А. С. ГУРВИЧ
ЭТЮДЫ
Государственное издательство «ФИЗКУЛЬТУРА И СПОРЬ
Москва 1961
«Мал золотник, да дорог» — эта пословица невольно приходит на ум, когда думаешь об этюдах мастера спорта по шахматной композиции, члена Союза писателей СССР А. С. Гурвича. Не много произведений составил он за три десятилетия своей творческой деятельности, но каждое из них воплощает яркую художественную идею, пленяет отточенным мастерством. Свои композиции автор собрал в первой части книги.
А. С. Гурвич является не только практиком, но и теорегиком, последовательно отстаивающим принцип реализма в этюдном искусстве. Свои творческие взгляды, свою точку зрения по вопросам эстетики этюдной композиции он в яркой, убедительной форме изложил в статье «Шахматная поэзия», составляющей вторую главу книги.
ОТ АВТОРА
В настоящую книгу входят семьдесят этюдов, составленных мною в разное время. После первого продуктивного пятилетия (1926—1931 гг.) наступила длительная пауза: с начала тридцатых годов шахматы, за исключением отдельных редких моментов, были целиком отставлены в сторону, уступив место основному моему занятию и интересу — литературной критике. Только в конце сороковых годов я снова обратился к увлекательному миру шахматной абстракции. Этим более чем пятнадцатилетним перерывом и объясняется то, что число составленных мною этюдов сравнительно невелико.
Должен признаться, что составление шахматных этюдов являлось для меня источником немалых радостей, хотя только в отдельных случаях мне удавалось выразить свою идею в такой форме, которая не оставила бы желать ничего лучшего и могла бы считаться совершенной.
В книгу включена также статья «Шахматная поэзия», в которой выражены мои эстетические взгляды в области этюдной композиции. Впервые статья была опубликована в сборнике «Советский шахматный этюд». В настоящем издании она печатается в дополненном виде.
Произведения последних лет показывают, что дискуссия разгорелась вовремя и что полемическая острота в постановке вопросов не только не помешала, но даже помогла ей стать полезной и плодотворной.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЭТЮДЫ
№ 1
«Бакинский рабочий*, 1926
Выигрыш
Как догнать пешку аЗ? Конь пускается в погоню.
1.	Khl-f2+ Kph3—h4!
Единственное надежное место. При любом другом отступлении короля белый конь, как легко убедиться, достигает своей цели: 1 . . . Kpg2 2. Kd3 а2 3. Kel + и 4. Кс2 или 1 . . . Kph2 2. Kg4-|- и 3. КеЗ.
Теперь же, после 1 . . . Kph4, никакие дальнейшие извороты коня к цели не приведут. Поневоле в погоню за
недосягаемой пешкой пускается второй конь.
2.	КЬ8— сб!	аЗ— а2
Черные потешаются над наивным оптимизмом противника и после
3.	Кеб—d4!	а2—а1Ф
уже торжествуют победу, но тут, как снег на голову, сваливается
4.	Kd4— f5x
Один из моих ранних этюдов, в котором осуществлен всегда чем-то удивительный и волнующий мат двумя конями. Против одинокого короля два коня, как известно, вынудить мат не могут. Для воплощения этой идеи всегда, следовательно, нужен дополнительный материал, с которым и связан сюжет этюда. Здесь — это «притворная» погоня за пешкой. Впоследствии, как увидит читатель, эта тема в различных вариациях осуществлялась автором, и каждый раз стимулом являлся новый дополнительный мотив.
5
№ 2 .Шахматы*, 1926 1-й почетный отзыв
Ничья
У черных большой материальный перевес. Шансы на ничью белым дает лишь ненадежное положение неприятельского короля, очутившегося в самом центре доски.
1. Лсб—еб-f- Кре5— 15!
2. Леб—el!
После 2. Kd4-|-Kpg5 собственная ладья помешала бы белым продолжать нападение на короля, поэтому они и освобождают это поле с темпом.
2.	...	ФЫ—h3!
Тоже своего рода выигрыш темпа! Ферзь становится в засаду за черным королем, чтобы на шах ответить вскрытым шахом и перехватить инициативу.
3.	Kc2-d4-b Kpf5-g5+
4.	Kd4-еб+
Ибелыеотвечают на шах шахом, но после ответного хода
4.	...	Kpg5—h5
черный конь еб оказывается связанным. Все же у белых находится замечательный ресурс.
5.	Ле1— Ы!! ФИЗ: hl
Приходится возвращаться из засады на прежнее место, правда с добычей и с колоссальным перевесом в целого ферзя, но теперь развязанный конь набрасывается на черного короля и гонит его по всей доске с неукротимой энергией.
6.	Ke6-f4(g7)H-Kph5-g5
7.	Kf4—е6+ Kpg5— 15
8.	Кеб—d4-|- Kpf5—е5
9.	Kd4—сб+ Kpe5-d5 10. Kc6—b4-f- Kpd5—c5 11. Kb4—аб-f- Kpc5—b5 12. Ka6—c7+ Kpb5—c5!
Восьмое поле по горизонтали (а5), избавляющее от преследования разбушевавшегося буцефала, запретно из-за 13. Ь4х.
13. Кс7—аб-Ь
Ничего не поделаешь. Приходится согласиться на ничью или пуститься в обратный путь, обрекая себя на вечное скитание.
Этюд, которым автор дебютировал в специальной шахматной литературе и обратил на себя внимание в композиторской среде.
В дальнейшем, однако, мит-тельшпильные идеи не часто привлекали его внимание.
№ 4
.Шахматы”, 1926
Выигрыш
1.	Лсб—f6+	Kpf5-e4
2.	Лf6 : f2!	Od2 : f2
3.	Kd7—c5+	Kpe4—d5
Ha 3 . . . Kpf5 следует 4. g4+, и на любом из трех полей, доступных королю, черные становятся жертвой вилки.
4.	Кс2—Ь4+ Kpd5—с4
При взятии коня или отступлении на d6 черные натыкаются на четвертую и пятую вилки.
5.	Ь2—ЬЗ-|-
И вилка все-таки осуществляется!
Семь вилок на королевском и ферзевом флангах.
(Решение этюда № 4)
1.	f6— 17!	Ch2— 14+ !
Если 1 . . . Kpe7, то 2. КрсЗ Кр : 17 3. КрЬ4 Кре7 4. КрЬ5 КрЬ7 5. аб с равенством.
2. Kpd2—сЗ	С14—h6
3.17—18Ф+
.Шахматный листок", 1927 1—3-й почетный отзыв
Ничья
Удар! 3.	...	016 :	18
4.	а5—аб	. .	.
Второй удар!
4.	...	Ь7 :	аб
5.	КрсЗ—Ь4	Kpd6—сб +
6.	КрЬ4—а5 Крсб—Ь7 Белым пат!
№ 5
.Известия", 1927 4-й почетный отзыв
Выигрыш
7
Конь е5 под ударом; кроме того, черные грозят вилкой на е4, которая остается в силе и после 1. Cg3. На 1. Cd4 последует 1 . . . КЬ5+ 2. Крс4 К : d4 3. Кр : d4 с5+ и 4 . . . Кр : е5. Что же делать?
1. КрсЗ— ЬЗ!
Этот ход короля в сторону от центрального участка борьбы — самое трудное в этом этюде. Уйдя от вилки, белые грозят увести атакованного коня. Поэтому пока не поздно
1.	... Kpf5 : е5
Теперь•на доске ничейное соотношение сил. Но
2.	Cf2-g3+ Кре5—d5
3.	Kh5— f6+ Kpd5—с5
4.	Kf6-d7+ Kpc5—d5 5. Kd7—Ьб+ Kpd5— c5 6. Kb6— a4+ Kpc5—d5 Облетев всю доску от края до края, конь делает последний и решающий скачок.
7. Ка4— сЗ+ Kpd5—с5
Теперь слон скромно возвращается на свое место.
8. Cg3— f2x
Если бы черные, прежде чем взять коня, решили бы расстроить матовую сеть шахом на а4, то возникла бы следующая, столь же прискорбная для черных картина.
1.	...	а5—а4+
2.	КрЬЗ : а4	Kpf5 : е5
3.	Cf2-g3+	Кре5—d5
4.	Kh5-f6+ Kpd5—с5
5.	Kf6- d7+ Kpc5—d5
6.	Kd7—b6+ Kpd5—c6
И теперь
7.	Cg3—f2 x второй и, пожалуй, более красивый мат при ничейном соотношении сил.
№ в
.Шахматный листок*, 1927
Выигрыш
Нельзя играть сразу 1. JIg7 -f- Кр : е8! 2. Л : а7 пат! Или1.Кб6+ Кр : e62.JIg6-f-Kpd7 3. Лg74- Kpd8! Л : а7, и снова пат. Недостижима также попытка соединить коней взаимной защитой, так как черные сами грозят выиграть ладью шахом на а4.
Победа достигается следующим образом:
1.	Кеб—d8+1 Kpf7 : е8
2.	Лg4-g84- Кре8—d7(e7)
3.	Лg8—g7 4- Kpd7—d6l
4.	Kd8— f7-f-l
Взяв ладью, белые снова предоставили бы черным патовое убежище.
