Текст
ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СЕРИЯ
КОНСТАНТИН
ПОПОВ
ЯПОНИЯ
Очерки развития национальной культуры и географической мысли
ИЗДАТЕЛЬСТВО СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
«м ы С Л ь»
Москва 1964
9(И)
П 58
ИНСТИТУТ ГЕОГРАФИИ
АКАДЕМИИ НАУК СССР
Первая на русском языке капитальная работа по проблемам развития японской культуры, ее связей с культурами других стран.
Большое внимание в книге уделяется вопросам развития географических знаний в Японии. Автор собрал и обработал большой исторический материал. Работа представляет интерес для востоковедов, географов, историков и лиц, интересующихся культурой зарубежных стран.
KONSTANTIN POPOV
Essays on the Development of Japans’ National Culture and Geographical Thought
This is the first fundamental work in Russian on the problems of the development of the Japanese culture and its relations with the cultures of other countries.
In this book great importance is attached to the questions of the development of geographical knowledge in Japan. The author has collected and analysed large volume of historical materials. The work is of interest to the orientologists, geographers, historians and all those concerned with the culture of foreign countries.
Ответственный редактор академик H. И. КОНРАД Chif Editor academician N. I. KONRAD
Введен ие
Существует мнение о том, что предисловие к книге читатель обычно пропускает, что читателя интересует содержание книги, а не «рассуждения» автора о том, как он ее писал.
Далеко не всегда можно согласиться с таким суждением, особенно если речь идет о специальном научном труде. У автора возникает законное желание ввести читателя в круг тем, которые затрагиваются в работе, познакомить с подходом к вопросам, выдвигаемым в книге.
В ходе изучения Японии автор данной работы особенно интересовался тем, как формировалась научная мысль Японии, в частности географическая, каковы в ней элементы самобытной национальной культуры и какова степень иноземных влияний. Автор рассматривает эти вопросы в связи с общим ходом развития национальной и общественной жизни Японии L
Очерки состоят из шести отдельных глав, внутренне связанных между собой. Охватывают они длительный период— от возникновения японского государства (III— IV в. н. э.) до наших дней. Каждый очерк начинается введением (в основном методологического и библиографического характера), в нем дается обзор литературы
1 Вопросы, относящиеся к национальной культуре, весьма разнообразны. Автор касается главным образом того, что связано с развитием научной мысли, с изучением естественных знаний. В ходе изложения затрагиваются также вопросы художественной литературы, живописи и архитектуры Японии.
по затрагиваемым темам; заканчивается очерк выводами.
Автору пришлось побывать в Японии трижды: первый раз в конце 1946 г., когда военные власти США ввели там оккупационный режим и продвижение иностранцев по стране ограничивалось. Вторично автор посетил Японию осенью 1956 г., когда в значительной степени уже стерлись следы военного времени и имелась возможность более широко ознакомиться со страной, побывать в ее важнейших центрах. Третье посещение Японии относится к концу 1959 г., когда автор находился в составе делегации Общества дружбы СССР — Япония. Автор посетил города Токио, Камакура, Мияносита, Хаконэ, Осака, Нагоя, Киото, Нара, Фукуи, Цуруга, Майдзуру. Радушное гостеприимство, интересные беседы оставили в памяти автора неизгладимое впечатление.
Конечно, для ознакомления со столь своеобразной страной, как Япония, времени было мало. Однако и этот малый срок принес огромную пользу, позволил углубить ранее накопленные знания и проверить многие из сложившихся представлений о жизни Японии.
Рассматривая вопросы истории, автор стремится проложить мост от отдаленных времен к современности. Трудно ограничивать себя хронологическими рамками древней эпохи, посещая в наши дни такие исторические места, как Никко, Нара или храмы Исэ... И, наоборот, нелегко, бродя по шумным улицам и паркам современного Киото, Осака, проезжая на быстроходном поезде по трассе исторической дороги Токайдо, не вспомнить отдаленных событий японской истории.
Большое внимание в работе автор уделяет тому, как сами японцы пишут о национальной культуре своей страны и как ее освещают иностранцы.
Немалое место занимают вопросы развития культурных связей между Японией и Россией, начиная с XVII в. (с появления русских в северных водах Тихого океана).
В отличие от стран Западной Европы и Америки, экономические интересы в русско-японских отношениях раньше не занимали важного места. Связи развивались главным образом по линии науки и культуры. Политические вопросы, обострявшиеся реакционными кругами, только в отдельные периоды препятствовали пло
дотворным творческим контактам между Японией и ее ближайшим соседом 1.
Яркой иллюстрацией интереса советской общественности к японской культуре может послужить проспект переводов лучших японских литературных произведений, рекомендованных М. Горьким для проектировавшегося им большого издания «Всемирная литература».
В этот проспект входили древняя поэзия, легендарные хроники Нихонги и Кодзики, антологии японской поэзии Манъёсю и Кокинсю, героические повести, мемуары, романы IX—XV вв. (Гэндзи моногатари, дневники придворной дамы Мурасаки Сикибу, роман Окагами, повесть о борьбе феодальных домов Тайра и Минамото), затем реалистические и сатирические романы XVII— XVIII вв., научно-политические трактаты (Араи Хакусэ-ки, Кайбара Эккэн, Ито Дзюнсай), 'произведения японских конфуцианцев. Проспект предусматривал также переводы старинных пьес театра Но, народных комедий, исторических драм театра Кабуки и, конечно, произведений народного творчества2.
Ознакомление с проспектом переводов говорит о том, что М. Горький, следуя заветам классиков марксизма-ленинизма, рассматривал литературу как общественное явление, отражающее жизнь страны. Горький стремился возможно шире ознакомить советских читателей с литературой Японии, веря в то, что через познание литературы страны можно понять ее народ, его думы и чаяния и тем самым найти путь к взаимопониманию.
Ошибкой большинства буржуазных исследователей культуры Востока следует считать то, что они эту культуру представляли в общей форме, вне классовых интересов, в виде «единого потока».
Критикуя подобного рода реакционные взгляды, В. И. Ленин писал, что в условиях капитализма следует
1 Начало отношений между Японией и Россией освещаются в третьем очерке; послевоенные отношения с Советским Союзом рассматриваются в заключительном (шестом) очерке данной работы.
2 В наши дни очень многое из запроектированных когда-то к переводу лучших образцов японской литературы осуществлено усилиями специалистов японоведов. См.: Библиография Японии (Литература, изданная в Советском Союзе на русском языке с 1917 по 1958). Изд-во восточной литературы, 1960, стр, 249—277.
различать внутри каждой национальной культуры культуру народную, демократическую, и культуру эксплуататорских классов.
«В каждой национальной культуре есть, хотя бы не развитые, элементы демократической и социалистической культуры, ибо в каждой нации есть трудящаяся и эксплуатируемая масса, условия жизни которой неизбежно порождают идеологию демократическую и социалистическую» \
Одной из важнейших задач исследователя является показать, с одной стороны, те передовые искания, которые возникали в народных массах страны, а с другой — то, что отражало интересы господствующих классов и использовалось в целях защиты реакционных порядков и усиления эксплуатации трудового народа.
*
* *
Видные мыслители древности, как и буржуазные ученые более позднего времени, не могли раскрыть закономерности, движущие силы общественной жизни, выявить внутреннюю связь между различными процессами и явлениями в природе и в обществе.
Освещение вопросов истории развития человеческих знаний обычно сводилось к прославлению отдельных выдающихся исследователей и открытий, а не к анализу социально-экономических причин, к объективному выявлению факторов и явлений. Красной нитью проходила через такого рода труды идея неизбежности подчинения народа господствующим классам; эксплуатация рассматривалась как естественный закон общественной жизни.
Такой подход был обусловлен общим направлением буржуазной исторической науки. Решающее значение придавалось сознанию людей, их стремлениям, идеям, которые считались движущим началом всех изменений, происходящих в обществе.
Новую эру в изучении развития человечества открыло внедрение в научные исследования диалектического метода, который получил развитие в трудах классиков
1 В. И. Ленин. Соч., т. 24, стр. 120.
марксизма-ленинизма — К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина. Их труды создали основу для познания природы, для разработки различных вопросов социально-экономической и культурной жизни человечества, в том числе и для истории научных знаний.
«...Маркс, — писал Ленин, — положил конец воззрению на общество, как на механический агрегат индивидов, допускающий всякие изменения по воле начальства (или, все равно, по воле общества и правительства), возникающий и изменяющийся случайно, и впервые поставил социологию на научную почву, установив понятие общественно-экономической формации, как совокупности данных производственных отношений, установив, что развитие таких формаций есть естественно-исторический процесс» L
Неоценимым источником для научной разработки важнейших вопросов развития общества и научных знаний является труд В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», создавший новую эпоху в развитии философских знаний и осветивший вопрос о материальности мира и его закономерностях.
Замечательной сокровищницей ленинской мысли являются «Философские тетради» В. И. Ленина, в которых даются яркие примеры научного разбора многих процессов и явлений прошлого, анализируются взгляды буржуазных авторов, пользовавшихся в свое время немалой известностью, вскрывается их реакционная сущность. В результате обобщений, сделанных в трудах классиков марксизма-ленинизма, открытия закономерностей развития общества научные исследования поднялись на новую, высокую ступень.
Ярким примером плодотворного применения диалектического метода к анализу научных проблем, важных для изучения общественной жизни, мировоззрения человечества и его технических завоеваний, может послужить капитальный труд известного английского ученого Дж. Бернала «Наука в истории общества», вышедший в 1954 г. в Лондоне. Автор этой книги стремился исследовать историю взаимоотношений между все возрастающими успехами науки и техники и развитием общества— от его зарождения до наших дней. Дж. Бернал
1 В. И. Л е н и н. Соч., т. 1, стр. 139.
в предисловии к русскому изданию книги, появившемуся в 1955 г., писал, что его работа «была вдохновлена идеями советских ученых, примером развития советской науки и ее ролью в строительстве нового общества».
Значительный вклад в разработку вопросов, связанных с изучением Востока, внесли советские ученые. Литература о Японии, созданная в Советском Союзе, по своему подходу к фактическому материалу, по его разработке содействовала более углубленному познанию Японии L
Изучение Японии осуществляется в двух направлениях: по линии разработки общих проблем и в исследованиях специальных вопросов. Усилиями советских ученых старшего поколения и их учеников создан ряд важных научных трудов1 2.
Характерно для советских ученых то, что они всегда со вниманием и уважением относились и относятся к творческим силам народов Востока. Вспоминаются слова большого знатока Востока акад. С. Ф. Ольденбурга. Он писал: «Для нас нет разделения народов и стран на Восток и Запад. Восток рассматривается на равных правах с Западом, и мы изучаем его с тою же марксистской методологией, с какой изучаем Запад. Классовая борьба шла и идет на Востоке так же, как и на Западе»3.
*
* *
Изучению Японии в зарубежной буржуазной литературе уделено много внимания. Но все буржуазные ученые освещали преимущественно деятельность и идеи господствующих классов, представлявших всего только «самурайскую Японию», считая, что «самурайский дух» (бусидо) отражает подлинную Японию. Но ведь господствовавшие классы (самураи, даймё, дворцовая аристо
1 Этому вопросу в данной работе уделяется особое внимание. Во введении к каждому из шести очерков автор стремится дать краткую характеристику трудов советских ученых, связанных с освещаемыми в очерках темами.
2 Автор считает своим долгом принести большую благодарность своим товарищам по специальности и ученикам за внимание, которое они оказывали ему в ходе подготовки данного исследования.
3 С. Ф. Ольденбург. Восток и Запад. М., 1931, стр. 9.
кратия Киото, сёгун и его окружение в Эдо, богатые купцы больших городов) были всего только меньшинством в стране, основу ее составлял трудовой народ — костяк японской нации.
Буржуазные авторы почти не касались большой созидательной деятельности японского народа, а больше писали о его страданиях, слепом подчинении грозным силам природы, о зависимости от нее или всего только о приспособлении к природе. А ведь трудовая деятельность миллионов людей повсюду видна в Японии и в наши дни — на побережье моря, в горах, на равнинах, как в деревнях, так и в городах.
Большой вред делу познания Японии принесли и другого рода иностранные сочинения из жанра «Экзотического Востока», получившие особенно широкое распространение за рубежом. В них Япония представлялась в виде какой-то забавной диковинки, какой-то «волшебной страны». Внимание привлекалось к природе, к некоторым внешним сторонам жизни японского народа, подлинный смысл которых был порой и непонятен чужеземцу. Духовный мир японского народа или вообще выключался из поля зрения, или рассматривался вне связи с социально-экономическими условиями его жизни.
Среди японцев нередко высказывались скептические суждения о многочисленных книгах иностранцев, писавших о Японии, начиная от экзотических рассказов и романов, искажавших реальную жизнь страны, и кончая объемистыми специальными исследованиями с огромными фактическими данными, порой собиравшимися для того, чтобы сделать выводы, далекие от истинного положения вещей. Для скептицизма у японцев было немало оснований.
Вспоминая старые работы иностранцев о Японии, нельзя не сказать о той большой разноголосице в суждениях и оценках положения в Японии и характере страны, которые существовали в конце XIX и начале XX в.
Одно из важнейших своеобразий исторического развития капиталистической Японии заключается в том, что Япония одновременно являлась страной, которая рассматривалась иностранцами как объект колонизации, и страной, которая активно развивала свою экономику
в значительной мере за счет колониальных захватов. Такое двойственное положение — и колониальной страны и колонизатора — породило уже на заре капиталистического развития Японии различия в оценках иностранцев.
В одних случаях Япония изображалась как страна «восходящего солнца», передовая страна Востока, которая всего только стремится приспособиться к цивилизации Запада, а в других — Япония представлялась лишь подражательницей, пытавшейся играть самостоятельную роль на Востоке.
В обширной и пестрой литературе о Японии встречается много плохого, ошибочного, случайного; правды о Японии не так уж много, а зато фальсификации обилие.
Любопытны, например, высказывания японской прессы, имевшие место незадолго до Международной региональной географической конференции, которая проходила в Токио и в Нара осенью 1957 г. Японские географы указывали тогда, что порой иностранцы без малейшего смущения начинают писать о жизни Японии, ее народа, о быте и нравах, пользуясь материалами старых книг, дополняя их поверхностными туристическими впечатлениями от кратковременных поездок по стране.
Мы не будем сейчас называть имена старых проповедников подобного рода взглядов (об этом говорится в книге), а обратимся к современным представителям этого направления, в частности к докладу проф. Гарвардского университета Джона Фейрбэнка на тему «Влияние новейшей науки и техники Запада на Японию и Китай», представленному на Всемирный конгресс историков, проходивший в Риме в 1955 г.
Фейрбэнк, по существу, отрицал национальный характер формирования взглядов, идей, научных знаний в Китае и Японии. Основная мысль доклада, заполненного различного рода далеко не убедительными и противоречивыми рассуждениями, сводится к тому, что подлинное развитие Японии и Китая началось якобы с того времени, когда они стали в широких масштабах заимствовать иностранную технику и научные знания западной цивилизации.
Подобного рода мысли можно встретить и в многотомном коллективном труде «История мира», издавав
шемся в 1950—1961 гг. в ФРГ1. Хотя авторы (главным образом немецкие ученые) говорили о том, что они стремились избежать свойственного старым историческим книгам представления, однако все же прямо или косвенно Восток показан отсталым, пассивным, а то новое, что получает распространение, особенно в Японии, — как результат заимствований и подражаний.
Для японского народа характерно то, что он смог рационально отобрать необходимые знания общечеловеческой культуры, творчески переплавить наиболее ценное, использовать это в интересах своей родины.
«Подлинная культура,— писал Дж. Неру,— черпает вдохновение для себя во всех уголках мира, но вырастает на родной почве и опирается на широкие народные массы»2.
Многими иностранцами, изучавшими Японию, недооценивалась самобытность ее национальной мысли, тот вклад в мировую цивилизацию, который внес и продолжает вносить японский трудовой народ, усилия его отдельных представителей — талантливых самоучек-изобретателей, своего рода народных мудрецов, тесно связанных с трудом. История показала, что японский народ, как и другие народы Востока, мог создавать и создавал большие культурные и материальные ценности даже в условиях тяжелого гнета 3.
Обращает на себя внимание новая тенденция в современной буржуазной литературе по Востоку: усиление интереса к вопросам культуры, стремление отойти от ранее распространенной схемы изложения, когда освещались преимущественно политические и военные события, деятельность отдельных правителей. В ряде послевоенных работ о Японии, особенно в американских и английских, в идеализированном виде показывается
1 Historia. Ein Handbuch der Weltgeschichte in 10 Banden. Bern—Munchen, 1952—1961. Специально Востоку в этом десятитомном издании посвящены два тома: «Древний Восток» и «Внеевропейский мир перед его открытием и во время открытия европейцами». Кроме того, в различных местах других томов также немало внимания уделяется восточным странам.
2 Дж. Неру. Открытие Индии. М., 1955, стр. 126.
3 В. М. Штейн. Вклад народов Востока в историю мировой культуры. «Ученые записки Института востоковедения Академии наук СССР», 1960, т. XXV, стр. 319—352.
прошлое страны, при этом всячески смягчаются социальные противоречия и игнорируется классовая основа культуры страны L Это своего рода любование памятниками культуры должно служить (по замыслам буржуазных деятелей) показателем внимания к прошлому.
*
* *
Немало прогрессивных японских ученых стремилось своими исследованиями рассеять те неправильные представления о Японии, которые получили такое большое распространение за рубежом, не только в странах развитого капитализма Западной Европы и Америки, но даже среди народов, освободившихся от колониального гнета и создающих свои независимые государства1 2.
Еще в начальную эпоху капиталистического развития Японии, в так называемый «-просветительный период» истории страны, когда особенной популярностью пользовался призыв к просвещению и освоению знаний3, стали появляться книги о культуре как национальной, так и зарубежной. Начало такого рода сочинениям положили трактаты весьма популярного в эпоху Мэйдзи прогрессивного мыслителя Фукудзава Юкити на тему «Общие сведения о том, что такое цивилизация» (1875) и книга известного ученого Тагути Укити «Краткая история цивилизации Японии» (1882).
Вслед за этими трудами появились книги, дающие ценный фактический материал о развитии научных знаний в Японии и по вопросам культуры. Для этого рода работ, написанных в духе буржуазного либерализма, характерно, во-первых, стремление связывать прогресс японского капитализма после революции Мэйдзи 1868 г. с активной деятельностью национальной буржуазии, а
1 Одна из работ этого рода, «Великое наследие Восточной Азии», написанная Э. Рейшауэром и Д. Фейрбэнком, опубликована в 1960 г. в Нью-Йорке.
2 Примером такого рода сочинений могут служить книги о Японии индийского публициста Чамана Лала, не раз издававшиеся в Индии на разных языках страны.
3 В Японии был весьма популярным термин «новые времена» (киндай) для обозначения первого этапа после буржуазной революции 1868 г. Это событие считалось условным рубежом перехода от феодализма к капитализму.
во-вторых, игнорировать революционную роль народных масс.
Прошлое Японии дает немало ярких примеров героической борьбы трудового народа как в деревне, так и в городе. Идеи переустройства сложившегося строя в целях социальной справедливости выдвигались прогрессивными деятелями Японии еще во времена средневековья, когда господствовал в стране полицейский режим сёгуната. Уже тогда зарождались как стихийный материализм, так и реакционные идеи, получившие в эпоху капитализма значительное развитие.
Великая Октябрьская социалистическая революция оказала огромное влияние на развитие марксизма и рабочего движения в Японии. Создание в 1922 г. Коммунистической партии Японии, борьба за интересы трудящегося народа вызвали подъем революционной мысли в различных областях общественной жизни страны.
Немало прогрессивных деятелей страны из разных слоев населения с большим вниманием изучали труды К. Маркса, Ф. Энгельса и В. Ленина, проблемы материалистической диалектики, вооружавшие подлинно научной методологией. Это укрепило силы борцов за распространение идей марксизма. В 1931 г. организовалось Общество по изучению материализма.
В числе активных борцов за пропаганду идей марксизма-ленинизма в 1920—1930-х годах были Сэн Катаяма, основатель Коммунистической партии Японии, автор многих статей, оказавших большое влияние на формирование материалистических взглядов немалого числа общественных деятелей Японии, затем один из руководителей КПЯ, видный ученый Норо Эйтаро, написавший «Развитие японского капитализма». Известны также историк Мики Киёси, перу которого принадлежит труд по истории общественной мысли; известный экономист Каваками Хадзимэ, переводчик на японский язык «Капитала» Маркса, автор книги «Изучение материалистического взгляда на историю»; философ Нагата Хироси— переводчик труда В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», автор ряда работ по истории развития материалистических идей в Японии; Тории Ха-куро, издавший в 1936 г. капитальный труд по истории идеологических течений периода Мэйдзи; видный общественный деятель и ученый Ояма Икуо.
В своей статье «Социальные основы политики», опубликованной еще в 1923 г., Ояма Икуо писал следующее: «Лишь Маркс и Энгельс твердо установили законы развития общества, явившиеся основой всех социальных воззрений. Их великой заслугой в истории развития общественных наук является то, что ими создана стройная система,' не утратившая своего научного значения и до настоящего времени»1.
В числе японских ученых, критически подходивших к освоению старой культуры Японии, был Цуда Сокити, опубликовавший исследование «Изучение древнейшей истории Японии». Большой вклад в научное освещение вопросов идеологии с марксистских позиций внесли ученые Хаттори Сисо, Тосака Дзюн, Хани Горо и ряд других.
Особенно большие изменения произошли в научном мировоззрении Японии в послевоенные годы. Ненависть к войне, борьба за мир охватили подавляющую часть населения страны. Это привело к консолидации внутри Японии прогрессивных сил, поставивших перед собой цель противодействовать внутренней реакции, изгнать американских оккупантов и превратить Японию в подлинно независимое демократическое, миролюбивое государство.
В научную жизнь страны влились новые демократические силы. Появилось немало трудов по вопросам науки и культуры, созданных прогрессивными авторами.
Некоторым японским ученым пришлось пройти путь длительной, тяжелой внутренней борьбы, прежде чем стать в ряды прогрессивных деятелей науки и культуры, в их числе был старый философ Янагида Кэндзюро2.
Примерами нового типа исследований могут служить коллективные труды, созданные прогрессивными учеными: книга «Японские мыслители», изданная в Токио в 1954 г. под редакцией проф. Нарамото Тацуя, или книга «Современные японские мыслители», также вышедшая в Токио в 1954 г. под редакцией Сакисака Ицуро.
'Ояма Икуо. Соч., т. 4, Токио, 1948, стр. 80—81.
2 В 1951 г. Янагида Кэндзюро выпустил книгу «Эволюция моего мировоззрения», вышедшую в 1957 г. в переводе Б. П. Лаврентьева и Л. Ш. Шахназаровой, под ред. В. В. Ковыженко.
Новый подход к освещению истории общественной жизни отображает предисловие редактора этой книги проф. Нарамото Тацуя, в котором он говорит: «Мы придерживаемся взгляда, что история формирования идей должна прежде всего рассматриваться в связи с условиями жизни человека, а именно, мы признаем тот неоспоримый факт, что подлинно ценные идеи являются результатом общественного опыта».
На развитие в послевоенное время научных знаний в Японии большое влияние оказывали труды прогрессивных японских историков, в них выявляется «стремление усилить элементы социально-экономического анализа, показать роль отдельных классов общества и особенно народных масс...1
Взгляды прогрессивных японских ученых уже завоевали видное место в научной литературе. Так, например, историк Тоёда Такэси, критикуя европейских ученых за их ошибки, правильно указывал, что города возникли и стали сооружаться в результате общественного разделения труда. Тоёда Такэси дает такое определение понятию города:
«1. Город возникает тогда, когда люди могут производить больше, чем это необходимо для воспроизводства их собственной жизни; развитие городов основывается на отделении ремесла от сельского хозяйства.
2. Город отличается от деревни не только тем, что он является местом сосредоточения большого количества населения, но и тем, что он служит центром, объединяющим политическую и экономическую деятельность. Только тогда можно говорить о городе, когда он становится самостоятельным единым центром, отличным от деревни»2. В этом определении решающее значение автор придает социально-экономическим факторам.
Значительный сдвиг произошел также и в освещении географических вопросов, об этом свидетельствует ряд очерков пятитомного коллективного труда «Новая
1 Проф. А. Л. Гальперин. О некоторых особенностях прогрессивного направления в современной исторической науке Японии. «Вопросы истории», 1956, № 10, стр. 213.
2 Тоёда Такэси. Феодальные города Японии. Токио, 1954, стр. 2—3 (цитируется по рецензии А. А. Искендерова на эту книгу, опубликованной в журнале «Советское востоковедение», 1956, № 4, стр. 195—199).
география Японии». В очерке «Образование японского общества», написанном Судзуки Дзиро (характеризующим смену феодализма капитализмом), автор исходит в своем теоретическом анализе из положений труда В. И. Ленина «Развитие капитализма в России».
Анализируя развитие современного японского общества, Судзуки Дзиро обращает внимание на то, что феодальные пережитки еще не изжиты в стране: «Для того, чтобы придать современный характер японскому обществу, нужны не сырые реформы, проведенные после войны сверху силами иностранной демократии, а нужна демократическая революция снизу, которая до основания изменила бы существующий социальный порядок» Ч
В период 1950—1960-х годов вышел в свет ряд книг, специально посвященных японской культуре. Назовем только некоторые из них: труд Цудзи Дзэнноскэ «История японской культуры с древних времен до 1911 г.» (состоящий из семи томов), издававшийся в Токио с 1953 по 1955 г.; вновь издается в 1956 г. в переработанном виде опубликованная в довоенные годы двухтомная коллективная работа «Очерки по истории японской культуры». Завоевали известность в широких кругах прогрессивной общественности книги известных ученых Хани Горо «Формирование современных идей в Японии» и Сайгуса Хирото «История японского материализма».
С материалистических позиций анализируется также и японская художественная литература. В 1954 г. появляется книга «История современной японской литературы»1 2, написанная прогрессивными деятелями, членами Общества по изучению современной японской литературы. В ней анализируется творческий процесс, по-новому оцениваются произведения писателей и поэтов.
«История современной японской литературы, — пишет в предисловии к переводу этой книги акад. И. И. Конрад,— создана в атмосфере строгого пересмотра прошлого с целью выяснения того, что привело страну к войне, к фашизму, и выявлению того, на что в прошлом можно опираться в борьбе за лучшее будущее.
1 Новая география Японии. Токио, 1950, т. 11, стр. 21.
2 История современной японской литературы. Перевод с японского Р. Г. Карлиной и В. Н. Марковой под ред. и с предисловием акад. Н. И. Конрада. М., 1961.
Она создана в атмосфере движения за сплочение всех сил народа для достижения этого будущего».
Даже этот весьма краткий перечень, далеко еще не охватывающий результаты трудов прогрессивных деятелей Японии, показывает, каким широким фронтом шагает в Японии в послевоенные годы творческая мысль передовых деятелей культуры и науки, как значительны достижения прогрессивной мысли Японии.
*
* *
Современная Япония — страна высокоразвитого капитализма— все еще сохраняет в некоторых областях как материальной, так и духовной культуры пережитки феодализма, крушение которого произошло только в 1860— 1870-х годах, т. е. гораздо позднее, чем в других странах мира. Если для Европы феодализм — это социально-экономическая формация прошлого, то для Японии наших дней далеко не все еще из эпохи феодализма отмерло. Как ни изменилось резко это прошлое, его не сгладила модернизация различных сторон социально-экономической и культурной жизни Японии.
Все еще сохраняется в японском быту немало издавна сложившихся традиций, причем не только в высших слоях общества, но и в среде трудового народа. Иногда внешне как бы расставаясь со стариной, японские семьи все же сохраняют привязанность к ней. Иностранцу, может быть, порой и непонятен внутренний смысл этой приверженности к старине, тем более что она далеко не всегда заключает в себе только консервативные элементы, а сохраняет особенности самобытной национальной культуры. Следует иметь в виду, что господствующие классы в Японии используют пережитки феодализма, народные традиции в своих корыстных интересах, усиливая тем самым эксплуатацию трудящихся.
Поскольку в Японии многие явления нашего времени уходят своими корнями в далекое прошлое, изучение ряда исторических особенностей весьма важно для понимания и оценки процессов современности.
Обрисовать характерные черты страны и ее народа, конечно, трудно. Все мы, даже не будучи писателями и художниками, хорошо знаем, как нелегко написать портрет человека, добиться не только внешнего сход
ства, а отобразить его внутренний мир, показать подлинный облик человека. Задача научного исследователя-страноведа гораздо сложнее: показать страну, ее истинный облик, как он сложился в результате упорного многовекового труда народа.
Почти перед каждым исследователем, занимавшимся изучением зарубежных стран, возникает вопрос — может ли автор, если он иностранец, дать верное описание чужой для него страны? Такой автор даст либо внешнее, субъективное изображение действительности, либо примитивную натуралистическую фотографию.
В японской печати не раз появлялись сетования на то, что европейцы порой очень поверхностно подходят к освещению различных сторон жизни Японии.
Конечно, кому, как не сыну своей родины, известны и видны те многочисленные и важные местные особенности, которые неизбежно ускользают из поля зрения иностранца. Но возможно ли в силу этого отказать иностранцу в праве изложить свое понимание жизни зарубежного народа и его страны?
Национальная принадлежность исследователя, несомненно, накладывает на суждения автора свой отпечаток, однако все же не это имеет решающее значение; чужеземец может многое подметить, если он действительно серьезно, углубленно изучает другую страну, живя ли в ней или находясь за ее -пределами.
Многочисленные и разнообразные местные особенности страны важны для ее познания, но изучение их нередко переходит в чрезмерную детализацию; увлечение специфическими проявлениями местного колорита приводит к противоположному — к ослаблению внимания и к игнорированию общих социально-экономических и исторических закономерностей.
Чем шире и глубже смогут использовать исследователи Японии марксистско-ленинский диалектический метод, тем лучше им удастся при освещении страны сочетать общее и главное с местным и специфическим. Для того, кто идет именно этим путем (будь то местный автор или иностранец), открываются возможности показать страну и народ, независимо от всех сложностей и противоречий, правдиво и ярко.
Глава I
ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ ЯПОНИИ В РАННЕМ ПЕРИОДЕ СУЩЕСТВОВАНИЯ СТРАНЫ (С III ДО КОНЦА XII в.)
Первые три очерка данной книги освещают ряд вопросов, относящихся к формированию и развитию элементов материальной культуры и духовной жизни японского народа. Эти очерки охватывают длительный период — от предыстории японского государства до начала эры капитализма.
Феодальная социально-экономическая формация, господствовавшая в Японии почти двенадцать веков, может быть разделена на следующие три главных периода:
Период раннего феодализма, возникновение которого относится к VII в. (позднее, чем в Европе, где это имело место в V в.), продолжался до XIII в. (время образования первого сёгуната). В Японии в это время сложилось классовое общество, -протекал процесс образования централизованного государства, развилось общественное разделение труда, шла борьба крестьянских масс против закрепощения.
Период феодальной раздробленности продолжался со второй половины XIII в. до конца XVI в.; для него характерно более активное развитие крупных феодальных хозяйств, развитие новых видов ремесла, расширение роли местных рынков, усиление связей с зарубежным миром, нарастание крестьянской борьбы против помещичьей эксплуатации.
Период военно-феодальной диктатуры семейства Токугава, охватывавший время от начала XVII до сере-
дины XIX в., характеризуется изоляцией страны от внешнего мира, обострением внутренних противоречий, зарождением элементов капитализма, формированием национального рынка.
Переход к капитализму осуществился в Японии позднее, чем в Европе и Америке, — только во второй половине XIX в.
* * *
Первый очерк книги посвящен эпохе разложения первобытно-общинного строя (III—VII вв.) и эпохе раннего феодализма, когда в Японии был достигнут для того времени высокий уровень развития производительных сил. Об этом периоде имеется обширная буржуазная литература, созданная как японскими, так и зарубежными авторами. При разнообразии построения и содержания этих работ в них господствовали ошибочные взгляды и порой лженаучность. В освещении ряда важных исторических явлений и процессов, особенно вопроса о происхождении Японии, пропагандировались утверждения о якобы свойственных только этой стране особых путях развития.
Изучение древней истории долгое время базировалось на первых письменных памятниках VIII в. Кодзики и Нихонсёки (Нихонги), в которых мифология переплеталась с историческими фактами. В вымыслах и легендах искали какие-то иносказания, которые якобы заключали в себе правдоподобные события.
Даже в трудах наиболее известных буржуазных японоведов государство рассматривалось как надклассовая сила, что приводило к апологии императорской системы правления, к оправданию эксплуатации народа господствующим классом, к идеализации исторического прошлого. В Японии дольше, чем где-либо, просуществовал миф о «золотом веке» первобытной жизни в эпоху царей.
В Японии сложилась официальная историография, уклоняться от которой долгое время решались очень немногие как в самой Японии, так и в других странах капиталистического мира.
Для буржуазной литературы о Японии характерно и другое — стремление показать, что решающее значение в
деле формирования японской нации сыграл пришлый элемент из соседних с Японскими островами, более развитых стран. Вольно или невольно отдаленное прошлое японского народа принижалось, много писалось о его дикости, о том, что якобы только с появлением инородцев с материка и начался прогресс страны, обновление на основе заимствования. Внешние факторы рассматривались как движущая сила, все сводилось к пространственному перемещению культур из более древних центров в более молодые, к напластованию культур. Таким образом, игнорировались внутренние силы страны, создатель ее национальной культуры — народ.
В то время как много внимания обычно уделялось вопросам заимствования культур, мало кто придавал значение различиям, трудностям общения народов; выключался из поля зрения анализ существа контактов в древности.
Переселение народов, борьба за власть, смена правителей, завоевательные походы, религиозные события, мифологические повествования стояли обычно в центре внимания исследователей Японии, а активная и плодотворная трудовая деятельность японского народа либо вообще игнорировалась, либо рассматривалась в числе второстепенных вопросов. Иностранные авторы обычно писали о культурной отсталости японского народа.
Идеалистическая сущность многих буржуазных работ о древней Японии (порой содержащих обильный фактический материал и отдельные интересные суждения) предопределяла их реакционную направленность.
Маркс и Энгельс, разрабатывая теоретические основы исторического материализма, большое значение придавали генезису возникновения общества, начальным этапам его существования. Основные положения по этому вопросу были изложены в первом томе «Капитала», в сочинениях Энгельса и особенно в книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства», задуманной еще К. Марксом и завершенной в 1884 г. Ф. Энгельсом.
В. И. Ленин, исследуя вопрос о государственной власти, показал, что буржуазные авторы стремятся идеализировать прошлое во имя укрепления капиталистического строя, и выявил подлинную классовую сущность государственной власти. Перевод на японский язык кни
ги В. И. Ленина «Государство и революция» дал большой толчок творческой научной мысли в Японии; в идейном арсенале японского пролетариата появилось новое могучее оружие.
Советские ученые на опыте изучения истории древнерусского государства показали, что государство рождается не по какому-либо произволу, а по мере того, как упрочивается деление общества на классы и обостряются классовые противоречия.
Большой удар мифологической концепции древней японской истории был нанесен еще в 1920—1930 гг. видным профессором Цуда Сокити (род. в 1873 г.). Долгие годы ученый подвергался преследованиям, ему было запрещено не только публиковать свои лекции, но и преподавать в университете. Трудности не сломили ученого, он продолжал свои исследования. Важнейшие труды Цуда Сокити следующие: «Изучение древней истории Японии», «Общество и идеология древней Японии», «Императорский дом» и «Как трактовать историю».
Под давлением прогрессивной общественности, высоко ценившей труды Цуда Сокити, старый ученый был награжден в 1949 г. орденом Культуры, а в 1951 г. удостоен звания заслуженного деятеля национальной культуры.
Главной своей задачей Цуда Сокити считал разрушение веками сложившегося реакционного мировоззрения, он стремился воссоздать подлинную историю древней Японии и тем самым содействовать воспитанию национального самосознания с прогрессивных позиций.
Раскопки нового времени вызвали перелом в трактовке основных вопросов древней истории Японии. Опасаясь разоблачения легенд, созданных усилиями реакционных деятелей различных времен, еще в начале 1900-х годов правительство запретило раскопки древних могил, установило государственный надзор за раскопками императорских могил Г В 'послевоенные годы запрет был снят, всего в Японии обнаружено свыше 10 тыс. археологических предметов, тогда как к 1930 г. их насчитывалось около 3000.
1 Нэдзу Масаси. История императорского дома. Т. I. Токио, 1953, стр. 31.
Долгое время в японской археологии господствовал формальный подход к изучению археологических находок. Найденные предметы систематизировались по типам, на основе изучения деталей выявлялись эволюция, предметов, но вне связи с создавшей их общественной средой; археология отрывалась от истории. Хотя в Японии и сейчас еще имеются последователи этого направления, однако как в археологии, так и в трактовке вопросов о происхождении японского государства активно завоевывают позиции сторонники прогрессивных взглядов.
Большой вклад в научную разработку многих важных вопросов внесли исследования послевоенных лет, особенно книги видного прогрессивного ученого Тома С. «Древнеяпонское государство» (1946) и «Формирование японской нации» (1955), затем труды Вакамори Т. по различным вопросам древней материальной культуры Японии, Цудаи Д. — автора «Истории японской культуры» (1955), Кобаяси Ю. «Культура доисторической Японии» (1957), Янагида К. «Этнографический словарь» (1958), в котором дается марксистский анализ многих важных вопросов японской археологии и этнографии.
К сожалению, многие из этих ценных японских исследований остаются доступными лишь узкому кругу специалистов и доходят до более широкого круга лиц, интересующихся Японией, в виде пересказа в книгах европейских и американских авторов.
Из числа трудов иностранных авторов следует выделить исследования, написанные не только на основе серьезного изучения японских первоисточников, посещения Японии, но и :при непосредственной консультации японских специалистов. Заслуживают внимания труды американского ученого Гроота «Предыстория Японии» (1951), исследования Бердсли, в частности «Япония до истории» (1955), и книга английского историка-археолога Джона Киддера «Япония до буддизма» (1959).
* * *
Ученые нашей страны внесли свой значительный вклад в изучение древней истории Японии. Особенное значение имели исследования Д. Н. Анучина, Л. Я. Штернберга, Н. И. Конрада, А. М. Окладникова,
Н. Н. Чебоксарова, Б. П. Денике, О. Н. Глухаревой, М. В. Воробьева, М. Г. Левина, С. А. Арутюнова 1. В основу их анализа вопросов материальной культуры было положено исследование производительных сил древнего общества, выявление закономерностей их развития, что игнорировалось буржуазной археологией. Свои выводы советские ученые строили на базе комплексного метода изучения, синтезируя данные смежных с археологией наук — этнографии, антропологии, истории, лингвистики, естественных знаний.
Н. И. Конрад в своей книге «Япония — народ и государство», изданной в 1923 г., критически анализирует распространенные в буржуазной литературе концепции происхождения японского народа и освещает ход исторического развития Японии2.
Особое внимание в своих исследованиях Н. И. Конрад уделял освещению вклада стран Востока в сокровищницу мировой культуры, изучению общих закономерностей феодальной формации в Азии и их конкретному проявлению в различных странах.
Много сил отдал Н. И. Конрад переводу и редактированию классических произведений старой японской литературы: «Исэ-моногатари» (лирической повести древней Японии), повести о Тайра и Минамото, «Гэн-дзи-моногатари» и других. С памятниками старины знакомят труды Н. И. Конрада «Японская литература в образцах и очерках» (изд. 1927 г. )и лекции по истории японской литературы (литограф, изд. ЛГУ, 1936).
Обращение автора данной монографии к столь отдаленным временам, к новым археологическим исследованиям ставит своей целью показать относительно высокий уровень развития производительных сил, имевший место в ранний период японской культуры, что явно не
1 См. доклад «Проблема айнов», представленный проф. М. Г. Левиным на X Тихоокеанский научный конгресс — Abstracts Symposium Papers 1961, Honolulu, p. 62, и статью С. А. Арутюнова «Об айнских компонентах в формировании японской народности и ее культуры». «Советская этнография», 1957, № 2.
2 Ряд важных вопросов получил дальнейшую разработку в лекциях Н. И. Конрада по древней истории Японии, опубликованных в 1937 г., а также в специальных статьях, помещенных в периодической печати, в «Ученых записках Института востоковедения Академии наук СССР», в сборнике «Восток» и др.
дооценивалось или игнорировалось многими исследователями.
Уже давно получила признание в трудах передовых ученых 'мира мысль, высказанная в свое время К. Марксом, о том, что процесс формирования национальной культуры страны покоится на взаимодействии культур различных стран. «Всякая нация может и должна учиться у других» L
Островной характер страны и ее географическое положение
Древняя японская народная поговорка гласит: «Острова образовали страну». Действительно, история японского государства со времени его возникновения до начала капиталистического развития связана с территорией трех основных островов — Хонсю, Кюсю и Сикоку. В продолжение многих веков они являлись коренными землями Японии, именно на этих островах возникли главные центры страны. По принятой в Японии терминологии эти три острова составляли своего рода метрополию 1 2.
Хоккайдо вошел в состав Японии гораздо позднее трех основных островов: экономически он стал активно осваиваться с 1870-х годов и являлся для метрополии районом новой колонизации. В феодальной Японии Хоккайдо, как отдаленную от центра страны часть, нередко называли Вару-сима, что означало «отдельный остров» («вару» — «разделять» и «сима» — «остров»).
Обычно о Хоккайдо упоминалось в старых японских исторических памятниках, как о месте случайного посещения японскими рыбаками; только с середины XV в. на берегах острова возникают первые японские поселения.
1 К. Маркс. Предисловие к первому изданию Капитала, т. I. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 1'0.
2 В территорию современной Японии входят также Хоккайдо, острова Рюкю, расположенные к югу от Кюсю, а также ряд небольших островов в Тихом океане (Бонин, Маркус и др.). После капитуляции Японии в 1945 г. значительное число островов Рюкю (в том числе остров Окинава) и некоторые тихоокеанские острова Японии были оккупированы американскими войсками.
В 1590 г. глава страны Хидэёси поручил управление островом Хоккайдо своему вассалу Какидзаки, принявшему в 1599 г. фамилию Мацмаэ. Фактически его власть ограничивалась только югом Хоккайдо; именовалась эта территория с конца XVI до начала XVII в. Мацмаэ. Распространено было и другое название — Эдзо (вернее, Эдзоти — земля варваров, так именовались отдаленные территории, расположенные к северу от Хонсю), а на старых русских картах часто именовали его Иэсо. Современное название острова Хоккайдо, означающее «Северная морская область», было официально введено в 1869 г.
К крупным островам страны примыкает около 4000 небольших островков, среди них более значительных 548. Большим своеобразием отличается мир малых островков, они нередко представляют собой как бы выступающие из воды незатонувшие обломки суши, оторвавшиеся от более значительного острова. Иногда это всего только скалистые участки причудливой формы либо наносные песчаные низменности с возделанными клочками земли, на которых растут тенистые сосны и кустарники.
Велико значение малых островов для мореплавания, многие из них имеют изрезанную береговую линию с хорошо укрытыми естественными бухтами, широко используемыми местными жителями для якорных стоянок, особенно в непогоду. ‘
С незапамятных времен в Японии сохранилось название «Страна восьми островов», куда включались помимо трех главных островов еще пять: Авадзи, Цусима, Ики, Оки и Садо. Ранние названия страны отражали ее островной характер, ее географическое положение. Особенно широко было распространено название «Страна больших островов» (Оясима куни). Для внешних сношений было принято название «Страна, где восходит солнце» (Хино мото-но куни).
С природой связано и название Ниппон, ставшее государственным, появление которого относится к 645 г. Нихон, или Ниппон,— это японское чтение китайских иероглифов «Жи-бэнь», означающих «Страна восходящего солнца» 1.
1 Иероглиф «жи» (по-японски «пити») означает солнце, а «бэнь» (по-японски «хон» или «пон») — корень, основание, начало.
Европейское наименование страны возникло позднее, оно произошло, видимо, от малайского слова «Джа-пунг», видоизмененного 'португальцами и испанцами. Португальцы называли Японию Жапан, а испанцы Ха-пон. По-английски название страны произносилось Джа-пэн, по-французски Жапбн, по-голландски Япан; от последнего и образовалось русское название — Япония.
Разнообразие природных условий Японии породило немало различного рода делений страны на естественногеографические районы. Широко известно, например, старинное деление на две природные области: внешнюю область, обращенную к Тихому океану, омотэ, и область, обращенную к Японскому морю, ура, внутреннюю часть страны; природные условия восточной и западной областей Японии весьма различны. На востоке, на тихоокеанской стороне, много равнин, в том числе главная равнина страны Канто, где расположены самые крупные и важные города страны. На западе Японии преобладает горный ландшафт, мест, удобных для заселения, меньше.
Природные различия отразили старинное народное деление острова Хонсю на западную область Санъиндо, обращенную к Японскому морю, на «теневой стороне гор», и восточную область Санъёдо, находящуюся на «солнечной стороне гор».
На побережье Японских островов, береговая линия которых отличается большой расчлененностью и весьма значительным протяжением, имеется много удобных естественных якорных стоянок, вблизи которых издавна возникли поселения. Прибрежный ландшафт с его заливами и островками, красивыми берегами, покрытыми живописной растительностью, очень характерен для природы Японии.
Вполне понятно, что тема о море получила широкое отражение в народном творчестве — в литературе, многочисленных легендах, в поэзии и особенно в своеобразной национальной живописи. Распространенным мотивом ее является водная стихия, принимавшая порой в рисунках фантастические формы; ярко запечатлены хорошо знакомые жителям страны страшные картины ураганов и бурь, одиноких лодок, борющихся с волнами, Л.ЛР- Большое внимание привлекают и иного рода сю
жеты— спокойный прибрежный ландшафт со стоящими на берегу искривленными от ветра соснами и виднеющимися вдали парусниками.
Одна из особенностей природы Японии — сочетание приморского характера страны с горным ландшафтом. Приморская часть была более известна зарубежному миру, а внутренняя, гористая, долгое время — до 1860-х годов — оставалась почти неведомой иностранцам.
Японию без преувеличения можно назвать страной гор; горы и предгорья занимают почти 75% территории. На каждом острове в центре находится либо горный узел, либо параллельно идущие цепи гор; береговые низменности обычно окаймляют острова. Горы характеризуются сложным строением рельефа, сильной расчлененностью. Для внутренних районов больших островов типичны резкие формы рельефа; для прибрежных мест—более сглаженные.
Равнины и низменности (приморские, речные, озерные, а нередко и котловины в горах) всегда являлись местами наибольшей концентрации населения, центрами хозяйственной деятельности, однако занимают они всего только V4 территории Японского архипелага.
Особенностью географического положения Японского архипелага является то, что его северные окраины находятся в холодном климатическом поясе, центральная часть — в умеренном, а южная — в субтропическом. Почти нигде в мире, кроме Японии, субтропический пояс не расположен так близко от холодного1.
Морское положение Японии, ее островной характер имели в разные исторические эпохи различное значение в зависимости от складывавшихся социально-экономических и политических условий.
Удобства или неудобства географического положения страны, «как бы они ни были велики, сами по себе создают только возможности... Экономико-географическое положение, в отличие от положения физико-географического, есть историческая категория, и она должна быть каждый раз определена в координатах времени.
1 Юг Японского архипелага расположен примерно в одних широтах с Южной Италией. Северная оконечность архипелага соответствует нашему Северному Кавказу или южной части Крыма.
Это значит, что здесь надо рассуждать с точки зрения определенной эпохи, определенных исторических условий» Ч
В те отдаленные времена, когда технический уровень морского судоходства был очень низок, островное положение Японии защищало ее от нападения извне. Однако это не являлось решающим, неизменным фактором, как не раз утверждалось в геополитической литературе.
Созданный еще в древности миф о неуязвимости Японии от внешних сил был опровергнут в годы второй мировой войны, когда некоторые южные острова Японии стали театром военных действий.
Я'понские острова от материка Азии отделяются морями — Японским, Желтым и Восточно-Китайским. Наиболее удалено от азиатских 'берегов западное побережье Хонсю — почти на 1000 км; наименьшее расстояние при пересечении Корейского пролива по прямой — 220 км. Корейский полуостров служил в прошлом историческим мостом на путях к Восточной Азии.
Географическая близость отнюдь не является неизменным фактором, извечно обусловленным природой страны, как это часто пишут буржуазные географы Японии; географическая близость создает только возможности. В различные исторические периоды, в различных социально-экономических условиях, господствовавших в стране, географическая близость Японии к материку имела различное значение.
В отдаленные времена японские властители пользовались близостью к материку Азии для осуществления своих завоевательских замыслов. Немалое распространение с древнейших времен имело пиратство; даже на весьма примитивных судах совершались дальние плавания.
Расположенная вдалеке от стран Европы, островная Япония до середины XVI в. оставалась почти неизвестной европейцам. Первое открытие Японии для европейцев имело место в 1540-х годах. Около столетия продолжался период активного общения с ними, но в 1639 г. доступ иностранцам в Японию был запрещен, наступил период длительной изоляции от внешнего ми-
1 Н. Н. Баранский. Экономическая география. Экономическая картография. М., 1956, стр. 126.
ра. Островное положение страны способствовало проведению этой политики.
В новых исторических условиях — в эпоху развивающегося капитализма, когда усилилась колониальная экспансия на Восток, географическое положение феодальной Японии не спасло ее от натиска США и европейских стран. Под угрозой американских военных кораблей после более чем 200-летней изоляции Япония вынуждена была в 1854 г. вторично открыть иностранцам доступ на свою землю.
Япония, вступив в 1870-х годах на путь капиталистического развития, создав армию и флот, вновь использовала выгоды своего географического положения «удобства грабить инородцев, Китай», на что обращал внимание В. И. Ленин. Это имело место в тот период, когда Китай являлся ареной империалистических захватов и находился на положении полуколонии. Войны, контрибуции, эксплуатация захваченных территорий весьма сильно содействовали быстрому развитию японского капитализма.
Никогда за всю историю Японии ее географическая близость к материку Азии не была использована столь широко, как в 1930—1940-х годах, в период резкого обострения международной обстановки на Дальнем Востоке. В интересах монополистического капитала, занявшего в Японии господствующее положение, велась борьба с империалистическими державами за передел Восточной и Юго-Восточной Азии. Оккупацией северо-восточной части Китая в 1931 г. японские империалисты положили начало длительной агрессии, которая привела к развязыванию Японией военных действий в районе Тихого океана в период второй мировой войны.
Насильственно включив в состав своих владений территории оккупированных стран Азии, японские империалисты создали новую огромную колониальную империю (площадью в 7 млн. кв. км, с населением свыше 400 млн. человек) под названием «Восточноазиатская сфера сопроцветания». Просуществовав всего несколько лет, колониальная империя рухнула в результате разгрома милитаристской Японии Советской Армией и поражениям, нанесенным японским захватчика^м союзническими силами в ходе войны на Тихом океане, 30
а также национально-освободительной борьбы народов Азии против японских империалистов.
В новой международной обстановке, сложившейся после второй мировой войны, географическое положение Японии изменилось. Ближайшими соседями Японии стали страны Восточной Азии, освободившиеся от колониальной зависимости или ставшие на путь строительства социализма. Это открыло Японии огромные возможности для развития взаимовыгодных политических, экономических и культурных отношений с этими странами.
Возникновение японского государства
Вопрос о 'происхождении японского народа с давних пор вызывал споры, во время которых высказывались различные, порой резко противоположные точки зрения.
Немецкий профессор Эрвин Бельц, организовавший изучение антропологии в Токийском императорском университете в 1880-х годах, разработал теорию о миграционных потоках, которые, по его мнению, и образовали японскую нацию1. Выдвигались, <в частности, теории о переселении на Японские острова из различных районов азиатского материка. Однако, проф. Киёно Кэндзи, много занимавшийся археологическими раскопками, категорически отрицал теорию смешения различных народностей, образовавших якобы японскую нацию2.
Как в Японии, так и за рубежом много внимания уделяется одной из древних народностей Японии — айнам.
Известный советский ученый — географ, антрополог, этнограф — Д. И. Анучин (1843—1923), по энциклопедическому кругозору своего мышления, по характеру
1 Е. Balz. Zur vor und Urgeschichte Japans. Zeitschrift fur Ethnologie. 1907, Band 39, Heft 111.
2 В 1929 г. Киёно Кэндзи опубликовал книгу «Человек каменного века в Японии», составленную на основании археологических исследований. В 1949 г. вышла его работа «Японская раса на основании древних раскопок».
научной и общественной деятельности ‘приближавшийся к выдающимся его современникам — В. В. Докучаеву, И. Я. Сеченову, К. А. Тимирязеву, был первым русским ученым, давшим всестороннее описание Японии.
Д. Н. Анучин писал о том, 'что древнейшие жители Японских островов айны относятся к южным народностям Океании, а еще более древние предки айнов, вероятнее всего, были связаны с народностями Индонезии и Индии. «Айнская народность является совершенно оригинальной по типу, языку, быту и выделяется многими антропологами в особую расу. От монголов айны, во всяком случае, резко отличаются» L
Эти высказывания поддерживал и другой видный антрополог член-корреспондент Академии наук СССР Л. Я. Штернберг (1861 —1927). Он считал, что заселение Японских островов айнами (происходило в период неолита1 2. Нет оснований, утверждает советский этнограф М. Г. Левин, говорить о генетических связях неолитического населения Японии с древним населением Сибири и Дальнего Востока.
Немало иностранных и японских ученых считает, что к числу наиболее ранних поселенцев Японских островов следует относить не только айнов, но и полинезийцев: к их потомкам можно отнести населяющее юг Японии племя кумасо. Пришельцы из Восточной Азии появились на Японских островах гораздо позднее.
Обширные водные пространства Тихого океана далеко не всегда служили препятствием судоходству. Полинезийцы, индонезийцы и (малайцы были весьма искусными мореплавателями; они совершали дальние путешествия на своих своеобразных лодках с двойным балансиром.
Движение миграционных потоков с островов Южной Океании было, видимо, связано с морскими течениями3.
1 Д. Н. Анучин. Япония и японцы. Географические работы под ред. акад. А. А. Григорьева. Географгиз, 1954, стр. 195.
2 Л. Я. Штернберг. Айнская проблема, 1929.
3 Течение Куросио отличается от общего цвета воды океана более темной окраской (при полном солнечном свете оно кажется темно-синим). Его ширина колеблется от 185 до 500 км. Первоначальная скорость 65—67 км в сутки, а у берегов Японии (во время летнего муссона) вырастает до 185 км.
Для Японии огромное значение всегда имело мощное теплое течение Куросио — ответвление Северного Экваториального течения. Возникает Куросио в районе между Филиппинами и Тайванем, у 21° с. ш. и 126° в. д. Течение несет свои воды вблизи островов Рюкю, Кюсю и Сикоку, а далее — вдоль восточного побережья Хонсю. К северу от залива Токио (у 35—36° с. ш.) Куросио встречается с сильным, несущимся с севера .потоком холодного течения Оясио и, отклоняясь к востоку, направляется к Северной Америке. Для мореплавания в водах Тихого океана морские течения играют исключительно большую роль. В отдаленные времена мореплаватели Океании умели пользоваться попутными ветрами и течениями. «Морская дорога Куросио» позволяла успешно совершать дальние переходы, особенно в период летних муссонов — с начала июня до октября.
Советская этнографическая наука много внимания уделяла проблеме влияния сходства и различий в жизни первобытных народов разных стран, культурному разнообразию народов, говорящих на языках, имеющих родственные черты. В результате изучения (первобытной истории человечества возникло понятие хозяйственнокультурных типов — «это исторически сложившиеся комплексы взаимосвязанных особенностей хозяйства и культуры, характерные для народов, находящихся примерно на одинаковом уровне социально-экономического развития и живущих в сходных естественно-географических условиях» *.
Некоторые советские этнографы, как, например, А. С. Токарев, обоснованно выделяют островной или океанийский хозяйственно-культурный тип. Японию также можно было бы отнести именно к такому типу стран.
У различных народов Восточной Азии и Океании еще в эпоху первобытнообщинного строя существовали одни и те же социальные учреждения, орудия труда, много общего было в материальной культуре, в представлениях об окружающем мире, обычаях и обрядах. Причины этого следует искать не в бесконечных поисках заимствований, на что основное внимание обычно обращали буржуазные археологи и этнографы, не в
1 Очерки общей этнографии. Коллективный труд Института этнографии им. Миклухо-Маклая. 1957, стр. 41—42.
«теории культурных кругов» \ а в выявлении общих путей развития тех закономерностей, которые и определяют сходство.
Теория взаимосвязанности и взаимообогащения культур различных народов опровергает давно распространенные в буржуазной науке взгляды о делении наций на цивилизованные и отсталые, на заимствование последними достижений из «культурных кругов» мира. Возникновение новых культур рассматривалось как результат смешения, напластования культур, неизбежного подчинения отсталых народов цивилизованным1 2.
Советские ученые не отрицают ни значения переселений, ни возможных заимствований, но не рассматривают это как движущие силы исторических процессов, как его основное содержание. Переселения и заимствования— это не первопричина, а результат развития внутренних социально-экономических факторов. Только на этой основе и может быть раскрыта подлинная история первобытнообщинного строя Японии, процесс формирования национальной культуры, выявлены ее самобытные черты.
Япония не принадлежит к числу древнейших стран Востока; образование японского государства прогрессивная историография относит к III—IV вв., но археологические материалы дают основание начинать историю Японии с эпохи неолита — новокаменного века. Уже тогда сложилась самая ранняя социально-экономическая формация — первобытнообщинный строй с его натуральным хозяйством. Объединения родовых общин — удзи — являлись первичными хозяйственными ячейками, основой древнего общественного строя и религиозного культа. Хотя их хозяйственная деятельность и
1 «Теория культурных кругов и центров» в модернизованном виде пропагандируется английским историком А. Тойнби. В ее основе лежит утверждение, что каждое явление культуры возникает независимо от других в одном центре и сохраняется вечно. Возникновение сходного явления в другом центре объясняется заимствованием и перемещением, напластованием. Исторический процесс сводится к периодическим повторениям, к циклам, а не к поступательному прогрессивному развитию.
2 Подобных взглядов придерживалась так называемая культурно-историческая школа этнографии, созданная немецкими учеными Ф. Грибнером и Ф. Ратцелем. Они и их последователи отрицали единство и прогрессивность исторического процесса.
была примитивной, но и тогда уже получили некоторое развитие земледелие и промыслы, особенно рыболовство. Возникает ремесло и обмен не только между племенными союзами, но в отдельных случаях и с соседними странами Корейского полуострова.
Научно доказано, что японский неолит характеризуется сравнительно высоким уровнем развития материальной культуры L В работах ряда японских и зарубежных ученых, вышедших в послевоенные годы, на основании изучения новых археологических материалов установлено, что к концу эпохи неолита, еще до возникновения централизованного японского государства, страна отнюдь не была в состоянии дикости, как свидетельствовали китайские хроники, а также труды буржуазных европейских и американских исследователей.
Советские ученые в своих исследованиях отстаивали точку зрения о том, что эпоха японского неолита представляет собой картину прогрессивного самобытного развития от простейших форм материальной культуры к более сложным. Воздействие внешних факторов хотя и имело значение, но не оказывало сколько-нибудь решающего влияния.
Насколько можно судить по высказываниям видных историков — Асакава Канъити, Такэкоси Ёсабуро, Куно Еси, Цуда Сокити и ряда других японских ученых, сообщения китайских авторов III—IV вв. о Японии делались на основе косвенных, случайных данных (нередко полученных от корейцев), в которых немалое место занимали легендарные рассказы1 2.
Китайский историк III в. Фань-гуа в своей хронике в разделе «Восточные варвары» называет Японию страной, находящейся на крайне низком уровне развития, с числом княжеств более ста, населенной маленькими людьми 3.
1 Всемирная история. Т. II. Изд-во Академии наук СССР, М., 1956, стр. 579.
2 В хрониках китайского царства Вэй (III в. н. э.) есть сведения о соседних странах, в том числе и о Японских островах. Сведения о Японии приводились и в Летописи трех династий (Сань-ги-чжи) китайского историка Чэнь Шу, завершенной в III в. н. э. Специальный раздел о Японских островах встречается и в истории китайской династии Суй (581—617).
3Y. Takekoshi. The Economis Aspects of the History of the Civilisation of Japan. 1930, vol. 1, p. 1—2.
Как утверждает известный специалист по вопросам Дальнего Востока проф. Н. В. Кюнер, в китайском наименовании японцев во-жэнь (что означало «люди во») заключался унизительный смысл — низкопоклонство, раболепие карлика. Только в VI в. правители Японии отвергли название во-жэнь1.
Ценный (материал о развитии первобытной культуры Японии дают труды ряда японских археологов и английского ученого Дж. Киддера «Япония до буддизма».
Киддер подробно описывает материальную базу первобытной Японии начиная с III в. до н. э. К книге приложено свыше ста интересных фотоснимков, изображающих предметы материальной культуры. Керамические изделия (ханива) хорошо отображали быт родовых общин — удзи 2.
Японские ученые, основываясь на археологических материалах, делят древнейшую историю Японии на период с V до I в. до нашей эры — дзёмон что означает «веревочная керамика», и период яёй (по названию того места в городе Токио, где были обнаружены в раскопках следы этого периода). Период яёй продолжался с I в. до н. э. по IV—V вв. н. э. Это было время нового этапа в развитии производительных сил — века бронзы и железа. Япония богата залежами самородной меди, железистого и оловянного песка. В Японии встречаются естественные соединения меди с оловом, т. е. нечто подобное «природной бронзе». Использование этих видов сырья оказалось возможным только тогда, когда был освоен способ плавки 3.
При археологических раскопках в Японии были найдены бронзовые топоры, наконечники, мелкие предметы домашнего обихода. На кострах производилась плавка железистых песков, а в дальнейшем железо изготовлялось сыродувным способом. Бронзовый и железный века, начавшиеся в Японии еще в эпоху развития
1 Н. В. Кюнер. География Японии. М., 1927, стр. 26.
2 J. Е. Kidder. Japan befor Buddism. London, 1959, p. 282; Toma Sait a. Illustrations of Japaness Archeologie. Tokyo, 1955.
3 Нельзя согласиться с высказыванием некоторых ученых о том, что Япония первоначально пользовалась привозной медью. Как можно было в эпоху неолита ввозить медь с материка: в Корее ее нет, а в Китае она добывалась в глубинных местах страны. Для перевозки меди не было в те времена необходимых судов,
первобытнообщинного строя, продолжались до конца его разложения.
Наряду с металлом значительное развитие получила керамика. Еще в период дзёмон было освоено изготовление глиняной смеси, использован примитивный гончарный станок, производился обжиг в печах L
В Японии, как лесистой стране, первоначально развилось подсечно-переложное земледелие, при котором лесные участки выжигались, расчищались, превращались в пахотное поле, а затем забрасывались. Обработка земли потребовала прежде всего разрыхления, а для этого нужна ’была мотыга. Вслед за ней появился плуг.
Самыми ранними очагами земледелия были горные котловины, речные и озерные долины, а также склоны гор, на которых создавались террасы.
В субтропических и тропических зонах Восточной Азии в эпоху неолита сложился хозяйственно-культурный тип оседлого поливного земледелия. Его особенности— выращивание зерновых растений, корнеплодов и волокнистых, разведение некоторых домашних животных и птиц. О том, что в эпоху неолита японцы занимались сельским хозяйством, свидетельствуют отпечатки зерен риса как в слоях позднего неолита, так и на стенках глиняных сосудов, отпечатки животных, птиц и рыб.
С оседлым образом жизни связано было строительство деревянных жилищ (часто на сваях), изготовление примитивных орудий труда. Раньше всего развились ремесла — плетение и ткачество, а также гончарное дело.
Процессы развития производительных сил и производственных отношений (осуществлявшиеся в форме простой кооперации и базировавшиеся на мускульной силе) были длительными, они охватывали несколько веков. Создавались новые орудия труда, совершенствовалась трудовая деятельность, возникали примитивные религиозные представления, искаженно отражавшие внешний мир в умах людей, зарождались некоторые виды искусства.
1 М i t s и о k a Tadanari. Ceramic Art of Japan. Tokyo, 1949, p. 18-19.
Места раннего поселения японцев
Наиболее древние 'поселения Японии возникли на острове Кюсю, или, как его называли ранее, Цукуси Г На плодородной равнине Цукуси, орошаемой рекой Ти-куго, жило племя кумасо, распространившее свое влияние и на остров Сикоку. Отряды из племени кумасо переплывали Корейский 'пролив и высаживались на побережье Кореи.
В процессе формирования племенных союзов господствующее положение заняли более сильные племена ямато и идзумо.
Племя ямато селилось к юго-востоку от озера Бива и занимало северную часть полуострова Кии (территории современных префектур Вакаяма и Миэ). Племя идзумо занимало район к юго-западу от озера Бива — западные склоны гор Тюгоку и побережье Японского моря (главным образом территории современных префектур Симанэ и Тоттори).
В ходе ожесточенной 'борьбы между племенами возросло значение вождей племени ямато. Более сильных вождей этого племенного объединения стали называть императорами (микадо). Вокруг них образовалась правящая верхушка, в число которой входили и жрецы.
Юго-запад Японии стал тем ядром, где складывалось японское государство.
Север Хонсю, долгое время бывший далекой окраиной страны, представлял собой малоосвоенный район, однако он не был все же безлюдным. Японские поселения на севере Хонсю располагались отдельными очагами по наиболее удобным для освоения местам, главным образом у побережья Японского моря, на равнине Эти-го, хорошо орошаемой самой большой на Хонсю рекой Синано. В силу того что на этой равнине произрастал один из лучших сортов риса — район получил название Коси-но куни (провинции, где растет рис сорта коси). Этот район и до наших дней сохраняет значение одного из главных центров земледелия Японии.
Географический центр юго-западной Японии — это озеро Бива, находящееся в самой узкой части острова Хонсю, на перешейке Кинки; всего только 90 км отде
1 По японским легендам, самым древним местом поселения являлся юго-восток Кюсю.
ляет Внутреннее море (залив Осака) от Японского моря (залив Вакаса). Озеро Бива, нередко называемое местными жителями «Пресное море», своей удлиненной формой напоминает японский музыкальный инструмент бива L Изрезанные берега озера имеют много закрытых бухт и окаймлены хорошо орошенными небольшими аллювиальными равнинами, удобными для земледелия; на побережье озера Бива возникли первые города 1 2. Район озера Бива стал одним из ранних и весьма важных центров японской национальной культуры.
Как озеро Бива, так и окружающая его равнина Оми выделяются живописностью. Старинные сказания говорят о восьми красотах Оми: 1) солнечный закат, наблюдаемый с моста Сэта у истоков Ёдо-гава, 2) возвращающиеся из 'плавания по озеру парусники, 3) ночной дождь у сосен Карасаки на 'берегу Бива, 4) освещенный луной снег на склоне горы Хираяма, 5) осенняя луна в Исияма, наблюдаемая с вершины пагоды, воздвигнутой на скале, 6) вечерний бриз на берегу Бива, 7) полеты диких гусей весной, 8) вечерний звон — мелодичные звуки колокола храма Миидэра.
Не для всякого иностранца может быть понятно такое описание красот Оми. Но для японца, так тесно связанного своим трудом с природой, оно воспринимается не отвлеченно от реальной обстановки, а как составная часть повседневной жизни. Сказание о «восьми красотах Оми» — это не (произведение дворцовой поэзии, не фантазия, а плод народного творчества, стремление наиболее ярко отразить свое восприятие окружающего мцра.
Важное значение еще в ранней истории Японии имела небольшая, но полноводная река Ёдо 3, исток ее
1 В длину озеро имеет 61 км, в ширину немногим более 10 км, в самом узком месте всего 720 м.
2 В старинной антологии японской поэзии «Манъёсю», составленной около 750 г., упоминаются крупные поселения на берегу озера — Миато, Сихоцу, Сугару и др., служившие якорными стоянками для парусных судов.
3 Длина Ёдо-гава 79 км; судоходной она становится на протяжении 40 км к югу от порта Фусими. Извилистая и многоводная река образует разветвленную дельту с множеством рукавов, протоков, заболоченных пространств. Дельта, имеющая около 20 кв. км, напоминает собой «водную паутину»; на одном из ее рукавов воз* никло поселение Нанива, а несколько южнее его Сакаи.
Сэта-гава (Удзи-гава) берет начало в озере Бива. Выходя через ущелье из котловины Ямасиро, Ёдо-гава становится судоходной; на берегу ее притока возник порт Фусими, большой и известный торговый центр старой Японии (вошедший позднее в городскую черту Киото). Река Ёдо являлась путем, по которому шли в Киото корабли из Китая и Кореи Г Однако плавание по дельте Ёдо-гава без опытных лоцманов было весьма опасно.
В дельте Ёдо-гава на побережье моря возникло еще в IV в. н. э. поселение Нани.ва (что означает «быстрые волны»); оно положило начало одному из крупнейших городов страны — Осака (основание его относится к XVI в.). Нанива была тем местом, где впервые в Японии стали селиться иностранцы (корейцы и китайцы), там для них было построено специальное здание.
Нанива не являлась, однако, удобной гаванью вследствие мелководья, создаваемого наносами Ёдо-гава и ее сильными разливами. Корабли обычно останавливались в искусственной гавани Сакаи; в эпоху феодализма этот город превратился в вольный и стал своего рода Венецианской республикой Востока.
Бассейн Внутреннего моря Японии уже с самых ранних времен развития страны стал ее центром, он продолжает оставаться важнейшим районом и по настоящее время. Это море не столько разъединяло, сколько соединяло отдельные части страны, служа с отдаленных времен естественным водным путем. Подобно Греческому (Эгейскому) морю Внутреннее море Японии было колыбелью японской национальной цивилизации.
Внутреннее море, усеянное множеством живописных островков, называлось в древности «Тадзима уми» («Море многочисленных островов»). Оно представляет собой естественный морской канал длиной почти в 430 км, в самой узкой части имеющий 7 км, а в наиболее широкой — до 50 км. На изрезанном побережье моря находятся небольшие удобные речные равнины, где издавна возникли поселения.
1 Yosaburo Takekoshi. The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan. London, 1930, vol. 1, p. 6.
Внешние связи Японии со странами Восточной Азии
Еще до создания централизованного японского го-сударства, т. е. до середины VII в., некоторые племена Японии поддерживали морские связи с другими странами Восточной Азии1, особенно с наиболее близко расположенными к Японским островам государствами Корейского полуострова и Китаем.
Пользуясь попутными ветрами и течениями, чаще всего проходящими вблизи берегов, мореплаватели на своих примитивных судах совершали весьма дальние переходы.
Хотя Корейский полуостров расположен сравнительно близко от Японских островов, однако условия для навигации в Японском море были сложнее, чем в южных морях; судоходство могло осуществляться только в определенные периоды года.
В старинных японских памятниках указывалось, что лодки чужеземцев во время сильных бурь выбрасывало на берега Японии. Об этом упоминалось также в китайских, корейских и индийских хрониках. Проф. Р. Мукерджи утверждает, например, что потерпевшие кораблекрушение индийские купцы дважды — в 799 ив 800 гг.— были в Японии 2.
Весь период ранних связей Японии с другими странами Восточной Азии, охватывающий от четырех до пяти веков, можно подразделить на следующие три этапа.
Для первого этапа характерны были плавания на примитивных лодках к берегам Кореи, часто с завоевательными целями.
О ранних связях Японии с Кореей (II—III вв.) встречаются отдельные отрывочные и противоречивые
1 В Японском море на путях от западных берегов Хонсю и Кюсю к берегам Корейского полуострова находится группа островов Оки (в 100 км к западу от полуострова Симанэ), где жило древнее племя идзумо, ранее других японских племен установившее связи со странами Корейского полуострова, а в Корейском проливе остров Ики, расположенный вблизи северо-западного берега Кюсю.
2 Рихард Хеннинг. Неведомые земли. Перевод с немецкого под ред. А. Б. Дитмара. М., ИЛ, 1961, т. II, стр. 162—164, гл. 85 «Индийский купец в Японии».
сведения, далеко не совпадающие в японских, корейских и китайских источниках.
На территории Корейского полуострова с начала нашей эры существовало несколько государств: на севере— Корё (в японском чтении Корай), на западе, в долине реки Ханган,— Пэкчё (Кудара) на востоке — Силла (Синра или Сирага), на юго-востоке — Карак, или Тайкара (японцы называли его Мимана), оно как бы вклинивалось в южную часть полуострова, располагаясь между государствами Силла и Пэкчё.
С начала нашей эры юг Кореи не раз подвергался набегам со стороны Японии; японские отряды принимали участие в междоусобных войнах корейских государств. В продолжение почти 200 лет государство Мимана являлось данником Японии; только в 531 г. под давлением пришедших с севера корейских войск японцы были изгнаны из Кореи.
Захват японцами в плен корейцев давал возможность получать даровую рабочую силу; особенно ценились те, которые знали различные ремесла и имели опыт в области строительства. В 320 г. из Кореи прибыли в гавань Нанива специалисты по сооружению отводного канала в дельте Ёдо-гава с целью защиты земель от наводнений, устройства орошения и улучшения судоходства Ё
Япония в IV—V вв. была более тесно связана с южным побережьем Кореи, чем с Китаем, и через корейцев знакомилась с жизнью Китая 1 2. Внешние связи Японии в это время расширяются, совершаются плавания в водах Китая. Из Японии выезжали посланцы в Китай, однако эти поездки надо рассматривать как эпизодические.
Иной характер носили внешние связи Японии в VI—IX вв. В этот период установились более активные отношения с Китаем.
1 Е. Р а р i п о t. Historical and Geographical Dictionary of Japan. 1948, p. 433.
2 В литературе о Японии обычно упоминается в числе первых, кто ознакомил японцев с передовой культурой того времени, корейский ученый принц Вани; он привез с собой корейские и китайские книги (в том числе конфуцианские) и различные инструменты. Это событие, достоверность которого оспаривается, относят либо к концу III в., либо к IV в.
*
* *
Следует принимать во внимание то, что формирование японского государства происходило в Танский период китайской истории (618—907), когда после почти трехвековой раздробленности в Китае произошло объединение земель и страна превратилась в феодальное государство.
Земледелие, ремесла, строительное и горное дело получили значительное развитие.
Рост китайских городов сопровождался расширением внутренней торговли и внешних связей.
Сооружение Великого канала облегчило путь к морскому побережью, особенно к портовому городу Ханчжоу, осуществлявшему торговлю с заморскими странами.
Столица Китая того времени — Чанъань (современный Сиань) —имела примерно около 1 млн. жителей.
Японские правители стремились использовать выгоды сравнительно близкого соседства со странами Восточной Азии и знакомились с их опытом в различных областях жизни.
Прежде всего усилились связи с китайским двором ь, в 607 г. туда было направлено японское посольство во главе с послом Оно-но Имоко, ,в 608 г. он вторично отправился в Китай. Характерно, что связи осуществлялись преимущественно по государственной линии и огра-' ничивались главным образом высшими кругами Китая и Японии.
Прав был известный японский ученый Хондзё Эйдзи-ро, характеризуя связи Японии с Китаем в эпоху Нара (710—784):
«Эпоха Нара — это, с одной стороны, время заимствования китайской культуры, а с другой — буддийской цивилизации... однако блестящая культура этого периода была воспринята далеко не всем японским народом, сфера ее распространения оказалась крайне
1 В некоторых китайских источниках указывается, что еще в V в. в Китай приезжало несколько японских миссий.
Важнейшие населенные пункты юго-западного Хонсю б VIII—X вв.
ограниченной; это была культура только одного высшего слоя общества — аристократии... Народ никакой китайской науки не знал, большинство народа не имело соприкосновения с китайской культурой и влачило в бедности свое существование» L
Установление связей с Китаем отнюдь не вело к ослаблению отношений с Кореей; наборот, они в VII—VIII вв. усилились в еще большей степени, чем раньше.
После длительных междоусобных войн между отдельными княжествами Корейского полуострова Силла заняла в VII в. господствующее положение1 2. Значительного уровня развития достигло земледелие, особенно выращивание поливных культур; накопился немалый опыт по созданию ирригационных сооружений. Развивались прикладные отрасли знаний, строительное дело; сооружение больших парусных лодок дало возможность совершать дальние плавания.
Столица государства Силла — Кёнчжу — стала одним из крупнейших городов Восточной Азии, славившимся своими строениями, храмами, ремесленниками и учеными. До настоящего времени в Кёнчжу, сохранились остатки старинной астрономической обсерватории.
Для того чтобы охарактеризовать внешние связи Японии в период формирования государства, недостаточно еще осветить цели и масштабы, необходимо выявить их природу и специфические особенности, которые имели место в условиях того времени. Развивались они по трем линиям: 1) связи Японии по государственной линии, 2) связи по линии идеологической — проникновение буддизма и конфуцианства, 3) связи по линии узко практической.
Обращает на себя внимание то, что поток корейских и китайских переселенцев усилился в VIII и IX вв., когда стали создаваться новые столицы — сначала Нара, а потом Хэйаи 3.
1 Хондзё Эйдзиро. Социальная история Японии. Перевод с японского. М., 1935, стр. 68.
2 В 935 г. государство Силла было завоевано войсками более мощного государства Корё.
3 Подробнее об этих направлениях сказано в последующих разделах первого очерка.
Все эти три линии или направления в период VI—IX вв. проявлялись в различное время по-разному, но они сосуществовали и в той или иной мере взаимосвязывались. Почти прекратились внешние связи с 895 г., когда Япония прервала отношения с Китаем и Кореей и въезд из-за рубежа был строго запрещен L
В конце IX в. отправка из Японии посольств в Восточную Азию прекратилась. Один из видных японских сановников того времени Сугавара Митидзанэ писал в своем докладе, представленном в 894 г. императорскому двору, следующее:
«Нам нечему учиться у Китая. Мы должны положить конец поездкам к нам и корейских купцов. Если мы этого сейчас не сделаем, то они узнают о том, что нашему народу сейчас не хватает пищи, что у нас нет сил для отражения нападения извне, и из Кореи могут на нас напасть»1 2.
В древности Китай, как и другие страны Востока, особенно Индия, государства Корейского полуострова, оказывал определенное влияние на Японию. Процесс формирования японской национальной культуры, вызревания ее аристократических и народных элементов протекал в сложных, противоречивых условиях. Но важно учитывать, что в Японию проникал не какой-то общий «единый поток» зарубежной культуры, а элементы как народной культуры, так и дворцовой, аристократической.
В Японии народные элементы самобытной культуры не оказались задавленными, а оказывали значительное влияние на развитие многих сторон японской национальной культуры.
Этот важный народный элемент до сих пор еще слабо изучен и освещен в литературе о Японии, тогда как по вопросу об иностранных заимствованиях, о распространении в Японии дворцовой культуры раннего средневековья написано много.
1 F. F. Krause. Geschichte Ostasiens. Gottingen, 1925, Band I, S. 238.
2Тома Сэйта. Удзуморэта канъин. Токио, 1950, стр. 31—32.
Первоначальные представления об окружающем мире
Первые примитивные представления о природе создавались у японцев в их родовых общинах, сильно зависевших от природы в своей трудной борьбе за существование. В период первобытнообщинного строя возникла японская религия синто (что означает учение богов— ками). Подчинение сильному, олицетворявшему господствующее начало, составляло одно из основных положений синто. С этим было связано и другое — почитание сил природы, ее творений1. Таким образом, культ почитания относился не только к людям, но и к неодушевленным предметам. С этим были связаны и различного рода старинные праздники (мацури) в честь стихийных явлений природы, растений, животных, достопримечательных мест и событий.
Легендарные описания жизни богов в значительной мере были связаны с конкретными местами на земле, поэтому уже в самых ранних японских сказаниях и легендах можно встретить немало географических названий. В древних японских мифах получили также отражение и первоначальные занятия населения — выращивание риса, сооружение оросительных устройств, домашнее ремесло.
Важную роль в пропаганде идей синтоизма играли храмы (дзиндзя, дзингу), обычно сооружавшиеся в живописной местности. Одним из главных центров культа синто были храмы Исэ, воздвигнутые в обширном естественном парке, находящемся вблизи залива Исэ (Футами но ура) 2.
1 А. С. Underwood. Shintoism — the Indigenous Religions of Japan. London, 1934, p. 18—19; T. T. Brumbaugh. Religions values in Japanes Culture. Tokyo, 1934; p. 17 (краткая характеристика пантеона японских богов дается в IV главе книги этого автора, стр. 33—49).
2 В Исэ находятся помимо двух основных храмов еще 14 средних храмов и свыше 100 небольших. В 1946 г. вся огромная площадь, на которой разместились эти храмы и прилегающие к ним лесные угодья, была превращена в национальный заповедник. В храме Исэ сохраняются три императорские регалии: зеркало, символизирующее справедливость, яшма — милосердие, меч — олицетворение смелости.
Дай-дзингу— «великий пантеон богов» синто был воздвигнут в честь мифической богини солнца Аматэ-расу, с которой якобы связан императорский род Японии. Основу всего комплекса сооружений Дай-дзингу составляют два главных храма — внутренний (Найку дзиндзя) и внешний (Гэку дзиндзя). Эти храмы отнюдь не представляют собой какое-то величественное сооружение, подобное европейским, а всего только простое, невзрачное на вид деревянное строение древнейшего архитектурного типа 1.
Посещение храмов Исэ началось в VIII—IX вв., число паломников в отдельные годы эпохи Токугава превышало 1 млн. человек. Для привлечения посетителей жрецы храмов объявляли время от времени особенно «счастливые» периоды для религиозного паломничества.
Это особо почитаемое место сохранило свое значение до наших дней. В парке на фоне живописной природы можно любоваться разнообразными памятниками старины, традиционными японскими храмовыми воротами (тории), затерянными в рощах молельнями, каменными фонарями и колодцами «для очищения от грехов», изваяниями чудовищ, которые устанавливались якобы для «отпугивания злых духов».
В послевоенные годы значение храмов Исэ усилилось еще больше в связи со стремлением духовенства сделать Исэ главным центром всех храмов синто, символом древней Японии.
В современной Японии культ синто — это особая религиозная организация «с огромным количеством божеств, с тысячами жрецов, со множеством священных мест, с разработанным ритуалом, с разнообразными догмами и различными писаниями»2.
Философских вопросов о смысле существования человека синто не ставило. Религиозные обряды, немногочисленные и не обременительные для человека, весьма просты, они включают в себя также и вопросы гигиены
1 A. L. S a d 1 е г. A Short History of Japanese Architekture. Sydney, 1941, p. 8—9.
2 D. C. Holtom. Modern Japan and Shinto Nationalism A Study of Present — Day Trends in Japanese Religions. Chicago, 1943, p. 3.
тела Большое значение духовенство придавало ритуальным молениям (как, например, об урожае), которые якобы должны были помочь человеку воздействовать с помощью богов на окружающую среду.
Буддизм проник в Японию из Индии через Корею и Китай. Первая буддийская миссия прибыла в Японию в 527 г. н. э.; утвердился в стране буддизм между 550 и 620 гг. Один из правителей Японии, Сётоку тайси (593—628), сам принял буддизм и стал его активным пропагандистом. Многие феодалы стремились найти союзников в лице влиятельного буддийского духовенства.
В отличие от синто, буддизм выдвигал философские вопросы, рассказывая в виде аллегорий о смысле человеческой жизни, о перерождении после смерти в различные существа. Буддизм призывал не только к совершенствованию духа, но и к господству человека над телом. Путем обманчивых иллюзий подавлялись земные интересы.
Буддизм в Японии отнюдь не боролся против синтоизма, а использовал его, оба эти вероучения как бы дополняли друг друга. Один из известных деятелей буддизма, основатель секты сингон Кобо Дайси (774—835), доказывал, что синтоизм и буддизм тесно связаны между собой, что лучезарная богиня Аматэрасу — это и есть воплощение Будды.
Буддизм в Японии подвергся значительной трансформации, отличаясь и от индийского и от китайского, и приобрел немало своеобразных черт.
Японский бонза далеко не всегда был духовным лицом, проповедником, иногда учителем, а нередко выступал в роли дельца, политика и воина.
Буддизм не только проникал в духовной мир отдельных лиц, но оказывал огромное влияние на общественную жизнь страны, на образование, литературу, искусство, на различные стороны производственной деятельности.
Под влиянием буддизма в Японии возник новый архитектурный стиль. Вместо деревянных сооружений,
1 Вот, например, одно из наставлений синто: «Встань рано утром, умой лицо и руки, выполощи рот, очисти свое тело, повернись в сторону храма Исэ, ударь ладонь о ладонь, преклони колени и тогда прочитай со вниманием молитву».
крытых соломой, появились дома нового типа, стали строиться дворцы, храмы, украшенные сложными орнаментами, большие статуи. На эти постройки сгоняли десятки тысяч крестьян, отрывая их от полевых работ.
Строительство потребовало и опытных ремесленников. В Японии стало развиваться искусство скульптуры, резьбы по дереву, изготовление металлических и лакированных изделий, художественных шелковых тканей, всякого рода украшений, религиозной утвари L
Сооружая монастыри и храмы, буддисты использовали наилучшим образом красоты природы — уголки живописной местности, особенно горные склоны, пропагандируя паломничество. Нередко буддийские священники и паломники сами составляли описания достопримечательных мест.
Буддизм прежде всего проник в высшие круги японского общества. Прошло немало времени, прежде чем буддизм внедрился в народные массы. Народ был недоволен тем, что сооружение по приказам высших властей буддийских храмов вызывало дополнительные налоги и тяжелые трудовые повинности. Помимо этого, храмы и монастыри привлекали для обработки своих земельных наделов местных жителей.
В Японии буддизм, как и синтоизм, используется теперь, как и раньше, реакционными организациями для поддержки антинародных сил. Однако в послевоенные годы в рядах японского духовенства произошло расслоение, и теперь немало служителей культа принимает участие в борьбе за мир.
Конфуцианство1 2 начало проникать в Японию сначала через Корею — в IV—V вв. н. э., а позднее — в VI в. — из Китая. В основе учения Конфуция лежит догмат рэй (ли), что означает, по существу, нормы поведения, требовавшие строжайшей и подробнейшей регламентации взаимоотношений в личной и общественной жизни. Смысл конфуцианской морали отражает следующее изречение: «Отношения между командующим- и
1 Shiro К a w a d a. Enfluss das Buddismus auf die Ent-wiklung des Wirtschaftslebens von Japan. «Journal of the Osaka University of Commerce», 1934 (December).
2 Конфуций (551—479 г. до н. э.) — латинизированная форма Конфуцзы или Кун-цзы.
подчиненным подобны отношениям между ветром и травой: трава должна склониться, если ветер подует».
Правители феодальной Японии весьма интересовались конфуцианством, трактуя некоторые его догмы для оправдания реакционной политики. Они искали в этом учении опору для создаваемой системы бюрократического государственного управления страной.
Конфуцианство оказало влияние на формирование семейного права в Японии, основанного на господстве старейшего. Вся полнота власти в стране принадлежала императорам, являвшимся «зеркалом поднебесья», и государственным чиновникам. Поставив земное бытие в зависимость от божественной жизни, конфуцианцы рассматривали под этим углом зрения все социальные проблемы: вопросы о государстве и правительстве, о народе и классах, о законах государства и этических нормах поведения людей, о судьбах основных масс населения и роли личности.
Говоря о зачатках представлений об окружающем мире у разных народов, выдающийся советский ученый Д. Н. Анучин обращал внимание на то, что они обычно носят характер «чистейшей фантазии и совершенно произвольных догадок, но в них видна все-таки работа мысли и стремление объяснить естественными причинами сложные и загадочные явления природы» 1. Примером этого может послужить хотя бы лунный календарь, издавна распространенный в Японии. Основу его составляли видимые фазы движения луны (лунный круг, или полнолуние) и сезонные явления природы (период дождей, цветение растений и др.).
Широкое распространение получило в Японии учение о пяти главных географических точках (восток, юг, центр, запад, север), о пяти явлениях природы (солнечный свет, жара, ветер, холод, дождь), о пяти важнейших металлах (золото, серебро, медь, свинец, железо), о пяти основных растениях (рис, просо, ячмень, бобы, лен).
Развитие трудовой деятельности японского народа выдвигало много практических вопросов, требовавших определенных сведений и знаний. Эти жизненные по
1 Д. Н. Анучин. Географические работы. Под ред. акад. А. А. Григорьева. Статья «География». Географгиз, 1954, стр. 266.
требности являлись стимулом к познанию природы и на долгое время определяли утилитарный характер собираемых сведений.
С самых ранних времен предметами наблюдения были стихийные явления — землетрясения, извержения вулканов, тайфуны, наводнения, цунами. О них писали в самых ранних сочинениях — в хрониках Кодзики и Нихон-сёки, в буддийских книгах, их отмечали фудоки, энги-сики, в народной энциклопедии Хондзо вамё. Особенное значение придавалось приметам.
Обращали на себя внимание сезонные явления природы в различные времена года, сказывавшиеся на земледелии, на морском промысле.
В числе первых отраслей знаний возникли в Японии астрономия и примитивные математические расчеты, необходимые при наблюдениях над небесными светилами, а это давало некоторую ориентировку во время путешествий, затем наблюдения над сменой времен года, морскими приливами и отливами, речными паводками и другими явлениями природы. Выявилась также потребность в измерении земли и ее межевании, в изучении почвенного покрова, орошении, в наблюдении над миром растений и животных, над обитателями моря; внимание японских ученых привлекали и недра с заключавшимися в них таинственными минералами, а также полезные для человека естественные источники. Немало разного рода знаний и подготовительных расчетов требовало строительное дело — сооружение зернохранилищ, крепостей, городов, храмов, дорог, мостов, каналов, плотин.
Совершенствование орудий труда позволило расширить масштабы использования производительных сил, содействовало развитию строительства, специализации земледелия, обособлению последнего от ремесла.
В древние времена, когда науки не было, а имелось только первоначальное накопление разного рода прикладных знаний, эти знания являлись тогда, по выражению английского ученого Дж. Бернала, с одной стороны, «упорядоченной техникой, а с другой — рационализированной мифологией» L
1 Дж. Бернал. Наука в истории общества. Перевод с английского. 1956, стр. 8.
Реформы Тайка645—646 гг. и создание административно-территориальной системы государственного управления
В ходе разложения первобытнообщинного строя возникали новые экономические процессы. В некоторых замкнутых хозяйствах создавались излишки производимых продуктов, а это вело к товарному обмену. Первоначально он носил случайный, неустойчивый характер, однако по мере отделения ремесла от земледелия значительно расширились границы обмена.
В самой общине нарастало имущественное неравенство. Из среды вождей, жрецов и буддийского духовенства складывалась новая сила — правящая верхушка. Выделилось наиболее экономически сильное и значительное племенное объединение Ямато, в котором господствовал царский род (микадо). Под начало царя переходят многие племенные объединения, которые царь рассматривает как своих подданных. При дворе микадо устанавливались должностные звания, так, например, род Cora ведал царскими сокровищами, Мононобэ — военными делами. Таким образом, в VI—VII вв. имело место разложение родового строя и развитие классового общества.
Развитие производительных сил в Японии привело к нарастанию внутренних противоречий, к усилению эксплуатации, к укреплению господства правящей верхушки.
Ф. Энгельс в своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства», показав на примере Германии процесс возникновения государства вообще, писал, что «на определенной ступени экономического развития, которая необходимо связана была с расколом общества на классы, государство стало в силу этого раскола необходимостью» Г
Для Японии III—VII вв. были временем разложения и распада первобытнообщинного строя, зарождения классового общества, создания централизованного раннефеодального государства.
1 К. Маркс иФ. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 173.
Земля являлась единственным источником богатства. От степени эксплуатации крестьянства зависели размеры доходов императорской казны. Императорские земли, обрабатывавшиеся трудом полукрепостных крестьян, давали огромные доходы. Чем больше укреплялось положение правящей верхушки, тем сильнее росла эксплуатация крестьянства. По тем источникам, которые характеризуют положение Японии в IV—-VII вв., можно судить о том, что крестьянство испытывало большую нужду. Борьба за захват земель, прикрепление к земле крестьян стали главной целью формирующегося нового господствующего класса. В императорском указе 646 г. отмечалось, что «в то время как одни захватывают поля в десятки тысяч сиро (сиро = 22,7 кв. м), другие не имеют даже столько земли, чтобы воткнуть иглу».
Усилившееся бегство крестьян на север, стихийные крестьянские выступления против угнетателей, против крепостничества создавали угрозу сокращения доходов землевладельцев.
В целях повышения своих доходов правящая верхушка стремилась к ликвидации независимости родовых хозяйственных ячеек, которые владели землей и собирали доходы в свою пользу. Экспроприация родовых, общинных земельных владений позволила ввести новую систему обложения землевладельцев в интересах господствующего класса. Для того чтобы осуществить все это, сломать сложившийся веками социально-экономический уклад, необходимо было провести ряд коренных реформ. Заинтересованная в их проведении правящая верхушка, в том числе и буддийское духовенство, все более и более расширявшее свои земельные владения, обращалась к опыту Китая, создавшего у себя сложную систему бюрократического государственного управления в целях эксплуатации основного производителя материальных благ — крестьянина. «Китайская материальная культура, — писал акад. Н. И. Конрад, — попадая главным образом в верхний слой японского населения, в первую очередь концентрировалась в среде царского дома» \
1 Н. И. Конрад. Япония — народ и государство (исторический очерк). Л., 1923, стр. 74.
Начало преобразованиям положила реформа Тайка 645—646 гг., что означает «большие перемены». Потребовалось около 50 лет, прежде чем проводившиеся мероприятия получили полное юридическое оформление в 701 г. в виде кодекса законов Тайхорё. Он содержал основные государственные законы — законы о земле, о территориально-административном устройстве страны, о путях сообщения, военные и уголовные законы.
О реформах Тайка и о своде законов Тайхорё написано много как в самой Японии, так и за рубежом. Буржуазная историография обычно идеализировала эпоху реформы Тайка. Немало ученых придавало им такое же значение, как и реформам Мэйдзи, проводившимся в Японии во второй половине XIX в.
Известный японский историк проф. Такэкоси сравнивал Тайхорё со знаменитым памятником древнеримского права Пандектум, составленным в период 528—534 гг. н. э. Такэкоси писал, что главнейшей задачей того времени было «подчинить местных владетелей и поставить государство на твердые основы, чтобы дать возможность установить порядок и урегулировать хаотическое положение страны. Реформа является памятником более ценным, чем все постройки и вся культура, оставшиеся от периода Нара» Г
Как далеко подобное освещение реформы Тайка от тех подлинных целей, которые она преследовала!
Главные причины реформ, обусловившие переход к новым производственным отношениям — к феодализму,— были те же, которые имели место при аналогичных условиях и в других странах, а именно: возникновение крупной земельной собственности и превращение непосредственных производителей национального продукта— крестьян — в зависимых от собственника земли крепостных.
При оценке реформы Тайка следует различать две стороны: ее внутреннюю сущность и внешнее законодательное оформление. Экономически они вызывались внутренними процессами, происходившими в самой Японии в V—VI вв., и особенно в начале VII в. Реформы являлись следствием усиления классового расслоения и
1 Yosa b и го Takckoshi. The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan. London, 1930, vol. 1, p. 34.
нарастания противоречий в производственных отношениях. Природа проводившихся реформ была чисто японской, а для их юридического оформления использован опыт правителей Китая.
Немало лиц, писавших о реформах Тайка, обращали внимание именно на эту внешнюю сторону. Они проходили мимо того, что внешняя форма, в которую облекались реформы, была чужда сложившемуся веками социально-экономическому строю японского народа. Ломка его в интересах ставших у власти новых господствующих сил приводила к еще большему усилению эксплуатации и закабалению основных производителей национального продукта L
В результате реформы Тайка получили оформление два важнейших элемента государственности — территория и народ. Вся земля была объявлена собственностью императора, а население, ранее разбитое на племена и роды, подданными главы государства.
Правители страны по своему усмотрению стали раздавать землю в виде наделов — хандэн, поставив, таким образом, феодалов и крестьян в зависимость от центральной власти1 2. Возникла новая хозяйственная единица — феодальное поместье крепостнического типа. Видный японский ученый Хондзё Эйдзиро, характеризуя систему землепользования хандэн, обращает внимание на то, что она имела немало черт, резко отличающих ее от китайского образца3.
Объявление всей земли собственностью императора позволило произвести на новых основах.ее перераспределение. Землей владели уже не племена и роды, а семьи (ко); они стали хотя и малой, но основной производственной единицей. Почти шесть лет было затрачено на проведение учета населения, составление земельного кадастра и подворных списков.
1 В европейской истории можно указать на аналогичный неудавшийся опыт Карла Великого (786—814), который пытался привить старые законы Рима к новым формам общественной жизни, сложившимся в его обширной империи.
2 Н. И. Конрад. Надельная система в Японии. «Труды Института востоковедения», 1936, т. XVII (Доклады группы востоковедов на сессии Академии наук СССР).
3 Хондзё Эйдзиро. Социальная история Японии. Перевод с японского под ред. Н. Старосельцева. М., 1935, стр. 60.
С реформой Тайка связано введение системы строгой планировки земельных участков, получившей наименование дзёри 1. Хотя формально система дзёри просуществовала до середины XV в., однако она наложила большой отпечаток и на последующее время. Прямоугольное размещение обрабатываемых полей, особенно рисовых, сохранилось и до наших дней.
В связи с обмером земель и их описью стали производиться съемки земельных участков—дэндзу2. Центральными властями в 738 г. было приказано составлять на местах карты провинций (коку-гундзу); к началу IX в. уже были подготовлены карты многих областей и провинций.
Для того чтобы провести в жизнь эти большие реформы, потребовалось создать новый аппарат — как центральный Верховный государственный совет и специальные ведомства наподобие министерств, так и местный. Для подготовки чиновников были организованы особые учебные заведения 3.
Особенностью нового административного аппарата явилось то, что он формировался не на принципах семейного родства, как это было раньше, а на основе обязательств по отношению к более могущественному верховному правителю страны, от которого в той или иной форме получалась земля4. Таким образом, пришедшие к власти лица не только занимали высокие государственные должности (либо в центральном аппа
1 Земля делилась на прямоугольные участки, межевые линии проходили с севера на юг и с запада на восток. В соответствии с такой планировкой сооружались оросительные каналы, прокладывались дороги; поля напоминали шахматную доску. Установлена была единица измерения, охватившая площадь около 100 кв. м (6 тё). Несколько десятков ри, не более 36, составляло дзё, а 40—50 дзё образовали гун (уезд).
2 В большом сборнике документов «Дай-нихон комондзё», опубликованном Историко-географическим институтом императорского университета в Токио, приводятся копии некоторых старинных земельных планов. Карты VIII в., составленные в связи с работами по земельному кадастру, до настоящего времени сохраняются в копиях в городе Нара — в национальном музее города и в сокровищнице древнего храма Тодайдзи.
3 lenag a Sabur о. History of Japan. Tokyo, 1954, p. 20.
4 Государственный аппарат базировался на «табеле о рангах», который определял звание, чины и положение чиновников, а также их прохождение по служебной лестнице.
рате, либо в провинциях и уездах), но и стали владельцами пожалованных им земель.
Введенная административно-территориальная система ярко отражала существо образовавшегося государства— императорскую систему. Центром страны считались императорские земли (ки). В 646 г. особым указом была образована большая столичная область Кинан. Позднее она была разделена на четыре провинции. Обширная область Кинай стала называться Го-кинай, т. е. пять провинций внутри (най) императорской области (ки), управлявшихся непосредственно из столицы. В их числе были: Ямасиро со столицей Хэйан (Киото), Яма-то, где находился город Нара, Сэцу с портовым городом Нанива, затем Кавати и Идзуми. Последние три провинции входят в современные префектуры Осака и Хйёго.
К востоку от Кинай вдоль побережья, омываемого водами Тихого океана, находилась область Токайдо, включавшая 15 провинций. По Токайдо проходил наиболее старый главный дорожный путь из императорской столицы Киото до города Эдо (провинция Мусаси), служившего длительное время местопребыванием фактического правителя страны сёгуна.
Центральная гористая часть острова Хонсю и его север входили в область Тосандо (восточная горная дорога). Эта область, состоявшая из восьми больших провинций, делилась на три почти самостоятельных, изолированных района, разделенных горными рубежами. Через наиболее значительный из этих районов На-касэндо проходила старинная шоссейная дорога (от Киото через горные части среднего Хонсю на восток).
Второй и третий районы — Муцу (на северо-востоке Хонсю), и Дэва (на северо-западе острова)—входили в северную часть Хонсю (в настоящее время район Тохоку).
На западе Хонсю узкая прибрежная полоса (начиная от залива Вакаса на юге до острова Садо на севере) составляла прибрежную область. Северная часть Хонсю — Хокурикудо — делилась на шесть провинций и остров Садо. Центром этой области являлась плодородная равнина Этиго.
На юге Хонсю горный хребет Тюгоку являлся естественным рубежом двух областей: Санъиндо, располо-
Я=^П
н^с
*66Ё
16
3
1^65
-_____ _____=29=
38
— 64:
49^9^
41
1. Дэва
2. Муцу
3. Этиго
4. Ивасиро
5. Иваки
6. Хитати
7. Симоцукэ
8. Кодзукэ
^^23. Тотоми 38. Харима 53. Нагато
9. Синано 24. Микава 39. Инаба 54. Тикудзэн
10. Эттю 25. Исэ 40. Хоки 55. Хидзэн
11. Этидзэн 26. Ига 41. Мимасака 56. Тикуго
12. Хида 27. Оми 42. Бидзэн 57. Будзэн
13. Мино 28. Вакаса 43. Сануки 58. Бунго
14. Сува 29. Танго 44. Ава 59. Хиго
15. Каи 30. Тадзима *45. Тоса 60>. Хюга
16. Мусаси 31. Тамба 46. Иё 61, Сацума
17. Симоса 32, Ямасиро 47. Биттю 62, Осу ми
18. Кадзуса 33. Сэцу 48. Бинго 63'. о.Авадзи
19. Ава 34, Кавати 49. Идзумо 64. о-ва Оки
20. Сагами 35, Идзуми 50, Ивами 65. о, Ици
21.Идзу 36, Я маю 51. Аки 66’. о-ва Цусима
22.Суруга 37. Кии 52. Суо 67. о.Садо
Провинции Японии эпохи раннего феодализма
женной у побережья Японского моря, на так называемой «теневой стороне гор», и Санъёдо, на побережье Внутреннего моря Японии, находящейся на «солнечной стороне гор».
Две значительные области охватывали южные острова страны. Одна из них «Область южного моря», или Нанкайдо, включала береговую часть Сикоку, или «Острова четырех провинций». Вторая — это «Область западного моря», или Сайкайдо, включала остров Кюсю с его девятью провинциями.
Всего было организовано в результате реформы Тайка до 66 провинций (куни), три островных управления (Цусима, Йки, Танэгасима) и 592 малых единиц — уездов (кори). Границы провинций и уездов, их число, размеры менялись не раз Г Однако все же введенная в VIII в. система административно-территориального устройства просуществовала до 1871 г., т. е. более 1000 лет. До наших дней еще сохранилось немало старых географических названий.
Помимо официального административно-территориального деления страны установилось и другое. В Японии с самых ранних времен понятия «дорога» (до) и «район» (область) как бы слились в одно целое и укоренились в административно-территориальной системе государства, надолго сохранив свое значение в географической номенклатуре. К дорогам примыкали наиболее населенные местности, составлявшие вместе с дорогой как бы одно целое. «Единство дороги и района было узаконено с отдаленных времен и навсегда вошло в государственную административную систему»1 2.
Уже в середине VII в. появились центры провинций, называвшиеся кокуфу, в которых жили их военачальники — кокуси. Обычно эти центры возникали на склонах гор, в местах, имевших естественные укрытия; строились кокуфу чаще всего как крепости, на пересечениях водных и сухопутных путей. По замыслам властей местонахождение кокуфу должно было обеспечить им господствующее положение в провинции. Многие из таких пунктов положили начало крупным городам 3.
Несмотря на издавна сложившуюся систему централизованного управления, все же в различных областях страны сохранились местные обычаи и местные особенности, изучению их японские исследователи разных специальностей всегда уделяли много внимания. Для многих отраслей японской науки этот «краеведческий интерес» являлся характерной чертой.
1 Е. Reischauer and J. Fairbank. East Asia. The Great Tradition. New York, 1958, p. 482.
2 R. Hall. Tokaido: Road and Region. «The Geographical Review», 1937, July, p. 355.
3 Фудзиока Кэндзиро. Некоторые проблемы изучения «кокуфу» с точки зрения истории и географии. «Тиригаку хёрон» («Географическое обозрение Японии»), 1957, № 8, стр. 633—652. 60
Развитие национальных естественных и технических знаний
Процесс отделения ремесла от земледелия начал осуществляться в Японии еще в период первобытнообщинного строя \ но по мере перехода к феодализму этот процесс усилился, что в значительной мере способствовало подъему производительных сил. Появились новые потребности, стимулировавшие рост земледелия, ремесленного производства, строительства, архитектуры и скульптуры (последним особое внимание уделяли служители буддийской церкви). В накоплении научно-технических ‘знаний важное значение имел трудовой опыт строителей, ремесленников, земледельцев. Господствующий класс Японии был заинтересован в развитии производства в целях накопления богатств и содействовал использованию зарубежного опыта и знаний.
О положении в стране земледелия и различных ремесел можно судить по тому, что государственные власти требовали уплаты налогов натурой — рисом, шелком, тканями и другими продуктами1 2. Вместе с этим они заставляли население выполнять повинности — строить дороги и мосты, сооружать жилые здания, храмы, амбары для хранения зерна — миякэ3. Рис служил в феодальной Японии платежным средством, синонимом стоимости; в древности понятие «нэ» означало не только рис (ёнэ), но и цену4.
Значительное развитие получило горное дело. Добывались различные металлы: железо (преимущественно железистые пески) в провинциях Хитати, Мимасака, Оми, золото — в Муцу, Суруга и на острове Садо, се
1 В V—VI вв. немало общин носило наименования по изготовлявшимся ими предметам. В некоторых община.х развито было кузнечное дело (караканэ-удзи), обработка камня (исидзукури), выделка стрел (яхаги), обработка предметов домашнего обихода. См.: Хондзё Эй дзиро. Социальная история Японии. Перевод с японского. М., 1935, стр. 10.
2 Mazeliere. Le Japon-Histoire et civilisation, Paris, 1907, Tome I, p. 252.
3 «Миякэ» первоначально означало казенное здание, а в дальнейшем, по мере развития земледелия, место хранения собранного с полей урожая.
4 Г. И. Болдырев. Финансы Японии. М., 1947, стр. 12.
ребро — в Кии, медь — в Сэцу, Тадзима и Нагато. Ряд старинных месторождений металлов до сих пор сохраняет свое важное значение. Свыше 1000 лет существования насчитывают современные медные рудники Ику-но, Хосокура, Ханда, Есиока.
С весьма отдаленных времен освоена обработка железа; известен был секрет закалки железа при помощи углерода, а также способ извлечения меди из руды. В 708 г. в Нара возникли предприятия по плавке металла L
Получение металлов было невозможно без изучения их физических свойств. Большого искусства требовало изготовление сплавов, которые использовались при сооружении в городе Нара огромной статуи Будды.
Развитие военного дела также было связано с освоением техники. Большие познания требовались для изготовления самурайских доспехов, подвергавшихся лакировке для предохранения от коррозии1 2.
Создание разного рода построек требовало знания материалов, понятия об устойчивости и опоре, о распределении равновесия, о способах соединений, об определении прочности форм в архитектурных сооружениях. Для постройки огромного колокола в Нара, издававшего весьма мелодичные звуки, мало было умения плавить, требовались еще известные познания в акустике. Памятники японской старины представляют интерес не только как произведения искусства, но также и как показатели уровня развития технических и естественных знаний.
В VII—VIII вв. на островах Японии уже существовали крупные очаги разведения риса. Большой известностью пользовался рис идзумо на Кюсю (главным образом в провинции Хюга); издавна культивировалась южная разновидность сорта риса коси, а на побережье Японского моря — его северная разновидность.
Сложившаяся в Японии система земледелия господствовала в японской деревне многие века. При всей ее архаичности все же нельзя не признать, что японскому крестьянину, опиравшемуся на старинный народный
1 The Industrial Japan. Tokyo, 1929, p. 374 (Mining and Metallurgy in Japan).
2Yamagami Hatiro. Japan’s Armours, 1940.
опыт, удалось в результате огромных затрат ручного труда эффективно использовать землю, улучшить отбор семян и растений, ввести рациональный севооборот и добиваться высоких урожаев.
Частые и сильные наводнения заставляли японского земледельца создавать защитные сооружения, а для того, чтобы сохранять ценную воду, — строить плотины, водохранилища, проводить оросительные каналы.
Уже на самом раннем этапе развития культуры Японии садовое искусство достигло значительной высоты1; опыт Кореи и Китая был усовершенствован трудами японских садоводов, которые создали свой национальный стиль (ринъэн — большие сады и хиранива — природные ландшафты в миниатюре).
По мере развития производительных сил страны выдвигались важные практические вопросы, разрешение которых требовало естественных и технических знаний.
С начала VIII в. при императорском дворе возникают учреждения, явившиеся в известной мере прообразом научно-исследовательских организаций. В 701 г. в городе Нара было создано специальное ведомство Тэнъя-курё, которое должно было заниматься выращиванием лекарственных растений и чайных кустов, приготовлением лекарств, а также разведением молочных коров для лечебных целей (молоко употреблялось в старой ЯПО.НСКОЙ медицине как лекарство).
Процесс изготовления лекарств, даже самых простых, требовал специальной посуды и проведения таких химических операций, как составление растворов, перегонки и пр. В Японии давно были известны способы использования для врачебных целей смолы, камфоры, разного рода растительных масел, а также приготовления косметических веществ.
В начале X в. появился первый научный труд, своеобразная энциклопедия естественных знаний — «Хондзо вамё»2 (лекарственные травы в японских наименованиях), которую составил придворный японский медик
1 Prof. М. Т a t u i. Japanese Gardens. 1938, p. 11.
2 «Хондзо» — означает растения (первоначально имелись в виду лекарственные травы, а в дальнейшем вообще лекарственные вещества в более широком понимании); хондзогаку — наука о растениях, а также и гербарий.
Фукаэ Сукэхито. Эта огромная книга о природе состояла из 18 томов. В ней описывались растения, звери, птицы, насекомые, рыбы и некоторые редкие предметы, в те времена мало знакомые японцам. Это было первоначальное накопление разного рода полезных для человека естественных знаний наподобие средневековой «Materia medica», однако, по существу, в этом труде впервые отразились национальные представления о природе.
Огромнейшее значение для развития знаний имели введение письменности и создание национального алфавита.
Что касается книгопечатания, то оно хотя и возникло в Японии рано (по одним сведениям в 776 г., а по другим — в 1088 г.), но находилось в руках буддийского духовенства и долгое время служило религиозным целям. Вместе с этим в храмах и монастырях печатались также китайские философские книги, в которых были заинтересованы высшие власти страны. Делу народного просвещения такого рода книги давали, по существу, мало. Только в XV в. наметился переход издания книг к светским лицам L
Почти до середины XIX в. широкое распространение в Японии имела рукописная литература, она-то и охватывала светские темы. Хотя это, несомненно, содействовало развитию просвещения, но в весьма ограниченных масштабах, поскольку рукописи были доступны сравнительно немногим лицам.
В VI в. в Японии получает распространение китайская письменность, ее внедрению весьма помогло буддийское духовенство.
В городах Нара и Хэйан были открыты не только начальные и средние школы, но и высшие — дайгаку1 2, своего рода университеты: Дайгакурё и Онъёрё.
В Дайгакурё преподавались: философия (конфуцианство), история, законы и математика. Более прикладной характер носило обучение в Онъёрё, где преподавались главным образом астрономия и наука о состав
1 В. С. Г р и в н и н. Начало книгопечатания в Японии. Сб. «Китай и Япония». К 70-летию акад. Н. И. Конрада. М., Изд-во восточной литературы, 1961, стр. 314—320.
2 До сих пор сохранилось в Японии название дайгаку, впервые появившееся в VII в. как наименование университета.
лении календаря. С 725 г. стали открываться специальные школы переводчиков для подготовки из числа японцев специалистов по китайскому языку.
Для столичной аристократии и императорского двора изучение китайского языка и китайских знаний (особенно философского учения Конфуция и государственных законов) считалось необходимым для выполнения административных обязанностей и рассматривалось как признак высокой образованности. Однако от народа все это было очень далеко. В его среде в процессе трудовой деятельности создавался свой национальный язык L
С точки зрения графики, основой для японской письменности служили иероглифы, заимствованные из Китая. Однако наряду с приспособлением иероглифической письменности к записи слов японского языка шел и другой процесс: создание своей собственной письменности в виде фонетического (буквенного) письма, по-японски кана. Таким образом, в японском языке сочетается буквенное письмо (кана) в двух графических разновидностях (катакана и хирагана) с иероглифами (кандзи).
«Японизация» китайской письменности не ограничилась только созданием капы и сочетанием буквенного письма с иероглифическим, но включает в себя также и своеобразное чтение китайских иероглифов по-японски (кун). Что же касается китайского чтения иероглифов (он), то оно фонетически претерпело такие изменения, что стало совершенно непохожим на их первоначальное китайское чтение. «Никакой общности корневого состава в исконной японской лексике и никакого сходства в грамматическом строе между японским и китайским языками нет»1 2.
Формирование национального языка может служить ярким примером самобытного творчества японского народа.
1 Немало современных прогрессивных японских ученых отвергают старую версию о том, что национальная письменность возникла в VII в. усилиями буддийских монахов: Киби-но Маби, создавшего слоговый алфавит катакана, и Кобо Даиси — алфавит хирагана.
2 Н. И. Фельдман. Японский язык (из серии «Языки зарубежного Востока и Африки», под ред. проф. Г. П. Сердюченко). М., Изд-во восточной литературы, 1960, стр. 7.
Нара и Хэйан — столичные города японского средневековья
В VIII—X вв. возникли в Японии большие столичные города — Нара и Хэйан (Киото), которые были не только политическими, а в значительной степени торгово-ремесленными и культурными центрами.
В Западной Европе города появились позднее, чем в Японии: в Германии в IX—XII вв., во Франции и Англии несколько позднее. Многие монументальные памятники в Европе (исключая Рима и нескольких других городов) стали сооружаться в XIV—XV вв., в эпоху Возрождения.
Создание таких больших столичных центров, как Нара и Хэйан, могло осуществляться только в условиях значительного классового расслоения, разделения труда, при наличии дифференцированных специальностей и относительно развитого обмена. Уже сама планировка столиц отражала имущественное неравенство, социальные противоречия. Кварталы столиц делились на главные, где сооружались храмы и дворцы и селилась правящая верхушка и духовенство, и окраинные — с плотно застроенными домами, где жили строители, ремесленники, торговцы, беднота.
В планировке древних городов-столиц обращало на себя внимание геометрически правильное построение уличной сети и очертания площадей, создание монументальных храмов, дворцов, административных зданий.
Ряд видных японских ученых, как, например, Эндо Мотоо и Тоёда Такэси 1 связывают развитие древних городов с ростом производительных сил в сельском хозяйстве, с появлением товарных излишков, с развитием дорог, с созданием рынков и рисохранилищ2, с использованием денег 3. Авторы указывают, что кроме столичных городов в VII—X вв. в районе Кинай существовали поселения полугородского типа: на реке Ёдо, на
’Эндо Мотоо — автор книги «Средневековые города Японии», вышедшей в Токио в 1940 г.; Тоёда Такэси — автор книги «Феодальные города Японии», опубликованной в Токио в 1954 г.
2 К середине VII в. царский двор владел 181 рисохранилищем.
3 Чеканка собственной медной монеты начала производиться в Японии с 708 г.
озере Бива и на побережье Внутреннего Японского моря (особенно Нанива).
Город Нара (Хэйдзё) возник в удобно расположенной, окруженной холмами котловине Ямато. Это была первая общенациональная столица Японии (с 710 по 784 г.), первый большой город.
По своей планировке Нара представлял прямоугольник, вытянутый с севера на юг почти на 5 км. В северной части находился императорский дворец с парком, от которого к югу шла главная улица. Дворец был как бы стиснут двумя большими буддийскими храмовыми сооружениями — Сайдайдзи и Хорюдзи (последний был построен еще до основания столицы — около 607 г. н. э.). Хорюдзи входил в число семи важнейших храмов древней Японии L
Символом величия, который должен был отражать мощь новых правителей и их приверженность буддизму, являлась огромная статуя Будды 1 2, построенная в 743— 747 гг. По размерам эта статуя считается самой большой в стране, однако по художественному выполнению она уступает другой очень большой статуе в городе Камакура.
Нельзя не поражаться тому, каких огромных усилий потребовало это монументальное сооружение, заключенное в храм Тодайдзи. Для строительства статуи использовано было свыше 450 т бронзы, 288 ф. чистого золота, большое количество древесного угля, камня3.
Вблизи статуи в 752 г. был построен большой колокол весом в 48 т, который находится в специальной пагоде. В высоту колокол имеет 4,5 м, а в ширину до 1 м. Посетители деревянным тараном ударяют по этому колоколу, звон которого отличается особой мелодичностью.
Турист, приехавший в современный город Нара, не задерживаясь у его шумного модернизированного вокзала, минуя деловые кварталы, устремляется в национальный парк. Особенно много народу собирается обычно у статуи Будды. Однако далеко не всем извест
1 Б. П. Денике. Япония. М., 1935, стр. 7—13.
2 Насколько велика статуя, можно судить по следующим данным: вес ее около 500 т; высота 16 м, ширина глаза достигает 1 м, а уха — более 2 м; в плечах статуя имеет 10 м.
3 Japan. An Official Guide. Tokyo, 1933, р. 370.
но, что столь знаменитая скульптура — это не подлинник, а всего только его копия. Более тысячелетия отделяет современный -памятник от давно исчезнувшего прообраза.
Немало столетий прошло с тех пор, как котловина Ямато потеряла свое былое значение, однако у посещающих эти места и сейчас создается впечатление, что Нара живет своим историческим прошлым, по-прежнему привлекая множество посетителей — как японцев, так и иностранцев. В Нара, более чем в каком-либо другом месте Японии, возникает ощущение старины; особенно восхищает гармоническое сочетание древних памятников с живописной природой.
Одной из достопримечательностей заповедника Нара является «Олений парк», находящийся у холма Ка-суга (естественный парк в Японии обычно неотъемлемая часть храмовых сооружений). Этот холм — своего рода «Японский Олимп» — по древним мифам любимое местопребывание многочисленных богов страны. Поднявшись на вершину холма, можно наблюдать разнообразную растительность: то одиноко возвышающиеся хвойные деревья, то буковые рощи, то заросли клена; очень оживляют местность часто встречающиеся ручьи и водопады. С вершины холма Касуга видна вся долина Ямато.
Храм, называемый Касука-но-миядэра, сооружен в 768 г. Это сочетание ряда деревянных строений, соединенных крытыми галереями. Алый цвет построек с висящими под их сводами бронзовыми фонарями ярко выделяется среди окружающей зеленой листвы. К храму ведет длинная аллея, по краям которой стоят высокие криптомерии с опущенными широкими темными ветками. Вдоль аллеи множество каменных фонарей — иси-доро (их насчитывается около 2000), часто покрытых мхом,— это усиливает колорит старины1.
Живописных аллей в парке немало, они особенно хороши в осенние дни, когда проникающие сквозь гу
1 Два раза в год — в августе и сентябре — в храме Касуга до настоящего времени происходят специальные моления, в это время в Нару стекается большое количество людей. Ночью зажигается бесконечное число фонарей по аллеям и у храмов, что создает особенно впечатляющий эффект.
стую листву солнечные лучи создают игру красок, своего рода симфонию света и теней, нарушая покой лесного мрака.
Сохранилась традиция держать в парке небольших оленей, поэтому и парк называется Оленьим L
В 784 г. император покинул столицу Нара, оставив все строения в сохранности, и переселился в район озера Бива1 2, где стала сооружаться новая столица — Хэйан (Киото), служившая местопребыванием императоров свыше 1000 лет — до 1869 г.
Киото расположен к югу-западу от озера Бива, в удобной котловине у холмов, отделяющих город от озера, по берегам Камо-гава (одного из притоков Ёдо-гава).
Центром города являлся дворец императора с радиально расходящимися от него главными улицами, где селилась дворцовая аристократия. На боковых улицах находились торговые кварталы, кварталы ремесленников по специальностям (резчиков, ювелиров и т. п.). Эти торговые и ремесленные кварталы придавали особый колорит столице, отличая ее от других старинных ‘центров Японии.
У северо-восточных окраин Киото лежит гора Хиэй-дзан высотой в 850 м, с которой открывается вид на город, а в ясную погоду и на озеро Бива. Гора Хиэй-дзан еще с древнейших времен являлась цитаделью буддизма, воинствующей секты тэндай: к этому месту и до настоящего времени стекается немало паломников.
К западу от центра города лежит другая известная гора — Коя-сан. Еще в 816 г. один из известнейших знатоков китайской мудрости, организатор буддийской церкви в Японии и активный проповедник буддизма Кобо-дайси основал на горе Коя-сан монастырь Конго-будзи, слава которого была весьма велика.
1 По старинному преданию, один из японских богов совершал путь на белом олене; остановка в роще после трудной дороги оказалась столь приятной, что путешественник решил поселиться на этом месте, построил храм и стал заниматься разведением оленей.
2 После оставления города Нара краткое время императорской столицей служил город Нагаока. В 793 г. была избрана в качестве резиденции деревушка Уда, из которой и вырос Киото, или Мияко, что означает «столичный город» (Мияко — японское иероглифическое чтение, а Киото — китайское).
На склонах холмов и в самой столице насчитывалось во времена средневековья не менее 300 храмов и монастырей, поэтому с давних шор Киото нередко назывался «Городом храмов» или «Японским Римом».
К числу достопримечательных мест в Киото относится старинный парк с дворцовыми строениями, воздвигнутыми еще в конце VIII в. Стандартное европейское понятие «дворец» далеко от того, что приходится видеть в Киото.
В Японии дворец — это обычно большое полупустынное здание без меблировки, сделанное из красивой древесины, большей частью прекрасно отполированной.
В одном из дворцовых строений Киото была возрождена обстановка старины — различные приемные залы и покои, библиотеки, хранилища оружия, драгоценностей и религиозной утвари. Одетые в старинные одежды манекены должны были дополнять картину дворцового быта феодальной эпохи.
В парке сооружены пруды, аллеи, чайные домики, беседки, театральные помещения, предназначавшиеся для исполнения старинных пьес, залы для священных танцев, молельни, священные ворота. Все это придает парку особую красоту.
Столица Киото отличалась от Нара не только своими более значительными размерами, но и большей роскошью, монументальностью дворцовых зданий, традиционных священных ворот, обширными садами. Вблизи аристократического центра Киото возникли кварталы, населенные ремесленниками, обслуживавшими многочисленные и разнообразные запросы императорского двора.
Японские мастера создали в городах Нара и Киото монументальные памятники национальной культуры— дворцы, храмовые сооружения; большого искусства достигли мастера литейного дела. Все это результат трудов талантливых ремесленников, строителей-самоучек.
Древние памятники — живые свидетели яркой творческой мысли народных масс. Но они представляют интерес не только как произведения искусства, но также и как показатели высокого уровня развития технических и естественных знаний в период раннего феодализма.
Возникновение новой столицы— Камакура
В продолжение многих веков юго-запад Хонсю являлся наиболее экономически развитой частью страны. Это было в эпоху раннего феодализма, когда существовала надельная система землепользования. Однако в X в. в результате борьбы внутри господствовавших классов завершился процесс перехода от государственной собственности на землю к личной собственности феодалов. С этим было связано усиление влияния отдельных феодальных семей и создание в местах, более отдаленных от императорской столицы, крупных феодальных поместий.
Во второй половине XII в. соперничали два наиболее сильных феодальных дома: Минамото и Тайра. Владения Минамото сосредоточивались на востоке Хонсю — вдоль морского побережья (Токайдо) и в районе равнины Канто; владения Тайра находились на юго-западе Хонсю. В 1185 г. победу одержал полководец Минамото Еритомо (1147—1199), который и стал фактически правителем страны. Победа Еритомо принесла торжество новой военной клике: страной стали управлять военные «люди с севера», а влияние дворцовой аристократии Киото сильно уменьшилось.
В 1192 г. на северо-востоке Хонсю (на западной окраине равнины Канто) на месте небольшого рыбачьего селения возникла новая столица — Камакура. Военачальник сёгун Еритомо оценил выгоды географического положения этого селения, расположенного у залива Сагами, в холмистой местности на полуострове Миура.
Вблизи Камакура находились ленные земли феодалов, на которых опирался сёгун. Город Камакура, превратившись в большую крепость, служил 141 год местопребыванием сёгунов (1192—1333). В японской истории этот период получил название камакурского сёгуната Г
1 Сёгунат — форма правления, при которой верховная власть в стране сосредоточивалась в руках наиболее сильного феодала-военачальника (сёгуна). Созданное им правительство носило название бакуфу, что означало «полевая ставка». Формальный глава страны — император, проживавший в Киото, властью фактически не располагал.
Резко отличалась от старой императорской столицы Киото новая сёгунская столица Камакура: там царили иные, более простые нравы. Феодалы интересовались главным образом оружием, военными походами и, конечно, накоплением богатств.
Но не только военные господствовали в Камакура, там обосновалось и буддийское духовенство, а для него всегда было характерно умение приспособиться к властям. Бонзы после победы Ёритомо стали активными сторонниками сёгуната. В Камакура было воздвигнуто до 100 храмов, самый значительный из них — храм в честь «японского Марса» — Хатимана L В реставрированном виде этот храм и до настоящего времени служит местом паломничества.
Храм Хатиман, расположенный в живописной местности вблизи моря на склоне поросшего лесом холма, представляет собой целый комплекс различных сооружений. Ряд священных ворот — тории — образует вход в длинную тенистую аллею, которая ведет к главному храму1 2. Для того чтобы еще более усилилось впечатление, паломников заставляют подняться по массивной, многоступенчатой каменной лестнице, на вершине которой высится храмовое строение, окруженное крытыми галереями; все увенчано высокой пирамидальной крышей. Величественность строения сочетается с красотой природы.
История многих храмов Камакура связана отнюдь не только с религиозными церемониями, а и с интересами воинственных феодалов. При храмах изготовлялось оружие, там хранились сокровища, военные трофеи, важные документы.
Город Камакура являлся также крупным центром ремесленного производства; целые кварталы занимали строители — плотники, каменщики, кузнецы, оружейники и другие специалисты. В Камакура жили мастера
1 Хатиман (Одзин) — легендарное грозное существо из пантеона богов синто. Учитывая его известность, буддийское духовенство включило этого «бога» в сонм своих святых. Особо почитаемым считался храм в Камакура.
2 Большой известностью и в наши дни пользуется огромных размеров реликтовое дерево гинкго (итё), возраст которого превышает 800 лет (высота достигает 25 м, толщина 8 м). С этим историческим деревом связано много легенд.
по изготовлению религиозной утвари, военных доспехов, устрашающих масок, оружия, особенно самурайских мечей. Изделия обычно украшались рисунками на военные темы: изображались пышные процессии, ожесточенные битвы на суше и на море, причудливые корабли, воинственные похождения и легендарные подвиги героев. На многие годы Камакура оставался известным центром изготовления оружия с художественной резьбой
Важнейшим событием мировой истории XIII в. были монгольские завоевания, они охватывали большую часть Азии и значительную часть Европы. Япония также находилась под угрозой нашествия монголов, пытавшихся высадиться на ее территории1 2.
Центром борьбы с завоевателями была новая столица Камакура. В этой борьбе весьма активную роль играло духовенство из различных сект; особой воинственностью отличалась секта нитирэн (солнечный лотос), возникшая в 1253 г. В отличие от многих других буддийских сект, которые находились в Киото, секта нитирэн своей базой имела сначала город Камакура, а позднее — Эдо. Бонзы этой секты пополняли свои ряды не только за счет феодалов и самураев, но стремились также привлечь более широкие слои населения 3.
Основатель этой секты Нитирэн Сёнин (1222—1282) играл в Камакура весьма активную роль; снискав резкими обличительными речами против инаковерующих и своих противников большую популярность, он призывал к вооружению, возвещая нашествие чужеземцев. Европейские историки нередко называли Нитирэна «японским Савонаролой». Религиозные церемонии секты сопровождались шумными процессиями с барабанным боем; ее приверженцы с оружием в руках шли в бой
1 L. Gon s е. L’Art Japonais. Paris, р. 204.
2 В начале XIII в. произошло объединение татаро-монгольских племен под главенством Чингис-хана. Один из его потомков, Хуби-лай (1259—1294), организовал поход против Японии; в 1274 г. наступление было отражено с большими потерями для Японии, а в 1281 г. оно закончилось гибелью большого монгольского флота у берегов Кюсю вследствие тайфуна.
3Е. Reischauer and J. Fairbank. East Asia Great Tradition. I960, p. 547. В этой книге дается характеристика эпохи Камакура (стр. 519—578).
не только во времена феодализма, но и в годы второй мировой войны Секта нитирэн считалась наиболее националистической среди всех буддийских сект1 2.
И после капитуляции 1945 г. продолжались шумные демонстрации членов этой секты, выступавшей за реставрацию «божественности» императора, хотя под нажимом демократических сил Японии «...император Хирохито 1 января 1946 г. публично опроверг легенду о божественном происхождении японской династии» 3.
В послевоенные годы еще теснее стали сплачиваться ряды неистовых членов секты нитирэн с фашиствующими реакционерами, особенно в связи с кампанией за пересмотр конституции 1947 г.
Во времена наибольшего расцвета города Камакура его население достигало 1 млн. человек. Это превышало численность населения императорской столицы Киото. В 1333 г. в ходе ожесточенных битв столица Камакура была сожжена. В дальнейшем город не раз восстанавливался, однако прежнее величие уже не возрождалось.
В наши дни Камакура — город с населением около 100 тыс. жителей. В настоящее время в этом городе и его окрестностях насчитывается до 65 буддийских и 19 синтоистских храмов4.
Славу Камакура пронесло через многие столетия не менее величественное, чем в Нара, изваяние бронзового Будды. Эта статуя, воздвигнутая в 1252 г., несколько раз подвергалась разрушению; дважды нахлынувшая гигантская волна цунами смывала огромный храм, в котором находилась статуя.
1 Из 11 главных буддийских сект (ас ответвлениями их насчитывается гораздо больше) нитирэн-сю была до второй мировой войны одной из наиболее многочисленных; она насчитывала около 8 млн. приверженцев; ей принадлежало до 5000 храмов.
2Delmer Brown. Nationalism in Japan (An Introductory Historical Analysis). Los Angelos, 1955, p. 29.
3 И. А. Латышев. Государственный строй Японии. М., 1956, стр. 41. В соответствии с действующей конституцией 1947 г., в ее новой главе, называемой «Император», указывается (в отличие от старой конституции 1889 г.), что император является не божественным лицом, а всего только «символом государства и единства японского народа».
4 Japan. The Official Guide, Tokyo, 1953, p. 336,
Изваяние Будды в Камакура —это замечательный памятник японского зодчества. Широко известное в Японии по фотографиям и по статуэткам изваяние Будды, порой кажущееся даже безобразным, вызывает чувство удивления, когда ближе подходишь к нему. Поражает особая сосредоточенность, спокойствие всего облика. Впечатление усиливается по мере того, как более внимательно всматриваешься в огромное лицо, в почти закрытые бронзовыми веками глаза. Они как бы не хотят видеть тех кровавых событий, которыми так полна история Японии.
Ранние географические описания страны
Географическая наука в современном ее понимании сложилась в Японии только на рубеже XX в., однако накопление разнообразных географических сведений стало производиться с очень отдаленных времен — с тех пор, когда в результате реформы Тайка 646 г. была создана новая административно-территориальная система государственного управления.
Условия жизни человека даже в первобытнообщинную эпоху вызывали потребность ориентироваться в окружающей среде. На деревьях, <на камнях делались примитивные знаки, обозначавшие удобные для поселения участки земли, опасные для переходов места, очертания богатых рыбой побережий. Этими знаками широко пользовались и буддийские монахи, совершавшие дальние переходы в целях распространения новой для народа религии.
Особенное значение придавали вопросам изучения местности буддийские монастыри; высшее духовенство сооружало храмы даже в самых отдаленных уголках страны, вдоль дорог строились молельни и устанавливались изваяния Будды. Составление первых в Японии карт приписывается монахам.
Разбирая вопрос о возникновении японской картографии, Фудзита Мотохару говорит о древнейшей карте страны Гокидзу (карта пяти главных провинций Хонсю), составленной буддийским священником Гёги Бо-сацу (670—749). Используя свои наблюдения, а также
другие материалы, он составил первую, правда весьма примитивную, обзорную карту Японии L Карты типа Гёги получили большую известность в стране, по их образцу до XV в. составлялись и другие японские карты.
Развитие географической мысли в Японии с начальных этапов ее возникновения шло по двум направлениям: по линии землеведения (наблюдения над явлениями природы) и по линии конкретного описания отдельных мест страны.
Истоки географических знаний относятся к VIII в., когда впервые по распоряжению центральных властей стали составляться на местах описания отдельных провинций. Такие описания, напоминавшие доклады местных начальников, назывались фудоки1 2, первый приказ об их составлении был дан в 713 г. Фудоки направлялись в столицу и там подвергались изучению.
Каждое описание провинций имело свои особенности. Круг вопросов, которые они охватывали, был следующий: местоположение провинций и административное устройство, подробно перечислялись уезды, села, военные посты и крепости, почтовые дворы, храмы; описывались различного рода легенды и исторические события, связанные с возникновением провинций.
Большое внимание при составлении фудоки уделялось описанию природы и продуктов, производившихся в данной местности, путей сообщения и их проходимости. Давались подробные сведения о населении, о всех местных достопримечательностях, священных местах, лечебных источниках, о рынках, сказаниях и песнях 3.
Полностью сохранилось до наших дней описание только провинции Идзумо и частично — описание четырех провинций: Харима, Хитати, Бунго и Хидзэн. Эти
1 Фудзита Мотохару. История японской географии. Токио, 1932 (см. предисловие).
2 К. А. Попов. Фудоки (к истории изучения японского памятника VIII в.). Сб. «Китай и Япония». К 70-летию акад. Н. И. Конрада. Изд-во восточной литературы, 1961, стр. 183 и 184. К. А. Попов впервые в советской литературе дал анализ фудоки.
3 М. Ramming. The Evolution of Cartography in Japan. Imago Mindi (A. Periodical Review of Early Cartography). Landon, 1937, vol. II, p. 17.
источники обычно называются «пять фудоки» (го-фудо-ки). От описаний других провинций остались отдельные фрагменты L
Характерно для японских географических знаний то, что фудоки — старинная форма описания местности, по существу, положила начало краеведению, столь широко распространенному в Японии. И в наши дни сохраняется в школах традиция составления местных (краеведческих) описаний, лучшие из них входят в школьные фудоки префектур.
Из числа немногих древних книг, сохранившихся до наших дней, выделяется многотомный труд «Энги-си-ки», составленный в 923—927 гг. под руководством одного из весьма влиятельных министров Хэйана Фуд-зивара Токихира.
«Энги-сики» представлял собой нечто вроде свода сведений о синто, а также подробные сведения об административных обязанностях властей; в этом сочинении приводятся названия провинций, уездов, населенных пунктов, храмов. Справочник дает богатый фактами материал для изучения Японии на рубеже X в.
Наряду с ведомственными описаниями в Японии возникли и другого рода сочинения, в которых содержался географический материал. К ним относятся дневники путешествий. Наиболее известным считался «Тоса-ники», дневник, составленный в 935 г. Кино Цураюки, губернатором Тоса (южная провинция острова Сикоку), одним из известнейших поэтов императорского двора. По истечении срока службы он затратил почти 100 дней на возвращение водным путем в Киото. По своему характеру это было не только описание пройденного пути, а также впечатления о природе, о происходивших в пути событиях.
Несколько позднее появились и другие сочинения. Особенный интерес представляет «Сарасина никки». Это описание двух путешествий: первого в 1020 г. по дороге Токайдо в Киото, второго в 1023 г. — по горным местам
1 Текст древних фудоки с комментариями Акимото Китиро был опубликован на японском языке в Токио в 1958 г. Фудоки вошли в так называемую «Большую серию японской классической литературы». Описание провинции («Идзумо фудоки») впервые в европейской литературе публикуется в переводе и с комментариями К- А. Попова.
Среднего Хонсю, к побережью Японского моря. Знаменитой дороге Токайдо посвящено немало произведений, Но «Сарасина-никки» первое из них.
В 1242 г. появляется «Токан-кико», путевые записки неизвестного автора о новых для того времени местах На равнине Канто, о столице сёгунов Камакура.
В VIII—XII вв. в Японии уже возникла разнообразная литература — как ведомственная, так и художественная, свидетельствующая о большом интересе к природе, об умении делать подробные описания местных достопримечательностей, быта населения и его особенностей. Все это, несомненно, говорит о раннем зарождении географических знаний в Японии.
*
* *
Заканчивая рассмотрение раннего периода существования японского государства, необходимо сделать следующие выводы:
1. Япония не принадлежит к числу древнейших стран Востока, однако археологические материалы дают основание считать, что еще до возникновения централизованного государства страна отнюдь не была в состоянии дикости. Уже в эпоху неолита японская материальная культура достигла для того времени сравнительно высокого уровня. Элементы национальной культуры стали складываться до установления связей с материком Восточной Азии — в эпоху неолита.
2. Советские исследования в области истории, археологии, этнографии и смежных с ними наук доказали, что еще в эпоху первобытнообщинного строя у различных народов существовали одни и те же элементы материальной культуры, социальные учреждения, много общего в представлениях об окружающем мире. Только исходя из этих положений, из анализа внутренних сил, а не заимствований, можно раскрыть подлинные корни формирования национальной культуры страны и осветить процессы ее развития.
3. Особенности островного положения Японии (так же так и других островных стран) сказывались на некоторых сторонах ее социально-экономической жизни и содействовали развитию ряда самобытных черт национальной культуры.
4. Сооружение больших столичных городов в VIII— IX вв., памятников архитектуры и скульптуры, создание ряда литературных произведений, ставших классическими, свидетельствуют о значительном подъеме материальных и духовных сил японского народа, в то время как многие страны Востока и Европы в этот исторический период переживали упадок.
5. Признавая важное значение взаимного общения стран и взаимного обогащения (особенно в области прикладных знаний и культуры), советская наука не рассматривает это как первопричину, как движущую силу прогресса страны, а всего только как результат развития внутренних социально-экономических факторов.
6. Очень много написано за рубежом о заимствованиях из Кореи и особенно из Китая, о сходстве корейских и китайских культур с японской, однако редко кто обращал внимание на значительные различия между Японией и Китаем, которые можно наблюдать во многих областях японской жизни.
Для Японии весьма характерно то, что ее национальная культура »не оказалась «задавленной» влиянием извне; она творчески переплавила воспринятые ею элементы иноземной культуры. Последние приобрели новый, национальный характер.
7. В современной Японии с большим вниманием относятся к далекому прошлому, к памятникам старины, однако в наши дни их осталось очень мало. Реставрация сохранила только внешние формы, напоминающие подлинные творения древности.
8. Интерес к старине не раз использовался японскими реакционерами для пропаганды идей (нередко в завуалированном виде), несовместимых с целями мирного развития страны, во вред стремлениям японского трудового народа. К этому вновь прибегают реакционные силы в современной Японии, в их антинародной борьбе опять немалую роль играют возрожденные идеи «величия старой Японии», пропаганда якобы особого призвания «Японии, «завещанного» ей далеким прошлым.
9. Объективная оценка исторического прошлого Японии продолжает оставаться важной научной и политической задачей в наши дни.
Глава II
ПЕРВОЕ ОТКРЫТИЕ ЯПОНИИ ЕВРОПЕЙЦАМИ И ВНЕШНИЕ СВЯЗИ ЯПОНИИ (1540-1630)
Одним из важнейших исторических событий, имевших большое значение как для Японии, так и для Европы, было открытие Японии европейцами.
Впервые европейцы появились в Японии в 1540-х годах— на завершающем этапе Великих географических открытий. После почти столетнего пребывания в Японии они были изгнаны японскими властями в 1639 г.
Для Европы эта эпоха была временем исторического перелома — разложения феодализма и зарождения капиталистических отношений. Великими державами стали Испания и Португалия, а вслед за ними Нидерланды, Англия и Франция. Во внешней политике этих стран колониальные захваты играли особенно важную роль, они явились источником первоначального накопления 'капиталов.
В обширной литературе об эпохе XIV—XV вв., созданной главным образом европейскими учеными, приводится большой фактический материал, который использовался для оправдания завоевательной политики. Идиллическими описаниями и рассуждениями о цивилизаторской миссии европейцев должен был маскироваться колониальный грабеж. Общественные и исторические явления рассматривались всего только как отражение личных интересов.
Большую известность за рубежом получила книга английского исследователя Ралфа Боксера «Христиан-80
ское столетие в Японии» (1549—1650), опубликованная в Лондоне в 1951 г. Боксер, правда в весьма острожной форме, высказывает ряд критических мыслей о деятельности католических миссионеров в Японии Ч
Для всей литературы о первом проникновении иностранцев в Японию характерно игнорирование важнейших социально-экономических факторов, влиявших на развитие феодального строя Японии в период 1540— 1630 гг., особенно классовых противоречий, нарастания крестьянской борьбы. Деятельность сёгунов идеализировалась. Из внимания обычно выпадали отрицательные последствия тех мероприятий, которые содействовали усилению эксплуатации народных масс. Особенно большое значение придавалось внешним связям.
Подлинное научное освещение эпохи Великих географических открытий дали труды К. Маркса и Ф. Энгельса. В них были выявлены движущие силы этих открытий, которые привели к колониальной экспансии и послужили источником первоначального накопления капитала.
Европейцы, находившиеся на японской земле (особенно португальцы и испанцы), вписали немало мрачных страниц в историю колониального грабежа и насилий.
В многочисленных книгах иностранных авторов европейцы в Японии, особенно миссионеры, представлялись либо как герои, носители новой цивилизации, которые должны были «просвещать» варварский народ, либо как «жертвы» врагов христианства, защищавшие его силой оружия. К числу наиболее известных работ этого рода следует отнести четырехтомное сочинение французского миссионера Шерлевуа «Общее описание истории Японии», появившееся в Париже в 1736 г.
Обширный материал о Японии в эпоху Великих географических открытий скопился в Португалии. Лиссабонские архивы до сих пор являются предметом изучения не только европейских ученых, но и японских 1 2.
1 Чарлз Ралф Боксер (в прошлом офицер британской армии) — профессор португальского языка Лондонского университета, известный историк, специально изучавший вопрос о европейцах на Дальнем Востоке во времена средневековья.
2 Matsuda Kiichi. Влияние португальцев на японскую культуру в XVI—XVII вв. Boletim da Sosicdada de Geografia Lisboa. Seria 78a, 1960, № 7—12 (Julho — Dezembro), p. 309—326.
О роли японских мореплавателей писали многие ученые Японии, в том числе Такэкоси, уделивший большое внимание этому вопросу в своем труде по истории Японии.
Взгляды японских ученых на развитие японской географии в эпоху Великих географических открытий изложены в книгах Фудзита Мотохару «История японской географии» (Токио, 1932), Ямагути Садао «История развития современной географии, главным образом японской» (Токио, 1943) и в книге Аюдзава «Исследования по истории географии» (Токио, 1940).
В послевоенные годы большую известность получили книги индийского ученого К. Паниккара; в 1945 появилась его книга «Индия и Индийский океан», а в 1958 — «Азия и западное господство». Впервые устами представителя одной из великих держав Азии высказаны точки зрения на многие важные исторические события. Большим укором колонизаторам звучат слова Паниккара: «...европейские авторы забыли, что Азия отнюдь не просто заимствовала из Европы, но и свободно внесла свой вклад в развитие цивилизации Запада» L
О роли самих народов Востока в истории Великих географических открытий писали советские ученые. Один из первых, кто осветил эти вопросы в своих лекциях по истории изучения Востока в Европе и в России, был проф. В. В. Бартольд (1869—1930). Впервые они были прочитаны в 1911 г. в Петербургском университете, а опубликованы в 1925 г. Ценность исследований проф. В. Бартольда заключается в стремлении дать научное обобщение изучения Востока и показать состояние литературы (к каждой 1из глав приложена довольно подробная библиография).
Много сил изучению Дальнего Востока отдал проф. Н. В. Кюнер. Среди его историко-географических работ выделяются лекции из цикла Новейшая история стран Дальнего Востока, прочитанные им еще в 1910 г. в Восточном институте. В них дается специальный обзор сношений Китая и Японии с европейскими странами и с Америкой, начиная с XVI в. и кончая серединой XIX в. В этих лекциях автор широко использовал специальную
1 К. М. Р a n i к к а г. Asia and Western Dominance. London, 1955, p. 461.
литературу, освещая ряд ранее слабо разработанных вопросов.
Вопрос о вкладе арабских путешественников и мореплавателей в географические открытия на Востоке разработал выдающийся арабист академик И. Ю. Крачковский, читавший с 1910 г. в высших учебных заведениях специальные курсы о географической литературе арабов L
Можно предполагать, что арабские мореплаватели знали о Японии. В Гуанчжоу, где существовало арабское поселение, японцев обычно называли вак-вак, а Японию ва-коку. Эти «таинственные острова» наносились на картах арабскими географами то к югу от Африки (Масу-ди), то к востоку от Китая (Абулфели) 1 2. Автор книги «История японской географии» Фудзита Мотохару также подтверждает, что народам мусульманского мира страны Юго-Восточной Азии, Китай и даже отдаленная Япония были известны на много веков ранее, чем европейцам.
Даже весьма краткий очерк о морских плаваниях народов Востока показывает, как огромен их вклад в дело Великих географических открытий и как сравнительно поздно проложили морские пути на Восток европейские мореплаватели.
«Открытие европейцами морского пути в Индию с точки зрения исторических последствий являлось большим событием. Однако как исследовательский подвиг оно не имело существенного значения... Плавание Васко да Гама не было подобно плаванию Колумба или Магеллана, оно проходило по знакомым путям в Индию, которая была расположена на уже известном расстоянии от берегов Африки. Сам Васко да Гама ничего не сделал для того, чтобы удостоиться титула великого исследователя или мореплавателя» 3.
1 И. Ю. Крачковский. Арабские географы и путешественники. «Изв. ВГО», 1937, вып. 5, стр. 761 (доклад, прочитанный на годовом собрании Географического общества в Ленинграде 15 марта 1937). Том четвертый избранных сочинений И. Ю. Крачковского посвящен арабским географам.
2 М. J. G о е j е. Le Japan connu des Arabes. Annales de L Extreme Orient. Paris, 1882—1883, Tom V, p. 71.
3 К. M. P a n i k k a r. India and Indian Ocean (An Essay on the Influence of Sea Power on Indian History), 1945, p. 28.
Было бы несправедливо оспаривать важное значение путешествий европейских мореплавателей XIV и XV вв.; в те времена длительный и сложный морской путь на Восток, несомненно, считался знаменательным событием. Но эти дальние плавания европейцев надо рассматривать всего только как одно из направлений географических исследований.
Лишь более передовые иностранные ученые XIX в. признавали, что первооткрывателями многих земель Востока еще в древние времена были полинезийцы, индийцы, китайцы, малайцы, а позднее и арабы, что европейцы присвоили себе славу открытия земель, уже давно известных на Востоке. Особенно мало было известно в Европе о роли в географических открытиях и путешествиях народов Юго-Восточной Азии и японцев, которые также совершали немало дальних морских плаваний.
Сложившийся веками миф о приоритете европейцев можно считать окончательно развенчанным — в действительности великие географические открытия шли двумя большими историческими потоками — один с востока, другой с запада.
Появление европейцев в конце XV в. в странах Индийского и Тихого океанов не рассеяло старинного мифа об отсталости народов Востока. Наряду с утверждениями об их «неполноценности» распространялись легенды и об их неспособности решать свою судьбу самостоятельно, о необходимости подчинения стран Востока европейцам 1.
К эпохе географических открытий относится также и возникновение расизма. Уже на заре знакомства европейцев с Востоком к народам с другим цветом кожи многие представители белой расы относились с пренебрежением.
Прав был русский ученый проф. В. Бартольд, когда писал, что «понимание истории Востока кроме скудности фактических сведений долгое время затруднялось для европейских ученых предвзятым отношением к предмету исследования» 2.
1 Э. Л. Ваграмов. Миф о противоположности Запада и Востока. М., 1958.
