ДИМИТР БЛАГОЕВ

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
^
Я- т ^
о
н
о
уд
$
%
+
<
о
с к
о
■\JV

Д. БЛАГО Е ВЪ
ПРИНОСЪ
КЪМЪ ИСТОРИЯТА
НА СОЦИАЛИЗМА
ВЪ БЪЛГАРИЯ

Д.БЛАГОЕВ
ОЧЕРКИ
ИСТОРИИ
СОЦИАЛИЗМА
В БОЛГАРИИ
Перевод с болгарского,
статья и комментарии
Д. С. БЕЙЛИСА
Ответственные редакторы:
доктор исторических наук
В. А. ДЬЯКОВ,
доктор исторических наук
Г. И. ЧЕРНЯВСКИЙ
ИЗДАТЕЛЬСТВО //НАУК А'
МОСКВА'!^ 8 9

ББК63.3(4Бл)
Б 68
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
СЕРИИ «ПАМЯТНИКИ ИСТОРИЧЕСКОЙ МЫСЛИ»
К. 3. Ашрафян, Г. М. Бонгард-Левин, В. И. Буганов (зам. председателя),
Е. С. Голубцова, С. С. Дмитриев, В. А. Дунаевский, В. А. Дьяков,
М. П. Ирошников, Г. С. Кучеренко, Г. Г. Литаврин,
А. П. Новосельцев, А. В. Подосинов (ученый секретарь),
Л. Н. Пушкарев,\
В. И. Рутенбуре , А. М. Самсонов (председатель),
В. А. ТишковАЗ. В. Удалъцова\ (зам. председателя)
Рецензенты:
доктор философских наук, кандидат исторических наук
А. И. ДОРОНЧЕНКОВ;
кандидат исторических наук
А. А. УЛУНЯН
R 0504020000-002^ ^
042(02)-89 Без «йъявленЕЯ
ISBN 5—02—009948—1 © Издательство «Наука», 1989

ПРЕДИСЛОВИЕ
Написать эти очерки меня побудили настояния многих
товарищей по партии. Кроме того, софийская партийная организация
несколько лет подряд предусматривала в программе для
вечерних рабочих училищ лекции по Истории социализма в
Болгарии *, которые мне предстояло читать, но я не смог этого
сделать из-за отсутствия времени.
С тех пор как началось социалистическое движение в
Болгарии, прошло около 15 лет, а со времени первых попыток
социалистической пропаганды минуло более 20 лет. Это период небольшой
и в то же время достаточный для того, чтобы дать материал для
очерков по истории социализма в Болгарии. Нет сомнения, что
социализм в Болгарию перенесен в результате влияния
европейской жизни и литературы. Это, впрочем, верно не только в
отношении социализма, но и в отношении всех общественных и
идейных течений в Болгарии с самого ее возникновения и до
сегодняшнего дня. Но, разумеется, как эти последние, так и социализм,
перенесенные в Болгарию, должны были встретиться с болгарской
действительностью и претерпеть ряд изменений.
Научным обоснованием действий пролетарского класса
социализм в Болгарии долгое время был только в теории, а на
практике он являлся преимущественно интеллигентским и
мелкобуржуазным. Ясное понимание социализма как научного выражения
движения пролетариата, как пролетарского социализма, было
возможно только со стороны отдельных социалистов, которые
могли подняться до него благодаря большой теоретической
подготовке, хотя и на их социалистической мысли сказались
мелкобуржуазные условия страны. Мировоззрение огромного большинства
социалистов, естественно, всецело находилось под воздействием
этих условий, наложивших глубокий отпечаток на социализм в
Болгарии. Это было тем более так, потому что социализм в
Болгарию был перенесен из европейских стран, отличавшихся еще
мелкобуржуазным характером, отчего и социализм в них был
мелкобуржуазным, смесью утопии с анархизмом, нигилизмом,
радикал-социализмом и т. п. Кроме того, на идеях большинства
первых социалистов сказывалось и прошлое болгарского народа,
обыкновенно представлявшееся им в виде идеальных народных и
демократических движений, которых, в сущности, они не знали.
Но именно потому в социалистическом движении в Болгарии
рано начались внутренние кризисы, внутренняя борьба, способст-
* Шрифтовые выделения сохранены в том виде, в котором они сделаны в
11-м томе Собрания сочинений Д. Благоева (София, 1960), с которого
осуществлен перевод.- Примеч. ред.

€
Предисловие
вовавшие все большему очищению социалистической мысли от
чуждых влияний.
Я не стремился писать историю социализма в Болгарии,
моим намерением было внести некоторую лепту в ее изучение, дать
материал для ее написания. Вначале я думал ограничиться
описанием первых попыток социалистической пропаганды после
освобождения. Но когда приступил к изложению, убедился, что
нужно связать социалистическое движение после освобождения с
социал-революционным до него. Однако когда с этой целью я
начал исследовать последнее, то пришел к заключению, что
необходимо обратиться к далекому прошлому. Le mort saisit le vif! —
Мертвые хватают живых! На социалистическую мысль после
освобождения оказали влияние идеи, выдвигавшиеся
социал-революционерами до освобождения, а над последними довлело
прошлое болгарского народа; эти идеи стали преобладающими в
среде социалистов. Социализм X. Ботева и сегодня воздействует на
некоторых социалистов, первое же время влияние его было
неотразимо. Радикал-демократизм Л. Каравелова и после
освобождения, и по сей день оказывает влияние на многих
радикал-демократов из интеллигентской среды. Однако на идеях X. Ботева и
Л. Каравелова, особенно на идеях первого, уже в начальный
период их развития сказались народные движения прошлого, в
которых они видели «демократическую душу» болгарского народа.
Именно это, а не попытки исторического обоснования
возникновения социализма в прошлом Болгарии заставили меня начать свои
очерки столь издалека.
Расширение их первоначального плана требовало увеличения
объема. А перейти за рамки 30 печатных листов не было
возможности. Необходимо было считаться с этим обстоятельством.
Поэтому первую часть пришлось изложить в самых общих чертах,
в то время как ее можно было написать подробнее. То же
относится и к некоторым разделам других частей, на которых
следовало остановиться подробнее, в особенности на некоторых
разделах пятой части, но установленные рамки не позволили мне
сделать это в настоящее время. При других обстоятельствах это
непременно будет сделано.
Социализм Маркса—Энгельса является научным выражением
движения пролетариата. Социалистическое же движение в Бол-
тарии имеет ту особенность, что оно появилось прежде, чем
возникло само движение пролетариата. Это обстоятельство было и
благоприятным и неблагоприятным фактором в его развитии.
Благоприятным оно было в том смысле, что борьба пролетариата
с самого начала шла под воздействием научного социализма.
Другими словами, рабочее движение еще в самом начале слилось с
социалистическим. Это обстоятельство имело чрезвычайно важное
значение как для будущности нашего рабочего класса, так и для
его политической организации — социал-демократической партии.

Предисловие
7
Титульный лист первого издания книги Д. Благоева
«Очерки истории социализма в Болгарии»
Прежде всего оно ослабляло влияние буржуазии на рабочий
класс. Конечно, буржуазия в лице ее левого крыла вроде
радикал-демократов или общедельцев, также испытавших воздействие
социалистических идей, может держать определенную часть
рабочих — несознательных — известное время под своим влиянием.
Однако не это играет или будет играть роль. Именно научный
социализм определяет будущее рабочего класса. Так, раннее
появление социалистического направления в Болгарии избавило
пролетариат от колебаний. Социализм Маркса—Энгельса, или
революционный социализм, как научное обоснование борьбы
пролетарских масс полностью гарантирует его будущее. Эта борьба
может быть только социалистической и будет развиваться у нас
вместе с революционной социальной демократией.
Возникновение социалистического движения прежде рабочего
было неблагоприятным в том смысле, что при отсутствии
последнего большинство социалистов понимали социализм не как
учение рабочего класса, а как «прогрессивнейшую» или «истинную,

8
Предисловие
гуманную и демократическую» идею, как стремление к
общечеловеческому счастью. Социалисты с самого начала представляли
два течения: социализм Маркса и Энгельса, являющийся научной
теорией, и социализм утопический или мелкобуржуазный,
которые имели распространение и в социал-демократической партии
Болгарии. Отсюда и кризисы, и борьба внутри нее. Нет сомнения,
что они не были бесполезны. Напротив, они были необходимы.
Прежде всего они очистили социалистическую мысль от чуждых
ей наслоений. Потом, когда благодаря этому обстоятельству в
социалистическом движении господствующим стал
революционный, пролетарский социализм Маркса и Энгельса, из
социал-демократической партии быстро стали выходить все
мелкобуржуазные утописты и разные интеллигентские карьеристы. Некоторые
из нпх покинули социалистическое движение без всякого шума и
пристроились одни к левому крылу буржуазии, а другие к ее
центру. Иные выходили из партии с известным шумом, под
знаменем «социализма», и примкнули к крайне левому крылу
буржуазии. Таким образом, когда рабочее движение усилилось и
возникли рабочие организации, они оказались под влиянием
очищенного социализма, под влиянием пролетарского социализма.
Однако борьба внутри социал-демократической партии именно
из-за слабости пролетариата стоила многих усилий и энергии.
Борьба была бы много легче, если бы она сопровождалась его
более мощными выступлениями.
Через социализм в Болгарии «прошли многие, чтобы найти
наконец свое истинное место и призвание в рядах буржуазии.
Но в рабочей социал-демократической партии и сейчас еще есть
люди, которые полагают, что некоторые из бывших ее членов
отдали партии свой ум, энергию и знания, принесли большие
жертвы и оказали ей большие услуги. Они считают их
мучениками, которых в них не хотели видеть лишь «злобствующие» и
изгнали из партии. Будем надеяться, что теперь читатели
смогут составить более верное мнение о личностях, которые
сыграли заметную роль в истории социализма в Болгарии.
Для некоторых из этих личностей эти очерки будут,
несомненно, неприятны и, безусловно, подвергнутся острой критике,
что вполне естественно. Но в предвидении этого я счел
необходимым поместить полностью некоторые документы из истории
социализма и привести некоторые длинные цитаты из статей.
С большим удовольствием встречу критику, если она укажет на
фактические погрешности и неполноту в материале этих
очерков, которые могут в будущем послужить для написания более
полной истории социализма в Болгарии. Но на критику,
вызванную уязвленным самолюбием, я никакого внимания не обращу.
София, июль 1906 г.
Д. Благоев

Часть первая
Глава первая
ФЕОДАЛИЗМ В БОЛГАРИИ
1. Крепостничество и народные восстания
Старое Болгарское царство было феодальным. Села и города
с землей и ремеслами были владениями крупных и мелких
боляр, князей и высшего духовенства — владык. Они составляли
господствующий класс в средневековом Болгарском царстве.
Царь имел ограниченную власть над этим классом. Он
избирался этим классом на соборах. Управление государством
распределялось между князьями, крупными болярами и высшим
духовенством, но каждый болярин в своем владении был
полновластным хозяином, особенно крупные боляре, которые, однако,
в случае войны должны были выступать вместе со своими
людьми, поставлять воинов и содержать их. Крестьянский класс был
подчинен болярству: крестьяне были прикреплены к земле, т. е.
не могли оставить землю, продать ее, подарить или переместиться
с земли одного болярина и работать на земле другого. Они
должны были обрабатывать землю и содержать своих господ —
боляр. Другими словами, закрепощение крестьян составляло
основу земледельческого хозяйства и силу болярства. Это
закрепощение, впрочем, распространялось и на города. Над последними
были господами князья и крупные боляре. Ремесленники-rexwu-
тарии были тоже крепостными, т. е. не могли свободно
переезжать из одного города в другой, работать самостоятельно и
зависели от воли господина, властелина.
Первое время болярский класс жил просто, имел
ограниченные потребности, по этой причине крепостничество не было
тяжелым для населения. Но частые войны с византийской (старой
греческой) империей, а впоследствии принятие христианства *
под ее влиянием и наступившие после крещения болгарского
народа мирные и близкие отношения с Византией коренным
образом изменили характер болгарского болярского класса. Он все
более воспринимал обычаи греческих боляр, он начал подражать
во всем их блестящей жизни, стал надменным, самонадеянным
и дерзким. Изменения в жизни боляр неизбежно вели к
укрупнению их власти и частым конфликтам с царями, усиления
которых они никак не могли сносить. Сильных царей устраняли
просто посредством убийств. Обычным явлением было, когда
крупные боляре провозглашали себя совершенно
самостоятельными государями и независимыми князьями, образовывали свои
государства. Это создавало частые поводы для кровавых про-

10
Часть первая
должительных междоусобных войн, сопровождавшихся
огромными жестокостями и опустошениями, и открывало ворота
царства для легкого вторжения разных кочевых племен, таких,
как куманы, татары, печенеги и др. Из-за всего этого страдали
сельский и ремесленный классы, особенно первый, но терпело
лишения также и мелкое болярство. Кроме того, изменения в
жизни болярства естественно привели к тому, что оно получало
все большее количество неоплаченного труда крепостных, что
обостряло отношения с ними.
Пропасть, разделявшая болярство и закрепощенные народные
массы, становилась все более глубокой. Ненависть народных
масс к господствующему классу принимала все большие
размеры. Она издавна приняла форму бунта против всякой власти,
хотя и пассивного. Еще в «золотой век» Симеона2, прозванного
«великим», пробивало себе путь к недовольным богомильство
для того, чтобы потом охватить всю массу крестьян и горожан
и даже большую часть мелкого болярства. Но до этого
недовольство народных масс вылилось в настоящее крестьянское
восстание, которое, хотя и было успешным, закончилось без всяких
изменений в социальных отношениях в старом Болгарском
царстве.
В 1276 г. крестьянин из Тырновской околии, пастух по
имени Ивайло3 по прозвищу Бырдоква, поднял восстание против
царя и болярства. В скором времени вокруг него собрались
громадные полчища крестьян и горожан, к которым присоединились
и боляре. В следующем году, после того как он дважды разбил
татарские полчища, он стремительно напал на столицу боляр-
ского царства Тырново, овладел ею и провозгласил себя царем.
Однако его царствование не было продолжительным. Крупное
болярство, воспользовавшись нападением татар и греков на
Ивайло, восстало против узурпатора под водительством
болярина Тертера4, которого и провозгласило царем. Это событие
положило конец крестьянскому восстанию. Но степень
недовольства народных масс своим положением явствует из того факта,
что, когда 18 лет спустя после смерти Ивайло, в 1294 г.,
появился Лжеивайло, толпы людей стекались под его знамена.
В средние века крестьянские восстания нигде не имели
успеха. С одной стороны, феодальный класс был еще силен не
только по причине господствующего положения как носитель
организованной силы государства, но главным образом потому, что
производительные силы еще не были развиты и, следовательно,
экономическая система феодализма не пришла еще в
необходимые противоречия с ними. С другой стороны, крестьянские
восстания, продукт лишь накопившегося недовольства, вспыхивали
стихийно и из-за этого были лишены общих социальных
идеалов, осознанных общих задач и целей. Поэтому они
заканчивались либо полным поражением без всяких результатов, либо

Глава первая. Феодализм в Болгарии
И
приходом к власти узурпаторов, которые заканчивали свою-
жизнь трагически. Эта участь постигла и восстание Ивайло.
Конец феодализма в других странах известен. Развитие
городов и подъем городского буржуазного класса, в руках которого
сосредоточивались новые развивающиеся производительные силы,,
привели к падению крепостничества — основы феодализма,
следовательно, к падению самого феодализма и господству
буржуазии. Это преобразование общества было плодом многовекового
исторического процесса, движущей пружиной которого явилась
борьба буржуазного класса с феодальным. Однако феодализм в.
старом Болгарском царстве имел совсем другую судьбу. В
Болгарском царстве не было таких городов, как в Западной
Европе. Постоянные междоусобные войны боляр и князей, частые
нашествия различных кочевых племен и опустошения, которые
они производили, были огромным препятствием для развития
городов и возвышения городского класса. Завоевание
Болгарского царства турками еще более задержало развитие городов и
буржуазии. Турецкое завоевание, хотя и уничтожило болгарское
болярство, не уничтожило феодализма. Оно только видоизменило
его.
2. Христианский коммунизм и богомильство
Богомильство в старом Болгарском царстве было
единственным общественным протестом против социальных порядков,
имевшим широкое содержание. Это было общественное движение с
христианско-коммунистическими устремлениями, каковыми были
все общественные движения народных масс в средние века.
Оно исходило из коммунистических идеалов раннего
христианства, отвечавшего настроениям народных масс. Богомилы
выступали против крепостничества, призывали массы не работать на
боляр, не служить царю, не признавать никакой власти.
Сильнее всего они восставали против роскоши и развращенности бо-
лярства и духовенства, а сами жили чрезвычайно просто, в
общинах, в которых все были равны и которыми они сами
управляли в мире и согласии. Они не признавали никакой церкви,
так как считали, что всякий истинный христианин может
проповедовать и молиться богу везде. Литургию они считали
дьявольской службой.
Богомилы проповедовали свое учение не только устно, но и
письменно. Они создали оригинальную религиозную литературу,
в которой простым языком на примерах из Святого писания
объясняли свое учение, сочетая его со старыми верованиями,
охраненными народом. Таким образом, они стали
просветителями масс, для которых сухие, непонятные и разбухшие
религиозные книги официальной православной церкви не были ни
доступны, ни известны и тем более ничего не говорили их изму-

гг
Часть первая
ченным душам. Своим образом жизни и своей деятельностью
богомилы были близки народу, они жили его страданиями. Их
влияние на народные массы было неотразимо. Их учение
охватило все царство, проникло в среду болярства и царские
дворцы. Преследования и анафемы, которым оно было предано
православной церковью, никак не помогали. К концу Болгарского
царства богомильство стало мощным социальным движением,
в его руках находилась судьба государства, оно было живым,
реальным выражением недовольства народных масс
социальными порядками, их рабским положением, развращенностью и
несправедливостью господствующего класса.
Учение богомилов не ограничивалось только пределами
Болгарского царства, оно распространилось в Сербии, Боснии и
Герцеговине, Чехии, Италии, Южной Франции, где было
широко принято народными массами, особенно горожанами.
Объясняется это широкое распространение богомильства в указанных
странах сходными общественными условиями, рабским
положением народных масс при феодализме. И там богомильство
являлось живым протестом против господствовавших порядков.
В средние века всякое общественное движение, всякое
стремление угнетенных к преобразованиям, лучшей жизни носили
религиозный, христианско-коммунистический характер. Иначе не
могло и быть. Ведь тогда господствовало натуральное
хозяйство, производившее главным образом для потребления; обмен и
торговля не были развиты. При таких условиях человеческое
сознание не могло подняться выше идеала раннего
христианства. Последнее было не чем иным, как выражением недовольства
народных масс в старое время. Оно проповедовало презрение к
богатым и богатству, равенство и братство между людьми и
народами, блаженство угнетенных в «царстве небесном».
Христианство стало как бы призывом к восстанию угнетенных масс
против всего старого порядка, всех основ прежней жизни, за
устройство новой жизни. При тех условиях эта новая жизнь не
могла быть устроена на иных началах, кроме как на
потребительском коммунизме. Действительно, первые христианские
общины основывали свою жизнь именно на таких принципах. Этим
объясняется быстрое и широкое распространение христианства в
первые века. Однако христианский идеал оказался утопией.
Покуда христианские общины были еще небольшими, а
распространение христианства — ограниченным, он в известной степени
воплощался в реальность. Но чем шире становилось
распространение христианства, тем более этот идеал утрачивал жизненную
основу. Неразвитые условия в средние века делали невозможным
реализацию христианского идеала. Поэтому христианство из
оппозиционного социального движения стало главным орудием в
руках феодалов для угнетения народных масс, недовольство
которых было выражением протеста против угнетения. Но при

Глава первая. Феодализм в Болгарии
1S
этом коммунистические идеалы раннего христианства, память о
нем, острые противоречия между этими идеалами и
официальным христианством являлись главным стимулом социальных
движений народных масс. Сознание же их не могло подняться
над их воспоминаниями. Материальные условия и социальное
развитие не способствовали этому. Именно таким общественным
движением в Болгарском царстве и было богомильство.
Народные общественные движения в средние века не
совершили никаких социальных переворотов, они не могли их
совершить. Это были движения стихийные — просто пассивный
протест против угнетения, против бесправного положения. Таким
было и богомильство. Оно не пыталось совершить социальный
переворот в Болгарском царстве и тогда, когда обладало
наибольшей силой, когда в самом государстве к концу его
существования господствовала полная анархия. Поэтому после своего
расцвета богомильство должно было исчезнуть. Его усиление не
означало социального переворота или упадка феодализма;
напротив, оно означало укрепление феодализма. И действительно,
богомильство в Болгарском царстве исчезло одновременно с
падением самого царства, чтобы открыть путь феодализму, хотя и
при совсем других обстоятельствах. С завоеванием Болгарии
турками богомильство сразу сходит со сцены, но феодализм
продолжает существовать еще много веков. Богомилы встретили
завоевателей-турок как своих спасителей, многие из них
приняли турецкую веру — ислам. Это весьма красноречиво говорит,
сколь невыносимой была жизнь народных масс в старом
Болгарском царстве, сколько несправедливостей творил
господствующий болярский класс в союзе с царями и духовенством и какой
огромной была вражда и ненависть к ним болгарского народа.
Но и после завоевания народные массы не избавились от
феодальных порядков и угнетения феодальным классом. Такова,
однако, судьба стихийных народных движений, особенно в средние
века, когда оснований для лучшего будущего нет в самих
материальных условиях жизни.
3. Турецкое владычество
Именно в то время, когда у западных народов стали
развиваться города и началась новая эра общественного развития,
прекратилось существование Болгарского царства. В конце
XIV в. (1393 г.) оно было покорено турками, пришедшими из
Азии. При покорении Болгарии большая часть боляр и князей,
чтобы сохранить свои привилегии, свои исключительные права и
положение, приняла турецкую веру. То же сделала и
значительная часть угнетенных народных масс. Таким образом, в
завоеванной Турцией Болгарии старые социальные отношения не
только не изменились, но и развивались в еще худшем для на-

и
Часть первая
родных масс направлении. Феодальная система старого
Болгарского царства продолжала существовать и под турецким
владычеством. Старое болгарское болярство получило новое имя:
крупное болярство теперь называлось спахии5, а мелкое —
тимариоты6. Вместе они составляли господствующий класс.
В его руках была власть, но в то же время он был связан с
султаном обязательством поставлять военную силу. Новое
болярство — беи7 и бейлербеи8 — отличалось от старого тем, что
оно не имело права избирать султанов. Султаны были
наследственными и неограниченными царями, которых, однако, беи и
бейлербеи часто низлагали и насильственно сами занимали
престол посредством военных и дворцовых переворотов.
Христианская масса в Болгарии называлась райей9 и
находилась в подчиненном, рабском положении в отличие от
турецких простолюдинов, которые не были подчинены
господствующему классу. Из-за того, что турки постоянно воевали,
значительная их часть в первое время турецкого владычества не
занималась никаким производительным трудом, а жила за счет
войны. Турция не брала воинов у райи по чисто экономическим
причинам. Одна часть райи должна была возделывать поля
зажиточных беев и бейлербеев, т. е. своих феодалов, а другая
часть, которая была свободна от крепостничества, как и
оставшаяся часть старого мелкого болярства, должна была платить
налоги для ведения войн. Лишь некоторым прибалканским и
балканским селам и поселениям, таким, как Панагюриште, Ко-
привштица, Карлово, Котел и др., Турция, руководствуясь
военными соображениями, дала особые права, освобождавшие их от
всяких налогов, предоставила им самостоятельное управление и
признала за ними право иметь своих воинов. Их называли
военными селами, а жителей — воинами, управлялись они
своими воеводами, названными по-турецки черибашиями. Благодаря
особым правам, которые имели эти села, в них сохранился
свободолюбивый, независимый и предприимчивый дух, а позже они
стали процветающими центрами торговли, ремесла и очагами,
где вспыхнули первые искры национального Возрождения и
политического освобождения.
Таково было в общих чертах социальное положение,
создавшееся в Болгарии с завоеванием ее турками, с начала XV до
начала XVIII в. Первое время, до XVII в., когда Турция была
сильной военной державой, ее владычество не ощущалось столь
тяжело 10. Она не вмешивалась во внутреннюю общественную и
церковную жизнь райи, предоставляя ей в этом отношении
самоуправление. Постепенно стали развиваться города, возникают
города с развитым ремеслом и торговлей. В этот период
некоторые княжеские и болярские фамилии с помощью румынских,
сербских и других славянских воевод и князей, а также с
помощью западных держав предпринимают ряд попыток свергнуть

Глава первая. Феодализм в Болгарии
15
турецкое иго, но эти попытки оказались безуспешными и
закончились массовым выселением населения из Болгариии,
а также последних княжеских и болярских фамилий, не
принявших турецкую веру. В XVII в. турецкое могущество приходит
в упадок. С его ослаблением сильнее становились внутренние
смуты в турецких владениях на Балканском полуострове. За
каждое военное поражение турки мстили христианам; там, где
проходили отступавшие войска, все подвергалось ограблению,
резне и опустошению. Жизнь стала чрезвычайно тяжелой и
безысходной. В XVIII в. ряд пашей объявляют себя независимыми
от султана, не подчиняются ему, завязываются междоусобные,
истребительные для христианского населения войны. В это
время безнаказанно производят огромнейшие опустошения прежде
всего янычары — особые войска, затем кирджалии —
разбойнические, башибузукские орды. Множество цветущих в
промышленном и торговом отношениях богатых городов были разрушены
и разорены. Промышленность и торговля прекратили
существование. В это смутное время одинаково страдало, особенно от
кирджалиев, и болгарское и турецкое население. Но все это еще
более ослабило турецкое господство. Такое положение дел в
турецком царстве продолжалось до начала XIX в.
Великая французская революция конца XVIII в.,
вспыхнувшая в 1789 г., пробудила надежды всех угнетенных наций в
Европе. Всюду началось национальное пробуждение и возникло
стремление к освобождению. Войны Наполеона I еще больше
оживили это стремление. Они разбудили и национальности на
Балканском полуострове. Восстали Греция и Сербия, которые в
начале XIX в. смогли сбросить турецкое иго. Румыния тоже
освободилась. Эти национальные движения не могли не оказать
влияния на болгар. Многие из них вступали в «греческую заве-
ру», в сговор с греками о совместном восстании против Турции,
а когда вспыхнула революция в Греции, многие болгары
вступили в ряды восставших греков и сербов 12. В Болгарии, однако,
национальное движение не началось. Она находилась в центре
Балканского полуострова, вблизи от столицы турецкого
царства — Константинополя. По этой причине страна долгое время,
многие века, была оторвана от остального мира, оставаясь для
него неизвестной. В то же время Болгария попала и под иго
греческого духовенства, которое, воспользовавшись ослаблением
Турции и смутами в ней, наравне с турками или еще более
жестоко преследовало все болгарское. В церкви болгарский язык
сменился греческим. Богатые болгары почитали за честь
говорить по-гречески и называться «эллинами», т. е. стали
настоящими греками, учили греческому своих детей. Масса народа
погрязла в полном невежестве, никаких народных училищ не
существовало, а когда в XIX в. наступило сравнительное
спокойствие в Турции, в училищах, созданных в некоторых горо-

16
Часть первая
дах, преподавание велось только по-гречески. Именно поэтому
Возрождение в Болгарии началось значительно позже, чем у
других народов Балканского полуострова.
Со времени последних выступлений оставшихся в живых
неотуреченных княжеских и болярских фамилий до
Возрождения Болгарии, ко второй половине XIX в., единственными
представителями болгарской национальности являлись
балканские гайдуки. Это были отдельные решительные храбрые
болгары, которые ружьем и ятаганом мстили турецким, греческим и
даже болгарским мучителям угнетенного народа. Эти храбрые
люди с наступлением весны уходили в горы, собирая вокруг
себя решительных юношей, недовольных рабским положением и
жаждущих отомстить мучителям и обидчикам, и наводили на
турецкие власти ужас. Осенью они прятали свое оружие,
оставляли горы и рассеивались по селам и городкам, где население
укрывало их до следующей весны. Болгарские простолюдины с
радостью встречали народных мстителей. Многие из них
воспеты в песнях. Гайдучество много дало национальному
Возрождению Болгарии. Поначалу гайдуцкие четы мстили лишь
отдельным угнетателям, не затрагивая самого корня зла, самих
социальных и политических порядков. Гайдучество было
неосознанным, стихийным протестом против них. Но постепенно к
концу первой половины XIX в. оно превратилось в политическое
движение, стремившееся вооруженной борьбой побудить к
восстанию против турецкого ига. Это политическое гайдучество,
особенно четы X. Димитра13 и С. Караджи14, позднее, во
время церковной борьбы, помогло скорейшему разрешению
церковного вопроса.
Глава вторая
ВОЗРОЖДЕНИЕ
1. Начало Возрождения
Началом Возрождения считают конец XVIII в.15 и
появление книги Паисия «Славяно-болгарская история о народах и
царях и болгарских святых» (1762). Эта книга явилась как бы
призывом к болгарам, она напоминала, что они имели свое
царство, своих царей, свой язык, и укоряла их, что они стыдятся
своего имени и подражают грекам. Паисий16 ходил по
Болгарии с рукописью этой книги и давал ее переписывать. Его
призыв нашел отклик лишь у отдельных личностей, которые
подхватили его дело. Оно развивалось медленно, и массовое
национальное движение возникло лишь к началу второй четверти
XIX в. До этого не было еще материальных условий для его

Глава вторая. Возрождение
17
подъема, не было еще класса, который положил бы начало
такому движению и превратил бы его в свое дело. С начала
XIX в. эти условия создаются, начал формироваться и новый
класс.
В это время внутренние смуты в Турции утихают.
Янычарское войско распущено, создана регулярная армия по
европейскому образцу, кирджалийство также было уничтожено, был
положен конец бунтам отдельных пашей и бейев. Вновь начался
расцвет городов, промышленности и торговли. Но он не мог не
повлиять и на земледельческое хозяйство и феодальные
отношения. Развитие торговых связей вело к денежному обмену,
который, в свою очередь, влиял на превращение натурального
земледельческого хозяйства в товарное. Но такие изменения
означали подрыв основ спахилука, феодализма. Еще в конце
XVII — начале XVIII в. развитие городской промышленности и
торговли положило начало такому перевороту в феодальных
порядках. Крупные спахийские хозяйства уже тогда стали
заменять денежным налогом десятую часть произведенного продукта.
С этой целью хозяйства даже дробили на более мелкие
участки, право собирать десятину передавалось откупщикам за
деньги.
Таким образом, спахилуки из натуральных хозяйств все
более преобразовывались в товарные. Этот процесс вел к замене
спахийского хозяйства чифликчийским с крупным
землевладением и товарным производством, т. е. земледелием, производящим
продукт для рынка. Но такого рода развитие, вызванное
смутами в турецком государстве в XVIII в. и из-за них же
замедленное в XIX в., с новым расцветом городской промышленности
и торговли, повлекших за собой большую потребность в
земледельческих продуктах, быстро пошло вперед. Спахилуки
продолжали распадаться и превращаться в новые крупные
землевладения — чифлики. С этого начался ряд изменений в социальных
отношениях: крепостная зависимость крестьян ослабла,
крестьянство становилось разновидностью наемного класса, хотя еще
существовала оплата труда натурой, вещами, наряду с чифлик-
ской ангарией — обработкой чифликской земли крестьянами
бесплатно — и продажей перекупщиками налогов чифликчиям.
Все эти изменения, продолжавшиеся в XIX в. вплоть до
освобождения Болгарии, естественно, должны были дойти до
сознания правителей турецкой державы и выразиться в
законодательной деятельности. И действительно, к концу третьего
десятилетия эти социальные изменения получили свое реальное
выражение в законодательных актах. 3 ноября 1839 г. появился
знаменитый султанский манифест, так называемый Гюлъхан-
ский хатти-шериф, положивший начало Танзимату17,
объявивший равенство перед законом всех султанских подданных без
различия веры и народности, свободу совести, неприкосновен-

18
Часть первая
ность жизни и имущества, ликвидацию откупов на налоги,
а главное — уничтожение спахилука, феодализма.
Разумеется, и после объявления Танзимата продолжало
существовать множество остатков феодального строя. Объявленное
равноправие, неприкосновенность жизни и имущества
существовали лишь на бумаге. По-прежнему имел место и откуп налогов.
Кроме отмены спахилука, феодальной системы, провозглашенные
Танзиматом, или Гюлъханским хатти-шерифом, широкие права,
для реализации которых еще не было тогда необходимых
материальных условий в Болгарии, были продиктованы Турции
также и событиями начала XIX в. в Греции и Сербии, а главным
образом войнами с Россией. Эти войны вдохнули и в болгар
надежду на возможность освобождения с помощью России,
вызвали к ней симпатии. На самом деле войны России на
Балканском полуострове, проводившиеся якобы во имя освобождения
христиан, в сущности велись исключительно с завоевательными
целями и вызвали задержку общенационального движения18.
Но Турция была чрезвычайно обеспокоена этими войнами.
Русско-турецкая война 1839 г., завершившаяся Андрианопольским
миром, заставила турецкое правительство противопоставить
растущему русскому влиянию на Балканском полуострове новую,
соответствующую происшедшим социальным изменениям
внутреннюю политику по отношению к христианам, а именно
политику реформ. При всем том, что обещанные реформы не могли
удовлетворить болгар, Гюлъханский хатти-шериф имел, однако,
большое значение для последующего развития болгарской нации.
2. Крестьянские восстания
и буржуазная мирная революция
Хотя материальные условия не способствовали подъему
массового национального движения в Болгарии, Танзимат, или
Гюлъханский хатти-шериф, дал болгарским патриотам хорошую
основу для их усилий в этом направлении. Первыми попытались
получить права, обещанные Танзиматом, пограничные с Сербией
города и села, свидетели ее борьбы с турками и ее
освобождения. Помимо всего прочего, турецкая налоговая система,
главным образом откуп налогов, была тяжелейшим бременем для
народа. Танзимат сулил ликвидацию этой разорительной системы,
но турецкое правительство не ликвидировало ее до конца своего
владычества в Болгарии. Причиной этого было, во-первых,
сопротивление беев, а во-вторых, и это главное, для самого
правительства она являлась надежным источником денежных
доходов, в которых Турция из-за войн с Россией и в связи со
сближением с европейскими державами имела все большую надежду.
Эта налоговая система, однако, основывалась на самом жестком
произволе и грабеже со стороны откупщиков. Кроме того, грече-

Глава вторая. Возрождение
19
ские владыки с помощью турецких властей также жестоко
притесняли болгарское население.
Основываясь на Танзимате, болгары пограничных
местностей неоднократно обращались к турецкому правительству с
жалобами на несправедливости, творимые откупщиками налогов
и греческими владыками. Однако высшая турецкая власть не
обращала на это внимание, что вызвало ряд стихийных и
безуспешных восстаний. Еще до Танзимата, в 1832 г.,
воспользовавшись вооруженным конфликтом Сербии с Турцией, восстало
население в районе Пирота. Однако восстание вскоре было пи-
давлено. В 1841 г. вспыхнуло восстание крестьян в районах
Ниша, Пирота и Лясковца19, но и оно было подавлено с
большими жестокостями и опустошениями. Десять лет спустя
началось новое восстание в районе Видина, которое вскоре охватило
районы Белоградчика, Берковицы и Лома20. Но после
нескольких кровавых столкновений с турками и оно окончилось
подавлением с еще большими жестокостями и опустошениями.
Трагический исход этих восстаний легко объясняется. Они
были стихийными движениями, без всякого общего плана, без
осознанной цели. Они возникли как неудержимый взрыв
накипевшего возмущения. Это явствует из того, что повстанцы не
имели никакого огнестрельного оружия, шли в бой с дубинами,
топорами и пиками. Между тем эти восстания не могли не
привлечь внимание правительства. Жестокости, с которыми были
подавлены восстания, обратили на себя внимание даже
европейских правительств, из которых французское произвело
расследование по этому поводу21. Во всяком случае, крестьянские
восстания явились предвестниками мирной буржуазной революции
и церковной борьбы, развитие которых задерживалось только
из-за русско-турецкой войны 1853 г. и Крымской войны 1854—
1856 гг.
Если сельские революции заканчивались неудачей, то другая
революция в это же время победоносно шла к своей цели. Это
была городская, буржуазная мирная революция. Расцвет
городов, промышленности и торговли привел к быстрому возвышению
торгово-промышленного класса, который стал во главе
национального движения. Он основал торгово-промышленные колонии
вне Болгарии — в Константинополе, в известном до
освобождения Балкапане, ставшем центром богатых болгарских торговцев,
абаджиев * и портных, в России — в приморском торговом
городе Одессе, в Румынии — в Галаце, Браиле и Бухаресте.
Буржуазия начала свою революцию прежде всего с револю-
ционизации умов городской массы. Она начала с открытия школ,
с их помощью ковалось самое мощное средство для революцио-
* Абаджия — ремесленник, изготовлявший грубое цомотканое сукно
(абу).—Примеч. пер.

20
Часть первая
низирования — литература и периодическая печать. Этот новый
класс стал открывать народные школы еще до издания Гюлъ-
ханского хатти-шерифа. В 1835 г. Априлов22 основал на свои
средства в родном своем городе Габрове первую болгарскую
школу, ставшую позднее первой болгарской гимназией, носящей
его имя. В то же время в торговом городе Свиштове греческое
училище было превращено в славяно-болгарское. Богатые братья
Чалыковы 23 из Копривштицы в 1836 г. основали в цветущем и
богатом тогда городке третью болгарскую школу. После
появления Танзимата число болгарских народных школ быстро
увеличивалось. В 1845 г. оно достигло 53. Одновременно с
распространением школ развивалась и литература, прежде всего,
разумеется, учебная. Но с 1844 г. началось издание периодической
печати — газет и журналов, количество которых быстро
возрастало. Таким образом, в Болгарии к началу второй половины XIX в.
совершился полный переворот, мирная революция в
общественных отношениях и представлениях. Национальный дух поднялся
невероятно, национальные устремления приобрели
непреодолимую силу, нашедшую реальное воплощение в национальной
борьбе с фанариотами24, в борьбе за церковную
самостоятельность. Этому стремительному пробуждению болгарского
национального духа способствовали и революции в Европе в 1848—
1849 гг.
3. Церковная борьба
После окончания Крымской войны в 1856 г., в которой Россия
потерпела поражение, турецкое правительство 16 февраля того
же года издало известный Хати-хумаюн, в котором
подтверждались обещанные в Гюлъханском хатти-шерифе реформы, но с
более широкими правами. Хати-хумаюн провозглашал
религиозное и национальное равноправие, свободу совести, смешанные
суды, право христиан занимать государственные должности,
служить в войсках, иметь представителей в Государственном совете,
в нем предусматривались церковные реформы, как, например,
замена существовавшего до этого тарифа для владык и
патриархов определенным жалованьем и осуществление церковных дел в
общинах с разными народностями, смешанным советом,
избранным духовными и светскими лицами. Хати-хумаюн явился
реальным выражением нового положения в Болгарии, возникшего в
результате пробудившихся национальных устремлений
городского класса.
Если Гюлъханский хатти-шериф как не полностью
отразивший возникшие насущные нужды не реализовался, то
Хати-хумаюн, напротив, не мог остаться только документом, не
имеющим реального значения. Сразу же на его основе началась цер-

Глава вторая. Возрождение
21
ковная борьба, продолжавшаяся 15 лет. В 1857 г. видинцы подали
султану прошение, чтобы в соответствии с султанским
манифестом назначить видинскому владыке определенное жалованье.
Это прошение стало сигналом для повсеместной борьбы.
Последовало общее прошение султану от граждан всех болгарских
епархий, в котором уже выдвигалось требование создания «болгарской
иерархии». В 1858 г. турецкое правительство созвало
национальное собрание, церковный собор из 7 владык и 38 светских
представителей. Но собор после двухлетней проволочки закончился
отклонением болгарских требований. Болгарские патриоты были
возмущены. Начались выступления против греческих владык.
Кроме того, предпринимались попытки перехода в католичество
и униатство. По этой причине константинопольская патриархия
в следующем, 1861 г. попыталась новыми предложениями
успокоить болгар и выиграть время.
Турецкое правительство тоже колебалось в вопросе об
удовлетворении требований болгар. Переговоры с греческой
патриархией тянулись до 1866 г. В этом году вспыхнуло Критское
восстание 25. В Румынии началась революция против князя Кузы26.
Савва Раковский 27 воспламенил дух гайдуцких воевод и указал
им путь политической борьбы. В течение того же года болгарские
патриоты ведут переговоры с Сербией о войне против Турции за
освобождение Болгарии и об основании югославянского
федеративного государства. В 1867 г. Тайный болгарский центральный
комитет28, во главе которого стояли крупные торговцы в
Бухаресте, обратился к султану Абдул Азизу 29 с предложением о
предоставлении автономии Болгарии вроде той, какую после
освобождения получила Южная Болгария. Все это чрезвычайно
сильно возбудило болгар и столь же сильно обеспокоило
турецкое правительство, однако оно не решилось пойти на уступки
болгарам.
Весной 1867 г. через Дунай переправились две четы под
водительством двух гайдуцких предводителей, а именно: Панайота
Хитова30 и Тотю31. Летом, после уничтожения этих чет,
переправилась большая чета X. Димитра и С. Караджи. Эти четы
своей отвагой и боевыми действиями произвели огромное
впечатление на турецкое правительство. Оно увидело, что необходимо
уступить, и потребовало от патриархии разрешения церковного
вопроса. Патриарх затягивал рассмотрение этого вопроса,
отклонив три проекта, представленные ему турецким правительством.
В Болгарии опять повсюду начались новые сильные волнения.
Наконец, 25 февраля 1870 г. появился султанский фирман,
которым признавалось учреждение болгарской национальной церкви
с экзархом во главе. Таким образом, церковный вопрос
разрешился, Болгария добилась в нем победы. Однако греческая
патриархия и два года спустя продолжала не признавать фирман.
Но в 1872 г., после избрания болгарского экзарха и после того,

22
Часть первая
как патриархия провозгласила болгарскую церковь
схизматической, вопрос был закрыт окончательно.
Смысл церковной борьбы не в учреждении национальной
церкви и экзархии, а в отделении и признании болгарской
национальности в Турции как самостоятельной единицы. Ранее
болгарская народность не признавалась ни Турцией, ни греческой
патриархией. Турки нарекли болгар общим именем «орумилетти»,
«греческий народ», под которым разумели всех христиан.
Проблема состояла в том, чтобы заставить Турцию признать болгар
отдельной от греков нацией с самостоятельным правом
обучаться на болгарском языке, открывать болгарские школы, иметь
болгарские церкви с болгарским духовенством. Так что
церковная борьба была чисто национальной политической борьбой за
признание болгарской народности в Турции как отдельной
национальной единицы, равноправной с греческой. Поначалу ее целью
было признание Турцией и греческой патриархией права болгар
на ведение церковной службы на болгарском языке, назначение
патриархией болгар владыками в Болгарии, а также права
открывать болгарские школы. Но в ходе борьбы возникла и еще
одна цель — полное выделение болгарской нации со своей
самостоятельной национальной церковью.
Церковная борьба была национальной и политической не
только потому, что имела целью признание болгарской
национальности в Турции, но и потому, что в нее была вовлечена вся
нация, весь болгарский народ. Но во главе его стоял
поднимающийся торгово-промышленный класс, который все больше
приобретал влияние как в массах, главным образом среди городских
мелких собственников, так и у турецких властей. Самым
сильным движение было в Константинополе, во главе него стояли
балканские крупные торговцы и зажиточные
мастера-ремесленники, а в Болгарии — в прибалканских поселениях и городах, где
процветали крупное ремесло и мануфактурно-фабричное
производство, таких, как Габрово, Тырново, Самоков, Сливен, Карлово,
Калофер, Копровштица, Котел и т. д. За пределами Болгарии оно
находило огромную поддержку и поощрение у болгарских
крупных торговцев и промышленников, живущих в Румынии и
России. Таким образом, руководящей силой был поднимающийся
буржуазный класс, он направлял все действия, увлекал за собой
массы. Церковная борьба — это первое проявление его сознания,
его силы, ее посредством он стремился стать признанным
представителем болгарской национальности, руководителем
болгарского народа. Форма противоборства, как и его результаты, в
точности соответствовали сознанию и силе ведущего общественного
класса.
Для нашей буржуазии, тогда наиболее заинтересованной в
успехе, самым важным являлось признание болгарской
национальности как отдельной единицы. Первое время большего она

Глава третья. Перед освобождением
23
не желала. Отделение и признание болгарской национальности
означали для нее первый шаг к политическому освобождению.
Но в результате было достигнуто нечто большее — создание эк-
зархии с избранным экзархом во главе. Таким образом, экзарх
явился представителем и защитником духовных, школьных и
общественных интересов болгарского народа в Турецком царстве.
Другими словами, буржуазия придала экзархии характер
политического учреждения, которое должно было служить ее
национальным устремлениям.
Однако экзархия, созданная точно по образцу греческого
патриаршества со всем его блеском и иерархическим формализмом,
постепенно становилась гнездом консерватизма и реакционности,
все более приспосабливалась к турецким властям. Она в большей
степени отражала взгляды и стремления чорбаджийства и
определенной части крупной буржуазии, нежели революционно
настроенной части буржуазного класса и разоряющейся
недовольной мелкой буржуазии. Ее заступническая роль в
Константинополе в отношении общеболгарских духовных, образовательных и
общественных интересов все более сводилась к мелочам и
бесплодному торгу с турецкими властями. Из-за этого политическое
значение экзархии неуклонно падало в глазах радикально
настроенной буржуазии, особенно разоряющейся мелкой, которая
стала высказывать свое недовольство в легальных, издававшихся
в Турции и в нелегальных, издававшихся за границей болгарских
газетах и все более вдохновлялась идеями политического
освобождения путем революционной борьбы. Начиналась эпоха
революционного движения за освобождение Болгарии от турецкого
владычества.
Глава третья
ПЕРЕД ОСВОБОЖДЕНИЕМ
1. После церковной борьбы
Как раз в период церковной борьбы переворот в социальных
отношениях в Турецкой империи, реальным выражением
которого явились Танзимат, а после него Хати-хумаюн, завершился.
После Крымской войны (1854 г.) и заключения Парижского
договора (в 1856 г.) как ее следствия Турция окончательно
подпадает под влияние капиталистических западноевропейских держав.
Парижский договор прежде всего обеспечил торговые интересы
самых развитых капиталистических держав — Англии и
Франции. Турция заключила с этими государствами торговые
соглашения, которые открывали широкий доступ в Турецкую империю
для торговли с ней. Последовал большой наплыв европейских то-

24
Часть первая
варов в Турцию, а значит, также и в Болгарию. Это привело в
начале второй половины XIX в. к усилению процесса
разложения старых устоев турецкого царства. Старое натуральное спа-
хийское хозяйство было окончательно вытеснено крупным
землевладением, чифликчийством, которое стало преимущественно
денежным хозяйством. Освобожденная от старых феодальных
связей, крестьянская масса превращалась в ратаев 32 и
испольщиков. Распространенное прежде пагриархально-общинное
сельское хозяйство начало разлагаться.
Таким образом, развитие денежного хозяйства, во-первых,
означало превращение большей части крестьянства в
испольщиков, ограбленных крупными землевладельцами, и ослабление
сельского хозяйства из-за его раздробленности, во-вторых,
увеличение налогов, которые теперь собирались деньгами, в-третьих,
создало почву для возникновения нового класса — чорбаджийст-
ва, состоявшего из именитых крупных землевладельцев, которые
сами не обрабатывали свои земли и давали их в испольщину, и из
торговцев, занимавшихся накоплением денежных капиталов
путем ростовщичества. Последнее с начала второй половины XIX в.
развивалось в широких масштабах, проценты, которые взимал
чорбаджийский класс, достигали огромных для того времени
размеров. В 1872 г. газета «Турция» 33 писала: «Наши крестьяне
настолько опутаны этими долгами, что только чудо может помочь
им прийти в себя. Изнеможение сельского населения настолько
явно, что этого не могут скрыть и те, кто на все закрывает
глаза».
Чорбаджийский класс был близок к турецким властям и
пользовался у них почетом, но был ненавистен крестьянству и
мелкой буржуазии, которые все более и более разорялись. Он
противостоял всему новому в Болгарии, особенно революционному
движению. Чорбаджии боролись против организации
земледельческих касс34, введенных турецким правительством, чтобы
успокоить недовольный крестьянский и ремесленный классы. Но с их
введением чорбаджийство стало широко использовать их в своих
ростовщических целях.
До Крымской войны в Болгарии развивались города,
промышленность и торговля процветали. Но после войны и
последовавших за ней торговых договоров с европейскими
капиталистическими странами начался упадок промышленности и торговли.
Конкуренция европейских товаров стала подрывать
процветавшие до этого ремесла и торговлю. Газета «Право» 35,
издававшаяся в Константинополе в 1869 г., писала: «Шерсть наша,
сукно наше, ковры наши, различные кожи (сафьяновые и толстые
для подметок) и пр. и пр. день ото дня падают в цене, и
производство их сокращается». Общим явлением в тогдашних газетах
были сетования на упадок ремесла и торговли и призыв к
развитию промышленности. Согласно одной статье, помещенной в

Глава третья. Перед освобождением
25
журнале «Летописи» 36 (год 1, номер 10, с. 200), некто
Д.П.Иванов в 1873 г. сказал: «Мы, изо дня в день гниющие в бедности,
все более изнемогаем и нуждаемся в коренных преобразованиях...
Разве и сегодня не эта неволя повсюду, не эта безнадежность,
которую выражают все лица, не отсутствие работы парализуют
ж наши общественные дела...»
Несмотря на экономический упадок отмечалось и известное
развитие мануфактурно-фабричного производства и крупных
тортовых центров, таких, как Тырново, Габрово, Русе, Самоков,
Сливен, Карлово и др. Но это развитие медленно и мучительно
пробивало себе дорогу. В Северной Болгарии преобразования
известного турецкого реформатора Мидхад-паши37, правителя
(валия) Дунайского вилайета: организация земледельческих
касс, строительство шоссе, телеграфа и прокладка Русе-Варнен-
ской железной дороги — имели целью экономическое развитие.
Его реформаторская деятельность вскоре прекратилась, но и
внутреннее состояние турецкого царства препятствовало
развитию. Внутренпий рынок с отпадением ряда областей сократился.
С другой стороны, после покорения Кавказа Россией около
полумиллиона черкесов в 1863 г. были выселены из России,
и Турция поселила большинство из них в Болгарии38. Эти
новые обитатели жили только грабежом, от которого страдали
тортовые караваны и сельское население. Очевидно, что при таких
обстоятельствах трудно было развиваться фабричной
промышленности и крупной торговле. Таким образом, по всем этим
причинам, с одной стороны, пришли в упадок старое ремесло и
торговля, с другой — с трудом поднимались фабричная
промышленность и торговля, кроме того, произошли изменения в
сельском хозяйстве и его ослабление и, наконец, возникло всеобщее
недовольство создавшимся положением. Исключение составляли
чорбаджийство, определенная часть буржуазного класса и те, кто
пристроился около экзархийского управления.
При таком положении дел само социальное развитие в
Турецкой империи подготовило почву для революционного движения,
борьбы за политическое освобождение. Но именно это развитие
породило и различные интересы болгарского народа, получившие
идеологическое воплощение также и в печати.
2. Эволюционисты и революционеры
После окончания церковной борьбы «народная церковь»
стала гордостью духовенства, чорбаджиев, церковных деятелей и
«церковной интеллигенции» вообще; от «народного духовенства»,
тлавным образом от высшего, ожидали «народного добра»,
«умственного и морального просвещения». Однако завершение
церковной борьбы победой над фанариотским и турецким
своеволием, над турецким и фанариотским фанатизмом и рутиной, заво-

26
Часть первая
евание болгарской экзархии создали у них убеждение, что
именно при помощи такой легальной борьбы путем просвещения,
спокойным трудом болгарский народ сможет и в дальнейшем
вырвать у Турции ряд реформ и даже добиться политического
освобождения. Вообще после создания экзархии церковная верхушка
и ее органы стали систематически пропагандировать идею
эволюционного, постепенного и мирного прогресса болгарского народа,
управляемого Турцией. Поэтому они противодействовали всякой
нелегальной борьбе, всякой деятельности, которые могли
разрушить союз, установленный при посредстве «народной церкви»
между болгарским народом и турецкой властью. Другими
словами, выросшая и воспитанная в церковной борьбе интеллигенция
после ее завершения проповедовала теорию эволюционизма,
постепенного и мирного прогресса. Эта теория явилась
идеологическим выражением интересов тех слоев болгарского народа,
которые были довольны создавшимся положением.
В это время популярный журнал «Читалище» 39, который
редактировали такие известные борцы за церковную автономию,
как П. Р. Славейков40, Д. Цанков4i, М. Балабанов42, Л. Йов-
чев43, нынешний экзарх, и др., писал: «„Оружия, оружия]11 —
пламенно восклицали истовые патриоты, любезное отечество
которых находится в критическом положении. „Книги, книги!"—'
восклицали и должны восклицать во всех концах нашего
отечества приверженцы просвещения. Глас сладок и утешителен для
народа, так тихо и так законно осуществляющего общественное
возрождение с помощью науки!» В это же время другой журнал,
имевший тогда хорошую репутацию, издававшийся в Браиле
Болгарским научно-литературным обществом (Българското
книжовно дружество), которое мечтало преобразоваться в
Болгарскую академию наук44, а именно «Периодическо списание» 4\
писал: «Эта общая для европейских народов приверженность к
науке, особенно в наш век, отразилась благоприятно и на
болгарском народе. Благотворные лучи науки коснулись и нас,
болгар, хотя и медленно, но так верно двинувшихся по пути
истинной цивилизации и прогресса... Это с одной стороны, а с
другой — справедливое и счастливое разрешение церковного вопроса,
одно из утешительнойших явлений в сегодняшнем возрождении
болгарского народа — то и другое дает нам основание полагать,
что у нас есть полная надежда и уверенность, что мы можем
достигнуть такой степени эмансипации, народной и гражданской,
какой хотели бы пожелать и нашему владетелю вместе с
другими народами огромной державы». Позднее, в 1874 г., в газете
«Век» 46, одной из самых распространенных тогда после газеты
«Македония» 47, читаем: «Нам не нужпо пламени от сухой
соломы, которое через некоторое время погаснет навсегда; напротив,
мы хотим зажечь тихий костер, огонь которого будет гореть
долго».

Глава третья. Перед освобождением
27
Такова теория эволюционистов о прогрессе болгарского
народа после получения «народной церкви». Совсем иная теория
идеологов, недовольных положением дел после решения церковного
вопроса. Эта теория нашла отражение в печати болгарских
эмигрантов, главным образом у X. Ботева 48. Это теория
революционеров перед освобождением.
Революционеры делят болгарский народ на чорбаджиев и
«народ». Этот «народ» сохраняет органическую ненависть,
возникшую у него в его историческом прошлом, к чорбаджийст-
#г/48а. Естественно, что такая ненависть нашла выход в создании
революционной партии, душу которой составляли изгнанные чор-
баджиями эмигранты. В первой редакционной статье газеты
«Дума на българските емигранти» 49 X. Ботев писал: «Мы
смотрим на последнюю, новую группу болгарской эмиграции, которая
с каждым днем пополняется беженцами и изгнанниками из всех
слоев нашего народа, как на первый гранитный камень,
повергающий среди бела дня лысую голову тирана, как на
воплощение подлинного народного протеста против существующего
общественного положения. И даже больше: наш эмигрант как
первый и законный наследник нашего классического гайдука
воспринял и блюдет завещанную ему традицию борьбы,
сохранившую социальные устремления, воплотившие самые
прекрасные черты нашего народного характера. Поляк готов проливать
кровь за все польское, за всех, кто говорит по-польски,— за
магнатов, за шляхту, за иезуитов. Болгарин, напротив, ненавидит не
только турка; такую же, а может быть, даже более глубокую,
потому что древнюю ненависть питает он к чорбаджиям и
духовенству (этому непогребенному византийскому трупу),
предающим и разоряющим народ, а теперь носящим на шее ключи от
его оков.
Кто желает в этом убедиться, тот пусть вдумается в смысл
нашего гайдукского эпоса, пусть вспомнит Шопское50, Браиль-
ское51 и Дядо-Николово52 восстания; нам достаточно и
отношения чорбаджийства по сю и по ту сторону Дуная к нынешней
эмиграции, а той — к народу. С какой трепетной надеждой,
с какой трогательной гордостью откликается бедный народ на
призывы своих изгнанных сынов и какую антипатию
обнаруживают к ним его предатели — чорбаджии и высшее
духовенство!»
Очевидно, что для революционеров борьба идет между двумя
классами — между народом и чорбаджийством, к которому
принадлежит и духовенство. В номере 2 газеты «Дума на
българските емигранти» в статье «Примеры турецкого правосудия», где
рассказана потрясающая история, каким образом калоферские
"чорбаджии грабрши имущество народа, бедняков, Ботев говорит:
«Едва ли найдется город или село, где своеволие чорбаджиев
развилось до такой степени, как в Калофере. В нем, кроме мюдю-

28
Часть первая
рина* и нескольких жандармов, других турок нет, и все зло, всю
жестокость представляют сами чорбаджии, являющиеся агентами
и сообщниками правительства».
Для революционеров создание болгарской независимой церкви
с экзархом во главе и многочисленным новым высшим и низшим
духовенством означало усиление чорбаджийства и его тирании
над народом. И действительно, с этого времени чорбаджийство в
Болгарии приобрело особую силу. Обещания турецкого
правительства провести реформы в болгарской провинции
революционеры считали пустыми, «азиатской дипломатией». Это не означает,
что они отрицали историческую необходимость церковной борьбы,
борьбы за церковную независимость Болгарии. Они признавали
ее историческую необходимость, но, во-первых, считали реформы,
осуществленные в Болгарии турецким правительством,
результатами не легальной деятельности, не эволюции, а революционной
борьбы вторгнувшихся в Болгарию бунтовщических чет, а также
результатом ряда восстаний; во-вторых, они видели, что одно
духовенство было заменено другим, не лучшим, чем фанариотское,
т. е. таким, «которое хотело бы тех же прав, власти и
привилегий», которое ничего «нового и полезного» не внесет в народную
жизнь, а потому для революционеров ничего еще не было
доведено до конца.
В статье «Решен ли церковный вопрос!» Христо Ботев
говорит следующее: «Этот вопрос был решен ценой народных жертв,
решен всюду, где власть духовенства была свергнута, всюду, где
вера в святость златоустых разбойников оказалась поколебленной.
Вопрос был решен, но наш политический тиран не так глуп,
чтобы не понимать, что в лице духовенства он теряет орудие
своей власти — шпионов и мракобесов, ослепляющих народ страхом
перед богом и преклонением перед царем, причем первого
олицетворяет духовенство, а вторым является сам тиран.
Ввиду этого турецкое правительство пустило в ход все виды
вандализма, чтобы сохранить такое «добро» для своих подданных.
Дело приняло новый оборот, было перенесено в другую
плоскость: вместо полного освобождения от данной власти встал
вопрос о ее замене чем-то другим, подобным. Появились мечты о
народной иерархии, народном духовенстве, признание которого
было бы равносильно признанию болгарского народа как
независимой единицы. Турецкому правительству только того и надо
было: слова «народная иерархия» являются для него как бы
кольцом, продетым в губу его сторонников, чтобы в наиболее
острые моменты дергать за него, заставляя их нести
несусветный вздор. Можно ли представить себе что-либо глупей и
смешней раболепного адреса 53, поданного Порте во время Критского
восстания некими самозванными народными представителями?
* Мюдюрин — административное лицо в Османской империи.— Примеч. пер»

Глава третья. Перед освобождением
29
Но пока шла вся эта азиатская дипломатия, пока
разыгрывалась бесконечная комедия вокруг церковного вопроса, на сцене
«балканского театра» начался другой спектакль, к нему было
привлечено народное внимание: возник вопрос политический.
Первый трагический акт драмы потряс отравленный опиумом
мозг Турции, заставил ее содрогнуться, и она, чтобы умерить
восторг и рукоплескания публики, чтобы отдалить страшный
финиш оперы, после долгих колебаний, скрепя сердце, издала
соблазнительный фирман о Болгарской экзархии. Но было уже
поздно! Он не произвел того впечатления, какое мог бы
произвести лет десять-двенадцать назад. Народ, не сидевший все это
время сложа руки, а учившийся, развивавшийся и поэтому
испытывающий новые нужды, новые потребности, видит, что ему
нужно не это, что не в этом его будущее, его свобода; видит, что
на смену греческому духовенству идет другое, жаждущее тех же
прав и власти, тех же привилегий; и отсюда его равнодушие, его
безразличное отношение к созданию экзархии, его нежелание
оказать поддержку ее представителям. Вопрос этот уже устарел.
В самом деле, что нового и полезного внесет в жизнь народа
новое духовенство? Чем облегчит судьбу порабощенного народа?
Мы были свидетелями споров между «Македонией» и «Правом»,
были и являемся свидетелями действий и ухищрений,
направленных к тому, чтобы взять в свои руки узду или самому стать
уздой для народа; видели и уже представляем себе разбойников со
сладкоречивыми проповедями, отупляющие семинарии,
распущенное молодое духовенство, публичную всенародную ложь — все
то, что принесла всем и повсюду церковная иерархия в эпоху
христианства.
Вопрос решен только для духовенства, а для народа он
решится после того, как тот совсем избавится от него. Но столько до*
этого пройдет еще времени? Сколько еще потребуется жертв?!»
То же самое пишет X. Ботев в первом номере газеты «Дума»
в статье «Народ вчера, сегодня, завтра»: «Так мыслят и наши
чорбаджии и камилавки — эти амфибии, для которых родная
стихия — болото дуализма, а равно те плоские умишки, которые
несут нам ржавчину западных предрассудков и мусор уже
сгнившей европейской цивилизации, не видя новых жизненных
явлений ни там, где сами учились, ни там, где учат других».
Иначе смотрят на это революционная партия, эмиграция,
вообще революционно настроенная интеллигенция, которая
считает, что Турция не способна к реформам и что проповеди о
достижении лучшего будущего болгарского народа путем легальной,
мирной борьбы, путем просвещения и постепенного
освобождения от власти турецкого правительства посредством больших
реформ являются безумием, ложью, предательством народа.
«Свобода не экзарх, она требует Кар аджу», —писал Любен Караве"
лов 54, и это стало лозунгом революционно настроенной эмигра-

во
Часть первая
ции и интеллигенции в самой Болгарии. Экзархия, «народное
духовенство», «народная церковь» — это было для них новой
«рабской колыбелью», в которой чорбаджийский класс и его идеологи
хотели усыпить народ, это были «новые оковы», которые делали
его положение еще более несносным. Для революционной партии
единственным средством вывести народ ыз этого положения была
революция, «народная революция», «радикальный переворот».
«Выход из этого тяжелого и постыдного положения не в новых
оковах и не в новом разделении обязанностей между тиранами,
а в народной революции, радикальном перевороте. Это
триумфальные ворота для каждого народа, особенно же для нашего,
который не имеет прошлого, не имеет и настоящего, а одно
только будущее — и будущее светлое, так как у него вместе с
другими славянами есть что сказать миру и человечеству».
Из сказанного становится очевидным, что для
революционеров прогресс — это не плод эволюции. Это результат борьбы,
которая красной нитью проходит через всю историю человечества.
Это движущая сила прогрессивного движения народов, без нее
нет жизни. Что под прогрессом они понимали борьбу, можно
понять из того, что они писали, в особенности X. Ботев. В
цитированной выше статье «Решен ли церковный вопрос!», отмечая,
что постановка этого вопроса может показаться смешной
«царьградскому Моисею» 55 и «болгарским левитам» 56, он говорит
следующее: «Если здесь есть повод для смеха, то надо признать
смешным прогресс человеческого разума, исторического
развития: то, что вчера было непоколебимой истиной, необходимым
условием, сегодня стало вредным предрассудком; то, что вчера
«считалось утопией, сегодня исторический факт. Боги Голгофы
свергли богов Олимпа, конституционный протестантизм одержал
победу над монархическим католицизмом, Златоуст57 и Лойо-
ла58, Лютер59 и Кальвин60 онемели перед «вольнодумцами»
XVIII и мыслителями XIX в. Язычество пало перед
христианством, христианство превращается в язычество, место религии
занимает разум...
То же и в политической области. Сколько крови, пота и слез
пролилось и еще прольется за то, чтобы абсолютная монархия
вменилась монархией конституционной, конституционная
монархия — республикой, республика — коммуной! Ум человеческий
не знает пределов! Народы недовольны настоящим! Вчера они
желали одного, сегодня желают другого! Добытое сегодня кровью
и потом завтра ценой пота и крови уничтожается. И всюду
человек ввергнут в борьбу, борьбу за свободу, за правду.
В этой борьбе — смех и плач, добро и зло, в ней —
человеческий прогресс. Без борьбы мир до сих пор был бы в положении
Японии» 61.
Это теория революционной партии. Она точно отвечала
интересам недовольных, пролетаризованных, угнетенных классов.

Глава третья. Перед освобождением
31
Она, разумеется, не отрицает значения науки и просвещения для
народа. Вопрос, с одной стороны, в том, какая наука, какое
просвещение им даются, с другой стороны, вопрос о науке и
просвещении зависит от того, имеются ли условия для их
распространения, не являются ли они монополией господствующих классов ж
не приспособлены ли они лишь к поддержанию их господства. Во-
всяком случае, для того чтобы можно было говорить о
просвещении народа, необходимо иметь одно минимальное условие —
политическую свободу и политические права. «Мы согласны с
тем,— говорил Ботев в газете «Знаме» 62,— что точно так же, как
глаз нужен человеку для восприятия света, ухо — для
восприятия звука и разум —для понимания самых простых истин,
наука, образование и развитие нужны любому народу, чтобы он мог
достичь известной степени благосостояния. Но для всего этого,,
в свою очередь, нужны такие условия, которых наш народ, к
несчастью, не имеет... Прошло уже целых полстолетия с начала
нашего возрождения, но при всем кажущемся прогрессе в деле
образования и развития известной части народа, при всем нашем
оптимизме мы не можем заметить в его многострадальной жизни:
решительно никакого улучшения. В чем же причина? Причина в
том, что как для отдельной личности, так и для целого народа
прежде всего необходимо условие, которое человечество называет
свободой и за которое у нас тоже пролито немало крови и
чернил. Но если так, то как же мы предполагаем раздобыть этот
обязательный и до сих пор еще как следует не оцененный
атрибут человеческого счастья? При помощи науки? Образования?
Или жалобной песни нищих, которую тянуло и тянет до сих пор-
множество порабощенных культурных народов?»
Таким образом, эволюционисты и революционеры
придерживаются прямо противоположных точек зрения. Эволюционисты
рассчитывают добиться политической эмансипации,
политического освобождения Болгарии путем «мирного прогресса», путем
распространения просвещения и науки в болгарском народе. Они
понимают прогресс лишь как постепенное, мирное, без
потрясений, без кровавых конфликтов развитие. Революционеры,
напротив, освобождения Болгарии от турецкого господства ожидают от
революционной борьбы. Борьба для них — это двигатель прогресса.
При этом эволюционисты в вопросе политического освобождения
опирались на практику из эпохи церковной борьбы, не принимая
во внимание, что условия после решения церковного вопроса во
многом изменились и что само это решение было плодом не
только «мирного прогресса», но и кровавых битв. Впрочем, эти точки:
зрения соответствовали созданным экономической эволюцией
отношениям в болгарском обществе.

32
Часть первая
3. Революционное движение
Революционное движение началось еще до церковной борьбы.
Известный патриот Сава Раковский, убедившись, что войны
России с Турцией прршосят вред болгарской народности, так как
идет ее истребление во время самих войн, а после их окончания
лроисходит массовое выселение болгар в Россию 63, и потеряв
надежду на освобождение Болгарии путем вмешательства соседних
и других европейских держав, пришел к убеждению, что
освобождение может быть осуществлено в результате восстания
болгарского народа. Но это восстание необходимо было вызвать.
План Раковского состоял в том, что вооруженные четы
повстанцев вторгаются в Болгарию и поднимают народ на восстание.
Раковский посвятил всю свою жизнь тому, чтобы осуществить
этот план. Для его реализации у него были уже существовавшие
тайдуцкие четы, которые он и ориентировал в этом направлении.
Сам он собирает четников и ведет их в Болгарию, чтобы поднять
болгарский народ на восстание. Таким образом, начинается
революционное движение. Его цель состояла в том, чтобы освободить
Болгарию путем восстания. Однако восстание подготавливалось
не внутри страны внутренней революционной деятельностью и
созданием организации, а только вне ее. Но именно поэтому план
Раковского оказался неосуществимым. Позднее он сам мог
убедиться в этом.
Попытки Раковского вызвать народную революцию
вторжением повстанческих чет дали необходимый опыт революционерам,
которые поняли, что народная революция может быть
подготовлена только посредством революционной деятельности внутри
Болгарии, в самом народе. Это было осознано ими еще до
решения церковного вопроса. Но этот последний препятствовал
осуществлению новой революционной тактики. Между тем в конце
60-х годов XIX в. уже существовала революционная партия с
революционным комитетом, во главе которого стоял Любен Караве-
лов. После того как церковный вопрос был закрыт,
революционная партия энергично взялась за работу. Она имела своих
«апостолов» революции, прекрасных агитаторов и организаторов.
Самым замечательным из них, без сомнения, был Васил Лев-
ский 64. Благодаря его организаторскому таланту, решительности
и энергии к 1873 г., когда он был предан турецким властям од-
:ним попом, Болгария была наполнена революционными
организациями.
Очень трудной задачей-для революционной партии было
снабжение оружием. Для этого необходимы были большие средства,
много денег. Задачи революционных комитетов состояли в том,
чтобы иметь свои кассы для организации вооруженных сил во
зсех революционных округах, и в обучении владению оружием.

Глава третья. Перед освобождением
33
Комитеты хотя и с трудом, но осуществили их. Так называемая
орханийская катастрофа, состоявшая в неудачной попытке
руководителя революционного комитета Д. Обшти65 похитить
турецкую почтовую карету, поимка его турецкими властями и добытые
у него силой показания о революционной партии
свидетельствовали о том, что партия имеет разветвленную сеть своих
организаций, готовых к восстанию по всей Болгарии. Вспыхнувшее
прежде времени и потому не удавшееся Старозагорское
восстание 66 также показало, в чем заключается план революционной
партии.
В сущности после поимки Левского, после «орханийской
катастрофы» и Старозагорского восстания произошел переворот в
умах наших революционеров. Известные сомнения относительно
тактики партии проникли в их ряды. Любен Каравелов,
отчаявшись, отказался от издания газеты «Независимост» 67 и отошел
от Центрального комитета. Не было прежней веры в
возможность освобождения силами лишь одной народной революции.
Определилась другая цель революционной борьбы — путем
восстания побудить к вмешательству европейские державы,
особенно Россию, к освобождению Болгарии от турецкого господства.
Было известно, что Турция подавляла восстания со страшными
жестокостями и опустошениями, а такое крупное восстание,
какое готовила революционная партия, могло быть подавлено
только с неслыханными жестокостями, что, без сомнения, должно
было вызвать вмешательство держав.
И действительно, в апреле 1876 г. вспыхнуло грандиозное
восстание. Очагами революционного движения были старые «во-
енные села», некогда процветавшие ремесленные центры, при-
балканские города Панагюриште, Батак, Сопог, Копривштица,
Калофер, Карлово и прибалканские села. По другую сторону
главного Балканского хребта революционными центрами
оказались Габрово, Тырново, Горна-Оряховица, районы Видина, Врацы
и др. Однако прежде чем восстание приобрело характер
массовой народной революции, оно было задушено воистину с
неслыханными жестокостями, которые действительяо вызвали
вмешательство других держав и привели к русско-турецкой войне
1877 г., результатом которой было освобождение Северной и
Южной Болгарии. Историки этого восстания рассказывают, что Бен-
ковский68 после разгрома Панагюриште турецкими войсками и
отрядами башибузуков, взглянув с вершины горы на
пламенеющую в пожарах Южную Болгарию, воскликнул: «Цель
достигнута!» Иначе говоря, восстание и жестокости, с которыми
Турция его подавила, приведут к освобождению Болгарии. На это
рассчитывали революционеры. И действительно, восстание
достигло своей цели. Через три года в Болгарии турецкого
господства больше не существовало.
2 Д. Благоев

34
Часть первая
Глава четвертая
ИДЕЙНЫЕ ТЕЧЕНИЯ
В РЕВОЛЮЦИОННОЙ ПАРТИИ
1. Радикалы
В революционной партии с самого начала ее основания
боролись два идейных течения: радикалы, во главе которых стоял
Любен Каравелов, и коммунары во главе с Христо Ботевым. Эти
два течения вели систематическую борьбу за перевес сил в
партии. До 1874 г. в революционной партии господствовало первое
течение, а с 1874 г. до восстания —второе. Каждое из них
являлось выразителем интересов определенных классов: первое —
разбогатевшей городской и сельской мелкой буржуазии и
революционно настроенной части торгово-промышленного и
зажиточного крестьянского класса, второе — обедневшей и пролетаризо-
ванной мелкой буржуазии и большинства крестьянства. Среди
этих классов лишь революционная партия находила широкое
сочувствие и поддержку. Соответственно и содержание двух
революционных течений было различным. Различие заключалось в
общественных идеалах, по-разному выраженных в понятии
«народная революция» обоими представителями этих двух течений —
Любеном Каравеловым и Христо Ботевым.
Для Любена Каравелова общественно-политическим идеалом,
который необходимо было осуществить в народной революции,
была демократическая республика, основанная на «либеральных
началах» по типу Америки и Швейцарии. В номере 40 газеты
«Свобода» 69 (1869 г.) он писал: «Все народы в Европе
находятся сегодня в движении, каждое племя хочет идти вперед,
каждая народность стремится жить самостоятельно, каждый
человек хочет жить по своей воле, руководствуясь своими личными
и общественными потребностями, и не хочет, чтобы ему сели на
шею отдельные министры для того, чтобы управлять им по
своему произволу и пользоваться его потом и кровью, не прилагая
труда». Через два номера в той же газете Л. Каравелов пишет:
«Прочной, счастливой и прогрессивной державой может быть
лишь такая, которая: 1) состоит из одной народности или по
крайней мере из одной расы, имеющей одинаковые нравы,
обычаи и религию; 2) построена на либеральных началах, как
Америка, Швейцария и Бельгия». В этом же номере на этой же
странице читаем: «В нынешние времена, когда в Европе
создаются государства численностью в 50—70 млн, всякая малая
народность должна либо покориться какой-то иностранной державе и
отказаться от своего исторического существования, либо
объединиться с другой какой-нибудь народностью на самых
либеральных началах (каким являются объединения в Швейцарии и Аме-

Глава четвертая. Идейные течения в революционной партии 35
рике) и составить с ней оборонительную федерацию». Три года
спустя уже в газете «Независимост» (1873 г.) в номере 47
Л. Каравелов еще раз пропагандирует тот же
общественно-политический идеал. Он пишет: «Только полная свобода (как,
например, в Америке и Швейцарии) в состоянии уничтожить
исторические, национальные и племенные различия».
Ясно, что общественно-политический идеал, который Л.
Каравелов представил революционной партии для его воплощения в
Болгарии, не шел дальше буржуазной демократической
республики. Он точно соответствовал мечтам разбогатевшей мелкой
буржуазии и поднимающегося торгово-промышленного класса.
Общественные и политические взгляды Л. Каравелова не что
иное, как буржуазный радикализм. Л. Каравелов выработал их,
несомненно, под влиянием радикализма в Сербии, где он жил
длительное время после возвращения из России. У Каравелова
было много приверженцев среди болгар в Сербии и Румынии,
главным образом среди зажиточных, которые помогали и ему в
революционной деятельности. А это показывает, что общественно-
политические взгляды Любена явились выражением идеала
богатой буржуазии вообще.
2. Коммунары
Представителем этого течения являлся Христо Ботев. Для него
общественно-политическим идеалом, который должна была
реализовать революционная партия, также была демократическая
республика, но основанная «на принципах новейшей науки», т. е.
социальная республика. Идеалы X. Ботева в точности отвечали
интересам разоряющейся мелкой буржуазии, людей, которые
утратили надежду на возврат к былому, пролетаризованных масс —
одним словом, бедноты. X. Ботев под понятием «народ» имел в
виду именно этот народ — бедноту. Именно этот народ Христо
Ботев идеализировал и идентифицировал его с богомилами, на
него он смотрел как на единственную силу народной революции.
Выше мы уже говорили о его высказывании, что болгарин еще с
давних времен ненавидел чорбаджиев и духовенство и что
болгарскому народу вместе с другими славянами «есть что сказать
миру и дать человечеству». Ботев идеализировал не только
народ, но и основы его тогдашней социальной жизни. В той же
статье «Народ вчера, сегодня и завтра» на вопрос, какое будущее
ждет болгарский народ, он говорит: «Наш народ отличается
особым жизненным укладом, особым характером, особенной
физиономией, не похожими на жизненный уклад, характер и
физиономии какого-либо другого народа. Дайте ему возможность
развиваться на основе его собственных народных начал, и вы увидите,
какую сторону общественной жизни он разовьет. Дайте ему
возможность или по крайней мере не мешайте ему освободиться от
2*

36
Часть первая
этого варварского племени, с которым у него нет ничего общего,
и вы увидите, как он устроит свою жизнь. Неужели вы не
видите семени, зародыша в его общинах, лишенных всякой
централизации, в его ремесленных гильдиях, организациях — мужских,
женских и детских? Неужели не видите в нем и того, о чем мы
говорили выше...»
Христо Ботев в 60-х годах учился в России. А это были
годы сильного революционного брожения. В основе революционного
движения в России в то время лежали социалистические идеи
Н. Чернышевского. Социализм этого знаменитого русского
философа, экономиста и публициста составлял утопический период
социализма в России. Для Н. Г. Чернышевского западная
цивилизация была гнилой главным образом уже потому, что она вела
к пролетаризации масс, созданию класса пролетариата.
Последнее обстоятельство Н. Г. Чернышевский считал язвой в жизни
западных народов, продуктом и признаком загнивания западной
цивилизации. Н. Г. Чернышевский считал, что его родина может
избежать этой язвы, если сразу перейдет к более высокому
общественному устройству. Эту возможность он видел в
особенностях социальной жизни русского народа.
Понятие сельской общины с коллективным владением землей,
понятие артели, т. е. ремесленных и рабочих объединений в
городах для коллективной организации работы и проведения
трудового начала, как тогда выражались в России, лежали в основе
мировоззрения русского народа. Община составляла, по
Чернышевскому, отличительную черту его социальной жизни, которая
у других народов не существовала. Чернышевский доказывал,
что историческое развитие идет к такому общественному
устройству, которое составляло его первоначальную исходную
точку. С коммунистического устройства оно началось, к нему и
идет, но в более высокой форме. Русский народ сохранил его,
основал на нем всю русскую жизнь и сумеет развить эту
первобытную коммунистическую форму в более высокую, минуя
период той «язвы», которая разъедает Западную Европу, т. е. минуя
капиталистическое развитие. Но кто осуществит это? Очевидно,
это сможет сделать сам народ, поддержанный революционной
интеллигенцией. Другими словами, это произойдет путем народной
революции, подготовить к которой русский народ не будет
сложно: его историческая ненависть к помещикам, бюрократии,
высшему духовенству и вообще к официальной церкви, против
которых в прошлом он не раз поднимал массовые или локальные
восстания, составляют верную гарантию того, что его нетрудно
подготовить к народной революции, социальной революции во
имя социалистического идеала, который является идеалом
русского народа, составляет основу его социальной жизни. Такова
теория. Свое практическое выражение она получила в начале
70-х годов в знаменитом «хождении в народ», когда интеллиген-

Глава четвертая. Идейные течения в революционной партии 37
ция шла в народ с целью подготовить народную революцию.
X. Ботев приехал на учебу в Россию именно в то знаменитое
время, когда социалистические идеи Чернышевского полностью
господствовали среди революционно настроенной русской
интеллигенции, когда они проникли в университеты, гимназии,
семинарии, педагогические институты и школы, в ту часть русского
общества, которая проявляла недовольство, к либерально
мыслящим людям свободных профессий, к так называемым
разночинцам и в различные слои славянофильствующего и кающегося в
своих прегрешениях по отношению к народу дворянства.
Если сравним только что сказанное со взглядами X. Ботева,
то станет ясно, что это те же социалистические идеи
знаменитого русского социалиста Чернышевского. X. Ботев оценивает
болгарский народ и его тогдашнее социальное устройство с точки
зрения этих социалистических идей. Социальное устройство
болгарского народа для него является особенным, что и отличает его
от других народов, что придает ему «особый характер, особенную
физиономию». Это особое социальное устройство болгарского
народа X. Ботев видел в «его общинах, лишенных всякой
централизации, в его ремесленных гильдиях, организациях — мужских,
женских, детских». Когда народная революция освободит
болгарский народ от турецкого ига, она даст ему возможность
устроиться по-коммунистически, развивать именно эту сторону
своей общественной жизни, т. е. тогда, когда он сможет
общинное управление, ремесленные гильдии и рабочие общества
развить в более высокие формы. Нет нужды доказывать, что этот
социализм является утопическим, главный его недостаток
состоит в том, что идеализируется социальная жизнь, являющаяся
плодом застоя, неразвитости экономических условий, обреченных
из-за этого на исчезновение.
Впрочем, социализм X. Ботева является смешением
социалистических идей Чернышевского и Прудона70. Но до 1871 г. у
него преобладали первые над вторыми, а с 1874 г. наоборот.
После шестого номера газеты «Думы на българските емигранти»
X. Ботев прекращает публицистическую деятельность до декабря
1874 г., лишь время от времени принимая участие в каравелов-
ской газете «Независимост», выступая с юмористическими
фельетонами и письмами. В декабре 1874 г. Л. Каравелов
отказывается от революционной деятельности и переходит к чисто
просветительской. Он прекращает издание газеты «Независимост» и
начинает выпускать газету «Знание» 71. Тогда же X. Ботев
начинает издавать газету «Знаме» 72. Тут у него уже господствуют
идеи Прудона.
Социализм Прудона — это мелкобуржуазный социализм. Пру-
дон пишет «Экономические противоречия, или Философия
нищеты» 73, доказывая, что собственность — это кража, что она есть
результат ограбления классом капиталистов труда рабочих, но,

38
Часть первая
решая социальный вопрос, он считает возможным сохранить
товарное обращение, частную собственность и имущий класс,
желая уничтожения лишь денежного обращения, для чего
предлагает создать «народный обменный банк», который будет служить
для обмена товаров. Его разрешение социального вопроса было
чистой утопией, отвечавшей только стремлениям мелкой
буржуазии.
Прудон пытался практически осуществить свою утопию,
открыв публичную подписку для устройства «народного обменного
банка», имевшую первое время громадный успех, но вскоре стала
ясной вся утопичность его попыток разрешения социального
вопроса. Банк обанкротился, не оставив каких бы то ни было следов
преобразований. Но от такого мелкобуржуазного социализма до
анархизма всего один шаг. После краха банка Прудон
разрабатывает теорию анархизма. Согласно этой теории, все зло исходит
от государства, правительства, выступившего в заговоре против
народов вместе с паразитическим классом, куда входит и
духовенство, к которому, как и к религии в целом, Прудон питал
самую большую вражду. Уничтожение религии и государства и
замена его коммуной, общиной, основанной на равенстве и
свободе,— такова, коротко говоря, суть анархической теории Прудо-
на, получившей позднее в лице русского революционера
Бакунина 74 самого ревностного своего апостола.
Имя и идеи Прудона в свое время были очень популярны,
особенно в романских странах, где феодальные и
мелкобуржуазные отношения еще господствовали. Ботеву идеи Прудона не
были чужды. Его прудонистское отношение к религии и
духовенству подтверждает это, а позже Ботев все больше проповедовал
прудонистские идеи. Он начал свою публицистическую и
революционную деятельность как раз в знаменитом 1871 г., в год
восстания пролетариата в Париже, в год Коммуны75. До этого
среди романских народов, особенно во Франции, господствовали
социалистические идеи Прудона. Большая часть парижских
коммунаров были прудонистами. Вообще пролетарский социализм,
Марксовы идеи научного социализма были усвоены еще
немногими.
Ботев учился в России, где наряду с идеями Н.
Чернышевского последователями Бакунина усиленно распространялись
также идеи Прудона. После отъезда из России Ботев поселился
в Румынии, где имя и идеи Прудона тоже были известны. Когда
Ботев вновь выступил на публицистической ниве и стал во
главе революционной партии и ее газеты «Знаме», он пришел туда
уже с прудонистскими идеалами. В номере 14 газеты «Знаме»
Ботев, говоря о беззакониях, творимых тогдашним румынским
правительством, пишет: «И мы имеем полное право сказать
вместе с Прудоном, что всякое правительство — это заговор,
покушение на свободу человечества». В номере 16 той же газеты он

Глава четвертая. Идейные течения в революционной партии 39
говорит: «Одним из самых главных врагов прогресса и свободы
были, а может быть, еще долгое время будут духовенство и
религия. Если они и имели какое-то значение для человечества,
то это было в эпоху христианства, т. е. непосредственно в то
время, когда ученики Христа вместе с чистым, но идеальным и
неземным его учением проповедовали какой-то свой коммунизм в
обществе».
Цитированная статья в номере 14 начинается следующими
строками: «Только установление разумного братского союза
между народами в состоянии уничтожить муки, нищету и
паразитов рода человеческого; только этот союз в состоянии
утвердить истину, свободу, братство, равенство и счастье на всем
земном шаре. Пока народы будут разрознены в результате
махинаций всевозможных империй, конституционных монархий и
республик, пока они из слепого низкопоклонства перед божьими
помазанниками будут глядеть друг на друга как на врагов, до
тех пор не будет на Земле счастья, тошно будет человеку жить
на белом свете. Во всех странах правительство и
привилегированные классы будут мучить бедняков, поглощать плоды их
трудов, держать их в невежестве, возводить их исторические
глупости в квадрат и куб и ко всему этому заставлять их бить и
истреблять своего же брата либо самим подвергаться побоям и
уничтожению от его руки. Разумеется, если бы народы могли
раз и навсегда понять, в чем источник их страданий, они
тотчас же убедились бы, что главными и единственными их
врагами являются их правительства и тот класс паразитов, который,
желая невозбранно вести свое праздное и вредное существование,
проводит в жизнь под покровительством „законов" принципы лжи
и воровства. Основа любого господства — воровство, ложь и
насилие».
Как видно из приведенного отрывка, X. Ботев находится здесь
под полным влиянием прудонистских идей. Следует напомнить,
что Прудон обладал исключительно непоследовательным умом.
Он проповедовал, как мы видим, социальный переворот в
обществе путем уничтожения денежного обращения, но в то же время
он объявил себя противником социалистов. Он пытался
произвести социальный переворот, основав для этой цели «народный
банк» для обмена товаров, но вскоре обанкротился и сел за
написание теории анархии. Через несколько лет он отказался от
анархистских идеалов как утопических и стал проповедовать
«принцип федерации». Однако его идеи усваивались многими и
составили концепцию, с одной стороны, социалистов, а с
другой — анархистов.
Идеалом X. Ботева, как мы уже знаем, была социальная
республика, основной единицей которой были бы коммуны —
«общины, лишенные всякой централизации», и «ремесленные
гильдии, организации мужские, женские и детские», которые, по его

•40
Часть первая
цнению, являются отличительной чертой болгарского народа и
славян вообще. Однако все это он проповедовал в первый период
своего развития. Во второй период он уже ратует за «братский
€оюз между народами», который один лишь «в состоянии
уничтожить страдания, бедность и паразитов рода человеческого» и
«утверждает истину, свободу, братство, равенство и счастье на
всем земном шаре». Но создание такого союза возможно только
после коренного преобразования «социального и политического
устройства» современного общества. «Всякое открытие и
усовершенствование в области науки и промышленности,— говорил
Ботев в номере 17 газеты «Знаме»,—которые нельзя применить
на практике так, чтобы оно приносило одинаковую пользу
богатому и бедному, вредно для развития свободы, а следовательно,
и для счастья человечества. Действительно, за последнее
столетие естествознание и физические и математические науки
сделали большие успехи, но мы видим, что всеми их достижениям!!
пользуется та часть человечества, которая и без того никогда
ничего не делала и постоянно жила кровью миллионов несчастных
человеческих существ. Взгляните на любую цивилизованную
страну Европы, прислушайтесь к тем воплям страдания, которые
доносятся из-за официальных ширм человеческого прогресса,
присмотритесь внимательно к отчаянной борьбе между трудом и
капиталом как в Европе, так и в Америке, и вы убедитесь в
справедливости наших слов и скажете в согласии со здравым
смыслом, что при современном общественном и политическом
устройстве бедный всегда будет рабом, а раб — бедняком».
Таковы были взгляды большинства социалистов в то время,
когда X. Ботев учился, а позднее и развил свою деятельность.
Они были очень далеки от идей Маркса — Энгельса, от научного
социализма. Социалистическое учение, которого придерживался
X. Ботев, в Болгарии не было в состоянии объяснить причины
социального неравенства, разделения народов на
привилегированных и рабов, паразитов и бедных. Он объяснял это фактом
классового разделения как таковым, невежеством и неразумностью
«рабов» и вообще масс, а также злой волей «тиранов и
паразитического класса», т. е. фактами, которые как раз и требовали
объяснения. Таким образом, социализм для Ботева не был той
необходимостью, которая диктуется самим историческим
развитием человеческого общества, а лишь стремлением
человеческого разума. Другими словами, социализм, который воспринял
X. Ботев, был утопическим или мелкобуржуазным социализмом.
На вопрос, при каких условиях возможны социальный
переворот и основание братского союза между народами на
принципах истинной свободы, братства и равенства, утопический
социализм может ответить только так: при условии ликвидации
неравенства и паразитизма, уничтожения «корон и камилавок»,
тиранов и чорбаджиев; но каковы условия достижения этого идеала.

Глава четвертая. Идейные течения в революционной партии &1
возможно ли воплотить его при любых обстоятельствах или в
конкретных материальных условиях и почему возможно — на эти
вопросы утопический социализм либо не в состоянии ответить;
либо дает утопические ответы. В таком же утопическом духе он
отвечает и на вопрос: кто и как должен осуществить заповедь
«разума» — создание коммунистического общества как
социалистического идеала? Социализм X. Ботева может дать только
следующий ответ: совершит это народная революция или, как
думали бланкисты, это совершит тайное революционное общество,
которое в подходящий момент нападет на правительство,
захватит власть и декретирует социальную республику.
Очевидно, что и такой ответ ничего не объясняет. Какая она,
эта народная революция, и возможно ли осуществить социальный
переворот одним ударом, силами одного только тайного
революционного общества? Это вопросы, над которыми утописты не
задумываются, которым не дают объяснения и не
останавливаются на них. Классовая борьба, как пружина исторического
движения, остается им непонятной. Если они говорят о борьбе, то
понимают ее как борьбу прогрессивных элементов или народа с
реакцией, прогрессивных принципов с реакционными, разума с
предрассудками, свободы и истины с тиранией, ложью и т. д.
Мы уже видели, что для X. Ботева борьба — это двигатель
человеческого прогресса, что «без борьбы мир до сих пор жил бы в
положении Японии». Мы видели также, что борьба у него — это
борьба «за свободу и истину», конституции с монархией,
республики с конституцией и общины с республикой, т. е. столкновение
отвлеченных принципов, а не классов,— за противостоянием
этих принципов, он не замечал столкновения материальных
интересов классов, для которых сами принципы лишь
идеологические покровы. И так как он не видел истинной пружины
исторического движения, то был не в состоянии ни научно объяснить
это движение, ни научно обосновать историческую необходимость
социализма. Поэтому такой социализм и называется утопическим,
и мелкобуржуазным.
Тот факт, что утопический социализм владел тогда умами
большинства социалистов и пролетариата, легко объясним.
Монополия Днглии на мировом рынке и бурный расцвет
промышленности в этой стране, обширные колонии, куда направилась
определенная часть английского пролетариата, и притом самого
активного, и вместе с тем медленное развитие капитализма в
других крупных странах были причиной того, что классовая
борьба пролетариата была не в состоянии воздействовать на умы
социалистов и направить их к идеям социализма Маркса и
Энгельса. Христо Ботев родился и вырос в Болгарии, учился в
России и работал в Румынии — в странах со средневековыми,
феодальными и мелкобуржуазными отношениями. Это,
естественно, означает, что если в передовых, социально развитых стра-

42
Часть первая
нах, как Франция и др., большинство социалистов не могли
далеко отойти от мелкобуржуазного социализма, то еще меньше
возможностей для этого было у Ботева. Далее мы еще сможем
увидеть, как эти условия, в которых развивалась деятельность
X. Ботева, после освобождения влияли на социальное развитие
Болгарии в целом и в особенности на развитие социалистической
мысли у нас. Но, во всяком случае, социалистические идеи
Ботева76 оказали воздействие на революционную партию и
революционеров.
В основе известной ссоры между X. Ботевым и Л. Каравело-
вым лежат принципиальные различия в их взглядах. Эти же
различия заставили X. Ботева отмежеваться и от других своих
друзей-революционеров и выйти в конце 1875 г. из Центрального
комитета революционной партии и прекратить издание газеты
«Знаме». Но его идеи уже проникли в умы многих
революционеров, мечтавших о коммунистическом устройстве после
освобождения народа, при котором не будет «рабов и угнетателей, чужих
и своих». Бенковский после овладения Панагюриште уже видел
Болгарию превращенной в «коммунистическое царство», и своему
кратковременному управлению он придал коммунистическую
форму. Идеи Ботева дали революционному движению после
1873 г. новое и весьма возвышенное направление, вдохнули
новый энтузиазм в среду революционеров, которые после событий
1873 г. пришли в отчаяние. Кроме того, идеи Ботева длительное
время оказывали огромное влияние на умственное развитие
молодого поколения нынешней Болгарии, за которую Ботев
положил свою жизнь на Врачанской горе, когда как воевода
организованной им четы переправился через Дунай в мае 1876 г.,
чтобы присоединиться к восставшим рабам.

Часть вторая
Глава первая
ОТ ОСВОБОЖДЕНИЯ ДО 1885 ГОДА
1. Освобождение
Попытка революционной партии в 1876 г. освободить
Болгарию и совершить там радикальный переворот путем народной
революции закончилась полной неудачей. Однако жестокости,
с которыми Турция подавила восстание в 1876 г., предоставили
России долгожданный повод попытаться осуществить свои
завоевательные планы на «Ближнем Востоке» — Балканском
полуострове 77. Действительно, в 1877 г. Россия объявила войну Турции
под лозунгом «освобождения христиан». Как теперь стало
известно, под этим лозунгом крылись совсем другие цели.
Прежде чем объявить войну, Россия заключила с Австрией
соглашение, по которому последняя получала право на
оккупацию Боснии и Герцеговины, а Россия — право действовать
против Турции и в отторгнутых от нее областях. Германия,
политика которой в отношении Австрии состояла в подталкивании ее
на Восток и в ослаблении своей соседки России в войне с
Турцией, ничего не могла иметь против русско-турецкой войны.
Франция, потерпевшая поражение в войне с Германией в 1871 г., не
пришла в себя и все еще продолжала находиться в изоляции от
других держав, а потому не могла противостоять России. Одна
только Англия явно противилась желанию России объявить
войну Турции, но и она не могла воспрепятствовать этому. При
таких обстоятельствах Россия, по-видимому, имела все шансы
осуществить свои завоевательные планы на Балканском
полуострове. В самом деле, после одногодичной войны, в которой были
и поражения, и напрасные жертвы — свидетельство гнилости
русского абсолютистского строя, русские войска наконец
достигли Сан-Стефано, невдалеке от Константинополя. Едва лишь
можно было подумать, что Россия близка к своей цели и что она
прочно обосновалась на Балканском полуострове, как она
должна была прекратить войну и в короткое время оставить
завоеванные ею области. Она поспешила заключить мирный договор
с Турцией, так называемый Сан-Стефанский договор, согласно
которому среди прочего Турция признавала свободной Сан-Сте-
фанскую Болгарию. Это было довольно хитрой дипломатической
игрой со, стороны России 78.
Предвидя, что планы, связанные с русско-турецкой войной,
будут расстроены Берлинским конгрессом — собранием
дипломатов в Берлине, Россия, очевидно, считала, что сможет еще лучше

44
Часть вторая
убедить болгар в ее бескорыстных намерениях относительно
Болгарии и Балканского полуострова, если предусмотрительно
включит в Сан-Стефанский договор обязательство о создании такого
Болгарского государства, в состав которого войдут все турецкие
области, считавшиеся болгарскими. Торжественное признание
Россией идеала Сан-Стефанской Болгарии в договоре должно
было, с одной стороны, устранить подозрения народов
Балканского полуострова, особенно болгар, касательно тайных намерений
русской дипломатии, а с другой — привлечь своей политикой
болгар, усилить их веру в «освободительную миссию» России в
мире. Русский царизм очень нуждался в поддержании этой веры
как на Балканском полуострове и вообще за пределами России,
так и внутри, среди народных масс империи.
Вскоре после заключения Сан-Стефанского договора был
созван Берлинский конгресс дипломатов европейских держав.
Согласно заключенному на конгрессе договору, Северная Болгария
была признана находящимся в вассальной зависимости от
Турции княжеством, а Южная Болгария под названием Восточная
Румелия — автономной турецкой провинцией с
генерал-губернатором христианином во главе и со своим внутренним
управлением. На Берлинском конгрессе русская дипломатия защищала
только русские интересы79. Они состояли, без сомнения, в
оккупации Северной и Южной Болгарии по примеру оккупации
Боснии и Герцеговины Австрией. Но как только русская
дипломатия убедилась, что такая оккупация невозможна, она поняла,
что разделение Болгарии Берлинским конгрессом не только не
шло вразрез с интересами России, но, наоборот, совпадало с ее
будущими планами на Балканском полуострове. Сан-Стефанская
Болгария, великая Болгария, не соответствовала ее интересам.
Прежде всего разделенная, следовательно слабая, Болгария
означала для русской дипломатии еще большую приверженность
болгарского народа к России, еще более настойчивое насаждение
русофильства и веры в «освободительную миссию» русского
царизма на Балканском полуострове, особенно среди болгар.
С другой стороны, турецкая область, хотя и автономная,
какой была Южная Болгария, представляла для России в будущей
ее деятельности против Турции край, населенный признательным
«освободительнице», значит, дружественным народом, край,
который она может превратить в очень удобную базу для
переброски войск по направлению к Константинополю. Из-за этого
русская дипломатия не только не могла быть против плана
Берлинского конгресса о разделении Болгарии на две независимые одна
от другой части с различным политическим положением, но она
возражала и против протестов населения по поводу такого
разделения. Таким образом, освобождение Северной и Южной
Болгарии было в сущности не плодом «освободительной миссии»
русского царизма, а результатом его завоевательной политики и

Глава первая От освобождения до 1885 г.
45
противодействия других европейских держав. Если бы не было
последнего, несомненно, «освобождение» закончилось бы тем, что
обе части Болгарии стали бы зависимыми от русского
деспотизма.
Однако русско-турецкая война и заключение Сан-Стефанского
договора укрепили в болгарском народе веру в
«освободительную миссию» России. Даже разделение Болгарии на две части с
различным положением русская дипломатия использовала для
укрепления этой веры. Она сразу же после закрытия
Берлинского конгресса затрубила, что за «неудачи» России на этом
конгрессе вина лежит на немцах и англичанах. Впрочем, вера
крестьянской массы и мелкой буржуазии, т. е. болгарского народа,
существовала и до русско-турецкой войны, до освобождения.
Болгарский народ не мог и подумать, что он может когда-нибудь
своими собственными силами освободиться от турецкого ига. Он
ожидал спасения с севера, от «Дядо Ивана», т. е. от России.
Войны России с Турцией, которые прикрывались «интересами
православия» на Востоке, ее поддержка восставших греков и
сербов с целью ослабления Турции и легкого достижения своих
планов в отношении Константинополя создали в болгарском
народе веру, что Россия является освободительницей народов и,
следовательно, лишь от нее может прийти освобождение от
турецкого ига. Эта вера народа подкреплялась за очень редким
исключением всеми его представителями и руководителями. Она
поддерживалась и теми, кому жилось не так уж плохо при
турецком иге и кто проповедовал «мирный прогресс», и теми, кто
составлял революционную партию. Различие между ними
заключалось в том, что первые были против всякого восстания и
пропагандировали необходимость дождаться момента, когда Россия
«извлечет меч». Вторые же, напротив, сначала верили, что
освобождение может быть достигнуто вследствие всеобщего
восстания, народной революции, а потом, когда утратили веру в
нее, проповедовали восстание, за которым должны были
последовать большие жестокости со стороны Турции, что, в свою
очередь, вызвало бы вмешательство Европы и дало бы России повод
объявить Турции войну, результатом которой было бы
освобождение Болгарии.
Таким образом, вера в бескорыстие и «освободительную
миссию» России, прежде всего ее царя, всячески поддерживалась в
массах. Так среди крестьян и мелкой буржуазии создавалось
представление о России как о сильнейшей и богатейшей стране,
а о русских царях — как «освободителях» и «покровителях»
Болгарии, без которых она не может существовать, не может ничего
сделать и не должна ничего делать, чтобы не рассердить их и
не лишиться «покровительства». Кроме того, социальный
переворот, происшедший в Болгарии после освобождения, создал в
первое время сравнительно хорошее положение для крестьянства и

46
Часть вторая
мелкой буржуазии. Это еще больше укрепило их в неправильном
представлении о России как «освободительнице» и
«покровительнице» Болгарии и христиан; оно составило у нас основу
русофильства, которое играло и играет чрезвычайно важную роль в
политической жизни страны после освобождения. Русофильская
вера масс стала орудием в руках буржуазных партий и групп,
необходимым им для того, чтобы получить поддержку народа в
своей борьбе и незаметно эту веру развенчивать.
2. Социальный переворот
Освобождение совершило в Болгарии если не совсем
«радикальный переворот», какой проповедовал X. Ботев и какого
ожидали некоторые революционеры, то все же значительный
социальный переворот. Прежде всего исчезло крупное фабричное и
мануфактурное производство, которое начало развиваться,
процветающее ремесло в прибалканских городах и селениях тоже
исчезло. С одной стороны, рынок, который до освобождения
способствовал развитию фабричного производства и ремесел и
который охватывал всю Турецкую империю, теперь сократился.
С другой стороны, княжество Болгария, до 1885 г. состоявшее
лишь из Северной Болгарии, было создано на принципах свободы
торговли. Это означало, что товары европейского
капиталистического производства можно было ввозить свободно, почти без
пошлин. Поэтому княжество уже в первые годы его создания стало
рынком сбыта товаров европейского капиталистического
производства. Конкуренция последнего подрывала старое болгарское
ремесло. Еще в первые годы после освобождения, при русском
управлении Болгарией80, ремесленники и торговцы из
прибалканских городов, недовольные этой конкуренцией, обратились с
прошением к властям, требуя принять меры против свободного
ввоза товаров из-за границы.
Наконец, освобождение изменило саму жизнь городского
населения, вызвало новые потребности, которые ремесло не могло
удовлетворить. Теперь население стремилось приобретать
изделия европейского производства. Но из-за этого старое ремесло
приходило в упадок. Многие из прежних ремесленников оставили
свое занятие. Одни взялись за земледелие, более развитые из них
поступили на службу. Так что основы старой цеховой
организации рухнули, что привело к освобождению всех ремесленников
от старых связей и ограничений и к превращению их в мелких
самостоятельных и свободных товаропроизводителей. Вообще
одновременно с разорением старого ремесленничества и цеховой
организации и возникновением новых потребностей у городского
населения развиваются новые жизнеспособные ремесла, в
которых растет число самостоятельных мелких ремесленников.
Иными словами, возникает новое мелкое ремесленничество, являю-

Глава первая. От освобождения до 1885 г.
17
щееся исходным пунктом и необходимым условием для развития
крупной промышленности.
Описанному процессу во многом способствовало и новое
политическое устройство Болгарии. Оно совершенно изменило облик
и назначение старых городских общин, которые представляли
союз ремесленников. Некоторыми функциями их наделило
государство, другие перешли от старых общин к городским советам,
избираемым путем всеобщих и прямых выборов. Таким образом,
старые городские общины утратили свое прежнее общественное
значение, а следовательно, исчезло и былое общественное
значение цеховой организации. Кроме того, с новым политическим
устройством появился ряд государственных и общественных
должностных мест, которые привлекали многих разорявшихся
ремесленников. Но самое главное, политическое устройство
Болгарии, созданное по образцу буржуазных
конституционно-монархических государств, привело к организации дорогостоящих
военных, гражданских и церковных учреждений, вместе, с ними
возник особый непроизводительный класс — бюрократия.
Содержание нового аппарата управления вызвало дальнейшее
разорение трудящихся, потому что первое время оно целиком
ложилось на плечи мелкой буржуазии и крестьянства. Кроме того,
возникновение новых политических и общественных учреждений,
а с ними и усиление нового непроизводительпого класса
вызвали появление новых промыслов, новых производительных сил,
концентрацию торгового капитала в руках особого класса —
торгового, который и стал во главе нового промышленного развития.
Итак, в жизни города освобождение совершило полный
социальный переворот, привело к совсем новым общественным
отношениям. Такой же переворот произошел и в селе. До
освобождения чифликчийское хозяйство, находившееся главным образом
в руках беев, и сельское общинное землевладение все еще
составляли господствующую форму в экономике. После
освобождения и то и другое исчезает. По окончании русско-турецкой
войны в освобожденных частях Болгарии чифликчийского хозяйства
уже не существовало. Земли бежавших беев присваивали
крестьяне тех сел, в которых прежде земли обрабатывались как
чифликчийская собственность, из-за чего государство в 1880 г.
было вынуждено упорядочить вопрос о владении крестьянами
этими землями, окончательно продав их в частную
собственность 81. Кроме того, началась миграция, переселение сельского
населения с горных мест в равнинные, где переселенцы
занимали земли бежавших турок и опустошенные и разоренные турецкие
села.
До освобождения большая и лучшая часть равнинных земель
находилась в руках турецкого населения, а значительная часть
болгарского крестьянства населяла горные места, лежавшие
вдалеке от больших дорог и открытых путей сообщения. Теперь же

48
Часть вторая
большая часть крестьян сошла с горных мест на равнину. Это
переселение подорвало основы общинного сельского хозяйства в
последних его крепостях. Разложение этого хозяйства в
равнинных селах и особенно в селах, близких к большим городам,
произошло еще в турецкое время. Так что исчезновение чифлик-
чийского хозяйства и разложение общины сделали мелкое
сельскохозяйственное владение и производство господствующей
формой. Вместе с тем оно утратило характер натурального
хозяйства, становясь все более и преимущественно денежным и
товарным.
Освобождение привело к участию в политической жизни и
крестьянства, сделало связи между селом и городом более
удобными, регулярными и частыми. Эти связи познакомили сельские
массы с новыми понятиями и новыми потребностями, которые не
могли быть удовлетворены при натуральном хозяйстве. Если
сельская община удовлетворяла потребности своих членов, то при
раздроблении ее на мелкие хозяйства уже невозможно было
удовлетворять их новые потребности. Для их реализации
сельское хозяйство должно было принять характер товарного
производства. Но такому быстрому изменению во многом
способствовало и новое государство. Оно с самого начала стало как бы
одним большим денежным хозяйством, т. е. таким, для
существования и развития которого необходим денежный обмен, или,
другими словами, его существование и развитие требовали
уничтожения натурального хозяйства и превращения его в товарное.
Первое время Болгарское государство получало средства для
своего существования преимущественно от крестьянской массы,
значит, от сельского производства. Эти средства оно получало не
натурой, а деньгами, в виде налогов. Для того чтобы
предоставить государству эти средства, сельское хозяйство должно было
лишиться своего натурального характера и приобрести характер
денежного. Таким образом оно превратилось в мелкое
земледельческое производство.
Одновременно с изменениями в сельской экономике
освобождение привело к коренным изменениям в сельской общественной
жизни. Ранее каждое село представляло некую замкнутую,
преимущественно хозяйственную единицу. Сельская община
предоставляла управление сельскохозяйственными отношениями
сельским старейшинам. Кроме назначения и собирания налогов и
наблюдения за выполнением ангарии 82, никаких других
общественно-политических функций она не знала. Но после
освобождения все коренным образом изменилось. Сельская община
преобразуется почти по образцу городской. Из хозяйственной единицы
она превращается преимущественно в общественно-политическую,
которая была поставлена в зависимость и под контроль
государственных органов. Ей передавался ряд общественных и
политических функций, которые прежде были ей совсем незнакомы. Во-

Глава первая. От освобождения до 1885 г.
49
обще после освобождения общественная жизнь на селе коренным
образом изменилась. И этот переворот стал причиной
дальнейшего развития новых социальных отношений.
Итак, в освобожденных частях Болгарии произошел полный
социальный переворот. Болгария превратилась в страну
мелкобуржуазного владения и производства, ставшего исходным
пунктом и необходимым условием для стимулирования
капиталистических отношений. Мелкая буржуазия и крестьяне — мелкие
собственники — составляли основной общественный класс. Этот
переворот в социально-экономических отношениях и определил
характер политической и общественной борьбы в первые годы
политической жизни Болгарии.
3. Первые политические партии
Еще в Учредительном народном собрании при выработке
основного закона — конституции — образовались две политические
партии: либеральная и консервативная. Первая в Учредительном
собрании имела подавляющее большинство, тогда как вторая,
наоборот,— ничтожное меньшинство. Во главе первой стояли
такие хорошо известные в то время деятели, как П. Славейков,
Д. Цанков, П. Каравелов83, имя которого знали в связи с его
братом Л. Каравеловым, к партии принадлежали все более или
менее интеллигентные и влиятельные тогда в среде городского
населения горожане. Консервативная партия в Учредительном
собрании была представлена ставшими впоследствии известными
консерваторами: Г. Начовичем84, К. Стойловым85, Д.
Грековым 86 и представителями высшего духовенства. Либеральная
партия боролась за демократическую конституцию, т. е. основной
закон, который дал бы всеобщее прямое избирательное право
без каких-либо ограничений, с однопалатным народным
собранием, полной свободной слова и печати, собраний и организаций.
Консервативная партия, напротив, боролась за ограниченную
конституцию, т. е. за такой основной закон, который ограничил
бы избирательное право цензом в зависимости от
имущественного положения и образования граждан, с двухпалатной системой:
высшая палата — сенат, низшая — палата депутатов, с
ограниченной свободой слова и печати, без права на свободу собраний
и организаций.
В сущности консервативная партия была против всякого
ограничения власти князя народным собранием, ее идеалом была
неограниченная монархия, т. е. самодержавное управление. Но
принимая во внимание то, что управление двумя
освобожденными частями Болгарии было определено Берлинским конгрессом,
и ввиду того, что в Учредительном собрании либералы имели
подавляющее большинство, борьба консерваторов сводилась лишь
к тому, чтобы ограничить возможно больше народные права и

50
Часть вторая
увеличить права князя. Однако, несмотря на все старания
консерваторов, поддержанных представителями русского
правительства, провести свою конституцию им не удалось. Учредительное
собрание приняло конституцию либералов87. Противоборство
сразу было перенесено из собрания в народ. Образовались две
партии, борьба между которыми заполнила всю болгарскую
историю с 1879 по 1885 г.
Две партии являлись как бы представителями двух
различных классов. Как видно из сказанного выше Болгария после
освобождения стала страной мелкобуржуазной организации
производства, поэтому самый большой общественный класс составляла
мелкая буржуазия. Представителем именно этого класса являлась
либеральная партия. Если принять во внимание, что часть
мелкой буржуазии рассеялась по селам и занялась земледелием, или
если иметь в виду мелких сельских лавочников и корчмарей,
сельских учителей и писарей и их влияние на крестьянскую
массу как в самих селах, так и в городах, принимавшее
широкий масштаб во время ярмарок и выборов, тогда нетрудно
объяснить те огромную силу и значение, которые приобрела
либеральная партия. Она стала действительно народной либеральной
партией, представительницей всего болгарского народа. Однако
наряду с мелкой буржуазией и сельскими мелкими
собственниками существовали еще и остатки чорбаджийского класса, класса
ростовщиков и крупных землевладельцев, продолжавших
эксплуатировать крестьян путем испольничества. Представителем
этого класса, его традиций и психологии, его старых стремлений
стала консервативная партия. После освобождения чорбаджийст-
во, ненавидимое народом и интеллигенцией, претерпело
преобразования, лишившие его значения определенного общественного
класса.
Дробление земельной собственности и все возрастающая
нужда в земле для каждого отдельного хозяйства, старые долги
вызвали с самого начала ряд столкновений между крестьянами и
ростовщиками-чорбаджиями, а также владельцами земли. В
первые годы после освобождения зарегистрирован ряд насилий,
совершенных крестьянами над жизнью и имуществом чорбаджиев.
Поэтому многие из них утратили свое былое положение и
исчезли. Другие были вынуждены отдавать землю в аренду исполу на
самых различных условиях, что не приносило им уже прежних
доходов. Третьи, более образованные поступили на
государственные и общинные службы. Четвертые передали свои дела и
имущество сыновьям и зятьям и предались политиканству в
кофейнях.
Таким образом, старый чорбаджийский класс утратил свое
общественное значение. Консервативная партия стала
представителем традиций и идеалов именно этого исчезающего класса. Но
именно поэтому она как партия была слабой, и в конце концов

Глава первая. От освобождения до 1885 г.
51
в связи с окончательным исчезновением остатков этого класса
растворилась в других буржуазных партиях, и сама исчезла,
чтобы уступить свое место новой, чисто буржуазной консервативной
партии.
4. Их теории
Представляют интерес теории, которыми обе партии
обосновывали свои политические программы. Та и другая исходили из
одних и тех же установок. Согласно консерваторам, болгарский
народ, только что освободившийся от пятивекового рабства,
является земледельческо-ремесленным, простым, грубым и
невежественным, лишенным какого бы то ни было политического
воспитания. Следовательно, такой народ не способен к
самоуправлению, конституционное правление не для него, потому что
его приберут к рукам демагоги, которые развратят его
политически. Для такого народа лучшей формой правления является
абсолютная, неограниченная монархия, которая изберет управителей
из числа «достопочтенных» граждан, воспитающих его в
традициях, морали и на завещанных им дедами и историческим
прошлым идеалах, что приведет его к «счастью» и «преуспеянию».
Под «достопочтенными» гражданами консервативная партия
понимала, без сомнения, богатых землевладельцев, тех, кто в
турецкое время составлял чорбаджийство. Но так как оно исчезло
и «достопочтенные» богатые земледельцы вымирают как класс,
консервативная партия избрала своим идеалом создание
посредством неограниченного монархического правления
аристократического класса по образцу тех, что были в России и Англии.
Потом она сама показала, каким способом она предполагала
создать такой класс — путем ограбления государственной казны.
Либеральная партия исходила из тех же установок, считая,
что болгарский народ земледельческо-ремесленный, что он не
знал никаких делений на сословия, у него нет
привилегированных классов, следовательно, он демократичен во всем;
либеральная партия полагала, что для такого народа будет полезно
только конституционное демократическое правление, что именно
самоуправление может воспитать его политически и сохранить
его демократическое социально-экономическое положение,
следовательно, сохранится главное условие для его всестороннего
прогресса. По мнению либералов, созданное после освобождения
социально-экономическое положение вечно, либо его можно беско-
неч но сохранять благодаря конституционно-демократической
форме правления. Это была иллюзия. Но такова идеология всех
мелкобуржуазных демократов.
Таким образом, обе партии, хотя и исходили из одних и тех
же установок, пришли к разным выводам. Они выдвинули два
различных принципа: одна — суверенитета монарха, господства
царской власти как представителя аристократического класса,

52
Часть вторая
его идеалов и интересов; другая — народного суверенитета,
народовластия. Однако мелкобуржуазные условия, созданные с
освобождением, не способствовали реализации ни одного, ни
другого принципа. Отсутствие аристократического класса делало
невозможным формальное осуществление принципа самовластия
монарха; консерватизм сельской массы и трусливость мелкой
буржуазии делали невозможным осуществление полного
народовластия, гарантированного от возможного посягательства со
стороны самодержавия. Но в первые годы после освобождения
велась борьба за торжество того или другого принципов, которые
в сущности были идеологическим выражением двух различных
классовых интересов.
5. Их борьба
Борьба между двумя партиями велась не на жизнь, а на
смерть. Средства, которыми она велась, были отнюдь не
равноценны и различны. Либеральная партия опиралась на свою
собственную силу как партия «болгарского народа» и на
конституцию. Консервативная, наоборот, опиралась на «верховного
главу», т. е. на князя и его обаяние для масс как родственника
«царя-освободителя», избранного на болгарский престол по его
рекомендации. В союзе с ним при поддержке русской дипломатии
и русских высших офицеров, обучавших болгарские войска,
а также при помощи русофильски настроенного крестьянства и
мелкой буржуазии консерваторы объявили войну
конституционному правлению, начали борьбу за его уничтожение.
После прибытия князя Баттенберга88 последовали выборы
депутатов первого Обыкновенного народного собрания. Они
принесли подавляющее большинство либеральной партии. Однако в
следующем году это собрание было распущено князем в
надежде, что следующие выборы завершатся победой консерваторов. Но
во второе Народное собрание либералы пришли с еще более
значительным большинством. Это показало консерваторам, что они
бессильны одержать победу в открытой борьбе. Им оставался
только один, нелегальный путь, и действительно они по нему
пошли. В 1881 г. после убийства в Петербурге
«царя-освободителя», совершенного революционной партией, консерваторы
совместно с князем решают нанести удар по конституционному
правлению. Момент для такого удара был весьма подходящим.
Убийство «царя-освободителя» произвело сильное впечатление на
«русофильскую Болгарию», особенно на русофильскую сельскую
массу и мелкую буржуазию. Консерваторы использовали это
событие, как и впечатление от него в Болгарии, для агитации
против либеральной партии. Сразу после возвращения с похорон
царя в сопровождении нескольких русских генералов князь Бат-
тенберг распустил второе Народное собрание, прогнал либераль-

Глава первая. От освобождения до 1885 г.
53
ное правительство и призвал к власти консерваторов, включив в
состав правительства и русских генералов. Таким образом, был
совершен государственный переворот 89.
Цель переворота заключалась в том, чтобы уничтожить
конституционную форму правления и предоставить князю от имени
народа неограниченные полномочия. Чтобы придать ему
видимость законности, консерваторы должны были созвать Великое
народное собрание. Но при существовании либеральной партии
они ни в коем случае не могли получить большинства. Для этого
необходимо было вселить страх в большинство членов
либеральной партии, нужно было парализовать ее силу и агитацию.
Консервативное правительство заявило, что переворот был совершен
по желанию «освободительницы», так как Болгария была
превращена либералами в гнездо «нигилистов», которые убили царя;
оно разогнало либеральную полицию и заменило ее
полицейскими драгунами (кавалерией на полицейской службе) под командой
русского генерала. Для совершения военного переворота войска
были предоставлены военным министерством, во главе которого
стоял русский генерал.
Иначе говоря, консерваторы учредили в княжестве военное
положение и со всей этой реакционной силой набросились на
либеральную партию. Наиболее видные ее агитаторы были
брошены в тюрьмы, некоторые из руководителей арестованы и
отправлены в заключение, другие бежали в Южную Болгарию,
а основная масса либералов была окончательно терроризирована
и запугана. При таких обстоятельствах консервативное
правительство назначило выборы в Великое народное собрание. На
арене избирательной борьбы консерваторы были полными хозяевами.
И все же страх перед либеральной партией, продолжавшей
пользоваться влиянием в народных массах, был настолько велик, что
они призвали на помощь в своей предвыборной агитации русских
консулов в Болгарии и русских офицеров. Таким образом,
Великое народное собрание полностью оказалось в руках
консерваторов.
Великое народное собрание собралось в Свиштове и после
предоставления князю неограниченных полномочий сроком на
7 лет закрылось. Конституционная форма правления была
погребена консерваторами на 7 лет. Либеральная партия тоже
казалась погребенной. Однако полномочия не могли действовать
долго. В перевороте, совершенном Баттеыбергом и консерваторами
якобы по желанию «освободительницы», русское правительство
преследовало свои цели, связанные с политикой России на
Балканском полуострове. Консервативная партия со своей стороны
преследовала свои узкогрупповые цели. Существовал также один
вопрос, в котором русское правительство было весьма
заинтересовано. Это был вопрос о проведении железных дорог в
княжестве. Русская дипломатия в этом предприятии отстаивала свои

54
Часть вторая
планы, которые консерваторы и князь, тайно поддержанные
дипломатией других держав, имевших интересы на Балканском
полуострове, не желали принять. Произошел конфликт между
консерваторами, возглавленными князем, и русской дипломатией.
Поэтому последняя сразу же изменила свою политику в
отношении либеральной партии; она распространила сообщение, что
Баттенберг обманул «освободительницу» своим переворотом, что
он предал интересы России в Болгарии ее врагам, и высказалась
за восстановление конституции. Либеральная партия оживилась,
симпатии русофильской массы вернулись к ней. Баттенберг,
учитывая русскую агитацию в 1883 г., после того как был раскрыт
военный заговор 90 против неги, поспешил объявить о
восстановлении конституции и стал сближаться с либералами.
Консервативная партия проиграла и перестала существовать.
6. Раскол в либеральной партии
С освобождения до 1884 г. прошло пять-шесть лет, но этого
времени было достаточно, чтобы проявились
социально-экономические изменения, которые совершившийся переворот принес в
обе освобожденные части Болгарии. Процесс разложения старых
социально-экономических основ, с одной стороны, способствовал
созданию мелкобуржуазного производства, а с другой —
распространялся и на него, незаметно его подрывая. Началось новое
общественно-экономическое разделение. В 1883 и 1884 гг. в
газете «Земледелец» 9\ издававшейся в Стара-Загоре,
единственном в то время издании, занимавшемся экономическими
вопросами, отмечался упадок земледелия и ремесла и предлагались
возможные меры, которые необходимо было предпринять для их
подъема. Примечательно, что эта же газета первая обратила
внимание на ту истину, что подъем земледелия невозможен без
развития промышленности и торговли.
Нет сомнения, что эти мысли были идеологическим
выражением фактов, имеющих место в самой жизни. Процесс
разложения старого способа производства уже ощущался: он привел к
новому общественному разделению. Упадок земледелия и
ремесла, в особенности земледелия, создал почву для развития
ростовщичества. В городах и селах возникло новое ростовщическое
сословие, образованное из совсем нового поколения торговцев,
менял и сельских лавочников. Наряду с этим свободная
конкуренция иностранных изделий в Болгарии, которую газета
«Земледелец» считала одной из причин разорения, возвысила в
Болгарии крупных торговцев. К 1883 г. в Болгарии уже началось
накопление ростовщического и торгового капитала —
предвестников капиталистической эры — особым классом, именуемым
торговым сословием, интересы которого вступили в противоречия с
разоряющейся мелкой буржуазией и крестьянством. Этот нов!ый

Глава первая. От освобождения до 1885 г.
55
класс, являющийся торгово-промышленным и
предпринимательским, был представлен солидными общественно-политическими
элементами — почтенными, умеренно либеральными и
благонадежными гражданами. Это новое сословие в
общественно-политической жизни должно было быть представлено некоей
политической силой.
Революция в экономической организации человеческого
общества совершилась вне сознания людей. Она воспринималась ими
лишь как конфликт, столкновение между политическими
партиями. Но этот конфликт нельзя объяснить фактом его
существования как таковым, его объяснение необходимо искать в
изменениях, происшедших в экономической жизни данного народа.
В 1883 г. либеральная партия распалась на две фракции (обе
были либеральными): каравелистов и цанковистов, названные так
по именам их руководителей П. Каравелова и Д. Цанкова. До
1883 г. оба эти руководителя либеральной партии одинаково
энергично и сообща вели борьбу против консерваторов, за
сохранение конституции, выработанной Учредительным собранием
в Тырнове. Но в 1883 г. Д. Цанков становится сторонником
изменения конституции в консервативном духе. Определенное,
хотя и небольшое, число его приверженцев в либеральной партии
восприняло его новую программу, и таким образом возникла
новая либеральная франкция — цанко вист екая.
Конфлргкт между двумя фракциями либералов оказался более
острым, чем между либеральной партией в целом и
консервативной. Очевидно, что раскол партии объясняется не особенностями
характера Петко и Драгана, не их личными качествами
руководителей, а изменениями, произошедшими в
социально-экономической жизни. Цанковистская либеральная партия, названная
позже прогрессивно-либеральной, возникла как следствие
столкновения интересов массы мелких сельских и городских хозяев,
новообразованного класса богатых владельцев, торговцев и
представителей этой новой «экономической категории», этого нового
сословия. Каравелистская либеральная фракция по-прежнему
представляла всю массу мелкой буржуазии и сельского класса,
потому она и после отделения цанконистов все еще оставалась
сильной.
В конце 1883 г. Баттенберг расстался с консерваторами и
вручил власть цанковистской фракции. С падением
консерваторов борьба сосредоточилась между двумя либеральными
фракциями. Но, несмотря на все усилия цанковистской фракции
удержать власть, она потерпела поражение на выборах в 1884 г.,
давших подавляющее большинство каравелистской фракции.
Однако процесс разложения мелкого производства
продолжался непрерывно. Все большая часть мелкой буржуазии и
крестьянства разорялась, число неимущих и имеющих средства к
существованию вне производства, в государственных и общинных

56
Часть вторая
учреждениях, увеличивалось. Значительно возросло количество
люмпен-буржуа, ожидавших улучшения своего материального
положения и обогащения за счет государственной казны. Вместе
с тем накопление торгового и ростовщического капитала,
концентрация богатства вообще, подъем крупного производства и
торговли вызвали дальнейшее общественное размежевание.
Стал создаваться торгово-промышленный класс. Весь этот
процесс изменений вызвал новые расколы в либеральной партии.
От каравелистской фракции отделилась радославистская,
представляющая интересы обедневшей мелкой буржуазии,
крестьянства и люмпен-буржуазии. Позже от каравелистской фракции
откололась еще одна — стамболовистская, представлявшая
зарождающийся торгово-предпринимательский класс. Несколько лет
спустя часть цинковнстской фракции присоединилась к народной
партии, которая представляла уже оформившуюся крупную
буржуазию и крупных повых землевладельцев. Несомненно, что,
будучи у власти, эти буржуазные партии периодически
пополнялись люмпен-буржуа, ожидавшими улучшения своего положения
и обогащения от «государственного стола», и разоряющейся
мелкой буржуазией и крестьянством, которых все они обманывали
несбыточными надеждами, и периодически же редели, теряя
власть. События, наступившие с конца 1885 г., дали новый
толчок социально-экономическим и политическим изменениям в
Болгарии.
Глава вторая
НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
1. Македонское движение
Русско-турецкая война не принесла полностью того, что
ожидали от нее болгарские патриоты. Они ждали от
«освободительной войны» освобождения «Целокупной Болгарии». Однако вместо
этого результатом ее стала Болгария разрозненная. Македонские
болгары остались под властью Турции, а освобожденные части —
Южная и Северная Болгария — были разделены на два
отдельных государства, поставленные в совершенно различные условия.
Это разделение «Целокупной Болгарии» поставило эти части в
неблагоприятные условия для развития производительных сил,
не говоря уже о той территории, которая оставалась под
властью Турции. Поэтому сразу же после освобождения началось
националистическое движение во имя «Целокупной» или Сан-
Стефанской Болгарии или в интересах «национальных задач».
Освобожденные части Болгарии привлекали все большее число
эмигрантов-македонцев, искавших средств к существованию и

Глава вторая. Националистическое движение
57
возможности разбогатеть. Но эта растущая эмиграция не
отвечала интересам разоряющейся мелкой буржуазии. Это расходилось
также и с интересами растущего слоя люмпен-буржуазии, и
поднимающегося нового класса — торгово-предпринимательского,
который по мере осознания себя неким целым все более ощущал
свою скованность рамками своей деятельности, особенно в
пределах княжества. Македонские эмигранты постепенно захватили
чиновнические должности, торговлю и предпринимательство.
А это все больше беспокоило мелкую буржуазию,
люмпен-буржуа и торгово-предпринимательский класс, побуждая их
настойчивее думать о «национальных задачах», которые в первое время
отождествлялись ими с македонским движением — движением за
освобождение Македонии.
С 1880 по 1885 г. патриотическая и революционно
настроенная интеллигенция, выразительница интересов существовавших и
развивавшихся тогда в обеих освобожденных частях Болгарии
классов, организовала ряд патриотических македонских обществ.
Целью этих обществ было вооружить четы и отправить их в
Македонию, чтобы вызвать там восстание и добиться ее
освобождения. Ближайшая национальная задача в то время состояла
именно в этом освобождении. Проблема воссоединения двух
освобожденных частей стояла тогда на заднем плане, или в лучшем
случаев она совпадала с проблемой освобождения Македонии.
Революция в Македонии должна была привести к
одновременному воссоединению Македонии и Южной Болгарии с Северной.
Таким образом, освобождение Македонии являлось
продолжением великого дела славных революционеров Ботева, Левского,
Каблешкова92, Волова93 и др. Движение в первое время
увлекало всех, кто считал себя призванным продолжить
«революционное дело», особенно молодую генерацию интеллигенции. Но
во главе националистических обществ стояли члены либеральной
партии. Поэтому македонское движение в княжестве и Южной
Болгарии превратилось прежде всего в средство борьбы против
консерваторов, а потом и против цанковистов, а также против
чорбаджийских, реакционных, антинародных партий в защиту
конституция от их посягательств. Однако с усилением классовой
дифференциации и развалом либеральной партии распалось и
македонское движение как единое националистическое движение
в Болгарии. Отдельные его организации впоследствии
превратились в обыкновенное орудие в руках буржуазных политических
группировок в их борьбе за эгоистические интересы
буржуазного класса.

58
Часть вторая
2. Воссоединение
Те же общественно-экономические условия со временем
вызвали движение за воссоединение Южной и Северной Болгарии.
В Южной Болгарии одна политическая партия написала на
своем знамени: воссоединение — и под этим знаменем успешно
захватила власть. Но до 1885 г. идея воссоединения, как и идея
освобождения Македонии, была общенациональной идеей,
которую использовали борющиеся партии. Объединительная партия,
которая в Южной Болгарии представляла собой то же самое, что
в Северной Болгарии,— цанковистская, придя к власти,
отказалась от лозунга воссоединения. Она, как и цанковистская,
являлась представительницей зарождающегося нового ростовщическо-
торгового сословия и богатых слоев сельского и ремесленного
класса. Это сословие и близкие к нему слои других классов были
массой, консервативной по своим установкам и психологии,
грубой и поклоняющейся грубой силе. Естественно, для нее Россия
была идеалом, она была пропитана русофильством.
Объединительная партия, как и цинковистская в Северной Болгарии,
потому и была ультрарусофильской. Придя к власти благодаря
популярной в среде мелкой буржуазии и крестьянства идее
воссоединения, в которой они искали свое спасение, объединительная
партия тотчас после выступления России против воссоединения
провозгласила, что без нее оно не может произойти.
Но к 1885 г. положение мелкой буржуазии и сельской массы
стало еще более тяжелым. В обеих частях Болгарии
увеличивается количество люмпен-буржуа, зарождается новый городской
буржуазный класс и оформляется новая бюрократия — все это
способствовало воссоединению. Все ощущали трудности в связи
с разъединением Болгарии. Но особенно они чувствовались в
Северной Болгарии, более всего мелкой буржуазией, крестьянством
и люмпен-буржуа. Северная Болгария, отделенная от Южной
таможенными границами и обремененная множеством
дорогостоящих учреждений, крайне нуждалась в воссоединении. Вместе с
тем пошатнувшееся в связи с действиями русофилов, за спиной
которых стояла Россия, положение князя Баттенберга принудило
его осуществить «национальную задачу». В 1885 г.
объединительное движение охватило Южную и Северную Болгарию. 6
сентября того же года воссоединение было провозглашено. Это
вызвало всеобщий энтузиазм и небывалый подъем национального духа
в единой Болгарии.
Воссоединение Южной и Северной Болгарии явилось как бы
началом нового периода в развитии болгарского народа. Оно
способствовало созданию одной большой национальной единицы,
объединению средств обеих частей для общих экономических
целей, создало более благоприятные условия для развития
производительных сил. Вообще воссоединение в социально-экономиче-

Глава вторая. Националистическое движение
59
ском отношении означало больший простор для буржуазного
развития Болгарии, а в политическом превратило ее в весьма
влиятельный фактор на Балканском полуострове.
3. Сербо-болгарская война
Воссоединение совершилось без всяких внутренних
потрясений. Правда, против него высказались русофилы: цанковистская
либеральная фракция в Северной Болгарии и объединительная
партия в Южной. Однако они не были в состоянии ему
воспрепятствовать. Во главе борьбы стояли сторонники каравелистской
фракции, они взяли в свои руки дело воссоединения и
завершили его. Националистический энтузиазм, возбужденный этим
событием, был всеобщим и настолько сильным, что никакое
внутреннее сопротивление было невозможно. Но этот акт не был
согласован с некоторыми влиятельными державами на Балканском
полуострове. Но главное то, что он шел вразрез с
завоевательными планами России и Австрии, которые попытались ему
помешать 94. Они побудили сербского короля Милана объявить войну
Болгарии для восстановления «нарушенного равновесия» на
Балканах 95, так как осуществленное соединение Южной и Северной
Болгарии превращало Болгарию в более крупную и более
сильную единицу. В самом деле, в сентябре 1885 г.96 совсем
неожиданно для Болгарии сербские войска вторглись на ее территорию.
В то же время Россия оюзвала своих офицеров, обучавших
болгарские войска, и таким образом оставила армию без высшего
руководства. Эго обстоятельство показало, что Россия отнюдь не
была непричастна к подстрекательству Сербии против Болгарии и
воссоединения.
Неожиданное нападение Сербии и отзыв русских офицеров
вызвали бурю возмущения по всей стране и невероятный подъем
национальной энергии. Все способные носить оружие спешили
стать под знамя борьбы за воссоединение и целостность
отечества. Война закончилась победой Болгарии. Однако эта победа
стоила ей очень дорого. Она поглотила все имеющиеся средства,
создала почву для неизвестной до этого политики государственных
займов и увеличения налогов и стала, таким образом, причиной
дальнейшего ухудшения положения мелкой буржуазии и
крестьянства. Но, с другой стороны, сербо-болгарская война
способствовала подъему национального самосознания буржуазии и ее
стремлению к осуществлению новых социально-экономических
задач. Последовавшие за ней внутренние события стали новым
стимулом в этом направлении.

6G
Часть вторая
4, Борьба за национальную самостоятельность
Воссоединение Южной и Северной Болгарии и победа над
Сербией очень не понравились России и сильно восстановили ее
против Болгарии, а более всего против, ее князя. Князь, однако,
вопреки тому, что во время этой войны не выказал ни
храбрости, ни ума, приобрел славу «сливницкого героя». Вообще
победа списала его старые грехи, его борьбу против конституции и
принесла ему большую популярность. Все это не удовлетворяло
русскую дипломатию и не согласовывалось с ее планами в
отношении Болгарии и Балканского полуострова. Поэтому она
пустила в ход все средства, чтобы удалить князя Баттенберга из
страны. Еще при провозглашении воссоединения русские
дипломаты совместно с бежавшими из Южной Болгарии в
Константинополь русофилами-лжеобъединителями настаивали на
оккупации турецкими войсками Южной Болгарии и таким образом
пытались помешать воссоединению и сделать положение
Баттенберга в княжестве невыносимым97. После окончания
сербо-болгарской войны они употребили все усилия, чтобы умалить
значение победы Болгарии, представить Баттенберга в роли
мятежника на Балканском полуострове и лишить страну ее плодов.
Действительно, болгарское правительство должно было
заключить мир без всякой контрибуции, без возмещения издержек
на войну, спровоцированную Сербией. В отношении самого
воссоединения были употреблены все средства, оказавшиеся
результативными, чтобы оно, как и назначение Баттенберга
генерал-губернатором Южной Болгарии, не было признано Турцией
формально. Такое поведение России дало много материала для
агитации против Баттенберга и правительства. Но еще более
обширный материал для агитации против князя дала русской
дипломатии и русофилам попытка правительства заключить с
Турцией оборонительный военный союз, который, несомненно,
был направлен против России.
Русофилы-цанковисты в Северной Болгарии и объединители
или лжеобъединители в Южной Болгарии и до воссоединения
были слепыми орудиями русской политики в Болгарии и на
Балканском полуострове. Но во время воссоединения, а особенно
после окончания сербо-болгарской войны и заключения мира они
безрассудно подчинились русской дипломатии. Поддержанные
русскими дипломатическими агентами в Болгарии, они,
используя дипломатические неудачи правительства и поведение России
в то время, начали открытый поход против Баттенберга и повели
явную агитацию за его свержение как единственное средство
вернуть расположение России. Дело представлялось так: Россия
лишила своего покровительства Болгарию, потому что была
недовольна Баттенбергом, который объединился с ее заклятыми
врагами, выдал им ее политические и военные планы. Поэтому,

Глава вторая. Националистическое движение
61
пока он будет князем, Россия не вернет своего покровительства,
а без него Болгария не сможет существовать. Эта агитация
проникала в 1886 г. все глубже в массы и возбудила их
русофильские чувства до такой степени, что перед ними не устояла
и народно-либеральная партия Каравелова, которая стала также
склоняться к примирению с Россией. Организовался большой
военный заговор с целью свержения князя Баттенберга, во главе
которого стояли цанковисты и каравелисты. Об этом заговоре
знали как правительство, так и его сторонники, но они ничего не
предприняли, чтобы пресечь его. 9 августа 1886 г. князь Баттен-
'берг был низложен с престола и отправлен в Россию.
Свержение Баттенберга вызвало возмущение значительной
части офицерства, и несколько дней спустя после этого
произошел контрпереворот, во главе которого стоял председатель
Народного собрания С. Стамболов98, поставивший своей целью
возвращение павшего князя. И действительно, князь Баттенберг
был возвращен, но через несколько дней по требованию
Германии, Австрии и России он оставил Болгарию навсегда. С этого
времени начинается борьба за национальную самостоятельность.
После того как Баттенберг добровольно покинул Болгарию,
там появились настроения, свидетельствовавшие о
необходимости добиться благосклонности России, русского царя. С этой
целью кандидатом на болгарский престол был выдвинут один из
датских князей, родственник царя". Однако Россия хотела,
чтобы до избрания нового князя Болгария управлялась русским
комиссаром, царским представителем, и как кандидата на
болгарский престол рекомендовала одного грузинского князя 10°.
Стало очевидным, что Россия хочет превратить Болгарию в
русскую провинцию. Она даже попыталась навязать ей своего
комиссара для управления, послав туда генерала101, который
должен был вызвать волнения с целью свалить регентство,
правившее до избрания нового князя. Это явное стремление России
подчинить своей власти Болгарию разделило ее на два
непримиримых враждебных лагеря: «черных душ» — «предателей» —
и «патриотов». К первому относились все русофилы —
цанковисты и каравелисты, опиравшиеся на русофильскую массу;
ко второму — значительное большинство офицеров, чиновников
и учителей, вообще интеллигенции, особенно молодой ее
генерации: учителей начальной школы, студенчества, и всех люмпен-
буржуа. Иначе говоря, Болгария разделилась на русофилов и
русофобов.
После того как России не удалось путем агитации своего
посланника-генерала устранить регентство и взять управление в
свои руки, она стала угрожать Болгарии оккупацией. Для того
чтобы поддержать русофилов и при их помощи вызвать бунты,
Россия направила в Бургас несколько военных кораблей. Но это
еще больше укрепило русофобов. В короткий срок Болгария

62
Часть вторая
наполнилась патриотическими организациями и дружинами
«Болгария для болгар», чем-то вроде народной милиции для защиты
отечества от предателей. Во главе этих дружин стали почти все,
кто был энергичным и деятельным в среде интеллигенции. Вся
молодая генерация интеллигенции была вовлечена в них.
Борьба русофобов против русофилов приняла характер борьбы за
защиту национальной независимости от посягательств России и
ее друзей внутри страны, действовавших посредством военных
заговоров, вооруженных чет и убийств, оплаченных русским
золотом 102.
В сущности борьба за национальную независимость
продолжалась с 1886 по 1892 г.103 С этого года начинается уже
борьба за свержение так называемого стамболовского режима. Но в
годы национальной борьбы незаметно продолжались изменения
в социально-экономической жизни Болгарии. К 1892 г. жалобы
на упадок земледелия и ремесел и призывы к их модернизации,
а также к индустриализации земледелия все чаще появлялись
на страницах газет и журналов. Короче говоря, процесс
разложения мелкого производства ощущался все более отчетливо и
констатировался открыто. В то же время в промышленном
производстве, например в текстильной промышленности и
некоторых отраслях, связанных с земледелием: мукомольной,
пивоваренной и др., был заметен прогресс. Концентрация торгового и
ростовщического капитала, концентрация недвижимого
имущества в руках крупных собственников и развитие новых средств
производства в земледелии и ремесле к 1892 г. настолько
продвинулись вперед, что даже возникла необходимость в
организации выставки для поощрения болгарских промышленников 104.
Сам стамболовский режим во многом способствовал
концентрации капитала и собственности. При нем многочисленные
люмпен-буржуа стали богатыми и преуспевающими буржуа. Сам
Стамболов из люмпен-буржуа превратился в тот период в
миллионера и собственника большого количества земли и
недвижимого имущества.
После избрания нынешнего князя * и взятия им на себя
государственного управления началась эра государственных
займов, сочетавшихся с закупками военных материалов, постройкой
казарм, железных дорог и пр. Все это стало источником
обогащения для сторонников князя и предпринимателей, но, с другой
стороны, подрывало стамболовский режим. Все развитие страны
уже начало восставать против него. Хотя борьба с Россией и
закончилась сохранением национальной самостоятельности, хотя
позиция князя в Болгарии и укрепилась, но его положение все
еще продолжало оставаться ненормальным, так как он не был
официально признан другими державами. Это вносило неустой-
* Речь идет о Фердинанде Кобурге Готском.— Ред.

Глава третья. Накануне социалистического движения 63
чивость в отношениях внутри и вне страны, но особенно
неустойчивость проявлялась в положении князя и его отношениях
с другими державами. Это, без сомнения, сильно
препятствовало дальнейшему развитию страны. Изменение ситуации стало
необходимым. Недовольство режимом Стамболова возрастало,
и к 1894 г. постепенно сформировалось всеобщее движение за
его свержение. Оно было поддержано всеми политическими
группами в стране и самом дворце. В 1894 г. Стамболов пал, и
наступила новая эра в развитии Болгарии.
Глава третья
НАКАНУНЕ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
1. Нигилизм
Борьба между партиями в период от освобождения до
воссоединения была борьбой между двумя классами. Но
политическая борьба — это борьба идей, принципов, которые воплотятся
в господство определенной общественно-политической
организации. Иначе говоря, борьба между политическими
представителями классов всегда прикрывается соответствующей идеологией.
Борьба между либеральной партией как политической
представительницей мелкой буржуазии и консервативной партией как
политической представительницей остатков чорбаджийского
класса есть борьба двух принципов: демократического и
монархического. Соответствующая идеология прикрывала эту борьбу. Выше
мы уже познакомились с идеологией, обосновывавшей борьбу
за господство монархического принципа. Но идеология,
прикрывающая борьбу за господство мелкобуржуазных
демократических принципов, представляет особый интерес.
Либеральная партия, как мы видели, в первое время
охватывала почти всех интеллигентов. Можно утверждать, что в ее
рядах находился цвет интеллигенции. Но интеллигенция
воспринимала самые различные идеи и представления, укоренившиеся
до освобождения. Одни из ее руководителей и идеологов
находились под влиянием демократических и крайне
демократических идей, почерпнутых из русской литературы; другие — под
влиянием тех же идей, но почерпнутых из революционных
газет, выходивших до и после освобождения; молодое поколение
интеллигенции попало под то же влияние либо непосредственно
через русскую литературу, либо через печать уже после
освобождения. Из переплетения этих идей образовалась идеология
либеральной партии. Естественно, что она представляла собой

64
Часть вторая
смешение самых противоположных, туманных и негативистских
представлений. Сначала в борьбе либеральной партии с
консервативной, а потом и с цанковистской партией господствовало
абсолютное отрицание всего, что не входило в мелкобуржуазные
демократические принципы. Именно в этом прежде всего и
проявилось влияние русского литературного нигилизма.
Нигилизм был продуктом мелкобуржуазных и
крепостнических условий в России 50 лет тому назад. Слово «нигилизм»
происходит от латинского слова nihil — ничего. Это направление
общественной мысли провозглашает непризнание чего бы то
ни было, отрицание всего. Нигилизм в России представлял
идейное литературное течение и являлся выражением сомнения,
интеллектуальных шатаний недовольной и подчиненной
абсолютизмом интеллигенции. Он появился как идейный протест
подавленной грубым абсолютизмом личности интеллигента и как
призыв к свободе. Но поскольку отставание русского
общественно-экономического развития не давало никаких условий и
средств для достижения свободы, возможности ее осуществления
искали в теории всеотрицания, в нигилизме: отрицалось все,
что так или иначе поддерживало мрачный русский
деспотический строй, отрицали науку, религию, мораль, эстетику и даже
законы развития общественной жизни. Нигилизм все отрицал,
все разрушал, не предпринимал даже попытки поставить новое
на место разрушенного. Только свободный независимый, не
связанный ни с чем и ни с кем индивидуум признавался личностью.
Иначе говоря, нигилизм был лишь литературным течением,
в котором нашел свое проявление крайний индивидуализм, это
был анархизм на русской почве, продукт мелкобуржуазных и
феодальных отношений, на которых держался русский
абсолютизм.
В русском нигилизме заключалось и нечто высокое и
идеальное. Потом из него развилось революционное движение русской
интеллигенции. Он выдвинул русскую, так называемую
разночинную интеллигенцию, недовольную тогдашним состоянием
революционных настроений. Он много дал освобождению России
от крепостничества, он толкнул русскую интеллигентную
женщину к эмансипации при помощи высшего образования и
участия в общественной и политической жизни. Известный русский
романист Тургенев воплотил нигилизм в образе Базарова в
романе «Отцы и дети», а известный русский публицист Писарев
популяризировал его, возведя в идеал недовольной
интеллигенции. В целом нигилизм создал огромный стимул для
умственного пробуждения русской интеллигенции и оказал сильное
влияние на будущие литературные течения в России. Под
воздействием именно этой литературы формировались революционные
настроения наших виднейших революционеров до освобождения.
Позднее самые влиятельные и деятельные руководители и идео-

Глава третья. Накануне социалистического движения 65
логи многочисленной либеральной партии были воспитаны на
той же литературе непосредственно или ее идеях,
распространяемых революционной печатью. В духе этой литературы
воспитывалось и молодое поколение интеллигенции.
Эти идеи прежде всего проявились в борьбе либеральной
партии с консервативной, а потом с цанковистской. В
демократический принцип своей идеологии либеральная партия,
особенно ее сторонники из молодой генерации, вкладывали чисто
анархическое содержание, т. е. абсолютную свободу личности и
отрицание всего, что может эту свободу стеснить. Ботевский
«бог разума» — единственное, чему они поклонялись. И каждый
из идеологов либеральной партии считал, что несет в своей душе
этого «бога разума», следовательно, каждый из них — бог,
сверхчеловек, которому предопределено руководить судьбами народа,
продолжатель дела славных революционеров. Естественно, что
борьба либеральной партии с консерваторами привлекла всех,
кто ощущал в своей душе «бога разума» и считал себя
призванным для революционного дела. Поэтому борьба либеральной
партии, по крайней мере внешне, напоминала революционную
борьбу до освобождения. В печати либеральной партии
консерваторы и «чернокапство» * заняли то же место, которое прежде
занимало на страницах революционной печати ненавистное
чорбаджийство.
Молодое поколение интеллигенции, воспитанное именно в
таком духе, проникалось все большей ненавистью к «чернокапст-
ву». Ненависть его выражалась не только в пламенном пении
песен и декламировании стихов поэтов-революционеров, но и в
стихийных уличных демонстрациях против представителей «чер-
нокапства» и даже в преследовании их группами и драках.
Вообще борьба либеральной партии с консерваторами
сопровождалась «революционным» шумом, придававшим видимость
борьбы за высокие общественные идеалы, сводившиеся в сущности
к сохранению «целостности тырновской конституции». Во
всяком случае, эти действия либеральной партии прикрывались
идеологией, первоначально находившейся под влиянием идей
русского нигилизма, преломленной через призму революционной
борьбы до освобождения и через мелкобуржуазные условия,
создавшиеся после него.
С 1885 г. нигилизм проявился как нигилизм политический,
без того идеалистического содержания, которое он имел до той
поры.
Самые большие поклонники прежней революционной
идеологии и общественных идеалов отказываются от
демократического принципа и жертвуют всем ради «национальной самостоятель-
* Презрительное название духовенства.— Примеч. пер.
3 Д. Благоев

66
Часть вторая
ности». Но влияние идей нигилизма, смешанных с новыми
идеями, проявилось в виде особого движения нового поколения
интеллигенции.
2. Радикал-социализм
В то время как одни из идеологов либеральной партии
понимали демократический принцип как анархическую свободу
личности, другие трактовали его как политический радикализм
Л. Каравелова и как утопический социализм Ботева без каких-
либо оттенков революционности. В 1880 г. почитатели Л.
Каравелова начали издавать газету «Независимост» 105 как
продолжение его газеты под тем же названием, выходившей до
освобождения. Некоторые из его почитателей и редакторы
«Независимости» ранее проживали в Сербии и потому могли близко
познакомиться с сильной тогда сербской радикальной партией.
Политическая программа, которую пропагандировали редакторы
«Независимости», была такой же, как и программа сербской
радикальной партии, разработанная социалистом Светозаром
Марковичем 106. Воспитанный на социалистических идеях Н. Г.
Чернышевского, Маркович основал первую сербскую
социалистическую партию, выродившуюся в скором времени в радикальную.
В сущности программа газеты «Независимост», как и
программа сербской радикальной партии, представляла в своей
основе программу-минимум социалистической партии без второй
ее части. Полная свобода печати, слова, собраний и обществ;
полное общинное самоуправление; управление через выборных
служащих — административных, судебных и др.; народная
милиция; прогрессивные и подоходные налоги и т. д. В целом
общественно-политический идеал редакторов газеты «Независимост»
и близко стоявших к ней деятелей был тем же мелкобуржуазным
радикализмом Л. Каравелова, который первое время
господствовал в либеральной партии, сильно воздействуя на большинство
ее членов. Они пропагандировали идею расширения
демократического принципа путем введения законов в духе
мелкобуржуазного радикализма.
Однако этот радикализм в дальнейшем смешивается с
мелкобуржуазным социализмом, и возникает своеобразный
мелкобуржуазный радикал-социализм. Нет сомнения, что он представлял
из себя смесь радикальных идей Л. Каравелова и
социалистических идей X. Ботева. С другой стороны, он был воспринят из
сербской литературы сербскими воспитанниками,
познакомившимися со взглядами С. Марковича, а потом и Васы Пелагича 10\
В сущности радикал-социализм отрицательно относился к
существовавшим общественно-политическим учреждениям, особенно к
царской власти и церкви, к постоянной армии и чиновничеству,
сословным делениям и отличиям и утверждал мелкобуржуазное
социально-экономическое и политическое равенство и братство.

Глава третья. Накануне социалистического движения 67
Радикал-социализм имел своих литературных представителей.
Главным из них был Г. А. Кырджиев 108, ныне цанковист,
который перевел несколько брошюр Васы Пелагича, в том числе
работу «Почему возникают мятежи?». В 1881 г. он стал
издавать газету «Работник» 109 радикал-социалистического
направления. После прекращения выхода этой газеты он в том же году
начинает издание журнала «Братство» 110, в программной статье
которого среди прочего читаем следующее: «Братство между
членами семейства, братство в обществе, братство между
племенами и народами, наконец, братство между поколениями рода
человеческого — к этому мы стремимся...» В 1884 г. он
возобновил издание этого журнала с той же программой. В 1885 г.
стала выходить газета «Напред» 1И, в которой живейшим образом
защищались идеи сентиментального социализма Васы Пелагича,
сильно повлиявшие на первоначальное воспитание большинства
социалистов.
Радикал-социализм в первое время был единственным
направлением в идеологии либеральной партии. Еще в 1885 г.
ныне покойный Трайко Китанчев112, самый симпатичный
из идеологов этой партии, уверял, что ее руководители были
готовы учредить в Болгарии социалистические ассоциации,
производственные товарищества, но не было силы, которая бы им
помогла.
3. Народничество
Народничество состоит в идеализации народа, под которым
подразумевается народная масса, главным образом крестьянство.
Для этого идейно-литературного течения народ — это нечто
отвлеченное, но несущее в себе все демократические
добродетели. По их представлениям, народ имеет «демократическую
душу» в том смысле, что у него есть не только демократический
идеал политического самоуправления, но и демократический
идеал социально-экономического равенства. Если он не
проявляет эти свои демократические добродетели, то тому есть свои
причины. Следовательно, необходимо разбудить его
«демократическую душу», чтобы она могла раскрыться.
Как мы видели выше, X. Ботев представлял болгарский
народ не только демократическим по своей
социально-экономической жизни, но и революционным по своей традиционной
ненависти к эксплуататорским классам. Богомильство для него было
историческим фактом, подтверждающим демократичность и
революционность народа. Эта идеализация составляла еще одну
сторону идеологии либеральной партии. Теория, о которой
говорилось выше в связи с борьбой этой партии с консерваторами,
сводилась к тому, что болгарский народ является
демократическим по складу своей души.
3*

68
Часть вторая
По сути дела, переворот 1881 г. и измена городской мелкой
буржуазии и крестьянства либеральной партии, как и
последующее отношение народа к демократическому принципу, а
также более глубокое изучение его прошлого достаточно ясно
показывают, насколько он является носителем «демократической
души». Но идеология мелкобуржуазного класса такова, что он
из сиюминутного положения выводит вечные и абсолютные
истины. Переходное социально-экономическое положение мелкой
буржуазии возводится в вечное и идеальное состояние. Именно
это и придавало тогда смысл борьбе либеральной партии. Но как
только начался процесс разложения социально-экономических
основ, борьба утратила свой смысл: сама партия распалась на
различные фракции, не имеющие ни какого бы то ни было
значения, ни силы для реализации демократических принципов.
Народничество, однако, продолжало оказывать влияние на
последующие поколения. С этим влиянием мы сталкиваемся при
изучении первых шагов социалистического движения и
образования новых политических групп с демократическими и
радикальными тенденциями. Мелкобуржуазные условия,
продолжающие существовать, являются питательной средой для
народнических мелкобуржуазных тенденций. Народнические идеи в
период до 1885 г. и в последующем были почерпнуты в
народнической литературе, которая особенно процветала в то время
в России.
Глава четвертая
С 1885 ДО 1891 ГОДА
1. Первые попытки пропаганды социализма
Первые попытки пропаганды современного социализма
начинаются с 1885 г. При описанных в этой части материальных и
духовных условиях в июне 1885 г. в Софии (я тогда только что
вернулся из России, откуда был выслан за пропаганду
социализма среди петербургских фабричных рабочих и за участие в
создании подпольной газеты «Рабочий», издававшейся
петербургской социал-демократической группой113) Желязов114
(псевдоним) совместно с В. Живковой 115 стали издавать ежемесячный
журнал под названием «Съвременний показател» 116 с целью
пропаганды социалистических идей в Болгарии. Вышли только
три книжки этого журнала — за июнь, июль, август.
Воссоединение Южной и Северной Болгарии и последовавшие за этим
события положили конец его существованию. Интересно, что в
этих трех книжках нигде не упоминается слово социализм. Лишь
в последней из них говорится о будущей социалистической
партии.

Глава четвертая. С 1885 до 1891 года
69
На с. 121 редакция, полемизируя с народно-либеральной
партией (Каравелова) и подчеркивая, что задача народного
деятеля состоит в организации «в среде народа и из народа групп,
которые пробудят в нем общественное и политическое сознание»,
и что это не может осуществить народно-либеральная партия,
отмечала далее: «Эта задача, по нашему мнению, будет
выполнена грядущей социал-демократической партией. Как скоро она
у нас появится, зависит от тех, кто искренне желает добра
народу и кто беспристрастно разъяснит условия и обстоятельства
или, как говорят, строй, при котором возможно будет воплотить
мечту о народном счастье в реальной жизни. Нашим читателям,
которые не имеют еще твердых знаний об этом строе, мы
пожелаем от всего сердца скорее их приобрести. Для этого нужна
работа, умственные усилия и критическое отношение к нашим
общественным, экономическим и политическим явлениям». Но при
том, что слово социализм не упоминалось, журнал
«Съвременный показател» поставил своей целью популяризацию
марксистского понимания общественного развития.
В передовой статье редакция определила программу журнала
следующим образом: «Мы дадим ряд оригинальных и
переводных статей по обществознанию, будем популяризировать
современные теории общественной науки, познакомим читателей с
выводами нравственной философии относительно человеческой
природы и цели общественной жизни. В то же время мы
развернем картину экономических, общественных и политических
усилий, форм и средств, при которых может воплотиться в
жизнь идея „общественного блага4',— такова цель журнала
„Съвременний показател"... В разные времена развитие чело-
чества было неодинаковым как в отношении численности, так и
в качественном отношении. В каждую историческую эпоху оно
выдвигало свои задачи. В настоящее время великая цель
человечества состоит в уничтожении общественной несправедливости
и в развитии, основанном на принципах братства и
экономической свободы подобно тому, как в XVIII в. она состояла в
уничтожении „божественного права", феодальных привилегий и
провозглашения политической свободы. „Никогда человечество
не ставит перед собой задач, для разрешения которых не
существует материальных условий",— говорил один из самых
глубоких современных политэкономистов, Карл Маркс.
Сосредоточение собственности в руках меньшинства, превращение
большинства в пролетариат, в партию труда, принужденную работать
сообща в пользу меньшинства, политическое, общественное,
умственное и нравственное осознание рабочей массой себя как
одного целого сословия — все это создает достаточные
материальные условия для решения великой задачи, которую
поставило нынешнее столетие...»