8
4.	... Kpd6—с7(с6)
5.	Kf7— e5+ Kpc7—b6!
6.	Ke5—c4+ Kpb6—аб 7. Л§7—g6+ Краб—Ь7 Еще одна попытка спастись патом 7 . . . КрЬ5 8. ЛЬб + Кра4 9. КрсЗ ЛЬ7 отражалась путем 10. КЬ2+ и 11. Л : Ь7.
8. Кс4—d6+!
Шестая линия закрыта для черного короля из-за шаха на вскрышку с нападением на ладью. В углу а8 черных подстерегает неожиданный «нокаут» 9. Л§8х. Остается
8.	...	КрЬ7—Ь8
Но тогда
9. Лёб—g8+ КрЬ8—с7 10. Kd6—Ь5+, и ладья черных попадает под удар, но уже без патовой перестраховки.
Одновременно эту оригинальную позицию открыл также Л. Топчиев, опубликовавший ее в журнале «64» в 1927 г. В позиции Топчиева нет второго белого коня, она начинается сразу со второго хода настоящего этюда. Прибавление коня породило два ложных следа с двумя тематическими патами и, кроме того, поставило решателя перед необходимостью найти сильный и безошибочный первый ход.
(Решение этюда № 7)
У белых обе фигуры под ударом. Продолжение 1. С: 12 Кр : а2 2. а7 ведет к поражению ввиду 2 . . . Ссб-f-3. Крсл Сс7 и 4 ... 13.
№ 7
«Правда*. 1927 1-й почетный отзыв
Ничья
1.	Ка2—cl-f-КрЬЗ—с2(Ь2)
2.	Kpg2 :12 Крс2 : cl
2 . . . С : аб 3. Ке2 Са7-|-4. Kpg2(el) — только так!— и ничья.
3.	аб—а71 СЬ8 : а7-|-
4.	Kpf2— ell
Что делать черным? Взять слона — белым пат. Сыграть 4. СеЗ—после размена снова пат. Приходится возвращаться на прежнее место.
4.	...	Са7—Ь8
Но белый слон снова идет на самопожертвование для пата.
5.	Cgl—а7!	СЬ8— с7
6.	Са7—Ьб	Сс7—d6
7.	СЬб—с5	Cd6— е5
8.	Сс5—d4 и так без конца. На любой ступеньке лестницы незащищенный белый слон будет преследовать черного.
9
8
.Советский юг“, 1927
Выигрыш
1. Кс7—d5-f-
1. С : g4 после 1 ... g2 ведет к ничьей: 2. Kd5+ Кре4 3. КсЗ-Ь Kpf4.
1.	...	КреЗ—е4
По-прежнему собираясь на 2. С : g4 ответить 2 . . . g2 (нельзя 2 . . . Кр : d5 3. Cf3-{-Крс4 4. Kd2+ и 5. С : Ы). Но белые не только отказываются взять фигуру, но и сами идут на жертву!
2.	Се2—134-! Кре4 : 13
3.	КЬЗ-d24- Kpf3-g2
4.	Kd5—f44-Kpg2—h2(gl)
5.	Kd2— f3x
(Решение этюда № 9)
Пешку a2 задержать нельзя и приходится отдавать за нее ладью. Однако если сразу сыграть 1. Л : а2, то 1 . . . К : а2 2. Kpg4 а4 3. Kpf4 КсЗ 4. КреЗ КЬ5 5. Kpd3 К : аЗ 6. КреЗ КЬ5+ 7. КрЬ4 аЗ,
№ 9 «Шахматный листок", 1927 1—3-й почетный отзыв
Ничья
и черные побеждают. Необходимо выиграть решающий темп.
l.Kph4—g4H~! Kph6—g6 2. ЛЬ2 : a2 КсЗ : a2 3. Kpg4— f4!
Теперь уже черные не могут завоевать пешку указанным способом, не отдав своей, что, правда, требует от белы:: тонкой игры. После 3. . . КсЗ белые добиваются ничьей единственным способом: 4. Кре5! (4. КреЗ проигрывает: 4 . . . КЬ5 5. Kpd3 К: аЗ 6. КреЗ КЬ5+ 7. КрЬЗ Kd6 и 7 . . . КЬ7; или 4. а4 КсЗ 5. Kpd3 К : а4 6. Крс4 КЬ6+ 7. КрЬ5 а4) 4 . . . КЬ5 5. Kpd5! К : аЗ 6. Крсо Кр^> 7. КрЬб! а4 8. Кра5 или 7 . . . Кс4 8. КрЬ5. Но черные могут защитить свою пешку королем, если не будут отставать от белого короля.
10
3.
4.	Kpf4—е4
5.	Kpe4—d4
6.	Kpd4— c4
7.	Kpc4—ЬЗ
8.	Kpb3—a4I
Kpg6- f6!
Kpf6—e6 Kpe6-d6 Kpd6—c6
Ka2—cl +
Kpc6-b6
Пат!
Белый король совершил путешествие через всю доску с h4 на а4, что можно было осуществить лишь по четвертой линии. Роковой ошибкой явилось бы 1. Kpg3+ (вместо 1. Kpg4-h), допуская неприятельского короля на пятую горизонталь; в этом случае белые вынуждены были бы после 6. Крс2 пропустить короля на с4 и, следовательно, проиграть. Кроме того, в случае 1. Kpg3+ к победе черных ведет и 3 . . . КсЗ.
№ to
.Бакинский рабочий", 1927
Выигрыш
1. Кс5—е4!
Только таким путем белые
могут предотвратить превращение пешки.
1.	...	Kb4—d3
После 1 . . . glO+ 2. Kf2-p черные проигрывают ф$рзя. Теперь же они снова грозят превращением пешки с тем же шахом, и кажется, что воспрепятствовать этому невозможно.
2. Ф§3—f2!!
Гром среди ясного дня!
2.	... Kd3 : f2
Странную жертву ферзя не только приятно, но и нужно принять, так как опять нельзя 2 .. . §1Ф из-за 3. Kg3+.
3.	Ke4-g3+ Kphl—gl
4.	Kh7—g5!, и мат следующим ходом на h3 или f3, так как черные в цугцванге и вынуждены играть одним из коней. При этом они как будто освобождают поле для своего запатованного коррля, но матующий конь в обоих случаях отнимает возникающий выход.
Через много лет автор узнал, что подобная комбинация, хотя и в менее изящной форме, уже встречалась в одном этюде И. Зеверса. У Зе-верса был лишний, необязательный материал, а главное, ферзь приносился в жертву не на чистом поле, а со взятием пешки, готовой немедленно превратиться в ферзя.
11
№ It
.Шахматы*, 1927 (переработка) IV и спец, призы
Ничья
Белые фигуры на сЗ и Ь2 атакованы. Если 1. К : а2, то 1 . . . Ф : а2 с шахом, после чего берется и слон.
1.	КсЗ—е41	Фс12 : Ь2
Если 1 . . . ФЬ6+, то 2. Kpd7! и ничья обеспечена.
2.	Ле5—g5+ Kpg8— f8I
Лучшее. В случае 2 . . . Kph8(2 . . . Kph7?3. Л : h5+ Ф : h5 4. Kf6+) 3. Kf6 Фе2(ЬЗ)+ 4. Kpf7 черные только вечным шахом могут уберечься от двух матовых угроз.
3.	Лg5—f5+ Kpf8—е8!
Нельзя 3 . . . Kpg7 из-за 4. ЛГ7 + с вечным шахом. После 3 . . . Кре8 кажется, что инициатива белых иссякла. Но именно здесь она достигает своей высшей точки.
4.	Л!5 : Ь51
Брать ладью нельзя из-за вилки. На свободной доске у черного ферзя нет ни одного шаха. Кроме того, надо защититься от мата на h8.
4.	...	ФЬ2—Ь2
Единственное поле! Но следует
5. ЛЬ5—Ь5!
и вся игра со всем комплексом угроз переносится на другую половину доски. Снова нельзя брать ладью, по-прежнему у ферзя нет ни одного шаха и опять грозит мат, от которого спасает единственное поле.
5.	... ФЬ2—h2
Но ладья уже знает свое место в этой позиции.
6. ЛЬ5—h5
Ничья повторением ходов.
Идея этого этюда известна под названием «маятник».
№ 12
.Бакинский рабочий*, 1927
Выигрыш
12
Черные надеются отыграть потерянную фигуру и установить материальное равновесие. У находящегося под боем коня белых три поля для отступления. Но 1. Kd8-|- приводит после 1 . . . Kpd7 2. Кеб СеЗ+ и 3 . . . Кр : е8 к полному уравнению сил, а на 1. Kg5-j- последует 1 . . . Кре7 и один из коней гибнет.
1. Kf7—h8I Креб—d7 2. Ке8— f6+ Kpd7—с7! 3. СЬ7—аб!
После естественного 3. С : d5 Cd4 4. Ке8+ Kpd8 или 3. Са8 Cd4 4. К : d5+ КрЬ8 белые теряют одну из фигур. Но чем лучше выбранное белыми поле аб? Разве черные не могут и теперь осуществить свое намерение? В том-то и заключается красота решающего этюдного момента, что смысл и силу его нелегко раскрыть обычным логическим ходом мысли. Он неожидан, парадоксален и объяснить его — значит привести решение этюда до конца.