2 В. В. Бартольд. История изучения Востока в Европе и в России (лекции). Изд. 2-е. Л., 1925, стр. 23.
*
* *
Буржуазная литература о средневековой Японии весьма обширна. Долгое время господствовало мнение о том, что феодализм — это явление, свойственное исключительно странам Европы. Если некоторые буржуазные ученые и писали о феодализме на Востоке, то рассматривали его не как социально-экономическую формацию, а как своеобразную политическую организацию.
В своих трудах К. Маркс и Ф. Энгельс показали конкретные формы феодализма в Индии, Китае, Японии, в странах Среднего и Ближнего Востока. Феодалы, путем внеэкономического принуждения отбирали у крестьян и ремесленников прибавочный продукт, отнимая иногда даже и ту его долю, которая была необходима для пропитания семьи. Этим и обусловлен был весьма характерный для эпохи феодализма огромный размах крестьянских движений и борьбы городского пролетариата. Все эти вопросы обычно выключались из поля зрения буржуазных исследователей.
Не менее характерным для них была и переоценка роли внешних факторов. Исключительное значение придавалось появлению европейцев на Востоке и их влиянию на ход исторического развития восточных стран. Это особенно относится к трудам буржуазных авторов о Японии.
Признавая важность для освещения развития Японии в 1540—1630 гг. внешних факторов, следует учитывать, что внутренние факторы имели решающее значение. Именно в XVI в. выявились те новые явления и процессы, которые определили важный исторический этап в жизни Японии: нарастание классовых противоречий, разложение феодальной системы и формирование новых черт национальной культуры. Углубленной разработке этих вопросов помогли исследования феодальной формации советскими учеными
Вопросы феодализма освещались во многих трудах японских ученых. В ряде работ, появившихся в Японии в период 1920—1930 гг., хотя подчас и не анализирова
1 Важнейшие положения этих исследований получили отражение в многотомном издании АН СССР — «Всемирная история», т. III (1957) и т. IV (1958).
лись всесторонне социально-экономические основы феодальной формации, однако приводился разнообразный фактический материал о развитии товарного производства в деревне и городе, об эксплуатации крестьян и городских ремесленников, о торговом капитале, об антифеодальном движении. Примером такого рода исследований могут служить книги известных японских ученых: Хондзё Эйдзиро «Социальная история Японии», впервые опубликованная еще в 1928 г. и с тех пор неоднократно переиздававшаяся; большой труд Такэкоси Ёсабуро «Экономическая история Японии», затем книги Цутия Такао, особенно его «Очерки по экономической истории Японии», не раз переиздававшиеся с 1930 г.
В условиях, трудных для развития в Японии прогрессивной мысли, еще в 1925—1930 гг. появились сочинения, давшие начало разработке ряда важных вопросов: о природе феодализма, о его разложении, о генезисе капитализма. Этим вопросам была посвящена серия научных монографий, написанных Хани Горо, Хирано Еситаро, Ямада Сэйтаро и Хаттори Сисо, под общим названием «История развития японского капитализма». Начало этим исследованиям положил вышедший в 1930 г. капитальный труд Норо Эйтаро.
Крестьянскому движению особое внимание уделяли Сэн Катаяма, Кокусё Ивао, Оно Такэо, Кимура Сэйдзи, Тамура Эйтаро, Цутия Такао и Оно Митио. Их труды дали возможность изменить ранее распространенную оценку роли народных масс в историческом развитии феодальной Японии.
Впервые с материалистических позиций стала освещаться японская культура в трудах Нагата Хироси, особенно в книге «Идеология феодализма в Японии», опубликованной в 1930 и в 1948 гг.
Углубленно и широко вопросы феодализма разрабатывались в исследованиях прогрессивных японских ученых послевоенных лет. Большую популярность приобрела книга Хани Горо «История японского народа»1,
1 Эта книга, первоначально вышедшая в США в 1949 г. на английском языке, опубликована в Токио несколькими японскими издательствами, а в 1957 г. переведена на русский язык. Одним из ранних трудов Хани Горо, появившимся еще в 1933. г., была книга «Социально-экономическое положение, классовые отношения и классовая борьба в конце периода Токугава».
труд Нэдзу Масаси «История Японии в новом освещении» (второй том посвящен феодализму); значительным вкладом являются сочинения Иноуэ Киёси «История Японии», 1949 г., Накамура Китидзи «Социальная история Японии», Хаттори Такуя и Фудзита Горо «Структура феодального общества в новое время», 1951 г., а также книги Фудзита Горо «Процесс развития феодального общества», 1953 г., Идзу Кимё «История Японии», 1953 г., Мацумото Симпатиро. «Изучение средневекового общества», 1956 г. и некоторые другие работы1, а также ценные исследования о крестьянском движении в эпоху феодализма, как, например, труды Судзуки Рёити.
Для географического изучения феодальной Японии весьма полезным вкладом являются труды о развитии японских городов. Этот процесс особенно ярко проявился в XVI в.; только в этом столетии возникло до 200 новых городов; немалое число из них сохранило свое значение и до наших дней — одни в трансформированном виде, а другие и теперь несут на себе черты средневековой старины. Однако в европейской литературе феодальным городам Японии почти не уделялось внимания.
Истории развития городов посвящены исследования Харада Томохико, Эндо Мотоо, Осима Нобудзиро, Аса-ка Сасё, Киити Синдзо, Оно Хитоси и ряда других ученых2.
Особенно усилилось внимание к истории городов в послевоенные годы; к числу наиболее значительных исследований относятся книги Тоёда Такэси и Фудзиока Кэндзиро3. Их сочинения выделяются богатством фактического материала, широким использованием местных
1 Интересный разбор взглядов японских ученых дается в статье И. Г. Позднякова «Прогрессивная японская историография о характере феодализма в Японии» (См.: «Народы Азии и Африки», 1962, № 3, стр. 167—177).
2 А. А. И ск ен деров. Феодальные города Японии. М., 1961 (введение к библиографии вопроса, стр. 6—19).
3 Тоёда Такэси — проф. Государственного университета Тохоку, автор книги «Феодальные города Японии», изданной в Токио в 1954 г., известный историк, специалист по средним векам.
Фудзиока Кэндзиро — проф. Государственного университета в городе Киото, автор ряда историко-географических исследований; среди них выделяется книга «География и древняя культура Японии»,
источников, ярким анализом и интересными выводами. Эти экскурсы в исторические процессы дают полезный материал для утверждения прогрессивных взглядов, для выявления исторических корней формирования современных городских центров Японии.
В задачу автора данной книги, конечно, не входил разбор обширной литературы по затрагиваемой теме. Он вынужден был ограничиться упоминанием в той или иной мере известных ему работ. Автор стремился выделить труды именно японских исследователей, так как их вклад в разработку вопросов, важных для подлинного научного освещения истории японского народа, особенно сделанный в послевоенные годы, дал большой положительный результат и заслуживает высокой признательности мировой прогрессивной науки.
Первоначальные представления европейцев о Востоке и географические знания народов восточных стран
Почти до конца XI в. в представлении европейцев одним из важнейших географических центров мира считалось Средиземноморье. О Востоке имелись весьма смутные понятия; это были случайные сведения, полученные в связи с военными походами европейских завоевателей, или рассказы тех немногих путешественников, которым удавалось побывать в восточных городах. Некоторыми сведениями о Японии располагали мореплаватели Океании, Индии, Индонезии, но они до европейцев почти не доходили.
В Европе резко повысился интерес к Японии после появления в 1477 г. в Нюрнберге книги о путешествиях Марко Поло. Находясь при дворе хана Хубилая, он слыхал от воинов, принимавших участие в походах против Японии, немало фантастических рассказов об этой стране1. Одну из глав своей книги Марко Поло посвя
1 Путешествие Марко Поло. Под ред. И. П. Магидовича. Гео-графгиз, 1955, стр. 170. Перевод со старофранцузского текста И. II. Минаева (впервые опубликованный в 1902 г.).
тил легендарной Дзипангу, где «золота великое обилие, а богатств и не перечесть». В XIII—XIV вв. о Японии распространялись многие небылицы, которым, однако, охотно верили в Европе.
Одной из целей дальних плаваний европейцев конца XV в. и начала XVI в. являлось стремление добраться до несметных богатств Японии Г
В то время как европейцам морские пути на Восток были почти неведомы 1 2, сами народы стран Востока уже в раннем -средневековье совершали дальние поездки по Индийскому океану и морям Восточной Азии. Главный торговый морской путь шел от Персидского залива к побережью Индии, к островам Индонезии, заканчиваясь у берегов Южного Китая. На западной и восточной окраине этой великой морской трассы древности лежали порты — Ормуз (Хормуз) и Гуанчжоу (Ганьфу).
Очертания Японии на европейских картах XV в. (фра Мауро, Меркатора или на глобусе Бехайма) были фантастичны. Остров Хоккайдо долгое время представлялся европейцам как часть материка Азии.
Первое сообщение о существовании земли к северу от Хонсю содержалось в донесении, направленном в 1565 г. в Гоа одним из иезуитов, Алоидзом Фрае (опубликовано оно было в Европе спустя десять лет). В более позднем сообщении монаха Николаи, появившемся в 1619 г., указывалось, что к северу от Хонсю расположена земля, населенная айнами, и называется она Айоно мусир, или Остров айнов 3.
Уже в XV в. в Японии стало складываться более реальное представление о зарубежном мире, особенно о странах Южной Азии. Немало географических сведе
1 В музее Колумба в городе Севилье сохранился экземпляр книги Марко Поло с 70 пометками Хр. Колумба, в том числе на тех местах, где было написано о золотых дворцах Дзипангу.
2 Весьма сбивчивые рассказы моряков о дальних плаваниях на Востоке приводятся в трудах Птоломея и в книгах ученых-византийцев. Более достоверные сведения об Азии европейцы получали от арабских купцов в период IX—XIV вв. Первым из европейцев, кто проплыл морским путем с востока на запад вдоль Азии в 1291 —1294 гг., был Марко Поло, возвращавшийся из Китая.
3 George Kiss. The Cartography of Japan During the Middle Tokugawa Era. A Study in Cross-Cultural Influences, Annals of the Association of American Geographers, vol. 37, 1947, June, № 2, p. 106.
Ний приводится в ранней японской энциклопедии Сю-гайсё, относящейся к концу XVI в.
Японцы через китайцев знали о Европе гораздо больше, чем европейцы о Японии. В 1579 г. в ставке Ода Нобунага была получена из Китая европейская карта мира, на основе которой были художественно изготовлены карты мира на ширмах (их сохранилось до наших дней четыре). Карта мира имела овальную проекцию Бордонэ с центральным меридианом, проходящим через Атлантический океан, и несколькими основными широтами; на этой карте очертания Японии давались более правильно, чем на европейских, показаны были также два морских пути в Японию — западный из Португалии через Индийский океан и восточный — через Америку и Тихий океан.
Большой известностью пользовались в Японии карты на веерах, изготовленные в 1590-х годах по приказу Хидэёси перед его походом в Корею; на одной стороне веера показаны Япония, Корея и Китай с декоративными рисунками. Это были довольно близкие к действительности, художественно выполненные карты; ими во время похода на Корею пользовались высшие японские военачальники. С особым интересом относились в Японии к трудам известного миссионера Матео Риччи (1552— 1610). Получив образование в Риме, он отправился в качестве проповедника сначала в Гоа, а затем в Китай, где прожил с 1582 г. около 28 лет. Изучив китайский язык, быт и нравы страны, Матео Риччи на склоне лет стал советником при дворе китайского императора Г При создании своей карты Риччи использовал мировые карты Ортелия, Меркатора, Планция и хорошо ему известные итальянские карты, он имел также китайские материалы, которыми не располагали европейские картографы. Карта Риччи переиздавалась в Европе, на основе ее было составлено европейскими картографами немало новых карт1 2.
1 J. Е. В a d d е 1 у. Father Matteo Richei’s — Chinese World Map (1584—1608) «Geographical Jornal», 1917, October.
2 Первая карта Риччи появилась в 1584 г., вторая, почти заново составленная,— в 1600 г., а третья — в 1602 г. Карта эта состояла из восьми листов (длина листа 170 см, ширина 60 см), на полях которых были помещены астрономические данные, таблицы для расчета координат и комментарии.
Популярность карты Риччи на Востоке (или как ее называли тогда «Карта Ли») объясняется тем, что на ней были иероглифические надписи, а это давало возможность пользоваться ею как в Китае, так и в Японии. По сравнению с другими картами Япония на карте Риччи изображалась лучше, хотя тоже со значительными ошибками. В комментариях указывалось, что Япония— это большой остров, расположенный среди моря восточнее Китая; на острове находится 66 провинций, каждая из которых имеет своего правителя, над ними главенствует самый важный из них — сёгун.
Образование централизованного Японского государства
Хотя Япония ко времени появления первых европейцев в середине XVI в. была еще в состоянии феодальной раздробленности, однако уже выявилось усиливавшееся влияние крупных феодальных князей — даймё1. Стремясь укрепить свои экономические позиции, даймё, с одной стороны, использовали все возможности для усиления эксплуатации крестьянства, а с другой — активно содействовали развитию ремесла и торговли. В конце XVI в. завершился процесс феодального объединения Японии и сложилось центральное правительство, военнофеодальная диктатура князей Токугава.
В Европе тенденции к политическому объединению, к централизации власти, к созданию сословных монархий стали проявляться в XI—XIII вв. В Японии этот процесс получил развитие несколько позднее и принял форму государственного двоевластия. У императора, жившего в Киото, оставались внешние атрибуты власти, а у сёгуна, создавшего себе новую столицу в Камакура, сосредоточивалась вся полнота власти.
1 Дайме в переводе означает большое, видное имя. В эпоху Токугава были три категории даймё; разделение это складывалось в зависимости от отношений феодалов к дому Токугава следующим образом: 1) камон даймё — тесно связанные либо с домом Токугава, либо с его побочными ветвями и непосредственно подчинявшиеся сёгуну; 2) фудай даймё — сторонники дома Токугава в борьбе с его соперниками; 3) тодзама даймё — противники Токугава и более независимые феодалы.
Сёгун являлся одним из богатейших и наиболее сильных феодалов страны, он стоял во главе всей феодальной системы Японии, опираясь на свое правительство — бакуфу; первоначально оно состояло из приближенной к сёгуну военно-феодальной знати, а в дальнейшем превратилось в весьма разросшийся административный орган.
Вассалами сёгуна были владетельные князья даймё. Их поместья с пахотными землями и лесами представляли собой самостоятельные хозяйственные единицы (кланы, по-японски — хан), порой объединявшие несколько провинций. К крупным феодальным владениям относились те, сбор риса с которых превышал 10 тыс. коку L К XVII в. в Японии насчитывалось около 250 даймё.
Вассалы даймё — самураи («самурау» означает служить) составляли его дружину. Самураи пользовались большими привилегиями, они находились у даймё на жаловании, получая рисовый паек.
Сложившаяся феодальная система дала возможность господствовавшему классу жесточайшим образом эксплуатировать основную массу населения — безземельное и бесправное крестьянство. Крестьянские восстания — «борьба низов против верхов» — широкой волной прокатились в 1500—1570 гг.
Поместья наиболее влиятельных даймё сосредоточивались на юго-западе Хонсю. Особенно выделялись феодальные княжества южного Хонсю — Оути, а со второй половины XVI в.— Мори. Феодалы из дома Оути свое прои-схождени ' связывали с древней знатью страны. Центром этой княжества являлась провинция Суо с главным город м Ямагути1 2.
1 Доход в феоде 1ьной Японии исчислялся обычно в коку риса. Коку — это мера емкости сыпучих и жидких товаров, равняющаяся 180,4 л, или 150—160 кг риса.
2 Город Ямагути возник в удобной горной котловине на берегу реки Фусино еще в 1350 г., когда там был построен замок. В годы политических смут и ослабления влияния Киото город Ямагути служил убежищем для беженцев из императорской столицы и одно время даже соперничал с ней. В середине XVI в. иезуиты пытались сделать Ямагути своим опорным пунктом. Однако находящийся вдали от морского побережья и от главных южных дорожных путей, этот город потерял свое значение, владения Оути были захвачены более сильным феодальным княжеством Мори.
На острове Кюсю господствовали княжество Отомо (род которого в древние времена был близок к императорской фамилии) и княжество Симадзу, его главные земли находились в районе залива Кагосима, на полуострове Сацума. Глава клана носил титул властителя 12 южных островов, раскинутых к югу от Кюсю Г Феодалы этого дома играли важную роль в японской истории с конца XII в. В середине XVI в. они ранее всех установили связь с европейцами, первые стали внедрять у себя достижения западной техники и закупать огнестрельное оружие.
На острове Сикоку выделялся богатый род Хосокава, владения которого занимали экономически более развитую северо-восточную часть Сикоку и остров Авадзи, расположенный в заливе Осака.
Феодалы Южной Японии владели наиболее плодородными землями, дававшими большие доходы. Свои владения крупные феодалы нередко увеличивали за счет захватов мелких поместий.
В центре страны, где находилась императорская столица Киото, не было крупных поместий даймё; там большую активность проявляло буддийское духовенство.
На северном же Хонсю господствовала новая знать из числа сторонников сёгунов, участвовавших в борьбе с южными феодалами и императорами, пользовавшихся особыми привилегиями.
Весьма влиятельным северным феодальным княжеством было Датэ с главным замковым городом Сэндай.
Однако и на севере были феодалы, недовольные деятельностью сёгунов, нередко скрывавшие свою враждебность к ним. Как ни стремились сёгуны обеспечить свое господство в стране, все же подавить внутренние противоречия и борьбу среди феодалов они не могли. В отдельные периоды борьба эта то ослабевала, то усиливалась.
На западе Хонсю землями плодородной равнины Этиго владел феодальный дом Уэсуги, а земли в провинциях Ното и Kara (с главным замковым городом Канадзава) принадлежали княжеству Маэда.
В гористой части центрального Хонсю властвовало княжество Такэда, владения его находились главным образом в провинции Каи.
1 G. К е г г. Okinawa. The History of an Island People. Tokyo, 1958, p. 56.
Северо-восток Хонсю в период позднего феодализма
Значительные поместья имел дом низверженных в первой половине XIV в. сёгунов (или сиккэнов) Ходзё. Их владения размещались на востоке от гор Хаконэ, на полуострове Идзу и в провинции Сагами; резиденция находилась в замковом городе Одавара.
Дом Токугава, в XVI в. еще не игравший такой большой роли, как это имело место в последующее время, первоначально владел сравнительно небольшими поместьями на восточном побережье залива Исэ в провинции Микава.
Энергичный, хитрый политик, воинственный полководец Ода Нобунага (1534—1582), феодал из Овари, опиравшийся на мелкопоместное дворянство и на горожан, умело использовал противоречия между некоторыми феодалами, недовольство населения буддийскими монахами, а также европейцев в борьбе против влиятельного буддийского духовенства. Ода Нобунага, располагавший наиболее боеспособными вооруженными силами (в этом европейцы оказали ему большую помощь), добился больших политических и военных успехов и стал диктатором Японии \ Ода Нобунага положил начало созданию централизованного государства. Однако он недолго’ пользовался результатами своих побед. В 1582 г. Ода Нобунага был предательски убит его же вассалом. Правителем страны стал Тоётоми Хидэёси 1 2, продолжавший борьбу за создание централизованной власти.
Преодоление феодальной раздробленности, процесс объединения страны, протекало далеко не гладко. Особенное противодействие оказывали влиятельные даймё острова Кюсю, вооружившие свои отряды европейским огнестрельным оружием. В 1586—1587 гг. Хидэёси удалось все же добиться победы и захватить порт Нагасаки, ставший во второй половине XVI в. опорной базой иезуитов.
Правители страны Ода Нобунага и Хидэёси поддерживали нарождающуюся японскую городскую буржуазию, используя ее в борьбе за создание централизованного государства.
Преодоление феодальной раздробленности в Японии, рост объединительных тенденций, установление рыночных связей между отдельными частями страны — все это давало большой толчок развитию техники, естественных знаний, содействовало накоплению географических сведений, усилению внимания к картографии.
1 В 1568 г. войска Ода Нобунага захватили Киото, в 1571 г. был сожжен крупный буддийский монастырь этого города, расположенный на горе Хиэйдзан; в 1572 г. им был низложен сёгун из дома Асикага.
2 Тоётоми Хидэёси родился в 1536 г., стал правителем страны в 1585 г., умер в 1598 г.
По мере укрепления централизованной власти возникло немало сложных вопросов, относящихся к административному управлению, в числе их были и вопросы составления географических карт. По указу сёгуна с 1605 г. каждый феодал должен был составить карту своих владений. Учитывая важность этого мероприятия, центральные власти не раз в последующее время издавали подобного рода указы Ч
Значительный рост городов Японии в XVI в. и их географическое размещение
Одной из характерных черт развития Японии в 1540—1630 гг. надо считать значительный рост городов, особенно таких, как Нагасаки, Сакаи, Хйого, Осака, Нагоя, Эдо. Городские поселения, сторожевые посты, города-столицы стали возникать в Японии еще в VII— VIII вв. К концу XIV в. существовало уже до 85 городов (более всего портовых), являвшихся центрами ремесленного производства и торговли. За последующие столетия количество городов резко выросло, к концу XVI в. насчитывалось уже 269 1 2. Этот процесс стал особенно активно проявляться в эпоху объединения Японии и установления связей со странами Европы.
В XVI в. усилилась тенденция к ослаблению' экономической замкнутости феодалов, к образованию крупных феодальных княжеств, к созданию в них городов, портов, почтовых станций. В то время как в сельских поселениях господствовало натуральное земледелие, городские поселения становились центрами развития товарного производства и местными рынками. Образование ряда городских поселений связано с переселением крестьян и ремесленников в те места, где можно было бы рассчитывать на сбыт кустарной продукции, где положение ремесленников, объединенных в цехи (дза), было благоприятнее, чем в деревне.
1 A. Catalogue of Old Maps of Japan. Tokyo, 1957, p. 2—3.
2 Эти данные приводит проф. Харада Томохико в своем труде «Изучение средневековых городов». Токио, 1942, стр. 236.
В городах возникли новые социальные группы— ремесленники, купцы, надсмотрщики на работах; формировалась и интеллигенция, подрывавшая монополию служителей религиозных культов на «всеобъемлющие» знания.
Активно содействовали образованию городов такие важные мероприятия, находившие поддержку у горожан, заинтересованных в развитии товарных отношений, как установление расчетной денежной единицы \ упорядочение мер и весов в связи с земельной реформой Хидэёси. Усиление связей между отдельными местными рынками (особенно во второй половине XVI в.) привело к созданию в XVII в. в стране национального рынка.
Для развития ряда городов важное значение имела внешняя торговля, особенно с Китаем и Кореей. Южные города Японии поддерживали торговые связи с Ликей-ским королевством на островах Рюкю, с Филиппинами, Аннамом, Камбоджей, Сиамом.
Развитие внешней торговли в значительной мере способствовало росту внутренней торговли, росту товарности не только ремесленного производства, но и земледелия, что не могло не привести к еще большему разделению труда и специализации производства 1 2.
Трудно найти в мировой истории период, аналогичный японскому XVI в., писал проф. Джон Холл. Действительно, это время можно считать «золотым веком» в развитии японских городов, многие из которых и в наши дни продолжают сохранять значение важных центров страны.
В Японии получила распространение следующая классификация: призамковые города, прихрамовые, почтовые (или придорожные), портовые и города-рынки.
1 В 1568 г. по распоряжению Ода Нобунага стала производиться чеканка золотой монеты, которая была объявлена стандартным мерилом ценностей для всей страны. При Хидэёси и Иэясу была введена денежная единица рё (из сплава золота и серебра), просуществовавшая около двух с половиной веков до эпохи Мэйдзи. С 1601 г. началась чеканка медной монеты (цухо).
2 А. А. Искендеров. Феодальный город Японии. М., 1961, стр. 71.
Рост городов Японии с XII по XVI в. (по данным Харада Томохико)
Типы городов с XII noXIV в. XV в. XVI в. (1501— 1 580) Общее число городов
Призамковые 11 8 64 83
Прихрамовые 8 9 45 62
Почтовые 2 8 45 55
Портовые 13 14 19 46
Города-рынки 6 6 11 23
Итого . . . 40 45 184 269
Города в феодальной Японии размещались главным образом на северо-востоке Хонсю и на побережье Внутреннего моря. В этой части страны сосредоточивалось почти 3/4 всех наиболее значительных городов.
В средневековой Японии значение городов определялось поступлением риса, а не количеством населения. Наибольшие доходы имели Осака и Эдо: для каждого из этих городов они исчислялись в год от 2 до 2,5 млн. коку риса, другие города намного уступали им.
Городов с доходами риса выше 500 тыс. коку в год (кроме Осака и Эдо) насчитывалось до 10. Доходы менее 500 тыс. коку риса имели около 30 городов; в их число входили Нагоя и Канадзава; на севере Хонсю—'Сэндай, Ямагата, Айдзу, Вакамацу; на юге Хонсю— Вакаяма, Хиросима и Ямагути. К числу значительных городов относились также Хиконэ (старинный замковый город на берегу озера Бива), тортовые города на побережье Японского моря — Фукуи, Тоттори, Ма-цуэ и Хаги.
Наибольшее распространение в Японии получили замковые города, обычно являвшиеся столицами феодальных владений. Ядром города являлся замок: главная дорожная магистраль пересекала город, к ней примыкали торговые ряды и торговая площадь. Лучшие места выделялись для дворцовых, храмовых строений и для административных служб. Ремесленники и мелкие торговцы селились на окраинах.
Намбу
Акита
Сибагпа
=Таката
п'0таки=
л^=г^-=МияЗзц
Коти
яма
50-100
100-500
500—1000
свыше 1000 коку
___ Ивакуни
--Ямааути^
Кавагоэ®
, _ . v-i ГКоморо Эда fa Тояма У эд а
Ина
анадзава
Комацу^
Дайсёдзи
мац
оОдзу
Токусима
Такамацу
Каминояма
®Йонэдзав
лидзуки rjasa&KypyM3
Янагава
Нсбзока-
Кумамото
о. Кюсю
имабара
ъТатэяма
лидавора
Нумадзу
Сидзуока
СасаямаФусцми
имедзи
— O-T#^g0 Цуяма Мацуо
уросака
Такахаси
Фукуяма с
_ ... .у =
Хиросима
<@)А™зу ^Т&йраЕ /о Сиракава^-=
Маэбаси
Нида
o^ffs^Tommop и^
Мито— -- ~ - о E-.J=< °Касама---
Цутиура^^ 'Сахур а—
Гифу
— bod* О Хамамацу:
ХиКОИЗ I Кам^?/1- :
рКакэгава:
Рисовые доходы городов в эпоху феодализма (в тысячах коку)
Замковые города Японии в эпоху феодализма
По мере развития ремесла и торговли немало замковых городов становилось экономическими центрами окружающего района, в таких местах сооружались и большие храмы. Многие замковые города стали также морскими портами (Осака, Нагоя).
Выбору места для сооружения своих замков феодалы придавали -большое значение; оценка месторасположения основывалась на учете благоприятных естественных условий и стратегических выгод.
Можно выделить два основных типа замковых городов в Японии. Одни сооружались на равнинах, чаще всего на морском побережье и в дельтах рек, как, например, Эдо, Осака, Нагоя, Окаяма, Хиросима. Другие города возникли на возвышенностях с далеко обозреваемой окрестностью. К числу таких городов на острове Хонсю относятся Сэндай, Химэдзи, Вакаяма; на острове Кюсю — Кумамото; на острове Сикоку — Мацуяма. Крупных замковых городов, не связанных с морем, насчитывалось не более 20.
В силу того, что в феодальной Японии (а это в известной мере сохранилось и при капитализме) ремесло обычно сочеталось с торговлей, специальных торговых городов с ярмарками было мало. Так, например, в старинных центрах выделки тканей развивалось не только производство текстильных товаров, но и торговля ими. Города-рынки возникали чаще всего в сельскохозяйственных районах и первоначально служили местами ярмарок.
Развитию рынков способствовали речные пути; в XV—XVI вв. немало феодалов, заинтересованных в транспортировке риса, уделяло значительное внимание речному судоходству; это привело к возникновению портов в устьях рек.
На северо-востоке Хонсю активную торговлю рисом вело княжество Датэ; в устье Китаками возникла гавань Исиномаки, а в устье Абукума — Арахама. Сооруженная на северо-западе Хонсю, в устье реки Омоно, гавань Цутидзаки обслуживала большой и богатый замковый город Акита.
Особенно важную роль в стране играла самая оживленная дорожная магистраль Токайдо, проходившая по тихоокеанскому побережью центральной части Хонсю и соединявшая императорскую столицу Киото со столи-100
Дороги Японии в эпоху раннего феодализма
цей сёгунов Эдо. К числу наиболее важных населенных пунктов, возникших на Токайдо, следует отнести города Нагоя, Хамамацу, Сидзуока (Сумтту), Нумадзу, Одавара.
На дороге Накасэндо, проходившей из Киото в Эдо через горные районы центрального Хонсю, из старинных почтовых станций выросли города Гифу и Такасаки.
Существовали еще горнопромысловые поселения (правда, в феодальную эпоху их было не так много); они возникли в местах разработок медных руд и полиметаллов, железистых песков, золота и серебра. Такие горнопромысловые поселения встречались на острове Хонсю (Камиока, Икуно, Хосокура), а также на небольших островах Садо и Цусима.
Храмовые поселения обычно создавались в живописной местности на склонах гор иди в долинах рек.
Примером такого поселения может быть Удзиямада, расположенное вблизи одного из самых известных синтоистских храмов Исэ, где вся местность представляет собой естественный парк.
Храмы, молельни нередко являлись местами хранения ценностей и центрами развития учености того времени. Вместе с этим они часто становились и местами торговли; около них возникали кустарные предприятия, так как многочисленные паломники создавали спрос на самые разнообразные товары. В праздники (а их в феодальной Японии было немало) вблизи храмов скапливалось много народа, это было время ярмарок, всякого рода развлечений и деловых встреч. Весьма людными были ярмарки, возникавшие у ворот храмов (ториимаэ-мати или мондзэн-мати); некоторые из них положили начало таким известным городам страны, как Тоёкава, Нагано. Духовенство, являвшееся обычно влиятельной силой в городе, связанной как с его торговой 'верхушкой, так и с феодалами, принимало активное участие в эксплуатации городской бедноты, мелких ремесленников и торговцев.
Городов, образовавшихся из деревень, было немало, они обычно включались в категорию призамковых поселений, сохраняя свою производственную специализацию. Характерно, что многие городские кварталы именовались по профессиям живших в них ремесленников, как, например, кузнечный квартал (кадзи-мати), плот-ничный (дайку-мати) и др.
В городах сложилась организованная купцами-предпринимателями система зависимого домашнего производства, при которой сырье раздавалось владельцами кустарных мастерских многочисленным мелким ремесленникам.
Особенно развилось производство металлических изделий, оружия и религиозной утвари: важное значение имело изготовление декоративных предметов, керамики, тканей, резных украшений из дерева и металла, бумаги, соломенных и плетеных изделий, разнообразных предметов домашнего обихода и продуктов питания Г Немало кустарей было занято производством
1 Широкое распространение получило изготовление рисовой водки (сакэ), особых рисовых пирожков (моти), бобового творога (тофу), соуса из соевых бобов и др.
Предметов быта, специфических для Японии: соломенных циновок (татами), раздвижных ширм, покрытых специальной бумагой и заменяющих стены (сёдзи), деревянной обуви (тэта), вееров, зонтиков, фонарей и др. Эти производства стали национальными отраслями и не утратили своего значения до наших дней.
В стране имелось почти все необходимое сырье: дерево, продукты моря, шелк, высококачественная глина, медь, железо. Ценным видом сырья являлся лак (смола дерева уруси), который широко использовался не только для изготовления предметов домашнего обихода и художественных изделий, но также и в архитектуре. Лаком покрывались в храмах и дворцах полы и потолки, стены, двери, лестницы.
Искусство японских ремесленников снискало особенно высокую славу изготовлением художественных вещей. «В многочисленных и тонких деталях работы японских кустарей есть особая грация и свобода. Никто, например, не может соперничать с ними в изображении волнистых линий листа лотоса. Верность 'передачи самого нерва листа и цветка, даже колебания и оттенки капли росы на их чашеообразных поверхностях — удивительна и неподражаема. Бронзовые птицы, рыбы и насекомые волны жизни, так естественно они сделаны. Никто не может сравниться с японскими кустарями в изображении различных положений рыб и птиц, в передаче игривой грации домашних животных и лесных зверьков. Удивительно также понимание японскими кустарями, наряду с композицией, значения светотени, что придает произведениям ремесла редкие живописные качества» L
Подавляющая масса городского населения эксплуатировалась купеческой верхушкой и тесно связанными с ней скупщиками, ростовщиками. Подлинными хозяевами города были либо богатые купцы, либо торговые объединения — гильдии (кумиай), особенно могущественные в городах Осака, Сакаи, Нагоя.
Поскольку многие города являлись не только военно-политическими центрами, но и весьма важными центрами промышленно-ремесленной деятельности, товарообмена, экономические функции нередко стали
1 С. Гартман. Японское искусство. 1908, стр. 93.
господствовать над военно-политическими. Города все более и более обособлялись от феодалов, добивались самостоятельности, положения вольного города, как, например, Сакаи, Хира-но, Кувана, Мицукэ, Мацуяма, Касивадзаки. В начале XVI в. в Японии насчитывалось до десяти вольных городов. Японский историк Хани Горо писал о том, что имели место даже попытки создания союзов вольных городов Г
Борьба японских городов за независимость имела много общих черт с аналогичным движением в феодальной Европе. Городские восстания (ути-каваси) нередко были связаны с крестьянскими восстаниями. Все более усиливались классовые противоречия между привилегированной торговой верхушкой и трудовыми людьми города. Торговая буржуазия, создавшая крупные компании, добивалась от феодалов особых привилегий, привлекая их к участию в торговых операциях некоторым феодалам это приносило большие доходы.
На более поздней стадии развития феодализма, когда города экономически окрепли, их зависимость от феодалов заметно ослабла, а сила и влияние городской буржуазии значительно возросли. Как это было и в Европе, города в Японии в эпоху позднего феодализма стали колыбелью капитализма.
Население многих городов хотя формально и подчинялось феодалу, все же пользовалось значительной свободой. В городах формировался новый уклад жизни, складывались специфические социальные отношения, создавалось самоуправление, вырабатывалось свое городское право, города стали центрами новой национальной культуры.
Свободная от гнета церковной схоластики и всякого рода религиозных ограничений, человеческая мысль в Японии переживала своеобразный период Ренессанса. Если сфера научных и технических знаний была доступна только узкому кругу особо избранных лиц, то с отраслями прикладного искусства были связаны разнообразные массы горожан. В этой-то среде и зарождались идеи переустройства страны на основе социальной справедливости — идеи стихийного материализма.
1 Хани Горо. История японского народа. М., 1957, стр. 63.
После революции Мэйдзи 1868 г. многие замковые города стали важными экономическими центрами. Примерами могут служить на острове Хонсю: Сэндай, Хи-росаки, Мориока, Канадзава, Хиросима, Химэдзи, Ко-фу, Хамамацу, Тоёхаси; на острове Кюсю — Нагасаки, Фукуока., Карацу, Кокура, Симабара, Кумамото, Кагосима; на острове Сикоку — Коти, Токусима, Такамацу.
Широко используя местные архивные материалы и старинные карты, проф. Фудзиока Кэндзиро написал книгу, получившую большую известность в его стране,— «География и древняя культура Японии». В ней он показал, что в послевоенной Японии одновременно происходят два процесса: быстрый рост новых городов, напоминающий в известной мере XVI в., и «омоложение» старинных городов.
Из шести современных главных городов Я'понии четыре являются старинными центрами: Токио (Эдо), Осака, Нагоя и Киото; только Кобэ и Иокогама — новые города, которые развились во второй половине XIX в. Из 25 других значительных городов страны (с населением от 200 до 400 тыс. человек) старых городов было 15, а новых 10.
Появление в Японии португальских завоевателей
В Европе XVI—XVII вв. были эпохой колониальных захватов, открытия новых торговых путей, временем зарождения мирового рынка. Первыми государствами-завоевателями в тот период являлись Португалия и Испания, создавшие в XVI в. обширные колониальные империи. В эксплуатации захваченных земель были заинтересованы королевская знать и дворянство этих стран, нарождающееся купечество, связанное с мусульманским торговым миром, и особенно католическое духовенство. Расширение сферы господства католицизма (наряду с борьбой против антицерковного движения в Европе) являлось одной из важнейших задач Ватикана.
Завоевание португальцами и испанцами новых земель, населенных иноверцами, открывало широкое поле деятельности для обращения их в католичество. Это новое, весьма выгодное поприще стремились захватить
соперничавшие между собой монашеские ордена — доминиканцы, францисканцы и иезуиты. Первые два ордена теснее всего связывали свою деятельность с политической жизнью Испании, а иезуиты — с Португалией.
Католичество являлось не только наиболее распространенной ’идеологией феодальной Европы, но и крупнейшей политической силой. Еще в XII в. Ватикану удалось подчинить своему влиянию Португалию, духовенство стало опорой королевской власти в этой стране. В 1493 г. булла папы Александра VI утвердила за Португалией право на господство над известными и неизвестными еще морями и землями к востоку от 50° з. д. Г Линия раздела шла по меридиану, пересекавшему Атлантический океан вдоль берегов Америки.
Жажда золота и серебра гнала португальцев (особенно обнищавших авантюристов) к странам Индийского океана, в Юго-Восточную Азию, на Дальний Восток. В XVI в. колониальная экспансия Португалии достигла наивысшего развития; в ее руках сосредоточилась почти вся торговля с Востоком.
Осуществлению дальних плаваний благоприятствовали и успехи мореходной техники, усовершенствование компаса и астролябии, навигационные карты, новые типы кораблей — каравеллы; правда, они были все еще грузными по своему оснащению и вооружению, однако более быстроходными и подвижными, 'чем старые галеры и тяжеловесные нефы.
В 1510 г. португальцы захватили на западе Индии город Гоа, расположенный на славящемся своими богатствами Малабарском берегу, сделав его центром всех португальских владений на Востоке. За весьма короткий срок португальцы проникли в наиболее значительные торговые и политические центры прибрежной Индии, обосновались на Цейлоне, появились на Индокитайском полуострове, достигли Аютии — столицы сильного тогда королевства Сиама. В устье Менама португальские суда, плававшие в Южно-Китайском море, не раз находили для себя убежище, укрываясь от тайфунов. В 1511 г. португальцы захватили Малакку, она
1 В 1494 г., по договору в Тордосельясе, ранее установленные сферы были изменены,
Играла роль ключа к торговым путям, ведущим к архипелагу Индонезии и в Южно-Китайское море. Захват Малакки не только являлся шагом вперед для португальцев, но и создал им своего рода базу для дальнейших открытий и торговли Г
Не меньшую активность 'португальцы проявляли и в южном направлении—на островах Индонезии: в 1512 г. они достигли окраинных островных групп, расположенных на северо-востоке Индонезии.
Католическое духовенство активно участвовало в португальских морских экспедициях, сочетая религиозную пропаганду с политической деятельностью и с торговлей, приносившей Ватикану огромные барыши.
Проповедники католичества обосновались в Гоа в 1517 г. Хотя большого успеха их деятельность там не имела, все же в 1534 г. в Гоа -было создано «епископство Востока», а в 1557 г. учреждена главная на Востоке инквизиция (ликвидированная только в 1814 г.). В 1542 г. в Гоа прибыла миссия иезуитов во главе с Франциском Ксавье — одним из помощников основателя ордена иезуитов Игнатия Лойолы1 2. <В Индии и сопредельных странах Ксавье развил активную деятельность по внедрению христианства, не брезгуя никакими средствами, за что и получил от Рима высокий титул «апостола Индии».
Франциск Ксавье встретился в 1547 г. в городе Малакке с авантюристом Фернандо Мендишем Пинту и узнал от него много интересного о Японии. В дополнение к рассказам демонстрировался в качестве «раскаявшегося язычника» беглый японец Хансиро (Ядзиро), привезенный Пинту из Японии. Предприимчивые иезуиты поняли, что японца можно выгодно использовать, и они крестили его, дав имя Павел. В дальнейшем этот японец стал одним из главных подручных Франциска Ксавье.
Португальские завоеватели, создав к началу XVI в. опорные пункты и торговые фактории на побережье
1 Дж. Бейкер. История географических открытий и исследований. Перевод с английского под ред. И. П. Магидовича. 1950, стр. 86.
2 Иезуиты, монополизировавшие пропаганду новой веры в Японии, не допускали туда представителей других католических орденов и особенно некатоликов.
стран Индийского океана и в Индонезии, устремились на Дальний Восток. У берегов Китая португальцы появились впервые в 1514 г., это были прибывшие в Гуанчжоу (Кинтон) посланцы от португальского губернатора Индии во главе с Р. Перестрелло Г В 1517 г. в Гуанчжоу прибыли суда под начальством Ф. П. Андра-да; португальские купцы временно обосновались там и начали торговлю сначала через Гуанчжоу, а позднее через Нинбо и Амой.
В 1537 г. португальцам с трудом удалось создать опорную точку на юге Китая. Это было особо почитаемое китайскими моряками место Ао-мынь-гао, что означало «Бухта при входе в залив». Португальское название Макао появилось позднее: первоначально там находился небольшой порт, а с 1557 г. стал сооружаться город Макао. К концу XVI в. Макао служил важным перевалочным пунктом в торговле с Японией.
Португальцы стремились, опираясь на Макао, взять в свои руки японо-китайскую торговлю.
Продвижение португальцев на Дальний Восток шло по Южно-Китайскому морю в двух направлениях: вдоль побережья Китая и острова Тайвань и вдоль островов Рюкю. Таким образом, португальские завоеватели, начав свое движение на Восток с конца XV в., к 1540 г. подошли вплотную к рубежам Японии.
Точная дата появления европейцев у берегов Японии не установлена. Известные историки Джемс Мар-дох и Ямагата Исо указывают, что время прибытия европейцев может быть отнесено к периоду от 1543 до 1545 г.1 2. Более всего имеется оснований считать (это подтверждается японскими и португальскими источниками), что португальцы впервые появились в Японии в 1543 г.
Это историческое событие вошло в литературу в различных изложениях. По одной версии (которой придерживаются и многие японские историки), первыми европейцами в Японии были португальские моряки во главе с Антониу ди Мота, плывшие на китайской джон
1 Н. В. Кюнер. Новейшая история Дальнего Востока, ч. 2. 1912, стр. 19—20 (литографированное издание).
2 James Murdoch and Iso Y a m a g a t a. A History of Japan (During the Century of Early Foreign Intercourse 1542— 1651). Kobe, 1903, p. 33.
ке из Макао в Нинбо; попав в сильный тайфун, они отклонились от курса и оказались у берегов южного Кюсю, у острова Танэгасима Ч
По другой версии, первым европейцем у берегов Японии был португалец Пинту, который со своими спутниками оказался в 1543 г. у острова Танэгасима на китайской джонке, попавшей в сильный шторм и далеко отнесенной от Китая1 2. Пинту, известный своими пиратскими набегами в водах Сиамского залива и Южно-Китайского моря, заходил вверх по течению Меконга, достигал Камбоджи, затем бывал на острове Хайнань и в Макао. Узнав некоторые подробности о Японских островах, Пинту решил добраться и до них. Все это было описано в книге «Путешествия на Восток». Этим сочинением (с немалым числом небылиц и преувеличений) он снискал прозвище «короля лжецов» 3.
Рассказы первых европейцев о Японии были увлекательны и, несомненно, еще более усиливали интерес к этой стране. Португальцы стали часто появляться на Японских островах, жители которых довольно охотно принимали чужеземцев. Важнейшим следствием появления португальцев явилось знакомство японцев с огнестрельным оружием и новой для них техникой в области сооружения укреплений.
Португальцы прибыли в Японию в то время, когда в стране шла междоусобная война. Японские феодалы всемерно интересовались возможностью получить новое, эффективное оружие. Это в немалой степени побуждало японских феодалов не только охотно принимать новых пришельцев из Европы, но порой даже заискивать перед ними.
1 Эту версию приводит Антониу Галвану (губернатор Молуккских островов с 1536 по 1540 г.), хорошо знакомый с деятельностью португальцев на Востоке; он написал небольшую книжку, впервые опубликованную в 1557 г., где дал хронологическое описание путешествий и открытий европейцев на Востоке.
2 В 1589 г. вышла книга католического миссионера Мафеи «История Индии», где приводились сведения об открытии Японии Пинту. Это повествование излагает Лаутерер в своей книге «Япония — страна восходящего солнца прежде и теперь» (перевод с немецкого, 1903), стр. 99—100.
3 М. Pinto. Peregrination in the East. Авантюристическая деятельность Пинту подробно описана в книге Престэйджа «Португальские пионеры», опубликованной в 1931 г. в Лондоне.
Об успехах португальцев в Японии вскоре стало известно в Гоа, оттуда уже в 1549 г. была направлена на остров Кюсю первая миссия иезуитов во главе с Франциском Ксавье, установившим связи с рядом южных даймё (некоторые из них приняли даже христианство) и побывавшим в Киото. В 1551 г. Ксавье покинул Японию.
Активность португальцев в деле пропаганды новой веры и снабжения оружием феодалов сочеталась с торговлей, особенно с посредничеством между Японией и Китаем. Португальцы продавали японцам китайский шелк и другие ткани, ртуть, чугун, металлические изделия, различные лекарства в обмен на медь, золото, серебро, весьма ценившиеся за рубежом японские мечи и другие товары. Историк Ё. Такэкоси, характеризуя впечатление, которое произвело на первых порах появление иностранцев в Японии, писал следующее:
«Вначале японцы были сильно удивлены необычным видом этих людей, а затем пришли в ужас от силы их ружей и пороха... Японцев поражало то, что жизнь, учение и идеи португальцев были совершенно противоположны тому, к чему привыкли японцы в своей родной стране. Они жадно стремились понять и перенять новую культуру, столь не похожую на учение Конфуция, но явно приносящую практические результаты. Кроме того, пришельцы из Португалии, к величайшему удовлетворению японцев, сильно подняли цены на местные товары и установили на них неограниченный спрос. Воспринять иностранную цивилизацию и вступить в дружеские отношения с этим богатым и могущественным народом (так первоначально представляли себе японцы португальцев), изучить их цивилизацию стало всеобщим желанием. Три понятия: иностранец, торговля и католичество — в глазах японцев стали синонимами» Г
Ярким представителем такого типа пришельцев (а их японцы обычно называли тогда «южными варварами») являлся упоминавшийся выше Мендиш Пинту, который после 1543 г. не раз бывал в Японии. Он организовал торговлю с феодалами острова Кюсю, до
1 V. Takekoshi. The Economie Aspects of the History of the Civilization of Japan. 1930, vol. Г, p. 291.
ставляя им порох, оружие и различные товары. Деятельность авантюриста приняла большие размеры и приносила огромные барыши связанным с ним португальским купцам и японским дельцам. Чтобы усилить свои позиции, в 1554 г. Пинту вступил в орден иезуитов и в 1556 г. прибыл на остров Кюсю уже в качестве посла вице-короля Индии.
По сообщениям иезуитов, вероятно преувеличенным *, в 1581 г. насчитывалось на Кюсю 125 тыс. японцев, обращенных в христианство, до 200 церквей и около 75 миссионеров (в их числе было немало японцев).
«Самый переход из буддизма в католичество на деле оказался .не столь труден, как это может показаться с первого взгляда. Отцы иезуиты охотно закрывали глаза на многие пережитки из прежних верований, сохранившиеся у новообращенных. На их глазах идолы Будды без особенных усилий стали переделывать в статуи Спасителя, а буддийских святых и синтоистских ками — в изображения 12 апостолов. По дорогам, вместо изображения Каннои, богини милосердия, стали ставить изображения богоматери. Почти все христианские храмы были перестроены из туземных храмов. Старые колокола стали призывать к обедне, а в новых храмах резервуары с водой для языческих очищений были превращены в купели; кадилом, которым ранее кадили Амиде, теперь стали кадить Христу. Буддизм был побит собственным оружием» 1 2.
К пропаганде христианства в Японии находившийся у власти Хидэёси относился с большой подозрительностью, он весьма опасался того, что вся добродетель иностранных миссионеров является лишь маской притворства и служит сокрытию их вредных замыслов 3.
1 К сожалению, других источников, кроме донесений иезуитов, не сохранилось. О явно преувеличенных реляциях иезуитов, об их деятельности на Востоке говорят многие авторы, писавшие об этих событиях. Сошлемся для примера на индийского ученого К. М. Паниккара, автора ранее цитированной книги «Азия и западное господство», английское издание 1955 г., стр. 415.
2 А. А. Пеликан. Религиозны ли японцы? (из серии «Очерки современной Японии»), 1904, стр. 42—43.
3 J. Murdoch. A History of Japan, vol. II, London, 1925. p. 239,
Бесчинства находившихся в Японии португальцев и иезуитов, политические интриги последних, разрушение буддийских храмов вызывали ненависть в различных кругах населения Японии; с появлением незваных чужеземцев стали связывать все беды и невзгоды, случавшиеся в стране.
В начале 1580 г., спустя 30 лет после прибытия Ксавье в Японию, не только в городах Кюсю, но даже в Киото и некоторых других местах острова Хонсю, иезуитами были открыты костелы, молитвенные дома, школы. В целях усиления пропагандистской деятельности в Нагасаки они организовали иезуитский колледж. Иезуиты издали специальное руководство для изучения японского языка. В 1593 г. была составлена церковная японо-латинская грамматика; японо-португальский словарь с грамматическими правилами впервые был опубликован в 1604 г.
Один из рьяных пропагандистов новой веры, патер Валениани, уговорил четырех влиятельных даймё Кюсю отправить их ю.ных сыновей в Рим, что и было осуществлено в 1582 г. Появление в Риме японцев, торжественно принятых папой Григорием XIII, было воспринято как огромный успех иезуитов. Только в 1590 г. уже повзрослевшие посланцы вернулись на родину Г
Два географических пункта на северо-западе Кюсю стали базой для первых европейцев — это были остров Хирадо и бухта Нагасаки.
Небольшой пролив Хирадо-кайкё (шириной в 6— 8 км, а в самом узком месте менее 1 км) отделяет холмистый остров Хирадо от северо-западных берегов Кюсю. Маленькая естественная гавань Хирадо — теперь всего лишь якорная стоянка для местных рыбачьих судов— в XVI в. некоторое время имела важное значение. В наши дни единственным памятником былой кратковременной известности Хирадо служит воздвигнутый на берегу монумент. Проливом Хирадо, носившим ранее название «Старые морские ворота в Японию», проходили обычно китайские и корейские суда.
1 Первым японцем, оказавшимся в Европе, был принявший католичество слуга Франциска Ксавье; в Рим японец прибыл в 1552 г,
Хирадо был первым портом Японии, официально открытым в 1550-х годах сначала для португальцев, а позднее для испанцев.
Оценив большие удобства естественной бухты Нагасаки, португальцы с 1570 г. обосновались в новом месте, уплачивая местному даймё за аренду земли серебром и поставками оружия. Иезуиты сделали Нагасаки своим опорным пунктом, построив там костелы. В 1587 г. этот город был захвачен Хидэёси и стал подчиняться сёгунату.
Влияние католицизма не ограничивалось только островом Кюсю, миссионеры проникли на Хонсю — в Сакаи, затем в цитадель буддизма Киото и даже в Эдо. Насаждая католичество, миссионеры рассчитывали сделать японцев своими союзниками в политической борьбе. Город Нагасаки мог соперничать с Манилой или Макао за название «Рима Дальнего Востока»1.
В августе 1587 г., т. е. через 45 лет после появления в Японии европейцев, Хидэёси издал первый указ о запрещении проповеди христианства и об изгнании миссионеров. Правда, это не распространялось на купцов и на торговые корабли. Иезуиты, имевшие своих влиятельных сторонников в окружении Хидэёси, использовали сложную политическую обстановку в стране, особенно ввиду частых крестьянских восстаний, и добились того, что указ этот не был осуществлен.
В своей деятельности в заокеанских странах иезуиты преследовали весьма далеко идущие политические цели — создание своих особых «духовных королевств». Такого рода иезуитское государство возникло в начале XVII в. в Парагвае и просуществовало свыше 150 лет. В свое «христианское королевство» иезуиты стремились превратить также и остров Кюсю2.
Японский историк Ё. Куно считает, что такое «духовное королевство» в конце XVI в. было создано на Кюсю. Этот остров, — писал он, — «делится на две части— на христианское королевство и на военное. Первое было создано принявшими христианство даймё, господствовали они на 2/3 острова... Хидэёси решил сокру
1 С. R. Boxer. Christian Century (1593—1650). London, 1951, p. 187.
2 К. M. P a n i k k a r. Asia and Western Dominance. London, 1955, p. 417.
шить военное королевство силой, а христианское — дипломатией... Однако, прибывши в Кюсю, он установил, что позиции религиозных сил оказались гораздо более серьезными, чем он рассчитывал. Со времени введения христианства Фр. Ксавье в 1549 г. католическая церковь настолько укрепилась, что католицизм представлял собой в действительности духовное королевство»1.
Во второй половине XVI в. влияние Португалии стало все более и более ослабевать; в 1581 г. Португалия официально потеряла свою самостоятельность2 и стала вассалом испанского короля Филиппа II. Португалия, владея обширными колониями, даже во время расцвета оставалась слабой страной, не способной удерживать завоеванные земли.
Адамс—первый европеец, натурализовавшийся в Японии
Среди тех европейцев, которые прибыли в Японию в в конце XVI в. и в начале XVII в., выделяется англичанин Уильям Адамс (1564—1620).
В 1598 г. пять голландских кораблей направились из Амстердама в страны Дальнего Востока через Магелланов пролив в Тихий океан: на одном из них в качестве штурмана находился Адамс. У выхода в Тихий океан сильный шторм заставил корабли флотилии разъединиться, только один из них, «Лифд» (по-голландски «милосердие»), дошел в 1600 г. до Японии, до порта Фунай (Оита), расположенного на северо-востоке Кюсю. Корабль был захвачен японцами, а Адамс на некоторое время заключен в тюрьму.
Когда о прибытии кораблей узнал правитель страны Токугава Иэясу, Адамс был вызван к нему для допроса; сёгуну была показана карта морских путей, навигационные приборы и образцы огнестрельного оружия3. С осо
1 Yoshi Kun о. Japanese Expansion on the Asiatic Continent. Los-Angeles, 1940, vol. II, p. 11.
2 В 1640 г. Португалия отделяется от Испании, однако попытки возобновить торговые связи с Японией, где к тому времени укрепились голландцы, были безрезультатны.
3 Т. Бриджес. Книга открытий. Перевод с английского. 1927, стр. 131 —133.
бенным интересом отнесся Иэясу к тому грузу, который находился на корабле «Лифд»: это были вооружение и боеприпасы. В то время сёгун готовился к решительному сражению с враждебными ему феодалами. По утверждению английского биографа Адамса Роджерса, оружие, снятое с корабля «Лифд», усилило боеспособность войск Иэясу, одержавшего 21 октября 1600 г. победу у Сэкига-хара1. После этого сёгун сделал Адамса одним из своих советников, ему было предложено остаться в Японии навсегда и заниматься обучением японцев наукам, особенно навигации и кораблестроению.
С помощью японцев Адамс построил корабль водоизмещением в 80 т. Несколько позднее под его руководством было выстроено более значительное судно, водоизмещением в 120 т, которое использовалось в 1610 г. для плавания через Тихий океан к берегам Мексики.
«<Адамс все более и более стал завоевывать доверие сёгуна Иэясу, и вскоре англичанин сделался не только его другом, но и доверенным советником. В довершение этого Адамс стал учителем сёгуна, который проявлял большой интерес к математике; позднее Адамса назначили переводчиком при дворе сёгуна и даже посредником между японцами и европейцами»2.
О личности Адамса высказывались противоречивые суждения; указывалось, что, используя свое влияние, он развил активную деятельность, Адамс, ненавидевший испанцев и португальцев, своими рассказами усиливал недоброжелательство сёгуна к католикам.
Сёгуны Токугава (особенно Иэясу) оказывали Адамсу всевозможные почести, но из страны не выпускали. Адамс получил поместье в Хэми, вблизи Екосука, где и прожил до своей смерти. Натурализовавшись в Японии, Адамс принял новое имя и фамилию Миура Анд-зин3. Там, где жил Адамс, в 1947 г. был воздвигнут
1 R. G. Rogers. The First Englishman in Japan (Adams). London, 1956, p. 14.
2 T а м же, стр. 32.
3 Литература об Адамсе довольно значительна. В 1948 г. в Токио вышло японское исследование Акэ Окаба под названием «Миура Андзин (Андзинтё)». Немало интересных сведений и документальных материалов приведено в специальной монографии Фи-липпса Роджерса «Первый англичанин в Японии», изданной в Лондоне в 1956 г. (объем 144 стр.).
памятник в честь первого европейца, поселившегося на всю жизнь в Японии.
Известность Адамса не ограничивалась его деятельностью при дворе сёгуна как пропагандиста европейских знаний и политического советника; важное значение имели его записки, изданные впоследствии в Англии под названием «Воспоминания о Японии», и особенно составленная им карта Японии, которую Адамсу удалось переслать в Европу; она была опубликована в 1700 г. в Голландии Питером Вандеруа. На этой карте впервые Эдзо (Хоккайдо) был показан как остров.
Как в Европе, так и в Азии существовало немало легенд о фантастических землях и островах. До начала XVIII в. сами японцы не показывали на своих картах сколько-нибудь достоверно географическое положение и очертания Хоккайдо. Адамс в одном из писем в Батавию описывал главе Ост-Индской компании свой разговор с Иэясу, во время которого показал сёгуну карту мира. Сёгун указал, что на севере Японии находится остров, называемый Эдзо, но Адамс ответил, что на европейских картах этого острова нет Г
За пределами Хоккайдо на карте Адамса помещались легендарные острова, в том числе «Серебряный или золотой», якобы находящийся к северо-востоку от Японии. На поиски этих таинственных островов не раз отправлялись европейские мореплаватели.
Борьба испанцев против португальского влияния в Японии
На рубеже XVI и XVII вв. Испания представляла собой абсолютную монархию, в значительной мере опиравшуюся на церковь, на созданную в 1480 г. инквизицию. Как и в Португалии, завоеванию чужих земель, в Испании уделялось много внимания.
Во второй половине XVI в. Испания превратилась в крупную колониальную державу.
Начало испанской экспансии в Тихом океане положило кругосветное плавание Магеллана, корабли которого
1 Эти сведения сообщает Фудзита Мотохару в своей «Истории японской географии», в разделе «Карта Японии Адамса».
в 1521 г. появились у Филиппинских островов. До этого в морских водах Востока господствовали португальцы.
Несмотря на большие трудности морских переходов, испанские корабли все же не раз пересекали Тихий океан. Особенно известным было плавание Легаспи и Урда-неты, совершенное ими в 1565 г. С этого времени испанцы захватили Филиппины, основав в 1571 г. Манилу. Этот географически удобно расположенный естественный порт стал главной базой Испании на Дальнем Востоке, играя такую же роль, как Макао для Португалии.
В Маниле вскоре после ее основания появились конкурировавшие с иезуитами испанские монашеские ордена: францискацы с 1577 г., а несколько позднее — доминиканцы и августинцы L
Активному проникновению в Китай и Японию иностранных миссионеров мешала одно время старая булла Ватикана 1585 г., предоставлявшая только иезуитам монопольное право миссионерской деятельности на Востоке. Однако в 1608 г. монахи и других орденов добились от Ватикана права пропаганды как в Китае, так и в Японии.
1 Орден доминиканцев, возникший в начале XIII в. для борьбы с «еретиками», был тесно связан с учрежденной в Риме в 1232 г. инквизицией; его члены считали себя наиболее правоверными последователями католичества. В силу этого их пропаганда носила особенно реакционный характер, угрозы и насилия были главными способами обращения в католичество. С середины XIII в.— после крестовых походов — миссионерская деятельность заняла в этом ордене важное место; доминиканцы стремились попасть на испанские корабли, отправлявшиеся в дальние плавания.
Орден францисканцев, основанный Франциском Ассизским в . начале XIII в., завоевывал своих сторонников внешне более мягкими методами: благотворительностью, организацией больниц, школ, домов для бедных и т. п. Надо сказать, что пропаганда равенства, милосердия, помощи более содействовала успеху францисканцев среди широких слоев населения, чем суровость и жестокость их конкурентов, стремившихся к связям с правящими кругами. Орден францисканцев, называвшийся «братством нищих и странствующих проповедников», большое внимание уделял проникновению в Азию, направляя специальные духовные миссии ко дворам правителей различных стран. Некоторые из монахов-францисканцев внесли немалый вклад в изучение Азии, к их числу относятся Плано Кар-пини, Вильям Рубриквис (Рубрук) и ряд других.
Меньшее значение имел августинский орден, проповедовавший создание мировой церковной державы под владычеством Ватикана. С особенным презрением относились августинцы к людям с цветной кожей и принимали активное участие в работорговле.
Испанские монашеские ордена «вместе со стремлением заполучить новых овец в свое стадо, принесли с собой тот дух нетерпимости и религиозного фанатизма, который царил в ту эпоху в Европе, особенно в Испании, откуда приезжало большинство монахов. На новой почве между ними сейчас же разгоралась вражда, еще более яростная там, где дело шло о новообращенных душах. Взаимные обвинения, угрозы, жалобы Риму, отлучения от церкви — весь арсенал приемов борьбы, выработанных в старом отечестве, пускался в ход, к большой радости буддийских бонз» г.
Враждебные иезуитам религиозные группировки стремились взять в свои руки весьма доходные поставки Японии оружия и использовать большие выгоды от посредничества в торговле между Японией и Китаем.
В то время как Легаспи обосновался на Филиппинах, став в 1570—1572 гг. губернатором, опытный мореплаватель монах Урданета направился в Мексику.
«Опираясь на свои личные наблюдения и опрос многих моряков, удачно и неудачно плававших в Западном и Восточном океанах, Урданета сделал теоретический вывод: в северной умеренно холодной полосе Тихого океана должны дуть ветры того же — западного направления, что и в Атлантическом океане. Пользуясь порывистыми западными ветрами, Урданета прошел в северном направлении, мимо Японских островов, до 43-й параллели, где и поймал попутный западный ветер. А этот ветер унес его к берегам Северной Америки»1 2.
Плавание испанцев, совершенное летом 1565 г., вошло в историю мировой навигации, так как впервые Тихий океан был пересечен с запада на восток; оно и положило начало «северному морскому пути Урда-неты» 3.
1 Т. Богданович. Очерки из прошлого и настоящего Японии. 1905, стр. 130.
2 И. П. М а г и д о в и ч. Очерки по истории географических открытий. 1956, стр. 331.
3 Ранние попытки ряда мореплавателей пересечь Тихий океан с запада на восток кончались неудачей, так как корабли шли обычно в тропической зоне, встречая тайфуны и пассаты, особенно опасные в восточной части океана. Гораздо благоприятнее условия для мореплавания между 30—40° с. ш., так как от Японии к берегам Америки проходит более спокойное дрейфовое течение и господствуют попутные ветры.
Правители Японии Хидэёси и Иэясу очень большое внимание уделяли зарубежному миру; они весьма интересовались дальними плаваниями испанцев. Проникновение в новые страны и планы их завоевания занимали важное место во внешней политике. В труде, посвященном ранним этапам японской экспансии, проф. Куно Ёси обращает внимание на то, что поход в Корею был только началом грандиозных замыслов Хидэёси: «...его целью было создать под главенством Японии Азиатскую империю, включая Китай, Индию, Персию и другие страны, известные японцам в то время — Рюкю, Филиппины и другие земли южных морей» С
Еще более грандиозны были планы Иэясу, они включали в себя проникновение в открытую испанцами Америку. Слава о богатствах захваченных испанцами новых земель породила легенду о «золотой» стране Эльдорадо, легенда эта дошла до Японии. «Иэясу, так же как и Хидэёси, сделал национальную экспансию Японии основой политики правительства. Однако... Иэясу отказался от военных завоеваний и захватов других стран... Япония должна была стать крупнейшим коммерческим и финансовым центром Азии.... Иэясу стремился установить торговые отношения с Америкой и даже с Европой, лелея мечту сделать Японию экономически сильнейшей страной мира»1 2.
В свете замыслов Иэясу становится понятным то благосклонное отношение, которое оказывали японские власти испанцам, что и помогло вытеснить из Японии португальцев.
Особенно усилилось стремление Японии к установлению связей с Филиппинами и Новой Испанией с 1608 г., когда сёгун Иэясу послал своего представителя на Филиппины для ведения переговоров о расширении торговли и об открытии для японских судов портов в испанских колониях. Миссия эта завершилась, в общем, успешно. Испанским купцам были предоставлены особые привилегии, которыми не пользовались португальцы.
1Yoshi Kun о. Japanese Expansion in the Asiatic Continent. California, 1937, vol. 1, p. 143.
1 Yoshi Ku no. Japanese Expansion in the Asiatic Cintinent.
vol. 11, p. 17, 33,
Испанским судам, совершавшим плавания между Мексикой и Манилой, в случае необходимости было разрешено укрываться в портах Японии. В те времена право убежища предоставлялось редко: обычно суда, потерпевшие аварию, захватывались в плен. Корабли же Испании могли заходить в японские порты свободно.
В 1609 г. губернатор Филиппин Родриго де Виверо отправился в Мексику. Сильные бури отнесли корабль к японским берегам, где он потерпел кораблекрушение. Довольно длительное время де Виверо находился в Эдо, пользуясь гостеприимством сёгуна. Виверо использовал свое пребывание для того, чтобы в наихудших красках осветить деятельность соперников Испании, в частности он указывал, что португальцы вывозили из Японии большое количество золота L
Свой дальнейший путь Виверо продолжал уже в 1610 г. на японском корабле, построенном Адамсом. Это был первый японский корабль европейского типа, совершивший в 1610 г. переход через Тихий океан. Команда состояла из японцев и испанцев. Первым дано было поручение пригласить в Японию из Новой Испании знатоков по организации добычи золота. Однако в просьбе японцам было отказано, так как в этом предложении власти Новой Испании увидели стремление выведать сведения о богатствах Америки.
Власти Новой Испании направили сёгуну в 1611 г. ответное посольство во главе с капитаном флотилии Себастьяном Вискайно. Ему удалось провести исследование тихоокеанских берегов острова Хонсю, оправдывая это стремлением найти наиболее удобные места для захода испанских судов. Однако была и другая, скрытая цель — узнать, где находятся те богатые золотом и серебром острова, о которых писал Марко Поло и которые пытался найти Хр. Колумб.
Но испанцы не могли надолго сохранить благоприятное к ним отношение Японии, их надменное поведение вызывало у японских властей возмущение. Подозрительность усилилась благодаря наговорам соперников Испании, не только португальцев, но и новых пришельцев— англичан и голландцев. Рассказы Адамса о могуществе
1 Р. G. Rogers. The First Englishman in Japan. London, 1956, p. 45.
Испании, о ее воинственной политике вызвали большую тревогу у сёгуна 1.
В 1613 г. корабли Вискайно после почти двухлетнего плавания в японских водах покинули их. С тех пор отношение к испанцам резко ухудшилось. Место Испании и Португалии заняли голландцы, укрепившие к тому времени свои позиции в этой стране.
Колониальные компании на Востоке и проникновение в Японию голландцев и англичан
Господствующее положение, которое заняли на Востоке Португалия и Испания, сохранялось в продолжение почти всего XVI в., т. е. до того времени, когда в число экономически более сильных стран Европы выдвинулись Голландия и Англия. В этих странах процесс разложения феодализма протекал весьма активно; развивающийся капитализм затронул основы старой феодальной системы, способствуя формированию буржуазии и накоплению капиталов. Завершился этот процесс буржуазными революциями в обеих странах.
Свое военно-морское превосходство Англия показала в 1588 г., нанеся большое поражение на море испанской Непобедимой Армаде. Однако все же почти до самого конца XVI в., несмотря на ослабление могущества Португалии и Испании, ни англичане, ни голландцы не рисковали самостоятельно вести крупные торговые операции на Востоке. Правда, уже тогда отдельные дальние плавания и экспедиции англичан имели важное значение для освоения морских путей и завоевания колоний. К числу их относятся английские экспедиции века Елизаветы I (Френсис Дрейк, Мартин Фробишер и др.), прославившие себя как на поприще путешествий и открытий новых земель, так и на поприще пиратства.
Дальние плавания португальцев и испанцев весьма усилили интерес к странам Востока англичан и голландцев. В 1577 г. (через два года после опубликования в Лондоне книги о путешествии Марко Поло) выходит голландская книга «История странствований на Востоке
1 Р. G. Rogers. The First Englishman in Japan, p. 47—48.
и Западе Индии»; четвертая часть ее включала раздель!, посвященные Японии. Это были занимательные сообщения о странах, где верные сведения перемежались с вымыслом.
Еще больший интерес вызвало появление в Лондоне в 1578 г. перевода книг голландского мореплавателя Линсхотена Ч
Снискавшие славу первоклассных мореплавателей голландцы, у которых, по словам венецианцев, в сердцах материальный интерес действовал как жестокий тиран, «относились отрицательно к частным пиратским рейсам, которые еще в XVI в. вели англичане. Голландцы с самого начала преследовали преимущественно экономические цели; морское могущество им нужно было для торговли и судоходства» 1 2.
В Амстердаме, превратившемся в крупнейший порт Европы, в 1594 г. образовалось «Торговое общество дальних стран». В 1595 г. оно уже снарядило флотилию в Индонезию под командой опытного мореплавателя Корнелиса Хаутмана3. Поскольку путь вдоль Африки охранялся португальскими сторожевыми кораблями, Хаутману пришлось преодолеть немало трудностей, чтобы избежать встречи с португальцами.
Португальцы «прилагали большие усилия к тому, чтобы сохранить в тайне свои операции на Востоке. Пи один португальский мореплаватель не стал бы служить на английском корабле. Португальцы также не допустили бы ни одного англичанина на свои корабли, идущие в восточном направлении»...4.
Учитывая трудности пути на Восток вдоль Африки5, голландские мореплаватели с начала 1600-х годов стали
1 Линсхотен Ян Хэйген (1563—1611)—известный голландский путешественник, находившийся на Востоке с 1583 по 1591 г.
2 Э. Б а а ш. История экономического развития Голландии в XVI—XVII вв. Перевод с немецкого. 1949, стр. 151.
3 Корнелис Хаутман находился в 1590-х годах в тюрьме в Лиссабоне и там узнал многое от португальских заключенных-моряков. По возвращении в Амстердам он и предложил организовать дальнюю экспедицию в Индонезию.
4 Д. С. Холл. История Юго-Восточной Азии. Перевод с английского. 1958, стр. 192.
5 Только в 1648 г., после создания голландцами на юге Африки Капской колонии, им удалось вытеснить португальцев с мыса Доброй Надежды.
направлять свои флотилии в Тихий океан по маршруту, предложенному Магелланом.
Английские и голландские купцы поняли, что добиться успехов в заморской торговле теми методами, которыми пользовались завоеватели из Португалии и Испании, нельзя. Для того чтобы получать более эффективные результаты от торговли с Востоком, необходимо было обосноваться в захваченных землях, создать там колонии.
Предприимчивые торговцы из Лондона и Амстердама нашли новые организационные формы, создав специальные торговые колониальные компании. В начале 1600-х годов в Амстердаме и Лондоне организуются две Ост-Индские компании \ в задачу которых входило ведение торговли со странами Востока, в том числе с Китаем и Японией. Эксплуатация захваченных земель играла весьма важную роль в процессе первоначального накопления капиталов как Голландии, так и Англии.
Колониальные компании получили от своих правительств монопольное право торговли, право неограниченной эксплуатации захваченных земель и применения оружия. Хозяйничание колонизаторов не раз приводило к жестоко подавлявшимся народным восстаниям в странах Востока.
За сравнительно короткий срок, за каких-нибудь 20 лет, голландская Ост-Индская компания проникла в Индонезию и в другие страны Юго-Восточной Азии, создав опорные пункты также и в Индии и на Цейлоне. Главной базой компании стал остров Ява, где голландцы обосновались уже в 1603 г. На развалинах индонезийского города Джакарты в 1619 г. возникла большая фактория Батавия. Голландские купцы, опираясь на Батавию, устремились на Дальний Восток.
В то время как с Японией голландцам удалось установить торговые отношения, многократные попытки их вести торговлю с Китаем не дали больших результатов.
Английская Ост-Индская компания прежде всего обосновалась в Индии, создав ряд своих факторий. Вме
1 Английская Ост-Индская и голландская Ост-Индская компании возникли почти одновременно: первая в 1600 г. (ликвидирована в 1858 г.), а вторая — в 1602 г. (ликвидирована в 1798 г.); позднее, в 1664 г. образовалась французская Ост-Индская компания.
сте с тем компания пыталась проникнуть в страны Юго-Восточной Азиигде уже находились голландцы, захватившие в свои руки весьма прибыльную торговлю колониальными товарами. Интересы Англии и Голландии сталкивались на Востоке во многих местах, однако в этой борьбе на более раннем этапе победителями оказались голландцы.
В начале 1600-х годов до лондонских и амстердамских купцов дошли слухи о высоком положении Адамса при дворе японского правителя. Это побудило руководителей Ост-Индских компаний организовать первые разведывательные экспедиции в Японию. Таким образом, голландцы и англичане появились в Японии почти на 60 лет позже португальцев и испанцев.
В 1609 Т. в Японию была направлена голландская флотилия, которая остановилась в Хирадо. Представители Голландии добились встречи с сёгуном, милостиво принявшим их (он, видимо, уже знал от Адамса о вражде Голландии с испанцами и португальцами), тогда и было разрешено голландцам обосноваться в Хирадо. Голландцы раньше англичан получили право торговли в Японии; в 1611 г. сёгуном был издан указ, предписывавший местным властям оказывать содействие голландцам. В августе 1612 г. из Явы в Хирадо прибыло судно с грузом голландских товаров.
Почти по пятам за голландцами следовали англичане. В 1613 г. в Японии появился первый английский корабль «Клоу»1 2 под командованием капитана Сариса, привезшего личное послание сёгуну от короля Якова I. Это было первое послание европейского монарха правителю Японии. Англичане были любезно приняты японскими властями, заинтересовавшимися привезенным грузом3.
1 Первые попытки проникнуть в страны Востока были предприняты лондонскими купцами еще в 1591 г., когда три корабля под командованием капитана Джемса Ланкастера достигли острова Пенанга (у западных берегов Малайи), где с большой выгодой были закуплены пряности.
2 «Clove» (Clove) по английски означает—пряности, гвоздика.
3 В 1613 г. Сарис, уезжая из Хирадо в Англию, воспользовавшись ссорой с японцами, взял с собой в качестве заложников 12 японских моряков, которые вернулись на родину только в 1618 г. В сборнике Азиатского общества в Японии (1896, т. XXVI) был опубликован дневник Сариса о его поездке на Дальний Восток, в том числе и о посещении Японии.
В конце 1613 г. на острове Хирадо официально была открыта английская фактория, во главе которой был поставлен опытный лондонский купец Ричард Кокс, сопровождавший Сариса. С помощью Адамса англичанам удалось создать несколько небольших торговых агентств (хоуст) в различных местах Японии — в Сакаи, Осака, Киото, Сидзуока и на острове Цусима (опираясь на последнее, англичане рассчитывали в дальнейшем развивать торговлю с Кореей Г Р. Кокс прожил в Японии около десяти лет, однако его активная деятельность освещена в литературе слабо1 2.
Хотя положение главных конкурентов Голландии — испанцев и португальцев — продолжало ухудшаться, однако у них все еще оставались выгодные позиции на Востоке. Чтобы нанести сильный удар противникам, голландцы решили привлечь в качестве союзников англичан, имевших к тому времени немалое число кораблей в водах Тихого океана. В 1619 г. между Голландией и Англией был подписан «договор о защите». По существу, это скорее был договор о нападении на испанские и португальские суда, плававшие в водах Дальнего Востока. Японские порты (особенно Хирадо) служили удобными сторожевыми пунктами для англо-голландского флота «защиты».
Соглашение это было, однако, временным перемирием, позволившим галландцам усилить свои позиции в Японии и ослабить положение англичан, которые фактически опирались только на свою факторию в Хирадо, откуда они были окончательно изгнаны в 1623 г. Голландцам же удалось продержаться в Хирадо до 1641 г., до их переезда в Нагасаки.
Между колониальными компаниями Голландии и Англии имела место конкурентная борьба, доходившая порой до кровавых столкновений. Английский историк Гиббинс писал так:
«Враждебное отношение голландцев было одной из главных причин, мешавших успеху компаний, так как
1 Р. G. Rogers. The First Englishman in Japan. London, 19'56, p. 79.
2 В 1883 г. в Лондоне был опубликован дневник Ричарда Кокса в двух томах (Е. М. Thom р s о п. The Diary of Richard Cokes 1615—1622). Подробные сведения о Р. Коксе приводит Роджерс в своей книге об Адамсе.
эта предприимчивая нация (Голландия) не пренебрегала никакими средствами, чтобы сохранить монополию торговли пряностями. Все это вело к постоянным между ними и англичанами спорам и столкновениям, иногда кровавого характера, одно из которых разрешилось избиением голландцами всех английских торговцев и поселенцев на острове Амбоине в 1622 г.».1
Голландцы, зная о недовольстве японских властей действиями иностранцев, были весьма осторожными и услужливыми по отношению к сёгунским властям, они воздерживались от открытой политической деятельности, сосредоточив внимание на торговле, на поставках наиболее интересовавших японцев товаров.
Сёгун Хидэтада (1579—1632) сказал о голландцах следующее: «Если бы голландцы были так же черны, как дьяволы, вышедшие из ада, то все равно, раз они добросовестно интересуются только торговлей, с ними можно обращаться, как с ангелами, сошедшими с неба»2.
Дальние плавания японцев и ранняя японская экспансия в страны Востока
Стремление правителей Японии конца XVI и начала XVII в. (Хидэёси и Иэясу) к расширению своих владений усилило интерес к зарубежному миру. Как уже ранее указывалось, замыслы Хидэёси носили завоевательный характер, а более замаскированные экспансионистские планы Иэясу преследовали цели проникновения не только в соседние страны, но и в более отдаленные. Правители Японии понимали, что освоение практических знаний других народов будет содействовать осуществлению их замыслов и планов.
Японцы научились строить большие морские деревянные корабли (акинайбунэ), длиной от 15 до 30 м, шириной 7—9 м и грузоподъемностью 150—200 т; суда имели мачты с парусами из хлопчатобумажной ткани или
1 Г. Б. Г и б б и н с. Очерк истории английской торговли и колоний. Перевод с английского. 1899, стр. 9.
2 Cowen. Histoire du Japon. Paris, 1933, p. 266.
из циновок. Правители страны пытались привлечь опытных кораблестроителей из Филиппин, однако испанские власти не давали на это согласия. Как уже упоминалось, большую помощь по освоению европейских знаний в области кораблестроения оказал японцам англичанин Адамс. Первый корабль европейского типа отправился в 1610 г. из Урага с посольством от сёгуна Иэясу в Мексику по маршруту Урданеты. Через 21/г месяца корабль прибыл к берегам Калифорнии.
В октябре 1613 г. японский корабль вторично пересек Тихий океан, доставив в конце января 1614 г. в Мексику новую миссию, направлявшуюся в Рим.1.
Эти океанские плавания японцев слабо освещены в литературе. Если в истории они получили еще некоторое отражение, то важные географические вопросы остались в тени 2.
Зарубежный мир был довольно хорошо знаком Японии, особенно после того, как участились дальние плавания японских судов. Об этом можно судить хотя бы по «Запискам о морском плавании в годы Гэнна», появившимся в 1618 г., их написал моряк из Нагасаки Икэда Коун. В книге рассказывалось о различных странах, приводились практические сведения о мореплавании, излагались основы европейской навигации, описывались мореходные инструменты.
Поскольку внешняя торговля приносила значительные доходы, внешние отношения Японии с другими странами с 1550 по 1630 г. развивались, активно. Однако большое значение имели и политические мотивы — проникновение Японии в другие страны, создание опорных точек, специальных японских поселений.
1 Даймё из Сэндая—Датэ Масамунэ— отправил в 1613 г. одного из своих самураев — Хасэкура Цунэнага — со свитой в Рим для встречи с папой Павлом V; сопровождал их один из миссионеров — Луис Сотело. После нескольких лет странствования японское посольство попало сначала в Мадрид, а потом в Рим; в знак особого расположения Ватикана Хасэкура Цунэнага был объявлен римским гражданином. В Японию он вернулся в 1620 г., когда преследования христиан в стране усилились.
2 Murakami Naojiro. Japan-Early Attemps to Establisch Commercial Relations with Mexico — Pacific Ocean in History. New York, 1917, p. 467—480. Этот доклад был представлен проф. Мураками Наодзиро на Тихоокеанский исторический конгресс, состоявшийся в Сан-Франциско в 1915 г.
Среди японских эмигрантов были не только купцы, но и лица, спасавшиеся от религиозных преследований, предприимчивые авантюристы, находившие себе пристанища в войсках других стран. Так, например, японцы принимали участие в боях голландских войск с англичанами за Джакарту в 1619 г.
Возникновение японского пиратства (вако) относится к отдаленным временам — к XII в.1, а по некоторым данным, даже к VIII в.2.
Острова Цусима и Ики служили японским пиратам исходными базами для действий против Кореи. Острова Гото и Хирадо, расположенные вблизи Нагасаки, использовались для проникновения в китайские воды, а залив Кагосима — для пиратских действий в Южно-Китайском море.
Японские пираты насильственно включали в свои отряды захваченных в плен китайцев и корейцев, имевших опыт плавания в морях, заставляя работать их в качестве гребцов многоярусного, обычно тяжелого корабля, паруса которого далеко не всегда могли обеспечить кораблю быстрый ход и необходимую маневренность.
Японские вако напоминали корсаров, захватывавших не только грузы, но и невольников. Вако можно сравнить и с европейскими флибустьерами, которых использовали английские и французские власти для борьбы с их соперниками — испанцами.
«Все побережье Китая и Кореи находилось постоянно во власти японских пиратов. Объектом нападения были обычно торговые суда, однако главной добычей их являлись богатые города и деревни, расположенные на берегу, на которые они нападали с целью грабежа. Пиратские отряды не были случайным объединением людей, это были хорошо организованные отряды. Численность пиратских флотилий достигала 50—60 кораблей, но иногда количество судов в таких флотилиях превышало 200. Японские пиратские отряды состояли обычно из нескольких сот человек, а в некоторых случаях численность их превышала даже 10 тыс. Военная мощь таких
1 Y. Takekoshi. The Economic Aspects of the Civilisation of Japan. 1930, vol. 1, p. 336.
2 Fifty Years of the Japan. London, 1909, vol. 1, p. 220.
пиратских отрядов была значительна. Наряду с ними немало было и маленьких пиратских отрядов»1.
К концу XVI в. японское пиратство стало заметно сокращаться, что было вызвано рядом причин. Особенное значение имело создание централизованной власти в Японии и ослабление могущества ранее независимых южных феодалов, более всего связанных с внешней торговлей 2. Весьма доходную внешнюю торговлю предприимчивый Хидэёси взял в свои руки.
В 1588 г. был издан указ, запрещавший пиратство, с тех пор внешняя торговля стала фактически монополией сёгуната. За границу разрешалось отправляться судам, имевшим государственную лицензию с красной печатью (сюимбунэ). Дальние плавания контролировались чиновниками Хидэёси; поддержка пиратов феодалами Кюсю строго каралась.
На рубеже XVI и XVII вв. Япония поддерживала внешние связи с народами 16 стран3. Отношения эти были различны и развивались неравномерно, особенно с Кореей и Китаем.
С Кореей Япония поддерживала связи с давних пор, однако далеко не всегда отношения носили мирный характер. Одно время японские пиратские набеги были частыми и принимали порой большие масштабы.
Воспользовавшись междоусобной войной феодалов в Корее, Хидэёси в 1592 г. высадил на юге Корейского полуострова почти 200-тысячную армию. Вскоре японские войска достигли Сеула. Однако торжество завоевателей было недолгим. Народное ополчение оказало сильное сопротивление, а корейский флот нанес Японии тяжелое поражение. Японцев изгнали из Кореи в конце 1593 г. Неудачей кончилось и вторичное вторжение японских войск в Корею, предпринятое Хидэёси в 1597 г.
1 Y. Ku no. Japanese Expansion on the Asiatic Continent. California, 1937, vol. 1, p. 70.
2 Большое участие во внешней торговле принимали буддийские храмы и монастыри. Е. Такэкоси писал, например, в своем труде о Японии (см. т. I, стр. 210), что история торговых сношений Японии не может быть освещена надлежащим образом, если не учитывать участия в ней буддийского духовенства, которое становится активным в деле ведения зарубежных торговых операций еще в первой половине XIV в.
3Ph. F. von Siebold. Nippon (Archiv zur Beischreibung von Japan). Leipzig, 1897, S. 255.
С начала 1600-х годов вновь возобновились связи Японии с Кореей, имевшей тогда немалые достижения в различных областях знаний, особенно связанных с астрономией, метеорологией, геодезией, топографией и навигацией. Корейцам были знакомы приборы, определяющие географические координаты. В Корее усовершенствовались способы китайского книгопечатания: стали применяться вместо глиняных литер бронзовые, подвижные; этот способ книгопечатания в конце XVI в. широко распространился в Японии. Там находилось немало опытных корейских мастеров и ремесленников.
В XV—XVI вв., в эпоху господства Минской династии, во внешней торговле Востока Китай занимал весьма видное место. Более 30 китайских городов осуществляли торговые операции с иностранными купцами. Оживленное судоходство в китайских водах манило к себе японских пиратов, деятельность которых временами принимала -большие размеры.
Особое значение придавалось в Японии развитию связей со странами Юго-Восточной Азии. С давних пор в Японии сложилось географическое понятие «нан’ё», или «южные моря», оно рассматривалось широко, как «южные острова» (нан’ё гунто). В него включались острова, находившиеся к югу от Японии,— Рюкю, Филиппины, острова Полинезии и Индонезии.
Архипелаг Рюкю (на старых европейских картах Ликейские острова)—это островная группа, протянувшаяся от юга Кюсю до севера Тайваня на протяжении свыше 1000 км, представляет собой узкую гористую островную дугу. Из 140 островов и островков только 36 являлись населенными.
В ХШ в. возникло Ликейское королевство, основным владением которого стал остров Адзинава, или Акона-ва (Окинава). Географическое положение небольшого Ликейского королевства, расположенного вблизи влиятельных южных княжеств Японии и владений Китая, делало его в отдельные времена (начиная с XIV в.) данником то одной соседней страны, то другой, а иногда и обоих государств одновременно.
Непосредственно к землям влиятельного южного даймё Симадзу примыкала северная часть архипелага Рюкю; 12 его небольших островов клан Симадзу включал в свои владения.
Жители островного Ликейского королевства с давних пор считались весьма опытными мореплавателями. Они совершали дальние переходы и поддерживали связи с другими странами. Один из официальных документов говорит о том, что еще в 1425 г. существовало соглашение о торговле с Сиамом. Купцы -с Окинавы посещали Корею, Китай, Филиппины, порты Индокитайского и Малайского полуостровов, острова Индонезии и Индию. Посланцы этих стран также в удобное для навигации время приезжали на Окинаву1.
Один из первых исследователей этнографических особенностей островов Рюкю известный английский ученый Б. Чемберлен установил общность языков жителей Окинавы и южных мест Кюсю. Эти выводы подтвердили последующие исследования и других специалистов2.
Японские купцы с острова Кюсю, опираясь на власти Окинавы, поддерживали торговые связи с другими странами, используя еще в XV в. острова Рюкю как транзитный складской центр не только для экспортируемых японских товаров, но и для импортируемых иностранных, особенно китайских и корейских3.
Большой интерес проявляла Япония к установлению связей с Филиппинами. В японской литературе широко была распространена версия о том, что эти острова якобы впервые открыли японцы.
Развитию отношений сильно препятствовали пиратские набеги. Особенно опасными для Филиппин были два больших набега. Известный японский пират Римако пытался в 1574 г. отвоевать у испанцев остров Лусон. Его флотилия состояла из 62 кораблей, 2 тыс. человек команды и большого вооруженного отряда. Испанские корабли и береговая артиллерия оказали сильное сопротивление японцам 4.
В 1582 г. японская флотилия из 26 кораблей под начальством пирата Тайфуса опять угрожала Маниле,
1 Следует принимать во внимание, что архипелаг Рюкю расположен в зоне тайфунов, которые особенно часты и опасны в осенние месяцы.
2 G. Kerr. Okinawa The History of an Island People. Tokyo, 1958, p. 34.
3 G. Kerr. Okinawa, p. 136.
4 Y. Takekoslii. The Economic Aspects of the Civilization of Japan. 1930, vol. 1, p. 483—484.
но и на этот раз набег кончился для японцев неудачно.
Однако испанцы нуждались в рабочей силе, поэтому они охотно привлекали как японцев, так и китайцев, которые создавали в Маниле довольно людные поселения. Численность жителей японских кварталов достигала 3000. Удобно расположенный порт Манила после 1571 г. стал быстро развиваться и за короткий срок превратился в важную базу испанской торговли, в порт, соперничавший с Макао.
Испанские колониальные правители часто с подозрением относились к прибывающим из Японии. В этом немало были повинны сами японцы. Так, например, Харада Магоситиро, убедивший Хидэёси в возможности легкого овладения Филиппинами, под видом купца обосновался в Маниле и пытался поднять восстание с целью захвата власти.
В опубликованном в послевоенные годы курсе лекций по истории Японии для высших учебных заведений, вышедшем под редакцией Уэхара Сэнроку и Нисиока То-раноскэ, приводится следующий факт. В 1637 г. у сёгуната была договоренность с голландцами об организации совместной экспедиции для захвата Филиппин. Голландцы давали корабли, а сёгунские власти — вооруженные силы. Планы эти сорвало восстание в Сима-бара, куда и были направлены против восставших голландские корабли Г
Только немногим японским купцам удалось наладить торговые связи с Филиппинами. В их числе были Тотоя Сукээмон из Сакаи (которому местные жители дали прозвище Русон) и Кубота Ёсиро (купец из Нагасаки); они вели торговлю не только с Лусоном, но и с более отдаленными островами Филиппин (Палаван, Минданао и др.).
В Сиаме японцы появились в начале 1600-х годов, обосновавшись в столице страны — Аютии и в крупном центре — Патани. Возникшие там японские кварталы насчитывали свыше 8000 поселенцев. Немалое число японцев служило в королевских войсках Сиама. Особенную известность приобрел Ямада Нагамаса, быстро выдвинувшийся и ставший одним из влиятельных лиц
1 Нихон рэкиси кодза. Токио, 1954, т. 4, стр. 36—37.
в Аютии; он даже добился места регента юного сиамского короля. В результате придворных интриг Ямада Нагамаса был в 1633 г. отравлен, после чего большинство японцев вынуждено было покинуть Сиам1.
Во второй половине XVI в. существовали значительные японские поселения на восточном побережье Индокитайского полуострова. Обосновавшись в Сайгоне, японцы продвинулись по Мэконгу вверх и проникли в столицу Кхмерского государства Пном-Пень. В 1630-х годах там возникла японская фактория, в которой насчитывалось до 800 семей. В те времена особенно выделялся купец из Сакаи Кюудзаэмон, оказавший большую помощь королю Кхмерского государства в борьбе против сиамцев. Ё. Такэкоси приводит немало имен японских купцов, которые имели свои конторы в городах Индокитая и вели там большую торговлю2.
Ни португальцы, ни испанцы не имели своих факторий в странах Индокитая; внешние связи этих стран в значительной мере находились в руках японцев.
Японские корабли посещали и более отдаленные места Юго-Восточной Азии — острова Индонезии и побережье Малайи.
Краткий обзор связей Японии с зарубежными странами в XVI в. и в начале XVII в. показывает, что деятельность японцев мало чем отличалась от деятельности европейских завоевателей, обычно не смущавшихся никакими средствами для того, чтобы проникнуть в интересующие их страны. Для японцев политические мотивы нередко господствовали над торговыми, хотя торговые операции, особенно скупка и доставка в Японию золота и шелка, приносили купцам огромные доходы 3. Столь прибыльное дело, как внешняя торговля, оставалось достоянием очень ограниченного круга японцев.
1 Д. Холл. История Юго-Восточной Азии. Перевод с английского. 1958, стр. 247 и 249. В японских источниках вся история о деятельности Ямада Нагамаса нередко излагается в ином, героическом свете.
2Y. Takekoshi. The Economic Aspects of the History of the Civilisation of Japan. London, 1930, vol. 1, p. 498 and 500—501.
3 J. Rein. The Industries of Japan. New York, 1889, p. 516. После детального разбора старых отраслей японской промышленности Рейн дает интересное краткое обобщение результатов внешней торговли Японии (см. стр. 514—527).
Проникновению в зарубежные страны в той или иной мере содействовали южные феодалы \ буддийское духовенство, купцы, самураи, морские пираты. С 1570 по 1630 г., в период ранних попыток экспансии Японии, японцы не только обосновались на некоторое время в ряде стран Юго-Восточной Азии, но и добились там политического влияния.
Казалось бы, что эти старые события, связанные с ранней экспансией Японии, должны были отойти в область предания, однако в 1930—1940-х годах, во время подготовки Японии ко второй мировой войне, и в годы самой войны «подвиги» японских завоевателей XVI и XVII вв. воспевались реакционерами. Ими заполнялись страницы японской печати военного времени, ими даже обосновывались захватнические притязания японских империалистов.
Изгнание европейцев и закрытие Японии для иностранцев
Почти 100 лет находились в Японии европейцы; в буржуазной истории этот период получил название «века христианства в Японии». Изгнание европейцев из Японии началось в конце XVI в., когда процесс централизации власти в стране почти завершился, а международное положение двух влиятельных государств Западной Европы — Португалии и Испании — резко ухудшилось. Правители Японии были осведомлены о тех затруднениях, которые переживали Португалия и Испания, и о борьбе, происходившей между ними.
Япония проводила в отношении европейцев двойственную политику. Влиятельные феодалы были заинтересованы в покупке огнестрельного оружия, хотели изучать технику кораблестроения, опыт сооружения крепостей, получать мореходные карты; интерес вызывали и незнакомые японцам европейские вещи и товары.
1 Один из влиятельных феодалов Японии, Оути, который господствовал над землями южного Хонсю и контролировал движение судов по проливу Симоносэки, был тесно связан с нападавшими на Китай пиратскими отрядами, деля с ними награбленные ценности.
Однако, зная, как усилилась власть миссионеров, как они разрушали в Нагасаки буддийские храмы, создавали там специальные конторы по продаже рабов иностранцам, правители Японии (начиная с Хидэёси) стали выступать против европейцев, обвиняя их в пропаганде чуждых японцам идей, в продаже японцев как рабов.
«Всего больше вооружала против иностранцев вообще, а против миссионеров в частности их торговля рабами. Этот ужасный вид торговли совершенно не был известен до тех пор в Японии. Если там и существовала продажа крепостных, то это была продажа с землей в пределах одной и той же страны. Япония была страшно разорена в ту пору, и доставать рабов не представляло особых затруднений. Всевозможные европейские авантюристы, нахлынувшие туда вслед за миссионерами, хитростью и деньгами без труда овладевали людьми и увозили их на продажу в другие страны» Ч
В 1621 г. в Японии вышел указ, запрещавший под страхом смертной казни торговлю людьми (первое запрещение имело место в 1619 г.).
В японских, а также в некоторых западноевропейских и особенно русских источниках отмечалось безобразное поведение миссионеров, их надменность, распущенность, жадность, спекуляция, интриги и распри между собой. Деятельность миссионеров, несмотря на преследования, все же продолжалась, главным образом во владениях тех феодалов Кюсю, которых миссионеры снабжали оружием.
В 1585 г. был издан первый указ, ограничивающий деятельность миссионеров; в 1587 г. Хидэёси опубликовал новый указ из пяти статей, требовавший закрытия костелов и христианских школ, изгнания миссионеров из Японии, конфискацию их- имущества; японцы, принявшие новую веру, должны были публично отречься от нее. Политика гонения на христиан ослабляла силы даймё, связанных с миссионерами.
Иэясу (как и Хидэёси) был убежден в том, что «христианское учение полностью противоположно на
1 Т. Богданович. Очерки из прошлого и настоящего Японии. 1905, стр. 132.
циональному складу Японии и ее догматам, в силу чего национальное существование Японии несовместимо с христианством»1. Все же стремление Иэясу извлечь выгоды из общения с европейцами ослабляло проведение в жизнь намечавшихся мероприятий.
Преемник Иэясу сёгун Хидэтада унаследовал от отца ненависть к европейцам. В 1614 г. вышел новый указ (подготовленный еще при Иэясу), на основании которого было изгнано много иезуитов, а японцы, принявшие христианство, высылались на север Хонсю. В 1616 г. торговля иностранных купцов была ограничена двумя пунктами — Хирадо и Нагасаки, так как миссионеры нередко под видом купцов проникали в запрещенные для них места.
С 1621 г. японцам не разрешалось уже покидать страну и служить у иностранцев. Однако для того чтобы лучше ознакомиться с обстановкой в Европе, сёгун Хидэтада послал в Рим доверенное лицо — Масаёси. Враждебное настроение сёгуна к европейцам усилилось еще более после возвращения Масаёси, пробывшего за границей около шести лет.
Новым указом Иэмицу (сёгун с 1623 по 1651 г.) из Японии были изгнаны в 1624 г. все иностранцы, за исключением голландцев, китайцев и сиамцев. Преследование католиков и их японских последователей, политика искоренения христианства не прекращались, казни приняли огромные масштабы. Среди европейцев Иэмицу получил кличку «Японский Нерон». Английский историк Гиббинс писал о том, что пытки и казни, осуществлявшиеся японскими властями, напоминали собой то, что описывалось в творениях Данте или происходило в 1572 г. в Париже в Варфоломеевскую ночь.
В 1620—1630-х годах усиливаются мероприятия властей против иностранцев. Большой удар зарубежным связям Японии нанес указ сёгуна 1633 г., повторенный в 1636 г., запрещавший японским судам плавать за границу, в том числе и кораблям «с красной печатью». Тоннаж строящихся судов ограничивался, а большие корабли нового типа подлежали сожжению.
1 Yoshi К u по. Japanese Expansion in the Asiatic Continent. California, 1940, vol. II, p. 23.
По мнению сёгуна Иэмицу, огромную опасность для японцев представляли иностранные книги. Указом 1630 г. был прекращен ввоз в Японию тех книг, в которых в какой-либо форме упоминалось о христианстве.
Связи Японии с зарубежным миром в 1630-х годах резко сократились, и страна вступила на путь длительной изоляции.
Япония, находящаяся на окраине Востока, была в числе районов, к порабощению которых стремились западноевропейские колонизаторы. Японским властям, несомненно, было известно, что они создали на Востоке опорные пункты в Индии, в Юго-Восточной Азии, на Индокитайском полуострове, что южный японский сосед— Филиппины — оказался порабощенным, что при китайском императорском дворе иностранцы приобрели значительное влияние. Западноевропейцы стали соперниками Японии в тех местах, которые сёгунат считал сферами своей экспансии.
Серьезные опасения центральных властей в Эдо вызывало нараставшее крестьянское движение на юге, где особенно сильно было влияние иностранцев и где крепче всего поддерживались связи с недовольными сёгунатом южными даймё, широко пользовавшимися европейским вооружением. В полной мере это подтвердило огромное по своим масштабам восстание 1637—1638 гг., происходившее в Симабара. Оно было направлено против тирании даймё Мацукура Кацуиэ. Католические миссионеры были в рядах тех, которые призывали крестьян и горожан к восстанию. Голландцы, наоборот, были на стороне сил сёгуната и принимали участие в подавлении этого восстания1.
После подавления восстания сёгун Иэмицу издал в 1639 г. указ, запрещавший под страхом смертной казни общение японцев с европейцами. Это указ стал, по существу, историческим изоляционным актом Японии.
1 Около 38 тыс. человек, среди которых было много крестьян, ремесленников, мелких феодалов, самураев, миссионеров, вооруженных огнестрельным оружием, сосредоточились в замке Хара и в продолжение нескольких месяцев ожесточенно сопротивлялись войскам сёгуна Иэмицу. С помощью полученных от голландцев пушек были пробиты бреши в стенах замка. Численность войск сёгуна достигала 125 тыс. человек. Со страшной жестокостью восстание в Симабара было подавлено.
Со времени первого указа Хидэёси против пропаганды христианства прошло почти 50 лет, прежде чем Япония отказалась от своей двойственной политики в отношении европейцев. Приняв их дружественно в 1540-х годах, японские власти спустя 100 лет изгнали чужеземцев.
Были различные причины, которые привели Японию к изоляции от внешнего мира. Главное значение имела политическая деятельность западноевропейцев, их вмешательство во внутренние дела страны, поддержка ан-тисёгунского движения, опасения нарастания крестьянской борьбы и нарушения сложившегося соотношения политических сил, боязнь удара по феодальной системе, созданной сёгунами Токугава, угроза потери национальной независимости.
* * *
1. Почти столетний период, охватывавший 1540— 1630-е годы (со времени появления европейцев в Японии до их изгнания), был для Западной Европы периодом кризиса феодализма и зарождения капитализма. С этим связан ранний этап колониальной экспансии европейских держав, начало эпохи первоначального накопления капитала.
2. В отличие от многих стран Востока, Япония хотя и подвергалась грабежу колонизаторов, все же не стала для иностранцев источником первоначального накопления, подобно Индии, Цейлону, ЛАалайе, Индонезии, Филиппинам или Индокитаю. Япония оказалась вне сферы тех торговых войн, которые велись на Востоке в XVII—XVIII вв. европейскими державами за торговое господство.
3. В Западной Европе XVI и начало XVII в. было временем Возрождения и реформации, эрой коренного перелома в представлениях человека об окружавшем его материальном мире. В 1543 г. (в год высадки на берега Японии первых португальцев) вышла знаменитая книга Коперника, борьбу за идеи которого продолжали Джордано Бруно и Галилей.
4. Католическая церковь, получившая в XVI— XVII вв. немало тяжелых ударов от новых прогрессивных сил, теряя позиции в Европе, стремилась попол-138
Нить свои ряды за счет новообращенных жителей заморских стран. Воинствующие проповедники христианства вместе с купцами (а иногда и ранее их) стали проникать в страны Востока, активно помогая делу колонизации.
5. Появление европейцев в Японии было большим событием в жизни японского народа, однако в буржуазной литературе его значение явно .переоценивалось.
6. Япония во второй половине XVI в. совсем не была такой отсталой страной, как это обычно изображалось западноевропейцами. Такие новинки, как книгопечатание, компас, порох, искусство морской навигации, японцам были давно известны. Из того нового, чго было создано в Западной Европе, в Японию проникали главным образом естественные, технические и военные знания. До широких народных масс новые знания не доходили, но для их изучения и освоения по распоряжению сёгуната выделялись специальные лица (ранга-куся).
7. В представлении японцев сами европейцы, наоборот, считались варварами (намбан). К этому было немало оснований, поскольку в Японию приезжали далеко не всегда лучшие представители европейского Ренессанса. Преобладали предприимчивые дельцы, авантюристы, а вместе с ними и католическое духовенство.
8. Японские власти довольно скоро поняли, что пропаганда христианства в Японии отнюдь не носила мирный характер, а угрожала независимости страны и с точки зрения национальных интересов являлась вредной.
9. Особенно следует принимать во внимание то, что Япония не испытывала на себе гнета церковной схоластики, так долго довлевшей над мировоззрением многих европейцев.
10. История Японии, в отличие от истории Европы, не знала больших и длительных религиозных войн. Вместе с этим японцы не испытывали на себе воздействия столь многочисленных и разнообразных религиозных догм и обрядов, свойственных христианству или исламу и сковывавших деятельность человека.
11. Была, однако, и в Японии весьма укоренившаяся догма — почитание предков и старших. На нее и опи
рались господствующие классы, обеспечивая себе право эксплуатации подчиненных и трудовых слоев населения.
12. Идеи Коперника, объявленные в Европе еретическими, плодотворно изучались передовыми людьми Японии, давая толчок смелому развитию национальной научной мысли. Это способствовало более раннему возникновению в Японии прогрессивных взглядов, идей стихийного материализма.
Глава III
СВЕДЕНИЯ О ЯПОНИИ ЗА РУБЕЖОМ И РАЗВИТИЕ НАУЧНЫХ И ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ В ЯПОНИИ В ПЕРИОД САМОИЗОЛЯЦИИ ОТ ВНЕШНЕГО МИРА (1639-1854)
В третьем очерке освещается период позднего феодализма, период, когда Япония находилась в состоянии изоляции от внешнего мира (сакоку), когда конфликт между уровнем развития производительных сил страны и сковывавшими их рост феодально-крепостническими производственными отношениями принял весьма острые формы. Этим конфликтом было обусловлено развитие важнейших исторических процессов второй половины XVII в. и первой половины XIX в.— разложение феодализма, зарождение капиталистических отношений и обострение классовой борьбы.
Вопрос о феодализме в странах Востока занимает важное место в советской историографии. Анализу основных этапов развития феодализма в Японии уделяли много внимания акад. Н. И. Конрад, проф. А. Л. Гальперин, Э. Я. Файнберг и ряд других авторов.
Исследованием особенностей социально-экономического и политического развития Японии в эпоху Токугава много занимался проф. А. Л. Гальперин. Из задуманной им большой монографии на эту тему опубликованы были только фрагменты1.
Весьма плодотворной была дискуссия о генезисе капитализма, проводившаяся Институтом народов
1 А. Л. Гальперин. Очерки социально-политической истории Японии в период позднего средневековья. Изд-во восточной литературы, 1963, стр. 198.
Азии АН СССР в 1961 г. Усилиями советских марксистов-востоковедов были разобраны многие актуальные вопросы японского феодализма и намечены новые пути исследования 1.
Особенного внимания требует вопрос о классовой структуре феодального общества Японии, о борьбе крестьянской и городской бедноты против феодального гнета. Для освещения этой проблемы чрезвычайно много дает историческое исследование Ф. Энгельса «Крестьянская война в Германии». Ведь эпоха Токугава — это время многочисленных, больших и разнообразных по своему характеру крестьянских восстаний. Труд Ф. Энгельса вскрывает те важнейшие факторы, которые сделали народные массы главной силой, расшатывавшей господство феодалов.
Работа Сэи Катаяма «Крестьянская борьба в Японии» 2 может служить ярким примером применения исторического материализма к конкретным событиям.
Теме борьбы народных масс в эпоху феодализма посвящены специальные исследования советских ученых: акад. Е. Жукова, проф. О. Плетнера, Г. Подпаловой, Н. Иофан, Д. Бугаевой, И. Позднякова.
Недостаточно еще исследован вопрос о развитии в Японии прогрессивной мысли в эпоху феодализма, о зарождении материалистических идей. В советской литературе впервые эти важные вопросы стал освещать проф. Я. Б. Радуль-Затуловский, познакомивший с некоторыми исследованиями японских ученых: Нагата Хироси — автора «Истории японского материализма» (1949), Хани Горо — «Предпосылки современных идей в Японии» (1949), с работами Иэнага Сабуро, Янагида Кэндзюро и ряда других лиц. Большой интерес представляет опубликованная в 1960 г. монография Я. Б. Радуль-Затуловского о виднейшем философе материалисте XVIII в. Андо Сёэки.
Из разнообразной литературы общего характера о японском феодализме автору удалось изучить далеко не все то ценное, что написано за рубежом по этой
1 Материалы обсуждения опубликованы в сборнике «О генезисе капитализма в странах Востока (XV—XIX вв.)». М., Изд-во восточной литературы, 1962.
2 «Современная Япония», сб. I. Изд. Института мирового хозяйства и мировой политики. М., 1934, стр. 39—74.
теме; использованы были главным образом следующие труды: трехтомная монография Такэкоси Есабуро «Экономический взгляд на историю японской цивилизации» (Лондон, 1930), Хондзё Эйдзпро «Социально-экономическая история Японии» (Киото, 1935), книги Цутия Такао и Тоёда Такэси, двухтомное исследование Куно Еси «Японская экспансия на материке Азии», опубликованное в США в 1937—1940 гг. \ а также труд Акаги Хидэмити «Внешние сношения Японии в 1542—1936 гг.», изданный в Токио в 1937 г. Обширна европейская и американская литература о феодальной Японии.
Слабее исследован вопрос о развитии национальных знаний в самой Японии; фактический материал по этим вопросам можно найти в работе немецкого востоковеда О. Находа «Отношения голландской Ост-Индской компании с Японией в XVII в.», опубликованной в Лейпциге в 1897 г., в книге Ралфа Боксера «Ост-Индская компания в Японии в период 1660—1817 гг.», автор которой стремился показать влияние голландцев на Японию в области культуры, искусства и науки. Боксер пишет о развитии в Японии географических знаний, астрономии, ботаники, медицины, военного дела. Он использовал ряд ценных японских исследований о рангакуся — Курода, Итадзава, Симамура. Труд Боксера, впервые опубликованный в Гааге в 1936 г., вышел вторым, дополненным изданием в 1950 г., в котором изложение событий доводится до 1850-х годов.
Для углубленного изучения ряда конкретных вопросов полезно исследование английского востоковеда Дональда Киина «Японское открытие Европы», впервые опубликованное в 1952 г. в Лондоне. Значительная часть книги посвящена поклоннику голландской культуры— японскому ученому Хонда Тосиаки, разбору его взглядов на вопросы национального развития Японии. Дональд Киин широко использовал японскую и китай
1 Каждый из томов состоит из двух частей — монографического текста и обзорной документации, занимающей значительное место в книгах; именно это и составляет наиболее ценную часть труда. К книгам приложена библиография японской литературы. Ряд оценок Куно Ёси, особенно относящихся к русской политике на Дальнем Востоке, неверен или носит характер предвзятости.
скую литературу о Японии XVII—XVIII вв. и много европейских книг. К числу интересных исследований надо отнести труды Роберта Холла, особенно его исследование о старинном дорожном пути Токайдо, и книги Паске Смита L
Немало ценных сведений можно почерпнуть в сборниках Азиатского общества Японии, издававшихся в Токио с 1872 по 1935 г., и Японского общества, публиковавшихся в Лондоне с 1891 по 1935 г.
Обильный справочный материал содержит словарь патера Папино, опубликованный в Иокогаме в 1906 г. на французском языке, а в 1910 г. переведенный на английский язык.
В 1948 г. этот труд без существенных изменений вновь был переиздан в США1 2. Папино, хорошо знавший и страну и ее язык, дал обстоятельный словарь географических названий Японии, «полезную информацию об исторических событиях и достопримечательных местах страны. К такому же роду справочных изданий относится словарь, составленный Японским исследовательским институтом в Берлине под руководством известного немецкого японоведа проф. Мартина Рамминга 3.
Значительным вкладом в дело географического изучения Японии явился Атлас по картографии Японских островов, составленный венгерским ученым Паулем Телеки, опубликованный еще в 1909 г. в Будапеште. В этом атласе впервые были приведены репродукции старинных европейских карт с изображением Японии; немалую часть Атласа занимает пояснительный текст, который представляет собой самостоятельный научный труд по истории географических исследований Японии.
Атлас содержит 20 больших листов с картами и начинается известной картой Бехайма 1492 г., где Япония называется Цзипангу. Приводится немало португальских и испанских карт, однако на них остров Хонсю представлен в весьма искаженном виде. Только с
1 М. Paske Smith. Western Barbarians in Japan and
Formosa in Tokugawa Days (1603—1868). Kobe, 1930.
2 E. P a p i n о t. Historical and Geographical Dictonary of Japan. 1948, p. 842.
3 Japan Handbuch. Berlin, 1941, S, 740,
XVII в. этот остров начинает получать несколько более правильное изображение (карта Тавернье 1697 г. и карта Лаперуза 1787 г.). Пауль Телеки отмечает большое значение русских исследований И. Ф. Крузенштерна и особенно В. М. Головнина, собравших ценные материалы для географического описания Курильских островов, Хоккайдо и Сахалина.
Вопросам японской географии и картографии во времена средневековья посвящено несколько весьма интересных работ немецких востоковедов: статья М. Рам-минга «Эволюция картографии в Японии», помещенная в Лондонском географическом журнале «Имаго Мунди» за 1937 г., а также статья Дж. Кисса «Картография Японии в эпоху Токугава» в «Трудах Ассоциации американских географов» за 1947 г. (т. 37, вып. 2). Для изучения истории японской картографии полезным может быть и краткий каталог старых карт Японии, опубликованный в 1957 г. в Токио в связи с проводившейся там региональной географической конференцией.
* * *
Среди разнообразных тем, которые затрагиваются в третьем очерке, особого внимания требует вопрос об отношениях между Россией и Японией в период изоляции последней. Этот вопрос либо вообще выпадает из поля зрения буржуазных исследователей, либо представляется ими в искаженном свете1.
Невозможно научно разрабатывать и правильно освещать вопросы географического изучения Японии без учета деятельности русских землепроходцев, мореплавателей, путешественников и ученых XVII—XIX вв., внесших огромный вклад в дело географического изучения Северо-Восточной Азии, северных вод Тихого океана и его островов. Путешествия русских помогли развеять легенды о несуществующих землях к востоку от
1 Проф. А. В. Ефимов в своей книге «Из истории великих русских географических открытий», изданной в 1950 г., в первой главе «Постановка проблемы и историографические вопросы» делает интересный разбор ряда работ, показывая, как в иностранных трудах обходился вопрос об исследованиях русских.
Японии, создать более точные карты, собрать новые ценные материалы о местах, почти неведомых как японцам, так и западноевропейцам.
Некоторые иностранные деятели, не только ученые, но и дипломаты, находившиеся в Москве, весьма интересовались этими материалами, пытаясь порой добывать их «неофициальными способами».
Прав был акад. С. В. Бахрушин, когда писал, что «Если бы не русские, то азиатский материк оставался бы неизвестным в Европе, как истоки Нила в Центральной Африке, до XIX в.» L
Взгляды советских ученых на важное историческое значение географических открытий русских были изложены в материалах, представленных академиками В. Л. Комаровым и Л. С. Бергом на III Тихоокеанский конгресс, происходивший в Токио в 1926 г. В одном из докладов, подготовленном известным советским этнографом Л. Я. Штернбергом, подчеркивалось, что «Россия, как и Западная Европа, имела свою эпоху великих открытий. Ее ареной была Северная Азия от Урала до Тихого океана. Как Америка до Колумба, вся эта громадная часть азиатского материка до появления там русских была полной Terra incognita для европейского мира» 1 2.
В Японии в эпоху сёгунов Токугава, когда русские вышли в 1630—1640-х годах на побережье Тихого океана, существовало весьма смутное представление о северных рубежах страны; феодальные власти сёгуната считали, что они являются полновластными хозяевами вообще всего севера, поэтому появление иностранцев на севере вызвало большое беспокойство и рассматривалось как угроза якобы «безграничным японским владениям» 3.
1 С. В. Бахрушин. Положительные результаты русской колонизации в связи с присоединением Якутии к русскому государству. Статья в сборнике Академии наук СССР, Якутский филиал. 1950.
2 Л. Я. Штернберг. Этнография. Статья в сб. «Тихий океан», Изд-во Академии наук СССР, 1926, стр. 147.
3 В XVIII в. в Японии появился даже специальный термин «синряку», когда речь шла о продвижении русских на Восток. Сами же японцы только в 1785 г. организовали первую официальную экспедицию для исследования «северных ворот Японской империи».
Решительное возражение вызывает стремление некоторых кругов Японии представить в ложном свете продвижение русских к берегам Тихого океана. Этот вопрос подробно осветил широко использовавший японские источники видный востоковед Д. А. Позднеев в своем большом труде «Материалы по истории Северной Японии и ее отношений к материку Азии и России», напечатанном в 1909 г. (характерно, что эта книга вышла на русском языке в Иокогаме). В начале своего исследования Д. А. Позднеев писал следующее:
«...от русского историка, изучающего японскую литературу по данному вопросу, требуется масса терпения, и я сказал бы даже самоотвержения, чтобы иметь настойчивость подавить в себе естественно возникшее чувство негодования при чтении тысячи работ, в которых развивается, не стесняясь никакими соображениями или фактами, этот противоречивый мировой истории взгляд» L
Новый свет на самый ранний этап развития русско-японских связей проливает исследование В. М. Константинова о пребывании в России японцев, потерпевших кораблекрушение в 1783 г. Они получили возможность вернуться на родину с экспедицией А. Лаксмана в 1792 г. Затерявшаяся рукопись их рассказов, обнаруженная в начале 1900 г. в Киото, была впервые переведена В. М. Константиновым. Он исследовал текст, дал перевод и историко-лингвистический научный анализ как самого памятника, так и его эпохи1 2. Этот труд внес в научное обращение затерянный уникальный исторический -памятник, в котором приводилось свидетельство самих японцев о дружеских отношениях к ним русских, о миролюбивой политике русских властей в отношении Японии.
1 Д. А. Позднеев. Материалы по истории Северной Японии и ее отношений к материку Азии и России. Иокогама, 1909, т. 2, стр. 62.
Автор имел в виду в одних случаях игнорирование усилий русских землепроходцев и мореплавателей, а в других — стремление японских историков в искаженном свете изобразить освоение русскими Дальнего Востока.
2 В. М. Константинов. Оросияку Суймудан (Сны о России). Под ред. акад. Н. И. Конрада. М., 1961, стр. 133.
Для географического изучения северных вод Тихого океана, омывающих Японию, большой материал дали отчеты о путешествиях выдающихся русских мореплавателей первой половины XIX в.— И. Ф. Крузенштерна, В. М. Головнина, Г. И. Невельского и некоторых других. Благодаря тому что их труды были переведены на иностранные языки, деятельность русских исследователей получила отражение в ряде трудов иностранных авторов. Так, например, в книге английского ученого Дональда Киина «Японское открытие Европы» (Лондон, 1952) довольно широко использованы труды И. Ф. Крузенштерна, В. М. Головнина и других русских исследователей.
Усилиями советских ученых — акад. Л. С. Берга, проф. М. С. Бодиарского, А. В. Ефимова, А. И. Андреева, Д. М. Лебедева, И. П. Магидовича, Н. Н. Зубова, В. М. Константинова, Э. Я. Файнберг, О. П. Петровой, В. И. Грекова, А. И. Соловьева, М. А. Сергеева и других— пересмотрены были старые представления об истории географических открытий западноевропейцами и показаны большие заслуги русских.
Однако подлинное изучение этих вопросов связано с более широкой проблемой — колониальной политикой держав на Дальнем Востоке, в освещении которой долгое время господствовали взгляды буржуазных специалистов. В трудах советских ученых были выявлены подлинные движущие силы экспансии на Востоке. Значительный вклад в разработку этих вопросов внесли книги советских исследователей: В. Я. Аварина «Борьба за Тихий океан (Агрессия США и Англии и их противоречия)», А. Л. Нарочницкого «Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке (1860—1895)» и коллективный труд «Международные отношения на Дальнем Востоке (1840—1949)», вышедший вторым изданием в 1956 г., под ред. акад. Е. М. Жукова.
О важном историческом событии — о втором насильственном открытии Японии в 1850—1860-х годах написано много различных трудов инстранными авторами. Реакционная американская историография в значительной степени представляла события в искаженном виде. Труд советского ученого Д. В. Петрова «Колониальная экспансия США в Японии в середине XIX в.»
вышел в свет вскоре после того, как в США и Японии было отмечено столетие (1853—1953) со времени высадки американцев на японской земле. Д. В. Петров поставил своей целью показать на основе всестороннего изучения различных материалов истинную сущность экспансионистской политики США в Японии и разоблачить фальсификаторов истории, отстаивавших интересы американских империалистов.
Много неверного было сказано в буржуазной печати об отношениях нашей страны с Японией. История русско-японских отношений, в том числе и географических исследований, подробно рассмотрена в книге Э. Я. Файнберг «Русско-японские отношения в 1697— 1875 гг.», изданной в 1960 г. Этот труд охватывает период со времени открытия русскими Сахалина и Курильских островов до заключения с Японией Петербургского договора, определившего государственные границы между Россией и Японией. Вопрос о русско-японских отношениях за столь длительный период времени впервые получил в советской литературе столь обстоятельное научное освещение.
В трудах западноевропейских исследователей, посвященных ранним географическим открытиям и путешествиям на Дальнем Востоке, появление русских судов на севере Тихого океана представлялось 'как случайное событие. Обычно замалчивался тот факт, что северная часть Тихого океана в значительной степени была открыта и исследована усилиями русских мореплавателей, путешественников и ученых. Такое освещение роли России на Дальнем Востоке характерно и для многих трудов американских авторов. Не избег этой тенденциозности и ошибочных утверждений американский историк Джордж Александр Ленсен в своей книге «Русский натиск на Японию»1, опубликованной в США в 1959 г. Надо, однако, вместе с этим признать, что в трудах Ленсена содержится разнообразный, нередко оригинальный материал, представляющий значительный интерес и для советских специалистов; американский
1 G. A. L е n s е n. The Russian Push Towards Japan (Russo-Japanese Relations 1697—1875). 1959. См. критические замечания о взглядах Ленсена в книге: Э. Я- Файнберг. Русско-японские отношения 1967—1875 гг. Изд-во восточной литературы, 1960, стр. 6, 7 и др.
ученый широко использует йе только японскую литературу, но и русские архивные источники L
Для того исторического периода, который освещается в третьем очерке (1639—1854), весьма большое значение имеет деятельность русских первооткрывателей начала XVII в. и выдающихся русских мореплавателей первой половины XIX в. Рассмотрением этих событий начинается очерк, и ими он заканчивается.
Вклад русских землепроходцев и мореходов в освоение северной части Тихого океана и его побережий
Продвижение русских к северо-восточным окраинам Азии осуществлялось по двум направлениям — по сухопутному и морскому. С начала XVII в. участились дальневосточные сухопутные походы землепроходцев, а в середине XVII в.— дальние плавания мореходов.
Отправлявшимся в новые места казакам и служилым людям предписывалось составлять «чертежи» открытых ими земель, а также делать описания (скаски). Эти материалы собирались в канцеляриях воевод, особенно в городах Якутске и Тобольске, откуда сводные отчеты направлялись в Москву.
Из числа выдающихся географических открытий XVII в. событиями мирового значения явились выход в 1639 г. к побережью Охотского моря казачьего отряда Ивана Москвитина и героические плавания отряда Се
1 Ленсен давно уже занимается историей отношений между Японией и Россией. В 1950 г. он посетил Хоккайдо с целью изучения сохранившихся материалов. Выпущенная им в 1954 г. книга носит название «Отчет из Хоккайдо (остатки русской культуры в Северной Японии)». В 1955 г. Ленсен опубликовал книгу об экспедиции вице-адмирала Е. В. Путятина в Японию на фрегате «Паллада». Автор не считал свою работу завершенной, обратив внимание на то, что известность (благодаря книге А. Гончарова «Фрегат Паллада») получил первый этап экспедиции Путятина. Второй же этап, связанный с гибелью фрегата «Диана» и подписанием договора с Россией, требует изучения дополнительных материалов. В 1961 г. Ленсен посетил Ленинград, где в Центральном военно-морском музее ознакомился с архивными источниками. См. статью Ленсена в журнале «Japan Quarterly» (Japan Trough Russian Eyes) 1962, April — June, p. 148—151.
мена Дежнева и Федота Алексеева (Попова), которые впервые в 1648 г., обогнув северо-восток Азии, прошли из Северного Ледовитого океана в Тихий.
«Поход Дежнева не случайная удача смелого сибирского казака, не его индивидуальное предприятие, а частица мощного колонизационного движения, частица северного колонизационного потока, который с огромной силой пробивался на восток по северному краю азиатского материка»1.
Центром, откуда двигались землепроходцы на Восток, стал город Якутск, основанный в 1632 г. Это было место, где наряду с ценными сведениями, доставлявшимися участниками различных походов, распространялись фантастические слухи о несметных богатствах далеких земель, о таинственном «Теплом море-окияне», лежащем где-то за высокими горами.
Немало казачьих отрядов различными маршрутами шли на Восток; один из них, под начальством томского казака Ивана Московитина, пройдя тяжелый путь по Лене и ее притокам, преодолев водораздельный хребет, вышел к Охотскому морю, .или, как тогда его называли, Ламскому морю. Один из участников похода, казак Нехорошко-Колобов, по возвращении в Якутск составил «скаску» об открытии «большого моря-окияна» 2.
«Найденные недавно советскими учеными документы позволяют высказать предположение, что русскому правительству первые сведения о Сахалине были доставлены в 1640 г. (т. е. за три года до плавания ДеФриза в Охотском море) участником похода Ивана Московитина казаком Нехорошко-Колобовым»3.
Велико было значение походов письменного головы (исполнителя особых поручений при начальнике края — воеводе) Василия Пояркова, он почти три года (1643—1646) странствовал по землям и водам Дальнего Востока, объехал южную часть побережья Охот
1 А. В. Ефимов. Из истории великих русских географических открытий. 1950, стр. 51.
2 И. П. Маг и до вич. Очерки по истории географических открытий. М., 1957, стр. 315.
3 Сахалинская область (Сборник статей). Сахалинское книжное издательство, 1960, стр. 51 (Очерк А. Н. Рыжкова «Из истории открытия, исследования и освоения -Сахалина и Курильских островов») .
ского моря; он первый из европейцев совершил плавание по Амуру, проведя зимовку в его устье. Это дало возможность собрать у местных жителей ценные сведения о ранее неизвестных для европейцев местах и об их жителях. Пояркову и его казакам, не раз встречавшимся с жителями Сахалина, впервые удалось доставить в Москву материалы, подтверждавшие донесение казака Нехорошко-Колобова, из которого видно было, что Сахалин — остров.
Немало русских, отправлявшихся на Дальний Восток, пользовалось сведениями Пояркова, передававшимися из уст в уста, обычно в виде занимательных повествований. Русские переселенцы стремились в те места, которые прославили своими рассказами Поярков и его товарищи. «Скаска» Пояркова, богатая новыми и интересными сообщениями о северо-востоке Азии, стала известна не только в России, но и за ее пределами, так как была переведена на голландский язык.
Отряды Московитина и Пояркова находились на юго-западном побережье Охотского моря; северо-восточное побережье (от устья Пенжины до Тауйской губы) впервые посетил Михаил Стадухин в 1648—1649 гг.
Походы Владимира Атласова на Камчатку в 1696— 1699 гг. и 'посещение в 1711 —1713 гг. казаками под начальством Ивана Козыревского северных островов Курильской гряды завершили первый этап географических открытий русских землепроходцев и мореходов, вслед за которым последовало заселение восточных окраин России.
Донесения землепроходцев и мореходов дали возможность накопить немало ценных сведений об азиатской части государства и о сопредельных странах. Эти данные были использованы при составлении в 1667 г. в городе Тобольске по указанию воеводы Петра Годунова «чертежа» Сибири Г
Еще более значительным событием явилось составление в 1699 г. тобольским служилым лицом Семеном Ремизовым «Чертежа всех сибирских городов и рек и земель», а в 1701 г. «Чертежной книги Сибири», где впервые на русской карте была обозначена «Апония».
1 Ко второму изданию «Чертежа Сибирской земли» (1672 г.) прилагалась объяснительная записка. Копия карты Годунова была обнаружена в архиве Стокгольма.
Некоторые иностранцы, зная, что в Москве хранятся новые материалы исключительной ценности, стремились познакомиться с ними.
«Западноевропейские ученые широко пользовались плодами русских исследований. Особенно это относится к XVII столетию допетровской эпохи, в течение которого русские вели разнообразную и плодотворную практическую работу по географическому изучению России и некоторых соседних с нею восточных стран. При этом часто проявлялось настоящее научное понимание дела» L
Сведения русских землепроходцев были использованы голландцем Николаем Витсеном, находившимся в 1660 г. в Москве. Он составил «Новую карту Севера и Востока Азии и Европы», опубликовав ее в 1687 г., а также написал книгу «Север и Восток Татарии», вышедшую в 1692 г.; она была одной из популярных географий мира XVIII в. Витсен, ставший бургомистром Амстердама, встречался там с Петром I во время его пребывания в Голландии1 2.
К концу XVIII в. русские уже плавали в проливе, разъединяющем Азию и Америку, в Охотском море, бывали на Амуре, Сахалине, Камчатке и Курильских островах. Однако европейцам, а также японцам и китайцам многие северные районы Тихого океана долгое время оставались неизвестными.
Ранние сведения в России о Японии и первые научные экспедиции русских в северные воды Тихого океана
Среди тех разнообразных сведений, которые заносились в донесения казаков, служилых людей и купцов второй половины XVII в., встречались сообщения и о соседних странах. В связи с этим интерес к Востоку как со стороны правителей Москвы, так и со стороны российского купечества стал все более и более возрастать.
1 Д. М. Лебедев. География в России XVII века. М., 1949, стр. 6.
2 В. В. Бартольд. История изучения Востока в Европе и России (Лекции). Л., 1925, стр. 192.
Ё Москве в начале XVII в. имелись переводы ряда известных в Западной Европе описаний различных государств. В вольном изложении появился труд Герарда Меркатора «Космография», одна из глав которого посвящена Японии; о ней сообщалось также и в популярной в Западной Европе книге «География генеральная Варениуса», переведенной на русский язык по личному указанию Петра I.
В 1675 г. царь Алексей Михайлович направил в Китай посольство, во главе которого находился Н. Г. Спа-фарий Г Помимо поручений дипломатического характера на него была возложена задача собрать сведения не только о Китае, но и о соседних с ним странах. В наказе Спафарию давалась общая характеристика Японии.
Немало сведений о странах Востока получил Петр I во время своего пребывания в Западной Европе в 1697 г. во время бесед с моряками разных стран на корабельных верфях Лондона и Амстердама 1 2.
Труды Спафария, «скаски» В. Атласова, а позднее и Козыревского сходились в том, что Япония представляет собой государство, в котором много «град каменных», продуктов сельского хозяйства, «руды серебряной и золотой и иных сокровищ». Уже к концу XVIII в. в Москве знали, что путь к Японии лежал через Камчатку и Курилы.
В 1702 г. Петр I подписал указ о посылке на Камчатку приказчика, «чтобы учинить с японским государством меж русскими людьми торги немалы»3; в 1710 г. сибирский губернатор В. И. Гагарин предписывал якутскому воеводе «проведать через море путь на Камчатку».
Построенный в 1649—1651 гг. Охотский острог стал базой дальневосточных экспедиций. Для плавания по дальним морям необходима была более высокая техни
1 I I. Г. С п а ф а р и й (Николай Мелеску) — весьма образованный человек для своего времени, по происхождению молдавский грек, был на русской дипломатической службе. См. о нем в книге Д. М. Лебедева. География в России XVII в. (Очерки по истории географических знаний допетровской эпохи). 1949, стр. 127—164.
2 К. М. Бэр. Заслуги Петра Великого по части распространения географических познаний. «Записки Русского географического общества». Спб., 1849, кн. 3.
3 А. Н. Е ф и м о в. Из истории великих русских географических открытий. 1950, стр. 96.
ка чем та, которая была у мореходов, поэтому из Петербурга, где уже были знакомы с постройкой весельного галерного флота и больших кораблей, направлялись в Охотск матросы, корабельные плотники, судовые припасы, холст для парусов. С 1717 г. в Охотске началась постройка больших кораблей — лодий. Это положило начало развитию русского судоходства в Охотском море и в северных водах Тихого океана.
Один из первых, кто смог собрать сведения о Японии непосредственно от самих японцев, был Владимир Атласов. Узнав о том, что в одном из камчатских селений проживает потерпевший кораблекрушение японец1, Атласов встречался с ним, много беседовал и хотел его доставить в Москву, что осуществилось в конце 1701 г.; Дэнбэя лично принял Петр I, предписав ему составить «скаску» о Японии2.
Появление Дэнбэя в Москве следует рассматривать как весьма важное событие. Ведь до 1701 г. японцы в Европе были только в составе католической миссии, посетив Рим в начале XVII в.
Сведения о Японии все более и более пополнялись сообщениями самих японцев, застигнутых в океане бурей и спасенных русскими. В 1711 г. в Петербург был доставлен японец Санима, ставший помощником Дэнбэя; в 1729 г. вновь в России оказались два японца, которые стали преподавателями японского языка.
Поскольку потерпевших кораблекрушение японцев было уже немало, Сенат издал в 1731 г. специальную инструкцию, в которой предписывалось начальнику Охотского порта хорошо обращаться с японцами и проявлять «знаки дружбы и соседства»3.
1 Это был Дэнбэй, сын японского купца, отправившийся из Осака на грузовом судне в Эдо; попав в полосу тайфуна, судно было отнесено далеко к северным островам Курильской гряды, оттуда Дэнбэй был доставлен на Камчатку; прожив там до встречи с Атласовым более года, он обучился русскому языку.
2 «Скаска» Дэнбэя была обнаружена в одном из архивов Москвы и опубликована в журнале «Русская старина», 1891, октябрь (там же помещена статья Н. Н. Оглобина «Первый японец в России», стр. 12—14).
3 Вопрос о первых японцах в России освещен в статье А. Л. Гальперина «Русская историческая наука зарубежного Дальнего Востока в XVII и в середине XIX в. (Сб. «Очерки по истории русского востоковедения», 1956, стр. 11 и 14)».
Возможность непосредственного общения русских с японцами ставила Россию в XVIII в. в особо благоприятное положение по сравнению с другими странами Европы, так как западноевропейцы (после их изгнания из Японии в 1639 г.) оказались изолированными.
Сообщения о Японии Россия получала, с одной стороны, от японцев, оказавшихся в России, с другой — от казаков и от служилых людей.
В 1720-х годах появляется сообщение Николая Хри-сница, отправленного русскими купцами в Китай; в одном из его донесений приводились «известия о вещах японских, о которых я возмог проведать».
Об Индии, Китае, Японии в Москве ходило много разнообразных слухов, в связи с этим среди русского купечества усилился интерес к торговле с Востоком. Появились проекты отправки торговых экспедиций; так, например, еще в 1716 г. несколько купеческих фирм возбудили перед Сенатом ходатайство о предоставлении им права торговать с Ост-Индией и Японией L
С проектом организации экспедиции в Японию выступил и предприимчивый Иван Козыревский, один из тех, кто лучше других знал Дальний Восток1 2. Прибыв в Москву, он добивался возможности открыть перед высшими начальствующими лицами якобы лично известную ему тайну — «каким путем, через какие острова и самовластные народы надо идти к городу Мацмаю и до Ниппонского государства, в какое время выйти в море и на каких судах, какие для того нужны жизненные припасы»3.
О своих планах Иван Козыревский (тогда он выступал как монах Игнатий) рассказал Берингу во время встречи с ним в городе Якутске, однако Беринг отказался включить его в состав Второй Камчатской экспедиции.
Не менее колоритной фигурой в плеяде дальневосточных первооткрывателей являлся также и Афанасий
1 Э герм ан. Путь до Японии. Статья в «Записках по гидрографии», 1914, т. 38, вып. 3, стр. 449.
2 Советский ученый А. И. Андреев в одном из архивов обнаружил копию «Большого чертежа Камчатской земли», составленного в 1726 г. Иваном Козыревским и переданного Берингу по его прибытии в Якутск; этот труд считался одним из ранних русских описаний Камчатки, Курильского архипелага и севера Японии.
3М. С. Боднарский. Очерки по истории русского землеведения. 1947, т. I, стр. 228,
Шестаков, отважный казак, которого одни описывали добрым, а другие — плутом. Шестаков — человек малограмотный, но весьма волевой и сообразительный, «носитель старых традиций землепроходцев», задумал грандиозный поход с целью покорения народов на берегах Охотского моря. Одновременно с этим Шестаков предполагал открыть новые острова в Тихом океане. В 1726 г. ему удалось получить разрешение Сената на организацию экспедиции, которая осуществлялась параллельно с экспедицией Беринга К
В 1730-х годах в Москве уже накопилось немало материалов о Японии, как оригинальных, так и переводных. В 1734 г. выходит первая русская книга о Японии, она была составлена Степаном Коровиным-Синби-рениным и Иваном Горлицким на основе голландских источников — записок Гагенара и Корона. В 1768 г. эта книга вышла вторым изданием под названием «Описание о Японии».
Если раньше сведения о дальневосточных окраинах России и о соседних государствах доставлялись людьми, не связанными с наукой, то уже с первой половины XVIII в. в России проводились экспедиции с научными целями. Придавая большое значение выходу русских к берегам Тихого океана, открытию новых земель и их заселению, Петр I весьма интересовался также вопросами морских путей из Северного Ледовитого океана в Тихий.
Значительным событием в культурной жизни не только России, но и Европы явилась Камчатская научная экспедиция, организованная по указанию Петра I. Проводилась она под начальством В. Беринга и длилась с перерывом почти 20 лет 1 2. Эта грандиозная науч
1 А. Шестаков показывал в Москве карту Дальнего Востока — по некоторым предположениям, это копия карты Козыревского, она оказалась у Ж. Н. Делиля (французского академика, находившегося на русской службе), включившего ее в свою книгу, опубликованную в 1752 г. в Париже. Несмотря на наличие ошибок, все же Курилы и Япония получили для того времени более правильное изображение. На карте А. Шестакова уже не было вымышленных земель Гамы и Компании.
2 Первая Камчатская экспедиция продолжалась с 1725 по 1730 г., Вторая — с 1733 по 1743 г.; последняя экспедиция объединяла две главные группы: одна была направлена в северные части Тихого океана, а другая — в район Северного Ледовитого океана.
ная экспедиция комплексного типа состояла из ряда сухопутных и морских отрядов.
Главной задачей Первой Камчатской экспедиции являлось выяснение вопроса о том, как соединяются северные окраины Азии и Америки. Плавание Беринга подтвердило открытие Дежнева, сделанное в 1648 г. Уже во время Первой экспедиции Берингу удалось собрать ценные сведения о народах Дальнего Востока, об Охотском море, об Амуре и о морских путях в Японию.
Вторая Камчатская экспедиция ставила целью изучение северо-восточной Сибири, тихоокеанского побережья Аляски, а в число задач одного из отрядов входило исследование Охотского моря и северных вод Тихого океана. По этому поводу в инструкции указывалось:
«Следовать ради обсервации и изыскания пути до Японии, осмотреть и описать, сколько возможно допустить, Курильские острова, потом идти к Японии, стараться расположить японцев к себе, дабы дружбою перемогать их застарелую азиатскую нелюдность».
Сенатский указ от 2 мая 1732 г. «запрещал экспедиции прибегать к насилиям против японцев и предписывал мирными средствами добиваться установления торговых отношений с Японией» Г
К берегам Японии отправилось три корабля, на которых находилось более 150 человек под общим начальством Шпанберга1 2. Экспедиция вышла из Охотска в июне 1738 г. и после захода на Камчатку направилась на юг вдоль Курильских островов. Дойдя на корабле «Архангел Михаил» до 45°50' с. ш., Шпанберг вернулся
1 Э. Я. Ф а й н б е р г. Русско-японские отношения в 1697— 1875 гг. М., 1960, стр. 26.
2 Шпанберг Мартин Петрович — выходец из Дании, находился на военной службе в русском флоте; он являлся (вместе с Чириковым) помощником Беринга и возглавлял отряд, исследовавший северо-западную часть Тихого океана. В отряде Шпанберга командирами судов были Шельтинг и Вальтон.
Шельтинг — голландец по происхождению, также служивший в русском военном флоте (к концу жизни стал контр-адмиралом), участник Второй Камчатской экспедиции.
Вальтон — англичанин, находился в числе иностранцев, приглашенных Петром I для несения морской службы на русских военных судах; участвовал во Второй Камчатской экспедиции.
на Камчатку. Вблизи Хоккайдо, у 43°20/, находился корабль «Надежда» под командованием Вальтона. Вся экспедиция вернулась в августе 1738 г. на Камчатку в Большерецк для зимовки.
В мае 1739 г. экспедиция Шпанберга в составе четырех кораблей вновь направилась к Курильским островам. После безнадежных поисков «Земли Гама» и «Земли Компании» 1 Шпанберг, убедившись, что таковые в действительности не существуют и что эти земли всего только плод фантазии средневековых географов, направился к Японии. Корабли остановились у 38°52' с. ш. вблизи берегов северо-восточного Хонсю (несколько севернее залива Сэндай). Русских моряков, видавших суровую природу Камчатки, Япония поражала своей яркой и разнообразной растительностью, богатой фауной морских вод.
На японский берег Шпанберг не сходил, однако имели место встречи с японцами, приезжавшими на русские корабли. На обратном пути экспедиция вновь прошла у берегов Хоккайдо и в августе 1739 г. возвратилась в Большерецк.
Отделившийся от отряда Шпанберга корабль под командованием Вальтона в июне 1739 г. также был у берегов Японии, доплыв до 33°28' (до южной оконечности полуострова Идзу), к остановился вблизи порта Симода. Русские моряки были радушно встречены местными жителями. В японских водах корабль оставался недолго и вскоре вернулся на Камчатку.
В 1742 г. Шпанбергом и его помощником Шельтин-гом было совершено еще одно плавание к северо-восточным берегам Хонсю. Однако и на этот раз русские суда пробыли там недолго, дойдя до 39° 50', до залива Сэндай.
Велико значение не только плаваний Шпанберга, но и плавания Шельтинга в Охотском море. Он прошел в 1742 г. на бриге «Надежда» вдоль всего восточного берега Сахалина до пролива, отделяющего остров Сахалин от Хоккайдо. Произвести исследования этих мест из-за туманов ему не удалось. Все же следует признать, что за 45 лет до плавания Лаперуза Шельтинг достиг
1 Эти названия были даны Де-Фризом во время его плавания в 1643 г. в северо-западной части Тихого океана.
того пролива, который позднее получил название Лаперуза.
Записи экспедиционных отрядов Шпанберга и его товарищей, а также сделанные ими картографические съемки внесли значительный вклад в дело изучения северных районов Тихого океана. На карту, составленную в результате экспедиции Шпанберга, Вальтона и Шель-тинга, были нанесены, правда еще с недостаточной точностью, многие Курильские острова; Сахалин, в отличие от европейских карт, где он обозначался как полуостров Азии, был показан как остров.
Акад. Л. С. Берг дает высокую оценку исследованиям этих отрядов Камчатской экспедиции, они «совершили важные географические открытия; нанесли на карту Курильские острова и часть Японии, доказали апокрифичность Земли Гамы, а также обнаружили, что остров Штатов и Земли Компании есть не что иное, как два из Курильских островов. Наконец, они впервые нашли путь к Японии с севера Г
Географические исследования Шпанберга и его товарищей получили высокую оценку и у зарубежных ученых. Так, например, проф. Оксфордского университета Дж. Бэйкер писал, что «Шпанберг многое сделал в области выяснения связи между Камчаткой и Японией... Шпанберг дал многое для выяснения того, что представляет собой Япония»1 2.
Походы русских землепроходцев и мореплавателей, и особенно проведенные экспедиционные исследования, значительно пополнили географические сведения о дальневосточных рубежах нашей страны3.
1 Л. С. Бер г. Открытие Камчатки и экспедиция Беринга (1725—1742). М., 1946, стр. 82. Плавание отрядов этой экспедиции подробно рассматривалось Л. С. Бергом в специальном разделе (стр. 170—186).
2 Дж. Бэйкер. История географических открытий и исследований. Перевод с английского. 1950, стр. 190 и 192.
3 Интересные сведения об отношении иностранцев к экспедиции Беринга и об использовании ее материалов приводит А. В. Ефимов в своем исследовании «Из истории великих географических открытий», 1950, стр. 200 и др. Об этом также пишет О. Д. Медушев-ская в статье «Картографические источники по истории русских географических открытий на Тихом океане во второй половине XVIII в.». «Труды Моск. Гос. историко-архивн. ин-та», 1954, т. 7, стр. 95—127.
В 1734 г. появляется первый русский печатный «Атлас Всероссийской империи», составленный И. К. Кириловым (1689—1737). На известных в то времена европейских картах Витсена, Гомана и др. Хоккайдо (Иэсо) почти примыкал к Камчатке. Как острова обозначены Сахалин и Иэсо. «Японское царство» показано неправильно в виде одного острова. В Атласе Кирилова Камчатка изображалась гораздо правильнее, чем на других, более ранних картах. Отдавая дань традиции, установившейся в европейской картографии, в Атласе Кирилова все еще к востоку от Иэсо располагались мифические Земля Штатов и Земля Гамы.
Новый вклад в географическое изучение Дальнего Востока и севера Тихого океана внес опубликованный в 1745 г. Атлас России с картами пограничных земель, составленный «по правилам географическим и новейшими обсервациями старанием и трудами Императорской Академии Наук». На карте получили широкое отражение результаты Камчатских экспедиций, что позволило развеять легенду о существовании островов Штатов и Гамы.
Во второй половине XVIII в. стали появляться географические описания Курил, составленные на основе личных впечатлений. Наибольшую известность получили донесения старшины Николая Сторожева, побывавшего на ряде островов Курильской гряды в 1750—1755 гг., а также «журнал или записки» казачьего сотника Ивана Черного, находившегося на Курилах в 1766—1769 гг. Журнал этот содержал «замечательные по своей полноте и достоверности подробные описания всех Курильских островов» Г
Во второй половине XVIII в. имели место попытки сибирских купцов завязать непосредственные связи с японцами на Хоккайдо. Так, например, по поручению купцов в 1778 г. направился на этот остров казак Иван Очередин, сам знавший японский язык. В 1779 г. купец Лебедев-Ласточкин снарядил судно «Наталия» (под командованием Антипина), которое дошло до юго-восточного берега Хоккайдо, остановившись у бухты Аткис (Аккэси). В инструкции, данной Антипину, указывалось следующее: «...встретившись с японцами, поступать учти-
1 М. А. Сергеев. Курильские острова. М., 1947, стр. 85—86.
6 Япония
во, ласково, благопристойно... выведывать, какие потребны им русские товары и вещи и какие взамен можно получить от них, установить цены и не пожелают ли они для обоюдного торга сделать на котором-нибудь острове договор, которым бы руководствоваться на будущее время... установить мирную связь с японцами».
Уместно здесь вспомнить о тех инструкциях, которые давали в свое время западноевропейские колонизаторы, направляя своих представителей в Японию. Они призывали их к настойчивости и предлагали пользоваться любыми средствами (в том числе подкупами и оружием) для достижения поставленных целей.
Экспедиция А. Лаксмана в Японию 1792-1793 гг.
Важным событием в деле развития русско-японских отношений явилась экспедиция Адама Лаксмана, организованная по инициативе его отца акад. Кирилла Лаксмана \ на склоне своих лет поселившегося в Иркутске.
В канцелярии иркутского генерал-губернатора оформлялись инструкции, приказы, изготовлялись карты. Иркутск обычно служил отправным пунктом больших экспедиций. Современники нередко называли его «сибирским Петербургом». В Иркутске сосредоточились конторы не только сибирских торговцев, но и компаний, связанных с купцами-миллионщиками Москвы и Петербурга. Через Иркутск шла торговля с Монголией и Китаем. В Иркутске было организовано изучение китайского и монгольского языков, а с 1754 г. и японского.
В семье академика Кирилла Лаксмана интерес к странам Востока был очень велик. У Лаксманов обычно бывали лица, приезжавшие с Дальнего Востока, русские купцы из Монголии и Китая. Старый академик собрал большую библиотеку; в ней находились и сочинения о Японии различных голландских авторов, а также книги Кемпфера и Тунберга, которые особенно усердно изучал сын академика Адам Лаксман. Близкое знакомство с
1 Кирилл (Эрик) Лаксман (1737—1796), выходец из Финляндии, много путешествовавший по России, был избран в 1770 г. академиком; известен научными работами в области биологии, химии и особенно минералогии.
Кодаю возбудило у него особенно большой интерес к Японии !.
Увлекшись идеей организации экспедиции в Японию, отец и сын Лаксманы направили в 1790 г. в Академию наук свой проект, к которому приложена была карта Японии, составленная с помощью японцев, живших в Иркутске1 2.
Проект поддержали влиятельные купцы, особенно Григорий Шелихов (1745—1795), весьма предприимчивый, смелый мореплаватель, которого называли «российским Колумбом». Он мечтал об открытиях новых земель на севере Америки, о создании большой компании, придавая особое значение торговле с Японией.
В Петербурге к проекту Лаксмана отнеслись положительно; было решено направить в Японию морскую экспедицию с экипажем в 40 человек во главе с Адамом Лаксманом, 26-летним поручиком в ранге русского посланника. Незадолго до отъезда Лаксмана, в 1791 г., Екатериной II был издан специальный указ «Об установлении торговых отношений с Японией».