70
Часть вторая
Как видно из приведенной цитаты, журнал, ставя своей
целью популяризацию «современных теорий общественной
науки», подразумевал под этим популяризацию Марксовой
исторической теории. Это становится ясным из следующих статей:
«Начала политической экономии» — две статьи, в которых
проводился ряд положений экономического учения Маркса, и
«Почему нет счастья и как его можно достигнуть {посвящается
рабочим)» — статья, в которой обосновывалась
социал-демократическая программа, напоминавшая во многих отношениях
максимальную и минимальные части из программы рабочей социал-
демократической партии. В первой части программы
выдвигалось требование превращения в общественную собственность
земли, фабрик, машин и других орудий труда, а во второй
ее части содержались почти все те же требования, которые мы
находим в первом параграфе программы-минимум рабочей
социал-демократической партии (см.: Съвременний показател.
Кн. 2. С. 16). Счастье народа зависит от осуществления этой
программы, или, более точно, народ будет жить счастливой
жизнью, когда осуществятся требования, изложенные в этой
программе. Они могут быть осуществлены «силой рабочих».
При этом, однако, журнал с точки зрения научного
социализма не был выдержан до конца в марксистском духе. Наряду
с цитированными статьями, в которых проводились
марксистские взгляды, мы встречаем и ряд статей, где нет и следа
марксистского понимания, не говоря уже о переводных
произведениях П. Лаврова117, в которых были чисто метафизические
взгляды на «нравственную» и «критически мыслящую»
личность. Впрочем, и статьи, в которых пропагандировался
марксизм, были тоже идейно невыдержанными. Наряду с
марксистскими встречались иные взгляды, например такие: «Счастье
народов зависит от многих простых истин», но «невежество
препятствовало им понять эти простые истины» и потому счастья
у них быть не могло. Кроме того, наряду с марксистскими
взглядами встречалась и точка зрения Лассаля118 на государство и
рабочие ассоциации, поддерживаемые государством, как на
средство освобождения рабочего класса от капитализма.
Наконец, были представлены и утопические взгляды Чернышевского
на общинное владение землей как на средство перехода к
социализму минуя капитализм. Объясняется это совершенно
просто.
Главный редактор журнала с 1880 г. был русским
социал-демократом. А русский социал-демократизм в те годы не мог быть
ничем другим, кроме как смешением марксизма главным образом
с лассальянством и с остатками старых утопических
социалистических взглядов.
Первая русская социал-демократическая группа119, одним
из основателей которой был и главный редактор журнала «Съвре-

Глава четвертая. С 1885 до 1891 года
71
менний показател», состояла из бывших чернопередельцев и
землевольцев, уже потерявших веру в давнишний утопический
социализм и установление социалистического порядка путем
крестьянской революции. Но, с одной стороны, в 80-х годах
прошлого века рабочего движения в России не существовало,
а тяжелая реакция, последовавшая за убийством Александра II,
делала чрезвычайно трудной пропаганду среди фабричных
рабочих, если таковая вообще была. С другой стороны,
социалистической литературы в России в то время не существовало.
Первый том «Капитала» Маркса120 и сочинения Лассаля
составляли тогда всю социалистическую литературу, притом запрещенную
цензурой к выдаче ее в библиотеках. С этой именно
литературой и при указанных общественно-политических условиях
приходилось вырабатывать основные принципы
социал-демократической деятельности. Социал-демократическая группа
«Освобождение труда» 121 появилась лишь зимой 1883/84 г. в Женеве,
и ее брошюры тогда еще не проникли в Россию. Естественно,
что социал-демократизм в 80-е годы прошлого века представлял
из себя некую смесь марксизма с лассальянством и старыми
утопическими воззрениями, имевшими тогда громадное влияние
в России. Они были внесены в новую среду бывшими земле-
вольцами и чернопередельцами, которые входили в первую социал-
демократическую группу.
Главный редактор журнала «Съвременний показател»,
арестованный 1 марта 1885 г. и высланный в июне того же года
в Болгарию, прибыл с теми именно социал-демократическими
взглядами, которые можно было выработать в Петербурге.
В 1885 г. условия в Болгарии были еще более неблагоприятны
для лучшего теоретического уяснения этих взглядов. Болгария
тогда представляла из себя страну, в которой господствовал
мелкобуржуазный способ производства, тенденция
капиталистического развития еще не была видна, о рабочем классе не было
и речи, да и вообще обосновать необходимость социализма в
Болгарии нельзя было ни тенденцией в развитии страны, ни
фактами существования такой тенденции.
Указанные условия, несомненно, препятствовали
социалистической мысли подняться на новую ступень, но ими же
объясняется и то, что редакция не решалась заговорить о социализме
открыто, а ограничивалась лишь пропагандой основных
взглядов Марксовой исторической теории. Указание на «грядущую
социал-демократическую партию» является подтверждением
этого нашего мнения. Мы не считали время удобным для открытой
социалистической пропаганды. Для нас было важнее
подготовить читателя к пониманию социально-экономических основ
социализма Маркса. Это было тем более необходимо, что были
распространены нигилизм и радикал-социализм, которые тогда
путали с научным социализмом.

'72
Часть вторая
Тем не менее журнал был встречен неожиданно хорошо
всеми, кто искал чего-то нового, новых мыслей, новых идеалов.
Объясняется это тогдашними политическими условиями. В то
время два крыла расколотой либеральвой партии боролись между
собой, не пренебрегая никакими средствами. Это была
совершенно беспринципная борьба. Вместе с тем либеральная партия
находилась накануне нового раскола, который и произошел в
том же году, а это у многих вызвало охлаждение в увлечении
борьбой за конституцию, свободу, права и т. д. Наконец,
в 1885 г. мы имели только один журнал «Периодическото
списание на книжовното дружество», который
общественно-политическими вопросами не занимался вовсе или занимался
настолько, что не мог удовлетворить естественных стремлений молодого
поколения к новым идеалам. Поэтому журнал «Съвременний
показател» действительно явился тогда чем-то новым,
невиданным. Насколько то, что он проповедовал, было понятно
читателю — это другой вопрос, но он распространил новые идеи,
которые год спустя были выдвинуты снова. С другой стороны, его
редакция не ограничивалась только печатной пропагандой. Скоро
вокруг нее организовалась просветительная группа из учеников
седьмого класса гимназии, нескольких мелких чиновников и
учителей. В ней велась открытая социалистическая пропаганда.
Задача состояла в том, чтобы подготовить пропагандистов,
будущих социал-демократов. Особая надежда возлагалась на
учеников седьмого класса, преимущественно бедных молодых людей,
но умных, идеалистов, демократов, жаждущих общественных
идеалов. Некоторые из них длительное время оставались
верными социализму, принимали живое участие в социалистическом
движении, но большая часть с распадом группы исчезла из поля
зрения.
Группа существовала еще несколько месяцев после
прекращения выхода журнала. Во время сербо-болгарской войны через
нее прошли многие студенты, ранее учившиеся за границей.
Среди них был молодой, даровитый и горячий, рано погибший
в борьбе со стамболовским режимом Д. Бакырджиев m (см.
журнал «Ден»123. Год I). Однако последовавшие после войны
события привели к ликвидации группы, а вместе с ней
прекратилась пропаганда социализма.
Прежде чем группа распалась, одна ее часть решила
издавать газету, которая называлась «Демократ» 124. Основателем и
редактором этой газеты считают меня, но это неверно.
Наоборот, я был категорически против ее издания. Однако несколько
членов группы вопреки моей позиции договорились с
типографией, дали весь материал для газеты, но не могли столковаться
относительно ее названия. Тогда они обратились ко мне с
вопросом, как назвать газету. После объяснения с ними по поводу
требований к изданию газеты я посоветовал им назвать ее

Глава четвертая. С 1885 до 1891 года
78
«Демократ» и дал им проект программы и ее обоснование,
отказавшись от всякого участия в этом предприятии. Только потом
совместно с одним русским эмигрантом125 мы включились
в редактирование, но вскоре, убедившись в бесполезности ее
продолжения, вышли из редакции газеты, и она прекратила
существование.
Газета «Демократ» стала выходить после окончания сербо-
болгарской войны. А в то время националистические тенденции
все больше овладевали умами: коренные изменения произошли
у прежних нигилистов и радикал-социалистов. Захарий
Стоянов 126 и сгруппировавшиеся вокруг него люди из нигилистов
и радикал-социалистов стали крайними националистами,
возглавившими движение за национальные притязания. Его имя было
еще настолько притягательно, что он увлек
националистическими амбициями всю интеллигенцию. Возникла необходимость
выступить против него, опираясь на авторитет наших
«апостолов» X. Ботева, Л. Каравелова и других революционеров. Это
стало тем более необходимо, что Захарий Стоянов
провокационно подверг меня как социалиста острым нападкам. В начале
1886 г. я выступил против него с известной брошюрой «Наши
апостолы» 127. Эта брошюра ничем не способствовала
пропаганде социализма у нас, кроме того что впервые познакомила
почитателей X. Ботева и Л. Каравелова с их
общественно-политическими взглядами и изобличила фальсификации 3. Стоянова и
его друзей, эксплуатировавших имена и идеи этих «апостолов»
революции.
Впрочем, в 1886 г. пропаганда социалистических идей
начинается снова, но уже с других позиций. Ровно через год после
выхода «Съвременний показател», в июне 1886 г., Евтим Да-
бев128 стал издавать еженедельную газету под названием
«Росица» 129. Без сомнения, цель его состояла в пропаганде
социализма почти тем же способом, что и в журнале «Съвременний
показател». Популяризация некоторых общих положений
социально-экономического учения Маркса — Энгельса — к этому
сводилась пропаганда социалистических идей газетой «Росица».
Тут мы встречаем первый перевод брошюры Маркса «Наемный
труд и капитал», сделанный Евтимом Дабевым. Хотя некоторые
положения этой брошюры в «Капитале» были опущены
Марксом и заменены более точными, но в Болгарии она была
первой марксистской книгой, впоследствии переводившейся еще
несколько раз. При этом, однако, и в «Росице» наряду с
общими марксистскими положениями мы встречаем народнический
образ мыслей. Так, например, в программной статье после
рассуждений о «новых чорбаджиях и ростовщиках», которые всегда
были в государстве, «опустошали до основания мошну народа и
грабили его землю», говорится следующее: «Нам прежде всего
предстоит борьба, которая неизбежно приведет к отделению

74
Часть вторая
капиталистического производства от производительной массы,
находящейся под двойным гнетом развивающегося капитализма
и отживающего патриархального хозяйства. Одновременно с
этим начнется и объединение производительного класса в
борьбе против буржуазии, а также против всех пережитков,
вредящих как ему, так и благосостоянию всего народа».
Здесь мы имеем дело с марксистским взглядом, но этот
взгляд совсем не ясен, не точен ни в выражениях, ни в самом
его содержании. Такая неясность легко объяснима. То, что
сказано о журнале «Съвременний показател», еще более
приложимо к «Росице». Евтим Дабев учился в болгарских гимназиях и
закончил габровскую в 1883/1884 г., т. е. в такое время, когда
было весьма трудно добиться относительно высокого
теоретического развития. Но в 1886 г. он стал одним из первых,
поднявшихся до убеждения, что старые идеи необходимо отбросить и
выработать новые, социалистические. Во всяком случае, в 1886 г.
через «Росицу» он пытался популяризировать общие положения
социализма в том виде, в каком он сам смог их усвоить при
тогдашних условиях. Так что совершенно неудивительно, что
наряду с марксистскими положениями мы встречаем в той же
статье и такие мысли: «Мы с готовностью подадим руку
любому из стоящих у власти, кто искренне заботится об улучшении
жизни ремесленников и землевладельцев».
Вышли лишь 17 номеров газеты «Росица». После
трехмесячного существования ее издание прекратилось, но Е. Дабев
не прекращал работать в том же направлении при том, что он
попал под влияние течения, ничего общего с научным
социализмом не имевшего. В 1888 г. он перевел с искажениями
брошюру Дикштейна130 «Кто за чей счет живет», а в 1890 г.—
знаменитую брошюру Энгельса «Развитие научного
социализма» 131. Эти переводы, безусловно, содействовали лучшему
уяснению социалистической мысли самим Дабевым, не говоря
уже о том, что они были первыми социалистическими книгами,
из которых многие черпали и черпают социалистические знания.
2. Сиромахомилъство
Сиромахомильство во многом напоминало старое
богомильство. Это было течение, охватившее большую часть учащейся
молодежи в гимназиях, всех молодых и недовольных прошлым,
стремящихся к светлым идеалам. Создателем этого течения был
Спиро Гулапчев132 из Лерина (Македония). Поповский сын,
он с малолетства отличался скрытным и любознательным
характером. До возвращения в Болгарию, в 1886—1887 гг., он
учился в Киевском университете. Студенческая жизнь в Киеве —
столице Южной России или, правильнее, Малороссии, где тогда
переплетались федералистские идеи малороссов, теоретиком

Глава четвертая. С 1885 до 1891 года
75
которых был профессор Драгоманов133, националистические
устремления поляков с революционной конспиративной
деятельностью народовольцев, землевольцев, чернопередельцев и
легальной деятельностью народников, очевидно, еще больше
способствовала развитию этих черт у Гулапчева, которые
проявились и после возвращения в Болгарию.
Спиро Гулапчев никогда не был социалистом. В его голове
перемешались идеи русского нигилизма, почерпнутого из
сочинений Писарева, русского народничества, малорусского
федерализма и конспирации русских революционеров, которые он
трансформировал в Болгарии в иезуитскую систему. В Киеве
совместно с еще одним болгарским студентом Гулапчев издавал
полезные народу книги вроде «Пользы от удобрений»,
«Рассказов ученого землепашца» и др. в том же духе. В 1885 г.,
во время сербо-болгарской войны, он вернулся в Болгарию,
в Софию, где несколько раз посетил группу, созданную
журналом «Съвременний показател», которую он не одобрил, так как
она явно проповедовала социализм. В то время он считал
единственно полезной деятельностью издание «книжек для народа»,,
однако говорить о том, какими же должны быть эти книжки,
он избегал.
После окончания войны, в 1886 г., Гулапчев отправился
в Россию, но еще на границе был арестован за попытку,
провоза нелегальной литературы. Однако после нескольких месяцев
заключения он был выслан в Болгарию, где в 1887—1888 гг.
учительствовал в тырновской гимназии. Тут начинается его
сиромахомильская деятельность.
Сиромахомильство — это, коротко говоря, сострадание к
народу, под которым понимались бедные и нищие. О сиромахо-
мильстве до сих пор ничего не написано. Какие идеи лежали в
его основе, можно судить лишь по материалам, напечатанным
в газете «Свобода» 134 в 1888—1889 гг., после раскрытия
властями организации, а также по сведениям, собранным лично
мной у членов сиромахомильской организации. Эта последняя
была тайной, крайне законспирированной, построенной на сугубо
иезуитских принципах. Она состояла из групп в разных
городах, куда члены принимались лишь с согласия Гулапчева.
Группы не знали одна другую, даже члены одной из них не
должны были знать членов других. Только Гулапчев мог это знать,
только он определял, кто годен для его организации, а кто нет.
Действительно, при обыске в его квартире власти обнаружили
список всех членов и даже их друзей с пометками против
фамилий. Так, в этот список попал и Георгий Кирков135, лично^
знакомый с Гулапчевым и многими видными сиромахомилами.
Гулапчев характеризовал его следующим образом: «Хорош, но
не для нас». Без сомнения, Гулапчев был прав, потому что
Г. Кирков был первым, кто не только не попал под влияние его-

76
Часть вторая
организации, но и на каждом шагу осмеивал сиромахомильство.
Один из принципов Гулапчева: не должно быть никаких
личных дружеских отношений и взаимного доверия между его
последователями. Сава Мутафов136 рассказал о следующем
факте: Гулапчев заметил, что между ним и Е. Дабевым
существовала личная дружба; однажды он вызвал его и прочитал
ему целую лекцию о безнравственности этого, потому что
каждый из них должен всецело принадлежать «делу», личная
дружба препятствует такой преданности «делу», и посоветовал
прервать близкие отношения с Е. Дабевым. В сущности Гулапчев
хотел, чтобы все слепо ему доверялись. И действительно, все
слепо ему доверяли. Вообще Гулапчев постоянно окружал «дело»
мрачной таинственностью и конспиративностью. Его группы
не только принимали членов, соблюдая страшную
таинственность, но и собрания созывались и происходили при такой же
таинственной атмосфере. Для собраний избирались такие дома,
в которые можно было войти совершенно незаметно. При входе
в квартиру, где происходило собрание, необходимо было принять
всевозможные меры предосторожности. Вся эта таинственность
действовала особенно чарующе. Она понуждала смотреть на
«дело» как на нечто святое.
Как мог Гулапчев настолько сильно ослепить молодых
интеллигентных людей? Гулапчев проповедовал войну против
эстетики, комфорта, роскоши, особенно против моды, более всего
женской. Сам он не носил воротничка и галстука и всегда ходил в
пальто с поднятым воротником, в подвернутых брюках. Он
выступал против учебы в университете, считая безнравственным,
тяжелейшим преступлением учиться в то время, когда народ,
беднота тонут в нищете и невежестве. Рассказывают следующий
факт. Один из его слепых адептов, ныне врач, продал какое-то
отцовское имущество, чтобы отправиться на учебу в Россию.
Ему нужно было проехать через город Русе, где тогда
находился Гулапчев, который указал своему почитателю на всю
преступность его намерений, вследствие чего тот отказался от
поездки и вложил свои деньги в «дело». С другой стороны,
Гулапчев всегда любил говорить на темы нравственности,
самоотречения и эмансипации женщин. Для всех, кто знаком с его
просветительской деятельностью, очевидно, что его
общественный идеал — это потребительский коммунизм по образцу такого же
коммунизма раннего периода христианства. Он мечтал об
устройстве хотя бы такой коммуны, как у ранних христиан, из
избранных его сторонников. Но вскоре обнаружила себя вся фальшь
его проповедей, и к 1889—1890 гг. среди сиромахомилов
наступает полное разочарование своим учителем, и от сиромахомиль-
ства остается только один-единственный представитель. Это был
сам Гулапчев, который пытался потом реабилитироваться,
выдавал себя за анархиста. Анархизм его в конце концов, как это

Глава четвертая. С 1885 до 1891 года
17
обыкновенно бывало с анархистами, закончился получением
хорошего места у нынешнего правительства. В 1896—1897 гг.
он действительно успел создать в Русе группу из нескольких
молодых людей, в которой изучался анархизм. Среди членов
этой группы был и покойный Димитр Димитров 137.
Несомненно, Д. Димитров был самым умным из ее участников, но
влияние анархистских идей на него было столь сильным, что он
не мог избавиться от него до конца своей жизни. Вообще
влияние анархистской группы Гулапчева в Русе было
исключительно пагубным для входивших в нее молодых интеллигентов.
Никто не знал определенно, в чем заключалось сиромахо-
мильское «святое дело», которое Гулапчев окружил такой
таинственностью. Его сущность, очевидно, знал только он сам. Из
деятельности его последователей, как и из дальнейшей деятельности
самого Гулапчева, видно, что это «дело» состояло попросту в
издании полезных книжек для просвещения бедноты — народа,
и с этой целью были основаны коллективная типография и
книжная лавка. Но оно было настолько скромным и неопасным, что
не нуждалось в таинственности. Однако Гулапчев хорошо понял
тогдашний психологический момент и использовал его, чтобы
стать единственным непоколебимым авторитетом. Таинственность
нужна была для прикрытия его действий. Ему способствовали
и политические условия. Тогда господствовал стамболовский
режим, при котором все более усиливалась политическая реакция.
Это облегчало его сторонникам восприятие конспиративности и
таинственности Гулапчева.
Впрочем, сиромахомильство при всем сказанном выше
принесло некоторую пользу. Оно развивало у его сторонников
стремление к чтению, образованию, критике, оно поддерживало
в них идеализм. Некоторые из них, старые и молодые, и по сей
день остались порядочными буржуазными идеалистами и
демократами, другие присоединились к социалистическому
движению, а часть из них участвует в нем и сегодня. В тот период,
наконец, были изданы сиромахомилами несколько полезных
книжек для общего образования.
3. Народ и интеллигенция
Мелкобуржуазные социально-экономические условия и
примитивные, еще недифференцированные классовые отношения
неизбежно наложили отпечаток и на социалистическую мысль у нас,
тем более что она еще не окрепла. Первые попытки
социалистической пропаганды, как мы уже видели, скоро прекратились,
оставив лишь отрывочные сведения о социалистической - теории.
При этих условиях естественно, что социализм был усвоен лишь
с этической, нравственной стороны, как нравственное учение,
которое можно противопоставить несправедливости обществен-

78
Часть вторая
ных порядков в отношении народа, учение, проповедующее
войну против этих несправедливостей. Освобождение народа от
несправедливых порядков, от «новых чорбаджиев» и т. п.— таким
представлялся тогда социалистический девиз. Но как, каким
образом освободить народ,— это никому не было ясно.
Редакция журнала «Съвременний показател», как уже
отмечалось, пришла к выводу, что эту задачу решит «грядущая
социал-демократическая партия». Она же разработает свою
программу, осуществить которую сможет опираясь на «силу
рабочих». Редакция газеты «Росица» призывала к борьбе, «неизбежно
ведущей к отделению капиталистического производства от
производительной массы», и считала, что «одновременно с этим
начнется организация производительного класса в борьбе против
буржуазии». Но как произойдут это «отделение» и «организация
производительного класса», еще не было ясно. Зато не
вызывало сомнения другое: освобождение народа, его счастье
составляют «нравственную задачу интеллигенции». Поэтому
пропаганда была обращена к интеллигенции с целью формирования
из нее общественной силы, которая освободит народ и приведет
его к «всеобщему счастью» и «общественному согласию». Таким
образом, пока при первых попытках пропаганды социализма
интеллигенцию рассматривали не как самостоятельную
общественную силу, способную освободить народ, а лишь как борца,
который, опираясь на «силу рабочих», установит
социалистический порядок. После этого интеллигенция станет единственной
общественной силой и сама сможет осуществить «всеобщее
счастье». Потому после 1886 г. усилия были направлены на
создание такой силы из интеллигенции. Эту же цель, как мы
уже видели, преследовало и сиромахомилъство, с той только
разницей, что «нравственная задача интеллигенции», в его
представлении, состояла в нигилистическом анархо-христианско-ком-
мунистическом перевороте в обществе. Но сиромахомильству
были присущи все отличительные черты замкнутой сектантской
организации, некоего поповского ордена, имевшего
конспиративные цели. После тайных попыток создания из интеллигенции
«общественной силы» в 1888—1889 гг. они предпринимаются уже
открыто.
В 1888—1889 гг. началось движение среди народного
учительства. Из разных городов, местечек и сел шли призывы
к народным учителям создать общества с целью борьбы за
улучшение их положения. Социалисты также включились в это
движение с намерением использовать его в социалистических
целях. Но вместо этого они сами были использованы для
создания впоследствии единого учительского союза, ставшего опорой
для решения буржуазных задач. В скором времени возник ряд
учительских обществ и даже предпринимались попытки создания
единого учительского союза. Для этого в Ломе было созвано

Глава четвертая. С 1885 до 1891 года
79
собрание депутатов учительских обществ. Но именно оно и
убедило социалистов в том, что ни о каком союзе, притом с
социалистическими целями, не может быть и речи. Попытка одного
из видинских делегатов 138 обосновать эти цели была встречена
большинством собрания с явным неодобрением. Это еще больше
укрепило социалистов в мысли о необходимости открытой
социалистической пропаганды.
В 1889 г. Н. Габровский139 написал брошюру под
названием «Нравственная задача интеллигенции», в которой
побуждал интеллигенцию объединиться в союз «Новая жизнь», целью
которого будет «развитие в обществе умственных интересов».
Он предлагал основывать по всей Болгарии подобные общества,
имеющие «истинную цель», а затем объединить их «во всеобщий
федеративный союз». «Только тогда мы действительно получим
право сказать, что и у нас имеется интеллигенция»,— так
заканчивалась эта брошюра. Но как Габровский определял, что
такое интеллигенция и каковы ее нравственные задачи в
обществе? На с. 15 мы читаем: «В борьбе за прогресс и
пробуждение у человечества выработался идеал лучшей и счастливой
жизни. Некоторая часть общества благодаря своему
экономическому и общественному положению опередила своих
современников на пути прогресса и нравственного совершенства, поднялась
над самой действительностью и указала путь ко всеобщему
счастью. Это и есть интеллигенция. Она движет вперед историю,
она несет новые общественные идеалы в жизнь и пытается
воплотить их в действительность. Культура и общественные
формы жизни — плод человеческой деятельности, а наиболее живое
и сознательное участие в создании и изменении этих форм
занимает интеллигенция. Она отлично осознала, что человек
властен не только создавать, но и изменять общественные
условия, если он убедился, что они не удовлетворяют его
потребностей. Она очень хорошо понимает условия прогресса, знает,
что человек не может сберечь свое человеческое и идейное
достоинство под защитой такого общественного строя, который
монополизировал науку и благие плоды человеческой культуры,
дающие меньшинству все, а большинству ничего, короче говоря,
строя, делающего „бедняка рабом, а раба нищим".
Бороться с народными страданиями и несправедливостью в
жизни, порицать старые и отжившие порядки, протестовать
против всего, что задерживает нормальное развитие человеческих
способностей, смело проповедовать правду о лучшем социальном
устройстве — это и есть главная задача передовой
интеллигенции. Во имя этой нравственной задачи ей необходимо
пожертвовать своими личными интересами, она должна отдать свои
силы борьбе за свои убеждения. Она всегда шла впереди —
в первых рядах прогрессивного движения, расчищая дорогу ко
всеобщему счастью». «...Интеллигенция призвана дать толчок

80
Часть вторая
развитию человечества, должна указать, какие учреждения и
законы являются лучшими, какой путь наиболее верен в
достижении всеобщего счастья и международной солидарности.
Народный труд, народные страдания и лишения дали возможность
одной части общества жить легко и в богатстве, работать мало
и грабить много. При нынешней хищнической организации
общества одни живут за счет других, счастье одних основано на
несчастье других. Осознай это огромное зло и приготовься
к борьбе с ним» (с. 21).
Таким образом, согласно Н. Габровскому, демиургом
общественного развития является интеллигенция. Несколько выше,
на с. 19, он добавляет: «Главный рычаг, движущая сила
исторического развития — это человек с его растущими
потребностями. Это источник, из которого должна бить ключом
общественная деятельность интеллигенции», а на с. 29 пишет:
«Общественная сила интеллигенции заключается в общественном союзе,
в котором каждая личность искренне и сознательно подчиняет
свои личные интересы общему делу. Поэтому там, где имеется
влиятельная интеллигенция, она должна сейчас объединиться и
основать союзы».
Из цитированного выше мы узнали, каковы главные
«нравственные задачи интеллигенции в обществе». Н. Габровский
возложил на интеллигенцию «нравственную задачу» — пойти в
народ, чтоб познать его боль, и наставлял ее: «Его страдания
должны стать твоими, его счастье — твоим счастьем, иначе ты
не почувствуешь и не осознаешь народных интересов, а
следовательно, не станешь верным слугой народа». Он подчеркивал:
«Необходимо потрудиться, чтобы переделать его в соответствии
с новейшими потребностями человеческой природы». Но
интеллигенция, прежде чем идти в народ, должна выработать в себе
«критические убеждения», потому что «никто не имеет права
лечить народные болезни и предлагать лекарства, не изучив хорошо
народную гигиену и медицину».
Ясно, что социалистическая мысль, насколько она нашла
выражение в некоторых высказываниях автора брошюры
«Нравственная задача интеллигенции», совершенно затуманена
взглядами, воспринятыми из субъективной теории русских радикалов,
социалистов-народников и вообще из русской народнической
литературы. Н. Габровский закончил гимназию в России, а
высшее образование (правоведение) получил в Швейцарии
(Женева). Слабое рабочее движение в последней и постоянная дружба
с русскими эмигрантами не могли способствовать выработке
четких социалистических взглядов.
После возвращения в Болгарию Н. Габровский до сентября
1889 г. был судьей в окружном суде в Софии. В это время он
познакомился с несколькими студентами из Высшего училища
и предложил им свой план организации союзов «Новая жизнь».

Глава четвертая. С 1885 до 1891 года
81
Первый и единственный такой союз был основан в Софии в
апреле 1889 г., а 1 мая — открыл первую вечернюю воскресную
школу, «в которой обучаются бесплатно около 150 рабочих»,
как было написано в предисловии к брошюре. В 1889 г. Н. Габ-
ровский посетил Всемирную выставку в Париже. По совпадению
в августе того же года там заседал первый после роспуска
Интернационала Международный социалистический конгресс.
Из Парижа Н. Габровский вернулся преисполненный
энтузиазма и еще более горячей веры в свои взгляды и свою миссию
как интеллигента, имеющего «нравственные задачи» в
отношении общества, в отношении народа. Он оставляет судейскую
профессию и становится учителем истории в гимназии. Этот
предмет давал ему широкий простор для пропаганды его
взглядов среди учеников старших классов. Можно себе представить,
какое громадное влияние на них оказывал тот энтузиазм, с
которым Н. Габровский рассказывал о «всеобщем счастье» и
«общественной солидарности», борьбе во имя этих идеалов, о тирании
богатеев и эксплуататоров и т. д. Из-за пропаганды, имевшей
огромный успех, он подвергся гонениям. Из Сливена он был
переведен в софийскую гимназию, но вскоре был принужден
оставить ее и заняться адвокатской деятельностью. Позже мы
встретимся с Н. Габровским в роли одного из главных деятелей
в социалистическом движении в Болгарии.
Сколь нечетка была социалистическая мысль Н. Габровского,
столь же действенными были энтузиазм, с которым он открыто
пропагандировал свои взгляды, и пламенный призыв к
превращению интеллигенции в «общественную силу». Этот призыв к
открытой организации с совершенно определенными целями
как бы противостоял конспиративности сиромахомилов и
иезуитству Гулапчева. Н. Габровский противопоставил ему принцип:
«Чистые цели требуют чистых средств».
Призыв Н. Габровского как раз совпал с новыми
обстоятельствами, которые все более накладывали свой отпечаток на всю
болгарскую действительность. Подспудно уже происходил все
более ощутимый процесс разложения старого способа
производства, разорения ремесленников и упадка сельского хозяйства,
а на его фоне шла активная политическая борьба. Этот процесс
подрывал старые общественно-экономические устои. Кроме того,
стремление к накоплению капитала путем ограбления
«национальных богатств» и государственных средств все более
усиливалось. Сербо-болгарская война, поглотившая все имевшиеся
ресурсы, смутные годы и волнения после ее окончания, а также
дипломатические затруднения, создававшиеся русской
дипломатией, и интриги дипломатов других великих держав — все это
привело к большому увеличению государственных расходов.
Стали заключаться договоры на крупные государственные
займы, а вместе с ними начались и закупки для перевооружения

82
Часть вторая
армии и строительства железных дорог. Вокруг этих займов,
закупок и строительства устраиваются оргии первоначального
накопления богатства. Это вело к росту налогов, который со своей
стороны еще больше подрывал старые социально-экономические
устои.
Процесс разложения еще не был вполне очевидным. Однако
было уже ясно, что финансовая и общая политика правительства
ведет к разорению народа, что на спину его взгромоздилась
сильная бюрократия — гражданская и военная, которая все больше
богатеет, что государственная и общинная собственность
разграблена. Подобные явления рассматривались не в связи с общим
социально-экономическим процессом, происходившим в стране,
а независимо от него. После призывов Н. Габровского появился
новый лозунг — лозунг борьбы интеллигенции против этих
явлений, за «всеобщее счастье» и «общественную солидарность».
Вместе с тем в 1889 г. и последующие годы стало проходить
наконец увлечение интеллигенции государственной политикой
Стамболова, появилось даже недовольство его правлением со
стороны его бывших ярых и влиятельных приверженцев, они мало-
помалу от него отходили, а оппозиция режиму постепенно
возрастала. Кроме того, появилось новое поколение людей, не
связанных с политической борьбой в Болгарии и не понимающих ее
сути. С одной стороны, это были люди, учившиеся за границей
и не стоявшие в стороне от происходивших там событий, они не
были связаны никакими обязательствами по отношению к тому,
что происходило в Болгарии. Они возвращались с иными
представлениями. С другой стороны, из гимназии и Высшего
училища также вышло новое поколение, недовольное прежними
представлениями. Естественно, это означает, что призывы, подобные
тому, с каким обратился Н. Габровский, не могли не оказать на
них воздействия.
4. Шаг вперед
Социалистическая мысль по мере развития упомянутого
процесса разложения старых социально-экономических устоев
народной жизни все более развивалась. В 1890 г. появился перевод
произведения Энгельса «Развитие научного социализма». Это
была первая книга на болгарском языке по научному
социализму. Само ее появление уже говорило о большом шаге вперед к
уяснению социалистической мысли. Понятно, что оно произошло
не сразу. Материальные условия еще отнюдь не способствовали
этому. Последнее явствует из предисловия Дружелюбова (Е. Да-
бева) к произведению Энгельса. Он предваряет перевод
изложением исторической теории Маркса, а заключает его
рассуждениями Н. Габровского. На с. III он пишет следующее:
«Было некогда время, когда думали и верили, что причина
всех исторических явлений кроется в постоянно изменяющихся

Глава четвертая. С 1885 до 1891 года
83
идеях людей и что самые главные из этих изменений
политические. Считалось, что политическая сила — главный фактор,
дающий то или иное направление в соответствии с известными
условиями человеческой истории, человеческого развития; на
экономику смотрели как на явление производное, случайное, как на
нечто второстепенное. Так думали и в это верили долго, до
недавнего времени. Однако теперь, при современном развитии
науки, так мыслить и искать причину общественных явлений в
политике — значит не знать открытий науки, не придавать
никакого значения ее прогрессу, короче говоря, это значит не знать
истории. Карл Маркс, этот гениальный мыслитель-революционер,
совершивший великие открытия в общественных науках и
положивший начало современному научному социализму, доказал, что
не политическая сила является фактором, движущим
человечеством, а экономика, что история человечества не может быть
ничем иным, кроме как историей борьбы классов, и что
политическая борьба во всех ее проявлениях была лишь борьбой за
социальное или политическое господство того или иного класса.
Этим открытием Карл Маркс положил конец прежним смутным
представлениям, основанным лишь на догадке о преобладании
политического над экономическим. И в настоящее время
имеются неоспоримые и научные доказательства того, что корни всех
явлений в истории человечества упираются в экономическое
положение и по-другому быть не может».
Как мы видим, автор, хотя и не совсем удачно формулирует
и передает Марксову историческую теорию, им все же сделан шаг
вперед по сравнению с предшествующими его мыслями. Однако
дальше он опять сбивается на прежние идеи. Несколько ниже
мы вновь встречаемся с теми же положениями, которые мы уже
приводили в связи с газетой «Росица», с повторением тех
суждений Н. Габровского об интеллигенции и народе, о которых уже
шла речь. Вслед за очень неудачной попыткой по-марксистски
объяснить историю болгарского народа до освобождения и вслед
за кратким рассказом о том, как крупное производство разоряет
мелкое и создается пролетариат, Дабев в отношении нашей
страны допускает путаницу, переходя от одной точки зрения к
другой. Так, например, на с. VI он, сравнивая капиталистическое
развитие в других странах и Болгарии, находит, что «наша
промышленность почти ничем не отличается от западноевропейской,
кроме как масштабами». И далее: «Ей предстоит не столько
развиваться, сколько распространяться. А распространение ее
зависит, с одной стороны, от быстрого накопления и концентрации
капиталов, а с другой — от открытия все большего количества
рынков сбыта. Чудовищная эксплуатация труда служит лучшим
средством для накопления капиталов, а конкуренция — для их
постепенной концентрации в одних руках».

84
Часть вторая
Относительно рынков Е. Дабев думает, что «при современных
условиях их немыслимо искать вне страны» и что «для нашей
промышленности существенно важным является внутренний
рынок, развитие которого зависит от состояния частных мелких
производителей». Поскольку последние все больше разоряются и
значительно растет промышленность, то расширяется и внутренний
рынок. Однако при этом несколько ниже, на с. VII, Дабев
утверждает, что он уже не верит, что капитализм в Болгарии
разовьется, как в Западной Европе. «Может или нет,— пишет он,—
и у нас капитал достигнуть такой степени развития, какой он
достиг в Западной Европе,— это вопрос будущего, но мы смело
утверждаем и это утверждение основано на бесчисленных фактах,
полученных в результате анализа прошлой и сегодняшней
истории капитала, что он никогда у нас не пустит таких корней,
какие он пустил в других странах».
Хотя Дабев и уверяет нас, что это его «утверждение основано
на бесчисленных фактах, полученных в результате анализа
прошлой и сегодняшней истории капитала», но очевидно, что его
утверждение — это результат еще недостаточно отчетливой
социалистической мысли, недостаточного социалистического
развития. При этом для него «неоспорима истина, что освобождение
рабочего класса может произойти лишь его собственными
усилиями и является его делом». Он видел и у нас «этот класс», но тот
«едва проявлял признаки существования». Он разбросан по
Болгарии, погряз в невежестве и нищете, а потому не представляет
силы, какой являются западные рабочие, и служит лишь
орудием в руках «политических шарлатанов». Но автор предисловия
далее говорит: «Нет сомнения, что это будет продолжаться до тех
пор, пока и он не добьется необходимой степени самосознания,
чтобы понять свои и всего порабощенного человечества интересы.
А этого можно добиться лишь посредством сильной и неустанной
пропаганды нового учения — социализма». Но кто возьмется за
эту «сильную и неустанную пропаганду»? «Эта миссия,— пишет
он,—вменяется нашей мыслящей интеллигенции». Вслед за этим
Дабев излагает «нравственную задачу» интеллигенции в
отношении народа буквально по образцу Габровского, но заканчивает
следующими строками:
«Чем скорее наша мыслящая интеллигенция укажет эту цель,
чем неустаннее и решительнее будет трудиться в этом
направлении, тем скорее будут расти и ряды формирующегося рабочего
класса, сознательной рабочей интеллигенции, тем скорее
откроется для нее поле деятельности и окрепнут ее силы. И тогда
многие честные люди из лагеря имущих вольются в ряды
рабочей интеллигенции и будут содействовать ее дальнейшему
развитию и преуспеянию. Итак, пусть будет благословен тот час,
когда интеллигенция начнет трудиться для этого великого дела».
В примечании Дабев ссылается на пример Германии, где «чест-

Глава четвертая. С 1885 до 1891 года
85
ные люди из лагеря имущих» слились с немецкой рабочей
интеллигенцией. Так он заканчивает свое предисловие к переводу
брошюры Энгельса «Развитие научного социализма». И час, который
Дабев благословил, не преминул настать. Он наступил в
следующем, 1891 г. Социалистическое движение в Болгарии началось.
Но прежде чем перейти к его рассмотрению, необходимо
подчеркнуть, что при всех шатаниях социалистической мысли у Дабева
переведенная им в 1890 г. работа «Развитие научного
социализма» была первой книгой по научному социализму в Болгарии,
а ее переводчик — первым, кто открыто призвал к пропаганде
социализма.

Часть третья
Глава первая
НАЧАЛО
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
1. Социалистическое собрание в Тырнове
В начале 1891 г. Н. Габровский, уволенный с учительской
работы, возвратился в свой родной город Тырново, где занялся
адвокатурой. Наша встреча здесь положила начало
социалистическому движению. Прежде всего Н. Габровский говорил о
необходимости создания «исторической партии», но что он под ней
подразумевал и главное — на каких началах она должна была
строиться, первое время не было ясно. Вскоре, однако, стало
понятно, что речь идет об основании социалистической партии.
Брошюра Н. Габровского «Нравственная задача
интеллигенции», его деятельность как учителя и социалиста среди учеников
старших классов гимназии, гонения на него за это со стороны
школьных властей, деятельность в Софии в союзе «Новая жизнь»,
а потом увольнение с учительской работы — все это сделало имя
этого человека известным среди молодежи и интеллигенции.
Прежде чем возвратиться в Тырново, он состоял в переписке или
лично встречался с наиболее видными деятелями сиромахомиль-
ской организации: с К. Бозвелиевым140. Е. Дабевым, С. Мута-
фовым и др., которые уже разочаровались в Гулапчеве.
Во время нашей встречи в Тырнове мы решили, что в
первую очередь необходимо дать ответ на вопрос: есть ли почва для
социализма в Болгарии? Еще до 1891 г. в газетах часто писали
об упадке ремесел и земледелия, но в 1891 г. особенно часто
писали на эти темы как в правительственных, так и в
оппозиционных газетах. В это время несколько учителей из торгового
училища в Свиштове основали журнал «Промишленост»141. Его
редакторы, признавая факт упадка, проповедовали идею о
необходимости современного промышленного развития, развития
«народного производства» и «народных производительных сил».
Вместе с тем в 1891 г. очень много писали, особенно
правительственные газеты, о социализме и о том, что для него нет почвы
в Болгарии. В связи с этим возникла необходимость выступить
со сборником статей, в котором мы рассказали бы о социализме,
как мы его понимаем, а также о том, имеет ли он почву в
Болгарии. Однако подготовленный и сданный в печать сборник не
вышел в свет из-за ссоры с издателем Гулапчевым. Принимая
во внимание это обстоятельство, было решено издать брошюру
Д. Братанова «Что такое социализм и имеет ли он почву у

Глава первая. Начало социалистического движения 87
насЪ> 142 и использовать для этого журнал «Ден», который стал
выходить под редакцией Я. Сакызова 143 в Шумене с открытой
пропагандой социалистических идей.
Однако, имея в виду, что, с одной стороны, сборник не мог
выйти, а с другой,— что в нескольких местах уже были основаны
социалистические кружки, возникла необходимость созыва
социалистического собрания, чтобы продумать их дальнейшую
деятельность. По согласованию с основанными кружками это
собрание решено было провести в Тырнове во время пасхальных
праздников 1891 г. В собрании приняли участие десять делегатов от
социалистических кружков из Тырнова, Дрянова, Габрова, Сев-
лиева и Казанлыка, заседания проходили в тырновском
винограднике Габровского и, разумеется, тайно. Это собрание было
первым социалистическим собранием, положившим начало
социалистическому движению, стало первой организацией
социалистических сил в Болгарии.
Главным вопросом, который надлежало решить первому
социалистическому собранию, был вопрос: выступать ли
социалистам открыто как социалистической организации, и если да,
то когда и какая организация выступит! Тырновцы считали
необходимым выступить открыто в качестве
социал-демократической партии, подкрепив свое мнение соображениями, что при
открытых действиях в качестве социал-демократической партии
она покажет противникам, что социалисты не такие, как о них
думают и как представляют себе, а правительству — что они не
составляют никакого тайного, заговорщического общества, а
являются самостоятельной партией, не имеющей ничего общего с
другими болгарскими партиями, а это, следовательно, лишит его
одного из поводов для преследования. Если все же нас будут
преследовать, то пусть знают, что преследуют нас за
социалистические идеи, а не как конспиративное общество, которому можно
приписывать всевозможные преступления и дикости. К мнению
тырновцев присоединились дряновцы и габровцы. Но против
такого предложения выступили, хотя и нерешительно, севлиевцы
и казанлыкцы — К. Бозвелиев и С. Мутафов. Они, наоборот,
придерживались той точки зрения, что не стоит торопиться с
открытым выступлением в качестве организации, а еще меньше
в качестве социал-демократической партии, потому что подобное
выступление социалистов как партии, и притом решительно
оппозиционной, повлечет преследования и таким образом
воспрепятствует развитию социалистического движения.
Прения по этому вопросу заняли большую часть времени,
но окончательное решение не было принято. Поскольку
севлиевцы и казанлыкцы настаивали на том, чтобы не торопиться с
открытым выступлением и предлагали тщательнее обсудить этот
вопрос, было принято решение созвать летом второе, расширенное
собрание, на котором будет принято окончательное решение.

88
Часть третья
Было также отложено утверждение проекта устава и программы,
представленных тырновцами, но вместе с тем было решено, что
до созыва второго собрания проект устава должен служить
организационным руководством для существующих кружков и для
тех, которые еще будут созданы.
Среди вопросов, имевших принципиальное значение,
необходимо было решить и вопрос чрезвычайно деликатного свойства.
Сиромахомильство, как мы уже видели, завершило свое дело
приобретением типографии на деньги сиромахомильской
организации. Однако Гулапчев присвоил эту типографию. При этом он
употребил все возможности для того, чтобы не допустить выхода
а свет отпечатанного там социалистического сборника, где
проповедовались взгляды, которые, хотя и не совсем открыто, он уже
критиковал. С другой стороны, в покупку сиромахомильской
типографии, самовластным хозяином которой стал Гулапчев,
больше всего средств вложили казанлыкцы и габровцы, и
вообще типография считалась общим, а не частным предприятием.
В соответствии с этим было решено потребовать отчет о ней и
передать ее социалистической организации. С этой целью была
избрана комиссия в составе трех человек, которая от имени
собравшихся должна была потребовать отчета и передачи самой
типографии, а о результатах доложить на предстоящем втором
собрании. Понятно, что Гулапчев отказался представить отчет и
передать типографию, мотивируя это тем, что к ней имеют
отношение не только казанлыкцы и габровцы, но и другие частные
лица, перед которыми он несет ответственность.
На этом первое социалистическое собрание закончило свою
работу, высказав пожелание развернуть активную деятельность
по созданию социалистических групп везде, где делегаты имеют
знакомых и сочувствующих «новому движению», для того, чтобы
будущее собрание было более представительным. Его было
решено созвать 20 июля на Стара-Планине, в местности Бузлуджа.
Оно стало известным под названием Бузлуджанского съезда.
2. Съезд на Бузлудже
Если тырновское собрание можно назвать первой
социалистической конференцией, на которой социалисты разорвали с
прошлым, со старыми взглядами и тактикой и совещались по поводу
своих новых «нравственных задач», то собрание в Бузлудже
можно назвать Первым учредительным социалистическим съездом,
давшим первую конституцию, первый организационный устав
болгарскому социалистическому движению и определившим его
характер и задачи. Он в сущности не был собранием из
определенного числа делегатов от каждой социалистической группы,
в нем участвовали почти целиком находившиеся поблизости
группы. Здесь присутствовали не только известные тогда первые

Глава первая. Начало социалистического движения 89
социалисты в Болгарии — Н. Габровский, Е. Дабев, Т. Постом-
пиров144, С. Мутафов, К. Бозвелиев, И. Кутев145,— но и более
20 человек группировавшихся вокруг них рабочих, мелких
ремесленников, учителей и молодежи, особенно из Казанлыка, Ста-
ра-Загоры, Сливена, Тырнова, Габрова, Севлиева и Дрянова.
Таким образом, собрание на Бузлудже по своему составу и по
характеру сделанного им действительно имеет значение
учредительного съезда и в этом смысле может быть названо первым
социалистическим съездом.
Вечером 19 июля под вековыми высокими буками в горах,
в ста метрах от того самого места, где пали Хаджи Димитр и
С. Караджа и где каждый год 20 июля собирался люд из
окрестных сел, чтобы почтить память погибших на Бузлудже героев-
повстанцев, вокруг огромного костра тесно расположилось
множество людей, которые с большим увлечением и известной
осторожностью тихо дискутировали. Это были прибывшие из
Казанлыка и более отдаленных городов участники съезда. Они ожидали
других представителей из близлежащих мест, которые стали
прибывать с раннего утра 20 июля. Выбор Бузлуджи и 20 июля
для первого социалистического съезда был сделан не случайно.
Это было время, когда не разрешались никакие открытые
собрания, а участников тайных собраний можно было легко обвинить
в заговоре против государства, т. е. против тогдашнего режима.
Боязнь преследований понуждала социалистов скрывать свои
действия; социалистическое движение еще не добилось права
гражданства. На Бузлудже 20 июля в те времена собиралось
много народа, даже из самых отдаленных мест Болгарии, в тот
день она становилась местом паломничества многих из нового
поколения интеллигенции — учителей и чиновников, почитателей
наших революционеров, павших за свободу. Казалось, что этот
день на Бузлудже будет тем безопаснее для социалистического
съезда, чем многочисленнее он будет. И действительно, съезд
прошел совсем незамеченным.
Бузлуджанский съезд должен был решить вопросы, которые
поднимались на тырновском собрании и оставлены были для
дальнейшего обсуждения и окончательного решения. Прежде
всего тут надлежало окончательно решить, выступить ли
социалистам открыто в качестве социалистической организации и как
это сделать? И здесь произошло такое же разделение мнений,
как и на тырновском собрании. Казанлыкцы и севлиевцы
высказывали все тот же страх перед последствиями открытого
выступления, и особенно в качестве социал-демократической партии.
Необходимо заметить, что они как в Тырнове, так и на
Бузлудже не выставили никаких принципиальных аргументов против
мнения тырновцев, поддержанных и другими группами.
Единственный их аргумент заключался в опасениях по поводу
преследования и уничтожения социалистического движения в самом его

90
Часть третья
начале. Воспитанным в конспиративной сиромахомильской
организации, им было нелегко освободиться от ее влияния.
Тогда они не располагали теми доводами против создания
партии, которые стали выдвигаться под влиянием ныне
покойного Слави Балабанова начиная с 1892 г., и ставшие причиной
первого раскола социалистических сил в Болгарии. Прочие их
аргументы против создания социал-демократической партии не
были тогда убедительными; они сами сомневались в их
справедливости. После подробных разъяснений, данных тырновцами
съезду, было принято единодушное решение создать
социалистическую организацию и присвоить ей название Болгарская социал-
демократическая партия. Она должна была иметь свой
еженедельный орган и «социал-демократическую библиотеку» 146 для
пропаганды идей научного социализма и агитации в интересах
программных требований Болгарской социал-демократической
партии. В сущности решение было категорическим только в
отношении издания «социал-демократической библиотеки», в
первом выпуске которой решено было напечатать брошюру «Что та-
кое социализм и имеет ли он почву у нас?». Что касается
еженедельного органа Болгарской социал-демократической партии,
то съезд лишь постановил использовать журнал «Ден» для
социалистической пропаганды.
Вслед за этим съезд приступил к рассмотрению проектов
устава и программы. Организационный устав партии был за
небольшим изменением тот же, что и опубликованный позднее в
органе партии газете «Работник» 147, а программа — такой же,
как у Бельгийской рабочей партии, но приспособленной к
болгарским условиям. Впоследствии чрезвычайным партийным
съездом в Тырнове эта программа была отменена и выработана новая
по образцу той, что была у германской социал-демократической
партии. С небольшими изменениями она существует и сегодня.
После разрешения главного вопроса порядка дня принятие
устава и программы не заняло много времени. Теперь оставалось
только показать на практике, насколько они применимы в жизни
и какие недостатки таят в себе. С принятием этих документов
работа съезда была закончена, предстояло заслушать еще доклад
комиссии, избранной тырновским собранием для просмотра
счетов Гулапчева, и потребовать от него передачи типографии новой
организации. После слушания доклада съезд решил предоставить
заинтересованным в типографии товарищам право заняться Гу-
лапчевым, и 20 июля в полдень было объявлено о его закрытии.
Итак, в полдень 20 июля, довольные совершенным на Бузлуд-
жанском съезде, с лицами, сияющими от сознания, что в этот
день под вековыми буками старых гор были заложены основы
социал-демократической партии в Болгарии, южноболгарские и
североболгарские участники съезда горячо пожимали друг другу
руки и желали смелой и энергичной совместной деятельности во

Глава первая. Начало социалистического движения 91
имя великого идеала, их объединившего, с радостью прощаясь до
следующего съезда. Но это прощание оказалось более долгим,
чем все предполагали. В следующем году, как мы увидим,
произойдет первый раскол в только что созданной социалистической
организации.
3. После Бузлуджанского съезда
В соответствии с уставом для руководства социалистической
организацией избирался Общий совет Болгарской
социал-демократической партии с центром в Тырнове. На него съезд
возложил выполнение своих решений. Общий совет сразу же
приступил к их выполнению. Во-первых, он начал издавать «социал-
демократическую библиотеку», в первом выпуске которой
(сентябрь 1891 г.) была опубликована брошюра «Что такое
социализм...». Во-вторых, усилилась пропаганда социалистических
идей через журнал «Ден», который постепенно становился
органом социалистической мысли в Болгарии. Кроме того, перед
самым съездом появился перевод знаменитого произведения
К. Маркса и Ф. Энгельса «Манифест Коммунистической
партии» 148, а в конце 1891 г. несколько студентов из Высшего
училища начали издавать «Болгарскую социалистическую
библиотеку» 149, в выпусках которой, а именно во втором, была и
незавершенная статья Маркса «К критике гегелевской философии
права. Введение». Вообще к концу 1891 г. печатная пропаганда
социалистических идей усилилась, а главное, с конца этого года
она стала не случайной, а систематической и планомерной.
Решительное влияние на социалистическое движение в
Болгарии оказали брошюра «Что такое социализм и имеет ли он
почву у насЬ) и журнал «Ден». Брошюра имела целью обосновать
социализм на болгарской почве, доказать возможность его в
Болгарии. Дело в том, что тогдашние противники социализма,
до 1885 г. считавшие себя «революционерами», «радикалами» и
даже «социалистами», не отрицая социализма вообще, отвергали
такую возможность именно для Болгарии. Тогда часто можно
было услышать от противников социализма: «Мы все
социалисты, но в Болгарии нет почвы для социализма, потому что нет
бедных, все имеют поле, виноградник, дом, нет рабочих». В этом
высказывании кое-что верно. Верно то, что не было рабочего
движения, научным выражением которого является социализм.
Поэтому необходимо было доказать, что рано или поздно рабочее
движение должно возникнуть, что само развитие общества
совершалось и совершается таким образом, что неизбежно ведет к
социализму, что наша страна идет в том же направлении, по тому
же пути, что и другие передовые страны. Необходимо было с
фактами из социально-экономической жизни Болгарии доказать,
что старые устои ее хозяйственной жизни, мелкобуржуазная

92
Часть третья
структура производства разлагаются, что одновременно
создаются предпосылки для капиталистического развития, следовательно,
и для возникновения рабочего класса, почва для социализма.
Такова была задача автора брошюры.
Нет сомнения, что с точки зрения нынешнего
социально-экономического развития Болгарии и нынешнего развития
социалистической мысли фактов, которыми обосновывается возможность
социализма в Болгарии, вовсе недостаточно. Естественно, что
15 лет назад жизнь не давала таких фактов в большом числе.
С другой стороны, на сегодняшний день брошюра недостаточно
выдержана с марксистской точки зрения. Главным образом
неудачным было ее начало, в котором содержались еще остатки
ненаучного социализма. Вместо того чтобы ограничиться
изложением исторического развития и вывести из него, что такое
социализм, автор занялся анализом самого слова, трактуя его как
производное от социализации — обобществления, как
общественную собственность, и, таким образом, представлял понятие
«социализм» не как теоретическое выражение рабочего движения,
а как науку об историческом развитии человеческого общества,
которое приводит к социализации средств производства. Для
иллюстрации этой мысли были приведены примеры из жизни,
которые говорят о совершающейся в капиталистическом обществе
социализации, а именно: телеграфа и почты, железных дорог,
школ и др. Такое объяснение понятия «социализм» было
неудачным. В нем еще видны следы влияния идей Лассаля на
социалистическую мысль автора. С одной стороны, содержание первой
главы брошюры до известной степени напоминало идею
«государственного социализма», а с другой — само изложение Марксовой
исторической теории было неполным, а местами неточным.
Однако при всех этих недостатках брошюра в то время была первой,
где дано было научное обоснование социалистического движения
на болгарской почве.
Брошюра «Что такое социализм...» была встречена
некоторыми интеллигентами как откровение. Автор несколько месяцев
спустя после ее выхода был поражен в Шумене словами Янко
Сакызова, сказавшего буквально следующее: «Намного раньше
следовало выступить с такой брошюрой! Я столько времени
ломал себе голову, чтобы понять, что такое прогресс: читал и
Бокля150, и Спенсера15i, и „Что такое прогресс"
Михайловского 152 и не мог уяснить! Только теперь мне стало понятно».
В журнале «Ден», выходившем под редакцией того же
Сакызова, брошюра была встречена с восторгом. Для противников
социализма она стала большой и неприятной неожиданностью.
В журнале «Лъча» 153, органе «справедливости и гуманного
демократизма» или «гуманных демократов», издававшемся в Та-
тар-Пазарджике при сотрудничестве людей, слывших своего рода
«социалистами», ее встретили с нескрываемой злобой. В журнал©

Глава вторая. Первый кризис в социалистическом движении 93
«Д>ма» 15\ редактируемом Владыкиным155, известным одно
время как неистовый безбожник, непримиримый враг поповства,
независимый радикал и даже социалист, а с 1891 г. как радо-
славист, ее встретили следующими словами: «Если имеется
некоторая почва для социализма, то это еще не означает
необходимости в нем для Болгарии». И. И. Гешов 156 в одном столичном
журнале, откликаясь на брошюру, назвал болгарских
социалистов «осквернителями и гробокопателями» доброго имени
Болгарии, потому что в брошюре, как и в журнале «Ден», говорится
о разорении крестьян и ремесленников. Все это показывает, что
брошюра хорошо выполнила свою задачу. Во всяком случае, она
дала здоровую почву для начавшегося социалистического
движения.
Вслед за работой «Что такое социализм и имеет ли он почву
у нас?» последовали другие издания «Болгарской
социал-демократической библиотеки», редактируемой тырновскими социалистами.
Во втором выпуске было издано переведенное с французского
языка произведение «Чего хотят социал-демократы?». Эта
брошюра явилась как бы предвестником возникновения Болгарской
социал-демократической партии, так как способствовала
распространению идеи об открытом выступлении социалистов как
социал-демократической партии не только среди тырновских, но и
среди многих других еще колебавшихся социалистов. Вместе с
тем в журнале «Ден» в полемике с противниками
систематически развивались положения, изложенные в этой работе,
дополненные фактами, подтверждавшими взгляды социалистов на
болгарскую жизнь и ее развитие. Таким образом, в конце 1891 и
начале 1892 г. социалистическое движение все усиливалось.
Но в этом усилении крылись зародыши его слабости, его первого
кризиса.
Глава вторая
ПЕРВЫЙ КРИЗИС
В СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ ДВИЖЕНИИ
2. Пловдивский съезд
Социалистическое движение в 1891 г. было, разумеется, чисто
интеллигентским. За исключением отдельных лиц из мелких
собственников, лавочников, ремесленников и рабочих в
создающихся тут и там социалистических группах, в социалистическое
движение входила интеллигенция: учителя, адвокаты, студенты и
учащиеся. Вся эта «социалистическая интеллигенция»
представляла огромное разнообразие в интеллектуальном отношении и в
своих личных настроениях. Большинство интеллигентов не име-

94
Часть третья
ли социалистических знаний. Одни были воспитаны в
анархической и нигилистической сиромахомильской «школе» Гулапчева,
другие — на радикализме сербского социалиста Васы Пелагича,
третьи — в традициях политической борьбы за конституцию и
либерализм и в патриотических обществах «Болгария для
болгар», четвертые сформировались за границей в тамошнем
социалистическом движении. Каждая из этих четырех категорий
интеллигенции имела свои претензии. Каждая считала себя
призванной решать судьбы народа, руководить движением, и каждая
считала себя самой достойной этого. Естественно, что в
начавшемся при таких обстоятельствах социалистическом движении
скоро должен был произойти конфликт.
Впрочем, он уже существовал еще до того, как произошел
открытый раскол. Вместо того чтобы сгруппироваться вокруг
журнала «Ден» и «Болгарской социал-демократической библиотеки»,
часть социалистов, действовавших в районе с центром в Севлиеве,
в 1892 г. стала отдельно издавать свой журнал под названием
«Социал-демократ»157. В сущности это издание, выходившее в
Севлиеве, было делом рук социалистической группы студентов,
во главе которых стояли Слави Балабанов158, потом
покончивший жизнь самоубийством в Женеве, и Крыстю Раковский159.
«Социал-демократ» был марксистским журналом, в котором
печатался ряд превосходных оригинальных и переводных
марксистских статей. Но его появление наряду с журналом «Ден»,
который никогда никому из группировавшихся вокруг
«Социал-демократа» социалистов не отказывал в радушном приеме, означало
фактический раскол социалистических сил. С появлением
«Социал-демократа» социалисты фактически разделились на два
лагеря: одни с центром в Тырнове, другие с центром в Севлиеве,
а потом в Казанлыке. Литературным органом первого лагеря
продолжал оставаться «Ден», выходила и «Болгарская социал-
демократическая библиотека», а второго — журнал
«Социал-демократ». Разногласия между двумя лагерями, хотя они и не
выходили наружу, все больше углублялись.
Главным и единственным вопросом, который вызывал
разногласия, был все тот же старый вопрос, который рассматривался
на тырновском собрании и на Бузлудже. Ввиду того что он не
был поставлен на открытое обсуждение в печати, новые
аргументы против предложения тырновского общества об открытом
выступлении социал-демократической партии оставались
неизвестными. Но тырновцы, поддержанные дряновцами, габровцами и
старозагорцами, настаивали, чтобы в самом ближайшем будущем,
еще в 1892 г., было провозглашено создание
социал-демократической партии со своим политическим органом — газетой. Казан-
лыкцы и севлиевцы, поддержанные студенческой
социалистической группой в Женеве, главным образом Слави Балабановым и
Крыстю Раковским, приехавшими в Болгарию на летние канику-

Глава вторая. Первый кризис в социалистическом движении 95
лы, наоборот, энергично противостояли этому. Отношения
между двумя лагерями чрезвычайно обострились, и согласие, как
полагали «партисты», стало невозможным. Последние считали
вопрос окончательно решенным. Но прежде чем заявить о себе
как о партии, решено было созвать второй съезд в Пловдиве во
время промышленно-сельскохозяйственной выставки, открытие
которой должно было состояться в августе 1892 г. На съезд были
приглашены только те группы, которые разделяли мнение тыр-
новцев. На этом съезде были представители от Тырнова, Габро-
ва, Дрянова, Стара-Загоры, Сливена, Пловдива, Ямбола. Созыв
Пловдивского съезда не был и не остался тайной. Действительно,
казанлыкцы, шуменцы и севлиевцы со Слави Балабановым во
главе также явились в Пловдив и, узнав о месте заседаний,
прежде всего попытались повести переговоры о соглашении с
руководством съезда. Переговоры не привели ни к какому результату.
Тогда они потребовали, чтобы им дали возможность изложить
свои взгляды перед делегатами. Съезд рассмотрел их
предложение и категорически его отклонил. Это, очевидно, так рассердило
севлиевцев и казанлыкцев, что они решили прорваться на
заседание и заставить их выслушать. Действительно, в один из
последних дней работы съезда они ворвались в помещение, где он
проходил, но делегаты, возмущенные такой акцией, прекратили
заседание. Произошло небольшое горячее объяснение, после
которого обе стороны разошлись ожесточенные друг другом. Раскол
стал полным и, по-видимому, совершился навсегда.
Таким образом произошел первый кризис в социалистическом
движении. Пловдивский съезд окончательно решил, что группы,
представленные на съезде, конституируются в политическую
партию под названием «Болгарская социал-демократическая
партия». В качестве главной задачи партия выдвинула необходимость
социал-демократической пропаганды и агитации среди рабочих,
мелких ремесленников и земледельцев, политической борьбы,
т. е. самостоятельного участия без каких-либо компромиссов с
другими партиями в выборах в законодательные органы,
окружные и общинные советы. При этом съезд окончательно решил, что
немедленно после его окончания общий совет партии с местом
пребывания в Тырнове начнет издавать политический орган
партии—газету под названием «Работник», в которой будут
напечатаны принятые съездом программа и устав. Таким образом,
социалисты раскололись на два враждебных лагеря: на «парти-
стов» и «союзистов». Что их разделяло, мы увидим дальше.
2. После Пловдивского съезда
После Пловдивского съезда недовольные его решениями
социалисты объединились в группу под названием
«Социал-демократический союз», К нему присоединились и шуменские социа-

96
Часть третья
листы во главе с Я. Сакызовым. Начиная с VII книги II года
издания, журнал «Ден» становится органом «союзистов», «пар-
тисты», которые до этого были главными сотрудниками журнала,
ушли из него. В сущности редактор этого журнала Я. Сакызов
до раскола социалистов не был искренним социалистом. Он до
Пловдивского съезда не участвовал в социалистических
собраниях. Для него социализм был только красивой современной
идеей, а марксизм, научный социализм он воспринял лишь как
историческую теорию, которая лучше всего объясняет, что такое
прогресс. Еще тогда, в 1892 г., перед самым Пловдивским
съездом Я. Сакызов высказывал сомнения, преследовавшие его на
протяжении стольких лет социалистического движения, в котором
он потом принял активное участие, относительно возможности
приложения марксизма к развитию Болгарии. Еще тогда он
часто повторял: «Откуда вы с Габровским знаете, что Болгария
будет развиваться в соответствии с Марксовой теорией? Болгария
может развиваться и по-другому, а не так, как передовые
народы, к которым относится Марксова теория». Это буквальные
слова Я. Сакызова. Он и тогда, как и восемь лет спустя, как и
сегодня, не верил, что капитализм в Болгарии будет развиваться и
что, следовательно, появятся пролетарский класс и пролетарское
движение, теоретическим выражением которого является
социализм. Но он был редактором социалистического журнала, он
принимал социализм как учение о некоем идеальном порядке,
исповедовал социализм чувств и благих пожеланий, он вообще был
сентиментальным социалистом. Поэтому его крайне шокировали
подчеркивание классовой борьбы в Болгарии, рассмотрение
явлений с точки зрения растущих классовых интересов в нашей
стране; ему чрезвычайно не нравилось постоянное подчеркивание
положения, что капиталистическое развитие разоряет и будет
разорять впредь мелкоремесленное и земледельческое производство.
Но особенно его шокировал и был ему не по душе раздел
«общественной хроники», который вел его главный сотрудник160.
В нем задевались «демократические» и «прогрессивные» течения
и подчеркивались преимущества социальной демократии. Он
охотно помещал статьи, в которых разрабатывались вопросы теории,
говорилось о борьбе в зарубежных странах, об успехах
социалистического движения там, но с огромным неудовольствием
относился к статьям, в которых указывалось на капиталистическое
развитие у нас, на классовое деление и классовую борьбу в на-
шей стране, а так как «партисты» очень настаивали на этом,
то недовольство Я. Сакызова ими росло все больше. От этого
затруднительного положения его избавил раскол социалистов на
Пловдивском съезде. Он сблизился с «союзистами», их точка
зрения в точности отвечала его настроениям.
В сущности Я. Сакызов был по своим взглядам либеральным
демократом типа каравелистов, а по своей природе политиком-

Глава вторая. Первый кризис в социалистическом движении 97
буржуа, каковым он и останется навсегда. Так как «союзисты»
говорили о «синдикальной организации рабочих», которую
необходимо создать, прежде чем будет организована политическая
партия, и так как Я. Сакызов не верил, что Болгария будет
развиваться по Марксовой теории, а следовательно, не верил в
появление пролетарского класса и «синдикальной организации»,
то он присоединился к ним. Социалистический союз
представлялся ему не столь крайним, каким являлась
социал-демократическая партия. Главное же было то, что союз не мешал ему
подвизаться в качестве «политика», что соответствовало его
настроениям. Действительно, в начале 1893 г. он совместно с
Р. Косевым161 стал издавать политическую, имевшую
радикально-демократическое направление газету «Правдина»162, в
которой не было буквально ничего социалистического.
Чем ближе к своему концу шла стамболовская реакция, тем
страшнее она становилась. Оппозиция против Стамболова
нарастала, бывшие его сотрудники, друзья и сочувствовавшие ему
все более от него отходили, поэтому ему все труднее становилось
удерживать власть. Как «политик», Я. Сакызов захотел встать во
главе этой буржуазной оппозиции, имевшей целью свержение
стамболовского режима. Продолжая очень нерегулярно
выпускать журнал «Ден», он ревностно взялся за издание газеты
«Правдина» в решительно оппозиционном для стамболовщины
духе. В это же время в Татар-Пазарджике под редакцией
В. Т. Велчева163, слывшего своего рода «социалистом», а по
существу под редакцией Гаврила Баламезова164 и одного
русского эмигранта, известного тогда противника марксизма,
выступившего под псевдонимом Прокопьев165, издавалась газета
«Лъча», имевшая радикально-демократическое направление, она
была, как тогда говорили, органом «гуманного демократизма».
Но редакции обеих газет, «Правдина» и «Лъча», вскоре чутьем
поняли друг друга и объединили их в одну под названием
«Прогрес» 166, которая стала потом единственным органом
объединенной оппозиции против Стамболова.
Таким образом, Я. Сакызов, редактор социалистического
журнала «Ден», член социал-демократического союза, как «политик»
был поглощен идеей объединения буржуазной оппозиции,
создания объединенной оппозиции против Стамболова. Хотя Сакызов
и признавал политическую борьбу, хотя и боролся против
стамболовского режима, но он не мог быть в рядах
социал-демократической партии, поскольку та не допускала компромиссов с
другими партиями, говорила о классах, классовом делении и
классовой борьбе. Это, естественно, не могло способствовать созданию
объединенной оппозиции, хотя бы из «прогрессивных элементов».
Социал-демократический союз, который ставил перед собой лишь
задачу создания в будущем «синдикальной организации», ничем
его тогда не связывал, предоставив ему свободу действий как
4 Д. Благоев

98
Часть третья
«политику». Это продолжалось до тех пор, пока
Социал-демократический союз не решил сам открыто выступить со своим
органом «Другар» i67 и сам не был вовлечен в политическую борьбу.
Тогда Я. Сакызов вместе с С. Мутафовым и Е. Дабевым
оказались в Софии во главе этой газеты и руководства союза.
3. Первые программные выступления партии
Со своей стороны «партисты» 1 ноября 1892 г. издали свою
газету «Работник» — орган Болгарской социал-демократической
партии. В сущности Болгарская социал-демократическая партия,
как мы уже видели, состояла тогда из нескольких
социалистических групп. Как она понимала свою задачу, можно судить по
первой статье газеты «Работник», равно как и из последующих
статей. Еще яснее станет, как она понимала свои дальнейшие
задачи, когда мы расскажем о полемике между «партистами» и
«союзистами». Но вот что мы читаем в первой передовой статье
органа партии, озаглавленной «Болгарская
социал-демократическая партия», которую мы приводим целиком:
«Социалистическое движение в Болгарии началось еще с
1885 г. Семь лет прошло с тех пор. Первое время оно
проявлялось весьма неопределенно. Еще около двух лет тому назад
социализм у нас был голым отрицанием, это было некое смешение
революционной фразы, утопического социализма, русского
нигилизма и прудоно-бакунинского анархизма. Причиной тому были
наши неразвитые экономические условия и незнание
современного социалистического движения в Европе.
Но экономическое развитие, происходившее в последнее время
и происходящее на наших глазах, и наше знакомство с
социалистическим движением в Европе потребовали видоизменения
нашего социалистического движения. Действительно, почти что
два года тому назад началось новое бесспорное социалистическое
движение, известное под названием социал-демократического.
Это движение не ограничивается лишь так называемой
интеллигенцией, оно проникло и в среду рабочих. Распространение идей
научного социализма усилило движение и объединило
большинство социалистов в одну организационную силу, которая теперь
выступает с газетой „Работник4'. Таким образом, Болг[арская]
социал-демократическая партия в действительности существует
и работает приблизительно не менее года. Издание ,,Болг[арской]
соц1иал-демократ]ической библиотеки", литературная и
материальная поддержка журнала „Ден" до последнего его номера —
тому подтверждение.
Болгарская социал-демократическая партия считает самым
естественным работать открыто и легально. Всякую другую
деятельность Болгарская социал-демократическая партия признает

Глава вторая. Первый кризис в социалистическом движении 99
ненормальной, порождающей различные толкования идей и
стремлений социал-демократов. Может быть, у нас и есть социалисты,
которые не придерживаются этого взгляда, но социал-демократы,
входящие в Болгарскую социал-демократическую партию,
считают открытую и легальную деятельность главным условием
успеха социализма у нас. Именно поэтому партия выступает сегодня
со своей газетой. Однако со словом «партия» у нас связаны
своеобразные понятия. Едва только человек обмолвится о партии,
как сразу же возвдгкает мысль о партийно-политической борьбе;
многим тут же припомнятся наши старые политические партии,
им может показаться, что появились люди, которые жаждут
министерских кресел, хотят власти и т. п.
Все это, может быть, верно для буржуазной партии, но не
для социал-демократической, которая не ставит своей задачей
любыми средствами завтра прийти к власти. Чтобы она взяла
власть, необходимо прежде осуществить социалистический
переворот, который является конечной целью социальной демократии.
Прийти к власти она сможет не раньше, чем подавляющая часть
народа сознательно воспримет ее программу, которую она
стремится воплотить в жизнь. До этого она будет действовать всеми
законными средствами, чтобы развить сознание рабочего класса
и увлечь его своими идеями.
Из сказанного ясно, что Болгарская социал-демократическая
партия прямо противоположна всякой буржуазной партии.
Болгарская социал-демократическая партия является частью
всемирной социальной демократии. Она представляет собой содружество
всех болгарских социал-демократов, признающих ее программу и
тактику.
Болгарская социал-демократическая партия составляет
организацию, отдельную и независимую от рабочих обществ и
союзов, ставящих своей целью взаимопомощь между своими членами
или борьбу в защиту своих интересов. Социал-демократическая
партия защищает общие интересы всего рабочего класса. Ее
непосредственной задачей является привлечение к своей
программе и тактике рабочих независимо от того, объединены ли они в
общества и союзы рши нет. Болгарская социал-демократическая
партия, поскольку она включает в себя самых сознательных
рабочих, находится в авангарде рабочего движения, являясь
организованной боевой силой рабочего класса.
Пропагандировать среди рабочих идеи, программу и тактику
социальной демократии, развивать их классовое сознание,
указать им путь классовой борьбы как самого верного средства для
улучшения их положения и освобождения их от эксплуатации —
такова задача этой газеты.
Из всего сказанного нетрудно определить отношение
Болгарской социал-демократической партии к другим партиям.
Принципы, которых она придерживается, определяют эти отношения.
4*

100
Часть третья
С другой стороны, из-за конкуренции заграничных товаров,
вырабатываемых машинами, мелкое ручное производство у нас
отмирает и не может существовать. Наше ремесло и земледелие из
года в год слабеют, и у нас берутся вводить машины и
развивать фабрики и фермы. Словом, наша страна идет по пути
капитализма. Иначе и быть не может. Мы неизбежно пройдем
через него. Все сейчас способствует его развитию у нас.
Наше государство всеми средствами содействует развитию
капиталистического производства, предоставляя помощь для
открытия фабрик и приобретения машин, покровительствуя
капиталистическому классу. Сейчас в Пловдиве заседает земледельче-
ско-промышленный съезд168, который рекомендует государству
различные средства для развития капиталистического
производства. В Народном собрании в настоящее время рассматриваются
законопроекты, преследующие ту же цель. Вообще руководители
нашего государства и нашего народного развития не видят иного
пути, кроме капиталистического. По этому пути и наш народ
пойдет, чтобы прийти к социализму. Ибо капиталистическое
производство ведет именно к социалистическому строю. Когда
вводят машины, мелкое производство приходит в упадок, а фабрики,
земля, орудия производства и торговля концентрируются в руках
немногих. Значительная часть народа превращается в наемных
рабочих, в рабочий класс, положение которого день ото дня
становится хуже. В конце концов капиталистическое производство
со своими неумолимыми законами доводит дело до того, что
уничтожает само себя и толкает человечество к социалистическому
строю. Но при этом переход к социализму, освобождение
рабочего класса не могут произойти без социального и политического
воспитания этого класса, без осознания им своей задачи.
Болгарский рабочий класс из года в год увеличивается. Его
положение становится тем хуже, чем больше развивается
капиталистическое производство, преуспевающее только тогда, когда
есть рабочие, которых можно эксплуатировать. Интересы
капиталистов и рабочих прямо противоположны. Пока рабочие не
осознают своего положения и своей великой задачи как класса,
до тех пор ни от какой партии они не могут ожидать своего
освобождения от экономического рабства. Освобождение рабочих —
дело самих рабочих.
Болгарская социал-демократическая партия, исходя из
изложенного выше, не может не относиться сочувственно ко всякой
партии, которая способствует облегчению преодоления нашим
народом трудностей, порожденных капитализмом, и которая в то
же время не будет препятствовать ей сейчас и в будущем
развивать сознание рабочего класса и указывать ему условия его
окончательного освобождения от рабского положения, в которое он
был поставлен капитализмом. Вообще Болгарская
социал-демократическая партия будет действовать совершенно независимо от

Глава вторая. Первый кризис в социалистическом движении 101
всех политических партий, которые стоят на почве нынешней
буржуазной законности.
Наконец, считаем своим долгом заметить, что газета
„Работник" отражает идеи, мнения и тактику лишь тех болгарских
социалистов, которые входят в состав Болгарской
социал-демократической партии. За мнения, идеи и поступки, высказанные и
совершенные вне газеты и без ее одобрения, хотя бы и под
именем социал-демократов и во имя партии, Болгарская
социал-демократическая партия ответственности не несет».
Как видно из этой первой статьи газеты «Работник»,
явившейся как бы декларацией принципов, Болгарская
социал-демократическая партия основывалась на тех же принципах, что и
все социал-демократические партии, на которых и сегодня
основывается рабочая социал-демократическая партия. Замечательно,
что «партисты» 14 лет назад могли так ясно понять характер и
задачи социал-демократии и организовать социалистическое
движение у нас на ясных руководящих принципах. Они понимали
социал-демократическую партию как политическую организацию
«самых сознательных рабочих у нас», как авангард, как
передовой отряд рабочего движения, как «организованную боевую силу
рабочего класса». Они понимали социал-демократическую партию
как отдельную и независимую от рабочих обществ и союзов, или,
иначе говоря, независимую от рабочих экономических
организаций партию. Она, социал-демократическая партия, защищает
общие интересы всего рабочего класса. «Ее непосредственной
задачей является привлечение к своей программе и тактике
рабочих независимо от того, объединены ли они в общества и
союзы или нет». «Пропагандировать среди рабочих идеи, программу
и тактику социальной демократии, развивать их классовое
сознание, указать им путь классовой борьбы как самого верного
средства для улучшения их положения и освобождения от
эксплуатации» — такова задача партии и ее органа, газеты «Работник».
Иными словами, выделение рабочих и рабочего класса,
который «из года в год увеличивается» по мере капиталистического
развития, в самостоятельную политическую организацию,
действующую «совершенно независимо от всех политических партий,
которые стоят на почве нынешней буржуазной законности»,—
такова была задача «партистов». Их средством была
социалистическая пропаганда и агитация. «Социал-демократическая
библиотека», которую партия продолжала усердно издавать, и
газета выполняли первую задачу, т. е. систематическую пропаганду
среди рабочих; газета, рабочие клубы, собрания, выступления,
участие в политической и общественной жизни служили для
выполнения второй задачи — агитации. Вообще хотя Болгарская
социал-демократическая партия и придавала «политической
классовой борьбе» значение, не соответствующее ее силам, она
являлась сообществом для пропаганды и агитации, каковым остается

102
Часть третья
и сейчас и будет оставаться еще долгое время. Если о такой
сильной партии, как немецкая, Каутский еще недавно говорил,
что она общество для пропаганды и агитации, то, естественно,
что у нас социал-демократическая партия не может быть другой.
4. Отношение противников к партии
Появление социалистов, организованных в
социал-демократическую партию, было встречено противниками с явной злобой.
В правительственных газетах появился ряд призывов начать
преследование социалистов, уничтожить этих «развратителей
молодежи», этих «безбожников» и эту «язву». На первое время
правительство ограничилось лишь тем, что поставило их под
строгий тайный полицейский и шпионский надзор. Как уверяли
тогда, Стамболов признался: «Я никого не боюсь, кроме социалистов
и македонцев». Это показывает, насколько искаженные понятия
имели противники о силе социалистов и сколь велик был их
страх перед фактом возникновения социал-демократической
партии. Распространялась подлейшая клевета о социалистах вообще;
всюду по всей Болгарии распространялись слухи, что они хотят
«развала семьи», «общности жен», «раздела имущества» и т. д.
Даже их частная жизнь была предметом всевозможной хулы и
сплетен.
Центром социал-демократической партии тогда было Тырно-
во — гнездо стамболовщины. Там же находился и Общий совет
партии, кооперативная типография «Работник» и
«Социал-демократическая библиотека». Это чрезвычайно ожесточило Стамбо-
ловщину в Тырнове. При отсутствии средств на содержание
такого огромного для того времени предприятия все члены Общего
совета, за исключением Н. Габровского, выполняли все функции:
а руководителей типографии, и наборщиков, и машинистов,
и писателей, и переводчиков, и агитаторов. При таких
обстоятельствах не могло быть и речи об отдыхе и развлечении. Ни на
минуту не прекращавшаяся работа и заботы по содержанию
партийного предприятия, устройству партийных дел и собраний,
отсутствие самых элементарных удобств и самые скудные
средства к существованию — все это отдаляло их от буржуазного
общества, его приемов и собраний и заставляло жить
исключительно жизнью партии, при этом все, за исключением
одного-двух человек из Общего совета, в целях экономии
питались сообща. Однажды одному из деятелей совета довелось
выехать в Варну по партийным делам. Член партийной группы
этого города встретил его словами: «Как могут руководители нашей
партии ходить так плохо одетыми?» «Руководитель» был облачен
в одежду из грубого сукна, очевидно достаточно поношенную.
Он попытался успокоить партийного товарища, ответив ему, что
в социалистической партии все равны и что каждому хочется

Глава вторая. Первый кризис в социалистическом движении 103
жить как можно лучше, но живут так, как могут. Но ответ этого
товарища не удовлетворил, и он все восклицал: «Нельзя так,
нельзя!» Но если руководители производили такое впечатление
на членов партий, то можно себе представить, какую богатую
пищу для злословия в адрес социалистов это давало их
противникам. Социалистов представляли в самых черных красках, чем-
то вроде черных дьяволов — злобных, мрачных
человеконенавистников, ничего не любящих и ничего не уважающих. Несчастье,
случившееся с Н. Габровским, послужило их противникам как бы
подтверждением клеветы. Они самым бессовестным образом
воспользовались его несчастьем и лично против него, и против
социалистов *.
Наряду с клеветой и сплетнями в ходу были и издевки. В Тыр-
нове противники, особенно стамболовисты, издевались над
совместным питанием социалистов, они всегда громко расспрашивали,
как социалисты питаются из «общего котла» и это ли их
«социалистический идеал». Некий поп из села Паскалевец (Тырнов-
ского округа), сельский обирала и богатей, послал
издевательскую телеграмму, предлагая редакции газеты «Работник»
направить ему 200—400 жнецов с поденной оплатой в 2,5 лева.
Редакция ответила этому попу насмешливым открытым письмом,
которое вряд ли его обрадовало (см.: Работник. Номер 35, 26 июня
1893). Детей посылали к типографии, заставляя их кричать:
«Социалисты! Социалисты!» Вслед за детьми и хулиганы из
буржуазных партий выкрикивали на улице: «Социалист!
Социалист!»—а иногда и кидали камнями в проходящего социалиста.
Вообще это слово было в то время для противников
равносильно ругательству. Так было в Болгарии повсюду, где социалисты
выступали открыто. Это было время, когда требовалось иметь здо-
* Н. Габровский был тогда «бельмом на глазу» у высокопоставленных тыр-
новчан и властей. Его постоянно подстерегали шпионы и бандиты,
всегда под угрозой было его жилье. Все это очень нервировало и подавляло
Н. Габровского. Летом 1892 г. Н. Габровский с матерью и братьями жил
в своей лачуге на винограднике. Она находилась под оврагом, обросла
кустарником и бурьяном. В одну из суббот Н. Габровский выехал верхом на
лошади в Севлиево, чтобы встретиться с тамошними социалистами.
Поздно вечером в воскресенье он возвращался чрезвычайно усталый, а оттого
и возбужденный. Сразу же лег спать. Все тогда спали не в доме, а на
чердаке. Мать его, видевшая, что он заснул, попросила всех лечь, чтобы
дать ему возможность поспать. Однако ночью где-то около 12 часов ей
почудилось, что кто-то ходит вокруг хижины. Она встала, чтобы
посмотреть, кто это. Всех находившихся в доме охватило беспокойство
из-за возможности нападения на Н. Габровского. А место для нападения
было очень удобно, в связи с этим его старший брат спал с заряженным
ружьем у изголовья, а Н. Габровский — с револьвером под подушкой. Его
мать, убедившись, что вокруг никого нет, осторожно поднималась на
чердак, но в это время Н. Габровский, разбуженный ее шагами, вскочил,
схватил револьвер и до того, как мать дала о себе знать, в упор
выстрелил в нее. Она моментально умерла. Это было огромным несчастьем и
для него, и для всех его друзей.

104
Часть третья
ровые нервы и глубокую веру в научность социализма, чтобы
выдержать всю эту тяжкую клевету и обиды и ни на минуту не
поколебаться в том, что близок день, когда рабочий класс,
пробудившийся и просвещенный социалистической пропагандой и
агитацией, будет организован в общественную силу под красным
знаменем социал-демократической партии, и тогда хула на
социалистов замрет на устах их противников.
Если вспомнить этот этап социалистического движения,
который можно назвать героическим периодом его развития, и если
сравнить его с нынешним, то трудно даже поверить, что все это
было. Только тот, кто пережил это время, может себе представить
трудности, сопутствовавшие началу социалистического движения
в Болгарии. При господстве мелкобуржуазной среды,
окружавшей со всех сторон, при процессе разложения старых устоев,
когда происходили всеобщая перестройка социальных отношений,
общее деклассирование, и при нерешительных еще шагах
капиталистического развития необходимо было создавать у нас
рабочее движение, имея перед собой только ремесленный класс,
всецело подчиненный всем этим социальным условиям. Между тем
при таких крайне неблагоприятных общественных и личных
обстоятельствах требовалось вести и защиту социалистических
принципов от таких «друзей социалистов», какими были
«прогрессивные демократы». Они сознательно и бессознательно на
каждом шагу старались окарикатурить социализм в Болгарии.
Дальше мы увидим, какой была их «критика», а она была такова,
что оказывала поддержку клеветникам. Вдобавок ко всему
Болгарская социал-демократическая партия должна была еще
противостоять подпольным методам борьбы «союзистов» против
«партистов», напоминающим тактику, примененную десять лет
спустя бывшими «союзистами», но уже под именем «широких
социалистов».
И все-таки Болгарская социал-демократическая партия все
больше укреплялась. Ее «батальоны» росли, а главное, она все
более пробуждала интерес рабочего класса к социалистическим
идеям и к партии. Благодаря агитации, проводившейся газетой
«Работник», оживилась деятельность Типографского общества169.
Это было старейшее общество рабочих-наборщиков, поначалу
включавшее большое число рабочих по всей Болгарии, но о нем
давно никто ничего не слышал, никто о нем ничего не знал,
а само оно не проявляло никаких признаков существования.
Наконец, в 1893 г. оно активизировалось и направило отчет в
газету «Работник».
Вообще Болгарская социал-демократическая партия все годы
своего существования воистину способствовала пробуждению и
воспитанию нашего рабочего класса. Газета «Работник» как ор-
тан Болгарской социал-демократической партии — авангарда
нашего рабочего движения, организации «самых сознательных ра-

Глава вторая. Первый кризис в социалистическом движении 105
бочих» — там, где это относится к задачам и принципам партии,
как и к будущему рабочему движению у нас, принципиальна или,
иначе говоря, хорошо выдержана. Если почитать эту газету,
то остается впечатление ясности взглядов, энергии и энтузиазма,
глубокой принципиальности, которую дает вера в научность
социализма и его неизбежное торжество, бьющие ключом из
строчек каждой статьи, каждого призыва и манифеста, с которыми
партия обращается к рабочим.
5. Последний съезд
Болгарской социал-демократической партии
Последний съезд Болгарской социал-демократической партии
был первым внеочередным и третьим по счету. Он был созван
Общим советом партии 3 июля 1893 г. в Тырнове. Его созыв был
вызван выборами в Народное собрание, которые должны были
состояться 18 июля 1893 г., и предстоящим Международным
социалистическим конгрессом в Цюрихе, который должен был
собраться в августе того же года. Необходимо было решить,
примет ли партия участие в выборах и пошлет ли делегата на
Цюрихский Международный социалистический конгресс. На
внеочередном съезде предстояло окончательно рассмотреть и
подготовить к печати организационный устав партии и программу для
общинных, городских и окружных советов.
На съезд прибыли 24 делегата от 14 партийных групп, а две
группы — сливенская и ямбольская — не могли послать делегата,
но направили подробные «рапорты»-сообщения о своей
деятельности. Из отчета об этом съезде, напечатанного в газете
«Работник» (к сожалению, он не был опубликован целиком), выходит,
что Болгарская социал-демократическая партия состояла из
16 групп. Это, во всяком случае, говорило о большом успехе
социалистического движения и партии. Прибытие стольких
делегатов, в том числе из таких отдаленных мест, как Кюстендил и
Хасково, равно как и успехи партии, вызвало на съезде
огромный энтузиазм. Съезд заседал почти целую неделю и принял
решения по всем вопросам, значившимся в повестке дня. Все
делегаты высказались за непременное участие в выборах
самостоятельно и без всяких компромиссов. Ввиду того что участие
партии в выборах было одним из пунктов, вокруг которого
разгорелись споры между ней и союзом, стоит еще раз вспомнить, как
«партисты» объясняли свои мотивы.
Лучше всего это явствует из выступления по этому вопросу
члена Общего совета. Член Общего совета партии и делегат от
Видинской группы Гаврил Георгиев170 выступил первым. Вот
как передает его слова протокол второго заседания съезда:
«Гаврил Георгиев... говорил, что вопрос о нашем участии в
политической борьбе вытекает из наших идей и убеждений. Мы

106
Часть третья
как социал-демократы не отделяем политику от социализма, как
это делают некоторые социалисты; для нас политическая борьба
является средством, притом самым мощным, для достижения
конечной цели — осуществления социалистического устройства.
Но вопрос сегодня поставлен так: нужно ли нам при такой
малочисленности принимать участие в предстоящих выборах? Как
очень хорошо заметил наш товарищ, разградский делегат, мы
пока еще не рассчитываем, что непременно проведем в
законодательное собрание наших товарищей. Мы воспользуемся
предстоящей предвыборной борьбой для того, чтобы развить в массе
рабочих классовое сознание, напомнить об их политических
правах и подготовить их к тому, чтобы они сознательно пользовались
ими для улучшения своего положения. Такое значение имеют для
нас предстоящие выборы, и я полностью согласен с мнением
наших товарищей, говоривших до меня».
По вопросу о компромиссах Г. Георгиев высказался против
всякой коалиции социал-демократов с буржуазными партиями,
«исходя из того, что основные взгляды тех и других различны».
«Пока,— прибавил он,— одни стоят на почве нынешних
буржуазных порядков, которые они считают вечными, другие —
социалисты — открыто разоблачают несостоятельность их утверждений
и подготавливают общество к переводу к социалистическому
строю. Кроме того, искренность буржуазных партий известна.
Вспомним о коалиции бельгийских социал-демократов с
прогрессистами во время их борьбы за всеобщее избирательное право.
Что сделали эти последние? Изменили своим обещаниям, данным
рабочим, голосовать в их интересах и голосовали за проект,
который хотя и был лучше первого, но все же ограничивал
избирательное право рабочих». Н. Габровский в длинной речи,
объясняя, что из себя представляют буржуазные партии,
представленные в Народном собрании, и чьи интересы они защищают,
сказал в заключение следующее: «Народ обременен налогами,
рабочим не становится лучше, они едва могут заработать на
пропитание, и никто не подумает о них, ни одна партия не поднимет в
Народном собрании вопрос о них. Однако такая партия недавно
у нас появилась и быстро развивается. Она рассчитана на
рабочих, а также ремесленников, земледельцев и мелких торговцев,
которые уже на 3U находятся в положении наемных рабочих.
Эта партия является социалистической, это наша партия. Мы
разъясняем рабочим, когда можем и как можем, в чем состоит
наша цель, чего мы хотим и за что боремся. Как говорили наши
товарищи, сейчас время предвыборной кампании. Это самый
благоприятный момент для агитации. Поэтому мы не должны
упустить удобный случай, чтобы изложить свою программу перед
рабочими и привлечь их к нашему знамени». Касательно
взаимоотношения с другими партиями Н. Габровский заметил: «Для
нашей молодой партии чрезвычайно важны ее взаимоотношения

Глава вторая. Первый кризис в социалистическом двиоюении 107
с другими партиями. Как заметил товарищ Гав. Георгиев, мы не
можем верить в искренность различных буржуазных партий.
Рабочие, общество будут следить за нашим поведением, и мы
должны твердо придерживаться своих принципов и бесстрашно
использовать для борьбы все легальные средства, которые дает нам
наша конституция». Таковы были мотивы «партистов» по поводу
необходимости участия в избирательной борьбе. На съезде никто
не придерживался противоположной точки зрения. Все делегаты
заявили, что были уполномочены своими группами поддержать
мнение о необходимости самостоятельного участия в выборах и
об отказе от всяких коалиций, соглашений и компромиссов.
Исходя из этого, съезд принял следующую резолюцию:
«Принимая во внимание, что политическая борьба является
мощным средством для достижения конечной цели —
осуществления социалистического строя, что избирательные кампании —
это самые благоприятные моменты для агитации и развития
классового самосознания рабочих, что предстоящие выборы
предоставляют поле для избирательной борьбы, где резче всего
можно противопоставить класс угнетенных классу угнетателей и
придать борьбе между ними политический характер, съезд решил:
партия примет участие в предстоящих выборах в
законодательные органы, выставив классовые кандидатуры повсюду, где она
имеет свои организации, не входя в соглашения с буржуазными
партиями)).
Как можно судить по «рапортам» местных партийных групп,
представленных после выборов, они повсюду строжайшим
образом придерживались этой резолюции и никаких компромиссов с
другими партиями не допускали. Естественно, что партия
получила мало голосов, хотя для того времени это было достаточно
много: 571 голос, без учета голосов, поданных за партию в
Пловдиве, Ямболе, Видине, Кюстендиле и др. При этом необходимо
отметить, что выборы проходили в условиях грубого насилия со
стороны правительства и что при таких условиях подойти к
избирательным урнам отважились лишь самые смелые члены
партии. Следовательно, результаты выборов вселили в партию
больше уверенности. Она действительно приобрела, как писала
газета «Работник», неожиданно большое значение при тех
политических условиях, при терроре, который тогда осуществлялся.
После приведенной резолюции съезд принял в окончательном
виде программу, проект которой ранее был напечатан в газете
«Работник», и организационный устав партии, а также
программы для общинных и окружных советов. Партийная программа
как в части-максимум, так и в части-минимум почти такая же,
как и нынешняя программа Рабочей социал-демократической
партии, с тем только различием, что последняя более точно, более
четко и лаконично сформулирована, тогда как первая была
перегружена и страдала многословием. Программы для общинных и

108
Часть третья
окружных советов и по сей день остаются единственными в
своем роде, и все попытки, предпринятые потом, чтобы
выработать более совершенные или более практичные, вертелись
вокруг принципов, выработанных Тырновским внеочередным
съездом. Что касается организационного устава, принятого на
съезде, то, поскольку он представляет собой интерес для истории
лашей социал-демократической партии, мы рассмотрим его далее
в связи с организационными вопросами.
После принятия программы и организационного устава,
выборов Общего совета и «резервного совета», а также делегата на
Цюрихский Международный социалистический конгресс 171 Тыр-
ловский внеочередной съезд исчерпал повестку дня и закрылся
без всяких неприятных происшествий. Отметим еще, что съезд
заседал за пределами города, в винограднике братьев Габровских,
поэтому каждую минуту можно было ожидать нападения со
стороны тырновских правительственных банд и в течение всего
времени его работы вокруг места заседаний бродили темные
личности, правительственные шпионы. Но внушительное число
делегатов и гостей съезда, смелое и решительное их поведение
заставили правительственные органы и их банды держаться
подальше и не вызывать скандала. Социалистический энтузиазм
был столь велик тогда, что никакие банды и правительственные
угрозы не испугали съезд. Но так хорошо начатое
социалистическое движение и так хорошо поставленная организация
социалистических сил в социал-демократической партии просуществовали
недолго. Объединение двух фракций — «партистов» и «союзи-
стов»,—осуществленное 10 февраля 1894 г., дало совершенно
новое направление социалистическому движению в Болгарии.
Глава третья
ПАРТИЯ И СОЮЗ
1. Их первые печатные контакты
Мы уже видели, что первый кризис социализма у нас,
прежде чем выйти наружу, существовал подспудно и разделял
социалистов на два лагеря. Мы также знаем, по каким вопросам в
первое время существовали разногласия между этими лагерями и
из чего они проистекали. После формального раскола социалистов
на Пловдивском съезде «союзисты» долгое время открыто не
высказывались. Через год после съезда, в начале сентября 1893 г.,
они стали издавать свою газету «Другар». До этого не было
точно известно ни о том, действительно ли «союзисты» существуют
как отдельная организация, ни о сущности разногласий между

Глава третья. Партия и союз
109
двумя фракциями. Действительно, за месяц до начала издания
«союзистами» своего органа в журнале «Ден» (год II, номер
10—11) появилась заметка, подписанная Центральной группой
Болгарского социал-демократического союза, из которой впервые
можно было узнать о существовании союза, состоявшего, как
видно из того же журнала, из трех групп: севлиевской,
игуменской и казанлыкской (центральной). Но заметка свидетельствует,
что «союзисты» не заявили еще об определенных разногласиях.
Итак, вот содержание этого документа, названного «Газета
„Работник" и болгарские социалисты»:
«Те, кто следил по печати за нашим социалистическим
движением, могли заметить некое деление социалистов на правоверных
и еретиков. До сих пор только одни из них имели свой
печатный орган и считали себя правоверными. Все остальные
социалисты для них — еретики, которых именуют по-разному: они и
демократы, и радикалы, и прогрессисты, и мелкобуржуазные
демократы, и какие угодно „атыи и „исты" — только не
правоверные социал-демократы. Не столь давно газета „Работник"
открыто заявила о существовании болгарских социалистов, не входящих
в состав Болгарской социал-демократической партии. Эти
социалисты, находящиеся вне партии, как и следует тому быть, „не
делают различия между тактикой социал-демократов и
анархистов" (см.: Работник, номер 30 —„Открытое письмо Р. П.")172,
при этом они еще „возмущаются, когда им указывают на
различия в понимании и объяснении явлений ими, неправоверными,
и нами, социал-демократами, правоверными". Эти болгарские,
социалисты, продолжал „Работник", „еще не усвоили системы
мышления, которая позволила бы им понять, чем отличается
один социал-демократ от другого". Это доказывается фактом —
выше это было предположением, а теперь стало уже фактом,—
что эти социалисты придерживаются тактики вне зависимости от
обстоятельств, не вникая в сущность явлений. Так что, приходит
к выводу „Работник", социалисты, не входящие в
социал-демократическую партию, отличаются не только тактикой...
следовательно, они не социал-демократы. Теперь, читатель, если ты
считаешь себя социал-демократом, но не входишь в партию,
откажись от своих симпатий, не воображай себя социал-демократом.
Ты слышал о католиках: лишь признав непогрешимость папы,
ты можешь стать правоверным католиком; иначе ты еретик —
протестант, православный или независимый католик. Вне лона
католической церкви нет спасения; вне Болгарской
социал-демократической партии нет социал-демократов.
А что значит быть правоверным социал-демократом? Чтобы
быть таковым, нужно проспать четыре-пять лет, а когда случайно
узнаешь, что несколько, в подлинном смысле слова несколько
(5—6), болгарских социалистов решили отказаться от своей
бессистемной пропаганды и пожелали собраться, чтобы сообща об-

но
Часть третья
думать, как с большей пользой и организованностью строить свою
деятельность, тогда можешь явиться и навязать им против их
воли политическую программу французских социал-демократов,
смешанную с твоими собственными анархистскими замашками.
Чтобы быть правоверным социал-демократом, достаточно
перевести с французского на болгарский название организации Parti
Ouvrier (Рабочая партия) и навязать его нескольким своим
товарищам социалистам как название их организации, хотя бы
число ее членов было недостаточным даже для того, чтобы едва
заполнить места в Генеральном совете партии. Одним словом, быть
правоверным социал-демократом — значит прежде всего создать
себе по шаблону модель, затем правой верхней конечностью
сначала написать программу и устав самостоятельной
социал-демократической партии, чтобы вслед за этим разыскать и пригласить
людей поддержать написанную тобой программу и решения,
после чего найти желающих войти в основанную партию именно на
тех началах, которые ты сам им предписал уставом. Это и
означает быть правоверным социал-демократом. Западные
социал-демократы утверждают, что поступать так — значит не понимать
сущности социал-демократии, значит поступать ненаучно и
действовать как подлинный буржуа. Но наших правоверных это не
смущает. Даже более того — они провозглашают еретиками всех,
кто с ними не согласен.
Но не только наука не смущает наших бывших друзей. Их
не смущают и обыкновенные нравственные понятия,
обязательные не только для социал-демократа, но и для простого честного
человека. В 27-м номере газеты „Работник'4 в заметке на 4-й
странице редакторы органа Болгарской социал-демократической
партии пишут, что они не знали о существовании Болгарского
социал-демократического союза. Очень возможно, что об этом
союзе не знает и правительство, и так называемое общество,
и большая часть равнодушных, но болгарские социалисты знают
о существовании союза, знают это и редакторы органа БСДП,
и знают очень хорошо, и очень давно. Они знают, что в прошлом
году в Пловдиве собрало нас, болгарских социалистов, и знают,
что послужило причиной нашего раскола на партию и союз.
Незабвенной памяти покойный Слави Балабанов, самый деятельный
организатор союза, должен был их удерживать от того, чтобы
они использовали прессу для заманивания новых нарождающихся
сил. Но наших вчерашних товарищей не останавливают
никакая память, никакие нравственные запреты. В номере 30 газеты
„Работник14 ее редактор Габровский пишет: „Большинство из тех
социалистических групп, которые 7—8 месяцев тому назад
стояли вне партии, сейчас присоединились к ней44. Это сказано
публично человеком, который ни на секунду не задумывался над тем,
какая это неправда. Более того, письменно и устно названы даже
группы, которые присоединились к партии: „софийская (опро-

Глава третья. Партия и союз
111
вергшая эту ложь в номере 30 газеты „Прогрес"), казанлык-
ская — центральная группа союза, Болгарский социалистический
клуб в Женеве173 и многие другие. Таким образом, нетрудно,
разумеется, утверждать, как это сделано в том же номере 30
газеты „Работник", что „немногие, если не сказать несколько
отдельных личностей", не вошли в состав партии, но и к ним
господь милостив. Как видно, такая ложь является необходимым
условием для увеличепия рядов партии. Хороши же вы!
Но спрашивается, если Болгарский социал-демократический
союз состоит лишь из нескольких личностей, зачем нужно
редакторам „Работника" портить себе кровь и кричать:
„Болгарская социал-демократическая партия не похожа на те
беспрограммные союзы, которые еще не поняли смысла открытой
политической деятельности..." Зачем тогда и то „Открытое письмо..." к
воображаемому Р. П. в Софии? Зачем было нужно из-за
„нескольких отдельных личностей" зря тратить столько слов? Либо нас
действительно „несколько" и партии не о чем беспокоиться, либо
мы заслуживающая внимания общественная группа, тогда не
останется ничего другого, как признать этот факт и повести
борьбу против нашего влияния. В этом отношении „Работник" во
многом походит на газету „Свобода", которая, с одной стороны
отрицает, что число болгарских социалистов сколько-нибудь
велико, а с другой — науськивает на них правительство.
Мы хотим избежать печальной необходимости вступить в
открытое препирательство с нашими бывшими товарищами. Наше
молчание, длившееся около 8—9 месяцев,— наглядное
свидетельство наших настроений. Тот же примирительный дух
усматривается и в заметке в VIII и IX книгах журнала „Ден" за этот
год и в письме нашего товарища Крыстю Раковского в номере
30 газеты „Работник". Но для всех очевидно, что наши друзья
ничему не научились и ничего не забыли. Они бросают нам
вызов на каждом шагу, и мы подымаем брошенную ими перчатку.
В начавшемся споре восторжествует истина, и болгарское
социалистическое движение, вместо того чтобы понести потери, только
выиграет, так как станет ясна социалистическая точка зрения и
положение дел у нас. Время в действительности прояснит
некоторые неправильные представления, которые около полутора лет
назад вошли в нашу социалистическую литературу и с которыми
из-за неоправданного страха обнаружить отсутствие согласия мы
продолжали мириться.
От Центральной группы Болгарского
социал-демократического союза».
Таково содержание первого официального документа союза,
которым тот заявил о своем существовании. Он, без сомнения,
написан в Болгарии от имени Центральной группы союза, во главе
которой стояли Я. Сакызов, Е. Дабев, К. Бозвелиев и С. Мутафов.

112
Часть третья
Как видим, Центральная группа все еще имела в виду старый
вопрос о возможности открытого выступления социалистов и
образования социал-демократической партии, возражения «союзи-
стов» против этого оставались теми же, что и прежде. Почти
целый год после Пловдивското съезда они молчали, никак не
формулируя свои взгляды, «Партисты», несомненно, слышали, что
оставшиеся вне партии социалисты имели намерение создать
особую организацию — союз, что у них был какой-то план или
устав этого союза, задача которого должна была состоять в
привлечении рабочих в «экономические организации». Все это
«партисты» слышали, но, как справедливо заметила газета
«Работник», до выступления «союзистов» в своей газете «Другар» никто
не мог с уверенностью сказать, существует ли уже союз и чего
он хочет — сочувствующие ему по-разному рассказывали об этом.
Естественно, что до выхода «Другара» или, более точно, до
выступления союза с приведенным выше заявлением «партисты»
не могли с достоверностью утверждать, что Болгарский социал-
демократический союз существует, и, следовательно, не могли
открыто говорить о разногласиях с ним. До выступления союза с
указанным документом газета «Работник» ни в одной из своих
статей не упоминала об организации, считавшей необходимым
скрывать сам факт своего существования, а говорила лишь об
«отдельных социалистах», которые стояли вне партии, о
«беспрограммных социалистах». Но Центральная группа была не права,
обвиняя партию в нечестности, потому что, как уже говорилось,
мы не знали ни о существовании Социал-демократического союза,
ни о его взглядах, и напрасно она тревожила память покойного
С. Балабанова.
Из приведенного документа Центральной группы видно, что
она не сказала, каковы же взгляды союза и его задачи, а
сообщила, что «перчатка была брошена», конечно же, «партистами»
и что она решила ее поднять и ответить на «вызов». Бросание
перчатки и «вызов» состояли, как это видно из документа, в том,
что «Работник» писал о присоединении к партии групп и
обществ, которые прежде всего стояли вне ее, и об оставшихся вне
рядов партии «нескольких лицах», а также и в том, что в 30-м
номере газеты в статье, написанной по поводу открытого письма
к некоему Р. П. в Софии, указывалось на различие между
социал-демократами и другими «социалистами». Необходимо отметить,
что ни в одной из статей, написанных до публикации заметки
Центральной группы, никто ни одним словом не обмолвился о
«союзистах» и что в указанных статьях в газете «Работник»
нет ни одного слова о делении социал-демократов на
«правоверных» и «неправоверных». Эти термины не встречались еще в
нашей социалистической литературе. Так что взятые Центральной
группой в кавычки слова о «правоверных» и «неправоверных»
социал-демократах, приписываемые газете «Работник», сочинены

Глава третья. Партия и союз
113
самой группой. Очевидно, что сильное недовольство у нее
вызвали успехи Болгарской социал-демократической партии и
констатация факта> что вне партии остались лишь «несколько
беспрограммных социалистов». Однако это было действительно так. Из
самой заметки Центральной группы ясно, что союз состоял из
софийской и казанлыкской (центральной) групп, если не
считать Болгарский социал-демократический клуб в Женеве и если
иметь в виду, что и две другие группы союза в
действительности состояли из «нескольких личностей». Т. е. союз состоял из
групп, в значительной мере случайных. Так что по существу о
Социал-демократическом союзе нельзя и говорить. Бесспорно,
что и Болгарская социал-демократическая партия представляла
собой не бог весть какую силу, но она все же была
организацией, которая открыто функционировала, развивала деятельность,
созывала съезды, ее группы открыто отчитывались о своей
деятельности, своем состоянии, рабочих обществах, созданных по
ее инициативе, и т. д.
Но именно эта открытая деятельность, вызывающая все
большее сочувствие рабочих и социалистов, стоявших вне партии,
возмутила Центральную группу, и она, вместо того чтобы
выступить с критикой, начала со стремления скомпрометировать «пар-
тистов», особенно тех, кто стоял у руководства, приписывая им
намерение силой навязать социалистам французскую программу
и устав, выработанные готовые модели, обвиняя их в «папстве»
и т. д. и т. п. Кроме того, в течение всего времени молчания
после Пловдивского съезда «союзисты», т. е. примкнувшие к
Центральной группе, употребляли все дозволенные и
недозволенные средства для дискредитации руководства партии, чтобы
воспрепятствовать созданию новых партийных организаций и групп
и дезорганизовать уже существующие. В номере 41 газеты
«Работник» от 7 августа 1893 г. помещена статья под заглавием
«Болгарский социал-демократический союз и его тактика», по
которой можно судить о том, как «союзисты» держали себя в
отношении «партистов»:
«Да, у нас имеются люди, которые под прикрытием
социал-демократизма вершат дела, непростительные не только для социал-
демократа, но и просто для честного человека! Этот союз целых
девять месяцев направлял все свои стрелы против нашей
партии; для него борьба с буржуазией, пробуждение классового
сознания в рабочих стояли на заднем плане! Каждый шаг вперед,
каждый успех Болгарской социал-демократической партии
разрывал на части сердца его членов, вселял в их души дикую злобу!
Каждая новая группа, заявлявшая о своем присоединении к
партии, была атакована со всех сторон, каждое письмо „Центральной
группы ко всем группам союза'1 с самыми низкими намерениями
рассылалось всем группам партии] Исключений из этого правила
почти не было. Каждая вновь созданная группа подвергалась на-

214
Часть третья
падкам со стороны членов союза, которые старались
деморализовать, развратить рабочих и отколоть их от партии! Но самое
возмутительное — то, что союз в борьбе с нашей партией
пользовался лишь недозволенными средствами и различной клеветой в
адрес влиятельнейших ее членов. Да, говорим мы во
всеуслышание, только клеветой и другими недозволенными средствами!..
Болгарский социал-демократический союз разбит по всем
направлениям в теоретической борьбе; мы доказывали и всегда в
состоянии доказать его теоретическую несостоятельность, мы докажем,
что его члены, хотя и называю! себя социалистами и даже
социал-демократами, в своей практической деятельности не
отличаются от мелких буржуа и даже буржуа — пусть это знают рабочие.
Вот почему они вынуждены прибегать к самым крайним
средствам. Несчастные, они не знают, куда их может завести
озлобление... Доказательством тому служат письма от групп и частных
лиц, которые мы получали все девять месяцев. Сввжим
подтверждением тому служит корреспонденция, полученная из Варны...»
Вслед за этим приводится корреспонденция из Варны. В ней
рассказывается, как два учителя-«союзиста» с бог знает откуда
собранными сочувствующими напали на собрание варненской
группы и со всевозможной руганью и клеветой в адрес «парти-
стов» пытались лишить их помещения и тем самым
дезорганизовать группу. Таким образом, из заметки Центральной группы,
как и из приведенного отрывка из статьи в газете «Работник»,
становится ясно, что «тактика» союза сводилась на протяжении
почти целого года после Пловдивского съезда не к открытой
критике и выяснению принципиальных разногласий, разделявших
обе фракции, а к дискредитации стоявших во главе партии
личностей и к ведению за их спиной за спиной всей партии
закулисной деятельности с целью ее деморализации. С такой
«тактикой» «союзистов» мы еще столкнемся позднее, при появлении
общедельства и либерализма в партии. Как оказалось, эта
«тактика» была тесно связана с «социалистическими» взглядами
руководства Болгарского социал-демократического союза.
2. Разногласия между ними
Между тем союз с подобной «тактикой» не мог далеко пойти.
Ему надлежало уже выступить открыто и сформулировать свои
взгляды. 3 сентября 1893 г. он выпустил первый номер своего
еженедельного органа «Другар». С выходом этой газеты
определились и разногласия между союзом и партией. В ней впервые
были сформулированы истинные мнения «союзистов». Как
оказалось, разногласия существовали не только по вопросу о том,
заявить или не заявить социалистам о себе открыто и о кон-
ституировании в социал-демократическую партию или по
вопросу о «готовых моделях» и «навязывании» их, но и проявлялись

Глава третья. Партия и союз
1W
в двух принципиально различных точках зрения. Разногласия:
сводились к вопросу о необходимости создания «экономических
организаций», прежде чем произойдет открытое создание своей
партии.
Чтобы понять суть разногласий между «союзистами» и «пар-
тистами», приведу здесь передовицу газеты «Другар». Она
называлась «Несколько предварительных слов» и имела следующее
содержание:
«Кто мы и чего хотим? Мы полагаем, что необходимо хотя бы
в нескольких словах ответить на эти вопросы.
Болгарский социал-демократический союз существует с
августа 1892 г. и продолжает свое существование в виде отдельных
социалистических групп или личностей, работающих и по сей
день. Теперь союз состоит из организованных и связанных
воедино социал-демократических групп и рабочих обществ.
Болгарский социал-демократический союз опирается на
теоретические основы научного социализма и в своих устремлениях
солидаризуется со всеми социалистическими партиями, для
которых исходным пунктом деятельности является
Коммунистический манифест Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Союз
считает, что экономическая борьба, которую рабочие ведут против
работодателей в капиталистически развитых странах,
превращается по необходимости в борьбу политическую; союз полагает, что
реализации социалистических идеалов нельзя достигнуть, пока
неимущий пролетариат не возьмет власть в свои руки и не
превратит государственную машину в покорного слугу своих
классовых интересов,— одним словом, он считает, что классовая борьба
является борьбой политической.
Болгарский социал-демократический союз полагает, что
экономика нашей страны находится на переходном этапе.
Господствующее у нас мелкое производство стало преобразовываться в более
крупное, хотя капиталистическое производство не получило еще
широкого простора. Мелкие производители, все еще составляющие
большую часть работающего населения, лишаются заработанного
ими хлеба, хотя в настоящее время нет стольких фабрик или
крупных мастерских, где они могли бы найти средства к
существованию, сблизр1ться и объединиться с такими же, как они,
трудящимися. Экономический процесс, который совершается у нас,
пока что разрушает старое, но не создает нового, способного
сплотить и объединить людей. Старое устройство не так быстро
исчезает, новое не так быстро создается. На таком переходном
этапе трудящийся народ бывает наиболее дезорганизован.
Разоряющиеся мелкие производители все еще не теряют надежды
стать самостоятельными хозяевами, а развивающийся капитализм
все еще не в состоянии взять их в свои железные объятья.
Наш рабочий народ, состоящий из тысяч и тысяч
разоряющихся мелких производителей, из тысяч и тысяч подмастерьев и

116
Часть третья
ремесленных учеников, стремящихся к самостоятельности, из
тысяч наемников на фабриках и в новых мануфактурных
мастерских, не ощущает себя единой рабочей массой, не ощущает себя
самостоятельным рабочим классом со своими независимыми от
хозяев интересами. Одним словом, наш рабочий народ крайне
разнороден и, будучи таковым, не обладает еще классовым
сознанием. Первые проблески классового сознания у рабочих
появляются одновременно с первыми шагами в экономической борьбе
эксплуатируемых с эксплуататорами. Этими первыми шагами
являются требование сокращенного рабочего дня, увеличения
заработной платы, улучшения гигиены труда и т. д. и т. п.
И у нас с недавнего времени стали вспыхивать искры
классового самосознания. Но это были отдельные, единичные
вспышки, возникавшие спорадически, за которыми не стояли общий
план и энергичное руководство. Так было потому, что у нас нет
общепризнанных экономических организаций, массовых
организаций для экономической борьбы,— одним словом, потому, что нет
рабочих обществ, откуда эксплуатируемые выступили бы для
совместной борьбы, откуда их поддерживают в борьбе и
нравственно, и материально и куда они возвращаются к близким людям
после победы или поражения. Если борьба отдельного рабочего —
это как бы искорка, то экономические организации — это уже
очаги в великой борьбе угнетенного человечества против
угнетателей. Без таких экономических организаций невозможна и
приносящая пользу совместная экономическая борьба, а
следовательно, становится невозможным и достижение высшей точки —
классовой политической борьбы. Из очагов экономических
организаций разгорается пожар, называемый политической
деятельностью рабочего класса. Без экономических организаций не
может быть активного классового сознания, а без классового
сознания нет политической деятельности, или же она превращается в
фарс, комедию, игру в куклы.
Исходя из этих теоретических и практических соображений,
Болгарский социал-демократический союз рассматривает себя
как организацию для пропаганды социалистических идей и
повседневного сплочения пролетаризованного трудящегося населения.
Болгарский социал-демократический союз полагает, что
посредством еженедельной газеты «Другар», ежемесячного журнала
«Ден», изданий «Библиотеки по научному социализму» 174,
«Рабочей библиотеки» m и устной пропаганды, которую развивают
группы и отдельные его члены, он сможет до некоторой степени
удовлетворить потребность в пропаганде социалистических идей
в смысле организационном, сближения и соединения. Организуя
рабочих в различных экономических объединениях —
специальных и массовых рабочих обществах — и постепенно связывая их
со всеобщей организацией союза, он, как мы считаем, в
определенной мере выполнит и вторую свою задачу — политическую

Глава третья. Партия и союз
117
консолидацию растущего пролетариата. Лишь объединенные
рабочие экономические организации, проникнувшиеся в то же время
идеями научного социализма, смогут составить ту боевую часть
неимущих пролетариев, которая с полным сознанием своих
классовых интересов займется политической деятельностью, положив
свою мощную десницу на кормило власти.
Так считает и так действует Болгарский
социал-демократический союз. Никакие силы в мире не могут свернуть его с этого
пути. Но эти строго определенные границы оставляют широкий
простор индивидуальной инициативе, дают свободный полет
личной предприимчивости, оставляют возможности для развития
разнообразных общественно полезных способностей. В ряды
Болгарского социал-демократического союза найдут свободный
доступ и ученый, и художник, и простой рабочий, и мечтатель.
Задача, которую поставил себе союз, велика и благородна. И
малейшая поддержка в ее достижении уже сама по себе большая
помощь. От каждого — по способности, каждому — по потребности.
Всякий, кто трудится для выполнения этой задачи,— наш друг,
всякий, кто этому препятствует,— наш враг. Вперед, товарищи!
Враг сейчас еще силен, но мы уже видим, отчетливо видим, как
подгибаются его колени. Дерзайте, и вперед!»
Если сравнить передовую статью, опубликованную в
«Работнике», со статьей в газете «Другар», то сразу же бросается в
глаза большое различие в их содержании. В одной ясно и
категорически поставлен вопрос о развитии Болгарии по пути
капитализма и впоследствии к социализму, а в другой, наоборот, видны
нерешительность, колебания, неуверенность в таком развитии:
«Старое устройство не так быстро исчезает, новое не так быстро
создается... Разоряющиеся мелкие производители все еще не
теряют надежды стать самостоятельными хозяевами, а
развивающийся капитализм все еще не в состоянии взять их в свои
железные объятья» и т. д.
Когда человек читает эти «предварительные слова»
Болгарского социал-демократического союза, ему невольно припоминается
заявление, сделанное Я. Сакызовым в начале социалистического
движения, что развитие Болгарии может пойти совсем не по
Марксову учению, не по «готовым моделям». Очевидно, что для
социал-демократа вопрос заключается не в том, идет ли развитие
«быстро» или «медленно», а в самом законе развития, в его
проявлении и определении своих задач в соответствии с ним.
Однако Болгарский социал-демократический союз с самого начала
считал необходимым говорить не о том, насколько быстро
рушатся старые устои и создаются новые, а о законах развития, их
последствиях и задачах, которые эти законы поставили перед
социалистами. Это различие в позициях «партистов» и «союзистов»
по вопросу о развитии Болгарии происходит от способа, метода
мышления у тех и других. «Союзисты» рассматривают Болгарию

118
Часть третья
в отрыве от остального мира, от влияния на нее
капиталистических стран после освобождения, потому-то они и говорят, что
капиталистическое развитие идет «не так быстро», и
представляют дело таким образом, будто в Болгарии оно пройдет те же
этапы и за тот же период времени, что и в других странах. «Пар-
тисты», наоборот, рассматривают Болгарию в связи с остальным
миром и его воздействием, а отсюда и их уверенность в
стремительном капиталистическом развитии. С другой стороны, «союзи-
сты», отделяя Болгарию от остального мира, рассматривают
рабочее движение в отрыве от болгарской действительности, вне
связи со степенью развития других стран, без учета того опыта,,
который дают отставшие страны. Отсюда и их представление, что
в Болгарии рабочее движение, прежде чем стать политическимг
должно пройти все те стадии, которые оно неосознанно прошло в
других странах, начиная с экономических организаций
взаимопомощи, затем экономических организаций для борьбы за
решение непосредственных задач, позднее экономических организаций,
имевших целью классовую борьбу, и кончая политической
деятельностью, «Партисты», наоборот, рассматривали рабочее
движение в Болгарии в связи с болгарской действительностью и
рабочим движением в других странах, делая при этом различие
между политическими и экономическими организациями рабочего
класса, которые «союзисты» вмешивали. Так что различные
методы мышления привели и к различным способам действий. Они
лежали в основе разногласий между ними и привели, как мы
увидим несколько позже, к новым разногласиям и расколам.
В процитированной выше статье «союзисты» признавали,
с одной стороны, что в Болгарии имеются «тысячи наемных
рабочих на фабриках и в новых мануфактурных мастерских» и что
с недавнего времени стали проявляться «проблески классового
сознания у рабочих», но наш рабочий народ, «состоящий из
тысяч и тысяч подмастерьев и ремесленных учеников, стремящихся
к самостоятельности, из тысяч наемников на фабриках и в новых
мануфактурных мастерских, не ощущает себя единой рабочей
массой, не ощущает себя самостоятельным рабочим классом со
своими независимыми от хозяев интересами». С другой стороны,
они считают «фарсом, комедией, игрой в куклы» агитацию среди
наемных рабочих с целью пробудить у них сознание
«независимых от хозяев интересов», и все это потому, что агитация
исходила не от экономических, а от политических организаций,
проистекала из политической борьбы. «Союзисты» понимают
последнюю как политическую деятельность в самом опошленном
смысле. Она для них не агитационное средство пробуждения
классового самосознания рабочих, а просто политиканство. Для
«партистов», наоборот, политическая деятельность представляет
одно из могучих средств для пробуждения классового
самосознания рабочих, оказания им помощи в осознании себя классом не

Глава третья. Партия и союз
119
только со своими отдельными от хозяев интересами, но и со
своими классовыми историческими задачами. «Союзисты» спутали
вопросы существования рабочего класса и отсутствия у него
классового сознания, что дало им повод отрицать его
существование как такового, поскольку «наш рабочий народ крайне
разнороден и, будучи таковым, не имеет еще классового сознания».
Для того чтобы превратить наш «крайне разнородный рабочий
народ» в однородный рабочий класс, необходимо, согласно «сою-
зистам», прежде всего создать «массовые экономические
организации», «массовые организации для экономической борьбы».
Иначе, как они полагают, рабочий класс не может осознать себя
классом. Политическая деятельность как средство агитации в
достижении классового самосознания для них только «фарс,
комедия, игра в куклы». Для «партистов», как раз наоборот,
политическая деятельность — это одно из мощных средств достижения
классового самосознания рабочего класса, возвышения его до
роли общественного класса. Признавая большое значение
экономических организаций, т. е. профессиональных синдикатов и
союзов, в борьбе против капитала и постоянно призывая рабочих к
такому объединению, «партисты», однако, в то же время знают,
что их поягление само по себе еще не означает появления
классового сознания и возвышения рабочего класса до
осознания себя «единой рабочей массой», общественным классом, что
для этого необходимы социалистическая пропаганда и агитация.
«Союзисты», исходя из своих еще неопределенных взглядов,
понимали свои задачи двояко. С одной стороны, они
рассматривали свой союз «как организацию для пропаганды
социалистических идей», а с другой — ставили своей задачей «повседневное
сплочение пролетаризованного трудящегося народа». Таким
образом, у них пропаганда социалистических идей и организации
«трудящегося народа» независимы друг от друга. Поэтому они
открывают «свободный доступ» в союз и ученому, и художнику,
и простому рабочему, и мечтателю и «оставляют широкий простор
индивидуальной инициативе, дают свободный полет личной
предприимчивости, оставляют возможности для развития
разнообразных общественно полезных способностей». Вообще «союзисты»
уже тогда были в большой степени «зародышем» «широких
социалистов», как бы мы сказали сейчас. Для них «свободный доступ»
был необходим, как потом стал необходим «широкий социализм»,
чтобы иметь свободу беспринципно сотрудничать с буржуазией
и беспрепятственно политиканствовать в худшем смысле этого
слова, одновременно проводя «социалистическую пропаганду».
«Партисты», наоборот, силу рабочего движения увидели лишь в
рабочем классе, направляя все свои устремления главным
образом на развитие его классового самосознания. Естественно
поэтому, что они не открыли «свободного доступа» и не дали
«широкого простора» в своей организации тем, кто не признавал основ-

120
Часть третья
ных принципов социальной демократии. Значит, «партисты»
были правы, когда говорили, что социалисты, стоящие вне рядов
Болгарской социал-демократической партии, отличаются от
социал-демократов. Между «партистами» и «союзистами»
существовали коренные, принципиальные различия, вытекающие из
различных методов мышления и действия. Однако до выступления «сою-
зистов» со своим органом газетой «Другар» мы не знали их
истинных взглядов и их отличия от взглядов «партистов». Это
стало выясняться в завязавшейся полемике после выступления
газеты «Другар».
3. Их полемика
Мы уже знаем, что одна из задач Болгарского
социал-демократического союза состояла в том, чтобы объединить рабочих в
«экономические организации». Такая задача, поставленная
союзом, сама по себе не могла, разумеется, быть предметом
разногласий и полемики. Они начались из-за ее обоснования. В
приведенной передовой статье газеты «Другар» союз утверждал: «Без
экономических организаций не может быть активного классового
сознания, а без классового сознания нет политической
деятельности, или же она превращается в фарс, комедию, игру в куклы».
Последние слова, очевидно, относятся к партии, для которой
политическая деятельность является мощным средством для
пробуждения классового самосознания рабочих. В номере 2 той же
газеты читаем: «Но тут возникает вопрос, на каких основаниях
необходимо создавать эти организации, чтобы наши рабочие
могли как можно скорее понять пользу единения. На экономических
ли, как говорят одни, или на политических, как говорят другие?
Принимая во внимание условия, в которые поставлен наш
рабочий, учитывая его природу, наконец, учитывая то, что
ежедневно происходит на наших глазах, и сообразуясь со всем этим,
мы считаем и утверждаем, что они должны быть непременно
поставлены на экономическую основу. Лишь организации,
созданные на такой основе, дадут рабочему возможность скорее
осознать и легче понять свои классовые интересы, а следовательно,
и начать политическую борьбу за свое окончательное
освобождение. Ничто не может так помочь рабочему обрести необходимое
классовое самосознание, как экономические организации». В
номере 4 подчеркивалась та же мысль: «Только после того, как
рабочие объединятся в такие союзы, после того, как они
объединятся во имя своих ближайших интересов и начнут борьбу
против своих эксплуататоров, только после этого может идти речь
о плодотворной классовой политической борьбе. Другого пути
нет».
Как мы видим, редакция газеты «Другар», состоявшая из
Я. Сакызова, Е. Дабева, С. Мутафова, противопоставляла эконо-

Глава третья. Партия и союз
121
мическую организацию рабочих политической, создание второй
они считали невозможной до возникновения первой. Для них
«не может быть активного классового сознания» без
экономических организаций, ничто другое не может помочь рабочему
обрести «необходимое классовое самосознание, кроме как
экономические организации», «другого пути нет», и говорить «о
плодотворной классовой политической борьбе» можно лишь «после
объединения рабочих в такие союзы». Эти категорические утверждения
«союзистов» и составляли основу полемики с «партистами». Со
времени появления газеты «Другар» и до соединения
«союзистов» и «партистов» в одной партии это были принципиальные
разногласия.
Нужно заметить следующее: редакция газеты «Другар»
поддержала то же обвинение, с которым мы столкнулись в заметке
Центральной группы, помещенной в журнале «Ден», в том, что
газета «Работник» якобы знала взгляды «союзистов» еще до
раскола и что эти же взгляды, отмеченные газетой «Другар», уже
обсуждались в Пловдиве и привели к расколу. Как мы уже
видели, на Пловдивском съезде «партисты» не хотели вступать ни в
какие переговоры с «союзистами», а до съезда никто из
«партистов» никакой полемики со взглядами «союзистов»,
проводившимися через газету «Другар», не вел.
Верно, что основателем союза был покойный С. Балабанов,
вернувшийся летом 1892 г. из Женевы. Но никто с ним не
встречался и не обменялся ни единым словом по вопросам,
разделявшим тогда социалистов. Не знаю, имел ли с ним какие-нибудь
встречи Габровский, поскольку никогда не было речи о
чем-нибудь подобном. Известна лишь одна встреча Крыстю Раковского
с Сакызовым тем же летом в Шумене, когда еще никто не думал
о расколе, когда «партисты» еще не ушли из журнала «Ден».
Но и там не было речи о болгарских социалистических делах.
Впрочем, встреча с Сакызовым была непродолжительной, Раков-
ский на следующий день уехал. Так что «партисты» по
существу с достоверностью не знали взглядов С. Балабанова,
положенных в основу Болгарского социал-демократического союза. В
действительности мы слышали лишь о желании создать союз и о
том, что основой его должны стать «экономические организации»,
но сути дела до появления «Другара» не знали. Все выяснилось
после появления этой газеты.
Приведенные органом союза категорические заявления были
сделаны лишь для того, чтобы противопоставить союз партии, но
писавшие их отдавали себе точный отчет в содержании
заявлений. Поэтому, когда газета поставила вопрос о разногласиях
между партией и союзом, стала очевидна несостоятельность ее
утверждений. Вслед за выходом 4-го номера газеты «Другар» в
50-м номере «Работника» в статье «Шатания союза в области
экономических организаций» 176 был дан первый ответ на ука-

122
Часть третья
занные заявления. Поскольку союз не объяснил, что он понимает
под «массовыми экономическими организациями», в этой статье
были сделаны следующие возражения: «Никто не отрицает
значения экономической борьбы рабочих. Но является ли классовая
политическая борьба высшей точкой экономической борьбы,
руководимой „массовыми экономическими организациями",
необходимо еще доказать. Потому что, как известно из истории рабочего
движения во всем мире (см. книжку Аксельрода177 „Рабочее
движение в начале 60-х годов и теперь"), из экономической
борьбы „массовых экономических организаций" никак не вырастает
классовая политическая борьба. Из экономической борьбы
рабочих могла бы вырасти политическая борьба, но не классовая
политическая борьба, для чего необходимы другие условия. Эту
проблему союз еще себе не уяснил... Но тот, кто изучил историю
рабочих организаций, созданных непременно на экономической
основе (т. е. только на экономической основе), тот знает, что эти
организации, напротив, мешали рабочим скорее осознать и легче
понять свои классовые интересы, а следовательно, начать и
политическую борьбу за свое окончательное освобождение".
Рабочие организации, ведущие „политическую борьбу за свое
окончательное освобождение" , могут возникнуть лишь тогда,
когда у пролетариата предварительно разовьется классовое
сознание. А разве классовая политическая борьба не является
одним из первых средств для развития классового сознания
рабочих?.. Все социал-демократические партии в мире признают, что
синдикальная организация рабочих, т. е. объединения и союзы
рабочих по профессии,— необходимое условие для торжества
социализма. Но дело в том, что социал-демократические партии
объединяют рабочих в синдикаты, развивают у них классовое
сознание, вдыхая в них социалистический дух. Создание
синдикальной организации рабочих составляет одну из задач социал-
демократических партий. Но спрашивается, какими средствами
можно организовать синдикальные организации, которые
международные социалистические конгрессы в Брюсселе и Цюрихе
обязали создавать социал-демократические партии. Каждый
социал-демократ, если он действительно им является, скажет, что
одно из главных средств для достижения этой цели — классовая
политическая борьба рабочих. А классовая политическая борьба
ведется тогда, когда рабочие организованы в отдельную
самостоятельную социально-политическую партию. Классовая
политическая борьба во многом способствует объединению рабочих в
синдикаты и воспитанию их в социалистическом духе. И никакая
социал-демократическая партия в мире не отказывается от этого
мощного средства воспитания и организации рабочего класса —
от классовой политической борьбы, потому что сами рабочие не
создают таких „массовых экономических организаций", которые
бы „успешно вели политическую борьбу"...»

Глава третья. Партия и союз
123
Таковы были первые возражения, сделанные газетой
«Работник» на статью в 4-м номере «Другара». Основное из них, как мы
видим, состояло в том, что партия считала политическую борьбу
одним из мощных средств воспитания классового сознания и
организации рабочих, средством, от которого она как
социал-демократическая не может отказаться, как то проповедовал первое
время союз через свой орган газету «Другар». Партия никогда не
отказывалась от объединения рабочих в синдикаты, напротив,
она считала это одной из своих задач. Однако она рассматривала
синдикальную организацию рабочих не только как
«экономическую организацию», но и как школу социализма. Иными
словами, партия поставила своей задачей создание социалистических
синдикатов, пронизанных социалистическим духом, а для
достижения этой цели одним из самых сильных средств она считала
политическую организацию рабочих. Союз, наоборот, выступил
против создания политических объединений рабочих до создания
«массовых экономических организаций» на сугубо и
«непременно экономической основе». Иными словами, союз проповедовал
основание «нейтральных» или, как теперь говорят, «свободных
синдикатов».
Таким образом, полемика между газетой «Работник» и
газетой «Другар» об отношении социалистов к синдикальной
организации рабочих была в зародыше той же полемикой, что и сейчас
ведется между социал-демократами и общедельцами. Разница
лишь в постановке вопроса и выражениях. Одни тогда особенно
подчеркивали отличие классовой политической борьбы от
политической борьбы, т. е. то, что синдикальные организации должны
следовать в хвосте буржуазных партий и борьбы, которую они
ведут, теперь они указывают только на классовую борьбу, ввиду
того что сейчас слишком понятно, что она и является
политической самостоятельной борьбой рабочего класса. Другие тогда
отмечали: «непременно на экотюмической основе», а теперь
говорят: «нейтралитет и свободный синдикализм».
Вообще в тогдашней полемике между партией и союзом уже
было семя разногласий оппортунизма и анархизма с Марксовым
пролетарским социализмом в социал-демократическом движении в
целом.
Несостоятельность взглядов «союзистов» все резче бросалась
в глаза. В номере 51 «Работника» появилась статья того же
автора 178 под заглавием «Руководящие начала
социал-демократических партий и союза». В ней приводятся три главных принципа
социал-демократических партий и союзов, лежащих в основе их
программ, которые автор статьи свел к тому, что
сформулировано в Коммунистическом манифесте: „Коммунисты (а по
нынешней терминологии, социал-демократы) борются во имя
ближайших целей и интересов рабочего класса, но в то же время в
движении сегодняшнего дня они отстаивают и будущность движе-

124
Часть третья
нияи *, т. е. ею конечную цель — установление
социалистического строя». Далее в статье говорится: «Прежде всего этим
принципом не утверждается, что социал-демократические партии
обособлены от различных других рабочих организаций. Социал-
демократические партии — это союзы, состоящие из
социалистических кружков, групп и обществ, куда входят самые
сознательные, составляющие „передовые решительные рядыи представители
рабочего класса. Авангардом рабочего класса являются социал-
демократические партии, цель которых состоит в том, чтобы
овладеть рабочим движением, превратить его в социалистическое
или привлечь на сторону своей программы и тактики, чтобы
направить его борьбу на завоевание политического господства, без
чего социализм, а следовательно, и освобождение рабочих
невозможны... Но в таком случае самым необходимым является
образование сильной социал-демократической партии из наиболее
сознательных рабочих, которая уже при первых самых слабых
шагах рабочего движения защитит „будущность движения41,
направит его к достижению конечной цели и которая борется во
имя ближайших целей и интересов рабочего класса.
До какой степени необходимо, чтобы уже при первых шагах
рабочего движения наиболее сознательные пролетарии
организовывались в социал-демократическую партию, нам показывает
история рабочего движения во всем мире. Там, где в самом
начале не были созданы социал-демократические партии, рабочий
класс был наименее сознательным, и это при том, что рабочие
организации были многочисленны, рабочее движение —
внушительно, а экономическая борьба — колоссальна. Так до
последнего времени обстояло дело в Англии, Америке и до некоторой
степени во Франции. В Германии, где рабочий класс менее
многочислен, не было и нет таких крупных организаций, как в Англии
и Америке, рабочий же класс там, наоборот, самый сознательный,
а социалистические идеи самые распространенные, потому что
уже при первых его шагах была создана социал-демократическая
партия...
Наше рабочее движение началось с первыми шагами
капитализма. С развитием капиталистического производства (а в этом мы
не сомневаемся) усилится и движение, возникнут и
„экономические организации4' для экономической борьбы. Необходимо с
самого начала направить его к конечной цели, организовать рабочих
в социалистические союзы и самостоятельную партию, которая
даст толчок рабочему классу в его борьбе за завоевание
политической власти и будет использовать постоянную классовую
политическую борьбу ради ближайших целей и интересов рабочего
* В статье «Работника» приведена цитата из «Манифеста
Коммунистической партии» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 458). Слова в
цитате, взятые в скобки, и курсив принадлежат Д. Благоеву.- Примеч
пер.

Глава третья. Партия и союз
125
класса, для его воспитания и организации. Но Болгарский
социал-демократический союз проповедует, что главные усилия нужно
направить на создание ,,массовых экономических организаций",
для экономической борьбы, из которой возникнет — как ее
вершина — классовая политическая борьба».
На приведенные газетой «Работник» возражения редакция
газеты «Другар» прежде всего ответила статьей в номере 5 под
заглавием «Похвальный таг вперед». В ней наиболее интересно
следующее заявление: «Многие в среде социалистов еретически
думают, что экономические организации не исключают
политических и, наоборот, политические организации не исключают
синдикаты». Как видно из всего сказанного выше, «партисты»
употребили достаточно усилий, чтобы показать «союзистам» верность
именно этого положения, положения, что объединение рабочих в
политические организации, социал-демократические партии, не
означает ни отрицания синдикатов, ни необходимости
объединения рабочих в синдикаты, но «союзисты» в четырех номерах
утверждали, что, пока не будут созданы «массовые экономические
организации», невозможно и нельзя создавать организации
политические. При этом, однако, шаг вперед, сделанный «союзиста-
ми» из газеты «Другар» цитированным выше заявлением — если
они сами понимали значение этого заявления,— они приписали
«партистам». Последние прежде считали якобы «унизительным и
недостойным» делом для социалиста заниматься организацией
рабочих в синдикаты, а сейчас уже как будто изменили свое
мнение. «Теперь,— пишет редакция газеты ,Другар'4 (статья без
подписи),— мы укажем на изменения, происшедшие в
представлениях наших товарищей. 15 августа на одном из заседаний
рабочего клуба в Тырнове Н. Габровский, виднейший столп
„партии", выступил с докладом о значении синдикатов, в котором
рекомендовал создавать их у нас. Но так как наши города
маленькие, то рабочие синдикаты могут быть заменены рабочими
клубами».
Нет фмнения, что никто из «партистов» не мог считать
объединение рабочих в синдикаты «унизительным и недостойным»
делом. На самом деле они считали, что «унизительным и
недостойным» со стороны «союзистов» было то, что они называли
себя социал-демократами, а говорили рабочим о «всеобщих
экономических организациях» на «чисто экономической основе»
и советовали им избегать всякой политической деятельности и
политической организации. А «союзисты» из газеты «Другар»
объявили объединение рабочих в синдикаты «унизительным и:
недостойным делом». Нет также сомнения, что 15 августа Н.
Габровский ничего из приписанного ему редакцией «Другар» не го-^
ворил. В отчете о его докладе в Тырновском клубе,
напечатанном в номерах 44 и 45 «Работника», ничего подобного нет.
Напротив, из него следует, что Габровский очень верно понимал

Л26
Часть третья
тогда болгарскую действительность и условия, при которых
могло возникнуть рабочее движение. Так как взгляды, высказанные
тогда Габровским, выражали отношение партии к объединению
рабочих в синдикаты, мы остановимся на них ниже. Здесь
отметим лишь совершенно неправильное толкование сказанного
Габровским, что привело к изменению направления полемики.
Заявление, сделанное редакцией газеты «Другар», нисколько
не помешало ей в последующих номерах утверждать то же, что
она утверждала раньше. В номере 7 снова читаем: «Если в
какой-то стране рабочие еще не успели объединиться для
экономической борьбы, то само собой следует, что они не смогут
объединиться и для классовой политической борьбы, если в какой-то
стране отсутствуют еще экономические организации для ведения
ежедневной экономической борьбы рабочих, там не может быть
и речи о политических организациях, там нельзя говорить и о
политической партии рабочих». Мы уже видели, что газета
«Работник» это категорическое утверждение опровергла фактами из
истории рабочего движения в других странах и примерами
организации там социал-демократических партий независимо от
«экономических организаций». Но самое важное в этом
категорическом утверждении то, что «Другар» уклонился от прямого и
категорического ответа на вопрос: признает ли союз политическую
деятельность как одно из средств для развития классового
самосознания рабочих и их организаций?
Когда читаешь категорические утверждения «союзистов», как,
например, если нет экономической организации, то не может
быть и речи о политической организации, невольно в голову
приходит мысль, что они просто отрицают существование рабочего
класса у нас. Как мы видели, члены союза действительно нечто
подобное говорили, когда нерешительно утверждали, что рабочий
класс не «ощущает» себя как таковой, но, с другой стороны,
у них не было смелости поставить вопрос четко: ввиду того что
нет еще рабочего класса, нам нужно заниматься лишь
«социалистической пропагандой», а поэтому мы в свой
социал-демократический союз принимаем всех — и неученых, и ученых, и
бедняков, и богатых и т. д. Наоборот, дело представлялось так, что
рабочий класс у нас есть и что он значительный, как было
сказано в предисловии к болгарскому переводу книги Девиля179
(в нем указывалось, что из рабочего движения и борьбы уже
возникают искры), но при этом «союзисты» отказывались говорить
о политической организации рабочих и ее значении.
Все же нетрудно представить себе такую ситуацию, когда
рабочий класс по известным причинам, например по политическим,
не может организоваться экономически, но в то же время
создает свою политическую организацию. Такая ситуация была в
Германии, и сами «союзисты» ее напомнили, когда говорили об од-
:ной речи Либкнехта. Точно такая же ситуация, когда рабочее

Глава третья. Партия и союз
127
движение еще было в зародыше, а политические организации уже
существовали, была в Италии. Но «союзисты» не смели четко
поставить вопрос и открыто ответить на него. Они
удовлетворялись лишь общими заявлениями и не ответили на вопрос
категорически и открыто даже тогда, когда газета «Работник»
поставила его перед ними.
В номере 52 в статье под заглавием «Признает ли союз
политическую деятельность!» Гаврил Георгиев писал: «Нет таких
моментов в жизни социальной демократии, когда бы она
отделяла политическую борьбу от экономической. Если экономические
условия на известной стадии развития станут более
благоприятными для ведения политической борьбы, то мы не имеем права
не направить рабочее движение с самого начала существования
по пути политической борьбы, давая ему правильный ориентир.
Признает ли социал-демократический союз политическую
деятельность?» Приведя цитированные выше места из номеров
1 и 7 газеты «Другар», Г. Георгиев продолжал:
«„Активное44 классовое сознание вдохновляет союз; классовая
политическая борьба имеет для него значение не тогда, когда рабочее
движение возникает, не тогда, когда капитализм расшатывает все
старые общественные отношения и превращает в пролетариев
ремесленников, крестьян и мелких торговцев, а лишь тогда, когда
рабочее движение приобретает значительную интенсивность,
когда господство капитала перешло границы, при которых новые
общественные отношения становятся очевидными. До этого
момента союз считает излишним политически воспитывать наш
рабочий класс и указывать ему образцовое средство ведения
освободительной борьбы, для увеличения профессиональных рабочих
организаций он готов вести усиленную пропаганду, но он не даег
классового политического сознания рабочим. Все это он делает
на том основании, что без экономических организаций не может*
быть „активного44 классового сознания у рабочих, нельзя ожидать
от них значительных непосредственных успехов... Но прежде
всего признает ли союз, что у нас имеется рабочее движение? Если
признает, то считают ли наши „великие учителя44, что „игра в
куклы44 бесполезна, что необходимо дать одновременно политиче-^
ское и экономическое воспитание рабочим, как только
экономические условия подготовили почву для ведения экономической
пропаганды!
Достаточно взглянуть на опыт, который мы приобрели
благодаря сегодняшнему состоянию социальной демократии, чтобы
убедиться, что 50 лет тому назад, при ее зарождении, не могло
возникнуть и мысли, что в странах со сравнительно слабым
синдикальным движением существуют сильные рабочие партии и
наоборот... Либкнехт говорит: „Два основных права имеют
рабочие: избирательное право и право объединяться в союзы. Посто-^
янно использовать эти права их святая обязанность. И если кто-

128
Часть третья
то из рабочих не пользуется своими избирательными правами,
как и правом объединения в союзы и организации,— тот
изменник своего класса". Мы же добавим, что изменником рабочего
дела является всякий социал-демократ, который препятствует
рабочим воспользоваться своими правами в предвидении своего
освобождения. Нам ясно, что социал-демократический союз
односторонне смотрит на рабочее движение и пути, которыми оно
идет к своему торжеству. В то время как современный социализм
учит нас вести борьбу по всем линиям, использовать все
средства, какие нам предоставляет буржуазное общество,
социал-демократический союз кричит: стойте, не оттуда атакуете, начинайте
с того, с чего начинали западноевропейские рабочие много лет
яазад, прежде чем услышали спасительное слово марксизма!»
Орган союза «Другар» не ответил ни на первый, ни на второй
вопросы, поставленные Г. Георгиевым. В статье «Что нам
мешает?» в номере 2 (год II) газеты «Работник» Г. Георгиев писал:
«Напрасно мы несколько раз ставили вопрос и ждали, что
„Другар" четко ответит нам: признает ли он политическую борьбу
наших рабочих? Советует ли он нам пользоваться своими
политическими правами в борьбе с капиталом? На это мы получили в
ответ только то, что в последнем номере газеты „Другар" было
заявлено: будущее нам ответит. Мы нисколько не сомневались в
этом; будущее даже прояснит запутанные понятия. Но из этого
нельзя составить ясного представления о настоящем отношении
газеты ,Другар" к классово-политической деятельности наших
рабочих».
Союз не только не ответил на категорически поставленные
вопросы, но и практически стал противником самостоятельного
участия рабочих в избирательной борьбе. В статье «Шатания
союза», помещенной в том же номере «Работника», читаем: «Еще
хуже он поступает в своей практической деятельности. Союз во
время выборов в Народное собрание и общинных выборов в
одних местах пытался удержать рабочих от поддержки отдельной
политической партии рабочих, но когда он не преуспел в этом,
как в Варне и других городах, то советовал им голосовать за
буржуазных представителей, а в таких местах, как Шумен и Казан-
лык „союзисты" просто бросились в объятия буржуазных
партий». Так что союз отделался от вопроса Г. Георгиева общей
фразой: «будущее нам ответит», а на практике он отверг объединение
рабочих в отдельную от буржуазии партию и рекомендовал им
голосовать за буржуазных представителей, чтобы выступить за
общее дело — «общедельствовать», как это делали сами
«союзисты». Это подтверждает наше мнение, что «союзисты»
противопоставили себя партии по одной простой причине: они таким
способом освобождали себя от социализма, это позволило им свободно
«общедельствовать» с буржуазными кликами. Их фразы о
«социалистической пропаганде» и «организации пролетаризующейся

Глава третья. Партия и союз
129
рабочей массы» являются маской, за которой кроются их обще-
дельство, их буржуазная природа, позднее проявившаяся у одних
в бегстве из партии и в переходе в ряды буржуазии, а у других
в желании завлечь саму партию в те же ряды под прикрытием
«широкого социализма». Естественно, что они уклонялись от
ответа на поставленные «партистами» вопросы. Вместо этого «сою-
зисты» перевели полемику на другую почву.
4. Их отношение к синдикатам
Выше мы уже упоминали об отношении «партистов» и «сою-
зистов» к синдикальным или «экономическим организациям»
рабочих. «Союзисты» первое время не высказывали определенного
мнения об «экономических организациях», под которыми они
понимали не синдикаты, объединения рабочих по профессиям и
ремеслу, а «специальные и массовые рабочие общества», как
назывались они в первой редакционной статье газеты «Другар».
Вместе с тем они оберегали рабочие общества от политической
борьбы, проповедуя их «нейтралитет». Правда, в той же
редакционной статье «союзисты» говорили о постепенном укреплении
связей «экономических организаций», которые уже прониклись
идеями научного социализма, с союзом и о сплочении их в одну
«массовую рабочую организацию». Но все это, очевидно, должно
произойти после того, как будет создано неведомо какое
количество «экономических организаций», ибо, для того чтобы ставить
вопрос так, как его ставили «союзисты», об организации рабочих
«непременно на экономической основе», нет нужды ни в каком
социализме.
Для того чтобы «экономические организации» могли
проникнуться идеями научного социализма, необходимо прежде всего
вести среди них социалистическую агитацию и пропаганду,
необходимо до и в процессе их создания разъяснить рабочим идеи
научного социализма и вообще употребить для этой цели все
средства, предоставленные в наше распоряжение научным
социализмом и буржуазным обществом, в том числе и политическую
борьбу. А «союзисты» представляют дело таким образом, что
ничего не нужно предпринимать, прежде чем рабочие будут
объединены «непременно на экономической основе».
Вообще отношение «союзистов», составляющих редакцию
газеты «Другар», и официальных представителей союза к рабочим
синдикатам было и тогда, 12 лет назад, точно таким, каково
сегодня отношение общедельцев. «Союзисты» хотели занять в
буржуазном обществе определенное положение и даже стать
руководителями буржуазной оппозиции, главным образом из числа
мелкобуржуазных демократов и «прогрессистов», с которыми они
посредством газет находились в самых близких отношениях,
используя печать для того, чтобы атаковать социальную демокра-
5 Д. Благоев

130
Часть третья
тию, как теперь обще дельцы атакуют ее, используя желтую
прессу. Но учитывая решение «партистов» действовать открыто,
«союзистам» было необходимо хоть что-то сказать о социализме,
чтобы потянуть за собой в буржуазный лагерь пробуждающийся
рабочий класс. Таким образом, они тогда набивали себе цену в
глазах буржуазной оппозиции, представляя себя руководителями
рабочего класса, который они призывали не выделяться в
самостоятельную рабочую партию, а лишь объединиться в «массовую
экономическую организацию», построенную «непременно на
экономической основе». Таково отношение всех мелкобуржуазных
демократов и «прогрессистов» в мире к рабочим синдикатам. Они
рьяно агитировали рабочих за создание «экономических
организаций», профессиональных объединений и их «нейтральность»,
а также против образования самостоятельной политической
организации. Но для того чтобы прикрыть свои истинные намерения,
они иногда говорили о социализме, представляя массам социал-
демократов как людей, искаженно понимающих научный
социализм, усвоивших его «узко», «догматично», «шаблонно» и т. д.
Наши «союзисты» точно так же относятся к синдикатам и
социал-демократам. Они заодно с «гуманными демократами» из
газеты «Прогрес» не только нарекли «партистов» «сектантами»
и «ограниченными» социалистами, но и сразу же после
появления в «Работнике» статьи «Заблуждения союза в отношении
экономических организаций» стали обвинять «партистов» в том,
что те были против синдикатов, отрицали их значение, что только
под влиянием критики со стороны «союзистов» они заговорили о
синдикатах. Это уже было изменением полемики. Поставленные
перед дилеммой: отвечать или не отвечать на вопросы
«партистов», «союзисты» во избежание четкого и категорического ответа
стали обвинять социал-демократов в непризнании ими синдикатов.
Мы уже видели, что писали «союзисты» в номере 5 газеты
«Другар» в статье «Похвальный шаг вперед». В ней они
приписывали Н. Габровскому слова, которых он не произносил,
утверждали, будто он хотел заменить синдикаты клубами. Таким
образом «союзисты» решили доказать, что партия не делает различия
между синдикатами и клубами и что она не признает значения
синдикатов. Это было совершенно не выдерживающим критики,
преднамеренным искажением слов Н. Габровского. В
действительности же, согласно номерам 44 и 45 «Работника», Габровский
сказал следующее: «Каким образом у нас можно объединить
рабочих в синдикаты? У нас и вообще в странах, где города
маленькие с разбросанностью и малым количеством рабочих, их
объединение в синдикаты представляется чрезвычайно
затруднительным... Но объединению во многом могут способствовать
рабочие клубы, являющиеся сборными пунктами для рабочих, где
они постепенно развиваются и где оказывается воздействие на
их классовое самосознание. Здесь они воспитываются под влия-

Глава третья. Партия и союз
131
нием социалистической пропаганды, осознают себя
революционным классом и готовятся к борьбе. Рабочие, обретшие классовое
самосознание, выходят из клубов и объединяются в синдикаты по
профессии. Так же можно содействовать объединению в
синдикаты и наших рабочих».
Очевидно, что Габровский не хотел замены синдикатов
клубами, в последних он видел лишь средство к объединению рабочих
в синдикаты. Если принять во внимание тогдашние условия и
уровень развития пролетариата, как и то, что для
социал-демократов было особенно важно объединение рабочих в синдикаты,
проникнутые «социалистическим духом», т. е. в такие, которые*
находятся под влиянием социальной демократии и под
руководством социал-демократов, то станет ясным, сколь верной была
мысль социал-демократической партии о рабочих клубах как о
средстве оказания помощи рабочим в создании синдикатов.
Рабочие клубы действительно являлись и являются сегодня
«сборными пунктами», школой классового воспитания рабочих,
пробуждения их классового сознания, сознательной классовой
солидарности и духа организованности, центром агитации и пропаганды.
Так что Болгарская социал-демократическая партия смотрела на
эту проблему правильно и ясно. Вопрос ставился не о замене
синдикатов клубами, а о средстве, с помощью которого можно
было при тех условиях способствовать рабочим объединиться в
синдикаты. Искажения «союзистами» слов Н. Габровского и
желание их окарикатурить показывают, что они очень мало думали
о рабочих синдикатах.
«Союзисты» очень много говорили об «экономической
организации», но в сущности ни одной такой организации не создали.
В Софии они обнаружили рабочее товарищество «Братство» 180,
созданное не ими и представлявшее вовсе не «экономическую
организацию», а просто общество для пропаганды и агитации,
школу борьбы трудящихся. Однако при этом «союзисты» писали,
что социал-демократическая партия не признавала синдикатов и
что теперь она сделала шаг вперед, вынужденная уже под
натиском их практики признать их значение. «Сегодня,—читаем в
номере 5 газеты „Другар",— мы укажем на изменения,
происшедшие в представлениях этих товарищей». Речь идет об
изменении, которое уже произошло в «представлениях» партии о
синдикатах. «Но,— отмечается далее,— если наши товарищи,
отрицавшие этот род деятельности, сегодня ее рекомендуют, очевидно,
ее необходимость бросается в глаза». И еще: «Одним словом,
как бы то ни было, мы не можем не похвалить наших товарищей
из „Партии" за шаг вперед, который они сделали в этом
направлении под воздействием той или иной причины. Казалось, что
сначала они смотрели на этот вопрос очень односторонне, чтобы
не сказать поверхностно. Иначе нельзя объяснить противоречия
между их прежними и нынешними утверждениями».
5*

132
Часть третья
Разумеется, социал-демократическая партия никогда не
отрицала синдикалистскую деятельность, и, как мы видели, она имела
очень правильный и верный взгляд на этот вопрос. В газете
«Работник», начавшей выходить за год до появления органа
союза газеты «Другар», уже в номере 2 первого года издания была
помещена первая статья о синдикатах, в которой, после того как
было выяснено их значение для рабочих, их повседневной борьбы,
мы читаем: «Наша задача как социалистов состоит в том, чтобы
объяснить и показать нашим рабочим, что их спасение в
социализме. Мы должны поощрять их стремление к консолидации,
объединению в союзы, развивать у них классовое сознание и в то
же время привлекать их в ряды партии, потому что они могут
успешно бороться и победить только как общественная сила, как
организованная рабочая партия». Как видно, за год до появления
союза газета «Работник» посвятила большую статью значению
синдикатов и необходимости организации рабочих в союзы, но
главное то, что партия считала своей обязанностью поощрять
такую организацию. Кроме того, на протяжении года почти не было
номера «Работника», в котором партия не говорила бы рабочим
о синдикатах, не призывала бы их к объединению в синдикаты.
В номере 52 была помещена статья «Отрицает ли наша
партия синдикаты!», в которой после цитаты из русского писателя
Тургенева «обвиняй других в том, чем страдаешь сам, если
хочешь избежать их справедливых упреков» можно прочесть
следующее: «Эти слова знаменитого русского писателя полностью
применимы к редакторам газеты „Другар". Они упрекают нашу
партию в том, что она якобы не признавала у нас синдикальных
организаций рабочих. В номере 5 газеты „Другар" ситуация
умышленно и извращенно представлена таким образом, будто не
так давно партия отрицала синдикаты, организации рабочих по
профессии, а сейчас под влиянием той или иной причины
произошли изменения в представлениях ее членов, т. е. они стали
признавать эти организации и партия пошла по пути, по которому
давно (sic) следовал Болгарский социал-демократический союз.
Чтобы положить конец этим умышленным искажениям и лжи,
которыми так недостойно пользуются редакторы газеты „Другар",
и для того, чтобы восстановить искаженную ими истину, мы
изложим читателям факты, чтобы они сами могли все проверить и
убедиться в их достоверности». Затем следовали три колонки
петитом с перечислениями и кратким содержанием всех статей,
обращений и писем, в которых говорилось о необходимости
организации рабочих в синдикаты, о значении последних и создании
партийными группами синдикатов.
Но и после этого разоблачения редакторы «Другара» еще
более усердно продолжали фальсифицировать написанное в
«Работнике». Так, в номерах 7 и 8 появились две статьи, в которых

Глава третья. Партия и союз
133
«союзисты»-редакторы до неузнаваемости извратили точку
зрения партии на вопрос об отношении ее к синдикатам, используя
для этого одно-два места, выхваченные без всякой связи с
содержанием и предыдущими и последующими мыслями из статей в
газете «Работник». В связи с этим «Работник» был вынужден
разоблачить новую фальсификацию «союзистов», это было
сделано в статье Г. Георгиева «Что нам мешает?». В ней мы, в
частности, читаем: «Вот при таком положении дел понять друг друга
нелегко. Вместо того чтобы выдвинуть четкие принципы, они их
запутывают, вместо того чтобы признать факт, что синдикальное
движение не может служить основанием для принципиального
отличия союза от партии, газета „Другар" ухватилась за
несколько отдельных цитат, вырванных из нашей газеты с целью
затемнить основную мысль об отношении к рабочим союзам, которую
мы уже изложили во втором номере. Для разъяснения нашей
точки зрения мы приведем те же пространные цитаты, которые
использует ,,Другар'4, тогда виднее будет, с каким удовольствием
ее редакторы воюют с буквой, а не с мыслью, приводимой в
цитированных статьях».
После того как были приведены те места из номеров 3 и 32
газеты «Работник», откуда редакторы «Другара» выхватили
отдельные фразы и строчки, Г. Георгиев продолжал: «Итак, перед
социал-демократом постоянно стоит цель — полное освобождение
пролетариата от господствующего капиталистического класса.
С ней он пустился в борьбу, ее пропагандирует, с ней ложится
и с ней встает. Всякие другие проявления антагонизма между
рабочими и собственниками, начиная с предвыборной борьбы,
больших стачек и кончая простым недовольством отдельных
рабочих своими фабрикантами, мастерами или предпринимателями,
социал-демократ использует для экономической и политической
организации разрозненных усилий рабочих. Под экономической
организацией имеются в виду борьба за улучшение
материальных условий рабочих, принуждение отдельных капиталистов
отказаться от некоторых своих намерений, развитие духа
солидарности, облегчение перехода к социалистическому строю. Под
политической организацией понимается увеличение
политического влияния рабочих.
Но и эти два вида организации, тесно связанные между собой,
служат более успешному целесообразному ведению
классово-политической борьбы, единственного пути, с которого социальная
демократия не сойдет ни на одну минуту. Иначе думать и по-
иному действовать недостойно социал-демократа. Таков смысл
двух приведенных цитат. Это лучшее свидетельство того, что в
нашей деятельности синдикалистская пропаганда занимает
подобающее место, но мы не питаем иллюзий, которые имеет союз,
полагая, что освобождение рабочего класса возможно без его
классово-политического воспитания. Но такое содержание суще-

134
Часть третья
ственно отличается от вывода, к которому пришла газета
,,Другар", цитируя наши мнения. Отсюда со всей очевидностью
вытекает, что, для того чтобы во всем разобраться, одним из первых
условий является четкое изложение чужих мыслей».
Однако и после этого ответа «союзисты» из «Другара»
продолжали действовать в том же духе, избегая прямых ответов на
вопросы, поставленные газетой «Работник», и искажая написанное
там. Таким образом они стремились возобновить полемику,
чтобы свести ее к личным отношениям, обыкновенным придиркам и
упражнениям в острословии. К такому приему обычно прибегают
те, кто слаб в теоретическом отношении. С ним мы встретимся
позднее у обще дел ьцев. А то, что «союзисты» из «Другара»
теоретически ничего не могли противопоставить взглядам «парти-
стов», доказывает факт, что они изменили направление
полемики, и то, что они вскоре, несомненно, стали сами себя
опровергать. В первых номерах «Другар» писал, что никакое другое
средство, кроме как «экономическая организация», не может
успешно содействовать выработке классового самосознания
рабочего, кричал, что ни о каком другом пути, кроме объединения
рабочих в «экономические организации», «для проведения
плодотворной классовой политической борьбы» не может быть и речи,
а в номере 8 своей газеты «союзисты» вдруг заговорили о другом
средстве и другом пути, которые могут воздействовать на
классовое сознание рабочих, они вдруг стали побуждать рабочих
осуществить хотя и робкую, но все же политическую акцию,
предлагая им подать петицию в Народное собрание, в которой
выдвигались бы требования из программы-минимум
социал-демократической партии, той самой партии, которую они еще столь
недавно осмеивали за эту программу как «навязанную» и
сделанную «по готовой модели».
По поводу этого переворота в головах «союзистов» Г.
Георгиев в процитированной выше статье справедливо заметил: «Как
мы уже говорили, газета „Другар" до сих пор избегала четкого
изложения своих принципов. Деятельность, которую члены союза
развернули за подачу в Народное собрание общей рабочей
петиции с требованием улучшения их положения, означает, таким
образом, что в данном случае они учат рабочих воспользоваться
своим политическим правом; их выступление перед нашими
рабочими с экономической частью программы
социал-демократических партий никак не совпадает с основной точкой зрения союза,
что без экономических организаций нельзя говорить о классово-
политической борьбе рабочих. Отделение же экономической
борьбы от классово-политической, желание союза создать
экономические организации, как и отрицание того, что в настоящее время
возможно образование организаций политических, привели
членов союза к противоречию с собственными
социал-демократическими принципами.

