещный, взятый в действии), рассматриваемый как производи¬
тельная возможность, способность общества. Из нашего опредё-
216 Там же. С. 215.
217 Там же. С. 216.
218 Там же. 1928. № 25. С. 48.
219 Там же. С. 50.
220 Там же. С. 63.
221 Там же. 1927. № 22. С. 147.
261

ления производительных сил как производственного аппарата,
взятого в отношении ко всему обществу, с одной стороны, и к
природе — с другой, взятого как отношение общества к природе,
явствует, что каждый отдельный момент собственно производст¬
ва или общественного труда, каждое из условий труда, опреде¬
ляющих производительность или влияющих на нее, и в первую
очередь орудия труда, рассматриваемые как моменты, обуслов¬
ливающие степень господства общества над природой, и будут
отдельными производительными силами, элементами производи¬
тельных сил общества» 222.
Как мы видим, в отличие от многих других авторов Ефимов
пришел к выводу, что понятие производительных сил нельзя ог¬
раничивать лишь такими элементами, как человек, орудия труда
и предмет труда. Он существенно расширяет его содержание,
включив в производительные силы такие многосложные условия,
влияющие на производительность труда, как размеры и дееспо¬
собность средств производства, объем кооперации труда, квали¬
фикация рабочей силы, степень общественной организованности
производственного процесса, уровень развития техники и особен¬
но науки. Лозунг «Да здравствует наука в качестве производи¬
тельной силы» стал логическим выводом статьи автора.
В центре развития производительных сил, по словам Ефимо¬
ва, стоит человек, деятельность которого определяет все осталь¬
ные элементы производства. «Орудия развиваются не сами по
себе,— подчеркивал он,— а как орудия людей, как их способность
к труду. Но орудия становятся как бы независимой переменной,
а люди и предмет труда — зависимой. Это противоречие, не всег¬
да понимаемое, и является причиной фетишизации технического
аппарата» 223.
Слабым местом концепции Ефимова было отождествление
производительных сил с производительностью труда, с отноше¬
нием общества к природе и с трудовой способностью общества.
«Надо твердо установить,— пишет Кафафова,— что понятия „про¬
изводительные силы44 и „производительная сила труда44 далеко не
равнозначные категории, между ними дистанция огромных раз¬
меров» 224. Не сумел заметить эту дистанцию Ефимов потому,
что неправильно истолковывал отдельные положения Маркса.
В новой статье, указывала Кафафова, «мы имеем все тот же тра¬
фарет», почти ничего не изменилось, только вместо «энергии»
взята «способность». «Определив производительные силы как
„способность общества44 или как „способ воздействия на приро¬
ду44, тов. Ефимов в своем изложении совершенно игнорирует ра¬
бочую силу» 225.
В ходе дискуссии с обширной статьей выступил Ф. Горохов,
который справедливо утверждал, что «правильно поставить во-
222 Там же. С. 149.
223 Там же. С. 175.
224 Там же. 1928. № 25. С. 36.
225 Там же. С. 52-53.
262

и рос о производительных силах и их развитии и правильно ре¬
шить его — это значит понять общество как единоцелостный
объект в многообразии и сложности его сторон и моментов, по¬
нять его в самодвижении и саморазвитии, т. е. сообразно его
внутренним закономерностям движения, значит понять его раз¬
витие как необходимое развитие» 226.
В отличие от тех, кто ограничивал содержание производитель¬
ных сил техникой и рабочей силой, Горохов обоснованно указы¬
вал, что производительные силы имеют более сложную структу¬
ру. Он совершенно правильно обращал внимание на субъектив¬
ный фактор производительных сил, подчеркивая значение
психических и моральных сил человека в производстве. Всякое
игнорирование роли сознания и психики в трудовом процессе,
подчеркивал он, «стремление изобразить дело таким образом, что
рабочая сила как материальная производственная сила может
быть понимаема только в ее как бы чистой материальности, без
(‘с духовных свойств,— все это может повести только к механи¬
ческому пониманию производительных сил» 227.
Среди всех элементов производительных сил определяющей
стороной Горохов считал технику. «Безусловным,— писал он,—
является то, конечно, что примат в понимании общественного
производства и формации в целом и в действительном определе¬
нии их принадлежит технике, орудиям труда, ибо в них прин¬
ципиально воплощается то, как, каким образом человек произво¬
дит, а не что он производит» 228. Вместе с тем Горохов в
отличие от других участников дискуссии выступал против при¬
знания науки в качестве производительной силы. Наука — это
надстройка, и поэтому относить ее к сфере производства, по его
мнению, будет совершенно неправильно.
В статье В. Лебедева был поднят вопрос о том, можно ли
исключить из содержания производительных сил предмет труда.
Автор приходит к заключению, что этого делать нельзя. Предмет
труда оказывает весьма значительное влияние на остальные эле¬
менты производительных сил. В процессе производства предметы
труда трансформируют свои естественные силы. Последние тем
самым становятся общественными силами, составляя определен¬
ные элементы производительных сил. «Следовательно,— указы¬
вал Лебедев,— со стороны естественных свойств материальные
элементы природы, входящие в состав средств производства, ока¬
зывают влияние как на темп развития средств производства, так
и на характер этого развития, обусловливая в известной мере
технические возможности человека» 229.
К концу 20-х годов в ходе дискуссии был преодолен «энерге¬
тизм» богдановского толка в понимании производительных сил.
Но отождествление производительных сил . с техникой оставалось
226 Там же. № 27. С. 101.
227 Там же. С. 103.
228 Там же. С. 117.
229 Там же. 1927. № 28. С. 171.
263

еще довольно распространенным явлением как в политико-эконо¬
мической, так и в социологической литературе. Оно было связа¬
но с механистическими трактовками производственных отноше¬
ний. Дискуссия показала, что полностью разрешить вопросы,
связанные с производительными силами, нельзя без обращения
к анализу марксистского учения о производственных отношениях
и способе производства в целом.
В трактовке производственных отношений Бухариным меха¬
ницизм получил свою наиболее завершенную форму. «Под про¬
изводственными отношениями,— писал он,— я разумею трудовую
координацию людей (рассматриваемых как „живые машины“)
в пространстве и времени. Система этих отношений настолько
же „психична“, как система планет со своим солнцем... С этой
точки зрения всякая психичность базиса исчезает... Предлагаемое
решение я считаю единственно верным и единственно материа¬
листическим» 230. Разъясняя свою точку зрения, автор приводил
в пример фабрику, где каждый рабочий стоит на определенном
месте, делает определенные движения, входит в материальные
соприкосновения с вещами и другими работниками, тратит опре¬
деленное количество материальной энергии и вырабатывает мате¬
риальный продукт. Он составная часть материальной производст¬
венной системы. Материальность производственных связей для
Бухарина означала, что их носители — люди — являются физи¬
ческими телами, связанными пространственно-временными отно¬
шениями, что они вырабатывают материальный продукт, вопло¬
щая в нем свою физическую энергию. Это положение во многом
перекликалось с «системой социальных координат» в социологи¬
ческой концепции П. Сорокина.
Механистическая трактовка производственных отношений
была подвергнута резкой критике. Что может быть более абсурд¬
ным, писал Перлин, чем утверждение о производственных отно¬
шениях как о расположении людей в пространстве? Как быть в
таком случае с продажей холста на рынке? По-видимому, ирони¬
зировал он, «экономическим отношением здесь является располо¬
жение ткача и владельца денег в пространстве, так, примерно,
на расстоянии полутора или двух аршин, а также их жестику¬
ляция» 231. На самом деле суть производственных отношений не
в физическом расположении и даже не в технических взаимодей¬
ствиях, а прежде всего в отношениях собственности на орудия и
средства производства.
Вульгарно-материалистическая концепция производственных
отношений была подвергнута критике и в Научном обществе
марксистов, где по этому вопросу выступал И. Давыдов-Борисов.
Понятие «материальности», указывал он, не тождественно фило*
софской категории «материя». Его нельзя приравнять к «внеш¬
ним вещам», так как в общественной жизни оно имеет несколь¬
230 Вести. Соц. акад. 1923. № 3. С. 9.
231 Перлин Н. Исторический материализм. С. 118.
264

ко иной смысл. Поэтому, подчеркивал Давыдов-Борисов, не сле¬
дует о взаимоотношениях между людьми, возникающих в процессе
их хозяйственной деятельности, говорить как о чем-то «матери¬
альном», как о «внешних вещах» 232.
В начале 30-х годов с критикой механистической методологии
бухаринцев и троцкистов в трактовке производственных отноше¬
ний выступил А. Вознесенский, который как «грубо натуралисти¬
ческое понимание материальности производственных отношений^
рассматривал включение в них вещественных моментов. «Произ¬
водственные отношения,— писал он,— не являются натуральны¬
ми, вещественными, но тем не менее они являются материальны¬
ми производственными отношениями. Материальность производст¬
венных отношений заключается в том, что они являются
отношениями в материальном процессе производства» 233. Наря¬
ду с этим Вознесенский оценил как рецидив идеализма и подверг
критике сведение Давыдовым-Борисовым реальных «товарно-ка¬
питалистического способа производства» и «простого процесса
труда» к понятиям, что в действительности являлось скорее тер¬
минологической неточностью у многих тогдашних экономистов.
Проблема трактовки производственных отношений вновь вста¬
ла в период дискуссий об «азиатском» способе производства,
когда Берин и некоторые другие экономисты и историки отож^-
дествили их с имущественными отношениями надстроечного ха¬
рактера. Критикуя эту позицию, А. Болотников и многие другие
участники дискуссий отметили, что при таком идеалистическом
подходе «правовая, юридическая проекция производственных от¬
ношений отождествляется с самими производственными отноше¬
ниями» 234. На конкретных примерах было показано, что «юри¬
дическая санкция крепостнических отношений или крепостное
право» вторичны, производцы от «реальных отношений крепост¬
ничества», от феодальных производственных отношений, и спу¬
тывание их ведет лишь к серьезным ошибкам исторического и со¬
циологического характера.
Большое внимание социологов-марксистов в переходный пери¬
од привлекали вопросы структуры производственных отношений.
Структурный анализ преобладал здесь, как и в подходе к иссле¬
дованию производительных сил. Большинство авторов работ по
историческому материализму выделяли в производственных отно¬
шениях две стороны. Эти стороны, играющие различную роль в
развитии производства, Семковский называл «основными струк¬
турными типами производственных отношений» 235. Экономиче¬
ской стороной или структурным типом производственных отноше¬
ний для большинства авторов-марксистов являлись отношения
собственности, распределения, обмена и потребления. Степень их
232 Архив АН СССР. Ф. 238. On. 1. Ед. хр. 121. Л. 16.
233 Вознесенский А. А. Избр. экономические сочинения. М., 1985, С. 36.
234 Об азиатском способе производства: (Стенографический отчет дискуссии
по докладу тов. Берина). Тифлис, 1930. С. 104.
235 Семковский С. Конспект лекций по историческому материализму. С. 40.
265

развития и слаженности связывалась с уровнем развития произ¬
водительных сил. Чем выше уровень этого развития, тем более
сложная совокупность производственных отношений свойственна
его экономической структуре.
Другая сторона производственных отношений обусловливалась
разделением труда между непосредственными производителями
внутри производственных коллективов и между коллективами.
Эти отношения именовались Тюменевым «непосредственными
технически-трудовыми», Разумовским — «организационно-техни¬
ческими», Удальцовым — «техническими производственными»,
а другими авторами — просто «организационными». По сравнению
с экономическими отношениями они более динамичны. Их разви¬
тие зависит от технической вооруженности производства
и, в свою очередь, оказывает обратное влияние на технический
прогресс. «Та или иная организация труда в производстве,— пи¬
сал Тюменев,— имеет не меньшее значение, нежели развитие
техники. Техника производства и его трудовая организация тесно
связаны между собой и взаимно обусловливают одна другую.
Если характер орудий производства определяет собой организа¬
цию производства, то, с другой стороны, и возникновение новых
орудий и приемов труда становится возможным только при су¬
ществовании определенной организации труда и часто непосред¬
ственно ею обусловливается» 236.
Бухаринская «организационная» концепция производственных
отношений характеризовалась разрывом двух сторон производст¬
венных отношений, игнорированием определяющей роли отноше¬
ний собственности в экономическом базисе общества, абсолютиза¬
цией организационно-технических отношений, смешением поня¬
тий «структура» и «организация». В основу общественного
целого Бухарин ставил трудовую связь, непосредственные отно¬
шения людей в производстве. Стремясь представить экономиче¬
ский строй как нечто цельное и структурное, он выражал это
термином «организованное», который, как известно, имеет совер¬
шенно иной смысловой оттенок. Отсюда и совокупность производ¬
ственных отношений именовалась как «общественная организа¬
ция труда», которая соответствует его «технической организации».
Большинство социологов-марксистов не разделяли идеи «орга¬
низационной» концепции производственных отношений, рассмат¬
ривали обе стороны производственных отношений в диалектиче¬
ском единстве, ведущая роль в котором принадлежит отношени¬
ям собственности. В зависимости от того, писал Перлин, кто
владеет «средствами производства или материальными произво¬
дительными силами, проистекает та или другая непосредственная
зависимость людей друг от друга — система непосредственных
производственных отношений» 237. Признавая большое значение
организационно-технических отношений, Семковский, Удальцов,
236 Народный университет на дому. 1925. № 5. С. 167.
237 Перлин Н. Исторический материализм. С. 65.
266

Серебряков и другие советские марксисты не абсолютизировали
их роли в функционировании и развитии производства. В работах
по историческому материализму неизменно подчеркивалось, что
непосредственные технически-трудовые отношения есть лишь
одна из сторон производственно-экономической структуры общест¬
ва. Производственные отношения определяются отношениями
собственности, а следовательно, отношениями между характером
производства и характером присвоения.
Вместе с тем следует заметить, что при решении вопросов
структуры производственных отношений наблюдалась крайняя
абстрактность и оторванность от конкретных процессов глубоких
преобразований всей системы производственных отношений в
ходе становления социалистической экономики. Некоторые уче¬
ные-марксисты, в частности, прошли мимо того, что национали¬
зация производства привела к коренным преобразованиям всех
организационно-технических отношений в нашей стране. В нача¬
ле 30-х годов появилась и получила развитие тенденция отрица¬
ния организационно-технических отношений. В своей статье
«Марксистско-ленинский анализ производственных отношений»
Я. Мушперт категорически высказался против признания суще¬
ствования отношений непосредственного производства. Признание
этой формы производственных отношений, по его мнению, озна¬
чало разрыв с марксизмом. И позиция Мушперта тогда никем не
была оспорена 238.
Как и в других случаях, представители богдановско-бухарин-
ской точки зрения внесли немало путаницы и в решение вопро¬
сов динамики развития производства и производительных сил.
«Докончить социалистическую революцию в экономике,— писал
Милонов,— рабочий класс сможет лишь после того, как он про¬
изведет машинную революцию в технике» 239. По его мнению,
развитие производительных сил в период социалистического
строительства совершенно не зависит от становления новых про¬
изводственных отношений, а связано лишь с приобретением ра¬
ботниками новых «технических знаний». Идеалистическая в
своем существе концепция революции в технике у Милонова ло¬
гически вытекала из «теории равновесия» и принципа «приспо¬
собления экономики к технике».
Сам Бухарин, отмечал А. Таксер, ставит вопрос о «якобы
мистической сущности производительных сил у Маркса, ^которые
должны, неизвестно почему и неизвестно отчего, во что бы то ни
стало развиваться». Поскольку, по словам Таксера, автор «Тео¬
рии исторического материализма» свел «развитие производитель¬
ных сил только к механическому взаимодействию с природой
при примате последней и установил закон, в силу которого оба
эти элемента стремятся к установлению равновесия, постольку он
238 Под знаменем марксизма. 1932. № 3/4.
239 Милонов Ю. Революция в технике. С. 21.
267

отрезал себе путь для понимания подлинных причин развития
производительных сил» 240.
Как реакция на богдановско-бухаринскую социологическую
концепцию среди советских марксистов появилась тенденция
противоположного характера. Если Кон, Милонов и другие по¬
клонники «теории равновесия» техники и экономики не оставля¬
ли места для активной роли производственных отношений в ди¬
намике развития производительных сил, то, как будто в пику
им, некоторые авторы стали ограничивать решение проблемы про¬
грессом производственных отношений как единственной причины
развития производительных сил.
Действительно, производственные отношения, являясь формой
развития производительных сил, играют важную роль в качест¬
ве движущей силы этого развития, ускоряя или замедляя техни¬
ческий прогресс. Однако было бы неверным рассматривать их как
единственный фактор или «последнюю причину» развития произ¬
водства. В связи с этим было явно недостаточно и одного анали¬
за замкнутого двуединства «производительные силы — производ¬
ственные отношения», чтобы раскрыть конкретный механизм раз¬
вития производства. Исследователи, встававшие на этот путь,
независимо от субъективных пожеланий приходили не только к
логическим неувязкам, но и к неверным прогнозам относительно
развития производительных сил капиталистического общества 241.
Проблема источника и движущих сил производства встала пе¬
ред исследователями-марксистами со всей остротой. Многие авто¬
ры работ по историческому материализму, рассматривая произ¬
водственные отношения в качестве движущей «пружины» разви¬
тия производительных сил, вместе с тем были склонны его
«последнюю причину видеть в ,,саморазвитии41» 242. Другие уче¬
ные были заняты разработкой аргументации, предназначенной
для доказательства того, что производительные силы суть «по¬
следняя причина» общественного прогресса 243.
Такой подход к определению источника и причины развития
производства, многие годы бывший теоретическим кредо механи¬
цизма, проявил свою значительную живучесть в пауке переходно¬
го периода. «Движение производительных сил,— писал С. Гоник-
ман,— активная причина, определяющая движение и характер
производственных отношений — пассивного следствия» 244. Такие
взгляды вызвали острую критику многих марксистов в период
философской дискуссии. В свете того огромного влияния, по их
словам, которое оказывает социалистическая экономика, социа-
210 Под знаменем марксизма. 1932. № 1/2. С. 174.
241 В 40-х годах в нашей литературе получила распространение концепция
так называемой «стагнации» производительных сил капитализма, в ос¬
новании которой лежало упрощенное истолкование марксистского уче¬
ния о способе производства.
242 Под знаменем марксизма. 1923. № 2. С. 254.
243 См.: Вольфсон С. Я. Диалектический материализм. С. 133; Жаворон¬
ков Б. Н. От мотыги к трактору. М., 1924, С. 47, и др.
244 Под знаменем марксизма. 1930. № 2/3. С. 21.
\268

.мистические производственные отношения на технику, на произ¬
водительные силы, подобные утверждения механицистов явля¬
ются воспроизведением узколобого меньшевизма и суханов-
щины 245.
Многих авторов к концу восстановительного периода начина¬
ют все больше и больше привлекать социологические проблемы
развития техники и технологии производства, которые решались
тогда самым различным образом. Если для бывшего «экономиста»
If. Тахтарева доминирующим фактором социального прогресса
выступает «творческая деятельность людей» в области организации
экономики и создания новой техники 246, то Я. Берзитыс полагал,
что решение этой проблемы следует искать в «мировом производ¬
стве», которое имеет свою внутреннюю логику развития. Тех¬
нический прогресс XX столетия по сути дела означает, по его
мнению, «переход от одной двигательной силы к другой, более
совершенной, от пара к электричеству, от парового к электриче¬
скому двигателю» 247. При капиталистических отношениях одним
из результатов такого прогресса в производительных силах ста¬
новится «автоматизация производственного процесса», «децентра¬
лизация энергетической базы мирового хозяйства», подрыв гос¬
подства частной собственности на орудия и средства производст¬
ва и подготовка материально-технической базы социализма в ми¬
ровом масштабе. Что касается социалистического общества, то
автор не пошел дальше общей констатации отдельных «этапов»
его развития, преувеличивая при этом влияние развития техники
в мире капитала. Однако указание на решающую роль автомати¬
зации производства позволило Берзитысу высветить важнейшую
закономерность развития производительных сил п производствен¬
ных отношений, действие которой в полном объеме проявилось
значительно позднее.
Ряд интересных идей об источниках развития производства
высказал в те годы С. Бессонов, который в книге «Развитие ма¬
шин» обстоятельно проанализировал роль орудий труда в метал¬
лургии, обрабатывающей и химической промышленности, сель¬
ском хозяйстве и других областях материального производства.
Возражая противникам исторического материализма, он подчер¬
кивал, что «с появлением важных химических производств не
орудия труда вообще, а именно механические орудия перестают
играть решающую роль» 248. С последним, разумеется, нельзя со¬
гласиться безоговорочно. Усиление тенденции к созданию безма-
шинной техники отнюдь не отменяет того, что основным направ¬
лением развития орудий труда на обозримый исторический пе¬
риод остается все же прогресс машинной техники, который явно
недооценивался автором.
245 См.: За поворот на философском фронте. М.; Л., 1931. С. 63.
246 Подробнее см.: Клушин В. И. Первые ученые-марксисты Петрограда.
Л, 1971. ’
247 Под знаменем марксизма. 1928. № 1. С. 101.
248 Бессонов С. А. Развитие машин. С. 68.
269

Одной из заслуг Бессонова являлось опровержение идеалисти¬
ческой концепции, которая основную причину развития произво¬
дительных сил сводила к принципу «подражания» природе. Эта
концепция нашла свое отражение в книге Э. Каппа «Основы фи¬
лософии техники», где все орудия труда рассматривались как
проекция человеческих органов вовне. Такой подход, по словам
Бессонова, не подтверждается историей развития орудий произ¬
водства. Важнейшие изобретения древности, к которым относит¬
ся, в частности, открытие огня, не укладываются в эту «теорию».
Нет в природе и ротации, или вращательных движений, которые
столь широко используются в технике. Поэтому прообраз машины
и источник ее совершенствования, писал Бессонов, нужно искать
не в природе, а в самом процессе производства. Развитие орудий
труда имеет внутреннюю логику и не сводится к простому подра¬
жанию и копированию окружающей природы. Вместе с тем он
отмечал, что на высшей ступени технического прогресса «созда¬
ния человеческих рук начнут приближаться по своему внутренне¬
му совершенству к бессознательному творчеству природы» 249.
Движущую силу развития производительных сил Бессонов
видел в диалектике составляющих их элементов. «Способ воздей¬
ствия человека на природу,— писал он,— и, следовательно, способ
изменения общественных отношений определяется в основном
уровнем развития и способом сочетания элементов производитель¬
ных сил — рабочей силы, предмета труда и орудия труда —
в общественном трудовом процессе» 25°. Касаясь вопроса о при¬
чинах и движущих силах развития производительных сил, Ф. Го¬
рохов также полагал, что они заключены в самом трудовом
процессе, который является формирующей и развивающей силой
общественного человека и его орудий труда. Искать причины раз¬
вития производства вовне, как это делают механицисты, значит
сознательно или бессознательно изменять материалистической
диалектике. «Следовательно,— заключал он,— представляется не¬
отвратимым брать в качестве первой причины основного истока
развития производительных сил процесс человеческого труда, его
внутреннюю логику» 251. Однако это главное, по мнению Горо¬
хова, не исключает того или иного влияния на производительные
силы других факторов, например общественных отношений, клас¬
совой борьбы.
Делались попытки объяснить развитие производительных сил
общества ростом и усложнением потребностей людей. Однако
большинство тогдашних марксистов выступили против подобного
истолкования динамики развития производства. Сторонники этих
взглядов, писал Тюменев, утверждая, что рост потребностей об¬
условливает развитие производства, не могут указать действи¬
тельные причины развития самих потребностей. На самом деле
рост и усложнение потребностей детерминированы развитием тех-
249 Там же. С. 116.
250 Там же. С. 60.
251 Вести. Ком. акад. 1928. № 27. С. 117.
270

пики. Железная дорога, телефон, автомобиль, пароход и другие
технические новшества, войдя в жизнь людей, явились источни¬
ками новых потребностей. Отсюда, писал он, «не рост потребно¬
стей двигает вперед развитие производительных сил, а, напротив,
развитие производства и успехи техники расширяют и разно¬
образят человеческие потребности» 252. «Объяснение развития
производительных сил потребностями,—отмечал Б. Быховский,—
представляет собой попытку идеалистического понимания исто¬
рии» 253.
Однако Тюменев, Быховский и некоторые другие марксисты
ату проблему решали в те годы несколько односторонне. В част¬
ности, правильно утверждая примат развития производства над
развитием потребностей, они вместе с тем недооценивали стиму¬
лирующую роль потребностей, без остатка сводили причины ус¬
ложнения потребностей к развитию производительных сил. По¬
следнее, по-видимому, было связано с неразличением понятий
«потребности» и «потребление». Потребление действительно пол¬
ностью определяется господствующим способом производства.
В отличие от него непрерывное увеличение и усложнение потреб¬
ностей, как указывал К. Маркс, связано не только с развитием
производства, но и с ростом населения, повышением жизненного
и культурного уровня масс.
Критикуя механистическую концепцию производительных сил
и производственных отношений, Н. Карев писал: «Диалектика
взаимоотношения между производительными силами и производ¬
ственными отношениями такова, что движение содержания,
обусловив появление определенной формы, совершается затем в
пределах этой формы и под ее влиянием... Это не значит, что
производительные силы не имеют никакой собственной логики
развития. Они полагают определенную общественную форму, по
и на известной ступени развития необходимым образом перера¬
стают ее» 254. Поэтому движение способа производства, по мнению
автора, следует искать во внутреннем движении его формы и
содержания, в их диалектическом взаимодействии.
Вместе с тем Карев, Тымянский и некоторые другие деборин-
цы «гегельянизировали» марксистское учение о способе производ¬
ства, производительных силах и производственных отношениях,
сводя трактовку этих категорий к логическому анализу понятий,
оторванных от реального производства и его форм. Этот логицизм
и схоластика нередко приводили деборинцев к неверным выводам,
снижали значение их критики механистических, техницистских и
иных концепций производственного процесса. «Рабочая сила, взя¬
тая как таковая, как совокупность костей, мускулов и нервов,—
писал Тымянский,— представляет собою только одну сторону
реальности. Взятая как конкретная рабочая сила, она есть един¬
252 Народный университет на дому. 1925. № 7. С. 137.
253 Быховский Б. Очерки философии диалектического материализма. М.;
Л., 1930. С. 100.
254 Под знаменем марксизма. 1929. № 5, С. 46.
271

ство количества и качества, единство данных производительных
сил и данной формы производственных отношений. Между этими
двумя сторонами рабочей силы, ее техническим содержанием и
общественной формой нельзя провести абсолютного различия, ибо
эти две стороны взаимопроникают друг в друга» 255.
В статье «Против формализма и идеалистических шатаний»
М. Каммари справедливо указывал, что абстрактный логицизм
привел такого автора учебника, как Тымянский, к искажению ма¬
териалистической диалектики, эклектизму и механицизму. Абст¬
рактный формальный подход деборинцев к историческому мате¬
риализму, как подчеркивал критик, «льет воду на мельницу
меньшевизма и струвизма» 256. По мнению Каммари, пришло
время пресечь поток всяких наспех составленных «введений»
и «пособий» по марксистской философии и социологии и наконец
дать учащейся пролетарской молодежи добротный марксистски
выдержанный учебник по историческому материализму. Подоб¬
ная, эмоционально ярко окрашенная настроенность выступлений
против схоластического социологизирования деборинцев, по-види-
мому, наложила отпечаток известной односторонности на оценки
дискуссий по вопросам производительных сил и производствен¬
ных отношений со стороны их современников 257.
На протекание дискуссии по вопросам производительных сил
в те годы оказывали влияние не только решения технико-эконо¬
мических проблем социалистического строительства, но и про¬
цессы, происходящие в экономической науке. И не случайно эта
дискуссия достигла особого накала, когда в политической эконо¬
мии развернулась критика неокантианских взглядов Рубина и его
единомышленников. В ходе полемики выявилось, что и рубинцы,
и их критики — механисты исходили все из того же вульгарно¬
материалистического понимания производительных сил, сводя их
к технике. К сожалению, философское руководство во главе с
Дебориным просмотрело субъектйвизацию Рубиным диалектики
Маркса в «Капитале», сведение им производственных отношений
к отношениям обмена, что справедливо критиковалось во время
философской дискуссии в начале 30-х годов 258.
Не прошли бесследно и дискуссии экономистов по вопросам
разделения труда. Полемика здесь носила довольно длительный
характер, втянув в свою орбиту А. Гастева, П. Керженцева,
Ф. Дунаевского, И. Бурдянского и других специалистов по науч¬
ной организации труда. В работах советских экономистов пере¬
ходного периода неоднократно обосновывалось значение разделе¬
ния труда как фактора повышения производительности и совер¬
шенствования рационализации производства. В трудах С. Стру-
милина было раскрыто преимущество социалистической орга-
255 Тымянский Г. С. Введение в философию диалектического материализ¬
ма. М.; Л., 1931. С. 407.
256 За поворот на философском фронте. М.; Л., 1931. С. 197.
257 См.: Там же, С. 88-89.
258 Там же. С. 26, 64, 89, 100, 106.
272

пизации труда в масштабах всего народного хозяйства перед
капиталистической рационализацией 259 260. Вторая Всесоюзная кон¬
ференция НОТ под руководством В. Куйбышева открыла практи¬
ческие пути к совершенствованию разделения и кооперации тру¬
да, к внесению в его организацию достижений науки и техники.
«Разделение труда,— писал М. Рудаков,— является основой раз¬
вития организационных форм всего народного хозяйства; оно свя¬
зывает между собой технику и экономику» 26°. Дискуссия по
вопросам разделения и рационализации труда способствовала
преодолению разделенного и обособленного рассмотрения произ¬
водительных сил и производственных отношений, свойственного
ряду тогдашних экономистов и социологов.
Таким образом, в переходный период советские марксисты
применили структурный и функциональный подходы к анализу
производительных сил и производственных отношений, поставив
па обсуждение все наиболее существенные, относящиеся к ним
проблемы. В решении этих теоретических проблем были выявле¬
ны и определены различные точки зрения. Дискуссия о произво¬
дительных силах и причинах их развития тем самым внесла свой
вклад в марксистский анализ этого важного в методологическом
отношении раздела исторического материализма. Многие положе¬
ния последующего времени, включая и современность, явились
как бы повторением того, что уже формулировалось в дискусси¬
ях на рубеже 30-х годов. Это объективно свидетельствовало о
весьма высоком для того времени теоретическом уровне обсуж¬
дения.
Вместе с тем в марксистских работах тех лет встречались и
ошибочные трактовки отдельных вопросов. Трудности здесь были
связаны не только с той путаницей, которую вносили в науку
троцкисты, бухаринцы и другие вульгаризаторы, но и с недоста¬
точным освоением подлинных взглядов К. Маркса, Ф. Энгельса
и В. И. Ленина, их метода материалистической диалектики. Не¬
редко за основу своей концепции ученый брал то или иное выска¬
зывание основоположников марксизма-ленинизма, которое, буду¬
чи абсолютизировано, затеняло другие, не менее важные положе¬
ния. На ходе и результатах дискуссии сказался также и
известный отрыв авторов работ по диалектическому и историче¬
скому материализму от решения практически-политических задач
переходного периода. Преодоление этого разрыва, к сожалению,
оказалось весьма сложным и длительным делом.
Исторический опыт свидетельствует, что проблема взаимодей¬
ствия производительных сил и производственных отношений,
движущих сил и источников развития производства приобретает
особую актуальность и остроту на переломных этапах обществен¬
ного прогресса. Таким этапом является не только переходный пе¬
риод, но и нынешний, переживаемый нашей экономикой этап
259 См.: Струмилин С. Г. Проблемы экономики труда. М., 1925.
260 Пробл. экономики. 1929. № 10/11. С. 234.
273

социально-экономического развития страны. Как неоднократно
отмечалось на научно-практических конференциях и совещаниях
по вопросам ускорения научно-технического прогресса последних
лет, в нашей экономической и философской науке остаются до
конца не изжитыми догматические умозрительные представления
по проблеме взаимодействия современных производительных сил
и производственных отношений, будто бы раз и навсегда пол¬
ностью решенной марксистской теорией. В действительности дело
обстоит гораздо сложнее. Исторические преимущества и возмож¬
ности, заложенные в общественной собственности, не реализуются
автоматически и однозначно. Необходим исторический подход к
диалектике производительных сил и производственных отноше¬
ний, учет своеобразия качественных этапов и ступеней развития
общества. Это своеобразие с особой силой проявляется в специфи¬
ке организационных отношений, которая являлась предметом дис¬
куссий в советской науке переходного периода.
«Организационные отношения, образующие непосредственную
форму движения материальных производительных сил, представ¬
ляют собой,— пишет Л. Абалкин,— важное звено в системе про¬
изводственных отношений, в их конкретном осуществлении. Они
весьма подвижны и должны видоизменяться и перестраиваться
по мере роста масштабов производства, углубления общественно¬
го разделения труда, в связи с качественными сдвигами в струк¬
туре производительных сил. Только в этом случае организацион¬
ные отношения и соответствующие им формы управления* могут
выполнять роль ускорителя развития производительных сил» 261.
Их недооценка, берущая свое начало в механистической методо¬
логии, должна быть окончательно преодолена в советской науке.
К. Маркс утверждал, что «наиболее могучей производительной
силой является сам революционный класс» 262. Советские обще¬
ствоведы переходного периода немало сделали, чтобы в борьбе с
троцкистами и бухаринцами отстоять это основополагающее по¬
ложение марксизма, которое сохраняет свое значение поныне.
Глубокие изменения в личном факторе производительных сил,
в качестве и структуре совокупного работника социалистического
общества требуют в короткий срок осуществить принципы
школьной реформы, поднять престиж инженерного и. научного
труда, обеспечить систематическую подготовку и переподготовку
специалистов, резко сократить сферу приложения ручного и
малоквалифицированного труда, усилить творческое содержание
трудовой деятельности, поднять на новый уровень творческую ак¬
тивность масс, которая представляет собой специфически социа¬
листическую производительную силу совместного труда.
Теоретическое осмысление этих жизненно важных проблем,
их практическое решение предполагают глубокое усвоение учения
о диалектике взаимодействия производительных сил и производ-
261 Политическое самообразование. 1985. № 8. С. 31.
262 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 184.
274

<т венных отношений, которое осуществляется советской наукой
весь послеоктябрьский период. Обращение к теории и к истории
марксизма-ленинизма необходимо здесь не для того, чтобы полу¬
чить готовые на все случаи жизни ответы. Опыт советской науки
переходного периода показывает, что таковых нет и не может
быть. Однако ни один из возникших сегодня вопросов ускорения
социально-экономического развития страны не может быть пра¬
вильно решен без учета этого опыта и овладения марксистско-
ленинским учением о производительных силах и производствен¬
ных отношениях, на изучении и дальнейшем развитии которого
новая редакция Программы КПСС требует сосредоточить внима¬
ние обществоведов.
5. Дискуссии по проблемам
общественно-экономической формации,
«азиатского» способа производства, феодализма
и крепостничества
Исторический материализм впервые сделал возможным выде¬
ление подлинной основы истории, открыл пути к изучению зако¬
номерностей общественной жизни, стал предпосылкой и обосно¬
ванием действительно научной марксистской формационной
теории. Каждый исторический тип общества предстает в этой
связи живым, развивающимся организмом, а сама история начи¬
нает рассматриваться как закономерный процесс смены общест¬
венно-экономических формаций. У создателей целостного мате¬
риалистического понимания истории формирование учения об
общественно-экономической формации было непосредственно со¬
отнесено с разработкой понятий «способ производства», «произ¬
водительные силы», «производственные отношения» и других
фундаментальных категорий марксистской науки.
Советские ученые в переходный период неоднократно отмеча¬
ли, что проблема общественно-экономической формации после
победы Октябрьской революции была пробным камнем диалекти¬
ко-материалистической трактовки истории. Особое значение трак¬
товка общественно-экономической формации приобрела с перехо¬
дом страны к развернутому социалистическому строительству,
закладывавшему первые камни в фундамент нового обще¬
ства. Так, например, механисты сводили различия социальных
укладов и общественных форм к уровню и степени развития
производительных сил. «Различие экономических эпох,— утверж¬
дал Бессонов,— сводится к различию в степени развития мате¬
риальных орудий труда» 263. Подобное, по существу механи¬
стическое понимание фактически было характерно для после¬
дователей Бухарина. Оно приводило к отождествлению капита¬
листической и социалистической индустриализации, к отрицанию
капиталистического характера кулацкого хозяйства, поскольку
263 Пробл. экономики. 1929. № 1. С. 142.
275

представление о капитализме связывалось вульгаризаторами с
представлениями о высокой технике. В кулацких же хозяйствах
техника, как правило, убогая по сравнению с промышленной.
Можно ли при таких жалких производительных силах зачислять
кулака в капиталисты, рассуждали правые оппортунисты. Отсю¬
да — лозунг о врастании кулака в социализм. В принципе сходные
взгляды на общественную формацию разделяли троцкисты, кото¬
рые в период восстановления народного хозяйства выдвинули
провокационную идею «сверхиндустриализации» за счет разоре¬
ния крестьянства. В конечном счете все эти ошибочные теории и
враждебные политические акции встретили достойный отйор.
Достаточно широкое распространение среди советских обще¬
ствоведов в 20—30-е годы получила также и критика буржуаз¬
ных теоретиков. Буржуазные социологи, историки и ревизиони¬
сты, писал А. А. Таксер, «пытаются противопоставить марксист¬
скому учению свою теорию „идеальных типов41, схем, очищен¬
ных от всяких противоречий, оторванных от действительности...
Отрицание понятия общественно-экономической формации объ¬
единяет всех идеологов и теоретиков классово враждебных нам
сил» 264. К последним критик относил не только Риккерта, Шпен¬
глера, Вебера и других представителей буржуазной философии,
социологии и истории, но и ревизионистов, сторонников «троц¬
кистской разновидности субъективной социологии», «окончатель¬
но рассчитавшихся со своей социалистической совестью» Каут¬
ского и Кунова, идеологов российского меньшевизма, богданов-
щины, правого уклона, которые, по словам Таксера, атаковали
«два основных пункта теории марксизма: учение о закономерно¬
диалектическом ходе общественного развития и учение об обще¬
ственно-экономической формации» 265 266.
Как подчеркивалось многими советскими марксистами, проб¬
лема общественно-экономической формации с самого начала
выступала не только как вопрос теории, но и как важнейшая
практически-политическая проблема. Это и обусловило довольно
длительный и острый характер полемики. Началась дискуссия
вокруг книг Л. Мадьяра по экономике Китая 26G. В их обсужде¬
нии приняли участие многие историки, востоковеды, экономисты
и философы, что придало поставленной автором проблеме сущно¬
сти «азиатского» способа производства общеметодологический и
социологический характер. Исследуя эту проблему, Мадьяр ис¬
ходил из того, что Китай в XX в. переживает «переход от ази¬
атского способа производства к капиталистическому». Такая по¬
становка вопроса объективно являлась не только недооценкой, но
и фактическим отрицанием феодально-патриархальных отноше¬
ний, которые в действительности доминировали в тогдашнем Ки¬
тае, наложив печать на всю его последующую историю.
264 Под знаменем марксизма. 1932. № 1/2. С. 167. ,
265 Там же. С. 168.
266 См.: Мадьяр Л. Экономика сельского хозяйства в Китае. М.; Л., 1928;
Он же. Очерки по экономике Китая. М., 1930.
276

Вопрос об «азиатском» способе производства имел большое
научно-теоретическое значение для выявления специфики и осо¬
бенностей развития стран Востока и понимания закономерностей
антиколониальной борьбы в странах Азии, многие из которых
переживали тогда подъем национально-освободительного и рево¬
люционного движения. Выступая с докладом на II конгрессе Ко¬
минтерна, В. И. Ленин пришел к выводу, что многие страны, где
господствуют докапиталистические социально-экономические от¬
ношения, могут перейти к социализму, «минуя капиталистиче¬
скую стадию развития» 267 268. Необходимое условие этого перехо¬
да — всесторонняя помощь пролетариата передовых стран. Кон¬
кретные пути его предстояло еще найти народам, первым из ко¬
торых стал народ Монголии. К концу 20-х годов полемика по
вопросу некапиталистического пути обострилась после временных
неудач китайской революции 1925—1927 гг., что, в свою очередь,
требовало политического и теоретического анализа. Социал-демо¬
кратические теоретики и троцкисты в это время предпринимали
все усилия, чтобы опровергнуть ленинский вывод о «некапитали¬
стическом пути развития». На этом фоне в советской науке и
развертывалась дискуссия об общественно-экономической фор¬
мации как центральной категории исторического материа¬
лизма.
Исходя из анализа ряда положений К. Маркса и Ф. Энгельса,
Л. И. Мадьяр активно защищал ’идею «азиатского» способа про¬
изводства как особой общественно-экономической формации,
специфику которой видел в особенностях окружающей природ¬
но-климатической среды. Отсутствие на Востоке частной собствен¬
ности на землю, необходимость сооружения сложных систем
искусственного орошения, создание которых по силам лишь
большим государствам, натуральная форма земельной ренты как
главный вид государственного налога, выступающий и как основ¬
ная форма эксплуатации, недостаточность стимулов к отделению
промышленности от сельскохозяйственного производства, специ¬
фика формирования класса эксплуататоров — все это и многое
другое объяснялось влиянием географической среды. «Восточные
деспотии,— писал Мадьяр,— являются не только организаторами
общественных работ, но и в то же время организаторами соци¬
ального обеспечения всего общества против последствий стихий¬
ных бедствий» 2в8.
«Азиатский» способ производства отличен от рабства и феода¬
лизма. В разных восточных странах он имеет свои особенности,
«проявляется в различных модификациях на Ближнем Востоке,
где оазисно-поливное хозяйство и постоянное общение земледель¬
цев и скотоводов придали ему особый характер, в Индии, где ряд
исторических причин привел к образованию каст, в Китае, где
конкретный ход исторического развития наложил на него особый
267 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 246.
268 Мадьяр Л. Экономика сельского хозяйства в Китае. С. 13.
277

отпечаток» 269. Политика колонизаторов в Китае в значительной
мере разрушила экономическую основу «азиатского» способа про¬
изводства.
Воззрения сторонников, азиатского способа производства под¬
верглись резкой критике за преувеличение «организаторских
функций» восточных деспотий, недооценку в них роли классовой
борьбы эксплуататоров и эксплуатируемых, за отрицание суще¬
ствования феодализма в Китае и других странах Востока, за не¬
определенность исторического места «восточного общества» в ос¬
новной последовательности смены общественно-экономических
формаций. «Теория особого, „азиатского44 способа производст¬
ва,— отмечал Е. Иолк,— вместо того чтобы на основе историче¬
ски испытанного, единственно правильного марксистско-ленинско¬
го метода классового анализа объяснять действительную специфи¬
ку и своеобразие социально-экономического строя стран Востока,
объективно смыкалась с империалистическими и национал-рефор-
мистскими идеями о мнимой специфичности Востока, о мнимой
„азиатской44 и „восточной44 самобытности, якобы не знавшей клас¬
сов и классовой борьбы» 27°. Искусственно усиливая политиче¬
ский момент своей критики, Иолк обвинил Мадьяра в следовании
троцкизму, с чем не согласились тогда многие участники дискус¬
сии. «Коминтерн и наша партия,— говорил А. Ломакин,— не счи¬
тают концепцию азиатского способа производства троцкист¬
ской» 271.
Отвечая на критику, Мадьяр признал ошибочным лишь недо¬
статочное внимание к феодализации «в разные периоды китай¬
ской истории» и подтвердил свою точку зрения по вопросу об
«азиатским» способе производства 272. «Под азиатским способом
производства,— говорил И. Рейснер,— мы можем обнаружить ос¬
новные элементы классовых противоречий и, сорвав с застойной
азиатской истории ее священный ореол, которым ее окружила
буржуазная наука, обнаружить те же законы экономики» 273.
Поскольку в Китае, Персии, Индии и других восточных странах
никто не обнаружил факты прикрепления работников к земле,
то отсюда, по словам Верина, следует, что в этих странах «гос¬
подствовал не феодальный, а азиатский способ производства» 274.
Следующий этап дискуссии был открыт книгой С. М. Дубров¬
ского, который отрицал наличие «азиатского» способа производ¬
ства, сделав попытку более обстоятельно осветить этот вопрос.
«Итак,— писал он,— рассмотрение соответствующих мест в рабо-
269 Там же, с. 14. Точку зрения признания «азиатского» способа производ¬
ства вместе с Мадьяром разделяли в те годы Е. Варга, М. Берин,
И. Рейснер, М. Годес, А. Ломакин, А. Малышев, П. Кушнер и ряд
других историков и экономистов.
270 Под знаменем марксизма. 1931. № 3. С. 156.
271 Против механистических тенденций в исторической науке. М.; Л.,
1930. С. 122.
272 См.: Мадьяр Л. Очерки по экономике Китая. С. 8.
273 Историк-марксист. 1930. Т. 16. С. 115.
274 Об «азиатском» способе производства. С. 152.
278

•гах Маркса и Энгельса показывает, что они нигде не пишут о
специфическом „азиатском44 способе производства, отличном от
рабского, феодального, крепостнического и т. д., со свойственны¬
ми ему особыми производственными отношениями. Они употреб¬
ляют этот термин так же, как термины „азиатское общество44,
„азиатское государство44, „азиатские порядки44, в таком же смысле,
как „европейские порядки44, „европейское общество44, „европейское
государство44 и т. д. Именно так понимал, по-видимому, и Ленин
трактовку об „азиатском обществе44» 275. Как и большинство дру¬
гих противников понятия «азиатского» способа производства,
Дубровский акцептировал внимание на необходимости исследо¬
вать прежде всего то общее, что было в истории Европы и
Азии, а изучение особенностей развития народов Востока рас¬
сматривал как малосущественный момент.
Справедливой критике подверг С. М. Дубровский формацион¬
ные концепции Богданова, Бухарина и Рожкова, авторы которых
по существу не ставили вопроса об общественно-экономических
формациях и отстаивали механистические позиции. Более того,
по словам Дубровского, в работах этих теоретиков давалась не¬
марксистская периодизация истории. Так, II. А. Рожков членит
исторический процесс на такие общества, как первобытное, дика¬
рей, варваров, феодальное, дворянское, капиталистическое, выде¬
ляет особые эпохи феодальной, дворянской и буржуазной рево¬
люций. При этом дворянство рассматривается им как организатор
торгово-капиталистического производства. «Эта периодизация не¬
состоятельна потому, что в основу деления,— утверждал Дубров¬
ский,— здесь кладутся совершенно различные признаки» 276.
Отвергнув рожковскую концепцию, Дубровский предложил
свою периодизацию общественного развития. По его мнению,
в истории человечества насчитывается десять способов производ¬
ства, которые им фактически отождествлялись с укладами. В этой
периодизации выделяются хозяйства первобытного общества,
патриархальное, рабовладельческое, феодальное, крепостническое,
мелких производителей, капиталистическое, переходного периода
от капитализма к социализму, социалистическое и хозяйство эпо¬
хи мирового коммунизма. Дубровский выступил против понятия
торгового капитализма и рассмотрения торгового капитала как
особого способа производства, подчеркнув богдановское происхож¬
дение этой идеи 277. Он рекомендовал «у азиатских народов ис¬
кать в основном те же способы производства и те же производ¬
ственные отношения, которые имели место у других народов» 278.
275 Дубровский С. М. К вопросу о сущности «азиатского» способа производ¬
ства, феодализма, крепостничества и торгового капитала. М., 1929. С. 23.
276 Против механистических тенденций в исторической науке. М.; Л.,
1930. С. 59.
277 Торговый капитализм — «это такой строй экономических отношений,
при котором торговый капитал господствует над производством, яв¬
ляется его руководителем» {Богданов А. Начальный курс политической
экономии. М., 1919. С. 74).
278 Дубровский С. М. К вопросу о сущности «азиатского» способа производ¬
ства... С. 162.
279

Критикуя Мадьяра, он подчеркивал, что «безоговорочно должны
быть отвергнуты все антимарксистские теории, которые пред¬
ставляют восточные государства как надклассовые государства,
выполняющие какую-то общественно-полезную функцию через
посредство надклассовой бюрократии, которая лишь в своем даль¬
нейшем развитии превращается в эксплуататорские классы» 279.
Способ производства Дубровский предлагал определять «по¬
рядком производства материальной жизни и расстановкой людей
в процессе производства», что сближало его взгляды с бухарин¬
ской «социологией», а отношения собственности считал «над¬
строечными явлениями». Исходя из этих положений, он ошибоч¬
но противопоставлял феодализм и крепостничество. «Крепост¬
ничество,— писал Дубровский,— по сравнению с феодализмом
имеет и особый, присущий только ему способ производства,
а также особые, присущие ему классовые отношения. Крепост¬
ничество имеет особый, присущий ему, отличный от феодализма
способ высасывания прибавочного труда из непосредственного
производителя, именно форму отработочной ренты в отличие
от ренты продуктами, которая характерна для феодализ¬
ма» 28°.
По вопросам, поставленным в книге Дубровского, состоялись
обсуждения в Институте красной профессуры, где с докладом
выступал И. Минц, в социологической секции Общества истори¬
ков-марксистов и Институте истории, где докладчиками были
А. Малышев и А. Ефимов, в Закавказском отделении Общества
историков-марксистов и на кафедре социологии университета в
Тифлисе, на заседании Ленинградского отделения Общества ис¬
ториков-марксистов и в ряде других учреждений. Большинство
их участников поддержали вывод Дубровского о том, что нет ос¬
нований говорить об особой общественно-экономической форма¬
ции, характерной для стран Востока. Вместе с тем, отмечая свое¬
образие азиатских стран, Болотников утверждал, что оно «созда¬
ет особую структуру феодализма» 281; Пригожин и Удальцов
указывали на «особый, азиатский вариант феодализма», где со¬
хранились сильные пережитки от предшествующих эпох 282.
В целом, говорил А. Ломакин, восточное общество «выше родово¬
го, но ниже феодального» 283.
Участники дискуссий справедливо подчеркивали, что решение
проблемы «азиатского» способа производства не должно ограни¬
чиваться анализом высказываний основоположников научного
мировоззрения. «Без богатого материала по Востоку,— говорил
Болотников,— без фактов самого последнего времени в этой об¬
ласти, хотя бы эти факты давались и буржуазными специалиста¬
279 Там же. С. 154.
280 Там же. С. 95.
281 Об азиатском способе производства. С. 118.
282 Историк-марксист. 1930. Т. 16. С. 117; Спорные вопросы методологии
истории. Л., 1930. С. 120.
283 Историк-марксист, 1930. Т. 16. С. 122.
280

ми, двигаться нельзя» 284. «Вопрос о правильности исторической
концепции,— вторил ему историк Жаков,— решается в конечном
счете фактами» 285. Недостаток этих фактов явно имел место у
м ногих участников дискуссий.
Основное направление критики воззрений Дубровского шло по
линии методологических вопросов. Его книга, говорил Ц. Фрид-
лян д, «есть расплата за наш общий нигилизм в вопросах методо¬
логии истории» 286. Большинство участников дискуссий указы¬
вали на уступки Дубровского социологическим идеям Богданова,
на схематизм и упрощенчество, сближающие его взгляды с буха¬
ринской социологией. «Механистический подход, неумение брать
формацию в ее развитии, в ее происхождении из другой форма¬
ции, отмечал Минц,— вот что лежит в основе ошибок т. Дубров¬
ского» 287.
Механистическая методология, писал Таксер, не позволяет
Бухарину «понять важное значение учения об общественно-эко¬
номической формации». Это прямо связано с его «неправильной
технической трактовкой производственных отношений как рас¬
становки людей в производстве». Причем одних, по словам кри¬
тика, как, например, Бухарина, «это приводит к полному упразд¬
нению общественно-экономической формации, к „социологизиро-
ванию44, к стиранию всяких качественных граней между законо¬
мерностями различных общественных организмов... Других, как
Дубровский, это приводит к утверждению, что каждая перемена
в „расстановке людей44 ведет к образованию новой формации. Он
растворяет формацию в отдельных переходах, расчленяет ее по
примеру Богданова и тем самым фактически тоже упраздняет
общественно-экономическую формацию, ибо лишает себя возмож¬
ности познать закономерности ее на основе изучения всего комп¬
лекса характеризующих ее черт, оцределяемых в основном спосо¬
бом производства» 288.
Если Дубровский сводил общественно-экономическую форма¬
цию к «совокупности производственных отношений», то Минц,
Ефимов, Сольц и Болотников отождествляли ее со способом про¬
изводства. Большинство же участников дискуссии видели в фор¬
мации сложный социальный организм, несводимый к экономиче¬
ским категориям. «Учение об общественно-экономических форма¬
циях,— писал Малышев,— не есть учение об укладах, мирно
сосуществующих в недрах одной общественно-экономической
формаций, как это думает т. Дубровский, а является учением, о
господствующем способе производства, типе производственных от¬
ношений, государственном строе, которые подчиняют, перераба¬
тывают элементы старого» 289. К каждой формации, говорил
284 Об азиатском способе производства. С. 102.
285 Там же. С. 53.
286 Против механистических тенденций в исторической науке. С. 160.
287 Там же. С. 17.
288 Под знаменем марксизма. 1932. № 1/2. С. 174.
289 Историк-марксист. .1930. Т. 15. С. 70.
281

Я. Резвушкин, необходимо подходить «во-первых, с точки зрения
уровня производительных сил, во-вторых, с точки зрения произ¬
водственных отношений, в-третьих, с точки зрения способов про¬
изводства, в-четвертых, с точки зрения экономических форм
эксплуатации, в-пятых, с точки зрения классовой структуры» 290.
Желая подчеркнуть материалистический момент в своей трак¬
товке, Резвушкин утверждал, что «производительные силы явля¬
ются основой каждой общественно-экономической формации» 291.
Более последовательно проводил точку зрения материализма
и диалектики в формационной теории А. Таксер. «Способ произ¬
водства,— писал он,— составляет реальный базис формации, но,
чтобы представить ее в полном виде, нужно этот экономический
,,скелет“ облечь плотью и кровью. Для этого нужно проанализи¬
ровать специфическую форму эксплуатации, которая дает нам
возможность изучить основные классы и форму государства дан¬
ной формации, ее идеологию и обратное влияние их на'базис...
Мы должны также учесть влияние побочных способов производ¬
ства и в связи с этим изменения в расстановке классовых сил и
отражение этого на экономической и политической жизни стра¬
ны» 292. Чтобы овладеть формационной теорией, подчеркивал
Таксер, необходимо брать «всю ленинскую концепцию историче¬
ского процесса и взгляды его на общественно-экономическую
формацию», а не ограничиваться выхватыванием отдельных цитат
из трудов основоположников марксизма-ленинизма. Тогда форма¬
ция и предстанет как «определенный этап на пути исторического
развития общества», как социальный организм, который «пред¬
ставляет собой совокупность производственных отношений, выра¬
жающих определенный уровень производительных сил, с порож¬
денной на этой основе определенной, специфической формой
эксплуатации, с определенными антагонистическими классами и
формами государства, с определенными политическими, юридиче¬
скими и прочими порядками» 293.
Оценивая сегодня высказывания марксистов 30-х годов по во¬
просу об общественно-экономической формации, следует подчерк¬
нуть значение их борьбы с попытками зауженного, экономиче¬
ского понимания этой важнейшей категории марксистской науки.
Известно, что в аналогичных дискуссиях по «азиатскому способу
производства», имевших место в 60-х годах в нашей стране и у
зарубежных марксистов, вновь проявилось стремление отождест¬
вить общественно-экономическую формацию с производственными
отношениями и способом производства 294. Как справедливо ука-'
290 Против механистических тенденций в исторической науке. С. 135.
291 Историк-марксист. 1930. Т. 16. С. 166.
292 Под знаменем марксизма. 1932. № 1/2. С. 187.
293 Там же. С. 190.
294 См.: Усенко В. Г. Политическая экономия и управление производ¬
ством. Л., 1975. С. 96; Никифоров В. Н. Концепция азиатского способа
производства и современная советская историография // Общее и
особенное в историческом развитии стран Востока: Материалы дискус-
282

п.шалось в нашей литературе, такой подход непосредственно вел
к превращению центральной категории исторического материа¬
лизма в бесполезный дубликат уже существующих в экономиче¬
ской науке категорий.
«Стремление свести содержание формации к общественному
способу производства или к экономическим отношениям,—спра¬
ведливо подчеркивает Е. Н. Лысманкин,— логически связано с
попыткой плюралистической интерпретации смыслового значения
термина „формация44» 295. На волне подобного рода «плюрализ¬
ма» иногда создавались весьма спорные понятия экономической,
социальной, политической, идеологической «формаций». Послед¬
ние по существу противоречат марксистско-ленинскому учению
об общественно-экономической формации как о методологическом
фундаменте формационной теории исторического процесса, ин¬
тегрированно отражающей в своем содержании целостность об¬
щественно-исторической жизни людей, а также являются непо¬
средственным отражением старой тенденции изучать общество
по частям и отдельным сферам.
Формация не историко-экономическая схема, а живой процесс-
развития общества, поэтому, замечал О. Трахтенберг, «надо гово¬
рить о „ступенях44, „этапах44 формации» 296. Большинство участ¬
ников дискуссии резко выступали против отождествления поня¬
тий «формация» и «уклад». «Уклад,—по словам Таксера,—это
историческая ступень в развитии определенного способа произ¬
водства, взятого отдельно, а не в совокупности и взаимодействии
с другими укладами, объединенными в единство закономерностя¬
ми формации» 297. Особенно резкой критике в этой связи было
подвергнуто рассмотрение Дубровским переходного периода от
капитализма к социализму как общественно-экономической фор¬
мации. «Раз переходный период,—отмечал Таксер,—есть период
строительства социализма, то, следовательно, он — этап построе¬
ния социалистической формации. На первых этапах переходного
периода социалистический уклад еще не является преобладаю¬
щим, но он является ведущим, отражает прогрессивные тенден¬
ции исторического развития» 298.
«Мы берем нашу социалистическую революцию,—говорил
А. Шестаков,— с момента ее возникновения на территории нашей
страны как начало новой формации, которая является ведущим
началом, определяющим собой всю нашу эпоху» 2". Троцкисты,
по его словам, не считают переходный период этапом становле¬
ния новой формации, поэтому они и отрицают возможность по¬
строения социализма в СССР, требуют новой «революции». Бу¬
син. М., 1966. С. 41; Федорова А. Т. Общественно-экономическая фор¬
мация. М., 1959. С. И, и др.
295 Марксистско-ленинская теория исторического процесса. М., 1983. С. 16.
296 Историк-марксист. 1930. Т. 16. С. 142.
297 Под знаменем марксизма. 1932. № 1/2. С. 190.
298 Там же. С. 199.
299 Против механистических тенденций в исторической пауке. С. 114.
283

харинцы же хотя и признавали переходный период, но схемати¬
зировали его, умаляли значение борьбы с капиталистическими
элементами города и деревни, не понимали, что «современный
этап переходного периода есть вступление в период социа¬
лизма».
Дискуссия выявила также большой интерес к исследованию
докапиталистических формаций, который, по мнению Э. Газгано-
ва, «питался не только и не столько академическими, сколько со¬
ображениями политическими, в особенности теми революционны¬
ми сдвигами всемирно-исторического значения, которые проис¬
ходят в ряде колониальных и полуколониальных стран» 300.
Большая часть выступавших критиковала тезис Дубровского о
крепостничестве как особой общественно-экономической форма¬
ции, отдельной от феодализма. В отличие от него А. Малышев
считал крепостнические отношения «характерной чертой феодаль¬
ных производственных отношений» 301. Он к тому же критиковал
Д. Петрушевского и его сторонников, исходивших из того, что
«феодальное хозяйство было капиталистическим». Фролов рас¬
ценивал точку зрения Петрушевского как открытое выступление
против марксистского учения об общественно-экономической
формации путем включения капитализма в структуру всех со¬
циальных организмов 302. Таксер настаивал, что «крепостниче¬
ство является последним этапом феодализма» 303, а Газганов
видел в нем «консервацию феодализма» 304. Обсуждение этой
проблемы свидетельствовало, что у большинства участников дис¬
куссий в то время еще не было ясности по данному воп¬
росу. .
В ходе протекавших дискуссий марксистская концепция обще¬
ственного развития была поставлена в центр внимания;, в них
нашли свое отражение как достижения, так и недостатки социо¬
логической мысли. К несомненным достижениям молодой совет¬
ской науки следует отнести тщательный анализ формационной
теории марксизма-ленинизма и преодоление идеалистических и
механистических концепций периодизации истории. При этом
следует признать полезными попытки Дубровского, Берина, Ефи¬
мова, Малышева, Кудрявцева, Минца и других обществоведов
объяснить неоднозначность в использовании термина «формация»
в произведениях Маркса, Энгельса и Ленина. Однако тогдашние
марксисты опирались преимущественно не на философско-социо¬
логическое наследие творцов научного мировоззрения в целом,
а на их отдельные работы, цитаты или фрагменты, что приво¬
дило нередко к известной односторонности и прямолиней¬
ности.
300 Историк-марксист. 1931. Т. 22. С. 38.
301 Там же. 1930. Т. 15. С. 49.
302 Под знаменем марксизма. 1931. № 1/2. G. 161.
303 Там же. 1932. № 1/2. С. 187.
304 Историк-марксист. 1931. Т. 22. С. 51.
284

На обсуждениях теоретических вопросов нередко случалось,
что некоторые выступавшие пытались представить взгляды своих
оппонентов как антимарксистские, что объективно снимало саму
возможность дискутировать по проблеме, убивало или снижало
плодотворность научного обмена мнений. На недопустимость это¬
го справедливо указывалось тогда А. Шестаковым, выступившим
против шельмования ученых и приписывания им стремлений
выступить в защиту троцкистов и других оппортунистов и про¬
тивников социализма 305.
Острая полемика по вопросам общественно-экономической
формации, «азиатского» способа производства, феодализма и кре¬
постничества означала новый рубеж в развитии марксистской
исторической и социологической мысли в нашей стране. Не без
трудностей и противоречий большинство представителей общест¬
венных наук осознали, что категория общественно-экономической
формации обозначает исторически определенную ступень общест-
ного развития, исторический тип конкретного общества, общест¬
венного устройства. Теоретический результат овладения марк¬
систским учением об общественно-экономической формации, как
указывают Ю. К. Плотников и Е. Н. Лысманкин, «принадлежит
к разряду таких фундаментальных достижений, которые превра¬
щают соответствующие знания в подлинную науку» 306.
Основоположники марксизма-ленинизма, как известно, разра¬
батывая формационную проблему исследований исторического
процесса, основной акцент делали на изучении объективных за¬
конов функционирования и развития конкретной, целостной си¬
стемы общественных отношений, составляющих общественно-эко¬
номическую формацию. Именно здесь коренились не только исто¬
ки диалектики истории, но и основной пункт марксистского
монизма, суть которого заключалась отнюдь не в поисках эле¬
ментов вещественности в отношениях производства, как это име¬
ло место в работах представителей социологии механицизма,
а в том, чтобы при теоретическом воспроизведении исторически
сложившегося социального организма видеть в нем единое на¬
чало —совокупность экономических производственных отно¬
шений.
В наше время, обращаясь к дискуссиям переходного периода
по проблемам исторического материализма, можно с уверен¬
ностью констатировать, что за сравнительно короткий историче¬
ский срок советская наука прошла значительный путь в популя¬
ризации и развитии марксистской социологической мысли,
в перестройке на ее фундаменте широкой области социальных дис¬
циплин. Этот важный шаг в разработке теоретических и методо¬
логических вопросов нового обществознания непосредственно от¬
разился на разработке проблем учебного курса по историческому
305 См.: Против механистических тенденций в исторической науке. С. ИЗ.
306 Марксистско-ленинская теория исторического процесса. С. 5.
285

материализму, который в те годы читался в советской высшей
школе и коммунистических университетах.
Развивая сложившиеся традиции и сегодня, «партия под¬
держивает смелый поиск, соревнование идей и направлений в
науке, плодотворные дискуссии» 307. Без критики и самокритики
не может быть подлинного научного исследования, изжития схо¬
ластических рассуждений и пассивной регистрации фактов, чу¬
рающейся смелых теоретических обобщений. Однако, как засви¬
детельствовала история переходного периода, конструктивный ха¬
рактер и высокий уровень критики не сразу сложились в
советской науке — потребовалось время, чтобы преодолеть при¬
вычки навешивания ярлыков, полемические перехлесты, личные
выпады авторов работ и участников дискуссий и обсуждений.
307 Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая редак¬
ция М, 1986. С. 58.

РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ
ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ —
ТЕОРИЯ, МЕТОДОЛОГИЯ, НАУКА
ГЛАВА ПЯТАЯ
ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ
КАК УЧЕБНАЯ ДИСЦИПЛИНА
Революционное изменение социально-политической и идейной
направленности преподавания привело к коренному перелому в
идеологической функции общеобразовательной и высшей школы
и системе народного образования. «Овладение марксистско-ленин¬
ской теорией стало органической частью учебного и воспитатель¬
ного процесса. Оно помогало подрастающему поколению обрести
марксистскую ориентацию в сложной социально-политической
жизни, а старому учительству и научно-педагогическим кадрам
вузов — влиться в многомиллионную армию строителей социали¬
стического общества» \
Великая Октябрьская социалистическая революция обуслови¬
ла направление и особенности дальнейшего развития марксист¬
ско-ленинской социологии, этапы, постановку и решение основ¬
ных теоретических проблем. Это был процесс непрерывного
роста и приращения социологического знания. Он не был прямо¬
линейным, противоречия объективного и субъективного порядка
находили свое отражение в его движении.
Исторический материализм в качестве учебной дисциплины
стал впервые разрабатываться в нашей стране именно в переход¬
ный период. По своему содержанию систематизация материали¬
стического понимания истории в соответствии с задачами, выдви¬
нутыми социалистической революцией, являлась делом совершен¬
но новым. Требовалась такая организация научных социологиче¬
ских знаний, которая оформляла бы его в систему, дающую воз¬
можность не только закреплять эти знания в сознании трудящихся,
но и использовать их в социально-практической деятельности
масс. Такая систематизация должна была отвечать и внутренней
логике развития исторического материализма как философско-со¬
циологической теории марксизма-ленинизма. Обращающиеся к его
изучению должны были иметь внутренне завершенную, обстоя¬
тельно и четко аргументированную систему знаний, которая ха-
1 Очерки истории идеологической деятельности КПСС, 1917-1937 гг. М.г
1985. С. 202.
287

рактеризовалась бы предельно ясной непреложностью теоретиче¬
ских выводов. Все это позволяет, по нашему мнению, рассматри¬
вать научно-педагогическую деятельность советских ученых марк¬
систов в переходный период не только как простую популяриза¬
цию, но и в известном смысле как развитие общесоциологической
теории марксизма-ленинизма. Создание курсов лекций по истори¬
ческому материализму, чтение их в советских учебных заведени¬
ях и опубликование их в первых учебниках, таким образом, сле¬
дует рассматривать в тот период и как собственно научную раз¬
работку марксистско-ленинского учения об обществе и закономер¬
ностях его развития.
Постановка преподавания марксистской социологии в совет¬
ских вузах и партийной высшей школе происходила в обстанов¬
ке острой борьбы с идейными противниками марксизма-лениниз¬
ма, что накладывало отпечаток на содержание учебных курсов
по историческому материализму, делало их боевыми и полемич¬
ными. Начальная фаза разработки этих курсов была, видимо,
неизбежно связана с известными «болезнями» становления и
роста, что отнюдь не умаляет значения успехов, достигнутых со¬
ветскими философами, партийными публицистами и учеными-об¬
ществоведами в трактовке коренных проблем материалистическо¬
го понимания истории.
1 . Выработка научного подхода
к изучению исторического процесса
и его основных закономерностей
_ j
Проблема выработки подлинно научного подхода к рассмот¬
рению характера исторического процесса в послеоктябрьский
период приобрела большое практически-политическое значение
непосредственно после победы Октября. С ее решением были
тесно связаны обоснование необходимого, закономерного харак¬
тера социалистических преобразований в нашей стране и идей¬
но-теоретическая защита коммунистических идеалов. Буржуазно¬
помещичья реакция выступила против признания идеи объектив¬
ной закономерности в истории, что было направлено против
признания исторической необходимости социалистической рево¬
люции, ее теоретического обоснования. Отрицание идеи объектив¬
ной закономерности в историческом процессе было характерно
для Франка, Радлова, Карсавина, Бердяева, Вульфиуса, Сороки¬
на и других представителей разгромленных революцией клас¬
сов, которые брали себе в союзники Шпенглера, Дильтея,
Трельча и иные зарубежные «авторитеты». ’
С наиболее архаичных позиций против идеи объективной
закономерности общественной жизни выступали представители
спекулятивной объективно-идеалистической философии истории.
Они утверждали, что общество управляется божественным зако¬
ном, который одновременно есть и высшая сила необходимости,
и заповедь разумной жизни. «Законы,— писал Э. Радлов,— суть
288

ir ниточки, которые творец Вселенной держит в своих руках,
и, подергивая которыми, он заставляет мир идти к какой-то не¬
известной нам цели» 2. В противовес марксистской идее истори¬
ческой закономерности Бердяев сконструировал абстракцию «не-
готворенной свободы». Она рассматривалась им как исходный
и \ и кт при решении различных философско-социологических про-
н.пгм. По его мнению, свобода есть нечто иррациональное, имею¬
щее характер творческой силы индивидуальной духовной субстан¬
ции. Свобода по всем линиям «опрокидывает детерминированный
порядок мира феноменального» 3.
Последовательным противником марксизма в решении про-
||.|гмы закономерности выступал, в свою очередь, Сорокин.
Враждебность Сорокина научному детерминизму, а также его
отказ от признания существования объективных законов истории
имели в те годы глубокие социальные основания, на которые
справедливо указывала тогда марксистская критика. Вначале им¬
периалистическая война, а затем Октябрьская революция до
конца обнажили противоречия капиталистического строя, показа¬
ли его преходящий характер. В этих условиях признание законо¬
сообразности общественного развития неумолимо вело к призна¬
нию обреченности капитализма.
Взамен понятия «причинного закона», объективной законо¬
мерности Сорокин выдвинул положение о функциональной связи
между явлениями общественной жизни. Под функциональной
связью буржуазный социолог понимал взаимосвязь индивидов,
их поведения и «действенности» в социальной жизни. Эта связь
может оцениваться, по его словам, с точки зрения «степени ин-
। г нсивности» 4. Вследствие того что рамки функциональной вза¬
имосвязи не охватывают всего общества, всякие представления о
существовании какого-то «единого общества», или «общества как
целого», должны быть, по мнению Сорокина, сданы в архив.
Одним из «отрицателей» объективной закономерности в исто¬
рическом процессе выступил также В. М. Хвостов, известный
приверженец кантианской трактовки исторической закономерно¬
сти. «Социальные законы,—писал он,—суть общие схемы о по¬
рядке, в котором протекает процесс межиндивидуального духов¬
ного общения»5. Эти «схемы» представляют собой некую
«общую формулу», задачу которой «составляет указание пра¬
вильной связи фактов»6. Все, что не покрывается логической
схемой законов, является случайным или «иррациональным остат¬
ком».
Большое влияние эмпириомонизма в истолковании проблемы
исторической закономерности испытала бухаринская концепция
2 Мысль. 1922. № 2. С. 109.
3 Бердяев Н. Смысл творчества. М., 1916. С. 24.
4 Сорокин П. Система социологии. Пг., 1920. С. 18.
5 Хвостов В. М. Теория исторического процесса: Очерки по философии
и методологии истории. М., 1919. С. 85.
° Там же. С. 330. 10
10 Б. А. Чагин, В. И. Клушин
289

исторического материализма. Неправомерно отождествив катего¬
рии необходимости, причинности, закономерности, Бухарин рас¬
сматривал их лишь как различные термины, обозначающие одно
и то же содержание объективности. Закономерность, отмечал он,
есть причинная необходимость, а необходимость есть причинно
обусловленное. Ссылаясь на «Этику» Спинозы и «Систему логи¬
ки» Милля, Бухарин настойчиво подчеркивал, что «в историче¬
ском развитии общества нет никаких случайных явлений» 7. Ме¬
тафизическое противопоставление причинности и закономерности,
необходимости и случайности было после революции свойствен¬
но и многим другим авторам работ по историческому материа¬
лизму.
Законы функционирования капитализма Бухарин рассматри¬
вал как некий стихийный и запутанный «иррациональный»
процесс. Законы социализма, по его мнению, имеют качественно
иной характер. Они познаются людьми и получают свое выраже¬
ние через их «классово организованную волю» 8. Это было явным
преувеличением значения субъективного фактора. В области
теории оно вело у Бухарина к отрицанию объективных эконо¬
мических законов социализма, к замене политической экономии
«экономической политикой» и в конечном счете к серьезной не¬
дооценке объективных условий действия субъективного фактора.
Отождествление объективного и стихийного в общественном
развитии, оборотной стороной которого выступал бухаринский
субъективизм, было в той или иной степени свойственно и дру¬
гим механистам, считавшим целеполагание и причинность несо¬
вместимыми по своей природе. «Экономические законы действуют
лишь там,— писал, например, А. Кон,— где в области обществен¬
ных отношений господствует стихия. При плановом хозяйстве
экономические законы не только подчиняются обществом,— они
совсем устраняются, поскольку общественная жизнь носит здесь
организованный характер»9 10 11. Подобные волюнтаристские пред¬
ставления о характере развития экономики социализма были до¬
вольно распространены. Так, А. Леонтьев и Е. Хмельницкий по¬
лагали, что в социалистическом обществе объективная социальная
закономерность сменится «сознательно-телеологическими дейст¬
виями общественного человека» 10. А. Стецкий резко критиковал
тех экономистов, которые считали, что при социализме есть
«объективная закономерность, независимая от нашей воли»н.
Явно отступив от марксистской методологии, К. Бутаев и вовсе
смешал основной экономический закон переходного периода с
понятием «диктатура пролетариата», тем самым вторгшись в сфе¬
7 Бухарин Н. Теория исторического материализма. М., 1922. С. 44.
8 См.: Бухарин Н. К вопросу о закономерностях переходного периода.
М., 1928. С. 10.
9 Кон А. «О новой экономике» Е. Преображенского. М.; Л., 1927. С. 8.
10 Леонтьев А., Хмельницкий Е. Очерки переходной экономики. Л., 1927.
С. 97.
11 Стецкий А. И. Ленин и социалистическое планирование. М., 1933. С. 17.
290

ру надстройки и подменив экономическую категорию категорией
политической12. Откровенно субъективистскую позицию занима¬
ли в годы переходного периода Б. Борилин, Ш. Дволайский,
М. Персиц, С. Харин и некоторые другие экономисты13.
В связи с тем что в досоциалистических общественно-эконо¬
мических формациях сознательная деятельность людей не выхо¬
дила за рамки отдельных дискретных актов этой деятельно¬
сти, Богданов, Бухарин и их сторонники в социологии и
экономической науке исключили из трактовки закономерности со¬
циальной жизни всякий элемент сознательности. При социализ¬
ме, как известно, сознательная деятельность стала выходить за
пределы конкретных форм эмпирической деятельности людей и
подниматься до уровня осознания общественных результатов.
Неоправданно абсолютизируя это, сторонники богдановско-буха-
ринского истолкования исторического материализма практически
сняли со счетов объективные условия, которыми субординирова¬
на сознательная деятельность людей. «Коллективно организован¬
ная воля» в данном случае превратилась в прямое, механически
понимаемое следствие организации индивидуальных воль, утра¬
тив характер регулятора действия совокупного материально-ду¬
ховного интереса трудящихся.
Определив необходимость и историческую закономерность как
упорядоченность и «правильность» в системе явлений обществен¬
ной жизни, Бухарин и его последователи считали, что «в обще¬
стве людей законы естественных наук проявляются в особой,
только человеческому обществу присущей форме» 14. Такое пред¬
ставление о сущности и характере социальных законов было свя¬
зано с подменой материалистической диалектики принципами
механистического материализма, которым приписывалось универ¬
сальное значение.
Механический перенос законов природы на общественную
жизнь привел к широкому распространению воззрений, соглас¬
но которым социальный закон есть нечто, находящееся по ту сто¬
рону деятельности людей. «Применение механических законов к
группам отдельных индивидуумов, их взаимоотношениям,— писал
Бекенев,— дает механику коллективов» 15. Закон в таких случа¬
ях рассматривался в качестве неизбежного регулятора, опреде¬
ляющего не общую линию развития отношений людей, а каждое
конкретное действие человека, класса или партии. Такое понима¬
ние социального закона приходит в полнейшее противоречие с
теоретическими основами марксизма. Попытка сочинить легенду
о конфликте в этом вопросе между теорией и практикой в марк¬
12 Пробл. экономики. 1936. № 6. С. 33-60.
13 См.: Большевик. 1929. № И. С. 14; Вести. Ком. акад. 1926. № 15.
С. 179-183, 196-197, 199-203 и др.
14 Бухарин Н. Теория исторического материализма. С. 63; Руднянский С.
Беседы по философии материализма. Харьков. 1924. С. 95.
15 Бекенев С. А. Гипотеза о нервной энергии и ее значении в деле об¬
разования рабочих коллективов. М., 1923. С. 5.
10*
291

сизме восходит еще ко времени П. Барта и Р. Штаммлера. Пи¬
тательной почвой для гальванизации этой легенды после револю¬
ции стали богдановско-бухаринские взгляды на природу истори¬
ческой закономерности.
Основоположники марксизма-ленинизма неоднократно указы¬
вали, что при анализе закона задача заключается в разрешении
противоречий между общим и единичным, объективным и субъ¬
ективным, случайным и необходимым. Социальный закон есть то
объективно общее, относительно устойчивое, что определяет
цели и деятельность масс людей, классов, социальных групп.
«Общественные силы,— писал Ф. Энгельс,— подобно силам при¬
роды, действуют слепо, насильственно, разрушительно, пока мы
не познали их и не считаемся с ними. Но раз мы познали их,
поняли их действие, направление и влияние, то только от нас
самих зависит подчинять их все более и более нашей воле и с
их помощью достигать наших целей» 16.
Советская социологическая мысль в переходный период уде¬
ляла большое внимание освещению различных аспектов проблемы
исторической закономерности. В работах по историческому мате¬
риализму советскими исследователями того времени подчеркива¬
лась то одна, то другая сторона этой важнейшей проблемы. Со¬
ветские ученые-марксисты выступили также с решительной кри¬
тикой индетерминизма, объективно-идеалистических и вульгар¬
но-объективистских взглядов на понятие социального закона.
Главное внимание в те годы авторы марксистских работ уделя¬
ли научному обоснованию объективности исторической законо¬
мерности, раскрытию ее специфики и отличий от законов природы.
Так, в отличие от многий историков того времени, сводивших
социальную закономерность к простой систематизации фактов,
обобщениям и периодизации, В. И. Невский определяет ее как
естественноисторическую связь явлений, независимую от воли и
желаний людей. «Закономерность в общественной жизни,—
указывал он,— иногда не отрицают даже идеалисты. Но все дело
в том, что только Маркс и Энгельс, сводя общественные отно¬
шения к развитию производительных сил, дали твердое основание
представлять развитие общественных формаций как естественно¬
исторический процесс» 17.
Показывая бессилие и беспомощность, проявленные буржуаз¬
ными социологами, предпринявшими попытку хоть как-то объ¬
яснить историческую необходимость Октябрьской революции,
советские марксисты стремились при этом также раскрыть объек¬
тивную неразрывную связь этого грандиозного всемирно-истори¬
ческого события с действием объективной исторической законо¬
мерности.
Вся «мудрость» сорокинской концепции, по словам Боричев-
ского, связана с отрицанием общих социологических законов во
16 Маркс К., Энгельс Ф. Соя. 2-е изд. Т. 20. С. 290.
17 Борьба классов. 1924. № 1/2. С. 399.
292

имя «эмпирических своеобразий». Бескрылый эмпиризм органи¬
чески враждебен идее исторической закономерности. В отличие от
буржуазной науки в марксизме «общие („отвлеченные44) законы
социологии,— писал Боричевский,— всегда были неотделимы от
своеобразных („конкретных44) законов истории»18. В свою оче¬
редь, Сарабьянов справедливо критиковал П. Сорокина и его по¬
следователей, подменявших причинность функциональной зави¬
симостью. Не отрицая реальности функциональных связей в об¬
ществе, Сарабьянов подчеркивал их ограниченный характер и
якобы имеющую место несовместимость с идеей закономерности
исторического развития. Отдал дань функционализму, по его сло¬
вам, и автор книги «Теория исторического материализма». Силло¬
гический склад ума привел Бухарина в область «бесплодных
арифметических выкладок, типичнейшей из которых, несомненно,
является его теория о „равновесных обществах44»19. Выход из
методологического тупика функционализма сам Сарабьянов ус¬
матривал в преодолении «арифметической точки зрения» буха¬
ринского механицизма, в переходе от формальной логики к диа¬
лектике как общей методологии социальной науки.
Вскрывая несостоятельность различных концепций «свободы
воли», социльного индетерминизма, В. А. Быстрянский сосредо¬
точил свое внимание на обосновании идеи объективного харак¬
тера исторической закономерности. «Законы общественной жиз¬
ни,— писал он,— действуют с той же необходимостью, как и за¬
коны природы; потому-то развитие общественно-экономических
формаций и рассматривается К. Марксом как естественноистори¬
ческий процесс» 20.
Исторический материализм, утверждал, в свою очередь,
Фингерт, не отрицает того, что люди действуют в истории созна¬
тельно и при этом преследуют те или иные поставленные перед
собой цели. Анализ исторического процесса, по его словам, сви¬
детельствует о том, что «цели, которые ставят перед собой от¬
дельные лица, в большинстве случаев ими не достигаются, что
действия людей, преследующих различные цели, сталкиваются
между собой, и, таким образом, возникает некоторый результат,
зависящий от всей разновидности действующих причин, в число
которых входят и столкнувшиеся воли людей, и еще многое дру¬
гое, от человеческой воли независимое» 21.
Большинство советских марксистов тех лет видели специфи¬
ку исторической закономерности в ее социально-экономической
природе. «Если под общественным бытием необходимо пони¬
мать производственную структуру данного общества,— отмечал
И. Вайнштейн,— то законами общественного бытия являются не
законы нервно-психические, а экономические законы данной
18 Книга и революция. 1921. № 1. С. 22.
19 Под знаменем марксизма. 1922. № 3. С, 72.
20 Ком. университет на дому. 1925. № 1. С. 38.
21 Фингерт Б. А. Краткое руководство по истории социализма. Л., 1925.
С. 87.
293

производственной структуры»22. Определяющим фактором со¬
циальной жизни, констатировал он, являются действия масс,
направленные на производство орудий труда и средств существо¬
вания. Трудовые, производственные, материальные отношения,
указывал, в свою очередь, Невский, являются основанием исто¬
рической закономерности.
Советским марксистам, стоявшим на правильных методологи¬
ческих позициях, был чужд фатализм сторонников вульгарною
экономического материализма, принижавших роль субъективного
фактора в общественной жизни. В противоположность меньше¬
викам и другим фаталистам революционные марксисты исходят
из того, что «история делается людьми, что тенденция социали¬
стической революции может быть реализована только путем ре¬
волюционного действия, направление которого должно быть об¬
условлено учетом этих закономерностей» 23.
Общественный закон является законом деятельности людей,
стихийной и сознательной, в условиях социализма — все более
законом сознательной и планомерной деятельности трудящихся.
В эту деятельность включается не только производственная прак¬
тика, но и социально-политические и идеологические действия
людей. Таким образом, законы социализма действуют через пла¬
номерно организованную деятельность людей, субъективной сто¬
роной которой являются ее различные компоненты, в том числе
знание самих законов, умение их использовать и т. д. В меха¬
низме формирования, развития и развертывания социального за¬
кона при социализме взаимодействует объективное с субъектив¬
ным, результатом чего и является объективный закон.
Идею объективной исторической закономерности ряд ученых
неразрывно связывали с причинной обусловленностью обществен¬
ных явлений, полагая, что исторические события так же детер¬
минированы, как и процессы физического мира. «Если действия
людей беспричинны,— отмечал Быстрянский,— то нельзя гово¬
рить о законах, возникающих в результате взаимодействия лю¬
дей в общественной жизни, ибо законы и выражают необходимую
связь явлений» 24.
Без выяснения причин и следствий, указывал Быстрянский,
история выглядела бы как калейдоскоп непонятным образом воз¬
никающих и исчезающих социальных явлений. Идея историче¬
ской закономерности, рассматриваемая вне причинной обуслов¬
ленности, лишается, по его словам, своего рационального смысла.
Однако, как ни важны причинно-следственные связи сами по
себе, полагал Быстрянский, они составляют всего лишь одну из
сторон более широких связей и отношений. Эти связи и отно¬
шения охватываются категорией взаимодействия, которая отра¬
жает целостность социально-исторического процесса. Какой бы
ни была структура общества, оно всегда продукт взаимодейст-
22 Под знаменем марксизма. 1924. № 4/5. С. 298.
23 Там же. № 3. С. 17.
24 Ком. университет на дому. 1925. № 1. С. 38.
294

i! и я людей. Исторический материализм и исторический детерми¬
низм, подчеркивал М. Н. Покровский, «суть одно и то же»25.
Большинство марксистов исходили в те годы из верного в
пглом представления о специфике случайности и необходимости,
различали каузальность и необходимость. Случайность, писал
Разумений, не может быть беспричинна. Она включена в общую
ц( иь причин и следствий. Однако случайность вовсе не является
результатом какой-нибудь одной причины, она следствие много¬
численных и разнообразных действий и противодействий, итог
пересечения многообразных взаимодействующих факторов и при¬
чин. В своей совокупности случайности, уравновешивая друг
друга, определяют основную тенденцию исторического развития.
Случайность, по словам Разумовского, выступает «исторически
конкретной формой, которой осуществляется общественная необ¬
ходимость» 26. Законы истории, считал он, можно рассматривать
как тенденции социального развития, его определенную объек¬
тивную ориентированность.
Правильный в целом подход к рассмотрению характера объ¬
ективной исторической закономерности позволил советским марк¬
систам уже в начале 20-х годов достаточно обстоятельно ставить
вопрос о возможностях и границах исторического предвидения.
Факты неопровержимо свидетельствуют, отмечал В. Быстрян-
ский, что предвидение К. Маркса о перенесении центра мирового
революционного движения из Германии во Францию в последней
трети прошлого века и предсказание Ф. Энгельса о том, что из
грядущей империалистической мировой войны вырастет социа¬
листическая революция пролетариата, подтвердились всем ходом
истории. Ведь к тому же еще в самом начале империалистиче¬
ской войны В. И. Ленин предсказал ее превращение в войну
гражданскую, и это был, по словам М. Н. Покровского, не только
результат «личной проницательности предсказывающего», но и
«научный прогноз — торжество марксистской теории»27.
Однако одни конкретные возможности исторического предви¬
дения сами по себе все же далеко не безграничны, и это имеет
свои причины. Никакой научно-исторический прогноз, как бы
точно он ни фиксировал события, писал Ковалев, не может оп¬
ределить «деталей будущего, иногда очень существенных»28.
«Историческое предвидение,— по словам Быховского,— подобно
уравнениям со многими неизвестными, они поддаются алгебраи¬
ческому, но не арифметическому решению. Мы можем предвидеть
общее направление событий, но не предсказать точно день и час
наступления того или иного события»29. Это непосредственно
25 Покровский М. Очерки по истории русской культуры. Курск, 1924. С. 14.
26 Разумовский И. П, Курс теории исторического материализма. М., 1924.
С. 49.
27 Правда. 1920. 23 апр.
28 Ковалев С, И. Курс- всеобщей истории. Пг., 1922. Т. 1. С. 12.
29 Быховский Б. Очерк философии диалектического материализма. М.; Л.,
1930. С. 168.
295

связано с исключительной сложностью исторического процесса,
где каждый факт и событие являются результатом пересечения
очень большого числа причин и следствий, обстоятельств и ус¬
ловий. Все они вносят свой определенный вклад в «конструирова¬
ние» исторического события, и предусмотреть их в полном объе¬
ме невозможно.
К концу переходного периода в нашей стране значительно
возрос интерес к проблеме социально-экономического прогнозиро¬
вания, который получил импульс в связи с разработкой пер¬
вого пятилетнего и ежегодных народнохозяйственных планов.
В 1928 г. развернулась дискуссия на тему: «Возможно ли пред¬
видение в хозяйственной жизни?» При обсуждении этого вопроса
ее участники вновь подтвердили прогностическую функцию науч¬
ного обществознания и подвергли критике отрицание этой функ¬
ции в современной буржуазной науке. Впоследствии в специаль¬
ной коллективной работе, изданной в 1929 г., советские
марксисты дали критический анализ идеалистических концепций
буржуазной и социал-демократической экономической науки и со¬
циологии, представители которых стояли на позициях открыто¬
го или завуалированного «прогностического нигилизма» и отрица¬
ли саму принципиальную возможность надежного социального
предвидения30. Таким образом было положено начало социали¬
стической теории прогностики, которая получила свое развитие
значительно позднее.
Опираясь на богатейшее теоретическое наследие классиков
марксизма-ленинизма, советские марксисты выступили также с
критикой ложной трактовки общества, при которой законы, при¬
сущие определенной стадии исторического развития капитализ¬
ма, возводились в ранг вечны^ всеобщих и тождественных са¬
мим себе законов истории всего человечества. «Для Маркса,—
писал Быстрянский,— не существует общих законов обществен¬
ной жизни, которые были бы применимы ко всем эпохам. Каж¬
дая общественно-экономическая формация имеет свои особые
законы — их исследование и является задачей науки. Она долж¬
на охватить специфический, особенный характер исторической
закономерности. Общая закономерность проявляется в своеобра¬
зии законов развития отдельных общественных форм»31. Исто¬
рические законы, указывал Семковский, «не абстрактно-всеобщие,
а должны быть объяснены для каждой общественной форма¬
ции» 32. Сложность такого объяснения, отмечал он, состоит в том,
что каждая конкретная общественно-экономическая формация,
как правило, не является «чистым типом» общественных отно¬
шений, а включает в себя «вкрапленные пережитки старого» 33.
Последнее существенно осложняет анализ социальных законов.
30 См.: Буржуазные ученые о закате капитализма. М., 1929.
31 Ком. университет на дому. 1925. № 1. С. 89.
32 Семковский С. Ю. Конспект лекций по историческому материализму.
Харьков. 1925. С. 33.
33 Там же. С. 44.
296

В целом многие советские марксисты в те годы справедливо
полагали, что общие законы не выступают вне особых, истори¬
ческих форм своего проявления. Однако это не означает отрица¬
ния общих закономерностей и сведения их к специфическим, ло¬
кальным историческим законам, свойственным лишь отдельным
формациям. Историческому процессу присущи как общие, так и
специфические, особые, частные закономерности. Их различие
прежде всего состоит в том, что общие законы характеризуют
развитие общества в целом, последовательную смену обществен¬
но-экономических формаций, а специфические выражают только
особые условия зарождения, функционирования, развития и ги¬
бели отдельных формаций. Отношения между общими и частны¬
ми закономерностями в истории весьма многообразны и не могут
быть сведены, как правильно отмечалось марксистами в те годы,
к простому проявлению общих законов в специфических.
Вопросы соотношения общих и специфических закономерно¬
стей истории стали предметом критического рассмотрения в фи¬
лософской дискуссии. Острой критике при этом подверглись
Г. Тымянский, который нацеливал науку на изучение «законо¬
мерности общества вообще» 34, и Н. Карев, который в статье
«Исторический материализм как наука» призывал к отрицанию
общих закономерностей35. В обоих случаях имел место искус¬
ственный разрыв общих и специфических закономерностей исто¬
рии. «А между тем ясно,— писал М. Каммари,— что специфиче¬
ские закономерности экономических формаций не исключают,
а так или иначе содержат в себе общие закономерности общест¬
венного развития, не существуют вне этих закономерностей. Но
общие законы не есть абстрактно общие пустые схемы т. Ты-
мянского, а суть диалектические общие законы, обобщающие все
богатство конкретного, особенного, специфичного содержания об¬
щественного развития» 36.
Большой заслугой советских ученых переходного периода яв¬
лялось установление и уяснение прямой связи дискуссий о сущ¬
ности и специфике законов общественного развития с той поли¬
тической борьбой, которую вела Коммунистическая партия с пра¬
вым и «левым» оппортунизмом. Теоретические позиции идеоло-
логов обоих антиленинских течений по вопросу сущности эконо¬
мических законов социализма в конечном счете ориентировались
на волюнтаризм, на прямое или косвенное отрицание их объек¬
тивного характера, хотя внешне их политические платформы,,
казалось бы, и были различны. Для троцкистов, в частности,,
были характерны своего рода перескакивания через незавершен¬
ные этапы экономического развития и классовой борьбы, опреде¬
ленная недооценка методов хозрасчета, роли денег при социализ¬
ме, значения советской торговли, сельскохозяйственной артели
34 Тымянский Г. С. Введение в теорию диалектического материализма»
М.; Л., 1931. С. 385.
35 Под знаменем марксизма. 1929. № 12.
36 За поворот на философском фронте. М., 1931. С. 196.
297

как основной формы кооперирования деревни. Бухаринские уста¬
новки по этому вопросу сказывались в отождествлении законов
капитализма и социализма, в абсолютизации свободы торговли и
товарно-денежных отношений в советском народном хозяйстве,
в толковании ценообразования при социализме как результата
стихийной рыночной регуляции экономики.
Против различных форм отрицания объективности экономиче¬
ских законов социализма в дискуссиях начала 30-х годов высту¬
пили К. В. Островитянов, Н. А. Вознесенский, А. А. Вознесен¬
ский и ряд других экономистов. «Трактовка плана как закона
движения,— отмечал Островитянов,— в ряде случаев приводит к
волюнтаризму в понимании самого закона в условиях советского
хозяйства» 37. Столь же неправомерно, по его мнению, отождест¬
вление основного экономического закона капитализма — закона
стоимости — с основным законом хозяйственной деятельности
рабоче-крестьянского государства.
Выступая с критикой троцкистского извращения марксистско-
ленинской методологии политической экономии социализма,
Н. А. Вознесенский вскрыл капитулянтский характер субъективи¬
стской позиции «левого» оппортунизма, его неприкрытый ниги¬
лизм в отношении товарно-денежных отношений в переходный
период. «Через советские деньги и товарооборот,— подчеркивал
он, отстаивая свою точку зрения,— пролетарское государство осу¬
ществляет свое плановое воздействие на крестьянское хозяйство...
Для капиталистов превращение денег в орудие эксплуатации
ограничено режимом пролетарской диктатуры»38. Критикуя
взгляды троцкистов на сущность законов экономики переходного
периода, Вознесенский убедительно показывает, что государствен¬
ный план выступает как форма, в которой реализуются объектив¬
ные законы хозяйственной деятельности.
В те годы советская экономическая наука еще не раскрыла
полностью специфики действия закона стоимости, характера де¬
нег при социализме, однако проходившие тогда дискуссии по
этим и другим социально-экономическим вопросам способствовали
преодолению многих ошибочных взглядов. В частности, были сде¬
ланы первые шаги в определении основного экономического зако¬
на социализма, в качестве которого у А. А. Вознесенского вы¬
ступает «закон социалистического обобществления, осуществляе¬
мый в форме плана пролетарской диктатуры» 39. Такой подход,
по существу, был прямой альтернативой позиции Бухарина, пе¬
реносившего основной закон капитализма на социализм, а также
мнимому закону «социалистического накопления» Преображен¬
ского и Троцкого, сущностью которого объявлялось неэквивалент¬
ное отчуждение средств из досоциалистических форм хозяйства.
Такой псевдозакон служил для троцкистов контрреволюционным
37 Вести. Ком. акад. 1933. № 4. С. 13.
38 Вознесенский Н. А. Избр. произведения, 1931-1947. М., 1979. С. 290.
39 Вознесенский А. А. Избр. экономические сочинения. М., 1985. С. 197.
298

«обоснованием» неизбежной капитуляции социализма перед ка¬
питализмом.
В заключение отметим, что проходившие в нашей стране дис¬
куссии по вопросам определения сущности социальных законов
и характера экономических закономерностей переходного перио¬
да имели большое методологическое значение для дальнейшего
развития советского обществознания. Несмотря на известные уп¬
рощения, проблема законов общественного развития в целом
исрно рассматривалась советскими учеными в прямой связи с ка¬
тегорией общественно-экономической формации, с учетом ее раз¬
личных этапов и ступеней развития. Именно этот вопрос оставал¬
ся в тени у каутскианцев и некоторых других социал-демократи¬
ческих теоретиков, искажался троцкистами и бухаринцами. Об¬
ращение к центральной категории исторического материализма
придавало дискуссиям по проблемам исторической закономерно¬
сти практический, конкретно-действенный характер, углубляло
связь теории с практикой социалистического строительства, по¬
зволяло теснее связать этот вопрос с решением других проблем
материалистического понимания истории, и прежде всего с воп¬
росом о роли масс и личности в историческом процессе.
2. О роли народных масс и личности в истории
Единственно правильный путь, «ведущий к познанию законов,
господствующих в истории вообще и в ее отдельные периоды»,
по словам Ф. Энгельса, проходит через исследование движения
«больших масс людей» и «целых народов»40. Именно массы и
классы в своей исторической деятельности и социальной дейст¬
вительности «воплощают законы развития общества»4i. Великая
Октябрьская социалистическая революция, подняв к историче¬
скому творчеству миллионы рабочих и крестьян, знаменовала ко¬
ренной перелом в социально-преобразующей деятельности народ¬
ных масс, которую веками стремились свести на нет эксплуата¬
торы и угнетатели всех мастей. После исторической победы
Октября идеологи и апологеты свергнутых революцией классов
все еще пытались по-своему истолковать эти процессы, что де¬
лало проблему роли масс и личности в истории особенно злобод¬
невной и вынуждало первые поколения советских ученых маркси¬
стов вести упорную борьбу с различными идеалистическими тео¬
риями.
В религиозно-мистических и иррационалистических построени¬
ях философов-идеалистов деятельность и масс, и личности вы¬
ступала как проявление божественного промысла, вне которого
она не нуждалась ни в какой «активности». Поэтому вопрос о
роли масс и личности как самостоятельная проблема философии
40 Маркс R., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 308.
41 Быховский Б. Очерк философии диалектического материализма. С. 108.
29Э

истории, писал Карсавин, явно выступая против материалистиче¬
ского понимания истории, не правомерен вообще42. Рассматри¬
вая исторический процесс сквозь призму «эсхатологии», Бердяев,
в свою очередь, квалифицировал революционную активизацию
масс как «хаос истории».
В отличие от представителей спекулятивной религиозной фи¬
лософии истории, выразителей объективно-идеалистической тен¬
денции в буржуазной философии, низводивших и личность, и мас¬
сы до роли простого «орудия божественной воли», имелись и та¬
кие буржуазные социологи и историки, которые решали эту про¬
блему преимущественно с субъективно-идеалистических позиций.
Они выдвигали в центр исторического процесса выдающуюся лич¬
ность, якобы противостоящую «консерватизму масс». В деятель¬
ности подобной личности многие из них видели проявление не¬
кой идеалистически истолкованной исторической закономерности.
Субъективистские нападки на марксистское учение о решающей
роли народных масс в истории особенно часто встречались в пер¬
вой половине 20-х годов. Народные массы, отмечал В. Хвостов,
выражая эту точку зрения, являются консервативным элементом
исторического процесса и противостоят личности как прогрессив¬
ному началу истории. Источником социального творчества, по его
словам, «всегда оказывается сильная личность» 43. Следуя основ¬
ным принципам теории подражания Тарда, он утверждал, что
«сильная личность» вырабатывает новые идеи, которые, будучи
«согреты чувством», превращаются в общественные идеалы. По
закону подражания последние получают распространение, «воз¬
буждают человеческие массы и становятся мощным фактором
исторического процесса» 44.
Большинство людей, утверждал И. И. Кареев, как бы аргу¬
ментируя эту заведомо неверную постановку проблемы роли на¬
родных масс и личности в истории, не обладая творческими спо¬
собностями, вынуждено выступать в качестве «орудия чужой
воли» или «простого отражения чужой деятельности». «Народные
массы по своей природе консервативны в культурном отноше¬
нии, и следовательно, в политической и правовой идеологии, рав¬
но как в хозяйственном быту» 45. Поэтому, полагал Кареев, они
способны лишь на роль ведомой силы. Как многие другие бур¬
жуазные историки и социологи, Кареев не видел разницы между
«толпой», действиям которой присущи стихийность и подража¬
тельность, и народом как творцом истории.
Нельзя не отметить, что некоторые буржуазные историки и
социологи в силу тех или иных причин постепенно пересматри¬
вали свои традиционные взгляды, честно пытаясь преодолеть свои
заблуждения. Так, например, под влиянием марксистской крити¬
42 Карсавин Л. П. Введение в историю. Пг., 1920. С. 21.
43 Хвостов В. М. Теория исторического процесса. С. 289.
44 Он же. Основы социологии: Учение о закономерности общественных
процессов. М., 1923. С. 60.
45 Кареев Н. Общие основы социологии. Пг., 1919. С. 165.
300

к и п на основе опыта исследований революционных движений
прошлых веков претерпели некоторые изменения субъективист¬
ские взгляды Н. И. Кареева. В своих исторических трудах, напи¬
санных им во второй половине 20-х годов, бывший идеолог субъ¬
ективно-идеалистического течения в буржуазной социологии был
вынужден констатировать выступление на историческую арену
широких народных масс, в деятельности которых главную роль
играют экономические интересы.
Совершенно в ином направлении, в духе реакционного италь¬
янского социолога В. Парето, развивались взгляды П. А. Соро¬
кина, приступившего уже в начале 20-х годов к разработке со¬
циологической концепции «теории элиты». Понятие элиты, по
мнению Сорокина, не имеет ничего общего с традиционным по¬
ниманием роли «великих людей». Он считал несостоятельными
то социальные, или моральные критерии, которые применяла
прежняя социология для отнесения тех или иных личностей в
разряд «великих». Ссылаясь на этимологию термина, Сорокин
утверждал, что в элиту входят все лица, получающие «высший
балл» в отрасли своей деятельности независимо от того, нравст¬
венна она или безнравственна, красива или безобразна, полезна
пли бесполезна.
Элита, полагал Сорокин, воздействует на исторический про¬
цесс через индивидуальную деятельность входящих в нее лиц.
Эти люди как бы являются «фокусом влияния и силы, далеко
превосходящей силы и влияние отдельных рядовых индивидов» 46.
При этом особое значение имеет социально-политическая часть
элиты, в распоряжении которой находится такое могучее орудие
господства, как государственная машина. Видимо, это утвержде¬
ние было одним из косвенных признаний важности политической
деятельности, от которой Октябрьская революция отстранила
русскую буржуазию и ее интеллектуальных «вождей».
В «теории элиты» в отличие от прежних представлений субъ¬
ективизма прославлялся не отдельный герой, мыслитель или пол¬
ководец, а целый клан владык современного капиталистического
мира. По существу, она являлась отчаянной попыткой преувели¬
чить значение и приукрасить роль политического и идеологиче¬
ского авангарда господствующего класса в историческом процес¬
се. Разделяя общество на элиту и массы, Сорокин в то же время
заявлял об извечной косности и изначальной пассивности народа.
Взгляды его были крайне антидемократичны. При этом они ока¬
зывались непосредственно нацелены против марксистского уче¬
ния о решающей роли народных масс в истории.
Советские ученые-марксисты решительно выступали против
буржуазных теорий, абсолютизировавших роль личности и про¬
тивопоставлявших ее народу как якобы косной, консервативной
силе истории. Развенчивая теоретическую несостоятельность по¬
добных взглядов, советские обществоведы стремились прежде все¬
46 Сорокин П. А. Система социологии. Пг., 1920. Т. 1. С. 226.
301

го раскрыть социальный смысл реакционных измышлений буржу¬
азных социологов и историков, разоблачить классовый характер
их взглядов.
Непосредственную социальную причину возвеличивания «силь¬
ной» личности М. Н. Покровский видел в разделении общества
на эксплуататоров и эксплуатируемых, в антагонизме умственно¬
го и физического труда в эксплуататорском обществе47. Осно¬
вываясь на марксистской методологии, видный советский уче¬
ный-марксист подчеркивал, что историю делают народные массы,
и главным образом в материальной, производственной сфере сво¬
ей исторической деятельности.
Конкретная деятельность общественного человека в свете тео¬
рии исторического материализма была достаточно подробно оха¬
рактеризована Ф. Гороховым. Исторический материализм отнюдь
не отрицает роли личности в истории, отмечал Горохов, однако
его главная заслуга состоит в том, «что он впервые теоретиче¬
ски до конца раскрыл значение общественного труда как самой
массовидной и живой основы исторического процесса» 48.
А. Тюменев, в свою очередь, справедливо утверждал, что об¬
щество представляет собой сложнейшую совокупность обществен¬
ных связей и отношений, носителями которых являются конкрет¬
ные индивиды. Эти отношения составляют содержание и выража¬
ют сущность исторической деятельности людей. Однако такая
зависимость человека от общества вовсе не обесценивает и не
ограничивает исторической роли личности. Будучи решительным
противником схематизма в исторической науке, Тюменев требо¬
вал от молодых историков проявлять самое пристальное внима¬
ние к изучению деятельности конкретных персонажей истори¬
ческой драмы. «Мы должны делать предметом своего изучения
исторический процесс во всей его полноте и разнообразии,
вплоть до биографий отдельных исторических деятелей и даже
просто типических личностей, вплоть до выяснения мотивов их
действий и поступков» 49.
Особенно тщательно в своих исторических трудах Тюменев
прослеживал решающую роль народных масс в области экономи¬
ческой, хозяйственной деятельности. Основной порок современ¬
ных ему историографических концепций видных буржуазных
исследователей истории Древнего мира Белоха, Мейера, Пельма-
на и других, ставивших знак равенства между античной эконо¬
микой и капитализмом, он видел в том, что сам народ, его по¬
вседневная жизнь и интересы для этих исследователей древности
как бы не существовали.
Советские историки и философы-марксисты исходили из того,
что органической чертой исторического материализма является
признание не только решающей, но и творческой роли народных
47 См.: Покровский М. Н. Очерки истории русской культуры. М., 1921. С. 3.
48 См.: Гегель и диалектический материализм. М., 1932. С. 56.
49 Тюменев А. И. Существовал ли капитализм в Древней Греции? Опыт
сравнительно-исторического исследования. Пг., 1923. С. 7.
302

масс в историческом процессе. В революционной борьбе, писал
В. Адоратский, «эксплуатируемые крепнут, мужают, растут, учат¬
ся» 50. Суть революции «состоит в том, что к культуре, к знанию,
к науке, к управлению государством и хозяйством страны приоб¬
щаются новые миллионы, приобщаются трудовые массы, которые
жили в вековой забитости, темноте и невежестве» 51. В работах
советских марксистов эпохи переходного периода важнейшими
вехами роста активности масс назывались распространение со¬
циалистического соревнования в городе и деревне, ударничество,
стахановское движение и другие новые формы труда.
Вместе с тем овладение подлинно научным подходом к реше¬
нию этой важной проблемы исторического материализма после
Октябрьской революции проходило не без трудностей и издержек.
Так, грозная наглядность возрастания исторической роли народа
в годы гражданской войны отразилась у некоторых, довольно
многочисленных, представителей художественной и научной ин¬
теллигенции в попытке нивелирования личности, в противопо¬
ставлении человека и массы, в однобоком, недиалектическом под¬
ходе к вопросу оценки роли народных масс и личности в
истории. «На арене европейской истории,— писал А. А. Блок,—
появилась новая движущая сила — не личность, а массы»52.
В первые годы революции, вторил ему театральный критик
П. А. Марков, «и в жизни, и в искусстве, и в литературе, и в
театре— личность отошла на второй план»53. Действительно,
в вихре революционных будней отдельная личность воспринима¬
лась тогда преимущественно как частица класса, партии, интерна¬
циональной общности. При таком подходе общее доминировало
над частным и индивидуальным, как бы поглощало их в глазах
современников. Это упрощенное социологизирование на базе лож¬
но трактуемой революционности в те годы нередко сказывалось
самым неожиданным образом. Так, в авангардистских спектаклях
Театра Революции «Мейерхольд нередко выводил на сцену целые
воинские подразделения... подмостки окутывались пороховым ды¬
мом» 54. При этом актер, называемый прежде «психофизической
единицей» театра, утрачивал свою былую роль и превращался в
безликую «социальную схему».
Механицизм и схематизм в подходе к историческому процес¬
су привели некоторых авторов, считавших себя марксистами,
к явной недооценке роли личности в освоении и развитии на¬
учных знаний. «Развитие естествознания,— писал в 1924 г. Мак¬
симов,— не зависит от индивидуальной способности отдельных
ученых» 55. Прогресс естествознания и общественных наук опре¬
50 Адоратский В. В. Избр. произведения. М., 1961. С. 531.
51 За поворот на философском фронте. С. 44.
52 Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1962. Т. 6. С. 94.
53 Вестник театра и искусства. 1922. № 1. С. 7.
54 См.: Любомудров М. Н. Размышления после встречи. М., 1984. С. 143.
55 Под знаменем марксизма. 1924. № 6/7. С. 120.
303

делился им исключительно «общественными силами», непосрсд
ственно детерминированными экономикой.
Большинство социологов-марксистов тех лет все же понима¬
ли и подчеркивали важное значение проблемы роли масс и лич¬
ности в историческом процессе. В работах по историческому ма¬
териализму советских ученых-марксистов чаще всего развивалась
основная линия плехановской работы «К вопросу о роли лично¬
сти в истории».
В соответствии с плехановской традицией С. Вольфсон,
В. Сарабьянов, С. Семковский, О. Трахтенберг, Б. Быховский и
другие авторы первых марксистских учебников начинали с ана¬
лиза роли личности в истории. В этой связи каждый конкретный
индивид рассматривался в качестве исторической личности. «Как
участник могучего потока движения вперед,— писал Семков¬
ский,— личность входит в исторический процесс как положитель¬
ная величина; ставя же себе цели, идущие вразрез с историче¬
ским ходом развития, стремясь „повернуть назад колесо исто¬
рии44,— как отрицательная величина»56. Значение вмешательства
личности, по мнению Вольфсона, может быть велико, если оно»
совершается в соответствии с устойчивой общей тенденцией исто¬
рического развития. «Познать общественную необходимость, овла¬
деть ею, затормозить или, наоборот, форсировать наступление оп¬
ределенного исторического момента — вот таковы результаты,
к которым может привести плодотворная деятельность индиви¬
дуума» 57 58. Деятельность и «рядовой», и выдающейся личности,
по мнению Трахтенберга, является элементом исторической зако¬
номерности, субъективным фактором исторического процесса.
«Великие люди,—писал он,—не только не нарушают закономер¬
ности общественного процесса, но, наоборот, являясь концентри¬
рованным выражением запросов и тенденций эпохи, они выявля¬
ют эту закономерность в ее наиболее чистом и общем виде» 5а.
Возражая против заведомо релятивистской трактовки роли
«великих людей» и внося необходимые коррективы, Сарабьянов
указывал, что выдающаяся личность только тогда получает наи¬
менование «великая», когда «она правильно учитывает ход исто¬
рии, правильно представляет развитие в будущее, когда она уме¬
ет наметить направление, в котором идет жизнь, те способы, ко¬
торые устраняют препятствия с этого пути, и не только наме¬
тить, но и повести свой класс по этому пути» 59. Тот, кто защи¬
щает дело отмирающих классов, сколь бы талантлив и удачлив
он ни был, не может считаться великой личностью, отмечал Са¬
рабьянов.
56 Семковский С. Ю. Конспект лекций по историческому материализму.
С. 47.
57 Вольфсон С. Я. Диалектический материализм. С. 149.
58 Трахтенберг О, Беседы с учителем по диалектическому материализ¬
му. М., 1922. С. 237.
59 Сарабьянов В. Исторический материализм. М., 1923. С. 34.
304

Анализируя многочисленные высказывания и рассуждения со¬
циологов-марксистов тех лет по вопросу о роли масс и личности
в истории и отмечая ряд интересных и важных идей, выдвину¬
тых ими при обосновании марксистского решения этой пробле¬
мы, следует несколько слов сказать и об известной неточности
их методологической позиции. Так, ограниченность постановки
данной проблемы в работах по историческому материализму в то
время заключалась прежде всего в том, что в них, как правило,
акцентировалось внимание на вопросе о месте личности в исто¬
рии и в меньшей мере на обосновании решающей роли народ¬
ных масс. Такое подчеркивание при решении этой важнейшей
проблемы было связано в известной степени с историческими со¬
бытиями Октябрьской революции и гражданской войны. В эту
переломную эпоху обоснование определяющей роли народных
масс в истории как будто не требовало особых теоретических ар¬
гументов и доказательств для современников, ведь после победы
Октября началось «быстрое, настоящее, действительно массовое,
при участии большинства населения, а затем всего населения,,
происходящее движение вперед во всех областях» 60.
Другой особенностью освещения данной проблемы был не¬
сколько абстрактный характер ее постановки и решения. Эта
абстрактность выражалась тогда не только в недостаточном вни¬
мании к связи вопроса о роли народных масс и личности с про¬
блемой общественно-экономической формации, законов ее станов¬
ления, функционирования и развития, но и в отвлеченности опре¬
деления самого характера противостояния личности и масс, где
«герой» был прямой альтернативой «массе». Как известно, еще
в конце прошлого века В. И. Ленин едко высмеивал такую вне-
историческую постановку вопроса о «массе и личности», особенно
характерную тогда для признанного выразителя идей народниче¬
ства, Михайловского. «Вопрос о том,—писал В. И. Ленин,—из
борьбы каких именно классов и на какой почве складывается
современная русская действительность, для г. Михайловского, ве¬
роятно, слишком общий — и он его обходит. Зато вопрос о том,
какие отношения существуют между героем и толпой, безразлич¬
но,— есть ли это толпа рабочих, крестьян, фабрикантов, помещи¬
ков,— такой вопрос его крайне интересует» 61. .
Развивая в новых исторических условиях марксистское уче¬
ние о роли масс и личности в истории, Ленин сформулировал
его как проблему взаимоотношения народных масс, социальных
классов, политических партий и их руководителей в историческом
процессе. Такой конкретно-исторический подход, по существу,
был нацелен на восстановление «деятельной стороны» материа¬
листического понимания истории. В теоретическом плане такой
подход объективно противостоял не только идеалистическому
субъективизму народников и эсеров, но и фаталистическому со-
00 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 33. С. 99-100.
61 Там же. Т. 1. С. 160.
305

циальному детерминизму экономистов, легальных «марксистов»,
ликвидаторов, меньшевиков, теоретиков II Интернационала.
Именно эта основополагающая диалектическая суть проблемы
была не сразу понята многими и многими авторами работ по
историческому материализму, изданными вскоре после победы
Октября, когда от активности человека, партии, класса непосред¬
ственно зависели судьбы грандиозной революционной перестрой¬
ки мира.
Ленинская разработка проблемы человека и личности в исто¬
рии, отличаясь глубоким философско-социологическим подходом,
необходимо вела к раскрытию места личности в реальном соци¬
ально-политическом процессе.
Само понятие личности разрабатывалось Лениным в тесной,
органической связи с исследованием социально-классовой струк¬
туры общества, с глубоким анализом взаимоотношений и борьбы
классов, с постановкой насущных задач социалистического строи¬
тельства. При этом основополагающие положения исторического
материализма на деле диалектично соединялись с анализом явле¬
ний и процессов реальной действительности, что сближало фи¬
лософско-социологическую мысль марксизма-ленинизма с револю¬
ционной практикой эпохи, непосредственно обращая ее к актуаль¬
ным проблемам борьбы за социализм. Такому подходу в значи¬
тельной мере способствовало то, что теоретическая разработка
проблемы осуществлялась им в рамках неразрывного единства
трех основных составных частей марксизма — диалектического и
исторического материализма, политической экономии и научного
социализма.
Непомерная политическая амбициозность и претенциозные
карьеристские замашки Троцкого в публикациях его привержен¬
цев преломлялись в теоретическом искажении марксистско-ле¬
нинского учения о роли народных масс и личности в истории.
Так некий Г. Даян в статье «Детерминизм и роль личности в
истории», опубликованной в 1924 году в «левой» периодической
печати, пускался в пространнь1в рассуждения о вредности так на¬
зываемого «демократического предрассудка», суть которого, по
его словам, заключалась в страхе «перед особым почтением» по
отношению к «отдельным личностям». При этом он непосредст¬
венно имел в виду Троцкого и его единомышленников. Далее
Даян, совершенно утратив всякое чувство меры, восторженно
предлагал «восхищаться величием вождей» типа Троцкого, ви¬
тиевато сравнивая последнего с известной альпийской горной вер¬
шиной — Монбланом.
В борьбе за научное освещение роли масс и личности в исто¬
рии в 20—30-е годы активное участие принимал известный со¬
ветский обществовед М. В. Серебряков. Эта проблема непосред¬
ственно находилась тогда в центре его научных интересов. В ряде
своих историографических и философских работ того периода
Серебряков дал глубокий анализ критических выступлений
К. Маркса и Ф. Энгельса против сторонников субъективистских
306

концепций личности, уделив большое внимание позитивному ма-
юриалистическому решению вопроса о роли народных масс и
личности в истории. Важным здесь было не только привлечение
внимания широкой научной общественности к теоретическому на¬
следию основоположников марксизма, но и попытки раскрыть ла¬
бораторию их теоретической деятельности. Заслуга самого Сере¬
брякова в трактовке проблемы исторической личности и ее роли в
творчестве народных масс, по-видимому, состояла при этом преж¬
де всего в дальнейшей конкретизации методологического анализа
социальной значимости личности62.
Исходя из основных принципов диалектико-материалистиче¬
ского историзма, Серебряков в докладе на заседании Научного
общества марксистов сделал интересную попытку дифференциро¬
вать роль личности и народных масс в основных сферах общест¬
венной жизни людей. «Чем шире круг людей, принимающих не¬
посредственное участие в определенном общественном явлении,—
писал он,—тем меньшее значение имеет отдельная личность,
и обратно»63. Из этого положения, которое квалифицировалось
как важнейший социологический закон, им делался вывод о томг
что в отдельных эпизодах и событиях личность может играть ре¬
шающую, определяющую роль. Историческая роль личности воз¬
растает, полагал Серебряков, в сфере таких надстроечных явле¬
ний, как право, наука и другие формы общественного сознания.
Наименьшую же роль личность, согласно его мнению, способна
т рать в развитии производства, в котором преобладающее значе¬
ние имеет деятельность больших масс людей.
Особое внимание Серебряков уделял социальным условиям,
которые определяют роль личности, ее исторические потенции.
На большом и разностороннем конкретно-историческом материале
ни показывал, как успехи в деятельности той или иной личности
обусловлены классом, партией или другими элементами социаль¬
но-политической структуры. Чем могущественнее класс в эконо¬
мическом и политическом отношении, тем большее значение при¬
обретает личность, которая наиболее полно и глубоко выражает
его интересы. Это ярко иллюстрировалось в работах Серебрякова
критическим анализом исторической роли Мирабо, Бисмарка и
других исторических деятелей, проведенным на основе диалекти¬
ко-материалистического научного подхода. Серебрякова интересо¬
вало также и конкретное влияние фактора изменения связи лич¬
ности с социально-политическими институтами его эпохи. На
примерах исторической деятельности Меттерниха, Гизо, Робес¬
пьера, Бакунина, Керенского, Ллойд-Джорджа, Плеханова он по¬
казывал, как «резко падало значение личности, когда она по ка¬
кой-либо причине утрачивала поддержку класса, партии или госу¬
дарства» 64.
62 См. об этом подробнее в кн.: Зверев В. М., Клушин В. И. Михаил
Васильевич Серебряков. Л., 1968.
63 Архив АН СССР. Ф. 238. On. 1. Ед. хр. 88. Л. 13.
04 Там же.
367