Осенью 1792 г. Лаксман на корабле «Екатерина» прибыл к северо-восточным берегам Хоккайдо, доставив на родину находившихся в России трех японцев (Кодаю, Конти и Исокити).
В то время когда даже голландцы были крайне стеснены условиями, созданными для них в Японии, Лаксман и вся его экспедиция не только не были арестованы, как этого требовал закон сёгуната, но даже получили право длительного пребывания в Японии (оно продолжалось около 10 месяцев). В ожидании ответа высших властей из Эдо было сооружено вблизи Нэмуро жилое помещение для экипажа корабля, а в июне 1793 г. русский ко
1 Дайкокуя Кодаю (1750—1828) был капитаном корабля «Синсе-мару», потерпевшего кораблекрушение в 1783 г. во время тайфуна. Оставшиеся в живых после долгих скитаний оказались на Камчатке, а в дальнейшем поселились в Иркутске. В 1792 г. русская экспедиция доставила Кодаю и других японцев на родину. Личность Кодаю довольно подробно описывается в книге английского ученого Д. Киина «Японское открытие Европы». Лондон, 1950, стр. 60—62.
2 В. Г. Л а г у с. Эрик Лаксман, его жизнь, путешествия, исследования, переписка. Перевод со шведского. Спб., 1890, стр. 234. В 31-й главе книги дается краткое описание путешествия Адама Лаксмана в Японию.
рабль отправился в порт Хакодатэ. Для этого надо было пройти вблизи японских берегов расстояние, равное почти 600 км, и остановиться в порту, куда европейские корабли вообще не допускались. В то время это было беспрецедентным случаем. Посещение Лаксманом Японии являлось, по существу, официальным предложением начать торговлю с Россией.
«Адам Лаксман фактически был первым послом в Японии. Сегунское правительство приняло Лаксмана как официального представителя России, поручило специально уполномоченным лицам вручить ему ответ, допустило пребывание в Японии русских как гостей. Экспедиция Лаксмана показала мирные намерения России в отношении Японии и оставила добрую память о русских» Г
Успеху экспедиции Лаксмана способствовали и его личные качества, умение надлежащим образом обходиться с японцами. В течение двух десятилетий после посещения страны Лаксманом японцы дружески говорили о нем и о его товарищах1 2. Во время бесед с японцами русские сообщили им много различных сведений, дали возможность скопировать навигационные карты, японцы посещали русский корабль, изучали его устройство и узнали для себя много полезного.
В. М. Головнин, оказавшийся на острове Хоккайдо спустя 18 лет после Лаксмана, приводит выдержку из японского письма, врученного А. Лаксману:
«Хотя по японским законам и надлежит всех иностранцев, приходящих к японским берегам, кроме порта Нагасаки, брать в плен и держать вечно в неволе, но как русским сей закон был неизвестен, а притом они привезли спасшихся на их берегах японских подданных, то сей закон над ними теперь неисполнен и позволяется
1 Э. Я. Ф а й н б е р г. Русско-японские отношения в 1697— 1875 гг. М., Изд-во восточной литературы, 1960, стр. 66—67. Автор этого исследования приводит немало выдержек из малоизвестных архивных материалов; см. также специальную статью Э. Я. Файн-берг «Экспедиция Лаксмана в Японию», опубликованную в «Трудах Московского института востоковедения». М., 1945, № 5, стр. 201 — 233.
2 Д. А. Позднеев. Материалы по истории Северной Японии и ее отношений к материку Азии и России. Иокогама, 1909, т. 2, стр. 62.
им возвратиться в свое отечество, без всякого вреда, с тем, чтобы впредь к Японским берегам, кроме Нагасаки, не приходили»
Об экспедиции Лаксмана высказывались в правительственных и торговых кругах Петербурга и Иркутска разноречивые суждения. Мало кто тогда представлял себе весьма сложную обстановку в Японии в период самоизоляции страны 1 2.
Некоторые официальные лица обвиняли молодого Лаксмана в неопытности, в неумении вести дипломатические переговоры. Негодовало сибирское купечество, которое ждало, что экспедиция Лаксмана откроет им доступ в Японию. Только Шелихов признал целесообразным использовать близость Курильских островов к Японии для развития торговых отношений с нею. По его предложению стали заселять некоторые Курильские острова земледельцами, а на острове Уруп создали факторию. В 1795 г. на Курилы отправилась группа русских во главе с иркутским приказчиком Василием Звездочетовым. «Шелиховская колония» на Курилах, как ее тогда называли, должна была стать базой для торговли с Японией. В 1799 г. была создана Российско-американская компания, которая должна была не только освоить земли Северной Америки, но и развивать доходные промыслы Дальнего Востока. Эта компания организовывала морские экспедиции, пытаясь вести торговлю с Японией.
Результаты экспедиции были изложены в статье «Известия о первом российском посольстве в Японию под началом поручика Адама Лаксмана», опубликованной в 1804 г. в журнале «Друг просвещения». Этот первый русский труд о Японии, написанный на основе личных наблюдений, был высоко оценен в свое время. В ряде русских журналов публиковались статьи об экспедиции Лаксмана в Японию.
Хорошо подготовленный к посещению Японии, молодой ученый Адам Лаксман накопил новый, интересный
1 Василий Головнин. Сочинения. Изд-во Главсевморпути, 1949. стр. 132.
2 Только в 1795 г. (т. е. спустя почти три года после возвращения) был опубликован специальный указ Сената о награждении участников экспедиции А. Лаксмана.
материал по географии и этнографии Хоккайдо, собрал богатую коллекцию предметов, характеризующих природу и быт населения этого острова
На одном из заседаний Академии наук рассматривалось письмо К. Лаксмана из Иркутска (датированное ноябрем 1793 г.), в котором сообщалось о возвращении экспедиции его сына в Охотск, о получении от японских властей разрешения на заход русского корабля в порт Нагасаки для переговоров о торговле1 2. Для того времени, когда посещение порта Нагасаки европейскими кораблями (за исключением голландских) строго запрещалось, это было событием необычайного значения.
В самой Японии экспедиция Лаксмана получила большой отклик. Особенно сильное впечатление на высших сановников государства произвело возвращение на родину трех соотечественников после почти десятилетнего отсутствия.
Правительство сёгуна в отношении к России проводило двойственную политику. Некоторые высшие чины — бакуфу — понимали, что русские не столь опасны, как западноевропейцы, которые угрожали национальной независимости Японии. Однако немало лиц рассматривало Россию как опасного соседа.
Подозрения по отношению к России вызывали голландцы, особенно после того, как японские власти обратились к представителям Ост-Индской компании в Дэ-дзима с просьбой сообщить сведения о России. В ответ на это голландцы представили десять докладов, содержавших много ложных и клеветнических материалов. Сделано это было преднамеренно, так как «голландцы были единственными европейцами, сохранившими право торговать с Японией. Опасаясь потерять эту монополию, они старались убедить бакуфу в том, что Россия с севера угрожает японским владениям»3.
1 В Историческом архиве за 1961 г. в № 4 опубликован полный текст «Журнала посольства А. Лаксмана в Японии» (13 сентября 1792 г.— 21 января 1794 г.), стр. 117—146.
2 Протоколы заседания конференции Императорской Академии наук с 1725 по 1803 г., т. IV, Спб., 1911, стр. 336—337 (заседание от 27 января 1794 г.).
3 Э. Я. Файнберг. Русско-японские отношения в 1697— 1875 гг. М., 1960, стр. 32.
Особенности русско-японских отношений в период самоизоляции Японии
Отношения между Японией и ее соседом Россией складывались в период самоизоляции страны по-иному, чем с европейцами. Это было обусловлено рядом причин:
1) жители наших дальневосточных окраин — Камчатки, Сахалина и Курильских островов — время от времени встречались с айнами из Северной Японии, селившимися на Курилах и Сахалине, а также и с японскими рыбаками, занимавшимися ловом рыбы в северных водах Тихого океана;
2) некоторые русские сами побывали на Хоккайдо;
3) русские оказывали помощь и гостеприимство японцам, терпевшим кораблекрушения, и имели возможность непосредственного общения с ними;
4) японцы, вернувшиеся на родину после пребывания в России, были теми немногими лицами, которые в период изоляции страны побывали за рубежом и могли высказать свои личные впечатления о России;
5) некоторые из японцев, проживавших в России, опасаясь сурового преследования со стороны сёгуната, не решались вернуться на родину и оставались в России; русское правительство со вниманием относилось к их нуждам, использовало их в качестве преподавателей японского языка или переводчиков1;
6) В 1754 г. в Иркутск была переведена школа японского языка, возникшая еще в 1736 г. в Петербурге при Сенатской конторе. Объединившись -в 1761 г. с «Навигацией школой», школа японского языка просуществовала до 1816 г. Это было первое в Европе специальное учебное заведение по обучению японскому языку, где преподавали сами японцы. Столь важное событие не получило должной оценки ни в европейской, ни в японской литературе;
1 Так, например, Синдзо с корабля «Синсё-мару» отказался вернуться в Японию, крестился и стал именоваться Колотыгиным Иваном Петровичем; он поступил в Иркутске на государственную службу, получил чин титулярного советника и стал преподавателем японского языка. Другой японец — Кюскэ после крещения именовался Филиппом Трапезниковым и работал в Иркутске в качестве переводчика.
7) вполне естественно, что находившиеся в России японцы стремились познакомить русских со своей родиной. Таким образом, русские располагали разнообразными сведениями о Японии, сообщенными простыми людьми в неофициальной обстановке, во время встреч и бесед.
*
* *
После всего сказанного становится ясным, что Россия в период изоляции Японии имела большие возможности для общения с японцами, в отличие от голландцев, жив-щих всего только на небольшом островке Дэдзима и, по существу, изолированных от японцев.
Не удивительно, что в России уже во второй половине XVIII в. о Японии известно было многое. Один из японцев, Кодаю, находившийся при Адаме Лаксмане, говорил следующее:
«Нас чрезвычайно поражало то, что в России прекрасно знали о Японии, что там были книги с детальными описаниями страны и много карт Японии, где были подробно написаны названия городов, деревень, гор, рек и даже имена и гербы даймё» L
О большом интересе к Японии свидетельствует выход в 1773 г. в Москве книги, написанной проф. Московского университета И. Рейхелем под названием «История о японском государстве, из достоверных известий собранных». Книга эта имеет шесть глав, касающихся географии, истории, религии, политического устройства, быта, нравов и состояния культуры страны. Приводим один открывок из предисловия, весьма характерный для отношения к распространенным в те времена в Западной Европе сведениям о Японии.
«Португальцы из пристрастия о японцах много худого объявляли: ибо потеряние столь богатого торга было им прискорбно, а они однакож свою жестокость, неми-лосердие, лихоимство и гордость, с которою они против японцев поступали и себя в ненависть привели, хотели
1 Эти слова были приведены в книге Исии Тамидзи «Рассказы о занесенных волной японцах». Подобная же мысль высказывалась Кодаю и во время допроса у сёгуна (см. книгу «Оросиякоку Суймудан» (Сны о России), перевод с японского В. М. Константинова под редакцией акад. Н. И. Конрада, Изд-во восточной литературы, 1961, стр. 62.
оправдать, извинить и всю вину на безбожный и варварский народ сложить: тогда ради должны они списать о себе все хорошее, а о Японцах и Голландцах все худое. Также некоторые люди для своей корысти из упрямства, или желая другим вредить, разгласили в Европе разные ложные известия о Японии» Г
Проф. Рейхель дает довольно подробное географическое описание Японских островов.
Эта книга ценна не только тем, что знакомит с Японией, но она дает критические оценки неверным суждениям о Японии, которые распространялись западноевропейцами, изгнанными из Японии за насильственное внедрение христианства.
Возросший в России интерес к познанию Японии, необходимость непосредственного общения с японцами вызвали потребность в изучении японского языка 1 2. Это, видимо, и побудило Андрея Татаринова к составлению словаря под названием «Лексикон российско-японский», появившегося в 1782 г. в Иркутске.
«Словарь составлен на основе живой разговорной бытовой лексики... для контакта с японскими моряками и японцами, приезжавшими для торговли на Курильские острова, а также с японцами, жившими на Хоккайдо, в основном рыбаками, морепромышленниками или торговцами. В «Лексиконе» почти нет никакой военной терминологии, совершенно необходимой, если бы русские имели какие-либо враждебные намерения в отношении Японии; напротив, лексика в нем носит мирный и дружелюбный характер»3.
1 С. И. Новаковски й. Япония и Россия. Токио, 1918, стр. 25 (издано на русском языке).
2 Первые попытки составления руководства для изучения японского языка относятся еще к 1730-м годам, когда крестившийся японец Демьян Поморцев (ранее Гонза)—преподаватель японского языка — составил для своих учеников грамматику, разговорник и другие учебные пособия.
3 О. П. Петрова. Лексикон русско-японский. Доклад, прочитанный на XXV Международном конгрессе востоковедов. М., 1960, стр. 7 и 8.
По сообщению О. П. Петровой, «Лексикон» представляет собой рукопись из 102 страниц, в которой слова (общим количеством около 1000) расположены в порядке русского алфавита; японский текст «Лексикона» написан знаками хирагана. Текст «Лексикона» с предисловием и комментариями О. П. Петровой издан в 1962 г.
Мирный характер политики России по отношению к Японии резко отличал политику северного соседа от политики западноевропейцев, изгнанных из Японии и вновь пытавшихся насильственно проникнуть в эту страну в корыстных интересах.
Морские экспедиции колониальных компаний в северных водах Тихого океана
На рубеже XVII и XVIII вв. в Западной Европе происходили события большого исторического значения, последствия которых сказались и на Японии. Крупнейшая держава Западной Европы — твердыня католицизма — Испания, опиравшаяся на инквизицию, распространившая свое влияние далеко за пределы своей страны, к середине XVII в. стала рушиться. Этому немало содействовала все более и более нараставшая борьба вассалов против испанских правителей. В результате длительных войн с испанцами, продолжавшихся с 1565 по 1609 г., значительная часть Голландии добилась фактической независимости от Испании.
Голландия была первой страной в Западной Европе, где ранее всех успешно завершилась буржуазная революция, протекавшая в 1566—1609 гг. под знаменем национально-освободительной войны против испанского господства. Голландия стала, по выражению Маркса, образцовой капиталистической страной XVII в. Амстердам сделался важным портом по торговле с Востоком.
В XVII в. Голландия превратилась в сильную морскую державу, в передовую страну Западной Европы, где успешно развивались многие отрасли научных знаний и некоторые важные производства (книгопечатание, судостроение, изготовление географических карт и точных инструментов, главным образом навигационных, и др). Располагая огромным морским флотом, Голландия вела большую колониальную торговлю, отвоевывая захваченные Испанией позиции на Востоке.
Противником Голландии в ее экспансии на Восток выступила Англия, где в XVII—XVIII вв. складывались 170
Новые производственные отношения, пришли й действие новые общественные силы, у власти стала влиятельная торгово-промышленная буржуазия. Англия, как и Голландия, стала сильной морской державой, ведущей значительную заморскую торговлю. Голландия и Англия, а позднее и Франция, выдвигаются в число передовых стран Западной Европы, в то время как Португалия и Испания переживают упадок.
Борьба между Англией и ее соперниками с большой силой разразилась в Тихом океане в середине XVI в., положение обострилось в связи с нападениями на испанские корабли и владения известного английского мореплавателя и 'пирата Френсиса Дрейка (1545—1595), совершившего в 1577—1580 гг. второе после Магеллана кругосветное плавание.
В те времена ходили легенды о скрытых испанцами богатых землях, лежащих вблизи Японских островов \ о существовании северного морского прохода, соединяющего Тихий океан с Атлантическим. Это и вызвало усиленный интерес, в первую очередь голландской Ост-Индской торговой компании к новым географическим исследованиям.
В XVII и в XVIII вв. Голландией, Англией и Францией было направлено на север Тихого океана несколько морских экспедиций; плавания их дали немало ценных сведений, но вместе с тем и породили значительные географические ошибки, особенно в отношении Сахалина и острова Хоккайдо 1 2.
В 1639 г. Голландией была организована морская экспедиция под начальством Маттиса Кваста (в составе ее команды был тогда молодой мореплаватель Абель Тасман). Пройдя вдоль восточных берегов Хонсю, корабль под 37° с. ш. повернул на северо-восток, разыскивая мифическую «Землю Хуан» (или, как тогда она значилась на картах, «Землю Гамы»). Тяжелая эпидемия, вспыхнувшая на корабле, заставила экспедицию вернуться назад.
1 Широкое распространение получили рассказы о богатой золотом и серебром земле, якобы открытой в 1592 г. Хуаном де Фука (греческим моряком на испанской службе), который держал свою «находку» в секрете от англичан.
2 L е р о t i е г. Le mystere des iles d’or et d’argent. «Geographia», 1954, № 39, p. 32—37.
Неудача не остановила голландцев: в 1643 г. была послана с той же целью новая экспедиция в составе двух кораблей — «Кастрикум» под начальством ДеФриза и «Брескенс» под начальством Схепа. Разразившаяся вблизи Хонсю буря разлучила корабли. Де-Фриз, дойдя до юго-востока Хоккайдо, обогнул этот остров и вошел проливом в Охотское море. Встретившиеся ему на пути острова он назвал островом Штатов ( Итуруп) и Землей Компании (Уруп).
Де-Фриз тщетно искал в дальневосточных водах таинственные острова вблизи Хонсю. Схеп также дошел на своем корабле до северных районов Японии и прошел на запад проливом Цугару (между Хонсю и Хоккайдо), выйдя через Охотское море к Курильской гряде, после чего вскоре повернул на юг. Во время высадки на Хоккайдо Схэп с частью команды был взят в плен японцами и погиб. Голландские экспедиции принесли мало полезного в деле накопления географических сведений и вместе с тем усилили существовавшую путаницу на географических картах.
«В результате голландской экспедиции считалось установленным, что к северу от Хонсю до 49° с. ш. и далее идет какая-то земля. Сам Де-Фриз, а за ним и другие сочли ее за Хоккайдо, отчего последний в представлении географов вырос до очень крупных размеров, а благодаря ему и Япония протянулась далеко на север. Вопрос о соединении Хоккайдо с материком остался открытым. Мало ясности было внесено и в вопрос о проливе Цугару (между Хонсю и Хоккайдо); так как Схеп только пересек его, но не прошел во всю длину, то многие продолжали считать пролив Цугару заливом. Открытый голландцами якобы берег Америки подкреплял господствовавший тогда взгляд, что Америка близко подходит к Японии. Таинственные «золотые и серебряные острова найдены не были» Г
Из числа морских экспедиций’XVIII в., имевших значение для расширения географических познаний Дальнего Востока, следует выделить как более важные французскую экспедицию под командованием Лаперуза и английскую под командованием капитана Броутона.
1 М. С. Б о д н а р с к и й. Очерки по истории русского землеведения. 1947, т. I, стр. 85.
Жан Франсуа Лаперуз возглавил кругосветную экспедицию 1785—1788 гг. Корабли «Буссоль» и «Астролябия» покинули Францию и, совершив переходы через Атлантический и Тихий океаны, в начале 1787 г. достигли Китая. Следующим этапом было плавание в морях Восточной Азии. Пройдя от Филиппин вдоль Тайваня и островов Рюкю к Южной Японии, экспедиция, минуя Корейский пролив, вошла в Японское море. Открыв на дальневосточном берегу Татарского пролива удобную якорную стоянку (которой было дано название залива Де-Кастри), далее на север корабли не пошли, а направились к югу и вышли в Тихий океан Ч
Лаперуз «собрал от туземцев сведения о северной части Сахалина и устье реки Амура. Туземцы при изображении Лаперузом на песке очертаний материкового берега и Сахалина, постоянно проводили между ними черту и этим как бы показывали, что Сахалин соединяется с материком обсыхающей отмелью... постепенное уменьшение глубин и отсутствие течения побудило Лаперуза оставить свое намерение и заключить, что Сахалин соединяется с материком отмелью, покрывавшейся при приливе водой, что вход в лиман с юга для мореходных судов недостаточен и что устье реки заперто мелями» 1 2.
Повернув назад к югу, корабли Лаперуза прошли через пролив, отделяющий Хоккайдо от Сахалина, а затем вдоль Курильских островов и достигли Камчатки.
Почти десять лет спустя после экспедиции Лаперуза новое плавание в северных водах Тихого океана совершил В. Р. Броутон (Браутон), ранее участвовавший в
1 Во время этого пути Лаперуз открыл в 1787 г. пролив, отделяющий Хоккайдо от Сахалина и соединяющий Японское море с Охотским; пролив получил название Лаперуза (его японское название — пролив Соя).
2 Г. И. Невельской. Подвиги русских моряков офицеров на крайнем востоке России 1849—1855. 1947, стр. 46 и 47. На странице 47-ой Г. И. Невельской делает важное примечание:
«В 1852 году, когда мы более или менее ознакомились с языком населения Приамурского края и имели переводчиков, то узнали, что они, чтобы показать существование между двумя берегами пролива, проводят между ними черту, которая, по их понятиям, означает путь, то есть что можно проплыть на лодке. Точно так же означали черточками, то есть что по ней можно плыть на лодках во все стороны».
большой экспедиции Ванкувера. Броутон доплыл до северо-восточных берегов Японии и, минуя пролив Цу-гару (который был уже известен русским и указывался на карте Кирилова 1734 г.), вошел в Японское море. Так же как и Лаперуз, будучи в Татарском проливе, Броутон решил, что пролива там не существует, что Сахалин — это часть материка Азии.
Большие географические ошибки на картах северной части Тихого океана были устранены усилиями русских мореплавателей.
Характерные черты японского феодализма в эпоху Токугава
Буржуазные исследователи истории средних веков, особенно японские, стремились приписать феодализму особые свойства. Они считали, что специфическими чертами его являются: соединение крупного землевладения с политической властью наиболее влиятельных феодалов, земельная раздробленность, бестоварный характер хозяйства; важнейшее значение придавалось юридическим и политическим явлениям й
Многие японские ученые романтизировали эпоху средневековья, находя в ней образцы, достойные подражания для современников, якобы испорченных распространением «западной цивилизации». Причины устойчивости феодализма они искали не в социально-экономических факторах, а в какой-то «особой» привязанности японского народа к патриархальным, национальным традициям, ведущим свое существование со времен глубокой древности. Немало японских историков даже и не искало элементов зарождающегося капитализма в феодальном строе; только более прогрессивные ученые ставили перед собой задачу научного освещения процесса разложения феодального способа производства.
Даже такой видный ученый, как проф. Хондзё, высказывавший немало прогрессивных суждений, рассматривал японское феодальное государство как силу, стояв
1 Б. Ф. Поршнев. Очерки политической экономии феодализма. 1956.
шую над классами. «Феодальная система,— писал он,— в общем характеризуется строгими отношениями верности между хозяином и слугой, твердыми различиями между сословиями, твердо установленным положением всех общественных слоев, уважением к специальным привилегиям» L
Главным богатством феодальной Японии являлась земля, подавляющая часть населения была занята ее обработкой. Однако важнейший источник производства не принадлежал трудящемуся крестьянству, землей владели феодалы — даймё.
«Крупная земельная собственность,— тю словам К. Маркса,— была подлинной основой средневекового феодального общества» 1 2. Самыми богатыми владельцами земли являлись сёгуны дома Токугава, их владения (тэнрё) охватывали V4 всей территории. Почти все наиболее важные земледельческие районы, торговые центры и города находились под властью сёгуна 3.
Сёгуны Токугава4 особое значение придавали географическому расположению феодальных владений. «Все наиболее важные в политическом и стратегическом отношении земли составляли феодальные владения или самих членов правящего дома, или же его верных и исконных слуг. Так все провинции Канто оказались распределенными между этими верными и надежными элементами; затем часть Кансай, с Киото и Осака во главе, также стали уделом преданных Токугава вассалов. Наряду с этим Токугава создавали вокруг крупных феодальных владений, принадлежащих иным вассалам, которые могли бы при случае стать в оппозицию к центральному правительству, надежное окружение из владений членов своего собственного дома или зависящих от него феодальных синьоров. Таким образом, в нужную минуту мятежник мог быть немедленно изолирован от всей про
1 Разбор книги Хондзё Эйдзиро «Социальная и экономическая история Японии» дается в рецензии У. Хаяма (Т. Эйдус). «Тихий океан». 1937, № 1, стр. 174—180.
2 К. М а р к с и Ф. Энгельс. Соч., т. VII, стр. 253.
3 Э. Хондзё. Социальная история Японии. Перевод с япон ского. 1935, стр. 126.
4 Основу политико-административной организации феодальной системы заложил в начале XVII в. Иэясу — первый сёгун из дома Токугава, а завершил ее в середине XVII в. третий сёгун — Иэмицу.
чей страны и уничтожен силами, в кольце которых он находился территориально» Ч
В окраинные районы и отдаленные провинции, не входившие в сферу владений сёгуна и близких ему феодалов, направлялись из Эдо специальные чиновники, облеченные большими полномочиями, которые были не зависимы от местных феодалов (обычно не столь мощных и влиятельных) и являлись фактически верховными правителями провинций в ранге губернаторов.
«Экономическое, а тем самым и военное могущество дома Токугава намного превосходило соответствующий потенциал любого из даймё. В этом основная причина того, что дом Токугава удержал в своих руках власть в течение 265 лет»1 2.
Одним из первых мероприятий сложившегося централизованного государства было создание такой крепостнической системы, которая до возможно больших пределов делала крестьян зависимыми от феодалов и обеспечивала бы последним господствующее положение.
Крестьяне — формально свободные — жили на земле феодала; они не имели собственного участка, а получали его от феодала в виде надела. Размеры земельных участков были невелики, в среднем на семью отводился надел площадью около 1 га (что весьма близко к японской мере земли — тё); наделы, правда, могли быть различными, но это определялось взаимоотношениями с феодалами, чаще всего их интересами.
Еще в древней Японии (после реформы Тайка 646 г.) на юго-западе страны получила распространение система межевания земли хандэн. При ней все межевые линии строго проводились с севера на юг и с востока на запад с целью создать форму прямоугольника. Такой прямоугольный участок земли размером в 1 тё стал типичным крестьянским владением. В соответствии с расположением поля прокладывались оросительные каналы, сооружались водохранилища, проводились дороги. Характерным для японской сельской местности является ландшафт, имеющий сходство с шахматной доской. Таким образом, то, что можно видеть и сейчас
1 Н. И. Конрад. Япония —народ и государство. 1923, стр. 140—141.
2 Б. Г. Болдырев. Финансы Японии. М., 1946, стр. 88.
в японской деревне, своими корнями уходит во времена феодализма.
Землепользование крестьян было фактически наследственным, однако собственник-феодал в любое время мог согнать крестьянина с земли. Феодалы, не стесненные никакими ограничениями свыше, а, наоборот, нередко даже поощряемые властями сёгуната, стремились к максимальному увеличению прибавочного продукта. Они получали от крестьянина ренту. Земельная рента существовала в трех видах: продуктовая, отработочная, а в ряде случаев и денежная.
Присваивался не только прибавочный продукт, но нередко и то, что необходимо было трудовой семье крестьянина для ее существования. Во всем господствовал произвол феодалов, который под видом народного обычая превращался в средство жесточайшей эксплуатации.
Японский крестьянин должен был выполнять также и барщину: по приказу даймё выходить на трудовые работы, отрабатывать определенное феодалом количество дней в году. Помимо этого, он обязан был принимать участие в общественных работах по устройству ирригационных систем, по сооружению дорог и мостов, переноске грузов и т. п.
Крестьянин, фактический производитель основного в экономике страны национального продукта — риса, в условиях монопольного владения землей феодалами путем системы принуждения превращался в зависимого крепостного человека. Он подвергался всяческим ограничениям вплоть до малейших мелочей и влачил самое жалкое существование... Вмешательство властей простиралось даже до внутренней семейной жизни
Поступления продуктовой ренты — кокудака (что означало «количество риса») определяли доход феодалов, степень их влияния. Рис фактически рассматривался как мерило ценности. Самоуправляющейся хозяйственной единицей считалось такое феодальное владение, которое приносило дохода не менее 10 тыс. коку риса в год (коку риса примерно равен 150 кг).
Уплата рисовой подати натурой являлась самым тяжелым бременем. Обычной нормой отдачи была поло
1 Э X о н д з ё. Социальная история Японии. Перевод с японского. 1935, стр. 140.
вина урожая и выше. В ряде случаев у крестьян оставалось менее 7з собранного риса. Доходность полей произвольно устанавливалась доверенными даймё. Ответственность за уплату налогов несла так называемая «пятидворка», связанная круговой порукой Г
Учету количества земель, их плодородию, численности крестьянских дворов придавалось особое значение. Еще по приказу Хидэёси в 1589—1595 гг. во всей стране производилось обследование с целью составления кадастра (кэнти-дзёмоку), куда заносились сведения о землях даймё, крестьян, храмов, монастырей и др. Поскольку эта перепись влекла за собой еще более значительное закабаление крестьян и позволяла увеличивать налоговые поступления, ее проведение осуществлялось насильственным способом.
В связи с общим поземельным учетом была разработана новая система мер земли (тё, тан, бу) и мера емкости (коку). Эта система настолько вошла в быт, что просуществовала в Японии почти без изменений в течение двух с половиной столетий 1 2.
Наряду с составлением земельного кадастра проводилась перепись населения, она должна была прикрепить крестьян к месту поселения и запретить переключаться на другую профессию (ремесло, торговлю и др.).
«Поразительно то, — писал известный историк Хани Горо, — что хотя японский народ был задавлен тяжелым бременем налогов и трудовой повинности, хотя он подвергался жестокой эксплуатации со стороны феодалов, все же своим трудом способствовал постоянному развитию сельского хозяйства, разделению труда и развитию торговли» 3.
Вся посевная площадь Японии на конец XVI в. составляла 1,5 млн. га (сбор риса исчислялся в 18,5 млн.
1 Вся деревня разделялась на «пятидверки» (гонин-гуми), во главе которых стояли старосты (нануси); на них возлагалась слежка за благонадежностью, а также за выполнением обязательств по уплате налогов, по трудовым работам и другим повинностям.
2 Акад. Е. М. Жуков. Политика Хидэёси в отношении крестьянства. «Известия АН СССР (серия истории и философии)», 1946, № 6, стр. 523—524.
3 Хани Горо. История японского народа. Перевод с японского А. Искендерова и И. Киселева под ред. Б. Поспелова и А. Гальперина. 1957, стр. 51.
коку), на конец XVII в. — 3 млн. га (сбор — около 26 млн. коку); к середине XIX в. вся посевная площадь возросла до 4,5 млн. га, из них половина приходилась на рисовую культуру L Распространение имели и другие зерновые (муги): ячмень, пшеница, просо, а также бобы.
В ряде мест в зависимости от почвенных и климатических условий разводились чай, хлопок, индиго, табак, рапс, тутовица, лаковое дерево, растения кодзо. и ма-цумата, из коры которых изготовлялась бумажная масса, особый вид тростника — аси, используемый для выделки соломенных циновок. За десяток столетий число полезных растений Японии возросло более чем на тысячу видов 1 2.
Трудно себе представить крестьянина феодальной Японии, который бы не занимался наряду с обработкой земли еще и разными подсобными занятиями: в горных местах лесным промыслом, в прибрежных — морским; почти повсюду весьма важную роль играло также и шелководство.
Характерной чертой феодального крестьянского хозяйства являлся его семейный уклад. Положение семьи определялось деревенским регистром (косэки). Сложившийся в Японии под влиянием синто и конфуцианства культ почитания старшего способствовал весьма строгой домашней дисциплине якобы во имя интересов всей семьи; нередко он приводил к внутрисемейной эксплуатации 3.
Сельское хозяйство Японии характеризуется буржуазными авторами, как весьма отсталое и мало изменявшееся в продолжение последних веков 4.
1 Общая площадь Хонсю, Кюсю и Сикоку составляла 29 тыс. га, а население колебалось в пределах 25—26 млн. человек.
2 А. Н. Краснов. Чайные округи субтропической Азии, вып. I. Япония. 1897, стр. 120.
3 В феодальной Японии принято вместо того, чтобы говорить «брат» пли «сестра», употреблять понятие, выражающее возраст или место в семье: «старший сын», «старшая сестра», или второй, третий в семье, следующий и т. п.
4 Примером такой оценки могут послужить высказывания Трэда (Гражданцева), автора книги «Земля и крестьянин в Японии» (перевод с английского В. Попова и А. Панчешниковой под ред. Н. Ваганова). Автор книги считает (см. стр. 27), что за 300 истекших лет «способы обработки земли, экономические условия, культурный уровень и мышление японских крестьян изменились мало».
Нельзя не учитывать, что смена социально-экономических формаций в Японии во второй половине XIX в. вызвала значительные сдвиги в развитии производительных сил и производственных отношений в стране, что сказалось, конечно, и на сельском хозяйстве. Те феодальные пережитки в японской деревне, которые были сохранены в XX в., капитализм использовал в своих интересах, приспосабливая к новым производственным отношениям.
Трудно осветить современный аграрный строй Японии без учета его особенностей, сложившихся в эпоху феодализма. Изучение ряда конкретных вопросов, связанных со старинной агротехникой, отнюдь не является всего только исторической справкой для узкого круга специалистов. Ведь многое из того, что было когда-то создано упорным трудом японского крестьянина, выдержало испытание временем.
Японское земледелие хотя и базируется на ручном труде (обработкой 1 га поливного участка обычно занимались два-четыре человека), однако оно всегда отличалось высокой интенсивностью.
В буржуазной литературе и в настоящее время можно встретить пренебрежительное отношение к японской агротехнике. Но ведь те методы ведения сельского хозяйства, которые с современной точки зрения являются архаичными, в эпоху средневековья давали для своего времени высокие урожаи. Достигалось это большим творческим опытом, плодотворными усилиями трудового японского крестьянства. Эта народная агротехника заслуживает внимания и уважения и в настоящее время. Вот как характеризовал особенности старого японского земледелия известный русский ботаник А. Н. Краснов:
«В противоположность нам японец эксплуатирует не почву, а растение, он не грабит землю, засевая ежегодно растением, высасывающим из груди ее все питательные соки, чтобы бросить ее истощенную под выпас. Нет, в Японии почва скорее место прикрепления для растения, которое откармливает и отпасывает японец сложной системой удобрения» *.
1 А. Н. Краснов. Чайные округи субтропических областей Азии, вып. I. Япония. 1897, стр. 107.
В течение нескольких сот лет обрабатывались поля и сады, не знавшие ни на один год отдыха, но тем не менее благодаря тщательному уходу, умелому использованию естественных удобрений, выработанной народным опытом национальной агротехники сохраняли высокое плодородие. Издавна уже укоренилась весьма рациональная система использования стручковых растений, дающих «зеленое удобрение».
«Японцы давно заметили, что различные растения требуют неодинаковых питательных веществ от почвы, и ввели помимо плодопеременной системы еще систему совместной культуры растений, не мешающих друг другу во время развития. Культура злаков и бобовых оказалась наиболее совместной... когда созревает пшеница, доцветает соя. Поле не остается после жатвы мертвенной пустыней. Оно зеленеет от цветущей сои и скоро вновь готово к жатве этого бобового растения» L
Поскольку земледелие основывалось на ручном труде, сельскохозяйственные орудия были, конечно, весьма примитивными: вертикальная соха с длинной станиной, ступа — деревянная или глиняная, водоподъемное колесо.
В феодальной Японии не было распространенной в Европе залежной системы земледелия, когда после использования естественного плодородия почвы участок забрасывался, не было и пара. В течение ряда столетий в Японии господствовала плодопеременная система, т.е. тот вид земледелия, который в Европе эпохи раннего капитализма считался вершиной агрономической науки и получил широкое развитие во второй половине XIX в. Японский крестьянин своим трудовым опытом опроверг якобы естественный закон «убывающего плодородия почвы», который должен был замаскировать хищническую эксплуатацию земли.
К достижениям агротехники эпохи феодализма относится почти повсеместное распространение двукратных урожаев. После осеннего сбора риса на зиму засевались ячмень, просо, пшеница, бобы, овощи1 2.
1 А. Н. Краснов. Чайные округи субтропических областей Азии, вып. I. Япония. 1897, стр. 107.
2 В некоторых районах Японии — в хорошо укрытых равнинных местах на юге полуострова Кии и на юге острова Сикоку (равнина Коти) — собирается в год два урожая риса с одного участка.
Большое значение придавалось вопросам отбора семенного материала. Нередко феодалы выделяли деревни, которые должны были производить сортовые семена риса для районов с различными природными условиями. Так, например, специальные сорта риса предназначались для поливных полей в низинах, другие использовались на террасах горных склонов, отличающихся большей сухостью.
Горные склоны использовались японскими крестьянами с весьма давних пор. Искусство сооружения террас достигло весьма высокого уровня. Некоторые террасы имеют более чем тысячелетнюю давность, и в течение всего этого времени на них возделывался рис Г Весьма умело приспосабливались для выращивания чая довольно крутые горные участки с уклоном в 20—30°. То, чем теперь так часто восхищаются туристы в Японии наших дней, — это результаты большого опыта трудолюбивого крестьянства.
Высокого совершенства достигло во времена средневековья и японское садоводство.
«Над организацией и улучшением искусства садоводства в Японии работали столетиями, и тот, кто углубится в обширную литературу об этом искусстве, узнает о различных законах и правилах, наставлениях о планировке сада, названиях его отдельных мест, растений, водоемов, фонарей, украшений аллей, расположении камней и др.» 1 2.
В эпоху феодализма сложился народный календарь сельскохозяйственных работ, который во многих случаях сохраняет свое значение и в наши дни 3.
1 Д. О р ч а р д. Экономическое развитие Японии. Перевод с английского. 1934, стр. 156.
2 Prof. Hans М о 1 i s с h. Im Lande der aufgekenden Sonne. Wien, 1927.
3 Все еще сохраняется в ряде мест страны лунный календарь, старинный сельскохозяйственный год, который заканчивается после сбора урожая 1 октября. Помимо обычных 12 месяцев существует еще счет по промежуточным периодам — их насчитывается 24. Таким образом, каждое из четырех времен года по народному календарю имеет еще шесть подразделений. Так, например, зима имеет такие этапы: ритто (начало зимы с 7 ноября по 22 ноября), сёсэцу (малый снег), дайеэцу (большой снег), тодзи (зимнее солнцестояние—22 декабря), сёкан (маленький холод), дайкан (большой холод — с 6 января по 21 января).
Производительность сельского хозяйства сильно страдала от стихийных бедствий. За 150 лет (с 1690 по 1840) в Японии было 22 голодных года, из которых 11 сопровождались очень большими жертвами. «Некоторые голодовки за этот период не уступают ужасам, которые имели место в Китае и Индии... Причинами были наводнения и засухи, морозы, тайфуны, извержения вулканов, вредители, истреблявшие урожаи. Однако размеры голодовок, огромные страдания, ими причиненные, и большая смертность объясняются совсем иными обстоятельствами — организацией управления страны и злоупотреблениями правителей» L
Много несчастья крестьянству приносили наводнения. Однако человек не был столь бессильным в борьбе с этим стихийным бедствием. Творческая изобретательность крестьянина создала особые формы земледелия; так, например, возникло «кучевое земледелие» (цукацу-кури). На рисовых полях насыпали небольшие круглые кучки земли высотой до 72 м и от 1 до 2 м в диаметре. На каждой такой куче выращивалось фруктовое дерево или виноградная лоза, а также и овощи. Эти участки спасают крестьянина от голода и нужды, когда наводнение причиняет серьезный ущерб его посевам 1 2.
Весьма высокого уровня достигла техника водоснабжения полей. Для ирригации широко использовались воды рек и озер, которые доставлялись на поля посредством оросительных каналов. В ряде мест создавались искусственные водохранилища.
Исторически сложилась система орошения — бан (что означает «очередность»): каждой деревне в зависимости от размера обрабатываемой площади на определенное время суток отпускалась по оросительному каналу вода, которая по бамбуковым трубам текла на поля.
«Происхождение ряда речных сооружений Японии теряется в веках. Сооружения по предотвращению наводнений, воздвигнутые на многих низменностях Кюсю, Сикоку и юго-западного Хонсю, существуют более тысячи лет... В период Токугава центральное правительство
1 Д. О р ч а р д. Экономическое развитие Японии. Перевод с английского. 1934, стр. 137.
2 Г. М. Треварта. Япония. Перевод с английского. 1949, стр. 347.
начало субсидировать строительство гидросооружений на местах. В этот период искусство обуздания рек и использования их вод достигло таких успехов, что его секреты хранились так же, как и секреты ремесленных цехов. В то время разрабатывались и осуществлялись проекты, которые показались бы смелыми даже теперь. К числу таких работ относится, например, изменение русла реки Тонэ в ее нижнем течении, в результате чего Тонэ-гава вместо Токийского залива стала впадать в Тихий океан, орошая по пути равнину Канто»1.
Это замечательное ирригационное сооружение, воздвигнутое в конце XVIII в., — свидетельство высокой техники, существовавшей в те времена в Японии2. Инициатором строительства этого канала был талантливый инженер-самоучка Томоно Еэмон. По его проекту вода из горного озера Асиноко была отведена на запад — на поля равнины Сидзуока. Для этой цели был пробит тоннель через гору, отделявшую эти поля от вод озера. Протяжение подземного оросительного канала, существующего и до настоящего времени, составляет 1280 м.
Очень большое значение придавалось сооружению дамб и валов, ограждавших низменные места, подверженные наводнениям. Большого искусства достигли японские крестьяне в устройстве таких искусственно огражденных участков, называвшихся ваю (наподобие голландских польдеров). Особенно выделялась равнина Ноби, или Мино-Овари (на побережье залива Исэ), где высота дамб достигала местами 10 м. Эти польдеры стали создаваться свыше 1000 лет тому назад, еще в эпоху Хэйан.
Упорным трудом удавалось японским крестьянам отвоевывать у моря немало плодородных земель. Уже в XVI—XVII вв. стали осушаться нижние течения рек Тонэ Едо, Тикуго и ряда малых рек. Путем дренажа и сооружения насыпных дамб в мелководных частях внутренних заливов созданы удобные для посева риса
1 Э. А. Аккерман. Природные ресурсы Японии. Перевод с английского под ред. Г. Ф. Жуйкова, с предисловием К. Попова. 1953, стр. 403.
2 Сооружение канала получило яркое отражение в‘ романе «Воды Хаконэ», написанном прогрессивным японским писателем Такакура в 1948 г. В русском переводе И. Львовой этот роман опубликован в 1954 г. Издательством иностранной литературы.
земельные участки: в заливах Кодзима (побережье Внутреннего моря), Ариакэ (запад Кюсю). Всего до конца XVIII в. было осушено различными путями более 200 тыс. га.1.
Для защиты почвы от размыва уступы террас засаживались лесами, в ряде мест для защиты от сильных ветров создавались лесные полосы.
Для закрепления прибрежных дюн и защиты полей от ветров с Японского моря на западном берегу полуострова Цугару (северо-западная оконечность острова Хонсю) еще в начале XVIII в. была посажена большая лесозащитная полоса преимущественно из дубов и сосен (длиной в 40 км, шириной до 4 км). Прошло более 250 лет со времени ее создания, а она служит людям и поныне.
Обычно, когда характеризуют японское земледелие, говорят, что оно требует очень большой затраты труда. Это совершенно верно, однако надо учитывать, что труд этот сочетается с высоким агротехническим опытом крестьянина, который обычно передавался из поколения в поколение. Это способствовало высокой производительности национального сельского хозяйства.
В буржуазной литературе о феодальной Японии широко распространено мнение о том, что в эпоху Токугава страна почти 265 лет жила мирной жизнью, в то время как в Европе в период 1600—1850 гг. происходило множество всякого рода военных событий.
Действительно, внешних войн Япония не вела, прекратились и открытые междоусобицы феодалов, принимавшие ранее характер ожесточеннейших сражений. Однако это отнюдь не было результатом хорошего правления страной. Длительный мир в Японии в значительной степени обусловил суровый военно-полицейский режим, диктатура сёгунов Токугава, державших в страхе и повиновении феодалов.
Внутренняя жизнь Японии во всех ее сферах была скована военно-полицейским режимом. Отклонение от официальных догм и установленных строгих правил рассматривалось как опасное вольнодумство и сурово каралось властями сёгуната. Весьма разветвленная система шпионажа и сыска (мэцукэ) давала возможность
1 «Гидзюцу», 1957, № 13, стр. 802.
быть в курсе событий не только общественной, но й личной жизни подданных.
Только небольшая группа людей, специально выделенных властями Эдо, могла заниматься наукой и техникой, вопросами, представлявшими практический интерес для сёгуната. Для этого необходимо было изучать иностранные языки и встречаться с иностранцами — китайцами, корейцами и голландцами. Но и эти лица находились под весьма строгим полицейским контролем.
Если сёгунату удавалось добиться повиновения высшего сословия — даймё, самураев и зажиточного купечества, то основную массу населения страны — крестьян, а также ремесленников и городскую бедноту — не удавалось всегда держать в покорности. «Мирная жизнь» при сёгунах Токугава не раз сотрясалась от крестьянских выступлений.
Уже в XIII в. — в эпоху Камакура — широко развивается крестьянское антифеодальное движение. Многие крестьяне бегут из деревень, другие обращаются с петициями к феодалам, а третьи организуют вооруженные восстания.
Прогрессивная японская научная мысль считает, что крестьянство было «главной и решающей силой, систематически подрывавшей политическое господство правящей феодальной клики» \ Общее число восстаний за два с половиной столетия превысило 1500. В эпоху Токугава в значительных масштабах развивалось антифеодальное движение не только в деревне, но и в городе.
Прав был Сэн Катаяма, когда писал о крестьянской борьбе в эпоху Токугава: «Бросая ретроспективный взгляд на историю крестьянских восстаний, нельзя не выразить величайшего уважения к революционным традициям наших крестьян...»1 2
Развитие феодальной Японии никак нельзя рассматривать в отрыве от борьбы народа, иначе «длительный мир» эпохи Токугава предстанет в кривом зеркале.
1 А. Л. Гальперин. Очерк истории Японии в 1640—1700 гг. См. «Ученые записки Института востоковедения Академии наук СССР», 1956, т. XV (Японский сборник), стр. 30.
2 Сэн Катаяма. Крестьянская борьба в Японии. См. «Современная Япония». Под ред. П. Мифа и Г. Войтинского. Вып. I, 1934. стр. 53.
Особое положение Нагасаки и голландская фактория на островке Дэдзима
В период изоляции Японии от внешнего мира портовый город Нагасаки занимал особое положение, являясь форпостом Японии у ее южных рубежей — «воротами в заморские страны».
В середине XII в. правитель страны Минамото Ерито-мо отдал своему приближенному Нагасаки Котаро во владение северо-западную часть острова Кюсю, где находилась плодородная равнина Цукуси. В лучшей из бухт этого района у рыбацкой деревни Фукаэ-но ура Нагасаки Котаро построил резиденцию, дав ей свое имя.
В большой торговый город Нагасаки стал превращаться значительно позднее — во второй половине XVI в., когда этим районом завладел предприимчивый даймё Омура Сумитада, установивший торговые связи с иностранцами, обосновавшимися на острове Хирадо. Оценив большие естественные преимущества Нагасаки, Омура Сумитада в 1568 г. начал строительство города. Спустя 20 лет Нагасаки был занят войсками центрального правительства под начальством Хидэёси.
Географическое положение Нагасаки весьма благоприятно: город расположен на полуострове Хидзэн, береговая линия которого сильно изрезана Г Длинная, но узкая естественная бухта Нагасаки окаймлена холмами; длина бухты 4 км, ширина у входа не превышает 0,5 км, а у причалов — 1 км; в бухте преобладают глубины до 10 м.
Много китайских торговых судов посещало этот порт; в Японии к китайским товарам проявляли большой интерес, они были ближе по вкусу японцам и расценивались дороже европейских. Суда перевозили не только китайские товары, но доставляли товары из других стран. В этом были заинтересованы не только объединения купцов Осака и Киото, но также и китайское торговое общество Кохонг, созданное в 1720 г. в Гуанчжоу.
1 К полуострову Хидзэн примыкает ряд островов, из них наиболее важные Хирадо и Гото, а в Цусимском проливе — Ики; на юге к полуострову Хидзэн находятся острова Амакуса.
Однако торговля Японии с Китаем развивалась неравномерно; с конца XVII в. японские власти усилили различные ограничения. Так, например, было установлено количество китайских джонок, ежегодно допускавшихся в Нагасаки; весной их должно было быть не более 20, летом до 50, а осенью 20. Сверх установленных норм джонки в Нагасаки не принимались, они должны были возвращаться назад. Эти ограничения в немалой степени были обусловлены тем, что власти Эдо и связанные с ними местные купцы занимались лишь внутренней торговлей — снабжением все разширяющегося города Эдо потребительскими товарами. Купцы же Осака, Киото и Нагасаки стремились к расширению внешней торговли с Китаем, к превращению ее в свою монополию.
И вот два с половиной века спустя — 9 августа 1945 г. — этот крупный город, где сохранилось немало исторических памятников, внезапно, вслед за Хиросимой, стал жертвой американской атомной бомбы. Немало лет потребовалось, чтобы восстановить большие разрушения, нанесенные Нагасаки.
Вернемся, однако, к вопросу о положении Нагасаки в феодальной Японии. Изгнание европейцев из Японии не было полным, права пребывания в стране все же добились голландцы, но их проживание было ограничено одним местом — островком Дэдзима в бухте Нагасаки.
Появившиеся в Японии в начале 1600-х годов голландцы первоначально обосновались на острове Хирадо и только к 1641 г. переселились в Нагасаки.
Островок Дэдзима был создан искусственно из камней, уложенных па песчаной отмели бухты; возвышался он над уровнем моря всего только на 1—2 м, имея в длину 120 м, а в ширину 75 м. По своей форме островок напоминал раскрытый японский веер. Место поселения голландцев ограждалось высокой бамбуковой стеной, охранявшейся японцами. В Дэдзима были расположены товарные склады и несколько строений — служебные помещения и жилища, все это сосредоточивалось по краям единственной улицы с небольшой площадью и садиком; с высоко огороженного со всех сторон островка Дэдзима нельзя было рассмотреть даже окружающую его местность. С городом Нагасаки Дэдзима соединялся мостом, в конце которого был караульный пост. Суда 188
пришвартовывались к небольшой набережной островка., также находившейся под строгим надзором японцев1.
Голландские корабли обычно прибывали в бухту Нагасаки в августе или в сентябре, используя попутный летний муссон. Они привозили пряности с Явы, индийские ткани, китайские товары. Дождавшись зимнего муссона — в конце октября или в начале ноября, голландские суда возвращались в Батавию, везя с собой золото, серебро, медь, камфору, чай, фарфоровые изделия и разные японские товары.
Голландцы жили в Дэдзима, как в плену: сношения с городом Нагасаки не допускались; письма голландцам передавались только после их вскрытия японскими чиновниками. Все те японцы, которым разрешалось встречаться с жителями голландской фактории, давали подписываемую кровью присягу (ежегодно возобновлявшуюся); присяга эта требовала хранить от чужеземных варваров в тайне любой вопрос, относящийся к Японии, и доносить властям на каждого, кто ее нарушает.
С голландцев местные японские власти взимали всякого рода поборы, достигавшие огромных сумм, — за помещение, доставку пищи, переводчиков и т. п. Голландцам только в весьма редких случаях разрешалось покидать факторию, а ограниченное число японцев (например, слуги) могли приходить туда, лишь имея особый допуск, и то в строго определенные часы.
Первоначально раз в год (а в дальнейшем в четыре года) в заранее установленный срок служащим фактории предписывалось выезжать в Эдо к сёгуну, где они должны были выражать ему признательность за право проживания в Японии и вручать подарки. Во время таких путешествий, продолжавшихся от полутора до двух месяцев, голландцы были изолированы от населения, даже с прислугой гостиниц они сами не имели права разговаривать. Местность, по которой проходила процессия голланцев, окруженных японской стражей, находилась под особым правительственным контролем.
С точки зрения европейцев многие обычаи, существовавшие в Японии, казались странными. Особенно не
1 После постройки в Нагасаки большого порта в 1880-х годах этот искусственно созтайный островок соединился с территорией города и стал его кварталом. Сохранилось лишь название Дэдзима.
привычен был строгий ритуал торжественного представления сёгуну, связанный с рядом церемоний. Среди них большое значение придавалось поклонам. Так, например, приближаться к сёгуну нужно было не обычным шагом, а подползая на четвереньках, низко склонять голову, чтобы не смотреть на сёгуна, и т. п. Нередко голландцам приходилось демонстрировать сёгуну европейские обычаи, танцевать и петь песни по его приказу. Не раз для доказательства отречения от христианской веры приходилось топтать ногами распятия и изображения святых. Эта церемония, введенная в 1678 г., получила особое название «Фумиэ» (что и означало топтание изображения); она была отменена только в 1857 г.
В сложной политической обстановке голландцам удавалось длительные годы поддерживать отношения с Японией. Даже Кемпфер — автор большого труда о Японии— и тот говорил, что единственной причиной, побудившей голландцев переносить лишения и оскорбления, являлось их стремление к наживе.
В деятельности голландской фактории немалое место занимала спекуляция. Если официальное жалованье начальника этой фактории составляло 1200 гульденов в год, то так называемый «доход» от торговых операций достигал 30 тыс. гульденов.
Голландская торговля с Японией переживала то периоды большого подъема, то значительного упадка. Утрата Голландией господствующего положения в мировой торговле с конца XVII в., закрытие в 1798 г. Ост-Индской компании, а также ограничения и запреты японских властей на вывоз некоторых товаров (особенно металлов и драгоценностей) сказались на положении голландской фактории, дела которой в конце XVIII в. резко ухудшились.
По данным, собранным Ф. Зибольдом, за столетие с 1609 по 1709 г. Нагасаки посетило 480 голландских судов, а за последующее столетие с 1709 по 1809 г.— всего только 70. Однако Голландия все же сохраняла до 1854 г. монополию на внешнюю торговлю с Японией.
Возникает вопрос, почему Португалия и Испания, захватившие одно время столь значительные позиции в Японии, не могли их удержать, а Голландия свыше 200 лет сохраняла свои особые права в Японии.
Голландия, как Португалия и Испания, преследовала политические цели в Японии, но стратегия и тактика по отношению к этой стране была иная; стремясь развивать коммерческую деятельность, голландцы вместе с этим всемерно пытались быть полезными японцам. Политические действия голландцев маскировались «деловыми» отношениями. Они не только представлялись врагами католичества, но порой даже не признавали себя христианами.
Среди членов голландской фактории за длительный период ее существования были и весьма культурные люди, помогавшие японцам узнать достижения зарубежной жизни, были люди, серьезно изучавшие Японию. Некоторые из них, возвращаясь в Голландию, привозили интересные материалы, однако обработать их и опубликовать удавалось немногим.
К числу более ранних сочинений о Японии, написанных голландцами и опубликованных в Западной Европе, относятся труды Карона, Гагенара1 и Варениуса2.
Особенной известностью пользовалась вышедшая в Амстердаме в 1648 г. книга бывшего начальника фактории Ф. Карона «Правдивое описание Японии в годы 1622—1629», неоднократно переиздававшаяся в различных странах и дополнявшаяся другими авторами. Как уже ранее указывалось, в 1734 г. книга Карона вышла в Москве в вольной обработке С. Коровина-Синбиренина и И. Горлицкого.
Особо следует сказать о трудах Исаака Титсинга (1745—1811), он был начальником фактории в Дэдзима с 1779 по 1784 г., а потом еще не раз приезжал в Японию, находясь там с перерывами до 1793 г. Имя Титсинга, к сожалению, мало известно, так как из собранного им огромного и ценного материала о Японии опубликовано очень мало. В Британском музее хранятся
1 Гагенар трижды был в Японии (когда голландцы жили еще в Хирадо) в период 1634—1637 гг. и имел возможность один раз посетить Эдо.
2 Беренгард Варениус работал в Голландии в качестве врача и много занимался географическими науками; он написал в 1650 г. знаменитую «Всеобщую географию». Книга эта была вскоре переведена на различные языки, в том числе и на русский. Используя материалы миссионеров и путешественников, Варениус издал в Амстердаме книгу о Японии.
рукописи Титсинга по истории Японии, по быту и культуре страны, описание его путешествий в Эдо, справочник японских географических названий. За время своего пребывания в Японии Титсинг собрал коллекции разнообразных художественных изделий, монет, рисунков и редких книг Ч
Наиболее капитальные труды по Японии, созданные в период изоляции ее, были написаны лицами, работавшими в голландской фактории Дэдзима, — Кемпфером, Тунбергом и Филиппом Зибольдом.
Проникновение знаний из Западной Европы (рангаку)
С середины XVII в. возникает в среде образованных японцев особая категория специалистов, знатоков чужеземных знаний, получивших название рангакуся — гол-ландоведов1 2.
Так как проникновение знаний из-за рубежа шло через голландцев, то под названием «голландоведение» имелось в виду изучение всего чужеземного (кроме китайского). С помощью рангакуся в Японии стали известны выдающиеся труды иностранных ученых и мыслителей, подвергавшихся гонениями в Европе. Немало просвещенных голландцев находилось в передовых рядах борцов против схоластического мировоззрения католицизма.
Однако не столько прогрессивные идеи интересовали правителей Японии. Им более близки были идеи о важности централизации государственной власти, о разделении общества на высшие и низшие классы, о создании сильной обороны и др.
Японские знатоки голландского языка и европейских наук напоминали наших ранних западников допетровской Руси. Обосновавшись в Нагасаки, рангакуся созда
1 С. R. Boxer. Jan Companie in Japan (1600—1817). Haague, 1936 (Charter VII —Ysaac Titsingh, p. 134—166).
2 «Ран» — часть слова «Оранда» — японская переделка слова «Голландия»; «гакуся» — обладающий знаниями, ученый.
ли группу «Науки южных варваров» («Намбан гакуха»), где изучали практические знания европейцев1.
Деятельность голландоведов была весьма активной. В Японии стали появляться голландские книги по астрономии, навигации, кораблестроению, математике, географии, ботанике и другим наукам. Во второй половине XVIII в. насчитывалось уже немало японцев, не только знавших разговорный язык, но и хорошо переводивших с голландского на японский.
Хотя центром средоточия рангакуся являлся город Нагасаки, однако некоторые из них селились и в других больших городах. Автор данной работы имел возможность, будучи в Осака в ноябре 1959 г., посетить сохранившуюся до наших дней школу знатока западных знаний Огата Коан, превращенную в музей2.
На одной из узких тихих улиц, затерявшихся в центральной части Осака, находится типичное старояпонское небольшое двухэтажное здание. Изумленный посетитель никак не рассчитывал в наши дни найти в шумном центре Осака уголок столь своеобразной японской старины. Европейцу, входящему в этот дом, на первых порах он кажется почти пустым. Однако это только первое впечатление. В ящиках и стенных шкафах собрано множество голландских книг и тщательно хранимых рукописных свитков. Хранители музея рангакуся (подобный есть еще только в Нагасаки) являются отдаленными родственниками Огата Коана. Они с удовольствием рассказывали, как Огата Коан тайком обучал пытливую молодежь голландскому языку...
Сторонники изучения Запада с конца XVIII в. стали все более и более укреплять свои позиции, возвышая
1 «Южные варвары» — старинное японское обозначение населения стран к югу от Китая. Поскольку голландцы пришли в Японию с юга, постольку они и были для японцев «южными варварами».
2 Огата Коан (1810—1863) был выдающимся человеком своей эпохи. В молодые годы, еще будучи в Эдо, он стал изучать голландский язык, а несколько позднее отправился в Нагасаки, где с особенным увлечением занялся медициной и естественными науками. Переехав в Осака в 1838 г., Огата Коан открыл свою школуг которая выпустила немало лиц, ставших видными деятелями новой Японии, в их числе был и Фукудзава Юкити. Весьма много полезного сделал Огата Коан для распространения в Японии европейской медицины.
голос в пользу освоения полезных для Японии новых европейских знаний. Однако, как это будет видно дальше, некоторым «японским западникам» пришлось пострадать за свои взгляды, которые, по утверждению представителей сёгуната, якобы угрожали сложившимся в стране устоям.
Особенно враждебно относился к иностранцам Иэми-цу — третий сёгун из дома Токугава (1623—1651), но и он все же понимал важность для Японии развития знаний и техники. В своем «завещании наследникам» Иэми-цу обращал внимание на необходимость развития в Японии образования, рекомендуя создавать школы и привлекать ученых и специалистов для государственной работы.
В период изоляции все настойчивее выявлялась необходимость изучения и освоения нового, более передового— в различных областях знаний и техники. Но вместе с этим внедрение нового и прогрессивного в японскую жизнь эпохи Токугава требовало коренной ломки сложившихся феодальных отношений, что таило в себе большие опасности для существовавшего режима.
Отношение японских правителей страны к вопросам, связанным с зарубежным миром, на протяжении длительного периода изоляции было противоречивым. Сё-гунские власти, с большой подозрительностью относившиеся к новым веяниям с Запада, все же считали возможным допускать то новое, что содействовало укреплению центральной власти и оправданию проводившихся ими мероприятий.
Голландцы ревниво оберегали свои права в Японии, не допуская туда конкурентов. Хотя Англия по своему политическому и экономическому влиянию после промышленной революции XVIII в. стала важнейшей страной Западной Европы, хотя она сумела закрепить свое влияние в Индии и частично в Китае, ей все же не удалось проникнуть в Японию. Влияние английской науки и техники на Японию в то время было неизмеримо меньше, чем голландской.
Беспокойство у сёгуната вызывала сложившаяся в Англии буржуазно-демократическая парламентская система с ответственными министерствами, а также всякого рода «вольнолюбивые теории» о свободе личности, 194
правах человека и т. п. Однако успехи промышленного развития Англии, новые технические усовершенствования, особенно в навигационном деле, не могли не вызвать интереса к ним. В 1809 г. по приказанию сёгуна японцы начали изучать английский язык с целью ознакомления с жизнью Англии, но доступ английским кораблям, неоднократно появлявшимся у японских берегов, по-прежнему строго запрещался.
При восьмом сёгуне из дома Токугава Есимунэ (1716—1744) возможности для ознакомления с Европой облегчились. В 1720 г. Есимунэ снял существовавший ранее запрет чтения иностранных книг (кроме религиозных) и особо поощрял изучение голландского языка; сёгун сам проявлял интерес к голландцам и лично встречался с ними.
Сохраняя недоброжелательность к чужеземцам, Еси-мунэ все же считал полезным для страны практическое использование европейских знаний. Так, он поручил видному ученому и своему политическому советнику Араи Хакусэки проводить специальные беседы с голландскими резидентами в Дэдзима с целью тщательного изучения европейского календаря.
В 1719 г. по особому разрешению сёгуна были доставлены из Пекина труды европейцев по астрономии. Через голландцев получен перевод вышедшей в Париже в 1711 г. известной в то время книги Лаланда «Астрономия».
В 1741 г. Есимунэ приказал изучать голландский язык Аоки Конъё (1698—1769), известному специалисту по китайскому языку и литературе, который составил японо-голландскую грамматику и японо-голландский словарь. Эта работа была закончена в 1758 г. Другое поручение — освоить научную терминологию голландских книг — было дано Норо Гэндзё» (1693— 1761). В 1750 г. он издал книгу «Японское толкование голландской обстановки». Норо Гэндзё получил высокий сан «управляющего голландскими книгами», на него было возложено хранение получаемых из Голландии книг, их просмотр и отбор наиболее ценных для перевода, а также проведение бесед с прибывавшими в Нагасаки голландцами. Особенное внимание уделял ранга-куся военным вопросам, медицине, ботанике и астрономии.
Несомненное влияние на формирование мировоззрения некоторых рангакуся оказало их знакомство со взглядами голландского философа Спинозы, поскольку рангакуся весьма интересовались его резкой критикой католицизма. Вместе с этим их привлекали и другие идеи Спинозы, особенно то, что в самой природе следует искать объяснения ее законов, а не в каких-то внешних таинственных силах. Человек, как существо, одаренное разумом, сам может воздействовать на природу, если познает ее Г
Рангакуся, будучи просвещенными людьми своего времени, нередко высказывали суждения о подлинном существе взаимоотношений Японии с Западом, о соотношении сил национальных и иностранных, о необходимости еще большего расширения связей во имя интересов самой Японии. Впервые по этому вопросу выступил Хонда Тосиаки, опубликовавший в 1798 г. памфлет об экономической и культурной отсталости Японии и о безусловной необходимости расширения сношений с Европой.
Горячим сторонником установления связей с Западом был Есида Сёин (1830—1859), доказывавший необходимость выхода Японии из затворничества и экспансии на север, на юг и на азиатский материк. Этот проповедник японской агрессии показался сёгунату весьма опасным. Сёгунат усматривал в его деятельности нарушение политики изоляции1 2. Ёсида Сёин считал, что самое главное для человека — это вооружиться знаниями и уметь действовать. За то, что он принимал активное участие в политической борьбе против сёгуната, Ёсида Сёин был заключен в тюрьму, а в 1859 г. казнен.
В первой половине XIX в. в Японии возникло Общество по изучению Европы — «Сёикай», более известное под названием «Байся» («Клуб варваров»). Этим обществом была издана брошюра «Юмэ Моногатари» («Рассказ об
1 Б. Спиноза. Трактат об усовершенствовании разума. М., 1957, т. I, стр. 328—329
2 Интерес Ёсида Сёина к зарубежному миру был огромен. Мечтая попасть за границу, он во время пребывания эскадры Перри у берегов Японии в 1854 г. пробрался тайком на американский корабль и рассчитывал таким путем побывать в Америке. Однако он был обнаружен и арестован властями сёгуната.
одном сне»), в которой осуждалась изоляция Японии и доказывалась настоятельная необходимость европеизации страны. Такано Тёэй — один из основателей этого общества1—и другие соавторы этой брошюры подверглись жестоким преследованиям и погибли.
Как уже ранее отмечалось, Япония во время более чем 200-летней изоляции вела двойственную политику, с одной стороны, запрещая сношения с заграницей, а с другой — используя возможности быть в курсе новых знаний. Это было обусловлено тем, что в недрах феодального общества со второй половины XVIII в. все более и более стали развиваться элементы капитализма, новые производственные отношения, особенно в городах. Самоизоляция страны, сыгравшая положительную роль в тот период времени, когда централизованное военно-феодальное государство еще только укреплялось, стала приносить вред, сковывая развитие производительных сил.
Хотя суровые законы бакуфу изолировали Японию от внешнего мира, однако нельзя назвать это временем полной оторванности. Общение с иностранцами продолжалось по указаниям японских властей, да и сами японцы (особенно рангакуся) проявляли огромный интерес, настойчивое стремление понять и изучить таинственный для них Запад.
Распространение китайских знаний (кангаку)
В период изоляции Японии от внешнего мира в соседнем Китае происходили политические события огромного значения. С конца XVI в. Китайская империя стала приходить в упадок, господствовавшая почти 275 лет Минская династия (1368—1644) была уже не в состоянии удерживать власть над всеми захваченными территориями. Недовольство крестьянского населения Китая, изнемогавшего от всякого рода повинностей и налогов,
1 Рангакуся Такано Тсэи (1804—1850)—ученик Ф. Зибольда, написал свыше 50 различных сочинений по медицине, физике, химии, астрономии и другим вопросам, а также трактаты по военному делу.
часто страдавшего от голодовок, стало выливаться в форму восстаний, особенно значительных в период 1620—1640 гг.
Набеги маньчжур на Северный Китай с начала 1600-х годов стали все более и более учащаться; в 1644 г. маньчжуры овладели столицей страны Пекином. У власти стала династия маньчжурского происхождения Цин (1644—1911). Началась длительная антиманьчжур-ская вооруженная народная борьба, но она не могла сломить сил поработителей, так как на их сторону -перешли многие китайские феодалы, предавшие интересы родины. Как образно сказал один из китайских поэтов Шао Янь-сян «пята императора стала на горло Китая», начался длительный период тяжелой реакции.
Миссионеры были окончательно изгнаны из Японии в 1639 г., но в Китае им удалось удержаться1. Они завоевали влияние при дворе китайского императора главным образом тем, что являлись специалистами в различных областях практических знаний. Особенно широко привлекал миссионеров император Канси (1662— 1722). Китай для миссионеров стал удобным местом, откуда еще возможно было посылать в Японию проповедников (особенно из числа принявших христианство китайцев) и отправлять европейские книги.
Немногим менее 100 лет после закрытия доступа в Японию европейцам — в 1724 г. — в Китае было запрещено распространение христианства. В 1757 г. почти прекратилась торговля с европейцами, а иностранным судам разрешался доступ только в Кантон (Гуанчжоу); китайцам не разрешалось строительство больших джонок для дальнего плавания.
С начала XVII в. между Японией и Китаем вновь оживились связи. * В
1 В приморский Китай европейцы проникли с начала XVI в.
В 1514 г. у южных берегов страны появляются португальцы; несколько позднее португальское посольство прибывает в Пекин к императору, не добившись, однако, никаких результатов. Только в 1557 г. создается в Макао фактория, ставшая одной из самых значительных на Дальнем Востоке. К концу XVI в. испанцы, захватившие Филиппины, начинают свою торговлю с Китаем через Манилу. Голландцы и англичане появляются в Китае с начала XVII в. Проникновение англичан в Китай становится более активным с XVIII в., когда им удалось захватить там определенные позиции в Аомыне и Гуанчжоу.
Если все европейское просачивалось в Японию с большими трудностями и ограничениями, то китайская культура пользовалась у японских властей государственной поддержкой. Изучением Китая занимались в Японии ученые кангакуся!. С начала XVII в. конфуцианство получило в Японии особенно широкое распространение, оно стало правительственной доктриной.
Первый сёгун династии Токугава Иэясу (1598—1616) встретил сильное сопротивление со стороны ряда феодалов. Одержав в 1600 г. победу над ними в Сэкигахара (близ озера Бива), Иэясу создал в стране строгий полицейский режим. Однако для укрепления власти использование одних только полицейских мер сёгун считал недостаточным, он стремился обосновать права сёгуната на господство над подданными и с этой целью искал опору в каком-либо религиозном учении. Его не удовлетворяли ни христианство, уже имевшее своих последователей на юго-западе Японии, ни буддизм, также завоевавший к XVII в. немалое число сторонников. Иэясу считал, что пропагандисты христианства и буддизма ведут самостоятельную политику и оказывают большое влияние на массы. Интересам сёгуната ближе всего был феодальный абсолютизм Китая; широко были использованы некоторые стороны конфуцианства для оправдания незыблемости сложившегося в стране положения.
Учение Конфуция комментировалось в Китае различными его последователями, в том числе и прогрессивными, в Японии же оно излагалось по трудам одного из его наиболее реакционных толкователей — китайского философа Чжу Си (ИЗО—1200), положившего начало неоконфуцианскому идеализму1 2.
Правителей Японии более всего привлекали во взглядах Чжу Си такие реакционные принципы: вера в абсолютную мудрость правителей страны, безоговорочное
1 «Кангаку» — означает «китайская наука», созданная японскими учеными на китайском языке; в состав ее входило изучение китайской философии, истории и литературы; особое место занимало изучение различных течений конфуцианства. Кангакуся — это своего рода ученые-китаеведы.
2 Основные положения неоконфуцианского идеализма изложены Я. Б. Радуль-Затуловским в книге «Конфуцианство и его распространение в Японии», М., 1947 (гл. VII, стр. 222—240).
служение народа властям, покорное подчинение населения сложившемуся в обществе порядку, не подлежащему никаким изменениям помимо власти правителя. Главная обязанность подданных — это сознание своей зависимости от влиятельного человека, подчинение старшему начальнику. Требовалось беспрекословно приносить в жертву свои личные интересы старшему в семье, феодалу и особенно правителю страны. Какие-либо сомнения, личные суждения, споры рассматривались как непокорность и считались недопустимыми. Основа, на которой должна развиваться жизнь общества,—это незыблемость существующего строя.
Поскольку конфуцианство стало политической идеологией сёгуната, его изучением занялись приближенные сёгуна, многочисленные даймё и самураи. Для их обучения кангакуся создавали в Эдо специальные школы. При дворце сёгуна кангакуся заняли высокое положение и стали государственными советниками. Влиятельные даймё, следуя «моде» того времени, также стремились иметь у себя в качестве советников' кангакуся и открывать школы. Открытая в Эдо в 1633 г. высшая школа Сёхэйко1, находившаяся в Синобугкока2, принадлежала виднейшему кангакуся — советнику сёгунов Хаяси Радзан. Школа Сёхэйко (нечто вроде академии для подготовки верных сёгунату лиц) по своему режиму больше напоминала монастырь3.
К числу наиболее видных кангакуся, пользовавшихся особым почетом при дворе Токугава, относились следующие лица: известный ученый Фудзивара Сэйка (1561 —1619), его ученик Хаяси Радзан (1583—1657) и Драи Хакусэки (1650—1725).
Особенно большим влиянием пользовался Хаяси Радзан, добившийся «такого положения при дворе сёгу
1 Сёхэй (по-китайски Чанпин) — место рождения Конфуция.
2 Местность, где теперь находится парк Уэно.
3 Главной задачей обучавшихся являлось усвоение пяти классических книг, по преданиям, составленных или просмотренных лично Конфуцием. Это «пятикнижие» состояло из следующих сочинений: «Книга перемен» («И-цзин»), «Книга исторических преданий» («Шу-цзин»), «Летопись княжества Л у — весна и осень» («Чунь-цю»), «Обрядовая книга» («Ли-цзин») и «Книга стихов» («Ши-цзин»). Требовалось уметь читать эти тексты, написанные сложным языком, излагать их в соответствии с твердо установленными комментариями, не допуская своего толкования.
на, какого никогда не достигал ни один конфуцианец и вообще проповедник до него... Хаяси Радзан являлся грозой для противников чжусианства, равно как и для тех кругов, которые проявляли интерес к европейским порядкам и европейской литературе. В руках Хаяси Радзан была сосредоточена, по существу, вся цензура. Он получил высокий пост руководителя народного просвещения... Хаяси Радзан не признавал никаких отступлений от чжусинской интерпретации канонического пятикнижия» L
Ко всему связанному с Западом кангакуся относились враждебно, рассматривая деятельность рангакуся как подрывавшую устои конфуцианства, однако все же такие видные представители последнего, как Араи Ха-кусэки, внимательно следили за тем, что происходило в Нагасаки, и даже стремились изучать голландский язык. Кангакуся, писавшие о зарубежных странах, выступали главными критиками всего иностранного, противниками проникновения какого-либо влияния из Европы.
Распространение культуры феодальной верхушки Китая в Японии ограничивалось высшими сословиями и не проникало сколько-нибудь глубоко ни в городские, ни в крестьянские массы. До народа «китайская мудрость» доходила обычно в виде строгих приказов и распоряжений центральных властей и местных начальников.
Немало препятствовал внедрению конфуцианства в более широкие массы сложный «книжный» язык, на котором обычно писались труды по конфуцианству. В японскую лексику вводилось огромное число чуждых народу китайских понятий, главным образом в области философии, истории, литературы. Употребление «кита-измов» сёгунские власти считали показателем особой «учености».
Если в более раннем периоде эпохи Токугава господствующее положение в Японии занимала реакционная школа Чжу Си, то в дальнейшем (в XVIII в. и в первой половине XIX в.) появились другие толкователи учения Конфуция, либо все более и более отклонявшиеся от чжусианства, либо пытавшиеся сочетать его с традиционным японским учением — синтоизмом.
1 Я. Б. Радуль-Затуловский. Конфуцианство и его распространение в Японии. М., 1947, стр. 289.
Большинство школ для изучения кангаку были частными. С 1615 по 1789 г. существовали всего только три государственные школы L В целях более активного распространения чжусианства сёгунат решил реорганизовать его изучение и 'превратил в 1797 г. частную школу Сёхэйко в высшую государственную под названием Эдо Гакумондзё. Увлечение всем китайским ври дворе сёгунов доходило в эпоху Токугава до крайности: все то, что исходило из Китая, принималось за неоспоримую истину.
С 1640-х годов в Китае установили свое господство, маньчжуры, и в стране создались условия, менее благоприятные для социального и экономического прогресса. Однако достигнутые ранее успехи в области ремесленных производств, различных знаний и искусств способствовали тому, что Китай продолжал славиться своими мануфактурами.
В XVII в. выявились два потока проникновения китайского влияния в Японию. По линии идеологии проникали главным образом реакционные взгляды, воспринимавшиеся государственным аппаратом феодальной Японии. В народные же массы страны — в города и деревни проникали некоторые практические навыки1 2.
На основе опыта Китая и Кореи в Японии было усовершенствовано горное дело. В 1609 г. возникли медные рудники в Асио, а в 1690 г. в Бэсси, до сих пор являющиеся крупнейшими в стране. Сооружались печи для плавки меди, в чем японцы достигли большого мастерства.
Однако влияние Китая и Кореи отнюдь не сводилось к простому подражанию, примитивному копированию. Происходил сложный процесс рационального отбора и приспособления к местным условиям наиболее ценного зарубежного опыта, что осуществлялось японскими мастерами. Можно найти немало примеров такого творческого освоения.
Так, в XVI—XVIII вв. расцвело керамическое производство в Японии. Раньше японские мастера изготовляли керамические изделия кустарным путем, так как им
1 W. Warren and J. Smith. Confucianism in Modern Japan (A Study of Conservatism in Japanese Intellectual History). Tokyo, 1959, p. 19.
2 Ramming. Uber chinesische Einflusse in der spater Tokugawa Zcit. Asia Major. Leipzig 1933, vol. IX.
не были известны некоторые стороны производственной техники. С конца XVI в. японское керамическое производство перешло к более эффективным методам, к мануфактуре. Непревзойденным виртуозом керамики, создавшим японскую национальную школу, был Нинсэй из Тамба, творивший в 1620—1650 гг. Произведения Нинсэя составили эпоху в развитии керамического искусства Востока.
А вот другой пример творческого использования достижений Китая в области живописи. Для противопоставления успешно развивающейся японской школе живописи укиёэ, воспроизводившей главным образом картины природы и бытовые сцены, один из сёгунов конца XVII в. всемерно поощрял деятельность школы Кано, возникшей еще в XV в. В центре внимания ее художников находились легендарные герои, мифические существа, религиозные образы. Эти изображения должны были создаваться в символическом стиле, в строгом соответствии с установленными в Китае канонами. Однако в ходе своего развития школа Кано стала развивать свои индивидуальные черты. В результате возникло новое оригинальное направление, далеко ушедшее от китайских канонов. Ярким представителем этого нового направления стал выдающийся художник Огата Корин (1661 — 1716), великий импровизатор, стремившийся своим технически совершенным рисунком создать наиболее яркое впечатление от изображаемых им объектов. Корина называли обычно разрушителем китайских традиций, но никто из японских представителей школы Кано не мог, однако, с таким умением, как Корин, использовать технику китайской живописи.
Противники иноземных влияний и деятельность национальных сил в Японии
Жизнь в Японии в период самоизоляции протекала в сложных условиях. Противоречия росли, по мере того как усиливалось несоответствие сложившихся производственных отношений развитию производительных сил, по мере того как нарастало движение крестьянских масс и городского пролетариата. Феодальные устои, защитни
ками которых являлись сёгуны Токугава, а также связанные с ними даймё и самураи, все более и более подрывались нарождавшимися элементами капитализма, молодой торговой буржуазией.
Борьба новых идей со старыми принимала острые формы в различных областях жизни страны. Еще задолго до падения сёгуната стали выявляться кризисные черты, создавалась благоприятная почва для активизации сил противников сёгуната. Довольно большое влияние приобрела группировка, носившая название вагаку (японская наука), или кокугаку (государственная наука).
Вагакуся особое внимание обращали на изучение старинных национальных памятников эпохи Нара и Хэй-ана, т. е. на литературу, существовавшую до учреждения сёгуната. В центре их внимания были летописи Кодзики и Нихонги, сборники стихов, созданные при дворе императоров в Киото — Манъёсю и Кокинсю, древние синтоистские молитвы, повести и рассказы. Занимаясь разбором и толкованием исторических, религиозных и литературных памятников, вагакуся как будто бы уходили от современности в старину. Однако, по существу, цель изучения старины — императорского периода правления (т. е. до установления сёгуната) — заключалась в том, чтобы показать, что господство сёгуната, установленный им уклад жизни не соответствовали национальным традициям, 'подлинным хранителем которых якобы являлся император. Вагакуся не только осуждали режим сёгуната, но право сёгунов на верховную власть в стране. Социальный состав вагакуся был пестрым. Среди них находились сторонники императора, феодалы, недовольные порядками сёгуната, немало было самураев, связанных с торговой буржуазией.
Вагакуся враждебно относились ко всем чужеземцам— как к европейцам, так и к китайцам; они требовали «изгнания варваров». По мере того как ослаблялись запреты против европейцев и усиливалось проникновение влияния с Запада, участились выступления вагакуся против европейцев.
Однако у них были различные точки зрения. Некоторые представители вагакуся добивались полного отказа от каких-либо связей со всеми иностранцами, в том числе и с китайцами. Но были и такие, которые все
же считали необходимым изучать европейские знания и отбирать все полезное для страны при условии отказа от контакта с чужеземцами.
Многие представители вагакуся считали конфуцианцев своими опасными противниками, поскольку последние поддерживали сёгунат. Правда, немало было и сторонников компромисса, приспособления положений конфуцианства к национальному учению синто.
Против увлечения «китайской мудростью» выступал Када Адзумамаро (1669—1736), подавший властям в Эдо доклад о необходимости создания специальной школы для более серьезной разработки японского языка, его очищения от чуждых пониманию простого народа китаизмов. Однако организовать такую школу Када Адзумамаро так и не удалось. Это сделал его последователь Камо Мабути (1697—1769), открывший в Эдо школу вагаку, популярность которой была весьма велика. Эго объяснялось в значительной мере тем, что Камо Мабути писал доступным народу языком и не пользовался камбуном !, как это делало большинство конфуцианцев.
Особенно успешно продолжал деятельность своего учителя Камо Мабути воспитанник школы вагаку Мо-тоори Норинага (1730—1801), которого нередко называли одним из самых просвещенных людей средневековой Японии. Им написано 55 работ; хотя темы их самые разнообразные, но все они пронизаны главной идеей — освобождения от чужеземных влияний, развития национального самосознания. Свои взгляды он изложил в двухтомной книге «Драгоценный ларчик» («Тамакуси-гэ»), написанной по поручению одного из даймё.
Мотоори Норинага писал о целях и задачах государственного управления, особенное внимание обращал на тяжелое положение крестьянства; он считал, что крестьянские восстания являлись результатом плохого управления феодалами. Восстания крестьян, так писал Мотоори Норинага, — это бесчестие для даймё. Будучи прекрасным стилистом, умевшим излагать свои мысли ясно, доступным языком, он с большой убедительностью опровергал доводы своих противников.
1 Камбун — китайский классический язык с японскими пояснительными знаками, которыми пользовались в феодальной Японии.
Три виднейших представителя вагаку— Када Адзу-мамаро, Камо Мабути и Мотоори Норинага — считались в Японии тремя великими писателями страны (сан-дай-дзин). Однако деятельность этих своеобразных просветителей далеко выходила за рамки литературного творчества и имела огромное общественное значение, оказывая большое влияние на формирование и развитие национального мировоззрения.
Среди более поздних представителей вагакуся особенно выделялся известный общественный деятель и писатель Сакума Сёдзан (1811 —1864), долгое время живший в Нагасаки, изучавший голландский язык и различные европейские науки, особенно военно-технические. Это был, по словам известного английского японоведа Дж. Сенсома, человек, который играл выдающуюся роль во внедрении в Японии западных научных знаний. Чтобы содействовать изучению европейских знаний, Сакума Сёдзан сам взялся за составление японо-голландского словаря. Он считал, что новые знания нужны японцам для практических дел, для того, чтобы «лучше действовать и меньше рассуждать»; его девизом было — сочетание «знаний Запада с моралью Востока».
С особенным вниманием следил Сакума Сёдзан за агрессивными действиями европейцев в Китае во время «опиумных войн». Поведение европейцев вызвало немало тревожных мыслей у Сакума Сёдзана, он, как бы предвидя будущее, писал: «Когда англичане закончат свои дела в Китае, они захотят послать военные корабли в Нагасаки или даже в Эдо» й
Победу европейцев в Китае Сакума Сёдзан рассматривал не только как военный успех, а как крушение некогда сильной страны, основой которой являлось конфуцианство. Он считал, что это учение потерпело поражение в схватке с европейскими знаниями, так как оказалось менее рациональным.
В последние годы своей жизни Сакума Сёдзан был заключен по распоряжению сёгуна в темницу, как опасный пропагандист знаний, вредных для Японии, хотя, по существу, он был одним из активнейших поборников японского национализма. Его последняя книга «Размыш-
1 G. В. Sansom. The Western World and Japan London, 1950, p. 269.
ления о моих ошибках» («Сэйкэнроку»), написанная уже в годы заключения, получила широкое признание лидеров новой Японии эпохи Мэйдзи (1868—1911).
Придавая большое значение изучению европейских военных знаний, Сакума Сёдзан считал, однако, что это еще далеко не достаточно для укрепления национальной мощи страны. Необходимо развивать экономические ресурсы и особенно образование. Свою основную идею Сакума Сёдзан выразил в следующих словах:
«Если мы не знаем ни врага, ни своих сил, мы, безусловно, потерпим поражение в любой битве. Однако даже если мы знаем врага и свои силы, мы все же в существующих условиях еще не можем говорить о сопротивлении. Только после того, как мы искусно овладеем всем тем, что блестяще использует враг, мы сможем говорить о победе над ним» L
Эдо—главный город феодальной Японии
Среди многих новых городов, возникших в Японии в XVI в., особенное значение приобрел Эдо, ставший главным политическим, экономическим и культурным центром феодальной Японии.
Возник Эдо (что означает «вход в залив») в низменной части главной равнины страны Канто, на побережье залива Эдо на окраине плато Мусаси. Залив вдается в сушу почти на 50 км и омывает два полуострова — на востоке более значительный Босо, на западе—Миура. В заливе почти не бывает сильных ветров, опасных течений. берега залива низменные, в ряде мест встречаются удобные бухты.
Для того чтобы оценить то большое значение, которое получили равнина Канто и расположенный на ней город Эдо в дальнейшем ходе исторического развития страны, следует учесть ряд важных природных особенностей Канто.
Равнина Канто возникла в результате поднятия части морского дна залива Эдо и заполнилась первона-
1 Del mer Broun. Nationalism in Japan. Los Angeles, 1955, p. 77.
чально осадочными отложениями моря, а позднее наносами рек. Образовался мощный плодородный покров в несколько сот метров. Равнина Канто — богатый сельскохозяйственный район, одна из главных житниц страны.
Для равнины характерно сочетание возвышенных мест — холмов и плато — с едва возвышающимися над уровнем моря низинами. Равнину орошает одна из самых крупных и многоводных рек страны — Тонэ с ее многочисленными притоками, а также Ара-гава. Вся равнина Канто занимает территорию около 13 тыс. кв. км и представляет собой в наши дни один из самых густонаселенных районов страны.
До конца XII в. равнина Канто была слабо освоена. Толчком к заселению плодородных земель послужило создание в 1192 г. сёгуном Еритомо новой резиденции в Камакура, расположенной на отдаленном от императорской столицы полуострове Миура. Один из полководцев сёгуна, Эдо Таро разместил свою ставку на месте современного Токио Ч
В 1457 г. небогатый феодал Ота Докан (1432—1486) построил у селения Эдо крепость. Ему понравилась укрытая низина, огражденная с севера и с запада холмами, откуда в ясную погоду хорошо видна белоснежная шапка Фудзи. К востоку от Эдо лежала далеко обозреваемая плодородная равнина.
Ота Докан был не только военным, хорошо оценившим стратегические достоинства местности, но и поэтом, сочинившим немало стихов, посвященных природе. Одиноко возвышавшееся укрепление, созданное воином-поэтом, просуществовало около 130 лет, оно и положило начало городу Эдо, или Токио, который стал быстро развиваться на рубеже XVII в.
Иэясу, еще будучи одним из военачальников войска Хидэёси и назначенный главой провинции Мусаси, признал Эдо лучшим местом для сооружения своей резиденции; в 1590 г. он приказал построить там большой замок.
Создавая централизованную военную империю, Иэясу сделал район Канто своей основной опорной базой,
1 Первые сведения об Эдо относятся еще к XI в., когда на берегу залива, в устье Эдо-гава находилось небольшое селение.
при этом им учитывались олагоприятные возможности для развития здесь земледелия и получения больших рисовых доходов с плодородных земель равнины, что делало Эдо менее зависимым от поставок риса из Осака.
Равнина Канто, огражденная горами, была почти изолирована от других районов острова. В нее можно было проникнуть только через перевалы. Движение по этим перевалам контролировалось сторожевыми заставами сёгунских властей.
Вокруг замка Эдо быстро стали возникать строения, так как по приказу сёгуна Иэясу даймё должны были там возводить дома для своих семей; в новый город устремились самураи, ремесленники, купцы. На строительство Эдо было затрачено огромное количество человеческого труда, денег, леса, камня; феодалы должны были поставлять рабочую силу и опытных ремесленников. За период с 1590 по 1640 г. здесь возникла новая сёгунская столица.
Одним из первых мероприятий при сооружении Эдо было регулирование стока речных вод, проведение осушительных работ и создание водопровода Канда; много внимания уделялось сооружению каналов и постройке мостов. Через центр города протекает Сумида-гава, впадающая в залив, ширина ее в нижнем течении достигает 200 м. Во времена средневековья местные жители называли ее Огава («большая река»),
В 1621 г. русло бурной и многоводной реки Тонэ в результате осуществления смелых проектов японских гидротехников было отведено в новое место — на восток. Река Тонэ стала впадать не в залив Токио, а в Тихий океан. Для средневековья это являлось большим событием, отражавшим высокий уровень развития в Японии технических знаний.
Центром Эдо были замок сёгуна, затем «Японский мост» Нихомбаси (сооруженный еще в 1603 г.) и почтовая -станция; по старой традиции от нее исчислялись расстояния к населенным пунктам страны. Эдо возник как замковый город, характер его планировки в известной мере сохранился до наших дней. Город разделялся на ряд кварталов или районов (ку), которые занимали восточную низменную часть Ситамати (нижний город) и западную гористую — Яманотэ (верхний город).
На набережных Сумида-гава и ее мостах устраивались местные ярмарки, деловые встречи, народные гуляния и празднества. Мосты, перекинутые через Сумида-гава, считались в старину центрами торговой жизни города, местами прогулок, с мостов открывался вид на окружающую местность. Прогулки по Нихомбаси и Кёбаси являлись любимым развлечением не только жителей города, но и многочисленных приезжих.
Сумида стала национальной рекой, жизнь ее самым тесным образом была связана с городом, подобно тому как Сена связана с Парижем или Темза с Лондоном.
Поэты и художники Эдо, стремясь в своем творчестве отразить облик новой столицы, большое внимание уделили Сумида-гава. Немало стихов об Эдо написал и известный поэт Басё (1634—1694) и его последователи. Живописные виды и жанровые сцены создали знаменитые художники: Хокусай -в 1806 г. выпустил специальную серию «Виды и сцены набережных Сумида-гава», а Хиросигэ запечатлел события, связанные с Сумида-гава, в сериях «Знаменитые места Восточной столицы» (появилась в 1831 г.) и «Сто видов Эдо» (в 1856 г.).
К числу достопримечательностей Эдо относятся храмы, расположенные в весьма живописных местах, ставших впоследствии парками. К их числу относятся парк Уэно, сооруженный в 1624—1644 гг., и парк Сиба, где были воздвигнуты гробницы сёгунов Токугава.
Стало традицией проводить в этом парке большие народные гуляния в начале апреля, когда цветут вишни. В ясные дни с холма Атаго-яма, находящегося в парке, открывается панорама с виднеющейся вдали верхушкой Фудзи. В годы второй мировой войны во время воздушных бомбардировок парк сильно пострадал.
В Уэно (Верхнее поле) в 1626 г. был воздвигнут храм Тосёгу, посвященный памяти Иэясу. С тех пор Уэно стал предметом особых забот правителей города; там был разбит парк, создан лотосовый пруд, проложены аллеи, вдоль которых воздвигнуты каменные фонари, построены памятники, священные ворота, статуи Будды. До настоящего времени в этом большом парке столицы весной и осенью проводятся праздники и народные гуляния — в дни цветения вишен, лотосов и хризантем.
Едва ли не самым популярным в Эдо был народный парк Асакуса, место ярмарок, «зеркало жизни Эдо». 210
Расположенный у берега Сумида-гава парк и теперь служит излюбленным местом гуляния для пролетариата Токио. В праздничные дни туда стекается масса народа для демонстраций и митингов, а также для того, чтобы посмотреть народные игры, представления, услышать занимательные истории рассказчиков, полюбоваться цветами.
Между столицей императора — Киото, где процветали «возвышенные» искусства, поэзия, музыка, танцы, где изучались книги китайских мудрецов, и Эдо, где жил сёгун с многочисленными помощниками и вассалами, всегда была сильная конкуренция. Новый город Эдо стал играть важную политическую роль в жизни страны, но у Киото было большое историческое прошлое, он являлся местопребыванием микадо, там жила влиятельная аристократия, туда приезжали богатые купцы.
Это соперничество ярко отразилось в японской литературе. Горожане Эдо — «эдокко»— стали излюбленными типами японских романов, рассказов и пьес. Хвастливый, грубоватый эдокко, не владевший строгими канонами аристократического этикета, испытывал многочисленные неудачи и часто попадал впросак. Однако в Эдо можно было добиться также и жизненного успеха; в самурайской среде сложилась даже поговорка, манившая простаков: «Если хочешь быть счастливым, приезжай в Эдо».
Эдо не только строился, но и не раз разрушался, страдая от сильных землетрясений, наводнений, пожаров. Цветущий город превратился в развалины: в 1760 г., когда в нем погибла почти половина всех домов, и в 1771 г., когда огонь, бушевавший 10 дней, принес неисчислимые бедствия его обитателям.
В 1630-х годах в Эдо насчитывалось около 150 тыс. жителей, в 1670-х годах — 353 тыс., а в 1780-х годах — свыше 600 тыс. Г По некоторым оценкам население города к концу XVIII в. превышало 1 млн. человек1 2.
Облик столицы после наплыва туда иностранцев стал резко меняться, однако еще в 1870-х годах многое в нем напоминало о старинном Эдо.
1 Yesaburo Take k os hi. The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan. London, 1930, vol. II, p. 199.
2 A Portrait of Tokyo. Tokyo, 1957, p. 16.
.Вот как описывал Эдо французский путешественник Эмэ Гюмбер:
«Самый живописный вид на Эдо открывается с дугообразного моста Нихомбаси. По направлению к югу на горизонте вырисовывается белая пирамида Фудзи-сан. По правую сторону от Нихомбаси возвышаются террасы, парки, четырехугольные башни резиденции сёгуна; берега застроены зданиями, где находятся склады шелка, хлопка, риса, сакэ. Воображение и зрение одинаково утомляется скоплениями жилищ, которые, как большие, так и малые, носят один и тот же отпечаток. По левую сторону от Нихомбаси за рыбным рынком тянутся на необозримое пространство улицы и каналы, примыкающие к Огава. Сотни длинных барок, нагруженных дровами, углем, бамбуковыми палками, циновками, корзинками, ящиками, бочонками с огромными рыбами, .скользят туда и сюда по всем направлениям каналов. Огава напоминает собой большой канал в Венеции» к
В продолжение 265 лет, до революции 1868 г., Эдо был столицей сёгунов Токугава, с ним связаны многие важные события позднего японского феодализма1 2.
Как ни велико было влияние Эдо, сила которого базировалась на могуществе сёгунов Токугава, все же по-прежнему важное значение сохранял и район Кансай, где жили представители знати, феодалы и купцы.
Оба важнейших района политической и экономической жизни страны — Канто и Кансай — были в течение почти всей второй половины феодальной империи теми «двумя регуляторами, от которых зависело течение политической и культурной жизни страны. Из Кансая явились и те главные силы, которые опрокинули государство дома Токугава»3.
В конце 1868 г. из Киото в Эдо переехал император Муцухито, и тогда Эдо был переимепова в Токио, что означает «Восточная столица».
1 Эмэ Гюмбер. Живописная Япония. Перевод с французского. 1870, стр. 207, 209.
2 Замок сёгунов Токугава сгорел в 1873 г.; на его месте в 1889 г. был сооружен императорский дворец.
3 Н. И. Конрад. Япония (Народ и государство — исторический очерк). 1923, стр. 138.
Средневековый Киото и важнейшие населенные пункты юго-западной Японии (Сакаи, Хйого, Муро-нотоцу, Хаката и др.)
Японцы обычно говорят иностранцам, что и в наши дни Киото может служить памятником средневековой Японии. Однако это далеко не в полной мере верно. Старинные достопримечательности Киото, где сочетание красот природы с произведениями искусства достигает весьма высоких пределов, выглядят в наши дни музейными экспонатами. О средневековой старине больше всего напоминает в Киото существующее и ныне замечательное искусство народных мастеров, создавшее подлинную славу городу.
В маленьких домах-мастерских, которых и сейчас много на старинных улицах города, работают кустари и члены их семей, а порой и наемные рабочие; тут же продаются разнообразные предметы домашнего обихода, ткани, одежда, художественные изделия. В таких мастерских сохранились традиции средневекового народного искусства, всегда остающегося молодым и ярким, здесь возникло немало шедевров, украшающих музеи не только Японии, но и многих других стран мира.
Ремесленники Киото формально были независимыми людьми; помещение мастерской, а также основные орудия производства нередко являлись их личной собственностью, и это создавало благоприятные условия для развития ремесла. Но так как большие трудности вызывал сбыт изготовленных предметов, то ремесленники сильно зависели от купцов, скупавших их продукцию. Некогда свободные ремесленники Киото превратились, по существу, в наемных рабочих богатых купцов. Такова оборотная сторона той поэтизации тяжелого народного труда ремесленников Киото и других мест страны, столь широко распространенная с давних пор как в Японии, так и за рубежом.
Киото подвергался сильным разрушениям во времена междоусобных феодальных войн, однако все же он оставался одним из значительных центров страны, являясь императорской столицей вплоть до 1868 г.
Даже бурное развитие сёгунской столицы Эдо не могло сильно поколебать значения и славы Киото. Население Киото по численности хотя и заметно колебалось в XVI—XVIII вв., однако почти всегда оставалось в пределах 300—500 тыс. человек.
Императорская столица, расположенная почти в 50 км от залива Осака, была связана с морем речной системой Ёдо-гава и ее небольшими притоком Удзи-гава. На этой реке был сооружен порт Фусими, игравший во времена средневековья большую роль, но в дальнейшем, в связи с ростом столицы, порт вошел в городскую черту Киото, образовав район Фусими.
С отдаленных времен на побережье Осакского залива возникали поселения — Сакаи, Хйого и Нанива; последние два положили начало современным крупным городам Кобэ и Осака.
Селение Сакаи (первоначально Сакаи-но ура) возникло на береговой равнине Осакского залива, образованной наносами Ямато-гава и ее рукавов. В японских летописях Сакаи упоминается с первых веков нашей эры; тогда это поселение славилось кустарными изделиями, особенно изготовлением оружия, религиозной утвари, керамики, а также вывозом меди и других товаров. Один из феодалов, учитывая удобное местоположение Сакаи и значительное развитие ремесла, построил здесь в 1373 г. замок, назвав его Сэмпу.
Богатство и славу Сакаи создали внешние связи города и предприимчивость его купцов. В городе были сооружены торговые склады и проводились ярмарки. Одна из них, наиболее шумная и богатая, проходила в сентябре и носила название Такара-ити (Рынок сокровищ). В это время года обычно прибывали корабли из Кореи, Китая и соседних с Японией южных стран.
«Сакаи занимался посреднической торговлей, которая заключалась в том, что торговые суда с островов Рюкю доставляли в Сакаи определенные товары, как, например, перец с Явы и Филиппинских островов, а Сакаи экспортировал их в Корею и Китай» !.
1 Хани Горо. История японского народа. Перевод с японского под ред. Б. В. Поспелова. 1957, стр. 60.
Во второй половине XVI в. в Сакаи обосновались португальцы и католические миссионеры, рассчитывавшие сделать этот город центром религиозной пропаганды.
До 1630-х годов (т. е. до времени изоляции Японии от внешнего мира) Сакаи продолжал оставаться значительным и важным городом, проводником передовых для того времени идей, новых производств. Население города к началу XVII в. достигло 90 тыс. жителей.
В Сакаи изготовлялись пушки больших размеров, по образцу орудий, завезенных в Японию иностранцами во второй половине XVI в. К производству новых видов оружия привлечены были лучшие японские ремесленники. Немалую славу снискал себе Сакаи изготовлением традиционных японских изделий: шелковой ткани (хабутаэ), парчи для оби (нарядные пояса к женскому кимоно), музыкальных инструментов (сами-сэн, кото) и др.
Откупаясь от феодалов, купцам Сакаи удалось добиться значительной самостоятельности и организовать городскую республику наподобие городов Ганзейского союза. Один из католических миссионеров, Вилела, в своем письме, посланном из Японии в Европу в 1571 г., так описывал Сакаи:
«Сакаи — это самый цветущий город в Японии, он окружен траншеями с большими глубокими рвами для защиты от нападений. Город пользуется особыми привилегиями и свободой, в нем отсутствует та суматоха, которая видна в других больших городах в этой стране. В городе создана республиканская форма самоуправления; судебная система совершенна. Сакаи является «Венецией Востока» Г
Хотя Сакаи и продолжал процветать во времена пребывания европейцев в Японии, однако его положение подорвали новые порты Кюсю — Хирадо и Нагасаки, а также быстрое развитие нового города Осака.
Упадок Сакаи наступил в 1630-х годах, после запрещения сёгунатом связей с зарубежным миром. Хотя
1 Статьи с описанием 30 важнейших японских городов помещены в газете «Майнити» в сентябре — ноябре 1947 г. (очерк о городе Сакаи был опубликован 23 ноября 1947 г.).
внешняя торговля с Китаем и Кореей в ограниченных размерах и продолжалась, но проходила она главным образом через южный порт Кагосима.
В Осакском заливе находился и другой морской порт, намного уступавший по своему значению Сакаи, но тоже довольно оживленный,— Хйого. Этот город возник в устье Минато-гава на низком береговом участке, примыкающем к горам Рокко, на месте старинного поселения Ваданотомари, или Мукономинато Бухта Хйого, расположенная у полуострова Вада, с давних пор использовалась судами как удобная якорная стоянка.
В 1160 г. в селении Фукухара, находившемся вблизи Хйого на месте современного порта Кобэ, короткое время размещалась императорская резиденция. В тот период довольно оживленных сношений с Китаем Хйого принимал китайские корабли; Свое важное торговое значение Хйого сохранял долго.
В 1400-х годах (при сёгунах Асикага) Хйого «занимал место ключевого центра заморской торговли, стимулирующего развитие внешней торговли Японии, рост внутренней торговли и промышленности. Доходы сёгунов Асикага от таможенных сборов Хйого достигали огромных сумм, составляя один из важнейших источников национального дохода»1 2.
Один из первых европейцев, Э. Кемпфер, которому удалось в период изоляции Японии проехать в 1692 г. по стране в составе голландской миссии, писал, что в порту Хйого находилось до 300 тортовых судов 3.
На побережье моря Харима (которое отделено от залива Осака островом Авадзи) существовал важный порт Муро-но тоцу, утративший свое значение ко второй половине XIX в. Он находился вблизи замкового города Тацуно.
1 В 1878 г. Хйого вошел в состав юго-западной части города Кобэ; раньше Кобэ был всего только небольшим рыбацким поселком, отделенным от селения Хйого рукавом Минато-гава. Южная часть порта Кобэ, находящаяся на месте старого устья этой реки, до сих пор сохранила название Хйого.
2 Great Hyogo — Kobe, 1956, р. 4 (Edition of Prefectural Gover-ment).
3 E. Kempf er. Geschichte und Beschreibung Japans, Bd. II, S. 231.
Побережье Харима отличается особенной живописностью. Начиная с VIII в. японские поэты воспевали красоты Харима, там жили герои классических романов («Гэндзи моногатари» и др.). Одно время этот порт считался шестым в стране после Сакаи, Хйого, Нагасаки, Кагосима и Хаката.
«Многие суда, которые плыли из Кюсю в Осака и Хйого, укрывались в Муро от больших волн моря Харима; нередко приходилось тогда направлять грузы и пассажиров из Муро в Хйого или Осака сухим путем. Муронотоцу приобрел ' значение важнейшего распределительного центра для многих товаров.., не потеряв своего значения даже и в эпоху сёгунов Токугава» L
Наряду с населенными пунктами, возникшими на побережье Внутреннего моря, важное значение имели и некоторые города на острове Кюсю. У рубежей юго-западной Японии, где остров Кюсю ближе всех других частей страны приближается к материку Азии, в бухте Фукуока на побережье реки Нака-гава возник один из стариннейших портов страны Хаката. Он расположился на аллювиальной равнине, примыкающей к Цукуси — главной, наиболее продородной равнине острова Кюсю1 2. Успешному развитию города содействовало не только благоприятное географическое положение, но также и естественные удобства для навигации его замкнутой бухты. Хаката с древних времен поддерживал торговые связи с внешним миром. Корабли, направлявшиеся из Японии в Китай и Корею или возвращавшиеся оттуда, обычно заходили в Хаката. По своему экономическому значению порт Хаката почти не уступал вольному городу Сакаи.
Суда, направлявшиеся из Сакаи в Китай, по пути заходили в Хйого, Муронотоцу, в Ономити и, минуя пролив Симоносэки, останавливались в Хаката, последнем порту перед отплытием в китайские воды.
С портом Хаката связывались важные события японской истории. Монгольский хан Хубилай, начавший завоевательные походы на Японию, дважды нап
1 Y. Takekoshi. The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan. London, 1930, vol. 1, p. 359.
2 В 1873 г. город Хаката был административно объединен с расположена вблизи него старинным замковым городом Фукуока.
равлял к северным берегам Кюсю, отстоящим от Южной Кореи на 220—250 км, флотилии, которые оба раза гибли вблизи Хаката (в 1274 г. во время шторма, а шесть лет спустя — во время сильного тайфуна). С середины XVI в. в Хаката появились европейцы. Одно время Хаката считался даже вольным городом. Хидэёси, готовя походы на Корею в 1580-х годах, сделал порт Хаката своей опорной базой. Даже в период самоизоляции Хаката был одним из наиболее оживленных и крупных каботажных портов Ч
В 20 км к югу от Хаката находился важный сторожевой пост Дадзайфу, возникший еще в VII—VIII вв. и превратившийся затем в военный и административный центр острова Кюсю.
В годы пребывания европейцев в Японии особенную известность на острове Кюсю приобрели два города — Кагосима и Фунай (Оита).
Порт Кагосима расположен в глубине одноименного залива, омывающего полуострова Сацума и Осуми. Еще в конце VIII в. в этом месте возникла удобная якорная стоянка, хорошо защищенная от частых и сильных ветров Тихого океана. Действующие вулканы (Каймон, Сакурадзима, Кирисима) служили естественными маяками. В середине XIV в. даймё из дома Си-мадзу построил на побережье залива Кагосима замок. В дальнейшем Кагосима стал большим городом и портом Южной Японии. В порт приходили суда из соседних островов Рюкю и из более далеких мест — из Китая, Филиппин. Город был одним из важнейших опорных пунктов католических миссий в Японии.
На северо-востоке Кюсю, вблизи пролива Бунго, у входа во Внутреннее море (в заливе Бэппу) находится замковый город Оита, называвшийся во времена средневековья Фунай.
Большинство иностранных судов, приходивших в Кагосима, направлялось обычно оттуда в Фунай; местные власти, связанные с правительством в Эдо, выступали в качестве посредников и вели переговоры с иностранцами. В 1543 г. в гавань Фунай впервые в истории Японии прибыли европейцы.
1 Y. Т а к е к о s h i. The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan. London, 1930, vol. 1, p. 368.
Возникновение и развитие городов Осака и Нагоя
В XVI в. и особенно в XVII в. с возникновением города Эдо все более усиливалось политическое значение равнины Канто, однако и юго-запад Японии продолжал играть важную роль в экономической жизни. В конце XVI в. там были основаны два новых замковых города — Осака и Нагоя, ставшие вскоре крупнейшими центрами страны.
На юго-востоке дельты Ёдо-гава вблизи Нанива (где равнина суше и немного всхолмлена) в 1583 г. по приказу Хидэёси начал строиться замок Осака соружался он в продолжение трех лет; на строительстве было занято около 60 тыс. человек. Каждый из вассалов, верных Хидэёси, должен бы принять участие в строительстве замка со своей челядью. Чтобы отметить их деятельность, Хидэёси приказал новым улицам дать имена наиболее известных феодалов, эти названия сохранились в Осака и до сих пор. В строительстве принимали участие также и купцы; один из деловых кварталов Осака, выстроенный купцами из Авадзи, носит название Авадзи1 2.
Замок Осака занимал большую площадь; с востока на запад простирался на 2 км, а с севера на юг на 2,5 км. Камни, составлявшие основу строения, имели в длину около 13 м, а в высоту 6 м; в замке насчитывалось 48 больших и 75 малых башен. Монолитные стены двойным кольцом опоясывали замок, их окружали два пояса рвов шириной от 70 до 150 м, глубиной до 7 м. По замыслам Хидэёси, это сооружение должно было превзойти самый большой замок того времени, воздвигнутый Ода Нобунага в Киото3. Осакский замок имел два названия — Осиро и Киндзё (или «Золотой замок»).
Географическое положение Осака было весьма благоприятным; Ёдо-гава и ее притоки создавали естест
1 Название Осака, что означает «большой холм», происходит от сочетания иероглифов «О» (большой) и «сака» (возвышение, склон, холм); в японском произношении звук «О» — долгий.
2Y. Takekoshi. The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan. London, 1930, vol. 1, p. 393.
3 N. Orumi and M. T о b a. Castls in Japan. Tokyo, 1935, p. 25.
венный путь из Внутреннего моря к столице Киото. Замок служил своего рода сторожевой заставой вблизи императорской столицы. Снабжение многолюдной столицы рисом и другими товарами проходило преимущественно через Осака; Хидэёси, ненавидевший аристократическую столицу Киото, создал в противовес ей новый центр, привлекая туда богатое купечество. По приказу Хидэёси купцы должны были перевести в Осака свои торговые заведения из близлежащих городов — морского порта Сакаи и речного порта Фусими. В Осака было создано два больших торговых квартала, носивших названия Сакаи и Фусими, где жили переселившиеся купцы.
Начатое в XVII в. строительство каналов дало возможность ослабить опасность от разливов и наводнений. У мелководной тогда бухты Осака появилось множество парусных судов. Создать глубоководный порт в Осака удалось, однако, только в начале 1900-х годов, после многолетних работ.
Город Осака стал самым крупным рисовым центром страны. Возникшая на берегу Додзима (одного из рукавов Ёдо-гава) рисовая биржа, на которой определялись цены на рис, стала самой крупной в Японии. В Осака рис доставлялся из многих мест юго-западной Японии по старинной дороге Ниси-Омидзи к озеру Бива, в город Оцу, потом до порта Фусими, а оттуда по реке Ёдо до Осака.
Из Осака рис транспортировался морским путем на восток, главным образом в Эдо; только для доставки туда риса требовалось отправлять в месяц 250— 260 судов. Такого рода операции, начавшиеся в Осака с XVII в., приносили весьма большие доходы. На перевозках риса особенно разбогател осакский купеческий дом Коноикэ1, владевший большими земельными участками, многочисленными товарными складами и судами. Ему подчинялись сотни посредников по продаже риса и сакэ; только в Осака таких посредников насчитывалось в середине XVI в. около 1300.
К 1625 г. население Осака исчислялось в 280 тыс. человек, к 1660-м годам — в 410 тыс., а в XVIII в.
1 С. D. Sheldon. The Rise of the Merchant Class in Tokugawa (1600—1868). New York, 1958, p. 58, 59, 66.
400—500 тыс.1. Вот так описывает свои впечатления от посещения Осака английский капитан Сарис, прибывший в Японию в 1613 г.: «Осака очень большой город, такой большой, как Лондон, с огромным количеством деревянных мостов значительной высоты; они позволяют проходить через реку такой же ширины, как Темза в Лондоне. Осака — один из главных морских портов Японии; возвышающийся над городом замок опоясан глубокими рвами со множеством перекидных мостов и железными воротами»2.
Жизнь быстро развивающегося города была интересна тем, что в нем складывались черты новой Японии. В то время как в Киото продолжали сохраняться старинные традиции аристократического уклада, а в Эдо господствовала служилая военная знать, по своему общему уровню примитивная, в Осака нарождалось новое, третье, непривилегированное сословие, официально занимавшее в стране весьма низкое положение, но фактически влиятельное и зажиточное.
Эта новая социальная сила была хорошо описана осакскими писателями и драматургами Сайкаку Ихара (1642—1693) и Тикамацу Мондзаэмон (1653—1724). Идеализируя осакское купечество, они все же показывали его особенности и недостатки. В романах, рассказах, пьесах, очерках, шуточных сценах, стихах фигурировали различные слои третьего сословия, а также простые горожане. Вместе с этим остроумно высмеивались феодалы и духовенство. В образе «людей Осака» выдающиеся писатели и драматурги того времени хотели представить, по их мнению, наиболее передовую часть общества.
Более чем 250 лет город Осака и его замок оставались владениями сёгунов Токугава3. В 1868 г. последний сёгун Токугава, окруженный войсками сторонников нового режима, нашел в замке Осака на некоторое
1 Fifty Years of New Japan — 1909, vol. 1, p. 347.
2 James Scherer. The Romance of Japan througt the Ages, Tokoy, 1933, p. 136.
3 Хидэёси завещал передать всю полноту власти своему малолетнему сыну Хидэсри, который жил в $амке Осака, а Иэясу только временно исполнять обязанности регента. По приказу Иэясу в 1615 г. замок Осака был осажден; Хидэёри взят в плен, а замок перешел во владения дома Токугава.
время прибежище, но вскоре бежал на американский корабль, приказав сжечь замок, от которого осталось только гранитное основание.
В послевоенные годы замок Хидэёси был реставрирован. Теперь он, как и в эпоху Токугава, величественно возвышается у дельты Ёдо-гава на окраине Осака. Замок превращен в музей; хорошо размещенные экспонаты и особенно художественно выполненные панорамы дают представление о феодальной Японии. Большой интерес представляет внешний облик замка — его монолитная каменная основа, окружающие рвы, стены, входные ворота, сторожевые башни. С холма, на котором стоит замок, далеко виден разбросанный на значительном пространстве шумный город Осака.
Если для современных крупных городов Японии, в том числе и для Осака, характерным является значительное развитие урбанистического модернизма (часто весьма уродливого), то реставрированный замок Хидэёси служит наглядным напоминанием о большом искусстве и ярком своеобразии национальной архитектуры Японии.
На месте современного города Нагоя в XIV в. находилось маленькое селение феодальной семьи Нагоя. Селение это, удобно расположенное на дороге Токайдо, вскоре превратилось в почтовую станцую, вблизи которой в 1525 г. был построен небольшой замок.
Сёгун Иэясу решил создать в провинции Овари сильный форпост на подступах к юго-западу Хонсю, который занимал бы господствующее положение как по отношению к Киото, так и к Осака; подходящим для этого местом оказалось поселение Нагоя. В 1605 г. там началось строительство большого замка. Сооружался он на холмах, слегка возвышающихся над заболоченной низменностью дельты Кисо-гава, на расстоянии 7—9 км от залива Исэ. Основу замка составляла цитадель высотой в 50 м, длиной в 40 м, шириной в 33 м, кверху здание сужалось. Крыша и карнизы его были черепичными.
Традиция делать крышу для больших зданий из хорошо выделанной черепицы берет свое начало еще в XI в. Пирамидальные формы крыши с расширенными загнутыми краями, с причудливыми изгибами кверху на углах стали характерными чертами японских
храмов и замков, что придавало им своеобразный архитектурный стиль. На верхней крыше замка Нагоя красовались два золотых дельфина высотой более 2,5 м. Эти дельфины являются и сейчас символом города Нагоя. Все здание окружали высокие стены, имевшие несколько входов. Два кольца глубоких рвов, наполнявшихся водой, проходили вдоль высоких замковых стен.
Замок, построенный по плану и под наблюдением видного архитектора и специалиста по фортификации Като Киёмаса (1559—1611), представлял собой один из лучших исторических памятников эпохи японского феодализма. Он выделялся не только архитектурой, но и художественной отделкой внутренних помещений. Для росписи были привлечены видные художники того времени, как, например, Иваса Матабэй (1578—1650), написавший картину «Народный праздник», Тоса Ми-цуоки (1617—1691), создатель известной картины, «Вишневые деревья в цвету», и Кано Мицунобу (1505—1608), расписывавший стены в замке Нагоя. По замыслу Иэясу, он не должен был уступать ни в чем величественному замку в Осака !.
Несколько южнее замка Нагоя возник город. По каналу Хорикава, проходившему вблизи замка, шли речные суда; по берегам канала воздвигались пристани, торговые кварталы, склады. Расположенный почти на полпути между столицами Эдо и Киото, между западом и востоком Хонсю, город Нагоя с давних пор получил название «Средней столицы». «Величайший секрет столь быстрого развития Нагоя заключается в его выгодном географическом положении на пути национальной дороги Токайдо, в господстве над окружающей местностью, в водных коммуникациях»1 2.
Замок в Нагое, это замечательное сооружение средневекового зодчества, в результате бомбардировки американскими самолетами 14 мая 1945 г. был сожжен. Начатое в послевоенные годы восстановление замка завершено в 1959 г.
1 N. Orumi and М. Т о b a. Castls in Japan. Tokyo, 1935, p. 82—83.
2Shunkitchi Akimoto. The Lure of Japan. Tokyo, 1934, p. 115.
Важнейшие центры страны эпохи Токугава—Никко и Хаконэ
Сёгуны из дома Токугава, обратившие особое внимание на развитие столицы Эдо, вместе с тем считали необходимым создать и свой религиозный центр в противовес старинному императорскому в Исэ. Для этого избрано было селение, расположенное в горах Никко, лежащее к северо-востоку от Эдо.
Паломничество в Никко (первоначально называвшееся Футаро) началось с 766 г., когда там был сооружен первый храм; вслед за этим влиятельное духовенство (как синтоистское, так и буддийское), пользуясь поддержкой феодалов, стало воздвигать новые храмы.
Когда говорят о Никко, то обычно имеют в виду большой район: во-п-ервых, город Никко с рядом исторических памятников; во-вторых, горное озеро Тюдзэндзи с возвышающейся над ним вершиной Нантай-сан (или Никко-сан) и водопад Кэгон-нотаки. Синтоистское духовенство считало гору Нантай-сан особо почитаемой, восхождение на нее паломникам разрешалось только раз в год.
Селение Никко \ превратившееся затем в город, лежит в горах на высоте 700 м над уровнем моря, на берегу небольшой горной реки Дайя-гава. Через реку проложены мосты, среди которых выделяется красный мост Михаси, называвшийся раньше «мостом богов» (Син-кё) 1 2. Это место напоминает некоторые горные долины
1 Первый храм, по древним преданиям, воздвиг бонза Седо Сёнин в том месте, где якобы некогда обитали голубой дракон, красный феникс и белый тигр. С тех пор это легендарное место, куда стекалось много народа, стало доходной обителью монахов. В конце XVI в. Хидэёси отнял у монахов их привилегии и приказал закрыть храмы, разрушив некоторые из них. На некоторое время Никко пришло в упадок. Однако оно стало возрождаться в 1620—1630-х годах, после сооружения мавзолея в память первого сёгуна из дома Токугава Иэясу, и вновь стало местом еще более значительного паломничества.
2 В 1636 г. в Никко был построен мост Михаси, пересекающий реку Дайя; он имел в длину 25 м, а в ширину 5 м, у входа на этот мост возвышались ворота высотой в 8 м, высеченные из гранита; мост этот был объявлен священным, по нему мог проходить только сёгун. В настоящее время красный мост (реставрированный в 1902 г.) сохраняется как музейная ценность.
нашего Кавказа. Дайя-гава делит город Никко на две части:
а) восточную — Хигаси-мати (светскую), где находится главная улица, вдоль которой расположились кустарные мастерские и лавки, составившие Никко известность одного из важнейших в стране центров производства художественных изделий;
б) западную — Ниси-мати (религиозную), представляющую собой естественный парк, в котором в XVII в. сооружены были храмы и мавзолеи, где захоронены останки сёгунов из дома Токугава — Иэясу и Иэмицу.
Исторические места Никко — это комплекс разнообразных архитектурных сооружений, расположенных в лесистой местности на живописных склонах горы. Это своеобразное сочетание памятников старины с красотами природы и создает особенно яркое впечатление.
Большой известностью в Никко пользовалась 20-километровая дорога, обсаженная в XVII в. гигантскими криптомериями. Она шла от города Уцуномия к Никко, постепенно поднимаясь в гору по направлению к священной роще. Дорога была выложена большими каменными плитами.
Хотя прошло уже свыше трех столетий, аллея, а кое-где и каменные плиты сохранились до наших дней. О возрасте деревьев свидетельствуют возвышающиеся над землей огромные корни, порой достигающие высоты человеческого роста. Поросшие мхом, они нередко напоминают легендарных драконов со множеством причудливо переплетающихся щупалец. Стволы криптомерий образуют на большой высоте замкнутый свод густой темной зелени, сквозь которую едва пробивается свет. Таинственный полумрак, создаваемый аллеей лесных великанов, подготовляет путника к входу в храм Тосёгу. На пути все чаще и чаще встречаются традиционные храмовые ворота — тории, как бы напоминающие, что дорога идет по религиозным местам.
Подход к храму Тосёгу образуют гранитные террасы, поднимающиеся в виде больших ступеней, по краям которых расположены молельни с широкими крышами, колокольни, галереи, хранилища священных книг и утвари, каменные фонари и тории разных размеров. Особый колорит старины создают мхи и лишайники, обильно покрывающие каменистые ступени. В роще можно встре
тить высеченные из камня истуканы, разные страшилища, поставленные для «отпугивания» злых духов.
Наконец путник подходит к последней террасе, на которой воздвигнуты большие ворота с причудливо изогнутой крышей (Емэймон), их высота 8 м, а ширина? м; стены ворот покрыты лаком и украшены художественной инкрустацией, резьбой по дереву и замысловатой росписью. Ворота Емэймон оказались выполненными столь совершенно, что власти сёгуна приказали оставить их незаконченными, чтобы не вызвать «зависть богов», вблизи ворот был сооружен особый столб, опрокинутый своей вершиной вниз, чтобы указывать «злым духам» ложный путь и уводить их от входа в храм.
Немало сооружений Никко получили большую известность— например, бронзовый колокол «захода солнца» (урай ноканэ), считавшийся чудом литейного искусства; в силу своей необычайной мелодичности он признан лучшим в стране; затем пагода —«местожительство трех Будд» вблизи лотосового пруда. Эта красочная пагода высотой в 35 м имеет пять ярусов, раскрашенных в разные цвета, гармонирующие между собой.
Строения в Никко разнообразны по своей окраске. Однако преобладают кроваво-красные тона; украшения отделаны либо старой медью малахитового оттенка, либо бронзой, либо золотом, все эти цвета хорошо сочетаются с окружающей природой — с зеленой листвой L «Попадая внутрь храмов Никко, оказываешься окруженным произведениями декоративного искусства, которое вряд ли можно найти где-либо в мире. Живопись, скульптура, изделия из лака и металла с разнообразными сюжетами, почти повсюду встречающиеся художественные украшения. Прекрасно оформленные потолки, лепные колонны, скульптуры, резные подпорки, золоченые столбы и перекладины, серебряные украшения, разрисованные стены, покрытые лаком двери и ниши с замечательными верхушками — таков краткий перечень красот, который мог бы быть бесконечным»1 2.
На европейца, знакомого с памятниками Рима, Парижа, Лондона, стран мусульманского Востока или Ин-
1 Herbert Ponting. In Lotos — Land Japan. London, 1922, p. 151—159.
2 James Scherer. The Romance of Japan through the Ages. Tokyo, 1933, p. 191.
дни, достопримечательности Никко могут произвести странное впечатление. Там нет массивных, роскошно отделанных сооружений. В Никко здания сравнительно приземистые, сделаны они просто, главным образом из дерева; внутри помещений пусто, художественное оформление искусно, но не роскошно. Особенностью храмовых построек является отличная полировка древесины, нередко покрытой лаком.
Одним из создателей художественных произведений Никко был знаменитый Хидари Дзингоро (1594—1634); он считается непревзойденным в Японии мастером скульптуры; его резец с удивительной точностью вопроизво-дил живую природу. Именно это и дало основание называть его «Японским Пигмалионом» L
К лучшим творениям Хидари Дзингоро относятся изображение двух слонов, стоящих у входа в храм, настенная работа по дереву — спящая кошка (нэмури-нонэко), которая сделана столь правдоподобно, что, по народному преданию, даже мыши не появляются в этом месте, боясь ее пробуждения, затем скульптура лошади, якобы оживающей по ночам, и многие другие произведения. Хидари Дзингоро приписывается также и весьма известное в Японии резное деревянное изображение «Три обезьяны»1 2.
На вершине холма, господствующего над всей местностью, стоит храм Тосёгу, где в особом бронзовом зале покоится прах Иэясу. Храм включает в себя несколько строений, окруженных галереями с многочисленными деревянными колоннами; выделяется храм своей красной окраской и огромной черной крышей с широко отогнутыми краями. Храм — место хранения драгоценно
1 По древнегреческим сказаниям, изложенным в поэме Овидия Назона «Метаморфозы», Пигмалион, знаменитый художник и ваятель с острова Кипра, живший обычно в уединении, сделал из слоновой кости статую девушки необычайной красоты. Афродита в награду за верность и поклонение ей Пигмалиона, за его замечательное творение оживила статую. Любопытно, что в несколько иной интерпретации подобная легенда была создана и о Хидари Дзингоро; свое творение, в отличие от Пигмалиона, он принес в жертву.
2 Три обезьяны зажимают лапами: левая — уши, средняя — рот, правая — глаза, что символизирует три завета: не слушай ничего недоброго, не говори ничего недоброго, не смотри ни на что недоброе (есть и другие толкования этого изображения).
стей, подаренных властителями страны и феодалами, это своего рода исторический музей Японии L
Посещение мавзолея создает у европейцев гнетущее впечатление из-за полумрака, почти пустых помещений, многочисленной религиозной утвари, пряного запаха сжигаемых трав. Мраком веет от изображения страшилищ— морских существ с извивающимися щупальцами, искусно сделанных имитаций диких зверей, преследующих друг друга, уродливых птиц с громадными распростертыми крыльями, свисающими с потолка. Ничто в храме не напоминает о жизни, все мрачно, тяжело, только золотые вазы с красивыми цветами говорят о живой природе.
От города Никко дорога идет далеко в горы, вдоль реки Дайя к селению Оку-Никко и Умагаёси, от которых путь тянется к верхнему плато, к горе Нантай-сан. Этот потухший вулкан (высотой в 2484 м) сложен из вулканических пород; у его подножия лежит глубокое озеро Тюдзэндзи с известным в Японии водопадом Кэгон-но таки, низвергающим потоки воды с высоты 90 м.
Особую красоту местности придают маленькие водопады, их насчитывается в Никко свыше 25. Серебристые потоки вод сверкают среди зеленой листвы, но порой они меняют свою окраску, выделяясь на красном фоне застывшей лавы. Наряду с отвесными скалами причудливой формы виднеются утопающие в зелени отдельные вершины. Богатая растительность, ущелья со стремительно протекающими по ним реками, озера, целебные минеральные источники создали большую славу всей местности Никко, превращенной в национальный заповедник.
Овальное по форме горное озеро Тюдзэндзи, расположенное на высоте 1270 м над уровнем моря, имеет в длину 11 км, а в ширину от 1 до 3,5 км. Озеро выде
1 Строился храм Тосёгу в продолжение 12 лет и был завершен в 1636 г.; на сооружение его были затрачены огромнейшие средства, для работы сгонялось множество людей из окружающих мест.
В определенные периоды времени (через 5—10 лет) храмы, как и другие строения Никко, подвергаются ремонту и реставрации, что дает возможность сохранять в порядке памятники старины и по настоящее время.
ляется замечательным цветом зеркальных вод — то синеватых, то изумрудных — и особенной прозрачностью, за что и дано ему название «Прозрачное озеро снежной воды».
С давних пор о Никко сложилось представление, как о сказочной стране. Немало легенд и сказаний начинается словами: «Однажды в горах прекрасного Никко...», немало повестей и рассказов описывают паломничество в Никко, в них запечатлен старинный облик пилигрима.
Идут такие пилигримы обычно вереницей, одеты они в белые халаты, в широкополых соломенных шляпах, в соломенных плащах, в сандалиях (варадзи), с деревянными посохами в руках, а ночью с зажженными факелами. У озера Тюдзэндзи, у подножия Нантай-сан, пилигримы встречают солнечный восход. Это паломничество, ставшее народной традицией, приходилось автору наблюдать и в наши дни, конечно уже в модернизированном виде.
В октябре, когда листья кленов приобретают то золотую, то пурпурную, то багряно-бронзовую окраску, в Никко устремляется особенно много посетителей. Располагаясь вокруг костров на берегу озера, они с тихими, обычно заунывными песнями ожидают зари, о чем возвещают, нарушая тишину, звуки гонгов... Побывавши в Никко, нельзя не вспомнить старинной японской поговорки: «Нужно видеть Никко, чтобы понять, что такое великолепие».
Большую известность во времена Токугава приобрело и другое место — Хаконэ. Вблизи особо почитаемой в Японии горы Фудзи на пути из Эдо в Киото у перевала Хаконэ по приказу сёгуна была сооружена в 1636 г. застава (кан). Эта застава стала историческим рубежом между двумя главными районами страны: Канто — «к востоку от заставы» новой сёгунекой столицы Эдо и районом Кансай — «к западу от заставы», где находилась старая императорская столица Киото.
Сооружение в интересах сёгунских властей заставы Хаконэ позволило контролировать движение по главной дорожной магистрали страны Токайдо, что явилось свидетельством возросшей власти сёгуна. Каждый проезжающий перевал Хаконэ (а его миновать было труд
но) независимо от положения должен был предъявлять страже документы и открывать свое лицо. Японская литература отразила немало разного рода эпизодов и событий, связанных с переходом через этот перевал Ч После 1868 г. застава была снята, только каменный обелиск напоминает об этом историческом месте.
Гора Хаконэ — это остаток вулкана, когда-то активно действовавшего, в кратере которого возникло озеро-кальдера Асиноуми («Море тростников»), в нем в ясную погоду хорошо отражается Фудзи-сан.
Долина Хаякава в горах Хаконэ славится своими 12 горячими источниками вулканического происхождения, главные из них получили образные названия «Большой ад» и «Малый ад». По склонам гор извиваются быстрые горные потоки вод, падающие со скалы на скалу. Местные жители один из таких водопадов назвали «Водопадом падающих драгоценных камней» или, точнее, «Занавеской из бус, нанизанных на нити» («Та-мадарэ-но таки).
Ведущий в горы Хаконэ путь извилист, на каменистых скалах, нередко отвесно висящих над дорогой, растительность разнообразна. Вся местность большую часть года покрыта яркой зеленью, чаще всего встречаются бамбук, дуб, сосна, пихта. Поскольку Хаконэ — теперь национальный заповедник, там еще сохранились обезьяны, кабаны, лани, барсуки, лисицы.
Природа Хаконэ имеет свои красоты в различные времена года: весной, когда цветут вишневые деревья, господствуют розовато-белые тона; в мае склоны гор покрываются пунцовыми цветами азалиями; осенью местность украшают разнообразными яркими красками листья кленов; зимой, когда снежный покров застилает склоны гор, особенно выделяются вечнозеленые сосны и пихты, отягощенные снегом низко склонившиеся бамбуки.
Во все времена года Хаконэ посещает много народа. С давних пор сохраняется местная народная традиция любоваться красотами Хаконэ — отражением Фудзи в зеркальных водах горного озера Асиноко, вечерними сумер-
1 Название Хаконэ носит помимо перевала еще ряд мест — горный массив Хаконэ, озеро и группа горячих источников.
ками в горах, первым цветением растений, зимним пейзажем... 1
В 10 км южнее заставы Хаконэ находится известный с отдаленных времен перевал Дзиккоку-тогэ (Перевал десяти провинций), лежащий на высоте 800 м, через который проходил путь из Эдо на юго-запад Хонсю. С гребня перевала хорошо обозреваются окружающие места. В ясные дни можно видеть воды Тихого океана, полуострова Идзу, Миура, горные цепи, над которыми гордо возвышается величественный конус Фидзи.
Зоркое око сёгунских властей использовало благоприятные географические условия местности для того, чтобы создать на перевале пост наблюдения. С особенным вниманием относились в Эдо к донесениям гонцов с Дзиккоку-тогэ.
И в наши дни перевал привлекает большое количество народа. Электроканатная дорога быстро поднимает на гребень горы; на ее широкой площадке в хорошую погоду всегда шумно. Особый интерес вызывает большой плоский камень, на котором написаны названия тех десяти провинций, которые можно обозревать с высоты 2.
Дорожный путь из Киото в Эдо— Токайдо
К числу достопримечательностей феодальной Японии относится государственная дорога Токайдо. Она возникла в VII в., когда после реформы Тайка было создано восемь областей и стали прокладываться дорожные пути от императорской столицы Киото к окраинам страны.
Значение Токайдо усилилось в XII в., после создания города Камакура, бывшего ставкой сёгунов из дома Минамото (1192—1333). Однако, пока не сформировался новый большой центр сёгуната — Эдо, путь Токай-
1 Район Хаконэ расположен между горой Фудзи и полуостровом Идзу (вблизи Атами) на расстоянии 1—Р/г часов езды по железной дороге от Токио. Хорошие климатические условия, целебные горячие источники сделали Хаконэ одним из лучших курортных мест страны.
2 Эти старинные провинции следующие: Идзу, Суруга, Сагами, Каи, Тотоми, Козукэ, Мусаси, Симоса, Босо (Ава), Кадзуса.
до не получил того развития, которое имело место в эпоху Токугава \
260 вассалов —даймё —должны были ежегодно посещать сёгуна. Это вызвало значительное увеличение движения по Токайдо. Многолюдные процессии даймё следовали по дороге то в Эдо, то в обратном направлении.
Дорога Токайдо представляла собой нечто вроде коридора, проходившего вдоль узкой береговой полосы. Местами отроги довольно высоких гор либо подходили почти непосредственно к морю, круто обрываясь у берега, либо опускались постепенно в виде террас.
Начиналась дорога Токайдо, или Восточноприморский путь, в императорской столице Киото1 2, она шла, минуя южную оконечность озера Бива, к заливу Исэ. Далее дорога пролегала вдоль морского берега; конечным пунктом являлась столица сёгуна Эдо (Нихомбаси). Длина всей дороги составляла 514 км; на всем ее протяжении построили 53 станции (Годзюсан-цуги).
Ширина Токайдо на различных участках была неодинакова, у населенных пунктов она достигала 12 м, местами же суживалась до 5 м. Вдоль обочин дороги сооружались насыпи, засаженные кустарниками или деревьями, и дренажные канавы. Все полотно тракта было замощено гравием и засыпано песком; там, где имелась угроза эрозии, а также на крутых склонах путь выкладывался камнем.
При сооружении дороги ее строителям пришлось преодолевать немалые препятствия. Большие трудности
1 Начало «золотому веку» Токайдо положил еще военный диктатор Хидэеси в 1572 г., приказавший реконструировать главные тракты Хонсю. Однако это выполнено было позднее — при Иэясу Токугава. Особенно содействовало оживленному движению по Токайдо следующее обстоятельство. При третьем сёгуне Токугава — Иэмицу — для усиления полицейского надзора за даймё в 1633 г. был узаконен обычай (возникший еще при Иэясу в начале 1600-х годов) поочередного присутствия даймё при дворе сёгуна — санкин котай. Сводилась эта своеобразная система заложничества к следующему: часть времени (первоначально год, а позднее меньше) даймё со своей семьей должен был проживать в Эдо, когда же он возвращался в свое поместье, в Эдо оставались члены его семьи в качестве заложников.
2 При сёгунах Токугава началом дороги считалась не императорская столица Киото, а столица сёгуна — Эдо.
создавали встречавшиеся на пути горные реки, некоторые из них весьма стремительные: Фудзи-гава, Ои-гава, Абэ-гава. В ряде мест, как, например, на равнине Ми-кава, приходилось преодолевать грунт, сильно размываемый дождями. На равнине Ноби, где Кисо-гава образует разветвленную дельту с сильно заболоченной и часто заливаемой почвой, невозможно было проложить грунтовую дорогу, поэтому между 41-й станцией (Мия) и 42-й (Кувана) существовала паромная переправа через залив Исэ. Мостов, пересекавших реки, было построено немало, однако они сооружались далеко не везде. В некоторых местах через реки переплывали на лодках или переправлялись с помощью специальных носильщиков вброд1. Немалые трудности возникали у переправы Имагирэ, или у «моря Хамана». Хаманако — это большая лагуна между 30-й (Майсака) и 31-й станцией (Араи). Для переправы через лагуну требовалось нанимать специальные паромы. Во время непогоды переправа приостанавливалась.
Естественные затруднения дополнялись полицейскими препятствиями, чинимыми специальными заставами и сторожевыми постами, подчиненными властям Эдо.
Предприимчивое духовенство также умело пользоваться любыми предлогами, чтобы собирать дань с проезжих2. На трудных или опасных участках дороги обычно воздвигались молельни, «священные» камни, идолы — покровители путников, сооружались храмы. В Ну-мадзу религиозный ритуал требовал от паломников одевания больших красных масок для устрашения злых духов, якобы подстерегавших в этих местах путников.
Главным назначением Токайдо было пассажирское движение и обслуживание почтовой связи. Тяжелые грузы на повозках почти не перевозились, а перетаскивались вручную или погружались на суда, следовавшие вблизи берега. Только на отдельных участках Токайдо иногда разрешалось пользоваться двухколесными арба
1 Для переправы через Ои-гава с обеих сторон реки содержалось около 700 носильщиков.
2 Японское духовенство использовало паломничество для своей наживы. Были установлены «счастливые» и «несчастливые» дни для путешествий; для выяснения этих дней приходилось обращаться к бонзам и жрецам и начинать путь только после «платной консультации».
ми для перевозки риса. Дорога предназначалась главным образом для пешеходов, но богатые люди и важные чиновники пользовались носилками или ехали верхом L
Особенно оживленным становился дорожный тракт Токайдо во время шествий видных даймё, нередко растягивавшихся на несколько километров. Число свиты даймё достигало иногда 20 тыс. человек. Видавшие такие процессии голландцы не без иронии описывали «гордый шаг самураев», особенно комично выглядевший при встречах двух процессий, следующих в противоположных направлениях1 2.
Среди пешеходов встречалось много простых людей, бродячих самураев (ронинов), купцов с тянущимися за ними навьюченными носильщиками, мелких торговцев (типа наших коробейников), паломников, иногда образующих целые процессии, и, конечно, монахов и нищих. Все прохожие уступали дорогу скороходам, несущим почту (как правило, бежавших парами).
Станции были однотипными. В центре каждой станции находилось здание почтовой конторы, традиционный небольшой садик с искусственно сделанными скалами, ручейками, фонтанами. Поодаль стояли помещения для носильщиков (а их бывало несколько сотен), склады для вещей и клади, конюшни. При большой станции было несколько гостиниц — одна для знатных и должностных лиц, а другие, попроще, для простых приезжих. Вблизи почтового двора размещались чайные домики, небольшие заезжие дворы (ядоя) и простые ночлежки (мокутон). У каждой станции стоял столб для объявлений, где указывались распоряжения властей, перечислялись именитые приезжие и производились разного рода оповещания.
Каждая из больших станций славилась своими изделиями: Канагава — «чудодейственными» лекарствами;
1 Распространены были носилки двух типов: канго (каго) — легкие открытые бамбуковые носилки, которые несли два человека, и норимоно (нечто вроде большого ящика с дверцами и окном наподобие кузова кареты); несли такие носилки четыре человека, а иногда и больше.
2 При торжественных встречах считалось предосудительным идти самураю обычным шагом, требовался особый, так называемый «гордый шаг», когда высоко поднимали ноги. При этом необходимо было помахивать находящимся в руках зонтиком, веером или другими предметами,
Одавара— лучшими косметическими средствами; ка-конэ — разными безделушками; Фудзи-гава — дешевыми лепешками; станции равнины Микава — овощами; Оки-цу — особыми рыбными блюдами; станции, расположенные вблизи бурной Ои-гава, славились чаем (лучшие сорта его выращивались в долине Ои-гава); станция Хамамацу известна была музыкальными инструментами (кото, самисэн и др.); станция Нумадзу — хлопчатобумажными тканями, а Тоёхаси — шелковыми. Нередко почтовые станции служили также и местами ярмарок.
Содержание дороги в надлежащем порядке и обслуживание станций ложилось тяжелым бременем на местное население. К каждой станции прикреплялись десятки деревень (к станции Мисима, например, было прикреплено 128 деревень). Особенно активно привлекались жители к трудовым повинностям (сукэго), когда приезжали именитые даймё1; весьма распространенная система сукэго настолько отвлекала крестьян от полевых работ, что их хозяйство порой приходило в упадок2.
Сохранились впечатления о Токайдо некоторых европейцев. Так, например, англичанин Джон Сарис указывал, что, проезжая в 1613 г. по Токайдо, он видел, как она запружена людьми.
Находившийся в составе голландской фактории Кемпфер писал о своей поездке из Нагасаки в Эдо в 1691 ив 1692 гг. следующее:
«По собственному наблюдению могу сказать (а я путешествовал по этой дороге четыре раза), что Токайдо местами более людна, чем многие улицы наиболее населенных городов Европы. Это отчасти обусловлено очень большой населенностью Японии, а отчасти особенной любовью японцев к путешествиям, более значительной, чем у других народов».
Ф. Зибольд, немецкий врач, находившийся на голландской службе в Нагасаки в 1823—1830 гг., писал, что нигде в Европе он не видел столь хорошо построенных и так образцово содержащихся дорог, как в Японии.
Путешествие по столь оживленной дороге часто было связано с различного рода приключениями. Не
1 Существовало два вида повинностей: «постоянная помощь» (дзё-сукэго) и «дополнительная помощь» (тай-сукэго).
2 R. Hall. Tokaido. Journal of Economic Geography, 1937, July, p. 353—377.
удивительно, что одним из наиболее популярных старинных романов Японии, выходившим выпусками с 1802 по 1809 г., был роман о путешествии по Токайдо двух японцев под названием «Токайдотю Хидза куригэ» I В этом объемистом романе автор дает яркое описание жизни страны с точки зрения мелкого буржуа.
Два приятеля из среды торговцев — Ядзиробэй (Ядзи) и Китахати (Кита)—решили осуществить свою заветную мечту и совершить путешествие по Токайдо. Ядзи — довольно пожилой, добродушный купец (японцы считают его прообразом автора романа) и Кита — помоложе, более подвижный, хитрый, но глуповатый. Необычайные (Приключения, нередко связанные со всякого рода нелепыми планами, занимают страницы многотомного романа. В круговороте событий отражаются быт и нравы, царившие в Японии в те времена. Перед читателем проходит галерея самых разнообразных типов: надменные даймё, провинциальные самураи, хитрые монахи — предмет особенно частых насмешек автора, услужливые содержатели гостиниц, зазывалы, носильщики, паломники, лодочники, плутоватые начальники станций, почтовые скороходы и другие лица.
Знатоки японской литературы Б. Чемберлен и В. Астон сравнивают это сочинение с такими выдающимися произведениями, как «Записки Пиквикского клуба» (1837) или «Удивительные приключения Тартарена из Тараскона» (1872), появившимися гораздо позднее, чем «Хидза куригэ»1 2.
Но не только в литературе увековечена была эта историческая дорога, она привлекала внимание и художников. Особенно прославил дорогу рисунками знаменитый японский художник Кацусика Хокусай (1760—1849) своим альбомом «53 почтовых станции Токайдо», опуб
1 Дать перевод названия этого юмористического романа нелегко. Это нечто вроде «верхом на палочке», или «путешествие пешком» (куригэ — гнедая лошадь). Автор романа Сигэта Садака-дзу (1765—1831) известен под псевдонимом Дзиппэнся Икку. В английском переводе эта книга вышла впервые в 1929 г. в Кобэ (объем ее 411 стр.). В подлиннике роман состоит из 12 выпусков.
2 Б. Чемберлен считал, что по своему характеру сатира японского романа близка к сатире Ф. Рабле; В. Астон находит в этом романе немало отрицательного в силу того, что преобладают черты чрезмерного натурализма, снижающие художественные достоинства романа, приближая его к фарсу.
ликованным в 1810 г. Спустя 20 лет на эту же тему составил альбом рисунков Андо Хиросигэ (1797—1858). В гравюрах этих выдающихся художников поэтическое изображение родной природы перемежается с жанровыми сценами из жизни трудового народа.
В альбоме гравюр Хиросигэ путешествие из Эдо по Токайдо начинается от моста Нихомбаси. Немало трудностей на пути путника: непогода, переправы, заставы, непредвиденные остановки. Однако встречается на пути и много красот: Фудзи-сан, Хаконэ, живописные ущелья, береговые равнины с изогнутыми ветром соснами, виднеющиеся в голубизне морских вод белые парусники. Хиросигэ не просто изображает почтовые станции, а стремится показать их повседневную жизнь.
Вот деревушка Хамамацу (теперь город с населением почти в 300 тыс. человек), это 29-я почтовая станция, лежавшая почти на половине пути между Эдо и Киото. Художник, зная, что впереди трудная переправа, изображает место отдыха — тенистое дерево и костер, манящие усталого путника.
Старинная 35-я почтовая станция Гою — улица вблизи почтового двора; на гравюре Хиросигэ стены дома открыты, путника любезно останавливают посланцы хозяина, приглашая задержаться, чтобы принять ванну и выпить душистого чая.
На гравюрах Хиросигэ мало знатных лиц, но много крестьян, кули, лодочников, ремесленников, паломников, простых горожан, эти гравюры ярко отображают многие черты социальной жизни феодальной Японии.
В наши дни от старого, тенистого тракта осталось только его общее направление и название. Теперь, почти совпадая со старой трассой, проходит важнейшая в стране железнодорожная магистраль Токайдо-сэн, а вблизи нее — автомобильное шоссе.
Немало почтовых станций оказалось в стороне от современного железнодорожного и автомобильного пути, они потеряли свое былое значение. Но некоторые из станций превратились в большие города, как, например, Кавасаки, Мисима, Нумадзу или Хамамацу. Быстро мелькают старые названия перед глазами пассажира, мчащегося на экспрессе «Цубамэ» («Ласточка»), и воскресают картины далекого прошлого, так ярко запечатленные народными художниками Японии.
Образование и книгопечатание в феодальной Японии
Во многих сочинениях об Японии можно встретить высказывание о том, что школьное образование в этой стране получило развитие с VI—VII вв., а по некоторым японским данным, и ранее. Надо, однако, иметь в виду, что само понятие «образование» в Японии в те времена было очень далеким от нашего современного представления. Оно определялось интересами буддийского духовенства L
Наибольшее распространение в стране получили школы при буддийских храмах — тэракоя. Хотя в них преподавание сводилось к очень примитивным поучениям, однако оно имело определенную направленность — приобщить обучающихся к буддизму.
Более высокого типа образование давалось в особых буддийских школах го-дзан, возникших при пяти главных монастырях Киото и его окрестностей, они являлись в XIII—XV вв. главными учебными центрами страны.
Другими старинными центрами образования были: школа Асикага-гакко, возникшая в XII в., где изучались труды Конфуция, а также открытая около 1270 г. при буддийском храме Сёмё-дзи Канадзава-бунко, древнейшая библиотека сочинений -китайских, корейских и японских классиков со школой при ней. Эти учреждения являлись своего рода научно-учебными центрами, хранилищами манускриптов, они же организовали печатание книг1 2.
Центрами образования с давних пор являлись Киото и Эдо, но характер образования в императорской столице Киото и в сёгунской столице Эдо были различны. В Киото преподавались литература и искусство, история и философия, строгие правила утонченного придворного этикета. В Эдо особое внимание уделялось специальному воспитанию самураев; там требовалось знание военного дела, героических сказаний прошлого, иероглифов
1 Как уже ранее указывалось, в Киото были открыты специальные школы для знатных фамилий.