3.	...	Са7—d4
4.	Kf6 : d5+
Ошибочно4. Ке8-|- Kpd8l и ничья.
4.	... Крс7—c6(d6)
5.	Kh8—g6!
Черные провоцировали белых на 5. КЬ4+ Крс5! 6. Kd3+ КрЬб 7. Сс8 Kd6 с ничьей.
5.	... Крсб : d5
6.	е2—е44-	Kpd5 : е4
Если 6 . . .Креб, то 7.
Сс8Ц- и белые, взяв коня, сохраняют материальное преимущество, обеспечивающее им выигрыш.
Теперь же слон с ошарашивающим противника эффектом возвращается на прежнее место.
7.	Саб —b 7х!
Чистый и экономичный мат в центре доски при двух легких фигурах с обеих сторон, без пешек.
№ 13
.Шахматы*, 1927 III приз
Ничья
У черных два качества, кроме того, оба слона белых под боем.
1.	Kd5—Ь6+ Кра8—Ь8
2.	Ch4—g3+ КЬ7—d6
3.	Cg3 : d6+ КрЬ8—Ь7
Восстановленное белыми равновесие сил иллюзорно, так как снова две их фигуры
13
под ударом. Что же делать дальше?
Спасение как будто сулит ход 4. Сс5, но он приводит к тонкому выигрышу черных: 4 . . . Л : е8 5. Кс4 Лаб! 6. Kd6+ Крсб 7. Ке8 Кр : с5, и белый конь гибнет. Например, 8. Kg7 JH6! 9. Kh5 Л15 10. Kg7 Леб! 11. КрсЗ Крсб! 12. Kpd4 Kpd6 13. КрссКре7 14. Kpd4 Jlg5 или 8. Кс7 Лсб 9. Ке8 Kpd5 и 10 . . . Креб. Если конь останется на поле е8, то он завоевывается путем 11... Лс8 12. Kg7 Jlg8 13. КЬб Jlg5. Этим же маневром ладьи выигрывается конь, когда он будет находиться на g7; при положении же коня Ьб он опять-таки ловится после JIg6. Указанный ложный след представляет собой этюд в этюде.
4.	Се8—d7! КрЬ7 : Ьб 5. Cd6— еб! ЛЬ8—Ь4 Препятствуя шаху на d4. 6. Себ—g3!
Вторично угрожая шахом с выигрышем качества.
6.	... ЛЬ4—d4!
7. Cg3—12 Ла7 : d7 8. КрЬЗ—сЗ	КрЬб—сб
Черные окончательно закрепили свой огромный материальный перевес, и тем не менее белые добиваются ничьей.
9. Cf2—gl(e3)l Л67—dc/э 10. Cgl — 12 — позиционная ничья.
Любопытно сравнить этот
финал с получившимся после 4. Ссб? В одном случае у белых оставалась одна легкая фигура против одной ладьи, и они потерпели поражение, в другом — тоже одна легкая фигура, но против двух ладей, и все же они не проиграли!
Конечное положение еще более удивительно, чем в знаменитом этюде Вильнев-Эск-лапона (1923/24 г.), в котором связанным на d4 оказывался конь, а не ладья, что позволяло сохранить напряжение позиционной ничьей не только движением слона, но и ходами короля по полям сЗ и d3. Здесь же, благодаря большей силе связанной фигуры, ничья достигается только одним способом.
Кстати сказать, этюд Вильнев-Эсклапона, выдержавший не одну атаку опровергателей, недавно был действительно опровергнут тонким анализом И. Майзе-лиса. Таким образом, он сейчас формально не существует. Но может ли это обстоятельство снять тот факт, что прелестное произведение французского композитора в течение почти 35 лет доставляло высокое наслаждение множеству шахматистов и сыграло весьма заметную роль в развитии этюдной композиции? Сколько неопровержимых этюдов, даже из числа замечательных, охотно обменялись бы своей судьбой с этим «неудачником»!
Нам как-то пришлось полушутя сказать, что самые лучшие, самые поразительные этюды это те, которые опровергаются. Но доля правды, несомненно, в этом парадоксе имеется.
№ 14
.64% 1927 (переработка) II приз
Выигрыш
У белых две фигуры под боем, а потеря хотя бы одной из них приводит к теоретически ничейному соотношению сил.
1.	КЬ8— аб!	Лс7— а7!
Нельзя было 1 . . . Л : е8 из-за вилки К : с7+ с выигрышем обеих ладей. Ничего не давало и 1 . . . Ле7 2. Kg6 Ле : е8 3. Л : е8 Л : е8 4. Кс7+ Крас 5. К : е8, и белые выигрывают «по Троицкому». Теперь же у белых снова две фигуры под ударом. Но, очертя голову, они бросаются в лобовую атаку, одну за дру
гой приносят в жертву почти все свои фигуры, и только последний ход показывает, что это «безумие» точно рассчитано.
2.	Се8:сб+! Лс8 ; сб
3.	Kf8— d7+ Кра8—Ь7
4.	Лб8-Ь8+! КрЬ7 : аб
5.	ЛЬ8—Ьб-f-I Лсб : Ь6
6.	Kd7:c5x!
Один конь против двух ладей! Если бы король мог уйти на Ь7, этот ход явился бы ответным матом.
№ 15
.Молот*, 1928 IV приз
Ничья
1.	Kpf4— f5+ Kph6—g7
2.	Cel—h6+! Kpg7 : h6
3.	g4—g5+ Kph6—g7
4.	g5 : f6+ Kpg7-h6 5. JIb6—b8!
Черные, по всей видимости, должны принять жертву, иначе они теряют ферзя. Однако после 5 . . . Ф : Ь8 белым пат.
15
И это все содержание этюда?! Многие шахматисты, легко находя этот форсированный и «неопровержимый» пат, испытывают разочарование. И игра грубовата, и черный конь ни к чему... Но именно этот никчемный конь мог бы подсказать решателям, что игра еще не закончена. Ведь должен же и он сказать свое слово!
5.	.. Kgl— f3!
6.	ЛЬ8 : h8
Сейчас или никогда!
6.	... Kf3: h4+!
7.	Kpf5—e5(f4) Kh4-g6+
8.	Креб—f5! Kg6:h8
Совершив прыжок с одного края доски на другой, конь выиграл ладью, и у черных снова решающий перевес в силах. Но после следующего хода белых
9.	ЬЗ—Ь4!
появившегося благодаря тому, что конь по пути уничтожил пешку Ь4, черные оказываются в цугцванге. У них остается единственный ход
9.	... Kh8—g6
посредством которого пат белым все-таки вынуждается.
Федот, да не тот!
Замена псевдопата, дезориентирующего решателя, патом подлинным придает этому этюду своеобразную пикантность.
№ 16
.Шахматный листок*, 1928 II приз
Ничья
1. Cg8—Ь7!
В засаду, грозя ходом коня объявить мат.
1.	...	Ь7—Ь6+
2.	Креб—сб	ЛЬ4 : а4
3.	Kf5—d6++ Кре4—d4
4.	Kd6—Ь5+ Kpd4—с4
5.	Ch7—g8+ Крс4—Ь4
Теперь ходом
6.	Cg8—а2!1
белые парализуют все силы противника. Остается только
6.	...	еб—е4
И после
7.	g3—g4 восемь фигур
черных запатованы!
Не без некоторого задора и лукавства был сочинен и выпущен на свет божий сей опус. И что же? Судья конкурса Л. Куббель, отдавая невольную дань модному течению, не только высоко оценил этюд,
16
наградив его вторым призом, но и счел нужным добавить, что этюд завоевал бы первое место, если бы, сковав противника, белые в довершение комбинации объявили мат!
Но совсем уж умилительно, когда сейчас эта шутка подвергается нешуточному анализу и один современный новатор этюда включает ее в число заметных произведений, сыгравших роль в развитии новейшего стиля, а другой с самым серьезным видом критикует недостатки этюда, торжественно разоблачая пассивность и необязательность черного коня.
№ 17
.Правда*, 1928 II приз
Выигрыш
1.	Ка7—с8	СЬ6—а5+
2.	Kpd2—d3(e3) Ка8—Ьб
Конечно, не 2 . . . Кс7 3.
Ь6+ и выигрывают.
3.	Kpd3—d41
Белые жертвуют коня, чтобы освободить путь свзей пешке. Если теперь 3 . . . КрЬ4, то 4. Ке7! Кра4 5. Крсб СЬ4+ б. Кр: Ьб С : е7 7. Краб КрЬ4 8. Ьб Cd6 9. Cf3 Кра4 10. Cdl 4- Kpb4 11. СЬЗ СЬ2 12. Ь7СЬ8 13. КрЬб или 8 . . . Крсб 9. Cf3l и выигрывают.
3.	... КЬб: с8
4.	Ь5—Ь6+ Кра4—Ь4
5.	Ьб—Ь7
Черные предвидели, конечно, стремительное продвижение пешки, грозящей теперь превращением на двух полях. Но коня на с8 они брали с умыслом, с тайной радостью, предвкушая чудесное спасение.
5.	... Кс8— Ьб!