Значительное внимание проблеме «народ — личность — вожди
класса» уделил В. И. Невский. Оценивая роль исторических лич¬
ностей, он предпринял попытку классифицировать различные
типы революционных вождей, известных в истории человечества.
Первый тип обладал даром глубоко затрагивать эмоции и чувст¬
ва народных масс, завоевывать их доверие, что позволяло исто¬
рическим личностям такого типа приводить в движение тысячи,
а порою даже миллионы людей. Второй тип вождя олицетворял
гений-мыслитель, пленявший глубиной своих теоретических воз¬
зрений передовых борцов и часто не ожидавший, когда его идеи
станут знаменем широких народных масс. Третий — ленинский
тип вождя мирового пролетариата. В нем воплощены лучшие
черты предшественников. Он знаменует собой «великий синтез»
теоретических стремлений освобождающегося от угнетения чело¬
вечества с глубочайшими жизненными потребностями и револю¬
ционной практикой широких масс трудящихся. «Мы не верим в
героев,— писал Невский.— Историю делают не они, а многомил¬
лионные трудящиеся массы, в своем движении выдвигающие
вождей, героев, руководителей, организаторов и истолкователей
своих стремлений. Историю делают массы, и единственным геро¬
ем движения являются они, но, совершая эту историю, массы
всякий раз создают и ту гениальную личность, которая с идеаль¬
ной полнотой резюмирует задачи движения и является лучшим,
бескорыстнейшим, наиболее человечным, наиболее совершенней¬
шим и для данной ступени недосягаемым собирателем и органи¬
затором всех угнетенных. Таким и был наш милый, дорогой и
великий Владимир Ильич» 65.
Таким образом, в работах по историческому материализму со¬
ветских исследователей в переходный период на базе конкретного
анализа социальных процессов революционной эпохи было выска¬
зано немало интересных идей и положений, что было неразрыв¬
но связано с разработкой вопросов социальной структуры и обще¬
ственных отношений.
Переходный период с его ожесточенной классовой борьбой в
связи с поставленной исторической^адачей уничтожения классов
обусловил большое внимание к проблемам классовой структуры
общества, классовой борьбе и ее формам. В этой связи советские
марксисты-ленинцы подвергли резкой критике представителей
буржуазной идеологии, успешно полемизировали с Бухариным и
Богдановым, достаточно четко квалифицируя и в основном верно
характеризуя их механистическую идеологию, теорию классов и
общества.
65 Невский В. И. Величайший организатор рабочих масс // Об Ильиче.
Л., 1924. С. 15-16.
308

,1. Проблемы изучения социальной структуры
и вопросы национальных отношений
По окончании гражданской войны перед различными направ¬
лениями российского обществознания встала задача объяснения
сущности и причин грандиозных исторических событий, начало
которым положила революция. Научно аргументированный ответ
па этот вопрос дал марксизм-ленинизм.
Однако, особенно в первые годы после победы Октября, идео¬
логи свергнутых эксплуататорских классов пытались весьма тен¬
денциозно охарактеризовать социальную структуру и динамику
революционной эпохи. Активное неприятие идеи классовой борь¬
бы обосновывалось российскими философами-идеалистами тем,
что якобы «негуманные», как они выражались, средства этой
борьбы не соответствуют ее высоким целям и идеалам. При
этом, например, Л. П. Карсавин отвергал не только категорию
«классовая борьба», но и само понятие класса, которое рассмат¬
ривалось им как некое лишенное объективного содержания, от¬
влеченное и абстрактное понятие. Вместе с тем он вынужден
был признать, что историку все же нельзя обойтись без таких
терминов, как «французский крестьянин» или «английский бур¬
жуа». Однако он полагал, что за подобными понятиями «среднего
человека» не стоят реальные совокупности людей, объединенных
ио каким-либо сходным признакам. По его мнению, они играют
исключительно служебную, вспомогательную роль в познании.
Историческая наука, писал Карсавин, «пользуется понятием
,,средний человек44 для того* чтобы пополнить недостаток своих
знаний об эпохе» 66.
В отличие от Карсавина Н. А. Бердяев видел «служебную
функцию» понятия «класс» лишь в надменном провозглашении
социального превосходства дворянства как поставщика «аристо¬
кратии духа» и в клевете на пролетариат как «низший челове¬
ческий тип, лишенный благородных черт, черт свободных ду¬
хом» 67. Подлинно «онтологической» категорией социальной
структуры, по мнению Бердяева, является понятие «нация»,
представленная своей аристократией. Нации не равноправны и
вынуждены вести вооруженную борьбу за «свои права».
Согласно Питириму Сорокину, выступавшему с позитивистски
окрашенной, субъективистски-идеалистической программой, насе¬
ление любой страны распадается на «коллективные единства» и
«социальные группировки». Первые, которые Сорокин называет
«слоями», являются случайными и неустойчивыми совокупностя¬
ми людей. Они, по его мнению, не играют значительной роли в
жизни общества. «Социальные группировки» отражают более
прочную, устойчивую связь людей, выражают и характеризуют
более тесное тяготение одних индивидов к другим. Согласно этой
сорокинской системологии, они подразделяются на закрытые, про¬
66 Карсавин Л. П. Введение в историю. Пг., 1920. С. 35.
07 Бердяев Н. А. Философия неравенства. Берлин, 1923. С. 151.
309

межуточные и открытые. Закрытыми Сорокин считал те группи¬
ровки, куда люди попадают независимо от своей воли (раса, пол,
семья, подданство), оказываясь прикрепленными к ним часто во¬
преки своим личным желаниям. Переход из одной закрытой груп¬
пы в другую или принципиально невозможен, поскольку являет¬
ся знаком социальной принадлежности (раса, пол), или чрезвы¬
чайно затруднен, будучи обусловлен рядом институциональных
факторов (гражданское подданство, семья). К открытым груп¬
пам им были отнесены политические партии и различные добро¬
вольные общества, куда каждый волен вступать и откуда свободно
может в любое время выйти.
К полуоткрытым группам Сорокин причислял классы, кото¬
рые им определялись как совокупности лиц, сходных по профес¬
сии, имущественному положению и объему прав. Общественный
класс, по его мнению, ближе к открытым, чем к закрытым груп¬
пам. «Это значит, что принадлежность к нему теоретически зави¬
сит от воли индивида»68. Впрочем, Сорокин все же признавал,
что сама классовая принадлежность практически далеко не всег¬
да совпадает с пожеланиями человека, ибо, объяснял он, суще¬
ствуют разные препятствия, связанные главным образом со сла¬
бой интенсивностью циркуляции индивидов между классами. Эту
циркуляцию Сорокин называл «социальными перегруппировка¬
ми», а впоследствии — «социальной мобильностью». Согласно Со¬
рокину, подобные перегруппировки сводятся обычно к простым
перемещениям людей из одной социальной группы в другую. Они
зависят от наличия и жесткости барьеров между отдельными со¬
циальными слоями и группами общества. В так называемых «де¬
мократических обществах» они тонки и проницаемы. Поэтому со¬
циальные перегруппировки там якобы идут интенсивно, и обще^
ство как бы не знает классовой борьбы. Буржуазная классовая
направленность подобных воззрений Сорокина здесь была доста¬
точно очевидна.
При этом Сорокин всячески извращал марксистскую теорию
классов и классовой борьбы. Он утверждал, что марксизм, разде¬
лив общество «только на классы», ограничился этим делением.
Такие представления о социальном расслоении, высокомерно из¬
рекал, становясь в позу самозванного третейского судьи, Соро¬
кин, «стоят на уровне ,,химии“ Фалеса, утверждающего, что
все — вода»69. Эта очередная фальсификация, как и прочие,
была явно рассчитана на дискредитацию марксизма.
Основным препятствием построения бесклассового общества
автор «Системы социологии» считал данное от природы умствен¬
ное и физическое неравенство людей. Подобный перевод социаль¬
ной проблематики в антропологические рамки, предпринятый Со¬
рокиным, был далеко не случаен. Он был непосредственно связан
с его попыткой последовательной дискредитации марксистского
68 Сорокин П. А. Система социологии. Пг., 1920. Т. 2. С. 303.
69 Там же. С. 65.
310

учения. Здесь имела место своеобразная подмена понятий и опре¬
делений, ибо, как это отмечал В. И. Ленин, марксизм под равен¬
ством всегда понимал «общественное равенство, равенство обще¬
ственного положения, а никоим образом не равенство физических
и духовных способностей отдельных личностей» 70. Такая подме¬
на социального аспекта антропологическим была необходима бур¬
жуазному социологу как один из аргументов в пользу обоснова¬
ния нелепого утверждения о принципиальной невозможности со¬
циалистических преобразований в Советской России.
Опираясь на идеи основоположников марксизма, С. Я. Вольф¬
сон подверг обоснованной критике ряд буржуазных идеалистиче¬
ских концепций классов и классовых отношений. Идеологические
настроения и убеждения тех или иных групп людей сами по себе
не определяют их «классового коэффициента». Последний, по
Вольфсону, определяется местом, которое эти группы занимают в
системе материального производства, их отношением к собствен¬
ности на орудия и средства производства. «Классовое самосозна¬
ние,— по его словам,— отнюдь не является классовообразующим
фактором»71. В противном случае, отмечал он, находящихся в
плену капиталистической идеологии американских рабочих не
следовало бы считать пролетариатом. И хотя сам Вольфсон при
этом порой выдвигал неточные тезисы и даже путаные отдельные
положения, его выступления в защиту марксистской теории клас¬
сов и критика буржуазных взглядов на социальную структуру
общества в те годы были весьма актуальны. Не менее своевре¬
менны были и выступления С. Кривцова против попыток раство¬
рить пролетариат в «единой» трудящейся эксплуатируемой мас¬
се, и критика Н. Карева в адрес западноевропейских оппортуни¬
стов, которые записывали «всех техников, чиновников и т. д. в
ряды рабочего класса» 72.
В печати первого послеоктябрьского десятилетия большое вни¬
мание уделялось марксистской теории классов и классовой борь¬
бы. В газетах, журналах, книгах и сборниках публиковались
статьи, затрагивавшие весь комплекс этих проблем, пропаганди¬
ровались идеи основоположников марксизма и творческое насле¬
дие В. И. Ленина, где теоретически были освещены вопросы как
о положении, содержании и роли самих классов и классовых от¬
ношений в переходный период, так и о постепенной ликвидации
классов и об изменении социальной структуры общества по мере
роста успехов социалистического строительства. Сам Ленин неод¬
нократно подчеркивал, что в соответствии с законами марксист¬
ской диалектики движущей силой изменения и развития социаль¬
ных отношений являются противоречия. Применяя это важней¬
шее марксистское методологическое положение к конкретному
анализу классовой структуры и классовых отношений послеок¬
тябрьского периода, В. И. Ленин указывал, что «классы остались,
70 Ленин В. И, Поли. собр. соч. Т. 24. С. 364.
71 Красная новь. 1925. № 6. С. 128.
72 Под знаменем марксизма. 1924. № 6-7. С. 241.
311

яо каждый видоизменился в эпоху диктатуры пролетариата; из¬
менилось и их взаимоотношение» 73.
В своем плане брошюры «О диктатуре пролетариата», впер¬
вые опубликованном уже после его смерти, в 1925 г., Ленин ука¬
зывал, что классовая борьба не исчезает при диктатуре пролета¬
риата, и при этом назвал пять новых форм классовой борьбы,
среди которых были подавление сопротивления эксплуататоров,
гражданская война, «нейтрализация» мелкой буржуазии и кресть¬
янства, использование буржуазии, буржуазной интеллигенции и
«спецов» в деле социалистического строительства, воспитания но¬
вой трудовой и общественной дисциплины. Порядок перечисления
этих форм, по существу, соответствовал историческому разверты¬
ванию противоречий переходного периода, разрешение которых
предполагало определенную политику и гибкую тактику Совет¬
ского государства.
Социальная структура в СССР в переходный период не толь¬
ко отражала новые отношения классов, но и несла на себе печать
прежнего социального развития как тяжелый, груз прошлого. Не¬
обходимой предпосылкой ее изменения становилось «завершение
фундамента социалистической экономики» 74. После победы Ок¬
тября отношения эксплуатируемых к эксплуататорам выступали
как отношения ограничения, подавления и в дальнейшем ликви¬
дации буржуазии как класса, о чем, по словам Ленина, как раз
«вовсе забывают оппортунисты» 75. Особенно важным в те годы
было правильное понимание отношений рабочего класса и тру¬
дящегося крестьянства, которые в основном складывались и ук¬
реплялись как отношения между союзниками. «Нейтрализация»
мелкой буржуазии города и деревни означала руководство ею,
увлечение за собой пролетариатом в процессе социалистического
переустройства общества. Тем самым перестройка социальных от¬
ношений в стране в конечном счете вела к уничтожению самих
классов, в первую очередь еще уцелевших эксплуататорских
классов.
Раскрывая закономерность социальных изменений, В. И. Ле¬
нин постоянно напоминал, что это длительный и сложный про¬
цесс переходного периода к социализму. «Классы остались и оста¬
нутся повсюду после завоеваний власти пролетариатом. Разве,
может быть, в Англии, где нет крестьян (но все же есть мелкие
хозяйчики), срок будет меньше»76. При решении проблемы
уничтожения классов социалистическому государству предстоит
разрешить целый ряд экономических и социальных противоречий
антагонистического и неантагонистического характера. История
засвидетельствовала, что эти коренные общеметодологические по¬
ложения марксизма-ленинизма уже в переходный период от капи¬
тализма к социализму решительно отстаивались советскими
73 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 39. С. 279.
74 Там же. Т. 44. С. 418.
75 Там же. Т. 39. С. 262.
76 Там же. Т. 41. С. 27.
312

марксистами-теоретиками в условиях жесткого идеологического
противоборства с буржуазной наукой и международным оппор-
I \ IIII3M0M.
В центре оживленных дискуссий по проблемам классов и со¬
циальной структуры в переходный период оказались воззрения
Богданова и Бухарина, самонадеянно претендовавших на прио¬
ритет в дальнейшей разработке марксистской теории классов, но
на самом деле фальсифицировавших ее. Руководящей идеей бог-
да новской концепции классов являлся пресловутый «организаци¬
онный принцип». Сознание в социологии эмпириомонизма рас¬
сматривалось как основной классово организующий принцип.
Классы — это возникшие в обществе коллективы людей, «органи¬
зующиеся отдельно, несходными способами, один против дру¬
гого» 77. Превращение пролетариата в господствующий класс
сводилось к проблеме формирования пролетарской идеологии.
«Типическое отношение классов,—по словам Богданова,—господ¬
ство — подчинение» 78. В этой связи человечество начиная с се¬
дой древности распадается на классы «организаторов» и «испол¬
нителей».
Своими корнями в претенциозную и вычурную богдановскую
организационную теорию классов уходила псевдомарксистская
трактовка класса у Бухарина. Класс рассматривался им как су¬
губо техническая категория, вытекающая из самого производст¬
венного процесса как такового. «Под общественным классом,—
писал Бухарин, фальсифицируя тем самым подлинный марк¬
сизм,— разумеется совокупность людей, играющих сходную роль
в производстве, стоящих в процессе производства в одинаковых
отношениях к другим людям, причем эти отношения выражаются
также и в вещах (средствах труда)» 79. В каждой общественной
формации, по Бухарину, имеются два «класса в собственном
смысле слова». Из них один, по словам Бухарина, «командующий
и монополизирующий средства производства», другой — «испол¬
няющий, лишенный средств производства, работающий на первый
класс» 80. Мелкая буржуазия рассматривалась им как «переход¬
ная» саморазлагающаяся группа. В 20-е годы многие мнимомарк¬
систские положения богдановско-бухаринской концепции классов
и классовой борьбы получили то или иное отражение в советской
социологической литературе 81, хотя впоследствии они постепенно
перестают встречаться в научных изданиях.
Делая акцент в изложении и распространении основ марк¬
сизма-ленинизма на учении о классах и классовой борьбе, совет¬
ские ученые в переходный период подвергли резкой критике не
77 Богданов А. Искусство и рабочий класс. М., 1918. С. 10.
78 Он же. Эмпириомонизм. СПб., 1906. Т. 3. С. 87.
79 Бухарин Н. Теория исторического материализма. С. 325-326.
80 Там же. С. 333.
81 См.: Волжанин С. Что такое исторический материализм. С. 22; Вольф¬
сон М. В. Очерки обществоведения. М., 1922. С. 53; Семковский С. Ю.
Конспект лекций по историческому материализму. С. 50, и др.
313

только представителей буржуазной идеологии, но, наряду с
ними, и взгляды современных им вульгаризаторов, искажавших и
опошлявших исторический материализм в духе идеализма и ме¬
ханицизма. Критика эта была и нелицеприятна, и конструктивна.
Так, идеалистический характер богдановской «организационной
теории классов» Удальцов справедливо связывал с тем, что Бог¬
данов смешал общественно-организаторскую и частнохозяйствен¬
ную деятельность, общественное и техническое разделение труда,
сделал объектом своего анализа патриархально-родовую общину,
черты которой механически экстраполировал на другие общест¬
венно-экономические формации. «Согласно Марксу,— подчерки¬
вал он,— „организаторская функция“ является следствием владе¬
ния капиталом или земельной собственностью, а не наоборот.
Эта организаторская функция принимает в каждой обществен¬
ной формации особый, своеобразный характер, что не учитывает¬
ся Богдановым, который придает понятию „организаторская
функция44 слишком абстрактный, а поэтому однородный характер,
стирающий своеобразие, какое придает этой функции каждая но¬
вая формация»82. Организаторская функция, отмечал также
Удальцов, не создает еще сама по себе предпринимателя и «во¬
обще не составляет непременного признака класса собственников
средств производства» 83. Таким признаком является собствен¬
ность на орудия и средства производства. Утративший этот ос¬
новной признак класс утрачивает и организаторскую функцию в
обществе.
Исторический идеализм этой богдановской концепции, по сло¬
вам Удальцова, заключается прежде всего в тесной связи с идеа¬
лизмом общефилософских посылок эмпириомонизма. «Организа¬
ционная теория классообразования,— подчеркивал он,— есть
лишь частное применение всеобщей организационной теории. Об¬
щественные организаторы лишь персонифируют в общественной
среде бесконечный поток организационной активности, образую¬
щей собою Вселенную» 84. Отсюда Богданов и «приходит к своего
рода культу героев-организаторов, „организационно-мыслящих
личностей44, „творцов44 идеологий, возвышающихся над исполни¬
тельской, пассивной массой» 85.
Богдановская «организационная^теория классов», писал в сво¬
ем учебнике С. Я. Вольфсон, так и «кишит микробами идеализ¬
ма» 86. По его мнению, это связано в первую очередь с тем, что
Богданов, строя свою концепцию, считал основным классово обра¬
зующим фактором сознание, идеологию класса и отрицал нали¬
чие признаков класса в отношении к социальной группе, сти¬
хийно ведущей борьбу со своим антагонистом. Несомненно, отме¬
чал Вольфсон, в соответствии с такой ошибочной «предпосыл¬
82 Под знаменем марксизма. 1923. № 8/9. С. 271.
83 Там же. 1922. № 7/8. С. 88.
84 Там же. С. 99.
85 Там же.
83 Вольфсон С. Я. Диалектический материализм. С. 166.
314

кой» рабы в Египте не имели своей разработанной идеологии и
потому не являлись «классом для себя», хотя они и вполне были
конституированы в «класс в себе».
Наряду с богдановщиной ряд советских авторов-марксистов
того времени подвергли строгой критике и бухаринскую концеп¬
цию классов. На анализе понятия класса у Бухарина подробно
остановился Е. Пашуканис, который указывал, что именно в этом
исходном пункте бухаринцы, по существу, примыкают к богда¬
новской методологии, «толкуя производственные отношения как
расстановку людей в пространстве». Вследствие этого, писал Па¬
шуканис, бухаринское «определение класса смазывает важнейший
момент — момент эксплуатации» 87. Основным пороком бухарин¬
ского определения класса Б. Горев считал игнорирование основ¬
ного признака — отношения к средствам производства, которое
обусловливает и формы доходов, и отношение к другим классам.
Сам Горев предлагал определять класс как «совокупность людей,
играющих сходную роль в процессе производства и находящихся
в сходных отношениях к средствам производства» 88. Однако и
предложенное им определение не могло быть принято, поскольку
оно не охватывало всех основных признаков социального класса.
При анализе социальной структуры нового, строящегося об¬
щества большое внимание было уделено проблеме интеллигенции
и в связи с этим в советской философско-социологической лите¬
ратуре в тот период также была развернута достаточно широкая
критика богданово-бухаринской концепции. Так, Б. Горев ставил
под сомнение возможность применения деления всякой общест¬
венной формации на два класса к обществу, где основной мас¬
сой являются мелкие товаропроизводители, высказывался против
бухаринской квалификации мелкой буржуазии города и деревни
как переходной, разлагающейся группы. Мелкая буржуазия, ука¬
зывал Горев, «средствами производства владеет, но владеет в та¬
ких размерах, которые вынуждают ее участвовать в производст¬
ве личным, преимущественно физическим, трудом... Вот это лич¬
ное, непосредственное участие в самом процессе производства и
является характерным социально-экономическим признаком мел¬
кой буржуазии, который позволяет объединять в этом классе
мелкого лавочника, хозяина ремесленника, состоятельного кресть¬
янина, пользующегося наемной силой (,,кулака“)» 89.
Горев возражал также и против такого бухаринского утверж¬
дения, что будто бы лишь техническая интеллигенция является
каким-то особым промежуточным классом, на чем, как известно,
ранее настаивал также и Богданов90. В статье «Интеллигенция
как социально-экономическая категория», продолжая линию ар¬
гументированной критики бухаринско-богдановских измышлений,
С. Я. Вольфсон показал близость бухаринской трактовки интелли¬
87 Советское государство и революция права. 1931. № 3. С. 16.
88 Под знаменем марксизма. 1923. № 10. С. 243.
89 Там же. 1923. № 10. С. 245.
90 См.: Там же. С. 246.
315

генции как «промежуточного класса» не только с каутскианской
идеей «нового среднего класса», но и со взглядами Шулятикова
и идеологов «махаевщины». Последние с «дубоватой прямоли¬
нейностью», по выражению Вольфсона, зачисляли интеллигенцию
в класс капиталистов. «Где капитал, которым она владеет? -
иронически спрашивал Вольфсон.— Или таким по примеру ма-
хаевцев объявить знания? Где прибавочная стоимость, которую
присваивает себе интеллигенция?» 91 Интеллигенцию не только
не следует считать буржуазией, но и вообще ее не нужно вы¬
делять в качестве какого-то самостоятельного класса. «Интелли¬
генция,— писал Вольфсон,— не существует как единая социаль¬
ная группировка. Она не характеризуется классовой самостоя¬
тельностью: она межклассова» 92.
Проблема структуры и отношений классов в переходный пе¬
риод была рассмотрена в связи с анализом социально-экономи¬
ческих процессов, происходивших в деревне. В 1925 г. разверну¬
лась дискуссия о крестьянстве в Коммунистической академии.
В своем докладе «Классовая дифференциация в современной со¬
ветской деревне», зачитанном в ходе этой дискуссии, Л. Крицмап
неверно отождествлял действие законов в капиталистической и
в советской деревне. Его поправляли другие выступавшие. Было
отмечено, что ошибка Крицмана заключается в забвении специ¬
фичности переходного периода. Так, развивая это положение,
В. Милютин справедливо отмечал, что «при капитализме процесс
дифференциации ведет к разорению бедняцких слоев деревни,
к выбрасыванию их на улицу. В наших условиях этого не наблю¬
дается» 93.
Среди советских марксистов-исследователей, партийных пуб¬
лицистов, ученых-обществоведов разносторонне рассматривав¬
ших в те годы проблему классов и классовой борьбы, следует
особо выделить В. А. Быстрянского, который верно указывал,
что наиболее глубоким марксистским определением такого важ¬
нейшего отправного социологического понятия, как класс, явля¬
ется известное определение, данное В. И. Лениным в работе «Ве¬
ликий почин». В этом определении нашла свое воплощение
основополагающая марксистская идея о неразрывной связи поня¬
тия «класс» с материальным базисом социальной организации и
его основой — отношением собственности на орудия и средства
производства. Опираясь на это левенское определение, Быстрян-
ский затем приступает к рассмотрению социальной структуры об¬
щественно-экономических формаций.
Помимо основных классов, характерных для каждой форма¬
ции, Быстрянский считал необходимым различать также и проме¬
жуточные классы. При капитализме таким промежуточным клас¬
сом, по мнению Быстрянского, является мелкая буржуазия горо¬
91 Красная новь. 1925. № 6. С. 129.
92 Там же. С. 152.
93 Вести. Ком. акад. 1926. № 16. С. 212-213.
316

ди и деревни. Промежуточные классы в целом, полагал
I илстрянский, сплошь и рядом являются пережитками предше¬
ствующих общественно-экономических формаций, как, например,
крестьянство при капитализме является пережитком феодального
с троя. «Общественное строение Советского Союза, где мы вступи¬
ли в переходный период от капитализма к коммунизму, характе¬
ризуется наличием двух основных классов — рабочего класса и
крестьянства. Дальнейший ход развития приведет к слиянию этих
двух классов в бесклассовой коммунистической общине буду¬
щего» 94.
Известную конкретизацию и развитие проблема классов и
классовой борьбы получила уже в 20-е годы в работах советских
марксистов по истории рабочего движения и в историко-партий¬
ных исследованиях, которые отличались плодотворным стремле¬
нием с позиций материалистического понимания истории объяс¬
нить все изменения в положении классов и социальных групп,
а также становление и развитие такой сложной социально-поли¬
тической и идеологической структуры, как пролетарская партия
нового типа. В первых достаточно незамысловатых монографиях
по истории рабочего движения на большом фактическом материа¬
ле рассматривались проблемы превращения пролетариата в класс,
осознавший свои кровные интересы и исторические задачи, ис¬
следовались изменения в структуре, составе и положении рабо¬
чего класса, активность его различных отрядов 95.
Исходя из марксистского понимания общества, еще в 1923 г.
В. И. Невский начинает свой первый крупный труд по истории
революционного движения в России с изучения «той экономиче¬
ской и социальной подпочвы, на которой и из которой выраста¬
ли всякого рода надстройки, идеологии, идейные и умственные те¬
чения, в той или другой форме кристаллизовавшиеся в общест¬
венной жизни» 96.
Большое место проблема классов и классовой борьбы занима¬
ла в учебниках и курсах лекций по историческому материализму
20—30-х годов. Их авторы систематизировали довольно значи¬
тельный материал, анализировали различные высказывания ос¬
новоположников марксизма-ленинизма, подвергали резкой крити¬
ке буржуазные теории социального расслоения, нередко делая
интересные выводы по отдельным вопросам этой важнейшей про¬
блемы социальной науки. Так, например, в своем учебнике для
учителей О. Трахтенберг на базе скрупулезного анализа ленин¬
ского определения класса довольно основательно исследовал ка¬
чественные различия понятия «класс», «сословие» и «профессия»,.
94 Ком. университет на дому. 1925. № 3. С. 66.
95 См.: Пионтковский С. Краткий очерк истории рабочего движения в
России (с 1870 по 1917 г.). Л., 1925; Граве В. К истории классовой
борьбы в России в годы империалистической войны: Пролетариат и
буржуазия. М.; Л., 1926 и др.
96 Невский В. Очерки по истории РКП. Пг., 1923. С. 3.
317

уделив особое внимание внутриклассовому расслоению97. Поло¬
жив в основу различения социальных групп характер их деятель¬
ности, специфику средств производства и размеры дохода, Трах¬
тенберг пришел к выводу, что «основная общественная структу¬
ра определяется классовым, а не внутриклассовым делением,
хотя и последнее не лишено своего значения» 98 99 100.
К началу 30-х годов в связи с борьбой Коммунистической
партии против политической платформы правого уклона пробле¬
мы отношения классов и классовой борьбы в стране в переход¬
ный период приобретают особую остроту и значение. Усиливается
критика механицизма бухаринской теории классов, а также сле¬
дующих из нее оппортунистических выводов, которая ведется на
основе четких партийных установок. «Партия решительно отвер¬
гает антиленинскую теорию врастания кулака в социализм, как
теорию, ведущую к разоружению рабочего класса перед классовы¬
ми врагами, к усыплению его революционной бдительности, к ос¬
лаблению его боевитости в борьбе за преодоление хозяйственных
трудностей» ". В соответствии с этим решением XVI партийной
конференции на заключительном этапе переходного периода го¬
товятся и выходят в свет серьезные монографические работы по
вопросам классов и классовой борьбы в нашей стране, где на
конкретном материале анализируется противоположность ленин¬
ской и правооппортунистической теории 10°.
Большую актуальность разработка проблем классов и клас¬
совых отношений, содержания социальной структуры социалисти¬
ческого общества приобрела в связи с подготовкой новой Кон¬
ституции СССР. Принципиальное решение проблемы структуры
социалистического общества нашли в материалах Чрезвычайного
VIII съезда Советов, состоявшегося в 1936 г. Чрезвычайный
VIII Всесоюзный съезд Советов констатировал, что с ликвида¬
цией эксплуатации изменилась социальная природа классов, их
положение в общественном производстве, роль в общественной
организации труда, сущность классовых отношений. На этом
съезде было впервые сказано о наличии двух дружественных
классов в стране — рабочего класса и колхозного крестьянства,
а также советской интеллигенции, строителей нового, социалисти¬
ческого общества. Эта социальная структура СССР, отмечалось
далее, базируется на двух формах социалистической собственно¬
сти — государственной и кооперативно-колхозной, в силу чего и
сохраняются классы, их различия.^) Чрезвычайный VIII Всесоюз-
97 См.: Трахтенберг О. Беседы с учителем по диалектическому материа¬
лизму. С. 154.
98 Там же.
99 КПСС в резолюциях... Т. 4. С. 462.
100 См.: Мануильский Д. Классы, государство, партия в период проле¬
тарской диктатуры. М., 1928; Попов К. А. К. Маркс и Ф. Энгельс
о крестьянстве и пролетарской революции. Л., 1928; Розенталь К. Я.
Экономический строй и классы в СССР. М.; Л., 1929; Крыленко Н. В.
Формы классовой борьбы на данном этапе. М., 1933; Осипов А. Клас¬
совая борьба в деревне на современном этапе. Л., 1933; и др.
318

in.iii съезд Советов явился как бы своеобразным итогом истори¬
ческого развития страны в переходный период от капитализма к
социализму. И не случайно именно на этом съезде был сделан
и такой важный и далекоидущий вывод о том, что в ходе даль¬
нейшего социалистического строительства различия между рабо¬
чим классом, колхозным крестьянством и интеллигенцией будут
постепенно стираться и исчезать. «Важная закономерность раз¬
ни гия социальных отношений на современном этапе,— отмечает¬
ся в новой редакции Программы КПСС,— сближение рабочего
класса, колхозного крестьянства и интеллигенции, становление
бесклассовой структуры общества при решающей роли в этом
процессе рабочего класса» 10i.
Подводя итог, особо отметим, что в трактовке советскими
марксистами проблем социальной структуры общества к концу
переходного периода в гораздо меньшей степени сказывался ака¬
демизм и отрыв от конкретных исторических условий социалисти¬
ческих преобразований. Живое дыхание революционных перемен,
острота классового противоборства, атаки антиленинских элемен¬
тов на генеральную линию партии побуждали ученых прямо ста¬
вить вопросы и давать конкретные ответы на актуальнейшие за¬
просы времени, что положительно сказывалось на развитии всей
советской общественной науки. Именно в этих вопросах в наи¬
большей степени ощущалось плодотворное влияние ленинской
теоретической мысли.
Советские марксисты в переходный период уделяли также по¬
стоянное внимание национальным отношениям как важнейшей
разновидности социальных отношений. Это являлось особенно
необходимым потому, что среди марксистов в нашей стране и за
рубежом бытовали мнения, что в эпоху империализма и проле¬
тарских революций национальный вопрос потерял свое теорети¬
ческое и практическое значение. При этом нередко национальное
обособлялось, противопоставлялось и отрывалось от интернацио¬
нального, рассматривалось внеисторически. Это приводило, с од¬
ной стороны, к своеобразному национальному нигилизму, а с
другой — к подмене интернационализма космополитизмом. Так,
например, Троцкий и его последователи вообще считали катего¬
рию «нация» ненужным и как бы бессодержательным понятием,
к тому же якобы подрывающим сам принцип интернационализ¬
ма, утверждали, что «наций никаких не нужно», а вместо этого
необходимо лишь «объединение всех пролетариев». Отвечая им,
В. И. Ленин показал, что перспектива слияния наций в единое
общество, конечно, «великолепная вещь», но осуществится оно
«совсем на иной стадии коммунистического развития» 102. И во¬
прос об этом слиянии непозволительно смешивать с вопросом об
установлении сотрудничества и братских связей между трудя-
"" Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая ре¬
дакция. М., 1986. С. 42. -
Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 181..
319

щимися различных наций и народностей, с формированием под¬
линно социалистических национальных отношений в переходный
период от капитализма к социализму.
В книге «Ленин и философия» И. К. Луппол проанализировал
основные ленинские идеи по проблеме наций и национальных от¬
ношений, получившие развитие в «Критических заметках по на¬
циональному вопросу» и других работах вождя Октябрьской ре¬
волюции. Выступая против нигилистических замашек тех, кто
вместе с капиталистическим строем спешил немедленно похоро¬
нить и национальную культуру народов, Луппол отмечал, что
«интернациональность не есть безнациональность». «Безнацио-
нальной культуры, пока есть нации,— писал Луппол, основываясь
на ленинском идейно-теоретическом наследии,— нет и быть не
может, как не может быть бесклассовой идеологии, пока есть
классы» 103. Пролетариату, победившему в революции, необходи¬
мо крайне осторожно подходить к культуре наций и народно¬
стей. Одновременно Луппол справедливо подчеркивал, специаль¬
но обращая на это внимание, необходимость решительной борьбы
с Бердяевым и другими доморощенными «неославянофилами»
того времени, которые, прикрываясь идеями «квасного патрио¬
тизма», пропагандировали в эмиграции националистические и шо:
винистические взгляды.
В целях систематического исследования революционного опы¬
та перестройки национальных отношений в нашей стране при
Коммунистической академии была организована Комиссия по
изучению национального вопроса. Своей главной задачей сотруд¬
ники этой комиссии считали «создание предпосылок для оформ¬
ления теории национального вопроса как научной дисциплины
и как предмета систематического изучения и преподавания» 104.
Комиссия проводила подготовку к изданию библиографических
указателей литературы по национальному вопросу, вышедшей в
свет после 1917 г., организовывала изучение национального быта
и национальных отношений народностей и наций. Главное вни¬
мание здесь, как следует из отчетов Комиссии, обращалось преж¬
де всего на ликвидацию оставшегося от прошлого экономического
неравенства среди наций.
На заседаниях Комиссии по изучению национального вопро¬
са заслушивались и обсуждались теоретические доклады, дава¬
лась критика буржуазным и ревизионистским концепциям. В ча¬
стности, была раскрыта теоретическая несостоятельность воззре¬
ний каутскианцев, которые выступали в то время с реакционной
идеей ассимиляции «отсталых» народностей «цивилизованными»
нациями. Исторический опыт свидетельствует, подчеркивал
С. Диманштейн, в опровержение этой идеи, что в многонацио¬
нальном социалистическом государстве, по существу, не может
даже идти речи об ассимиляции одной нации другой, а имеет ме-
103 Луппол И. Ленин и философия: К вопросу об отношении философии
к революции. М.; Л., 1924. С. 168.
104 Вести. Ком. акад. 1928. № 30. С. 262.
320

его совершенно иной процесс, «амальгамирование», по выражению
самого Диманштейна, или сближение наций, сначала в области
надстройки, а затем и базиса 105.
В процессе перехода от капитализма к социализму в нашей
(•трапе в ходе сложного процесса становления и развития социа¬
листических наций шло изменение двух исторических тенденций
в развитии наций. Ведущей, определяющей становилась тенден¬
ция к интернационализации всей общественной жизни при одно¬
временном действии другой тенденции — развития наций, нацио¬
нальной государственности, экономики и культуры, которое про¬
исходило на основе добровольности, равенства и братского
сотрудничества. Специфическим проявлением этих взаимопрони¬
кающих объективных тенденций в условиях переходного периода
являлись сближение и расцвет наций и национальностей. На
базе укрепления дружбы народов в нашей стране постепенно лик¬
видировались пережитки и проявления национализма и шовиниз¬
ма, доставшиеся от прошлого.
Таким образом, наряду с преобразованием классовой структу¬
ры общества к середине 30-х годов решающим образом изменя¬
лись национальные отношения. Как указывалось в докладе о
проекте Конституции Союза ССР на Чрезвычайном VIII Всесо¬
юзном съезде Советов, в нашей стране полностью удался опыт
образования многонационального Советского государства10в.
С укреплением государственной власти рабочего класса — носи¬
теля идей пролетарского интернационализма — была ликвидиро¬
вана межнациональная рознь, коренным образом изменился сам
облик народностей и наций нашей страны, окрепли их братская
дружба и сотрудничество. Все это оказалось крепким фундамен¬
том для решения национального вопроса в СССР. Как отмечает -
ся в новой редакции Программы КПСС: «..национальный вопрос,
оставшийся от прошлого, в Советском Союзе успешно решен» 107.
4 . За марксистское решение
основного вопроса социологии
На первом этапе переходного периода значительное распро¬
странение получила социология эмпириомонизма с ее принципом
тождества общественного бытия и общественного сознания, вы¬
ражавшая общую тенденцию философствующих ревизионистов,
заключающуюся в попытке подорвать изнутри исторический ма¬
териализм Маркса. Глубокие «жизненные основы» этой якобы
развивающей марксизм социологии, по словам Богданова, «лежат
прежде всего в объективной монистичности современной науч-
105 См.: Там же. 1929. № 31. С. 140.
106 См.: Чрезвычайный VIII Всесоюзный съезд Советов: Стеногр. отчет.
М., 1936. Бюл. № 1. С. 13.
107 Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая ре¬
дакция. С. 43.
11 Б. А. Чагин. В. И. Клушин
321

ной техники, проникнутой по всей линии энергетизмом»
К принципу тождества общественного бытия и общественного со
знания Богданов пришел через признание, что люди в совмест
ном труде вступают в общение для сохранения своего биологи
ческого вида, как сознательные существа. Их сознание, по мне
нию Богданова, здесь играет роль основной формы социального
приспособления. В борьбе с внешней природой человек пользу
ется орудиями, взятыми у этой природы, вырабатывает «техни
ческие приспособления». Под этими приспособлениями Богданов
понимал прежде всего умение человека с помощью орудий труда
целесообразно воздействовать на природу. И это умение затем,
согласно богдановским измышлениям, как бы закрепляется в пси¬
хике людей. При этом именно на такой основе впоследствии на¬
чинают возникать особые организационные формы приспособле¬
ния в сфере сознания, орудия самоорганизации, которыми явля¬
ются слова, идеи, социальные нормы 108 109. Эти положения лежат
в основе так называемой «всеобщей организационной науки» -
тектологии Богданова.
Основной принцип новоявленной «тектологической науки»,
примененный к социологии, заключался, таким образом, в том,
что некое организующее начало, определяющее все процессы,
исходит непосредственно от самого субъекта. Организуемое, или
объект, у Богданова превращено в организующее. И вот вместо
того, чтобы видеть в идеологии отражение определенных общест¬
венных условий жизни, Богданов начинает усматривать в ней
«организационную форму» чувств и стремлений, особо подчерки¬
вает субъективное начало и, по существу, совершенно сбрасы¬
вает со счетов объективный смысл ее происхождения. Эта посыл¬
ка в социологии эмпириомонизма затем искаженно отражала воз¬
растание роли активности идеологии. В какой-то степени это было
понятно. Переоценка творческих возможностей человека, писал
по этому поводу М. Н. Покровский, «шла по всему стилю рево¬
люционной эпохи, отвечала ее дерзаниям, ее почти безграничным
надеждам» 110 111. Однако хуже было то, что в конечном счете Бог¬
данов скатывался на позиции субъективного идеализма. При этом
субъективный идеализм у Богданова эклектически сочетался с
механицизмом, агностицизмом и отдельными элементами истори¬
ческого материализма, который вульгаризировался и излагался в
биолого-энергетических терминах 1И.
Основываясь на ленинской критике теории тождества обще¬
ственного бытия и общественного сознания, проведенной еще в
«Материализме и эмпириокритицизме», советские марксисты в
дальнейшем убедительно показали, что у Богданова под флагом
108 Пролетарская культура. 1919. № 7/8. С. 9-10.
109 См.: Там же.
110 Вести. Ком. акад. 1928. № 26. С. VII.
111 См. об этом подробнее в кн.: Малинин В. А. Исторический мате¬
риализм и социологические концепции начала XX в. М., 1986. С. 187¬
196.
322

«марксизма протаскивается самый неприкрытый идеализм» 112.
Преувеличение роли сознания и идеологии в историческом про¬
цессе, свойственное социологии эмпириомонизма, некоторые кри¬
тики связывали со взглядами Богданова на роль «организации»
«организаторов» в развитии общества. Именно здесь идеализм бог-
даиовской социологии маскировался положениями вульгарного
социологизма, выступающего в форме «биологического механи¬
цизма». Суть извращений материалистического объяснения исто¬
рии В. Невский, А. Удальцов и другие авторы критических статей
не без оснований усматривали в богдановском истолковании про¬
изводства как «социально-организованной системе рефлексов».
Одним из характерных проявлений вульгарно-материалистиче¬
ского подхода к решению основного вопроса философии примени¬
тельно к обществу можно считать книгу Бухарина «Теория исто¬
рического материализма», изданную первым изданием еще в
1922 г., автор которой центральным в социологии считал вопрос,
почему производительные силы привлекаются к истолкованию
исторического процесса в качестве объясняющей все, как бы
последней причины. «Духовная жизнь общества,— подчеркивал
он,— есть функция производительных сил» 113. Основным поня¬
тием марксистской социологии, по мнению Бухарина, является
категория «общественной материи», под которой им понимались
вещные элементы материального производства.
Аналогичной точки зрения на центральную категорию истори¬
ческого материализма придерживались в те годы и некоторые
другие авторы, вкладывавшие в это понятие различное содержа¬
ние. Без ответа на вопрос, что служит «материей общества», ут¬
верждала Аксельрод (Ортодокс), «вообще не может быть социо¬
логии» 114. То же говорил об «исторической материи» и Скворцов-
Степанов 115. К «материи общества», по мнению Сарабьянова, от¬
носятся и «трудовой процесс, и танцы, и уличные потасовки,
и баррикадная борьба, и катание на лодках, и лазание на верши¬
ны гор, и приготовление обеда — одним словом, все то, что, при¬
ходя в соприкосновение с органами наших чувств, вызывает в
них ощущение» 116.
Основоположники марксизма-ленинизма, как известно, непо¬
средственно не употребляли термин «общественная материя». Под
материей они понимали универсальный носитель всех свойств и
отношений в природе и обществе. Марксистская философия поло¬
жила конец натуралистическому пониманию материи и в лице
В. И. Ленина выработала гносеологическое определение этой важ¬
нейшей, отправной научной категории.
112 См.: Большевик. 1924. № 7/8. С. 30.
113 Бухарин Н. Теория исторического материализма. С. 62.
114 Аксельрод (Ортодокс) Л. И. Критика основ буржуазного общество¬
ведения и материалистическое понимание истории: Курс лекций. Ива¬
ново-Вознесенск, 1924. С. 70.
И5 Вести. Ком. акад. 1925. № И. С. 269.
116 Сарабьянов В. Исторический материализм: Популярные очерки. М.,
1923. С. 15.
11*

Критикуя вульгарно-материалистическую и механистическую
трактовку основного вопроса социологии, марксисты указывали,
что логически общественную структуру нельзя непосредственно
выводить из «системы техники», которой придерживались меха¬
нисты. Исходной точкой зрения здесь, по мнению Перлина, долж¬
ны быть не машины, топливо, производственные здания, а об¬
щественный труд, под которым понималось движение вещных
элементов производительных сил. При этом Перлин решительно
выступал также против механического перенесения гносеологи¬
ческой категории материи как «объективной реальности, данной
нам в ощущениях» па общественные явления и процессы.
Вместе с тем подобное признание искажением либо вульгари¬
зацией таких поисков «материи» социальной жизни отнюдь не
означает, что всякий философско-методологический анализ «ма¬
териальности» исторического процесса лишен научного значения
и рационального содержания. Последнее подтверждает методоло¬
гия «Капитала», где К. Марксом последовательно и глубоко про¬
веден анализ процесса труда в плоскости философского отноше¬
ния материального и идеального, когда «человек и его труд на
одной стороне, природа и ее материалы — на другой» 117. Углуб¬
ляя философский анализ соотношения материального и идеально¬
го в общественной жизни, К. Маркс пришел к выводу, что про¬
дукты человеческого труда являются материальными не только
как природный субстрат и чувственно-конкретные вещи, но и
как овеществленный, материализованный человеческий труд118.
При этом Маркс указывал также и на то, что отождествление
«природно-вещественного» с материальностью как «сгустком че¬
ловеческого труда» при анализе производственного процесса яв¬
ляется совершенно недопустимым. Критикуя А. Смита, автор
«Капитала» специально отмечал, что «социальный способ суще¬
ствования товара» не имеет ничего общего «с его телесной ре¬
альностью» 119. Маркс подчеркивал, что непонимание этого по¬
мешало Д. Рикардо распространить закон стоимости на анализ
труда, открыть прибавочную стоимость 12°. Полемизируя с клас¬
сиками буржуазной политэкономии, основоположник марксист¬
ской методологии прямо указывал на необходимость выхода за
пределы «природной материальности» и рассматривал капитал и
рабочую силу как «определенное общественное отношение» 121.
Собственно, даже классики английской буржуазной экономи¬
ческой школы изучали объективные законы развития и функцио¬
нирования производственных отношений. И в этом смысле они
тоже выступали как будто с правильных методологических по¬
зиций. Однако в своем интегральном подходе к обществу и его
закономерностям крупнейшие представители английской буржу-
117 Маркс К., Энгельс Ф. Соч 2-е изд. Т. 23. С. 195.
118 См.: Там же. С. 200.
119 Там же. Т. 26. Ч. 1. С. 153-154.
120 См.: Там же. Т. 26. Ч. 2. С. 176, 440, 445.
121 Там же. С. 442.
324

лзпой политэкономии Смит и Рикардо оставались на идеалисти¬
ческих позициях, поскольку ограничивались материалистическим
истолкованием лишь одной стороны экономических явлений. Они
пыли далеки от всестороннего, целостного философско-социологи¬
ческого анализа всей жизни общества.
Утверждение же материалистического понимания истории в
трактовке сущности общественной жизни в ходе всемирно-истори¬
ческого процесса у основоположников марксизма не сводилось
лишь к прямолинейному приложению «материалистических по¬
стулатов» к социальной форме движения, а основывалось на це¬
лостном диалектико-материалистическом подходе к изучению
истории и ее законов на базе конкретного анализа социальной
действительности.
В поисках материалистической трактовки решения основного
вопроса социологии некоторые советские обществоведы того вре¬
мени отдавали предпочтение такому подходу к рассмотрению об¬
щественных явлений, который можно было бы назвать «эко¬
номическим». Так, например, видные советские историки
М. Н. Покровский и М. В. Нечкина не видели в те годы сущест¬
венной разницы между названиями «экономический» и «истори¬
ческий» материализм. «,,Эконо'мическим“, или иначе „историче-
ским“, материализмом,— писал Покровский,— называется такое
понимание истории, при котором главное, преобладающее значе¬
ние придается экономическому строю общества и все историче¬
ские перемены объясняются влиянием материальных условий, ма¬
териальных потребностей человека» 122. Как М. Н. Покровский,
так и М. В. Нечкина, несмотря на правильную общую линию в
трактовке исторического процесса, нередко преувеличивали в нем
именно экономическую сторону, недооценивая тем самым диалек¬
тики обратного влияния надстроечных явлений на базис.
В решении исходного положения исторического материализма
большое значение после революции приобрела широко известная
структурная социологическая схема Г. В. Плеханова, наиболее
полно раскрытая им в «Основных вопросах марксизма». В сжа¬
той социологической схеме, получившей наименование «пяти-
членки», Плеханов стремился конкретизировать известное поло¬
жение Маркса из предисловия «К критике политической эконо¬
мии». Не останавливаясь здесь на недостатках и достоинствах
«пятичленки» 123, отметим, что она была положена в основу поч¬
ти всех курсов по историческому материализму, прочитанных и
составленных первыми советскими марксистами-обществоведами.
В те годы «монистическая формула» Плеханова истолковыва¬
лась не вполне однозначно и у различных авторов приобретала
порой весьма разные оттенки. Так, например, по словам Дин¬
гельштедта, «связь оснований с надстройками выражается сле¬
дующей последовательностью: (1) производительные силы;
122 Покровский М. И. Экономический материализм. Ярославль, 1923. С. 3.
123 См.: Чагин Б. А. Разработка Г. В. Плехановым общесоциологической
теории марксизма. Л., 1977. Гл. 3.
325

(2) экономические отношения; (3) социально-политический строй;
(4) психика общественного человека; (5) различные идеоло¬
гии» 124. Многие первые советские учебники по историческому
материализму снабжались графиками, иллюстрирующими это до¬
вольно распространенное деление общественной жизни на мате¬
риально-производственную, социальную, политическую и духов¬
ную сферы.
Не было полного единодушия среди авторов работ по истори¬
ческому материализму и в истолковании объема и содержания
основных сфер исторической деятельности людей. С. Семковский,
например, отождествлял классовые отношения с имущественны¬
ми, объединяя при этом правовые и политические отношения 125.
Н. Перлин возражал против утверждений о наличии в чистом
виде «неэкономических сфер», полагая, что общественная психо¬
логия и идеология имманентно включают в себя экономическое
содержание126. С. Каценбоген же, наоборот, подчеркивал отно¬
сительную самостоятельность верхних «этажей» социальной «пи¬
рамиды», каждый из которых, по его мнению, должен был быть
непосредственно детерминирован предыдущим127. Все же, не¬
видимому, среди первых советских марксистов-обществоведов
большинство склонялись к тому, что плехановская «пятичленка»
является главной формулой материалистического монизма и по¬
зволяет последовательно и до конца раскрыть основные проблемы
марксистской социологии. .
В переходный период достройка материалистического миро¬
воззрения «доверху» потребовала нового, всестороннего и целост¬
ного подхода к решению основного вопроса философии примени¬
тельно к обществу, нового, более глубокого и универсального
анализа исторического процесса, в рамках которого получила за¬
вершение проблема материалистической интерпретации общест¬
венной жизни. Этот философско-социологический подход к реше¬
нию основополагающей проблемы общественной науки впитал в
себя положительное содержание, присущее разрабатывавшемуся
параллельно структурно-социологическому подходу и явился но¬
вым шагом в углублении исторического познания. Однако и на
этом пути встречались свои трудности, приводившие порой к до¬
садным заблуждениям. ‘
Механицизм и схематизм в решении основного вопроса со¬
циологии наложили отпечаток на трактовку Сарабьяновым самой
категории общественного бытия, которая подменялась термином
«общественное тело». В содержание этой категории он включал
«все действия между обществом и, природой, с одной стороны,
124 Дингельштедт Ф. Диалектический материализм в теории и на прак¬
тике. Ростов-на Дону, 1925. С. 29.
125 Семковский С. Конспект лекций по историческому материализму.
С. 42.
126 Перлин Н. Исторический материализм. С. 106.
127 Каценбоген С. 3. Что такое марксизм. Минск, 1925. С. 92.
326

и между частями общества (между людьми), с другой» 128. Та¬
кая механистическая трактовка общественного бытия неизбежно
привела автора к упрощенному пониманию соотношения общест¬
венного бытия и общественного сознания, а главное — к расшири¬
тельному истолкованию самого общественного бытия.
Весьма своеобразное мнение по поводу сходных социально¬
экономических проблем в те годы высказывал Трахтенберг, кото¬
рый исходил из правильного в целом разделения общественной
жизни на объективную и субъективную стороны. Если субъек¬
тивная сторона исторической жизни людей связывалась с обще¬
ственным сознанием, то объективная характеризовалась как об¬
щественное бытие, или, по его словам, как «совокупность реаль¬
ных жизненных отношений и условий» 129 130. Однако, верно истолко¬
вывая объективную сторону исторического процесса, Трахтенберг
ошибался, когда отрывал ее от субъективной стороны, рассматри¬
вая существование объективных отношений и условий социальной
действительности, взятых как бы «самими по себе» наподобие
явлений внешней природы, существующих независимо от созна¬
ния людей.
В работах по историческому материализму тех лет иногда
встречались и такие истолкования сути общественного бытия, ко¬
торые логически приводили к смешению материального и идеаль¬
ного в историческом процессе. Во многом они объяснялись объ¬
ективными трудностями, возникающими при попытке определе¬
ния элементов сознания в общественных отношениях. Особенно
сложно, как известно, учитывать роль сознания на уровне эмпи¬
рических фактов и событий социальной жизни, где объективное
и субъективное как бы сливаются воедино. Пытаясь преодолеть
эти трудности, отдельные авторы-марксисты того времени начи¬
нали утверждать, что различение объективного и субъективного,
материального и идеального в историческом исследовании может
идти лишь через сведение индивидуального к социальному.
«С точки зрения индивидуального труда,— отмечал Перлин, по
существу выражая именно эту точку зрения,— идеологические
моменты — это последняя причина, последнее основание челове¬
ческой деятельности. Но с точки зрения труда общественного эти
идеологические моменты создаются в труде, вырастают из него
и в нем же совершенствуются» 13°. .
Нередко в научной литературе 20-х годов можно было встре¬
тить и ошибочное отождествление социологических категорий
«общественное бытие» и «общественное сознание» с общефило¬
софскими категориями «бытие» и «сознание», что по сути явля¬
лось своеобразной формой отрицания специфики материалисти¬
ческого решения основного вопроса философии применительно к
обществу. Вместе с тем эта точка зрения, приверженцы которой,
128 Сарабъянов В. Исторический материализм. С. 73.
129 Теория и практика словесника. М., 1925. С. 10.
130 Перлин Н. Исторический материализм. С. G2.
327

как правило, ставили знак равенства между диалектическим и
историческим материализмом, уже в 20-е годы вызвала вполне
заслуженную критику со стороны М. Н. Покровского и ряда дру¬
гих марксистов. Социологическая формула «общественное бытие
определяет общественное сознание», отмечал Покровский, не
только имеет свой философский аналог, но и находится в полном
соответствии с положением «бытие определяет сознание». Однако
это соответствие, утверждал он далее, не дает никаких оснований
для смешения или прямого отождествления философского и со¬
циологического решения проблемы материального и идеального.
При этом Покровский предупреждал также о том, что такое
отождествление в конечном счете может привести как к геогра¬
фическому детерминизму, так и к иным формам упрощенных
трактовок исторического процесса.
Разумеется, было бы не верно пытаться абсолютно противопо¬
ставлять всеобщие законы мироздания в целом и общие законы
и категории, характеризующие жизнь общества, как, например,
«бытие» и «общественное бытие». В конечном счете всеобщие за¬
коны мира проявляются в законах социальной формы, как и в лю¬
бой другой форме материального движения. Поэтому, изучая об¬
щие законы исторического процесса, марксизм имеет дело со
специфическим проявлением всеобщих законов материалистиче¬
ской диалектики. В пределах же распространенного в 20-е годы
подхода к рассмотрению и характеристике всеобщих законов ма¬
териалистической диалектики часто не фиксировались и не вы¬
делялись именно специфические принципы и закономерности
исторического процесса, исследование которых по существу и яв¬
ляется главным проблемным полем исторического материализма
как философско-социологической теории общества.
По мере того как шла разработка исторического материализ¬
ма в качестве учебной дисциплины, в работах советских авторов
постепенно углублялась трактовка и усиливалось обоснование ма¬
териалистического решения основного вопроса философии при¬
менительно к обществу. Претерпевали эволюцию и взгляды от¬
дельных советских марксистов-обществоведов. Так, например,
представляет несомненный интерес изменение взглядов на эту
проблему у В. В. Адоратского. Если в работе «Марксистская диа¬
лектика в произведениях Ленина», написанной в 1922 г., автор
отождествляет категории «бытие» и «общественное бытие» и
требует различать «действительные отношения людей, существую¬
щие фактически в материальной действительности» и «сознание
о них» 131, то уже в статье «О теории и практике революцион¬
ного марксизма», изданной в 1924 г. (а тем более в своих позд¬
нейших работах), он начинает исходить из четкого марксистско¬
го положения «общественное бытие определяет общественное со¬
знание» и при этом значительно содержательнее использовал
категориальный аппарат 4 марксистского понимания истории.
131 Адоратский В. В. Избр. произведения. С. 444.
328