2 Е. Р а р i п о t. Historical Geographical Dictionary of Japan, 1948, p. 39 and 254.
и счета, законов конфуцианства и церемоний, сложившихся при дворе сёгунов.
Наряду со столичными школами немало их создавалось и во владениях феодалов, но и в этих клановых школах обучались почти исключительно молодые люди из окружения феодалов.
Важное значение имели частные школы, возникавшие в городах, они давали образование гораздо более широкому кругу лиц, чем клановые школы. Некоторые из частных школ пользовались весьма большой славой, особенную известность приобрела Хорикава-гакко, которую возглавлял в продолжение почти 40 лет видный японский философ, стихийный материалист Ито Дзинсай (1627—1705).
По мере развития капитализма, формирования влиятельной буржуазии, стремившейся приспособить дело освоения знаний к своим интересам, образование стало принимать другой характер, более близкий к практическим нуждам. В городах возникали школы для обучения прикладным знаниям, для обучения техническим специальностям, медицинскому делу и другим профессиям. К концу XVIII в. в стране насчитывалось до 270 школ L
В 1633 г. по указанию сёгуната в Эдо создано было нечто вроде университета, получившего в дальнейшем наименование Дайгаку Сёхэйко, для подготовки государственных чиновников. В нем господствовали конфуцианцы.
Однако длительное влияние последних стало во второй половине XVIII в. ослабляться, после того как открылись новые высшие учебные заведения. В 1762 г. было создано специальное учебное заведение Кайсэйдзё для изучения европейских знаний, оно возникло на базе медицинской школы Эдо. В 1793 г. организовалось еще одно высшее учебное заведение — Вагаку кодансё, созданное для изучения японской классической литературы 2.
Вопросы образования занимали важное место в государственной политике сёгуната, особенно во времена
1 К. Yoshida and Т. К a i g о. Japanese Education, Tokyo, 1937, p. 14.
2 Fifty Years of New Japan. 1909, vol. II, p. 127—128.
пребывания у власти Есимунэ (восьмого сёгуна из дома Токугава), который правил с 1716 по 1751 г. Это вызывалось стремлением сгруппировать вокруг сёгуната специально подготовленных людей. Следовательно, образование являлось для даймё и их вассалов одним из средств выдвижения на ответственные посты.
Развитие образования было тесным образом связано с распространением книгопечатания. Возникновение его в Японии относится к более ранним временам, чем в Европе L
Первая печатная книга появилась в Японии в 1362 г.— это было сочинение Конфуция. Печатание производилось примитивно — на деревянных продольных досках при помощи специальных резцов и кислот вырезывались иероглифические знаки и на выпуклую поверхность доски накладывались краски. Важнейшим событием для Японии явилось использование подвижного наборного иероглифического шрифта, привезенного из Кореи по приказу Хидэёси в 1593 г.
В 1599 г. в Эдо выходит в печатном виде литературно-историческая хроника «Нихонги», а вслед за этим — антология японской поэзии «Маньёсю».
Появление в Японии в конце XVI в. книг, напечатанных в Европе, отнюдь не было для японцев новинкой. К тому времени в различных японских городах уже имелись комплекты подвижных наборных иероглифов. В 1603 г. в Нагасаки впервые был изготовлен набор латинских букв для печатания японо-португальского словаря.
В 1608 г. в Японии появилась первая книга с иллюстрациями — весьма популярный в стране роман «Исэ Моногатари»; этим положено было начало использованию гравюр в печатных книгах. Успех первой иллюстрированной книги был столь велик, что в 1610 г. уже появилось ее второе издание. В XVII в. издание иллюстрированных книг стало в Японии широко распространенным явлением. Наряду с художественной литературой печатались словари, грамматики, справочники и другого рода книги1 2.
1 В Европе книгопечатание и гравюра появились в конце XIV—начале XV в.
2 Е. М. Колпакчи. Очерки по истории японского языка, т. 1. 1956.
Гравюры стали важным элементом печатных изданий, особенно весьма популярных в Японии книг с картинками — эхон
Большого совершенства достиг известный художник Хисикава Моронобу, мастер одноцветных гравюр, а также Сугавара Харунобу, не менее известный мастер цветных гравюр.
В то время как в Европе гравюры во времена средневековья широко использовались для пропаганды религии, в Японии главной темой гравюр были либо природа, либо жанровые сцены городского быта, либо исторические события.
В начале XVII в. в Японии появляются печатные листки новостей 1 2—прообразы газет. Выходили они в Эдо и в некоторых больших городах страны нерегулярно, в связи с событиями текущей жизни, иногда с иллюстрациями. Первый такой листок появился в 1615 г. с двумя рисунками: на одном изображалось сражение войск Иэясу у замка Осака, а на другом—бегство Хидэёри (сына Хидэёси, претендовавшего на власть). Листки были выпущены по приказу Иэясу, с тем чтобы быстрее распространить при помощи почтовых скороходов весть о победе над соперником. Издателями подобного рода газетных листков в Эдо были сами власти, а в других городах—феодалы или богатые горожане3.
Эти печатные листки сначала назывались либо ёмиу-ри4, либо эдзосиури (листки с иллюстрациями), а в XVIII в. кавара-бан или сэки-бан.
Зарождение научной деятельности в Японии в ее самом первоначальном виде относится к VII—VIII вв., но тогда все сводилось к примитивным наблюдениям и
1 Автор специального исследования о японской гравюре Зейд-лиц указывал, что впервые иллюстрированная книга появилась в Японии в 1582 г. Это было сочинение о буддизме, изготовленное в одном из монастырей страны (см.: W. de S е i d 1 i t z. Les Estam-pes Japonaises. Paris, 1911, p. 64).
2 В Европе подобного рода информационные листки впервые стали появляться в Венеции в начале 1600-х годов. Слово «газета» происходит от названия мелкой серебряной венецианской монеты, которая уплачивалась за информационный лист.
3Kanesada Hanazono. The Development of Japanese Journalism. Osaka, 1924, p. 1.
4 Название «Ёмиури» сохранила одна из наиболее распространенных в Токио современных газет.
сбору фактических сведений. По мере того как глубже стал познаваться окружающий человека мир, все более развивается в Японии стремление к знаниям. Возникает необходимость не только в систематизации собранных фактов, но также и их анализе, установлении связей между отдельными явлениями, в обобщениях и выводах. Главными центрами научной деятельности в эпоху Токугава стали Эдо, Нагасаки и Осака.
Развитие и накопление научных и прикладных знаний
В Японии развитие научных знаний было тесно связано с практическими нуждами. В разработке ряда научных вопросов были заинтересованы правительственные власти сёгуната. Наряду с этим и нарождающейся японской буржуазии необходимы были новые знания, которые способствовали бы более интенсивному развитию производительных сил.
В феодальной Японии среди различных областей знаний наибольшее развитие получили математика, астрономия, медицина и ботаника.
С самых отдаленных времен потребность в вычислительных операциях вызывалась фискальными интересами государства. Землеустроительное дело, связанное с этим распределение земли создавали необходимость установления системы мер и счетных единиц. Важное значение имела математика для военного дела, особенно для артиллерии и фортификации. В средневековой Японии накопился опыт в вопросах, относящихся к механике (движение тел, взаимодействие между ними, гидравлика, рычаги, сопротивление материалов). Развитие прикладной механики необходимо было для архитектуры, гидротехники, кораблестроения, военного дела, дорожного строительства, для изготовления инструментов, различных аппаратов и приборов.
Важные работы европейских ученых по механике и физике, в том числе и труды И. Ньютона, появились в Японии довольно поздно. Голландцы, усиленно пропагандировавшие труды своих соотечественников, не спешили знакомить японцев с сочинениями авторов других национальностей, тем более англичан, соперников гол-242
ландцев. Важнейший труд И. Ньютона «Математические начала натуральной философии», в котором излагались основы рациональной механики и закон всемирного тяготения, появился в свет в 1687 г., а в Японии он был опубликован только в конце XIX в.
Одним из выдающихся ученых феодальной Японии был математик Сэки Такакадзу (1642—1708), известный в европейской литературе как Кова, современник Ньютона. Созданная Сэки в Эдо национальная математическая школа васан развивалась самостоятельным 'путем, в отличие от старой школы, давно существовавшей в Киото. «Математика, созданная Сэки Кова и его школой, во многих отношениях совсем не походила на математику Запада, нет основания сомневаться в ее чисто японском происхождении»1.
Впервые в Европе стало известно содержание трудов Сэки Кова на втором Международном 'конгрессе математиков, происходившем в Париже в 1900 г., где были освещены основные оригинальные положения высшей математики2.
Главный труд Сэки — «Принципы круга» — весьма высоко оценивался специалистами. Советский ученый акад. Н. И. Вавилов писал, что «Принципы круга» приравниваются по своему значению «к анализу бесконечных Ньютона и Лейбница, причем исследования Сэки Кова были совершенно самостоятельными»3.
Уже в незапамятные времена в Японии появились понятия месяца и года, годы объединялись в циклы или круги — по 60 лет в каждом 4.
Необходимость вести правильный счет времени, потребность в установлении мер для пространственных и весовых измерений привели к созданию специального учреждения — ведомства календаря, возникшего в Киото при дворе императора в IX в. Уже тогда стали производиться астрономические наблюдения.
1 Fifty years of New Japan. London, 1909, vol. 11, p. 146.
2 Эти положения излагаются в статье профессора Токийского университета Сакураи, помещенной в ранее цитированной книге «50 лет Японии», т. И, гл. XIII, стр. 247.
3 Н. И. Вавилов. Наука в Японии (из впечатлений о поездке в Японию осенью 1929 г.) «Природа», 1934, № 4, стр. 2.
4 S h an z о >S h i п j о. On the development of the Astronomical Science in the Ancient Orient — Scientific Japan Past and Present. Tokyo, 1926, p. 199—211.
Как и во многих других странах, в Японии Деятельность астрономов нередко сочеталась с деятельностью астрологов. Придворные астрономы в Киото занимались всякого рода гаданиями, составлениями гороскопов, время от времени публиковали даже специальные альманахи с описанием счастливых и несчастливых месяцев и дней, с указанием различных примет.
Много времени потребовалось японским астрономам для составления нового, национального календаря, который был введен в 1685 г. вместо старого календаря, составленного по (Китайским образцам. Национальный японский календарь был составлен на основе наблюдений над явлениями природы, в нем давались сведения и практического значения, например сезонные условия рыболовства и морской навигации. Этот календарь с некоторыми небольшими изменениями просуществовал до 1872 г.— до того времени, когда в Японии 'было принято европейское летосчисление.
Астрономией глубоко интересовались ученые Нагасаки. Уже в конце XVII в. один из рангакуся, Сибукава Сюнкай (1639—1715), создал глобус. Возможно, это была копия европейского глобуса, изготовленного Мартином Бехаймом в 1492 г.
Первую книгу о европейской астрономии написал натурализовавшийся в Японии португалец Кристовано Ферейро, известный в Японии как Савано Тюан (1580— 1652). Книга называлась «Рассуждение о Вселенной» и состояла из четырех томов.
Изучением взглядов европейских астрономов с увлечением занимался 'рангакуся Мукаи Гэнсё, опубликовавший в 1658 г. в Нагасаки книгу об основах астрономии.
Большое влияние на развитие японских естественных и технических знаний в области астрономии и точной механики оказал выдающийся голландский ученый XVII в. Хр. Гюйгенс1.
1 Христиан Гюйгенс (1629—1695) выдающийся голландский ученый — математик, астроном, физик, специалист по точной механике, изобретатель маятниковых часов и важных оптических приборов. Научные труды Гюйгенса создали ему большую известность в Европе. Гюйгенс был связан с учеными Лондона и Парижа, а с 1665 г.— с основания Академии наук в Париже — стал ее первым президентом. В 1681 г. прославленный ученый вынужден был в результате религиозных преследований со стороны католиков покинуть Францию и вернуться на родину — в Гаагу.
Знакомство с европейской астрономией стало расширяться при сёгуне Есимунэ, который сам интересовался науками и разрешил в 1719 г. ввоз иностранных книг.
В 1720 г. появляется сборник переводных материалов по астрономии, составленный астрономом из Нагасаки Нисикава Дзёкэн (1648—1724). В этом сборнике кратко излагались взгляды Коперника1, учения Дж. Бруно, Г. Галилея и И. Кеплера. Таким образом, книги ученых, которые были строжайше запрещены католической церковью в Западной Европе (книга Коперника была запрещена еще в 1616 г.), в Японии оказались доступными для всех лиц, занимавшихся европейскими науками. Японские ученые имели возможность развивать открытия, сделанные выдающимися европейскими умами. Так, например, на основе взглядов Коперника известный астроном Асада Горю (1730—1799) создал новое исследование о движении земли и планет.
Значительным событием в научной жизни феодальной Японии было создание в 1744 г. обсерватории в Эдо2. Она являлась не только местом для наблюдений за небесными светилами, но и своего рода научно-исследовательским центром. Регулярные астрономические наблюдения в Японии стали производиться раньше, чем в Западной Европе. В Эдо они осуществлялись с 1640-х годов, в Париже и Гринвиче с 1670-х годов.
В конце XVIII в. в Нагасаки был переведен на японский язык труд по астрономии выдающегося французского ученого Лаланда3.
Крупный японский ученый XVIII в., один из виднейших рангакуся Судзуки Тадао (1758—1806), пользовав
1 Перевод знаменитой книги Коперника «Об обращении небесных сфер» появился в Японии в 1808 г., его сделал известный японский ученый Сиба Кокан. Эта книга была издана в Эдо под названием «Коппэру Тэммон Цукаси».
2 Судьба обсерватории в Эдо была сложной. Первоначально она открылась в центральном районе сёгунской столицы — в Канда. В дальнейшем обсерватория не раз закрывалась, переносилась в другие районы Эдо. С 1782 г. обсерватория надолго обосновалась в одном из городских районов — в Асакуса.
3 Ж. Ф. Лаланд (1732—1807) — известный французский астроном, определивший положение свыше 47 тыс. звезд, автор специальных логарифмических таблиц, важных для астрономических наблюдений.
шийся славой непревзойденного мастера «перевода с голландского, создал оригинальный труд «Новая книга о небесных явлениях» («Рэкисё синсё»). Взгляды Судзуки Тадао были близки мировоззрению известнейшего европейского астронома, математика и физика Лапласа (1749—1827). Судзуки Тадао, хорошо знавший жизнь зарубежного мира и немало сделавший для ознакомления японцев с лучшими трудами европейцев, выступал, однако, противником общения с Западом, 'был горячим сторонником сохранения изоляции страны в ее наиболее строгих формах.
Первые медицинские учреждения стали возникать в Японии еще в конце VI в. н. э. в Нара — при дворе правителей страны и при некоторых буддийских храмах1. В Японии народный опыт лечения болезней сочетался с опытом специалистов врачей.
Когда во второй половине XVI в. в стране появились католические миссионеры, то оказалось, что их медицинские познания ниже того, что уже было известно японцам.
Медицинская наука в то время была в Голландии хорошо развита. Поэтому после открытия в 1640 г. фактории в Дэдзима, японцы стали проявлять большой интерес к вопросам медицины.
В 1650 г. через Дэдзима к сёгуну в Эдо в составе голландской миссии прибыл врач Гаспар Шамберген. Ему было разрешено, в виде особого исключения, задержаться в Эдо для того, чтобы более детально ознакомить японских специалистов с европейской медициной 2.
В 1713 г. в Нагасаки появляется книга «Гэка со-дэн», написанная японским ученым Нарабаяси Тиндзан (1648—1711) на основе сочинения весьма известного в то время французского врача Амбруаза Паре.
Японские ученые не отгораживались от европейского опыта; хотя они и считали, что для японского организма он мало подходит, но стремились ознакомиться с тем
1 Fifty Years of New Japan. London, 1909, vol. II, p. 287.
2 Составленный японскими медиками манускрипт о беседах с голландскими врачами, носивший название «Комо гэка» (или «Хирургия красноволосых» — так называли обычно голландцев), демонстрировался на выставке по истории японской медицины, состоявшейся в Токио в 1930 г.
ценным, 'что создавалось на Западе. С большим интересом они относились к приборам, которыми пользовались голландские врачи, особенно к микроскопу1.
В Нагасаки возникло нечто вроде школы голландской медицины оранда-рю, в которой применялись клинические методы лечения, описанные известным голландским врачом из Лейдена Бургаве (1668—1738).
Заслугой японских врачей было то, что они умело отбирали наиболее полезное у европейских врачей и на основе сочетания лучших достижений медиков различных стран развивали свою национальную школу врачевания.
К числу более ранних видных деятелей японской медицины относились Удагава Гэндзуй (1755—1797), снискавший себе славу выдающегося японского врача, и Сугита Гэмпаку (1733—1817), организовавший в Нагасаки национальную школу практической медицины.
В содружестве с другими рангакуся Сугита Гэмпаку опубликовал в 1774 г. в Эдо сочинение в пяти томах под названием «Новая книга по анатомии» («Кайтай син-сё»), в котором излагались научные основы медицины, причем внимание уделялось не только вопросам врачевания, но и анатомии человека. Этот труд представлял собой, по существу, энциклопедию медицинских знаний. Появление такой книги явилось важной вехой в деле развития в Японии новых научных знаний.
Имя и деятельность Сугита Гэм'паку неразрывно связаны с весьма прославленным рангакуся Маэно Рёта-ку (1723—1803), известным под псевдонимом Ранка. Воспитанный в семье образованных людей, он с детства проявил большую склонность к науке. Еще будучи в Эдо и увидев иллюстрированную книгу на голландском языке, Ранка решил изучить этот язык. Известный в те времена голландовед Аоки Конъё, познакомившись с Ранка, был удивлен его образованностью и охотно стал помогать в изучении голландского языка. В дальнейшем они вместе занимались переводом 'книг по медицине, естественным и техническим наукам.
1 В конце XVII в. большую известность получили микроскопические исследования весьма популярного в Европе голландского ученого Левенгука (1632—1723), открывшего до того неведомый таинственный мир бактерий.
С начала XIX bj знакомство с европейской медициной значительно усилилось. Ряд голландских и немецких докторов, проезжавших в Нагасаки, работал совместно с японскими медиками.
Немалый вклад в развитие японской медицины внесли Ханаока Сэйсю (1760—1835) и его ученик Хомма Сокэн (1804—1872). Объемистый труд последнего «Секреты хирургии» («Ёка хироку»), изданный в 1837 г. и состоявший из 19 томов, обобщал достижения национальной школы японской медицины*. В этом исследовании затрагивались не только вопросы непосредственного врачевания, но, что особенно важно, более широкий вопрос о медицине как составной части естественнонаучных знаний.
Профессия врача пользовалась в Японии большим почетом. Даже во время изоляции страны деятельность европейских врачей подвергалась наименьшим ограничениям.
В 1823 г. в Нагасаки прибыл Ф. Ф. Зибольд (один из ранних исследователей Японии) для работы в голландской фактории в качестве врача. Местные власти весьма благожелательно относились к деятельности Зиболь-да, поскольку он оказывал медицинскую помощь многим японцам в Нагасаки, куда Зибольд не раз приезжал из Дэдзима.
«Зибольд открыл близ Нагасаки школу, где преподавал медицину, фармакологию и другие естественные науки и даже производил операции. Это было первое организованное обучение европейской медицине в Японии. Школа Зибольда стяжала себе неувядаемую славу в истории развития науки в этой стране. В числе его учеников были многие известные впоследствии ученые. Он подготовил лучших японских специалистов не только по медицине, но и по антропологии, археологии, биологии, естественным наукам и этнографии»1 2 3.
В 1850-х годах в Японию приехал голландский врач Помпей Ван Мердерворт, возглавивший в 1857 г. существовавшую в Нагасаки школу медицины. Там пре
1 Scientific Japan — Past and Present. Tokyo, 1926, (A Brief Outline of the History of the Medicine in Japan — by Y. Fujikawa,
p. 239).
3 Karl Meisner. Deutsche in Japan 1639—1939 (Dreihundert Jahre Arbeit fur Wirtschaft und Vaterland). Berlin, 1940.
подавалась японцам не только медицина, но также и основы различных естественных наук. Ван Мердерворт, проживший в Японии пять лет, сделал много для пропаганды новых европейских знаний *. В Нагасаки тогда еще сохранилась память о Ф. Зибольде, и японцы считали Ван Мердерворта прямым продолжателем его дела, называя «вторым Зибольдом». Деятельность этих лиц была особенно полезной для Японии, так ;как уровень европейской медицины с конца XVIII в. в результате новых важных научных открытий значительно повысился.
Важной отраслью научных знаний в феодальной Японии была ботаника. С давних пор в стране много внимания уделялось описанию растений, изучению их лечебных свойств, возможностям практического использования.
Первым японским сочинением по ботанике считался труд под названием «Байдзукан», написанный в 1267 г. японским ученым Сэйа. Для того времени это была действительно ценная работа, свидетельствовавшая о большом интересе и внимании к разнообразному миру растений Японии.
В 1629 г. в одном из предместий Эдо (в Коисикава) был создан сад, положивший начало современному ботаническому саду в Токио (в Европе ботанические сады возникли еще в XIV в.).
В 1631 г. появился большой труд под названием «Книга широких знаний» («Сасики-кэн»), его составителем являлся известный конфуцианец Хаяси Досюун (Радзан), бывший советником четырех первых сёгунов Токугава. Обладая большим государственным опытом и разнообразными знаниями, этот ученый считал необходимым создать такой труд, в котором в популярной форме излагались основы естествознания и связанные с ним практические вопросы.
В 1698 г. выходит объёмистое сочинение в 14 томах под названием «Полное собрание тьмы драгоценностей» («Бампо-дзэнсё»). Этот труд служил своего рода энциклопедией народных знаний, содержал подробнейшее
1 Помпей ван Мердерворт после возвращения на родину опубликовал в городе Лейдене в 1868 г. два тома своих воспоминаний под названием «Пять лет жизни в Японии» (1857—1863).
описание всевозможных изделий, ремесел, искусства, редких вещей и был снабжен разнообразными рисунками.
Общение с европейцами дало возможность познакомиться с новыми для Японии сельскохозяйственными культурами — картофелем, табаком, тыквой, дыней, луковичными и др. Интерес к новым для японцев растениям был весьма велик, поэтому еще в 1717 г. в подарок сёгуну Есимунэ голландцы передали европейскую книгу о ботанике.
Один из рангакуся, Норо Гэндзё, составил в 1750-х годах сводку европейских работ по 'ботанике. Это была первая книга на японском языке по вопросам европейского естествознания.
Успеху развития 'ботанических знаний в Японии способствовало знакомство с трудами известного шведского натуралиста Карла Линнея (1707—1778), ученик которого Тунберг одно время жил в Дэдзима.
Первоначальные усилия японских натуралистов были направлены на описание растений. В этом отношении большую пользу принесли труды известного ученого Кайбара Экикэн, издавшего трактат о цветах и книгу о пищевых растениях, а также огромный труд «Ямато хондзо», который явился первой обстоятельной научной книгой о живой природе Японии.
Были и другие видные натуралисты в эпоху Токугава, к их числу надо отнести Ино Дзякусуй и Оно Ран-дзана.
Ино Дзякусуй (1665—1715)—ученый с весьма широким кругозором, составивший энциклопедию естественных ресурсов своей родины под названием «Сёбуцу руйсан». Эта энциклопедия была задумана им в 1000 томах; Ино Дзякусуй успел написать 372 тома (первый том появился в 1697 г.); все сочинение закончил его ученик Нива Сэйхаку к 1735 г.
Автором многих трудов являлся Оно Рандзан (1729—1810). В 1765 г. он совместно с Симада Мацуфу-са написал книгу под названием «Кай» («Хаккан»), посвященную описанию японских растений. Ее перевел французский ботаник Саватье, долго живший в Японии. Она была издана в Париже в 1873 г. и считалась первой японской книгой, появившейся в Европе.
Оно Рандзан написал большой труд, состоящий из 48 частей, под названием «Общедоступное описание», опубликованный в 1803 г.; ему -принадлежит также и другая большая работа «Определитель растений» (Со-моку дзусэцу) — иллюстрированное описание японских трав и деревьев.
Выдающимся ботаником Японии был Ито Кэйсукэ, работавший в 1850—1870 гг., на рубеже смены феодальной эпохи капиталистической L Хорошо вооруженный европейскими знаниями, Ито Кэйсукэ пересмотрел сложившееся ранее примитивное представление о растениях своей страны и разработал новое направление в ботанике. Свою научную работу он совмещал с работой в ботаническом саду Коисикава и активной педагогической деятельностью. Ито Кэйсукэ был первым из японцев, ставшим доктором наук.
Виднейшие японские энциклопедисты и стихийные материалисты
Изучение природы в феодальной Японии осуществлялось в целях удовлетворения практических нужд страны. Наука развивалась усилиями отдельных ученых-самоучек, а иногда и более образованными лицами, которые добивались высокого положения при дворе феодалов или сёгунов.
Ученый эпохи Токугава был универсалом-энциклопедистом, специалистом в различных областях знаний. Деятельность такого ученого была направлена не только на собирание и изучение материалов, но и на практическое применение научных знаний.
Немало было специалистов из среды простых людей— земледельцев, рыбаков, моряков и лиц других профессий, непосредственно связанных с природой, с трудовой деятельностью, создававшей народный опыт. Однако история сохранила имена только очень небольшого числа народных дарований.
На определенной ступени развития производительных сил в Японии выявилась необходимость специаль-
1 Ито Кэйсукэ хорошо знал труды Тунберга и был непосредственным помощником Ф. Зибольда.
ного и более углубленного изучения отдельных конкретных вопросов, стали возникать специальные отрасли знаний, а в дальнейшем и отдельные науки. Наиболее видными (представителями ученых-энциклопедистов могут служить Араи Хакусэки и Хонда Тосиаки.
Араи Хакусэки (1656—1725) в молодости жил и воспитывался при дворе даймё провинции Кадзуса (префектура Тиба) и получил для того времени хорошее образование. В 1693 г. он переехал в Эдо. Довольно быстро выдвинувшись, он попал в ближайшее окружение сёгуна и стал с 1709 г. советником пришедшего к власти Иэнобу (шестого сёгуна из дома Токугава). Этот пост высшего советника японский ученый сохранял до 1719 г., и при следующем сёгуне — Иэцугу Токугава.
Быстрому выдвижению Араи Хакусэки способствовал не только его широкий кругозор, разнообразные знания и практический опыт. Этот видный государственный деятель, ненавидевший иностранцев, понял, что, несмотря на изоляцию страны, необходимо изучать зарубежную жизнь. Он сам занимался голландским языком, стремясь к тому, чтобы ближе познакомиться с чужестранцами, чтобы лучше познать их замыслы, к которым власти относились с большой настороженностью и подозрительностью.
По поручению сёгуна Араи Хакусэки в продолжение длительного времени допрашивал католического патера фанатика Сидотти, который, несмотря на строжайшее запрещение японских властей, прибыл в Японию тайком в 1709 г. Это не был тюремный допрос в обычном понимании европейцев, а длительные беседы о политической жизни западных стран, об их государственных законах, о людях, нравах и обычаях зарубежного мира. Под влиянием этих бесед Араи Хакусэки написал книгу «Заметки о странах Запада», опубликованную в 1715 г. и получившую большую известность.
На географические взгляды Араи Хакусэки большое влияние оказала карта мира Матео Риччи с ее иероглифическими названиями, которыми широко пользовался японский ученый.
Взгляды на значение внешних связей для Японии Араи Хакусэки изложил в своей книге «Беседы у огня», обращая особенное внимание на то, что значительный вывоз европейцами из Японии золота, серебра и меди 252
создал большие затруднения для страны. В 1708 г. Араи Хакусэки выпустил книгу «Краткое рассуждение о золоте», где рассматривал взгляды европейских меркантилистов.
Еще более многосторонним по кругу своих интересов был другой видный энциклопедист — Хонда Тосиаки (1774—1821), он писал в те времена, когда вопрос о взаимоотношениях Японии с иностранцами стал гораздо острее, чем при Араи Хакусэки.
Хонда Тосиаки —северянин, он родился в провинции Этиго, на побережье Японского моря, в семье небогатого самурая. Частые встречи с моряками, рыбаками уже в юности возбудили в нем интерес к морю, к северным окраинам Японии, о которых он слышал немало рассказов.
Стремясь получить образование, Хонда Тосиаки направился в 1762 г. в Эдо, где стал учиться в школе известного математика Сэки Кова, особенно увлекаясь астрономией, мореходным делом и географией. Учитывая, что для совершенствования в этих областях знаний очень важен голландский язык, он довольно быстро его изучил. Весьма энергичный и предприимчивый, Хонда Тосиаки испробовал различные профессии, много странствовал по стране и даже рассчитывал принять участие в экспедиции на север. После долгих скитаний Хонда Тосиаки устроился советником при дворе влиятельного феодала Kara (префектура Исикава).
Научные интересы Хонда Тосиаки были весьма разнообразны: он был педагогом, ученым, писателем, инженером, путешественником, не раз представлял доклады властям Эдо по разнообразным вопросам — по военно-морским делам, по организации экспедиций, по финансово-экономическим вопросам, в области просвещения и многим другим. Хотя он не занимал больших правительственных постов, но к его мнению власти прислушивались и часто обращались за неофициальной консультацией.
Английский востоковед Доналд Киин, писавший о жизни Хонда Тосиаки, приводит в своей книге перечень основных трудов японского ученого, указывая, что он далеко не полон, многое до последнего времени оставалось в рукописях; большинство известных сочинений относится к периоду 1790—1800-х годов.
О географических трудах Хонда Тосиаки известно очень мало, они почти не сохранились. Однако автор специального исследования по истории японской географии Аюдзава считает, что вклад Хонда Тосиаки в дело развития национальной географии значителен, но весьма интересные географические идеи его были известны преимущественно узкому кругу лиц1. Тот же японский автор отмечает, что в географических взглядах Хонда Тосиаки было немало заблуждений; он не раз ошибался, говоря о географическом положении тех или иных мест, считая, например, что природные условия Камчатки якобы таковы, как и в Англии. Много было разного рода фантастических рассказов, преувеличений и небылиц о соседних с Японией народах, а также и об европейских странах.
Свои взгляды на взаимоотношения Японии с зарубежным миром Хонда Тосиаки изложил в книге «Секретный план административного управления страной» («Кайсэй хисаку»); он выдвинул для своей страны следующие четыре важнейшие задачи: 1) развитие вооружения, 2) добыча металлов, 3) строительство судов, 4) колонизация соседних земель, т. е. фактически экспансия. Мотивировал это Хонда Тосиаки необходимостью использовать соседние земли для получения полезных ископаемых и продовольствия 2.
Большое место в деятельности Хонда Тосиаки занимал вопрос о северных окраинах Японии. Он был связан с путешественниками по северным рубежам — с Мотами Токунай и Мамия Риндзо, которые являлись учениками Хонда Тосиаки; сам он также ездил на Хоккайдо. Северным странам ученым посвящены три работы, опубликованные в период 1789—1792 гг.
Будучи крайним националистом, Хонда Тосиаки, однако, настойчиво доказывал японцам необходимость учиться у иностранцев, не преследовать, а, наоборот, усиливать связи с ними, чтобы перенять у них все наиболее ценное. В своей книге «Секретный план» Хонда Тосиаки писал следующее:
1 Аюдзава Синтаро. Исследование по истории географии Японии. Токио, стр. 282.
2 Donald Keen. The Japanese Discovery of Europe. London, 1952, p. 162.
«Теперь приход иностранных судов является для Японии хорошим, а не дурным признаком. Люди, полагающие, что это ^плохое событие, не понимают характера государственного управления. Дело в том, что за 300-летний период полного мира народ наш пришел в состояние полнейшего спокойствия и инертности. Он предается блеску и роскоши более, нежели ему позволяют средства..., он не скорбит о бедности общей массы и совершенно не проводит экономии и бережливости... Несчастье Японии заключается не в приходе иностранных судов, а в незнании ее собственными администраторами законов управления народов»1.
Доналд Киин приходит к выводу, чт'Ф'Хонда Тосиаки весьма далеко зашел в своем восхищении Западом, в стремлении ослабить изоляцию страны. Но вызвано было это только узконационалистическими интересами, стремлением использовать опыт других стран для усиления мощи и силы японского государства.
* *
В Японии были просвещенные лица, смело говорившие и писавшие о материальной основе мира.
В странах Востока человеку приходилось особенно сильно страдать от пагубного воздействия стихийных сил природы; проповедь пассивного отношения к ним имела в Японии успех только на самой ранней стадии развития страны. Тяжелые бедствия, часто возникавшие внезапно, настойчиво требовали активности, принятия срочных мер для борьбы с грозными силами природы. Стремление ослабить в той или иной степени стихию стимулировало развитие знаний и новой техники.
Фетишизация природы, взгляд на нее как на нечто окаменелое, неизвестное, который отстаивался сторонниками конфуцианства, встретили в Японии серьезных противников, считавших, что ощущение человека — это всего только его субъективное восприятие окружающего мира, что узнать природу можно путем непосредственно-
1 Цитируется по книге Д. А. Позднеева «Материалы по истории Северной Японии и ее отношений к материку Азии и России», 1902, т. II, ч. 3, стр. 53—54.
го ее изучения; только знание реальной действительности может дать правильный ответ на вопросы, связанные с познанием природы и жизни общества.
Японские стихийные материалисты отвергали незыблемость «законов неба», сверхъестественные силы, якобы таящиеся в природе и не познаваемые разумом человека. Сторонники этого направления заняли видное место в становлении национального японского мировоззрения.
В высказываниях стихийных материалистов затрагивались вопросы, 'касавшиеся естественных знаний, первичности материи и вторичности сознания L
Почва для развития прогрессивных идей в Японии в эпоху изоляции была менее благоприятной, чем в Европе, где происходили крупные революционные события. В этих условиях особенно высоко должна быть оценена деятельность и борьба передовых сил Японии, активно выступавших против устоев феодализма, сложившихся в стране в ту эпоху.
Когда в Японии в начале XIX в. появились труды Ж. Ламарка (1744—1829), доказывавшего, что органический мир изменяется под действием внешней среды, что в природе господствует закон эволюции, японские материалисты получили новое обоснование для тех «великих сомнений», которые существовали у них уже с давних пор.
Виднейшими стихийными материалистами являются Кайбара Экикэн и Андо Сёэки — выдающиеся энкцикло-педисты конца XVII и начала XVIII в.
Кайбара Экикэн (1630—1714), родился и воспитывался в семье врача; с детства он полюбил вопросы естествознания. Наряду с этим Кайбара Экикэн очень интересовался философией и серьезно занимался изучением китайских классиков. Чем глубже он вникал в учение Конфуция и его сторонников, тем больше его охватывали «великие сомнения», которые и привели его к отрицанию широко распространенных тогда взглядов. В 1657 г. Кайбара Экикэн оставляет профессию врача и переезжает в Киото — центр японской философской мы-
1 История философии. Изд-во Академии наук СССР, 1957, т. I, гл. III. В ней имеется раздел о философии средневековой Японии, написанный Я. Б. Радуль-Затуловским (стр. 197—210).
ели. С тех пор свою жизнь он посвящает научной деятельности и пропаганде философских идей.
Кайбара Экикэн написал около 60 работ (а по другим данным — до 100). Большой известностью пользовался труд, появившийся в начале XVIII в. под названием «Ямато-хондзо», состоящий из 30 томов. В этом объемистом сочинении ученый дал описание более 'чем 1360 видов растений, животных и других элементов природы, встречающихся в Японии. В отличие от старых энциклопедий такого рода, явления природы не только описывались, но нередко выявлялась связь между ними, делались попытки дать научные объяснения 1. Кайбара Экикэн положил начало созданию специальной терминологии по естествознанию, объяснил использование разного рода веществ и материалов. Труд этот не был всего только сводом практических знаний, а явился смелой попыткой дать 'правильное понимание сил природы и показать место человека в природе.
Весьма ценно то, что Кайбара Экикэн умел сочетать свои работы по естествознанию с глубокими исследованиями по философии. Особенную известность принес ему философский труд «Великие сомнения» («Тайгиро-ку»), где он выступил против идей неоконфуцианства, в частности против учения Чжу Си.
Отличительной чертой научного творчества Кайбара Экикэн, сделавшей его труды, неоднократно переиздававшиеся, особенно популярными, является простой и доступный язык его сочинений. В них Кайбара Экикэн выступал за содействие распространению просвещения среди народных масс, за помощь крестьянству, создающему главный продукт национального благосостояния — рис. Этот ученый был своеобразным вольнодумцем, одиночкой, усомнившимся в незыблемости тех истин, на которых базировался господствовавший в Японии режим сёгуната.
К числу выдающихся японских мыслителей относится Андо Сёэки (1700—1763), он «является глубочайшим умом Японии того времени; философ-материалист и атеист, страстный изобличитель феодального порядка вещей и идеологии, на которую этот порядок опирается, борец против конфуцианства, буддизма и синтоизма и 9
1 Science Education in Japan. Tokyo, 1937, p. 32.
9 Япония 257
проповедник теории утопического крестьянского коммунизма» 1.
Главное произведение Андо Сёэки, над которым он много трудился, носит название «Истинно действующие законы (природы». В нем он доказывал, что все мифические истории, которыми полны произведения сторонников 'кангакуся, не имеют ничего общего с истинным положением вещей, с реальной природой, которая не знает сверхъестественных начал; человек может и должен познать тайны природы и использовать ее сам в своих интересах.
Живя долгое время в деревне, будучи врачом и часто встречаясь с простым народом, Андо Сёэки много писал о «мире узаконенного беззакония», он считал, что главный источник горя и зла — это социальное неравенство, частная собственность. Он писал:
«Не должно быть ни богатых, ни бедных, ни высших, ни низших. Должно быть равноправие мужчин и жен-шин. Если не будет высших, то не будет притеснения низших, а следовательно, не будет необходимости борьбы. Не должно быть законов, по которым наказывались бы низшие. Не должно быть ни корыстолюбивых буддийских бонз, ни корыстолюбивого синтоизма. Истинная гуманность присуща трудовому народу. Если ликвидировать такое положение..., то не будет и бедных».
Андо Сёэки не только резко критиковал общественный строй феодальной Японии, но он стремился нарисовать утопическую картину счастливого будущего, которое может наступить после изменения сложившихся отношений, когда все вернутся к земле, основному источнику благосостояния страны, и будут работать коллективно.
«Выступавший за уничтожение феодальных налогов, ложившихся тяжелым бременем на плечи народа, Андо Сёэки ратовал за равноправие крестьян. Его идеи составили оригинальную систему общественных взглядов, и он вписал одну из прекрасных страниц в историю общественной мысли японского народа»2.
1 Я. Б. Радуль-Затуловский. Конфуцианство и его распространение в Японии. 1947, стр. 259.
2 Хани Горо. История японского народа. Перевод с японского. 1957, стр. 75.
К числу видных стихийных материалистов относятся также Ито Дзинсай (1627—1705), изложивший свое представление о материи как об исходном начале всех начал в книге «Вопросы молодых», затем его сын Ито Тогай (1670—1736), продолжавший отстаивать и развивать взгляды отца, и отчасти философ Муро Кюсо (1658—1734).
Среди японских прогрессивных мыслителей средневековья были и такие, которые стремились отыскать наиболее рациональные стороны в классической философии, рассматривать природу как нечто реально существующее, доступное человеческому познанию. К числу таких относятся Минагава Вакиэн (1716—1804), новый истолкователь «Книги перемен» («И-цзин»), Миура Байэн (1723—1789) и ученый-энциклопедист из Осака Ямагата Банто (1761 —1801). Последний выступал как против буддизма, так и против синтоизма, доказывая, что «нет духов на земле», а религиозные догмы — это всего только «нелепость среди нелепостей, пустота среди пустот, сон среди снов» 1.
Передовые японские мыслители, стихийные материалисты, стремясь раскрыть материальную сущность бытия человека, обычно не оставались всего только пассивными созерцателями, они понимали, что жизнь общества отнюдь не обусловлена неизменными вечными законами, и верили в возможность изменения жизни усилиями людей.
Географические знания и успехи национальной картографии
Практические нужды государственного управления требовали изучения территории страны, особенно учета ее населения и земельных фондов. Одним из знаменательных событий, важных для географического изучения Японии, явилась перепись населения, проведенная в 1721 г. (до этого производилась лишь текущая регистрация населения), численность которого тогда достигала
1 Эти вопросы подробно освещает Я. Б. Радуль-Затуловский в очерке о Японии во втором томе «Истории философии» (стр. 608-618).
26,5 млн. человек Эта перепись 'была весьма несовершенной, она производилась в различные сроки и базировалась на данных, представлявшихся даймё по их усмотрению. Эти сведения не охватывали всех групп населения, некоторых даймё, не учитывали и самураев1 2.
Значительное развитие в эпоху Токугава получила картография. Еще в начале XVII в. составлялись примитивные карты отдельных провинций; это было грубое очертание местности с образным изображением отдельных наиболее примечательных мест, нарисованных на рулонах специальной бумаги.
Довольно широко были распространены в Японии карты, имевшие не столько прикладное значение, сколько представлявшие собой художественные произведения— карты на веерах, ширмах3. Созданием таких карт занимались живописцы. Особенно известен был ученик выдающегося японского художника Моронобу — Исика-ва Тосиаки (Рюсэн). Свои карты он изготовлял путем гравировки на дереве, снабжая их художественными украшениями. Подобного рода карты, отличавшиеся не столько точностью, сколько декоративностью, весьма ценились и привлекали внимание голландцев.
С европейскими методами геодезии японцы стали знакомиться сначала у испанцев, а затем у голландцев. В те времена большой известностью пользовались труды выдающегося голландского математика Снеллиуса (1580—1626), положившие начало применению триангуляции. Голландцы ввозили в Японию уже в первой половине XVII в. карты и глобусы.
Рангакуся из Нагасаки следили внимательнейшим образом за новинками и сами активно стремились их освоить. Японские власти в Эдо придавали большое значение топографическим работам. Один из японских ученых, живший в Нагасаки, Хигути Гонъэмон не только сам обучался у голландцев геодезии и картографии, но привлек специальную группу помощников, чтобы прак
1 Н о n j о Е i j i г о. The population and Problems in the Tokugawa Era. «Bulletin de L’Institut International de Statistique», 1931, № 25, p. 65.
2 Irene B. Taeuber. The Population of Japan. Princeton, 1958, p. 22—23.
3 Одна из таких ширм, на которой была изображена карта мира, находилась в 1611 г. в ставке сёгуна Иэясу.
тически реализовать научные знания1. В 1647 г. этой группой была издана «Общая карта всех стран» и поясняющая ее .книга «Картины жизни 40 стран». Карта мира составлялась по материалам Матео Риччи и Орте-лия и была издана с некоторыми изменениями в Эдо в 1707 г.
В 1646 г. голландцы обнаружили первые карты Японии, составленные иезуитом Антонио Кардима по японским материалам. На ней изображалось 68 провинций страны — правда, весьма неточно, но Эдзо показан как остров (в противоположность европейским картам того времени).
С середины XVII в. проводились топографические съемки в более значительных размерах, чем раньше, при помощи специальных измерительных инструментов. Первая крупномасштабная карта Японии была составлена в 1651 г. Позднее, в 1685 г., появляется карта Японии, составленная Хаяси Ёсинга, на которой Япония имела уже более правильное изображение. Эдзо также был показан как остров, но что было за пределами его, оставалось неясным.
Японские карты привлекли внимание голландцев, служащих Ост-Индской компании; на основе японских материалов Адрианом Геландом была составлена карта Японии, изданная в Амстердаме в 1715 г. и получившая довольно большую известность в XVIII в.
Удачное обобщение японских материалов сделал Кемпфер, составивший новую карту Японии, приложенную к его капитальному сочинению об этой стране.
«Японские карты, приобретенные иезуитами в конце XVI и начале XVII в., а также карты, полученные от японцев Кемпфером в 1692 г., конечно, не были составлены на основе надлежащих исследований, однако все же в общих чертах они были более точными, чем большинство европейских карт того времени, изображавших Японию»2.
Над составлением карты мира работал картограф-самоучка Нагакубо Сэкисуй (1717—1801). Он составил
1 Один из участников группы Хигути Гонъэмона— Ходзё Удзи-нага — специально знакомился с основами математической географии и ее применением для картографии.
2 С. R. Boxer. Jan Companie in Japan (1600—1817). Haague. 1936, p. 15,
карту, которая была завершена в 1785 г. Но не только этой картой прославил себя Нагакубо Сэкисуй; в 1779 г. он изготовил на основе имевшихся тогда материалов «Обзорную карту Японии», впервые введя градусную сетку, стремясь к точности и полноте географического изображения. В деле развития японской картографии значение Нагакубо Сэкисуй приравнивается к вкладу выдающегося картографа начала XIX в. Ино Тадатака.
При ведомстве календаря в Эдо велись также и работы по картографии, их возглавлял астроном-теоретик Такахаси Ёситоки (1764—1804) L Такахаси, отец и сын, работали над составлением «Новой карты стран мира», состоявшей из двух полушарий, шириной в 2 м, высотой в 0,8 м; карта эта не была напечатана, а сохранилась только в оригинале.
Большой вклад в развитие национальной картографии внес ученик Такахаси Ёситоки — Ино Тадатака (1745—1818). Хорошо изучив геодезию и картографию, стремясь использовать свои знания для составления карты Японии, Ино Тадатака задался целью собрать необходимый материал путем маршрутных съемок. Как было позднее установлено, подобного рода полевые работы впервые проводились в Японии с такой исключительной точностью1 2. Свои топографические исследования Ино Тадатака закончил в 1.815 г., уже в возрасте 70 лет.
На основе собранных материалов учениками Ино Тадатака в 1821 г. была составлена карта Японии. Состояла она из 140 больших крупномасштабных листов, восьми средних и трех небольших обзорных. И. Ф. Крузенштерн отмечал большие достоинства карты Ино Тадатака, говоря, что она не уступает по качеству выполнения европейским.
1 Астроном Такахаси Ёситоки, использовав голландское издание работы Лаланда по астрономии, опубликованное в Париже в 1711 г., а также сведения из различных голландских источников, написал труд, который оказывал существенную помощь известному топографу Ино Тадатака во время его картографической съемки Японии.
2 О карте Ино Тадатака подробно писал Фудзита Мотохару в своей книге «Дневник съемок Ино Тадатака». См. также книгу R. Otani «Tadataka Ino: the Japanese Land-Surveyor», Tokyo, 1932, p. 358.
Картой Ино Тадатака широко пользовались в Англии для составления морских лоций.
Зарубежный мир, несомненно, привлекал большое внимание японских картографов, однако не по этому пути шло развитие картографии Японии. Изучение опыта других стран — как Китая, так и Европы — преследовало цель создать карты своей страны, наилучшим образом организовать свою, национальную картографию.
Представления японцев о жизни зарубежного мира в период самоизоляции
Поскольку выезды японцев за границу с 1630-х годов почти прекратились, книги о зарубежных странах первоначально составлялись на основе иностранных работ.
Находившаяся в Нагасаки небольшая группа японских специалистов для наблюдения за жизнью «южных варваров» (нам'бан гакуха) выпустила в 1645 г. книги «Картины жизни людей 40 стран» и «Общая карта мира»
К числу географических сочинений, заслуживающих внимания, следует отнести произведения, написанные на основе личных наблюдений: это книга Икэда Коуна — моряка из Нагасаки и занимательная книга нагасакского купца Тэндзику Токубэй.
Много плававший за рубежом, моряк Икэда Коун (Ёэмон) в 1618 г. опубликовал «Записки о морских плаваниях». Это была не только книга о различных странах и о приключениях; опытный моряк задался целью изложить сведения о навигационном деле, используя свои знания и наблюдения, а также и то полезное, что он узнал как от китайцев, так и от европейцев. В этом труде приводится мното практических сведений для мореплавателей (как, например, календарь «плохих» ветров для каждого месяца, сведения о приливах и отливах, народные приметы и т. п.).
’Ямагути Сада о. История развития современной географии, главным образом японской. Токио, 1943, (раздел «Начало географии нового времени»).
Иной характер носит занимательная книга «Рассказы Тэндзику Токубэй о его странствованиях», опубликованная в 1707 г. Японский историк Такэкоси считает эту книгу самой ранней из числа составленных японцами описаний стран Юго-Восточной Азии.
Тэндзику Токубэй (1618—1686), еще будучи юношей, отправился на японском корабле в Индию, прожив там три года, он вернулся в Нагасаки. Потом отправился в Китай и находился в Макао около двух лет.
В 1630-х годах Тэндзику Токубэй плавал на голландском корабле под начальством капитана Ёстена (спутника Адамса) в водах Южно-Китайского моря, побывал в ряде стран, в том числе в Сиаме. Некоторые из рассказов Тэндзику Токубэя привлекли внимание японских историков, особенно история о ’быстром выдвижении Ямада Нагамаса, занимавшего одно время пост регента сиамского королевства.
После долгих плаваний Тэндзику Токубэй обосновался в городе Нагасаки и занялся составлением записок о своих путешествиях; рассказы эти были столь интересны и занимательны, что автор их даже получил прозвище «Японский Марко Поло».
Нисикава Дзёкэн (1648—1724) в 1695 г. выпустил двухтомный труд под названием «Рассуждения о торговле с Китаем и варварскими странами», при составлении его автор широко использовал исследования Матео Риччи о Китае. Помимо Китая и Кореи там описывались еще Тонкин, Аннам, Сиам, Ява и Голландия. Интересуясь жизнью зарубежных стран, собирая о них сведения, Нисикава Дзёкэн издал в 1715 г. другую книгу — «Картины жизни людей 42 стран мира», в которой описывалась природа многих зарубежных государств, нравы и обычаи их жителей.
В книге Кацурагава Хосю «Рассказы о красноволосых европейцах» («Комо дзицува») в популярной форме описывался путь от Японии до Голландии, рассказывалось о крупных городах Европы — о Лиссабоне, Лондоне и Амстердаме. Поскольку эта книга описывала Голландию, страну, особенно интересовавшую японцев, она долгое время пользовалась успехом.
Большой содержательностью отличалось произведение одного из известнейших рангакуся — Сиба Кокан, издавшего в 1805 г. «Книгу пути, по которым ходят гол-264
ландские корабли». Это была география мира в виде очерков, в которой имелись разделы о земном шаре, о пяти материках, о связях между Японией и Голландией, рассказывалось о странах, в которых бывали голландские корабли; изложение изобиловало новыми для того времени сведениями. В те годы география была тесно связана с астрономией, поэтому в астрономических трудах Сиба Кокан, особенно в книге «Небесная теория голландцев» («Варан тэнсэцу»), сообщалось в занимательной форме много разнообразных географических сведений.
Прославил себя Сиба Кокан еще составлением карты мира, выгравированной на медных досках; при ее подготовке были использованы географические материалы. полученные от голландцев.
В то время как о странах юга и о соседнем Китае в Японии накопилось немало сведений, о местах к северу от острова Хонсю японцам известно было очень мало.
Сообщались отрывочные сведения о том, что отдельные, случайные японские рыболовные суда плавали в северных водах Тихого океана, редко появляясь на Курильских островах. Даже северная окраина Японии Хоккайдо, близко расположенная к главному острову страны Хонсю и отделенная от него проливом Цугару, долгое время не была освоена японцами Г
В японских историко-литературных источниках можно встретить некоторые данные о попытках раннего заселения Хоккайдо. Только южная окраина (полуостров Оси-ма), по своим природным условиям приближающаяся к северному Хонсю, стала заселяться японцами с 1442 г.; там обосновался даймё Такэда Нобухиро — родоначальник дома Мацумаэ.
Переселившимся японцам пришлось выдержать сильную борьбу с коренными жителями острова — айнами, оказывавшими сопротивление продвижению японцев на север; айны не раз разрушали до основания их поселения. Одно время на юге Хоккайдо селились феодалы, по-
1 Сведения о попытках японцев проникнуть на север приводятся в статье Джона Гариссона «Заметки об открытии Иэсо» (Annals of the Association of American Geographers. 1950, vol. XL, September, p. 254—266).
терпевшие поражение во время междоусобных войн, политические противники сёгунов.
В 1580-х годах даймё Мацумаэ Ёсихиро построил опорную крепость Фукуяма (она находилась вблизи возникшего позднее города Хакодатэ). В целях колонизации южных окраин Хоккайдо этот даймё всемерно поощрял переселение японцев, живших на севере Хонсю. Однако до 1870-х годов большая часть острова Хоккайдо, по утверждению самих японцев, оставалась весьма слабо заселенной.
Среди японских правящих кругов того времени, как уже указывалось в начале данного очерка, не было ясного представления о северных рубежах страны. Одни считали их беспредельными, рассматривая все земли и моря к северу от Хонсю как японские владения. Однако позднее в правительстве сёгуна возникла иная точка зрения, она исходила из того, что нельзя считать японской территорией те земли, которые фактически сёгунат не может контролировать, тем более что коренные жители острова айны враждовали с японцами. Посылку судов на север затрудняли суровые условия мореплавания: неустойчивость погоды, внезапные штормовые ветры, бури и особенно сильные и частые туманы1.
Некоторые видные деятели и ученые XVIII в. считали Хоккайдо не японской территорией. Так, например, Токугава Мицукуни (1638—1700) в «Истории великой Японии» рассматривает Эдзо как иностранное государство. Даже такой ярый националист, как Хаяси Сихэй, в своем сочинении «Общее обозрение трех государств» («Сангоку цуран») включает Эдзо наряду с южными островами Рюкю и Кореей в число самостоятельных соседей Японии. Японский ученый Куно Ёси в своем исследовании «Японская экспансия на азиатском материке» приводит следующее высказывание ученого эпохи Токугава Накаи Рикэн (1733—1817):
«Большой остров Эдзо с незапамятных времен не имел правителей, он никогда не был в зависимости от какого-либо государства и долгое время оставался пустынным и необитаемым... Япония в интересах своей
1 Это подтвердило плавание, снаряженное с разведывательной целью еще в 1687 г. влиятельным феодалом Токугава Мицукуни — главы клана Мито (расположенного на северо-востоке Хонсю).
политики должна оставить Эдзо в состоянии дикости, рассматривая эту пустынную территорию как постоянный барьер между Японией и Россией» ’.
Когда в Эдо начали поступать вести о появлении где-то на севере иностранцев, сёгунские власти стали направлять на Хоккайдо сторожевые отряды. Особые правительственные чиновники стали наблюдать за движением иностранных судов. Местным властям предписывалось любыми средствами захватывать иностранные суда, появившиеся в северных водах.
В 1785 г. по указанию первого министра сёгуна Ма-цудайра Саданобу была организована экспедиция к Курильским островам и Сахалину. Много лет спустя после появления русских, на Курильские острова направился Мотами Токунай (ученик Хонда Тосиаки), а на Сахалин поехал один из мелких чиновников — Оиси Иппэй. Таким образом, только в 1785 г. осуществилась первая официальная японская экспедиция, посетившая северные земли, лежащие за пределами Хоккайдо. Отчет об этой экспедиции был представлен Мацудайра Сада-, нобу; интерес последнего к вопросу о землях за северными пределами Японии был так велик, что влиятельнейший министр вызвал Могами Токунай для личной беседы.
В 1791 г. Могами Токунай вновь был послан бакуфу на Сахалин и совершил по острову длительное путешествие. На составленной этим путешественником карте Сахалин был показан как остров. В связи с тем что поездки Могами Токунай совершались по особому указанию высших властей Эдо, сведений опубликовано очень мало, материал, собранный во время трудных странствований, считался секретным. Заслуги, принадлежавшие Могами Токунай, как японскому исследователю Сахалина, остались почти неизвестными, имя его затмил предприимчивый Мамия Риндзо.
1 Kun о Yoshi. Japanese Expansion on the Asiatic Continent (A Study in the History of Japan with Special Reference to the International Relations with China, Korea and Russia). Los-Angeles, 1940, vol. II, p. 227.
Куно Еси, приводя эти высказывания, ссылается на известного японского историка Токутоми, автора многотомного труда по истории Японии «Кинсэй Ниппон Кокусинси», т. 25, стр. 212—216.
Поскольку сёгунат на рубеже XVIII и XIX вв. стал проявлять особенно большой интерес к северным рубежам Японии, появились авантюристы, стремившиеся прославить себя всякого рода изысканиями и докладами, рассчитывая секретными и таинственными сообщениями обратить на себя внимание высших властей. Поездки на север приносили немало материальных выгод и открывали легкую возможность выдвинуться.
Мамия Риндзо (1775—1844)—личность, о которой высказывались в японской и зарубежной литературе самые разнообразные суждения — от непомерно высоких до весьма нелестных. Родился Мамия Риндзо в семье ремесленника, в молодые годы он интересовался науками, особенно астрономией, географией и ботаникой. Один из его учителей был знаком с северными районами страны и сообщил о них много сведений своему ученику. В 1801 г. Мамия Риндзо поехал на Хоккайдо в составе комиссии бакуфу и остался работать на этом острове.
Один из чиновников бакуфу, Мацуда Дэндзиро, получил в 1808 г. предписание обследовать местности за пределами Хоккайдо, к его экспедиции присоединился Мамия Риндзо. Они отправились в поездку по Сахалину раздельно. Мацуда Дэндзиро, начав свой путь с юга на север, шел по западному берегу острова, Мамия Риндзо продвигался в этом же направлении по восточному берегу, только у конца пути он перебрался на запад, встретившись с отрядом своего попутчика. Оба путешественника убедились, что Сахалин остров, сообщив об этом в представленных бакуфу докладах.
Честолюбивый Мамия Риндзо, отправившийся вслед за первой поездкой во вторую, пересек Татарский пролив и поплыл по Амуру, путешествуя по местам, ранее уже исследованным русскими. Это странствование изображалось в японской литературе как необычайный подвиг.
Специально изучавший вопрос о роли Мамия Риндзо в географических исследованиях Дальнего Востока Д. А. Позднеев пришел к выводу, что было бы неправильно утверждать, что «один только Мамия Риндзо является лицом, открывшим пролив. Существовало очень большое число лиц, хотя и не имевших значения, но открывших, что Сахалин — остров, гораздо раньше Мамия Риндзо...».
Указывая на то, что в Японии имелись старые карты
(как, например, 1700 г.), на которых Сахалин был показан как остров, Д. А. Позднеев приходит к следующему выводу: «на долю Мамия Риндзо действительно не остается уже ничего в области установления островного положения острова, кроме популяризации этой идеи в обществе, чем он и занимался» Г
Японские географические исследования северных земель за пределами Хоккайдо конца XVIII и начала XIX в. носили узковедомственный характер. Однако после возвращения в 1793 г. на родину двух японцев, Кодаю и Исокити, доставленных экспедицией А. Лаксмана, интерес к северным землям усилился. Этими лицами заинтересовались высшие власти Эдо. Одному из видных рангакуся — Кацурагава Хосю было дано специальное поручение изучить вопрос о России. Он направился на Хоккайдо, где встретился с Кодаю и Исокити; в результате этой поездки был написан доклад «Эдзоти сёхокки» («Первоначальные записи о земле Эдзо»). Вместе с этим Кацурагава Хосю составил еще описание России, в значительной мере базировавшееся на материалах известной в то время европейской книги Гюбнера «География мира», где России посвящалась особая глава.
Кацурагава Хосю (1751 —1809) был незаурядной личностью. Родился он в Эдо, в семье придворного врача бакуфу, получил хорошее образование, изучил голландский язык и стал обучаться медицине. В Нагасаки в 1775—1776 гг. в голландской фактории жил последователь выдающегося шведского ученого Линнея — врач и натуралист Тунберг. Непосредственно с ним и работал Кацурагава Хосю, ставший его любимым учеником.
Довольно быстро выдвинувшись по служебной лестнице, Кацурагава Хосю дошел до высокого поста придворного врача сёгуна. Однако он продолжал интересоваться зарубежными странами, особенно северным соседом Японии — Россией, о которой он многое узнал еще в Нагасаки из бесед с Тунбергом.
Кацурагава Хосю принял активное участие в допросе вернувшихся из России японцев, доставленных в Эдо в октябре 1793 г.
Простой моряк Кодаю, крестьянин по происхожде-
1 Д. А. Позднеев. Материалы по истории Северной Японии и ее отношений к материку Азии и России. Иокогама, 1909, т. II, ч. 3, стр. 147 и 157.
нию, т. е. человек низшего сословия, предстал перед надменным владыкой — сёгуном Иэнари — и его первым министром Мацудайра Саданобу. Это был необычайный случай для того времени. Прием происходил в особом помещении — в роскошном саду при дворе сёгуна. По ритуалу того времени сёгун сидел незримый для посетителей за бамбуковой шторой и смотрел в щелку.
Высшие японские власти в ходе допроса узнали, что Россия непохожа на Португалию и Испанию, которых они особенно боялись. Большое впечатление произвел тот факт, что Кодаю и его спутники, так долго прожившие в России, все же не подверглись насильственному крещению, к чему обычно стремились в Японии католические миссионеры L Даже на допросе в присутствии самого сёгуна Кодаю и Исокити говорили правдиво, хорошо отзываясь о русских1 2.
По собственной инициативе, тайно Кацурагава Хосю составил документ под названием «Хёмин горан-но ки» («Запись о приеме сёгуном потерпевших кораблекрушение»). В дальнейшем эта запись получила огласку и стала распространяться в различных вариантах3.
На основании материалов допроса и записей рассказов вернувшихся из России японцев Кацурагава Хосю написал в 1794 г. по приказу сёгуна труд, объемом в 346 страниц, под названием «Хокуса монряку»4 («Краткие сведения о плавании в северных водах»). В рукописи с подробностью освещалась природа России, государственное устройство страны, ее нравы и обычаи. В одной из частей книги под названием «Русский язык» приводилось 1254 русских слова; это было подобием японо
1 Те несколько японцев, которые посетили Рим в начале XVII в., были представлены Ватикану именно как обращенные в христианскую веру.
2 Об этом подробно писал В. М. Константинов в своем анализе труда «Сны о России» («Оросиякоку Суймудан»). Изд-во восточной литературы, 1961, стр. 11 и 12. Материалы допросов представляли собой девять объемистых томов разного рода записей.
3 Перевод одного из вариантов помещен в книге Д. А. Поздне-ева «Материалы по истории Северной Японии и ее отношений к материку Азии и России» (т. II, ч. 3, стр. 76—86).
4 Книга Кацурагава Хосю была опубликована в Токио в 1937 г., весьма малым тиражом и является библиографической редкостью.
русского словаря. В Японии Кацурагава Хосю называли первым японским исследователем России Г
По материалам показаний других японцев, вернувшихся из России в более позднее время, было написано еще несколько сочинений. Таким образом, в Японии в условиях, изоляции, когда трудно было получать сведения о других странах, возникла особого типа литература о дальневосточном севере, о России на основе рассказов самих японцев, побывавших за рубежом.
Первые научные труды европейцев о Японии
Первым из европейцев, давшим обстоятельное описание Японии, основанное на личных впечатлениях от посещения этой страны, был Энгельберт Кемпфер (1651 — 1716). Родом из Германии, сын пастора, в молодые годы он получил разностороннее образование в Германии и в Польше; Кемпфер изучал философию, историю, древние и новые языки, увлекался естественными науками, особенно медициной. С 1681 г. начинаются путешествия Кемпфера на Восток. Узнав о том, что шведский король Карл XI отправляет миссию в Персию, Кемпфер устроился при ней в качестве секретаря. После длительного плавания он прибыл в 1684 г. в Персию, где находился почти четыре года.
В 1688 г. Кемпфер поступил на голландскую службу и побывал в Индии, на Цейлоне, на Яве, в Сиаме, а в 1690 г. поехал в Японию в качестве врача голландской фактории и находился там до конца октября 1692 г.1 2.
1 Аюдзава Синтаро. Исследования по истории географии Японии. Токио, стр. 202. См. также: В. М. Константинов. Россия XVIII в. глазами японцев. «Краткие сообщения Института народов Азии» № 44, 1961, стр. 67—76 и его же: Первый в Японии крупный научный труд о России. «Народы Азии и Африки» № 4, 1963 г., стр. 99—108.
2 О Кемпфере написан ряд специальных исследований; интересный материал имеется в старой работе И. Бон д’Арти «Выдающиеся путешественники Японии», опубликованной в сборнике, издаваемом в Париже, «Revue de L’Extreme Orient» (1883, т. II). Из более поздних работ следует отметить подробное исследование немецкого ученого К- М. Лемго «Энгельберт Кемпфер — первый немецкий исследователь путешественник». (Путешествия в Финляндию, Россию, Индию, Яву, Сиам и Японию). Книга эта (объемом 212 стр.) издана в 1937 г. в Штутгарте.
В Японию Кемпфер приехал, имея уже опыт изучения многих стран, накопив навыки научного исследования. За сравнительно короткий срок (менее чем за двухлетнее пребывание) в трудных условиях изоляции им был собран большой материал К Весьма помогло Кемпферу то, что он имел возможность дважды проехать из Нагасаки в Эдо вместе с начальником фактории.
В 1693 г. Кемпфер вернулся на родину и, продолжая заниматься врачебной практикой, подготовил пятитомный труд под названием «История японской империи — натуральная, гражданская и церковная».
В первой части рассказывается о путешествии из Батавии в Сиам и в Японию, дается характеристика природы Японии. Значительное внимание уделяет Кемпфер описанию климата Японии, минеральных источников, растительного и животного мира, богатств моря и полезных ископаемых. Многие сведения с точки зрения исторической географии не утратили значения и до настоящего времени. Во второй части рассматривается история страны, политическое устройство Японии, события, связанные с внедрением христианства. Третья часть посвящена вопросам религии, своеобразным чертам японской культуры, а также народной медицине. Четвертая часть дает описание Нагасаки, а также его внешней торговли. Пятая книга описывает два путешествия Кемпфера в Эдо, совершенные им в 1691 —1692 гг.
Труд Кемпфера снабжен большим количеством рисунков, сделанных автором, зарисовками различных растений, предметов быта и культуры; к книге приложена карта путешествия в Эдо и планы Мияко (Киото), Нагасаки и других городов.
Кемпфер отзывается благожелательно о японском народе, отмечая его любознательность, трудолюбие, опрятность и организованность — «всю страну можно назвать высшей школой вежливости и хороших нравов»1 2.
1 К Кемпферу был приставлен молодой японец, знавший голландский язык, который обучался у него медицине; он-то и сообщил Кемпферу много ценных сведений о своей стране.
2 Помимо большого труда о Японии, Кемпфер написал еще ряд других работ, из которых выделяется книга «Seltsames Asian (Amaenitates Exoticie)», изданная при жизни автора в 1712 г. В книге описываются путешествия в Японию и другие страны Азии.
В трудах Кемпфера поражает его многосторонность, в них затрагивается история страны, археология, география, растительный и животный мир, этнография, быт и нравы, религиозное мировоззрение, государственный строй. Большое внимание уделяется различным ремеслам, некоторым видам производств (как, например, выделке особых сортов японской бумаги) L
Б. Чемберлен в своей книге «Вся Япония» пишет, что Марко Поло был первым, который сообщил европейцам о существовании Японии; Мендиш Пинту был первым из европейцев, который приплыл к берегам Японии, а Э. Кемпфер, без сомнения, может быть назван первым среди европейцев научным исследователем Японии»1 2.
После смерти Кемпфера один из его почитателей, английский ученый Г. Слоэн, скупил рукописи Кемпфера, однако далеко не все удалось ему опубликовать. Усилиями Слоэна книга Кемпфера о Японии была переведена на английский язык и издана впервые в Лондоне в 1727 г. В дальнейшем она переводилась на другие языки и стала одной из популярнейших работ о Японии, материал которой и до настоящего времени сохраняет немалую ценность.
Карл Петер Тунберг (1743—1828), швед по происхождению, учился в университете в городе Упсала у выдающегося ученого XVII в. Линнея, положившего в своей «Системе природы», опубликованной в 1735 г., начало научной классификации растений и животных по видам. В 1753 г. вышло одно из самых известных исследований Линнея «Виды растений», где давалось на основе новой классификации описание растительности земного шара.
Натуралист и врач по образованию, Тунберг, увлеченный идеями своего учителя, решил отправиться на Восток для изучения новых растений. Так же как и Кемпфер, он поступил в 1772 г. на службу в голландскую Ост-Индскую компанию и был направлен на работу в факторию Дэдзима, где жил в 1775—1776 гг.
Тунберг собрал огромный материал о растительном и животном мире страны. Изданный в 1784 г. его капи
1 В. Н. С h a m b е г 1 a i n. Things Japanese. London, 1902, р. 165.
2 Karl Meier. Lemgo. Engelbert Kaempler Stuttgart, 1937, S. 161—172.
тальный труд «Флора Японии» содержал описание и рисунки свыше 1000 растений Японии, из которых около 360 ранее совсем не были известны европейцам. Один из первых русских исследователей Японии М. И. Веню-ков писал о Тунберге следующее:
«Флора Японии» — это каталог растений, которые ботаник успел собрать вокруг Нагасаки и по пути в Эдо, а очерки географии Японии в его «Путешествиях», несмотря на сравнительно небольшой объем, весьма богаты фактическими данными» L
Тунберг произвел первые метеорологические наблюдения в Нагасаки, составил небольшой словарик японского языка, собрал некоторые сведения о торговле голландцев с китайцами, о хозяйстве Японии, о быте и культуре страны.
Вернувшись на родину, Тунберг с 1781 г. занял в университете Упсала кафедру своего учителя Линнея. Тунберг написал четырехтомное описание своих путешествий, опубликованное в 1796 г. В этой работе Японии посвящен особый том.
Значительный вклад в дело изучения Японии внесла деятельность Филиппа Франца Зибольда (1796—1866); немецкий врач и ученый был в Японии дважды — с 1823 по 1830 г. и с 1859 по 1861 г. Первый раз Зибольд находился в фактории Дэдзима, когда наступил более облегченный режим жизни. Второй раз Зибольд приехал в 1859 г., уже после открытия Японии для иностранцев.
На службу в Ост-Индскую компанию Зибольд поступил в качестве врача в 1823 г. В 1826 г. в составе представительства фактории Дэдзима Зибольд направился в Эдо и был принят сёгуном Иэнари. От него он получил разрешение остаться на некоторое время в Эдо. для обучения японских медиков искусству европейского врачевания. Это было необычайное для того времени событие, так как еще ни один европеец, кроме Адамса, не получал разрешения находиться долго в столице сёгуна. Зибольд использовал свое пребывание в Эдо для изучения страны, сбора материалов и установления связей с японскими учеными. Однако стремление Ф. Зибольда шире ознакомиться со страной и собрать научный мате
1 М. И. В е н ю к о в. Обозрение Японского архипелага. 1871, вып. 1, стр. 9.
риал принесло ему большие неприятности, в силу которых ученый вынужден был покинуть Японию 1.
Наибольшей известностью пользуется труд Зибольда «Японский архив»2, выходивший в свет в период с 1832 по 1851 г. и Атлас с описанием географических открытий, с картами, планами, рисунками.
При опубликовании первого тома труда «Японский архив» была указана вся программа этого исследования, которая предусматривала издание следующих девяти книг: 1) математическая и физическая география с географическим атласом, гидрографическими и географическими картами, планами, видами и пр.; 2) народ и государство — этнография и статистика; 3) мифология, история, археология, нумизматика; 4) искусство, науки, язык, литература с образцами письменности; 5) религия с рисунками божеств, храмов, жрецов и т. п.; 6) промышленность, земледелие, торговля с рисунками домаш
1 Этот эпизод, вызвавший в свое время немало толков, так описывает Хилдрес в работе «Япония, как она есть» (изд. 1907 г., т. II, стр. 251—252):
«После возвращения Зибольда в Нагасаки он усердно продолжал осуществление своей задачи, поддерживая через переписчиков корреспонденцию со своими эдоскими друзьями. В течение пяти лет он не только собрал для своего правительства обширные коллекции образцов по естественной истории, но также за собственный счет составил коллекции японских книг и других интересных предметов. Его естественнонаучные коллекции были отправлены в Батавию, и сам он приготовился уже следовать за ними, когда произошло одно несчастное разоблачение. Императорский астроном Такахаси Сакудзаэмон, вопреки законам страны, тайно прислал Зибольду экземпляр новой карты Японии, недавно составленной по европейскому методу. Один из переписчиков, занимавшийся копированием карты, поссорился с астрономом и донес на него. Вследствие этого сам астроном, его слуги, переводчики, некоторые из учеников Зибольда и другие японцы, подозревавшиеся в соучастии в этом деле, были арестованы и подвергнуты строгому допросу. Зибольд подвергся домашнему обыску, и ему был запрещен выезд из Японии до окончания следствия.
О подробностях этого дела никакого отчета не было опубликовано. Говорят, что некоторые из японских друзей Зибольда вынуждены были покончить с собой, но сам Зибольд со своими коллекциями был скоро освобожден. Он отвез коллекции в Голландию, превратив свое жилище в Лейдене в настоящий музей».
2 Nippon-Archiv zur Beschreibung von Japan. В России этот труд Зибольда полностью не переводился, издавалось лишь «Путешествие по Японии, или Описание Японской империи в физическом, географическом и историческом отношениях» в сокращенном переводе В. Строева.
них животных, утвари, орудий и пр.; 7) описание по японским источникам соседних с Японией стран: Кореи, Сахалина, Ликейских островов; 8) образцы литературных памятников; 9) разные примечания.
По возвращении в Европу Зибольд отдал много сил научной деятельности, подготовив труды «Флора Японии» (1835—1844) и «Фауна Японии» (1833—1850). В обработке материалов Зибольда активное участие принимали Гофман — знаток японского языка, Цуккарини— ботаник, Темминк, Шлегель и Хаан — зоологи1.
Труд Зибольда «был одним из важнейших вкладов в литературу о Японии, хотя он и не представлял собой цельного систематического сочинения, а, как показывает уже его название, был сборником отдельных статей по истории, природе страны, типу и языку жителей, религии, быту, сельскому хозяйству и т. д.» 2.
Зибольд стал в 1830—1860 гг. одним из популярнейших лиц в Европе, где все больше и больше интересовались Японией. К нему не раз обращались государственные деятели европейских стран за консультацией. В начале 1853 г. Зибольд прибыл в Петербург, предложив министерству иностранных дел сообщить сведения, касающиеся Японии по вопросу, «по которому не может их дать ни один европеец» 3.
В 1859 г. Зибольд вторично посетил Японию уже в престарелом возрасте, его торжественно встретили в Нагасаки и Эдо. Прибыл Зибольд туда с полуофициальной дипломатической миссией по поручению Наполеона III, добивавшегося установления контакта с сёгуном; в 1861 г. Зибольд покинул Японию4.
1 F. М. Trautz. Ph. F. von Siebolds — Lebensarbeit und ihr Weiterwirken in Japan. Berlin, 1942, S. 4.
2 Д. H. Анучин. Литература по Японии. «Землеведение», 1904, кн. 1—2, стр. 254—255.
3 Т а м же, стр. 256.
4 Известен также и сын Ф. Зибольда — Александр Зибольд, который первый раз был в Японии в 1859 г. В дальнейшем А. Зибольд (младший) долго жил в Японии, находясь на службе в различных японских министерствах. А. Зибольд активно занимался дипломатической деятельностью, он был личным секретарем известного политического деятеля того времени Иноуэ. А. Зибольд не раз выступал в качестве советника в различных японских дипломатических миссиях в Европе и вел ответственные переговоры. А. Зибольд в старости получил даже предложение принять японское подданство, но отказался и остался жить в Германии.
Труды Кемпфера, Тунберга и Ф. Зибольда являются ценными сочинениями, давшими европейцам довольно полное представление о Японии, интерес к которой после изгнания миссионеров возрос в Европе еще сильнее. Книги этих авторов поражают обилием всякого рода сведений, разнообразием затрагиваемых вопросов и детальным их освещением. Невольно задаешь себе вопрос, как могли европейские ученые создать такие капитальные труды о Японии, не зная хорошо японского языка, находясь сравнительно короткое время в Японии, живя в фактории Дэдзима почти отрезанными от жизни страны, совершая поездки в Эдо под строжайшим контролем... Не преувеличивалось ли самостоятельное участие европейских ученых в создании этих книг, не преувеличивалось ли значение вклада европейцев в изучение Японии?
Со слов Кемпфера, Тунберга и Ф. Зибольда известно, что они имели постоянное общение с японцами, приставленными к ним; эти японцы, обучаясь европейской медицине, сообщали своим учителям немало ценных сведений о Японии. Несомненно, что без активной помощи самих японцев собрать европейцам такой обширный и оригинальный материал было бы невозможно.
Не умаляя больших заслуг Кемпфера, Тунберга и Ф. Зибольда, следует, однако, признать, что многое из написанного этими учеными является всего только пересказом и обобщением тех материалов, и сведений, которые они получали от японцев.
Второе, насильственное открытие Японии иностранцами в 1850-х годах
В ходе развития капитализма в Европе и в Америке усиливается колониальная экспансия на Восток. Проникновение иностранцев в Азию шло в двух направлениях— со стороны Европы и со стороны Америки. К концу XVIII в. европейцам удалось захватить значительную часть Индии, Цейлон, Яву и втянуть их в мировую торговлю. В конце XVIII в. появляются в Азии и американцы.
Первый американский торговый корабль вошел в азиатские воды — в порт Кантон — в 1784 г.; другой американский корабль безуспешно пытался зайти в 1791 г. в японский порт Вакаяма. В 1832 г. по поручению правительства США в Азию направляется капитан торгового флота Э. Робертс для заключения договора о торговле и мореплавании с рядом азиатских стран. Но в этих странах США встретили сильное противодействие со стороны Англии, Голландии и Франции.
В 1842 г. Китай, находившийся в изоляции свыше ста лет, уступив натиску европейцев, подписал с Англией первый неравноправный договор. Этот договор открыл пять портов для внешней торговли (Кантон, Шанхай, Амой, Нинбо и Фучжоу) и предоставил Англии возможность обосноваться на острове Гонконг. Кроме того, Англия добилась права экстерриториальности и других весьма тяжелых для Китая обязательств, в том числе выплаты денежной контрибуции. В 1844 г. Китаю навязали кабальный договор США и Франция, а затем и другие европейские страны.
События, происходившие в Китае, вызвали очень большой отклик в Японии. В 1844 г., а затем в 1847 г. Голландия (через своих представителей в Дэдзима) передала сёгуну подробные сообщения о новой международной обстановке, сложившейся на Востоке в результате наступательной политики Англии, США и других капиталистических держав.
Сёгун после поражения Китая дал приказ укрепить прибрежные посты, а судам морской охраны быть особенно бдительными. Однако японской страже все же предлагалось при появлении иностранных кораблей воздерживаться от враждебных действий и вести себя осторожно.
В 1837 г., когда в Токийский залив вошел американский корабль «Моррисон», он был обстрелян японскими сторожевыми постами. В 1846 г. к берегам Японии подошел корабль «Манхэттэн», доставивший подобранных в океане японских рыболовов, однако и ему не удалось добиться установления каких-либо связей с японскими властями. В том же, 1846 г. США направили к берегам Японии свои военные корабли под начальством Джемса Бидла с целью заключить с Японией договор, подобный китайскому.
В 1849 г. в Нагасаки прибыл коммодор Глинн, но и его попытки были безрезультатны. Однако, вернувшись в США, Глинн неоднократно выступал там с предложениями добиться с помощью военной силы «открытия», как он писал тогда, «слабой Японии».
7 июля 1853 г. к бухте Урага, расположенной у входа в Токийский залив, подошла американская эскадра в составе четырех вооруженных кораблей с экипажем в 560 человек под начальством коммодора Мэтью Колбрайса Перри, командовавшего морскими силами США в дальневосточных водах. Перри, учитывая безрезультатные попытки его предшественников проникнуть в Японию, в своих действиях по отношению к Японии опирался на вооруженную силу.
Эскадра Перри появилась у японских берегов тогда, когда международная обстановка была весьма напряженной, когда внимание наиболее сильных держав того времени — Англии, Франции и России — было отвлечено Крымской войной.
Перри еще до своей экспедиции в Японию писал в 1852 г. в докладе морскому министру США следующее:
«Когда мы видим владения, которыми на Востоке обладает наш великий морской соперник — Англия, и наблюдаем постоянный и быстрый рост числа ее укрепленных баз, мы должны были бы понять, что необходимо принять срочные меры с нашей стороны. К счастью, японские и многие другие острова еще не находятся во власти этого бессовестного правительства. Так как некоторые из этих островов расположены на торговом пути, которому предназначено приобрести огромное значение для США, то нельзя терять время и необходимо принять решительные меры, чтобы обеспечить для нас достаточное количество опорных баз» Г
Держась весьма агрессивно, Перри передал сёгуну письмо президента США Фильмора, а также и «подарки»— модели пушек, новых машин и механизмов с целью продемонстрировать техническое превосходство Америки и показать ее военную мощь. Смысл письма президента сводился к предложению Японии отказаться
1 Цитируется по книге В. Я. Аварина «Борьба за Тихий океан», 1952, т. II, стр. 47.
от традиционном политики изоляции и установить политические и экономические отношения с Америкой.
Покинув 17 июля 1853 г. Японию, Перри прибыл в Китай, пополнив в Кантоне свою эскадру новыми судами; 13 февраля 1854 г. эскадра Перри, состоявшая на этот раз из девяти хорошо вооруженных кораблей (имевших до 250 пушек и команду из 1600 человек), появилась вторично у берегов Токийского залива. Экспедиция Перри, носившая ярко выраженный агрессивный характер, требовала от Японии особых привилегий для американцев.
После переговоров, происходивших в весьма напряженной обстановке и сопровождавшихся угрозами и устрашающими военными демонстрациями, сёгун вынужден был пойти на уступки; 31 марта 1854 г. в Канагава был заключен первый в истории Японии договор с иностранным государством «о мире и дружбе». Для американских судов открылись гавани Симода — на полуострове Идзу и Хакодатэ — на острове Хоккайдо; США получили право наибольшего благоприятствия. Более чем двухвековая изоляция Японии насильственно нарушилась американскими экспансионистами, навязавшими Японии первый неравноправный договор.
Сэн Катаяма, родившийся в 1859 г., вспоминая свое детство, писал:
«Помню, какой страх возбуждала во мне фраза: «Черные корабли пришли». Весть о приходе «черных кораблей», т. е. американской эскадры Перри, передавалась по всей стране еще задолго до моего рождения, но еще и в мои детские годы люди произносили эту фразу как синоним обрушившегося на страну бедствия».
В связи с исполнившимся в 1953 г. столетием со дня «открытия» Японии в США немало писалось об этом историческом событии. Апологеты американского империализма всемерно пытались замаскировать насильственный характер своего проникновения в Японию, рассказывая о якобы «дружеских» связях между США и Японией L
Вслед за вторым «открытием» Японии последовал короткий, но важный период японской истории — с 1854
1 Д. В. Петров. Колониальная экспансия Соединенных Штатов Америки в Японии в середине XIX в. 1955, стр. 32—34.
по 1868 г., известный под названием Бакумацу (конец правительства сёгуна — бакуфу), период дальнейшего насильственного нажима иностранцев, использовавших в своих целях гражданскую войну в Японии. В это время были заключены и другие неравноправные договоры, которые давали иностранным державам большие привилегии в сфере торговли, открывали возможность проникновения на японский рынок и тормозили развитие нарождающейся национальной промышленности. Неравноправные договоры заставили Японию открыть иностранцам ряд новых портов1.
Тяжелые обязательства на Японию накладывала американская конвенция, заключенная в Симода в 1857 г., и американо-японский торговый договор 1858 г. В результате их США получили от Японии большие привилегии — право экстерриториальности и право свободной торговли, весьма выгодные условия валютных расчетов, право создания американских товарных складов в открытых портах; США добились понижения таможенных ставок для своих товаров, в силу чего Япония фактически почти лишилась таможенной автономии и открыла свою страну для иностранных товаров.
К чему приводили кабальные договоры того времени, хорошо показал М. Венюков, побывавший в конце 1860-х годов в Японии: «экономическое завоевание Японии иностранцами стало, наконец, делом вполне совершившимся, и отныне она попала в число стран, уплачивающих ежегодно европейцам миллионы рублей чистыми деньгами»2.
Россия, не принимавшая участия в «опиумных войнах» в Китае, вела весьма осторожную политику, стремясь к мирному урегулированию отношений с Японией.
Исследуя вопрос о международном положении Японии в середине XIX в., Э. Я. Файнберг приводит в своей книге следующее характерное сопоставление политики
1 Открыты были для иностранцев новые порты — Иокогама и Кобэ (Хёго), затем Осака, Ниигата и Хакодатэ, а также прилегающие к ним территории, так называемая «договорная зона» со значительным радиусом — в 10 ри (почти в 40 кв. км), где иностранцы могли свободно передвигаться.
2М. Венюков. Обозрение Японского архипелага. 1871, вып. 1, стр. 109.
России и США, которое делает японский историк То-кутоми Итиро:
«Коммодор Перри и русский посол Путятин придерживались диаметрально противоположной тактики в отношении японцев. Русский посол, уважая древние законы Японии, старался своими доводами убедить японцев. Коммодор Перри с самого начала пытался угрозами и демонстрациями напугать японцев и готов был на худой конец прибегнуть к вооруженной силе» L
В период 1850—1880-х годов западные державы прибегали к вооруженному вмешательству во внутренние дела Японии, проводя не только военные демонстрации, но и бомбардировки японских портов Кагосима, Симоно-сэки и др. Русские корабли, не раз бывавшие в те времена у берегов Японии, не участвовали во враждебных действиях иностранных судов против японцев, боровшихся за свою независимость.
Русские мореплаватели у японских берегов
В историю выдающихся географических открытий и исследований Дальнего Востока и Тихого океана огромный вклад внесли прославленные русские мореплаватели и ученые первой половины XIX в. В трудах многих из них Востоку, странам Тихого океана и, в частности, Японии уделено значительное внимание.
Мир многим обязан многочисленным русским исследователям Тихого океана в весьма трудном деле познания и описания его вод, островов и берегов1 2. Многие географические открытия сделаны отважными русскими землепроходцами и моряками, поэтому на карте Тихого океана в самых различных его уголках встречаются русские названия, близкие нашему сердцу,— остров Бородино, бухта Кутузова на западном берегу Хоккайдо
1 Э. Я. Файнберг в своей книге «Внутреннее и международное положение Японии в середине XIX в.» (1954, стр. 37) приводит эту цитату из работы Токутоми Итиро «Новая история японского народа». Токио, 1935, т. 32, стр. 45.
2 И. П. М а г и д о в и ч. Русские имена на морской карте мира. В сб. «Русские мореплаватели», 1953, стр. 578—626.
(японское название Сэтаки), мыс Россиян на западном берегу Хонсю (японское название Нюдо) и много-много других географических пунктов. Немалое количество названий, данных русскими открывателями, к сожалению, оказалось забытым и заменено на иностранных картах новыми.
Интерес к Востоку в России проявлялся с давних пор, однако раньше он исходил главным образом из среды зажиточного российского купечества и правительственных кругов. В первой же половине XIX в., в период подъема демократической мысли, интерес к Востоку возник и среди таких видных деятелей русской литературы, как В. Г. Белинский, Н. П. Огарев, А. И. Герцен, а позднее Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов.
Многие из русских путешественников, побывавших на Дальнем Востоке, были передовыми представителями прогрессивной мысли России. В трудах Крузенштерна, Головнина, Рикорда, Невельского и Гончарова, о которых речь будет идти далее, в той или иной форме отражались черты нового, прогрессивного мировоззрения первой половины XIX в. В их сочинениях приводились материалы, опровергавшие всякого рода лженаучные теории мнимых иностранных авторитетов об отсталости народов. Гончаров, например, не раз обращал внимание на тяжелые последствия политики колонизаторов, на то, что упадок хозяйства и культуры Востока в тот период был обусловлен хищнической эксплуатацией колониальных народов.
Чувство глубокого возмущения у передовых русских людей вызывали принудительный труд и деятельность миссионеров, насильственно обращавших местных жителей в христианство.
В 1803—1806 гг. на судах «Надежда» и «Нева» русские моряки совершают первое кругосветное плавание под начальством капитана Крузенштерна Ивана Федоровича (1770—1846) и его помощника Лисянского Юрия Федоровича (1773—1839).
В конце сентября 1804 г. корабль «Надежда» прибыл в Нагасаки. Одной из задач экспедиции являлось посещение Японии с целью установления добрососедских отношений и организации торговли. Выполнение этой миссии возложено было на одного из директоров-
учредителей и главного уполномоченного Российско-американской компании Н. П. Резанова (1764—1807).
В тех инструкциях, которые были даны ему русским правительством, подчеркивалась необходимость вести переговоры мирным путем, не прибегая к каким-либо угрозам и демонстрациям, всячески учитывать японские обычаи Ч
Продолжавшиеся более шести месяцев переговоры Резанова с японскими властями не дали положительных результатов; 6 апреля 1805 г. корабль «Надежда» отправился в обратный путь. Неудачу переговоров можно объяснить как интригами голладской Ост-Индской компании, так и политикой самоизоляции, проводившейся сёгунатом.
В составе экспедиции были ученые, в обязанность которых входили наблюдения (метеорологические, астрономические, навигационные), сбор коллекций, составление описаний жизни народов и достопримечательных мест1 2. Да и сам Резанов, обладавший лингвистическими способностями, усердно занимался японским языком и составил «Словарь японского языка», включавший до 5000 слов, а также «Руководство к познанию японского языка»3.
Крузенштерн был не только опытнейшим моряком, но и талантливым исследователем. Он внес большой вклад в изучение географии Японии. Очертания ее берегов, их координаты на картах того времени во многих случаях изображались неточно. Крузенштерн проверил все известные ему морские карты, определил более правильно географические координаты для многих пунктов, сделал съемки берегов и нанес их результаты на карту.
Из 38 русских названий на географической карте Японии 32 обязаны своим появлением Крузенштерну; он исследовал южное и частично западное побережье Кюсю и ряд примыкающих к нему более мелких остро-
1 Э. Я. Ф а й н б е р г. Русско-японские отношения (1697— 1875 гг.), Изд-во восточной литературы, 1960, стр. 79.
2 Один из участников экспедиции врач Лангсдорф опубликовал обстоятельный отчет о путешествии: G. Н. L a n g s d о г f. Bemer-kungen anf einer Reise um die Welt, 1803—1807.
3C. И. Новаковски й. Россия и Япония. Токио, 1918, стр. 105.
bob, затем западный берег Хонсю (от мыса Осима до Сангарского пролива) и западный берег Хоккайдо. Крузенштерн обогнул почти всю Японию, утвердив название— Японское море1.
Много ценного принесли метеорологические наблюдения, особенно о барометрическом давлении на разных широтах океана. Велико значение гидрологических наблюдений— над приливами и отливами, температурой и удельным весом воды на различных глубинах, над изменениями цвета воды и ее прозрачности. Внимательное изучение хода морских течений позволило выявить их особенности. Исследования Крузенштерна положили начало развитию русской океанографии.
Ценный материал о Японии содержится в трехтомном «Путешествии вокруг света» в 1803—1806 гг. на кораблях «Надежда» и «Нева» (сокращенное издание опубликовано в 1950 г.) и в «Атласе к путешествию вокруг света капитана Крузенштерна» (1813). Первое сочинение Крузенштерна было вскоре после появления в свет переведено на многие языки: голландский, английский, французский, итальянский, немецкий, датский и японский.
Капитальным трудом Крузенштерна является двухтомный «Атлас Южного моря с подробными комментариями». Одна из его больших глав освещает географию Японии. Атлас привлек большое внимание тем, что в нем впервые систематизировались исследования мореплавателей разных стран, а также географические открытия в Тихом океане на протяжении XVIII и начала XIX в. В мировой морской литературе Атлас Крузенштерна завоевал весьма почетное место.
С именем другого выдающегося мореплавателя Головнина Василия Михайловича (1776—1831) связано изучение Северной Японии. В 1807 г. на военном корабле «Диана» Головнин отправился в кругосветное плавание. Долгое время он провел на севере Тихого океана, у берегов Камчатки и Северной Америки.
В июле 1811 г. корабль «Диана» находился у Курильской гряды (в районе острова Кунасири, расположенного вблизи Хоккайдо), и там Головнин с группой рус
1 В. О. Гурецкий. Русские географические названия в Японии. «Изв. ВГО», 1952, № 6, стр, 616.
ских моряков был предательски пленен японцами. На острове Хоккайдо Головнин жил в плену в очень тяжелых условиях свыше двух лет, до октября 1813 г.
Передовой деятель своего времени, близкий к декабристам, человек большой гуманности, прекрасный наблюдатель, ученый-географ время своего тяжелого пребывания в плену использовал для изучения Японии и жизни ее народа.
После возвращения из плена Головнин в 1816 г. издал свой дневник под названием «Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 гг. с приобщением замечаний его о японском государстве и народе». Книга Головнина представляет научный интерес и по настоящее время Г
Автор специального исследования по картографии Японии венгерский ученый Телеки считал, что карта, составленная Головниным, наиболее верно показывала очертания северных берегов Японии к началу XIX в.1 2.
«Записки В. М. Головнина в плену у японцев», впервые изданные в 1816 г., были переведены на многие европейские языки и не раз переиздавались. Японский перевод был сделан при участии Такахаси Сакудзаэмон, считавшего себя учеником Головнина.
Первые две части записок дают подробное описание пребывания в плену, а третья освещает географическое положение Японии, природу страны, ее естественные богатства, происхождение японского народа, государственное устройство, законы и обычаи, религиозные верования. Завершается эта часть сведениями о военных силах и о народах, платящих Японии дань.
Несмотря на то что Головнин и его спутники находились в плену и официальные власти острова Хоккайдо сурово относились к ним, все же Головнин не раз отмечал в своих «Записках» доброжелательность местных жителей: «Когда мы проходили селения, — пишет Головнин, — весь народ собирался смотреть нас; но к чести японцев и теперь должно сказать, что никто из
1 В 1949 г. Издательством Главсевморпути были опубликованы в одном томе (общим объемом свыше 500 страниц) сочинения Василия Михайловича Головнина под редакцией и с примечаниями И. П. Магидовича.
2 Т е 1 е k i Р. Atlas zur Gcschichte der kartographie der Ja-panischen Inseln. Budapest und Leipzig, 1909.
них не делал нам никаких обид, ниже насмешек, а смотрели на нас с выражением жалости; из женщин же некоторые подавали нам пить или есть, смотря на нас плакали. Вот чувствования народа, который иные просвещенные европейцы называют варварским».
Ценный материл для изучения северной части Тихого океана дал Рикорд Петр Иванович (1776—1855), впоследствии адмирал и академик, помощник и друг Головнина, освободивший его в 1813 г. из плена. Связанные с с этим события, а также наблюдения в северных водах Тихого океана послужили основой для составления «Записок флота капитана Рикорда о плавании к японским берегам в 1812—1813 гг. и о сношениях с японцами». Впервые они были опубликованы в 1851 г.
Рикорд имел возможность ближе познакомиться с Японией благодаря тому, что на его корабле находились потерпевшие в море бедствие японцы, среди них был довольно образованный купец Такадая Кахэй, хорошо относившийся к русским. Он оказал большую помощь Ри-корду в деле освобождения Головнина, что не раз отмечал Рикорд в своих записках. Этот труд также переводился за рубежом, в том числе и в Японии.
Весьма ценил труды Головнина и Рикорда английский ученый Джемс Мардох, автор ряда книг по истории Японии. Он называл их записки «интересными документами, вполне заслуживающими внимательного рассмотрения» Г
Следует признать, что Крузенштерн, Рикорд, .Головнин (вслед за Адамом Лаксманом) положили своими исследованиями начало научному изучению Японии. Как ни велико значение трудов Кемпфера и Тунберга, однако нельзя не принять во внимание, что они писались в условиях изоляции на островке Дэдзима, на основании материалов, доставлявшихся японскими переводчиками (рангакуся). Русские ученые имели более широкие возможности для наблюдения над жизнью японцев, для бесед с ними и сами собирали материалы.
Любопытно, что за границей на основе материалов о Японии, содержавшихся в трудах русских исследователей, стали появляться книги иностранных авторов.
lJ. Murdoch. A History of Japan. London, 1926, vol. Ill, p. 522.
В 1818 г. была издана в Париже книга о Японии М. Бретона, в 1823 г. в Лейпциге — работа В. Гарнин-ца, в 1826 г. — книга Такахаси Сакудзаэмона «Путевые заметки о посольстве в Японии» («Хооси Ниппон к и ко»).
Тот большой интерес к Японии, который был вызван в России экспедицией А. Лаксмана и дальними плаваниями русских моряков в северных водах Тихого океана, особенно усилился с начала XIX в., в связи с пребыванием в японском плену Головнина. Знаменательным событием явилось появление в России книги «О Японии и японской торговле, или новейшее историко-географическое описание Японских островов, рассмотренных природным японцем титулярным советником Николаем Колотыгиным и изданное Иваном Миллером», Спб„ 1817.
К началу 1800-х годов в России находилось 13 потерпевших кораблекрушение японцев, из них только четыре были некрещеные и пожелали вернуться на родину. Остался и Николай Колотыгин (Синдзо); он вместе с Кодаю был в числе японцев, потерпевших кораблекрушение. Николай Колотыгин поселился в Иркутске, принял православную веру и стал преподавателем японского языка.
Книга Колотыгина невелика по объёму (71 стр.), но содержательна по своему материалу и направленности. Автор не просто пишет о Японии, а выдвигает вопрос о возможностях развития торговли России с Японией. Следует вспомнить, что под влиянием голландских наговоров в правящих кругах Эдо складывалось мнение о том, что у Японии нет заинтересованности в торговле с русскими.
В книге кратко освещаются 48 вопросов, выделенных в особые параграфы; они касаются географии страны, ее истории, быта и культуры, политического строя. Последние два параграфа посвящены сношениям «россиян с японцами и товарам, которые россиянами могли бы быть ввозимы и из оной вывозимы».
Заканчивает свою книгу Колотыгин следующими словами: «Когда в сей восточной части Российской империи приумножится народонаселение, распространится просвещение, заведутся фабрики и мануфактура и когда Российская Северо-Американская компания придет в со-288
стояние более действовать на отдаленный восток Азии, тогда торговля и мореплавание процветут на берегах Сибири; тогда, без сомнения, наступит время, в которое российские корабли будут привозить японцам произведения тропических стран Азии».
Важным событием также следует считать появление в 1855 г. книги Н. Горлова «История Японии», это второе сочинение о Японии, написанное русским автором, после книги проф. Рейхеля, изданной в 1795 г. Горлов, долго живший в Восточной Сибири, встречался с японцами в Иркутске и много слыхал об их родине. Обращает на себя внимание в этой книге приводимый разнообразный географический материал. Впервые на русском языке характеризуются районы страны по провинциям (купи). К книге приложена карта, изданная в 1796 г. в Эдо. Описывая города Японии, Горлов приводит и некоторые экономические сведения. Его труд является в известной мере предшественником экономикогеографических описаний Японии.
Со времени пребывания в Японии Головнина прошел немалый срок до нового появления русских у берегов Японии, которое имело место в середине XIX в. Это была дальневосточная экспедиция адмирала Путятина (столь ярко описанная И. А. Гончаровым), прибывшая в 1853 г. в Японию на фрегате «Паллада».
Путятин Ефим Васильевич (1803—1883), моряк по образованию, участник ряда дальних морских плаваний, уже будучи в чине контр-адмирала, занимал видные дипломатические посты на Востоке. В 1843 г. Путятин подал докладную записку Николаю I о наших задачах на Тихом океане и о необходимости сделать решительную попытку для установления отношений с Японией. Но только десять лет спустя была отправлена в Японию на фрегате «Паллада» дипломатическая миссия, в результате которой в 1855 г. был заключен в Симода первый русско-японский договор.
Помимо дипломатических задач экспедиция на фрегате «Паллада» выполнила также и ряд научных исследований, важных для изучения Японского моря (описание восточного берега Кореи), и сделала новые открытия на русском побережье этого моря.
В книге И. А. Гончарова «Фрегат Паллада», впервые вышедшей отдельным изданием в 1858 г., большое
место занимают путевые очерки1 «Русские в Японии», первоначально публиковавшиеся в журналах в конце 1853 и в начале 1854 г.
Осторожный в своих высказываниях Гончаров, как внимательный наблюдатель, хорошо показал ту сложную обстановку, в которой находилась Япония в 1850-х годах и правдиво писал о японском народе, стремясь выявить причины его враждебного отношения к иностранцам.
«От европейцев добра видели они пока мало, а зла много: оттого и самое отчуждение их логично. Португальские миссионеры привезли им религию, которую многие японцы доверчиво приняли и исповедовали. Но ученики Лойолы привезли туда и свои страстишки: гордость, любовь к власти, к золоту, к серебру, даже к превосходной японской меди, которую вывозили в невероятных количествах, и вообще всякую любовь, кроме христианской. Вам известно, что было следствием этого— варфоломеевские ночи и отчуждения от света»2.
На Дальнем Востоке Гончаров был в те времена, когда еще у всех в памяти жили жестокости иностранцев, участвовавших в подавлении революционного восстания тайпинов и навязавших Китаю неравноправные договора. Обычно сдержанный, Гончаров дает резкую характеристику колонизаторам...
«Великан истории нашей литературы», как назвал Гончарова М. Горький, собрал во время своих путешествий огромный материал, правдиво и красочно описал Восток середины XIX в. Многое из написанного не утратило своего значения и интереса до настоящего времени.
Гончаров описывал все наиболее характерное для тех стран, где он бывал. Писателя интересовали природа и ее явления, растения и животные; с большим вниманием он описывал население, его быт и нравы, города; почти всегда в той или иной форме он приводил исторические и географические данные о стране.
Живописная экзотика Востока, однако, никогда не заслоняла у писателя его мыслей о родной земле. Лю
1 И. А. Гончаров (1812—1891) находился на фрегате «Паллада» во время одного из его плаваний в качестве секретаря дипломатической миссии.
2 И. А. Гончаров. «Фрегат «Паллада». Географгиз, 1950, стр. 351.
бовь к родине обычно особенно остро ощущается во время пребывания за рубежом. Об этом чувстве очень ярко писал Гончаров: «...увижу новое, чужое, и сейчас в уме прикину на свой аршин ...искомый результат путешествия — это параллель между чужим и своим. Мы так глубоко вросли корнями у себя дома, что куда и как надолго бы я ни заехал, я всюду унесу почву родной Обломовки на ногах, и никакие океаны ее не смоют».
Гончаров своей книгой «Фрегат «Паллада» положил начало созданию в русской литературе научно-художественного описания путешествий в зарубежные страны.
В 1853 г. началась Крымская война. Парусный фрегат «Паллада», стремясь избежать встречи с винтовыми железными неприятельскими кораблями, зашел в совсем тогда неизвестную европейцам, хорошо укрытую гавань (ранее называвшуюся Императорской, а ныне — Советской Гаванью). Е. В. Путятин перешел на фрегат «Диана», на котором служил тогда еще молодой моряк лейтенант Можайский Александр Федорович (1825— 1890), выдающийся русский изобретатель первого в мире самолета, и вновь направился в Японию.
В то время как «Диана» стояла на якоре в порту Симода, произошло страшное моретрясение, и фрегат был сильно поврежден. Когда полуразрушенный корабль направился в новое укрытие (в бухту Хэда, расположенную вблизи Симода), он попал в тайфун и погиб, но команда осталась жива.
«Русские моряки решили построить корабль собственными силами. Душой этого предприятия стал лейтенант Можайский. Еще во время плавания на «Диане» он изучал по имеющимся у него книгам основы кораблестроения. Среди случайно уцелевших после гибели корабля вещей Можайским был найден номер журнала «Морской сборник» с основными чертежами и описанием постройки 85-тонной шхуны «Опыт». Велико было удивление русских моряков, когда японцы проявили к этому начинанию величайшее рвение, выразившееся в предоставлении материалов и даже рабочей силы. Помогая русским, они изучали постройку большого килевого корабля, каких еще не умели строить в Японии. Постройка производилась по рабочим чертежам, сделанным Мо
жайским (умевшим прекрасно рисовать), под его непосредственным руководством» L
Весной 1855 г. были сооружены две новые шхуны, они строились русскими с помощью японцев, осваивавших русский опыт кораблестроения. Русские моряки в благодарность за содействие подарили японцам одну из построенных шхун.
*
* *
1. Политика изоляции Японии от внешнего мира (1639—1854) проводилась в то время, когда в Европе процесс разложения феодализма принял особенно острые формы, когда после промышленного переворота в Англии капитализм утвердился в ряде европейских стран, а несколько позднее и в Америке.
2. Рамки внутреннего рынка для европейского капитализма, переживавшего фазу подъема, оказались тесными, особое внимание было направлено на расширение заморской торговли. Осуществлялось это уже не отдельными предприимчивыми торговцами и авантюристами, а влиятельными купеческими домами Лондона, Амстердама, Парижа, создавшими свои колониальные компании; они располагали большим штатом служащих и специалистов, своим морским флотом, своей вооруженной силой. Колониальные компании вели торговлю на базе завоеваний и грабежа.
3. Колониальные компании устремились в Индию, в Индонезию, в Юго-Восточную Азию, в Китай и подошли вплотную к рубежам Японии. Весь ход этих событий был известен японским властям от голландцев.
В отличие от многих стран Востока, Япония хотя и подвергалась грабежу колониальной Ост-Индской компанией, все же не стала для иностранцев источником первоначального накопления, подобно Индии, Малайе, Индонезии, Филиппинам или странам Индокитая.
Япония оказалась вне сферы тех торговых войн, которые велись на Востоке в XVII—XVIII вв. европейскими державами за господство.
1 И. С. Бобров. Александр Можайский. Сб. «Новаторы русского флота», 1949, стр. 94; О. П. Петрова. Адмирал Путятин в бухте Хэда. «Советское востоковедение», 1949, II, т. VI, стр. 368— 382.
4. Только в полной мере оценив ту международную обстановку, которая сложилась на Востоке в начале XVII в., можно понять, какая серьезная опасность возникла тогда перед Японией, какое значение имела попытка изоляции страны от внешнего мира L Стоявшие у власти сёгуны Токугава, субъективно защищая свои феодальные интересы, объективно предотвратили иностранную колонизацию Японии начала XVII — середины XIX в.
5. Развитие Японии в период почти 215-летней изоляции от внешнего мира протекало весьма неравномерно. В эпоху Токугава (1603—1867) с особенной остротой стало проявляться несоответствие сложившихся в условиях господства феодалов производственных отношений возможностям более активного развития производительных сил. Несоответствие усиливалось в результате развития капиталистических отношений (их зарождение может быть отнесено к XVI—XVII вв.), роста товарно-денежных отношений и расширения внутренних транспортных путей, экономического укрепления городов, формирования национального рынка.
Сэн Катаяма в одной из своих статей о положении Японии в эпоху Токугава обращал внимание на то, что к середине XIX в. «Закрытая феодальная Япония с самодовлеющим натуральным хозяйством превратилась в капиталистическую Японию. Японская рисовая экономика развивалась в сторону денежного хозяйства. Сложившиеся фактически в эпоху Токугава феодальные поземельные отношения были оформлены правами капиталистической земельной собственности, а старая система эксплуатации осталась нетронутой»1 2.
6. Феодалы широко пользовались возможностью жесточайшей эксплуатации крестьянства. Прекращение в эпоху Токугава междоусобных войн феодалов еще более способствовало консолидации сил реакции.
7. Противоречивые тенденции, проявлявшиеся в стране, политически объединенной при сёгунах Токугава, но
1 На путь изоляции от внешнего мира пытались вступить Китай, а вслед за ним Корея; закрытие китайских портов для иностранцев было объявлено только в 1757 г., т. е. свыше чем через 100 лет после Японии.
2 Сэн Катаяма. Крестьянская борьба в Японии. Сб. «Современная Япония», 1934, вып. I, стр. 71—72.
экономически все же разобщенной, создавали большие трудности для общей оценки положения в Японии. Отсюда разноголосица в его освещении в буржуазной литературе как японской, так и европейско-американской. Во внимание принимались интересы господствующего класса и игнорировалось положение основной массы населения— крестьянства, ремесленников и городской бедноты, испытывавших на себе все тяготы жесточайшей эксплуатации.
8. Прогрессивная японская научная мысль считает, что крестьянство было главной и решающей силой, систематически подрывавшей политическое господство правящей феодальной клики. Общее число восстаний за два с половиной столетия исчислялось свыше 1500. Таким образом, в эпоху Токугава антифеодальное движение как в деревне, так и в городе приняло значительные масштабы.
9. История Японии (в отличие от Европы) не знала больших и длительных религиозных войн. Вместе с этим японцы не испытывали на себе воздействие столь многочисленных и разнообразных религиозных догм и обрядов, свойственных христианству или исламу и сковывавших деятельность и жизнь человека.
10. Была, однако, и в Японии весьма тяжелая догма— почитание предков и старших в стране и в семье. На нее и опирались господствующие классы, обеспечивая себе право эксплуатации подчиненных и низших слоев населения. И в домашнем хозяйстве это создавало возможность полновластного господства старших членов семьи.
11. Поскольку Япония не испытывала на себе гнета церковной схоластики, так долго довлевшей над мировоззрением многих европейцев, идеи Коперника, которые в Европе были объявлены еретическими, в Японии плодотворно изучались, давая толчок смелому развитию научной национальной мысли. Это немало способствовало более раннему возникновению в Японии прогрессивных взглядов, идей стихийного материализма, особенно в ходе нарастания конфликтов — между стремившимися к развитию производительными силами и сковывавшими это развитие производственными отношениями феодальной Японии. Тогда и возникали прогрессивные новые идеи, новые социальные группировки,
рождалось новое в области прикладных и научных знаний, обогащалась культура страны.
12. Хотя церковная схоластика не заняла значительного места в духовной жизни Японии, однако процесс Возрождения (рождение новой светской идеологии в противовес средневековой) не получил такого развития в Японии, как в Европе. Это в большей степени было обусловлено той системой ограничений, которые создавало полицейское государство эпохи Токугава. Однако все же и в условиях этого, весьма сурового режима развивались в Японии науки и проникала новая техника.
13. Длительный период изоляции Японии от внешнего мира отнюдь не был временем упадка или застоя в развитии национальных сил и знаний — наоборот, это была эпоха борьбы реакционных сил с прогрессивными, это было время формирования антифеодального движения. В ходе этого движения, особенно в XVIII— XIX вв., стихийно возникали материалистические идеи, они часто обращались против феодальных порядков и наносили удары господствовавшему в Японии идеалистическому мировоззрению.
14. Прервав отношения со странами Западной Европы и резко ограничив доступ в Японию всем тем, кто был связан с европейцами, Япония далеко еще не изолировала себя от внешнего мира. Опираясь, с одной стороны, на Китай, который до 1757 г. был связан с зарубежным миром, а с другой стороны — на Голландию, для того времени страну, передовую по научным знаниям, Япония пристально изучала и отбирала для себя все полезное, используя достижения европейской цивилизации. Япония в период изоляции гораздо более была осведомлена о зарубежной жизни, чем иностранные государства знали о Японии.
15. Многое сделали для серьезного ознакомления с Японией побывавшие там ученые-натуралисты — Кемпфер, Тунберг и Зибольд. Однако при высокой оценке их трудов, которая существует за пределами Японии, исследователи нередко умалчивают о роли самих японцев.
Следует помнить, что Кемпфер, не знавший японского языка, был окружен многими видными учеными рангакуся, пытливо изучавшими достижения европейской мысли, но дававшими вместе с этим и Кемпферу много ценных сведений и материалов о Японии.
Ближайшими помощниками Тунберга были крупнейшие ученые Японии Кацурагава Хосю и Накагава Дзюнъан; оба они были медиками, голландоведами, одновременно являясь и учениками Тунберга. Надо сказать к чести учителя, что он высоко отзывался о своих японских «учениках» по возвращении на родину — в Швецию.
Мог ли Ф. Зибольд собрать столь значительный материал о природе Японии без помощи находившегося при нем Ито Сэйсукэ, выдающегося японского ученого-энциклопедиста первой половины XIX в. Ценными сведениями обогатил Зибольда известный астроном Такахаси Сакудзаэмон, хорошо знавший Головнина и обучавшийся у него русскому языку. В создании первых европейских научных трудов о Японии активное, но безымянное участие принимали сами японцы.
16. В период изоляции Японии Россия находилась в особом положении, поскольку имела возможность непосредственного общения с японцами, потерпевшими кораблекрушение и гостеприимно принятыми русскими.
Некоторые из японцев вернулись на родину и сообщили личные впечатления о России, а те, которые остались в России, занимались преподаванием японского языка, знакомя русских с жизнью их страны. Все это создало благоприятную основу для развития русско-японских отношений.
17. В противоположность странам Западной Европы и Америки, стремившимся превратить Японию в колонию, подобно Индии, Индонезии и Китаю, политика России носила мирный характер и издавна ставила целью установление добрососедских отношений с Японией.
Глава IV
РАЗВИТИЕ ЕСТЕСТВЕННЫХ И ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ В ЯПОНИИ И ИЗУЧЕНИЕ ЯПОНИИ ЗА РУБЕЖОМ В РАННЕЙ ПЕРИОД РАЗВИТИЯ ЯПОНСКОГО КАПИТАЛИЗМА (1868-1890)
Изучение развития научной мысли в Японии на переломном этапе жизни страны — в период становления капитализма — так тесно связано с общими социально-экономическими проблемами, что именно этим проблемам в четвертом очерке данной монографии необходимо уделить особое внимание.
Гениальные труды К. Маркса, Ф. Энгельса, В. Ленина, выявившие общие закономерности развития капитализма, позволили вскрыть сущность процессов капиталистического развития Японии и выявить подлинную природу тех больших сдвигов, которые происходили в стране в 1870—1890-х годах.
Следует отметить, что условия для распространения в Японии идей марксизма были весьма благоприятны.
«Европейское революционное движение оказало колоссальное влияние на японское общество. Парижская коммуна вызвала живейший интерес. Такие слова, как «коммунизм», «социализм», «коммунист», «социалистическая партия», замелькали на страницах газет и журналов» Г
Имя Карла Маркса и великих утопистов, писал Сэн Катаяма, стало появляться на страницах японской
1 Эти слова приводит Сэн Катаяма в своей автобиографии «Пройденный путь». См. сб. «Сэн Катаяма», 1959, стр. 256.
периодической печати уже начиная с 1880-х годов *.
Новые исследования естественных наук и технические открытия второй половины XIX в. в Европе и Америке способствовали развитию в Японии материалистических взглядов на природу и деятельность человека, формированию прогрессивных воззрений. Вопросы политического и экономического развития передовые демократические круги Японии считали необходимым решать в интересах широких народных масс, видя в них активную силу, способную добиваться коренных преобразований.
Для изучения вопросов, связанных с разложением феодализма в Японии и становлением капитализма, весьма важны труды основателя коммунистической партии Японии Сэн Катаяма и передовых деятелей демократического лагеря Японии.
Немало ярких страниц о ранних путях развития Японии, о прогрессивных деятелях страны можно найти в трудах выдающихся японских революционеров — Токуда Кюити и многих других борцов за демократические идеалы.
Темам, затрагиваемым в четвертом очерке, посвящена огромная и разнообразная литература как японская, так и иностранная1 2.
*
* *
Цепные сведения о различных сторонах жизни Японии в 1860—1900-х годах содержатся в трудах старых русских ученых и путешественников, побывавших в Японии вскоре после открытия страны для иностранцев.
1 Сэн Катаяма. К вопросу о зарождении и развитии марксизма в Японии. В сб. «Сэн Катаяма». К 100-летию со дня рождения. Изд-во Института востоковедения Академии наук СССР, 1959, стр. 80—81.
2 Обзор литературы о развитии японского капитализма дается в приложении к книге Г. Нормана «Возникновение современного государства в Японии» (см. русский перевод, 1961, стр. 148—164, дополнение к обзору, сделанное П. П. Топехой). Разбор японских работ, относящихся к периоду Мэйдзи, дается также в книге Тояма Снгэкн «Крушение феодализма в Японии» (см. русский перевод, 1959, стр. 316—327).
В первую очередь следует выделить сочинения М. И. Ве-нюкова, А. И. Воейкова, А. Н. Краснова, Н. Борташев-ского, Де-Воллана.
Значительный вклад в разработку вопросов, связанных с разложением феодализма в Японии и становлением капитализма, внесли исследования советских востоковедов. Эти вопросы освещались еще в 1925—1930 гг., на ранних этапах научной и педагогической деятельности таких ученых, как Н. И. Конрад, Д. А. Позднеев, Н. В. Кюнер, В. М. Штейн, О. В. Плет-нер, А. Н. Петров, К. И. Харнский, В. В. Светлов и др.
В дальнейшем вопросы о смене в Японии феодальной формации капиталистической, о развитии японского капитализма и о его влиянии на различные стороны общественной жизни страны разрабатывали в своих научных трудах и лекциях как представители старшего поколения советских востоковедов — академики и профессора, так и их многочисленные ученики и последователи. В этих исследованиях анализируются важнейшие факторы социально-экономической жизни капиталистической Японии.
Характеристику тенденций исторического развития Японии и состояния ее культуры содержат коллективные труды «Новая и новейшая история Японии», подготовленная учеными-японоведами Института востоковедения Академии наук СССР под ред. проф. А. Л. Гальперина, а также «Всемирная история» под ред. акад. Е. М. Жукова и вышедшая в 1959 г. «Новая история стран зарубежной Азии», подготовленная коллективом ученых Ленинградского государственного университета им. А. Жданова. В этой книге Японии уделено значительное внимание (очерки по Японии написаны доктором исторических наук проф. Д. И. Гольдбергом).
Наряду с освещением общих вопросов исторического развития Японии коллективными усилиями ученых-японоведов научно разрабатывались вопросы, важные для изучения истоков и ранних этапов революционного рабочего и профсоюзного движения, положения рабочих, развития социалистической мысли в Японии. В числе первых, кто занимались этими вопросами, были акад. Е. М. Жуков, X. Т. Эйдус (У. Хаяма), автор кни-299
ги «Рабочее движение Японии», вышедшей в 1937 г., Я. Волк, М. И. Лукьянова, А. Н. Петров, Д. И. Гольдберг, П. П. Топеха, П. А. Крайнов, Д. В. Петров, В. Н. Хлынов и ряд молодых советских японоведов.
*
* *
Менее других освещен в мировой литературе вопрос о развитии японской науки. Автор не встречал такого труда, в котором бы давался обобщающий специальный анализ развития научных знаний в 1870— 1890-х годах1.
При разработке темы «Японская наука на заре японского капитализма» большую пользу автору оказало капитальное исследование Дж. Бернала «Наука в истории общества». Труд ценен своим богатейшим фактическим материалом, анализом путей и методов разработки научных знаний на различных этапах цивилизации.
Что касается конкретных сведений о зарождении и развитии отдельных отраслей японской науки, то их пришлось черпать из разного рода материалов, встречающихся в периодической литературе о Японии, в отчетах международных научных конференций и в общих трудах как японских, так и иностранных авторов.
Особо следует упомянуть старое коллективное двухтомное сочинение подред. С. Окума «50 лет новой Японии», вышедшее в Токио в 1909 г. Второй том почти целиком посвящен обзору отраслей науки и культуры Японии; каждая из глав второго тома написана видным японским специалистом.
Огромный материал по историческому развитию различных сфер японских знаний и техники содержат труды Всемирного инженерного конгресса, происходившего в Токио в 1929 г. (общее число изданных томов этого конгресса на английском языке превышает 50); кроме того, был опубликован сводный общий том2.
1 Труды, составленные японскими авторами, встречались только по отдельным отраслям знаний.
2 Industrial Japan. (A Collection of Papers by Specialists on Various Branches of Industry of Japan). Tokyo, 1929, p. 584.
В 1937 г. японские ученые принимали участие в VII Всемирной конференции национальных организаций по образованию. В связи с этим группа видных специалистов подготовила интересный сборник «Научное образование в Японии». В кратких, но содержательных очерках характеризуются пути развития в Японии научных исследований в области физики, химии, геологии, минералогии, ботаники, зоологии и медицины. К сборнику приложен довольно обстоятельно составленный перечень научных изданий по различным отраслям естественных знаний L
Материалы, широко освещающие развитие японской географической мысли, собраны в уже ранее упоминавшихся книгах Ям агути Садао и Фудзивара Мо-тохару.
Что касается литературы иностранных авторов по различным темам, затрагиваемым в четвертом очерке, то она весьма многочисленна. В ней особое внимание уделяется внешним связям Японии. Однако редко кем затрагивается вопрос об отношениях между Японией и Россией, а если этого авторы и касаются, то часто изображают события в искаженном виде, односторонне. Этого не избежал и известный американский ученый Д. А. Ленсен в своей книге «Русский натиск на Японию» (1959).
Ленсеном опубликовано несколько статей по различным вопросам русско-японских отношений, а также издана в Хакодатэ в 1954 г. небольшая, но заслуживающая внимания книга «Отчет из Хоккайдо: остатки русской культуры в Северной Японии».
Посещение Д. А. Ленсеном Советского Союза и его работа в богатом материалами Военно-морском музее в Ленинграде заставили его внести коррективы в некоторые свои ранние высказывания по ряду вопросов.
Как уже указывалось во введении к третьему очерку, впервые в советской литературе в книге проф. Э. Я. Файнберг «Русско-японские отношения» (1960) получила научное обстоятельное освещение история связей между двумя странами. Автор аргументированно показывает мирный характер этих отношений, противопостав
1 Science Education in Japan. Tokyo, 1937, p. 152.
ляя им аргессивную политику колониальных держав В предисловии к своей книге Э. Я. Файнберг так определяла главную задачу исследования: «имеется настоятельная необходимость разоблачить фальсификации идеологов империализма, написать с объективных позиций историю русско-японских отношений, показать их мирный характер на протяжении двух столетий, когда правящие круги России и Японии разрешали спорные вопросы дипломатическим путем... Народы России и Японии не имели причины для вражды и всегда стремились поддерживать мирные отношения. Русская культура оказала большое влияние на передовые слои японского общества».
Промышленная и культурная революция в Японии, особенности раннего развития японского капитализма
В политической, экономической и культурной жизни Японии сравнительно короткий отрезок времени — 1870—1890-е годы занимает весьма важное место. Это был ранний период развития японского капитализма, время становления национальной науки, значительного распространения естественных знаний, формирования географии как науки.
Процесс разложения феодализма и развития капиталистических отношений завершился в Японии позднее многих стран Европы. Некогда грозный, но уже явно ослабевший сёгунат рухнул только в 1860-х годах, когда страна переживала тяжелый экономический и политический кризис, когда шла гражданская война и имела место иностранная интервенция.
Силой, расшатавшей основы феодального строя, явилось безземельное обнищавшее крестьянство и городская
1 По отдельным вопросам отношений между Японией и Россией написан ряд статей. Попытку описать исторический ход развития этих отношений за длительный период сделал русский эмигрант из Киева С. И. Новаковский, опубликовавший свой труд «Япония и Россия» в г. Токио в 1918 г. (стр. 210).
Из работ японских авторов можно назвать книгу Нумада Итиро «История русско-японских отношений» (1913) и Хираока Масахидэ «История японо-русских отношений» (1944).
беднота. Их выступления против феодалов вылились в массовые народные восстания, однако плодами этой борьбы против сёгуната трудовое население страны не смогло воспользоваться Г
Военно-феодальный режим Токугава фактически был свергнут лишь 12 ноября 1867 г., когда последний сёгун этого дома Ёсинобу (Кэйки) отрекся от власти. Антисё-гунская каолиция, ставшая во главе государства, возродила систему монархического правления. 3 января 1868 г. официально было объявлено о ликвидации сёгуната и о реставрации императорской власти. Формально она перешла к несовершеннолетнему императору Муцу-хито, а фактически к его окружению. В апреле 1868 г. императорская резиденция была перенесена из Киото в Эдо, и с тех пор этот город получил новое название — Токио. Исторические события 1868 г., которые Ленин называл «революция и преобразования»1 2, можно считать условным рубежом смены социально-экономических формаций, началом эпохи капитализма в Японии.
Реакционная японская историография отрицала революционный характер событий 1868 г., придавая особенное значение приходу иностранцев и дворцовому перевороту 3 января 1868 г.
По своему характеру революция 1868 г. в Японии приближалась к незавершенной немецкой буржуазной революции 1848 г., сильно отличаясь от народной революции Франции 1789 г. Среди европейских стран Германия 1850-х годов была в числе отсталых, страной феодально раздробленной. Многочисленные владетельные немецкие князья напоминали собой японских даймё;
1 С целью привлечь на свою сторону крестьянские массы и городскую бедноту антисёгунская каолиция во время гражданской войны выдвинула демагогические лозунги. Это привело к тому, что в вооруженные отряды вступало крестьянство, которое являлось движущей силой борьбы против феодального гнета. Однако, добившись власти, феодально-буржуазный блок вскоре начал борьбу против народных масс. За первое десятилетие после 1868 г. произошло около 180 крестьянских восстаний, которые были жестоко подавлены правительственными войсками.
2 В. И. Ленин. Опыт сводки главных данных всемирной истории после 1870 года. Соч., т. 28, стр. 671. Япония была помещена в этой сводке под рубрикой «Революционные движения (непролетарского характера)»: 1868—1871. Япония (Революция и преобразования).
правда, реальной власти у последних было меньше в силу более значительной централизации японского феодального государства. В Германии, как и в Японии, нарождавшаяся буржуазия оказалась неспособной возглавить народное движение масс. Однако в союзе с оппозиционно настроенными помещичье-дворянскими группировками молодая японская буржуазия создала централизованный правительственный аппарат и общегосударственные вооруженные силы.
На путь ускоренного капиталистического развития Япония вступила в то время, когда домонополистический капитализм в Европе и в Америке достиг высшей точки развития и стал перерождаться в монополистический капитализм, в империализм.
Для мировой истории вторая половина XIX в. была временем значительных политических и социально-экономических преобразований и обострения классовых противоречий, время, которое В. И. Ленин называл «периодом бурь и революций».
Это было время активной творческой деятельности К. Маркса и Ф. Энгельса !, распространения среди передовых слоев общества идей «Манифеста Коммунистической партии», время роста рабочего класса и рабочего движения, когда I Интернационалом (1864—1872) был заложен фундамент международной борьбы за социализм. Марксизм завоевывает значительные позиции, ослабляя мелкобуржуазную утопистскую пропаганду в рабочей среде стран Европы и Америки. Вместе с этим после Парижской коммуны очень возрос страх буржуазии перед угрозой революционного движения и усилились реакционные настроения.
В России во второй половине XIX в. — в пореформенную эпоху — начиналось, по словам Ф. Энгельса, «развитие современной промышленности в масштабе, достойном великого народа»1 2.
В России 1870—1890-е годы были периодом активной идейно-политической борьбы Добролюбова и Чернышевского против крепостничества, годы расцвета творче
1 За год до исторических событий в Японии, в 1867 г., вышел в свет первый том «Капитала» Карла Маркса.
2 К. М а р к с и Ф. Энгельс. Избранные письма. Л., 1953, стр. 447.
ской деятельности Тургенева, Достоевского, Гончарова, Л. Толстого, время создания в России первых социал-демократических организаций и начала революционной деятельности Ленина.
Английский ученый Д. Бернал, характеризуя состояние техники и научных знаний в Европе и Америке во второй половине XIX в., писал, что это не было временем радикального технического преобразования, которое могло бы сравниться с преобразованием XVIII в., но был период усовершенствования и практического применения ранее открытых изобретений. Прогресс в области различных знаний охватил весьма широкий фронт. «Проводилась огромная исследовательская работа во всех областях естествознания и техники — такая, о которой мечтал, но которую не мог вести Бэкон. Работа эта осуществлялась людьми, уже овладевшими искусством наблюдения, эксперимента и вычисления, завещанным человечеству XVII и XVIII столетиями» Г
Однако в 1890-х годах в противовес прогрессивным силам в Европе и Америке стала нарастать реакция, особенно в идеалистическом философском мировоззрении, 'Стремившемся ослабить значение успехов науки и техники.
В сложной и противоречивой международной обстановке происходило стремительное развитие японского капитализма, осуществлялись в различных областях жизни реформы и преобразования. Идеи радикализма (в их буржуазном толковании) не были чужды правящим силам Японии, однако они представляли собой смешение консервативных взглядов с либеральными.
В тех странах Европы, где революции завершались победой буржуазной демократии, проводилось немало прогрессивных реформ. В Германии и в Японии, где революция была незавершенной, реформы носили ограниченный характер и не разрешали многих социально-экономических проблем.
В 1880—1890-х годах немалый успех в Японии имела пропаганда конституционных идей, избирательного права; велась и борьба за социальные реформы — в той мере, в какой они не ущемляли интересов и прав господ
1 Дж. Бернал. Наука в истории общества. Перевод с английского. 1954, стр. 304, 309.
ствующих классов. В основе таких взглядов лежало стремление отвлечь народные массы от революционной борьбы и убедить их в том, что якобы имеется возможность сочетать интересы капиталистов и трудящихся, добиться примирения путем так называемых социальных преобразований. Реформы уничтожили некоторые сословные привилегии; были проведены административные преобразования, направленные на преодоление феодальной раздробленности; были приняты законы по поощрению промышленности и торговли, развитию образования (для подготовки японских специалистов в целях отказа от приглашения дорогостоящих иностранцев), созданию национальной армии.
Позднее вступление Японии на путь капитализма открывало возможность использовать лучшие достижения передовой науки и техники Европы и Америки, что в значительной мере содействовало быстрым темпам экономического развития страны.
«Японскому капитализму приходилось все создавать заново, начиная от акций и машин и кончая техническими навыками и приемами. Эта творческая работа не была, однако, слепым подражанием европейским образцам. Пересаженную из западных стран промышленность необходимо было приспособить к местным условиям и особенностям, дабы избежать неудач и получить наибольший хозяйственный эффект» <
Создание новых учреждений и предприятий в Японии и технические нововведения в ранний период капиталистического развития страны1 2
1868 г. Императорский указ об открытии международных сношений.
» Организация десяти показательных государственных рудников по европейским образцам.
» Создание французскими специалистами морского арсенала в Екосука.
1 Сэн Катаяма. Современная Япония. М., 1926, стр. 17.
2 Приводимая хронологическая таблица составлена автором данной книги по различным источникам. Она ставит своей задачей суммировать то новое, что имело место в ходе экономического развития Японии в 1868—1912 гг.
1868 г. Доставка в Японию из Парижа европейского печатного станка.
» Токио (бывшее Эдо) становится столицей Японии.
1869 г. Постройка в Осака прядильной фабрики, оборудованной по европейским образцам.
» Открытие телеграфной линии Токио — Иокогама.
1870 г. Организация департамента промышленности (Кобусё).
» Организация консервного производства.
» Создание в городе Сага шелкомотальной фабрики европейского типа.
» Постройка в Киото фабрики по изготовлению европейских красок.
» Освоение европейского способа отливки печатных букв.
» Организация японских миссий в Лондоне, Париже, Берлине и Вашингтоне.
1871 г. Императорский указ о ликвидации феодальных княжеств и образовании префектур.
» Издание большой географической карты Японии Хасимото.
» Основание судостроительного завода Исикавадзима.
» Спуск на верфях Иокогама металлического судна.
» Постройка коксовой печи.
» Организация почты по европейскому образцу.
» Прокладка подводного кабеля Нагасаки — Шанхай.
» Открытие инженерной школы по обучению японцев евро-
пейским методам горного дела.
1872 г. Введение европейской системы образования.
Закон о проведении земельного кадастра и отмена запрета, купли-продажи земли, введенного в 1643 г.
» Постройка первой в Японии железной дороги Токио — Иокогама протяжением в 29 км.
» Открытие телеграфной линии Токио — Киото.
» Создание в городе Томиока образцовой шелкомотальной
фабрики европейского типа.
1873 г. Введение солнечного грегорианского календаря.
» Основание порохового завода в Хитоцу.
» Выход японской газеты «Токио Нити-Нити», впервые напечатанной типографским способом на европейских станках.
» Установка дальней телеграфной линии Токио — Нагасаки.
» Начала работать первая в Японии механизированная
нефтяная вышка в Амадзэ (префектура Ниигата).
1874 г. Создание японской миссии в Пекине.
» Постройка в Нагасаки большой судостроительной верфи.
» Сооружение в Камаиси двух доменных печей европейского
типа.
Первая фабрика по изготовлению европейской бумаги, построенная в Токио.
» Открытие железной дороги Осака — Кобэ.
1875 г. Начало применения на японских текстильных фабриках анилиновых красок.
» Сооружение завода электротехнических изделий в Сибаура. 1876 г. Первая выставка японских товаров за границей в Филадельфии.
» Запуск впервые в Японии воздушного шара.
1876 г. Создание спичечной фабрики европейского типа.
1877 г. Организация производства шерсти по европейскому образцу.
» Первая в Японии выставка товаров национального производства в Токио.
» Основание Токийского университета.
1878 г. Сооружение фабрики военного оборудования.
» Создание государственных текстильных фабрик, оборудо-
ванных английскими машинами.
1879 г. Открытие в Токио Академии Наук.
1880 г. Издание положения о продаже государственных предприятий частным лицам.
» Открытие крупного металлообрабатывающего завода
в Осака.
» Пуск в Токио конки.
1881 г. Создание крупных судостроительных верфей в Иокогама и Осака (механический и судостроительный завод Са-курадзима).
» Появление в Японии английского велосипеда.
» Организация крупной японской железнодорожной компании для постройки железных дорог.
1882 г. Первый цементный завод в Японии.
» Выплавка тигельной стали по методам Круппа на морском арсенале.
1883 г. Постройка в Осака хлопчатобумажной фабрики на 10 тыс. веретен.
» Сооружение компанией «Фурукава» завода по рафинированию меди.
» Начало работ по перепланировке города Токио по европейскому образцу.
1885 г. Организация производства светильного газа.
» Создание фирмой «Мицубиси» первой крупной судоходной компании «Ниппон Юсэн Кайся» и организация дальних зарубежных рейсов.
1886 г. Проведение в Токио канализации европейского типа.
» Применение горячей вулканизации резины.
1887 г. Появление электрического света в Японии. Установка в Токио для производства электроэнергии паровой машины мощностью в 25 квт.
» Пуск суперфосфатного завода.
» Начало строительства государственного металлургического
завода Явата (остров Кюсю).
1888 г. Открытие электротехнического института.
1889 г. Организация производства целлюлозы.
Установка водных турбин на текстильных фабриках
в Кирю, Кофу и ряде других мест.
» Открытие военно-морского арсенала в Курэ.
» Начало эксплуатации железнодорожной линии Токайдо.
Применение в шахтах Минкэ электрических машин при добыче угля.
» Организация государственной телефонной и телеграфной службы.
1890 г. Введение на нефтепромыслах Амадзэ (префектура Ниигата) новых методов канатного бурения.
1890 г. Первая телефонная станция в Токио.
1891 г. Пуск первой гидростанции, построенной у озера Бива.
1892 г. Постройка на заводе Исикавадзима турбины Пелтона на 100 л. с.
» Начало выплавки бессемеровской стали.
1893 г. Организация производства паровозов в железнодорожных мастерских в Омия и Кобэ.
» Введение на медеплавильном заводе Асио плавки в конвертерах, дающей возможность получить более очищенный полуфабрикат меди.
1894 г. Установка в Токио немецкого трехфазного генератора.
1895 г. Постройка сталелитейного завода при морском арсенале в Курэ (для выплавки броневой стали и отливки пушек).
1896 г. Пуск в Киото электрического трамвая.
» Организация производства измерительных инструментов.
» Сооружение сахарного завода в городе Осака.
1897 г. Открытие мукомольной фабрики европейского типа,
» Открытие государственного университета в городе Киото.
» Сооружение опытного беспроволочного телеграфа в предместьях Токио.
» Появление американского автомобиля в Иокогама.
1898 г. Пуск первого японского станкостроительного завода.
1900 г. Открытие в Токио Индустриального научно-исследовательского института.
1901 г. Пуск в эксплуатацию государственного металлургического завода Явата, начатого строительством в 1897 г.
1902 г. Введение на медеплавильном заводе Косака американского метода пиритной плавки, дающего, возможность освобождать медь от сернистых примесей.
1903 г. Появление в Японии дизельного двигателя.
» Открытие электротрамвайного движения в Токио.
1904 г. Установка на электростанции в Токио американского турбогенератора мощностью в 500 квт.
» Организация сборки велосипедов из импортных частей.
1905 г. Начало производства азота на одном из металлургических заводов.
» Сооружение в Никко компанией «Фурукава» крупного
медеплавильного завода.
» Пуск нефтеперегонного завода в Иокогама (перерабаты-
вающего калифорнийскую нефть).
» Постройка электролампового завода.
» Организация массового производства станков па новом
большом заводе.
1906 г. Создание японской полугосударственной компании «Ман-тэцу» (ЮМЖД — Южно-Маньчжурская железная дорога). » Открытие первой в Японии электрифицированной железнодорожной линии (протяжением в 12 км.).
» Организация в Японии беспроволочной связи.
1907 г. Национализация частных железных дорог.
» Пуск первой, в Японии линии электропередачи.
1908 г. Сооружение большого паровозостроительного цеха при судостроительных верфях Кавасаки.
» Организация производства цианистого калия.
» Постройка на одном из заводов компании «Хитати» первой реактивной турбины па 800 л. с.
» Создание полугосударственпого японского «Восточно-
колонизационного общества».
1909 г. Первый автомобиль, изготовленный в Японии.
» Начало производства электростали.
1910 г. Применение в угольных шахтах врубовой машины.
» Первый полет на дирижабле японской конструкции, по»
строенном «дедушкой» японской авиации Ямада Исабуро. 1910 г. Полет японских летчиков на аэроплане типа Фарман.
» Открытие в Омори самолетостроительного завода компании «Токио Гасу Дэнки».
1911г. Завершение реконструкции первого государственного металлургического завода Явата.
1912 г. Применение вращательного бурения на японских нефтепромыслах.
» Постройка аэродрома в городе Токородзава.
Говоря о развитии капитализма в разных странах, В. И. Ленин обращал внимание на то, что Япония относится к странам, особенно быстро прогрессирующим. «После 1871 г. Германия усилилась раза в 3—4 быстрее, чем Англия и Франция, Япония — раз в 10 быстрее, чем Россия» Г
Последствия промышленной революции в Японии были огромны, возник новый технический базис, активно содействовавший значительному развитию производительных сил страны, разработке разнообразных естественных ресурсов.
Курс японского правительства на развитие государственных предприятий требовал значительных средств; важным источником их получения являлся земельный налог1 2. Правительство первоначально взяло на себя инициативу сооружения новых предприятий европейского типа, на создание которых частный японский капитал шел сначала неохотно. Сооруженные государственные показательные фабрики и заводы с конца 1880-х годов стали продаваться или передаваться частным лицам; в руках правительства остались военные заводы и арсеналы.
1 В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 353.
2 Введенный в 1873 г. государственный земельный налог в размере 3% от стоимости земли уплачивался землевладельцем деньгами независимо от урожая. В 1876 г. правительство вынуждено было вследствие больших недовольств деревни снизить размер налога с 3 до 1,5%. В период с 1875 по 1890 г. земельный налог составлял от 65 до 80% всех доходов государственного бюджета.
Политика государственного протекционизма принимала различные формы; частным предпринимателям давались субсидии, финансовые льготы, нередко гарантировались не только доходность предприятия, но и покрытие убытков. Все это способствовало обогащению национальной буржуазии и образованию крупных компаний.
«Система протекционизма, — писал К. Маркс, — была искусственным средством фабриковать фабрикантов, экспроприировать независимых рабочих, капитализировать национальные средства производства и жизненные средства, насильственно ускорять переход от старого способа производства к современному»1.
Начало индустриализации Японии положило внедрение машин в текстильное производство. Вслед за этим японским правительством были приняты меры по созданию предприятий тяжелой промышленности, особенно по обработке черных и цветных металлов, судостроению, по сооружению химических заводов, по развитию энергетики и топливной базы.
Активно осуществлялось транспортное строительство, расширялась сеть железнодорожных линий (тогда еще главным образом частных), прокладывались шоссейные дороги, стремительно рос торговый флот. Прогресс в области морского судостроения и судоходства позволял более легко преодолевать водные пространства Тихого океана и установить судоходное сообщение со многими странами.
Особенно большое внимание уделялось организации вооруженных сил — армии и флота, а также их материально-техническому оснащению. В числе первых производственных предприятий, созданных правительством, были военные и морские арсеналы, затем судостроительные верфи, специальные заводы по изготовлению взрывчатых веществ, военной амуниции и интендантские склады, т. е. все то, что укрепляло военную мощь страны. При сооружении портов и новых путей сообщений наряду с мотивами экономического характера большое значение придавалось и стратегии.
Г. Норман, рассматривая развитие индустриализации, считает, что в Японии был нарушен обычный порядок —
1 к. М а р к с. Капитал, т. I, К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 23, стр. 767.
от легкой к тяжелой промышленности, который имел место в европейских странах, поскольку исходным пунктом японской индустриализации являлись военные нужды
Развитие капитализма в Японии проходило неравномерно, скачкообразно, что порождало диспропорции и противоречия. С особенной силой проявились противоречия в сельском хозяйстве страны. Аграрная реформа 1871 —1873 гг. ликвидировала феодальную собственность на землю, установила буржуазные формы землевладения. Отпали веками сохранявшиеся ограничения передвижения крестьянского населения, разрешена была свободная продажа и покупка земли; землевладелец получил право засевать сельскохозяйственные культуры по своему усмотрению. Таким образом, разрушились старые основы земледелия — замкнутый характер хозяйства. Земля и ее урожай стали товаром, а крестьянин — юридически свободным товаропроизводителем.
На ранней стадии развития японского капитализма аграрная реформа создала немало возможностей (по сравнению с условиями феодализма) для более значительного роста сельскохозяйственного производства. Возросли посевные площади (после длительного застоя в эпоху Токугава), за 1880—1900-е годы они увеличились с 4 млн. до 5 млн. га. Стали развиваться новые культуры, повысилась урожайность. Но все это было связано с весьма жестокой эксплуатацией трудового крестьянства, с усилением налогового бремени.
К эксплуатации помещиком и ростовщиком прибавилась еще эксплуатация городскими предпринимателями (промышленниками и торговцами). В результате крестьянин оказался под двойным гнетом — деревенской верхушки и городской буржуазии.
В ходе развития капитализма огромное значение для земледельца приобрел рынок. Японская деревня стала снабжать своей продукцией городское население и все увеличивающуюся по численности армию. Немало сельскохозяйственных товаров вывозилось на внешний ры
1 Г. Норман. Возникновение современного государства в Японии. Перевод с английского П. Топеха под ред. и с предисловием акад. Е. Жукова. М., Изд-во восточной литературы, 1961, стр. 89
нок. Все это способствовало значительному развитию торгового земледелия.
Развитие капиталистических отношений привело к обогащению зажиточной верхушки японской деревни — как помещиков, так и ростовщиков. Однако основная масса японской деревни — трудовое крестьянство — пролетаризировалась, все более и более увеличивалось число безземельных крестьян. И в новых условиях мелкий товаропроизводитель продолжал оставаться в цепях тяжелой нужды. Японская деревня явилась обширным рынком дешевой наемной рабочей силы, недостаток которой сильно ощущался там, где возникали промышленные предприятия. Рабочая сила становилась для индустриализирующейся Японии важнейшим товаром, который могла дать в избытке только деревня. Это в значительной мере обусловило одну из важнейших особенностей японского капитализма — то, что в Японии сложился крайне низкий уровень заработной платы трудящихся по сравнению со многими странами капиталистического мира.
В 1870—1890-х годах центрами экономической жизни страны становятся город и фабрично-заводские поселения, где возникают новые силы — городской пролетариат и трудовая интеллигенция. Деревня продолжала оставаться отсталой, несмотря на развитие капиталистических отношений. В буржуазной литературе, как японской, так и зарубежной, имело место стремление рассматривать развитие японской промышленности изолированно от сельского хозяйства, для того чтобы затушевать отставание деревни.
Развитие капиталистических отношений в Японии отнюдь еще не означало уничтожения феодализма — наоборот, все еще сохранялось влияние тех слоев, которые стояли за использование в своих интересах феодальных пережитков, за приспособление их к новым социально-экономическим условиям.
Передовые люди страны чувствовали противоречивость развития, порожденного быстрым ростом капитализма. Во внутренней жизни страны все сильнее и сильнее выявлялась антагонистическая природа тогда еще молодого японского капитализма — богатство ставшего у власти класса росло столь же быстро, сколь увеличивалась нищета трудящегося населения.
Рост населения Японии и коренная реорганизация политико-административного устройства страны
Новым явлением в социально-экономической жизни капиталистической Японии явилось значительное увеличение численности населения страны. По официальным данным, на 1872 г. оно исчислялось в 33 млн. человек, а к 1900 г. превысило 43 млн. Г Это явилось разительным контрастом с тем временем эпохи Токугава, когда наблюдался замедленный рост, численность населения была почти стабильна.
Рост населения Японии в 1870—1890-х годах
(в млн. человек)
Годы Все население Рождаемость Смертность Естественный прирост
1875—1879 35,1 25,2 18,0 7 ,2
1885—1889 39,1 28,3 21 ,5 6,8
1895—1899 43,2 30,6 20,7 9,9
Источники: Irene B. Princeton, 1958, p. 50. Taeuber. The Population of Japan.
Столь стремительный рост населения за сравнительно небольшой период времени был вызван подъемом производительных сил в молодой капиталистической Японии и обусловлен изменениями производственных отношений в стране.
В японской демографической литературе, особенно в конце XIX в., не придавали решающего значения социально-экономическим факторам. Господствовало признание абстрактных вечных законов природы, механическое перенесение биологических процессов в сферу демографии. Большое влияние на формирование подобных взглядов в Японии оказал английский философ и социолог Г. Спенсер, создатель теории органического развития общества.
1 Eijiro Honjo. The population and Problems in Tokugawa Era. Bulletin de L’Institut International de Statistique, XXV, Part II. Tokyo, 1931, p. 65.
Рост населения, конечно, оказывает свое влияние и на развитие общества. Однако сам по себе, вне зависимости от материальных условий он не может быть той главной определяющей силой развития общества, какой его считало немало буржуазных японских и иностранных ученых. Однако и в их среде не было единодушия. Если сторонники одного направления рассматривали рост населения как положительное явление в жизни общества, как показатель процветания нации, то представители других взглядов делали, наоборот, отрицательные выводы.
Поскольку народонаселение является одним из важных элементов материальной жизни общества, оно (в зависимости от тех или иных социально-экономических условий) может содействовать прогрессу общества или, наоборот, быть тормозом в его развитии.
Растущая промышленность и значительное экономическое строительство создавали огромный рынок для наемного труда, который пополняло обнищавшее крестьянство, покидавшее деревни. Многие стали получать денежную оплату за свой труд (чего при феодализме не было). Хотя она была весьма мизерна, но все же давала некоторые средства к существованию.
По мере индустриализации, внедрения машин и механизмов спрос на рабочую силу стал все больше и больше падать, тогда как приток из деревни не уменьшался. Создание резервной армии безработных привело к большим колебаниям заработной платы рабочих, к резкому ухудшению их материального положения. В ходе развития капитализма на динамику народонаселения стали оказывать воздействие и другие факторы.
Характерно, что мальтузианство, столь популярное в XIX в. в Европе, в Японии в раннюю эпоху капитализма не имело успеха. Японский исследователь вопросов народонаселения Исии Рёдзи писал следующее: «Проблема численности населения в понимании Мальтуса проникла в Японию в период [первой] мировой войны» L
1 R. Ishii. Population Pressure and Economic Life in Japan. London, 1937, p. 47.
Мальтусом стали более активно интересоваться в Японии в 1920-х годах, когда в стране возник избыток рабочей силы. Японской буржуазии стало тогда выгодно пропагандировать, что перенаселение, нищета — якобы вечный закон природы, что эти явления неустранимы. На самом же деле по мере развития капитализма, совершенствования техники спрос на рабочую силу все более и более уменьшался, создавалось «избыточное население», которое не могло найти работу; это относительное перенаселение было неизбежным следствием капитализма.
Развитие капитализма в Японии привело к значительному росту промышленного населения за счет сельскохозяйственного, очень усилило процесс урбанизации, быстрое развитие новых промышленных и торговых центров. Нищавшее крестьянство устремлялось в поисках работы либо в город, либо на отхожие промыслы — рыболовство, на рудники.
К концу 1890-х годов в Японии насчитывалось 234 города, из них от 10 до 20 тыс. жителей имели 153 города, от 20 до 50 тыс. жителей 60 городов, от 50 до 100—13 а с еще более значительным количеством жителей — 8.