Глава третья. Партия и союз
135
Еще одно условие, которого газете ,,Другар'4 необходимо
придерживаться в полемике с нами, состоит в том, что она должна
четко определить свои принципы, давая им фактическое
обоснование. А пока этого не сделано, мы ограничимся тем, что
заметим, разумеется не без удовольствия, что эта газета не стоит на
одном месте: она эволюционирует и эволюционирует гигантскими
шагами к современной тактике социал-демократической партии
вопреки амбициям отдельных личностей, что действительно
вселяет в нас большие надежды на будущее. Во-первых, это даст
возможность нашим товарищам поскорее отказаться от
своеобразного приспособления „научного социализма" к болгарской
действительности и, во-вторых, лишит их желания биться над
трудной загадкой, кто из нас лучше понимает значение синдикатов —
мы или союз. Мы не против этого их желания, но не от
разрешения этой загадки зависит взаимопонимание».
Разумеется, наш товарищ Г. Георгиев напрасно апеллировал
к «союзистам», предлагая им «четко определить свои принципы»
и вести полемику на должной высоте. «Союзисты» не имели
четких принципов, потому им ничего не оставалось, как пытаться
низвести полемику с той высоты, на которой ее пыталась
держать газета «Работник», перевести ее на почву личных
взаимоотношений. С другой стороны, Г. Георгиев преувеличивал
эволюцию, проделанную «союзистами» к тактике
социал-демократических партий, и «надежды на будущее», которую они этим давали.
«Союзисты» из газеты «Другар» при всем том, что они
преувеличивали свои силы и значимость своей деятельности, при том,
что они говорили об «экономических отношениях», не сделали ни
одного шага вперед; их было несколько человек, которые
представляли две-три безжизненные группки, а каких бы то ни
было «экономических организаций» у них не существовало.
Социал-демократическая партия явно продвигалась вперед, ее
Елияние все более усиливалось. И вот «союзисты», учитывая
эти печальные для них факты, с целью придать себе больший
весь в глазах рабочего класса, прибегли к практической
деятельности в виде сбора подписей под петицией в Народное собрание.
Это не было связано ни с их пониманием, ни с их так громко
и категорически провозглашенной тактикой, не проистекало из
сознательного отношения к задачам социал-демократа и
научному социализму или тактике социал-демократической партии.
Поворот «союзистов» к политической деятельности был не чем
иным, как обыкновенным маневром оппортунистов,
мелкобуржуазных социалистов. Однако этот оппортунистический маневр
партия не смогла оценить, и, как мы видели, Г. Георгиев
усмотрел в нем эволюцию, притом идущую «гигантскими шагами к
современной тактике социал-демократических партий».
Некоторое время спустя Н. Габровский поместил в номере
12 (год II) газеты «Работник» статью «Поняли ли мы друг дру-

136
Часть третья
га?!» Он написал ее по поводу помещенной в журнале «Ден»
(кн. II, год III) статьи под заглавием «Задачи Болгарского
социал-демократического союза». Ее автор выдвинул в качестве
«главной задачи» каждого социалиста в Болгарии добиваться,
чтобы болгарские рабочие как можно скорее «осознали
необходимость политической борьбы», снова повторяя старую песню, что
«эта главная задача» будет быстрее решена путем создания
«экономических организаций». Н. Габровский, воспользовавшись
этой работой как поводом для того, чтобы вскрыть противоречия
ее автора («члена союза»), писал: «Сейчас, после стольких
споров между союзом и партией по вопросу об экономических и
политических организациях наших рабочих, уже подготовлена
наконец почва для объединения. Руководящая идея у нас общая,
наша тактика также станет общей под влиянием условий, в
которых мы должны работать». Заканчивалась статья словами:
«Думаю, что мы поняли друг друга». В сущности они ничего не
поняли, еще меньше осознавали, до какой степени нужно было
такое объединение. Но Общий совет, как и члены партии, не смог
как следует распознать маневр «союзистов» и характер
объединения, которое уже приближалось.
Глава четвертая
ОБЪЕДИНЕНИЕ ПАРТИИ И СОЮЗА
1. Переговоры
В начале ноября 1893 г. Д. Благоев, член Общего совета
партии, был арестован в Пловдиве и отправлен в Софию 181. Когда
в конце того же месяца или в начале декабря он был освобожден
из заключения, то случайно встретился с Савой Мутафовым,
одним из редакторов газеты «Другар» и членом Центральной
группы союза. После обмена несколькими словами по поводу ареста
и освобождения Благоева С. Мутафов заговорил об
усиливающейся реакции и опасности, грозящей социалистическому
движению из-за его разобщенности. Он предложил начать переговоры
об объединении партии и союза. После беседы по спорным
вопросам, из которой стало ясно, что существует возможность
начать переговоры об объединении, Д. Благоев обещал узнать
мнение своих товарищей из Общего совета и высказал надежду, что
при подобном обмене мнениями возможно достигнуть
объединения. Вернувшись в Пловдив, он написал Общему совету о своей
встрече с С. Мутафовым, об их беседе и желании союза начать
переговоры об объединении. В то же время и Центральная
группа написала Общему совету в Тырново о разговоре между

Глава четвертая. Объединение партии и союза
137
Д. Благоевым и С. Мутафовым. И декабря 1893 г. Н. Габров-
ский писал Д. Благоеву следующее:
«Сегодня получили ответ от Центральной группы союза.
Посылаю тебе его копию специально для того, чтобы ты мог
убедиться, как неправильно они тебя поняли. Они, кажется,
хотят сказать, что мы должны все забыть, отказаться от
нынешней деятельности, наших принципов, съездов, устава и
программы. Что же еще могут означать слова о том, что
объединение может быть достигнуто, ,,если будет перечеркнуто все
прошлое, выработано и начато нечто такое, что соответствовало бы
развитию социалистического движения, как и вообще
экономическому развитию нашего народа"? Нам, по-моему, нужно начать
переговоры с ними. Но кто отправится в Софию, когда у нас
сейчас нет денег? Не удобнее ли будет вести переговоры между
Общим советом и Центральной группой письменно? В первом
случае только ты можешь выехать в Софию или лучше (имея в
виду, что нет денег на дорогу), чтобы они прибыли в Пловдив.
Переговоры с ними нужно вести очень осторожно и тактично.
Каждое принятое решение должно быть подписано двумя
сторонами, где будет формально указано, что оно является
обязательным для руководящих органов обеих организаций. Таким
образом можно будет избежать различных толкований и искажений.
По существу переговоров мы думаем, что никоим образом нельзя
перечеркнуть принятые решения, отказаться от руководящих
принципов нашей партийной деятельности. Они должны
признать, что мы являемся партией. Название партии не должно
измениться, хотя они на этом настаивают. Я предвижу, что они
пожелают представить всему миру дело так, будто они уже
внесли что-то новое в наше движение, нашу деятельность. Вот
почему они хотят назвать партию рабочей, в то время как она не
стала таковой именно из-за них. В программе могут быть
сделаны некоторые незначительные изменения или дополнения, то
же самое в плане организационном...
Вопрос о типографии весьма сложен. Необходимо серьезно
подумать об ее устройстве. Я думаю, что в переговорах с союзом
о типографии не следует принимать окончательного решения,
прежде чем мы не договоримся между собой и с другими. Кроме
того, мы получаем большие средства от издания книг
„Болгарской социал-демократической библиотеки", союз же ничего
подобного не имеет. Хочу сказать, что во всех отношениях у нас
значительно больший авторитет. Библиотека в дальнейшем
должна сохранить то же название и получить поддержку. Газета
„Работник" должна остаться органом партии, а ,,Другар" —
издаваться как вспомогательный орган, подобно тому как бельгийская
газета ,,Эко дю пёпль" является приложением газеты „Пёпль",
либо его издание прекратится, а „Работник" будет выходить два
раза в неделю. От издания собственного журнала мы можем

138
Часть третья
отказаться, если произойдет объединение, заменив лишь назва1
ние „Ден" и объявив его органом партии. Таково коротко наше
мнение. Поскорее ответь, как ты думаешь вести переговоры.
Сможешь ли ты выехать в Софию, или они прибудут в Пловдив?
После получения твоего ответа напишем Центральной группе.
Поторопись ответить нам с первой почтой».
Как мы видим, Общий совет партии, с одной стороны,
согласился начать переговоры об объединении, но, с другой — явно
ощущалось его недоверие к людям, которые стояли тогда во
главе союза. Если учесть поведение этих людей по отношению к
партии, то недоверие Общего совета к ним вполне естественно:
хотя некоторые из членов совета высказывались в газете
«Работник» о возможности объединения партии и союза, однако
предложение об объединении явилось для Общего совета
неожиданностью, его не ожидали так скоро, тем более что и после
этого полемика продолжалась.
Но тем не менее после получения цитированного мной
письма начались письменные переговоры. Основываясь на письме
Общего совета, Д. Благоев запросил у Центральной группы через
С. Мутафова разъяснений, что следует понимать под словами
«забыть прошлое». 20 декабря 1893 г. Д. Благоев получил от
С. Мутафова (ныне цанковист, «прогрессивный либерал»)
следующий ответ:
«Димитр, твое письмо получил еще два дня тому назад. Не
мог тебе ответить раньше, так как был перегружен неотложной
работой. Слова ,,если перечеркнуть все старое, прошлое...'' я
понимаю так: мы отказываемся от нашего устава и плана,
откажитесь и вы от вашей программы, и мы придем к соглашению
по известным общим пунктам, которые лягут в основу нашей
будущей программы и тактики. Так понимают эти слова и мои
товарищи. Прежде всего скажу тебе, что ты меня просто удивил
своим утверждением, что не понял этого. Ты вспомни, что мы
говорили о будущем названии, неужто забыл, что я тебе
говорил, как я представляю себе это дело? Мы возьмем вашу
программу и наши план и устав и извлечем из них общие пункты,
и вы сделаете так же. Даже ты сам хотел переработать вашу
программу, но сказал мне, что у тебя нет ее с собой, напомнив
при этом, что имеете ее в малом количестве экземпляров. Я
тогда догадался сказать тебе, что видел ее тут у одного человека*
и ты ответил, что найдешь и Еозьмешь ее. Да и как это вообще
возможно говорить об объединении, если мы не откажемся от
нашего устава и плана, а вы — от вашей программы и
организационного устава, а может, еще лучше, если мы не будем
подвергать критическому рассмотрению те и другие?
Я думаю, Димитр, что первый пункт нашего соглашения
должен начинаться так: ,,Поскольку мы отказываемся..." Повторяю,
твое письмо меня удивило. Если ты искренне желаешь объеди-

Глава четвертая. Объединение партии и союза
139
нения, то я думаю, что это невозможно иначе как только
поставив вопрос об объединении. По твоим намекам выходит, что
должно произойти не объединение, а присоединение. Если твердо
стоять на своем и в то же время говорить об объединении, то я
думаю, что это ни искренно, ни разумно. Подумай хорошо о
последствиях этого, и я верю, что ты согласишься со мной.
Таковы, Димитр, мои самые искренние и чистосердечные
мысли по вопросу о нашем объединении. Если желаешь, чтобы
оно произошло, то потрудись для этого, если не желаешь...
ничего не будет. На всякий случай напиши мне, что ты думаешь,
чтобы и я знал об этом. Необходимо, чтобы и Общий совет
поскорее ответил. Либо из этого что-нибудь выйдет, либо мы еще
раз убедимся, что этого никогда не произойдет, пока мы стоим
во главе нашего социалистического движения.
Наконец, скажу тебе вот что: объединение становится еще
более неотложным и необходимым в связи с новым дополнением к
Закону о печати 182, которое уже принято Народным собранием.
Если мы не объединимся — будем говорить откровенно,— то
скоро сдадимся как мы, так и вы; тюрьма и штрафы нас принудят
к этому. Подумай и над тем, что отныне, по имеющимся
сведениям, на нас начнутся сильные гонения.
С. Мутафов.»
В этом письме бросается в глаза прежде всего то, как
субъективно поставлен вопрос Центральной группой союза, она
связывает объединение с желанием или нежеланием отдельных
личностей. С другой стороны, Центральная группа исходила не из
убеждения, что принципиальные различия между партией и
союзом сгладились, а из страха, как бы вместо объединения не
получилось присоединения. Поэтому для Центральной группы очень
важным представлялось убедить Общий совет «перечеркнуть
прошлое», т. е. «отказаться» от устава и плана союза и
программы и организационного устава партии, в то время как для
Общего совета этот вопрос был принципиальным, так как
организационный устав должен был стать основой для объединения,
показателем того, примет ли Центральная группа принципы
социал-демократической партии. Как это будет видно из
последующих писем, Центральная группа, с одной стороны, очень
настаивала на том, чтобы как можно скорее договориться о
соглашении, следовательно, союз был готов принять название «партия»,
а с другой — чувствовалось, что ей это очень неприятно по
причине, ничего общего не имеющей с объединением как таковым.
Для нее не важно было, что будет заключено соглашение,
которым признаются политическая организация рабочих и
политическая деятельность как средство для развития их классового
сознания и их организации, а важным было то, чтобы формально
не было задето самолюбие союза. Имея это в виду и желая со
всей ясностью поставить вопрос, Д. Благоев после получения

140
Часть третья
указанного выше письма немедленно подготовил «проект
соглашения», который направил Центральной группе в Софию. Вот
этот проект:
«Нижеподписавшиеся члены Общего совета Болгарской
социал-демократической партии и Центральный комитет
Болгарского социал-демократического союза, признавая:
что главная задача социал-демократических партий и союзов
состоит в организации и подготовке рабочего класса к борьбе
для достижения конечной цели — победе социализма;
что они могут достигнуть этой цели путем пропаганды
социализма и посредством агитации во имя ближайших задач
рабочего класса;
что одним из средств пропаганды и агитации, организации и
воспитания рабочего класса является политическая борьба
рабочих, организованных в самостоятельную партию;
что экономическая борьба рабочих имеет важное
воспитательное значение для них, так как развивает чувство
солидарности;
что социал-демократические партии и союзы должны
принимать участие во всех экономических битвах между трудом и
капиталом и бороться во имя самых насущных требований
рабочего класса, чтобы направить его борьбу к достижению конечной
цели.
Признавая при этом:
что экономическая борьба наших рабочих будет усиливаться
вследствие их положения и их классового сознания, что
политическая борьба — это одно из средств, с помощью которого
можно развить классовое сознание наших рабочих, и что это
средство своевременно и его необходимо использовать при
каждом удобном случае.
Признавая, наконец, что сила каждой
социал-демократической партии или союза — в сознательности и организованности
рабочих, что с развитием классового сознания у них возникает
необходимость объединиться в синдикаты и рабочие
товарищества с кассами взаимопомощи на случай болезни, безработицы
или ухода с работы.
Признавая все сказанное выше, мы согласились объединить
две организации в одну партию под названием
„социал-демократическая партия4', которое лучше всего и научно выражает их
цели и стремления.
Вследствие этого объединения мы согласились: выход двух
органов печати прекращается и с Нового года будет выходить
только одна газета формата газеты „Работник" дважды в неделю,
название ее будет „Социалист", или „Напред!", или „Борба", или
??? Она будет носить название „Центральный орган
социал-демократической партии Болгарии". Редактирует ее один
редакционный комитет и представляет один ответственный редактор. Бу-

Глава четвертая. Объединение партии и союза
141
дет издаваться журнал в 10 печатных листов, являющийся
собственностью партии и называющийся „Социал-демократ", ,,Ново
време'4 или ???
Относительно программы партии мы согласились, что на
одном из предстоящих съездов в существовавшую доныне
программу будут внесены дополнения и изменения. „Организационный
устав" и „План" отменяются, сохраняются лишь те статьи,
которые определяют отношение дружин и групп к двум
организациям и их общихи учреждениям, Общий совет и Центральный ко*
митет сливаются в один Центральный Комитет
социал-демократической партии Болгарии, который до отзыва съезда руководит
всей работой партии. Каждая местная организация избирает по
одному местному комитету, который сносится с Центральным,
руководит местными организациями и т. д.
Типографией партии будет кооперативная типография
„Работника", которая остается кооперативной и управляется согласно
ее уставу. Выпуск „Социал-демократической библиотеки"
продолжится, а вопрос об ее упорядочении будет решен Центральным
Комитетом.
Это соглашение составлено в двух идентичных экземплярах,
подписано членами Общего совета БСД партии и БСД союза и
отправлено во все дружины, группы и рабочие общества,
принадлежавшие к обеим организациям, для одобрения, после чего
оно уже считается окончательным и публикуется в газете
„Работник" и газете „Другар". Подписали: ...»
Этот «проекг соглашения» в принципе был принят и Общим
советом партии и Центральным комитетом союза, но с
некоторыми деталями оба они не согласились. Так, первый требовал не
прекращать выпуск газеты «Работник», а оставить ее главным
органом партии, он настаивал на изъятии того пункта проекта,
который относится к кооперативной типографии «Работник».
Мысль автора проекта соглашения состояла в том, что
типография становится собственностью партии и заботу по ее управлению
берет на себя сама партия, которая превратит ее действительно в
кооперативную партийную типографию. Однако другие члены
Общего совета, главным образом Н. Габровский, не согласились с
этим пунктом. С другой стороны, и Центральный комитет союза
по некоторым мелким вопросам не был согласен с проектом.
29 декабря 1893 г. от имени последнего С. Мутафов обратился к
Д. Благоеву со следующим письмом, из которого видно, в чем
была суть разногласий:
«Димитр, твое письмо вместе с „проектом соглашения"
получил... Вообще письмо и „проект соглашения" произвели на меня
хорошее впечатление. По правде тебе скажу, первое твое письмо
меня совсем привело в отчаяние: я уже почти что пришел к
заключению, что вы неискренны в желании объединиться. Сейчас
у меня опять заискрилась надежда. Хорошее впечатление произ-

142
Часть третья
вел он и на моих товарищей. Говорю хорошее, потому что видно,
что объединение может произойти при незначительных взаимных
уступках. Но начну по порядку.
Мы согласны с ,,проектом соглашения'1, кроме двух его
пунктов; разумеется, речь идет в общем, без придирки к отдельным
словам. Вот пункты, с которыми мы не можем согласиться:
1) связывает нас (и нас и вас) то, что политическую борьбу
необходимо вести „при каждом удобном случае", и 2) название
партии — социал-демократическая. Небольшое разъяснение по
этому вопросу. Из сделанных здесь поправок видно (если
сравнить его с твоей копией), как незначительны и ничтожны эти
изменения и дополнения и сколько важных вопросов мы
оставили для съезда. Для упрощения я обозначил эти места цифрами
1, 2, 3, 4 и 5. Из изменений, помеченных последней цифрой, ты
увидишь, что мы выбросили не какую-то целую мысль, а только
концовку: «и что это средство своевременно и его необходимо
использовать при каждом удобном случае». Мы отсекли этот хвост
вот почему: если он должен показать, что признается значение
политической борьбы, то о том же упоминалось выше; если же он
должен подчеркнуть, что мы (уже все) во что бы то ни стала
примем участие в каждых выборах и повсюду, где есть
социалисты, хотя бы их было 3 или 30 человек, то мы думаем, что
этим только свяжем себя и совершим большую ошибку, потому
что этот вопрос является чисто тактическим и как таковой он
должен решаться на различных съездах (собраниях) в каждый
данный момент. Мне кажется, что ты вполне меня поймешь.
Далее. Не вдаваясь сейчас в объяснения, скажу, что мы
предполагаем и хотим называться Рабочей социалистической
партией. Сделаны небольшие (краткие) пояснения и по другим
незначительным изменениям и дополнениям при цифрах 1, 2, 3 и
4. При цифре 1 добавлены одно-два словца, чтобы избежать
хотя бы малейших недоразумений при том, что они и повторяются
ниже. При цифре 2 зачеркнуто несколько слов, чтобы не было
повторений. При цифре 3 вычеркнули слова ,,так как
развивает...", ибо экономическая борьба, как и политическая, оказывает
рабочим не только эту услугу, но еще и другие. При цифре 4
мы заменили одно слово другим, чтобы стало яснее и понятнее.
Из всего изложенного выше ты сможешь увидеть как
незначительны наши изменения, и я верю, что ты ничего не сможешь
возразить. Ты увидишь, что дополнения и изменения внесены
только в одну часть твоего „проекта соглашения", мы не
считали нужным менять другую, потому что она почти не содержит
ничего такого, что могло бы послужить для нас препятствием.
Эта часть относится к таким вопросам, которые необходимо
будет хорошо и по-дружески разрешить, поскольку ни мы, ни
вы не заинтересованы в ней лично. По поводу второй части
твоего проекта скажу сейчас лишь вот что.

Глава четвертая. Объединение партии и союза
143
Мы считаем, что лучше называться партией, лишь бы не
сделать шага назад перед лицом народа. С этой точки зрения
насколько было бы лучше сохранить однажды заведенный порядок
издания двух газет, чем впредь оставить лишь одну, хотя и
выходящую два раза в неделю! Относительно журнала мне
кажется, что мы вряд ли сможем его издавать регулярно объемом в
10 печатных листов ежемесячно. Что касается программы, то я
согласен: она должна быть строго научной и почти такой же,
как и программы других социал-демократов. Лишь
незначительные пожелания будут у нас и по другим пунктам, но никаких
изменений мы не предлагаем ввиду того, что эти пункты будут
доработаны на общем съезде так, как мы все сочтем лучшим.
О других делах — типографии, названиях газеты и журнала,
наших совместных действиях и др.— нетрудно будет договориться.
Мы ни на что не претендуем, кроме как на необходимость
непринужденного обсуждения. Это мой ответ. Так думают и мои
товарищи. Мне кажется, мы имеем право полагать, что дело уже
сделано. Нет нужды давать другие разъяснения. Ты сам видишь
наши уступки и наше искреннее желание объединиться. В
довершение ко всему я осмелюсь поздравить тебя к Новому году
с нашим соглашением! Пусть свободно развевается
революционное знамя пролетариата! Ура!!!
Прошу как можно скорее сообщить наши пожелания и
одобрение проекта Общему совету и постарайся, чтобы он был
принят. Когда проект будет принят, тебе нужно будет подготовить
два одинаковых экземпляра для подписи комитетом и советом.
К этому времени нам необходимо еще раз продумать мелкие
дела: будет ли одна газета, как она будет называться, где
издаваться, о журнале, редакционном комитете и пр. и пр. Напиши
мне еще раз об этих мелочах, когда обдумаешь их в связи с
моими замечаниями. Пока все.
Поздравляю вас с Новым годом и новым объединенным
социалистическим движением в Болгарии!
С. Мутафов.»
В самом деле, после этого письма объединение можно было
считать совершенным делом. Внесенные Центральным Комитетом
союза изменения и дополнения по некоторым пунктам проекта,
представленного ему Д. Благоевым, не затрагивали его сущности
и были действительно настолько незначительными, что не могло
быть и речи о прекращении переговоров. Посредством этих
изменений и дополнений члены Центрального комитета союза
хотели сгладить все, что в соглашении подчеркивало резкое
отступление от их недавнего отношения к взглядам, отстаиваемым
газетой «Работник», партией. Это выявляло большую
ограниченность, которая была характерна для союза во всем с самого
начала и до конца. С другой стороны, из этого письма видно, что
эта ограниченность дошла до того, что Центральный комитет,

144
Часть третья
настаивая на объединении, отступил по всем линиям и со всех
своих позиций и в то же время он не имел мужества признать,
что его отступление является результатом вывода о том, что
правота не на его стороне и оправдывал принятие названия партия
опасением сделать шаг назад «в глазах общества»! Выходило, что
члены союза пошли на объединение не потому, что убедились в
правоте взглядов партии и считали его необходимым, а поневоле.
Когда Д. Благоев довел это письмо до сведения Общего совета,
он справедливо усомнился в пользе объединения,
осуществляемого при таких обстоятельствах. Но учитывая, что Центральный
комитет союза принимает взгляды партии и что Общий совет не
имеет основания ставить вопрос о причинах, побудивших
руководителей союза к объединению, а кроме того, принимая во
внимание, что Центральный комитет союза все же решился
объединиться и что, естественно, на съездах господствующими будут
взгляды социал-демократической партии, было решено довести до
конца начатое и объединить две организации.
2. Условия объединения
Немедленно после получения письма от Центрального
комитета союза от 29 декабря Общий совет сообщил через того же
С. Мутафова, с чем он не согласен в «дополнениях» к проекту.
Из следующего письма С. Мутафова видно, как обстояло дело.
8 января 1894 г. он писал Д. Благоеву:
«Димитр, твое письмо от 3-го с. м. получил и понял. Мы уже
настолько приблизились, что еще немного и мы пожмем друг
другу руки. Итак, нам следует не продолжить работу, а
разобраться и завершить ее. Буду краток на этот раз.
Ты правильно говоришь, что мы ,,не должны ничего оставлять
недосказанным", если хотим, чтобы ,,наше объединение было
прочным". Мне кажется, что до сих пор мы достигли
взаимопонимания во всем, кроме двух остающихся еще спорными вопросов:
1) по вопросу о своевременности политической борьбы и 2) о
нашем названии. Разъясняю вторично.
Да, вопрос о политической борьбе является принципиальным,
и как таковой он должен фигурировать в „проекте соглашения".
Это необходимая часть нашей деятельности, но когда, где и как
мы примем участие в выборах,— проблема чисто тактическая.
Предвыборная борьба — это часть общей политической борьбы,
и пусть даже мы внесем в проект такой пункт: „Принимая во
внимание малочисленность, неразвитость и пр. и пр., партия не
считает, что сможет принять участие в выборах в ближайшие
2—4 года", пусть, повторяю, такой пункт будет включен, но это
вовсе не означает, что мы не признаем необходимости массовой
политической борьбы и ее не ведем. Хочу сказать, что
политическая борьба имеет разные сферы и вопрос, в какой сфере мы бу-

Глава четвертая. Объединение партии и союза
14S
дем действовать сильнее, в какой слабее, а в какой по тем или
иным причинам вовсе не будем, чисто тактический, он не
зависит от общих решений партии и возможностей ее Общего
совета (комитета). Если мы признаем значение политической
борьбы (как средства пропаганды, агитации и т. д.), то из этого
логически следует, что партия приложит усилия, чтобы ее вести,
но из этого вовсе не следует, что ,,в каждом данном случае'4
всегда и повсюду мы примем участие в выборах, хотя бы нас
было двое-трое в одном городе или селе и находились бы мы.
при тех или иных обстоятельствах и др.
Мне кажется, ты понял, что я хотел сказать. Теперь я тебе
докажу, что я не против необходимости политической борьбы и
что этот вопрос я решаю исключительно в вашу пользу. До сих:
пор союз отрицал своевременность избирательной борьбы, так
как не осознавал себя партией и не имел своей партийной
программы, наоборот, он рассматривал себя как „общество для
пропаганды" и в соответствии с этим преследовал свою цель.
Теперь, однако, когда мы очень хотим объединиться и не желаем
перед лицом общественности сделать шаг назад (в то время как:
вы делаете, хотя и преждевременно, большой шаг вперед), мы
согласны называться партией, а следовательно, и предстать с
партийной программой. Раз это так, значит, я признаю
необходимость политической избирательной борьбы вообще и буду вести
ее, где и как смогу. Ну а какие уступки по этому вопросу будут
с вашей стороны?..
Итак, Димитр, я думаю, что ты меня понял и что ты больше-
не задержишь это дело. Пусть в „проекте" останется пункт, в
котором признается значение политической борьбы, без
добавления слова „своевременно44 или же слов „в каждом данном
случае'4. Если же и после этого разъяснения ты будешь настаивать
на включении слова „своевременно", то, „для того чтобы не было
ничего недосказанного", ты внесешь следующее дополнение к
этому пункту: „что касается избирательной борьбы, т. е. когда, где
и как принять в ней участие, то этот вопрос будет решаться
партией особо в каждом конкретном случае.
В отношении второго вопроса — о названии нашей партии,
я думаю, он может быть еще меньшим препятствием и не
следует откладывать работу. Я хотел бы, чтобы название было
Рабочая социалистическая партия-. 1) потому что слово „рабочая"'
имеет важное историческое, научное и агитационное значение и
2) потому что в этом пункте мы сделаем равные уступки.
Правда, понятие „социал-демократическая партия" достаточно
популярно у нас, связано оно с самим представлением о научном
социализме и его успехах, но не менее популярны и понятия
„рабочее движение", „Рабочая социалистическая партия", в не меньшей
степени они связаны с успехами научного социализма. Ты очень
хорошо знаешь, что марксисты не видят в научном социализме*

146
Часть третья
ничего, кроме как теоретическое выражение рабочего движения.
Кроме того, я думаю, что такое название больше всего подходит
ж соответствует положению дел у нас. Но если ты и после
этого будешь настаивать, то мы согласны называться Рабочая
социал-демократическая партия, разумеется болгарская.
Я думаю, Димитр, что на этом вопрос уже исчерпан. Со
всеми другими мыслями мои товарищи полностью согласны. Итак,
поскорее подготовь два единообразных экземпляра „проекта
соглашения" и направь их для подписи Общему совету партии,
а потом и Центральному комитету союза.
Димитр, нашему социалистическому движению дорога каждая
минута. Надеюсь, что ты ознакомил с принятыми решениями ям-
больцев, сливенцев и др. Необходимо как можно скорее
объединиться и начать усиленную литературно-агитационную
деятельность. Я думаю, что для этой цели необходимо будет увеличить
•объем „Работника", который станет руководящим
общественно-политическим органом, бомбой в интеллигентных слоях, а „Другар"
останется исключительно для рабочих, „Ден" станет нашей
артиллерией. Мы должны еще сильнее взяться за интеллигенцию и
различных ее общественно-литературных деятелей: либо пусть
признают, что они трусливы в жизни и в области идей, либо
лусть докажут научно, что социализм (разумеется, научный) —
утопия, как они об этом болтают без всяких доказательств. Итак,
скорее! Думая, что мы уже обо всем договорились, жму твою
руку со словами:
Да здравствует наше объединение!
Да здравствует болгарское социалистическое движение!
С. Мутафов.»
Приведенные здесь три письма С. Мутафова от имени
Центрального комитета союза весьма характерны как для
социалистического мировоззрения его членов, так и в отношении
аргументов, выдвигаемых против тех пунктов проекта, на изменении
которых они настаивали. Их настоятельные требования приняли
характер торга, цель которого состояла в том, чтобы вырвать у
противной стороны побольше уступок. Руководители союза
исходили вовсе не из желания выяснить принципиальные вопросы,
а просто стремились добиться больших уступок. Мы уже видели,
что разногласия между социалистами сводились прежде всего к
вопросу, выступать или не выступать им открыто как
социал-демократической организации. Далее вопрос сводился к
несвоевременности полититической деятельности социалистов, и особенно
к их участию в избирательной борьбе. Почему союз выступал
против нее, мы уже знаем. Последнее письмо С. Мутафова от
имени Центрального комитета не оставляет больше никаких
сомнений. Руководители союза не желали связывать себя какими
бы то ни было решениями об их участии в выборах, они хоте-

Глава четвертая. Объединение партии и союза
147
ли быть совершенно свободными во время выборов, чтобы можно
было «общедельствовать». Общий совет, напротив, считал очень
важным для «будущности рабочего движения», чтобы партия
имела определенную социал-демократическую предвыборную
тактику, потому-то он настаивал, чтобы по этому поводу в
соглашении были записаны определенные обязательства для «союзи-
стов».
Точно так же для Общего совета не был второстепенным
вопрос о названии объединенной партии. Он хотел сохранить
название социал-демократическая партия исходя из убеждения, что это
должно связать «союзистов» с самой тактикой
социал-демократической партии. Для Центрального комитета союза отказ от
этого названия был связан с желанием как можно меньше
связывать себя с тактикой социал-демократической партии.
Действительно, для его членов название «Рабочая социалистическая
партия» было не столь обязывающим по отношению к будущей
тактике партии. Общему совету становилось все более ясно, что
между партией и союзом продолжает существовать коренное
различие в понимании многих существенных вопросов. Но так как
руководители союза, хотя и с оговоркой, формально приняли и
последние замечания партии об участии в выборах, рассчитывая,
что съезд решит вопрос о времени, месте и способе участия,
Общий совет, надеявшийся, что съезд поддержит его взгляды, с
легкостью согласился принять эту оговорку, не возражая и против
того, чтобы прибавить к названию «социал-демократическая» и
слово «рабочая».
Принимая во внимание все сказанное выше, после
договоренности с другими членами Общего совета Д. Благоев предложил
Центральному комитету окончательный «проект соглашения». Он
был принят без всяких изменений и подписан обеими сторонами.
Это соглашение имело следующее содержание:
«Нижеподписавшиеся члены Общего совета Болгарской
социал-демократической партии и Центрального комитета
Болгарского социал-демократического союза, признавая огромную
важность для успехов нашего социалистического движения
совместной деятельности существующих двух социал-демократических
организаций в Болгарии, будучи убежденными, что после
урегулирования разногласий по спорным вопросам это объединение
стало возможным и что оно диктуется самими условиями, в
которых мы вынуждены действовать, согласились о следующем.
Мы признаем:
что главная задача социал-демократических партий и союзов1
состоит в том, чтобы организовать и подготовить рабочий класс к
достижению конечной цели его борьбы — торжеству социализма;
эта цель будет достигнута путем пропаганды социализма и
агитации в интересах ближайших задач рабочего класса;

148
Часть третья
что экономическая и политическая борьба — это важнейшие
средства пропаганды, агитации, организации и воспитания
рабочего класса;
что социал-демократические партии и союзы должны
принимать участие во всех экономических и политических и вообще
во всех освободительных битвах труда с капиталом (вопрос,
когда, где и как участвовать в выборах, партия будет решать в
каждом данном случае), для того чтобы, когда придет время,
рабочий класс смог использовать государственную власть для
претворения социалистического идеала в жизнь;
что силу каждой социал-демократической партии и каждого
социал-демократического союза составляют сознательные и
организованные рабочие, что необходимо, следовательно, их
объединение в синдикаты и рабочие общества с кассами взаимопомощи
на случай болезни, безработицы и ухода с работы, в
политические группы, рабочие клубы и т. д.
Признавая все сказанное выше, мы согласились.
I. Болгарская социал-демократическая партия и Болгарский
социал-демократический союз сливаются в одну общую
организацию под названием ,,Рабочая социал-демократическая партия".
П. Общий совет и Центральный комитет двух организаций
сливаются в один Центральный Комитет Рабочей
социал-демократической партии, он руководит ее делами до избрания нового
комитета на первом объединенном съезде.
III. Программа, в основу которой будут положены те же
принципы, которые лежат в основе всех социал-демократических
партий, как и организационный устав партии, будет
выработана Объединенным съездом.
IV. Газета „Работник" является руководящим
общественно-политическим органом партии, газета ,,Другар" — специальной
газетой для рабочих и „Ден" — ежемесячным журналом партии.
Это соглашение, составленное в двух идентичных экземплярах
и подписанное членами Общего совета Болгарской
социал-демократической партии и Центрального комитета Болгарского
социал-демократического союза, направляется для одобрения во все
общества, группы и рабочие организации, принадлежащие к
обеим организациям, после чего оно уже считается
окончательным и публикуется в газетах „Работник" и „Другар".
Тырново—София, 10 февраля 1894 года.
Подписали: члены Общего совета:
Д. Благоев, Н. Габровский, Т. Постомпиров,
Г. Георгиев, М. Бойчинов, М. Иванов;
члены Центрального комитета:
С. Мутафов, Г. Иванов *, Г. Богоев,
Я. Сакызов, за Е. Дабева** — Я. Сакызов.»
* Фичев, известный создатель общества «Подкрепа», теперь стамболовист.
** Тогда Дабев был в тюрьме, будучи осужден по закону о печати.

Глава четвертая. Объединение партии и союза
149
Таким образом, объединение партии и союза в одной
организации под названием «Рабочая социал-демократическая партия»
состоялось в начале февраля 1894 г., но об этом было объявлено
в газете «Работник» 5 марта 1894 г., № 19 (год II), а в газете
«Другар» — 11 марта, № 28 (год I). Причина медленного хода
переговоров вопреки желаниям Центрального комитета союза,
стремившегося к возможно скорейшему объединению, а также
запоздания с публикацией соглашения была в том, что к мнению
Общего совета должна была присоединиться Тырновская
партийная организация, а соглашение должно было быть одобрено
группами, которые, впрочем, были в курсе переговоров. При этом
необходимо заметить, что во время переговоров было решено, что
каждая организация входит в партию без всяких долгов, а если
таковые все же будут, то партии необходимо передать имущество,
по стоимости равное долгам. На этом условии особенно настаивал
Общий совет, учитывая, что союз имеет долги, которые он хотел
бы взвалить на партию, не передавая ей никаких доходов. Это
было одной из причин, по которой Общий совет не соглашался
включать в соглашение пункт о кооперативной типографии
«Работник».
Как мы видели из письма Н. Габровского, Болгарская
социал-демократическая партия имела «значительно больший вес»
по сравнению с Болгарским социал-демократическим союзом.
Однако последний вопреки условиям, оговоренным при
окончательном соглашении, действительно взвалил на партию все свои
долги, включая проценты, не передав ей ничего из своих
доходов. Учитывая это, съезд партии решил проверить счета обеих
прежних организаций и узнать, откуда исходят долги союза,
которые партия должна оплатить, как и доходы, которые союз
должен передать партии для компенсации долгов. Но избранная
на пятом съезде комиссия доложила, что решительно ничего не
может сказать касательно счетов союза, потому что ей не
предоставлено ничего, что помогло бы ей разобраться. Несмотря на
это, пятый съезд решил, что партия оплатит долги союза.
Бывшая Болгарская социал-демократическая партия вошла в
Рабочую социал-демократическую партию без каких бы то ни было
долгов. Последней оставалось оплатить долги союза за счет
имущества бывшей партии и получить доходы от него *.
* Первоначально кооперативная типография находилась в Шумене. Она
была приобретена за 1500 левов, полученных от В. Живковой-Благоевой
как гонорар за перевод сочинения Дистервега 183 и от займа в 900 левов,
сделанного Я. Сакызовым в Шуменском кредитном обществе. Стоимость
всей типографии около 8 тыс. левов. После Пловдивского съезда она была
переведена в Тырпово и стала кооперативной под названием «Работник».
После объединения двух организаций она была переведена в Софию и
получила название кооперативной типографии «Труд», но бывшие
кооператоры вовсе не были в ней заинтересованы, и ее управляющий, что-
'бы оплатить векселя фабрик и других кредиторов, обратился к коопе-

150
Часть третья
Объединение партии и союза было встречено обеими
сторонами с восторгом. Каждый из органов двух организаций — газеты
«Работник» и «Другар» — сопроводил соглашение статьями, в
которых высказывались чувства и надежды, внушенные
происшедшим объединением. Н. Габровский встретил объединение
восторженной статьей в газете «Работник» под заглавием «Новое
оружие против реакции». В ней, в частности, сказано: «Социалисты
объединились именно тогда, когда партия грабежа и насилия
объявила им войну, чтобы уничтожить их, используя против НИХ
все законные и незаконные средства, применяя самое
преступное оружие. Они объединились в то время, когда ограбленный,
угнетенный и измученный народ отчаянно стонет от произвола и
насилия эксплуататоров и призывает на помощь всех истинных
друзей, желающих его освобождения. И социалисты явились как
раз вовремя. Взбесившейся реакции они противопоставили
объединение всех наших социалистических сил, борющихся под
одним знаменем, во имя одних и тех же целей и против одного и
того же врага, противопоставили то новое оружие борьбы,
действие которого уже в скором времени почувствуют наши
противники».
Он привел пример состоявшегося тогда объединения
социалистических сил во Франции, «благодаря которому теперь во
французском Народном собрании социалисты представлены
50 депутатами, чей моральный авторитет намного больше, чем
у всех остальных партий. Благодаря объединению движение
большими и быстрыми шагами идет теперь к победе», и
продолжал далее: «Пусть объединение социалистов у нас послужит
стимулом к более широкому и значительно более важному
соединению социализма со всем угнетенным народом, после чего
последует его полное освобождение. С такими чувствами и надеждами
мы приветствуем новое оружие против реакции и вместе со
всеми товарищами восклицаем: ,,Да здравствует объединение! Да
здравствует Рабочая социал-демократическая партия! Вперед!
Снова вперед! Всегда вперед, пока мы не победим!"»
Со своей стороны газета «Другар» сопроводила соглашение
статьей, в заглавие которой была вынесена строка из
стихотворения Ботева: «Вперед, рука об руку, твердоЪ В статье не
было восторга Н. Габровского, но объединение приветствовалось
как средство для борьбы «с врагами народа». Она начиналась
следующими словами: «В жизни людей иногда наступают такие
фатальные, но в то же время великие минуты, в которые перед ли-
раторам с изложением ее положения и просьбой об организации ей
помощи; абсолютно никто из них не откликнулся, тогда она была продана.
Счета этой типографии, как и прочее имущество бывшей Болгарской
социал-демократической партии (книги стоимостью более 5 тыс. левов на
складе, оставшемся в Тырнове), были переданы Центральному
Комитету Рабочей социал-демократической партии перед пятым съездом.

Глава четвертая. Объединение партии и союза
151
цом общей опасности все незначительное забывается, отступает
на задний план и дает место возвышенному, идеальному.
Разумеется, в такие моменты все, кто искренен и неразвращен, подают
друг другу руки и объединенными усилиями начинают
трудиться, чтобы устранить нависшую над всеми опасность. Только
трусливые личности и крайние эгоисты в таких случаях остаются в
стороне, или посмеиваются над людским горем, хили же
равнодушно стоят, скрестив руки. Мы переживаем сейчас такие
минуты. Свирепствующая у нас реакция, уже несколько лет
преследующая все честное и наложившая свою печать на все чистое,
день ото дня усиливается. Под ее тяжелым сапогом падают
народные свободы, уничтожаются наши права, и бедный наш
забитый народ призывает на помощь всех истинных друзей его
освобождения».
Напомнив, что «единственные искренние народные друзья»
везде и у нас также — это социалисты, но что до сих пор они
были разъединены и из-за этого «чрезвычайно ослабло и без того
еще не окрепшее наше движение» и что «это чувствовал и
ощущал каждый, особенно после разрешения спорных вопросов»,
редакция заканчивала так:
«После объединения, которое произошло, как сказано было
выше, как раз вовремя, нам, социалистам, принадлежавшим до
сих пор к той или другой организации, остается только с
обновленными силами ринуться на борьбу с врагами народа, чтобы
оправдать его надежды... Итак, вперед! Уверены, что такие чувства
воодушевляют всех наших друзей в связи с состоявшимся
соглашением, и мы вместе с ними восклицаем: Да здравствует
объединение! Да здравствует Рабочая социал-демократическая
партия!»
Такими словами было встречено объединение. Однако если мы
теперь, через 12 лет после объединения, обратимся к прошлому,
если примем во внимание огромные принципиальные
разногласия во взглядах и понимании задач и тактики социал-демократов,
разделявших «партистов» и «союзистов», если примем во
внимание, что полемика прекратилась именно тогда, когда
необходимо было углубленно рассмотреть вопросы, далеко еще не
выясненные обеими сторонами, как видно из приведенных писем
по поводу объединения, если все это мы примем во внимание, то
сейчас невольно зададимся вопросами: было ли объединение
необходимо для будущности социалистического и рабочего
движения? Выиграло ли оно от этого? Зачем и как произошло это
объединение?
В статьях, которыми обе стороны сопроводили сообщение о
соглашении, говорилось, что спорные вопросы были разрешены и
обе стороны «поняли друг друга» и, следовательно, их
объединение стало необходимым. Но мы видели из писем, помещенных
выше, следующее: руководители союза наивно признавались, что

152
Часть третья
они настаивали на объединении не потому, что разобрались в
спорных вопросах, и не потому, что восприняли взгляды и
тактику социал-демократической партии, а, как оказалось, по
сугубо личным мотивам, Союз оказался фикцией, иллюзорной
группой из нескольких интеллигентов-политиканов, для которых
социализм был модным предметом, предметом новым в пустыне
буржуазной безыдейности и беспринципности. Он, союз> как
оказалось, повяз в долгах, три редактора газеты «Другар» не
получили зарплаты за несколько месяцев, журнал «Ден» после
трехгодичного существования имел большой дефицит, что
означало долги его официального редактора и самого союза. Именно
эти обстоятельства вынудили руководителей союза энергично и
тревожно призывать «скорее, как можно скорее объединиться!».
Отсюда и уступки, сделанные на переговорах, хотя они и
сознавали, что делают их поневоле, а не потому, что согласны с
взглядами и тактикой партии. Общий совет партии находился совсем
в другом положении. До встречи с С. Мутафовым в Софии
никому из членов Общего совета не приходило в голову и ни у
кого из членов партии не возникало мысли о возможности
объединения партии и союза. Что же тогда заставило Общий совет
вступить в переговоры о соглашении с Центральным комитетом
союза?
Прежде всего, как мы видели, вопрос об объединении возник
совершенно случайно. Случайная встреча двух человек из
руководства двух организаций и разговор их по спорным вопросам
дали повод к переговорам между сторонами. Несомненно, если
бы эта встреча не произошла, вопрос об объединении так скоро
не был бы поставлен. Но в ее результате стало очевидно, что
руководители союза решительно отступают от того, что прежде
писали, что имеются лишь недоразумения и взаимное непонимание,
но стало также понятно, что такие исповеди они не могут
сделать открыто. Из письменных переговоров с С. Мутафовым это
стало еще понятнее. Центральный комитет союза принимал все,
хотя и с оговорками. Но главным обстоятельством, заставившим
некоторых членов Общего совета пойти на соглашение, были
разногласия, возникшие между ними и Н. Габровским. С усилением
партии последний все больше раскрывался как оппортунист.
Строгое соблюдение провозглашенных высоких принципов
партии и классовой предвыборной тактики, установленных
внеочередным съездом партии в Тырнове, очень скоро стало
стеснительным для него, для его желания как можно скорее добиться
высокого общественного положения.
Участие партии во всеобщих выборах в Народное собрание и
в выборах в городские общинные советы подействовало на
Н. Габровского в духе, противоположном декларациям
партийного органа газеты «Работник». Он усматривал в предстоящих
выборах возможность путем коалиции с буржуазными фракция-

Глава четвертая. Объединение партии и союза
153
ми быть избранным в депутаты. Поэтому вскоре после
внеочередного съезда в нем произошел огромный перелом. Он стал
искать сближения с местными оппозиционными буржуазными
руководителями и на дополнительных выборах, которые должны
были состояться в Тырнове вскоре после всеобщих выборов в
парламент. Н. Габровский на совместном заседании местного
комитета тырновской группы и Общего совета партии поднял
вопрос о коалиции с буржуазными фракциями на время
дополнительных и городских выборов в Тырнове. Тогда произошел
острый обмен мнениями между ним и остальными членами Общего
совета. С того времени отношение Н. Габровского к остальным
членам совета, как и вообще ко всему партийному, совершенно
изменилось. Его взаимоотношения с членами Общего совета, хотя
формально и оставались товарищескими, не были столь
близкими, как прежде, а главное — члены совета все более охладевали
к нему и, будучи недовольны поведением Н. Габровского, не.
питали к нему прежнего доверия. Все это произошло незадолго
до встречи Д. Благоева с С. Мутафовым в Софии.
При таких обстоятельствах предлагаемые переговоры о
соглашении явились как бы выходом из создавшегося конфликта
между Общим советом партии и Н. Габровским, проистекавшего из
их разногласий по вопросу предвыборной тактики. Нет сомнения,
что Общий совет в своем большинстве совершил большую
ошибку с точки зрения перспектив рабочего движения. Хотя Н.
Габровский был тогда самым влиятельным лицом в партии, но он
все же мог держаться соответствующим образом в рамках
решений съезда. Имея недостаточно хорошую теоретическую
подготовку, к тому же по причинам, коренившимся в его
темпераменте и натуре, он не смог принудить Общий совет и партию
согласиться с его желаниями. Но стало очевидным, что на
Общий совет одно за другим оказываются чуждые влияния. Это
происходило прежде всего из-за отсутствия массового рабочего
движения и массовой борьбы рабочих. Членам Общего совета и
еще более массе членов партии не было ясно, как могут
отразиться на будущности рабочего движения соглашение и
механическое объединение с социалистами, состоящими из
интеллигентов-индивидуалистов, которые то откалываются, то
«объединяются». При этом Общий совет руководствовался следующими
соображениями: если союз, как только «мы договорились по
спорным вопросам», отступил по всем линиям, которые до этого
защищал всеми средствами, то объединение придаст новые силы
социалистическому движению и развернется решительная
массовая борьба против реакции и врагов народа.
Очень большое значение имело объединение французских
социалистов, которое показало нам, что не следует слишком
раздумывать над предложенным объединением. Безусловно, и
усиливающаяся реакция, и растущие, все ужесточавшиеся пре-

154
Часть третья
следования социалистов со стороны властей повлияли на
уступчивость Общего совета. Но это не было решающим
соображением, решающим было то, что союз отступил. Ошибочно
считалось, что он признал правоту партии, потому что внутренне
убедился в своей принципиальной несостоятельности и
воспринял ее взгляды. Это была большая ошибка, проистекавшая из
указанных причин. В сущности иначе не могло и быть.
Необходимо подчеркнуть, что при всем теоретическом ригоризме партии,
при всей ее теоретической непримиримости к
оппортунистическим взглядам союза отсутствие массового рабочего движения,
интенсивной борьбы против рабочих помешало трезво взглянуть
на последствия объединения. Было ли объединение полезным для
будущности рабочего движения? Такой вопрос тогда не возникал
и не мог возникнуть.
Сейчас, 12 лет спустя после объединения партии и союза, не
может быть сомнений, что это было чисто механическое
объединение социалистических сил, а не необходимое двум равным по
силе политическим организациям, чтобы ликвидировать раскол
истинного рабочего движения, авангарда борющегося
пролетариата. Оно не могло способствовать успеху рабочего движения,
так как было механическим объединением социалистических сил
с «социалиствующими» в своем большинстве индивидуалистами и
карьеристами. Оно, как мы еще увидим, толкнуло партию совсем
в другую сторону. Если до него две организации сосредоточили
главное внимание на организции рабочих, если Болгарская
социал-демократическая партия отчетливо понимала свои задачи:
оберегать будущность рабочего движения, развивать сознание
рабочих, идти им навстречу и сделать движение социалистическим,
кроме того, если союз говорил об «экономической организации»
и полемика способствовала лучшему уяснению задач
социал-демократических партий и союзов, задач рабочих синдикатов,
условий и способов их организации, если все это создавало условия
для начала значительного движения нашего рабочего класса и
вдохнуло в него энтузиазм, энергию, решительность и вообще
привело к подъему, то после объединения все это исчезло,
предпочтение в партии было отдано мелкобуржуазному социализму.
Если бы партия продолжала действовать с той же четкостью, тем
же энтузиазмом, с которыми она действовала раньше, если бы
она продолжала полемику с союзом и неуклонно
придерживалась своей тактики, то наверняка рабочее движение оформилось
бы намного раньше, у рабочего класса было бы высокое сознание,
а общедельство и его разновидности не нашли бы того отзвука,
какой они получили. Так что с точки зрения рабочего движения и
научного социализма, объединение не только не было необходимо
и полезно, но оказалось просто вредным. Это станет еще более
очевидно, когда мы рассмотрим деятельность Рабочей
социал-демократической партии.

Часть четвертая
Глава первая
ПОСЛЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ
ДВУХ ОРГАНИЗАЦИЙ
1. Рабочая социал-демократическая партия
Перемены, происшедшие в социалистическом движении в
результате объединения партии и союза, были чрезвычайно велики.
В связи с ними проявились все те конфликты внутри Рабочей
социал-демократической партии, которые составляют ее историю с
1894 по 1902 г. Как мы видели, Болгарская
социал-демократическая партия действительно развила теоретическую и
практическую деятельность, руководствуясь одной тактикой, одной
политикой — сугубо рабочей, социал-демократической. Она
состояла в пробуждении рабочих, их политическом и профессиональном
объединении и использовала для этого все средства,
предоставляемые ей научным социализмом в рамках буржуазного
общества. Для партии эта деятельность была единственной
воодушевляющей целью, к которой она стремилась со всем энтузиазмом и
знаниями и без которой она не могла существовать как социал-
демократическая организация. И самым важным было то, что
эта, хотя и кратковременная, деятельность не осталась
безрезультатной. Рабочий класс, несомненно, пришел в движение.
Если бы кто-нибудь просмотрел газету «Работник», орган
партии, за два года до объединения, то увидел бы, какое
оживление началось среди наших рабочих, чем они тогда жили, с чего
все начиналось и какие раздавались призывы к объединению,
организации рабочих обществ. Нет сомнения, что создание этих
обществ, усилившее рабочее движение, слабые зачатки которого
уже появились, и утвердившее Рабочую социал-демократическую
партию как передовой его отряд, происходит и будет
происходить либо постепенно, либо ускоренно в зависимости от развития
страны. При тогдашних условиях требовалась огромная
настойчивость, требовалось постоянное повторение одного и того же
или же, как говорится, «бить в одну точку», т. е. систематически
непрерывно продолжать начатую социал-демократическую
деятельность, возможную лишь при глубоком осознании задач,
стоявших перед социал-демократом, при овладении теорией и
практикой научного социализма. А большинство тогдашних
социалистов не могли овладеть ни теорией, ни практикой.
Естественно, что последовательная социал-демократическая
деятельность, которую вела Болгарская социал-демократическая
партия, казалась тогда многим неповоротливой и неторопливой, т. е.

156
Часть четвертая
не ведущей к быстрым непосредственным успехам. Именно этим
можно объяснить, что объединение было встречено без какого то
ни было сопротивления и, следовательно, с большой
готовностью.
В предыдущей части книги мы уже говорили, что внутри
Общего совета между одним из первых его членов и всеми
остальными начались разногласия по вопросам избирательной тактики
партии на дополнительных выборах в Тырновском округе,
особенно по городским выборам в Тырнове в 1893 г. Там же мы
говорили, что вскоре Н. Габровский «забыл» решения внеочередного
съезда партии и стремился к компромиссу с оппозицией на этих
выборах. Уже тогда стало понятно, что в Н. Габровском
произошел переворот, вызванный его глубоким внутренним
убеждением, что с такой тактикой партии ему еще долго придется
ждать блестящей политической карьеры. Поэтому его больше
привлекал шум, который мог создать ему имя и поднять его в
глазах народа, чем кропотливая, черная, невидимая и, главное,
не столь блестящая внешне работа. Мы видели, с какими
словами он встретил объединение, как он вдруг увидел в нем «стимул
для более широкого и значительно более важного соединения
социализма со всем угнетенным народом» (подчеркнуто Н. Габров-
ским). Кроме того, мы видели, как руководители Болгарского
социал-демократического союза ради сохранения для себя полной
свободы политической деятельности в союзе с «демократическими
и прогрессивными элементами» противились самостоятельному
выступлению социалистов, организованных в
социал-демократическую партию, особенно ведению предвыборной борьбы, и как
во время переговоров об объединении они приложили все усилия,
чтобы не «связать» себя в предвыборной борьбе определенной
тактикой, установленной внеочередным съездом партии в
Тырнове. Все это в сущности означало значительный отход
социалистического движения от правильного пути и явилось
предвестником коренных изменений в задачах и тактике
социал-демократической партии.
Некоторые из членов Общего совета думали, что с принятием
Центральным комитетом союза предложенного ими соглашения
союз признал, с одной стороны, свою теоретическую и
практическую несостоятельность, а с другой — правоту взглядов партии.
Потому они предполагали, что с объединением восторжествует
ее тактика и что в Рабочей социал-демократической партии
будут продолжать господствовать теория и практика партии,
которых она придерживалась с 1892 г. вплоть до процесса слияния.
Вышло как раз наоборот. Кроме того, социалисты из обеих
организаций, «партисты» и «союзисты», встретили объединение
как «новое оружие против реакции», против врагов народа.
Предполагалось, что оно даст новую, даже несокрушимую силу
социал-демократическому движению, которое увлечет за собой весь

Глава первая. После объединения двух организаций 15Т
«угнетенный народ» на борьбу против реакции и победит ее. Это
также была иллюзия, преувеличение силы социалистов.
В сущности объединение буквально ничего не прибавило к тем
средствам, которыми объединенные социалистические силы вели
борьбу против реакции, напротив, они ослабели, поскольку
усилились преследования со стороны властей. И вот к концу стам-
боловского режима социалистическое движение было
раздавлено. Общий совет партии и Центральный комитет союза
фактически не существовали. Почти все члены1 совета вместе с
редакторами и ответственными работниками газеты «Работник» были
брошены в тюрьму, один из его членов был выслан в Бяла-Сла-
тину Врачанской околии, прекратился выпуск самой газеты,
типография была закрыта. В то же самое время один из деятелей
Центрального комитета союза и редактор «Другара» находился в
заключении, другой был интернирован, третьего должны были
посадить в тюрьму и газета не могла выходить. Очевидно, что, если
бы стамболовский режим продолжал свое существование,
социалистическое движение было бы разгромлено на длительный срок.
Но при этом социалисты настолько преувеличивали свою силу,
что приписывали главным образом себе и своей борьбе с
реакцией не только падение режима, но думали о себе как о
«вершителях судеб» в Болгарии и после его падения, т. е. считали, что
именно от них зависит ее судьба. Таким образом, объединение
привело к перемещению центра деятельности
социал-демократической партии. В то время как прежде главной была забота о
будущности рабочего движения и все средства были подчинены
этому, после объединения эта скромная, но прямая задача
Рабочей социал-демократической партии была забыта. Объединение
толкнуло ее на шумную политическую борьбу с реакцией и
создало у партии иллюзии, не соответствующие ее прямым задачам
и силам.
Объединение партии и союза произошло за несколько месяцев
до падения Стамболова. Известно, что он в конце концов сам
создал себе условия для падения. К тому же стамболовский режим
ввел десятину184 на продукты земледелия, чтобы покрыть
громадные расходы на свое содержание и удовлетворить
грабительские инстинкты господствующей части буржуазии, поощряемые
им. Сам налог, а еще больше злоупотребления, имевшие место
при его взимании, вызвали недовольство всего земледельческого
класса, особенно крупных землевладельцев. Кроме того, Народное
собрание увеличило дорожный налог на 10 левов. Это создало
почву для широкого недовольства стамболовским режимом,
которое использовала оппозиция. Проходившие большие
антиправительственные митинги способствовали возникновению
оппозиционного духа у недовольной буржуазии. Ее представители
объединились и стали издавать газету «Свободно слово» 185, в
которой сотрудничали все буржуазные фракции: консерваторы,

158
Часть четвертая
либералы, «прогрессисты», демократы и даже социалисты.
Оппозиция становилась все более смелой. За пределами Софии она
имела свои печатные органы, такие, как газеты «Прогресс» и
«Борба», все более резко критиковавшие стамболовский режим.
Но, несмотря на это, он едва ли так скоро и так легко пал бы,
если бы не существовали и другие сильные факторы,
направленные против него. Смелость оппозиции объясняется и тем, что ее
поддерживал и поощрял двор. Группировавшаяся вокруг газеты
«Свободно слово» оппозиция тогда называлась «объединенная
оппозиция его царского высочества». В духовной связи с ней
находились и редакции газет «Прогрес» и «Борба» 186, получавшие от
нее инструкции и поддержку.
Двор уже давно хотел избавиться от Стамболова,
фактического хозяина Болгарии, но он был в прошлом связан со стам-
боловским режимом столь тесно, что разорвать эти связи было не
так просто. Стамболов держал в своих руках самую главную силу
нынешнего государства — армию. Нужны было всеобщее
волнение в стране и в то же время лишение Стамболова права
распоряжаться войсками. Подстрекательство оппозиции, с одной
стороны, неизбежно толкало Стамболова ко все большим
беззакониям и преступлениям и, следовательно, к возбуждению
страстей городских жителей, а с другой — замена военного
министра 187, орудия Стамболова, ставленником двора не только
подготовила почву для падения Стамболова, но и ускорила его.
Обстоятельства, при которых пал Стамболов, весьма
характерны. Двор спровоцировал его отставку. Он, как видно из его
поведения, подал в отставку, не веря, что она будет принята. Но
Стамболов обманулся в своих расчетах. Она не только была
принята, но и стала подлинным его свержением. Разумеется, двор,
как и оппозиция, именно этого и желал. О принятии князем
отставки было известно еще 17 мая. Объединенная оппозиция,
находившаяся в тесных связях с двором, немедленно разгласила
этот факт. Об этом знал и Стамболов, который пытался 18 мая
вызвать митинги в провинции и Софии с целью отклонения его
отставки. Но 18 мая многочисленная толпа народа, как
описывала падение Стамболова газета «Другар», во главе со студентами
Высшего училища и софийскими социалистами, после того как
она сорвала стамболовский митинг, направилась ко дворцу с
криками: «Долой Стамболова! Долой тирана!» Тут стамболовская
полиция попыталась рассеять толпу, но натолкнулась на войска,
которые не только защитили граждан, но и разогнали полицию.
Стамболов был уже свергнут. Народ с еще большей смелостью
скандировал «... сотрясая своими криками дворцовую площадь...»
Но вот, рассказала газета «Другар», «наконец на балкон здания,
стоящего рядом с дворцом, вышел военный министр. Крики
прекратились. „Его царское высочество услышали ваше желание и
исполнят волю народную, они благодарят вас и просят их больше

Глава первая. После объединения двух организаций 159
не беспокоить",— сказал военный министр. Вновь раздались
выкрики: „Да здравствует его царское высочество! Да здравствует
армия! Долой тирана Стамболова! Долой кровожадную
полицию!"» Так что в падении Стамболова главную роль сыграл двор.
Он не только использовал существовавшее недовольство, но и
подготовил его, чтобы укрепить свое положение. Что падению
Стамболова мы обязаны главным образом двору, свидетельствует
и тот факт, что на другой день после этого события князь
получил несколько тысяч благодарственных телеграмм.
Несомненно, в борьбе против правления Стамболова живейшее
участие принимали социалисты. Они становились во главе
манифестаций и устраивали их сами. Их смелость и готовность к
жертвам придавали мужество и буржуазной оппозиции в
провинции, хотя они, по крайней мере «партисты», продолжали
следовать своей общей тактике, направленной против буржуазных
партий, и держались обособленно на совместных митингах, о
которых шла речь. Очевидно, однако, что падение Стамболова не
было результатом их борьбы, как не имеют к нему отношения ж
действия буржуазной оппозиции. Вообще его падение не связано
ни с «народной революцией», ни даже с серьезной борьбой. Но
выступления социалистов против Стамболова имели очень
важное значение для самого нашего социалистического движения.
Смелость, с которой они противостояли режиму, заставила и
буржуазию, и сельскую массу изменить свое мнение и отношение
к ним. На них уже смотрели как на серьезных и смелых борцов
с режимом, который одинаково давил на всех. Давнишнее мнение
о социалистах как о группе молодежи, которая увлекается
«смешными утопиями», и прежнее презрительное и насмешливое
отношение сразу исчезли. Иначе говоря, социалистическое движение
благодаря его сопротивлению режиму Стамболова получило
право гражданства в Болгарии. Но и после падения Стамболова
оценка социалистами их борьбы с ним не изменилась. Они
переоценили свою роль, поэтому при новом режиме, возникшем после
18 мая 1894 г., решили, что им надлежит руководить народом и
что партия — та общественная сила, которая будет дирижировать
событиями в стране, забыв, что без рабочего движения и без
заботы о его перспективах она лишь щепка в потоке событий,
развивающихся по собственным законам.
2. Перед первым съездом после объединения
Первому съезду после объединения партии и союза
предшествовали события, которые не могли не оказать известного влияния
на его решения и будущее направление социалистического
движения. Падение Стамболова, естественно, вызвало такую
большую и всеобщую радость, будто в Болгарии действительно
наступил «золотой век братства, равенства и свободы». Опьянение

160
Часть четвертая
радостью овладело всеми. Тогдашнее состояние духа может
сравниться с тем, что было после освобождения Болгарии.
Разумеется, и социалисты в полной мере разделяли эту радость.
Пострадавшие в свое время больше других, они сильнее и ликовали,
посылали множество проклятий павшему тирану и даже чуть
было не забыли, что падение Стамболова никак не означает
погребения его системы.
После отставки Стамболова формирование правительства было
поручено К. Стоилову, одному из представителей исчезнувшей
старой консервативной партии и одному из недавних помощников
и министров диктатора. У него не было партии, из членов
которой он мог бы составить свое правительство и с помощью
которых мог бы управлять. Он объединился с русофилами, главным
•образом с лжеобъединителями, с цанковистами, но без их шефа
Цанкова и с радославистами, составил из их руководителей
правительство и взял на себя управление государством. Таким
образом, в состав первого после падения Стамболова правительства
бошли все видные руководители «объединенной его царского
высочества оппозиции», подстрекавшей к борьбе против стамболов-
щины. Правительство во главе с премьер-министром Стойловым
провозгласило в качестве программы нового правления свободу,
законность и справедливость. Его создание было восторженно
встречено всей Болгарией. Кроме того, под его знаменем сразу
же оказались не только известные и богатые адвокаты
буржуазии, но и все крупные предприниматели, фабриканты, торговцы,
землевладельцы, сельские и городские крупные хозяева, которые
при Стамболове имели власть, а также все сельские кметы и их
приятели, замешанные в злоупотреблениях и кражах. Они
образовали партию Стоилова, один из деятелей которой предложил
назвать ее «честной партией». Назвали ее народной партией.
Чтобы привязать к себе массы, эта партия, кроме «свободы,
законности и справедливости», внесла в свою программу и
примирение с «освободительницей».
Первое время правительство Стоилова не имело противников.
Оппозиция самого Стамболова в расчет не принималась, потому
что она не могла иметь никакого влияния. Либеральная партия
Каравелова была совсем развалена, а ее шеф еще находился в
заключении в Черной джамии *. Единственной оппозицией
оставались социалисты. Однако и они до съезда не были
единодушны. Критический настрой одного из их органов состоял в том,
что правительству Стоилова давались наставления, что нужно и
чего не нужно делать, чтобы оправдать доверие народа, чтобы у
* Джамия — мечеть. Здание, в котором размещалось мусульманское
духовное училище, после освобождения было переоборудовано в тюрьму,
названную «Черной джамией». Во время стамболовского режима здесь
совершались избиения русофилов.— Примеч. пер.

Глава первая. После объединения двух организаций 161
нас воцарилась «свобода, законность и справедливость». Так,
в первом после падения Стамболова номере газеты «Другар» от
24 мая 1894 г. в передовой статье за подписью К. П. под
заглавием «Суда, суда!» читаем: «Суд\ — это первое, что необходимо
совершить только что пришедшему к власти правительству, если
оно желает приобрести симпатии всех честных людей». В
следующем номере, от 3 июня 1894 г., в статье без подписи под
заглавием «Долой стамболовщину!» среди прочих рекомендаций
правительству можно прочесть и следующее: «Не так легка работа по
ликвидации системы Стамболова во имя всеобщего подъема
нашего народа, поскольку Стамболов придавил его со всех сторон и
деморализовал, для этого необходимы совместные усилия
правительства, парламента и журналистики. За восемь лет стамбо-
ловщина успела превратить одну часть нашего народа в разбой-
пиков, орудующих среди бела дня, другую — в тихих карьеристов,
а остальных — в бесправную райю. Первым и самым важным
условием для ликвидации этого зла, для перевоспитания, так
сказать, нашего народа является свобода. Вот почему нынешнее
правительство должно предоставить полную свободу собраний и
митингов, мнений и убеждений, слова и печати. Пусть оно не боится
банд, которые павшие тираны, без сомнения, попытаются оживить
и поддержать за счет украденных миллионов: народ сумеет
расправиться с ними, пусть только покажут зубы».
В номере от 10 июня того же года в статье, подписанной
Еврейновым (псевдоним)*, после упоминания бывших стамболо-
вистов, быстро присоединившихся к новому правительству,
читаем следующее: «Нет сомнения, что все это печальные явления
в нашей общественно-политической жизни. Конечно, это
нравственное разложение, и притом такое, которое не может привести
народ ни к чему, кроме гибели, если не принять своевременных
мер. Что необходимо сделать для избавления общества от этой
заразы, мы еще поговорим в другой раз. В данный момент
напомним только, что и нынешнее правительство может сделать
достаточно много, если только у него будет желание». В дальнейшем
вплоть до съезда газета «Другар» писала в том же духе, и лишь
в номере от 16 июля 1894 г. мы встречаем статью без подписи,
озаглавленную «Отрезвимся]», в которой рассказывается, что
народная партия состоит из «новых чорбаджиев», грабителей,
созданных стамболовским правлением.
Совсем другим было отношение к новому правительству и
народной партии у газеты «Работник». Необходимо вспомнить, что
этот орган Рабочей социал-демократической партии после падения
Стамболова по решению ее Центрального Комитета был перенесен
в Софию. Но еще до его перенесения из Тырнова в пер-
* Псевдоним Евтима Дабева.— Примеч. ред.
6 Д. Благоев

162
Часть четвертая
вом после падения Стамболова номере от 1 июня 1894 г. в статье
Г. Георгиева, называвшейся «Победа социализма», мы читаем:
«С падением тирании дело социалистов не закончилось. Они
работали для свержения народно-либеральной банды во имя
трудящихся, но не из-за красивых глаз новых „руководителей".,
Народ не нуждался в благозвучных декламациях, которыми
„Демосфены" нынешнего правительства занимаются на митингах и
частных собраниях».
После перенесения газеты «Работник» в Софию в номере ог
2 июля 1894 г. тот же Г. Георгиев поместил статью «Народная
партия», в которой вслед за оценкой социалистами положения,,
сложившегося после падения Стамболова, и за изложением их
требований в новых условиях мы читаем: «Но за это вы не
взялись и песни ваши против стамболовщины остаются лишь
„песнями на голодней желудок". Вы оставляете с пустыми руками
трудящихся, даже привлекая их в свои ряды, вы оставляете
другим партиям дела, которые не можете сделать сами. Итак, мы
являемся оппозицией теперешнему правительству. Мы
представители рабочего класса; этот класс не может ожидать серьезного
улучшения своего положения от правительства, которое вышло
из среды его хозяев. Если мы взглянем на декларации, то увидим,
что правительство народной партии, считающее себя умеренно
либеральным, не преминет стать консервативным, если оно
ограничится лишь провозглашенными в декларации „честностью,
законностью'1 и ничтожными полумерами. Мы против первого и
против второго правительства».
Как видно, в двух органах Рабочей социал-демократической
партии господствовали совершенно различные отношения к
положению, создавшемуся после падения Стамболова. Без
сомнения, они проистекали из двух различных точек зрения и тактикг
ранее разделявших социалистов. С другой стороны, было
очевидно, что предстоят выборы в Народное собрание. Было ясно
также, что новое правительство не может не распустить стамболов-
ское Народное собрание. Но ввиду этого перед Рабочей социал-
демократической партией возникал вопрос: какой должна быть
ее предвыборная тактика? В соответствии с соглашением, на
основе которого произошло объединение Болгарской
социал-демократической партии и Болгарского социал-демократического
союза, участие Рабочей социал-демократической партии в выборах
было предрешено. Но в соответствии с тем же соглашением
вопрос, где, когда и как принимать в них участие, должен был
решить предстоящий съезд. Однако было понятно, что видным
представителям социализма из ранее существовавших
организаций, особенно выходцам из союза и Н. Габровскому,
предвыборная тактика бывшей партии не нравится.
Популярность, которую приобрели социалисты в массах,
в первую очередь крестьянских, своей борьбой против правления

Глава первая. После объединения двух организаций 163
Стамболова, и преувеличение собственной силы, несомненно,
заставили указанных представителей социализма окончательно
изменить предвыборную тактику партии. Если прежде
предвыборную борьбу рассматривали как средство агитации среди рабочих,
пробуждения их классового сознания и их организации, то теперь
об этом совсем забыли. Теперь главным желанием было избрание
социалистов в будущее Народное собрание. Этого нельзя было
добиться в городах и с помощью рабочего класса, но, с другой
стороны, крестьянство имело мнение о социалистах как о борцах,
которые пострадали за «их доброе дело» и «избавление страны от
коррупции», оставшейся после Стамболова, поэтому, естественно,
социалисты оставляли города в стороне и все внимание
сосредоточивали на селах. При этом, однако, было также понятно, что,
опираясь только на свой авторитет или авторитет Рабочей
социал-демократической партии, они не могут быть избраны и в селах.
Необходимо было избрать такую предвыборную тактику,
которая привела бы к желательным результатам. Но еще до первого
съезда Рабочей социал-демократической партии для некоторых
членов ее центрального руководства, в частности Н. Габровского
ж Я. Сакызова, вопрос практически оказался решенным путем
компромиссов. Немедленно после падения Стамболова Н. Габров-
ский поспешил провозгласить себя «другом» кмета большого села
Мусина, который никогда не был социалистом и членом партии,
а был демократом-каравелистом, а затем народником, но
влиятельным тогда в Мусине и окольных тырновских селах. Сакызов,
как мы еще увидим, вопреки решениям съезда и партийной
программе поспешил создать окружной комитет из представителей
окрестных сел, который «руководил политической борьбой» в
Шуменском округе.
3. Первый съезд
Рабочей социал-демократической партии
При указанных выше обстоятельствах 3 июля 1894 г.
собрался первый съезд Рабочей социал-демократической партии.
Интересно, что этот съезд представлял некое смешение из делегатов
от партийных групп, дружин и рабочих союзов, не входивших в
партию. Вообще его состав был очень произвольным, так как не
было установлено, сколько делегатов могут послать партийные
группы и дружины, а сколько — участвующие в съезде рабочие
союзы. Это привело к большой несоразмерности в
представительстве. София с близлежащими городами преобладали по числу
представителей. Во всяком случае, руководители бывшего союза
хотели иметь перевес сил для принятия решений, предстать
сильными перед партией и позаботились, чтобы среди делегатов было
как можно больше сочувствующих им. Кроме того, на первом
6*

164
Часть четвертая
съезде Рабочей социал-демократической партии студенты и
интеллигенция вообще занимали первое место. Этот состав,
естественно, не мог не сказаться на делах съезда.
Хотя объединение «партистов» и «союзистов» произошло на
определенных условиях и было встречено без всяких возражений
обеими сторонами, стало очевидно, что на первом съезде
столкнутся противоположные взгляды, до того разделявшие их.
Первым вопросом, который предстояло решить, был вопрос о тактике
на предстоящих выборах. Бывшим «союзистам» нужно было
такое решение, которое бы ничем не связывало их на предстоящих
выборах или дало бы возможность легко обойти его для
заключения компромиссов. Бывшие «партисты», наоборот, хотели
сохранить тактику, определенную внеочередным съездом в Тырно-
ве. Но приняв во внимание состав съезда, они подняли вопросу
по которому развернулись не только очень бурные, но и опасные
для единства партии дебаты. Это был вопрос о голосовании при
принятии решений. Бывшие «союзисты» считали необходимым
проводить голосование индивидуально, «партисты», напротив,
полагали, что оно должно проходить по группам или дружинам.
Голосование каждого делегата в отдельности, несомненно, давало
превосходство на съезде представителям Софии и близлежащих к
ней мест. Голосами только этих делегатов можно было все
вопросы решить в пользу одной стороны, потому что все они
сочувствовали бывшим «союзистам». Другая сторона оставалась бы в
постоянном меньшинстве, поскольку ее группы как отдаленные
от Софии были представлены очень слабо. После очень бурных
дебатов, во время которых отчетливо выявилось прежнее
недоверие обеих сторон, было принято компромиссное решение:
признать в принципе, что голосование должно быть индивидуальным,
но, учитывая несоразмерность групп и дружин, представленных
на съезде, утвердить голосование по группам лишь для этого
съезда.
Решение вопроса о голосовании предрешило до известной
степени и другой щекотливый вопрос — о тактике Рабочей социал-
демократической партии на предстоящих парламентских выборах.
Дебаты по этому вопросу были не столь бурными, как по
вопросу о голосовании, но не обошлось без горячих споров. Тут
действительно встретились два принципиально различных взгляда на
задачи социал-демократической партии, разделившие социалистов
на два лагеря. Но, как мы видели выше, некоторые видные
социалисты двух сторон давно уже, еще до съезда, решили этот
вопрос на практике, в связи с чем съезд должен был принять
решение, которое предлагалось в компромиссной резолюции.
Резолюция гласила:
«Участие в выборах.
1. Громкими аплодисментами съезд встретил решение, что
нигде никоим образом члены Рабочей социал-демократической пар-

Глава первая. После объединения двух организаций 165
тии не могут вступать ни в какие соглашения ни с кем из
стамболо вистов.
2. Не допускаются никакие компромиссы ни с партиями, ни с
отдельными личностями.
3. Соглашения могут заключаться только с известными,
честными и прогрессивными лицами: слово соглашение следует пони-
мать в том смысле, что возможно внесение кандидатур честных
личностей в наш избирательный список, а не наших кандидатур
в чужие списки.
Примечание. Нашим товарищам во время предвыборной
агитации следует действовать осторожно, чтобы не вступать в
противоречия с принципами социализма. Они должны выступать не
просто как „хорошие люди", а как социал-демократы».
Очевидно, что эта резолюция имела компромиссный
оппортунистический характер. Первый ее пункт совершенно излишен,
поскольку содержится во 2-м и 3-м пунктах. Во втором пункте
указано, что не допускаются никакие компромиссы ни с
партиями, ни с отдельными личностями, но третьим пунктом
уничтожается второй, поскольку понятно, что допускаются компромиссы с
«честными и прогрессивными» лицами, с той только разницей,
что слово «компромисс» заменено словом «соглашение».
Действительно, при обсуждении этой резолюции учитывалось тонкое
различие между словами «компромисс» и «соглашение». Под
компромиссом понималось отступление от программы, а под
соглашением — договор о совместных действиях без отступления от
программы. Очевидно, в толковании содержания этих слов было
много софистики, которая прикрывала желание умалить
значение второго пункта резолюции и получить возможность идти на
компромиссы, которые запрещались. Поэтому после длительного
обсуждения, во время которого бывшие «партисты» справедливо
усмотрели в третьем пункте обход второго, принято было
пояснение, что следует понимать под словом «соглашение».
Безусловно, и пояснение не ликвидировало компромиссного
характера резолюции. Очевидно, что слова «внесение кандидатур
честных личностей в наш избирательный список, а не наших
кандидатур в чужие списки» ни к чему не обязывали
социалистических кандидатов, склонных к компромиссам, если они были
необходимы для того, чтобы быть избранными в депутаты.
Внесение кандидатур социалиста и «честной личности» в один и тот
же список никак не могло выявить, кто в чей список внесен —
«честная личность» в список социалиста или же последний в
список первого. Принимая это во внимание, бывшие «партисты»
настояли на добавлении к резолюции примечания. Однако и оно
ничем не связывало «политиков» в партии. Там, где партия
состоит из людей, действующих не в соответствии с ее политикой,
а со своей личной, и сама находится под руководством таких
«политиков», все «связывающие» резолюции оказываются бес-

166
Часть четвертая
плодными. Действительно, как мы еще увидим, «политики»
вопреки всем резолюциям работали по-своему, не желая знать о
партийной линии, или, более точно, их личная точка зрения
становилась партийной.
Сколько съезд ни прилагал усилий, чтобы связать партийных
политиканов приведенной резолюцией, он не смог предохранить
партию от отступлений в тактике. Позднее мы еще скажем,
к чему привела «политиков» и партию в целом эта резолюция.
Но не только она указывала на отступления, сделанные первым
съездом Рабочей социал-демократической партии. Если эта
резолюция показала борьбу двух течений на съезде, то другие
резолюции свидетельствуют о такой же борьбе и таких же отклонениях
в других вопросах. Например, проблема отношения Рабочей
социал-демократической партии к мелким производителям, т. е.
к мелким сельским и городским собственникам, земледельцам и
ремесленникам, должна бы быть ясна без специального изучения
и особых сведений.
Отношение социал-демократии к классу мелких
производителей вытекает из ее основных принципиальных взглядов, потому
не может быть и речи об определении этого вопроса на одном из
ее съездов. Но Рабочей социал-демократической партии в
Болгарии или, точнее, ее первому съезду в 1894 г. это отношение не
было ясно! Впрочем, руководителям бывшего союза вопрос об
отношении рабочей социал-демократической партии к мелким
производителям действительно не был ясен, или, более точно, они,
особенно Я. Сакызов и С. Мутафов, этот вопрос никак не могли
усвоить в связи с Марксовым революционным социализмом. Они
тогда говорили о переходе к социализму не через
капиталистическое развитие, а через кооперативное объединение мелких
производителей. Но в основе их психологии было и другое. От
рабочего класса они не могли ожидать успеха на предстоящих выборах,
в то время как мелкие производители составляли массу
избирателей для всех партий.
Бывшим «союзистам», как, впрочем, и некоторым бывшим
«партистам», было важно, чтобы первый съезд Рабочей социал-
демократической партии констатировал, что главным объектом
предвыборной агитации должны стать мелкие производители. Но
не только это. Первый съезд Рабочей социал-демократической
партии должен был санкционировать свободу действий ее
агитаторов среди этой массы избирателей. И здесь, на первом съезде
партии, проявились, разумеется, две принципиальные
особенности, которые до того времени разделяли социалистов. При общем
желании сохранить достигнутое единство социалистических сил в
Болгарии в рамках Рабочей социал-демократической партии и
это столкновение, естественно, должно было закончиться
примирительной резолюцией. В ней говорилось следующее:

Глава первая. После объединения двух организаций 167
«Отношение партии к мелким производителям. Имея в виду
важность вопроса и отсутствие достаточных данных и сведений,
которые необходимо положить в основу его решения, съезд
откладывает его рассмотрение до следующего партийного форума
и приглашает всех товарищей и социал-демократическую прессу
взяться за его серьезное изучение. Но принимая во внимание
нашу экономическую отсталость, не позволяющую нашим
агитаторам игнорировать общественный класс мелких производителей на
предстоящих выборах, съезд решает: агитаторы остаются
свободными в своей агитации, не допуская ни малейших противоречий
с руководящими идеями, на которых базируется Рабочая социал-
демократическая партия.
Примечание. Подлежит исключению каждый член партии,
который выступит с печатной программой, отличной от принятой
съездом программы партии».
Все понятно. И в этой резолюции мы сталкиваемся все с тем
же оппортунизмом, который видели в предыдущей. Прикрываясь
«важностью вопроса» и отсутствием достаточных данных и
сведений, откладывая его решение на будущее после «его
серьезного изучения» и подчеркивая, что условия не позволяют нашим
агитаторам игнорировать «общественный класс мелких
производителей на предстоящих выборах», съезд предоставил агитаторам
свободу в их агитации. Именно это и нужно было партийным
«агитаторам». Таким образом, и в этой резолюции проводятся
взгляды бывшего союза, явно противоречащие взглядам и
тактике Рабочей социал-демократической партии. Добавление к этой
резолюции — «не допуская ни малейших противоречий с
руководящими идеями, на которых базируется Рабочая
социал-демократическая партия» — и примечание к ней были отходом от
взглядов и тактики, которые защищали представители бывшей
Болгарской социал-демократической партии. Однако ясно, что для
оппортунизма, господствовавшего на первом съезде и
гнездившегося в Рабочей социал-демократической партии, это добавление и
примечание не имели абсолютно никакого значения,
оппортунисты не чувствовали себя стесненным ими.
После принятия указанной выше резолюции, предоставлявшей
свободу агитации среди «общественного класса мелких
производителей», первому съезду оставалось только принять резолюцию,
которая свела бы на нет принятую им же программу, и таким
образом Рабочая социал-демократическая партия превратилась бы
в обыкновенную мелкобуржуазную партию. Такая резолюция уже
могла быть принята без особых усилий. И съезд ее принял. Она
•называлась «Вопрос о сокращении государственного бюджета» и
гласила:
«Съезд, принимая во внимание-, что для народа имеет
большое значение сокращение государственных расходов, решил:
пресса партии, как и отдельные агитаторы, должны обратить

168
Часть четвертая
серьезное внимание на необходимость сокращения
государственных расходов, их прогрессивного снижения соразмерно с
доходами, уменьшения зарплаты всем выборным и государственным
чиновникам, сокращения чиновничьего персонала и ликвидации
нынешнего закона о пенсиях чиновникам и т. д.».
При рассмотрении этой резолюции вышли наружу новые
принципиальные разногласия между представителями бывшей
партии и бывшего союза. Они касались понимания программы
партии. Оказалось, что бывшие руководители союза
подразумевали, что требуемое сокращение государственных расходов,
фигурировавшее в приведенной резолюции, должно составлять часть
программных требований партии и что смысл этого сокращения
в ослаблении налогового бремени мелких производителей, что
поднимет их покупательную способность. Или, как тогда
выражались, если это не спасет их от исчезновения как сословия, то
будет способствовать повышению покупательной способности
каждого в отдельности и таким образом создаст условия для
подъема личности как гражданина. Поэтому они высказались,
хотя еще и в неопределенной форме, за расширение и
детализацию программы партии и включение в нее тех требований,
которые содержались в указанной резолюции. Таково было
толкование программы Рабочей социал-демократической партии
бывшими руководителями союза, в частности Я. Сакызовым, позднее
облекшим это в более четкую форму, но по своей сущности оно
оставалось тем же. Однако бывшие руководители партии,
принимавшие участие в работе съезда, за исключением Н.
Габровското, всеми силами противились такому толкованию программы.
Они противопоставили ему точку зрения, согласно которой с
развитием и расцветом промышленности нынешнее государство
будет все больше увеличивать плату своим чиновникам, но при
этом программа Рабочей социал-демократической партии не
может заниматься вопросом о сокращении чиновничьих окладов,
как требует резолюция, а должна добиваться осуществления тех
пунктов программы-минимум, которые прямо затрагивают
налоговую систему в целом и ту систему административного,
судебного и военного управления, которая существует сегодня.
Это были две диаметрально противоположные точки зрения,
из которых одна не имела ничего общего с социалистической
мыслью, представляла взгляд мелкобуржуазных, невежественных
демократов, другая, наоборот, вытекала из социалистического
понимания характера и задач Рабочей социал-демократической
партии. Но вопрос о программе партии, поднятый в связи с этой
резолюцией, оказался совершенно новым для подавляющего
большинства делегатов — и бывших «партистов», и бывших «сою-
зистов». Если иметь при этом в виду желание большинства,
чтобы Рабочая социал-демократическая партия имела своих
представителей в Народном собрании, то можно легко объяснить,

Глава первая. После объединения двух организаций 169
почему съездом была принята такая резолюция, которая явно
отменяла программу партии. Итак, очевидно, что Рабочая
социал-демократическая партия уже с первого ее съезда
покатилась по наклонной плоскости и это могло привести ее только к
тому, к чему она и пришла. Решения съезда продемонстрировали
в зародыше предстоящую борьбу, в результате которой партия
должна была либо быть похороненной как
социал-демократическая, либо вернуться к своим принципам и вытекающим из них
задачам как подлинная рабочая социалистическая или социал-
демократическая партия.
Примечательным явлением на первом съезде Рабочей социал-
демократической партии было абсолютное забвение
пролетариата, рабочего класса и значения предвыборной борьбы для его
воспитания. Ни одна резолюция не указывала на необходимость
участия партии в предстоящих выборах в городах и не
призывала рабочих к участию в них. В ответ на попытки обратить
главное внимание на города выдвигались как аргументы «отсталость
нашей экономики» и то, что мы еще длительное время не будем
иметь здесь успеха, а без мелких производителей ничего нельзя
будет сделать. Таким образом, съезд не принял ни одной
резолюции такого рода. Но зато он с готовностью вознаградил
студентов, принявших столь живое участие в его работе, особой
резолюцией о «свободе студентов», гласившей:
«Съезд, высказываясь за самую широкую свободу студентов в
исповедовании своих убеждений, готов энергично протестовать
против всякого насилия над ней».
Первый съезд Рабочей социал-демократической партии
принял организационный устав и программу партии. И здесь мы
встречаемся с тем же оппортунизмом, который проглядывал во
всех его решениях. Организационный устав, с известными
изменениями принятый съездом, остался тем же, который партия
имела до объединения, но он уже давал значительно больший
простор для приема новых членов и изменения состава партии.
Принятая программа была почти такой же, какую имела бывшая
партия, с известными, на первый взгляд ничтожными, но в
сущности очень важными, изменениями в минимальных требованиях.
В этой программе на смену категоричности и определенности,
свойственной предыдущей, пришел оппортунизм. Он выразился в
«постепенности» выдвигаемых требований: «постепенное
сокращение постоянной армии», «постепенное уничтожение всех
прямых, косвенных налогов и пошлин», «постепенная передача суда
в руки народа» и т. д. Наконец, в программу была включена
курьезная статья, ст. 11, которая провозглашала «запрещение
законом подделки напитков и продовольственных продуктов!».
Если принять во внимание резолюции съезда, которые я
приводил, можно легко уяснить, как была принята эта программа.
Очевидно, принимая ее, руководствовались желанием представить

170
Часть четвертая
Рабочую социал-демократическую партию буржуазии и особенно
мелким производителям как партию, которая ставит перед -собой
не только конечные цели, но и ближайшие и при этом
собирается их осуществлять хотя и не сразу, а постепенно.
После всего сказанного легко понять, почему первый съезд
Рабочей социал-демократической партии вовсе не занимался
партийной печатной пропагандой, партийной печатью. Бывшая
социал-демократическая партия издавала для пропаганды идей
научного социализма «Социал-демократическую библиотеку»,
которая уже включала ряд очень ценных брошюр, способствующих
распространению социалистических идей среди рабочих и их
ознакомлению с рабочим движением в других странах. Библиотека
издавалась Общим советом партии. Таким образом, партийная
пропаганда до объединения партии и союза была первейшей
заботой Общего совета, потому она была приспособлена к
тогдашним партийным нуждам и имела планомерный и
систематический характер. Очевидно, что социал-демократическая партия без
планомерной и систематической пропаганды среди рабочих не
может осуществить свою прямую задачу. Но для осуществления
именно этой цели первый съезд Рабочей социал-демократической
партии ничего не предпринял. Этими важными партийными
задачами пренебрегали, внимание было поглощено совсем другим:
как на предстоящих парламентских выборах привлечь народ,
чтобы он голосовал за кандидатов партии. Это новое
направление в социал-демократическом движении господствовало после
первого съезда еще длительное время. Из-за всего этого
партийная пропаганда была совсем заброшена, она собственно
продолжалась на основе частной инициативы членов партии и
беспартийных, желающих издавать социалистические брошюры и
книги. Понятно, что она не могла быть ни планомерной, ни
систематической, а была случайной, потому очень мало
удовлетворяла потребности партии. Впрочем, она была в такой же мере
разрознена и случайна, в какой разрозненной и непланомерной
стала сама общепартийная деятельность.
Как бы то ни было, первый съезд Рабочей
социал-демократической партии не занимался вопросом о периодической партийной
печати. После объединения партия продолжала выпускать две
газеты и журнал. Газета «Работник» считалась центральным
общественно-политическим органом, а газета «Другар»
предназначалась специально для рабочих. Для съезда не существовало
вопроса, может ли партия содержать два партийных органа,
а с журналом три и для чего нужна была специальная
общественно-политическая газета и специально рабочая. При том
преувеличенном представлении о силе и значении партии и той
путанице в постановке задач, которые возникли после падения Стам-
болова и на первом съезде, такие вопросы не приходили в голову
большинству его участников. Этим объясняется решение съезда

Глава вторая. От первого до четвертого съезда 171
иметь трех редакторов в обеих партийных газетах при зарплате
одним по 200 левов, а другому 150 левов ежемесячно, и это в
то время, когда партия не располагала абсолютно никакими
средствами, а от подписки трудно было ожидать доходов,
которые могли бы покрыть такие огромные расходы. Естественно, что
последствия такого решения очень скоро дали о себе знать.
Хотя газеты продолжали издаваться в кредит, не было средств
на содержание даже одного редактора, а тем более трех, при этом
издание в долг не могло продолжаться бесконечно. Из-за всего
этого некоторые из редакторов должны были оставить свой
пост 188 и искать другие средства к существованию, а
Центральный Комитет был принужден прекратить издание двух газет и
стал выпускать одну под названием «Социалист» 189. Но и в
данном случае Центральный Комитет, поняв бессмысленность
издания двух отдельных партийных газет специального
предназначения, все-таки переоценил возможности партии и потому решил
«Социалист» издавать два раза в неделю. Если бы он имел иное
представление о силе партии и прежде всего о прямых ее
задачах, то убедился бы, что для нее достаточно одной еженедельной
газеты. Мы еще увидим, сколько заблуждений было у Рабочей
социал-демократической партии и на этот счет, пока она не
пришла к реалистическому осознанию своих сил и своих прямых
задач.
Глава вторая
ОТ ПЕРВОГО
ДО ЧЕТВЕРТОГО СЪЕЗДА
1. После первого съезда
Если оппортунизму было оказано такое широкое
гостеприимство на первом съезде Рабочей социал-демократической
партии, то можно себе представить, что было на практике, в самой
жизни. Необходимо вспомнить слова Н. Габровского о «более
широком и значительно более важпом соединении социализма со
всем угнетенным народом». Действительно, после первого съезда
и принятых им резолюций началось все «более широкое
соединение социализма со всем угнетенным народом», т. е. все
больший ущерб социализму в народе или все более широкое
превращение его в крестьянский и мелкобуржуазный
радикал-социализм.
Как только газета «Работник» была переведепа из Тырнова,
Н. Габровский сразу же стал издавать свою газету под названием
«Народен глас» 190, листок «для агитации», который он
впоследствии переименовал в «Освобождение» 191. Предполагалось, что он

172
Часть четвертая
со своей газетой будет вести социалистическую борьбу и
агитацию, но его «борьба и агитация» оказались настолько
«широкими», что их социалистический характер совсем не был виден.
В номере 40 газеты «Работник» (год II) от 1 сентября в
разделе «Дневник» по поводу газеты «Народен глас» была помещена
заметка «Желанные вести». «Мы прочитали последний номер
газеты „Народен глас". Наконец она приобрела четкое
социалистическое направление, как и следовало ожидать от нашего
товарища Н. Габровского. Это направление было очень сильно
затуманено во всех предыдущих номерах. Мы знаем, что наш товарищ
издает газету для борьбы и агитации, но эта борьба ведется на
очень слабой базе. Потребовалось, кажется, вступить в полный
конфликт с разными момчевцами и гайдовцами, достойными
наследниками Халачева192, чтобы наш товарищ решился открыто
развернуть социалистическое знамя и несколько загладить
произведенное им плохое впечатление в среде социалистов. Но при
этом по-прежнему трудно объяснить, почему „Народен глас"
называет нашими „общими друзьями'4 некоторых знакомых нам
тырновских граждан — каравелистов и радикалов? Нужно ли
социалистам подражать другим партиям, которые прибегают ко
всевозможным компромиссам, чтобы добиться успеха?» Как
видно из этой заметки, Н. Габровский забыл о социализме, вернее,
социализм у него еще с 1894 г. принял характер
мелкобуржуазного радикал-социализма или, как он выражался, социализма
тырновских «фартуков» — тырновских лавочников и
ремесленников.
Заметка должна была смягчить плохое впечатление от
оппортунистической тактики Н. Габровского, когда указывала, что
«наконец» его газета приобрела «четкий социалистический
характер», но истина состояла в том, что Н. Габровский все более
погрязал в оппортунизме и компромиссах с «общими друзьями»,
благодаря которым он был избран в селах Тырновского округа.
Его «борьба и агитация» в селах не имели и не могли иметь
ничего общего с научным социализмом. Они сводились к
мелкобуржуазному радикализму. Даже более того, Н. Габровский вел
«борьбу и агитацию» совершенно без учета какой бы то ни было
партийной программы и тактики, он создал себе свою программу,
которую и опубликовал в своей газете. В указанном номере
газеты «Работник» на другой ее странице читаем по этому поводу
следующее: «Выборы в Народное собрание приближаются, и все
буржуазные партии стали на путь обмана народа. Мы должны
широко обнародовать нашу программу. Наши товарищи могут
даже напечатать ее на отдельных листках и распространить ее
в народе. Надеемся также, что она будет напечатана и в газете
„Народен глас", так как обнародованная в ее первом номере
программа не та, которая была выработана первым ст>ездом
Рабочей социал-демократической партии». Этот призыв к Н. Габров-

Глава вторая. От первого до четвертого съезда
173
скому со стороны «Работника» последовал 1 сентября, т. е. два
месяца спустя после партийного съезда и за 10 дней до выборов.
Это показывает, что до этого редактор газеты «Народен глас» и
не подумал о том, чтобы напечатать программу Рабочей социал-
демократической партии, членом которой он был и от имени
которой выступал. Было очевидно, что его ни к чему не
обязывала партийная программа, которую в сущности первый съезд
своими резолюциями и отменил.
Впрочем, это был грех не только Н. Габровского. В том же
направлении действовали и другие видные «социалисты». То же,
что произошло в Тырновском округе и при посредстве частного
«органа Н. Габровского, п даже нечто большее, было и в Шумен-
ском округе, в Новн-Пазарской околии, где кандидатом в
депутаты был Я. Сакызов, член Центрального Комитета Рабочей
социал-демократической партии. В партийной газете «Другар»
(номер 43, с. 3) неделю спустя после первого съезда под заголовком
«Чего хотят шуменцы?» была напечатана программа,
совершенно отличная от принятой съездом.
Эта программа сопровождена следующими пояснениями со
стороны редакции или, более точно, Я. Сакызова: «5 июня
население Шумена и делегаты из околийских сел собрались на
митинг, чтобы избрать окружной комитет, который будет
руководить политической борьбой населения округа. По этому случаю
те, кто до сих пор стоял во главе движения, считают
необходимым выступить с политической и экономической программой».
Далее идут пункты программы, среди которых есть и такие:
«VIII. Создание широких общедоступных кредитных
учреждений для земледельцев и ремесленников... X. Протекционистская
таможенная система, таможенный союз с Турцией. XI.
Эксплуатация природных богатств страны сампм государством». Затем
шло следующее пояснение: «После доклада и подробного
обсуждения программы, принятой шумными аплодисментами, собрание
приступило к избранию голосованием ста человек, которые вслед
за тем избрали 18 человек членов окружного комитета. Каждая
околия будет иметь околийский комитет, то же касается и
общин. Как видите, г-н редактор, шуменцы, игравшие такую
важную роль в освобождении от тирании Стамболова, впоследствии
объединились и выработали для себя в высшей степени
прогрессивную программу. Мы надеемся, что убедительные требования
программы не останутся мертвой буквой».
Как видно из цитаты, несколько дней спустя после
партийного съезда и принятия партийной программы Я. Сакызов
передал для публикации в партийном органе газете «Другар» другую
программу, для Шуменското округа, сопроводив ее хвалебными
отзывами. Кроме того, из пояснений, сопровождавших
программу, ясно, что в Шумеиском округе «политическая борьба»
проходила не под руководством партийных организаций, а осуществ-

174
Часть четвертая
лялась неким своим, вовсе не партийным окружным комитетом.
И все это делали «люди, стоявшие во главе движения», среди
которых были, без сомнения, шуменские социалисты, и в первую
очередь Я. Сакызов. Ясно, что еще 3 июня, до решения
партийного съезда, он организовал «шуменский съезд», создал
окружной комитет, который руководил «политической борьбой» в
округе,— одним словом, учредил партию, отдельную от Рабочей
социал-демократической партии, основанную на сотрудничестве
«производящих слоев» в Шуменском округе, со специальной
программой, отличной от программы социал-демократов.
После этого становится понятно, почему Я. Сакызов и его
друзья на первом съезде употребили все усилия, чтобы провести
приведенные выше резолюции. Процитированные пояснения к
«шуменской программе» заканчиваются «примечанием от
редакции» газеты «Другар», в котором говорится, что она еще
вернется к этому вопросу. Однако редакция к нему не вернулась, так
как увидела, что должна поместить другие материалы, чтобы
смягчить плохое впечатление от опубликованной программы,
сложившееся у членов Центрального Комитета и редакторов
партийных газет. Было ясно, что Я. Сакызов, выдвинутый кандидатом
в Шуменском округе Нови-Пазарской околии, пошел на
очевидные компромиссы и что он является кандидатом не от какой-то
партийной организации, а от окружного комитета,
образовавшегося в результате сотрудничества самых различных элементов,
в том числе и противников социализма.
Такое поведение двух столь известных социалистов не могло
не отразиться отрицательно на самой партии. Если
общепризнанные в партии социалисты ударились в оппортунизм и пошли на
компромиссы, если они пренебрегали партийной программой и
тактикой, а также нуждами социалистической пропаганды и
агитации, то можно себе представить социалистическую пропаганду
и агитацию партии в целом. Нечего о ней и говорить. Все
внимание было поглощено предстоящими выборами и предвыборной
борьбой. Предполагалось, что если партия не получит на этих
выборах хотя бы одно депутатское место, если она не выйдет
победительницей в предвыборной борьбе, то она погибнет вместе с
социализмом в Болгарии. Так смотрели на это известные люди,
стоявшие во главе партии, руководившие ею, так думали и
большинство ее членов. Напрасны были предупреждения, они не
только не действовали, но вызывали гнев.
В номере 41 газеты «Работник» от 6 сентября, последнем
номере, появилась статья Д. Благоева, одного из редакторов и
члена Центрального Комитета под заглавием «Предстоящие
выборы». Автор статьи объяснил, какую роль могут сыграть
представители социализма в Народном собрании, рассказал, что
социализм «встретится там лицом к лицу со своими противниками»,
что там произойдут «великие сражения революционной филосо-

Глава вторая. От первого до четвертого съезда
175
фии пролетариата с буржуазной философией», «что социалисты
с самой высокой трибуны буржуазного государства — трибуны
Народного собрания — представят массам доказательства того,
что нынешнее государство со всеми его учреждениями служит
преимущественно интересам привилегированных классов,
предпринимателей, фабрикантов, ростовщиков, крупных торговцев,
крупных землевладельцев и их слуг — чиновников, офицерства,
духовенства и адвокатов». Далее он показал, что деятельность
•социалистического депутата в Народном собрании может оказать
влияние на успехи социалистического движения «лишь тогда,
когда экономические условия страны будут способствовать
пониманию смысла его деятельности и когда за его спиной будет
стоять сознательная часть пролетарского класса и мелких
производителей, которые, не видя никакого выхода из своего
положения, сочувственно отнесутся к социалистам и их программе и
выскажут свое сочувствие самым недвусмысленным образом».
Отметив, что у нас этих условий еще нет, он продолжал:
«Если в предстоящем Народном собрании окажется несколько
депутатов-социалистов, то в таком случае их избрание — скажем
об этом откровенно — не может считаться плодом
непосредственного влияния нашей партии и наших идей на избирателей: оно
явится результатом компромиссов с различными влиятельными
буржуазными деятелями, рекомендаций ,,Ивана и Стояна",
приобретенных тем или иным способом, но только не при посредстве
социализма симпатий населения. В таком случае избрание
социалистических депутатов на предстоящих выборах с чуждой
социалистическому движению помощью не может иметь особого
значения для последнего. Если читатели вдумаются в решения
съезда, опубликованные в предыдущем номере нашей газеты, то
обнаружат, что они не допускают никаких компромиссов нашей
партии ни с кем. Интересы нашего социалистического движения
требуют, чтобы социал-демократическая партия совершенно
самостоятельно приняла участие в предстоящих выборах 11
сентября.
Мы не должны забывать, что наше участие в выборах еще
длительное время будет необходимо прежде всего в
агитационных целях, а не во имя проведения во что бы то ни стало
наших кандидатов в Народное собрание, даже отступая при этом от
своей тактики, утаивая свои принципы и идя на компромиссы.
Не будем забывать об этом. Пусть наши товарищи избегают
компромиссов с кем бы то ни было, кто может очернить
достоинство Рабочей социал-демократической партии и наши принципы.
Пусть они высоко держат социал-демократическое знамя в
предвыборной борьбе. Пусть не поддаются искушению заполучить
несколько депутатских кресел. Пусть внимательно устраняют все
опасности, которые угрожают нашему еще молодому движению.
Наша предвыборная агитация должна быть везде открыто социа-

176
Часть четвертая
листической. Только при такой агитации победа на выборах будет
победой социал-демократической партии, социализма».
Эта статья была как бы протестом против явных
компромиссов и отступлений от тактики партии, которые без всякого
стеснения совершали два указанных известных представителя
социализма в Болгарии, равно как и против отмеченных выше опасных
последствий двуличного поведения руководителей для будущего
партии. Предупреждения, разумеется, никак не повлияли на
результаты такой явно несоциалистической деятельности. Статья
вызвала лишь недовольство у некоторых социалистов и
неприятные объяснения, особенно с Я. Сакызовым. Ее автора обвиняли в
нетактичности, так как накануне выборов такая статья могла
лишь охладить партийных агитаторов. Хорошо, что два видных
социалиста были избраны в депутаты, потому что в противном
случае их неудача наверняка была бы приписана этой
«нетактичной» статье. Выборы были выиграны партией в двух местах, где
никто не ожидал победы. В статье же автор высказывал надежду
на успех только в Поповской околии, что дало недовольным
материал для иронизирования. Их насмешки вызвало следующее
место в статье: «Нет нужды скрывать, что нигде, кроме одной
околии, а именно Поповской, наша пропаганда не достигла
уровня, при котором можно было бы ожидать избрания
социалистических депутатов как следствия классового сознания рабочих и
сочувствия мелких производителей».
Нет сомнения, что надежда автора на проникновение
партийной пропаганды в Поповскую околию и на возможный успех
партии на тогдашних выборах была заблуждением, вытекавшим
из неправильных сведений о партийной работе в этой околии.
Почти с самого появления Болгарской социал-демократической
партии в Попово была организована партийная группа,
представлявшая Общему совету партии самые подробные отчеты о своей
деятельности, которые печатались в газете «Работник». Из них
следовало, что группа развила решительную деятельность. Она не
ограничилась только городком Попово, а распространялась и на
села. Из этих же отчетов видно, что были основаны группы и в
некоторых больших селах, таких, как Ковачевец и др. Под ее
влиянием и руководством ряд сел принял живейшее участие в
выборах еще при Стамболове, сельские избиратели показали себя
смелыми приверженцами социалистов. Кроме того, Н. Габровский
пару раз отправлялся в Поповскую околию для агитации и
возвращался всегда восхищенный деятельностью поповской
партийной группы. Вот откуда возникла надежда, что только в
Поповской околии будет возможен успех на тогдашних выборах; от
других избирательных околий сведений о таком влиянии
партийных групп не поступало ни в Общий совет партии, ни в газету
«Работник». Потом выяснилось, что «партийная пропаганда» в
действительности проникла и в другие околии, но она не была

Глава вторая. От первого до четвертого съезда
177
социалистической, а была лишь агитацией, которая не могла
иметь продолжительное влияние и которая скорее являлась
демагогией одного-двух человек, стремившихся во время оно
выдвинуться при помощи социализма. Однако при этом заблуждение
автора насчет того, что в Поповскую околию проникла «наша
пропаганда» и что именно там была известная надежда на успех
партии на выборах, только потверждает правильность
изложенных в статье взглядов, что этот успех не может быть плодом
социалистической пропаганды и агитации, а будет лишь
результатом компромиссов, попрания партийной тактики и отступления:
от прямых задач Рабочей социал-демократической партии, что
выборы и показали. Но констатация этого факта не могла быть
приятной тем, кто шел на компромиссы и вел себя двулично по
отношению к партии во время выборов.
2. Последствия первых отступлений
Избрание двух социалистов в депутаты193, притом в таких
местах, где этого меньше всего могла ожидать партия, в Павли-
кенской околии (Тырновский округ) и Нови-Пазарской околивг
(Шуменский округ), при помощи средств, о которых уже было
сказано, повлияло и не могло не повлиять на дальнейшее
отступление партии. Прежде всего у ее большинства сложилось
убеждение, что без сельской массы социалистическая партия не
может добиться никаких успехов и что эту массу легко
привлечь на свою сторону. Успехи в Павликенской и
Нови-Пазарской околиях были восприняты как следствие успехов
социализма в среде крестьянства и его глубокого сочувствия к Рабочей
социал-демократической партии. Понятно, что этого не было и
быть не могло. Победа в двух указанных избирательных околиях
не имела ничего общего с социализмом и «глубоким»
сочувствием к партии, о которой сельская масса имела, несомненно, самое
смутное представление, если имела его вообще. Однако эти
успехи заставили партийных «агитаторов» обратить свое внимание на
сельскую массу и, следовательно, развернуть еще более широкую
деятельность, которая все меньше требовала от них
планомерности, дисциплины и соблюдения партийных принципов и
вытекающей из них партийной тактики. Прежде всего после первого
партийного съезда замечалась общая запущенность партийных
организаций в крупнейших городских центрах, тогда как все большее
значение стала приобретать деятельность партии в околийских
центрах и городах, которые имели сугубо мелкоремесленный и
сельский характер, что позволяло оказывать влияние на сельскую
массу. Но и эти организации первое время были весьма
слабыми. Хотя их число увеличивалось, партия все больше ослабевала
и не имела возможности вести планомерную деятельность, она

178
Часть четвертая
увеличивалась, но и все больше слабела, утрачивая свой социал-
демократический характер.
Первый съезд сохранил два прежних печатных органа — газе-
ты «Работник» и «Другар»,—расширив состав редакторов до
трех человек. Но вскоре оказалось, что нет возможности их
содержать, почти никаких средств от организаций не поступало.
Поэтому Центральный Комитет решил прекратить издание двух
газет и вместо них стал издавать одну новую. После окончания
выборов отсутствие средств все заметнее давало о себе знать.
Это привело к тому, что двое из редакторов должны были
оставить свои посты и покинуть Софию 19\ Таким образом, у
главного политического органа партии газеты «Социалист»,
выходившей дважды в неделю, остался лишь один из избранных
съездом редакторов — Г. Георгиев. Очевидно, что при одном
редакторе выпуск дважды в неделю подобного партийного органа не
жог быть успешным, тем более что его редактор одновременно
должен был вести отдел по внутренним вопросам журнала «Ден».
Именно поэтому газету пришлось делать с помощью случайных
сотрудников, преимущественно студентов Высшего училища.
Естественно, что это носило эпизодический характер и издание
поддерживалось с трудом.
Помимо партийного органа, появился ряд новых
социалистических газет, рассчитанных на тех же подписчиков, которые
читали «Социалист». Избрание двух социалистов и ошибочное
предоставление о том, что социализм воспринят народом, естественно,
вызвали стремление отдельных членов партии и партийных групп
издавать местные газеты. Кроме газеты «Народен глас»,
выходившей в Тырнове, вскоре после выборов некоторые сливенские
члены партии стали выпускать газету «Сиромашки защитник»,
после нескольких номеров переименованную в «Работнически
другар» 195. Почти одновременно с газетой «Социалист» в селе
ТИыглиж близ Казанлыка вышла газета «Селски глас» 196,
издававшаяся членами партии и встреченная партийным органом с
большим одобрением. Однако расширение социалистической
печати не только препятствовало укреплению партийной газеты, но,
что самое главное, оно было выражением того «широкого
социализма», который пробивал себе дорогу в партии после выборов и
поддерживал созданные выборами стремления соединить
социализм «со всем угнетенным народом», т. е. с крестьянской массой
11 мелкими производителями вообще.
При таких обстоятельствах партия, вместо того чтобы стать
действительно рабочей социал-демократической, вместо того что-
гбы набирать силу в больших городах за счет рабочего элемента,
изменяла свой характер и укреплялась в маленьких городских,
приходящих в упадок центрах и даже в селах. В ее составе
начали преобладать мелкие производители, ремесленники и
крестьяне. Большое значение приобрели в ней сельские учителя

Глава вторая. От первого до четвертого съезда • 17&
и вообще народные учителя из сел и мелких городов. В газете
«Социалист» все чаще стали появляться резолюции сельских
.митингов под общим названием «Чего хотят крестьяне?», в
которых выдвигались требования к государству, составлявшие
первую часть программы-минимум Рабочей социал-демократической,
партии, ее общие политические и экономические требования. Они,
безусловно, были результатом деятельности сельских учителей-
социалистов и агитаторов, а также агитации местных
социалистических газет. Помимо этого, сам партийный орган газета
«Социалист» все больше обращался к «народу», «трудящемуся
народу» и в целом принял государственно-политический характер.
Текущим вопросам, имеющим неизменное жизненно важное
значение для рабочего движения и самой партии, уделялось мало
внимания. Таким образом, вопрос о рабочем движении отступил
в партии на второй план. Вместо рабочей
социал-демократической политики появилась общенародная или, более точно,
радикально-мелкобуржуазная политика. Партию очень сильно
занимали «крестьянский вопрос», «пропаганда в селе», «кооперациям
и т. д., а потом и другие вопросы вроде «учительского
движения», «македонского вопроса», которые были далеки от ее
прямых социал-демократических задач. Характерны в этом
отношении две местные партийные конференции в 1895 г.
По инициативе редакции газеты «Работнически другар» в
1895 г. в рождественские праздники были созваны конференции:
членов партии Сливенского и Бургасского округов и
Ново-Загорской околии в Ямболе. Среди вопросов порядка дня была и
«пропаганда среди крестьян». Из отчета, опубликованного в газете
«Работнически другар», явствует, что наибольшее внимание
конференция уделила именно этому вопросу. Характерны его
обсуждение и резолюция, принятая конференцией. Прения открыл
Бакалов 197. Он заявил:
«При рассмотрении первого вопроса высказывалось мнение, что
до сих пор синдикаты были невозможны, а другие рабочие
общества создать трудно. Тогда я говорил: каждый трудящийся
должен участвовать в одном каком-нибудь рабочем обществе. Но,
с другой стороны, мы не можем игнорировать крестьян, потому
что они составляют большинство населения. Действительно, мы,
коммунисты, требуем обобществления как всех средств
производства, так и земли, крестьяне же хотят сохранить в частной
собственности свой надел и свои сельскохозяйственные орудия. Но
я верю, что активная и разумная пропаганда объяснит им, что
их спасение в социализме. Следовательно, нам предстоит решить,
как нужно вести работу среди них. Крестьяне страдают, но без
всякой причины не хотят согласиться с нами. Наемные рабочие
более подготовлены к тому, чтобы принять наши взгляды. Но
без крестьян мы не можем быть достаточно сильными. Два наших
представителя избраны в сельских околиях. Предоставляю това-

180
Часть четвертая
рищам возможность высказаться по поводу средств пропаганды
среди крестьян».
Из этого отчета следует, что большинство участников
конференции — сельские учителя — разъясняли крестьянам
программу-минимум, в частности задачи введения прогрессивного
подоходного налога, сокращения армии, числа чиновников и т. д.
Затем конференция приняла предложенную Бакаловым резолюцию.
Вот она:
«Принимая во внимание, что всякая политическая партия
может стать значительной общественной силой лишь тогда, когда
привлечет на свою сторону крестьянские массы;
что это привлечение, следовательно, необходимо для нашей
партии;
что вместе с тем это возможно только тогда, когда партия
будет действовать с учетом ее непосредственных нужд и интересов;
что многое из требований нашей программы — прогрессивный
налог, сокращение до минимума косвенных налогов, уничтожение
постоянной армии, выборность судов и инспекторов и пр. —
совпадает с интересами и требованиями крестьян;
что на основе этих требований мы можем привлечь крестьян
и сделать из них если не активных социалистов, то по крайней
мере сочувствующих;
что, поскольку наши враги успели представить нас политика-
пами, мы должны выступить перед крестьянами открыто как
социал-демократы и развеять эту клевету,
конференция обязывает товарищей в селах энергично
пропагандировать программу Рабочей социал-демократической партии
в ее целостности, обращая при этом наибольшее внимание на те
ее требования, которые совпадают с крестьянскими.
Кроме того, конференция призывает товарищей основательно
изучить вопрос о нашем отношении к мелким земледельцам и на
предстоящей конференции еще раз включить его в повестку дня».
Из обсуждений, предшествовавших принятию этой резолюции,
очевидно, что у участников конференции сложилось убеждение,
что без крестьян партия не может быть достаточно сильной, а из
резолюции становится ясно, что привлечение крестьян уже
необходимо, так как Рабочая социал-демократическая партия подошла
к выполнению своих прямых задач, организовала рабочих, стала
действительно рабочей и сильной по своему влиянию на
действительность, значит, ей осталось только привлечь крестьян. По всей
видимости, избрание социалистов в двух сельских околиях
отождествлялось с большим усилением партии. В целом же совсем
игнорировались характер и прямые задачи Рабочей
социал-демократической партии.
6 апреля 1895 г. была созвана вторая местная конференция в
Тырнове. Из повестки дня, объявленной в газете «Социалист»
(год I, 1895), и из призыва, которым Н. Габровский сопроводил

Глава вторая. От первого до четвертого съезда 181
извещение об этом собрании от имени Тырновской
социал-демократической группы, явствуют его решения.
Вот эта повестка: «...2. Пропаганда в селах. Создание
земледельческих синдикатов. 3. Сельские учителя как воспитатели,
организаторы и агитаторы среди земледельческого населения.
4. Учительский вопрос: а) улучшение материального положения
народных учителей и их организация для борьбы во имя общих
интересов рабочих. 5. Основание местной газеты». В воззвании,
следующем сразу за повесткой дня, читаем:
«Мы, социалисты, должны обратить серьезнейшее внимание
на пропаганду в селах, чтобы развить политическое сознание
крестьян и организовать их для борьбы против всех стоящих и
не стоящих у власти грабителей и угнетателей во имя своих
трудовых интересов. Если мы не сможем сделать этого, то будем
обречены в своей практической деятельности на самые большие
неудачи и даже поражения. Реакционные правительства находят
опору и содействие в политическом невежестве крестьянских
масс. Они используют их против всякого освободительного
движения, с их помощью производят насильственные выборы и
избирают народными представителями крупнейших
грабителей народа. Политической несознательности сельских и
ремесленных масс мы обязаны нынешнему ненормальному положению дел
у нас».
Решения, принятые окружной конференцией в Тырнове, в том
виде, в каком их напечатали в номере 59 (год I) газеты
«Социалист», были такими, какими их желал видеть Н. Габровский и
какие требовались для широкой деятельности. Лишь решения
окружной конференции по вопросу о создании организации
народных учителей пе соответствовали порядку дня. Вместо слов «во
имя общих интересов рабочих» окружная конференция записала:
«...создание всеобщего союза народных учителей для защиты их
интересов и для развития народного образования».
Таким образом, Н. Габровский посредством партийного органа
приглашал партию обратить «серьезнейшее внимание на
пропаганду в селах», чтобы «развить политическое сознание крестьян»
и организовать их «для борьбы против всех стоящих и не
стоящих у власти грабителей и угнетателей во имя своих трудовых
интересов». Не сделав этого, партия, по мнению Н. Габровского,
будет обречена «в своей практической деятельности на самые
большие неудачи и даже поражения». Можно себе представить,
какое влияние оказывали на массу членов партии это
запугивание, эти взгляды, что без крестьян партия захиреет, станет
бессильной! Очевидно, что прямым результатом всего этого была
подмена классового сознания рабочих, классовой борьбы
пролетариата «политическим сознанием крестьян», а также связывание
судьбы партии с учительским движением, которому Тырновская
конференция посвятила специальный пункт повестки дня и при-

182
Часть четвертая
няла соответствующее решение. Народные учителя в селах были
прежде всего лучшими проводниками нового направления в
партии, отсюда и большое внимание к «учительскому вопросу».
Вообще же стремление приспособить Рабочую
социал-демократическую партию к крестьянам, мелким производителям, но больше
всего к первым все настойчивее пробивало себе дорогу в ее
рядах.
В письме из Тыриова от 1 мая 1895 г. Н. Габровский писал
Д. Благоеву: «Большая нужда имеется в выездных агитаторах.
В Поповской околии мы можем заполучить несколько мест
общинных советников на выборах в августе текущего года. Будут
у нас и депутатские места, если мы усилим агитацию. Я лично
убедился в этом, так как целую неделю обходил эту околию —
до Разграда. Газет недостаточно для того, чтобы мы приобрели
влияние в селах. Необходимо живое слово...» Как видно,
стремления Н. Габровского состояли в том, чтобы всю деятельность
партии приспособить к привлечению в ее ряды крестьян, и в их
подготовке к «борьбе». На Тырновской окружной конференции
Н. Габровский решил издавать местную газету, но одних «газет
недостаточно для того, чтобы мы приобрели влияние в селах»,
необходимо, чтобы партия направила туда своих агитаторов.
А мнение Габровского тогда имело вес. Наибольшим влиянием в
партии пользовались два социалистических депутата: Я. Сакызов
и Н. Габровский. Они использовали это влияние в своих
агитационных поездках в качестве депутатов, они использовали его в
партийной печати, особенно в основной газете партии, где они
чувствовали себя хозяевами, и более всех Я. Сакызов, они
использовали свое влияние и на первых съездах партии, чувствуя
себя там полновластными распорядителями. Все это вело к
перерождению социализма в мелкобуржуазный и крестьянский
радикализм и к ослаблению и перерождению самой партии.
Последнее вскоре должно было дать о себе знать.
3. Всеобщее ослабление партии
Борьба социалистов с режимом Стамболова привлекла в ряды
их организаций много интеллигенции и мелкой буржуазии,
пострадавших от этого режима и вообще недовольных тогдашними
партиями. Однако после его падения при новом правлении,
первое время более либеральном, многие из вступивших в
социалистическую партию покинули ее или постепенно и незаметно
ускользнули. Естественно, ряды Рабочей социал-демократической
партии поредели, организация ослабла. Избрание двух
социалистических депутатов, их «народная», но смелая позиция в
Народном собрании, их резкие и энергичные парламентарные речи,
особенно Н. Габровского, против грабителей и угнетателей
народных масс и преступлений новой стамболовщины, которая дей-

Глава вторая. От первого до четвертого съезда 183
ствительно все более возрождалась, их борьба против огромных
бюджетных расходов, особенно против расходов дворца на
содержание конюшен, прачечных и зарплату крупным чиновникам и
офицерам, а к тому же предложение ряда реформ в пользу
трудового народа — все это привлекало новых сторонников к
социалистической партии.
Интеллигенция новой генерации, не надеявшаяся достигнуть
более высокого положения при тогдашнем состоянии
общественной и политической жизни, начинающие адвокаты, мелкие
чиновники, видевшие в присоединении к партии трудового народа,
партии бедняков возможность выдвинуться в буржуазном мире,
разоряющиеся мелкие производители — сельские и городские,
не ожидавшие при тех обстоятельствах возможности стать
хозяевами, сельские политиканы из павшей партии Стамболова, а
затем и лишенные власти радослависты, видевшие в социалистах
партию, которая при помощи недовольного крестьянства может
их сделать кметами и общинными советниками, более всего,
разумеется, сельские учителя, надеявшиеся с помощью партии
поправить свое положение, — все они хлынули в ее ряды. Ясно,
однако, что эти элементы, сколько бы партийные организации ни
мучились, стараясь их воодушевить и увлечь, не могли сделать
партию сильной, дисциплинированной и к тому же
социал-демократической. Это были элементы, не способные соблюдать
дисциплину, подчиняться общим решениям, интересам большинства. По
большей части это были интеллигенты-индивидуалисты с
самомнением сверхлюдей, происходившие из мелкобуржуазной
индивидуалистической среды и окруженные той же средой, не
прошедшие еще никакой школы дисциплины и организации, кроме
того, они застали партию в таком положении, когда ее известные
члены, ее руководители точно так же давали мало примеров
дисциплины и подчинения решениям большинства. Естественно,
что Рабочая социал-демократическая партия оказалась полностью
в плену этих членов и их групп. Она совершенно ослабла как
организация.
При таком положении в партии был созван второй съезд. Он
опять собрался в Софии 26 июля 1895 г. Его повестка дня была
очень обширной: в нее входили и вопрос о пропаганде в селе,
и вопрос об отношении партии к учительскому и македонскому
движению, и вопрос о кооперации, и вопрос об окружных и
общинных выборах, и вопрос о рабочих стачках и синдикатах. Но,
как можно прочесть в весьма кратких заметках об этом съезде
в газете «Социалист», его внимание было поглощено
преимущественно внутренним урегулированием в партии, ее «домашними»
делами. Обсуждение вращалось преимущественно вокруг
организации партии, ее ослабления, очевидного еще перед съездом.
Ослабление было настолько значительным, что съезд или избранный
им Центральный Комитет счел необходимым не публиковать вы-

184
Часть четвертая
ступления и решения, принятые по вопросу о положении дел в
партии. Каким было положение в ней, можно увидеть из
циркуляра Центрального Комитета № 16 от 17 сентября 1895 г.,
подписанного секретарем партии Г. Георгиевым. На с. 3 этого
циркуляра читаем:
«Вам известно, товарищи, что до последнего съезда в
истекшем году, наши силы были значительно, если не сказать весьма
значительно, дезорганизованы. Группы в большинстве мест
распущены, некоторые существуют лишь на бумаге, собрания не
созываются, взносы выплачиваются неаккуратно, главный орган
партии не имеет средств для регулярного выпуска, контакты с
Центральным Комитетом очень редки и т. д. Всеобщее
ослабление — вот что констатировал второй национальный съезд. При
такой ситуации, если мы не найдем в себе достаточно энергии и
преданности делу, легко понять, что наша партия будет под
угрозой полной дезорганизации».
Итак, всеобщее ослабление партии. В сущности Рабочей
социал-демократической партии не существовало. Она представляла
какой-то конгломерат, собрание самых различных элементов из
интеллигенции и мелкой буржуазии без всякой дисциплины и
единства. На с. 5 того же циркуляра после изложения
некоторых решений, не опубликованных в партийном органе,
отмечается следующее:
«Вышеприведенные решения относятся к сугубо внутренним
делам партии. Из них вы отчетливо увидите, насколько тяжела
общее ее положение, если съезд вынужден был проголосовать за
них и их принять. Мы должны взглянуть на это положение
весьма трезво и взяться за его улучшение изо всех сил. Мы не
верим, что есть группы и отдельные товарищи, которые считают
допустимым, с одной стороны, вступать в состав Рабочей социал-
демократической партии, а с другой — не подчиняться
организации, не быть сознательными поборниками партийной
дисциплины и единства. Тут полное противоречие».
Из решений второго съезда, сообщенных в циркулярах
Центрального Комитета, ясно, что органы печати партии содержались
за счет средств, собранных Центральным Комитетом благодаря
займам и добровольным пожертвованиям наиболее состоятельных
ее членов. Но именно это и показывает, что Рабочей
социал-демократической партии как таковой фактически не существовало,
что ее существование проявлялось лишь перед съездами, когда
разные студенты, ученики гимназий и учителя считали
необходимым являться на съезды, чтобы дать совет, как должно
руководить партией. Второй съезд принял, разумеется, самые строгие
резолюции против такой «,,распущенности'4, которая не может не
идти вразрез с интересами партии». Но при всей строгости
резолюции «распущенность» продолжала существовать в партии еще
долгое время.

Глава вторая. От первого до четвертого съезда 185
Среди других строгих резолюций, принятых съездом для
урегулирования внутрипартийного положения и усиления печатной
пропаганды и агитации, была и резолюция о партийной
периодической печати. Выше мы уже видели, как возникло несколько
социалистических газет, которые не могли не стать препятствием
для распространения партийного органа, поддержанного за счет
займов и добровольных пожертвований наиболее состоятельных
членов. Учитывая это, второй съезд принял следующую очень
неопределенную, нечеткую резолюцию: «Для частных
периодических изданий требуется разрешение общего съезда партии».
В кратких объяснениях, которыми сопровождено это решение,
речь идет об издании в дальнейшем членами партии периодики,
очевидно газет и журналов. Однако эта резолюция так и
осталась лишь документом, не нашедшим применения. Еще на съезде
против нее решительно возражали Н. Габровский и его друзья.
Н. Габровский даже открыто заявил, что ни при каких
обстоятельствах не подчинится такому ограничению «свободы печати»,
что он не откажется от своей газеты, о выходе которой он
объявил по решению Тырновской окружной конференции.
Действительно, в октябре 1895 г. начала выходить газета
«Освобождение». Таким образом, один из видных членов партии решительно
противился выполнению решений съезда. Уже этого одного факта
достаточно, чтобы понять, что из себя представляла Рабочая
социал-демократическая партия 12 лет назад и вплоть до недавнего
времени.
При всеобщем ослаблении партии и наличии таких примеров
«дисциплины» и «единства» в действиях, какие показали
известнейшие ее члены, на втором съезде ни у кого не было ни
времени, ни желания заниматься остальными пунктами повестки
дня. Из напечатанных в газете «Социалист» решений съезда
видно, что их обсуждение происходило наспех. Лишь по вопросу о
«пропаганде в селе» произошло небольшое обсуждение. Н.
Габровский настаивал, чтобы была выработана специальная
программа «пропаганды в селе». Но некоторые из делегатов считали
более удобным для себя не рассматривать этого вопроса, так как
во время его обсуждения обнаружился бы их отход от
программы и тактики партии. Действительно, начавшееся накануне
второго съезда, но незаконченное обсуждение этой проблемы в
газете «Социалист» показало, что могут быть затронуты
принципиальные вопросы о характере и задачах Рабочей
социал-демократической партии, что было крайне нежелательно для «политиков».
4. «Крестьянский» и рабочий вопрос
За несколько недель до съезда в газете «Социалист» в № 71
(год I) появилась статья Д-ра (Д. Благоева) «Крестьянский
вопрос», которая была ответом на пожелание некоторых известных

186
Часть четвертая
социалистов, чтобы партия выработала программу крестьянских
требований, некую «крестьянскую программу». Необходимо
заметить, что вопрос о «крестьянской программе был тогда общим
почти для всех влиятельных социалистических партий. Он
поднимался в первую очередь теми социалистами, которые хотели
развернуть более широкую деятельность партии для скорейшего
привлечения народа и усиления ее и как следствие — достигнуть
в качестве руководителей сильных «народных партий» более
высокого положения в буржуазном обществе. Это обстоятельство
побудило некоторых видных болгарских социалистов настаивать
на необходимости «крестьянской программы» для Рабочей социал-
демократической партии. Автор упомянутой статьи, указывая на
связь постановки «крестьянского вопроса» некоторыми членами
партии с аналогичной ситуацией в партиях других стран, в
частности, говорил:
«В прошлом году этот вопрос был представлен к
рассмотрению съезда в Софии. Но его обсуждение, как известно, было
отложено до следующего съезда с целью его лучшего изучения.
Между тем как из обмена мнениями на съезде, так и из
деятельности некоторых групп среди крестьян и из отдельных
мнений некоторых наших товарищей, высказанных через газеты и
лично, видно, что большинство считает необходимым вести среди
крестьян специальную пропаганду, разработать для них особую
„крестьянскую программу" из ряда минимальных требований,
с помощью которых предполагается привлечь их к
социально-демократической партии. Таковы, например, требование, чтобы
государство покупало машины за небольшую плату и передавало
их крестьянам или общинам, которые будут давать их
крестьянам бесплатно, требование дешевого кредита, освобождения
крестьянской собственности от различных налогов и т. д. Многие
уверены, что с такой программой-минимум для крестьян мы за
короткое время сможем привлечь их на сторону нашей партии.
Мое мнение по этому вопросу прямо противоположно. По-
моему, программа с такими требованиями, которые с
очевидностью вселяют в крестьян веру, что при ее помощи они смогут
сохранить собственность, вступает в полное противоречие с
основными взглядами социал-демократической партии. Эти основные
взгляды, на которые мы постоянно обращаем внимание
читателей и которых мы должны придерживаться, известны...
Действительно, с такой специальной «крестьянской программой»,
может быть, мы могли бы привлечь на свою сторону крестьянские
трудящиеся массы, но думаю, что для нас это не настолько
важно, чтобы мы привлекали их на свою сторону любыми
средствами. С такой программой мы привлечем крестьян не к нашим
идеям, а к самой программе, большинство из пунктов которой при
необходимости используют буржуазные партии. Для нас важно,
чтобы сельское трудящееся население сочувствовало нашим иде-

Глава вторая. От первого до четвертого съезда
187
ям, поняло наши стремления и их полезность для него.
Вследствие этого, по моему мнению, наша пропаганда среди крестьян
должна быть сугубо социалистической и, кроме общей
программы партии, не нужны никакие другие специальные».
Из статьи Д-ра вытекает, что прения по «крестьянскому
вопросу», вопросу о пропаганде среди крестьян могли привести к
принципиальному обсуждению характера и задач Рабочей социал-
демократической партии вообще, что было нежелательно
некоторым социалистам, особенно «политикам». В номере 76 газеты
«Социалист» появилась статья К. Р. (Крыстю Раковского) под
тем же названием («Крестьянский вопрос»), что и ответ Д-ра.
В ней К. Р. отмечает, что программа «крестьянских требований»
не противоречит основным принципам Рабочей
социал-демократической партии, потому что в ее программе имеются также и такие
пункты, реализация которых благоприятно отразится и на
«крестьянской мелкой собственности». Речь идет о требовании
введения прогрессивного налога и «вообще о всех
демократических реформах». Впрочем К. Р. говорит лишь о некоторых
крестьянских требованиях, осуществление которых «облегчило бы
родовые муки», и в заключение пишет:
«В следующей статье мы еще будем иметь возможность снова
вернуться к статье товарища Д-ра. В настоящий момент
ограничимся тем, что скажем, что если мы и не согласны с
некоторыми его доводами, то полностью согласны с его выводами, потому
что прежде всего и превыше всего сила социалистической
партии, которая состоит в ее глубоко отрицательном отношении к
нынешнему общественному строю. Строгая и глубокая критика
нынешних общественных отношений — это наше сильнейшее
оружие. С этим оружием в руках вопреки всем и всему мы
победим».
Как видим, «крестьянский вопрос» угрожал превратиться в
очень важный принципиальный вопрос о характере и задачах
Рабочей социал-демократической партии, но, к сожалению,
К. Р. больше к нему не вернулся, а изложенное в статье
мнение К. Р. о том, что не следует торопиться с его решением,
поскольку он еще не «созрел» и необходимо ждать, чем закончится
его обсуждение на социалистических съездах в Германии (Брес-
лау) и Англии (Лондон) 198, в точности соответствовало
желаниям «политиков». Поэтому съезд принял резолюцию о дальнейшем
изучении вопроса. Этим решением остались недовольны Н. Габ-
ровский и его товарищи. 31 октября 1895 г. в письме из Софии
он писал Д. Благоеву: «Мы не можем ожидать, что на одном из
международных конгрессов в Европе решится вопрос об агитации
в селе вплоть до того, когда начинать агитацию среди крестьян
у нас. Нужна предварительная, подготовительная деятельность
среди крестьян, которая научит нас, что делать дальше... Иначе
мы предоставим другим партиям выражать и представлять инте-

188
Часть четвертая
ресы трудового народа, и они воспользуются его расположением».
Мы в дальнейшем еще увидим, как в связи с этой проблемой,
так сильно занимавшей партию, возник очень важный
принципиальный вопрос, по которому полемика, казалось, должна была
окончиться внутрипартийным кризисом в 1898 г., а закончилась
в 1903 г.
Второй съезд в резолюции «о пропаганде в селе»
предусмотрел, что до следующего, т. е. до третьего, съезда проблема будет
изучена, чтобы на нем принять более определенное решение.
Однако на третьем съезде ни одного слова об этом сказано не
было. Но самое характерное для двух этих съездов Рабочей
социал-демократической партии составляет их отношение к рабочему
движению. В повестке дня обоих съездов фигурировал пункт о
рабочих синдикатах и стачках, однако они не нашли нужным
заниматься таким важным вопросом. До какой степени партия
уклонилась от своих прямых задач, говорит и тот факт, что она не
обратила внимания на начавшееся движение рабочих в 1895 г.
как в самой Софии, так и в провинции, не использовала его для
своего усиления и дала ему прекратиться и заглохнуть.
Самостоятельные усилия некоторых софийских членов партии,
направленные на объединение рабочих в синдикаты в Софии и даже в
провинции, не нашли буквально никакой поддержки на втором
съезде. Наоборот, он принял резолюцию по участившимся зимой
1895 г. рабочим стачкам 199, которая явилась как бы порицанием
усилий членов партии, старающихся использовать стачки для
организации рабочих. Резолюция следующая:
«Съезд решил: имея в виду, что стачки — крайнее средство,
к которому рабочие вынуждены прибегать для защиты своих
интересов, съезд высказывает пожелание, чтобы товарищи не
прибегали к ним, если не имеют за собой сильных организаций».
В этой резолюции имеется правильная идея, что рабочая
стачка может добиться каких-то практических результатов при ряде
условий, одно из которых состоит в том, чтобы иметь за собой
сильные организации. Эта идея так неясна в резолюции и столь
категорически, без всяких пояснений, накладывает запрет на
стачки, что фактически она явилась осуждением членов партии,
которые в 1895 г. использовали стачки как средство для
улучшения положения рабочих и организации их в синдикаты.
Приведенная резолюция есть доказательство того, что съезд очень
несерьезно подошел к решению такого важного для партии вопроса.
Такое же несерьезное отношение к нему и нежелание им
заниматься показал и третий съезд200 Рабочей
социал-демократической партии. Он только повторил резолюцию второго съезда,
ничего более. Естественно, что начавшееся в 1895 г. рабочее
движение, особенно в Софии и Сливене, оставленное без внимания
партии, не поддержанное ее органами печати, заглохло на
продолжительное время, но затем лишь, чтобы вспыхнуть снова, ока-

Глава вторая. От первого до четвертого съезда 189
зать нажим на партию и спасти ее от окончательного
вырождения.
Третий съезд не дал ничего нового. Он подтвердил все без
исключения резолюции первого и второго съездов. Впрочем, он
принял две новые резолюции. На третьем съезде
социалистические депутаты впервые сделали отчет о своей деятельности в
Народном собрании. В другом месте мы специально
остановимся на деятельности парламентской фракции партии. Третий съезд
полностью одобрил социалистическую деятельность двух первых
депутатов и поощрил их работать в том же направлении. Этим
съезд воодушевил их на действия, которые во многом
способствовали отходу партии от решения ее прямых задач. Вторая
резолюция осуждала напечатанные в газете «Освобождение» материалы,
выходившие за рамки местной газеты, которые поставил ей
второй съезд и которых Н. Габровский обещал придерживаться. Эта
резолюция характерна тем, что она полностью опровергала
первую, одобрившую «социалистическую деятельность» депутатов,
потому что газета «Освобождение» лишь в точности воспроизвела
речи в Народном собрании как одного, так и другого
депутата.
Что касается внутреннего положения партии, то третий съезд
констатировал расслабленность, отмеченную и вторым съездом.
Понятно, что и этот съезд счел нужным скрыть свою внутреннюю
слабость от посторонних. Отчет о нем, помещенный в партийном
органе «Социалист», также совсем краток и сух. Он в сущности
состоит только из резолюций. Среди них есть тем не менее одна,
из которой отчетливо следует, что старое положение в партии
сохраняется. Это резолюция о партийных организациях, первый
пункт которой обязывает делегатов будущего съезда явиться с
«более полными, точными и определенными сведениями» о
«причинах неудач партийной организации и целесообразности
принятия мер для ликвидации этой слабости». Впрочем, о
слабости партии можно было узнать как из частых напоминаний
Центрального Комитета в партийном органе «Социалист» о
необходимости группам ликвидировать задолженность, так и из
личной информации от людей, близко стоящих к ее руководству»
В цитированном выше письме из Софии, где он постоянно
встречался с редакторами партийной газеты и членами Центрального
Комитета, Н. Габровский писал, что все расстроено и что газета
«хотя и имеет поддержку, но весьма незначительную».
Как раз за несколько недель до третьего съезда Н. Габровский
в письме из Тырпова (27 мая 1896 г.) писал Д. Благоеву:
«Что касается нашего съезда, я думаю, что при сегодняшнем
расстроенном положении групп и отсутствии средств для отправки
делегатов мы не можем его созвать. Это нежелательно и потому,
что мы окажемся еще более смешными в глазах людей, чем были
в прошлом году, так как продемонстрируем всю ничтожность

190
Часть четвертая
своей организации. Я придерживаюсь мнения, что надо как
можно скорее созвать частное собрание наиболее видных наших
товарищей, желательно в Габрове или Казанлыке, во время
каникул, чтобы обдумать свои будущие действия. Такое положение,
как теперь, не может больше продолжаться. В действительности
мы значительно слабее, чем представляем это в опубликованных
документах и чем выглядим в глазах наших противников. Я
совершил поездки по стране и наглядно это увидел. Все замерло
в Разграде, Попове и др. ...»
Впрочем, иначе и быть не могло. Должны были возникнуть
совсем новые условия, чтобы можно было свернуть партию с
курса, который ей дали после объединения бывшей партии и
бывшего союза или, вернее, после падения Стамболова.
Необходимо было пережить ряд внутренних схваток, чтобы создать
подлинную Рабочую социал-демократическую партию.
Прекратившиеся после объединения и первых съездов конфликты должны
были возникнуть вновь и с развитием рабочего движения все
более обостриться, прежде чем партия возродилась. И они вскоре
возникли.
Глава третья
ПЕРЕД НОВЫМ КРИЗИСОМ
1. Общее положение
Выборы 11 сентября 1894 г., давшие двух
социалистов-депутатов, принесли народной партии не только огромное
большинство, но и оппозиционное меньшинство, которое оказалось для нее
очень неприятным. Выборы происходили при первом
правительстве, состоявшем из бывших руководителей консервативной партии,
русофилов из объединительной партии и радославистов.
Вхождение последних в правительство Стоилова наряду с русофилами
было противоестественным. Стоилов, как известно, не имел
партии, при помощи которой мог бы управлять, а при тогдашних
условиях, после падения режима Стамболова, он не мог создать
правящей партии, не привлекая туда русофилов, которые были
связаны со своим руководителем и его авторитетом. А именно
такими были южноболгарские русофилы. С ними он и создал
свою партию, названную народной.
Падение Стамболова означало изменение внешней политики
Болгарии. Необходимо было укрепить положение князя
Фердинанда, добиться его официального признания великими
державами, а это требовало примирения с русским царским двором.
Образование партии из явных русофилов и правительства из
крупных ее представителей могло облегчить преданному дворцо-

Глава третья. Перед новым кризисом
191
вому агенту К. Стоилову решение задачи. После выборов 11
сентября 1894 г., которые дали огромное большинство мест
русофилам и бывшим стамболовским сторонникам, переметнувшимся в
народную партию Стоилова, и после проверки их полномочий
Народным собранием Стоилову оставалось только очистить свое
правительство от радославистов и пополнить его исключительно
русофилами. Таким образом Стоилов расчистил дорогу для
депутации в Петербург с целью вымолить у русского царского двора
прощение за «грехи» Болгарии и помириться с Россией. С другой
стороны, Стоилов открыл границу Македонии для вооруженных
македонских чет, чтобы сделать русский царский двор
уступчивым. Действительно, «македонское восстание» в 1895 г.201
заставило русский царский двор пойти на уступки, принять
примирение с Болгарией и признать князя Фердинанда с единственным
условием, что престолонаследник будет крещен по православному
обряду. Так что Стоилов или народная партия этой акцией
реализовали наиболее важный пункт своей программы, что
способствовало укреплению ее власти. Она уже ощущала себя сильной,
гордой, смелой. Она предрекла себе самой славную «новую
эпоху» опьяняющих «патриотических» торжеств, нескончаемых
блестящих визитов и приемов и богатых вознаграждений за ее
«патриотические» труды.
Однако с изгнанием радославистов из правительства вместе с
враждебным отношением к шефу цанковистов Д. Цанкову,
которого первое время не пускали в Болгарию, и к шефу каравели-
стов П. Каравелову, которого продолжали держать в Черной
джамии, росла оппозиция против народной партии в Народном
собрании, которая могла весьма сильно помешать поднятым ею
«высокопатриотическим чувствам и планам». Народной партии нужно
было обеспечить себя и с этой стороны. В начале октября 1896 г.
Народное собрание было распущено под предлогом
необходимости выяснения народной воли, т. е. будет ли она в согласии с
волей народной партии. Понятно, что народная партия хотела
освободиться от всякой оппозиции в Народном собрании и создать
«компактное большинство», готовое выполнить ее «программу», не
останавливаясь ни перед чем. Но также было ясно, что эта цель
не может быть достигнута иначе как только путем кровавых
полицейских выборов. Народная партия показала, что способна
провести именно такие выборы еще во время общинных и
дополнительных выборов в 1895 г.
Действительно, народная партия в 1896 г. осуществила
чрезвычайно насильственные выборы, создав на самом деле
«компактное большинство» из преданных лиц, не допустив избрания ни
одного из руководителей оппозиции и почти никаких
оппозиционных депутатов, за исключением трех-четырех. Вообще
наступила эпоха народняцкой стамболовщины, которая была не столько
страшной, сколько гнусной, соединяла азиатское варварство с ви-

192
Часть четвертая
зантийским коварством, лакейством, продажностью и
стремлением к быстрому обогащению любыми средствами.
При всем сказанном выше в IX обыкновенное Народное
собрание были снова избраны два социалистических депутата, причем
от тех же самых околий. Их успех и на этот раз был опять-таки
результатом компромисса с «честными» и «прогрессивными»
элементами буржуазии при том, что эти элементы оказались самыми
низкими личностями. Я. Сакызов на первых выборах в Ново-
Пазарской околии был избран благодаря одному радослависту,
позже народнику, который оказался сельским обиралой и
конокрадом; на выборах в IX обыкновенное Народное собрание он
снова был избран благодаря одному явному радослависту,
которому Я. Сакызов за год до того дал отвратительнейшую
характеристику (см.: «Социалист», год П. номера 4 и 6).
Н. Габровский был вторично избран в Павликенской околии
благодаря кмету с. Мусина, явному каравелисту и скрытому
народняку, о котором Габровский, чтобы скрыть истину, говорил,
что он был народняк в смысле русского народник. Нет сомнения,
что и их деятельность в VIII обыкновенном Народном собрании,
которую они сами широко популяризировали, используя для этого
письма к своим избирателям, печатавшиеся в газете партии и
восхваляемые в других социалистических местных газетах, и
личные отчеты самих депутатов облегчили их повторное избрание.
Но при этом их избрание без соглашений с такими «честными»
и «прогрессивными» элементами было проблематично, особенно
при том полицейском насилии и «моральном воздействии»,
которое оказывала народная партия во время выборов.
Однако вторичное избрание двух социалистических депутатов
от тех же околий, произвольная, абсолютно без всяких причин,
отмена мандата Янко Сакызова, насилия, совершенные во время
выборов народной партией, и еще большие насилия во время
дополнительных выборов в марте 1897 г., невероятные
преступления и множество политических убийств, последовавших за этими
выборами и увенчавшихся убийством автора известного «Бай
Ганю» Алеко Константинова 202, резкая критика деяний народной
партии в Народном собрании оставшимся в нем социалистом
Н. Габровским и в социалистической печати, а больше всего
начавшийся торгово-экономический кризис — все это поднимало
среди масс находившейся в весьма затруднительном положении
мелкой буржуазии, сельского класса и среди недовольной
интеллигенции, особенно народного учительства, значение социалистов
и, разумеется, Рабочей социал-демократической партии.
Проникновение в ее ряды элементов из этой среды стало очевидным, в
партии приобрели значение такие центры, которые были наиболее
удобными для этого проникновения. А это были места сельского
типа, где положение масс было плохим. Естественно, что при
таких обстоятельствах притязания, которые на протяжении трех

Глава третья. Перед новым кризисом
193
лет уводили партию от социализма и довели ее до полной
дезорганизации, должны были приобрести новую силу. Действительно,
они эту силу приобрели. Однако, с другой стороны, становилось
понятно, что тактика, господствовавшая в партии эти три года,
привела ее к полной дезорганизации и обезличиванию.
Недовольство таким положением и стремление поднять ее до уровня
подлинной партии стали пробивать себе путь. Этому способствовали
и некоторые изменения в ее внутренней жизни.
2. Внутренние изменения
Теоретическим органом Рабочей социал-демократической
партии до конца 1896 г. был журнал «Ден», редактировавшийся
Я. Сакызовым. Однако увлеченный политической деятельностью,
он не мог им больше заниматься. Выше уже было сказано, что
он отдавал предпочтение политике перед редактированием и
изданием журнала, тем более что это было связано с большими
трудностями. Из-за этого журнал выпускался очень нерегулярно:
вышли четыре номера за пять лет. После повторного избрания
Я. Сакызова депутатом и особенно после кассирования выборов,
что означало новые хлопоты и новые столкновения, Янко Сакы-
зов отказался от редактирования и издания журнала. Тогда
Центральный Комитет обратился к Д. Благоеву с предложением
взять на себя редактирование партийного журнала и издавать
его на тех же условиях, что и Я. Сакызов. А эти условия были
таковы: журнал остается за партией, но его издание съезды
передают в концессию тому партийному товарищу, кого сочтут
лучшим. Концессия состояла в том, что редактор-издатель брал
на себя убытки и доходы без вмешательства партии в эти дела.
Д. Благоев принял предложение Центрального Комитета с
условием, что название журнала будет изменено. Центральный
Комитет назвал журнал «Ново време» 203. Он продолжает выходить
под редакцией Д. Благоева и сейчас.
Перемены в теоретическом органе партии не означали просто
смену личности и названия, они означали небольшой поворот
назад к старым партийным принципам и традициям, которые на
протяжении трех лет почти не находили поддержки в партийной
печати. Иначе говоря, перемены означали, что теоретическое
руководство вверяется противнику той широкой деятельности и
оппортунистической тактики, которая нашла столь большое
отражение в резолюциях трех первых съездов после падения Стамбо-
лова и в практической деятельности партии до четверюго съезда и
после него. Далее мы еще увидим, как отразились эти перемены
на жизни партии. Сейчас лишь отметим, что некоторое время
спустя после этих перемен должны были столкнуться два
прежних течения в социалистическом движении, но уже при других
условиях и в другой форме. Первая схватка между ними нача-
7 Д. Благоев

194
Часть четвертая
лась вскоре после четвертого съезда Рабочей
социал-демократической партии.
Произошли важные изменения и во взглядах на состав
съездов. Три съезда Рабочей социал-демократической партии
составлялись совершенно произвольно. На них являлись делегаты
групп, всех рабочих обществ и даже отдельные члены партии, не
создавшие никаких организованных групп. При этом на съезды
можно было направлять произвольное число депутатов —
никаких ограничений в этом отношении не существовало. Поэтому на
съездах и были представлены совершенно случайные люди,
которые не жили жизнью партийных организаций, а следовательно,
и жизнью партии. Это показывает, что и партия состояла из
совсем случайных членов, обычно интеллигенции и мелких
собственников, постоянно входивших и выходивших из нее, она в
действительности не была единой и цельной организационной
единицей.
Однако перед четвертым съездом уже высказывались совсем
другие мнения по поводу состава партийных съездов, которые
затем легли в основу организации партии. Эти взгляды изложены в
статьях Щ. (Г. Киркова) 204 в газете «Социалист», в которой он
издавна и вплоть до четвертого съезда был одним из регулярных
сотрудников. В его статьях впервые были высказаны те
социал-демократические взгляды на партию и ее съезды, которые должны
были лечь в основу ее организации. Делегатами могут быть лишь
члены партийных организаций, и притом преимущественно
рабочие, живущие одной жизнью с партией, а не интеллигенты,
которые заявляют о себе как о членах партии только для того,,
чтобы участвовать в работе съезда.
Так или иначе, но в отношении партийной печати и даже
брошюрной пропаганды и агитации произошла перемена. Выше
было показано, как орган партии газета «Социалист» постепенна
утратила отличительные черты печатного органа рабочих,
предназначенного для пропаганды и агитации среди них, и
приняла характер общенародной государственно-политической газеты,
с трудом проникавшей в рабочую массу. Следовательно, как
орган Рабочей социал-демократической партии она не выполняла
своих прямых задач. Объяснение этому есть. Партия из рабочей
социал-демократической становилась мелкобуржуазной
«народной». В этом направлении ей дали толчок самые крупные ее
члены. Естественно, изменились и задачи партийного органа в
соответствии с этим новым направлением. Ненормальное
положение в партийном руководящем органе отмечалось многими, и
прежде всего главными редакторами газеты «Социалист». Мысль
о необходимости специальной газеты для пропаганды и агитации
среди рабочих оформилась окончательно.
Показательно то, что в некоторых партийных группах
зародилась идея, чтобы партия монополизировала издание брошюрной

Глава третья. Перед новым кризисом
195
социалистической литературы. На четвертом съезде новозагорский
делегат внес такой проект, но форма монополизирования,
отстаивавшаяся им, была неприемлема, этим в известной степени
объясняется то, что съезд не обратил серьезного внимания на его
предложение и легко его отклонил. Этот делегат предложил,
чтобы социал-демократические книги издавались лишь местными
партийными комитетами. В таком виде его проект не мог быть
принят. Но рано или поздно Рабочей социал-демократической
партии необходимо было вернуться к вопросу, поднятому
четвертым съездом. Он постепенно созревал. Дело в том, что издание
социал-демократических книг для пропаганды и агитации было
монополизировано одним членом партии, который
руководствовался не ее потребностями в планомерной пропаганде и агитации,
а книготорговыми издательскими соображениями. При этом для
осуществления своих планов он стремился использовать
партийных деятелей и вообще партию. Путем известных уступок он
привлек многих членов партии, которые активно распространяли
издания. Конечно, последние считали даже, что обязаны делать
это исходя из естественного стремления содействовать
распространению социализма, тем более что эти издания постоянно
рекламировались в руководящем партийном органе газете
«Социалист».
Однако в наиболее дисциплинированных партийных
организациях уже тогда не могло не возникнуть желание, чтобы издание
литературы взяла на себя сама партия, а не отдельный ее член,
который при этом не останавливался ни перед какими средствами
для извлечения личной выгоды от распространения своих
изданий силами партии. Но, очевидно, идея о монополизировании
самой партией брошюрной пропаганды и агитации еще не
созрела, хотя имелся очен:.> хороший пример в практике бывшей
Болгарской социал-демократической партии. Во всяком случае,
предложение новозагорского делегата показывало, в каком
направлении будет развиваться коллективная мысль партии в будущем.
В то же время крепло и убеждение, что местные партийные
газеты не только не способствуют социалистической пропаганде
и агитации, но и вредны. Наглядное доказательство тому давала
местная газета «Освобождение», издаваемая Н. Габровским в Тыр-
нове. Она отчетливо показала всем, что местные партийные
газеты такие же общие, как и главная газета партии, с той лишь
разницей, что социалистическое в них все больше подменялось
мелкобуржуазным радикализмом. В отношении газеты
«Освобождение» это было констатировано и центральным органом партии,
и съездами. Третий съезд принял по ее поводу резкую
осуждающую резолюцию, в которой говорилось о том, что газета не
придерживалась «рамок, определенных ей вторым национальным
съездом», и предложил руководствоваться «решениями второго
национального съезда относительно ее характера и направления».
7*

196
Часть четвертая
Самые важные изменения, происшедшие во взглядах партии,
относятся к ее предвыборной тактике. Первый съезд Рабочей
социал-демократической партии санкционировал тактику вредных
компромиссов. Под прикрытием соглашений с отдельными
«честными» и «прогрессивными» личностями он представил проект
заключения самых постыдных компромиссов, которые вели к
деморализации их участников, а также массы членов партии, потому
что сама их форма была чрезвычайно растяжима и удобна для
сокрытия любых отклонений от принципов и тактики партии.
Оппортунистическая избирательная тактика, провозглашенная
первым съездом, была подтверждена и следующими двумя
съездами. Но во время всеобщих выборов в Народное собрание 17
ноября 1896 г. деморализующее влияние этой тактики стало
очевидно. Члены партии, проявлявшие интерес к партийной работе,
не могли не отметить то обстоятельство, что «честные» и
«прогрессивные» элементы буржуазии, при влиянии и содействии
которых были избраны два социалистических депутата, оказались
самыми низкими личностями. С другой стороны, на выборах
17 ноября 1896 г. казанлыкская группа выдвинула от имени
партии кандидатуру человека, не скрывавшего своей враждебности к
социализму, о чем он, хотя и не в резкой форме, поведал в
своем журнале «Мисъл» 205, иронизируя над партией и насмехаясь
над ее представителями. В то же время один из членов этой
партийной организации, И. Кутев, выступил против ее
избирательного списка и баллотировался в списке крупного торговца
розовым маслом в Казанлыке. Из-за этого произошли большие
раздоры между казанлыкскими социалистами, которые привели
к неприятным пререканиям на четвертом съезде.
Из объяснений, данных съезду казанлыкской организацией и
И. Кутевым, выяснилось, что ни одна из двух сторон не может
быть осуждена, потому что обе они могут оправдаться
резолюцией съезда, допускавшей соглашения членов партии с отдельными
«честными» и «прогрессивными» личностями. Наиболее
характерным в этой резолюции было то, что она не требовала от членов
партии, чтобы их кандидатуры были выдвинуты партийными
организациями или группами. В этом отношении резолюция
предоставила возможность ее толкования в соответствии с желанием
отдельных членов партии, что и произошло. Например, в Павли-
кенской и Нови-Пазарской околии не партийные организации
определяли кандидатов, а отдельные личности. При рассмотрении
на съезде разногласий в казанлыкской организации стало ясно,
что выдвижение кандидатом в депутаты редактора журнала
«Мисъл» произошло по личному желанию Я. Сакызова и К. Боз-
велиева. Было и прежде известно, что у И. Кутева на одном из
съездов произошла ссора с Я. Сакызовым и они оба не
соглашались совместно выступать в качестве кандидатов.