И теперь после превращения пешки в ферзя возникает неожиданный пат черным с четырьмя скованными фигурами. Медлить же с превращением нельзя из-за угрозы черных 6 . . . Kd7 7. С : d7 Сс7 с обеспеченной ничьей. Но на сюрприз белые отвечают встречной неожиданностью.
6. Ь7—Ь8К!
После острой борьбы с жертвой коня и воскрешением его борющиеся стороны пришли к исходному соотношению сил, за вычетом опасной пешки белых. Однако теперь при абсолютном материальном равенстве после
17
вынужденного цугцвангом хода
6.	... КЬбсл
следует
7. КЬ8—абх
№ 18
„Шахматы", 1928
1-й почетный отзыв
Выигрыш
Для выигрыша белым необходимо сохранить пешку, защитить которую они могут только конем.
1.	КЬ6—d7	СЬ8— с7!
Сильнейший ход. Если 1 ... Cf4, то 2. Kpg4 и 3. Kpf5; или 1 . . . Са7 2. Ке5 (с угрозой 3. Cf8-f- и пешка проходит) 2 . . . Kpg7 3. СЬ21, и белый король снова успевает защитить пешку.
2.	Kd7—(8	Сс7-е5!
Черные угрожают после 3 . . . Cg7 разменяться фигурами и завоевать пешку. Помешать этому плану белые
могут только с помощью своего короля.
3.	Kph3—§4!
Но этот ответ порождает у черных новый и весьма неожиданный защитный аргумент.
3.	...	Се5—Ь2!
При взятии слона — пат. Но сила эффектного хода черных заключается в том, что, куда бы ни ушел белый слон, его черный двойник, как тень, будет следовать за ним по диагонали al—h8, жертвуя собой для пата. Однако эта неотразимая на вид защита имеет и свое слабое место.
4.	СаЗ—с5!	Cb2-d4
5.	g6-g7!
Вот в чем смысл хода 4. Сс5. Сыграй белые сразу 4. g7, черные ответили бы 4 . . . Кр : g7 5. Ке6+ Kpf6 с ничьей. Теперь же, когда черный слон привлечен на поле d4, черные не могут взять пешку королем из-за вилки на еб. А после
5.	... Cd4 : g7
следует
6.	Сс5—еЗ х
Если бы белые на третьем ходу сыграли 3. Kph4?, то после 3 ... СЬ2 4. Сс5 Cd4 5. g7 Cf6+! 6. Kpg4 Kp:g7 черные добились бы ничьей.
Эта миниатюра, насыщенная острой, взаимной игрой
18
с неожиданными и многообразными мотивировками, принадлежит к числу любимых произведений автора.
Этюд вызвал творческий отклик у Т. Горгиева, который заменил слонов конями. «Шахматный листок», 1928 г. Белые — Kpg3, Ке8, Kf8, п. g5; черные—Kph5, Kf3; выигрыш. 1. g6 Kh4 2. Kg7-j-Kpg5 3. Kge6+ Kph6! 4. g7 Kf5+ 5. Kpg4 К : g7 6. Kd4! Кел 7. Kf5 X или 1 . . . Kd4 2. Kpf4l Kc6l 3. g7 Ke7 4. Kpe5 Kpg5 5. Креб Kg8 6. Kd6 Kh6 7. Kf7-|- и выигрывают.
В свою очередь этюд Горгиева побудил автора ответить новым произведением (№ 24), в котором соединены финалы обеих композиций.
№ 19
.Труд', 1928/29 II приз
Ничья
Далеко продвинувшаяся пешка а7 не компенсирует
подавляющего материального перевеса черных, так как из-за угрозы Фа2-|- она не может превратиться в ферзя.
1.	Ь5—Ьбф	Крс7—Ь7
1 . . . Крс8 2. Саб-/- и 3. аЬФ-|-.
2.	СП—с41	Фg8 : с4
Черные вынуждены принять жертву ввиду угрозы 3. Cd5+.
3.	JIdl : d7 + !	Kf8 : d7
И эту жертву приходится принять, так как на 3 . . . Кра8 последует 4. аЬФ-/-Кр : Ь8 5. ЛЬ7-{- или 5. Jld84-с вечным шахом или патом.
4.	а7—а8С!
Почему слон, а не ферзь? Ведь после 4 . . . Кр : а8 5. Ь7 -ф Крсл белым пат независимо от того, какая фигура была взята на а8. Но отказ от взятия новоявленного ферзя дал бы черным легкий выигрыш: 4 . . . Крс8! 5. ФЬ7+ Kpd8! При слоне же дело оборачивается иначе.
4.	...	КрЬ7—с8
5. Ьб- Ь7 J- Kpc8v?
Пат с замурованным новообращенным слоном!
Необходимость предварительной жертвы слона и ладьи замаскирована неожиданной мотивировкой превращения пешки в легкую фигуру.
19
№ 21
№ 20 «Шахматы-, 1929 3-й почетный отзыв
Выигрыш
.Шахматы*. 1929 (переработка) П приз
1. Kg3—h5-r	Kpg7—h8!
2. Kpg5—h6!
Попытка 2. Kpg6 Ce4 3.
Kf6 отражается путем 3 . . С : f5+.		
2.	...	Cd5— e4
3.	f5— f6	Ce6 : h7
4.	f6-f7	Ch7-g8!
5.	f7—f8CI!	Cg8co
6.	Kh5—f6	С cz>
7.	Cf8-g7 x	
Превращение в легкую фигуру во избежание пата со связкой и мат при ничейном соотношении сил — все это нашло себе место в шестифигурной миниатюре!
(Решение этюда № 21)
1.	Ка4-Ь2!	Лс4— е4!
1 . . . Лс7 2. Cf4 Лб7(с6) 3. Cd6+ Л : d6 4. Кс4+, и выигрывают.
2.	Cd2—еЗ!	Ка7—сб
3.	СеЗ—с5+	Кс6-Ь4
Выигрыш
4.	КЬ2—d3	аб—а5
5.	Сс5 : Ь4+!	а5 : Ь4
6.	Л^-g8!
Угрожая матом. Черный король не может вырваться через а4 из-за 7. Кс5-|-. Нельзя и б ... Ь2 7. Ла8+ КрЬЗ, и опять коневая вилка на с5. Если бы белые вместо 6. Лg8 сыграли ладьей на g5, черные спаслись бы ходом б. . . Ьб! 7. Лg8(g7), после чего возможно как 7 ... Кра4, так и 7 . . . Ь2, потому что поле с5 защищено. Теперь же у черных остается единственная, но как будто вполне достаточная защита.
6.	...	Ле4—еб
Однако следует
7.	Лg8—а8+	Леб—аб
8.	Ла8 * аб-М . . .
Неожиданный размен ладей!
20
8.	... Ь7 : аб
9. Kd3—Ь2!
И последняя свободная пешка черных вынуждена замуровать своего короля.
9.	...	аб—а5
10.	КрЫ—al	а5—а4
11.	Kb2—с4 х
Через несколько лет эту комбинацию в облегченной форме (без ладей) повторил Г. Заходякин.
№ 22
.Известия*, 1929 (переработка) I приз
Выигрыш
Белые вынуждены потерять темп, чтобы увести своего слона из-под удара. Но куда?
1. Cg2—hl!!
Все остальные ходы, как будет видно дальше, приводят к ничьей. Этот же, хотя именно он порождает интересную по идее контригру черных, губит их.
1.	...	Cel—d2
2. КЬ5-а7
Косвенно защищая пешку. Но черные уже одержимы своим замыслом и готовы остаться без двух фигур, лишь бы претворить его в жизнь.
2.	... Cd2 : Ь4
3. Ка7—с6+
Только теперь понятно, почему белые не могли играть 1. Ссб. Это поле необходимо было оставить для коня.
3.	... Кре5—14
4. Кеб : Ь4
Две чистые лишние фигуры! На что рассчитывают черные?
4.	... Kpf4-g3
Сыграй белые на первом ходу СИ или Ch3, они потеряли бы сейчас фигуру, а в случае 1. Kf3-|- последовало бы 1 . . . К : 13 2. С : f3 Cd2 3. Ка7 С : Ь4 4. Ксб+ Kpf4! с ничьей.
5.	Kh2— fl+ Kpg3—f2
6.	КН—d2 Kh4-g2!
Вот идея, которая осенила черных, когда белый слон занял угловое поле. Они пожертвовали фигуру, чтобы ускорить движение своего короля, а теперь запирают слона с целью разменять его, после чего у белых останутся два коня, которые, как известно, одинокого короля заматовать не могут. Белые поэтому и не собираются оголять противника и втихомолку торжествуют: «Примешь ты смерть от коня своего».
21
7.	Kb4—d3+ Kpf2—gl
8.	Kd2— f3+ Kpgl : hl
9.	Kd3— f2 X
№ 23
.Шахматный листок", 1929 4-й почетный отзыв
g2. Теперь же как будто белые в цугцванге. На 5. ЬЗ черные двинут пешку «d>, и белые должны будут раскрепостить их. Но...
Выигрыш
5.	Каб— с5+ КрЬ7—Ь8
6.	Кс5 : d7+ КрЬ8—Ь7
7.	Kd7—с5+
Прихватив черную пешку, конь с шахами возвращается обратно.