Рост населения крупнейших городов Японии (тыс. человек)
1877 г. 1888 г. 1898 г.
Токио 600 1313 1440
Иокогама 64 199 194
Осака 284 443 821
Кобэ — 116 216
Нагоя — 155 244
Киото — 276 353
Нагасаки — 39 107
Хиросима — — 123
Источник: R£sum£ Statistigue be L' Empire du Japon. 1900.
1 В число больших городов страны входили следующие: Канадзава, Сэндай, Хакодатэ, Фукуока, Вакаяма, Токусима, Кумамото, Тояма, Окаяма, Отару, Кагосима, Ниигата, Сакаи.
Всего в городах к концу 1890-х годов сосредоточивалось до 20% населения страны. Рост городского населения сопровождался изменением социального лица города. Все большее и большее значение приобретает промышленная буржуазия; быстро увеличивается численность фабрично-заводского пролетариата и уменьшаются ряды ремесленников. Развитие образования, создание в городах высших учебных заведений и научных центров содействуют формированию национальной интеллигенции.
Крупные города Японии по мере развития капитализма становились не только главными узлами хозяйственной жизни, но и важными политическими и культурными центрами, ареной ожесточенной классовой борьбы.
Немало возникло новых городов в тех местах, где велась разработка полезных ископаемых, где закладывались шахты, создавались промыслы, рудники, электростанции.
Постройка железнодорожных линий потребовала создания станций; некоторые из них, находившиеся на перекрестках дорог, превратились в крупные населенные пункты.
Одним из наибольших препятствий быстрому развитию производительных сил Японии и складывавшихся новых производственных отношений явилась унаследованная от времен феодализма раздробленность страны на отдельные княжества. Некоторые из них все еще сохраняли самостоятельность, располагая большой силой и влиянием.
Япония в известной мере напоминала Германию после революции 1848—1849 гг. Создание в Японии централизованной государственной системы, объединение страны «сверху», являлось одной из важнейших задач ставшей у власти группировки. К Японии того времени вполне можно применить слова Ф. Энгельса, сказанные им о Германии: «Германское единство сделалось экономической необходимостью» Г
Первые попытки проведения территориально-административной реорганизации в Японии встретили большое противодействие со стороны влиятельных феода-
1 К. М а р к с и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 425.
лов. В силу этого правительство начало с временной меры —с назначения в июне 1869 г. феодалов губернаторами их же владений. Всего феодальных владений в Японии насчитывалось тогда около 300, поэтому и количество новых административных единиц первоначально было велико.
Созданная специальная правительственная комиссия должна была изучить административную систему различных стран. Эта комиссия пришла к выводу, что более всего отвечало бы интересам Японии сочетание принципов административного устройства Франции и Пруссии. Для того чтобы осуществить радикальную реорганизацию административно-территориального устройства страны, пришлось вести с феодалами длительные споры; правительственным властям потребовалось употребить немало усилий и использовать для этого различные средства воздействия.
По распоряжению высших центральных властей феодалы-губернаторы прибыли в Токио и в торжественной обстановке 14 июля 1871 г. им был зачитан императорский указ, в заключительной части которого говорилось следующее:
«Все мы должны принести жертву в трудное время государственного преобразования, для успокоения и благоденствия населения и сохранения нашего положения перед иностранными государствами необходимо установить строгий порядок в системе внутреннего управления и централизации правительственных функций, это является ныне насущной потребностью. Недавно мы разрешили феодалам вернуть их владения в казну и ввели систему управления, на основании которой назначили вас правителями оных; но старинные обычаи трудно искоренить, замечались некоторые несообразности, весьма вредно отразившиеся на спокойствии населения и на отношениях к иностранным подданным, поэтому мы решили упразднить существующую систему управления и заменить ее префектурами» L
Были разные мотивы, которые делали вопрос о реорганизации административно-территориального
1 Цитируется по книге Г. Виленкина. «Государственный и экономический строй современной Японии», 1908, стр. 16—17.
устройства страны одним из важнейших. Более всего японское правительство опасалось стремления феодалов к сепаратизму. В этом отношении пример Китая конца XIX в., разделенного на отдельные, почти независимые провинции, был наиболее поучительным. Япония стояла перед угрозой распада на мелкие государства, которые враждовали бы друг с другом1.
Прав был один из французских авторов, составивший подробное описание Японии в конце XIX в., Вияре (Вилларет), указавший в своей книге «Великая Япония», что формирование территории страны и границ ее новых административных единиц (кэнов) намеренно происходило с целью нарушения исторически сложившихся старых провинций, чтобы уничтожить или хотя бы ослабить феодальные следы2.
По императорскому указу 1871 г., вместо существовавших тогда 304 отдельных феодальных владений — ханов (в том числе 29 находившихся под непосредственным контролем сёгунов Токугава) создано было 75 новых административных единиц, из них 72 являлись обычными префектурами (кэнами), а три — особыми префектурами (фу) самых больших городов страны — Токио, Киото и Осака, экономически наиболее развитых и политически весьма влиятельных3.
Реорганизация территориально-административной системы повлекла за собой большие последствия как политического, так и экономического характера. Вместо феодалов, лишенных старых сословных привилегий, губернаторами новых префектур были назначены представители правящей группировки. Создав централизованную систему с подчиненными ей местными органами, правящая партия стала организовывать полицейские силы, усилив борьбу с непрекращавшимся крестьянским движением.
1 Гарольд Квигли. Правительство и политическая жизнь Японии. Перевод с английского проф. И. Звавича. 1934, стр. 43.
2 V i 1 1 а г е t. Dai-Nippon. Paris, р. 148.
3 Shinzo Kikuchi. Local Government in Japan. Tokyo, 1938, p. 22. Введенная система получила название си-тё-сон («си» означает большой город, «тё» — средний, «сои» — сельская община, деревня). Число префектур, их размеры не раз менялись. В настоящее время в Японии существует 46 административных единиц, в том числе: особая область Хоккайдо, 42 префектуры, два столичных округа — Осака-фу и Киото-фу — и главный центр страны Токио-то.
Развитие японского капитализма вширь (освоение северных окраин, ранние колониальные захваты)
Быстрое развитие капитализма охватило прежде всего центральные и юго-западные районы Японии. Однако в ходе формирования национального рынка японский капитализм развивался не только вглубь, но и вширь, стремясь освоить новые земли. Это расширение происходило за счет колонизации экономически малоосвоенных районов страны.
В течение столетий северные окраины ничего не значили для Японии, осваивались лишь районы Внутреннего моря — побережья трех главных островов страны — Хонсю, Кюсю и Сикоку. Даже север Хонсю стал систематически осваиваться лишь в XX в.
Слабо освоенными частями страны в 1870-х годах были горные районы (в центральной части Хонсю и на юге этого острова), отдельные места на западном побережье Хонсю, омываемом Японским морем, на севере Хонсю (Тохоку) и особенно остров Хоккайдо.
Планомерное заселение Хоккайдо началось с 1870— 1880-х годов. Важнейшим опорным пунктом колонизации была бухта Хакодатэ.
В начале XVII в. там, где теперь находится порт Хакодатэ, возникло поселение, носившее название Усёрокэси, что означает «край дуги» (в этой местности морской берег имеет форму дуги, окаймляющей естественную бухту). Хакодатэ являлся первым в стране портом, открытым еще в 1859 г. для иностранцев.
С 1872 г. начал осуществляться государственный колонизационный план; в задачу его входило заселение на острове Хоккайдо побережья залива Отару и большой равнины, орошаемой рекой Исикари; в устье этой реки строился новый город Саппоро, ставший административным центром острова. Для освоения острова образовалась государственная колонизационная компания.
Обстоятельный правительственный доклад под названием «Географический обзор Хоккайдо» был впервые сделан в 1876 г., в нем описывалось состояние острова в те времена.
Одной из первоочередных задач колонизации Хоккайдо явилось создание военных поселений и укрепление северных границ страны. Однако к стратегическим мотивам заселения Хоккайдо вскоре добавились и экономические.
Главное место в экономике острова заняли лов рыбы, заготовка леса и разработка полезных ископаемых. В этих отраслях хозяйства господствующее положение занимали японские компании, извлекавшие большие доходы от интенсивной эсплуатации разнообразных естественных ресурсов острова.
В отличие от многих других мест Японии, на Хоккайдо имелась возможность создавать промышленные предприятия на базе местного сырья и топлива, что стимулировало приток частных капиталов. Остров считался, по словам японцев, «неисчерпаемой сокровищницей природных богатств у северных ворот страны» Г
Чтобы содействовать экономическому развитию острова, правительство взяло на себя сооружение железных дорог (первая дорога была выстроена в 1880 г.), первоначально вдоль морского побережья и к местам разработок угля и железа. Началось освоение внутренних водных путей, сооружение портов, организация регулярных судоходных линий.
Затратив немалые средства на освоение Хоккайдо, японское правительство в 1881 г. ликвидировало ранее созданную колонизационную компанию. С 1897 г. остров Хоккайдо стал особой административной единицей — губернаторством, разделенным на 10 провинций.
Освоение новых земель ставило своей целью подчинение окраин интересам японских капиталистов, стремившихся к дешевым источникам сырья. Этому способствовало активное транспортное строительство, которое дало возможность развить хозяйственные связи с более отдаленными местами страны и усилить процесс сближения отсталых районов с экономически развитыми.
Помимо колонизации внутренних районов страны и ее окраин японские правящие круги развернули внешнюю экспансию.
В 1872 г. были захвачены острова Рюкю. В 1879 г. архипелаг Рюкю превращен в префектуру Окинава.
1 «Новая география Японии». Токио. Т. V, стр. 30.
В 1874 г, предпринималась попытка захвата китайского острова Тайвань, окончившаяся тогда для Японии неудачей. В 1875 г. Япония расширила свои владения за счет присоединения островов Бонин, или Огасавара \ и Курильских островов1 2. В том же, 1875 г. Япония провела у берегов Кореи военную демонстрацию, направив в чужие воды свои морские суда. Под угрозой расширения интервенции корейские власти вынуждены были заключить с Японией в 1876 г. договор, который предоставлял ей односторонние привилегии и открывал путь для превращения Кореи в японскую колонию.
В результате войны с Китаем 1894—1895 гг. Япония захватила остров Тайвань с прилегающими к нему островами Пэнхуледао (Пескадорскими) и получила большую контрибуцию, равную почти пяти японским годовым государственным бюджетам того времени. Прилив столь огромной суммы оказал значительное влияние на развитие японского капитализма.
После 1895 г. Япония наряду с такими странами, как Англия, Франция, Германия и США, стала колониальной державой.
Проникшая в конце XIX в. в Японию немецкая теория создания автаркической экономики приобрела много сторонников, в числе которых были видные японские государственные и общественные деятели. Теория экономической автаркии базировалась на жесточайшей эксплуатации не только внутренних ресурсов, но и завоеванных земель. Это и позволило Японии избежать крупных иностранных займов для своего экономического развития.
Завоевательные войны и военные походы 1870— 1890-х годов показывают, что Япония весьма активно* использовала свою географическую близость к Восточной Азии и наличие, как указывал В. И. Ленин «...особого удобства грабить инородцев, Китай и пр...»3
1 Япония пыталась захватить острова Бонин еще в 1861— 1862 гг., но тогда вынуждена была отступить ввиду противодействия Англии.
2 По Петербургскому договору 1875 г., Япония добилась от царского правительства передачи ей Курильских островов взамен отказа Японии от своих претензий на весь остров Сахалин. Граница между Японией и Россией проходила по проливу Лаперуза.
3 В. И. Ленин. Соч., т. 30, стр. 174.
Экспансия Японии «вширь» имела не только важные экономические последствия. Велики были и политические результаты, а именно укрепление позиций реакционных сил страны. В борьбе за колониальные захваты активное участие приняли нарождающиеся торгово-промышленные компании, из которых позднее выросли крупные и влиятельные монополии. Экспансия содействовала сплочению интересов различных группировок, особенно военно-феодального дворянства и буржуазии.
«Всякая страна с быстро развивающейся капиталистической промышленностью очень скоро приходит к поискам колоний, т. е. таких стран, в которых слабо развита промышленность, которые отличаются более или менее патриархальным бытом, куда можно сбывать продукты промышленности и наживать на этом хорошие деньги»
Колониальная политика Японии задерживала развитие производительных сил на захваченных территориях, сохраняла там экономическую и культурную отсталость. В силу этого развитие колоний носило однобокий характер, они превратились в аграрно-сырьевые придатки метрополии.
По мере развития капиталистических отношений экспансия Японии все более усиливалась. Япония шла по тому же пути, как и другие развитые капиталистические страны.
Полуколониальное положение Японии и борьба за ликвидацию неравноправных договоров
Пришедшее к власти после свержения сёгуната новое правительство Японии получило в наследство 15 неравноправных договоров1 2.
Активное и массовое проникновение иностранцев в Японию после 1854 г. следует рассматривать не изолированно, а в свете тех событий, которые происходили в
1 В. И. Ленин, Соч., т. 4, стр. 379 (Китайская война).
2 Система неравноправных договоров Японии описана более подробно в книге А. Зибольда «Эпоха великих реформ в Японии» (Перевод с французского. 1905, стр. 13—20).
Китае. В результате применения оружия, подкупов и интриг иностранные колонизаторы вторглись в Китай; силы внутренней и внешней реакции победили народное Тайпинское восстание, потрясавшее Китай с 1850 по 1864 г. Иностранные державы, и в первую очередь Англия, особенно активно стремились в 1'870—1890-х годах реализовать возможности, которые создавали для них кабальные договоры, навязанные Китаю в результате опиумных войн (1839—1860).
Все эти события получали быстрый и живой отклик в Японии и еще более усиливали негодование против чужеземцев.
Для того чтобы замаскировать свои корыстные интересы и противодействовать настойчивому стремлению японцев к независимости, иностранные политические деятели, купцы, журналисты и некоторые ученые затратили много сил на то, чтобы доказать якобы неполноценность японской нации, господство в стране варварских обычаев, отсутствие современного законодательства. Они утверждали, что в силу этого иностранцы не могут рассматривать Японию как суверенное государство и должны, находясь на японской земле, считаться только со своими законами. Неравноправные договоры открыли перед иностранцами морские порты \ где им было предоставлено право свободного проживания, владения землей, осуществления любых торговых и финансовых операций, не считаясь с национальными законами и традициями.
Вопрос о пересмотре неравноправных договоров сделался одной из важнейших задач японской внешней политики.
Наш соотечественник М. И. Венюков, находившийся в Японии в 1868 г., так описывал поведение англичан: «Под покровом дружбы, Англия так усердно пытается ослабить Японию, то разоряя контрибуциями за убийство каких-нибудь торгашей, не уважающих местные законы, то заставляя покупать дрянные пароходы и ору’ жие за баснословные цены, то навязывая своих чиновни
1 Заключенные договоры открывали для иностранцев шесть морских портов: Иокогама, Осака, Кобэ, Нагасаки, Ниигата (с якорной стоянкой на острове Садо) и Хакодатэ; фактически был доступен для иностранцев также и порт Кагосима — на юге Кюсю.
ков в состав администрации, подобно тому, как в Китае, то вынуждая давать концессии, выгодные для одних англичан»
В центре внимания иностранцев были валютные и внешнеторговые сделки. Неравноправные договоры лишали Японию возможности регулировать свою внешнюю торговлю, устанавливать пошлины на ввозимые иностранные товары. Вместе с этим развитие капиталистических отношений, расширение товарного производства все больше и больше связывали страну с внешними рынками. Основными контрагентами Японии являлись две страны — Англия и США, на долю которых падало около половины всего японского товарооборота.
Япония стала крупным потребителем иностранного сырья и фабрикатов и экспортером национальных изделий; ее внутренний рынок все теснее связывался с мировым. Япония вынуждена была платить очень высокие цены за ввозимые иностранные товары (в четыре-пять раз выше мировых) и за бесценок продавать свои. Иностранцы скупали все, чем тогда была богата Япония,— шелк, чай, медь, керамические изделия, особенно предметы художественного ремесла, которые в Европе и Америке ценились высоко.
Таможенные пошлины, по замыслам государственных деятелей Японии, должны были стать важнейшим источником бюджета и покрытия дефицита. Отсутствие таможенной автономии лишало японское правительство этой важной статьи дохода. Иностранцы завладели почти всей внешней торговлей Японии, в их руках находилось на рубеже 1900-х годов около 90% экспорта и до ^/4 импорта страны. Позиции иностранных компаний усиливало еще и фрахтование судов, так как своего торгового флота Япония тогда еще не имела.
Необычайный размах приняла спекуляция иностранной валютой, золотом и серебром; известный американский историк Г. Деннет писал в связи с этим, что «почти все — посланники, консулы, морские офицеры, также как и купцы, участвовали в этих спекуляциях, которые стали -быстро истощать запасы золота в империи»1 2.
1 М. В е н ю к о в. Обозрение Японского архипелага в современном его состоянии. 1871, стр. 131.
2 G. D е и n е t. Americans in the Easterns Asia. New York, 1941, p. 395.
Весьма активная борьба за отмену неравноправных договоров была связана с тем, что кабальные условия этих договоров создавали для Японии весьма невыгодную конкуренцию иностранных товаров и препятствовали росту национальной промышленности. Этим объясняется, почему немало японских буржуазных политических деятелей было в числе активных борцов за отмену неравноправных договоров, чем снискали себе в довольно широких кругах японского населения значительную славу, как, например, граф Окума L
Первые попытки Японии добиться пересмотра неравноправных договоров имели место еще в 1870-х годах. Начались они с своеобразной дипломатической разведки. В октябре 1871 г. правительством Японии была направлена миссия в Америку и Европу во главе с одним из виднейших политических деятелей Ивакура Томоми (1825—1883). В состав миссии входило большое число разного рода чиновников и специалистов, задачей которых являлось ознакомление с различными сторонами жизни зарубежного мира, особенно с основами государственного устройства. Почти 23 месяца находилась эта миссия за рубежом, побывав в США и почти во всех странах Европы, в том числе и в России.
Однако ознакомление с различными сторонами зарубежной жизни и информация иностранных держав о новом правительстве Японии, о его политическом курсе не являлось главной целью миссии Ивакура. На нее возложена была более сложная задача — выяснить
1 Окума Сигэнобу (1838—1922) — известный государственный деятель Японии, принимавший участие в революции 1868 г. Окума занимал видные посты: был не раз премьер-министром, министром финансов, министром иностранных дел, он был одним из основателей японской прогрессивной партии (симпото). Ведя активную борьбу за ликвидацию неравноправных договоров Японии, Окума придерживался осторожной политики и пытался добиться пересмотра заключенных трактатов на основе компромисса, чем и вызвал большое недовольство в японских реакционных кругах. В целях распространения европейских знаний Окума организовал университет Васэда. Большую известность снискал себе Окума своим ораторским искусством и статьями на общественные и политические темы, написанными в духе английского либерализма. Под редакцией и при непосредственном участии Окума был опубликован в Лондоне в 1908 г. большой труд «50 лет новой Японии», целью которого было ознакомить иностранцев с теми коренными изменениями, которые произошли в различных областях жизни страны.
международную обстановку и возможности пересмотра неравноправных договоров. Потребовалось немало лет для того, чтобы добиться отказа от неравноправных договоров, что произошло незадолго до начала японокитайской войны 1894 г. В этой борьбе Япония умело использовала соперничество и противоречия колониальных держав на Дальнем Востоке.
Первую уступку Японии удалось вырвать еще в 1878 г. у США, когда был подписан договор о таможенной автономии Японии, но он не касался таких важнейших вопросов, как экстерриториальность иностранцев, консульская юрисдикция и др. В то время США стремились свою политику «дружеской помощи» странам Востока противопоставить английской политике «злых козней». Однако США сделали тогда оговорку, что договор может иметь силу только после заключения аналогичных соглашений с другими странами.
Первый равноправный договор Япония подписала в 1888 г. с Мексикой. В следующем, 1889 г. такие же договоры были заключены с Россией и Германией.
В сложившейся на Дальнем Востоке в 1890-х годах международной обстановке и Англия стала придерживаться нового, более осторожного внешнеполитического курса по отношению к Японии. Англия старалась приблизить ее к себе и сделать оружием в дальневосточной политике, использовав против России L
Англо-японский договор, подписанный в 1894 г. и получивший силу в 1899 г., ликвидировал право англичан на экстерриториальность. С этой датой связана полная ликвидация неравноправных договоров Японии.
В ходе той борьбы, которая велась в Японии за отмену неравноправных договоров, возникало порой и враждебное отношение к иностранцам. Оно было разным в различных слоях населения, на различных этапах борьбы.
Официальные лица Японии обычно относились хорошо к иностранным специалистам, работавшим в японских учреждениях и на предприятиях. Однако в более широких ’массах появлялось недоброжелательство, по
1 См. книги: А. Л. Гальперина. Англо-японский союз. М., 1947, и А. Л. Нарочницкий. Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке (1860—1895). М., 1956.
рой переходившее во враждебность. Повод для этого нередко давали своим поведением сами иностранцы, когда они не считались с национальным достоинством жителей той страны, которая их пригласила1.
Сохранились в памяти многих японцев участие иностранцев в событиях 1863—1864 гг., сопровождавшихся бомбардировками Кагосима, Симоносэки, затем разного рода военные демонстрации, участие иностранцев в государственном перевороте 1868 г. и другие случаи вмешательства Франции, Англии и США во внутренние дела Японии. Возмущение японцев вызывало и то, что порой иностранцы стремились подчеркивать свое особое положение в силу неравноправных договоров.
С большим негодованием писали о выходках некоторых иностранцев и русские, находившиеся в Японии в 1870—1890-х годах,— Венюков, Борташевский и др. Последний, например, отмечал следующее:
«Иного поведения и нельзя ожидать от этих господ, в большинстве случаев проворовавшихся в своем отечестве и бежавших из него сюда с целью и здесь грабить и эксплуатировать кого только можно под разными приличными предлогами; одним словом, редко кто из иностранцев, обитающих здесь, не купец в самом полном смысле, самом мерзком значении этого слова»2.
Культурные и научно-технические связи Японии с зарубежным миром в 1870—1890-х годах
Одним из важнейших государственных актов, последовавших после свержения сёгуната, было официальное установление внешних связей с зарубежным миром, которое имело место 1 января 1868 г. Изданный тогда императорский указ гласил следующее: «Ложная политика, 'которую преследовало правительство сёгуна, внушила обществу ошибочные взгляды по вопросу о внеш
1 Немало интересных фактов о деятельности иностранцев в Японии в 1850—1860-х годах приводит Э. Я. Файнберг в своей книге «Внутреннее и международное положение Японии в середине XIX в.». М., 1954.
2Н. Борташевский. Япония. 1898, стр. 39—40.
них сношениях, последствием чего и явились переживаемые нами неурядицы. Ныне же изменившееся положение нашего отечества побуждает нас оставить подобную замкнутую политику... отныне устанавливается международное общение на основании международных правил...» Г
После более чем 200-летней изоляции для Японии во второй половине XIX в. открылась новая эра широкого и активного развития связей с зарубежным миром в самых разнообразных областях экономической, технической, научной и культурной жизни.
Пути разрешения вставших перед Японией сложных вопросов, связанных с установлением внешних связей, мыслились в Японии различно.
Сторонники одного направления считали, что хотя и нельзя отказываться от традиционной национальной политики самоизоляции, но все же следует использовать иностранную технику в целях усиления военной и морской мощи страны при условии, что внешние связи будут строго контролироваться японскими властями.
Руководящие деятели правительства считали, что путь разрешения сложных вопросов, вставших перед государством, заключается в коренном обновлении страны, в наиболее активном использовании достижений Запада. Правительство капиталистической Японии, в котором все более и более усиливалось влияние буржуазных элементов, отказалось от борьбы с иностранцами, провозгласив политику сближения с Западом — с Европой и Америкой, политику, получившую название «европеизации». «Те самые державы, которые больше всего угрожали Японии, превратились в ее учителей. Европеизация для Японии означала приближение к тому положению, которое существовало именно в этих странах»1 2.
В представлении японцев 1870—1890-х годов весь мир делился на старый свет, куда входили страны Азии, и новый свет, к которому японцы относили Англию, Францию, Германию, Россию, другие страны Европы и США.
Поездка за рубеж стала мечтой многих японцев: их
1 Цитируется по книге А. Стэда. «Японцы и Япония» (Перевод с английского. Спб., 1906, стр. 3).
2 Акад. Н. И. Конрад. Первый этап японской буржуазной литературы. В сб. «Проблемы литератур Востока». Л., 1932, стр. 13.
привлекало желание ознакомиться с необычайным для них европейским образом жизни, стремление овладеть новыми знаниями и практическими навыками. Они старались отобрать все ценное, что могло быть полезным для развития их страны. Этот утилитарный подход нередко приобретал главенствующее значение в деле изучения зарубежной жизни.
Многие молодые японцы поступали в специальные учебные заведения крупных городов Западной Европы и Америки. Другие отправлялись за рубеж на один-два года по командировкам различных правительственных ведомств, институтов, общественных организаций. Поездкам за границу придавали в Японии большое значение, они рассматривались как событие не столько личного характера, сколько общественного. Возвращение на родину, особенно отчет о поездке, проходило обычно в строгой, но торжественной обстановке.
Более активные связи установила Япония с Францией, Англией, Германией и с США. Хотя с Голландией Япония и сохранила, в общем, хорошие отношения, однако после 1863 г. они свелись к минимуму.
Поскольку в планах империалистических держав конца XIX в., проводивших на Дальнем Востоке агрессивную политику, Япония противопоставлялась России, эти державы, опираясь на японские реакционные круги, мешали развитию связей Японии с ее ближайшим соседом. Но отношения между этими странами во второй половине XIX в. отнюдь не ограничивались официальными каналами, как об этом обычно писали иностранные авторы. Японские власти были бессильны создать преграды общению с передовыми деятелями русской культуры, закрыть доступ революционным идеям L
На рубеже XIX и XX вв. практика широкого привлечения иностранцев почти прекратилась. Только в особых случаях и то на краткие сроки продолжали приглашать в Японию зарубежных ученых в научно-исследовательские институты и высшие учебные заведения; государственные учреждения почти совсем отказались от иностранных специалистов. Таким образом, менее чем за 30-летний период проблема создания национальных кадров в Японии была, в общем, разрешена.
1 Этот вопрос подробнее освещается в последнем разделе данного очерка.
Япония и Франция
В число стран, установивших ранее других более тесные политические отношения с Японией, была Франция. Наполеон III вел активную внешнюю политику не только в Европе, но и за ее пределами, широко пропагандируя свои реакционные идеи государственного порядка и стабильности. Так, например, во время войны в США (1861 —1865) правительство Франции находилось на стороне рабовладельцев южных штатов; в Японии оно также поддерживало сёгуна в его борьбе с представителями новых общественных сил L
Французские дипломаты в Эдо — сначала Белькур, а позднее Лео Рош — проявляли в 1860-х годах большую политическую активность, стремясь расширить в Японии французское влияние1 2. В 1869 г. Франция заключила с Японией так называемое Парижское соглашение. Этому же объективно способствовал первый активный пропагандист изучения французского языка в Японии Мураками Хидэтоси (1811—1890). Врач по своей первоначальной специальности, весьма интересовавшийся зарубежной жизнью, он с особенным увлечением знакомился
1 В числе видных политических деятелей Японии было немало поклонников Франции, среди них особенно выделялся адмирал Эно-мото Такэаки (1836—1908). Пройдя обучение морскому делу за рубежом (1860—1866), побывав в Голландии и Франции, Эномото вернулся на родину в период бурной политической борьбы. Став на сторону сёгуната, опираясь на советника Брюне, имевшего в своем распоряжении отряд французских войск, Эномото направился на кораблях во главе вооруженных сил на Хоккайдо и создал там в 1868 г. просуществовавшую недолго «самурайскую республику». Подробности об этой своеобразной самурайской республике французского типа приводит русский лейтенант С. Истомин, опубликовавший в «Морском сборнике» за 1870 г. (февраль) статью «Краткий очерк токугавского восстания на острове Иэссо».
Судьба адмирала Эномото весьма любопытна. После разбирательства его дела и кратковременного заключения он вновь вернулся к политической деятельности. В 1873 г. занимал пост японского посла в России; при его активном участии был заключен в 1875 г. Петербургский трактат.
2 В 1860—1870-х годах немалой известностью пользовался Кашон — знаток японского языка, долгое время находившийся в Японии в составе французской миссии. Еще в 1861 г. он открыл в Хакодатэ школу для изучения французского языка; позднее такая школа была создана в Иокогаме. По возвращении во Францию Кашон продолжал заниматься переводческой и педагогической деятельностью, пропагандируя изучение японского языка.
с жизнью Франции. Изучив французский язык, Мураками в 1858 г. оставил медицину и посвятил себя преподаванию французского языка, составлению учебников, словарей и переводам лучших образцов французской литературы. За свою весьма активную деятельность Мураками в 1885 г. был награжден президентом Франции орденом.
В начале 1864 г. сёгун направил в Париж японскую миссию во главе с Икэда Тикуго-но ками с целью получить заем и произвести закупки военных судов. В 1867 г. в Париж вновь была отправлена миссия во главе Токугава Акитакэ для разработки программ более широкой технической помощи, в первую очередь в военном деле.
В Японию прибыла также французская миссия под руководством инженера Франсуа Верни для организации военных и технических школ, строительства доменных печей и военных сооружений, в том числе арсенала в Екосука.
В 1871 г. в Японию прибыла из Лиона группа специалистов по обработке шелка, возглавлявшаяся инженером Полем Брене. Построенная французами в Томиока прядильная фабрика европейского типа «вызвала среди японцев сенсацию. В течение многих лет она привлекала всеобщее любопытство, отчасти благодаря своим новым машинам, но, возможно, еще в большей мере благодаря размерам строения и потому, что это было первое здание в Японии, построенное из кирпича. Томиока стала объектом паломничества, крестьяне громадными толпами собирались у фабрики»1.
Особенно большую популярность в правительственных кругах Японии приобрел видный французский кораблестроитель Л. Бертэн, который находился в Токио в 1883 г. Построенные по его проектам военные корабли отличались высокой боеспособностью2.
В 1860—1870-х годах капитализм во Франции переживал еще эпоху подъема 3; в промышленном отноше
1 Д ж о н Орчард. Экономическое развитие Японии. Перевод с английского. 1934, стр. 234—235.
2 Renee de Fossarieu Un Frangais en Extreme Orient Avignon, 1958, p. 98.
3 Промышленный переворот во Франции завершился к середине XIX в.
нии это была страна передовая, хотя и уступавшая Англии, страна, располагавшая значительными свободными капиталами. Имевшие место во Франции экономические кризисы сравнительно легко преодолевались. Переход в стадию империализма сопровождался усилением колониальной политики, активным вмешательством в борьбу за захват Индокитая и раздел Дальнего Востока. В целях пропаганды идей «великой Франции эпохи Второй империи», опирающейся на заморские владения и «дружеские» сферы влияния, создавались разного рода общества, совершались поездки на Восток, публиковались статьи и книги. В числе активнейших пропагандистов был Леруа-Болье1, писавший также и о Японии.
Несмотря на то что престиж Франции после поражения в войне 1870—1871 гг. и разгрома Парижской коммуны в глазах широких слоев населения Японии пал, однако французских специалистов как в области техники, так и гуманитарных знаний широко привлекали в Японию и нередко им даже отдавали предпочтение перед английскими, американскими, а в некоторых случаях и немецкими специалистами.
Влияние Франции на Японию было велико, и оно заметно сказалось на многих сторонах жизни страны. Так, например, при создании японской системы народного образования широко был использован опыт французской педагогики; разработка японского законодательства осуществлялась на основе французской юриспруденции2.
Не касаясь специальных сторон влияния французской науки на развитие японской общественной мысли, следует выделить особо значение трудов Лапласа (1749— 1827). Его основная идея о возможности познать мир, как бы он ни был сложен, была весьма близка передовым японским ученым, они верили в то, что человеческий
1 R. Leroy Beauliew. De la colonisation chez Les peuples moderns. Paris, 1874.
2 В значительной мере юридические организации и судопроизводство создавались в Японии под влиянием Франции. Под непосредственным руководством французского юриста Буассонада де Фонтараби, жившего в Японии с 1873 по 1895 гг., был составлен на основании кодекса Наполеона японский гражданский и уголовный кодекс.
интелект беспределен1. Под влиянием прогрессивных идей французской науки развивалась деятельность ряда японских ученых, изучавших природу, складывалось материалистическое мировоззрение, осуществлялись важные экспериментальные исследования, особенно в области естествознания2.
Но если немало представителей научного мира Японии интересовалось прогрессивными идеями Франции, то были в японской среде и такие ученые, которые искали иного — опоры для оправдания реакционных взглядов. Они стремились доказать, что человеческий разум не способен проникнуть в сущность бытия. Они широко использовали реакционные стороны учения О. Конта, доказывая, что природа подчинена «вечным законам», что сложившийся во Франции и в других европейских странах общественный строй является носителем «естественного прогресса»3.
Первым, кто стал пропагандировать взгляды Конта в Японии, был Ниси Аманэ (1826—1894), изучавший с 1860 по 1865 г. в Голландии общественные науки. В дальнейшем активным сторонником идей позитивизма был профессор философии Такэбэ Тонго (1871— 1944). Свои лекции, которые он читал в различных университетах Токио с 1905 по 1918 г., он опубликовал под названием «Общая социология»; Такэбэ Тонго развивал
1 «Небесная механика» Лапласа, состоящая из пяти томов, стала появляться в свет в начале 1800-х годов; японцы впервые познакомились с этим сочинением в Берлине в 1880—1890-х годах. В переводе на японский язык труды Лапласа появились в Токио в конце XIX в.
2 Особенно следует отметить громадное воздействие идей Клода Бернара (1813—1878) и Луи Пастера (1822—1825), призывавших ученых к выявлению эмпирическими путями закономерностей в природе, а также большое влияние трудов выдающегося французского химика М. Бертоле (1827—1907).
3 Огюст Конт (1798—1857)—основатель учения, получившего название позитивизма, автор шеститомного труда «Курс положительной философии» (1830—1842) и четырехтомного издания «Система положительной политики». Основная идея Конта заключается в том, чтобы преобразовать науку путем примирения идеалистических и материалистических взглядов. В. И. Ленин писал о позитивизме Конта «это — жалкая кашица, презренная партия середины в философии, путающая по каждому отдельному вопросу материалистическое и идеалистическое направление» (В. И. Лени н, Соч., т. 18, стр. 361).
взгляды Конта применительно к условиям и особенностям общественной жизни Японии1.
Активным пропагандистом прогрессивных идей был один из виднейших японских революционных демократов Накаэ Тёмин (Токусукэ, 1847—1901). Идеями либе-ральствующей буржуазии увлекался и принц Сайондзи, длительное время живший в Париже.
Сайондзи Киммоти (1849—1940), один из видных реакционных политических деятелей Японии, изучал государственное устройство Франции и ее культуру2. Сначала под влиянием Накаэ Тёмина, также находившегося в Париже, Сайондзи с интересом относился к учениям французских энциклопедистов и к трудам Ж.-Ж. Руссо. Однако, когда дружеские отношения с Накаэ Тёминым прервались, Сайондзи с большим вниманием стал изучать взгляды буржуазных мыслителей того времени — историков Ф. Гизо и О. Тьерри, оставивших в эпоху Реставрации свои прогрессивные идеи, затем романиста Теофиля Готье, труды ряда видных французских писателей и особенно юристов и экономистов.
Сайондзи стал одним из виднейших реакционных политических деятелей Японии и вошел в состав гэнро (высший государственный совет старейшин страны); он использовал свое знакомство с Францией в целях организации японского государственно-административного аппарата и военного дела.
Накаэ Тёмин своей важнейшей задачей считал пропаганду среди японского народа идей французского материализма, принципов свободы, равенства и братства. В 1877 г. он перевел на японский язык основные положения трактата Руссо «Общественный договор» (в 1889 г. издается его полный перевод). С тех пор нередко стали называть Накаэ Тёмина «Восточным Руссо». Этот выдающийся японский мыслитель свои знания и опыт отдал борьбе за свободу и народные права3.
1 Japan — its Land, Yeople and Culture. Tokyo, 1958, p. 567— 568 (Sociology).
2Takekoshi Yosaburo. Prince Saionji. Kyoto, 1933.
3 Подробнее деятельность Накаэ Тёмина освещается в разделе этого очерка под названием «Японские просветители и революционные борцы...»
Большое влияние на развитие японских естественных знаний, особенно ботаники, оказали французские ученые, жившие в Японии,— П. А. Саватье и Урбэн Фори.
Саватье (1831 —1891) приехал в Японию в 1866 г. в качестве врача. Он очень заинтересовался страной, ее природой. Изучив японский язык с помощью японских ботаников, Саватье перевел на французский язык известный труд Оно Рандзана по флоре Японии, опубликовав его во Франции в 1873 г. Это была первая японская книга, переведенная на европейский язык. Саватье составил большой гербарий, включавший свыше 1800 японских растений.
Большим энтузиастом изучения растительного мира Японии был Урбэн Фори (1846—1915), приехавший в Японию в 1870-х годах в составе католической миссии и проживший в Японии свыше 40 лет. Фори объездил всю страну, собрал огромный гербарий и посылал японские растения в музеи Западной Европы. Только после смерти Урбэна Фори, в 1918 г., усилиями французского ботаника Бевейе были опубликованы во Франции данные о плодотворной деятельности Урбэна Фори в Японии.
Для ознакомления французов с Японией много сделал один из первых французских востоковедов Леон де Рони (1837—1914). Изучив еще в молодости японский и китайский языки, он в 1863 г. побывал в составе французской миссии в Японии, познакомился там с видными пропагандистами идей Запада и стал большим поклонником европеизирующейся Японии. Вернувшись на родину, Леон де Рони стал преподавателем восточных языков и начал издавать в Париже газету на японском языке. К числу более известных трудов этого ученого относятся «Основы истории Японии», переводы японских литературных произведений и учебники по японскому языку.
Почти все в той или иной мере связанное с французско-японскими отношениями объединялось в общественно-политической организации «Франко-японское общество» с главными центрами в Токио и в Париже.
Каково было дальнейшее развитие связей между Францией и Японией? Оно к концу XIX в. резко пошло на убыль и ограничилось сферами некоторых областей науки и техники, контактами с отдельными французскими специалистами.
Заслуживает внимания то, что в Японии вызвали немалый интерес труды французских географов; главным представителем французского направления в землеведении стал японский географ Макигути — автор труда «География человеческой жизни», вышедшего в Токио в 1903 г Г
Япония и Англия
В сложной и противоречивой обстановке развивались отношения между Японией и Англией. После заключения в 1854 г. политического договора, а в 1858 г. торгового соглашения с Японией Англия (в отличие от Франции, первоначально ориентировавшейся на сёгунат) поддерживала антисёгунскую группировку и государственных деятелей нового правительства, прежде всего направляя в Японию вооруженные силы. «Англия стала с самого начала установления связи между Японией и капиталистическим миром играть более значительную роль в экономике и политической жизни Японии, чем другие державы»* 2.
Отношение к Англии определялось в Японии различными мотивами. Многие японские государственные деятели подходили ко всему английскому с узкоутилитарной точки зрения. Япония осуществляла индустриализацию, вела широкое транспортное строительство, создавала армию и морской флот, как торговый, так и военный. Для реализации этих планов и приглашались английские специалисты военно-морского дела, инженеры, строители промышленных предприятий3.
Изучение английского языка в Японии началось еще в 1860 г. в Эдо — в школе переводчиков Ёгакудзё; в
‘Ямагути Сада о. История развития современной географии, главным образом японской. Токио, 1943, стр. 114.
2 Проф. А. Л. Гальперин. Англо-Японский Союз. 1947, стр. 14.
3 Так, например, в 1863 г. вблизи города Кагосима была пущена с помощью англичан хлопчатобумажная фабрика европейского типа, на которой были установлены доставленные из Англии станки. В 1880 г. англичанин Гентор построил в Осака металлообрабатывающий завод. С помощью англичан японцы впервые познакомились с производством резины и другими новыми для них материалами.
1862 г. был составлен первый англо-японский словарь; в дальнейшем изучение английского языка получило весьма широкое распространение в Японии. «Сотни английских слов вошли в новейший словарный запас. Деловая корреспонденция и реклама обычно писались на английском языке. С помощью английских книг формировались наши представления о зарубежной жизни»1.
Распространению в Японии английского влияния весьма содействовало-издание газет на английском языке. Начало этому положил предприимчивый Джон Блэйк, обосновавшийся в Иокогаме; он стал издавать с 1861 г. газету «Джапэн гералд», а несколько позднее — вечернюю «Джапэн газет»; с 1865 г. Чарлс Рикэрби издает «Джапэн тайме»2. Таким образом, международные события преподносились японцам сквозь «английскую призму», а события, происходившие в самой Японии, сопровождались английскими комментариями. Однако англичанам этого показалось еще мало, в 1871 г. Блэйк выпускает европейского типа газету на японском языке «Ниссин Синдзиси» (что означало «Достоверные ежедневные вести»), которая приобрела значительную популярность3. Это немало тревожило японские власти, которые в 1875 г. запретили газету. Большую активность в деле усиления английского влияния проявил также капитан Бринкли — издатель газеты «Джапэн дэйли мэйл».
Английская пресса была широко использована британскими дипломатами для обработки японского общественного мнения в интересах Англии, для укрепления английского влияния в стране.
Англия была первой из стран Запада, которая стала вести с Японией торговые операции в значительных для того времени масштабах. Она продавала свои промышленные товары, особенно оборудование, суда и оружие, химические продукты, металлы и разнообразные европейские товары широкого потребления.
1 Fifty Years of New Japan. London, 1909, vol. 11, p. 19 and 425.
2Kanesada Hanazono. The Development of Japanese Journalism. Osaka, 1924, p. 20 and 22.
3 Интересный материал об иностранных печатных изданиях в Японии в период 1858—1877 гг. приводит Блэйк в своей книге «Молодая Япония» (двухтомное издание, вышедшее в Токио в 1880—1881 гг.).
Несмотря на то что торговля Японии с Англией имела неэквивалентный характер (от конкуренции иностранных товаров более всего страдали японские фирмы, не имевшие еще опыта во внешней торговле), японское правительство все же считало необходимым развивать торговлю с Англией.
Особенно заинтересована была Япония в финансовой поддержке Англии, которая стала первым кредитором Японии; с трудностями, ввиду слабой популярности японских займов, их удавалось размещать в Лондоне.
Общественное мнение Англии благожелательно относилось к Японии. Вскоре после того как Англия установила с ней контакт, в 1872 г., англичанами было создано в Токио (с отделениями в разных странах Азии и в Англии) Азиатское общество, издававшее свои «Записки», в которых публиковались статьи разнообразного характера и переводы из японских и китайских книг.
Весьма большую активность в деле ознакомления с духовной жизнью Англии проявляли уже упоминавшиеся Фукудзава Юкити и Окума Сигэнобу.
Горячим пропагандистом английских социально-политических идей и литературных произведений классиков Англии был профессор Цубоути Юдзо, автор труда «История английской литературы» Г
Если в 1860—1870-х годах в Японию более всего приезжало английских дипломатов, купцов, инженеров, военных, то в 1880—1890-х годах стали приглашаться из Англии ученые и -преподаватели, плодотворно работавшие в больших городах страны. К их числу относились виднейший геофизик Дж. Милн, химики В. Аткинсон и Д. Дивере, филологи и литературоведы Бэзил Чемберлен и В. Астон, историк Джемс Мардох и ряд других деятелей науки. Таким образом, непосредственное влияние Англии на Японию в области науки и культуры стало проявляться гораздо позднее, чем в области узкоприкладных и военно-технических знаний.
Укреплению связей с Англией немало содействовала рожденная английской дипломатией идея заключения тройственного азиатского союза «Япония—Китай—Анг
1 Почитатели Англии открыли при университете ^Васэда музей Шекспира, создателем которого был первый японский шекспировед Цубоути.
лия» (своим острием направленная против России); в Японии ее пропагандистом был граф Окума ’.
Интерес к Англии возрос в 1880-х годах, когда в Японии стали создаваться политические партии, когда шла разработка конституции (принятой в 1889 г.).
В этот период возникал вопрос о том, какое государство ino своему устройству более всего подходит Японии в качестве образца. Два виднейших политических деятеля — Ито и Окума — резко расходились в своих взглядах, отражая столкновение интересов в руководящей японской верхушке. В то время Ито всячески восхвалял прусскую систему бюрократического правления, Окума являлся ярым сторонником английской парламентской монархии. Умеренный радикализм Гладстона, яркого выразителя интересов английских либералов, с его пропагандой социальных преобразований без коренных ломок уже сложившихся общественных отношений всемерно восхвалялся «японскими англофилами»1 2.
Влияние Англии сказалось на формировании взглядов по различным вопросам государственной жизни, экономического развития, строительства культурных и научных учреждений, мировоззрения в области воспитания человека и многих философских представлений.
Поскольку вопросы познания природы и взаимосвязей человека с природой всегда привлекали в Японии большое внимание, особенно был велик интерес к трудам Г. Спенсера и Ч. Дарвина. В Японию их идеи стали проникать уже в 1870-х годах.
В основе трудов Герберта Спенсера (1820—1903) лежала идея о том, что капитализм является совершенным общественным строем, основанным на естественном равновесии. Всякое «глухое чувство» сопротивления, все, что нарушает это равновесие — как, например, восстания, рабочие стачки и т. п.,— должно жестоко караться... В письме к одному из своих японских последователей Спенсер указывал, что любое новое учреждение
1 А. Л. Нарочницкий. Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке (1860—1895). М., 1956, стр. 424.
2 Вопрос о влиянии Англии на развитие японской общественной мысли ярко освещен в статье акад. Н. И. Конрада «Первый этап японской буржуазной литературы». См. сб. «Проблемы литературы Востока». Изд-во Академии наук СССР, 1952.
должно 'постепенно «прирастать» к уже существующей сложившейся системе1.
Проповедуя органическую теорию развития общественной жизни, распространяя биологические законы на социальные явления, Спенсер доказывал, что деление человеческого общества на классы является естественным следствием биологических процессов. Таким образом, в толковании Спенсера существует якобы врожденная неравноценность людей и ограниченные возможности их развития. Отсюда правящая партия Японии делала вывод, что образование должно распространяться не на всех, а только на избранных, способных к активной практической деятельности. Спенсеровские идеи активно пропагандировались в Японии как в учебных заведениях, так и в печати.
Лидер либеральной партии граф Итагаки Тайсукэ в 1883 г. вел переговоры со Спенсером, домогаясь его моральной поддержки. Немало японских буржуазных политических деятелей обращалось к Спенсеру за советами в ходе составления проекта конституции. Английский позитивист рекомендовал им избегать радикальных реформ. Идеи Спенсера широко использовались в борьбе против народного движения и зарождавшегося рабочего и социалистического движения. Спенсер весьма радовался своей популярности в Японии. За 20 лет, начиная с 1877 г., появилось 28 переводов различных сочинений Спенсера на японский и китайский языки2.
На развитие общественной мысли Японии большое влияние оказали взгляды классика буржуазной политической экономии Адама Смита и английского утописта Роберта Оуэна.
Большие процессы, связанные со сменой социально-экономической формации (с переходом от феодализма к капитализму), происходившие в Англии еще во второй половине XVIII в., имели место в Японии почти 100 лет спустя. В своих сочинениях Адам Смит(1723—1796), живший накануне промышленного переворота в Англии,
1 История философии. М., Изд-во Академии наук СССР, 1959, т. III, стр. 435.
2 Я. Б. Радуль-Затуловский. Философская и социологическая мысль в Японии в последнюю треть XIX в. История философии. Изд-во Академии наук СССР, 1959, т. IV, стр. 538.
задался целью в противовес устаревшим условиям жизни показать то новое, что определяет возникновение богатства. Английский ученый стремился дать такие рекомендации, которые обеспечили бы широкий простор индустриальному развитию Англии. Они были весьма близки интересам нарождающейся японской буржуазии; ее особенно привлекало утверждение о том, что главным источником богатства является труд, а разделение труда — это основа общественной жизни страны. Японской буржуазии (деятельность которой в эпоху Токугава была связана многочисленными ограничениями) идеи о возможности эксплуатации труда якобы во имя интересов наилучшего государственного развития казались практически весьма полезными.
Заслуживший мировую известность труд Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов», впервые увидевший свет в 1776 г., в Японии был известен еще в эпоху Токугава, но особенную популярность он приобрел в 1880-х годах, когда идеи Адама Смита стали широко распространяться усилием ряда японских профессоров высших учебных заведений, особенно в университете Васэда.
Большую активность в этом направлении развивал Тагути Укити (1855—1905), известный под псевдонимом Тэйкэн. Изучив английский язык, он с особенным увлечением занимался экономикой Англии и экономическими учениями этой страны. В 1875 г. Тагути опубликовал книгу «О японской экономике». Это было первое оригинальное сочинение на японском языке о проблемах развития национальной экономики. Вслед за этим он создал первый в стране экономический журнал «Токе •Кэйдзай» («Токийский экономический журнал»). В дальнейшем Тагути изложил свои мысли в книге «Краткая история японской цивилизации».
В противоположность весьма популярной в 1880— 1890-х годах идее государственного протекционизма, он выступал в защиту 'Свободного предпринимательства и свободной торговли, считая, что именно такое направление экономической политики более всего отвечает интересам развития предпринимательской деятельности. В период наибольшего увлечения в Японии протекционизмом Тагути в 1882 г. выступал против него, основывая свои доказательства на учении Адама Смита. Изла-342
гая его применительно к условиям Японии, Тагути доказывал, что «дело, нуждающееся в покровительстве,— невыгодное дело... Когда правительство не вмешивается, то народ производит товары, которые приносят прибыль, и бросает невыгодные занятия». Тагути Укити снискал в Японии немалую популярность, ему посвящена большая литература. Однако следует иметь в виду, что в зените его общественной деятельности взгляды Тагути претерпели большие изменения; он оказался в лагере реакции, выступая против развивавшегося в стране социалистического движения, против рабочего законодательства, даже в самом ограниченном виде Ч
В те годы, когда рабочее движение в Японии только еще зарождалось и носило стихийный характер, стали распространяться идеи виднейшего утописта Роберта Оуэна (1771 —1858). Японским почитателем его взглядов был весьма своеобразный деятель того времени Сакума Тэйити (1846—1898). Будучи в молодые годы приверженцем сёгуната, он сначала неодобрительно отнесся к новым порядкам, но потом стал в ряды участников движения за народные права (минкэн ундо). Свои усилия Сакума направил на то, чтобы создать печатный орган, который критиковал бы действия официальных властей и распространял прогрессивные взгляды. Им была создана в Токио еще в 1876 г. рабочая типография европейского типа. Находясь в дружбе с одним из активнейших пропагандистов английских социальных идей Накарума Кё, Сакума познакомился со взглядами Роберта Оуэна и стремился их провести в жизнь.
Сакума много сил отдал изучению условий труда и охране здоровья рабочих, принимая активное участие в деле создания первых в Японии рабочих профсоюзов. В своей типографии Сакума установил новые порядки; от заработной платы рабочих часть отчислялась в страховой фонд, а при увольнении или потере трудоспособности рабочему выдавалось пособие. «Сакума, по-видимому, был деятельный и гуманный человек, у которого билось благородное сердце... Посеянные Сакума семена
1 Современные японские мыслители. Перевод с японского.
1958, стр. 118 (Очерк о Тагути Укити).
дают всходы. После его смерти союз печатников стал в авангарде японского рабочего движения»1.
Много внимания изучению социалистического движения в Англии отдал Сэн Катаяма, живший в 1894 г. в Лондоне и в ряде других английских индустриальных центров. Там он познакомился -с видными общественными деятелями того времени — Томасом Маном, Д. Раскином, У. Уингсли и др. Свои впечатления и выводы Сэн Катаяма изложил в опубликованной в Японии в 1897 г. книге «Современное общество Англии».
Японская буржуазия, быстро завоевывая позиции в руководстве страной, стремилась выработать свою идеологическую политику. В связи с этим в Японии возник интерес к взглядам пропагандистов идей утилитаризма— И. Бентама, Т. Карлейля, С. Смайлса, а также и английских позитивистов — Д. С. Милля и Г. Т. Бокля, т. е. ’к тем лицам, которые были особенно популярны в кругах английской либеральной 'буржуазии.
Иеремия Бентам (1748—1832), один из первых проповедников «принципа полезности», считал, что этот принцип имеет решающее значение для утверждения наиболее совершенных капиталистических отношений; путь утилитаризма должен обеспечить «наибольшее счастье наибольшего количества людей». И. Бентам, пропагандируя идеи свободы для предпринимателей, невмешательство государства в их полезную инициативу, вместе с тем требовал оградить частную инициативу от каких-либо посягательств или препятствий, доказывая, что государственный порядок и закон неразрывно связаны в Японии с интересами частных предпринимателей.
Учитывая ту обстановку, которая складывалась в Японии в ранний период развития капитализма, можно понять, что такого рода взгляды, оправдывавшие эксплуатацию трудящихся, широко пропагандировались японской буржуазией.
Книга Томаса Карлейля (1795—1881) «Герои и героическое в истории», вышедшая в 1841 г., привлекла большое внимание в Японии своей теорией «культа героев», которые якобы воплощают в себе лучшие черты челове
1 Очерки по истории рабочего движения в Японии. Под ред. Хаттори Карэфуса. Токио, 1953. Перевод с японского С. Верба и П. Смирнова с предисловием В. Ковыженко, стр. 21—22.
чества, являясь как бы его символом. Подобная «теория» отвечала официальным взглядам японских властей о героях и героизме, с давних пор 'пропагандировавшимся в стране. Т. Карлейль считал, что важнейшая обязанность рядовых граждан страны — повиновение отмеченным природой «вождям». Реакционная направленность взглядов Т. Карлейля усилилась под влиянием революционных событий в Англии в связи с чартистским движением (1830—1850-х годов).
Значительную популярность в кругах японской буржуазии приобрели книги Самуэля Смайлса, утилитариста-философа Англии середины прошлого столетия, стремившегося указать путь, как добиться личной выгоды и наиболее 'быстро завоевать место в обществе1. Перевод книги «Самопомощь», выпущенной в Токио в 1876 г., имел не меньший успех, чем книга Фукудзава «Призыв к науке» 2.
Взгляды Джона Стюарта Милля (1806—1873) были близки японской буржуазии тем, что он рекомендовал проведение различных либеральных реформ в целях укрепления капиталистической системы. Выдающиеся личности истории, так считал Д. С. Милль, должны пользоваться полной свободой, а их активная деятельность поддерживаться государством. Единственным источником познания, по мнению Д. С. Милля, является опыт, а его лучше всего могут осуществлять предприимчивые личности.
Развивая взгляды Адама Смита и Милля, сочетая их с японской действительностью, Амано Тамэюки (1859— 1938) разработал свою теорию, изложив ее в двух книгах— «Принципы экономики» и «Основы коммерческой политики». В отличие от Тагути, он считал, что государственная поддержка производств, более важных для страны, вполне целесообразна.
1 Смайле — по специальности инженер и преподаватель. Накопив в этой области большой опыт, Смайле стал публиковать книги, получившие не только в Англии, но и за ее пределами большую известность: в их число входили: «Самопомощь», «Ум и энергия», «Бережливость», «Вечный труженик». Некоторые из них были переведены в 1890-х годах на русский язык. На японский язык книги Смайлса переводил Накамура Кё.
2 Акад. Н. И. Конрад. Первый этап японской буржуазной литературы. В сб. «Проблемы литературы Востока». Изд-во Академии наук СССР, 1932, стр. 31.
Большую популярность завоевали в Японии взгляды английского историка и социолога Г. Т. Бокля (1821 — 1862). Освещая исторический путь развития цивилизации на примере Англии, он доказывал, что определяющее значение для трудовой и духовной жизни человека имеют природные условия, особенно климат, почвы и источники питания. «Распределение богатства, так же как и его производства, подготовляются физическим законом...» !.
Идеи Спенсера, Бокля, Милля и других утилитаристов излагали в своих речах и сочинениях такие активные почитатели английской философии, как Фукудзава Юкит.и, написавший большой труд «Краткий очерк цивилизации Японии», затем Накамура Кё, Мори Арино-ри (Юрэй), Миякэ Сэцурэй, Баба Тацуи, Ниси Аманэ, Ока Асадзиро, Тояма Масаити, а в начале своей деятельности и Като Хироюки, один из старейших представителей японской официальной науки.
В своей «Автобиографии» Като Хироюки следующим образом объяснил свой отход от теории «естественного права», признававшей равенство людей: «...читая произведения большого знатока истории цивилизации Англии Бокля, я впервые узнал, что так называемая абстрактная наука является абсурдом, я почувствовал, что если не основываться на естественных науках, то ничего невозможно изучить всесторонне. Поэтому я стал читать эволюционную теорию Дарвина, эволюционную философию Спенсера, Геккеля и др., и мои взгляды на Вселенную и человеческую природу совершенно изменились» 1 2.
Влияние английской научной мысли проникало в сферу экономики, истории, философии, естествознания, нередко определяя подход японских исследователей к научным явлениям, их научную методологию.
При всем разнообразии взглядов и аргументов, высказывавшихся представителями английской научной мысли, объединяющим и господствующим началом был позитивизм. Его представители являлись реакционными
1 Г. Т. Б о к л ь. История цивилизации в Англии. Перевод с английского. 1896, стр. 20.
2 Цитируется по книге «Современные японские мыслители». Токио, 1954, стр. 56.
защитниками сложившихся общественных отношений и порядков. Так, например, один из наиболее ярых сторонников позитивизма, Ниси Аманэ, писал, что «источником для меня является позитивизм француза Огюста Конта, являющийся совершенно особенным учением и превосходящий материализм и идеализм, моим методом — индуктивный метод современного знаменитого и великого философа англичанина Д. С. Милля»1.
Главным требованием позитивистов было только собирать факты, делать опыты и их описывать, ограничиваясь изложением результатов непосредственных наблюдений и внешних впечатлений. Все это не только суживало задачи и цели науки, но искажало их, неправильно ориентировало японских исследователей, уводило с первых же шагов их деятельности от главных задач науки. Передовым японским ученым потребовалось приложить много усилий к тому, чтобы найти правильный путь в научных исканиях. Влияние Англии не было кратковременным и не ограничивалось только концом XIX в., а сказывалось почти до 1930-х годов.
Широко распространенное на рубеже XX в. сравнение «молодой Японии» со «старой Англией» рассматривалось некоторыми японцами как весьма лестное. Оно являлось одно нремя любимым мотивом в сочинениях ряда японских и зарубежных писателей и ученых.
Япония и США
В иностранной литературе о Японии, особенно .в американской, нередко преувеличивают значение экономических и культурных связей США с Японией в ранний период развития японского капитализма. На самом же деле влияние США на Японию было значительно меньшим, чем влияние Англии, Германии или Франции.
Американцы были первыми иностранцами, устремившимися в Японию после того, как вынудили ее отказаться от самоизоляции2.
1 Цитируется по книге «История философии», т. IV, стр. 537— 538.
2 Характеристику американцев в Японии дает Д. В. Петров в книге «Колониальная экспансия США в Японии в середине XIX в.». М„ 1955.
Торговля США с Японией стала развиваться после заключения в 1857 г. но<вой конвенции и договора 1858 г., включавших кабальные для Японии условия. США заняли в экспорте Японии 'видное место, закупая шелк-сырец, чай, а также разнообразные художественные изделия. В импорте Японии доля США составляла меньшую величину; по отдельным товарам — хлопку, металлам, нефтепродуктам, оборудованию — роль японского рынка была для США значительной.
С целью закрепления позиций в Японии США не раз пользовались 'политикой угроз и военных демонстраций; отряды американских моряков участвовали в карательных действиях 'против Японии совместно с войсками Англии и Франции. У. Фостер называл этих воинствующих американцев старого времени «непосредственными предшественниками современных империалистов США» L
После посещения США в 1871 г. миссией Ивакура Томоми много японцев приезжало в Америку для получения образования1 2.
Положение японских студентов в США нередко было хуже, чем в Европе. Во-первых, ряд высших учебных заведений США, особенно военных, не был открыт для японцев; во-вторых, прилежание японского студента (возраст которого порой превышал 30 лет) вызывало немало насмешек со стороны американцев.
С 1870 г. в Японию стали прибывать американские специалисты. В книге «Экономическое развитие Японии» Дж. Орчард, рассматривая начальный период японской индустриализации, писал, что в 1870—1880-х годах «американцы внесли в японскую промышленность сравнительно малый вклад». Только в отдельных отраслях экономики, в первую очередь в электрификации, американское влияние было значительно, поскольку крупные японские электротехнические компании установили деловые связи с американскими фирмами. Ведущая электрокомпания «Ниппон Дэнки» приглашала американских инженеров и посылала своих специалистов в Америку для пополнения знаний.
1 У. Фостер. Очерк политической истории Америки. Перевод с английского. 1953, стр. 276.
2 The Foreign Student in America. New York, Association Press, 1925, p. 11—12.
В 1898 г. в Токио организовалась Ассоциация друзей Америки, охватывавшая ограниченный круг лиц, преимущественно из делового мира Г
Американцы работали в Японии в качестве инженеров на предприятиях и в ряде учебных заведений. Приглашались из США также агротехники и специалисты по животноводству для работы на экспериментальных сельскохозяйственных станциях.
Особо следует сказать о деятельности американских миссионеров в Японии. Они не были в старом понимании проповедниками религии, это были учителя по разным предметам, главной задачей которых являлась пропаганда американского образа жизни и мыслей.
Ярким представителем подобного рода миссионеров был Гвидо Вербек. Он приехал в Нагасаки в 1859 г. и открыл там в 1863 г. школу иностранных языков. Это начинание вызвало большой интерес у влиятельных феодалов, и Вербек стал получать от них приглашения создать подобные школы в других городах1 2. В числе учеников Вербека был известный политический деятель граф Окума, который и пригласил позднее Вербека в университет Васэда в качестве профессора.
Поскольку школы иностранных языков стали «модными», в 1870-х годах их открыли во многих городах Японии. Преподавание обычно не ограничивалось языками, а охватывало широкий круг знаний.
Среди американских специалистов были представители 'медицины, в частности Хэпбёрн3, Джон Берри и другие врачи. Пропагандистом дарвинизма был американский зоолог Эдуард Сильвестр Морзе4, создавший на острове Эносима экспериментальную станцию для изучения фауны морских вод. Свои впечатления о Японии Морзе отразил в дневнике, который издан в 1917 г. в Бостоне под названием «День за днем в Японии: 1877—1879 гг. и 1882—1883 гг.».
1 В 1917 г. эта Ассоциация была реорганизована в «Японо-американское общество».
2 Первоначально такие школы назывались нанко, а затехМ кайсэй гакко.
3 Хэпбёрн разработал английскую транскрипцию японских слов и составил первый японо-английский словарь.
4 В 1888 г. Морзе опубликовал свою книгу «Зоология для начинающих», которая была переведена на японский язык Я- Табэ и стала на долгое время основным пособием для изучения зоологии.
Роль американцев в организации новой системы образования была невелика; профессор математики Давид Мэррей (прибывший в Японию в 1873 г. и проживший там до 1879 г.) настойчиво предлагал создавать японские школы и колледжи по образцу американских, но это встретило противодействие даже среди японских сторонников США.
С самых ранних этапов капиталистического развития Японии встал вопрос об изучении и использовании природных богатств Хоккайдо, туда направлялось немало иностранных специалистов.
Еще во времена сёгуната на Хоккайдо были приглашены американские горные инженеры Рафаэль Пум-пелли и Вильямс Блэйк, они в 1862 и 1863 гг. изучали минеральные ресурсы этого острова. Позднее американские геологи Бенджамен Лайман 1 и Генри Мунро производили геологическую и топографическую съемку мест, где обнаружены были полезные ископаемые. Американские инженеры принимали участие в дорожном и жилищном строительстве на Хоккайдо, особенно при сооружении административного центра острова — города Саппоро.
Вопросы индустриализации стояли в центре внимания японского правительства, однако делались некоторые попытки улучшить положение и сельского хозяйства. В этой области был использован американский опыт.
Из США привозились для выращивания в Японии новые сорта фруктов, овощей, технических культур и зерновых растений, создавались сельскохозяйственные опытные фермы, в том числе и животноводческие. Широко был использован японцами американский опыт применения минеральных удобрений2.
1 Б. С. Лайман известен не только своей деятельностью как горный инженер, проработавший в Японии около семи лет; он был первым американцем, который изложил свои взгляды о японском народе в статье «Характер японцев» (изучение человеческой натуры). (Journal of Speculative Philosophy», 1885 April, vol. 19, p. 133— 172.
2 Один из японских коммерсантов Такаминэ Екити, будучи в США в 1884 г., познакомился там с организацией производства суперфосфата и привлек к этому внимание крупного финансового деятеля Сибудзава Эйити. С его помощью и была создана в 1888 г. «Токийская компания по производству минеральных удобрений».
Одним из поклонников американских достижений в области сельского хозяйства был Тамари Кодзо, получивший агрономическое образование в США. Он открыл высшую сельскохозяйственную школу, построенную по американскому образцу, сначала в городе Мо-риока в 1903 г., а в 1909 г. в городе Кагосима Г
В 1869 г. в целях колонизации Хоккайдо было создано специальное управление Кайтакуси. Оно пригласило для организации сельскохозяйственных ферм группу американцев, которую возглавлял генерал Г. Капрон1 2. Его занимали далеко не одни сельскохозяйственные вопросы, а больше всего организация на границах военных поселений. Генерал предлагал даже привезти 30 американских семей, которые образовали бы такие показательные поселения на севере Хоккайдо. Участники японской миссии Ивакура, находившиеся в США, были восхищены сочетанием в одном из сельскохозяйственных колледжей технического обучения с военной муштровкой3.
Проработала «сельскохозяйственная миссия» генерала Капрона на Хоккайдо около четырех лет. К концу XIX в. на остров было переселено до 40 тыс. военных колонистов4. Эту политику сочетания военного обучения с сельскохозяйственным пропагандировал и американский агроном Вильям Кларк, живший одно время на Хоккайдо.
Деятельность американских специалистов на Хоккайдо в 1860—1880-х годах укрепляла американское влияние в районе, близком к России.
Среди японской интеллигенции проявлялся интерес к трудам и взглядам американских государственных деятелей и просветителей. Особенной популярностью в Японии пользовался Авраам Линкольн, Фукудзава Юкити считал его символом прогрессивной Америки, борцом за демократию. В своей книге «Условия жизни
1 Н. Gowen. An American Pioneer in Japan. Washington, «Historical Quarterly», 1929, January, vol. XX, p. 15.
2 The Agricultural Experiment Stationes of Japan (Natural Resources Section). Tokyo, 1946, p. 8.
3 Вице-губернатор Хоккайдо Курода Киётака сам направился в 1871 г. в США для ознакомления с организацией пограничной службы и военных поселений.
4 R. Sghwantes. Japanese and Americans. New York, 1955, p. 54.
на Западе» Фукудзава описывал государственное устройство США, изложив перевод американской конституции и декларации независимости. Однако, отдав дань США, Фукудзава Юкити все же оставался горячим почитателем Англии.
Из американских просветителей более широко известны были в Японии Б. Франклин, Т. Джефферсон (автор «Декларации независимости», опубликованной еще в 1776 г.), философ и поэт Ралф Эмерсон (1803—1882). Последний был противником войн и захватов, ратовал за права человека и указывал на уродливые стороны американской цивилизации. В Японии были хорошо известны труды Эмерсона: «Природа», «Опыты», «Поведение в жизни» и лекции «Представители человечества». Благодаря эклектизму суждений Эмерсона его книгами увлекались в Японии как сторонники реакционных взглядов, так и буржуазные либералы L
В среде японской буржуазии пропагандировались взгляды американского экономиста Г. Кэри (1759— 1840), активного проповедника «гармонии интересов» капиталистов и рабочих, руководителей государства и подданных, а также Ф. Уокера (1840—1897), стремившихся доказать, что предприниматели, в силу их организаторских усилий, должны получать особую «ренту за способности». Такая постановка вопроса была очень близка сердцу японского буржуа.
Известны были в Японии также идеи американского публициста Генри Джорджа (1839—1897), автора книг «Прогресс и бедность» и «Великая общественная реформа» (налог со стоимости земель). Японские сторонники его взглядов утверждали, что государственный налог на частные земли разрешает аграрную проблему в японской деревне, ликвидирует господство помещиков в земледелии. Идеи Генри Джорджа были популярны в среде японских социалистов.
США вызывали интерес в Японии с различных сторон. Дельцы стремились познать идеологию молодого, быстро растущего капитализма; представителей японской демократии увлекали нарастающие силы американского рабочего класса и его организация.
1 Большим поклонником взглядов Эмерсона были: известный профессор Накамура Масанао и писатель Китамура Тококу.
Основатель Коммунистической партии Японии, лидер японского рабочего движения Сэн Катаяма, эмигрировавший в США, принимал участие в борьбе левого крыла американской социалистической партии, а в 1919 г. создавал коммунистические ячейки среди японских рабочих в США.
В США бывали и правые представители японских социалистов, интересовавшиеся рабочими союзами, кооперативами и их деятельностью. Особенное внимание привлекала созданная в 1881 г. Американская Федерация Труда, построенная по цеховому принципу и объединявшая своих членов по профессиям.
Под влиянием американских профсоюзов в рабочем движении Японии уже в конце XIX в. стали зарождаться социал-реформистские идеи, особенно реакционного деятеля американского профдвижения Самуэля Гом-перса (1850—1924), идеолога классового сотрудничества1. С Гомперсом тесно был связан один из лидеров японских социал-реформистов христианских союзов Судзуки Бундзи.
Активным поборником американского образа мыслей выступал один из лидеров японской плутократии Сибусава Эйити (1840—1931). В Америке его внимание привлекало многое, но прежде всего организация предпринимательской деятельности — акционерные компании и банки. Эти новые формы он считал необходимым культивировать в Японии; им был создан в 1873 г. «Первый банк» («Дайити-гинко»), до сих пор являющийся одним из ведущих в стране.
Не меньший интерес вызывал и вопрос о взаимоотношениях предпринимателей с рабочими; деятельность Гомперса дала Сибусава немало устраивающих его примеров. Сам же Сибусава считался «патриархом японского делового мира» и был крупным предпринимателем, руководителем ряда акционерных компаний, владельцем многих фабрик и заводов. «С именем Сибу- В.
1 Резкую отповедь деятельности Гомперса в свое время дал
В. И. Ленин, сравнивая Гомперса с царским охранником Зубатовым. От последнего Гомперс и его последователи отличаются «европейским костюмом, лоском, цивилизованно, утонченно, демократически прилизанными приемами проведения их подлой политики» (В. И. Ленин, Соч., т. 41, стр. 38 (подстрочное примечание) .
сава связаны все наиболее солидные по замыслу и масштабу попытки японской зубатовщины» Г
Как же относились сами американцы к японцам? Конечно, среди американцев были сторонники дружбы с Японией, советники и педагоги, хорошо знавшие страну и справедливо оценивавшие ее достижения. Среди них выделялся активной деятельностью весьма популярный в Японии Эрнест Фенолоса (1853—1908), испанец, живший в США. Прибыв в Японию в 1878 г. в Токийский императорский университет в качестве профессора, Фенолоса начал свою деятельность с чтения курсов политической философии (Фенолоса увлекался учением Гегеля и Спенсера), читал политическую экономию (где особенно пропагандировал взгляды Кэри) и историю новой философии. Лекции американского профессора привлекали большое внимание японской молодежи. Однако не все американцы относились к японцам так, как Фенолоса.
Знакомясь ближе с жизнью Японии, Фенолоса особенно заинтересовался японским и китайским искусством; в 1886 г. он отказался от чтения лекций по своей специальности (его заменили немецкие профессора) и целиком посвятил себя изучению восточной живописи. Результатом его научных трудов явилось капитальное сочинение, вышедшее в Нью-Йорке, «Эпоха китайского и японского искусства» (Очерки истории восточноазиатского рисунка). Фенолоса создал в Токио Академию художеств и Общество японских художников, активно пропагандируя достижения японской и китайской культуры в Европе и Америке. На склоне лет Фенолоса вернулся в Японию и принял буддизм.
Фенолоса выступал против довольно популярной в конце XIX в. идеи Р. Киплинга о том, что Восток и Запад всегда жили и будут жить изолированно друг от друга. Фенолоса утверждал, что изучение истории прошлых веков показывает, что между Востоком и Западом и раньше и в наше время имеют место тесные связи в различных сферах жизни «Восток и Запад уже встретились давно; во многих отношениях они дополняют друг друга»1 2.
1 К. Харнский. Япония в прошлом и настоящем. Владивосток, 1926, стр. 280.
2 Высокую оценку взглядов американского ученого Фенолосы
Отношение же японцев к американцам было двойственное. Официальные лица и коммерческие деятели стремились к расширению связей, однако в широких массах японского населения весьма болезненно воспринималась дискриминационная политика некоторых представителей США против лиц желтой расы, что определяло враждебность почти ко всему американскому.
Уже в 1870-х годах стали прибывать в Калифорнию японские сельскохозяйственные рабочие, число японцев к 1900 г. достигло почти 25 тыс. человек. Покуда иммигранты были всего только дешевой рабочей силой, их охотно принимала калифорнийская буржуазия. Когда же японцы сами стали развивать коммерческую деятельность, открывать предприятия, посылать своих де-тей в американские школы, началось их преследование, переходившее временами в погромы Г
В ходе развития японо-американских экономических и культурных отношений выявилось много противоречий. Ленин определял их как одну из коренных противоположностей в капиталистическом мире и писал, что экономическое развитие США и Японии «...в течение нескольких десятилетий подготовило бездну горючего материала, делающего неизбежной отчаянную схватку этих держав за господство над Тихим океаном и его побережьем» 1 2.
Япония и Германия
Политические, экономические и культурные отношения между Японией и Германией стали устанавливаться несколько позднее, чем с Францией, Англией и США.
дал польский революционер Ю. Мархлевский, который по поручению Советского правительства в 1921 г. вел переговоры с представителями Японии в городе Дальнем (Дайрэне), где он пробыл до осени 1922 г. Среди книг о Японии, с которыми познакомился Мархлевский, он выделил труд Фенолосы. См. «Письма из Японии», помещенные в «Литературных набросках». Перевод с польского. М., 1929, стр. 98.
1 В 1912 г. американский конгресс принял первый закон против иммигрантов. Официальное запрещение японской иммиграции в США имело место в 1925 г.; к тому времени в США проживало около 145 тыс. японцев, многие из которых в дальнейшем натурализовались.
2 В. И. Ленин. Соч., т. 36, стр. 330.
Германия по отношению к Японии держалась осторожной политики, не принимая участия в военных демонстрациях против японцев. Вслед за Мексикой Германия, а также и Россия подписали в 1889 г. равноправный договор с Японией, хотя вступил он в силу почти десять лет спустя.
Немецкие планы экспансии на Восток возникли давно, еще тогда, когда Германия была страной политически раздробленной. В 1859 г. была направлена на Восток дипломатическая миссия Эйленбурга, побывавшая в Индонезии, Сиаме, Филиппинах, в Китае и в Японии. Эта миссия положила начало развитию более активных отношений Германии с Японией.
В 1869 г. на Восток направляется новая миссия во главе с видным немецким ученым Ф. Рихтгофеном, в ее задачу входило также изучение геологии Восточной Азии, особенно Китая. До этого — в 1859 г.— Рихтгофен, тогда еще молодой геолог, был на Востоке в составе миссии Эйленбурга.
В ходе исследования геологического строения Китая Рихтгофен интересовался и Японией \ в которой он побывал дважды. Это был первый немецкий ученый, начавший серьезно изучать Японию.
Победа Пруссии над Францией в 1870-х годах показала превосходство ее вооруженных сил и привлекла внимание Японии к государственной организации этой страны, к ее технике и культуре. Воссоединение Германии в 1871 г., в которой господствующее положение заняла прусская монархия, в правительственных кругах Японии рассматривалось как выдающееся событие. Хотя, как уже указывалось, в Японии было немало сторонников английских взглядов на развитие государства и общества, однако многие видные японские политические деятели считали, что опыт быстрого развития Германии более подходит для Японии, чем опыт Англии.
После революции 1848 г. Германия, запоздавшая сравнительно с Англией примерно лет на 60, а с Францией лет на 30, вступила на путь индустриализации. В 1860—1870-х годах успехи промышленного развития
1 К u г t Meissner. Deutsche in Japan (1639—1939). Berlin, 1940, S. 43—44.
Германии были уже весьма значительными. Проф. Дж. Бернал определяет конец XIX в. как эпоху проникновения немецкой науки в различные страны мира.
«Немецкий профессор становится образцом для ученых всего мира... немецкий язык стал преобладающим международным языком... Подобно большинству представителей немецкой интеллигенции, немецкий профессор мирился с союзом военного феодализма и крупного капитала, правящего в этом недавно индустриализованном растущем государстве» Г
Японская молодежь в значительном числе устремилась в немецкие университеты, на заводы и фабрики; в Японии стали переводиться немецкие книги, а изучение немецкого языка получило широкое распространение, особенно когда открылись в различных японских городах немецкие школы.
Интерес к Германии еще больше усилился после приезда в Японию немецких специалистов и ученых. Работавших в Японии немцев, не считая официальных лиц, к концу XIX в. можно разделить на такие категории: 1) инженеры и техники — специалисты по отдельным отраслям производства, 2) торговцы, 3) военные, находившиеся в японской армии в качестве инструкторов, 4) научные работники и преподаватели в японских учебных заведениях.
Все немцы, жившие в Японии, были объединены в содружества, клубы или общества. Наиболее старинное общество «Германия», возникшее еще в 1863 г. в Иокогаме. явилось первым иностранным клубом в Японии. В 1873 г. в Токио организовалось объединение немцев, проживавших и работавших на Дальнем Востоке под названием «Общество для изучения природы и народов Восточной Азии», оно имело своим центром Токио и сознало филиалы в японских и китайских городах.
В японских городах немцы имели свои церкви, школы, библиотеки, книжные магазины, издавали газеты и журналы на немецком языке; был открыт Немецко-азиатский банк, организовалось Японо-немецкое медицинское общество в Токио. В Берлине начиная с 1899 г. выходил на немецком языке журнал «Восточная Азия».
1 Дж. Бернал. Наука в истории общества. Перевод с английского. 1956, стр. 318.
Индустриализующуюся Японию 1870—1890-х годов особенно интересовали технические достижения Германии, преимущественно в области горного дела, металлургии, машиностроения, химии, электрификации и электротехники, железнодорожного и морского транспорта.
В 1870—1871 гг. Япония стала приглашать немецких военных специалистов для организации Генерального штаба японской армии, Военной Академии, военных школ, вооружения армии (фирма Круппа направила своих инструкторов по артиллерии), создания военно-медицинской, военно-полицейской служб и других учреждений.
Немцы познакомили японцев с рядом производств и соорудили первые фабрики спичек, красок, сукна, обуви, химических заводов, предприятий по изготовлению консервов, пива; усилиями немецких инженеров были созданы типографии и первая бумажная фабрика европейского типа.
Особенной известностью пользовались в Японии: инженер Р. Леман, хорошо изучивший японский язык и составивший в 1872 г. первый немецко-японский словарь, и д-р Готтфред Вагенер, живший в Японии свыше 20 лет (с 1870 г. до своей смерти в 1892 г.). Он был профессором физики и химии в ряде высших учебных заведений Токио и Киото, техническим консультантом по организации разнообразных производств; его нередко называли в Японии «европейским лидером новой науки и техники».
Немецкое влияние не ограничивалось производственной сферой, а охватывало научную и культурную жизнь Японии. Этому немало способствовало то, что многие из немцев оседали в Японии на длительный срок Г
Много помог распространению в Японии естествознания и прикладных знаний немецкий профессор Макс Феска — специалист по вопросам сельского и лесного хозяйства и особенно по почвоведению.
Геологическим изучением Японии занимался видный немецкий ученый проф. Эдм. Науман, живший в Японии в 1875—1885 гг. Долгое время курсы по геоло
1 к их числу можно отнести таких ученых, как А. Зибольд (младший), Леман, Бельц, Флоренц, Кёбер.
гии в японских университетах читали Д. Браунс, Гот-тинс и другие немецкие ученые.
Значительный вклад в дело пропаганды европейской медицины и естествознания внесли антрополог Бельц, хирург Юлиус Скриба, а также крупнейший немецкий биолог Роберт Кох, работавший в Японии в 1908 г.
Особенно привлекали внимание японской буржуазии взгляды Фридриха Листа (1789—1846). Он выступал против идей о свободе в общественной жизни и рекомендовал проводить политику протекционизма. Лист превыше всего ставил идею «гармонического духа нации». Он считал, что богатство для нее создает национальная промышленность, на ее развитие и должно направляться особое внимание руководящих деятелей страны. Государству надлежит всемерно охранять частную собственность, сочетая интересы предпринимателя и правительства, широко используя политику протекционизма, защищаясь этим от иностранной конкуренции.
Особенно привлекло японскую буржуазию в немецких «теориях» стремление использовать в интересах капитализма пережитки феодализма.
Значительный интерес японская буржуазия проявляла к созданному в Германии в 1872 г. Союзу социальной политики, объединявшему немецких ученых, главным образом историков, юристов и экономистов. Своей задачей Союз ставил разработку мероприятий, направленных на смягчение противоречий между предпринимателями и рабочими. Немало немецких представителей, в той или иной мере связанных с деятельностью Союза, подвизалось в Японии в качестве профессоров высших учебных заведений или советников и специалистов в различных японских учреждениях. Эти ученые под видом социализма проповедовали буржуазно-либеральный реформизм, ратовали за так называемый «классовый мир» и пытались доказать, что буржуазная Германия — это «народное государство», якобы строящее социализм.
Идеи, проповедуемые в Германии, для многих японских капиталистов стали практической программой действий и открывали возможность использования государственного аппарата в интересах предпринимателей.
Мировоззрение апологетов прусского пути капиталистического развития господствовало и в среде немцев, находившихся в Японии. Они утверждали, что Германия— передовая страна мира, ее достижения наиболее значительны и рациональны, что они лучше всего подходят Японии. Об этом говорилось и на лекциях о природе, на занятиях по геологии и картографии, по государственному строю, философии; на этих взглядах немецкие учителя воспитывали своих японских учеников. Весьма показательной в этом отношении является деятельность Рафаэля Кёбера, популярного в свое время в Японии.
Рафаэль Кёбер (1848—1928)—выходец из России; молодые годы провел в Москве, занимаясь музыкой в консерватории. Переехав в Германию в 1880-х годах, он увлекся модной в те времена реакционной философией А. Шопенгауэра, Э. Гартмана и Ф. Ницше. Прибыв в Японию в 1893 г., Кёбер занялся одновременно преподаванием музыки и чтением лекций в высших учебных заведениях Токио. Сначала он вел занятия по античной классической литературе, а потом стал вести курсы по всеобщей философии Г
Кёбер стремился доказать, что якобы идеи, пропагандируемые немецкими философами, своими корнями связаны с буддизмом, с идеалами Востока. Шопенгауэр и Ницше утверждали, что история человечества лишена закономерностей, она будто бы представляет собой всего только смену событий, направляемых волей сильных лиц, которые и являются творцами истории. Проповедь культа силы и индивидуализма была близка японской буржуазии, напуганной растущим распространением в Японии демократического движения.
Важным для японских реакционных сил было утверждение немецких философов о том, что идеал, к которому стремится трудовой народ Японии, якобы призрачен, недостижим. Этот тезис помогал буржуазии защищать реакционные законы японских властей. Кёбер доказывал, что наилучшим образцом для Японии может служить бисмарковская Германия. Пропагандой в духе национального реформизма занимался Кёбер во
1 Кёбер опубликовал книги «Философия Шопенгауэра», «Система философии Гартмана» и др.
время более чем 20-летнего чтения лекций в университетах Токио. В Японии Кёбер оставался до конца своей жизни. Даже во время первой мировой войны, когда Япония выступила против Германии, Кёбер отказался вернуться на родину, признав Японию своим вторым отечеством Г
Весьма активным проповедником немецких взглядов выступал маршал Ямагата Аритомо (1838—1922), лидер крайне реакционных японских кругов. Будучи в Германии во время франко-прусской войны 1870— 1871 гг., он принимал даже участие в боях немецких войск против французов, Ямагата считал, что для Японии бисмарковское «народное государство» должно служить лучшим образцом.
Ярым поклонником всего немецкого был также принц Ито Хиробуми (1841 —1909), один из виднейших политических деятелей эры Мэйдзи. Разрабатывая проект конституции Японии, он поехал в 1882 г. в Европу, начав изучение законодательства ее стран с Германии. Тогда на вершине своей славы был Бисмарк, по определению Ф. Энгельса, «человек большого практического ума и огромной изворотливости»1 2. Ито пришел к заключению, что государственное устройство Германии, с ответственностью министров только перед королем, наилучшим образом подходит к Японии3.
Японских почитателей немецкой науки и культуры было много, но среди них особенной известностью пользовался Мори Огай (1862—1912). Врач по специальности, учившийся в Германии с 1884 по 1888 г., он по возвращении на родину быстро продвинулся по служебной лестнице и занимал видные посты в военномедицинском мире Японии. Будучи человеком хорошо образованным, широкого кругозора, Мори Огай не был удовлетворен работой в государственном аппарате, а с большим увлечением занимался литературной деятельностью.
Для пропаганды немецкой культуры Мори Огай сделал очень много; он добился того, что при император
1 Kurt Meissner. Deutsche in Japan (1639—1939). Berlin, 1940, S. 76.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 442.
3 Kenji Hamada. Prince Ito. Tokyo, 1936, p. 85.
ском университете в Токио началось систематическое чтение лекций по немецкой литературе и культуре. Особенно увлекался Мори Огай произведениями Гёте (он перевел на японский язык Фауста) и Шиллера. Занимая пост президента Академии искусств и директора национальной библиотеки Токио, Мори Огай употребил много усилий на то, чтобы знакомить японцев с достижениями немецкой культуры. Немалую популярность снискал себе Мори Огай и как писатель, особенно своими ранними романами и повестями, которые несли на себе следы немецкого романтизма Г
По своему общему мировоззрению, сложному и противоречивому, Мори Огай являлся скорее всего эклектиком; не будучи удовлетворенным сложившимся в стране общественным порядком, он все же почти всегда выступал сторонником примирения новых взглядов со старыми, считая, что «реформы сверху» могут исправить недостатки. Об этом говорит участие Мори Огай в разработке ряда антисоциальных проектов, которые выдвигал маршал Ямагата, следуя примеру Бисмарка.
При всем различии в официальных взглядах, господствовавших в конце XIX в. в Германии и Англии, в них было общее в самом существе, в исходных позициях— в стремлении уйти от изучения объективных законов экономического развития, от обобщений. Главной задачей было показать, что исторически господствовало в обществе естественное тяготение к примирению противоречий, стремление к борьбе с демократией; последнюю «катедер-социалисты» считали «бедствием для нации».
Конечно, «духом пруссачества» были проникнуты далеко не все немцы, работавшие в Японии; далеко не все японцы, побывавшие в Германии, были им заражены. Однако воздействие на Японию «прусского образа мыслей», несомненно, было очень велико.
Японцы, находившиеся в Германии или встречавшиеся с немцами у себя на родине, испытывали на себе влияние двух противоположных направлений — прогрессивного и реакционного.
1 К числу таких произведений относятся, например, романы «Танцовщица», «Мечты», где описывается жизнь японских студентов в Германии, их интересы и увлечения.
Реакционные немецкие взгляды отнюдь не остались в Японии только достоянием прошлого, они с еще большей силой стали вновь распространяться спустя 40— 50 лет, в годы усиления японской империалистической экспансии. Милитаристическая идеология японских империалистов 1930—1940-х годов и японская геополитика— обожествление главы государства, культ грубой военной силы, идеализация средневековья, захваты и грабеж, идеи паназиатизма (сложившиеся наподобие пангерманизма)—в значительной мере уходят своими корнями в 1870—1890-е годы, ко времени активной пропаганды «пруссачества» в Японии.
Японские просветители и революционные борцы за реформы, за развитие национальной культуры
То, что происходило в Западной Европе начиная с XVIII в., когда просветительная мысль требовала установления «царства разума», в Японии имело место в 1870-х годах. Многие представители японского просветительства, критикуя старые порядки, как и европейцы, считали, что ход истории, судьбы страны якобы решают сильные, просвещенные лица, которые и должны осуществлять реформы.
Идеи радикализма не были чужды японской буржуазии. Имела, например, в те времена немалый успех пропаганда заимствованных с Запада конституционных идей, избирательного права, социальных реформ — в той мере, в какой они не ущемляли интересов и прав господствующего класса. Среди японских просветителей было немало и радикально настроенных лиц, однако большинство из них выступало против преобразования общества революционным путем.
Японский «радикализм» времен эры Мэйдзи представлял собой своеобразное смешение консервативных взглядов с прогрессивными, переплетавшимися порой с узконационалистическими воззрениями о необходимости для Японии экспансии на материк Азии.
Весьма оживленные дискуссии о путях культурного развития, происходившие в Японии в 1870—1890-х годах, напоминали в некоторой степени ожесточенные
споры, которые велись в 1840-х годах в России между славянофилами и западниками. В Японии также явно выявилось два направления — западников и националистов.
Борьба различных направлений получила свое отражение на страницах двух популярных журналов. Один из них, «Друг народа» («Кокумин-нотомо»), освещавший социальные вопросы и вопросы литературы, имел западную ориентацию. Другой, «Японец» («Ниппон-дзин»), считал своей главной целью удерживать страну от подражания иностранному. Журнал стремился доказать, что путь Японии будущего — это возрождение традиций древней японской культуры.
В среде японских западников существовали различные точки зрения. Сторонники одной считали необходи-мЫхМ изучать и заимствовать из-за рубежа только конкретные, главным образом технические знания. Сторонники другой точки зрения выступали за более широкое ознакомление с зарубежной жизнью, за изучение и восприятие также и ее духовных богатств.
Немалую активность проявляли и японские сторонники христианского социализма. После почти 235-летнего запрета в 1874 г. было официально разрешено в Японии христианство. Оно вновь стало завоевывать место под солнцем лозунгами «гармонии интересов» и «классового мира», что вполне отвечало интересам японской буржуазии. Активным пропагандистом этих идей являлся Ниидзима Дзё (1843—1890).
Еще в молодости, в 1860-х годах, Ниидзима, вопреки официальным запретам, бежал в Америку, стал там учиться и, увлекаясь богословием, сделался ревностным поборником христианства. По возвращении на родину Ниидзима основал в 1875 г. в Киото колледж Досися (что означает «Общество единомышленников»), который в дальнейшем превратился в университет1. Главной его задачей являлось образование молодежи в духе * В
1 Университет Досися существует и по настоящее время в несколько измененном виде. Кроме богословского факультета там открылись факультеты литературы, права, экономики, торговли, а также по техническому образованию и естественным наукам.
В 1960-х годах это крупнейший университет на юго-западе Японии, в котором обучается около 13 тыс. человек.
христианства; основой университета первоначально был теологический факультет.
Ниидзима считал, что западная цивилизация при всем ее многообразии является христианской. Чтобы поставить Японию в уровень с государствами европейско-американской цивилизации, необходимо перенесение христианства на японскую почву1.
В организации университета Досися активно помогали Ниидзима его американские друзья, в частности Лэрнэд, который говорил студентам, что в правой руке они должны держать Библию, а в левой — книги по экономическим наукам; с помощью этих двух орудий только якобы и возможно развивать культуру в Японии2.
Была и такая весьма влиятельная группа просветителей, которая стояла за синтез западных и восточных знаний, главным образом в целях создания идеологической базы и воспитания членов нового общества.
Многим иностранным авторам, пишущим о Японии, свойственно стремление переоценивать влияние извне на развитие различных сторон экономической и культурной жизни Японии. Следует сказать, что это относится далеко не только к Японии, а ко многим странам Востока. Показательным является высказывание по этому поводу известного индийского ученого К- М. Паниккара.
«Довольно широко распространено представление, созданное многими европейскими авторами о том, что перемены, вызванные контактом Азии с Европой, являются превосходными в желанными. Следует, однако, иметь в виду, что широкие массы Индии, Китая, Индонезии и даже Японии оставались незатронутыми происшедшими в этих странах переменами, а проникновение западных идей ограничилось определенными классами» 3.
Заслуживает внимания и более старое, но весьма интересное высказывание французского деятеля Фели-сьена Шалле, который писал о Японии конца XIX в. следующее:
1 Современные японские мыслители. Перевод с японского. 1958, стр. 147.
2 Т а м ж е, стр. 157.
3 К. М. Р а п i к к а г. Asia and Western Dominance. London, 1955, p. 495.
«Необходимо прежде всего хорошенько усвоить себе, с какими целями и до каких пределов Япония, как говорят, «европеизировалась», почему и как она частично приняла современную цивилизацию. Думали, что японцы европеизировались потому, что признали нашу европейскую цивилизацию выше старой восточной... Согласно этому мнению, японцы якобы признали неоспоримое превосходство нашей цивилизации и пробуют нас поддержать во всем по мере возможности..., а если есть в современной Японии остатки прошлого, то это якобы вопреки желанию японцев. Это мнение, когда-то очень распространенное, показалось мне ложным еще во время моего первого пребывания в Японии в 1901 г. Я считаю правильным, что современная Япония пожелала сохранить и сохранила от старой Японии значительно более того, что она заимствовала у Европы» L
Немало иностранцев, писавших о Японии, весьма примитивно представляло себе процесс освоения новых знаний. В действительности часто все это выглядело не так просто, особенно когда пропагандистами западной цивилизации выступали незаурядные лица. Ярким примером может послужить известный японский общественный деятель, педагог и ученый-литературовед Накамура Кэйу (Масанао, 1832—1891).
Весьма образованный для своего времени человек, большой поклонник китайской философии, изучивший европейские языки, Накамура в 1866 г. отправился для обучения гуманитарным наукам в Англию, став после этого пропагандистом английских идей и английского образа жизни. Лучшим практическим руководством для японцев он считал весьма популярные во второй половине XIX в. книги Самуэля Смайлса, особенно его «Самопомощь», которую Накамура и перевел на японский язык. С большим увлечением изучал он труды Г'. Спенсера, И. Бентама, Д. С. Милля, особенно рекомендуя для японцев его книгу «О свободе», также переведенную им на японский язык.
1 Ф. Шалле. Рабочее движение в Японии. Перевод с французского. 1923, стр. 6. Эти же мысли автор развивал в другой своей книге, «В Японии и на Дальнем Востоке», опубликованной в Париже в 1915 г.
Стремясь возможно шире познакомить японскую общественность с идеями и произведениями Запада, Накамура совместно с Фукудзава Юкити возглавил редакцию первого научно-общественного журнала «Мэйроку Дзасси», который начал издаваться в 1874 г., для него он перевел американскую конституцию.
Однако это была всего лишь одна сторона активной деятельности Накамура. Давний и убежденный почитатель идей Конфуция, он был убежден, что конфуцианство необходимо для воспитания духовных, внутренних качеств японца, для создания его нравственной основы; западная же цивилизация полезна только для его внешней общественной деятельности и в практической жизни. Зарубежные знания и иностранный опыт Накамура расценивал как своего рода надстройку над конфуцианской основой. Такого рода идеи стали программой его педагогической работы. В 1873 г. он открыл в Токио собственную школу, в которую устремилась молодежь из высших кругов общества L В 1881 г. Накамура, пользовавшийся покровительством официальных властей, стал профессором императорского Токийского университета, занимая в дальнейшем высокие государственные посты, ему даже было доверено чтение лекций по конфуцианству самому императору Муцу-хито 1 2.
Виднейшим японским просветителем, сторонником Запада был Фукудзава Юкити (1834—1901), которого называли ученым из народа (минкэн гакуся), это был выдающийся общественный деятель Японии второй половины XIX в.
Выходец из самурайской семьи, Фукудзава Юкити свое детство провел в Нагасаки, где встречался с иностранцами и, заинтересовавшись зарубежным миром, с усердием изучал голландский язык. Переехав в 1856 г. в Осаку, он поступил в школу рангакуся Огата Коана; поселившись в 1858 г. .в Эдо, Фукудзава Юкити открыл собственную школу по изучению голландского языка.
1 Яркую характеристику деятельности Накамура Кэйу дает акад. Н. И. Конрад в статье «Первый этап японской буржуазной литературы». «Труды Института востоковедения Академии наук СССР». Проблемы литературы Востока. Л., 1932, стр. 29—32.
2 W. Smith. Confucianism in Modern Japan (A Study of Conservatism in Japanese Intellectual History). Tokyo, 1959, p. 53—55.
Познакомившись в Иокогаме с англичанами, Фукудзава Юкити изучил английский язык.
В 1860 г. Фукудзава Юкити отправляется в составе правительственной миссии в Америку (вторично он побывал в США в 1876 г.), а в 1861 г. — в Европу, где посетил Англию, Голландию, Пруссию и Россию. Вернувшись на родину в 1863 г., он описал свои впечатления о зарубежном мире в книге «Положение дел на Западе», вызвавшей в Японии огромный интерес и многократно переиздававшейся.
В разгаре политических событий 1865—1868 гг. Фукудзава Юкити открыл в одном из районов Эдо — в Сиба — школу европейских языков повышенного типа, дав ей название «Кэйо гидзюку» (в честь периода Кэйо 1865—1867 гг.). Фактически это была школа новых знаний; Фукудзава Юкити считал, что наступило время сделать образование достоянием широких масс. Школа скоро приобрела очень большую популярность и стала одним из центров распространения европейских знаний. Уже в 1871 г. школа Кэйо была расширена, а в дальнейшем, в 1920 г., превратилась в частный университет Кэйо, в настоящее время это одно из самых крупных учебных заведений в Японии Г
В целях широкой пропаганды новых знаний Фукудзава Юкити открывает специальный зал для публичных выступлений и издает газету «Дзидзи симпо», которая в ту эпоху много еделала для популяризации в Японии европейских знаний, играя прогрессивную роль, особенно в борьбе за равноправие граждан1 2.
Придавая весьма большое значение науке в деле переустройства общества, он писал, что без коренной ломки старого уклада жизни Японию ожидает участь Китая, закабаленного во второй половине XIX в.сильными державами.
Среди трудов Фукудзава Юкити есть сочинения, непосредственно относящиеся к географии: «Все о стра
1 В университете Кэйо в 1961 г. обучалось свыше 17 тыс. студентов на следующих факультетах: юридическом, экономическом, литературном, инженерно-техническом, медицинском и административном (для подготовки администраторов по торговле и промышленности).
2 «Дзидзи симпо» существовала до 1936 г., когда она слилась с «Токио Нити-нити».
на/ мира» и «Описание Запада», появившиеся в 1869 г. В первой книге рассматривались географические вопросы, а во второй общественно-политическое устройство разных стран. Для того времени появление этих книг явилось большим событием, так как, по существу, это было не только собрание разнообразных географических сведений, но и отражение тех ярких впечатлений, которые сложились у деятеля сёгуната 1 от непосредственного посещения заморских стран, чем особенно интересовались тогда многие японцы.
В 1872—1879 гг. Фукудзава Юкити издает серию книг под общим названием «Призыв к науке». Его основной целью являлось призвать народ к изучению важных для страны новых научных и технических знаний 2.
Красной нитью через все издание проходила мысль о том, что в Японии все люди, все сословия должны быть равны и пользоваться одинаковыми правами. Фукудзава Юкити писал: «Небо не дает знатности и богатства; человеку они даются только работой. Человек от рождения — не знатен, не низок, не богат, он беден. Если он учится и познает вещи, он становится знатным, если нет — становится бедным, низким». Для Японии, где еще сохранялись многие пережитки феодализма, подобного рода высказывания являлись исключительно смелыми.
Фукудзава Юкити выступал против старых схоластических методов обучения3: «...наука не заключается в том, чтобы запомнить трудные иероглифы, разбираться в малопонятных старых книгах, наслаждаться старинной поэзией, сочинять китайские стихи, т. е. заниматься бесполезной для жизни литературой... В каждой области знания, ,в каждой науке надо брать практически нужное: изучая какую-либо вещь, какое-либо дело, исследуя законы этих вещей и дел, обращать их на
1 Фукудзава Юкити служил в канцелярии по иностранным делам правительства сёгуна и занимался переводом дипломатических бумаг.
2 G. В. Sansom. The Western World and Japan. London, 1950, p. 452—455.
3 В юные годы Фукудзава Юкити обнаружил значительные способности в деле познания китайских классических сочинений, это позволило ему в дальнейшем резко критиковать различные положения, на которых базировалась «китайская мудрость».
нужды сегодняшнего дня». Принципы полезности, практической целесообразности, по мысли Фукудзава, более всего соответствовали национальным интересам государства. Он был убежден, что «Сила государства зависит от того, как развито в нем просвещение».
Фукудзава горячо призывал народ к активным действиям. Так, например, в 1874 г. в своей книге «Новое рассуждение р государственной конституции» он писал даже о свержении императора *, а в предисловии к книге «Общественная мысль 1877 года» говорил: «Если мы будем с покорностью относиться к деспотизму правительства, то этому деспотизму не будет конца. Единственным спасением от деспотизма является борьба против него».
По кругу своих интересов и знаний Фукудзава Юкити резко выделялся среди общественных деятелей эпохи Мэйдзи. Он был философ, политик, педагог, литератор, публицист, переводчик, яркий оратор. Он выступал с пропагандой идей свободы и равенства личности, поощрения частной инициативы, уничтожения остатков феодализма.
Являясь популяризатором буржуазной культуры Европы и Америки, Фукудзава Юкити высказывал в своих более ранних сочинениях большей частью прогрессивные взгляды. Еще в 1885 г. он говорил, что «независимость родины — это цель, а западная цивилизация является всего только путем к достижению этой цели».
Всего было написано Фукудзава Юкити около 1000 разного рода статей и несколько десятков книг. Одной из важнейших работ считается «Краткий очерк цивилизации»— в шести выпусках (1875). Хотя эта книга и написана под влиянием трудов Бокля и Гизо, но она все же содержит много оригинального, поскольку посвящена разбору важных вопросов, непосредственно относившихся к Японии. Эта работа пронизана верой в успех будущего прогрессивного развития Японии и всего человечества.
К числу более поздних работ относятся «Беседы Фукудзава» (1897), в которой он критиковал сторонни-
1 Сэн Катаяма. Пройденный путь. Сборник к. столетию со дня рождения Сэн Катаяма. М., 1959, стр. 251.
КОв старого порядка и резко выступал против конфуцианства, излагая свои взгляды на природу и человеческую жизнь, а затем «Автобиография» (1899), где в яркой литературной форме освещается жизненный путь японского мыслителя и его понимание проблем, важных для Японии конца XIX в. L
Характеризуя мировоззрение Фукудзава Юкити, следует иметь в виду, что оно формировалось в 1850— 1860-е годы, в переходный период жизни Японии — ликвидации феодализма и прихода к власти новых сил. Это в немалой степени определяло тот эклектизм во взглядах японского мыслителя, который дал серьезное основание для его критики. Один из виднейших революционеров, Котоку Сюсуй, отдавая дань активной просветительной деятельности «скромного гиганта» (как он называл Фукудзава Юкити), считал, что в 1890-х годах, когда либерализм стал широко использоваться реакцией, когда в центре внимания должно было быть общество, а не личность, учение Фукудзава Юкити, основанное на утверждении личности и ее моральных принципах, стало терять .свое значение. Котоку утверждал, что «стремление Фукудзава подменить политическое воздействие на ход событий проповедью нравственного самосовершенствования каждого человека препятствует демократизации общественной жизни»1 2.
Взгляды Фукудзава Юкити на склоне лет его жизни подверглись значительной эволюции вправо, он стал выступать против политической борьбы внутри страны, выдвигая новый лозунг «гармонии правительства и •народа», стал поддерживать захватнические планы в Корее и Китае3.
1 Полное собрание сочинений Фукудзава Юкити в десяти томах было опубликовано в Токио в 1926 г.; его «Автобиография» впервые вышла на английском языке в 1934 г.
2 Г. Д. Иванова. Котоку — революционер и литератор. М., Изд-во восточной литературы, 1959, стр. 13 и 14.
3 Критику взглядов Фукудзава Юкити дает Я. Б. Радуль-Затуловский в своей статье «Философия и социологическая мысль в Японии в период домонополистического капитализма и начала его перерастания в империалистическую стадию» (последняя треть XIX в.). История философии. М., Изд-во Академии наук СССР, 1959, т. IV, стр. 540—544.
ж
* *
Еще на заре развития японского капитализма зарождалась борьба за перестройку общественной жизни страны на демократических основах, за преобразования революционным путем. В числе лидеров этого движения были три выдающихся деятеля прогрессивной Японии: Накаэ Тёмин, Котоку Сюсуй и Сэн Катаяма.
В стране уже тогда развернулась активная борьба трудящихся масс за свободу и народные права (дзию минкэн ундо), принявшая в конце 1870—начале 1880-х годов большой размах. Первоначально дзию минкэн ундо носило буржуазно-либеральный характер, однако в 1880-х годах значительно усилилось влияние радикальных сил, боровшихся за демократические свободы. В нем участвовали широкие народные массы: мелкая буржуазия, крестьянство, ремесленники, торговцы, служащие, интеллигенция, рабочие. Движение это, подавленное реакционными силами, продолжалось около десяти лет. В числе его активных участников был Накаэ Тёмин (1847—1901), один из первых в Японии «глашатаев революционных идей», как отзывался о нем его ученик и последователь Котоку Сюсуй.
Еще в молодые годы Накаэ Тёмин изучил французский язык и весьма интересовался Францией, особенно ее литературой, историей и философией. В 1871 г. он в составе миссии Ивакура Томоми посетил США и страны Европы и по поручению японского министерства юстиции остался в Париже до 1874 г. для специального изучения французского законодательства.
В то время во Франции происходили политические события огромного значения, открывшие новую эпоху в истории человечества — рабочими была создана Парижская коммуна. Накаэ Тёмин видел героическую борьбу пролетариата. Все это наложило неизгладимое впечатление на 24-летнего юношу. Борьба за создание государства нового типа стала целью его жизни.
В дни разгула французской реакции Накаэ Тёмин искал ответа на волнующие его вопросы в трудах великих просветителей XVIII в. — Вольтера, Дидро, Монтескьё и Руссо. Котоку Сюсуй в своей работе «Учитель Тёмин» писал:
«Учитель был во Франции и глубоко почитал принцип демократической республики. Он с ненавистью относился к факту существования классов, ненавидел аристократов, как врагов. Он клялся уничтожить их и тем самым рассчитывал поддержать народные права. Он говорил: «Народные права не могут быть пожалованы другими — их должен завоевать сам народ, идя вперед по пути прогресса. Нужно знать, что то, что пожаловано милостью сверху, может быть и отнято. Ни в прошлом, ни в настоящем, ни на Востоке, ни на Западе мы не знаем примера прочных, действительно народных прав, достигнутых без пролития крови. Только собрав свои силы, мы сможем сбросить абсолютистское правительство и установить систему справедливости и свободы».
Вернувшись на родину в 1874 г., Накаэ Тёмин открывает Школу французской науки, пропагандируя своим многочисленным ученикам прогрессивные идеи. В дальнейшем он стал издавать журнал «Сборник европейской политики», где опубликовал свой перевод «Общественного договора» Руссо. Его идеи о том, что народный суверенитет является основой существования свободного и .независимого народа, что правительство — это всего только слуга народа, особенно увлекали Накаэ Тёмина. Свое понимание хода исторических событий, подготовивших революцию 1789 г., он изложил в книге «Два века перед Великой французской революцией», показав тот путь, который, по его мнению, открывался перед японской демократией.
Литературное наследство Накаэ Тёмина обширно и разнообразно; его труды проникнуты идеями материализма, нетерпимостью к сложившейся в Японии государственной системе \ Все свои силы Накаэ Тёмин отдал борьбе за утверждение .в Японии демократии.
Под большим влиянием Накаэ Тёмина формировалось мировоззрение Котоку Сюсуя (1871 —1911), одного из основоположников японского социалистического движения.
В 1870—1880-х годах в Японии шел процесс образования рабочего класса; молодой рабочий класс начи-
1 Kanesada Hanazono. The Development of Japanese Journa lism. Osaka, 1924, p. 45.
нает борьбу за свои права, создаются демократические кружки; в 1881 г. строители организуют первый в стране профессиональный союз. В 1887—1890 гг. появляются журналы, где высказывались демократические взгляды, обсуждались вопросы о правах простого народа L
Особенно большое влияние на развитие прогрессивных идей оказал журнал «Друг народа» («Кокумин-но томо»). На страницах этого журнала публиковались материалы и статьи о взглядах зарубежных прогрессивных деятелей и революционеров, в том числе и о Карле Марксе.
В 1890 г. возникло Общество по изучению социальных вопросов, во главе его стояли Сэн Катаяма и Саку-ма Тэйити — утопист, прозванный «Японским Робертом Оуэном».
В 1897 г. группа прогрессивных деятелей создает Общество по организации рабочих профсоюзов (Родо кумиай кисэй домэйкай), в котором активное участие принимал Сэн Катаяма. При содействии Общества организовались профсоюзы печатников, металлистов, железнодорожников и др. С 1897 г. это общество стало издавать журнал «Рабочий мир» («Родо сэкай»), первый печатный орган японского рабочего класса, редактором которого был Сэн Катаяма. Девизом журнала являлся написанный на его обложке лозунг: «Труд — священен». В 1898 г. впервые в Японии праздновалось Первое мая. При активном участии Сэн Катаяма и Котоку Сюсуй в этом же году было создано Общество по изучению социализма (Сякайсюги кэнкю-кай).
Видный деятель японского коммунистического движения Токуда Кюити, бывший в течение многих лет генеральным секретарем Коммунистической партии Японии, писал в своей автобиографии, что читая еще в ученические годы книгу Котоку «Сущность социализма» он узнал имена Карла Маркса, Энгельса, Кропоткина, Бакунина, ознакомился с такими понятия-
1 Первое массовое активное выступление японских рабочих имело место в 1872 г.— это было восстание против жестокого обращения с шахтерами угольных копий Такасима на острове Кюсю. Восстание подавили вооруженные силы, призванные местной администрацией.
ми, как «экономические отношения», «накопление капитала» и др. Книга «Сущность социализма», — писал Токуда, — сделали мою неприязнь к богачам и бюрократам еще более осознанной».
Многогранная и весьма активная деятельность основателя японской Коммунистической партии Сэн Катаяма (1859—1933), его пропаганда материалистических идей и революционная борьба за коренные реформы в интересах трудящихся масс хорошо освещены в литературе— как в японской, так и в советской.
«В формировании личности Сэн Катаяма как марксиста-революционера отразилась история развития японского пролетариата, сложный путь его пробуждения и роста с многочисленными подъемами и спадами... Катаяма достойно завершил свою большую жизнь как руководитель японского и международного коммунистического и рабочего движения» L
Три тома избранных сочинений Сэн Катаяма были опубликованы в 1949—1950 гг. демократическим издательством Синрися. В 1959 г., к столетию со дня его рождения, вновь было выпущено в Токио собрание избранных трудов великого японского революционера 1 2.
Прогрессивные демократические идеи, связанные с жизнью и интересами трудового народа, получают в Японии значительное развитие. Акад. Е. М. Жуков писал об этом периоде следующее:
«Бесспорно, 1870—1880 гг. занимают выдающееся место в формировании общественного сознания буржуазной Японии. Свежий ветер, проникавший в Японию от берегов далекой Европы и Америки, возбуждал усиленное дыхание, стимулировал общественную активность, бесцеремонно проникал в самые затхлые уголки страны и нередко порождал довольно острые идейные конфликты с обветшалыми представлениями прошлого. 1870—1880 гг. в Японии — это годы интенсивной политической жизни, период зарождения первых политиче
1 Иосио Сига. Портреты деятелей революционного движения Японии. Перевод с японского М. Ивата и Н. Николаевой под ред. и с предисловием А. Н. Романова. М., 1961, стр. 49—51.
2 Разбор этого издания трудов Сэн Катаяама дает проф. Д. И. Гольдберг в журнале «Народы Азии и Африки», 1961, № 5, стр. 226—234.
ских партий, годы невиданного прежде общественного подъема» Ч
Несмотря на свою сравнительную молодость, японский пролетариат и трудовая интеллигенция на рубеже XX в. стали уже значительной, активной силой, способной бороться за свои интересы и этим влиять на общественную жизнь страны. Учитывая это, правительство Японии решилось прибегнуть к полицейским мерам и ввело в 1900 г. реакционный закон «об охране порядка и спокойствия».
Однако пробуждения новых прогрессивных сил не видели многие зарубежные буржуазные деятели — политики, публицисты, ученые; они либо относились к демократическому движению в Японии иронически, не придавая ему серьезного значения, либо по-прежнему восхищались внешними сторонами жизни страны и народа, воспевая уже не существующую «самурайскую Японию».
Развитие естественных и технических знаний в Японии и становление национальной науки
Вторая половина XIX в. была для Европы и Америки эпохой практической реализации научных и технических открытий. Уже широко известными стали 'важнейшие законы физики, химии, многие достижения техники. Все это в 1870—1890-х годах стало быстро осваиваться и Японией.
Нужды развивающегося ib Японии машинного производства, создание постоянной армии и военно-морского флота обусловили особенно активную разработку научных и технических проблем, что способствовало созданию в Японии материально-технической базы капиталистического способа производства.
В науке прошла пора составления собранных многолетним кропотливым трудом сборников о конкретных
1 Е. М. Жуков. Из истории японского либерализма (1870— 1880 гг.). «Изв. АН СССР (серия истории и философии)», 1941, № 2, стр. 75—86.
явлениях и предметах (типа старинных естественных энциклопедий). Во второй половине XIX в. возникла наука нового типа, характеризующаяся развитием экспериментальной деятельности, более глубоким изучением технологических процессов. Тогда же начали выкристаллизовываться отдельные отрасли науки, а внутри каждой из них происходил процесс дифференциации знаний. В науку пришло много (новых лиц различных специальностей из разнообразных слоев населения.
Первоначальными центрами развития просвещения и научной мысли являлись университеты, они стали создаваться в Японии в 1850—1870-х годах. Первые учебные заведения европейского типа были созданы частными лицами, государственный университет (называвшийся императорским) 'возник в 1877 г., когда уже в Токио, Киото, Осаке и Нагоя существовало несколько частных высших учебных заведений. К числу старейших и наиболее значительных по количеству учащихся и профессоров относятся университет Кэйо, основанный еще в 1856 г. Факудзава Юкити, и Токийский колледж Ва-сэда, созданный в 1882 г. графом Окума Сигэнобу. В частных высших учебных заведениях развивались либеральные, а нередко и прогрессивные настроения.
В то время как начальная школа *в Японии находилась почти полностью в руках государства или местных органов, а средняя школа была лишь наполовину государственной, в деле формирования высшей школы допускалась самая широкая частная инициатива. Денежные фонды университетов складывались обычно путем сбора средств в крупных городах среди японской буржуазии, особенно заинтересованной в создании национальных кадров.
В 1880 г. Токийский императорский университет был реорганизован и стал учебным заведением для подготовки государственных чиновников, а поэтому «прежняя довольно самостоятельная организация факультетов была заменена системой жесткого централизованного контроля»1. Но все-таки императорский Токийский университет стал играть важную роль ib развитии научных знаний. Создан он был путем объединения ранее суще
1 Герберт Норман. Становление капиталистической Японии. Перевод с английского. 1952, стр. 208.
Ствовавших двух государственных учебных заведений: Института западных знаний и Института западной медицины. Последний возник в 1860 г. из школы европейской медицины, а первый — в 1855 г. из школы переводчиков Ёгакусё1; там обучали молодых японцев голландскому, английскому, французскому, немецкому и русскому языкам2. В 1869 г. это учебное заведение реформировалось с целью более широкого изучения иностранных знаний, открылось два отделения: Дайгаку-нанко (Южная школа), где преподавались языки, право, технические науки, и Дайгаку-токо (Восточная школа), где изучалась медицина 3.
Особенно большое внимание в Японии уделялось развитию технического образования, оно осуществлялось в системе университетов, в индустриальных учебных заведениях, а также в специальных отраслевых институтах и колледжах. Многие из технических учебных заведений являлись частными, они нередко 'были связаны с крупными 'компаниями. Последние сами стали создавать на своих предприятиях исследовательские лаборатории, привлекать ученых, принимали участие в деятельности научных обществ, в создании технических учебных заведений. Промышленные компании интересовались главным образом внедрением новой техники, преследуя узкоутилитарные цели, непосредственно связанные с их запросами.
Большое значение для развития японской науки имели научные общества, которые стали возникать в 1870— 1880-х годах. В них активно развивалась научная мысль, там могли найти для себя сравнительно благоприятную обстановку представители новой японской трудовой интеллигенции и самоучки-изобретатели. Однако эти общества обычно не располагали сколько-нибудь значительными средствами.
Сильно активизировалась научно-исследовательская работа в Японии в результате создания таких учреждений, как Астрономическая обсерватория, Центральная
1 Название этого института — Кайсэйдзё — неоднократно менялось; одно из таких названий было весьма характерно: «Место изучения варварских (т. е. чужеземных) книг, или Бансё-сирабэсё».
2 Е. Р а р i п о t. Historical and Geographical Distonary of Japan. 1948, p. 752.
3 Science Education in Japan. Tokyo, 1937, p. 42.
метеорологическая обсерватория, геологическая -служба, опытные станции. В 1881 г. вблизи Токио (в Мисаке) открылась морская станция, ставшая .в дальнейшем одним из известных в стране центров научной работы. Организованная еще в 1879 г. Академия наук первоначально не являлась научным центром страны.
*
* *
Значительному распространению образования и научных знаний содействовало развитие в Японии печатного дела.
Уже ранее указывалось, что изготовление бумаги и печатное дело возникли в Японии много столетий назад. Если книги в первые десятилетия эры Мэйдзи все еще были достоянием небольшого числа лиц, то газеты стали первыми популяризаторами вопросов, связанных с образованием и наукой. В конце XIX в. появился многомиллионный потребитель печатной продукции. Это прекрасно поняли японские власти, использовавшие печать в пропагандистских целях.
Следует отметить, что издательское дело сосредоточилось не только б руках японского правительственного аппарата, а стало объектом повышенного интереса частного предпринимательства Г Многие деятели из среды новой японской буржуазии весьма активно взялись за издание книг, газет, журналов, стремясь под флагом «объективного просвещения» угодить разнообразным запросам японских читателей. В условиях Японии, где тяга к знаниям была очень велика, оказалось возможным уже с 1880-х годов выпускать печатные издания массовыми тиражами и тем самым извлекать весьма высокие прибыли 1 2.
Начало современному книгопечатанию в Японии положено в середине XIX в. В Нагасаки в 1848 г. была доставлена из Голландии первая наборная машина евро-
1 Старейшими японскими издательствами, и до настоящего времени сохраняющими свое ведущее место в стране, являются: компания «Майнити», возникшая в 1872 г., затем компания «Емиури», существующая с 1874 г. и «Асахи» — с 1879 г.
2 В Японии не раз имели место случаи, когда издатели, отнюдь не демократически настроенные, выпускали в больших количествах литературу прогрессивного характера, учитывая, что спрос в рабочих кругах на нее будет велик.
пейокого типа. Конечно, 'система 'подвижных литер латинского алфавита никак не подходила <к японской иероглифике; потребовалось внесение существенных технических изменений. Этим делом занялся один из рангакуся, талантливый самоучка-техник Мотоки Сёдзо (1823—1875) и добился того, что в 1853 г. смог напечатать новым способом голландско-японский разговорник («Ранва Цубэн»). В Нагасаки был создан печатный двор, во главе которого стал Мотоки Сёдзо, он привлек иностранных специалистов и создал школу для подготовки полиграфистов, опытную лабораторию. Свое предприятие Мотоки Сёдзо перевел в Токио, где в 1870 г. начал издавать газету «Иокогама симбун»1.
В Японии 1870—1890-е годы были временем бурного развития печати и издательского дела. С 1871 г. начинает издаваться «Иокогама майнити симбун», с 1872 г.—• «Ёмиури симбун» и «Токио Нити-нити»2, а с 1876 г.— «Осака Ниппо» 3, выходящие и в наши дни.
Печатались эти газеты на японской бумаге и выходили нерегулярно, всего только несколько раз в месяц. В 1880—1890-х годах в крупных японских городах уже публикуются газеты на европейских языках. В 1897 г. выходит на английском языке газета «Ниппон тайме», получившая широкое распространение не только в Японии, но и за ее пределами.
Важное место в японской периодической прессе заняли журналы4, в Европе они уже в XVIII в. играли значительную роль в общественной и научной жизни. В период 1880—1890-х годов различные японские научные общества стали публиковать научные журналы и бюллетени; появились также издания, посвященные со-
1 Japan — its Land People and Culture. Tokyo, 1958, p. 486.
2 C 1873 г. газета «Токио Нити-нити» стала печататься не посредством вырезывания иероглифов на деревянных досках, как это раньше практиковалось в Японии, а новым способом — путем набора металлических иероглифов, впервые изготовленных в Париже в 1868 г.
3 «Осака Ниппо» в 1889 г. была переименована в «Осака май-нити симбун». В настоящее время выходит под названием «Майнити симбун».
4 Начало публикации журнала обзорного типа «Сого дзасси», содержавшего переводы новинок из европейской печати, положено было еще в 1867 г. С 1871 г. стал выходить журнал «Симбун дзасси», представлявший собой полуофициальный правительственный орган. 380
циально-экономическим и политическим вопросам. В числе первых журналов, имевших немалое значение для расширения научных знаний, был «Катэй содан», издателем которого являлся Фукудзава Юкити.
Впервые освещение внутренней жизни страны, занимавшее центральное место в газетах и журналах, стало предметом гласности и сделалось достоянием широких народных масс.
О том, как был в Японии высок интерес к печатным изданиям и как быстро росло их число, можно судить по нижеследующим данным: к 1880 г. в стране насчитывалось около десяти газет, а к 1900 г. их было свыше сотни. Выпуск книг !за это время вырос с 550 до 20 тыс.1. Один из центральных районов Токио — Канда—становится огромным книжным рынком, своего рода «Латинским кварталом» столицы.
Успеху развития печатного дела содействовало быстрое расширение полиграфической промышленности и рост производства бумаги. В 1874 г. в Токио создается фабрика, положившая начало изготовлению бумаги европейского образца, в ряде городов страны открываются типографии. За сравнительно короткий срок полиграфическая промышленность получила большое развитие, Токио стал центром издательского дела и полиграфии.
♦
* *
Научная мысль Японии в период 1870—1890-х годов представляла собой довольно пеструю картину. Наряду с активными поклонниками и последователями европейских и американских знаний среди японских ученых было немало сторонников более сдержанного отношения ко всему иностранному. Осуждая космополитизм, но все же понимая прогрессивное значение общения с зарубежным миром, они считали, что использование чужеземных знаний должно производиться только после строгого
1 Resume Statistique de L’Empire du Japan. Tokyo, 1902, p. 89. По основным отраслям знании эти издания распределялись следующим образом: социальные науки — 6100, прикладные знания — около 3000, точные и естественные знания — 2220, справочники — 6000; остальное количество книг падало на долю художественных произведений.
критического отбора того, что действительно соответствовало национальным интересам страны. Если первоначальное число сторонников этого направления и не было столь велико, то к 1880—1890-м годам оно стало уже весьма многочисленным. В этой среде возникали прогрессивные идеи, складывались материалистические взгляды на возможности и пути развития национальных производительных сил.
Значительное (развитие естественных знаний создавало хорошую основу для распространения материалистических взглядов и способствовало их внедрению в науку. В Японии складывалось новое представление о природе: «всё застывшее,— как писал Ф. Энгельс,— стало текучим, все неподвижное стало подвижным, всё то особое, которое считалось вечным, оказалось преходящим»1.
Чем шире и глубже изучались в Японии природа и ее явления, тем активнее шло освобождение от мистики и метафизики.
Индустриальная техника в число важнейших выдвинула вопросы, связанные с 'математикой, механикой, физикой и химией. Как в странах Европы и Америки, так и в Японии 1870—1890-е годы оказались временем значительного развития этих отраслей знаний.
Пионерами развития японской физики были ученые Тэрао Хисаси (1855—1923) и Накамура Киё (1855— 1931), основатели школы физики, открытой в Токио в 1881 г. Задачи этого учебного заведения они определяли следующим образом:
«Естественные знания непохожи на такие предметы, как право, литература и др., усовершенствование в которых возможно преимущественно путем чтения книг. Для освоения естественных знаний прежде всего необходимы опыты и наблюдения... Мы поэтому создали школу для общественного блага и намереваемся обучать самым простым путем, главным образом на основе экспериментов, таким физическим наукам, как динамика, акустика, оптика, электричество, магнетизм и др.»2.
С 1889 г. школа физики начала выпускать научный журнал; этой публикацией было положено начало изда
1 Ф. Энгельс. Диалектика природы. К. М а р к с и Ф. Э н -гель с. Соч., т. 20, стр. 354.
2 Science Education in Japan. Tokyo, 1937, p. 71.
нию различных 'Периодических журналов по многим вопросам физики Ч
К числу основоположников японской физики и первых докторов этой отрасли науки следует отнести еще двух ученых: Кикути Дайроку (1855—1917) и Ямакава Кэндзиро (1854—1931). Первый из них, Кикути Дайроку, вышел из школы английской физики, проходя специальное обучение в Кембридже. Уже в 1877 г. он получил степень доктора. В дальнейшем Кикути Дайроку значительно расширил круг своих научных интересов и занялся математикой и проблемами физико-химии. Свою разностороннюю исследовательскую работу он совмещал с педагогической, возглавляя крупнейшие университеты и научные учреждения страны. Ямакава Кэндзиро изучал физику в США и с 1881 г. начал вести самостоятельную педагогическую работу. Ямакава и Кикути создали кафедры физики в университетах Токио, где готовили специалистов, привлекая лиц, знакомых с техникой.
Старейшим японским физиком был Танакадатэ Айкицу (1856—1952), совершенствовавший свои знания у видных английских ученых У. Томсона и Д. Эвинга. Весьма разносторонний по кругу научных интересов Танакадатэ, ставший в 1881 г. профессором императорского Токийского университета, особое внимание уделял вопросам земного магнетизма. Изучив последствия весьма тяжелого землетрясения в Мино-Овари 1891 г., он сделал в области сейсмологии ряд важных теоретических и практических выводов. Академик Танакадатэ в расцвете своей научной деятельности занимался различными вопросами (он был активным поборником введения в Японии метрической системы) и возглавлял многие научные учреждения1 2.
Далеко за пределами Японии известно было имя выдающегося физика Нагаока Хантаро (1865—1950), одного из пионеров разработки вопросов атомной физики, прославившегося 'книгой «Модели атома», опубликованной в Токио в 1903 г. Много внимания уделял Нагаока
1 Тэрао Хисаси в дальнейшем вел научную работу главным образом в области астрономии, а Накамура Киё — в области метеорологии. Оба они были в числе первых японских академиков.
2 Большую известность Танакадатэ приобрел за рубежом тем, что являлся пропагандистом перехода на латинизированный алфавит (ромадзи).
также экспериментальной работе в области геофизики, стремясь использовать теоретические выводы для практических целей.
Если значительное развитие физических и технических знаний в Японии связано с ростом новых производств, который осуществлялся в 1870-х годах, то зарождение математики и химии относится к гораздо более раннему времени.
Уже обращалось внимание на появление еще в эпоху Токугава ценных трудов своеобразного самородка Сэки Такакадзу (Кова), создавшего свою математическую школу и прославившего себя трудом «Аксиома круга». Интерес к зарубежной математике был так велик, что еще до революции Мэйдзи ученики Сэки Такакадзу изучали труды европейских математиков.
Однако далеко не сразу математика получила в Японии признание как самостоятельная дисциплина; на первых порах в японских университетах и колледжах она преподавалась всего только как часть физики. Начало новой японской математической школе положили профессора физики Кикути Дайроку и Фудзисава Рикитаро (1862—1934); усилиями этих ученых в 1884 г. было организовано в Токио Математическое общество1.
Большое внимание привлекли и вопросы, связанные с химией. Еще при последнем сёгуне Токугава была создана примитивная химическая лаборатория при Кай-сэйдзё в Эдо, а в 1865 г. был приглашен из Голландии преподаватель химии В. Гратам.
Основоположником японской химии считается Уда-гава Ёан (1798—1846). В 1839 г. он составил первый учебник химии «Сэйми кайсо», который базировался на труде по общей химии Вильяма Гэнри, опубликованном в 1829 г. Выход книги Удагава рассматривался в Японии как знаменательное событие, вызвавшее большой интерес к вопросам химии.
В 1874 г. в Токио открылась химическая экспериментальная лаборатория, руководителем которой стал английский химик В. Аткинсон, проработавший в Японии с 1874 по 1881 г. Этот ученый стремился сочетать изучение теоретических основ химии с прикладной технологией.
1 Е. М i k a m i. The Development of Mathematics in China and Japan. Leipzig, 1913.
По мере внедрения в химию физических методов большое распространение получили в Японии исследования по гидрогенизации, синтезу химических веществ и др. На основе полученных лабораторных результатов оказалось (возможным организовать ряд новых химических 'производств.
Иную линию вел английский химик Д. Дивере, профессор императорского Токийского университета, читавший там с 1874 по 1889 г. курс по неорганической химии. Он считал необходимым разграничивать теоретические проблемы химии от прикладной химии, отдавая предпочтение теоретическим вопросам.
Деятельность английских химиков Аткинсона и Ди-верса, долго находившихся в Японии, была высоко оценена их многочисленными японскими учениками и последователями.
В числе первых научных обществ, созданных в Токио, было Химическое, основанное еще в 1878 г. и выпускавшее свой журнал; в 1898 г. возникло «Общество химической промышленности».
В центре внимания физической и химической науки стояли вопросы познания строения материи, природы, естественных явлений и взаимодействий между ними; экспериментальные исследования вопросов получения наиболее высоких и низких теператур открывали новые возможности для экспериментальной деятельности.
К 1900-м годам, когда активно осуществлялся в Японии переход от парового двигателя к электрическому, японские специалисты уже могли сами конструировать некоторые машины, механизмы, точные приборы.
Внимание, ‘которое проявляли японские ученые к зарубежной жизни, к ведущим представителям науки Европы и Америки, к их учреждениям дало свои хорошие плоды. Однако усилия японских специалистов направлялись не на то, чтобы механически переносить на почву своей страны новые, интересные достижения Запада, а на то, чтобы выявить в них наиболее рациональное зерно. Таким образом, национальная творческая инициатива японских специалистов сочеталась с серьезным изучением и критическим освоением иностранного опыта и знаний. Этот процесс развивался в Японии в двух направлениях: в одних случаях преследовались практические цели, а в других — в центре внимания ставилась
иная задача: более глубокая, научная разработка актуальных для страны проблем.
Развитие науки в Японии протекало в условиях борьбы противоположных взглядов в самой среде японских ученых. В их числе были приверженцы официальной линии, осторожные, умеренные в своих высказываниях; были сторонники консервативных идеалистических убеждений. Но было немало и прогрессивных ученых-материалистов, доказывавших, что именно это направление лучше всего может способствовать росту производительных сил страны, изменению реакционных представлений.
Возникновение и развитие японской географии и смежных с нею знаний
География долгое время развивалась -в Японии, как и в других странах, не как самостоятельная наука, а кап часть естественных пли исторических наук. В наибольшей степени география была связана с геологией, океанологией, ботаникой и зоологией, отсюда в японской географии получило большое развитие естественное направление.
Первоначально формирование взглядов японских географов на природу происходило под влиянием немецкой классической философии. Кант, в раннем периоде своей научной деятельности занимавшийся естественной историей и географией, указывал на непосредственную связь между производственной деятельностью человека и богатствами природы. Эти вопросы развивал в своих трудах также и Гегель.
Огромное влияние на раннее развитие географической мысли в Японии оказали немецкие ученые — Александр Гумбольдт, Карл Риттер, Оскар Пешель, Фердинанд Рихтгофен и Фридрих Ратцель. В своих трудах они значительное внимание уделяли Азии; многие сочинения этих исследователей переводились на японский язык и использовались как учебный материал1.
1 С. G. С г о n е. Modern Geographers (An Outline of Progress in Geography since 1800). London, 1951, Chapter II, III, VI.
38b
Особенной известностью в Японии пользовались труды А. Гумбольдта «Картины природы» и «Космос», где были изложены представления этого стихийного материалиста о земле и о географической среде.
К трудам Гумбольдта обращались в Японии ученые различных специальностей, особенно ботаники. Ятабэ Рёкити (1851 —1899), получивший образование в Америке, стал активным пропагандистом новых методов изучения природы, широко используя опыт научного анализа А. Гумбольдта. К его исследованиям обращались также японские климатологи, геологи и специалисты других областей естественных знаний. Многие общие положения о природе и ее явлениях, ‘разработанные А. Гумбольдтом, вошли в японские учебники.
Некоторые из молодых японских ученых, проходивших обучение в Германии, встречались там с весьма популярным ученым Карлом Риттером (1779—1859), выступавшим с лекциями по землеведению в крупных университетских городах Германии. Как лектор Риттер снискал большую славу, сочетая высокую эрудицию и оригинальность суждений с красноречием. Не будет преувеличением сказать, что для многих интересующихся изучением природы он был во второй половине XIX в. своего рода «властителем мыслей».
Свои взгляды Карл Риттер изложил в многотомном труде, выходившем с 1822 по 1859 г., носившем пространное название «Познание земли в отношении к природе и истории человечества, или общая сравнительная география, как твердая база для изучения физических и исторических знаний».
В отличие от А. Гумбольдта, Карл Риттер очень мало путешествовал и был типичным кабинетным ученым; он стремился ik обобщениям, пытаясь объяснять исторические процессы географическими условиями и «божественным провидением». Карл Риттер стал одним из ранних идеологов вульгарного географического материализма. Он утверждал, что человек — это всего только отражение той среды, где он родился и развивался. В центре его концепции стояло учение о превосходстве цивилизации Западной Европы, обусловленном особенностью ее географического положения, изрезанностью береговой линии, благоприятными климатическими условиями и т. п. Все эти географические факторы Карл
Риттер рассматривал как неизменные, предопределяющие в будущем главенство Западной Европы и подчинение ей других народов мира.
То довольно пренебрежительное отношение к народам Азии, к ее «вековой отсталости», которое проявлялось в высказываниях Карла Риттера, не могло встретить сочувствия у его японских учеников. Хотя взгляды немецкого ученого оказали значительное влияние на развитие японской географии, однако многие представители естественных знаний в Японии относились критически к «обобщениям» Риттера.
Видным представителем немецкой географической школы был Фердинанд Рихтгофен (1833—1900). Особенное значение он придавал полевым исследованиям. Воспользовавшись удобным 'случаем, он направился в 1869 г. на Восток для изучения геологии Китая. Многотомное исследование о Китае принесло ему мировую известность. Хотя по основной специальности Рихтгофен был геолог, однако круг интересов его по мере более углубленного изучения природы Востока значительно раширился. На основе изучения Китая Рихгофен стремился выявить общие закономерности природы Азии. Он уделял большое внимание связям различных отраслей естествознания с целью еще более углубленного изучения процессов в неорганической среде. Рихтгофен интересовался геологическим строением азиатского континента и его восточных окраин, процессами формирования и особенностями геоморфологии.
«Рихтгофен был выдающимся мастером географических наблюдений, путем аналогий и сопоставлений широко распространенных форм рельефа он выявлял типичные их черты. В Китай поехал Рихтгофен геологом, а вернулся — географом... Он положил начало разработке всеобщей сравнительной географии»1.
Взгляды этого виднейшего немецкого географа конца XIX в. оказали большое влияние на развитие японской географической мысли. Активными пропагандистами взглядов Рихтгофена являлись его ученики— виднейший геоморфолог А. Пенк и геолог Э. Науман.
В числе первых иностранных ученых, изучавших геологию Японии, были Э. Науман, находившийся в этой
1 G. R. Crone. Modern Geographers. London, 1951, p. 35—36.
стране с 1875 по 1879 г., Д. Браунс — специалист по петрографии и 'палеонтологии, читавший лекции в Государственном университете Токио с 1879 по 1889 г., С. Готт-ше, также палеонтолог, живший в Японии с 1881 по 1883 г.
В 1878 г. 1в Токио был открыт геологический институт, созданный Науманом, который огранизовал изучение геологических структур Японских островов, явлений вулканизма, вопросов палеографии и др.
По поручению японского правительства Науман положил начало составлению специальных карт. Работа велась в трех направлениях: а) составление топографической и теологической карты, чем занимался непосредственно сам Науман и его ученики — японцы; б) составление почвенной карты Японии, что осуществляли Огути Цунэто и доктор Феска; в) изучение полезных ископаемых и определение их промышленного значения, что было возложено на японских специалистов под руководством проф. О. Коршельта.
Науман, многократно совершавший научные экскурсии по Японии, установил с помощью молодых японских ученых, что не только вулканические образования, а сложный комплекс материковых горных пород создали Японские острова. Т. Харада и Э. Науман обнаружили в центре Хонсю поперечную тектоническую депрессию, получившую название «Фосса магна», или «Большой ров»; в честь учителя японские последователи его дали и другое название — «Ров Наумана».
Первые японские географы были по своему образованию геологами; к их числу относятся Харада Тоёкити, Кото Бундзиро и старейший географ, считающийся родоначальником этой науки в Японии,— Ямадзаки Наомаса (Наоката).
Кото Бундзиро (ученик Наумана) был направлен для усовершенствования знаний в Лейпциг. В те времена там читал лекции своеобразный по своему мировоззрению географ Оскар Пешель (1826—1875), который выступал против виднейшего авторитета К. Риттера. Стоявший на позиции стихийного материализма Оскар Пешель, отрицая подчинение человека природе, стремился выявить взаимозависимость различных явлений в природе и показать особое место, занимаемое в ней человеком.
С большим интересом отнесся Кото к прогрессивным идеям Пешеля и, вернувшись в Японию в 1888 г., стал пропагандистом новых взглядов. Кото Бундзиро в своей первой научной статье (Кофудзи), помещенной в географическом журнале «Тигаку дзасси», а также в других работах опровергал идеи фатальной подчиненности человека природе и утверждение К- Риттера об исключительных правах европейцев на господство. Кото боролся против примитивной географии, называя ее географией «пейзажей и путеводителей», он считал, что география является естественной наукой и должна изучать человека и природу в их взаимосвязи. Много лет Кото возглавлял кафедру геологии в Государственном университете Токио. С помощью своих учеников он составил научный вулканологический обзор Японии, который стал важным источником для более углубленной разработки важных вопросов географии.
К числу ученых, оказавших большое влияние на раннее развитие японской географии, следует отнести Харада Тоёкити (1860—1894), геолога по образованию. С 1874 по 1880 г. он жил в Германии, совершенствуясь в изучении естественных наук и горного дела. Вернувшись на 'родину, Харада написал научный труд «Геологическая структура Японских островов», являющийся одной из первых работ по геологии, созданной японским автором. Харада, хорошо знавший зарубежную жизнь, в своих лекциях по геологии обычно много внимания уделял географическим вопросам. Недаром Ям а гут и Садао в истории японской географии называл геологическое отделение Государственного университета в Токио, руководимое Харада Тоёкити, «рассадником физической географии». Первоначально японская геология развивалась в узких рамках; особенное внимание уделялось изучению горных пород. Но вскоре круг исследований значительно расширился. Японские ученые нашли новый интересный материал, не только подтверждавший некоторые положения, высказанные европейскими учеными, но и послуживший основой для разработки новых проблем геологии Японии.
В 1870—1880-х годах почти при каждом из государственных университетов страны были созданы геологическое и минералогическое отделения, а в ряде случаев и исследовательские институты по этим отраслям зна-390
ния. В 1885 г. в Токио открывается научно-исследовательский институт горного дела, а в дальнейшем специальные институты по топливу, рудам и др.1.
С геологическим исследованием Японских островов тесно связаны труды ученых: Танакадатэ, Нагаока, Фуд-зивара, Омори, Имамура, Окада, Хонда. Изучением геологической структуры Японии занимался Дзим-бо, издавший в 1892 г. на немецком языке первый геологический очерк Хоккайдо; Ёсивара исследовал особенности геологической структуры Рюкю, Ямадзаки Наомаса — геоморфологические процессы района Внутреннего моря Японии.
Один из учеников Наумана, доктор геологии Д. Ко-хибэ, возглавлявший Геологическую службу Японии, составил карты Японии — геологическую, гипсометрическую и др.; под его руководством в 1900 г. вышли «Очерки по геологии Японии», неоднократно переиздававшиеся в последующие годы.
Большое влияние на развитие японской геофизики оказал английский ученый Джон Милн; яркий педагог, геолог-теоретик, практик горного дела, много лет отдавший научной деятельности в Японии. Усилиями Д. Милна было создано в 1880 г. Сейсмическое общество, вокруг которого группировались как иностранные ученые, жившие в Японии, так и молодые японские научные силы. При активном участии Д. Милна в 1885 г. организовалась первая сейсмическая станция, после чего такие станции стали возникать по всей стране. С именем Д. Милна связано издание в 1885 г. первого японского сейсмологического журнала и открытие Сейсмологического исследовательского института при Государственном университете в Токио.
Учеником Милна и активным продолжателем его работ были проф. К- Сэкия — изобретатель японского сейсмографа (1877), автор ряда важных геологических исследований, и проф. Ф. Омори (1868—1923), получивший всемирную известность своими исследованиями по сейсмологии. Плодотворная деятельность Милна, его учеников и последователей, направлявших свои усилия на изучение действий грозных стихийных сил природы, получила в Японии весьма высокую оценку.
1 Outlines of the Geology of Japan. Tokyo, 1900.
Наряду с геологией стало зарождаться и почвоведение. Научная разработка вопросов почвоведения началась в Японии (в 1880-х годах. При Бюро геологической службы было создано агрономическое отделение, которым руководил приглашенный из Германии профессор Геттингенского университета Макс Феска.
В 1890 г. М. Феска опубликовал большой труд «К вопросу изучения японского земледелия», один из разделов которого посвящен почве. Феска, состоя научным руководителем агрономического отделения императорского Геологического института в Токио, сделал первую попытку составить агрономическую карту Японии, где должны были быть показаны почвы страны. Вместе с этим Феска предложил классификацию почв, исходя из геологических оснований. Химическое изучение почв Японии также проводилось и под руководством проф. Э. Кинга на кафедре агрономической химии ib Токио.
На развитие японского почвоведения значительное влияние оказали немецкие теории, рассматривавшие почву с узкой точки зрения — агрономической (как пахотный 'слой) либо с геологической (как верхний слой горной породы). Таким образом, почвоведение в Японии развивалось как на основе агрохимии, так и на основе геологии.
Взгляды немецкой школы почвоведения пропагандировали кроме М. Феска приглашенные в Токио для преподавания и научной (работы ученые О. Коршельт, Г. Либшер \ О. Кельнер ,и др.
Большое влияние на почвоведение в Японии оказали взгляды Ю. Либиха, книга которого «Химия в приложении к земледелию и физиологии растений», вышедшая еще в 1840 г., была в 1880-х годах переведена на японский язык и приобрела большую известность.
Практическое направление в японском почвоведении развивалось на основе особенно популярного в то время «закона убывающего плодородия». Велико было влияние и взглядов Рихтгофена, который на примерах стран Дальнего Востока доказывал, что в результате усилен
1 В труде Г. Либшера, «Сельскохозяйственные условия в Японии», вышедшем в 1882 г., было обращено особое внимание на важность изучения вопросов почвоведения для развития японского сельского хозяйства.
ного выветривания почвы неизбежно теряют свои питательные вещества.
Вокруг немецких ученых группировались японские специалисты, которые стали самостоятельно исследовать почвы своей страны. Немалое число из них вскоре поняло, что немецкие ученые, не имея еще достаточного материала о почвах Японии, создали абстрактное представление о почвенном покрове, отрывая почвоведение от нужд сельского хозяйства. В силу этого молодые японские почвоведы стремились ориентироваться на опыт земледельцев. Центром нарождающегося японского почвоведения стала сельскохозяйственная станция в Токио. Опираясь на народный опыт, японское почвоведение стало быстро отходить от устаревших, оторванных от практической жизни взглядов старой немецкой агрогеологии.
Первая оригинальная 'карта, дающая некоторое представление о почвах, была составлена японскими специалистами в 1886 г.; это. была агрономическая карта провинции Каи (префектура Яманаси). К 1900-м годам новые выпуски агрономической карты охватили уже значительную часть территории страны.
Интерес в Японии к ботанике был очень велик. К концу XIX в. в Японии уже хорошо были известны труды выдающихся биологов зарубежного мира, особенно Ч. Дарвина. В 1882 г. возникло Японское ботаническое общество, объединявшее через свои многочисленные местные отделения большое число агрономов и ботаников. Общество выпускало периодический бюллетень, календарь природы, популярные книги по ботанике, справочники.
Японская ботаника в процессе своего развития заметно дифференцировалась. Наряду с систематикой растений разрабатывались вопросы морфологии и физиологии растений. Начало более углубленному изучению этих областей ботаники положили Минобэ Миёси и Фудзии Кэндзиро; оба они совершенствовали свои знания в Германии и в Англии.
В 1900-х годах в Государственном университете в Токио и в других учебных заведениях создавались курсы генетики, цитологии, патологии растений, микробиологии. Большое влияние на ее развитие оказали труды видного микробиолога Коха, который в 1908 г. посетил Японию.
Развитие (климатологии в Японии шло по пути практических наблюдений над погодой. С 1882 г. по решению правительства в каждой из префектур стали открываться государственные метеорологические станции, а с 1883 г. начали публиковаться регулярные сводки Государственной службы погоды. В 1875 г. в Токио была создана Центральная метеорологическая обсерватория, а в 1882 г. Японское метеорологическое общество, возглавлявшееся старейшим климатологом страны Накамура Киё Г
К концу 1890-х годов в Японии накопилось много материалов по климату страны, значительная часть которых стала публиковаться. Появились метеорологические справочники, климатические карты и специальные монографии. В 1897 г. создается первый климатический атлас Японии, составленный японскими специалистами под руководством Накамура Киё.
Климатом Японии интересовались и зарубежные деятели науки и путешественники. Ценные данные были собраны морскими экспедициями И. Ф. Крузенштерна во время пребывания исследовательского судна у берегов Японии, а позднее адмиралом С. О. Макаровым. Характеристику климата Японии давали в своих географических трудах М. Венюков и А. Краснов. К числу первых научных описаний климата Японии относятся работы И. Рейна, А. Воейкова и Ю. Ганна.
Значительное влияние на развитие японской климатологии оказал В. П. Кёппен1 2; его классификация климатов земного шара долгое время придерживались и в Японии.
В 1890-х годах японские климатологи усиливают внимание к изучению важнейших климатообразующих процессов в атмосфере, особенно циркуляции воздушных масс и воздействию солнечной радиации.
Океанография первоначально развивалась медленно, ограничиваясь изучением ближайших вод Японии. Начало исследований связано с организацией в 1871 г. в Токио Службы военно-морского министерства. Задачей
1 Meteorological Service in Japan. В сборнике Scientific Japan — Past and Present, 1926.
2 В. П. Кёппен (1846—1940)—известный русский климатолог, уехавший в 1875 г. из России в Германию.
ее являлось изучение глубин, внутренних водоемов, составление навигационных руководств, 'публикация периодических трудов, а также подготовка специалистов. Японская Гидрографическая служба располагала небольшими судами для экспедиционных работ и разного рода исследований.
Открытая в 1887 г. в Мисаки, близ Токио, морская экспериментальная станция уделяла большое внимание изучению флоры и фауны морских вод. Развитие различных биологических исследований было особенно характерным для ранней стадии развития японской океанографии.
Не располагая собствевдыми материалами по изучению вод океанов, японские исследователи в значительной мере опирались на труды известных экспедиций конца XIX в.— английского корабля «Челленджер» и экспедиционного американского корабля «Тускарора», исследовавшего возможности прокладки транстихоокеанского подводного кабеля.
В результате развития естественных и технических знаний в Японии изучение природы и различных природных явлений получило научную основу. Стали складываться новые понятия, которые не имели своих аналогов в прошлом; начали формироваться представления, в корне отличавшиеся от веками сложившегося в Японии мировоззрения. Все же еще не так скоро японская наука перешла от собирания и изучения отдельных фактов и явлений к серьезным и обоснованным обобщениям. Уже на этом раннем этапе в среде японских ученых шла борьба новых воззрений со старыми метафизическими. Однако далеко не все новое являлось подлинно прогрессивным, в немалой степени это «новое» базировалось на реакционных взглядах.