Глава третья. Перед новым кризисом
197
Вообще казанлыкская организация или, точнее, ее
руководство придерживалось на этих выборах такой местной политики,
которая может быть названа личной политикой интеллигентов-
индивидуалистов. Однако четвертый съезд осудил поведение
И. Кутева и одобрил действия казанлыкской организации и
Я. Сакызова. Это было несправедливое решение, связанное более
всего с тем пренебрежительно интеллигентским, надменным
отношением к партии и ее съездам, которое выказал И. Кутев при
обсуждении вопроса, что и помешало ему хотя бы защитить себя
перед съездом. Во всяком случае, стало совершенно понятно, что
избирательная тактика, которой придерживалась партия еще с
первого съезда, несостоятельна и ведет к деморализации. Это
убеждение еще до четвертого съезда проникло в сознание тех
членов партии, которые знали все приведенные факты, и нашло свое
выражение во время его работы.
3. Четвертый съезд
Четвертый съезд Рабочей социал-демократической партии
собрался при изложенных обстоятельствах в Казанлыке 13 июля
1897 г. Он явился первым бесспорно партийным съездом после
объединения бывшей Болгарской социал-демократической партии
и бывшего Болгарского социал-демократического союза. На него
прибыли лишь депутаты от партийных групп и обществ.
Насколько группы и общества, представленные на четвертом
съезде, действительно существовали и действовали как партийные
единицы, — это другой вопрос, потому что, как было установлено
на последующих партийных съездах, в некоторых группах, как,
например, тырновской, делегаты представляли съезду свою
работу в ложном свете. Но все делегаты четвертого съезда были
делегатами от партийных групп. Кроме того, четвертый съезд
впервые предпринял попытку дать решение вопроса, какие группы
имеют право быть представленными на партийных съездах: это
группы, которые регулярно функционировали на протяжении
года, входили в состав партии и известны как таковые
Центральному Комитету. Наконец, четвертый съезд был первым, который
попытался положить начало действительному контролю над
партийными органами.
Но особое значение четвертого съезда Рабочей
социал-демократической партии состоит не только в принятых им решениях,
но и в ошибках, имевшихся в них. После принятых изменений в
уставе206 больше всего времени съезд потратил на обсуждение
вопросов о предвыборной тактике партии и партийной печати.
Выше уже было сказано, до чего довела принятая первым
съездом тактика компромиссов. На четвертом съезде, после того как
были выслушаны объяснения тех, кто шел на компромиссы и
кто был замешан в дрязгах внутри казанлыкской партийной

198
Часть четвертая
группы, большинство делегатов съезда высказали свое
недовольство такой тактикой. Учитывая это, съезд принял по этому
вопросу новую резолюцию. Она гласила:
«Рабочая социал-демократическая партия примет участие во
всех выборах. Никакие компромиссы с другими партиями и
соглашения с частными лицами не допускаются».
Эта резолюция при всей ее категоричности имела тот
недостаток, что была неполной. Она не определяла, кто именно
должен выдвинуть кандидатуры партии — комитеты или группы —
и имеет ли Центральный Комитет право контроля над их
выдвижением Как мы увидим, эта неполнота создавала вероятность
недоразумений, раздоров и личного произвола при выдвижении
кандидатур. Более того, создавалась возможность для
осуществления компромиссов. Впрочем, это нельзя было искоренить
резолюциями; при таком составе партии, когда существенным влиянием
в ней пользовались интеллигенты-индивидуалисты и мелкие
собственники, никакие резолюции не могли побороть стремления к
компромиссам и вообще к широкой деятельности. Но при этом
принятая четвертым съездом резолюция была шагом вперед к
выяснению тактики Рабочей социал-демократической партии.
Самым важным делом четвертого съезда было основание
газеты «Работнически вестник» 207. В партии создалось убеждение,
что необходимо иметь отдельную газету для агитации и
пропаганды специально среди рабочих. Почти все делегаты съезда
прибыли с категорическим требованием партийных групп
создать такую газету. Центральный Комитет со своей стороны внес
такое же предложение. Но при ее основании был допущен ряд
ошибок, которые потом имели очень пагубные последствия.
Прежде всего большая ошибка съезда состояла в том, что при
основании партийной рабочей газеты была оставлена и вторая газета
партии — «Социалист», потом переименованная в газету
«Народ» 208. По этому поводу на съезде еще преобладали взгляды о
необходимости широкой деятельности партии, ставшие
господствующими с момента ее создания.
Мы и на этом примере можем увидеть, что еще бытовало
заблуждение, будто Рабочая социал-демократическая партия
действительно представляет собой силу среди трудящихся, что ее
задача состоит в руководстве «трудящимся народом» и привлечении
интеллигенции к ее великому «народному делу». Агитацию и
пропаганду среди рабочих, привлечение их в ряды партии и их
организацию все еще рассматривали как второстепенную задачу,
которой, по крайней мере в теории, действительно придавали
значение, но все еще не считали первейшей, самой прямой задачей
Рабочей социал-демократической партии. Поэтому партия
считала необходимым поддержать издание специальных органов
для пропаганды и агитации отдельно среди интеллигенции,
отдельно среди «народа» и специально для агитации и пропаганды

Глава третья. Перед новым кризисом
199
среди рабочих. Предполагалось, что орган партии,
предназначенный для этой цели, будет иметь совсем другой характер и
содержать иной материал, чем главная газета, в то время как
руководящим партийным органом должна была бы быть именно
рабочая газета, предназначенная для пропаганды и агитации в первую
очередь среди рабочих. Но такая точка зрения далеко еще не
завоевала должного места в партии. Съезд постановил, что она
будет иметь две газеты. Мотивы и постановление съезда
следующие:
«Имея в виду, что из-за своего двойственного характера,
вызванного стремлением удовлетворить интересы как обыкновенного
читателя из сугубо рабочей среды, так и более интеллигентного,
газета „Социалист" оказалась не в состоянии сосредоточить свои
усилия ни на одной из этих групп; что не могло не повлиять на
широкое распространение газеты; что, с другой стороны, задача
социальной демократии состоит в том, чтобы прежде всего
обратить внимание на пропаганду среди рабочего класса, который
ощущает насущную необходимость в особой газете,
предназначенной для непосредственной защиты его интересов, и в освещении
их с социал-демократической точки зрения, съезд решил:
„Партия впредь будет иметь два своих печатных органа:
один из них — руководящий орган партии, а другой — чисто
рабочая газета, предназначенная для пропаганды среди рабочих"ъ.
В сущности эта резолюция была компромиссом между
двумя принципиально противоположными направлениями в
Рабочей социал-демократической партии, борьба между которыми все
больше выходила наружу. Речь идет о борьбе между
мелкобуржуазным социализмом и пролетарским, революционным
социализмом. Съезд решил вопрос половинчато и иначе решить его не
мог. Не так легко одержать победу над направлением,
господствовавшим в течение трех лет, взращенным мелкобуржуазными
условиями, в которых развивалась партия, и приобретшим
сторонников среди многих ее видных членов. Следовательно,
решение четвертого съезда о создании рабочей газеты партии было
одним из важнейших для ее будущего развития.
Создание «Работнического вестника» делало вовсе излишней
вторую партийную газету. Более того, она не могла существовать
и препятствовала укреплению первой и самой партии. Если
«Работнически вестник» издавался для пропаганды среди рабочих,
что явилось главной задачей Рабочей социал-демократической
партии, то сохранение второй партийной газеты имело целью
удовлетворить мелкобуржуазных «политиков», которые, подобно
Я. Сакызову, хотели вывести партию на широкий
мелкобуржуазный путь. В самом деле, четвертый съезд, и прежде всего Я. Са-
кызов, не мог себе представить рабочую партию без органа,
который проводил бы сугубо мелкобуржуазную политику. Под
вывеской руководящего органа Рабочей социал-демократической пар-

200
Часть четвертая
тии он создавал бы иллюзии влияния на общество, народ,
интеллигенцию, в результате которого партия становится
«вершителем судеб», т. е. решает судьбы Болгарии. Однако эти и другие
такие же необузданные фантазии стоили партии очень дорого.
Сразу же после указанного выше решения у четвертого съезда
возник вопрос, каким образом будет осуществляться выпуск
двух газет, в том числе руководящей, два раза в неделю.
Оказалось, что партия не может взяться за трудное дело их
издания, и оставалось искать желающих членов партии взять на
себя издание этих органов. Это говорило лишь об одном, а
именно о том, что Рабочая социал-демократическая партия
развивается совершенно ненормально.
Вопрос об издании газеты «Работнически вестник»
разрешился легко. В сущности идея ее создания принадлежала Г. Киркову,
и ее укреплению мы также обязаны исключительно ему.
Воспитанный в «школе» австрийской социал-демократической партии
и рабочего движения в Австрии в самом ее центре, в Вене,
превосходный агитатор и журналист, обладающий неподражаемым
юмором, проницательным или, как его характеризовал Н. Габров-
ский в одном письме 1895 г., прозорливым и синтетическим умом,
весьма общительный по природе, Г. Кирков, активный член
Рабочей социал-демократической партии с 1894 г., уже с самого
начала видел неестественность ее положения и взятого ею курса.
Когда создавался «Работнически вестник» Г. Кирков хотел иметь
своим товарищем по газете Гаврила Георгиева, с которым он
работал в «Социалисте» в продолжение трех лет и с которым только
делился мыслями и впечатлениями о партийных делах.
Г. Георгиев, активный участник социалистического движения
и член Общего совета бывшей Болгарской
социал-демократической партии с самого начала ее существования, обладал умом и
большими аналитическими и диалектическими способностями,
владел немецким, французским и русским языками, был хорошо
знаком с социалистическим и рабочим движением в других
странах. Он-то и был самым подходящим товарищем Г. Киркова для
работы в газете «Работнически вестник». Но съезд совершил
большую ошибку, когда дал им соредактором Е. Дабева,
отставшего в развитии, очень мало продвинувшегося вперед в своих
познаниях и мировоззрении по сравнению с тем, что он имел еще
в 1886 г. Естественно, Е. Дабев не мог понять того направления
в партии, которое представлял Г. Кирков. Не прошедший
никакой социал-демократической школы, с очень ограниченными
познаниями, тип примитивного интеллигента-индивидуалиста, он
считал, что партия обязана дать ему «место», но сам он ничем
не обязан ей. После падения Стамболова Е. Дабев поступил на
службу, но через два года он телеграфировал съезду: «Сохраните
за мной место». Четвертый съезд не обратил никакого внимания
на то, соответствует ли Е. Дабев своему месту в газете партии

Глава третья. Перед новым кризисом
201
и как соредактор Г. Киркова. Впрочем, если учесть тот факт, что
«Работнически вестник» не рассматривали как главный и
руководящий орган, неудивительно, что съезд не придал особого
значения лицам, которые должны были издавать газету. Было важно
лишь то, что отыскались два члена партии, которые взяли на себя
ее издание.
Но если для издания газеты «Работнически вестник» нашлись
члены партии, то издание второго партийного органа никто не
хотел на себя взвалить. И съезд, вместо того чтобы закрыть эту
газету, согласился с фантазией Я. Сакызова создать издательское
товарищество из членов партии. Несмотря на то что была
создана еще одна партийная газета, съезд, вместо того чтобы сделать
руководящий орган партии еженедельным и малого формата,
согласился на выпуск газеты «Социалист» до конца 1897 г. того же
формата еженедельно, но вдвое большего объема, т. е. на 8
страницах, что было равнозначно выходу дважды в неделю. С начала
1898 г. она переименовалась в газету «Народ» и должна была
выходить еженедельно и тоже на 8 страницах. В довершение
всего съезд предусмотрел для этого руководящего органа партии
лишь одного редактора, а именно Г. Георгиева. Напрасно
последний старался убедить съезд, что силами только одного редактора
такую газету на 8 страницах невозможно издавать. Таким
образом, очевидно было, что партию используют для экспериментов,
которые никакой пользы принести ей не смогут, а только
обременят долгами. Действительно, руководящий партийный орган
очень дорого обошелся отдельным членам партии,
откликнувшимся на призыв Центрального Комитета, т. е. Я. Сакызова, войти в
издательское товарищество. Оно должно было продолжать
бесполезное существование и наконец заглохнуть, чтобы партия потом
расхлебывала последствия широких планов некоторых своих
членов, готовых ей изменить в любой момент, когда увидят, что она
отказывается проводить эти планы.
На четвертом съезде много внимания было уделено вопросу о
так называемой местной партийной печати. Согласно решению
второго съезда, члены партии могли издавать периодические
издания лишь с разрешения «общего» съезда. Делегаты севлиев-
ской группы внесли на четвертом съезде предложение разрешить
ей издавать местную газету в Севлиеве. Они мотивировали это
тем, что существует необходимость вести борьбу с буржуазными
партиями в этом городе — подразумевалась борьба с радослави-
стами, которые были там сильны. В Севлиеве имеется некий
свой «социал-демократ», который гарантирует издание газеты.
Съезд счел эти мотивы недостаточными и, так как севлиевские
делегаты — в действительности севлиевский делегат А.
Конов 209 — не хотели сообщить имени этого самоотверженного
«социал-демократа», отклонил их предложение. Но в связи с
предложением севлиевской группы возник вопрос о необходимости

202
Часть четвертая
закрытия тырновской газеты «Освобождение». По нему
происходили долгие и горячие дебаты. Большинство делегатов были за
закрытие, но агитация среди них в том смысле, что газета
«Освобождение» не может развиваться из-за нерегулярного выхода,
а также отъезд некоторых делегатов, которые настаивали на ее
ликвидации, стали причиной того, что при голосовании
большинство не высказались за закрытие. Это решение повлекло за
собой вспышку полемики в партийной печати о «свободе печати»
в партии, которая завершилась новым кризисом в
социалистическом движении Болгарии.
С другой стороны, решение четвертого съезда, касавшееся
состава Центрального Комитета и свидетельствовавшее о
ненормальном положении в Рабочей социал-демократической партии,
о ее слабости как таковой, стало причиной внутреннего
кризиса в партии, ее новой дезорганизации.
Глава четвертая
НОВЫЙ КРИЗИС
В СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ ДВИЖЕНИИ
1. Внутренние смуты
До четвертого съезда у Рабочей социал-демократической
партии не было коллективного руководства, она управлялась по
существу единолично, прикрыто самодержавно, одной личностью.
Согласно § 15 организационного устава партии, ею руководили
пять человек, четыре из которых были редакторами, один —
казначеем, секретарем же избирался один из членов
Центрального Комитета. Но после ликвидации газет «Работник» и «Другар»,
слияния их в одну газету «Социалист» и после ухода из редакции
двух редакторов остались лишь два редактора: один — журнала
«Ден», Янко Сакызов, другой — газеты «Социалист», Г.
Георгиев. Таким образом, в Центральном Комитете остались два
редактора и казначей, т. е. три члена. Два других были замещены
неизвестными членами партии, совершенно случайными людьми,
которые не имели абсолютно никакого влияния в Центральном
Комитете. Вместе с тем редактор газеты «Социалист» оставался
единственным старым членом партии в Центральном Комитете,
но, будучи постоянно занят газетой, избегая любых личных
столкновений, он не имел времени и возможности противостоять
личному влиянию других членов Центрального Комитета. Таким
образом, партия в сущности управлялась в соответствии с
желанием Я. Сакызова. Второй и третий съезды ничего не изменили
в этом отношении. Центральный Комитет, за исключением двух

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 203
редакторов, состоял из студентов и «социалистов» самого
сомнительного свойства. Из-за этого нигде — ни в отчетах о втором и
третьем съездах, ни в напечатанных в газете «Социалист»
манифестах, воззваниях и циркулярах — не упоминается, кто избран
членом Центрального Комитета Рабочей социал-демократической
партии, каков его состав. Так обстояли дела в партии до
четвертого съезда.
Четвертый съезд обстоятельно занялся этим абсолютно
ненормальным положением дел. Характерно поведение Я. Сакызова в
отношении руководства партией. Зная, что в Софии нет людей,
которым можно было бы доверить руководство, Я. Сакызов
предложил избрать Центральный Комитет с полномочиями до нового
года, когда он надеялся собрать в Софии больше членов партии.
Съезд, однако, не принял этого предложения и проголосовал за
следующую резолюцию:
«Центральный Комитет будет окончательно сформирован
теперь и лить в случае нужды по его предложению и в согласии
с местными партийными комитетами будет постепенно изменен и
пополнен».
Эта резолюция была такой же неполной и неточной, как и
другие, о которых уже говорилось. Она предоставляла
Центральному Комитету право, согласовав свое решение лишь с местными
комитетами, дополнять и изменять свой состав. Зная состав
партии в то время и прежнюю бесконтрольность в руководстве ею,
можно представить, насколько опасным было предоставление
такого права Центральному Комитету. Резолюция призвана была
поддержать старый порядок руководства делами партии, тем
более что и состав, избранный четвертым съездом, способствовал
его сохранению, а в особенности избрание секретарем Я.
Сакызова. Из избранных на съезде членов Центрального Комитета
четверо проживали в Софии, а один — за ее пределами. Но если
учесть, что четвертый из них, сапожник, был человеком,
лишенным какой бы то ни было инициативы, то по существу
оставались три члена. Однако самым неудачным было возложение
обязанностей секретаря на Я. Сакызова, который не только не был
в состоянии понять характер и задачи Рабочей
социал-демократической партии, но и был человеком с чорбаджийской натурой,
абсолютно лишенным всяких творческих способностей.
Результаты такого выбора съезда вскоре дали себя знать в начавшейся
смуте в партийной жизни.
Я. Сакызов, привыкший на протяжении трех лет заставлять
партию выполнять свои личные желания и фантазии, будучи
избран секретарем партии, чувствовал себя точно таким же
полновластным чорбаджием в ней, как и прежде. Его чорбаджийская
натура раздиралась трагическими противоречиями: пост
секретаря требовал от него работы, и притом работы творческой, он же
мог лишь широко прожектерствовать, а реализацию своих про-

204
Часть четвертая
жектов он привык взваливать на других. Поэтому уже вскоре
ему до смерти надоели обязанности секретаря, он искал повод
избавиться от них и сохранить свое чорбаджийское положение
по отношению к Центральному Комитету и партии. Вскоре такой
повод ему представился.
В номере 3 газеты «Народ» ее редактор Г. Георгиев
предоставил газетный подвал для фельетона под заглавием «Чего они
желают?», в котором автор иронизировал по поводу женщин —
членов Женского просветительного общества в Софии, живое
участие в котором принимала и г-жа А. Сакызова210. История
этого общества следующая. Оно было основано покойной
Е. Стоичковой, акушеркой и социалисткой, с целью пропаганды
среди работниц. Вскоре в него вступила и г-жа А. Сакызова и
привлекла других дам, таким образом дамы скоро стали
хозяйками в обществе, вытеснив из него его основательниц и
нескольких привлеченных ими работниц, изменили его характер,
поставив ему иную цель, а именно эмансипацию женщин. Эти
изменения и имел в виду фельетон, иронизировавший над дамами,
составлявшими общество. Он абсолютно не подрывал престиж
социалистической газеты, напротив, именно так и нужно было
использовать юмор и иронию против подобного буржуазного
общества. Но Я. Сакызов, распаленный обиженными дамами,
членами общества, при встрече с Г. Георгиевым в редакции газеты
ожесточенно набросился на него с грубейшей, площадной бранью,
стиснув кулаки, и кричал: «Как ты посмел? Я выбью тебе зубы!»
и пр. Г. Георгиев был ошеломлен таким неожиданным
нападением, но, не пожелав расправиться с Сакызовым с помощью
кулаков, ибо в этом случае Г. Георгиев свалил бы его одним
ударом, вышел из помещения редакции без единого слова. В
следующем номере газеты «Народ» Я. Сакызов, не спрашивая
разрешения у Г. Георгиева как редактора, поместил заметку
якобы от редакции, в которой представил редактора партийной га-'
зеты как человека, не ведающего, что творит, т. е. как орудие в
руках самого Я. Сакызова. Эта заметка весьма характерна. Вот
что мы в ней читаем:
«Редакция, напечатав в прошлом номере фельетон ,,Чего они
желают?", рассматривала его как сугубо литературное
произведение, где показаны правдоподобные общественные нравы,
бытующие среди богатых болгарских женщин,— явление, которому в
жизни немало примеров. Однако уже после того, как номер был
распространен, редакция получила сведения из достоверного
источника, что автор фельетона был далек от того, чтобы
представить нам, так сказать, художественное воспроизведение этих
нравов, а имел в виду выведение отдельных действий созданного
недавно в нашем городе Женского просветительного общества,
сильно его окарикатурив. Редакция выражает искреннее
сожаление, что поместила фельетон, так как, во-первых, ндша газета не

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 2С5
может быть местом для личных выпадов, в какую бы
литературную форму они ни были облечены, и, во-вторых, недавно
созданное в городе Женское просветительное общество, какие бы
слабости и недостатки оно ни таило в себе и как бы их ни проявляло
(а они могут быть предметом спокойного рассмотрения и
критики) , не дает еще повода для беспардонного осмеяния.—
Редакция».
Эта заметка, столь обидная не только для редактора
партийного органа, но и для самой партии, могла зародиться лишь в
голове такого социалиствующего буржуа, как Я. Сакызов. Для
него, конечно, ничего не значили престиж партийного органа,
честь его редактора и члена Центрального Комитета, мнение и
интересы партии по сравнению с мнением буржуазии, по
сравнению с престижем некоего буржуазного дамского общества,
название которого, как и имена дам, в фельетоне не указывались. Но
лосле такого не поддающегося описанию нападения на Г.
Георгиева и этой воистину скандальной заметки Я. Сакызова
возвращение Г. Георгиева в редакцию и Центральный Комитет стало
невозможным.
Член Центрального Комитета Д. Благоев, узнав о
случившемся, сразу же выехал в Софию. В это же время в Софии оказался
ж Крыстю Раковский. После обсуждения созданного Я. Сакызо-
вым положения и рассмотрения того, что он предпринял против
Г. Георгиева, они напрасно старались по товарищески исчерпать
инцидент. Для обоих стало ясно, что Я. Сакызов столь не
по-товарищески отнесся к Г. Георгиеву без всякого основания и
каких-либо прав. Поэтому они предложили Я. Сакызову два
условия, в выполнении которых они видели возможность покончить с
происшествием так, чтобы не вызывать волнений в партии.
Эти условия были следующими: 1) Я. Сакызов должен
извиниться перед Г. Теоргиевым и 2) он должен поместить в газете
еще одну заметку, в которой укажет, что заметка от редакции в
номере 4 была помещена без участия редактора. Однако Я.
Сакызов, согласившись на первое, никоим образом не хотел
согласиться на второе условие. Напрасно К. Раковский и Д. Благоев
пытались его вразумить, показывая ему все отрицательные
последствия его поведения для партии и объясняя, что второе
условие для него лично ничего обидного не содержит. Но, как видно,
партия для Сакызова ничего не значила, для него важнее было
мнение буржуазии и дам, требование которых он удовлетворил
заметкой в партийном органе. Инцидент не был исчерпан,
следовательно, не могло быть и речи о возвращении Г. Георгиева в
редакцию и Центральный Комитет. Видимо, именно таково было
желание Я. Сакызова, но это и послужило началом нового
ослабления партии.
После того как Г. Георгиев был вынужден оставить газету и
Центральный Комитет, Я. Сакызов поспешил сложить с себя обя-

206
Часть четвертая
занности секретаря и перейти на положение бесконтрольного
властителя в партии, /прикрывающегося фактически
несуществующим Центральным Комитетом. Действительно, сразу же после
отъезда Д. Благоева, временно занявшего пост секретаря,
Я. Сакызов стал бомбардировать его письмами, то сделай то-то,
то напиши тем-то, а иногда предлагал и разные проекты.
Поскольку орган партии остался без редактора из-за него,
Центральный Комитет в присутствии трех членов решил возложить
заботу о редактировании газеты на него. Было очевидно, что он
непригоден для этой работы и само существование партийного
органа находится под угрозой. В то же время и Центральный
Комитет как таковой не существовал. Я. Сакызов взялся за
переустройство этого учреждения на свой лад. Прежде всего он
попытался взвалить всю ответственность за расстройство дел в
редакции и Центральном Комитете на Г. Георгиева, К. Раковского
и Д. Благоева. На первого потому, что он после оскорблений со
стороны Я. Сакызова не пожелал продолжать с ним работать,
отказался от поста редактора и членства в Центральном
Комитете, не дожидаясь мнения местных комитетов о его отставке, о
которой Г. Георгиев требовал сообщить местным комитетам
незамедлительно; на второго потому, что тот настаивал на
товарищеском разрешении спора; на третьего потому, что тот предлагал
Я. Сакызову дать удовлетворение за оскорбление, без чего
никоим образом невозможно возвращение Г. Георгиева в газету и
Центральный Комитет до передачи вопроса на решение местным
комитетам. Д. Благоев сразу после возвращения из Софии
письменно настаивал на том, чтобы Я. Сакызов дал требуемое
удовлетворение, поскольку нет иного выхода из созданного им
положения. В противном случае Г. Георгиев не вернется. Но Я.
Сакызов 26 декабря 1897 г. пишет Д. Благоеву следующее письмо:
«София, 26 декабря 97 г.
Димитр!
Вчера получил твое письмо, за которое я тебе благодарен, и
отрицательный ответ от Киркова и Бозвелиева. Вчера вечером
ответил Бозвелиеву, сейчас тороплюсь ответить тебе. Ты говоришь,
что положение запутанное, и это действительно так. Так
по-дружески, как мы взялись уладить дело, мы выхода не найдем.
Это во-первых, а во-вторых, нигде товарищи не согласятся, чтобы
мы уладили это дело -только между собой. Что это именно так,
ясно видно из письма Бозвелиева (он мне написал, что Кирков
в том же духе написал Гаврилу). Казанлыкцы не дают права без
предварительного согласия местных комитетов ни Гаврилу
отказаться от редакторского поста и членства в Центральном
Комитете, ни мне оставить секретариат. Они, как видишь,
придерживаются устава, и в этом их сила. Мне тоже кажется, что мы
этот вопрос понимаем не так, как следует, и что необходимо
обратиться к уставу. Гаврил принял редакторский пост, с одной

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 207
стороны, от концессионеров, а с другой — от партии, она же
сделала его членом комитета. Эти должности он может передать
лишь в руки тех, от кого он их принял. Помнишь, мы как
Центральный Комитет так решили, и я записал в протоколе, что на
основании письма концессионера С. Георгиева211, редактор
Г. Г. подает в отставку и одновременно в соответствии с его
письмом отказывается от членства в Комитете. Тогда
Центральный Комитет возложил редактирование газеты на его члена
Я. Сакызова, а функции секретаря на Димитра Благоева. Такое
решение было искомым выходом из создавшегося положения.
•Сейчас очевидно, что товарищи, старейшие деятели, не согласны
с таким самоуправством с нашей стороны и мы, ЦК,
возвращаемся в исходное положение.
Центральный Комитет обратился к Гавр. Георг, с
официальным письмом, что он (Комитет) в соответствии с
предварительным мнением товарищей не может принять на себя
ответственность за газету и прекращение его членства в ЦК до тех пор,
пока он официально не сложит свои полномочия перед партией,
т. е. перед комитетами, а не одним только Центральным
Комитетом. Он как редактор может писать в газете что угодно, имея,
однако, в виду, что ЦК и партия следят за общим направлением
Есей газеты. Если Г. Г. хочет напечатать краткую заметку,
содержание которой будет направлено против одного из членов
Комитета, то он может это сделать на свой страх и риск, но
тогда желательно будет узнать мнение всего ЦК. Если же он
посчитает себя некомпетентным решить подобный деликатный
вопрос, когда один член Комитета заведомо оскорбляет другого, то
будет принято во внимание мнение местных комитетов.
Разумеется, для рассмотрения ЦК или местными комитетами
вопроса о заметке Гаврила необходимы будут краткие или
подробные объяснения. Если взглянуть на вопрос официально, то
решение его будет простым, а мы то ожидали результатов от
дружеских уговоров, которые не привели к цели. Ты помнишь, я
настаивал на подобной постановке вопроса и сожалею, что
потеряно столько времени и теперь надо опять начать все
сначала. Повторяю еще раз, только в этом я вижу выход из
положения, и здесь все могут быть спокойны. Если он не согласится с
тем или иным решением, то пусть добивается удовлетворения
другим путем. Существуют несколько выходов. Может быть,
Гаврил не решится на свой страх и риск напечатать заметку и
постесняется официально передать этот вопрос на рассмотрение
ЦК. Если же рискнет напечатать, тогда я сам, не вмешивая в это
Комитет, потребую от него удовлетворения, потому что обида
будет нанесена мне лично. Возможно, что Комитет будет, как это
было до сих пор, бездействовать, ограничиваясь лишь
рассмотрением дела частным образом, но тогда напрасно будет потеряно

208
Часть четвертая
время и продолжится наше греховное недееспособное
существование.
Согласись с моим мнением и напиши в таком духе
официальное письмо Гаврилу от имени комитета (ты ведь сейчас
секретарь?), указав на то, что он еще продолжает оставаться
редактором как в глазах ЦК, так и партии и что ЦК не может взять
на себя ответственность и принять его отставку. От себя же
напиши ему, что он как редактор может поместить какую угодно
заметку и что если он хочет, чтобы ЦК дал ему свое согласие,
пусть обратится с официальным письмом.
Не знаю, всем ли ясно, но это единственный путь, от него
нельзя отказаться, если мы хотим благополучно решить вопрос.
К. Раковский со своими настояниями дружески уладить вопрос
стал лишь причиной того, что дело затянулось... Будь здоров,
твой Я. Сакызов».
Это письмо не нуждалось бы в комментариях, е;сли бы в нем
не говорилось о делах, не для всех понятных. Я. Сакызов хотел
взвалить вину за затягивание дела на Г. Георгиева и на
«дружеский способ», при помощи которого К. Раковский и Д. Благоев
пытались ликвидировать конфликт между ним и Г. Георгиевым,
а себя представить таким образом, будто он стоял за решение
вопроса партией. Это, конечно, совершенно неверно. Янко
Сакызов меньше всего желал объяснять партии свое поведение в
отношении Г. Георгиева и надеялся, что тот под давлением
дружеских уговоров со стороны К. Раковского и Д. Благоева проглотит
оскорбления и легко возвратится в редакцию и Центральный
Комитет. Но он ошибся. Само собой разумеется, что, после того
как «дружеским образом» уладить вопрос не удалось,
необходимо было сообщить местным комитетам об отставке Г. Георгиева,
Но Янко Сакызов, зная, что Г. Георгиев «стесняется», т. е. не
хочет отЕигекать внимания партии на рассмотрение причин его
отставки, и что он не обратится к комитетам с изложением сути
конфликта между ни:ди, обеими руками ухватился за протест
казанлыкцев против происшедших перемен, причины которых не
были им известны или были неправильно представлены Я. Сакы-
зовым. Тогда он якобы обратился к уставу и стал искать
«законные» каналы, по которым дело будто бы должно было пойти с
самого начала.
После скандала, устроенного Я. Сакызовым, Г. Георгиев
сообщил о своей отставке «концессионному обществу»,
издававшему газету, и Центральному Комитету, указав срок, к которому
Центральный Комитет должен был уладить вопрос о
редактировании газеты. Не сумев заставить Я. Сакызова дать самое
обычное удовлетворение Г. Георгиеву, Центральный Комитет,
естественно, должен был сообщить об этом местным комитетам, что и
было сделано без указания подлинных причин отставки. Было
очевидно, что комитеты не могут насильно заставить Г. Георгиева

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 20$
взять свою отставку обратно. Я. Сакызов это очень хорошо знал.
Но для него было важно затянуть дело, я главное — свести его
к тому, что ответственность за смуту в партии несет не он,
а Г. Георгиев. С другой стороны, зная, что если не принять
предложенного К. Раковским и Д. Благоевым второго условия о
согласии напечатать сообщение, что заметка Я. Сакызова в номере
4 газеты «Народ» помещена без ведома редактора, то Г.
Георгиев не примирится с нанесенным ему оскорблением, Я. Сакызов в
письме как бы соглашается, что Г. Георгиев как редактор
«может поместить в газете какую угодно заметку», но при этом
угрожает ему новым скандалом, новым личным нападением на
него. Однако характерно, что Я. Сакызов требовал от Г.
Георгиева, чтобы тот обратился к Центральному Комитету в связи с
личной обидой, которую ему нанесли, а сам угрожал редактору, если
он поместит сообщение в газете, расправиться с ним лично, не
прибегая к Центральному Комитету, т. е. не желая, чтобы
Центральный Комитет помешал ему оскорблять своего члена и
редактора, избранного съездом партии, а не одним Я. Сакызовым.
Как следует из другого письма Я. Сакызова к Д. Благоеву,
последний не отправил «официального письма» Г. Георгиеву.
Поэтому Я. Сакызов на следующий день, 27 декабря 1897 г.,
пишет Д. Благоеву открытку:
«София, 27 декабря 97 г.
Димитр!
Сейчас получил одновременно второе письмо от тебя и еще от
Бозвелиева. Я вчера тебе сообщил о мнении казанлыкского
комитета, разделяемом всеми нашими товарищами, потому что оно
подсказывает, как нам правильнее поступить. Если Гаврил и
после этого твоего письма не согласится, останется сообщить ему
официально, что ЦК не может взять на себя ответственность за
газету и что Гавриле необходимо сложить с себя обязанности
редактора перед местными комитетами, а пока это не будет
принято, он должен вести газету. Несомненно, что он волен под свою
личную ответственность дать какие угодно опровержения и
сообщения. Не знаю только, можешь ли ты ему это сказать в
официальном письме, так как ЦК не вникал в мотивы отставки
Гаврила и было бы правильней сообщить Георгиеву об этом частным
образом. Я выпущу следующий номер газеты, и, если до этого
дело не будет улажено, я официально сдаю ЦК возложенные на
меня обязанности временного редактора. Точно так же
официально должен поступить и ты с секретарством. Прежде всего мы,
члены ЦК, должны решить, кому мы передадим руководство
Комитетом в связи с моим твердым намерением выйти из его
состава, и это решение должны довести до сведения местных
комитетов. Твой Я. Сакызов».
Очевидно, что в ответ на требование Д. Благоева, чтобы Я.
Сакызов дал необходимое удовлетворение Г. Георгиеву и чтобы

.210
Часть четвертая
вопрос решился без вмешательства комитетов партии, он,
Я. Сакызов, продолжал настаивать на невозможном. Он как
будто уже согласился с тем, что Г. Георгиев даст в газете «Народ»
опровержение на его заметку в номере 4, но поспешил добавить,
чтобы Г. Георгиеву не сообщали этого официально. Понятно, что
Я. Сакызов хотел, чтобы Центральный Комитет разрешил
Г. Георгиеву поместить опровержение не официально, а лишь
частным образом и «под его личную ответственность», т. е.
.Я. Сакызов просто разыгрывал комедию. Его желание состояло в
том, чтобы Г. Георгиева, который, очевидно, мешал ему
распоряжаться как вздумается, не было в редакции и Центральном
Комитете, и в то же время в том, чтобы взвалить ответственность
за последствия на другого. Он, как мы еще увидим, сетовал и на
то, что другой член и казначей Центрального Комитета его не
•слушает, и чуть было и его не заставил отказаться от своей
должности до съезда. Что касается его желаний выйти из
Центрального Комитета, то это тоже была разыгранная им комедия.
Ни о чем таком он не думал, а заявлением о желании уйти в
отставку хотел лишь снять с себя ответственность перед партией.
Как видно, Д. Благоев не торопился с «официальным
письмом» к Г. Георгиеву, зная, что из этого ничего не выйдет и что
Я. Сакызов хочет избежать ответственности за смуту в партии.
Поэтому Я. Сакызов 28 декабря 1897 г. обращается к Д.
Благову с новым письмом, в заключении которого после сообщения,
что Центральный Комитет, т. е. в сущности он Я. Сакызов, после
четвертого съезда и до конца 1897 г. взвалил на плечи партии
2 тыс. левов долга в дополнение к 1400 левам, перешедшим от
союза, уплатить которые также должна была партия, и после
изложения других его личных и домашних дел, пишет следующее:
«Я начал с самого трудного для меня и закончу более
легким. Вчера я видел Стефана, и он как член ЦК согласен (сам
думает предложить) с тем, что необходимо наконец официально
обратиться к Гаврилу, сообщив ему, что ЦК не может взять на
себя ответственность за его отставку, а передает этот вопрос на
-рассмотрение местных комитетов. Об этом тебе напишет
Стефан».
После этого письма Я. Сакызов оставил в покое Г. Георгиева,
а Д. Благоев отказался впредь исполнять обязанности секретаря
и высказал мнение о необходимости сообщить местным комитетам
об отставке Г. Георгиева и пополнить состав Центрального
Комитета в соответствии с решением четвертого съезда. По
существу этого и желал Я. Сакызов. Он стал единовластным
повелителем в руководстве партии. Он собрал вокруг себя студентов и
составил молодежный комитет для редактирования партийного
органа под его руководством, предложив дополнить состав
Центрального Комитета двумя студентами, имена которых не
сообщил местным комитетам: они скрывались под псевдонимами. Без

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 211
сомнения, удаление Г. Георгиева из газеты и Центрального
Комитета, причины которого знали многие, разногласия между
Я. Сакызовым и казначеем, тоже не оставшиеся тайной для
большого числа членов партии, отказ Я. Сакызова от обязанностей
секретаря и вообще неразбериха, внесенная в партийные
органы,— все это привело к общей апатии в партийной работе.
И в конце концов год закончился тем, что на партию был
взвален долг, превышавший 4 тыс. левов. Партия пошла по старому
пути: она занимала деньги и собирала добровольные
пожертвования у своих членов. 18 января 1898 г. Я. Сакызов пишет
Д. Благоеву следующее письмо:
«София, 18 января 1898 г.
Димитр!
Пишу тебе дополнительно и подробно о наших делах. Письма о
займах уже направили комитетам; сейчас остается
воспользоваться предложением одного нашего человека обратиться к наиболее
состоятельным нашим товарищам с просьбой предоставить какой
могут заем Центральной кассе или внести добровольные
пожертвования. Думаю об этом и нахожу, что неудобно обращаться по
этому поводу от имени Центрального Комитета, лучше
как-нибудь частным образом. Предлагаю сделать так: мы вдвоем с тобой
отправляем личное литографированное письмо к известным
нашим товарищам, коротко излагаем, как обстоят финансовые дела
партии, и просим их оказать денежную помощь местным
комитетам или прямо Центральной кассе. Нас уверяют, что таких
товарищей, готовых на пожертвования, найдется достаточно
много. Если ты согласишься с этим, то сообщи мне, чтобы я мог
заготовить проект письма и отправить его тебе на одобрение.
По поводу газеты у меня тоже есть идея. Эти молодые люди
могут вести лишь ее текущие отделы: последние известия,
хронику международных событий, научную и театральную хронику,
литературу, освещать партийную жизнь и события в провинции.
Даже еженедельное обозрение им, видимо, будет трудно вести,
но авось их можно будет приспособить на несколько номеров
(этот отдел до сих пор веду и буду продолжать вести я, пока я
здесь). Серьезных статей по общим вопросам политики и
законодательства они не могут писать, разве что отдельные
узкоспециального характера, и то в виде опыта. Кроме подобных, им
никоим образом нельзя давать распоряжаться общими статьями.
Члены Центрального Комитета не согласны с многими
вопросами, и это приводит к постоянным недоразумениям и пр.
Теперь я решил так: все статьи, написанные ими (да и
международные), зачитывать на общем собрании Центрального
Комитета и в случае возникновения разногласий по важным пунктам,
когда я буду отсутствовать, отправлять их тебе для решения.
Если же в будущем ты будешь здесь, в Софии, тогда эта
сложная сторона вопроса также будет преодолена. Из этого следует.

212
Часть четвертая
что газета будет редактироваться Молодежным комитетом лично
лод твоим или моим руководством, пока я здесь. Это все так. Но
что мы сообщим комитетам, в какой форме? Если ты будешь в
Софии, смело можно довести до сведения следующее:
редактирование газеты ,,Народ4' до пятого съезда возлагается на
Центральный Комитет, который со своей стороны находит себе помощников
или даже редакторов из молодежи. Но если ты сюда не переЛ
едешь, где тогда будет Центральный Комитет? Если этого не
произойдет, т. е. если ты не сможешь переехать, тогда можно
сообщить комитетам так: газета „Народ" редактируется
комитетом, состоящим из наших товарищей, живущих в Софии, под
личным руководством члена ЦК Д. Благоева. В таком случае это
будет хороший выход из положения для газеты.
Что же касается самого ЦК, как и секретарства и
казначейства (после отказа Пенчева), то все будет зависеть от того, где
ты будешь жить. Если переедешь сюда, мы найдем
какого-нибудь студента (здесь есть также наш товарищ Недко Стойков,
учитель-пенсионер, многие годы работавший в Казанлыке; Боз-
велиев его хорошо знает), не можем ли мы возложить на него
казначейство и делопроизводство? Не говорил по этому поводу
со Стефаном, но все же найдется кандидат, который займется
делопроизводством и кассой, тогда покончим с этим вопросом.
Если не переедешь, ЦК будет трудно здесь оставаться, так как
жет здесь старших товарищей. Тогда Комитет необходимо
перевести или в Пловдив (возложив на тебя руководство), или в
Казанлык. Может быть, в крайнем случае возможно будет и
отсюда хотя бы с формальной стороны руководить организацией,
если ты будешь внимательно следить из Пловдива.
Так обстоят дела с перспективами газеты, назначением
секретаря-казначея и местом пребывания ЦК. От твоего решения —
София или Пловдив — зависит предложение, которое мы
направим комитетам. Если надеешься, что оно скоро станет известным,
то мы подождем, если же его принятие надолго затянется, то
надо подумать, что сообщить комитетам. Я же сейчас занят
работой с молодежью в газете, стараюсь выяснить вопрос о долгах
партии по календарям, маркам и пр., найти средства к
существованию. Уже сколько дней в мои руки не поступает ни гроша.
'Стефан строг, и я не могу его вразумить. Ему чего-то недостает
в понимании этих щекотливых дел. Никто и нигде не
поинтересуется, не спросит, что мы делаем, не пришлет статью. Мы
здоровы лишь болтать языком на съезде. Печально, черт побери!
Твой Я. Сакызов».
Как видно, Я. Сакызов окружил себя и в газете и в
Центральном Комитете молодыми людьми — студентами — и стал
полным вотастителем в руководстве партии, выискивая при этом
способы, как скрыть от нее истину. Ему оставалось лишь стать
полным распорядителем и в Центральной кассе. Но Стефан Геор-

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 213
гиев, тогда казначей Центрального Комитета, оказался не только
«строгим», но ему и «чего-то недоставало в понимании этих
щекотливых дел». Верно то, что Стефан Георгиев мало разбирался
в партийных делах, не имел никакого представления о них. Как
казначей, он знал лишь, что счета должны быть точными и
правильными, и потому прежде всего требовал, чтобы денежные
переводы проходили через его руки и расходование их
происходило с разрешения Центрального Комитета и его ведома. Но это
было неугодно Я. Сакызову. Он и ранее отличался свободным к
этому отношением и стремился прежде всего удержать кое-что из
денежных средств Центрального Комитета для себя, несмотря на
некоторые старые долги союза и новые долги партии. Стефан не
-соглашался с таким вольным распоряжением партийными
средствами одним членом Центрального Комитета. Это привело к
постоянным столкновениям между ними и к отставке Стефана
Георгиева, настаивавшего, чтобы она была принята Центральным
Комитетом. Но при таких условиях никто не хотел брать на себя
обязанности секретаря-казначея, хотя Я. Сакызов и прилагал
все усилия, чтобы найти ему преемника. Понятно, что при таких
обстоятельствах не могло быть и речи ни о каком контроле со
стороны Центрального Комитета над происходящим в рядах
партии и над ее печатным органом. О каком контроле можно
было говорить в условиях, когда редакция и Центральный
Комитет состояли из молодых людей, не несших ответственности ни
перед кем, и притом неизвестных партии.
Один из членов ЦК, избранный съездом, жил в Пловдиве,
занимаясь журналом и полемикой по вопросам партийной печати,
поэтому он не мог следить за тем, что происходило в Софии.
В ответ на письмо Я. Сакызова от 18 января он мог лишь
высказать свои сомнения, что из приведения дел в порядок по
способу, предложенному Я. Сакызовым, вряд ли что-нибудь
может выйти и вряд ли комитеты его одобрят. Он ожидал, что
комитеты энергично отвергнут такой способ руководства партией и
предложат другой выход из кризиса. Протест казанлыкцев против
отказа Г. Георгиева от редакторского поста и членства ib
Центральном Комитете и против решений Центрального Комитета
следует понимать в том смысле, что они не хотели, чтобы
руководящий орган партии лишался Г. Георгиева. Это произошло в
результате их неосведомленности о сути случившегося,
заставившей его окончательно подать в отставку. Многие сожалели, что
Г. Георгиев вынужден был уйти, и на обращение
делопроизводителя «товарищества по изданию органа партии» от 2 февраля
1898 г. к членам партии, желающим занять пост редактора, никто
не отозвался.
Вместе с тем и ожидания Д. Благоева, что комитеты
энергично отклонят проекты Я. Сакызова, не сбылись. Оказалось, что
комитеты и отдельные члены партии ожидали съезда, чтобы зая-

214
Часть четвертая
вить свой протест. Действительно, на пятом съезде они его
высказали в девяти запросах по поводу изменений, происшедших в
центральных учреждениях и руководстве партии, и в двух
резолюциях, осуждавших действия Центрального Комитета. Кроме тогог
Д. Благоев внес следующее предложение: «Съезд обращает
внимание местных комитетов на необходимость тщательного
изучения предлагаемых Центральным Комитетом мер, после чего лишь
они могут выносить по ним свои суждения». Смысл этого
предложения состоял в том, чтобы местные комитеты, не дожидаясь
съезда, сразу же протестовали и предлагали свои решения, а не
принимали предложения Центрального Комитета, не слишком
раздумывая над их явной несостоятельностью, ведущей к
ослаблению партии. Однако местные комитеты предложение
Центрального Комитета приняли и допустили обременение партии
огромными долгами, а также ее дезорганизацию. Иначе и быть не
могло, если учесть, кто тогда обычно стоял во главе групп, из
кого состояли местные комитеты, да и вся партия. Понятно, что
партия пришла к съезду совершенно дезорганизованной и с
грузом долгов. Все могли убедиться, что так руководить партией,
как это было до съезда, невозможно. Что предпринял пятый
съезд, мы узнаем ниже.
2. Вопрос о местной партийной печати
Выше упоминалось о решении четвертого съезда, которым не
дозволялось севлиевской партийной группе издавать местную
газету, и об отношении съезда к газете «Освобождение»,
издававшейся в Тырнове. После этого съезда в IX книге (год I)
журнала «Ново време» в отделе «Из жизни и литературы» в отчете о
решениях съезда Д. Б. высказал мнение, что съезд должен был
закрыть газету «Освобождение» как излишнюю для партии, как
не соответствующую самим условиям местной социалистической
пропаганды и агитации. Согласно Д. Б., при тогдашнем состоянии
партии и рабочего движения достаточно было одной партийной
газеты для нужд пропаганды и агитации. «Вообще,— писал он,—
лично мое мнение, что в нынешней обстановке нашей партии
вполне достаточно одной газеты, на улучшение и широкое
распространение которой должны быть направлены все наши
усилия. В противном случае мы займемся деятельностью, не
отвечающей нашим условиям и нашему принципиальному пониманию
социалистического учения, что свидетельствовало бы лишь о
нашем желании опередить конкретные условия. Это не может быть
ни научно, ни, следовательно, возможно, а, наоборот, опасно».
Эти заметки в журнале «Ново време» дали повод для
полемики, затронувшей самое больное место Рабочей
социал-демократической партии, ее характер и принципы. Первое время на
полемику, развернувшуюся вокруг вопроса о «свободе печати»,

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 215
смотрели как на практический вопрос, не имеющий никакого
принципиального значения. Д. Б. еще на втором съезде в связи
с выступлениями кюстендильских, оряховских и севлиевских
делегатов, считавших необходимым начать издание местных газет,
высказался за их издание с разрешения съезда. Как известно,
съезд тогда принял общую и очень неполную резолюцию. Н. Габ-
ровский был против этой резолюции, заявив, что он не
подчинится, если на ее основе будут предприняты попытки закрыть
газету «Освобождение». Уже тогда начались изменения в его
взглядах, которые проявились в дальнейшем столь отчетливо. После
четвертого съезда точке зрения, высказанной Д. Б. в «Ново
време», он противопоставил противоположную. В 29-м номере
(год II) газеты «Освобождение» в статье «Иное мнение о
партийной печати» он сформулировал ее так: «Коротко говоря, местные
тазеты группируют вокруг себя больше читателей, чем это мог бы
сделать отлично отредактированный общий орган даже при очень
больших усилиях товарищей по партии по его распространению.
Значит, больше людей нас услышат, больше познакомятся с
нашими идеями и требованиями. А это нужно прежде всего нам,
если мы дорожим делом, которому служим».
На первый взгляд здесь мы встречаемся с точкой зрения,
диктуемой чисто практическими соображениями. Но в сущности та-
:кая постановка вопроса была результатом ошибочного понимания
характера и задач Рабочей социал-демократической партии.
Между взглядами журнала «Ново време» и газеты
«Освобождение» существовало принципиальное различие, проистекавшее из
двух совершенно противоположных точек зрения,
претендовавших на господство внутри партии. В полемике по вопросу о
свободе местной печати это разногласие стало очевидным. По
существу проблема заключалась не во взглядах Н. Габровского и не
в газете «Освобождение», а в направлении Рабочей
социал-демократической партии, которое не согласовывалось с ее
собственными основными принципами и ее прямыми задачами. Редакция
журнала «Ново време», взяв в качестве повода вопрос о местной
партийной печати, поставила перед собой задачу атаковать это
направление партии, мелкобуржуазные взгляды,
господствовавшие в ней, одним из представителей которых являлся Н. Габ-
ровский. Задача прежде всего состояла в том, чтобы побудить
редакцию «Освобождения» высказаться по этому вопросу
публично, в печати. В той же статье в газете «Освобождение»
говорилось:
«Мы за свободу местной печати: начиная новую газету, мы
никакого разрешения на это не требовали ни от съезда, ни от
Центрального Комитета. Всюду, где местные комитеты или
отдельные члены партии считают полезным и возможным
поддержать устную пропаганду и агитацию изданием местной газеты
при условии достаточных материальных и литературных средств,

216
Часть четвертая
они имеют на это право, не запрашивая ничьих разрешений.
Центральный Комитет и съезд имеют лишь право контроля над
идейным направлением газеты».
Здесь уже проясняется, что мы имеем дело с принципиальной
точкой зрения, вытекающей из совсем иного понимания
характера Рабочей социал-демократической партии. В книге I
(год II) журнала «Ново време» за 1898 г. в статье «По поводу
суждений газеты „Освобоэюдение"» Д. Благоев, возражая
редакции последней, писал:
«Из изложенного выше читатель увидит, что у нас и тырнов-
ских товарищей различное понимание условий, при которых
периодическая печать партии может быть в определенной мере
полезной. Причину такого различия, без сомнения, нужно искать
в разных исходных пунктах. Мы думаем, что члены партии не
могут без ее согласия предпринимать издание партийных газет,
так как они постоянно должны действовать планомерно, по
одному общему плану, соблюдая необходимую дисциплину, как во
всякой борющейся партии, которая всегда должна хорошо
оценивать расстановку сил и быть готовой к любым случайностям».
В номере 37 «Освобождения» в статье «Спровоцированный
ответу} Н. Габровский допустил множество личных выпадов.
Отвечая на приведенное выше возражение, он писал: «Есть ли
необходимость членам партии предпринимать издание
социалистических газет без предварительного согласия съезда? Нет сомнения,
что это практический или, точнее, тактический вопрос». И
дальше прибавляет: «Разные страны — разные тактики. Нужно еще
доказать преимущества одной перед другой, имея в виду наши
условия, а не немецкие».
Таким образом, вопрос о местной партийной печати привел к
вопросу о тактике Рабочей социал-демократической партии. Это
был вопрос именно о ее тактике. Но Н. Габровский, как видно,
тактику Рабочей социал-демократической партии отделял от ее
принципов. Для него она не вытекала из последних, а
диктовалась независимо от них чисто практическими соображениями ее
членов; по его мнению, она зависит от местных условий, в
которых действует партия, и поэтому, по Н. Габровскому, социал-
демократические партии в разных странах имеют разные тактики
в соответствии с местными условиями. «Разные страны — разные
тактики»,—говорит он. Так, согласно Н. Габровскому, вопрос о
тактике Рабочей социал-демократической партии в Болгарии —
это вопрос тактический, а не принципиальный. Мы в
дальнейшем еще встретимся с такой его постановкой в полемике с обще-
дельцами, которые так же, как и Н. Габровский, считали вопрос
о тактике вопросом, не затрагивающим принципы партии, не
содержащим ничего принципиального. Н. Габровский в этом
отношении опередил Я. Сакызова. Можно сказать, что в Рабочей
социал-демократической партии Н. Габровский стал первым теоре-

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 217
тиком оппортунизма, мелкобуржуазного социализма, первым
«широким социалистом».
Вопрос о тактике был, разумеется, вопросом о характере и
задачах Рабочей социал-демократической партии, т. е. вопросом
принципиальным, а не практическим. Отношение к тактике как
к конкретно-практическому вопросу, независимому от характера
и задач партии или основных ее принципов, само по себе
говорило о больших принципиальных разногласиях в Рабочей
социал-демократической партии, из которых вытекали и две
принципиально различные точки зрения на партийную печать. В
связи с этим возникла нужда показать эти принципиальные
разногласия по вопросу о тактике Рабочей социал-демократической
партии. В книге III (год II) журнала «Ново време» в статье
«В ответ газете «Освобождение» спор о печати связывается с
принципиальными расхождениями в подходе к тактике партии.
«Проблема, которая сегодня нас занимает,— читаем мы,—
не только проблема тактики, как желают ее представить тырнов-
ские товарищи, она имеет принципиальный характер. Я всегда
считал, что различие в тактике партии вытекает из
принципиального различия во взглядах. Считаю так и теперь. Поясню свою
мысль. Тактики социалистов-утопистов и социал-демократов
совершенно различны. Тактика французских
социалистов-бланкистов или социалистов-революционеров, во-первых, и
поссибилистов, во-вторых, и тактика французских марксистов или гедистов
различны по той же причине. Тактики русских народовольпев и
русских социал-демократов совершенно различны, потому что эти
направления принципиально отличаются одно от другого и т. д.
Если у нас раздаются призывы к изменению тактики сопиал-
демократической партии, то очевидно, что у тех, кто с ними
выступает, произошли принципиальные изменения во взглядах.
Иначе и быть не может. И я думаю, что такие принципиальные
изменения во взглядах существуют. С 1894 г. товарищ Габров-
ский стал распространять в нашей среде мнение о невозможности
привлечь на сторону нашей партии крестьян и ремесленников на
социалистической почве, о необходимости выработать для них
специальную программу и предоставлении каждой местной
группе права иметь свою программу в соответствии с местными
условиями и т. д. ...
Если социал-демократ хочет, чтобы, кроме общей программы
партии, каждая местная группа имела и свою местную
программу, то это может свидетельствовать лишь об одном: что он
отказывается от социал-демократической точки зрения. Подумайте
только, вы увидите, что в этом вся правда. Прежде, до 1894 г., мы
говорили в газете «Работник», в воззваниях, предвыборных
обращениях и брошюрах, что цель нашей партии на выборах не в
том, чтобы обязательно победить, а в пропаганде наших идей,
агитации, пробе и учете наших сил. Но с 1894 г. это скромное

218
Часть четвертая
поле деятельности нас уже не удовлетворяло. Сейчас прежде
всего хотят добиться успеха на выборах, требуют расширить
сферу для более заметной деятельности. А так как на строго
социал-демократической основе достигнуть этого нельзя при
нынешних условиях в Болгарии, а особенно в Тырновском округе,
то и возникает желание приспособить и партию и принципы к
нашим стремлениям к личному успеху. Это желание находится*
в прямом противоречии с социал-демократическими принципами.
Товарищ Габровский отказывается от сказанного выше и все
сводит к вопросу о тактике. Но его желание предоставить свободу
местным комитетам в том смысле, что они могут, когда хотят,
издавать местные газеты, и его утверждение, что, чем больше
их будет, тем больше выиграет социалистическая пропаганда,
также не соответствуют принципиальным взглядам
социал-демократов. Ведь последние полагают, что возможный успех
социализма зависит прежде всего от конкретных условий, тогда как
товарищ Габровский считает, что и без этих условий, имея
достаточно большое количество газет, можно добиться успеха
социализма, а это совершенно очевидно не согласуется со всей
научной социалистической концепцией. Так что вопрос, поднятый
товарищем Габровским об изменении тактики, не просто
тактический, а тесно связан с принципами».
Понятно, что вопрос о принципиальных разногласиях в
Рабочей социал-демократической партии был поставлен
категорически. Но Н. Габровский продолжал утверждать, что он не
имеет принципиального характера, а является практическим
и тактическим. В номере 48 газеты «Освобождение» в статье
«Принципы и тактика» он писал:
«Правда ли, что с изменением тактики происходит и
соответствующее изменение в принципах и целях, к которым стремится
партия? Согласиться с этим — значит не понимать смысла и
значения слова тактика. Что такое тактика, если не все те
целесообразные средства и способы, которые могут быть употреблены в
известное время и при данных условиях для достижения
определенных целей. Тактика партии зависит от времени, места и
условий, в которых она вынуждена действовать для
осуществления своих задач. Но экономические, политические и культурные
условия в разных странах настолько различны, что немыслимо-
всем социалистическим партиям придерживаться одной и той же
тактики в борьбе за освобождение трудового народа».
Примечательно в этой цитате то, что один из
общепризнанных прежде социалистов смешивал практические средства,
используемые социал-демократической партией для осуществления
своей тактики, с самой тактикой. Тактика социальной
демократии состоит в классовой борьбе пролетариата и овладении при ее
посредстве политической властью для реализации конечной цели
борьбы. Иначе говоря, тактика демократии — это метод, способ

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 219
действия, в основе которого лежит непримиримая классовая
борьба пролетариата, направленная к конечной цели. Без
сомнения, условия, сложившиеся в определенной стране, могут
привести к ее изменению, но в таком случае она перестает быть
тактикой Рабочей социал-демократической партии, а сама партия
перестает быть социал-демократической.
Н. Габровский спутал практические средства, к которым
обращается социальная демократия в разных странах для
осуществления своей тактики в соответствии с конкретными условиями,
ж проявление отрицательных тенденций в отдельных партиях,
вызванных неразвитостью экономических условий либо, наоборот,
их значительным развитием, с самой тактикой. Он видел
подтверждение своего мнения в словах Либкнехта212 о том, что
требование «аграрной программы, выработанной аграрной
комиссией на съезде в Бреслау»213,— это практический вопрос, т. е.
слова его относились к вопросу о степени практичности, но ниче-
то не говорили о принципиальном отношении германской социал-
демократической партии к перемещению центра ее деятельности
из пролетарской среды в крестьянскую. Такое же доказательство
•он видел в совместном соглашении социалистических фракций во
Франции во время выборов, соглашении, заключенном на общей
принципиальной основе, продиктованной гедиетами, но это
соглашение оказалось фикцией, как фикцией была и их
«аграрная программа», которую критиковал Ф. Энгельс. Габровский
видел доказательства в свою пользу еще и в том, что Лондонский
Международный социалистический конгресс не принял никакой
резолюции по вопросу о привлечении крестьянства на сторону
партии, а также и в том, что в странах с сильным рабочим
движением, сконцентрированным в крупных городских центрах и
фабричных округах, партия имеет много газет.
Но это смещение понятий никак не доказывает, что социал-
демократическая партия в Болгарии должна оставить свою
«естественную среду», рабочий класс, и приспособиться к
крестьянскому и ремесленному классам. Именно этого и хотел Н.
Габровский: он настаивал на том, что партия, прежде чем она
станет рабочей социал-демократической, должна быть крестьян-
ско-ремесленной, мелкобуржуазной. А это означало изменение
тактики, следовательно, изменение социал-демократических
принципов, изменение социал-демократической точки зрения. Но
именно в этом заключались и принципиальные изменения во
взглядах самого Н. Габровского. Д. Благоев резюмировал
полемику следующим образом:
«При том что для большинства наших товарищей ясно, в чем
состоят разногласия, я считаю необходимым изложить их здесь
коротко. Прежде всего о том, что я говорил.
В IX книге (год I) в отделе «Из жизни и литературы» я
утверждал, что нашей партии нет необходимости иметь много га-

220
Часть четвертая
зет. Для ее целей вполне достаточно одной. Почему? Потому что
наша действительность не столь сложна, потому что у нас нет
таких громадных рабочих центров если не с несколькими
миллионами, то с несколькими сотнями тысяч населения, как в
развитых индустриальных странах; потому что у нас рабочее
движение и вообще материальные условия для такой широкой
пропагандистской деятельности, при которой используется
множество газет, еще только в зародыше. С увеличением числа газег
рабочее движение не растет, если нет условий для его развития
и не созданы материальные предпосылки для успеха
социалистической пропаганды. Следовательно, при таких обстоятельствах
нашей партии не нужно большое число газет. Какая реальная
польза от них такой социалистической партии, как наша, при
таких неразвитых условиях, как наши? Положительно никакой!
А вред может быть огромный. Это настолько ясно, что социал-
демократ, материалист, не может, по моему мнению, мыслить
иначе.
Что сейчас утверждает тов. Габровский? Коротко говоря,
следующее: больше газет, значит, больше людей нас слушают,
значит, расширяется пропаганда социалистических идей; не
интересы партии, а интересы дела, т. е. социалистической пропаганды,
необходимо поставить на первое место. Для пущей
убедительности он рассказывает нам, что в других странах социалистические
партии имеют много газет и там существует «свобода» для их
членов издавать их сколько им угодно. Почему он так делает?
Я, как и каждый социал-демократ, полагаю, что нет другого
ответа на поставленный вопрос, кроме как тов. Габровский
отказывается от материалистического рассмотрения дела. Иначе что еще
могут означать слова «больше газет, значит, большее число
людей нас слушают, значит, расширяется пропаганда
социалистических идей», как не забвение главного условия для успеха
социалистической пропаганды: наличия материальных предпосылок?
Несомненно это не что иное, как нематериалистический взгляд
на дело. О том же свидетельствует упорное напоминание о
печати других социалистических партий. Каждому очевидно, что они
издают больше газет, потому что они служат огромному по
сравнению с нашим рабочему движению... Социал-демократу это
абсолютно ясно, и если тов. Габровский продолжает утверждать,
что ничего ему не доказали и что он не понимает моих
доказательств, то это еще раз подтверждает, что он не в состоянии
вникнуть в суть дела по-социалдемократически...
Наши принципиальные разногласия касались не только
вопроса о печати. Они получили свое выражение в различном
понимании основ партии вообще. Они касались и так называемого
аграрного вопроса, ахиллесовой пяты г. Минцеса214. Что же я
говорил в действительности? В IX книге я утверждал, что
нашей партии нет нужды ускорять решения и незачем торопиться

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 221
с выработкой особой специальной программы для крестьян.
Почему? Очень просто. Социализм, как его понимают
социал-демократы,— это теоретическое выражение пролетарского
движения. История других народов показывает нам, что лишь с
ростом пролетарского движения расширяется база социализма.
Это движение находится в самом своем начале. Вследствие этого
главная задача социал-демократа состоит в том, чтобы с самого
начала обеспечить будущность этого движения, шаг за шагом
направляя борьбу рабочего класса к истинной ее цели. Ускорить
составление специальной программы требований крестьян
означает, что мы хотим поставить социализм с ног на голову:
превратить социализм в выражение движения крестьян, что
невозможно. Выдвигать такие требования при нынешних наших условиях
и с нашими крестьянами — значит подтолкнуть социалистическое
движение в чрезвычайно опасном направлении, подтолкнуть его
на путь вырождения и превращения всех социалистических
лозунгов в буржуазно-демократические призывы «Все для народа
и все посредством народа», которые часто провозглашает и газета
« Освобождение ».
А что говорит тов. Габровский? Он говорит: необходимо
поторопиться с составлением специальной программы
крестьянских требований, чтобы как можно скорее привлечь к нашей
партии крестьян. Для чего? Именно на этот вопрос тов.
Габровский в своей статье не отвечает. Но товарищи, которые с ним
по этому вопросу беседовали, хорошо знают, что его аргументы
состоят в необходимости привлечь на нашу сторону сельские
массы, потому что иначе ими могут завладеть другие партии,
а также в том, что наша страна сельскохозяйственная (то же
самое он повторял и в газете „Освобождение") и, следовательно,
требуется поскорее выработать аграрную программу... В своей
статье он ссылался на то, что во Франции социалистическая
партия выработала такую программу, что в Германии
„авторитетнейшие руководители" партии, Либкнехт и Бебель215, также
были за выработку специальной программы крестьянских
требований. Так утверждает тов. Габровский. Думаю, что различие в
понимании социалистических лозунгов теперь прояснилось, как
и то, что тов. Габровский рассуждает совсем не
материалистически.
Довод, что во Франции и Германии выработали аграрные
программы, в данном случае не может быть убедительным.
Почему? Потому что там рабочее движение настолько
значительно, что никакая опасность от сельских элементов социализму не
угрожает. Там городской пролетариат уже подчинил село своему
движению. И при этом все еще имеется немало руководителей,
начиная с Либкнехта и Бебеля и кончая Каутским, Бернштей-
ном 216 и др., которые выступают против поспешности в
выработке крестьянской программы. Хотя тов. Габровский и привел ре-

222
Часть четвертая
золюцию Лондонского конгресса, она никак не может служить
поддержкой его точки зрения. Прежде всего в ней говорится о
странах с классовым разграничением и подразумеваются страны,
в которых уже получил развитие капитализм в сельском
хозяйстве и где уже имеется сельскохозяйственный пролетариат.
Но если и там, где рабочее движение столь сильно, и притом
значительная часть крестьян — это сельскохозяйственные
пролетарии, а не собственники, если и там авторитетнейшие личности
осуждают поспешность выработки аграрных программ, то
можно себе представить, насколько такая торопливость заслуживает
осуждения у нас и насколько она находится в противоречии с
основными принципами социал-демократии. При таком
нематериалистическом взгляде, какой высказывает тов. Габровский,
нашему социалистическому движению может быть нанесен
огромный удар. Придерживаясь его, мы можем остаться социалистами
лишь по названию, а в сущности никакими социал-демократами
не будем.
Итак, я думаю, что достаточно ясно показал
противоположность наших взглядов. Вопрос, очевидно, имеет не только
тактическое и практическое значение. Тов. Габровский пытался
доказать свою правоту при помощи «фактов и дел». Их содержание
изложено выше. Вся его статья, как и другие статьи в газете
«Освобождение» — это красноречивые факты, говорящие сами за
себя. Недостаточно утверждать «я материалист», «я
социал-демократ» и т. д. или употреблять известную терминологию. Это еще
ни о чем не свидетельствует. Усвоил ли человек определенные
принципы, узнаётся по тому, как он их применяет в каждом
данном конкретном случае, как на их основании объясняет каждый
данный вопрос. Как видно, тов. Габровский в данном конкретном
случае, при рассмотрении проблемы печати и крестьянского
вопроса, ни в коей мере не рассуждает как материалист...»
3. Главный вопрос в полемике
После этого ответа полемика между журналом «Ново време»
и газетой «Освобождение» закончилась, тем более что уже
пришел срок проведения пятого съезда партии. Но, как мы уже
видели, полемика была не просто по каким-то практическим,
а по принципиальным партийным вопросам о характере и
задачах Рабочей социал-демократргческой партии. Необходимо было
уже поставить вопрос: будет ли Рабочая социал-демократическая
партия следовать тем путем, которым она шла с момента
объединения и по сей день, или она войдет в «свое естественное
русло», т. е. станет действительно рабочей
социал-демократической партией? И вопрос был поставлен. Значение полемики
между журналом «Ново време» и газетой «Освобождение» состояло
именно в том, что он был поднят в партии и поставлен для раз-

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 223
решения предстоящим съездом. Но так как полемика касалась
изменений принципиальных взглядов такого крупного тогда
социалиста, как Н. Габровский, и некоторых других, то ожидалось
возникновение нового кризиса в социалистическом движении,
нового раскола социалистов.
Такой кризис казался некоторым тем более вероятным, что в
полемике стали появляться личные выпады. Н. Габровский для
того, чтобы снять с себя обвинение в измене основным принципам
социал-демократической партии, выдвинутое Д. Благоевым, стал,
в свою очередь, обвинять последнего в том, чего на самом деле
не было. Он, например, обвинял Д. Благоева в том, что якобы
прежде, в бывшей Болгарской социал-демократической партии,
он поддерживал «свободу печати», тогда как подобный вопрос
никогда там не поднимался, да и не мог в то время даже
возникнуть. Ни у кого и в мыслях не было издавать местную газету,
никто ни разу ни на одну минуту не задумывался над такой
возможностью. Н. Габровский отрицал, что он высказывал мнение
о - необходимости поторопиться с решением вопроса о программе
крестьянских требований, так как другие партии могут
перехватить у нас сельскую массу, и обвинял Д. Благоева в
измышлении этих и прочих фактов. Таким образом, Н. Габровский хотел
путем сведения полемики на личную почву умалить значение
критики Д. Благоева в его адрес касательно желания
превратить Рабочую социал-демократическую партию в крестьянско-
ремесленную, мелкобуржуазную радикал-демократическую
партию. Однако своей цели он не мог достигнуть. Полемика была
подхвачена партийной газетой «Народ».
Прежде всего полемику в этой газете начал Г. Кирков,
потом вступил в нее и Я. Сакызов. Интересно, что оба они первое
время смотрели на нее как на вопрос о том, сколько газет
должна иметь партия и кто определяет их число. Но главное
состояло в характере и задачах Рабочей социал-демократической
партии и несогласии с тем, на что ее толкали после объединения и что
Н. Габровский хотел бы возвести в принцип. Вопрос о местной
партийной печати был лишь поводом для разговора об
отклонении партии от правильного пути. Но первое время многие
смотрели на полемику между журналом «Ново време» и газетой
«Освобождение» как на полемику по практическому и тактическому
вопросам. Из-за этого ее участники начинали с сожаления по
поводу поднятых «посторонних вопросов», затемняющих главный,
и по поводу способа ее ведения, так как в нее был привнесен
«личный элемент», еще более помешавший уяснить «главный
вопрос».
Г. Кирков, например, в номере 32 газеты «Народ» начал свок>
статью «Я вопросу о партийной печати» следующими словами.
«В последнее время между журналом „Ново време" и газетой
«Освобождение» завязалась весьма живая полемика по вопросу о

224
Часть четвертая
партийной печати, окончания которой, если судить по способу ее
ведения, едва ли можно ожидать. Печально, однако, что в
разгар спора, как это всегда бывает, сам его предмет незаметно
отступает на задний план и все сосредоточивается на частностях и —
что еще более прискорбно — на личных выпадах».
В следующем, 33-м номере Я. Сакызов начал свою статью
«Еще раз к вопросу о партийной печати» словами: «Полемику о
местной партийной печати, начавшуюся между журналом „Ново
време" и газетой „Освобождение" после ответа тов. Габровского в
номере 48 „Освобождения", можно считать законченной. При том
что полемика не смогла удержаться в границах обсуждаемого
предмета, она не только затронула некоторые важные для партии
вопросы, но и во многом способствовала тому, что и вопрос о
местной партийной печати во всей его полноте будет поставлен
в порядок дня предстоящего съезда». В примечании к этим
строкам Я. Сакызов добавил: «Эта и последующая статьи были уже
написаны, когда я прочитал в V книге „Ново време" новое
выступление тов. Д. Благоева. Трудно предвидеть, чем закончится
эта полемика, но что она не поможет уяснить сам вопрос о
партийной печати, стало ясно всем». Ниже мы увидим, что во всех
трех частях своей статьи Я. Сакызов не сказал ничего нового,
он только повторил уже сказанное в «Ново време» и статье
Г. Киркова. Поэтому неверно утверждение Я. Сакызова, что
первые две части его статьи были написаны до того, как он
прочитал V книгу журнала «Ново време». Она вышла в первых
числах июня, а статья Я. Сакызова помещена в номере от 19 июня.
В конце первой части статьи, помещенной в номере 33, он
добавил: «Нам кажется, что, изложив таким образом спорный вопрос
с учетом мотивов той и другой сторон, легко было бы спокойно
найти его правильное решение, если бы в спор, как это обычно
бывает, не были примешаны посторонние мотивы, усложнившие
выяснение истины, оттеснившие в сторону главный вопрос,
затемнившие его и с привнесением личного элемента еще больше
воспрепятствовавшие его прояснению».
Как видно, оба автора первое время считали главным вопрос
о местной партийной печати, тогда как сам по себе он таковым
не был. В то же время и тот и другой сожалели о «личном
элементе» в полемике. Верно, такой элемент был. Но он неизбежен
во всякой полемике, потому что люди высказывают свои мнения,
взгляды и принципы, а критика неизбежно затрагивает личности,
которые их защищают, и тем более это неизбежно, когда люди
изменяют свои мнения и взгляды и изменяют принципам,
которые прежде разделяли. Другое дело, если человека, с которым
полемизируешь, задеть без всякой связи с его мнениями и
взглядами или измыслить такую измену. В полемике между журналом
«Ново време» и газетой «Освобождение» имелся и личный
элемент подобного рода. Но вмешавшиеся в эту дискуссию так об-

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 225
що говорили о «личном элементе», что выходило, будто у обеих
сторон «личный элемент» один и тот же, следовательно, вся
полемика представлялась как личная, между двумя людьми, что
лишь затемняло главный вопрос, препятствовало его выяснению
и т. д. Таким образом, оба вмешавшихся представились людьми,
призванными прояснить главный вопрос, очистить его от
«тумана» или «личного элемента» и решить его беспристрастно.
Иными словами, они пытались умалить значение самой полемики,
воспринимая ее первое время как касающуюся лишь вопроса о
местной партийной печати. Только этим обстоятельством можно
объяснить их совершенно неправильное отношение к «личному
элементу». Впрочем, необходимо заметить, что они писали свои
первые статьи до появления книги V журнала «Ново време»,
в то время как в III книге еще только был поставлен вопрос
о тактике и принципах партии с целью свести полемику к
действительно главному вопросу.
В первой статье, в номере 32, Г. Кирков считал вопрос
тактическим, но в то же время он полагал, что всякая тактика
опирается на точно определенный принцип. Придерживаясь
точки зрения, что главным для партии тогда был вопрос о местной
партийной печати, он утверждал, что при тогдашних условиях
основополагающим принципом в этом тактическом вопросе
должна быть централизация партийной печати. В связи с этим он
писал:
«Но всякая тактика, если она действительно стремится быть
таковой, должна прежде всего основываться на известных, ранее
определенных и усвоенных принципах, применение которых
находится в прямой зависимости от этапа развития, переживаемого
партией, и от наличия сил и средств, которыми она
располагает... Если партия находится на том этапе своего развития, когда
в силу общественных условий ее деятельность очень ограничена,
когда положение партии в обществе исключает любые крупные
акции с ее стороны, и, напротив, требует сосредоточения и
сплочения сил для более углубленной и планомерной деятельности, то
в интересах дела, которому призвана служить, она опирается на
принцип, который может быть назван принципом централизации
печати, и в лице своего верховного органа, съезда, берет на себя
труд самой определять количество своих изданий, нацеливая их
в том или ином направлении». И наоборот, на следующем этапе
развития, «когда перед ней простирается широкое поле
деятельности, она опирается на принцип децентрализации печати».
Полагая, что наша партия находится «еще на этапе своего
подлинного зарождения» он продолжал:
«При огромной недоразвитости нашей
социально-экономической жизни, при слабости настоящей базы, именуемой
пролетариатом, который для нашей партии является всем, ни число
газет, ни ничем не сдерживаемое стремление издавать их кому только
8 Д. Благоев

226
Часть четвертая
вздумается не придадут ей той внутренней силы, которой
располагают растущие рабочие партии Запада. Думается, в интересах
самой партии при том ограниченном круге дел, которые она
вынуждена осуществлять, ее усилия должны быть сосредоточены не
на количестве, а на качестве, не на своеволии, а на дисциплине
партийной печати».
Как мы видим, Г. Кирков в цитированной статье
придерживается той точки зрения, что главным вопросом для партии тогда
был вопрос- о партийной печати, не затрагивая действительно
главного для нее вопроса о направлении, господствовавшем
дотоле. Но в статье «Партийная печать и плохо понятая
действительность» в номере 37 газеты «Народ» он оставил в стороне
партийную печать и обратился к более общим вопросам. Эта его
статья была возражением на статью в газете «Освобождение»,
помещенную в номере 3 как ответ Г. Киркову. Сущность
последней свелась к тому, что «отставание нашего
социально-экономического развития обязывает нас — не скажу к
децентрализации—к большей или меньшей свободе местной деятельности».
Автор этих слов Пет.211 (псевдоним человека, давно нашедшего
свое место в буржуазных кругах) мотивировал «большую или
меньшую свободу местной деятельности» тем, что крестьянская
и ремесленная массы разрозненны и изолированны.
«По моему глубокому убеждению,— писал Г. Кирков,—
действовать по рецепту тов. Пет. означает приспособить партию
не к условиям рабочего движения, которое является центром
наших усилий, а к условиям мелкой буржуазии, к разрозненности
и изолированности нашей мелкобуржуазной действительности
или, иначе говоря, к вторжению в чужой монастырь. Исходя из
этого, мы ради минутной шумихи должны были бы пожертвовать
основными интересами зарождающегося пролетариата и
мало-помалу под сладкие звуки вероломной сирены „крупных акций"
отказаться от своих принципов и выродиться в трагикомическое
недоразумение...
Рецепт тов. Пет. утопичен, потому что он продиктован
утопическим пониманием условий нашей жизни. Предлагаемый выход
из мелкобуржуазных условий и определение действий нашей
партии, являющейся рабочей, ошибочны и ведут к смехотворным
авантюрам, тем более опасным, если мы забываем о нашем
горьком опыте и пренебрегаем протестами со стороны живой
действительности. В таком случае мы представляем опасность не
только для партии, но и для самого рабочего движения: мы
вводим в заблуждение, создаем иллюзии себе и другим и, что еще
хуже, мудрствуя при помощи целого арсенала средств
празднословия. Я глубоко убежден, что предстоящий съезд не должен
отступаться от тенденций предыдущего. Партия должна войти
в свои естественные границы — этого требует сама жизнь, сама
беспощадная действительность. Действия партии нужно опреде-

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 227
лять и рассматривать исходя из ее высших задач — воспитания
самосознания и организации пролетариата, а не из сумятицы
мелкобуржуазных условий и сомнительных домогательств
отдельных личностей».
В цитированной статье Г. Киркова главный вопрос состоит
уже не в местной партийной печати, а в характере и задачах
Рабочей социал-демократической партии, в вопросе, которым
должен был заняться пятый съезд. К тому же свел в конце концов
главный вопрос полемики и Я. Сакызов, но в форме, весьма
характерной для него. Выше упоминалось, что он повторил уже
сказанное в «Ново време» и Г. Кирковым в газете «Народ» и
представил это на свой лад в трех статьях. Вообще Я. Сакызов
буквально никогда не высказывал социалистических мыслей,
потому что у него никогда не было разработанного
социалистического мировоззрения. Отсутствие социалистического
мировоззрения было причиной его больших мучений, когда он что-то
писал, пытаясь теоретизировать как социалист. Из-за этого, когда
возникал какой-нибудь партийный вопрос, он всегда предпочитал
выслушать мнения других и потом только сколько-нибудь
авторитетно высказывался, а в сущности повторял и размазывал
другие мысли. Молодежный комитет, состоявший из юнцов,
которыми он окружил себя для редактирования газеты «Народ», был
для Я. Сакызова и школой, где он мог получить
«социалистические» наставления, а позже в таком молодежном комитете или
«интимной» группе, куда входили и некоторые члены
редакционного молодежного комитета, он стал изучать «социализм», что
привело его к общедельству, а потом к «широкому социализму»,
т. е. к социализму бывшего Болгарского социал-демократического
союза или, точнее, к его заблуждениям. Мы еще сможем
убедиться, что и в этом случае он воспринял чужие мысли, но
воспринял их механически, будучи не в состоянии внятно их
сформулировать так же, как механически воспринял взгляды,
высказанные в «Ново време» и Г. Кирковым по поводу полемики о
партийной печати.
В первой части цитированной мной статьи просто переданы
мнения двух полемизирующих сторон. В ней самостоятельно
только то, что Я. Сакызов признавал «преходящее упоение от
сознания, что мы решающий фактор в нашей жизни».
Необходимо заметить, что Я. Сакызов был тем, кто способствовал этому
«преходящему упоению». После падения Стамболова он писал
приятелям, что социалисты в Болгарии были «вершителями
судеб», т. е. «решающим фактором нашей действительности». Во
второй части он так же широко повторяет наши доводы,
высказанные в «Ново време» по вопросу о партийной печати, прибавив
лишь некоторые факты, говорившие о существовавшей тогда у
многих членов партии машга издания местных газет. Характерна
третья часть статьи в номере 35 газеты «Народ» от 3 июля
8*

228
часть четвертая
1898 г. Тут уже и он по-иному рассмотрел главный вопрос,
сведя его к вопросу о характере и задачах Рабочей
социал-демократической партии. Эта часть была написана под влиянием статьи
в журнале «Ново време» (книга V, год IV) и под влиянием
бесед по ее поводу с молодежным комитетом. В ней Я. Сакызов
перефразировал мысли, высказанные в «Ново време», опровергая
то, что было написано им ранее о главном вопросе, о затемнении
его посторонними вопросами и «личным Элементом». Если не
затрагивать оппортунизм, который проявился в статье о тактике и
программе и происхождении разногласий, объясняемых то одним,
то другим, то третьим, как и прежнее отношение партии, а
вернее, его самого к партийной печати, то нам остается только
процитировать те места из статьи, которые представляются наиболее
характерными. На с. 3 читаем следующее:
«Когда кое-кто утверждает, что наша действительность не дает
простора для широкой, эффективной деятельности среди рабочих,
как это имеет место, например, на Западе, и пытается
„расширить" нашу деятельность, втискиваясь в среду крестьян,
ремесленников, интеллигенции и барахтаясь где-то там в массе
недовольных, то что это как не подмена принципов. Возможно, это
заявление не будет столь общим, если мы сразу скажем, что
выступать с программными требованиями в такой стране, как
наша, с целью „привлечь41 крестьян, затем ремесленников,
интеллигенцию и т. д. или же пытаться это сделать путем устной
или печатной пропаганды — это, по нашему нынешнему
пониманию, фактическое изменение принципов. Но только партия не
так легко поддается этим людям, „алчущим неограниченной
деятельности", только класс пролетариата не так легко увлечь
чуждыми ему интересами. При этом мы имеем в виду не только
наших известных товарищей, а можем утверждать, что сказанное
относится к целому периоду наших партийных устремлений,
отголосками которого являются известные тырновские требования
в отношении печати. Как мы надеемся, этому периоду будет
положен конец на предстоящем съезде».
Ясно, что здесь Я. Сакызов подчеркивал происшедшее
изменение принципов и то, что главный партийный вопрос в
полемике состоял в отступлении от них Рабочей социал-демократической
партии, отголосками чего были «требования тырновцев в
отношении печати», т. е. то, что вопрос о партийной печати явился
в полемике лишь второстепенным поводом для постановки
главного. Следовательно, главный вопрос не затемнялся
посторонними вопросами, а освобождался от постороннего вопроса о печати
и выдвигался на первый план. Несколько выше, в той же части
статьи в номере 35 (с. 2), Я. Сакызов рассматривал полемику
между Н. Габровским и Д. Благоевым как «спор 'между двумя
нашими товарищами, в котором один упрекал другого в том, что
его точка зрения не соответствует нашим принципам», и полагал,

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 229
что «вся партия не может заниматься спором» и «смешно
занимать наши съезды обсуждением, кто прав и кто не прав в этом
споре». А из только что приведенной выдержки ясно, что сам
он апеллировал к предстоящему съезду в надежде, что тот
покончит с отступлением от принципов. Это, разумеется, нисколько
не помешало ему тут же оправдать «фактическое изменение
принципов»: это произошло не вследствие их недостаточного
понимания, а вследствие особых типичных свойств так называемых
«интеллигентов из буржуазной среды, стоящих во главе всех
партий, в том числе и нашей».
Согласно Я. Сакызову, тому самому Я. Сакызову, который не
может представить себе партию без органа для «высшей
политики», а в действительности без вульгарного политиканства для
воздействия на интеллигенцию и общество, интеллигенция
обладает достаточно глубоким пониманием принципов, но все зло в
том, что она возводит «частные или местные нужды в
общепартийные». А почему она это делает? Ответ ясен: не потому, что
не понимает принципов Рабочей социал-демократической партии
и условий нашей действительности, а потому, что это
«интеллигенты из буржуазной среды». Но тогда получается, что они
сознательно изменяют принципам партии, что они сознательные
ренегаты. Впрочем, объяснение Я. Сакызова — это или не
объяснение вовсе, или объяснение весьма одностороннее. Но на его
основе он высказывает на той же странице еще более
характерные суждения:
«Из сказанного ясно, что вся наша партия вынужденно
потеряла массу драгоценного времени и усилий, прежде чем
избавилась от чуждых ей интересов при создании необходимой для
нее печати. Если вспомните, какие шатания и сумятицы
вызвали стремления привлечь самостоятельных ремесленников,
торговцев, крестьян, интеллигенцию, если не забыли, сколько
неразберихи было у нас с так называемым учительским движением
(которому, впрочем, Центральный Комитет с самого начала
закрыл путь, указав истинное его место в хвосте буржуазных
партий) , то получите более или менее полное представление о
влиянии недовольных общественных элементов и интеллигентов на
направление деятельности рабочей партии и создание партийной
печати.
Если целой партии трудно было сбросить со своих плеч это
бремя и определить истинный путь, то можно себе представить,
как это трудно было сделать рабочим из провинции или местных
комитетов, где интеллигенты были всегда руководящими
элементами. Наша рабочая партия уже крепко стала на ноги. На
протяжении нескольких лет она очищалась от несвойственных ей
элементов и теперь может сказать, что она освободилась от
различных идеологически чуждых буржуазных влияний. Число
интеллигентов из буржуазной среды действительно растет, и они

230
Часть четвертая
всячески штурмуют нашу партию, предлагая ей разные местные
газеты, главные органы, партийные журналы, партийные
библиотеки и т. д., или же пытаясь ее приспособить то к
крестьянам, то к ремесленникам, то к торговцам, то к интеллигентам —
ко всем недовольным. Но чем вернее наша рабочая партия
определяет свои цели, чем точнее она вырабатывает средства для их
достижения, тем больше эти интеллигенты бегут и будут бежать
от нее, находя себе место там, где переживаемый нами
исторический момент указал его,— в хвосте левых буржуазных партий.
Такие сегрегация и дезертирство, конечно, необходимы и
полезны для общего прогресса страны, следовательно, и для нашей
партии. Вопрос не в том, как бы расширить нашу деятельность
среди крестьян и интеллигенции, подобно тому что происходит
на Западе, а в том, как отвлечь молодое рабочее движение от
неприсущих ему аппетитов, которые расстроят его организм.
Вопрос в том, как обособить это движение, как оградить его от
расширения и дать ему возможность прорасти глубоко в почву».
Я привел эту длиннейшую цитату намеренно. Это чудовищная
и злая ирония в адрес общеделъца Я. Сакызова. Спустя год
после написания приведенных выше строк он не только стал обще-
делъцем, но и приглашал и социалистов, и рабочих, и рабочую
партию «барахтаться в массе недовольных» — крестьян,
ремесленников, торговцев, интеллигентов — и не только не считал уже,
что это «означает изменение принципов», но, когда ему
напомнили, что он увяз обеими ногами в мелкобуржуазном общедельст-
ве, он всех окрестил узкими, шаблонными сектантами, выхола-
щивателями и иссушителями учения Маркса. Да, ирония
оказалась чрезвычайно злой. Настолько злой, что у него не хватило
мужества сказать «интеллигентам из буржуазной среды»,
которые «штурмовали нашу партию»: «Товарищи интеллигенты,
подаю вам пример и сам отхожу в хвост левых буржуазных
партий, чтобы создать великую эпоху буржуазного радикализма,
столь плодотворную для роста рабочего движения и необходимую
для собственного заслуженного возвеличения, а также для
большого счастья нашего народа!» Сакызов, увязнув в
мелкобуржуазном «общем деле», не имел ни гражданской доблести, ни
идейного мужества оставить «с миром» рабочую партию и заявить, что
отходит в самый конец «левых буржуазных партий» для
«заслуженного собственного возвеличения», где ему и место как
«интеллигенту из буржуазной среды», не перестававшему быть
таковым ни на минуту, пока он «социалист во вал», скрываясь под
маской «истинного», «широкого социализма» и пытаясь
перетянуть рабочую партию в хвост «левых буржуазных партий».
В приведенной цитате из последней части его статьи верно
лишь то, что Рабочая социал-демократическая партия уже давно
«барахталась в массе недовольных», а ей необходимо было пойти
своим путем. Все остальное в цитате неверно с социалистической

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 231
точки зрения и не соответствует истине. Я. Сакызов утверждал,
что партия уже уверенно идет своим путем, что она стала
рабочей партией, очистилась, «эмансипировалась», освободилась от
«чуждых классовых влияний», в то время как в том же году сам
прежде всего толкал ее к «недовольным массам» именно тогда,
когда вопрос о ее характере и задачах только был поставлен.
Это показывает, что все сказанное им в статье он усвоил
механически, из разговоров, мнений в печати, но это не вытекало
из его общего социалистического мировоззрения.
Я. Сакызов писал свои статьи, будучи убежденным, что он
царь и бог. Это убеждение оказало на его жизнь неотразимое
влияние. Во всяком случае, год спустя после того, как были
написаны приведенные выше строки, он вновь стал «барахтаться
в массе недовольных», и это объясняется лишь его склонностью
быть господином положения. Успех на выборах понуждал его
видеть демократическую душу в народе, неудача, наоборот,
приводила его в отчаяние, и тогда он восклицал: «Нет, с таким
народом ничего нельзя сделать, надо умерить пыл и
сосредоточиться на деятельности среди рабочих». Именно в такой
психологический момент он написал статью о партийной печати. Он
находился тогда под впечатлением от поражения на выборах в
Народное собрание в Ново-Пазарском округе, он больше не был
депутатом, а падения народняцкого режима пока не предвиделось.
Следовательно, Я. Сакызов в тот момент не ощущал нужды в
народе и его демократической душе. И вот он пишет, что
«истинное направление деятельности нашей партии — это рабочие»
и т. д., а интеллигенты пусть отправляются в хвост «левых
буржуазных партий». Но год спустя им вновь овладевает сомнение,
наступает другой психологический момент, он не только пишет
совершенно противоположное, но и «фактически изменяет
принципам».
Я. Сакызов в полемике по вопросу о партийной печати в
1898 г. присоединился к взглядам журнала «Ново време» под
влиянием психологического момента, который он тогда переживал,
а не потому, что это вытекало из его общего
социал-демократического мировоззрения. Он так легко изменял принципам потому,
что с той же легкостью их воспринимал. Во всяком случае,
вопрос о характере и задачах Рабочей социал-демократической
партии перед партией и пятым съездом был поставлен и съезд не
мог не заняться его решением.
4. Пятый съезд
Пятый съезд218 имел большое значение в истории
социализма в Болгарии и в жизни Рабочей социал-демократической
партии. На нем в связи с вопросом о партийной печати был
поставлен вопрос о характере и задачах Рабочей социал-демократиче-

232
Часть четвертая
ской партии и в то же время о сущности социализма в Болгарии.
После падения Стамболова этот съезд был первым, на котором
возникла альтернатива: будет партия рабочей
социал-демократической или же мелкобуржуазной радикал-демократической,
называемой рабочей социал-демократической? Это был главный
вопрос, и от его решения зависело то или иное решение вопроса о
партийной печати. Хотя съезд и не принял специальной
резолюции по главному вопросу, при рассмотрении проблемы партийной
печати он совершенно определенно отверг несоциалистические
взгляды редакции «Освобождения» о характере Рабочей социал-
демократической партии и ее тактике, подчеркнув, что партия
как рабочая социал-демократическая ставит своей главной
задачей воспитание классового самосознания и организацию рабочего
класса.
Вопрос о характере и задачах партии, поднятый в связи с
дискуссией о партийной печати, отнял большую часть времени. Его
обсуждение было весьма поучительным, но, к сожалению, в
протоколах съезда, напечатанных в газете «Народ», оно фактически
не было передано. О содержании этой дискуссии мы можем до
некоторой степени судить по статьям, посвященным съезду и его
решениям, в журнале «Ново време» и газете «Народ». Из них
следует, что на съезде боролись два совершенно
противоположных течения, что предопределило содержание полемики о
партийной печати. В книге IX (год II) журнала «Ново време» в
разделе «Из жизни и литературы» оба течения, проявившиеся на
пятом съезде, характеризовались следующим образом:
«Однако тырновские товарищи, исходя из представления о
слабости нашего пролетариата и его движения, приходят к
совершенно другим выводам. На съезде они отстаивали следующую
точку зрения. Пролетариат находится еще только в самом
зачатке. Но, кроме него, у нас есть большая масса мелких
собственников, являющихся по своему положению завтрашними
пролетариями. Именно на этих завтрашних пролетариев необходимо
направить усилия нашей партии, нашей пропаганды, чтобы привлечь
их в наши ряды. Для успеха в этом деле, по мнению тырнов-
цев, нужно дать полную свободу членам партии и местным
комитетам в издании газет и вообще предоставить им действовать,
как они считают необходимым, с целью привлечения масс.
Ошибка тырновских товарищей... очевидна. Они забывают,
что социалистическая партия не может быть не чем иным, как
социал-демократической партией, т. е. представительницей класса
пролетариата; она, если использовать старый термин, — авангард
рабочего движения. Они забывают о главной задаче
социал-демократической партии, состоящей в том, чтобы защитить
завтрашний день рабочего движения, т. е. разбудить классовое
самосознание рабочих, организовать их и шаг за шагом направлять
борьбу к истинной цели.

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 233
В этом состоит главная задача каждой
социал-демократической партии, и все ее усилия должны быть приложены именно
к этому. Осуществляя свое самое главное дело, Рабочая социал-
демократическая партия неизбежно охватывает своей
социалистической пропагандой и те элементы, которые близки по
положению к пролетариям, охватывает и завтрашних пролетариев. Но
социал-демократические партии, и особенно такие молодые, как
наша, никогда не могут считать пропаганду социализма среди
мелких собственников, хотя бы и завтрашних пролетариев, своим
главным делом, требующим специальных усилий и специальных
средств... В нашей стране, где пролетарское движение только еще
начинается, требовать перенести центр тяжести в деятельности
нашей партии на пропаганду социализма среди мелких
собственников — завтрашних пролетариев — на деле равнозначно отказу
от социал-демократизма и превращению партии в
представительницу интересов не пролетариата, а мелкобуржуазного класса...
Никто не отрицал и не отрицает, что наша социалистическая
пропаганда охватит и мелких производителей. Но, во-первых,
наша пропаганда должна быть чисто социалистической, а не
специально приспособленной к их мелкобуржуазным
требованиям, т. е. не радикалистской и демократической, в какую она
неизбежно превратится при предлагаемой тактике, и, во-вторых, не
нужно заблуждаться в том, что пока эти завтрашние пролетарии
не станут настоящими пролетариями, даже если мы издадим
тысячи газет, результаты нашей пропаганды ни на йоту не станут
лучше тех, которые мы получим и так. Пока они не станут
истинными пролетариями или полностью нас не поймут,
социал-демократическая партия должна, как нам предлагается, ради
сомнительных результатов считать своим главным делом специальную
пропаганду среди мелких производителей. Такова истинная суть
предлагаемой тактики, т. е. ни малейшего понимания сущности
предмета по-социалдемократически и стремление толкнуть
партию на скользкий путь. Ямбольский съезд, сознавая все это,
абсолютным большинством отклонил предложение об изменении
тактики и принял решение о том, что впредь органом партии
будет лишь одна газета».
В номере 38 газеты «Народ» в статье «Значение пятого
съезда нашей партии» некоего Cassius, очевидно делегата съезда,
читаем следующее:
«Съезд нашей партии положил начало ряду решений, смысл
которых состоит в превращении аксиом в конкретную
действительность. Желание направить наше социалистическое движение
по естественному пути ни на одном съезде не было таким
решительным, как на нынешнем. Это ни в малейшей степени не
ограничивается одним осознанием того, что наше социалистическое
движение, выигрывая в конкретности, убежденности, уверенности
в своем будущем и в чистоте, проигрывает в масштабах, внуши-

234
Часть четвертая
тельности и эффектности... Высказывая пожелание, чтобы устная
пропаганда руководствовалась интересами нашего рабочего
класса, исходя из его численности на сегодняшний день, съезд
поручил Центральному Комитету выработать в этом духе инструкции,
касающиеся деятельности местных комитетов, одновременно
приняв решение по вопросу о печатной пропаганде, соответствующей
тому уровню сознания, о котором мы говорили. Печатная
пропаганда нашей партии должна быть направлена преимущественно
на реальную социалистическую среду, среду тех наемных
рабочих, которые по своему положению являются абсолютными
противниками нынешнего общественного строя».
Приведенные выдержки из журнала «Ново време» и газеты
«Народ» отчетливо свидетельствуют, что на съезде главным был
вопрос о направлении деятельности Рабочей
социал-демократической партии, ее характере и ее прямых задачах.
Действительно, на нем впервые со всей ясностью проявилось осознание того,
что партия отклонилась от принципов, лежащих в ее основе, и от
своих прямых задач, а также осознание необходимости направить
ее на правильный путь, ввести в свое русло. На пятом съезде
боролись два течения: одно было выразителем этого понимания,
а другое — вырождения партии в буржуазную
радикал-демократическую. Победу одержало первое. Однако эта победа далеко не
означала, что «осознание» уже глубоко проникло в партию, что
она вступила на правильный путь и вошла в свое «естественное
русло» и что мелкобуржуазное радикал-демократическое
течение окончательно побеждено. Совсем фальшивым было
утверждение, что партия крепко встала на правильный путь, что она
очистилась, т. е. стала уже рабочей партией.
Выше мы говорили, что партия за годы, прошедшие между
первым и пятым съездами, была внутренне совершенно
дезорганизованной, управлялась по капризам одного человека,
окруженного юношами, прикрывавшимися псевдонимами. Партия, как
констатировал пятый съезд, состояла из множества фиктивных
групп, куда входили различные интеллигенты, мелкие
собственники и всевозможные люмпены и деклассированные личности.
Сам состав съезда говорил о том же. Так что она и до пятого
съезда в сущности не представляла из себя партию, а тем более
рабочую социал-демократическую партию. Вопрос в том и
состоял, как сделать ее таковой. На съезде именно он и был
поставлен, благодаря полемике было осознано, что партия не является
рабочей социал-демократической, а только должна стать ею. Но
это еще глубоко не проникло в сознание тех, кто носил звание
социал-демократов, кто представлял их на съезде. Как мы видели,
у одних это было навеяно убеждением, что они господа
положения, у других происходило из-за страха, чтобы дело не дошло до
нового раскола «социалистических сил», что было бы самым
естественным и отрезвляющим. Этим объясняется и тот факт, что

Глава четвертая. Новый кризис в социалистическом движении 235
съезд не пошел до конца в выводах, вытекавших из дебатов, не
принял специальной резолюции о характере партии, а
ограничился резолюцией о партийной печати, касавшейся лишь вопроса о
партийных газетах и тем самым отменявшей резолюцию второго
съезда. Резолюция следующая:
«Никто из членов партии или местных комитетов БРСДП не
имеет права издавать политическую газету без разрешения
съезда партии».
Этой резолюцией съезд ответил на вопрос, кто определяет
число партийных газет. Иначе говоря, он отверг тактику
мелкобуржуазного течения в партии. Но эта резолюция, по всей
видимости, никак прямо не затронула вопроса о характере партии.
Кроме того, она не затрагивала партийную печать в целом, а
ограничивалась лишь газетами. А это означало, что на съезде
осознание задач партии еще не было достаточно глубоким. Съезд
предоставил право издания газет и брошюр отдельным членам
партии. Таким образом, право вести теоретическую борьбу,
брошюрную пропаганду и агитацию он предоставил отдельным
членам партии. Съезд решил прекратить издание газеты «Народ»,
отказавшись в то же время и от журнала «Ново време» как
ненужного. Почти абсолютным большинством (33 голоса против 5)
была принята такая резолюция:
«Партия нуждается в предстоящем году в одной рабочей
газете и «Червения народен календар» и больше ни в каких
других изданиях».
На ее основе были закрыты газеты «Освобождение» и
«Народ», а журнал «Ново време» объявлен частным изданием.
Членам партии предоставлялась полная свобода издавать журналы,
которые очень вольно трактовались в приведенных резолюциях.
Объясняется это ошибочной точкой зрения, получившей доступ
на страницы партийной печати и на съезд. В газете «Народ» в
статье упомянутого Cassius оправдывался отказ партии от
журнала тем, что партия не академия наук. Это ошибочная точка
.зрения означала, что партии не нужна наука, не нужны
теоретические знания, и не учитывала, что теоретическая борьба —
одна из сторон ее общей борьбы. Но Cassius принадлежал к тому
молодежному комитету, откуда Я. Сакызов черпал мысли и
вдохновение для своих путаных статей в газете «Народ» и откуда
потом, в период расцвета в партии общедельства, возникла
буржуазная общедельская теория, согласно которой рабочим не нужно
много философии, не нужны теории, так как они социалисты по
своему положению. Одобрение этой ошибочной точки зрения
партией и съездом объясняется и тем, что на нем рассматривалось
множество острых вопросов, вызывавших у делегатов страх перед
возможным расколом, но главным образом это было результатом
сиюминутных «навеянных внушений», а не глубокого
проникновения в социалистическую мысль. Утверждение такого взгляда яви-

236
Часть четвертая
лось крайней реакцией на господствовавшее до того направление
и на «несознательность» в партии.
Так что сознательность в партии, отчетливо проявившаяся на
съезде, была, таким образом, далеко еще не полной. Рабочая
социал-демократическая партия должна была еще испытать много
колебаний и пережить много острейших схваток, прежде чем
стала действительно рабочей социал-демократической.
Направление, взявшее в ней верх после объединения «социалистических
сил», было вызвано самими условиями нашей жизни, и его не
так легко можно было одолеть. Пролетарское социалистическое
течение с ростом рабочего движения вообще и увеличения
рабочих элементов в партии могло, в частности, само постепенно
пробить себе дорогу и стать главным направлением в партии. Но,
начиная с пятого съезда, ему пришлось вести борьбу с
мелкобуржуазными и интеллигентскими течениями.
Первое время борьба не могла быть решительной, что
получило свое отражение в решениях съезда. Поэтому на пятом съезде
удалось избежать кризиса, но он вспыхнул в виде настоящей
революции три года спустя. Чем больше возрастал рабочий элемент
в партии, чем больше развивалось рабочее движение, тем ближе
становилась победа течения, представлявшего революционный
пролетарский социализм. Пятый съезд был ее предвестником.
Выше мы уже говорили, в каком положении оказалась партия,
какие внутренние потрясения она испытала между четвертым и
пятым съездами. На последнем съезде нужно было ожидать
бурных дебатов о причинах такого положения внутрипартийных дел.
Однако общий вопрос о направлении партии создал, очевидно,
особую атмосферу. Страх перед новым расколом заставил
большинство делегатов занять примирительную позицию особенно по девяти
запросам о руководстве партией на протяжении года, прошедшего
после четвертого съезда. Из-за этого съезд не высказал своего
неодобрения в категорической резолюции, которая осудила бы такое
руководство, а лишь пожелал, чтобы подобные дела больше не
повторялись. В связи с кооптированием в состав Центрального
Комитета двух человек под псевдонимами была принята, в
частности, следующая резолюция: «Съезд после дебатов по поводу
пополнения состава Центрального Комитета двумя лицами под
псевдонимами решил, что в будущем подобные случаи не должны
повторяться». Точно такие же резолюции были приняты и по
другим делам Центрального Комитета. Как видно, съезд такими
резолюциями лишь косвенно высказал порицание в связи с
создавшимся положением, в котором был виновен не только
Центральный Комитет, но и местные комитеты, молчаливо соглашавшиеся
с явной дезорганизацией партии. Впрочем, пятый съезд увидел,
что так руководить партией, как это было до тех пор,
невозможно. С целью положить конец этому опасному положению он
решил перенести местопребывание Центрального Комитета из Со-

Глава пятая. Политическое полоокепие
237
фий в Казанлык, где издавался «Работнически вестник» и где
жили трое из старых членов ЦК и один молодой секретарь,
а пятый — Д. Благоев жил недалеко от Казанлыка.
В действительности такое решение вопроса о руководстве
партией противоречило известным положениям съезда о ее
пролетарском характере и ее прямых задачах, так как руководящие
органы отдалялись от рабочих центров и перемещались в
мелкоремесленный город. В известном отношении это не могло не отразиться
отрицательно на перспективах самой партии и рабочего движения.
Но иное, лучшее решение тогда было невозможно. Прежде всего
необходимо было избавить партию от того способа руководства,
который довел ее до полного расстройства и может довести до
окончательного вырождения и распада. При фиктивных
комитетах и отсутствии надежных партийных организаций, с 4 тыс.
левов долга и нерегулярными источниками для его покрытия и
содержания руководящих органов оставался лишь один выход,
избранный пятым съездом,— временно переместить партийный
центр в Казанлык. Во всяком случае, хотя это решение и
заключало в себе немало неудобства, оно было шагом вперед.
Полностью решить вопрос в соответствии с характером и задачами
Рабочей социал-демократической партии можно было лишь
тогда, когда она достигла бы уровня поистине пролетарской
партии, лишь с ростом рабочих элементов в ней и рабочего
движения. Это рано или поздно должно было произойти. Последующие
события в Болгарии, как и развитие рабочего движения, все
больше поднимали сознательность в самой партии, усиливая в то же
время внутреннюю борьбу, которая до этого временно ослабла.
Глава пятая
ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
1. Народняцкий режим
Народняцкий режим очень мало отличался от стамболовского.
Разница между ними была лишь в целях внешней политики.
В то время когда последний боролся против русской политики в
Болгарии, первый, наоборот, поставил своей целью примирение с
Россией, провозгласив, что Болгария не может существовать без
России. В остальном между ними не было больших различий. Во
внутренней политике народняцкий режим был таким же
бандитским и насильническим, как и стамболовский. В довершение ко
всему он еще приобрел «славу» организатора тайных
политических убийств из-за угла. Стамболовский режим совершил
множество политических убийств путем истязаний в тюрьме, массовых

238
Часть четвертая
расстрелов во время выборов, военных экзекуций и т. д. Но на-
родняцкий режим к этим ужасам добавил еще политические
убийства из-за угла, используя для этого наемных бандитов и
даже целые банды. И чем дольше он находился у власти, тем
больше стремился если не превзойти стамболовский режим, то
походить на него. В экономическом и финансовом отношении
политика народняцкого режима также не во многом отличалась от
предшествующего. Она была продолжением политики стамболови-
стов. В экономическом отношении политика народняцкого
режима заключалась в более широком использовании того, что
стамболовский режим осуществлял в последние годы, особенно с
Пловдивского земледельческо-промышленного съезда 1892 г. и до
конца своего существования. Это были поощрение и
покровительство национальному производству, национальной
промышленности и земледелию и в связи с этим строительство железных
дорог и портов — развитие путей сообщения.
В 1892 г. в Народное собрание был внесен проект Закона о
защите местной промышленности2™, предоставлявший
промышленникам, имевшим 20 тыс. левов капитала или 20 рабочих,
такие же привилегии, какие предоставлялись им законом, принятым
позднее при народняцком режиме. В 1893 г. вступил в силу
Закон о создании и подъеме рабочего элемента в Болгарии220,
предусматривавший выделение суммы в 800 тыс. левов для
организации сельскохозяйственных и ремесленных училищ,
образцовых хозяйств и окружных ремесленных мастерских как
дополнение к средствам, которые согласно проекту должны были
выделить для этой цели окружные советы. Так что экономическая
политика стамболовского режима была протекционистской по
отношению к местной, национальной промышленности, политикой
поощрения национального производства всеми средствами
государства. Однако эта экономическая политика не получила того
простора, какой у нее появился впоследствии. Система
правления Стамболова была наибольшим препятствием для ее
осуществления.
Стамболовский режим был до такой степени занят борьбой за
национальную самостоятельность221, против русского влияния в
Болгарии, что все внимание и почти все государственные
средства уходили на проведение этой борьбы. Имея перед собой
массу, глубоко проникнутую русофильством, и такого сильного врага,
как Россия, не останавливавшегося ни перед какими средствами
для осуществления своих политических планов, стамболовский
режим мог вести борьбу лишь за счет постоянного увеличения
численности полиции, использования системы обширного
организованного шпионажа и при посредстве привилегированного и
развращенного подкупами высшего чиновничества и офицерства.
Вся эта система требовала много средств, а так как обычные
бюджетные доходы не могли их дать, то возрастали не только

Глава пятая. Политическое положение
239
прямые и косвенные налоги, но и росло количество займов,
которые проводились для строительства железных дорог и портов,
шли на содержание полицейско-шпионской системы управления и
подкупы. При таких обстоятельствах стамболовский режим не
только не мог развить свою экономическую политику и при ее
содействии облагодетельствовать широкий круг промышленников и
предпринимателей, но привел к созданию финансовой системы,
разоряющей крестьян и мелкую буржуазию, в особенности
первых. Она разрушала внутренний рынок, без которого
национальная промышленность не могла развиваться. Все это
свидетельствует о том, что национальное производство не могло процветать
при стамболовском режиме, он стал преградой для дальнейшего
социального развития страны.
Народняцкий режим проводил такую же экономическую
политику, но при других обстоятельствах. Как уже было сказано,
народная партия образовалась из русофильских фракций и
бывших стамболовистов, преимущественно из предпринимателей и
промышленников. Крестьянство и мелкая буржуазия первое
время сочувствовали ей. С другой стороны, примирение с Россией
делало ненужной внутреннюю борьбу с русофильством,
поглощавшую средства и энергию стамболовистов. Действительно,
народная партия расширила закон о поощрении местной
промышленности и с его помощью могла поддержать значительно более
широкий круг промышленников и предпринимателей. В то же время
она расширила строительство, увеличила железнодорожную сеть,
приняла закон о разработке рудных богатств, закон,
предписывавший чиновничеству носить одежду и обувь местного
производства 222, направленный против внешней конкуренции, закон о
ремесленных союзах223, на основе которого хотела обеспечить
фабрикантов, промышленников-предпринимателей
обрабатывающей индустрии и т. д. рабочими руками.
Таким образом, народняцкий режим дал новый толчок тем
предпринимательским и спекулятивным инстинктам, которые
.возбудил стамболовский режим. Всех, кто близко к нему стоял,
охватывала ненасытная страсть к быстрому обогащению,
капиталистической инициативе, наживе путем мошеннических сделок и
фиктивных прерогатив, путем обыкновенного ограбления
государственной казны, общинных касс, церквей, посредством торговли
чиновничьими должностями, правосудием и помилованием
заключенных. Предпринимательство и спекуляции, подкармливавшие
народняций режим, дали толчок к открытие частных промышлен-
но-торговых банков и акционерных кредитных обществ. Вообще
народняцкий режим открыл двери первоначальному
накоплению капитала, начавшемуся при стамболовском режиме. Его
преуспеянию послужила и финансовая система. Он уничтожил
десятину, снизил поземельный налог на 2 млн левов, создав новый
прямой налог на ремесла и увеличив косвенные налоги на некото-

240
Часть четвертая
рые товары путем введения акцизов и увеличения торговых
пошлин.
Однако народняки, поглощенные предпринимательской и
спекулятивной страстью, до того забылись, что совсем не думали о
последствиях. С одной стороны, бесконечные торжества, встречи и
проводы гостей, многочисленные делегации и командировки, на
что не только расходовались бешеные деньги из государственной
казны, но это еще и позволяло министрам и их окружению самим
грабить ее. С другой стороны, для удовлетворения их аппетитов,
предоставления им возможности обогащения за счет
государственной казны и возможности выезжать на горбе народа народняц-
кий режим предпринял строительство железных дорог, которое и
дорого стоило, и не было таким уж неотложным и необходимым.
Например, дорога Тырново—Русе и параллельная ей224
поглотили много миллионов, это привело к обогащению нескольких
предпринимателей — сторонников народняков. Но главное
состояло в том, что народняцкий режим предпринял
строительство, не составив никакой сметы на покрытие расходов или,
точнее, сделав совершенно бессмысленные расчеты.
Накануне строительства железных дорог доходы казны хотя и
увеличились, но не были достаточными для покрытия обычных
и чрезвычайных расходов правительства. Оно должно было еще
получить две причитающиеся ему части большого займа п@
договору, заключенному в 1892 г., но их получение зависело не от
него, а от австрийских банков, не желавших давать его
народной партии, которая, увлекшись своим русофильством, забыла,
что ее судьба зависит от австрийских капиталистов. Попытки же
получить заем у других банков окончились для нее весьма
огорчительно, она вынуждена была сделать краткосрочный и
небольшой заем у германского банка на условиях 30% годовых, что
было каплей в море по сравнению с насущной потребностью в
деньгах и нуждой закрыть брешь, возникшую в результате
разбазаривания государственных средств и ограбления казны.
В последние годы народняцкого режима страну постигли
стихийные бедствия: наводнения, всяческие болезни скота,
винограда и зерновых, неурожай и голод. Эти обстоятельства
отрицательно сказались на болгарском экспорте и импорте продуктов и
изделий, что привело к соответствующему сокращению доходов.
Сокращение внутреннего рынка и обмена с внешними рынками
вызвало торгово-аграрный кризис и банкротства. При таком
положении дел народняцкому режиму оставалось испробовать
последний выход — получить новый заем. Но при этих обстоятельствах
«жидовские» банки, как народняки называли австрийские банки,
соглашались предоставить заем только при условии конверсии,
т. е. превращения всех займов в один общий на самых тяжких
условиях, среди которых было и требование выкупа за громадную,

Глава пятая. Политическое положение
24Т
сумму железной дороги в Южной Болгарии, принадлежавшей
Гиршу.
Хотя тогдашняя ситуация не была благоприятной для
заключения такого займа, народная партия готова была на любые
жертвы за счет народа, надеясь продлить свое пребывание у
власти. Шефы этой «честной партии» настолько были готовы на
такие жертвы, что предусмотрели для себя комиссионные, т. е.
«честную» взятку в 1,5% от общей суммы, составлявшую два-
три миллиона левов как вознаграждение за «труды», которые
они приложили к заключению займа. Однако уже при
подписании договора народная партия раскололась на два
непримиримых лагеря. Причина этого злосчастного обстоятельства крылась
в выгодных комиссионных, которые они не могли поделить и по
поводу которых двор и министр финансов поругались. В конце
концов одобренные народняцким Народным собранием договоры о
займе и выкупе железной дороги Гирша 22\ подтвержденные
князем, осуществить оказалось невозможно. Для выкупа
железной дороги необходимо было согласие и турецкого правительства,
однако турецкий султан отказался утвердить договор о выкупе
железной дороги, и весь договор о займе провалился. Таким
образом, народняцкий режим становился все более невыносимым, он.
должен был пасть, и он пал.
Из всего этого очевидно, что режим мало чем отличался от
стамболовского в вопросах внутренней, экономической и
финансовой политики. В области внутренней политики различие
заключалось в том, что народняцкий режим был и
татарско-византийским, а в экономической и финансовой областях он отличался от^
своего предшественника размером спекуляций или кругом людей,
втянутых в нее. Конец и того и другого был одинаков. Масса
народа оказалась настроенной против него. При указанных условиях
народняцкий режим грубо давил на крестьян и мелкую
буржуазию и без всякого снисхождения собирал с них налоги за
проданные ими тканые одеяла и посуду, тем самым толкая их в
объятия народняцких сельских и городских ростовщиков и
банкиров. Падение народняцкого режима походило на низвержение
стамболовского. Только еще худшее правление могло до
известной степени ослабить то чувство отвращения, которое внушал
народняцкий режим. Именно таким оказался режим, пришедший
ему на смену.
2. Рад о славистский режим
Если режим народняков называли татарско-византийским и
гешефтмахерским, то радославистский по праву можно назвать
черкесским и разбойничьим. Приход к власти радославистской
либеральной партии поистине был похож на нашествие
черкесской разбойничьей банды, стаи голодных и остервенелых волков,.

■242
-аастъ четвертая
Народняцкий режим при всей его гнусности заключал в себе
нечто творческое. Все кражи, все мошеннические торгово-предпри-
нимательские сделки, совершавшиеся при нем, делались во имя
поощрения национальной промышленности и «умножения
народного богатства». Народняки, обкрадывая государство, грабя
общинные кассы и имущество, церкви и тюрьмы, разоряя
население, делали все это с сознанием, что они должны разбогатеть,
чтобы поднять национальную промышленность, чтобы умножить
национальное богатство, развить производительные силы страны
л возвеличить ее перед всем миром. Радославистский режим был
этого лишен. Народняцкий режим был режимом разбогатевших
при стамболовском правлении предпринимателей, земледельцев,
торговцев, банкиров и ростовщиков, прожженных спекулянтов,
жиревшей гражданской и военной бюрократии и вообще
оформляющейся богатой буржуазии. Радославистский режим, наоборот,
был режимом люмпен-буржуа, всех деклассированных элементов,
людей, лишенных при народняках доступа к производству и
государственной казне, недовольных чиновников, неспособных
адвокатов и писцов.
Весь этот мир жаждал насытиться и откормиться, но он не
Бидел другой возможности для этого, как только использовать
тосударство. Радославистский режим ставил перед собой именно
эту простую задачу, но так как аппетит, как говорят французы,
приходит во время еды, то этот режим скоро превратился в
правление, при котором совершались без разбора обыкновенные
черкесские грабежи, ничем не прикрытые хищения без ссылок на
необходимость подъема национальной промышленности,
производительных сил и «возвеличивания отечества» путем умножения
национального богатства. Разумеется, этот режим отправил ко
.всем чертям программу либеральной партии заодно с
«бесплатными сульфатами» и «кооперативным производством». Он должен
был осуществить другую, более реальную программу. И он взялся
за ее исполнение всеми воистину черкесскими средствами. -
Радослависты пришли к власти не одни, а совместно со
•стамболовистами. Правительство составил не Радославов226,
а Д. Греков, один из шефов бывшей консервативной партии,
а тогда шеф стамболовистов, народно-либеральной партии.
Радослависты 227 подписали программу, предложенную главой
правительства Д. Грековым. Но, несмотря на это, режим был с
самого начала радославистским. Мшшстром внутренних дел был
Радославов, а это означало, что он имел в своих руках всю ад-
жинистративно-полицейскую машину, — наиболее важную часть
государственного аппарата, поскольку она определяла характер
^внутреннего управления. Именно поэтому у власти была радо-
славистская либеральная партия, а никакая другая.
После дополнительных выборов в Народное собрание стамбо*
ловисты вышли в отставку, и радослависты стали полными хо-

Глава пятая. Политическое положение
243'
зяевами, хотя руководителем чисто радославистского
правительства был назначен не Радославов, а Т. Иванчов228. Во время:
всеобщих выборов в Народное собрание полицейско-разбойничьих:
насилий было сравнительно меньше, чем во время
дополнительных, либо потому, что радослависты создали себе иллюзию, что
они образовали огромную партию и весь народ пойдет за ними,
либо потому, что не желали сразу раскрывать свои карты. Но*
выборы дали такое большое число оппозиционных депутатов,
среди которых было и шесть социалистов229, что радославистское
большинство почувствовало себя слабым для проведения своей:
программы. Поэтому оно бесцеремонно стало кассировать
выборы оппозиционных депутатов.
Для того чтобы заставить последних не препятствовать
осуществлению этой акции, радославистское большинство ввело в--
помещение Народного собрания большую вооруженную банду,,
которая под руководством самого Радославова напала на
оппозиционных депутатов, избив несколько человек, и одного из них:
очень сильно. При таких обстоятельствах радославистское
большинство избавилось от значительного числа оппозиционных
депутатов. На дополнительных выборах радославистский режим не-
допустил избрания ни одного из депутатов, чьи мандаты были
кассированы, избрав своих сторонников и составив таким
образом компактное большинство, готовое на любые преступления.
Впрочем, вскоре среди этого большинства начались внутренние*
раздоры, а затем пришел конец и самому режиму.
Очистив Народное собрание от оппозиции, радослависты
приступили к осуществлению своей задачи — подкармливанию своих,
сторонников. Однако на пути ее выполнения оказались
непреодолимые препятствия. Народняцкий режим, с одной стороны,
оставил радославистскому буквально пустые кассы и огромные
долги, а с другой — крайне изнуренное наводнениями и
неурожайными годами население, разоренное экзекуциями — сборами
податей путем продажи судебными исполнителями движимого и
недвижимого имущества вплоть до одежды и поясов, а также
жестокий торгово-аграрный кризис. Радослависты подняли шум в
связи с конверсионным займом, сделанным народняками. Они
созывали митинги, на которых клеймили договоры по этим
займам как истощающие, предательские и гешефтмахерские. Но
придя к власти, они заключили договор о конверсионном
займе 230 значительно более позорном, чем предшествующий, и
тоже не смогли получить по нему денег, так как радославистскшг
режим пользовался еще меньшим доверием у банков, чем
народняцкий и стамболовский, особенно после отставки шефа стамбо-
ловистов Д. Грекова.
При таких обстоятельствах у радославистов оказались
связанными руки и поставленная ими задача не могла быть
выполненной. Продажа чиновничьих должностей, возведенная при этом.

244
Часть четвертая
режиме в целую систему, не могла насытить большинство его
сторонников. Тут ему пришел на помощь злой гений другого
шефа бывшей консервативной партии — Г. Начевича, и радосла-
вистский режим нашел выход во введении турецкой налоговой
системы — ошура или десятины, т. е. взимания в виде налога
десятой части с произведенного сельскохозяйственного продукта.
Радославистский режим, недолго думая, ухватился за эту
возможность обеими руками, видя в ней единственное средство, при
помощи которого можно было бы удовлетворить аппетиты своей
партии. Он не хотел ничего знать об обстановке, сложившейся в
стране и о последствиях такого шага. Инициаторам введения
десятины не приходило в голову, что Болгария не та, какой она
была в турецкое время, что при стамболовском режиме и в
последующее время в поземельных отношениях произошли
большие изменения, что земля концентрировалась в крупных
земледельческих хозяйствах, что появились новые фермерские
хозяйства и вообще образовался класс сельской буржуазии, имеющий
влияние на остальную земледельческую массу. А десятина больше
всего затрагивала интересы сельских буржуа.
Сразу же после внесения законопроекта о десятине в
Народное собрание против него начались протесты. Ряд небывалых по
своим размерам крестьянских митингов в городских центрах
произошел именно под руководством крупных земледельцев.
Однако радославистский режим не только не испугался митингов и
протестов, но и обрушился на недовольных с полицейско-разбой-
иичьей и военной силой. Это превратило митинги в открытые
крестьянские бунты. Не случайно, что эти бунты произошли в
Шабле, Дуранкулаке и Трыстенике2?л — местах, где
современное сельское хозяйство было наиболее развито. Для вспышки
этих бунтов были причины, связанные и с чисто черкесскими
злоупотреблениями со стороны шайки назначенных для определения
и собирания десятины люмпен-чиновников. Конечно, бунты были
жестоко подавлены «народными войсками». Для радославистов
вопрос стоял о жизни и смерти. Нужно было «насытить» партию,
прежде чем лишиться власти. Десятина была прекрасным
средством для этой цели, а также для многих люмпенов, составлявших
радославистские шайки. Впрочем, она была средством для
обогащения и для шефов либеральной партии. Начались
бесцеремонные и бесстыдные аферы с хлебом, вагонами со сгнившими
продуктами, верхней прорезиненной одеждой и др., которые в конце
концов привели к падению радославистского режима и загнали
их в «Славянскую беседу», т. е. на скамью подсудимых.
Радославистский режим был предметом полемики в
социалистической партии между социалистами и общедельцами. Общеде-
лец Я. Сакызов назвал его случайным режимом, не имеющим
никакого исторического оправдания, режимом, которого вообще
могло не быть, а если он все же появился, то это произошло лишь

Глава пятая. Политическое положение
245
по капризу князя Фердинанда. Такой взгляд мог высказать и
отстаивать человек, далекий от социализма, обыкновенный
буржуазный политикан. Действительно, был ли случаен радославист-
ский режим? Еслр1 оглянуться назад и посмотреть на тогдашнюю
обстановку, то сразу же можно понять, что его появление было
столь же естественно, сколь и возникновение последующих. Мы
еще увидим, что при падении народняцкого режима народная
партия распалась на две фракции, а правительство народняков
вышло в отставку после закрытия сессии Народного собрания.
Обстановка, созданная падением народняцкого режима, была
следующей. Тогда существовала лишь одна партия, казавшаяся
наиболее сильной и влиятельной массе народа,— радославист-
ская. Она сгруппировала вокруг себя все недовольные, а
главное — активные элементы, всех люмпен-буржуа, средних
предпринимателей и торговцев, недовольных народняцким
гешефтмахерством, сельские и городские массы, разоренные
народняцким режимом. Она привлекла в свои ряды многих потерявших
надежду вернуться к власти стамболовистов, под ее знамена
стекались и самые активные элементы из македонской
организации.
Единственная партия, принявшая активнейшее участие в
борьбе против народняцкого режима, была радославистская. Она
устраивала против него большие митинги и руководила ими как
в Софии, так и в других местах. Каравелисты как партия не
существовали, только при радославистском режиме они
оформились в демократическую партию. Цанковисты, большинство из
которых входили в народняцкую партию, только что вышли из
нее и как партия тоже не существовали, они лишь при
радославистском режиме организовались в партию, переименовав ее в
прогрессивно-либеральную. Так что в 1899 г. единственно
организованной политической группой, активно боровшейся с
народняцким режимом и в связи с этим получившей известное
влияние среди недовольных масс, была радославистская либеральная
партия. При таких обстоятельствах радославистский режим
победил. Но, по мнению общедельца Я. Сакызова, он взял верх не
потому, что не было другого выхода, а потому, что он был
навязан двором и князем Фердинандом. В данном случае не двор
заставил Болгарию принять этот режим, а он сам навязал себя
двору и Болгарии. Что это так, видно из того факта, что двор
относился с большим недоверием к радославистской либеральной
партии и согласился вручить ей власть при условии, что в состав
правительства войдут люди, к которым он питал доверие.
С точки зрения такого вульгарного буржуазного политикана,
каким был Я. Сакызов, все напасти в Болгарии происходят из-за
злой воли двора и князя Фердинанда. Не может быть сомнения
в том, что двор — это мощный фактор, могущий навязать свою
волю, идущую вразрез с волей демократии. Но если этот фактор

246
Часть четвертая
при данных обстоятельствах является самым сильным, то он не
может быть случайным, а причинно связан со всем
историческим прошлым и настоящим. Если мы согласимся даже, что ра-
дославистский режим навязан двором, то и тогда его нельзя
назвать случайным, так как очевидно, что его установление
находится в причинной связи с историческим прошлым и
тогдашними социальными отношениями в стране. Впрочем, утверждение
вульгарных буржуазных политикапов, что двор все может
вершить по своей воле, своему капризу, представляется весьма
несостоятельным. Победа радославистского режима при
исторически сложившихся общественно-политических условиях в 1899 г.
вопреки желанию самого двора — лучшее доказательство
неправильности такого утверждения. Двор, без сомнения,
руководствовался своими планами и своими стремлениями, но их
реализация не зависела лишь от его воли, поскольку они приходили в
столкновение с реальными условиями. Установление
радославистского режима, очевидно, не входило прежде в планы и намерения
двора, но радослависты взяли верх вопреки его воле, исходя из
исторически сложившихся условий, так же как и после них
двору был навязан коалиционный режим демократов-прогрессистов.
Глава шестая
«РАСШИРЕНИЕ» СОЦИАЛИЗМА
1. Рост партии
Мы уже видели, как после падения стамболовского режима
социализм в Болгарии практически утратил свой революционный
характер и превратился в крестьянско-ремесленный
мелкобуржуазный социализм. Рабочая социал-демократическая партия
оказалась политической организацией не сознательного
пролетариата, а ремесленников, крестьян и интеллигенции, которые в
соответствии с их настроениями или, точнее, условиями их
жизни то свободно вступали в нее, то ее покидали. Мы видели
также, как видные члены партии стали возводить эту практику в
ее основной принцип. Поэтому пятый съезд в связи с вопросом
о местной печати должен был обратить внимание на характер и
задачи партип, настоятельно подчеркнув, что естественной
средой, куда она должна направлять свои усилия, является
рабочий класс, пролетариат.
Народняцкий режим, чем ближе он подходил к своему концу,
тем большее недовольство вызывал в народных массах, тем более
становился политически реакционным. Преследования
учительского союза, в особенности его членов-социалистов, вызвали еще
большее возбуждение и недовольство. Социалисты вообще и Ра-

Глава шестая. «Расширение» социализма
247
бочая социал-демократическая партия в частности не могли не
объявить войну этому режиму. Многие из митингов против на-
родняцкого режима были созваны членами Рабочей
социал-демократической партии, и в большинстве митингов, созванных
другими партиями, преимущественно радославистской, они также
принимали участие. Эта борьба привела к увеличению партийных
рядов, преимущественно в селах и ремесленных городах, таких,
как Ямбол, Казанлык, Хасково и др.
Рабочая социал-демократическая партия очень выросла во
время радославистского режима, а ее борьба с народняцким
режимом привлекла к ней симпатии крестьянской и ремесленной
массы во множестве мест. На первых выборах в Народное
собрание после падения народняцкого режима в указанных выше
местах некоторые кандидаты Рабочей социал-демократической
партии были избраны, а некоторые получили неожиданно большое
число голосов. Были избраны шесть депутатов: двое — от Ям-
больской избирательной околии, двое — от Павликенской, по
одному — от Дряновской и Поповской. Избрание шести депутатов-
социалистов и большое число голосов, поданных в других
избирательных околиях: Хасковской, Казанлыкской, Провадийской и
других, придали Рабочей социал-демократической партии
кажущуюся силу, привлекли к ней новых сторонников и возбудили в
большинстве ее членов прежние иллюзии. Но значительному
росту Рабочей социал-демократической партии, явному
распространению социалистических идей в народе и действительному
«расширению)) социализма до мелкобуржуазного радикализма
больше всего способствовали радославистский режим и борьба с ним
социалистов.
Радославистский режим вызвал против себя гнев всех
классов: торгово-промышленного, ремесленного и земледельческого.
Но наибольшую ненависть он вызвал у последнего. До того как
начались митинги против десятины, возникло так называемое
земледельческое движение, выразившееся в стремлении
организовать земледельцев в земледельческие синдикаты или
земледельческие общества и в один земледельческий союз. Идея такой
организации не только была подана социалистами, но и энергично
проповедовалась членами Рабочей социал-демократической
партии, особенно из Тырновской организации. Для создания
земледельческого союза в Плевене был созван земледельческий съезд.
На него нахлынули руководители и сочувствующие из всех
партий с целью овладеть союзом и присоединить его к своим
партиям. Однако хозяевами оказались социалисты, сельские
учителя во главе с Н. Габровским и Я. Сакызовым. Разумеется, союз
вскоре оказался в руках буржуазных демагогов, что скоро
привело к его упадку. Тем не менее участие социалистов в его
создании на съезде в Плевене возвысило их в глазах крестьянства,
и особенно их участие в сельских и городских митингах проте-

248
Часть четвертая
ста, в начатой ими борьбе против насилия властей и
крестьянских бунтах против закона о десятине. Земледельческое движе-
пие не только увлекло многих социалистов, но и стало причиной
«расширения» социализма до такой степени, что возникла теория
«общего дела», приведшая к большому кризису в
социалистическом движении.
Прежде всего в период радославистского режима, особенно в
последний его год, Рабочая социал-демократическая партия росла
очень быстро. Если в 1899 г., до шестого съезда партии (в Габ-
рове), количество партийных организаций доходило до 30, то в
1900 г., до седьмого съезда, их было уже 64, их количество
выросло более чем в два раза. Естественно, что и число активных
членов партии выросло в два с половинг,д раза. Согласно отчету
Центрального Комитета, представленному седьмому съезду (в
Сливене), число членов партии достигло 1761. Однако этот рост
происходил не в крупных рабочих центрах, а преимущественно в
ремесленных мелких городах и больше всего в чисто сельских
партийных организациях Казанлыкской, Хасковской, Тырновской
и других таких же околий. Наиболее крупными организациями
были те, которые охватывали ремесленников, мелких
собственников и интеллигенцию из ремесленных городов, таких, как Казан-
лык, Хасково, Ямбол, Враца и т. д. Напротив, слабые
организации были в больших городских центрах. Из-за этого Рабочая
социал-демократическая партия по своему составу стала в
значительной степени крестьяпско-мелкобуржуазной и
интеллигентской партией.
Согласно отчету Центрального Комитета, представленному
седьмому съезду (Сливен, 1900 г.), в состав партии входили
497 наемных рабочих и 1265 ремесленников, замледельцев и
интеллигентов. Последняя группа делилась следующим образом:
430 ремесленников, 250 земледельцев, т. е. все они мелкие
собственники, и 420 интеллигентов. Если сравнить число всех
работающих по найму (рабочих и ремесленников), то окажется, что
их немного более чем мелких (собственников и интеллигентов, но
в целом, как это видно, состав партии был
мелкобуржуазно-интеллигентским. Мелкая буржуазия и интеллигенция составляли
подавляющее большинство. И если иметь в виду, что
интегральной частью наемных рабочих были рабочие ремесленных
мастерских, находившиеся под полным влиянием мелкобуржуазных
взглядов, то понятно, что Рабочая социал-демократическая
партия по своему составу стала мелкобуржуазной социалистической.
Очевидно, в ней господствовало не рабочее большинство, а
мелкобуржуазное и интеллигентское, господствовала не воля
пролетарского большинства, а воля мелкой буржуазии. По этой
причине в партии снова стал поднимать голову мелкобуржуазный
социализм или, правильнее сказать, мелкобуржуазный и
интеллигентский радикал-демократизм под знаменем социализма, в значи-

Глава шестая. «Расширение» социализма
249
тельно более решительной форме, чем до пятого съезда.
Пролетарский, революционный социализм стал отходить на
задний план. Это привело к новым конфликтам внутри партии
между двумя старыми течениями социалистического движения.
Борьба между двумя течениями не на жизнь, а на смерть
стала настоятельно необходимой, потому что мелкобуржуазное
течение все более «расширяло» социализм и охватывало
деятельность большинства членов партии. Мы уже видели, как многие
из них увлеклись земледельческим движением, будто бы
преследуя цель внести в него «социалистический свет». В
действительности же оно осветило в их головах присущие им
мелкобуржуазные идеалы, которые они стали выдавать за идеалы Рабочей
социал-демократической партии, В то же время мы видели, как
многие социалисты — члены партии основывали различные
буржуазные организации, как, например, ремесленное объединение,
македонская организация, учительский союз и даже комитет
царя-освободителя. Прямые задачи социал-демократической
партии все более отступали на задний план и все больше забывались.
Таким образом, социализм из научного выражения рабочего
движения превратился в идеалистическое выражение всех
буржуазных общественных движений, в «общечеловеческую идею», как
выражались тогда некоторые «социалиствующие» буржуазные
писаки. Это «расширение» социализма было предвестником
теории «общего дела», которая не преминула появиться в партийной
среде.
Еще на шестом съезде партии (Габрово, июль 1899 г.) Н. Габ-
ровский, воспользовавшись как поводом тем, что партия
успешно выступила на выборах в сельских избирательных околиях,
обратился с предложением отменить все «стеснительные
ограничения» для широкой деятельности местных организаций. В то же
время Я. Сакызов обратился с письмом к съезду (которое,
впрочем, не было зачитано), предлагая изменить тактику партии в
том же смысле. Тогда он настолько отошел от дел партии, что
Софийская партийная организация была вынуждена исключить
его из своих рядов. Софийские делегаты на этом съезде,
докладывая о состоянии партийной работы в Софии, показали причины
исключения Я. Сакызова: полная незаинтересованность в
партийных делах, отказ от участия в них, нежелание выступить перед
рабочими, несмотря на их просьбу, и вообще отстранение от
общественно-политической и просветительской деятельности. В то
же время он не выполнял самых элементарных уставных
обязанностей.
Таковы были причины исключения Я. Сакызова из партии
в 1899 г. Впрочем, Я. Сакызов в то время был уже на пути
к «общему делу», и, естественно, его не интересовали партийные
обязанное!и и прямые задачи партии в Софии, где он жил. На
следующий год он уже выступил с теорией «общего дела». Я. Са-

250
Часть четвертая
кызов взялся философствовать о том, какой не должна и не
может быть Рабочая социал-демократическая партия, какой она
была в тот момент, и о том, какой он и многие другие хотели
бы ее видеть.
2. Избирательные успехи партии
После падения режима народняков на первых же выборах в
Народное собрание были избраны шесть человек социалистов.
Это был большой успех Рабочей социал-демократической партии.
Сразу шесть социалистов были избраны — это была воистину
неожиданная победа. Но не может не возникнуть вопрос: является
эта победа результатом успехов социализма в Болгарии или
временных обстоятельств и радикал-демократической деятельности
партийных организаций? Для многих социалистов избирательные
успехи партии в 1899 г., как и в 1902 г., были плодом успеха
социализма в Болгарии. Однако тем членам партии, которые
знали о ее состоянии и о том, какую деятельность развила большая
часть партийных организаций, особенно во время выборов, было
ясно, что избирательные успехи — это результат особых,
временно действующих причин и чисто радикал-демократической
деятельности, а не успехов социализма. В книгах 4 и 5 журнала
«Ново време» (год III) об избирательных успехах Рабочей
социал-демократической партии в 1899 г. можно прочесть
следующее:
«Говоря о только что прошедших парламентских выборах,
необходимо сказать несколько слов и об успехе на этих выборах
нашей Рабочей социал-демократической партии. Этот успех
огромен. Избрание шести ее членов депутатами поразило, наверное,
не только буржуазные партии, но и саму
социал-демократическую партию. Действительно, успех чрезвычайно большой. Но
именно он должен заставить нас глубоко задуматься. Не надо
обманываться. Нет ничего более опасного для партии, говорил
Карл Маркс, чем переоценка своих сил. Мы должны хорошо
оценить силы и еще больше успех нашей партии. Рабочая социал-
демократическая партия, несомненно, приобрела еще большее
сочувствие в народных массах. Избрание шести человек из числа
кандидатов, выдвинутых рабочей партией,— доказательство того,
что сочувствие к ней растет. Но важно, чтобы это сочувствие
сохранилось, чтобы оно, там где это возможно, превратилось в
сознательное отношение. А этого можно достигнуть усилением
пропаганды.
Я полагаю, что нашу агитацию необходимо отличать от
обыкновенной. Она должна быть больше агитацией, чем пропагандой.
Действительно, такая агитация, может быть, не даст
немедленных результатов, не будет хорошо понята многими, но она
станет более убедительной и долговременной. В этом отношении
нам, т. е. и избранным, и всем членам партии, деятельности ко-

Глава шестая. «Расширение» социализма
251
торых мы обязаны успехом, надлежит развить еще более
значительную пропагандистскую и организационную деятельность,
чтобы закрепить за нашей партией однажды завоеванное. Успех
нашей партии в двух других местах, в Габрове и Сливене, тоже
очень важен. В этих промышленных центрах наша партия в
будущем, и притом в ближайшем, сможет выступить уверенно.
В этом году наши кандидаты в Габрове получили 460 голосов,
а в Сливене — около 700. На эти промышленные центры
необходимо обратить самое серьезное внимание нашей партии, и в
ближайшем будущем она сможет их вырвать из-под влияния
буржуазии. Во время выборов рабочей партии предстоит
сосредоточить больше сил и средств именно в таких центрах, потому что
ими можно овладеть прежде всего. Во всяком случае, необходима
серьезная работа: расширение пропаганды и большая
организация сил, сколько их у нас есть, там, где мы их имеем».
Смысл приведенного высказывания состоял в том, чтобы
предостеречь партию от увлечения избирательными успехами,
обратить ее внимание на то, что эти успехи ненадежны, сочувствие
народных масс временно и неустойчиво и является результатом
«банальной агитации», т. е. поверхностной демократической
агитации, а также в том, чтобы партия прежде всего обратила
серьезное внимание на промышленные центры. Все это были общие
рассуждения, не затрагивавшие фактов, на которых они
основывались. Факты же заключались в том, что успех Рабочей социал-
демократической партии был вызван самой «банальной
агитацией» с выдвижением некоторых требований из программы-мини-
мум Рабочей социал-демократической партии. Фактом было и
то, что сочувствие крестьянства и мелкой буржуазии было
следствием их безысходного положения, для выхода из которого
социалисты привлекли их внимание к некоторым пунктам своей
программы-минимум. Остается также фактом, что никакргх
успехов социализма в народных массах не было.
На шестом съезде один из членов партии, избранный в
Народное собрание от Ямбольской околии232, рассказал, какой
была агитация во время выборов. Он отметил, как враждебно
встретили ямбольские члены партии его агитацию, которая
основывалась не на программе-минимум, а на разъяснении избирателям
в городах и селах законов экономического развития и конечных
целей Рабочей социал-демократической партии. Ямбольские
социалисты считали такую агитацию ненужной и даже вредной и
настаивали на необходимости говорить преимущественно о
некоторых пунктах программы-минимум, как, например, о
прогрессивно-подоходном налоге и ликвидации постоянной армии.
Нужно сказать, что агитация и социалистическая деятельность
вообще, а не только в Ямбольской околии были такими. Так было
повсюду. На седьмом съезде (Сливен, 1900 г.) один из делегатов,
а именно хасковский, показал на фактах, что предвыборная аги-

252
Часть четвертая
тация велась членами партии лишь по отдельным пунктам
программы-минимум, а некоторые партийные организации, такие,
как казанлыкская, в своих обращениях к избирателям
выдвигали не только ряд требований программы-минимум, но и другие,
которые в ней не содержались. «Он указал на тот факт,—
читаем в отчете о седьмом съезде в журнале «Ново време» (год
IV, книги 11 и 12),—что наши товарищи, работающие среди
крестьян, не ведут нужной пропаганды и агитации, ограничиваются
лишь некоторыми пунктами программы-минимум, пренебрегая
всей программой в целом». И далее, говоря о реферате
«Пропаганда и агитация», тот же делегат сказал: «Некоторые
организации в своих обращениях к избирателям помещали не всю
программу-минимум, а лишь ее часть, выбрасывая из нее
некоторые пункты. В других местах в обращениях излагалась
видоизмененная программа с новыми требованиями, которые в
программу партии не входили». Он привел и примеры».
Так что избирательные успехи были связаны не с
популярностью социализма в народных массах, а с самой обычной
мелкобуржуазной агитацией и благоприятными условиями, которые
тогда для нее сложились. В 1899г., как мы видели, кроме радо-
славистской либеральной партии, не было других
организованных политических групп, пользовавшихся влиянием в массах.
Только что павший народняцкий режим оставил страну в
состоянии тяжелого финансово-экономического кризиса, а
крестьянскую и ремесленную массу — в самом трудном экономическом
положении. При таких обстоятельствах и при той крайне
упрощенной агитации, которую социалисты вели среди крестьян и
ремесленников, Рабочая социал-демократическая партия, которая
в агитационных целях называлась «рабочей партией», «партией
бедняков», «партией бедняков и угнетенных», явилась как бы
спасительницей, хотя они и высказывали известное недоверие к
ее агитации. Крестьяне и ремесленники, но преимущественно
крестьяне, открыто говорили: «Испробуем и социалистов», «если
и они обманут и не помогут, тогда никто нам не поможет». Эти
слова крестьян и ремесленников показывают не только известное
сомнение и недоверие к агитации социалистов, они показывают
нечто большее: агитация социалистов задевала массы очень
поверхностно, взбудоражив лишь их чувства, но не проникнув
глубоко в их умы. Понятно, что Рабочая социал-демократическая
партия имела успех лишь там, где не было влиятельных
буржуазных групп и где агитация социалистов была значительной,
например в Тырнове, Ямболе, Казанлыке, Хаскове.
Справедливость сказанного выше подтвердили и выборы 1901 г. На них
партии удалось провести лишь одного своего представителя —
Г. Киркова — в Сливене. Во всех других околиях, где в 1899 г.
были избраны ее кандидаты, выборы 1901 г. оказались
неудачными. Главная причина неуспеха на этих выборах была в том,

Глава шестая. «Расширение» социализма
253
что каравелисты и цанковисты уже вошли в силу и сельская:
масса и мелкая буржуазия свои надежды на спасение возлагали
главным образом на них, тем более что эти буржуазные партии
обещали «златые горы» и упирали на то, что если они будут
избраны, то их сразу же призовут к власти, в то время как
социалисты ее никогда не получат. Такая агитация двух
буржуазных фракций оказалась более доступной для крестьянства,
и в 1901 г. социалисты, за исключением одного, избраны не
были.
Самых больших успехов Рабочая социал-демократическая
партия добилась на выборах 1902 г. На этих выборах партия,
получила восемь депутатских мест233: 3 —в Ямбольской
околии, 2 — в Сливенской, 2 — в Павликенской, 1 — в Су-
хиндольской (Севлиевский округ). За ее кандидатов было
подано более 20 тыс. голосов. Этот успех был еще более
значительным, чем в 1899 г. Но и он был встречен органами печати
Рабочей социал-демократической партии так же, как и успех на
выборах в 1899 г. В номере 24 (год V) газеты «Работнически
вестник» читаем:
«Как бы ни был значителен наш успех, мы не строим на этот
счет каких-либо иллюзий. Избирателрх, голосовавшие за нас,,
в своем большинстве не принадлежат к тому общественному
классу, из которого происходит и на который опирается
социалистическая партия. Это не наемные рабочие, а
полуразорившиеся, залезшие в долги мелкие сельские хозяева, которые по
самому своему положению являются неустойчивым элементом... Мы
не скрываем, что многие из этих крестьян могут от нас отойти,
если явится некий сладкоречивый демагог, чтобы обмануть их
новыми праздными обещаниями. Потому-то мы и смотрим на наш
успех на последних выборах как на непродолжительный. Еще
длительное время задолжавшие государству и ростовщикам
крестьяне будут находиться на перепутье, пока не осознают, что
сам существующий порядок ростовщический и господский».
Почти такими же словами встретил крупные успехи на выборах и
журнал «Ново време». Не могло быть никакого сомнения, что
они были временными, возможными лишь в результате тех
особых условий, которые переживала страна, и в особенности
крестьянство и мелкая буржуазия в 1902 г.
Выборы 1901 г. дали такой состав Народного собрания, в
котором большинство стояло в оппозиции к правительству. Но оно
состояло из различных политических групп: цанковистов, кара-
велистов, народняков и др. Ни одна из них не господствовала в
Народном собрании, потому не могла самостоятельно образовать
правительства. Но две были сильнее остальных и составили
довольно значительное большинство. Это были цанковисты и
каравелисты, объединившиеся, чтобы образовать коалиционное
правительство. Крестьянство и мелкая буржуазия очень надея-

254
Часть четвертая
лись, что эти две партии поправят их положение, тем более что
они в своей предвыборной агитации действительно обещали это
сделать, но, придя к власти, начали с переговоров о заключении
нового займа под залог монополии на табак. Эта вероломная
политика привела к компрометации партии Каравелова в глазах
крестьянства и мелкой буржуазии и к ее распаду. Подобным же
образом скомпрометировала себя и цанковистская партия, хотя
и не в такой мере, как ее союзница. Цанковисты могли еще
надеяться на русофильство избирателей и бесчестную агитацию
среди них, используя для этого имя «освободительницы»,
взваливая всю вину на свою союзницу — каравелистскую
демократическую партию. После падения коалиционного правительства
цанковисты взяли власть, распустили Народное собрание и провели
новые выборы.
Таким образом, падение коалиционного правительства этих
двух партий, не выполнивших ни одного из своих
широковещательных обещаний, данных во время выборов, компрометация его
займом под залог монополии на табак, тяжелое экономическое
положение сельской массы и мелкой буржуазии, возникшее в
результате финансово-экономического кризиса при
предшествовавших режимах,— все это вновь создало широкую почву для
успехов Рабочей социал-демократической партии в 1902 г. При таких
обстоя!ельствах агитация, которую вели партийные организации
и отдельные члены партии, еще более упростилась. Теперь
партийные агитаторы могли еще нагляднее показать крестьянству и
мелкой буржуазии, насколько были лживы обещания
буржуазных партий, показать, что они не только не могли и не хотели
им помочь, но и прилагали усилия, чтобы еще больше ухудшить
их положение. В то же время агитаторы теперь могли яснее
представить преимущества некоторых требований программы-мини-
мум Рабочей социал-демократической партии. Таким образом, ее
успехи на выборах в 1902 г. объясняются особыми
политическими и экономическими условиями, при которых они проходили,
а не тем, что крестьянство и мелкая буржуазия в большей
степени прониклись социалистическими идеями. Впрочем, этим
успехам способствовали и некоторые другие обстоятельства.
Значительная часть крестьян в некоторых местах голосовала
за кандидатов социал-демократической партии по политическим
-соображениям. Приход к власти крайних русофилов-цанковистов
заставил стамболовистов в некоторых околиях, где русофилы
были сильны, рекомендовать своим сторонникам голосовать за
социалистов. Так было, например, в Хасковской околии, где в
1902 г. целые села, в которых многие сочувствовали стамболови-
стам, голосовали за социалистических кандидатов. В Сухиндоль-
ской околии избрание кандидата от партии произошло потому,
что за него агитировал его брат — стамболовист и околийский
пачальник.