В частности, под общественным бытием Адоратский стал теперь
понимать «материальные условия существования», «материаль¬
ные условия жизни» 132. Столь же определенно происходило пре¬
одоление элементов экономического материализма в решении
конкретных исторических вопросов и переход на позиции
последовательной методологии исторического материализма у
М. Н. Покровского, М. В. Нечкиной, Л. М. Панкратовой и ряда
других ведущих советских историков.
В переходный период было широко распространено также
материалистическое решение основного вопроса социологии в
плане поисков установки правильного соотношения базиса и над¬
стройки. Сам смысл противопоставления базиса надстройке, по
словам Разумовского, приведенным в его учебнике «Курс теории
исторического материализма», заключается в «методологической
потребности выделить из всех элементов общественной жизни те,
которые оказывают решающее влияние на формы общественного
устройства и ход общественного развития» 133. Однако с этим
были согласны не все. Некоторые авторы учебников по истори¬
ческому материализму связывали такой подход, непосредствен¬
но с категорией общественно-экономической формации. «Поня¬
тие общественной формации,— писал, например, Перлин в учеб¬
нике „Исторический материализм**,— выделяет совокупность про¬
изводственных отношений из всех социологических категорий,
и, таким образом, материалистическое понимание истории полу¬
чает свою формулировку в терминах „базис** и „надстрой-
ка“» 134.
Выявились в те годы различные точки зрения и по вопросу
соотношения категорий базиса и надстройки. Механицисты стре¬
мились внести свое в трактовку этой важнейшей социологиче¬
ской проблемы, часто прибегали к неоправданным упрощениям и
философским спекуляциям, что нередко приводило к искажению
ее правильного марксистского решения.
Упрощенное представление о соотношении базиса и надстрой¬
ки, базиса и науки было подвергнуто конструктивной критике
П. И. Стучкой и В. Н. Ивановским. Основоположники марксизма,
указывал Стучка, понятию «надстройка» придавали смысл лишь
«образного сравнения», а не значения «дословно-архитектурного»,
как будто речь шла о каком-то многоэтажном особняке135.
В этой связи всякие представления о таких «этажных надстрой¬
ках» являются, по его мнению, грубой вульгаризацией подлинного
марксистского учения о базисе и надстройке. Включение науки
в надстройку, отмечал, в свою очередь, Ивановский, неизбежно
132 Такая трактовка к концу 30-х годов стала общепризнанной в со¬
ветской философской литературе и продержалась как преобладающая
почти до конца 50-х годов.
133 Разумовский И. Курс теории исторического материализма. С. 129.
134 Перлин Н. Исторический материализм. С. 103.
135 См.: Стучка П. Революционная роль права и государства: Общее
учение о праве. М., 1923. С. 64.
329

приводит к выводу, будто научное знание своим содержанием от¬
ражает, повторяет общественные, производственные отношения,
что, по его мнению, совершенно не соответствует истории естест¬
веннонаучной мысли, развитие которой подчинено своей внутрен¬
ней логике. «Прогресс науки,— утверждал он далее, аргументи¬
руя свою позицию,— происходит по некоторой восходящей и рас¬
ширяющейся спирали: в нем неразрывно чередуются различные
(а часто и противоположные) мотивы, возвращение каждый раз
к более широкой постановке» 136. Поэтому, когда мы говорим,
что базис определяет надстройку, это не означает их простого,
однолинейного «отражения», «оправдания» или «воспроизведения
по содержанию», а лишь определяет их зависимость в динамике
развития, «в сложнейших моментах своего генезиса». Мысли
Ивановского во многом были интересны и содержательны, однако
существенным недостатком его концепции было то, что в ней
ощущалось влияние позитивистских представлений.
И. Луппол, И. Разумовский и ряд других авторов работ, на¬
писанных на основе материалистического понимания истории,
рассматривали базис как совокупность всех общественных отно¬
шений, противопоставляя им формы общественного сознания как
надстроечные явления. При таком достаточно прямолинейном
подходе по существу стиралось различие материальных и идеоло¬
гических отношений. О. Трахтенберг, А. Тюменев, А. Вишнев¬
ский и солидаризующиеся с ними советские социологи и истори¬
ки предлагали другой подход. Они включали в базис не только
производственные отношения, но и производительные силы об¬
щества. «Производительные силы совместно с определяемой ими
совокупностью общественных производственных отношений,—
отмечал Трахтенберг,— образуют экономическое основание, или
базис общественного строения» 137. Такой подход к категории
«базис», видимо, отразил в себе стремление теоретиков-маркси¬
стов данным путем односторонне выразить неразрывную связь
производительных сил и производственных отношений.
Решительно выступали против однозначного и недиалектиче¬
ского сведения надстройки к формам общественного сознания
И. Разумовский, Е. Пашуканис и некоторые другие ученые, за¬
нимавшие сходные позиции в этом вопросе, которые специально
отмечали сложность структуры надстроечных явлений. В этой
связи некоторыми авторами первых советских учебников по исто¬
рическому материализму надстроечные явления делились на
«объективные», или социально-политические, куда относили го¬
сударство и партии, и «субъективные», или идеологические, в ко¬
торые включали философию, мораль, право и другие формы об¬
щественного сознания 138.
136 Ивановский В. Н. Методологическое введение в науку и философию.
Минск, 1923. С. XXIV. ,
137 Трахтенберг О. Беседы с учителем по диалектическому материализму.
С. 167.
138 См.: Вишневский А. Ф. Исторический материализм. М., 1927. С. 122;
330

В общем и целом подавляющее большинство советских уче¬
ных-обществоведов, авторов статей и учебников по историческому
материализму проблему соотношения базиса и надстроечных эле¬
ментов освещали правильно. Вместе с тем следует отметить, что
проблеме относительной самостоятельности общественного созна¬
ния, разработке конкретных проблем идеологических надстроек
переходного периода в работах Кацеибогена, Семковского, Трах¬
тенберга и ряда других авторов уделялось все же сравнительно
мало внимания. Остались по существу вне рассмотрения и вопро¬
сы противоречивости в структуре самих базиса и надстройки
различных общественных формаций, которые в то время еще не
привлекали к себе особого внимания со стороны первых совет¬
ских ученых-обществоведов.
Анализ развития мирового революционного процесса стал ис¬
ходным пунктом при решении марксистами проблемы объектив¬
ного и субъективного в жизни общества. Понимая под объектив¬
ной стороной законы функционирования производства, авторы
работ по историческому материализму рассматривали субъектив¬
ный фактор как рост классового самосознания, активное револю¬
ционное действие в качестве необходимого условия социального
преобразования. Революционное насилие при этом характеризо¬
валось как важный фактор исторического процесса. Возрастание
роли субъективного фактора в эпоху революции для Н. Перлина
и ряда других марксистов непосредственно послужило поводом
считать отношение объективного и субъективного в истории бо¬
лее широким и емким, чем отношение общественного бытия и
общественного сознания.
Само выдвижение проблемы объективного и субъективного в
истории на уровень теоретического осмысления играло вместе с
тем и определенную положительную роль в идейной борьбе, ко¬
торую пришлось вести ленинизму как против волюнтаристского
идеалистического преувеличения роли сознания, так и против
умаления этой роли механицизмом. При этом особенное внима¬
ние в те годы советские ученые-марксисты уделяли критике со¬
циального фатализма. «Величайшая измена революционному
марксизму со стороны ревизионистов и международной социал-
демократии,— отмечал Каценбоген, направляя жало своей крити¬
ки преимущественно в сторону ревизионизма,— заключается
прежде всего в том, что они переоценивают значение объектив¬
ного фактора исторического процесса, приглашая рабочих тер¬
пеливо ждать, когда перезреют производительные силы капита¬
листического строя и райские плоды сами упадут в рот изголо¬
давшемуся пролетариату» 139.
Особое значение проблема объективного и субъективного по¬
лучила в экономических дискуссиях, которые проходили на всех
Вольфсон М. В., Гак Г.
1931. С. 117; и др.
139 Каценбоген С. Что такое
М. Очерки исторического материализма. М.,
марксизм. С. 93.
331

этапах переходного периода. Среди их участников, как правило,
преобладала переоценка субъективного фактора в условиях со¬
циализма, чего в то время не смогли избежать даже крупные
советские экономисты. В частности, С. Г. Струмилин видел тог¬
да в самой идее «планового начала» социалистической экономики
отрицание объективных, не зависящих от воли общества социаль¬
ных законов 140. Вместе с тем подобная недооценка объективно¬
го в истории оспаривалась уже тогда некоторыми учеными. Так,
например, Г. Дементьев еще в 1931 г. предупреждал против та¬
кой недооценки объективного в истории. «За свободой забывается
необходимость, за субъективным забывается объективное» 141,—
писал он. ,
Как известно, планомерность социально-экономического про¬
цесса при социализме вовсе не исключает того, что материальные
отношения складываются помимо воли и сознания производите¬
лей материальных благ. Если при социализме субъективный фак¬
тор все же не соответствует объективному фактору, то тогда мо¬
жет происходить такое деформирование экономических отноше¬
ний, которое, в свою очередь, может привести к тому, что будет
постепенно выявляться их противоречие с самим планом. Поэто¬
му, писали Г. Дукор и И. Капитонов, как бы намечая пути раз¬
решения этого противоречия, нам необходим «такой план, кото¬
рый „вбирает14 в себя объективные закономерности советского
хозяйства» 142. Объективность же экономических законов социа¬
лизма, как полагал А. Пашков, состоит в том, что «они необхо¬
димы для осуществления сознательно поставленной пролетариа¬
том цели» 143.
Однако само понятие «общественное бытие» отнюдь не тож¬
дественно понятию «объективный фактор». Общество, являясь
частью природы, противостоит ей как субъект, воздействующий с
помощью природных сил на основу и условия своей практиче¬
ской жизни и деятельности. Оно представляет собой единство
объективных и субъективных сторон, соотношение которых весь¬
ма подвижно. Таким образом, между объективной и субъективной
сторонами общественной жизни не существует абсолютного про¬
тивопоставления. В одной связи и при одних исторических усло¬
виях общественное явление может выступать объективным фак¬
тором, в других случаях оно может входить в сферу действия
субъективного фактора. Поэтому понятие «объективный фактор»
полностью вовсе не совпадает с понятием «общественное бытие».
Первое шире второго, включает в себя при определенных усло¬
виях и надстроечные явления. Поэтому, как свидетельствует ис¬
торический опыт, нельзя через категории объективного и субъек¬
тивного раскрывать материалистическое решение основного воп¬
140 См.: Струмилин С. Г. Проблемы планирования в СССР. Л., 1932. С. 108.
141 Пробл. марксизма. 1931. № 2. С. 159.
142 Большевик, 1929. № 13/14. С. 99^^х
143 См.: Там же. 1934. № 1. С. 65.
332

роса социологии, что, по-видимому, может привести лишь к
и (‘оправданно расширительной трактовке общественного бытия.
При рассмотрении субъективного фактора надо различать его
«решающую» и «возрастающую» роль в общественном развитии,
что, как правило, не производилось многими авторами работ по
историческому материализму в переходный период. Возрастание
роли субъективного фактора является общим законом его раз¬
вития. Это особенно отчетливо проявляется при непосредственном
переходе к строительству социализма. Что же касается решаю¬
щей его роли, то она возникает обычно лишь в определенных
конкретных ситуациях. Однако в переходный период проблема
объективного и субъективного и постановка вопроса об их соот¬
ношении как категорий исторического материализма лишь толь¬
ко наметились в общем плане. При этом она начала приобретать
свою значимость лишь в самом конце 20-х — начале 30-х годов
в связи с социалистическим строительством в стране.
Среди множества различных концепций о соотношении объ¬
ективного и субъективного постепенно, но достаточно уверенно и
целеустремленно прокладывала себе дорогу следующая точка
.зрения. Субъективный фактор — это не просто идеи, настроения
и прочие формы индивидуального и общественного сознания, при¬
сущие людям, классам, социальным группам и организациям, но
идеи, взгляды, настроения в действии. Воздействие взглядов,
идей и настроений на отношения людей, их взаимодействие,
классовое сотрудничество и классовую борьбу составляют суть
содержания понятия субъективного фактора в его общей форме.
Когда мы говорим о субъективном факторе вообще, то, как пра¬
вило, имеем в виду именно нерасторжимую связь его содержа¬
ния с функцией, связанной с деятельностью, практикой людей,
поскольку, как таковой, он содержит различные уровни и фор¬
мы индивидуального и общественного сознания людей, действую¬
щих для изменения или сохранения существующего миропорядка.
Общий тип связи объективного и субъективного при социа¬
лизме остается, но сам характер его должен принципиально из¬
мениться в связи с коренными событиями, которые начинают
происходить в общественных отношениях в результате победы со¬
циалистической революции. При этом постепенно начинают ис¬
чезать антагонистические отношения между классами и другими
социальными группами, по-новому складываются отношения
между стихийным и сознательным, трудящиеся становятся под¬
линными творцами исторического процесса, его величайшим фак¬
тором. Все это в конечном счете может и должно определить рас¬
крывающиеся, все новые и новые, качественно иные возможности
и творческие способности действия субъективного фактора в ходе
всемирно-исторического процесса.
Возрастание роли субъективного фактора при социализме
приобретает в силу последних обстоятельств специфический ха¬
рактер. Его содержание и функции принципиально меняются.
Возрастание роли субъективного фактора означает усиление со¬
ззз

знательной, осмысленной, планомерной и творческой деятельно¬
сти людей в обществе. Это находит свое выражение прежде всего
в общенародном характере организации и управления социали¬
стическим обществом, в пробуждении активности и творческого
сознания народных масс.
В заключение отметим, что основной вопрос философии при¬
менительно к обществу является мировоззренческой и методоло¬
гической квинтэссенцией исторического материализма. Он не мо¬
жет быть исчерпан какой-либо одной парой философско-социо¬
логических категорий, и его решение требует углубленного
системного подхода. Системность этого подхода базируется на
последовательном рассмотрении различных сторон и граней
идеального и материального, общественного бытия и обществен¬
ного сознания, объективного и субъективного в истории, базиса
и надстройки в обществе. Первоначально это далеко не всегда
правильно понималось первыми советскими марксистами, разра¬
батывавшими проблемы материалистического понимания истории
в трудные годы переходного периода, да и сейчас иногда это
является предметом дискуссий в нашей науке. «Постановка ос¬
новного вопроса философии применительно к обществу,— под¬
черкивает В. С. Барулин,— имманентно запрограммирована в
историческом материализме самой спецификой его объекта —
общества» 144. Общество представляет собой единственный объ¬
ект человеческого познания, где в широком контексте практиче¬
ской и теоретической деятельности народных масс и личности
развиваются и функционируют в своем противоречивом единстве
материальное и идеальное, находящие свое выражение в целост¬
ной системе категорий исторического материализма, что было
далеко не сразу уяснено в советской науке переходного периода.
Итак, историческая необходимость перехода к коммунистиче¬
ской формации, выраженная в экономических и социальных за¬
конах, сама по себе, автоматически, самопроизвольно, без актив¬
ных и целеустремленных действий людей, без их осознанной,
целенаправленной и планомерной деятельности еще не обеспе¬
чивает возможности своего осуществления. Возрастание роли
человеческого фактора является законом развития социализма.
Однако вместе с тем и сами действия субъективного фактора без
учета объективных условий и закономерностей их развития так¬
же становятся произвольными и не могут тогда не вступать в
противоречие с самой жизнью, социальной действительностью,
с законами ее бытия. Но даже в этом случае экономика, социаль¬
ные отношения в своем развитии неизбежно заставляют с собой
считаться и неумолимо приводят к необходимости отменять про¬
извольные решения, изменять на практике способы деятельно¬
сти людей, которые не соответствуют объективным условиям их
жизни. Ведь саму объективную логику исторического процесса в
его главных и основных чертах людям произвольно изменять не
144 Филос. науки. 1985. № 5. С. 32.
334

дано. И как бы ни возрастало и ни усиливалось при этом влия¬
ние субъективного фактора, которое имеет большое и важное
значение, основой исторического процесса в целом остается об¬
щественное бытие, определяющее генезис и развитие обществен¬
ного сознания, очерчивающее границы его относительной само¬
стоятельности.
5. Принцип партийности
как проблема исторического материализма
Неразрывно связанная с марксистским материалистическим
решением основного вопроса философии применительно к обще¬
ству, проблема партийности общественной науки резко актуали¬
зируется непосредственно после победы Октября, наложив свой
отпечаток на трактовку всех основных теоретических проблем
исторического материализма. Сформулированный основоположни¬
ками марксизма-ленинизма, этот важнейший принцип в переход¬
ный период от капитализма к социализму конкретизировался и
применялся в условиях острой идейной борьбы с представителя¬
ми помещичье-буржуазной науки и ревизионизма.
Особенно яростно против принципа партийности социологии
еще в начале 20-х годов выступал Сорокин, который одним из
первых попытался обосновать положение о «деидеологизации»
социологического знания. При этом под «деидеологизацией» со¬
циологии он, по-видимому, понимал полное освобождение этой
пауки от связи с различными «идеологическими формами», к ко¬
торым он относил философию, этику, право и, конечно, социаль¬
но-политические теории. Все они, по его мнению, выражают
субъективное отношение к изучаемым социальным явлениям и
поэтому якобы несовместимы с «объективным» исследованием
общества. К тому же Сорокин подразделил сферу духовной куль¬
туры на науку и идеологию. К науке наряду с математикой и
естествознанием он относил буржуазную социологию, а к идео¬
логии — исторический материализм. Основными, «конституцион¬
ными» признаками нарки, по его словам, являются общезначи¬
мость и истинность. Идеология, по Сорокину, непосредственно
основывается на некой «рефлексологии» различных социальных
групп. При этом она характеризуется классовостью и иллюзор¬
ностью, иными словами, предстает как искаженное отражение
действительности и поэтому якобы не имеет ничего общего с на¬
учностью. Таковы были теоретические разглагольствования Пи-
тирима Сорокина. Однако на деле получилось так, что сам «деи-
деологизатор» отнюдь не избежал той участи, от которой он так
ретиво предостерегал других. В печатных и устных выступлени¬
ях Сорокин не раз ратовал за «религиозное отношение к жизни»,
соединяя свой «воинствующий позитивизм» с самыми реакцион¬
ными средневековыми формами мистической идеологии145.
145 Утренники. 1922. Кп. 1. С. И.
335

Уже упоминавшийся в нашей книге идеолог «нового средне¬
вековья» Бердяев требовал покончить с такими категориями ис¬
торического материализма, как «капиталистическое общество»,
«буржуазия», «пролетариат», «буржуазная философия», «произво¬
дительные силы», «надстройка», которые, по его словам, являют¬
ся не более чем «гипостезированием понятий», присущим край¬
нему реализму.
Выражая по существу объективистскую точку зрения, Бруц-
кус в 1922 г. в статье, опубликованной в журнале «Экономист»,
предлагал вообще отказаться от следования принципу партийно¬
сти и выступать под знаменем беспартийности 146.
Объективистскую позицию с нападками на марксистскую пар¬
тийность в начале 20-х годов занимали почти все буржуазные
социологи и историки на кафедрах и в вузах. Социология, по мне¬
нию Н. А. Кареева, носит надклассовый характер. Чтобы сохра¬
нить статус «независимости», общественные науки должны из¬
бегать социально-политических проблем. Связь с политическими
партиями, писал в эмиграции Струве, гибельно влияет на науч¬
ное познание, превращает социальную науку в предмет «мани¬
пулирования политиков» 147.
Действительно, классовость теории может расходиться с под¬
линностью и вести к беспринципному политическому манипули¬
рованию. Но это имеет место лишь тогда, когда потребности и
интересы класса расходятся с объективным ходом истории. Поме-
щичье-буржуазная идеология, будучи идеалистической в истолко¬
вании социальных процессов и явлений, выдвигает такие теоре¬
тические ориентиры, следование которым приводит к столкнове¬
нию с реальной жизнью, с законами общественного бытия.
Совпадение классово-партийных интересов с подлинностью и
объективным ходом истории означало появление нового феноме¬
на духовной культуры — научной идеологии рабочего класса, что
не было дано понять П. Струве и его единомышленникам. Со¬
циальная теория приобретает силу императива над политической
ориентацией класса и его партии лишь в марксизме, который «со¬
единяет строгую и высшую научность (являясь последним словом
общественной науки) с революционностью... соединяет внутренне
и неразрывно» 148.
Значительную путаницу в решение проблемы партийности в
20-е годы вносили троцкисты, которые даже осмелились дого¬
вориться до того, что у В. И. Ленина философско-социологиче¬
ские идеи носят чисто декларативный характер, никак не связан¬
ный с его политической деятельностью. Даже сама Великая
Октябрьская социалистическая революция, по их мнению, не
опиралась на достаточную идейно-теоретическую базу, а как бы
оказалась относительно случайным явлением в истории, посколь¬
ку была якобы связана лишь с использованием благоприятной
146 Экономист. 1922. № 2. С. 178.
147 Руль. 1924. № 965. 7 февр.
148 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 341.
336

обстановки, сложившейся в России. Такие рассуждения являлись
следствием игнорирования или «непонимания того, что политиче¬
ский гений В. И. Ленина есть результат, вершина его философ¬
ской мысли» 149. Самой историей обреченные на поражение
Троцкий и его приверженцы оказались не в состоянии понять
диалектическое единство теории и практики, совпадение объяс¬
няющей и преобразующей функций в марксистско-ленинской
философии и социологии.
Советские марксисты в переходный период неоднократно, вы¬
ступали с критикой противников и фальсификаторов марксист¬
ского принципа партийности научного познания, решительно под¬
черкивали прямую связь теоретических воззрений идеологов с
интересами и политикой борющихся классов. Во всех областях
обществознания, указывал М. В. Фрунзе, необходимо «подходить
с классовой оценкой, надо взвешивать все с точки зрения инте¬
ресов пролетарского революционного движения. Это и есть высший
критерий ... Это — первое требование, исключающее всякий дог¬
матизм и схоластику» 15°. Однако здесь, по его словам, нельзя
забывать и об опасностях постоянно проявлявшего себя в обще¬
ственных науках вульгарного социологизма, когда исследование
конкретного содержания социальных проблем, научный анализ
общественных явлений, внутренних закономерностей историче¬
ского процесса подменяются политическими лозунгами. Подобные
приемы не имеют отношения ни к марксизму, ни к ленинизму,
а являются своеобразной отрыжкой буржуазной и мелкобуржуаз¬
ной социологии.
В работах многих марксистов после Октября «степень иска-
женности» истины в буржуазной идеологии трактовалась в ка¬
честве некой «переменной», изменяющейся по мере изменения
исторического положения буржуазии как класса. В условиях дик¬
татуры пролетариата, писал В. И. Невский, с чего бы ни начи¬
налась критика социализма, она неизбежно приводит буржуазных
исследователей к фидеизму. Этим и объясняется, по его мнению,
невиданная ранее в буржуазной российской науке «тяга к самым
отдаленным истокам теологии» 151.
Оценивая высказывания первых советских ученых-марксистов
по вопросу о классовом характере и партийности обществознания,
следует подчеркнуть, что их авторы в большинстве случаев не
ограничивались освещением социальной подпочвы идеологиче¬
ского процесса и его связей с революцией, политикой, социали¬
стическими преобразованиями. Следуя Ленину, авторы марксист¬
ских работ послеоктябрьского десятилетия нередко анализирова¬
ли и гносеологический аспект партийности, что позволяло не
только более глубоко освещать, но и обстоятельнее критиковать
философско-социологические концепции идейных противников.
149 Методологические и философские проблемы истории. Новосибирск,
150 Фрунзе М. В. Собр. соч. М., 1927. Т. 3. С. 28.
151 Под знаменем марксизма. 1922. № 4. С. 98.
337

Видное место в критике буржуазной социологии принадлежа¬
ло М. В. Серебрякову, который в своих работах с беспощадной
иронией раскрыл мнимый гносеологический нейтрализм «ноологи-
ческой социологии» В. Зомбарта, «социографии» Э. Демолена,
«социальной механики» Л. Уорда и других буржуазных авторов.
Мастерски обличая псевдонаучные упражнения буржуазных со¬
циологов, Серебряков прослеживал связь их доктрин с культуроло¬
гическими, правовыми и экономическими концепциями и неумо¬
лимой логикой возвращал «нейтральных» писателей к тому не¬
приятному для них пункту, где идеализм умозрительных и
субъективно-эмпирических построений оказывался полностью
очевидным. Всякое отступление буржуазного социолога от науки
в трясину средневековой схоластики, по словам критика, обнажа¬
ет социально-классовый смысл его «социовоззрений».
Знаменательно, писал Серебряков, что многие буржуазные
идеологи в настоящее время оказываются вовлеченными в орби¬
ту научного влияния Маркса — гениального мыслителя, более
четверти века упорно замалчиваемого буржуазией. Сила истори¬
ческой диалектики такова, указывал он, что марксизм стал «мо¬
гучим магнитом, непреодолимо влекущим к себе не только зака¬
ленную сталь пролетариата, но и ржавый железный лом бур¬
жуазии» 152.
Партийные комитеты, центральная и местная партийная пе¬
чать уделяли большое внимание проблемам преподавания исто¬
рического материализма в вузах, останавливались на трудностях,
связанных с их решением. Так, анализируя недостатки в препо¬
давании марксистских дисциплин в начале 20-х годов, К. Гра-
сис справедливо отмечал, что многие из них, по сути, обусловле¬
ны слабой связью теории с конкретной политикой и тактикой
пролетарской партии. Преподаватели и теоретики-марксисты, по
его мнению, еще недостаточно внимания уделяют статье
В. И. Ленина «О значении воинствующего материализма», слабо
осознают «ее программно-принципиальный характер» 153.
В ходе партийной проверки преподавания социологии в сов¬
партшколе в Ростове-на-Дону выяснилось, что слушатели изуча¬
ют не столько работы классиков марксизма, сколько Конта, Спен¬
сера и других «отцов-основателей» позитивизма. Неоправданно
большое внимание уделялось в совпартшколе Ростова-на-Дону и
книге Бухарина «Теория исторического материализма». Донской
комитет РКП (б) подробно обсудил вопрос о неправильном пре¬
подавании исторического материализма и принял срочные меры
по улучшению постановки марксистского образования партийных
и советских работников. Таким образом, коммунистическая пар¬
тия в своей организационной и политической деятельности вы¬
ступала как действенная сила претворения в жизнь принципа
партийности философии и социологии, активно вмешиваясь в
152 См.: Адлер М. Маркс как мыслитель / Предисл. М. В. Серебрякова. М.;
Л., 1924. С. 5.
153 Под знаменем коммунизма. 1923. № 3. С. 97.
338

конкретный ход перестройки преподавания общественных наук
в стране.
В 20-х годах в марксистской литературе был поставлен воп¬
рос об особенностях формирования идейно-теоретического един¬
ства партии большевиков. Идеологические работники РКП (б)
приходили к освоению марксистско-ленинского теоретического
наследия, овладению важнейшими принципами и методологиче¬
скими установками исторического материализма в основном дву¬
мя главными путями. Большая часть ученых-марксистов, по
словам И. И. Скворцова-Степанова, сначала стали профессио¬
нальными революционерами и лишь затем, в ходе революционно¬
партийной работы, прониклись общими принципами и истинами
научного мировоззрения рабочего класса. Общими, разумеется,
в смысле их приближенности к практике конкретной революцион¬
ной деятельности. От этих общих принципов и истин они стали
затем переходить к исследованию и постепенному овладению ма¬
териалом специальных областей общественных наук. В отличие
от них такие видные партийные деятели, как М. Н. Покровский,
М. А. Рейснер, А. В. Луначарский, П. И. Стучка и ряд других
товарищей, начинали, наоборот, с изучения специальных обще¬
ственных дисциплин, главным образом истории и юриспруденции.
Углубление в конкретный материал, по мнению Скворцова-Сте¬
панова, и привело их к материалистическому пониманию истории,
к общим принципам и идеям марксизма.
Профессиональные революционеры в области теории далеко не
всегда чувствовали себя вполне уверенно, когда дело касалось
специальных философско-социологических проблем. Эта катего¬
рия идеологических работников партии была способна, по словам
Скворцова-Степанова, допускать какое-то время различные теоре-
ретические ошибки и ляпсусы. По-видимому, здесь имелись в
виду прежде всего ошибки Минина, Лядова и других руководя¬
щих работников высшей школы, участников «нигилистического
похода на теорию», о которых уже шла речь, «далеких от фило¬
софии вообще».
Другие трудности встали на пути товарищей, ставших марк¬
систами в ходе своих научных занятий. Они, по свидетельству
Скворцова-Степанова, имеют несравненно более серьезную теоре¬
тическую подготовку и являются гораздо «основательнее, свежее,
фундаментальнее, чем мы» 154. Однако, в свою очередь, у них от
дореволюционного прошлого сохраняются некоторое время преж¬
ние взгляды немарксистского характера. Особенно это заметно в
научных областях, «не проветренных марксизмом». В качестве
примера Скворцов-Степанов приводил М. Н. Покровского, кото¬
рый ошибочно истолковывал религиозное сознание как прямой
результат «страха смерти». Еще одна особенность ученых, при¬
шедших к историческому материализму Маркса путем преодоле¬
ния влияния идеалистического мировоззрения, заключается, по
54 Под знаменем марксизма. 1923. № 2/3. С. 202.
339

мнению Диманштейна, в том, что они, «зная, с каким трудом им
удалось победить свой идеализм, пуще смерти пугаются того, что
как-то напоминает идеализм» 155.
Чтобы лучше обеспечить постановку и развитие марксистских
исследований в стране и эффективную подготовку молодой смены
историков, социологов, экономистов и философов-марксистов, под¬
черкивал Скворцов-Степанов, необходимо при формировании
марксистских научно-педагогических коллективов полнее и гар¬
моничнее сочетать «положительную сторону работников одного
рода с положительными сторонами работников другого рода.
И пока не подготовлена новая смена теоретиков-марксистов,
иных путей у партии большевиков здесь нет» 156.
В своем теоретическом анализе марксистского принципа
партийности идеологии И. К. Луппол при обосновании основных
методологических принципов исходил прежде всего из того, что
социальная среда накладывает свою печать на идейную позицию
философа или социолога. Классовый интерес буржуазии «созна¬
тельно или бессознательно» искажает взгляды буржуазного идео¬
лога, отмечал Луппол. Марксистская социальная наука, по его
мнению, является прежде всего объективной областью знания,
поскольку пролетариат, которому она служит, более чем какой-
либо другой класс в истории, заинтересован в исторической ис¬
тине. Основным требованием партийности, по мнению Луппола,
является безусловное отрицание всех псевдонаучных теорий об¬
щественной жизни. Партийность и научность здесь, по существу,
совпадают. Следующее положение марксистской партийности,
указывает Луппол, заключается в требовании оценки явлений со¬
циальной жизни с классовых позиций пролетариата. И наконец,
подчеркивает Луппол, каждый ученый марксист должен уметь
видеть разницу между объективизмом, который останавливается
на объяснении явлений и не идет к практическим выводам, и ма¬
териализмом, у которого «теория связана с практикой, и поэтому
его практика объективна и обоснованна» 157.
«Курс теории исторического материализма» И. П. Разу¬
мовского давал несколько более обстоятельное и детализирован¬
ное освещение проблемы партийности социологии. Исторический
материализм, указывает автор «Курса теории исторического ма¬
териализма», имеет прямой выход в социальную практику, «дает
возможность делать практические выводы для политической дея¬
тельности пролетариата»158. Определяя проблему партийности
как одну из важнейших в теории исторического материализма,
Разумовский включал в ее содержание требования объективно¬
сти и беспристрастности в исследовании общественных явлений,
материалистического решения основного вопроса социологии,
155 Диманштейн С. Против упрощения марксизма. Харьков, 1923. С. 65.
156 Под знаменем марксизма. 1923. № 2/3. С. 203.
157 Луппол И. Ленин и философия: К вопросу об отношении философии
к революции. М.; Л., 1924. С. 115.
158 Разумовский И. Курс теории исторического материализма. С. 10.
340

творческого диалектического подхода к историческому процессу,
выработки непосредственных практических выводов для полити¬
ческой деятельности и классовой борьбы пролетариата.
Исходя из общей посылки, что классовая природа социоло¬
гии определяет ее роль в обществе, некоторые авторы в связи с
этим рассматривали научную деятельность ученых-обществоведов
как прямой отклик на персональный теоретический заказ своего
класса, при этом огрубляя и вульгаризируя реальное положение
вещей. Это объяснялось в первую очередь тем, что в те годы не
все ученые учитывали, что классовая борьба не прямо и непо¬
средственно, а лишь «в последнем счете выражает тенденции и
идеологию враждебных классов» 159. *
Марксистско-ленинский принцип партийности общественных
паук неразрывно соединяет классовость и объективность позна¬
ния. Тем самым он означает, что только с позиций рабочего
класса можно познать социальную действительность таковой, как
она была, есть и будет. Социальное познание несовместимо с
субъективизмом, под каким бы лозунгом он ни выступал. «Прав¬
да,— указывал В. И. Ленин,— не должна зависеть от того, кому
она должна служить» 16°. Лишь диалектический подход к понима¬
нию сути партийности исторического материализма делает дей¬
ственным применение его принципов и положений в сфере ре¬
волюционной практической деятельности, позволяет не только
правильно определить общее направление социального прогрес¬
са, но и верно охарактеризовать движущие силы, «заведующие»
его осуществлением.
Важнейшим методологическим принципом марксистского ис¬
торического исследования В. И. Невский называл верную пар¬
тийную оценку не только самих исторических событий, но и тех
документов, источников, в которых они оставили свой след. «Обя¬
занности историка,— писал он,— суметь найти в источнике под¬
линный дух классовых соотношений, заставить источник загово¬
рить понятным для нас языком, извлечь из-под его разнообразной
формы самую суть социальных классовых отношений, создавших
и сам источник, и его форму» 161. В связи с этим Невский резко
критиковал позицию историка Н. Милютиной, которая механиче¬
ски соединяла специфику социального происхождения источника
с его подлинностью и достоверностью и потому предлагала счи¬
тать истинным и заслуживающим доверие только то, что исхо¬
дило из архивов революционных организаций 162.
Широко обсуждаться проблема партийности начала в середи¬
не 20-х годов в связи со становлением марксистской историко¬
философской науки в СССР 163. Будучи в центре дискуссии, от¬
159 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 380.
160 Там же. Т. 54. С. 446.
1(51 Невский В. Очерки по истории РКП. С. 524.
102 Путь к Октябрю. 1923. -Вып. 1. С. 248-249.
163 «Только колоссальные организационные, материальные и идеологи¬
ческие возможности, связанные с социальной революцией пролетариа-
341

крытой докладом А. И. Варьяша «История философии и фило¬
софии истории», она затем не сходила со страниц работ
советских ученых в течение всего переходного периода164. Со¬
держание философских систем, по утверждению самого Варья¬
ша, может быть объяснено только «изменениями, имевшими ме¬
сто в материальных условиях общественной жизни человека» 165.
К этой-то вульгарно-социологической трактовке докладчик в
конце концов и свел сущность необходимого партийного подхода
к изучению происхождения и содержания философских идей
прошлых эпох. С критикой подобных утверждений Варьяша, по
существу гальванизировавших механистические воззрения Бог¬
данова и Шулятикова, выступили в те годы многие советские
ученые-марксисты. Так, в своих историко-философских работах
того времени В. Ф. Асмус подчеркивал, *ito необходимо по воз¬
можности избегать двух опасностей: «наивного идеалистического
дескриптивизма, сводящего историко-философскую задачу к им¬
манентному построению копии или макета изучаемых идей, и не
менее наивного вульгарно-механистического упростительства,
требующего, чтобы каждая излучина мысли была педантически,
то бишь „однозначно44, сведена к своему социально-экономическо¬
му эквиваленту» 166.
Трудности становления марксистского научного подхода к ге¬
незису философских идей В. К. Сережников усматривал в том,
что теория исторического материализма «еще не нашла себе при¬
ложения в полном объеме в истории философии»167. «Необхо¬
дим пересмотр историко-философских традиций, коренная пере¬
работка истории философии на основе подлинно научной мето¬
дологии»,—указывал Б. Э. Быховский168. Методологический
вред историко-философского «социоморфизма» он видел в том,
что «утверждение классовой обусловленности не сочетается в нем
с отражением объективности, а противополагается ему»16\
Партийный подход к философским системам, по мнению Быхов-
ского, требует органического сочетания социологического и гно¬
сеологического.
Рассматривая те или иные философские учения, писали
В. Вандек и В. Тимоско, «необходимо не только вскрыть их эко¬
номические, классовые корни, но и показать, какой ступенькой
та, могли создать базу, достаточно широкую для изучения истории
материализма и диалектической философии» (Асмус В. Ф. Диалек¬
тика Канта. М., 1929. С. 19).
164 Подробнее см.: Каменский 3. А. Из истории изучения методологии
историко-философского исследования // История общественной мысли.
М., 1972.
165 Вести. Ком. акад. 1924. № 9, С. 255.
166 Асмус В. Ф. Диалектика Канта. С. 23.
167 Сережников В. К. Очерки по истории философии. М., 1929. Т. 1. С. 20—
21.
168 Под знаменем марксизма. 1931. № 1. С. 50-51.
169 Там же. С. 61.
342

являются они в историческом развитии научного мышления» .
Историк философии, отмечали А. Болотников и М. Суслин в
1934 г. в статье, опубликованной в «Органе институтов Красной
профессуры по заочному обучению», должен владеть не только
содержанием идей философских систем, но и «всем богатством
знания конкретных наук». Е. П. Ситковский требовал от истори¬
ков философии прибегать к «логической критике своего против¬
ника», ибо идеализм и метафизика всегда имеют «точки непо¬
следовательности» 170 171. Только при таком подходе в историко¬
философском исследовании будет проведен принцип партийности,
обеспечены объективность и научность.
Весьма остро в те годы стоял вопрос о партийности в отно¬
шении культурного наследства. Только рабочий класс и его
большевистская партия, писал Ф. А. Горохов, способны «исполь¬
зовать все резервы, в том числе и теоретические, в процессе
своей борьбы за новое общество, способны продолжить в бурном
процессе пересмотра, проверки и отрицания старых идейных тра¬
диций нить идейного развития и преемственности со старой куль¬
турой в ее положительном содержании. Строгая ленинская пар¬
тийность в отношении к предшествующей, в том числе и бур¬
жуазной, культуре не означает вовсе огульного механического
отрицания ее, наоборот, она есть прямое условие и основа сох¬
ранения и дальнейшего развития ростков, зародышей и теорий,
которые сохраняют свое значение в качестве существенных сту¬
пеней движения общественной мысли, несмотря на классовую и
историческую ограниченность ее творцов» 172.
Таким образом, уже к началу 30-х годов проблема партий¬
ности стала одним из центральных пунктов в философской дис¬
куссии, что далеко не в последнюю очередь было обусловлено
дифференциацией «среди общественных сил и в сфере идеологи¬
ческих течений» при переходе от восстановительного периода к
развернутому строительству социализма. В условиях обострения
идейной борьбы в стране, писал автор статьи «За большевизацию
работы на философском фронте», «партийность нашей философии
и науки должна пониматься не только в том смысле, что она
представляет собой материализм в противовес идеализму, и не
только в том смысле, что философия диалектического материализ¬
ма является официальной точкой зрения, мировоззрением комму¬
нистической партии. Партийность философии марксизма вообще,
а в условиях современного этапа — в особенности, означает и
должна означать прежде всего ее политически-действенный ха¬
рактер» 173.
170 Вандек, В., Тимоско В. Борьба Гегеля с материализмом: история фи¬
лософии Гегеля в оценке Ленина // Гегель и диалектический ма¬
териализм. С. 179.
171 Под знаменем марксизма. 1934. № 2. С. 38.
172 Гегель и диалектический материализм. С. 25.
173 За поворот на философском фронте. С. 49.
343

Представители деборинской группы проблему партийности
философии, ставшую предметом широко развернувшейся дискус¬
сии, формулировали крайне абстрактно, видели ее только в том,
чтобы давать «наиболее общие методологические установки», на¬
ходить «методологические ключи», чтобы «вскрывать общее на¬
правление социального движения». «Они никак не могут понять,—
писал П. Юдин в опровержение подобного подхода деборинцев,—
что партийность теории, с точки зрения Ленина и нашей партии
включает в себя защиту генеральной линии партии, борьбу со
всякими уклонами от нее»174. Не только Юдин, но и многие
другие советские обществоведы тех лет дали решительный отпор
Кареву, Стену и другим деборинцам, которые стремились пред¬
ставить такое специфическое и фальсифицированное понимание
партийности, как «конъюнктурный марксизм». В этой связи была
поставлена задача завершить разоблачение теоретических корней
правого уклона, прежде всего социологической концепции Буха¬
рина. .
В ходе дискуссии вновь со всей остротой встал вопрос о со¬
отношении теории и политики. В пылу полемики некоторые участ¬
ники дискуссии стали неправомерно полностью отождествлять
механицизм и правый уклон, безосновательно рассматривать фор¬
малистический уклон деборинцев как теоретическое проявление
троцкизма. Такая постановка вопроса, по словам Е. Ярославского,
«есть карикатура на диалектический материализм, есть механи¬
цизм наизнанку» 175. Философский фронт и политический фронт
борьбы с внутрипартийными уклонами, указывал тогда П. Юдин,
конечно, нельзя разрывать, но их нельзя и механически отож¬
дествлять, что было бы явным упрощенчеством. «Переход укло¬
нов из области теории в область политики,— писал он, - имеет
много опосредований, обусловленных, как и сама теория, той или
иной классовой подкладкой» 176.
Однако, как подчеркивали многие авторы, нельзя забывать,
что связь между политическими и философскими ошибками хотя
не является непосредственной и прямой, но все же существует
объективно. Речь, разумеется, идет не о случайных и мелких,
а о принципиальных, крупных и серьезных ошибках. В частности,
как справедливо отмечала А. Васильева, развенчивая ложный
ореол вокруг фигуры лидера троцкизма, «Троцкому трактовка
противоречий как антагонизмов (например, в вопросе о крестьян¬
стве) не помешала, а помогла перейти в лагерь контрреволю¬
ции» 177. Богданов, указывал П. Юдин, раскрывая суть идейной
эволюции создателя тектологии, постепенно отходил от диалекти¬
ки Маркса, но только в период столыпинской реакции его теоре¬
тические заблуждения перешли в политические. Бухарин же,
подчеркивал тот же автор, «будучи механистом, самым последо-
i74 Там же. С. 162.
175 Там же. С. И.
176 Гегель и диалектический материализм. С. 142.
177 Там же. С. 210.
344

нательным и вульгарным механистом, тем не менее до поры до
времени отстаивал позиции генеральной линии партии; но в кон¬
це концов его теоретические взгляды срослись и переросли во
взгляды политические»178. Поэтому будет правильно полагать,
что правые в борьбе с троцкистами были лишь попутчиками ле¬
нинцев. «Если тот или иной мыслитель,—констатировал Юдин,—
свои теоретические взгляды не доводит до логического конца и
не делает из них соответствующих политических выводов, то это
уже идет за счет логики самого мыслителя, но ни в коем слу¬
чае не за счет объективного значения его теоретических взгля¬
дов» 179.
Прикрытием неправильных политических взглядов, отмечали
Ф. Константинов и М. Каммари, нередко является псевдоакаде¬
мизм, тяжеловесный и туманный язык, явный излишек специаль¬
ных терминов, претензии иа их излишнюю замысловатость, без¬
основательная заумность, сказывающиеся на стиле и внешней
стороне философских произведений деборинцев 18°. В области
историко-партийной науки таким прикрытием, по словам Юдина,
являлись «манипулирование архивными бумагами» и игнорирова¬
ние того, «что делается в действительности, как развертывается
действительная борьба, т. е., пользуясь словами Маркса, когда
исследователя интересует „не логика дела, а дело логики44 самой
по себе» 181. В этих условиях в марксистской советской общест¬
венной науке исключительную значимость приобретает конкрет¬
ная и постоянная теоретическая самокритика, развертывание ко¬
торой явно тормозилось тогда деборинской группой. «Отсутствие
самокритики на теоретическом фронте, в частности на философ¬
ском, приводит к образованию застойных групп, школ и школок,
для которых непосредственные интересы философии начинают
становиться некоей самоцелью, для которых единство философ¬
ской группы начинает становиться выше интересов партийной
политики» 182.
Огромную роль в разработке проблемы партийности в стране
в переходный период сыграли известные работы и выступления
В. И. Ленина, в которых по существу были теоретически осве¬
щены все основные, наиболее важнейшие аспекты проблемы пар¬
тийности: социально-политический, гносеологический и логиче¬
ский. Ленин не только раскрыл глубокое содержание марксистской
партийности, но и конкретно показал, как следует применять этот
важнейший методологический принцип в оценке сути многообраз¬
ных социальных явлений новой революционной эпохи. Именно на
эту сторону ленинского принципа партийности прежде всего и
обращали внимание В. Адоратский, В. Быстрянский, Ф. Горохов,
Ф. Константинов, М. Митин, В. Невский, М. Ольминский, М. Се¬
178 Там же. С. 142.
179 Там же.
180 За поворот на философском фронте. С. 97.
181 Гегель и диалектический материализм. С. 144.
182 За поворот на философском фронте. С. 51.
345

ребряков, П. Стучка, П. Юдин и другие советские ученые и пуб¬
лицисты.
Ленинские традиции партийного подхода во внутрипартийной
жизни в переходный период нашли свое адекватное отражение
в критике методологического эклектизма и «левого» оппортуниз¬
ма троцкистов со стороны советских марксистов-обществоведов.
«Троцкизм с самого начала,— подчеркивал А. Гагарин,— пред¬
ставляет ту специфическую особенность, что при формальноло¬
гическом мышлении и механистической методологии у него
выпирали наружу идеалистическая и волюнтаристская трактовка
общественно-исторического процесса с элементами „географиче¬
ского материализма44 и другими эклектическими привесками.
Троцкий никогда не давал ортодоксально-марксистского, диалек¬
тико-материалистического объяснения истории и всегда боролся
с марксистско-ленинской тактикой и стратегией революции»183.
Путь троцкизма, подчеркивали советские критики-марксисты уже
в середине 30-х годов, это теоретический и политический путь
оппортунизма и предательства пролетариата.
Итак, проблема партийности теории вообще и исторического
материализма в частности была одной из актуальных в советской
науке переходного периода. Выступая с партийных позиций, со¬
ветские марксисты-ленинцы дали решительный отпор буржуазным
и мелкобуржуазным идеологам, прокламировавшим идеи «над¬
классовости», «беспристрастности», «деидеологизации» социальной
науки. Постепенно приобретая и осваивая необходимый опыт
последовательно партийного подхода к оценке философско-социо¬
логических систем противников марксизма, советские ученые-
обществоведы в 20—30-х годах предприняли плодотворные попыт¬
ки теоретического анализа самой проблемы партийности. Полу¬
ченный опыт классово-партийного подхода к явлениям духовной
и политической жизни общества не преминул положительно ска¬
заться при перестройке всей системы общественных наук на ме¬
тодологическом фундаменте диалектико-материалистического по¬
нимания истории.
183 Из истории философии XIX в. М., 1933. С. 210.
346

ГЛАВА ШЕСТАЯ
ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ
КАК МЕТОДОЛОГИЯ ОБЩЕСТВОЗНАНИЯ
Победа Октября привела к устранению внешних препятствий,
мешавших развитию отечественной общественной мысли, кото¬
рая, по мере углубления революционных преобразований, стано¬
вилась одним из важнейших средств утверждения научного миро¬
воззрения рабочего класса. Великая Октябрьская социалистиче¬
ская революция, по словам М. Н. Покровского, «пустила в обо¬
рот множество новых идей и положила конец множеству старых
предрассудков» \
Интересы и запросы социалистических преобразований оказа¬
лись во многом несовместимыми с предшествующими социологи¬
ческими традициями. Они требовали от правоведов, представите¬
лей этики, искусствознания, литературоведения, исторической и
других гуманитарных наук тесной связи с жизнью, политикой и
практикой классовой борьбы. По мере перехода научных кадров
па идейные позиции марксизма-ленинизма неуклонно осуществля¬
лось сближение общественных наук с практикой социалистических
преобразований, обществознание «превращалось в действенное
оружие партии в теоретической разработке вопросов о путях,
формах и методах строительства социалистического общества, за¬
кономерностях его развития и упрочения, места и роли в реше¬
нии этих вопросов Коммунистической партии и Советского госу¬
дарства» 1 2. Набирал силу закономерный процесс возрастания воз¬
действия диалектического и исторического материализма на все
другие науки в результате постепенного овладения учеными
марксистско-ленинской методологией.
У истоков перестройки всей системы общественных знаний
в СССР стоял В. И. Ленин, который теоретически осветил осно¬
вополагающие проблемы гуманитарных наук и социалистической
культуры. Происходившие в этой области духовной жизни сдви¬
ги приобрели поистине революционный характер и были, по сло¬
вам В. П. Волгина, связаны с тем, что «марксистский метод стал
основной руководящей нитью исследования» 3. Ленин неоднократ¬
но отмечал, что в период строительства нового мира общество¬
знание должно быть не просто описательной областью знаний, но
наукой творческой, прогнозирующей. Начиналось становление но¬
1 Наука в Советской России. М., 1922. С. 3.
2 Очерки истории идеологической деятельности КПСС, 1917-1937 гг. М.,
1985 С 311
3 Общественные науки в СССР, 1917-1927. М., 1928. С. 3.
347

вой, коммунистической общественно-экономической формации,
и поэтому было настоятельно необходимо открывать и изучать за¬
кономерности развертывающегося всемирно-исторического процес¬
са, создавать научную теорию социалистического общества. В этой
связи перестройка общественных наук была делом непростым,
заняла немалое время, растянулась в основном на весь переход¬
ный период, давалась нелегко, проходила в условиях острого
классового противоборства, не без противоречий и трудностей.
Проблема соотношения исторического материализма и частных
наук встала с большой остротой еще на начальном этапе пере¬
ходного периода от капитализма к социализму. Социологи-марк¬
систы в СССР в эти годы выступали с критикой, направленной
как против позитивистских попыток растворения социологии в
частных науках об обществе, так и против разрыва внутренней
связи между ними, что было свойственно тогда буржуазным «со¬
циофилософам». «Тенденция объявить, что социальные науки —
„сами по себе социология44,— писал С. 3. Каценбоген,— представ¬
ляет такой же „ползучий эмпиризм44 в обществознании, как и
аналогичное стремление отгородиться от философии в среде естест¬
венников» 4. Социология или исторический материализм, по его
мнению, изучает не какие-то отдельные области общественной
жизни, не отдельные классы общественных явлений, а единый
социальный комплекс, где все социальные элементы, стороны и
грани находятся в живой диалектической взаимосвязи. Социоло¬
гия, констатировал Каценбоген, «предохраняет специальные со¬
циальные науки от узкой метафизической ограниченности, вскры¬
вая в многообразии социальных явлений их диалектическое
единство, строя цельное материалистическое социовоззрение»5.
В писаниях Сорокина и других идеологов буржуазии, отмечал
И. П. Разумовский, социология с ее неопределенными, расплыв¬
чатыми и* неприменимыми к реальной действительности законами
«выступает в качестве купола, завершающего достижения отдель¬
ных социальных дисциплин» 6. Задача исторического материализ¬
ма, по его мнению, заключается не в разработке аналогов абст¬
рактной «социальной философии», а в выработке определенной
системы диалектико-материалистических принципов исследования
для частных общественных наук. Марксистско-ленинская социоло¬
гия, выступающая как теория и методология научного познания,
резюмировал Разумовский, «предваряет все социальные науки,
сопровождает их развитие, детализируется и конкретизируется в
приложении к изучению реальных отношений и выкристаллизо¬
вывается с еще большей ясностью как методологическое заверше¬
ние специальных исследований» 7.
Рассматривая в 1927 г. данный вопрос, П. И. Стучка сделал
попытку определить общее содержание понятий метода и методо-
4 Каценбоген С. 3. Марксизм и социология. Саратов, 1925. С. 8.
5 Там же. С. 9.
6 Разумовский И. Социология и право. М., 1924. С. 4.
7 Там же. С. 5.
348

логпи, применив их в целях конкретного анализа науки о пра¬
ве. «Под методом,— писал он,— мы понимаем путь, способ, фор¬
му исследования какого-либо предмета познания. Методология
представляет собой теоретическую постановку учения о методах
двпной науки, исходя из того положения, что цель науки —
вскрыть общие законы, господствующие в данной области явле¬
ний»8. Из подобных представлений о характере и роли маркси-
( гско-ленинской теории и научной методологии в те годы исхо¬
дило большинство первых советских социологов-марксистов.
В настоящей работе мы ограничимся рассмотрением лишь
некоторых методологических проблем перестройки обществозна¬
ния в переходный период, относящихся к отдельным его обла¬
стям, где перестройка имела свои существенные особенности и
была связана с коренными изменениями в формах общественного
сознания и идеологических надстроек общества. ■
1. Философско-методологические
и социально-политические аспекты
проблемы становления советской этической науки
и марксистско-ленинского учения
о государстве и праве
После победы Октября резко возросло воздействие морально¬
этической и правовой надстроек на все области экономической и
социальной жизни общества. Формирование нового содержания
идеологических надстроек протекало противоречиво, в трудностях
борьбы с идеализмом, вульгарным экономизмом и нигилизмом.
В каждой из них оно имело свои особенности, специфику и раз¬
личные сроки преобразований. При революционной переделке
идеологических надстроек особое значение приобретало материа¬
листическое понимание истории как исходной методологической
и мировоззренческой базы перестройки всех форм общественного
сознания.
Октябрьская революция отвергла корыстные, основанные на
частной собственности принципы буржуазной морали, поставила
на повестку дня вопрос об искоренении норм и обычаев, воспи¬
танных тысячелетиями господства эксплуататоров, потребовала
коренных изменений нравственных отношений, выработки новых
форм поведения трудящихся в их практической деятельности и
быту. Изменение нравов и привычек людей означало одну из
важнейших сторон перестройки общественного сознания при
переходе к социализму. В. И. Ленин придавал огромное значе¬
ние делу «переработки самих нравов, надолго загаженных, испор¬
ченных проклятой частной собственностью на средства производ¬
ства, а вместе с ней всей той атмосферой грызни, недоверия,
вражды, раздробленности, взаимоподсиживания, которая неминуе¬
8 Стучка П. И. Избр. произведения по марксистско-ленинской теории
права. Рига, 1964. С. 610.
349

мо порождается — и постоянно возрождается вновь — мелким
обособленным хозяйством»9. Вопросы морали и этики стали пред¬
метом острой идеологической борьбы. От их решения зависела
ориентация человеческой деятельности в обществе, непосредствен¬
ное регулирование отношений людей друг к другу, организация
воспитательной работы в массах.
Важнейшей исторической задачей, стоящей перед марксист¬
ской научной мыслью переходного периода, являлось разоблаче¬
ние религиозной и буржуазной морали и их теоретических кон¬
цепций, которые в послеоктябрьские годы занимали довольно
сильные позиции и вели активную «этическую критику» завоева¬
ний пролетарской революции. Н. Бердяев, С. Франк, И. Гессен,
Н. Апостолов и другие ретрограды называли революцию «моло¬
хом коллективизма», «забвением этики», твердили о вечной
«неизменности нравственных принципов», «разлагающем влиянии
атеизма на мораль», о стремлении к «высшему добру» и другим
идеалам «новосредневековья». Даже неоднократно упрекавшийся
за «странное озлобление против этики» П. Сорокин не преминул
обвинить революцию в «моральном вырождении», всеобщем «оди¬
чании», «распаде семейных уз» и прочих «элементах нравствен¬
ного упадка».
Перед советскими учеными-марксистами встали задачи развен¬
чания не только форм религиозно-идеалистических концепций
этики, но и всех антисоциалистических форм нравственного со¬
знания. Эти задачи решались как в контексте общего процесса
идейного разгрома философского идеализма и систематической
критики религиозного мировоззрения, так и в ходе разработки
идей и принципов этики нового общества. «В самом процессе
острейшей полемики с буржуазной и религиозной этикой, в тя¬
желейшей повседневной воспитательной работе,— пишут А. Г. Хар-
чев и Б. Д. Яковлев,— теоретики марксистской этики раскрывали
сущность социально-этических целей и идеалов нового, возникаю¬
щего социалистического общества, для которого высшей цен¬
ностью является человек» 10 11. Осознание и разъяснение того, во
имя чего ведется труднейшая борьба, составляют характерную
черту марксистской этики переходной эпохи, одно из теоретиче¬
ских ее выражений. «Люди сумеют быть братьями,— писал Лу¬
начарский.— Надо лишь выздороветь от отравы, которую сеял в
душах человеческих капитализм» н.
Что касается буржуазной этики, то она не в состоянии объ¬
яснить и понять подлинных источников и корней нравственных
принципов и заповедей. Простейшие моральные нормы человече¬
ской солидарности «навсегда остались бы висящими в воздухе,
если бы не было класса, который всей жизнью своею побужда¬
9 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 107-108.
10 Харче в А. Г,, Яковлев Б. Д. Очерки истории марксистско-ленинской
этики в СССР. Л., 1972. С. 81.
11 Вестник жизни. 1919. № 5. С. 16.
350

ется к служению обществу» 12 13. Именно у пролетариата в его
классовой борьбе с эксплуататорами возникает и укрепляется
«коллективное начало», базирующееся на преданности общему
революционному делу трудящихся. «Сознание своей миссии, вы¬
сокое и прекрасное коллективистическое самосознание,— писал
Луначарский,—должно глубоко проникнуть в душу каждого ра¬
бочего, пропитать собою его личную и семейную жизнь и, таким
образом, во многом сделать его антиподом мещанина» 12. Социа¬
лизм, по его словам, является общим делом пролетариев не толь¬
ко как высшая форма организации общества, но и как нравствен¬
ный идеал народа, общественный строй, где осуществятся веко¬
вечные мечты о социальной справедливости, счастье людей труда,
где отношения личности и общества достигнут подлинной гар¬
монии.
С самого начала в науке переходного периода обнаружилось
две линии в вопросе об отношении пролетариата к морали. Пер¬
вая из них исходила из убеждения, что в процессе революцион¬
ной перестройки общества возникает пролетарская мораль, кото¬
рая является важнейшим идеологическим средством укрепления
диктатуры пролетариата и перехода к социализму. Еще в рабо¬
тах К. Маркса и Ф. Энгельса было показано, что мораль проле¬
тариата знаменует исторически высшую ступень нравственного
прогресса, поскольку «в настоящем представляет интересы буду¬
щего» 14. У истоков этой линии в нашей стране стоял В. И. Ле¬
пин, который сформулировал основные принципы коммунистиче¬
ской морали.
На третьем съезде комсомола Ленин глубоко раскрыл влия¬
ние морально-нравственной надстройки на всю область экономи¬
ческих и социальных отношений, впервые поставил вопрос о1
критериях коммунистической морали. «В основе коммунистиче¬
ской морали,— говорил Владимир Ильич,— лежит борьба за
укрепление и завершение коммунизма» 15. Ленинский наказ до¬
биваться, чтобы все дело воспитания, образования и учения мо¬
лодежи было воспитанием в ней коммунистической морали, стал
краеугольным камнем марксистской теории.
Вторая линия трактовки морали и ее отношения к пролетариа¬
ту была нигилистическая, характерная прежде всего для правых
и «левых» оппортунистов, которые под разными предлогами от¬
вергали необходимость для пролетариата иметь свою собственную
мораль. По убеждению сторонников «этического нигилизма», ре¬
волюция не нуждается в таком искусственном «прикрытии», как
мораль. Еще до революции А. Богданов рассматривал мораль как
фетишистскую, извращенную форму сознания, подлежащую «пре¬
одолению» при социализме. Продолжая эту нигилистическую тен-
12 Луначарский А. В. Мораль с марксистской точки зрения. М., 1926.
С. 27.
13 Он же. Мещанство и индивидуализм. М.; Пг., 1923. С. 113—114.
14 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 95.
15 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 313.
351