Под влиянием немецких ученых большое распространение в Японии получила так называемая натурфилософия, или философия природы, пытавшаяся дать объяснения явлениям природы, основываясь на отвлеченных принципах. По словам Энгельса, натурфилософия «...заменяла неизвестные еще ей действительные связи явлений идеальными, фантастическими связями и замещала недостающие факты вымыслами, пополняя действительные пробелы лишь в воображении. При этом ею были высказаны многие гениальные мысли и предугаданы
многие позднейшие открытия, но не мало также было наговорено и вздора. Иначе тогда и быть не могло»1.
Натурфилософия была связана с немецким национализмом и боролась с французским материализмом, столь ненавистным сторонникам прусской идеологии. Увлечение немецкой натурфилософией уводило ее японских поклонников от явлений материального мира, от изучения конкретных фактов и их .синтеза к абстрактным домыслам на основе метафизических идей. Однако 'сторонников изучения конкретных естественных знаний было в Японии гораздо больше, чем натурфилософов.
По ложному пути пытались направить молодую японскую науку также и неопозитивисты, особенно сторонники взглядов австрийского философа Эрнста Маха (1838—1916), пропагандиста «физического идеализма», утверждавшего, что мир — это всего только комплекс субъективных ощущений, с которыми якобы и имеет дело наука. Среди немецких профессоров, находившихся в Японии, было немалое число сторонников неопозитивизма. Однако они не смогли приобрести в среде японских ученых большого числа единомышленников. Господствующее положение занимало в японской научной мысли убеждение в том, что разум человека может постичь таинственный >мир природы и найти средства для борьбы с ее стихийными явлениями.
Взгляды натурфилософов получили распространение не столько в среде представителей естественных знаний, сколько гуманитарных, особенно в высших учебных заведениях, где стали создаваться специальные курсы по философии, логике, психологии, этике, социологии, экономике, иностранной литературе.
Те успехи в различных областях жизни, которые имели место в Японии во второй половине XIX в., породили в кругах японской интеллигенции стремление познакомить ученых зарубежных стран с достижениями Японии. Однако в большинстве случаев объективное освещение этих достижений не давалось. Так, например, проф. Нитобэ Инадзо излагал свои реакционные взгляды в лекциях и в ряде книг, публиковавшихся за рубежом («Душа Японии — бусидо», «Японский дух» и др.).
1 Ф. Энгельс. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 304— 305.
Романтизацией Японии проникнуты были также и лекции японского философа Окакура Какудзо (1862— 1913); особой известностью пользовалась его книга, написанная специально для иностранцев, «Идеалы Востока», вышедшая впервые в 1903 г. на английском языке. Окакура активно пропагандировал идеи величия Японии, называя ее «сокровищницей азиатской цивилизации».
Зарубежный мир на 'пороге XX в. имел еще очень слабое представление о Японии. Японцы часто обвиняли иностранцев в том, что они искаженно ‘представляют их страну, но в этом были повинны и японцы; о Японии конца XIX и начала XX в. было написано гораздо больше иностранцами, чем японцами.
Труды иностранцев о Японии и вопросы ее географического изучения
Большой интерес представляет вопрос, .как же иностранцы поняли и разобрались в тех больших процессах, которые происходили в Японии во второй половине XIX в.
Япония относится к числу тех стран, литература о которых особенно обширна и разнообразна. О Японии писали люди самых различных специальностей — ученые, писатели, журналисты; писали о Японии и лица неопределенных профессий, впервые пробовавшие свои силы на литературном поприще; много написано было и политиканами-авантюристами. Публиковалась эта литература в виде книг, монографических многотомных исследований, популярных брошюр, памфлетов, дневников, путешествий, мемуаров, экзотических романов, в виде статей в многочисленных журналах и газетах, в той или иной мере связанных с Востоком. Один из крупнейших японоведов того времени Б. Чемберлен сказал метко: «Чтобы иностранцу, интересующемуся Востоком, чем-либо отличиться, нужно не писать о Японии».
Среди обширного .количества изданий о Японии1 очень много слабых и плохих ‘книг, но есть среди них и
1 Д. Н. Анучин в одном из номеров журнала «Землеведение» (1904 г. кн. I—II) дал интересный обзор литературы о Японии на рубеже XX в.
работы, заслуживающие внимания. В обширной литературе о Японии можно выделить два основных типа работ: 1) сочинения литературно-публицистического характера, куда относятся злободневные памфлеты, число которых огромно, дневники и мемуары, романы, повести и рассказы; 2) сочинения научно-исследовательского характера: историко-политические труды, работы о стране общепознавательного характера, в частности географические, труды по культуре и филологии.
Исключительно широкий интерес в Европе и Америке к возрождавшейся на Востоке стране вызвал особый спрос на литературу в стиле экзотического романа или рассказа, часто неправдоподобного, но увлекательного. Именно такая литература была весьма ш1ироко распространена и популярна за границей.
Казалось, можно бы и не упоминать о литературе так называемого экзотического характера, если бы она не принесла в свое время так много вреда, дезинформируя читателя, задавшегося целью проникнуть в «тайны» Востока, понять причины «чудесного превращения» Японии в так называемую цивилизованную страну.
Такого рода литература, игнорируя социально-политическую жизнь, экономические условия, показывала какой-то «рафинированный» Восток, преподнося европейцу такую страну, как Япония, в виде забавной диковинки.
Один из основоположников этой «экзотической» литературы, французский романист Пьер Лоти, побывавший в Японии в 1880-х годах, написал «Мадам Хризантем», «Японскую осень» и много рассказов L
Пресыщенный всякого рода экзотикой, сибарит по складу характера и образу жизни, Пьер Лоти с высоты европейской культуры судит о «бедности убогой» Японии, не лишенной, однако, некоторой романтики. Почти
1 Пьер Лоти (1850—1923)—псевдоним французского писателя Жюльена Вио, он одно время был моряком и находился в заграничных плаваниях. «Утомленный» европейской жизнью, Лоти искал в странах Востока отдыха. Значительное число произведений Лоти посвящено колониальным темам. Со времени появления романа Пьера Лоти его героиня — мадам Хризантем — сделалась в конце прошлого века почти всемирной известностью. Ее стали изображать на открытках, веерах, фарфоровых изделиях, о ней слагались стихи и писались песни, итальянский композитор Д. Пуччини своей оперой «Чио-Чио-Сан» увековечил трагическую историю бедной японки.
все относящееся к японской жизни дается автором с уменьшительными эпитетами, в которых преобладает ирония и насмешка снисходительного европейца. Страна продолжает, по мнению французского романтика, сохранять свою вековечную отсталость >и свое уродство. Для П. Лоти Япония — это прежде всего красочный фон, на котором разворачивается роман его излюбленного героя — «благородного» европейца и миловидной японки — женщины простых нравов из другого мира. Нельзя, правда, не признать, что порой у Лоти встречаются и интересные страницы, посвященные природе страны, своеобразной характеристике достопримечательных мест (как, например, красочное описание Никко). Однако все же весьма субъективное описание Японии было очень далеко от той действительной жизни, какою жила тогда страна.
Известный французский романист Дулод Фарер, побывавший в Японии несколько позднее Пьера Лоти, написал книгу «Прогулка по Дальнему Востоку». Впечатления о Японии в этой книге излагаются ,либо в виде поверхностной туристической болтовни, живой во форме, но убогой 'по содержанию, пли в виде легенд и анекдотов, которые преподносятся 'под видом подлинных исторических событий ’.
К. Фарер и Лоти — импрессионисты по своим художественным приемам. Япония для них — это какая-то сказочная страна, страна замечательных легенд, таинственной природы, живущая своей собственной жизнью.
Близки к литературе этого рода и «Письма о Японии» известного английского романиста Редьярда Киплинга, написанные в 1892 г. Весьма популярный автор многих романов, повестей и стихотворений, колониалист по идеологии, Киплинг немало писал о природных красотах Востока, о его своеобразии. Однако Киплинг относился к народам Азии с пренебрежением, считая их в расовом
1 На 50 страницах, посвященных Японии, в «Прогулке по Дальнему Востоку» Клод Фарер рассказал все о стране, начиная с древней истории и кончая Японией... «наших дней», когда, по уверению автора, «волшебная палочка» истории коснулась Японии в 1868 г. Этой Японии суждено сыграть, если Тихий океан станет ареной мировых событий, «победоносную роль» — такой вывод делает Клод Фарер.
отношении -неполноценными, проводя резкую грань между Востоком и Западом.
К категории экзотической литературы надо отнести также и сочинения весьма популярного в Японии на рубеже нашего столетия писателя и публициста Лафка-дио Хёрна — англичанина греческого происхождения1. Перу Лефкадио Хёрна принадлежит много работ, опубликованных как в Японии, так и за границей на различных языках. Наиболее известны его книги «Таинственная душа», «С Востока» и др. Хёрн особенно активно выступал против европеизации Японии.
Широко известен сборник его новелл, объединенных одним названием «Кокоро» (что означает «сердце»), вышедший в 1895 г. В своем кратком предисловии Лафка-дио Хёрн говорит, что его задачей было показать повседневный быт и нравы жителей страны. Японское понимание «сердца», говорит автор, гораздо шире европейского: «кокоро» — это все: ум, чувство, дух, действие, решительность. В сборник включены впечатления о поездках по стране, зарисовки характерных лиц, описания храмов, размышления о японской жизни. Некоторые замечания не лишены интереса; так, например, Лафкадио Хёрн говорит о трудностях, которыми сопровождалась европеизация страны. «Принятие западной цивилизации отнюдь не являлось столь легким делом, как порой легкомысленно представляют себе некоторые» 2.
Живя в Японии в период ее активной европеизации, Лафкадио Хёрн не понял действительной -сути происходивших событий, он восхищался романтизируемой им старой, феодальной Японией и мистическими легендами буддизма. Лафкадио Хёрн был последним бардом отживающей на его глазах старой Японии; он призывал японцев следовать воспеваемым им старым идеалам и традициям, ему приписывают известную для того вре
1 Л. Хёрн (1850—1904) приехал в Японию в 1890 г. и начал преподавать английский язык в школе, сначала в городе Мацуэ, а затем в городе Кумамото. В 1896 г. он стал профессором английской литературы в Императорском университете Токио, а в 1904 г был приглашен в университет Васэда. Л. Хёрн женился на японке, стал буддистом и перешел в японское подданство, приняв имя и фамилию Коидзуми Якумо.
2Lafkadio Hearn. Kokoro. Kobe, 1895, p. 9.
мени фразу: «Зачем менять красивое 'кимоно на неудобный европейский костюм!»
Один из японских публицистов так охарактеризовал Лафкадио Хёрна: «Каждое слово в его книгах правдиво, искренне, но все это так далеко от действительности, Япония показывается только односторонне — страной легенд и поэзии. Создается какой-то идеальный, абстрактный образ, которого, увы, сейчас нет! Сердце Лафкадио Хёрна в старой Японии, а новую он не желает видеть... но можно ли воспринять страну только сердцем?» С
Такого рода писатели, как Л. Хёрн и другие, уходят от реальной действительности, от мира миллионов живых людей, борющихся за хлеб и за кров, они показывают в своих произведениях несуществующий Восток.
Не менее вредными были и многочисленные злободневные политические памфлеты о Японии, появлявшиеся за рубежом в конце XIX и в начале XX в. В одних случаях они восхваляли перед якобы одряхлевшей Европой молодую, жизнеспособную Японию, а в других, наоборот, с пафосом ложноклассических драм предупреждали «легкомысленную Европу» о «желтой опасности».
*
* *
Что касается довольно обширной иностранной литературы о Японии научно-исследовательского характера, то она в значительной 'мере представляет сейчас только исторический интерес. Эта старая литература интересна главным образом тем, что освещает отношение иностранцев к Японии, их .понимание жизни японского народа на ранней стадии капиталистического развития.
По богатству материала и тематическому разнообразию выделяется английская литература. Основоположником научного изучения европейцами Японии следует считать профессора Императорского университета в Токио Бэзила Холла Чемберлена (1850—1935). Являясь ярким представителем английской либеральной интеллигенции, человеком широкого кругозора, Чемберлен,
1 Noh ar a Komakichi. The True Face of Japan. London, 1936, p. 3.
находясь в Японии с 1886 по 1890 г., изучил язык, страну и всю свою жизнь посвятил японоведению.
Наибольшую известность ученый приобрел своими трудами по японскому языку, японской литературе, этнографии, исследованиями о памятниках старины. Его перу принадлежит весьма популярная справочная книга о Японии, появившаяся в 1891 г. в городе Иокогаме, много раз в дальнейшем переиздававшаяся и переводившаяся на различные языки, в том числе и на русский 1.
Чемберлен был в числе тех просвещенных европейцев конца XIX в., которые стремились дать более объективное освещение жизни японского народа.
В Японии с большим уважением относились к полезной деятельности Чемберлена. В связи с завершением в 1935 г. капитального труда «Энциклопедия японского языка», состоящего из 12 томов, старейший лингвист проф. Уэда Коннэй писал следующее: «Если бы я мог показать результаты нашего труда Б. X. Чемберлену, заслуженному деятелю нашего языкознания, моя работа была бы еще более глубокой» 2.
Большую известность своими трудами о Японии завоевал и другой английский ученый, Вильям Астон (1841 —1911). Находясь с 1860 по 1889 г. в составе английской миссии в Японии, Астон много сил отдал изучению страны, ее языка, древних памятников, религии и особенно созданию «Истории японской литературы» 3. Это было весьма полезное, оригинальное исследование, впервые ознакомившее иностранцев с совсем тогда еще неизвестной им японской литературой. В книге Астона приводятся в его переводе отрывки из ряда лучших литературных произведений. Заслуживает внимания главная идея Астона: изучение истории японской литературы на протяжении двенадцати столетий (с 700 по 1900 г.) показывает, как ошибочно было представление европей
1 Английское название этой книги «Things Japanese», что означает «Японские дела, предметы»; в русском переводе эта книга, выпущенная в 1904 г., называется «Вся Япония». Материал в книге располагается по тематическим вопросам (буддизм, вулканы, европеизация, климат, одежда, шелк и т. п.). Книга представляет своего рода энциклопедию Японии.
2 Журнал «Кокуго» («Родной язык»), 1935, № 12.
3 Труд Астона вышел в русском переводе В. Мендрина и был опубликован во Владивостоке в 1904 г. в «Известиях Восточного института».
цев о якобы отсталой, заснувшей Японии, не создавшей художественных ценностей.
Видным японоведом является и Джемс Мардох (1856—1921). Получив высшее образование в Англии, занимаясь историей и восточными языками, он некоторое время жил в Австралии с целью изучения социальных вопросов, особенно положения рабочих. В Японии Мардох находился с перерывами с 1889 -по 1903 г., преподавая в высших учебных заведениях Токио, работая совместно с японским ученым Ямагата Исоо над изучением истории Японии. Мардох является автором капитального труда «История Японии с 1542 по 1651 г.», вышедшего в Кобэ в 1902 г., и трехтомной «Истории Японии», увидевшей свет в 1926 г.
Немалой известностью в свое время пользовалась книга капитана Бринкли1 «История японского народа от древних времен до конца эры Мэйдзи». Этот труд был написан совместно с Кикути Дайроку (1855—1917), видным государственным деятелем, президентом Императорского университета Киото.
Книга «История японского народа», вышедшая в Лондоне в 1915 г., состоит из 57 глав, из них только две последние посвящены -событиям после 1868 г. Книга эта содержит довольно обильный, порой оригинальный фактический материал; составлена как учебное пособие для студентов высших учебных заведений в духе официально пропагандируемой истории — с восхвалением легендарных национальных героев и деятельности императорской фамилии. Только в некоторых главах весьма бегло затрагиваются вопросы материальной и духовной культуры. Труд Бринкли и Кикути во многих отношениях уступает работам Мардоха.
Среди многочисленных книг, посвященных путешествиям по Японии, выделяется книга В. Уэстона «Японские Альпы». Этот объемистый труд (339 стр.) английского миссионера, опубликованный в Лондоне в 1896 г., представляет значительный интерес для географического изучения старой Японии. Автор был в числе первых
1 Весьма предприимчивый капитан Ф. Бринкли долгое время жил в Японии, первоначально занимаясь преподаванием английского языка, а в дальнейшем издательской деятельностью. Его газета «Дэйли мэйл», выпускавшаяся в Кобэ, завоевала большую известность в кругах проанглийской буржуазии Японии.
европейцев, которые имели возможность путешествовать по гористой части центрального Хонсю, до этого совсем неизвестной иностранцам. Уэстон описывает восхождение на горные вершины, окружающую их местность, дороги и условия следования по ним.
Из числа англичан, 'писавших о Японии, было немало книг иного характера, их авторами являлись дипломаты. Рутерфорд Олкок1 написал большую книгу «Столица сёгуна», опубликованную в 1863 г. в Лондоне (Рассказы о трехлетием пребывании в Японии, 1859— 1862 гг.).
Для взглядов Олкока и других английских дипломатов характерно высокомерное отношение к японскому народу, резкие высказывания о представителях желтой расы, как о людях, в своей основной массе мало способных к творчеству, трусливых и лицемерных. Вот что, например, писал Олкок: «Для японцев, как и для всех полуцивилизованных народов Востока, только сила означает могущество и внушает уважение, ничего, кроме силы» 2.
Драгоман английского посольства Эрнест Сатоу3 (помощник Олкока) писал: «Убеждение в том, что японец является 'синонимом бесчестного купца, настолько прочно укоренилось в умах иностранцев, что делало невозможным проявление к японцам каких-либо дружественных чувств» 4.
Хотя Гарри Паркс и не писал книг о Японии, однако широко были известны его высказывания о японцах5. Это ему принадлежит легенда об отсутствии всякой культуры у японцев; успехи в быстром развитии стра
1 Р. Олкок (1809—1897)—первый британский посланник в Японии, до этого прославившийся своей активностью в Китае, где он был консулом в Шанхае; один из инициаторов подавления анти-иностранного движения в Японии.
2 R. А 1 с о k. The Capital of the Tycoon. London, 1863, vol. II, p. 228.
3 Э. Сатоу (1843—1929) находился длительное время на дипломатической службе на Востоке, в том числе в Японии. Изучив язык этой страны, Сатоу составил англо-японский словарь; им написана книга «Дипломат в Японии».
4 Е. A. S a t о w. Diplomat in Japan. London, 1921, p. 22—23.
5 Паркс—британский дипломат на Дальнем Востоке, сначала в Китае, а потом в Японии, где он был посланником с 1865 по 1883 г., являясь довольно длительное время старшиной дипломатического корпуса в Токио.
ны он приписывал дружескому содействию Англии и прирожденной способности японцев к подражанию.
Большое внимание освещению вопросов индустриализации страны уделено в книге Джона Орчарда «Экономическое развитие Японии», опубликованной в 1930-х годах. Этот труд, изобилующий конкретным материалом историко-экономического характера, содержит много спорных и ошибочных положений, на которые обращено было внимание в предисловии к изданию этой книги на русском языке, появившемся в 1933 г.
Среди новых работ, описывающих Японию на раннем этапе ее капиталистического развития, следует особо выделить интересное исследование канадского историка Герберта Нормана «Возникновение современного государства в Японии» (Политические и экономические проблемы эпохи Мэйдзи), вышедшее в Нью-Йорке в 1940 г. Книга представляет большой интерес не только богатством оригинального фактического материала, но и по ряду ярких прогрессивных высказываний.
Старая французская литература о Японии богата и разнообразна. К числу наиболее ранних работ следует отнести весьма популярные в свое время книги: французского посланника Эмэ Гюмбера «Японцы и Япония» (1870), написанное на основе личных впечатлений двухтомное сочинение Бускэ «Япония наших дней» (1877), книгу «Великая Япония» (1889) капитана Вийаре, затем труд Дюмолара «Япония <в политическом, экономическом и социальном отношениях» (1903) и книгу Велер-са (стипендиата французского правительства, направленного в Японию для ее изучения) «Современная Япония» (1904).
В предисловии Велере пишет, что ему пришлось знакомиться с рядом книг о Японии, в которых часто высказываются суждения весьма критического характера. Непосредственное ознакомление с Японией показало автору, сколь много ошибочного заключается в подобного рода необоснованных высказываниях. В связи с этим он и поставил перед собой задачу дать объективное описание страны.
В 'книге «Современная Япония» Велерса нашли отражение природа, экономическое развитие, города, торговля, образование, культура, семья; заканчивается книга кратким обзором отношений между Францией и
Японией. Труд Велерса не только по фактическому материалу, но и по характеру авторских умозаключений стоит выше ряда других, написанных его современниками.
Довольно большой популярностью пользовались в свое время статьи и книги о странах Азии французского публициста Пьера Леруа-Болье, профессора политической экономии. Поездки Леруа-Болье по странам Азии, особенно по Индокитаю, сбор материала и его изучение подчинялись главной задаче — доказать, что интересы экономического развития Франции (а в действительности ее ведущих компаний и банков) требуют усиления колониальной экспансии и захвата новых земель \
После посещения Японии Леруа-Болье написал о ней книгу. К этой стране у автора был особый подход: ища в ее лице союзника, он в весьма благожелательных тонах высказывается о Японии. Леруа-Болье высмеивает те наивные впечатления, которые сложились о Японии в Европе на рубеже XX в. Одни писали, что «японец— это плохо сделанный перевод европейца», другие снисходительно признавали «допотопную древность происхождения японца, его существование в продолжение нескольких веков в виде мумии, которое переходит в смешную и жалкую буффонаду при соприкосновении с западными новшествами»1 2.
Сам Леруа-Болье держится иного мнения, он считает, что «события», происходившие в Японии начиная с середины прошлого столетия, кажутся столь необычными и необъяснимыми потому, что мы незнакомы с ее историей... «После ее изучения изумительная перемена, совершенная японцами, уже перестает казаться мимолетной фантазией, но является одной из прочных фаз развития страны, вполне согласной с историей Японии и ее национальным духом». В предисловии автор выражает надежду на то, что «новая Япония», проникшись
1 Леруа-Болье являлся редактором журнала «Экономик Франсэ», где он написал много статей об Индокитае, Китае и Японии; им написан ряд книг, в том числе «Пробуждение Азии» (О Китае, Японии, России).
2П. Леруа-Болье. Япония — обновление Азии. Перевод с французского. 1904, стр. 4—5.
научной и материальной культурой Европы, выйдет глубоко видоизмененной и сблизится с Западом.
Поскольку Леруа-Болье был экономистом, он значительное внимание в книге уделял рассмотрению отраслей народного хозяйства Японии в их историческом развитии, ее внешней -политике, взаимоотношениям с иностранцами. Однако в этих главах автор не поднимается выше довольно поверхностного описания на основе беглых личных впечатлений. Книга Леруа-Болье по своему научному уровню уступает труду его предшественника Велерса.
Несомненный интерес представляет обширный труд французского историка стран Востока Де-Мазельера «Япония—история и цивилизация» из восьми томов, вышедших в Париже в 1907—1923 гг.
В книгах освещается общий ход развития культуры Японии на различных исторических этапах. Особое внимание уделяется идеологии, научным знаниям, религии, литературе, искусству, некоторым вопросам материальной культуры, организации семьи. Труд Мазельера написан в духе буржуазно-либеральных идей позитивизма Конта.
Развитие духовной и материальной культуры Японии рассматривается в книгах изолированно, без взаимной связи; частности заслоняют главное—материальную основу цивилизации Японии. Мазельер наибольшее значение придает человеческой мысли, воле отдельных героев, которые якобы и оказывают наибольшее воздействие на стихийный ход исторических событий. Верховная власть в стране представляется французскому историку как своего .рода надстройка над отдельными социальными группами населения, «надклассовое государство» становится основной движущей силой истории.
Ставя весьма широко вопрос о цивилизации, об этапах ее развития, об особенностях материальной и духовной культуры не только Востока, но и всего мира, французский ученый выключает из своего анализа главное — роль народных масс. Следуя традиции французской исто
1 Первый том посвящен древней истории Японии, второй — раннему феодализму (конец XI в.— середина XVI в.), третий — эпохе Токугава. Начиная с четвертого все последующие тома посвящены новой Японии; последний том носит название «Япония как великая держава».
рической школы XIX в. (Ф. Гизо, О. Тьерри, Ф. Минье), Мазельер, говоря о населении, касается социальных отношений, но рассматривает их под углом зрения имущественных вопросов (богатство и бедность), оставляя в стороне эксплуатацию одного класса другим.
Труд Мазельера имеет свои характерные особенности. Автор выступает против долгое время господствовавшего на Западе «европоцентристского» понимания исторического процесса, против игнорирования роли Востока. Автор делает попытки показать развитие Японии в сравнении с другими странами Востока, но во многих случаях сводит все к формальным параллелям исторических судеб без более глубокого анализа.
В отличие от немалого числа иностранных ученых и публицистов, Мазельер не стремится принизить японский народ, его культуру, игнорировать самобытные черты.
По своему замыслу, по большому богатству и разнообразию фактического материала труд Мазельера выделяется среди исследований о Японии начала XX в. Автор признает, что Япония сумела отобрать для себя в западной культуре все цепное, сохранив при этом свою идеологию, национальную независимость и культуру.
В старой иностранной литературе о Японии следует особо выделить работы, посвященные Японии, французского исследователя Фелисьена Шаллэ. Автор находился некоторое время в Японии и хорошо ознакомился со страной, уделяя особое внимание социальным вопросам. Часть книг этого автора посвящена общим вопросам — «Япония на Дальнем Востоке», «Иллюстрированная Япония», «Японское сердце». Со. свойственной хорошим французским писателям легкой манерой письма Шаллэ ярко описывает Японию на рубеже XX в.
С теплым чувством уважения к японскому народу, к его культуре написана книга «Японское сердце» L Автор хорошо изучил классическую японскую литературу и не раз обращается к ней для иллюстрации своих мыслей. Характерен, например, такой раздел книги — «Любовь к природе»; в нем автор стремится показать, как отразилась природа в японской живописи, в поэзии и в прозе
1 Книга «Японское сердце» содержит разделы: семья, патриотизм, мужество и честь, вероломство и др.
различных веков, в научных сочинениях. Элементы географии даются не в формальном изложении, а в ярких, характерных для страны чертах. Действительно, природа Японии так своеобразна, оставляет такое большое впечатление, что понимаешь восторженность французского писателя.
Можно, конечно, упрекнуть автора, что страна описывается односторонне— внешне, но все это весьма далеко от того примитивного изображения, которое давалось Пьером Лоти и ему подобными публицистами.
Книги страноведческого типа — это только часть того, что написал Шаллэ; его внимание привлекали политические проблемы Дальнего Востока, иностранное влияние на Японию. Основная идея Шаллэ сводится к тому, чтобы показать, что «Япония европеизировалась и американизировалась для того, чтобы лучше противостоять Европе и Америке, чтобы наилучшим образом сохранить все японское»1.
В другой своей книге Шаллэ писал: «Если Японии приходилось подражать в некоторых вопросах Европе и Америке, то под давлением определенных обстоятельств. Целью этого было стать сильной страной, чтобы оставаться свободной, чтобы сохранить свой собственный образ жизни, свою национальную мысль, ...чтобы Япония могла вести дипломатические отношения с великими державами на основе равенства»2.
В книге «Китай и политика Японии» Шаллэ выделяет особый раздел, посвященный новой японской буржуазии (нарикин), ее обогащению, политическим интригам и разложению нравов.
Касаясь внешней политики, автор пишет о японском империализме, о стремлении Японии к колониальным захватам, о рождении доктрины паназиатизма и господства над странами «Южных морей».
В отличие от большинства японоведов Европы и Америки, Шаллэ особое внимание уделяет социальным вопросам, отмечая рост демократического движения, значение идей социализма, роль в их распространении революционеров Сэн Катаямы, Котоку Дэнзиро и ряда
1 F. С h а 11 а у е. Le Coeur Japanais. Paris, 1927, p. 207.
2 F. C li a 1 1 a у e. La Chine et le Japon politique. 1921, p. 56.
других деятелей. Говоря о кровавой расправе реакционных сил над Котоку, Шал лэ писал: «Эта казнь не в состоянии остановить процесс движения социализма в Японии» 1.
Знакомство Шаллэ с Японией (где он побывал несколько раз в период между 1901 и 1919 гг.) показало ему всю важность и остроту социальных проблем. Одну из своих книг он посвящает рабочему движению. Описывая тяжелое положение японских трудящихся, Шаллэ ставит в заключении книги вопрос — возможна . ли в Японии революция? — и отвечает на него утвердительно. «Представим себе, что в Японии рабочее движение восторжествовало, что Япония завоевана для социализма и осуществляет его»... и далее автор излагает свое представление о будущей Японии в духе идей французского социализма 2.
Хотя Японии посвящено было немало разного рода работ, созданных немецкими исследователями, однако в период 1870—1890-х годов и в более позднее время не было создано капитального исследования, подобного тому, которое написал в 1830 г. Ф. Зибольд. Из числа старых немецких авторов выделяются труды И. Рейна, М. Феска, К. Ратгена и Лаутерера, затем сочинения Оскара Находа, Бельца и Флоренца 3. Их исследования сохраняют свое научное значение до настоящего времени.
Ценным является старое двухтомное исследование профессора географии И. Рейна, находившегося в Японии в 1874—1875 гг. по поручению министерства торговли Пруссии. Первый том (630 стр.), вышедший в Лейпциге в 1881 г., дает обстоятельное географическое описание Японии; второй том (678 стр.) посвящен японской промышленности, которая рассматривается в связи с
1 F. С h а 11 а у е. La Chine et Japon politique. 1921, p. 90.
2 Ф. Шаллэ. Рабочее движение в Японии. Перевод с французского. 1923, стр. 91.
8 Проф. Карл Флоренц (1865—1939), находившийся в Японии с 1889 по 1914 г., считался выдающимся специалистом в области филологии, европейских и восточных языков, а также и японской литературы. Бельц (1849—1912) приобрел известность своими трудами по антропологии и этнографии Японии, а Наход — составитель подробной библиографии Японии и автор ряда исторических исследований.
сельским и лесным хозяйством, художественными ремеслами и торговлей.
С исключительными 'подробностями было описано сельское хозяйство Японии немецким ученым М. Феска. Эта книга (объемом свыше 1200 стр.) издана в Берлине, она создана на основе долголетних личных наблюдений ученого-агронома, находившегося в Японии с 1882 по 1892 г.
Среди работ страноведческого характера можно выделить книгу Карла Ратгена (1855—1921), который преподавал в Токийском Императорском университете с 1882 по 1890 г. и работал в качестве консультанта в различных японских правительственных ведомствах. В книге «Японское народное хозяйство и государственный бюджет», вышедшей в 1891 г. в Лейпциге, автор .приводит обширный фактический материал об экономическом положении страны, который впервые стал доступным для широкого круга европейских читателей.
Проф. Ратген говорил по поводу многочисленных книг о Японии, что в них «современное развитие Японии было как весьма некритически восхвалено, так и порицаемо». Свои взгляды на Японию он изложил в докладе «Возрождение Японии», опубликованном в 1904 г. в Берлине. Одну из главных причин успехов этой страны он видит в «способности к ассимиляции, придавшей развитию Японии, особенно в политическом отношении, весьма оригинальный характер. Европейские понятия о народных правах и о свободе быстро видоизменяются применительно к японскому миросозерцанию... Своими истоками ассимиляция имеет развитое национальное чувство и патриотизм».
Проф. Лаутерер написал книгу «Япония — страна восходящего солнца прежде и теперь» (407 стр.). Автор, изучивший японский язык и живший в Японии, поставил своей целью дать очерк японской культуры -в ее историческом развитии, показать духовные и физические особенности этого народа и его уклад жизни; в книге приводятся основные сведения по географии и экономике Японии 1890 г. В своем предисловии Лаутерер писал, что он «старался быть беспристрастным в своих суждениях и не индивидуализировать описаний, оставаясь на почве объективного наблюдения», что в значительной мере автору удалось. Несомненно, что среди старых книг о
Японии сочинение проф. Лаутерера можно отнести к числу лучших !.
Заслуживает упоминания еще труд немецкого ученого Хассенштейна, составившего по японским материалам Географический атлас Японии.
Старая американская литература о Японии хотя количественно и не мала, но ограниченна по своей тематике. В ней преобладают историко-дипломатические работы о политике США на Дальнем Востоке. Среди американских трудов о Японии выделяются работы Хилдрета, в 'которых «можно найти ценный материал и для изучения ряда географических вопросов.
Ричард Хилдрет, публицист, выступавший против рабства, автор известного в свое время в Америке труда «История США», весьма заинтересовался Японией в связи с экспедицией Перри и написал книгу, впервые вышедшую в 1855 г. в Бостоне, автор назвал ее «Япония, какой она была и какова она есть»1 2. Тогда в центре внимания стояли вопросы внешних связей Японии; Хилдрет начинает изложение с появления первых европейцев в Японии и заканчивает описанием событий, связанных с установлением дипломатических отношений между США и Японией.
Совсем иной характер носят труды другого американского японоведа — историка В. Э. Гриффиса; им написан ряд книг: «Империя Микадо» (1876), «Религия в Японии» (1895), «Учреждения и лица империи Микадо (внутренние политические силы в Японии)» (1927), некоторые исследования о японской цивилизации (1927) и ряд других.
Вильямс Элиот Гриффис (1843—1928) —сын моряка, одного из строителей корабля, на котором Перри совершил свой поход в Японию, с детских лет был увлечен рассказами о Дальнем Востоке. В Японию Гриффис прибыл в 1870 г. для организации в городе Фукуи школы новых знаний по американскому образцу. В дальнейшем Гриффис переехал в Токио, где преподавал английский язык, естественные науки и военное дело. В предисловии
1 В 1905 г. книга Лаутерера вышла в русском переводе.
2 Труд Ричарда Хилдрета несколько раз переиздавался в США и в Японии, последнее издание вышло в 1906 г. в двух томах под редакцией и с дополнением В. Э. Гриффиса и Эрнеста Клемента.
к книге «Учреждения и лица империи Микадо» Гриффис писал, что он имел возможность во время своего длительного пребьнвания в Японии, продолжавшегося с перерывами около десяти лет, встречаться с людьми разного социального -положения и различных профессий, начиная с простых крестьян и кончая императором Муцухито.
Особой известностью пользовалась первая книга Гриффиса «Империя Микадо», выдержавшая восемь изданий. Книга эта состоит из двух частей: первая часть посвящена истории Японии, начиная с легендарных времен и кончая событиями 1868 г.; содержание второй части видно из названия — «Личный опыт, наблюдения и изучение Японии в период 1870—1874 гг.». В этой части особое внимание уделяется характеристике японских городов и достопримечательных мест, вопросам быта и культуры японского народа. Гриффис называет японский народ искренним, добросовестным, вежливым, смелым, «японцы — простые люди, не лучше и -не хуже, чем другие за рубежом». Подобные высказывания, однако, являются исключением. В целом книга «Империя Микадо», как и другие работы Гриффиса, не раз переиздававшиеся в США, заслуживает весьма отрицательной оценки. Красной нитью через все высказывания Гриффиса проходит его непомерное восхваление императорской системы Японии. Так, например, он писал, что без императора Муцухито «Япония никогда бы не стала тем, что она есть, таковой, какой ее знает современный мир».
В то время, когда немало самих японцев выступало против сложившейся в стране государственной системы, видя ее пороки, американец, читавший лекции в Императорском университете в Токио, изучавший страну, пришел к выводу, «что микадоизм (автор часто употребляет введенный им термин) — это символ всего наиболее дорогого для Японии» Г
Гриффис всемерно восхваляет деятельность американцев в Японии и подчеркивает, что она резко отличается от того, что делают в этой стране другие иностранцы, особенно англичане. При этом он умалчивает о
1 W. Е. Griffis. The Mikado-Institutions and Persons. Princeton, 1915, p. 3.
широко распространенном среди американцев пренебрежении к «желтокожим», основанном на сознании своего «расового превосходства».
Большую известность в свое время приобрели книги Персивала Лоуэлла «Душа Дальнего Востока» (опубликована в 1888 г. в Бостоне) и «Таинственная Япония или путь богов». В Японии подобного рода «сочинения» вызвали отрицательную оценку. Претендуя на особое понимание сущности «духа» восточного человека, Лоуэлл (эволюционист в духе Спенсера) так описывает особенности японцев:
«Во-первых, они отличаются недостатком оригинальности, отсутствием индивидуальности — это основная черта японцев. Правда, у них использование иностранных образцов всегда было артистичным, только это и делает японцев своего рода оригинальными. Вторая характерная черта — неспособность к восприятию абстрактного мышления; японцы всегда отставали в этом отношении от других народов» L
Вполне понятно, что подобного рода суждения, далеко не редко высказывавшиеся американцами, вызывали глубокое возмущение в Японии. Были и американцы, более здраво оценивавшие отношения между США и Японией, так, например, Джон Эмбри в книге «Японская нация», опубликованной в конце 1945 г., писал:
«Отношение японцев к США колебалось от крайнего восхищения до глубокой неприязни... Неприязнь, укоренившаяся ко всему иностранному, возникла на почве американской расовой дискриминации и официального осуждения японской экспансии, недавних экономических санкций против Японии. Роль Перри и других морских офицеров в принудительном открытии дверей Японии также способствовала этим враждебным отношениям. Положение Америки, как главного соперника Японии за власть на Тихом океане, является важным фактором, который оказывает влияние на умы японских националистов» 1 2.
1 Percival Lowell, The Soul of the Far East. Boston, 1888, p. 295, 217, 218.
2 John Embree. The Japanese Nation (A Social Survey). New York, 1945, p. 142 and 249.
Развитие культурных связей Японии с Россией во второй половине XIX в.
Начало официальным отношениям между Японией и Россией положил договор 1855 г., заключенный 26 января в порту Симода. Путятин после заключения первого договора еще приезжал в Японию и заключил два трактата: 13 октября 1857 г. в Нагасаки, несколько дополнивший и расширивший договор 1855 г., и 7 августа 1858 г.— в Эдо, открывавший возможности для торговли. Россия получила право дипломатического представительства при японском дворе.
В одном из своих отчетов адм. Путятин писал: «После неоднократных и тщетных в прежнее время попыток нашего правительства, совершилось заключение трактата о торговых и дружественных сношениях с Японией, которое при возрастающем развитии торгового мореплавания в нашем отечестве, при нынешнем распространении нашего народонаселения по берегам Восточного океана и соприкосновении российских границ с японскими, несомненно поведет к самым благим последствиям для поддержания обоих государств»1.
Для русских были открыты порты Нагасаки, Хакода-тэ, Канагава (вместо Симода), Хёго и Ниигата на западном побережье Хонсю, но открылись эти порты не сразу, а в различные годы (японцы всячески оттягивали ранее установленные сроки). Русские получили также право посещать города Эдо и Осака для свободного совершения торговых сделок на основе взаимных соглашений.
Однако все же торговля между Японией и Россией развивалась слабо2. Среди причин, объяснявших это, несомненно важное значение имело то, что русские купцы не обладали опытом торговли с Японией и им трудно
1 Цитируется по статье Э. Я- Файнберг «Из истории установления официальных отношений между Россией и Японией» («Советское востоковедение», 1955, № 3, стр. 69).
2 Русская торговля с Японией. Сборник сведений и материалов по ведомству министерства финансов. СПб., 1866, т. 1, кн. 3; С. И. Новаковски й. К вопросу о русско-японских торговых отношениях. Киев. 1915.
было конкурировать с иностранными фирмами Г К тому же Россия не располагала тогда большим торговым флотом.
В 1858 г. в Хакодатэ (где ранее содержался в плену капитан В. М. Головнин) учреждено было русское консульство; первым консулом был Гошкевич Иосиф Антонович1 2, находившийся там до 1865 г.
В инструкции министерства иностранных дел консулу давалось следующее указание: «Мы желаем единственно упрочения и распространения нашей торговли с Японией. Всякие другие виды, всякая другая мысль о вмешательстве во внутренние ее дела чужды нашей политике. Старайтесь убедить в том японское правительство и наблюдайте, чтобы неприязненные внушения не дали ему превратного понятия о наших намерениях».
Гошкевич, принимавший активное участие в заключении первого договора с Японией, хорошо изучил эту страну и оставил о ней записки, публиковавшиеся в наших журналах конца XIX в. В 1856 г. Гошкевич издал первый русско-японский словарь, чем немало содействовал развитию русского японоведения. Ближайшим помощником Гошкевича был японец Тацибана-но Косай. В 1865 г. он приехал в Россию, крестился, получил фамилию Яматова и стал преподавать японский язык3.
О Гошкевиче как о весьма незаурядной личности отзывается и Д. А. Ленсен4. Вместе с помощниками (особенно докторами Альбрехтом и Залесским) Гошкевич организовал в Хакодатэ госпиталь, где местному населению оказывалась медицинская помощь. Консул активно содействовал изучению японцами русского языка, а консульский священник Иван Махов составил
1 В 1868 г. в Нагасаки открылось консульское агентство, во главе его находился крупный русский купец А. Ф. Филиппеус. Глав-
ной задачей агентства было изучение японского рынка и его особенностей, а также установление контактов с японскими фирмами.
3 И. А. Гошкевич (чиновник азиатского департамента министерства иностранных дел) находился на фрегате «Паллада» в составе первой миссии адм. Путятина. Гошкевич хорошо владел не только японским, но и китайским языками. С 1839 по 1848 г. он был при русской миссии в Пекине.
3 Д. А. Ленсен дает в книге «Отчет из Хоккайдо» весьма нелестную характеристику Тацибана-но Косай, называя его авантюристом (стр. 65—66).
4 G. A. L е п s е п. The Russian Push Toward Japan. Princeton 1959, p. 388—390.
даже русскую азбуку для японцев. Усилиями Гошкеви-ча была организована группа японских студентов, направленная в 1865 г. в Россию для обучения русскому языку.
Немало ценных материалов о Японии было собрано русской церковной миссией, сначала обосновавшейся при консульстве в Хакодатэ, а позднее в Токио при посольстве. Деятельность ее освещена в нашей литературе гораздо слабее, чем духовной миссии в Пекине.
Изучением Японии много занимался глава русской духовной миссии в Токио отец Николай (Касаткин), Долго живший там он изучил японский язык, историю, религию страны и искусство. Среди иностранных резидентов в Токио Касаткин приобрел славу одного из лучших знатоков Японии и красноречивого оратора, свободно владевшего японским языком1 2 3.
Впервые японская официальная миссия прибыла в Петербург в 1862 г. Во главе ее были японские сановники Такэноути Ясунори, Мацудайра Ясунао, Кёгоку Такэ-аки. Помимо России эта миссия была в Англии, Франции, Голландии и в Пруссии.
Японское посольство открылось в России в 1874 г., главой его был весьма известный в Японии политический деятель адмирал Эномото Такэаки, ставший первым японским чрезвычайным и полномочным посланником в России.
В сложной и напряженной международной обстановке борьбы держав за раздел Азии развивались отношения между Японией и Россией. После длительных переговоров в 1875 г. был заключен Петербургский договор об обмене Сахалина на Курильские острова. Он оказал очень большое влияние на ход борьбы японского народа за пересмотр неравноправных договоров.
В трудах советских ученых, изучавших внешнюю политику России на Дальнем Востоке во второй половине
1 Касаткиным написан ряд книг на японском языке, главным образом религиозного содержания. Наибольший интерес для ознакомления с жизнью страны в 1860—1870-х годах представляют его «Ежедневные записи». При сооруженной в Токио церкви была создана большая библиотека, типография и школа для японцев,
желающих изучать русский язык.
3 G. A. L е п s о п. Report from Hokkaido. (The Remains of Russian Culture in Northern Japan). Hakodate, 1954, p. 96.
XIX в., доказано, что царское правительство было заинтересовано в независимой Японии, опасаясь того, чтобы она не стала орудием в агрессивных и антирусских действиях европейских держав, и США в Азии. Самым убедительным доказательством мирной политики России является то, что, в отличие от этих держав, она не участвовала во враждебных актах против Японии.
Как отмечалось раньше, велик был интерес к Японии в России, но не в меньшей степени имело место и обратное — стремление японцев лучше узнать своего близкого северного соседа. В 1870—1890-х годах уже немало японцев стало владеть русским языком. Появляются переводы русских классиков, а также и писателей, которые только начинали свою литературную деятельность, как, например, Чехова, Горького, Короленко, Леонида Андреева, Куприна, Сологуба, Мережковского и др.
В 1890-х годах началась переписка японских деятелей культуры с Л. Толстым, которая временами была весьма оживленной. В числе иностранцев, посещавших Ясную Поляну, были и японцы; Кониси Масутаро три раза приезжал к Л. Толстому. Дружеские отношения с ним продолжались долго. Беседы с Кониси были «для Толстого полезны и приятны. Глубоко образованный, эрудированный человек, блестящий знаток японской и китайской культуры, Кониси оказался бесценным помощником писателя в его занятиях восточной, в частности китайской, философией» Г Кониси являлся переводчиком ряда произведений Л. Толстого и активным пропагандистом его взглядов. По его рекомендации Л. Толстой не раз принимал знакомых и друзей Кониси.
Большим почитателем Л. Толстого и переводчиком его произведений был один из видных деятелей японской литературы второй половины XIX в. Одзаки Коё (Току-таро, 1867—1903), издатель журнала «Литературный сборник» («Бунко»), где публиковались переводы произведений Л. Толстого и других русских писателей.
В беседе с корреспондентом русской газеты «Новый край» Одзаки Коё говорил, что «теперь в Японии сильно интересуются русской литературой, и я рад, что благо
1 А. Шифман. Лев Толстой и Восток. М., Изд-во восточной литературы, 1960, стр. 286.
даря знакомству с ней мы сблизились с русскими, а сближение это положит начало прочному миру, в котором главным образом кроется благоустремление нашего государства» Г
Особенно активным пропагандистом русской литературы являлся Фтабатэй Симэй (Хасэгава Тацуноскэ, 1864—1909). Хорошо освоив русский язык, он с увлечением изучал труды Герцена, Белинского, Чернышевского, Добролюбова. Под их влиянием Фтабатэй писал критические статьи, среди которых особенно известной считается «Общая теория романа».
Рассматривая реализм как основной творческий метод в литературе, стремясь облечь в художественную форму свои идеи, Фтабатэй написал роман «Плывущее облако» («Укигумо»), ставший особенно популярным в прогрессивных японских кругах.
Главный герой -романа молодой человек Бундзо Уцу-ми — японец новой эпохи, отстаивая свое достоинство, ведет борьбу с окружающим его чиновничьим миром. Выступая сначала противником феодализма, герой романа становится врагом внешней европеизации Японии... но его удел — одиночество и страдания, на этом и обрывается роман1 2.
Переводы русских писателей Фтабатэй начал с Тургенева, но он не только переводил, а, как писал акад. Н. И. Конрад, «учился на этом переводе как писатель. Он усваивал новый творческий метод, вырабатывал языковые средства для передачи нового содержания, нового видения мира, нового отношения к нему»3. С особенным увлечением переводил Фтабатэй роман «Рудин». Подобно Рудину, герой романа «Плывущее облако» является непонятым, лишним человеком — «бесприютным скитальцем». Бундзо Уцуми — весьма характерный тип для переломной эпохи второй половины XIX в.
Можно привести еще много примеров того, как широки и многообразны были культурные связи между Япо
1 Цитируется по упомянутой книге А. Шифмана, стр. 310.
2 История современной японской литературы. Перевод с японского Р. Карлиной и В. Марковой под редакцией и с предисловиехМ акад. Н. И. Конрада. М., 1961, стр. 49—53.
3 Акад. Н. И. Конрад. К вопросу о литературных связях. «Известия Академии Наук СССР» (Отделение литературы и языка), 1957, т. XVI, вып. 4, стр. 305.
нией и Россией на рубеже XX в., они ярко освещены в трудах советских японоведов1, но совсем не отражены в книгах иностранных авторов. Даже в обстоятельном исследовании большого знатока культуры Японии Джорджа Сэнсома «Западный мир и Япония» (вторая половина XIX в.) не уделено внимания культурным связям между Японией и Россией. Автор ограничивается только упоминанием о Фтабатэе как всего только о переводчике рассказов русского писателя Тургенева.
Американский ученый Д. А. Ленсен, кропотливо собиравший материалы по истории отношений между Японией и Россией в XIX в., останавливался на некоторых сторонах культурных связей (в области науки и образования) и писал о значении русской литературы, оказавшей такое большое влияние на развитие прогрессивной мысли Японии.
На фоне дипломатических переговоров между Японией и Россией, нередко переходивших в длительные дискуссии, и слабого развертывания торговых связей для второй половины XIX в. характерно значительное развитие 'культурных отношений.
Большие дипломатические успехи миссии адм. Путятина, трагические события в Симода, которые привели к гибели фрегата «Диана», сооружение с участием японцев новых кораблей — все это очень всколыхнуло общественное мнение в России. Значительный интерес вызвали события в Китае, связанные с агрессивными действиями колониальных держав в Китае, и сипайское восстание в Индии 1857—1858 гг. О Японии, Китае, Индии публиковались статьи не только в газетах Мос-вы и Петербурга, но и в провинциальной прессе, «особенно в сибирской, а также в журналах «Современник», «Северная пчела», «Отечественных записках», в «Морском сборнике» и др.
В кружках революционных демократов 1860—1870-х годов вновь оживленно обсуждались вопросы, связанные с Востоком. В то время как многие иностранные ученые
1 См.: а) Библиографию Японии (М., 1960, стр. 254); б) библиографию трудов Н. И. Конрада в сборнике «Япония и Китай» (М., 1961, стр. 324—330); в) комментарии Н. И. Конрада к переводу книги «Современная японская литература».
рассматривали Восток как «окостеневший старый мир», уже не способный к самостоятельному возрождению, революционные демократы видели будущее Востока в его свободном, прогрессивном развитии. Они выступали обличителями колонизаторов и были защитниками интересов народов Азии.
Изучение стран Востока, в том числе Японии, усилилось в 1854—1855 гг., после организации при Петербургском университете восточного факультета, бывшего не только учебным, но и научным центром русского востоковедения L Долгое время востоковедение не имело специализации. Изучение языков сочеталось с историей и материальной культурой. Только в 1861 г. на восточном факультете впервые в России открылась кафедра истории Востока, которая большое внимание уделяла изучению восточной литературы и религии.
Делу изучения Востока помогало и Русское географическое общество, возникшее в 1845 г. Активными членами общества были выдающиеся ученые и путешественники, много сил отдавшие изучению Азии. Проф. В. В. Бартольд писал о востоковедении в России конца XIX в., что оно сделало успехи еще более значительные, чем в Западной Европе^.
Под влиянием передовых мыслителей нашей страны находились многие из писавших о Японии. В их числе были такие видные деятели русской науки и культуры, как К- И. Максимович, М. И. Венюков, А. И. Воейков, А. Н. Краснов, Д. Н. Анучин, адмирал С. О. Макаров и другие лица1 2 3.
1 В 1818 г. был основан в Петербурге Азиатский музей. Изучение восточных языков велось в Казанском университете с начала XIX в. В 1823 г. при Азиатском департаменте Министерства иностранных дел создается отделение по изучению восточных языков. В 1828 г. в Москве открывается Лазаревский институт восточных языков.
2 В. А. Бартольд. История изучения Востока в Европе и в России. 1925, стр. 232.
3 Изучение Востока в дореволюционной России получило освещение в статье «Востоковедение», помещенной в т. 9 Большой Советской Энциклопедии (стр. 193—203). Статья составлена группой научных сотрудников Института народов Азии Академии Наук СССР под руководством проф. И. С. Брагинского,
Труды русских исследователей, освещавшие вопросы географии Японии
Среди тех русских, которые побывали в Японии во второй половине XIX в., выделяются лица, внесшие большой вклад в научное изучение Японии. Первым русским ученым, приехавшим в Японию, был выдающийся ботаник Максимович, один из лучших знатоков дальневосточной флоры.
Максимович Карл Иванович (1827—1891) до поездки в Японию в продолжение ряда лет принимал участие в ботанических экспедициях на Дальнем Востоке. Итогом его научных исследований являлся труд «Первенцы амурской флоры», опубликованный в 1859 г., который многие ботаники не только нашей страны, но и зарубежные считают классическим.
В Японию Максимович приехал в 1859 г., вскоре после заключения второго русско-японского договора. Жил русский ботаник в Японии до 1864 г. в различных городах страны, в том числе и в Хакодатэ, где тогда уже было русское консульство.
Несмотря на сложную политическую обстановку, на царившее тогда недоброжелательство ко многим европейцам, русский ботаник смело путешествовал по стране, встречая хорошее отношение со стороны японцев, многие из них помогали ученому в сборе коллекций. Составленный Максимовичем гербарий японской флоры хранится в главном Ботаническом саду CCCR.
На основе собранного материала он установил в Японии 2728 видов растительности. В. Л. Комаров так характеризует научное значение работ Максимовича:
«К. И. Максимович не оставил нам полной обработки собранных им в Японии растений, но он дал целую серию монографических работ, в которых разобрал всю совокупность имевшихся в его время данных для познания той или иной группы растений. Точность его работ была чрезвычайно велика и внесла в изучение японской флоры тот настоящий научный дух, который так желателен в деле изучения природы»
1 «Тихий океан». Сборник о русских научных исследованиях», 1926, стр. 116 (статья В. Л. Комарова, «Ботаника»).
Акад. В. Л. Комаров, сам будучи известным знатоком флоры Дальнего Востока, очень высоко оценил значение трудов Максимовича, считая, что они внесли большой вклад в ботанические исследования Дальнего Востока. Но не только сам Максимович сделал чрезвычайно много в этой области, он вместе с этим оказал влияние на развитие японской ботаники.
«Значение Максимовича отнюдь не ограничивалось всего только непосредственным результатом его исследований. Его работы явились образцом, которому следовали японские ученые из университета Хоккайдо. Общество естественной истории в Саппоро постоянно отмечало влияние Максимовича на изучение естественной истории в Хоккайдо» 1.
Столетие со дня рождения Максимовича торжественно отмечалось в Японии. В Хакодатэ на научных заседаниях вновь говорилось о важном значении для японской науки его трудов 2.
Задуманная Максимовичем большая работа о флоре Восточной Азии, которая подводила бы научный итог его многолетним экспедициям, не была завершена, но в своих статьях и докладах ученый сделал важные выводы для изучения географии Японии. Он показал богатство и разнообразие флоры Японских островов, ее генетические связи с растительным миром Восточной Азии. С большим вниманием изучал он границы распространения важных для человека растений и те условия, которые влияют на их произрастание.
Яркую характеристику облика Максимовича как ученого и как человека большой культуры дал его современник П. П. Семенов-Тян-Шанский: «Максимович не был только кабинетным ученым, обладавшим громадной научной эрудицией, это был разносторонне образованный, замечательный путешественник, с широким, ясным взглядом, неутомимый работник, точный и тщательный... Чуждый мелкого самолюбия, всегда ровный, спокойный и мягкий в обращении, с любовью следивший за первыми шагами молодых ботаников, Максимович во всех знавших его лично оставил по себе неизгладимое воспоминание».
1 G. A. Lensen. Report from Hokkaido. 1954, p. 121—123.
2 Отечественные физико-географы и путешественники. М., 1959, стр. 240.
Вторая половина XIX в. — это время научных исследований дальневосточных вод. Начало им положили две экспедиции.
На шхуне «Восток» под командой известного гидрографа и мореплавателя Римского-Корсакова Воина Андреевича (1822—1871) производились в 1852—1853 гг. гидрологические наблюдения в Охотском море, в Татарском проливе и Японском море у северо-восточных берегов Кореи. Эти наблюдения дали большой материал для составления лоций дальневосточных морей.
Вторую экспедицию возглавлял Шренк Леопольд Иванович (1854—1894), впоследствии весьма известный академик. Этот ученый выделялся широтой своих научных интересов. В его трудах освещаются вопросы гидрологии, географии Дальнего Востока и населявших его народов (он первый ввел в науку термин «пале-азиатские народы»). Среди его многочисленных трудов наиболее известны книги: «Очерк физической географии Северо-Японского моря» (1869) и исследование «О течениях Охотского, Японского моря и смежных морей» (1874).
Адмирал С. О. Макаров так характеризовал значение трудов дальневосточной экспедиции 1854—1856 гг.: «Академик Шренк собрал все, что только мог найти по гидрологии, обобщил весь материал, указал на различные особенности, присущие этим морям, на связь между температурами воды и воздуха и пр. Он, можно сказать, посеял семя, которое родило интерес к дальнейшему изучению этих морей» Ч
Среди географов, бывших на Востоке, выделяется Венюков Михаил Иванович (1832—1901), которого высоко ценили его современники географы — Н. М. Пржевальский, П. П. Семенов-Тян-Шанский, Г. И. Невельской, В. К. Арсеньев и др.
Венюковым написано много ценных исследований. Его книга «Опыт военного обозрения русских границ в Азии» явилась для конца XIX в. первой географической энциклопедией об огромных окраинных территориях русской земли и о ее соседях. Много путешествовавший, Венюков запечатлел немало ярких картин зарубежного мира в своем трехтомном труде «Воспоминания».
1 С. О. Макаров. Океанографические работы. 1950, стр. 189.
Исследования М. И. Венюкова о Японии написаны в первые годы Мэйдзи. Именно в это -время Венюкову удалось дважды побывать в Японии. В результате его первого пребывания в стране появились «Очерки Японии», посвященные тем значительным событиям, свидетелем которых он сам являлся. Второе пребывание Венюкова дало ему возможность издать в 1871 г. большую работу «Обозрение Японского архипелага в современном его состоянии». Первая часть этой книги «География и статистика» дает основные сведения о стране, о ее природных условиях, населении, состоянии промышленности и государственном устройстве.
Вторая часть, называемая «Японцы дома и в обществе», описывает сословия, €ыт, нравы и обычаи, религию и дает хронологию японской истории. Часть третья посвящена вопросу «Японцы на чужой почве и иностранцы в Японии».
Венюков верно оценил бурные события японской истории 1868 г. и ярко показал политику колониальных держав; он относился к числу передовых представителей русской интеллигенции второй половины XIX в., которым были близки идеи русской революционной демократии, особенно Герцена. Начиная с 1877 г. Венюков находился в эмиграции, где и работал над материалами, собранными во время его многолетних путешествий.
Воейков Александр Иванович (1842—1916) —один из выдающихся представителей передовой русской географической мысли второй половины XIX в. и начала XX в., стихийный материалист. Значительное внимание он уделял географии зарубежных стран (особенно субтропических и тропических), которые не раз посещал в 1870—1800-х годах. «Именно во время этих странствований,— писал Л. С. Берг, вспоминая Воейкова,— он впитал в себя те впечатления от природы и населения, какие впоследствии послужили источником его изумительному , обобщению» Г
В 1876 г. с июля до декабря Воейков находился в Японии, когда страна уже была открыта для иностранцев. Большую часть его пребывания заняли путешест-
1 Л. С. Берг. Очерки по истории русских географических открытий. Изд. 2. 1949, стр. 234.
Маршруты путешествий Воейкова по Японии
вия, общий маршрут которых составил 3636 км. Для своих странствований по Японии Воейков использовал почти все виды имевшегося тогда в стране транспорта; он побывал во многих местах острова Хонсю, пересекая его в разных направлениях семь раз, затем на Хоккайдо и на Кюсю; плавал Воейков также и по омывающим Японские острова морям. Воейков интересовался природой Японии, ее населением, бытом народа, большими возможностями развития страны после ее выхода из дли-426
тельной изоляции — все это делало его путевые записи весьма ценными.
Воейков с большим уважением относится к простому японскому народу, с которым ему не раз приходилось встречаться, останавливаясь в различных городах и деревнях. Географию населения и ее связь с культурным ландшафтом страны Воейков рассматривает в статье «Число жителей в Японии в его зависимости от земледелия».
Одной из особенностей Воейкова как ученого, отличавшей его от других исследователей того времени, является комплексный подход к явлениям природы, к изучению взаимодействий физико-географических процессов. Так, например, исследуя распределение температур, Воейков первый дал обобщающий анализ взаимодействия таких факторов, как солнечная радиация, температура и муссоны. С большой подробностью разработан А. И. Воейковым важнейший для субтропических районов вопрос о влажности и связанных с нею явлениях.
О климате стран Южной Азии и Дальнего Востока в 1870—1880-х годах европейцам известно было немногое, сбор климатических данных обычно осуществлялся случайно. Воейков, собирая на месте во время своих путешествий материал, стремился выявить существо климатических явлений и закономерности их развития.
Учитывая, что для стран Востока муссоны имеют исключительное значение, А. И. Воейков уделял им особенно много внимания. Ученый впервые доказал, что сфера распространения муссонов не ограничивается югом Азии, а простирается на север, доходя почти до 60° с. ш. Наблюдения, сделанные Воейковым во время посещения Японии и других стран, а также собранные им новые материалы, вошли в его капитальный труд «Климаты земного шара», опубликованный впервые в 1884 г.1.
Посещая зарубежные страны, Воейков стремился исследовать, как практически приложить к природным условиям России то ценное, что он видел за рубежом. Его особенно интересовало, как человек воздействует на природу, как он борется со стихийными силами. Близ
1 А. И. Воейков. Избранные сочинения. Под редакцией академика А. А. Григорьева. М., Изд-во АН СССР, 1949.
кое знакомство с восточным земледелием и поливным хозяйством привело Воейкова к выводу о целесообразности распространения искусственного орошения в южных районах России, особенно в Средней Азии; он показал, как нам надо уметь «владеть водой и пользоваться ею для своих потребностей».
В Японии ученый имел возможность наблюдать особенно ярко выраженные последствия эрозии и проводившиеся с давних пор работы по лесонасаждению. У Воейкова возникает свой план борьбы с эрозией, с оврагами, всемерного развития мелиорации.
Наблюдение над миром субтропических растений привело Воейкова к выводу о возможностях культивирования в России чая, цитрусовых растений, бамбука, об огромных перспективах для развития в России районов влажных и сухих субтропиков. С громадным интересом изучал он в Японии огородное хозяйство, трудовые навыки японского земледельца L
Выдающийся русский географ Д. Н. Анучин, оценивая большую плодотворную научную и общественную деятельность Воейкова, так характеризует его: «Это один из первоклассных наших ученых, соединивший в себе высокую талантливость и неустанное трудолюбие с широтой научного мировоззрения и отзывчивостью на те запросы и нужды нашей родины, которой он мог послужить своими знаниями» 1 2.
Активнейшим пропагандистом идей внедрения на русскую землю субтропических культур был Краснов Андрей Николаевич (1862—1914), выдающийся географ и ботаник, профессор Харьковского университета, убежденный дарвинист по своему мировоззрению.
В 1890-х годах он путешествовал по зарубежным странам, не раз бывал в Индии, Юго-Восточной Азии, в Китае и Японии. Хотя Краснов более интересовался природой этих стран, но его научный кругозор, как и Воейкова, был весьма широк 3.
1 Путешествие А. И. Воейкова по Японии довольно подробно описано в книге А. Тимашева «Воейков» (1951, стр. 151—174). См. также книгу В. В. Покшишевского «Повесть о русском географе Воейкове». М., 1955.
2 Д. Н. А н у ч и н. О людях русской науки и культуры. Изд. 2. 1952, стр. 143.
3 См. книгу Ф. И. Милькова «А. Н. Краснов — географ и путешественник» (1955).
Маршруты путешествий Краснова по Японии
Являясь горячим почитателем и пропагандистом взглядов своего учителя, известного русского ученого В. В. Докучаева, Краснов рассматривал географию как научное землеведение, как философскую науку о земле, опирающуюся на смежные естественные знания.
Наблюдения над природой как своей родины, так и зарубежного мира дали толчок к ярким научным обобщениям. Так, например, в статье «Из поездки на Дальний Восток Азии» (Заметки о растительности Явы, Япо
нии и Сахалина), опубликованной в журнале «Землеведение» за 1894 г. (кн. 2—3), освещается по-новому вопрос об эволюции растительного покрова Восточной Азии, Краснов пишет о связи растительного покрова с эволюцией условий жизни, о необходимости выделять на основе комплексности географические сочетания — ландшафтные области.
«Только зная естественно-исторические условия,— писал Краснов, — в которые поставлена культура растения, только зная особенности быта и старой жизни и хозяйства того населения, которое ими занимается, можно понять причины, обусловливающие особенности той или другой культуры. Этим путем только можно избежать слепого подражания иностранным приемам хозяйства, практичным на месте их изобретения, но часто совершенно непригодным для нас».
В Японии Краснов был дважды: в 1892—1893 гг. и в 1896 г. Свое знакомство он начал с исторического города Нагасаки, потом посетил многие места на острове Кюсю, в районах Японского Внутреннего моря, города Осака, Кобэ, Киото, Нара, Токио, Иокогама, север Хонсю и Хоккайдо.
Помимо того, что наблюдения, сделанные Красновым во время путешествий, вошли в той или иной мере в его лекции по физической географии и по землеведению, он написал ряд специальных исследований и очерков по Востоку. Среди них выделяются книги «По островам Дальнего Востока» (1895) и «Письма из кругосветного плавания, или «Из колыбели цивилизации» (1897).
Особенной известностью пользовался капитальный труд «Чайные округи субтропических областей Азии, условия произрастания и свойства чайных культур на Востоке, организация чайного дела» Ч
Колхида — это последняя глава объемистого труда выдающегося ученого, в заключении которого Краснов пишет:
1 Первый том (выпуск) посвящен Японии (стр. 244), а второй — Китаю, Индии, Цейлону и Колхиде (стр. 364). Первый том состоит из четырех глав: 1. Природа и население Японии. 2. Быт сельского населения Японии. Одежда и пища. Японская семья. Народное образование и религия. 3. Культурные растения Японии. 4. Чай и культура его в Японии.
«Краткий очерк быта населения и природы Колхиды по сравнению ее с описанными выше субтропическими областями Азии показал, что между нею и этими последними существует громадное сходство. Средняя Япония, большинство чайных округов Китая, даже многие из высоких горных областей Гималаев настолько близки к Колхиде по климату, по чертам растительности, даже по некоторым сторонам быта населения, что невольно задаешь себе вопрос, почему до сих пор никому не приходило в голову создать Японию на берегу Черного моря или перенести чудесную растительность Гималаев в обстановку долины Колхиды?.. Я лично сочту свою задачу выполненной, если этой книгой возбужу интерес в читателе к новым культурам и странам, их создавшим, и уверенность в полной возможности и продуктивности культур далекого Востока в нашем отечестве».
Основная идея этого интересного произведения — создать в Колхиде и на холмистом побережье Черного моря чайные плантации, цитрусовые рощи, заросли бамбука, эфироносных культур и других ценных растений, как тунг, камфорный лавр, дубильная акация и др. Большой патриот своей родины, Краснов писал: «На Зеленом мысу могут расти под открытом небом самые теплолюбивые экзоты: наш русский турист должен искать иллюзии субтропиков и тропиков не в садах Алжира и Туниса; не в Ниццу и в Савою и даже не в Швейцарию должны стекаться тысячи экскурсантов, а на Зеленый мыс».
Эти идеи не остались только заманчивой мечтой. Уже в 1906 г. Краснов открыл в Харькове маленький ботанический сад, а в 1912 г. стал создавать на Зеленом мысу (в 9 км от Батуми) большой Ботанический сад по ландшафтно-географическому принципу. Главной целью Краснов поставил акклиматизировать на юге России хозяйственно ценные субтропические растения.
Особенной известностью пользуется японский уголок Батумского ботанического сада. Краснов стремился воссоздать характерный для Японии миниатюрный сад с типичной флорой, водоемами, перекидными мостиками и покрытыми мохом камнями.
В более широких масштабах идеи Краснова были воплощены только при Советской власти. Правительственным решением 1925 г. Ботанический сад стал опыт
ным научным учреждением. Территория сада превышает 100 га; состав флоры значительно расширился; созданы специальные лаборатории и кабинеты, собран обширный гербарий местных и зарубежных растений. Сад установил научные связи с многими учреждениями мира.
О Японии писал и крупнейший передовой ученый Анучин Дмитрий Николаевич (1843—1923), создатель русской географической школы. Еще при жизни он приобрел своими научными исследованиями большую славу как в нашей стране, так и за ее пределами. Огромное внимание Анучина к изучению географии России и его ценный научный вклад в этой области не ослабил интереса ученого к зарубежному миру Г
Японией заинтересовался Анучин еще тогда, когда изучал землетрясения и вулканические явления на земном шаре. В 1904 г. он помещает статьи о Японии. О том, как внимательно изучал Анучин Японию, можно судить по интересному обзору литературы об этой стране и по его оценке книг, которые даны в журнале «Землеведение» 1 2.
Географический очерк «Япония и японцы» Анучина состоит из двух частей, одна из них посвящена природе Японии, а другая — ее населению. В первой части описывается геологическое строение Японских островов, сейсмическая и вулканическая деятельность, поверхность, внутренние воды, климат, растительность и животный мир 3.
В обзоре населения Японии Анучин дает антропологический анализ и разбирает ход заселения страны на общем историческом фоне. Выдающийся антрополог, принадлежавший к числу прогрессивных ученых, с большим интересом отнесся к вопросу о происхождении японского народа, к первоначальным обитателям Японских островов — айнам 4.
Большое внимание обращал ученый на особенности культурного развития японского народа, на сложившие
1 Д. Н. Анучин не раз бывал в Западной Европе и участвовал в международных научных съездах.
2 Д. Н. Анучин. Статья в журнале «Землеведение», 1906, кн. III—IV, стр. 104—105.
3 Д. Н. Анучин. Географические работы. Под редакцией акад. А. А. Григорьева. Географгиз, 1954, стр. 153—260.
4 Д. Н. Анучин. Японцы. «Землеведение», 1904, кн. III, стр. 69, 81.
ся нравы и обычаи. Высоким уважением к творческим силам японского народа проникнуты заключительные слова статьи Анучина о Японии.
«Одна из особенностей этого народа это то, что он соединяет в себе способность к усвоению результатов знания, техники, европейской культуры с высоким чувством национального достоинства и гордости, с преданностью интересам родины и готовностью самопожертвования, с храбростью, терпением и выносливостью... Развитие Японии не остановится на уже достигнутом, оно будет продолжаться и дойдет, наконец, до такого уровня, когда в обмен на культурные влияния с запада Япония в состоянии будет отвечать культурным воздействиям с востока, способным оставить по себе прочный след в дальнейшем развитии общечеловеческой цивилизации».
Многие из изучавших ранее Японию русских ученых и исследователей интересовались большей частью специальными вопросами, отдельными сторонами жизни страны (климатом, почвами, растительностью и др.), стремясь запечатлеть в своих статьях и записках о Японии личные впечатления. Д. Н. Анучин первый из русских ученых дал в своих очерках всестороннее научное описание страны.
В конце XIX в. известность получила книга географа Льва Мечникова1, опубликованная в 1881 г. в Женеве на французском языке, «Японская империя (страна, народ, история)».
В 1874 г. Мечников прибыл в Японию по приглашению Министерства просвещения для чтения лекций в Токийском университете, как писал он сам, «с целью
1 Лев Ильич Мечников (1838—1888)—брат выдающегося русского ученого-биолога И. И. Мечникова, был географом, социологом и публицистом. После исключения из университета за революционную деятельность он в 1858 г. выехал за границу. Во время военного похода Гарибальди 1860 г. вступил в его знаменитый отряд тысячников и в боях был тяжело ранен. Мечников был близок к русской эмиграции, дружил с А. И. Герценом, принимал участие в «Колоколе» и в других прогрессивных изданиях, осуждая колониальный гнет и расизм. Будучи в Швейцарии, Л. И. Мечников познакомился с Э. Реклю и стал его помощником по работе над всемирной географией. Среди разного рода работ Л. И. Мечникова наиболее известной является его книга, вышедшая на французском языке, «Цивилизация и великие исторические реки».
насадить зерна западной цивилизации пытливому японскому народу». Покинул Японию Мечников в 1876 г.
Труд о Японии, имеющий около 692 стр., состоит из трех частей. В первой части дается краткая характеристика природных условий и девяти административных районов страны. Вторая часть посвящена населению, его духовной культуре и языку. Третья, самая обширная по объему часть, довольно подробно излагает японскую историю, доводя события до 1868 г.
Книга эта создавалась на основе личных впечатлений и материалов, собранных в Японии, она написана живым языком и насыщена богатым материалом. Однако автор, видимо, из осторожности формально излагает затрагиваемые им вопросы, превращая тем самым свой большой труд в универсальное описание Японии.
Японо-китайская война 1894—1895 гг. завершилась победой нарождающегося японского капитализма. Интерес к Японии в эти годы возрос за рубежом еще в большей степени, появляются разного рода брошюры, путевые очерки, книги, статьи и записки дипломатов.
Почти шесть лет в Японии пробыл Григорий де Вол-лан, бывший русским консулом в этой стране. Им была написана книга «В стране восходящего солнца», вышедшая в 1903 г. В ней даются географические, политические и экономические сведения о Японии, а также исторический очерк страны. Значительное место занимают личные впечатления автора о посещении главных городов Японии и ее отдельных районов. Книга имеет немало ошибочных и поверхностных суждений, но все же дает представление о Японии на рубеже 1900-х годов. Ценно то, что автор стремится объективно разобраться в действительном положении страны, выявить ее силу и слабости.
В заключение своей книги Г. де Воллан так характеризует японский народ и события, столь поражавшие тогда европейцев:
«Те, которые выражают подобное изумление, совершенно забывают, что мы имеем перед собой нацию со старой, тысячелетней культурой, может быть своеобразной, но вполне способной воспринять с внешней стороны начало европейской цивилизации. Я сказал «с внешней стороны» не потому, что заимствования, делаемые япон-434
цами теперь, остаются только наружными, но потому, что они не затрагивают самой духовной сути японского народа, которая как была, так и осталась противоположностью европеизму... Многие предполагали, что Япония широко откроет свои двери иностранцам, но ошиблись в расчете. Совершенно наоборот. Чем дальше, тем больше она показывает, что хочет обойтись собственными силами... Итак, чего же в сущности достигла в Японии европейская культура? Она дала японцам возможность лучше и целесообразнее отстоять свою самобытность».
Особенное место среди исследований, важных для изучения географии Японии, занимают труды выдающегося ученого конца XIX в. известного флотоводца адмирала Макарова Степана Осиповича (1848—1904), яркого выразителя прогрессивных идей передовой русской мысли. Весьма разнообразен был круг его интересов и его деятельности, но в них всегда важное место занимали путешествия и океанографические исследования. Тихий океан и дальневосточные моря с давних пор интересовали Макарова.
Еще юношей Макаров служил в тихоокеанской эскадре русского морского флота. В дальнейшем Макаров специально занялся изучением Тихого океана. В 1886 г. под его командованием корвет «Витязь» отправился в кругосветное плавание, закончившееся в 1889 г. На основе материалов этого путешествия Макаров издал в 1894 г. труд «Витязь» и Тихий океан», удостоенный первой премии Российской Академии наук и золотой медали Географического общества Г Исследования «Витязя» были высоко оценены в Японии, они оказали значительное влияние на раннее развитие японской океанографии.
С начала до конца плавания «Витязя» производились гидрометеорологические наблюдения. Большое внимание уделялось изучению морских течений, особенно Куросио и его разветвлений. В проливе Лаперуза были обнаружены слои холодного течения. Ценные наб-
1 Выдержки из трудов С. О. Макарова опубликованы в сборнике «Океанографические работы». Географгиз, 1950, стр. 278. Анализ научных исследований дается в книге проф. А. Д. Добровольского «Адмирал Макаров — путешественник и океанограф» (М., Географгиз, 1948, стр ПО).
людения были сделаны во время плаваний по Внутреннему морю Японии, по Японскому морю и его проливам, по Восточно-Китайскому и Южно-Китайскому морям. Макаров писал: «Чем шире поставлена научная задача, тем глубже удается проникнуть в связь явлений, тем больше жатва практических применений, тем мощнее делается владычество человека над силами природы».
Книги о странах Востока, о Японии, изданные старыми русскими учеными и путешественниками, конечно, имеют свои недостатки, заключают в себе ошибочные и спорные положения. Известно, например, что многие русские географы и ученые второй половины XIX в. и начала XX в. сильно переоценивали роль природных условий, рассматривая часто социально-экономические факторы как следствие географических явлений либо вообще игнорируя их.
Однако немало русских деятелей старой науки и культуры были людьми незаурядного ума, огромных знаний, тонкой наблюдательности, людьми высокой гуманности и справедливости. Попадая на Восток, где угнетение народов так называемыми «цивилизованными» нациями принимало особенно жестокие формы, передовые люди русской науки и культуры не могли оставаться спокойными наблюдателями. В старых трудах о Японии русских ученых и путешественников, содержится много полезных фактов, наблюдений, материалов, важных обобщений и выводов, которые сохранили свою ценность и по настоящее время.
Количественно русская литература о Японии (не считая популярных брошюр и статей) не так велика по сравнению с западноевропейской или американской. Однако по своему общему уровню труды старых русских исследователей Японии стоят несомненно высоко.
Начиная с Гончарова, русские авторы, писавшие о Японии, в своем большинстве не стремились к сенсационной экзотичности, они старались возможно глубже изучать и понять существо происходящих в Японии процессов, объективно и правдиво их описать — и в этом большая заслуга русских.
1. Характеризуя 1870—1890-е годы, следует иметь в виду весьма сложную обстановку внутри страны, как политическую, так и социально-экономическую. Это было время борьбы взглядов, идей, направлений, нередко диаметрально противоположных, борьбы различных социальных групп. Одни из них были связаны с капитализмом, другие — со все еще сохранившимися пережитками феодальных традиций, а третьи — с борьбой народных масс за их права, за демократию.
2. Используя опыт других стран, японская наука, техника и культура активно развивались в период 1870— 1890-х годов, вбирая, переплавляя многое из того полезного, с чем японцы знакомились за рубежом, либо приспособляя знания и опыт к условиям своей страны, либо создавая новую почву для национальных творческих исканий. Япония смогла сохранить свою национальную самобытность и развить ее, впитывая новые, плодотворные источники.
3. В Японии в 1870—1890-х годах осуществлены были реформы в различных областях жизни страны; они внесли немало отдельных улучшений. Однако решающее значение имело то, что реформы проводились в Японии самим господствующим классом, в его интересах, в силу чего к коренным сдвигам как в расстановке классовых сил, так и в формировании нового социально-экономического уклада они не могли привести.
4. Японская буржуазия (как и в свое время немецкая) не смогла быстро достигнуть самостоятельности. Стремясь к власти, она первоначально блокировалась с помещичье-феодальной верхушкой. Опасаясь революционного движения народных масс, японская буржуазия искала таких средств и путей, которыми можно было бы ослабить их борьбу.
5. Реформы способствовали укреплению сил национальной буржуазии, ее пропаганде эволюционного пути развития страны на основе примирения и сотрудничества различных слоев населения.
Выдвигаемые буржуазией радикальные предложения и лозунги демократизации, а также и критика официальной правительственной политики, порой довольно резкая, по существу всего только преследовала цель
сохранения влияния в народных массах, но не содействовала разрешению жизненно важных для японского пролетариата вопросов.
6. На раннем этапе своего развития японская буржуазия еще отстаивала в ряде случаев прогрессивные взгляды. Однако по мере укрепления своих сил буржуазия все более и более утрачивала прогрессивные черты и стала переходить на реакционные позиции.
7. Тяга к новому, к европеизации была особенно сильна в среде японской буржуазии, которая стремилась возможно шире использовать в своих интересах достижения иностранной науки и техники.
8. В зарубежной буржуазной литературе довольно широко была распространена тенденция представлять быстрое промышленное и культурное развитие Японии в период 1870—1890-х годов как особое явление на Востоке. Широко пропагандировались высказывания о «чуде новой Японии», о том, как эта страна из «таинственной затворницы Востока» превратилась в передовую страну особенно быстро развивающегося капитализма.
9. Экономическое развитие Японии шло таким же путем, как и в странах Европы и Америки; не было в Японии каких-то необычных путей развития, неведомых другим странам; не было особенностей, якобы присущих «от природы» именно японскому народу, каких-то необычайных национальных черт, о чем так много писалось в японской, западноевропейской и американской буржуазной литературе..
10. Высокий профессиональный уровень национальных научно-технических кадров и низкая заработная плата явились важным фактором быстрого развития японского капитализма.
11. Новая техника, проникая в различные отрасли японского производства, изменяла его старые формы, однако далеко еще не ликвидировала применение ручного труда. Японские капиталисты были за новую технику, когда она сулила им высокие прибыли, но когда этого не получалось, широко использовался дешевый труд рабочего. Прогресс в экономическом развитии Японии осуществлялся ценой огромных жертв и лишений трудящихся.
12. Что касается специфических условий, оказавших большое влияние на раннее развитие японского капита-438
лизма, то они в значительной мере были обусловлены той международной обстановкой, которая складывалась в Азии в XIX в. В этот период имела место ожесточенная борьба великих держав за территориальный передел мира, за создание колоний и опорных пунктов в Восточной Азии, особенно в Китае и Корее, ранее, как и Япония, проводивших политику изоляции от внешнего мира.
13. Страны Западной Европы и США положили конец этой изоляции, создав систему неравноправных договоров, насильственно навязанных Китаю, Японии и другим странам Азии. Грабительская политика Англии, Франции, Германии, США и других держав побуждала и японских националистов спешить принять участие в борьбе за передел территорий на Дальнем Востоке, за создание своей колониальной империи.
14. Одной из важнейших особенностей развития японского капитализма на его ранней стадии надо считать двойственное положение Японии как в экономическом, так и в политическом отношениях. Являясь по отношению к более развитым капиталистическим державам объектом агрессии, Япония вместе с этим по отношению к соседним странам — Китаю и Корее — сама выступала как колонизатор, агрессор.
15. Пользуясь противоречиями между державами в их борьбе за передел Азии, Япония и начала свои захватнические войны. Те контрибуции, которые она получала, а в дальнейшем и эксплуатация захваченных колоний, имели еще большее значение, чем использование внутренних экономических ресурсов.
16. Хотя Япония почти 40 лет несла на себе бремя неравноправных договоров, но все же сохранила свою самостоятельность и превратилась за короткий срок в экономически развитую страну. Борьба против угрозы иностранного закабаления играла весьма важную роль в политической и общественной жизни Японии 1870— 1890-х годов; движение в стране против неравноправных договоров охватило широкие народные массы, но оно было использовано национальной японской буржуазией в демагогических целях.
17. Проводя политику экономии во всем, кроме удовлетворения запросов милитаризма, реакционные силы в японском правительстве стремились исполь
зовать науку и технику в целях совершенствования вооруженных сил, а также подчинить военным интересам систему народного образования и область духовной культуры. Однако в среде японского рабочего класса и трудовой интеллигенции это встретило сильное противодействие.
18. Прогрессивные демократические идеи, связанные с интересами японского трудового народа, материалистические взгляды проникают в общественную жизнь страны уже в 1880—1890-х годах и завоевывают видное место. На рубеже 1900-х годов велась упорная борьба прогрессивных сил за коренные реформы в социально-политической и экономической жизни в интересах трудящихся масс, в целях мирного и независимого развития Японии.
19. На процесс формирования демократических идей в Японии большое влияние оказала общественная мысль России второй половины XIX в. Это особенно сказалось на развитии культурных связей между Японией и Россией.
Глава V
ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ НАУКА В ЯПОНИИ В ПЕРИОД ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ СТРАНЫ (КОНЕЦ XIX в.-1945 г.)
Немногим менее чем 50-летний период охватывает пятый очерк данной книги *. За это время в Японии происходили события большого значения. Несмотря на трудности, создаваемые полицейским режимом, все глубже проникали в Японию идеи русских революционных демократов, выдающихся писателей России, учение В. И. Ленина. Огромный отзвук вызвали в Японии события, связанные с русской революцией 1905 г. и особенно с Великой Октябрьской революцией. Идеи Великого Октября всколыхнули японские народные массы, усилили сплочение и подъем демократических сил.
Огромное значение для понимания той обстановки, которая сложилась в Японии в 1920—1930-х годах, имели публикации Коминтерна и Профинтерна. В докладах и резолюциях пленумов и конференций рабочих секций затрагивался и вопрос о Японии. Дважды Коминтерн публиковал тезисы по Японии — в июле 1927 г. и .в мае 1932 г., — которые разрабатывались и обсуждались при активном участии Сэн Катаяма. Тезисы ярко отражали те мысли, которыми жили лучшие представители трудящихся масс Японии.
Ценный вклад в освещение событий, происходивших в Японии после первой мировой войны, внесли японские
1 Этот период включает конец новой истории и события новейшей истории, начало которой положила Великая Октябрьская социалистическая революция.
коммунисты: Сэн Катаяма, Итикава Сэйити, Токуда Кюити, Ватанабэ Масаносукэ — в своих речах и дис куссионных выступлениях, докладах, статьях и книгах.
Разработке вопросов зарождения и развития японского капитализма посвящен ряд работ прогрессивных исследователей, особенно следует выделить научный труд Норо Эйтаро 1 «История развития японского капитализма», вышедший в 1927 г. и переизданный в 1950 г. «Несмотря на выход после нее большого количества специальных монографий и общих курсов по экономической истории, книга Норо Эйтаро до сих пор не утратила своего значения. По отдельным вопросам (в частности, о периодизации истории Японии) она, по нашему мнению, дает более правильную картину, чем даже книги некоторых современных прогрессивных японских ученых»2. В .послевоенные годы появились ценные исследования, освещавшие на основе новых материалов ход развития японского капитализма в 1920—1930-х годах; и их нислу относится двухтомное сочинение четырех авторов — Кадзаниси Мицухая, Като Тосихико, Осима Киёси и Оути Цутому — «Развитие японского капитализма», опубликованное в Токио в 1957 г., затем книги, написанные разными авторами под одним и тем же названием— «История Японии в новом освещении».
События, связанные с японской империалистической агрессией в период 1930—1940-х годов и с участием Японии во второй мировой войне, обстоятельно освещены в многотомной «Истории войны на Тихом океане». Этот труд написан прогрессивными учеными Японии различных специальностей: экономистами, историками, международниками, специалистами в области национальной культуры. Редактор советского издания Б. В. Поспелов в послесловии пишет, что «анализируя события на Тихом океане, его авторы смогли достаточно четко вскрыть закономерности тех политических и экономических процессов, которые привели к войне и действовали в годы самой войны».
1 Норо Эйтаро — руководитель ЦК КПД (см. «Очерки по истории рабочего движения в Японии». Перевод с японского. М., 1955, гл. XVIII).
2 А. Л. Гальперин. О некоторых особенностях прогрессивного направления в современной исторической науке Японии. «Вопросы истории». М., 1956, № 10, стр. 214.
В 1953 г. вышел в Токио (а в 1955 г. переведен на русский язык) большой труд прогрессивных японских историков Иноуэ Киёси, Оконоги Синдзабуро и Судзуки Сёси «История современной Японии». Авторы пишут, что они поставили своей задачей показать, какие силы ввергли Японию в губительную для страны войну. Острая по своему содержанию и по форме изложения книга японских авторов дает интересный материал для характеристики тяжелых лет войны.
Иностранная литература о Японии, охватывающая период 1900—1945 гг., хотя и обширна, однако в подавляющей своей массе либо явно тенденциозна, либо носит фактологический характер, она скорее уводит от понимания сущности процессов, происходивших в империалистической Японии, загромождает изложение многочисленными деталями, часто вне связи друг с другом и без учета более глубоких процессов Г
Следует, однако, оговориться, что, когда обострились отношения Японии с США и европейскими державами, общий тон буржуазной литературы по отношению к Японии резко изменился. Если раньше ее агрессивные действия в Китае не получали должной оценки и обычно замалчивались, то с начала второй мировой войны, когда Япония тесно связала свою судьбу с фашистской Германией, буржуазные авторы стали по-иному рассматривать действия японских агрессоров.
К числу такого рода книг следует отнести публикации известного журналиста Уилларда Прайса, находившегося в Японии почти десять лет (до 1940 г.), особенной известностью пользовались его книги «Куда идет Япония?», «Япония верхом на тигре», «Тайны Японских островов», «Ключ ‘к пониманию Японии», журналиста Хьюга Биаса, много лет прожившего в Токио и написавшего книгу «Правительство убийц», или Халетта Абен-да «Япония без маски», Эптона Клоза «Что скрывается за лицом Японии?» и т. п. Само название книг говорит
1 История войны на Тихом океане. Перевод с японского. 1958, т. V, стр. 471. В том же томе дается критическая аннотация литературы по исследуемой теме.
Разбор литературы о начале войны между Японией и США дается в приложении к книге Б. В. Родова «Роль США и Японии в подготовке к развязыванию войны на Тихом океане». М., 1951, стр. 175—188.
о стремлении в новом свете показать Японию. Хотя в этих книгах можно найти интересные и новые сведения, однако делу научного познания Японии они дают мало. По своему стилю изложения они скорее напоминают иностранную литературу о Японии на рубеже XX в., о которой ранее уже говорилось.
Япония в эпоху пробуждения Азии
Вслед за завершением волны буржуазных революций в Европе центр революционного движения в 1900-х годах переместился на Восток. Российская революция 1905—1907 гг. была первой буржуазно-демократической революцией в эпоху империализма, она вызвала большой отклик во всей Азии, в том числе и в Японии. «Пробуждение Азии» и начало борьбы за власть передовым пролетариатом Европы знаменуют открывшуюся в начале XX века новую полосу всемирной истории» У
В Японии в эпоху «Пробуждения Азии» происходил процесс перехода .капитализма в империалистическую стадию, шло формирование монополий, осуществлялись агрессивные захваты земель на материке.
За весьма короткий срок возникла японская колониальная империя. Если еще в 1868 г. площадь Японии составляла 227 тыс. кв. км, а население исчислялось в 38 млн. человек, то ко времени первой мировой войны территория страны более чем удвоилась и возросла до 678 тыс. кв. км, а население достигло 72,6 млн. На долю колоний приходилось 38% площади Японии, где сосредоточивалась !/з населения страны. У японской буржуазии открылось широкое поле деятельности для эксплуатации богатых земель и населяющих их народов.
Будучи еще в конце XIX в. аграрной страной с зачатками крупной фабрично-заводской промышленности, Япония ко времени первой мировой войны становится аграрно-индустриальной державой. Хотя по абсолютным размерам производства Япония еще сильно отставала от главных стран мира, однако по темпам роста она шла впереди них. Среднегодовой прирост промышленной продукции Японии за период с 1900 до 1913 г. составил
1 В. И. Ленин. Соч., т. 23, стр. 146.
12%, против 7%' в США, 4% в Германии и только 2%' в Англии.
Национальная японская буржуазия, не находившаяся еще в начале 1900-х годов у власти, стала все более и более распространять свое влияние в различных сферах жизни страны, особенно в экономической. Концентрация и централизация капитала в Японии по темпам и масштабам значительно опережали концентрацию производства. После войны с Китаем 1894—1895 гг. рост торгово-промышленных компаний был весьма стремительным. Пользуясь рядом привилегий, предоставленных японским правительством национальной буржуазии, последняя за короткий срок смогла значительно умножить богатства и укрепить свои позиции.
Вместе с быстрым развитием промышленности происходил процесс формирования пролетариата. В начале 1900-х годов в Японии насчитывалось около 500 тыс. фабрично-заводских рабочих, а к 1913 г. их число превысило уже 900 тыс. человек. Фактически же рабочих было больше, так .как к наемной силе следует отнести и занятых в мелких предприятиях, официально не учитываемых, а также в горном и лесном деле, в строительстве и на транспорте. Общее количество рабочих, в той или иной мере связанных с капиталистической промышленностью Японии, исчислялось ко времени первой мировой войны в 1,5 млн. человек (не считая занятых в сельском хозяйстве и в подсобных промыслах).
Большие экономические успехи, достигнутые Японией, были куплены тяжелой ценой — жесточайшей эксплуатацией рабочего класса и крестьянства.
Капиталисты пользовались бесправным положением рабочего для безудержной эксплуатации: при рабочем дне в 12—14 часов устанавливалась исключительно низкая заработная плата, пониженные ставки вводились для женщин и детей, которые особенно активно вовлекались в производство. Предприниматели прибегали и к другим способам ограбления трудящихся — штрафам, кабальной контрактации, к предоставлению казарменного типа общежитий, >к выплате заработной платы продуктами и товарами. Все это давало капиталисту значительную добавочную прибыль.
О крайне тяжелом положении японских рабочих свидетельствовали и результаты правительственного обследо
вания условий труда на .производстве, опубликованные в 1903 г. -под названием «Действительное положение трудящихся». Один из членов правительственной комиссии, общественный деятель Екояма Гэнноскэ (1871 —1915), издал в 1899 г.— еще до появления официального отчета — книгу «Низшие слои японского общества». Это был первый в Японии труд, правдиво и с глубоким сочувствием освещавший тяжелое положение рабочих.
В эти тяжелые для молодого рабочего класса времена трудящиеся не оставались пассивными. Забастовочное движение, носившее первоначально эпизодический характер и охватывавшее небольшое число участников, с начала 1900-х годов становится массовым и приобретает значительные масштабы. Так, например, в июне 1902 г. имела место стачка рабочих на морских доках в Курэ, в которой участвовало до 5000 человек, в 1907 г. были две большие забастовки горняков на самых крупных медных рудниках страны, для подавления забастовки были вызваны войска. В канун нового, 1911 г. в Токио произошла крупная стачка трамвайщиков, охватившая около 6000 человек, которая увенчалась успехом.
В. И. Ленин обращал внимание на то, что в условиях тяжелого положения пролетариата и его борьбы происходят весьма важные процессы. Капиталистическое рабство «будит мысль рабочего, превращает глухое и неясное недовольство в сознательный протест, превращает раздробленный, мелкий, бессмысленный бунт в организованную классовую борьбу за освобождение всего трудящегося люда, борьбу, которая черпает свою силу из самых условий существования этого крупного капитализма и потому может безусловно рассчитывать на верный успех»1.
Реакционные силы в Японии, широко пользовавшиеся поддержкой правительства и влиятельной буржуазии, развернули активную шовинистическую пропаганду.
Хотя реакционным силам и удалось в результате лживой пропаганды завербовать немалое число сторонников, однако у значительной части трудового населения Японии подобная пропаганда не встречала поддержки. В среде рабочего класса, части крестьянства и трудовой интеллигенции нарастали революционные настроения.
1 В. И. Ленин. Соч., т. I, стр. 241.
Прогрессивные силы страны выступали за демократичен ские идеи, за духовное освобождение японского народа от гнета реакционеров, за коренное улучшение материальных условий жизни.
«С начала 1900-х годов значительно усилилось движение хэймин-ундо (движение простого народа), зародившееся еще в 1890-х годах. Это движение представляло собой «синтез трех разнородных элементов: во-первых, мелкобуржуазного радикализма...; во-вторых, социализма, в результате роста политической сознательности рабочих масс, и в-третьих, стихийного крестьянского демократического... При всей неопределенности и рас-, плывчатости своей программы хэймин-ундо стало как бы аккумулятором стихийных революционных настроений, нараставших как в городе, так и в деревне»1.
В числе активных пропагандистов революционных взглядов были Сэн Катаяма, Котоку Сюсуй, Сакай То-сихико, их товарищи по работе, в том числе некоторые писатели и поэты.
Сэн Катаяма выступал активным пропагандистом идей Маркса. В статье, опубликованной еще в 1901 г. под названием «Капитал», излагались главные положения «Манифеста Коммунистической партии», сущность учения Маркса и Энгельса о коммунизме2.
Через статьи Сэн Катаяма, относящиеся к 1901 — 1905 гг., когда рабочее движение в Японии активизировалось, красной нитью проходила идея создания крепкой рабочей партии, деятельность которой была бы направлена против капиталистов. Это имело особенно важное значение потому, что буржуазия широко использовала введение в 1899 г. монархической конституции, сея иллюзии о том, что наступает новая эра, которая объединит интересы всех слоев населения.
О необходимости захвата власти рабочим классом Сэн Катаяма писал следующее: «Мы утверждаем, что исходный пункт социальной революции состоит в том, что рабочий класс пытается захватить политическую власть, тогда как капиталисты отказываются выпустить
1 Е. Жуков. История Японии. М., 1939, стр. 154—155.
2 Проф. Д. И. Гольдберг. Рецензия на труды Сэн Катаяма (т. 1—3, Токио, 1959—1960). «Народы Азии и Африки», 1961, № 5, стр. 228.
ее из своих рук. Когда рабочие, для которых социализм является жизненным лозунгом, захватят политическую власть, тогда 'политический аппарат будет в их руках. Поэтому захват аппарата политической власти будет иметь мировое решающее значение» L
Сэн Катаяма был также и в первых рядах борцов против японских милитаристов. Он доказывал, что нельзя 'пассивно созерцать преступную деятельность воинствующих шовинистов. В 1903 г. Сэн Катаяма с группой товарищей предпринял поездку, как он писал, «исколесив всю Японию от Кюсю до Хоккайдо, агитируя против войны и показывая ее пагубные последствия для рабочего класса»* 2.
Высокой ценой пришлось расплачиваться японскому народу за империалистическую войну 1904—1905 гг. До этого никогда еще в истории Японии страна не несла таких тяжелых потерь. Убитых и раненых насчитывалось свыше 700 тыс. человек, а всего втянуто было в войну около 1,5 млн. человек. Военные расходы Японии достигли огромнейшей суммы: 2 млрд, иен, что в семь раз превысило довоенный бюджет 1903 г.
Уже в ходе войны с Россией немало трудящихся Японии стало понимать, что война велась в интересах стоящих у власти реакционеров; антимилитаристические настроения стали все более и более расширяться. В этом направлении большое влияние оказала передовая общественная мысль России.
Ко времени русско-японской войны в Японии было немало почитателей Льва Толстого, его произведения в переводе стали появляться в Японии в 1890-х годах. Возникшая еще в 1901 г. группа «Рисодан» одной из своих главных задач поставила самоусовершенствование в духе толстовского учения 3.
Известный публицист и переводчик Като Наоси писал в 1908 г. в статье «Толстой в Японии»: «Мысли Толстого проникали в каждую извилину японского ума и, подобно пороху, скрытому в трещинах скал, взрывались
'Сэн Катаяма. К вопросу о зарождении и развитии марксизма в Японии. Статьи и мемуары (к столетию со дня рождения). М., 1952, стр. 88.
2 Т а м же, стр. 89.
3 В 1910 г. вышло на японском языке собрание сочинений Л. Толстого.
с большой силой, потрясая до основания все существующие теории и принципы. Это была почти революция... Книги Толстого нашли самых ревностных читателей и последователей средн молодого поколения Японии».
Появившаяся после русско-японской войны статья Л. Толстого «Одумайтесь» \ направленная как против японских и царских милитаристов, так и против дворцовых кругов, встретила широкий отзвук в Японии. В своих комментариях по поводу этой статьи Котоку Сюсуй назвал ее своеобразным манифестом, с которым прославленный представитель русского народа обратился через головы императоров и генералов к японскому народу, к миллионам людей по обеим сторонам фронта. Котоку писал, что «памфлет Толстого пробудит уснувшую общественную совесть. Именно с этой целью мы перевели памфлет и сделали его достоянием широких слоев публики». Однако, восхищаясь выдающимся русским писателем, Котоку отмечал и значительные недостатки в статье Л. Толстого — религиозно-нравственные рассуждения, а также и абстрактный пацифизм. «Мы, социалисты,— писал Котоку,— тоже против войны, но наши методы и устремления более определенны».
Подлинное революционное решение вопроса о войне раскрыто было в выступлениях и статьях В. И. Ленина. Особенно большое впечатление произвела в Японии статья Ленина «Падение Порт-Артура»; она помогла японскому народу разобраться в том, что война против Японии велась русским самодержавием вопреки интересам народа, что война в России весьма непопулярна.
Лишения и горести с особенной силой обрушились на трудящиеся массы, на трудовую интеллигенцию Японии. Трагическое положение, сложившееся в стране, не могли заглушить воинствующие реляции с фронтов войны, пропаганда буржуазных националистов. Думы японского народа ярко отразились в стихотворении поэтессы Ёсано Акико «Не отдавай, любимый, жизнь свою», опубликованном в разгар войны 1904 г. и быстро завоевавшем большую популярность.
1 Эта статья была запрещена к опубликованию в России и появилась в английской газете «Таймс». Вслед за этим ее перепечатала «Хэймин симбун». В сентябре 1904 г. Л. Толстой получил экземпляр этой газеты.
В знак отрицательного отношения трудящихся Японии и России к войне и солидарности их интересов на Конгрессе II Интернационала в Штутгарте Сэн Катаяма и Г. В. Плеханов в августе 1904 г. публично пожали друг другу руки, что весьма радостно приветствовали собравшиеся делегаты.
После окончания войны 1904—1905 гг. тяга к мирному развитию страны стала еще значительнее. Немало трудящихся выступало против войн и завоевательных походов, понимая, что они велись в интересах стоящих у власти реакционеров.
Под влиянием русской революции 1905 г. еще более усилилось демократическое движение в Японии. Новая газета «Тёкусэн» («Рупор»), выпускавшаяся социалистами вместо закрытой «Хэймин симбун», с глубоким сочувствием знакомила японскую общественность с русской революцией 1905 г.1.
Большого размаха достигли демонстрации трудящихся в Токио после заключения Портсмутского мира 1905 г. Власти вынуждены были ввести в столице военное положение.
В 1906 -г. создается социалистическая партия Нихон сякайто; возникают организации демократического характера, как, например, Ассоциация простых людей (Хэймин кёкай), изучавшие марксизм, вопросы развития национальной и зарубежной политики, вопросы социологии, культуры, литературы. Открываются лектории, выпускаются журналы. Если полиция и закрывала газету или журнал, то вскоре они вновь начинали выходить под другим названием. В 1906 г. начал издаваться первый теоретический журнал «Изучение социализма» («Сякай сюги кэнкю»).
Экономически Япония в ходе войны чрезвычайно ослабла. Тяготы войны оказались для Японии столь значительными, что страна стояла перед угрозой экономической катастрофы. Мир нужен был в одинаковой мере как народам России, так и Японии.
В 1907 г. в Японии возник экономический кризис (совпавший с мировым экономическим кризисом), который поразил не только важные отрасли хозяйства, но и сказался на общественной жизни страны.
1 У. X а я м а. Рабочее движение в Японии. М., 1937, стр. 105.
«Русское освободительное движение и забастовки 1905—1906 гг. оказали большое влияние на японских рабочих, осведомленных о них через прессу, дававшую подробные отчеты о России... Куда бы вы ни пришли, вы слышали дебаты о русских событиях, о ее будущей судьбе. Повсюду шли нескончаемые споры среди рабочей и учащейся японской молодежи по поводу русской революции. Эти споры влияли на рабочий класс, приучая его подмечать 'происходящее вокруг него, на что раньше его глаза были закрыты» L
Подъем революционно-демократического движения, расширение фронта борьбы и нарастание массовых политических выступлений рабочего класса против бесправия и нищеты народных масс — все это вызвало большое беспокойство правящих сил Японии. Различными путями стремились они подорвать это движение. Однако власти 'понимали, что мерами полицейского характера нельзя остановить пробуждение масс. Использованы были и другие пути. Так, например, в 1912 г. с косвенным участием правительственных чиновников было организовано «Рабочее общество взаимопомощи» («Юайкай») в целях пропаганды сотрудничества между рабочими и предпринимателями. Поощрительно относились японские власти к анархо-синдикализму, к пропаганде взглядов М. А. Бакунина и П. А. Кропоткина.
Это антиреволюционное течение, враждебное пролетарскому социализму, нашло благоприятную почву особенно на раннем этапе развития японского капитализма. Тогда в Японии еще была весьма велика роль мелкотоварного производства, рабочий класс слабо организован, крестьянское хозяйство характеризовалось раздробленностью, удельный вес мелкобуржуазной прослойки был значителен. Псевдосоциалистическая фразеология прикрывала стремление этих слоев населения сохранить при любых условиях частную собственность.
Японские власти вступили также и на путь провокаций, стремясь жесточайшими репрессиями подавить революционный дух. Полиция сфабриковала в 1910 г. так называемый «инцидент Котоку», обвинив Котоку и 25 его единомышленников в подготовке покушения на императора. Суд, проходивший при закрытых дверях,
1 А. Н. Петров. Японский пролетариат. Л., 1927, стр. 146.
приговорил Котоку и 11 его товарищей к смертной казни, а остальных к тюремному заключению1. Это была жалкая попытка реакции нанести удар прогрессивным силам страны. Но тяжелое испытание не подавило героический дух народа Японии, оно вызвало горячий протест не только в японском обществе, но и за рубежом.
Хотя в стране, по образному выражению поэта Киносита Наоэ, царила зима, все же чувствовалось приближение весны. Журнал «Хикари» («Свет»), в числе основателей которого был Котоку, обратился с таким пламенным призывом к народу:
«Революция наступает, революция началась. Из революционной России она перейдет в Европу, из Европы — во все страны мира. Нынешний мир — мир революций, нынешняя эпоха — эпоха революций. Мы — дети эпохи и не можем стоять в стороне от партии революции» 2.
В трудных условиях, сложившихся в годы стремительного развития японского империализма, завоевывали место прогрессивные идеи в Японии.
Борьба народных масс за демократические идеалы получила отражение в литературе, в которой еще на рубеже 1900-х годов складывалось новое направление. Оно шло по пути критической оценки господствовавших в стране социальных условий, но вместе с этим со всей правдивостью 'показывало людей труда как города, так и деревни, борцов за лучшую жизнь 3.
Большой известностью пользовались сочинения, клеймившие порядки в стране, как, например, «Золотой демон» Одзаки Коё, «Лучше не жить» Токутоми Рока или его «Летопись воспоминаний», а также роман Киносита Наоэ «Огненный столб». Распространение получили и антивоенные сочинения, среди которых особо ярко выделялись полные гнева статьи и памфлеты Кото-
1 См. об этом подробнее: в книге Г. Д. Ивановой «Котоку — революционер и литератор» (М., 1959, стр. 77—91) и в статье акад. Е. М. Жукова. «Предсмертное письмо Котоку Дендзиро» (сб. «Из истории социально-политических идей». М., 1955, стр. 690—701).
2 Цитируется по книге У. Хаяма. Рабочее движение в Японии (М., 1937, стр. 107).
3 См.: «История современной японской литературы». Токио, 1954. Перевод с японского Р. Г. Карлиной и В. Н. Марковой под ред. и с предисловием акад. Н. И. Конрада. ДУ, 1961.
ку Сюсуй и Сэн Катаяма, публиковавшиеся в газете «Хэймин».
Большое внимание прогрессивной японской общественности привлекла попытка 'поэта Кодама Кагай публиковать в 1903 г. Сборник социалистической поэзии, открывавшийся гимном труду. Этот сборник получил известность еще в рукописи. Его продажа была властями запрещена. В знак протеста 59 общественных деятелей различных направлений (в том числе Котоку Сюсуй, Сэн Катаяма, Киносита Наоэ) опубликовали письмо под заголовком «Выражение солидарности». Сборник этот был вновь издан только в 1949 г., то есть через шесть лет после смерти составителя.
В весьма немногих трудах иностранных авторов, писавших о Японии в 1900—1910-е годы, освещалась роль таких выдающихся деятелей японской культуры и знатоков русской литературы, как Фтабатэй Симэй, Побори Сёму, Токутоми Рока, Накадзава Ринсэн, Сома Гё-фу, Курахара Корэхито. Эти люди внесли большой вклад в развитие прогрессивной общественной мысли Японии еще на раннем этапе ее формирования. Их усилиями японская общественность познакомилась со многими произведениями русских писателей. По числу переведенных русских книг Япония ушла далеко вперед по сравнению с Европой и Америкой.
Идеи мирного развития страны широко проникали в народные массы города, деревни, в среду трудовой интеллигенции. Немало лиц из самых разнообразных слоев населения все более и более убеждалось в том, что страна должна направить усилия прежде всего на благо интересов своей родины, а не на завоевание чужих земель. Они считали, что наилучшим образом отвечает национальным интересам путь мирного развития страны.
Развитие научных знаний в период становления Японского империализма
В Японии на рубеже XX в. происходили те же процессы, что и в других индустриализирующихся странах мира — преобразование экономики на основе использования научных достижений. Передовые деятели япон
ской буржуазии (понимали, что успешное разрешение задач, стоящих перед быстро развивающейся японской экономикой, в значительной мере было связано с освоением научных знаний, с внедрением новой техники, с созданием национальных квалифицированных кадров.
Развитию национальной науки в Японии много способствовала научная работа, проводившаяся в высших учебных заведениях1.
На рубеже 1900-х годов сеть высших учебных заведений в Японии значительно расширилась. В 1899 г. возник Императорский университет в Киото, а в городе Фукуока открылось его отделение, ставшее с 1910 г. самостоятельным университетом Кюсю. В 1907 г. открывается Императорский университет Тохоку в городе Сэндай, отделением его стал сельскохозяйственный колледж в городе Саппоро, реорганизованный в 1918 г. в Государственный университет Хоккайдо. В большинстве этих университетов одним из основных факультетов был естественный, в нем изучались следующие науки: математика, астрономия, физика — теоретическая и экспериментальная, химия, ботаника, зоология, геология, сейсмология.
Характерно, что наряду с расширением сети государственных университетов быстро стало увеличиваться число частных высших учебных заведений.
В 1902 г. высший Токийский колледж преобразуется в университет Васэда. Открыты были факультеты литературы, (политических знаний, экономики, права, торговый и инженерный. Университет готовил преимущественно государственных служащих. И в настоящее время это одно из самых больших высших учебных заведений в стране, в нем обучалось в 1960 г. около 30 тыс. человек. В системе университета Васэда находятся научно-исследовательские институты, лаборатории, музеи. Много видных государственных деятелей Японии проходило курс обучения в Васэда.
Тяга к высшему образованию в Японии была так велика, что вслед за Васэда открылись другие университеты как в Токио (университет Мэйдзи, Хосэй и др.),
1 История развития университетского образования в Японии освещена в статье акад. Н. И. Конрада «Японские университеты» («Научный работник», 1926, № 7—8).
так и в других крупных городах страны. Высшие учебные заведения создавались и городскими самоуправлениями Иокогама, Кобэ, Осака, Киото и др.
Программы этих высших учебных заведений носили более утилитарный характер, особое внимание уделялось агротехническому и индустриальному образованию, а также изучению коммерческого дела, банковых операций и иностранных языков.
Важнейшим научным центром страны стал созданный в 1900 г. в Токио Промышленный научно-исследовательский институт, задачей которого являлось изучение естественных ресурсов и путей их освоения для целей индустриализации.
Стремясь возможно шире эксплуатировать естественные богатства захваченных территорий, Я'пония организовала научно-исследовательские центры в своих колониях и при Южно-Маньчжурской железной дороге. В 1906 г. в городе Дальнем была создана Экспериментальная лаборатория, которая положила начало большому исследовательскому Институту Южно-Маньчжурской железной дороги (ЮМЖД — Мантэцу).
Все более и более увеличивается число научных обществ; в них находили благоприятную творческую обстановку представители новой японской интеллигенции и самоучки-изобретатели L
Распространению научных знаний содействовало расширение издательского дела. К началу 1900-х годов в Японии издавалось ежегодно от 18 до 25 тыс. книг, т. е. не меньше печатной продукции крупных стран Запада того времени 1 2.
1 В 1903 г. создается Центральное бюро мер и весов, возникают индивидуальные лаборатории, метеорологические обсерватории, агротехнические опытные станции, открываются институт рыбного хозяйства на Хоккайдо, институт сельскохозяйственных исследований Охара на юге Хонсю в Курасики, ряд сейсмических и вулканических станций, первая в стране обсерватория земного магнетизма в префектуре Ибараки.
Среди научных обществ можно назвать Географическое общество, Общество космической физики, Японское общество океанологии, Ассоциацию борьбы с землетрясениями, Японское гидрологическое общество. Университет Васэда организовал Ассоциацию историков Васэда, Общество русской литературы и другие научные объединения; при Токийском университете возникло общество экономической географии.
2 Fifty Years of New Japan. London, 1909, vol. II, p. 415.
Уже в 1860—1870-х годах печатание газет и книг перестает быть в Японии делом только официальных учреждений. Издательское дело берет в свои руки буржуазия; крупные издательские компании открывают типографии и книжные магазины. Появляются популярные издания, учебники, справочники, выпускается научная литература, книги по технике.
Печатная книга перестала быть редкостью и служить ограниченному кругу избранных лиц, а получила гораздо более широкий доступ к читателю.
Ямадзаки Наомаса — родоначальник современной японской географии
С юношеских лет Ямадзаки Наомаса (Наоката, 1870—1929) увлекался различными вопросами естествознания, особенно геологией. Окончив Токийский университет, где специализировался у известного японского геолога Кото Бундзиро, Ямадзаки в 1898 г. направился в Европу — в Германию и Австрию. В Венском университете он был ассистентом известного геоморфолога проф. Альбрехта Пенка.
Ямадзаки интересовали вопросы, связанные с движением материков, формированием горного рельефа и сдвигами земной коры, вопросы древнего оледенения и региональной геоморфологии. Расширению кругозора японского ученого способствовало его участие в научных конгрессах, встречи с учеными различных стран, а также геологические экспедиции с А. Пенком в Альпы.
После почти трехлетнего пребывания в Европе Ямадзаки направился в США, где ознакомился с трудами видного американского геоморфолога Уильяма Дэвиса.
Вернувшись в 1902 г. на родину, Ямадзаки Наомаса стал работать в университете, совмещая педагогическую работу с научной. Он принимал активное участие в деятельности научных обществ и в издании географических журналов. Большую известность доставила Ямадзаки его первая научная работа, написанная на тему «Существовали ли в Японии ледники?».
На основании проведенных исследований в высокогорных районах Хонсю молодой японский ученый, ис
пользуя серьезные аргументы, впервые доказал, что и в Японии некогда существовало оледенение. По этому вопросу возникла дискуссия, Ёкояма Матазиро в своей статье «Изменение климата в Японии после полиоцена» решительно отрицал существование в Японии ледников. Оживленные споры среди японских ученых получили ироническое название «Ледниковый период первых годов эры Тайсё». Споры вышли далеко за пределы Японии, ими заинтересовались в Скандинавских странах, в Берлине, в Вене. Некоторые европейские научные авторитеты очень одобрительно отзывались об оригинальности взглядов Ямадзаки.
Его интересы, однако, не ограничивались вопросами геологии. Стремясь приложить свои знания к осуществляемому в стране строительству, Ямадзаки принял активное участие в разработке проекта одного из самых больших в Японии тоннелей — Танна h
Перу Ямадзаки принадлежат многочисленные и разнообразные по содержанию статьи и книги, посвященные особенностям форм рельефа Японии, характеру морского дна и берегов, проблемам океанографии, вулканическим и сейсмическим явлениям. Ямадзаки один из первых в Японии обратил внимание на важность развития экономической географии и еще в 1908 г. взялся за чтение этого курса. Ямадзаки считал экономическую географию важной отраслью знания, которая должна давать хозяйственную оценку природных богатств страны.
Придавая особенное значение углубленному изучению своей родины, Ямадзаки вместе со своими учениками много лет работал над капитальным трудом «Районная география Японии», который состоял из 10 томов, выходивших с 1904 по 1915 г. Ямадзаки был организатором, редактором и автором многих разделов этого труда совместно с Сато Дэндзи. В работе «Районная география Японии» была сделана первая попытка научного районирования страны, в основу которого был положен островной принцип — выделение в виде самостоятельных районов четырех основных островов — Хонсю, Кюсю, Сикоку и Хоккайдо.
1 Тоннель Танна должен был проходить через горы перешейка полуострова Идзу на пути главной железнодорожной магистрали страны Токайдо (Токио — Нагоя — Киото — Осака).
На главном острове выделялись следующие районы: 1) северный Хонсю (Оу, или Тохоку), 2) равнина Канто, 3) центральная горная часть Хонсю (Тюбу), 4) район Кинки, 5) юг Хонсю (Тюгоку). Хотя в центре внимания исследователя находились вопросы, связанные с физической географией, однако для более полной характеристики района привлекался также экономический и исторический материал.
Описание каждого района давалось по схеме, распространенной в зарубежной географии: общий обзор, геология, рельеф, береговая линия, воды, климат и почвы, затем рассматривалась история района, его хозяйство, достопримечательности. Заканчивалось описание района краткой характеристикой префектур. Такое изложение в то время явилось образцом для последующих работ японских географов по районированию.
Ямадзаки выделял естественные области страны, учитывая также исторические условия их формирования. Новое районирование дало большой толчок развитию краеведения, которое заняло в дальнейшем важное место в японской географической науке.
В то время как многие японские географы главное внимание уделяли изучению зарубежных стран, Ямадзаки, всегда с восхищением писавший о природе своей страны, об ее особенностях, считал, что богатства Японских островов далеко еще не раскрыты, поэтому основное внимание надо направить на изучение своей родины.
Будучи человеком высокой культуры, Ямадзаки большое значение придавал педагогической работе, подготовке специалистов по различным отраслям естественных знаний. Усилиями Ямадзаки в 1919 г. была создана кафедра географии при факультете естественных наук Императорского университета в Токио.
Главная заслуга Ямадзаки заключалась в том, что он превратил географию, считавшуюся в Японии первоначально всего только побочной отраслью естественно-исторических знании, собирающей фактический материал, в самостоятельную науку. Он придал географическим исследованиям научный характер, требуя от географов не простого описания живописных мест страны, а углубленного изучения природных условий, анализа географических процессов, выявления причин и взаимозависимости явлений природы.
Зарождение реакционного направления в японской географической науке
В среде многих географов шли весьма ожесточенные споры о задачах и путях развития молодой географической науки. Если в Токио вокруг Ямадзаки Наомаса группировались сторонники прогрессивной географии — представители естественного направления, то в Киото развивалось реакционное политико-географическое направление, получившее название Кэйдайха.
Сторонники реакционного направления в центре внимания ставили изучение соседних с Японией стран, как важнейших объектов экспансии. Они стремились связать свою деятельность с военным и морским министерством, министерством иностранных дел и многочисленными другими ведомствами, разрабатывавшими планы экспансии на Дальнем Востоке и в страны Тихого океана. География, по их мнению, должна была развиваться в тесной связи с политическими задачами и содействовать осуществлению планов японской экспансии.
Сторонники этого направления считали, что, поскольку великие державы, борясь за сферы влияния в Китае, препятствовали Японии расширять ее владения, необходимо добиться этого силой. В Китай направлялись экспедиции, составлялись карты этой страны. Дальний Восток и Океания стали главными темами публикаций, услужливо изготовлявшихся по заказам различных министерств и учреждений Японии.
Одним из центров, где сосредоточивались реакционные деятели, а в их числе были и географы, явилось созданное в 1901 г. Общество Черного дракона, или Ко-курюкай. Надо сказать, что подобного рода организаций в Японии было немало. Общество Черного дракона ставило своей задачей участие в подготовке войны с Россией, а также уделяло большое внимание Китаю, Корее, Филиппинам, как объектам японской экспансии Г
На формирование реакционных взглядов большое влияние оказала Германия. В Японии многие с большим
1 О. Танин и Е. Иоган. Военно-фашистское движение в Японии. М., 1933, стр. 21—23.
вниманием следили за ходом политической жизни в Германии, за развитием германского милитаризма. Идеи, проповедовавшиеся созданным в 1891 г. Пангерманским Союзом, были родственны интересам реакционных кругов Японии и с особенным вниманием изучались ими.
В Германии геополитика как официальная идеология фашизма сложилась в 1920-х годах, но зарождение ее относится к гораздо 'более ранним временам — к рубежу XX в., ко времени возникновения империализма. Уже тогда появилась в среде немецких ученых «теория» о географической обусловленности политических явлений. В качестве иллюстрации этого положения обычно приводилась история объединения Германии, выросшей из маленьких княжеств в великую империю.
Значительное влияние на формирование взглядов сторонников японской политико-географической школы оказали труды Фридриха Ратцеля (1844—1904), его «Антропогеография» (1882—1891), затем «Политическая география» (1897), а также «Морские флоты и мировая история» (1906). Государство в представлении Ратцеля являлось своего рода биологическим организмом, существование и развитие которого обусловливалось географическим окружением и природными явлениями. Жизнь государства тесно связана с его землей, и в самом государственном организме заложено стремление к расширению территории, им занимаемой. Таким образом, экспансия — это своего рода биологическая закономерность.
С интересом относились в Японии также и к взглядам А. Геттнера (1859—1941). География, по его утверждению, является наукой социальной, поэтому изучение природы не должно входить в круг исследований географа, поскольку это отвлекает внимание от многообразных вопросов социальной географии. Природа для человека всего только внешняя среда, поэтому нет необходимости географу искать глубоких внутренних связей между природой и человеком Г
1 С 1895 г. Геттнер стал издавать «Географический журнал», состоя его редактором до 1935 г. В этом журнале активно пропагандировались как взгляды Геттнера, так и его многочисленных сторонников. В 1913 г. Геттнер при посещении Японии прочел в Токио ряд лекций.
Несмотря на то что многие положения в трудах Рат-целя и Геттнера противоположны, представители японской политико-географической школы стремились их сочетать.
Труды Карла Хаусхофера (1869—1946) получили более широкое распространение в Японии в 1920—1930-х годах. Во время пребывания ученого в Токио, где Хаус-хофер жил с 1908 по 1910 г., его геополитические воззрения привлекли внимание японских сторонников агрессивных взглядов Г
Как ни велико было влияние германских геополитиков на формирование мировоззрения японских правящих кругов, однако оно по-особому преломилось в Японии, что и привело к развитию национализма особо реакционного типа.
Ярым пропагандистом идей национализма капиталистической Японии стал Иноуэ Тэцудзиро (1855—1944). Посвятив себя изучению философии Востока, Иноуэ Тэцудзиро в молодости отправился в Европу для ознакомления с взглядами европейских ученых и политических деятелей. В 1880-х годах он жил в Германии, проходя в различных университетах страны курсы по философии, социологии, естествознанию, государственному законодательству. Увлекался он, с одной стороны, идеями Гегеля, Бунда, Виндельбанда, а с другой — деятельностью Бисмарка. На основе примитивного эклектического сплава разнообразных идей Запада и Востока1 2 стали складываться взгляды новоявленного философа, ловкого политикана, по прозвищу японцев «ученого от бюрократии», претендовавшего на главенствующее положение в пропаганде якобы национальной идеологии в кругах японской интеллигенции конца XIX начала XX в.
Иноуэ Тэцудзиро считал, что государственные основы, сложившиеся в Японии после 1868 г., должны базироваться на сочетании возрожденного духа синто и на обновленном конфуцианстве, с дополнением наиболее подходящих для японских условий идей и правил Запада. Соединение этих слагаемых и должно было оп
1 Е. Т г a u t z. Haushofer in Japan 1908—1910. Zcitschrift Fur Geopolitik, 1929, Band 9, S. 717—720.
2 Warren W. Smith. Confucianism in Modern Japan. Tokyo, 1959, p. 213.
ределить мировоззрение «верноподданного» Японии, создать основу «японизма».
Взгляды Иноуэ Тэцудзиро были широко использованы правящими кругами Японии в пропаганде агрессии. Такого рода идеи оказали большое влияние на труды виднейших представителей политико-географической школы Кэйдай.
Хотя в сочинениях Иноуэ Тэцудзиро значительное место занимали толкования синтоизма, буддизма, конфуцианства и других учений, однако до глубокой старости этот японский философ сохранил приверженность к реакционным взглядам немецких милитаристов — сначала Бисмарка, а позднее Гитлера. Уже будучи в преклонном возрасте, Иноуэ Тэцудзиро в 1934 г. выпустил книгу под названием «Сущность японского духа», в которой стремился обосновать шовинистическую политику японских милитаристов и их планы агрессивных захватов и войн.
Одним из лидеров школы Кэйдай, центром которой стал город Киото, являлся Огава Такудзи (1870—1941). Начав, как и большинство японских географов, с изучения геологии, Отава вскоре перенес свое внимание на более широкий круг вопросов. Он пытался объяснять историю Японии особенностями природных условий как самой Японии, так и других стран Восточной Азии.
Увлекшись успехами японского оружия во время войны 1894 г., Огава стал активно заниматься изучением Китая и захваченного Японией китайского острова Тайвань. Участие Огава в русско-японской войне 1904— 1905 гг. породило в нем желание шире использовать географию в интересах агрессии.
В 1907 г. Огава начал преподавание в Императорском университете в Киото, где создал первую в Японии кафедру географии (что удалось сделать Ямадзаки в Токио только в 1919 г.).
Оставаясь геологом, Огава очень большое внимание уделял вопросам политической географии, считая, что именно это направление и должно составлять сущность географии. Он выступал в первых рядах пропагандистов японской экспансии. Одним из примеров подобного рода выступлений может служить статья, опубликованная в 1916 г. под названием «Географическое изучение вой
ны». В 1919 г. Огава оставил занятия политической географией и вновь вернулся к геологии.
Реакционные идеи политико-географического историзма пропагандировал и Утида Гиндзо (1872—1919) — друг и соратник Огава, а также такие географы, как Исибаси и Сига Сигэтака. Большинство представителей японской политико-географической школы стояло далеко от вопросов физической географии и фактически игнорировало ее. В научном мире Японии их труды, по утверждению Ямагути Садао, представляли собой жалкую картину и расценивались очень низко1. Значительная часть подобных работ публиковалась в виде популярных статей в журнале «Рэкиси то тири» («География и история»).
Главным сочинением Исибаси считалась книга, носящая весьма претенциозное название «Теория взаимозависимости человека и земли». Автор доказывал, что якобы человек целиком зависит от окружающей географической среды, что главная задача человека—научиться приспосабливаться к природе. Рассуждения на эту тему сопровождались всевозможными историческими экскурсами, более всего претендовавшими на занимательность. Не обладая серьезной эрудицией, Исибаси воспроизводил в своих трудах популярные в те времена взгляды Карла Риттера — представителя вульгарного географизма.
Сига Сигэтака (1863—1927), уроженец Хоккайдо, агроном по специальности, весьма увлекавшийся географией, сначала был преподавателем средней школы. В дальнейшем, воспользовавшись удобным случаем, Сига на броненосце «Цукуба» совершил большое плавание по водам Тихого океана. Свои впечатления он описал в книге «Положение в Южный морях» («Наньё дзидзи»).
В 1889 г. Сига издал «Лекции по географии», а в 1894 г. книгу «Японские ландшафты» («Нихон фукэй-рон»), эта книга одно время пользовалась популярностью в Японии. Сига выступал пропагандистом японского национализма. Красоты японской природы описывались им для того, чтобы показать превосходство Японии над другими странами мира.
1 Ямагути Садао. История развития современной географии, особенно японской. 1943. Токио, стр. 108—НО.
Обычно главное внимание представителей политикогеографического направления устремлялось на то, чтобы описывать наиболее живописные места страны, связанные с историческими событиями, с древними памятниками, при этом социально-экономические процессы объяснялись историческим влиянием природы.
Сига пытался обосновать необходимость для Японии экспансии географическими условиями, он высокомерно относился ко всему иностранному, порицая увлечения европейскими знаниями. Сига изучал богатства стран Азии и Латинской Америки и считал, что они представляют большой интерес для японской эмиграции. Ряд положений, выдвинутых им, в дальнейшем стал разрабатываться японскими геополитиками. Заключительная глава его книги «Незнакомые страны» носит название, отражающее мировоззрение автора, — «География Японии и ее небесная миссия».
Утимура Кандзо (1861 —1930) первоначально занимался изучением религии в Японии, а затем увлекся историей и географией. В 1894 г. он опубликовал книгу «Соображения о географии», в 1897 г. она вышла вторым изданием под названием «Обитатели земли».
Высказывания Утимура весьма характерны для всей школы политико-географического направления. Он считал, что истоком мировой цивилизации являлись Памирские горы; там зародились две основные волны мировой цивилизации, одна шла на Запад, в Европу, юго-западную часть Азии и в Америку, а другая — на Восток, в Китай. Япония, где эти два потока цивилизации сошлись, стала центральной частью земного шара, поэтому новая мировая история должна начаться именно в Японии. Таким образом, еще на рубеже 1900-х годов зародились геополитические взгляды в японской географии.
От основного направления политико-географической школы отошел один из видных учеников Сига и Утимура — географ Макигути, увлекавшийся идеями французской школы географии человека. В 1903 г. Макигути выпустил книгу «География человеческой жизни», в которой писал, что изучение природы имеет всего только вспомогательное значение, главное — это человек, обитатель земли; географ должен изучать взаимоотношения человека и природы. География, по мнению Макигути,
для государства особенно важна, так как она помогает воспитанию национального мировоззрения.
Для развития японской географии деятельность политико-географической школы принесла отрицательные результаты. Это направление увело японскую географическую мысль от научной разработки проблем, актуальных для мирного национального развития Японии.
В недрах старой политико-географической школы Кэйдай разрабатывались географические аспекты ультранационалистических идей, так называемого япониз-ма, который в дальнейшем в сочетании с геополитическими воззрениями трансформировался в человеконенавистнический фашизм. Поскольку многие географы школы Кэйдай были связаны с японскими агрессивными кругами, результаты усилий этих географов широко использовались для оправдания империалистических захватов и для шовинистической пропаганды.
Общественная и научная жизнь в Японии после первой мировой войны
Первая мировая война оказала очень большое влияние на развитие Японии и привела к обострению классовых противоречий в стране. Японская буржуазия, использовав обстановку, благоприятно сложившуюся для нее на Дальнем Востоке, значительно обогатилась.
Поскольку внимание главных японских конкурентов было отвлечено от Азии, Япония временно стала почти монополистом на азиатских рынках и вела торговлю на неэквивалентной основе. По накопленным за годы первой мировой войны запасам золота Япония заняла второе место в мире после США. Обогащение японской буржуазии происходило как за счет грабежа Китая, так и за счет усиленной эксплуатации трудящихся своих колоний и своего пролетариата.
Официальные японские статистические данные, относящиеся к годам первой мировой войны, показывали высокие цифры роста промышленного производства, внешнеторговых оборотов и огромных финансовых поступлений, изображая 1914—1917 гг. как «золотой век» японской экономики. Однако совсем иную характеристику
дают данные, относящиеся к положению широких масс населения Японии. Цены на товары бытового потребления, особенно на рис, резко возросли, налоги значительно повысились, реальная заработная плата уменьшилась, а эксплуатация рабочих и крестьян возросла.
В то время как японская буржуазия на военной конъюнктуре наживала огромные барыши, в стране царила нищета, все сильнее нарастало недовольство сложившимся экономическим и политическим положением. В столь напряженной обстановке внимание японского народа к боевым действиям российского пролетариата было огромно. Его героическая борьба, которая привела к Великой Октябрьской социалистической революции, открыла и для японского народа новую эру.
Еще 1 сентября 1917 г. в журнале «Синсякай» была помещена статья Ленина «Революция в России и задачи рабочих всех стран». Впервые широким кругам японского народа было дано разъяснение разницы между пролетарской и буржуазной революцией.
Первые сообщения об Октябрьской революции публикуются в Токио 9 ноября 1917 г., а затем о событиях в России пишут ежедневно почти все газеты страны. Печать буржуазной Японии не сразу, видимо, «ориентировалась в изменившейся обстановке, не успела определить свое отношение к Советам, и газеты пропустили на свои страницы изрядную дозу объективной информации о Великой Октябрьской социалистической революции...» Особое внимание уделяли все без исключения японские газеты кипучей деятельности вождя Октябрьской революции В. И. Ленина. Не было дня, чтобы имя Ленина не упоминалось на их страницах... И ноября «Дзидзи сим-по» помещает фотографию В. И. Ленина L
1 Советский ученый-историк И. А. Латышев, будучи в Токио, получил возможность в 1962 г. ознакомиться в книгохранилище Парламентской библиотеки с уникальными периодическими изданиями 1917—1920 гг. «Словно на фантастической машине времени,— пишет И. А. Латышев,— переносишься на 45 лет назад. Листая ветхие, пожелтевшие страницы, получаешь возможность взглянуть на величайшее событие нашей эпохи глазами тогдашних японских журналистов, политиков, простых людей и как бы заодно с ними ощутить тот шквал потрясающих, малопонятных и противоречивых новостей из России, который, несмотря на дальность расстояний, захватил тогда и Японию» (см.: И. А. Латышев. Эхо Октября в Японии. «Азия и Африка сегодня», 1962, 11 ноября).
Однако наряду с относительно объективной информацией о событиях в России печаталось немало клеветы. Правящая верхушка Японии, ведя подготовку интервенции против России, была заинтересована в дезинформации японского населения, всячески стремилась представить завоевания революции в искаженном виде и запугать население страны ложью.
Великая Октябрьская социалистическая революция оказала очень большое влияние на весь ход исторического развития Японии в различных областях ее жизни. В стране резко вырос интерес к социальным проблемам, усилилась ненависть к угнетателям, к любым формам эксплуатации, окрепло стремление к активной защите прав народных масс, к перестройке общества на новых, демократических началах. Под непосредственным влиянием Октябрьской революции в милитаристической Японии начались выступления рабочих и крестьян в небывалых масштабах.
В начале августа 1918 г. началось массовое боевое выступление японского пролетариата, получившее название «рисовые бунты». Оно стало, по словам Сэн Катаяма, «исходным пунктом нынешнего революционного движения в Японии и родилось на вершине той волны, которая была вызвана Октябрем»
Рисовые бунты охватили 1 2/з территории страны; волнения происходили в 33 крупных и 104 малых городах, в 97 деревнях, на многих шахтах и рудниках и продолжались с перерывом почти три месяца. В них принимали участие люди из различных слоев населения. По всей стране арестовано было 8185 человек, половина из них подверглась тюремному заключению2.
Полицейские репрессии не ослабили борьбы японских трудящихся. На ряде крупных предприятий происходили большие стачки. Так, например, в сентябре 1919 г. имела место забастовка 15 тыс. рабочих на верфях Кавасаки в Кобэ, в феврале 1920 г. потухли домны на самом мощном металлургическом комбинате страны, оставили работу 13 тыс. рабочих. Бастовали горняки,
1 Сэн Катаяма. Октябрьская революция и трудящиеся Японии. М., 1959, стр. 145.
2 Очерки рабочего движения в Японии. Перевод с японского. М., 1955, стр. 75.
печатники, транспортники, раоочие военно-морских арсеналов, а в 1921 г.— свыше 35 тыс. человек на судостроительных заводах Мицубиси в Кобэ.
В Японии в 1920-х годах насчитывалось уже 382 рабочих союза, с числом членов более 269 тыс. человек. В декабре 1920 г. образовалась Социалистическая Лига (Нихон сякай-сюги домэй), объединявшая представителей рабочего класса и трудовой интеллигенции. Хотя Социалистическая Лига просуществовала недолго, она сыграла важную роль в объединении сторонников марксизма, в борьбе против анархизма. В 1921 г. создалась Всеяпонская Федерация Труда (Нихон родо содомэй), единый центр профессионального движения, в котором, несмотря на сильное влияние реформистов, все же важную роль играли левые, революционные силы.
В 1921 г. впервые широко проводилось празднование Первого мая не только в Токио, но и в других городах страны. Первомайская демонстрация в 1922 г. происходила уже под знаком общественного признания рабоче-крестьянского Советского государства. 15 июля 1922 г. возникает Коммунистическая партия Японии, выступавшая за немедленное прекращение японской интервенции в Сибири, за признание Советского Союза, за установление с ним связей.
В ноябре 1922 г. первый раз в стране была отмечена годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, а в марте 1923 г.— Международный женский день.
Японская реакция, воспользовавшись тяжелым положением, создавшимся в Токио и Иокогаме после разрушительного землетрясения 1923 г., начала наступление на демократические силы.
Опыт завоевания власти российским пролетариатом наглядно показал всему миру огромное значение организационных вопросов и пропагандистской работы для успешного ведения борьбы рабочего класса за интересы трудящихся масс. В Японии 1918—1922 гг. были временем возникновения кружков, групп, обществ, создания крестьянских союзов.
Придавая большое значение распространению в Японии идей марксизма-ленинизма, Сэн Катаяма стал знакомить японских трудящихся с работами В. И. Ленина, которые быстро завоевали огромную популяр-468
ность. Особенное значение придавал Сэн Катаяма выдающемуся произведению Ленина «Государство и революция», -в 1919 г. он перевел его на японский язык. Для японских революционеров эта книга стала настольной. Сэн Катаяма писал боевые листки, направленные против агрессивных действий японских империалистов, рассказывал правду о Советском Союзе, выступал против реформистов и предателей дела революции.
Активную борьбу за прогрессивные идеи вел среди студенчества, преподавателей и научных работников Ояма Икуо (1880—1955). Особенно горячий отклик вызвала его статья «Свобода научных исследований и свобода их опубликования», появившаяся в 1920 г. в февральском номере журнала «Синсёсэцу».
Ояма Икуо (резко выступал против «идейной окаменелости современных наук», он писал, 'что общая цель всех университетов стран мира состоит в том, чтобы искать истину, а чтобы найти ее, необходимо обеспечить свободу научных исследований, но если это наталкивается на какие-либо препятствия, обязанность ученых активно уничтожать эти препятствия Г
Созданная под руководством Ояма Икуо Студенческая ассоциация ставила своей целью изучать и пропагандировать прогрессивные идеи. Она выросла в огромную общественную организацию, имевшую свои отделения в 50 высших учебных заведениях Японии. Опасаясь столь значительного расширения Студенческой ассоциации, полицейские власти в 1924 г. ее закрыли. Одним из виднейших популяризаторов марксизма был ученый — экономист и философ проф. Кава-ками Хадзимэ (1879—1946). Особенной известностью пользовались его «Повесть о бедности», которой зачитывались еще в годы первой мировой войны1 2, очерки «Моя точка зрения на социальные проблемы». В изда
1 Биография Ояма Икуо, составленная коллективом авторов под ред. С. Цитадзава, X. Суэкава, И. Хирано. Перевод с японского В. Гривнина и Б. Поспелова под ред. А. Н. Романова. 1958, стр. 89.
2 Впервые «Повесть о бедности» была опубликована в 1916 г. в газете «Осака Асахи» и с тех пор много раз переиздавалась. Состояла эта повесть из трех частей, в них освещались вопросы, как и почему беднеет народ, каким путем можно избавиться от бедности.
ваемом в 1919 г. Каваками Хадзимэ журнале «Изучение социальных проблем» помещались переводы работ Маркса и Энгельса. Вслед за этим появились такие капитальные работы Каваками Хадзимэ, как «Очерки экономической науки», «Введение в Капитал Карла Маркса».
Серьезный ученый и глубокий мыслитель понял, что в тех тяжелых условиях, которые царили в Японии в 1920-х годах, важна не только научная пропаганда, но и активная политическая борьба за народные права. И вот известный ученый-пропагандист сам включается в подпольную борьбу и вступает в Коммунистическую партию, бывшую тогда на нелегальном положении.
Находясь около пяти лет в заключении, Каваками Хадзимэ написал «Записки из тюрьмы» и «Автобиографию», где изложил свой жизненный путь и различные этапы формирования мировоззрения, которые привели мыслителя к марксизму, к активному участию в борьбе за народные права. Партийные товарищи Каваками Хадзимэ и ученики называли его «правдоискателем, не имеющим себе равных», а враги «вожаком носителей опасных мыслей» Ч
* * *
Первая мировая война показала японской буржуазии, во-первых, отсталость Японии в техническом и экономическом отношении от стран Запада, а во-вторых, то, что наука являлась важнейшим фактором в усилении военно-экономического потенциала этих стран. Все это очень усилило внимание к науке как со стороны государственных ведомств, так и частных лиц.
В 1920 г. создается в Японии Высший национальный исследовательский совет, который должен был направлять развитие технических и естественных знаний1 2. В соответствии с поставленными перед этим Советом
1 Оути X ё э. Значение «Автобиографии» (предисловие к книге Каваками Хадзимэ «Автобиография»), т. 4, стр. 355.
2 Создание этого Совета было связано с предложением Лондонского королевского общества, выдвинутым в 1919 г., об усилении международного научного сотрудничества и создания в каждой стране национально-исследовательского Совета.
задачами при нем были созданы научные отделы: астрономии, математики, геофизики, геологии и географии, химии, физики, техники, биологии и сельского хозяйства, медицины.
Наряду с этим создавались те или иные научные учреждения почти при каждом министерстве и связанных с ним ведомственных предприятиях. Так, например, открылась Экспериментальная лаборатория при металлургических заводах Явата, Исследовательский институт по металлургии при университете Тохоку, Институт топлива, лаборатория по изучению азота, государственная промышленная лаборатория в городе Осака, Институт по изучению техники, Институт воздухоплавания при Государственном университете Токио, Институт военных наук, Технологический военно-морской институт и др.
Многие представители японского делового мира стали понимать, что наука может дать значительные экономические результаты, которые будут способствовать увеличению прибылей. Свои научно-технические отделы создали концерны «Мицубиси», «Сумитомо», «Фу-рукава» и др. При электротехнических заводах Сибау-ра были открыты хорошо оборудованные научно-экспериментальные лаборатории. На частные пожертвования организовался большой Институт по изучению физики и химии.
Вопросами новой техники и созданием новых видов оборудования занимался созданный еще в 1917 г. физико-экспериментальный институт Рикэн, превратившийся в дальнейшем в крупный индустриальный концерн.
В результате значительного роста научных учреждений изменились не только масштабы работы, ее организация, но и кадры, в науку пришло множество новых людей из различных социальных слоев.
Хотя в научной жизни Японии в 1920-х годах и произошли значительные изменения, однако в ней господствовала децентрализация и разобщенность. Отдельные отрасли знаний прикладного значения развивались активно, но разработка теоретических научных вопросов продолжала сильно отставать.
Характеризуя общее направление развития японской научной жизни 1920-х годов, нельзя не обратить
внимания на весьма значительное усиление немецкого влияния, наступившее после заключения в 1919 г. мирного договора с Германией. Большую активность в деле возобновления культурных и технических связей проявил немецкий дипломат д-р Зольф Г При его содействии в 1926 г. в Берлине был организован Японский институт (Институт взаимного обучения Германии и Япо нии), а в 1927 г. в Токио открылся Японо-немецкий институт культуры, во главе которого стояли проф. Гун-дерт1 2, долгие годы преподававший в Японии немецкий язык, и японский ученый Томоэда. Возобновило свою деятельность созданное в Японии еще в 1873 г. немецкое Общество природы и народоведения Восточной Азии. С 1929 г. в Токио стал выходить журнал немецко-японского сотрудничества под редакцией К. Канока-ги. Большую известность получила как в Японии, так и в Германии выпущенная в 1927 г. книга японского проф. Сато «Немецко-японские культурные отношения».
В общественной жизни Японии и Германии в 1920— 1930-х годах было много общего; в этих странах шла борьба революционно-демократических сил с ультранационалистическими, подготовлявшими приход фашистов к власти. Правящие круги этих двух стран, не так давно находившихся в состоянии войны, нашли много общего.
Важнейшей задачей японского правительства являлось дальнейшее усиление милитаризации и содействие монополиям в деле расширения военно-промышленного производства3. Японская буржуазия нуждалась в наиболее широкой социальной поддержке при проведении мероприятий по так называемой рационализации производства, которые осуществлялись в немалой степени за счет усиления эксплуатации рабочей силы.
1 Вильгельм Зольф (1862—1936) был первым немецким послом в Токио после окончания мировой войны и находился в Японии с 1920 по 1928 г.
2 Kurt Meissner. Deutsche in Japan (1639—1939) Stuttgart, 1940, S. 113.
3 Одной из характерных черт японской экономики явилось то, что значительная часть производства вооружения и военных материалов осуществлялась на частных крупных фабриках и заводах. Правительство располагало несколькими арсеналами и специальными предприятиями.
Перед Японией, как и перед Германией, встал вопрос о двух путях развития страны: мирного, на основе демократии, или военного, на основе реакции. Японская буржуазия в союзе с военщиной стремилась завоевать влияние в массах и при общем реакционном направлении государственной политики все же первоначально придерживалась осторожного курса. Полицейские репрессии сочетались с частичными уступками и некоторыми либеральными мероприятиями, поскольку особенно большие надежды возлагались на подрыв революционно-демократического движения изнутри, на раскол его рядов.
В период обострения классовой борьбы в Японии реакционная роль анархизма вновь усилилась. Анархисты пытались завоевать влияние в рабочих и крестьянских союзах Японии, выступая под флагом защиты личных интересов трудящихся.
Японские власти почти одновременно с вынужденным расширением в 1925 г. избирательных прав для населения 1 ввели в действие давно уже подготовлявшийся закон «об охране общественного спокойствия», направленный против «опасных мыслей».
Важным событием, имевшим не только большое политическое и экономическое значение, но также и культурное, явилось официальное признание Японией СССР, который к тому времени установил уже дипломатические отношения с крупнейшими европейскими странами. В Пекине 20 января 1925 г. была подписана «Конвенция об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией»2.
В сентябре 1925 г. по приглашению японских демократических организаций в Японию прибыла первая делегация ВЦСПС, встреченная японскими рабочими с большим энтузиазмом. В октябре 1925 г. в Москву прибыла группа японских ученых на торжественное празднование 200-летия Академии наук СССР. Поездки этих делегаций положили начало культурным связям между СССР и Японией.
1 Избирательным правом по новому закону пользовалось только 15—16% всего населения страны.
2 См. подробнее о раннем этапе отношений между Японией и СССР в книге «Очерки новейшей истории Японии» (М., 1957, стр. 61—64).
При всей сложности социальной и политической обстановки в Японии после первой мировой войны все же 1920-е годы можно считать периодом роста прогрессивных сил, периодом широкого развития социальных знаний.
Весьма характерным для общественной жизни Японии 1920-х годов являлось то, что обострение внутренних противоречий капиталистического общества показало бесперспективность его развития на старых основах, необходимость искать новые пути. Все это породило, по выражению некоторых деятелей японской литературы, большие «тревоги времени». В ходе их обсуждений имела место переоценка ранее сложившихся взглядов.
Значительный интерес вызвали дискуссии, проходившие в созданном в 1931 г. Обществе по изучению материализма, выпускавшем одно время свой теоретический журнал «Изучение материализма», а также ив возникшем в 1932 г. Обществе развития науки.
Делу пропаганды новых знаний много помогло распространение переводов марксистско-ленинской литературы. Известный философ Нагата Хироси в 1932 г. перевел труд В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Книга эта, написанная Лениным в период реакции после поражения революции 1905—1907 гг., давала ответ на многие вопросы, возникшие в Японии в связи с «тревогами времени», и вооружала для борьбы с противниками марксизма. Поскольку в книге затрагивались вопросы состояния и развития естественных наук, она привлекла внимание и многих японских ученых. Некоторые из них, как, например, Мики Киёси (1897—1945), Тосака Дзюн (1900—1945), Янагида Кэндзюро и ряд других, бывших ранее сторонниками идеалистических воззрений, вступили в ряды ученых-материалистов.
Вопросы, связанные с «тревогами времени», получили свое отражение и в литературе. В 1921 —1933 гг. возникает новое направление — пролетарская литература. «Характерно, что явление это с начала и до конца не ограничивалось рамками литературы, не было только литературно-художественным течением, а имело 474
четкие теоретические и политические установки и определенные организационные формы» Г
Появляются яркие произведения, правдиво описывающие не только положение трудящихся Японии, находившихся под тяжелым гнетом милитаризма, но и их борьбу за идеалы, за лучшую жизнь.
Прогрессивное направление возглавляла созданная в 1928 г. Всеяпонская федерация пролетарского искусства, реорганизованная несколько позднее в Федерацию пролетарской культуры. В печатных органах этого объединения публиковались произведения таких писателей, завоевавших большую известность, как Кобояси Таки-дзи, Токунага Сунао, Миямото Юрико, Сата Инэко и многих других.
В тяжелой борьбе, противодействуя политике господствующих классов и распространению буржуазной идеологии, росла новая национальная культура демократических слоев населения Японии, отражавшая процесс движения страны по пути прогресса. И в этом немало помогло знакомство с произведениями советских писателей, которые были переведены на японский язык, особенно с книгами М. Горького, А. Серафимовича, М. Шолохова, А. Фадеева и др.
Состояние географических знаний в Японии в 1920-х годах
Значительные сдвиги произошли в развитии японской географической науки в послевоенные годы. Тот путь, которым она шла в раннем периоде своего развития, являясь всего только придатком геологии, стал себя изживать. Поскольку первые выдающиеся японские фи-зико-географы по своему образованию были геологами, установилось рациональное размежевание сферы научных интересов между географами и геологами. География стала самостоятельной наукой, разрабатывавшей важные для государства вопросы.