Глава шестая. «Расширение» социализма
255
Вообще успехи на выборах Рабочей социал-демократической;
партии были в действительности эфемерными, связанными с
временными обстоятельствами и радикал-демократической
агитацией. Хотя органы печати партии и обращали внимание на
нежелательность иллюзий, призывали не обманываться этими
временными успехами и сосредоточить свое внимание на деятельности
в городах, чтобы создать в них сильные опорные пункты, но
успехи на выборах вызвали у многих членов партии стремление ко
все большему расширению ее деятельности, а вместе с тем и к
«расширению» социализма до уровня обыкновенной
радикал-демократической деятельности и теории радикал-демократизма,
смешанной с социалистической фразеологией. Иными словами,
успехи на выборах подготовили почву для «общего дела», вновь
оживили оппортунизм, поднявший голову в партии, и
деятельность в ней мелкобуржуазных интеллигентских «политиков».
Крупные избирательные успехи привели к тому, что в
партию нахлынули мелкая буржуазия, крестьяне и всякая
«интеллигенция». Число членов партии с 1761 в 1900 г. и 2180 в
1901 г. выросло до 2507 в 1902 г. Из этих 2507 человек была
лишь 982 наемных рабочих, а мелкой буржуазии и
интеллигенции — 1525 человек. Значит, подавляющее большинство в партии
составляли «социалисты» из мелкой буржуазии и интеллигенции.
Действительно, число наемных рабочих в партии за период с
1900 по 1902 г. выросло в два раза, этот рост рабочего
элемента был уже гарантией того, что она сможет победить в борьба
с домогательствами чуждых и случайных элементов, проникших,
в ее ряды. Но в то же время и численность мелкой буржуазии
выросла за этот же период в два раза, а интеллигентов — почти в
полтора раза. В целом избирательные успехи повлекли рост
влияния мелкобуржуазных и интеллигентских домогательств в
партии, попытки со стороны чуждых элементов навязать свою
мелкобуржуазную идеологию, радикализм и анархизм (иначе
называемые еще «широким социализмом», общеделъством) в качестве
теории Рабочей социал-демократической партии. При этом
крупнейшими партийными организациями были именно те, которые
по своему составу и духу были
мелкобуржуазно-интеллигентскими вроде казанлыкской, хасковской, ямбольской и других таких
же нашедших поддержку и в некоторых сельских партийных
организациях, и в организациях малых мелкоремесленно-земледель-
ческих городов и поселков. Они-то и тащили партию на путь
мелкобуржуазного и «учительского» социализма, на путь
«широкой деятельности», что привело к «общему делу», ее
вырождению в мелкобуржуазную демократическую партию. Сдвинуть
партию с этого пути было возможно лишь усилив в ней рабочий
элемент, лишь создав в ней сознательное рабочее большинство.
Рабочий элемент, как мы уже говорили, усиливался, хотя он не
составлял большинства. Значительная его часть находилась под

256
Часть четвертая
влиянием мелкобуржуазной атмосферы в организации. Он мог
.вырваться из этой атмосферы и добиться перевеса лишь в
результате длительной идейной борьбы с
мелкобуржуазно-интеллигентским большинством. Эта борьба началась и проявилась в
известном кризисе, который в конце концов принес победу
пролетарскому, революционному социализму в партии.
Глава седьмая
ПЕРЕД «ОБЩИМ ДЕЛОМ»
1 В преддверии седьмого съезда
В предыдущих главах мы говорили, что Н. Габровскип и
Я. Сакызов, первый лично, а второй в письмах, предлагали
шестому съезду расширить деятельность партии. И поскольку съезд
не согласился с их желаниями, они сами на свою ответственность
стали ее расширять. Мы видели, что они стали организовывать
земледельческое движение, учительское движение, македонское
движение, комитеты для строительства памятника русскому
«царю-освободителю» и т. д. Особенно усердствовал в этой
«широкой» деятельности Никола Габровский. Со своей стороны Янко
Сакызов в 1900 г. за несколько месяцев до седьмого съезда
партии, предпринял агитационную поездку, во время которой
партийные организации созывали публичные собрания, где он
произносил политические речи. В них Сакызов проповедовал, хотя
еще не в очень ясной форме, свою теорию «общего дела», что
на некоторых членов партии произвело плохое впечатление.
В них не было ничего социалистического, они походили на речи
заурядного мелкобуржуазного политика. По существу Я.
Сакызов всегда произносил одну и ту же речь об экономическом и
финансовом кризисе в Болгарии, его причинах и его
преодолении, может быть, лишь с небольшими вариациями. Что это так
можно судить по отчету о речи, произнесенной в Варне 16
апрели 1900 г. и напечатанной в номере 40 (год II) газеты
«Работнически вестник». В ней содержатся первые, еще незрелые зерна
теории «общего дела производящих слоев общества»:
«Вообще причина кризиса кроется в непрерывном и быстром
разорении производительных классов страны со времени
освобождения и по сей день. С освобождением и политическим
расчленением страны рынок для наших ремесел и торговли стал
ограниченным: внутренний рынок мал и тесен, а внешний почти
недоступен для продуктов ремесла и земледелия. Конкуренция
дешевых и добротных европейских товаров погубила ремесла и
промышленность, работавшую на внешний рынок. Задача вновь
созданного государства состояла в том, чтобы облегчить положе-

Глава седьмая. Перед «общим делом»
251
ние и поддержать производительные классы, но оно ничего не
сделало для развития ремесла, сельского хозяйства и торговли
Не получив выгодного и доступного кредита у государства,
земледелец обратился к ростовщическому частному капиталу, который
высасывает из него последние соки, разоряя земледелие.
Наряду с этим мы видели и тупое пренебрежение к
экономическим интересам страны, так как правители за прошедшие
20 лет создали сложную и обременительную государственную
систему с крупными ненужными должностями. Государственные
расходы превышают финансовые возможности страны.
Усилилась тяга к должностям, потому что они дают возможность для
обогащения путем вознаграждений, хищений и пенсий. В этой
борьбе за обогащение образовались партии, соперничающие
между собой в стремлении овладеть властью и богатством. Личные
интересы власть имущих заслонили государственные. Чиновники
и офицеры из слуг народа, каковыми они должны быть, стали
хозяевами народа» и т. д.
Как мы видим, это речь очень ограниченного, заурядного
мелкобуржуазного демократа. Ни тени социалистической мысли и
социалистической критики. Банальное демократическое объяснение
кризиса, сущности и характера государства, происхождения
партий, явлений болгарской жизни. Он видит тяжелое положение
земледельцев и мелкой буржуазии вообще и выражает их
интересы. Он хочет, чтобы государство стало народным, государством
«производящих общественных слоев», в данном случае
земледельцев, ремесленников и торговцев. Он не в состоянии понять, что
причиной разорения этих «производительных классов» является
процесс создания новых структур производства и соответственно
новых классов — капиталистического и пролетарского.
Я. Сакызов, как всякий мелкобуржуазный политикан, видит
лишь разорение страны и хочет, чтобы государство стало
«закрытым народным государством», в котором при посредстве
выгодного и легкодоступного кредита воцарятся взаимная поддержка и
всеобщее благоденствие среди земледельцев, ремесленников и
торговцев. Он хотел, чтобы страна возвратилась в
первоначальное состояние мелкого товарного производства, которое было
возможно в начале социального развития народов, или в то
состояние, в котором находилась Болгария сразу же после
освобождения. Выразителем этих идей была либеральная партия с ее
идеологией, о чем была речь во второй части книги. Иначе
говоря, Я. Сакызов представлял себе «народное государство» как
царство мелкой буржуазии, мелкобуржуазную республику из
зажиточных земледельцев, ремесленников и торговцев. В этом
мелкобуржуазном царстве не существует пролетариата, рабочего класса.
В своей речи Я. Сакызов ни словом не обмолвился о
возникновении этого класса, потому что не допускал возможности
развития индустрии в Болгарии, так как мелкая промышленность уже
9 Д. Благоев

258
Часть четвертая
разорена в результате внешней конкуренции, а внешний рынок
стал «почти недоступен». Так что, по Сакызову, высшая
государственная цель состоит в создании «народного государства»,
царства мелкой буржуазии, в котором «народ встанет у власти» и
«поставит государство на службу народу».
В речи Сакызова не было ни единого слова о рабочих,
пролетариате, и это понятно, ведь, как мы уже говорили, в его
«народном государстве» нет рабочего класса и появиться он тоже
не может. Верно, что на вопрос, «кто же поможет болгарскому
народу в осуществлении его высокой государственной цели», Са-
кызов ответил, что это, «естественно, ложится на рабочую
социалистическую партию». Однако этот ответ не означает ничего,
кроме свойственной всякому мелкобуржуазному идеологу
идейной трусости. Он не может быть ни понятным, ни логичным тем
более, когда выступает в роли представителя рабочей
социалистической партии, созывающей для него публичные собрания.
Впрочем, здесь есть и другое. У мелкобуржуазных идеологов
представления о рабочих особое. На шестом съезде один из
делегатов, севлиевский адвокат А. Конов, впоследствии сухиндоль-
ский «социалистический» депутат, слову «рабочий» дал такое
определение: «рабочим является всякий человек, который что-то
делает, рабочие — это и мелкие земледельцы, и ремесленники».
После такого определения слова «рабочий» некоторые из
делегатов воскликнули: «Тогда и русский царь — рабочий!»
Нет сомнения, что всякий мелкобуржуазный идеолог под
рабочим понимает прежде всего человека, добывающего пропитание
каким-нибудь занятием, а потому рабочий для него — это в
первую очередь мелкий и средний собственник: земледелец,
ремесленник и торговец. Поэтому, когда Сакызов говорил в своей речи,
что осуществление высшей государственной цели ложится на
рабочую социалистическую партию, он подразумевал не партию
пролетариата, а партию земледельцев, ремесленников и
торговцев, именно тех производящих общественных слоев, тех
«рабочих», идеологию которых он относил к социалистической и
величал социалистической. Так что осуществление высшей
государственной цели, возложенное им на рабочую социалистическую
партию, означало вовсе не то, что сделать это должна Рабочая
социал-демократическая партия или, что то же самое, класс
пролетариата, а то, что оно попросту возлагается на земледельцев,
ремесленников и торговцев, т. е. на «общее дело» этих
«производящих слоев», на их «классовое сотрудничество». Таков смысл
концовки речи Сакызова.
Из сказанного понятно, что зачатки теории «общего дела» у
Сакызова видны уже в этой речи, произнесенной за несколько
месяцев до седьмого съезда партии. Понятно, что она была
воспринята многими членами партии как речь, в которой нет и
тени социалистической мысли и критики, что открыто заявляли

Глава седьмая. Перед «общим делом»
259
ему во многих местах, где он выступал. Н. Габровский был
одним из тех, кому эта речь понравилась, и на этом основании он
надеялся на седьмом съезде найти у Сакызова поддержку в
проведении в Рабочей социал-демократической партии взглядов и
тактики «широкой деятельности», но был жестоко обманут в
своих надеждах. Во время агитационной поездки Сакызов убедился,
что на предстоящем съезде его «тонкие» мелкобуржуазные планы
могут потерпеть окончательное фиаско, и потому он подстроился
под общее направление съезда, чтобы спустя два месяца
выступить со своим «общим делом» перед партией. Как ловкий
мелкобуржуазный политикан, он уловил, что нужно делать. Он
представлял себе Рабочую социал-демократическую партию как
партию исключительно земледельцев, ремесленников и
торговцев, что имело известные основания из-за самого ее состава. Не
будучи в состоянии понять тенденцию развития, совершавшегося
в «болгарской действительности», он предпочел выступить перед
местными партийными комитетами, нежели поставить себя в
неудобное положение перед съездом, где общедельская аргументация
никогда не имела успеха.
2. Седьмой съезд
В силу указанных обстоятельств седьмой съезд ожидался всей
партией с большим интересом. Из многих важных пунктов
повестки дня, по которым седьмой съезд должен был заслушать
доклады, самым важным был волновавший тогда все партии вопрос
о земледельческом движении и отношении к нему. В
земледельческое движение были вовлечены и социалисты, оно
поддерживало у многих интеллигентов стремление к «широкой деятельно-
сти». Седьмой съезд должен был определить отношение Рабочей
социал-демократической партии к этому движению и, очевидно,
еще раз подчеркнуть его характер и прямые задачи. Именно это
придавало ему особое значение.
До съезда Центральный Комитет в воззвании изложил свои
взгляды на отношение партии к земледельческому движению.
Они были противоположны взглядам вовлеченных в это движение
людей и тем взглядам, которые высказывал в своей речи Сакызов
и которые поддержал Н. Габровский. Предполагалось, что
Сакызов выступит на съезде с обоснованием своих взглядов, и
ожидалось, что они найдут сочувствие у многих делегатов. Этим
объяснялась огромная посещаемость съезда и делегатами, и
гостями — членами партии, и сочувствующими, а также публикой. Но,
как уже было сказано, Я. Сакызов удпвил тех, кто предполагал,
что он поднимет знамя «общего дела» и поставит вопрос так, как
он ставил его в своей речи и, добавим от себя, как он поставил
его через два месяца после съезда в своем «Общем деле». Видя,
что на седьмом съезде настроение другое, и зная еще до него,
9*

260
Часть четвертая
что его теория в том виде, в каком он ее развил в своей речи,
не понравилась членам партии, которых он надеялся иметь на
своей стороне и мнение которых пользовалось авторитетом на
съезде, он подстроился под общее направление и высказал в
своем докладе взгляды, совершенно противоположные ожидавшимся
многими, а особенно Н. Габровским.
В докладе о земледельческом движении и отношении к нему
Рабочей социал-демократической партии Сакызов определил
земледельческое движение как буржуазное. «Если вглядеться в
его сущность,— читаем в стенографических протоколах съезда,—
то видно, что это исключительно буржуазное движение, имеющее
для отвода глаз программу, способную ввести в заблуждение
нашего крестьянина». Из тех же протоколов видно, что, по мнению
Сакызова, в земледельческом движении приняли участие кулаки,
чифликчии, мелкие сельские собственники и батраки — сельские
пролетарии. Все эти разнородные элементы связаны, согласно
Сакызову, временным интересом, борьбой против десятины. Во
главе земледельческого движения стоят чифликчии и сельские
кулаки, направляющие его в собственных интересах. Отношение
социалистов к последним понятно. Что касается ратаев, то
Сакызов, придерживаясь мнения Каутского, изложенного в книге
«Аграрный вопрос», считал их недосягаемыми для
социалистической пропаганды. Напротив, мелкие земледельцы —
революционный элемент с точки зрения Сакызова, потому что они всего
больше страдают от властей, государства: «больше страдают из-
за государства, чем из-за своей незначительной
производительности». Поэтому, полагал Сакызов, «наша партия со своей
пропагандой и агитацией может сделать их восприимчивыми к нашим
идеям». Такие мысли развил Сакызов в своем докладе. Он считал
излишним принимать резолюцию по его докладу, потому что
необходимо дальнейшее изучение земледельческого движения,
чтобы на следующем съезде можно было утвердить такую
резолюцию, которая бы «соответствовала нашей действительности».
Однако после обсуждения доклада Сакызов изменил свое мнение.
По докладу Сакызова было много выступлений. Прежде всего
о нем говорил Г. Кирков, сразу обративший внимание на то, что
высказанное объясняет и отношение Центрального Комитета,
и отношение печатного органа партии к земледельческому
движению. Г. Кирков утверждал, что земледельческое движение не
было революционным в нашем понимании, потому что в него не
входят революционные элементы, а мелкие земледельцы у нас
еще не стали таковыми. Он полагал, что мелкие земледельцы
недовольны и хотят, чтобы либо им вернули средства к
существованию, либо же ос1авили их пребывать в том состоянии, в котором
они находятся. В земледельческом движении главную роль
играют именно мелкие земледельцы, лидерами которых являются
самые различные элементы. Поэтому земледельческое движение

Глава седьмая. Перед «общим делом»
261
представляет собой нечто вроде «мутного водоема», который еще
не очищен от тины. В этом движении Г. Кирков видел три
разнородные силы, из которых крупные чифликчии прогрессивны в
экономическом отношении, тогда как мелкие земледельцы
приходят в упадок. По его словам, условия, при которых возникло
земледельческое движение, диктуют нашей партии необходимость
соблюдать по отношению к нему осторожность, в данный момент
наша задача состоит в том, чтобы быть органом политического
воспитания масс.
Противоположные взгляды высказал Н. Габровский. Исходя
из представлений К. Каутского, изложенных в предисловии к
болгарскому переводу его книги «Аграрный вопрос» 234, о различии
в положении крестьянства в Западной Европе и на Востоке и о
том, что в Болгарии государство только берет все у
земледельцев, ничего им не предоставляя, тогда как в Западной Европе
происходит обратное, Н. Габровский поддержал точку зрения о
революционности крестьянства в Болгарии. «Мы совершим
преступление,— говорил он,— если останемся равнодушными к
земледельческому движению, революционному по своему характеру,
враждебному по отношению к современному государству.
Совершенно очевидно, что в это движение вступило то население,
которое держит на своих плечах наше государство». Как видно,
Н. Габровский спутал враждебное отношение крестьянства к
государству с революционным движением. Но смешав два этих
различных понятия, Н. Габровский внес на рассмотрение съезда два
следующих предложения: 1) расширить деятельность партии,
создав для этого особый орган, который будет заниматься
земледельческим движением, и 2) обратиться с приветствием ко всем
членам партии, принявшим участие в земледельческом движении.
Конечно, съезд не принял ни того, ни другого предложения. В
общей резолюции, принятой на заключительном заседании после
пламенной речи Г. Киркова, съезд высказал свое возмущение и
протест против кровавой расправы над земледельцами,
выступавшими против десятины.
Подавляющее большинство делегатов выразили свое согласие
с взглядами, изложенными в обращении Центрального Комитета,
и с отношением к земледельческому движению, обоснованным
партийным органом газетой «Работнически вестник»' и
сформулированным на съезде Г. Кирковым. Последним выступал Я. Са-
кызов. Прежде чем предложить свою резолюцию, он сказал
следующее:
«Я полностью согласен, что, пока мы сильны в городах, мы
будем сильны и в селах. Были возражения по частным вопросамг
но здесь не место говорить о них подробно, одни их принимают,
другие нет. Все это мелкие вопросы, и мы тут не можем по
каждому из них прийти к соглашению. Однако нельзя забывать
главного для социалистической партии Болгарии, а именно кого она

262
Часть четвертая
представляет? Она представляет болгарских пролетариев. Из кого
она состоит, по моему мнению, не важно. Она может состоять из
мелких ремесленников, но они придерживаются пролетарского
идеала. Наша партия может иметь в своих рядах и мелких
земледельцев, но как члены нашей партии они будут стремиться к
социалистической цели. Наша партия как пролетарская является
руководителем всех разоряющихся земледельцев и
ремесленников. Поскольку она такова, важнейшая задача, которую мы
должны сейчас разрешить,— это определение нашего отношения
к земледельческому движению. Сначала я думал остановиться на
этом в узких рамках доклада, но ввиду того, что появились
товарищи, которые говорили нам о необходимости усиленной
деятельности в селе, а потом выступили товарищи Кирков и Благоев,
предложившие создать ядро партии в городе, я решил
предложить по этому вопросу резолюцию».
Верно, что и здесь мы находим те же представления Сакызо-
ва о Рабочей социал-демократической партии, что были в его
речи накануне съезда. Для него не важно, что партия состоит из
ремесленников и мелких земледельцев. А это означает все то же,
что он говорил и в речи, т. е. что ремесленники, земледельцы и
торговцы — это рабочие. Но на съезде это представление о
Рабочей социал-демократической партии он прикрыл словами о
«пролетарском идеале». Сакызов «делает» ремесленников и
мелких земледельцев носителями пролетарских и социалистических
идеалов, и здесь же он говорит, что социалистическая партия
представляет болгарских пролетариев. Вообще на седьмом
съезде Сакызов пытался приспособиться к пролетарскому течению.
Он выступил против предложения Н. Габровского об «усилении
деятельности в селе». Несмотря на то что в своем докладе
Сакызов назвал мелких земледельцев революционным элементом,
однако земледельческое движение, которое Габровский определил
как революционное, он называет буржуазным.
Впрочем, теперь нам совершенно ясно, что между взглядами
Габровского и Сакызова по существу нет различия. Оба они
считали сельскую массу революционным элементом, который нужно
привлечь к социализму, на который должна опираться
«представительница болгарских пролетариев» — Рабочая
социал-демократическая партия; оба они хотели, чтобы партия была рабочей
социалистической партией земледельцев, ремесленников и
торговцев. Но между ними существовали и значительные
противоречия в связи с земледельческим движением: Сакызов объявил
последнее буржуазным течением, следовательно, не
революционным, тогда как Габровский считал его сугубо революционным.
Сакызов, считая его буржуазным, хотел оторвать от него мелких
земледельцев, которые были, по его мнению, революционными.
В начале доклада он обратил внимание на то, что социалисты
стремятся создать из земледельческого движения социалистиче-

Глава седьмая. Перед «общим делом»
263
ское. Для Габровского земледельческое движение уже было
социалистическим, партии оставалось только охватить его и
слиться с ним. Здесь-то и крылось недоразумение между обоими об-
щедельцами, это и заставило Н. Габровского сказать Я. Сакызову
на съезде, что он ожидал услышать от него другое. Сакызов пока
еще не присоединился к предложению Н. Габровского и
предложил следующую резолюцию:
«Съезд, принимая во внимание, что нынешнее земледельческое
движение есть лишь проявление в самой острой форме процесса
разложения или переворота, совершаемого в экономическом
положении земледельцев-крестьян, рекомендует членам партии
руководствоваться нашими программами — минимум и максимум —
и решениями съездов партии по этому вопросу, придерживаться
разъяснительной деятельности в отношении земледельческого
движения и создающегося земледельческого союза».
Так что Сакызов в этот момент выступил против «широкой
деятельности)}, предлагаемой Н. Габровским, приспособился к
господствующему на съезде течению, отказался от мыслей,
которые он развивал в речи накануне съезда, не пожелал развить на
нем теорию «общего дела производящих общественных слоев»,
провозглашенную им в речи. В резолюции, предложенной им и
принятой на съезде, он учел отрицательное отношение к
земледельческому движению, обоснованное Центральным Комитетом и
органом печати партии. Таким образом, Сакызов этой
резолюцией отверг и собственное утверждение о революционности мелких
земледельцев, и утверждение Н. Габровского о тогдашней
революционности земледельческого движения. Однако все это нисколько
не помешало Сакызову два месяца спустя предстать в истинном
своем обличье, в обличье мелкобуржуазного политикана и
теоретика «общего дела». Съезд со своей стороны, отклонив
предложение Н. Габровского и приняв приведенную резолюцию, еще раз,
хотя и не прямо, подтвердил не только пролетарский характер
партии, но и способствовал ее утверждению как таковой.
3. Решительный шаг
В одной из предыдущих глав уже говорилось, что, начиная с
четвертого съезда, рабочий элемент в партии все больше
возрастал. Хотя рабочие и не составили большинства в партии, хотя
из-за указанных условий росла численность самостоятельных
ремесленников и земледельцев, а также и интеллигенции, но
усиление рабочего элемента указывало на то, что Рабочая социал-
демократическая партия вступила на свой истинный путь,
который делает ее поистине рабочей. В этом отношении вне
зависимости от роста рабочего движения и его усилий очень много
сделал и «Работнически вестник». Несмотря на то что он выходил в
провинции при неблагоприятных условиях, он до такой степени

264
Часть четвертая
окреп, что седьмой съезд уже считал его подлинным органом
партии. Впрочем, этого требовало прежде всего нарастающее рабочее
движение. Действительно, седьмой съезд решил, что издание
газеты «Работнически вестник» возьмет на себя сама партия, а
редакция его будет переведена в Софию. Съезд избрал редактором
«Работнически вестник» Г. Георгиева, освободив от этой работы
Дабева. Тем самым он вернул партийному органу особый
авторитет, газета была поставлена в условия, при которых она могла
полностью отвечать задачам партии. Эти решения были очень
важными, решительными шагами вперед для партии. Они стали
гарантией ее успеха, гарантией победы рабочего,
революционного социализма над наступающим общедельством. Заслуги этого
печатного органа в борьбе с общедельством в партии и вне ее
чрезвычайно велики. До какой степени газета была страшна об-
щедельцам, показали их усилия, предпринятые после седьмого
съезда, с целью разъединить двух ее редакторов — Г. Киркова и
Г. Георгиева — и др.
Однако по вопросу о руководстве партией съезд не сделал
такого же шага вперед, а наоборот, он даже сделал шаг назад.
С перенесением редакции партийного органа в Софию, где
собрались два старых и опытных члена партии — Г. Георгиев и
Г. Кирков, необходимо было перевести туда и центр партийного
руководства. Это было продиктовано самими задачами
управления партией и интересами партийной газеты, требовавшими
самых близких отношений с Центральным Комитетом или по
крайней мере с его большинством и секретарем партии, чтобы быть
в курсе всего в ней происходящего. Но седьмой съезд, вместо
того чтобы сконцентрировать силы Центрального Комитета, еще
больше их разъединил, он избрал членами Центрального
Комитета двоих из Софии, двоих из Казанлыка, из которых один —
секретарь-казначей К. Бозвелиев, а другой — совсем неопытный и
ограниченный человек, и одного, пятого, жившего в Пловдиве. Эта
разбросанность членов ЦК чрезвычайно затруднила руководство
партией: решать вопросы приходилось путем обмена письмами.
О регулярных заседаниях Центрального Комитета не могло
быть и речи, контроль за работой и деятельностью местных
организаций и вообще за деятельностью партии был невозможен.
Все это не могло не отразиться отрицательно на дисциплине и
единстве партии, особенно при начавшейся борьбе с
общедельством, мелкобуржуазным социализмом и анархизмом. Далее мы еще
увидим, как отрицательно отразилось это разъединение состава
Центрального Комитета на общем ее состоянии. Седьмой съезд
мог легко избежать такой разобщенности. Он мог избрать двух
редакторов партийной газеты членами Центрального Комитета,
тогда его большинство было бы в Софии и могло бы
осуществлять больший контроль. Но с этого времени начинаются обще-
дельческие придирки к руководству партии и редакции партийной

Глава седьмая. Перед «общим делом»
265
газеты. Об этом будет сказано ниже. Здесь лишь замечу, что
избрание Я. Сакызова вновь членом Центрального Комитета
означало воскрешение старых приемов в руководстве, которые вели ко
все большей дезорганизации партии или господству в ней
мелкобуржуазного социализма, общедельства. Разъединение
Центрального Комитета и избрание Сакызова его членом означали
попытку поворота назад тогда, когда это стало уже невозможным. Но
именно поэтому борьба Рабочей социал-демократической партии
против такого поворота и против мелкобуржуазных течений в ней,
выразившихся в том же 1900 г. в виде «общего дела
производящих слоев» и «широкого социализма», как и в анархизме по
вопросу организации партии, должна была стать более
ожесточенной, более острой. Начиналась борьба не на жизнь, а на
смерть. Острый кризис в Рабочей социал-демократической
партии, означавший острый кризис социализма в Болгарии, был
неизбежен. Он начался после седьмого съезда и продолжался почти
три года, но из этого кризиса партия вышла возрожденной и с
новыми жизненными силами.

Часть пятая
Глава первая
ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ БОРЬБА
СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ
1. Первая фаза
Теоретическая борьба социал-демократической партии
началась с самого зарождения социалистического движения в
Болгарии. Выше уже говорили, что с появлением первой книги,
в которой нашел обоснование социализм на болгарской почве,
начались и опровержения социализма в Болгарии. Разумеется,
и до этого существовали «опровержения», сводившиеся к
отрицанию почвы для социализма в Болгарии и к необоснованному
утверждению, что в ней нет бедных, что каждый имеет свою
собственность, что крестьяне у нас едят печеных кур и пьют
трехлетнее вино, следовательно, социализм — это утопия, а
социалисты — развратители молодежи, разрушители церкви, брака и
государства и цель их состоит в том, чтобы разделить имущество
и жен. Этим домыслам, говорившим о большом невежестве их
авторов, социалисты противопоставили свою теорию, свое
социалистическое учение, разработанное на болгарской почве,
подкрепленное фактами из болгарской действительности. Буржуазные
идеологи видели, что с подобными «опровержениями» они
становятся просто смешными и что теории необходимо
противопоставить теорию, а не примитивные, нелепые обвинения.
Действительно, после появления книги «Что такое социализм и имеет ли он
почву у нас?» они были вынуждены прежде всего
противопоставить социалистической теории свою и фактам, которыми
обосновывался социализм на болгарской почве, противопоставить свои
факты из болгарской действительности и объяснить их своей
теорией. Таким образом, началась борьба в защиту социализма,
социалистической теорни, борьба против теории буржуазных
идеологов.
Теоретическая борьба, на которую социал-демократическую
партию вызвали буржуазные идеологи, в первое время велась
вокруг вопроса о почве для социализма в Болгарии и вокруг
фактов, обосновывавших его возможность в стране. Но постепенно
она расширялась и затрагивала все больше сторон
социалистической теории, ее экономические и философские основы. Эта борьба
имела чрезвычайно большое значение для социалистического
движения в Болгарии. Отстаивая свою теорию, социалисты все
глубже уясняли себе ее сущность, ее основные принципы и
отношение к буржуазным теориям. В условиях, существовавших 14 лет

Глава первая. Теоретическая борьба социал-демократической партии 267
назад при отсутствии рабочего движения, теоретическая борьба с
буржуазными идеологами понуждала болгарских социалистов все
больше углубляться в социалистическое учение, всесторонне его
изучать, убеждала в его правоте. Нет сомнения, что при
тогдашних условиях она стоила болгарским теоретикам социализма
огромных умственных усилий. Находившиеся в чрезвычайно
скверных материальных условиях, при отсутствии средств для
приобретения нужных книг и социалистических газет, постоянно
занятые работой и борьбой, болгарские теоретики социализма не
всегда имели возможность спокойно и своевременно ответить на
выпады противников. Первое время они должны были работать,
подвергаясь грубым полицейским преследованиям. Требовалось
воистину огромное напряжение сил.
Впрочем, сознание, что теоретическая борьба
социал-демократической партии — это одна из сторон ее общей борьбы с
буржуазией, что она дает социалистическому движению здоровые
основы и служит сохранению будущности рабочего движения в
Болгарии, придавало энергии теоретикам. Вместе с тем
уверенность в превосходстве социалистической теории над буржуазными
теориями и сама логика развития Болгарии делали их еще более
решительными. Как мы еще увидим, теоретические концепции
социал-демократической партии не только выдержали все атаки
буржуазных теоретиков, но и полностью показали
несостоятельность последних. Нет сомнения, что теоретическая борьба не
закончена и не будет законченной, пока господствует буржуазное
общество. Она будет продолжаться непрерывно, принимая лишь
новые формы.
Характерным было то, что теоретики болгарской буржуазии,
выступающие против социализма, были выходцами не из ее
среды, а пришли извне. Первую атаку против социализма повел
русский эмигрант Прокопиев — землеволец, поклонник
Бакунина и его «бунтарской» теории, представитель школы теоретика
русского народничества В. В.* Он был одним из сотрудников
газеты «Лъча», издававшейся В. Т. Велчевым, считавшимся тогда
своего рода социалистом из разряда тех, кого 14 лет назад, да и
потом было много. В 1894 г. он стал орудием народняков и дво-
раг ныне Велчев — «прогрессивный либерал» и владелец желтой
газеты «Ден». Именно через газету «Лъча» Прокопиев начал
атаку против социализма. Поводом для этого послужила брошюра
«Что такое социализм и имеет ли он почву у нас?».
Другим характерным явлением в теоретической борьбе между
социалистами и буржуазными идеологами было то, что последние
представлялись как бы социалистами, но являлись яростными
противниками научного социализма, марксизма. Прокопиев,
например, еще во время первой своей атаки на социализм возму-
* См. примеч. 270.

268
Часть пятая
щался автором брошюры, так как тот говорил, что «все
социалистические учения, кроме марксистского, ненаучны», и обвинял его
в нетерпимости. С другой стороны, Прокопиев объявил, что он
знаком с марксизмом и произведением Маркса «Капитал», но не
согласен ни с его учением, ни с «научным материализмом» и
убежден, что марксизм невозможен в Болгарии, потому
социалисты там должны или капитулировать, или работать во имя
торжества «идей справедливости и гуманности». Эти идеи Прокопиев и
другие «социалисты» из газеты «Лъча» и считали «социализмом»,
полагая его единственно возможным для Болгарии, но они не
осмеливались или не могли сформулировать, в чем же его суть,
чтобы открыто сказать о нем социалистам. Но, считая этот
«социализм» возможным в Болгарии, они выступили против
марксизма и научного социализма, объявляя его недостижимым.
Главным доводом Прокопиева был тот, что Болгария —
земледельческая страна, а поэтому ссылками на «землю и земледелие...
трудно объяснить законы капиталистического производства»,
и что законы, открытые Марксом, неприменимы к землевладению.
Согласно Прокопиеву, в других странах, например во Франции,
земледелие не подверглось процессу концентрации и крестьяне
там благоденствуют.
На это ответил Д. Братанов, приведший ряд статистических
данных, при помощи которых доказывал Прокопиеву, что во
Франции, Германии, Австрии, Америке и других странах идет
процесс концентрации земли и земледелие становится
капиталистическим. Тогда Прокопиев перенес атаку на другое
направление. Он утверждал, что поскольку «современный социализм —
это теоретическое выражение движения пролетариата», то там,
«где нет пролетариата, нет и почвы для социализма», а в
Болгарии он не видел никакого фабричного пролетариата, потому что
не замечал капитализма, и в связи с этим твердил, что Д.
Братанов говорит о «марксизме без капитализма» и фабричного
пролетариата. Воспитанный в школе русского публициста В. В.,
отрицавшего, что в России возможен капитализм, Прокопиев еще
решительнее отрицал наличие капитализма в Болгарии. Он
говорил, что потребность в капитализме вовсе не означает, что
существует почва для капитализма, а без него не может быть и
марксизма, так как пет «фабричного пролетариата», следовательно,
некому осуществить «марксизм». По поводу утверждения, что
ремесленники, мелкие торговцы, крестьяне и др.— это завтрашние
пролетарии, Прокопиев заявлял, что они могут остаться вечными
кандидатами в пролетарии.
На эти возражения Д. Братанов ответил в последнем,
сдвоенном (11/12) номере журнала «Ден» (год I) статьей «Научный,
социализм или марксизм». Прокопиев перенес в Болгарию
возражения русских народников, особенно В. В., против русских
марксистов. В. В. в качестве главного аргумента против возможности

Глава первая. Теоретическая борьба социал-демократической партии 269
капитализма, а следовательно, и Марксового социализма
выдвинул то, что капитализм в России не «объединял» рабочих. Этим
он пытался доказать, что хотя в России и имеются известные
зачатки капитализма, но он настолько неразвит, что не может
«объединить рабочих», т. е. создать фабричный пролетариат как
единый класс. Такие же точно возражения, как у русских
народников против марксизма в России, Прокопиев приводил против
марксизма в Болгарии. Разница была в том, что у нас он не
допускал никакого развития капитализма и потому заявил, что
марксизм в Болгарии появился без фабричного пролетариата, без
которого нельзя осуществить «коммунистическую организацию».
Поэтому марксизм не может иметь почву в стране, не может
стать научным выражением движения пролетариата.
Д. Братанов отвечал, что для капитализма не только
имеется почва, но он уже развивается и что «Болгария уже вступила
на путь естественного развития общества», на путь
капиталистического развития. Он на примерах показал концентрацию
капитала в Болгарии, возникновение крупных капиталистических
предприятий, покровительство, оказываемое развитию
капитализма со стороны государства. С другой стороны, Д. Братанов
сослался на IV главу своей брошюры, где были приведены факты,
касающиеся существовавшего и развивающегося фабричного
машинного и мануфактурного производства, и было показано, что в
Болгарии имеется фабричный пролетариат, а также каков он есть.
Однако Прокопиев твердил, что этот пролетариат состоит лишь из
детей, с которыми нельзя осуществить «коммунистическую
организацию». Верно, что фабричный пролетариат, т. е. рабочие,
занятые тогда в фабричном производстве, преимущественно на
текстильных фабриках, были в своем большинстве дети и женщины.
Но Прокопиев, с одной стороны, смотрел на фабричное
производство в Болгарии теми же глазами, которыми русские
народники смотрели на фабричное производство в России — на
производство, у которого нет будущего и которое вширь развиваться не
будет, т. е. на сможет «объединить рабочих». С другой стороны,
под словом «пролетариат» он понимал не промышленный
пролетариат вообще, пролетариат во всем современном
капиталистическом производстве, а лишь «фабричный», т. е. применительно к
Болгарии преимущественно рабочих существовавших тогда
текстильных фабрик. Когда он говорил, что «современный
социализм—это теоретическое выражение движения пролетариата»- то
понимал под ним движение именно фабричного пролетариата.
Нет сомнения, что, когда началось социалистическое движение
в Болгарии, рабочего движения там не было. Но это еще не
означало, что в стране не было рабочих и оно не должно было
возникнуть. Задача социал-демократов тогда состояла в том, чтобы
пробудить классовое самосознание рабочих и организовать их.
Но Прокопиев, не видя рабочего движения, борьбы рабочих, объ-

270
Часть пятая
явил марксизм в Болгарии несвоевременным и потому предлагал
болгарским социал-демократам отказаться от марксизма,
рекомендуя им пропагандировать «идеи справедливости и гуманности»
среди интеллигенции, которая во имя «гуманности и
справедливости» должна потребовать запрещения женского и детского
труда на болгарских фабриках. Д. Братанов в той же статье
показал всю несостоятельность возражений Прокопиева. Последний
все еще жил иллюзиями русских народников, которые были
мелкобуржуазными демократами и радикалами, настроенными
революционно, но полагавшими, что интеллигенция — это
общественная сила, способная самостоятельно осуществлять
социально-политические перевороты. Д. Братанов показал, что интеллигенция
не представляет из себя такую общественную силу, притом она
неоднородна и различна по своим взглядам. Как правило, она
часть буржуазии и, следовательно, никогда не будет бороться за
торжество «гуманности и справедливости», о которых говорил
Прокопиев. Она не в состоянии привести к этому торжеству.
Освобождение рабочих — дело самих рабочих, подчеркивал
Д. Братанов. Буря^уазия сама никогда добровольно не запретит
женский и детский труд, пока борьба рабочих не принудит ее к
этому. Интеллигенция не может заставить ее сделать такой шаг.
«От кого она будет требовать этого запрещения? — спрашивал
Д. Братанов.— От нашей буржуазии? Ну а если буржуазия
спросит эту интеллигенцию: «Позволь, милая интеллигенция, узнать,
кто тебя уполномочил требовать запрещения женского и детского
труда?» Что тогда? Тогда выходит вперед г. Прокопиев и
говорит: «Меня уполномочили «гуманность и справедливость»...
Постой, любезный друг г. Прокопиев, читал ли ты сказку
Щедрина о Карасе-идеалисте? Если не читал, то советуем ее прочесть и
впредь перечитывать... Видимо, ты был наивнее и простодушнее
Карася-идеалиста... Тогда, г. Прокопиев, что будет делать ваша
интеллигенция? Сколько времени прошло с тех пор, как
буржуазия слышит о «гуманности и справедливости», но не желает
ничего о ней знать, преследует лишь собственные интересы, хотя и
сама время от времени любит поговорить о «гуманности и
справедливости». Спрашивается, что остается делать интеллигенции
при таком отношении буржуазии к «гуманности и
справедливости»? Остается «вырвать власть» из рук буржуазии, конечно
подружившись с бланкизмом, анархизмом и т. д. Другого ей
ничего не остается, так как г. Прокопиев полагает, что «заниматься
ей марксизмом преждевременно». Прокопиев отрицает
возможность развития капитализма, возможность появления фабричного
пролетариата и марксизма и в то же время считает реальной
разработку рабочего законодательства без помощи фабричного
пролетариата. Все это Прокопиев говорит, чтобы убедить
социал-демократов в том, что марксизм — это «преждевременное и
неплодотворное» дело».

Глава первая. Теоретическая борьба социал-демократической партии 271
Однако Д. Братанов на примере Германии доказывал
своевременность и плодотворность марксизма в Болгарии.
«Германия,— писал Д. Братанов,— вступила позднее других
европейских держав, за исключением России, на путь
капиталистического развития. 50 лет назад никто в Германии не верил, что там
существует почва для капитализма. Когда небезызвестный
Фридрих Лист 235 в 1842 г. стал агитировать в пользу протекционизма
и доказывать, что там имеется почва для него, что в Германии
развивается капитализм, все над этим смеялись. Но
действительность показала, что Фридрих Лист был полностью прав.
Приблизительно в то же время, когда никто не верил, что капитализм
имеет почву в Германии, образовался Союз коммунистов, во
главе которого стояли Карл Маркс и Фридрих Энгельс, первые
марксисты. Цель этого союза была в том, чтобы подготовить
„рабочую партию будущего". Это дело было тогда настолько трудным,
что требовались огромная предусмотрительность и терпение. В то
время „объединенный фабричный пролетариат" в Германии был
малочислен и к тому же пронизан бюргерско-мещанским духом,
а остальная масса трудового населения состояла из бюргеров-
ремесленников, настолько разбросанных по Германии, что для
множества немецких прокопиевцев дело организации „рабочей
партии будущего" представлялось невозможным. Но Союз
коммунистов, а главным образом Карл Маркс и Фридрих Энгельс,
основываясь на своих научных идеях, работали и пропагандировали
марксизм, научный социализм. Понятно, что нетерпеливые
„революционеры" такую работу — „жить для будущего, работать для
будущего", как говорил г. Прокопиев,— считали бессмысленной,
смехотворной. Они хотели всего сию же минуту, в настоящем,
путем захвата власти одним ударом несколькими
„интеллигентными революционерами" и провозглашения „гуманности и
справедливости". Вследствие этого в Германии еще при первых шагах
германской социал-демократии появились прокопиевцы типа Вилли-
ха236 и Шаппера237, упрекавшие Карла Маркса и Фридриха
Энгельса в том, что они живут будущим, работают для будущего
и что бессмысленно, когда еще не объединен фабричный
пролетариат, пропагандировать марксизм и трудиться, чтобы создать
„рабочую партию будущего"... И что вышло? Прокопиевцы
зачахли, будучи горько разочарованными, а марксизм спустя десять—
двадцать лет создал такую сильную „рабочую партию
будущего", которая удивила мир». В дополнение к сказанному Д.
Братанов прибавил в конце статьи: «Все потому, что увлечение
„гуманностью и справедливостью" и другими такими же
неопределенными фразами фатально приводит или к разочарованию, или к
весьма бесполезным и даже вредным экспериментам. Вот
почему мы всегда будем горячо рекомендовать научные методы для
торжества „гуманности и справедливости". А такие научные
методы дает только марксизм, только научный социализм».

272
Часть пятая
На ответ Д. Братанова последовали новые возражения Проко-
пиева в газете «Лъча». Эти возражения походили больше на
клевету и извращение сущности марксизма и мыслей
социал-демократов, чем на критику. Прежде всего в них марксизм не
признавался наукой, следовательно, он никак не мог быть научным
социализмом. Научным, по мнению Прокопиева, может быть
лишь то, что можно подтвердить опытом. Марксизм не мог
подтвердить свои идеи опытом, а потому не был научным. Вслед за
тем Прокопиев взялся опровергнуть научность марксизма.
Причину разорения мелких производителей он видел в милитаризме,
«полицейщине», бюрократизме и налогах. Иначе говоря, он
считал главной причиной общественных явлений политические
условия, которые рассматривал вне зависимости от экономического
строя, вне связи их с социально-экономическим развитием.
Прокопиев обвинял марксистов, социал-демократов в жестокосердии,
потому что они якобы желали разорения мелких производителей
и действовали в этом направлении, радовались упадку мелкого
производства. Утверждение марксистов, что капиталистическое
производство разоряет мелкое,— это лишь догма, как и все их
утверждения, догма, а не наука. Наоборот, мелкое производство
не только не приходит в упадок, но человечеству предстоит
возвратиться к господству мелкого производства, используя для
этого электричество в производстве и так называемую force motrice.
Разумеется, Прокопиев не признавал классовой борьбы в
истории. Карл Маркс и Фридрих Энгельс говорили, что история
человеческого общества, за исключением первобытного
времени,— это история борьбы классов. Прокопиев, чтобы опровергнуть
эту «догму» взял для примера сербо-болгарскую войну и
спрашивал: «Где тут классовая борьба?» Он отрицал и другую «догму»
марксизма — о том, что «экономика управляет миром» и что идеи,
господствующие в данное время, определяются материальными
условиями, в которых живут люди. На этом основании Прокопиев
обвинял социл-демократов, марксистов в том, что они якобы не
признают значения идей и знаний в общественном развитии.
Он также обвинял их в том, что они не придают никакого
значения интеллигенции.
Выше мы уже говорили,что Прокопиев рассматривал
интеллигенцию как общественную силу, создающую прогресс,
историческое движение, в связи с чем Д. Братанов доказывал ему, что
такое представление о роли интеллигенции ведет к бланкизму и
анархизму, к захвату власти небольшой кучкой «революционеров-
интеллигентов» и навязыванию своих идей большинству.
Прокопиев пытался обратить это утверждение марксистов против них
же, обвинив их в том, что именно они стремятся создать ядро из
сознательного меньшинства рабочих, которое навяжет свою волю
большинству. В первых своих возражениях Прокопиев
подчеркивал, что наличие фабричного пролетариата является главным

Глава первая. Теоретическая борьба социал-демократической партии 273
условием осуществления марксизма, не придавая никакого
значения самому существенному условию возможности установления
социалистического строя — общественной организации
производства, к которой приводит капитализм. Впоследствии он пытался
несколько исправить свою формулировку, утверждая, что когда он
говорил о фабричном пролетариате, то хотел дать характеристику
производства, имея в виду, что фабричное производство в
Болгарии не объединяет рабочих, не может механически объединить
десятки тысяч людей. Однако Прокопиев категорически
утверждал, что капитализм в Болгарии не может развиваться, потому
что у него нет рынков для сбыта.
В той же газете «Лъча» на помощь Прокопиеву пришел
П. Габе 238. Для опровержения марксизма он привел слова
никому не известного русского «знаменитого социолога» Тарасова 239т
народовольца, который пытался подвести базу под утопические
взгляды русских социалистов-революционеров. П. Габе старался
придать научную значимость опровержению марксизма со
стороны Прокопиева в первую очередь ссылкой на известное письмо-
Карла Маркса русскому публицисту Н. Михайловскому по
поводу статьи последнего «Карл Маркс перед судом г-на
Жуковского» 240. Это письмо П. Габе и Прокопиев, как и все русские
социалисты-революционеры, толковали абсолютно превратно.
Д. Братанов ответил им в журнале «Ден» (год II) 1892 г.у
номера 3 и 4, статьей «Марксисты или социал-демократы и
г. Прокопиев». Прокопиев не признавал марксизм наукой, так
как его нельзя подтвердить опытами. Под опытами он понимал
то, что под этим понимают в химии, физике и механике и пр.
Марксизм для Прокопиева не был наукой, потому что его нельзя
было доказать поставив такие же опыты. Д. Братанов
противопоставил этому факты из самой действительности, подтверждающие
учение Маркса о развитии человеческого общества. Эти факты
Прокопиев не мог опровергнуть иначе как только
позаимствовав из статьи в русском журнале «Вестник Европы» некоторые
данные о средствах, при помощи которых крупные русские
землевладельцы эксплуатируют свои земли. Вопрос касался
раздробления земель на мелкие участки самими земледельцами и сдачи
их в аренду — явления, которое Маркс объяснил в «Капитале»,,
а за ним и другие экономисты, как проф. Шмоллер241, опять-
таки законами капиталистического производства. Но Прокопиев
трактовал это явление как говорившее против марксистских
«догм». Вообще этот человек во всех своих возражениях предстал
как метафизик, и Д. Братанов в указанной статье подчеркнул
подобный характер его взглядов.
Политические учреждения буржуазного общества Прокопиев
рассматривал вне связи и зависимости от экономической
организации. В констатации простого факта, что капиталистическое
производство разоряет самостоятельных производителей, он усматри-

274
Часть пятая
вал жестокосердие марксистов, поскольку они не хотели бороться
за «сохранение мелкого производства» и возврат к тем
экономическим порядкам, «которые не могут развить все
производительные силы. Таковым является мелкое производство». Иначе
говоря, Прокопиев совсем не понимал революционной стороны
капиталистического производства. Он ожидал, что применение
электричества возвратит общество к мелкому производству. Однако в
нынешнем обществе использование электричества может
произойти и происходит лишь капиталистическим способом, который и
содействует упадку мелкого производства. А в социалистическом
обществе электричество будет использоваться в крупном, а не в
мелком производстве, потому что тогда «социальная экономия»
составит его основу.
Но, как метафизик, Прокопиев не мог уловить связи между
«экономикой», играющей первенствующую роль в современной
международной политике, и сербо-болгарской войной. Прокопиев
рассматривал эту войну независимо от интересов
капиталистических держав, переплетавшихся на Балканском полуострове,
которым война была выгодна. Он считал, что война возникла лишь
из-за политической обстановки в тогдашней Сербии. После этого
становится ясно, что материалистическое понимание истории для
Прокопиева было недоступным и потому он представлял его
совсем превратно. Материалистическое понимание истории,
утверждал Прокопиев, отрицает значение идей. «Здесь,— отвечал ему
Д. Братанов,— дело касается вопроса о происхождении,
образовании идей в головах людей. Когда марксисты, или
социал-демократы, говорят, что идеи зарождаются под влиянием
материальных условий, они никогда тем самым не утверждают, что идеи
или знания, как добавляет Прокопиев, не имеют никакого
значения в развитии человечества. Сама деятельность, сама жизнь и
сама программа социал-демократов опровергают эту клевету.
Социал-демократы никогда не отрицали значения идей и знаний,
а лишь объясняли, что те или иные идеи, господствующие в
данное время, отвечают материальным условиям, в которых живут
люди». В подтверждение цитированного Д. Братанов привел
несколько примеров.
Точно так же Прокопиев не был прав, когда обвинял
марксистов в том, что они не придают никакого значения
интеллигенции. Д. Братанов писал: «Интеллигенция сама по себе не
представляет самостоятельной положительной силы. Она может
быть силой, если стоит на почве классовой борьбыГ На этой почве
она сильна, она продуктивна и революционна. Но вне этого она
бессильная группа идеологов. Так что марксисты не отрицают
значения интеллигенции, как не отрицают и влияния идей и знаний
и исторического вопроса (прогресса?) на людей. Напротив,
именно марксисты придают им большое значение». Но вместе с тем
Прокопиев обвинял социал-демократов в якобинстве. Он утверж-

Глава первая. Теоретическая борьба социал-демократической партии 275
дал, что они стремились организовать ядро из сознательного
меньшинства, которое должно езять власть и навязать свою волю
большинству. «Какое извращение истины! В действительности
социал-демократы организуют сознательных рабочих в
социал-демократическую партию. Но их цель состоит не в том, чтобы взять
власть при помощи меньшинства и навязать свою волю
большинству. Социал-демократы в действительности ставят перед собой
цель вырвать у буржуазии власть, но захватив ее не
организованным меньшинством, а прп помощи своего большинства в
народных собраниях... В этом отношении создание ядра или
организации сознательных рабочих в социал-демократической
партии — первая важнейшая задача каждого марксиста. Только
сознательный и организованный пролетариат может увлечь за
собой как всех обездоленных, составляющих «действительную
бедноту», так и всех прочих рабочих, «создаваемых
капиталистическим производством, ради освобождения всего общества от
мерзостей, которых день ото дня становится больше. Но для этого
необходимо создание сознательного ядра». Прокопиев же
утверждал, что капитализм в Болгарии не создал фабричного
пролетариата, повторяя то же, что говорил В. В., т. е. что капитализм
не объединяет рабочих. «По Прокопиеву выходит,— писал
Д. Братанов,— что, если на фабрике нельзя механически
объединить сотни и тысячи рабочих, тогда нет капиталистического
производства, нет почвы для капитализма. Очевидно, что это абсурд
или нарочитое искажение истинного положения. Дело в том, что
фабричное производство, ставя сотни тысяч в одинаковое
положение, с одинаковыми желаниями и стремлениями, страданиями и
болью, объединяет их не механически на каждой фабрике, аг
так сказать, морально. Наконец, на фабрике, как бы мало
рабочих там ни было, они дисциплинируются. На фабрике одни
рабочие поступают на работу, другие уходят с работы, но все, кто
поступает на нее, подчинены одной и той же дисциплине. Так
понимают марксисты объединяющее значение
капиталистического производства».
Впрочем, Прокопиев потому еще отрицал развитие
капитализма в Болгарии, что, по его мнению, нет рынков для сбыта
болгарских товаров. На это его утверждение Д. Братанов
ответил следующими соображениями: «Сам факт умножения числа
фабрик у нас показывает, что наши товары находят рынок.
Наконец, официальная статистика показывает, что наши товары
имеют рынки... Нельзя предвидеть, как велико будет развитие
нашей промышленности в будущем. Мы констатируем лишь то,
что видим. А видим мы то, что в последнее время она быстро
продвинулась вперед. Ее будущее развитие зависит в
значительной степени от экономической политики государства.
Заинтересованные фабриканты, крупные торговцы и предприниматели,
как свидетельствуют их высказывания на последней сессии На-

276
Часть пятая
родного собрания, уже влияют на направление нашей
государственной политики. Мы не имеем возможности останавливаться
здесь на других обстоятельствах, делающих возможным
появление наших товаров на внешних рынках, и на пользе от этого
для социализма. Это завело бы нас очень далеко и увеличило бы
размеры статьи. Но из сказанного ясно, что пророчество Проко-
пиева о невозможности промышленного развития Болгарии ни
на чем не основано».
Сейчас, 14 лет спустя, мы знаем, сколь верными были мысли
болгарских марксистов и сколь несостоятельными все
«пророчества» разных прокопиевцев и габевцев о невозможности
капиталистического развития страны, следовательно, и о невозможности
социализма как научного выражения движения пролетариата. Но
их «пророчества» долгое время составляли единственный
аргумент для всех буржуазных идеологов в Болгарии, которые и
после прокопиевцев, объединившись вокруг «прогрессивной» и
«демократической» газеты «Лъча», пытались опровергнуть марксизм.
После приведенного выше ответа Д. Братанова Прокопиев и Габе
исчезли из поля зрения, но борьба была перенесена на страницы
газеты «Прогрес», возникшей из соединения газет «Лъча» и
«Правдина» — органа шуменских социалистов во главе с Я. Сакы-
зовым.
Ответы Д. Братанова с точки зрепия нынешнего развития
социалистической мысли, нашего нынешнего сознания
несовершенны. Встречаются неточные выражения, недостаточность
аргументации, неясность и разбросанность мысли. Но 14 лет назад иначе
и быть не могло. Впрочем, задача состояла в том, чтобы
защитить основные принципы социалистической теории от
голословных опровержений и клеветы буржуазных идеологов, которые,
заметим в скобках, рядились в одежды самобытных «социалистов»
и «революционеров», выказавших, однако, весьма странное
понимание Марксовой теории.
2. «Истинный, гуманный демократизм»
Мы уже говорили, что газеты «Лъча» и «Правдина»
объединились в одну газету под названием «Прогрес», являвшуюся
органом маскирующихся социализмом мелкобуржуазных
демократов, среди которых находились и бывшие «союзисты». Она имела
то же направление, что и газета «Лъча», и желала негласно
прослыть социалистической, а между тем открыто критиковала
социал-демократов и считалась органом «истинного, гуманного
демократизма». Под этими словами ее редакторы подразумевали
«широкий социализм», утопический мелкобуржуазный социализм.
В первом номере газеты они определили свои идеи «истинного,
гуманного демократизма» следующими словами: «Не признавая
существующий общественный, семейный и частный порядок ве-

Глава первая. Теоретическая борьба социал-демократической партии 277
щей в делах и отношениях людей как у нас, так и повсюду,
будучи сторонниками вечного мира и горячими поборниками
всеобщего равенства, мы признаем одним из самых существенных
вопросов нашей жизни вопрос о самоусовершенствовании личности в
нравственном и образовательном отношении и будем стараться
никогда не поступать противно вышеизложенному. Мы написали
на нашем знамени вместо общеупотребительных и
отвратительных слов „Homo homini lupus est" слова ,,Один за всех и все за
•одного", будучи глубоко убежденными, что будущее принадлежит
нашим идеалам, нашим верованиям, а не тому порядку, который
поддерживается насилием сильного над слабым и беззаконием».
Так редакторы газеты «Прогрес» определили «истинный,
гуманный демократизм». Как видно, от него действительно веяло
социализмом, но сомнительным, «широким», в виде «общечеловеческой
идеи». Однако он составил их общественный идеал. Этот
«социалистический» идеал они считали приемлемым для Болгарии и
надеялись его воплотить путем просвещения общества,
распространения гуманных идей. Они поставили перед собой задачу
«просвещать общество и развивать его самосознание, помогать в меру
своих сил читателю в разъяснении вопросов, решение которых
ведет к победе разума и любви над невежеством и злобой,
распространять и насаждать в болгарском народе идеи и плоды
прогресса, добытые общими усилиями всего человечества». Таким
образом редакторы думали осуществить «истинный, гуманный
демократизм». Понятно, что они были просто мелкобуржуазными
утопистами, мелкобуржуазными «социалиствующими» радикал-
демократами.
В номере 10 газеты «Работник» от 2.01.1893 г. Д. Благоев
поместил статью под заголовком «1892», в которой, рассматривая
события этого года, писал: «Уместно напомнить, что у нас
умышленно или по неведению считают газету „Прогрес'4, как еще
недавно газеты „Правдина" и „Лъча", социалистической. Это
совершенно неверно. Все три газеты в рассмотрении важнейших вопросов —
экономических и многих политических — руководствовались
точкой зрения мелкобуржуазного класса. Сохранение
жизнеспособности мелких самостоятельных производителей, подъем мелкого
ремесла при нынешних условиях — это их исходный пункт при
рассмотрении экономических, общественных и политических явлений
у нас... три газеты, о которых идет речь, имеют одно и то же
направление — мелкобуржуазный радикализм и демократизм,
или, попросту, демократизм мелкобуржуазного класса».
Эта заметка очень рассердила редакторов газеты «Прогрес».
В номере 17 (год I) они писали: «К сожалению, возражения я
недоразумения в пошгмании нашей программы исходят не только
из лагеря г. 3. Г-вци, но мы встречаемся с этим и в органе,
который если и расходится с нами по второстепенным вопросам, то
в конечных стремлениях преследует ту же цель, имеет те же иде-

278
Часть пятая
алы, что и мы. Речь идет о газете „Работник". В одном из ее
последних номеров говорилось о газете „Прогрес'4 как о
представителе стремлений мелкобуржуазного класса. Мы не можем
понять, на основании чего сотрудники „Работника" пришли к
такому заключению. Мы до сих пор нисколько не скрывали, что для
разрешения социального вопроса и установления истинной
справедливости между людьми и народами не усматриваем в
будущем никакой другой возможности, кроме установления социал-
демократического строя в каждой державе, впитавшей в себя
европейскую культуру... Как бы то ни было, мы просим
редакторов газеты „Работник" хорошо вникнуть в сущность нашей
программы. Мы убеждены, что в таком случае они не будут нас
укорять в отходе от социалистического движения, наоборот, хотя
и продолжают существовать между нами различия во взглядах
по разным второстепенным вопросам, деталям, они объединят
свои усилия с нашими для торжества прогрессивных идей». Но
при всей категоричности подобных высказываний со стороны
редакторов газеты «Прогрес» они оставались мелкобуржуазными
утопистами. Наряду с этими высказываниями в статье имеется и
ряд столь же категоричных заявлений, что они не
социал-демократы и не имеют ничего общего с социал-демократизмом. Там
же они отмечали, что их газета не имеет цели развивать и
распространять социалистические идеи.
В статье «Различие очень велико», помещенной в «Работнике»
в номере 21 (год I), Д. Благоев в ответ на приведенные выше
высказывания писал: «Мы говорим то же самое, что теперь
признает и „Прогрес". В его упомянутой статье говорится, что цель
газеты не в распространении социализма, а в развитии
демократических идей, что ее авторы не видят основ для
социалистической партии, т. е. у нас нет почвы для социал-демократизма
и т. п.». И далее: «Ив самом деле, кто прочитает всю статью
„По поводу нашей программы" в номере 17, сможет убедиться,
что различие огромно. Они не видят у нас основ для
социал-демократизма, т. е. убеждены, что у нас нет почвы для
социал-демократической деятельности; они ожидают „нравственного
развития" демократизма, считают безнравственными последствия
экономической эволюции в Болгарии: они „идейные социалисты",
или, иначе говоря, они лишь по идее социалисты, а на практике
прогрессивные демократы и т. п.». В той же статье редакция
газеты «Прогрес» прибегла к тем же самым опровержениям,
которыми оперировал Прокопиев в газете «Лъча», прибавив и два
новых, а именно: что, кроме социальной демократии, о которой
говорят марксисты, есть еще и аграрная социал-демократия и что
социализм в Болгарии может появиться, «если он будет вынесен
волной победоносного социалистического движения в других
странах». В номере 23 (год I) газеты «Работник» в статье
«Старый вопрос» Д. Благоев ответил так: «С нашей точки зрения,

Глава первая. Теоретическая борьба социал-демократической партии 279
это два ни на чем не основанных предположения. Действительно,
аграрная (земледельческая) социал-демократия существует, но
она состоит из земледельческого пролетариата. Если существует
аграрная социал-демократия, то, значит, и у нас она может
быть. А между тем несколькими строчками выше почтенная
редакция поведала нам, что нет оснований для социалистической
партии... Ожидать осуществления социализма от победоносного
социалистического движения в других странах — большая
ошибка. Для осуществления социализма необходимо крупное
производство. Где его нет, там не может быть никакого
социализма».
Дело в том, что «прогрессивные демократы» под аграрной
социал-демократией понимали крестьянское мелкобуржуазное
демократическое «царство» или крестьянскую мелкобуржуазную
республику. Именно это они называли аграрной
социал-демократией, поэтому она была для них возможной и без крупного
производства, и без классовой борьбы пролетарита. Понятно, что
«прогрессивные демократы» были мелкобуржуазными идеологами
и потому на считали своевременным пропагандировать
социалистические идеи, показав себя противниками социал-демократов,
несмотря на их уверения, что они не отклонялись от
социалистического движения. «Социалиствование» «прогрессивных» и
«гуманных» демократов было простым маневром в предвидении
социалистического движения с целью отвлечения интеллигенции от ее
увлечения социал-демократизмом. А что дело обстояло именно
таким образом, видно из того, что несколько месяцев спустя после
упомянутых выше «социалистических» заявлений «прогрессивные
демократы» публично отказались от своего «социализма».
В заметке в номере 16 (год II) «Работника» говорилось, что
газета «Прогрес» стала обыкновенным буржуазным
оппозиционным органом, а в номере 18 в ответ на одну придирку со
стороны газеты «Прогрес» «Работник» попросил сообщить ему,
отказывается ли она от социализма. Редакторы газеты «Прогрес»
назвали этот вопрос нечестным и отрицали, что когда-либо
называли себя социалистами. На их вопрос, «где они в своей статье
заявляли, что являются социалистами», Д. Благоев в номере 21
«Работника» ответил статьей «Отречение газеты „Прогрес" от
социализма», в которой процитировал приведенные выше места
из их газеты. Таким образом, полностью стало ясно, какими
социалистами были «прогрессивные демократы» и каким был их
социализм. Во всяком случае, их социализм оказался воистину
мелкобуржуазным радикал-демократизмом, «широким
социализмом», завуалированным общедельством. Поэтому «прогрессивные
и гуманные демократы» стали предвестниками
радикал-демократизма и нынешнего общедельства.
Мы уделили такое большое внимание первым теоретическим
сражениям социал-демократической партии с буржуазными идео-

280
Часть пятая
логами потому, что в этой борьбе уже тогда были все те пункты,
по которым нынешние противники социализма и теоретики
буржуазии направляют свою критику. Последние повторяют те же
возражения, которые приводили прокопиевцы, «прогрессивные
демократы», мелкобуржуазные социалисты и «социалиствующие»
мелкобуржуазные демократы.
3. «Изживание» социализма
После того как замолчал Прокопиев и после отречения
«прогрессивных демократов» от социализма первым, кто продолжил
их борьбу против марксизма и марксистов в Болгарии, был
Б. Минцес, профессор немецкого языка в Высшем училище
Софии. Он был русским эмигрантом, бежавшим из России и
учившимся в Швейцарии, откуда в 1892 г. приехал в Болгарию.
В Швейцарии он слыл революционером, социалистом и
анархистом, а в сущности он был авантюристом, прибывшим в отсталую
Болгарию с целью добиться высокого положения. Так как стам-
боловистский режим был направлен против России, то Минцес,
естественно, сочувствовал этому режиму и сразу же после
приезда в Софию примкнул к людям, близко стоящим к
правительству, и вскоре успел получить место профессора в Высшем
училище.
В 1892 г. началось социалистическое движение, и
правительственные газеты много внимания уделяли возникшей в Болгарии
«язве», «опровергая» и преследуя социализм и социалистов.
Вскоре профессора из Высшего училища основали с помощью
правительства журнал под названием «Български преглед» 242.
Разумеется, Б. Минцес был одним из его сотрудников. В этом профес-
сорско-правительственном журнале Минцес с первого же номера
начал «изживание», уничтожение марксизма и социалистов в
Болгарии. Он начал со статьи «Социальный вопрос, или Идея
ассоциации», которую публиковал в течение почти целого года,
а после этого пошли статьи, публикация которых продолжалась
до падения Стамболова. Но самой большой и важной была первая
статья, которую и сам Минцес считал уничтожающей марксизм
и социал-демократов. По существу она содержала буквально те
же опровержения, которые уже были у Прокопиева и
«прогрессивных демократов», но Минцес преподносил их с видом
чрезвычайно ученого человека, профессора университета. Он
воздействовал авторитетом университетской науки. Хорошо владея немецким
языком, он приводил имена ряда известных профессоров и
цитировал их сочинения, тогда как Прокопиев и «прогрессивные
демократы» опровергали социализм общими рассуждениями. Так
что Минцес с виду был грозным крушителем марксизма и
марксистов в Болгарии.

Глава первая. Теоретическая борьба социал-демократической партии 281
Минцес в упомянутой статье поставил перед собой задачу
уничтожить марксизм, доказав, что происходят не концентрация
средств производства и упадок мелкого производства, а,
наоборот, возврат к мелкому способу производства и увеличению
числа мелких производителей и что не экономика служит
«первоисточником всех исторических явлений». Иначе говоря, Минцес,
как и Прокопиев, прежде всего направил свои стрелы в основные
положения марксизма. Мимоходом, в нескольких общих словах,
он коснулся вопроса о марксизме в Болгарии, полагая, как и
Прокопиев, что он там невозможен, поскольку она является
«сельскохозяйственной страной».
Первым взялся ответить Минцесу Я. Сакызов. В номерах
7 и 8 (год III) журнала «Ден» от 1894 г. он ответил статьей,
которую сперва озаглавил «Социализм перед судом болгарского
храма науки», а потом, в номере 7 (год IV), она получила
название «Профессорская наука и профессорское шарлатанство».
Однако Янко Сакызов ничего не ответил Минцесу по поводу его
самых существенных опровержений социализма. Как видно из
самого названия статьи, Я. Сакызов не ставил задачей выявить
несостоятельность опровержений Минцеса, да и не был в
состоянии сделать это. Он пытался доказать, что «профессорская
наука», представленная Минцесом,— шарлатанство, показать
профессорам из Высшего училища, а также К. Раковскому, который
в заметке о назначении Минцеса профессором по политической
экономии отозвался о его учености более благоприятно, чем об
учености его соперника, что Минцес невежа, шарлатан и
фальсификатор. В том, что Минцес, как и любой другой, подобный ему
«марксоед», был шарлатаном, продающим свое перо и знания
всякому правительству, которое ему хорошо заплатит, нет сомнений.
Но Я. Сакызов, вскрыв некоторые его шарлатанские методы в
обращении с наукой и его фальсификации в передаче некоторых
положений Маркса, никак не доказал несостоятельности его
опровержений марксизма в существеннейшей его части.
После того как Я. Сакызов в первой своей статье сделал
указанные разоблачения, в следующей статье он поставил
бессмысленный вопрос: «Кто мы, болгарские социалисты] в болгарской
жизни!» Здесь он оставляет в покое Минцеса и пускается в
исследование истории болгарского народа и «общественной борьбы
в Болгарии». Вопрос, как и само исследование прошлого
болгарского народа, осуществленное, чтобы на него ответить,
произвел тогда на всех весьма комичное впечатление. Очевидно,
Я. Сакызов хотел найти историческое оправдание социализму в
Болгарии в ее истории. Вместо того чтобы ответить на вопрос,
поставленный перед социалистами буржуазными идеологами,
о почве для социализма в Болгарии, исследовав настоящее с
помощью фактов из современного ее развития, он пытался
обосновать ответ историческим прошлым и происходившей там «общест-

282
Часть пятая
венной борьбой». Очевидно, таким образом он не мог ответить
ни на свой вопрос, ни на вопрос, поставленный противниками
социализма.
Два года спустя в заметке в журнале «Ново време» Я. Сакьь
зов оправдывался тем, что его целью было показать в указанной
статье «историческое возникновение» социализма в Болгарии.
Иначе говоря, он хотел доказать, что болгарский социализм,
а следовательно, и болгарские социалисты не упали с неба, что они
не что-то чуждое Болгарии и болгарскому народу, а продукт его
исторического развития. Вопреки тому что в своих речах при
открытии партийных съездов он многократно говорил, что
социалистические идеи были привнесены в Болгарию извне и нашли там
благоприятную почву, в своей статье ответ на вопрос об этой
почве он нашел в историческом прошлом болгарского народа.
Понятно, что этим Я. Сакызов на поставленный вопрос не ответил.
Само исследование истории болгарского народа и его
«общественной борьбы» было сомнительным, запутанным и
несостоятельным с социалистической точки зрения. Оно так и осталось
незавершенным. Хотя в последний год издания и в последнем номере
журнала «Ден» Я. Сакызов обещал его продолжить и сделать
выводы из своего экскурса в болгарскую историю, но, вернувшись
к этому два года спустя уже в журнале «Ново време», он
завершил статью, ограничившись лишь защитой от нападок Минцеса.
Впрочем, в последней статье в журнале «Ден» выводы Сакызов
сделал, но его обещание вернуться к ним и сделать новые
показывает, что ему самому не было ясно, что он хочет доказать и
какие выводы он еще хочет сделать. Из заключения его статьи
видно, что ни о каких других выводах он и не помышлял. На
с. 908 и 909 (год IV) журнала «Ден» он писал: «Такова история.
Чему она нас учит? Ответ может быть только один: болгарский
трудовой народ начиная от „своей славной древности" и до
„великой эпохи" примирения со своей освободительницей, а также
впоследствии был жертвой гнусной, алчной и безбожной
эксплуатации, и все это во имя общеболгарского, общенародного блага...
Всякий общественный класс, экономические интересы которого
не совпадают с интересами трудового народа, какими бы фразами
он ни прикрывался, придя к власти, превращается в класс
угнетателей и эксплуататоров».
Вот два вывода, которые Сакызов сделал на основании
истории. Но он пришел и к третьему выводу (с. 914). После
нескольких упоминаний об «общественной борьбе» в Болгарии и
распространении там социализма после ее освобождения Сакызов
продолжает: «Это развитие и рост осознания своих интересов и своих
целей в болгарском трудовой народе, социальные и политические
задачи которого теперь ясны как день, привели нас к третьему
выводу: среди слез и стенаний, лишений и мук рабочего народа
наступает в конце концов момент, когда известная его часть осо-

Глава первая. Теоретическая борьба социал-демократической партии 283
знает свое положение и видит предпосылки для его изменения.
Он понимает, что причины человеческих страданий, поскольку
они происходят из-за его экономического положения,— это
следствие господства классовых интересов над всеобщими интересами
трудового народа и что только с устранением этого превосходства
можно будет устранить и сами страдания».
Как видно, Сакызов таким образом хотел извлечь из историк,
право на существование социалистов в болгарской жизни. Но сам
он сомневался в том, дают ли подобные выводы ответ на вопрос
о почве для марксизма в Болгарии. Поэтому он стремился сделать
новые выводы. На с. 915 он писал: «Если наш читатель был столь
снисходителен, что внимательно проследил за всем сказанным в
этом и предыдущем номере по вопросу об общественной борьбе
у нас, то ему нетрудно будет сделать самому вывод, кто мы,
социалисты, такие и есть ли для нас место в исторической жизни
болгарского народа. Но так как недобросовестность наших
противников соседствует с их слабым пониманием общественных
вопросов, так как по вопросу о нашем праве на существование
наши противники сломали больше всего копий и еще будут
ломать их, мы хотим привлечь пристальное внимание к выводам,
которые могут быть сделаны из сказанного нами и показать
истинную цену буржуазных возражений относительно нашего
природного и неотъемлемого права на существование... Но это
мы не можем сделать сейчас и милостиво просим читателя
подождать до следующего номера».
Таким образом, Сакызов не только не смог разоблачить
противников социализма, но и не уловил самой сущности вопроса.
Поэтому и возникла необходимость ответить на этот важный
вопрос, в особенности после «критики» Минцеса. Таким ответом
была брошюра Д. Благоева «Социализм и рабочий вопрос в
Болгарии (к отрицанию социализма у нас)», в которой были
затронуты лишь два пункта возражений, выдвигавшихся
противниками. Еще по одному пункту, связанному с отрицанием Марксовой
исторической теории или материалистического понимания
истории, обстоятельно ответил К. Раковский.
Ободренный слабым ответом Я. Сакызова, Минцес продолжал
опровергать марксизм еще смелее, еще более дерзко
фальсифицируя мысли разных зарубежных авторитетов и особенно
сочинения В. Зомбарта 243. Он имел даже намерение написать
сочинение о социальной и аграрной политике Болгарии, которым
угрожал окончательно уничтожить марксизм и доказать
невозможность его применения в Болгарии. Однако прежде чем он успел
это сделать, он был изобличен в журнале «Ново време» в
мошеннической фальсификации мыслей Зомбарта, высказанных в его
произведении «Социализм и социальное движение в XIX веке»
о Марксовом учении, а вскоре после этого бежал из Болгарии.
Но его место занял другой «марксоед», во всем похожий на Мин-

284
Часть пятая
цеса. В Швейцарии он также слыл русским революционером,
социалистом, принадлежащим к так называемым независимым, т. е.
к анархистам. Прибыв в Болгарию еще во время Стамболова, он
сблизился с редакцией журнала «Българска сбирка» 244, а затем
стал регулярным сотрудником журнала «Мисъл». Речь идет о
д-ре Пасманике 245, писавшем против социализма и социалистов
под разными псевдонимами: Деборов, Велинов и др. Именно этот
доктор наследовал роль Минцеса по «изживанию» марксизма,
и притом «изживанию» в корне, т. е. в философской его основе.
По его мнению, Марксова историческая теория, т. е.
материалистическое понимание истории,— это пустое дело,
несостоятельный вымысел Маркса, так как никакими историческими фактами
она не была подтверждена, потому нет ни одного крупного
сочинения, в котором эта теория была бы развита и обоснована
фактами из истории. Пасманик, как и Минцес, в отрицании
марксизма нисколько не стеснялся фальсифицировать чужие сочинения
и мысли. Он пошел даже дальше: чужие мысли он выдавал за
свои, самостоятельно добытые без указания, чьи они и у кого
заимствованы. Он так же, как и Минцес, совершал все эти
фальсификации и мошенничества с апломбом, дерзостью, с
авторитетом крупного ученого. Но вскоре маска с него была сорвана, и он
предстал во всем своем невежестве. Это сделал прежде всего
К. Раковский.
Впервые К. Раковский показал, кто этот новый «марксоед» в
Болгарии в рецензии, помещенной в номере 12 журнала «Ден»
(год IV) на статью «Марксизм и болгарские социалисты»,
написанную П. Деборовым для журнала «Българска сбирка»
(номер 1, год II). В этой рецензии К. Раковский представил
портрет Пасманика как личности и как литератора. «Вы сейчас,—
обращался К. Раковский к П. Деборову,— провозглашаете
„беспочвенность социализма в Болгарии", вы пишете буржуазные и
капиталистические программы, вы сейчас подняли крик против
„революционной деятельности41, провозгласив себя сторонником
„сознательной эволюции", тогда как до этого вы провозглашали
себя не только отчаянным революционером и социалистом, но и
претендовали еще на то, что вы более революционер, чем сами
социалисты, даже втерлись в среду немецких анархистов
(Unabhangigen — независимых) в Цюрихе. Все ренегаты
начинают с этого: объявляют себя противниками революции и
сторонниками эволюции, желая в сущности прикрыть этим словом свои
подозрительные спекуляции. 4—5 лет тому назад вы были готовы,
как говорится, утопить в ложке воды всю буржуазию на свете,
но сейчас, разумеется, в „популярно-научных целях" поете
хвалебные гимны той же самой буржуазии, в частности болгарской,
объявляя ее достойной вашего уважения. Вчера вы объявляли
себя врагом русского правительства, сейчас находитесь под
покровительством его агентов в Болгарии. Сегодня вы приветствуе-

Глава первая. Теоретическая борьба социал-демократической партии 285
те в лице филантропа пловдивских узников С. Бобчева 246,
„народного труженика", вчера, когда требовалось получить место, вы
называли Стамболова „великим патриотом1', завтра вы назовете
так Радославова...» Затем К. Раковский показал невежество
П. Деборова, изобличив его в незнании того, что писал Гизо 247,
которого он любил вспоминать и искаженно цитировать, и
показал, как он фальсифицировал слова Либкнехта, сказанные им
на съезде партии в Бреслау.
Нет сомнения, что К. Р. сознавал печальную необходимость
заниматься в первую очередь личностью Пасманика, а уже потом
его идеями. «К нашему большому сожалению,— писал он,— мы
были вынуждены, вместо того чтобы рассматривать идеи,
заниматься личностью. Эта печальная необходимость связана с тем,
что появляются люди, пишущие не для „научных целей и не
для чего более'4, а для чего-то большего». Но после указанной
рецензии К. Раковский в ряде статей в журнале «Ново време»
(год II) под общим заглавием «Исторический материализм»
приступил к рассмотрению «идей» Пасманика. В этих статьях он
подверг всесторонней критике все возражения буржуазных
теоретиков против историко-философской части Марксова
учения.
Достаточно вспомнить содержание помещенных в журнале
«Ново време» статей под указанным названием, чтобы в этом
убедиться.
Статьи следующие: Часть первая —Антикритика. 1.
«Воспоминания об одном забытом споре». 2. «Первое появление
„интеллектуального фактора" г. Деборова». 3. «Как следует
рассматривать то обстоятельство, что у марксистов нет большой
литературы». 4. «Две главные абстракции нашей мысли: количество и
качество». 5. «Многообразие и единство явлений». Но К. Р. не
завершил цикла статей. Он предоставил журналу «Ново време»
лишь две части. Причиной прекращения публикации было тоу
что он хотел издать их книгой в 10—15 печатных листов, но
этого тоже не произошло. До этого К. Р. написал против
Деборова статью в журнале «Ново време» в номерах 4 и 5 (год I)
под названием «Новая концепция», в которой показал новый
литературный плагиат П. Деборова, т. е. то, что он выдавал чужие
мысли и теории за свои. Однако К. Р., хотя и не мог
завершить свою антикритику всех критиков историко-философской
части марксизма, дал обстоятельные ответы в ряде других статей,
напечатанных в журналах «Ден» и «Ново време». Таковы его
статьи: «Болгарские социал-демократы перед судом г. д-ра Кры-
стева»2*8 (журнал «Ден», год IV, номера 8 и 9—12);
«Философский критицизм в науке и субъективизм в истории (по
поводу книги г. Кареева)» 249; «Философия или фарс» («Ново
време», год I, номер 6); «Эстетика или спиритизм» («Ново време»,
год II, номер 1; год III, номер 3); «Пустословие и материализм»

286
Часть пятая
(«Ново време», год III, номер 4). Кроме того, социализм в
Болгарии многим обязан К. Р. за его борьбу с русофильством. Его
статьи в газете «Социалист» впервые осветили политику
России на Балканском полуострове и в русско-турецкой войне в
1877 г.; статьи в газете «Ден» (год III) под общим заголовком
«Разлагающаяся и возрождающаяся Болгария» — критика
брошюры под таким же названием, в которой подводршась теория под
необузданное русофильство в Болгарии, наконец, его книга
«Россия на Востоке» — все эти труды К. Р. дали социализму в
Болгарии прекрасное оружие в теоретической и практической борьбе
с противниками, из которых самыми лютыми, хотя и самыми
вульгарными были русофилы.
Однако и после изобличения его К. Раковским в
фальсификации, невежестве и рецидивах плагиаторства д-р Пасм аник,
оставив эти изобличения без опровержения и жалуясь на
«нетерпимость» и «сварливость» социалистов, продолжал «изживать»
марксизм, пока и сам не бежал из Болгарии, так и не успев
уничтожить Марксовы «догмы» и «утопии». Но прежде чем
бежать, он пытался уничтожить их с помощью нового оружия. Это
оружие он нашел в появившихся тогда в зарубежных
социалистических партиях ревизионизме и оппортунизме, «широком
социализме», или общеделъстве, особенно в «последнем учении
Бернштейна». Так, в журнале «Мисъл» за 1899 г. (номер 1)
Пасманик опубликовал статью «Преодоление исторического
материализма», в которой среди прочего читаем: «Когда здесь (речь
ждет о Западной Европе) раздаются критические голоса из среды
марксистов — Жореса250, Бакса251, а затем и Бернштейна,
одного из руководителей германской социал-демократии, там (речь
идет о России и Болгарии) еще царит ужаснейший
догматизм».
В номере 3 в том же году Пасманик поместил статью
«Социализм и демократия», в которой привел уже все аргументы
против Марксовой «утопии», позаимствованные из книги
Бернштейна «Предпосылки социализма». В этой статье между прочим
можно прочесть следующее: «Вообще среди самих марксистов
уже давно, 6—8 лет назад, с большой определенностью началась
критика Марксовой исторической теории. Но лишь в последнее
время один немецкий социал-демократ дал нам всестороннюю
критику марксизма, мы имеем в виду книгу Бернштейна,
прошумевшую на весь мир». Этим двум статьям была дана должная
отповедь в журнале «Ново време» в разделе «Из жизни и
литературы», номер 2 (год III) и номер 2 (год IV), после чего
Пасманик исчез.
Однако он исчез не бесследно, он оставил своих преемников
до «изживанию» и «уничтожению» Марксовых догм,
«ужаснейшего догматизма». Эти продолжатели критики «догматизма»
в Болгарии вышли из среды Рабочей социал-демократической

Глава вторая. Рабочее движение
287
партии, они были болгарскими ревизионистами, «широкими
социалистами», общедельцами. Теоретическая борьба Рабочей
социал-демократической партии приняла новое направление и стала
целительной для будущего партии.
Глава вторая
РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ
1. С 1892 до 1897 года
Отход Рабочей социал-демократической партии от принципов
и тактики рабочего, или пролетарского, социализма объясняется
условиями, в которых она должна была действовать и
развиваться. Социалистическое движение в Болгарии оформилось как раз
тогда, когда мелкобуржуазные средства производства и
существования исчезали, а новые — капиталистические — пробивали себе
путь. Исходя из Марксова учения и опираясь на саму
действительность, социалистическое движение в Болгарии было
теоретическим выражением борьбы пролетариата, которая должна была
возникнуть и слабые начатки которой уже существовали.
Противники социализма в Болгарии, как мы уже видели, использовали
против него прежде всего тот аргумент, что в Болгарии нет
рабочих, следовательно, социализм не является теоретическим
выражением их борьбы. Это возражение было абсолютно неверным,
В Болгарии не только были рабочие, но страна уже вступила на
путь капиталистического развития, что означало увеличение
числа наемных рабочих и превращение их в подлинный
промышленный пролетариат. Верно, что при возникновении
социалистического направления зачатки рабочего движения были очень
слабыми, но они все же существовали, следовательно,
социалистическое движение было его теоретическим выражением. Кроме тогоу
социализм являлся выражением даже и такого развивающегося
рабочего движения. Социалисты считали своей главной задачей
сделать рабочее движение сознательным,
классово-пролетарским — одним словом, социалистическим еще при первых его
шагах. Но именно поэтому противники социализма так ополчились
против его предначертанного характера.
Прежде чем в Болгарии получило развитие социалистическое
учение, возникло рабочее движение с целью объединения
рабочих. Оно берет свое начало с 1883 г., когда выступили
типографские рабочие (наборщики), результатом чего стала организация
Болгарского типографского общества252. Сплочение
рабочих-печатников вокруг этого общества привело к объединению всех
типографских рабочих во всех крупных городах. Оно имело и
свой орган газету «Работник», вступало в связи с такими же об-

288
Часть пятая
ществами и всеобщим союзом типографских рабочих за границей.
В действительности союз печатников не развил особенно живой
деятельности, между центром и провинциальными обществами
вскоре возникли разногласия, чем и объясняется ослабление
организации типографских рабочих. Впрочем, это была первая
стадия рабочего движения, потому в своих стремлениях рабочие не
пошли дальше оказания взаимопомощи, т. е. это была борьба за
объединение на «чисто экономической почве», что и
проповедовали рабочим «союзисты». Но Болгарское типографское общество
или, точнее, союз болгарских печатников, хотя и ослаб и у него
осталось лишь одно-два отделения в провинции, продолжал
существовать. В 1893 г. он отпраздновал 10-летие своего
основания и оживил свою деятельность под влиянием социалистов.
В 1892 г., прежде чем началось открытое социалистическое
движение, рабочие в Сливене выступали за объединение. Но
осознание ими задач объединения рабочих было столь слабым, что
это движение не дошло даже до уровня, достигнутого рабочими-
печатниками, оно вылилось в борьбу за объединение для
совместного производства, приобретя характер кооперативно-рабочего
направления. Но оно не могло вылиться в что-то практическое,
так как заинтересованные хозяева предприятий выступили
против такого объединения, а при господствовавшей тогда
несознательности оно не могло получить практической реализации.
Намного ранее 1892 г. в Софии начались волнения среди кельнеров,
результатом которого было создание рабочего общества
взаимопомощи кельнеров, существующее по сей день.
Под влиянием агитации и пропаганды Болгарской
социал-демократической партии в 1892 и 1893 гг. начались большое
оживление среди рабочих и их объединение. В 1892 г. возникло
недовольство среди фабричных рабочих в Сливене из-за того, что
фабриканты заставляли их покупать продукты в открываемых
ими лавках за зарплату. Уже тогда у рабочих родилась идея
организации в синдикат текстильщиков, являющийся и сейчас
единственным союзом рабочих текстильной промышленности
Болгарии. В том же году в Пловдиве начались выступления
рабочих печатников с целью организации их в типографское
общество. Тогда же это общество и было создано как отделение все-
болгарского типографского общества. 24 апреля 1893 г. в Габро-
ве было создано объединенное рабочее общество взаимопомощи.
В том же году в Софии был основан всеобщий рабочий союз
«Братство», ставший центром рабочего движения в Софии,
а в Тырнове — синдикат портных. Об усилении борьбы рабочих
в 1893 г.—первом году агитации и пропаганды Болгарской
социал-демократической партии — говорят и следующие три факта.
Первый — это празднование праздника труда — Первого мая
(18 апреля ст. ст.) впервые в Болгарии. В нем участвовало
множество рабочих, а в Софии и Пловдиве, особенно в Софии, он

Глава вторая. Рабочее движение
289
прошел весьма торжественно: была организована своего рода
манифестация, с красными повязками, во время которой не
обошлось и без вмешательства полиции, пытавшейся помешать
рабочему празднику. Второй факт, свидетельствующий об усилении
рабочего движения,— это участие рабочих в выборах в Народное
собрание в 1893 г. В условиях насилия, при которых
происходили тогда выборы, партия получила более 600 голосов. Но
наибольшую активность рабочего класса в Болгарии в 1893 г.
вызвала агитация социал-демократической партии за подачу
Народному собранию всеобщей петиции с требованиями ее про-
граммы-минимум.
В это же время началась и стачечная борьба. В апреле
1893 г. бастовали 7 рабочих-печатников видинской типографии.
Причиной стачки была нерегулярная выплата зарплаты хозяином
типографии. В том же месяце в Софии стачка произошла в одной
из мастерских (на какой именно — корреспондент газеты
«Работник» не соощил по конспиративным причинам и из-за
мотивов стачки) по той причине, что хозяин выгнал самых
сознательных пролетариев, о которых он имел сведения, что они
стали организовывать рабочих в его и других мастерских в
синдикаты. В июле того же года в Казанлыке началась стачка
9 рабочих-котельщиков, требовавших увеличения и регулярной
выплаты зарплаты. 5 августа 1893 г. произошла новая стачка в
Видине типографских рабочих, выступавших за увеличение и
регулярную выплату зарплаты. В' июне 1894 г.— стачка в
Пловдиве на табачной фабрике «Слънце» 35 рабочих, также
потребовавших увеличения зарплаты. Нет сомнения, что эти стачки были
стихийными, без предварительной организации и руководства
со стороны организаций. Однако это было именно рабочее
движение, борьба рабочих, кроме того, все эти стачки происходили под
влиянием общей активизации пролетариата и организации его
в клубах, всеобщих рабочих объединениях и социалистических
группах. Рабочее движение в Болгарии уже с первых его шагов
оказалось под влиянием агитации и пропаганды
социал-демократической партии. Вместе с ней оно шло вперед и развивалось
под ее прямым влиянием. Так что социализм в Болгарии был не
только теоретическим выражением рабочего движения, а социал-
демократическая партия была не просто его авангардом, самым
сознательным его проявлением. Ее важнейшая прямая задача
состояла в том, чтобы проникнуть со своими принципами и
своей тактикой, революционным Марксовым социализмом в само
рабочее движение. И до объединения партия неуклонно шла по
этому пути и по-настоящему преданно служила своим прямым
задачам, рабочему делу.
Впрочем, стамболовский режим стал значительным
препятствием для дальнейшего развития рабочего движения. Кроме
того, что он стал тормозом в социально-экономическом развитии
10 Д. Благоев

290
Часть пятая
страны, он набросился на социалистическое и рабочее движение
со всей своей грубой полицейской и бандитской силой. Начались
преследования рабочих клубов и рабочих собраний, они
насильно закрывались и разгонялись. Активных рабочих
интернировали, а прочих всевозможными способами запугивали их хозяева.
При еще слабом рабочем движении, при только еще
формирующейся организации рабочих преследования не могли не оказать
воздействие на его развитие, оно на известное время
задержалось, чтобы превратиться в политическую борьбу против самого
режима. А так как по мере приближения к своему падению
стамболовский режим становился все более жестоким, то
естественно, что агитация и все усилия социал-демократической партии
были направлены исключительно на политические средства
борьбы с ним как представлявшим наибольшую опасность для
рабочего дела. По этой причине к концу стамболовского режима
говорили уже не о рабочем движении, а лишь о политическом
движении рабочих. Впрочем, социал-демократическая партия ни на
одну минуту не прекращала пропаганды социалистических идей.
Она продолжала издавать свою «Социал-демократическую
библиотеку», равно как и газету.
Но, как известно, после объединения партии и союза и
падения стамболовского режима в Рабочей социал-демократической
партии взял верх мелкобуржуазный радикал-демократизм, она
все больше вырождалась в мелкобуржуазную демократическую
партию. Она утратила свой характер и забыла о своих прямых
задачах. Для нее гораздо большее значение приобретали успехи
на выборах в каких-нибудь Нови-Пазарской или Павликенской
околиях, чем рабочее движение и борьба рабочих, так же как
для нее больше значили земледельческое движение и борьба
крестьян, чем движение и борьба рабочих. Это, без сомнения,
объясняется тем обстоятельством, что рабочее движение и борьба
рабочих были слабыми, потому и не могли сориентировать
партию и обратить на себя ее внимание, не могли повлиять на
психологию социалистов. Очевидно, однако, что этого объяснения
недостаточно. До слияния партии и союза движение и борьба не
были сильнее, но их слабость не препятствовала
социал-демократической партии быть действительно рабочей и неуклонно
выполнять своих прямые задачи. Значит, причины отхода Рабочей
социал-демократической партии от правильного пути не только в
слабости рабочего движения. Одна из причин этого кроется в
объединении партии и союза, или «социалистических сил». Их
объединение привело к тому, что в партию проникло множество
несоциалистргческих элементов, притом из
интеллигентов-индивидуалистов.
Объединение «социалистических сил» означало создание
мелкобуржуазной, радикал-демократической, преимущественно
интеллигентской партии. Естественно, что для нее не имели значе-

Глава вторая. Рабочее движение
291
ния принципы и тактика социал-демократической партии, прямые
ее задачи, рабочее движение. Последнее вообще не оказало на
нее никакого воздействия даже тогда, когда оно стало совершенно
очевидным, либо воздействие это было столь временным,
преходящим, что не стало основой ее психологии, сознательного
стремления к руководству, сближению с рабочим движением и
укреплению идейных связей между ним и партией.
Действительно, с конца 1894 и до 1897 г., особенно в 1895—
1896 гг., существовала небывалая активность рабочего класса.
В декабре 1894 г. в Софии был основан Центральный рабочим,
типографский синдикат, количество членов которого в скором
времени достигло 200. Этот синдикат 23 декабря 1894 г. избрал
своим агитатором активного организатора типографских рабочих
и вдохновителя рабочего движения в Софии Д. Сумпурова253,
рабочего-печатника. Благодаря его энергичной агитации в 1895 г.
начались массовое движение рабочих-печатников в Болгарии и
организация их в синдикаты — отделения Центрального рабочего
типографского синдиката. В январе 1895 г. они были
организованы в Пловдиве — из 116 рабочих — и в Ямболе. В феврале и
марте того же года типографские синдикаты были созданы в Варне,
Русе, Шумене, Казанлыке, Тырнове. В том же году началась
организация рабочих других ремесленных мастерских и
промышленных предприятий. В феврале 1895 г. в Софии был создан
Центральный рабочий швейный синдикат. 28 марта того же года
опять-таки в Софии возник железнодорожный рабочий синдикат,
27 апреля — синдикат сапожников. В августе началось движение
рабочих деревообрабатывающей промышленности с целью
организации синдиката. В октябре организовался рабочий швейный
синдикат в Габрове. Кроме того, в том же году последовал ряд
стачечных конфликтов. С 12 декабря 1894 до 10 января 1895 г.
прошли одна за другой семь с гачек рабочих-печатников в Софии.
4 и 6 февраля 1895 г. вспыхнули еще две стачки этих же
рабочих. Но самые крупные стачки рабочих-печатников прошли в
начале марта 1895 г. Это были всеобщие стачки в Софии, в которых
приняли участие 200 рабочих, требовавших от хозяев принятия
устава и тарифа, регламентирующих условия труда и оплаты
рабочих в типографиях, и 70 рабочих в Русе, добивавшихся
права свободного объединения в синдикат. В начале мая 1895 г.
вспыхнула крупная стачка печатников в Пловдиве, 4 октября
того же года начинается новая стачка типографских рабочих в
Софии, а 5 декабря 1895 г.— стачка рабочих-деревообделочников
фабрики Бруха в Софии.
В мае 1895 г. движение охватило рабочих железнодорожной
линии София—Роман. Более 500 человек обратились в
министерство с жалобой на жестокости предпринимателей на этой линии,
на несвоевременную выплату ими зарплаты и самую варварскую
эксплуатацию. Насколько жестоким было обращение предприни-
10*

292
Часть пятая
мателей с рабочими на линии София—Роман, свидетельствует то,
что в июле 1896 г. рабочие численностью свыше 1 тыс. человек
с кольями, заступами и молотами напали на предпринимателей,
а также на их конторы, магазины и бараки и все там перебили.
Эти беспорядки заставили министерство общественных работ
обратить серьезное внимание на положение рабочих и издать
правила, регулировавшие взаимоотношения между ними и
предпринимателями на строившихся тогда железных дорогах. 5 июля
1895 г. вспыхнула стачка строительных рабочих в Котеле,
который после пожара в том же году вновь отстраивался с
государственной помощью.
В 1896 г. стачечная борьба расширилась. 22 января 1896 г.—
стачка швейников в Габрове, 15 февраля — стачка печатников в
Софии, а в мае — рабочих деревообрабатывающей фабрики в
Рахове. Самой крупной в 1896 г. была всеобщая стачка 800
рабочих текстильной (прядильно-ткацкой) фабрики в Сливене,
объявленная 24 мая. Кроме того, в мае 1896 г. снова произошли
стачки рабочих на табачной фабрике «Слънце» в Пловдиве,
а 11 июня — новая стачка печатников в Софии. В 1897 г.
рабочее движение ослабло. Только катастрофа, происшедшая в июле
1897 г. на пороховом заводе в Русе, во время которой сгорели
200 рабочих, вызвала большое движение среди русенских
рабочих, не давшее, однако, долговременных практических
результатов. В августе того же года произошла стачка 40
рабочих-швейников в Габрове, после которой рабочее движение пошло на спад,
чтобы потом вспыхнуть снова.
Таким образом, с 1892 по 1897 г. рабочее движение в
Болгарии постепенно усиливалось, в особенности с конца 1894 и до
конца 1897 г. Но Рабочая социал-демократическая партия не
использовала его усиления. Печатные органы партии бесспорно
отмечали и поощряли его, но в целом партия со своими
органами, руководящими и печатными, не сделала своей целью его
дальнейшее усиление и систематическое влияние на него. Оно не
оказалось в центре ее усилий и предметом прямой ее
деятельности, ее постоянных и неусыпных работ. Более того, как уже было
сказано в IV части нашей книги, второй съезд партии отнесся
к рабочему движению и пролетарским сражениям в 1895 г. сухо,
отрицательно. Была принята такая резолюция по вопросу о
стачечной борьбе, в которой выражалось косвенное неодобрение
попыткам членов партии использовать движение и борьбу в целях
воспитания классового самосознания рабочих и их организации и
которая не предложила никаких мер для их использования в
плане внедрения сознания в создающиеся синдикаты. Рабочее
движение было предоставлено самому себе, случайной
инициативе отдельных членов партии или рабочих, сочувствующих
партии. Последняя пошла своим путем, отдалившим ее от
«естественной среды».

Глава вторая. Рабочее движение
293
2. Рост рабочего движения
Рабочее движение в 1898, 1899 и 1900 гг. ослабло,
особенно в первые два года. Объясняется это экономическим кризисом,
начавшимся в 1897 г. и продолжавшимся до 1901 г., и
социально-политическими условиями тех лет. В то время оно
выразилось в создании нескольких рабочих обществ. В 1899 г. в Русе
было основано рабочее общество сапожников; заглохшее
типографское общество в Пловдиве возобновило свою деятельность в
виде рабочего синдиката печатников. В декабре того же года
было основано рабочее кооперативное общество «Работник».
В 1900 г. в июле в Софии был основан рабочий синдикат
скорняков. В 1900 г. рабочее движение в Сливене стало сильнее.
В тот год в Сливене было создано массовое рабочее общество
«Съзнание», а партийная организация начала проводить
регулярные собрания по отдельным улицам, в результате которых
возникло несколько рабочих обществ. В том году была лишь одна
стачка— на рудниках Перника (2 января). Рост рабочего
движения начинается вновь с 1901 г.
С 1901 г. экономический и финансовый кризис стал слабеть
и наметился экономический подъем, все более усиливавшийся и
давший новый толчок рабочим выступлениям. С другой стороны,
окончание кризиса и экономический подъем принесли
успокоение массам и торгово-промышленным кругам, а это не могло не
отразиться на социальном и политическом состоянии страны.
Вообще с 1901 г. возникают более благоприятные условия для
роста рабочего движения. Но безотносительно к изложенным
выше фактам деятельность Рабочей социал-демократической партии
была одним из сильнейших факторов такого роста. После пятого
(Ямбол, 1898 г.) и шестого (Габрово, 1899 г.) съездов партии,
а в особенности после седьмого (Сливен, 1900 г.) Рабочая
социал-демократическая партия все сознательнее направляла
усилия на работу в своей «естественной среде», на пропаганду,
агитацию и организацию рабочих. После восьмого съезда (Плевен,
1901 г.) эта деятельность стала еще более сознательной,
направленной на выполнение важнейшей задачи. По всем этим
причинам рабочее движение начиная с 1901 г. возрастает. Во всех
главных городах, уже не говоря о Софии и Пловдиве, началась
организация синдикатов. Здесь невозможно перечислить все
возникшие с 1901 г. синдикаты.
В соответствии с отчетом, представленным ЦК девятому
съезду партии (Тырново, 1902 г.), за год, прошедший между двумя
партийными съездами (1901—1902 гг.), были организованы 32
рабочих синдиката, 7 массовых рабочих обществ и одно
гимнастическое с общим числом членов 1800 человек и 6698 левами в
общей кассе. В 1902 г. были сделаны попытки организовать
рабочие профессиональные союзы. Так, синдикаты швейников нача-

Ф94
Часть пятая
ли переговоры о создании единого профессионального союза;
с другой стороны, об этом вели переговоры и обувщики, но их
две попытки закончились безрезультатно. Одновременно с
организацией -новых обществ в 1901—1902 и следующем 1903 г.
вспыхнуло 28 стачек. Наиболее крупными и важными из них
были всеобщая стачка рабочих-табачников в Пловдиве (апрель
1901 г.), всеобщая стачка трамвайных рабочих в Софии (август
1901 г.), стачка 500 рабочих и работниц сахарного завода в
Софии (декабрь 1901 г.), стачка 600 человек на хлопкообрабаты-
вающем заводе в Варне (июнь 1902 г.), стачка рабочих
вагонного завода в Софии (1902 г.), всеобщая стачка рабочих фабрики
по производству крестьянских косынок в Русе (1902 г.),
всеобщая стачка швейников в Пловдиве (1902 г.), еще одна стачка
рабочих хлопкообрабатывающего завода в Варне (1903 г.) и
всеобщая стачка рабочих текстильной фабрики в Сливене
(1902 г.).
Нет сомнения, что большинство из них, как, например,
стачка трамвайщиков или на хлопкообрабатывающем заводе и
табачных складах в Хаскове и др., были стихийными. Однако
очевидно, что они были связаны с общим рабочим движением и
находились под его влияЕием, как и под влиянием партийной
пропаганды и агитации. Кроме перечисленных стачек, в 1901,
1902 и 1903 гг. были и другие крупные стачки. Это стачка
портовых рабочих в Варне (300 возчиков, 400 грузчиков и
лодочников) в 1901 г., рабочих на железнодорожной линии София—
Своге (150 человек) в том же году, стачка портовых рабочих в
Балчике в 1902 г., рабочих деревообрабатывающей фабрики в
Кричиме близ Пловдива в 1902 г., а также рабочих на
предприятиях по производству крестьянских косынок в Варне в 1903 г.
и т. д.
Вообще с 1901 по 1903 г. активпость пролетариата в
Болгарии систематически росла. Этот рост выразился, с одной
стороны, в создании множества рабочих организаций, а с другой —
в массовых стихийных и организованных стачках. И если это
"движение росло под прямым и косвенным влиянием Рабочей
социал-демократической партии, с одной стороны, то, с другой —
оно само не могло не оказать влияния и на партию, направление
ее деятельности. Действительно, усиливающееся рабочее
движение сильно воздействовало на нее, что выразилось в неуклонном
увеличении в ней рабочего элемента и в превращении ее в
подлинную Рабочую социал-демократическую партию, в которой
революционное течение все больше усиливалось.

Глава вторая. Рабочее движение
295
3. Рабочее движение
и Рабочая социал-демократическая партия
Одновременно с ростом рабочего движения возрастала и
пролетарская прослойка в Рабочей социал-демократической партии.
До пятого съезда партия, как мы видели, представляла собой
сугубо мелкобуржуазную и преимущественно интеллигентскую
организацию. После этого съезда и вплоть до седьмого (1900 г.)
происходило вовлечение рабочего элемента, но до седьмого
съезда партия все еще продолжала оставаться мелкобуржуазной и
интеллигентской, в ней господствовало
мелкобуржуазно-интеллигентское большинство. И после седьмого съезда рабочий
элемент в ней продолжал расти. В 1900 г. в партии было наемных
рабочих 496, а самостоятельных хозяев, ремесленников и
земледельцев 680. В 1901—1902 гг. наемных рабочих было 982, а
самостоятельных — 893 человека. Так что после седьмого съезда,
на протяжении года между съездами, рабочий элемент в партии
увеличился в два раза, тогда как количество самостоятельных
хозяев увеличилось лишь на 200 человек. Действительно,
мелкобуржуазный элемент вместе с интеллигентским еще составлял
большинство в партии, но было очевидно, что с ростом рабочего
движения и влиянием на него партии число рабочих будет в ней
все более возрастать и она все больше будет становиться
пролетарской по своему составу. Самым важным здесь было то, что
рабочий элемент превысил мелкобуржуазный, крестьянско-ре-
месленный, и задача Рабочей социал-демократической партии
состояла в том, чтобы усилить его количественно и качественно
и обеспечить его большинству доминирующее положение в ней.
Однако здесь партия встретилась с препятствием внутри себя
самой или, точнее, с господствовавшим в ней до этого
мелкобуржуазным элементом. Борьба между двумя направлениями стала
неизбежной.
Как мы уже говорили, самыми авторитетными местными
организациями в Рабочей социал-демократической партии были
те, в которых господствовали мелкобуржуазные элементы, в
частности хасковская, ямбольская, казанлыкская, врачанская и
многие другие. Их состав был почти полностью мелкобуржуазным.
Так, казанлыкская организация состояла из 87 самостоятельных
хозяев и 21 интеллигента, а рабочих было 26; хасковская — из
58 самостоятельных хозяев и 23 интеллигентов, а рабочих было
только 25; врачанская — из 27 самостоятельных хозяев, 28
интеллигентов и 5 рабочих. Что касается других, подобных ямболь-
ской и тырновской, то о них и говорить нечего, они были
целиком мелкобуржуазными и интеллигентскими. Вообще
подавляющее большинство организаций до 1901 г. были именно такими.
В них рабочие, естественно, не могли добиться доминирующего
положения. Господство в них мелкой буржуазии отталкивало ра-

296
Часть пятая
бочих от партии и парализовало их деятельность. Но с ростом
рабочего движения, с ростом классового самосознания
недовольство рабочих — членов партии находящейся в ее рядах мелкой
буржуазией усилилось, между ними начались столкновения. На
седьмом съезде один из пловдивских делегатов пытался обратить
его внимание на отношения, создавшиеся в организациях между
хозяевами-ремесленниками — членами партии, и их рабочими —
членами той же организации. Но съезд этого не сделал, что
объясняется общим положением партии, которое можно было
поправить лишь путем постепенного изменения ее состава.
Однако отношения между двумя элементами в партии все
■сильнее обострялись. После съезда этот вопрос был перенесен на
страницы партийной печати. В номере 44 газеты «Работнически
ъестник» (год IV) Д. Б. поднял его в статье «Пролетарии и
самостоятельные ремесленники — члены партии», в которой
предлагал восьмому съезду партии им заняться. Вопрос заключался
в отношениях между рабочими и самостоятельными
ремесленниками — членами партии, в первую очередь на самих
предприятиях. Это были значительно более тяжелые отношения между
эксплуататорами и эксплуатируемыми, чем между теми и
другими — нечленами партии. Зло состояло в том, что эти отношения
были перенесены из предприятий в партийные организации.
«Однако эти отношения,— читаем в статье,— имели неприятные
последствия и для самой партии. Враждебность между одними и
другими из предприятий незаметно переносилась (особенно
первыми) в партию, в ее организации. В организации
ремесленник незаметно для себя начинал смотреть на своих наемных
рабочих — членов партии, так же как и на предприятии, т. е.
рабочий и в качестве члена партии представлялся ему чем-то
низшим по сравнению с ним, а значит, он и в организации должен
был подчиняться мнению хозяина. Рабочие же со слабым
характером боялись выступить против мнения своего хозяина, а
другие, с независимым характером становились неугодными
хозяевам. Таковы, коротко говоря, отрицательные последствия,
проистекающие из-за напряженных отношений товарищей по партии
на предприятиях». Но еще более вредное воздействие оказала
мелкая буржуазия в партии на синдикаты. Последние
создавались при содействии членов партии и под влиянием партийных
организаций, поэтому в них обычно входили и самостоятельные
ремесленники. Естественно, они привносили самое настоящее
мелкобуржуазное отношение к рабочим и в синдикаты. Но
именно потому подобные синдикаты либо скоро распадались, либо
вели жалкое существование. Так что у партии было над чем
серьезно задуматься. Господство в ней мелкобуржуазного
большинства было помехой для роста рабочего элемента. Съезды должны
были решить общий вопрос об обеспечении доминирующего
положения рабочему большинству в партии. Рост рабочего движе-

Глава третья. Последний кризис в социалистическом движении 29Т
ния и рабочих устремлений требовал этого. Усилия партии после
седьмого съезда были направлены именно в этом направлении.
В IV части книги упоминалось о чрезвычайно важном
решении этого съезда — о перенесении в Софию печатного органа
партии «Работнически вестник» с Г. Георгиевым в качестве второго
редактора. Газета сразу же изменила свой облик. Все внимание
редакции сосредоточилось на вопросах рабочего движения и
партийной жизни, на пропаганде и агитации среди рабочих с целью
повышения их классового сознания и на их социалистическом
просвещении. Благодаря газете деятельность партии все глубже
сосредоточивалась на прямых ее задачах, на пропаганде и
агитации среди рабочих. Именно эта деятельность привела к росту
рабочего элемента в партии с 1900 и до конца 1902 г.,
преимущественно в таких городских центрах, как Сливен, Русе,
Пловдив, София. Безусловно, как направление партийной газеты, так
и целеустремленность, которую она придала партийной
деятельности, не понравились мелкобуржуазному течению в партии,
возмутили его. Оно употребило все средства, чтобы парализовать
влияние газеты, скомпрометировать ее авторитет перед партией.
Это уже было накануне кризиса в социалистическом движении
Болгарии. Рост рабочего движения, учащение рабочих
выступлений положили начало этому кризису. Вопрос стоял о торжестве
в партии принципов пролетарского революционного социализма,
его метода действий и борьбы. Но препятствием этому было
мелкобуржуазное течение в партии. Борьба против него должна
была стать и стала более решительной.
Глава третья
ПОСЛЕДНИЙ КРИЗИС
В СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ ДВИЖЕНИИ
1. Появление общеделъства
В предыдущей части мы говорили, что накануне седьмого
съезда Я. Сакызов в своих речах, произнесенных в различных
городах, с одной стороны, уже развивал в весьма еще неопределенной
форме теорию «общего дела всех производительных слоев» в
Болгарии и, объясняя общественные явления у нас, целиком
предстал в обличье мелкобуржуазного идеолога. Кроме того, мы
видели, как он, к большому удивлению многих, особенно
Н. Габровского, приспособился на седьмом съезде партии к
господствующему течению. Выше уже упоминалось о том, что
полемику, которую вели противники марксизма в Болгарии и которая
закончилась их бегством из страны, «подхватил» Я. Сакызов и
вел ее в том же духе, что и они против марксизма.

298
Часть пятая
Через два месяца после съезда Сакызов начал свое
литературное издание под названием «Общо дело» 254. На седьмом
съезде он внес предложение об издании каждые две недели
приложения к газете «Работнически вестник», чтобы можно было
развивать там теоретические вопросы. Однако съезд отклонил
его предложение, мотивируя это тем, что по таким вопросам
можно писать как в партийную газету, так и в «Ново време».
Как оказалось впоследствии, Сакызов хотел, чтобы партия
создала ему свой орган в виде приложения к партийному, в котором
он мог бы развивать свое «широкое понимание общественных
вопросов». Не сумев убедить съезд в необходимости приложения,
он решил издавать его сам. Для того чтобы обойти одно из
решений съезда, гласившее, что без его разрешения никто из
членов партии или местных комитетов не может издавать
политической газеты, Сакызов стал издавать «Общо дело» в виде
журнала, хотя в течение первого года он явно имел характер газеты.
Главное место в ней занимали политические вопросы. Конечно,
это было не так уж важно, хотя и весьма характерно в плане
отношения члена Центрального Комитета к партийным делам.
Более существенным было то, что писал Сакызов в «Общо дело».
Мы знаем, что он говорил на седьмом съезде о
земледельческом движении и отношении к нему Рабочей
социал-демократической партии. Знаем, что он характеризовал это движение как
буржуазное, представившее программу, рассчитанную на обман
земледельцев, а Рабочую социал-демократическую партию как
представительницу пролетариата и что ремесленники и
земледельцы, вступившие в ее ряды, по его мнению, признавали
пролетарский идеал. Последнему обстоятельству Сакызов придавал
большее значение, нежели составу Рабочей
социал-демократической партии. А это означало не что иное, как желание Сакызо-
ва предотвратить влияние буржуазного земледельческого
движения, равно как и мелкобуржуазного, на крестьян и
ремесленников и привлечь их к партии. Согласно Сакызову, вступление их
в партию было равнозначно восприятию ими пролетарского
идеала. Однако все это говорило о весьма неверном понимании
характера и задач Рабочей социал-демократической партии и было
явно противоположно его собственным теоретизированиям уже на
первых страницах «Общо дело». И в действительности в первом
номере он писал:
«Несомненно, если мы не будем закрывать глаза на то, что
происходит вокруг, то мы легко обнаружим первоисточник
общественных перемен у нас. Еще не так давно, зимой и весной,
мы были свидетелями небывалого доселе движения крестьян. Нет
нужды быть оппозиционером, чтобы признать, что это движение
не является результатом подстрекательств извне, а родилось в
самих недрах простой земледельческой массы, которая начинала
ощущать свою обделенность, свою угнетенность в политическом

Глава третья. Последний кризис в социалистическом движении 2Ш-
и экономическом отношении. Не замечаете ли вы, пусть и в
неопределенном стремлении к счастью и гражданскому
равноправию, в этих нескрываемых молодых и буйных силах могучий
рычаг для изменения нынешнего государственного развития? Не
может ли здесь быть создана сила, которая при правильно
нацеленной организации потребует честности и бережливости от
наших общественных учреждений, равенства в государственных
налогах, демократичности в учебном и военном деле, строгой
ответственности всех государственных чиновников и т. п.?»
Как видно, через два месяца после седьмого съезда Сакызов
уже рассматривал земледельческое движение как родившееся в
«самых недрах простой земледельческой массы», тогда как на
съезде он объявил его буржуазным, руководимым кулаками,
крупными землевладельцами, корчмарями и сельскими
ростовщиками. На съезде он рассматривал его не как самостоятельное,
а как вызванное агитацией кулаков, заинтересованных в
ликвидации десятины, а два месяца спустя уже расценивал не только
как самостоятельное движение, возникшее в недрах «простой
земледельческой массы», почувствовавшей свою политическую и
экономическую угнетенность, но и как «могучий рычаг для
изменения нынешнего государственного развития» и
провозглашения демократичности во всем. Таким образом, Сакызов предстал
в своем истинном облике настоящего мелкобуржуазного идеолога,
который, будучи членом Рабочей социал-демократической партии,
выступил в качестве теоретика мелкобуржуазного течения в ней
и стремился превратить ее в мелкобуржуазную
радикал-демократическую партию.
Разумеется, провозглашение «простой земледельческой
массы могучим рычагом», революционной силой находилось в полном
противоречии с основными принципами партии. Это означало,
что для Сакызова и его единомышленников «могучим рычагом»
и революционной силой был не пролетариат, передовым отрядом
которого является партия, а крестьянский класс, который не
способен на революционную инициативу. Совершенно очевидно,
что такая мысль не имеет ничего общего с социализмом и может
быть поддержана лишь мелким буржуа. Естественно, что она
вела к отрицанию Рабочей социал-демократической партии и
мелкобуржуазному общедельству. И это произошло именно тогда,
когда рабочее движение в Болгарии стало усиливаться и рабочие
выступления становились все многочисленнее.
В том же первом номере «Общо дело» на другой странице
Сакызов усмотрел подобный «рычаг» и силу для повсеместного
установления у нас демократии и в движении мелкобуржуатао-
ремесленных и торгово-промышленных слоев. Поэтому он
заключает: «Итак, что может противопоставить страна царящим у нас
Насилию и Бесправию? Сегодня она может противопоставить
отдельные жизненные интересы своих производительных слоев,

300
Часть пятая
а завтра как прямое следствие этого — объединенные усилия
для провозглашения самим народом прочной Свободы и
Законности». Каков истинный смысл этого заключения, едва ли Са-
кызов и сегодня сможет нам сказать. Но если учесть все
содержание его статьи, то станет ясно, что Сакызов уже с первого
номера «Общо дело» обращался ко всем «производительным
слоям» с призывом образовать общественную силу, партию, которая
провозгласит свободу и законность. Он поставил своей задачей
объединить «молодые и буйные силы», элементы
земледельческого класса, мелкобуржуазные и торгово-промышленные слои плюс
к этому и рабочих в одну общественную силу, в одну партию,
которая провозгласит «прочную свободу и законность». Таким
образом, Сакызов уже с первого номера «Общо дело» изменил
партии. Он больше не взывал к «производительным слоям»
присоединиться к ней, он не взывал и к рабочим, «болгарским
пролетариям», чтобы они вступили в ее ряды для усиления
представителей «болгарских пролетариев». Он приглашал последних
вступить в общую партию всех «производящих слоев». Для него
пружиной исторического развития была не борьба классов,
а коллаборационизм, сотрудничество классов против чего-то
отвлеченного, против некоего фантома, который вульгарные
мелкобуржуазные идеологи называют реакцией. То, что борьба между
классами в защиту господства своих интересов и идеалов
временно находит свое выражение в борьбе одного класса против
другого, это для мелкобуржуазных идеологов тем не менее означает,
что пружина исторического развития заключена не в классовой
борьбе, а в классовом сотрудничестве. Они готовы признать, что
общество делится на классы и что существуют противоречия
между их интересами. Однако для них прогресс — это плод не
классовой борьбы, а классового сотрудничества. Они готовы
признать, что имеется известная борьба между «жизненными
интересами» отдельных «производительных слоев», но это, по их
мнению, не классовая борьба, а борьба всех «производительных
слоев» против «насилия и бесправия», против реакции. Иначе
говоря, эта борьба противопоставляет реакции сегодня отдельные
жизненные интересы производительных слоев, а завтра как
прямое следствие этого — объединенные усилия для провозглашения
самим народом прочной свободы и законности. Такова концепция
мелкобуржуазных идеологов. Именно ее и развивал Я. Сакызов,
видный член Рабочей социал-демократической партии, и именно
ее он провозгласил «широким пониманием» марксизма. Но это уже
означало не только теоретизирование мелкобуржуазного течения
в партии, но и полный отказ от социализма и самой партии. Это
была теория «общего дела», которая не имеет никакого отношения
к социализму.
В дальнейшем Сакызов в «Общо дело» развил ее еще
определеннее. Когда в партийной печати было полностью раскрыто

Глава третья. Последний кризис в социалистическом движении 301
отступничество Сакызова от социализма и основных принципов
Рабочей социал-демократической партии, он сам и его
единомышленники в партии пытались оправдаться тем, что «общее
дело» пропагандировалось в определенный момент, что имелся в
виду радославистский режим. В действительности же Сакызов
использовал этот режим как повод, но у него не было задачи с
с помощью «общего дела» уничтожить именно его.
Радославистский режим или, более точно, недовольство, которое он возбудил
во всех классах, вызванное им движение крестьян дали повод
Сакызову развить мелкобуржуазную теорию классового
сотрудничества. Вопрос заключался не во временном «общем деле» как
средстве свержения временного режима, а в теории, понимании,
объяснении «болгарской действительности», в предпосылках
прогресса Болгарии.
«Общее дело» Сакызова было именно общим, общей теорией
восприятия «болгарской действительности» и исторического
движения. Это видно из приведенных выше отрывков из его первой
статьи в «Общо дело». Там он говорил не только о сегодняшнем,
но и о завтрашнем дне. Нет сомнения, что теория «общего дела»
не оригинальное произведение его ума. Он всегда был
мелкобуржуазным политиканом, но сам был не в состоянии
сформулировать какую-то определенную теорию. Дальше мы еще скажем,
кто внушил Сакызову идею «общего дела», но понятно, что он
теоретизировал по поводу временного «общего дела» исходя не
из целей борьбы с радославистским режимом, это была
мелкобуржуазная точка зрения и понимание исторического процесса.
Из дальнейших его статей в «Общо дело» это стало еще
очевиднее. Так, в номере 5 Сакызов писал:
«Пройденный путь показывает нам, что для достижения
великих национальных целей необходимо обратиться к народу и
прежде всего к его производительным силам. К несчастью,
однако, наша страна не может выдвинуть сегодня ни одного
сословия, которое было бы непосредственным выразителем этих целей
и было бы прямо заинтересовано в их осуществлении».
«Великие национальные цели» Болгарии, о которых говорил
Сакызов,— это установление широкого самоуправления,
подлинного демократизма и здравой экономической и финансовой
политики. Понятно, что для Сакызова вопрос заключался не в
свержении временного радославистского режима, а в «великих
национальных целях», в осуществлении широкого
«политического самоуправления» и «экономического благоустройства», а также
в коренном политическом перевороте, который приведет и к
перевороту экономическому. Но так как Сакызов не видел ни
одного сословия, которое было бы «выразителем этих целей и было бы
прямо заинтересовано в их осуществлении», он пришел к идее
создания из представителей всех «производительных слоев»
одной «общественной силы», одной партии, которая бы трудилась

302
Часть пятая
над осуществлением «великих национальных целей». Поэтому в
том же номере он писал:
<<Мы видим, что великие национальные цели являются
потребностью болгарской жизни, но при отсутствии одного
общественного класса, который был бы их выразителем, эта потребность
ощущается в большей или меньшей степени всеми
существующими сословиями и слоями народа. Вот почему мы еще в
первом номере указали на известные элементы в рабочей,
мелкобуржуазна-ремесленной и торгово-промышленной среде, которые
при их определенной организации в данный момент могут
заменить отсутствующую у нас общественную силу, по праву
выполняющую роль обновителя болгарской жизни».
Тут уже и вовсе стало ясно, что вопрос был не в создании
силы лишь для ликвидации временного режима, а в создании
обновителя болгарской жизни. А общественный класс —
обновитель не может возникнуть за год или несколько месяцев или
при радославистском режиме. Очевидно, впрочем, что Сакызов в
«общем деле» развивал теорию мелкобуржуазного понимания
исторического развития, теорию сотрудничества классов, что он
отрекся от Рабочей социал-демократической партии и ее целей, что
он изменил ей, ее принципам и социализму. Нет сомнения, что
Сакызову не была ясна сама теория, и он мучился над ее
обоснованием, колебался между множеством противоречивых
мыслей и заключений, потому что сама по себе теория не позволяла
ориентироваться в жизни и понять смысл происходивших
явлений. Поэтому мелкобуржуазные идеологи всегда бывали
застигнуты врасплох общественными явлениями, и пока они
преувеличивали одни из них, другие лишь обманывали их надежды,
и они вечно метались меж двух крайностей. Таков был и Я.
Сакызов. Он стал теоретиком мелкобуржуазного общедельства.
2. Полемика с общеделъством
Социалистическая печать всегда отмечала отступничество
Я. Сакызова от социализма, от принципов
социал-демократической партии. Прежде всего журнал «Ново време» в статье «Рго
domo sua» вскрыл смысл статей Сакызова в «Общо дело». Но
тот ответил на эту статью желчной, но голословной заметкой,
которая как раз и выдала общедельца Сакызова. В номере 5
«Общо дело» он писал:
«Нет, нашему доброму другу присущ особый способ
понимания общественного учения, которое он выхолащивает и сводит к
нескольким едва ли не безжизненным формулам. Крайне
сложная жизнь общества принимает у него весьма упрощенный
схематический характер и представляется чуть ли не воплощением
данных формул. Этот взгляд Благоева, неоднократно
проявлявшийся в „Ново време", совпадает, насколько мы заметили, с та-

Глава третья. Последний кризис в социалистическом движении 303
кой же точкой зрения редакторов газеты „Работнически вест-
ник", и именно этим мы можем объяснить, что оба органа
социалистической мысли в Болгарии на протяжении стольких лет
подряд были нечуткими к умственному брожению в среде западных
марксистов (не говоря уже о крайнем бернштейновском учении)
и столь невнимательны к живым проявлениям болгарской
действительности. В этой их двойной отчужденности мы усматриваем
и причины того, почему они так поспешно и без надлежащего
внимания, даже с осуждением отнеслись ко многим проявлениям
самостоятельной болгарской общественной мысли и
деятельности. Разумеется, здесь значительную роль играют личные
предрасположения и качества, но мы не можем входить в оценку
причин такого субъективного и интимного характера».
Если оставить в стороне инсинуации, к которым Я. Сакызов
прибегнул в отношении журнала «Ново време» и газеты
«Работнически вестник», утверждая, что они «без надлежащего
внимания, даже с осуждением отнеслись ко многим проявлениям
самостоятельной болгарской общественной мысли и деятельности»
и были «столь невнимательны к живым проявлениям болгарской
действительности», если пренебречь и его усилиями свести
полемику на личную почву и объявить мотивы обвинения в
отступничестве «личными предрасположениями и качествами»,
«субъективными и интимными» мотивами, то и при этом такой ответ
весьма характерен для Сакызова. Он обвинил «Ново време» и
«Работнически вестник» в том же, в чем обвинял только что
умолкнувший Пасманик (Деборов-Велинов), а прежде Минцес.
Как справедливо заметил Г. Кирков в «Работнически вестник»
в номере 13 (год IV) в статье «Об одной „самостоятельной"
мысли», «Сакызов начал с того, чем закончили Минцес, Деборов
и др.», и он «уже перестал мыслить так, как мыслил прежде и
как мыслила и мыслит партия». Выше мы видели, что Деборов
завершил начатое Минцесом «изживание» марксизма посредством
тех же обвинений, с которыми через несколько месяцев после
того, как он умолк, Сакызов выступил в адрес марксистов в
Болгарии. Однако Сакызов на справедливые замечания Г.
Киркова ответил заметкой с личными выпадами. В номере 6 «Общо
дело» он писал:
«Невольные обманщики. Редакция „Работнически вестник"
поместила в номере 13 статью как бы в ответ на наши замечания
по поводу „Qui pro quo" Д. Благоева (5-й номер „Общо дело").
В этой статье редакция подчеркивала, что Сакызов перестал
мыслить, как мыслила партия, и что он сегодня играет ту роль,
которую одно время играл Минцес. Мы не хотим отвечать на
такие неприличные намеки. Они показывают только, как
несерьезны умы у авторов подобных статей и как мало понимают они,
что позволительно болтать, а что нет. Печально, что
проводником и распространителем такого легкомыслия является
партийный орган».

304
Часть пятая
Мы видели выше, что Сакызову и его единомышленникам в
Рабочей социал-демократической партии после перенесения
партийной газеты из Стара-Загоры в Софию не нравилось ее
направление, которое в точности соответствовало прямым задачам
партии, но не отвечало мелкобуржуазным идеалам общедельства.
Мы еще увидим, как они все больше будут озлобляться против
направления, взятого газетой, и подкапываться под ее редакцию,
пытаясь подорвать к ней доверие партии. Инсинуация Сакызова
в первой заметке «Общо дело», как и только что приведенная
касательно «несерьезных умов» и «легкомыслия» редакции,
имела целью поколебать доверие партии к ее органу. Но
предусмотрев все это, Д. Благоев в номере 12 (год IV) в статье «Марк-
сово учение и тов. Сакызов» сравнивал цитаты из написанного
Деборовым против марксизма и написанного Сакызовым в «Общо
дело» и показал, что последний действительно начал свое
выступление против марксизма с того, на чем остановился Дебо-
ров, а прежде и Минцес, т. е. он начал с тех же обвинений,
которыми закончили эти «социалистоеды» в Болгарии. С другой
стороны, Г. Кирков в «Работнически вестник» в номере 15 в
статье «Кто заблуждается?» ответил на приведенную выше
заметку, задав Сакызову следующий категорический вопрос:
«В данном случае самым печальным мы считаем то, что тов.
Я. Сакызов весьма неблаговидно избегает отвечать на прямо
поставленные ему вопросы. После этого, разумеется, нам не
остается ничего другого, как в последний раз спросить его: тов. Я.
Сакызов, чувствуете ли вы себя обязанным дать спокойное и
достойное ,,серьезного ума'4 теоретическое обоснование того, что вы,
вероятно, не по легкомыслию говорите в вашем журнале в адрес
органа партии или, не чувствуя опоры, хотите уйти от ответа,
играя роль оскорбленной невинности?»
После такого категорического вопроса и статьи Д. Благоева
«Марксово учение и тов. Сакызов» Сакызов обещал ответить на
принципиальный вопрос в статье «Теория и действительность»,
которую он начал публиковать в «Общо дело». Однако вскоре
он прекратил публикацию, не завершив ее и не сказав ничего
определенного по поставленным вопросам о его отступничестве
от социализма и об измене Рабочей социал-демократической
партии. В этой статье Сакызов вернулся к концовке
незаконченной им статьи «Профессорская наука и профессорское
шарлатанство», но, опять запутавшись в истории болгарского народа, не
сумев ее объяснить, он бросает статью, не подойдя даже к
истории после освобождения. Таким образом, Сакызов доказал
несостоятельность своего «широкого понимания» болгарской
действительности, не доказав «узкого», «шаблонного» понимания ее
болгарскими марксистами. При этом он в разного рода заметках
продолжал утверждать, что болгарские марксисты
«выхолостили», «законсервировали» и «свели к безжизненным формулам»

Глава третья. Последний кризис в социалистическом движении 305
Марксово учение. Понятно, что в этих голословных утверждени
ях Сакызов не был оригинален. Свои обвинения он заимствовал
у Деборова и Минцеса в Болгарии и у «критиков» марксизма в
Европе, которые те же обвинения предъявляли Каутскому и Ме-
рингу 255.
Было ясно, что Сакызов хотел прикрыть свой уход от ответа
на категорически поставленные вопросы, свою теоретическую
несостоятельность голословными деборовскими обвинениями в
«жестоком догматизме», «шаблонности» и т. д. Он хотел выдать
себя за приверженца «крайнего учения Бернштейна», но не
обладал ни пониманием этого «крайнего учения», ни идейной
доблестью назвать его тем, чем оно было на самом деле. Вообще
он избегал принципиальной полемики, стремясь все свести на
почву личных отношений. Поэтому Д. Благоев в статье
«Социализм или демократизм}'» номера 5 «Нового времени» (год V,
1900), изложив учение Маркса—Энгельса и то, что было
написано Сакызовым в 16-м номере «Общо дело», показал, что у Сакы-
зова нет ни тени социалистической мысли, что написанное им —
это нерешительное мелкобуржуазнное теоретизирование, что ега
понимание болгарской действительности поистине шаблонное
мелкобуржуазное понимание. Сакызов после этой статьи стал
плакаться, что неправильно был понят, что неверно
истолковали его мысли и т. д. Однако на вопрос, каково «широкое» и
«глубокое» понимание болгарской действительности и Марксова
учения, Сакызов не ответил.
Но если Сакызов не мог ответить или не имел идейной
смелости открыто высказать то, что он думал, то один из его
единомышленников сделал то, чего не смог сделать он. Это был
Димитр Димитров. В сущности он был подлинным первым
теоретиком общедельстве в Болгарии и учителем Я. Сакызова.
Д. Димитров обладал живым, но легко поддающимся влияниям
разных «крайних учений» умом. Еще будучи учеником гимназии,
он попал под влияние «крайнего учения» одного анархистского
кружка в Русе. Его молодой ум долгое время находился под
воздействием анархических книг, которые Димитров читал в
этом кружке. Мы видели его самого во главе таких кружков, он
был и агитатором их распространения в Болгарии в 1894, 1895
и 1896 гг. Позднее Д. Димитров становится социал-демократомг
но его анархистское прошлое наложило на него глубокий
отпечаток. Это сказалось и на его работах, и на его практической
деятельности. Этот же отпечаток появлялся и на некоторых
рабочих обществах в Софии, где он был руководителем, особенно на
типографском рабочем обществе. Нечто демагогическое,
несознательное, но проистекавшее, разумеется, из прежнего воздействия
на него анархических взглядов проглядывало в его отношении к
рабочему движению, особенно к рабочим, находившимся с ним
в .близких отношениях. Поэтому его влияние на рабочий класс

306
Часть пятая
в Софии в 1900 и 1901 гг. было весьма вредным, хотел он того
или нет. Вполне естественно, что, как только появилась книга
Бернштейна «Предпосылки социализма», в дальнейшем
переведенная Димитровым на болгарский язык, он сразу же попал под
действие мнимого «крайнего учения» Бернштейна. Это учение
пришлось очень по душе Димитрову, как оно пришлось по душе
всем анархистам и всем противникам Марксовой «догмы». Ди-
митр Димитров не только немедленно оказался под его
воздействием, но и стал его апостолом в Болгарии. Первым его
учеником, его последователем стал Я. Сакызов.
Два года спустя после сказанного выше в своей брошюре
«Тревога для призраков» Сакызов сообщил, что общедельство
было результатом изучения болгарской жизни группой членов
партии в Софии, в которую входили Сакызов, Д. Димитров и др.
Бесспорно, в этой группе Д. Димитров играл главную роль, здесь
он посвятил и других членов в сущность «крайнего бернштейни-
анского учения». Именно здесь Сакызов, как в прежние годы в
молодежном комитете, почерпнул «широкое понимание»
болгарской действительности и необходимость «углубления» марксизма
в соответствии с «крайним бернштейнианским учением». Но
когда Сакызов попытался расширить и углубить Марксово учение и
«широко», «нешаблонно» и «глубоко» понять болгарскую жизнь
с точки зрения «крайнего учения», у него получилось чисто
мелкобуржуазное несостоятельное теоретизирование по поводу
болгарской действительности. Вместо «широкого» и «глубокого»
объяснения жизни и Марксова учения получились самое узкое,
шаблонное понимание, которым может обладать каждый
обыкновенный болгарский мелкобуржуазный демократ, а также полное
отрицание марксизма.
Это заставило Д. Димитрова прийти на помощь своему
ученику. Он выступил с брошюрой «Распря в рабочей партии»,
В ней Д. Димитров сообщил, что «широкое» понимание Сакызо-
ва заключается в необходимости капитализма в Болгарии, для
чего социалистам нужно положить начало движению
прогрессивной буржуазии за развитие капитализма. Так что, согласно
Д. Димитрову, социалисты и даже вся Рабочая
социал-демократическая партия должны вместе с буржуазией бороться за
капитализм, а с крестьянами — против буржуазии за демократизм.
Отсюда и его заключение, сугубо бернштейнианское,— через
демократизм к социализму. Кроме того, «широкое» понимание
задач партии состояло в необходимости принимать в ее члены всех
без различия убеждений, будь то толстовцы, демократы или пр.,
достаточно лишь признания ими программы. Таковы были
первоисточник общедельской «теории» и ее первоначальная форма.
Понятно, что Д. Димитров открыто предлагал отказаться от
социализма и социалистам взять в свои руки дело прогрессивной
буржуазии, а партию приспособить для этой цели, принимая в

Глава третья. Последний кризис в социалистическом движении ЗОТ
ее ряды всех, кто признает ее программу. Впрочем, у Д.
Димитрова были те же противоречия, что и в «крайнем бернштейни-
анском учении», которые были вскрыты в статье «Марксизм или
бернштейнианствоЪ>, где рассматривался болгарский перевод,
книги Бернштейна. Во всяком случае, Д. Димитров был
категоричен в главном — в необходимости «общего дела» с буржуазией
для развития капитализма в Болгарии. В связи с этим после
критики социалистическими органами печати брошюры Д.
Димитрова Сакызов заявил, что он не был с ней во всем солидарен. Как
мелкобуржуазный политик Сакызов испугался категорических
заявлений ныне покойного Д. Димитрова и продолжал
«исследование» болгарской действительности.
О происхождении общедельства в Болгарии мы скажем ниже.
Но несомненно, что его проявлению и оформлению
способствовало также и общедельство такого известного германского социал-
демократа, как Бернштейн. Вообще так называемые ревизионизм
и оппортунизм, являющиеся общедельством на европейской
почве, призваны дать обоснование мелкобуржуазному течению в
социалистическом движении Болгарии. Д. Димитров и Сакызов
пытались стать теоретиками ревизионизма на болгарской почве.
Различия в теоретизировании этих двух людей сугубо
индивидуальны. Д. Димитров, попав под влияние общедельства
Бернштейна, воспринял его как «крайнее учение», а Сакызов как
«политик» принял его из чисто практических соображений. Это
давало ему возможность пренебречь социализмом и партией, не
заявляя об этом открыто, объединить буржуазию против
«насилия» и «бесправия», чтобы предстать перед ней важным
«политиком», который притом еще руководит партией. Таким
образом, он делал то же, что делал в 1892—1894 гг. как член социал-
демократического союза. Разница была лишь в том, что 10—
12 лет назад он заключил союз с «истинными и гуманными
демократами» и в то же время он был членом социалистической
организации, проповедником «экономических организаций» рабочих,
выступавшим против их самостоятельной политической
деятельности и против социал-демократической партии. Спустя 10—
12 лет он положил начало «общему делу» с буржуазией,
выступил против марксизма, а себя объявил истинным, «широким» и
«глубоким» марксистом, чтобы потом заявить о нейтралитете
рабочих синдикатов. Во всяком случае, в социалистическом
движении в Болгарии возник кризис, давно зревший в его недрах,
последним эхом которого была разновидность общедельства —
анархо-либерализм, остатки интеллигентского и
мелкобуржуазного индивидуализма. Естественно, что кризис в
социалистическом движении должен был проявиться как кризис в Рабочей
социал-демократической партии.

808
Часть пятая
5. Попытки изменения тактики партии
В декабре 1900 г. радославистский режим пал. Центральный
Комитет партии сразу же собрался в Софии, чтобы обсудить
предстоящую деятельность в новых условиях. При рассмотрении
создавшегося положения Сакызов в неопределенной форме и
нерешительно поднял вопрос об изменении предвыборной тактики
партии в предвидении выборов в Народное собрание, которые
должны были состояться 18 января 1901 г. Хотя этот вопрос не
входил в компетенцию Центрального Комитета, остальные его
члены также согласились обсудить его, притом на своих
открытых совещаниях с участием членов партии в Софии.
Действительно, состоялись два таких совещания. Вопрос, обсуждавшийся
там, был поставлен следующим образом: должна ли партия
изменить свою тактику при нынешнем положении страны! В
сущности большинство в Центральном Комитете хотело посредством
этих совещаний принудить Сакызова и его единомышленников
объяснить, что означают новая «марксистская точка зрения» и
новое понимание партийной деятельности, на которые Сакызов
делал упор в журнале «Общо дело». На первом заседании
Сакызов попытался сформулировать свои «новые представления», но
не смог сказать ничего вразумительного и определенного. Из
того, что он говорил, можно было понять лишь, что нашей
партии необходимо каким-то образом побудить население оказать
давление на руководителей капиталистического общества, и он
даже настаивал на том, чтобы на предстоящих парламентских
выборах одним из требований партии было принятие мер с целью
развития капиталистического производства. Это было
совершенно непонятно участникам совещания. Ему справедливо
возражали, указывая, что это значило бы превращение партии в
буржуазную, означало бы свертывание социалистического знамени.
Б общем Сакызов не был понят, и, когда ему предложили
высказаться по поводу того, каким образом партия может побудить
население оказать давление на руководителей
капиталистического общества, Сакызов ответил, что он лишь поставил вопрос и
что ему самому еще не совсем ясно, как заставить их выполнить
это требование. Но на второе совещание явился Д. Димитров,
четко сформулировавший мысль Сакызова в том плане, что партия
должна возглавить «прогрессивную буржуазию» и трудиться
вместе с ней для развития капиталистических форм производства в
Болгарии. Возражениям, что это не входит в задачу Рабочей
социал-демократической партии, что последняя, сотрудничая с
'буржуазией с целью развития капитализма, перестает быть
социалистической и что наша буржуазия не является
прогрессивной в том смысле, что она не стремится к демократизму, Д.
Димитров противопоставил положения, развитые им в брошюре
«Распря в рабочей партии».

Глава третья. Последний кризис в социалистическом движении 309
После окончания второго совещания публичные обсуждения
закончились, а Центральный Комитет удалился на частное
заседание, чтобы принять решение по этому вопросу. На заседании
присутствовали четыре его члена, а пятый отсутствовал. После
публичных обсуждений Сакызов надеялся, что К. Бозвелиев
проголосует за изменение тактики и голоса разделятся поровну, два
против двух, следовательно, решение будет зависеть от голоса
пятого, отсутствующего члена, который под влиянием Бозвелие-
ва может присоединиться к их мнению. Рассчитывая на эту
комбинацию, Сакызов предложил начать голосование с самого
младшего из присутствующих членов. Первым против изменения
тактики проголосовал Г. Кирков. Вторым должен был голосовать
К. Бозвелиев. Однако он оказался в очень трудном положении:
либо нарушить решения съезда, либо пожертвовать своими
дружескими чувствами к Сакызову. После долгих колебаний и после
того, как ему напомнили, что он как секретарь первый должен
был бы знать решения съезда и требовать их соблюдения, он
наконец проголосовал против изменения тактики. Таким образом,
на вопрос, должна ли партия изменить тактику при нынешнем
положении страны, Центральный Комитет ответил большинством,
тремя голосами против одного из числа присутствовавших,
отрицательно, т. е. тактика партии не должна быть изменена. Этим
голосованием Центральный Комитет сохранил решения съезда о
тактике партии вообще, а значит, и о предвыборной тактике, на
которую хотели посягнуть общедельцы, не имея на то права.
Однако Сакызов и Бозвелиев и после этого решения не
отказались от своих намерений, от покушений на решения съезда и
попыток фактического изменения тактики партии. После
отъезда Д. Благоева они составили план, чтобы навязать партии свои
желания, осуществления которых добивались и сам Сакызов,
и его люди в партии. Рассчитывая без труда привлечь на свою
сторону отсутствующего на заседании члена Центрального
Комитета Брынекова256, они решили заставить Центральный
Комитет партии принять их решение следующим образом. Они
предложили новое решение по вопросу, с которым, конечно,
согласится и Брынеков, а значит, и большинство ЦК. Но для того
чтобы решение было единодушным, а так просто это было
невозможно, Сакызов и Бозвелиев прибегли к очень простой
хитрости: они написали Д. Благоеву, что Г. Кирков был согласен с их
решением, а потом написали последнему, что и Д. Благоев
принял это решение. Так, в письме № 387 от 8.ХП 1900 г. из Казан-
лыка Бозвелиев пишет Благоеву следующее:
«Товарищ Благоев!
Позавчера перед отъездом из Софии я телеграфировал тебе,
чтобы ты пришел на вокзал, где мы могли бы встретиться, но не
смог тебя повидать из-за того, что миновал Пловдив. Я должен
был передать тебе рукопись статьи... Кроме того, прошу тебя

310
Часть пятая
высказать свое мнение по следующим вопросам, по которым мы
втроем (Янко, Кирков и я) пришли к соглашению после твоего
отъезда (потому что прежде нам не пришло в голову
остановиться на этих вопросах).
1. Мы считаем, что необходимо уже сейчас направить нашего
агитатора в поездку, если не по всем, то по важнейшим
центрам Болгарии, чтобы он мог выступить с политическими речами
на публичных собраниях. Полагаем, что это лучше всего может
сделать тов. Кирков, согласившийся с этим.
2. В тех местах, где наш список не имеет шанса на успех
и где все оппозиционные партии согласны выставить одну свою
кандидатуру в знак протеста против выдвижения кандидатуры
какого-либо министра, следует посоветовать нашим людям
присоединить свои голоса к этому протесту, агитируя и голосуя за
общую кандидатуру оппозиции.
Как я уже выше писал тебе, трое из нас в Софии
согласились по этим двум вопросам; согласился и Брынеков, так что
остается услышать и твое мнение, чтобы запротоколировать
принятое решение и сделать все необходимое.
С дружеским приветом секретарь-казначей К. Бозвелиев».
Необходимо заметить, что первый вопрос был решен в Софии
на заседании Центрального Комитета в присутствии Д. Благоева.
Оставалось только определить маршрут Г. Киркова, который
должны были составить три оставшихся в Софии члена, на что
Д. Благоев дал предварительное согласие. По второму вопросу
Д. Б. сразу же заявил энергичный протест, будучи уверен, что
Г. Кирков не мог согласиться с таким решением, поскольку он
самым решительным образом заявлял на публичных собраниях в
Софии, где обсуждался вопрос о тактике партии, что он против
любых изменений и всякого рода компромиссов, а также без
каких-либо колебаний голосовал против изменения тактики и в
Центральном Комитете. Было ясно, что предлагаемые в письме
секретаря изменения исходили от двух лиц — Сакызова и Бозве-
лиева — без согласия на то Г. Киркова. Узнав о решении,
Г. Кирков немедленно заявил протест против поведения Бозве-
лиева. Таким образом, провалилось покушение общедельцев на
тактику партии. Три члена Центрального Комитета, организаторы
этого заговора против съездовских решений, не посмели пойти
дальше и осуществить свое намерение. Однако этот случай
показал, к каким средствам готовы прибегнуть общедельцы, все
интеллигентские и мелкобуржуазные индивидуалисты, чтобы навязать
Рабочей социал-демократической партии свои взгляды.

Глава четвертая. Восьмой съезд и общеделъство 311
Глава четвертая
ВОСЬМОЙ СЪЕЗД И ОБЩЕДЕЛЪСТВО
1. Состояние партии перед съездом
Рост рабочего движения и рост рабочего элемента в партии
вызвали, как мы уже видели, столкновение между наемными
рабочими — членами партии и синдикатов и хозяевами — членами
этих же организаций. Но с появлением газеты «Общо дело» и
атакой на общеделъство социалистической печати это столкновение
становилось все более резким не только внутри отдельных
организаций, но оно возникло и между организациями,
мелкобуржуазными по своему составу, и теми, в которых господствующим
был рабочий элемент. В первую очередь борьба началась в тех
организациях, где рабочий элемент превалировал, в частности в
софийской и пловдивской. В первой давно уже получили влияние
ремесленники-посредники, перекупщики, мелкие самостоятельные
ремесленники — мещане по положению и духу, постоянно
выступавшие против интеллигентов, стремившихся внести в
организацию самокритику, социалистическое просвещение, а также против
каждого выдвинувшегося интеллигентного рабочего, на которого
эти мещане-неучи смотрели как на зараженного
«интеллигенцией» .
Когда началась борьба против общедельства, интеллигентские
индивидуалисты-общедельцы именно в этих простофилях нашли
орудие и почву для демагогии, направленной против всех членов
партии, выступавших против общедельства. Эти самые мещане на
критику со стороны членов партии, рабочих и интеллигентов,
отвечали руганью и скандалами. Это были истинные простофили,
учителями которых были интеллигентские
индивидуалисты-общедельцы, но, с тех пор как началась борьба с общедельством,
именно они представляли организацию на съезде, будучи
избранными мошенническим образом. Это были подлинные мещане,
которые после восьмого съезда через голову партийной
организации обратились к членам партии с воззванием против
Центрального Комитета; после девятого съезда они же под руководством
общедельцев учинили скандалы, из-за которых стала
невозможной какая бы то ни было партийная деятельность организации и
которые вели к расколу в партии. В пловдивской организации
еще до седьмого съезда начались столкновения между членами
партии — хозяевами и рабочими, то же происходило и в
появлявшихся синдикатах. После седьмого съезда в пловдивскую
организацию попали несколько человек, сущих «интеллигентских»
негодяев, всяких люмпенов, праздношатающихся, «македонствую-
щих» и находившихся при этом в тесных связях с анархистами
типа Д. Бойкинова257, впоследствии учившегося на стипендию,

312
Часть пятая
предоставленную ему радославистами и народняками, ныне
доктора с дурной репутацией. В нее попали и радикал-демократ-
ствующие элементы, видевшие в успехах социализма закат своих
карьеристских устремлений.
Воспользовавшись появлением «Общо дело» и начавшейся
против него борьбой, а также противоречиями между членами
партии — мелкими буржуа и рабочими, побуждаемые извне
«интеллигентские» хулиганы и люмпены, пребывающие сейчас в
рядах буржуазных партий, подняли голову. В софийской
организации началась кампания против рабочих, особенно против
наиболее интеллигентных из них, которая велась под знаменем борьбы
против интеллигенции и «старых» в партии. При том, что борьба
пловдивских хулиганов искусно поддерживалась и общедельца-
ми, членами Центрального Комитета, поскольку они видели в ней
борьбу, направленную и против Д. Благоева, рабочий элемент в
пловдивской организации взял верх и она первой очистилась от
общедельцев и их агентов 258. Но, поддержанные некоторыми из
членов Центрального Комитета, эти люди на восьмом съезде
показали, что они из себя представляют. Не будучи избранными на
съезд, они сами себя избрали и явились к его открытию. Обще-
дельцы попытались использовать их появление на съезде и стали
на их сторону, но съезд проголосовал за их изгнание.
В других организациях происходило то же самое. Например,
в плевенской организации еще до седьмого съезда велась
борьба между рабочими, с одной стороны, и «интеллигенцией» и
«прогрессистами» — с другой, из которых последние «общедельст-
вовали» с демократами и другими буржуазными фракциями.
После седьмого съезда, в марте 1901 г., в той же организации
началась новая борьба. Общедельцы толковали резолюцию этого
съезда об отношении партии к земледельческому движению и
земледельческому союзу в том смысле, что члены партии могут
быть одновременно членами союза, и членами его руководящих
органов, и делегатами его съезда, тогда как рабочие и другие
партийцы, выступавшие против общедельства, считали участие
членов партии в посторонних организациях не согласующимся с
решением съезда. Между тем один из членов тырновской
организации был выдвинут кандидатом в Народное собрание от
земледельческого союза и избран. Это дало повод нескольким
софийским членам партии, минуя организацию, обратиться
непосредственно к партии с протестом против такого «общедельствования»
и с призывом протестовать и требовать исключения из партии
этого тырновчанина. Как сказано в письме № 505 от 13.III 1901 г.
секретаря партии К. Бозвелиева, все это вносило
«деморализацию и раскол в партию». В письме № 454 от 28.ХП 1900 г. он
сообщал, что поповская и зараевская (сельская) организации
выдвинули кандидатом в народные представители человека, не
состоявшего в партии. Центральный Комитет предложил поповской

Глава четвертая. Восьмой съезд и общедельство 313
организации отказаться от этой кандидатуры, но она не
согласилась с этим, в связи с чем и была исключена из партии и это
было подтверждено восьмым съездом. В следующем году в
Попове была создана новая организация, состоявшая, однако, из
нескольких мелких буржуа и интеллигентских индивидуалистов
руководимых неким адвокатом, скрытым цанковистом, который
прежде, при радославистском режиме, был избран потому, что за
него велась двойная агитация как за социалиста и радослависта,
а это послужило поводом для подлых игр с партией разных
общедельствующих интеллигентских индивидуалистов.
В то же время началась борьба и в сливенской организации.
Поводом для нее стали дополнительные выборы народного
представителя, которые должны были произойти в Сливене. На
выборах в Народное собрание в 1901 г. организация выставила
кандидатуры Г. Киркова и Г. Василева 259, из которых первый был
избран, а второй недобрал лишь несколько голосов. Но на
дополнительных выборах общедельцы выставили кандидатуру Сакызо-
ва и этим внесли раздор в организацию. Для того чтобы
избежать раскола и пресечь интриги общедельцев, Г. Василев сам
снял свою кандидатуру в пользу Сакызова. Дело дошло до
Центрального Комитета, где его члены Г. Кирков и Д. Благоев
протестовали против этой игры общедельцев в Сливене, но
большинство ЦК одобрило ее. Эта игра деморализовала и охладила
организацию, что отразилось и на исходе выборов. Партия их
проиграла, получив почти вдвое меньше голосов. Такую же игру
вели в новозагорской организации два адвоката — И. Кутев и
П. Бакалов 260, не желавшие ничего знать о партии и партийных
решениях. В письме от 11 января 1901 г. за № 499 К. Бозве-
лиев писал: «Из Попова никакого ответа нет, и кто знает, будет
ли. Об издании агитационного листка ,,Народно събуждане"261
нас известили 5 дней спустя после выхода первого номера. По
всему видно, что Хаджиев ведет игру а 1а Кутев или а 1а Петр
Бакалов. Вынужден им писать опять (3-й раз), что ЦК потребует
исключения этих двух организаций из партии, если они не
будут руководствоваться ее решениями». Конечно, они знали, что
будут исключены. Общедельских интеллигентских
индивидуалистов заботили лишь их личные домогательства, их
осуществление было для них главным.
Вместе с тем в соответствии с отчетом, представленным
Центральным Комитетом партии восьмому съезду (Плевен, 1901 г.),
за отчетный 1900/1901 г. семь организаций перестали
существовать и 200 человек покинули партию. В действительности их
место заняли новые организации, а вместо выбывших 200 человек
было принято 450 новых. Но ликвидация старых и возникновение
новых организаций, как и выход и вступление новых членов,
указывали на ненормальное положение в партии. Очевидно, что с
началом борьбы против общедельства большинство в сугубо мел-

314
Часть пятая
кобуржуазных, интеллигентских и чисто сельских организациях,
разочаровывалось в партии, эти организации переставали
существовать и распадались. Именно такими были семь распавшихся
организаций. Из других организаций, где рабочий элемент был
представлен всего несколькими рабочими и был подавлен
мелкобуржуазным и интеллигентским, уходили рабочие. Так было в
тырновской, врачанской и еще ряде организаций. Но самым
характерным явлением для состояния партии после возникновения
общедельства было то, что обще дельцы торопились пополнить
ряды организаций всевозможными людьми, негодными для
социал-демократической партийной организации, без всякого знания
характера и задач партии, без всякой теоретической подготовки,
несознательных и без элементарного знания устава и распорядка.
Это был прием в партию по рецепту теоретика общедельца Д.
Димитрова: принимать всех без различия убеждений, лишь бы было
заявлено о признании программы.
Начался большой наплыв всякого люда. Особенно
характерным был прием в партию в софийской организации, когда обще-
дельцы спешили записывать людей просто с улицы, абсолютно
ничего не понимавших в социал-демократической партии, в ее
задачах, уставе и правилах, людей, которые никогда не хотели
знать ни о какой партийной деятельности, об организационных
собраниях, обязанностях, но которых специально набирали из
трактиров, когда обще дельцы хотели учинить скандал и
провалить предложения, направленные против их деморализующей
деятельности. Поэтому в списках софийской организации
числилось 300 членов, но при этом постоянно посещавших
регулярные собрания, на которых не предвиделось опасности для обще-
дельских демагогов, едва насчитывалось 60—70 человек. Наиболее
отвратительной общедельская демагогия была именно в этой
организации, где вместо призывов к рабочим изучать
социалистическое учение, повышать свой теоретический уровень слышались
изречения: «У рабочих нет времени учиться», «рабочим не
нужна философия», «они по положению социалисты» —и прочая
такая же общедельская демагогия. На восьмом съезде сливенский
делегат Георги Попов рассказывал о массовом наплыве
желающих записаться в члены организации и об опасности, которую
видят в этом для партии сливенские ее члены. В своем
большинстве это были ничего не понимавшие ремесленники, и потому
организация справедливо отказала им в приеме, взявшись за их
социалистическое просвещение путем бесед, чтений и докладов.
Иначе говоря, прием без разбора в члены партии стал общим
явлением. Это поощрялось общедельцами и вне партии, и
внутри нее.
Таким образом, состояние партии перед восьмым съездом
можно охарактеризовать как состояние борьбы за преобладание
между рабочим социалистическим течением и, мелкобуржуазно-

Глава четвертая. Восьмой съезд и общеделъство
315
интеллигентским общедельским течением, а отсюда
дезорганизация и наплыв общедельских элементов, поднявших бунт против
партии, ее съездовских решений и устава, все более
проявляющегося централизма рабочего большинства. Дальнейшее развитие
борьбы между пролетарским социалистическим и
мелкобуржуазным течениями в партии логически вело к еще большей
дезорганизации в ее рядах и к окончательному размежеванию.
Такой конец борьбы определился на восьмом съезде.
2. Резолюция съезда против общедельства
При описанном выше состоянии партии в июле 1901 г. в
Плевене был созван восьмой съезд. Главная его задача состояла в
том, чтобы определить отношение партии к общедельскому
течению, т. е. решить, должны ли в партии возобладать пролетарский
элемент и тенденция к централизму или мелкобуржуазный с его
индивидуалистическими анархическими устремлениями.
Иными словами, съезд должен был высказаться о том, будет ли
партия подлинно пролетарской по составу и направлению или
превратится в мелкобуржуазную радикал-демократическую с тем же
названием «Рабочая социал-демократическая партия», как того
хотел общеделец Сакызов. При этом съезд должен был заставить
общедельцев занять определенные позиции. Все это он
осуществил, приняв резолюцию против общедельства.
Резолюция такова:
«Восьмой национальный съезд Болгарской рабочей
социал-демократической партии, выслушав годичный отчет Центрального
Комитета о состоянии и деятельности партии и принимая во
внимание:
что для достижения своей конечной цели — экономического и
политического освобождения рабочего класса — Болгарская
рабочая социал-демократическая партия черпает свою силу прежде
всего в развитии классового самосознания пролетариата и его
организации на почве классовой борьбы;
что средние и близко стоящие к пролетариату элементы из
городской и сельской среды могут составить для партии известную
силу постольку, поскольку они прониклись классовыми
интересами пролетариата;
что в истекшем году партийные организации не только не
уделяли необходимого внимания привлечению новых сил из рабочей
массы, но и очень мало сделали, чтобы укрепить те основные
партийные принципы и партийную дисциплину, которые уже
завоеваны рабочими элементами;
что в предшествовавшей предвыборной борьбе во многих
местах партийные организации без предварительной и
длительной социал-демократической пропаганды, а некоторые члены пар-

316
Часть пятая
тии без поддержки каких бы то ни было организаций стремились
получить как можно больше голосов и мандатов]
что такая деятельность не способствует развитию и
укреплению сил партии, а, напротив, угрожает толкнуть ее на путь
деморализации и вырождения и таким образом воспрепятствовать
выполнению ее исторической задачи как партии пролетариата,
решил:
I. Еще раз подчеркнуть чисто пролетарский характер
Болгарской рабочей социал-демократической партии.
II. Вменить в обязанность членам партии:
1) прежде всего навести порядок в партийных организациях,
употребив все средства для укрепления там пролетарского духа
и партийной дисциплины;
2) развить более энергичную деятельность для привлечения
новых сил в партию из пролетарской среды;
3) развернуть устную и печатную социал-демократическую
пропаганду как в чисто рабочих кругах, так и в близко стоящих
к ним для привлечения их к сознательному участию в борьбе
партии;
4) приложить все усилия как для организации рабочих в
синдикаты и другие рабочие общества, так и для укрепления уже
существующих.
III. Обратить самое серьезное внимание всех партийных
организаций на настоятельную необходимость повести широкую
агитацию за рабочее законодательство, а особенно за ограничение
женского и детского труда».
Эта резолюция, выработанная двумя членами Центрального
Комитета и редактором партийной газеты, была предложена на
съезде Н. Харлаковым262, делегатом от софийской организации.
Как это видно, резолюция явно направлена против общедельства
и дезорганизации, вносимой в партию. Она основывалась на
факте принципиальных разногласий, привнесенных общедельством в
партию, и на фактах дезорганизации, о которых мы выше
говорили. Разумеется, против нее выступили все интеллигентские
карьеристы и делегаты мелкобуржуазно-интеллигентских
организаций вроде врачанской, севлиевской, тырновской, хасковской,
ямбольской и других таких же. Исключение составляла казан-
лыкская, делегат которой Бозвелиев не мог выступить против
фактов, которые имела в виду резолюция и которые он как
секретарь не мог отрицать.
Против резолюции выступили и габровские делегаты из
книготорговой и книгоиздательской фирмы Лунгон263—Неген-
цов264, социализм которых преломлялся сквозь призму их
торгового духа и торговых интересов. Одни из них называли
резолюцию «излишней», другие — «тенденциозной», третьи —
«надувательской», четвертые — «построенной на фальшивых
фактах», но никто из них не усматривал принципиальных разногла-

Глава четвертая. Восьмой съезд и общеделъство 31Т
сий с предложенной резолюцией. Наиболее интересным в этом
отношении был врачанский делегат К. Пастухов 265, с давних пор
прицепивший слово «социализм» к своей адвокатской конторе..
Он полагал, что имеют место лишь «литературные отношения» и
«тактические разногласия», неправильно возведенные в
принципиальные. С большой нервозностью он пытался доказать, что на
основании только «литературных отклонений» съезды в других
странах не принимали резолюций, хотя пример с резолюцией:
Штутгартского конгресса партии в Германии по поводу
«литературных отклонений» Бернштейна был еще всем памятен.
Однако голословные утверждения всех выступавших против
резолюции самым красноречивым образом опроверг их приятель Сакы-
зов. Он начал свою речь по поводу резолюции категорическим:
заявлением, что «факты, приведенные в резолюции товарищами
Благоевым, Кирковым и Бозвелиевым, основательны и серьезны»
и «что не „Общо дело'4 вызвало брожение и раскол в партии,,
а оно стало выражением теоретического брожения,
существующего в партии». С другой стороны, Сакызов приложил немало
усилий для обоснования «широкой точки зрения», состоявшей в
том, что допускалась работа в земледельческой и ремесленной
среде, а также «широкой деятельности», которая должна была
состоять в участии «социалистической партии в возникавших
общественных движениях, ибо она призвана руководить всем
народом, чтобы способствовать социальному развитию нашей
страны». Он закончил свою речь следующим признанием: «Признаю,
что „узкая деятельность4' является для партии испытанной,
а „широкая" — скользкой, но я буду трудиться над тем, чтобы
господствующей в партии стала „широкая деятельность"».
Эти заявления Сакызова самым категорическим образом
опровергают утверждения его единомышленников о том, что
принципиальных разногласий нет, что резолюция была необязательной,
излишней, построенной на фальшивых фактах и т. д. В то же
время это изобличило и утверждения Сакызова в его заметках в
«Общо дело», напечатанных до съезда, что борьба носила личный
характер и была вызвана некими «субъективными», личными
мотивами и т. д. Конечно, эти заявления нисколько не мешали Са-
кызову продолжать и после восьмого съезда писать подобные
заметки против противников его «общего дела», а потом
отправиться даже к Каутскому, представив раскол как результат личных
взаимоотношений. Сакызов был совершенно прав, утверждая на-
съезде, что «Общо дело» является «выражением теоретического
брожения», существовавшего в партии, т. е. что он сам стал
выразителем и теоретиком тех настроений и того направления,
которые давно уже господствовали. Но тысячу раз были правы
и те, кто хотел защитить Рабочую социал-демократическую
партию от мелкобуржуазного «теоретического брожения», «потому
что, как говорил Бозвелиев, у нашей партии было много отступ-

.318
Часть пятая
лений, которые издавна допускались и проявлялись», а
резолюция была «самокритикой, необходимой нашей партии».
Восьмой съезд принял резолюцию огромным большинством.
Из 60 делегатов 46 безоговорочно проголосовали за резолюцию.
11 человек проголосовали «за» с оговорками: ненужная,
несвоевременная, тенденциозная, 3 — «против». Самым оригинальным
было то, что Сакызов голосовал за резолюцию без всяких
оговорок, хотя резолюция явно осуждала «теоретическое брожение»,
которое он поддерживал в партии. В данном случае Сакызов
поступил в точности так, как поступает всякий оппортунист,
как всякий несомненный обще делец. Другие 11 его
единомышленников не имели смелости отклонить ее, но не имели смелости и
безоговорочно ее принять, они голосовали и «за» и «против».
Если общеделец Сакызов как оппортунист-«политик»
безоговорочно голосовал за решение, чтобы на практике действовать против
него, то 11 его единомышленников были весьма наивными
оппортунистами, не способными оценить свое собственное поведение и
смысл того, что происходило в партии.
Принятием резолюции восьмой съезд отверг общедельство и
нацелил партию на борьбу против этого течения, за гегемонию
тгролетарского большинства. Директива, которую съезд дал этой
резолюцией, была ясна. Она, несомненно, была направлена
против скрытых и явных домогательств
мелкобуржуазно-интеллигентского течения, на усиление пролетарского большинства
в партии и вообще на установление гегемонии пролетарского
течения.
Естественно, что после съезда борьба между обоими течениями
должна была обостриться, пока не привела, наконец, к кризису
в самой партии. Он становился неизбежным.
3. После восьмого съезда
Восьмой съезд, осудивший общедельство и «широкую
деятельность» партии, допустил ряд ошибок, препятствовавших
осуществлению на практике того, что было предусмотрено
резолюцией. По логике вещей после ее принятия съезд не должен был
избирать Сакызова членом Центрального Комитета. Однако он
избрал его и таким образом создал руководство, в котором не
только не могло быть единомыслия и единодействия, но и
поощрялось общедельское течение. Сакызов категорически заявил на
съезде, что он будет продолжать трудиться над тем, чтобы
«широкая деятельность» стала господствующей в партии, а съезд
избрал его членом Центрального Комитета, поощряя его и его
единомышленников к деятельности, направленной против решений
съезда. С другой стороны, съезд дал возможность общедельцам,
и более всего Сакызову, осуществлять свою игру с газетой
партии.