денцпю, Бухарин объявил, что пролетариату не нужна мораль,
а достаточно знать лишь немногие правила поведения16. Преоб¬
раженский предлагал вообще уничтожить моральную терминоло¬
гию, называл ее «феодально-буржуазной», а также утверждал,
что классовые нормы в переходный период выступают в своей
неприкрытой моралью форме. При социализме эти нормы вообще
отомрут, поскольку человек «постепенно приучится автомати¬
чески переносить в свою деятельность все то, что диктуется и
наукой, и общими интересами», ошибочно полагал Преображен¬
ский 17. Троцкий же и вовсе сводил мораль к бессознательному,
к инстинктам, к «революционному чутьк)», которые излагал в
духе фрейдизма.
Аналогичные взгляды получили свое развитие и в популяр¬
ной литературе, авторы которой вместе с тем отдавали дань
каутскианской трактовке основ морали как «общественных
инстинктов» i8. «Корни того, что мы называем нравственными
добродетелями,— писал Д. М. Максимов,— нужно искать в зооло¬
гической стадии существования человека или просто у животных.
Самоотверженность, дисциплина, преданность общему делу и
честолюбие... это не что иное, как общественные инстинкты, на¬
следственные рефлексы»19. При социализме моральные нормы,
по словам Максимова, станут как бы правилами «целесообразно¬
го поведения, наподобие технических правил». Как пережиток
классового сознания отвергал мораль Э. Енчмен, утверждавший,
что новые пролетарские отношения не требуют вообще никаких
правил поведения.
Марксистско-ленинская линия в развитии этики опиралась на
весь революционный и производственный опыт рабочего класса,
на понимание им своей исторической роли в созидании нового
общества. Линия «этического нигилизма» была изначально детер¬
минирована хаосом и разрухой в стране, социальной неустойчи¬
востью и непониманием всемирно-исторической роли пролетариа¬
та, неверием в его силы и созидательные возможности, настрое¬
ниями пессимизма и обреченности, характерными для части
интеллигенции, всем тем наносным и ложным, что в известной
мере проявилось в области нравственных отношений в после¬
октябрьский период. Ленин решительно выступал против вульга¬
ризаторов, отстаивавших нигилистическое отношение к морали.
В его работах нашел свое отражение процесс постепенного фор¬
мирования новой революционной морали в советском обществе,
анализировались тенденции ее становления, указывались средст¬
ва и условия, закреплявшие и превращавшие эти тенденции в
закономерность социалистического строительства.
Преодоление разрыва между требованиями, которые предъяв-
16 См.: Бухарин Н. Теория исторического материализма. С. 278.
17 Преображенский Е. О морали и классовых нормах. М.; Пг., 1923. С. 58.
18 См.: Каутский К. Общественные инстинкты в мире животных и у
людей. Пг., 1922.
19 Введение в изучение марксизма. Л., 1927. Вып. 2. С. 10.
352

нк'г пролетариату переломная эпоха, и унаследованным у
прошлого нравственным уровнем трудящихся было возможно
Hinn» в результате многогранной деятельности ленинской партии
по нравственно-политическому воспитанию масс, у которых при
ном, но словам М. И. Калинина, складывались «такие нравст¬
венные качества, как честность перед своим классом, дисципли¬
нированность, взаимная поддержка, самоотверженность в борьбе
и организованность»20. В переходный период решались такие
задачи, как преодоление частнособственнической психологии, пе¬
режитков прошлого в сознании трудящихся, формирование и за¬
крепление новых норм поведения людей в труде и быту. «Вопро¬
сы этики,—писал И. П. Разумовский,—вновь встали в центре
внимания марксистской теоретической мысли... Это явление не
случайно: оно теснейшим образом связано с потребностями рекон¬
структивного периода, с обострением классовой борьбы, с теми
особыми новыми формами, в которых протекает у нас строитель¬
ство социализма. Организация труда па основах ударничества и
социалистического соревнования, коллективизация быта, произ¬
водственное воспитание нового человека, роль партийной спайки
п партийной дисциплины в новых условиях — все это вновь по¬
дымает „проклятые11, „вечные11 вопросы о нормах поведения, о со¬
циальных обязанностях, о коммунистической нравственности» 21.
Большое значение для развития марксистской этики имела
философская дискуссия второй половины 20-х годов, в ходе ко¬
торой был дан общефилософский анализ многих этических проб¬
лем. В результате этого анализа был преодолен разнобой в эти¬
ческой терминологии, под этикой стали понимать теорию морали,
была дана принципиальная критика «этическому нигилизму», со¬
циал-демократической ревизии марксизма в этических вопросах,
подорвано влияние каутскианских трактовок нравственности, рас¬
крыта относительная самостоятельность и специфика морали как
формы общественного сознания. «Точка зрения марксизма,—
отмечал Разумовский,— ничего общего не имеет с нравственным
релятивизмом и тем более с нравственным нигилизмом, отрицаю¬
щим всякую нравственность и не видящим тех специфических
черт, которые историческое развитие общественных отношений
придает нравственным формам в отличие от всех прочих видов
надстройки» 22.
В ходе дискуссии были поставлены многие ключевые вопросы
этической теории, хотя далеко не сразу удавалось достичь их
научного решения. В частности, обоснованной критике была под¬
вергнута Л. Аксельрод за попытку восстановить кантианскую
концепцию категорического императива как всеобщего нравствен¬
ного закона, который с различными оговорками обосновывался в
ее статье «О простых законах права и нравственности»23. Од¬
20 Калинин М. И. О коммунистическом воспитании. М., 1956. С. 332.
21 Под знаменем марксизма. 1930. № 5. С. 86.
22 Там же. С. 194.
23 См.: Марксизм и этика. Харьков, 1923.
1/212 Б. А. Чагин, В. И. Клушин
353

нако критиковавший се А. Деборип отрицал тогда простые обще
человеческие нормы нравственности, значение которых подчерки
вала Аксельрод, и рассматривал морал ь как «осознанное социал к
ное чувство или осознанный социальный инстинкт»24. И хота
пи одна из полемизирующих сторон не исследовала реальных
нравственных процессов в советском обществе, их теоретические
позиции отражали различные аспекты этих реальных процессов
нередко разрывая и противопоставляя их друг другу.
Дискуссия обострилась, когда М. Фурщик обвинил А. Дебо
ри на и его сторонников в каутскианской ревизии марксизма, со
стоящей, как он полагал, в признании социальных инстинктов
источниками морали. Однако сам критик придерживался ошибоч
кого мнения, считая, что содержание морали детерминировано и
исчерпывается классовыми корнями.
Большой вклад в конкретизацию и развитие марксистско-ле
пинского учения о морали внесли II. К. Крупская, А. С. Маю»
репко, А. М. Горький, И. А. Семашко и ряд других видных
деятелей культуры, теоретиков и организаторов воспитания, уме
пых и педагогов. «Коммунистическая мораль,— подчеркивала
Крупская,— заключается в том, что человек свои поступки под
чипяет интересам целого. Такое добровольное подчинение лич¬
ности воле коллектива, интересам ведущейся борьбы и составляет
гвоздь коммунистической морали» 25. Именно такую мораль обя
запа воспитывать школа, для чего прежде всегц необходимо сбли¬
зить ее «с взаправдошной общественной жизнью». И. К. Круп¬
ская рекомендовала воспитывать подрастающее поколение на
биографиях выдающихся борцов за социализм, что способствует
выработке воли, выдержки, умения отдать всего себя делу рабо¬
чего класса. Органическое сочетание «идеала и практического
поведения — громадная сила»26. Особое значение в переходный
период имело обращение многих пропагандирующих этическую
проблематику к моральному облику В. И. Ленина, который не
только теоретически обосновал основные принципы коммунисти¬
ческой морали, но и сам неукоснительно следовал им в своей
жизни и деятельнсгсти.
Называвший себя учеником Крупской А. С. Макаренко одним
из первых в советской науке поставил вопрос об изучении и си¬
стематизации нравственного опыта строителей социализма. «Для
нашего общества настоятельно необходима,— считал он,— не про¬
стая номенклатура нравственных норм, а стройная и практически
реализуемая нравственная система, выраженная, с одной сторо¬
ны, в серьезнейших философских разработках и, с другой сторо¬
ны, в системе общественных этических традиций» 27. Советская
этическая паука, по его мнению, должна быть «этикой прозаиче-
24 Под знаменем марксизма. 1928. № 1. С. 13.
25 Крупская II. К. Педагогические сочинения. М., 1959. Т. 3. С. 313.
26 Там же. Т. 5. С. 38.
27 Макаренко А. С. Соч.: В 7 т. М., 1958. Т. 5. С. 427.
354

' коп, деловой, сегодняшнего и завтрашнего нашего обыкновенно-
и» поведения»28.
Большой заслугой Л. С. Макаренко является разработка эти¬
ки социалистического коллектива. «Логической осью нашего нрав-
ri венного закона,—писал он,—ни в коей мере не может быть
обособленный индивид, безразлично относящийся к общественным
пилениям. Наш поступок должен измеряться только интересами
коллектива и коллективности» 29. Он считал, что этика социализ¬
ма должна начинаться с учения о коллективе. «Коллектив явля¬
ется частью советского общества, органически связанной со всеми
другими коллективами. На нем лежит первая ответственность
перед обществом, он песет па себе первый долг перед всей стра¬
ной, только через коллектив каждый член его входит в общест¬
во» 30. Эти мысли выдающегося советского педагога исключитель¬
но созвучны нашему времени, когда возрастает роль производст¬
венных коллективов в социальной структуре советского общества
и партия «считает необходимым целенаправленно усиливать влия¬
ние трудовых коллективов, па все сферы жизни общества, расши¬
рять их права и одновременно повышать ответственность за ре¬
шение конкретных задач экономического, социального и культур¬
ного развития» 31.
Социально-политическая практика переходного периода ста¬
вила вопрос о выработке принципов профессиональной этики.
В разработке этики медицинского работника значительную роль
сыграли работы наркома здравоохранения II. А. Семашко,
в обосновании этики ученого и педагога велик вклад Л. В. Луна¬
чарского и А. С. Макаренко, нравственному облику писателя и
художника посвящал свои выступления Л. М. Горький.
В переходный период главные усилия теоретиков в области
этики были направлены на усвоение, разъяснение и популяриза¬
цию марксистско-ленинских воззрений на мораль, па преодоление
идеалистических и нигилистических суждений о природе нравст¬
венности. Резюмируя исторический путь советской этической
мысли, А. Г. Харчев и Б. Д. Яковлев пишут: «Период от 1917 г.
до начала развернутого социалистического строительства был для
марксистской этики в основном периодом острой критики старых
форм нравственного сознания, старых моральных ценностей и их
теоретической апологетики. В этот период марксистская этика
могла лишь в общих чертах характеризовать главные ценности
и идеалы будущего социалистического общества, которое только
еще зарождалось. В годы развернутого социалистического строи¬
тельства и изменения „социальной природы44 многомиллионных
человеческих масс перед этикой встают иные задачи — задачи
анализа и обобщения новой социалистической морали, превращаю¬
28 Там же. С. 450.
-9 Там же. С. 433.
30 Там же. С. 356.
31 Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая редак¬
ция. М., 1986. С. 43.
12*
355

щейся в господствующую форму нравственного сознания советски
го общества... Реакционные и чуждые социализму формы морали
выступают уже как пережитки прошлого, лишенные в обществен
ной жизни глубоких классовых корней»32. С начала 30-х годен
идет постепенное переосмысление этических концепций крупней
ших мыслителей прошлого, закладываются основы логически
обоснованной теории коммунистической морали и теории комму
иистичсского воспитания. Однако во многих публикациях но эти
ко в те годы еще не было покопчено с приукрашиванием дейст¬
вительности, нередко наблюдался узкий практицизм и прямоли
псйность, недооценивались роль и значение историко-этического
исследования, недостаточно глубоко анализировались общетеоре¬
тические проблемы морали, что начало преодолеваться в советской
науке в целом уже значительно позднее33.
В целом мораль изменялась и развивалась наряду с другими
формами общественного сознания, взаимодействуя с ними. Осо¬
бенно это касается правовой формы общественного сознания, пра ¬
ва, становление и развитие которого так же, как и других форм
общественного сознания в переходный период в пашей стране,
в принципе обусловливалось в своем содержании формирующими;
ся и развивающимися новыми производственными отношениями и
политикой социалистического государства.
По существу, уже с самых первых шагов создания пролетар¬
ского государства остро встал вопрос о разработке нового, социа¬
листического права, которое бы отразило коренные изменения,
совершенные революцией в области экономических, политических
и идеологических отношений. Предметом постоянной заботы пар¬
тии, указывается в повой редакции Программы КПСС, было и
остается «укрепление правовой основы государственной и обще¬
ственной жизни» 34. Практика советского государственного строи¬
тельства срочно требовала решения многих важных социально¬
политических и идейно-теоретических проблем. Процесс перест¬
ройки правовой надстройки был весьма сложным, особенно в период
нэпа.
В отличие от морали право является средством осуществления
государственной политики господствующего класса. Исходя из
этого, П. И. Стучка и М. 10. Козловский при разработке «Руко¬
водящих начал по уголовному праву РСФСР» делали особый
акцепт па классовом содержании права.
В первые годы Советской власти социальным источником но¬
вого права и главным критерием оценки пригодности дореволю¬
ционных законов стало выступать революционное пролетарское
правосознание как особый тип классового мировоззрения. Сразу,
32 Харче в А. Г., Яковлев Б. Д. Очерки истории марксистско-ленинской
этики в СССР. С. 115-116.
33 Подр. см.: Очерки истории. этики. М., 1969; Чагин /7. А. Структура и
закономерности общественного сознания. Л., 1982 и др.
34 Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая ре¬
дакция. С. 48.
356

по словам E. Б. Пашуканиса, было утопично предлагать «немед¬
ленное издание всех необходимых новых норм». Поскольку же
и то время в стране пока еще не существовало развернутой си¬
стемы советского законодательства, суды и иные органы власти
при возникновении вопросов, не предусмотренных новыми зако¬
нами, должны были прежде всего руководствоваться именно ре¬
волюционным правосознанием. Первые декреты о суде открыли
путь «децентрализованному творчеству местных органов новой
судебной власти», подчеркивая ее подлинно народный характер.
I > лих признавались утратившими силу все те старые законы, ко¬
торые противоречили новому, революционному правопорядку.
По мере формирования и развития советского законодатель¬
ства в нашей стране «роль правосознания как источника права
суживалась, но возрастала его роль в развитии советского права,
в подготовке и издании новых законов, в их правильном, спра¬
ведливом применении»35 36. Большое значение здесь имела первая
кодификация советского права, основная задача которой заклю¬
чалась в создании системы права в соответствии с революцион¬
ным социалистическим правосознанием рабочего класса и всех
грудящихся. Эта кодификация проводилась при непосредственном
участии В. И. Ленина.
Становление советской правовой науки было связано в нашей
стране с преодолением значительных трудностей, порожденных
не только ожесточенным сопротивлением классового противника,
ио и отсутствием опыта и подготовленных кадров, «стоящих на
революционно-марксистской точке зрения по вопросам права» зв.
Прежде всего было совершенно необходимо перетряхнуть теоре¬
тические основы дворянско-буржуазных правовых концепций.
«Советской власти предстояло разрушить все от века существую¬
щие основы буржуазного общества,— писал в 1919 г. нарком юс¬
тиции РСФСР Д. И. Курский,— и на их развалинах создать но¬
вое право, пролетарское, коммунистическое» 37.
В годы нэпа идейные противники марксизма сплачивали свои
ряды вокруг журнала «Право и жизнь», начавшего в 1922 г.
выходить в Москве, который выступал как духовный наследник
дореволюционного кадетского периодического издания «Право».
Группировавшиеся вокруг него Магазинер, Дурденевский, Пон-
тович, Котляревский, Дябло и другие буржуазно-либеральные
юристы давали советским законам абстрактное, «надклассовое»
толкование, которое в те годы затрудняло их практическое при¬
менение в условиях острой классовой борьбы. В советской печати
тех лет много писалось о перерождении советского права в бур¬
жуазное. Пытаясь восстановить утраченные классовые позиции,
уцелевшие идеологи буржуазии в годы нэпа проводили мысль о
социально-полезной функции частных собственников, о мирном,
35 Теория государства и права: Основы марксистско-ленинского учения
о государстве и праве. М., 1962. С. 380.
36 Энциклопедия государства и права. М., 1926. Т. 1. С. 3
37 Курский Д. И. Избр. статьи и речи. М., 1958. С. 83.
12ф Б. А. Чагин, В. И. Клушин 357

«законном» врастании нэпманов и кулаков в социализм. Эта
«полезная» функция, по мнению Д. Розенблюма, заключалась в
«развитии производительных сил в сторону социализма»38.
К сожалению на позициях такой методологии первоначально
стояли также и Магеровский, Малицкий, Пергамент, Рейхель и
другие ученые, выступавшие тогда в рядах марксистов.
Носители буржуазной и мелкобуржуазной правовой идеологии
оперировали понятиями «нормы права», надклассовая «закон¬
ность», «правовые ценности», восхищались успехами зарубежной
юриспруденции. Авторы ряда статей журнала «Право и жизнь»
доказывали, что законность во все времена выступает как «право¬
мерность общественной жизни, эмпирический закон, указующий
исторический путь культурных народов, независимо от экономи¬
ческих форм и политических условий их существования». В этой
связи делался ошибочный и спекулятивный вывод о том, что по¬
нятие «революционная законность» ненаучно, поскольку «закон¬
ность как правовая ценность едина в революции и реставрации».
Именно по реставрации старых порядков и тосковали А. Тоцкий
и другие авторы этого оппозиционного к новой власти журнала.
Лейтмотивом всех этих буржуазных теоретиков права явля¬
лось утверждение, что категории правоведения якобы не нашли
себе места в теории марксизма. Этот взгляд и в наши дни про¬
возглашается антикоммунистами, продолжающими твердить,
будто большевики после Октября были вынуждены лишь фор¬
мально заняться разработкой вопросов права, а содержательный
социологический подход к изучению правовых явлений так и ос¬
тался чужд марксизму-ленинизму. До сих пор на Западе в ходу
тезис российских буржуазных правоведов о «несовместимости
права и социализма». Из него делают вывод, что советское право
вовсе не право в том смысле, который вкладывают в него бур¬
жуазные теоретики. «Право, которое не хочет связывать себя ни¬
какими абсолютными ценностями, право, от которого ждут, что
оно исчезнет, и надеются на это,— писал французский юрист
Р. Давид,— это нечто иное, чем право в нашей западной концеп¬
ции. Поэтому есть основания проявлять колебания в вопросе о
том, можно ли его квалифицировать как право» 39.
В действительности, как известно, это и подобные ему ут¬
верждения буржуазных теоретиков не имеют под собой никакой
почвы, ведь еще более столетия назад К. Маркс и Ф. Энгельс
разработали основные положения научной теории права и госу¬
дарства. При этом они подвергли резкой критике формально-дог¬
матические концепции буржуазной юриспруденции, где «государ¬
ственное и гражданское право рассматриваются как самостоя¬
тельные области, которые имеют свое независимое историческое
развитие»40. Классики марксизма на разнообразных ис¬
38 См.: Право и жизнь. 1922. Кн. 1. С. 3, 6, 11.
39 David R., Hazard J. Le droit sovietique. P., 1954. P. 180.
40 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 312.
358

торических примерах показали материальную, экономическую
обусловленность правовых форм, раскрыли полную несостоятель¬
ность буржуазного «юридического идеализма», видевшего в праве
и государстве основной двигатель общественных отношений. В ча¬
стности, известная критика Ф. Энгельсом теории насилия, по су¬
ществу, представляла собой критику идеалистического юридиче¬
ского мировоззрения, которое он называл «классическим миро¬
воззрением буржуазии» 41.
В новых исторических условиях, опираясь на идеи основопо¬
ложников марксизма, В. И. Ленин продолжил и углубил в поле¬
мике с народниками критику юридико-мировоззренческого фети¬
шизма, творчески развил основные положения марксистской
теории права, проанализировал зависимость права от экономи¬
ческих и политических отношений, раскрыл роль правосознания
в закреплении победы Октябрьской революции и строительстве
социализма. «Закон,— отмечал Ленин,— есть мера политическая,
есть политика» 42. Так же как и политика в целом, право, опре¬
деляясь в конечном счете экономикой, выражает ее в обобщенном
и концентрированном виде, благодаря чему и приобретает способ¬
ность воздействовать на социально-экономическое развитие обще¬
ства. При этом Ленин неоднократно отмечал необходимость по¬
стоянного изучения и обобщения конкретного социального опыта
масс при разработке законодательства.
Принципы марксизма-ленинизма послужили важнейшей теоре¬
тической предпосылкой в создании законодательства государства
диктатуры пролетариата и советской науки о праве, первые пред¬
ставители которой в переходный период исключительно большое
значение придавали критике буржуазного юридического мировоз¬
зрения.
Первым советским центром разработки теории права явля¬
лось государственное учреждение, Народный комиссариат юсти¬
ции РСФСР, которым в 1918—1919 гг. издавался журнал «Про¬
летарская революция и право». В конце 1918 г. в Социалистиче¬
ской академии общественных наук была создана Секция общей
теории права и государства, в составе которой работали
В. В. Адоратский, П. И. Стучка, Е. Б. Пашуканис. С 1925 г.
эта Секция выпускала журнал «Революция права», который под
руководством П. И. Стучки сыграл большую роль в формирова¬
нии советской науки о государстве и праве 43. В 1922 г. в Моск¬
ве был основан Институт советского права, который стал изда¬
вать журнал «Советское право». В 1925 г. при Коммунистической
академии был создан Институт советского строительства, перед
сотрудниками которого ставилась задача «научного обобщения
практического опыта советского строительства под углом зрения
41 Там же. С. 496.
42 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 30. С. 99.
43 В 1930-1931 гг. этот журнал выходил под названием «Советское го¬
сударство и революция права», 1932-1938 гг.- под названием «Со¬
ветское государство».
12**
359

марксистско-ленинской теории государства»44. В 1930 г. в со¬
став этого института вошел Институт советского права. Инсти¬
туты советского строительства и права организуются в республи¬
канских центрах, где также начинает развертываться научно-ис¬
следовательская работа.
В трудах советских правоведов и на страницах марксистских
теоретических журналов развернулась непримиримая борьба с
буржуазно-догматической юридической идеологией, анализиро¬
вались и пропагандировались воззрения основоположников марк¬
сизма-ленинизма в области права и государства, рассматрива¬
лись, популяризировались и разъяснялись теоретические поло¬
жения и выводы, содержащиеся в решениях партийных съездов,
конференций и пленумов ЦК партии, которые составляли мето¬
дологический базис зарождавшейся советской науки о праве и
государстве45. Таким образом, формирование и развитие новой
советской науки о государстве и праве были непосредственно
связаны с преодолением рецидивов буржуазной юриспруденции,
влияние которой в первые послереволюционные годы довольно
явственно ощущалось.
Первоначально проблема революционного социалистического
правосознания разрабатывалась М. А. Рейснером, Е. А. Энгелем
и рядом других авторов на базе положений так называемого
«интуитивного права» психологической школы Л. И. Петражиц-
кого. Последние представлялись наиболее отвечающими условиям
революционной эпохи. В этой связи журнал «Пролетарская ре¬
волюция и право» писал о «подлинном праве» как о «комплексе
психических императивно-атрибутивных переживаний» 46.
По мере развития советской юридической науки психологиче¬
ская трактовка права постепенно утрачивает свое влияние. По¬
пытка Рейснера углубить теорию «интуитивного права» привела
к выявлению полной практической непригодности и несовмести¬
мости последней с основополагающими принципами марксистско¬
го учения. В частности, посредством формально-логических умо¬
заключений Рейснер построил искусственную конструкцию «меж-
дуклассового права», которое образуется из правовых систем
различных классов данного общества при помощи компромисса.
«Общее» право играло у автора роль «примирителя» классов47.
Критики этой концепции мозаичности советского права справед¬
ливо указывали, что она «лишает возможности дать целостную
систему советского права и найти критерий для оценки в смысле
пригодности или непригодности его для движения к социализ¬
му» 48.
44 су"РСФСР. 1925. № 35. С. 246.
45 Подробнее см.: Михаляк Я. С. Возникновение и развитие советской
науки теории государства и права // Очерки по истории советской
науки и культуры. М., 1968.
46 Пролетарская революция и право. 1918. № 1/4. С. 17.
47 Рейснер М. Право: Наше право, чужое право, общее право. Л., 1925.
С. 195-196.
48 Общественные науки СССР, 1917—1927. С. 194.
360

Поборниками перенесения в советскую правовую науку пози¬
тивистских концепций социальных функций были российские
поклонники Дюги, Гедемана, Реннера и других западноевропей¬
ских теоретиков «юридического социализма». Среди них в Со¬
ветской России видное место занимали А. Гойхбарг, Ф. Вольф¬
сон, И. Карнер, С. Аскназий, Я. Канторович и Д. Розенблюм,
по мнению которых движущей силой развития истории являются
социальные функции и правовые идеи. В основе социальных функ¬
ций, писал, например, Канторович, лежат идеи «общественной
солидарности» и «координации классов» 49.
В период перехода от капитализма к социализму и острой
классовой борьбы солидаристская теория социальных функций
объективно означала протаскивание идеализма и соглашательст¬
ва в советскую правовую науку. При этом приверженцы солида-
ристской теории отнюдь не разграничивали процесс так называе¬
мой «социализации» в капиталистических странах и перестрой¬
ку экономики на социалистических началах в СССР. Это приво¬
дило некоторых из них к довольно наивным представлениям,
будто Советская власть обращается к сознанию и совести бур¬
жуазии, призывая ее участвовать в восстановлении народного хо¬
зяйства50. Отсюда оставался всего один шаг до признания необ¬
ходимости врастания кулаков и нэпманов в социализм, поскольку
они, по словам Гойхбарга, также реализуют полезную для совет¬
ского общества деятельность (социальную функцию) 51. К «дю¬
гистам» примыкали в те годы последователи Богданова в юриди¬
ческой науке, которые считали право «организующим приспособ¬
лением в общественно-трудовом процессе, процессе производства
и распределения» 52.
Идеи неокантианства нашли свое отражение в виде нормати¬
визма, представители которого рассматривали право как совокуп¬
ность норм, не связанных с социально-экономическими отноше¬
ниями и характеризующихся признаком долженствования. Право,
по мнению Д. Магеровского, выступает «системой внешне-обяза¬
тельных социальных норм»53. По его словам, эта система есть
всего-навсего «чистая идея или цель в себе» 54. С открыто идеа¬
листических позиций идеи юридического и этического нормати¬
визма в 20-х годах пропагандировали Попов-Ладыженский, Сур-
гуладзе, Нанейшвили и некоторые другие профессора вузов.
Широкое распространение в этот период получило мнение,
что все отрасли права буржуазны по форме и полностью связа¬
ны с товарно-денежными отношениями. Предполагалось также,
49 Канторович Я. Основные идеи гражданского права. Харьков, 1926. С. 32,
35.
50 См.: Вольфсон Ф. И. Учебник гражданского права РСФСР. М., 1925.
Ч. 1. С. 19-20.
51 См.: Гойхбарг А. Г. Хозяйственное право РСФСР. М.; Л., 1923. Т. 1.
С. 22-23.
52 См.: РСФСР в вопросах и ответах. Пг., 1924. С. 7.
53 Советское право. 1922. № 1. С. 24.
54 Научные известия. 1922. № 1. С. 24.
361

что вскоре эти буржуазно-рыночные отношения отомрут, а вслед
за ними сразу же отомрет и право. Именно на этих доводах ба
зировался так называемый «правовой нигилизм», который имел
тогда самые различные проявления. Так, А. Г. Гойхбарг рассмат
ривал право как типичную «идеологию эксплуататоров и угнета¬
телей». Исходя из этого, он требовал организации решительной
борьбы с правовой идеологией55. Подобный подход, по существу,
вовсе снимал вопрос о необходимости разработки советского пра¬
ва и шел вразрез с практикой советского государственного строи¬
тельства.
Под девизом объективного криминалистического исследова¬
ния с помощью психоаналитических и психофизиологических ме¬
тодов воспроизводились на советской почве идеи Ломброзо. При
этом имели место попытки биологизации уголовного права, кото¬
рые получили известное распространение в работе кабинетов и
научных лабораторий Государственного института по изучению
преступности.
С самого начала против различных проявлений идеалистиче¬
ских и оппортунистических взглядов в советской теории государ¬
ства и права выступали многие отечественные ученые-марксисты.
Они справедливо подчеркивали, что в данной области исключи¬
тельное значение приобретало правильное решение коренных
методологических проблем, ибо последние прямо связаны с прак¬
тикой жизни, с конкретной политикой государства диктатуры
пролетариата. «Здесь каждый „старческий44 или „детский44 уклон,—
писал, например, советский обществовед Разумовский,— легко
может повлечь за собой те или иные законодательные последст¬
вия, стало быть, и последствия политические. Поэтому вопрос о
чистоте марксистского, диалектического подхода приобретает
первостепенной важности значение» 56.
Со второй половины 20-х годов начинается постепенное на¬
ступление исторического материализма на идеализм в различных
областях познания общественной жизни, в том числе и в право¬
ведческой дисциплине. В ходе этого наступления советские марк¬
систы развивали диалектико-материалистическую концепцию
права, правосознания и правовых отношений. Выходит в свет
ряд книг и брошюр по вопросам теории государства и права.
В середине 20-х годов была издана фундаментальная «Энцикло¬
педия государства и права», авторы которой следующим образом
определили свою программу-минимум: «Нас объединяет прежде
всего революционно-диалектический метод как в научной, так и
в практической работе по праву в прямую противоположность
метафизическому, формально-догматическому и, наконец, в луч¬
шем случае историко-эволюционному методу буржуазной юрис¬
пруденции. Это одновременно означает и классовый подход к
изучению государства и права, ибо мы рассматриваем эти явле-
55 См.: Гойхбарг А. Г. Основы частного имущественного права. М., 1927.
С. 7.
50 Под знаменем марксизма. 1925. № 5/6. С. 27-28.
362

кия как коренящиеся в материальных условиях общественной
жизни и получающие свое развитие в процессе классовой борь¬
бы. Наконец, мы, будучи материалистами, при изучении
государства и права исходим из материальных отношений лю¬
дей, чтобы оттуда черпать понимание идей и понятий людей о
своих же взаимоотношениях»57.
Резкой нелицеприятной критике советские правоведы-марк¬
систы подвергли позитивистские и неокантианские трактовки пра¬
ва, в которых прежде всего подчеркивалось их буржуазно-идеа¬
листическое содержание. «Фетишизируя понятия „функция41 п
„цель44, представители „теории социальных функций44,— писал
А. К. Стальгевич,—отстаивают пресловутую идею „имманентной
цели44 или в духе телеологизма Ирвинга рассматривают цель в
качестве „творческой силы права44» 58.
В этой идеалистической трактовке сущности права Ф. Корни¬
лов, Н. Салтыкова и другие марксисты справедливо усматривали
теоретическую подоплеку «солидаризма» и других оппортунисти¬
ческих воззрений «юридического социализма»59. Последние, по
мнению И. Разумовского, получив воплощение в «дюгизме», яв¬
ляются камуфляжем «современного юридического сменовехов¬
ства» 60.
Весьма важное значение в преодолении немарксистских кон¬
цепций имели книги П. И. Стучки, где на большом фактическом
и теоретическом материале получил развитие взгляд на право ка»
на общественное явление61. Свою основную задачу редактор
журнала «Революция права» видел в том, чтобы внести в теорию
права классовую точку зрения. Один из первых зачинателей раз¬
работки советской теории государства и права подверг сокруши¬
тельной критике противников марксизма. Стучка убедительно
раскрыл также несостоятельность «правового нигилизма», вся¬
кого принижения роли революционного права и законности в по¬
строении социализма.
В трактовке роли права в общественной жизни, по словам
Стучки, надо остерегаться двух крайностей. «Мы должны,— пи¬
сал он,— избегать всяких теорий ревизионизма и экономизма,
преподающих нам бессилие революционного закона над буржуаз¬
ными производственными отношениями. Но мы одинаково осто¬
57 Энциклопедия государства и права. Т. 1. С. 4.
58 Стальгевич А. К. Пути развития советской правовой мысли. М., 1928.
С. 31.
59 См.: Корнилов Ф. Д. В защиту марксистского правопонимания //
Ученые записки факультета права и хозяйства Саратовского универ¬
ситета. Саратов, 1927. Т. 6. Вып. 2; Салтыкова Н. Против оппортуниз¬
ма в советском гражданском праве // Советское государство и ре¬
волюция права. 1930. № 5/6; и др.
60 Разумовский И. Устряловщина в праве // Революция права. 1927.
№ 1. С. 51.
61 См.: Стучка П. И. Революционная роль права и государства. М., 1921;
Он же. Классовое государство и гражданское право. М., 1924; Он же.
Курс советского гражданского права.: В 3 т. М., 1927-1931; Он же.
* Революционная роль советского права. М., 1931.
363

рожно должны относиться и к революционным законникам, ве¬
рящим во всемогущество революционного декрета. От силы
победившего класса, от успехов его классовой борьбы (продол¬
жающейся только иными средствами) зависит окончательная по¬
беда новой системы общественных отношений» 62.
Но были у Стучки и свои ошибки. Так, ошибочность его
взглядов на природу права заключалась не только в том, что
сущность права он усматривал лишь в правоотношениях и тем
самым, по существу, сводил его лишь к правопорядку. Отношения
права, по словам Стучки, «относятся к базису, а их абстрактная
форма (закон, идеология и т. д.) — к надстройке»63. Тем самым
правоотношения рассматривались в его работах не как надстрой¬
ка над экономическим базисом, а как опосредованные отношения
производства и обмена. В отдельных случаях это объективно при¬
водило автора вопреки его намерениям к растворению права в
экономике и к некоторой недооценке активной роли права в со¬
циалистическом строительстве. Также не вполне правомерной
является критика П. И. Стучки работ Разумовского и других
авторов, рассматривавших право как идеологическую надстройку.
Полемизируя со Стучкой, Н. В. Крыленко специально подчер¬
кивал, что право есть прежде всего нормы, в которых выражают¬
ся общественные отношения. Что касается правоотношений, то
последние, по его мнению, складываются на базе производствен¬
ных отношений и являются по своему характеру надстроечными
явлениями. Право, отмечал Крыленко, есть «выражение тех об¬
щественных отношений людей друг с другом, которые сложились
на основе производственных отношений данного общества, имеют
своим содержанием регулирование этих отношений в интересах
господствующего в данном обществе класса и охраняются его
принудительной силой» 64. Очевидная слабость теоретической по¬
зиции автора состояла в отождествлении государственного при¬
нуждения с эксплуатацией и признание первенства целесообраз¬
ности над законностью.
В книге «Общая теория права и марксизм» Е. Б. Пашука-
нис подверг критике неокантианцев, нормативистов, психологи¬
ческую и позитивистскую школы, поднял ряд принципиальных
вопросов в связи с разработкой общей теории права на базе
методологии исторического материализма. Великая Октябрьская
социалистическая революция, по его словам, превратила «наше
право в средство организации производственной и социально-по¬
литической активности трудящихся». Единственный источник со¬
ветского права — диктатура пролетариата.
Марксистская теория, отмечал далее Пашуканис, должна не
только исследовать материальное содержание правового регули¬
рования в различные исторические эпохи, но и рассмотреть мате¬
риалистически само правовое регулирование как определенную
62 Он же. Революционная роль права и государства. С. 115.
63 Под знаменем марксизма. 1923. № 1. С. 178.
64 Крыленко Н. В. Беседы о праве и государстве. М., 1924. С. 33.
364

историческую форму, определяемую экономическими отношения¬
ми. При этом слабость его позиции заключалась в том, что Па-
шуканис понимал право не как результат производственных от¬
ношений в целом, а лишь как выражение рыночных, меновых
отношений товаровладельцев. «Развитие права как системы,—
писал он,— было вызвано не потребностями господства, но по¬
требностями торгового оборота» 65. Отсюда мог вытекать и часто
следовал неверный вывод, что после победы революции вместе с
отношениями товаровладельцев начинает отмирать право и в от¬
ношениях между людьми постепенно исчезнет юридический мо¬
мент 66.
В работе «Научный коммунизм Карла Маркса» В. В. Адорат¬
ский подробно проанализировал вопрос о происхождении и раз¬
витии права, показав, что отмирание права — это длительный
процесс. В конечном счете он связан с грандиозным ростом про¬
изводительных сил коммунистического общества, полным исчез¬
новением эксплуатации человека человеком. Всемирно-исто¬
рическое предназначение рабочего класса — построить такое
общество, в котором отомрет сама потребность права и юридиче¬
ских норм. При диктатуре пролетариата в переходный период
лишь «буржуазное право терпит существенную ломку»67. На
смену ему приходит новое право, возрождающее на высшей со¬
циальной основе дух всеобщего равенства.
В брошюре «Социология и право» И. П. Разумовский, по-види-
мому, вполне справедливо трактовал право как правосознание,
т. е. особую форму общественного сознания, составляющую един¬
ство идеологических и психических компонентов68. Это во-пер¬
вых. Во-вторых, право, по его словам, выступает как обществен¬
ное отношение, правовая структура. И наконец, в-третьих, право
есть «правопорядок с его нормами» 69. Вместе с тем, испытывая
влияние психологической школы права, Разумовский ошибочно
утверждал, что «в правовой идеологии мы имеем известный ком¬
промисс между классовым интересом господствующего класса и
существующим реальным соотношением классов в производст¬
ве» 70.
Эта позиция получила решительный отпор. «Советское пра¬
во,— писал Пашуканис,— хотя оно и имеет дело с различными
65 Пашуканис Е. Б, Общая теория права и марксизм. М., 1924. С. 56.
66 См.: Строгович М. С. К вопросу о постановке отдельных проблем пра¬
ва в работах П. И. Стучки, Н. В. Крыленко, Е. Б. Пашуканиса // Во¬
просы общей теории советского права. М., 1960.
67 Адоратский В. В. Избр. произведения. М., 1961. С. 129.
68 В советской юридической литературе нет единого мнения о включении
в правосознание общественной психологии. Нам представляется, что
правы те, кто вслед за И. П. Разумовским рассматривает правосозна¬
ние как единство правовой идеологии и общественной психологии.
См., напр.: Фарбер И. Е. Правосознание как форма общественного
сознания. М., 1963.
69 Разумовский И. П. Социология и право. М., 1924. С. 23.
70 Разумовский И. П. Курс теории исторического материализма. М., 1924.
С. 169.
365

экономическими укладами, в то же время имеет единый источ¬
ник, а именно Октябрьскую революцию и диктатуру пролетариа¬
та» 71. Идея «правового компромисса» не без оснований связыва¬
лась им с превращением переходного периода от капитализма к
социализму в самостоятельную общественно-экономическую фор¬
мацию, что в те годы было свойственно некоторым теоретикам-
марксистам.
Вопросы критического анализа права и применения к нему
метода исторического материализма в 20—30-е годы буквально
не сходили со страниц марксистских журналов. Так, статья Ра¬
зумовского «Понятие права у К. Маркса и Ф. Энгельса» была
специально посвящена исследованию содержания категории пра¬
ва в марксизме. В ней автор проследил эволюцию правовых
взглядов основоположников марксистской теории в связи с про¬
блемой государства72. В свою очередь, в статье «Кунов о госу¬
дарстве» В. Кирпотин критически проанализировал воззрения со¬
циал-демократических теоретиков на государство как обществен¬
ный организм вечного порядка, существование которого вытекает
из совместной деятельности людей в обществе. В рецензии на
книгу С. Вольфсона «Социология брака и семьи» подверглась
критике биологизация семейно-брачных отношений и левацкие
выводы, будто «социализм несет с собой отмирание семьи»73.
Сильная сторона советской правовой мысли с момента ее
возникновения состояла в том, что она развивалась в единстве
теоретических разработок и конкретных социальных исследова¬
ний правосознания и правовых отношений. Так, например, Сек¬
ция общей теории права и государства Коммунистической акаде¬
мии в 1927—1928 гг. провела ряд обследований «правового быта
рабочего класса». Изучались вопросы семейно-брачных отноше¬
ний, трудового права, быта и другие. Анкеты, разосланные на
заводы и фабрики, заполнялись рабкорами и давали возможность
получить интересную информацию в этой области. По анкетным
данным были «составлены сводные таблицы по общим показате¬
лям, характеризующим обследованное предприятие в целом»74.
Коммунистическая академия организовала также комплексные
экспедиции в Среднюю Азию и на Алтай в целях исследования
местных проблем социального и правового регулирования75. Та¬
кой подход к изучению права и государства открывал большие
возможности в их социологическом анализе.
В работах советских правоведов-марксистов 20-х годов неред¬
ко допускались неверные теоретические суждения и юридиче¬
ские определения, но в целом был выработан методологически
верный подход к исследованию проблем государства и права.
Однако в начале 30-х годов, как указывал Пашуканис, «практи¬
71 Советское государство и революция права. 1931. № 1. С. 28.
72 Под знаменем марксизма. 1923. № 2/3.
73 Советское государство и революция права. 1931. № 1. С. 162.
74 Вестн. Ком. акад. 1928. № 30. С. 260.
75 Советское государство и революция права. 1931. № 1. С. 21.
366

ческий опыт реконструктивного периода и завоевания марксист¬
ско-ленинской теоретической мысли дают возможность подойти к
целому ряду работ с повышенными методологическими требова¬
ниями» 76. Возросли требования и к критике немарксистских
концепций государства и права. «Разбитый в лобовой атаке клас¬
совый враг,— писал В. Ундревич,— часто ищет то „звено“, ухва¬
тившись за которое он сумеет протащить свою, нас разоружаю¬
щую теорию» 77.
Первый Всесоюзный съезд марксистов-государственников и
правовиков в 1931 г. обстоятельно рассмотрел положение, сло¬
жившееся в науке о праве и государстве. Основной задачей уче¬
ных-марксистов, работавших в этой области, стала борьба против
оппортунистической недооценки учения В. И. Ленина о госу¬
дарстве и праве. «Съезд ставит в качестве первостепенной зада¬
чи всех марксистов,— как отмечалось в резолюции,— глубокое и
всестороннее изучение неисчерпаемого наследства Ленина»78.
На этом съезде были подвергнуты обстоятельной критике основ¬
ные идеи буржуазных правоведческих школ и течений, а также
те советские правоведы и юристы, которые еще не заняли «ре¬
волюционной позиции в борьбе с ними».
Съезд поставил задачу борьбы на два фронта в правовой
науке — с правооппортунистическими тенденциями и «левым»
уклоном. Правый оппортунизм отрицал непримиримость интере¬
сов трудящихся и буржуазии, умалял активную роль государст
ва в его воздействии на экономику, недооценивал роль закона в
социалистическом строительстве, отражал идеи самотека и вра¬
стания капиталистических элементов в социализм, отрицал руко¬
водящую роль пролетариата по отношению к крестьянству, вы¬
ступал за «либерализацию» законности в государстве диктатуры
пролетариата. Правые ратовали за ограничение роли Советов,
ликвидацию сельсоветов в районах сплошной коллективизации,
что по сути выражало «контрреволюционные чаяния кулачест¬
ва» 79. В отличие от них «левые», фактически следующие в сво¬
ем отношении к правоведению ошибочным установкам троцкизма,
постоянно прибегали к авантюристическим приемам и при этом
делали ставку на голый административный нажим, пренебрежи¬
тельно относились к ленинской идее привлечения широких масс
трудящихся к управлению советским государством, не верили в
силу рабочего класса, в частности сомневались в его способности
«преодолеть бюрократическую язву» 80.
Съезд марксистов-государственников и правовиков по сущест¬
ву подвел итог первого периода в развитии советской правовой
науки. В его заключительной резолюции была дана высокая
оценка трудам П. И. Стучки и Е. Б. Пашуканиса, их вклада в
76 Там же.
77 Проблемы марксизма. 1931. № 4. С. 30.
78 Советское государство и революция права. 1931. № 3. С. 144.
79 Пробл. марксизма. 1931. № 4. С. 29.
80 Советское государство и революция права. 1931. № 3. С. 145.
367

советскую науку. Вместе с тем было отмечено, что в работах
этих марксистов имели место серьезные ошибки. В частности, на
съезде были отмечены механистический отрыв объективного и
субъективного моментов в праве и отождествление производствен¬
ных и правовых отношений у Стучки, разрыв единства матери¬
ально-классового содержания права и его формы у Пашуканиса.
К концу переходного периода «в основном завершилась пере¬
стройка правовой науки в нашей стране на методологической
основе исторического материализма. Не только молодые кадры
юристов, но и большинство юристов старшего поколения усвоили
и успешно применяли в научных исследованиях марксистскую
методологию. Под углом зрения этой методологии освещались
важнейшие вопросы общей теории государства и права и теории
отдельных отраслевых юридических наук»81. В этот период по¬
степенно сложилось научное определение права, суть которого
сводилась к тому, что право, будучи выражением воли господ¬
ствующего класса, представляет собой совокупность правовых
норм, обеспеченных государственным принуждением. Это опре¬
деление господствовало в нашей науке в тот период82.
Таким образом, правоведы эпохи переходного периода нанес¬
ли решающее поражение различным проявлениям буржуазной
правовой идеологии, имеющим хождение в то время. «До на¬
стоящего времени,— справедливо полагает В. А. Туманов,— не
утратила актуальности данная авторами того периода критика
движения свободного права, психологической школы права, нео¬
кантианства и неогегельянства в праве, нормативизма, дюгизма
и ряда других течений буржуазной правовой мысли» 83. Борьба
с «юридическим идеализмом», реставраторскими тенденциями и
псевдомарксизмом оппортунистов, преодоление ошибок роста в
марксистской юридической науке способствовали поискам науч¬
ных решений при удовлетворении быстро растущих запросов
практики государственного и экономического развития. Исследо¬
вание исторического пути становления и развития советской
правовой мысли остается одним из необходимых условий научно¬
го решения многих современных теоретических проблем юриди¬
ческой науки.
2. Пути коренной перестройки
философско-мировоззренческого потенциала
искусствознания в СССР
в переходный период от капитализма к социализму
Весьма острая и довольно длительная борьба после победы
Октября развернулась в области художественного творчества,
искусствознания и эстетики. Как специфическая форма общест-
81 Скрипилев Е. А., Шебанов А. Ф. Развитие советской правовой мысли //
Марксистско-ленинская мысль в СССР: Исторический путь и проб¬
лемы его исследования. Киев. 1978. С. 214.
82 См.: Советское государственное строительство и право. М., 1984. С. 60.
83 Туманов В. А. Буржуазная правовая идеология. М., 1971, С. 17.
368

венного сознания, искусство имело свои характерные черты и
затрагивало не только идеологическую, но и психологическую
сферы. Взяв в свои руки политическую власть и наметив цель
создания общества, не знающего эксплуатации, угнетения и со¬
циальной розни, рабочий класс использовал все средства духов¬
ного влияния, чтобы идейно завоевать широкие народные массы
и убедить их в правильности своей политики и идеологии.
«Одним из способов убедить,— писала Н. К. Крупская,— является
искусство, особенно сильно влияющее на эмоциональную сторо¬
ну» 84.
Для верного определения путей развития нового социалисти¬
ческого искусства, его места и роли в общественной жизни тре¬
бовались не только глубокое понимание насущных потребностей
новой революционной эпохи, но и познание природы самого ис¬
кусства как специфического социального явления. Это познание
осуществлялось в сложных условиях и сопровождалось противо¬
речивыми явлениями, красноречиво говорившими о расслоении
искусства, обусловленном в переходный период тотальным соци¬
альным конфликтом, который в послеоктябрьской России вылил¬
ся в открытую войну классов, армий и идеологий. Социально¬
политическая дифференциация в то время играла значительную
роль в художественной среде, фактически определяла условия
существования искусства и логику его развития.
Революция выступила великим стимулятором творчества во
всех областях искусства, обеспечившим невиданный взлет худо¬
жественной деятельности. В послеоктябрьское десятилетие были
созданы первые советские оперы и симфонии, многие произведе¬
ния камерной музыки и песенного жанра. Рядом с именами та¬
ких композиторов, как А. Глазунов, В. Глиер, С. Прокофьев,
получивших известность еще до революции, появились имена
Н. Мясковского, Д. Шостаковича, А. Хачатуряна и других не
менее ярких творцов музыкальной культуры. В их произведениях
происходило живое слияние старых традиций русского симфониз¬
ма, камерной лирики и народных напевов с могучими жизнеут¬
верждающими ритмами пролетарской революции.
Не менее динамично и разнопланово развивалось изобрази¬
тельное искусство, которое наиболее ярко было представлено
Ассоциацией художников революционной России (АХРР), где
плодотворно трудились такие мастера, как А. Архипов, М. Гре¬
ков, Н. Касаткин, И. Грабарь, А. Герасимов, К. Юон, И. Брод¬
ский, Б. Иогансон, Б. Яковлез и многие другие. В их произведе¬
ниях были достойно запечатлены события и герои революции,
отражены сюжеты, композиции и образы новой революционной
действительности, шли неустанные поиски новых изобразитель¬
ных форм.
Эти «монументальные формы стиля героического реализма»
84 Крупская И. К. Пролетарская идеология и Пролеткульт // Правда,
1922, 8 окт.
369

рассматривались в качестве «фундамента искусства будущего,
искусства бесклассового общества» 85.
Выделился и обособился от остальных видов изобразительно¬
го искусства советский политический плакат, который «с первых
же своих шагов стал не только средством агитации и пропаган¬
ды революционных идей, средством мобилизации масс для отпора
классовому врагу, но и типичнейшим выразителем революции в
общественной жизни страны, как революционные песни и марши,
демонстрации и митинги» 86. Действенным видом боевого плака¬
та стали известные «Окна сатиры РОСТА».
Революция создала ранее невиданные предпосылки для раз¬
вития скульптуры. Была выдвинута целая скульптурная програм¬
ма-максимум, которая была провозглашена делом большой об¬
щественно-государственной важности. Ленинская идея «монумен¬
тальной пропаганды» «пустила побеги по всей стране». Про¬
буждается массовая потребность в скульптуре. Советская скульп¬
тура с первых шагов заявила о своем стремлении отвечать на
запросы социальной действительности.
Разбуженное революционными сдвигами стихийное стремле¬
ние народных масс к знаниям и творчеству с особой силой проя¬
вилось в театральной культуре. Повсеместно возникают новые-
студии, многочисленные профессиональные и самодеятельные
театры. Нигде история не знала примеров такого размаха теат¬
ральной жизни, как в нашей стране в первые годы после по¬
беды революции. В 1919 г. только на фронтах гражданской вой¬
ны функционировало более тысячи красноармейских театров.
Печать освещала сценические новости почти с такой же страс¬
тью, как военные сообщения с фронтов. Невиданный размах на¬
родного интереса, новый массовый зритель, хлынувший неудер¬
жимым потоком в театральные залы, заставили каждого из дея¬
телей искусства дать свой ответ на требования революционной
действительности, или, иными словами, как отмечал. Е. Б. Вах¬
тангов, «идти вместе с жизнью». На этот плодотворный путь
встали прежде всего К. С. Станиславский, В. И. Немирович-
Данченко и руководимая ими труппа артистов МХАТа, коллектив
БДТ в Петрограде во главе с А. А. Блоком, Театр революцион¬
ной сатиры в Москве. Вместе с ними навстречу революции по-
своему шли другие театральные коллективы, с ней солидаризиро¬
вались К. А. Марджанов, В. Э. Мейерхольд и многие известные
тогда театральные деятели.
Послереволюционная атмосфера театрального ажиотажа не
только оживила мечты о всемогуществе сцены, но и возродила
театралократические утопии начала XX столетия, вновь приобрет¬
шие значительное число сторонников среди теоретиков и прак¬
тиков сценического искусства. Становление нового театра не¬
посредственно началось под идейно-эстетическим влиянием
85 Ассоциация художников революционной России: Сборник воспомина¬
ний, статей, документов. М., 1973. €* 289.
88 Искусство. 1933. № 4. С. 206.
370

Л. В. Луначарского, А. М. Горького, М. А. Андреевой и других
выдающихся деятелей советской культуры87.
Наиболее отчетливо и убедительно революционное содержание
обусловило художественную форму в советском социалистическом
кино, которое, по словам Ленина, получило признание как «са¬
мое важное» среди всех других видов искусств88. Благодаря
своему революционному пафосу и яркой образности киноленты
Дзиги Вертова, Я. Протазанова, С. Эйзенштейна, В. Пудовкина
и других носили подлинно новаторский характер, художествен¬
но-выразительно отражали рождение нового строя. Обращенные
к миллионной аудитории советские фильмы играли роль страст¬
ного пропагандиста революционных идей Октября.
И хотя во всех жанрах нового искусства, а не только в за¬
рождающемся искусстве кино, некоторым художникам того вре¬
мени не хватало профессионального мастерства, но уже и тогда
многие из появившихся произведений были многообещающи. Об¬
щая картина художественного творчества послереволюционных
лет была многообразной и насыщенной. Лучшие ее результаты
отражали революционную новь в ее закономерном развитии, по¬
казывали ростки новой морали, социалистического мироощуще¬
ния и интернациональной солидарности. В основе всех форм ис¬
кусства так или иначе просматривалось этическое и эстетическое
миросозерцание пролетариата — гегемона революции.
О каком новом искусстве тогда шла речь? О таком, которое
способствует созиданию новой жизни. Это искусство должно
было не просто отражать и объяснять жизнь, а вторгаться в со¬
знание трудящихся, приобщать их к строительству нового обще¬
ства. Поэтому ценностью произведений нового искусства стала
после революции в значительной мере их идейность, ориентация
на формирование нового общественного сознания.
Новое искусство постепенно становилось социальной функци¬
ей победившей революции. В пролетарском искусстве, говорил
А. В. Луначарский, мы хотим видеть «элементы художественно¬
го признания нашей революции, революционной бодрости и
подъема, элементы, объединяющие трудящихся в их решимости
и готовности к борьбе, создающие чувство связи у зрителя-
рабочего с членами его класса, наконец, действительно введения
живой массы на сцену» 89.
Рождение нового искусства было связано со значительными
усилиями, что объяснялось не только качественной новизной и
сложностью задач, материальными трудностями переходного
периода, но и острейшей идейной борьбой с чуждыми новому
строю эстетическими концепциями и художественными направ¬
лениями. Уже в первые годы после революции были предприня¬
ты попытки проанализировать теоретические проблемы искусст-
87 См.: Любомудров М. Н. Размышления после встречи. М., 1964. С. 133—
135.
88 См.: Ленин о культуре. М., 1980. С. 307.
89 Луначарский А. В. Статьи о советской литературе. М., 1958. С. 28.
371

■ва с позиции марксизма. Однако в этой весьма специфической
области общественного сознания в то время давало о себе знать
влияние идеализма в разных его формах и видах. Некоторые из
старых художников враждебно встретили новую власть, пророче¬
ствовали гибель культуры и утверждали, что «будущее русского
искусства — это его прошлое». Одни из них, по словам Луначар¬
ского, «озлобленно отошли от обновленной земли», другие «расте¬
рянно смотрят на нее и больше замечают неубранные руины,
чем цветущую новую жизнь» 90.
Многие, собственно искусствоведческие, работы, вышедшие в
свет в первые годы после победы Октябрьской революции, как
правило, также продолжали освещать важнейшие теоретические
проблемы искусства с точки зрения идеалистического понимания
истории91. Переводились, издавались и переиздавались книги
западных авторов по эстетике 92. Идеалисты всех мастей ратова¬
ли за «спасение искусства» и его «независимость» от государства
диктатуры пролетариата, призывали к отказу от всякой идеоло¬
гии в художественном творчестве. Дело дошло до того, что на¬
стоянный на «утонченном» идеализме декадентский культ мечты
порой воздействовал даже на некоторых деятелей искусства, без¬
оговорочно принявших революцию.
С другой стороны, на почве безоглядного отвержения старого
буржуазного искусства широкое распространение получили «ле¬
вые», формалистические направления в изобразительном искусст¬
ве — футуризм, кубизм, супрематизм, абстракционизм. Следова¬
ние этим направлениям не могло не заводить в тупик. Ведь если
революция объективно требовала слияния искусства с сознанием
революционных масс, то модернизм, представленный тогда этими
формалистическими направлениями, делал искусство непонятным
для трудящихся и оказывался бессильным выразить новое идей¬
ное содержание эпохи. «Никогда пропасть взаимного непонима¬
ния, разделявшая художника и зрителя,— свидетельствовал
Л. Пумпянский,— не была более глубокой» 93.
Формалистическое трюкачество после революции охватило
значительные слои «левой» художественной интеллигенции. Фу¬
туристы фактически требовали сиюминутного уничтожения бур¬
жуазной культуры, решительной «революции в искусстве». На
практике это означало пойти на разрыв с запросами социальной
действительности вообще. На первый план вновь выступало «ис¬
кусство для искусства». Так, известный абстракционист В. Кан¬
динский в то время возглашал, что «художник должен быть глу¬
хим к учениям и желаниям своего времени». Супрематисты по¬
шли еще дальше по пути отрицания всякого содержания
искусства. «Кто чувствует живопись,— утверждал К. Малевич,
90 Там же. С. 98.
91 См., напр.: Бердяев Н. А. Кризис искусства. М., 1918; и др.
92 См.: Кроче Б. Эстетика. М., 1920. Ч. 1; Кон И. Эстетика. М., 1921;
Тэн И. Чтения по искусству. М., 1922; и др.
93 Пламя. 1919. № 35. С. И.
372

пускаясь в сомнительные теоретические упражнения,—тот мень¬
ше видит предмет, кто видит предмет, тот меньше чувствует жи¬
вописное» 94. В его полотнах единственной связью с внешним
миром выступало их название. „
«Незыблемою и неприступною твердыней чистого формализ¬
ма» являлся в 20-е годы Российский институт истории искусства
в Ленинграде95. В статьях Б. Л. Богаевского и многих других
его сотруднике; так называемая «имманентная жизнь художест¬
венных форм» была объявлена абсолютно независимой от кон¬
кретно-исторического и эстетического содержания произведений
искусства. Кроме этого института, в стране функционировал ряд
других организаций и групп художников, ставивших своей целью
развитие и теоретическое обоснование антиреалистических на¬
правлений западноевропейского буржуазного искусства примени¬
тельно к условиям повои эпохи.
Значительно усиливали интерес к формалистическим приемам
и методам выставки западноевропейского модернистского искус¬
ства, проходившие в 20-с годы в Москве. Сильное влияние на
первое поколение советских художников оказывали импрессио¬
низм, экспрессионизм и другие течения западного модернизма
того времени. «Однако попытки опереться в формальных поисках
на принципы модернизма,— справедливо указывают современные
советские исследователи-искусствоведы Л. Ф. Денисова, Р. В. Кан-
даура и Л. И. Громова,— приходили в противоречие с активной
общественной направленностью художественного содержания со¬
ветского искусства. Это противоречие постоянно отмечалось кри¬
тикой как главное препятствие на пути к реалистическому отра¬
жению в искусстве строительства новой жизни с ее пафосом ре¬
волюционной борьбы и исторического оптимизма» 96.
Приступы детской болезни «левизны» были присущи и моло¬
дому советскому театру. В первой половине 20-х годов в .теат¬
ральной жизни преобладали «левые» искания, которые проявля¬
лись в культе сценического эксперимента, фетишизации формы,
поверхностно-злободневном стилизаторстве. «Театральный Ок¬
тябрь», провозглашенный В. Э. Мейерхольдом как «художествен¬
но-политическая программа», призывал к «гражданской войне на
театре», нашедшей сторонников среди молодых театральных дея¬
телей. Представители «левого» авангарда испытывали сильное
влияние экспрессионизма, мечтали об искусстве «всего земного
шара». Среди них проявлялась нигилистическая нетерпимость к
сложившимся в стране сценическим традициям, к художественно¬
му наследию ведущих академических театров, для которых Мей¬
ерхольд предрекал перспективу «полного уничтожения» 97. Исхо¬
дя из положения о насилии как единственном способе револ ю-
94 Малевич I\. С. О новых системах в искусстве. Витебск, 1919. С. 13.
95 См.: Проблемы социологии искусства. Л., 1926. С. 3.
96 Русская советская художественная критика, 1917-1941: Хрестоматия
(Встуи. статья). М., 1982. С. 39.
97 Искусство трудящимся, 1925, № 15, с. 14.
373