7.	... КрЬ7—Ь8
8.	Кс5—а6+ КрЬ8—Ь7
9.	h2—ЬЗ!
И цугцванг снова обращается против черных!
9.	...	Кс8сл
10. Ке8—d6x
№ 24
„Вечерняя Москва", 1930
(переработка) I приз
1.	еб— е7	КЬ6—с8!
Конь нападает на пешку и косвенно (вилка на d6) мешает превращению пешки в ферзя.
2.	КЬЗ- с5+ КрЬ7—с7
Конечно, не 2 . . . КрЬ8, после чего превращенный ферзь связал бы коня.
3.	Кс5—а6+ Крс7—Ь7
Вынужденно! После 3 . . . Kpd6 белые превращают пешку в ферзя безнаказанно, используя блокирование поля d6 для черного коня.
4.	е7—е8К 1 g5 : h4
Нельзя двигать пешку «d», так как белые, ответив 5. hg, превратят свою пешку в ферзя на один ход раньше противника и дадут ему мат на
Выигрыш
1.	Каб—с7 а2—а1К+
От мата на Ь6 другого спасения нет.
2.	КрЬЗ - Ь2	Kai—ЬЗ!
22
Едва появившись на свет, черный конь должен погибнуть, но гибнет он активно, начиная своим самопожертвованием энергичную борьбу за пат.
3.	КрЬ2 : ЬЗ	СЬ4 —с5!
4.	Cgl— h2	Сс5—gl!
Сильнее, чем 4 . . . Cd6, на что сразу решает 5. КЬ6. Теперь же после 4 . . . Cgl поле Ьб контролируется черными. Кажется, что белому слону не уйти от преследования бешеного слона противника. Но белые проводят уже знакомую по этюду № 18 комбинацию.
5.	Ch2—14!	Cgl—еЗ
6.	Ка8—Ьб!!
Этот ход выполняет ту же функцию, что и жертва пешки в упомянутом этюде, но здесь он обостряется вторым матом при ничейном соотношении сил в обоих разветвлениях:
6.	... СеЗ : Ьб
7. Cf4-d2 х
Или
6.	... СеЗ : 14
7. КЬб—с4х
После же 6 . . . Кр : Ьб, очевидно, 7. Kd5-f- Крс5 8. К : еЗ.
Идея маневра, проведенного белыми на 6-м ходу, породила ряд подражаний, показавших плодотворность мнимой жертвы рассматриваемого типа и для других целей.
№ 25
,64*. 1930 (переработка) I приз
Выигрыш
1.	Ь2—Ь4-}- Краб—а4
2.	Kdl— Ь2 Н- Кра4—аЗ
3.	КЬ2—с4+ КраЗ—а4
4.	СЫ—15!
Ничего не дает белым 4. КЬ6+ КраЗ 5. Cd3 из-за 5 . . . Ф : d3+ (но не 5 . . . Фа7 6. Сс4 ФЬ8 7. СЬЗ и 8. Ке4 X) 6. Кр : d3 Кр : Ь4 7. Kd7 КрЬ5.
4.	...	с7—еб!
Грозило 5. Cd7-|-, от чего нельзя избавиться ходом ферзя на сб, так как слон жертвуется на поле d7, после чего следует вилка с выигрышем ферзя (4 . . . ФЬб или 4 . . . Ьб 5. Сс2 х). Защита 4 . . . КрЬб тоже приводит к победе белых после 5. Cd7 + . Наконец, в случае 4 , . . Ьб (снимая угрозу Cd74-, так как на этот шах черные ответят 5 ... Ьб и даже
23
выиграют) белые решат исход борьбы ходом 5. Сс8! Теперь на 5 . . . Фа7 следует 6. cb, и мата слоном можно избежать только безвозмездной потерей ферзя. Сказывается роль пешки е7, ограничивающей свободу ферзя. На 5 . . . ФЬ5 же к победе ведет 6. Cd7 be 7. КЬ24- КраЗ 8. С : Ь5 cb+ 9. Крс2.
5. Cf5-g6!
Недостаточно 5. Сс2 + КрЬ5 6. Kd6+ Крс67. Ь5+Ф:Ь5 8. К : Ь5 Кр : Ь5, и пешка с5 гибнет. Последний ход белых стал возможен, так как пешка е7, двинувшись на одно поле, ограничила свободу ферзя на шестой горизонтали. Белые перенесли свои угрозы с поля d7 на е8. Что делать черным?
5.	...	Ь7—Ь6!
Тонкий ход, как будто парирующий все угрозы противника. На 5 . . . Феб решает 6. Сс2-|- КрЬ5 7. Kd6-|-Краб 8. Ь5+ Ф : Ь5 9. Cd3! Ф : d3 10. Кр : d3, как показывают следующие примерные варианты:
10 . . . Ь5 11. Кре4 Ь4 12. Кр : е5 ЬЗ 13. Ке4 КрЬ5(Ь7) 14. Kd6;
10 . . . Кра7 11. Крс41 е4 12. К : е4 Ь6 13. сб КрЬ8 14. КрЬ5 Крс7 15. Kf6+;
10 . . . Кра5 11. Крс4 Ь6 12. сб Ь5+ 13. Крс5 или 11... е4 12. К : Ь7+ Краб 13. сб КрЬб 14. Ка5.
Теперь же после 5 . . ,Ь6 белые добиваются всех условий для эффектного финала.
6.	Cg6—с2+	Кра4—Ь5
7.	Кс4—d6+
И этот шах стал возможным благодаря тому, что пешка е7 покинула свое место.
7.	... КрЬ5—сб
8.	Ь4—Ь5+	Фаб : Ь5
9.	Сс2—е4+!
Конечно, не 9. К : Ь5 Кр: Ь5. Белые хотят взять ферзя безвозмездно, однако черные с легким сердцем играют 9.	... Креб: с5
на что следует неожиданный выпад коня в сторону от взятого прицела
10.	Kd6—Ь7 х!
Возможность этого убийственного шаха открылась движением другой пешки, заблокировавшей поле Ь6 и отгородившей поле Ь7 от контроля черного ферзя.
Именно в движениях черных пешек, ограничивающих своего ферзя в каждой новой ситуации и, наоборот, расширяющих свободу действия белого коня, заключается диалектика борьбы в этом этюде.
(Решение этюда № 26)
1.	Ь6—Ь7+ Кра8—Ь8!
2.	КЬЗ—d4! СаЗ : d6
3.	Ch4— f2	Cd6—е5 +
4.	Kpf6—f5!
Создавая чрезвычайно острую позицию.
4.	... Се5: d4
5. Cf2 : gl
24
№ 26
Конкурс им. VII Всесоюзного шахматного съезда, 1931 I приз
Ничья
Несмотря на то, что у черных лишняя ладья, а доска свободна, их игра очень стеснена: они не могут играть ни 5 . . . ЛбЗ, ни 5 . . . Л13+, ибо после 6. Кре4 теряют слона или остаются с одним слоном.
5.	...	ЛеЗ—еб+
6. Kpf5— 16!!
Только так! Если 6. Кр14, то 6. Cal и выигрывают, так как диагональ h2—h8 перекрыта и связка ладьи путем 7. Ch2 уже невозможна.
6.	...	Леб—е4
7.	Кр16—15	Ле4— Ь4
8.	Kpf5—g5	ЛИ4—е4
9.	Kpg5—15	Ле4—еб+
10.	Kpf5—161	Леб—d5+
Черные пытаются защитить слона по вертикали, но здесь их постигает та же участь, п. Кр1б—еб лаб-ав
12.	Креб—е7	Л68—d5
13.	Кре7—еб	Лаб—еб {-
14.	Креб—16!
Как и раньше, нельзя перекрыть диагональ связки королем, поскольку на 14. Kpd6 последует 14 . . . Cal 15. Ch2 ЛН5(е2), и черные выигрывают. Теперь же — позиционная ничья с двумя эхо-ва-риантами, беспрерывно переходящими друг в друга.
Путем прибавления к начальному положению черной пешки d4, позволяющей черному королю после 1. Ь7+ отступить и на а7, достигается (при той же игре) еще одна аналогичная острая позиция со связкой слона на соседней диагонали.
Этюд вызвал подражания. № 27
Конкурс им. VII Всесоюзного шахматного съезда, 1931 Похвальный отзыв
Выигрыш
1. Kdl—12+ Kphl—Ь2
2. Kf2-g4+ Kph2-h3!
3. Kg4-e5
25
Грозит 4. Cd8 и 5. Cf6. Черные должны спешить на помощь своему коню.
3.	...	Kph3—h4
4. Cb6-d8+
Если 4. Kpf4, то 4 . . . Kph5 5. Kpf5 Kg6 6.К : g6 — пат.
4.	...	Kph4—h5
5.	Kpf3-g3	Kh8-g6
6.	Ke5—d3!	Kg6—e5
Еще одна приманка для пата! Но
7.	Kd3— f4x
№ 28
Конкурс им. VII Всесоюзного шахматного съезда, 1931 III приз
Выигрыш
Белые должны сохранить свою пешку, без которой они с тремя фигурами против двух выиграть не могут. Не проходит I. е4 Кс5! 2. е5 Kd3 с ничьей.