Глава четвертая. Восьмой съезд и общеделъство 319
Мы уже упоминали, что общедельцы, а особенно Сакызов,.
были недовольны направлением газеты. Сакызов был недоволен
преимущественно тем, что он не мог в ней распоряжаться. Еще
до съезда он через различных простаков в софийской организации
интриговал против редакции и сотрудников газеты. Сакызов
через «Общо дело» распускал также клевету, слухи, что партийная:
газета «столько лет подряд оставалась равнодушной к
умственному брожению» и «весьма невнимательной к живым проявлениям
болгарской жизни» и т. д. Это была обыкновенная инсинуация:
против редакторов газеты «Работнически вестник». На
предложение Центрального Комитета указать, к каким «живым
проявлениям болгарской жизни» осталась невнимательной газета и
вообще в чем Сакызов усматривает недостатки в ее редактировании,
он обещал письменно изложить свою точку зрения, но не
выполнил своего обещания. И даже более того, на восьмом съезде
Сакызов признал прямо противоположное той клевете, которая
распространялась по поводу редактирования партийной газеты,
а именно что в принципиальном отношении оно было такимг
как нужно, только в стилистическом было не на должной
высоте («хорошие мысли в нехорошем изложении»). Но это ничуть
не помешало ему на съезде вместе со своими
единомышленниками вынашивать планы, направленные против редакции газеты,
или, точнее, он замышлял их для изменения общего мнения
съезда о газете. Для этого общедельцы употребили всю свою
мещанскую хитрость, пытаясь изолировать двух редакторов друг от
друга, и особенно отстранив Г. Киркова от газеты. С этой целью^
комиссия по печати, состоявшая из общедельцев,
инспирированных Сакызовым, под предлогом того, что для газеты
обременительно иметь двух редакторов, предложила оставить полторы
редакторские ставки, сделав Г. Киркова редактором на половит/
ставки и определив его агитатором партии.
Съезд не смог разобраться в игре общедельцев, даже будучи
о ней предупрежден, и принял комбинацию, предложенную
комиссией. То, что целью общедельцев не было ни улучшение
газеты, ни удовлетворение нужды в партийных агитаторах, а,
наоборот, лишь желание скомпрометировать редакцию и прежде всего
сделать невозможным пребывание Г. Киркова в ней, еще яснее
показал следующий, девятый съезд. На девятом съезде они не
только не скрывали своего желания отстранить Г. Киркова от
редактирования органа партии, но и использовали все средства,,
чтобы он не был избран редактором. Когда девятый съезд решил,
что редакция должна выделить из доходов газеты 1 тыс. левов
для оплаты второго редактора или постоянного сотрудника,
Сакызов выкрикнул: «Опять хотите соединить Гаврила и Киркова!»,
а один общеделец заявил, что их цель — «устранить обоих
редакторов, и если это не сделано, то потому лишь, что некем
заменить Гаврила». Так что план общедельцев на восьмом съезде1

320
Часть пятая
состоял в разъединении двух редакторов, чтобы таким образом
развалить и скомпрометировать партийную газету. Общедельцы
знали, что она обрела вес в партии и преимущественно в
рабочей среде, следовательно, ее критика, направленная против них,
была чрезвычайно опасной. С помощью всех низких средств они
пытались парализовать деятельность газеты, умалить ее значение
и ее критику. Но этого они добиться не могли. Позднее мы
увидим, как общедельская интеллигентская и мелкобуржуазная
клика в» партии набросилась на партийную газету, когда та усилила
свою критику против нее.
На восьмом съезде стало полностью ясно, что Центральный
Комитет должен находиться в Софии, по крайней мере в своем
большинстве, особенно секретарь-казначей. Это означало, что
обязанности секретаря-казначея перейдут от Бозвелиева, на
слабохарактерность которого рассчитывал Сакызов в своих будущих об-
щедельских планах, к опасному Г. Киркову. Поэтому вопреки
категорическим заявлениям Бозвелиева, что он не сможет
переехать в Софию, Сакызов уверил съезд, что Бозвелиев переедет.
Съезд решил условно избрать последнего, указав, что если он до
сентября не переедет, то на его место путем референдума в
организациях будет избран другой. Это решение было ошибочным.
Оно поставило Центральный Комитет в очень затруднительное
положение, от чего с самого начала страдала партийная работа.
Съезд и здесь не смог разобраться в смысле настояний общедель-
цев, чтобы Бозвелиев остался секретарем-казначеем и переехал
в Софию. А те просто хотели использовать его, чтобы направить
партию по пути общедельства и интриговать против своих
противников — «тесных социалистов». Впрочем, съезд не мог ни знать,
ни допустить, что члены партии вынашивают такие низкие
планы, ни тем более он не знал общедельцев, особенно Сакызова,
считая его заслуженным старым членом партии, следовательно
преданным ей. Это ложное мнение о Сакызове очень сильно
мешало многим членам партии ориентироваться в том, что
происходило, и оценить его домогательства и его поведение на съезде.
Но и в вопросе о секретаре-казначее общедельцы потерпели
поражение, их планы в этом отношении не удались. К. Бозвелиев
не мог переехать в Софию, а Центральный Комитет предложил
на место секретаря-казначея кандидатуру Г. Киркова, который и
был избран. Это был явный удар по общедельцам, однако они
не отказались от своих интриг.
Сразу же после съезда Сакызов принес в редакцию газеты
«Работнически вестник» «небольшую поправку» к
опубликованным в ней протоколам. В публикации упоминалось о
предложенном Сакызовым компромиссе в связи с выборами 1901 г. Сакызов
потребовал, чтобы было изъято ложное утверждение, будто он
предлагал компромисс. То, что он предлагал, было не
компромиссом, а «платформой». Выше мы говорили, что эта -«платформа»

Глава четвертая. Восьмой съезд и общеделъство
321
была чем-то большим, нежели компромисс: это было
предложение, чтобы Рабочая социал-демократическая партия свернула свое
знамя ради мелкобуржуазных фантазий Сакызова. Вслед за этим
в первом сдвоенном номере «Общо дело», вышедшем после
съезда, появились старые инсинуации против газеты партии, будто та
пристрастна, что она ненавидит «Общо дело», что она первая
начала полемику против журнала и т. д. Смысл этих инсинуаций
состоял, с одной стороны, в желании дискредитировать газету,
а с другой — заставить ее не вмешиваться в борьбу между двумя
течениями в партии. Надо сказать, что первое время и сама
редакция партийной газеты придерживалась мнения, что не следует
вмешиваться в борьбу, тогда как партийный орган должен был
первым занять свое место в этой борьбе. Если газета все же с
самого начала вмешалась в борьбу, то этим она обязана тому
обстоятельству, что была грубо вызвана на это появившимися в
«Общо дело» заметками. Впрочем, партийному органу стоять вне
борьбы, не принимая в ней участия, было невозможно, особенно
после съезда, когда интриги общедельцев в партии усиливались.
Избрание Сакызова членом Центрального Комитета внесло
дезорганизацию в руководство партией. В ЦК он был против всех
действий, которые тот предпринимал для осуществления решений
восьмого съезда, в особенности его резолюций. Вместе с тем
оказалось, что он находился в переписке с организациями,
разделявшими его общедельские взгляды. Естественно, что общедельцы
в партии стали открыто вносить в нее дезорганизацию. Выше мы
видели, как это делалось в софийской организации и как
общедельцы реагировали на решение пловдивской организации об
очищении от люмпенов и смутьянов, подтвержденное
Центральным Комитетом. Обратившись ко всем организациям с письмом,
они осудили такое решение и призывали к этому остальных.
Хасковская организация также обратилась с письмом, в котором
протестовала против подтверждения Центральным Комитетом
решения пловдивской организации и призывала другие оргаьшза-
ции сделать то же. Интересно, что общедельцы протестовали
против решения, о котором не знали ничего, кроме того, что из
пловдивской организации были исключены 11 человек. Впрочем, было
ясно, что их подстрекали сверху члены Центрального
Комитета. Когда пловдивская организация объяснила в партийном
органе причины, по которым из рядов партии были исключены
11 человек, никто из общедельцев не посмел выступить в их
защиту. Этот протест был бессилен против резолюции восьмого
съезда, которая стала угрозой их господству в партии. Спасение
они находили в дезорганизации партии, пренебрежении уставом,
партийными и съездовскими решениями.
В письме секретаря-казначея Г. Киркова к Д. Благоеву от
20 ноября 1901 г. за № 236 читаем следующее: «Вообще в
последнее время я стал замечать, что некоторые товарищи по партии
11 Д Благоев

822
Часть пятая
и местные организации занимаются весьма недостойными
делами». В том же письме он сообщал, что дряновская организация:
вопреки решениям съезда начала издавать газету «Дряновскии
лист» 266 и на запрос Центрального Комитета ответила
уклончиво, т. е. в сущности ничего не ответила. В то же время два
члена партии из хасковской организации стали издавать свою газету,
а местный комитет не только знал об этом и не принял никаких
мер, но и не сообщил о том Центральному Комитету, а когда в
следующем году последний предложил принять меры против этих
членов партии, местный комитет хасковской организации ничего
не ответил.
При таких обстоятельствах положение Центрального Комитета
было очень затруднительным. Он должен был бороться не только
с дезорганизацией, умышленно вносимой общедельцами, но и
заботиться об удержании и увеличении рабочего элемента в партии
и о повышении его теоретического уровня. И вопреки всем
трудностям, всем интригам общедельцев ЦК смог осуществить и то ж
другое, он сумел парализовать общедельские интриги и в то же
время выполнить главную задачу, возложенную на него
резолюцией восьмого съезда. Она способствовала уяснению организациями
их главной задачи на 1901/1902 партийный год — привлекать в
свои ряды пролетариат и воспитывать его на идеях и принципах
Марксова социализма. Действительно, благодаря осознанию
этого и энергичной деятельности Центрального Комитета в
партийном 1901/1902 г. рабочий элемент, как мы видим, возрос по
сравнению с 1900/1901 партийным годом более чем в два раза.
Самым существенным было то, что в важнейших городских
центрах влияние рабочего большинства стало безусловным. Так, в ру-
сенской организации из 57 членов 55 были рабочими и лишь 2 —
самостоятельными ремесленниками; в сливенской из 177 членов
122 были рабочими и 55 — самостоятельными ремесленниками;
в варненской из 69 членов 47 были рабочими, 2 —
самостоятельными и 18 — интеллигентами, не говоря уже о софийской и
пловдивской организациях, где рабочее большинство все
увеличивалось и увеличивалось.
С другой стороны, в 1901/1902 партийном году усилилась и
просветительская деятельность партии. Организационных и
публичных собраний и других мероприятий в 1901/1902 г. было
проведено 2365, тогда как в 1900/1901 — 1336. Но рост рабочего
элемента и углубляющееся осознание прямых задач
социал-демократической партии все сильнее беспокоили мелкобуржуазное обще-
дельское течение. Попытки его представителей внести открытую
дезорганизацию в партию оказались неудачными. Мы еще
узнаем, к каким средствам они прибегали, чтобы сохранить свое
господство после неудавшихся попыток, последовавших за
восьмым съездом. Их тревога тем более возрастала, что цосле этого
съезда теоретическая борьба с общедельством продолжалась.

Глава пятая. Продолжение теоретической борьбы с общеделъством 323
Глава пятая
ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ
С ОБЩЕДЕЛЬСТВОМ
1. Вопрос об организациях
Рост рабочего движения и рабочего элемента в партийных
организациях выдвинул, естественно, вопрос: каковы есть и какими
должны быть партийные организации? Иначе говоря, он сводился
-к тому, следует ли принимать в члены партии всех без разбора.
Общедельцы полагали, что Рабочая социал-демократическая
партия должна принимать в свои ряды каждого, кто «признает
программу», будь то толстовец, демократ или какой бы то ни было
социалист. На практике общедельцы так и поступали, в
организации, в которых они господствовали, принимали каждого,
несмотря на уровень его подготовленности и без какого бы то ни
было знакомства с целями и задачами партии, ее организацией и
обязанностями. Общедельцы не могли понимать партию иначе
как своего рода государство, куда входят элементы с самыми
различными взглядами и политическими убеждениями. Такое
представление о Рабочей социал-демократической партии
поддерживалось Сакызовым в самом Центральном Комитете, в «Общо
дело» и, наконец, в брошюре «Тревога для призраков».
Общедельцы, исходя из неправильного взгляда на партию,
выступали, естественно, за прием в ее члены любого человека без
различия его убеждений. Однако такой взгляд господствовал
прежде всего в самой партии, этим объясняются легкое и быстрое
создание организаций и столь же легкое и быстрое их
исчезновение, тем более что такая точка зрения получила отражение и в
самом организационном уставе. Но с ростом рабочего движения
ж рабочего элемента в партии этот взгляд все более вступал в
противоречие с ее целями и задачами. Отсюда и возникновение
вопроса о составе партийных организаций.
После восьмого съезда в № 5 «Работнически вестник» (год V,
1901 г.) началась публикация ряда статей Ю. Юрданова267,
имевших целью выяснить, какими должны быть партийные
организации. Чтобы определить их характер и задачи, он
предварительно остановился на вопросах: «Что такое тактика партии?»,
«Пропаганда и агитация»,—уже после этого опубликовал статью
«Наши организации». В ней Ю. Юрданов рассказал, какой
должна быть партийная организация. «Если,— писал он,— проследить
историю нашей молодой партии, то можно увидеть, что ее слабость
в том, в чем должна бы быть ее сила, а именно в ее
организации». Начиная с 1894 г., по мнению автора, возникало много
организаций, но они скоро исчезали. Приична этого состоит в
ошибочном понимании их роли. Дальше он определяет роль ор-
11*

324
Часть пятая
ганизации следующим образом: «Нельзя понимать организацию
как нечто механическое и не следует создавать ее
инстинктивно, ибо в таком случае ее существование зависит от ее
создателя и с его исчезновением исчезает и разлагается сама
организация. Вообще предполагается, что отдельные организации
возникли вследствие известной пропаганды, которую прежде вели в
этих местах. В таком случае задача местного пропагандиста
должна заключаться не только в пропаганде своих идей и поспешном
основании партийной организации, едва лишь эти идеи будут
усвоены несколькими людьми, он обязан хорошо их подготовить,,
чтобы они и без него могли руководить организацией». Понятно,
что до восьмого съезда все происходило как раз наоборот.
Достаточно было в какой-то местности, городке или селе собраться
пяти людям и заявить, что они создают партийную организацию,
как ее тут же принимали в БРСДП.
Естественно, что такая организация не знала нее о цели, ни о
задачах, стоявших перед ней. Это было механическое объединение
людей, не связанных между собой сознательными
социалистическими целями и собиравшихся лишь для перебранки по поводу
самых мелких дел. Такие организации демонстрировали свое
существование лишь перед выборами, чтобы произвести вокруг себя
известную шумиху, либо они превращались в очаги интриг и
раздоров, для улаживания которых Центральному Комитету
приходилось растрачивать энергию и средства. «Организация,— говорит
тот же автор,— не может быть самоцелью, если она не является
результатом сравнительно продолжительной пропаганды и если
она не нацелена на пропаганду. Оргаштзация не должна быть
лишь тем местом, где собираются наши единомышленники, она
должна прежде всего стать исходным пунктом нашей
организационной и самостоятельной пропаганды, потому что
индивидуальная пропаганда и без того ведется членами партии на стороне».
В номере 34 (год V, 1901 г.) газеты «Работнически вестник»
появилась статья Г. Г. (Г. Георгиев) под таким же названием
«Наши организации». Хорошо знакомый в результате
многолетней работы с внутренним состоянием партии и деятельностью ее
организаций, Г. Г. на ряде фактов показал, что многие из них
не выполняли своих самых элементарных обязанностей и не
проводили простейшей пропагандистской деятельности. «Мы,—
писал Г. Г.,— никогда не должны скрывать свои недостатки,
а должны признать, что у нас немало организаций, плетущихся
в хвосте в выполнении своих обязанностей по отношению к
социалистическому делу. Некоторые из них не отвечают обычным,
даже самым простейшим требованиям устава, без выполнения
которых едва ли возможно говорить о партийной организации».
Далее он привел факты, подтверждающие сказанное. Причины
такого состояния Г. Г. усматривал в поспешном основании
организаций. «Следовательно,— говорил он,— причины слабой дея-

Глава пятая. Продолжение теоретической борьбы с общеделъством 325
тельности таких организаций лежат в самой их основе: они не
в состоянии стать крепкими и боевыми, не располагают
достаточно подготовленными силами, чтобы возглавить великую борьбу
пролетариата, а это указывает на то, что такие организации
основаны преждевременно. Действительно, последствия создания
партийных организаций без учета необходимых для этого условий не
преминут вскоре выявиться».
В дальнейшем Г. Георгиев поместил в «Работнически вестник»
(год IV) ряд чрезвычайно ценных статей о партийных
организациях и их деятельности. Это следующие статьи: «Партийные
организации», «Члены партии)), «Мелкая буржуазия в рабочей
партии», «Ошибочный путь», «О нашей деятельности» (в двух
частях) и «Забытый долг». В первой из них Г. Георгиев
поставил прежде всего следующий вопрос: «Первым делом зададимся
вопросом, в чем причина слабости партийных организаций?»
Причина их слабости коренится, без сомнения, в условиях, в
которых они вынуждены работать. «Партийная организация — это
не обыкновенное сообщество единомышленников или общество
для самообразования, это объединение для борьбы,
распространения социалистических идей». Отсюда очевидно, что партийная
организация, чтобы быть таковой, должна «состоять из
марксистов, убежденных социал-демократов», и притом обладать
значительным авторитетом, чтобы выполнять свою задачу,
распространять социалистические идеи и развивать всю необходимую
разнообразную деятельность. Однако при создании партийных
организаций эти условия не соблюдались: «без необходимого
числа социалистов мы создавали социалистические организации».
В этом состоит коренная причина их слабости. «Когда
организация создается, не имея необходимых условий для существования,
для того чтобы вести социалистическую деятельность, то уже с
самого начала она обречена на захирение и бездействие».
Сам устав способствовал поддержанию старых взглядов. Так,
в ст. 15 и 16 устава выдвигались только два условия для
основания организации: 1) наличие 5 человек, поддерживающих
программу партии, и 2) составление протокола о создании
организации. «Но,— говорил Г. Г.,— эти два условия лишь повторяют
старую ошибку... Действительно, достаточно ли требовать от
учредителей только придерживаться программы? Они могут ее
поддерживать, но вопреки своей доброй воле они не могут ее
пропагандировать на том простом основании, что очень слабо ее
понимают. А пока не соблюдаются и другие условия, не может
быть и речи об организации. Наконец, 5 человек совершенно
недостаточно для разнообразной и взаимно дополняющей
деятельности, которую каждая организация должна проводить. С „5
членами и 1 протоколом" мы можем покрыть всю страну
социалистическими организациями, но в них не будет ничего
социалистического. Создавая их лишь на основании ст. 15 и 16 устава, мы

326
Часть пятая
легко можем уподобиться буржуазным кликам, которые по
одному мановению руки из Софии в 24 часа могут учредить сколько
угодно „народняцких", „прогрессивных", „либеральных",
„реформаторских" и различных других образцов „бюро". Ст. 15 и 16
устава предоставляют возможность проникновения в партию разным
чуждым нам элементам, могущим взять верх и повести за собой
всю партию к буржуазной демократии». Учитывая все это,
Г. Георгиев предлагал, чтобы слабые организации, которые не
способны осуществлять какую бы то ни было социалистическую
деятельность, были превращены самими членами партии в
«самообразовательные социалистические группы», которые «теперь
только и будут готовить необходимые элементы для боевой
социалистической организации».
Вопрос, как уже упоминалось, сводился к тому, кого
необходимо принимать в члены партии. Г. Георгиев ответил на него во
второй статье — «Члены партию). Партийная организация
является социал-демократической, а отсюда следует, что ее член может
быть только социал-демократом. «Член партии — это
социалистический деятель. Мы вступаем в партию не потому, что ей
сочувствуем или признаем ее программу, а для того, чтобы работать для
ее успеха». Но работать для ее успеха означает прежде всего
распространять социалистические идеи. Однако, чтобы их
распространять, их надо знать. От члена партии требуется знакомство
со многими делами, «от него требуется ясное понимание законов
современного экономического развития, причин разорения
мелкого ремесла и земледелия, концентрации капитала, промышленных
кризисов. Он должен отдавать себе отчет в классовом характере
общества, как и в международном характере социальной
демократии. Наконец, он должен понять, почему осуществление
социализма может произойти лишь путем овладения политической властью
пролетариатом». Поэтому, прежде чем рабочий станет членом
партии, необходимо, чтобы он регулярно посещал
социалистические собрания, рабочие школы, беседы, вечеринки и т. д.
«Значит,— писал Г. Г.,— прежде чем быть принятым в партию,
рабочий должен уже пройти целую подготовительную
социалистическую школу, он должен иметь уже определенное
социалистическое прошлое». Прошел ли рабочий такую школу, должна будет
знать сама организация, одной из задач которой является забота
о предоставлении возможности рабочим пройти через нее.
Насколько верны были приведенные выше заключения Г.
Георгиева, стало еще яснее из следующей статьи — «Мелкая
буржуазия в рабочей партии». Здесь он с цифрами в руках показал,
что господствующий элемент в партии составляют мелкая
буржуазия и интеллигенция. «Приведенные цифры,— писал он,—
более чем убедительны... Каждый, надеюсь, согласится со мной,
что такое состояние партии, при котором в ней преобладает
непролетарский элемент, представляется ненормальным, неестест-

Глава пятая. Продолжение теоретической борьбы с общеделъством 327
венным. Прежде всего это отчетливо показывает, куда именно
была направлена до сих пор наша деятельность: она была не
только „широкой", но и свободной от какой-либо планомерности.
Очевидно, если в партии преобладают интеллигенты и мелкие
хозяева, то это именно потому, что среди них мы до сих пор и
работали, чтобы заполучить их для себя. С другой стороны,
почему делегаты некоторых организаций, например врачанской,
защищали на съезде „широкую деятельность"? Потому что при
наличии там всего лишь 5 рабочих, в то же время 27
самостоятельных ремесленников и 28 интеллигентов организация была
вынуждена мдти по пути „широкой деятельности"».
Вообще при тогдашнем составе организации решающий голос
в партии имели непролетарские элементы, «которые по своему
положению принадлежали к мелкой буржуазии». Прием в партию
«недостаточно подготовленных социалистов» давал преимущество
элементам из мелкой буржуазии и интеллигенции, которые
«стремились, естественно, к временным успехам» и интересы
которых чужды пролетариату. А эти интересы известны.
«Интеллигенция по самому своему положению заинтересована в
соответствующих реформах, в результате которых она надеялась
получить работу в качестве государственных чиновников и
руководителей промышленности. Точно так же и мелкие хозяева желали
уже сейчас известных реформ, которые способствовали бы их
усилению. Так как их нужды всегда велики, то и непролетарские
элементы, предоставленные самим себе, естественно, пойдут в том
направлении, куда их будут толкать их интересы, т. е. к
буржуазной демократии». Понятно, что интеллигенция и мелкие
хозяева могут быть полезными партии. Интеллигенты, развивая
классовое сознание пролетариата, способствуют его классовой борьбе,
«но они могут способствовать успеху социализма лишь постольку,
поскольку главную силу в партии составляет классово
сознательный пролетариат, потому что только под его знаменем
интеллигенция и мелкая буржуазия могут быть революционными».
В противном случае, т. е. если интеллигенция и мелкая
буржуазия составляют большинство в партии, «в ней уже не будет той
общественной, пролетарской силы, которая их сдерживает и со
своей стороны направляет их по пути социализма». Если
пролетарского большинства в партии нет, тогда непролетарские
элементы в ней бывают «предоставлены самим себе, неизбежно
скатываются по наклонной плоскости своих ближайших интересов» и
стремятся свернуть партию на путь буржуазной демократии. Это
представляет для партии опасность, против которой необходимо
бороться. «Самое верное средство, чтобы избежать такой
опасности состоит в том,— заключал Г. Георгиев,— чтобы не
принимать без разбора в члены партии. Если мы хотим, чтобы партия
оставалась социал-демократической, то мы, естественно, начнем
работать преимущественно среди наемных рабочих, составляю-

328
Часть пятая
щих нашу боевую силу, потому что без пролетариата нет социал-
демократической партии».
Из сказанного очевидно, что вопрос состоит в том, как
обеспечить гегемонию в партии пролетарского элемента, который в
самом деле «стучится» в ее двери, но собравшаяся там
интеллигенция и мелкая буржуазия не пускают и чаще всего выгоняют его.
Вопрос, как мы видим, поставлен ясно, резко, категорично, как
никогда до того. И такая постановка не была случайной, она
находилась в зависимости от роста рабочего движения и
возрастающего в связи с этим осознания им своих прямых задач в партии.
Конечно, сказанное Г. Георгиевым о приеме в члены партии
относилось не только к непролетарским элементам, но и к
пролетарским. Последние, прежде чем вступать в партию, должны
были стать особенно подготовленными социалистами. Очевидно,
в партию могли попадать и слабо подготовленные социалисты, но
речь шла не об отдельных людях, а о большинстве. На этом
вопросе Г. Георгиев остановился в статье «Ошибочный путь». В ней
Г. Георгиев обратил внимание на обстоятельства, при которых
массовый наплыв в партию непролетарских элементов был для
нее неестественным и опасным явлением и наоборот. Когда
массовый наплыв происходит вследствие большой силы классово
сознательного пролетариата в лице его партии, то он не
представляет опасности для последней, но когда это следствие того, что
«социалистическая партия притупила свой классово-пролетарский
характер», тогда массовый наплыв непролетарских элементов
означает, что она «опустилась до уровня мелкой буржуазии»,
т. е. выродилась в мелкобуржуазную партию.
«Но, —говорит Г. Г., — независимо от того, больше ли в
социалистической партии мелких хозяев или наемных рабочих,
незрелость ее членов уже сама по себе представляет опасность
для ее будущности. Не следует забывать, что не только мелкие
хозяева в силу своих интересов симпатизируют буржуазным
партиям, но и сами наемные рабочие, пока они не осознали своих
классовых интересов, находятся под влиянием той же мелкой
буржуазии. Предрассудки, понятия и идеалы последней забивают
головы и наемных рабочих, и потому мы наблюдаем, что в тех
пределах, в которых рабочие участвуют в политической борьбе,
они в своем большинстве плетутся в хвосте разных
„реформаторов44 и „прогрессистов" из буржуазных партий. Так ведут себя
рабочие, еще не вступившие в наши ряды. Но если рабочий,
ставший членом социалистической партии, недостаточно
проникся социалистическими идеями, то не находится ли он под
влиянием тех же предрассудков и понятий, которые господствуют в
среде мелкой буржуазии? Несомненно, такой рабочий может
лишь усилить влияние, которое мелкобуржуазные элементы
могут иметь в партии и, следовательно, ускорить ее
вырождение».

Глава пятая. Продолжение теоретической борьбы с общедельством 329
Ясно, что и для пролетариев условием приема в партию
является требование быть убежденным социалистом,
предварительно сделав себя таковым. Как уже упоминалось, возможно, что
в партию попадали и слабо подготовленные личности, но вопрос
не в них. «Если неподготовленные члены составляют лишь
единицы, то это еще не представляет опасности, дискуссии в партии
будут способствовать их развитию, постепенно они поднимутся
до понимания ее основ. Но если таких членов много, тем болеФ
большинство, то дело принимает совсем другой оборот. Партию,
не имеющую убежденных социалистов, можно толкнуть в любом
направлении. Всякий демагог, пролезший в партию, может
найти там благоприятную почву для своей демагогии. Любое
мелкобуржуазное учение может пустить в ней корни, если
большая часть ее членов не может составить себе ясное
представление о том, что в данном вопросе является социалистическим,
а что нет. Во всех таких случаях партия неминуемо идет к вы-1
рождению», поэтому Г. Георгиев предупреждал против опасности
неразборчивого приема в партию и призывал не ограничиваться
лишь строгим контролем. «Неразбериха, однако,— добавлял он,—
не прекратится и при строгом контроле над приемом новых
членов. Одновременно с этим партии необходимо развернуть
систематическую работу путем бесед и других мероприятий с целью
подготовки своих старых членов».
Вообще Г. Георгиев, как видно, поставил вопрос о характере
и задачах партийных организаций не только резко, четко и
категорично, но и рассмотрел его всесторонне. После этого логически
следовало поставить другой вопрос: какой должна быть
деятельность партии? Он это сделал в статье «О нашей деятельности»*
В связи с вопросом о приеме в партию в этой работе первым
делом проводится та основная мысль, что
социал-демократическая партия сильна лишь тогда, когда она развивается
одновременно количественно и качественно, «т. е. когда с приемом
каждого нового члена мы принимаем в наши ряды нового
социал-демократа». Этой основной мысли должна быть подчинена
вся деятельность партии; «отсюда вытекает,— читаем мы в
первой части статьи,— что мы должны перестать стремиться к
быстрым политическим успехам, а руководящим началом нашей
практической деятельности должны сделать распространение
социал-демократических идей, воспитание и организацию
пролетариата во имя его классовых интересов, во имя нашей
конечной цели — обобществления средств производства». Это самое
важное в деятельности социал-демократической партии, потому
что, как правильно отметил Г. Георгиев, использование только
строгого контроля при приеме в партию приводит к другой
опасности, а именно к тому, чтобы мы «застынем на одном месте»,
создадим трудности для развития партии, «но если мы постоянно
будем высоко держать знамя социальной демократии и непоко-

330
Часть пятая
лебимо? преданно будем служить нашему истинному делу, тогда
у нас не только не будут связаны руки, но и уже сейчас мы
могли бы заложить крепкие основы социалистической
деятельности, дать мощный толчок рабочему движению в Болгарии*.
В этом состоит прямая задача партии, каждой ее организации,
и она должна лежать в основе ее деятельности.
Во второй части статьи Г. Георгиев рассматривает вопрос
о том, когда такая деятельность наиболее целесообразна. Здесь,
как и в следующей статье «Забытый долгъ, в первую очередь
подчеркнута необходимость широкого социалистического
просвещения членов партии и распространения его среди рабочих.
«Чтение,— писал он в последней статье,— это насущная
необходимость каждого классово сознательного пролетария, и если у
некоторых из нас ее нет, то это отчетливо показывает, как еще
мало мы думаем и чувствуем как социал-демократы». Во всех*
упомянутых статьях Г. Георгиев подчеркивал правильную мысль,
что значение социал-демократической партии не в ее
многочисленности, а в ее моральной силе, ее социал-демократических
идеях. «Отсюда следует,— говорил он,— что, чем глубже наши
познания в научном социализме, чем сильнее мы в теории, тем
сильнее мы как партия и тем становимся полезнее в нашей
практической деятельности». Для повышения теоретического уровня
партии Г. Георгиев считал необходимым проведение бесед и
чтение социалистической литературы, социалистических книг,
журналов и газет. В связи с этим он доказывал, что перед
социалистической партией открывается чрезвычайно широкое поле
деятельности. Это прежде всего энергичное и непрерывное
распространение газет и журналов, социалистической литературы,
издаваемых партией. Необходимо и впредь распространять
социалистические идеи путем публичных собраний, лекций, вечеринок
и т. п.
Но, несмотря на такую систематическую деятельность,
необходимо пойти еще дальше, чтобы закрепить идеи в умах
рабочих. Необходимо больше знакомить их с социалистическими
идеями, создавать благоприятные условия для дальнейшего
развития рабочих. Наиболее благоприятными для этого могут быть
рабочие общества. Их организация и создание при этих
обществах школ для социалистического просвещения открывают
большее поле деятельности. «Догадываются ли,— говорил Г. Г.,—
те наши товарищи, которые недовольны ,,узкой деятельностью",
для которых поле работы в Болгарии стало узким и которые
ропщут по поводу того, что они должны действовать со
,увязанными руками", сколь в сущности широко это поле и какая
широкая деятельность предстоит нам в границах ,,узкого"
пролетарского мировоззрения?»
Очевидно, что изложенные выше взгляды по вопросу об
особенностях и задачах социалистических организаций, составляв-

Глава пятая. Продолжение теоретической борьбы с общедельством 331
шие и взгляды социал-демократической партии, были
противоположны общедельским. Они были непримиримы и на практике
привели к взаимному их исключению.
2. Новые критики «общего дела»
Вскоре после восьмого съезда появились новые критики
«общего дела» в Болгарии. Еще накануне съезда X. Н. (Христо
Николов-Кабакчиев268) поместил в «Работнически вестник»
четыре статьи под общим названием «Демократизм и социализм»,
которые были весьма осторожной критикой «общего дела».
В первых трех он рассматривал отношения между буржуазной
демократией и социализмом в разных странах, и лишь в
последней статье он подошел к «общему делу» в Болгарии. Как в трех
общих статьях, так и в четвертой задача X. Н. состояла в том,
чтобы показать, что буржуазия и в других странах и у нас
«черпает свою политическую силу в рабочих, которых она
втягивает в политическую борьбу, но которые именно в этой борьбе
постепенно получают свое классовое развитие». Возникновение
организованного социалистического движения означает, как
полагает X. Н., выделение рабочего класса и близкостоящих к нему
групп «в самостоятельную общественно-политическую силу». Но
общедельцы хотели, чтобы страна вступила на путь
«нормального и быстрого экономического развития, и потому они говорили
об общем деле всех ,,производительных слоев4'». На это X. Н.
возразил следующим образом: «Те, кто защищает такой взгляд,
должны доказать, что подобные исторические попытки возможны
при недостаточной дифференциации классов и при отсутствии
крупных политических партий, имеющих социальную базу.
Наступило время понять, что не ,,добрые люди" из всех партий и
классов могут оказать планомерное и сознательное воздействие
на развитие страны, а, наоборот, политические партии,
опирающиеся на классы, выросшие из самого объективного социально-
экономического развития». Социал-демократическая партия не
может играть роль демократической партии и совместно с
другими «прогрессивными элементами» расчищать путь
капиталистическому развитию, но она должна стоять во главе
демократического движения, «стараясь использовать достижения социального
прогресса для всего рабочего народа». Буржуазная демократия
«едва ли сможет сохранить и расширить свои демократические
порядки без помощи рабочих слоев, представленных
социалистической партией», поскольку мелкая буржуазия из-за быстрого
разложения старого производства «далека от того, чтобы
представлять самостоятельный класс, на который могла бы
опереться буржуазия».
После съезда X. Н. выступил по актуальным проблемам
в статье «Заметки к брошюре Д. Димитрова „Распря в рабочей

S32
Часть пятая
партии"», помещенной в партийной газете. Здесь X. Н. после
долгих общих рассуждений о необходимости проведения
дискуссий «мирно и дружественно», «строго научно» и «самым
объективным образом» перешел к обстоятельной критике главных
положений указанной брошюры. А основное ее положение
составляет мысль Каутского, что социальная демократия — это не
только партия пролетариата, но и партия социального развития.
X. Н. подробно рассмотрел это положение и доказал, что
Д. Димитров не понял его. Исходя из ошибочно понятой мысли
Каутского, Д. Димитров дошел до «общего дела»
социал-демократической партии с буржуазией в интересах капиталистического
развития и до «общего дела» с другими «производительными
силами», выступавшими против буржуазии во имя демократизма.
X. Н. весьма наглядно показал неясность и 'путаницу понятий
в брошюре. Однако в конце статьи он высказал суждения, никак
не соответствующие тому, что он высказал, когда критиковал
главные положения брошюры. Прежде всего мысли Д.
Димитрова, высказанные в брошюре, X. Н. считает оригинальными и
полагает их плодом особой проницательности и серьезной
умственной работы, тогда как тот не сделал ничего иного, кроме как
перенес взгляды Бернштейна на болгарскую почву без всякой
критики и учета общественных условий в Болгарии, на что
указывал и сам X. Н. Он закончил статью оппортунистической
тирадой Жореса о «принципах классовой борьбы», определяющей
«общее направление», но не дающей нам «каждодневной
тактики», тирадой, которая больше льет воду на общедельскую
мельницу, чем свидетельствует в пользу его критики.
В журнале «Ново време» после съезда появился ряд статей,
направленных против общедельства. После съезда в номере IX
(год V) была опубликована статья Ц. Бр. (Брышлянов 269)
«„Кризис" в социалистическом движении на Западе и у нас». Автор
справедливо замечает, что на появление общедельства в Болгарии
повлияло бернштейнианство на Западе, появившееся в разных
странах в различных формах. Поэтому он, прежде чем критиковать
общедельство, рассмотрел «кризис» социализма на Западе.
Правильно усмотрев в росте рабочего движения и социальной
демократии происхождение «общего дела» в других странах, он затем
подробно рассматривает, какие аргументы могли почерпнуть для себя
общедельцы. Определенная неясность, местами оппортунистич-
ность и эклектичность мысли замечаются у автора по вопросам,
затронутым в связи с «кризисом» социализма на Западе.
Во второй части статьи Ц. Бр. останавливается на «кризисе»
социализма в Болгарии. В сущности здесь он рассматривает
брошюру Д. Димитрова, вообще не затрагивая «нового
направления». Верно, что Д. Димитров первым дал четкое изложение
общедельских взглядов на болгарской почве. Однако у Сакызова
эти взгляды приобрели своеобразное расширение и неопределен-

Глава пятая. Продолжение теоретической борьбы с общеделъством 333
ность. Так что, когда речь идет о «кризисе» социализма в
Болгарии, необходимо его рассматривать во всех его проявлениях.
Ц. Бр. ограничился лишь воззрениями Д. Димитрова. Изложив
часть его брошюры, касающейся Болгарии, о содержании
которой было сказано выше, он приступил к критике.
«Два момента,— говорил Ц. Бр.,— отчетливо выделены в
мыслях тов. Д. Д. Один из них — рассмотрение общественных сил:
буржуазии, крестьян, ремесленников — как простых,
механических сил, над которыми можно самым разнообразным образом
экспериментировать, а следовательно, можно образовать из них
такую систему, которая даст нам желаемые результаты.
Во-первых, он как будто забыл на миг, что все эти общественные
силы развиваются по своим собственным законам и что
существуют комбинации, невозможные для них, и, во-вторых, не нам
дано распоряжаться этими комбинациями. Идея „быть заодно с
буржуазией против реакционности крестьянства и с
крестьянством против алчности буржуазии" сама по себе красива, но
напоминает идею В. В.270, который советовал русским социалистам
быть с царем против буржуазии». Согласно Д. Д., «армию, при
помощи которой будет добыта победа», составят объединения
крестьян и ремесленников, поскольку они «как разоряющиеся
сословия, естественно, наиболее склонны бороться за
демократические порядки». Но Ц. Бр. эту мысль считает неправильной.
«Мелкие земледельцы и ремесленники,— говорит он,— постольку
демократичны, поскольку демократическая форма правления
улучшает или хотя бы сохраняет их экономическое положение».
Д. Д. опасался «всесильной буржуазии» у нас, потому что она
хочет употребить свою силу в ущерб общему развитию. Поэтому
он полагал, что той «армией, которая победит» буржуазию,
будут крестьяне и ремесленники. Разумеется, вопрос заключался
в том, что и общедельцы, и Д. Димитров, и Я. Сакызов не
считали, что социал-демократическая партия может стать чисто
пролетарской и сильной и что как таковая она имеет право на
существование, и именно потому они стремились «поставить
партию на широкую основу, создав из нее ядро желаемой
радикальной реформаторской партии». Примечательно, что все эти
идеи выдвигались в то время, когда рабочее движение, рабочая
борьба нарастали. Таким образом они «исследовали болгарскую
действительность». Однако Ц. Бр. не усмотрел именно этих
стремлений у первых двух общедельцев в Болгарии.
В конце статьи Ц. Бр. коснулся вопроса о приеме в члены
партии. Он, как и X. Н., считал необязательным для членов
партии марксизм как «философско-социалистическую доктрину».
Согласно их представлениям, для приема в партию достаточно,
чтобы поступающий признавал следующие три принципа:
социализацию средств производства; взятие государственной власти
рабочим классом, организованным в самостоятельную партию-,

334
Часть пятая
международное движение пролетариата. «Каждый, кто признает
эти принципы,— говорит Ц. Бр.,— может быть членом партии,
хотя бы и не разделял ее „социально-философского
обоснования — марксизма". Но это то же, что рекомендовал и Д. Д.,
с той разницей, что он вместо „трех принципов*4 выдвигал просто
„программу"».
Из того, каким образом Ц. Бр. и X. Н. ставили вопрос,
следует, что он касался приема в партию интеллигентов, так как
только кто-нибудь из них мог иметь то или иное «социально-
философское обоснование», отличное от марксизма, и принимать
«три принципа». Но понятно, что если они придерживаются
немарксистского «социально-философского обоснования», то дело
все равно дойдет до противоречий хотя бы с одним из этих
принципов. Отсюда именно проистекали и проистекают
«кризисы» в социализме, разногласия и борьба в
социал-демократической партии. Разве «кризис», «новое направление» в
социализме на Западе не случались из-за немарксистского «социально-
философского обоснования» интеллигенцией «трех принципов»?
Так что Ц. Бр. и X. Н. так же ошибочно рассматривали вопрос
о приеме в партию, как и Д. Д. Недостаточно, чтобы
интеллигент признавал «три принципа», а нужно их понять или, говоря
точнее, их обосновать. Это нужно подчеркнуть потому, что
интеллигент, вступая в партию, легко занимает в ней руководящее
место. А раз это так, партия должна быть особенно строгой по
отношению к нему, его «социально-философскому обоснованию»
«трех принципов». Такой член партии должен быть только
марксистом, и к тому же испытанным на деле марксистом, а не
принятым в партию просто по заявлению, в котором указано, что
он признает принципы. В отношении пролетария вопрос ясен.
Прежде чем вступить в партию, он должен пройти
подготовительное социалистическое обучение, во время которого сможет
усвоить общее марксистское обоснование «трех принципов»,
а потом, участвуя в партийных делах и по мере развития
классовых битв, он сможет все выше подняться в марксистском
понимании социализма.
Тем не менее Ц. Бр., как и X. Н., выступил против
«широкой деятельности», которую обще дельцы предлагали партии.
«Я,— добавлял Ц. Бр.,— скорее бы сказал: ничто не оправдывает
нашего широкого участия в движении, если оно идет в ущерб
целостности и развитию нашей партии, при условии, что мы
признаем ее raison cTetre».
Совсем другой была критика в двух статьях, помещенных в
первом сдвоенном (январь и февраль 1902 г.) номере журнала
«Ново време» (год VI). Первая из них, под названием
«Годовщина „Общо дело"», принадлежала Ю. Юрданову. Автор подверг
критике все написанное Янко Сакызовым в первых статьях в
«Общо дело» за первый год существования журнала. Так как

Главе, пятая. Продолокение теоретической борьбы с общеделъством 335
Ю. Юрданов в первой части своей работы рассмотрел те статьи,
которые прежде уже были рассмотрены в журнале «Ново
време», и пришел к тем же выводам, мы остановимся лишь на
второй части.
Как мы уже знаем, Сакызову политическое движение
представляется в виде борьбы между реакцией и демократией. Его
ум напрасно бился над вопросом, как выбить почву из-под ног
реакции. По его мнению, для этого нужны два условия: 1)
создание развивающегося общественно-экономического класса и
2) уничтожение реакционного государственного аппарата. Однако
Сакызов не верит в создание развивающегося
капиталистического класса, не верит в возможность капиталистического развития
Болгарирг, следовательно, он не верит и в создание там
пролетарского класса. Он писал: «Изучив особенности болгарской
социально-экономической действительности, мы пришли к
убеждению, что надежды, возлагаемые на этот капиталистический
жласс, очень незначительны, и мы должны будем прибегнуть к
другому, окольному пути». Этот окольный путь и есть «общее
дело производительных слоев» или организованная из
«оппозиционных элементов» этих слоев общественная сила, способная
установить демократию. Последняя, по Сакызову,— это власть
всех на пользу всем.
Установление демократии Сакызов считал возможным, так
как «демократическое течение присуще жизни каждого народа».
Он писал: «Кто хочет бороться за торжество демократических
начал у нас, не должен, как это представляют себе некоторые,
создавать из ничего такое течение, наоборот, они получат его в
готовом виде, присущем жизни каждого народа, а следовательно,
и нашего». И далее он добавляет: «Более того, из-за особых
исторических условий болгарский народ сто лет назад стал
развиваться в направлении демократизма, а за последние десять лет
это демократическое течение настолько усилилось, что оно
проникло в сознание широких рабочих масс». Исходя из такого
понимания болгарской жизни, Сакызов, естественно, полностью
игнорировал социал-демократическую партию и дошел до того, что
отказывался видеть в ней «сплоченную и организованную
демократическую силу», а видел в наемных рабочих только
«оппозиционные элементы», составляющие с такими же элементами из
других «производительных слоев» общественную силу, некую
партию. Это и есть «окольный путь», рекомендованный Сакы-
зовым.
Ю, Юрданов справедливо спрашивал, для чего требуется
прибегать к «окольному пути» — для торжества ли
социалистического идеала или для воцарения свободы и законности^ Но
приоритет в этом вопросе принадлежит не Сакызову, а Проко-
ниеву и прекратившим свое существование изданиям «Лъча»
и «Прогрес». «Извлечение этого вопроса из архива,—писал

336
Часть пятая
Ю. Юрданов,— ничего не может доказать, кроме того, что дея^
тельность тов. Сакызова до сих пор зиждилась на
неопределенной почве и он направлял ее в зависимости от ветров, дующих
на политическом поле». Сакызов, как утверждал Ю. Юрданов,
возвращал как общественную, так и социалистическую мысль к тому
состоянию, которое было 20 лет назад. Вопрос по-прежнему
сводился к следующему: существует ли у нас почва для социализма? Так
что мысль Сакызова осталась на той ступени развития, на которой
его застало социалистическое движение. Но существенно то, что
эту старую мысль он выдавал и выдает сейчас за «широкое» и
«глубокое» понимание общественной жизни и стремится повернуть
социалистическое движение вспять.
Сакызов говорит, что свое понимание болгарской жизни он
основывает на «изучении особенностей болгарской
социально-экономической действительности». Однако каковы эти
«особенности», он ни разу не показал. Юрданов справедливо отмечал, что
Сакызову необходимо прежде всего вскрыть причины, не
позволяющие создать у нас класс капиталистов, и тогда уже говорить
об «окольных путях», по которым будет развиваться наша
страна. Но и здесь Сакызов буквально ничего не дал. Точно так же
он не назвал и условий, при которых возможна власть всех на
пользу всем. Он лишь утверждает, что «демократическое
течение» присуще жизни каждого народа, следовательно, и
нашего. Но если это так, то спрашивается, в чем причины того, что
в реальной жизни ничего подобного не произошло? «Наверное,—
пишет Ю. Юрданов,— дело в несознательности. Но как только
мы касаемся сознательного и несознательного без органической
связи с условиями, мы тотчас же впадаем в идеализм, давно
отживший свой век». Что же касается «демократизма», в
направлении которого стал развиваться болгарский народ сто лет тому
назад, то Ю. Юрданов замечает, «что целью этого демократизма
было не что иное, как оформление, укрепление и признание
болгарской национальности, и он не имел цели установить власть
всех на пользу всем в качестве практического результата, а,
наоборот, был направлен на установление власти меньшинства
для меньшинства». И это совершенно верно. Однако Сакызов как
мелкобуржуазный ум не мог по-иному осмыслить болгарскую
действительность. Он делил ее на реакцию и демократию.
Реакцию олицетворяла гражданская и военная бюрократия, но между
ней и буржуазией он не видел никакой связи, хотя такая связь,
и притом весьма тесная, существует: бюрократия служит
буржуазии, формируясь и пополняясь из ее среды. Демократия же
не олицетворяется в болгарском народе, в «производительных со^
словиях», без учета социально-экономического прогресса,
который постоянно совершается в этой среде и создает между этими
сословиями растущие экономические и политические
противоречия.

Глава пятая. Продолжение теоретической борьбы с общеделъством 337
Выше уже говорилось, что Юрданов справедливо отмечал, что
Я. Сакызов направлял свою деятельность в соответствии с теми
ветрами, «которые дули на нашем политическом поле».
Действительно, когда пришла к власти «прогрессивная демократия»,
т. е. объединение каравелистов и цанковистов, на которых
Я. Сакызов возлагал «демократические» надежды, и когда он
увидел, что народу остались лишь «не сбывшиеся надежды»,
а «реакция не сломлена», он окончательно запутался. Тогда он
вспомнил о социальной демократии и как блудный сын поспешил
вернуться к ней. Но с чем он возвратился? Опять-таки с теми же
мелкобуржуазными мыслями. Он вернулся в партию с прежним
намерением создать из нее «прогрессивную демократическую
силу», широкую мелкобуржуазную партию под вывеской
«социальной демократии». Он все-таки не верил в развитие
капитализма в Болгарии, следовательно, не верил и в появление
пролетарского класса и рост его силы. «Общественная партия,—
говорил он,— какой является социальная демократия, может расти,
с одной стороны, поскольку экономические условия страны будут
поставлять ей приверженцев, а с другой стороны, поскольку сама
она своим участием во всех проявлениях общественной жизни
будет привязывать к себе людей...» Однако дальше он
продолжает так: «Но простор для ее деятельности будет увеличиваться,
покуда эти же социально-экономические условия не представят
возможности для создания других устойчивых общественных
партий, которые станут представителями и носителями
экономического и социального прогресса». Как правильно отметил
Ю. Юрданов, последняя мысль повторяет ту, о которой прежде
уже говорилось, а именно, что Сакызов не верит в развитие у
нас капиталистическогр класса. «Если вопрос поставлен таким
образом, т. е. что у нас невозможна крупная промышленность,
то спрашивается: возможна ли и будет ли развиваться у нас
социальная демократия не только как партия, но и как отражение
тенденции в экономическом развитии?» Но для Сакызова была
важна не социальная демократия, а превращение социальной
демократии в широкую демократическую партию.
И Д. Димитров, и Я. Сакызов как истинные буржуазные
демократы поставили перед собой задачу найти средство для
уничтожения «режима личной власти и правления клики со всеми
экономическими последствиями» и для установления нормальной
экономической жизни в Болгарии. И это средство они
обнаружили в «общем деле производительных слоев». Мы видели, что
выдуманное Д. Димитровым и подхваченное Я. Сакызовым
«общее дело» — это плод поверхностного понимания явлений
болгарской действительности, что оно невозможно и, следовательно,
таким путем ни к чему прийти нельзя, разве что к
«несбывшимся надеждам». Социал-демократу путь, по которому развивается
общественная жизнь, представляется совершенно иным и ясным.

338
Часть пятая
В статье «По какому пути идти?», напечатанной в том же
сдвоенном номере «Ново време», Т. П. (Тодор Петров271)
весьма наглядно показал несостоятельность общедельства и путь
социальной демократии. В этой статье Т. П. поставил вопрос
иначе, чем Сакызов:
«У нас существует угроза конституционализму, в опасности
демократические права народа, необходимо что-то
противопоставить этой реакции. И это что-то находится в производительных
слоях, к которым принадлежат болгарские граждане. Поэтому и
тов. Сакызов заговорил исключительно о производительных слоях,
о болгарских гражданах. Как видно, в одежды
„производительных слоев" рядятся несколько общественных групп с различными
и прямо противоположными интересами: рабочие-пролетарии и
промышленники-капиталисты, мелкие и крупные торговцы,
мелкие ремесленники и подмастерья, капиталисты, владельцы
мастерских, мелкие земледельцы и крупные
землевладельцы-ростовщики — и на них возлагается одно ,,общее дело". Но возникает
вопрос: что же, так и будут они рядиться в одну и ту же
одежду, маскирующую их классовые интересы, так и будут зан
малчивать их, пусть и „временно", и станут ли они более
активными и заинтересованными защитниками конституционных и
демократических прав или же пойдут иным путем, выдвигая
жизненные для них экономические требования, присущие
дифференцированным общественным группам и классам,
выказывающим стремление и большую заинтересованность в их
осуществлении? Каким именно путем? Шутем ли вскрытия классовых
противоречий и выдвижения жизненных классовых
экономических требований или же путем их сокрытия и умалчивания,
пусть и „временного", если это вообще возможно?»
Как правильно подчеркнул Т. П., для социал-демократа
не существует такого вопроса, потому что ему ясно, что
укрепление и расширение демократических прав достигаются не
прикрытием и затушевыванием классовых противоречий, а, как раз
наоборот, путем их вскрытия и выдвижения жизненно важных
классовых экономических требований. Но, по мнению общедель-
цев, социально-политический прогресс осуществляется не путем
классовой борьбы, а путем временного, от случая к случаю,
притупления и примирения классовых противоречий, путем
общедельства, и прежде всего искусственного, механического,
вымышленного общедельства «производительных сословий». В
соответствии с их представлениями в настоящее время существует угроза
конституционализму, необходимо укрепить демократические
права, поэтому нынешний момент требует от политического деятеля
«не подчеркивания противоречий между интересами своего
класса и интересами какого-то другого класса», а «поисков общих,
точек, чтобы показать им их общее дело». Так писал в своей!
брошюре Д. Димитров. Т. Петров аналитическим способом дока-

Глава пятая. Продолжение теоретической борьбы с общедельством 339
зал, что этот путь полностью несостоятелен, что он никак не
ведет к желаемой в настоящий момент цели. Аргументация
общедельства была той же избитой аргументацией, какая уже не
однажды исходила из уст буржуазных политиков, особенно
из лагеря демократов. От них мы слышали буквально
следующее: давайте прежде всего обеспечим «народные права»,
«прочный конституционный режим», а потом уже процоведуйте какие-
то идеи и развивайте какую-то деятельность. Вспомним старые,
давнишние обвинения старых и молодых демократов в том, что
социалисты были наибольшей помехой для торжества
демократизма в Болгарии, потому что, когда нужно было трудиться ради
него, они говорили о классовых противоречиях и классовой
борьбе. То же самое Димитров и Сакызов внушали социалистам.
Т. Петров, проанализировав первые статьи в «Общо дело»,
пришел к следующему заключению: «Значит, ,,общее дело
производительных слоев» преследует сугубо практические цели,
как-то: требование ликвидации клики, стоящей у власти, и
установления прочного, строго конституционного режима, не
связывая их, по крайней мере сейчас, когда идет работа по
осуществлению этих целей, с жизненными экономическими требованиями
общественных групп и классов, собранных под одним общим
названием „производительные слои"».
Вслед за тем Т. П. раскрыл метод «общего дела» и на
примерах показал всю его абсурдность. Например, говоря народу о
необходимости сохранения политических прав и свобод, мы не
должны говорить ему ни о каких крайне необходимых
экономических требованиях, затрагивающих его жизненные интересы,
чтобы не развалить «общее дело», ибо, упоминая об этих
интересах, мы неизбежно должны будем сказать о классовых
противоречиях «производительных слоев». А если не говорить народу
об экономических требованиях, делая акцент лишь на
политических правах, он не станет нас слушать. Он нам ответит: давно
уже мы слышали эти сказки, но никаких перемен для себя не
видели, все партии столько лет говорят нам одно и то же.
«Итак, ,,общее дело44 не достигло цели, поставленной им.
В этом убеждает нас и политическая деятельность буржуазных
партий, которую они до сих пор проводили. Да и сейчас разве
они действуют не таким же образом, разве не выступают перед
народом с пустыми словами о правах и свободах? Не так ли все
обстоит по сей день, когда все действуют разом, все пекутся
о справедливости? А что из того выходит? Нынешнее
двусмысленно-неопределенное положение и точно такое же
конституционно необеспеченное будущее». Но возразят, что обще дельцы
не отрицают и выступлений с экономическими требованиями для
рабочих масс. «Хорошо, однако, если экономические требования
предъявляются общественными классами, то тем самым открыто
подчеркиваются классовые противоположности в их интересах и

340
Часть пятая
тогда никакого „общего дела" не может существовать, тогда
вносится разъединение в совместные усилия в отношении
„общего дела"... Так, посредством „общего дела44 нельзя достигнуть
прекрасной цели, которую оно перед собой поставило. Более
того, идя этим путем, мы намного отдалимся от нее». Кроме
того, посредством «общего дела» социал-демократ совершает
измену социализму и приносит огромный вред развивающемуся у
нас рабочему движению. Общедельцам необходимо хотя бы на
время усыпить классовое сознание рабочих. В то же время,
преследуя эту цель, они при этом искусно служат классу
капиталистов и его партиям. Как только рабочие выдвигают какие-
нибудь требования, хозяева под предлогом «общего дела»
говорят нам: «Погодите, погодите, пока защитим конституцию»
и т. д. Так что посредством общедельства нельзя добиться
«нормальной конституционной и экономической жизни». Напротив,
самый верный путь, ведущий к этой цели,— это путь классовой
борьбы.
Рабочая социал-демократическая партия выступила перед
пролетариатом, всем народом с рядом экономических
требований, являющихся жизненно важными для трудящихся. В борьбе
за их реализацию рабочие массы учатся использовать также
политические условия как средство для их осуществления. Т.
Петров в подтверждение этой правильной мысли привел пример
борьбы земледельческого класса против десятины. Борьба
против десятины привела этот класс к кровавой битве в защиту
прав болгарских граждан свободно собираться и проводить
митинги. В качестве другого примера он привел требование
введения рабочего законодательства для защиты общих классовых
интересов рабочих. Борьба за осуществление этих требований
ведет к борьбе политической — за свободу, за необходимые для
их реализации политические права. Иначе говоря, в процессе
борьбы за экономические интересы рабочие массы вовлекаются
в общественно-политические бои, в которых они учатся высоко
ценить политические права и свободы для осуществления своих
требований. «Так и таким путем придут рабочие массы к
осознанию необходимости защищать конституционное правление,
именно таким путем они начнут сознательно участвовать в
общественно-политических боях, лишь таким путем можно прочно
укрепить у нас конституционный парламентаризм». Главное здесь
состоит в том, что на этом пути социальная демократия не
изменит социализму и своим прямым задачам.
В борьбе за требования рабочего класса социал-демократы
сталкиваются со своими врагами, с эксплуататорами
пролетариата, капиталистами и их агентами. Раскрывая мотивы
нежелания господствующего класса принять эти требования,
социал-демократы раскрывают и классовые противоречия между
интересами рабочих и хозяев. Таким образом, рабочие приобретают

Глава пятая. Продолжение теоретической борьбы с общеделъством 341
классовую сознательность и сплачиваются для классовой борьбы,
четко определяя свое отношение к капиталистам и буржуазным
партиям, а также к задачам, которые поставлены перед ними
как перед общественным классом, связанным с решением
вопросов социально-экономического развития. Иными словами, идя
«по пути, который является путем классовой борьбы,
независимо от того, как скоро и точно будет осуществлена цель „общего
дела11, мы ни на минуту не прекратим трудиться над
выполнением своего важнейшего и единственно необходимого и
существенного дела — содействовать развитию классового сознания у
рабочих».
Общедельцы считают, что развитие производительных сил
достигается посредством «общего дела», путем сотрудничества
классов в политической области. Т. Петров, наоборот, доказывает,
что «в процессе классовой борьбы и при ее посредстве мы
прежде всего создадим у нас наиболее соответствующую и
необходимую для нынешних обстоятельств экономическую политику».
У нас нет определенной и целенаправленной экономической
политики, потому что страна управляется кликами, не имеющими
ничего общего с производством. Капиталистический класс в
прежние времена был полностью торговым и ростовщическим,
грабившим и разорявшим мелких ремесленников и
землевладельцев посредством ростовщичества, зеленичарства * и
всевозможными другими способами. «Ростовщическому грабежу народных
масс соответствовало ограбление государства политическими
кликами». Но такими способами накапливались капиталы, которые
стали вкладывать в производство. Таким путем возник
капиталистический класс, связанный с производством, класс, все
настойчивее диктующий буржуазным кликам свою экономическую
политику. Это преображает сами клики, превращая их в партии с
определенной капиталистической экономической политикой. Она
является чисто классовой политикой, имеющей целью защитить
интересы капиталистического класса.
Одновременно с капиталистическим классом появляется и
пролетарский, его экономическая политика не согласуется с
политикой капиталистического класса, однако она находится в
полном соответствии с общим развитием производства.
Экономическая политика капиталистов претендует лишь на защиту
интересов капитала, но не труда. Однако при плохих условиях труда
производительные силы не могут развиваться быстро и в той
мере, в которой они развивались бы, если бы труд был
законодательно защищен. В таком случае капиталисты будут
вынуждены все более совершенствовать средства производства.
«Поэтому,— писал Т. П.,— наемный рабочий класс по праву настаи-
* Зеленичарство — закупка спекулянтами продуктов сельского хозяйства
«на корню».— Примеч. пер.

842
Часть пятая
вает на введении рабочего законодательства, которое не
тормозило бы совершенствования производительных сил, а
содействовало бы их быстрому и правильному развитию. Требование
рабочего законодательства — это экономическая политика рабочего
класса».
Однако капиталистам принадлежит власть, и они используют
ее, чтобы проводить свою политику всеми средствами. Рабочий
класс не имеет такой власти для проведения своей политики, он
может вырвать уступки лишь путем борьбы, посредством
всеобщей классовой борьбы. «^4 в процессе этой борьбы от
столкновения экономической политики двух классов — капиталистического
и рабочего — возникнет и осуществится третья экономическая
политика, которая будет соответствующим образом и наиболее
благотворно воздействовать на развитие производительных сил...
Так, путем классовой борьбы создается самая целесообразная
для данного момента и наиболее прогрессивная экономическая
политика». Таким образом, Т. Петров, анализируя два пути, два
способа действия, сравнивая их друг с другом, показал не
только абсурдность «общего дела», но и превосходство
социал-демократической тактики.
Такова была новая критика общедельства. Как же ответил на
нее Я. Сакызов? Он ответил таким же образом, как и ранее,
т. е. придирками и грубостью, с той только разницей, что с
высокомерием обругал «молодое поколение» за дерзость
критиковать своего учителя, назвав этих людей «школьниками», которым
следует читать, а не заниматься критикой,
«практикантами-теоретиками» и т. п. Впрочем, каков был ответ Сакызова указанным
выше критикам, можно судить по статье Т. Петрова в номере
четвертом журнала «Ново време» (год VI) под названием «Как
отвечает Янко Сакызов». Его ответ автор статьи резюмировал в
следующих словах: «Он сердится, жалуется и обещает».
Очевидно было, что Сакызов ничего не желал сказать по существу
полемики, да и нечего ему было сказать, потому что абсолютно
ясна была несостоятельность общедельской «теории». Но тут
возникли новые обстоятельства, которые дали свежие
доказательства того, что в лице общедельцев мы имеем дело с
буржуазными идеологами.

Глава шестая. Новые политические условия и общеделъство 343
Глава шестая
НОВЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ
И ОБЩЕДЕЛЪСТВО
1. Цанковистский реоюим
Приход к власти каравелистов и цанковистов, или
демократов и прогрессивных либералов, означал, что к власти пришла
мелкая буржуазия, демократия. Мы уже видели, что она начала
и закончила свою деятельность полной компрометацией.
Объяснение этому вполне простое. Мелкая буржуазия требовала
уменьшения налогового бремени и улучшения своего положения.
Демократы и прогрессивные либералы пришли к власти ради этих
требований, однако уже с первых шагов они столкнулись с
другими, более сильными и тоже насущными потребностями,
которым они не могли противодействовать, так как класс, интересы
которого они представляли, не мог дать им силу для этого,
ж пренебречь этими сильными потребностями было нельзя.
Представители демократии очутились перед уже возникшими
в болгарской жизни значительными классовыми противоречиями,
которые они не были в состоянии разрешить, и их деятельность
должна была закончиться фиаско. Прежде всего они оказались
ве главе государства, представлявшего собой большое
капиталистическое денежное хозяйство, нуждавшееся в устройстве и
поддержке. А для этого надо было изыскать средства. Кроме того,
под натиском нужд этого хозяйства, которое к тому же много
лет подряд велось самым хищническим образом, а также под
давлением капиталистической конкуренции старые формы
производства все больше ослабевали, и мелкая буржуазия не могла
обеспечить нужных средств для поддержания государства. Брало
верх современное капиталистическое производство. В этом
направлении многие годы шло экономическое развитие Болгарии.
Когда коалиционное правительство из каравелистов и цанковис-
тов пришло к власти, интересы этого экономического развития
были господствующими.
Уже в первые месяцы после прихода к власти коалиционное
правительство должно было отказаться от защиты интересов
мелкой буржуазии, ради которой оно и было создано, и
заняться нуждами крупного торгово-промышленного и
земледельческого классов. Оно было вынуждено созвать эти классы в лице их
виднейших представителей на «промышленные» и
«земледельческие» советы. Последние, естественно, прежде всею
потребовали от государства, чтобы оно рассчиталось с внутренними
кредиторами из промышленно-предпринимательского класса,
а самое главное — с Народным и Земледельческим банками,
чтобы высвободить свои капиталы в пользу государства в интересах

344
Часть пятая
экономического развития. С другой стороны, они потребовали
государственной защиты от внешней конкуренции, предлагая
выработать соответствующий таможенный тариф и заключить на
его основе покровительственные торговые договоры, вообще они
потребовали широкого поощрения «народной промышленности»
и «народного земледелия». Наконец, их требованиями были
расширение и закрепление рынков за изделиями «национального
производства» и в соответствии с этим поддержание достойной
этих интересов внешней политики и стабилизации внутреннего
управления страной. Иначе говоря, промышленно-земледельче-
ские советы требовали от демократов и прогрессивных
либералов проведения такой политики, которая отвечала бы интересам
развивающегося класса капиталистов, чьи потребности были и
потребностями национального производства.
Эта политика означала развитие всех буржуазных
институтов, в первую очередь «народной армии», которая существовала
и, следовательно, создавала лучшее положение для гражданской
и военной бюрократии. Естественно, что для проведения такой
политики необходимо было увеличивать расходы, а не сокращать
их, что означало увеличение налогов и проведение новых
займов. Но все это было прямо противоположно надеждам мелкой
буржуазии. Ее представители в лице каравелистов и цанковистов
не могли разрешить противоречий между интересами мелкой
буржуазии и интересами капиталистического развития. В то же
время они оказались неспособными содействовать и последнему.
Коалиционное правительство, не найдя возможности
разрешить противоречия, перед которыми оно оказалось, и не
преуспев в заключении займа, пыталось отвлечь мелкую бзтржуазик>
удовлетворением ее реакционных устремлений. Демократ П. Ка-
равелов провел совершенно недемократический закон о плате за
школьное обучение и изменение избирательного закона, лишил
известные категории болгарских граждан избирательных прав.
Этими «демократическими» реформами исчерпался весь
«демократизм» коалиционного правительства, после чего оно
отказалось от власти, которую взяли в свои руки цанковисты. Был
установлен цанковистский режим.
Этот режим известен и под названием
прогрессивно-либерального, однако ничего прогрессивно-либерального в нем не было.
Он был цанковистским не только потому, что во главе его
фактически был Д. Цанков, но и по самой своей природе. Это был
режим мелкой буржуазии, но той ее части, которой руководил
торгово-ростовщический слой, не поднявшийся еще до положения
крупной буржуазии и потому имевший грубую хищническую
природу, в то же время проникнутый дикой ненавистью ко
всему, что хотя бы иллюзорно угрожало его настоящему
положению. Но именно поэтому он был по своей природе режимом
реакционным в экономическом и политическом отношении. В экономи-

Глава шестая. Новые политические условия и общеделъство 345
ческом отношении он был реакционен, потому что не мог
развить никакой творческой деятельности. Заседания Народного
собрания никогда не были столь продолжительными, как при
этом режиме. Однако они были и самыми бесплодными. Кроме
того, все, что этот режим успел осуществить, носило
реакционный характер, как, например, изменение статьи гражданского
кодекса, якобы имевшее целью спасти мелкую собственность от
исчезновения, и закон о ремесленных союзах, призванный
защитить мелких ремесленников. В политическом отношении
режим был реакционным, потому что его внутренняя и внешняя
политика диктовалась азиатским департаментом министерства
иностранных дел России и он был глубоко проникнут
реакционным духом царизма.
Наиболее резко этот дух сказался в отношении цанковистов
к школьной политике. Он получил выражение в известном
предложении Д. Цанкова касательно закона о начальных школах,
для проведения которого цанковистский режим употребил
чрезвычайно много усилий и использовал все средства вплоть до
черносотенного хулиганства его невежественных депутатов.
Внутри страны господствовали шпионы русского правительства.
Внешняя политика была сугубо русской. Вообще при цанковис-
тах политика Болгарии и в экономическом, и в политическом
отношении находилась в полной зависимости от политики
русского правительства. Потому-то она и не могла быть никакой
иной, кроме как реакционной. Если этот режим не проявил
всей присущей ему реакционности, то это лишь оттого, что он
недолго просуществовал. Он пользовался исключительно
симпатиями реакционной русофильской массы и вскоре вступил в
полное противоречие с экономическими и политическими
устремлениями, господствовавшими в стране. С другой стороны,
крайнее русофильство цанковистского правительства и его лакейское
раболепие перед российским правительством, выразившееся в
шипкинских торжествах и в «царских» встречах и проводах
русских «высоких гостей» в Болгарии и ее столице и бросившее
тень на авторитет верховного представителя болгарского
государства — князя — перед внешним миром, привели
цанковистский режим в столкновение с «фактором более сильным, чем
народ»,—с короной, князем. Это положило конец режиму. Однако
все указанные условия, не давшие цанковистскому режиму
проявить свое истинное лицо, создали ему у поверхностных
мелкобуржуазных политиканов репутацию «мягкого режима»,
благоприятствовавшего развитию «гражданских добродетелей».
2. Оценка его общеделъцами
Общедельцы в журнале «Общо дело» сначала встретили
цанковистский режим так, как его встречали и другие буржуазные
органы печати, особенно орган демократов, близких к Каравело-

346
Часть пятая
ву, подчеркивавшие, что лица, входившие в правительство, были
никому не известными и неспособными, а потому ничего
хорошего ожидать от него нельзя. Так, в 11-м номере «Общо дело»
(год II) в передовой статье, в которой рассматривался состав
«прогрессивно-либеральной» партии и ее правительства, читаем:
«Отсутствие людей, имеющих хоть какую-нибудь
общественную известность и подготовку, требующую больших и
специальных знаний государственного механизма, является
чувствительным ударом для прогрессивно-либеральной партии, которая
с таким апломбом сама взяла бразды правления, не считаясь со
своими силами... Вообще у нас создается впечатление особого
худосочия мысли и дел у этих людей. Как будто у них в жилах
не течет кровь, мы уже не говорим о горячей южной крови
молодых свежих сил — у них нет даже обыкновенной крови живых
деятельных людей, а какая-то неопределенная жидкость —
буза * или русский квас. Турецко-восточное потихоньку да
полегоньку смешалось здесь с рабски болгарским. Главное еще не
сделано, а у вас во главе не бодрые, энергичные люди, а какие-
то полутрупы, которые движутся, действуют и реагируют не
потому, что это основа их жизнедеятельности, а потому, что
этого требует место, на которое они поставлены... Чего требовать
от таких людей? Это вопрос. Что они не прыгнут выше головы
и едва ли по своей инициативе сделают нечто большее для
страны, чем заплаты,— об этом как будто они и сами догадываются.
Но, может быть, как раз такие люди нужны сегодня, чтобы их
можно было приставить туда, куда это требуется народу,—
этому постоянному и вечному суверену на этой бедной земле? Хотя
бы хватило бодрости и энергии у народных руководителей не
лишать народа власти, чтобы стать орудием лишь другого
временного и преходящего, но все еще сильного суверена».
Это такая же оценка, какую в свое время мы видели в
органе каравелистов, или демократов, с той только разницей, что
отзыв «Общо дело» был более резким и подчеркнутым и что
органы буржуазных партий не считали, что «как раз такие
люди» были необходимы тогда, и не предлагали «народным
руководителям» поставить «прогрессивно-либеральное»
правительство туда, «куда это требуется народу». От самого правительства
журнал «Общо дело», как и другие буржуазные органы, ничего
не ожидал, кроме «заплат». Но через несколько месяцев после
приведенного выше отзыва «Общо дело» дал другую, совершенно
противоположную оценку цанковистскому режиму. Здесь журнал
или, вернее, Сакызов, предстал в роли защитника этого режима
от нападок и критики со стороны буржуазных и
социалистических органов. В номере 1 (год III) «Общо дело» Сакызов пишет
следующее:
* Буза— безалкогольный напиток.— Примеч. пер.

Глава шестая. Новые политические условия и общеделъство 347
«Когда вышел первый номер журнала „Общо дело", мы жили
при режиме бесправия, стремившемся удержать систему явного
•своеволия и беззакония с целью подкармливания и быстрого
обогащения правящей группы. Сейчас мы живем при режиме,
имеющем много внешних признаков свободного и законного
управления. Находятся публицисты, отрицающие это, не
признающие, что существует различие между нынешним и прежним,
и такие имеются не только среди буржуазных литераторов, но и
среди социалистов, но вряд ли найдется кто-нибудь, кто
серьезно поверил бы этому. Стамболовские народняки и разделенные на
две группы либералы предают анафеме нынешнее управление
как бесправное и беззаконное. Но кто не знает, что у наших
деятелей заведено отрицать самые очевидные факты, поскольку
это их единственное оружие в борьбе? Что же касается
социалистических литераторов, то их отрицательное отношение к
достигнутым при настоящем правительстве политическим свободам
частично следует отнести за счет того, что и они дети своего
времени и, следовательно, не могут отказаться от несерьезных
нравов окружающей их общественной среды, а частично — за
счет их стремления увидеть в нашей стране, несомненно, даже
абсолютно свободную власть. Мы, по нашему разумению, не
можем отрицать бросающегося в глаза различия между нынешним
режимом и предшествующим режимом Радославова».
В примечании к цитированному выше Сакызов прибавил, что
«Ново време» и «Работнически вестник» не только именуют цан-
ковистский режим «воплощенной реакцией», но и попытались
убедить своих читателей, «что он не может быть никаким иным,
кроме как реакционным». Разумеется, журнал «Общо дело»
сочинял басни в отношении социалистической печати. Ни
журнал «Ново време», ни партийная газета в своей критике
цанковистского режима не сравнивали его с радославистским и
не выводили из этого своего суждения о его реакционности.
Социалистическая печать в своей оценке исходила из тех
оснований, которые были изложены выше. Она оценивала этот режим
не по «внешним признакам», а по его внутренней природе — как
представителя части мелкой буржуазии и как русофильский. Но
общедельцы всегда судили и судят о режимах лишь по
«внешним признакам», оказавшись абсолютно неспособными увидеть
сущность, кроющуюся за этими «признаками». По сути цанко-
вистский режим имеет «много внешних признаков», которые
говорят о его реакционной природе. Однако журнал «Общо дело»
не видел их. Его редакция защищала этот режим, и потому она
видела «политические свободы», достигнутые при нем, в то
время как это были лишь «внешние признаки», созданные особыми
обстоятельствами, при которых они возникли, но не вытекавшие
из его природы. В оценке режима социалистическими органами
редакция усматривала «несерьезные нравы» и «стремление уви-

348
Часть пятая
деть... даже абсолютно свободную власть». Нет необходимости:
говорить, что в оценке «Общо дело» не было ни тени
социалистической мысли, социалистического понимания. Это была
оценка приверженцев тогдашнего правительства. Впрочем, редакция
под влиянием социалистической критики скоро видоизменила свою
позицию. В сдвоенном (2/3) номере за тот же год читаем:
«Если при нынешнем положении Болгарии одной из главных
задач должно быть завоевание для „работоспособной" демократии
больших политических средств, которые оградят страну от
экономического угнетения и поднимут ее экономический уровень,,
то мы спрашиваем: что сделано для этого и как много сделано?..
В данном случае нам важно знать: что сделано для усиления
политической мощи демократии новыми средствами,
полученными в ее распоряжение, какое оружие вырвано из рук реакции?
И на этот вопрос мы не можем дать иного ответа: ничего,
ничего не сделано».
Наряду с этим говорится о «небольших улучшениях»,
введенных «в функционирование государственного механизма», о
немалом «общественном значении правительства, действующего бег
насилия и краж», которое при этом оказалось «и достаточно
терпимым, и приемлемым», о «мягкой политической атмосфере»г
созданной цанковистским режимом, благоприятствовавшей
развитию «ценных гражданских добродетелей», однако добавляется,
«что свобода и права народа не защищаются одними только
добродетелями, для этого необходимы более эффективные
средства». Так что «Общо дело», упоминая уже не множество, а лишь
один-два «внешних признака свободного и законного правления»,
здесь же утверждает, что «ничего, ничего» не было сделано «для
усиления политической мощи демократии», никакие новые
средства ей не даны, никакое оружие не было вырвано из рук
реакции. Иными словами, это означает, что нет никаких
«достигнутых политических свобод», а есть лишь одни «внешние
признаки», смысл которых общедельцы были не в состоянии объяснить
исходя из самой природы режима и условий данного момента.
Но самое важное здесь то, что общедельцы рассматривают
прогресс в области политики без какой-либо связи с
социально-экономическим прогрессом. По представлениям общедельцев,
правительству достаточно издать несколько «демократических
законов», чтобы обеспечить господство «работоспособной»
демократии, усилить ее «политическую мощь», необходимую для
того, чтобы вырвать оружии из рук реакции. Нет нужды
доказывать, что в таком представлении нет абсолютно ничего
социалистического. Однако сторонники этой несостоятельной точки
зрения претендуют на «широкое» и «глубокое» понимание
болгарской действительности и социализма. Этим объясняется
дальнейшее поведение общедельцев в Народном собрании в
отношении цанковистского режима.

Глава седьмая. Социализм в Народном собрании 349
Глава седьмая
СОЦИАЛИЗМ В НАРОДНОМ СОБРАНИИ
1. Парламентская фракция и общеделъство
Социалисты-депутаты или, вернее, депутаты — члены Рабочей
социал-демократической партии появились в Народном собрании
еще в первый год существования партии. С тех пор и до
раскола партия постоянно была представлена в нем. Так что
парламентская фракция партии существовала постоянно с 1894 по
1903 г., до XIII Обыкновенного народного собрания, при этом
только два срока Народного собрания она была представлена
лишь одним депутатом. Но при этом нельзя говорить о
социализме в Народном собрании до 1901 г., потому что в сущности сама
парламентская фракция не была социалистической и в своей
практической деятельности в Народном собрании и вне его
руководствовалась не социалистическими взглядами и принципами
Рабочей социал-демократической политики, а мелкобуржуазно-
демократическими или в лучшем случае
радикал-демократическими убеждениями и мелкобуржуазной социальной политикой.
О социализме в Народном собрании тогда можно было
говорить лишь в том смысле, что там были депутатами крупные
деятели социалистической партии. Тем не менее они ни разу и ни
при каких обстоятельствах не коснулись вопроса о социализме,
не развили с трибуны Народного собрания социалистических
взглядов и не выдвинули требований Рабочей
социал-демократической партии. Они ни разу не подняли рабочего вопроса,
при том что сама жизнь давала им много поводов для этого.
В самом деле, они произносили страстные, пламенные речи
против «угнетателей», «притеснителей», «грабителей» и
«эксплуататоров» народа, против жалованья князя, против дворцов,
прачечных, конюшен двора и против огромных жалований
чиновникам — гражданским и военным, но эти речи и по содержанию и
по форме были только радикальными и демократическими и не
очень отличались от речей наиболее непокорных из демократов.
Поэтому социалисты-депутаты очень одобряли деятельность
последних в Народном собрании и поощряли их. Именно это и
указывало на то, что их речи не были социалистическими.
О социализме тогда вспоминали лишь правительственные
депутаты с целью умалить значение оппозиции, но социализм еще не
был представлен в Народном собрании.
В первом народняцком Народном собрании (VIII)
парламентская фракция состояла из двух человек. Они представили отчет
о своей деятельности третьему съезду партии. Как видно из
отчета, помещенного в газете «Социалист», никаких прений по
поводу деятельности парламентской фракции не произошло, она

350
Часть пятая
получила в резолюции «полное одобрение и благодарность» за
свою деятельность и пожелание продолжать ее с «такой же
энергией и преданностью социальной демократии». Если
припомнить, что представляла тогда партия и из кого состоял сам съезд,
то нет ничего удивительного в том, что он выразил «полное
одобрение и благодарность» парламентской фракции. Во втором
народняцком Народном собрании (IX) парламентская фракция
состояла только из одного депутата, Н. Габровского. Его
парламентской деятельностью съезды не занимались, поскольку были
заняты его общей партийной деятельностью.
В сущности партия стала критически относиться к работе
своей фракции с шестого съезда. В X Народном собрании (радо-
славистском) парламентская фракция первое время состояла из
шести депутатов, а после кассирования мандатов ямбольских
депутатов (Сакызова и Благоева) — из четырех человек. Здесь
следует напомнить об изменениях, происшедших в партии, как и
о борьбе между двумя течениями: пролетарским и
мелкобуржуазным,— начавшейся после четвертого съезда и определившейся
на пятом. Принципиальное различие между этими двумя
течениями в партии, естественно, должно было проявиться в ее
парламентской фракции. Действительно, оно проявилось уже при
первых контактах членов этой фракции. Две противоположные
точки зрения на характер и задачи социал-демократической
партии столкнулись и в парламенте.
На первом заседании фракции был поставлен вопрос: какой
должна быть ее деятельность в Народном собрании? Сакызов
считал, что фракция должна сразу же выступить с
предложением о временном сокращении жалованья князю и чиновникам,
а также суточных депутатам, а сумма, полученная таким путем,
должна быть роздана пострадавшим от наводнений и засухи
земледельцам. Благоев высказался против этого. Он полагал, что
парламентская фракция должна выдвинуть в Народном собрании
требования социал-демократической партии, составляющие ее
программу, и что в своей деятельности она должна исходить из
основных принципов партии. Габровский считал, что депутаты
фракции избраны от земледельцев и мелких ремесленников и
перед ними и должны нести ответственность. Хотя он избегал
высказываться определенно по поводу того, какой должна быть
деятельность социалистов в Народном собрании, но из сказанного
им становилось ясно, что он больше склоняется к взглядам
Сакызова.
После долгих прений фракция решила не готовить проект,
а высказаться при обсуждении тронной речи. Но Сакызов
вопреки решению еще на первом заседании Народного собрания
раздал депутатам оппозиции для подписания проект своего
предложения, чтобы внести его в Народное собрание. Это было
большой неожиданностью для остальных членов фракции, по крайней

Глава седьмая. Социализм в Народном собрании 351
мере для некоторых из них. Когда Благоев спросил Сакызова,
почему он вопреки решению фракции сделал это, Сакызов
оправдывался тем, что не имел намерения внести свое предложение,
а дал проект нескольким депутатам лишь прочитать, но он
произвел на них хорошее впечатление и необходимое число
депутатов его подписало. Было ясно, что Сакызов говорил неправду,
что он не принимал в расчет решения парламентской фракции
и действовал ни с кем ни считаясь. Но так как большинство
членов фракции имели такие же взгляды, то этот случай не
вызвал никаких протестов с их стороны. Естественно, что после
этого нельзя было говорить о парламентской фракции как о
целом, как о фракции, руководствующейся единодушными и
обдуманными решениями, и после кассирования мандатов двух ее
членов она пошла по старому пути.
Прежде чем было отменено избрание двух ее членов,
парламентская фракция совершила акт полностью в духе общедельст-
ва. Она подписалась под обращением к болгарскому народу от
буржуазных парламентских фракций, с которыми совместно
протестовала против неконституционного правления в Болгарии,
домогательств двора управлять страной вопреки конституции и
против массовой и незаконной отмены избрания оппозиционных
депутатов радославистским большинством в Народном собрании.
Когда члены фракции были с этой целью приглашены на общее
собрание, были высказаны мнения, что на него идти не следует,
а надо выступить со своим собственным обращением. Однако
большинство решило принять участие в собрании и если
буржуазные оппозиционные фракции согласятся внести в обращение
текст, в котором осуждаются также и все бывшие министры
правительства, правившие неконституционно, то подписать его.
Большинство членов фракции, главным образом Сакызов и Габ-
ровский, мотивировали этот общедельский акт тем, что в
процессе парламентской работы многократно возникает
необходимость совершать общие с буржуазными фракциями акции,
а главное — тем, что с принятием поправки буржуазные
фракции взяли на себя обязательства перед избирателями, перед
народом. В таком случае обращение будет в руках
социалистической парламентской фракции очень сильным оружием агитации
против них.
Сейчас совершенно ясно, что с социалистической точки
зрения нельзя оправдать такое общедельство. Д. Благоев, объясняя
на шестом съезде мотивы этой акции, говорил, что в
политической жизни страны бывают моменты, когда необходимы
совместные действия с буржуазной оппозицией. Но дело было в том,
что у нас буржуазные партии — это случайные группировки,
клики, а не партии, и в этом смысле, утверждал Благоев,
парламентская фракция совершила ошибку. Но и рассматривая вопрос
вне зависимости от этого, следует все же признать, что это не

352
Часть пятая
может быть оправдано. Прежде всего путают самостоятельные
действия социалистической фракции, которая может иногда
координировать их с действиями какой-нибудь буржуазной фракции
в Народном собрании, с согласованием целей, которые
преследуются этими действиями. Но такая координация
самостоятельных действий двух парламентских групп в данном случае
возводится в принцип, при этом забывают, что мотивы действий у
буржуазных парламентских фракций и социалистической
совершенно различные. Забвение этого неизбежно ведет к
оппортунизму, к общедельству. Так что поступок социалистической
парламентской фракции был ошибочен не' только потому, что
болгарские буржуазные партии представляли собой случайные
группировки, клики, но и потому, что были преданы забвению
социалистические мотивы ее деятельности. Общедельцам это
было простительно, но для социал-демократов это было падением.
Впрочем, это объясняется причинами, по которым и
впоследствии социал-демократы в парламентской фракции совершали
другие п даже более важные отступления.
Принимая во внимание сказанное выше, партия на шестом
съезде впервые критически отнеслась к деятельности
парламентской фракции. Съезд не одобрил ее деятельности на
внеочередной сессии X Народного собрания, осудил факт подписания ею
совместного воззвания оппозиции. Но в то же время съезд
признал, что вопрос о деятельности парламентской фракции
необходимо изучить. Поэтому в принятой резолюции он обязал
Центральный Комитет и саму фракцию исследовать этот вопрос и
доложить о нем на следующем съезде. На седьмом съезде такой
доклад не был прочитан, но в связи с деятельностью фракции на
очередной сессии X Народного собрания имела место
обстоятельная критика ее действий в целом. Следствием этого стала
новая резолюция, обязывавшая Центральный Комитет и
фракцию разработать директиву на основе критических замечаний
делегатов, которой она руководствовалась бы в Народном
собрании. Однако при обсуждении деятельности парламентской
фракции на седьмом съезде определились два различных подхода:
общеделъский и социал-демократический. Общедельцы исходили
из того, что депутаты были избраны от ремесленников и
преимущественно земледельцев, и работу парламентской
социал-демократической фракции сводили обыкновенно к
мелкобуржуазной демократической общей критике и требованиям. Поэтому
парламентская фракция не исходила ни из программы партии,
требования которой включают самые существенные реформы и
необходимость государственной экономии, ни из интересов
рабочего класса.
Парламентская фракция ни разу не подняла свой голос в
защиту интересов рабочих, хотя имела множество случаев и
поводов для этого. На седьмом съезде рабочий, один из Пловдив-

Глава седьмая. Социализм в Народном собрании 353
ских делегатов, предложил высказать неодобрение деятельностью
фракции: «Она не представляет интересов рабочего класса и
программы социал-демократической партии, а выходит за ее
пределы и всегда обращается ко всей массе народа», и потому
«наши депутаты никогда не поднимали свой голос в Народном
собрании в защиту наемных рабочих и не обращали внимания на
прискорбные факты, которые нам ежедневно дает жизнь на
фабриках и в мастерских». Парламентская фракция
оправдывалась тем, что не могла вносить законодательных предложений,
в то время как она имела возможность осуществить это путем
интерпелляций. Она действительно делала это по многим
вопросам, не имевшим ничего общего с ее задачами в Народном
собрании как социал-демократической фракции, но дававшим ей
возможность поднимать вокруг себя шум. Но общедельцы именно
эту деятельность и оценивали как «удовлетворительную» и
поощряли ее. Иначе не могло и быть. Существовала громадная
принципиальная разница в подходе к деятельности парламентской
фракции общедельцев и социал-демократов. Она еще более
резко проявилась в парламентской фракции при цанковистском
Народном собрании, что и привело ее к расколу.
2. Директива и раскол парламентской фракции
В XI Народном собрании, т. е. при коалиционном демократи-
ческо-прогрессивном режиме, Рабочая социал-демократическая
партия была представлена лишь одним депутатом, а именно
сливенским народным представителем Г. Кирковым. Помимо его
критического влияния на дела Народного собрания, он впервые
выступил с социалистическими речами и в первый раз поднял
рабочий вопрос. Но XI Народное собрание было
непродолжительным. В XII Народном собрании парламентская фракция
состояла из 7 депутатов — из 4 общедельцев и 3 социал-демократов.
Принципиальные разногласия между двумя ее группами
проявились уже в первых действиях фракции в Народном собрании.
Первые же речи на внеочередной сессии обнаружили огромное
принципиальное различие в понимании самого социализма, что
вызвало, как это будет видно, новые разногласия в партии
между общедельцами и социал-демократами, положившие начало
разногласиям в парламентской фракции.
В сущности сначала социал-демократы старались поддержать
целостность фракции, стремясь скрыть от палаты свои
разногласия, что и привело к чрезвычайно серьезному провалу, каким
было голосование по правительственному предложению
касательно духовной семинарии, голосование, в котором общеделец
Сакызов один представлял всю парламентскую фракцию. Но чем
больше было таких действий, тем более резкими становились
разногласия внутри нее. Они стали развиваться с момента, ког-
12 Д. Благоев

354
Часть пятая
да Центральный Комитет во исполнение решения съезда
предложил фракции директиву о ее деятельности. При ее обсуждении
проявились не только прежние общедельские воззрения на
парламентскую деятельность, о которых говорилось выше, но
возникли и новые. Общедельцы считали, что они в первую очередь
представители своих избирателей и перед ними прежде всего
несут ответственность за свою деятельность в Народном
собрании. Они также считали, что каждый из них может иметь особое
мнение по рассматриваемым в палате вопросам и голосовать за
любое предложение, которое он находит полезным, даже если
парламентская фракция против. Это показывает, что общедельцы
не желали подчиняться какой бы то ни было директиве, потому
что они воспринимали парламентскую деятельность вовсе не по-
социалдемократически, не как функции представителей Рабочей
социал-демократической партии. Обсуждение на заседании
фракции ни к чему не привело или, более точно, привело к еще
большему размежеванию обеих ее групп. Совместное заседание
Центрального Комитета и парламентской фракции тоже не
решило вопроса и закончилось фактически расколом последней.
После этого фракции как единого целого не существовало. Обе
ее части действовали отдельно и каждая по-своему. Нужен был
лишь повод и для формального ее раскола, который скоро и
возник.
В конце 1902 или начале 1903 г. Жорес произнес во
французской палате блестящую, но общедельскую и русофильскую
речь по поводу внешней политики Франции, в которой затронул
и вопрос о ее политике в отношении македонского вопроса.
Русофилы в Болгарии, особенно из цанковистского лагеря, и
общедельцы из социал-демократической парламентской фракции были
в невероятном восхищении от этой речи. Необходимо отметить,
что в то время между общедельцами и цанковистским
большинством установилась тесная дружба. Мы уже видели, что для обще-
дельцев цанковистский режим был демократическим,
прогрессивным и они защищали его в печати от критики социалистов. В
Народном собрании они, в особенности Сакызов и Габровский,
избегали осуждения цанковистского правительства, когда же они
должны были высказаться по какому-то конкретному вопросу,
их критика носила вынужденный характер и не имела никакого
эффекта. Но особенно трогательное общедельство установилось
между ними, когда цанковистское большинство взялось провести
так называемую пропорциональную избирательную систему.
Из-за нее общедельцы забыли о законопроекте о защите
женского и детского труда в Болгарии, внесенном парламентской
фракцией еще на внеочередной сессии, ни разу не высказались за
внесение его в повестку дня и вообще отнеслись к его судьбе
абсолютно индифферентно.
Цанковистское большинство во многом использовало симпа-

Глава восьмая. Новые разногласия 355
тии общедельцев из парламентской фракции, чтобы придать
Народному собранию видимость прогрессивного. Русофильская речь
Жореса сблизила их еще больше, и лидеры цанковистского
большинства сильно раздули восхищение общедельцев этой речью и
подталкивали их к такому же поступку, что дало повод и для
формального раскола парламентской фракции. Долгое время в
буфете Народного собрания общедельцы и русофилы вместе
восхищались и читали речь Жореса, что привело к идее
поздравить его от имени парламентской фракции. Хотя фракции не
существовало как единого целого, хотя она давно уже не
проводила никаких заседаний, но по этому случаю общедельцы
пожелали созвать общее совещание в буфете Народного собрания.
На нем они предложили от имени фракции поздравить Жореса с
его речью и через него поблагодарить французский пролетариат
за сочувствие к македонскому бесправию. При этом общедельцы
представили Жореса руководителем французского пролетариата
и едва ли не вождем международного борющегося пролетариата.
Социал-демократы из фракции обратили внимание на то, что
ррчь Жореса не была социал-демократической, что в ней он
защищал союз Республики с русским абсолютизмом, который так
вреден делу освобождения пролетариата, что он не является
представителем сознательного французского пролетариата, а еще
менее международного. Они отметили, что если речь идет о
поздравлении пролетариата, то это необходимо сделать через
французскую рабочую партию, высказались против направления
телеграммы Жоресу от имени фракции. На этом заседание
закончилось, не приняв никакого решения. Однако общедельцы
решили, не информируя социал-демократов, дать Жоресу от
имени всей парламентской фракции телеграмму, которая в тот же
вечер появилась в желтой прессе, в самой типичной для нее
газете «Вечерна поща» 272. После этой акции в парламентской
социал-демократической фракции произошел раскол, не могло
уже быть и речи о какой бы то ни было совместной работе с
общедельцами. Но здесь мы уже подошли к вопросу о кризисе
в самой партии.
Глава восьмая
НОВЫЕ РАЗНОГЛАСИЯ
1. Вопрос о частной собственности и общеделъство
Новые разногласия начались по поводу речи Сакызова в
Народном собрании, которую Центральный Комитет партии издал
отдельной брошюрой под заглавием «Необходимые реформы».
Эта речь Сакызова не только не была социалистической, но была
просто антисоциалистической. В ней Сакызов выступил против
12*

356
Часть пятая
конечной цели социальной демократии — ликвидации частной
собственности на средства производства — и за сохранение
мелкой частной собственности. Повод для выступления против
конечной цели социальной демократии дала речь, произнесенная в
Народном собрании Д. Благоевым, изданная Центральным
Комитетом партии отдельной брошюрой под названием «По какому
пути?». Среди прочего в этой речи Д. Благоев сказал следующее:
«Партия или общественная группа, к которой я принадлежу,
думает совершенно иначе. Она думает, что было время, когда
человечество существовало без частной собственности, и что
наступит исторический момент, когда человечество сможет жпть
без частной собственности. Это исповедуют социалисты, социал-
демократы. Социал-демократия отличается от всех прочих партий
как у нас, так и в других странах именно тем, что она
признает, что частная собственность не является вечным институтом,
а уже было время, когда собственность была общественной,
и еще наступит такое время, когда собственность начнет
становиться общественной и будет ею. В этом коренное различие
между социалистическим и, так сказать, буржуазным учением».
Через несколько дней после выступления Благоева Сакызов
должен был выступить с речью на предложенную ему
парламентской фракцией партии тему о внутреннем управлении страной,
в которой необходимо было развить программу социальной
демократии и с этой точки зрения предложить необходимые
реформы. Какова была его речь, будет видно несколько ниже, но
Сакызов высказался в ней против приведенного выше места из
выступления Д. Благоева. Он сказал следующее:
«Мой товарищ г. Благоев говорил, что мы против
собственности и этим отличаемся от других партий. Г-н премьер-министр
возразил моему товарищу, что именно потому, что мы против
частной собственности, мы вступаем в противоречие с желанием
содействовать нынешнему правительству (премьер-министр д-р
С. Данев273: Это только видимость!). Хорошо, эту видимость
я хочу устранить совсем. Когда мы говорим, что выступаем
против частной собственности, то это не означает, что мы отрицаем
право отдельного человека иметь свое имущество, не отрицаем
права иметь свою одежду, свой дом, свой скот, свое поле. Мы
не отрицаем того, что называется собственностью для самого себя,
мы против собственности, которая связана с производством,
эксплуатирует чужой труд и труд близких, мы против той
собственности в производстве, которая эксплуатирует человеческий труд.
Против собственности, эксплуатирующей природные силы, мы не
можем быть».
Ясно, что Сакызов как мелкобуржуазный идеолог выступает
здесь совсем в новом свете. Приведенное место из речи Д.
Благоева провело резкую границу между Рабочей
социал-демократической партией и буржуазными партиями, следовательно, и меж-

Глава восьмая. Новые разногласия
357
ду ее парламентской фракцией и парламентскими фракциями
последних. Это резкое разграничение, естественно, показало партию
в истинном ее виде, как рабочую и революционную
социалистическую партию, которая находится в непримиримом
противоречии с буржуазией и ее обществом. Но это резкое подчеркивание
характера Рабочей социал-демократической партии расстраивало
прежде всего «общее дело» между ней и
прогрессивно-либеральной партией. Как следует из обмена репликами между Сакызо-
вым и премьер-министром в приведенной выше цитате из его
речи, между ними существовал предварительный сговор о
сотрудничестве социал-демократической фракции с цанковистским
большинством в Народном собрании.
Как мы видели, премьер-министр прервал Сакызова репликой,
что парламентская фракция нашей партии создавала лишь
«видимость» помощи «нынешнему правительству». Сакызов на эти
слова министра ответил: «Хорошо, эту видимость я хочу
устранить совсем». Иначе говоря, Сакызов сказал буржуазным
фракциям, что эту «видимость» помощи «нынешнему правительству»
он превратит в истинное «общее дело» с ним, а главное — с цан-
ковистской палатой. Естественно, для этой цели и для того,
чтобы убедить в этом буржуазию, Сакызов должен был выступить
против «вероисповедания», как выразился Д. Благоев,
социал-демократов, против социалистического учения, против главного
пункта программы социальной демократии — социализации
средств производства. Он говорил, что мы, т. е.
социал-демократы, не являемся противниками всякой частной собственности,
выступаем не против мелкой собственности, а лишь против той,
которая эксплуатирует чужой труд, т. е. только против
капиталистической собственности. Понятно, что такое толкование
главного пункта программы социальной демократии не имеет ничего
общего с социалистическим мировоззрением, это точка зрения
мелкобуржуазных идеологов—демократов, или
радикал-демократов.
Капиталистическая собственность разрушает мелкую, поэтому
идеологи мелкой буржуазии — демократы и
радикал-демократы — выступают против нее и за сохранение мелкой
собственности. Все, кто следил за тем, что писала социалистическая печать
о принципах бывших «молодых демократов», ныне
радикал-демократов, хорошо знают, что их идеалом является
мелкобуржуазное царство, в котором господствует мелкая собственность, но
без капиталистической собственности. На ту же тему
теоретизировал в своей речи и Сакызов. В ней он показал себя в новом
свете — как мелкобуржуазный идеолог и противник социальной
демократии. Понятно, что мелкобуржуазные взгляды Сакызова
вызвали новые принципиальные разногласия.
Разумеется, Сакызов высказывал не только свои взгляды. По
вопросу об отношении социальной демократии к частной собст-

358
Часть пятая
венности он выступил выразителем взглядов мелкой буржуазии и
несоциалистической интеллигенции в партии. Когда вопрос был
перенесен в социалистическую печать, то оказалось, что взгляды
Сакызова разделяли все ныне видные общедельцы. Наиболее
характерным в полемике по вопросу об отношении социальной
демократии к частной собственности было то, что Сакызов
спрятался за именами известных д-р — П. Брынекова, П. Джидро-
ва274 — и под разными псевдонимами, а также то, что эти
«истинные социалисты» без всякого стеснения «расширяли»
Каутского и искажали его, чтобы доказать, что он имел по этому
вопросу точно такое же мнение, как Сакызов и его
единомышленники. Каутский в «Основах социальной демократии» ясно и
категорически высказывался о том, что при социалистическом
производстве мелкое неизбежно исчезнет, и значительно скорее,
чем при капиталистическом производстве, потому он и говорил
о способе, которым произойдет социализация средств мелкого
производства. По Каутскому, не будет нужды прибегать к их
экспроприации, здесь социализация произойдет в результате
притягательной силы коллективной собственности,
социалистического производства. Однако общедельцы возмутительнейшим
образом фальсифицировали Каутского и на девятом съезде
(Тырново, 1902 г.), и в печати, выдавая свои мелкобуржуазные
взгляды за «истинно социалистические». Эта позорная
фальсификация произведений Каутского не осталась неизобличенной.
В журнале «Ново време» в 1903 г. это было сделано словами
самого Каутского275. Однако изобличения не остановили
Сакызова и его единомышленников, продолжавших утверждать, что
было «полностью доказано», будто Каутский думал так же, как
и они. Это еще раз свидетельствовало, что партия имела дело с^
противниками, которые не останавливались ни перед какими
средствами.
Но и помимо всего этого, речь Сакызова в Народном собрании
и в другом аспекте выказала ее автора мелкобуржуазным
идеологом и несоциалистом. Говоря о руководстве страной, Сакызов
выявил такие нелепые взгляды на конституционное правление,
которые не только не имели ничего общего с социалистическими,
но и удивили даже всех буржуазных депутатов, за исключением
Д. Петкова276 (Свирчо), назвавшего Сакызова за эти взгляды
«умным парнем». Среди прочих нелепостей Сакызов высказал
также мнение, что князю необходимо избирать министрами
людей «любимых, почитаемых и уважаемых в народной среде»,—
мнение, которое мы слышали лишь от агентов двора,
проповедовавших через свой орган газету «Свят» 277, что исполнительная
власть должна «быть человечной, чтобы она признавалась
народной властью». Эти мысли, развитые Сакызовым с трибуны
Народного собрания, с точки зрения партийных принципов были
таковы, что не могли не быть отмеченными органами партии.

Глава восьмая. Новые разногласия
359
Вскоре после издания речи отдельной брошюрой, в газете партии
(год V, номер 42) в статье «Об одной социалистической речи»
Г. Г. рассмотрел ее именно с этой стороны.
«Способ, которым Сакызов рассматривает политическое
положение,— читаем в этой статье,— побуждает нас подробнее оста^
новиться на его речи. В принципиальной ее части
высказываются мысли, с которыми ни один социал-демократ не мог бы
согласиться». Вкратце обрисовав политическое положение страны,
Г. Г. продолжал: «Первое, что бросается в глаза в речи тов. Са-
кызова,— это то, что он не показал нам истинных причин,
которые привели к такому положению дел. Более того, для
объяснения нашей действительности он встал на идеалистическую точку
зрения, что, естественно, привело к самым превратным выводам».
Выше мы уже говорили, что Сакызов в своей речи пришел к
такой «конституционной теории», с которой «даже порядочный
либерал не мог бы согласиться». И не мог он прийти к другим
выводам, потому что, как утверждал Г. Г., «он оставался на
почве, на которой стоял всякий болгарский конституционалист,
всякий буржуазный идеолог, принимавший в
общественно-политической жизни следствие за причину, ставящий проблемы с ног
на голову и объясняющий все доброй волей правителей».
Вообще и с этой стороны речь Сакызова была не только
несоциалистической, но и весьма несостоятельной, даже с точки зрения
самого вульгарного либерализма.
В ответ на эти совершенно справедливые и объективные
замечания Сакызов в следующем номере партийной газеты
обрушился на Г. Г. с чрезвычайно грубой статьей, полной личных
выпадов против него и не содержащей ни единого слова по
поводу критики. При этом Сакызов высказал давно скрываемые
мотивы злобы своей и своих единомышленников против газеты
•«Работнически вестник». Он энергично протестовал против
помещения в органе партии критики его взглядов, полагая, что это
не дело этого органа, и угрожал редакции расправой на съезде,
потому что она превратила орган партии в «личный». В
сущности это была определенная форма призыва к партии восстать
против редакции, чтобы заставить ее впредь не критиковать обще-
дельство. Общедельцы организации, конечно, поспешили
откликнуться на этот призыв, и от них полетели обращения и протесты
к партии, направленные против редакции, обвиняемой в том, что
она превратила орган партии в «личный», что она критиковала
взгляды Сакызова и общедельство вообще. Были общедельцы,
которые говорили о «свободе критики и мысли в партии», на
которую кто-то посягнул. Дело было ясным. Критику общедельства
они называли посягательством на «свободу критики и мысли».
Партийную газету читала масса членов партии и сочувствующих
ей, так что они узнали, какими «социалистами» были Сакызов и
его друзья. Общедельцы больше всего страшились ясности, кото-

360
Часть пятая
рую несла партийная газета в партию и сочувствующим ей.
Именно это приводило их в ярость, а не то, что могла пострадать
«свобода критики и мысли». Только боязнь ясности, вносимой
партийной печатью в партию и среду сочувствующих, заставляла
общедельцев вести подкоп под редакцию, используя против нее
все те средства, о которых уже упоминалось.
Речь Сакызова еще очевиднее выказала буржуазную природу
общедельства. Между прочим, общедельцы и в печати, и на
девятом съезде защищали, нелепые взгляды Сакызова на
«конституционную теорию» еще и потому, что социалистической
конституционной теории не существовало, а Сакызов высказывал мысли,
находившиеся в несогласии с лучшей буржуазной теорией,
принадлежавшей Блюнчли278. «Конституционная теория» сводилась,
очевидно, к вопросу о происхождении и сущности
конституционных форм правления. Социалистическое объяснение их
происхождения и сущности прямо противоположно буржуазному. И в этом
смысле, кроме буржуазной «конституционной теории»,
социалистическая «конституционная теория» также имелась.
Социалистическое общество будет иметь конституцию, законность,
систему отношений, происхождение которых ведется от общественного
производства и коллективной собственности, а сущность состоит
в господстве социальной демократии. Однако общедельцы не
признавали другой «конституционной теории», кроме буржуазной,
которую они провозгласили не только единственной, но и самой
лучшей. И в этом вопросе общедельцы показали себя
такими, какими они были в действительности, т. е. буржуазными
идеологами.
2. Классовая борьба и общедельство
Из предыдущих глав нам известно, что для общедельцев
общественные конфликты сводятся к борьбе двух начал:
демократизма и реакции. Если верх берет последняя, тогда
«демократические и прогрессивные элементы» из всех «производящих
слоев» объединяются в одну «общественную силу» для «общего
дела» против реакции. Таким образом, для общедельцев идея
общественного развития, прогресса сводится к простой схеме —
к победе демократизма над реакцией. Это идея мелкобуржуазных
идеологов о прогрессе, общественном развитии. Для них
классовой борьбы не существует, либо же она остается совершенно
непонятой. Когда социалистическая печать показала, что
общедельство — это мелкобуржуазная теория общественного развития,
не имеющая ничего общего с социализмом, в соответствии с
которым классовая борьба является пружиной исторического
прогресса, стало абсолютно ясно, что общедельцы не могут понять
классовой борьбы. Тогда они стали кричать, что классовую
борьбу признают, но история человеческого общества была историей

Глава восьмая. Новые разногласия
861
не только классовой борьбы, но и классового сотрудничества.
Например, в брошюре «Тревога из-за призраков)) (с. 57) Сакьь
зов писал:
«Как классовая борьба нужна для защиты чего-то уже
приобретенного, добытого или для завоевания нового, точно так же
необходимо и классовое сотрудничество для сохранения
приобретенных свобод, прав и благ. Классовая борьба в известном
смысле предполагает классовое сотрудничество. И то и другое — это
факты жизни и факторы жизни».
Разумеется, это не оригинальное «открытие» болгарских об-
щедельцев, оно было заимствовано у общедельцев Запада. Но
самым смехотворным у общедельцев было то, что они выдавали
это «открытие» за глубокое понимание марксизма, находящееся
в точном соответствии с исторической теорией Маркса и
взглядами Каутского. Маркс написал несколько исторических
исследований — «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», «Революция
и контрреволюция в Германии» *, «Классовая борьба во
Франции» и др.,— чтобы показать, что история человечества — это
история классовой борьбы. В них он блестяще доказал, что и тамг
где при поверхностном рассмотрении имелось кажущееся
классовое сотрудничество, в действительности была лишь классовая
борьба. Также и Каутский пишет «Классовые противоречия во
Франции в 1789 году» и статьи в партийном журнале «Die Neue
Zeit» 279 и доказывает то же, что и Маркс, а именно там, где
во время Великой французской революции имелось воображаемое
классовое сотрудничество, в действительности господствовала
острейшая классовая борьба, которая и двигала вперед
революцию.
Но при этом обще дельцы преподносили свое «открытие»
как полностью соответствующее «марксизму». К тому же и
здесь не обошлось без фальсификации Каутского. Сакызов в
своей брошюре замаскировал статью Каутского, которого цитировал,
потому что, как оказалось, он вырвал из контекста статьи кусок,
используя его вне связи со всей мыслью автора. Все это было
необходимо общедельцам. Им нужно было оправдать «общее дело»
новой «теорией» классового сотрудничества. Однако это уже
само по себе еще раз продемонстрировало буржуазную природу
общедельства. В статье «Призраки и действительность» в
журнале «Ново време» (год VII, номер 7), как и в ряде других
* В 1851-1852 гг. на страницах «Нью-йоркской трибуны» была напечатана
серия статей Ф. Энгельса, подводящих итоги революции 1848 г. в
Германии. В конце 90-х годов они были изданы дочерью К. Маркса Элеонорой,
не знавшей, что они принадлежат Ф. Энгельсу, как статьи К. Маркса под
названием «Революция и контрреволюция в Германии». По-видимому,
Д. Благоев пользовался первым изданием этой книги, вышедшей на
немецком языке. Примеч. пер.

362
Часть пятая
статей в 1902 и 1903 гг., была вскрыта природа общедельства и
в отношении одного из основных принципов, на которых
зиждется тактика социальной демократии.
3. Девятый съезд
В условиях вновь возникших разногласий в Тырнове
собрался девятый съезд. Он был решающим для партии. На нем обще-
дельцы показали себя во всей своей буржуазной развращенности.
Чтобы повлиять на состав съезда в свою пользу, они вели
агитацию за избрание делегатами своих приверженцев. Они добились
того, что делегатами стали многие студенты и сельские учителя,
на протяжении года жившие вдалеке от организаций, которые они
представляли, а следовательно, они не жили ни жизнью
организаций, ни жизнью партии, но были ярыми приверженцами отдельных
лиц, слепыми орудиями общедельских руководителей. План обще-
дельцев состоял в том, чтобы создать искусственное большинство,
которое не даст съезду заниматься принципиальными вопросами,
взять руководство партией и редакцией партийной газеты в свои
руки или если это невозможно, дезорганизовать учреждения
партии, или же создать условия для их дезорганизации, а через них и
всей партии. Для его осуществления общедельцы использовали
на съезде все средства, но главным образом подпольную
агитацию, тайные собрания делегатов, на которых при помощи
интриг и клеветы они натравливали их на лиц из учреждений
партии. Кроме того, они защищали нарушение решений о приеме
делегатских групп организаций на съезде.
Софийская партийная организация была одной их тех,
которые небрежно относились к своим обязанностям, не вела
никакой партийной работы и стала гнездом демагогии, раздоров и
общедельских скандалов. Был поднят вопрос о лишении ее
делегатского представительства. Общедельцы употребили все
низкие средства в этой организации, чтобы избрать делегатами своих
личных сторонников. Поскольку существовала общая
расхлябанность в самой партии, состав которой был еще интеллигентско-
буржуазным, девятый съезд, как и предыдущие съезды, не
отнесся серьезно к вопросу о представительстве. Если он принял
множество сомнительных делегатов вроде различных студентов и
сельских учителей, то почему было не принять и делегатов
Софийской организации, даже если один из них был тем, кого
предстояло судить за отступничество от социализма и измену партии.
Наконец, общедельцы употребили все усилия, чтобы не
допустить обсуждения на съезде принципиальных вопросов. Их
аргументы были теми же, что они приводили и на восьмом съезде,
а именно что съезд не академия наук и не может заниматься
«литературными отклонениями». А когда съезд решил
рассмотреть принципиальные вопросы и попросил Сакызова дать объяс-

Глава восьмая. Новые разногласия
363
нения его отступничеству, тот четыре дня молчал, высокомерно
заявив, что он не намерен отвечать «молодым» и ожидает, что
выскажут другие. Очевидно, Сакызов хотел представить дело
так, будто речь шла о личной распре между двумя «большими
людьми», не имеющей никакого отношения к партии. На
последних съездах он и ему подобные играли в эту бесчестную игру
главным образом потому, что всегда старались выступить в ca-i
мом конце, рассчитывая, что последние впечатления,
произведенные на делегатов, помогут им добиться благоприятных для себя
решений. Вообще девятый съезд очень во многом походил на
двенадцатый съезд партии (София, 1905 г.), когда партия должна
была объясняться с отколовшейся и оставшейся в ней ветвью
общедельства — анархо-либерализмом.
Главную задачу, которую предстояло решить девятому
съезду, составлял вопрос о новых разногласиях, показавших уже
законченную буржуазную природу общедельства. Съезду
предстояло высказаться по поводу того, признает ли партия взгляды
общеделъцев в отношении к частной собственности и классовой
борьбе или отвергнет их как несоциалистические. Вопрос мог
быть решен самое большее на двух заседаниях. Но дебаты
продолжались четыре дня. Мы уже знаем причину их столь
большой продолжительности. Съезд, прежде чем принять какую бы
то ни было резолюцию, хотел заслушать объяснения Сакызова.
Однако он, несмотря на многочисленные предложения взять
слово, отмалчивался. Только на четвертый день, когда было
предложено прекратить дебаты и приступить к голосованию резолюции,
он наконец решился выступить.
В сущности Сакызов в своей речи высказал то, что написал
в брошюре «Тревога из-за призраков», ставшей повторением
написанного им в «Общо дело» и сказанного в речи при открытии
девятого съезда. Новым в ней было акцентирование его прежней
мелкобуржуазной идеи, что Болгария не будет развиваться
капиталистически и что в то же время социалистическая партия
должна руководить социальным развитием в Болгарии.
«По моим личным соображениям,— говорил он в Тырнове,—
в соответствии с исключительно моими взглядами, которые я еще
недостаточно уяснил и проверил, я считаю, что впредь наша
буржуазия, вероятно, не будет развиваться интенсивно.
Социалистическая же партия будет расти, так как она является партией,
которая возглавит культурное и социальное развитие нашей
страны. Я думаю, что это будет происходить из-за отсталости нашей
страны и по тысяче других причин, которые сейчас нет
надобности упоминать».
Понятно., Сакызов не верил в капиталистическое развитие
Болгарии, поскольку не считал, что «впредь буржуазия будет
развиваться», а не будучи в этом убежденным, он вместе с тем
не верил и в то, что будет расти класс пролетариата. При всем

364
Часть пятая
этом> по мнению Сакызова, социалистическая партия будет расти
и «возглавит культурное и социальное развитие нашей страны».
Вспомним сказанное в предыдущих главах, из которых
явствовало, что именно понимают общедельцы под социалистической и
рабочей партией. Если Болгария не может развиваться
капиталистически, то социалистическая партия может, очевидно, расти
лишь за счет привлечения в ее ряды крестьян и ремесленников,
вернее, она будет расти как мелкобуржуазная демократическая
партия под вывеской «социалистическая партия» и даже
«Рабочая социалистическая партия», которая и призвана возглавить
культурное и социальное развитие Болгарии. Естественно, что
при таком мелкобуржуазном понимании социального развития
страны Сакызов видел «диалектику» или «судьбу истории» в
классовом сотрудничестве, в «общем деле производительных
слоев». И в доказательство того, что «диалектика истории» такова,
он привел в качестве примера борьбу китайских династий.
«В Китае, — говорил он, — в этой наиболее устойчивой стране,
всегда, когда какой-нибудь император и его мандарины в своем
правлении забывались до такой степени, что предавали народные
интересы, народ поднимался, сбрасывал одну династию и ставил
другую. Там борьба, несомненно, проявлялась в виде борьбы
между династиями, когда одна стояла во главе народа, а другая —
у кормила правления».
Таким же образом Сакызов в своей речи, как и в брошюре1
«Тревога из-за призраков», объяснил и «диалектику истории» в
Болгарии. То же писал он в «Общо дело» и до девятого съезда,
и ранее, с той лишь разницей, что вместо борьбы между
китайскими «народными» и «ненародными» династиями речь шла о
борьбе между демократией и реакцией. Что касается вопроса о
частной собственности, то Сакызов, фальсифицируя выхваченные
из «Основ социальной демократии» цитаты, приведенные К.
Пастуховым, уверял, что он не был понят, что он говорил то же,
что и Каутский. Вообще защитительная речь Сакызова на
съезде доказала, что ее автор не является социалистом и не
мыслит по-социалистически. Однако, чтобы смягчить оценку съездом
его несоциалистических взглядов, Сакызов присоединился к умен
ренным оценкам его поведения, высказанным его друзьями. Боз-
велиев считал, что Сакызов еще «путается», что он не высказался
определенно и ему необходимо дать время, чтобы он мог это
сделать. Дабев полагал, что он «пляшет на канате», и потому
предложил съезду резолюцию, обязывающую Сакызова в
шестимесячный срок выступить с брошюрой и высказаться по
принципиальным вопросам. Сакызов сам признал, что в его голове
промелькнула какая-то мысль, но он еще не в состоянии ее ухватить и
выразил согласие выступить с брошюрой.
После выступления Сакызова съезд приступил к
голосованию резолюций. Были предложены три резолюции: Е. Марков-

Глава восьмая. Новые разногласия
365
ского 280, Ю. Юрданова и В. Коларова281. Первая, как следует
из отчета газеты партии, исчезла из архива, потому не была
опубликована. Впрочем, авторы как первой, так и второй резолюции
отказались от них в пользу третьей. Она гласила:
«Девятый национальный съезд БРСДП, заслушав отчет
Центрального Комитета и парламентской группы и принимая во
внимание:
1) что БРСДП вопреки директиве, принятой Плевенским
съездом, преследуя в своей практической деятельности
непосредственные результаты — получение депутатских мандатов,
ограничивая свою деятельность удобными для этой цели
производительными слоями, близкими к пролетариату, недостаточно служит
таким образом политическо-экономической организации
пролетариата на почве классовой борьбы и во имя социалистического
идеала;
2) что в партии существует течение, которое при посредстве
своего органа «Общо дело» оправдывает нынешнюю свою
деятельность, и, поддерживая некое сотрудничество
производительных слоев, стремится возвести в принцип перемещение центра
деятельности партии за пределы ее естественной среды —
пролетариата, решил:
напомнить директиву о практической деятельности партии,
принятую Плевенским съездом, и считать гибельным для
будущности партии возведение в принцип подобного перемещения
центра ее деятельности за пределы пролетарской среды».
Так как Сакызов согласился с предложением Е. Дабева
выступить с брошюрой, съезд принял резолюцию В. Коларова без
пункта 2. Таким образом он дал ответ на вопрос, поставленный
партией. Этот ответ состоял в том, что партия отвергает «общее
дело производительных слоев», классовое сотрудничество и
мелкобуржуазные взгляды общедельцев на социалистический идеал,
отношение социальной демократии к частной собственности.
. Разоблачение буржуазной природы общедельства, принятие
резолюции, хотя и не резкой, обязавшей Сакызова в течение
шести месяцев выступить с брошюрой,— все это показало общедель-
цам, что их ожидает значительно более резкая постановка
вопроса об их поведении в партии, что последняя не желает
отказаться от своих принципов и превратиться в некую
мелкобуржуазную партию «производительных слоев» и что она, наоборот,
все более утверждается в своих принципах как пролетарская
партия. В этом они еще более убедились, когда им не удалось
протащить весь свой план, направленный против учреждений
партии. Вопреки интригам и клевете, направленным на лиц из
этих учреждений, общедельцы не смогли ни провести в
Центральный Комитет свое большинство, ни дезорганизовать редакцию
газеты. Единственное, что было в их пользу,— это избрание
Е. Дабева секретарем-казначеем вместо Г. Киркова. Это объясня-

366
Часть пятая
ется сентиментальностью некоторых делегатов, поддавшихся
внушению по поводу «положения» Дабева и забывших о положении
партии и способностях личностей. Далее мы еще увидим, как
эта сентиментальность отразилась на ситуации в партии. Хотя
Дабев на съезде охарактеризовал Сакызова как «плясуна на
канате», но в планах, вынашиваемых обще дельцами против партии,
он оказался их хорошим союзником.
Глава девятая
КРИЗИС В ПАРТИИ
1. Перед расколом
После девятого съезда борьба с общедельством обострилась
еще больше, и не только теоретически, но и на практике. После
этого съезда начались прежде всего систематическое уяснение
принципиальных разногласий и постоянное повышение
теоретического уровня членов партии, осуществляемое преимущественно
с помощью партийной газеты. Она подвергла обстоятельной
критике взгляды общедельцев. Существенно, что в этой критике,
развернувшейся после съезда, приняли участие самые лучшие
силы партии. Они способствовали более глубокому ознакомлению
ее членов с буржуазной природой общедельства. Именно это все
более тревожило общедельцев. Ясность, привнесенная
социалистической печатью, была смертельна для них и как для
личностей, и как для течения. Они это видели и искали средства,
чтобы избежать освещения их деятельности. Они не могли найти4
никаких иных способов, кроме дезорганизации партии и бунта
против нее.
Выше мы уже рассказывали, что предпринял Сакызов после
первой критики партийной газетой его буржуазных взглядов,
изложенных в речи в Народном собрании. Как мы видели, он
через ту же газету призвал организации выступить с протестом
против действий редакции, допустившей на страницах
партийного органа критику общедельства. Конечно, призывы общедельцев
против критики не могли уже в партии никого смутить, критика
в партийной газете сделала свое дело. Но потому, что общедель-
цы все свои стрелы направили против нее, в «Общо дело» все
же посыпался ряд бессмысленных филиппик в адрес авторов и
редакторов партийной газеты, а также различные
фантастические «прожекты», связанные с газетой и не имевшие ничего
общего с задачами органа рабочей партии. В добавок к обращению
Сакызова общедельские организации и сакызовские друзья
поспешили также протестовать, адресуясь ко всей партии, против
того, что газета приняла участие в полемике и критиковала об-

Глава девятая. Кризис в партии
367
щедельство. Они обвинили ее в том, что она превратилась из
партийного органа в «личный». Какими побуждениями это было
продиктовано, можно узнать из протеста габровских общедельцев
Б. Лунгова и Д. Негенцова, обвинивших редакцию в подобном
грехе потому, что она рискнула критиковать общедельство, и еще
потому, что газета печатала объявления о книгах определенных
книгоиздательств, а объявлений их собственной
книгоиздательской и типографской фирмы не помещала. Но и эти протесты не
помогли обще дельцам. Критика их в партийной газете
продолжалась. Общедельцы были бессильны перед ней, им становилось
все яснее, что они окончательно теряют в партии почву под
ногами. В связи с этой печальной для них «диалектикой истории»
у них оставался лишь один путь — сделать невозможным свое
пребывание в партии, создав такую обстановку, когда становятся
немыслимыми какая бы то ни было деятельность в партии и
реализация директив, данных двумя последними съездами. Иначе
говоря, им оставался путь дезорганизации партии и
осуществления в ней анархического переворота, чтобы стать ее хозяевами.
Они надеялись на успех такого переворота еще и в связи с тем
обстоятельством, что имели в Центральном Комитете двух своих
представителей. Таким образом, борьба с общедельством была
перенесена из теоретической области в практическую.
Когда мы рассматривали деятельность парламентской
фракции, мы видели, что с первых шагов в Народном собрании
выявились коренные принципиальные разногласия, приведшие к ее
фактическому и формальному расколу. Отсутствие единомыслия
по основным принципиальным вопросам вело, естественно, к
невозможности единства действий в Народном собрании. Иными
словами, принципиальные разногласия привели к невозможности
единства в практической деятельности. Совместная практическая
работа общедельцев и социал-демократов в партии стала
неосуществимой. После девятого съезда Центральному Комитету в
первую очередь предстояло сообщить организациям директивы
съезда и призвать их работать в этом духе. Но уже с первого
заседания ЦК возникли принципиальные расхождения по поводу
практической деятельности партии. Съезд решил, что на выборах
партия сосредоточит свои силы и средства в главных городских
центрах. Сразу же после съезда должны были состояться
дополнительные выборы в законодательный орган в Софии, Пловдиве,
Казанлыке и Павликенском округе. Однако на первом заседании
Центрального Комитета, на котором присутствовали три
человека: Дабев, Сакызов и Харлаков, причем первый как секретарь не
пригласил других двух членов, а именно: Киркова и Благоева,
было решено направить средства и агитаторов лишь в Павликен-
ский и Казанлыкский округа, оставив без внимания Софию и
Пловдив. Это предложение противоречило директивам съезда,
зато отвечало общедельским устремлениям. Эту акцию общедель-

368
Часть пятая
цев не одобрили отсутствующие члены Центрального Комитета,
что дало повод двум общедельцам из его состава интриговать
против большинства ЦК в Софийской партийной организации.
В дальнейшем общедельцы в Центральном Комитете стали
систематически противодействовать всем предложениям его
большинства, имевшим целью привести деятельность партии в
соответствие с директивами восьмого съезда, подтвержденными
и девятым. Не только этим, но и секретными письмами к
организациям и отвратительным демагогическим поведением в
софийской партийной организации они оказали сопротивление
рекомендованным Центральным Комитетом действиям и мерам с целью
развития партии как пролетарской организации. В то же время
они занимались самыми низкими интригами и клеветой против
большинства Центрального Комитета и таким образом
подстрекали комитет софийской организации обращаться к нему с
грубейшими письмами. Кроме того, меньшинство Центрального
Комитета систематически отказывалось выполнять его решения.
Таким образом, Центральный Комитет оказался не в состоянии
понять свои обязанности и фактически перестал существовать.
Его большинство надеялось дождаться десятого съезда, чтобы
изложить ситуацию и предложить ему избавить партию от обмана
общедельцев. Но события опередили их. Очищение партии от об-
щедельства произошло раньше. Положение, созданное обще-
дельским обманом, стало нетерпимым. Особенно ярко его
изложил Г. Кирков в статье «Что происходит в наших рядах?» в
журнале «Ново време» (номер 3, год VII). Среди прочего там
было сказано:
«Теперь все стало явным, и не стоит больше скрывать: со-*
циал-демократическое революционное сознание в партии
помутилось, и сама партия попала под тлетворное влияние „широкого'4
невежества, быстро идя к своему вырождению, т. е. к заветной
цели тех, кому два года назад стало тесно и душно в наших
рядах. Повторяем, незачем скрывать зло. Самое умное, что
следовало бы сделать в данном случае,— повести против него
решительную и беспощадную борьбу. Враг опасен не потому, что
силен, а потому, что избегает открытой и честной борьбы, с
большой свободой предаваясь мародерству в организациях. Он несет
с собой деморализацию и разложение и вызывает к жизни низкие
инстинкты, т. е. все то, что партия за короткий период своего
существования не успела еще искоренить и заменить здоровой
социалистической культурой.
Враг — это отвратительная демагогия, старательно и с
невозмутимым цинизмом развиваемая среди несознательных членов
партии для приобретения личных приверженцев, поклонников и
обожателей. Враг — это слабая, почти ничтожная теоретическая
подготовка, отличающая большинство наших членов. Огромное
большинство членов партии принимало больше на веру то, что

Глава девятая. Кризис в партии
369
называется ее основными принципами, однако их понимание и
сознательная реализация чрезвычайно слабы. Партия изобилует
мелкобуржуазными умами, переполненными социалистической
фразеологией. Удивительно ли после этого, что идеологи
„широкого" социализма, т. е. мелкобуржуазного недомыслия,
обнаружили к своим услугам настолько неустойчивую и изменчивую среду,
что приобрели два года тому назад не только право гражданства,
но и право делать ход конем с одного в другой конец партии?
Сначала под знаменем ,,самокритики", а затем под знаменем
свободной дискредитации установленных партийных принципов
„широкие социалисты" достигли наконец полной и „широкой"
свободы творить, что им вздумается, не считаясь ни с какими
принципами и дисциплиной в партии. Из-за них в партии воцарился
некий социалистический радославизм, удушливая атмосфера,
наполненная низкими интригами, клеветой и доносами на всех, кто
им противостоял или дерзнул их изобличить».
Таково было общее положение дел в партии. Оно поставило
перед социал-демократами жизненно важный вопрос: как спасти
партию от гибели? Все яснее становилось, что невозможно уже
искусственно поддерживать подобное болезненное состояние в
партии. «Ампутация!» — этот возглас все чаще раздавался в
партийных органах.
«Нет сомнения,— читаем в той же статье,— что
социалистическая партия, попавшая в такое положение, уже несет в себе
зачатки разложения и ее гибель — вопрос лишь времени. При
таких условиях даже самый искренний призыв к единству,
которое фактически невозможно, остается гласом вопиющего в
пустыне. В таком случае... любое благородное побуждение даст лишь
новый повод для интриг и клеветы. Остается только одно
радикальное средство — ампутация. И чем скорее, тем лучше. Всякое
колебание тут неуместно и вредно. Никакие доводы за
сохранение какого-то „единства" и „целостности" партии, фактически
больше не существующих, потому что существовать не могут, не
должны нас занимать и смущать. Перед нами стоит жизненно
важный вопрос, как спасти лучшие и преданнейшие силы партии,
зажатые и задыхающиеся в толпе колеблющихся элементов и
озлобленных сердец, а вместе с этими силами, с их помощью,
спасти и саму партию от пропасти и гибели. Вот самое важное, что
мы должны сделать, а не прятать голову под крыло в страхе
перед формальным расколом, который фактически уже
произошел, и, таким образом, искусственно поддерживать невыносимое
положение, искусственно поощрять бесполезное существование.
Только „широкие" могут быть довольны положением, в котором
находится сейчас партия, потому что лишь при нем они могут
существовать... Вот почему они против раскола, хотя и являются
его причиной. Всякий раскол для них — смерть. Их сокровенное
желание состоит в том, чтобы изменить характер партии, но со-

370
Часть пятая
хранить ее название в качестве яркой приманки. Они нуждаются
только в „фирме". Все усилия Я. С. и его приспешников на
протяжении двух лет направлены именно к этому — к овладению
,,фирмой", так как без нее, без ,,фирмы" Рабочей
социал-демократической партии, они окажутся просто недоразумением в нашей
жизни и в наших рядах. Разве мы можем им позволить
подобную игру? Никоим образом. Их нужно заставить отделиться,
показать свое истинное лицо. Партия не нуждается в орущей „ура"
толпе и оплачиваемых демагогах. Убежденных
социал-демократов, имеющихся в партии, по нашему мнению, вполне
достаточно, чтобы составить ценное ядро нашего пролетарского
социалистического движения.
Весьма болезненная ампутация, предстоящая партии, будет
способствовать отрадному выздоровлению и усилению этого
движения. А именно его мы должны тщательно оберегать, потому
что без него тысячи партий ничего не стоят]
В таких случаях не будем терять присутствия духа, а сами
позаботимся о том, чтобы поставить точку в продолжительной и
утомительной истории „теоретических построений" Сакызова. Он
жаждет „широкой" свободы, „широкой деятельности" — что ж,
предоставим ему это удовольствие и освободим его раз и
навсегда от цепей скромной, бесшумной, но по-настоящему
социалистической деятельности».
Вопрос был поставлен резко и категорически. Он сводился к
очищению партии от «червей», ее разлагавших, от общедельцев.
В таком же духе писала и партийная газета. Но когда и как
должна быть осуществлена «ампутация»? Из цитргрованной
статьи Г. К., как и из сказанного в партийной газете, вытекало,
что на этот вопрос должен ответить десятый съезд исключением
Сакызова и его единомышленников из партии.
Однако общедельцы, не дожидаясь съезда, дали другой ответ.
Их поведение стало причиной «ампутации» в тот момент, когда
они ее не ожидали.
2. Раскол
Фактически раскол в партии существовал, оставалось только
провозгласить его формально. Большинство Центрального
Комитета ожидало, что это произойдет на десятом съезде. Но
общедельцы ускорили его. Поводом для формального провозглашения
раскола стал распад софийской организации. Как видно из
изложенного выше, положение дел в этой организации стало
предметом длительных обсуждений на девятом съезде. Из них
явствовало, что это была не только одна из самых разболтанных
партийных организаций, но она утратила и качества
социал-демократической. Еще до съезда в партийной газете появилась о
ней статья, из которой следовало, что эта организация давно уже

Глава девятая. Кризис в партии
371
перестала быть социал-демократической. После съезда софийские
социал-демократы в исполнение директив съезда и циркуляра
Центрального Комитета поставили своей задачей развернуть
энергичную деятельность, чтобы поднять эту организацию до уровня
социал-демократической и партийной. Однако на каждом шагу они
встречали непреодолимые препятствия внутри самой организации,
а еще больше это сказывалось в отвратительном демагогическом
поведении общедельцев, членов Центрального Комитета и
организации. В ее состав входило множество людей, не имевших
понятия о партии и партийной ячейке, уставе партии и партийных
обязанностях, не способных ни к какой партийной работе и не
интересовавшихся жизнью партии, кроме тех случаев, когда об-
щедельцы призывали их на заседания, чтобы устраивать
скандалы против тесняков.
Это были преимущественно недалекие личности из мещан и
деморализованные и развращенные демагогией типы из числа
стамболовистских и радославистских хулиганов, ставшие
орудием в руках общедельцев. На протяжении шести месяцев социал-
демократы боролись с таким состоянием. Но чем настойчивее они
старались внести ясность в положение, тем гнуснее становилась
демагогия общедельцев и тем самым больше организация
превращалась в удушливое гнездо отвратительных общедельских
злословий и интриг против каждого социал-демократа, против
каждого тесняка. Наконец, дело дошло до ее распада. С выходом
из нее 50 человек, поддерживавших директивы, деятельность
съезда и рекомендации циркуляра Центрального Комитета,
софийская организация перестала существовать как партийная. Это
событие послужило поводом для формального кризиса в партии
и ее раскола или, более точно, для очищения ее от об-
щедельства.
Отделившиеся 50 человек сразу же организовались в
партийную социал-демократическую организацию, которая попросила
Центральный Комитет признать ее. Он уже несколько раз
занимался положением дел софийской организации и в связи с этим
осудил поведение своих двух членов в ней. Для большинства
Центрального комитета ее распад стал свершившимся фактом.
Новосозданную социал-демократическую организацию он не мог
не признать партийной, так как для него другой такой в Софии
не было. Но меньшинство не только отказалось подчиниться
решению ЦК и не давало ему привести его в исполнение, но и
пыталось при помощи секретных и клеветнических циркуляров,
направленных организациям, использовать его решение таким
образом, чтобы внести в партию раздоры. Они пытались
совершить там своего рода луи-бонапартистский, анархический
переворот, спровоцировав недоверие к большинству. Пока
Центральный Комитет пытался вразумить секретаря-казначея, что тот
обязан выполнить его решение либо в противном случае Цент-

т
Часть пятая
ральный Комитет должен будет сообщать партии, что находится
в состоянии дезорганизации и не может функционировать,
меньшинство разослало секретные циркуляры, в которых объявило о
дезорганизации руководящего органа и предложило
организациям признать его, меньшинство, Центральным Комитетом. Таким
анархистским способом общедельцы пытались взять верх в
партии или в крайнем случае отнять название и провозгласить себя
Рабочей социал-демократической партией. И если в первом
случае они не преуспели, то во втором полностью добились успеха.
Как только Центральный Комитет узнал о секретных
циркулярах, которые вскоре получил через провинциальные
партийные организации, он сразу же обратился к партии со своим
циркуляром. В нем после изложения истинного положения дел в
ЦК, парламентской фракции и организациях, а также после
разъяснения смысла происшедшего в софийской организации он
призвал партию самоопределиться, решить, хочет ли она быть
Рабочей социал-демократической партией, и если хочет, то
Центральный Комитет призывает ее очиститься от общедельцев. В
ответ на этот призыв большинство организаций, к тому же самых
важных, в которых господствовало рабочее большинство, таких,
как русенская, пловдивская, сливенская и др., самоопределились
как социал-демократические и полностью одобрили
выработанную большинством Центрального Комитета линию. Таким
образом, партия, очистившись от общедельства, от «червей», ее
разъедавших, совершила «ампутацию», после которой она вышла
живой, полной новых сил и энергии. Раскол стал для нее
действительно радикальным целебным средством. Он расчистил путь
для растущего господства в партии рабочего большинства, для ее
формирования как пролетарской, для развития ее как
таковой.
Как правильно отметил Г. К., общедельцы вне Рабочей
социал-демократической партии вскоре ощутили, что произошло
крупное «недоразумение». Не преуспев в своей анархической попытке
завладеть партией и вынудить ее принять их точку зрения, ohpi
очутились за бортом и стали проливать слезы по поводу
отсутствия «единства» и «самокритики» в партии, но особенно по
первому. Они стали апеллировать к отдельным членам партии,
которые до того не принимали участия в полемике, предлагая им
выступить в роли посредников в достижении «единства»,
рассчитывая при этом и на их дружеские чувства. Такая попытка
была предпринята по отношению к Б. X. Сотирову282. В
обстоятельной статье, помещенной им в газете «Работнически вестник»
(год VI, номер 35), под заголовком «Изложу свое мнение», как
и в статьях «Единство и самокритика» и «Партийный кризис»
В. Коларова, было показано, сколь иллюзорными были надежды
общедельцев на «единство». В. Коларов в последней своей
статье прямо отметил: «Партия впервые действовала решительно,

Глава десятая. Организационный вопрос
873
проявив партийное самосознание, что, бесспорно, будет стоить ей
жертв». Поэтому скорбь общедельцев о «единстве» уже никого
в партии не могла ввести в заблуждение.
Глава десятая
ОРГАНИЗАЦИОННЫЙ ВОПРОС
1. Старое и новое устройство партии
Структура партии менялась в зависимости от ее развития,
развития рабочего движения и условий в стране. В связи с этим
старая и новая структуры в своей основе совершенно различны.
Первоначальная структура — это структура бывшей Болгарской
социал-демократической партии. В связи со слабым рабочим
движением она была приспособлена к политическим условиям
того времени. Политические условия в 1893 г. были таковы, что
в основе партийной организации должен был лежать принцип
децентрализации, автономности партийных групп. Партия
состояла из местных околийских и местных окружных групп. В
соответствии с организационным уставом Болгарской
социал-демократической партии связи между местными группами и центром
были совсем слабыми. Устав не обязывал околийские и
окружные советы представлять отчеты о своей деятельности или
деятельности околийских и окружных групп Общему совету партии.
Кроме того, в соответствии со ст. 36 окружные группы могли
принимать решения, обязательные лишь для групп данного
округа. Правда, в той же статье говорилось, что решения окружных
съездов не должны противоречить решениям национальных
съездов, однако ясно, что в основе ст. 36 лежала идея не
общепартийной, планомерной и целесообразной деятельности, а идея
автономной деятельности в соответствии с индивидуалистическими и
субъективными оценками местных условий, средств и мер. Точно
так же местные, околийские и окружные группы были
автономны по отношению к деятельности центральных органов и в
вопросе приема и исключения членов партии, равно как и создания
новых групп. Все это предоставлялось на усмотрение групп.
Получение средств, необходимых для поддержания общей
деятельности партии, также зависело от решения местных групп.
Таково было устройство партии до объединения Болгарской
социал-демократической партии и Болгарского
социал-демократического союза. После объединения партия на первом съезде
приняла новый устав, который в действительности был переводом
одного из старых уставов партии в Германии с некоторыми
изменениями и сокращениями. В его основе лежал уже не только
принцип децентрализации и автомности, но и принцип централи-

374
Часть пятая
зации. Но первый все еще был преобладающим. В соответствии с
этим уставом связи между центром и периферией, т. е. между
Центральным Комитетом и местными группами, стали более
тесными. Местные комитеты должны были каждые два месяца
представлять отчет околийским комитетам, а эти последние
давали отчет Центральному Комитету каждые три месяца. Со своей
стороны и Центральный Комитет каждые три месяца должен был
отдавать отчет о своей деятельности, но в действительности не
было указано, кому он его обязан представлять, очевидно,
имелось в виду — партии, ее группам или комитетам. Вместе с тем
Центральный Комитет по уставу является руководящим и
контрольным органом, контролирующим принципиальное направление
деятельности партийных органов. В этих пунктах устава
содержался централистский принцип устройства партии, но в таких
ограниченных масштабах, что основной все-таки оставалась
децентрализация. Ее и придерживались при создании групп.
В первом уставе, как и в последующем, предусматривалось,
что группа или организация может состоять самое меньшее из
5 членов партии. Принятый первым съездом устав не предвидел
и не предусматривал, из скольких человек должны состоять
местные и околийские комитеты. Это давало самый широкий простор
интеллигентам-индивидуалистам создавать всевозможные
фиктивные «партийные группы», т. е. собирать вокруг себя разных
мещан и даже самим изображать «партийные группы». Это тем
более было возможно, что, с одной стороны, устав ничего не
требовал от члена партии, кроме признания «программы партии
и поддержки ее в меру сил и возможностей», а с
другой—околийские комитеты были в сущности избирательными комитетами.
Иными словами, по уставу они были главными местными
партийными органами, поэтому партийные группы были
избирательными группами, проявлявшими свое существование лишь во время
выборов.
Разумеется, при отсутствии рабочего движения иного не
могло быть. Сама партия не была рабочей и еще меньше была
социал-демократической. Она была социалистической в том
смысле, что состояла из социалистов, «социалиствующих»
интеллигентов и мелких производителей, больших индивидуалистов по духу
и по логике. Естественно, что в устройство такой партии
фактически не мог лечь никакой другой принцип, кроме
децентрализации, которая на практике вела к автономности и анархизму не
только групп, но и отдельных членов. Даже самый
ограниченный централизм не мог там найти места. Поэтому Рабочая
социал-демократическая партия еще длительное время после 1894 г.
и по своему устройству не была пролетарской политической
организацией, а являлась просто буржуазной демократической
партией. Она состояла из бюро, названных комитетами и
составленных таким же образом, как и бюро всех буржуазных партий. Эти

Глава десятая. Организационный вопрос
375
комитеты были безжизненными, даже фиктивными, а когда они
проявляли некоторую деятельность — во время выборов, каждый
действовал так, как считал необходимым. Выше мы видели, что
при таком состоянии дел наверху, в Центральном Комитете,
господствовала единоличная воля одного «сверхчеловека», а внизу,
на периферии, тоже, но «сверхчеловека» поменьше и чаще
всего из интеллигентов, социалиствовавших и даже не
произносивших никаких социалистических фраз.
Четвертый съезд внес в организационный устав коренные
изменения. До него местных партийных организаций фактически не
существовало. Местные бюро, местные комитеты были в партии
всем, в сущности составляли ее они. При наличии местных
комитетов отдельные члены партии стали незаметными. Коллективный
ум и коллективная инициатива добровольно объединившихся в
организацию членов партии были заменены местными
комитетами. Таким образом, принцип децентрализации и автономности
групп выродился в механический централизм, бонапартизм,
поистине интеллигентскую диктатуру наверху и внизу, что и привело
Рабочую социал-демократическую партию к вырождению в
обыкновенную буржуазную партию или, вернее, в буржуазную
кружковщину.
Четвертый съезд внес в организационный устав
социал-демократический принцип самоцентрализации членов партии,
которому подчинил деятельность местных комитетов, поставив ее, за
исключением незначительных административно-финансовых мер,
под контроль общих собраний членов партии.
Самоцентрализующиеся в коллективное целое отдельные члены партии данной
.местности, их коллективная партийная деятельность стали
началом осуществления социал-демократического централизма в
устройстве партии. Местная партийная организация уже
составляла ячейку партии. Это коренное изменение основ партийной
организации привело к утверждению в партии понимания ее
характера и ее прямых задач как рабочей и
социал-демократической. А это понимание находилось в прямой зависимости от
развития рабочего движения в Болгарии. Вспомним, что в 1895,
1896 и почти до конца 1897 г. у нас было усиленное рабочее
движение. Сколь мало внимания партия как целое ни обращала на
него, однако оно не могло не оказать влияния на нее,
имевшихся там социалистов и их сознание. Конечно, это влияние на ее
сознание было прямо пропорционально силе самого рабочего
движения и силе воздействия общих условий в Болгарии. В связи с
этим и самоцентрализм, социал-демократический централизм как
основной принцип пролетарской социал-демократической
организации не только не был последовательно проведен в
организационном уставе, но еще долгое время не проявлялся в полной мере.
Поэтому с шестого до восьмого съезда и даже до раскола партия
еще не представляла собой действительно пролетарскую социал-

376
Часть пятая
демократическую организацию, и лишь тогда, когда она
постепенно начала становиться таковой, положенный в основу
организационного устава принцип стал развиваться и утвердилось его
последовательное проведение в партийной организации.
Начиная с четвертого съезда, на протяжении шести лет, до'
1903 г., организационный устав партии оставался тем же,
никаких изменений в нем не произошло. Но этот период, как мы
уже видели, был периодом роста рабочего движения, усиления
рабочей борьбы в Болгарии. В то же время он был и периодом
крупных внутренних битв в партии. Очевидно, что их обострение
находилось в самой тесной связи с ростом рабочего движения,
усилением борьбы рабочих. Общий основополагающий смысл этих
битв мы уже знаем. Развитие рабочего движения и рабочей борьбы
требовало от партийных организаций все более строгого
проведения принципа централизма. Партия — это организация самой
сознательной части рабочего класса. Она является авангардом,
передовым отрядом пролетариата. Следовательно, смысл ее
существования, ее главная задача, состоит в том, чтобы поднять его
до уровня сознательного движения. Но для того чтобы оправдать
свое существование, чтобы выполнить свою задачу, она должна
бороться не только с несознательностью пролетариата, но и со
всеми теми условиями нынешнего общества, которые
представляют препятствие для подъема пролетарского движения до
сознательного уровня. Но чтобы эта борьба была успешной, очевидно,
необходимо развивать строго централизованную, т. е.
планомерную и систематическую, целесообразную деятельность. Чем
сильнее рабочее движение, тем интенсивнее ведет борьбу пролетариат,
тем более централизованная, планомерная и целесообразная
деятельность требуется от его политической организации, партии.
Такая деятельность ей и предназначалась. Но она возможна
лишь при единомыслии и единодействии, наличии дисциплины и
самоцентрализма. Так что основным принципом организации
наиболее сознательного отряда рабочего класса,
социал-демократической партии, становится строгий социал-демократический
централизм.
Развитие рабочего движения в нашей стране воздействовало
на сознание партии в смысле убежденности в том, что она должна
быть авангардом, самым сознательным отрядом рабочего
класса, следовательно, ее прямая задача в процессе развивающейся
борьбы рабочих состоит в том, чтобы трудиться для возвышения
рабочего движения до уровня сознательного движения. А это
означало усиление социал-демократического централизма, что было
возможно только при централизме пролетарского большинства в
партии. Однако в стремлении к последнему партия столкнулась с
мелкобуржуазным и интеллигентским индивидуализмом и
анархизмом, для которых централизм пролетарского большинства был
хуже смерти. Как произошло это столкновение, мы уже знаем.