Успеху развития географических знаний способствовало создание в 1919 г. кафедры географии при Импе-
1 Н. И. Фельдман. Из истории японского пролетарского литературного движения. Сб. «Японская литература». М., 1959, стр. 150 (в статье приведена весьма ценная документация).
раторском университете в Токио, во главе которого стоял Ямадзаки Наомаса. Такие кафедры вскоре открылись также и при частных университетах. Специальные курсы по изучению географии Японии и зарубежного мира были введены в коммерческих институтах.
Влияние идеалистических и националистических воззрений, столь сильно сказавшееся в раннем периоде развития японской географии, ослабло. Господствующее положение занимало естественное направление, лидерами которого являлись Ямадзаки Наомаса и его ученик Цудзимура Таро. Это были горячие патриоты развития отечественной географии, приложившие большие усилия к тому, чтобы лучше изучить естественные ресурсы своей родины.
Для развивающейся географической науки характерной была тенденция к ее дифференциации, усиление внимания к специальным отраслям физико-географических знаний. Об этом свидетельствует активная научно-экспериментальная деятельность опытных станций и исследовательских институтов, непосредственно связанных с изучением природных условий страны.
Японская физическая география перестала быть всего только описательной наукой. Оснащение более усовершенствованными 'приборами и оборудованием, а также содружество с другими отраслями знаний дали возможность повысить уровень исследований и добиться важных научных результатов.
В деле познания национальных ресурсов географическая наука принесла много нового и полезного. За сравнительно короткий промежуток времени в исследовании природных богатств были достигнуты новые практические результаты, что дало возможность развить в ряде районов страны в более широком масштабе промышленную разработку местных естественных ресурсов.
Благодаря содружеству географов, геологов, геоморфологов и геофизиков более глубоко и всесторонне изучались вопросы сейсмологии и вулканологии, чему способствовал созданный в 1925 г. Центральный институт по изучению землетрясений.
Значительное внимание уделялось борьбе с тяжелыми 'последствиями стихийных явлений природы, особенно с большими разливами рек. Японские географы принимали участие в разработке вопросов, связанных с ре-476
гулированием речных потоков, с защитой берегов от наводнений.
С 1907 г. центральными правительственными властями стали регулярно проводиться мероприятия по борьбе с речными паводками. В 1910 г., после особенно тяжелого наводнения, был создан специальный Исследовательский комитет по регулированию внутренних вод, в работе которого принимало участие немалое число географов. Выделены были, как особенно опасные по своим разливам, 42 реки, на .которых стали воздвигаться защитные гидротехнические сооружения и установлено специальное гидрологическое наблюдение.
Вопросы гидрологии суши заняли в трудах японских географов важное место; особенно усилилось стремление возможно шире изучить богатые водные ресурсы страны для электрификации
После первой мировой войны в Японии вопросам морского судоходства, строительства торгового флота, создания авиации придавалось особое значение. Был создан ряд новых научно-исследовательских учреждений1 2, усилилась разработка вопросов, связанных с океанографией и климатологией.
В 1919 г. в городе Кобэ открылась океанографическая и метеорологическая обсерватория, в задачу которой входило изучение физических и химических явлений моря, а также его биологии.
В 1921 г. при университете города Киото организовался Институт физической океанографии; одной из его задач было отойти от старого узкобиологического направления в японской океанографии и разработать новые проблемы, особенно связанные с морской метеорологией и составлением прогнозов погоды.
Много усилий прилагалось к тому, чтобы усовершенствовать методы наблюдений, сконструировать новые океанографические приборы. Организация морских научных экспедиций на специально оснащенных судах —
1 Вода как источник энергии стала использоваться в Японии с 1890-х годов, когда ряд хлопчатобумажных фабрик установил небольшие турбины, а вблизи Киото в 1881 г. была создана первая в стране гидроэлектростанция мощностью в 80 квт.
2 В 1918 г. возникает Исследовательский институт по авиации, в 1921 г. организуется Совет по аэронавтике, в состав которого входят и географы (особенно климатологи и метеорологи), а в 1923 г. открылся Морской исследовательский институт.
плавучих лабораториях и создание морских опытных станций содействовали развитию океанографии.
Первоначально японская океанография ограничивала сферу изучения своими ближними водами, однако уже в ходе первой мировой войны военно-морское ведомство стало выдвигать немало новых вопросов, связанных с плаваниями в дальних водах L
Частные рыбопромысловые компании также оказывали большое влияние на развитие океанографии и на проникновение в дальние воды. Представители политико-географического направления считали такие плавания особенно важными, рассчитывая, что плавания экспедиционных кораблей в дальних водах должны быть «попутно» использованы для изучения вопросов, связанных с расширением экспансии.
Успешное развитие климатологии в значительной мере было связано с деятельностью Центральной метеорологической обсерватории в Токио, опиравшейся на разветвленную сеть вспомогательных станций. Этот главный научный центр японской климатологии возглавлял проф. Окада Такамацу. Под его руководством был издан в 1929 г. климатологический атлас Японии.
Еще во время первой мировой войны, когда в Японии возникла авиация, Центральная метеорологическая обсерватория начала применять аэрологические методы наблюдения и усовершенствованные приборы для ведения синоптических наблюдений.
На путь широкого развития 'вышли биогеография и почвоведение. Третьему Тихоокеанскому научному конгрессу, состоявшемуся в Токио в 1926 г., были представлены Т. Сэки и К. Асо доклады о классификации почв в Японии. Под руководством Т. Сэки подготовлялась почвенно-географическая карта Японии, состоявшая из 50 листов.
Вопросы географического распространения растений, их зависимости от местных климатических условий, продвижение культурных растений на север привлекали активное внимание японских географов. Перед географами встал вопрос о сельскохозяйственном районировании,
1 В Японии установилось географическое деление морских вод на ближние воды, непосредственно примыкающие к островам страны, и дальние воды Тихого океана и его азиатских морей.
впервые поставленный на научную основу. Значительное место в трудах географов заняло изучение природных условий колонизуемого острова Хоккайдо.
К числу более отстававших отраслей географических знаний относилась экономическая география. Только вопросам географии населения уделялось значительное внимание, что было связано с проведением в 1920 г. первой в Японии всеобщей переписи населения, давшей географам ценный статистический материал.
Значительный вклад в развитие географических знаний внесли японские картографы. Возникшая еще в начале 1900-х годов Геодезическая служба за сравнительно короткий срок организовала геодезическую сеть и работу по триангуляции. Это позволило составить подробные топографические карты многих районов страны в масштабе 1 : 50 000. Для особо важных участков масштаб укрупнялся до 1:25 000, а для больших городов до 1:10 000. Завершить первую сплошную топографическую съемку всей территории островной Японии удалось только к 1925 г.
В 1920 г. впервые стали выходить листы комплексной геологической карты Японии в масштабе 1:200 000. Она отличалась хорошим изображением геологических объектов; на листах были нанесены месторождения полезных ископаемых. Создавались также и специальные карты угольных, нефтяных, железорудных месторождений.
Одной из важнейших особенностей развивающейся географической науки в Японии являлось активное участие в разработке многих вопросов местных географов. В их ряды входили преподаватели географии, истории, естественных знаний, затем рабочие предприятий, агрономы и немалое число школьников.
Провинциальные любители географии стремились, исходя из практических нужд, разрабатывать вопросы местной хозяйственной жизни и создавать комплексные описания префектур, городов, достопримечательных мест и природных ландшафтов.
Организовавшееся Северное общество учителей стало выпускать журнал «Северное образование», в котором значительное место занимал географический материал. В журнале отстаивалась необходимость критического осмысливания окружающей обстановки
для того, чтобы найти научный подход при рассмотрении вопросов о природе и обществе.
Интерес к изучению своей страны, родных мест охватывал широкие слон населения, поэтому создание в 1923 г. Всеяпонского географического общества повсюду вызвало очень горячие отклики. С 1925 г. Всеяпонское географическое общество начало издавать журнал «Географическое обозрение» («Тиригаку Херон»), ставший одним из центральных органов географической науки в Японии. Появились и другие журналы, среди которых наибольшую популярность приобрел с 1924 г. журнал «Земля» («Тикю»), орган географов и геологов университетов Киото. Для публикации географической литературы организовалось специальное издательство «Кокин-сёин».
Прошел тот период, когда география -в Японии являлась всего только университетской наукой. Подъему географической мысли содействовало то, что в центре внимания стояли вопросы национальной географии, что на изучение проблем, важных прежде всего для своей родины, обратили внимание ведущие прогрессивные японские географы.
Географическая мысль Японии развивалась в 1920-х годах активно и плодотворно. Стали разрабатываться проблемы национальной географической среды, изучались ее закономерности, взаимозависимость природных явлений. Прогрессивными учеными и общественными деятелями выдвигались идеи рационального использования естественных ресурсов, более активной борьбы с разрушительными стихийными силами природы, пути преобразования природы в интересах мирного развития страны.
Труды ведущих японских географов и создание национальных географических энциклопедий
Большую известность в научном мире Японии приобрел японский географ Цудзимура Таро. Родился он в старинном городе Одавара в 1890 г. Получив- высшее образование в Императорском университете Токио, Цудзимура Таро специализировался по геологии под
руководством Ямадзаки Наомаса, став его горячим последователем и любимым учеником. Еще в университете молодой геолог увлекся весьма популярными тогда трудами ученых Вильяма Дэвиса и Вальтера Пенка (сына известного немецкого ученого Альбрехта Пенка, учителя Ямадзаки Наомаса) Ч
Цудзимура Таро интересовали не только теоретические вопросы строения поверхности земли, но и возможности практического применения знаний. Вместе со своим учителем Ямадзаки Наомаса он принимает участие в разработке проекта большого тоннеля Танна, прокладка которого требовала серьезного и ответственного геологического анализа. Необходимо было дать всестороннее освещение структуры рельефа горной местности и выявить степень влияния внешних сил природы.
Место, где должно было производиться строительство тоннеля Танна, характеризовалось значительным развитием сбросов — вертикальными перемещениями горных пород в результате разрывов, создавших впадины, уступы, поднятия. Вопрос о широком развитии в Японии сбросового рельефа в дальнейших исследованиях Цудзимура Таро занял важное место1 2.
После окончания университета молодой ученый, начав преподавание в высших учебных заведениях Токио, занялся разработкой вопросов геоморфологии, стремясь ее общие теоретические положения проверить на материалах, характеризующих геоморфологию Японии. В отличие от прежних японских географов, изучавших главным образом действие внутренних сил земли, Цудзимура Таро очень большое внимание уделял изучению действия внешних сил и их проявления в усло
1 Вильям Дэвис (1850—1934) — американский геолог и географ, разработавший учение о географических циклах, которые проходит рельеф суши в процессе эволюции (как, например, водноэрозионный цикл, ледниковый, карстовый, морской, пустынный).
Вальтер Пенк (1888—1923)—немецкий геолог и географ, развивавший учение о формировании горного рельефа в результате вертикальных движений земной коры и процессов денудации; особенное внимание уделял Пенк вопросу значения складок в образовании рельефа.
2 Хорошо изучив особенности строения поверхности различных районов Японии, Цудзимура Таро опубликовал ряд статей о сбросовом рельефе Японских островов в журнале «Тиригаку Хёрон».
виях Японии. В 1923 г. он выпустил свой первый капитальный труд «Геоморфология»; книга эта написана ярким, живым языком, автору удалось отойти от абстрактных концепций и затронуть многие стороны практической жизни Японии. Этим и объясняется значительный успех книги, которая с 1923 по 1927 г. выдержала 12 изданий.
В 1929 г. Цудзимура Таро опубликовал книгу «Рельеф Японии», а в 1932 г. «Новую геоморфологию», в которой он излагал свои научные концепции. Рельеф рассматривался им не изолированно от других элементов географической среды, а в связи с почвенным и растительным покровом. Большой заслугой автора являлось то, что он доказывал необходимость участия специалистов геоморфологов в осуществлении проектов строительства домов, фабрик и заводов, электростанций, водохранилищ, ирригационных сооружений, прокладки дорог, мостов, тоннелей, в деле поисков полезных ископаемых.
Стремление приблизить географическую науку к интересам хозяйственного развития страны привело Цудзимура Таро к более широкой проблеме — к районированию, к изучению ' местных естественных и культурных ландшафтов. Свои взгляды он изложил в книге «Морфология культурных ландшафтов». В этом труде на основе изучения различных районов страны он стремился выявить закономерности природных условий Японии. Учение о ландшафтах Цудзимура Таро считал необходимым положить в основу географического районирования. Позднее оно было более детально разработано многочисленными учениками Цуд-зимура Таро. Особое значение он придавал составлению крупномасштабных карт рельефа, на которые должны были наноситься населенные пункты и экономические показатели. В географии ландшафтов и районов Цудзимура Таро стремился объединить естественногеографическое направление с историческо-политиче-ским. Научный авторитет этого ученого был столь велик, что даже противники его взглядов не рисковали активно выступать против научных концепций виднейшего японского ученого.
Много сил отдали Цудзимура Таро и его ученики борьбе против расхищения естественных богатств стра
ны, добиваясь создания национальных заповедников, где сохранились бы в естественном виде лучшие уголки природы. Но только в 1934—1936 гг. удалось добиться правительственного решения о создании государственных заповедников, ставших национальной гордостью Японии L
Немалые заслуги в развитии японской географии в 1920-х годах имели и другие ученые. К ним относится руководитель кафедры географии университета Бунри-ка в Токио проф. Танака Кэндзи. Он был сторонником французской географической школы, работы которой изучал, будучи в Париже в годы первой мировой войны. В 1929 г. он занял кафедру в Императорском университете Токио.
Большой известностью пользовались в среде японских географов в 1920-х годах труды видного японского климатолога проф. Окада, одного из основателей японской метеорологии, выдающегося геофизика Омори, внесшего значительный вклад в дело изучения землетрясений и особенно их предсказываний, затем Ёсиму-ра Синкити, активного последователя Цудзимура Таро, ученого Танакадатэ, разрабатывавшего вопросы географии Тохоку.
В среде японских географов сложилась хорошая традиция создавать описания своей страны коллективными усилиями. К числу таких трудов относится большая работа, опубликованная издательством Кайдзо в 1929—1931 гг. под названием «Общий курс географии Японии». В создании этого труда принимало участие около ста авторов, помогавших основному авторскому коллективу, в который входили девять специалистов географов во главе с Мукояма. Общий курс географии Японии состоит из 17 томов, из них 12 томов посвящены Японии, ее районам и колониям. Кроме того, пять дополнительных томов освещают географию зарубежных стран и их связи с Японией.
Порайонное описание страны занимает основную часть этого труда. При характеристике района рас-
1 Заповедники были созданы на острове Хонсю в горах Никко, затем в Фудзи-Хаконэ, Тюбу-Сангаку, Товада, Ёспно-Кумано, Дайсэн, заповедники островов Внутреннего моря Японии, на острове Кюсю — Асо, Ундзэн, Кирисима и заповедники на острове Хоккайдо — Акан и Дайсэцудзан.
сматривалась его физическая и экономическая география, большое внимание уделялось населению, городам и историко-географическим вопросам. В районной характеристике преобладало описание достопримечательностей, приближавшее ее к типу путеводителей. Особенностью труда «Общий курс географии Японии» являлось то, что около 3/4 всего его объема составлял иллюстративный материал — фотографии, снабженные довольно обстоятельным пояснительным текстом, и картосхемы. Почти одновременно с этим трудом вышла другая значительная работа «Большая география Японии» под редакцией Накамура, состоящая из 12 томов, также обильно иллюстрированных.
Результатом усилий ряда японских географов явилась опубликованная в 1930 г. издательством Тидзин Тёкин работа под названием «Лекции по географии Японии», представлявшая собой своего рода энциклопедию географических знаний. Аналогичный труд появился в 1930-х годах в издательстве Иванами Сётэн. В этой работе, менее пестрой по содержанию и более простой по изложению, разбирались основные вопросы землеведения.
У всех этих обширных исследований были общие черты. Обычно каждый из разделов писался специалистом, но единого научного замысла, генерального обобщения не было. Вся работа строилась по элементам географической среды, представляя собой соединение отдельных статей. Многотомные издания отражали значительное развитие национальной географической науки, рост географических кадров.
Милитаризация общественной жизни Японии в 1930—1940-х годах и положение географической науки
Мировой кризис 1929 г. обострил внутриполитическое положение страны. Усилились полицейские репрессии против нарастающего движения народных масс за свои права, за демократию. Японская императорская система развязала «войну с целью дать выход кризису капитализма; с помощью армии и полиции монархия 484
беспощадно подавляла революционное движение рабочих и крестьян» Ч
Оккупацией Маньчжурии 18 сентября 1931 г. японский империализм положил начало длительной вооруженной борьбе за новый передел мира в Восточной Азии. Вслед за Маньчжурией началось дальнейшее отторжение территорий Китая1 2. Так называемый период «малых войн» привел в июле 1937 г. к «большой войне» против китайского народа.
Чтобы оправдать агрессивную политику, японские империалисты выдвинули еще в 1930-х годах идею о якобы угрожающем стране национальном кризисе. Реакционные силы стремились доказать, что страна будто бы стоит перед «опасностями», что необходимо осуществить «духовную мобилизацию нации». Проведением этой политики занималась возникшая в 1937 г. «Лига по мобилизации национального духа». Искусственно создавая острые политические и экономические проблемы, осуществляя под предлогом их «преодоления» реакционные мероприятия, японские империалисты широко развернули военно-идеологическую пропаганду. Контроль над всей прессой осуществляло созданное в 1937 г. Информационное бюро. Одним из первых его действий было закрытие всех изданий, которые не отвечали «духу времени». Наступила эпоха мрака, или, как ее называли тогда в народе, «жизнь в темном ущелье».
Почти все научные исследования стали подчиняться целям, поставленным милитаристической политикой японских империалистов. В географии господствующее положение заняло антинаучное геополитическое направление. Подлинная наука стала приходить в упадок.
Начав в июне 1937 г. захватническую войну против Китая, японские империалисты стали форсированным темпом милитаризировать страну. Принятый японским парламентом в августе 1938 г. закон «о всеобщей моби
1 История войны на Тихом океане. Перевод с японского 3. Левина, В. Родионова, В. Шипаева под ред. Б. В. Поспелова. 1958, т. IV, стр. 239.
2 В 1933 г. были захвачены провинции Жэхэ и Чахар, затем шло продвижение в Северный Китай, которое завершилось в конце 1935 г. оккупацией пяти северных провинций Китая.
лизации нации» охватывал не только различные стороны социально-экономической жизни, но и вопросы идеологии. В связи с этим стала проводиться по примеру фашистских стран «реорганизация нации» и «обновление жизни» в соответствии с задачами войны.
Созданный государственный Институт духовной культуры должен был «преобразовывать» мысли своих слушателей. Каждый прошедший курс обучения обязан был найти не менее двух последователей и, в свою очередь, «просветить» их, чтобы расширить движение за «преобразование мыслей».
Особенную активность в деле пропаганды японизма проявили министр просвещения генерал Араки и адмирал Хирага, занимавший место ректора Токийского императорского университета. Оба они проводили университетские «реформы», исходя из задачи милитаризации страны. Хирага, стремясь подавить какое-либо проявление свободной мысли, требовал уничтожить в университете всякие следы либерализма, какие еще могут оставаться, и возвратиться к старому принципу: один университет — это одна семья. Он утверждал, что в современном японском обществе «нет ничего нового, мы лишь возвращаемся к старым японским идеалам» L
Вслед за гонением на школьных учителей начались преследования профессоров и аресты студентов. Американский журнал «Амерэйша» (январь 1939 г.) писал, что «японские профессора находились в полиции, а полицейские назначались преподавателями в университеты».
В 1939 г. пересматривались японские учебники и многие из них были уничтожены, как не соответствующие идеологии нового чрезвычайного времени. Созданная новая система обучения молодежи, покоившаяся на воспитании «национального самосознания», способствовала усилению военной мощи страны путем военного обучения и участия в расширении военного производства. Однако правительству милитаристов «так и не удалось добиться того, чтобы рост национального самосознания происходил в виде активного движения снизу»1 2.
1 «The Japan Times and Advertiser». Tokyo, 1940, 25/XI.
2 История войны на Тихом океане. Перевод с японского Б. В. Раскина. М., 1957, т. II, стр. 256.
Проводя кампанию по «мобилизации духа»японские агрессоры всеми мерами пытались доказать превосходство старой культуры Японии. Они утверждали, что грядущая большая война будет столкновением великой идеологии Востока с умирающей идеологией Запада. На Западе якобы господствует узкий материализм и эгоизм, а на Востоке — общность интересов и солидарность всех слоев населения страны. Идеи Востока построены на духовных принципах, на любви к природе, с которой японец якобы сливается, европейцы же наоборот, стремятся покорить природу, чтобы удовлетворить свои узкие личные потребности.
Подобного рода суждения излагались в книге «Сущность японского духа» 80-летнего старца Иноуэ Тэцудзиро (1856—1944), «патриарха философии милитаризма», националистические идеи которого, как уже ранее указывалось, широко пропагандировались еще в 1900-х годах.
Книга эта, впервые вышедшая к 1934 г., не раз переиздавалась и являлась своего рода катехизисом идеологии милитаризма. Построенная на эклектической основе, сочетающей некоторые принципы синтоизма и конфуцианства, книга эта не имеет «ни одной идеи, соответствующей здравому рассудку, ни одного грамотно и правильно описанного исторического события или явления... Иноуэ подводил теоретическую основу под действия властей, преследовавших прогрессивные научные взгляды демократически настроенных университетских профессоров» 1 2.
Свои националистические взгляды Иноуэ Тэцудзиро продолжал развивать в другой книге — «Азиатская культура и будущее Китая», выпущенной в 1939 г. Автор пытался обосновать японскую экспансию в Азии, показать, что Китай в результате хозяйничания европейцев и американцев уже не в состоянии сохранять свою независимость. Якобы только помощь Японии, далеко ушедшей по пути прогресса, может восстановить национальные силы Китая и сделать страну независимой, что
1 В 1933 г. правительством адмирала Сайто Макото создан был особый централизованный аппарат инспекторов по борьбе с опасными идеями.
2 Я. Б. Ра дул ь-3 атул овский. Конфуцианство и его распространение в Японии. Л., 1947, стр. 431.
Япония, творчески переварив культурные достижения Индии, Китая и Кореи, создала новую цивилизацию Востока и несет ее в оккупированные японцами страны
Активными проводниками идей милитаризации явились так называемые «патриотические общества», которые рассматривались правительственными властями как сила, противодействующая радикальным настроениям, захватившим широкие массы населения страны. Среди такого рода обществ выделялось «Общество национального духа великой Японии» («Дай-Ниппон кокусукай»), возникшее еще в 1919 г. Оно стремилось вовлечь в свои ряды мелкую и среднюю буржуазию, интеллигенцию и особенно рабочих. Если такие общества, как «Черный дракон» и подобные ему, занимались главным образом вопросами, связанными с империалистической агрессией Японии, то общество «Дай Ниппон кокусукай» в центре своего внимания ставило вопросы внутренней жизни страны.
Выдвигая лозунг укрепления государственности на основе национального «социализма», сотрудничества рабочих и предпринимателей, руководящие деятели этого общества — Окава Сюмэй, Кита Икки и др. — рассчитывали сплотить вокруг себя различные слои населения. Тесная связь этого общества с полицией и правительственным аппаратом превращала его в одну из наиболее реакционных организаций страны, тем более что эта связь прикрывалась антикапиталистической демагогией. Так, например, Кита Икки в своей много раз переиздававшейся книге «Законопроект переустройства Японии» развивал идеи японизма, являвшегося, по утверждению этого черносотенного автора, самобытным народным укладом, который в результате «вредного влияния Запада» (особенно усилившегося в период 1910—1920-х годов) стал утрачиваться. Настало время вернуться к древним идеалам Ямато, к объединению народа вокруг императора.
Всемерно подчеркивалось, что в основе «японского духа» лежит не народное, не индивидуальное начало,
1 W а г е n W. Smith. Confucianism in Modern Japan. Tokyo 1959, p. 212—213. Автор этой работы, излагая взгляды Иноуэ Тэцудзиро, добавляет, что такого рода пропаганда не имела большого успеха в Китае.
а древние японские идеалы, сложившиеся якобы в ранний «золотой век» существования Японии и базировавшиеся на таких старинных памятниках, как Кодзики и Нихонсёки. Возрождалось то, что было отвергнуто передовыми силами японского народа.
Засилие реакционного гнета в культурной жизни Японии приняло необычайные размеры. Книги, которые не способствовали развитию так называемого японского духа, были в конце концов запрещены для чтения, их заменили издания, посвященные «теориям» национал-социализма... Книги, проповедовавшие национализм, божественность императора и обязанность подданных отдать государству все, включая жизнь, стали обязательными для чтения в высших школах и колледжах. Стало невозможным в годы войны сдать университетские экзамены без знания таких книг.
Целью такой пропаганды являлось стремление скрыть путем националистической демагогии противоречия между трудом и капиталом, ослабить классовую борьбу трудящихся.
По мере усиления политики милитаризации страны все более и более стала подавляться деятельность прогрессивных организаций и особенно их печать. Большое содействие правительству в этом направлении оказывало созданное в 1940 г. «Японское общество культуры и издательского дела», ставшее главным органом, контролирующим деятельность всех издательств страны.
Правительственные власти в середине 1940 г. стали открыто заявлять, что в сложившихся новых условиях либерализм, демократия и социализм несовместимы с национальной политикой Японии.
После роспуска политических, партий, закрытия профсоюзов и многочисленных общественных организаций в октябре 1940 г. была создана единая фашистская политическая организация под названием «Ассоциация помощи трону», финансировавшаяся правительством. Она опиралась на широко разветвленную полицейскую систему своих филиалов, возглавлявшихся губернаторами, на различные общества «служения отечеству», на низовую организацию соседских групп, связанных круговой порукой. Ассоциация помощи трону ставила своей целью подавление политических партий, ликвидацию
конституционного правления и парламентской системы, уничтожение свободы слова, собраний и союзов, ликвидацию демократии Г «Это 'была фашистская система угнетения,— 'писал Генеральный секретарь ЦК КПЯ Токуда Кюити,— сочетавшаяся с феодальными пережитками» 1 2.
Японские империалисты широко использовали географию в целях военной пропаганды. Однако в таком виде, в каком она сложилась в 1920-х годах, география была им не нужна; реакционные лидеры страны решили использовать немецкий опыт и направить географическую науку по пути геополитики. Геополитика стала в Японии в предвоенные годы, так же как и в Германии, официальной доктриной. На нее была возложена задача’ разъяснения и оправдания авантюристических планов и агрессивных мероприятий империалистов.
Немецкие геополитики активно содействовали развитию деятельности своих японских единомышленников. Особенно ускорилось издание «трудов» немецких геополитиков с 1933 г., после создания в Берлине Института геополитики, во главе которого стал генерал Хаусхо-фер. В своей книге «Возрождение Японии» Хаусхофер прославлял традиции японского феодализма,монархический путь развития страны. Одно из основных положений Хаусхофера сводилось к утверждению, что якобы существует два вида империализма; один из них — агрессивный, а другой — народный, стремящийся к расширению своих земель «мирным путем» и якобы несущий «новую цивилизацию» отсталым народам.
В среде японских империалистов известность приобрела книга немецкого геополитика Эвальда Банзее «Народ и теория в мировой войне», появившаяся в 1933 г. и вскоре переведенная на японский язык. Автор излагал основные положения созданной им якобы новой «оборонной науки» следующим образом: эта «наука» охватывает в первую очередь различные вопросы географии, содействующие мобилизации ресурсов в интересах нации.
1 Подробный разбор деятельности Ассоциации помощи трону и ее организаций дает И. А. Латышев в своей работе «Внутренняя политика японского империализма накануне войны на Тихом океане» (М., 1955, стр. 122—170).
2 «За прочный мир, за народную демократию», 1952, 4/VII.
Пропаганде взглядов немецких геополитиков и их общению с японцами активно содействовали специально созданные организации. В Германии существовали три японо-германских института: в Берлине, Гамбурге и Лейпциге. Такие же институты возникли в Токио, Осака и Киото. В их задачу входило укрепление научно-культурных связей с Японией и пропаганда немецких взглядов в различных областях знаний, особенно политических и социально-экономических.
Немецкие клубы, школы, объединения и другие организации, многочисленные печатные издания разными путями содействовали распространению немецкого влияния в Японии Г
Сближение Японии с фашистской Германией еще более усилилось после заключения в ноябре 1936 г. так называемого «антикоминтерновского пакта», к которому через год присоединилась и Италия.
Одним из ранних проповедников идей немецкой геополитики среди японцев явился Исибаси, опубликовавший еще в 1927 г. статью «Политическая география и геополитика», однако его взгляды в то время не вызвали интереса у японских географов.
В 1930-х годах появились нового типа географические учебники, как, например, весьма популярная в военных кругах книга Иймото Нобуюки «Политическая география». Немало статей публиковалось в журнале «Тири-гаку» на тему о ресурсах страны и автаркии, в которых развивалась «теория» бедности Японии естественными ресурсами и необходимость «кооперации» с соседними странами.
Японские геополитики обычно родной страной интересовались мало, в центре их внимания стоял вопрос «Япония и внешний мир», вернее Япония и чужие земли, вопрос о возможных путях и методах их захвата. Чужие территории изучались, во-первых, как театры военных действий, во-вторых, как источники сырья, особенно стратегического. Японскими геополитиками была возрождена теория Ратцеля о якобы неизбежной биологической обусловленности расширения государством его территории.
1 Kurt Meissner. Deutsche in Japan (1639—1939). Stuttgart, 1940, S. 113—114.
Страны на политической карте мира делились японскими геополитиками на две главные 'категории: на богатые, к которым относились СССР, США и Англия с колониями, и страны бедные—Германия и Япония.
В задачу геополитики входило показать «несправедливость» сложившейся политической карты мира и выявить путь ее исправления.
В числе лидеров геополитики был Комаки Сигэми — автор книги «Манифест японской геополитики», опубликованной в 1941 г. Комаки Сигэми с 1936 г. профессор университета в Киото, автор ряда реакционных работ. В одной из них под названием — «Метод построения нового порядка в Азии» проводилась идея объединения Азии под главенством Японии и доказывалось, что японская агрессия якобы не несет угнетения азиатским народам Г
Активную пропаганду геополитических идей развернуло созданное в конце 1941 г. Японское общество геополитики. Оно издавало журнал, публиковало материалы по странам Восточной Азии, переводило пропагандистские книги некоторых зарубежных геополитиков.
1930—1940-е годы стали временем упадка научной деятельности в Японии. Для географической науки это было время отхода от научных завоеваний 1920-х годов.
Некоторое своеобразие японской геополитики
Японская геополитика представляла собой мешанину самых разнообразных сведений, особенно исторических и политических, ничего общего не имеющих с научной истиной. Из арсенала немецких геополитиков использованы были такие положения, как военно-полицейский режим, культ войны, расширение территориальных границ путем захватов чужих земель, создание автаркического хозяйства, жертвенность народа, возведен
1 Ямагути Садао. История развития современной географии, главным образом японской. Токио, 1943.
ная до высших пределов, идеализация средневековья и т. п. Г
Однако сами лидеры империалистической Японии не только отрицали подобного рода заимствования у европейских фашистов, но считали, что последние, создавая свою государственную систему, должны лучше использовать японский опыт. На это указывал, например, видный японский дипломат Сиратори Тосё1 2, специально занимавшийся изучением европейского фашизма. В статье «Международное положение Японии», подчеркивая историческую молодость европейских стран по сравнению с Японией, он писал:
«Япония —страна необычайного происхождения, ее история насчитывает более 3000 лет. Германия и Италия должны были бы приблизиться к японскому пониманию государственности и принципов национальной структуры. Пока еще Германия и Италия не смогли полностью освоить японские концепции, но мы надеемся, что в дальнейшем они займутся более глубоким изучением нашего национального духа и таким образом возвысят свою политическую философию... Идеологические воззрения Германии и Италии носят на себе следы древней философии Востока. Наши сердца наполняются радостью от сознания того, что идеи прошлых столетий, возникшие под влиянием нашей расы, воплотились в государственную систему новейших стран Европы» 3.
На важность для европейских фашистов заимствований из Японии обращал внимание и лидер немецкой геополитики Хаусхофер. Он считал, что идеология религии синто с ее требованиями игнорирования лич
1 И. А. Латышев. Внутренняя политика японского империализма накануне войны на Тихом океане (1931—1941). М., 1955, стр. 202—217 (раздел «Фашистская диктатура в Японии и ее особенности»).
2 Сиратори Тосё был послом в Риме, а с 1940 по 1945 г. состоял советником министерства иностранных дел. После капитуляции Японии он был в числе главных военных преступников, осужденных Международным трибуналом в Токио.
3 Статья Сиратори Тосё была опубликована в 1938 г. в журнале «Contemporary Japan», выдержки из нее цитируются по книге: Otto Т о 1 i s с h u s. Trough Japanese Eyes. N. Y., 1945, p. 69 and 131.
ных интересов и жертвенности на благо общенациональных идеалов должна служить образцом для фашистов L
При значительном сходстве взглядов японских и немецких геополитиков были в Японии и свои оттенки. К числу своеобразных положений японских геополитиков, которые широко были использованы в их деятельности, хотя они и противоречили исторической правде, можно отнести следующие: вопрос об императорской системе, о религии синто, о якобы историческом превосходстве среди народов Азии японского народа, о «народном внеклассовом характере японского государства», о борьбе Японии за «независимость» стран Азии, а также вопрос о расизме и о японском языке... Рассмотрим эти вопросы.
1. Японские реакционеры всех направлений единодушно сходились на признании императорской системы, которая рассматривалась как якобы незыблемая база государственного строя страны. Японские империалисты умалчивали о том, что еще до 1868 г.— при Токугава— восхваление императора рассматривалось как тягчайшее преступление против властителей страны — сёгунов.
В период империализма императорская система в Японии стала опорой военной диктатуры, с помощью которой удобно было проводить политику ликвидации элементов буржуазной демократии, лишения народа политических прав. На этой основе и разработана была программа так называемого императорского пути развития Японии (кодо). «Для малообразованных солдат военный долг сводился к служению императору»1 2.
Как видно из приговора Международного трибунала в Токио, вынесенного в 1948 г. по делу главных военных преступников, использование силы для завоевательных целей представляло собой развитие императорского пути, что якобы должно было привести к освобождению народов Азии3. Такого рода пропаганда являлась одним из
1 Otto Т о 1 i s с h u s. Tokyo Record. Melbourne, 1944, p. 158.
2 A. Ro t h Dilemma in Japan. Boston, 1945, p. 113.
3 Приговор Междунароного трибунала в Токио. 1948, стр. 776 (см. книгу М. Ю. Рагинского и С. Я. Розеиблюма «Международный процесс главных японских военных преступников», М., 1950, стр. 190).
способов маскировки агрессивных целей и играла весьма важную роль в осуществлении милитаристских мероприятий.
2. Немецкие фашисты рассматривали религию всего только как внешний ритуал, для них идеалом служил эпос о Нибелунгах эпохи варварских завоеваний. В пышных празднествах, устраиваемых европейскими фашистами, прославлялись таинственные силы природы, мужество Зигфрида, героика темных сил, кровавые войны феодалов. Под видом религиозных церемоний возрождался языческий культ, создавалась новая нацистская религия, которая должна была заменить старые религиозные верования L
По-иному к религии подходили в Японии, там религия использовалась для обработки внутреннего мира человека. Национальная религия синто оказывала большое влияние не только на мировоззрение, она направляла линию поведения, защищая императорскую систему угнетения.
Религиозной политике правители Японии придавали явно воинствующий характер: пропаганда «величия япо-низма» являлась главной задачей не только синто и буддизма, но и других религий, которые также были использованы для пропаганды агрессивных планов. Японские империалисты стремились изобразить войну как «священную», ведущуюся под главенствОхМ «сына неба». Дух фанатизма внедрялся не только в сознание воинов, но и простых людей как своей страны, так и завоеванных земель. В умении использовать в целях агрессии самые разнообразные религиозные догмы и институты японские империалисты намного опередили европейских фашистов.
3. Пропаганда «божественного происхождения» Японии тесно связывалась с якобы «особым духом» японского народа, с проповедью особой миссии Японии. Поэтому якобы из Японии и должен был идти «свет» в Азию.
Важнейшим лозунгом объявлялось объединение всех азиатских стран в одну семью Хакко-итиу, что означает в переводе «восемь углов под одной крышей», а в действительности означало право порабощения Японией
2 Otto Tolischus. Tokyo Record. Melburn, 1944, p. 154— 155
других народов. На этой основе и должно было, по замыслам японских империалистов, осуществляться «самоопределение» народов Востока.
4. Фашистская Германия завоевывала страны независимые, Япония же — колониальные, для которых независимость являлась еще только мечтой. В силу этого внешняя форма политики японских империалистов была более осторожной, чем немецких, хотя основа оставалась такой же.
Немецкие геополитики обычно требовали от завоеванных стран отказа от национального суверенитета, считая, что самостоятельное существование таких стран исторически не оправдано.
Японские империалисты, вынужденные учитывать сложную политическую обстановку в завоеванных ими странах Азии, с рекламной целью сами декларировали о предоставлении «независимости». Под флагом защиты угнетенных народов Азии утверждалось господство Японии.
Воспользовавшись войной в Европе, развязанной фашистской Германией в 1939 г., японские империалисты начали подготовку новых захватов, чтобы насильственно приспособить страны Азии к японской экономике, включить их в искусственно созданное новое образование под демагогическим названием «Восточная сфера совместного процветания» («Дай-тоа-кёэйкэн).
После внезапного 'нападения на Пирл-Харбор 8 декабря 1941 г. до середины 1942 г. вооруженными силами Японии были захвачены Филиппины, Малайя, Индонезия, ряд островов Тихого океана, Бирма; японские войска оказались у границ Индии и на подступах к Австралии. Япония временно господствовала над огромной территорией площадью свыше 7 млн. кв. км (включая оккупированные земли Китая) с населением около 500 млн. человек.
Еще в ходе войны против Китая 3 ноября 1938 г. японское правительство опубликовало официальное заявление о «священной миссии» Японии создать «новый порядок» в Восточной Азии. Это подразумевало установление в этом районе господства японских империалистов в политической, экономической и культурной жизни, а вместе с этим изгнание японских конкурентов — Англии, США, Франции и Голландии.
В своей пропаганде против белых колонизаторов японские геополитики демагогически использовали лозунги национально-освободительной борьбы.
Империалистические захваты преследовали различные цели, среди которых экономические интересы играли весьма важную роль. Японские геополитики усиленно разрабатывали вопросы нового, насильственного географического разделения труда в сфере «сопроцве-тания».
Оккупированные страны рассматривались как части единого политико-географического комплекса Японии, в котором сырьевые богатства отдельных стран должны были обеспечивать потребности японской индустрии. Повышение уровня индустриального развития Японии давало якобы возможность повысить уровень потребления и других стран Азии и освободить их из-под колониальной зависимости от европейских держав.
Один из лидеров правых социал-демократов, Акама-цу, в своей книге «Утопизм и реализм в международной политике» писал о том, что Япония якобы не может начать строительство «народного социализма», не обеспечив себя естественными ресурсами за счет соседних стран.
На основе эксплуатации богатств порабощенных Японией стран Азии и создавалась теория японского автаркического хозяйства.
5. Частью «восточноазиатской сферы совместного процветания» являлись так называемые «Страны Южных морей» — излюбленный японскими геополитиками термин, получивший довольно широкое распространение и в зарубежной литературе. Понимание географических пределов этой сферы было весьма расплывчато. В одних случаях имелись в виду первоочередные объекты захватов японского империализма, т. е. страны, близко расположенные к Японии, в других случаях — страны более отдаленные: Индия, Австралия, острова Южной Океании и Новая Зеландия.
Секретарь Общества Южных морей Идзуми Рёдзо, явно опасаясь дать ограниченное толкование границ, заявил в статье, опубликованной еще в 1939 г. в газете «Осака Майнити», что острова Южных морей представляют собой часть жизненной линии Японии, без которой существование и процветание японской нации может
оказаться невозможным... Представление среднего японца относительно Южных морей туманны и неверны. Он думает, что это район расположения таких островов, как Марианские, Маршальские и Каролинские, находящиеся под японским мандатом. В действительности же район Южных морей насчитывает множество островов и стран, больших и малых, известных и неизвестных — Филиппины, Борнео, Яву, Суматру, Целебес, Малые Зондские острова, Новую Гвинею, Малайские государства, Бирму, Таиланд, Французский Индокитай и т. д.
Один из лидеров японских геополитиков, Фудзиока Хираку (глава Ассоциации по изучению Восточной Азии), проектировал три географические зоны «сферы сопроцвстания», все они должны были охватить площадь в 45,5 млн. кв. км и включить более 1 млрд, жителей.
В «сферу сопроцветания» включался также и весь Тихий океан, который рассматривался японскими геополитиками как «водоем японского сада».
Осуществляя агрессию в южном направлении, японские империалисты замышляли также и экспансию на северо-восток Азии. В то время когда гитлеровские полчища разоряли советские земли, газета «Майнити Сим-бун» в феврале 1942 г. писала, что «жизненная линия обеспечения Японии лежит на юге, но жизненная линия ее существования—на севере... Силы нашей страны надо направлять не только в южном, но и в северном направлении».
Уже после капитуляции Японии в 1945 г. Международный трибунал в Токио констатировал в своем приговоре, «что агрессивная война против СССР предусматривалась и планировалась Японией, что она была одним из основных элементов японской национальной политики и что ее целью был захват территории СССР на Дальнем Востоке» Г
Проведению политики ограбления способствовала тесная связь японской военщины и представителей японских монополий в оккупированных странах с местными
1 Приговор Международного трибунала в Токио. 1948, стр. 803 (цитируется по книге М. Ю. Рогинского и С. Я. .Розенблюма «Международный процесс главных японских военных преступников». 1950, стр. 193).
реакционными силами, с помощью которых создавались марионеточные правительства, послушные японским властям. Однако народы оккупированных стран с оружием в руках боролись против японских захватчиков.
6. Японские реакционеры уверяли, что на Японию не распространяются законы капитализма, так как Япония якобы внеклассовое государство, не имеющее аналогов среди других стран мира. Только будто бы под влиянием Запада появились в Японии партии, развилась политическая борьба, не свойственная японским народным традициям.
Основу страны составляют отнюдь не капиталисты, а «свободные предприниматели», некий средний! человек— не богатый и не бедный. В силу якобы «особого характера японской нации», исторической преемственности со времен феодализма, господствующее значение в социальной жизни страны сохраняют патриархальность, патернализм, т. е. отеческое отношение старого к молодому, господина к слуге, хозяина к рабочему. Эта демагогия, прикрывавшая реакционную сущность лживой пропаганды об особой исключительности Японии, была широко использована японскими геополитиками.
7. В то время как для немецких геополитиков человеконенавистнический расизм явился государственной догмой, которая узаконивала расовое неравенство, японские геополитики по-своему использовали расизм. Они объявили японцев «передовым» народом Азии — «лучшими» представителями желтой расы. Сущность исторического процесса, классовый антагонизм сводились японскими геополитиками к борьбе рас.
Подобно немецким фашистам, их японские собратья нередко силой заставляли признавать превосходство Японии. Отрицание равенства наций в Азии существовало и в среде японских геополитиков, но они, в отличие от немцев, лучше маскировались, сочетая социальную демагогию с насилием, варварски (как и немецкие фашисты) осуществляя политику покорения народов Азии.
8. Немалое место в «трудах» японских геополитиков занимала пропаганда японского языка, который, по их замыслам, должен был стать универсальным для на
родов Азии I Распространение японского языка являлось одним из средств активной проповеди идей японизма.
Еще в октябре 1941 г. (т. е. до начала войны на Тихом океане) в Токио было создано Новое общество по распространению японского языка в Азии, а в июне 1942 г. организовался Институт Юго-Восточной Азии. Распространением идей «японизма» занимались Общество1 радиовещания и Общество культуры японского языка.
В июне 1942 г. в Токио происходило специальное совещание по вопросу о внедрении-японской культуры в оккупированных странах. В результате возникла особая комиссия, которая должна была разработать программу внедрения японского языка и составить специальные учебники. В газетах, выпускавшихся в оккупированных странах, имелась особая полоса с уроками японского языка для местного населения. Широко распространялись патефонные пластинки с записями уроков японской речи.
Особое внимание при составлении облегченных учебников обращалось на сокращение числа иероглифов. Установленный минимум первоначально охватывал 1112 иероглифов, в дальнейшем он был резко снижен и состоял из повседневно употребляемых .иероглифов.
Поскольку японская администрация в оккупированных странах объявила, что без знания японского языка местные жители не будут приниматься на работу в японские учреждения, официальный минимум был сведен к 300 иероглифам и идиомам. С такого рода облегченными учебниками направлялись сотни японских учителей-пропагандистов в оккупированные страны2.
1 В отношении языка японские геополитики также не были оригинальными, они использовали (вернее, еще более упростили) опыт создания примитивного английского языка (Basic Englich), в основной словарный фонд которого входило 850 слов. Эту идею широко пропагандировали ученый Огден в 1927—1930 гг., а несколько позднее американец Ричардс и др. (J. A. Richards. Basic English and Its Uses. New York, 1943).
2 Peter Mendelsson. Japan’s Political Warfare. London, 1944, p. 83—88.
Автор выпущенной в 1944 г. в Токио книги «Война и японский язык» Кугимото Хисахару писал, что японский язык должен стать межнациональным языком для народов Восточной Азии. При этом он пытался доказывать, .превосходство японского языка над европейскими. Японская грамматика якобы проще и яснее, чем в европейских языках, японский язык более точен и учтив.
Японские захватчики стремились осуществить то, что раньше пытались насильственно проводить турки в Армении и на Балканах или царские и немецкие ассимиляторы в Польше.
*
♦ *
Лживая пропаганда стала в годы второй мировой войны краеугольным камнем любой японской геополитической книги. Один из активнейших пропагандистов геополитики Фудзисава Такао1 написал книгу под названием «Путь подданных», ставшую своего рода «библией» японского милитаризма. Она была издана в 1941 г. японским 'министерством народного просвещения и переведена на иностранные языки. Книга явилась подражанием таким «сочинениям» фашистских главарей, как «Моя борьба» или «Миф XX столетия». Фудзисава Такао использовал многие положения этих книг, приспособив их к требованиям японской националистической пропаганды. Американский журналист Темперлей, находившийся до второй мировой войны в Германии, писал в 1942 г., что «Япония представляла собой благодатную почву для развития восточного варианта гитлеризма»2.
1 Фудзисава Такао начал свою карьеру с работы в представительстве Японии в Женеве — в Лиге наций; с 1924 г. по 1930 г. являлся профессором политических наук в городе Фукуока в Императорском университете, а затем руководил кафедрой восточной культуры в Токио. Вместе с этим он был активным деятелем в реакционных обществах. В 1935 г. Фудзисава Такао опубликовал свой курс лекций «Япония и восточная политическая философия», а с 1939 г. стал директором исследовательского отдела Ассоциации помощи трону. Одна из его брошюр особенно широко пропагандировалась под крикливым названием «Реставрация великих идей синто и божественная миссия Японии».
2 Н. J. Timperley. Japan: a World Problem. N. Y., 1942 (Chapter VII Nipponism and Nazism, p. 91—100).
Фудзисава Такао без всякого научного обоснования относил Японию к самым древнейшим странам мира. Прародиной Вселенной, писал Такао, является Сумэра микуни \ «божественная земля», тенистые горы главного острова Японии, где царствовал всесильный Сумэра Микото. От посланцев Сумэра микуни будто бы и произошли шумерийцы; в данном случае автор использует звуковое сходство1 2. Подобного рода басни отнюдь не новы, они взяты из арсенала старых легенд и являются всего только их пересказом.
Геополитика в Японии не имела сколько-нибудь глубоких корней в своей стране. Развитие послевоенной географии в Японии показывает, что с' провалом империалистических авантюр реакционных сил фактически провалилась и насильственно насаждаемая геополитика.
Национальный кризис в Японии и упадок науки в годы второй мировой войны
Тяжелым бременем на народные массы Японии легла милитаризация страны в 1930—1940-х годах, ее тяготы резко усилились в годы войны. Это было время господства реакции, монархо-фашизма, всевластия монополий и связанной с ними военщины. Империалистические захваты, жесточайшая эксплуатация трудящихся разрушали производительные силы страны и вели ее к национальному кризису.
Кризис 1940—1945 гг. охватил все области жизни, связанные как с экономикой, так и с общественно-культурной деятельностью.
Ведущей силой реакции являлись капиталистические монополии—дзайбацу. Их лидеры и ставленники занимали важнейшие посты в армии и флоте, в государст
1 Страна шумеров существовала еще ранее чем за четыре тысячелетия до н. э. на территории Двуречья — Тигра и Ефрата, она славилась своей древней цивилизацией.
2 Peter Mendelsson. Japan’s Political Warfare. London, 1944, p. 173.
венном аппарате; представители военщины и чиновники сотрудничали с руководителями японских компаний, ассоциаций и концернов 1. Это и позволило дзайбацу через государственный аппарат контролировать военное хозяйство страны. Господство японской финансовой олигархии и их союзников — военщины — вело страну к развалу, к резкому обнищанию трудящегося населения. Глубокая пропасть между богатством и бедностью в годы войны (по сравнению с довоенным временем) резко возросла.
Милитаризированная экономика страны первоначально развивалась быстро, но вскоре достигла пределов своих возможностей. Военно-инфляционная конъюнктура в еще большей степени усилила -неравномерность экономического развития и создавала новые диспропорции.
Военному поражению предшествовало крушение военной экономики.
С 1937 г. началось снижение продукции значительного числа отраслей легкой промышленности и особенно текстильной. К концу войны из насчитывавшихся ранее 13,7 млн. веретен оставалось только 2,7 млн., а из 338 тыс. ткацких станков—109 тыс. Многие текстильные фабрики работали на военные нужды, а часть оборудования пошла на слом или была использована для других целей. Уничтожение за несколько лет 11 млн. веретен и почти 230 тыс. ткацких станков войдет в историю варварского разрушения производительных сил 'капитализма.
Разрушались старые производства, уничтожалось оборудование предприятий, работавших для удовлетворения мирных потребностей населения, одновременно создавались новые военнопромышленные центры и стратегические плацдармы. Нередко они возникали в
1 Созданное в 1943 г. под давлением японских монополий министерство вооружений, где хозяйничали ведущие японские капиталисты, осуществляло контроль над 675 крупнейшими компаниями как в самой Японии, так и в ее колониях. Широко практиковалось обеспечение особо выделенных правительственными властями «приоритетных» предприятий — сырьем, рабочей силой и т. п. Монополии перекладывали на государственную казну подавляющую часть новых капиталовложений, избавляя себя от производственного риска военного времени.
заброшенных селениях и маленьких городках на побережье островов, многие из которых ранее были известны изготовлением художественных кустарных изделий, замечательных безделушек. Они обычно в идиллических красках описывались в японских путеводителях для туристов.
С 1940 г. стала падать добыча угля и производство цемента, с 1941 г. сократился выпуск автомобилей, химических товаров. В разгар японских захватов в Юго-Восточной Азии в 1942 г. уменьшилась выплавка чугуна, с 1943 г. сократилось производство редких металлов, выпуск машин и станков, с 1944 г. начала уменьшаться выплавка стали и алюминия, а с конца того же года даже выпуск самолетов.
Только путем насильственных мероприятий, уничтожения мирных отраслей, подчинения мелких и средних предприятий произволу крупных компаний оказалось возможным развивать узкий круг так называемых «приоритетных» производств. Эти предприятия поставляли уголь, нефть, железо, сталь, алюминий, суда и самолеты.
Когда положение японской экономики стало резко ухудшаться, правительство оказалось неспособным обеспечить материалами, сырьем, топливом, рабочей силой, транспортными услугами даже эти выделенные производства. С 1943 г. вошла в силу новая система так называемых сверхприоритетных производств, в их число входило производство судов, самолетов и алюминия Ч
В очень тяжелом положении оказалась японская деревня, многократные мобилизации мужчин лишили ее основной рабочей силы. К концу войны в армию было призвано из деревни 1 610 тыс. человек. Кроме того, много сельскохозяйственных рабочих находилось на фабриках и заводах, обслуживавших военные нужды. Всего к 1944 г. из японского рынка труда было исключено около 9 млн. человек военнообязанных, вольнонаемных и гражданских лиц, общее число работоспо
1 Положение Японии в годы второй мировой войны более подробно освещено в послесловии к переводному изданию книги М. Г. Треварта «Япония». ИЛ, стр. 489—602 (К. М. Попов. Экономика Японии в годы второй мировой войны).
собных в те годы составило примерно 33—35 млн. человек
Площадь большинства сельскохозяйственных культур сократилась, продовольственное положение обострилось.
Кризис охватил не только земледелие, но и подсобные отрасли, особенно рыболовство, играющее весьма важную роль в питании японского населения.
Вся страна превратилась в годы войны в какой-то концентрационный лагерь, родина стала для японского народа тюрьмой.
С конца 1944 г. стали учащаться воздушные бомбардировки Японских островов. По данным, собранным Советом экономической стабилизации Японии, большой ущерб понесли густонаселенные кварталы городов, особенно велико было число жертв среди мирного населения, которое расплачивалось за авантюристическую политику японского империализма.
«Бедствия войны легли в основном на плечи народных масс; 119 городов подвергалось разрушению во время воздушных налетов. В результате налетов авиации было разрушено 3100 тыс. домов, что составляло V4 всех жилых домов в Японии. Осталось без крова 8,8 млн. человек—12% всего населения... Но помимо материального ущерба японский народ испытал огромный моральный ущерб... Душа народа, полностью изолированного от свободы и культуры, была опустошена...» 1 2.
В такой тяжелой обстановке, в условиях господства реакционных сил творческая научная мысль не могла плодотворно развиваться. Разрабатывались лишь вопросы, связанные с вооружениями, дефицитными материалами, морским судоходством и авиацией3.
1 Brue J. Jonston, Mosaburo Hosoda and Yoshio Kusumi. Japanese Food Management in World War 11. California, 1951, p. 94.
2 История войны на Тихом океане. Перевод с японского. 1958, т. IV, стр. 243 и 244.
3 Материалом для данного раздела о японской науке военного времени послужили не только литературные источники, но и личные беседы автора с некоторыми японскими учеными, которых он имел возможность видеть во время своего пребывания в Японии в конце 1946 г.
Центром научной мысли стали экспериментальные лаборатории и институты военного и морского ведомства, а также ряда крупных концернов. В условиях военного времени между научными учреждениями не было никакой взаимной научной информации, скорее была дезинформация, которая порой должна была прикрывать научные провалы и недостатки. Над всем господствовала секретность. Только после войны оказалось возможным узнать о некоторых научных работах, которые вели японские ученые L
Обычно фактическим главой научного учреждения являлся военный администратор, не имеющий никакого отношения к науке, он и давал, как правило, оценку результатов работы. Не будет преувеличением сказать, что наука в Японии оделась в военную форму, она оказалась как бы в руках, «новой инквизиции»1 2.
Японский ученый во время войны вынужден был жить замкнутой жизнью, служа тому ведомству, которое давало ему задание. Углубленного изучения процессов, их теоретической основы не требовалось, это считалось делом не актуальным, не отвечавшим нуждам военного времени. Такой ведомственный, военно-утилитарный характер труда японского ученого нередко приводил к тому, что индивидуальность его стиралась. Научная работа становилась обезличенной, только в особых случаях, скорее в целях рекламы военных достижений, публиковались сведения о деятельности некоторых лабораторий и о работах ученых.
Особенное внимание в годы войны уделялось исследованиям по ядерной физике. Эти экспериментальные работы проводились в физико-химическом институте Рикэн, где в 1936 г. был сконструирован японскими учеными циклотрон. Работами руководили виднейшие физики Нагаока Хантаро (1865—1950) и Нисина Есио (1890—1951).
Весьма активно разрабатывались в Японии вопросы по использованию летающих снарядов и атомного ору
1 После капитуляции Японии по распоряжению президента США Трумэна библиотека Конгресса в Вашингтоне стала с 1946 г. публиковать бюллетень о патентах и научных исследованиях Германии и Японии, рассылавшийся по 125 американским библиотекам.
2 D. С. Holtom. Modern Japan and Shinto Nationalism Chicago, 1943, p. 25.
жия, изготовлялось также бактериологическое оружие. Были изобретены нового типа торпеды с кислородным питанием.
Значительных успехов достигло военное судостроение, немало поразившее американцев. Так, например, были сооружены четыре линкора необычайных по тому времени размеров водоизмещением по 60 тыс. т каждый. Подобного рода судов не было ни в английском, ни в американском военных флотах. Еще более внушительными оказались гигантские подводные лодки водоизмещением по 5 тыс. т, несущие на себе самолеты. Все эти новинки техники разрушения после капитуляции Японии были использованы штабом оккупационных сил США, уцелевшие подводные лодки, сверхмощные линкоры и образцы летающих снарядов были отправлены в Америку.
В весьма тяжелом положении в годы второй мировой войны оказалась географическая наука. В целом она переживала застой; разрабатывались только отдельные вопросы, связанные с метеорологией, океанографией и некоторыми другими отраслями знаний, непосредственно обслуживавшими нужды войны.
Метеорологами наибольшее внимание уделялось вопросам видимости на море, особенностям облачности, движению ветров на различных высотах, а также составлению прогнозов погоды.
Перед океанографами стояли задачи изучения навигационных условий тропических вод, особенно Южно-Китайского моря, ставшего с конца 1941 г. театром активных военных действий. Поскольку серьезной угрозой для плавания являлись подводные лодки, вставал возрос об изучении акустики и о создании специальных гидрофоног, чтобы иметь возможность заблаговременно определять появление подводных лодок противника.
Главное внимание картографии1 было перенесено на
1 В связи с тем, что в годы войны в Японии особенно остро испытывался недостаток важных видов минерального сырья, усилились геологоразведочные исследования и картографические работы на территории Японских островов. В 1941 -- 1944 гг. составлялись новые карты полезных ископаемых Японии. 11а основе завершенных еще до 1944 г. топографических материалов Гидрографическое ведомство издало подробную карту японских берегов. Особое внимание было уделено созданию аэронавигационных карт, недостаток в которых в годы войны сильно ощущался японской авиацией.
чужие земли. Так, например, была издана на 240 листах Топографическая карта Восточной Азии в масштабе 1 : 1 000 000, карта оккупированных Японией стран И др.
Работа по картографии велась в двух направлениях— широко были использованы захваченные в оккупированных странах местные картографические материалы, а вместе с этим японские оккупационные власти развернули также и новые съемки.
Круг географов во время войны, когда география фактически перестала быть наукой, пополнялся «специалистами» по чужим землям — всякого рода военными и публицистами. Не утруждая себя сколько-нибудь серьезными научными разработками, опираясь на стандартные положения геополитики, они легко создавали «труды» по политической географии.
Отставание науки к концу второй мировой войны выявлялось уже столь явно, что этого не могла даже скрывать столичная пресса. «Низкий уровень нашей научной мысли и техники заставляет нас, бойцов императорской армии, восполнять этот пробел ценой своей гибели» Г
Географическое общество в годы войны прекратило свою деятельность, а его журнал «Тиригаку дзасси», существовавший с 1889 г., закрылся. Вполне понятно, что в таких условиях географическая наука отошла от тех завоеваний, которые имели место в предвоенные годы.
Обращают на себя внимание ничем не оправданные расширения границ географической науки, уход ее от национальных интересов.
Чем только не занимались японские геополитики в годы войны — вопросами физической географии, особенно связанными с энергетическими ресурсами и запасами сырья, промышленного и продовольственного, вопросами навигации (морской и воздушной), разнообразными экономическими вопросами, населением, этнографией, вопросами национальных особенностей и политического развития стран Азии и многими другими. Все
1 Газета «Кэйдзай майнити», 1945, I/II (цитируется по книге Я. А. Певзнера «Монополистический капитал в Японии», 1950, стр. 186).
эти так называемые научные разработки в обязательном порядке должны были связываться с потребностями войны, носить оперативный характер, выполняться быстро, служить конъюнктурным целям.
Следуя указаниям правительственных властей, особенно военных, японские геополитики усиленно занялись публикацией книг и статей о чужих землях, о странах Восточной и Южной Азии и об Океании. В них приводился разносторонний материал, большей частью собранный во время посещения завоеванных земель.
Примерами политико-географических книг могут служить такие издания, большинство которых выходило в Токио в 1942—1944 гг.: Фудзии Ясуси «Экономическая география Восточной Азии», Каваниси Масааки «Геополитические концепции Восточной Азии», Хирада Есимаса «География и экономика района Южных морей», Кунимацу Хисая «Новая география Восточной Азии», Исихара Кинтаро «Строительство Южной Японии», Ямада Фумио «Разработка богатств стран Южных морей».
Немало книг было посвящено отдельным странам — Бирме, Индонезии, Филиппинам, Малайе и др.; Хамада Копти издал специальный труд об экономических ресурсах Суматры и Явы, Маэдзаки Кэндзи — об экономике Восточной Индии. Большую книгу написал географ Нисимура Синдзи «Народы юга» (Индии, стран Юго-Восточной Азии и Океании).
Эта обильная литература периода интервенций и войн, прославлявшая империалистическую Японию, после капитуляции 1945 г. была забыта. Она не представляет серьезного научного интереса ни для самих японцев, ни для народов стран Азии, так как создавалась большей частью лицами, далеко стоявшими от подлинной науки, и базировалась на реакционных взглядах японской геополитики.
Как было установлено прогрессивными японскими географами уже в послевоенные годы, фактический материал, приводившийся в книгах о странах Юго-Восточной Азии, требует серьезной критической проверки, так как он содержит немало случайных, а порой и ошибочных данных, не подкрепленных солидными источниками.
Японские геополитики, тесно связанные с империалистами, всемерно стремились принять активное участие в пропаганде лжи и в маскировке мрачной действительности.
Широко рекламируя временные успехи на фронтах, правители Японии стремились создать в стране шовинистический угар и тем самым отвлечь внимание народа от все нарастающих внутренних трудностей. Тяжелое положение в Японии резко ухудшилось с конца 1944 г., когда японская военщина стала проводить подготовку к «решительному сражению на территории Японии».
Ни японский народ, ни народы оккупированных земель ввиду строгой цензуры долгое время не имели представления о действительном положении на фронтах, о положении в завоеванных странах, о внешнеполитической обстановке. С декабря 1941 г. до начала 1944 г., т. е. до высадки американских войск на Маршальских островах, японское население жило бодрящими сводками. Многие думали, что усилиями японских вооруженных сил якобы создана далеко отстоящая от Токио внешняя линия обороны, что страна якобы находится в безопасности. Анализируя обстановку на фронтах, газета «Тоё Кэйдзай Сим)по» от 29 апреля 1944 г. писала: «Мы не задумывались о настоящем значении войны, а жили победными реляциями с фронтов. Народ ждал Цусимы и считал войну почти завершенной в результате первоначальных легких побед».
* * *
1. Превращение Японии в империалистическое государство на рубеже XX в. усилило неравномерность развития страны, породило новые социальные и экономические противоречия и увеличило эксплуатацию трудящихся как города, так и деревни.
2. В ходе экономического развития Японии происходило обогащение национальной буржуазии и сращивание ее с правящей верхушкой. Это содействовало росту политического веса буржуазии, завоеванию ею новых позиций в государственном аппарате и более значительному влиянию в различных областях жиз
ни страны. С ростом влияния буржуазии связано было и усиление агрессивных действия Японии на Дальнем Востоке, завоевательные «походы, интервенции и войны.
3. В трудных социально-политических условиях, сложившихся в Японии в годы стремительного осуществления агрессивных замыслов японского империализма, завоевывали место прогрессивные силы народа.
Русская революция 1905—1907 гг. оказала большое влияние на формирование демократических взглядов, на активизацию революционной борьбы за коренное улучшение материальных условий жизни трудящихся Японии, за освобождение от гнета реакционных сил. После окончания войны с Россией (1905) в среде трудящихся Японии стали понимать, что война велась в интересах буржуазии; в связи с этим резко усилилось стремление к мирному развитию страны.
4. В результате войн, интервенций и разного рода контрибуций, а также жесточайшей эксплуатации трудящихся Японии удалось в период 1910—1920-х годов усилить свои материальные ресурсы и добиться роста производства. Перед развивающейся экономикой возникло много разнообразных задач, решение которых в значительной мере зависело от развития научных знаний, от изучения и освоения естественных ресурсов, внедрения новой техники, создания национальных кадров. Наибольший прогресс, однако, имел место в тех сферах науки и техники, в которых были заинтересованы японские монополии и военщина, которые служили целям обогащения и создания военного и экономического потенциала страны.
5. Идеи Великой Октябрьской социалистической революции в России всколыхнули народные массы Японии и усилили подъем демократических сил. Огромное влияние оказала Октябрьская революция на духовную жизнь японского народа, она ускорила процесс развития прогрессивных тенденций в национальной культуре, придала новые силы ее передовым деятелям. Резко усилилась в Японии борьба за распространение народного образования, за демократию. В стране происходил пересмотр ранее сложившихся представлений в различных областях знаний.
6. Несмотря на некоторые успехи в развитии промышленности и торговли Японии в годы первой мировой войны, обусловленные спекулятивным военно-инфляционным бумом 1914—1919 гг., экономика страны находилась в тяжелом положении. Трижды только за одно послевоенное десятилетие с 1920 по 1930 г. Япония была потрясена экономическими кризисами (в 1920— 1921 гг., финансовым кризисом 1927 г. и мировым кризисом 1929—1931 гг.). Выход из кризиса буржуазия и военщина видели в новой агрессии, в борьбе за передел Восточной Азии.
7. Впервые в Японии после первой мировой войны с такой большой остротой и в таких значительных масштабах развернулась борьба прогрессивных и реакционных сил, получившая отражение в культурной жизни страны.
8. Передовые деятели японской науки и культуры выступали против реакционных мероприятий правящей японской верхушки, против агрессии и завоевательных войн. Они выдвигали задачи, связанные с мирным развитием страны, которые наилучшим образом отвечают интересам народных масс. В центре внимания ставились такие вопросы, как более глубокое изучение и рациональное использование естественных ресурсов своей родины, более широкая и активная борьба со стихийными бедствиями, столь пагубно отражающимися на жизни японского трудящегося населения, вопросы преобразования природы и охраны ее богатств.
9. В последнее десятилетие перед второй мировой войной (1930—1940) политика милитаризации не только в различных областях хозяйства, но также и в духовной жизни стала проявляться особенно активно. Все должно было подчиняться главной задаче, поставленной японским империализмом, — подготовке к решительной схватке за передел земель, за господство в Восточной Азии.
10. Под давлением империалистов усилия большого числа японских ученых и специалистов были направлены в первую очередь на изучение чужих владений, как возможных объектов японской экспансии. Целью этих исследований должно было являться обеспечение Японии сырьем и продовольствием из будущих колоний, 512
всемерное сокращение разрыва между быстро нарастающим военным потенциалом и ограниченными экономическими ресурсами Японии. То, что не было связано с милитаризацией страны, с интересами японской военщины и монополий, отбрасывалось, как ненужное для данного «чрезвычайного времени». Культурная и научная жизнь Японии в 1930—1940-х годах пришла в упадок, а в годы второй мировой войны оказалась в кризисном состоянии.
Глава VI
ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПОДЪЕМ В РАЗВИТИИ ЯПОНСКОЙ ГЕОГРАФИЧЕСКОЙ МЫСЛИ И ИЗУЧЕНИЕ ГЕОГРАФИИ СОВРЕМЕННОЙ ЯПОНИИ ЗА РУБЕЖОМ (1945-1960)
Развитие географической мысли в Японии в послевоенные годы широко отражено в японской литературе. Не будет преувеличением сказать, что никогда ранее не было в самой Японии большего числа разного рода географических исследований, как в послевоенные годы. В японских журналах печатается много географических материалов, издаются многотомные энциклопедии, атласы, публикуются специальные труды. Полезные сведения по географии Японии содержат ежегодные отчеты Совета науки Японии; в них приводятся данные о работах важнейших ученых страны, об их научных трудах, дается информация о деятельности отдельных институтов и научных обществ.
Характеризуя послевоенную литературу о Японии, следует сказать, что круг источников, полезных для познания различных сторон социально-экономической и культурной жизни страны, значительно расширился.
Для освещения жизненных проблем Японии, вставших перед страной в первые послевоенные годы, важное значение приобретают иностранные официальные издания— публикации Дальневосточной комиссии в Вашингтоне и Союзного Совета для Японии в Токио, возникших в 1945 г. по решению Московского совещания министров иностранных дел СССР, США, Англии и Франции. Среди вопросов, обсуждавшихся на заседаниях этих комиссий, значительное внимание уделялось также и развитию культуры Японии в послевоенные годы.
Особенную ценность представляют заявления представителей Советского Союза как в Дальневосточной комиссии, так и в Союзном Совете, а также вносимые делегатами СССР конструктивные рекомендации.
Автор, будучи в Токио в конце 1946 г., имел возможность не раз присутствовать на заседаниях Союзного Совета для Японии и более детально ознакомиться с материалами этого Совета.
О состоянии научных знаний в Японии можно судить по докладам, представленным японскими учеными на международные конгрессы, специальные конференции и семинары (на Международную региональную географическую конференцию 1957 г. в городах Токио и Нара, Тихоокеанский научный конгресс, Международный конгресс востоковедов, Всемирную конференцию ООН по вопросу применения научных и технических знаний для удовлетворения потребностей слабо развитых районов в Женеве в феврале — марте 1963 г.).
Большой материал для изучения послевоенной Японии дают труды Экономической комиссии ООН для стран Азии и Дальнего Востока — ее ежегодные обзоры и специальные издания. В последних встречаются ценные сведения об использовании сельскохозяйственных земель в Японии, о ее минеральных и водноэнергетических ресурсах, о новом промышленном и транспортном строительстве.
Было бы трудно разобраться в той сложной обстановке, которая сложилась в послевоенной Японии, не опираясь на исследования советских ученых-востоковедов, внесших большой вклад в изучение этой интересной страны.
Возрождение научной и культурной жизни Японии после капитуляции 1945 г.
Ко времени капитуляции Японии—15 августа 1945 г. — страна оказалась в состоянии полной разрухи, война принесла очень тяжелые бедствия японскому народу. Те, кому пришлось побывать в Японии в первые годы после капитуляции, могли видеть, до какого катастрофического состояния была доведена страна.
Военное время нередко в Японии называлось «эпохой мрака». Электрического света, заливавшего раньше улицы городов, не было. Даже промышленные предприятия получали строго ограниченное количество электроэнергии. Плохо работал городской трамвай, ограничения в снабжении бензином почти парализовали движение автотранспорта.
В домах было холодно: древесный уголь, которым отапливаются японские печурки, стал редкостью, а там, где было центральное отопление, батареи пришлось снять во время многократных компаний по сбору лома. Холодно было и в учреждениях. Даже многие министерства передавали свои батареи на лом.
Нормировано было распределение тканей, специальный правительственный указ о ношении одежды стандартизировал фасоны платьев. Ограничения коснулись даже национального костюма — кимоно.
Мелкая торговля, которая была так характерна для японских городов, замерла, зато спекуляция на черном рынке достигла небывалых размеров. Процветали тайные сделки— как говорили японцы, «заключенные во мраке» (ями-торихики). Немало городских жителей вынуждено было отправиться в деревни и заниматься мешочничеством.
Железнодорожный транспорт, точностью которого раньше так славилась Япония, работал скверно. Подвижной состав к концу войны оказался изношенным на 70%. Расписание немногих пассажирских поездов непрерывно нарушалось. Часами дожидались жители прихода поездов, о прибытии которых на станции подчас никто не мог ничего сказать.
Культурная жизнь в городах замерла. Учебные заведения занимала военщина, а ученики и студенты мобилизовывались на работы.
Закрыты были столовые, кафе, рестораны. Из зрелищных предприятий работали лишь кино, демонстрировавшие давно всем известные фильмы о «доблестях самураев» и о новых «подвигах» японской армии.
Праздничные дни, связанные со стародавними традициями, которые всегда так почитались японцами, были отменены. «Упрощайте жизнь, не допускайте роскоши и излишества», — вот те призывы, с которыми обращались японские власти к населению, 516
Милитаризация японской экономики, тяготы войны привели к резкому обнищанию трудящихся масс Японии, к огромному обогащению монополий, к резкому обострению классовых противоречий.
Вскоре после капитуляции Японии в советской печати появились статьи, отражавшие жизнь послевоенной Японии С В этих публикациях, различных по своей манере изложения, выделяется главное — стремление показать, кто были подлинные виновники войны, к какой катастрофе они привели страну, как велики были страдания японского народа, обманутого стоявшей у власти реакционной кликой. Тяжелые уроки должны были показать, что будущее Японии — это путь мирного независимого развития на основе подлинной демократизации всех сторон жизни страны.
* *
*
Послевоенное переустройство Японии прежде всего требовало полной ликвидации власти милитаристов и монополий, а также связанных с ними реакционных сил, уничтожения военно-экономического потенциала, на который опирались японские империалисты, и наказания преступников. Новая Япония должна была строить свою жизнь на демократических основах.
В первые годы после капитуляции Японии начали возрождаться политические партии, профсоюзы, были освобождены политические заключенные. Введено было всеобщее избирательное право, принята новая конституция, выработано новое трудовое законодательство, проведена аграрная реформа, ликвидировавшая помещичье землевладение, были изданы указы о роспуске монополий, связанных с военщиной и принимавших активное участие в империалистических войнах.
Однако судьба принятых решений зависела не от того, что было написано в декларации, а от того, кем и как они проводились в жизнь.
1 Следует особо отметить, что в литературу о Японии, относящуюся к первым послевоенным годам, значительный вклад внесли советские журналисты: Р. Н. Ким, В. Л. Кудрявцев, В. В. Маевский, П. А. Крайнов, И. Н. Цехоня, О. Курганов, А. Кожин, М. Марков, И. Плышевский, А. Варшавский, Б- Сапожников, С. Вербицкий и др.
Определенные Потсдамской декларацией 1945 г. согласованные решения союзных держав проводились не в условиях независимой Японии, а в обстановке оккупационного военного режима, осуществлявшегося США, когда японские власти стали их союзниками.
Само понятие демократизация страны и превращение ее в миролюбивое государство трактовалось по-разному. Американские оккупационные власти говорили о демократии в либерально-буржуазном понимании, имея в виду сохранение господства эксплуататоров. Народные же массы Японии имели в виду коренное преобразование экономической и политической жизни страны на подлинно демократической основе.
Яркую оценку сложившегося положения дал американский журналист Марк Гейн, находившийся в Японии в начальный период американской оккупации: «Я не уверен в том, что сотрудники военной администрации в состоянии справиться с таким сложным делом, как руководство Японией. Я сомневаюсь в разумности попыток вести революционное преобразование посредством людей, которым эти преобразования ненавистны и которые изо всех сил с ними борются... Японцы, которым мы на своем примере должны были бы демонстрировать блага и прелести демократии, вместо этого приходят к выводу, что по существу между их военными и нами нет большой разницы» Г
Далее Марк Гейн в своем «Японском дневнике» иронически замечает, что уже в середине 1946 г. начался «обратный политический курс» или политика против осуществления демилитаризации.
Действия США привели к срыву ранее согласованных решений союзных держав в отношении мирного развития послевоенной Японии. Это создало благоприятную обстановку для того, чтобы японские реакционеры вновь стали собирать свои силы, ведя борьбу против осуществления коренных демократических преобразований. Таким образом, США нашли союзников и внутри реакционного лагеря Японии.
Годы оккупации многому научили японских трудящихся, которые скоро поняли, что витавший над стра-
1 Ма р к Гейн. Японский дневник. Перевод с английского. Изд. 2. М., Щ52, стр. 83.
ной «дух либеральных преобразований» был недолговечным, он быстро сменился возрождением реакционной политики. Угнетение трудящихся масс Японии усилилось, к эксплуатации собственной буржуазии прибавилась еще и эксплуатация чужеземцев... А положение японского народа в первые же годы после капитуляции было особенно тяжелым, вследствие наступившего послевоенного экономического кризиса L
Промышленное производство работало менее чем на V4 против уровня 1934—1936 гг. Темпы восстановления промышленности были до 1949 г. крайне низки. Безработица приняла огромные размеры. Деревня, разоренная военными поборами и гнетом помещиков1 2, прекратила поставки риса в города, что резко обострило продовольственное положение в стране. Проводимая японским правительством финансовая политика и денежная реформа 1947 г. переложили бремя расходов, связанных с оккупацией, на плечи трудящихся.
Советский Союз в противоположность США, опираясь на прогрессивные силы Японии, боролся за ее демилитаризацию, за демократизацию страны в интересах трудящегося населения, в целях мирного переустройства Японии. Заявления представителей Советского Союза находили горячий отклик в различных слоях японского народа.
Односторонним актом США после заключения сепаратного мирного договора с Японией распустили в апреле 1952 г. Союзный Совет и Дальневосточную комиссию. США стали на путь открытого противодействия демократизации страны. В дополнение к Сан-Францисскому сепаратному мирному договору США заключили с Японией «договор безопасности» (1951), а *в дальнейшем
1 Ход развития послевоенной экономики Японии в период 1946—1954 гг. освещен в книгах советских ученых: Я. X. Певзнера «Экономика Японии после второй мировой войны» (1955), Б. М. Пичугина «Япония — экономика и внешняя торговля» (1957), А. И. Динкевича «Экономика послевоенной Японии» (1958), Е. А. Пигулевской «Обновление основного капитала японской промышленности и развитие послевоенного цикла» (1960), а также в статьях М. И. Лукьяновой, А. М. Шаркова, И. А. Латышева, Д. В. Петрова, В. Н. Хлынова, Вад. Попова, В. В. Денисова и др.
2 Крестьяне получали 300 иен от государства за коку риса (160 кг), а на черном рынке помещики продавали это же количество за 8000 иен и даже за более высокую цену.
«административное соглашение» (1952), соглашение «о помощи в обеспечении взаимной безопасности» (1954) и ряд других актов. На территории «суверенного» японского государства -продолжали существовать американские военные базы, военные поселения типа старых «сетльментов», где возродился «особый» режим экстерриториальности времен неравноправных договоров.
Народ Японии не без основания усматривает в созданных на его территории базах и военных сооружениях прямую угрозу миру и безопасности и решительно выступает против нарушения национальной независимости в любых формах.
*
* *
Ведя активную политическую борьбу, выступая за улучшение экономического положения трудящихся, прогрессивные силы Японии уделяют большое внимание борьбе против пропаганды чуждого национальному духу японского народа американского образа жизни и мышления, против возрождения реакционных идей о гармонии классовых интересов под флагом «народного капитализма» L
Значительным событием в жизни послевоенной Японии явился первый съезд демократических писателей, происходивший в декабре 1945 г.; он принял решение создать Общество литературы новой Японии. В учредительной декларации съезда говорилось: «Настало время, когда писатели Японии должны объединить свои силы, чтобы, выступив выразителями движущих идей современности и культурных запросов нашего народа и опираясь на демократические традиции, которые всегда существовали в нашей литературе, явиться наследниками и продолжателями того ценного, что имеется в японской литературе прежних времен».
В марте 1946 г. создается Лига демократической культуры, объединившая в своих рядах многие организации, в том числе Общество литературы новой Японии, а также прогрессивных деятелей, связанных с разными видами искусств, просвещением и наукой.
1 См. об этом в книге Д. В. Петрова «Рабочее и демократическое движение в Японии». М., 1961, стр. 31—38 («Народный капитализм» и положение японских трудящихся).
В первые послевоенные годы стали появляться художественные произведения, впервые правдиво отражавшие тяжелые переживания японского народа в годы войны, о чем ранее было запрещено писать.
Большую популярность приобрела повесть «Фути-со» известной писательницы Миямото Юрико. Первая часть ее — «Равнина Банею» — это обличительный документ против тех, кто затеял военную авантюру, кто 14 долгих военных лет заставлял японский народ приносить бесчисленные жертвы. Перед читателем встают картины разрушения: заброшенные, опустевшие поля, сожженные города и села, унылые руины вместо вокзалов, развороченные дороги, поваленные телеграфные столбы. И на каждом полустанке — тысячи бездомных людей, возвращающихся к своим разрушенным войной очагам... Война не принесла людям Японии ничего, кроме горя
Во второй части повести описывается период, наступивший вслед за капитуляцией. Оцепенение, которое переживала тогда Япония, описано ею очень ярко: «Начиная с полудня 15 августа безмолвие охватило всю Японию, и в этой томительной тишине история беззвучно переворачивала свою большую страницу... Какая тишина!». Но вскоре все пришло в движение. Как ни тяжелы были для японского народа последствия войны, однако, освободившись от цепей фашистской тирании, Япония вновь устремилась к мирному труду. Мощный подъем демократических сил содействовал возрождению ее из руин войны. Писательница образно сравнивает это народное движение с травой футисо. Эта трава, часто украшающая дом простой японской семьи, весьма чутка к изменениям погоды, но все же очень крепка и не поддается даже палящему летнему зною. Миямото Юрико показывает, что никакие силы реакции не в состоянии остановить стремление японского народа к миру и демократии1 2.
Жизнь новой Японии, подъем демократических сил отражены в литературных произведениях писателей
1 В. В. Логунова. Жизнь и творчество Юрико Миямото. М., 1957, стр. 102.
2 Повесть Юрико Миямото «Футисо» получила в 1947 г. литературную премию одной из самых распространенных в Японии газет «Майнити»,
Миямото Юрико, Такакура Тэру, Танабэ Итио, Нисиэ Тацуноскэ и особенно Токунага Сунао. В его романе «Тихие горы» показана борьба рабочих, развернувшаяся в Японии 'С осени 1945 г.1.
В первые же послевоенные годы вновь возобновились культурные связи между Японией и Советским Союзом, они охватывали в первую очередь область литературы, затем науки и техники.
Большой интерес вызвали в Японии переводы произведений М. Горького, М. Шолохова, А. Серафимовича, Н. Островского, А. Фадеева, К. Федина, В. Ажаева, Б. Горбатова, А. Степанова, К. Симонова и многих других. В деле пропаганды этих произведений большую роль сыграло Общество литературы новой Японии, а также созданные на предприятиях Токио и других городов многочисленные литературные кружки.
Все более и более растет в Японии сила и влияние прогрессивной научной мысли, стремящейся к содружеству с передовой наукой других стран, к достижениям, направленным на развитие национальных ресурсов и мирной экономики, на улучшение условий жизни японского народа. Рост и укрепление в Японии прогрессивных сил много содействовали тому, что культурная и научная жизнь в стране в послевоенные годы в значительной мере активизировалась на новой демократической основе.
Использование США послевоенной оккупации Японии для обследования ее естественных ресурсов
Период оккупации был использован США для максимально широкого сбора и изучения материалов о различных сторонах жизни Японии. Американские власти и связанные с ними монополии США, многочисленные торгово-промышленные компании (нередко их представители являлись сотрудниками оккупационных войск)
1 Разбор этих произведений дает В. В. Логунова. См. сборник «Очерки истории современной японской литературы». М., 1955, стр. 93—190. См. также последнюю главу в книге «История современной японской литературы». Перевод с японского. М., 1961, стр. 322—327.
были заинтересованы в том, чтобы провести в Японии политическую и технико-экономическую разведку, выявить потенциальные ресурсы побежденной страны, определить возможности и условия их возрождения в интересах агрессивной политики США на Дальнем Бостоне. Вся эта разведывательная деятельность особенно активно осуществлялась в 1946—1953 гг. под флагом помощи и содействия восстановлению разрушений военных лет. Чаще всего американские оккупационные власти в порядке требований рассылали различным японским учреждениям и отдельным лицам (особенно ученым и специалистам) директивы штаба — представить к определенному сроку необходимые материалы по вопросам ресурсов, техники, размещения производства и т. п.
Активную помощь американцам в деле разведки и изучения ресурсов Японии и ее экономики оказывали некоторые японские монополии. Опирались американцы и на так называемых нисэев, т. е. потомков японских иммигрантов, натурализовавшихся в США (главным образом в Калифорнии). Немало таких нисэев работало в учреждениях оккупационной армии США, и с их помощью американцы нередко устанавливали контакты с нужными им лицами.
Ряд специальных директив американского командования в Японии предусматривал отмену ранее существовавших ограничений деятельности для иностранцев и фактически приравнивал их в правовом отношении к японским гражданам. Некоторая часть проамерикански настроенной японской буржуазии активно пользовалась «услугами» США, значительно обогатившись на этом.
В Токио находился штаб оккупационных сил союзников (сокращенно СКАП), где фактически господствовали американцы. Вопросами изучения естественных ресурсов страны и их использования ведали две секции штаба, которые включали многочисленные специализированные отделы. Одна секция называлась научно-исследовательской и экономической, а другая — секцией естественных ресурсов. Фактически обе они контролировали экономику оккупированной Японии, первая — промышленность и торговлю, вторая — сельское хозяйство, лесоводство и морской промысел. Эти так называемые секции по существу представляли собой нечто вроде «аме
риканских министерств» в Японии !. Значительное место в деятельности секций занимала публикация новых экономических и статистических материалов.
Пользуясь полной свободой передвижения, что было затруднено для иностранцев других национальностей, американцы в сопровождении японских специалистов разъезжали по стране, производя детальные разведки. На основе этих материалов составлялись доклады. Научно-исследовательская секция штаба издавала сначала еженедельные экономико-политические информационные материалы, а в дальнейшем ежемесячные бюллетени и годовые отчеты.
В 1948 г. советником штаба оккупационных сил США американским географом Эдуардом Аккерманом был составлен обобщающий доклад о естественных ресурсах Японии и о возможностях их использования в соответствии с интересами США1 2.
Доклады специалистов американского штаба представляли собой небольшие меморандумы (страниц на 30—60) по разным вопросам, преимущественно весьма конкретным и узким. Обычно это были отраслевые информации с географическим, экономическим и техническим материалом. Такой доклад составлялся американцами при консультации японских специалистов.
Излагался материал в докладах кратко, в виде тезисов с небольшой исторической справкой; главное внимание уделялось послевоенному положению — ресурсам и вопросам производственного характера с учетом географических и транспортных условий. Заканчивался доклад короткими выводами. За период с октября 1945 г. по 1952 г. было составлено около 150 докладов.
Опубликованные доклады предназначались для внутреннего пользования и являлись фактически закрытыми (тираж их был 500—600 экземпляров). Рассылались они как ведомственные материалы по особому списку,
1 Научно-исследовательскую секцию возглавлял генерал Маркат, бывший журналист, во время войны находившийся при штабе войск генерала Макартура, а секцию естественных ресурсов — полковник Скэнк, по своей профессии геолог, преподававший в Стенфордском университете.
2 Доклад этот предназначался для узкого круга лиц и издан в ограниченном количестве экземпляров; в переработанном виде был опубликован в 1951 г. и переведен на японский язык.
главным образом военным организациям США, учреждениям и институтам, обслуживавшим американскую армию и флот.
С большой тщательностью обследовались минеральные ресурсы Японии, были подготовлены специальные обзоры: например, о состоянии запасов железной руды, железистых песков и пиритов, об использовании последних для получения железа, доклад о месторождениях меди в Японии, их запасах и условиях добычи, о развитии медеплавильной промышленности. Особые доклады были написаны почти по каждому из видов минерального сырья, используемого для изготовления специальных сплавов. В них рассматривались возможности получения в Японии хрома, никеля, кобальта, ртути, сурьмы, молибдена, вольфрама. Ряд докладов посвящен нерудным ископаемым—сере, известнякам, доломитам, слюде, гипсу, графиту, 'полевому шпату, асбесту. Помимо характеристик полезных ископаемых были подготовлены также сводные обзоры минеральных ресурсов Японии.
Подробно изучалась топливная база Японии, крупные районы залегания каменного угля на Хоккайдо и Кюсю, нефтяные месторождения на Хоккайдо, японские методы бурения скважин и их оборудование, положение в стране с древесным углем, широко используемым до сих пор в быту в небольших японских домах.
В специальных выпусках рассматривались вопросы об организации японских сельскохозяйственных кооперативов, о потерях риса при сборе урожая, о возможностях развития животноводства, о разведении лососей на Хоккайдо, о рыболовстве во внутренних водоемах Японии, о состоянии лесного дела, об использовании в условиях Японии минеральных удобрений.
Одним из характерных примеров деятельности американских оккупационных властей может послужить работа в области изучения почв Японии. До второй мировой войны почвоведение в Японии имело немало достижений. Относясь с большим вниманием к трудам советских школ почвоведения, японские ученые создали ряд ценных исследований и подготовили хорошие кадры своих почвоведов. Не считаясь со всем этим, секция естественных ресурсов штаба оккупационных войск предприняла самостоятельную работу по составлению обзора почв Японии.
Опубликованные в Токио в 1948—1952 гг. материалы И карты по восьми почвенно-географическим районам страны базировались уже на новой для Японии классификации, принятой в США. Каждый из выпусков, занимающий от 50 до 70 страниц, описывал большой район Японии, где детально рассматривались отдельные ассоциации почв. К выпускам прилагались подробные почвенные карты по отдельным частям района, таблицы с различными сельскохозяйственными показателями и библиография.
Мы привели только краткий перечень тех 150 специальных докладов, которые были составлены сотрудниками СКАПа.
Ознакомление с опубликованными материалами показывает, что все то, что было издано, преследовало одну цель — дать США в деловой форме конкретный материал о стране. На основе такого материала американский администратор, военный или предприниматель мог составить реальную картину экономического положения Японии. Весь этот материал для большинства японских организаций был почти недоступен, так как в списки официальных адресатов японские учреждения не включались. Доклады считались ведомственными и направлялись главным образом тем, кто непосредственно был связан со СКАПом.
Богатую по своему конкретному материалу литературу, изданную американскими оккупационными властями, можно назвать так: ценный материал о Японии, но не для японцев.
Главные научные учреждения в Японии и вопросы географического изучения страны
Вопрос о возрождении научной деятельности в Японии возник в среде передовой японской общественности вскоре после капитуляции страны. В то время командование оккупационных войск через свой научно-исследовательский отдел стремилось оказать воздействие на организацию научной жизни в послевоенной Японии.
В конце 1948 г. японское правительство приняло официальное решение о новой системе главных научных 526
учреждений. Высшим научным органом страны стал японский Совет науки; Академия наук сохранилась, но в реорганизованном виде; кроме того, при кабинете премьер-министра образовался новый орган — Научная и техническая административная комиссия.
Основными задачами Совета науки (Нихон гакудзю кайги) были следующие: разработка научных проблем, важных для национального развития страны, и составление для правительства предложений по научным и организационным вопросам, особенно в части внедрения в практику научных исследований. Совет науки принимает участие в международных конгрессах и конференциях, а также осуществляет связи с зарубежными деятелями науки. Совет науки состоит из двух основных отделов (бу), каждый из которых включает в себя несколько секций. Организационная структура Совета сложилась следующим образом:
1. Отдел гуманитарных наук (Дзимбун кагакубу):
1. История, философия, социология, теология, этика и эстетика, психология, педагогика, литература и языкознание. 2. Политические и юридические науки. 3. Экономика и коммерческие знания.
II. Отдел естественных знаний (Сидзэн кагакубу):
4. Математика, астрономия, физика, геофизика, химия, зоология, ботаника, геология, минералогия, география, антропология. 5. Технические отрасли знаний: практическая физика и химия, инженерная механика, электротехника и энергостроительство, гидротехника, гражданское строительство, архитектура, горное дело, металлургия. 6. Агротехнические науки, агрохимия, отрасли знаний, связанные с изучением лесного, рыбного хозяйства и морского промысла, зоотехника, шелководство. 7. Основные медицинские науки, клиническая медицина, гигиена, фармакология, стоматология.
При Совете науки создаются комиссии и комитеты — либо временные, либо постоянные, так, например, созданы органы по региональному планированию, по контролю над наводнениями, по предупреждению стихийных бедствий, по ресурсам (водным, земельным, лесным), по минеральному сырью и др.
Совет науки сам непосредственно не ведет исследовательскую работу. Поскольку главная его функция — координация, то в его состав входят не только научные
работники, но и правительственные чиновники, руководители высших учебных заведений и научно-исследовательских учреждений, представители муниципалитетов.
Японская Академия наук (Ниппон Гакусиин), возникшая в 1879 г., является старейшим научным учреждением страны. Не раз она подвергалась реорганизации, но всегда оставалась научным учреждением особого характера, узким по своему составу. Первоначально было 30 академиков, а с 1925 г.— 50, большинство академиков назначалось специальным императорским указом. После 1945 г. коренным образом изменился как состав Японской Академии наук, так и направление ее научной жизни. В науку пришли ученые не по назначению свыше, а по общественному признанию.
В 1953 г. было избрано из числа видных ученых Японии 150 академиков. По новому положению, академики избирались пожизненно общим собранием Академии наук из числа кандидатов, выдвинутых различными исследовательскими, учебными учреждениями и научными обществами. В связи с расширением круга вопросов, которыми стала заниматься японская Академия наук, организовалось семь отделений, аналогичных тем, которые были при Совете науки
Как можно судить по официальным отчетам Совета науки и Академии наук, эти научные учреждения в сферу своего изучения включают многие важные вопросы, связанные с географическими исследованиями, рассматривают и выносят рекомендации. На основе одной из них в Японии в 1957 г. проводилась Региональная географическая конференция.
Научная и техническая административная комиссия (Кагаку гидзюцутё), созданная в 1956 г., состоит из 26 человек, одна половина которых назначается из числа представителей министерств, а вторая — выбирается из числа ученых и видных инженеров, рекомендованных Советом науки.
Задачей комиссии является, во-первых, сотрудничество с Советом науки с целью обсуждения мер, необходимых для практического использования научных и технических знаний в государственных интересах; во-вторых,
1 Первоначально Академия была подчинена Совету науки, но с 1956 г. стала самостоятельным учреждением.
координация усилий различных научных организаций1. Хотя формально функции этого учреждения и широки, но главное внимание уделяется тем отраслям науки, которые связаны с новой техникой (атомная энергетика, ракетная техника, электроника, космическая авиация), с новыми методами освоения природных ресурсов, со строительством и технической информацией и, наконец с «планированием исследований, особо важных для национальной экономики.
В послевоенные годы в Японии стали создаваться национальные комитеты по изучению и координации важнейших для страны научных проблем, а также по связи с зарубежными научными учреждениями. В 1949 г., например, возник Национальный комитет по геодезии и геофизике, в его компетенцию входила координация исследований по геодезии, сейсмологии, вулканологии, земному магнетизму, метеорологии, океанографии и гидрологии. В этом же году был создан Национальный комитет по географическим наукам, который возглавлял Цидзимура Таро. Для разработки вопросов, связанных с развитием научных знаний, организовался Национальный комитет по истории науки.
Наука в современной Японии все еще продолжает оставаться достоянием сравнительно ограниченного круга лиц. Огромное количество людей, среди которых встречаются талантливые самоучки изобретатели, лишено возможности получить высшее образование и продолжать совершенствование своих знаний по избранной специальности. Хотя число высших учебных заведений в Японии довольно велико, однако высокая плата за вступительный экзамен и за обучение сильно затрудняет доступ в них.
Научные исследования в Японии ведут различные учреждения и организации, в 1959 г. их насчитывалось 23362. Самые значительные из них находились в ведении министерств и субсидировались правительством. Так,
1 Science Council of Japan Annual Report (1949—1950). Tokyo, p. 22.
2 T. H. Немальцева. Высшие учебные заведения и научно-исследовательские учреждения в Японии. Изд-во Всесоюзного института научной и технической информации Академии наук СССР, 1961. Автор приводит данные о численности научных учреждений в Японии по справочнику Гакудзюцу Гэппо. К книге приложен список японских научных учреждений.
например, Министерству земледелия и лесоводства принадлежал Национальный научно-исследовательский институт сельского хозяйства со многими отделениями в различных районах страны, с опытными станциями.
К числу наиболее значительных государственных научно-исследовательских учреждений относятся: Институт физических и химических исследований, основанный в 1917 г.; его главной задачей является изучение новой техники; затем один их старейших институтов — Метеорологический, Институт географической службы, Научно-исследовательский институт по изучению природных ресурсов, Институт железа и стали, Институт атомной энергии и др.
Много научных учреждений (свыше 400) принадлежит муниципалитетам и префектуральным управлениям. По своему характеру это преимущественно небольшие учреждения, в основном прикладного характера. Их цель использовать достижения науки и техники применительно к местным условиям в области земледелия, шелководства, животноводства, лесного хозяйства, рыболовства и морского промысла. В тех местах, где имеются горнозаводские и промышленные предприятия, созданы экспериментальные лаборатории, а в ряде случаев и специальные исследовательские институты. В больших городах созданы институты здравоохранения и медицины, институт труда и технической пропаганды.
Университеты по-прежнему остаются важнейшими научными центрами страны. В Японии насчитывалось 228 университетов (с четырехгодичным сроком обучения), в том числе 72 государственных, 33 муниципальных и 123 частных1. В высших учебных заведениях сосредоточено наибольшее количество научных кадров — свыше половины всех занятых в научных учреждениях страны. Научная специализация университетов весьма разнообразна. Так, например, при Государственном университете Токио находятся такие исследовательские учреждения, как Институт науки и техники, Институт промышленных наук, Институт гуманитарных знаний, Институт восточной культуры, Институт сейсмологии, Лаборатория космических лучей, Астрономическая обсерватория.
1 Japan —its Land, People, Culture. Tokyo, ed. UNESKO, 1958, p. 554.
В отличие от многих других научных учреждений, в университетах Японии большое внимание уделяется помимо практических вопросов и теоретическим.
В ведении частных компаний находится около 36% общего числа научных учреждений Японии. Особенностью этой категории учреждений является прежде всего их утилитарный характер. Тематика их исследовательских работ тесно связана с практическими задачами, которые осуществляют те или иные компании. Размеры этих научных учреждений обычно невелики, часто это всего только узкоспециализированные, хорошо оборудованные лаборатории с незначительным числом научных сотрудников. Однако крупные концерны имеют и большие институты и крупные лаборатории. Старейшие частные научные учреждения — это Электротехнический институт Сибаура в Токио, основанный в 1899 г., затем аналогичный по профилю Институт компании «Хитати сэйсаку». К числу больших частных исследовательских учреждений относится Институт концерна «Мицубиси», основанный в 1932 г., он систематически публикует конъюнктурные обзоры состояния экономики Японии, затем Институт социальных исследований Охара, основанный в 1919 г. Публикации этих исследовательских учреждений известны за пределами Японии.
Весьма велико значение в научной жизни Японии научных обществ, которых насчитывалось к 1963 г. около 600; они объединяют свыше 1 млн. человек. Большинство обществ издают свои научные журналы.
Широкому распространению знаний в стране содействовало развитие библиотечной сети. Всего публичных библиотек насчитывается в Японии более тысячи; нет в стране сколько-нибудь значительного города, который не имел бы своей библиотеки. В условиях Японии библиотеки приобретают особое значение, поскольку вследствие высокой стоимости книг многие лица, особенно учащиеся, не имеют возможности их покупать.
В послевоенные годы возродилась в Японии в широких масштабах издательская деятельность. Хотя крупные издательские компании продолжают занимать в стране господствующее положение, однако их монополия в значительной мере ослабляется активностью прогрессивных, демократических издательств.
Центром культурной и научной жизни страны является город Токио, где сосредоточено свыше 150 высших учебных заведений, в том числе Государственный и Городской университеты. В Токио находятся крупные частные университеты (Васэда, Кэйо, Хосэй дайгаку, Тюо-дайгаку, Бунрика, Мэйдзи, Хитоцубаси, Нихон дайгаку, Интернациональный, Христианский). Университетскими городами являются также Киото, Осака, Кобэ, Нагоя, Хиросима, Сэндай, Саппоро, Фукуока, Нагасаки, Кумамото и др.
До второй мировой войны кафедры географии имелись только в нескольких университетах, но теперь почти во всех университетах страны существует географическая специализация.
Преподаватели географы различных учебных заведений и школ объединены в Географическое педагогическое общество, имеющее свой печатный орган — «Новая география» («Син-тири»). В этом журнале публикуются наряду со статьями педагогов лучшие работы студентов и учеников.
Основные направления в развитии географической мысли в послевоенной Японии
В послевоенные годы в Японии произошли весьма значительные изменения в развитии географической мысли. В центре внимания были поставлены вопросы изучения своей родины, а не зарубежных стран. Характерной особенностью в разработке географических проблем являлась их конкретность, стремление освещать такие вопросы, которые важны для развития страны в -новых, мирных условиях.
В Японии установилось деление географии .на два основных раздела: физическую географию и географию культуры. В последнюю включается география человека, экономическая и историческая география Г Как физическая география, так и экономическая (этот термин мы будем применять в данной работе как синоним
1 Science Council of Japan. Annual Report (1949—1950) Tokyo p. 385—387.
географии человека) большое внимание уделяют двум важнейшим проблемам: изучению национальных естественных ресурсов и борьбе со стихийными бедствиями.
Впервые после длительного господства сил реакции прогрессивные японские географы стали открыто высказывать свои взгляды. Большое влияние на японскую научную и, в частности, на географическую мысль оказал труд И. В. Ленина «Развитие капитализма в России», неоднократно переиздававшийся в Японии и комментировавшийся передовыми деятелями страны. На японский язык были переведены труды многих советских географов: Н. Н. Баранского, И. А. Витвера, Ю. Г. Сушкина, О. А. Константинова, П. М. Алампиева и др.
Одновременно на развитие японской географической мысли в послевоенные годы все еще продолжают оказывать значительное влияние представители буржуазной географической науки. В период оккупации США велась активная пропаганда взглядов американских географов (некоторые из них находились на работе в оккупированной Японии).
Одним из важнейших центров географической мысли в США является Иэльский университет; его ведущий профессор Хентингтон в своих трудах возрождал старую теорию о решающей роли климатических условий в развитии современного человеческого общества. Он считал особенно целесообразным применить ее к Востоку, причисляя Японию к странам прохладного климата, а в силу этого — к категории стран высокого уровня развития.
Подобные лженаучные «теории», исходящие из ошибочных представлений о взаимоотношении общества и природы, весьма удобны для оправдания захватнической политики любой страны. Так, например, Хэнтингтон в своей ’книге «Основы географии человека», пытаясь оправдать агрессивную политику японских, а- попутно и американских империалистов, писал: «...поведение Японии находится в полной гармонии с географической средой. Японская экспансия походит на экспансию Англии и Соединенных Штатов... Каждая нация, живущая в относительно стимулирующей среде, стремится к экспансии за счет народа, имеющего менее стимулирующую среду» L
1 Е. Huntingtton. Principles of Human Geography. New York, 1940, p. 552.
Далеко не все подобного рода измышления находят активных сторонников среди японских географов. Однако все же идеи географического детерминизма в трансформированном виде сказывались на развитии японской школы географии человека.
Более всего распространялись в Японии «теории» инвайронментализма 1 и экологических факторов* 2 — о решающем воздействии природы как на материальную, так и на духовную жизнь страны и о необходимости приспособления человека к окружающей его природной среде.
Размещение хозяйства рассматривается ими как неизбежный результат воздействия естественных факторов, поэтому задача географа якобы состоит в том, чтобы найти наиболее благоприятное сочетание удобства географического положения, концентрации населения и различных природных элементов.
В «географию человека» стали переноситься экологические взгляды из биологии (о взаимозависимости организмов и природы, о возникновении новых форм и явлений под воздействием естественных причин, о приспособлении к ним человека). Разработана была система экологических факторов, прямо и косвенно воздействующих на человека и его трудовую деятельность. В первом случае имелись в виду свет, тепло, вода и другие явления, во втором — рельеф, растительный и животный мир и прочие элементы природы. В задачу сторонников этого направления включалось изучение совокупного воздействия экологических факторов в различных природных условиях, а также выявление благоприятных и неблагоприятных возможностей для экономического развития страны.
Что касается трудовой деятельности человека, то немало сторонников реакционных взглядов отнюдь не избегало касаться и ее, но основное внимание направлялось на чисто внешнее описание различных сторон трудовых усилий человека. При этом подчеркивалась зависимость труда от капитала, а необходимость гармонического сочетания их интересов, по словам авторов
2 «Environment» означает окружение, среда.
2 Термин «экология» (от греческого слова «ойкос») — местопребывание, дом.
этих «теорий», якобы является чертой, свойственной японскому народу. Для доказательства сторонники этих взглядов обращались к историческому прошлому Японии, возрождались старые идеи патернализма (заботливое отношение в средневековых цехах мастера к его ученикам) и этим маскировалась политика социальной демагогии.
Природа становилась в представлении модернизированных детерминистов всеобъемлющим фатальным фактором, определяющим неравномерное размещение естественных богатств и различие в социально-экономических условиях жизни населения. Общественное неравенство рассматривалось ими как результат воздействия неизменных географических факторов. Подобного рода ге-географы-социологи противопоставляли свои взгляды марксистскому учению о решающем значении характера и способа материального производства для хода исторического развития.
Географы-социологи, геополитики, детерминисты и представители других реакционных школ, сущность которых одна, игнорируют или не хотят сказать о том, что, в отличие от животных, человек не просто приноравливается к природе, к географической среде, а своей производительной деятельностью стремится приспособить природу к своим нуждам, активно воздействует на нее и заставляет природу служить интересам общества.
Степень активного воздействия общества на природу в условиях капитализма, которому присуще хищническое отношение к естественным ресурсам, ограниченна.
Передовые представители японской науки активно боролись против вульгарного географизма, отвергая лжепропаганду гармонии интересов труда и капитала, а также и возрождение идей патернализма.
К числу важных направлений японской географической мысли в послевоенное время следует отнести историческую географию. Отойдя от описательного характера и от отвлеченных изысканий, она поставила главной целью выявление генезиса географических процессов, изучение прошлого для объяснения современных процессов. Активным сторонником этого направления является профессор Государственного университета в Киото Фудзиока Кэндзюро, автор капитального труда «География и древняя культура Японии». Он выступал
на региональной географической конференции в 1957 г. с докладом на тему о феодальных корнях современных японских городов. Профессор показал, что многие современные города, возникшие во время феодализма, сохраняют и ныне свои исторические черты, которые часто «являются препятствием к планировке современных городов».
О значительном развитии японской географической науки в послевоенные годы свидетельствует появление капитальных трудов, издание оригинальных карт. Усилиями географов были выпущены в свет большие атласы: экономический, историко-географический и атлас административно-территориального устройства Японии.
Большим обобщающим научным трудом явилась серия «Новая география Японии» («Нихон тири синтай-кэй»), опубликованная в 1953 г. издательством Кавада сёбо. Эта пятитомная монография — результат труда коллектива видных географов, составленная под редакцией Ватанабэ Акира, Ватанабэ Мисао, Тада Фумио, Аки Конти, Исида Рюдзиро и Сато Хироси.
Первый том ’посвящен физической географии Японии, второй — населению и общим вопросам экономической географии, третий — сельскому хозяйству, четвертый— ресурсам и промышленности, пятый — экономическим районам страны.
«По широте охвата рассматриваемых вопросов и глубине их разработки этот труд, несомненно, стоит впереди других аналогичных сочинений японской географической литературы. В нем обобщен громадный фактический материал как по физической, так и по экономической географии... В главе «Образование японского общества» дается исторический анализ феодального и капиталистического общества по существу с позиций исторического материализма... Говоря о бедности Японии промышленным сырьем, о недостатке земли, авторы видят выход не в агрессии и не в торговой экспансии. Они призывают полнее использовать ресурсы страны, развивать мирную промышленность и расширять внешнюю торговлю со странами Азии, учитывая сдвиги, происшедшие в их экономике»1.
1 Л. 3. Левин. Некоторые особенности современного состояния географической науки в Японии. Известия АН СССР, серия географическая», 1956, № 6, стр. 122.
Наряду с изданиями,носящими научно-исследовательский характер, следует отметить и популярные издания, освещающие положение Японии и зарубежного мира. Нельзя не учитывать того, что японский народ в 1935— 1945 гг. был отгорожен высокой стеной от других стран, что сведения о них сообщались обычно в фальсифицированном виде, да и о Японии за границей правдивых сообщений было мало. Поэтому выпуск таких изданий, как многотомная «География мира в фотографиях», изд. 1955 г., или «Мир и Япония», изд. 1958 г., имеют положительное значение.
В первом томе книги «Мир и Япония» (объемом в 580 стр.) дается освещение в географическом плане зарубежных стран и связей с ними Японии; во втором томе, посвященном Азии в целом, значительное место уделяется географии послевоенной Японии; специальная глава посвящена вопросам естественных ресурсов и стихийным бедствиям.
Характеризуя современную японскую географическую литературу, следует отметить издания, связанные с туризмом, особенно развивающимся в послевоенные годы Г Конечно, учитывая рекламный характер такого рода публикаций, подчас весьма одностороннее освещение страны, игнорирование важных политических и социально-экономических явлений, все же нельзя не обратить внимания на обилие в японских изданиях для туристов фактического материала. Наиболее ценные сведения относятся к описанию природы, памятников культуры, музеев, некоторых достопримечательностей городов1 2. Заслуживает внимания и специальная библиотечка для туристов, освещающая различные стороны национальной культуры и быта 3.
1 В период 1959—1961 гг. ежегодно прибывало в Японию от 180 до 200 тыс. иностранцев (из них около половины общего числа падало на долю американцев), что давало государству значительные валютные средства — до 100 млн. долларов в год.
2 К числу более известных публикаций относится Japan (The Official Guide); первое издание этого справочника вышло еще в 1914 г. С тех пор неоднократно книга переиздавалась. Следует отметить полиграфически хорошо выполненные многокрасочные местные издания (префектур Киото, Нара и др.).
3 Темы этой серии книг разнообразны: японские сады, искусство, национальные ремесла, старинные замки страны, архитектура Японии, театр Кабуки и др.
Для послевоенной японской географической науки характерно большое внимание, уделяемое природным районам. Некоторые зарубежные критики усматривали в этом признаки отставания японской географической мысли. Однако с этим нельзя согласиться.
Особенностью природных условий Японии является их значительное разнообразие. На сравнительно небольших Японских островах можно встретить много своеобразных микрорайонов. Мозаичность ландшафта, столь типичная для Японии, требует дифференцированного подхода к оценке природных условий местности. Этим и объясняется то внимание, которое уделяют японские географы порайонному изучению страны, выделению микрорайонов.
Большое количество специальных исследований посвящено главной равнине страны Канто, горной части центрального Хонсю, Внутреннему морю (Сэто-найкай). Внимание привлекают эти места и с точки зрения их сейсмичности, гидрологических условий, своеобразных климатических явлений, особенностей биогеографии.
Одних усилий ученых специалистов было далеко еще не достаточно для того, чтобы осветить множество вопросов, неизбежно возникающих при столь значительном своеобразии природных условий страны. Огромную помощь в их разработке оказало местное население, знатоки своего края — краеведы. В центре их внимания нередко находилось не одно какое-либо явление, а различные вопросы, связанные с местной средой. Именно комплексный подход и является сильной стороной японского краеведения, которое стремится изучать окружающую среду в связи с трудовой деятельностью человека. Весьма интересовались краеведы историческим анализом разного рода напластований прошлого. Исследованию так называемых культурных ландшафтов страны всегда отводилось важное место в японской 'географической науке.
В среде краеведов все более и более завоевывают позиции сторонники нового, прогрессивного направления. Главной задачей своих исследований они ставят не описание достопримечательностей, а использование историко-географических материалов для раскрытия основных явлений в прошлом с целью объяснения современных процессов.
В послевоенные годы краеведение стало развиваться еще активнее, чем раньше; базой его часто являлась местная школа.
В послевоенные годы передовые представители японской географической мысли усилили изучение закономерностей, протекающих в географической среде, взаимозависимость природных явлений. Все более настойчиво выдвигалась задача изучения возможностей, активного и рационального использования естественных ресурсов, путей борьбы со стихийными силами природы.
География перестает уже быть в Японии всего только описательной наукой. Оснащенная более современным оборудованием, географическая наука, особенно усилиями прогрессивных ученых, значительно повысила уровень исследований и добилась ценных научных результатов, полезных для мирного развития страны.
Обзор состояния отдельных отраслей японской географической науки показывает, что за сравнительно короткий срок (1946—1960) географическая мысль Японии заметно продвинулась вперед. Это в значительной степени обусловлено тем, что господствующее положение в науке заняли прогрессивные силы, что целью многих исследований стали национальные интересы страны в условиях ее мирного развития.
В среде японских географов видное место завоевали идеи, разрабатываемые советской наукой: о преобразовании природы, о необходимости ее комплексного изучения.
Японская физическая география и разработка смежных научных вопросов
Изучение японскими географами природных явлений с широким использованием географических знаний позволило по-новому осветить немало вопросов, актуальных для разработки ряда практических мероприятий. Правда, порой весьма нелегко бывает установить границу между научными работами физико-географов и геофизиков, однако несомненно одно, что взаимное сближение научных усилий принесло плодотворные результаты.
Сложность многих географических явлений, зависимость их от различных факторов потребовали изучения ряда специальных проблем, в силу чего перед географами возникла необходимость установления более тесных связей со смежными науками. Это в значительной степени повысило научный уровень физико-географических исследований японских ученых.
Японские острова, географически изолированные, испытывающие на себе воздействие материка Азии и водных масс Тихого океана, представляют особый интерес для географических исследований.
Наибольшее внимание японских физико-географов привлекают следующие вопросы: 1) явления, происходящие в различных слоях атмосферы, влияющие на хозяйственную деятельность человека на земле; 2) гидрология моря и суши; 3) процессы, связанные с внутренним строением земли, особенно сейсмологические и вулканические; 4) условия, определяющие развитие биосферы.
Во многие области физико-географических знаний японские ученые внесли значительный вклад, однако едва ли не наибольшие научные и практические результаты были достигнуты в разработке вопросов, связанных с климатологией. С 1946 по 1960 г. круг исследований намного расширился, изменились задачи и цели научных изысканий, опубликовано много новых трудов, представляющих интерес не только для Японии, но и для зарубежного мира. Ни в какой иной области географических знаний не осуществлялось столь тесное содружество со смежными специальностями, как в климатологии.
В Японии изучение многих климатических явлений осуществлялось довольно длительное время (с 1931 по 1945 г.) под контролем военного и морского министерства. В послевоенные годы положение резко изменилось, восстановление разрушенного войной хозяйства обусловило новое направление в развитии национальной климатологии.
Центром изучения вопросов климатологии является созданный в 1947 г. при Центральной метеорологической обсерватории научно-исследовательский институт. Центральная метеорологическая обсерватория опирается на сеть специальных наблюдательных и исследовательских учреждений: Обсерваторию высоких слоев атмосферы, основанную еще в 1920 г., Морскую метеорологическую 540
обсерваторию, Обсерваторию магнетизма земли, Сейсмологическую обсерваторию и Службу погоды.
Научно-исследовательский институт занимается следующими вопросами: наблюдением за погодой и составлением прогнозов; исследованием различных слоев воздушных масс, изучением явлений, связанных со стихийными бедствиями L
В послевоенные годы японским климатологам удалось опубликовать собранные за длительный период времени материалы, важные для изучения климата страны, ранее считавшиеся закрытыми. В 1948 г. Центральная метеорологическая обсерватория в Токио издала «Климатический атлас Японии» в двух выпусках с параллельным английским текстом (первый — «Температура и осадки», второй — «Распределение снежного покрова»), содержащий 84 климатические карты. В виде приложения даны подробные статистические материалы.
В 1954 г. увидела свет «Летопись климатических показателей Японии», в которой собраны записи всех метеорологических японских станций от их возникновения до 1954 г. В создании этих важных трудов принимали участие представители старой японской климатологической школы — Т. Окада, Е. Фукуи и др.
Большое развитие получила синоптическая метеорология, в годы войны обслуживавшая главным образом военные организации. Службу погоды в Японии осуществляют государственные метеорологические станции и свыше 1300 местных станций и наблюдательных пунктов. В их число входят горные, лесные, сельскохозяйственные, курортные и авиационные станции1 2.
С 1953 г. метеорологические станции стали оборудоваться радарными установками и специальными приспособлениями для наблюдения за процессами, происходящими в высоких слоях атмосферы (раньше высота наблюдений не превышала 10 км); наблюдения на высоте свыше 250 км велись с помощью радиолокаторов. Повышению научного уровня проводимых исследований способствовало широкое использование достижений термодинамики, геофизики, оптики и акустики.
1 Outline of Japanese weather Service. Tokyo, Central Meteorological Observatory, 1954, p. 6.
2 Outline of Japanese weather Service. Tokyo, Central Meteorological Observatory, 1954. November,
Первая после войны премия Японского метеорологического общества была присуждена ученым Иноуэ и Кокура за их теоретическое и практическое исследование верхних слоев атмосферы, и в частности распространения в них радиоактивных веществ и вулканического пепла. Большую известность приобрел также интересный труд С. Ямамато «Изучение термальной радиации в атмосфере».
Много внимания географы уделяют разработке таких вопросов, как изучение термических условий воздуха и почвы, выявлению метеорологических и гидрологических особенностей муссонного режима, проведению фенологических наблюдений, определению режима увлажнения, составлению специальных карт для различных растительных культур, разработке схемы климатического районирования Японии.
Одним из важнейших вопросов японской климатологии является вопрос о ливнях муссонного периода — о «фронте цую» (цую, или баню — это сливовые дожди) Раньше исследования ограничивались приземными слоями атмосферы, однако проф. К. Такахаси и его сотрудникам удалось установить, что «влажные языки цую» возникают в струйных потоках высоких слоев атмосферы, таким образом, выявились иные факторы образования ливневых дождей. Ряд важных исследований в этой области связан с именами проф. А. Хатакэяма, М. Такэути, Н. Аракава и Т. Мураками — автора труда «Природа дождей в Японии». Особенное значение придается исследованию тайфунов1 2.
Для всей области распространения восточноазиатских муссонов характерны тропические циклоны, зарождающиеся в экваториальной зоне над наиболее нагретой частью океана. Из тех 10—12 разрушительных тайфунов (а в среднем их в году бывает более 20), которые ежегодно возникают в западной части Тихого океана, обычно три-четыре тайфуна обрушиваются на Японские ост-
1 Сроки начала и конца цую в различные годы изменчивы, по народному календарю началом сезона ливневых дождей считается 10 июня, а концом — 7 июля. После рекордных ливневых дождей, продолжавшихся без перерыва пять дней — с 25 по 29 июня 1953 г., вновь усилилось научное исследование фронта цую.
2 Saito Renichi. The Climate of Japan and her Meteorological Disasters. Regional Conference in Japan. Tokyo. 1957, p. 180. 542
рова в период с июля по октябрь I большие разрушейий приносят штормовые волны, образующиеся во время тайфунов. Они становятся особенно опасными, когда попадают в узкие заливы или в устья рек, и тогда огромной силы волна, высотой до 10 м, гонит речную воду в обратном направлении, вызывая- сильные наводнения.
В период с 1944 по 1957 г. в результате прохождения над Японией тайфунов большой разрушительной силы был нанесен ущерб в целом на площади в 7,6 млн. га, а убытки составили 2584 млн. иен1 2. В 1959 г. (с июля по сентябрь) над Японией прошли пять сильных тайфунов, из которых тайфун № 15, налетевший в ночь на 26 сентября в районе залива Исэ, обрушился на (плодородные поля долины реки Кисо и на город Нагоя. Всего было затоплено 328 тыс. домов.
Среди различных вопросов, связанных с изучением тайфунов, особенное значение имеет вопрос о природе тайфунов и о возможностях предсказания их движения; по этой проблеме японские ученые выдвинули оригинальные теории. Проф. Намэкава Тадао еще в 1936 г. высказал предположение о том, что тайфун большой разрушительной силы является сочетают двух тайфунов. Один из них это главный тайфун (вполне развившийся циклон тропического происхождения), другой — побочный, возникновение которого обусловлено местными метеорологическими явлениями. Когда имеет место подобного рода сочетание, сила тайфунов намного возрастает3. Дальнейшее изучение, проводившееся Ао-ки Сиити и другими учеными, подтвердило эти выводы. Многолетние исследования японского ученого К- Такахаси были обобщены им в его труде «Тайфуны в Японии», опубликованном в 1948 г. Проф. Касахара выдвинул предполо-
1 Обычно принято давать собственные имена тайфунам или обозначать их номерами, так, например, особенно разрушительный тайфун, поразивший Кансайский район, носил название Мурото. В послевоенные годы некоторым тайфунам давались американские названия, так, например, тайфун, появившийся над Японией в августе 1950 г'., иосил название Джэйн.
2 Канэива Дэнъити. Бедствия, нанесенные тайфунами. «Кэйдзай хёрон», 1959, № 13.
3 Namekava Tadao and Aoki Shiichi. On the Structure of Disastrous Typhoon tritting Japanese Islands (Summary Note on Namekawa’s Theory of main and secondary Typhoons). Meteorological Research Institute, Kyoto University, 1954.
жение о том, что среди факторов, порождающих тайфуны, особое значение имеет вертикальная неустойчивость воздушных потоков в верхних слоях атмосферы. На основе этих научных разработок была создана модель структуры тайфуна.
В 1958 г. в Японии был принят закон о проведении особых мероприятий по предотвращению ущерба от стихийных бедствий в районах, подверженных действию тайфунов. В связи с этим на юге Японии были установлены специальные мощные радиолокаторы.
Одна из премий японского метеорологического общества была вручена профессорам Государственного токийского университета Т. Сасаки и К. Цуда за их труд «Исследования о прогнозе пути тайфуна, путем использования метода математического расчета распределения давления в высоких слоях атмосферы». Важным вкладом в науку явились труды проф. Масано — его вычисления движения тайфуна, имеющего параболическую форму.
Значительный вклад в разработку проблем, связанных с тайфунами, внесли и другие японские ученые — С. Сионо, Т. Андо, К. Хатакэяма, М. Хасимото, К. Иваи, Т. Фудзита, К. Миякода, М. Такэути Г
К числу более старых разделов японской физической географии следует отнести океанографию. В Японии редко можно встретить труд, посвященный природе страны, где не затрагивалось бы море.
Океанографические исследования сосредоточены в Научно-исследовательском институте при Центральной метеорологической обсерватории, в ее Океанологической лаборатории и в четырех опытных станциях: в Хакодатэ, Кобэ, Нагасаки и Майдзуру, затем в системе гидрологической службы Японии и в Институте физической океанографии в Киото. На морском побережье Японии работает девять океанографических станций, где ведутся специальные наблюдения над состоянием морской воды и атмосферы.
Поскольку атмосферные процессы в большой степени связаны с морем, значительное развитие получила в
1 Y. Sasaki and К. М i у а к о d a. Prediction of Typhoon Tracks on the Basis of Numerical Weather Forecastings Method — 1954, Tokyo: M. Takeuchi, A Note of the Theory of the Formation of Tropical Cyclones — 1954, Tokyo.
Японии и морская метеорология, одной из главных задач которой является составление морских прогнозов.
Помимо специальных научных институтов работы в области океанографии вели морские биологические и рыбохозяйственные станции, а также лаборатории различных учреждений и частных компаний1.
В послевоенные годы возобновились экспедиционные исследования дальних вод. Японские экспедиции занимались комплексными исследованиями океана и особенно рельефа дна, что дало возможность создать в 1952 г. новую карту морских вод, окружающих Японские острова. Экспедиционные корабли обнаружили новые морские долины (в мелководье около Хоккайдо и у северо-восточного побережья Хонсю) и выявили богатые рыбой отмели. Для океанографических исследований использовались специальная водолазная аппаратура, батисферы, подводное фотографирование и т. д.
Научные наблюдения производились и над колебаниями уровней океана и морей. Много внимания уделяется изучению термобаланса морских вод, циркуляции воды в глубоких слоях и смешению теплых и холодных течений.
Важное место в японской океанографии всегда занимали вопросы рыболовства и морских промыслов. Угроза истощения рыбных ресурсов выдвинула много новых вопросов. Возникли дискуссии по поводу изменений в направлении течения Куросио, особенно в местах встречи этого теплого течения с холодным северным течением Оясио. Изучение мест встреч морских течений дало возможность японским ученым составить их подробное описание.
Проводившиеся в 1950—1951 гг. исследования позволили выяснить, что направление течения Куросио периодически меняется2. Эти вопросы разрабатывали видные японские океанографы: М. Уда, Т. Итиэ, У. Сайто, К. Есида, Ю. Абэ. Специальное исследование о тече
1 Специальные лаборатории были открыты государственными университетами, среди них морская лаборатория университета в Хиросиме, лаборатория гидрохимии университета Тохоку, океанографическая лаборатория по изучению низких температур, морская станция университета Хоккайдо и др.
2 F. Fukuoka. On the Variation of the Kuroshio Current — Regional Conference in Japan, Tokyo, 1957, (к статье приложены интересные картосхемы).
ниях Тихого океана опубликовал в 1951 г. проф. К. Хи-дака.
С процессами, которые осуществляются на дне океана в местах его глубоководных впадин, тесно связаны моретрясения и обусловленные ими внезапно появляющиеся огромные волны большой разрушительной силы Г
Сила волны, падающей на берег, очень велика. Особенно опасны волны, когда эпицентр, расположенный на дне океана, оказывается близко от побережья. По мере того как волна приближается к берегу, высота цунами нарастает, превращаясь у берегов в огромный водяной вал.
Исторические хроники Японии дают довольно подробное описание особенно разрушительных цунами. Выявлением мест, более всего подверженных цунами, занялся один из японских ученых — Огасавара Ёсикацу. Усилия японских ученых направлены не только на изучение географических сфер распространения этого явления, на выяснение его природы, но и на возможности предсказаний появления цунами, на организацию специальной службы предупреждения 1 2.
На X Тихоокеанский научный конгресс, происходивший в 1961 г. в Гонолулу, был представлен интересный доклад Исида Кумидзи (Институт изучения земли Государственного университета города Нагоя) о природе цунами и о землетрясениях3. В этом докладе был дан научный разбор явлений, связанных с цунами, за период с 1900 по 1960 г.
Гидрология суши как научная дисциплина возникла в Японии в конце прошлого века, однако практическая разработка многих вопросов, связанных с гидрологией суши, осуществлялась с очень отдаленных времен. Усилия народа были направлены на орошение земли, на осушение чрезмерно увлажненных мест и на борьбу с наводнениями.
1 Весьма распространенное в Японии слово «цунами» представляет собой сочетание двух иероглифов: «цу» — гавань и «нами» — волна, в целом «волна, достигающая гавани». Японское слово «цунами» стало уже международным.
2 Н. Watanabe. Studies on Tsunami on the Pacific Coast of North Japan. «Geographical Magazin», 1956, № 1 (26).
3 ABSTRACTS of Symposium Papers. X Pacific Science Congress Honolulu, Hawaii. 1961, p. 349.
Организация орошения, даже в ее примитивном виде, выдвигала ряд вопросов: об источниках воды и характере их питания, о режиме внутренних вод, химическом составе воды, о создании оросительных сооружений, о способах подачи и распределения воды.
Ввиду того что в Японии преобладают быстро текущие реки с большими уклонами, такие явления, как эрозия, разрушение горных пород и нагромождение осадков в руслах, образование грязекаменистых потоков, не могли не приковывать внимания населения. Таким образом, японские ученые—географы и гидрологи — начинали свою научную деятельность, опираясь на ценные вековые традиции трудового народа. Старые, но по-прежнему актуальные вопросы разрабатывались уже на научной основе, в иных социально-экономических условиях, в иных масштабах.
С развитием капитализма в Японии в 1890 г. распространяется применение электричества, основным источником получения которого стала гидроэнергия. Возникла новая проблема для гидрологов — изучение водных ресурсов и использование их для энергетических нужд. В 1910—1913 гг. впервые был проведен в стране генеральный водный кадастр. Выявленная тогда мощность источников гидроэнергии исчислялась в пределах 3,5 млн. квт. Последний водный кадастр проводился в 1956—1959 г. Тогда потенциальные запасы гидроэнергии определены были в количестве 35,4 млн. квт, из которых использовалось к 1961 г. около 1/3.
В 1920 г. установленная мощность гидростанций равнялась 1,4 тыс. квт, а в 1930 г. — 2,9 млн. квт; эти станции давали 85% всей вырабатываемой в стране электроэнергии. По степени использования гидравлической силы Япония стояла в числе первых стран капиталистического мира (Швейцария, Италия, Япония). С 1930-х годов строительство гидроэлектростанций развилось еще активнее: к 1940 г. их мощность исчислялась в 5,1 млн. квт, к 1950 г. в 6,6 млн. квт. В последующие десятилетия запроектировано сооружение еще ряда станций1.
Географы принимали активное участие в разработке вопросов, связанных с особенностями размещения вод-
1 К 1963 г. общая мощность всех гидроэлектростанций определяется в 13—14 млн. квт.
ных ресурсов, с изучением местных условий водного режима и составлением водных балансов по отдельным районам страны. Особенное внимание уделялось комплексному изучению водных ресурсов с целью наиболее эффективного их использования.
Впервые в послевоенные годы стали изучаться более сложные физико-химические явления, происходящие во внутренних водоемах, усилилось движение за расширение наблюдений, за создание новых самостоятельных гидрологических станций и улучшение дела прогнозов.
Исследованием гидрологических вопросов занимается организованный в послевоенные годы при Министерстве строительства Исследовательский институт общественных работ. Некоторые университеты ввели у себя специализацию по гидрологии и проводят научные исследования в этой области.
Гидрологи Кобаяси Дзюн, а затем Отани Асаи обследовали на основе новых методов состав воды многих японских рек. Ученые Сэкигути и Есино много занимались вопросами гидрометеорологии; гидрологи Танидзу, Мино, Оцука вели исследования (совместно с геоморфологами) песчаных наносов в речных руслах и изучали формирование дельт. Пользуясь новыми материалами, Танидзу, опровергая ранее сложившиеся взгляды, доказал прерывистость в образовании наносов (в связи с изменением характера отложений по механическому составу от гравия к песку) в результате так называемого «надлома» в накоплении наносов, меняющего уклон реки.
На конференцию ООН, происходившую в Женеве в начале 1963 г., Министерством строительства Японии был представлен доклад об опыте наиболее эффективного использования речных вод на примере Китака-мигава.
Родоначальником японской лимнологии считается Танака Акамаро, он и его ученики занимались комплексным изучением озер Бива и Сува, уделяя особое внимание продуктивности фауны и флоры японских озер, геохимическим свойствам озерных вод и их минеральным богатствам. Успешной разработке этих вопросов содействовала совместная научная работа лимнологов, вулканологов и геоморфологов.
Не меньшее значение имела и другая проблема, связанная с гидрологией,— борьба с сильными разливами 548
рек. Этим в Японии занимались давно, но каждое новое катастрофическое наводнение возбуждало общественное мнение страны и вновь ставило этот вопрос с еще большей остротой. Так случилось в 1953 г., когда река Тику-го на острове Кюсю, внезапно разлившись, принесла огромные бедствия главной житнице острова.
В 1953 г. при кабинете Министров организовался Научно-технический совет по борьбе с наводнениями и эрозией; после многочисленных споров и обсуждений к 1956 г. была разработана пятилетняя программа проти-воэрозионных мероприятий L
Под угрозой речных наводнений в Японии находится площадь почти в 1 млн. га. Гидротехнические защитные работы, которые стали проводиться после войны на многих реках, требовали более глубокого знания гидрологических условий вод суши.
Поскольку каждая область Японии, подвергавшаяся наводнениям, имела свои особенности, разработка мер по защите от наводнений требовала участия географов в исследованиях природных условий.
Значительное число исследований японских физико-географов связано с изучением различных вопросов геоморфологии. Исследования, производившиеся японскими географами в этом направлении, ставили своей задачей выявить взимосвязи геоморфологических явлений с процессами в недрах земли, в атмосфере, гидросфере и биосфере1 2. Разработку этих вопросов в послевоенные годы успешно продолжал старейший японский географ Цудзимура Таро, а также его многочисленные ученики и последователи. С рядом специальных докладов по геоморфологии выступали на Региональной географической конференции в 1957 г. Тада Фумио, Ватанабэ Акира, Кайдзука Сохэй и другие японские ученые.
Развитие геоморфологии в Японии осуществляется в различных направлениях, однако наибольшее внимание привлекали вопросы районирования и динамической, прикладной геоморфологии.
1 Первый орган по борьбе с наводнениями возник в 1910 г., тогда выделено было 65 речных бассейнов, на которых проектировалось создавать водозащитные сооружения.
2 Общий обостоятельный очерк современного геоморфологического строения Японии сделан проф. Тада Фумио в первом томе «Новой географии Японии».
Динамическая геоморфология изучала явления в области сейсмологии и вулканологии, их роль в формировании рельефа Японских островов.
Наблюдения над сейсмическими явлениями осуществляют в Японии более чем 100 сейсмологических станций (обсерваторий). Научные исследования в этой области ведут также специальные институты государственных университетов Токио, Киото, Тохоку (в городе Сэндай) и в других местах.
Среди вопросов, связанных с сейсмологией, особое внимание привлекали прогнозы землетрясений. Уже издавна в Японии прилагались усилия к тому, чтобы определить время и место возможного возникновения землетрясения, сферу его распространения, силу и повторяемость ударов. Особое внимание было обращено на изучение в максимально возможных подробностях прошлых землетрясений 1 и составление географических карт сейсмической активности.
Пионером в деле сейсмических прогнозов был проф. Омори. Он утверждал, что для прогнозов важно установить изменения в наклонах пластов горных пород, обусловленные действием не внешних факторов, а внутренних. Требуется самое тщательное наблюдение и учет нарушений в земной коре, которые обычно предшествуют землетрясению. Для этого должны быть созданы особой системы сейсмографы с звукоприемниками, устанавливаемыми па большой глубине.
Стремясь определить исходные пункты главных ударов, проф. Омори собрал материал за 300 лет об очагах землетрясений в районе Токио. Это дало возможность выявить эпицентры четырех основных сейсмических зон, расположенных в 50—80 км от Токио. Характерно, что именно в Токийской бухте до сильного землетрясения 1923 г. толчки ощущались слабо.
Последнее землетрясение в районе Токио перед катастрофическим 1923 г. было 26 апреля 1922 г.; после него проф. Омори сделал следующее заключение: более отдаленные от Токио области, где раньше проявлялась активная сейсмическая деятельность, становятся относительно спокойными, но в возмещение этого в равнинных
1 За период с 1850 до 1960 г. в Японии зарегистрировано до 65 землетрясений большой разрушительной силы.
местах (более близких к Токио и к Токийской бухте) сейсмическая деятельность должна усиливаться.
Попытки прогноза землетрясений делаются на основе изучения их периодичности, изменений вертикальных и горизонтальных смещений пород, измерений магнитности и геотоков, анализа характера предварительных толчков. В этой области японские ученые сделали ряд важных практических выводов.
Среди различных экспериментальных работ обращают на себя внимание опыты искусственно создаваемого землетрясения, проводившиеся в 1956 г:; они позволили углубить познания о строении земной коры L
Угроза землетрясений с давних пор выработала у японского народа практику сооружения невысоких построек из дерева на легком фундаменте. Однако по мере того как стали сооружаться каменные дома, особенно в городах, начали разрабатываться методы специального сейсмостойкого строительства.
Специальные наблюдения над деятельностью вулканов осуществляют вулканологические станции, открытые вблизи действующих вулканов Асама, Цукуба, Унзэн, Асо и др. Всего в Японии в 1960 г. насчитывалось 53 вулкана, из них действующих было 261 2.
Если раньше вулкан рассматривался только как грозное явление природы, то в послевоенные годы значительно усилилось изучение «даров вулканов». С вулканической деятельностью связано образование многих минеральных источников и полезных ископаемых. К числу «даров вулканов» можно отнести лавовые покровы горных склонов, обладающие плодородными почвами, в силу чего эти склоны особенно заселяются.
Большое значение имеет изучение возможностей использования потенциальных источников тепловой энергии вулканов и горячих источников, утилизация газовых выделений, содержащих ценные химические вещества.
1 В районе наибольшей сейсмичности Канто была взорвана тонна динамита на глубине 70 м, в результате чего установлено, что толщина земной коры составляет всего только 25 км, а не 50, как это считалось ранее. Этот опыт дал основание для вывода, что такая толщина земной коры сохраняется на значительной части не только района Канто, но и всей центральной части Хонсю.
2 Volcanos of Japanese Archipelago. Ed. Geological Survey of Japan. 1960.
Разрабатывается вопрос о более широком промышленном применении тепловой энергии недр, о получении подземного пара для турбин электростанций и утилизации пара для теплофикации.
Современные японские исследования далеко ушли от тех примитивных описаний, которые делались в области вулканологии в довоенные годы L
Материалы, связанные с переоценкой минеральных ресурсов страны (на основе новых методов геофизических и геохимических поисковых исследований), разрабатывались в послевоенные годы Геологической службой Японии1 2, возобновившей свою деятельность в 1946 г., а также Институтом по исследованию ресурсов Японии. К изучению минеральных ресурсов широко стали привлекаться местные силы, что способствовало более тщательному изучению отдельных залежей ископаемых, ранее считавшихся малоэффективными.
В послевоенные годы было сделано немало важных уточнений и дополнений о запасах полезных ископаемых. В первую очередь это относится к ресурсам угля, главным образом за счет учета низкосортных видов его. Запасы угля к 1956 г. после шестилетних изысканий оценивались в 20 792 млн. т против 16 690 млн. т по данным 1932 г. Вновь открытые выходы природного газа дали возможность с 1950 г. значительно увеличить его добычу, которая к 1960 г. превысила уже 0,5 млн. куб. м. Резко повысились в послевоенные годы возможности использования железистого песка (главным образом на Хоккайдо и в Тохоку), его добыча в 1960 г. достигла 1,5 млн. т. Возросли за счет новых открытий оценки запасов меди и полиметаллов. В 1956 г. выявлены были месторождения урана.
1 В Японии получило развитие исследование явлений вулканизма на основе изучения состава различных слоев пепла (тех-рохронология). Эти наслоения пепла являются своеобразными историческими документами, отражающими действия стихии в прошлом.
2 Геологическая служба Японии состоит из департаментов: геологического, занимающегося картографическими работами, инженерной геологией и разведкой вод промышленного значения; департамента минеральных ресурсов, топлива, технологического, геофизического и ряда специальных секций и отделов. Отделения геологической службы находятся на Хоккайдо, на Хонсю (Сэндай, Нагоя, Осака, Хиросима), на Кюсю и Сикоку.
Наряду с изучением новых возможностей расширения добычи минерального сырья очень большое значение приобретают вопросы залегания полезных ископаемых и условий их промышленного использования. Этой теме посвящено много исследований, опубликованных большей частью в японских географических журналах и в специальных периодических изданиях, освещающих состояние и развитие различных отраслей промышленности страны (по горному делу, энергетике, металлургии, химии и др.).
Активное участие географов в изучении минеральных ресурсов содействовало составлению новой серии карт о размещении минеральных ресурсов, вышедшей в новом издании в 1960 г.1. Ценным пояснением к этой серии карт является 12-томное издание «Минеральные ресурсы Японии».
Для физической географии Японии характерен большой интерес к самым разнообразным элементам природы родной страны: биосфере и почвенному покрову, растительному и животному миру, флоре и фауне морских вод и внутренних водоемов. Изучение путей их рационального и наиболее эффективного использования природных ресурсов биосферы открывает новые возможности для разрешения актуальных проблем в условиях мирного развития страны. Японские географы особый интерес проявляют к исследованию природных факторов, влияющих на жизнь растений и обитателей водоемов, на особенности размещения флоры и фауны. В этих вопросах достижения японских географов значительны.
Одно из национальных богатств Японии — лес. В стране нет ни одной префектуры, где не было бы леса. Лесная площадь (без высокогорных кустарников) исчисляется в 23,4 млн. га, она занимает до 55% территории страны и более чем в 3,5 раза превышает обрабатываемую земельную площадь Японии; лесов, доступных для эксплуатации, насчитывается до 18 млн. га.
С весьма давних пор среди японского народа укоренилось внимание к лесу и забота о нем. Одна из народных поговорок гласит: «Кто срубил дерево, должен обя
•Kaneko Kats u. The Geological Survey of Japan, (Its History, Organization and Work). Tokyo, 1960, p. 5.
зательно взамен его посадить новое». Так говорят обычно крестьяне, однако иного взгляда придерживаются частные лесовладельцы, которым принадлежит половина всей лесной площади страны.
Хищническое уничтожение лесов с конца 1930-х годов приняло в Японии огромные размеры. Специалисты предупреждают, что если рубка лесов будет так же усиленно продолжаться, то к 1965 г. совсем не останется леса, пригодного для валки Ч Положение обостряется еще тем, что «в течение длительного периода продолжалось падение продуктивности лесов»1 2.
Большое внимание уделялось в Японии рациональной организации лесозащитных насаждений и лесовозобновлению, т. е. тому, чем в 1930—1940-х годах, в период милитаризации хозяйства, совсем не занимались. Ущерб, нанесенный народному хозяйству игнорированием этих вопросов военными властями страны, был так велик, что оказалось необходимым принять срочные меры для того, чтобы начать борьбу с тяжелыми последствиями массовых порубок.
Для проведения работ по лесовозобновлению требовалось хорошее знание географической среды и специфических условий отдельных местностей страны. Участие географов оказалось весьма полезным при разработке практических мероприятий по лесному хозяйству. Однако усилия правительственных властей внести порядок в рубку лесов и проводить систематическое лесовозобновление фактически распространяются менее чем на половину лесной площади страны — на леса государственные и префектур альные.
Среди научных проблем, которые разрабатывались японскими географами, важное место занимало изучение распределения растительности в зависимости от географических факторов и составление геоботанических карт. Формирование ареалов и развитие растительных сообществ требует изучения не только экологических, но в ряде случаев и историко-геологических факторов. В связи с этим следует отметить внимание ряда географов к па
1 J. С. Kirhner. Management of Private Coniferous Forest of Japan. 1951, p. 5.
2Э. Аккерман. Природные ресурсы Японии и перспективы японской экономики. Перевод с английского. ИЛ, 1955, стр. 301.
леоботанике, к изучению реликтовых растений, сохранившихся еще в Японии.
Больших совместных усилий ботаников и географов потребовало составление карты лесов Японии в масштабе 1 : 180000, опубликованной в 1953 г., а также работы над подробной геоботанической картой по районам страны в масштабе 1 :200000, отдельные листы которой стали выходить с 1954 г.
Среди японских геоботаников распространена была точка зрения о том, что Япония с ее богатой и разнообразной флорой не нуждается в интродукции растений. Однако более передовые японские геоботаники отвергли такой узко «национальный» подход, доказывая, что для Японии ряд растений материковой Азии, а также Европы и Америки представляет практический интерес.
Немалое участие приняли японские географы в деле пропаганды охраны природы и создания национальных заповедников. Осуществлявшаяся еще до войны организация национальных заповедников получила дальнейшее развитие в послевоенные годы. В 1950-х годах созданы были новые заповедники: на Хонсю — Исэсима, Бандай-Асахи, Дзёсинъэцу-Когэн, Титибутама, на Хоккайдо — на побережье Вулканического залива, затем на Сикоку — Рицурин, на Кюсю и прилегающих небольших островках, как, например, Якусима. Наряду с этим расширились и некоторые старые заповедники, особенно Фудзи — Хаконэ (за счет включения в него'полуострова Идзу), известный заповедник Никко, затем Ёсино — Кумано и др.
Организация национальных заповедников дала возможность сохранить лучшие уголки природы страны: однако далеко не везде получила в них должное развитие научно-исследовательская работа, так как официальные власти уделяли внимание заповедникам лишь как памятникам старины, привлекающим туристов.
После довольно длительного периода одностороннего развития физической географии в годы милитаризации страны и в военное время эта отрасль науки за сравнительно короткий срок (1946—1960 гг.) значительно развилась. Все более и более усиливалось стремление по-новому познать природу своей родины, изучать в явлениях природы не только внешние стороны, но и их внутреннюю основу, выявлять взаимосв,чзь, взаимообусловленность процессов, черты противоречивости.
Японская экономическая география
В послевоенное время экономическая география (или география человека, как часто говорят в Японии), отстававшая от других областей географических знаний, стала развиваться в Японии особенно активно.
Раньше японские экономико-географы больше всего занимались вопросами расселения, описанием отраслей хозяйства и отдельных районов страны, чаще всего эти вопросы рассматривались в историческом плане. Огромное внимание уделялось изучению доисторических поселений, замков, храмов. Основными источниками являлись старинные документы и карты. Очень много писалось и о происхождении названий населенных пунктов страны. Обычно старые исследования доводились только до времен революции Мэйдзи.
Сторонники ограниченного, узкого понимания задач экономической географии рассматривали ее всего только как науку прикладного значения, изучающую отдельные вопросы вне связи с общественной жизнью страны. Своей главной задачей они считали накопление и разработку так называемых «объективных» фактических материалов.
Бесспорно то, что искусственное сужение вопросов исследования, изолированное рассмотрение отдельных географических явлений и процессов без учета социально-экономических факторов приводят к ошибочным, односторонним оценкам, искажающим действительное положение вещей.
С глубоким пониманием задач экономико-географического изучения страны выступают сторонники противоположного направления. Они считают необходимым изучать те факторы, под влиянием которых складывается размещение хозяйства, обусловленные этим экономические связи, как межрайонные, так и внешние. Прогрессивные японские экономико-географы не ограничиваются изложением событий и описанием фактов, а стремятся использовать знания и материалы в интересах дальнейшего развития науки и достижения целей, выдвигаемых мирной хозяйственной жизнью страны.
Вопросы о задачах науки, ее направлениях не раз обсуждались на заседаниях и конференциях возникшего в послевоенные годы «Общества экономико-географов
Японии». Это общество объединяет широкие круги японцев, интересующихся географическим изучением своей родины Ч
Японский географ Камодзава Ивао в одной из своих рецензий о советской географии писал, что «сила советской экономической географии заключается в том, что она имеет прочную основу — марксистско-ленинскую теорию»1 2.
Критикуя старое направление японской экономической географии, Камодзава говорил, что в Японии была распространена коммерческая география с товароведческим уклоном и пресловутая немецкая теория штандарта, которая занимается только издержками производства, т. е. тем, что больше всего интересует предпринимателя.
В послевоенные годы проблеме естественных ресурсов страны уделяли много внимания как физико-географы, так и экономико-географы. Прогрессивные географы целью своих исследований ставили изучение наиболее эффективных возможностей использования ресурсов для мирного развития с учетом не только природных, но и социально-экономических условий.
Следует напомнить, что до второй мировой войны японские империалисты усиленно пропагандировали версию о бедности Японии естественными ресурсами, о необходимости захватить богатства чужих стран. Всячески замалчивалось то положение, что острый дефицит многих видов сырья создавался в милитаристской Японии в результате перевода хозяйства на военные рельсы.
В новых условиях, сложившихся после капитуляции 1945 г., японское правительство вынуждено было обратить внимание на более рациональную и эффективную
1 Проф. С. Бирукава дает обзор состояния послевоенной японской экономической географии в журнале «Тиригаку хёрон», 1953, № 14 (стр. 639—653). Подробная аннотация статьи Бпрукава сделана Л. Левиным в Реферативном журнале «География» Института научной информации Академии наук СССР (1955, № 6, стр. 278— 279).
2 Эта рецензия на высказывания проф. О. А. Константинова (см. журнал «Известия Всесоюзного географического общества», 1953, № 4) была помещена в «Тиригаку хёрон», т. XXVII, № 6, стр. 270.
разработку естественных ресурсов своей страны, в первую очередь гидроэнергетических.
Новое комплексное строительство рекомендовалось направить по пути сооружения в верхнем течении рек плотин и гидроэлектростанций с водохранилищами, с целью использовать их как для орошения, так и для регулирования стока, особенно во время паводков. Сооружение водохранилищ требовало изучения вопросов, связанных с влиянием на водный режим климатических, гидрологических и геоморфологических условий.
В конце 1947 г. был создан при Совете экономической стабилизации Комитет по ресурсам, реорганизованный в 1949 г. в Научный совет по исследованию естественных ресурсов: тогда же возник и специальный исследовательский Институт изучения природных ресурсов (Сигэн ка-гаку кэнкюдзё). В 1957 г. была создана центральная правительственная комиссия по изучению возможностей использования естественных ресурсов страны в общегосударственном масштабе.
В 1950—1960-х годах появилось немало обобщающих исследований о естественных богатствах, из них выделяется серия «Ресурсы Японии», в которую вошли книги «Продовольственные и земельные ресурсы» — автор Аки, «Лесные ресурсы» — автор Миёси, «Энергетические ресурсы»— Абэ, «Ресурсы промышленного сырья» — Ну-мабэ. Полезный материал о новых исследованиях в области использования природных богатств Японии систематически печатается в журнале «Сигэн» («Ресурсы») .