ционного преобразования жизни, адепты авангардизма внедряли
в сценическое искусство военизированный стиль работы и дру¬
гие методы «вздыбливания» масс.
Одну из первых попыток выработать левоавангардистскую
концепцию театрального искусства предприняли авторы сборни¬
ка «О театре», где упорно отстаивались ликвидаторские воззре¬
ния, несостоятельность которых была еще до этого вскрыта
В. 11. Лепиным в его критике идеологии Пролеткульта. Удовле¬
творить «ищущий дух пролетариата», создать новый, революци¬
онный театр, по словам А. М. Гапа, могут лишь «люди, социоло¬
гически разорвавшие с прошлым» °8. Категории «нация» и «на¬
род» при этом безосновательно и голословно характеризовались
Э. М. Бескиным как не имеющие никакого отношения к реаль¬
ности «метафизические фикции» ". Ликвидатор классического
художественного наследия В. И. Блюм и вовсе демагогически
призывал в этом сборнике к «эстетическому расстрелу ушедше¬
го» ,0°. Своими «союзниками» он называл «левых» мастеров
кисти.
Псе в дореволюционный пафос «разгоряченных эстетической
свободой» деятелей «театрального Октября» вскоре завел их в
тупик. Авангардистский театр стал терять своего зрителя, кото¬
рый не понимал претенциозных новаций98 99 100 101. «Мы неустанно ру¬
шим,— с тревогой писал В. Г. Шершневич.— Все, чем гордился
театр старого закала,— все подлежит, с нашей точки зрения,
мечу и пожару... Но мы незаметно дошли до ..; ,.долой зрителя“.
Никогда не следует гнаться за тем, чтобы быть понятым, но не
следует стремиться и к тому, чтобы нельзя было понять» 102.
Являясь идейным отблеском эпохи «военного коммунизма», «ле¬
вая» режиссура развивала его эстетику уже после того, как эпоха
«штурма» осталась позади. Авангардисты не понимали, что в го¬
ды восстановительного периода от искусства требуется не только
отображение, но и осмысление действительности, поиски нового,
революционного содержания. Многое из опыта авангардистского
«левого» театра было затем отброшено, но вместе с тем его экс¬
перименты обогатили технический арсенал сцены, отточили при¬
емы публицистических заострений, обогатили пластический язык
театральных постановок 103.
Становление марксистской эстетики в нашей стране проходило
противоречиво и болезненно, хотя искусствоведы и социологи
имели перед собой блестящее наследие Г. В. Плеханова, в кото¬
ром были представлены основные принципы повой эстетики. Но
в те годы царила безбрежная разноречивость в оценках эстети¬
98 О театре. Тверь, 1922. С. 55.
99 Там же. С. 15.
100 Там же. С. 7.
101 «Репертуар Мейерхольда не соответствует вкусам рабочего, он там
ничего не понимает» (Искусство трудящимся. 1926. № 15. С. 14).
102 Зрелища. 1923. № 25. С. И.
103 См.: Любомудров М. П. Размышления после встречи. С. 157.
374

ческих идей Плеханова, что объяснялось многими причинами объ¬
ективного и субъективного характера. Широкое хождение имел
своеобразный эстетический нигилизм, отрицание эстетики как
науки. «Марксистская эстетика,— писал Румий,— звучит очень
чуждо» 104. В этой же связи Лелевич и вовсе выступил против
употребления самого термина «эстетика», предложив заменить его
понятием «искусствознание» 105 106. Ироническими кавычками снаб¬
жал слово «эстетика» и Фриче, видевший в Плеханове «основопо¬
ложника марксистской социологии искусства». Нигилизм однобо¬
ко и нелепо отражал необходимость борьбы с буржуазными воз¬
зрениями и создания новой эстетики. Он сильно мешал
проникновению исторического материализма в область теории ис¬
кусства, без чего не могло идти речи о формировании подлинно
марксистской эстетической концепции.
Сложная мозаика взглядов художественной интеллигенции по
вопросам эстетики и искусства в переходный период в значитель¬
ной мере объяснялась тем идейным грузом, который был при¬
внесен ею из предреволюционного периода. Процесс перестройки
искусства протекал через заблуждения, ошибки, отступления от
истины. «В 20-е годы советская эстетическая мысль,— замечает
В. С. Кружков,— представляла причудливую мозаику различных
идейных, философских и художественных воззрений. Здесь ста¬
рое, дореволюционное нередко переплеталось с новым. Предста¬
вители псевдоноваторских формалистических течений в искусст¬
ве, как правило оправдывая свои эстетические позиции, фактиче¬
ски проповедовали субъективный идеализм» 10С.
Теоретическая деятельность марксистов в этих условиях пер¬
воначально ограничивалась рамками статей и рецензий, выступ¬
лениями па совещаниях, выставках, конференциях и диспутах.
Особое место занимали глубокие по содержанию и блестящие по
форме статьи и выступления А. В. Луначарского, который поднял
ряд принципиальных вопросов эстетики, подверг критике идеали¬
стическое буржуазное эстетство, разоблачал формалистические
трюкачества проповедников «искусства для искусства». «Револю¬
ционное содержание,— писал он,— дает возможность развернут!»
такую художественную форму, которой никогда и нигде до сих
пор не было» 107. Искусство, по его словам, всегда теснейшим об¬
разом связано со всей общественной жизнью. «Оно, во-первых,
отражает ее тенденции, ее глубочайшие настроения, во-вторых,
в свой черед, влияет на жизнь, является известной силой в деле
определения культурного уклада и отчасти самого развития об¬
щества» 108. Когда художественные образы овладевают массами,
искусство становится материальной силой, которую «взвешивает
па своих весах история».
104 Воинствующий материалист. М., 1925. Кн. 4. С. 256.
105 Лелевич Г. Творческие пути пролетарской литературы. Л., 1925. С. 10.
106 Ленин и искусство. М., 1960. С. 14.
107 Луначарский А. В. Судьбы русской литературы. Л., 1925. С. 52—53.
108 Он же. В мире музыки. М.; Пг., 1923. С. 16.
375

Особенно часто и'настоятельно Луначарский подчеркивал зна¬
чение реалистического искусства, которое как бы претворяет дей¬
ствительность. «Искусство перестает быть реалистическим во всех
тех случаях,— писал он,— когда вообще у класса, несущего это
искусство или являющегося заказчиком па него, пет живого, ост¬
рого, серьезного содержания» 1()9. Необходимо, по его словам,
чтобы великие освободительные идеи пролетариата «звучали в
нем в форме художественной... рисуя ему его собственную жизнь
и жизнь других классов, с убедительностью и яркостью выявляя
самое запутанное, самое сокрытое» 11 °. В «великом зеркале ис¬
кусства» человек действительно познает самого себя и общество,
в котором живет. Поворот к реализму, говорил Луначарский,
есть самая «искренняя демократизация искусства». До конца сво¬
ей жизни он выступал за новое реалистическое искусство социа¬
лизма, за его эстетическую связь с ценностями мировой культу¬
ры, за классовый анализ его социологической сущности. Луна¬
чарский дал оригинальные решения многих проблем эстетики и
теории искусства, среди которых были такие, как место и роль
искусства в обществе, соотношение общечеловеческого и классо¬
вого в искусстве, преемственность в искусстве, вопрос о диффе¬
ренцированном классовом подходе к различным видам искусства
и многие другие.
Луначарский был не только выдающимся ученым-марксистом,
но и топким ценителем искусства и художником. Оригинальность
и яркость духовного облика первого наркома просвещения заклю¬
чалась в том, что в его мировоззрении особое место занимало
эстетическое отношение к окружающему, оценка мира и жизни с
точки зрения прекрасного. В этой эстетической оценке он видел
оптимистическое мироощущение революционного рабочего класса.
Эстетика выводилась здесь за рамки традиционной «теории ис¬
кусства». Коммунизм воспринимался им не только как самая со¬
вершенная социально-экономическая форма организации общест¬
ва, ио и как эстетический идеал народных масс. «Эти личные
особенности,— вполне справедливо отмечают А. Г. Харчев и
Б. Д. Яковлев,— иногда уводили Луначарского в область недо¬
статочно строгих и обоснованных рассуждений. Но они же позво¬
лили ему исключительно глубоко увидеть и почувствовать нрав¬
ственную красоту становления нового мира и выразить ее в
чрезвычайно яркой, эмоционально окрашенной форме. В идейной
борьбе 20-х годов эти особенности наркома просвещения были
неоценимы» 109 110 111.
Наряду с А. В. Луначарским в защиту реалистического ис¬
кусства выступали в те годы Н. М. Щекотов, Ф. С. Рогинская,
А. А. Сидоров и многие другие авторы статей и рецензий по
вопросам искусства.
109 Народный учитель. 1926. № И. С. 87.
110 Там же. С. 89.
111 Харчев А. Г., Яковлев Б. Д. Очерки истории марксистско-ленинской
этики в СССР. С. 77.
376

Заметным явлением в критике искусствоведческих концепций
стала книга В. Н. Лазарева «Освальд Шпенглер и его взгляды
на искусство», где автор наглядно обнажил элементы ницшеанст¬
ва, схематизма, внеисторического подхода к явлениям искусства.
Критиком-марксистом аргументированно подчеркивалось отсутст¬
вие у Шпенглера единого научно обоснованного критерия при со¬
здании его морфологии искусства, сведение эстетики и истории
искусства «к сравнительным биографиям великих людей и куль¬
тур». Отмечая «несравненную художественную интуицию» автора
книги «Закат Европы», В. Н. Лазарев представил его социологи¬
ческие и эстетические воззрения как «провидение грядущей ги¬
бели буржуазной Европы» И2.
Рост интереса к проблемам искусства в 20-е годы нередко
приводил к вульгарным трактовкам его теоретических проблем,
выдаваемым за марксизм, который к тому же трактовался с по¬
зиций примитивного экономического материализма и прямолиней¬
ного вульгарного социологизма. Ярким примером этого может
служить учебная иллюстрация, предложенная Д. М. Максимовым
в книге «Введение в изучение марксизма», напечатанной в 1924 г.
В ней автор пытался утверждать, что даже организация музы¬
кантов в струнном оркестре «целиком определяется музыкальны¬
ми инструментами, т. е. ... техникой» 113.
В прямой связи с вульгарно-экономическим истолкованием
искусства выступала в переходный период богдановская субъек¬
тивистская концепция. Основываясь на ее принципах, Ф. И. Шмит
утверждал, что «искусство есть производство ценностей — явле¬
ние не идеологического, а общественно-организационного харак¬
тера» 114. Такой «социологический подход» автор безапелляцион¬
но сочетал как с «чистым формализмом», так и с положениями
экономического материализма. «Развитие искусства и развитие
производительных сил,— писал Шмит,— не могут быть отделены
одно от другого» 115. Особенно настойчиво требовал «организации
общественности» в искусстве Б. И. Арватов, следовавший богда¬
новской идее, что «революция в искусствознании должна стать
его социализацией» И6. Он требовал от пролетариата создать ис¬
кусство, «не отражающее, а организующее». В отличие от Арва-
това авторы сборника «Поэтика кино» склонялись к методологии
фрейдизма, относя исходную основу искусства к биологической
потребности в разрядке энергии человеческого организма. Эта
«основа» вообще не связана с каким-то «смыслом». Она воплоща¬
ется в «самоценных тенденциях, которые просвечивают в каждом
искусстве и являются его органическим ферментом» 117.
112 Лазарев В. Н. Освальд Шпенглер и его взгляды на искусство. Пг.,
1922. С. 146.
113 Максимов Д. М. Введение в изучение марксизма. Л., 1924. С. 115.
114 Проблемы социологии искусства. Л., 1924. С. 24.
115 Шмит Ф. И. Предмет и границы социологического искусствоведения.
Л, 1927. С. 48.
116 Арватов Б. Социологическая поэтика. М., 1928. С. 17.
117 Поэтика кино. М.; Л., 1927. С. 16, 13
13 Б. А. Чагин, В. И. Клушин
377

Наряду с богдановщиной и фрейдизмом широкое распростри
нение получила связанная с ними так называемая «производст
венная» концепция искусства. Она брала свое практическое нача
ло в «кубо-футуризме» и была поднята на щит после граждан
ской войны «левым фронтом искусства». Рыхлая и противореча
вая идеология лефовцев тогда же была метко охарактеризована
А. В. Луначарским, как «чисто обломовские черты небрежной it
нечеткой работы мысли» 118. Эстетика «производничества» силь¬
но влияла на пришедшую в искусство рабоче-крестьянскую моло¬
дежь, которая неистово жаждала обновления всех сфер окружаю
щей действительности, стремилась как можно быстрее одухотво
рить труд, внести в него творческое, художественное начало,
поставить искусство на службу материального производства.
Молодым импонировало, что идеологи «производничества» по¬
ставили проблему «уничтожения разрыва между искусством и
жизнью» 119. В то время многие из них склонны были безогляд¬
но верить тому, что пролетариат как «коллективный архитектор
жизни» должен «не изображать красивое тело, а воспитывать на¬
стоящего живого гармоничного человека; не рисовать лес, а вы¬
ращивать парки и сады; не украшать стены механически подве¬
шенными картинами, а окрашивать эти стены; не фотографиро¬
вать в красках костюмы, а производить их в мастерской» 12°.
Эти и многие другие эмоционально привлекательные радикаль¬
ные моменты были созвучны революционному порыву части мо¬
лодежи в созидании нового мира.
Само по себе стремление преобразить и эстетизировать труд
на путях привлечения художников в промышленность было исто¬
рически прогрессивным. Советское правительство в 1920 г. уч¬
редило Высшие государственные художественно-технические
мастерские (ВХУТЕМАС) для непосредственной подготовки ху¬
дожников, способных работать над эстетизацией предметной сре¬
ды и быта. Однако это благое стремление с первых же шагов
встретило большие трудности, приняло однобокий характер, про¬
явившийся в ложных теоретических построениях. Одним из них
был широко распространенный, доходящий до прямого нигилиз¬
ма негативизм в отношении искусства прошлого, свойственный
тогда «левому фронту» и пролеткультовцам 121.
Нигилистическое отношение «левого фронта» к художествен¬
ному наследию прошлых веков привело его в 1922 г. к единению
с Пролеткультом на почве «производничества», истолковывавше¬
го искусство как производство материальных вещей, формирую¬
щих жизнь. Эта программа противостояла трактовке искусства
как формы общественного сознания, способа познания жизни и
118 Известия, 1923, 9 марта.
119 Арватов Б. Искусство и классы. М.; Пг., 1923. С. 65.
120 Он же. Об агит- и ппозискусстве: Сб. статей, 1921—1926. М., 1930. С. 25.
121 Вместе с капитализмом, по мнению Б. Арватова, умирает станковое
искусство и камерная музыка, с¥ществовавшие «вне жизни» (Арва¬
тов Б. Искусство и классы. С. 39, 85, 87).
378

образного творчества. Она подогревалась борьбой пролеткультов-
цев и лефовцев со сторонниками «чистого искусства». Однако
критика последних у них не достигала цели, поскольку на деле
означала разрушение художественной культуры и вела к аполо¬
гии вещизма. С технологизацией художественного творчества
было связано отрицание изобразительности, эмоциональности,
«психологичности», отвержение красоты как «буржуазности»,
оценка реализма как реакционного направления в искусстве, что
было довольно характерно для «левой» художественной мысли
20-х годов. «Восхищаться старой картиной,—утверждал небез¬
ызвестный «левый» критик О. М. Брик, выражая и по-своему
иллюстрируя подобный подход,— это означает изливать нашу
чувствительность в погребальную урну» 122. В те годы, с сожа¬
лением вспоминал позднее И. Э. Грабарь, все реалистическое счи¬
талось среди художников «признаком некультурности и отста¬
лости» 123.
Концепция «производственного искусства» предлагала живо¬
пись заменить «материальной вещью», камерный театр — «массо¬
вым действом», музыку — «пением токов высокой частоты в
трансформаторах». С помощью «производственного искусства»
пролеткультовцы рассчитывали оградить некоего неустойчивого
абстрактного «пролетария» от натиска буржуазной идеологии.
«Считая себя пролетарскими художниками и искренне стремясь
создать пролетарское искусство, ,,левые“ мастера объективно ока¬
зывались в стороне от реальной жизни рабочего класса. Они бо¬
ролись с чуждой идейностью, а вместе с тем изгоняли из своего
творчества всякую идейность, лишая таким образом пролетариат
и революцию могучего оружия в их борьбе — реалистического
идейно-образного искусства» 124. Результатом этого стал разлад
«левого» искусства с настроениями революционных масс.
«Левые» художники болезненно переживали этот разлад и
пытались по-своему осмыслить его причины. Цель пролетарской
революции, рассуждали они, перевоссоздание мира на основах
индустриализма и коллективизма, а «левое» искусство заражено
духом индивидуализма и строится на ремесленных формах дея¬
тельности. Поэтому необходимо применять в своем творчестве
индустриально-коллективные методы труда, нацеленные на про¬
изводство «полезной вещи». Так обосновывалась платформа
«экономического утилитаризма», в которой утверждалось произ¬
водственно-хозяйственное оправдание искусства.
В социальном плане «левые» теоретики искали новые формы
творчества, которые уравняли бы в правах художника и рабоче¬
го. В развитии доктрины «производничества» явственно чувство¬
валось их стремление активно вмешиваться в жизнь, пытаться не
отстать от революционной истории. Через производство «вещи»
122 Новый леф. 1927. № 8/9. С. 49-50.
123 Грабарь И. Э. Моя жизнь: Автомонография. М.; Л., 1937. С. 66.
124 Мазаев А. И. Концепция «производственного искусства» 20-х годов.
М., 1975. С. 116.
13*
379

и «вещного искусства» они пытались пристегнуть художествен¬
ное творчество непосредственно к экономике, видя в этом единст¬
венный путь перехода от «гениальной изолированности» к органи¬
ческой смычке с народными массами под лозунгом «Искусство в
производство!».
Своеобразной основой подобного «вещизма» в подходе к по¬
строению своей теории было утверждение, что «искусство» явля¬
ется «ложным сознанием», т. е. «идеологией». Из этого вытекал
отказ от прошлой художественной культуры. Теперь искусство
прямо попадало в «вещный круговорот», где в качестве эстетиче¬
ского критерия выступал «полезный труд». «Искусство, живопись
в том смысле, как оно понималось раньше,— полагает Вс. Дмит¬
риев,— уступает место ремеслу» 125. «Не должно ли искусство,—
риторически спрашивает Н. Пунин,— вместе с церковью, вместе
с идеей государства отмирать по мере нарастания комму¬
низма?» 126 *
У «конструктивистов» пресловутая «вещь» по форме производ¬
ства и потребления превращается в «общественную вещь». При
полном отрицании искусства они все внимание переносят на
процесс производства и технику. В их манифесте прямо провоз¬
глашалось: «Мы объявляем непримиримую войну искусству! Кон¬
структивизм — явление наших дней» 127. Доминантой конструк¬
тивистской идеологии А. М. Ган провозгласил «труд» и «техни¬
ку», а художественным принципом — «техническую целесообраз¬
ность».
Продолжая традиции «производничества», конструктивизм
видит цель художественного творчества в «обработке реальных
материалов», а художника «сливает с производителями». Основ¬
ная задача конструктивизма, отмечал К. Зелинский, состоит в
том, чтобы «перевести на язык искусства тот словарь, которым
говорят машины, кодекс рационализации, евангелие целесообраз¬
ности» 128. Такой упрощенный подход вдохновлялся в те годы
искренним стремлением средствами искусства содействовать ста¬
новлению и укреплению нового общественного строя. Однако
«апофеоз индустриальной культуры» чаще всего выливался у
конструктивистов в бездумную поэтизацию урбанизма, в пустое
«славословие сверхмощного техницизма», в культ машин и «ме¬
ханического человека».
Базирующиеся на идеализированной трактовке техники ос¬
новополагающие принципы конструктивизма нашли свое вопло¬
щение также и на сцене театра Мейерхольда, который в целях
привития массовой аудитории навыков коллективного творчества
объявил себя агитатором культуры труда, техники и организации
производства. Многие режиссеры-конструктивисты пытались под¬
чинить творческий процесс сценического искусства законам про¬
125 Искусство коммуны. 1919. 16 марта.
126 Изобразительное искусство. 1919. № 1. С. И.
127 Ган А. Конструктивизм. Тверь, 1922. С. 3.
128 Октябрь. 1929. № 9. С. 134.
380

мышленного производства, принципам научной организации тру¬
да. Экспериментаторы транспортировали на сцену автомобили,
аэропланы, сельскохозяйственную технику, мотоциклы, динамо¬
машины, применяли в спектаклях лифты, экскаваторы, звуковые
а пиротехнические эффекты. В театральных постановках выра¬
стал лес металлических ферм, сплетение балок и проводов, рыча¬
гов и трансмиссий, за которыми обнаруживалась тяга «к упразд¬
нению театра как формы искусства и к созданию новых форм
социально-рационализированного действа» 129. «Искусство дости¬
гает высшей точки расцвета лишь после того,— писал режиссер-
конструктивист Ю. П. Анненков, как бы декламируя свое кре¬
до,— как несовершенная рука художника будет заменена точной
машиной» 13°.
Проявилось воздействие конструктивизма и на другие виды
искусства. Пришло время, писал П. А. Рославец, когда додека-
фонная, атональная система в музыке «должна заменить собой
окончательно нами изжитую старую классическую систему» 131.
Духом конструктивизма были проникнуты ленты кинодокумента¬
листов Эсфири Шуб и Дзиги Вертова, живопись ряда художни¬
ков-модернистов, многие произведения Маяковского. Воинствую¬
щие позиции конструктивизм занимал в архитектуре, где про¬
являлся в упрощенной, казарменной геометризации «домов-ящи¬
ков». Архитектор-конструктивист И. А. Голосов связывал его с
«подражанием Корбюзье, захлестнувшим молодую архитек¬
туру» 132.
Ранее других разобравшийся в нелепых концепциях «произ¬
водственного искусства», А. В. Луначарский еще в 1921 г. четко
характеризовал лозунг «Искусство — это производство» как «по
своей сущности мнимомарксистский» 133. Дальнейшее течение со¬
бытий было ярким тому подтверждением. В более поздней по
времени написания статье, «Промышленность и искусство», пер¬
вый нарком просвещения конкретно указал на необходимость не¬
разрывного союза промышленности и искусства, вновь обратив¬
шись к оценке деятельности представителей конструктивизма.
«Я, конечно, прекрасно понимаю,— писал он,— что у нас в Рос¬
сии в наш тяжелый переходный момент можно добиться лишь не¬
больших результатов в этом отношении. Меньше всего мы смо¬
жем взять этот Иерихон индивидуального вкуса, разрыв между
промышленностью и искусством, крикливыми трубными возгла¬
сами фальшивого конструктивизма» 134.
Повальное увлечение идеями «производственного искусства»
продолжалось все же относительно недолго. Уже к концу
20-х годов ряд известных деятелей «левого» искусства отходит от
129 Сегодня. 1922. № 2/3. С. 10. '
130 Анненков Ю. Естественное отправление // Арена. Пг., 1924. С. ИЗ-
114.
131 Советская музыка. 1924. № 5. С. 134.
132 Архитектура СССР. 1933. № 1. С. 1.
133 Красная новь. 1921. № 1. С. 152.
134 Луначарский А. В. Собр. соч. Т. 7. С. 225.
381

крайностей «техницизма», урбанизма, конструктивистского фети¬
шизирования промышленного производства и начинает выска¬
зываться за отображение в искусстве всего богатства интеллек¬
туальной и эмоциональной жизни личности. Многие из них посте¬
пенно начинают осознавать, что конструктивистские схемы упро¬
щают и уродуют гуманистический идеал научного социализма,
обедняют и выхолащивают душевный мир человека, превращают
его в узколобого технократа, неспособного наслаждаться красотой
природы и поэзией человеческого духа. «Возрождающееся из не¬
бытия беспредметности» изобразительное искусство в своих ос¬
новных жанрах начинает решать задачу отображения «живого
человека» 135. Советские мастера кисти, резца, сцены и экрана
все больше и больше подчиняли свое творчество актуальному об¬
щепартийному делу — воспитанию человека новой эпохи, строя¬
щего и защищающего социализм.
Линия на развитие идейно-тематического, реалистического
изобразительного искусства нашла свое отражение в выставках
«Красная армия» (1923 г.), «Революция, быт и труд» (1924 и
1925 гг.), «Жизнь и быт народов СССР» (1926 г.), «Искусство
народов СССР» (1927 г.) и др. Эти выставки свидетельствовали
не только об укреплении реалистического направления в изобра¬
зительном искусстве, но и о росте профессионального мастерства,
которого так не хватало тогда многим художникам. Выставочные
залы были переполнены рабочими, красноармейцами, учащейся
молодежью, требовательность и интерес которых говорили о росте
художественного сознания масс.
В полотнах И. Грабаря «В. И. Ленин у прямого провода»,
А. Герасимова «Ленин на трибуне», И. Бродского «В. И. Ленин в
Смольном» получила величественное звучание ленинская тема.
Картины Ф. Богародского «Беспризорные дети», Б. Кустодиева
«Ночной праздник на Неве», Г. Рижского «Делегатка» и многие
другие носили, по меткому выражению А. В. Луначарского, «яр¬
кую печать тематической связи с революцией». Пользовались
признанным успехом полотна Б. Иогансона «Узловая железно¬
дорожная станция в 1919 г.», Ф. Богародского «Матросы в заса¬
де», М. Грекова «Бой за Ростов у села Генеральный мост»,
П. Соколова-Скаля «Железный поток», К. Петрова-Водкина
«Смерть комиссара», И. Бродского «Заседание Реввоенсовета»
и многие другие картины, посвященные боевой деятельности
Красной Армии.
Высокую оценку советской художественной критики получили
тогда также скульптуры «Крестьянка» В. Мухиной, «Октябрь»
А. Матвеева, портретные бюсты С. Д. Лебедевой, произведения
Л. Шервуда, И. Фрих-Хара, И. Шадра и др. Не осталось неотме¬
ченным и творчество известного скульптора С. Т. Коненкова. По
словам Бакушинского, С. Т. Коненков «повернул русскую скульп¬
туру от импрессионизма к новой концепции — от культуры
135 См.: Новый мир. 1928. № 3. С. 247.
382

впечатления к культуре выразительности и полноты пластиче¬
ской формы. Он вновь открыл для современности таинственную
и органическую связь формы и вещества, проявив здесь давно
утерянную русским искусством гениальную чуткость. Он открыл
перед русской скульптурой забытые задачи монументальной
пластики» 136.
Закономерностью прогрессивного развития живописи, как и
других форм искусства, было в те годы опережение идейно-реа¬
листическим содержанием своей художественной формы, отстава¬
ние последней. Реализм все больше и больше пробивался в про¬
изведениях живописи, где зачастую сказывалось еще влияние
формализма, постсезаннизма, экспрессионизма. Реальная жизнь
нередко врывалась в изобразительное искусство посредством об¬
ращения некоторых художников непосредственно к натурализму,
который тогда ошибочно трактовался как «первичный реализм».
Классическая живопись прошлого и тогда служила художникам
постоянным напоминанием о великом значении не только содер¬
жания, но и формы для реалистического искусства.
В конце 20-х годов обнаружился большой интерес к пробле¬
мам эстетики как науки. Этому во многом способствовала про¬
шедшая тогда на страницах журнала «Большевик» дискуссия по
вопросам культуры и искусства. В другом журнале, «Под знаме¬
нем марксизма», еще в 1926 г. также в дискуссионном порядке
была помещена статья Л. Я. Зивельчинской «Нужна ли марк¬
систская эстетика и как ее нужно строить?». В ней ставился во¬
прос, чем можно объяснить скептическое отношение некоторых
марксистов к эстетике как самостоятельной научной дисциплине.
«Это происходит оттого,— отвечала автор,— что названная науч¬
ная дисциплина оказалась последней в длинной очереди наук,
которыми и стал постепенно овладевать пролетариат. Но отдален¬
ность эстетики от насущных практических и теоретических по¬
требностей вовсе не означает ее полной отчужденности, ненуж¬
ности для общественной жизни пролетариата. В настоящее время
доходит и до нее очередь» 137.
В статье Зивельчинская убедительно опровергала взгляды тех,
кто отвергал необходимость эстетики, либо считал, что она по¬
глощается искусствоведением, растворяется в экспериментальной
психологии или рефлексологии. В своей критике Зивельчинская
опиралась ,на воззрения Плеханова, полагая, что марксистскую
эстетику необходимо строить, используя все рациональное в тра¬
диционной эстетике. «Эстетика как экспериментальное и теорети¬
ческое исследование художественного восприятия,— констатиро¬
вала тогда Зивельчинская,— совершенно необходима в марксист¬
ской системе наук. Первоочередная задача эстетики в настоящий
момент — обратиться лицом к социологическим проблемам» 138.
136 Искусство. 1927. № 2/3. С. 82.
137 Под знаменем марксизма. 1926. № 11. С. 202.
138 Там же. С. 213.
383

Затем, уже в 1929 г., как своеобразный результат поиска под¬
ходов к проблемам эстетической науки, вышла в свет интересная
книга Зивельчинской «Опыт марксистского анализа эстетики»,
которая явилась одной из первых в нашей стране попыток моно¬
графического исследования проблем мировой эстетической мысли.
Вместе с тем эта книга Зивельчинской содержала значительные
методологические погрешности, имела ряд недостатков методиче¬
ского плана и была встречена весьма резкой критикой139. Од¬
новременно с этим в советской периодической печати был опуб¬
ликован ряд дискуссионных статей по эстетике в журнале «Под
знаменем марксизма» 14°.
В конце 20-х годов вообще начинает постепенно усиливаться
внимание к теоретическому наследию Г. В. Плеханова в области
эстетики. «Подлинным основоположником марксистского искус¬
ствоведения,— писал А. Михайлов, выражая эту тенденцию,—
является, несомненно, Плеханов, еще 30 лет назад заложивший
его первый фундамент. Задачей Плеханова было определить место
искусства в общем развитии социальной жизни, указать корни,
его обусловливающие, и дать критерий его изучения, т. е. при¬
менить марксистский метод к изучению искусства. Не подлежит
сомнению, что в общих чертах эта методологическая задача им
выполнена» 141. Вместе с тем тот же Михайлов, давая в целом
высокую оценку эстетическим взглядам Плеханова, одновременно
писал о том, что в осуществлении своей мечты создать стройную
марксистскую теорию искусства Плеханов сделал лишь первые
шаги и разработка оставленных им положений «стала делом по¬
следующих поколений» 142.
Вскоре выявились и трудности в дальнейшей разработке пле¬
хановского эстетического теоретического наследия, которое до на¬
чала 30-х годов по существу рассматривалось как самый автори¬
тетный источник марксистской науки об искусстве, получивший
даже специальное наименование «плехановская ортодоксия».
Однако, и это было существенным обстоятельством, «плеханов¬
ская ортодоксия» зачастую представлялась в конце 20-х годов не
столько работами самого Г. В. Плеханова, сколько произведения¬
ми его истолкователей, которые нередко излагали взгляды
выдающегося русского марксиста непосредственно со своих пози¬
тивистско-механистических и вульгарно-социологических пози¬
ций. К таким истолкователям относились, в частности, главный
редактор журнала «Печать и революция» В. М. Фриче, В. Ф. Пе¬
реверзев, И. Л. Маца, Ф. И. Шмит, П. С. Коган и некоторые
другие «столпы» вульгарной социологии.
139 Там же. 1929. № 6. С. 196-197.
140 См.: Гриб В. О принципах построения марксистской эстетики // Под
знаменем марксизма. 1929. № 2/3; Острецов А. К вопросу о диалекти¬
ке художественного процесса // Там же. № 6; и др.
141 Под знаменем марксизма. 1927. № 10/11. С. 184.
142 Там же. С. 185.
384

Так, в схеме Фриче теория отражения была, по существу,,
замещена принципом непосредственной обусловленности искус¬
ства экономикой, а опосредствованное отражение борьбы классов
в искусстве трактовалось как прямое выражение классовой пси¬
хологии художника, или, согласно собственному выражению
Фриче, обусловливалось «идеопсихологией». «В своей методоло¬
гии,— справедливо указывает современный советский исследова¬
тель, Н. Н. Козюра,— Фриче очень близок к методу исследова¬
ния исторического процесса историка Н. Рожкова, который рас¬
сматривал этот процесс как смену эпох „критических44 и
„органических44, следует он и В. Шулятикову, установившему,
что вертикальные линии, свойственные якобы живописи XX века,
являются символами промышленного, развития капитализма, со¬
провождавшегося ростом количества фабричных труб в пейза¬
же» 143. Автор «Социологии искусства», по-видимому, не допускал
мысли, что картина, нарисованная художником, может содержать
относительную истину и должна соотноситься с реальной жизнью
всех классов общества, без чего, собственно, невозможно уста¬
новить ее истинное содержание. В его схемах, по существу, нет
места анализу объективного содержания искусства, поскольку
оно заранее автоматически прикрепляется к интересам и «идео¬
психологии» господствующего класса.
Базирующиеся на вульгарном социологизме, подобные левац¬
ко-нигилистические оценки классического наследия прошлого
тормозили и развитие советской теории музыки. Так, в статье
Д. Лебединского «Кризис буржуазной музыки и международное
революционное музыкальное движение» утверждалось, будто
«Болеро» Равеля отразило хищническое отношение европейской
колонизаторской буржуазии к культуре колонизируемых наро¬
дов; творческий метод Дебюсси непосредственно вытекал из ми¬
ровоззрения французских буржуа-рантье, а музыка Рахманинова
формировалась под прямым влиянием помещиков и буржуазии
дореволюционной России. Редакция журнала, опубликовавшего
эту статью, заняла по отношению к ней примиренческую пози¬
цию, по существу ограничившись лишь робким упреком, что
автор непосредственно выводит «музыкально-творческие явления
из экономического базиса» 144.
Инструменталистский подход к искусству, которому прямо
предписывалось управление общественным сознанием, отрицание
или умаление значения преемственности в художественном раз¬
витии человечества, отождествление сквозного линейного про¬
гресса науки и техники с художественным прогрессом сближали
вульгарных социологов с теоретиками Пролеткульта, «производ¬
ственниками», «конструктивистами», доктринерами «жизнестрое-
ния». Работы Фриче, Переверзева, Фохта, Нусинова и других
вульгарных социологов способствовали оживлению «левых» в ис-
143 Из истории советского искусствоведения и эстетической мысли 1930-х
годов. iM., 1977. С. 85.
144 Советская музыка. 1933. № 4. С. 92.
385

кусстве и художественной критике, противоречили тем социаль¬
ным сдвигам, которые шли в стране, препятствовали правиль¬
ному решению искусствоведами и художественной интеллиген¬
цией главного вопроса эстетики — об отношении искусства к
действительности.
Однако, как бы строго ни оценивались вульгарная социология
и сопутствующие ей «левые» направления в искусстве переход¬
ного периода, следует еще раз подчеркнуть, что они объективно
отразили стихийный взрыв протеста против засилья буржуазной
идеалистической эстетики с ее тезисом «искусство для искус¬
ства», против враждебной пролетариату художественной практи¬
ки свергнутых революцией классов. Особенно отчетливо это про¬
явилось у вульгарных социологов, которые исходили из положе¬
ния, что «исторический материализм есть социологическое
понимание истории, в том числе истории изобразительных ис¬
кусств» 145. Социологический уклон в осмыслении и трактовке
художественной культуры в целом повлек за собой усиление ин¬
тереса к вопросам эстетики и теории искусства.
Следующий этап дискуссии о вульгарной социологии начался
в 1933 г. на страницах «Литературной газеты» и журнала «Лите¬
ратурный критик», где были решительно развенчаны «бездушное
объяснительство», отвлеченно-шаблонные поиски «социологиче¬
ского эквивалента» художественных произведений и другие идеи
вульгаризаторов. Этот этап отличался более высоким теоретиче¬
ским уровнем и продолжался за хронологическими рамками пере¬
ходного периода. Дискуссии с вульгарными социологами теперь
были прямо связаны с разработкой основных вопросов марксист¬
ско-ленинской эстетики.
Исходя из принципов ленинской теории отражения, искусство¬
веды-марксисты 30-х годов подчеркивали активную роль созна¬
ния, которое само «творит» мир,— иными словами, воздействует
на общество в направлении, определяемом партийной позицией
художника. Ссылаясь на Ленина, М. А. Лифшиц указывал на
творческий характер художественного мышления, когда отраже¬
ние в искусстве сопровождается изображением или особым ха¬
рактером образного воплощения действительности в произведе¬
нии искусства. Такой подход был нацелен против вульгарных
социологических схем, которые с большим трудом изживались
тогда теоретиками искусства.
Причиной широкого распространения вульгарной социологии
М. А. Лифшиц усматривал в пока непреодоленных пережитках
«марксизма старой социал-демократической школы». Старшее по¬
коление «социологов искусства», по его словам, училось истори¬
ческому материализму из брошюр Каутского, Гортера. и других
непоследовательных теоретиков, извлекая из их учений наряду
с зернами истины много ходячих предрассудков и догм. «Более
145 Федоров-Давыдов. Марксистская история искусств. Иваново-Вознесенск,
1925. С. 62.
386

молодое поколение усвоило это наследство с прибавлением
ультралевой схематики в духе Богданова, социологических абст¬
ракций Бухарина или Фриче. Живому марксизму все еще нужно*
прокладывать себе дорогу сквозь тучу подобных искажений» 14в.
Сильное влияние на советских искусствоведов, писал Лифшиц,
оказали вульгарно-социологические взгляды В. Гаузенштейна,
Лю Мертена, Э. Фукса, И. Тэна и других буржуазных идеологов.
Многие теоретические ошибки вульгарных социологов искус¬
ства объяснялись тем, что в 20-е годы советские марксисты, раз¬
рабатывавшие проблемы эстетики и искусствознания, зачастую
не учитывали, что труды К. Маркса и Ф. Энгельса содержат
основные положения новой эстетической теории. В совокупности
эстетических взглядов основоположников марксизма, по словам
Лифшица, было «принято видеть личные вкусы, а не тео¬
рию» 146 147. Эта недооценка эстетического наследия творцов науч¬
ного коммунизма была в начале XX в. присуща даже таким вы¬
дающимся марксистам, как П. Лафарг и Ф. Меринг, не говоря
уже о многих других европейских марксистах. По мнению Луна¬
чарского, такая недооценка объяснялась крайним недостатком
знаний по истории марксистской теоретической мысли.
Вопрос о необходимости собирания и внимательного изучения
разбросанных по различным сочинениям основоположников
марксизма-ленинизма эстетических фрагментов, а также опубли¬
кования их отдельными изданиями впервые еще в 1925 г. поста¬
вил на страницах журнала «Жизнь искусства» В. А. Быстрян-
ский, которому было свойственно исключительно вдумчивое и
бережное отношение к наследию творцов научного мировоззрения
пролетариата. Однако реализовать этот замысел в то время не
удалось. Лишь в 1933 г. увидела свет первая специальная анто¬
логия «К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве», составленная
Ф. И. Шиллером и М. А. Лифшицем под редакцией А. В. Луна¬
чарского. В этой первой марксистской хрестоматии, которая
сыграла большую роль в развитии марксистского эстетического
образования в нашей стране, было убедительно показано, что вы¬
сказывания основоположников марксизма об искусстве отнюдь не
носят случайного характера. Раскрыв истинную роль искусства
в понимании действительности, ее отражении и освоении, в про¬
цессе социализации самой личности, Маркс и Энгельс выступили
«за ясное понимание художником общественной значимости
творчества, партийное отношение к своему делу, умение выра¬
зить в художественной форме закономерности развития обще¬
ства» 148.
Изданию этой марксистской антологии предшествовал в 1932 г.
выход в свет таких исследований, как «Ленин и литературоведе¬
ние» А. Луначарского, «Эстетические взгляды К. Маркса»
146 Лит. газ. 1936. 20 янв. х
147 Лифшиц М. К вопросу о взглядах Маркса на искусство. М.; Л., 19ЙЗ.
С. 3.
:48 Очерки идеологической деятельности КПСС, 1917-1937 гг. С. 396.
387

М. Лифшица, «Энгельс как литературный критик» Ф. Шиллера,
«Маркс и буржуазный историзм» В. Асмуса, в которых эстети¬
ческие воззрения классиков марксизма-ленинизма предстали в
виде последовательной концепции с собственной диалектико-мате¬
риалистической методологией критического анализа произведе¬
ний искусства. Авторы этих книг раскрыли неразрывную связь
эстетической концепции Маркса—Энгельса—Ленина с их фило¬
софско-социологической теорией и научным коммунизмом.
Марксистско-ленинский анализ искусства в неразрывной связи
с общественной жизнью, с классовой, политической и идеологи¬
ческой борьбой становится методологическим источником для
искусствознания и эстетики, постепенно вытеснявшим «плеханов¬
скую ортодоксию» вульгарной социологии.
Большое значение для преодоления вульгарно-социологиче¬
ских, механистических и нигилистических воззрений в переход¬
ный период имело то обстоятельство, что классическое искусство
прошлого становилось важнейшим источником приобщения рабо¬
чих и крестьян к эстетическим взглядам. Одна за другой в Госу¬
дарственной Третьяковской галерее устраиваются выставки
В. Г. Перова, В. А. Серова, И. Е. Репина и других выдающихся
художников-реалистов прошлого. Их картины стали рассматри¬
ваться под новым углом зрения. Прогрессивное искусство
прошлых эпох в своих различных формах и компонентах осуще¬
ствляло идеологическое и психологически-эмоциональное воздей¬
ствие на сознание человека далеко не временными пределами
своего создания. Естественно, что произведения классического
искусства воспринимались в те годы неоднозначно. Они «прочи¬
тывались», «виделись», «слышались» через призку новых со¬
циальных, идеологических отношений и эмоционального настроя
эпохи, выявляя постепенно свои общезначимые прогрессивные
черты.
В связи с 15-летием Октябрьской революции в стране прохо¬
дили юбилейные выставки, на которых демонстрировалось не¬
сколько тысяч картин, скульптур, рисунков, гравюр, плакатов.
Среди них было немало высокохудожественных произведений.
Эти выставки выявили исключительный по широте и глубине
интерес к искусству со стороны миллионных масс посетителей,
что свидетельствовало о культурном росте трудящихся, их неуем¬
ной жажде к освоению культурных благ и о самобытном крити¬
ческом подходе при этом освоении. Стремление массового зрителя
к реалистическому искусству оказалось шире тех возможностей,
которыми располагали художники для удовлетворения эстетиче¬
ских потребностей. В отзывах о выставках, писал Н. М. Щеко¬
тов, посетителями «отмечаются не столько достоинства и недо¬
статки отдельных художественных произведений, как это обычно
делается искусствоведами, а главным образом — общекультурное
значение всей выставки в целом» 149.
140 Щекотов Н: М. Статьи, выступления, речи, заметки. М., 1963. С. 98.
388

«Юбилейные выставки живописи, скульптуры, плаката и ка¬
рикатуры,— говорил сменивший Луначарского на посту наркома
просвещения А. С. Бубнов,— знаменуют собой важный этап на
пути консолидации художественных сил» 150. Полотна «Оборона
Петрограда» и «Мать» Дейнеки, «Допрос коммуниста» Иогансо¬
на, «Политбеседа» и «Председательница» Рижского, «Днепро-
строй» и «Город будущего» Богаевского, «Военизированный ком¬
сомол» Самохвалова и многие другие картины с юбилейных вы¬
ставок вошли в классический фонд социалистического реализма.
Неоценимое значение для развития национального искусства
братских советских республик имели выставки работ художников
Украины (1931), Армении (1932), Азербайджана (1933), Казах¬
стана и Узбекистана (1934), Белоруссии (1935), Грузии (1936)
и др. Они являлись не только важнейшими формами выявления
роста национальных культур, но и средством усиления их взаимо¬
связей между собой и с великой культурой русского народа.
В первой половине 30-х годов на подъеме находился и совет¬
ский театр. Модернизм и авангардизм обнаружили и здесь свою
духовную бесплодность. Постановка вопросов о единстве правды,
добра и красоты предопределила их судьбу. Теоретические раз¬
работки категорий реализма, народности и партийности способ¬
ствовали идейно-эстетическому перевооружению драматургов и
режиссеров. Изучение системы Станиславского усиливало по¬
всеместную ориентацию на мхатовские принципы. Сценическое
искусство, обогащенное достижениями эстетической мысли, за¬
крепляется в реализме, утверждается в русле прогрессивной на¬
циональной традиции, неразрывно связанной со служением граж¬
данским и нравственным идеалам. Мировая и отечественная
классика широко включается в театральный репертуар, оплодо¬
творяя дальнейшие режиссерские искания в духе реализма.
Исключительно большое влияние на эволюцию советского
театра в те годы оказал зрительный зал. «Приход в театр нового
зрителя,— писал К. С. Станиславский,— я считаю одним из
самых важных факторов нашей театральной жизни. Мы имеем
дело со зрителем жадным, восприимчивым, непосредственным,
легко откликающимся на спектакль. Как всякое искусство, театр
должен углублять его сознание, утончать его чувства, поднимать
его культуру. Зритель, уходя со спектакля, должен смотреть
на жизнь и современность глубже, чем когда он пришел в
театр» 151. К концу переходного периода театральное искусство
пополнилось такими выдающимися произведениями, как «Шторм»
В. Биль-Белоцерковского, «Любовь Яровая» К. Тренева, «Опти¬
мистическая трагедия» В. Вишневского, «Человек с ружьем»
Н. Погодина, и рядом других постановок, оказавших исключи¬
тельное революционно-идеологическое воздействие на широкие
массы трудящихся.
150 Искусство. 1933. № 4. С. 3.
151 Лит. газ. 1932. 23 дек.
389

В конце переходного периода ощущение собственной необхо¬
димости, государственного масштаба своего дела все больше
и больше стало пронизывать и творчество советских композито¬
ров и музыкальных исполнителей. Демократизация музыкальной
культуры стимулировала возросшее внимание к бытующим и
широко распространенным жанрам в повседневной музыкальной
жизни народных масс. «Наши художники, мастера танца, масте¬
ра музыки, безусловно, могут в реалистических художественных
образах показать современную жизнь советского народа» 152.
Всесоюзный конкурс исполнителей и повсеместные конкурсы мо¬
лодых дарований свидетельствовали о расцвете советской испол¬
нительской культуры, о тысячах новых талантливых людей, иду¬
щих в музыку. Не только песенное творчество И. О. Дунаевского,
В. Г. Захарова, А. В. Александрова и других композиторов, но и
такой отвлеченнейший и алгебраически трудный вид «абсолютной
музыки», как симфонизм, был повернут к величайшим социаль¬
ным проблемам современности. Так, симфонии «Ленин» Шебали¬
на, «Первомайская» Шостаковича, «Турксиб» Штейнберга, «Исто¬
рия Ижорского завода» Щербачева представляли собой не
привычно академические композиции, а монументальные со¬
циально-философские произведения. Появляется новая советская
опера, ориентирующаяся на музыкальный реализм и показ
живых людей, образцами которой могут быть названы «Леди
Макбет Мценского уезда» Шостаковича и «Тихий Дон» Дзер¬
жинского. Ставятся балеты «Красный мак» Глиера, «Ромео и
Джульетта» Прокофьева, «Бахчисарайский фонтан» Асафьева,
первые национальные оперы и балеты.
В 30-е годы громко заявляет о себе и советский кинема¬
тограф. Киноэкраны многих стран мира с триумфом обошли
такие фильмы, как «Встречный» С. Юткевича и Ф. Эрмлера,
«Окраина» Б. Барнета, «Чапаев» Г. Н. и С. Д. Васильевых,
«Юность Максима» Г. Козинцева и Л. Трауберга, «Мы из
Кронштадта» Е. Дзигана, «Ленин в Октябре» Р. Ромма, «Депу¬
тат Балтики» И. Хейфица и А. Зархи, «Веселые ребята» Г. Алек¬
сандрова и многие другие ленты, принесшие мировую извест¬
ность и славу советскому киноискусству. Реалистическая линия
в искусстве, пробивавшаяся из глубин самой жизни переходного
периода, постепенно набирала силы. Освобожденные от духовного
гнета массы жаждали содержательного искусства, которое рас¬
крывало бы не только динамичную современность, но и социа¬
листическую перспективу страны.
В заключение следует еще раз подчеркнуть, что процесс ста¬
новления форм общественного сознания на методологической
базе исторического материализма был весьма сложным, особенно
в области искусства. Поиск правильных решений идейно-эстети¬
ческих проблем сочетался с решительной борьбой против форма¬
листического, идеалистического направления в искусствознании
132 Правда. 1936. 6 февр.
390

и эстетике, которые А. С. Бубнов расценивал как «главную опас¬
ность» и «путь скатывания к буржуазной реакции» 153.
В 1936 г. после редакционных статей в «Правде» разверну¬
лась острая дискуссия о формализме и натурализме, она свиде¬
тельствовала, что борьба с левацкими, псевдонаучными и около-
марксистскими теориями в эстетике и социологии еще далеко не
завершена. Несмотря на отдельные упрощенные и односторонние
оценки, в ходе дискуссии справедливо осуждались спектакли, где
«ломаются куклы, раскрашенные под колхозника», эстетская
музыка, далекая от «музыкальной речи народа», левацкие убоже¬
ства «художников-пачкунов», отмечались мелкобуржуазные, «за¬
паднические» корни формализма, указывалось, что реализм в ис¬
кусстве может плодоносить лишь на «плодородной, богатой сока¬
ми и силами почве народного творчества». Чтобы он победил
окончательно, «надо упорно работать, добросовестно изучать
новый быт людей нашей страны, избегая в своих произведениях,
постановках грубого натурализма и эстетствующего форма
лизма» 154.
Опыт переходного периода показал, что искусство имеет не¬
преходящее значение в деле духовной мобилизации масс во всех
областях социалистических преобразований. Политика Советского
государства в сфере художественной теории и практики с само¬
го начала была направлена на укрепление позиций пролетарской
идеологии в борьбе против буржуазного искусствознания и идей¬
но-эстетических проявлений мелкобуржуазной стихии, на усиле¬
ние идеологического влияния партии на широкие массы трудя¬
щихся через все виды искусства и художественной деятельности.
С первых дней победоносного Октября главной линией развития
советского искусства является «укрепление связи с жизнью на¬
рода, правдивое и высокохудожественное отображение социали¬
стической действительности, вдохновенное и яркое раскрытие
нового, передового и страстное обличение всего, что мешает дви¬
жению общества вперед» 155.
3. Проблемы формирования методологических основ
теории социалистического реализма
в советском литературоведении
Становление советской литературы проходило в условиях
ожесточенной борьбы классов. Не прекращалась острая идейная
борьба между разными литературными группами, чьи крикливые
манифесты, воззвания и призывы нередко оказывали вредное
влияние на молодую литературу. Так, имажинисты заявляли, что
«всякое содержание в художественном произведении глупо и бес¬
153 Искусство. 1933. № 4. С. 4.
154 Правда. 1936. 6 февр.
155 Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая ре¬
дакция. М., 1986. С. 59.
391

смысленно»; «Серапионовы братья» обосновывали аполитичность
искусства; футуристы и пролеткультовцы отрицали классическую
литературу. «Подобного рода платформы и идеи, естественно, за¬
трудняли идеологическую перестройку писателей... Группировки
были уязвимы в идеологическом отношении и зачастую оказыва¬
лись на поводу буржуазной идеологии» 156. В спорах пе только
рождались истины, но и посредством «групповой дисциплины»
закреплялись заблуждения. Нередко борьба принимала чрезвы¬
чайно острый характер.
В литературоведении после Октября идеалистические тенден¬
ции нашли свое выражение в формалистическом направлении.
«Формальная» школа в российском литературоведении зароди¬
лась в начале XX в. и в известной степени являлась своеобраз¬
ной реакцией на импрессионизм, на субъективно-идеалистические
методы символистской критики и безбрежный эклектизм офи¬
циальной академической и университетской науки. Видную роль
в распространении «формального метода» сыграл поэт А. Белый
(Б. Н. Бугаев) со своими «статистическими» методами изучения
русского стиха. Большое место этот метод занимал в пред¬
октябрьское десятилетие, которое, По меткому выражению
А. М. Горького, являлось временем «полного своеволия безответ¬
ственной мысли».
В первые послереволюционные годы увидели свет ряд исто¬
рико-литературных исследований В. М. Эйхенбаума, Б. В. Тома¬
шевского, В. В. Виноградова, 10. Н. Тынянова, В. Б. Шкловского,
В. М. Жирмунского и других примыкавших к формализму лите¬
ратуроведов, которые рассматривали развитие литературы в ка¬
честве автономного процесса, подчиненного лишь своим имма¬
нентным законам, считали форму самодовлеющим началом.
Сторонники «формального метода» в литературоведении осно¬
вывались на трактовке литературного произведения как «чйстой
формы» и сведения содержания к «сумме стилистических
приемов» 157.
В этой связи литературоведение обрекалось на исследование
фонетических, морфологических и композиционных элементов
«словесного ряда», которые якобы не имеют никакой связи с
реальной действительностью и объясняются исключительно свои¬
ми внутренними законами взаимосвязи и развития. «Но в конеч¬
ном счете,— пишет А. Беляев,— не языковые изыски, сколь бы
изящными они ни были, не формотворчество как таковое, сколь
бы утонченным оно ни оказывалось, определили главные тенден¬
ции развития литературного процесса в России. Здесь решающую
роль сыграли содержание творчества, глубина исторического под¬
хода, новизна моральных и нравственных критериев при оценке
реальных жизненных процессов и конфликтов эпохи» 158. А это
iso История русской советской литературы, 1917-1929. М., 1967. Т. 1. С. 43.
157 См., наир.: Шкловский В. О теории прозы. М., 1929. С. 228. и др.
158 Беляев А. Идеологическая борьба и литература. М., 1977. С. 32.
192

уже выходило за рамки «формального метода» и языковых ухищ¬
рений и требовало гармоничного’ единства содержания и формы
в литературных произведениях. «В литературе,— писал Луначар¬
ский,— особенно очевидно, что именно художественное содержа¬
ние, т. е. поток мыслей и чувств, облеченных в образы или свя¬
занных с образами, является определяющим моментом всего про¬
изведения» 159.
Новаторство и непреходящая ценность советской литературы
20.-х годов нашли свое отражение в том, что она дала яркие
художественные образы революционеров, героев гражданской
войны, восстановления народного хозяйства, строителей основ
социалистического общества. При этом отражалась не только по¬
бедоносность революции и социализма, но и безмерная сложность
созидания нового мира и воспитания нового человека. Впервые
со страниц многочисленных литературных журналов и книг за¬
звучали уверенные и энергичные голоса творцов нового мира,
свободного от эксплуатации и угнетения, все поведение которых
определялось новым, оптимистическим мировоззрением и нрав¬
ственными нормами рабочего класса.
Советская литература 20-х годов разнопланово показала и
самих строителей новой жизни. Как прекрасное и высокоэстети¬
ческое начало рассматривался в молодой советской литературе
героический революционный порыв масс, что углубляло понима¬
ние истинно прекрасного, наполняло его новым социальным со¬
держанием. Возрастало значение категории возвышенного, кото¬
рая отражала идеал самоотверженного труда во имя социализма.
Новые эстетические критерии постепенно, медленно, но неиз¬
бежно входили в арсенал реалистического искусства, подспудно
способствуя его развитию на идейном фундаменте революции и
социализма. «Постепенно в творческой практике писателей и
поэтов возобладало реалистическое искусство, а сами они все
более глубоко усваивали идеи научного социализма, что давало
им и более глубокое конкретно-историческое понимание тенден¬
ций и перспектив развития общества, а это, в свою очередь, ска¬
залось в утверждении в художественных произведениях всего
нового, растущего, передового» 16°. Таким образом, в произведе¬
ниях писателей и поэтов, признанных впоследствии классиками
советской литературы, отчетливо проступал реализм нового типа.
Критика усиленно осмысливала это явление.
«Формалистическому методу» в переходный период противо¬
стоял социологический метод в литературоведении, принципы ко¬
торого в той или иной степени разделяли пролеткультовцы,
лефовцы, напостовцы, рапповцы, представители вульгарной со¬
циологии. Социологическая стадия рассмотрения литературного
процесса с позиции материализма многие годы характеризова¬
лась переплетением некоторых принципов исторического мате-
159 Луначарский А. В. Статьи о советской литературе. С. 192.
160 Плукш П. И. Формирование и развитие социалистического реализма.
М., 1973. С. 188.
393

риализма с идеями богдановщины, механицизма и схематизма.
Наиболее завершенную форму она получила у крупнейшего тео¬
ретика «социологии литературы» В. Ф. Переверзева и его после¬
дователей, которые ставили перед собой цель раскрыть связь
литературного творчества с общественной жизнью, а литератур¬
ных произведений — с общими законами социального развития.
«Никогда еще,— отмечал П. Коган,— научная мысль не задумы¬
валась так напряженно над раскрытием тех нитей, которые ведут
от экономической структуры общества к самой капризной и труд¬
ной из надстроек — к художественной литературе» 161.
Конечно, у разных представителей социологического направ¬
ления в литературоведении были свои различия в воззрениях,
но общий подход к пониманию соотношения литературы и социо¬
логии у них во многом совпадал. Он заключался, как правило,
прежде всего в непосредственном выведении всех особенностей,
функций и элементов литературного творчества из производ¬
ственного фундамента общества. «На содержание художествен¬
ных произведений, на технике их выполнения, на их стиле, даже
на отдельных формальных элементах произведений,— писал
Разумовский,— прямо или косвенно отражаются условия обще¬
ственной жизни, а зачастую и технический уровень производ¬
ства» 162. Многие исходили из установки Богданова, что творче¬
ство есть организация нового вне связи с предшествующим
развитием. Литература и искусство, писал В. Правдухин, «орга¬
низуют» не только волю, чувства, интеллект, но и всего чело¬
века. Они «организуют и общество» 163. Пролеткультовцы и на-
постовцы пытались практически «организовать» пролетарскую
литературу сразу же после свершения социалистической револю¬
ции, поставив ее на место всей предшествующей.
Скатываясь на позиции вульгарного экономического детерми¬
низма, В. Переверзев отрицал активную роль и относительную
самостоятельность идеологии, пытался обосновать закон невоз¬
можности отражения писателем идей не своего, а другого клас¬
са, выбрасывал из художественной литературы классовую борь¬
бу, тянулся к богдановским идеям. Вульгарные социологи извели
горы бумаги, «разоблачая» в своих книгах классовую сущность
произведений Шекспира, Бальзака, Пушкина, Толстого и других
классиков мировой литературы, как «корыстных защитников ин¬
тересов своих эксплуататорских классов».
Добившиеся к концу 20-х годов значительного влияния в ли¬
тературоведении вульгарные социологи даже юмор и сатиру
объявили продуктом буржуазной идеологии и затеяли дискуссию
на тему «Нужна ли нам сатира?». Решительно противостоял
напору гонителей сатиры А. В. Луначарский, по предложению
161 Коган П. С. Наука о литературе // Общественные науки в СССР.
С. 270.
162 Разумовский И. 77. Курс теории исторического материализма. С. 186.
163 Правдухин В. Творец — Общество - Искусство. Новониколаевск, 1923.
С. 14.
394

которого в Академии наук была даже организована специальная
комиссия по изучению сатирических жанров164. А. М. Горький
защищал сатиру как «социально значительное и полезнейшее
искусство». Окна РОСТА, напоминали Д. С. Мор и Р. С. Кауф¬
ман, являются прямым подтверждением важной роли сатиры в
литературе. Если представители «формального метода» разрыва¬
ли литературоведение и социологию, то Переверзев, Коган, Иоф¬
фе и другие вульгарные социологи рассматривали литературове¬
дение как ветвь вульгарной социологии. Подобные воззрения не
оставались совсем вне поля марксистской критики.
Против вульгарного социологизма выступили марксисты, опи¬
равшиеся на положения Ленина и Плеханова. Ссылаясь на Пле¬
ханова, Г. Лелевич справедливо писал, что исторический и диа¬
лектический подход к искусству означает, «во-первых, признание
слитности содержания и формы при первенстве содержания, во-
вторых, провозглашение идейности всякого искусства, в-третьих,
признание общественной значимости как мерила идей, лежащих
в основе искусства, в-четвертых, провозглашение классового ха¬
рактера современного искусства, в-пятых, признание наивысшей
ценности искусства восходящих и молодых классов, в-шестых,
признание необходимости и неизбежности пролетарского искус¬
ства, в-седьмых, выдвижение для критика-марксиста задачи со¬
циологического анализа содержания искусства на первый план,
вслед за тем уже возможен формальный анализ» 165. Всякое
увлечение формой за счет содержания Лелевич называл ревизией
марксистской методологии, которой, по его словам, свойственно
признание социальной обусловленности как содержания, так
и формы художественного произведения.
Критиками «формального метода» в те годы почти не учиты¬
валось известное положительное значение некоторых работ «фор¬
малистов», связанных с разработкой нового материала и поста¬
новкой по-новому ряда частных проблем в изучении художе¬
ственной формы, стиля, ритмики стиха. Опи преимущественно
подчеркивали идеалистическую основу методологии представите¬
лей «формальной» школы в литературоведении. Критические вы¬
ступления представителей социологического направления истори¬
чески были первыми, хотя и не всегда удачными, попытками
применить материалистический метод к области эстетики и лите¬
ратуры.
Большое значение для перестройки литературоведения на
основе методологических принципов исторического материализма
имели ленинские труды. Ленин и партия большевиков уже в на¬
чале 20-х годов огромное внимание уделяли вопросам художе¬
ственной литературы. В частности, речь шла о драматургии, где
социальный замысел особенно тесно связывался с реальной дей¬
ствительностью. Так, в резолюции XII съезда РКП (б) подчерки-
164 См.: Письмо А. В. Луначарского к М. Горькому от 23 сентября
1932 г. // Лит. газ. 1974. 25 дек.
165 Лелевич Г. Творческие пути пролетарской литературы. Л., 1925. С. 19.
395.