Глава десятая. Организационный вопрос
377
Партии, однако, необходимо было стать прежде всего
действительно рабочей социал-демократической, т. е. организацией, в
которой господствует централизм пролетарского большинства.
Осознание этого факта диктовалось ростом рабочего движения.
Партии предстояло осознать и нечто большее, что она сможет
стать таковой лишь при сильных пролетарских местных
организациях, способных развить деятельность в соответствии с
задачами, которые ставит перед ней борьба рабочего класса. В связи с
этим был поднят вопрос о сущности партийных организаций.
Как известно, ответ на него состоял в том, что они должны быть
пролетарскими и не только пролетарскими, но и пролетарскими
социал-демократическими, и притом достаточно сильными и сами
по себе, и по своей численности, что они должны быть
пригодны для партийного дела. Кроме того, развитие пролетарской
борьбы поставило вопрос о сущности партийной деятельности. Оно
требовало концентрированной, планомерной и целесообразной
работы, единомыслия и единства действий, дисциплины и
целеустремленности, коллективных усилий, большего самоконтроля и
сосредоточения всех средств и сил для осуществления главной
задачи. Все съезды партии, начиная с четвертого, особенно
седьмой и последующие, в ряде резолюций отвечали на эти вопросы
и ориентировали партию в таком духе. Однако до очищения
партии от общедельцев, следовательно, в то время, когда централизм
пролетарского меньшинства подавлялся мелкобуржуазным
меньшинством, принцип централизма не мог найти отражения в ее
организационном уставе. Он смог утвердиться после очищения ее
от общедельцев.
Очищение партии совпало с периодом усиления рабочего
движения: созданием ряда рабочих синдикатов, проведением
массовых стачек и стремлением рабочих синдикатов к образованию
союзов. Вместе с тем при очищении партии от общедельцев о
ними вместе отпали те организации, в которых властвовали
мелкая буржуазия и буржуазная интеллигенция, а с партией
остались организации в главных городских центрах, где
господствующим, подавляющим элементом был рабочий. При этом, за
исключением нескольких софийских рабочих обществ, все остальные
рабочие синдикаты не только оставались под влиянием партии,
но и открыто высказали свое желание идти плечом к плечу с
ней. Таким образом, с очищением от общедельцев партия стала
пролетарской не только по своим принципам, но и по составу:
господствующим в ней стало рабочее большинство. Но, что было
еще важнее, рабочие синдикаты искали более тесных связей со
своей политической организацией — с партией, настойчиво
просили руководить их движением и борьбой. Эти изменения в
партии и рост сознания организованных рабочих требовали
изменения в устройстве партии. Осознание себя пролетарской партией
нарастало под прямым влиянием рабочего движения, в процессе

378
Часть пятая
борьбы и возмужания и требовало конкретного выражения и в
ее организационном уставе. Действительно, это нашло свое
выражение в изменениях, которые сделал десятый съезд партии
(Русе, 1903 г.).
В соответствии со старым уставом членом партии мог быть
каждый, кто признавал ее программу и «поддерживал ее по
мере сил и возможностей», а партийная организация могла состоять
из 5 человек, признававших программу партии и записавших
это в протокол. Это давало возможность создавать фиктивные
организации, преимущественно непригодные для партийной
работы. Новый устав коренным образом изменил такие установки.
Во-первых, в партию принимали только тех, кто согласен с
основными принципами партийной программы и работал для ее
осуществления во всей ее целости. Это означало, что человек,
прежде чем стать членом партии, должен ознакомиться с ее
основными положениями и полностью изучить программу, а для
того, чтобы выполнить свой долг в отношении партии, как это
требуется от каждого члена, необходимо знать ее внутреннее
устройство. Иначе говоря, необходима известная социалистическая
подготовка желающих стать сознательными активными членами
политической организации. Это, очевидно, требует хорошо
централизованной, т. е. планомерной, систематической,
целесообразной внутренней деятельности. И чем больше развивается
рабочее движение, тем обширнее она становится. Следовательно, тем
необходимее становится централизация местной партийной
организации.
С одной стороны, требуется, чтобы партийная организация
была сильной в качественном и количественном отношении,
чтобы она могла проводить работу. Организация из 5 человек не
может быть способной к такой деятельности, поэтому осознание
задач потребовало изменения уставных положений по этому
поводу. Согласно этому изменению, партийную организацию
могут составлять не 5 человек, признающих программу и
записывающих это в протокол, а 10 членов партии. Понятно, что
организация из 10 членов дает большую гарантию того, что она
сможет осуществлять партийную деятельность. Однако с ростом
рабочего движения и усложнением задач партии организация в
10 человек уже не могла быть дееспособной. Возникла
необходимость, чтобы она включала, как минимум, 25 членов. Рост
рабочего движения уже привел партию к пониманию такой
необходимости. Партийная организация, кроме внутренней работы
по подготовке привлеченных рабочих, должна трудиться над
воспитанием классового сознания рабочих в своей местности. А для
этого необходимо вести постоянную агитацию и пропаганду,
нужно использовать каждый конфликт между трудом и
капиталом, каждое рабочее выступление и освещать их с
социалистической точки зрения. Но очевидно, что такую обширную работу

Глава десятая. Организационный вопрос
379
организация из 10 человек не могла осуществить. Наименьшее
число членов в ее составе должно быть хотя бы 25.
С другой стороны, отдельные организации сами, лишь своими
средствами и силами, были не в состоянии выполнить свою
задачу, проделать огромную работу, которую они призваны
выполнять. Для социалистического просвещения рабочих,
использования рабочих выступлений в интересах подъема их классового
самосознания, для агитации и пропаганды необходима
социалистическая литература, прежде всего газеты, а затем брошюры,
книги и журналы. Однако отдельная организация никогда не сможет
сама создать все необходимые средства для пропаганды и
агитации. Здесь нужны совместные усилия всех партийных
организаций. Но именно поэтому необходимо подчинение, разумеется
добровольное подчинение, отдельных личностей целому, которое
поставило перед собой определенные общие задачи и цели.
Социал-демократическая партия как организация наиболее
сознательных рабочих руководит классовой борьбой пролетариата,
имея ближайшей целью защиту его непосредственных интересов,
а конечной целью его освобождение путем овладения
политической властью. Эта борьба ведется коллективными средствами и
силами. Ни одна отдельная группа такую борьбу вести не в
состоянии. Она возможна, когда все они составляют единое целое
и добровольно подчиняются ему, его воле.
Существование партийных организаций имеет смысл и
значение постольку, поскольку они служат требованиям классовой
борьбы. А эти требования определяются единым целым
посредством решений съездов. В них выражается его воля. Для
практического же осуществления этой воли и направления всех средств
и усилий организаций в соответствии с ней съезды создают
партийные учреждения, главным из которых является Центральный
Комитет. На него съезды возлагают все обязанности и передают
ему свои права. Таким образом, партийные организации
самоцентрализуются в единое целое во имя классовой борьбы. Это и
есть социал-демократический централизм, проистекающий из
природы и задач социал-демократической партии. Именно этот
централизм лежал в основе нового организационного устава партии,
в духе которого он развивался одновременно с развитием
рабочего движения. Чем более значительным становилось последнее,
тем строже становился и централизм в партии. Такова
неизбежная тенденция в каждой растущей социал-демократии.
Из сказанного ясно, что старая и новая организация
совершенно различны. Устройство партии развивалось в направлении
централизма одновременно с процессом ее становления как
истинно пролетарской и социал-демократической, под влиянием
растущего рабочего движения и в ходе борьбы рабочего класса
Болгарии. Так что все изменения, сделанные в организационном
уставе партии,— это результат ее роста и усложнения ее задач. И в

380
Часть пятая
будущем изменения в устройстве партии в духе централизации ее
деятельности, т. е. в духе строго планомерной, систематической
и целесообразной деятельности, будут диктоваться ее ростом и
усложнением задач, стоящих перед ней в связи с развитием
рабочего движения и борьбы рабочих.
2. Анархо-либерализм
С 1903 г., после очищения партии от общедельцев,
промышленный подъем в Болгарии, начавшийся в 1901 г., усилился,
а вместе с ним получило новый толчок развитие рабочего
движения. С 1903 г. оно настолько усилилось, что в следующем,
1904 г. был основан всеобщий рабочий синдикальный союз,
состоящий, по данным, приведенным на его первом съезде, из 75
синдикатов и различных рабочих обществ с более чем 2 тыс. членов.
В 1904 г. вспыхнули 12 стачек, из которых 3 — стачка
табачников в Пловдиве, стачка пекарей в том же городе и стачка
рабочих одной из текстильных фабрик в Самокове — были наиболее
важными. В 1905 г. вспыхнули, по сведениям второго
синдикального съезда, хотя и крайне неполным, 34 стачки. Если мы
сравним рабочее движение в 1903 г. с последующими годами, то
заметим большую разницу. В 1903 г. число всех синдикатов и
обществ в Болгарии едва достигало 30, тогда как в 1904 г. их было
75. Кроме того, в 1903 г. были зарегистрированы лишь две
стачки, в 1904 г.— 12, в 1905 г.— 34. Естественно, что такое
усиление рабочего движения расширило и усложнило задачи партии,
тем более что оно не только росло под ее прямым влиянием,
но и находилось в самой тесной связи с ней. Рабочее движение
настойчиво диктовало партии еще большую централизованность
ее деятельности, заставляло ее проводить более строгую,
планомерную, систематическую, целесообразную пропаганду и
агитацию. Оно выдвинуло на первое место в партии вопрос о
литературной пропаганде и агитации, приспособлении к новым нуждам
и задачам, о ее целесообразном направлении, следовательно, о
более строгой централизации всех партийных средств и спл. Но в
стремлении приспособить литературную пропаганду п агитацию,
как и всю свою деятельность, к новым задачам и нуждам партия
столкнулась с остатками мелкобуржуазного и интеллигентского
индивидуализма и анархизма, сохранившимися в пей от эпохи
общедельства. Она столкнулась с анархо-либерализмом.
Анархо-либерализм в Рабочей социал-демократической
партии — это такое же мелкобуржуазное и интеллигентско-индиви-
дуалистическое течение, каким было то течение, против которого
партия вела борьбу на протяжении многих лет. Поэтому все
характерное для него относится и к анархо-либерализму. Нет
буквально никакого различия между анархо-либералами и общедель-
цами. Суть в том, что между общедельством и
анархо-либерализмом в партии: можно провести различие только во времени их

Глава десятая. Организационный вопрос
381
появления. Общедельство возникло в партии с самого начала,
когда рабочее движение было еще совсем слабым, когда рабочие
находились под полным влиянием мелкобуржуазной идеологии и
когда именно эти рабочие вступали в партию с еще
непролетарской идеологией, руководили ими в партии мелкая буржуазия и
ее интеллигенция. Общедельство было выражением влияния
именно мелкой буржуазии и мелкобуржуазной идеологии на
рабочие элементы в партии. Как течение оно поэтому было
сильным, и борьба с ним продолжалась годы.
Анархо-либерализм появился через два года после окончания
борьбы с общедельством и как раз в тот момент, когда рабочее
движение усилилось и рабочий элемент стал большинством в
партии, а потому и диктовал ей строжайшую централизованную
деятельность, больший централизм в ее рядах и делах. Это, однако,
не одобрялось интеллигентами-индивидуалистами и анархистами,
оставшимися в партии после очищения ее от общедельства или
успевшими вступить в нее после того, но не понявшими смысл
борьбы с общедельством. Они-то как раз и чувствовали себя
стесненными централизмом, который диктовался партии растущим
рабочим движением, и ощущали страх перед ним. Они видели в
нем «тиранию», «диктатуру», «автократизм» по отношению к ним
самим. Будучи не в состоянии понять развитие и задачи
Рабочей социал-демократической партии как классовой пролетарской
организации в связи с ростом рабочего движения, они в социал-
демократическом централизме видели механический и
бюрократический централизм, а в дисциплине — диктатуру. И они восстали
против него, выдавая себя за «либералов» и сторонников
«крайне демократического принципа», т. е. анархизма в пролетарских
организациях.
Однако анархо-либерализм как остаток мелкобуржуазного и
интеллигентско-индивидуалистического течения в партии не мог
иметь такого же влияния, как прежде. Анархо-либералы были
представителями идеологии лишь остатков общедельства в
партии. Действительно, после очищения в ней осталось несколько
больных организаций, не способных к партийной работе. В
сущности это были не организации, а маленькие группы, состоявшие
из интеллигентов-индивидуалистов, анархистов, мелких буржуа и
нескольких рабочих, еще не освободившихся от мелкобуржуазной
идеологии. Среди них были и настоящие люмпен-пролетарии,
только набравшиеся социалистической фразеологии. Все это были
организации старого образца, в которых происходила борьба
честолюбий интеллигентов-индивидуалистов — источник раздоров,
интриг и скандалов, а потому в качестве пролетарских
организаций они были непригодны. Именно они, именно эта среда
откликнулись на призыв анархо-либералов против партии.
Таково происхождение анархо-либерализма в партии. Оно
такое же, как и у совместного мелкобуржуазного и интеллигент-

382
Часть пятая
ско-индивидуалистического течения. Только появился анархо-ли-
берализм при других обстоятельствах. Поэтому анархо-либералы
и общедельцы буквально во всем суть то же самое. По своей
природе, мировоззрению, средствам, отношению к социальной
демократии и рабочему движению, по методу мышления и
действия — во всем они буквально совпадают. Возьмите прошлые и
нынешние органы общедельцев — газеты «Единство» 283,
«Работническа борба» 284 — и нынешний орган анархо-либералов —
«Пролетарий» 285 — и вы увидите сколь схожи анархо-либералы
и общедельцы. Совместно они составляют левое крыло
буржуазии. И одни и другие борются против социальной демократии
всеми средствами буржуазии. Представители анархо-либерализма,
как и представители общедельства, особенно некоторые из них,
долгое время спорили о социализме в партии, но они остались
нисколько не затронутыми социалистической культурой. Они
существовали в партии со своей буржуазной природой и с ней же
покинули ее. Понятно, что они не могли использовать иные
средства против партии и рабочего движения, кроме тех, которыми
пользовалась буржуазия. Анархо-либерализм буквально во всем
повторяет тот путь, которым шло и идет общедельство. Различие
между ними лишь в их маске, их вывеске: общедельство
сделало Рабочую социал-демократическую партию своей
вывеской, а анархо-либерализм— «Пролетарий». Но за этими масками
кроется одна и та же природа — природа левого крыла
буржуазии в Болгарии. Эта природа анархо-либерализма достаточно
освещена в партийной печати в статьях журнала «Ново време» и
газеты «Работнически вестник», а также и в брошюре Христо Ни-
колова-Кабакчиева «Басня о диктатуре в партии». Впрочем,
о ней можно узнать и из брошюр анархо-либералов,
направленных против «клики», в частности из брошюры «Оруоюие наших
противников», равно как и из их органа «Пролетарий».
Если борьба с общедельством была многолетней острой
борьбой, то с его остатками в партии, с анархо-либерализмом, она не
продолжалась и нескольких недель. Анархо-либералы бежали из
партии как раз тогда, когда она вызвала их на открытую борьбу.
Однако свое бегство они первоначально маскировали, называя
партию «кликой», а ее стремление к централизму —
«диктатурой», притом «интеллигентской диктатурой», а организацию
партии — «устаревшей» и непригодной для пролетариата. Таким
образом, анархо-либералы пытались сохранить вывеску
«социалистов», к тому же «истинных социалистов», потому что прибавили
к ней и «пролетариев» и представили дело так, будто между ними
и партией существуют разногласия только по организационному
вопросу, но не по основным принципам. Тем не менее между
анархо-либерализмом и социальной демократией такое же
коренное принципиальное различие, как и между ней и
общедельством или любой другой буржуазной фракцией.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Дело читателей этой книги судить о ее содержании. Нет
сомнения, что их суждения будут различны в соответствии с их
представлениями и вкусами. Зто тем более очевидно, если
принять во внимание, что содержание книги не какой-то
безжизненный предмет, который для них может быть безразличным.
Симпатии читателей в данном случае будут разделены, поскольку в
книге затронуты и лица, которым они, может быть, прежде
сочувствовали или не сочувствовали. А не касаться личностей было
невозможно. В социалистическом движении, как и во всяком
общественном движении, люди являются проводниками
объективного развития. Нельзя говорить о каком бы то ни было
общественном направлении, не упоминая личностей, которые играли в нем
определенную роль. Идейные течения, боровшиеся в
социалистическом движении, представляли и защищали те или иные люди.
Естественно, что, говоря о нем, мы ведем речь о личностях как
представителях и защитниках известных идей и идейных
течений.
Социалистическое движение в Болгарии началось, когда в
стране господствовал мелкобуржуазный способ производства и
когда классовая дифференциация, деление на классы, находилась
еще в зачаточном состоянии. Поэтому социалистические идеи
сначала были утопическими, мелкобуржуазными и
народническими. Социализм воспринимался как гуманный, истинный
демократизм, поэтому в социалисшческое движение нахлынула большая
масса интеллигентов, ощущавших себя демократически
настроенными. Таким образом, уже в самом начале социалистического
движения в нем определились два совершенно различных
течения: социалистическое и демократическое, между которыми
сразу же развернулась борьба, завершившаяся первым кризисом,
первым расколом. Новое объединение этих двух различных
течений под названием «Рабочая социал-демократическая партия»
дало перевес в социалистическом движении мелкобуржуазному
демократическому направлению. Перевес его над
социалистическим становился все более значительным. Это объясняется
материальными условиями Болгарии, вступившей на путь
капиталистического развития, первые шаги которого непрерывно
сопровождались страшными мучениями, преимущественно для мелких
производителей. Положение мелкой буржуазии вообще
становилось все более тяжелым. Иными словами, народ страдал, а кли-

384
Заключение
ки, сменявшие одна другую у власти, не приносили ему
никакого облегчения. Отчаявшись, он обращался и к богу, и к
русскому царю, однако и те ему не помогли. В то тяжелое время
возникла Рабочая социал-демократическая партия, заговорившая
о его страданиях на языке, отличном от того, который он слышал
до того, и указавшая путь спасения от страданий. Естественно,
все идеалистически и демократически настроенные из народа,
преимущественно интеллигенция, потянулись к
социалистической партии. А это все ощутимее давало перевес
демократическому течению, и партия все больше становилась
мелкобуржуазной демократической, хотя и под социалистической вывеской.
Но с усилением капиталистического развития усилилось и
классовое разделение. Появился рабочий класс, началось рабочее
движение. Оно укрепило социалистическое течение в партии.
Таким образом, в последней началась борьба между двумя
течениями за преобладание. И чем интенсивнее развивалось рабочее
движение, чем чаще становились конфликты между трудом и
капиталом, рабочие битвы, тем сильнее становился перевес в партии
социалистического течения. Вступление в нее рабочих
способствовало ее развитию. Противоречия между двумя течениями все
обострялись, превратившись в борьбу не на жизнь, а на смерть.
Она привела к новому расколу, на сей раз окончательному.
История этой борьбы составляет историю социализма в Болгарии
от возникновения социалистического движения и по сей день.
Борьба, происходившая в нашей партии,— это та же борьба,
которую пережили и переживают социал-демократические
партии в других странах. Эти партии оказали большое влияние на
борьбу и ее исход у нас. Разница только в условиях, при
которых она совершалась. Оппортунистическое течение там возникло
в условиях более высокого капиталистического развития,
следовательно, и оолее развитого рабочего движения, крупных рабочих
битв и как результат — в условиях значительного роста партии.
Здесь, в Болгарии, общедельство было продуктом экономической
отсталости, слабого капиталистического развития. Эти условия и
питали общедельское течение, сделали борьбу с ним более
трудной. В странах с высоким капиталистическим развитием и при
пролетариате с высокой теоретической подготовкой, как,
например, в Германии, общедельство не могло оформиться в особое
течение. Оно было задушено еще в зародыше. Напротив, в
странах с более слабым капиталистическим развитием, как, например,
во Франции или Италии, оппортунизм оформился в особое
течение, отсюда и раскол в партиях этих стран. В Болгарии, где
исторически сложились иные условия и левое крыло буржуазии
попало под знамя социалистического движения, раскол партии и
ее отделение от левого крыла буржуазии стали необходимыми
для ее роста и будущности рабочего движения. Это было
отделение рабочего класса от буржуазии в самостоятельную Рабочую

Заключение
385
социал-демократическую партию. Это было преодоление внутри
партии препятствий, которые левая буржуазия чинила ее росту и
развитию как пролетарской.
С 1894 по 1902 г. Рабочая социал-демократическая партия как
политическая организация выполняла роль
радикал-демократической партии. Ее деятельность в этом качестве не прошла
безрезультатно. Она заставила буржуазные либеральствующие и демо-
кратствующие партии выступить перед народом, т. е. перед
сельской массой и мелкой буржуазией, с программами, более или
менее сходными с программой-минимум социал-демократов,
вынудила их даже усвоить ее методы агитации и организации, взять за
образец ее структуру. Как социалистическая, Рабочая
социал-демократическая партия в этот период своей теоретической борьбой
вне партии с правыми и левыми группировками буржуазии и
своей социалистической критикой и анализом болгарской
действительности толкала и тех и других ко все большему
самоопределению как буржуазных фракций и вела к уяснению ими своего
собственного положения в стране. В этом отношении Рабочая
социал-демократическая партия во многом способствовала
социальному развитию страны в тот период. Ее внутренняя
теоретическая борьба с левой буржуазией все больше толкала
последнюю к обособлению и обнаружению ее буржуазной природы, это
повлекло повышение теоретического уровня рабочего элемента в
партии, привлечение новых рабочих в ее ряды и вообще
способствовало росту их классового сознания, поставило партию, как и
рабочее движение, на почву классовой борьбы. А это самый
испытанный путь, идя которым Рабочая социал-демократическая
партия служит интересам своего класса и социального развития
страны.
Окончательное очищение партии от представителей левого
крыла буржуазии положило начало новому периоду ее развития,
новому периоду в истории социализма в Болгарии. Этот период
будет, несомненно, временем новой борьбы, более значительных
и более решительных сражений с буржуазией. Бесспорно, в
партии еще возникнут внутренние конфликты. Она живой организм,
развивающийся отныне как пролетарская организация. Рабочее
движение в Болгарии будет развиваться и впредь. Рабочий класс
вступит в будущем в самые настоящие бои. Это приведет к тому,
что задачи партии будут становиться все более сложными, ее
деятельность — более интенсивной, перед ней откроются новые
горизонты и широкое поле деятельности. Все это создаст почву
для возникновения новых взглядов, даже новых тенденций, вокруг
которых развернется внутренняя борьба. Но эта борьба приобретет
уже совсем иной характер. Она будет борьбой за превращение
отдельных взглядов и тенденций во взгляды и тенденции всей
партии. Непригодные для нее задачи, идеи и тенденции, не
поддающиеся восприятию, партия, как каждый живой организм, бу-
13 Д. Благоев

386
Заключение
дет постепенно отторгать от себя. Однако почвы для образования
враждебных взглядов и тенденций, и в особенности течений,
в партии не будет. За долгие годы внутренней борьбы она уже
пережила период существования внутри нее буржуазного
течения. Это было бы возможно вновь лишь при одном условии —
если бы повторилось то, что было 12 лет назад, т. е. если бы
вновь произошло ее объединение с буржуазными левыми
группами. Но очевидно, что этого произойти не может.
Действительно, именно левое крыло буржуазии, от которой
очистилась партия, говорит теперь о соединении
«социалистических сил» и «объединении пролетарских сил». Что это означает?
Ясно, что для нее объединение «социалистических» и
«пролетарских сил» — это средство, при помощи которого обманывают
несознательных рабочих, чтобы сохранить на них влияние
буржуазии и противостоять влиянию социальной демократии. Левое
крыло буржуазии в лице общедельцев и анархо-либералов хорошо
знает, что объединение с Рабочей социал-демократической
партией невозможно. Однако оно также хорошо знает, как теперь это
знает и другая часть левой буржуазии — радикал-демократы, что
без рабочих оно не может иметь никакого политического
значения в глазах своего класса и играть какую бы то ни было роль
в буржуазном обществе. Оно знает и то, что несознательных
рабочих очень легко можно оторвать от влияния социальной
демократии, представ перед ними в социалистической маске, в
маске их доброжелателей. Поэтому они и говорят об «объединении
социалистических и пролетарских сил». Призыв левого крыла
буржуазии к «объединению» не имеет, следовательно, никакого
другого смысла.
При изгнании их из партии представители левой буржуазии
перенесли общедельство в рабочее движение. Так называемый
нейтралитет рабочих синдикатов и «свободный синдикализм» —
это не что иное, как общедельство и анархо-либерализм в
рабочем движении. Сама проповедь «нейтралитета» рабочими
синдикатами, как и их представления об этом «нейтралитете», лучше
всего говорят о целях левых деятелей буржуазии всех видов.
Для них, как и вообще для всей буржуазии, «нейтралитет» —
это средство для раздробления сил пролетариата, препятствия его
классовому сознанию, средство превращения его в орудие своих
эгоистических интересов. «Нейтралитет» рабочих синдикатов
означает для них нейтралитет по отношению к теоретическому
выражению рабочего движения, философии пролетариата —
социализму, нейтралитет к своей политической организации,
социальной демократии, изоляцию пролетариата от ее влияния,
влияния социализма.
«Свободный синдикализм» не имеет иного смысла, кроме того,
что это рабочее движение, свободное от социализма,
социалистического просвещения, классового сознания, влияния социальной

Заключение
387
демократии. Но это вовсе не означает, что рабочее движение
должно быть «нейтральным» к левой буржуазии, что рабочие
синдикаты должны быть свободны от ее влияния. Никоим
образом! Наоборот, она им рекомендовала «нейтралитет» и
«свободный синдикализм» именно для того, чтобы воздействовать на них
и таким образом за счет несознательных рабочих вершить «общее
дело» с другими буржуазными фракциями. Она хочет на их
горбу добиться своего возвышения в буржуазном обществе, т. е.
достигнуть своих эгоистических целей. После этого понятно,
почему левое крыло буржуазии, как и буржуазия вообще,
употребляет такие усилия, чтобы держать несознательных рабочих в
заблуждении. Они внушают им, что классовая борьба пролетариата
была глупостью, вредной глупостью неких «сектантов» и
«ограниченных социалистов», желавших отвлечь рабочих от их
непосредственных, ближайших интересов, от повседневной борьбы за
улучшение положения. Для этих «сектантов» якобы принципом
было «чем хуже, тем лучше», и они, следовательно, выступали
против реформ, полезных пролетариату. Это были самые сильные
аргументы всех агентов буржуазии в пользу «нейтралитета»
рабочих профессиональных организаций, в пользу «свободного
синдикализма».
Аргументация буржуазных агентов рассчитана, разумеется, на
невежество тех, кому рекомендовались «нейтралитет» и
«свободный синдикализм». Вопрос не в том, что классовая борьба отвлекла
внимание пролетариата от непосредственных нужд, повседневной
борьбы и реформ. Как раз наоборот, классовая борьба является
самым надежным средством пролетариата для завоевания его
непосредственных прав, она дает возможность добиться в
повседневной борьбе известного реального улучшения положения и реформ,
насколько это осуществимо в буржуазном обществе. Вопрос
состоит в том, что классовая борьба объединяет силы пролетариата,
делает его повседневную борьбу более решительной и тем самым
позволяет ему вырвать уступки и реформы реальные, а не
фиктивные. Это важнейший вопрос для буржуазии, и потому она
направляет все свои стрелы против классовой борьбы пролетариата
и его организации на этой почве, а ему самому рекомендует
«нейтралитет» и «свободный синдикализм», несовместимые с
классовой борьбой, раздробляющие его силы.
Такова, следовательно, природа «нейтралитета» и
«свободного» синдикализма», рекомендованных рабочим левым крылом
буржуазии. Ясно, что этот «нейтралитет» не имеет абсолютно ничего
общего с нейтралитетом, который при данной степени развития
рабочего движения сохраняет социальная демократия в
отношении рабочих профессиональных организаций. Этот нейтралитет
состоит в том, что при данной степени развития рабочего
движения политические и профессиональные организации
пролетариата не сливаются, а существуют отдельно, устанавливая между со-
13*

388
Заключение
бой все более тесные идейные и организационные связи. Но
«нейтралитет» и «свободный синдикализм», проповедуемые
буржуазными левыми группами, в их руках являются лишь средством
борьбы против социальной демократии, ее связей с рабочим
движением, против классовой борьбы, следовательно, против
единства пролетариата.
В лагере буржуазных левых групп некогда существовали
разногласия по вопросу о «нейтралитете». Эти разногласия в
последнее время возникли и в органе общедельцев. Разногласия
начались среди «молодых» общедельцев. Одни из них стоят за
«нейтралитет», другие против «нейтралитета» рабочих синдикатов.
Последнее может дать повод подумать, что среди левой
буржуазии появилось социалистическое течение. Однако достаточно
вникнуть в их разногласия, чтобы сразу понять, что они лишь
внешние и формальные. Действительно, и те и другие «молодые»
общедельцы говорят об одном и том же предмете, но на разных
языках. Вопрос у них сводится к тому, как лучше сберечь
«нейтралитет» рабочего движения по отношению к другим
буржуазным фракциям и в отношении социализма и социальной
демократии. Бесспорно, «молодые» общедельцы, выступающие против
«нейтралитета», говорят об идейных связях с «социализмом», но
под «социализмом» они понимают социалистическое
наименование левого крыла буржуазии. Ничего более! Именно это может
ввести в заблуждение непросвещенных рабочих, тем более что
эти буржуазные левые группы недавно вышли из рядов партии,
что помешало рабочим увидеть, что за их социалистической
вывеской самый опасный враг.
Выводы из всего сказанного ясны. Как вопрос об объединении
«социалистических и пролетарских сил», так и вопрос о
«нейтралитете» и «свободном синдикализме» представляют для левого
крыла буржуазии всех разновидностей средство для раздробления
сил пролетариата, противопоставления рабочей несознательности
влиянию социальной демократии. Но именно поэтому для партии
не существует вопроса об «объединении» неких
«социалистических сил». Для нее вопрос сводится к систематической борьбе
против буржуазных левых групп, маскирующихся под
социалистов и стремящихся противопоставить рабочих их партии. Если
действительно имеются «социалистические силы» вне партии, то
декларация по поводу амстердамской резолюции «о единстве
партии» 286 открывает путь к их «объединению». Однако вопрос о
действительном объединении сил пролетариата для партии
существует. Он для нее не новый и стоит с тех самых пор, с каких
возникло социалистическое движение в Болгарии. Он и остается
для нее одним из постоянных жизненных вопросов, составляет
ее главнейшую, ее самую прямую задачу. К этому направлены
все усилия партии. Очевидно, однако, что эта задача социальной
демократии сводится к объединению сил пролетариата на почве

Заключение
389
классовой борьбы, на почве его классовой философии —
социализма. Иначе понимать эту задачу означало бы отказаться от
себя самой как от организации сознательных рабочих.
Механическое «объединение» неких «социалистических сил»
не приводит к объединению пролетариата. Впрочем, партия
своей централизованной, т. е. планомерной и систематической,
социалистической агитацией и пропагандой и в процессе борьбы
рабочих ежедневно совершает и будет совершать объединение их
сил. Всякая рабочая борьба, хотя бы руководимая буржуазией и
ее агентами, освещенная социализмом, содействует единству
нашего пролетариата, что и составляет главнейшую задачу
социальной демократии также и в Болгарии. А что это так, нас
ежедневно убеждают факты. Все значительные рабочие выступления,
даже руководимые буржуазными левыми группами, в конце
концов приводят к росту рабочих организаций, связанных с партией.
Партия и Общий синдикальный союз все более усиливаются как
сугубо пролетарские организации, и их влияние господствует в
рабочем движении, т. е. они систематически объединяют силы
пролетариата. Но существует и нечто другое крайне важное.
Сейчас мы наблюдаем весьма интересный факт. Рабочие
организации, находившиеся под влиянием буржуазных левых групп,
постепенно отделяются от них. Так называемый рабочий картель в
Софии все чаще предпринимает экономические и политические
акции независимо от представителей левой буржуазии и даже
вопреки их желанию. Таковы были демонстрация против эснаф-
ского закона287 и демонстрация в поддержку строительных
рабочих, а также привлечение буржуазной левой группы к участию
в майской манифестации. Этот постепенный выход «картеля» из-
под влияния буржуазной левой группы — результат рабочей
борьбы и освещения ее социальной демократией с точки зрения
классовой борьбы и пролетарского социализма вообще.
Разумеется, рабочие организации, входящие в «картель», еще
очень далеки от окончательного освобождения от влияния
буржуазной левой группы. В их рядах еще властвуют заблуждения,
главным из которых является их отношение к классовой борьбе
пролетариата. Но упомянутые факты — хорошие признаки,
убеждающие нас, что в процессе борьбы, освещаемой социалистами,
они будут активнее освобождаться от буржуазного влияния.
Однако болгарскому пролетариату впредь предстоят серьезные бои,
и в процессе этих боев, освещенных социалистической агитацией
и пропагандой, будет быстро расти подлинное, социалистическое
мощное единство «пролетарских сил». Путь объединения
«социалистических и пролетарских сил» с буржуазными левыми
группами, рекомендовавшими пролетариату «нейтралитет» и «свободный
синдикализм», — это путь раскола. Для отвлечения пролетариата
от этого вредного для него «единства» и влияния буржуазного на-

390
Заключение
правления боролась, борется и будет бороться всеми силами
социальная демократия в Болгарии.
Безусловно, буржуазные левые группы, особенно вышедшие
из партии, рядясь в социалистические одежды и под маской
«нейтралитета» и «свободного синдикализма» смогут известное время
обманывать несознательных рабочих и использовать их в
качестве орудия против сознательной части класса, как они это делали
и делают и в других странах, чтобы воспрепятствовать
плодотворной деятельности социальной демократии. Но это временные
препятствия, они не могут помешать ее успехам. На стороне
социальной демократии логика развития и самая совершенная теория,
какой является теория Маркса. Благодаря этому она сильна и
становится все сильнее, она преодолевала и будет преодолевать
впредь все препятствия, встречающиеся на ее пути. В Болгарии
вся предшествующая история социализма доказывает ее правоту.
Нет никаких оснований сомневаться, что грядущая история
блестяще подтвердит все ее предвидения. Будущее за социальной
демократией, пролетарским социализмом.

ПРИЛОЖЕНИЯ
ИСТОРИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ ДИМИТРА БЛАГОЕВА
Имя Димитра Благоева также хорошо известно в нашей
стране, как и в Болгарии — на родине выдающегося деятеля
болгарского и международного рабочего и социалистического движения,
основателя Болгарской коммунистической партии. С этим именем
советский читатель впервые встречается уже в школьном
учебнике, более подробно он узнает о деятельности этого замечательного
человека в России из курса и книг по истории
Коммунистической партии Советского Союза. Оно стоит в одном ряду с
именами таких пролетарских революционеров и представителей
творческого марксизма, как Г. В. Плеханов, П. Лафарг, А. Бебель,
В. Либкнехт, Ф. Меринг, Р. Люксембург, А. Грамши и др. Когда
Димитр Благоев скончался, а произошло это в том же году,
когда умер В. И. Ленин, газета «Правда» писала: «Седьмого мая
угас еще один из выдающихся вождей международного
революционного рабочего коммунистического движения, сыгравший
крупную роль и в истории нашей русской революции». Газета
характеризовала его как неутомимого борца за идеалы
коммунизма и интересы пролетариата*, а проходивший в майские дни
1924 г. XIII съезд РКП (б) в обращении к болгарским
коммунистам отмечал, что «дела Благоева не умрут. Рабочий класс Союза
Советских Социалистических Республик будет чтить память
Благоева как одного из самых выдающихся вождей международного
революционного рабочего движения» 2.
Д. Благоев оставил после себя огромное литературное
наследие по самым различным отраслям знаний: философии, истории,
экономике, эстетике, литературоведению, политике, собранное в
двадцати томах, изданных в Болгарии в 1957—1964 гг. Кроме
того, изданы сборники документов, в которых помещены
материалы, имеющие непосредственное отношение к деятельности и
творчеству Д. Благоева. Тем удивительнее, что на русский язык
переведены лишь его «Краткие записки о моей жизни»,
вышедшие под названием «Мои воспоминания» 3/и сборник его работ,
объединенных общим названием «Что такое социализм и имеет
ли он почву у нас?» 4. Что же касается его наиболее крупной и
1 Правда. 1924. 27 мая.
2 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК.
М., 1984 Т. 3. С. 289.
3 Благоев Д. Мои воспоминания. М.; Л., 1928. В новом переводе книга была
переиздана в 1981 г.
4 Благоев Д. Что такое социализм и имеет ли он почву у нас? М., 1960.

392
Приложения
известной книги, которая более чем за восмьдесят лет после ее
первого издания стала в подлинном смысле слова классическим
произведением болгарской марксистской литературы, то, как
можно надеяться, ее появление в русском переводе даст возмоя^-
ность советскому читателю оценить этот труд и ее автора по
достоинству.
* * *
Димитр Благоев родился 14 июня 1856 г. в с. Загоричане,
расположенном в живописной котловине, окруженной почти со
всех сторон горами и холмами. Но земля в селе не была
достаточно плодородной, чтобы прокормить всех ее жителей,
вынужденных поэтому искать средства к существованию в чужих краях.
Ежегодно часть крестьян покидала родное село и уходила на
заработки в Константинополь. Среди них был и отец Д. Благоева,
издавна покинувший Загоричане и пристроившийся в столице
Османской империи в качестве продавца молока. Уход за
детьми, землей и виноградником целиком лег на мать Димитра и его
бабушку (по отцу), для которых этот тяжкий труд был
непосилен. От матери Благоев унаследовал любовь к труду, а бабушка,
постоянно питавшая его детское воображение народными
сказками, внушила ему любовь к природе и людям. Как пишет один
из его биографов, Благоев отличался редкой впечатлительностью.
На всю жизнь он сохранил любовь к народной словесности,
сказкам и легендам, народному быту5.
Мать, заметив любознательность сына, решила отдать его в
местную греческую школу. Это произошло в 1864 г. Здесь, как
вспоминал впоследствии Благоев, он столкнулся с
распространенными среди учеников «слежкой, жестокостью в отношениях друг
к другу, недоверием к учителям, полным развратом и
отсутствием всякого желания учиться» 6. Этому во многом способствовали
ж сами учителя.
Перелом в школе наступил в 1868 г. с приходом первого
учителя-болгарина Георгия Константинова, которого в селе все
называли «Учитель Динка». Это был во всех отношениях
замечательный человек. Учился Динка в духовной семинарии в Москве,
овладел русским языком и познакомился с русской культурой.
Хорошо знавшие Георгия Константинова утверждали, что он
воспринял в России не только «свободолюбие», но и
«социалистические убеждения», которые до конца своей жизни не
переставал проповедовать 7.
Его познания в болгарской истории, которые он приобрел в
Москве, вероятно по сочинениям Венелина и Палаузова, в есте-
5 Клинчаров И. Димитър Благоев: История на неговая живот. С, 1926.
С. 13.
6 Благоев Д. Учителио Динката//Съч. Т. 1. С. 115.
7 Клинчаров И. Димитър Благоев. С. 115.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 893
ственных и других науках, которые он преподавал на родном
языке, привлекли к нему симпатии и любовь учащихся,
возвращавшихся теперь домой почти всегда наэлектризованными после
бесед с Учителем. Пытливый ум Благоева живо воспринимал все
услышанное в школе. Когда Динка был вынужден покинуть село
Загоричане, уехал оттуда и Благоев, отправившись 14 лет от роду
к отцу в Константинополь, где его определили обучаться
сапожному ремеслу. Но неудержимое стремление к знаниям
заставило Димитра оставить сапожную мастерскую и поступить в
болгарскую школу в Константинополе, директором которой
тогда был выдающийся общественный деятель болгарского
национального Возрождения патриот и поэт П. Славейков. Вскоре
Д. Благоев становится одним из его самых любимых учеников.
Под непосредственным влиянием Славейкова начинается
формирование молодого Благоева как личности. По ходатайству
Славейкова Димитру была предоставлена возможность продолжить
учебу в Габровской гимназии, где в то время работали
прогрессивно настроенные учителя, в частности Цани и Петр Гин-
чевы и Иван Гюзелев.
Во время пребывания Благоева в Габрове в Болгарии
началось Апрельское восстание 1876 г. Как он потом вспоминал, уже
в первые революционные дни в гимназию явился председатель
революционного тайного комитета в Габрове и попечитель
гимназии Цанко Дюстабанов, призвавший учащихся принять учас-
стие в подготавливаемом в городе восстании. Благоев и многие
ученики старших классов горячо откликнулись на этот призыв и
стали укреплять здание гимназии на случай нападения
башибузуков. Но башибузуки, не задерживаясь в городе, проследовали
дальше. В Габрово вступили регулярные турецкие войска,
которые вскоре заняли помещение гимназии, арестовали
неблагонадежных учителей и разогнали учеников.
Д. Благоев и еще трое учеников отправились в Стара-Загору
к П. Славейкову, преподававшему тогда в городской
пятиклассной школе болгарский язык и историю. Он встретил их с
большим радушием и определил учиться в V класс. Под руководством
своего учителя Благоев вскоре включается в борьбу против
старозагорских чорбаджиев, преследовавших Славейкова и других
участников Апрельского восстания. Апрельское восстание и
русско-турецкая война 1877—1878 гг., в которых он принял участие,
во многом способствовали формированию революционной
идеологии Д. Благоева. Сам он по этому поводу писал: «Когда я
отправился в Россию, я уже имел в себе крепко заложенную
революционную закваску. Тамошние политические и общественные
отношения создали условия для ее развития, помогая мне
выработать ясное революционное сознание» 8.
8 'Благоев Д. Кратки бележки из моя живот // Съч. Т. 19. С. 414.

394
Приложения
В мае 1878 г. Благоев отправился в Россию для продолжения
образования, но школьное попечительство Одесского болгарского
комитета отказало ему в помощи, что поставило юношу в
чрезвычайно трудное положение. Только осенью благодаря хлопотам
одного его земляка он был принят на первый курс духовной
семинарии, где в то время учились и другие болгары, и среди
них Я. Сакызов — будущий лидер «широких социалистов», о
котором читатель мог уже получить полное представление,
прочитав предлагаемую книгу Д. Благоева. Однако «поповский дух»,
царивший в семинарии, заставил его после окончания первого
курса уйти из нее и поступить в VI класс реального училища.
Именно в то время, по признанию самого Благоева, он
познакомился, хотя и поверхностно, с революционным движением в
России9.
Летом 1880 г. случай свел его со студентом Петербургской
военно-медицинской академии Павлом Вадзинским, приехавшим
на каникулы в родной город. Его рассказы о студенческой
жизни в Петербурге были настолько увлекательны, что у Благоева
стала зреть мысль о переезде в столицу и поступлении в одно из
высших учебных заведений. «И было чем Павлу Вадзинскому,—
вспоминал много лет спустя Д. Благоев,— привлечь и
заинтересовать меня, потому что было как раз время больших и бурных
студенческих волнений в Петербурге. Рассказы о них волновали
и привлекали меня. Притом Павел Вадзинский рисовал мне, как
хорошо нам будет вместе жить в Петербурге, и этим побудил
меня решиться на переезд» 10. Так в начале октября 1880 г.
молодой Благоев оказался в Петербурге, который тогда был не
только столицей, но и центром русской революционной мысли и
революционно-демократического движения, а с 70-х годов стал
также и главным центром рабочего движения и.
Готовясь к сдаче экзаменов на «аттестат зрелости», Благоев
одновременно посещал лекции в университете в качестве
вольнослушателя и сразу же окунулся в гущу бурной студенческой и
политической жизни, куда его ввели русские студенты. К лету
1881 г. Благоев успешно сдал экзамены, что дало ему
возможность стать полноправным студентом университета, где он
первоначально изучал естественные науки, а в 1883 г. перешел на
юридический факультет, что, по-видимому, было связано с его
желанием лучше познать социальные науки.
Смысл жизни, который юный Благоев столь безуспешно искал
еще в Габровской гимназии, он, по его словам, нашел в
Петербурге, беззаветно отдавшись революционной борьбе. Все свое
9 См.: Интернационализмът на БКП: Документи и материали, 1891-1944
С, 1974. С. 50.
10 Благоев Д. Кратки бележки... С. 369.
11 Полевой Ю. 3. Зарождение марксизма в России, 1883-1894 гг. М., 1959.
С. 284.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 395
свободное время зимой 1880/1881 и весь 1882 г. он посвятил
изучению русского революционного движения, придя к выводу, что
старые революционные течения обанкротились и необходимо
искать новые пути и новые основания для последующей борьбы.
Поиски новых путей он начал с изучения теории социализма.
О марксизме и «Капитале» К. Маркса Благоев узнал из
журнала «Вперед», издававшегося П. Лавровым за границей. Тогда же
он познакомился и с социалистическими взглядами Ф. Лассаля,
а затем приступил к изучению его сочинений. Только после
этого Благоев взялся за штудирование «Капитала», что, по
собственному его уверению, стоило ему «большого труда или, более
точно, чрезвычайного умственного напряжения» 12. Изучение
«Капитала» привело его к убеждению, что капитализм не может
быть вечным, что он будет заменен другим социальным строем
путем социальной революции, осуществить которую должен
«рабочий класс, промышленный пролетариат, создающийся
капитализмом, дисциплинируемый его способом производства,
толкаемый к борьбе против эксплуатации и к организации своих
сил» 13. С того времени вся его деятельность направлена на
пропаганду идей социализма среди рабочих, на развитие их
классового самосознания.
Что касается России, то Благоеву было ясно, что она
вступила на путь капитализма и что «революция в России, особенно
социальная революция, возможна только как рабочая,
пролетарская революция» 14.
Своими мыслями Д. Благоев решил поделиться со своими
друзьями-студентами, с которыми он жил на Васильевском
острове. После долгих бесед и обсуждений было решено после летних
каникул 1883 г. устроить собрание, пригласить на него хорошо
известных студентов и старых деятелей «Черного передела». Но
такая возможность представилась лишь в конце декабря 1883 г.,
когда была основана первая в России социал-демократическая
организация, известная под именем «Группы Благоева»,
поставившая своей целью связать научный социализм с рабочим
движением. Первые месяцы 1884 г. Благоев использовал для
пропаганды социалистических идей среди фабричных рабочих
Петербурга, которым он был известен под именем Петра Егорова.
Одновременно продолжалось привлечение в организацию и новых
студентов: на некоторых собраниях присутствовало до 30 человек.
На одной из тайных студенческих вечеринок зимой 1884 г.,
когда Благоев изложил идеи К. Маркса и Ф. Энгельса о все
возрастающем значении рабочего класса в мире и России,
присутствовал будущий писатель, тогда еще только студент, А. Сера-
12 Благоев Д. Кратки бележки... С. 377.
13 Там же. С. 388.
14 Там же.

396
Прилооюения
фимович. Когда его через 42 года, в 1926 г., спросили, помнит ли
он ту речь Благоева, Серафимович ответил: «Как не помнить,
такую речь никогда нельзя забыть» 15.
Успехи в пропаганде среди петербургских рабочих
вдохновили Благоева и его товарищей на распространение марксистской
пропаганды и на другие города России и побудили к изданию
газеты «Рабочий». В конце 1884 г. под впечатлением победы
немецкой социал-демократии на парламентских выборах у членов
группы Благоева возникла идея назвать свою организацию
Партией русских социал-демократов. В конце января 1885 г. вышел
первый номер газеты «Рабочий» с передовой статьей «Чего
недостает рабочему народу?», написанной Д. Благоевым. Газета
распространялась не только в Петербурге, но и во многих городах
Российской империи (Москве, Одессе, Киеве, Харькове, Казани,
Самаре и др.16). Как отмечал Благоев, газета была встречена с
восторгом рабочими и студенческими группами и была большой
неожиданностью для полиции, которая сбилась с ног в поисках
виновных.
По стечению обстоятельств именно в то время Д. Благоев был
арестован по делу, не имевшему непосредственного отношения к
изданию газеты. Уже будучи в тюрьме, Благоев узнал, что его
организация получила письмо от группы «Освобождение труда»
и связи между ними были установлены. Петербургской полиции
было невдомек, что в их руках находится один из издателей и
редакторов газеты «Рабочий» и руководитель Партии русских
социал-демократов, название которой столь грозно звучало для
нее. Директор департамента полиции П. Дурново доложил
министру внутренних дел Д. Толстому о «неблагонадежности» Д.
Благоева и предложил выслать его за границу, воспретив ему впредь
возвращение в Россию 17. 16 марта 1885 г. Д. Благоев этапным
порядком был выслан из Петербурга в Одессу, а оттуда на
русском пароходе «Цесаревич» в Константинополь.
В конце марта 1885 г., после почти семилетнего пребывания
в России, которой Благоев намеревался отдать все свои силы в
борьбе против самодержавия, за победу социализма, он вернулся
в Болгарию. С этого времени начинается новый 40-летний период
жизни Благоева в родной стране, его служения трудовому
народу, в которое он вложил весь свой талант и кипучую энергию.
Знания в области научного социализма и опыт революционной
работы, приобретенные в России, дали ему возможность понять
историческую роль рабочего класса, зарождавшегося в Болгарии,
и продолжить у себя на родине деятельность, начатую в Петер-
15 Полевой Ю. 3. Зарождение марксизма в России. С. 286.
16 Андрюшин Е. Н. Поиск верного пути: Димитр Благоев и первые социал-
демократы в России. М., 1981. С. 94.
17 Овсянникова С. Группа Благоева: Из истории распространения
марксизма в России. М., 1959. С. 59.

А. С. Вейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 397
бурге. Об этом читатель может узнать из предлагаемой книги
Д. Благоева, что позволяет не останавливаться здесь на тех
сторонах жизни этого замечательного человека, которые
охватываются временем от его возвращения в Болгарию и до изгнания
оппортунистов из БРСДП и создания марксистской партии
болгарского рабочего класса (1903 г.). Сам Благоев писал, что все
из его жизни, способное кого бы то ни было заинтересовать,
можно найти в книге «Очерки истории социализма в Болгарии» и
«Воспоминания о русской революции» 18.
Десятый съезд БРСДП, на котором произошел раскол, был
крупнейшим событием в истории болгарского социалистического
движения — он положил начало периоду «тесного социализма» в
партии. Д. Благоев, всегда беззаветно отдававшийся работе, теперь
окунулся в нее с головой. Он пишет статьи, выступает перед
рабочими, произносит предвыборные речи в различных городах
Болгарии, разъясняя программу партии и призывая рабочих и
крестьян к борьбе против буржуазии, агитирует за создание Общего
рабочего синдикального союза (ОРСС), ведет бескомпромиссную
борьбу на философском фронте. При этом он испытывал большие
материальные затруднения, доходил иногда до ужасной бедности.
Если бы не его жена В. Живкова (Благоева), вероятно, семье
было бы еще труднее. Эта удивительная женщина — первая
женщина-марксистка в Болгарии — делала все, чтобы облегчить
жизнь своему мужу. У него же самого никогда не хватало ни
времени, ни возможности, чтобы урегулировать свои
финансовые дела, приходилось часто делать долги, отдавать которые было
трудно.
Тем временем в партии вновь возникли споры и разногласия,
на этот раз с анархо-либералами, которые после
непродолжительной борьбы были из нее исключены. Полная победа
революционного марксизма над всеми оппортунистическими течениями
позволила Д. Благоеву подвести итог 20-летнему развитию
научного социализма в Болгарии, рабочего движения и партии
пролетариата. Он пишет свою выдающуюся книгу «Очерки
истории социализма в Болгарии», в которой в концентрированном
виде дает научное марксистское объяснение истории
болгарского народа от основания Болгарского государства до начала XX в.
С начала XX в Д. Благоев, всегда пристально следивший за
революционным движением в России, уделяет ей все большее
внимание. В его статьях все чаще и чаще встречаются
пророческие слова о неизбежности скорой революции в России, которая
сметет отвратительный царский режим. Весной 1901 г. он пишет,
что в России «ничто не в состоянии остановить победоносную
революцию» 19. Тогда же в одном из писем он утверждает: «Живу
18 Благоев Д. Кратки бележки... С. 351.
19 Благоев Д. Социален преглед//Съч. Т. 6. С. 575.

398
Приложения
сейчас каждый день в ожидании революции в России. Ах, только
посчастливилось бы мне ее увидеть...» 20 Когда революция
началась, партия «тесных социалистов» во главе с Д. Благоевым
встретила ее с восторгом и заявила о своей полной солидарности
с делом русского пролетариата. «Теперь,— пишет он,— взгляды
всего организованного и сознательного пролетариата обращены к
гигантской борьбе, которую начал русский пролетариат против
русского абсолютизма» 21. Первомайские демонстрации 1905 г.
прошли во многих городах страны под лозунгом защиты дела
русской революции. Д. Благоев и партия «тесных социалистов» с
энтузиазмом приветствовали восстание моряков на броненосце
«Потемкин», приложив немало усилий к их защите и оказанию
им помощи. Открывая 31 июля 1905 г. двенадцатый съезд
БРСДП (т.е.), Благоев от его имени приветствовал борющийся
русский пролетариат и его руководителя в революции — РСДРП.
По его предложению съезд принял резолюцию в поддержку
русской революции 22.
История рабочего движения в Болгарии в начале XX в.,
особенно в 1905—1908 гг., свидетельствует о влиянии на него
русской революции. Это влияние имело своим следствием
значительное усиление стачечной борьбы за рабочее законодательство,
против реакционной антирабочей политики болгарской
буржуазии. В эти годы Д. Благоев работает исключительно напряженно.
Так, 5 июля 1906 г. он возглавляет массовую рабочую
демонстрацию в Софии в поддержку борющихся перникских горняков, а
через три дня его уже можно видеть среди самих горняков,
которым он объясняет необходимость сплочения и организованности
рабочих. Вождь болгарских тесняков был неразрывно связан с
жизнью и деятельностью всей партии. Он часто беседовал с
рабочими, предпринимал поездки по стране. В октябре 1906 г. он
посетил 11 городов, проводил там беседы и собрания, помогая
местным партийным комитетам в их борьбе за классовое
воспитание пролетариата, в построении и укреплении партийных и
профсоюзных организаций. Д. Благоев ■ воспитывал в партийных
кадрах теоретическую принципиальность, глубокую верность
марксизму, веру в животворную силу революционного учения,
которое он сам постоянно творчески применял, сообразуя с
конкретными условиями. Как пишут его биографы, «Благоев был
врагом кабинетной учености. Он на деле осуществлял принцип
неразрывной связи теории с практикой, науки с революционной
борьбой» 23.
20 Д. Благоев - Г. Бакалову // Съч. Т. 20. С. 240.
21 Благоев Д. Празникът на труда//Съч. Т. 9. С. 493.
22 БКП в резолюции и решения на конгресите, конференциите и пленумте
на ЦК. Т. 1. 1891-1918. С, 1957. С. 182.
23 Христов X., Василев К. Димитр Благоев: (Биографический очерк).
М., 1958. С. 58.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 399
После очищения партии от оппортунистов «тесные
социалисты» под руководством Благоева развернули широкую и
планомерную агитационно-пропагандистскую деятельность. Этому во
многом способствовали как теоретические труды самого Благоева,
так и переведенные им произведения К. Маркса: «К критике
политической экономии», «Гражданская война во Франции» и
I том «Капитала». Истинными носителями социалистической
мысли в Болгарии была газета «Работнически вестник» и
редактировавшийся Д. Благоевым журнал «Ново време». На страницах
этих изданий Благоев выступал как всесторонне образованный
марксист. Его статьи были проникнуты духом непримиримости к
буржуазии и ее идеологии. Он призывал к неустанной классовой
борьбе, которая одна способна привести «к освобождению
рабочего класса от наемного рабства и к освобождению человеческого
общества от всех видов рабства» 2\
Под руководством Д. Благоева партия «тесных социалистов»
поддерживала, связи с международным рабочим движением. Она
принимала участие в международных конгрессах II
Интернационала, всегда оставаясь на его левом крыле. На Штутгартском
конгрессе II Интернационала (1907 г.) впервые произошла
встреча руководящих деятелей партии «тесных социалистов» с
В. И. Лениным. Партию представляли тогда Г. Кирков, В. Кола-
ров и X. Кабакчиев. Единственная встреча В. И. Ленина и
Д. Благоева состоялась на Копенгагенском конгрессе II
Интернационала (1910 г.). Там же Благоев встретился и с Плехановым,
с которым он состоял в переписке с 1884 г., но ни разу не
виделся. Как вспоминает X. Кабакчиев, первыми словами
Плеханова были: «Ну, товарищ Благоев, наша взяла!» 25.
Действительно, Благоев мог с удовлетворением оглянуться
назад, на путь русского и болгарского революционного движения,
у истоков которого он стоял. Неудивительно, что товарищи по
партии решили отметить 25-летие социалистической деятельности
Благоева, но, будучи по природе скромным человеком, он
решительно воспротивился этому. После долгих настояний и уговоров
Благоев дал согласие на то, чтобы эта дата была возможно тихо
отмечена только в Софии. Пламенную речь о своем учителе
произнес молодой Г. Димитров. Когда же дело дошло до чтения
телеграмм, поступивших со всех концов страны и из-за рубежа,
и поздравлений от прибывших в Софию делегаций из
провинций, то негодованию Благоева не было конца. Он едва не
покинул собрание 26, потому что искренне ненавидел всякое
возвеличивание. Когда у него попросили фотографию для Красного
24 Благоев Д. Классова борба или «общо дело»? //Съч. Т. 12. С. 222.
25 Кабакчиев X. Спомени. С, 1956. С. 66.
26 Йотов Й., Василев К., Поборникова С, Колева Т. Димитър Благоев:
Биография. С, 1979. С. 275.

400
Приложения
народного календаря, он ответил в письме: «Не стоит помещать
мой портрет и занимать мною читателей» 27.
У Благоева был удивительный дар распознавать людей,
выявлять их лучшие качества. Он сплотил вокруг себя таких
выдающихся деятелей, как Г. Кирков, Г. Георгиев, В. Коларов,
X. Кабакчиев, Г. Димитров и др. Он воспитал партию и ее
руководящие кадры в глубокой верности революционному учепию
К. Маркса и Ф. Энгельса, пролетарскому интернационализму,
непримиримости к буржуазной идеологии и оппортунизму. По
непримиримости борьбы против оппортунизма и соглашательства с
классовым противником «тесные социалисты» ближе всего
стояли к В. И. Ленину и русским большевикам.
Самоотверженная защита трудящихся, борьба с реакционной
монархией и буржуазными правительствами принесли партии
первые успехи на муниципальных выборах в 1910—1911 гг.
Крупную победу одержали тесняки в Самокове, где была
создана первая в Болгарии коммуна. Д. Благоев, видя в этом
знаменательное событие, немедленно откликается статьей «Самоков-
ская коммуна». Затем, в 1911 г., трудящиеся болгарской
столицы избирают Д. Благоева и Г. Киркова своими представителями
в общинный совет Софии, где они 3,5 года защищали интересы
трудящихся.
Упорная классовая борьба и большая идеологическая работа,
проводимая партией во главе с Д. Благоевым, выдвинули
БРСДП (т. с.) как авангард рабочего класса, как верного
защитника революционного марксизма и пролетарского
интернационализма. Это было особенно важно в условиях надвигающейся
войны на Балканах, где к тому времени образовался узел сложных
противоречий. В связи с опасностью войны ЦК БРСДП (т. с.)
обратился с манифестом к рабочему классу Болгарии, в котором
разоблачал правящие круги и предупреждал о надвигающейся
угрозе. 25 сентября 1912 г. Д. Благоев выступает с речью,
которая была издана отдельной брошюрой под названием «Долой
войну». Разгулу буржуазного национализма, начавшегося во всех
балканских государствах, партия противопоставила лозунг
Балканской федеративной республики. Но война все же началась.
Победа над Турцией, достигнутая в ходе I Балканской войны,
еще более обострила противоречия между самими союзниками,
что грозило новой, братоубийственной войной. Партия «тесных
социалистов» 1 мая 1913 г. организовала по всей стране
манифестации против политики раздела на Балканах и подталкивания
балканских народов к взаимной истребительной войне. На
митинге в Софии с антивоенной речью выступил Благоев. Но
правящие круги не вняли голосу разума. Начавшаяся межсоюзниче-
27 Христов X., Василев Я. Димитр Благоев. С. 65.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 401
екая война привела Болгарию к первой национальной
катастрофе.
Вскоре после окончания II Балканской войны, в ноябре
1913 г., партия одержала крупную победу на выборах в Народное
собрание. С трибуны буржуазного парламента Д. Благоев
разоблачил виновников национальной катастрофы и потребовал их
сурового наказания. В условиях надвигающейся
империалистической войны партия «тесных социалистов» развернула усиленную
антимилитаристскую пропаганду; когда же война началась,
Благоев и БРСДП (т. с.) решительно ее осудили, заняв
последовательно интернационалистическую позицию.
Империалистическая война и крах II Интернационала
способствовали сближению позиций тесняков и большевиков. В. И.
Ленин полагал, что для подлинных интернационалистов необходим
безусловный и полный разрыв с социал-шовинизмом. Именно это
и сделали «тесные социалисты» и Благоев. Они пошли на полный
разрыв с Плехановым, который многие годы пользовался у них
непререкаемым авторитетом. Когда последний обратился с
письмом к «тесным социалистам», уговаривая их бороться за
присоединение Болгарии к Антанте и мотивируя свою позицию тем, что
победа этого блока ускорит развитие капитализма и революции
в России, а также и в других странах Европы, Д. Благоев ответил
знаменитой статьей «Magister dixit» («Учитель говорит»), в
которой подверг критике аргументы Плеханова и занятую им
позицию. Затем Благоев публикует еще одну статью — «Плеханов
и Парвус», изобличающую и бичующую взгляды
социал-шовинистов. Испытанному пролетарскому революционеру было ясно, что
«за всеобщей войной последует всеобщая европейская
революция» 28. Эти пророческие строки были написаны 30 июня 1914 г.,
т. е. еще до того, как разразилась война.
Живший в Болгарии в годы войны известный большевик
С. Г. Буачидзе, поддерживавший контакты с «тесными
социалистами», подробно информировал В. И. Ленина о борьбе тесняков
против войны. В одном из писем он высоко оценил Д. Благоева
и Г. Д. Димитрова, полагая, что на них «можно рассчитывать
всегда и везде» 29. Когда стало очевидно, что болгарское
правительство готовится к вступлению в войну на стороне Германии,
парламентская фракция БРСДП (т.е.) распространила за
подписью Благоева воззвание против войны и мобилизации. После
того как болгарские солдаты были брошены в
империалистическую бойню, лидер «тесных социалистов» в статьях и
выступлениях заклеймил буржуазию и монархию как истинных
виновников несчастий болгарского народа.
28 Благоев Д. Общеевропейската война//Съч. Т. 16. С. 401.
29 Самуилов И., Пинкас К. Документи за връзките на тесните социалисти
с В. И. Ленин // Известия на Института по история на БКП. С, 1960.
Вып. 7. С. 270.

402
Приложения
Февральская революция в России способствовала
приближению теснячества к большевизму. У Благоева она вызвала восторг.
В оглашенной им в Народном собрании от имени парламентской
группы БРСДП (т. с.) декларации говорилось, что «болгарские
рабочие на фронте и внутри страны посылают через окопы
братские поздравления своим славным учителям. Дело русских
революционных рабочих является и их делом» 30. Развитие
революционного процесса в России после Февральской революции было
в центре внимания Благоева и болгарских тесняков. Они
целиком одобрили тактику Ленина и большевиков, стремившихся
вырвать власть из рук буржуазии. Благоев целиком разделял
уверенность Ленина в неизбежности победы русской революции,
которая приведет к торжеству коммунизма. Как свидетельствует
В. Коларов, «к революционному движению в России Благоев на
протяжении всей своей жизни испытывал сильное тяготение и
глубоко верил в него. Он часто говорил, что революция придет с
востока». Он, продолжал далее Коларов, был «самым большим
оптимистом в нашей среде, часто говорил, что доживет еще до
социалистической революции» 31. Можно представить себе
юношеский энтузиазм и воодушевление этого седовласого человека,
которого очень рано стали называть «дедушкой», когда в
Болгарию поступили первые известия о победе Октябрьской
революции. Он, по словам Коларова, словно переродился.
В связи с победой Октябрьской революции ЦК БРСДП
(т. с.) обратился с историческим воззванием к рабочим и
мелким хозяевам в городах и селах, призывая наиболее
сознательную часть народа последовать «примеру своих русских
товарищей и первыми решительно и смело начать борьбу» 32. Д.
Благоев с трибуны Народного собрания заявил о солидарности
«тесных социалистов» с ленинским Декретом о мире и потребовал от
болгарского правительства принятия советского предложения о
мире, предупредив его, что, если не будет заключен мир, в
Болгарии может начаться революция. В эти бурные месяцы он
пишет ряд статей в защиту Советской России и Октябрьской
революции, способствует распространению ее идей, направляя по
этому пути всю партию. Влияние Октябрьской революции
ощущалось на фронте и в тылу, что привело к подъему
революционного движения в Болгарии.
Д. Благоев и его соратники поняли необходимость усвоения
ленинских идей, отказа от устаревших взглядов,
господствовавших в большинстве социал-демократических партий II
Интернационала. Пример такого переосмысления некоторых важных
теоретических проблем показал сам Благоев. Он решительно
30 История Болгарской коммунистической партии. М., 1971. С. 187.
31 Коларов В. Димитър Благоев — основател и вожд на БКП//Избр.
произведения. С, 1955. Т. 2. С. 85-86.
32 БКП в резолюции и решения... Т. 1. С. 458.

А, С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 403
отбросил теорию империализма К. Каутского как «неправильную,,
немарксистскую» и стал популяризировать ленинское учение об
империализме. Но начавшийся процесс ленинизации БРСДГГ
(т. с.) был длительным и нелегким. Далеко не сразу удалось
болгарским теснякам воспринять все богатство ленинских идей и
тем более претворить их в жизнь. Это предопределило
неправильное отношение БРСДП (т. с.) к солдатскому вооруженному
восстанию осенью 1918 г., которое было оставлено без
революционного руководства со стороны пролетарской партии.
Под влиянием трудов В. И. Ленина и опыта Октябрьской
революции Д. Благоев меняет свое отношение и к вопросу о
социалистической революции в Болгарии, которое прежде было
чисто академическим. Теперь социалистическая революция
выдвигается как одна из ближайших задач болгарского рабочего
класса. В этом плане была дополнена старая программа партии.
БРСДП (т. с.) была среди тех партий и групп, которые
высказались за создание нового, Коммунистического Интернационала.
В статье Д. Благоева «Коммунистический Интернационал» был
поставлен вопрос о переименовании БРСДП в коммунистическую
партию, что и было осуществлено на двадцать втором съезде
БРСДП (т.е.), объявившем себя первым съездом БКП
(т.е.). В 1919—1920 гг. Благоев публикует статьи, в которых
разъясняет и защищает дело Октябрьской революции. Он
выступает с речами и докладами на рабочих собраниях и митингах,
указывая на Советскую Россию как на «светоч мира».
Со второй половины 1920 г. здоровье Благоева стало резко
ухудшаться. Сказались непосильный труд, тяжелые условия
жизни, гибель сына в самом конце империалистической войны,
смерть ближайшего друга и соратника Г. Киркова. Но даже
будучи больным, Благоев не перестает трудиться, он продолжает
писать, руководит третьим съездом БКП (т. с.), на котором
выступает с докладом по аграрному вопросу, ведет широкую
кампанию по оказанию помощи голодающим в Советской России.
Он пишет и издает брошюру «Голод в Советской России»,
сыгравшую большую роль в мобилизации средств и продуктов для
отправки в Россию.
Новый тяжелый удар обрушился на Благоева летом 1921 г.:
умерла Вела Благоева — жена, друг и соратник. Разрушительная
болезнь делала свое дело, теперь уже неделями он бывал
прикован к постели, но и при таких обстоятельствах он продолжал
работать, хотя вынужден был отойти от активной партийной
деятельности, оставив за собой руководство теоретическим
органом партии журналом «Ново време». По решению ЦК БКП (т. с.)
Благоев был послан на лечение в село неподалеку от Софии.
Огромной радостью для Благоева было известие о том, что в
связи с большими заслугами перед русским революционным
рабочим движением Петроградский Совет рабочих, крестьянских и

404
Приложения
солдатских депутатов избрал его своим почетным членом. В
ответ на присланное ему удостоверение он отправляет письмо
президиуму Петроградского Совета, в котором пишет: «Русская
коммунистическая партия (большевиков) является единственной из
всех больших социалистических партий в мире, которая осталась
верной великим принципам революционного социализма Маркса
и Энгельса» 33.
Военно-фашистский переворот 9 июня 1923 г. застал Благоева
вне Софии. Он не смог сразу разобраться в сложившейся
обстановке, но когда понял ошибочность «нейтралистской» позиции
ЦК, то сразу же осудил ее и призвал к борьбе против фашизма,
на опасность которого в Болгарии он указывал в ряде
опубликованных ранее статей. Болезнь не позволила Благоеву принять
непосредственное участие в подготовке антифашистского
восстания, однако она не помешала фашистскому правительству
Цанкова взять Благоева под арест (12—30 сентября 1923 г.).
Поражение Сентябрьского вооруженного восстания 1923 г. было
кровавым ударом по Коммунистической партии Болгарии, но оно
же, как отмечал Г. Димитров, было «переломным моментом в
развитии партии от теснячества к большевизму» 34. С болью
встретил Благоев события осени 1923 г. В стране начался
чудовищный фашистский разгул. Торжествующая буржуазия
ликовала, она требовала крови и отмщения за страх, испытываемый ею
перед восставшим народом. На основе фашистского Закона о
защите государства, принятого в начале 1924 г., министр юстиции
потребовал роспуска компартии и объявления ее вне закона.
Благоев, собрав последние силы и забыв о болезни, диктует
исключительный по силе, ясности мысли и бескомпромиссности
протест в Верховный кассационный суд, в котором не только
берет под защиту антифашистское восстание, но и обвиняет
правительство Цанкова в том, что именно оно своими преступными
действиями толкнуло трудящиеся массы на борьбу. «Совершались
аресты, побоища, бесчинства, поджоги, грабежи и массовые
избиения арестованных людей. Тысячи невинных уничтожены,
тысячи обесчещены, разорены, изувечены побоями, тысячи
содержатся в тюрьмах до сегодняшнего дня» 35. Это уже не просто
защитительный документ, это обвинительный акт
«антинародному правительству», как называет его Благоев. Вконец разбитый
болезнью, непослушной рукой подписывает Благоев от имени
ЦК БКП (т. с.) этот выдающийся документ. Через полтора
месяца, 7 мая 1924 г., Димитр Благоев скончался от бронхиальной и
сердечной астмы в результате полного истощения сил. Через
33 Благоев Д. Съч. Т. 19. С. 318.
34 Димитров Г. Политически отчет на ЦК на БРП(к) пред V конгрес на
партията // Съч. С, 1955. Т. 14. С. 240.
35 Благоев Д. Обяснение от Българската коммунистическа партия (т. с).
Т. 19. С. 450.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 405
четыре дня, 11 мая, состоялись похороны, на которые собралась
вся трудовая София, прибыли представители со всей страны.
Это была демонстрация всенародной любви к признанному
руководителю. Траурная процессия растянулась на несколько
километров: более 20 тыс. человек шли за гробом своего Учителя.
Авторы интересной и обстоятельной биографии Д. Благоева,
жзданной Институтом истории партии при ЦК БКП, нашли
точные и емкие слова для характеристики этого выдающегося
человека. «Исключительные качества Благоева,— пишут они,—
сделали его способным блестящим образом выполнить свою
историческую миссию. Он прежде всего пионер социалистического
движения в Болгарии, создатель и вождь партии пролетариата.
Мыслитель и деятель своей эпохи, Димитр Благоев с огромной
силой проявил свои личные качества как герой неизбежной
драмы, как бесстрашный и проницательный вождь пролетарских
масс на их пути к великой социалистической революции» 36.
* * *
Сравнительно быстрое развитие исторической науки в
Болгарии началось в то время, когда в других странах уже
развернулся кризис буржуазной исторической науки, ее философии и
методологии.
Болгарская буржуазная историография выдвинула ряд
видных представителей (М. Дринов, В. Златарский, Г. Кацаров,
И. Шишманов и др.), которые создали много ценных трудов по
средневековой и новой истории страны. «Они,— пишет Д.
Косев,— открыли и опубликовали большое количество источников
по болгарской истории, собрали и ввели в научный оборот
огромный фактический материал и таким образом дали толчок
болгарской историографии» 37. Но в работах даже наиболее
талантливых представителей буржуазной науки сказалась их
неспособность проанализировать собранный документальный
материал, дать правильное объяснение важнейшим явлениям
болгарской истории и исторического процесса в целом. Наиболее
характерной чертой буржуазных исследователей были их отказ
от познания закономерностей исторического развития и
превращение истории в хаотическое скопление случайностей38. Эту
свою слабость буржуазная историография возводила в
достоинство, объявляя своей задачей бесконечное накопление фактов о
прошлом и знание их ради них самих, без попытки дать такое
36 Йотов Й., Василев К., Поборникова С, Колева Т. Димитър Благоев. С. 458.
37 Косев Д. Развитието на историческата наук в България след победата на
Великата Октомврийска социалистическа революция//Исторически
преглед. С, 1957. Кн. 6. С. 4.
38 Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1963. Т. 3. С. 6. 60, 240.

406
Приложения
их объяснение, которое связало бы прошлое страны с ее
настоящим реальной исторической закономерностью39. Но,
провозглашая познание истории «самоцелью», буржуазные ученые
рассматривали и изображали исторические явления и личности с
точки зрения политических задач, которые выдвигала буржуазия.
Так, в их исследованиях осуществлялась связь истории с
современностью, а сама историческая наука приобрела в руках
буржуазии боевой и вместе с тем консервативный характер.
Димитр Благоев был первым, кто развернул в Болгарии
энергичную борьбу против господствовавшего тогда в
исторической науке идеалистического направления, все более полно
утверждая материалистическое понимание истории и
подготавливая почву для успешного развития болгарской марксистской
историографии.
Д. Благоев не был историком ни по образованию, ни по
профессии. Но, обратившись к истории в связи с необходимостью
политической борьбы против врагов марксизма, он, указывал
Георгий Бакалов, основательно изучил фактический материал,
а благодаря последовательному применению диалектико-мате-
риалистического метода глубоко проник в сущность
исторического процесса 40.
Занятия историей помогли Благоеву овладеть марксистской
теорией и методом, дали возможность правильно оценивать
важнейшие события прошлого болгарского народа и ориентироваться
в самых сложных условиях болгарской действительности.
Возникающему и растущему пролетариату, отмечал Благоев,
необходимо ясное представление о ходе истории, чтобы он не стал
простой игрушкой в руках буржуазии и крикливых
мелкобуржуазных политиканов. А это может дать лишь марксистская
теория 41. Таким образом, не только овладение теорией помогло
Благоеву понять историю, но и само познание истории
способствовало быстрейшему усвоению и применению им марксистской
теории и метода.
Перед болгарскими марксистами стояла чрезвычайно сложная
и ответственная задача: не только дать отпор буржуазным
историкам, показать порочность их методологии и исторических
концепций, но и противопоставить им свою марксистскую
концепцию. Наиболее подготовленным для выполнения такой задачи
39 Именно этот смысл имело ерошенное П. Никовым выдающемуся
болгарскому революционеру Г. Раковскому обвинение в том, что в его работах
историческое познание было лишь средством, а не самоцелью. См.:
Ников П. Задачата на днешната българска историография // Годишник на
Софийският университета. Историко-филологически ф-т. 1920—1921. Кн. 18.
С. 1.
40 См.: Цанев Г. Непечатана статия на Георги Бакалов за Д.
Благоев//Известия на Институт на българска литература. С, 1952. Кн. 1. С. 176.
41 Благоев Д. Дребната буржоазия, буржоазията и социал-демокрацията //
Съч. Т. 12. С. 384.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 407
был Димитр Благоев, который с самого начала проявил
«оригинальный ум, жаждавший самостоятельной творческой работы» 42.
Благоев, как с гордостью говорил В. Коларов, обладал
всесторонним, энциклопедическим умом. А так как Д. Благоев во
всеоружии этих всесторонних знаний и способностей выступил как
первый болгарский марксист, то в силу этого сочетания
объективных и субъективных факторов он и сыграл переломную и
чрезвычайно плодотворную роль в развитии всех отраслей
общественной науки в Болгарии, придавая им новое направление.
Поэтому если Коларов по праву называет Благоева первым
болгарским экономистом, то с таким же правом можно говорить о
Благоеве как и о первом марксистском историке Болгарии.
Хотя вопрос об исторических взглядах Благоева уже был
предметом рассмотрения в отдельных работах болгарских и
советских историков 43, он и до сих пор еще ожидает своего
исследователя. Надо полагать, что такой исследователь должен будет
изучить и проанализировать также многочисленные высказывания
родоначальника болгарского марксизма по всеобщей истории,
представляющие большой интерес. Однако наибольшую ценность
ямеют его воззрения на болгарскую историю, ибо именно они его
наиболее важный вклад в историческую науку. Для болгарской
исторической науки они тем более важны, что образовали основы
принципиально новой и единственно научной концепции
болгарского исторического процесса. Поэтому в настоящей статье будут
рассмотрены только взгляды Благоева на болгарскую историю.
Необходимой предпосылкой для рассмотрения исторической
концепции и взглядов Благоева на болгарскую историю является
освещение общеметодологических вопросов, занимающих видное
место в его трудах.
Опираясь на марксистское учение об
общественно-экономических формациях как основе материалистического понимания
истории, Благоев в своей известной брошюре «Что такое
социализм и имеет ли он почву у нас?» излагает основные этапы
развития человечества. Подробно рассмотрев во второй главе пять
способов производства и формации, которые проходит в своем
развитии человечество, Благоев заключает: «Выходит, что
история человечества, если исключить первобытные времена, является
историей борьбы различных общественных классов... Новейшая
42 Коларов В. Избр. произведения. Т. 2. С. 82.
43 Христов X. Димитър Благоев — основател на българската научна
историография // Известия на Института за българска история. С, 1951. Кн. 1—2;
Косев Д. Д. Благоев като историк//100 години Димитър Благоев. С, 1956;
Бейлис А. С. Становление марксистской историографии в Болгарии
(с конца XIX в. до социалистической революции 1944 г.). Львов, 1970;
Велева М. Исторические исследования Димитра Благоева//Димитр
Благоев — выдающийся теоретик и революционер. М., 1977; Райков Д.
Димитър Благоев и Българското възраждане. С, 1985.

408
Приложения
история — это история борьбы рабочего класса, пролетариата,
с буржуазией, с крупными капиталистами» 44.
Выделив из марксистской теории учение об
общественно-экономических формациях, при помощи которого возможно было
единственно правильное научное объяснение закономерностей
общественного развития, опираясь на труды Маркса и Энгельса,
Благоев сумел доказать, что история человеческого общества —
это прежде всего исторпя развития производительных сил и
производственных отношений. Опираясь на Марксову формулировку
существа исторического материализма, данную им в предисловии
«К критике политической экономии»45, Благоев подчеркивал:
«Все у народов зависит от экономических условий, в которых
они живут во всякий данный исторический период: от тех или
иных исторических порядков зависят те или иные политические,
общественные и религиозные учреждения и представления»46.
Рассматривая условия материальной жизни общества,
Благоев уделил внимание вопросу о роли географической среды в его
развитии. Он резко выступил против болгарского философа Ми-
халчева, утверждавшего, будто многпе «диалектические
материалисты» не придают никакого значения географической среде в
жизни общества. Таких марксистов, констатировал Благоев, не
существует47. Несколько позднее он подчеркнул, что ни Маркс и
никто другой из марксистов никогда не отрицал значения
географической среды48. Говоря об условиях материальной жизни
общества, Благоев подчеркивал, что развитие производительных
сил совершается в определенной географической среде, которая
оказывает известное влияние на них и, следовательно, на
общественное развитие в целом. Но именно поэтому географическая
среда не может рассматриваться как первоисточник
общественных отношений 49.
Среди общеметодологических вопросов, которые постоянно
интересовали Благоева, значительное место занимают вопросы о
классах и классовой борьбе, рабочем классе и его роли в
развитии человечества. Изложение и обоснование этих важнейших
марксистских положений сыграли огромную роль в борьбе
против буржуазно-идеалистических, народнических и общедельских
концепций исторического процесса.
Д. Благоев вслед за Марксом и Энгельсом считал, что классы
возникают как результат определенного способа производства,
44 Благоев Д. Шо е социализъм и има ли той почва у нас? // Съч. Т. 1.
С. 473.
45 Там же; см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 13. С. 6-7.
46 Благоев Д. Що е социализъм... С. 473.
47 Благоев Д. Диалектически материализъмт и теория на познанието//Съч.
Т. 9. С. 116.
48 Благоев Д. Към оборванията на марксизма//Съч. Т. 14. С. 186.
49 Благоев Д. Основните въпроси на марксизма//Съч. Т. 13. С. 493.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 409
экономических условий существования тех или иных народов 50.
Позднее (в 1911 г.) он дает несколько более пространное
объяснение этому вопросу, указывая, что с появлением частной
собственности на средства производства общество разделилось на
классы, на имущих и неимущих, господ и подчиненных. С тех пор
«всякий новый способ производства выдвигает и новый класс,
который является его носителем и представителем новой
общественной организации» 5i.
Благоев подчеркивал, что экономическая организация
общества не является постоянной, она меняется с развитием
производительных сил, а значит, изменяются и общественные отношения.
Но замена одних производственных отношений другими
происходит в непрерывной борьбе нового со старым. «Борьба старых
общественных отношений с новыми и наоборот,— разъясняет
Благоев,— выражается, естественно, в борьбе людей, но эта борьба
является не индивидуальной, а общественной. Это борьба
общественных групп, интересы которых связаны со старыми или новыми
общественными производственными формами» 52. Так Благоев
подводил своих читателей к пониманию известного положения
К. Маркса и Ф. Энгельса о том, что история всех существовавших
до сих пор обществ была историей борьбы классов53. Ни один
социал-демократ, утверждал Благоев, который серьезно изучал
историю и исторические исследования К. Маркса и не изменял
марксизму и социализму, не сомневался в истинности этого
положения 54. В этой связи он показал полную несостоятельность
попыток общедельцев и их лидера Я. Сакызова подменить
классовую борьбу объединением всех производительных сил для
«общего дела». Это был призыв к классовому миру и сотрудничеству
в рамках существующей общественно-экономической и
политической системы, а значит, в интересах и при гегемонии буржуазии.
Это понимание настоящего Сакызов распространял и на прошлое
Болгарии. Поэтому в истории болгарского народа он видел
борьбу извечных «политических течений» — реакционного и
демократического, которые расплывчато и абстрактно представляли
внеклассовые и внеисторические начала — добро и зло55. Вскрывая
сущность этих взглядов, Благоев писал, что они делают
источником развития и прогресса «классовое сотрудничество». Но такое
понимание не имеет абсолютно ничего общего с марксизмом56.
Историческая концепция болгарских ревизионистов нашла
отражение в многочисленных статьях, брошюрах и выступлениях
50 Благоев Д. Що е социализъм и има ли той почва у нас?//Съч. Т. 1.
С. 473.
51 Благоев Д. Към марксизма//Съч. Т. 14. С. 291.
52 Благоев Д. Рго domo sua//Ob4. Т. 6. С. 431.
53 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 431.
54 Благоев Д. Класовото сътрудничане//Съч. Т. 8. С. 515.
55 Общо дело. 1900. № 12. С. 1.
56 Благоев Д. Класовото сътрудничане. С. 517—518.

410
Приложения
лидеров общедельства, но наиболее полно она была изложена в
двух исторических работах Я. Сакызова57, в которых он, по
определению Благоева, пытался при помощи истории «дать
научное обоснование общедельства» Г)8. Благоев показал, что книга
Сакызова «Цезаризм или демократия» не имеет никакой научной
ценности, являясь компиляцией из работ буржуазного экономиста
и философа Милля и «государственно-прусского социалиста»
Ф. Лассаля.
Основываясь на их взглядах, Сакызов нарисовал абстрактную
схему исторического процесса, общую для всех народов во все
времена и эпохи. Все народы в своем развитии, утверждал он,
стремятся перейти от «цезаризма» к «демократии». Таким
образом, борьба этих двух начал становится как бы всеобщим
законом в истории человечества. Но почему же в таком случае не все
народы смогли добиться «торжества демократии»? Причины
этого, полагает Сакызов, коренятся в географических, исторических
и международных условиях. Примером тому может служить
Болгария, где господство «цезаризма» объясняется не только
перечисленными выше тремя факторами, но и неразумностью,
нечестностью и негодностью ее политических деятелей со времени
освобождения страны от турецкого ига.
Согласно изобретенному Сакызовым всеобщему закону
исторического развития, в Болгарии обязательно победит «демократия»,
так как буржуазия и пролетариат будут взаимно подталкивать
друг друга. Кроме того, в соответствии со своей схемой Сакызов
произвольно устанавливал аналогии и повторяемость событий.
Так, радослэвисты в Болгарии во время событий 1886—1887 гг.
играли ту же роль, что п якобинцы во французской революции
и индепенденты и левеллеры в английской. Борьба радославистов
со Стамболовым носила такой же характер, как и борьба
якобинцев с термидорианцами и левеллеров с Кромвелем. «Вообще, —
отмечает Благоев,— произведение Я. Сакызова содержит самые
превратные понятия как об историческом движении вообще,
так и о политическом развитии Болгарии в частности» 59.
«Сакызову,— подчеркивает Благоев,— совершенно чуждо
марксистское понимание классовой борьбы; хотя он в некоторых местах
своей книги и говорит об ,,общественной борьбе классов", но
понимает это в духе классового сотрудничества, или „общего
дела'4» 60.
На ряде примеров из истории различных стран Благоев
показывает, что борьба классов неизбежно становится политической,
57 Сакыяов Я. Цезарпзъм или демокрация: Общественно-политически
студия. С, 1906; Он же. Българите в своята история. С, 1917.
58 Благоев Д. «Историческият материализъмт» в едно общоделско
произведение // Съч. Т. 12. С. 235.
59 Там же. С. 254.
60 Там же. С. 252.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 411
т. е. борьбой за политическую власть, которую ведут не целые
классы, а отдельные политические группы или политические
партии. Классы в этой борьбе выступают в виде политических
партий, которые часто рядятся в различные одежды, а сама борьба
приобретает самые разнообразные идеологические формы и
теоретические выражения61. В конце концов наступает момент в
социальном развитии, когда совершается скачок и происходит
социальная революция 62. Благоев подчеркивает, что революции
составляют важнейшие моменты истории, когда столкновения
между классами становятся особенно острыми и классовая борьба
приобретает резко выраженный характер 63.
Следует отметить, что вопрос о революции рассматривался
Благоевым в значительной степени академично, без какой-либо
попытки связать его с перспективами исторического развития
самой Болгарии, что, по-видимому, объясняется господствовавшей
среди болгарских тесняков точкой зрения, будто пролетарская
революция может начаться лишь в передовых, капиталистически
развитых странах 6\
Несмотря на это, мы находим у Благоева ряд интересных
теоретических высказываний о скачкообразности развития в природе
и обществе, об эволюции и революции и др. Еще в 1891 г.,
отвечая И. Вазову, видевшему в постепенном эволюционном
развитии спасение от всяких столкновений в обществе, Благоев писал,
что история говорит совсем другое. «Эволюция в известный
момент превращается в революцию... Эволюция всегда
заканчивается революцией с коренным преобразованием человеческого
общества или мирным путем, что случается крайне редко, или со
столкновениями, с жертвами, что бывает чаще всего. Почему?
Потому что человеческая история является историей борьбы
различных классовых интересов, которые создает эволюция»65.
С другой стороны, Благоев показал, что отказ от признания
эволюционной стадии развития общества характерен для анархистов,
61 Благоев Д. Pro domo sua. С. 481.
62 Благоев Д. Икономичното развитие на България//Съч. Т. 7. С. 622.
63 Благоев Д. Класова борба или «общо дело»? С. 168.
64 Только под влиянием Великой Октябрьской социалистической
революции и идей ленинизма Благоев отказывается от этих неправильных,
немарксистских представлений. В 1919 г. он пишет: «Марксова теория не
говорит, что рабочему классу не нужно стремиться взять политическую
власть до тех пор, пока не будет пролетаризован весь народ. Напротив,
из Марксовой теории становится ясным, что рабочий класс должен быть
готов во всякий благоприятный момент вырвать власть силой из рук
эксплуататоров и при посредстве своей диктатуры уничтожить
буржуазное общество». Далее Благоев ставит вопрос о необходимости для
болгарских коммунистов вести энергичную работу по подготовке рабочего
класса и других малоимущих слоев населения к захвату политической
власти и установлению в Болгарии пролетарской диктатуры. См.:
Работническите стачки и произъводството // Съч. Т. 18. С. 472, 473.
65 Благоев Д. Христо Ботев пред съда на «естетичните»//Съч. Т. 2. С. 78.

412
Приложения
которые не признают экономической эволюции, а только крайний
ее момент — революцию 66.
Оценка Благоевым роли эволюции в подготовке революции ж
создании условий для ее победы выражает взгляды Маркса по
этому вопросу 67, но не исчерпывает всего их диалектического
богатства. Так, Благоев не освещает другой стороны вопроса, когда
эволюция связана с укреплением существующих отношений и,
следовательно, ведет к их консервации.
Если Благоеву было абсолютно ясно, что коренным вопросом
всякой революции является вопрос о власти, то проблема
союзников в революции, и в особенности классового союза
пролетариата с крестьянством в пролетарской революции, осталась им
непонятой. Он утверждал, что ни о каком союзе борющихся в
период революции классов не может быть и речи, поскольку
каждый из них действует самостоятельно, хотя они и выступают
одновременно против старого порядка. Эту расстановку классовых
сил в революции Благоев определял плехановской формулой
«врозь идти, вместе бить», считая, что история всех революций
начиная с XVII в. подтвердила ее правильность68.
Отрицая возможность союза буржуазии с эксплуатируемыми
классами в антифеодальной борьбе и буржуазной революции,
Благоев совершал ошибку. Возможно, это было следствием того,
что он абсолютизировал современную ему ситуацию в Болгарии
и определенные стороны в истории классовой борьбы в стране.
Уже на высшем этапе национального Возрождения болгарская
буржуазия оказалась не в состоянии играть роль класса-гегемона
прежде всего потому, что она не хотела и не могла возглавить
широкие народные массы в их революционной борьбе.
Консерватизм, народобоязнь и, наконец, откровенная реакционность
буржуазии возрастали после образования независимого государства.
Как практический политик рабочего движения, Димитр Благоев,
естественно, должен был раскрыть эту противоположность и
антагонизм основных интересов буржуазии и трудящихся классов и,
более того, утвердить понимание такого коренного антагонизма,
как основы деятельности социал-демократии. Но это положение,
очевидно, заслонило перед испытующим взором Благоева другие
стороны болгарского прошлого и прошлого других стран, где
буржуазия выступала на борьбу с феодализмом в союзе с
радикальными силами демократии. К. Маркс совершенно определенно
указывал, что в Великой французской буржуазной революции конца
XVIII в. «...буржуазия в союзе с народом боролась против
монархии, дворянства и господствующей церкви» 69. Иное дело, что сам
66 Там же. С. 80.
67 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 34. С. 383.
68 Благоев Д. Класова борба или «общо дело»? С. 168—169.
69 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 6. С. 114.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 413
этот союз не мог быть длительным в силу неспособности
буржуазии сплотить вокруг себя трудящиеся массы.
Еще менее Благоев был склонен видеть союзников рабочего
класса в пролетарской революции. Организованный и
сознательный пролетариат, утверждал он, один противостоит всей
остальной реакционной массе, куда зачислялось и крестьянство, условия
жизни которою таковы, что оно скорее готово повернуть колесо
истории назад, чем двинуть его вперед70. В оценке роли и
значения крестьянства Благоев, как и большинство других европейских
социал-демократов, находился под влиянием взглядов Лассаля,
подчас ложно отождествляемых с марксизмом. Их инерция была
настолько сильна, что даже в 1907 г., после первой русской
революции и революционных выступлений в самой Болгарии,
Благоев продолжал утверждать, что в Болгарии нет иной борьбы,
кроме борьбы буржуазии в союзе с городской мелкой буржуазией
и крестьянством против рабочего класса71. Высоко оценивая
творческие силы и возможности пролетариата в грядущих
классовых битвах, Благоев в то же время не предвидел, что именно
этому классу предстоит осуществить историческую миссию
руководителя всех угнетенных и эксплуатируемых. Эти и другие
важные вопросы были исследованы и разработаны В. И. Лениным 72.
Пристальное внимание Благоева привлекла принципиально
важная для исторической науки проблема роли народных масс
и личности в развитии общества. «Истинная сила,— пишет он,—
в народе и только в народе» 73. «Народ,— отмечает он в другом
месте,— душа истории; он является движущей силой, которая
создает, терпит и все может изменить» 74. Благоев подчеркивает,
что сила народа из года в год становится все более осознанной
и активной. В качестве примера все возрастающего влияния
народных масс на мировую политику и историю он приводит
возникшее в XIX в. всемирное социал-демократическое движение
рабочих, которое черпает свою победоносную силу в реальных
потребностях и истинных стремлениях народа 75. Естественно, что в
трудах Благоева наибольшее внимание уделено пролетариату, на
70 Благоев Д. Икономичното развитие на България. С. 512.
71 Благоев Д. Класова борба или «общо дело»? С. 170. Опыт пролетарской
революции в России заставил Благоева отказаться от своих старых
взглядов. Уже в 1921 г. он пишет, что в интересах борьбы за торжество
коммунизма пролетариат должен установить братские отношения и связи
между городом и селом, вступить в тесный союз с крестьянством. См.;
Благоев Д. Пролетариатът и селяните //Съч. Т. 19. С. 153.
72 Г. Димитров на пятом съезде БРП(к) говорил: «Необходимо ясно
подчеркнуть, что ни по одному из вопросов, разработанных и внесенных
Лениным в сокровищницу марксизма как его продолжение и
приложение в эпоху империализма, тесный социализм не стоял на ленинских
позициях» (Димитров Г. Съч. Т. 14. С. 231-232).
73 Благоев Д. Вътрешно обозрение//Съч. Т. 1. С. 195.
74 Благоев Д. От редакцията//Съч. Т. 1. С. 411.
75 Там же. С. 411-412.

414
Приложения
долю которого выпала историческая задача — освободить себя от
наемного рабства и человеческое общество от всех видов
угнетения. Эта тема красной нитью проходит через все его творчество,
но наиболее полно отражена она в работах, написанных после
Октябрьской революции. «Пролетариат теперь,— читаем мы в
статье „Три года революции4',— составляет многочисленную силу,
которая объединена самим капиталистическим производством,
сплочена и проникнута классовой солидарностью, все более
осознает себя как класс, все более осознает свою историческую
задачу» 76, а существование Советской власти разжигает среди
многомиллионных пролетарских масс во всем мире революционный дух,
окрыляет их и ведет к социалистической революции.
Д. Благоев критиковал и беспощадно разоблачал различного
рода идеалистические теории, отрицавшие или представлявшие в
искаженном виде роль народных масс в истории. Он подверг
критике К. Иречека, автора статьи о болгарском царе Срацимире,
за идеализм, пренебрежение к народным массам, за то, что вся
его работа заполнена описанием жизни царей и царской
фамилии. Благоев указывает, что история должна изучать социальное
я экономическое развитие общества, а отдельных лиц, их дела и
положение рассматривать в зависимости от той среды, в которой
они действуют. «Иначе,— пишет Благоев,— история не будет
наукой и не сможет объяснить явления в жизни определенной
нации» 77. Благоев далее обвиняет Иречека в том, что тот ни одного
слова не сказал о народе и его положении. «Когда читаешь его
статью,— пишет Благоев,— возникает мысль, что Видинское
царство состояло исключительно из царей и полководцев. Между тем
народ существовал и в Видинском царстве» 78. Благоев
подчеркивал, что никакие пробелы в источниках не могут оправдать
Иречека 79.
В то время как марксизм видел в выступлениях народных
масс классовую борьбу, которая является движущей силой
истории, буржуазная наука считала такой силой в историческом
процессе прогресс идей, выдвигаемых и распространяемых отдельны-
76 Благоев Д. Три години от революцията // Съч. Т. 19. С. 93.
77 Благоев Д. Малка разходка по нашето литературно поле//Съч. Т. 1.
С. 158.
78 Там же. С. 160.
79 Благоев Д. Съч. Т. 1. С. 161. Благоев замечает, что там, где нет
достаточных данных, «независимый и современный историк прибегнет к
сравнительному методу, который дает если не математически точные
результаты, то по крайней мере удивительно правдоподобные». Вряд ли можно
согласиться, что применение этого метода могло бы само по себе дать
такие поразительные результаты. Известно, что этим методом
пользовались многие буржуазные историки на Западе, но только содержательное
диалектико-материалистическое использование его в исторических
работах Маркса и Энгельса дало действительно точные результаты.
Следовательно, сравнительный метод сам по себе не мог дать подлинно
научных результатов, если он не был оплодотворен марксистской теорией.

А. С. Бейлис, Исторические взгляды Димитра Благоева 415
ми личностями. Раскрыв идеалистический характер подобных
утверждений, Благоев одновременно осудил искажение марксизма
буржуазными учеными и народниками, утверждавшими, будто
марксисты вообще отрицают роль личности и значение идей в
развитии общества. «Марксизм,— пишет он,— не отрицает
значения идей в общественной жизни. Напротив, он признает их силу.
Однако его задача и его самая большая научная заслуга состоят
в объяснении того, почему и как в данное время появляются те
или иные идеи и как они могут восторжествовать в жизни.
...Почему в данное время выделяются данные личности, которые
играют важную роль в исторических событиях? Именно этот вопрос
марксизм и объясняет научно, не отрицая роли личности в
истории, тогда как буржуазная наука объясняет эту роль или
простой случайностью, или только личной сильной волей, или же
божьей волей, перстом провидения» 80.
Благоев уделял определенное внимание месту и значению
фактов в познании истории. Он показал, что все главные выводы
марксистов основаны на фактах всемирной истории81. Однако,
предупреждает Благоев, «нужно не преувеличивать значение
фактов, а придавать им их истинное значение» 82. В этом же
аспекте следует рассматривать замечание Благоева о том, что в
истории возможно различное объяснение исторических явлений,
однако совершенно невозможно «сочинять» эти явления 83.
Разработка Благоевым основных вопросов методологии
истории позволила ему правильно применить важнейшие положения
марксизма к болгарскому историческому процессу. Он считал,
что самое важное для него, как и для других болгарских
марксистов, заключается в том, чтобы «овладеть духом, методом Марксо-
ва учения, и с его помощью анализировать болгарские условия,
и объяснить события, происшедшие на почве этих условий» 8\
Благоев не сомневался, что только при помощи марксизма
можно правильно объснить историю болгарской нации. Отвергнув
инсинуации А. Сграшимирова, твердившего, будто болгарские
марксисты хотят насильственно втиснуть болгарскую историю и
современность в уже «готовые» рамки своего
материалистического мировоззрения, Благоев в то же время развил правильное
понимание общего и особенного в историческом процессе или, иначе
говоря, в развитии человечества и каждой отдельной его части.
Было бы весьма удивительным, саркастически замечал он по
поводу этой критики марксизма с позиций «принципиального»
провинциализма, если бы философию, которая «извлечена из
жизни всего человечества», нельзя было применить к объяснению яв-
80 Благоев Д. Към марксизма. С. 282.
81 Благоев Д. Хроника//Съч. Т. 6. С. 16, 17.
82 Там же. Т. 7. С. 198.
83 Благоев Д. Нови книги//Съч. Т. 5. С. 359.
84 Благоев Д. Маркс и Штутгартската резолюция//Съч. Т. 13. С. 205.

416
Приложения
лений болгарской действительности. «Разве Болгария,—
спрашивает Благоев,— находится в другом мире и не входит в состав
всего человечества? Если социалистическая философия объясняет
всемирный исторический процесс, почему она не может объяснить
явления, происходящие в болгарской жизни» 85.
Такое понимание было одним из важнейших положений
методологии Благоева в его стремлении по-марксистски разрешить
важнейшие вопросы болгарской истории.
Болгарский философ Н. Стефанов, работающий в области
методологии истории, подчеркивает, что для плодотворного развития
исторической науки необходимо иметь в ее основе не только
общую теорию общественного развития, но и теорию развития
определенной страны 86. Д. Благоев постоянно стремился к созданию
именно такой марксистской теории болгарской истории и внес
здесь свой вклад, значительность которого тем более ощутима,
что это была первая работа такого рода, широко охватившая
события национальной истории. Опираясь на марксистский
диалектический материализм, Благоев установил внутреннюю связь
истории Болгарии со всемирной историей, усматривая закономерность
ее развития в единстве исторической закономерности.
Критически используя собранный буржуазными историками
материал и самостоятельно изучив некоторые источники,
Благоев уже в 1897—1898 гг. приступил к написанию ряда очерков по
истории Болгарии, которые, очевидно, предполагалось довести до
конца XIX в. Однако задачи политической борьбы и полемика с
народниками, а затем и с общедельцами, видимо, не позволили
ему довести начатую работу до конца. Правда, в несколько иной
форме она была выполнена в 1906 г. в известной книге «Очерки
истории социализма в Болгарии».
Анализируя наиболее важные вопросы болгарской истории,
Благоев останавливается на феодальном способе производства,
так как с ним связано возникновение классов в Болгарии.
Следует отметить, что он поставил вопрос о болгарском феодализме
в то время, когда в официальной буржуазной исторической науке
отрицалось наличие феодальных отношений. Вместо них
фигурировали туманные дефиниции, подразумевающие аморфное
бесклассовое общество, в котором постепенно проявлялись
«изначальные» и «естественные» качества буржуазного строя в
Болгарии. Почти 50 лет в буржуазной историографии
предпринимались попытки опровергнуть утверждение болгарского марксиста
о существовании в Болгарии феодальных отношений 87.
85 Благоев Д. Нови книги. С. 119-120.
86 Стефанов Г. Въпроси на методологията на историческата наука. С, 1962.
С. 40.
37 В этом направлении особенно активным был проф. П. Мутафчиев. Ему
принадлежит утверждение, что феодальный строй в Болгарии никогда
не возникал. «Система сюзеренитета и вассалитета,— писал П.
Мутафчиев,- со всеми присущими феодальному строю связями и обязательства-

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 417
Определяя характер этой стадии развития болгарского
общества на основе марксистского учения об
общественно-экономических формациях, Благоев показал, что основой феодального
способа производства являются землевладение и прикрепление к
земле крестьян, которые попадали в зависимость от феодалов.
Отсюда вытекало, что история средних веков была историей борьбы
крестьянства против светских и духовных феодалов 88.
Начало закрепощения крестьян Благоев относил ко времени
вторжения протоболгар в Болгарию. «В основе создания Аспару-
ховой ордой Болгарского царства,— писал он,— лежали
феодально-крепостнические отношения» 89, которые в первое время
крепостничества (VII—VIII вв.) имели значительно более мягкую
форму, чем в последующие века. Крепостные, кроме обязанности
не оставлять землю господина и определенное время в неделю на
протяжении года работать на последнего, во всем остальном были
свободными 90.
Д. Благоев приходит к выводу, что такая форма
крепостничества, как колонат, сравнительно рано исчезла и уступила место
другой, более тяжелой, при которой все земледельческое
население утратило личную свободу и превратилось в движимую
собственность болярского класса, попав, таким образом, в положение,
близкое к рабству 91. Этому способствовали, по мнению Благоева,
три обстоятельства. Во-первых, отсутствие писаных законов,
которые регулировали бы отношения между болярским классом и
крепостными, что давало полный простор произволу; во-вторых,
принятие христианства, после чего феодальный класс воспринял
византийский образ жизни, византийскую роскошь, что
неизбежно вело к увеличению расходов, покрывавшихся путем усиления
эксплуатации крепостных, п, в-третьих, тяжелые повинности,
которыми был обременен парод, вследствие чего многие свободные
землевладельцы превращались в бесправных крепостных92.
Хотя вопрос об относительной самостоятельности
надстроечных явлений поставлен весьма интересно, более верным, как
кажется, было бы, во-первых, выдвижение на ведущее место
факторов, коренящихся в особенностях развития производственных
отношений феодализирующегося болгарского общества, и,
во-вторых, выявление генетической (иерархической) связи всех факто-
торов этого развития. Д. Благоев показал также, что в Болгарии,
как это было и в других странах, закрепощены были не только
крестьяне, но и городские жители — ремесленники, полностью
ми была у нас совершенно неизвестна» (История на българския народ.
С, 1943. Т. 1. С. 332). Характерно, что здесь понятие феодализма сводится
к его юридической форме.
88 Благоев Д. Що е социализъм... С. 466—468.
89 Благоев Д. Из миналото на българския народ//Съч. Т. 4. С. 134.
90 Там же. С. 146.
91 Там же. С. 154.
92 Там же. С. 155-157.
14 Д. Благоев

418
Приложения
зависевшие от болярина, владевшего городом93. Все они
составляли бесправную массу, на которую «давили, с одной стороны,
царский, с другой — поповский деспотизм, с третьей —
экономическая эксплуатация» 9\ Естественно, указывал Благоев, что дело
не обходилось без протестов, без восстаний против боляр и
бунтов против царской власти, получивших самое широкое
распространение еще в так называемый «золотой век Симеона»,
который, как он писал, «был совсем не золотым для трудящегося
народа» 95.
Благоев неоднократно останавливался на проблеме
богомильского движения в Болгарии, которое он ставил в ряд таких
крупных выступлений крестьянства, как гуситские войны в Чехии,
Жакерия во Франции, восстание крестьян в Англии и
крестьянская война в Германии 96. Богомильство было для него народным
революционным движением, направленным не только против
крепостничества и всякой власти, оно было также и протестом
против принципов православия, престиж которого в то время был
громаден97. Благоев характеризует богомильство также как
живой протест против средневековых порядков, подчеркивая при
этом, что в средние века общественное движение масс, их
стремление к преобразованиям, улучшению своего существовайия в
силу исторических условий носили религиозный, христианско-
коммунистический характер. В этой религиозно-утопической
форме социальные интересы масс выражались в проповеди равенства
и братства между людьми и народами, в обещании всем
угнетенным «царства небесного» и презрения к богатству и богатым.
Показав, что богомильство, как и другие народные движения
в средние века, не привело и не могло привести к социальным
преобразованиям в Болгарском царстве, Благоев выявил тем
самым основные внутренние причины, в силу которых оно было
обречено на неудачу. Исчезновение богомильства связано с
падением Болгарского государства под ударами турок. Часть
богомилов встречала завоевателей как своих спасителей и приняла
ислам, что свидетельствует о той ненависти, которую питали
народные массы к собственным эксплуататорам. Благоевская
оценка богомильского движения как крупнейшего
антифеодального движения средневековья была первой попыткой
по-марксистски осмыслить его в связи с социально-экономическими
отношениями, сложившимися в Болгарии в X—XIV вв. Это было тем
более важно, что буржуазные историки пытались изобразить
богомильство как явление случайное, замкнутое в «чистой» сфере
93 Там же. С. 154.
94 Благоев Д. Възкресение от мъртвите//Съч. Т. 1. С. 93—94.
95 Благоев Д. Из миналото на българския народ. С. 159.
96 Благоев Д. Що е социализъм..., С. 468.
97 Благоев Д. Възкресение от мъртвите. С. 93-94.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 419
духовной жизни и ничего общего не имеющее с социальным
протестом против угнетателей 98.
Рассматривая развитие феодализма в Болгарии, Благоев
остановился на вопросе классовой борьбы крестьян против
феодального государства, и в частности на крестьянском восстании XIII в.
под руководством Ивайло, одном из крупнейших восстаний
средневековья. Несмотря на первоначальные успехи, восстание в
конце концов потерпело поражение. Причину поражения Благоев
усматривал в том, что феодальный строй был еще в расцвете и,
следовательно, экономическая система феодализма не вступила
еще в противоречия с производительными силами. «С другой
стороны, крестьянские восстания, продукт лишь накопившегося
недовольства, вспыхивали стихийно и из-за этого были лишены
общих социальных идеалов, осознанных общих задач и целей». Тем
не менее Благоев считал, что крестьянские восстания имели
прогрессивный революционный характер, так как они в конечном
итоге вели к ослаблению феодализма.
Д. Благоев видел определенные различия в развитии
феодализма на Западе и в Болгарии. В то время когда в других
странах вместе с развитием городов возникала буржуазия, в руках
у которой сосредоточивались новые развивающиеся
производственные силы, что со временем привело к падению феодализма,,
в Болгарии в результате постоянных междоусобных войн, частых
вторжений кочевых племен и производимых ими опустошений
города развивались слабо, это было немалым препятствием для
развития буржуазии. В «Очерках истории социализма в Болгарии»
автор отмечает, что турецкое нашествие еще больше задержала
развитие городов и буржуазии. Хотя оно и уничтожило
болгарский болярский класс, но не уничтожило феодализма, а только»
видоизменило его.
С момента турецкого завоевания, подчеркивал Благоев,
старинные язвы, образовавшиеся от разделения болгар на боляр-
бюрократов" и крепостных-полурабов, совершенно исчезают 10%
что и привело, по его мнению, к полному уничтожению
сословного деления. Этому в значительной мере способствовало то
обстоятельство, что «турецкий закон объявлял главный капитал в
Болгарии — землю — собственностью государства, а не частной
98 Наиболее полно выразил эту мысль П. Мутафчиев, писавший, что
было бы величайшим заблуждением утверждать, будто «богомильства
вдохновлялось идеями социального и политического радикализма,
стремлением создать другой строй, более справедливый и совершенный, чем*
тот, который существовал» (Поп Богомил и св. Ив. Рилски//Философски-
преглед. 1934. Кн. 2. С. 102).
99 Применяя этот несколько необычный термин, Благоев имеет в виду
соединение в руках болярства экономического господства и политической!
власти.
1ао Благоев Д. Видин. 1889. 30 април//Съч. Т. 1. С. 328.
14*

420
Приложения
собственностью» 10i. Подчеркивая эту действительную
ликвидацию феодального Болгарского государства с присущим ему
сословным делением, Благоев (частично из-за некоторой
нечеткости терминологии) пришел к ошибочному выводу, что
одновременно исчезла и сословная организация, хотя эта последняя, по
мнению марксистов, является общей характерной чертой
феодализма 102. Между тем превращение болгар-христиан в
юридически бесправную массу («райя») и означало специфическое
определение их как сословия внутри феодально-деспотической
мусульманской Турецкой империи. Более того, именно эта новая
сословная организация в большой степени сковывала и затемняла
позднейшее формирование и оформление новых классов,
характерных для общества буржуазного. Следовательно, и в
Болгарии — и притом в наиболее явной и открытой форме утверждения
нового государственно-правового порядка — проявилась та
общая закономерность, согласно которой развитие капитализма
несет с собой победу класса над сословием 103. Характерно, что эти
необходимые теоретические уточнения лишь подтверждают
сделанные Благоевым основные выводы о развитии болгарского
общества в ту эпоху. Каковы бы ни были, однако, изменения,
осуществленные турецкими властями, констатирует он, старые
социальные отношения продолжали развиваться, а с начала
XVIII в. в связи с упадком турецкого военного могущества и
внутренними раздорами в господствующем классе Турции жизнь
болгарских трудящихся стала крайне тяжелой и мучительной
Д. Благоев подчеркивал, что турецкое владычество на
Балканском полуострове столь же препятствовало развитию
покоренных народов, сколь способствовало консервации первобытных
форм их жизни. Но в конце концов и турецкие власти не в
состоянии сдержать натиск европейских капиталистических держав,
стремившихся к эксплуатации Балканских стран и использованию
их в качестве рынка сбыта для своей промышленной
продукции 104. В свою очередь, еще в конце XVII — начале XVIII в.
в Болгарии началось новое развитие ремесленного производства
и торговли в городах, что не могло не повлиять на сельское
хозяйство и феодальные отношения. «Развитие торговых связей,—
писал Благоев,— вело к денежному обмену, который, в свою
очередь, влиял на превращение натурального земледельческого
хозяйства в товарное». В распаде спахилуков и замене их чифли-
ками Благоев видел разложение турецкого феодализма и
возникновение новых капиталистических отношений. Он показал, что в
новых крупных землевладениях (чифликах) одновременно су-
101 Благоев Д. Вътрешно обозрение//Съч. Т. 2. С. 475.
102 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 2. С. 475.
103 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 47.
i°4 Благоев Д. Разлзгание на старите основи в народни живот//Съч. Т. 2.
С. 209-210.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 421
ществовали две формы эксплуатации крестьянства:
капиталистическая и феодальная.
Анализ развития капитализма в Болгарии Благоев строил на
прочном фундаменте исторического познания прошлого. Поэтому
проблему капитализма он тесно связывал с генезисом нового
способа производства, возникающего в недрах предыдущей
исторической формации.
Нельзя, однако, не отметить, что вопрос о генезисе
капитализма в Болгарии представляется весьма сложным. Он и до сих
пор не получил окончательного и полного разрешения105. Тем
более трудным он был для Благоева, во время работы которого
круг известных источников был ограничен, а специальные
исследования почти отсутствовали. Это и неудивительно, так как
подобные исследования буржуазных ученых, которые появились
впоследствии, были во многом обязаны своим появлением именно
тому, что Благоев и другие марксисты поставили в центр
идейно-научной борьбы вокруг проблем истории Болгарии вопросы
экономического развития.
Можно с уверенностью утверждать, что в трудах
замечательного болгарского марксиста эта проблема впервые была
поставлена на подлинно научную основу. В связи с этой коренной
проблемой Благоев широко изучал все остальные вопросы истории
болгарского Возрождения, национально-освободительной борьбы и
деятельности выдающихся революционеров своей эпохи. Это
вполне понятно, ибо именно тогда зарождался экономический и
политический строй того общества, в котором предстояло действовать
революционной пролетарской партии, и оформлялись те
основные классовые силы, роль которых партия должна была
учитывать в своей теории, стратегии и тактике. Наиболее полно эти
вопросы систематизированы и изложены Благоевым в книге
«Очерки истории социализма в Болгарии». Но и после этого он
возвращался к ним в своих трудах, конкретизируя и развивая
свои взгляды в связи с разработанной им цельной марксистской
концепцией болгарской истории.
Заслуга Благоева в разрешении основных проблем
болгарского Возрождения тем более велика, что ко времени выхода в свет
его знаменитой книги в буржуазной исторической науке
насчитывалась едва со1ня названий статей и монографий и два-три
общих труда по истории Болгарии, в которых трактовались
отдельные частные вопросы того периода. Даже наиболее крупные
из буржуазных историков (М. Дринов, К. Иречек, И. Шишманов
и др.) стремились представить национальное Возрождение лишь
105 Советский исследователь С. А. Никитин подчеркивал, что в этой сложной
проблеме еще много неисследованного. Марксистским историкам для"
полного и ясного понимания проблемы предстоит в ближайшее время:
заполнить «белые пятна». См.: Теоретические и историографические
проблемы генезиса капитализма. М., 1969. С. 212.

422
Приложения
как результат усилий исключительных личностей, которые
духовно переросли свою среду и выступили против ассимиляции
болгарского народа.
Представители буржуазно-идеалистического направления
отводили значительное место вопросу о борьбе за национальную
церковь и просвещение в период Возрождения, считая, что
именно она составляет содержание и основу наиболее важной в
истории болгарского народа эпохи. Выпячивая и преувеличивая
отдельные факты истории культуры и полностью игнорируя факты,
связанные с экономическим развитием и революционной борьбой
в прошлом, буржуазные ученые изображали национальное
Возрождение как полную гармонию между разными социальными
группами. К. Иречек, например, считал, что стремление народа
к просвещению и восстановлению национальной церкви является
самым важным явлением в новой истории Болгарии. «Не силою
оружия и кровопролития,— писал Иречек,— а молчаливо, при
помощи грамоты и училищ, произошел этот коренной, глубокий
переворот» 106. Эту мысль подхватил С. Бобчев, которого Благоев
называет компилятором работ и идей Иречека, утверждавший,
что в Болгарии произошел постепенный и глубокий переворот,
главная причина которого заключалась в «стремлении к зна-
лиям» 107.
Ударом по идеалистической концепции буржазных историков
1был анализ Благоевым классовых отношений, характера и
причин национально-революционной борьбы в эпоху Возрождения.
Он первым показал, что разложение турецкого феодализма,
зарождение и развитие буржуазных отношений в Болгарии
составляют основу социально-экономического процесса данного периода.
Со второй половины XVIII в., полагал Благоев, основу
экономической жизни в Болгарии составляли цеховые порядки и мелкое
производство и торговля108. До самого освобождения
ремесленное ручное производство удовлетворяло потребности городского
ж сельского населения. Всякий ремесленник был и хозяином
своих орудий труда, и владельцем производства109. Ввиду особой
ъажности этого вопроса для выяснения социально-экономическо-
то развития Болгарии в период Возрождения Благоев стремился
конкретно раскрыть зарождение капитализма в Болгарии в ходе
развития и разорения ремесленного производства. В соответствии
с его анализом процесс разрушения средневековых ремесленных
порядков начался еще в период турецкого господства
одновременно с ослаблением Турции, когда ее вилайеты становились
выгодными рынками сбыта иностранных товаров, а вся Османская им-
106 Иречек К. История на българите. Търново, 1885. С. 676.
107 Бобчев С. История на българския народ. Пловдив, 1897. С. 147.
108 Благоев Д. Обществена хроника//Съч. Т. 1. С. 421.
й09 Благоев Д. Нашите занаятчии//Съч. Т. 2. С. 408.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 423
перия все больше попадала в экономическую и политическую
зависимость от европейских капиталистических держав.
Благоев впервые в болгарской науке показал, какую роль
сыграло социальное развитие Турецкой империи в подготовке
почвы для революционной борьбы болгарского народа за свое
политическое освобождение. Проникновение иностранных товаров
на рынки Балканских стран оказало влияние на их
экономическое положение и способствовало определенным сдвигам в их
общественном развитии. Наряду со старыми
общественно-экономическими отношениями зарождаются новые: наряду со старыми
цеховыми порядками появляются уже зачатки фабричного
производства (фабрика по выработке шелка и ситца в Тырнове,
грубого сукна — в Сливене, железоделательная фабрика в Самокове).
Хотя под воздействием всех этих факторов ремесленное
производство приходило в упадок, этот процесс протекал очень
медленно вследствие ряда причин, среди которых Благоев выделяет
ограниченность потребностей населения, отсутствие хороших и
безопасных путей сообщения, каких-либо правовых гарантий для
капиталистической собственности и др.110
Только после Крымской войны, по мнению Благоева, когда
под напором европейских держав начали рушиться основы
Турецкого государства, были подорваны корни феодализма в
Турции. Проникновение капитализма прежде всего сказалось на
сельском хозяйстве, которое все больше втягивалось в
товарно-денежные отношения. С другой стороны, это проникновение капитала
преимущественно в Европейскую Турцию вызвало новый
кратковременный расцвет ремесла, а затем и развитие мануфактурного
производства. Правда, в результате этого процесса многие старые
ремесла стали бесследно исчезать 1U.
В 1912 г. Благоев, основываясь на материалах
«Статистического ежегодника по промышленности», изданного главной
дирекцией статистики, пришел к выводу, что первые промышленные
предприятия в Болгарии появляются в 1830 г. По его подсчетам,
с 1830 по 1879 г. в стране было создано 20 предприятий, сперва
в пищевой, а затем в кожевенной, текстильной (1860 г.),
железоделательной и других отраслях промышленности 112. На
основании этих и других данных он сделал выводы, что, во-первых,
промышленное развитие Болгарии началось еще в первой трети
XIX в., во-вторых, она слишком медленно развивалась в
капиталистическом отношении и, в-третьих, как и в других странах,
капиталистическое развитие в Болгарии началось с
индустриализации отраслей сельскохозяйственного производства. В
металлургической, деревообрабатывающей и бумажной промышленности
110 Благоев Д. Икономичното развитие на България. С. 559—560.
111 Благоев Д. Революцията в Турции//Съч. Т. 13. С. 69-70.
112 Благоев Д. Сравнительно изследване на насърчаваната индустрия в
България//Съч. Т. 15. С. 212.

424
Приложения
предприятия возникают в 60-х годах XIX в., но их рост идет
крайне медленно 113. Д. Благоев подчеркивал, что, хотя развитие
мануфактурно-фабричного производства и крупных торговых
центров в Болгарии и имело место после Крымской войны, оно
было чрезвычайно затруднено, ибо внутренний турецкий рынок
сократился, а после переселения в Болгарию большого числа
черкесов болгарские области были подвержены постоянным
нападениям и грабежам. В результате этого старое цеховое
производство и связанная с ним торговля приходят в упадок, и это в то
время, когда фабричная промышленность и крупная торговля с
большим трудом прокладывают себе дорогу.
Благоев обратил внимание на особенности аграрных
отношений в болгарской деревне до освобождения, проанализировал
господствовавшие там семейно-общинную и чифликчийскую
системы. Основываясь на исследованиях Макушева и Иречека, он
показал, что земля в Болгарии или находилась в руках чифлик-
чиев (обычно турок), или составляла владение сельской общины,
которая ее обрабатывала и пользовалась продуктами своего
труда коллективно. Правильно отмечая, что задруга в Болгарии, как
и в других странах, была остатком первобытных форм
общественного хозяйствования, Благоев в то же время заметил, что ее
разложение началось сравнительно рано. Но он считал, что только с
конца XIX в. можно всерьез говорить о разложении сельской
общины, связывая этот процесс главным образом с широким
проникновением иностранных товаров на болгарский рынок114.
Поэтому он соответственно преувеличивал роль и значение
натурального хозяйства в Болгарии, полагая, что до самого
освобождения денежный обмен играл здесь совсем ничтожную роль115.
Претерпела изменения точка зрения Благоева на характер
чифликчийской системы. Первоначально он считал, что во время
турецкого господства чифликчийское хозяйство основывалось на
таких отношениях, которые были близки к крепостничеству. При
наличии обязанностей со стороны крестьян (т. е. ангарий)
бесплатно либо исполу обрабатывать чифликчийские земли беев и
пашей и существовании всевозможных долговых обязательств
крестьянина по отношению к землевладельцу чифликчийские
хозяйства, по характеристике Благоева, обрабатывались
примитивным способом и служили преимущественно для удовлетворения
нужд владельцев, их свиты и гаремов. При таких формах
землевладения и производства денежный обмен не мог развиваться116.
Использовав в основном данные Макушева, относящиеся к
раннему периоду турецкого господства, Благоев распространил их и
113 Там же. С. 213.
114 Благоев Д. Нашите земеделци//Съч. Т. 2. С. 443.
115 Благоев Д. Социализъм и работническият въпрос в България//Съч. Т. в.
С 233.
116 Там же. С. 233-234.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 425
на XIX в. Из-за полной неизученности этого вопроса в
тогдашней исторической литературе он не мог еще увидеть
принципиального различия между старыми и новыми чифликами. Однако
позднее Благоев пришел к совершенно иным выводам. В
предлагаемой читателю книге он уже писал, что в первые же годы
XVIII в. началось вытеснение натурального сельского хозяйства
денежным, что подрывало основы спахийской системы и
феодализма в целом. Спахилуки из натуральных хозяйств все больше
превращались в денежные, а это привело к замене их чифлик-
чийством с крупным землевладением и денежным хозяйством,
т. е. хозяйством, рассчитанным на производство
сельскохозяйственных товаров для торговли. С переходом к чифликчийству,
отмечает Благоев, произошел ряд изменений в социальных
отношениях, и в первую очередь превращение крестьянской массы в
своего рода наемный класс, хотя оплата труда в натуре, чифлик-
чийская ангария и другие формы феодальной эксплуатации еще
продолжали существовать.
Не может быть сомнения в том, что в этой книге Благоев
дает совершенно определенную оценку чифликчийскому
землевладению как переходной форме от феодализма к капитализму.
Он считает, что после законодательной отмены спахийской
системы и провозглашения Танзимата корни феодализма были
основательно подорваны, хотя многие остатки феодального строя
продолжали существовать. Особенно усиливается процесс
разложения феодальных отношений с середины 50-х годов XIX в.
С этого времени болгарское крестьянство, ограбленное и
эксплуатируемое крупными землевладельцами, все больше превращается
в батраков и испольщиков. Другим результатом расслоения
болгарской деревни Благоев считал возникновение чорбаджийства,
которое он называет новым классом, сложившимся из крупных
землевладельцев, сдававших землю в аренду на условиях
испольщины, и торговцев, занимавшихся накоплением капиталов
посредством ростовщичества. Еще в первые годы своей
многогранной научной деятельности он пришел к выводу, что «чорбаджии-
ство, созданное турецкой системой, представляло лишь
определенную бледную тень и жалкую копию привилегированного
класса» 11?. А в книге «Очерки истории социализма в Болгарии» он
вновь пишет, что чорбаджийский класс был близок к
турецким властям и ненавистен крестьянской массе и мелкой
буржуазии.
В благоевской концепции болгарского национального
возрождения видное место занимает анализ классов и классовых отноше-
117 Благоев Д. Видин. 1889. Април. С. 328. Утверждение Благоева о том, что
чорбаджийство сложилось в отдельный от буржуазии класс, не нашла
подтверждения в трудах современных болгарских и советских
историков.

426
Приложения
ний той эпохи. Эта его заслуга тем более велика, что болгарские
буржуазные историки в своем подавляющем большинстве
отрицали существование классов и классовой борьбы в период
Возрождения. Однако следует сказать, что Благоев, с самого начала
стоявший на позициях классовой борьбы, не сразу сумел найти
правильное решение этого вопроса. Причисляя чорбаджиев к
турецкому привилегированному классу и исключая их, таким образом,
из состава болгарского общества, он пришел к выводу, что пяти-
вековое рабство ликвидировало деление болгарского народа на
классы и «создало один народ с общими интересами и
одинаковыми правами» 118. В связи с этим единственным выразителем
интересов болгарского народа могла быть интеллигенция, задачи
которой и были определены самой историей119. Придавая
большое значение роли интеллигенции в период Возрождения,
Благоев отказался позже от ошибочных представлений о болгарском
народе как о едином целом. В конце 90-х годов он критикует
А. Страшимирова за то, что тот пытается представить народ как
гармоническое целое 120.
Глубоко изучив процессы социально-экономического развития
Болгарии со второй половины XVIII в., Благоев пришел к
выводу, что в то время, к которому относили начало
Возрождения, отсутствовали материальные условия для массового
национального движения и не было еще класса, который мог бы стать
во главе движения и направлять его. Только с начала XIX в.
создались благоприятные условия и началось формирование
нового класса, который Д. Благоев называет торгово-промышленным
или буржуазным. Несколько позднее он пишет, что национальный
дух эпохи Возрождения был духом поднимающегося буржуазного
класса, который стремился к освобождению и политическому
господству. Но болгарская буржуазия в связи с особенностями
географических и политических условий, в которых находилась
нация, могла осуществить свою историческую миссию лишь
пронизав своими взглядами мелкобуржуазные массы и став
выразителем общенационального духа и общеболгарских стремлений к
освобождению от чужеземного ига. Именно она, отмечает
Благоев, прежде чем прийти к своей политической революции, взялась
революционизировать болгарский народ духовно, т. е. в
национальном духе своего класса. «В этом смысле,— заключает
Благоев,— наша буржуазия в эпоху Возрождения представляла рево-
418 Благоев Д. Учительските дружества у нас//Съч. Т. 1. С. 362. Видимо, под
влиянием Ботева Благоев одно время считал, что исторически
сложившиеся условия жизни болгарского народа были демократическими,
вследствие чего у него нет классовых различий и привилегий. «У нас,—пишет
он в книге «Наши апостолы»,- есть один класс, одна сила, это народ»
{Благоев Д. Съч. Т. 1. С. 220).
419 Там же.
120 Благоев Д. Еротика и социализъм//Съч. Т. 5. С. 118.

А, С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 427
люционный класс, который стоял во главе политической борьбы
и руководил ею» 121.
Таким образом, если подытожить отдельные высказывания
Благоева, классовая структура болгарского общества с конца
XVIII в. представлялась ему в следующем виде: буржуазия,
которая с самого начала не была однородной, хотя процесс
дифференциации был крайне замедленным; ремесленники,
представлявшие в большинстве своем мелкобуржуазную массу, и, наконец,
крестьянство, составляющее, по данным Благоева, даже после
освобождения страны 90% болгарского народа122. Что же
касается чорбаджийства, то он, как мы уже видели, ошибочно
выделил его в отдельный класс, близкий к классу турецких
феодалов.
Для конкретизации этих взглядов на классовые отношения в
период Возрождения весьма интересна характеристика, которую
Благоев дал структуре болгарского общества в 90-х годах XIX в.
Он считал, что в Болгарии существовали в тот период торгово-
промышленный класс, который только еще начинал выделяться в
самостоятельную социальную категорию, но в котором
дифференциация все еще не завершилась; масса ремесленников, из
которых ничтожная часть стремится вверх, к крупнопромышленному
классу, а другая идет вниз, разоряется и пролетаризуется;
наемный рабочий класс, который еще слаб, так как он не организован
или слабо организован и дисциплинирован общественным
производством; земледельческий класс, находящийся в состоянии
постоянной дифференциации и разделяющийся на две категории:
крупных землевладельцев и мелких сельских хозяев, которые
постоянно разоряются и пролетаризуются123. Но поскольку все эти
классы и социальные прослойки возникли не за 10—15 лет су->
ществования Болгарского государства, а существовали задолго до
освобождения (одни — в более или менее развитом, другие —
в зародышевом виде), то будет правильным использовать эту
характеристику и для периода Возрождения, имея в виду
диалектическое единство классовой структуры, складывавшейся в
Болгарии и в предосвободительную эпоху, особенно после Крымской
войны, и получившей дальнейшее развитие в связи с победой
капиталистического способа производства в стране.
Благоев не только дал анализ классового состава болгарского
народа, но и определил роль отдельных классов и социальных
прослоек в общественной жизни и политической борьбе,
последовательно проводя марксистский тезис, согласно которому
различные классы выступают как сила или исторического прогресса,
121 Благоев Д. Една епопея на буржуозния национализъм//Съч. Т. 14.
С. 216.
122 Благоев Д. Хроника//Съч. Т. 9. С. 176.
123 Благоев Д. Новото положение//Съч. Т. 6. С. 528.

428
Приложения
или регресса. «Класс,—писал он,—который борется за то, чтобы
сохранить старую экономическую организацию, и препятствует
развитию новых общественных производственных форм, является
реакционным классом; наоборот, класс, борющийся за торжество
новых общественных отношений, является революционным»124.
Творчески применяя это марксистское положение к истории
Болгарии, Благоев пришел к заключению о революционности
болгарской буржуазии в период национального Возрождения. Он
исходил при этом из сугубо реакционной роли, которую играл
турецкий военно-феодальный деспотизм, пытавшийся спасти
переживший себя экономический и политический строй непосильной
эксплуатацией порабощенных народов. А так как деспотизм
воплощал в себе абсолютный регресс, то патриотическая болгарская
буржазия, выступая против него, представляла относительный
прогресс в истории.
Начавшееся после Крымской войны развитие
промышленности и торговли в городах, как и расцвет самих городов,
способствовал быстрому возвышению буржуазии, ставшей во главе
национального движения. Этот процесс Благоев характеризует как
«городскую буржуазную мирную революцию» (с. 19). Он
отмечает, что буржуазия начала свою деятельность прежде всего с ре-
волюционизации умов горожан (открытие болгарских школ,
развитие литературы, периодической печати ее других средств
пропаганды и воспитания). К началу 50-х годов XIX в. это привело к
тому, что Благое^ называет полным переворотом или революцией
в общественных отношениях и представлениях. «Национальный
дух,— пишет он,— поднялся невероятно, национальные
устремления приобрели непреодолимую силу, нашедшую реальное
воплощение в национальной борьбе с фанариотами, в борьбе за
церковную самостоятельность. Этому стремительному пробуждению
болгарского национального духа способствовали и революции в
Европе в 1848-1849 гг.» (с. 20).
Одновременно с этим Благоев объясняет, почему мощное
национально-освободительное движение не развернулось в
Болгарии еще в первой половине XIX в. Причиной этого, по его
мнению, были близость Болгарии к центру Турецкой империи
Константинополю и оторванность от остального мира. Ослаблением
Турции и изоляцией Болгарии воспользовалось греческое
духовенство для того, чтобы подчинить своему влиянию богатых
болгар и установить новое духовное иго над болгарским народом.
При этом Благоев отмечает, что некоторые представители
крупной торгово-ростовщической буржуазии вплоть до самого
освобождения продолжали оставаться «грекоманами», так как «под
флагом „грекоманства" их интересы были защищены лучше, чем
под флагом ,,комитъи, т. е. „бунтовщиков", каковыми считались
124 Благоев Д. Pro domo sua. С. 432.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 429
пропагандисты „духовного освобождения" от греческой духовной
зависимости» 125.
Предельно краткую, но в то же время четкую характеристику
дал Благоев в «Очерках истории социализма в Болгарии» роли
крестьянства и крестьянских восстаний в первой половине XIX в.
Он указал на невыносимую эксплуатацию как на причину
массовых крестьянских восстаний, которые тогда не могли быть
ничем иным, как стихийными выступлениями крестьянства против
поработителей. «Они возникли,— писал Благоев,— как
неудержимый взрыв накипевшего возмущения» (с. 19).
Таким стихийным протестом против турецких, греческих и
болгарских притеснителей народа было гайдуцкое движение;
Благоев называет его бунтарством, а гайдуков бунтарями126.
«Но постепенно к концу первой половины XIX в. оно
превратилось в политическое движение, стремившееся вооруженной
борьбой побудить к восстанию против турецкого ига». Это
«политическое гайдучество», как его окрестил Благоев, во многом
способствовало национальному Возрождению Болгарии и помогло
скорейшему разрешению церковного вопроса.
Коренной противоположностью буржуазно-идеалистическим
концепциям болгарских историков была постановка Благоевым
вопроса о церковной борьбе как «национально-политической»,
имевшей своей целью не только признание болгарской
национальности в Турции, но и привлечение к активным действиям всей
нации, всего болгарского народа. Благоев показал, что глубокий
смысл этой борьбы заключался в отделении и признании
болгарской национальности в Турции. Во главе этой борьбы встала
буржуазия, для которой она была средством заявить о себе как о
серьезной политической силе, претендующей на то, чтобы
выступить от имени болгарского народа и руководить им. Однако
вырванная в борьбе болгарская экзархия вскоре стала гнездом
консерватизма и реакционности», все более приспосабливаясь к
турецким властям и вдохновляясь взглядами и стремлениями чор-
баджийства и определенной части крупной буржуазии. Поэтому
радикально настроенная часть буржуазии, особенно мелкой, все
больше вдохновлялась идеями политического освобождения путем
революционной борьбы.
Показав, как возникало недовольство, охватившее болгарский
народ и превратившее 50—70-е годы XIX в. в эпоху
революционного движения за освобождение Болгарии от турецкого
владычества, Благоев не дал законченной внутренней периодизации
эпохи Возрождения. Вопрос был им лишь поставлен. Так,
уделяя наибольшее внимание проблемам революционной борьбы
болгарского народа за свое политическое освобождение, особенно
125 Благоев Д. Македонский вопрос: Болгария и русское правительство //
Съч. Т. 8. С. 525.
126 Благоев Д. Христо Ботев пред съда на «естетичните». С. 73.

430
Приложения
после Крымской войны, Благоев увидел в ней водораздел между
двумя этапами в истории национального Возрождения.
Исследователь рассматривает два основных направления в политической
жизни Болгарии 50—70-х годов XIX в., вызванные изменениями,
которые произошли в ее социально-экономическом развитии, резко
противопоставляя их друг другу. К первому он относит
эволюционистов с их буржуазно-либеральной программой постепенного
и мирного прогресса путем просвещения, науки и реформ.
Второе направление было представлено революционной партией,
которая отражала интересы подавляющего большинства народа:
крестьянства, городской мелкой буржуазии и
пролетаризированных масс города. Эта партия считала, писал Благоев, что
освобождение Болгарии от турецкого господства может наступить
лишь в результате революционной борьбы.
Характеризуя революционное движение, начавшееся еще до
церковной борьбы, Благоев указывал, что его главную силу
составляли «средний класс, мелкая буржуазия, интеллигенция» 127.
Он анализирует революционную тактику, применявшуюся
болгарскими революционерами до начала 70-х годов,
родоначальником которой был Г. Раковский. Называя его «великим патриотом-
революционером» 128, Благоев, однако, подчеркивает, что планы
Раковского по организации вне Болгарии чет, которые должны
были систематически совершать нападения на Турцию и тем
вызвать восстание болгарского народа129, были несостоятельны.
Они оставляли народ в стороне от непосредственной подготовки
восстания; при всей храбрости участников чет народ не мог быть
вовлечен в эту борьбу и поднят на восстание 130. Одновременно
Благоев отмечает и огромную пользу тактики Раковского,
показавшей, что сила Турции не так уж велика и что борьба против
нее вполне возможна. Он пишет, что у последователей
Раковского, сделавших необходимые выводы из неудач, вызревала мысль
о необходимости организации революции внутри страны и
подготовки народа к всеобщему восстанию 131.
Наступивший в революционной мысли переворот в
отношении революционной тактики, связанный, по мнению Благоева,
с именем Любена Каравелова как теоретика революционного
движения, требовал появления человека «с сильным духом, с
железной волей, с геройским бесстрашием» 132, соединенными с
практическим революционным гением организатора, чтобы зажечь
угнетенные массы и воодушевить их на борьбу. Этим человеком
стал В. Левский, усилиями которого Болгария была покрыта
127 Благоев Д. Вътрешен преглед//Съч. Т. 4. С. 551.
128 Там же. С. 546.
129 Там же.
130 Там же. С. 547.
131 Там же.
132 Там же.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 431
сетью революционных организаций. Благоев первый показал
роль Левского как одного из организаторов революционной
партии, его выдающиеся качества великого революционера:
«искреннюю, бескорыстную преданность делу, бесстрашие, близкое к
презрению к смерти и мукам, удивительное присутствие духа,
несокрушимую энергию и полное презрение к врагам» 133.
Использовав работу 3. Стоянова о Левском, написанную еще до того, как
ее автор окончательно перешел на позиции буржуазного
национализма, Благоев показал республиканизм Левского134.
Наибольшую заслугу его, равно как и Ботева и Каравелова, он
видел в том, что они создали партию, стоявшую «на почве борьбы
за счастье и свободу болгарского народа» 135 и ставшую частью
всемирной революционной организации.
Рассматривая вопрос о революционной партии, Благоев
останавливается на характеристике двух ее течений: радикалов и
коммунаров, во главе которых соответственно стояли Л. Караве-
лов и X. Ботев. Если первое течение опиралось главным образом
на зажиточные слои мелкой буржуазии и революционно
настроенную часть торгово-промышленной буржуазии, пишет Благоев,
то второе — на обедневшую и пролетаризованную мелкую
буржуазию и крестьянскую массу. Отсюда и разница в их взглядах.
Следует, однако, помнить, что оценка Каравелова претерпела
у Благоева определенные изменения в связи с развитием его
собственных взглядов на классовую структуру и классовые
отношения в Болгарии в период Возрождения. Не замечая вначале
классового деления в болгарском обществе, Благоев, естественно,
считал революционную партию выразительницей интересов всего
народа и не усматривал большого различия во взглядах
руководителей этих партий Л. Каравелова и X. Ботева, полагая, что их
идеалы определяются, с одной стороны, требованиями
человеческого развития, а с другой — условиями жизни болгарского
народа 136. Но было бы неверным утверждать, как это делали
некоторые историки, будто Благоев вообще не видел никаких различий
в идеологии Каравелова и Ботева, одинаково оценивая их как
социалистов 137. Уже в книге «Наши апостолы» автор утверждал,
что X. Ботев был не только радикалом, как Л. Каравелов, но и
социалистом, революционером, поэтому его идеалы были шире и
революционнее 138.
133 Там же. С. 548.
134 Там же. С. 550.
135 Благоев Д. Нашите апостоли//Съч. Т. 1. С. 227.
136 Там же. С. 220.
137 Именно такую ошибку совершает Е. Бужашки, когда утверждает, что
Благоев неоправданно одинаково оценивал Каравелова и Ботева, считая
обоих социалистами. См.: Бужашки Е. Д. Благоев и победата на
марксизма в българското социалистическо движение, 1885—1903'. С, 1960.
С. 155—156.
138 Благоев д'. Съч. Т. 1. С. 221, 222.

432
Приложения
Чем больше Благоев изучал и анализировал литературное
наследие двух выдающихся болгарских революционеров, тем больше
утверждался он в мысли, что в их идеологии существуют
принципиальные различия. В 1887 г. в брошюре, посвященной памяти
X. Ботева, он называет Каравелова либерал-прогрессистом, чьи
самые крайние убеждения не шли дальше политического
радикализма. При этом он объясняет, что «прогрессист» — это
либерал, который видит прогресс в постепенном общем развитии
науки, искусства, торговли и промышленности и является
поборником такого развития. Радикализм Каравелова Благоев
усматривал в стремлении установить в Болгарии такой политический
режим, который бы основывался на общинном самоуправлении
народа (как в Америке, Швейцарии или Бельгии).
«Но,—восклицает он,—этот идеал не является современным идеалом
человечества» 139.
Позднее, когда перед Благоевым целиком вырисовывалась
структура болгарского общества 50—70-х годов, он уже имел
возможность дать классовую характеристику идеологии
Каравелова. «Ясно,— писал он,— что общественно-политический идеал ...
[Л. Каравелова] не шел дальше буржуазной демократической
республики. Он точно соответствовал мечтам разбогатевшей
мелкой буржуазии и поднимающегося торгово-промышленного
класса» и был разновидностью буржуазного радикализма 140.
Наибольшее внимание уделял Благоев изучению и освещению
деятельности и идеологии X. Ботева, которого считал самым
выдающимся болгарским революционером, социалистом-утопистом
и великим поэтом 141. Такой большой интерес основателя
болгарской марксистской партии к Ботеву был продиктован не только
глубоким и благотворным влиянием его идей на Благоева 142 и
данью уважения к нему, но и необходимостью, защитив
великого революционера от фальсификаторов его идей и искажения его
образа, включить революционное содержание его идеологии и
деятельности в ту национально-демократическую традицию, с ко-
139 Благоев Д. Христо Ботев... С. 286. Эта характеристика тем более
примечательна, что она свидетельствовала, как справедливо замечает Е. Бу-
жашки, об освобождении самого Благоева от сильного влияния
Каравелова, под чьим воздействием и он видел в Швейцарии и Америке
пример прогрессивного общественного устройства. См.: Бужашки Е. Д.
Благоев и победата на марксизма... С. 156.
140 Благоев проявил определенную односторонность при характеристике
Каравелова и его идеологии.
,41 Бужашки Е. Д. Благоев и победата на марксизма... С. 158. Даже
болгарская буржуазная пресса вынуждена была признать, что вклад,
внесенный Благоевым в изучение идеологии болгарских революционеров,
и в особенности Ботева, весьма значителен. Газета «Народно съзнание»
писала по этому поводу в номере от 13 ноября 1887 г.: «Если мы имеем
кое-что разумное, написанное о Ботеве, то оно исходит от г. Д. Благоева»
цит. по: Бужашки Е. Д. Благоев и победата на марксизма... С. 154).
142 Бужашки Е. Д. Благоев и победата на марксизма... С. 158.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 433
торой была тесно связана пролетарско-социалистическая партия,
и таким образом закрепить за ней исторически закономерную
роль руководителя широких народных масс. Благоев указывал,
что в болгарском обществе по отношению к Ботеву образовались
два противоположных лагеря. Один из них стремится
дискредитировать его личность, деятельность и, главное, идеи, а другой
защищает их и ту революционную борьбу, которую он вел.
Лагерь противников Ботева составляла буржуазия, проявившая к
нему явно или замаскированно чувство ненависти; второй
лагерь — социалисты и все прогрессивно мыслящие люди 143. Свою
задачу первый болгарский марксист видел в том, чтобы сорвать
маску с тех, кто, подобно Стамболову и его партии, пытался
прикрыть свою реакционную политику именем и авторитетом
Ботева, апеллируя к якобы общим «патриотическим идеалам»
стамболовцев. Благоев убедительно показал, что патриотизм
Ботева основывался совершенно на иных принципах, чем
патриотизм других революционеров, а тем более буржуазных
патриотов. Истоки ботевского патриотизма он усматривал в
современных ему революционных социальных теориях, в социализме,
горячим поклонником и приверженцем которого был Ботев. «Во
всякую его общественно-политическую статью и во всякое его
стихотворение, — писал Благоев, — проникала социалистическая
мысль в том виде, в каком она тогда проявлялась в головах
большинства социалистов и как ее Ботев воспринял
преимущественно от знаменитого русского революционера-социалиста
Чернышевского» 144. Проводя взгляд о влиянии на Ботева идей
Чернышевского 14\ Благоев наиболее полно разработал его позднее в
«Очерках историп социализма в Болгарии» (с. 36—37).
Анализируя взгляды Ботева на социальное развитие
Болгарии, Благоев пришел к выводу, что они являются отражением
социалистических идей Чернышевского. В качестве такого примера
в «Очерках истории...» приведена ботевская оценка болгарской
общины, специфических цеховых и других организаций, которые
могли позволить болгарскому народу после его освобождения от
турецкого ига развить их на основе коммунистических начал.
«Нет нужды доказывать,— резюмировал Благоев,— что этот
социализм является утопическим, главный его недостаток состоит
в том, что идеализируется социальная жизнь, являющаяся
плодом застоя и неразвитости экономических условий, обреченных
из-за этого на исчезновение» (с. 37).
Правильно установив сходство взглядов болгарского
революционера со взглядами Чернышевского, который был одним из
143 Благоев Д. Христо Ботев като поет и журналист//Съч. Т. 4. С. 376.
144 Там же. С. 378.
145 Благоев Д. Хр. Ботев // Съч. Т. 1. С. 295. В числе учителей Ботева
Благоев называет наряду с Чернышевским «Добролюбова, Писарева и других
русских социалистов и народников» (Съч. Т. 4. С. 394).
15 Д. Благоев

434
Приложения
любимейших его писателей146, Благоев упустил из виду и не
показал, как преломлялись эти идеи в сознании Ботева,
исходившего из национальных проблем и органически
перерабатывающего ответы, даваемые передовой мыслью России,
применительно к болгарской действительности. Между тем такая мысль
была высказана Благоевым почти за двадцать лет до появления
знаменитой книги. Тогда он писал, что воспринятые Ботевым
революционные убеждения «он так переработал своим сильным
умом, что они срослись с его натурой, стали у него чем-то
органическим, неотъемлемым и пронизали не только его существо, но
составили и источник его страстных чувств» 147. К сожалению,
эта бесспорно правильная мысль не нашла дальнейшего развития
в трудах Благоева.
Выдвигая на первый план социальные идеи поэта, Благоев
предупреждал против ошибочного смешения утопического
социализма X. Ботева с научным социализмом К. Маркса и Ф.
Энгельса. Социализм для Ботева, продолжал Благоев, не был
обусловлен исторической необходимостью, не был результатом
исторического развития человеческого общества, а был, скорее
всего, поиском человеческого разума. Классовая борьба, как
пружина исторического движения, осталась непонятой Ботевым,
а без этого он не мог научно обосновать историческую
необходимость социализма. Но при всех своих слабостях идеология
Ботева, оказала благотворное влияние на болгарских революционеров,
которые мечтали после освобождения построить
«коммунистическое царство», где нет рабов и угнетателей — чужих и своих.
К сожалению, сосредоточив все свое внимание на освещении
идей утопического социализма Ботева, Благоев не сумел показать
его революционного демократизма, составлявшего самую важную
сторону его идеологии и революционной деятельности. Он
недооценивал роль крестьянства в буржуазно-демократической
революции и роль Ботева как идеолога и защитника его
интересов 148. Отрицательное отношение лидера болгарских тесняков
к крестьянству привело к тому, что он не смог увидеть в нем
главную движущую силу национально-освободительного
движения в Болгарии. Оставляя в тени
революционно-демократическую идеологию Ботева, которая вместе с его
утопически-социалистическими взглядами представляла действенную,
целеустремленную силу, Благоев невольно преуменьшал его значение как
вождя крестьянско-плебейской массы в ее борьбе за
освобождение болгарской нации.
146 Бурмов А. Христо Ботев през погледа на съвременниците. С, 1945. С. 99.
147 Благоев Д. Христо Ботев... С. 296.
148 Христов X. Димитър Благоев и някои проблеми на българската
история//Въпроси на марксическата теория в трудовете на Д. Благоев.
С, 1955. С 279-280.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 435
Однако Благоев отметил объективное значение
коммунистических идей Ботева, подчеркнув, что именно они после гибели
Левского придали силу болгарскому революционному движению.
В то же время он считал, что со смертью Левского и отходом
Каравелова от революционной борьбы болгарские революционеры
в целом разуверились в возможности освобождения Болгарии
только средствами «народной революции» и поставили перед
собой другую цель, а именно поднять восстание, чтобы вызвать
вмешательство европейских держав, особенно России, и таким
способом покончить с турецким господством. Безусловно,
определенная часть болгарских деятелей придерживалась подобных
взглядов, но такая ориентация была недопустима для Ботева и
его последователей, поскольку она противоречила самой
сущности их стратегического плана, рассчитанного на полную
самостоятельность болгарского революционного движения, способного
освободить страну собственными силами 149.
Сам Благоев в своей оценке освобождения Болгарии от
турецкого ига прежде всего исходил из того факта, что оно явилось
результатом всенародного восстания в апреле 1876 г.150 Хотя
восстание и было подавлено с неслыханной жестокостью, оно
подтолкнуло Россию начать войну 1877—1878 гг., следствием
которой и было изгнание турок из Северной и Южной Болгарии.
«Освобождение Болгарии,— писал Благоев,— явилось
неизбежным следствием войны, но оно не было прямой целью
войны» 15t. Отдавая должное героизму русского народа, принесшего
большие жертвы в войне, он вместе с тем как подлинный
революционер-интернационалист не мог не подчеркнуть, что эти
жертвы во многом объяснялись гнилостью и разложением
русского царизма, который «не мог закончить войну иначе как
только устроив людское побоище, в которое русский народ был
брошен как скот» 152. Однако, увлеченный политически
актуальной и важной борьбой против апологетов русского царизма в
Болгарии, Благоев не сумел отделить от целей царизма то
главное, что определяло объективно прогрессивный характер русско-
турецкой войны.
Большое значение для марксистской историографии имела
попытка Благоева тесно связать события апреля 1876 г. с
русско-турецкой войной и последующим освобождением страны. Он
первым указал на роль восстания и народных масс в числе
причин, которые привели к краху турецкого господства в Болгарии,
149 Это, разумеется, не исключало того, что Ботев как реальный политик
учитывал сложившуюся международную обстановку, которая тогда
позволяла болгарским революционерам надеяться на помощь России и
других славянских народов.
150 Благоев Д. Хроника//Съч. Т. 6. С. 156.
151 Там же.
152 Благоев Д. Тържествата//Съч. Т. 42. С. 314.
15*

436
Приложения
поставив их выше всех остальных. «Во всяком случае,— писал
он,— освобождение обязано исключительно восстанию, народным
усилиям и особенному стечению обстоятельств, которые никак не
зависели от воли русского царизма» 153. Такая постановка
вопроса, хоть и грешила определенными неточностями, имела
безусловно положительное значение в борьбе против
фальсификаторских упражнений буржуазных историков и лидеров буржуазных
русофильских партий, всячески замалчивавших действительное
значение восстания и в лакейском подобострастии
превозносивших роль русского царизма. Она имела то бесспорное
преимущество, что не ставила освобождение Болгарии в зависимость
только от внешних факторов, а рассматривала его исходя из
внутреннего развития страны, которое неизбежно вело к
освобождению от турецкого ига и в конечном итоге подготовило
условия для вступления России в войну и разгрома Турции. Тем
самым Благоев подчеркивал решающую роль самих народных
масс.
Несмотря на отдельные неточности, допущенные Благоевым
при анализе и оценке болгарского национального Возрождения,
можно согласиться с Д. Косевым, что написанные позже
исследования по этим вопросам успешно развивали, дополняли и
расширяли мысли и положения Благоева 15\
В благоевской концепции исторического процесса видное
место заняла проблема капиталистического развития Болгарии в
конце XIX и первые два десятилетия XX в. Выдвижение
указанной проблемы на первый план во многом объяснялось тем, что
именно в этой области допускались наиболее грубые
фальсификации со стороны буржуазных, народнических и общедельских
политических деятелей, историков и экономистов. Лишь Благоеву
на конкретном фактическом материале удалось не только
показать развитие капитализма в Болгарии, но и определить его
основные этапы. В этом заключается его огромный теоретический
вклад в болгарскую марксистскую историографию. Он показал
несостоятельность теоретических потуг противников марксизма
доказать, что в Болгарии, кроме капиталистического, был
возможен другой путь развития. Доказать недоказуемое было
нельзя, сколь ни тщились эпигоны народничества опровергнуть
исходную точку зрения болгарских марксистов, согласно которой в
Болгарии происходил процесс развития капитализма, что, с одной
стороны, приводило к уничтожению старых форм ремесла,
а также его цеховых порядков, а с другой — к ликвидации
старых, семейно-задружных форм в земледелии, преобразовавшемся
из натурального хозяйства в денежное155. Благоев писал, что
153 Благоев Д. Хроника. С. 657.
154 Косев Д. Д. Благоев като историк. С. 167.
155 Благоев Д. Социализъмт и работническият въпрос в България. С. 196.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 487
«в Болгарии, где никаких майоратов и доменов, никаких старых
форм крупного землевладения не существует, процесс этот
абсолютно ясен. Как страна мелкого землевладения, этого
необходимого условия развития капиталистического производства, она
напрямик идет к капиталистическому землевладению» 156.
Д. Благоеву принадлежит неоспоримая заслуга в выделении
русско-турецкой войны и освобождения Болгарии как начального
этапа в формировании новой общественно-экономической
формации. «Русско-турецкая война,— подчеркивал Благоев,— вызвала
в Болгарии коренной социальный переворот» 157. С начала
90-х годов он постоянно возвращался к вопросу об
экономическом перевороте, который совершался в стране. «Освобождение
Болгарии,— пишет он в 1910 г.,— было не только освобождением
от турецкого политического рабства, но и
социально-экономическим освобождением от турецкого феодализма» 158.
Молодое Болгарское государство оказалось полностью во
власти капиталистического производства, систематически
разрушавшего старые экономические порядки. Конкуренция
западноевропейских капиталистических держав, чьи промышленные
изделия почти свободно проникали в княжество, окончательно
подорвала старое болгарское ремесло, которое уже и без того не
могло удовлетворить растущие потребности городского населения.
Значительные изменения произошли и в сельском хозяйстве.
Чифликчийское землевладение перестало существовать. Земля,
принадлежавшая прежде турецким беям, перешла в руки
болгарских крестьян и стала их частной собственностью, а в скором
времени мелкое землевладение начало уступать место крупному
капиталистическому сельскому хозяйству159. Все это привело
Благоева к убеждению, что Болгария быстро идет по пути
капиталистического развития, являющегося исторической
необходимостью, что капитализм в Болгарии развивается как составная
часть мирового процесса. Но, однако, болгарскому народу
предстояло испытать и все муки, через которые прошли и другие
народы при рождении капиталистического способа
производства 160.
Самым тяжелым периодом социального развития Болгарии
Благоев считал период первоначального накопления капитала.
Считая его необходимым условием для каждой страны,
вступающей на путь капиталистического развития, Благоев не
сомневался в том, что и Болгария прошла через этот период. Он
убедительно и ярко показал формы и методы этого процесса в
80—90-х годах XIX в. Однако, как нам кажется, его ошибка со-
156 Там же. С. 248.
157 Благоев Д. Изменението на конституцията//Съч. Т. 14. С. 268.
158 Благоев Д. Икономическото положение в България. С. 514.
159 Благоев Д. Социализъмт и работническият въпрос в България. С. 244»
160 Благоев Д. Що е социализъм... С. 427-513.

438
Приложения
стояла в том, что завершающий этап первоначального
накопления он принял за его начало. Ошибка эта вполне понятна, если
учесть, что в распоряжении Благоева не было документальных
данных, которые позволили бы ему увидеть основные признаки
этого процесса еще в конце XVIII в.
Впервые упоминание о первоначальном накоплении капитала
в Болгарии мы встречаем в рецензии Благоева на книгу
французского популяризатора работ Маркса Габриэля Девиля
«Эволюция капитала». Именно здесь родоначальник болгарского
марксизма высказал мысль, что первоначальное накопление в
Болгарии происходит в огромных размерах за счет увеличения
торгового и ростовщического капиталов161. Еще более
определенно он высказался о времени и источниках первоначального
накопления в статье, помещенной в августе 1903 г. в газете
«Искра». «Перпод с 1886 г.—писал Благоев,—это период самого
грубого, беззастенчивого „первоначального накопления
капиталов". Именно с 1886 г. начинаются беззастенчивый грабеж
общинных и государственных земель и лесов, расхищение
государственного банка, казны и займов, которые шли будто
исключительно на постройку железных дорог и пристаней, не говоря
уже об ограблении масс ростовщиками, чиновниками и
полицией» 162. Впоследствии он опять уточняет дату, относя период
интенсивного первоначального накопления уже к 1892 г., когда
промышленно-земельный собор в Пловдиве провозгласил новую
«социальную политику» 163. Отодвигая этот период к концу
XIX в., когда в основных европейских странах уже завершился
переход к империализму, Благоев усматривал особенность этого
процесса в Болгарии в том, что в отличие от других стран он
проходил здесь с молниеносной быстротой164. Примечательно,
что ни в одной из работ Благоева нет прямых указаний на
конечный этап процесса первоначального накопления, но есть
другие — о том, что, по его мнению, этот процесс еще не был
завершен перед Балканскими войнами165. По всей вероятности,
слабость национального капитала и тяжелые формы
эксплуатации трудящихся, как и вся политика болгарского буржуазного
государства, давали Благоеву основания для таких утверждений.
Но они находились в противоречии с анализом
социально-экономического развития Болгарии в первое десятилетие XX в.,
данным самим Благоевым. Трудно предположить, что в стране, где
процесс отделения производителей от средств производства зашел
161 Благоев Д. Рецензия//Съч. Т. 2. С. 276.
162 Благоев Д. Македонский вопрос: Болгария и русское правительство.
С. 530.
™3 Благоев Д. Социалното развитие//Съч. Т. 9. С. 398.
164 Там же. С. 399.
165 Благоев Д. Едрата индустрия и работническата класа в България//Съч.
Т. 12. С. 545.

А. С. Бвйлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 439
далеко, где уже существовали не только оформившиеся, но
и организованные и противостоящие друг другу два класса:
буржуазия и пролетариат, могло еще иметь место
первоначальное накопление капитала.
Исследуя далее развитие капитализма в Болгарии, Благоев
пришел к выводу, что процесс первоначального накопления
капитала, составлявший первый период развития капитализма,
сменился с начала XX в. вторым, длившимся до первой мировой
войны. Он характеризует его как период домонополистического
капитализма, когда при помощи государства сравнительно
быстро развивается промышленность В ряде своих работ Благоев
подчеркивает, что в Болгарии сложились благоприятные условия для
получения высокой нормы прибавочной стоимости путем
неограниченной эксплуатации рабочего класса.
Д. Благоев показал, что капиталистическая эксплуатация
труда в Болгарии проявлялась в самых жестоких формах. Весьма
широкие размеры приобрело применение детского и женского
труда. Он установил, что степень эксплуатации рабочих в
Болгарии была значительно выше, чем в других европейских
странах 166. Это, как писал лидер болгарских тесняков, все больше
обостряло классовую борьбу между болгарской буржуазией и
болгарским пролетариатом167. Одновременно он показал, как
эксплуататорский класс употребляет все силы для того, чтобы
умалить значение, силу и влияние марксизма, надеясь в
конечном итоге его уничтожить. Благоев показал, что величие
марксизма состоит в том, что он «раскрыл тайные пружины
капиталистического строя, объяснил способ, при помощи которого
эксплуататорский класс угнетает пролетариат и живет его
трудом, дал ключ к пониманию человеческой истории, общественных
отношений в настоящем и возможность предвидения близкого
будущего человеческого общества» 168.
В трудах Д. Благоева впервые указано на появление в
Болгарии новой общественной силы — пролетариата п на ту
общественную роль, которую он призван сыграть в судьбах страны 169,
Изучение большого статистического материала и собственные
наблюдения позволили Д. Благоеву показать не только развитие
капитализма в промышленности, но и быстрый рост
пролетариата в Болгарии. Еще в 1892 г. в передовой статье в газете
«Работник» он констатировал, что «болгарский рабочий класс ив
года в год увеличивается. Его положение становится тем хуже,
чем больше развивается капиталистическое производство,
преуспевающее только тогда, когда есть рабочие, которых можно
166 Благоев Д. Що е социализъм... С. 515; см. также Т. 6. С. 272.
167 Благоев Д. Развитието на индустрията в България // Съч. Т. 20. С. 533.
168 Благоев Д. Из живота и литература//Съч. Т. 6. С. 39—40.
169 Натан Ж. Димитър Благоев за общественно-икономическото развитие на
България//Исторически преглед. Година 3: 1946—1947. Кн. 3. С. 330.