1.	е2— еЗ!	Kpel— Г2
Король бросается в атаку с намерением выиграть коня.
2.	Kgl-h3-t-	Kpf2—g3
3.	Kh3—f4!	Ke6:f4
4.	Kh4— f5-{-
Белый конь стремится удрать с шахом, чтобы можно было безвозмездно взять черного. Поэтому черный король не должен отставать от шахующего коня.
4.	... Kpg3-g4
5.	Kf5-h6+ Kpg4-g5
Теперь время пришло.
6.	еЗ : f4-f-l Kpg5 : h6
7.	f4— f5x!
Беспомощная пешка, у которой при разноцветных слонах нет никаких перспектив, наносит смертельный удар предводителю вражеских сил. Любопытно проследить, как она сначала закрывает критическую диагональ, чтобы затем, поднявшись на одну ступеньку, раскрыть ее для мата.
№ 29 Посвящается М. Ботвиннику .64-, 1936 II приз
Ничья
26
1. еб—e7-f-	Кс8 : е7
Конечно, не 1 . . . Крс7 2. К16 Л : е7 3. Kd5-f- с ничьей.
2. Kg8 : е7
Как и в начальной позиции, белый и черный кони находятся под ударом. Черным для выигрыша нужно взять неприятельского коня, но предварительно выручив своего. Проще всего, казалось бы, сыграть 2 . . . Ке5-|-3. Kpf5 Л : е7, но следует 4. а7 и приходится отдавать коня за пешку. Учитывая это, черные проводят интересный маневр.
2.	...	Kf3—H2-J-!
3. Kpg4—g3!
Нельзя 3. Kph3 ЛЬ84- 4. Kpg2 Кр : е7 5. а7 Kg4 и выигрывают. По этой же причине на 4-м ходу белые не могут пойти королем на 12.
3.	... Kh2— П +
4.	Kpg3-g2l Kfl—еЗ+ 5. Kpg2-f3
Получилась позиция, аналогичная той, которая возникла бы при ходе черных 2 . . . Ке5+. Разница лишь в том, что белый король стоит теперь на одной горизонтали со своим конем, но этим-то и хотят воспользоваться черные.
5.	...	Ле8 е7
6.	аб—а7	Ле7 : а7
Ожидая 7. Кр : еЗ ЛаЗ с выигрышем. Но всю эту тонкую комбинацию белые разрушают нежданным и пои
стине невероятным ответом.
7.	КЬЗ—d4I!
У черных целая лишняя ладья на свободной доске, и
тем не менее радоваться им, как вскоре выяснится, нечему. Конь под ударом, грозит вилка на сб, которая сохраняется, если защищать коня ладьей с поля е7. Остается
7.	... Ла7— аЗ
8. Kd4—Ь5	ЛаЗ—ЬЗ
8	. . . ЛбЗ 9.	Кре4 Л65(ЬЗ)
10.	Kd4.	
9.	КЬ5—d4	ЛЬЗ—сЗ
10.	Kd4—Ь5	ЛсЗ—ЬЗ
11.	Kb5—d4	ЛЬЗ—а?
12.	Kd4—Ь5	ЛаЗ—а5
13.	Kb5-d4	
Опять нельзя ни уходить конем, ни защищать его с поля е5 из-за вилок на сб.
13.
14.	Kd4—Ь5
15.	Kb5-d4
16.	Kd4—Ь5
Лаб—аЗ ЛаЗ— ЬЗ ЛЬЗ—сЗ Лс4—с5!
Черная ладья, лихорадоч-
но заметавшись, исчерпывает все возможности для победы, но ключевая позиция белого
коня неотразимо сильна.
17.	КЬ5—d4l
И в третий раз нельзя ни уходить конем, ни защитить его с поля е5 ввиду вилок на еб и сб. Эта опасность подстерегает ладью на пяти полях. Избегая вилок, ладья все время возвращается на третью горизонталь, где подвергается беспрерывному преследованию.
27
Конечная позиция этюда своей исключительной остротой и парадоксальностью привлекла внимание Г. Каспаряна, а затем и других композиторов, которые продолжали варьировать эту идею.
№ 30
Конкурс Узбекского комитета физкультуры и спорта, 1947 III приз
Ничья
Черные грозят дать шах слоном и выиграть коня, а также взять пешку, что тоже достаточно для победы. Из двух зол белые выбирают... «большее».
1.	а5:Ь61	Cg8—h7+
Куда идти белому королю? Ясно, что после взятия коня игра сосредоточится на ферзе* вом фланге вокруг пешки Ьб. Естественно было бы, не теряя времени, двинуться королем на d4 или d5. Но элементарная логика не всегда выдерживает критику шахмат
ной поэзии, и за первой неожиданностью (предпочтение пешке перед фигурой) следует другая.
2.	Кре4—f4l
В сторону от театра военных действий.
2.	... СЬ7 : Ы
Немедленно пользуясь тем, что «плохо лежит». Если бы черные, прежде чем взять коня, сыграли 2 . . . ЛЬ7, то после 3 Сс7 С : Ы получилась бы позиционная ничья, так как выключенную из игры ладью невозможно освободить.
3.	СЬ8—с7
Белые стремятся продвинуть пешку, чему черные могут воспрепятствовать, поставив своего слона на е4. За это поле и начинается борьба. Теперь проясняется ближайший смысл хода 2. Kpf4. Сыграй белые 2. Kpd4(d5), черные сейчас могли бы после 3 . . . JIg4(-|-) с последующим 4 . . . Се4(4~) задержать или завоевать пешку. При отступлении короля на е5 черные продолжали бы 3 . . . JIg5+ 4. Kpd4 JIg4-|-! (но не 4 . . . ЛЬ5, как покажет конечный смысл хода 2. Kpf4) 5. Кр^> Се4 и т. д. Наконец, на 2. Kpf3 (еЗ) последовало бы 3 . . . Ле7(+), и черный слон снова своевременно попадает на е4. Теперь же этой возможности у черных нет.
28
3.	...	JIg7—f7 +
4.	Kpf4—e5!	Л17—15+
5.	Креб—d4!	Л15—b5
6.	Kpd4—c4	ЛЬб—b2
7.	Kpc4— сЗ	ЛЬ2—c2+
8.	КреЗ—ЬЗ!	Лс2—сб!
9.	КрЬЗ—Ь4	Лсб—c2
10.	Kpb4—ЬЗ
Ничья — черная ладья на двух соседних вертикалях подвергается вечному преследованию белого короля.
Следует еще объяснить, почему белые на первом ходу не могли сыграть 1. Себ. На это последовало бы 1 . . . Л67! 2. КаЗ СЬ7+ 3. Kpf4 (иначе 3 . . . Л63+ с выигрышем коня) 3 . . . Ьа 4. СсЗ+ Крсл (кроме f2) 5. С : аб Л64+ 6. Кр сл Ла4.
№ 31
«Ческословенски шах*, 1947 IV приз
Ничья
Проще всего кажется связать атакованных коней взаимной защитой. Но 1. КсаЗ проигрывает из-за 1 ... К :
13 2. Kpfl(e2) Kpcl! (не сразу 2 . . . Kd4? 3. Кс4+ либо 3. Kd2, и нельзя бить на Ы или аЗ вследствие вилок) 3. Кре2(12) Kd4(+) 4. Kpel Кс2+ 5. К : с2 Кр : с2 6. Kd2 ЛеЗ+- Также к поражению ведет 1. КЬаЗ Kpcl! (1 ... К : 13 2. КеЗ! с ничьей) 2. 14 Kg4+ 3. Кре2 К16. Пользуясь связанностью белых коней, черные успевают провести все необходимые маневры и перегруппировки, а потом за своего коня выигрывают обоих белых: 4. Кр12 КЬб 5. f5 Kg3 6. 16 Ке4+ 7. Крсл К : 16, после чего конь в три хода, через сЗ, попадает на Ы и черные добиваются своей цели; если же 4. КрП, то 4 . . . КЬб 5. 15 Kg3+ или 4. Kpel Kh5 5. 15 Kg3 6. 16 Л13! и т. д.
Единственный путь к спасению заключается в следующем:
1. КЫ—d21 ЛЬЗ—d3
2. Kd2—11!
С интересной мотивировкой, исключающей возможность взятия коня на 11, на что последовало бы 3. Ке1 с отыгрышем фигуры и с ничьей.
2.	...	ЛбЗ: 13+
3.	Kpl2-g2	Л13 : 11
4.	Кс2—еЗ!	ЛИ—el
4 . . . Л13 5. Kg4! с ничьей.
5.	Kpg2— f2	Ле1—cl
Если 5 . . . ЛЫ, тоб. Kpg2, вынуждая ладью вернуться на el.
29
6.	Kpf2—g2	Лс1—el
6 . . . ЛсЗ? 7. Kdl 4-.
7.	Kpg2— f2	Ле1—al
8.	Kpf2—g2	Ла1—el
Нельзя 8 . . . ЛаЗ? из-за
9.	Kc4+-
9. Kpg2—12
Черные не могут ни защитить своего коня, ни безнаказанно напасть на белого.
Досадная ситуация! Имея чистую лишнюю ладью на свободной доске, приходится признать свое бессилие и мириться с ничьей.