валось, что «необходимо поставить в практической форме вопрос
об использовании театра для систематической массовой пропаган¬
ды идей борьбы за коммунизм. В этих целях необходимо, при¬
влекая соответствующие силы как в центре, так и на местах,
усилить работу по созданию и подбору соответствующего рево¬
люционного репертуара, используя при этом в первую очередь
героические моменты борьбы рабочего класса» 16<3.
Важнейшим документом, отразившим исторические условия
борьбы за ленинские принципы политики, являлась резолюция
ЦК РКП (б) от 18 июня 1925 г. «О политике партии в области
художественной литературы». В ней выдвигалось требование пар¬
тийного подхода к искусству, выраженного в специфических фор¬
мах, отвечающих характеру этой области общественного созна¬
ния. В классовом обществе, подчеркивалось в резолюции, «пет и
не может быть нейтрального искусства, хотя классовая природа
искусства вообще и литературы в частности выражается в фор¬
мах, бесконечно более разнообразных, чем, например, в поли¬
тике» 167.
В решении ЦК РКП (б) отмечалось проникновение диалекти¬
ческого материализма в новые области идеологического фронта
и ставилась задача «завоевания позиций в области художествен¬
ной литературы». При этом подчеркивалось, что в руках проле¬
тариата уже имеются безошибочные критерии оценки обществен¬
но-политического содержания любого произведения литературы,
однако у него еще нет таких же определенных ответов «на все
вопросы относительно художественной формы». Писатели призы¬
вались, используя «все технические достижения старого мастер¬
ства», выработать «соответствующую форму, понятную мил¬
лионам».
Несмотря на отдельные ошибки, одним из видных проводни¬
ков реалистических идей В. И. Ленина в борьбе против вульга¬
ризаторства пролеткультовцев, напостовцев и других «левых» в
области литературоведения был А. В. Луначарский. Выступая на
Всесоюзной конференции пролетарских писателей в 1925 г., на¬
родный комиссар просвещения указывал, что художник в своем
творчестве «должен быть колоссально правдив и брать свои обра¬
зы из подлинной жизни» 168. Луначарским отмечалась необходи¬
мость позитивной политики по отношению к так называемым
«попутчикам», выходцам из непролетарских слоев, которые пока
•еще не разделяли миросозерцания марксизма, но уже обнаружи¬
вали мировоззренческий переход под воздействием развивавшей¬
ся революционной действительности. Подход Луначарского был
противоположен позиции Троцкого и троцкистов, которые дема¬
гогически заявляли о невозможности идеологического перевоспи¬
тания большой группы литераторов, к числу которых они доволь¬
168 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов
ЦК. 9-е изд. М., 1984. Т. 3. С. 111.
167 О партийной и советской печати: Сб. документов. М., 1954. С. <343.
168 Луначарский А. В. Статьи о советской литературе. С. 112.
396

но безапелляционно относили и «попутчиков», ужи вставших
тогда на политическую платформу Советской власти.
Решительно протестовали против отнесения их как «попутчи¬
ков» к разряду «антисоветских писателей» А. Н. Толстой,
Н. С. Тихонов, М. С. Шагинян и многие другие видные литера¬
торы, которые в начале 20-х годов обратились в ЦК РКП (б)
с письмом. «Мы считаем,—писали они,—что пути современной
русской литературы, а стало быть и наши, связаны с путями
советской послеоктябрьской России. Мы считаем, что литература
должна быть отразителем той новой жизни, которая окружает
нас» 169. Партийная печать того времени уделяла немалое вни¬
мание критике троцкистских взглядов на литературу. При этом
в ней справедливо отвергалось зачисление писателей-попутчиков
в потенциальные классовые противники, объявлялось вредным и
надуманным искусственное противопоставление пролетарской и
социалистической культуры.
В начале 30-х годов усиливается политическая и идеологиче¬
ская реакция в странах Запада, черная тень свастики нависла
над миром. В ответ империалистической угрозе крепнет широкое
движение народного фронта борьбы с фашизмом. В этой сложной
исторической обстановке объективно обнаруживается немалый
политический вред всех вульгарно-социологических интерпрета¬
ций марксизма, в том числе в области культуры и литературо¬
ведения. «Отведя главное место в культурном и литературном
творчестве прошлых эпох господствующим классам и не умея
показать воздействия на него жизни и идеалов народных масс,
вульгарная социология разоружала литературоведение перед
лицом таких реакционных социологических схем буржуазной
науки, как теория „снижения культурных ценностей" в фолькло¬
ристике и другие элитарные теории, отрицающие роль народных
масс в создании человеческой культуры в прошлом и настоя¬
щем» 17°.
Вульгарно-социологическое «объяснительство» под видом марк¬
систского классового анализа, отмечал Лифшиц, гораздо ближе к
таким новейшим продуктам буржуазной мысли, как немецкая
«социология знания», чем к ленинизму. Поэтому необходимо по
достоинству оценить все великое, эстетически и нравственно цен¬
ное в литературе прошлого, понять противоречия в ее истории
с точки зрения современной пролетарской классовой борьбы. Для
этого прежде всего было необходимо решительное противодей¬
ствие «скучной мнимо марксистской схоластике, которая все еще
засоряет нашу печать».
Магистральную линию развития зарождавшейся и утверждав¬
шейся советской литературы определяли такие произведения, как
«Жизнь Клима Самгина» М. Горького, «Хорошо!» и «Владимир
Ильич Ленин» В. Маяковского, «Разгром» А. Фадеева, «Как за-
169 К вопросу о политике РКП (б) в художественной литературе. М.,
1924. С. 106-107.
170 Советское литературоведение за 50 лет. Л., 1967. С. 20.
397

калялась сталь» Н. Островского, «Восемнадцатый год» А. Н. Тол¬
стого, «Братья» К. Федина, «Тихий Дон» и «Поднятая целина»
А. Шолохова, «Соть» Л. Леонова, «Время, вперед!» В. Катаева,
«Энергия» Ф. Гладкова, «Бруски» Ф. Панферова и многие другие
произведения советских писателей того времени, заложившие
прочные основы нового художественного метода 171. И хотя уже
существовали и были признаны произведения социалистического
реализма, но тем не менее общие принципы и содержание его
еще только предстояло подробно проанализировать и определить,
четко сформулировав основные требования нового художествен¬
ного метода и закрепив его терминологически. Теория оказалась,
таким образом, в немалом долгу перед растущей художественной
практикой.
Поисками и разработкой этого нового творческого метода за¬
нимались еще в 20-х годах многие советские критики и литера¬
туроведы. Так, Лежнев уже в 1924 г. писал о «диалектическом
реализме»172, а Зонин в 1927 г.—о «пролетарском реализме»173.
Б середине 20-х годов Луначарский упоминает о «социальном
реализме»174. В советской литературной критике 20-х годов
встреч пись и другие определения нарождавшегося литературно¬
го метода, близкие к приведенным. Однако все это представля¬
ло собой лишь отдельные подходы к определению метода социа¬
листического реализма как специальной проблемы советского ли¬
тературоведения.
Коренной поворот в области теории литературы был связан с
постановлением ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-худо¬
жественных организаций» от 23 апреля 1932 г., которое было
встречено с одобрением литературной общественностью страны.
В постановлении отмечалось, что в современных условиях роста
советской литературы «рамки существующих пролетарских лите¬
ратурно-художественных организаций (ВОАПП, РАПП, РАМП
и др.) становятся уже узкими и тормозят серьезный размах
художественного творчества». ЦК ВКП(б) постановил ликвиди¬
ровать названные организации и «объединить всех писателей,
поддерживающих платформу Советской власти и стремящихся
участвовать в социалистическом строительстве, в единый союз
советских писателей с коммунистической фракцией в нем» 175.
171 Общепризнанно, что первыми произведениями, где проявились осо¬
бенности реализма нового типа, были «Мать» и «Враги» А. М. Горь¬
кого. Этот новый реализм входил в жизнь вместе с новым литера¬
турным героем - борцом против самодержавия, с революционером,
строителем социализма. Видимо, именно этот реализм декларировал
«Пролетарский сборник», изданный вскоре после победы Октября,
в предисловии которого говорилось: «Мы твердо становимся под зна¬
мя реализма, реализма активного, реализма утверждения жизни»
(Пролетарский сб. М., 1948. Кн. 1. С. 3).
172 Красная новь. 1924. № 3. С. 273.
173 На литературном посту. 1927. № 7. С. 8.
174 Луначарский А. В. Статьи о советской литературе. М., 1971. С. 233.
175 Партийное строительство. 1932. № 9. С. 62.
398

Объединение советских писателей в союз было необходимым
и своевременным потому, что партия точно определила идеологи¬
ческие изменения в структуре культурной жизни страны, связан¬
ные с углублением «советизации» сознания писателей, с выра¬
боткой твердого социалистического мировоззрения у большинства
творческой интеллигенции. Происходило окончательное слияние
социалистических и общедемократических тенденций в развитии
советской художественной литературы па путях подъема обще¬
демократической тенденции на социалистический уровень обще¬
ственного сознания.
В этот период и появляется впервые термин «социалистиче¬
ский реализм». «Основным методом советской литературы,— го¬
ворил в своей речи на собрании актива литературных кружков
председатель Оргкомитета Союза писателей И. М. Гронский,—
является метод социалистического реализма»176. «Массы,—
писал секретарь этого Оргкомитета В. Кирпотин,— требуют от
художника искренности, правдивости, революционного, социали¬
стического реализма в изображении пролетарской револю¬
ции» 177. Таким образом, и это констатировал еще А. М. Горь¬
кий в начале 30-х годов, термин «социалистический реализм»
явился плодом коллективных исследований реальных черт совет¬
ской литературы.
В формировании и истолковании понятия «социалистический
реализм» приняли затем участие многие советские писатели, ли¬
тературоведы и критики. Так, в статьях А. Толстого, А. Фадее¬
ва, Ф. Гладкова и других писателей освещались различные ас¬
пекты социалистического реализма как метода эстетически-худо-
жественного освоения действительности, вскрывалась полная
несостоятельность его вульгарно-социологической и механисти¬
ческой подмены методом диалектического материализма, на чем
споткнулись рапповцы, отмечался вред подобного сведения лите¬
ратурного творческого метода к упрощенным механистическим
построениям.
Как бы предваряя попытки современных советологов обвинять
советскую литературу в единообразии, «ранжированности по од¬
ному стандарту» и убедительно выявляя при этом богатый твор¬
ческий потенциал метода социалистического реализма, А. Фадеев
едко высмеивал подобные наветы. «Иные думают,— писал он,—
что метод социалистического реализма нужен для того, чтобы
художники стали похожи друг на друга, как иголки. Между тем
такая стандартность и нивелировка есть издевательство и над
социализмом, и над реализмом. Социалистический реализм есть,
помимо всего прочего, богатство художественных индивидуаль¬
ностей» 178. Творческие различия между литераторами законо¬
мерны, по словам Фадеева, но все эти различия имеют единую
политическую основу — партийную линию в литературе.
176 Лит. газ. 1932. 23 мая.
477 Там же. 29 мая.
178 Фадеев А. За тридцать лет. М., 1959. С. 97.
399

Разработка основного художественного метода советской ли¬
тературы и искусства в те годы была поистине общепартийным
и общенародным делом. При этом выявлялись и становились объ¬
ектом рассмотрения все новые и новые аспекты этого творческо¬
го метода. Так, в докладе «Социалистический реализм», сделан¬
ном на пленуме Оргкомитета Союза писателей СССР в феврале
1933 г., А. В. Луначарский показал, что «социалистический реа¬
лист понимает действительность как развитие, как движение,
идущее в непрерывной борьбе противоположностей»179. Социа¬
листический реалист, писал Луначарский, развивая свою мысль,
«определяет себя как выражение исторического процесса, с одной
стороны, а с другой стороны — как активную силу, которая опре¬
деляет собой ход этого процесса» 18°. «Социалистический реа¬
лизм,— констатировал Луначарский,— есть широкая программа,
он включает много различных методов» 181.
Решающим этапом разработки метода социалистического реа¬
лизма стал Первый Всесоюзный съезд советских писателей, кото¬
рый явился переломной вехой в процессе становления литерату¬
ры нового социалистического направления, определенным рубе¬
жом в истории становления советской интеллигенции, упрочил
сложившийся после победы Великой Октябрьской социалистиче¬
ской революции союз труда и культуры. В докладе на съезде
А. М. Горький, характеризуя новый творческий метод, говорил:
«Социалистический реализм утверждает бытие как деяние, как
творчество, цель которого — непрерывное развитие ценнейших
индивидуальных способностей человека ради победы его над си¬
лами природы, ради его здоровья и долголетия, ради великого
счастья жить на земле, которую он сообразно непрерывному рос¬
ту его потребностей хочет обработать всю как прекрасное жили¬
ще человечества, объединенного в одну семью» 182.
Социалистический реализм утверждает бытие как деяние по¬
средством нового героя — носителя творческой воли коллектива.
В эстетической концепции Горького как бы просвечивала внут¬
ренняя связь между методом и героем. «Социалистическая инди¬
видуальность, как мы видим на примере наших героев труда, ко¬
торые являются цветением рабочей массы, может развиться
только в условиях коллективного труда, поставившего перед со¬
бой высочайшую и мудрую цель освобождения трудящихся всего
мира» 183.
Докладчик подчеркнул необходимость учиться не только у
выдающихся писателей прошлого, но и у выразителей народного
искусства слова — фольклора. «Чем лучше мы будем знать прош¬
лое,— говорил Горький,— тем более глубоко и радостно поймем
179 Луначарский А. В. Статьи о советской литературе. М., 1971. С. 174.
180 Там же.
181 Там же. С. 181.
182 Первый Всесоюзный съезд советских писателей: Стеногр. отчет. М.,
1934. С. 17.
183 Там же.
400

великое значение творимого нами настоящего»184. В докладе
выдающегося пролетарского писателя осуждались любые попыт¬
ки «найти свободу творчества вне строгих указаний истории, вне
ее основной, организующей идеи»185. Такой «основной, органи¬
зующей» и руководящей идеей в художественном творчестве
съезд единодушно признал ленинизм. Доклад Горького стал
блестящим образцом творческого применения методологии исто¬
рического материализма в решении насущных проблем теории
советской литературы и искусства.
В результате творческой дискуссии, в которой приняли уча¬
стие многие писатели и критики, была сформулирована общепри¬
нятая дефиниция социалистического реализма, являющаяся осно¬
вополагающей и в наши дни. «Социалистический реализм, явля¬
ясь основным методом советской художественной литературы и
литературной критики, требует от художника правдивого, исто-
рически-конкретного изображения действительности в ее револю¬
ционном, творческом развитии. При этом правдивость и истори¬
ческая конкретность художественного изображения действитель¬
ности должна тесно сочетаться с решением задачи воспитания
трудящихся в духе социализма. Социалистический реализм обес¬
печивает художественному творчеству исключительную возмож¬
ность проявления творческой инициативы, выбора разнообраз¬
ных форм, стилей и жанров» 186.
Так был окончательно сформулирован новый художественный
метод, явившийся признанным достижением советской литерату¬
роведческой мысли. В принципах этого метода были таким обра¬
зом отражены результаты художественной практики и теорети¬
ческой мысли писателей и критиков. «Сам термин „социалисти¬
ческий реализм14 показывает,— пишет Л. Егоров,— что это
реализм нового типа: его основа и суть — социалистический опыт,
будь то опыт борьбы трудящихся в странах капитализма за свое
социальное освобождение или опыт социалистического и комму¬
нистического строительства. Этому отнюдь не противоречит тот
факт, что сам термин „социалистический реализм44 впервые по¬
явился в 1932 г. В истории всегда так бывает: вначале факты,
затем понятия» 187.
В связи с разработкой метода социалистического реализма в
середине 30-х годов на повестку дня выступил вопрос о народ¬
ности литературы и искусства как критерии ценности художест¬
венного творчества. Он был поставлен критиками вульгарной
социологии на теоретическую почву марксизма-ленинизма и был
неразрывно связан с проблемой истинности содержания искусст¬
ва, а также с его классовостью, которую стало невозможно сво¬
дить к субъективности писателя и художника. Позитивистской
184 Там же. С. 678.
185 Там же. С. 675.
186 Там же. С. 716.
187 Коммунист. 1963. № 14. С. 79.
401

оитологизации явлений и процессов общественного сознания
вульгарных социологов марксистская критика противопоставила
ленинскую теорию отражения, на основе которой только и воз¬
можно установить взаимосвязь мировоззренческих проблем с
объективной истиной художественного творчества.
Аналитическая мысль критиков и литературоведов в самого
начала стремилась проникнуть в историческую диалектику поня¬
тия «народность», наполнить его реальным содержанием, свя¬
зать с классовым и партийным подходом в оценке произведений
культуры188. «Постановка вопроса о народности в 30-е годы,—
пишет Н. Н. Козюра,— соединяла в себе понимание искусства
как явления духовной жизни, общественного сознания, не меха¬
нически зависимого от экономики, а способного различать про¬
гресс и реакцию в общественной борьбе и выбирать, занимать
партийную позицию в реальных условиях исторического движе¬
ния. Она давала объяснение классово-идейному значению искус¬
ства не формально, но по его объективному содержанию и роли
в освободительной борьбе народа» 189. Эта постановка проблемы
сыграла неоценимую роль в критике негативистских взглядов
вульгарной социологии. Она требовала от исследователя знания
всех условий, противоречий, связей и оттенков жизни в их ис¬
черпывающей исторической конкретности.
Сегодня, как никогда, видны заслуги советских писателей,
искусствоведов, критиков и других деятелей художественной
культуры переходного периода, которые, по словам А. Егорова,
«в самой действительности, в гуще классовой борьбы... открыли
социалистические тенденции и создали качественно новый тип
реализма, который раскрывает, изображает, утверждает социали¬
стические начала в жизни, показывает борьбу масс за торжество
нового строя, исторического движения общества к социализму и
коммунизму» 19°.
Метод социалистического реализма не догма. В своем истори¬
ческом происхождении и развитии он всегда «плотно пригнан»
к своей эпохе и совершенствуется в процесс углубления позна¬
ния действительности. Для представителей социалистического
реализма недостаточно интуитивное знание отдельных явлений
действительности. «Подлинную свободу творчества,— писал
А. Н. Толстой,— я узнаю теперь, когда овладеваю марксистским
познанием истории» 191. Именно это великое учение, по его сви¬
детельству, дает «метод чтения книги жизни».
Сама практика литературной деятельности в переходный пе¬
риод свидетельствовала, что художественное освоение действи-
188 Проблемы народности, классовости и партийности литературы и ис¬
кусства до наших дней являются ареной дискуссий и обсуждений.
См.: Егоров А. Проблемы эстетики. М., 1974; Философско-эстетические
основы метода социалистического реализма. М., 1983 и др.
189 Из истории советского искусствоведения и эстетической мысли 1930-х
годов. М., 1977. С. 109.
190 Егоров А. Проблемы эстетики. М., 1974. С. 318.
191 Толстой А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 10. С. 202.
402

тельности с позиции марксистско-ленинской теории составляет
фундамент метода социалистического реализма, обусловливая его
активный и социально действенный характер. Исторический ма¬
териализм, как методология передового и до конца прогрессивно¬
го класса, дает возможность писателю и поэту правильно опреде¬
лить собственное место в идейных битвах эпохи, внести свой
вклад в общественный прогресс. Как философско-социологиче¬
ское мировоззрение исторический материализм способствует уяс¬
нению жизненной правды во всей ее полноте, противоречивости
и сложности, а также постижению объективных законов и тен¬
денций, исторического развития общества. Все это и делает ма¬
териалистическое понимание истории методологической основой
социалистического реализма.
Метод социалистического реализма несет в себе определенную
классовую ориентацию. Еще в годы первой русской революции
В. И. Ленин предсказывал, что «социалистический пролетариат
должен выдвинуть принцип партийной литературы, развить
этот принцип и провести его в жизнь в возможно более полной
и цельной форме» 192. В отличие от партийности других видов
идеологической деятельности партийность литературного творче¬
ства представляет собой не только социально-политическую, но и
эстетическую категорию. Партийность означает здесь не только
идейную направленность концепций и образной структуры худо¬
жественного произведения, но и «обеспечение большего простора
личной инициативе, индивидуальным склонностям, простора мыс¬
ли и фантазии» 193. При этом Ленин также отмечал, что в ли¬
тературе важна не «обнаженная идея», а правдивое, образное,
«по законам красоты» отображение жизни во всех ее взаимосвя¬
зях многообразности, сложности и противоречиях. Поэтому пар¬
тийно-пролетарское требование высокой коммунистической идей¬
ности произведений литературы, метод социалистического реа¬
лизма органически сочетаются с требованиями их эстетической
значимости и художественного совершенства.
Не следует считать, что разработка и утверждение метода со¬
циалистического реализма принадлежат исключительно литера¬
торам, литературным критикам и литературоведам. В историче¬
ской ретроспективе значительными являются здесь и заслуги
представителей других видов искусства, и прежде всего вклад
отечественной театральной режиссуры в лице Станиславского и
Немировича-Данченко, под непосредственным идейным и эстети¬
ческим влиянием которой советский театр сложился как театр
«высокой правды о главных заботах народной жизни».
Итак, к середине 30-х годов в нашей стране в основном за¬
вершился сложный и многообразный процесс утверждения совет¬
ской литературы. В ходе созидания, становления и последующего
развития метода социалистического реализма были серьезно по¬
192 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 12. С. 100.
193 Там же. С. 101.
403

дорваны не выдержавшие исторической проверки левоавангар¬
дистские, формалистические и вульгарно-социологические кон¬
цепции в искусствознании и литературоведении. При этом на
принципиально новый уровень были подняты не только последо¬
вательная научная разработка эстетических категорий с пра¬
вильных, марксистских методологических позиций, но и способ¬
ность литературы и искусства решать важнейшие социально-по¬
литические и идейно-теоретические проблемы, отражать
социальную действительность в специфической литературно-ху¬
дожественной форме.
Современные фальсификаторы истории, советологи и реви¬
зионисты безуспешно пытаются представить развитие литерату¬
ры и искусства переходного периода, и особенно 20-х годов, как
некий «золотой век» советской культуры, якобы обусловленный
отсутствием или неэффективностью партийного руководства.
В действительности же этот признаваемый ими расцвет советской
литературы и искусства непосредственно определялся постоян¬
ным возрастанием руководящей роли партии Ленина в сфере
творческой деятельности художественной интеллигенции. Это
укрепление партийного руководства воплотилось в процессе раз¬
работки метода социалистического реализма, который сочетает
«смелое новаторство в правдивом художественном воспроизведе¬
нии жизни с использованием и развитием всех прогрессивных
традиций отечественной и мировой культуры» 194.
Искусство и литература социалистического реализма органи¬
чески впитали в себя переворот в мировоззренческих и социаль¬
но-философских взглядах на человека, совершенный марксизмом.
Положение К. Маркса о необходимости не только объяснять, но
и изменять старый мир являлось основополагающим не только
для философии марксизма, но и для становления метода социа¬
листического реализма. Как и диалектический материализм,
искусство и литература социалистического реализма видят свою
главную роль в творческом революционном преобразовании мира,
общественной жизни людей. Будучи закономерным результатом
длительного периода идейной борьбы, социалистический реализм
воплотил в себе ленинскую идею о литературе как части обще¬
пролетарского дела и все творчество его представителей, по
словам С. Наровчатого, напоил «живыми соками ленинизма».
4. Исторический материализм
и историческая наука в СССР
(1917—1936)
Особенно больших усилий советских марксистов потребовала
перестройка исторической науки, которая в переходный период
рассматривалась как одна из самых близких к политике общест¬
194 Программа Коммунистической лартии Советского Союза: Новая ре¬
дакция. С. 59.
404

венных наук благодаря ее значимости в идеологической борьбе
и формировании социалистического сознания масс. «История,—
писал М. Н. Покровский,— это объяснительная глава к политике.
И в этом связь в истории теории с практикой» 195. Перестройка
исторической науки на базе марксистско-ленинского мировоззре¬
ния проходила в течение всего переходного периода, и этот про¬
цесс был связан с критикой всех методологических и социальных
устоев буржуазно-помещичьих исторических концепций. «Все эти
Чичерины, Кавелины, Ключевские, Чупровы, Петражицкие,—
указывал Покровский,—все они непосредственно отразили опре¬
деленную классовую борьбу, происходившую в течение XIX сто¬
летия в России» 196.
На первых этапах переходного периода многие российские
историки продолжали стоять на позициях идеалистических или
эклектических трактовок исторического процесса, открыто или
чаще завуалированно выступали против марксизма. В некоторых
случаях они пытались приспособить отдельные положения истори¬
ческого материализма к буржуазным концепциям исторического
процесса. Кадры историков-марксистов были еще немногочислен¬
ны и слабы в научном отношении.
Особое место в становлении советской исторической науки и
в пропаганде материалистического понимания истории принадле¬
жит М. Н. Покровскому, который внес большой вклад в разра¬
ботку отечественной истории. Видный ученый-большевик отно¬
сился к тем передовым русским интеллигентам, которые задолго
до революции связали свою деятельность с ленинской партией и
посвятили жизнь борьбе за дело рабочего класса. В его облике
органически слились благородные черты революционера и госу¬
дарственного деятеля, организатора советской науки и публи¬
циста, крупного ученого и выдающегося лектора высшей школы.
После Октября большую роль в формировании и воспитании
научных и партийных кадров сыграла книга М. Н. Покровского
«Русская история в самом сжатом очерке», выдержавшая десять
изданий. Эта книга, рассчитанная на широкие массы читателей,
возникла из лекций, прочитанных в Свердловском университете,
и являлась ленинским партийным поручением автору. Ее план
и первоначальная схема, по словам Покровского, «были одобре¬
ны В. И. Лениным» 197. Владимир Ильич весьма одобрительно
отнесся и к выходу в свет этой книги. «Очень поздравляю Вас
с успехом,— писал он Покровскому,— чрезвычайно понравилась
мне Ваша новая книга» 198. В «Русской истории в самом сжа¬
том очерке» экономика рассматривалась как основа общественно¬
го развития, классовая борьба — как движущая сила истории и
195 Борьба классов. 1931. № 1. С. 7.
196 Весты. Ком. акад. 1928. Кн. 26(2). С. 5-6.
197 Покровский М. Н. Русская история в самом сжатом очерке. М., 1932. С. 5.
198 Ленин В. И. Полы. собр. соч. Т. 52. С. 24.
40S

образ «его величества пролетариата всероссийского» наглядно
предстал во всей своей исполинской мощи.
Нельзя назвать ни одной сколь-либо серьезной идеалистиче¬
ской школы в исторической науке тех лет, которая не стала бы
объектом критики со стороны Покровского и его учеников. Раз¬
личные направления буржуазной историографии критиковались
в монографиях и учебниках, рецензиях и критических статьях,
выступлениях на конференциях и в специальных предисловиях
к сборникам документов. Несмотря на известный схематизм и
упрощенчество, эта критика сыграла большую роль в становле¬
нии исторической науки на базе исторического материализма,
мастером популяризации которого был Покровский. Его работы
всегда имели прямую практически-политическую направленность.
«Надо было,—писал он,—в возможно более краткой форме,
в наиболее ярком освещении сообщить большое количество фак¬
тов потому, что передо мною были люди, которые завтра пойдут
на фронт и которым как-то нужно связать русское прошлое с
настоящим, показать, в чем исторический смысл этой борьбы,
в которую они идут и в которой они, может быть, положат свою
жизнь» 199 200.
На первых этапах научно-педагогической деятельности
М. Н. Покровского историческое мировоззрение выдающегося
советского историка находилось под определенным влиянием
идей экономического материализма и богдановских социологиче¬
ских схем. В частности, это привело к тому, что экономические
отношения в его трудах сводились к отношениям обмена, что,
в свою очередь, сказывалось на сильном преувеличении роли
торговли и торгового капитала в истории. Однако здесь нельзя
забывать, как справедливо подчеркивает О. Д. Соколов, что при
всей ошибочности теории торгового капитализма «она была вы¬
двинута Покровским в противовес идеалистическим, субъекти¬
вистским, царистским концепциям дворянской и буржуазной
историографии как средство критики и разрушения этих кон¬
цепций» 20°.
Отклонения от методологии марксизма проявились первона¬
чально и в положениях самой исторической концепции М. Н. По¬
кровского. В частности, распространение архаических форм уп¬
равления монголо-татарских феодалов он принимал за прогресс
в социальном и политическом быте покоренных народов, недо¬
оценивал, что эти завоеватели надолго задержали историческое
развитие Руси, мало внимания уделял национально-освободи¬
тельной борьбе с иноземными захватчиками, реформы Петра I
схематично объяснял интересами развития торгового капитала,
отрицал отечественный, освободительный характер войны с На¬
полеоном и патриотические чувства в этой войне широких народ-
199 Покровский М. Н. Историческая наука и борьба классов. М.; Л., 1933.
Вып. 2. С. 301.
200 Соколов О. Д. Развитие исторических взглядов М. Н. Покровского //
Покровский М. Н. Избр. произведения. Кн. 1. М., 1966. С. 35.
406

вых масс, допускал путаницу в оценке роли России в истории
Европы нового времени, не учитывал восходящие к средневе¬
ковью истоки русофобии в политической практике многих евро¬
пейских держав.
Покровскому и особенно его ученикам, советским историкам
переходного периода, всемирно-исторический процесс казался
порой слишком однозначным и однолинейным, а между тем до¬
революционное прошлое России отнюдь не исчерпывалось поли¬
тикой царизма, цели которого как известно, далеко не всегда
совпадали с объективными результатами, воплотившимися в
судьбах многих населявших ее национальностей. Это мешало со¬
ветским историкам школы Покровского по достоинству оценить
значение Великороссии в развитии Грузии, Армении, республик
Средней Азии и других национальных окраин России, которые
под ее эгидой получили внешнюю безопасность, выходы к мор¬
ским путям, а в ряде случаев и приобщение к достижениям ци¬
вилизации. Диалектика национального и интернационального
еще только начинала осознаваться историками-марксистами тех
лет. Своеобразные болезни роста марксистской исторической
науки находили, таким образом, свое проявление в решении мно¬
гих конкретно-исторических проблем.
Разумеется, в наши дни, читая «Русскую историю с древней¬
ших времен», «Русскую историю в самом сжатом очерке»,
«Очерки русского революционного движения XIX—XX вв.»,
«Историческую науку и борьбу классов» и другие труды Пок¬
ровского, нетрудно замечать и отвергать слабые стороны и
ошибочные толкования многих рассматриваемых вопросов, допу¬
щенные автором этих работ. Однако нельзя при этом забывать,
что после Октябрьской революции это были, по существу, пер¬
вые марксистские труды по истории России, на которых прилеж¬
но училась молодая поросль первых советских историков-маркси¬
стов. Эти книги Покровского к тому же послужили своеобразным
«санитарным кордоном» тем, что мешали беспрепятственному
распространению концепции историков-идеалистов. Будучи про¬
низаны духом классовой борьбы, они звали в ряды борцов за но¬
вый, социалистический мир, ярким и образным литературным
языком раскрывали многие неизвестные дотоле сюжеты отечест¬
венной истории.
Сам Покровский весьма критически относился к своим тру¬
дам. «Нет ни одного вопроса русской истории до самых древних
ее слоев,— отмечал он,— к которому мы теперь не подходили бы
по-новому, не имея обычно никаких конкретных возможностей
его теперь же перерешить... Я уже не говорю о таких „актуаль-
ных“ сюжетах, как Петровская реформа или декабристы, тут,
может быть, мы сами или наши ученики через десять лет при¬
знают совершенно устаревшими те схемы, что казались верхом
дерзости и новизны десять лет назад»201. Все несовершенства.
201 Покровский М. Н. Русская история с древнейших времен. 4-е изд.
М., 1922. Т. 1. С. 3.
407

работ историков-марксистов первого поколения Покровским от¬
носились главным образом за счет бурного революционного вре¬
мени и срочности в решении исследовательских задач. Он наде¬
ялся, что историки следующего поколения будут располагать
лучшими условиями, обладать большим досугом для системати¬
ческой научной работы, в совершенстве владеть научным мето¬
дом исторического исследования и потому сумеют избежать мно¬
гих ошибок и противоречий, свойственных их предшественни¬
кам .
М. Н. Покровский, Н. М. Лукин, В. П. Волгин и другие про¬
фессиональные историки-марксисты заложили первые камни в
фундамент советской исторической науки. Их труды являются
естественной точкой отсчета и ответственным рубежом этой
важнейшей области гуманитарного знания в переходный период
от капитализма к социализму в СССР, войдя в фонд мировой
марксистской историографии. Пожалуй, невозможно назвать
какую-либо проблему всемирной и русской истории, которая не
получила бы отражения в публикациях тех лет. Особое значение
для судеб развития исторического познания имели вопросы мето¬
дологии и методов исторической науки, ее места в системе об¬
ществознания, разработка которых составила главную заслугу
первых советских марксистов. На некоторых из этих вопросов
мы и остановимся.
Историческая наука после 1917 г. стала ареной многочислен¬
ных дискуссий, где одно из видных мест занимала проблема со¬
отношения истории и социологии. От результатов разработки
этой проблемы в известной мере тогда зависели судьбы не только
этих научных дисциплин, но и действенность идейно-воспита¬
тельной функции советского обществознания на одном из крутых
виражей революционной истории. В ее обсуждении принимали
участие философы, социологи, историки различных школ и на¬
правлений. Буржуазное обществознание в конце прошлого века
безнадежно увязло в разделении всех областей научных знаний
на «номотетические» и «идеографические», что традиционно и
затрудняло научное решение этого вопроса.
Среди русских историков «чистую идеографичность истории»
в риккертианской трактовке особенно рьяно защищал академик
А. С. Лаппо-Данилевский. В «Методологии истории» он писал,
что основная задача исторической науки состоит в том, «чтобы с
индивидуализирующей точки зрения достигнуть научного пони¬
мания конкретно-данной нам действительности: история желает
дать научное построение данных в различных точках пространст¬
ва и различных моментах времени „индивидуальности41, в их ре¬
ально-индивидуальном отношении» 203. Поэтому если историк и
обращается к общим понятиям, то пользуется ими не для обоб¬
щений, а для «индивидуализирующего понимания действитель¬
ности».
202 См.: Под знаменем марксизма. 1924. № 10/11. С. 212.
203 Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории. СПб., 1910. С. 231.
408

Большое внимание разграничению общественных наук до ре¬
волюции уделял Н. И. Кареев, который решительно выступил
против лишения истории титула науки, имевшего место в рабо¬
тах Л. Гумпловича, Ш. Сеньобоса и других западных ученых.
Основываясь на том, что история изучает не настоящее, а прош¬
лое, нечто бывшее прежде, но теперь не существующее, Сеньо-
бос, например, доводя «чистую идеографичность» до логического
предела, рассматривал историю «как особый процесс познава¬
ния» 204. Возражая против таких взглядов, Кареев справедливо
подчеркивал, что настоящее не отгорожено непроходимой степов
от прошлого. Последнее оставляет после себя многочисленные
следы в виде письменных источников, документов, археологиче¬
ских находок. Изучение их позволяет с той или иной точностью
воссоздать былое.
Возникновение и развитие социологии отразились на истории,
открыли новые пути к уточнению ее предмета. «Новая наука,—
писал Кареев,— сделавшая своим предметом общество, отвлечен¬
но взятое, окончательно определила и задачу истории в смысле
изучения жизни общества в его отдельных конкретных экземп¬
лярах, взятых в разных странах в разные эпохи» 205. Социоло¬
гия, по его словам, серьезно усилила научный характер истории,
дав ей «помологическое освещение», создала предпосылки для
выработки новой теории истории как важнейшей части «динами*
ческой социологии». Задачей теории истории, или, по Карееву,
«историологии», является исследование процессов, «изменяющих
строение, формы общества» 206.
Выступая против отождествления коллективных, массовых
исторических явлений с общим, которое изучается «номотетиче-
скими науками», Н. И. Кареев, А. А. Чупров, Б. А. Кистяков-
ский, С. Г. Гогель и некоторые другие русские приверженцы
«идеографической истории» исходили из положения, что единич¬
ным, индивидуальным и конкретным может быть не только от¬
дельная историческая личность, как, например, Петр I или
Александр Македонский, но и русский народ, который в каждый
данный момент означает также «некоторую лишь единожды дан¬
ную нам индивидуальность» 207.
Ряд крупных русских историков до революции придержива¬
лись так называемой «номотетической точки зрения на историю»,
согласно которой главной задачей исторической науки является
открытие и формулирование законов общественного развития. Эти
законы рассматривались как некий «нормальный» порядок по¬
следовательной смены фаз, ступеней, этапов или стадий соци¬
ального развития всех народов мира. Такой взгляд на предмет и
204 Сенъобос Ш. Исторический метод в применении к социальным наукам.
СПб., 1902. С. 5.
205 Кареев Н. Введение в изучение социологии. 3-е изд. СПб., 1913. С. 153.
206 Он же. Историология: (Теория исторического процесса). Пг., 1915.
С. 27.
207 Он же. Теория исторического знания. СПб., 1913. С. 75.
14 Б. А. Чагин, В. И: Клушин
409

задачи исторической науки являлся своеобразной реакцией на
распространение риккертианства. По существу, он был противо¬
положной крайностью и приводил к смешению предметов исследо¬
вания истории и социологии, к искусственному конструированию
новой гибридной общественной науки, механически соче¬
тающей в себе черты обеих названных наук. Этой «синтетиче¬
ской» науке давались различные наименования. Однако неизмен¬
но подчеркивалось отсутствие каких-либо ее отличий от наук,
изучающих законы природы и общества. До революции наиболее
определенно в пользу социологизации исторической науки вы¬
сказывались В. О. Ключевский, Д. М. Петрушевский, Н. А. Ва¬
сильев, Н. А. Рожков. Взгляды их нашли широкий отклик у
историков послеоктябрьского периода, в том числе и среди исто¬
риков-марксистов.
На первых страницах широко известного «Курса русской
истории» Ключевский решительно высказывался за разработку
так называемой «исторической социологии», которая должна
обеспечить проникновение в тайны исторического процесса и
изучение «строения общества, организации людских союзов,
развития и отправления их отдельных органов» 208. Предмет
«исторической социологии», по его словам, составляют безбреж¬
ные многообразия сочетаний внешних и внутренних условий раз¬
вития, какие складываются для того или иного народа на более
или менее продолжительное время. Основная задача этой науки
состоит в изучении «свойств и действия сил, создающих и на¬
правляющих людские общежития» 209 210. По мнению Ключевского,
социология выступает лишь как составная часть общей истории
и строится исключительно на базе исторической науки. В лоне
последней сначала должна сформироваться «историческая социо¬
логия», а в дальнейшем и ее «общая социологическая часть» —
наука об общих законах строения и развития человеческих об¬
ществ. *
Против неокантианской идеи автономности исторической нау¬
ки активно выступал до революции видный историк-медиевист
Д. М. Петрушевский, который, как и Ключевский, считал социо¬
логические идеи составной частью исторической науки. «Историк
и социолог,— писал он,— должны совмещаться в одном лице и
разъединять их значит обрекать общественную науку на веч¬
ное детство» 21°. Критикуя Э. Мейера, утверждавшего наличие
противоположных задач у истории и социологии, Петрушевский
указывал, что историческая наука не только конкретна, но и
абстрактна. Она конкретна по своему предмету и абстрактна по
содержанию и решаемым задачам.
208 Ключевский В. О. Круг русской истории. Пг., 191 <8. Ч. 1. С. 3.
209 Там же. С. 13. Особая роль в развитии «исторической социологии»,
писал В. О. Ключевский, принадлежит «местной истории», при изуче¬
нии которой историк должен «быть по преимуществу социологом».
210 Петрушевский Д. Очерки по истории средневекового общества и госу¬
дарства. 2-е изд. М., 1908. С. 14.
410

Наиболее настойчиво и прямолинейно проводил «номотетиче-
скую» точку зрения на историю Н. А. Рожков. Сведение истори¬
ческой науки к «социальной динамике» утверждалось у него
посредством абсолютизации повторяемости исторических явлений.
Возражая риккертианцам, отрицавшим всякую повторяемость в
истории, он писал, что исторические события «повторяются не в
меньшей степени, чем явления в жизни природы» 21 \ Постоян¬
ная последовательность в повторении явлений, по его мнению,
позволяет историку открывать закономерности развития общест¬
венной жизни.
Такой взгляд привел автора к крайней схематизации истори¬
ческого процесса. Однако самого Рожкова ничуть не смущал этот
схематизм. Он называл «бессознательной похвалой» справедливые
упреки критиков. «Наука,— твердил Рожков,— всегда схематич¬
на; где нет схемы, общей единой закономерности, где нет строй¬
ности, единства, последовательности, там нет и науки; всякая
частность, конкретная подробность сама по себе не имеет науч¬
ного значения, она важна как неотъемлемая, необходимая часть
целого» 211 212. Как мы видим, гипертрофия общего, повторяющего¬
ся, устойчивого в истории доводится здесь до крайних преде¬
лов.
После 1917 г. заметно усилились попытки «социологизации»
истории. В известной мере они представляли собой реакцию пере¬
довых ученых на положение дел в старой русской исторической
науке. Представители последней уклонялись от разработки кар¬
динальных вопросов исторического развития, уходили в безбреж¬
ный эмпиризм и бескрылое описательство событий исторического
прошлого, рассматривали историю как «проявление мысли в дей¬
ствительности, во внешнем мире» 213. Таким способом многие
авторы журналов «Голоса минувшего», «Русского прошлого»,
«Анналов» и других подобных изданий выражали свое отноше¬
ние к революционной современности. В эмиграции реакционные
буржуазные историки, не жалея усилий, стремились доказать
отсутствие социального прогресса, недостижимость объективной
истины в историческом познании, прокламировали чисто субъ¬
ективистскую трактовку категорий социологии и истории.
«Приверженность к идеализму, проповедь психологизма, нео¬
кантианская субъективизация исторических знаний с резким про¬
тивопоставлением обществоведения и естествознания, отрицание
закономерности социального процесса, правомерности историче¬
ских обобщений и исторической обусловленности качественных
социальных изменений — все это было свойственно буржуазной
теоретической мысли, отечественной и зарубежной, тормозило
211 Рожков Н. Русская история в сравнительно-историческом освещении.
М.; Пг., 1919. Т. 1. С. И.
212 Там же. С. 21.
213 См.: Марксистско-ленинская мысль в СССР: Исторический путь и
проблемы его исследования. Киев, 1978. С. 199.
14*
411

разработку конкретно-исторических проблем» 214. Но жизнь на¬
стоятельно ставила на повестку дня задачи научного осмысления
и анализа происходящих событий, раскрытия их причин и зако¬
номерностей. А это было не под силу буржуазной истории и
историографии. Такие задачи могла решить лишь новая истори¬
ческая наука.
Формирование марксистской исторической науки было связа¬
но со многими серьезными трудностями. Будущих историков-
марксистов об этих трудностях в свое время предупреждал еще
Ф. Энгельс в известном письме к К. Шмидту. «Наше понимание
истории,— отмечал он,— есть прежде всего руководство к изуче¬
нию, а не рычаг для конструирования на манер гегельянства.
Всю историю надо изучать заново, надо исследовать в деталях
условия существования различных общественных формаций» 215 216.
В начале 20-х годов положение исторической науки в совет¬
ской высшей школе существенно изменилось. Это коснулось не
только содержания преподаваемых дисциплин, но и их тематики.
Если в дореволюционное время большинство университетских
курсов по истории оканчивалось на пороге богатого событиями
XIX в., то после революции в советских вузах появилась проти¬
воположная тенденция — начинать изучение исторического про¬
цесса с середины прошлого века, когда на арену классовой борь¬
бы вышел европейский пролетариат. Весь предшествующий пери¬
од развития человечества освещался сугубо схематически.
Лектора, читавшие эти курсы, нередко сводили исторический
процесс к отдельным моментам классовой борьбы, которые упро¬
щенно рассматривались ими обычно лишь в качестве прямого
урока и аналога современности.
Нигилистическое по отношению к ранним периодам историче¬
ской науки отношение было выражено, например, в статье
«Культ мертвых и новая культура», опубликованной в 1923 г.
журналом «Красный студент» и непосредственно направленной
против здоровой тенденции в советской науке, обосновывающей
необходимость изучения исторической дисциплины в высшей
школе. В начале 20-х годов встречалось немало и иных публика¬
ций подобного рода21в. Аргументация была примерно такова.
Историческая наука, как таковая, может быть всего лишь непло¬
хой илллюстрацией основных положений марксистской социоло¬
гии с помощью привлечения конкретного материала, почерпну¬
того из исторического прошлого человеческого рода. Вследствие
этого она не имеет самостоятельного значения и не может быть
полноправным предметом университетской учебной программы.
К тому же, добавляли сторонники этой концепции, в советских
вузах нет никакой особой необходимости и поэтому будет совер¬
шенно излишним опровержение выводов и воззрений историков-
214 Перетц В. Н. Краткий очерк методологии истории русской литерату¬
ры. Пг., 1922. С. 9.
215 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 37. С. 371.
216 См.: Красный студент. 1923. № 7/8. С. 39-42.
412

идеалистов, поскольку, по мнению сторонников этого «ликвида¬
торского» течения в советской исторической науке, рассмотрение
взглядов буржуазных историков ничего не может дать пролетар¬
ским ученым.
Отмеченная тенденция проявлялась и тогда, когда речь шла о
преподавании истории в средней школе. Впервые с левацким
предложением полностью прекратить преподавание истории и за¬
менить ее изучением современности сразу же после революции
выступил историк М. Н. Ковалевский. Несмотря на трудности с
учительскими кадрами. Наркомпрос тогда на это не пошел. Одна¬
ко было признано, что средняя школа нуждается прежде всего
в «науках о настоящем».
Вопрос о том, целесообразно ли в условиях, когда так содер¬
жательна и поучительна современность, заниматься проблемами
исторического прошлого, являлся отнюдь не праздным для многих
работников молодой советской науки и культуры. Как известно,
основоположники марксизма-ленинизма давали на этот вопрос
однозначный ответ. Маркс, Энгельс и Ленин не только считали
изучение прошлых эпох научно значимым и политически акту¬
альным, но и использовали свои богатейшие знания истории для
объяснения событий современности. Так, В. И. Ленин реши¬
тельно призывал коммунистов «учиться у уроков истории, не
прятаться от ответственности за них, не отмахиваться от
них» 217. Революционные события, по его словам, принесли здесь
людям новый способ учиться. «Этот способ — проверка всего фак¬
тами, событиями, уроками всемирной истории» 218. Сторонники
«ликвидации» истории и противники ее преподавания в высшей
и средней школе не понимали сути ленинского подхода к пробле¬
ме актуальности исторического знания и шли на поводу мелко¬
буржуазных настроений.
Взгляды «ликвидаторов» истории после Октября представляли
собой капитуляцию перед трудностями обновления исторической
науки и временным засилием в ней идеалистов. Они объективно
противостояли политике Советского государства, не жалевшего
средств для развития фундаментальных исторических исследова¬
ний различных эпох. Так, например, декретом Совнаркома еще в
грозном 1919 г. была создана Российская (позднее Государствен¬
ная) академия истории материальной культуры, ставшая центром
руководства археологическими работами, изучения орудий тру¬
да и истории древнейших народов. Видную роль в ее организации
играли Н. Я. Марр и И. А. Орбели.
Археология, ранее не включавшаяся в круг исторических
дисциплин, перестала быть увлечением любителей. Одним из пер¬
вых, кто обратился к изучению орудий труда, столь важных, по
мнению Маркса, для изучения исчезнувших общественно-эконо¬
мических формаций, был выдающийся советский археолог
217 Ленин В. И. Поля. собр. соч. Т. 35. С. 419.
218 Там же. Т. 36. С. 15.
413

В. А. Городцов219. Становление советской археологии открыло
народам нашей страны окно в исчезнувший мир далеких предков,
углубило историческую тенденцию обществознания, способствова¬
ло укреплению материалистического понимания общества в исто¬
рической науке.
Против «ликвидаторской» тенденции по отношению к истори¬
ческой науке резко выступал в начале 20-х годов С. И. Ковалев,
справедливо характеризовавший ее в статье «К вопросу о куль¬
те мертвых» как чрезвычайно опасный уклон в развитии высшей
и средней школы, с которым марксисты должны бороться самым
решительным образом. Игнорируя исторический опыт человечест¬
ва, нельзя успешно идти по пути социалистического преобразова¬
ния общества. Без глубокого знания прошлого, подчеркивал Кова¬
лев, настоящее хаотично, незакономерно. Этот вывод он иллюстри¬
ровал на примере влияния опыта Парижской Коммуны на разви¬
тие тактических установок большевиков в период трех русских
революций. «История,— писал Ковалев,— имеет целью дать кар¬
тину действительности закономерной связи ее элементов» 22°. Эти¬
ми элементами он считал исторические события и факты. Послед¬
ние имеют исключительно важное значение для исторической
науки. Вместе с тем историк, по его словам, не должен быть бес¬
помощен перед лицом фактов. Его задача — изложить «конкрет¬
ный материал в рамках исторических законов» 221.
Будучи убежденным противником всякой схематизации исто¬
рической науки, Ковалев острие своей критики направляет про¬
тив «идеографической точки зрения» на историю. Основным поро¬
ком исторических трудов риккертианцев он считал отрицание
объективных исторических законов. В борьбе с риккертианством
Ковалев справедливо подчеркнул исключительное значение детер¬
министического принципа в исторической науке.
Один из авторов настоящей книги, будучи учеником С. И. Ко¬
валева, а несколько позже работая вместе с ним в Институте
гражданских инженеров, являлся непосредственным свидетелем
противоречивого процесса перестройки преподавания истории на
базе принципов исторического материализма. Исходными методо¬
логическими пунктами при исследовании конкретных историче¬
ских явлений в 20-х годах становятся признание народных масс
решающей силой истории, трактовка экономических отношений
как основы всех других общественных отношений, освещение
классовой борьбы как движущей силы истории. Конечно, в пер¬
вое время здесь не все шло гладко. Так, к неверному выводу по
поводу вопроса о взаимосвязи истории и социологии пришел
И. Д. Маркусон, известный после революции как переводчик тру¬
дов западных социологов. В предисловии к книге Зомбарта «Со¬
219 Авдусин Д. А. Археология в Московском университете, 1922-1965 //
Очерки по истории советской науки и культуры. М., 1968. С. 182.
220 Записки высшей военно-политической школы им. Толмачева. 1923.
№ 1/4. С. 124.
221 Красный студент. 1924. К® 1(13). С. 16.
414

циология» он писал, что основная задача социологии состоит
«в исследовании исторических форм общественного устройства,
возникающих в зависимости от экономических условий общест¬
ва» 222. Исходя из явного преувеличения изменчивости историче¬
ских закономерностей по мере исторического развития общества,
Маркусон отрицал наличие общих законов социальной жизни и
изучающей их «абстрактной» социологии.
В связи с тем что риккертианская трактовка истории в пос¬
леоктябрьские годы была одним из основных препятствий для
становления новой исторической науки, М. Н. Покровский глав¬
ное внимание уделял аргументированной критике неокантианства.
Выступая против бескрылого описательства, крупнейший со¬
ветский историк того времени решительно отстаивал необходи¬
мость развития исторического познания на новой методологиче¬
ской основе. История, по словам Покровского, призвана изучать
закономерное движение человечества к социализму. Без серьезной
постановки исторических исследований, подчеркивал он, нельзя
познать общие социологические законы, «правильность перемен»,
совершающихся в жизни человеческого общества.
Если главная функция исторической науки — «по прошедше¬
му угадывать будущее», то социология указывает только направ¬
ление, по словам Покровского, «в котором мы должны идти.
Это схематическая карта, где нет ни гор, ни болот, ни лесов, ни
оврагов. Нанести все это на карту — дело конкретного историче¬
ского анализа» 223. Обращение к прошлому всегда актуально и
значимо для современности. «Знание прошлого,— подчеркивал
Покровский,— даст нам власть над будущим» 224. Тот же, кто
лишает историческую науку права познавать закономерности
истории, тем самым лишает ее познавательной и социально ори¬
ентирующей ценности и, по существу выступая вместе с Риккер-
том, идет по пути к ликвидации исторического познания вообще.
Последовательное проведение принципа закономерности, писал
Покровский, предполагает наличие в социальных явлениях нераз¬
рывного единства общего, особенного и единичного. Неокантиан¬
цы разъединяли и противопоставляли их друг другу, что привело
к разрыву общественных и естественных наук.
Противопоставление естествознания и обществознания, по
мнению Покровского, ненаучно в своей основе. Индивидуальный,
указывал он, отнюдь не означает неповторяющийся. Не случайно
признак конкретности разделяют с историей и многие другие на¬
уки, которые даже Риккерт не осмеливается исключать из есте¬
ствознания. В частности, ботаник, биолог или геолог изучают не
что иное, как конкретную историю какого-нибудь вида растений
или животных. Даже химия, изучая химические элементы, имеет
дело с индивидуальностями. Что же касается марксизма, то все
222 См.: Зомбарт В. Социология. Л., 1924. С. 4.
223 Покровский М, Н. Октябрьская революция: Сб. статей, 1914-1927. М.,
1929. С. 47.
224 Он же. Русская история в самом сжатом очерке. С. 6.
415

рассуждения его противников об «индивидуальности» в качестве
аргумента против научности марксистской теории совершенно не.
имеют никакой силы. Если понимать «индивидуальное» как «кон¬
кретное», отмечал Покровский, «то марксисты всегда стояли на
том, что истина конкретна и что всякое общественное явление
следует брать в конкретности и индивидуальности» 225.
С развернутой критикой «номотетического направления» в
исторической науке выступил в середине 20-х годов Н. Н. Анд¬
реев, справедливо полагавший, что научное решение вопроса со¬
отношения социологии и истории непосредственно зависит от
анализа механизма действия исторических закономерностей.
В его работах можно было встретить отдельные ошибочные фор¬
мулировки, неточные определения, поспешные выводы, но в це¬
лом можно считать, что Андреев правильно поставил проблему
размежевания социологии и истории. На основе анализа процес¬
са исторического познания Андреев пришел к выводу, что социо-
логизация истории имеет связь с кризисом русской буржуазной
историографии, скатившейся к «чистой описательности» и прямо
вытекает из логики развития самой исторической науки, где опи¬
сание исторических событий необходимо сменяется «исканием за¬
конов», как своей прямой противоположностью. «Если признать
замену истории социологией крайностью,— указывал Андреев,—
то и возвращение к исходному пункту является такой же край¬
ностью. Необходим выход, который примирил бы эти крайности в
высшем синтезе» 226.
Исключительно динамичный характер исторической науки, по
мнению Андреева, обусловлен выборочным интересом или изме¬
нением ценностной ориентации историков различных поколений
по отношению к прошлому. «В сущности исторический матери¬
ал,— писал Андреев,— переворачивается сверху донизу всякий
раз, когда существенно меняется характер интереса к прошлому;
а это изменение обусловливается борьбою интересов в настоящем.
Каждая историческая эпоха имеет свою историческую науку. Вот
почему история является старой и в то же время вечно новой
наукой. То, что привлекает в области прошлого сейчас, было не¬
интересно для современников Соловьева, а тем более Карамзина.
И нет ни малейшего сомнения, что грядущие поколения пожелают
себе выяснить те стороны прошлого, которые нас сейчас не за¬
нимают» 227.
Говоря об истории, Н. А. Андреев подчеркивал, что она лишь
тогда может стать наукой, когда сумеет подняться до исследо¬
вания механизма действия конкретных общественных законов в
развитии данной страны и данного народа, а социология лишь
тогда перестанет быть набором произвольных надуманных «схем»
225 Покровский М. Н. Историческая наука и борьба классов. М.; Л.,
1923. Вып. 1. С. 313.
226 Андреев Н. К вопросу о понимании закономерности в истории: Со¬
циологический этюд. Л., 1925. С. 31.
227 Там же. С. 75.
416