440
Приложения
эксплуатировать. Интересы капиталистов и рабочих прямо
противоположны. Пока рабочие не осознают своего положения и
своей великой задачи как класса, до тех пор ни от какой
партии они не могут ожидать своего освобождения от
экономического рабства. Освобождение рабочих — дело самих рабочих» (с. 100).
Почти во всех своих работах Д. Благоев последовательно
проводит мысль об исторической роли пролетариата, которому
надлежит «избавить себя и весь трудовой народ» от буржуазного
строя — «источника нынешнпх страданий народов» 170. Он
последовательно проводит мысль К. Маркса, что рабочий класс не
является еще общественным революционным классом, если он не
осознал себя таковым, не стал классом для себя 171. Это может
произойти, когда пролетариат будет организован, когда он
создаст свою революционную партию. Проблема создания и
развития подлинно пролетарской партии стала ведущей в трудах
Благоева. Он выступает перед нами не только как первый
болгарский марксист и руководитель пролетарской марксистской
партии, но и как ее первый историк. Д. Благоев наметил и
обосновал все этапы исторического развития партии болгарского
пролетариата от создания первых кружков и до превращения ее
в коммунистическую партию. Однако эта тема столь обширна,
что осветить ее в рамках одной статьи не представляется
возможным.
В ряде своих работ Д. Благоев исследовал вопросы
внутренней и внешней политики Болгарии в конце XIX — первом
десятилетии XX в., в период Балканских войн, дав
исчерпывающую оценку политики шовинистической болгарской буржуазии.
Борьбу против буржуазного национализма, который со второй
половины 80-х годов начал быстро распространяться среди
болгарской интеллигенции, Д. Благоев вел на протяжении всей
своей жизни. Болгарская буржуазия сознательно насаждала
национализм, видя в нем противодействие марксизму. Одним из
первых поднял знамя национализма известный
писатель-мемуарист и историк Захарий Стоянов, автор талантливой книги
«Записки о болгарских восстаниях», с которой советский читатель
имел возможность познакомиться в переводе на русский язык
(1953) и оценить ее высокпе художественные достоинства. Его
имя, указывал Благоев, было тогда настолько популярным, что
он увлек национализмом всю болгарскую интеллигенцию.
Необходимо было разоблачить Стоянова, тем более что он выступил
<з острыми нападкамп на социалистические идеи вообще и на
болгарских социалистов в частности. Эта задача была выполнена
Благоевым в полемической брошюре «Наши апостолы» и
некоторых других статьях.
170 Благоев Д. Що е социализъм... С. 503.
171 Благоев Д. Комично положение//Съч. Т. 12. С. 57.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 441
Буржуазия не останавливалась ни перед чем, чтобы вовлечь
молодежь в националистические сети. С этой целью журнал
«Мисъл» решил рекомендовать болгарской интеллигенции теорию
«хорошо понятого национализма», якобы «очищенного от всех
шовинистических примесей» 172, который противопоставлялся
«эгоистическому национализму». Благоев разоблачил эту уловку.
«Напрасно,— пишет он,— человек будет пытаться провести
границу между „хорошо понятым национализмом'4 и плохо
понятым, или эгоистическим. И лучшим образом понятый
национализм очень легко становится плохо понятым, грубо
эгоистическим. Национализм как принцип сам по себе эгоистичен» пз.
В начале XX в., в особенности перед Балканскими войнами,
в связи с обострением классовой борьбы в Болгарии и ростом
рабочего движения в буржуазной историографии усиливаются
антидемократические и националистические тенденции. Благоев
реагирует на эти явления опубликованием рецензии на книгу
известного буржуазного публициста и политического деятеля
Симеона Радева, вышедшую под громким названием «Строители
современной Болгарии». Эта книга примечательна прежде всего
тем, что ее автор сознательно отказался от всяких попыток
целостного изложения истории Болгарии после ее освобождения,
а дал лишь политическую хронику, мотивируя это тем, что
написание подлинной истории с помощью определенного
научного метода пока что еще невозможно, так как отсутствуют
необходимые мемуары и монографии. Благоев вскрывает
несостоятельность подобных утверждений174. По его мнению, дело
заключалось не в отсутствии материалов, а в том, что Радев
поставил перед собой совсем другую цель — «написать эпопею
национализма» 175, в которой выразились бы политические
претензии болгарской буржуазии. «То, что мы называем
национализмом нашего Возрождения,— писал сам Радев,— это
самонадеянность национального духа, это устремление к огромной
исторической судьбе, это вера, что болгарский народ призван
господствовать на Балканском полуострове». Благоев делает вывод>
что агрессивный национализм Радева — это «только национализм
поднимающегося буржуазного класса, а не национализм целого
народа, т. е. не народное сознание п любовь к отечеству» 176*
Начавшаяся в 1911 г. итало-турецкая война привлекла внимание
Благоева своими возможными последствиями для балканских
народов. Лидер болгарских тесняков, как и В. И. Ленин, видел,
что Балканы превращаются в узел противоречий в мировой поли-
172 Благоев Д. Из обществената хроника // Съч. Т. 2. С. 124.
173 Там же.
174 Благоев Д. Една епопея на буржуазнпя национализъм//Съч. Т. 14.
С. 213.
175 Там же. С. 214.
176 Там же. С. 214-215.

442
Приложения
тике, что представляет большую опасность для настоящих и
будущих интересов пролетариата Балканского полуострова177.
Проанализировав сложившуюся в связи с войной обстановку,
Благоев пришел к выводу, что для болгарской
националистической буржуазии и династии возник соблазн использовать
благоприятный, с их точки зрения, момент для решения
территориальных проблем. Однако он предупреждал, что война на
Балканском полуострове «не приведет ни к автономии Македонии и
Албании, ни к овладению Македонией и присоединению ее
к Болгарии» 178. В трудах Благоева дана всесторонняя оценка
Балканских войн и возникших в связи с этим проблем с
позиций революционного марксизма и пролетарского
интернационализма. Эти оценки близко стояли к ленинским.
Начавшаяся империалистическая война и крах II
Интернационала способствовали дальнейшему приближению взглядов
Д. Благоева к взглядам В. И. Ленина. Это прежде всего
относится к оценке самой войны как империалистической, роли
революционных народных масс в борьбе против своих правительств,
к лозунгу революционного выхода из войны и др. Уже в самом
начале войны Д. Благоев писал: «Нет сомнений, что
единственным победителем в нынешней общеевропейской войне будет не-
жзбежная общеевропейская революция». Он призывал
подготовить условия для ее успеха, ибо она спасет и балканские народы
от порабощения, создав условия для их свободы и
независимости 179.
Выше уже говорилось об отповеди, которую дал Благоев
Плеханову в статье «Magister dixit». Его позиции, которая, как
подчеркнуто в статье, будет одобрена всеми русофильскими
буржуазными партиями на Балканах и «широкими социалистами»
в Болгарии, Благоев противопоставил пролетарскую,
интернационалистическую позицию* «тесных социалистов». «Наша задача,—
писал он,— бороться всеми силами за сохранение Балкан за
балканскими народами, за их независимость, свободу и
самостоятельное развитие их производительных сил. А это будет
достигнуто лишь путем образования ими Балканской федеративной
республики». Этому будет способствовать не победа России или
Германии, а «революция, которая вспыхнет как результат
нынешней небывалой по своим размерам войны» 18°.
В годы войны Д. Благоев вплотную подошел к пониманию
ленинской теории империализма 181. Однако, как это верно под-
177 Благоев Д. Долу войната! /Съч. Т. 15. С. 9.
178 Там же. С. 11.
179 Благоев Д. Общеевропейската война//Съч. Т. 16. С. 401—402.
480 Благоев Д. Magister dixit. Т. 16. С. 496-497.
181 Григоров К. И. Экономические взгляды Димитра Благоева//Димитр
Благоев - выдающийся теоретик и революционер. С. 81.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 44В
черкивал Ж. Натан 182, он не смог увидеть новых явлений в
экономике Болгарии, связанных с переходом капитализма в его
монополистическую стадию. Только после победы Октябрьской
социалистической революции внимание Благоева было
привлечено к ленинской теории империализма, которая в целом была
правильно воспринята им самим и другими болгарскими
марксистами. Но и после этого лидер болгарских коммунистов не сразу
смог верно определить место и роль Болгарии в системе
мирового империализма.
Знакомство Благоева с трудами В. И. Ленина и изучение
опыта большевизма помогли ему преодолеть ряд ошибочных
положений по вопросу о роли крестьянства в пролетарской
революции, о возможности захвата власти пролетариатом только в^
высокоразвитых капиталистических странах и др. Переход на
позиции ленинизма был связан с пересмотром прежних тесня-
ческих взглядов и приложением ленинских идей к болгарской
действительности. Такой переход оказался исключительно
плодотворным для Благоева, который вскоре обосновал возможность
и необходимость победы пролетарской революции в Болгарии.
Он выступает с резкой критикой утверждений Плеханова о том,
что русскому рабочему классу не надо было брать власть,
поскольку буржуазия в России не стала еще полностью
господствующим классом, а русский народ в подавляющем большинстве
не был еще пролетаризован. Такая теория, пишет Благоев,
ничего общего не имеет с марксизмом, является его фальсификацией,,
но именно поэтому она была подхвачена всеми идеологами
эксплуататорских классов в Болгарии, упорно утверждавшими, что
у них большевизм и коммунизм невозможны. Этой злобной
критике Благоев противопоставил лозунг борьбы за
социалистическую республику в Болгарии 183, которая может быть завоевана
путем скорейшего захвата политической власти пролетариатом ш
другими малоимущими слоями населения и установления
революционной пролетарской диктатуры184. С 1918 г. и уже до
самой своей смерти (1924) Благоев не перестает разрабатывать
вопросы революционного движения в Болгарии: о неизбежности
пролетарской революции и диктатуре пролетариата, союзе
пролетариата с крестьянством и др.185
Пожалуй, в послевоенной истории Болгарии 1918—1923 гг.
нет ни одного более или менее важного события, на которое так
182 Натан Ж. Д. Благоев за икономическото развитие на България //100
години Димитър Благоев. С. 102.
183 Благоев Д. Нашите лозунги//Съч. Т. 18. С 329-330.
184 Благоев Д. Работническите стачки и произъводството//Съч. Т. 18. С 473.
185 Эти проблемы были рассмотрены в таких статьях, как «Наши лозунги».
«Диктатура или демократия», «Пролетариат и отечество», «Коммунизм
и государство», «Что такое советское управление?», «Пролетариат и
крестьянство» и др.

444
Приложения
или иначе не откликнулся бы лидер болгарских коммунистов.
Это касается таких важных проблем, как революционный и
политический кризис, охвативший Болгарию после первой мировой
войны, стачечное движение в стране, и прежде всего известная
транспортная стачка в конце 1919 — начале 1920 г., фашистский
переворот 9 июня 1923 г. и, наконец, Сентябрьское
антифашистское восстание 1923 г. В написанном им от имени БКП (т. с.)
протесте он объясняет причины, толкнувшие массы к восстанию.
Фашистское правительство, совершившее переворот, пишет
Благоев, «сковало ум и тело трудящегося народа в оковы. Массы,
видевшие, что путь для легальной борьбы окончательно
перекрыт, поднялись с оружием в руках, чтобы защищаться. БКП,
будучи партией широких народных масс, призвала тогда
коммунистов быть в первых рядах вооруженной борьбы. Она
боролась, она понесла поражение, но она была в состоянии законной
самообороны. Ответственность несут те, кто спровоцировал
массы на гражданскую войну» 186. Даже в беглых замечаниях
Благоева об исторических фактах и событиях всегда заложена
глубокая и интересная мысль. Особенно много места в трудах
родоначальника болгарского марксизма уделено рабочему классу
и его партии 187.
Разоблачая фальшивую буржуазную демократию, Благоев
указывает, что только при системе советского типа возможна
полная, истинная демократия. Он предупреждает, что болгарский
господствующий класс не уступит власть добровольно и что
только революция может вырвать власть у буржуазии и
уничтожить ее господство. Но для этого необходимо, чтобы пролетариат
и малоимущие представляли мощную, сплоченную по сознанию
и организации силу188. В ее создании и состояла, по мнению
Благоева, главная задача Болгарской компартии.
Труды Благоева, написанные в конце первой мировой войны
и после ее окончания и посвященные актуальным проблемам
болгарской действительности, имеют огромное значение. В то
время как болгарская буржуазная историческая наука либо
вовсе обходила вопросы новейшей истории, либо направляла свои
усилия на фальсификацию современной истории Болгарии и
злобную клевету на рабочий класс и его партию, Благоев в
«своих трудах создал основы нового раздела болгарской
исторической науки — новейшей истории, в центре которой он
поставил болгарский революционный пролетариат.
183 Благоев Д. Обяснение от Българската комунистическа партия (т. с.)
С. 449.
187 См.: Колева Т. Д. Благоев об исторической роли рабочего класса
Болгарии; Йотов Й. Д. Благоев — основатель и создатель революционной
партии болгарского рабочего класса // Димитр Благоев — выдающийся
теоретик и революционер.
£88 Благоев Д. Що е съветско управление?//Съч. Т. 18. С. 568.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 445
Проникнутые глубоким историзмом, произведения Благоева
сохранили свое значение и ныне. Они стали той почвой, на
которой росла и развивалась болгарская марксистская
историография. Разработанные в его трудах основные проблемы социально-
экономической и политической истории Болгарии в эпоху
феодализма и капитализма, национально-освободительного и
революционного движения болгарского народа составили основу
цельной марксистской концепции болгарского исторического
процесса. Разрабатывая эту концепцию, Благоев всегда остро
реагировал на отступления от марксистского метода познания
истории, а тем более на ее фальсификацию, откуда бы она ни
исходила. «Говорят,— восклицал он,— не забывайте историю! Какую
историю? Ту, которую вы фальсифицируете? Такой истории мы
не признаем» 189.
* * *
«Вся научно-исследовательская деятельность
Благоева,—подчеркивал видный политический и государственный деятель и
талантливый ученый В. Коларов,— была неразрывно связана с
практикой пролетарского социалистического движения, и сам
Благоев непосредственно участвовал в практической жизни
партии» 190. В правильности такой оценки научного творчества
Д. Благоева читатель мог убедиться, прочитав его выдающийся
труд «Очерки пстории социализма в Болгарии». Болгарские
марксисты, и прежде всего такие выдающиеся, как Г. Димитров,
В. Коларов, Т. Живков и др., всегда придавали огромное
значение изучению сочинений Благоева, его научным исследованиям
по болгарской истории, современности и экономике. В его
богатом наследии они, как и вся Болгарская коммунистическая
партия, находили примеры того, как следует ориентироваться в
самых сложных условиях и правильно решать задачи,
поставленные историческим развитием на повестку дня.
Подчеркивая главное в теоретическом наследии Благоева,
В. Коларов писал, что, «как писатель, ученый и исследователь
нашей действительности, как пропагандист и агитатор, как
политический деятель и партийный руководитель, он дал нам
образцы принципиальной пролетарской классовой борьбы без
компромиссов» 191. Разумеется, это в полной мере относится и к
«Очеркам истории социализма в Болгарии», книге во всех
отношениях примечательной.
Результаты своих исторических исследований выдающийся
болгарский революционер и ученый целиком поставил на служ-
189 Благоев Д. Социалдемокрацията против войната//Съч. Т. 17. С. 444-445.
190 Коларов В. Георги Кирков//Избр. произведения. Т. 3. С. 218.
191 Коларов В. Благоев пръв издигна знамето на социализма в България //
Там же. С. 437-438.

446
Приложения
бу болгарскому рабочему классу в его борьбе за социальное
освобождение. Именно этим целям должен был служить его
фундаментальный труд «Очерки истории социализма в Болгарии».
Советскому читателю следует иметь в виду, что Благоев и его
соратники, как, впрочем, и марксисты в других странах, под
социализмом понимали тогда не только общественный строй,
который неизбежно придет на смену капиталистическому, но и
пролетарскую теорию и социалистическое движение рабочего
класса.
В мировой марксистской литературе уже со второй половины
XIX в. предпринимались попытки не только переосмысления
важнейших общественных движений прошлого, но и изложения
начального этапа рабочего движения в странах Западной
Европы и истории первых пролетарских организаций, но далеко не
всем авторам удавалось до конца оставаться на марксистских
позициях. В этом отношении труд Благоева, как справедливо
замечает болгарский историк М. Велева, выгодно отличается от
многих аналогичных работ, выходивших на Западе 192.
Большую часть книги, вышедшей из печати в июле 1906 г.,
Благоев посвятил систематическому изложению истории
болгарского социалистического и рабочего движения, возникновению
социал-демократической партии, слиянию ее с
социал-демократическим союзом и борьбе в БРСДП, закончившейся расколом и
изгнанием оппортунистов из партии. Это был период, по мнению
Благоева, небольшой, но достаточный, для того чтобы
оглянуться назад и сделать определенные выводы, необходимые для
осмысления пройденного пути и дальнейшего развития теории и
практики социалистического движения в Болгарии. Глубокое
уважение к исторической науке, ее возможностям заглянуть не
только в прошлое, но и осветить настоящее и наметить
перспективы на будущее — вот что заставило Благоева взяться за
написание книги.
В предисловии автор писал, что имел намерение начать
изложение с первых опытов социалистической пропаганды после
освобождения Болгарии, но, приступив к работе над книгой,
убедился, что этого невозможно сделать, не исследовав
предварительно социал-революционное движение до освобождения,
а вместе с ним и далекое прошлое народа. Эту связь он выразил
известным французским изречением «Le mort saisit le vif!»
(«Мертвые хватают живых!»). «На социалистическую мысль
после освобождения,— разъяснял Благоев,— оказали влияние
идеи, выдвигающиеся социал-революционерами до освобождения,
а над последними довлело прошлое болгарского народа; эти идеи
стали преобладающими в среде социалистов». Это обстоятельство
и заставило Благоева обратиться к прошлому болгарского народа.
192 Велева М. Исторические исследования Димитра Благоева. С. 257-258.

А. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 447
Автор сознает, что некоторые части его работы, особенно это
относится к первой части, изложены в самых общих чертах,
и выражает надежду, что при других обстоятельствах ему
удастся дать более подробное описание истории болгарского народа.
Подобные намерения были у Благоева и прежде, но, к
сожалению, осуществить их ему не удалось. Но и то, что им сделано,
имеет непреходящее значение.
Впервые в болгарской историографии была дана научная
марксистская трактовка болгарской истории со времени
образования Болгарского государства и до начала XX в. Большую часть
работы Благоев посвящает рассмотрению истории Болгарии
после ее освобождения, что было вполне оправдано самой темой
исследования. Более того, научный анализ современной истории,
который мы находим в книге, поражает своей точностью и
аргументированностью. Надо при этом иметь в виду, что если по
средневековой и новой истории Болгарии было еще собрано
небольшое количество материалов и написано немного трудов, то
по новейшей (для того времени) истории их вообще еще не было.
Глубокое овладение марксистской теорией помогло Благоеву
преодолеть огромные трудности и показать, что болгарский
народ в своем развитии прошел через те же
общественно-экономические формации, что и другие европейские народы. Несмотря
на слабость болгарского пролетариата в конце XIX в., Благоев
увидел в нем решающую силу, способную изменить ход событий
в стране, вырвать у буржуазии власть и направить Болгарию по
пути социализма. При этом следует иметь в виду, что у
Благоева, как подчеркивал Д. Косев, во-первых, не было
предшественников в исследовании болгарской истории с марксистских
позиций и он сам был вынужден решать большое количество
сложных проблем и, во-вторых, к тому времени, когда была написана
книга, ее автор и болгарские марксисты еще не могли овладеть
тем новым, что внес в сокровищницу марксизма В. И. Ленин.
Обычно в литературе отмечают две группы вопросов, по
которым Благоев допускал ошибки как в предлагаемой книге, так
и в других своих трудах. Первая группа вопросов связана с
оценкой политики, которую Россия проводила на Балканах,
с русско-турецкой войной 1877—1878 гг. и ее результатами.
Отсюда и определение целого этапа в истории болгарского
народа как «борьбы за национальную независимость». Второй круг
вопросов связан с отношением к крестьянству в целом и как
союзнику пролетариата в революционной борьбе в частности.
Эти вопросы уже затрагивались в той илп иной мере в
статье, но они требуют дополнительного разъяснения в связи с их
постановкой в книге «Очерки истории социализма в Болгарии».
Известно, что К. Маркс и Ф. Энгельс резко отрицательно
относились к русскому царизму и той роли, которую он пграл в
Европе со времени Священного союза. Это отношение к царской

448
Приложения
России как к постоянному источнику военной опасности, к
жандарму Европы они сохранили до конца своих дней. Наиболее
четко эта оценка дана в статье Ф. Энгельса «Внешняя политика
русского царизма», которая в 1894 г. вышла отдельной
брошюрой в переводе на болгарский язык. К началу 90-х годов
завершается идейное формирование Благоева как марксиста.
Неудивительно, что, последовательно отстаивая марксистское учение,
он не мог отказаться от точки зрения своего учителя Энгельса,
считавшего царизм последней твердыней общеевропейской
реакции. К тому же подобный взгляд был господствующим во II
Интернационале, его разделяли такие маститые марксисты, как
Плеханов и Каутский, с мнением которых считался БлагоеВс
Но в таком случае возникает вопрос, можно ли вменять в
вину Благоеву то, что он не смог тогда оценить изменившуюся
в мире обстановку и продолжал рассматривать царскую Россию
как основную агрессивную и контрреволюционную силу?
Думается, что нет. Тем более что политика русского царизма в
отношении Болгарии была далеко не безупречна и во многом
противоречива. Конечно, многие утверждения Благоева,
встречающиеся в книге, были скорее данью господствовавшему в
социал-демократических партиях тезису об особой агрессивности русского
царизма, чем выводам, сделанным на основе документальных и
конкретных исторических фактов. Таковы, например, его
утверждения, будто войны, которые Россия вела с Османской
империей, привели к задержке общенационального движения на
Балканах, или то, что заключение Сан-Стефанского договора,
по которому в состав Болгарии были включены все области
Османской империи, считавшиеся болгарскими, «было довольно
хитрой дипломатической игрой со стороны России».
Неправомерным было отождествление позиции России с позицией западных
держав в отношении целостности воссозданного Болгарского
государства 193. Столь же неоправданной была попытка Благоева
представить борьбу русофобов против русофилов как борьбу в
защиту национальной самостоятельностп Болгарии от
посягательств России и выделение периода с 1886 по 1892 г.,
названного им периодом «борьбы за сохранение национальной
независимости» 194. В действительности же болгарская буржуазия и
правительство Стамболова, борясь против русского влияния,
меньше всего заботились о национальной независимости страны,
которая все больше подпадала под влияние западных держав,
и прежде всего австро-германского блока.
Здесь нет возможностп останавливаться на крестьянском
вопросе и его интерпретации Благоевым. Выше уже говорилось
об отношении болгарского марксиста к крестьянству как воз-
193 Подробнее об этом см. примеч. 18, 78 и 79.
194 См. примеч. 103.

Л. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 44У
можному союзнику пролетариата в революционной борьбе. В
работе «Классовая борьба или „общее дело1'?», написанной позднее
рассматриваемой книги, Благоев ссылался на то место
«Манифеста Коммунистической партии», где Маркс и Энгельс,
определяя средние сословия как консервативные и даже реакционные,
пишут, что «Если они революционны, то постольку, поскольку им
предстоит переход в ряды пролетариата... поскольку они
покидают свою собственную точку зрения для того, чтобы встать на
точку зрения пролетариата» 195. На этом основании автор
брошюры делает вывод, что, до тех пор пока эти сословия или, как
он переводит, «слой» не перешли в ряды пролетариата и не
встали на его точку зрения, до тех пор они реакционны и
вместе с буржуазией и феодалами составляют одну реакционную
массу. «И этот вывод,— пишет далее Благоев,— верен не только
теоретически, он подтвержден и практикой и опытом)) 196.
В крестьянстве Благоев видел не союзника, а резерв пополнения
рабочего класса, способный усвоить его революционную
идеологию, но этот процесс, утверждал он вслед за Каутским, не столь
быстрый, как это могло казаться Марксу и Энгельсу. Такова
общая постановка вопроса.
Что же касается предлагаемой книги, то здесь крестьянский
вопрос или, более точно, отношение БРСДП к крестьянству
рассмотрено в ином аспекте, в той постановке, которая была
предложена «широкими социалистами», стремившимися соединить
социализм «со всем угнетенным народом», т. е. с крестьянской
массой и мелкими производителями вообще. Подобное
стремление вызвало у Благоева вполне естественную тревогу, поскольку,
как он писал, пролетарское движение в Болгарии находится в
самом своем начале и требование «перенести центр тяжести в
деятельности нашей партии на пропаганду социализма среди
мелких собственников — завтрашних пролетариев — на деле
равнозначно отказу от социал-демократизма и превращению партии
в представительницу интересов не пролетариата, а
мелкобуржуазного класса». Благоев не отрицал, что социалистической
пропагандой будут охвачены и мелкие производители, но он
категорически возражал, и в этом он безусловно был прав, что партия,
вместо того чтобы стать действительно рабочей
социал-демократической, вместо того чтобы набирать силу в больших городах
за счет рабочего элемента, «изменяла свой характер и
укреплялась в маленьких городских, приходящих в упадок центрах и
даже в селах». При таком подходе вопрос о рабочем движении в
партии действительно отступал на второе место. Можно
согласиться с Благоевым, что в специфических условиях Болгарии,
пока село еще не пришло в движение, перемещение центра дея-
195 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 434.
196 Благоев Д. Класова борба пли «общо дело»? С. 187.

450
Приложения
тельности социал-демократической партии из пролетарской среды
в крестьянскую было преждевременным.
Но положение быстро менялось. Политика буржуазных
правительств вызывала широкое недовольство крестьянства,
толкала его на борьбу с буржуазным государством. В конце 90-х —
начале 1900-х годов начались крестьянские восстания и бунты,
приведшие к созданию самостоятельной крестьянской
организации — Болгарского земледельческого народного союза (БЗНС),
целью которого была защита беднейшего и среднего
крестьянства от капиталистической эксплуатации, грабежа и насилия.
Крестьянство заявило о себе как о серьезной силе в
антикапиталистической борьбе за завоевание демократии. Но ни Благоев, ни
его соратники не распознали революционных возможностей
крестьянства. В книге приведено выступление Г. Киркова на
седьмом съезде партии (1900 г.), в котором он утверждал, что
земледелец в Болгарии еще не является революционным элементом,
а «земледельческое движение представляет собой нечто вроде
„мутного водоема", который еще не очищен от тины». Сам
Благоев считал, что земледельческий союз оказался в руках
буржуазных демагогов, что немедленно привело его к упадку (с. 261).
Конечно, правые силы в БЗНС играли значительную роль и
это предопределило на длительное время отношение Благоева и
тесняков к крестьянской организации и привело к
неоправданному выводу о ее упадке. В основе подобного утверждения лежало
убеждение Благоева, что крестьянство не способно на
революционную инициативу. Д. Благоев не заметил, что сам факт
обособления крестьянских масс от буржуазных партий и создание
земледельческого союза как отдельной общественно-политической
силы был прогрессивным явлением, указывавшим на большие
революционные возможности крестьянства, учесть которые
марксистская партия была обязана. «Тесным социалистам»
потребовалось немало лет, чтобы осознать этот факт. Ученики и
соратники Д. Благоева, крупные марксисты-ленинцы Г. Димитров и
В. Коларов, сохранив на всю жизнь благоговейный трепет перед
незаурядной личностью Благоева, его выдающимся умом,
беззаветной преданностью делу рабочего класса и социализма,
отмечали, что тесняки во главе с Благоевым не сразу смогли прийти
к правильному пониманию крестьянского вопроса. А в наши дни
Т. Живков назвал его ахиллесовой пятой «тесного
социализма» 197.
Таковы некоторые замечания, которые хотелось, чтобы их
учел читатель при ознакомлении с книгой, безусловно
представляющей значительный интерес и сегодня, более 80 лет спустя
после ее напечатания. Проблемы, выдвигавшиеся и решавшиеся
^1 Живков Т. Революционный опыт — оружие рабочего класса // Пробл.
мира и социализма. 1973. № 9.

Л. С. Бейлис. Исторические взгляды Димитра Благоева 451
в маленькой аграрной Болгарии в конце XIX — начале XX в.,
вероятно, сохраняют свою актуальность во многих
развивающихся странах. Положительный и отрицательный опыт
социалистического движения в стране с преобладающим крестьянским
населением и еще недостаточным развитием капитализма при
наличии революционной марксистской партии может оказаться
полезным для освободившихся стран в Азии, Африке и Латинской
Америке. В этом отношении книга Димитра Благоева
приобретает большое значение, далеко выходящее за границы Болгарии.
Труд Благоева привлекает своей документированностью,
стремлением автора обосновать каждый сделанный им вывод
доступными ему источниками, которые он, однако, никогда не
фетишизировал. Тогда же, когда в его распоряжении не было
достаточных документальных данных, он широко использовал
сравнительно-исторический метод, который в сочетании с
историческим материализмом давал ему возможность добиваться
значительных научных результатов. Болгарский исследователь
М. Велева к числу недостатков книги относит слишком длинные
цитаты, целиком приведенные газетные статьи, перегруженность
подробностями198. Все это, конечно, так, но в этом сказалось
уважение Благоева как историка к фактам, к достоверности
повествования. Кроме того, его исследование приобретает сейчас
характер источника, к которому еще не раз будут обращаться
историки как в Болгарии, так и в других странах.
Бескомпромиссная борьба Благоева против народнических и
ревизионистских теорий и концепций способствовала победе
революционного марксизма в Болгарии. В ходе этой борьбы не
только восстанавливалась историческая истина, но и
формировалась новая марксистская концепция болгарского исторического
процесса и тем самым была создана почва для успешного
развития марксистской историографии в Болгарпи. Благоев считал,
что перед ним как болгарским марксистом стоит важная задача
исследования, изучения и освещения развития болгарской
народнохозяйственной, общественно-политической жизни и
особенно рабочего и социалистического движения, что с большой
глубиной и было выполнено как в предлагаемой книге, так и в
других его трудах. Глубоким историческим оптимизмом проникнуты
заключительные строки труда Д. Благоева: «На стороне
социальной демократии логика развития и самая совершенная теория,
какой является теория Маркса. Благодаря этому она сильна и
становится все сильнее, она преодолевала и будет преодолевать
впредь все препятствия, встречающиеся на ее пути... Нет
никаких оснований сомневаться, что грядущая история блестяще
подтвердит все ее предвидения. Будущее за социальной
демократией, пролетарским социализмом» (с. 390).
А. С. Бейлис
198 Велева М. Исторические исследования... С. 257.

ПРИМЕЧАНИЯ
Д. БЛАГОЕВ.
ОЧЕРКИ ИСТОРИИ СОЦИАЛИЗМА В БОЛГАРИИ
1 Осенью 865 г. болгарский князь Борис I, члены княжеской семьи и
приближенные к князю боляре приняли христианство, и оно стало
официальной религией в Болгарии. Введение христианства способствовало
ликвидации этнической обособленности протоболгар и славян, внутреннему
укреплению государства, культурному развитию и международному признанию
страны. Процесс христианизации Болгарии проходил в борьбе с
противниками центральной власти, желавшими сохранить язычество. С. 9
2 Симеон (864 или 865-927) - болгарский царь с 893 по 927 г. При нем
Болгария достигла вершины своего политического и военного могущества.
В 917 г. после очередной победы над Византией ему был присвоен титул
«Царя болгар и греков». В результате успешных войн территория первого
болгарского государства была значительно расширена и простиралась от
Черного до Адриатического моря. В царствование Симеона большое
развитие получили литература и искусство. С. 10
3 Ивайло (неиэв.- 1280) - пастух, руководитель крестьянского
антифеодального восстания в Болгарии, начавшегося в 1277 г. (Благоев ошибочно
называет 1276 г.). В 1278 г. после побед над татарами и царскими войсками
Константина Асена вступил в Тырново и провозгласил себя царем.
Продолжал борьбу с Византией и татарами. После восстания, поднятого
против него болярами ,в 1280 г., бежал к татарам, где и был убит. С. 10
4 Тертер Георгий - по происхождению половец. После изгнания Ивайло
избран болгарским царем (1280-1292), но власть его была слабой, и он
вынужден был бежать из Болгарии. С. 10
5 Спахии — держатели спахилуков, военно-ленных владений,
передававшихся султаном в пользование служившим в феодальной коннице
лицам. Часть феодальной ренты спахии передавали государству, а остальную
присваивали себе. Постепенно значительная часть спахилуков переходит в
наследственные владения. С. 14.
6 Тимариоты - держатели тимаров, мелких военно-ленных владений в
Османской империи. Тимариоты должны были участвовать в военных
походах в составе конницы. С. 14.
7 Бейство - представители военной и гражданской администрации в
Османской империи, носившие титул беев. С. 14
8 Бейлербей — наместник провинции в Османской империи, крупный
феодал. С. 14
9 Райя (букв, «стадо») - презрительное наименование всех
немусульманских подданных в Османской империи. С. 14
10 Д. Благоев придерживался здесь тезиса, выдвинутого русским
буржуазным ученым В. Макушевым, о том, что османское иго не было тяжелым
для болгарского народа, по крайней мере до конца XVII в. Последующие
исследования марксистских историков показали необоснованность таких
утверждений. С. 14
11 После неудачи восстания 1598 г., охватившего Тырново и другие
города и села Северной Болгарии, десяткп тысяч болгарских семейств бежали
в Валахию. После подавления восстания в Чппровце в 1688 г. город и его
окрестности были ограблены и сожжены, а население изгнано из страны.
То же произошло и в 1689 г. в Македонии и Западной Болгарии. С. 15
12 Многие болгары приняли участие в борьбе сербского народа против

Примечания
453
осмааского ига, начавшейся в 1804 г. Еще большее количество болгарских
добровольцев участвовало в восстании греков 1821 г. С. 15
13 Димитр Хаджи (1837-1868) - четнический воевода. Вместе со С. Ка-
раджей возглавил большой добровольческий отряд, переправившийся в
июле 1868 г. через Дунай и с боями продвигавшийся к пику Бузлуджа,
где был окружен регулярными турецкими войсками. Здесь и погиб X.
Димитр. С. 16
14 Караджа Стефан (1840-1868) - четнический воевода. В бою близ
с. Вышовграда Тырновского округа был тяжело ранен и попал в плен.
Скончался от ран. Для устрашения болгар турецкие власти повесили
мертвого воеводу. В 1873 г. X. Ботев посвятил его памяти стихотворение-балладу
«Хаджи Димитр». С. 16
15 Современные болгарские историки несколько передвинули начальные
хронологические границы болгарского Возрождения, относя их к началу
XVIII в. В соответствии с этим время с начала XVIII по первую четверть
XIX в. они условно именуют ранним Возрождением. С. 16
16 Паисий Хилендарский (1722-1773) -деятель болгарского
национального Возрождения. В 1745 г. принял монашество в Хилендарском
монастыре на Афоне. В 1762 г. закончил двухлетний труд над книгой «История
славяно-болгарская», ставшей эпохальной. Каждая страница этой книги
проникнута пламенным патриотизмом, стремлением пробудить
национальное самосознание болгарского народа, вдохнуть в него веру в светлое
будущее. Паисий стал первым идеологом болгарского национального
Возрождения. Книга в большом количестве распространилась в списках. До
настоящего времени обнаружено около 60 таких списков. С. 16
17 Танзимат (преобразования, реформы) - период умеренных
буржуазных реформ, начало которому было положено при турецком султане Абдул-
Меджиде, торжественно провозгласившем хатти-шериф в «Гюльхане»
(Павильон роз) в 1839 г. Предполагалось, что основные принципы хатти-ше-
рифа будут постепенно осуществлены путем издания отдельных законов.
В манифесте султана было указано, что они должны обеспечить: «1)
гарантии нашим подданным в том, что их жизнь, честь и имущество будут
полностью сохранены; 2) справедливую разверстку и порядок сбора налогов;
3) правильный порядок набора в армию и установление определенного
срока военной службы». Реформы носили половинчатый характер и не
задевали основ турецкого феодального государства. Несмотря на это, они
вызвали противодействие реакционно настроенных феодальных элементов,
добившихся их прекращения. В начале 70-х годов XIX в. наступает период
феодально-клерикальной реакции. С. 17
18 Утверждение Д. Благоева, будто войны, которые Россия вела с
Османской империей, привели к задержке общенационального движения на
Балканах, не было основано на самостоятельном изучении этих вопросов.
Ученики и соратники Д. Благоева, Г. Димитров и В. Коларов глубоко и
всесторонне рассмотрели роль и значение русско-турецких войн в борьбе
за освобождение всех балканских народов. В. Коларов подчеркивал, что
войны, которые русский царизм вел против Османской империи, объективно
стали войнами освободительными и прогрессивными, поскольку были
направлены на то, чтобы расчистить путь для развития свободолюбивым и
жизнеспособным балканским народам от «гниющего трупа» османской
феодальной империи.
Не отрицая того факта, что царская Россия стремилась к
территориальным захватам на Востоке, марксистские историки вместе с тем показали,
что независимо от целей, которые вынашивались в Петербурге, Россия
действовала прогрессивно и фактически стала союзницей балканских народов,
восставших против турецкого гнета. С. 18
19 Невыносимая эксплуатация крестьянства, злоупотребления и
насилия со стороны турецких феодалов привели к обострению классовых
противоречий. В 1835-1836 гг. начались крестьянские восстания. В 1837 г.

454
Приложения
вспыхнуло восстание в Пиротской околии, для подавления которого
турецкое правительство направило воинские части. С особой силой крестьянские
восстания развернулись в начале 40-х годов. В 1841 г. вспыхнуло восстание
и в Нишском пашалыке (округе), где проживали болгары и сербы.
Восстание было жестоко подавлено. По приказу турецких властей в Нише была
построена башня, куда были замурованы головы 4 тыс. зверски замученных
повстанцев. С. 19
20 1 июня 1850 г. началось массовое крестьянское восстание в Северо-
Западной Болгарии, охватившее Видинскую, Кулскую, Ломскую и Бело-
градчиковскую околии. До 12 тыс. восставших осадили Белоградчикскун>
крепость, в которой находился турецкий гарнизон, располагавший
артиллерией. После 10 дней осады восставшие были вынуждены отступить.
Вскоре восстание было подавлено, а над крестьянством учинена кровавая
расправа. Но и после этого брожение среди крестьян продолжалось, что
вынудило турецкое правительство пойти на уступки, разрешив крестьянам,
в определенный срок выкупать спахийские земли. С. 19
21 Жестокость, с которой было подавлено Нишское восстание, вызвала,
возмущение всей европейской общественности, что заставило французского-
министра иностранных дел Гизо направить в Болгарию экономиста
А. Бланки для выяснения положения дел на месте. Два года спустя после
возвращения во Францию он опубликовал книгу «Путешествие по
Болгарии», в которой рассказал о невыносимых страданиях болгарского народа,
и турецких зверствах. С. 19
22 Априлов Васил (1789-1847) -один из деятелей болгарского
Возрождения. Большую часть жизни прожил в России, где был крупным
торговцем. Под влиянием сочинений Ю. Венелина посвятил себя целиком делу
подъема просвещения и культуры болгарского народа. В 1835 г. совместно
с Н. Палаузовым и другими болгарскими купцами основал в Габрове
первую в Болгарии светскую школу. С. 20
23 Чалыковы - богатые пловдивские купцы, на средства которых были
открыты школы в Копривштице, а потом и в Пловдиве. С. 20
24 Фанариоты - жители квартала Фанар (в Константинополе),
заселенного греческой торгово-финансовой и духовной аристократией. Фанариоты
не только подчинили себе константинопольскую патриархпю, но и
располагали значительным политическим влиянием при дворе султана. С. 20
25 Восстание на Крите против османского владычества началось в
сентябре 1866 г. и продолжалось до февраля 1869 г. Хотя критянам и не
удалось освободиться от иноземного гнета, но положение христианского
населения острова несколько улучшилось. Упорное сопротивление критян
турецкому произволу значительно подняло боевой дух болгарской
революционной эмиграции. С. 21
26 Куза Александр (1820-1873) - первый князь двух объединившихся
в 1859 г. княжеств - Молдавии и Валахии. В 1862 г. стал во главе
Румынского государства, но в 1866 г. в результате реакционного заговора был.
низложен с престола. С. 21
27 Раковский Георгий Сава Стойков (1821-1867) - основоположник
национально-революционного движения в Болгарии, выдающийся
революционный писатель, публицист и историк. В 1858 г. Раковский ппсал: «Из-за меча
болгары свою свободу потеряли, мечом ее должны добыть». Он разработал
первый план освобождения Болгарии путем всеобщего восстания,
координированного с освободительной борьбой других балканских народов, что,
по его мнению, должно было вызвать вмешательство европейских держав.
В конце своей жизни он выдвинул на первый план идею самостоятельности
и независимости освободительного движения. Его революционная
идеология оказала большое влияние на развитие болгарского
национально-освободительного движения. С. 21
28 Тайный болгарский центральный комитет (ТБЦК) был создан в-
1866 г. группой болгарских эмигрантов в Румынии, подписавших с предста-

Примечания
455
вителями румынского правительства акт о «священной коалиции» против
Турции. ТБЦК в случае возникновения войны между Турцией и Румынией
должен был поднять восстание в Болгарии, но только с разрешения
румынских властей. В 1867 г. ТБЦК обратился с меморандумом к султану
Абдул Азизу, в котором предлагал создать дуалистическую турецко^болгар-
скую монархию во главе с султаном. В результате острых противоречий,
возникших в ТБЦК, он вскоре распался. С. 21
29 Абдул Азиз (1830-1876)-турецкий султан. В мае 1876 г. в
результате дворцового переворота был низложен с престола, а затем убит. С. 21
30 Хитов Панайот (1830-1918) - гайдук и четнический воевода,
воспринявший революционные идеи Г. Раковского. С. 21
31 Тотю Филипп (1830-1907) -четнический воевода. С. 21
32 Ратаи - неимущие крестьяне (батраки), продававшие свою рабочую
силу землевладельцам. С. 24
33 «Турция» - реакционная газета, выходившая в 1864-1873 гг. в
Константинополе. С. 24
34 Земледельческие кассы в Болгарии первоначально носили характер
сельских складов взаимопомощи. В 1864 г. преобразованы в кредитные
учреждения. С. 24
35 «Право» - болгарская газета, выходившая в Константинополе (1869—
1873). Выступала с нападками на болгарскую революционную эмиграцию.
С. 24
36 «Летописи» - общественно-политический и литературный журнал,
выходивший в Софии в 1899-1901 гг. С. 25
37 Мидхад-паша (1822-1884) - турецкий государственный деятель,
жестоко расправлявшийся с болгарскими революционерами. В 1872 г. был
великим визирем. Участвовал в выработке первой турецкой конституции,
осуществил ряд реформ. С. 25
38 После Крымской войны часть татар и черкесов покинули Россию и
выехали в Турцию. Султанское правительство селило их на балканских
землях. В 70-е годы XIX в. их количество достигло 100 тыс. в Болгарии, где
они преимущественно занимались грабежом и насилием. С. 25
39 «Читалище» - ежемесячный болгарский журнал, выходивший в
Константинополе в 1870-1875 гг. С. 26
40 Славейков Петко (1827-1895) - болгарский поэт, публицист и
видный политический деятель до и после освобождения Болгарии. В 60-х
годах работал учителем (его любимым учеником был Д. Благоев). Принял
активное участие в борьбе болгарского народа против греческого
духовенства за самостоятельность болгарской церкви. С воссозданием Болгарского
государства вел борьбу сначала против первого князя Баттенберга, а потом
против его преемника Фердинанда, изобличал монархизм, отстаивал
демократические свободы. С. 26
41 Цанков Драган (1828-1911) - болгарский буржуазный политический
деятель. Принадлежал к «просветительскому течению» в освободительном
движении. После освобождения Болгарии возглавил либеральную партию.
Был премьер-министром в 1880 и 1883 гг. После раскола либеральной
партии возглавил ее правое крыло, оформившееся в 1899 г. в
прогрессивно-либеральную партию. С. 26
42 Балабанов Марко (1837-1921) - болгарский буржуазный
политический деятель, участник церковно-национальной борьбы. Был министром
иностранных дел в первом болгарском правительстве, составленном
консерваторами (1879 г.). В 1881 г. перешел в либеральную партию. С. 26
43 Йовчев Лазар (1840-1915) - имя болгарского экзарха Иосифа I
в миру. С. 26
44 Болгарское научно-литературное общество (Българското книжовно
дружество) создано в Браиле (Румыния) в 1869 г. Первые его
председателем был избран известный болгарский историк М. Дринов. После
освобождения Болгарии общество было переведено в Софию. В 1884 г. был при-

456
Приложения
нят новый устав, фактически превращавший общество в Академию наук.
В 1911 г. общество официально было переименовано в Болгарскую
академию наук. С. 26
45 «Периодическо списание» - орган Болгарского научно-литературного
общества, издававшийся в Браиле (1870-1876), а затем в Софии (1882—
1910). В 1911 г. переименован в «Списание на Българската академия на
науките». Под таким названием выходит и в настоящее время. С. 26
46 «Век» - еженедельная газета, выходившая в Константинополе под,
редакцией М. Балабанова (1874-1876). С. 26
47 «Македония» — еженедельная газета, выходившая в Константинополе
под редакцией Петко Славейкова (1866-1872). X. Ботев неоднократно резко-
критиковал эту газету за поддерживаемую ею идею автономии Болгарии в
рамках султанской Турции. С. 26
48 Ботев Христо (1847-1876) -великий болгарский поэт, политический
трибун, революционный демократ, социалист-утопист, воспринявший
многие идеи великих русских революционных демократов. Осенью 1868 г. Ботев
встретился с В. Левским, который произвел на него неизгладимое
впечатление. Их дружба продолжалась до смертп Левского. После его гибели
Ботев стал идеологом и стратегом революционной борьбы болгарского народа
за свое национальное и социальное освобождение. «Кто в грозной битве пал
за свободу, тот не погибнет»...- эти слова из стихотворения «Хаджи Ди-
митр» стали лозунгом всех борцов за свободу Болгарии. В эмигрантской
печати Ботев призывал к восстанию против турецких угнетателей,
подчеркивая единство задач национальной и социальной борьбы. После
начавшегося в 1875 г. восстания в Боснии и Герцеговине статьи Ботева полны
призывов к болгарскому народу взяться за оружие. Когда в апреле 1876 г.
восстанпе началось в Болгарии, Ботев становится во главе четы из
двухсот человек и переправляется на болгарский берег Дуная у селения
Козлодуй. Отсюда начинается марш четы Ботева через горы к Варне. В бою о
превосходящими силами турок X. Ботев был убит. С. 27
48а Чорбаджии — верхушка болгарской землевладельческой буржуазии,,
тесно связанная с турецким феодальным классом. С. 27
49 «Дума на българските емигранти» («Слово болгарских эмигрантов») —
первая газета, издававшаяся X. Ботевым (под всевдонпмом X. Д. Чавдар)
в Браиле с 10 июня по 5 августа 1871 г. В программной статье Ботев
изложил свои революционно-демократические взгляды по вопросу
национального и социального освобождения Болгарии. С. 27
50 Под Шопским восстанием Д. Благоев подразумевает Нишское
восстание 1841 г. (см. примеч. 19). С. 27
51 Браильскпе восстания (1841-1843 гг.). Болгарские эмигранты в
Румынии решили организовать вооруженные четы и отправить их в Болгарин>
для того, чтобы поднять там восстание. В 1841 г. в Браиле был
сформирован отряд пз 250-300 человек под командованием сербского капитана
Владислава Татпча. Однако валашскпй князь направил против них воппскую
часть, которая ночью напала на четников и разгромила их. В 1842 г. был
организован новый отряд, во главе которого стал молодой Г. Раковский,
но румынские власти и на этот раз решили помешать его отправке. После
вооруженной схватки, в которой был убит румынский полковник,
Раковский был схвачен и приговорен к смерти, но ему удалось бежать и уехать
во Францию. Неудачей закончилась п третья акция болгарских эмигрантов
в 1843 г. С. 27
52 Летом 1856 г. в Тырновском округе вспыхнуло восстание, во главе
которого встал Никола Фплппповский (дядо Николо). С небольшим
отрядом он направился к Габрову. В бою отряд был разгромлен, а Никола Фи-
липповский убит. С. 27
53 «Раболепный адрес» - адрес, поданный султану во время Критского
восстания группой проживавших в Константинополе болгарских торговцев-
туркофилов с выражением верноподданнических чувств. С. 28

Примечания
457
54 Каравелов Любен (1834-1879) — выдающийся болгарский писатель,
публицист, идеолог национально-революционного движения. Образование
яолучпл на историко-филологическом факультете Московского
университета, где поддерживал связи с видными деятелями славянофильства.
Определенное влияние оказали на него и русские революционные демократы
А. Герцен, Н. Чернышевский и др. Поселившись в 1869 г. в Бухаресте,
Каравелов в сотрудничестве с Левским и Ботевым работает над
организационным укреплением болгарского национально-освободительного движения.
Здесь же он издает вначале газету «Свобода», а потом «Независимост»,
в которых пропагандировались национально-революционные и
демократические идеи. Каравелов был избран председателем Болгарского
революционного центрального комитета (БРЦК), ставившего своей целью
«освобождение Болгарии путем революции». После гибели Левского Каравелова стали
одолевать сомнения в возможности собственными силами болгарского
народа добиться национального освобождения. Вскоре он вышел из состава
БРЦК, прекратил издание газеты «Независимост» и стал издавать журнал
«Знание». Летом 1878 г. Каравелов возвратился в освобожденную русскими
Бойскамп Болгарию, где принимал активное участие в общественной
жизни. Скончался в январе 1879 г. от туберкулеза. С. 29
55 «Царьградский Мойсей». Так насмешливо назвал Ботев турецкого
султана в связи с его указом об учреждении болгарской экзархпп. С. 30
56 Левитами Ботев назвал болгарских церковников. Согласно Библии,
левит - одно из двенадцати израильских колен, от которого произошли
еврейские священники. С. 30
57 Иоанн Златоуст (347?-407) - константинопольский епископ,
известный своим красноречием. Один из крупных идеологов православия. С. 30
58 Лойола Игнатий (1491—1556) - основатель католического ордена
иезуитов (1540 г.), его первый «генерал», обосновавший допустимость
любых преступлений, если они были в интересах папства и католической
церкви. С. 30
59 Лютер Мартин (1483-1546) - основатель протестантизма
(лютеранства) в Германии. С. 30
60 Кальвин Жан (1509-1564) - основатель кальвинистского
вероучения - разновидности протестантизма. Кальвинизм получил широкое
распространение в Швейцарии, Англии, Шотландии, Нидерландах, частично во
Франции, Скандинавских странах и др. С. 30
61 Ботев имеет в виду отсталость феодальной Японпи п ее
изолированность от остального мира, которая существовала до конца 60-х годов XIX в.
В последней трети XIX в. Япония постепенно преодолевала былую
отсталость. С. 30
62 «Знаме» - еженедельная газета, выходившая под редакцией X.
Ботева (1874-1875) в Бухаресте. Имела ярко выраженный революционно-
демократический характер. С. 31
63 Переселение болгар в Россию началось с конца XVIII в. После
русско-турецких войн 1806-1812 и 1828-1829 гг. волна эмиграции усилилась.
Но особенно остро встал вопрос об эмиграции после Крымской войны в
результате усилившихся турецких преследований и бесчинств черкесов и
татар, переселившихся из России в Болгарию. Против переселения болгар
в Россию выступала революционная болгарская эмиграция. Г. Раковский
выпустил брошюру «Переселение в Россию, или Убийственная для болгар
русская политика». Он полагал, что в этом переселении таится двоякая
угроза: с одной стороны, оно приводило к сокращению численности
болгарского населения на решающем этапе национального самоопределения,
проходившего в обстановке ожесточенной борьбы, а с другой — увеличивало не-
болглрский элемент, что затрудняло освободительную борьбу народа. С. 32
64 Левскпй Васил (1837-1873) - выдающийся идеолог и руководитель
национально-революционного движения в Болгарии, революционный
демократ. Под влиянием идей Г. Раковского Левский решил посвятить себя ре-

458
Приложения
волюционной борьбе. В начале 1862 г. он отправляется в Белград и
вступает в Первую болгарскую легию (легион) Раковского. В 1867 г. Левский
перебирается в Румынию, где встречается с Панайотом Хитовым, в отряде
которого он становится знаменосцем. Неудача четнического движения
привела Левского к мысли о необходимости подготовки народной революции
внутри страны. С этой целью он возвращается в Болгарию и приступает к
созданию внутренней революционной организации. Во главе организации
стоял Центральный революционный комитет, который находился в Ловече.
За короткое время были созданы сотни местных революционных
комитетов. Как революционер-демократ, Левский боролся не только за
национальное, но и за социальное освобождение болгарского народа. Его
политическим идеалом была демократическая республика, в которой все
национальности будут жить в согласии, братстве и полном равенстве.
В конце 1872 г. турецким властям удалось схватить Левского. По
приговору Чрезвычайного суда в феврале 1873 г. он был повешен. С. 32
65 Обшти Димитр (1835?—1873) - участник
национально-освободительного движения. В 1873 г. БРЦК против желания В. Левского направляет
ему Обшти в помощники. В сентябре 1872 г. Д. Обшти решил самовольно
вопреки категорическому запрету Ловечского комитета ограбить турецкую
почтовую карету, которая везла поступления от налогов. Участники
ограбления вскоре были обнаружены, что привело к провалу революционных
комитетов в Орханийском районе и аресту Левского. С. 33
66 Восстание в Боснии и Герцеговине, начавшееся весной 1875 г.,
активизировало действия БРЦК по подготовке восстания в Болгарии, куда были
направлены специальные уполномоченные комитета, названные
«апостолами»: Стефан Стамболов, Никола Обретенов и др., перед которыми была
поставлена задача вести агитацию среди народа с целью поднять его на
вооруженную борьбу. Стамболов, прибывший в начале сентября в Стара-
Загору, сразу же поставил вопрос о немедленном начале восстания,
назначенного на 16 сентября. Однако восстание не было подготовлено ни в
целом по стране, ни в Стара-Загоре. Небольшая группа старозагорских
повстанцев, не встретившись, как это предполагалось, с восставшими
крестьянами, отступила и после нескольких стычек с турками чета распалась.
Турецкие власти жестоко расправились с теми, кто был заподозрен в
участии в подготовке восстания. С. 33
67 «Независимост» - еженедельная газета (1873-1874), орган БРЦК,
выходившая в Бухаресте под редакцией Л. Каравелова. В газете сотрудничал
X. Ботев. С. 33
68 Бенковский Георгий (1841-1876) -один из выдающихся
руководителей Апрельского восстания 1876 г. Был назначен специальным
уполномоченным «апостолом» в IV революционный округ (Пловдивская обл.), где
восстание было назначено на 1 мая, но из-за непредвиденных обстоятельств
началось 20 апреля. В результате энергичных действий Бенковского
значительная часть территории округа оказалась в руках повстанцев. Турецкие
власти бросили против восставших регулярную армию и банды
башибузуков, творивших зверства и насилия при подавлении восстания. Бенковский
с группой повстанцев начал отход к Стара-Планине, но попал в засаду и
был убит. С. 33
69 «Свобода» - еженедельная газета, орган БРЦК, выходившая в
Бухаресте (1869-1872) под редакцией Л. Каравелова. По требованию Турции
румынское правительство закрыло газету. С. 34
70 Прудон Пьер Жозеф (1809-1865) - французский мелкобуржуазный
политический деятель. Один из основоположников и теоретиков
анархизма. С. 37
71 «Знание» - журнал, издававшийся в 1875 - начале 1876 г. Л. Караве-
ловым. В нем в основном освещались вопросы литературы и просвещения-
После возвращения в Болгарию в 1878 г. Каравелов возобновил издание
этого журнала, но вышло всего 2 номера. С. 37

Примечания
459
72 См. примеч. 62. С. 37
73 В 1846 г. вышло двухтомное сочинение Прудона «Система
экономических противоречий, или Философия нищеты», в котором автор выступил
с резкими нападками на коммунизм и революционное рабочее движение.
Ответом на этот пасквиль явилась работа К. Маркса «Нищета
философии». С. 37
74 Бакунин М. А. (1814-1876) - русский революционер, один из
идеологов анархизма п народничества. В 1864 г. вступил в Международное
товарищество рабочих (I Интернационал). Вел там раскольническую
деятельность против Генерального совета н К. Маркса. В 1872 г. исключен из
Интернационала. С. 38
75 X. Ботев восторженно приветствовал Парижскую коммуну. От имени
болгарских революционных эмигрантов он направляет в Париж братские
и сердечные поздравления. Вместе с В. Поповым он создает в Румынии
кружок из революционно настроенных болгарских эмигрантов и пишет
лрограмму этого кружка, которую назвал «Символ веры болгарской
коммуны». С. 38
76 Выдвигая на первый план социалистические идеи X. Ботева, Благоев
предупреждал против ошибочного смешения утопического социализма
болгарского революционера с научным социализмом Маркса и Энгельса.
Сосредоточив все свое внимание на освещении идей утопического социализма
Ботева, Благоев не сумел показать его революционного демократизма,
составлявшего самую важную сторону его идеологии и революционной
деятельности. Благоев недооценивал роль крестьянства в
буржуазно-демократической революции и роль Ботева как идеолога и защитника крестьянства.
Революционный демократизм Ботева позднее был рассмотрен в трудах
Г. Бакалова. С. 42
77 См. примеч. 18. С. 43.
78 Утверждение Д. Благоева, что заключение Сан-Стефанского договора,
по которому в состав Болгарии были включены все турецкие области с
преобладающим болгарским населением, «было довольно хитрой
дипломатической игрой со стороны России», не имеет никаких документальных
оснований. Увлеченный политически важной п актуальной борьбой против
апологетов русского царпзма в Болгарии, Благоев не сумел отделить от
целей царизма то главное, что определило объективно прогрессивный
характер русско-турецкой войны. Значение Сан-Стефанского прелиминарного
мирного договора состояло в том. что в его статьях получило правовое
обоснование созданное в ходе войны Болгарское государство. В этом
договоре проявилось стремление сделать шаг вперед в решении
национального вопроса на Балканах.
Враждебные России правительства Англии и Австро-Венгрии, стремясь
сохранить свои позиции в Османской империи, приложили немало усилий,
чтобы добиться пересмотра прелиминарного мирного договора и лишить
Россию и Болгарию объективно прогрессивных результатов войны. С. 43
79 Д. Благоев совершил ошибку, отождествляя позицию России с
позицией западных держав в отношении целостности вновь созданного
Болгарского государства.
Проявлением враждебности западноевропейских держав к России,
а вместе с тем и к южнославянским народам явился Берлинский конгресс
(13.VI-13.VH.1878 г.). Болгарский вопрос занимал на нем центральное
место, но, несмотря на это, представители болгарского народа участия в
его работе не принимали, что усугубило неравноправный для Болгарии
характер договора. Как ни старались русские дппломаты отстоять
целостность Сан-Стефанской Болгарии, они вынуждены были отступить перед
коалицией западных держав. Из 29 статей этого договора в текст
Берлинского трактата были включены только 11.
Берлинский конгресс вызвал негодование в России, охватившее почти
все круги общества от либералов и оппозиционно настроенных до славяно-

460
Приложения
филов. Но не только они были потрясены решениями конгресса, но и тот,
кого больше всего обвиняли,— престарелый канцлер Горчаков. В записке,
представленной Горчаковым Александру II, он с болью писал:
«Берлинский трактат есть самая черная страница в моей служебной карьере».
К этому заявлению Александр II собственноручно приписал: «И в моей
также» (Скалъковский К. Внешняя политика России и политика
иностранных держав. СПб., 1897. С. 233).
Если Россия все же вынуждена была подписать Берлинский договор,
противоречивший и ее интересам, и ее политике покровительства и
поддержки болгарского и других южнославянских народов в их борьбе за
национальное освобождение, то это было связано с тем, что ослабленная в
военном и политическом отношении она не могла рискнуть на дальнейшую
военную конфронтацию с коалицией европейских держав. С. 44
80 Готовясь к войне с Турцией, русское правительство создало при
квартире главнокомандующего русской армией гражданское управление,
во главе которого в ноябре 1876 г. был поставлен известный своими
либеральными убеждениями В. А. Черкасский. Это был энергичный
общественный деятель, крупный организатор, считавший, что Болгария должна стать
самостоятельным княжеством, что самостоятельность эта должна быть
подготовлена Россией. Уже во время войны русская администрация во главе
с Черкасским развернула государственное строительство в Болгарии. После
смерти Черкасского (март 1878 г.) эта работа была завершена А. М. Дон-
дуковым-Корсаковым, назначенным императорским комиссаром в
Болгарии. С. 46
81 Во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. турецкие феодалы,
черкесы и некоторая часть турецких крестьян бежали из Болгарии, а их
земли занимали болгарские крестьяне. Однако, согласно ст. 12 Берлинского
трактата, за бежавшими турками сохранялась их собственность. После
войны началась продажа земель, которые переходили в руки болгарских
крестьян. С. 47
82 Ангария - отработочная поземельная рента, при которой зависимый
крестьянин должен был определенную часть года бесплатно и с
собственными орудиями труда работать на феодала. Ангария просуществовала в
Болгарии до начала XIX в. С. 48
83 Каравелов Петко (1843-1903) -болгарский политический и
государственный деятель, мелкобуржуазный демократ. Один из лидеров
либеральной партии, а после ее раскола возглавил демократическую партию. В
разное время занимал посты министра и премьер-министра Болгарии. С. 49
84 Начович Григор (1845-1920) - один из лидеров консервативной
партии, несколько раз был министром. В вопросах внешней политики
придерживался прозападной ориентации. С. 49
85 Стоилов Константин (1853-1901) - болгарский политический деятель,
один из лидеров консервативной партии. В 1894 г. основал народняцкую
партию. В разное время занимал посты министра и премьер-министра. С. 49
86 Греков Димитр (1847-1901) - болгарский политический деятель,
один из лидеров консервативной партии. После смерти Стамболова
возглавил народно-либеральную (стамболовистскую) партию. В разное время был
министром и премьер-министром. С. 49
87 Проект болгарской конституции (Органического устава) был
подготовлен русским гражданским управлением, а затем рассмотрен и
переработан в либеральном духе на особом совещании в Петербурге, что вызвало
немалое удивление не только среди болгар, но и среди русских
составителей проекта. Еще большее удивление вызвало пожелание русского
правительства подвергнуть проект свободному обсуждению в Учредительном
народном собрании, открывшемся в древней столице Болгарии Тырнове
10 (22) февраля 1879 г. После более чем двухмесячных дебатов в проект
Органического устава Тырновское народное собрание внесло значительные
изменения, придавшие болгарской конституции демократический характер.

Примечания
461
«Во многих отношениях,- говорил В. Коларов,- она была более
прогрессивной, чем конституции почти всех западноевропейских стран» (Кола-
ров В. Избр. произведения. София, 1955. Т. 3. С. 310). С. 50
88 Баттенберг Александр (1857-1893) - немецкий принц, племянник
русской царицы, избранный Великим народным собранием болгарским
князем (апрель 1879 г.). С самого начала повел борьбу против конституции,
стремясь усилить свою личную власть. Конфликт с Россией привел к тому,
что в 1886 г. он был вынужден отказаться от престола. С. 52.
89 27 апреля (9 мая) 1881 г. А. Баттенберг и консерваторы совершили
переворот, в результате которого действие конституции было
приостановлено, а князь получал чрезвычайные полномочия сроком на 7 лет. Однако
период полномочий длился только 2 года. С. 53
90 Авантюристическая политика Баттенберга вызвала сильное
недовольство болгарского народа. Среди офицеров Софийского гарнизона возник
заговор, целью которого было удаление князя из Болгарии, но он был
раскрыт и Баттенбергу удалось удержаться на престоле. В 1883 г. он пошел
на примирение с либералами и восстановление Тырновской конституции,
в которую все же были внесены некоторые изменения в консервативном
духе. С. 54
91 «Земледелец» - ежеквартальный журнал по сельскому хозяйству,
выходивший в 1883-1885 гг. в Стара-Загоре. Пропагандировал современное
капиталистическое хозяйство. С. 54
92 Каблешков Тодор (1851-1876) -болгарский национал-революционер.
Руководил местным революционным комитетом в Копривштице, был
помощником «апостола» в Панагюрском революционном округе. 20 апреля
1876 г. поднял восстание в Копривштице. Действовал смело и энергично.
После подавления восстания был схвачен турками. Покончил жизнь
самоубийством. С. 57
93 Волов Панайот (1850?—1876) — болгарский национал-революционер.
Учился в России. Работал учителем и директором школы в Шумене.
Принимал активное участие в работе БРЦК. Был назначен руководителем
IV революционного округа (Пловдивского), где вместе с Бенковским
развернул кипучую деятельность. После разгрома Апрельского восстания
покончил с собой, бросившись в р. Янтр. С. 57
94 Серьезное поражение, понесенное болгарским князем в
конституционном вопросе, резкое падение его престижа в стране заставили
Баттенберга искать путей для укрепления своего положения в Болгарии. С этой.
целью он решил использовать стремление болгарского народа к
национальному объединению Южной и Северной Болгарии. Баттенберг установил
контакт с созданным в Южной Болгарии Болгарским тайным центральным
революционным комитетом (БТЦРК), который вел подготовку к
воссоединению двух частей Болгарии, призывал его осуществить как можно скорее
воссоединение, опасаясь, что Россия может провести его сама, без участия
князя.
Ф. Энгельс в 1886 г. в статье «Политическое положение в Европе»
(Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 322) определенно указывал
на то, что воссоединение Болгарии с Восточной Румелией Россия поставила
в зависимость от изгнания князя из Болгарии. Вопрос не стоял в такой.
категорической форме, как это могло тогда казаться Энгельсу. Бесспорно,
что Россия отказывалась содействовать объединению под скипетром
враждебного ей князя, но также бесспорно, что одного изгнания Баттенберга
было недостаточно, чтобы разрешить вопрос о воссоединении. Всякая
попытка России поставить его встречалась недружелюбно
западноевропейскими державами. Если вспомнить еще, что в 1885 г. англо-русские
отношения были накануне разрыва, то позиция, занятая Россией в вопросе о
воссоединении Болгарии, станет понятнее. По существу это была боязнь
новой войны с возможной коалицией европейских держав во главе с
Англией. Несмотря на неодобрение действий Баттенберга, Россия приняла вес

462
Приложения
меры для предотвращения турецкой интервенции в Восточную Румелию.
Турции дано было понять, что вооруженное вторжение будет иметь для
лее катастрофические последствия. Такие представления Россия делала
не однажды, что в конечном счете предопределило поведение Турции.
Решительным противником воссоединения была Австро-Венгрия. С. 59
95 Сербский король Милан при прямом содействии Австро-Венгрии
решил добиться от Болгарии территориальных компенсаций взамен
объединения Северной и Южной Болгарии. В обращении к сербскому народу
Милан сообщил, что объединение Румелии с княжеством опасно для сербских
интересов, что этим актом нарушалось «равновесие» на Балканах, и, чтобы
сохранить его, он объявил войну Болгарии. С. 59
96 У Д. Благоева ошибка. Сербо-болгарская война началась не в
сентябре, а 2 ноября 1885 г., когда сербские войска вторглись на болгарскую
территорию. В первую неделю, когда болгарские войска были еще
сосредоточены на турецкой границе, Сербии удалось достигнуть значительных
успехов. Болгарские воины, получившие хорошую русскую выучку, на
протяжении нескольких дней сдерживали в районе Сливницы .превосходящие
силы сербов, а затем перешли в контрнаступление и в течение одного дня
вытеснили сербов с болгарской территории и разбили их наголову. Только
вмешательство Австро-Венгрии спасло короля Милана от полного
поражения. С. 59
97 Действительно, группа болгар, бежавшая из Южной Болгарии в
Константинополь, обратилась с призывом к султану ввести войска в Восточную
Румелию, но Россия к этому отношения не имела. С. 60
98 Стамболов Стефан (1854-1895) - болгарский буржуазный
политический деятель, участник национально-революционного движения. После
освобождения быстро разбогател за счет спекуляций, захвата чужой
недвижимой собственостп и др. Был организатором контрпереворота 1886 г. после
низложения Александра Баттенберга. Способствовал избранию на
болгарский престол Фердинанда Кобурга, при котором занимал пост
премьер-министра (1887-1894). Возглавлял лагерь русофобов. В своей внешней
политике ориентировался на Германию и Австро-Венгрпю. В 1895 г. был убит
агентами двора. С. 61
99 После отречения Баттенберга по настоянию Стамболова было
созвано Великое народное собрание, которое избрало болгарским князем сына
датского короля Христиана XIII Вольдемара Датского. Под давлением
Александра III Вольдемар отказался от престола. С. 61
100 Александр III предложил избрать на болгарский престол князя
Мингрельского, но его кандидатура была отклонена. С. 61
101 Русское самодержавие, будучи неспособным понять глубокие
внутренние причины движения болгарского народа за воссоединение,
потерпело поражение. Позиции царской России в Болгарии были сильно
поколеблены. Перед царизмом снова встал вопрос, как восстановить свое влияние.
Тем нелепее кажется, что такая трудная задача была возложена на
импровизированного дипломата генерала Каульбарса, которого болгары, по
выражению Энгельса, превратили в посмешище перед всей Европой {Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 324). С. 61
102 Политический кризис, возникший в Болгарии в 1886-1887 гг.,
усилился в связи с обострившейся борьбой между русофобами и русофилами.
С целью свержения австрофильского регентства и правительства были
организованы военные заговоры. В Силистре, Русе и некоторых других городах
вспыхнули восстания, жестоко подавленные правительством. С. 62
103 Стамболов, ставший во главе правительства, установил в стране по-
лицейско-террористический режим, проводил ярко выраженную
антирусскую внешнюю политику, подчинив интересы страны английскому и
немецкому капиталу. Если и в те годы русский царизм продолжал борьбу за
восстановление своего влияния, то ее никак нельзя считать борьбой против
болгарского народа, а только желанием обезвредить австрийского ставлен-

Примечания
463'
ника на болгарском престоле Фердинанда и правительство Стамболова,
стремившегося оторвать болгарский народ от России. Поэтому утверждение
Д. Благоева, будто период с 1886 по 1892 г.- это время борьбы за сохранение
национальной независимости, было скорее данью господствовавшему в
социал-демократических партиях тезису об особой агрессивности русского-
царизма, чем выводом, сделанным на основе документальных данных и
конкретных исторических фактов. В действительности же Стамболов и
группировавшаяся вокруг него часть болгарской торгово-промышленной
буржуазии, экономически тяготевшей к Западу, прикрывшись лозунгом
«независимости», преследовали лишь свои эгоистические узкоклассовые интересы,
шедшие вразрез с интересами болгарского народа, заинтересованного в
дружбе с Россией. С. 62
104 В 1892 г. болгарское правительство организовало в Пловдиве первую
Международную выставку-ярмарку, которая во многом способствовала
дальнейшему экономическому развитию Болгарии. С. 62
105 «Независимост» - еженедельная газета, поддерживавшая
либеральное правительство П. Каравелова. Выходила в Софии с августа по начало
сентября 1885 г. под редакцией Д. Петкова. С. 66
106 Маркович Светозар (1846-1875) - выдающийся сербский
революционный демократ и социал-утопист. Одним из первых в Сербии и на
Балканах пропагандировал взгляды К. Маркса. Был последователем и
распространителем идей Н. Г. Чернышевского в Сербии. Издавал первую в Сербии
социалистическую газету «Радник» («Рабочий»), в которой опубликовал
одну из глав «Капитала» К. Маркса. Принимал участие в работе русской
секции I Интернационала, выступал в защиту Парижской коммуны. Оказал
большое влияние на X. Ботева. С. 66
107 Пелагич Васа (1838-1899) -сербский социалист. Был активным
пропагандистом социалистических идей, борцом против монархии п церковного
мракобесия, за что его неоднократно бросали в тюрьму, где он и скончался
в январе 1899 г. С. 66
108 Кырджиев Георг (1854-1907) - первоначально социалист, а затем
цанковист, буржуазный публицист. Автор и переводчик нескольких
социалистических книг. В 80-х - начале 90-х годов издавал и редактировал
прогрессивные газеты. С. 67
109 «Работник» — еженедельная газета, выходившая в Русе. С. 67
110 «Братство» - еженедельная газета народнического направления,
выходившая в Русе в 1881-1882 гг., а в 1884 г. в Софии под редакцией"
Г. Кырджиева. Д. Благоев называет «Братство» журналом. С. 67
111 «Напред» - газета, выходившая в Софии в 1885-1889, 1901 гг. (с
перерывами) под редакцией Г. Кырджиева. С. 67
112 Китанчев Трайко (1858-1895) - болгарский политический деятель,
писатель. С. 67
113 В 1883 г. под руководством Д. Благоева была основана первая в
России социал-демократическая группа, принявшая впоследствии название
«Партия русских социал-демократов». В январе 1885 г. группа приступила
к изданию нелегальной газеты «Рабочий». Программная статья в ней была
написана Д. Благоевым. С. 68
114 Желязов Д. Б.- один из псевдонимов Д. Благоева. С. 68
115 Живкова Виктория - Вела Благоева (1858-1921) - основатель
женского социалистического движения в Болгарии, супруга Д. Благоева. До
освобождения Болгарпи работала учительницей в различных городах страны.
После освобождения училась в Петербурге в педагогическом училище и на
Высших женских бестужевских курсах. Возвратившись в Болгарию,
занималась педагогической и литературной деятельностью. С. 68
116 «Съвременний показател» — первый социалистический журнал в
Болгарии, выходивший в июне-августе 1885 г. под редакцией Д. Благоева и
В. Живковой. С. 68
117 Лавров П. Л. (1823-1900) - известный русский публицист, идеолог
народничества. Автор «Исторических писем», в которых получила обоснова-

464
Приложения
ние философия народников. Представитель субъективной школы в
социологии. С. 70
118 Лассаль Фердинанд (1825-1884) - немецкий мелкобуржуазный
социалист. В 60-х годах примкнул к рабочему движению, был одним из
организаторов Всеобщего германского рабочего союза. Положил начало
оппортунистическому течению в рабочем движении Германии (лассальянство). С. 70
119 См. примеч. 113. С. 70
120 Впервые Д. Благоев познакомился с «Капиталом» К. Маркса,
вышедшим в русском переводе Н. Даниельсона и Г. Лопатина. Позднее он сам
перевел «Капитал» (1 том) на болгарский язык. С. 71
121 «Освобождение труда» - первая русская марксистская группа,
организованная Г. В. Плехановым в Женеве в 1883 г. Установила связи с
международным рабочим движением, вела большую работу по распространению
марксизма в России. Приняла участие в организации газеты «Искра».
Просуществовала до II съезда РСДРП (1903 г.). С. 71
122 Бакырджиев Димитр (1864-1889) -один из первых болгарских
социалистов. Среднее образование получил в России. Учился в Цюрихском
ж Берлинском университетах. В 1886 г. основал в Цюрихе студенческое
социалистическое общество «Рало» («Соха»), ставившее своей задачей
пропаганду социализма. В 1887 г. возвратился в Болгарию, где принял активное
участие в политической борьбе. С. 72
123 «Ден» — ежемесячный социалистический журнал, выходивший
в 1891-1896 гг. сначала в Шумене, а потом в Софии под редакцией Я. Сакы-
зова. Короткое время сотрудничал в журнале и Д. Благоев. С. 72
124 «Демократ» — еженедельная газета, издававшаяся группой, близкой
к прекратившему свое существование журналу «Съвременний показател».
Выходила с февраля по апрель 1886 г. С. 72
125 руССКИМ эмигрантом, о котором вспоминает Д. Благоев, был Н.
Павлов. С. 73
126 Стоянов Захарий (1850-1889) - болгарский писатель, мемуарист и
политический деятель. Один пз организаторов Старозагорского восстания,
принимал участие в подготовке Апрельского восстания 1876 г. Автор первых
биографий В. Левского и X. Ботева. Особую известность получила его книга
«Записки о болгарских восстаниях». В 1883-1885 гг. живет в Пловдиве и
всецело отдается борьбе за воссоединение Южной Болгарии с княжеством.
После воссоединения сближается со Стамболовым, переходит на позиции
поднимающейся крупной либеральной буржуазии. Выступает с острыми на-
падкамп на социалистов, и особенно на Д. Благоева. С. 73
127 «Наши апостолы» - полемическая брошюра Д. Благоева, в которой
оп показал идейную эволюцию, проделанную Стояновым, его полный разрыв,
с революционными принципами и идеями эпохи
национально-освободительной борьбы. С. 73
128 Дабев Евтим (1864-1946) -учитель и журналист, один из первых
социалистов в Болгарип. Первый переводчик и издатель марксистской
литературы. После раскола БРСДП в 1903 г. стал одним из руководителей
ревизионистов. Однако вскоре отошел от политической деятельности. С. 73
129 «Росица» - первая социалистическая газета в Болгарии, выходившая
в июне-декабре 1886 г. в Габрове. С. 73
130 Дикштейн Шимон (1858—1884) - один из пионеров социализма
б Польше, известный публицист, популяризатор марксизма. С. 74
131 Речь идет о брошюре Ф. Энгельса «Развитие социализма от утопии
-к науке». С. 74
132 Гулапчев Спиро (1852-1918) -болгарский народник, основатель так
называемой сиромахомильской организации, разгромленной правительством
Стамболова в 1889 г. До 1905 г. занимался изданием и распространением
народнических книг. С. 74
133 Драгоманов М. П. (1841-1895) -украинский буржуазно-либеральный
.историк и публицист. Уволенный в 1875 г. из Киевского университета,

Примечания
465
в 1876 г. эмигрирует в Швейцарию. В Женеве он издает сборники под
названием «Громада». В 1889 г. Драгоманов переезжает в Болгарию, где остается
до самой смерти, занимая доляшость профессора истории Софийского
университета. Д. Благоев с уважением относился к его научной и
просветительской деятельности. С. 75
134 «Свобода» - орган стамболовистской народно-либеральной партии,
выходивший в 1886-1889 гг. в Софии. Газета вела ожесточенную
клеветническую кампанию против социалистического движения. С. 75
135 Кирков Георгий (1867-1919) - выдающийся деятель болгарского
рабочего и социалистического движения. Один из руководителей «тесных
социалистов», блестящий публицист и оратор. Учился в России, где
познакомился с трудами русских революционеров-демократов, произведшими на
него неизгладимое впечатление. Под влиянием русской классической
литературы предпринимает первые попытки в области литературы, которые
продолжает в Болгарии. В первой половине 90-х годов он учится в Вене,
принимает участие в выступлениях венского пролетариата. В 1895 г. вступает
в Болгарскую рабочую социал-демократическую партию (БРСДП) п
сближается с Д. Благоевым. Из-за тяжелой болезни не смог присутствовать на
I съезде БКП, но направил съезду письмо с горячими поздравлениями.
С. 75
136 Мутафов Сава (1864-1943) -один из первых социалистов в
Болгарии. В конце 90-х годов отходит от социалистического движения и переходит
в прогрессивно-либеральную (цанковистскую) партию. С. 76
137 Димитров Димитр (1876-1902) - один из теоретиков ревизионизма
(общедельства), сотрудничал в различных социалистических изданиях
в Болгарии. Перевел на болгарский язык книгу Э. Бернштейна
«Предпосылки социализма и задачи социальной демократии». С. 77
138 да учительском собрании в Ломе (сентябрь 1889 г.) стоял вопрос
о создании учительских обществ и их объединении в один союз. Делегатом
на этом собрании от Видина был Д. Благоев. За социалистическую агитацию,
не имевшую, однако, успеха, он был уволен с учительской работы. С. 79
139 Габровский Никола (1864-1925) - один из основателей Болгарской
социал-демократической партии (БСДП). Среднее образование получил
в России, а высшее - в Женеве. После раскола БРСДП на «тесных» и
«широких социалистов» оказался в партии «широких социалистов». В 1914 г.
возвратился в БРСДП (т. с). В 1925 г. убит фашистами. С. 79
140 Бозвелиев Константин (1854-1950) -один из первых
социалистических деятелей в Болгарии. После раскола «широкий социалист». С. 86
141 «Промишленост» — экономический журнал, выходивший в Свиштове
с 1887 по 1890 г. С. 86
142 Брошюра «Что такое социализм и имеет ли он почву у нас?»
принадлежит Д. Благоеву. Д. Братанов - один из псевдонимов Д. Благоева. С. 87
143 Сакызов Янко (1860-1941) - болгарский политический деятель,
«союзист», а затем лидер «широких социалистов». После первой мировой
войны вошел в состав буржуазного правительства в качестве министра
торговли, промышленности и труда. С. 87
144 Постомпиров Тодор (1854-1940) - один из первых социалистов
в Болгарии. По профессии учитель. С. 89
145 Кутев Иван (1863-1933) - член БРСДП (до раскола). Перевел на
болгарский язык «Манифест Коммунистической партии». С. 89
146 В «Болгарской социал-демократической библиотеке» вышли 16 книг.
Были изданы работы К. Маркса, Г. Плеханова, Ж. Геда, П. Лафарга, Д.
Благоева, Г. Бакалова и др. С. 90
147 «Работник» - еженедельная газета, выходившая в 1892-1894 гг. под
редакцией Д. Благоева и Н. Габровского. Сначала издавалась в Шумене,
а с 31-го номера в Софии, где к редактированию подключился Г.
Георгиев. С. 90
16 Д. Благоев

466
Приложения
148 Перевод «Манифеста Коммунистической партии» был сделан с
русского издания 1882 г. С. 91
149 В «Болгарской социалистической библиотеке» вышло всего 5 книг.
Среди них работы К. Маркса, Н. Чернышевского, М. Бакунина. С. 91
150 Бокль Генрих (1821—1862) —английский буржуазный историк и
социолог-позитивист, автор известной «Истории цивилизации в Англии»,
переведенной на многие языки, в том числе и на болгарский. С. 92
151 Спенсер Герберт (1820-1903) — английский философ, психолог и
социолог. Позитивист. С. 92
152 Михайловский Н. К. (1842—1904) — видный идеолог русского
либерального народничества, социолог и литературный критик. Один из творцов
идеалистической теории «героев» и «толпы». В философских воззрениях,
как отмечал В. И. Ленин, сближался с позитивизмом Г. Спенсера. Взгляды
Михайловского были подвергнуты критике Г. Плехановым и В. И.
Лениным. С. 92
153 «Лъча» — двухнедельный литературно-общественный журнал,
выходивший в 1892 г. в Пазарджике. После объединения с шуменской газетой
«Правдина» стала выходить газета под названием «Прогрес». С. 92
154 «Дума» — ежемесячный журнал, выходивший в 1890-1896 гг. в
Пловдиве под редакцией Н. Владыкина. Первое время имел либеральное
направление, но в дальнейшем приобрел реакционный характер. С. 92
155 Владыкин Никола (1862-1918) — буржуазный публицист. В разное
время был редактором различных газет и журналов. С. 93
156 Гешов Иван (1849-1924) - болгарский буржуазный политический
деятель и банкир. В 1886 и 1894-1897 гг. был министром финансов
и премьер-министром в 1911—1913 гг. После первой мировой войны был
предай суду как один из главных виновников Балканской войны. Автор ряда
трудов по экономике и политике Болгарии. С. 93
157 «Социал-демократ» - ежеквартальный журнал, издававшийся в Сли-
вене в 1892-1893 гг. под редакцией С. Балабанова, К. Раковского и С. Ноко-
ва, тогда студентов в Женеве. Вокруг него группировались союзисты.
В журнале печатались переводы работ К. Маркса, Ф. Энгельса и Г. В.
Плеханова. С. 94
158 Балабанов Слави (1870-1892) -один из первых болгарских
социалистов. Учился на медицинском факультете в Женеве. Основал там
болгарскую социалистическую группу, поддерживавшую тесные связи с Г. В.
Плехановым. Один из создателей Болгарского социал-демократического
союза. С. 94
159 Раковский Крыстю (1873-1941) - один из первых социалистов
в Болгарии. Остро осудил общедельство, во время раскола встал на сторону
тесняков, но позже занял центристскую позицию. Принимал участие в
румынском социалистическом движении. После Октябрьской революции
вступил в РКП (б) и остался в СССР, где занимал ответственные посты на
Украине, был на дипломатической работе. Автор ряда работ по вопросам
истории и философии. В годы сталинских репрессий вследствие
клеветнических обвинений был приговорен к длительному тюремному заключению.
Реабилитирован в 1988 г. С. 94
160 Главным сотрудником и автором политической хроники был Д.
Благоев. С. 96
161 Косев Рачо начинал свою политическую деятельность как социалист,
но вскоре переметнулся в буржуазный лагерь и стал одним из деятелей
прогрессивно-либеральной (цанковистской) партии. С. 97
162 «Правдина» - газета, выходившая под редакцией Я. Сакызова
в 1892 г. С. 97
163 Велчев Велчо (1867-1957) - буржуазный публицист, на заре своей
журналистской деятельности заигрывал с социализмом, потом
«обосновался» в прогрессивно-либеральной партии. С. 97

Примечания
467
164 Баламезов Гаврил (1857-1897) - учитель, публицист, близкий по
идеологии к народничеству. С. 97.
165 Прокопьев К. - псевдоним Дебогория-Мокриевича В. К. (1848-1926),
известного русского народника 70-х годов. За революционную деятельность
был приговорен к 15 годам каторжных работ. Бежал из Сибири за границу.
В 1882 г. поселился в Болгарии. Участвовал в движении за воссоединение
Южной и Северной Болгарии. В 90-х годах вел полемику с Д. Благоевым.
После революции 1905 г. вернулся в Россию п отошел от активной
общественно-политической деятельности. С. 97
166 «Прогрес» - еженедельная газета, выходившая в 1892-1897 гг. под
редакцией Б. Величкова, В. Велчева и Р. Косева сначал в Пазарджике, а
потом в Софии. В первые годы имела антистамболовскую направленность,
а после отставки Стамболова повела яростную кампанию против
социалистов. С. 97
167 «Другар» - еженедельная газета, издававшаяся «союзпстами»
в 1893-1894 гг. под редакцией Е. Дабева. С. 98
168 Во время Пловдивской выставки был созван в сентябре 1892 г. зем-
ледельческо-промышленный съезд, в котором приняли участие буржуазные
экономисты, политики, землевладельцы и др. В постановлениях Пловдив-
ского съезда были изложены основные линии протекционистской политики
в Болгарии. Он рекомендовал открытие новых фабрик, образцовых
мастерских и сельскохозяйственных ферм, введение усовершенствованных машин
и др. Это была программа, выполнение которой должно было привести к
созданию капиталистической экономики по образцу западноевропейских
государств. Автором этой экономической программы болгарской буржуазии
был И. Гешов, подвергший острой критике социалистов за их оценку
экономического положения Болгарин. Д. Благоев ответил на эти нападки в ряде
статей. С. 100
169 В 1883 г. группа типографских рабочих, преимущественно
иностранных, заложила основы Болгарского типографского общества, которое было
первым профессиональным объединением в стране, еще далеким от
политических задач рабочего класса, от социалистических идей. В связи с этим
в типографском обществе возникла оппозиция реформистскому руководству,
что и привело в дальнейшем к расколу. С 104
170 Георгиев Гаврил (1870-1917) - один из ближайших сотрудников
Д. Благоева по созданпю болгарской марксистской партии. С 1892 г.
принимал активное участие в социалистическом движении. Вместе с Д. Благоевым
и Н. Габровским редактировал газету «Работник». Потом был редактором
газеты «Социалист». С 1900 по 1910 г. один из редакторов газеты
«Работнически вестник». Вел непримиримую борьбу против общедельства и анархо-
либерализма. С. 105
171 Делегатом на Цюрихский конгресс II Интернационала был избран
Н. Габровский. С. 108
172 «Открытое письмо Р. П.» было написано Д. Благоевым и печаталось
в трех номерах газеты «Работник» в мае и июне 1893 г. В нем Благоев дал
ответы на вопросы, интересовавшие многих читателей, как, например:
1) только ли вопросы тактики являются предметом спора между
социалистами, не входящими в партию, и социал-демократической партией; 2) не
является ли программа БСДП копией программы Французской рабочей
партия и др. С. 109
173 В 1889 г. в Женеве был создан Болгарский социал-демократический
клуб, куда вошли болгарские студенты, обучавшиеся в Швейцарии. С. 111
174 «Библиотека по научному социализму» «союзистами» не издавалась.
Была издана «Болгарская социалистическая библиотека» (см. примеч. 149).
С. 116
175 «Рабочая библиотека» не была официальным изданием Болгарского
социал-демократического союза. «Союзист» Д. Бойкинов стал издавать
такую библиотеку, в которой вышло всего трп книги. С. 116
16*

468
Приложения
176 Автором статьи «Шатания союза в области экономических
организаций» был Д. Благоев. С. 121
:77 Аксельрод П. Б. (1850-1928) - социал-демократ, участвовал в
образовании группы «Освобождение труда». Написал ряд работ по истории
рабочего движения. После II съезда РСДРП один из лидеров меньшевизма.
После Октябрьской революции эмигрировал и выступал как решительный
противник Советской России. С. 122
178 Автором статьи «Руководящие начала социал-демократической
партии и союза» был Д. Благоев. С. 123
179 Д. Благоев имеет в виду книгу видного деятеля французского
социалистического движения Габриеля Девиля (1854-1931) «Эволюция
капитала», представлявшую собой сокращенное изложение первого тома
«Капитала» К. Маркса, сыгравшую большую роль в распространении
марксизма не только во Франции, но и в других странах. С. 126
180 Рабочее товарищество «Братство» основано в Софии в 1893 г.
Просуществовало до 1898 г. Ставило своей задачей развитие классового
самосознания рабочих и защиту их жизненных прав. Выступило инициатором
движения за направление петиций в Народное собрание с целью введения
рабочего законодательства в Болгарии. С. 131
181 Д. Благоев был арестован по подозрению в соучастии в заговоре
против князя Фердинанда, но вскоре был освобожден за отсутствием улик.
С. 136
182 В 1893 г. Народное собрание приняло дополнение к Закону о
печати, еще более затруднявшее издание и редактирование газет и журналов.
В начале 1894 г. редакция газеты «Работник» была вынуждена ввести
систему ответственных редакторов: каждый номер подписывался другим
редактором. Правительство Стамболова за короткое время, с марта по май,
бросило в тюрьму 7 ответственных редакторов, а Д. Благоева и нескольких
наборщиков интернировало. С. 139
183 Дистервег Адольф (1790-1866) - немецкий педагог-демократ,
просветитель, отстаивавший прогрессивные методы обучения. С. 149
184 Десятина - натуральная поземельная рента, взимавшаяся с крестьян
при феодализме. По определению В. И. Ленина, это такая форма
натуральной ренты, «когда непосредственный производитель производит весь
продукт на земле, эксплуатируемой им самим, отдавая землевладельцу весь
прибавочный продукт натурой» (Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 3. С. 142—
143). Стамболовское правительство не ввело, а только видоизменило
ненавистный крестьянину поземельный налог (сдача государству Vio части
урожая), придав ему денежную форму. В 1895 г. десятина была отменена,
но ненадолго. В конце 1899 г. правительство либеральной партии,
способствовавшее безудержному ограблению государственной казны буржуазией,
внесло в Народное собрание законопроект о восстановлении «натуральной
десятины», что вызвало бурные протесты крестьянства. С. 157
185 «Свободно слово» - орган объединенной буржуазной оппозиции
против Стамболова. Выходил в 1893-1894 гг. С. 158
186 «Борба» - еженедельная газета, выходившая в Пловдиве в 1894 г.
под редакцией Д. Бойкинова. Имела антистамболовистскую
направленность. С. 158
187 Военный министр ген. М. Савов был заменен ставленником двора
Рачо Петровым. С. 158
188 В связи с тем что средства не позволяли партии содержать трех
редакторов для двух газет, Д. Благоев отказался от редактирования и уехал
в Пловдив, где в то время его супруга работала учительницей. Е. Дабев
также покинул Софию. С. 171
189 «Социалист» - орган БРСДП, выходивший в 1894-1897 гг. под
редакцией Г. Георгиева при ближайшем участии Е. Дабева, Г. Киркова и
Г. Бакалова. С. 171
190 «Народен глас» - еженедельная газета, выходившая в июне-сен»
тябре 1894 г. в Тырнове под редакцией Н. Габровского. С. 171

Примечания
469
191 «Освобождение» - газета, издававшаяся в Тырнове в 1895-1898 гг.
под редакцией Н. Габровского. По решению пятого съезда БРСДП была
закрыта. С. 171
192 Халачев Иван - видный стамболовист в Тырнове. С. 172
193 Депутатами в Народное собрание в 1894 г. были избраны Н. Габров-
ский и Я. Сакызов. С. 177
194 См. примеч. 188. С. 178.
195 «Работнически другар» - первые семь номеров этой еженедельной
социалистической газеты вышли под названием «Сиромашки защитник».
Газета выходила в Сливене менее года (1894-1895) под редакцией Г.
Бакалова. С. 178
196 «Селски глас» - газета, издававшаяся казанлыкскими социалистами
в 1894-1895 гг. с целью пропаганды среди крестьян. С. 178
197 Бакалов Георги (1873-1939) - один из первых социалистов в
Болгарии, публицист, историк и литературный критик. Под влиянием русской
социалистической печати он уже в 16 лет становится социалистом,
выступает с пропагандой революционных идей среди учеников гимназии. Осенью
1891 г. он поступает на естественнонаучный факультет Женевского
университета, где сближается с группой Г. Плеханова «Освобождение труда».
После возвращения в Болгарию Бакалов два года работает учителем
гимназии, но в 1895 г. он как активный участник социал-демократической
печати был уволен. С того времени Бакалов всецело отдается литературной
деятельности, редактируя газеты и журналы, переводя на болгарский язык
труды русских и западноевропейских марксистов. На протяжении полувека
он активный участник рабочего движения. В 1905 г. Бакалов с группой
анархо-либералов выходит из партии. Возвращается в партию в 1920 г.
и развертывает кипучую деятельность страстного пропагандиста марксизма.
В 1925 г. был вынужден покинуть Болгарию. В 1932 г. возвратился на
родину, обогащенный новыми научными идеями и мыслями. Его перу
принадлежат многочисленные труды, которые способствовали утверждению
марксистско-ленинской методологии в болгарской исторической науке и
литературоведении. С. 179
198 В 1895 г. состоялся съезд Германской социал-демократической
партии в Бреслау, принявший аграрную программу. В 1896 г. в Лондоне
состоялся конгресс II Интернационала, принявший резолюцию по
аграрному вопросу. С. 187
199 В начале 1895 г. начался подъем рабочего движения в Болгарии.
Особенно активными были типографские рабочие, которые в том году объявили
10 стачек. Начались волнения и среди железнодорожников. Всего же
в 1895 г. было 16 стачек. Именно поэтому Д. Благоев пишет, что второй
съезд БРСДП оставил без внимания начавшийся подъем рабочего
движения. С. 188
200 Третий съезд БРСДП состоялся в июле 1896 г. в Софии. Несмотря
на дальнейший рост рабочего движения в Болгарии, съезд практически
игнорировал его, подтвердив по этому вопросу резолюцию, принятую
предыдущим съездом. С. 188
201 Македонский вопрос был использован болгарским правительством и
Фердинандом для того, чтобы побудить Россию ускорить примирение с
Болгарией. В 1894 г. в Софии при прямом содействии двора и правительства
был создан Верховный македоно-адрианопольский комитет, целью которого
было подчинить революционное движение в Македонии и поставить его на
службу болгарской националистической буржуазии и гегемонистскоп
политике Кобурга. Комитет развернул шумную кампанию в Болгарии, стал
организовывать четы для вторжения в Македонию с целью вызвать там
восстание. Летом 1895 г. туда вторглись четыре отряда численностью до 800
человек под руководством группы офицеров. Был захвачен Мелник. Однако
восстание было вскоре подавлено не без участия болгарского правительства,
закрывшего границу с Македонией. Эта акция, спланированная болгарским

470
Приложения
правительством во внешнеполитических целях, была прекращена с их
достижением. С. 191
202 Константинов Алеко (1863-1897) -крупный болгарский писатель и
юрист. В своих рассказах и фельетонах бичевал антинародное правительство
стамболовистов и народняков. Был убит наемниками народняцкого
правительства в мае 1897 г. С. 192
203 «Ново време» - журнал, созданный в 1897 г. Д. Благоевым, научно-
теоретический орган БРСДП, с 1903 г.-БРСДП («тесных социалистов»), а с
1919 г.- БКП. В сентябре 1923 г. фашистское правительство закрыло его.
Журнал имел большие заслуги в борьбе против ревизионизма и
буржуазной идеологии. В 1947 г. издание журнала было возобновлено, благоевские
традиции восстановлены и получили дальнейшее развитие. С. 193
204 Как указано в примечаниях редакции к XI тому сочинений Д.
Благоева (София, 1960), псевдоним Щ. принадлежал не Г. Киркову, а Г. Геор-
гиеву. Это ошибка была замечена еще при первом издании труда Благоева
(1906) и исправлена в примечаниях в конце книги. С. 194
205 «Мисъл» - ежемесячный литературный журнал, выходивший в
Софии с 1892 по 1911 г. под редакцией К. Крыстева при ближайшем
сотрудничестве П. Славейкова, П. Яворова и др. Журнал стал трибуной для
воинствующих антимарксистов. С. 196
206 Четвертый съезд внес ряд изменений в устав партии. До того
времени местных партийных организаций фактически не существовало.
Партия состояла из местных партбюро или комитетов. После изменений,
внесенных четвертым съездом, местные партийные организации стали
основной ячейкой партии, партийные комитеты были подчинены
соответствующим парторганизациям. Этим было положено начало введению принципа
демократического централизма. С. 197
207 «Работнически вестник» - орган БРСДП, БРСДП (т. с), а с 1919 г.—
БКП. По предложению Г. Киркова четвертый съезд принял решение об
издании этой газеты, главным редактором которой он и стал. С 1904 г.
газета была п органом Всеобщего синдикального союза. С ноября 1911 г.
стала ежедневной. С 1910 г. и до ее закрытия фашистским правительством
(1923 г.) газету редактировал X. Кабакчиев. С октября 1923 по февраль
1924 г. «Работнически вестник» выходил нелегально в Вене под редакцией
Г. Димитрова и В. Коларова. С 1924 по 1939 г. газета выходила нелегально
и нерегулярно в самой Болгарии. Она сыграла большую роль в пропаганде
идей социализма, укреплении партии и профсоюзов. С. 198
208 «Народ» - еженедельная газета БРСДП, выходившая в Софии
в 1897 г. Некоторое время издавалась наряду с «Работнически вестник».
Прекратила свое существование по решению пятого съезда БРСДП. С. 198
209 Конов Андрей (1865-1933) - адвокат, вначале «союзист», а потом
деятель партии «широких социалистов». С. 201
210 Сакызова Анна (1871-1949) - болгарская писательница,
печатавшаяся под псевдонимом Анна Карима, супруга Я. Сакызова. С. 204
211 Георгиев Стефан (1872-1951) - один из первых социалистов,
издатель и книготорговец. Принимал участие в переправке «Искры» в Россию
и в распространении ее в Болгарии. Совместно с Г. Бакаловым издал
большое количество социалистической литературы. Во время раскола БРСДП
перешел на сторону широких, но вскоре отошел от активной
политической деятельности. С. 207
212 Лпбкнехт Вильгельм (1826-1900) -один из основателей
социал-демократической партии Германии, видный деятель немецкого и
международного рабочего движения. Активный борец против империализма. С. 219
213 См. прпмеч. 198. С. 219
214 Минцес Борис - русский народник-эмигрант. В 1894-1899 гг.
преподавал немецкий язык в Софийском университете. Выступал с нападками на
болгарских социалистов. С. 200

Примечания
471
215 Бебель Август (1840-1913) —видный деятель немецкого и
международного рабочего движения. Вместе с В. Либкнехтом был основателем
СДПГ. Вел решительную борьбу против ревизионизма, но к концу своей
жизни допустил ряд центристских ошибок. Несмотря на это, авторитет
Бебеля в социал-демократической партии был велик. С. 221
216 Бернштейн Эдуард (1850-1932) - один из лидеров
оппортунистического крыла германской социал-демократии и II Интернационала, идеолог
ревизионизма. В 1899 г. выступил с книгой «Предпосылки социализма и
задачи социал-демократии», в которой подверг ревизии все основные
положения марксизма. К Октябрьской революции и Советскому государству
относился враждебно. С. 221
217 Болгарские исследователи пока еще не установили, кому
принадлежал псевдоним Пет. С. 226
218 Пятый съезд БРСДП, состоявшийся в Ямболе (1898 г.), наибольшее
внимание уделил вопросу о характере партии. В основу принятого решения
о печати был положен принцип классового характера рабочей партии.
С. 231
219 Этот законопроект, внесенный в Народное собрание еще при Стам-
болове, из-за долгих споров не был тогда принят. Только 20 декабря 1894 т.
парламент принял закон, по которому промышленные предприятия
получали значительные льготы. В 1897 г. было принято дополнение к этому
закону. С. 238
220 Закон, о котором упоминает Д. Благоев, обсуждался в Народном
собрании, но на голосование не был поставлен. В 1894 г. были приняты два
закона: о ремесленных и сельскохозяйственных училищах. С. 238
221 См. примеч. 103. С. 238
222 Специальным законом от 3 марта 1897 г. народняцкое правительство
обязало всех чиновников в стране носить одежду и обувь местного
производства. Для учащихся вводилась единая форма, которая должна была быть
сшита из тканей, вырабатываемых в Болгарии. С. 239
223 Закон о ремесленных союзах был принят в 1897 г., но уже в 1899 г.
он был отменен. Его продолжением был закон от 23.VI 1903 г., дополненный
в 1904 г. При помощи насильственных мер, предусмотренных реакционным
законом, правительство стремилось вдохнуть жизнь в отживающее свой век
мелкоремесленное производство. Закон имел антирабочий характер, так как
одной из его задач было воспитание ремесленных рабочпх и подмастерьев
в духе классового сотрудничества с хозяевами, таким образом была
сделана попытка отвлечь рабочий класс от борьбы против капиталистической
эксплуатации. С. 239
224 Еще до освобождения Болгарии была построена железнодорожная
линия Белово-Тырново-Сеймен (теперь Марица) с ответвлением от
последней на Нова-Загору и Ямбол, принадлежавшая международному
спекулянту барону Гиршу и крупным европейским банковским монополиям,
создавшим Компанию восточных железных дорог. Болгарское правительство
задумало построить параллельно этой дороге другую - Саранбей (теперь
Септември)-Пловдив-Чирпан-Нова-Загора, но встретило решительное
сопротивление компании, поддержанной европейским финансовым
капиталом. Именно эту линию и имел в виду Благоев. Что касается линии Тырно-
во-Русе, то она была построена в 1900 г. С. 240
225 Железнодорожная линия, принадлежавшая Компании восточных
железных дорог, была выкуплена болгарским правительством только после
того, как в 1908 г. была провозглашена независимость Болгарии от
Турции. С. 241
220 Радославов Васил (1854-1929) - болгарский буржуазный
политический деятель, неоднократно был министром п премьер-министром. За
кражи и спекуляции в 1901 г. был приговорен к тюремному заключению, но
в 1903 г. амнистирован. В 1913-1918 гг. вновь возглавил правительство, при

472
Приложения,
котором Болгария была вовлечена в первую мировую войну на стороне
австро-германского блока. В 1918 г., боясь возмездия за свои преступления,
бежал в Германию, где и умер. С. 242.
227 Радослависты - первоначально фракция в либеральной партии.
В 1886-1887 гг. выделились в отдельную радославистскую партию,
выражавшую интересы части торговой буржуазии. Лидером партии был В.
Радославов. С. 242
228 Иванчов Тодор (1858-1905) - болгарский буржуазный политический
деятель, радославист, неоднократно был министром. В 1899-1901 гг. премьер-
миЕистр. В 1903 г. был осужден за злоупотребление государственными
•средствами. С. 243
229 Среди избранных были Д. Благоев, Н. Габровский, Я. Сакызов. С. 243
230 В марте 1899 г. коалиционное правительство Д. Грекова подписало
с австрийским синдикатом банков договор о займе и конверсии прежних
займов из 6 и 5%, в результате чего государственный долг Болгарии
существенно увеличился. Однако банки, сославшись на общеевропейский
денежный кризис, не выдали болгарскому правительству деньги. С. 243
231 Введение ненавистного народу налога вызвало в селах сильное
недовольство. Во многих местах крестьянские волнения стали перерастать в
вооруженные столкновения с полицией п войсками, в восстания. Так было
в с. Трыстенике Русенского округа, когда правительство попыталось сменить
старосту. Произошел бой между крестьянами и войсками, во время
которого были убптые и раненые с двух сторон. 440 крестьян было арестовано.
Наибольших размеров крестьянские восстания достигли в селах
Дуранкулак и Шабле. Регулярные войска напали на невооруженных крестьян,
после чего завязалось настоящее сражение. 96 крестьян было убито и 300
ранено. С. 244
232 Речь идет о выступлении на съезде Д. Благоева, который
баллотировался в Народное собрание по Ямбольскому округу. С. 251
233 Здесь неточность. В действительности от БРСДП были избраны семь,
а не восемь человек. С. 253
234 Предисловие было написано К. Каутским специально для
болгарского издания третьей части его книги «Аграрный вопрос», вышедшей в 1900 г.
в переводе Я. Сакызова. С. 261
235 Лист Фрпдрих (1789-1846) -немецкий буржуазный экономист,
фабрикант, глава Немецкого торгового союза. Выступил с обоснованием
протекционизма как условия развития национального хозяйства. С. 271
236 Виллих Август (1810-1878) - прусский офицер. В 1847 г. вступил
в Союз коммунистов. Возглавил ультралевую фракцию в союзе, боровшуюся
против К. Маркса и Ф. Энгельса. С. 271
237 Шаплер Карл (1812? - 1870) - один из активных деятелей Союза
коммунистов. Вместе с Виллихом выступал против К. Маркса и Ф.
Энгельса. Однако позднее отказался от своих ошибочных взглядов. В 1865 г. вошел
в состав Генерального совета I Интернационала. С. 271
238 Габе Петр (1857-1927) -крупный землевладелец, выступавший
в поддержку народнических теорий об отсутствии перспектив развития
капитализма в Болгарии. С. 273
239 Тарасов К.- один из псевдонимов активного деятеля «Народной
воли» Н. С. Русанова, много сделавшего для освещения революционного
движения в России 70-х годов. Литературный критик. С. 273
240 У Благоева неточность. Письмо К. Маркса было адресовано не Н.
Михайловскому, а редакции «Отечественных записок» в связи с помещенной
там статьей последнего «Карл Маркс перед судом г-на Жуковского»,
содержавшей ложную трактовку «Капитала». Письмо не было отправлено.
Впервые опубликовано в 1886 г. в № 5 «Вестника Народной воли», выходившего
в Женеве. С. 273
241 Шмоллер Густав (1838-1917) - немецкий буржуазный экономист,
автор многих работ по истории народного хозяйства. С. 273

Примечания
17В
242 «Български преглед» - ежемесячный журнал, выходивший в Софии
в 1893-1900 гг. В нем участвовали известные писатели и ученые: И. Базов,
П. Славейков, А. Константинов, И. Шишманов, В. Златарский и др. На
страницах журнала печатались статьи против марксизма. С. 280
243 Зомбарт Вернер (1863-1941) - немецкий экономист, историк и
социолог, ученик Шмоллера. Его книга «Социализм и социальное движение
в XIX веке», о которой упоминает Д. Благоев, была переведена на многие
языки. С. 283
244 «Българска сбирка» - журнал, выходивший с 1894 по 1915 г. под
редакцией С. Боочева. С. 284
245 Пасманик (псевдонимы П. Деборов и Велинов) - русский народник,
долгие годы живший в Болгарии. Ярый противник марксизма. С. 284
246 Бобчев Стефан (1853-1940) — болгарский буржуазный политический
деятель, юрист и публицист, академик. Автор ряда работ по юриспруденции
и истории. Здесь намек на то, что во время своего пребывания на посту
директора департамента правосудия в Восточной Румелии Бобчев брал
взятки за освобождение из тюрьмы. С. 285
247 Гизо Франсуа (1787-1874) - буржуазный историк и политический,
деятель Франции. Один из создателей буржуазной теории происхождения
классов. С. 285
248 Крыстев Крыстю (1886-1919) - болгарский философ и литературный
критик, академик. Редактировал журналы «Критика» и «Мисъл». С. 285
249 Кареев Н. И. (1850-1931) - русский либерально-буржуазный историк
и публицист, академик. Его труд «Крестьяне и крестьянский вопрос во
Франции в последней четверти XVIII в.» получил высокую оценку К.
Маркса и Ф. Энгельса. С 90-х годов повел борьбу против марксизма. В
дальнейшем был одним из активных деятелей кадетской партии. С. 285
250 Жорес Жан (1859-1914) - видный деятель французского и
международного социалистического движения, борец против милитаризма и
войны, историк. Был одним из лидеров правого крыла Объединенной
социалистической партии. Выдающийся трибун п непоколебимый защитник
демократии, он беспощадно изобличал империалистическую (буржуазию,
готовившую мировую войну. В июле 1914 г. убит французским шовинистом.
С. 286
251 Бакс Эрнст (1854-1926) -английский социалист. В 1884 г. основал
Социалистическую лигу. Позднее стал одним из лидеров Британской
социалистической партии. С. 286
252 См. примеч. 169. С. 287
253 Сумпуров Дончо (1873-1903) - типографский рабочий, организатор
Центрального рабочего типографского синдиката. С. 291
204 «Общо дело» - журнал, выходивший в 1900-1903 гг. под редакцией
Я. Сакызова. Пропагандировал идею «общего дела» пролетариата и
буржуазии, выступал с нападками на революционных марксистов. С. 298.
255 Меринг Франц (1846-1919) - видный деятель немецкого рабочего
движения, один из основателей КПГ, автор трудов по истории, философии
и литературе. Талантливый публицист. С. 305
256 Брынеков Петр (неизв.- 1916) - адвокат, «широкий социалист». С. 309
257 Бойкинов Димитр - социалист-народник, позднее анархист. С. 311
258 Речь идет об исключении из рядов партии группы оппортунистов л
дезорганизаторов в октябре 1901 г. в Пловдиве. ЦК это решение подтвердил
и, имена исключенных были опубликованы в газете «Работнически
вестник». С. 312
259 Василев Григор (1883-1942) - буржуазный политический деятель.
Вначале примыкал к «широким социалистам», потом перешел в
демократическую партию. Позднее был министром в фашистском правительству
А. Ляпчева. С. 313
200 Бакалов Петр- «широкий социалист». С. 313

474
Приложения
261 «Народно събуждане» - агитационный листок, издававшийся в
Попове в декабре 1900 г. С. 313
262 Харлаков Никола (1847-1927) -один из первых социалистов в
Болгарии. В 1905 г. был одним из руководителей группы анархо-либералов
в БРСДП (т. с). В 1915 г. образовал Независимую социал-демократическую
группу. После Октябрьской революции эмигрировал в СССР. С. 316
263 Лунгов Боню (1869-1913) -издатель социалистической литературы.
После раскола «широкий социалист». С. 316
264 Негенцов Досю (1872-1952) -издатель социалистической
литературы, «широкий социалист», один из руководителей учительского союза. С. 316
265 Пастухов Крыстю (1874-1950) -один из руководителей партии
«широких социалистов». Враждебно встретил победу Октябрьской революции.
Будучи министром внутренних дел в 1919 г., с жестокостью расправился
с мирными выступлениями рабочих. В годы второй мировой войны
симпатизировал фашистской Германии. Вел борьбу против
народно-демократической власти в Болгарии. В 1949 г. осужден народным судом. С. 317
266 «Дряновски лист» - агитационный листок дряновской
социал-демократической организации, выходивший в октябре 1901 г. С. 322
267 Карданов Юрдан (1876-1942) -адвокат, был членом БРСДП (т. с),
активно сотрудничал в партийной печати. После Сентябрьского
вооруженного восстания 1923 г. ренегат, злобно клеветавший на БКП и рабочее
движение. С. 323
268 Кабакчиев Христо (1878—1940) - деятель болгарского и
международного рабочего и коммунистического движения, публицист. Сотрудничал
с Д. Благоевым, на сторону которого встал с самого начала вступления
в БРСДП. В 1919-1923 гг. редактировал «Работнически вестник». Активно
участвовал в подготовке Сентябрьского антифашистского восстания, но еще
до начала был арестован и осужден на 12,5 лет тюремного заключения.
После амнистии эмигрировал из Болгарии. С 1927 г. и до своей смерти
работал в Москве. Автор многих трудов по истории Болгарии. С. 331
269 Брышлянов Цоню (1876-1947)-адвокат, до 1906 г. член БРСДП
(т. с). В дальнейшем перешел в лагерь буржуазии, а после 1923 г.
поддерживал фашистское правительство. С. 332
270 В. В.- псевдоним теоретика русского народничества 80-90-х годов
B. П. Воронцова (1847-1919). С. 333
271 Петров Тодор (1879-1924) -видный деятель БРСДП (т. с.) и БКП,
член ЦК БКП. После Сентябрьского восстания 1923 г. был секретарем ЦК
БКП. С. 338
272 «Вечерна поща» - ежедневная газета, выходившая в Софии с 1900
по 1925 г., ее страницы были заполнены злобной клеветой на рабочее
движение и его деятелей. С. 355
273 Данев Стоян (1858-1950) - болгарский буржуазный политический
деятель, лидер прогрессивно-либеральной партии. Дважды был премьер-
министром. С. 356
274 Джидров Петр (1876-1952) -адвокат, один из руководителей
«широких социалистов», ярый враг коммунизма. Во время второй мировой войны
активно сотрудничал с нацистами. Впоследствии осужден народным судом.
C. 358
275 Д. Благоев имеет в виду свою статью в журнале «Ново време», в
которой он показал, приведя выдержки из статьи Каутского «Эрфуртская
программа и социалистическая агитация в селе», как Сакызов и его
единомышленники фальсифицировали ее. С. 358
276 Петков Димитр (1858-1907) - болгарский буржуазный политик, один
из лидеров народно-либеральной партии. Был министром и
премьер-министром. Убит в 1907 г. С. 358
277 «Свят» - ежедневная газета, выходившая в Софии в 1900-1902 гг.
Орган дворцовой клики. С. 358

Примечания
47$
278 Блюнчли Иоганн (1808-1881) — швейцарский юрист. Автор книги
«Современное международное право цивилизованных народов»,
переведенной на многие языки. С. 360
279 «Die neue Zeit» — теоретический орган СДПГ, выходивший с 1883
по 1923 г. под редакцией К. Каутского. С. 361
280 Марковский Еня (1873-1923) - видный деятель БРСДП (т. с.) в>
БКП. Накануне Сентябрьского восстания был арестован и умер в тюрьме.
С. 365
281 Коларов Васил (1877-1950) -видный деятель болгарского п
международного рабочего и коммунистического движения. Учился в Женеве, юрист
по образованию. Будучи в Швейцарии, изучил марксизм. По возвращении'
в Болгарию активно включается в борьбу революционных марксистов с об-
щедельством. С 1922 по 1943 г. был членом Исполкома Коминтерна, в 1922—
1924 гг.- генеральным секретарем ИККИ, в 1931-1940 гг.- директором Мея«-
дуыародного аграрного института в Москве. Доктор исторических наук,
академик БАН. В 1945 г. возвратился в Болгарию, где занимал ряд
руководящих постов, а после смерти Г. Димитрова (1949 г.) стал Председателем
Совета Министров. С. 365
282 Хаджисотиров (Сотиров) Борис (1872-1923) - юрист, видный
деятель БРСДП (т. е.) и БКП. Окончил Лозаннский университет. Один из
руководителей Самоковской коммуны (1910-1912). Сотрудничал в партийной
печати. Участвовал в подготовке Сентябрьского антифашистского восстания.
12 сентября 1923 г. был схвачен полицией и вместе с группой коммунистов,
зверски убит. С. 372
283 «Единство» - общедельская газета, выходившая после раскола в
софийской организации и ЦК (апрель-июнь 1903 г.) под редакцией Е. Да-
бева. С. 382
284 «Работническа борба» - газета, выходившая в Софии в 1903-1908 гг.
как орган партии «широких социалистов». С. 382
285 «Пролетарий» - газета, выходившая в Софии с конца 1905 по 1908 rv
как орган отколовшейся от БРСДП (т. с.) группы «Пролетарий».
Редактировали ее Н. Харлаков, Г. Бакалов и др. В программной статье газеты
говорилось, что «пролетарцы» стремятся вести борьбу «на трп фронта»: против
буржуазии, против общедельцев и против «тесных социалистов». С. 382
286 Амстердамский конгресс II Интернационала (1904 г.) принял
специальную резолюцию, в которой рекомендовал провести объединенпе всеж.
социалистических партий и групп во всех странах. ЦК БРСДП (т. с.) в
опубликованном по этому поводу заявлении указал, что объединение с обще-
дельцами было бы изменой революционному марксизму, но что он готов
принять в ряды партии отдельных лиц, рабочие группы п союзы,
придерживающиеся принципов классовой борьбы. С. 388
287 Д. Благоев имеет в виду большую демонстрацию в Софии 12
декабря 1905 г., организованную партией «тесных социалистов» притив закона.
о ремесленных (з-снафских) союзах (см. примеч. 219). Демонстранты
провозглашали также лозунги в защиту русской революции. С. 389

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Абдул Азиз 21
Александр II 71
Аксельрод П. Б. 122
Андрюшин Е. Н. 396
Априлов В. Е. 20
Аспарух 417
Бакалов Г. 179, 406
Бакалов П. 313
Бакс Э. Б. 286
Бакунин М. А. 38, 267
Бакырджиев Д. 72
Балабанов М. 26
Балабанов С. 90, 94, 95, 110, 112,
121
Баламезов Г. 97
Баттенберг А. 52, 53, 54, 55, 58, 60,
61
Бебель А. 221, 350
Бейлис А. С. 407, 451
Бенковский Г. (Хлытев Г.) 33, 42
Бернштейн Э. 221, 286, 305, 306, 307,
317, 332
Благоев Д. 5, 8, 68, 86, 124, 136, 137,
138, 139, 143, 144, 147, 148, 153,
174, 182, 185, 187, 189, 193, 205,
206, 207, 209-214, 216, 219, 223,
224, 228, 237, 262, 268-273, 276,
278, 279, 283, 296, 302-304, 309,
310, 312, 313, 317, 320, 321, 350,
351, 357, 390-451
Благоева В. 68, 149, 397, 400, 403
Блюнчли Й. 360
Бобчев С. 285, 422
Богоев Г. 148
Бозвелиев К. 86-87, 89, 111, 196,
206, 264, 309, 310, 312, 313, 316,
317, 320
Бойкинов Д. 341
Бойчинов М. 148
Бокль Г. 92
Ботев X. 27-31, 34-38, 40-42, 46,
57, 65-67, 73, 150, 411, 426, 429,
431-434
Братанов Д. (см. Благоев Д.)
Брынеков П. 309, 310, 358
Брышлянов Ц. 332, 333, 334
Буачидзе С. Г. 401
Бужашки Е. 431, 432
Бурмов А. 434
Вадзинский П. 394
Вазов И. 411
Василев Г. 313
Василев К. 398-400, 405
Велева М. 407, 446, 451
Велчев В. Т. 97, 267
Венелин Ю. В. 392
Вилпх А. 271
Владыкин Н. 93
Волов П. 57
Воронцов В. П. 267, 275, 333
Габе П. 273, 276
Габровский Н. 79-83, 85, 86, 89, 96,
102, 103, 106, 110, 125, 126, 130, 131,
135, 136, 141, 148-150, 152, 153,
156, 162, 163, 168, 171-173, 176,
180-182, 185, 189, 192, 195, 200,
215, 216-224, 228, 247, 249, 256,
260-263, 297, 350, 351, 354
Георгиев Г. 105-107, 127, 128, 133-
135, 148, 162, 178, 200-202, 204-
207, 209-211, 213, 264, 297, 324-
330, 359, 400
Георгиев С. 207, 212, 213
Гешов И. 93
Гизо Ф. 285
Гинчев П. 393
Гинчев Ц. 393

Указатель имен
477
Гирш (барон) 241
Грамши А. 390
Греков Д. 49, 242, 243
Григоров К. 442
Гулапчев С. 74-77, 81, 86,
8, 90, 94
Дабев Е. 73, 74, 76, 82-86, 89, 98,
111, 120, 161, 200, 264, 364, 365, 367
Данев С. 356
Деборов П. (см. Пасманик)
Девиль Г. 126, 438
Джидров П. 358
Дикштейн Ш. 74
Димитр X. 16
Димитров Г. 399-401, 404, 413, 445,
450
Димитров Д. 77, 305-308, 314, 331-
334, 337-339
Дистервег А. 149
Добролюбов Н. А. 433
Драгоманов М. П. 75
Дринов М. 405, 421
Дюстабанов Ц. 393
Егоров П. (см. Благоев)
Дурново П. 396
Живков Т. 445, 450
Живкова В. (см. Благоева В.)
Железов Д. Б. (см. Благоев)
Жорес Ж. 286, 332, 354, 355
Жуковский Ю. Г. 273
Златарский В. 405
Зомбарт В. 283
Ивайло 10
Иванов Г. 148
Иванов Д. П. 25
Иванов М. 148
Иванчов Т. 243
Иоанн Златоуст 30
Йотов Й. 399, 405, 444
Иречек К. 414, 421, 422, 424
Йовчев Л. 26
Кабакчиев X. 331, 332, 334, 382, 399,
400
Каблешков Т. 57
Кальвин Ж. 30
Каравелов Л. 6, 29, 32-35, 37, 42, 49,
55, 61, 66, 69, 73, 430-432
Каравелов П. 160, 191, 254, 344
Караджа С. 16
Кареев Н. И. 285
Каутский К. 102, 260, 261, 317, 332,
358, 361, 364, 403, 449
Кацаров Г. 405
Кирков Г. 75, 194, 200, 201, 206,
223-227, 252, 260-262, 264, 303,
309, 310, 313, 317, 319-321, 353, 365,
368, 370, 372, 399, 400, 403, 450
Китанчев Т. 67
Клинчаров И. 392
Коларов В. 365, 372, 399, 400, 402,
407, 445, 450
Колева Т. 399, 405, 444
Конов А. 201, 258
Константинов А. 192
Константинов Г. (Динка) 392, 393
Косев Д. 405, 407, 436, 447
Косев Р. 97
Кромвель О. 410
Крыстев К. 285
Куза А. 21
Кутев И. 89, 196, 197, 313
Кырджиев Г. 67
Лавров П. Л. 70, 395
Лассаль Ф. 70, 71, 92, 395, 410, 413
Лафарг П. 390
Левский В. 32, 33, 57, 430, 431, 435
Ленин В. И. 391, 399, 400-402, 413,
420, 440-443, 446
Либкнехт В. 126, 127, 219, 221, 391
Лист Ф. 271
Лойола И. 30
Лунгов Б. 316, 367
Люксембург Р. 391
Лютер М. 30
Макушев В. 424
Маркович С. 66
Марковский Е. 365
Маркс К. 6, 7, 38, 40, 41, 69-71, 73,
82, 83, 91, 115, 124, 230, 250, 268,

478
Указатель имен
271-273, 284, 285, 305, 361, 391,
395, 399, 400, 404, 408, 409, 412,
414, 415, 420, 434, 440, 446, 449,
451
Меринг Ф. 391
Мидхад-паша 25
Милан (король) 59
Милль Д. С. 410
Минцес Б. 220, 280-282, 284, 303,
305
Михайловский Н. К. 92
Моисей 30
Мутафов С. 76, 86, 87, 98, 111, 120,
136-139, 141, 143, 144, 146, 148,
152, 153, 166
Мутафчиев П. 416, 419
Наполеон I 15
Натан Ж. 439, 443
Начович Г. 49, 244
Негендов Г. 316, 367
Никитин С. А. 421
Ников П. 406
Обшти Д. 33
Овсянникова С. 396
Паисий Хилендарский 16
Палаузов Н. 392
Парвус 401
Пасманик Д. 284, 285
Пастухов К. 317, 364
Пелагич В. 66, 67, 94
Петков Д. 358
Петров Т. 338-342
Пинкас К. 401
Писарев Д. И. 64, 75, 433
Плеханов Г. В. 391, 399, 401, 442,
443
Поборникова С. 399
Полевой Ю. 3. 394, 396
Постомппров Т. 89, 148
Прокопьев В. К. (Дебагорий-Мокрие-
вич) 267-273, 276, 280, 281, 303-
305
Прудон П. Ж. 37-39
Радев С. 441
Радославов В. 242, 243
Раковский Г. 21, 32, 405, 430
Раковский К. 94, 111, 121, 187, 205,
208, 209, 281, 283-286
Рыльскпй И. 419
Сакызов Я. 87, 92, 96-98, 111, 117,
120, 121, 163, 166, 168, 173, 174,
176, 182, 192, 193, 196, 197, 199,
201-206, 208-210, 212, 213, 216,
223, 224, 227-231, 235, 244, 247,
249, 256-263, 265, 276, 281-283,
297-310, 313, 315, 317-321, 334-
339, 342, 346, 347, 350, 351, 354-
367, 370, 394, 409, 410
Сакызова А. 204
Серафимович А. С. 396
Самуилов И. 401
Симеон 10
Славейков П. 26, 49, 393
Спенсер Г. 92
Сотиров Б. (см. Хадшисотиров)
Срацимир 414
Стамболов С. 61, 63, 97, 102, 158-
163, 170, 173, 183, 190, 232, 280,
284, 285, 433, 448
Стефанов Н. 416
Стоилов К. 49, 160, 190, 191
Стойков Н. 212
Стоянов 3. 73, 431, 440
Страшимиров А. 415, 426
Сумпуров Д. 291
Тарасов К. (Н. С. Русанов) 273
Тертер Г. 10
Толстой Д. 396
Тотю Ф. 21
Тургенев И. С. 64
Фердинанд Саксенкобургский 62,
190, 191, 245
Фичев Г. 148
Хаджи Димитр Асенов 16
Хаджисотиров Б. 372
Халачев И. 172
Харлаков Н. 316, 367

Указатель имен
479
Хитов П. 21
Христов X. 398, 407, 434
Цаяев Г. 406
Цанков А. 404
Цанков Д. 26, 49, 55, 191, 344, 345
Чалыковы 20
Чернышевский Н. Г. 36, 37, 66, 70,
433
Шаппер К. 271
Шишманов И. 405, 421
Шмоллер Г. 273
Щедрин Н. (М. Е. Салтыков) 270
Энгельс Ф. 6, 7, 40, 41, 73, 82, 85,
91, 115, 124, 219, 271, 272, 361, 395,
400, 404, 408, 409, 412, 414, 420,
434, 446, 448, 449
Юрданов Ю. 323, 334-337, 365

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ *
Абсолютизм
— русский 64
Австрийская
социал-демократическая партия 200
Австрия 43, 44, 59, 268
Австрия на Балканах 43, 44, 59, 61
Агитация и пропаганда
-партийная 170, 175-177, 179-180,
251, 288-290, 294
— социалистическая 68, 73, 74, 77, 90,
91, 95, 101, 102, 104, 126, 127, 163,
166, 167, 174, 194, 195, 198, 199, 380,
385
Аграрно-крестьянский вопрос 47-49,
54, 55, 62, 178-182, 185-188, 219-
222, 233, 247, 248, 278, 279, 333
Анархизм 38, 39, 64, 76, 77, 123, 264,
376, 380, 381
Анархо-либералы 307, 380-382, 386
Ангария 17
Артели 36
Ассоциации
— рабочие 70
Бейство 14
Библиотека
— «Болгарская социалистическая
библиотека» 91, 93, 170
Берлинский конгресс (1878 г.) 43, 44
Богомильство 10, 11-13, 67
Болгарская экзархия 20-23, 25, 28-
30
Боляре 9-11, 13
Босния 12, 44
Борьба
-внутрипартийная 237, 311-315,
376, 383-385
-классовая 41, 63, 83, 96, 99, 101,
115, 122, 124-127, 133, 134, 181,
272, 341, 342, 385, 387, 388
-политическая 83, 95, 97, 107, 115,
122-128, 140, 144, 148, 174, 290,
331, 340
-предвыборная 105-107, 128, 133,
144-145, 163, 169, 174-176, 315, 316
- рабочая 289-290, 294, 333, 334, 376,
379, 384, 389
- революционная 27, 32, 33, 64, 65
- теоретическая 7, 235, 266-287
-экономическая 115, 122, 124-126,
134, 140, 148
БРСДП (БСДП) 68-237, 246-342,
345-390
- авангард рабочего класса 101, 104,
124, 154, 155, 376
- и аграрно-крестьянский вопрос
185-188, 219-222, 259-263
- и брошюрная партийная
литература 91-94, 101, 102, 170, 194, 195,
330, 382
- и II Интернационал 105, 108, 388
- демократический централизм в
партии 373-380
- компромиссы с буржуазными
партиями 106, 107, 153, 156-158, 163-
167, 174-177, 196-198, 249, 320,
321, 351, 352
- критика и самокритика 359-360
- и Народное собрание 162, 163, 168,
* Для составления указателя кроме XI тома сочинений Д. Благоева
использованы издания: Благоев Д. Принос към историята на социализма
в Българпя. С, 1956; Справочник към сочиненпята на Димитър Благоев.
С, 1967.

Предметный указатель
481
174-176, 182, 189, 191-192, 196,
250, 251, 253, 289, 349-355
- и объединения с общедельцами
385-390
- и партийная дисциплина 183, 184
- предследования партии 102-104,
136, 139, 157, 192
- программа партии 88, 90, 99, 101,
107, 108, 167-170, 173, 174, 378
- и профессиональное движение
129-136, 377, 380
-и работа в селе 177-182, 185-188,
219-222, 247-248, 259-263
- раскол в партии 366-373, 376-377
-тактика 109, ИЗ, 114, 152-156, 164,
166, 175, 177, 193, 196-198, 216-
222, 225, 232, 249, 308-310
- устав партии 91, 107, 108, 169,
197, 202, 208, 373-376, 378-380
БРСДП - периоды
- движение за создание БСДП
(1885-1891 гг.) 68-88, 266, 383,
384
- период образования и оформления
БРСДП в самостоятельную
марксистскую партию (1891-1903 гг.)
85-237, 246-342, 345-378, 383-386
БРСДП (БСДП), съезды
- Бузлуджанскип съезд (I съезд
БСДП) 88-91, 94
- II съезд БСДП 93-95
-III съезд БСДП 90, 105-108, 153,
156
-I съезд БРСДП 149, 159-171, 178,
196, 374
- II съезд БРСДП 183-185, 188, 189,
202
- III съезд БРСДП 188-190, 196, 202
-IV съезд БРСДП 194, 196-203,
375-377
-V съезд БРСДП 149-150, 231-237,
293
-VI съезд БРСДП 248, 249, 251, 256,
258, 293, 350-352, 375
-VII съезд БРСДП 248, 251, 256,
259-263, 293, 295-297, 311, 352,
373
-VIII съезд БРСДП 311-322, 368,
375
- IX съезд БРСДП 358, 360, 362-368,
370
- X съезд БРСДП 370, 378
Болгарский земледельческий
народный союз (БЗНС) 247, 248, 260-
263, 298, 299
Болгарский социал-демократический
союз 93-154, 163, 164, 166-169,
197, 290, 373
Болгарский учительский союз 78-79,.
181-182, 246
Бунты крестьянские 244
Буржуазные партии в Болгарии
(см. партии)
Буржуазия 7, 11, 19, 22, 23, 25, 56,
59, ИЗ, 128, 129, 157
- мелкая 23, 34, 35, 38, 49, 50, 52г
55-58, 63, 68, 239, 251, 253-256,
295, 296, 326-328, 331, 343-345,
357, 358, 381, 383
- левое крыло 7, 386-390
- люмпен-буржуазия 56, 58, 62
Бюрократия
- военная 47, 82, 336, 344
-гражданская 47, 82, 336, 344
Возрождение 16-23
Войны
- Болгарии с Византией 9
-Крымская война (1853-1856 гг.)
19, 23, 24
- междоусобные 9, 10, И, 15, 17
- Наполеона I 15
- русско-турецкпе 18, 19, 32, 33, 43-
46, 56
- сербо-болгарская 1885 г. 59, 72, 75,
274
Воссоединенпе Южной и Северной
Болгарии 58, 59, 68
Восстания 19, 27, 32, 33, 43
- Апрельское 1876 г. 33, 42, 43
- Видинское 19
- крестьянские 10
-Критское 1866 г. 21, 28
- Македонское 1895 г. 191

482
Предметный указатель
— Нишское, Пиротское и: Лясков-
ское 19
— против князя Кузы в Румынии 21
— Старо-Загорское 1875 г. 33
Восточная Румелия 44
Выборы 52, 190-192, 250, 251, 253,
254, 308
Германия 43, 124, 187, 268, 271, 307,
317
Германская социал-демократическая
партия 90, 317
Города 9, И, 13-20, 22, 24, 25
Государство буржуазное 48, 175, 256,
257, 343
Государственные займы 59, 62, 81,
82
Гюльханский хатти-шериф (см. Тан-
зимат)
Движения
— демократическое 6, 331
— земледельческое 247, 248, 256,
259-263, 290, 298, 299, 312
— македонское 57, 256
— народные общественные 13
— националистическое 56
-рабочее 5-7, 91, 99, 101, 118, 124,
126-128, 145, 147, 153, 154, 188,
220, 221, 237, 263, 269, 287-297,
299, 311, 323, 328, 330, 333, 340,
375-381, 384-389
— революционные 24, 31, 35, 36, 64
— синдикальное 127, 132, 133
— соединистское 58
— социалистическое 5-7, 86-91, 93,
96, 98, 101, 104, 108, 109, 111, 136,
137, 147, 153, 154, 156, 159, 175,
221, 233, 249, 267, 269, 279, 280,
287, 289, 307, 331, 336, 383, 384, 388
Демократизм
— мелкобуржуазный 277
— гуманный 276, 277
Демократия
— буржуазная 331
— социальная 133, 166, 278, 322, 337,
382, 387, 389, 390
Займы (см. государственные займы)
Законы
- о защите и поощрении
промышленности 238
- о начальных школах 345
- о ношении чиновниками одежды и
обуви местного производства 239
- о создании и подъеме рабочего
элемента 238
- о разработке рудных богатств 239
Законодательство
- рабочее 270, 316, 342
Землевладельцы
- мелкие 333
- крупные 24
Земледелие
- капиталистическое 268
Землевольцы 71, 75
Идеология 15
Иго
- греческого духовенства 15
- турецкое 13-43
Избирательное право 49, 128
Индивидуализм интеллигентский
374, 376
Интеллигенция 26, 29-30, 36, 57,
62-64, 77-83, 93, 94, 98, 164, 182,
263, 270, 272, 274, 326, 327, 334,
383, 384
- рабочая 84
- социалистическая 93
Исторический материализм 71, 83,
284-286
История 5, 6, 8, 81, 83, 126, 384, 390
Италия 12, 127, 384
Капитал
- концентрация 62, 269
- ростовщический 54, 56, 62
- торговый 54, 56, 62
Капитализм
-в Болгарии 54, 55, 100, 127, 268,
275, 337
Кассы
- взаимопомощи 140, 288
- земледельческие 24, 25
Классы 9

Предметный указатель
483
- болярский 9, 10, 13
- буржуазный 11, 22, 23
- капиталистический 100, 133, 336,
340-344
- крестьянский 10, 34, 58, 340, 343
-мелких производителей 166-168,
170
-рабочий 7, 36, 84, 99-101, 104, 118,
119, 124, 125-127, 133, 140, 147, 148,
162, 169, 219, 331, 337, 340-342,
384, 385
- ремесленный 10, 58
- торгово-промышленный 19, 22, 34,
35, 56, 343
- феодальный 10, И, 24, 25
- чорбаджийский 24, 25, 50, 51
Классовое сознание 99, 106, 126, 127,
131, 134, 139, 163, 269, 340, 341, 385
Клубы
- рабочие 125, 130, 131
Комитеты
-местные 207-209, 211-214, 236,
374
- «молодежный комитет» 210, 212,
227, 235
- околийские 373, 374
- Тайный болгарский
революционный комитет 21
- Центральный Комитет 140, 141,
144, 147-150, 152, 156, 171, 178,
193, 198, 202-214, 236, 237, 259-
261, 263-265, 308-313, 315, 316,
318-324, 352-356, 367-368, 371, 372
Коммунары 35-42
Коммунизм
- потребительский 12, 76
-христианский 11—13
Конкуренция капиталистическая 46,
343, 344
Конституция 49, 50, 52-54, 57, 94,
107, 340
Кооперативное движение 102, 141
Крепостничество 9-11
Кризис
- в партии 265, 307, 355, 371
- в социалистическом движении 95,
108, 223, 248, 297, 307, 383
- торгово-аграрный 240
- торгово-экономический 192
- финансово-экономический 252, 293
- экономический 293
Литература социалистическая 71
Македония и македонский вопрос
56, 57, 102, 191, 245
Марксизм 70, 71, 73, 74, 96, 97, 128,
267-276, 287
Массы
- крестьянские 17, 24, 25, 47-50, 52,
55, 56, 58, 59, 67, 68, 162, 177, 178,
239, 251-254, 261
-народные 10-13, 15, 251
- рабочие 118
- ремесленные 252
Монархия
- неограниченная 49, 51
Монархизм 51, 52, 62, 63, 345, 358
Народники и народничество 67, 68,
75, 267-276
Народовольцы 75
Народное собрание 52, 53, 106, 157,
175, 189, 190-193, 241-245, 250,
251, 253, 254, 345, 349-355
Национализм 73
Национально-революционное
движение 6, 22, 23-33, 34-42, 43
Нигилизм 5
- политический 65, 66
- русский 64, 75
Общество социалистическое 274
Общедельство и общедельцы 7, 123,
128, 134, 230, 255, 263, 264, 286,
302, 306, 307, 311-323, 332, 333,
337-342, 345, 347-348, 352-355,
357-363, 365-368, 370-373, 380,
381, 384, 386, 388
Оппозиция
- буржуазная 97, 130, 158
- объединенная 97
Организации
- «Болгария для болгар» 62
- рабочие 124, 127, 129, 294, 389

484
Предметный указатель
— синдикальные 97, 122, 123
— сиромахомильская 85, 88
— экономические 115-118, 126, 127,
129-131, 133-136
Освобождение Болгарии от
турецкого ига 43-49, 65, 160
Парижская коммуна 38
Партии (см. БРСДП)
-буржуазные 106, 253, 339, 341
— каравелнстская
народно-либеральная 55, 61, 69
— каравелнстская демократическая
245, 253, 254, 343, 344, 357
— консервативная 49-56, 63-66, 160,
242
— либеральная 49-56, 63-68, 72, 160
— народная (народняцкая) 160, 190-
192, 239-241, 245
— объединительная 58, 59, 60
— прогрессивно-либеральная (цанко-
вистская) 160, 245, 253, 254, 343-
345
— радикал-демократическая 357, 386
— радославистская 241-245
— революционная (до освобождения)
27, 29-35, 42, 43
— сербская радикальная 66
Переворот государственный 9-го
августа 1886 г. 60, 61,
Печать
— буржуазная 20, 23, 86, 92, 93
— партийная 63-74, 86, 90, 93, 94, 95,
97, 98, 104, 105, 137, 138, 140, 141,
148, 155, 157, 170, 171-173, 178, 179,
185, 192, 193-202, 214-216, 222-
226, 227-231, 234, 235, 297-300,
302-304, 359, 360, 380, 382
— революционная 63
— свобода печати 214, 215
— социалистическая 178, 302, 347,
360, 366
Принцип
— демократический 63-68
— монархический 63
Программа
— аграрная 221
-крестьянская 185-187
- социальной демократии 70, 134,
179, 180, 251, 252, 356, 357
-оппортунистическая 173-174
-партийная, см. БРСДП (БСДП)
программа партии
Производство
-мелкое 83, 115, 272, 274, 357
- капиталистическое 101, 115, 124,
272, 273, 274, 275, 343
- крупное 83, 279
- мануфактурное 46, 269
- социалистическое 358
-фабричное 46, 269, 273, 275
Производительные силы 56, 341
Пролетариат 83, 169, 268, 269, 275,
325, 326-330, 386-389
- болгарский 387, 388
- классово-сознательный 327, 328
- промышленный 269, 287
- сельскохозяйственный 222, 279
- фабричный 269-271, 273, 275
Пропаганда (см. агитация и
пропаганда)
Просвещение
- социалистическое 297, 314, 330,
334, 378
Рабочие
-наемные 179, 287, 327, 328
Рабочий класс (см. классы)
Радикализм 35
- буржуазный 35
- мелкобуржуазный 66, 277
Радикал-социализм 66
Развитие
- буржуазное 59
- капиталистическое 83, 96, 101, 166,
269, 287, 308, 331, 335, 384
- общественное (социальное) 13, 80
- экономическое 25, 98, 343
Разночинцы 37
Ратаи 24
Райа 14
Реакция 300
- стамболовская 97

Предметный указатель
485
Ревизионизм (см. также общедель-
ство) 286, 307
Революция
— в Греции 15
— Великая французская 15
— городская мирная 19, 20
— крестьянская 71
— народная 30, 32-34, 36, 37, 41, 43,
46
— социальная 36
Режим
— конституционный 339
— народняцкий 237-243, 245-247, 252
— радославистский 241-246, 247, 301,
302, 308
— стамболовский 62, 63, 77, 97, 157-
159, 237-239, 280, 289, 290
— цанковистский 344-348, 354
Республика
— буржуазно-демократическая 35
— демократическая 34, 35
— социальная 39
Реформы церковные 20
Россия 18-20, 22, 25, 32, 33, 35-38,
41, 43-46, 53-54, 58-62, 64, 68, 71,
75, 76, 191, 237-239, 268, 269, 280,
286
Россия на Балканах 18, 32, 33, 43-
46, 53, 54, 58, 59-62, 191, 237-239,
286
Румыния 19, 22, 41
Русофилы 44, 46, 58, 60, 61, 62, 160,
190, 191
Русофебы 61, 62
Сан-Стефанский договор 43-45
Свобода 64, 65, 159, 160, 235-239, 340
Сербия 12, 18, 19, 21, 35, 59, 60, 66
Сельская община 36, 48
Синдикализм 130, 131, 140, 148, 154,
179, 183, 188, 288-297, 377, 380, 389
— «свободный» 386-388, 389-390
Сиромахомильство 74-77, 88
Собственность
— мелкая 356
— капиталистическая 357
— частная 356, 364
Социал-демократия 71, 127, 278, 279
Социализм 36-38, 68-74, 77, 78, 82-
86, 90-93, 96, 98, 99, 104-106, 108,
115, 117, 123, 124, 128-130, 132,
133, 135, 140, 154, 155, 156, 166, 193,
255, 266-267, 268-269, 271, 275,
276, 279, 280, 286, 287, 289, 302,
330-333, 340, 383, 384, 386, 390
- государственный 92
-мелкобуржуазный 5, 40, 66, 249,
264
- научный 5, 6, 7, 38, 40, 71, 73, 90,
98, 267, 268, 271, 389, 390
-утопический 36, 37, 40, 41, 66, 98
Союзы
- земледельческий 247, 248, 312
- коммунистов 271
- Всеобщий рабочий синдикальный
380, 389
- рабочие профессиональные 291,
293
- социал-демократические 95, 97, 98,
109, 111-117, 121, 125-128, 130,
132-141, 143, 144, 155, 156, 157, 163,
166, 168
- учительские 78, 79
Союзисты 96, 97, 104, 108, 112-114,
117-121, 125, 126, 128-131, 134-
136, 147, 151, 156, 164, 166, 168
Тактика
-предвыборная 147, 162-165, 196,
197, 198, 308
- БРСДП 167, 177, 216, 218
Танзимат 17-20, 23
Теория 74, 266-268, 279, 280, 385
- буржуазная «конституционная»
360
- мелкобуржуазная 300
- социалистическая
«конституционная» 360
- эволюционистов 27
Тимары 14
Торговля
- крупная 25
- свобода 46
- упадок 24, 25

486
Предметный указатель
Турция 14, 15, 17-19, 21, 22-26, 29,
32, 33
Устав
-БСДП-БРСДП 88, 90, 105, 107,
108, 139, 141, 148, 169, 373-376
Утописты
— мелкобуржуазные 277, 278
Федерация
— принцип федерации Прудона 39
Феодализм 9-11, 13, 14, 64
Философия 174, 175, 389
Фирман 21
Франция 12, 23, 38, 42, 43, 124, 150,
221, 354, 384
Хати-хумаюн 20, 23
Хозяйство
— денежное 17, 24
— натуральное 12, 24, 73
— общинное сельское 47
— чифликчийское 47, 48
Христианство 9, 12, 13, 30
— раннее христианство 12, 13
Централизм
- партийный 373-376, 377, 379, 380-
382
- социал-демократический 375, 376,.
379
Церковь
- народная 25, 30
- национальная 21, 22
Церковный вопрос 16, 20-23, 32
Чернопередельцы 71, 75
Четы 21-27
- бунтовщические 28, 32
- Панайота Хитова и Филиппа
Тотю 21
- X. Димитра и С. Караджи 21
- гайдуческие 16, 32
Чифликчийство 17, 71, 72
Чорбаджийство 24, 27, 29, 75, 76
Швейцария 34, 280, 284
Янычары 15
Япония 30, 41

ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ 5
Часть первая
Глава первая. ФЕОДАЛИЗМ В БОЛГАРИИ 9
1. Крепостничество и народные восстания 9
2. Христианский коммунизм и богомильство ...... 11
3. Турецкое владычество 13
Глава вторая. ВОЗРОЖДЕНИЕ 16
1. Начало Возрождения 16
2. Крестьянские восстания и буржуазная мирная
революция 18
3. Церковная борьба 20
Глава третья. ПЕРЕД ОСВОБОЖДЕНИЕМ 23
1. После церковной борьбы 23
2. Эволюционисты и революционеры 25
3. Революционное движение 32
Глава четвертая. ИДЕЙНЫЕ ТЕЧЕНИЯ В РЕВОЛЮЦИОННОЙ
ПАРТИИ 34
1. Радикалы 34
2. Коммунары 35
Часть вторая
Глава первая. ОТ ОСВОБОЖДЕНИЯ ДО 1885 ГОДА 43
1. Освобождение 43
2. Социальный переворот 46
3. Первые политические партии 49
4. Их теории 51
5. Их борьба 52
6. Раскол в либеральной партии 54
Глава вторая. НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ .... 56
1. Македонское движение 56
2. Воссоединение 58
3. Сербо-болгарская война 59
4. Борьба за национальную самостоятельность 60

488 Оглавление
Глава третья. НАКАНУНЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО
ДВИЖЕНИЯ 63
1. Нигилизм 63
2. Радикал-социализм 66
3. Народничество 67
Глава четвертая. С 1885 ДО 1891 ГОДА 68
1. Первые попытки пропаганды социализма ...... 68
2. Сиромахомильство 74
3. Народ и интеллигенция 77
4. Шаг вперед 82
Часть третья
Глава первая. НАЧАЛО СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ 86
1. Социалистическое собрание в Тырнове 86>
2. Съезд на Бузлудже 88
3. После Бузлуджанского съезда 91
Глава вторая. ПЕРВЫЙ КРИЗИС В СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ
ДВИЖЕНИИ 9а
1. Пловдивский съезд 93
2. После Пловдивского съезда о 95
3. Первые программные выступления партии 98
4. Отношение противников к партии 402
5. Последний съезд Болгарской социал-демократической
партии - 105
Глава третья. ПАРТИЯ И СОЮЗ . 108
1. Их первые печатные контакты Ю8
2. Разногласия между ними - 114=
3. Их полемика 120
4. Их отношение к синдикатам 12^
Глава четвертая. ОБЪЕДИНЕНИЕ ПАРТИИ II СОЮЗА ... I36
1. Переговоры 136
2. Условия объединения -^
Часть четвертая
Глава первая. ПОСЛЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ ДВУХ ОРГАНИЗАЦИЙ i55
1. Рабочая социал-демократическая партия - ^
2. Перед первым съездом после объединения ^
3. Первый съезд Рабочей социал-демократической партии I"3'
Глава вторая. ОТ ПЕРВОГО ДО ЧЕТВЕРТОГО СЪЕЗДА . . . 171
1. После первого съезда
2. Последствия первых отступлений xi

Оглавление 489
3. Всеобщее ослабление партии ^2
4. «Крестьянский» и рабочий вопрос ^
Глава третья. ПЕРЕД НОВЫМ КРИЗИСОМ 19°
1. Общее положение ^0
2. Внутренние изменения **3
3. Четвертый съезд **7
Глава четвертая. НОВЫЙ КРИЗИС В СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ
ДВИЖЕНИИ 202
1. Внутренние смуты 202
2. Вопрос о местной партийной печати 214
3. Главный вопрос в полемике 222
4. Пятый съезд 231
Глава пятая. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ 237
1. Народняцкий режим 237
2. Радославистский режим 241
Глава шестая. «РАСШИРЕНИЕ» СОЦИАЛИЗМА 246
1. Рост партии 246
2. Избирательные успехи партии 250
Глава седьмая. ПЕРЕД «ОБЩИМ ДЕЛОМ» 256
1. В преддверии седьмого съезда 256
2. Седьмой съезд 259
3. Решительный шаг 263
Часть пятая
Глава первая. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ БОРЬБА
СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ 266
1. Первая фаза 266
2. «Истинный, гуманный демократизм» 276
3. «Изживание» социализма 280
Глава вторая. РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ 287
1. С 1892 до 1897 года 287
2. Рост рабочего движения 293
3. Рабочее движение и Рабочая социал-демократическая
партия 295
Глава третья. ПОСЛЕДНИЙ КРИЗИС В СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ
ДВИЖЕНИИ 297
1. Появление общедельства 297
2. Полемика с общедельством 302
3. Попытки изменения тактики партии 308

490 Оглавление
Глава четвертая. ВОСЬМОЙ СЪЕЗД И ОБЩЕДЕЛЬСТВО . . . 311
1. Состояние партии перед съездом 311
2. Резолюция съезда против общедельства 315
3. После восьмого съезда . 318
Глава пятая. ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ С
ОБЩЕДЕЛЬСТВОМ 323
1. Вопрос об организациях 323
2. Новые критики «общего дела» - 331
Глава шестая. НОВЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ И
ОБЩЕДЕЛЬСТВО 343
1. Цанковистский режим , 343
2. Оценка его общедельцами 345
Глава седьмая. СОЦИАЛИЗМ В НАРОДНОМ СОБРАНИИ ... 349
1. Парламентская фракция и общедельство 349
2. Директива и раскол парламентской фракции 353
Глава восьмая. НОВЫЕ РАЗНОГЛАСИЯ . 355
1. Вопрос о частной собственности и общедельство . - . 355
2. Классовая борьба и общедельство 360
3. Девятый съезд 362
Глава девятая. КРИЗИС В ПАРТИИ 366
1. Перед расколом 366
2. Раскол . 370
Глава десятая. ОРГАНИЗАЦИОННЫЙ ВОПРОС 373
1. Старое и новое устройство партии . 373
2. Анархо-либерализм с 380
ЗАКЛЮЧЕНИЕ о 383
ПРИЛОЖЕНИЯ • . 391
Исторические взгляды Димитра Благоева (А. С. Бейлззс) 391
Примечания (А. С. Бейлис) - 452
Указатель имен (А. С. Бейлис) 476
Предметный указатель (А. С. Бейлис) 480

ДИМИТР БЛАГОЕВ
ОЧЕРКИ ИСТОРИИ СОЦИАЛИЗМА
В БОЛГАРИИ
Утверждено к печати
Отделением истории
АН СССР
Редактор издательства А. В. Болдов
Художественный редактор И. Д. Богачев
Технический редактор В. В. Тарасова
Корректоры Е. Н. Белоусова, Ф. Г. Сурова
ИБ № 39148
Сдано в набор 22.08.88
Подписано к печати 30.12.88
Формат 60x90'/i6
Бумага книжно-журнальная
Гарнитура обыкновенная
Печать высокая
Усл. печ. л. 31,12. Усл. кр. отт. 32,12
Уч.-изд. л. 35,2
Тираж 1800 экз. Тип. зак. 2192
Цена 4 р. 60 к.
Ордена Трудового Красного Знамени
издательство «Наука»
117864, ГСП-7, Москва, В-485,
Профсоюзная ул., 90
2-я типография издательства «Наука»
121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 6

Благоев Д.
Б 68 Очерки истории социализма в Болгарии.— М.: Наука,
1989.-490 с.
ISBN 5-02-009948-1
Труд видного болгарского марксиста Д. Благоева, увидевший свет
в 1906 г., первоначально был задуман как исследование по истории
рабочего и революционного движения. Однако логика научного поиска
привела автора к выводу о невозможности сделать это, не
обратившись к далекому прошлому своей страны. Для работы Благоева
характерны широта охвата событий (от раннего средневековья до
начала XX в.), оригинальный анализ и глубина изучения материала.
Для историков, славистов и широкого круга читателей,
интересующихся историей славянских стран.
Б—(\A9i09\— KQ— Без объявления ББК 63.3(4Бл)

В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ «НАУКА»
ВЫЙДЕТ В СВЕТ:
В. К. Волков
БАЛКАНСКИЕ СТРАНЫ
НАКАНУНЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
20 л., 2 р. 50 к.
Книга посвящена трагическим событиям на Европейском
континенте весны-лета 1939 г. Автор показывает, как с марта
1939 г. (захват Германией Праги) и до развязывания второй
мировой войны шла эскалация фашизма в Европе, раскрывает
тактику лавирования правящих кругов Балканских стран, их
негативное отношение к усилиям советской дипломатии по
созданию системы коллективной обороны против фашизма.
Для историков, широкого круга читателей.
С. И. Данченко
РУССКО-СЕРБСКИЕ ОБЩЕСТВЕННЫЕ СВЯЗИ
(70-80-Е ГОДЫ XIX В.)
12 л., 2 р. 50 к.
Более века назад в одной из аудиторий Белградского
университета зазвучала русская речь - свою первую лекцию
прочитал сербским студентам молодой ученый-славист П. А. Кула-
ковский. В то же время в России «на благо сербов» трудились
замечательные представители отечественной науки и культуры
И. С. Аксаков, Н. А. Попов, А. А. Майков, В. И. Ламанский,
А. Н. Пыппн и др.; укреплялось сотрудничество П. Л. Лаврова
и его соратников с сербскими радикалами (Р. Милошевичем,
П. Тодоровичем и др.). Об этом рассказывает автор в книге,
которая основана на новых документах из архивов СССР и
Югославии.
Для историков, славистов.

В. А. Дьяков
МАРКС, ЭНГЕЛЬС И ПОЛЬША
12 л., 80 к.
В книге освещается отношение основоположников научного
коммунизма К. Маркса и Ф. Энгельса к освободительной борьбе
польского народа, их влияние на польское освободительное
движение 40-80-х годов XIX в. и личные контакты с польскими
революционерами. Рассматриваются вопросы, связанные с
идеологической борьбой вокруг истории Польши. Издание
дополнено главами о работах Маркса (XIV том архива К. Маркса и
Ф. Энгельса).
Для историков, философов и читателей, интересующихся
историей Польши.
РОМАНИЯ И БАРБАРИЯ
20 л., 2 р. 50 к.
В первые века нашей эры жители Римской империи
называли свою родину Романией. За ее пределами расстилалась, по
их представлениям, обширная Барбария - мир «варварских»
племен и народов. Авторы книги рассказывают об отношениях этих
двух миров, о том, как в процессе исторического развития
возникли такие народы, как итальянцы, швейцарцы, фрпулы,
сардинцы, фризы, румыны.
Для этнографов, историков и читателей, интересующихся
мсторией Европы.

Л. Н. Гумилев
ГЕОГРАФИЯ ЭТНОСА
В ИСТОРИЧЕСКИЙ ПЕРИОД
18 л., 2 р.
В монографии содержатся общие сведения об этногенезе в
его закономерностях. Описываются фазы этногенеза или
возрасти этноса на богатом материале античности и средневековья
Западной Европы, Византии, Ближнего и Дальнего Востока.
Для этнографов, историков, географов.
И. И. Крупник
АРКТИЧЕСКАЯ ЭТНОЭКОЛОГИЯ
20 л., 3 р. 50 к.
Коренное население Арктики накопило уникальный опыт
освоения суровой среды обитания. Многое влияло на жизнь
аборигенов — изменение климата, колебания численности
промысловых животных, умение вести традиционную экономику.
В борьбе за существование были выработаны особые формы
поведения, демографического воспроизводства, этики
природопользования. Об этом и рассказывается в книге.
Для этнографов, археологов, биологов, экологов.

Для получения книг почтой
заказы просим направлять по адресу:
117192 Москва, Мичуринский проспект, 12, магазин «Книга — почтой»
Центральной конторы «Академкнига»; 19734о Ленинград,
Петрозаводская ул., 7, магазин «Книга — почтой» Северо-Западной конторы
«Академкнига» или в ближайший магазин «Академкнига», имеющий отдел
«Книга — почтой».
Адреса магазинов «Академкнига»:
480091 Алма-Ата, ул.
Фурманова, 91/97 («Книга
—почтой» );
370001 Баку, ул.
Коммунистическая, 51 («Книга
—почтой» );
232600 Вильнюс, ул. Универси-
тето, 4;
•690088 Владивосток, Океанский
проспект, 140 («Книга —
почтой»);
320093 Днепропетровск, проспект
Гагарина, 24 («Книга —
почтой»);
734001 Душанбе, проспект
Ленина, 95 («Книга — почтой»);
375002 Ереван, ул. Туманяна, 31;
664033 Иркутск, ул.
Лермонтова, 289 («Книга — почтой-*);
420043 Казань, ул.
Достоевского, 53 («Книга — почтой»);
252030 Киев, ул. Ленина, 42;
252142 Киев, проспект
Вернадского 79;
252030 Киев, ул. Пирогова, 2;
-252030 Киев, ул. Пирогова, 4
(«Книга — почтой»);
.'277012 Кишинев, проспект
Ленина, 148 («Книга — почтой»);
343900 Краматорск Донецкой обл.,
ул. Марата, 1 («Книга —
почтой»);
660049 Красноярск, проспект
Мира, 84;
443002 Куйбышев, проспект
Ленина, 2 («Книга — почтой»);
191104 Ленинград, Литейный
проспект, 57;
199164 Ленинград Таможенный
пер. 2;
.106034 Ленинград. В/О, 9 линия,
16:
Э7345 Ленинград. Петрозаводская
ул., 7 («Книга — почтой»);
194064 Ленинград, Тихорецкий
проспект, 4;
220012 Минск, Ленинский
проспект, 72 («Книга —
почтой» );
103009 Москва, ул. Горького, 19а;
117312 Москва, ул. Вавилова, 55/7;
117192 Москва, Мичуринский
проспект, 12 («Книга —
почтой» );
630076 Новосибирск, Красный
проспект, 51;
630090 Новосибирск, Морской
проспект, 22 (Книга —
почтой» );
142284 Протвино Московской обл.,
ул. Победы, 8;
142292 Пущино Московской обл.,
МР, «В». 1 («Книга —
почтой» );
!>20151 Свердловск, ул. Мамина-
Сибиряка, 137 («Книга —
почтой»);
700000 Ташкент, ул. 10. Фучика, 1;
700029 Ташкент, ул. Ленина, 73;
700070 Ташкент, ул. Шота
Руставели, 43;
700185 Ташкент, ул. Дружбы
народов, 6 («Книга —
почтой» );
634050 Томск, наб. реки Ушай-
ки, 18;
634050 Томск, Академический
проспект, 5;
450059 Уфа, ул. Р. Зорге, 10
(«Книга — почтой»);
450025 Уфа, ул.
Коммунистическая, 49;
720000 Фрунзе, бульвар
Дзержинского, 42 («Книга —
почтой» );
310078 Харьков, ул.
Чернышевского, 87 («Книга — почтой»).