№ 32 .Труд*, 1947 1-й почетный отзыв
Ничья
Можно ли задержать пешку ЬЗ? Если 1. Ке5-)-?, то J . . . Кр : g7 2. Kd3 g5! и одна из пешек проходит в ферзи. Ничья достигается комбинационным путем.
1. Kg7—еб!	ЬЗ—Ь2
Медлить нельзя! Грозило
2. Kg5+ Кр<-о 3. К13 g2 4.
Kd2 или, в случае 1 . . .Kpg8, 2. К16+ Крсл 3. К : d5.
2.	Kg4—Ь6+	Кр17—16
3.	Kh6—g4+ Кр1б—15
4.	Kg4—еЗ+ Кр15—е5!
4.	. .Кре4 5. Kdl! с ничьей.
5.	КеЗ—g4-j- Кре5—е4!
6.	Kg4— f2+ Кре4—15
Как будто все возможности белых исчерпаны, и им надо складывать оружие. Однако
7.	е2—е4-|-	d5 : е4
8.	К12—dl!	Ь2—ЫФ
Пешку задержать не удалось, но теперь белых спасает вечный шах, при котором они в трех местах запирают черному королю выход из лабиринта одним и тем же замком, образуемым двумя конями.
9.	Kdl—еЗ-Ь Кр15— f6
Первый замок отнимает поля f4, g4, g5.
10.	КеЗ—g4+	Kpf6—17
11.	Kg4—h6+	Kpl7— f6
Опять три поля отрезаны конями. Приходится возвращаться восвояси.
12.	КЬ6—g4+	Кр16—15
13.	Kg4—еЗ-f- Kpf5— е5
14.	КеЗ—g4+ Кре5—d5
15.	Kg4—еЗ-Ь
В третий раз на новом участке доски тот же замок не дает черному королю возможности вырваться из плена!
30
№ 33
Бюллетень .Международный турнир памяти Чигорина*, 1947
Ход черных Ничья
У каждой из сторон одна фигура находится под боем.
1.	...	ЛЬ4—h5+
С темпом уводя из-под удара ладью, чтобы безвозмездно взять коня. Однако белые ответным ходом не только закрываются от шаха, но и перекрывают диаганаль а2—Ь7.
2.	f4-f5! ЛЬ5 : f5+!
После 2 . . . С : f5 конь безнаказанно уходит из-под удара.
3.	Kpc5-d6!
При любом другом ходе короля, после 3 . . . JH8 4. Се7 JIf7, одна из белых фигур пропадает.
3.	... JIf5—f3
4.	КЫ—сЗ ЛГЗ—d3+!
Этот ход интересен своеоб
разной мотивировкой. Сразу брать коня, конечно, нельзя из-за Cf6-f- с выигрышем ладьи. Теперь же белый король, вынужденный защищать также слона, либо становится на линию «с», после чего конь берется с шахом, либо на линии «е» перекрывает диагональ и тогда конь опять-таки берется безвозмездно. В обоих случаях — катастрофа. Но это только на первый взгляд.
5.	Kpd6—е7!
Остроумная мотивировка черных парируется не менее остроумной находкой белых.
5.	... ЛdЗ : сЗ
6. Кре7—f7!
Грозит мат или, при уходе слона,— выигрыш ладьи. Шах на f3 вызовет ответный шах на f6 с ничьей. Остается еще один ресурс.
6.	...	Ch 7—g8+
Но после
7. Kpf7-g6
все угрозы белых остаются в силе, и черные могут сохранить свой перевес только вечным шахом.
В настоящей редакции этюда снята грубая двухходовая вступительная игра, передававшая первый ход белым. Добиться же этой передачи без дополнительного разменного материала автор не видит возможности.
31
№ 34
Бюллетень .Международный турнир памяти Чигорина*, 1947
Ничья
Кажется, что белые, пред* приняв рискованную атаку, просчитались и теперь, потеряв целую ладью, должны сдаться. Однако они находят оригинальную спасательную комбинацию.
1.	d6—d7	еЗ : f2!
Черные не могли выиграть ходом 1 . . . Kh6 из-за 2. 13! С12! 3. Кре2 (если 3. Кс2, то 3 . . . е2! — грозя задержать пешку d7 слоном с поля Ь6— 4. d80 е1К+1 5. К : el Л : d8 6. К : d8+ Кре8 с выигрышем фигуры) 3 ... со 4. 68Ф Л : d8 5. К : d8+ Кре8 6. Кеб и ничья.
2. Kb7—d8+ Kpf7— 18 3. Kd8— e6+ Kpf8-f7 4. Кеб- d8+ Kpf7—g7 5. Kd8— e6-|- Kpg7—h6 6. Kpd3—e2!	12 : е1Ф +
7.	Kpe2 : el Cgl-b6
В результате черные со
хранили свой громадный перевес и избежали всех опасностей. Впечатление таково, что белым не на что больше рассчитывать. Тем не менее они не только не падают духом, но и продолжают агрессивно бороться, принося в жертву самую ценную свою пешку.
8.	d7—d8<D!	СЬб : d8
Теперь у черных лишние ладья, слон и пешка. Если белые возьмут слона, то 9 . . . Kpg7 10. Кеб-}- Kpf7 заставит их немедленно сдаться. Однако белые жертвовали дорогую пешку вовсе не для выигрыша слона, а с целью увести его с поля Ьб, откуда он контролировал поле 12.
9.	Kpel— f2! Cd8—с7
Черные берут под контроль поле g3, отдавая себе отчет в том, что выигрыш белыми фигуры грозит им гибелью.
10.	Кр12—g2! Kph6—h5
11.	Kpg2—h3
Но теперь выясняется, что, «распатовавшись», черные не могут пойти на Ьб ни конем, ни пешкой, так как, заблокировав это поле, они попадают под вечный шах конем. Поэтому они оставляют поле Ьб свободным, но тогда получается повторение позиции.
11.	...	Сс7—а5
12.	Кеб—g7(f4)+Kph5—h6
13.	Kg7— еб Kph6—h5 14. Кеб—g7 + Kph5—g5 15. Kg7-e6+ Kpg5—h6 16. Kph3—g4
32
Все фигуры королевского фланга черных замурованы!
16.	...	Са5— el
Последняя попытка высвободиться.
17. Kpg4—h3	КрЬб—Ь5
И вечный шах вступает в силу. Черные «размурова-лись», но свободы это им не принесло!
№ 3S
.Шахматы в СССР*, 1947 II приз
Выигрыш
1.	Kf4—d5+ Kpb4—с5!
На 1. . . КрЪ5 последует 2. С : Ьб! Kf4-f- 3. К : f4 Кр : Ьб 4. Крс4 а4 5. Kd5+ и 6. КсЗ с выигрышем «по Троицкому», но не 2. К : Ьб? Ке5+ 3. КрсЗ Кеб 4. Кс8 К : а7 5. К : а7 КрЬб 6. Кс8+ Крс7 7. Ке7 а4 8. КрЬ4 аЗ 9. Кр : аЗ а5! и выигрыша у белых нет.
2.	Kd5 : Ьб	Kg6-e5+
3.	Kpd3—сЗ! Ке5—сб
4.	КЬб—а4-|-4- Крс5—Ь5
5.	КрсЗ—ЬЗ! Кеб : а7
6.	Kg8—е7!
Ставя черных в положение цугцванга и вынуждая их коня заблокировать поле сб, так как после 6 . . . Кс8 7. К : с8 белые опять-таки выигрывают «по Троицкому».
6.	...	Ка7—сб
7.	Ке7—f5!	Ксбсл
8.	Kf5—d4 X
Положение, получающееся после 6-го хода черных, неоднократно встречалось и у автора настоящего этюда и у других композиторов, но 6-й ход белых и вынужденный им ответ противника есть то новое, что внесено здесь в знакомую матовую идею.
№ Зв
.Ревиста романа де шах“, 1948
Выигрыш
Белым нужно спасать и ладью и коня.
1. Kg3— f5l
Если черные возьмут коня, то после 2. Л : Ь4 белые тоже
2-103
33
выиграют коня и останутся с лишней ладьей. Черные находят контригру, которая сводит на нет все материальное преимущество неприятеля.
1.	... Khl-g3l.
2.	ЛЬ6:Ь4 Kh2—g4f
Свои первые два хода черные могли сделать и в обратном порядке, так как взятие ладьей пешки в обоих случаях являлось единственным ответом.
Теперь следует тот безумный, нелепый с виду ход, который в этюдах всегда является вершиной трезвого реализма.
3.	Kf5—d4!l Kpg5 : h4
У обеих сторон на доске пр два коня без пешек. Короли— на почтительном расстоянии друг от друга. И тем не менее белые достигли своей цели.
4.	Kd4— f3+ Kph4-h5!
На 4 . . . Kph3 последует курьезный мат конем на f4.
5.	Kpf8-g7!
Грозит мат на 14, а в случае ухода коня g4 смертельный удар переносится на поле f6. Остается
5.	... Kg3-e2(K15+)
6. Kpg7-h7!
Теперь черные кони охраняют оба матовых поля, но один из коней должен покинуть сторожевой пост и предать своего властелина.