и «формул», когда станет теоретическим обобщением реального
исторического и социального опыта.
Все это было тем более своевременно, что - особенно на
первых этапах переходного периода — еще многие историки и со¬
циологи в нашей стране, часто вовсе не отдавая себе в этом от¬
чет, продолжали предоставлять собственно исторической науке
преимущественное право на утилитарное описание исторических
событий и на иллюстрацию конкретными примерами общих прин¬
ципов материалистического понимания истории. Тем самым исто¬
рическая наука до известной степени как бы лишалась своей ос¬
новной познавательной ценности и связь ее с марксистской со¬
циологией приобретала односторонний характер.
Это скрытое «ликвидаторство» исторической науки было, в ча¬
стности, связано с тем, что у многих тогдашних историков-марк¬
систов признание классовой борьбы стержнем истории приводило
к замене конкретной истории социологическим схематизмом, ко¬
торым в 20-х годах отличались ставшие предметом преподавания
«обществоведение» в средней школе и «история развития общест¬
венных форм» в вузах. «Для того, чтобы содействовать формиро¬
ванию мировоззрения нового человека, строителя социализма,
надо было дать ему возможность понять законы развития обще¬
ства, пути овладения ими для переустройства жизни в интересах
трудящихся масс. Отсюда вытекала необходимость создания осо¬
бой науки — обществоведения, объединяющей элементы эконо¬
мики, права и истории. Такой опыт был закономерен и оправдан.
Но очень скоро обнаружились его негативные стороны. Общие со¬
циологические формулы стали заменять в умах подрастающего
поколения конкретные знания из области прошлого своей родины
и других народов» 228.
В прямой связи с вопросами соотношения истории и социоло¬
гии решалась в переходный период проблема методологии истори¬
ческой науки, методов и методик исторических исследований.
В 1929 г. на первой Всесоюзной конференции историков-марк¬
систов с докладом «Методика и методология истории» высту¬
пил С. С. Кривцов. Как докладчик, так и выступавшие в прени¬
ях решительно возражали против «иллюстративной точки зрения»
на исторический процесс, воплотившейся в курсах «обществове¬
дения». «Все выступления против истории, против исторического
метода, против методологии истории,— говорил Кривцов,— напо¬
минают мне подчас те возражения* против марксистской филосо¬
фии, которые были у нас весьма в моде в начале 20-х годов,
когда некоторые товарищи выдвинули лозунг — „философию за
борт“» 22Э.
Ряд участников дискуссии резко критиковали вузовский курс
«истории развития общественных форм», лекторам которого ре¬
комендовалось исторические факты или «исторические примеры»
228 Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1966. Т. 4. С. 150.
229 Труды первой Всесоюзной конференции историков-марксистов. М.,
1930. Т. 2. С. 461.
417

по своему разумению «брать в большем или меньшем объеме и с
любым количеством деталей» 230. Однако, замечал Н. Редин,
«конкретное не иллюстрация к абстрактному, а неотъемлемая его
часть, неразрывно, диалектически с ним связанная» 231. Он резко
критиковал «историю развития общественных форм» за схема¬
тизм и игнорирование исторической обусловленности функциони¬
рования социальных законов в различных странах, в различные
эпохи. Комвузам и всей советской высшей школе необходимы, по
словам Редина, целая система исторических курсов. Только в
этом случае, утверждал 3. Добрушин, молодое поколение сможет
приобрести навыки «увязывать прошлое с настоящим, с текущей
борьбой и строительством, мало того, успевать в этом строитель¬
стве» 232.
«Методология истории,— говорил Кривцов,— есть историче¬
ский материализм или историко-диалектический метод» 233. Ме¬
тоды и методики исторического исследования должны адекватно
отражать эту методологию, которая устанавливает универсаль¬
ную связь исторических явлений и эпох, рассматривает историче¬
ский процесс в его самодвижении и саморазвитии. Сложность
здесь, по словам Кривцова, состоит в проведении диалектической
«увязки» между частным, индивидуальным и всеобщим. Без нее
будут «выпячиваться отдельные стороны исторического процесса
и отдельные его конкретности, но не будет соподчинения с общей
линией развития» 234.
Для многих историков и социологов 20-х годов проблема мето¬
дов исторического исследования сводилась к применению сравни¬
тельно-исторического метода. Последний был широко распростра¬
нен среди буржуазных ученых. По словам А. И. Тюменева, он
основывался на «наблюдении простого параллелизма изменений,
совершающихся последовательно в двух рядах явлений» 235. Од¬
нако само обращение отдельных историков в СССР в переходный
период имело свои особенности. Так, историк Рожков и другие
приверженцы идеи сведения истории к социологии в целом были
склонны к превращению сравнительно-исторического метода в
единственный методологический принцип построения своих кон¬
цепций. При этом, по существу, они оказались не в состоянии вы¬
делить основу единства всех сторон исторического процесса, дви¬
жущие силы социального развития, а также очертить границы
между отдельными фазами общественной эволюции. Не имея в
своем распоряжении критерйя для определения общественной
формации, фаз и этапов ее развития, Рожков и его последовате¬
ли в конечном счете так и не сумели вразумительно объяснить,
230 Историк-марксист. 1928. Т. 6. С. 208.
231 Труды первой Всесоюзной конференции историков-марксистов. Т. 2.
С. 467.
232 Там же. С. 471.
233 Там же. С. 454.
234 Там же. С. 456.
235 Тюменев А. И. Существовал ли капитализм в Древней Греции? Пг.,
1923. С. 6.
418

относятся ли сопоставляемые им факты в истории двух народов
к одной или к разным ступеням исторического развития.
С критикой такого, недостаточно плодотворного применения
сравнительно-исторического метода выступили Андреев и Тюме-
нев. «Этот метод,— справедливо констатировал Н. Н. Андреев,—
не дал нам ни одного закона истории. Самое большее, что мы
имеем, это ряд эмпирических обобщений, которые иногда выда¬
ются за „законы истории44, ни в малейшей степени не будучи
таковыми» 236. Профессор Тюменев считал применение сравни¬
тельно-исторического метода своеобразным экспериментом. Он ис¬
ходил из того, что этот метод может быть применен в исследова¬
нии истории двояко: либо в целях доказательства правильности
всеобщих принципов, либо для действительно научного анализа
исторического процесса. Первый — дедуктивный путь исследова¬
ния, когда историк начинает анализ с уже готовыми обобщения¬
ми. При таком отношении к предмету исследования, писал Тюме¬
нев, ученый «рискует не обратить внимание на характерные ча¬
стности, индивидуальные особенности и отклонения». Второй
путь — индуктивный. Это путь восхождения «от выяснения част¬
ных причин и следствий к причинам более, общего характера,
выделения индивидуальных и более общих черт в жизни отдель¬
ных народов» 237.
Правильно используя возможности сравнительно-историческо¬
го метода, исследователь, по мнению Тюменева, может прийти к
открытию основных движущих сил исторического процесса, эм¬
пирически проверить общие принципы и обобщения, к каким уже
пришли ученые. При изучении «частных индивидуальных судеб
отдельных народов,— отмечал он,— сравнительно-исторический
метод имеет не меньшее значение, нежели при изучении парал¬
лельных учреждений или ступеней развития у различных наро¬
дов» 238. Однако, подчеркивал Тюменев, положительные резуль¬
таты в применении сравнительно-исторического метода возможны
лишь тогда, когда историк правильно использует принципы детер¬
минизма, владеет материалистическим объяснением истории и ис¬
ходит из научного понимания соотношения марксистской соци¬
ологии и исторической науки.
Метод подлинно марксистской исторической науки должен
выступать в качестве определенного интегрального целого, вклю¬
чая в себя не только совокупность исследовательских приемов и
процедур их использования, но и соответствующие философские
и социологические принципы. Теоретический уровень последних в
значительной мере и определяет результативность применения
сравнительно-исторического метода.
Основной порок этого метода, вслед за советскими историка¬
ми-марксистами тех лет Андреевым, Быстрянским, Тюменевым и
236 Андреев Н. К вопросу о понимании закономерности в истории. С. 43¬
44.
237 Тюменев А. И. Существовал ли капитализм в Древней Греции? С. 7.
238 Там же. С. 8.
419

другими, можно усмотреть в неоправданном преувеличении эле¬
ментов сходства в исторических событиях, превращении повторяе¬
мости в единственное и определяющее условие научного анализа
при недооценке или игнорировании внутренней диалектической
социально-экономической основы исторического процесса.
Нахождение повторяемости и сходства в исторических собы¬
тиях хотя и является необходимым, но само по себе выступает
в качестве совершенно недостаточного условия марксистского на¬
учного исследования. Отдельные черты такого сходства исследо¬
ватель, абсолютизирующий сравнительно-исторический метод, при
желании может без особого труда обнаружить между современной
керамикой и черепком эпохи неолита, между скафандром космо¬
навта и изображением ритуальной маски в наскальном рисунке
первобытного человека, между рок-н-роллом и брачными танца¬
ми древних полинезийцев, даже между платоновским и маркси¬
стским учениями о государстве. Но сами по себе такие аналогии
мало что могут дать серьезному исследователю-историку.
Всякое сравнение имеет смысл только тогда, когда для него
найдена объективная основа. Сравнительное изучение истории
может быть плодотворным лишь в том случае, если оно базиру¬
ется на четко сформулированных методологических принципах,
способных дать научные критерии выделения основных этапов,
периодов и фаз общественного развития. Несомненно, что в исто¬
рии общества можно отбирать и сравнивать отдельные стороны
явлений, подмечая их сходство и повторяемость. Однако при
этом нельзя забывать, что все это стороны единого общественно¬
го целого. Процесс исторического развития может быть правиль¬
но понят только при рассмотрении явлений в их диалектическом
взаимодействии и взаимосвязи органической целостности и струк¬
турности.
При анализе же исторического материала с помощью сравни¬
тельно-исторического метода как единственного методологического
принципа истории, имевшего хождение в советской науке
в 20-е годы, сравниваемые явления и факты, как правило, выры¬
вались из единого социального целого, что неизбежно при¬
водило к беспринципному, часто механистическому, эмпири¬
ческому сопоставлению исторических событий на основе чисто
внешних признаков, вело к упрощенному объяснению сходства
отдельных эпизодов истории, посредством грубой аналогии без
достаточного учета воздействия объективных социально-экономи¬
ческих причин. Эти серьезные недостатки в применении сравни¬
тельно-исторического метода на первых ступенях развития совет¬
ской исторической науки делают понятной ту резкую реакцию
критики, которая от простого неприятия порой переходила к пол¬
ному отрицанию научно-познавательного значения этого, в общем
достаточно перспективного метода.
Повторяться в истории может важное и неважное, существен¬
ное и несущественное, случайное и необходимое. Сравнительно¬
исторический метод как частный метод исторического исследова¬
420

ния сам по себе не содержит объективного критерия их различе¬
ния. Как указывал В. И. Ленин, только исторический материа¬
лизм предоставил общественным наукам вполне объективный
критерий, выделив из всей совокупности общественных связей
производственные отношения как структуру общества и дав воз¬
можность применить к этим отношениям общенаучный критерий
повторяемости. В этой связи только исторический материализм
может выполнять функцию общей методологии социальных наук,
а его основные теоретические принципы имманентно включаются
в научную систему познавательных средств сравнительно-истори¬
ческого, статистического, лингвистического и других частных ме¬
тодов исторических исследований. Отрыв теоретических принци¬
пов материалистического понимания истории от системы иссле¬
довательских приемов, абсолютизация частных методов и методик
приводили к превращению сравнительного изучения истории в
некую бесплодную методологию метафизического типа. .
Оценивая к началу 30-х годов путь, пройденный советской
исторической наукой, И. Минц писал: «Советская школа исто¬
риков-марксистов в своем развитии прошла три стадии. Первая
стадия, которую можно условно назвать методологической, когда
мы брали материал, подобранный и разработанный идеалистами-
историками, и переводили его на марксистский язык. Вторая ста¬
дия когда мы пытались перейти к изыскательской работе и сами
находить эти материалы. Наконец, теперь мы вступили в третью
стадию, когда на основании подобранного нами материала мы
вновь возвращаемся к вопросам методологии» 239 240.
Возрастание интереса к методологии отразило качественный
скачок в развитии советской исторической науки, расширение
плацдармов исторических исследований и изменение их темати¬
ки. Эти исследования были распространены на важнейшие сторо¬
ны исторического процесса, как правило остававшиеся вне внима¬
ния старой российской науки. Изучение производительной дея¬
тельности трудящихся масс как подлинных творцов истории, их
классовой борьбы, истории революционных движений, определяв¬
ших переломные этапы социального прогресса, истории рабочих
организаций и революционных партий, утопического и научного
социализма — эти и многие другие сюжеты были основными на¬
правлениями в работе советских историков. Рост объема исследо¬
ваний потребовал и новых организационных форм научной рабо¬
ты, потребовал проявить умение работать коллективно. «Одно¬
му человеку,— говорил М. Н. Покровский в 1929 г., отмечая эту
тенденцию,— невозможно справиться с тем историческим мате¬
риалом, который теперь есть... Теперь мы приучаемся работать
коллективно» 24°.
239 Историк-марксист. 1930. Т. 16. С. 111.
240 На боевом посту марксизма: Стеногр. торжественного заседания, по-
свящ. 60-летию со дня рождения и 35-летию научной деятельности
М. Н. Покровского. М., 1929. С. 42.
421

Один из таких исследовательских коллективов сложился в Об¬
ществе историков-марксистов по изучению проблем истории рабо¬
чего класса России. Исследование истории пролетариата, отме¬
чала А. М. Панкратова, представляет не только практический, но
и теоретический интерес. «Причем теоретический интерес не
только для историков, но и для. экономистов, и для социологов,
ибо изучение экономической истории России невозможно без вы¬
яснения исторической роли рабочего класса» 244. Исследователи
ставили перед собой цель раскрыть политический облик рабочего
класса, «егб столкновения с другими классами», социально-поли¬
тические факторы, влияющие на «формирование его общего со¬
циологического облика», процесс «конституирования пролета¬
риата в класс для себя», формирования коммунистической идео¬
логии пролетариата, влияние на него враждебной классовой иде¬
ологии и борьба с ней под руководством революционной партии
рабочего класса, созревание пролетариата национальных окраин
и т. п. Результаты исследований этих проблем излагались в сбор¬
никах «История пролетариата СССР» 241 242. В этих сборниках регу¬
лярно давались обзоры литературы по истории рабочего класса,
которые положили начало историографии этой проблемы.
По инициативе А. М. Горького в нашей стране широко раз¬
вертывается почин по созданию «Истории фабрик и заводов»,
который был поддержан решением ЦК ВКП(б) от 10 октября
1931 г. и характеризовался невиданным размахом коллективного
творчества. «Это объясняется прежде всего тем,— справедливо
отмечала Панкратова,— что в СССР в первый раз в истории мас¬
сы из объекта истории стали ее субъектом и, взяв в собственные
руки строительство своей жизни, не только творят, но и пишут
свою историю» 243 244. История фабрик и заводов не являлась чи¬
сто академической работой. Наряду с научными задачами здесь
ставилась четкая политическая цель: «на изучении прошлого про¬
свещать и мобилизовать массы для лучшего понимания настоя¬
щего и для успешной борьбы за будущее». За три года было из¬
дано 12 сборников «Истории фабрик и заводов» 244.
Советская историография возрастающее внимание уделяла
собственно философско-социологическим проблемам истории,
кропотливо раскрывала историко-методологические аспекты марк¬
систской теории общества. В монографиях В. Ф. Асмуса,
С. А. Пионтковского, М. Н. Покровского, М. В. Серебрякова и
во многих статьях А. Ломакина, Н. Лукина, А. Панкратовой,
А. Тюменева, Ц. Фридлянда и других историков критическому
разбору были подвергнуты концепции Риккерта, Зиммеля, Зом-
барта, Трёльча, Шпенглера, Кронера, Мангейма, Реннера и дру¬
241 Труды первой Всесоюзной конференции историков-марксистов. М., 1930.
Т. 1. С. 390.
242 См.: Вопросы историографии рабочего класса СССР. М., 1970.
243 Панкратова А. М. Рабочий класс России: Избр. труды. М., 1983. С. 290.
244 См.: Зак Л. М. Большое и нужное дело // Наш современник. 1957.
№ 1. ■"
422

гих зарубежных социологов и ревизионистов, а также эмигрантов
и таких представителей старой русской историографии, как Вип¬
пер, Милюков, Кизеветтер, Платонов, Любавский, Петрушевский,
Кареев, Готье, Бузескул и др.245 246
Обострение общего кризиса капитализма, установление фа¬
шистских режимов в Италии и Германии привели буржуазное
обществознание к самым реакционным формам империалистиче¬
ской идеологии, среди которых особое место занимал фашизм.
Геополитика, расизм, разнузданный национализм, безудержный
волюнтаризм, звериный культ вождей, политика международного
терроризма и мирового разбоя стали теоретическим оплотом пра¬
вого крыла буржуазной философско-социологической мысли, ве¬
дущим звеном идеологической подготовки второй мировой войны
и пресловутого «нового порядка» в Европе. Заправилы фашизма
фактически встали на путь ликвидации истории как науки, осно¬
ванной на объективном исследовании фактов, и взамен этого
практически приступили к разработке многочисленных зловещих
мифов лжеистории, базирующейся на жалких вымыслах, убогих
фантазиях и грубых фальсификациях. Так, вскоре после прихода
Гитлера к власти в Германии все тот же небезызвестный
О. Шпенглер опубликовал в Мюнхене книгу «Годы решений», где
призывал к беспощадной борьбе с рабочими, прогрессивной ин¬
теллигенцией, коммунистами, социал-демократами, к агрессивной
войне против СССР. Фактов подобного рода было немало. Все
это говорило о том, что над человечеством нависла серьезная
угроза.
Задолго до того как задымили трубы газовых печей Бухен¬
вальда и Освенцима, как под бомбами «юнкерсов» рухнули стены
Гернике и Ковентри, советские марксисты вели решительную
идейную борьбу с идеологами и теоретическими пособниками
фашизма. В советских философских и исторических журналах
печатаются статьи К. Виттфогеля, С. Вольфсона, Ю. Шакселя,
В. Сергеева, П. Преображенского и многих других авторов, кото¬
рые считали своей первоочередной задачей разоблачение псевдо¬
научных концепций, оправдывающих идеологию и политику «фа¬
шистских цезарей» и их духовных предшественников 24в.
245 См.: Асмус В. Ф. Маркс и буржуазный историзм. М.; Л., 1933; Пионт-
ровский С. А. Буржуазная историческая наука в России. М., 1931;
Русская историческая литература в классовом освещении. М., 1927¬
1930. Т. 1—2; Серебряков М. В. Зомбарт и социологи. Л., 1928; Лукин Н.
За большевистскую партийность в исторической науке // Историк-
марксист. 1931. Т. 22; Панкратова А. М. Новые проблемы историче¬
ской науки’в СССР И Вести. Ком. акад. 1934. № 4; Фридлянд Ц.
Марксизм и западноевропейская историография // Историк-марксист.
1929. Т. 14; Тюменев А. Индивидуализирующий и генерализирующий
методы в исторической науке // Историк-марксист, 1929, т. 14; Лома¬
кин А. О ленинском этапе в истории и задачи большевистских исто¬
риков // Историк-марксист. 1934. Т. 1; и др.
246 См.: Виттфогелъ К. Геополитика, географический материализм и марк¬
сизм // Под знаменем марксизма. 1929, № 7/8. Вольфсон С. Расовые
теории фашизма и классовая борьба // Под знаменем марксизма. 1934.
423

Рассматривая фашистскую идеологию как конгломерат разно¬
шерстных идей, советские историки и социологи подчеркивали ее
крайнюю эклектичность. Значительное внимание при этом совет¬
скими марксистами-критиками уделялось идеям «прусского со¬
циализма» Шпенглера. Подробно оценивалось и характеризова¬
лось также идейное наследство Ницше, которое содержало в себе
смертельный заряд человеконенавистничества, оголтелого шови¬
низма и разнузданного национализма 247. Многие авторы крити¬
ческих работ отмечали, что воззрения этих «властителей дум»
эпохи загнивающего капитализма являются полным разрывом со
всей прогрессивной линией развития общественной мысли прош¬
лого, выражением безысходности, авантюризма и призрачного оп¬
тимизма, подстановкой на место фактов действительной истории
субъективистского произвола «белокурой бестии», направленной
на то, чтобы задержать поток «неизбежной всеобщей революции».
«Полный упадок, мертвящее бессилие, форменное гниение бур¬
жуазной научно-философской мысли, ее глубоко реакционные
тенденции, получившие свое проявление уже в странах буржу¬
азной демократии,—писал Разумовский,—все эти черты дости¬
гают своего крайнего и наиболее резкого выражения в странах
фашистского режима» 248.
Вопреки Каутскому и его последователям, считавшим фашизм
идеологией мелкой буржуазии и средних слоев, марксисты-ле¬
нинцы определяли его как «открытую террористическую дикта¬
туру наиболее реакционных, наиболее шовинистических и наибо¬
лее империалистических элементов финансового капитала» 249.
В их выступлениях правильно вскрывалась и социально-полити¬
ческая функция фашизма. Суть этой функции заключалась в спа¬
сении финансово-монополистического капитала и укреплении его
позиций, которые сильно пошатнулись в период «великой депрес¬
сии», охватившей на рубеже 20—30-х годов наиболее развитые
капиталистические страны. Своими бредовыми идеями о высшей
«нордической расе», будто бы воплотившейся в германском наро¬
де, о необходимости завоевания для нее «жизненного пространст¬
ва», проведения социально-гигиенического «ограничения славян¬
ства» и ликвидации «неполноценных рас» фашистские заправилы
стремились отвлечь внимание масс от глубочайшего общего кри¬
зиса системы империализма и усиливающегося влияния марксиз¬
ма-ленинизма во всем мире.
Советские ученые обстоятельно проанализировали идейно¬
теоретические особенности и социально-историческую подкладку
не только германского, но и других разновидностей фашизма, по¬
казали их смертельную опасность для всего человечества. «Фаши¬
зация Японии,— писал известный советский историк и востоко-
№ 3; Шаксель Ю. Германская биология государства // Под знаме¬
нем марксизма. 1934. № 4 и др.
247 См.: Бернадинер Б. М. Философия Ницше и фашизм. М.; Л., 1934.
248 Под знаменем марксизма. 1937. № 10. С. 110.
249 VII Пленум ИККИ: Стеногр. отчет. М., 1934. С. 589.
424

вед Жуков,— происходила не в форме перехода государственной
власти в руки определенным образом сложившейся политической
власти и не через создание диктатуры, опрокидывающей преж¬
ний государственный аппарат, а путем планомерного закрепления
господствующей роли тех частей и элементов существующего го¬
сударственного строя, которые и ранее несли в себе задатки не¬
прикрытой диктатуры» 25°. Однако все эти особенности, по сло¬
вам советского исследователя, были проявлением общей эконо¬
мической, политической и идеологической основы фашизма.
Антифашистская тематика постоянно присутствовала начиная
с середины 30-х годов на конференциях, посвященных годовщи¬
нам выдающихся исторических событий и памятным датам жизни
Маркса, Энгельса, Ленина, Гегеля, на научно-практических сове¬
щаниях и философских дискуссиях. Необходимость развенчания
антиисторических и реакционных писаний фашистской историо¬
графии определила создание специального, тематически выдер¬
жанного сборника «Против фашистской фальсификации истории»,
в котором приняли участие С. Сказкин, А. Неусыхин, Е. Тарле,
Т. Милицына, Ф. Нотович, Е. Косминский и другие историки.
В статьях этого сборника была убедительно показана органиче¬
ская несовместимость фашизма с наукой и культурой, подчерк¬
нута историческая обреченность его планов достижения мирового
господства, вскрыта несостоятельность и реакционность его бре¬
довых идей.
Сложность международной обстановки, угроза фашистской аг¬
рессии накладывали свою печать на всю внутреннюю и внешнюю
политику Советского государства, общественно-политическое со¬
знание советских людей, требовали срочных и безотлагательных
мер по усилению обороноспособности страны, укрепления мораль¬
но-политического единства партии и народа, воспитания всего
населения, и особенно подрастающего поколения, в духе совет¬
ского патриотизма и пролетарского интернационализма.
В сложившихся условиях стали особенно нетерпимы ликвида¬
торские тенденции в области изучения и преподавания истории,
нигилистическое отношение к патриотическим и освободительным
традициям русского народа и других народов нашей страны, вся¬
кое умаление агрессивности германского империализма в прош¬
лом и настоящем, которые все еще продолжали иметь место в ра¬
ботах некоторых приверженцев вульгарного социологизирования.
Редицивы вульгарного социологизирования оказались на редкость
живучи. В связи с этим партия и правительство принимают ряд
решений с целью наконец покончить с вульгарным социологизи¬
рованием и осуществить фундаментальную перестройку всего
исторического образования на основе марксизма-ленинизма. Уже
в постановлении ЦК ВКП(б) от 19 сентября 1932 г. «Об учебных
программах и режиме в высшей школе и техникумах» указыва¬
лось на «недостаточность исторического подхода к программам по
250 Жуков Е. О японском фашизме. М., 1934. С. 84.
425

общественным предметам». ЦК ВКП(б) поручил Наркомпросу
создать стабильные учебники по истории. В начале 1934 г. про¬
екты этих учебников были просмотрены и в целом признаны не¬
удовлетворительными.
В постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 15 мая 1934 г.
«О преподавании гражданской истории в школах» отмечалось, что
в учебных заведениях «вместо преподавания гражданской исто¬
рии в живой занимательной форме с изложением важнейших со¬
бытий и фактов в их хронологической последовательности, с ха¬
рактеристикой исторических деятелей — учащимся преподносят
абстрактные определения общественно-экономических формаций,
подменяя таким образом изложение гражданской истории отвле¬
ченными социологическими схемами» 251. Рекомендовалось твер¬
до соблюдать историко-хронологическую последовательность, «на
основе чего только и возможны правильный разбор и правильное
обобщение исторических событий, подводящие учащегося к марк¬
систскому пониманию истории» 252. ЦК ВКП(б) и Советское пра¬
вительство держали выполнение этого постановления под неос¬
лабным контролем, рассматривая постановку исторического об¬
разования как важнейшее дело для «нашего государства, нашей
партии и для обучения подрастающего поколения» 253. Для под¬
готовки историков были восстановлены исторические факульте¬
ты в Московском и Ленинградском университетах, а затем и в
других вузах.
Партийная и научная общественность обсудила ряд проектов
и конспектов учебников по отечественной и новой истории, к на¬
писанию которых привлекались Б. Д. Греков, Е. А. Косминский,
И. И. Минц, М. В. Нечкина, А. М. Панкратова, Н. М. Николь¬
ский, А. В. Мишулин и ряд других видных советских ученых.
В ходе этих обсуждений были поставлены и обсуждены вопросы
дальнейшего совершенствования исторической науки. Широкие
обсуждения готовившихся к изданию учебников и критический
накал дискуссий способствовали повышению их теоретического
и методологического уровня.
Коренная перестройка отечественной исторической науки,
усиление ее идеологической роли в духовной жизни советского
общества были обусловлены не только решительным разрывом с
шаблонным социологизаторством, но и повсеместным переходом
к разработке своих научных проблем методами конкретно-истори¬
ческого исследования, освобождением советского обществознания
от тесных рамок и тормозящих развитие пережитков экономиче¬
ского материализма, от вульгарного социологизма, укреплением
его методологической базы — исторического материализма, кото¬
рый, в свою очередь, получил новые стимулы для дальнейшего
движения и развития.
251 Справочник партийного работника. М., 1935. Вып. 9. С. 135.
252 Там же. С. 136.
253 К изучению истории. М., 1937. С. 21.
426

В переходный период от капитализма к социализму в СССР
советская историческая наука, как и все обществознание в це¬
лом, прошла сложный содержательный, но и противоречивый
путь развития. На всех этапах этого пути, по словам советского
исследователя Л. В. Черепнина, она «основывалась на ленинском
мировоззрении, используя вклад В. И. Ленина в исторический
материализм и его анализ конкретных вопросов истории, опи¬
раясь на достижения марксистского направления в дореволюци¬
онной историографии... Применение марксистско-ленинской ме¬
тодологии впервые подняло историю на подлинно научный
уровень» 254. Этот уровень позволил советским историкам на
последующих этапах развития своей науки добиться более значи¬
тельных успехов.
Ответственные задачи в переходный период были призваны ре¬
шать историки и обществоведы. Прежде всего требовалось дове¬
сти до сознания масс закономерности общественного развития,
суть, содержание и особенности различных этапов борьбы за по¬
беду социализма, отбить атаки буржуазной и мелкобуржуазной
идеологии, сконцентрировать усилия советских марксистов в
борьбе со всеми разновидностями ревизионизма, правого и «ле¬
вого» оппортунизма, проявлявшимися в общественных пауках и
политической жизни страны. «Творческое исследование всей со¬
вокупности социально-экономических, политических и духовных
проблем социализма составило основное содержание развития
общественных наук и стало условием повышения их роли в со¬
циалистическом строительстве» 255. Коммунистическая партия
своей принципиальной политикой способствовала формированию
единой идеологической позиции различных слоев научной и ху¬
дожественной интеллигенции, ее идейному сближению с народны¬
ми массами, росту творческой активности в борьбе за создание
нового строя.
В заключение отметим, что советская общественная наука
переходного периода была одной из важнейших сфер утвержде¬
ния марксизма-ленинизма в духовной жизни общества, строя¬
щего социализм. Отвергнув идеалистические и вульгаризатор¬
ские трактовки социально-исторической жизни людей, советские
историки, правоведы, философы, социологи, теоретики искусства
и литературы сумели использовать достижения передовой общест¬
венной мысли прошлого и настоящего. С первых шагов своего
развития советские общественные науки выступали как преобра¬
зующая сила в познании и использовании социальных законов,
формировании духовного мира нового человека, его политиче¬
ского и гражданского самосознания, воспитания в нем уважения
к социалистической законности, общественной и трудовой дис¬
циплин, к нормам социалистической морали.
254 Черепнин Л. В. Вопросы методологии исторического исследования. М.,
1981. С. 236.
255 Очерки по истории идеологической деятельности КПСС, 1917—1937 гг.
С. 312.
427

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Исторический материализм Маркса—Энгельса—Ленина явля¬
ется одной из теоретических составляющих идеологической дея¬
тельности Коммунистической партии. В своем развитии эта важ¬
нейшая часть марксистско-ленинской философии не только опре¬
делялась и обусловливалась задачами классовой борьбы и
социалистического строительства, но и сама составляла одно из
основных условий реализации всестороннего прогресса общества.
«Самая высокая мечта о счастье народа, принадлежащая даже
гению,—подчеркивает М. С. Горбачев,—остается всего лишь бла¬
городной мечтой, если она не овладевает умами и сердцами мил¬
лионов. Передовые идеи, ставшие достоянием народных масс,
превращаются в могучую движущую силу прогресса» \ Истори¬
чески приоритетное место философско-социологической теории
марксизма-ленинизма в ряду других идейных факторов социаль¬
но-экономических преобразований во всем объеме проявилось при
переходе нашей страны от капитализма к социализму, в резуль¬
тате которого, как отмечается в новой редакции Программы
КПСС, «советское общество добилось больших успехов в развитии
производительных сил, экономических и социальных отношений,
социалистической демократии, культуры, в формировании нового
человека» 2.
В процессе создания основ социализма в СССР резко возрос¬
ла роль человеческого, морального фактора в делах общества, це¬
ленаправленного характера деятельности и энтузиазма масс, воз¬
никновения и становления социалистического образа жизни, со¬
циальной активности и ответственности личности. Произошла,
подлинная революция в общественном сознании. «Она убедитель¬
но показала,— отмечает В. М. Чебриков,— какие огромные воз¬
можности таят в себе раскрепощенная инициатива человека труда,
какая могучая сила заложена в коллективизме и товариществе,
советском патриотизме и пролетарском интернационализме,
в морально-политическом единстве общества» 3. Реализация этих
возможностей определила досрочное выполнение пятилетних пла¬
нов, ускорение темпов социального прогресса, отпор ожесточен¬
ным атакам капиталистического окружения, военным и политиче¬
ским провокациям империализма и милитаризма, крах наскоков
1 Коммунист. 1985. № 15. С. И.
2 Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая редак¬
ция. М., 1986. С. 4.
3 Правда, 1985, 7 ноября.
428 .

правых и «левых» оппортунистов на генеральную линию партии,
разгром и полную ликвидацию буржуазного идейного реставра¬
торства, стратегию борьбы за мир и подготовку страны к актив¬
ной обороне.
Переход к социализму сопровождался коренным преобразова¬
нием всей надстройки общества, формированием новых идеологи¬
ческих отношений, общественной психологии, качественными из¬
менениями в области политики, науки, искусства, просвещения и
образования. Общей закономерностью переходного периода от
капитализма к социализму являлось непрерывное возрастание
роли общественного сознания, развитие которого не отрывалось от
материального фундамента исторического процесса, и в первую
очередь от общественного труда. На всех этапах строительства
основ социализма общественное сознание в своем поступатель¬
ном развитии обусловливалось в конечном счете общественным
бытием, подобно тому как течение реки определяется ее руслом
и берегами.
Непрерывный поиск истины социализма проходил по всему
периметру общественных наук, охватывал как их содержание,
так и форму организации и приращения научных знаний, буду¬
чи социально ориентирован против любых проявлений застоя и
консервации теоретической мысли. Следуя заветам В. И. Ленина,
Коммунистическая партия гибко реагировала на происходившие
изменения внутренней и внешней обстановки, не останавливаясь,
когда это было необходимо, на изменении теоретических положе¬
ний, формул, прогнозов и политических лозунгов, заменяя их
новыми, более соответствующими динамичной реальности процес¬
са социалистических преобразований в условиях капиталистиче¬
ского окружения. Эта животворная ленинская традиция с каж¬
дым годом набирала и набирает силу, находя свое проявление
в важнейших партийных решениях и документах. На современ¬
ном этапе совершенствования социалистического общества КПСС
считает необходимым сосредоточить внимание общественных наук
на «изучении и всестороннем анализе опыта мирового развития,
создания нового общества в СССР, в других социалистических
странах, диалектики производительных сил и производственных
отношений, материальной и духовной сфер в условиях социализ¬
ма, закономерностей становления коммунистической формации,
путей и средств постепенного продвижения к ее высшей фазе»4.
Особое значение придается научному анализу объективных соци¬
альных противоречий, выработке рекомендаций по их разреше¬
нию в современных условиях, а также надежных экономических
и социальных прогнозов на будущее.
В наши дни великий опыт мирового социализма растет и обо¬
гащается в сферах производства, экономики, политики и идеоло¬
гии. Прогрессирующие во всех областях жизни человеческого об¬
4 Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая редак¬
ция. С. 57.
429

щества коренные изменения проходят в постоянно меняющихся
условиях многогранной борьбы классовых и национальных сил.
Наряду с прямым противостоянием и противоборством мирового
социализма и капитализма на международной арене имеют ме¬
сто активные действия молодых, освободившихся государств, на¬
роды которых все чаще избирают для себя некапиталистический
путь развития, путь социалистической ориентации. Обостряется и
обновляет свои формы классовая борьба пролетариата в разви¬
тых капиталистических странах, где созрели объективные пред¬
посылки для перехода к исторически высшим формам социаль¬
ной структуры. Под нарастающими ударами национально-осво¬
бодительных движений рушатся последние оплоты колониализма.
Борьба народов за мир, мирное сосуществование и разрядку меж¬
дународной напряженности приобрела в век научно-технической
революции и ракетно-ядерного оружия наиважнейшее значение
не только для дальнейшего развития системы мирового юциализ-
ма, но и для сохранения самой жизни на Земле.
Одним из главных препятствий формирования субъективного
фактора революционных социальных преобразований в несоциа¬
листическом мире было и остается сегодня сильное влияние ре¬
формистской и ревизионистской идеологии на значительные слои
рабочего класса капиталистических стран. «Нельзя рассчиты¬
вать,— говорил в свое время Г. Димитров,— что социал-демокра¬
тические рабочие, которые находятся под влиянием в течение де¬
сятилетий прививавшейся им идеологии классового сотрудниче¬
ства с буржуазией, распростятся сами собой с этой идеологией в.
силу действия одних только объективных причин. Нет. Это наше,
коммунистов, дело помочь им освободиться от власти реформи¬
стской идеологии»5. История последних десятилетий неодно¬
кратно свидетельствовала, насколько затруднено выкорчевывание
буржуазных, социал-реформистских и ревизионистских идей в
сознании трудящихся.
Во второй половине XX в. переход к социализму на нашей
планете принял глобальный характер и выступает как особая по¬
лоса исторического процесса, через которую сегодня проходит со¬
ветское общество и весь мир. Диалектика современного мирового
развития, подчеркивал М. С. Горбачев на XXVII съезде КПССГ
реализуется «в сочетании соревнования, противоборства двух си¬
стем и нарастающей тенденции к взаимозависимости государств
мирового сообщества...» 6. Проходя через горнило борьбы проти¬
воположностей формируется и складывается наш противоречивый
мир, где через все препятствия и препоны пробивает себе дорогу
общесоциологическая закономерность укрепления единства и це¬
5 Димитров Г, Наступление фашизма и задачи Коммунистического Ин¬
тернационала в борьбе за единство рабочего класса против фашизма,
М., 1935. С. 106.
6 Материалы XXVII съезда Коммунистической партпи Советского Союза,
М., 1986. С. 20-21.
430

лостности человеческого рода, осознающего всеобщую опасность
самоуничтожения.
Социализм придал могучее ускорение всемирно-историческо¬
му процессу. В наши дни всемирная история поставила вопрос
о переходных общественных отношениях в международном пла¬
не. Научная программа их разработки и реализации наиболее
полно представлена в документах XXVII съезда КПСС, где на¬
шел свое отражение опыт переходного периода в СССР, характе¬
ризующийся сложнейшими обстоятельствами. «Решения съезда
стали действенным стимулом в борьбе за мир и социальный про¬
гресс... Реалистически мыслящие люди в несоциалистической
части мира в целом смогли еще раз увидеть, что наши масштаб¬
ные планы социально-экономического развития неразрывно свя¬
заны с такой внешней политикой, которая нацелена на мирное
■строительство, на всестороннее международное сотрудничест¬
во» 7 — отмечается в докладе М. С. Горбачева на июньском
(1986 г.) Пленуме ЦК КПСС.
В связи с конкретным использованием опыта построения со¬
циализма в СССР, других социалистических странах и начав¬
шимся переходом от докапиталистического строя к новым обще¬
ственным отношениям в Азии, Африке и Латинской Америке
проблема закономерностей переходного периода стала исключи¬
тельно актуальной. Это сделало особенно необходимым обращение
к опыту нашей страны, который в силу исторических условий
носит наиболее широкий и глубокий характер. Именно в Совет¬
ской России в столь грандиозных масштабах партия рабочего клас¬
са смогла приступить к планомерному и систематическому делу
организации и просвещения масс, развитию социалистической
науки, литературы и искусства. Ее многогранная деятельность по
разработке идейно-теоретических проблем, выдвинутых на перед¬
ний край потребностями упрочения завоеваний пролетарской ре¬
волюции, предваряла осуществление социально-экономических
и идейно-политических планов социалистического преобразования
общества. Теоретическая работа партии в годы переходного пе¬
риода была нацелена «на развитие и конкретизацию на основе
новой, революционной практики положений ленинской програм¬
мы построения социализма в СССР» 8.
Конечно, советский опыт, как и опыт других социалистиче¬
ских стран, не исчерпывает всего многообразия переходных отно¬
шений, всей палитры особенностей и граней перехода к новой об¬
щественной формации, но этот опыт и уроки из него смогут об¬
легчить для народов трудности рождения строя, не знающего
эксплуатации и угнетения, позволят избежать многих ошибок в
области перестраиваемой экономики, политики и идеологии. Усвое¬
ние исторического опыта — это не просто механическое заимст¬
вование его уроков. Не может быть и речи о каком-то унифициро-
7 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС 16 июня 1986 года.
М., 1986. С. 6.
8 Очерки истории идеологической деятельности КПСС, 1917-1937 гг. М.,
1985. С. 310-311.
431

ванном готовом эталоне конкретного социального развития для
всех стран и народов. В странах, встающих на путь социализма,
многое будет развиваться своеобразно, в специфических услови¬
ях, но основные закономерности преобразования экономики, соци¬
ально-политических отношений, общественного сознания, культу¬
ры трудящихся по самой своей сущности будут иметь общую
основу. К одной из таких общих закономерностей переходно г»
периода и относится глубочайший переворот в духовной жизни
общества, возрастание роли идеологической и теоретической дея¬
тельности по мере усложнения задач социалистического строи¬
тельства, роста культуры людей и укрепления связей революци¬
онных партий с массами.
Возведение здания нового мира материальной и духовной
культуры не гарантировано от возможных ошибок и даже отдель¬
ных конфликтных ситуаций, о чем свидетельствует история миро¬
вого социализма. «Новизна и трудности перемены,—подчеркивал
Ленин,— вызывает, естественно, обилие шагов, делаемых, так
сказать, ощупью, обилие ошибок, колебания» 9. Совокупный опыт
переходного периода в СССР и других социалистических странах
является практической основой, предохраняющей от существен¬
ных ошибок и недостатков, служит необходимым ориентиром
для стран, вступающих в наше время на социалистический путь
переустройства общества. Всякое пренебрежение к опыту пере¬
ходного периода стран социалистического содружества может быть
чревато весьма серьезными последствиями. «За ошибки в полити¬
ке,—говорил Ю. В. Андропов на июньском (1983 г.) Пленуме
ЦК КПСС,— приходится расплачиваться. Когда ослабевает руко¬
водящая роль компартии, возникает опасность соскальзывания к
буржуазно-реформистскому пути развития. Теряется связь пар¬
тии с народом — и в возникшем вакууме появляются самозван¬
ные претенденты на амплуа выразителей интересов трудя¬
щихся» 10.
Известно, что основополагающее положение о необходимости
для каждой страны переходного периода от капитализма к социа¬
лизму и его политической формы — диктатуры пролетариата —
особенно настойчиво отвергается международным ревизионизмом.
Так, в претендующих на широкие обобщения книгах «История
марксизма» П. Враницкого и «Основные течения марксизма»
Л. Колаковского переходный период в Советской России изобра¬
жается как период полного отказа от деформированного самими
же авторами марксизма. При этом противопоставляемые Марксу
фальсифицированные воззрения Энгельса объявляются основны¬
ми теоретическими источниками столь же искажаемого ревизио¬
нистами ленинизма. К названным работам в решении этого
вопроса примыкают коллективная монография «СССР и мы»,,
вышедшая в Париже в 1978 г. и четырехтомная «История марк-
9 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 204.
10 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС. 14—15 июня
1983 года. М., 1983. С. 21.
432

сизма», изданная в 1978—1983 гг. в Италии. Современный ре¬
формизм и постреформизм в его евросоциалистической линии
искусственно снимают вопрос о переходном периоде от капита¬
лизма к социализму, сводя эту важнейшую проблему к «переход¬
ным» мероприятиям в рамках капиталистической системы. Эти
ревизионистские идеи активно тиражируются современным со¬
ветологами и антикоммунистами.
Социализм возникает и формируется в качестве социально¬
исторической реальности в результате действия общих закономер¬
ностей в условиях конкретно-национальных особенностей. Этот
непреложный факт доказан всем ходом мировой истории. «Нет
и не может быть дороги к социализму в обход общих законо¬
мерностей, открытых марксизмом-ленинизмом, подтвержденных
опытом СССР, стран реального социализма, интернациональной
практикой революционной борьбы и социалистического созида¬
ния, как не может быть успешного продвижения по этому пути
без всестороннего учета национальных особенностей каждой
страны»н. Творческое и конкретное осмысление предшествую¬
щего опыта прогрессивных преобразований является историче¬
ски необходимым.
Как свидетельствует история, все попытки буржуазных идео¬
логов, оппортунистов и ренегатов противопоставить марксизму-
ленинизму социал-реформизм в его различных вариантах и разно¬
видностях не имеют никакой почвы в действительности. Уроки
перестройки общественных отношений в Советской России со вре¬
мени Великого Октября, а также в более поздний период в стра¬
нах социалистического содружества имеют не локальное, а гло¬
бальное, интернациональное значение. Являясь управляемым
процессом, субъектно-объектное развитие общества при его пере¬
ходе к социализму протекает в противоречивых условиях, при ко¬
торых отсутствует однозначное, однолинейное решение при вы¬
боре путей преобразования всего спектра общественных отноше¬
ний. В этом случае и приобретает большое значение историче¬
ский опыт нашей страны и других социалистических стран, ко¬
торый позволяет при его правильном применении и использова¬
нии оптимизировать решение современных экономических, со¬
циальных, политических и идеологических проблем.
Важнейшее значение в переходный период имело то обстоя¬
тельство, что общество, планомерно развивающееся в социалисти¬
ческое, впервые открывает для перестройки общественного со¬
знания научно обоснованные перспективы. Исключительная роль
здесь принадлежит марксистско-ленинской социологии, призван¬
ной раскрывать закономерности становления общественного бы¬
тия и общественного сознания. В этой связи вполне закономерно
то видное место, которое занимают социологические проблемы пе¬
реходного периода в теоретической деятельности большинства
братских коммунистических и рабочих партий. Так, например,
в 1978 г. в Берлине проходил V конгресс философов ГДР по теме
11 Коммунист. 1982. № 4. С. 11.
433

«Диалектика исторического процесса в эпоху перехода от капи¬
тализма к социализму». Участники этого конгресса, в частности,
подвергли критике ошибочный тезис «о социализме как относи¬
тельно самостоятельной общественно-экономической форма¬
ции» 12. Фактически ту же самую роль в разработке историче¬
ского материализма играли те дискуссии по вопросам формацион¬
ной теории марксизма, социальной структуры и государства пе¬
реходного периода, законов различных ступеней общественного
развития, которые проходили в коммунистической теоретической
печати Франции, Италии, Великобритании, Югославии, Венгрии
и других государств. В работах ученых стран социалистического
содружества также справедливо отмечалось, что всякое «усугуб¬
ление тенденции принижения роли исторического материализма»
чревато серьезными последствиями в социально-политической
жизни стран, наподобие тех, что имели место в Чехословакии и
Польше 13.
Советские ученые-марксисты в переходный период являлись
активными строителями социализма и своими научными исследо¬
ваниями, педагогической, популяризаторской и пропагандистской
деятельностью постоянно содействовали решению теоретических
и практических проблем, которые ставило перед страной суровое
грозовое время. В их лице партия большевиков имела стойких
идейных борцов, первый идеологический актив социалистической
культурной революции, беззаветно преданный делу Великого Ок¬
тября, отдававший все силы развитию отечественной обществен¬
ной науки и внесению революционного сознания в массы трудя¬
щихся. В короткие исторические сроки советские марксисты-ле¬
нинцы взяли на вооружение бессмертное идейное наследие осно¬
воположников научного мировоззрения.
Советские философы, социологи, экономисты, историки, пред¬
ставители правовой науки и искусствознания, марксистской этики
и эстетики — весь этот передовой творческий отряд новой, народ¬
ной интеллигенции, работников идеологического фронта партии
оказывал огромное влияние на общественное сознание и духов¬
ную жизнь. Ленин и партия считали их деятельность особенно
важной и ответственной в периоды, когда общество оказывалось
лицом к лицу с качественно новыми задачами, для решения кото¬
рых требовался более высокий уровень общественного сознания.
Именно таким переломным в истории Советского государства и
был весь насыщенный противоречиями переходный период от ка¬
питализма к социализму.
Марксистско-ленинская социология в нашей стране мужала
и набирала силы по мере продвижения страны к социализму,
с самого начала решительно преодолевая многочисленные идеали¬
стические, вульгаризаторские и нигилистические идеи и теории.
12 См.: Современная марксистско-ленинская философия в зарубежных
странах. М., 1984. С. 109.
13 См.: Там же. С. 158.
434

Ее распространение вширь и развитие вглубь сопровождались не¬
прерывным усовершенствованием теоретических принципов и по¬
ложений, постоянно крепнущей связью с социально-политической
практикой. Этот идеологический процесс не являлся стихийным,
а повседневно направлялся большевистской партией, руководи¬
мой Лениным, его учениками, соратниками и последователями.
Первые два послеоктябрьских десятилетия история историче¬
ского материализма чаще всего выступала как история борьбы за
марксистско-ленинское понимание истории. Ключевой пробле¬
мой и основным условием решения всех стоящих перед общест¬
венными науками задач было овладение диалектикой и социоло¬
гическими идеями вождя революции, всем богатейшим ленинским
теоретическим наследием. Выполнить эту программную истори¬
ческую задачу можно, только осуществив теоретическое преодоле¬
ние и ниспровержение враждебных марксизму идеалистических и
псевдомарксистских концепций социально-исторического процес¬
са, аргументированно доказав их полную теоретическую несо¬
стоятельность и практическую непригодность. Развенчание идеа¬
лизма и вульгаризаторства само по себе являлось специфиче¬
ской формой развития научной философско-социологической мыс¬
ли переходного периода, когда критический дух оплодотворял
теоретические искания ученых.
Вместе с тем рассматриваемый период характеризовался по¬
степенным переходом от освоения марксистско-ленинских идей к
разработке крупных теоретических проблем, непосредственно по¬
ставленных практикой социалистического строительства, что не
только опровергает выводы буржуазных историков и социологов
о какой-то «разрушительности» переходного периода в истории
общественной науки СССР, но и свидетельствует о поистине
творческом процессе развития советского обществознания того
времени. В ходе этого развития исторический материализм на¬
копил и впитал в себя огромный методологический опыт поста¬
новки и решения кардинальных научных и практических соци¬
альных проблем, противоречий познания непрерывно меняющих¬
ся условий общественной жизни и классовой борьбы. В своей ос¬
нове исторический материализм развивался в переходный период
как социологическая область философской теории и методология
научного познания, как действенный инструмент идеологической
борьбы за социализм, как важнейшая учебная дисциплина.
Советской философско-социологической мысли, основанной на
идеях Ленина, с самого начала Октябрьской революции были
свойственны бескомпромиссность и глубоко научный характер.
Обращение к истории марксистско-ленинской философии и со¬
циологии в переходный период еще раз позволяет напомнить об
иллюзорности и тщетности всяких надежд и планов современных
советологов и антикоммунистов на «интеграцию» и «конверген¬
цию» марксистских и антимарксистских идей, на «деидеологиза-
цйю» советской общественной науки. Это необходимо потому, что
их адепты до настоящего времени не в силах расстаться с не¬
435

сбыточными иллюзиями и надеждами на пресловутое «замягче-
ние» политики и идеологии в странах социализма. Так, например;
уповая на такую «трансформацию», современные буржуазные
идеологи в лице так называемых «неомарксистов» призывают
марксистскую теорию заняться ни много ни мало, как «научной
критикой» реального социалистического общества, активно уча¬
ствовать в пресловутом «бунте гуманитариев» против социали¬
стической государственности, ориентироваться на гальванизацию
националистических и религиозных пережитков в общественном
сознании, на деформацию теории марксизма-ленинизма, а затем
и ее «конвергенцию» с враждебными пролетарской идеологии
новейшими концепциями буржуазной философии и социологии.
В идеологических акциях антикоммунистов и ревизионистов до
сегодняшнего дня широко используются идеи и концепции, в свое
время аргументированно развенчанные в советской науке пере¬
ходного периода. Среди них, в частности, идеологический плюра¬
лизм в союзе с волюнтаризмом и субъективизмом, породившие
модные концепции «реактивации» рыночной модели экономики,
«плюрализации» форм собственности и политической власти, до¬
ктрина стабилизации многоукладности экономики и отказа от
приоритетного развития социалистического сектора при переходе
от капитализма к социализму, нападки на доминирующее поло¬
жение марксизма-ленинизма в сфере общественных наук и ду¬
ховной жизни общества, пропаганда так называемой «свободы
культуры», взаимное противопоставление национальных куль¬
тур, фальсификация теории и практики социалистического реа¬
лизма со стороны современных модернистов, авангардистов и тру¬
бадуров «массовой культуры», воскрешение в научных «изыска¬
ниях» давно забытых и чуть подновленных социологических,
философских и социально-политических концепций, канувших в
лету российских реставраторов помещичье-буржуазной идеологии,
реанимация эсеро-меньшевистских, троцкистских, богдановско-бу-
харинских и анархистски-нигилистических идей. До сего дня про¬
тивники научного мировоззрения отрицают, что исторический ма¬
териализм есть философско-социологическая теория марксизма-
ленинизма, надеясь «совместить» его с плюрализмом современного
буржуазного обществознания.
Пожалуй, ныне нельзя назвать ни одного сколько-нибудь серь¬
езного теоретического положения марксистского понимания исто¬
рии, которое не было бы так или иначе фальсифицировано анти¬
коммунизмом, «советологией», буржуазной социологией, филосо¬
фией истории или ревизионизмом. Их представителей было бы
излишне упрекать в схоластичности «исследований», отрыве их от
практики, так как вся теоретическая и идеологическая деятель¬
ность антимарксистов непосредственно обслуживает классовый
интерес и реакционную антинародную практику империалистиче¬
ской буржуазии, выявляет свою более или менее завуалирован¬
ную антисоветскую идейно-политическую направленность. Это це¬
ликом и полностью относится как к «консервативному», так и к
436

«неолиберальному» крылу современных противников реального
социализма.
Одним из типичных приемов буржуазных идеологов и ревизио¬
нистов и поныне остается отрицание классового подхода в обще¬
ствознании, обвинение марксизма-ленинизма в «идеологизме»,
в субъективности, в сознательной защите интересов определенных
социальных классов, что будто бы совершенно несовместимо с
принципами научной объективности. Однако в идеологической
схватке в Польше в начале 80-х годов противники социализма
перехватили и использовали против социалистического государст¬
ва лозунги социальной справедливости, равенства, руководящей
роли рабочего класса, отрицания всех форм эксплуатации, разу¬
меется предварительно лишив их научно-пролетарского содержа¬
ния 14. А заокеанские режиссеры с восторгом приветствовали
классовую «находчивость» внутренней контрреволюции, призван¬
ную под прикрытием мнимомарксистской фразеологии использо¬
вать затянувшийся переходный период и демонтировать социали¬
стические завоевания польского народа.
Практика строительства социализма в СССР свидетельствует,
что история борьбы за марксизм-ленинизм как методологическую
основу советской общественной мысли с годами не только не ут¬
рачивает своей актуальности, но и, наоборот, приобретает все
большую злободневность и поучительность. В этой непреклонной
борьбе нашло свое яркое воплощение действие объективного об¬
щесоциологического закона возрастания всемирно-исторической
роли рабочего класса нашей страны и его ленинской партии в
социальном прогрессе всего человечества. Исторический опыт убе¬
дительно показал, что в тех социалистических странах, где были
решены все необходимые экономические, социальные, политиче¬
ские и идеологические задачи переходного периода, существует
объективная гарантия избегнуть существенных ошибок и просче¬
тов в планировании дальнейшего хода общественного развития.
С каждым годом перед лицом мирового сообщества «все полнее
раскрываются преимущества плановой системы хозяйства, социа¬
листического самоуправления народа, творческие возможности
трудящихся масс. Крепнет содружество братских социалистиче¬
ских стран — оплот мира и социального прогресса» 15.
В настоящее время среди вопросов, относящихся к нынеш¬
ней ступени ленинского этапа философии марксизма-ленинизма,
«особо выделяются проблемы исторического материализма»16.
Марксистско-ленинская социология как наука, являясь примене¬
нием теории исторического материализма в конкретном анализе
социальных отношений и процессов, находится в творческом раз¬
витии, в непрерывном обогащении теоретического содержания но¬
выми идеями, в достройке своих отдельных частей, в совершенст¬
14 Вопр. философии. 1985. № 11. С. 146.
15 Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза.
С. 267.
16 Правда, 1984. 16 ноябр.
437

вовании методологии, методов и методик социального познания.
Происходит непрерывная разработка новых проблем, исследова¬
ние проблемных ситуаций, противоречий социально-экономиче¬
ского и духовного прогресса, возникающих в результате постоян¬
но развивающейся практики строительства и совершенствования
реального социализма в нашей стране и других странах мировой
социалистической системы, а также новых явлений и тенденций
современной переломной эпохи мирового развития. XXVII съезд
КПСС потребовал «активизировать коллективную мысль партии,
воспитывать у кадров вкус к теории, умение владеть ленинской
методологией анализа социальных процессов»17. Эта активиза¬
ция теоретической мысли опирается на неразрывную связь преем¬
ственности и новаторства, которую В. И. Ленин характеризовал
как «революционную диалектику марксистского реализма»18.
Верность принципам этого реализма — залог успешного решения
стоящих перед человечеством всемирно-исторических задач.
17 Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза.
С. 118.
18 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. И. С. 137.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие 3
Раздел первый
ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ПРОБЛЕМЫ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО СТРОИТЕЛЬСТВА В СССР (1917—1936 гг.)
Глава первая. Революционная эпоха перехода к социализму и пере¬
стройка идеологических отношений в стране 13
1. Культурно-идеологический фронт классовой борьбы пролетариа¬
та в первые годы после победы Октября 14
2. Восстановительный период и крах буржуазного идейного ре¬
ставраторства 40
3. Теоретическая деятельность советских марксистов в период ре¬
конструкции и наступления социализма по всему фронту . . . 59
Глава вторая. В. И. Ленин и исторический материализм .... 72
1. Диалектика становления нового, социалистического обществен¬
ного строя 73
2. Переходный период как исходный этап социалистической фазы
коммунистической формации 92
3. Проблемы освоения ленинского идейно-теоретического наследия 104
Раздел второй
МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТОРИИ
И КРИТИКА АНТИМАРКСИСТСКИХ ТЕОРИЙ
Глава третья. Борьба с идеалистическими, позитивистскими, меха¬
нистическими трактовками общественно-исторического процесса и
вульгаризаторскими социологическими концепциями 120
1. Основные течения философско-социологической мысли и их исто¬
рические судьбы в послереволюционной России 121
2. Крах идеалистической социологии и спекулятивной философии
истории в СССР 134
3. Преодоление биологизаторских и «социально-энергетических» ис¬
кажений материалистического понимания истории 145
4. Борьба с упрощенческим подходом к философско-социологической
науке и с нигилистическим «походом на теорию» 160
5. Проблемы социальной психологии и опровержение «фрейдо-
марксизма» 176
6. Критика философско-социологических воззрений западноевропей¬
ских оппортунистов 188-
439*

Глава четвертая. Теоретические дискуссии и их роль в разработке
исторического материализма в СССР в переходный период .... 201
1. Трактовки предмета, содержания и структуры социологического
знания. Социология, исторический материализм, конкретные со¬
циальные исследования 201
2. Природа: естественное условие или источник развития историче¬
ского процесса? 223
3. Проблемы воспроизводства народонаселения в свете материалисти¬
ческого понимания истории 238
4. Производительные силы: источники, причины и движущие силы
их развития 255
5. Дискуссии по проблемам общественно-экономической формации,
«азиатского» способа производства, феодализма и крепостничества 275
Раздел третий
ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ —
ТЕОРИЯ, МЕТОДОЛОГИЯ, НАУКА
Глава пятая. Исторический материализм как учебная дисциплина 287
1. Выработка научного подхода к изучению исторического процесса
и его основных закономерностей 288
2. О роли народных масс и личности в истории 299
3. Проблемы изучения социальной структуры и вопросы националь¬
ных отношений 309
4. За марксистское решение основного вопроса социологии .... 321
5. Принцип партийности как проблема исторического материализма 335
Глава шестая. Исторический материализм как методология обще¬
ствознания 347
1. Философско-методологические и социально-политические аспекты
проблемы становления советской этической науки и марксистско-
ленинского учения о государстве и праве 349
2. Пути коренной перестройки философско-мировоззренческого по¬
тенциала искусствознания в СССР в переходный период от капи¬
тализма к социализму • 368
3. Проблемы формирования методологических основ теории социа¬
листического реализма в советском литературоведении .... 391
4. Исторический материализм и историческая наука в СССР
(1917-1936) 404
Заключение 428