Среди тех многочисленных проблем, которые привлекали внимание экономико-географов, особенно важное значение имеет вопрос о земельных ресурсах Японских островов. Опубликованные в послевоенные годы специальные правительственные постановления и законы «об освоении территории Японии» потребовали прежде всего выяснения реального состояния земельных фондов страны и изучения возможностей и методов дальнейшего их освоения. Для решения этой задачи объединились усилия представителей различных специальностей, особенно географов и картографов. Метод комплексного исследования территории, столь успешно осуществленный в Советском Союзе, был широко использован японскими учеными.
Активным сторонником комплексного метода исследования является проф. Аки Коити Б Он обращает особое внимание на то, что при разработке проектов освоения земель необходимо тщательное изучение различных факторов, складывающихся в природной среде1 2.
В конце 1951 г. был издан закон о комплексном развитии территории страны, по которому выделялись 19 специальных районов для освоения. Практическое изучение и разработка намеченных проектов возлагались на Комитет по ресурсам. В ряде районов, как, например, в Тюгоку, создавались специальные местные комитеты по комплексному освоению. Много внимания уделяется описанию малых островов Японии в географическом журнале «Сима» («Острова»).
На основании комплексных исследований японскими географами начали разрабатываться проекты преобразования природных и хозяйственных условий территории, преимущественно в целях развития гидроэнергетики и ирригационного строительства, а также в целях повышения продуктивности и более рационального использования земель. С докладами на эти темы выступали японские географы в Токио в 1957 г. на Региональной географической конференции.
Большое влияние продолжали оказывать на развитие японской экономико-географической мысли знакомые еще с довоенных лет немецкие теории хозяйственного размещения Тюнена и Вебера. Некоторые японские географы стремились взгляды Тюнена и Вебера приспособить к условиям Японии3. Особое значение придавалось возможностям получить наибольшую выгоду от территори
1 Аки Коити (род. 1902 г.)—видный японский ученый — инженер, профессор государственного Токийского университета. В 1949 г. был одним из первых руководителей Комитета по ресурсам, им изданы книги «Ресурсы Японии», «Япония во власти наводнений» и др. Аки Копти совмещал научную работу с практикой, он являлся одним из руководителей Научно-технической административной комиссии. На Международной региональной географической конференции 1957 г. в Токио Аки Коити выступил с докладом на тему «Сдвиги в Японии, вызванные развитием энергетики».
2 Новая география Японии. Токио, 1954, Т. 1.— «Природа»; глава, написанная Аки Коити, «Разработка естественных ресурсов Японии и их сохранение».
3 Примером может послужить книга Н. Ёкано «Новая экономическая география», вышедшая в Токио в 1952 г.
альных концентраций, от наиболее выгодного использования рыночных и транспортных условий, от притока дешевой рабочей силы.
Наряду с этим имели место попытки найти новый подход к вопросам размещения. В этом отношении показателен труд проф. Мурато Киёдзи «Некоторые методологические исследования экономической географии — изучения районов и теории размещения»1. Автор большое внимание уделяет критической оценке современной буржуазной географической мысли.
Среди японских географов значительное место завоевали взгляды сторонников «пространственной экономики. Маккарти в своей книге «Географический базис американской экономической жизни» следующим образом формулировал задачи этого направления: «В данное время недостаточно, если предприниматель знает условия только своего местного рынка. Он должен знать все те факторы, которые определяют экономическую жизнь страны в целом, которая так или иначе отражается и на развитии его предприятия»2.
В Японии эти взгляды приобрели известность благодаря книге немецкого ученого Августа Лёша (1906— 1945) «Географическое размещение хозяйства»3. В ней связано воедино «учение о штандорте с экономическим районированием и международной торговлей. В этом отношении А. Лёш стоит впереди своих предшественников, которые рассматривали названные выше вопросы в отрыве друг от друга... Капиталистическое размещение предприятий, по утверждению А. Лёша, осуществляется во имя единственной цели — получения максимальной прибыли»4.
1 Murato Kiyoji. Areal Study and Location Theory — some Methodological Examination of Economic Geography. Tokyo, 1959, p. 79. Основные положения этой работы были изложены Мурато К. в его докладе, представленном на Региональную географическую конференцию (см. опубликованные в Токио в 1959 г. труды конференции, стр. 434—439).
2 Н. Н. Mack arty. The Geographic Basis of American Economic Life. New York, 1940, p. 1.
3 A. Los ch. Die raumliche Ordnung der Wirtschaft, 1940. В 1943 г. эта книга вышпа вторым изданием, а в 1954 г. была переведена на англ. язык. Весьма высокую оценку взглядам Лёша дал Мурато Киёдзи (см. вышеназваную книгу Мурато Киёдзи, стр. 74).
4 Я. Г. Фейгин. Размещение производства при капитализме и социализме. М., 1958, стр. 130 и 133.
Базируясь на принципах теории «пространственной экономики», некоторые японские специалисты пытались в своих работах доказать возможность рационального размещения хозяйства в современных социально-экономических условиях капиталистической Японии.
Вопросы, связанные с географией населения, всегда активно разрабатывались в Японии; в послевоенные годы немало японских географов, занимающихся вопросами населения, высказывает суждения прогрессивного характера, давая серьезный анализ причин, объясняющих тенденции динамики населения страны и его размещения. Однако наряду с этим все еще продолжается пропаганда мальтузианских взглядов, при этом обычно ссылаются на отторжение старых колониальных владений от Японии. Это якобы и создает разрыв между ограниченной территорией Японии с ее ресурсами и избыточным населением. Пропагандисты подобных взглядов пытаются доказать, что для Японии перенаселение и обусловленная им безработица неизбежны в силу неустранимых законов природы.
Немало японских специалистов по населению, на словах отрекаясь от мальтузианства, по существу все же продолжало находиться под влиянием подобных взглядов. Вскоре после выхода в Нью-Йорке в 1947 г. человеконенавистнической книги В. Фогта «Путь к спасению» она ’была переведена на японский язык. Не без-американского влияния в Японии стали писать о биологических закономерностях «давления избыточного населения», тем самым пропагандируя мальтузианство.
В 1949 г. при кабинете министров Японии был создан специальный Комитет по народонаселению. В его публикациях выявляется стремление (порой в завуалированной форме) разрешить проблему «перенаселения» посредством регулирования рождаемости, объявляя это «нормальной для Японии тенденцией».
Проведенная в Японии в 1960 г. перепись населения дала новый материал не только для разработки демографических вопросов. В предисловии к первому тому переписи указывается, что вопросам размещения населения в соответствии с современным географическим делением страны уделялось большое внимание1.
1 I960 Population Census of Japan, vol. 1 (Total Population). Tokyo, 1961 (Preface).
Изучение географии сельского хозяйства заняло едва ли не центральное место в экономико-географической литературе Японии послевоенных лет1. В значительной мере это было связано с тем, что проведение аграрной реформы в 1946—1949 гг. выдвинуло много новых вопросов, требовавших не только более углубленного изучения, но и нового освещения. Особенное внимание уделялось использованию земель, освоению новых земельных участков и более эффективной обработке пахотного фонда2. Возможности повышения плодородия полей далеко еще не исчерпаны в Японии3. В ряде районов страны вегетационные и почвенные условия позволяют собирать два урожая в год, однако только на 35% обрабатываемых полей после риса засевается вторая культура. На 65% поливных полей урожай собирается один раз в год, что связано с несовершенностью системы орошения 4.
На поливных полях агротехника японского типа достигла высоких показателей, японские методы обработки рисовых полей пропагандируются в настоящее время за границей — в Индии, Индонезии, на Филиппинах. Но по утверждению многих японских специалистов, есть еще возможности добиться более высокой эффективности в самой Японии. Так, например, насчитывается около 700 тыс. га рисовых полей, продуктивность которых могла бы значительно повыситься после реорганизации системы орошения.
1 По данным обзора литературы, опубликованного в № 4 журнала «Кэйдзай хёрон» за 1958 г., о японской деревне написано за послевоенное время свыше 2000 работ, в той или иной мере связанных с географией сельского хозяйства.
2 Общая площадь земель, используемых в 1960 г. для сельского хозяйства, исчислялась в 6600 тыс. га, из них обрабатываются 5300 тыс. га (14% всей территории страны), в том числе поливные поля занимают почти 3 млн. га, а суходольные 2300 тыс. га.
3 Об этом, например, писал Аки Коити в своей работе «Земледелие и продовольственные ресурсы Японии», опубликованной в Токио в 1955 г. Много внимания этому вопросу уделяется в «Новой географии Японии», в томе третьем, посвященном сельскому хозяйству.
4 В одних случаях имеет место излишек воды, большая заболоченность почвы, что наблюдается на северо-востоке Хонсю, в префектурах Тиба, Ибараки и др., а в других — наоборот, недостача воды в осенние месяцы, как, например, на Кюсю, в префектуре Нагасаки.
Земельный фонд в Японии, как и в любой стране, не остается стабильным. С одной стороны, он сокращается в результате ущерба, наносимого стихийными бедствиями, а с другой стороны, происходит расширение за счет вырубки лесов и освоения новых земель. С 1920 по 1948 г. в Японии было введено в эксплуатацию около 600 тыс. га новых земельных участков, но за этот же срок изъято из эксплуатации 1200 тыс. га, главным образом в результате наводнений (из этого количества удалось восстановить только 200 тыс. га). Таким образом, в итоге почти трех десятилетий земельный фонд страны уменьшился на 400 тыс. га 1.
Длительное время в Японии идут споры, имеются ли еще на островах Японии земли, годные для освоения. Некоторые утверждают, что в Японии удобные для земледелия пространства уже использованы. Однако с гораздо большей убедительностью выступают сторонники иных взглядов. Так, например, известные географы Ватанабэ Мисао и Бирукава Сёхэй2 считают, что в стране имеются возможности для расширения земельных фондов за счет земель северных окраин страны, главным образом острова Хоккайдо и отчасти Тохоку. На Хоккайдо насчитывается 740 тыс. га неосвоенной земли, пригодной для обработки3, а в районе Тохоку почти 60 тыс. га; для этих мест выведены специальные «северные виды» зерновых, в том числе и холодостойкие сорта риса. Земельные фонды можно расширить путем сооружения террас на горных склонах и на холмах, путем осушения заболоченных мест и речных дельт, мелководных прибрежных участков и засыпки лагун. Одним из мероприятий в этом направлении является осушение лагуны Ха-тиро, расположенной на северо-западе Хонсю.
Еще во времена средневековья в Японии началось отвоевывание земли либо у моря (в зоне приливов и от
1 Agriculture in Japan, Tokyo, 1958, p. 57.
2 Birukawa Shohei. Agricultural Land. Use in Japan (Abstract). Proceedings of V.G.U. Regional Conference in Japan, 1957, p. 189—190.
3 Большое значение придается освоению торфяников на Хоккайдо, которые занимают около 25% площади равнин этого острова. Благодаря умелому и напряженному труду японским крестьянам на торфянистой равнине Исикари удается собирать риса с тана земли около 3 коку (450 кг).
ливов), либо в дельтах и поймах рек. На этих плодородных и илистых почвах, дающих хорошие урожаи, стали создаваться поля, они нередко лежат ниже уровня моря и ограждаются обычно дамбами1. В 1960 г. насчитывалось 73 подобного рода участка2.
Особенно известны районы, где начиная с XVII— XVIII вв. осуществляются мелиоративные работы и создаются японские польдеры (ваю)—на северо-западе Кюсю в дельтах ряда малых рек, впадающих в заливы Ариакэ и Яцусиро. Есть ваю и на побережье Внутреннего моря Японии — мелководье залива Кодзима (южнее города Окаяма), в дельте Кисо-гава и других рек на равнине Ноби, а также на прибрежных отмелях залива Исэ.
Много внимания в японской литературе всегда уделялось эффективному использованию горных склонов. До 75% всей территории Японии занимают гористые места, около 7%—низкогорные склоны и холмы и только 19% низменности и равнины3. Наиболее пригодными для обработки принято в Японии считать склоны с уклоном до 15°; склоны гор от 15 до 20° определяются как неудобные в силу их покатости, а с уклоном свыше 25° как крутые и обрывистые4. Вся площадь земли с уклоном от 15° и ниже исчисляется в 9,3 млн. га, что составляет 25% по отношению ко всей территории Японских островов.
Однако в ряде мест страны японским крестьянам удалось создать поля на прибрежных террасах со значительным уклоном, часто располагающихся ярусами на различной высоте в виде нисходящих ступеней. Так, например, в горах острова Сикоку на искусственно созданных террасах на высоте 1200 м созданы поля не только суходольные, но и поливные. Это, правда, отдельные примеры весьма эффективного приложения трудовых
1 Обзор географии и экономики польдеров дан в журнале «Ги-дзюцу», 1957, № 13, стр. 801—803.
2 Доклад о проектах создания польдеров на морских побережьях Японии. «Journal Agricultural and Engineering Society of Japan», 1960, № 6.
3 Agriculture in Japan. Tokyo, 1958, p. 11 (ed. Japan FAO).
4 Японский крестьянин стремится придать обрабатываемому участку горизонтальное положение, чтобы предохранить почву от сноса во время сильных ливней и одновременно создать для ее питания водой наитучшие условия.
усилий японского крестьянина. Каковы же возможности в этом направлении в других местах страны, как использовать достижения агротехники на более крутых склонах гор в интересах более широких масс крестьянского населения японской деревни? Этот вопрос до сих пор не нашел еще своего разрешения.
Когда речь идет об освоении новых земель, то в условиях Японии это нередко сводится к небольшим земельным участкам, поэтому географы-краеведы считают необходимым уделять внимание также и малым территориям.
Среди разнообразной литературы о земельных фондах Японии следует отметить созданный Японским институтом географии большой труд «Использование земель», опубликованный в Токио в 1955 г. Эта работа явилась, по существу, пояснением к ранее изданной карте земельных фондов страны. В этом труде излагаются различные теории использования земли; характерно, что авторы придают большое значение социально-экономическим факторам.
В результате экспедиционной работы, проведенной Институтом географии, была составлена под руководством Ватанабэ Акира серия карт земельных фондов Японии в масштабе 1 : 50 000; работа осуществлялась по поручению и совместно с администрацией префектур и департаментов экономического планирования Японии1. В эту серию входят шесть взаимодополняющих карт, в том числе карты форм рельефа. Они составлены по генетическим признакам, в них дается подробное подразделение возвышенностей с разной крутизной склонов, выделены террасы, долины2.
Карты хорошо отражают сочетание типов используемых земель с геоморфологическими особенностями Японских островов. По мнению проф. К- А. Салищева, посетившего Японию в 1957 г., «эти карты классификации земель совместно с картой использования земель образу
1 Доклад о работах по картографированию земельных фондов и о методике классификации земель был представлен Накано Та-камаса и Сики Масахидэ на Региональную географическую конференцию 1957 г.
2 Проф. К. А. Салищев. Современное состояние государственной картографии в Японии. «Известия АН СССР, серия географическая», 1958, № 1, стр. 146—147.
ют один из наиболее полных комплектов крупномасштабных карт, публикуемых где-либо для удовлетворения запросов сельского хозяйства: мелиорации земель, борьбы с эрозией и для решения различных инженерных задач».
По данным Комитета ресурсов, опубликованным в 1959 г., количество земель, которые могли бы быть использованы для сельскохозяйственных нужд, определяется в стране от 3 до 4 млн. га *.
В японской литературе по географии сельского хозяйства не раз поднимался вопрос о все еще низкой производительности земледелия. Причины этого некоторые искали в неблагоприятных природных условиях. В послевоенные годы подход к освещению данного вопроса стал меняться, исследователи начали изучать явления социально-экономического порядка, тем самым приближаясь к выявлению подлинных причин нищеты японской деревни1 2.
Немало новых трудов по географии сельского хозяйства стало опираться на работы экономистов. Так,например, географ Танака Ютака осветил вопрос о положении районов горного земледелия Хонсю после проведения земельной реформы 1947—1949 гг. (в результате которой лес остался в руках помещиков и кулаков). В более широком плане вопрос о влиянии земельной реформы на положение деревни с точки зрения экономической географии разобрал в своем докладе на Региональной географической /конференции 1957 г. проф. Иидзука Кодзи.
Изучение проблем индустриализации, всегда привлекавших внимание японских географов, в послевоенные годы усилилось еще в большей степени.
В 1956—1957 гг. в Токио вышел трехтомный труд «Формирование промышленных районов в Японии».
1 The Resourses Council. Tokyo, 1900, p. 7. Результаты послевоенного изучения земельных фондов страны были опубликованы в 1960 г. в японском журнале «Ресурсы» («Сигэн») №№ 85 и 86.
2 Примером может послужить одно из изданий Государственного университета Тохоку — «Анализ причин низкой урожайности рисовых полей в районе «Тохоку» — Синамото Масаюки, «Бюллетень Института сельскохозяйственных исследований», 1959, № 2, стр. 75, или такая работа, как «Анализ причин низкой производительности сельского хозяйства в юго-западной части Японии» (район Нанкай)—Асами Канэо, Бюллетень сельскохозяйственного факультета университета в «Миядзаки» (Кюсю), 1960, № 2, стр. 104.
Первый том посвящен обзору исследований в области размещения японской промышленности, во втором и третьем томах рассматриваются сначала развитие обрабатывающей промышленности по отдельным районам, затем главные индустриальные центры страны.
При анализе промышленных районов далеко не всегда удается автору объяснить их однобокий характер развития, сложившийся в результате стихийного формирования районов, узкую специализацию в интересах предпринимателей, нередко развивающуюся в ущерб национальным интересам всего хозяйства страны, его трудового населения.
Поскольку в послевоенной экономике Японии значительно возросла роль крупных предприятий, дающих свыше половины всей продукции обрабатывающей промышленности страны, особенности их размещения представляют большой интерес. Этому вопросу посвящена книга Накамура Такатоси «Крупные промышленные предприятия Японии», вышедшая в Токио в 1962 г.
Много работ публикуется в Японии по географии различных отраслей хозяйства, однако они весьма узки по своему содержанию и освещают положение только в пределах одной префектуры. Так, например, в специальном журнале «Лесная промышленность» печаталась серия статей под названием «Деревообрабатывающая промышленность Японии». Описывалось это производство отдельно по каждой префектуре.
Поскольку черная металлургия развивалась в Японии в послевоенные годы особенно интенсивно (с 1951 по 1963 г. производство выросло в 4,5 раза и превысило 28 млн. т), вопросам ее размещения уделялось большое внимание. Они получили освещение в книге Итикава Хирокацу «Железо и сталь», вышедшей в 1962 г. вторым изданием.
В Японии насчитывается 40 больших доменных печей, но в связи с проектами дальнейшего расширения черной металлургии и планами довести к 1970 г. выплавку стали до 48—50 млн. т намечено соорудить около 30 более крупных доменных печей суточной производительностью в 3500 т. Проблемой размещения металлургических центров в Японии занимаются весьма активно.
Интерес для более углубленного анализа процессов индустриализации в современной Японии представляют
статьи, публикуемые в специальных японских периодических изданиях, по вопросам энергетики и по таким отраслям промышленности, как машиностроение (особенно по судостроению), нефтехимия и, что особенно важно, по новым видам производств. Эти статьи обычно содержат материал, ценный для географического анализа процессов индустриализации.
По вопросам географии транспорта Японии в довоенные годы было написано немало статей и книг. Эта отрасль экономической географии теперь пополнилась рядом новых исследований. Освещаются главным образом вопросы, относящиеся к реконструкции уже сложившейся транспортной сети, затем к переоборудованию многочисленных морских портов, а также к сооружению новых магистральных дорог для все усиливающегося автодорожного движения. Вместе с этим много вопросов возникает в связи с ростом грузоперевозок, изменениями в их структуре и в географическом направлении в связи с возникновением новых индустриальных центров.
Характеризуя японскую экономическую географию в целом, следует сказать, что при значительном ее развитии в послевоенные годы преобладает главным образом практическое направление, освещаются преимущественно конкретные вопросы. Более всего они связаны с размещением производства, с анализом транспортных условий и сбытом продукции.
Вместе с этим в среде прогрессивных экономико-гео-графов завоевывает место более углубленное и критическое изучение тех явлений, которые происходят в японской экономике в послевоенное время и которые препятствуют развитию страны в интересах широких масс ее населения.
Национальная картография и топонимика
В послевоенные годы японская картография вступила в новую фазу своего развития. Ее общий уровень как в отношении составления карт, так и их оформления, намного повысился. Этому в значительной мере способствовали технические успехи японской полиграфии.
В годы милитаризации Японии картография переживала особенно тяжелый период. Составление карт и их публикация сосредоточились в руках узкого круга военных и стали делом секретным, картография была поставлена на службу империалистической политики. Издавались преимущественно примитивные, мелкомасштабные обзорные карты.
Не удивительно, что за рубежом высказывались отрицательные суждения о японской картографии. Такую оценку топографическим картам Японии давали, например, Олсоп и Уитмарч, авторы книги «Иностранные карты», опубликованной в 1941 г.
Иное суждение высказывал американский географ Р. Холл, работавший в начале 1930-х годов вместе с Ватанабэ Акира над изучением природного районирования, поскольку он имел возможность познакомиться с топографическими японскими картами до того, как они были объявлены секретными. Р. Холл считал, что эти карты выполнены хорошо и относятся к числу лучших в Тихоокеанском районе.
Успешному развитию картографии в послевоенные годы способствовало то, что она перестала служить только узкому кругу военных интересов и перешла на гражданскую основу. Национальная картография ставила перед собой новые цели — содействие мирному государственному строительству.
Вскоре после капитуляции Японии возник Институт географической съемки с отделами: геодезическим, топографическим, географическим и исследовательским. В различных местах страны организовались филиалы Института, в работе которых активное участие приняли местные географы. Институт, хорошо оснащенный материально-технической базой, стал проводить в больших масштабах новые исследования и вести работу по составлению новых географических карт. Своеобразие деятельности Института географической съемки заключается в постановке некоторых специальных съемок, в издании по ним крупномасштабных специальных карт и в выполнении обзорных государственных специальных карт1.
1 А. К. С а л и щ е в. Современное состояние государственной картографии в Японии. «Известия Академии наук СССР, серия географическая», 1958, № 1.
Одним из виднейших пропагандистов национальной картографии, пользующимся большой известностью, является проф. Танака Китиро, особенно много сил отдавший делу усовершенствования способов изображения рельефа местности. Танака Китиро принимал активное участие в создании ряда новых географических атласов !.
Особое внимание было обращено в Японии на составление топографических карт, которые так необходимы были в послевоенных условиях. Без них трудно разрабатывать проекты мирного строительства, производить экономические расчеты. Делу составления топографических карт много помогло широкое использование аэрофотосъемки, позволившей быстро собрать новые и более точные исходные данные. Следует иметь в виду, что до 1946 г. аэрофотосъемкой в Японии занимались почти исключительно военные организации1 2. Географические карты составлялись на единообразной научной основе и заново разработанной условной номенклатуре.
Основная топографическая карта в масштабе 1 :50 000 покрывает единым блоком (из 1487 листов) всю территорию Японских островов. Для важнейших экономических районов страны созданы карты в масштабе 1 : 25 000. Издавались топографические карты одноцветные и многоцветные, при их составлении большое внимание уделялось точному изображению границ, населенных пунктов, дорог и других показателей.
Издавалась также многокрасочная карта в масштабе 1:200 000, охватывавшая всю территорию Японии, она содержала больше 100 листов. Вновь стали открыто публиковаться обзорные географические карты, на которых наносились некоторые элементы природы и экономики, а также многие населенные пункты. Для городов и их окрестностей составлялись карты в масштабе 1 : 100 000, а для таких центров страны, как Токио, Осака, Кобэ, Киото, Нагоя и некоторые другие,— 1 : 50 000.
1 В советской лутературе исследования проф. Танака Китиро освещались в журнале «Геодезист» за 1932 и 1933 гг. в книге проф. А. К. Салищева «Основы картоведения» и в его статьях.
2 На основе материалов аэрофотосъемок была издана книга «Аэрофотография» с большим числом карт по районам Японии. Издательство Асахи выпустило альбом «Япония с птичьего полета».
В связи с дифференциацией естественных наук стали создаваться разнообразные специальные карты—геоморфологические, геологические, минеральных ресурсов, почвенные, геоботанические, карты лесов, климатические, синоптические, сельскохозяйственные, гидрологические и особенно навигационные (в масштабе до 1:25 000). Со значительной подробностью показывают эти карты очертания и характер берегов, находящиеся на них приметы, важные для мореплавателя, навигационные опасности (отмели, скалы и пр.), элементы гидрологии (течения, приливы), глубина, рельеф морского дна.
Намного повысился уровень составления политикоадминистративных карт, издававшихся в Японии и в довоенные годы1. Укрупнился масштаб этих карт, более полно наносились населенные пункты, пути сообщения. Стали также выпускаться многокрасочные карты по отдельным районам страны и префектурам с более широким кругом показателей, в том числе и экономических. Об этом свидетельствует появившийся в 1953 г. «Новый атлас административного деления Японии», в котором были помещены помимо административных карт физико-географические и экономические, а также карты размещения населения. В 1958 г. одна из старейших японских фирм по публикации карт и атласов — «Дай Ниппон бункэн тидзу»— в новом издании выпустила «Атлас префектур Японии», состоявший из 142 карт с обширным пояснительным текстом.
Новым для послевоенных лет является публикация специальных экономических карт, потребность в которых в Японии очень возросла. Первоначально составлялись отраслевые карты, главным образом сельскохозяйственные, промышленные и транспортные. Но в дальнейшем усилилось внимание к комплексным картам, сочетающим различные экономические явления. В них особое внимание уделялось не только размещению производства, но и отражению существующих транспортных связей и направлению грузопотоков, как по линии доставки сырья, так и по сбыту изготовленной продукции. Особенно хорошие результаты давал комплексный метод при
1 «Атлас префектур Японии», состоящий из 63 многокрасочных карт, был выпущен в 1933 г. в Осака одним частным издательством, он носил главным образом учебный характер.
составлении районных экономических карт в масштабе 1:200 000, а в некоторых случаях в маштабе 1 : 100 000.
Значительное место заняли сельскохозяйственные карты, в которых экономические показатели совмещаются с физико-географическими; на картах показаны районы распространения культур, границы их размещения и характерные для данного района природные условия. Они дают ясное представление о хозяйственном использовании территории. Созданы карты, в которых сочетаются такие показатели, как производственная структура земледелия, степень интенсивности хозяйства и его товарная продукция. Сделаны попытки нанести на карту социальные признаки на основе материалов, собранных в годы проведения послевоенной аграрной реформы.
Издание разнообразных по своему содержанию больших атласов стало характерной чертой национальной картографии Японии для послевоенных лет.
В составлении «Исторического атласа», вышедшего в свет в 1956 г., принимало участие около 40 японских историков. Атлас этот (объемом в 482 страницы) состоит из 75 основных цветных карт со значительным количеством врезок. Карты с большой подробностью освещают важнейшие этапы исторического развития Японии, начиная с древнейших времен; ряд карт посвящен послевоенным политико-экономическим и социальным вопросам Ч
Большим достижением японской географической науки явился выход в 1959 г. «Атласа экономических карт Японии» под редакцией Аки, Танака, Цуру и Киути. Этот Атлас по своему характеру комплексный, в нем содержится свыше 60 листов многокрасочных карт, охватывающих развитие, состояние и размещение различных отраслей хозяйства и населения как страны в целом, так и ее отдельных районов. Особенностью многих карт является их наглядность и точность. Во введении к Атласу подробно излагается методика изображения экономических явлений; к картам приложены пояснительный текст и статистические таблицы.
1 См. рецензию на этот Атлас проф. А. Л. Гальперина. «Советское востоковедение», 1958, № 6, стр. 128—130.
Хотя картография развивалась в Японии в связи с практическими запросами, однако вместе с этим значительно поднялся и ее научный уровень. Картография вышла за узковедомственные пределы, что было так характерно для довоенных лет.
* * *
С развитием историко-географических исследований и национальной картографии связаны успехи японской топонимики — изучения географических названий. Об этом свидетельствует опубликование в 1954—1955 гг. трехтомного «Словаря географических названий Японии».
Характерным для Японии является живучесть старых географических названий, происхождение которых связано с отдаленными историческими временами. После революции Мэйдзи 1868 г. возникло много новых географических наименований, но вместе с тем продолжало существовать и немало старых. В результате одни и те же места нередко получили несколько названий. Японская топонимика стала особенно сложной.
Анализ географических названий позволяет вскрыть их историческое прошлое и выявить внутренний смысл; это ярко показал видный английский ученый — японовед Бэзил Чемберлен в своем труде, посвященном истории японского языка, его связям с мифологией и топонимикой, опубликованном еще в 1887 г. Чемберлен был в числе первых исследователей, которые особое внимание уделяли изучению живучести многих географических названий. Однако в европейской литературе вопросы японской топонимики не получили дальнейшей глубокой научной разработки, тогда как в Японии этому уделялось много внимания, особенно в трудах по исторической географии.
Среди множества географических названий, с которыми приходится встречаться, изучая современную Японию, следует выделить две основные категории: одна связана с особенностями природных условий, которые наиболее типичны для внешнего облика места, а другая —с процессами социально-экономического характера, оказавшими влияние на возникновение и развитие того или иного населенного пункта.
Внешние природные признаки часто прибавляются к географическим наименованиям, чтобы подчеркнуть их особенности. Обычно указывается местоположение: на равнине — хэйя, тайра или дайра (Этиго-хэйя, Айдзу-дайра), в котловине — бонти (Кофу-бонти), на холмах — ока (Мори-ока или Сидзу-ока), в долинах — тани. Расположение в горах или на их подножиях показывает иероглиф «яма», «сан».
С гористыми местами, а они заполняют значительную часть многих островов Японии, связаны разнообразные географические названия. Многие из них пошли от старинных народных сказаний, как, например, Микуни-яма, это гора, издавна являвшаяся естественным рубежом трех провинций. Немало существует образных названий: Ярига-дакэ, что означает гора-копье, или Сиранэ-сан — белая вершина.
Поскольку вода в жизни японского населения всегда играла большую роль, обычно подчеркивалось связанное с ней географическое положение объекта. Много названий населенных пунктов имеет окончания «гава» или «кава», свидетельствующие о близости к реке (Тонэ-га-ва), к ее устью — э (Мацуэ) или,о близости к морскому берегу — хама (Нии-хама). Обычно обозначалось расположение места: у залива — ван (Вакаса-ван), у бухты или лагуны — ура, цу (Цути-ура, Карацу, Наоэцу), у пролива — кайкё (Акаси-кайкё), на мысу — саки (Нагасаки), на острове — сима, дзима (Мацу-сима, Мия-дзи-ма) или на полуострове — ханто (Мураханто). Особо обозначалось неудобство местоположения, как, например, близость болота — нума или дзава (Кэса-нума, Енэ-дзава). Некоторые термины отражают явления природы. Касумигаура — лагуна, которая часто бывает в тумане.
Одним из важнейших естественных богатств Японии являются ее многочисленные минеральные источники (по официальным японским данным их насчитывается около 950). Многие из них известны с весьма отдаленных времен, уже тогда имело место паломничество к целебным источникам, а это вызвало и возникновение поселений; немалое число из них превратилось в курортные города.
Поскольку о многих целебных местах нередко первоначально узнавали по следам находившихся там зверей, птиц, пресмыкающихся, то жители давали им соответствующие названия. Своеобразно имя курорта Унаги-ю— 574
излюбленное место пребывания угрей (унаги — угорь, ю — горячая вода).
Около курортного города Бэппу находится несколько сернистых источников, из которых клубами выходит пар с шумом, как бы доносящимся из недр земли. Это место получило в народе грозное название Хатиман-дзигоку (Хатиман — бог войны, дзигоку—ад, горячий источник). Такие наименования встречаются в Японии во многих случаях; иногда это всего только «малый ад» (ко-дзиго-ку) или долина ада (дзигоку-дани), но встречается и «большой ад» (о-дзигоку).
Разнообразны географические названия, отражающие социально-экономические процессы, происходившие в Японии еще в отдаленные времена.
Немало японских именований имеют окончание бэ, что означает раб. Происхождение их относится к эпохе первобытнообщинного строя, когда происходило классовое расслоение и образование централизованного государства; тогда и стали возникать поселки, в которых жили рабы. Отсюда появились и такие наименования, как, например, Сина-бэ. Характерно, что большое количество названий с подобными окончаниями встречаются в юго-западной Японии, т. е. в тех местах, которые находились под властью племени ямато.
В ходе развития ремесленного производства образовались профессиональные поселения. Так возникли селения с окончаниями суэ и хадаэ (гончар), югэ (лучник), ябэ (изготовление стрел), хаттори (ткач). Немало селений было связано с выделкой оружия, они имели соответствующие приставки (кодзан, одоси, кусари и др.).
Отразилось в географической номенклатуре и сельскохозяйственное производство, особенно в связи с обрабатываемыми полями (хара, та) или с рабами-земледельцами (табэ).
Животноводство играло немалую роль в жизни населения, с ним связаны такие названия, как тори-кай (разведение птиц), ума-кай (разведение лошадей), ину-кай (разведение собак). Есть места, на которых раньше были хорошие пастбища, там занимались разведением домашних животных, с тех пор и укоренилось, например, название Уси-гомэ (уси—корова).
Поскольку в результате реформы Тайка 646 г. установилось общее государственное административно-тер-
риториальное деление страны, были созданы провинции и стали прокладываться дорожные пути, возникли большие области, получившие название дорог. Как уже отмечалось в первом очерке, район и дорога обозначались одним и тем же иероглифом (читающимся до), отсюда возникло такое название, как Токайдо (область вдоль дороги Восточного моря). Любопытно, что названия ряда современных железнодорожных магистралей сохраняют имена исторических трактов или старых провинций: Токайдо, Санхин, Санъё, Синъэцу (объединения провинций Синано и Этиго).
Заставы (кан), созданные на узловых дорожных путях, нередко считались рубежом областей. Особенно известна была застава Хаконэ, разделявшая центральную часть страны на две области — Кансай (к западу от заставы) и Канто (к востоку от заставы). Это историче-ческое деление сохранилось и до наших дней.
Большой отпечаток на названия населенных пунктов наложила связь мест с хозяйственной жизнью. Например, среди ряда древних поселений были такие, которые возникли у императорских зерновых амбаров — миякэ. Свою приставку «миякэ» они сохранили до наших дней.
Много селений образовалось вокруг замков (сиро). Наиболее влиятельные феодалы именем своего замкового поместья называли принадлежавшие им большие области.
Богатыми поселениями стали те, которые образовывались у рынков или ярмарок (ити или итиба). Часто к названию таких поселений добавлялось и наименование того дня, в который рынок бывает особенно людным. Так возникло название Хацука-ити (ярмарка 20-го числа) или Ёкка-итиба (ярмарка на 8-й день).
Возникали поселения у мостов — хаси (Такахаси). О том, что поселение образовалось у храма, свидетельствует иероглиф «мия» (Уцуно-мия).
Поскольку расположение того или иного поселка у моря придавало ему особо важное хозяйственное значение и способствовало превращению в портовый город, многим населенным пунктам давалось название с окончанием минато, что означало порт (Син-минато, Син-майдзуру), или томари, или домари, что дословно означает остановка (Тэрадомари).
В ряде случаев в названиях подчеркивается размер Поселения — нечто маленькое, карликовое — ко, или, наоборот, большое — о. Употребляются в наименованиях и числительные: Си-коку (или четыре провинции), Кю-сю — девять областей; островная группа вблизи Кюсю, состоящая из пяти островов, называется Го-то.
Некоторые названия возникли от внешних признаков— от аналогий с предметами повседневного быта. Так, например, поскольку самое значительное в Японии озеро напоминает по форме широко распространенный инструмент грушеобразной формы бива (нечто вроде лютни), ему издавна дано было название Бива.
Даже весьма беглый перечень топонимических понятий, столь часто встречающихся на японских картах, как в призме показывает не только их своеобразие, но и выявляет корни их происхождения. Эти особенности топонимики весьма важны для иностранцев, изучающих современную Японию Ч
Районирование Японии
Значительное внимание в трудах японских географов уделяется районированию страны — как физико-географическому, так и экономико-географическому, а также проблеме городов, как важных районообразующих факторов. В Японии, где так велико разнообразие природных условий, вопросы районирования в той или иной форме разрабатывались с давних пор.
Начало научной разработке физико-географического районирования Японии было положено капитальным тру-
1 Советские японоведы в своих лингвистических и исторических трудах не раз касались вопросов, связанных с японской топонимикой. Эти вопросы были затронуты С. А. Арутюновым в его диссертации «Древний восточноазиатский и айнский компоненты в этногенезе японцев», защищенной в Москве в 1960 г.
На специальном совещании по топонимике, проводившемся Московским филиалом Географического общества СССР совместно с научно-исследовательскими институтами Академии наук СССР в Москве в 1961 г., были представлены доклады по японской топонимике: С. А. Арутюновым «Топонимика юго-западной Японии как источник для этногенетических исследований» и А. Д. Козловским — «О русской передаче японских географических названий». Они опубликованы в книге «Топонимика Востока» (М., 1962).
Дом виднейшего японского географа Ямадзаки Наомаса (Наоката) «Районная география Японии», опубликованным в Токио в период 1903—1916 гг. Многие исследователи, работавшие в последующее время над географией Японии, в той или иной мере базировались на схеме Ямадзаки, не утратившей своего значения и до настоящего времени.
Характерным для некоторых ранних попыток разделения Японии на физико-географические районы является то, что в основе районирования лежали не сочетания и взаимозависимости элементов географической среды, а лишь отдельные физико-географические элементы: климат, рельеф, почвы, растительный покров, в зависимости от того, какой отраслью естественных наук занимался ученый, производивший районирование.
Разделение Японии на физико-географические районы на основе рельефа произвел Цуздимура Таро в своих книгах «Рельеф Японии», изданной в 1927 г., и «Региональная топография Японии», опубликованной в 1931 г.
В работе «Геоморфологическое районирование Японии» выделялось семь основных геоморфологических областей: 1) Хоккайдо, 2) северо-восток Хонсю (Тохоку), 3) главные возвышенности и равнины центральной части Хонсю (Тюбу), 4) Юго-запад Хонсю (Кинки), 5) бассейн Внутреннего моря Японии, 6) тихоокеанское побережье Юго-западной Японии, 7) острова Рюкю.
Японский геоморфолог Симомура Хикоити, разработавший исходные принципы для этого районирования, писал, что в основу положены не чисто внешние признаки, как это обычно делалось раньше, а учитывалось сочетание геоморфологических признаков с другими элементами природы.
В 1933 г. попытка разделения Японии на геоморфологические районы была сделана известным японским географом Ватанабэ Акира совместно с Р. Холлом Г Япония делилась на четыре геоморфологических района: Хоккайдо (без полуострова Осима), северо-восток Японии, центральная Япония (Тюбу) и Юго-западная Япония. Авторы дают довольно подробное геоморфологиче-
1 Landforms of Japan Michigan in Geography, 1933, p. 157—206.
ское описание страны по отдельным, более дробным территориальным районам.
Большое значение придавалось агроклиматическому районированию. К числу более известных агроклиматических карт следует отнести схему географов Моринага и Мацуро, выделявших в стране 11 агроклиматических районов1. Целью районирования было выявление наиболее благоприятных природных условий, определяющих распространение сельскохозяйственных культур.
Разработка схемы физико-географического районирования преследовала большей частью практические задачи, содействие наиболее эффективному использованию местных природных возможностей отдельных территорий страны.
Реконструкция хозяйства Японии, которая осуществляется в послевоенные годы, потребовала более углубленного изучения экономических районов. Особенно усилилось внимание к порайонному описанию Японии в послевоенные годы. Для составления описаний географических районов привлекаются коллективы географов, специалисты смежных с географией наук, краеведы, как старожилы, так и молодежь (не только студенты местных учебных заведений, но и школьники).
В 1950—1960-х годах появился ряд капитальных трудов, описывающих районы Японии. В 1952 г. был опубликован оригинальный труд «Наш край в школьных сочинениях» (Цудзуриката Фудоки). Писали эту книгу учителя и школьники, каждый ее раздел заключает в себе различные сведения и наблюдения, рассказы об особенностях местности, достопримечательностях, календарь природы, зарисовки, стихи и пословицы. Простым и живым языком описывается родной край, иногда, может быть, в несколько опоэтизированной форме, но все же правдиво и содержательно. Даже специалист географ может найти в этих описаниях много ценных сведений. «Наш край в школьных сочинениях»—это труд коллективных усилий множества японских краеведов, ярко свидетельствующий, как широко проникло в. массы стремление изучать и описывать свою родину.
1 Районы эти следующие: Хоккайдо, северо-запад Тохоку, северо-восток Тохоку, Канто, Токай, Тосан, Хокурику, Санъин, бассейн Внутреннего моря, Нанкай, северо-запад Кюсю. В свою очередь районы делились на большое число микрорайонов.
Далеко не одним только описанием ограничиваются авторы. В одной из статей дается, например, сравнение сельского хозяйства Японии, США и СССР; автор приходит к такому выводу: пока японский крестьянин стоит по колено в грязи на рисовом поле, счастья ему не видать. Необходимо отказаться от трудоемкой высадки рисовой рассады и прополки сорняков на рисовых полях не руками; все работы — пахоту, сев риса, протюлку, жатву и молотьбу — производить машинами. Но чтобы механизированное сельское хозяйство было рациональным, оно должно быть коллективным.
Экономическим районам страны посвящен пятый том «Новой географии Японии», опубликованный в 1953 г. под редакцией Ватанабэ Акира (он же является автором вводной статьи по районированию страны). Большинство обстоятельных очерков по семи районам (Хоккайдо, Тохоку, Канто, Тюбу, Кинки, Кюсю и объединенный район Тюгоку и Сикоку) написано либо сотрудниками Японского института географии, либо местными научными силами.
Районный том «Новой географии Японии» имеет немало важных особенностей, свидетельствующих о внимании к тем вопросам, которые в довоенные годы японские экономико-географы по той или иной причине не затрагивали, стремясь нередко ограничиваться всего только информационным описанием.
Впервые получил широкое освещение вопрос об индустриализации ряда районов, о <чем раньше писалось очень поверхностно и коротко, так как эти материалы считались секретными.
Многие авторы в своих очерках дают обобщение материала, подчас избегая значительной детализации. Идя таким путем, авторы иногда стремятся дать объяснения процессов и явлений, в силу чего неизбежно касаются социально-экономических факторов.
При характеристике сельского хозяйства того или иного района освещаются вопросы о социальных группировках в деревне, о живучести феодальных пережитков, которые в послевоенные годы нередко проявляются уже в замаскированном виде, затрагивается также вопрос о расслоении крестьянства.
Поскольку авторский состав пятого тома различен по своим взглядам, нет, конечно, единства в подходе к 580
освещению тех или иных вопросов, немало суждений не только спорных, но и ошибочных.
В 1954—1955 гг. увидел свет трехтомный «Словарь географических названий Японии» («Ниппон тимэй дзи-тэн»), вышедший под редакцией Ватанабэ Акира. Словарь составлен по основным районам страны; его первый том начинается большим вводным географическим очерком и характеризует географию Японии в целом, далее освещается история формирования районов страны. КрО'ме того, в этом томе дается 'материал о северо-востоке Японии; второй том посвящен центральной, а третий— Юго-западной Японии.
Располагается материал следующим образом: исходной единицей является район (тихо), которому дается обобщающая характеристика — историческая, физико-географическая, этнографическая и экономическая. Дальше рассматриваются префектуры (кэн), а в их пределах освещаются вопросы топонимики и все более значительные географические явления; к обзорам нередко прилагаются карты и рисунки.
Словарь этот — труд большого коллектива японских географов, в том числе и местных. Интерес к выпущенному словарю оказался столь большим, что потребовалось подготовить новое, повторное издание; успех в значительной мере был обусловлен тем, что словарь освещал положение страны, сложившееся в послевоенные годы, и отражал прогрессивное направление японской географической мысли.
В тринадцатитомной географии Японии, издававшейся в 1959—1961 гг., отдельные тома, кроме последнего сводного, 'посвящены экономическим районам страны Ч
С большими подробностями описан каждый из главных экономических районов. Уделяя немалое внимание историческому прошлому, авторы много места отдают тем значительным изменениям в экономике страны, которые произошли в послевоенные годы.
1 Материал по районам распределяется следующим образом: первый и второй тома дают описания Хоккайдо и Тохоку; по два тома (с 3-го по 8-й) отводятся на характеристику главных районов страны: Канто, Кансай и Тюбу; последние тома посвящены Тюгоку, Кюсю и Сикоку.
В последнем томе дается довольно подробно обобщающее описание отдельных элементов физической географии всей Японии, освещается вопрос о естественных ресурсах страны на основе новых, более точных оценок. Этот обстоятельный по фактическому материалу труд занимает важное место в современной японской географической науке.
В 1961 г. издательство Иванами сётэн выпустило восьмитомную «Географию Японии». Издание это популярное, рассчитанное на широкий круг читателей; с одной стороны, это иллюстрированная книга для чтения о родине, а с другой — учебное пособие, снабженное картосхемами и диаграммами. По своему характеру серия представляет собой экономико-географическое. описание главных экономических районов страны в соответствии с давно сложившимся районированием L Последний, заключительный том посвящается обзору страны в целом. В составлении «Географии Японии» принимали участие свыше 80 специалистов из разных городов.
Авторы данного труда придерживаются давно сложившейся схемы районирования. Прежде всего выделяются четыре острова, как основные экономические районы страны; главный остров — Хонсю делится, в свою очередь, на пять экономических районов: три ведущих — это Канто, Тюбу и Кансай, а затем два окраинных— на юге Хонсю — Тюгоку и на севере — Тохоку. Это традиционное районирование, по мнению ряда японских географов, уже не отражает тех значительных сдвигов в размещении производительных сил, которые произошли в послевоенные годы.
В результате дискуссий на научных конференциях Географического общества Японии предложено было новое районирование, разделяющее страну на шесть основных районов: три района в центральной Японии 1) район Внутреннего моря, куда входят Осака, Кобэ, экономические более развитые части побережья юж-
1 Построение каждого тома, занимающего 200—230 стр., стандартно; описывается территория района, его природа и естественные ресурсы, затем дается историко-географический очерк и общая характеристика хозяйства; значительную часть каждого тома занимает описание отдельных отраслей хозяйства района.
кого Хонсю и северного Кюсю (Симоносэки—Модзи), а также и север Сикоку, 2) тихоокеанское побережье Хонсю, с включением в него крупнейших городов Токио и Иокогама, а на юге — Нагоя, 3) горный район центрального Хонсю, основу экономики которого составляет электроэнергетика; для ряда мест важное значение имеет шелководство. К окраинным районам страны отнесены также три района: на севере — 1) Хоккайдо и Тохоку, затем 2) побережье западного Хонсю, а на юге — 3) южные части Кюсю, Сикоку и полуострова Кии.
Еще в 1947 г. японским правительством была разработана программа развития отсталых районов страны и районов узкой специализации, в первую очередь Тохоку (северо-восток Хонсю), затем Хоккайдо и слабозаселенных мест на юге островов Кюсю и Сикоку.
Раньше в Японии районы рассматривались главным образом в плане их природных характеристик и описания исторических достопримечательностей, вопросы же экономического районирования явились для японских географов в значительной степени новыми. С понятием экономического района стало связываться развитие в нем различных отраслей народного хозяйства, вопросы комплексного использования естественных ресурсов, особенностей сельскохозяйственного развития (труды Бирукава, Ватанабэ, Симидзу и др.).
При изучении малых территорий освещается их хозяйственная специализация, чаще всего узко, по одному или двух признакам. Увлечение дробным районированием приводит к тому, что некоторые малые территории изолируются от хозяйственных центров страны, хотя сами не имеют экономического ядра. В действительности это всего только своеобразные уголки природы. Нередко исследования ведутся разобщенно, на базе различных методологических приемов, в интересах того или иного района или ведомства.
Важность экономического районирования оценили и крупные японские монополии. Под их влиянием было принято правительственное решение о разделении страны на девять энергорайонов. В каждом из них производство, распределение и передача электроэнергии на
ходились в ведении одной компании, в задачу которой входило и новое строительство Г В результате усиления позиций более мощных монополий в 1958 г. произошло укрупнение районов и образовались четыре энергетические зоны — Север, Восток, Центр и Запад.
Среди разного рода специальных районирований можно, например, указать на рыбопромысловое — выделение на Хоккайдо 12 прибрежных районов, или деление этого же острова на 25 агроклиматических подрайонов, разработанное географами Государственного университета в Саппоро1 2.
Климатическим районированием Японии в связи с задачами освоения земель, пригодных для обработки, занимался Одзава Юкио. Он выделил 17 районов в зависимости от природных условий местности. На Хоккайдо таких районов, например, установлено четыре. Для каждого из них учтены следующие явления: суммы активных температур и особенности их колебаний, солнечная радиация, осадки в различные времена года, продолжительность вегетационного периода, опасность для местного сельского хозяйства, связанная с заморозками, тайфунами, наводнениями и другими стихийными бедствиями.
На основе учета разнообразных факторов составлены рекомендации по наиболее эффективному использованию земель. По такому плану дается характеристика всех климатических районов.
Интересна схема районирования, предложенная проф. Огасавара; в основу ее был положен принцип хозяйственного использования земли. Автор считает, что именно степень освоения различных земельных угодий может служить наиболее показательным и обобщающим признаком для характеристики районов в целом.
Вопрос о перспективах развития отдельных районов страны, особенно северных (Хоккайдо, Тохоку), ставился раньше либо в свете интересов крупных монополий, либо в плане разработки административных мероприя
1 Районы эти следующие: Хоккайдо, Кюсю и Сикоку, на острове Хонсю — Тохоку, Канто, Тюбу, Кансай, Хокурику и Тюгоку.
2 Agricultural Regions of Hokkaido-Sapporo.— Ed. Hokkaido Prefectural Government, 1946.
тий, поэтому этим более занимались чиновники как центральных, так и местных органов.
К разработке перспектив развития отдельных районов в послевоенные годы было привлечено внимание географов. Так, например в 1957 г. была организована специальная комиссия с целью разработки рекомендаций по ускорению промышленного развития острова Кюсю, в комиссии самое активное участие приняли местные географические силы.
Японские географы тесно связывают вопросы экономического районирования с проблемой городов, которой в послевоенные годы в Японии уделяется очень много внимания. Можно назвать ряд имен японских ученых, внесших большой вклад в научную разработку проблемы урбанизации1. Огромный рост городов стал одной из характерных черт развития Японии в последние десятилетия.
Международные связи японских географов
Международные научные связи Японии в послевоенные годы значительно расширились. Японские ученые, в том числе и географы, обычно принимают активное участие в международных конгрессах и конференциях, изучают опыт зарубежных стран и знакомят иностранных ученых с японскими научными исследованиями.
С 1954 г. идет работа над созданием капитального труда «География мировой культуры» в 24-х томах, под редакцией Симонака. Это издание должно дать японцам возможность познакомиться с современными достижениями зарубежного мира в различных областях культуры и научных знаний.
В 1950 г. Япония приняла участие в работе Международного конгресса по истории научных знаний, происходившего в Амстердаме.
В 1946 г. был образован японский Национальный комитет для развития знаний по вопросам, связанным * В
1 Regionalism or regional planning in Japan. Tokyo, 1958, p. 59.
В этом сборнике, изданном Японской комиссией при ЮНЕСКО, в кратком изложении приводятся мнения японских ученых по проблеме городов; к сборнику приложена обширная библиография.
с изучением Тихого океана. Несколько позднее Япония вошла в Научный совет Института тихоокеанских сношений, центр которго находится в Гонолулу.
На VI Тихоокеанском научном конгрессе, состоявшемся в феврале 1949 г. в Новой Зеландии, участие Японии ограничивалось представлением письменных докладов. На VIII конгрессе, собравшемся в ноябре 1953 г. на Филиппинах (в Кесон-Сити), японские ученые уже выступали с докладами о вулканических зонах Тихого океана и о геосинклинальных областях японских островов (доклад проф. Кобаяси). Делегаты Японии на IX конгрессе, проходившем в конце 1957 г. в Таиланде — в городе Бангкоке, активно поддерживали предложения о создании в Гонолулу Международного географического института и Тихоокеанского океанографического института.
Широко были представлены различные области научных знаний Японии на X Тихоокеанском научном конгрессе, состоявшемся в августе 1961 г. в Гонолулу. Специальный симпозиум был посвящен культуре риса. В этой области Япония имеет большие достижения; японский метод выращивания риса получил значительное распространение в субтропических и тропических странах Азии. Основные доклады были представлены Национальным институтом сельскохозяйственных знаний — его центральным отделом в Токио и местным филиалами. Особое внимание привлекло сообщение японских ученых об их опыте использования изотопов для выращивания риса, затем доклады о механизации обработки рисовых полей, о новых способах борьбы с вредителями.
Японские ученые выступали с докладами по различным вопросам биогеографии: о новых методах разведения рыбы во внутренних водоемах, о наблюдениях над зоопланктоном, по вопросам океанологии. Сообщения об исследовании тайфунов сделали известные ученые, проф. К. Такахаси и Н. Аракава. Были прочитаны доклады по вопросам геофизики, геоморфологии, сейсмологии, вулканологии и цунами. Всего японскими учеными было представлено на X Тихоокеанский научный конгресс около 120 докладов1. По количеству докладов, по
1 Abstracts of Simposium Papers X Pacific Science Congress, Honolulu, Hawai, 196L (p. 487), 586
разнообразию тематики, по активности участия в работах многочисленных секций японские ученые находились в первых рядах участников конгресса.
Вступление Японии в Организацию Объединенных Наций в конце 1956 г. дало возможность японским представителям принять участие в работе Генеральной Ассамблеи и органов ООН.
Одной из первых задач Японской национальной комиссии ЮНЕСКО было создание для иностранцев энциклопедического справочника о Японии, который ознакомил бы читателей с различными сторонами жизни страны — ее прошлым и настоящим. Такой труд, богато иллюстрированный, объемом свыше 1000 стр., был опубликован в 1958 г. на английском языке1. В составлении его принимали участие специалисты разных взглядов и убеждений. Это очень сказалось на трактовке ряда важных вопросов, которая далеко не всегда отражала действительно прогрессивные взгляды. Что касается обильного фактического материала, содержащегося в этом огромном фолианте, следует сказать, что, к сожалению, он не всегда в достаточной мере критически проанализирован, что часто снижает его научную ценность. Более полезны информационные обзоры исторического развития различных отраслей научных знаний.
Японские ученые впервые приняли участие в Международном геофизическом годе2, во время которого была организована специальная экспедиция в Антарктику. Японскому отряду для наблюдений был выделен участок близ Берега Принца Улафа с научной базой Сёва. По пути следования в Антарктику японские экспедиционные суда изучали глубоководные впадины на юге Тихого и Индийского океанов.
Большое значение для развития международных связей Японии имела Региональная географическая конференция, происходившая в городах Токио и Нара с 29 августа по 3 сентября 1957 г. Конференция созыва
1 Japan — its Land, People and Culture. Tokyo, 1958, p. 1077.
2 Международный геофизический год проходил, с 1 июля 1957 г. по 31 декабря 1958 г., после чего исследования были продолжены. Сведения о новых научных исследованиях, произведенных во время Международного геофизического года, приводятся в Ежегоднике газеты «Емиури» за 1957—1959 гг.
лась Научным советом Японии совместно с Международным географическим союзом. В заседаниях приняли участие около 400 делегатов, из них японских географов было 320 и 80 делегатов представляли 20 зарубежных стран. Советскую делегацию возглавлял акад. И. П. Герасимов. Это была первая международная географическая научная конференция на Дальнем Востоке. В центре ее внимания находились следующие вопросы: общие проблемы развития географических знаний, вопросы климатологии, гидрологии и геоморфологии, послевоенные изменения в экономической географии Японии. Особое внимание было уделено индустриализации и росту городов, развитию многоотраслевого сельского хозяйства.
На конференции проводился симпозиум по географии Юго-Восточной Азии, посвященный муссонам, культуре риса и послевоенным изменениям, происходившим в ряде стран этого района. Всего было представлено на конференции 160 докладов, из них более половины подготовили японские географы.
Труды по географии Японии, опубликованные в США в послевоенные годы
В ходе усиления американской экспансии после второй мировой войны еще более возрос интерес США к изучению Азии, особенно к Китаю, Индии, к странам Юго-Восточной Азии и Японии. После оккупации Японии США вывезли оттуда большое /количество документов и ценных книг — около 250 тыс. томов, которые были переданы ряду университетов и исследовательских институтов США, работавших в соответствии с указаниями американских правительственных органов L
Изучение Японии, столь активно осуществлявшееся США в годы второй мировой войны и особенно в период оккупации Японии, продолжалось и в дальнейшем. Наряду с исследованиями ведомственного харак
1 J. W. Morley. Checklist of seized Japanese Records in the National Archives. «Far Eastern Quarterly», 1950, vol. IX, № 3, p. 306.
тера в довольно широких масштабах производилось изучение Японии на основе субсидий так называемых «фондов» крупных американских монополий — Форда, Рокфеллера, Моргана, Карнеги и др. По их указанию американские университеты и институты приглашали видных специалистов по Востоку, не только американских, но и иностранных, для разработки проблем, интересующих американские монополии. По воле главного заказчика, порой даже неизвестного исследователям (заказы обычно делаются через вышеназванные фонды), ученые должны освещать те или иные вопросы, исходя из учета новой обстановки, складывающейся в странах Востока. Далеко не всегда исследователи, кропотливо собиравшие факты, знали подлинное назначение заказа и какой обработке в канцеляриях монополий подвергнутся в дальнейшем их научные высказывания, каким целям будут служить их выводы.
Изучением Востока и подготовкой специалистов, в том числе и по Японии, занимаются университеты США и созданные при них научно-исследовательские институты. В 1960 г. в США насчитывалось свыше 30 наиболее значительных востоковедческих центров; в это число не входят небольшие учебно-исследовательские группы востоковедов, которые возникли при университетах некоторых штатов. К числу тех 'мест, в которых изучению Японии уделяется большое внимание, следует отнести следующие университеты: старейший в стране Гарвардский, затем Чикагский, Йельский, Принстонский, Кор-нелльский и Колумбийский.
Особо следует сказать об учебных и исследовательских учреждениях, возникших на западе США, где широко поставлено изучение Японии. К ним относятся Калифорнийский университет в Беркли, вблизи Сан-Франциско, Южно-Калифорнийский университет в Лос-Анжелесе, Вашингтонский в Сиэтле и Гавайский — в Гонолулу1. В этих университетах разработан специальный комплекс предметов и вопросов, составляющих так называемую «тихоокеанско-азиатскую программу».
В довоенные годы как учебные программы, так и научные исследования строились на основе изучения
1 American Institutes and Organisations interested in Asia. New York, 1957, p. 510.
Историй, восточной филологии, древних памятников й литературы. От этого пути так называемого старого классического востоковедения в США отошли, подход к изучению Востока коренным образом изменился. В центре внимания стали проблемы современности — изучение вопросов экономики (чем раньше почти совсем не занимались американские востоковеды), социологии, этнографии, новейшей истории, религии и культуры народов Востока.
Характерным стало стремление сочетать освоение восточных языков с углубленным изучением отдельных стран. В соответствии с этой задачей работа ведется в двух направлениях — в одних случаях готовят специалистов по стране Востока в целом, а в других — по конкретным вопросам социально-экономической и культурной жизни страны, в освещении которых особенно заинтересованы США.
Важнейшим центром американского востоковедения стал город Энн-Харбор, где находится одна из влиятельных организаций — Ассоциация по изучению Азии, основанная в 1941 г. Она ведет не только информационную и исследовательскую работу, но также выполняет и научно-организационные функции по координации изучения различных стран Востока, по установлению контактов с учеными и специалистами из самих стран Азии. Ассоциация, тесно связанная с исследовательской группой Мичиганского университета, публикует научные труды по Востоку, проводит семинары по актуальным темам современности, ежегодные научные сессии, организует экспедиции в страны Востока. Влияние Ассоциации в значительной мере обусловлено тем, что она связана с Комитетом по Дальнему Востоку, который является, по существу, главным, полуофициальным центром Совета национальных обществ США.
Ряд полезных исследований по Японии был опубликован Институтом тихоокеанских отношений, основанным в 1925 г. в Гонолулу, являвшимся неофициальной организацией стран, связанных с Тихим океаном Г
1 Работа этого Института, а также и некоторых других американских востоковедческих организаций освещается в сборнике «Современная историография стран зарубежного Востока». Издательство восточной литературы, 1963 (статья Б. И. Занегина, стр. 11—87).
В 1961 г. этот институт, как межправительственный, прекратил свое существование, однако его американский центр (под названием Американский институт тихоокеанских отношений) продолжает свою деятельность.
Среди многочисленных работ о Японии, вышедших в США в послевоенные годы, непосредственно к географии относятся труды Г. М. Треварта и Эд. Аккермана, а также в известной степени книги Джона Эмбри.
Профессор Висконсинского университета Треварта, один из известных географов США, много лет посвятивший изучению географии Японии и Дальнего Востока, еще в 1933 г. опубликовал книгу «Изучение географии Японии».
Во время второй мировой войны, когда генеральный штаб американской армии стал подготовлять военные операции против Японии, географические знания Треварта оказались весьма полезными для военного командования США. Вот что писал сам автор по этому поводу: «Первое конкретное предложение о пересмотре книги «Изучение географии Японии» было сделано со стороны некоторых военных и военно-морских кругов, полагавших, что расширение и пересмотр издания более раннего труда могло бы оказаться полезным в военный период». Такое задание и определило подход американского специалиста к его второй крупной работе по географии Японии, изданной в 1954 г. При этом Треварта было предложено попутно сформулировать свою точку зрения на разрешение основных проблем для послевоенной Японии.
Для желающего изучить географию Японии книга Треварта1 представляет значительный интерес и является ценным пособием. Автор собрал огромный фактический материал о стране, изучил старые труды о Японии, несколько раз посетил Японию, объездил многие ее районы, в результате чего дополнил описания своими личными впечатлениями.
Книга состоит из трех частей: первая показывает в общих чертах природные условиях, в которых живет японский народ, вторая посвящена населению и его
1 Глен Томас Треварта. Япония — физическая и экономическая география. Перевод с английского под редакцией К. М. Попова и Ю. К- Ефремова. Издательство восточной литературы, 1949.
хозяйственной деятельности, а третья — подробному порайонному описанию Японии.
Впервые в иностранной географической литературе появилось столь обстоятельное физико-географическое описание Японских островов по районам. Картины природы порой написаны живо, отражая ее своеобразие.
Однако в порайонном описании мало внимания уделяется экономической характеристике, автор игнорирует подготовку японских империалистов к войне, которая проводилась длительно и упорно со времени захвата Маньчжурии в 1931 г. Многие из тех районов и городов Японии, о которых Треварта, а также и другие американские и европейские писатели и журналисты писали как об исторических центрах, известных выделкой художественных изделий, тканей, замечательных безделушек и т. п., начиная с 1930-х годов стали превращаться в очаги военного производства.
Посвящая много страниц книги описанию городов и деревень Японии, характеристике жилищ, ландшафтов страны и т. п., автор меньше всего пишет о жизни десятков миллионов людей, заселяющих промышленные и сельскохозяйственные районы. Сохранение в Японии варварской системы полуфеодальной эксплуатации трудящихся он рассматривает как важное условие экономического развития страны. Эта система, по мнению Треварта, превращала всю Японию в единую семью и в значительной степени обусловила высокие темпы индустриализации.
Нищета трудящихся масс Японии не возбуждает у автора возмущения. Имевший возможность при своих поездках по Японии наблюдать нищету страны, трагическое положение безземельного японского крестьянина, Треварта, проходя мимо всего этого, пишет: «Жизненный уровень тысяч земледельческих деревень невероятно низок. Японские крестьяне ухитряются жить на такие гроши, как ни один народ в мире. Ужасающая плотность населения при небольшой территории страны заставляет японского земледельца мириться с самым нищенским существованием. Здесь царит атмосфера самой суровой и бесконечной экономии. Крестьяне не позволяют себе не только каких-либо излишеств, но и отказываются от большинства жизненных удобств. Та
кая бережливость почти во всем возможна только при тесной сплоченности жителей бураку (т. е. деревни), представляющей социальное объединение, подобного которому не встретишь ни в одном американском поселении».
Говоря о судьбах послевоенной Японии, Треварта свои взгляды по этому вопросу сводит к трем основным положениям: 1) сложившийся в Японии социально-экономический строй не должен подвергаться после капитуляции серьезной ломке, отдельные недостатки его не имеют существенного значения; 2) Япония стала в прошлом великой державой якобы с помощью США, отсюда следует вывод, что и в будущем Япония должна поддерживать самые тесные отношения с США; 3) Японии должно быть предоставлено право неограниченной экспансии в странах Востока, но под контролем и в сотрудничестве с США.
В работе американского географа господствуют реакционные суждения о развитии Японии и почти не встречаются высказывания, относящиеся к вопросам демократизации страны, к ее мирному переустройству на новых, прогрессивных началах. Книга Треварта убедительно показывает, что еще во время войны многие идеологи американского империализма стремились обосновать агрессивную политику США на Дальнем Востоке.
Довольно большую известность за рубежом получила книга Эд. Аккермана «Природные ресурсы Японии и перспективы японской экономики», опубликованная в 1953 г. в США. Книга эта богата фактическим материалом, ранее мало известным, и полезна для специального географического изучения Японии. Однако автор, анализируя тот или иной вопрос, сводит изложение главным образом к техническим и организационным вопросам, игнорируя социально-экономические условия.
Первая часть книги — «Ресурсы и потребности» — характеризует состояние естественных богатств Японии, ее природные условия, продовольственное положение, различные источники энергии, растительного и минерального сырья. Задача автора оценить, каковы же в Японии возможности роста производства на основе использования реально имеющихся природных ресурсов
страны. Тенденциозный вывод, к которому приходит автор, следующий: «Отличительные особенности перспектив, открывающихся перед Японией по основным видам сырья, заключаются в их дефицитности, а следовательно, и в необходимости очень значительного импорта для полного удовлетворения потребностей страны».
Вторая часть книги — «Возможные улучшения в области использования ресурсов и связанные с ними проблемы» — рассматривает возможности хозяйственного использования естественных ресурсов в результате внедрения технических усовершенствований; автора это интересует с точки зрения перспектив американских капиталовложений в Японии и их эффективности. Свою основную мысль он излагает так:
«Если бы Япония сумела воспользоваться усовершенствованиями, уже осуществленными в других странах, или поступившими предложениями, это одно помогло бы Японии добиться значительных успехов в восстановлении стабильности снабжения некоторыми видами сырья и устранило бы его острый дефицит...»
Третья, наиболее краткая часть книги называется «Япония и Западный мир»; она является своего рода политическим заключением. Автор считает, что необходимо «американизировать Японию», усилить ее взаимоотношения с США, Япония должна стать частью западного мира, т. е. Америки. Только по отживающей традиции, пишет Эд. Аккерман, Японию все еще считают азиатской нацией.
Возрождая старую «теорию», которую пытались использовать для обоснования японской экспансии, о бедности Японии естественными ресурсами, автор утверждает, что при все увеличивающемся росте населения страна якобы не в состоянии обеспечить себя необходимым ей сырьем и продовольствием. Отсюда он делает вывод—Япония экономически одинока, ей необходим союзник, т. е. дружба США.
Важнейший вопрос для послевоенной Японии о влиянии американской оккупации на экономику страны, вопрос об экономической и политической зависимости Японии от США, Аккерман преднамеренно не затрагивает.
В главе XIX второй части книги, разбирающей вопрос о научно-исследовательской работе и подготовке кадров в деле использования ресурсов, автор пытается утверждать, что без помощи извне, т. е. США, японская наука якобы не может прогрессировать и разрабатывать большие и сложные проблемы, имеющие значение для ее развития.
После кратких похвальных слов, относящихся к довоенной Японии, переходя к современному положению, американский профессор говорит об оторванности японской науки от практических нужд, о слабости теоретических исследований, о низкой квалификации японских специалистов, о бедности исследовательских учреждений Японии, об устарелости их оборудования и т. *п. Аккерман и не упоминает о том, что многие трудности, которые возникли в период американской оккупации, явились как раз результатом стремления превратить Японию в американский военный плацдарм на Дальнем Востоке. А ведь в условиях мирного развития страны многие трудности и недостатки в научно-исследовательской деятельности были бы преодолены. Это, конечно, относится не только к научной работе, а ко многим сторонам общественной жизни Японии.
Японские ученые и инженеры, по мнению Аккермана,— это всего только узкие специалисты, лишенные широкого кругозора, которые якобы не в состоянии активно и творчески развивать науку без помощи США.
Современные японские ученые, по словам Аккермана, утратили некоторые из ранее завоеванных ими позиций в силу того, что не были знакомы с иностранной литературой. Только появление американцев в послевоенные годы — утверждает он — несколько улучшило положение японской науки.
Таковы суждения о японской науке американского специалиста, жившего в Японии. С такого рода оценкой, несущей на себе печать высокомерия, конечно, нельзя согласиться. Объективное ознакомление с состоянием современной японской науки дает яркие примеры больших достижений в различных областях знаний, которые получили высокую оценку за пределами страны. Об этом свидетельствуют выступления японских ученых на международных конгрессах.
Каким контрастом оценке американского ученого Эд. Аккермана является глубокое суждение выдающегося советского ученого акад. Н. И. Вавилова еще о довоенной японской науке, которая намного ушла вперед с 1930-х годов.
«Научный коллектив в Японии,— писал Н. И. Вавилов после посещения Японии,— представляет настолько крупную величину, что его не может игнорировать мировая наука. Стоя на уровне мировых знаний, Япония несомненно является значительным фактором в общем прогрессе науки. Многие из результатов научной работы японских исследователей по своей значимости выходят далеко за ее пределы... В опыте Японии, за короткое время создавшей мощный коллектив науки на службе хозяйства, несомненно, имеются элементы, ценные и для нас»1.
В предшествующих разделах данной работы уже не раз освещалось развитие в Японии точных наук, медицины, естественных и географических знаний, новой техники. Именно ’после капитуляции Японии 1945 г., даже в сложных условиях оккупационного режима, прогрессивная научная мысль Японии развивалась весьма активно.
Высокие темпы промышленного развития Японии в послевоенные годы, в значительной степени связанные с широким развитием японской науки и техники, служат опровержением того, о чем писал в своей книге Аккерман.
Происходившая в Москве в 1960 г. выставка достижений промышленности и техники Японии получила высокую оценку руководителей советского правительства и широкой общественности. Такая высокая оценка отражает то внимание и уважение, которое проявляется в нашей стране к творческим силам японского народа.
Книга Аккермана характерна для послевоенной американской литературы о Японии. Она показывает, каким способом ценный, новый материал о стране «обрабатывается» и под видом объективного изложения
1 Н. И. Вавилов. Наука в Японии. «Природа», 1930, № 4, стр. 19—24.
преподносится в интересах американской пропаганды как обоснование якобы неизбежной зависимости Японии от США на длительное время.
В американской литературе о послевоенной Японии имеют место попытки социологической школы выявить особенности японской нации и ее типичные черты.
В этом направлении известность приобрел американский социолог Джон Эмбри, автор труда «Суэ-мура», впервые опубликованного в Чикаго в 1939 г. и переизданного в Лондоне в 1946 г. Книга эта названа именем той деревни на острове Кюсю, где автор жил около года с целью непосредственного наблюдения над жизнью японского крестьянина. Эмбри считает, что одной из задач социальной антропологии является сравнительное изучение форм человеческого общества, именно это и дает новый материал для познания особенностей цивилизации нации1.
Книга «Суэ-мура» содержит восемь глав, в ней рассматривается история сельскохозяйственной общины Суэ-мура, ее население и хозяйство, формы трудовой взаимопомощи, местные организации, быт деревни, ее жизненный уклад, религиозные воззрения и праздники.
Второе, лондонское, издание имеет 268 страниц и снабжено иллюстрациями.
Труд Эмбри насыщен конкретным материалом, интересными деталями, часто мало известными иностранцам. Однако автор все свое внимание уделяет внешним сторонам жизни деревни, обходя коренные вопросы ее социально-экономической структуры, классового расслоения, противоречий антагонистических сил. Для автора существует некий обобщенный внеклассовый житель, или «деловая личность», которая представляет, по
1 Сбор материала по сравнительной социальной антропологии начал осуществляться университетом в городе Чикаго, а позднее этим занялся и Гарвардский университет. Первоначальное изучение жизни деревни и города производилось в пределах США, затем в Мексике и Италии (в Сицилии), а в 1935 г. решено было включить в сферу исследования и страны Азии. В связи с этим доктор Эмбри направился в Японию в Суэмура, где он пробыл с ноября 1935 г. по ноябрь 1936 г. После возвращения из Японии Джон Эмбри занял пост профессора антропологии в Калифорнийском университете.
его мнению, «типичное явление» для японской деревни. Развитие деревни определяется не производственными факторами, а «устремлениями» отдельных активных личностей 1.
В 1945 г. в Нью-Йорке опубликована новая книга Дж. Эмбри — «Японский народ», в ней автор уже уходит от анализа частного вопроса о японской деревне и пытается дать социальную характерстику всей японской нации. Книга эта (объемом в 308 страниц малого формата) состоит из десяти глав: краткого историкополитического обзора страны времен Токугава и последующей эпохи Мэйдзи, характеристики современного государственного строя, социальной жизни, положения семьи, религии и культуры; заканчивается она общей оценкой национального склада японского народа.
Этот труд намного уступает предшествующей работе автора. В нем бегло рассматривается большинство из тех вопросов, о которых уже многократно писали ранее японоведы. В разделе, носящем название «Социальная классовая система», поверхностно характеризуются отдельные слои населения, при этом рабочим уделяется всего несколько строк. Упоминает автор о значительном количестве эта (японских париев), которых только в сельском хозяйстве страны насчитывается около полумиллиона человек. Немалое место в книге занимают вопросы быта японцев, описание старых традиций и т. п. В заключительной части Дж. Эмбри много пишет о японском национализме, который, по его мнению, широко проник в народные массы страны.
Автор не дает в книге социальной характеристики японской нации, к чему он стремился, судя по предисловию. Эмбри не видит главной социальной силы страны — японского пролетариата, стремления народа к демократизации. Для Эмбри Япония — это прежде всего страна старых взглядов и традиций, поэтому и будущее Японии (книга появилась незадолго до японской капитуляции) можно понять, по мнению американского со
1 В 1959 г. в Чикаго вышла объемистая книга Р. Холла и Дж. Робертса «Японская деревня»; она дает обобщение материалов исследования прибрежных деревень, вблизи города Окаяма.
циолога, только по ее прошлому1. На мировоззрение Эмбри оказали влияние взгляды австрийского врача 3. Фрейда (1856—1930), его теория психоанализа, игнорирующая определяющую роль социальной и экономической среды и пытающаяся объяснить поведение людей внутренними психическими и биологическими причинами.
Такой подход к характеристике японцев выявился в статье Джона Эмбри, появившейся в 1950 г.2 Автор убежден, что для японского народа типичны особые психологические свойства: в первую очередь «неустойчивость» характера в силу его раздвоенности между чисто японскими традициями старины, идущими от феодальных времен, и новыми иностранными веяниями. Эмбри, следуя терминологии Фрейда, считает, что для японской натуры характерна «фрустрация», что означает внезапные взрывы, которые якобы и ведут к активизации ранее дремавших внутренних инстинктов. Этим абсурдным мотивом он объясняет неожиданное нападение японцев 7 декабря 1941 г. на американскую базу Пирл-Харбор.
Как далеко ушел Эмбри от анализа конкретной действительности, которую он наблюдал в Суэ-мура, к жалким попыткам разобраться в особенностях японского народа, опираясь на мифическое господство психологических сил субъективного идеализма!
В 1951 г. появилась в США книга «Япония» под редакцией проф. Хьюга Бортона, директора Восточно-Азиатского института Колумбийского университета, известного1 американского японоведа3. Эта работа по замыслу ее редактора должна была (представлять собой нечто вроде энциклопедии современной Японии. Со
1 John Embree. The Japanese Nation. New York, p. 262.
2 John Embree. Standardized Error and Japanese Character: A Note on Political Interpretation. «World Politics», 1950, v. 2, April, pp. 439—443.
3 Хыог Бортон является автором следующих работ: «Крестьянские восстания в Японии в эпоху Токугава», 1936, стр. 155; затем «Япония с 1931 по 1940 год (политическое и социальное развитие страны)», 1940, стр. 149, и «Япония современного века», 1955. Бортон один из соавторов большой библиографии иностранной литературы о Японии, опубликованной Гарвардским университетом в 1954 г. и составленной совместно с Елисеевым, Локвудом и Пейцелем.
стоит она из 23 статей, написанных различными авторами, специалистами в области освещаемых ими вопросов. Отдельные статьи посвящены географии и истории Японии, различным отраслям экономики, языку, литературе, искусству. В книге содержится большой фактический материал, порой интересный, но часто спорный и с немалым числом неверных высказываний.
Для современной американской литературы по Востоку показателен труд Э. Рейшауэра и Джона Фейр-бэнка, опубликовавших в 1960 г. совместное новое исследование под названием «Великое наследие Восточной Азии» L Авторы как бы подводят итоги многолетнему изучению Китая и Японии, они отходят от стандартной схемы исторических работ по Востоку, где основу исследования составляют политические и военные события (смена династий и войн). Книга написана в духе буржуазной социальной истории, в ней особое внимание уделяется освещению вопросов культуры, общественных взглядов и воздействию на их формирование европейской цивилизации. Авторы описывают старую Японию, Китай и Корею — до середины XIX в. Только последние пять страниц, завершающих книгу, посвящены новому времени и носят название «Эра модернизации Восточной Азии».
Взгляды Рейшауэра и Фейрбэнка на развитие исторических событий на Востоке носят явно реакционный характер. Авторы игнорируют новую творческую прогрессивную мысль народов Восточной Азии, его трудовую деятельность. Будущее Восточной Азии они видят в опоре на США. Рейшауэр и Фейрбэнк пытаются доказывать, что только союз с США может открыть Японии и другим странам Востока путь к прогрессу. Они стремятся возможно ярче охарактеризовать культурное наследие Восточной Азии, всячески смягчая социальные
1 Эдвин Рейшауэр — историк, родился в Японии в 1910 г., там же получил образование. В дальнейшем специализировался в Гарвардском университете по истории Дальнего Востока. Одно время работал по этим вопросам в Государственном департаменте США. С 1960 г.— американский посол в Японии. Джон Фейрбэнк — проф. Гарвардского университета по истории и культуре Востока, автор ряда трудов по этим вопросам, носящих реакционный характер; он не раз выступал с призывами к более углубленному изучению прошлого стран Дальнего Востока.
противоречия в ее истории, замалчивая о ранних попытках иностранных купцов и духовенства добиться господствующего (Положения на Востоке. Задаче в идеализированном виде показать современной Америке и Европе старую культуру Японии и других стран Востока и подчинен труд Рейшауэра и Фейрбэнка.
Среди довольно большого числа книг о Японии, опубликованных в США, почти нет таких, которые освещали бы огромный подъем демократических настроений и возрождение прогрессивных сил страны. Чаще всего американские авторы, как это было и раньше, уводят читателя в старую экзотическую Японию, подробно описывая сохранившиеся ритуальные обряды, исторические достопримечательности, старые традиции, деятельность религиозных сект. Немало появилось американских работ, восхвалявших деятельность Мак-Артура в Японии.
Возродилась в США и «романтическая» литература старого типа, некоторые из этих произведений попали в число наиболее популярных (бест селлер). Примером могут послужить «Саёнара» — Джемса Митченера, «Три бамбука» — Роберта Стэндиша, «Хризантема и меч» — мисс Бенедикт Рут.
Характерной чертой для большинства публикаций американских авторов послевоенного времени является то, что Япония рассматривается как зависимая страна, судьбы которой должны быть связаны с США.
Обращает на себя внимание и другое — это анти-коммунистическая направленность американской послевоенной литературы по Востоку. Часто это внешне даже и не проявляется — наоборот, нередко можно встретить и довольно резкую критику в адрес Соединенных Штатов, однако, вникая в существо освещаемого вопроса, обнаруживаешь его подлинный антикоммунистический характер Ч
1 Показательны в этом отношении труды известного американского востоковеда Оуэна Латтимора. Так, например, в книге «Положение в Азии», впервые опубликованной в Бостоне в 1949 Т. и с тех пор выдержавшей несколько изданий, автор показывает кризис колониальной системы на Дальнем Востоке. Однако целью его труда является показать, как нужно удержать страны Азин в орбите американского влияния, опираясь на соответствующие круги национальной буржуазии.
Изучение Японии в странах Европы и Азии
В послевоенные годы и европейские ученые продолжали уделять внимание изучению Японии. Но в отличие от довоенного времени, меньше стало выходить книг историко-экономического и географического характера. Наиболее значительные исследования появились в Англии.
Центрами английского японоведения продолжали оставаться университеты — Лондонский, Кембриджский и Оксфордский и созданные при них исследовательские учреждения. Некоторые видные английские специалисты по Востоку переселились в США, продолжая свою научную работу в американских институтах.
В послевоенные годы в Англии явно усилился интерес к работам историко-культурного характера. Особенной известностью пользовались труды Джорджа Сэнсома, одного из старейших английских японоведов, долгое время жившего на Востоке1. В своих исследованиях Джордж Сэнсом проводит мысль о том, что недостатком большинства старых исторических работ о Японии являлась их оторванность от вопросов мировой истории. В основу своих исследований Джордж Сэнсом положил сравнительный метод изучения исторических процессов, выявление аналогий и взаимосвязей. Результатом его трудов явилась книга, вышедшая в 1946 г. в Лондоне под названием «Краткая история японской культуры», и опубликованная там же в 1950 г. другая книга под названием «Западный мир и Япония».
Труды английского японоведа, написанные на основе большого исторического материала, получили в Японии большую известность. В 1950 г. Джордж Сэнсом был приглашен в Токио для чтения лекций на тему «Япония в мировой истории»2.
Интерес представляют исторические труды и других английских японоведов, появившиеся в послевоенное
1 Джордж Сэнсом (род. в 1883 г.) — английский дипломат, автор ряда лингвистических работ по Японии, в том числе «Истории японского языка».
2 J. Sansom. Japan in World History. London, 1952, p. 94.
время,— Р. Боксера, особенно его работа «Век христианства в Японии (1549—1650)», не раз уже ранее упоминавшаяся, затем Доналда Киина «Японское открытие Европы», опубликованная в Лондоне в 1952 г., и книга Филиппа Роджерса «Первый англичанин в Японии» (история В. Адамса), изданная в Лондоне в 1956 г. Названные работы написаны на основе оригинального фактического материала, однако в них немало спорных и ошибочных положений.
Ряд трудов о Японии опубликовал английский профессор Р. Дорэ. После своего первого пребывания в Японии в 1950—1951 гг. он написал книгу «Жизнь в городах Японии» (1958 г.). Во время вторичного посещения страны в 1955—1956 гг. Дорэ занимался изучением японской деревни и на основании собранных материалов опубликовал в 1959 г. обширное исследование «Земельная реформа в Японии».
Колин Симпсон — известный в Австралии современный писатель и географ, много путешествовавший по различным странам. Большую популярность приобрели его книги о Японии, впервые вышедшие в Австралии в 1956 г. и с тех пор переиздававшиеся в различных странах Западной Европы и Америки. В 1962 г. его книга вышла в Сиднее в переработанном и расширенном издании под названием «Страна наверху». Автор в предисловии пишет, что в Австралии очень интересуются современной Японией, которая географически находится с ней на одной и той же стороне Тихого океана. Но в то время, как Австралия расположена на юге, Япония лежит на севере, или, как говорит К. Симпсон, «наверху».
В отличие от своих американских и европейских коллег, писавших о Японии, К. Симпсон не пытается философствовать о японской нации, а просто описывает свои впечатления, не затрагивая социально-экономические и политические вопросы. Но это не туристский справочник, а Япония наших дней. В книге освещаются природа, города, достопримечательные места, нравы, некоторые вопросы культуры, традиционные праздники. Автор стремится показать природу Японии не статично, а в движении. Основные разделы его книги — это Япония в различные времена года — весной, летом и осенью. Среди послевоенных книг о Японии, сочетающих в себе элементы познавательности и красочности описания,
труд Колина Симпсона можно отнести к числу наиболее интересных.
Среди немецких ученых-японоведов надо прежде всего отметить Мартина Рамминга. Первые публикации этого ученого имели место еще в 1928—1930 гг., они печатались в журнале немецкого Общества изучения природы и народов Восточной Азии. Это были статьи об особенностях хозяйственного развития в эпоху Токугава, о внешних связях страны того времени, о вопросах судоходства в феодальной Японии. В дальнейшем М. Рамминг, ученый из ФРГ, немало внимания уделял вопросам развития японской картографии.
Другой немецкий ученый Мартин Швинд освещал вопросы размещения производства; в 1956 г. в ФРГ вышла его работа «Проблемы хозяйственного развития Японии»1. Автор по ряду вопросов высказывает ошибочные взгляды, рассматривая, например, проблему народонаселения с неомальтузианских позиций, на что уже обращалось внимание в немецкой прогрессивной печати 2.
Ряд важных трудов по географии Японии принадлежит проф. Людвигу Мекингу. Еще в 1931 г. он выпустил капитальное исследование на тему «Порты Японии в их связи с природой экономики страны»3. После выхода этого труда ученый не раз обращался к изучению Японии, а в 1951 г. опубликовал историко-географический очерк о Японии, тесно связывая географию страны с ее морским положением4.
X. Ф. Фрейденберг посвящает специальное исследование особенностям послевоенной экономики Японии, считая, что высокие темпы развития японской промышленности обусловлены не столько техническим обновлением основного капитала, сколько чрезмерной эксплуа
1 Martin Schwind. Probleme der Japanichen Landen-wiklung. Halle, 1957.
2 H. Harke. Zu neomalthusianischen Affassungen Martin Schwinds. Wiss. Zeitschrift. Martin Luther Universitat Halleviltenbery, 1958, S. 537—540.
3 Л. Мекинг, задавшийся целью описать 60 важных японских портов, дважды был в Японии: в 1911 —1912 гг. и в 1926 г. Книга эта вышла в 1941 г. в Москве в русском переводе К. Грушевского под редакцией проф. Е. Шведе.
4 Prof. Ludvig Me eking. Japan — Meerbestimmtes Land, Hamburg, 1951, S. 179.
тацией дешевой рабочей силы, крайне низким уровнем прожиточного минимума Г
В печати, особенно в специальных технических журналах, время от времени появляются довольно обстоятельные статьи об отдельных отраслях экономики Японии, где обычно приводятся ценные экономико-географические сведения 1 2.
Немалое внимание уделяется сдвигам, которые происходят в сельском хозяйстве Японии. На эту тему появилась статья Р,утенберга «Развитие сельского хозяйства в Японии, Индии и Китае» 3.
Показать немецкому читателю послевоенную Японию задался целью журналист Ульрих Макош, написавший книгу «Сегодня в Японии — от Токио до Хиросимы», вышедшую в 1959 г. в Лейпциге. Очерки немецкого журналиста из ГДР написаны в стиле отдельных острополитических зарисовок. Внешне следуя в описаниях старым традициям, автор высказывает немало интересных мыслей и верных суждений. В предисловии к русскому переводу этой книги справедливо указывается, что в своей книге «Ульрих Макош переносит нас в атмосферу сегодняшней Японии, он показывает эту страну в целом и в удачно схваченных деталях, в контрастах и противоречиях. Одним словом — это Япония сегодня» 4.
Ряд статей о Японии был опубликован в австрийских журналах. Проф. Леопольд Шейдель, глава Венского географического института, написал статью на тему «Японское сельское хозяйство с европейской точки зрения». Главный вывод, к которому он приходит, следующий: хотя японская экономика весьма модернизирована во многих отношениях, однако географический базис страны, бытовой уклад, основы ее социальной жизни сильно отличаются от любой страны Западного мира. Это особенно относится к вопросам сельского хозяйства, которое является весьма интенсивным и
1 Н. Е. Fredenberg. Hintergriinde der Japanische konku-rens. «Volkswirtschaft», 1960, № 20, S. 921—928.
2 См., например, обзоры в «Stahl und Eisen», «Erdol und Kolhe», «Die Chemische Industrie», «Elektizitatschaft» и др.
3 Ruthenberg. Die Entwicklung der Landwirtschaft in Japan and China: «Berliner Landwirchaft», 1958, № 2.
4 Ульрих Макош. Япония сегодня. Перевод с немецкого Ю. Аркадакского, с предисловием С. Арутюнова. Географгиз, 1962.
эффективным, но все еще сохранившим традиции, характерные для Японии L
Статьи о Японии появлялись и в шведской печати. Гунар Александерсон (побывавшая в Токио в 1957 г.) и Этель Вестер в своем обзоре экономического положения Японии выделяют три типа районов, характерных для страны: а) центральный промышленный пояс; б) районы с умеренно развитой промышленностью; в) районы промышленно отсталые. Это деление заслуживает внимания, так как оно отвечает тем новым сдвигам, которые произошли в японской экономике в послевоенные годы1 2.
Традиции французского японоведения продолжали в послевоенные годы Шарль Агюнауэр, Рене Зифферт и Роже Берсиан. Круг их научных интересов сосредоточивался на вопросах истории Японии.
Шарль Агюнауэр с 1953 г. читал специальный цикл лекций о Японии в Парижском университете. Они изданы в 1956 г. под названием «Происхождение японской цивилизации». Специальный курс о Японии вел проф. Рене Зифферт в Национальной школе восточных языков3.
Попытку создать новый курс по истории Японии с освещением вопросов культурного развития страны сделал один из питомцев этой школы Роже Берсинан, издавший в 1959 г. «Историю Японии от возникновения страны до наших дней»4. В этой работе много неверных суждений, особенно в освещении послевоенного положения Японии.
Интерес французских читателей к послевоенной Японии в значительной мере должна была удовлетворить хорошо изданная популярная книга «Япония»5 из
1 Prof. L. Scheidl. Japan’s Agriculture, as seen from a European Viewpoint. «Journal of Geography». Tokyo, 1959, (vol. 68), № 3, p. 16—21.
2G. Alexandersson. En ekonomisk-geografisk oversikt. 1958, № 3 (161—208); E. Wester. Japans naringaliv. «Geogr. notiser», 1958, № 2 (3112).
3 Начало изучению Японии в этом высшем учебном заведении было положено еще в 1868 г. Жозефом Дотремером, одним из первых французских японоведов.
4 Roger Bersinand. Histoire du Japon des origines a nos jours. Paris, 1959, p. 492.
5 Le Japon. Paris, 1954, p. 412. В составлении этой книги принимали участие видные французские специалисты по Японии — Рене Зифферт, Поль Муссэ, Жан Пьер Ошкорн и др.
серии «Мир в красках» с предисловием Жоржа Дюамеля. Этот старый писатель, один из лидеров «умеренного» направления французской литературы, выделял среди стран Востока Турцию и Японию, считая, что они развивались, в отличие от других стран Азии, по особым путям.
В 1952 г. Жорж Дюамель побывал в Японии и под впечатлением этого путешествия написал книгу «Япония в прошлом и в -будущем»1. Эта небольшая книга не прибавляет ничего нового в познании Японии, хотя автор побывал во многих местах страны и беседовал с представителями разных слоев японского населения. Его очерки свелись к описанию внешних черт жизни японского народа, бытовых подробностей без попытки вникнуть в действительное положение вещей в стране. Такого рода описания нравов и обычаев гораздо ярче и красочнее давно уже сделали предшественники Жоржа Дюамеля — французские писатели и журналисты, побывавшие в Японии еще в начале 1900-х годов.
Дюамель в своих романах обычно остро разоблачает буржуазную культуру, дух торгашества, порабощения слабых сильными; современную действительность он рассматривает как трагедию человечества. Однако, описывая Японию, писатель проходит мимо животрепещущих социальных вопросов, происходящих в стране.
В подобном же плане написаны работы о послевоенной Японии французского журналиста Мишеля Друа2. Его книга под названием «Я видел жизнь Японии» начинается старыми традиционными словами о том, что понять Японию иностранцу очень трудно; не удивительно, что заканчивается этот труд давно устаревшим изречением Киплинга о том, что Восток и Запад никогда не встретятся. Мишель Друа, так же как и Жорж Дюамель, не только не ушли дальше своих старых коллег журналистов, писавших о Японии лет 50 тому назад, но заметно отстали от них.
Ряд изданий выдержала книга о Японии французского публициста Марселя Жюглари3, давшего в ней кра-
1 G. D u a m е 1. La Japon entre la tradition et avenir. Paris, 1954, p. 170.
2 Mickel Droit. J’ai vu vivre le Japon. Paris, 1958, p. 183.
3 M. J u g 1 a r i s. Visa pour Le Japon. Paris, 1958.
сочные описания крупных городов страны, которые автор сам посетил.
В числе работ о Японии, написанных другими западноевропейскими авторами, выделяется книга «Япония — страна и люди», вышедшая в 1958 г. в Швейцарии на немецком языке. Она написана итальянским автором Фоско Мораини, прожившим несколько лет в Японии1. Книга как бы переносит путешествующего по Японии от современности к отдаленным временам. Красочно описывается Токио в различные эпохи его существования, затем Киото, Нара, важнейший дорожный путь Токайдо, места паломничества и туризма — Исэ и Никко. Книга насыщена большим географическим материалом, интересными наблюдениями, историческими сравнениями.
В отличие от многих западноевропейских авторов, изучавших Японию и пришедших к заключению, что они познали культуру и людей Японии, Фоско Мораини более осторожен iB своих суждениях. Основная мысль его книги излагается в заключении: Япония — страна весьма своеобразная во 'многих отношениях, к ней нельзя подходить с той меркой, как к другим странам.
Для понимания страны важно изучать японские философские и религиозные системы, а также бытовые особенности народа. Если, например, буддизм для европейца это всего только экзотика, то для японца это основа мировоззрения, определяющая его повседневную жизнь. Японская цивилизация — это мир своеобразных, нередко индивидуальных идей, понять которые европейцу трудно, так как европейцы, даже хорошо знающие японский язык, далеко не всегда могут вникнуть во внутренний смысл иероглифического письма.
Очень многие высказывания автора (в виде отвлеченных рассуждений по тому или иному поводу) неубедительны, ошибочны, но нельзя все же не видеть стремления итальянского публициста разобраться в природе различных сторон жизни современной Японии. * В
1 Fosco Moraini. Nippon (Welten and Menschen in Japan). Zurich, 1958, S. 415.
В 1959 г. Фоско Мораини издал вторую книгу — «Встреча с Японией» (стр. 467). Автор в значительной мере использовал ранее опубликованный материал, облекая его в форму легковесных рас-суждений об историческом прошлом.
Характеризуя в целом развитие японоведения в Западной Европе, нельзя не обратить внимание на то, что в Голландии, некогда так тесно связанной с Японией, стали гораздо в меньшей степени заниматься этой страной. Даже ценные архивные материалы Ост-Индской компании, сосредоточенные в Амстердаме и в Гааге, шире и глубже используются иностранными учеными, чем голландскими.
Изучение Японии голландскими исследователями осуществляется главным образом университетом в городе Лейдене, где еще в 1851 г. Гофманом1 положено было начало европейскому японоведению. В центре внимания современных голландских японоведов наряду с филологическими вопросами находятся вопросы истории культуры Японии. В послевоенные годы в Голландии вышли новые переводы произведений классической японской литературы. В 1948 г. голландский востоковед проф. Тер-Веен опубликовал довольно обстоятельное описание Японии — ее природы, населения (особое внимание автор уделяет процессу урбанизации), структурным особенностям экономики страны, отраслям хозяйства.
О новых исследованиях Японии сделал сообщение на XXV Международном конгрессе востоковедов, происходившем в Москве в августе 1960 г., голландский пастор X. Ван-Стреелен, долгие годы живший в Японии. Его внимание привлекают вопросы историко-культурного характера, выявление роли японских мыслителей на рубеже революции Мэйдзи. В одном из своих выступлений на конгрессе в Москве Ван-Стреелен говорил о том, что он стремится возродить традиции старого голландского востоковедения. -Однако его исходные позиции стоят далеко от взглядов прогрессивных японоведов.
Установление торговых и дипломатических отношений социалистических стран с Японией в период 1957— 1961 гг. явилось стимулом к расширению крута научных интересов, к изучению ее истории, географии, экономики и политики. Примером могут послужить труды чешского ученого акад. Ярослава Прушека, прожившего несколько лет в Китае и в Японии2.
1 В 1868 г. в Лейдене Иоганн Гофман издал грамматику японского языка объемом в 348 стр.
2 Я. П р у ш е к. Востоковедение в Чехословакии. «Советское востоковедение», 1957, № 5, стр. 136—139.
Несколько страноведческих книг о Японии издано в Болгарии. Так, в 1951 г. там вышли в свет книга Б. Киркова «Япония» ,и «Рассказы о Японии» Свето-слава Минкова, а в 1960 г. «Записки о путешествиях» Бояна Болгара. В 1957 г. в Бухаресте была издана книга румынского географа Джамо «Япония».
В послевоенные годы в Индии, Пакистане, Таиланде, Индонезии также стали появляться работы о Японии. Эта новая струя в зарубежном японоведении может, несомненно, дать ценные исследования. Однако в некоторых уже опубликованных трудах этой сравнительно еще немногочисленной литературы проявляется влияние реакционных буржуазных взглядов — идеализация японского капитализма, пропаганда путей примирения интересов труда и капитала, возрождение мальтузианства. Примером такого типа изданий могут служить книги индийского японоведа Чамана Лала, 'побывавшего несколько раз в Японии.
Первая книга Чамана Лала — «Секреты Японии» — вышла в Токио в 1935 г. Обращает на себя внимание подзаголовок к названию этой книги: «Япония — глазами индийца, выявление подлинных причин феноменального роста японского могущества; книга эта совершенно свободна от политических предубеждений». В 1949 г. автор выпустил новую книгу под названием «Мелкая промышленность и сельское хозяйство Японии». Хотя темы этих двух книг различны, но обе они имеют много общего.
Ранее приходилось говорить о том, что некоторые иностранцы описывали Японию, исходя из впечатлений о ее природе, о своеобразных особенностях народного быта. Ч. Лал пошел иным путем: его не это восхищает, а современный японский капиталистический строй. Секреты успехов Японии он видит прежде всего в якобы бесклассовости японского общества, в сохранении старинных традиций, в семейном укладе жизни, патернализме, в умении подчиняться старшим, в прирожденной любви к труду и т. п. Всего он насчитывает 18 различного рода «секретов» успехов Японии L Автор рассматривает «достижения» Японии в качестве образца для Индии.
1 Cha man Lal. Secrets of Japan. Through Indian Eyes. 1935, p. V—VI (Preface).
«Главный секрет индустриального процветания Японии заключается в том,— пишет Ч. Лал,— что вся страна представляет собой огромную фабрику, где каждый гражданин имеет работу и вносит свою долю в общенациональное производство» Г Ни одна страна в мире (за исключением разве только Швейцарии), по словам Ч. Лала, не может сравниться с Японией по своей организации мелкого производства. В Японии не только сохраняются старинные методы, но они дополняются новейшими научными и техническими достижениями (использованием электричества, внедрением некоторых новых механизмов и машин и т. п.).
Между выходом первой и второй книг Чамана Лала прошел немалый срок—почти 15 лет. За это время была разоблачена агрессивная политика японских империалистов, выявлены силы, проводившие ее, но взгляды индийского японоведа не изменились. Наоборот, их реакционная направленность в послевоенные годы еще более усилилась. В подготовке второй книги, по словам самого Ч. Лала, ему неоценимую услугу оказал штаб американских оккупационных сил в Японии во главе с «философом» (так и написано в предисловии) Ма-картуром.
Труды Ч. Лала привлекли большое внимание в Индии. Первая его книга, первоначально вышедшая на английском языке и несколько раз переиздававшаяся, переведена на шесть индийских, а также и на японский языки. Вторая книга, обильно иллюстрированная, уснащенная схемами и диаграммами, написанная в нарочито доступной форме, ставит перед собой пропагандистские цели.
Автор на основе изучения японского опыта обратился к правительству Индии с конкретными предложениями о всемерном содействии развитию мелкого производства, которое, по его мнению, может, с одной стороны, обеспечить население Индии работой, а с другой— умножить производство как сельскохозяйственных, так и промышленных товаров. Чаман Лал имеет в Индии немало последователей, пополняющих ряды индийских реакционных пропагандистов «народного капитализма».
1 Cha man Lal. Cottage Industries and Agriculture in Japan. Bombay, 1949, p. 72.
Те проблемы, которые освещает Ч. Лал в своих книгах, типичны для капитализма. Как в Японии, так и в Индии имеют место процессы, давно освещенные в марксистской литературе. В. И. Ленин, детально изучивший состояние мелкой промышленности на примере царской России, доказал, что мелкие промысла «либо ведут к образованию капиталистической простой кооперации и торгового капитала, либо представляют из себя составную часть капиталистической мануфактуры... мелкий производитель и в земледелии, и в промышленности держится лишь посредством понижения потребностей»1.
Идеи кооперативного пути развития, которые так отстаивал Лал в своих (высказываниях и рекомендациях, в условиях капитализма, независимо от субъективных устремлений их пропагандистов, сеют вредные иллюзии среди трудящихся Индии о возможностях преобразования капиталистического строя без классовой борьбы. Под флагом ограждения интересов мелкого производителя, по существу, защищаются интересы национальной буржуазии, для которой весьма выгодно сохранение идей патернализма — той средневековой оболочки, которая прикрывала систему жесточайшей эксплуатации в Японии.
Совсем в ином плане писал о Японии и странах Востока индийский ученый и дипломат проф. К. М. Па-никкар, автор книги «Азия и западное господство», впервые опубликованной в 1953 г. в Лондоне и с тех пор неоднократно переиздававшейся2. Исследование освещает три основные группы вопросов: общие тенденции исторического и культурного развития в Азии, затем влияние колониальной политики европейских держав и, наконец, процессы, происходившие в самих азиатских странах — в Индии, Китае, Японии и в Юго-Восточной Азии. Особое внимание уделяется деятельности христианских миссионеров на Востоке. При этом автор подчеркивает, что в ходе европейской экспансии религиозные мотивы тесно сочетались с торговыми интересами колониальных компаний.
1 В. И. Ленин. Развитие капитализма в России. Соч., т. 3, стр. 337 и 350 (примечание).
2 К. М. Р a n i к к а г. Asia and Western Dominance, London, 1953, p. 530.
Большим достоинством исследования является то, что в нем дается сравнительный анализ важных исторических явлений, происходивших в Азии, причем по ряду вопросов высказываются новые, подчас оригинальные суждения. Автор показывает, что без углубленного изучения не только исторических событий, но и особенностей развития культуры Азии иностранцу невозможно понять ход исторических процессов и выявить их подлинный смысл.
Паниккар особое внимание уделяет освещению самобытных черт исторического и культурного развития в странах Азии и выступает против широко распространенных в Европе взглядов, преувеличивавших влияние Запада на Восток.
Заключительная глава посвящается влиянию, которое, по словам автора, оказывал Восток на мировоззрение не только европейских мыслителей (французских энциклопедистов, экономиста Кене, философов Лейбница, Гегеля и др.), но также на европейских писателей и политических деятелей.
Культурные и научные связи Советского Союза с Японией
Прошло немало лет после Великой Октябрьской социалистической революции, пока не восстановлены были официальные дипломатические отношения между Советским Союзом и Японией. Это произошло 20 января 1925 г. Заключение между СССР и Японией конвенции об основных принципах взаимоотношений завершило длительный этап борьбы Советского Союза за нормализацию отношений с главными капиталистическими странами Г
Японское правительство после установления отношений с Советским Союзом более интересовалось вопросами политико-экономическими и стремилось выговорить для себя наиболее выгодные условия. Что же касается культурных связей, то в официальных японских кругах
1 Этот вопрос, слабо освещенный в литературе, подробно изложен в книге Л. Н. Кутакова «История советско-японских отношений». М., 1962, стр. 13—95.
высказывались совсем необоснованные суждения о том, что развитие культурных и -научных связей с Советским Союзом якобы дело новое для Японии и требует для своего успешного осуществления каких-то особых условий. Освещение в данной книге вопроса об истоках взаимоотношений между Японией и СССР показывает, что они имеют весьма давнюю историю, их начало следует отнести ко времени научной экспедиции Адама Лаксмана, т. е. к 1792—1793 гг.
Преодолевая преграды, создававшиеся японскими властями, ранее всех возобновили культурные связи с Советским Союзом деятели японской литературы и науки. В числе первых прибывших в Москву в 1925 г. были известный литературовед и пропагандист русской литературы Курахара Корэхито, проживший в Советском Союзе около полутора лет, и группа японских ученых, прибывших в октябре 1925 г. в Москву на торжественное празднование 200-летия Академии наук СССР L
Выступая с приветственной речью, член японской делегации акад. Фукуда Токудзо1 2 сказал, что есть лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и есть другой лозунг: «Люди науки, ученые всех стран, соединяйтесь!». Я же предлагаю третий: «Рабочие и ученые всех стран, соединяйтесь!».
«Ваше празднество,— подчеркнул профессор,— убедительно показало нам, что вы верны не только первому, но и второму девизу: «Ученые всех стран, соединяйтесь!» Вы дали сильный толчок международному сотрудничеству и объединению людей науки во всем мире — пока
1 В состав делегации входило четыре профессора Государственного Токийского университета и профессор университета в Саппоро (остров Хоккайдо). Главой делегации был один из старейших пропагандистов изучения русского языка в Японии проф. Ясуги.
Ясуги Садатоси (род. в 1876 г.), филолог по специальности, получив ученую степень, поехал в Россию изучать русский язык. По возвращении на родину организовал кафедру русского языка в Токийском государственном университете и многие годы возглавлял ее. Ясуги написал ряд учебных пособий и составил большой «Русско-японский словарь», не раз переиздававшийся.
2 Фукуда Токудзо (1874—1930) изучал экономические науки в Германии; активный пропагандист прогрессивных экономических знаний в Японии; читал лекции в различных высших учебных заведениях Токио; в 1922 г. избран академиком японской Академии наук, а с 1927 г. членом французской Академии наук.
зали, что объединение ученых всех стран, объединение пролетариата и ученых всех стран не фраза, что оно может воплотиться в жизнь... Да здравствует русская наука и русская Академия. Да здравствует международное объединение труда и науки»1. В приветственных адресах японских ученых подчеркивался «непревзойденный вклад российской Академии наук в изучение стран Востока».
Одно из своих выступлений в Москве акад. Фукуда Токудзо посвятил вопросу сближения Советской России и Японии, прочитав в Промышленно-экономическом совете ВСНХ доклад на тему «Проблема производительности — база экономических отношений России, Китая и Японии».
В 1926 г. Академия наук СССР выпустила к III Международному Тихоокеанскому конгрессу, состоявшемуся в Токио, сборник «Тихий океан» (обзор русских научных исследований). В предисловии к этому изданию акад. А. Е. Ферсман писал:
«Громадные научные и практические проблемы сближают общими интересами семью народов, населяющих берега Тихого океана, и великие результаты прошлого науки служат залогом будущего. Не разрозненными силами отдельных стран, а в великом порыве единения ученых всех народов будут протекать эти исследования».
В довоенные годы редко кому из советских журналистов удавалось побывать в Японии, немногим чаще их посещали эту страну ученые. В. Л. Комаров, П. Ю. Шмидт, Н. И. Вавилов были в числе тех, кто имел возможность посетить страну. Яркими впечатлениями о Японии Н. И. Вавилов делился в своих докладах, они запечатлены также в его дневниках путешествий.
Хотя основное внимание автора привлекают вопросы, связанные с ботаникой, однако его интересует не только природа Японии, но также быт и культура японского народа (о котором он отзывался с большой теплотой), достопримечательные места, научные учреждения. Лю
1 Цитируется по статье С. Г. Корнеева «Научные связи Академии наук СССР с учеными Японии». Сб. «Из истории науки и техники в странах Востока», 1961, вып. 2, стр. 136.
бопытно в связи с этим замечание Н. И. Вавилова: «Большое количество научных обществ, журналов, издающаяся на европейских языках литература, стремление быть связанным с Европой дают возможность через Японию лучше знать всю Восточную Азию» L
В числе первых советских писателей, посетивших Японию, был Борис Пильняк. Впечатления о Японии (где он побывал дважды — в 1926 и 1932 годах) отражены в его книгах: «Корни восходящего солнца» (изд. 1927 г.) и «Камни и корни» (изд. 1935 г.). Это две, сравнительно небольшие по объему книги, очень своеобразны по своему построению, по манере изложения и по содержанию. Это беглые очерки (порой в форме анекдотических рассказов) на самые разнообразные темы, касающиеся вопросов природы, быта и культуры, политики, экономики, социальных проблем Японии. Нередко это весьма субъективные зарисовки встреч с японцами, впечатления о достопримечательных местах и событиях текущей жизни.
Материал автору давали не только его непосредственные впечатления и наблюдения во время пребывания в Японии, но также и беседы с -нашими знатоками этой страны — драгоманом советского посольства в Токио проф. Е. Г. Спальвиным и известным писателем и литературоведом Р. Н. Кимом1 2. Последний написал к книге Б. Пильняка оригинальные комментарии (глоссы) под названием «Ноги к змее». По существу это самостоятельное литературное произведение Р. Н. Кима, в котором ярко освещаются особенности культуры и быта Японии, воскрешаются знаменательные события прошлого, о которых упоминается в книге Бориса Пильняка.
Особенно странное впечатление производит вторая книга Б. Пильняка «Камни и корни». Писатель как бы полемизирует с самим собой, уснащая свое «сочинение»
1 Н. И. Вавилов. Пять континентов — повесть о путешествиях, о полезных новых растениях. М., 1962 (о Японии см. стр. 102—111).
2 Р. Н. Ким много усилий приложил к тому, чтобы познакомить советскую общественность с образцами лучших представителей японской литературы 1930-х годов. Этому периоду посвящена повесть Р. Н. Кима «Три дома...» (изд. 1934 г.).
парадоксами и сентенциями, как, например, «сердце японского народа в старом, а ум — в новом», или «живая Япония — страна мертвецов», «японцы — это сделанные люди, нервы которых рождены вулканами», и т. п.
В ходе изложения автор неожиданно заявляет на стр. 35: то, что было написано о Японии, — неверно... далее (стр. 60) автор просит читателей выбросить с их книжных полок книжку «Корни восходящего солнца» за ее безграмотность. Таких же писателей, как Пьера Лоти, Клода Форера и даже Б. Келлермана, Б. Пильняк предлагает привлечь к суду за лжепропа-ганду о Японии и «лишить их права публиковать свои вещи впредь до обретения грамотности, понеже литература есть дело общественное».
Б. Пильняк, как и многие его предшественники писатели, побывавшие <в Японии, стремился понять эту страну, дать ответ на вопрос: «чем болеет Япония». Он хотел написать такую книгу, которая была бы нужна не только людям нашей страны, не только японцам, но и жителям других стран, интересующимся Японией. Однако в результате второго пребывания в Японии автор, по его утверждению, растерял очень многое из того представления, которое у него ранее сложилось. Он пришел к заключению, что якобы «никогда человек Запада не проникнет в душу японца».
В книгах Б. Пильняка, в которых не всегда убедительные парадоксы сочетаются с подчас тонкой иронией, есть интересная и важная мысль. Прощаясь с Японией в 1932 г., писатель с высоты самолета 'говорит о двух ликах страны — о ее живописной природе, голубизне окружающих волн, о белоснежной вершине Фудзи-сан и... о камнях, о злобной желтой земле, страшной своими чертоподобными японскими богами... Переходя к социально-политической жизни, Б. Пильняк видит и другие черты «двух Японий» — старинную реакционную «императорско-генеральско-трестовскую» и молодую пролетарско-революционную, которая получила живительные соки от Великой Октябрьской социалистической революции.
Обозревая нашу раннюю литературу о Японии, нам казалось целесообразным вспомнить о вызвавших в свое время немало споров очерках о Японии, созданных Бо
рисом Пильняком — первым советским писателем, побывавшим в этой стране.
В числе первых японских ученых, посетивших Советский Союз, были видные деятели науки — президент японской Академии наук, известный химик Сакураи Дзё-дзи, находившийся в нашей стране в 1927 г., и один из крупнейших физиков — Нагаока Хантаро, бывший в СССР в 1930 г. Японские ученые участвовали почти во всех международных научных съездах, проходивших в Советском Союзе в довоенные годы.
Наряду с научными связями развиваются и связи по линии культуры. Это получило отражение в быстро увеличивавшемся числе переводных сочинений советских авторов. Японская общественность познакомилась еще с мало известными тогда произведениями В. Маяковского, Ал. Толстого, В. Иванова, А. Фадеева, Д. Фурманова, Л. Леонова, Ф. Панферова, Ф. Гладкова, М. Шолохова, И. Эренбурга и рядом других советских авторов. Вновь стали переиздаваться сочинения Л. Толстого, М. Горького, А. Серафимовича и старых классиков русской литературы.
Для пропаганды -советской литературы много сделала известная японская писательница Миямото Юрико. В декабре 1927 г. она приехала в Советский Союз, посетила ряд городов нашей страны, встречалась с М. Горьким и представителями советской общественности. В Японию Миямото Юрико вернулась в конце 1930 г., пробыв до этого некоторое время в странах Западной Европы.
Стремление понять и показать жизнь и духовный мир советского народа (чем писательница интересовалась еще до своей зарубежной поездки) отразилось в трилогии — в романах «Нобуко», «Два дома» и «Вехи».
«Миру капитализма, миру войны и безработицы противопоставляется мир социалистической действительности. Изображению Советского Союза отведено огромное место... Писательница не идеализирует советскую действительность, она видит трудности, с которыми связано строительство социализма, знает, что старое, враждебное не уйдет из жизни так просто, без борьбы. Она показывает старое в столкновении с новым, которое сегодня еще слабо, но которое все равно победит, ибо
самые условия жизни содействуют его росту. Борьба старого с новым и неизбежная победа этого нового и является тем единым .принципом, стержнем, вокруг которого развиваются описываемые события» L
С возникновением очага войны на Дальнем Востоке в результате агрессивных действий японских империалистов осложнились взаимоотношения между Японией и Советским Союзом, что сказалось как на экономических отношениях, так и на культурных связях.
В послевоенные годы культурные и научные связи между СССР и Японией восстановились скоро. Создание в декабре 1945 г. Союзного Совета для Японии потребовало участия советских специалистов различных областей знаний для углубленного изучения ряда вопросов, важных для мирного развития Японии. Это позволило усилить связи по линии науки и культуры между СССР и Японией.
Научный Совет Японии, возникший в 1949 г., одной из своих задач поставил установление научных связей с учеными всех стран. В 1950 г. было направлено в Академию наук СССР послание с предложением объединить усилия всех деятелей науки для мирного развития Японии в интересах прогресса мировой культуры.
Японская Академия наук, желая лучше ознакомиться с достижениями советской науки, направила в 1955 г. делегацию в Москву, которую возглавлял бывший тогда президентом Академии наук известный геофизик проф. Кая Сэйдзи1 2.
Можно назвать немало имен японских ученых разнообразных специальностей, посещавших Советский Союз в 1950—1960-х годах. В их числе были физики, астрономы, математики, геологи, биологи и медики, генетики, ботаники, агрономы, гидрологи, представители гуманитарных наук — историки, экономисты, философы, социологи, юристы, литературоведы, филологи, педагоги, профессора ряда крупных высших японских учебных заве
1 В. В. Логунова. Жизнь и творчество Юрико Миямото. М., 1957, стр. 125.
2 Проф. Кая Сэйдзи написал для второго издания Большой Советской Энциклопедии очерк по истории японского естествознания (т. 49, «Япония», стр. 617—619).
дений1. Немало японских ученых выступало в Москве и в других городах страны с докладами на научных конференциях, на заседаниях ученых советов университетов и институтов.
Нельзя не сказать об активном участии представителей Японии на тех международных конференциях, съездах, конгрессах, соревнованиях, фестивалях, которые происходили в последнее время в Советском Союзе.
Японские 'писатели, журналисты, кинодеятели, артисты, спортсмены стали почти непременными участниками международных встреч в Москве.
Большим историческим событием явилось подписание в Москве 19 октября 1956 г. Совместной декларации о прекращении состояния войны, о восстановлении мира и добрососедских отношений между Японией и СССР. Декларация восстановила дипломатические отношения и нормализовала экономические и культурные связи, создала основу для развития добрососедских отношений между Японией и СССР. Этот важный государственный акт, подписанный 11 лет спустя после окончания второй мировой войны, горячо приветствовали и в нашей стране и в Японии. Японский народ увидел, какие положительные результаты принесла его родине нормализация отношений с Советским Союзом.
Время, как говорят, лучший судья для всяких дел, в том числе и государственных, время показало, что Совместная декларация стала важным фактором укрепления мира на Дальнем Востоке.
Вслед за нормализацией официальных отношений между Японией и Советским Союзом 6 декабря 1957 г. в Токио было заключено общее соглашение о развитии товарооборота, о торговых представителях, введена практика составления ежегодных соглашений о взаимных торговых поставках и платежах2.
1 Более подробно вопросы научных связей между Японией и СССР освещаются в статье С. Г. Корнеева, опубликованной во втором выпуске сборника «Из истории науки и техники в странах Востока», 1961, стр. 135—156, и в статье И. Н. Киселева и Т. Н. Петровой «Научные связи СССР с Японией», опубликованной в «Вестнике Академии наук СССР», 1957, № 6, стр. 67—72.
2 По истечении срока первого соглашения в начале 1963 г. было заключено новое, на период с 1963 по 1965 г.
В результате урегулирования экономических взаимоотношений торговля между Советским Союзом и Японией резко возросла.
Впервые после длительного перерыва восстановилось прямое судоходное сообщение между портами Японии и Советским Союзом.
Большой вклад <в дело развития культурных связей внесли Общества дружбы, возникшие как в Японии, так и в СССР. Целью их деятельности являлось содействие взаимопониманию, дружбе, культурному сотрудничеству, что так важно для развития и укрепления добрососедских отношений.
Благодаря усилиям «Общества Япония — СССР» и «Общества дружбы СССР, — Япония» значительно расширились непосредственные взаимополезные контакты: деловые, научные, по линии профессиональных организаций и различных учреждений. Стали проводиться силами общественности, как в Японии, так и в СССР, разнообразные культурные мероприятия, особенно выставки, творческие вечера, посвященные памятным датам, кинофестивали и др. Взаимному ознакомлению с достижениями науки и техники весьма содействовали промышленные выставки, происходившие в Москве в 1961 г. и в Токио — в 1962 г.
В результате подписания Совместной декларации наступил новый этап более активного развития как деловых связей, так и связей по линии культуры и науки.
Много советских людей побывало за послевоенные годы в Японии и японцев в нашей стране. Однако дело не только в том, что после нормализации отношений увеличилось количество поездок. Речь идет уже о выездах десятков и даже сотен людей. Вспомним, например, приезд в Москву многочисленного японского коллектива театра Кабуки или посещения Японии коллективом балетной труппы Большого театра СССР, Художественного театра им. М. Горького и др.
Побывало в Японии немало советских писателей, в их числе были Б. Горбатов, И. Эренбург, К. Симонов, А. Чаковский, А. Софронов, С. Михалков и др. Многие стороны жизни Японии привлекали внимание писателей, но особый интерес у них вызывали встречи с представителями различных слоев японской общественности.
Взаимные посещения стран, несомненно, оказали большое влияние на формирование правильных взглядов и представлений о Советском Союзе в Японии и о Японии в нашей стране, благоприятно содействовали дальнейшему добрососедскому сближению советского и японского народов на благо укрепления всеобщего мира.
О послевоенной Японии советскими авторами написано немало статей, брошюр, книг. Конечно, много ярких впечатлений дало знакомство с японскими городами, достопримечательными местами, встречи и беседы с представителями разных профессий. Но самый большой след оставил в сердцах советских людей трудовой народ Японии, переживший так много горя и лишений и все же сохранивший в себе большие творческие силы, свою самобытную национальную культуру.
Конечно, далеко не все нам нравится в Японии, в опубликованных материалах можно встретить немало критических замечаний, порой, быть может, острых, но справедливых. Главное то, что в наших описаниях Японии господствует искренность и правдивость, уважение к тем большим усилиям, которые прилагают простые японские люди к тому, чтобы сохранить мир.
В установившихся культурных связях между Японией и СССР важное место занимают поездки различных ученых, взаимные ознакомления с научными достижениями.
Среди многих и разнообразных проблем, стоящих перед японской экономикой в послевоенные годы, большое внимание уделялось повышению производительности японского сельского хозяйства. Вполне понятно, что именно к мичуринской агрономической биологии, открывающей пути повышения продуктивности сельского хозяйства и животноводства в Японии, проявлялся особый интерес. Побывавший в Японии в сентябре 1956 г. на международном симпозиуме по генетике проф. И. Е. Глущенко так, например, описывал свои впечатления:
«Я увидел, что среди японского студенчества, в широких массах крестьян-опытников мичуринское движение приобрело такие масштабы, каких, пожалуй, нет ни в какой зарубежной стране... Мичуринские идеи захватывают людей, которые в недавнем прошлом вооб-622
ще не имели прямого отношения к биологии. В феврале 1956 г. в Токио состоялся третий съезд мичуринцев, посвященный памяти великого преобразователя природы. Съезд продолжался два дня. Участники его заслушали сообщение проф. Касахара о его поездке в Советский Союз на мичуринский юбилей и десять докладов крестьян-опытников и научных работников об их экспериментах... Ныне мичуринским движением охвачено, по словам Мацуура, свыше ста тысяч опытников. Издается обширная мичуринская литература»
О том, как велик и разнообразен интерес в Японии к советской литературе, можно судить по нижеприведенным данным. Всего за два года (1961 и 1962) переведено было 447 книг (помимо статей и рефератов, опубликованных в японской периодической печати) общим тиражом 1425 тыс. экземпляров. Обращает на себя внимание значительное количество повторных изданий, особенно произведений советской художественной литературы.
Издание в Японии книг, переведенных с русского языка за 1961 и 1962 гг.
Общее число книг в том числе
новые издания повторные
Научная литература 131 82 49
Общественно-политическа я 115 72 43
Художественные произведения и вопросы искусства 110 21 89
Детская литература 77 21 56
Вопросы спорта 14 8 6
447 I 204 I 243
Источник: Ниссо тосе цусин. Токио, 1 963, № 2, стр. 33.
Особо следует отметить распространение в Японии переводов марксистской литературы и издание трудов В. И. Ленина. В 1963 г. завершено было четвертое издание полного собрания сочинений В. И. Ленина на японском языке в 40 томах.
1 И. Е. Глущенко. У зарубежных друзей. 1957, стр. 435—436.
*
* *
Для Японии, которая по своим природным условиям имеет много общего с материком Азии, велико значение трудов советских ученых и путешественников, посвященных географическим исследованиям Азии и Дальнего Востока, а также исследований по вопросам геофизики, геологии, геоморфологии, океанографии, климатологии, биогеографии и другим отраслям знаний.
Проблемы, стоящие перед геофизиками, особенно сложны, поскольку геофизические явления обусловлены действием многочисленных взаимозависимых и изменчивых факторов. Изучение этих проблем будет тем плодотворнее, чем больше будет к этому приложено усилий ученых различных стран, в первую очередь ближайшего соседа Японии — Советского Союза. Многие важные геофизические явления, связанные с вулканологией, сейсмологией, физикой морей и океанов, воздушных масс и космических пространств, требуют для своего изучения комплексных методов исследования. В связи с этим именно в области геофизики вопросы согласования научных усилий, научного контакта приобретают особенное значение.
В Советском Союзе геофизические исследования стали делом большого государственного значения, они ведутся различными научными и практическими организациями на основе единого плана, разрабатываемого Академией наук СССР, ее институтами, их региональными филиалами и экспериментальными станциями.
Особенно возрос интерес в Японии к трудам советских геофизиков в связи с их исследованиями по программе Международного геофизического года.
Для Японии с ее сложной геологической структурой, тесно связанной с прошлым Азии, значительный интерес представляют труды советских геологов, в которых дается новая трактовка вопросов о геологическом строении Азии и Японских островов1.
Большую известность в Японии получили труды акад. В. И. Вернадского, особенно в части практическо
1 Японские ученые имели возможность ознакомиться с достижениями советской геологии на XVII Международном геологическом конгрессе, происходившем в Москве в 1937 т.
го использования геохимических методов1. В трудах В. А. Обручева по геологии Сибири освещены важные общетеоретические вопросы геологического строения и развития Азии, имеющие непосредственное отношение к Японии, а также и вопросы образования полезных ископаемых.
Особое внимание японских геологов привлекли труды акад. Н. С. Шатского, в которых излагается критика распространенной одно время в Японии теории Вегенера о перемещении материков. Важные обобщения геотектонических явлений сделали М. М. Тетяев и В. В. Белоусов, их взгляды представляют значительный интерес для изучения процессов, происходивших в Японии. Это относится также и к трудам акад. А. В. Пейве. В них выявлена связь между тектоническими движениями в геосинклиналях и соседних платформах материка Азии. Трудами ряда советских ученых доказана ошибочность распространенных за рубежом взглядов (в том числе и в Японии) о четвертичном периоде как времени относительного покоя.
Описания японских окаменелостей, сделанные в свое время А. П. Карпинским и А. Н. Криштофовичем, дали новые данные, заставившие пересмотреть в некоторых случаях высказанные ранее положения. Известны в Японии исследования акад. А. П. Карпинского по вопросу о зависимости движения береговых линий от движения земли в различные геологические эпохи.
Для Японии, столь богатой гидротермальными источниками, большой интерес представили разработки ряда важных вопросов гидрологии акад. Ф. П. Сава-ренского, родоначальника этой новой отрасли геологии в нашей стране.
Большое развитие в Советском Союзе, особенно за последнее время, получила геоморфология — отрасль, которой всегда много занимались в Японии. Как было показано в докладе акад. И. П. Герасимова «Использование геоморфологических методов в сейсмологических исследованиях», прочитанном в 1957 г. на Региональной конференции географов в Токио, в советских трудах есть
1 Акад. Вернадский издал в 1924 г. курс своих лекций по геохимии, которые он читал в Сорбонне; они были переведены на многие языки, в том числе и на японский.
много нового и практически полезного для Японии. Это особенно относится к таким вопросам, как борьба с эрозией и оползнями, к изучению морфологии морских берегов и водохранилищ, интенсивно сооружаемых в Японии в последнее время.
Важные исследования в деле изучения Тихого океана были сделаны экспедиционным кораблем «Витязь» во время его многократных плаваний в 1950—1960-х годах. Они охватили район глубоководных впадин в северо-западной и центральной частях Тихого океана. В Курильско-Камчатской впадине была выявлена ее максимальная глубина 10 542 м, обнаружены были глубины до 9700 м в Японской впадине и в районе островов Идзу — Бонин, исследованы глубоководные участки в районе островов Марианских и Рюкю.
«Большой интерес представляло обследование впадины Идзу — Бонин. Она оказалась более глубокой, чем представлялось ранее, и несколько иной конфигурации,— писал проф. В. Г. Богоров,— теперь имеется возможность сделать сравнение дна шести глубоководных впадин северо-западной части Тихого океана».
Советские океанографы сделали новые открытия в области изучения рельефа дна океана, характера мощных донных отложений (путем применения новых сейсмических методов) удалось собрать новые гидрологические и климатические материалы, особенно о тропической части океана, которые существенно меняют ранее сложившиеся представления, а также провести исследования по химии океанских вод и грунтов. Изучение менее всего известных человеку -глубин Тихого океана позволяет дать ответ на ряд важных вопросов, имеющих как теоретическое, так и практическое значение L
С новейшими исследованиями советских ученых их японские коллеги получили возможность познакомиться
1 Более подробно результаты деятельности советских океанографических экспедиций освещены в статьях: В. Г. Богоров. Исследования на экспедиционном судне «Витязь» в Тихом океане. «Известия Академии наук СССР, серия географическая», 1951, № 2, и Л. А. Зенкевич. Новейшие океанографические исследования северо-западной части Тихого океана. «Известия Академии наук СССР, серия географическая», 1958, № 4, а также в отчетных докладах Международного геофизического года за 1957—1959 гт.
на Первом всемирном океанографическом конгрессе, происходившем в 1959 г. в Нью-Йорке1.
Много общих вопросов, касающихся как советского Дальнего Востока, так и соседних с ним стран, имеется в области изучения морской флоры и фауны. Ценный вклад в дело познания этих вопросов сделан был старыми экспедиционными исследованиями акад. Шренка, затем Солдатова, Смирнова и Шмидта, труды которых по ряду вопросов сохраняют свое научное значение и по настоящее время. Так, например, П. Ю. Шмидт в одной из своих ранних работ «Рыбы восточных морей» (1904) дал зоогеографическую характеристику Японского и Охотского морей, а также фауны северных вод Тихого океана. Обобщения ряда важных вопросов о морской фауне дальневосточных вод даются в труде выдающегося ихтиолога проф. Л. С. Берга, хорошо известного за рубежом. Из работ по зоогеографии Дальнего Востока, касающихся также и Японии, следует отметить труды ихтиологов А. В. Никольского, Г. У. Линдберга и ряда других ученых.
Научные экспедиции, давшие ценные результаты, проводил Всесоюзный научно-исследовательский институт морского рыбного хозяйства и океанографии, труды которого привлекли большое внимание в Японии.
Новые открытия в области глубоководной флоры и фауны сделаны были в 1950—1958 гг. исследователями экспедиционного корабля «Витязь». Благодаря тому, что сборы проводились не только на обычных океанических глубинах, но и на сверхглубинах, на основе собранных материалов разработана была схема вертикальной зональности жизни океана до глубины 10 000 м.
Советским ученым удалось найти неизвестные ранее науке сотни видов, десятки новых родов, немало новых семейств, составить карту распределения планктона, на которой четко выявилась граница между водами холодного течения Оясио и теплого Куросио. На основе материалов Н. Г. Виноградова произведено было зоогеографическое районирование Тихого океана2.
1 Основные итоги работы этого конгресса кратко освещены в книге акад. Д. И. Щербакова «Пучины океана» (М., 1962).
2 Л. А. З'енкевич. Новейшие океанологические исследования северо-западной части Тихого океана. «Известия Академии наук СССР, серия географическая», 1956, № 6, стр. 32—37.
*
* *
Немало советских ученых уделяло внимание географическому изучению Японии. Первоначально оно сочеталось с разработкой лекционных курсов страноведческого характера, которые читались в высших учебных заведениях нашей страны. В числе первых, кто создали работы по географии Японии, были проф. Н. В. Кюнер и Д. М. Позднеев, их труды опубликованы еще в дореволюционное время, правда, весьма малым тиражом Г
Только после Октябрьской революции ценные исследования больших знатоков Японии — Н. В. Кюнера и Д. М. Позднеева стали доступными для широкого круга читателей.
В 1924 г. вышел в Москве труд Д. М. Позднеева «Военно-экономическое описание Японии» (268 стр.), а вслед за ним книга «Япония — страна, население, история, политика» (351 стр.). Хорошо зная страну, используя как личные впечатления, а также японские источники, ранее у нас не известные, автор создал обстоятельную полезную страноведческую работу.
В 1927 г. проф. восточного факультета Ленинградского университета Н. В. Кюнер опубликовал учебное пособие «География Японии — физическая и политическая» (240 стр.). С рядом положений автора, относящихся к политической географии Японии (особенно к вопросам народонаселения), нельзя согласиться, но разделы по физической географии написаны весьма содержательно. Автор стремится подробно охарактеризовать природу страны и ее естественные ресурсы не изолированно, а в тесной связи с ходом исторического и культурного развития Японии. Эти интересные страницы труда И. В. Кюнера до сих пор сохраняют свое значение.
Начиная с 1920-х годов специальные лекционные курсы по географии Японии и странам Дальнего Востока читались в Москве, в Ленинграде, в Хабаровске, Влади
1 В 1903—1904 гг. Н. В. Кюнер подготовил для студентов Восточного института во Владивостоке руководство по географии Японии, а Д. М. Позднеев издал в Токио на русском языке частным образом свои лекции по географии Японии.
востоке, в Иркутске и в некоторых других городах. К сожалению, многие из них не были опубликованы1.
Большим знатоком Японии был Е. Г. Спальвин, хорошо знавший как язык, так и страну, особенно ее культуру. Одно из его сочинений носит название «Конфуцианские идеи в этике японского народа». Проф. Спальвин был привлечен к дипломатической работе и стал в 1925 г. драгоманом первого советского посольства в Токио.
Разносторонними знаниями Востока выделялся К- Харнский — автор ряда работ по Китаю и Японии2. Особенно большой интерес вызвали его лекции по Японии, в которых он сочетал увлекательность изложения с богатством фактического материала и острым марксистским анализом.
В послевоенные годы внимание советских географов к изучению Японии возросло. В 1945 г. выходит книга П. И. Глушакова «Краткое экономико-географическое описание Японии», а в 1947 г.— книга И. П. Магидовича «Японские острова».
Особо следует отметить усиление внимания к освещению вопросов физической географии Японии как страны в целом (ей посвящены труды А. И. Яунпутни-на и Ю. К. Ефремова) 3, так и специальным вопросам:
1 Автору известны лекционные курсы по географии Японии, читавшиеся П. Ю. Шмидтом, Арк. Петровым, О. Плетнером, М. Г. Поповым, Т. С. Юркевичем, К. П. Полыновым, Е. Г. Спаль-виным, К. А. Харнским, М. А. Боголеповым, П. И. Глушаковым, И. П. Магидовичем, А. Л. Гальпериным, В. М. Штейном.
Интересные лекции К. А. Полынова «География Дальнего Востока» были изданы в 1923 г. только стенографическим способом. Лекции М. Н. Боголепова по Японии, в которых особое внимание уделяется быту и культуре, вошли в его книгу «Страноведение», изд. 1923 г. Лекции Т. С. Юркевича, составленные на основе японских учебников по географии, были опубликованы в 1925 г. в виде книги под названием «Экономико-географический обзор Японии». В 1931 г. вышел в свет первый труд Конст. Попова — «Очерки по географии и экономике Японии» (445 стр.) — курс лекций, прочитанный в Московском институте востоковедения им. Нариманова. В сокращенном виде лекции по Японии проф. В. М. Штейна изложены в его книге «Экономическая география Азии», изд. 1940 г.
2 К. А. Харнский. Япония в прошлом и настоящем. Владивосток, 1926, стр. 410.
3 А. И. Яунпутнин. Физико-географическое описание Японии. 1947; Ю. К. Ефремов. Японские острова. 1956 (Зарубежная Азия, стр. 426—501).
по геологии Японии — А. Н. Криштофовича (книга «Геология Дальнего Востока»), по климату — П. И. Колоскова и Г. Н. Витвицкого, по лесам — В. Ф. Овсянникова, по географии Хоккайдо — Д. Л. Арманда.
Исследовательскую работу по изучению Японии, в том числе и по вопросам, связанным с культурой страны, ее языком и литературой, ведут институты Академии наук СССР: Институт народов Азии, Институт мировой экономики и международных отношений, Институт истории, Институт географии, библиотеки Академии наук, Музей восточных культур, а также Институт восточных языков при МГУ, восточный факультет ЛГУ и другие высшие учебные заведения нашей страны.
Благодаря усилиям советских специалистов по японскому языку и литературе появились переводы памятников древней культуры, переводы стихов древних и современных поэтов, повестей, рассказов, романов старых и новых писателей Японии.
Марксистско-ленинский диалектический метод, применяемый советскими учеными в изучении Японии, оказывает влияние на научную мысль японоведов других стран, и в первую очередь на самих японских ученых.
* * *
В послевоенные годы стало более, чем когда-либо, ясным, как велики творческие силы японского народа. Борьба прогрессивных сил в стране, уходящая своими корнями в отдаленное прошлое, все более и более нарастает. Уже немалое число деятелей науки и культуры Японии пересмотрело старые, ошибочные реакционные взгляды, которые насаждались в Японии искусственно создававшимся отчуждением и пропагандой, враждебной делу мира и добрососедских отношений.
Народы Японии и Советского Союза пользовались взаимными выгодами тогда, когда они жили в мире и дружбе. Но как только возникали осложнения, конфликты, народы несли большие жертвы.
В Японии очень многие стали понимать, что важнейшая задача миролюбивой политики Советского Союза заключается в том, чтобы на земле не было такого ме-630
ста, где лилась бы кровь, чтобы всю Вселенную — и землю и воздух — не отравляли ядерные испытания.
Жизнь убедительно показала, что борьба Советского Союза за мир, за мирное сосуществование нашла широкое международное признание во многих странах земного шара, в самых различных слоях общества. Нарастающее могущество демократических сил мира и прогресса становится характерным явлением современной эпохи.
Большие творческие силы японского народа могут полноценно развиваться только в условиях подлинной национальной независимости, свободы, мирного строительства и содружества с прогрессивными силами мира.
Оглавление
Введение
з
ГЛАВА I. Историко-географические особенности развития Японии в раннем периоде существования страны (с III до конца XII в.)................... 19
Островной характер страны и ее географическое положение. Возникновение японского государства. Места раннего поселения японцев. Внешние связи Японии со странами Восточной Азии. Первоначальные представления об окружающем мире. Реформы Тайка 645—646 гг. и создание административно-территориальной системы государственного управления. Развитие национальных естественных и технических знаний. Нара и Хэйан — столичные города японского средневековья. Возникновение новой столицы — Камакура. Ранние географические описания страны.
ГЛАВА II. Первое открытие Японии европейцами и внешние связи Японии (1540—1630)..................... 80
Первоначальные представления европейцев о Востоке и географические знания народов восточных стран. Образование централизованного японского государства. Значительный рост городов в Японии в XVI в. и их географическое размещение. Появление в Японии португальских завоевателей. Адамс—первый европеец, натурализовавшийся в Японии. Борьба испанцев против португальского влияния в Японии.
Колониальные компании на Востоке и проникновение в Японию голландцев и англичан. Дальние плавания японцев и ранняя японская экспансия в страны Востока. Изгнание европейцев и закрытие Японии для иностранцев.
ГЛАВА III. Сведения о Японии за рубежом и развитие научных и географических знаний в Японии в период самоизоляции от внешнего мира (1639—1854).......................................
Вклад русских землепроходцев и мореходов в освоение северной части Тихого океана и его побережий. Ранние сведения в России о Японии и первые научные экспедиции русских в северные воды Тихого океана. Экспедиция А. Лаксмана в Японию 1792— 1793 гг. Особенности русско-японских отношений в период самоизоляции Японии. Морские экспедиции колониальных компаний в северных водах Тихого океана. Характерные черты японского феодализма в эпоху Токугава. Особое положение Нагасаки и голландская фактория на островке Дэдзима. Проникновение знаний из Западной Европы (рангаку). Распространение китайских знаний (кангаку). Противники иноземных влияний и деятельность национальных сил в Японии. Эдо — главный город феодальной Японии. Средневековый Киото и важнейшие населенные пункты Юго-западной Японии (Сакаи, Хиого, Муроно-тоцу, Хаката и др.). Возникновение и развитие городов Осака и Нагоя. Важнейшие центры страны эпохи Токугава — Никко и Хаконэ. Дорожный путь из Киото в Эдо — Токайдо. Образование и книгопечатание в феодальной Японии. Развитие и накопление научных и прикладных знаний. Виднейшие японские энциклопедисты и стихийные материалисты. Географические знания и успехи национальной картографии. Представления японцев о жизни зарубежного мира в период самоизоляции. Первые научные труды европейцев о Японии. Второе, насильственное открытие Японии иностранцами в 1850-х годах. Русские мореплаватели у японских берегов.
ГЛАВА IV. Развитие естественных и географических знаний в Японии и изучение Японии за рубежом в ранний период развития японского капитализма (1868—1890)...............................
Промышленная и культурная революция в Японии, особенности раннего развития японского капитализма. Создание новых учреждений и предприятий в Японии и технические нововведения в ранний период капиталисти-
141
297
ческого развития страны. Рост населения Японии и коренная реорганизация политико-административного устройства страны. Развитие японского капитализма вширь (освоение северных окраин, ранние колониальные захваты). Полуколониальное положение Японии и борьба за ликвидацию неравноправных договоров. Культурные и научно-технические связи Японии с зарубежным миром в 1870—1890-х годах. Япония и Франция. Япония и Англия. Япония и США. Япония и Германия. Японские просветители и революционные борцы за реформы, за развитие национальной культуры. Развитие естественных и технических знаний в Японии и становление национальной науки. Возникновение и развитие японской географии и смежных с нею знаний. Труды иностранцев о Японии и вопросы ее географического изучения. Развитие культурных связей Японии с Россией во второй половине XIX в. Труды русских исследователей, освещавшие вопросы географии Японии.
ГЛАВА V. Географическая наука в Японии в период империалистического развития страны (конец XIX в.—1945 г.)......................................
Япония в эпоху пробуждения Азии. Развитие научных знаний в период становления японского империализма. Ямадзаки Наомаса — родоначальник современной японской географии. Зарождение реакционного направления в японской географической науке. Общественная и научная жизнь в Японии после первой мировой войнй. Состояние географических знаний в Японии в 1920-х годах. Труды ведущих японских географов и создание национальных географических энциклопедий. Милитаризация общественной жизни в Японии в 1930— 1940-х годах и положение географической науки. Некоторое своеобразие японской геополитики. Национальный кризис в Японии и упадок науки в годы второй мировой войны.
ГЛАВА VI. Послевоенный подъем в развитии японской географической мысли и изучение географии современной Японии за рубежом (1945— 1960)................................................
Возрождение научной и культурной жизни Японии после капитуляции 1945 г. Использование США послевоенной оккупации Японии для обследования ее естественных ресурсов. Главные научные учреждения в Япо
441
514
нии и вопросы географического изучения страны. Основные направления в развитии географической мысли в послевоенной Японии. Японская физическая география и разработка смежных научных вопросов. Японская экономическая география. Национальная картография и топонимика. Районирование Японии. Международные связи японских географов. Труды по географии Японии, опубликованные в США в послевоенные годы. Изучение Японии в странах Европы и Азии. Культурные и научные связи Советского Союза с Японией
CONTENTS
CHAPTER I. Historical and Geographical Featu-resn of the Early Development of Japan (III—XII Centuries).
19
The main features of the country and its geographical position. Formation of the Japanese State. The early Japanese places of settlements. Japan’s relations with East Asia countries. First ideas about surrounding world. Taika’s reforms of 645—646 a. c. and creation of administrative — territorial system of the State management. Development of Japanese natural and technical knowledge. Nara and Heian — the capitals of Japan in middle ages. The rise of the new capital — Kamakura. The early geographical descriptions of the country.
CHAPTER II. The First Discovery of Japan by
Europeans and External Relations of Japan ол (1540—1630)......................................
Europeans’ first ideas about the East and geographical knowledge of the peoples of the Orient. Formation of the centralized Japanese State. The rapid growth of towns in Japan in XVI century and their geographical location. The appearance of Portuguese Conquerors in Japan. Adams as the first European naturalized in Japan. The struggle of Spain against Portuguese influence in Japan. Colonial Companies in the East. Dutch and English penetration into Japan. The Far Sea Voyages of Japanese and early Japanese Expansion in
the East. Expulsion of Europeans and the Closing of Japan for Foreigners.
CHAPTER III. Information About Japan Abroad and Development of Scientific and Geographical Knowledge in Japan during the Period of Selfisolation from the Outside World (1639—1854). . . 141
Contribution of Russian Explorers and Seamen to the Opening for settlement of the Northern part of the Pacific Ocean and the Pacific shores. Early information about Japan in Russia and the first Russian scientific Expeditions into the Northern Pacific. A. Lax-man’s Expedition to Japan in 1792—1793. Characteristics of Russo-Japanese Relations during the period of Japan’s Self-isolation. Sea-expeditions of the Colonial Companies in the Northern Pacific. Characteristic features of Japanese Feudalism during the reign of Tokugawa. Peculiar status of Nagasaki; the Dutch colony on the Dejima Island. The penetration of Scientific knowledge from Westerm Europe (rangaku). The spread of Chinese knowledge (kangaku). Opponents of foreign influence; activity of the national forces in Japan. Edo as the main city of feudal Japan. Medieval Kioto and the important settlements’ in the South-Western part of Japan (Sakai, Hyogo, Muronototsu, Hakata etc.). The rise and development of Osaka and Nagoua cities. The most important centres of the country in Tokugava Time— Nikko and Hakone. The road from Kioto to Edo-Tokaydo. Education and Book-printing in feudal Japan. Development and accumulation of scientific and applied knowledge. The outstanding Japanese encyclopaedists and eminant philosophers materialists. Geographical Knowledge and Achievements of national Cartography. Japanese ideas about Life abroad during the period of Self-isolation. West Europeans’ first scientific works on Japan. The foreigners’ second discovery of Japan by forse in 1850th. Russian seamen near the Japanese shores.
CHAPTER IV. Development of Natural and Geographical knowledge in Japan and the Study of Japan Abroad during the Early Period of Japanese Capitalism (1868—1890)...................... 297
Industrial and cultural Revolution in Japan, peculiarities of the early development of Japanese capitalism. The founding of the new establishments and plants in
Japan and technical innovations in the early period of the country capitalistic development. The growth of Japanese population and radical reorganisation of the country’s political and administrative system. Development of Japanese capitalism «Wide-wise» (reclamation of the Northern outskirts, early colonial expansion). Semi colonial status of Japan and Struggle for Liquidation of unequal agreements. Cultural, scientific, technical relations of Japan with foreign countries in 1870—1890th. Japan and France. Japan and Britain. Japan and the USA. Japan and Germany. Promoters of knowledge and revolutionary fighters for reforms and development of national Culture in Japan. Development of natural and technical knowledge in Japan and the foundation, of national science. The beginning and further development of Japanese Geography and related knowledge. Foreigners’ works on Japan and problems of geographical study of the country. The development of cultural relations between Japan and Russia during the latter half of XIX century. The works of Russian scientists about some problems of Japan’s geography.
CHAPTER V. Geography in Japan during the
Period of Japan’s imperialism (1900—1945). . . 441
Japan at the time of the Awakening of Asia. The development of Science during the period of the initial growth of Japanese imperialism. Yamadzaki Haomasa as the Founder of the modern Japanese Geography. The beginning of the reactionary direction in Japanese Geography. Social life and Science in Japan after the First World War. Geography in Japan in 1920th. The works of the leading Japanese geographers and the publication of the national geographical Encyclopaedias. Militarization of Social Life in Japan in 1930—1940th and Geographical Science. Some peculiarites of Japanese geopolitics. National crises in Japan Degradation of Science during the Second World war.
CHAPTER VI. The Uplift of Japanese Geographical Thought in the Post-War Time and Study of Geography of Modern Japan Abroad (1945— 1960)............................................... 514
Capitulation of 1945 and the revival of Scientific and cultural life in Japan. The use of USA her post war occupation of Japan for the Study of the natural resources of the country. The major Science organizations in Japan and problems of geographical Study of the Country. The main directions in the Japanese Geographical
Science development after the war. Japanese Physical Geography and elaboration on the relative scientific problems. Japanese Economic Geography. National Kar-tography. Geographical division of Japan. International connections of the Japanese geographers. Works on Geography of Japan published in the USA after the War. Study of Japan in the countries of Europe and Asia. Cultural and Scientific relations between the Soviet Union and Japan.
Константин Михайлович Попов
ЯПОНИЯ
Редактор Д. Н. Костинский
Младший редактор Н. С. Шаповалова
Художник В. Освер
Художественный редактор А. Г. Шикин
Технический редактор Н. П. Арданова
Составитель карт О. В. Садовень
Корректор Т. К. Кузина
А-02564. Сдано в производство 25/XI 1963 г. Подписано в печать 24/IV 1964 г. Формат 84Х108,/э2. Печатных листов 20. Условных листов 32,8. Издательских листов 34,39. Тираж 2800. Цена 1 р. 72 к. Переплет 20 коп. Заказ Кг 816.
Темплан Географгиза 1964 г. № 20
Москва, В-71, Ленинский проспект, 15. Издательство социально-экономической литературы «Мысль»
Московская типография № 20 «Главполиграфпрома» Государственного комитета Совета Министров СССР по печати
Москва, 1-й Рижский пер., 2
Попов, Константин Михайлович
Япония. Очерки развития национальной культуры и географической мысли. М., «Мысль», 1964. 640с. с карт. (Ин-т географии Акад, наук СССР).
9 (И) 4- 91 (И 5)