Мат, осуществляемый при наличии на доске, кроме королей, одних коней, известен в этюдной композиции. Однако то, что белые здесь сохраняют свою власть над противником при таком бесперспективном материале на протяжении четырех ходов, кажется, является рекордом.
№ 37
Конкурс Латвийского комитета физкультуры и спорта, 1952 III приз
Выигрыш
Конь еЗ находится под прямым ударом, конь Ь2 — под косвенным. Атакованная ладья белых, отступая, может взять под защиту только одного из коней, причем после 1. Ле7? JId24~ и 2 . . . Л : Ь2 или 1. Лg2? Л : еЗ 2. Kg4 Леб у них не остается никаких перспектив на победу-
1. Лg7-gЗ! ЛdЗ-d2 +
2. Kpb2—al!
24
Вскоре будет обоснована эта высокая оценка хода королем в угол.
2.	... Лd2 : h2
3.	КеЗ—g4	ЛЬ2—hl +
Черная ладья должна парировать угрозу 4. Kf6 и 5. j]g8 х. Если она для этой цели покинет линию «Ь», то последует 4. КЬб! с двойной угрозой мата. Но ладья имеет промежуточный шах на hl, с помощью которого она овладевает пунктом f8. Сыграй белые 2. КраЗ, черные спаслись бы теперь неожиданным ходом 2 . . . ЛЬ6!! К : Ьб— пат. Кто мог бы допустить при взгляде на начальную позицию этюда, что уже после 3-го хода белых возможен патовый финал? Нельзя было также играть 2. КрЫ(с1, сЗ) из-за 2 . . . Л : h2 3. Kg4 ЛЬ5! 4. Kf6 ЛЬ5(с5)+ и 5 . . . ЛЬ8(с8) с ничьей.
4.	Kpal—а2!	ЛЫ—fl
Черный король не может вырваться на свободу ввиду вскрытого шаха с выигрышем ладьи.
5.	Kg4—Ьб! ЛП—f2 + !
6.	Кра2— аЗ Л12—18
Если бы черные сразу сыграли 5 . . . Л18, то после 6. КраЗ они оказались бы в положении цугцванга, и одно из матовых полей пришлось бы оставить без защиты. Теперь же белые должны для этого найти способ передать ход противнику.
7.	ЛgЗ-g2 Л18-13 + 8. КраЗ—а2!
Недостаточно 8. КрЬ2 аЗ+ 9. Kpal ЛП4-! 10. Кра2 Л18, и ничья. Брать пешку аЗ нельзя, так как черная ладья станет «бешеной». Наконец, бесполезно и 8. КрЬ4 Л18, и король должен вернуться на аЗ.
8.	...	Л13—f8
В случае 8 . . . ЛаЗ-f- 9. КрЬ2 ЛЬЗ-f- 10. Крс2 черные получают мат.
9.	Кра2—Ь2!	а4—аЗ+
10.	КрЬ2—а2 — черные в цугцванге Или
9.	...	Л18—Ь8+
10.	КрЬ2— аЗ	ЛЬ8— 18
11.	Лё2—g31
Черные снова в цугцванге— эхо!
№ 38
Конкурс Дагестанского комитета физкультуры и спорта, 1952
I приз
Ничья
2*
У белых обе фигуры под боем, но ни одна из них не может отойти с нападением на фигуры черных: 1. Ле5 Cf4 или 1. Ch7 gh с выигрышем.
На первый взгляд кажется, что надежды на спасение белые могут видеть только в борьбе ладьи с двумя фигурами и пешкой противника. Они, несомненно, обрадуются, найдя очень тонкий ход 1. ЛЬ4, сулящий им следующую позиционную ничью: 1 . . .Кр : g8 2. Лg4 Kpg7 (плохо 2 . . . g5, так как белый король, отойдя на какое-нибудь белое поле, поставит черных перед неотразимой угрозой хода ЛgЗ, после чего они теряют либо фигуру, либо пешку) 3. КрЬ71 План белых проясняется. Черные не могут двинуться конем без того, чтобы не потерять фигуру, слон должен, защищая коня, оставаться на диагонали f2— с5. Если он сейчас сделает ход, то подвергнется вечному преследованию ладьи с линии «g». Поэтому черные должны немедленно своим королем отрезать ладье доступ на g5-
Однако на естественное 3... Kpf6 белые все же отвечают 4. ЛgЗ, так как после 4 . . . Сс5 они могут преследовать слона уже королем: 5. Крсб Са7 6. КрЬ7. Король и ладья белых совместно владеют всей диагональю и вечно нападают на слона. Но эта позиционная
ничья оказывается только глубоким ложным следом, опровергаемым еще более красивой игрой. После 3. КрЬ7 черные отвечают вместо 3 .. . Kpf6? 3 . . . Kph6!l
Теперь на 4. JIg3 следуют два тонких и точных хода: 4 . . . Сс5!, провоцируя 5. Крсб, и затем 5 . . . Cd4! 6. JIg4 (если 6. Kpd5, то 6 . . . Са7, выигрывая решающий темп) 6 . . . Kf3! 7. JIf4 (при положении черного короля на f6 это был бы шах; вот почему необходимо было играть 3 . . . КрЬб) 7 . . . Ке5+ 8. Kpd5 Cgl! Только так! Ни 8 . . . Са7, ни 8 . . . СЬ2 не освобождают черных от вечного преследования их слона или потери фигуры. Сейчас же на 9. Кр : еб следует 9 . . . Ch2 со связкой ладьи (которая, как и белый король, искусной игрой была привлечена на диагональ h2—Ь8), и черные после размена на f4 выигрывают с оставшейся пешкой только благодаря своему ходу.
План белых опровергнут, но вместе с тем терпит фиаско и вся идея бороться за ничью, имея ладью против двух фигур и пешки черных.
Как же быть? Не отдавать же ладью, оставаясь с одним только слоном против двух легких фигур с пешкой, да еще при отдаленном белом короле?! Безнадежный путь. Но эта миниатюра хранит н себе, быть может, не столь
36
глубокую, как ложный след, но еще более поразительную тайну!
1. ЛЬ5—f8
Иллюзия спасения фигуры!
1.	... Kpf8-g7
2. Cg8-h7!
Одна из фигур все равно гибнет. Правда, белым достаточно взять за нее пешку, чтобы обеспечить себе ничью, однако черные, учитывая, что белым все равно не избежать потери фигуры, сохраняют в этот напряженный момент хладнокровие и уводят свою пешку из-под удара.
2. . . .	g6-g5!
3. Ch7— f5!!
Неожиданный выпад! Белые жертвуют не слона, а ладью.
3.	... Kpg7 : h8
4. Cf5—g4!
Парализуя коня и блокируя пешку! Без участия в борьбе этих стесненных фигур черный король со своим слоном беспомощен. Для раскрепощения черные должны подойти своим королем к слону белых и согнать его с ключевой позиции, а сделать это можно только через пункты с7, d6 или е5.
4.	...	Kph8—g7
5. КрЬ8— с7!
Немедленно занимая оппозицию!
5.	... Kpg7-f6
6.	Крс7—d6!
Вовремя преграждая путь на е5.
6.
СеЗ—с!
Черные пытаются, пользуясь свободными ходами своего слона, нарушить оппозицию белого короля, чтобы своим королем где-нибудь прорваться на другую половину доски. Но белый король достигает своего, маневрируя и по белым полям.
7.	КрЗб—d5!	Cel—аЗ
8.	Kpd5—e4(d4)	Kpf6—е7
9.	Кре4—d5	Кре7—d8
10.	Kpd5—сб	СеЗ—f8
11.	Крсб—b7
Ничья, так как черному королю не прорваться через блокаду.
№ 39
.Шахматы в СССР', 1952 I приз
III первенство СССР, 1952 IV место
Выигрыш
37
вают противника чрезвычайной неожиданностью.
6.	Крс2—cl!! Kpg7— f7(g6)!
Грозила потеря фигуры после 7. Cd4+. Проигрывает 6 . . . КЬЗ-f- из-за 7. КрЬ2. Не проходит и 6 . . . Сс4 7. Cd4-b Kpf7(g6) 8. С : al Cb5 9. Kpd2 Креб 10. КреЗ, и белый король прорывается, так как черные не успевают организовать блокаду. Отступая королем на 17 ^Hg6), черные сохраняют дистанцию для оппозиции в знакомой уже читателю блокаде. Других полей для этого у короля нет. Теперь черные считают себя спасенными. Однако 7. Kpcl— Ь2!
При положении черного короля на 17(g6) этот ход стал возможным, но медлить с ним уже нельзя!
7.	...	Са2—с4
8.	КЬ8—сб!
Разрушая весь тонкий и коварный план черных, король и слон которых в процессе борьбы оказались на полях, попадающих под коневую вилку.
8.	... Сс4—d5(b5)
9.	Кеб—d4 и выигрывают.
Возможно и 8. Kd7 с последующим 9. Кеб, но, как известно, еще А. Троицкий допускал отступление от строгой единственности ходов коня вследствие своеобразия его движения. Кроме того, здесь
33
Король должен поспешить на помощь к своим пешкам, чтобы сохранить материальный перевес, необходимый для победы. Одной пешки для этого мало.
1. Креб—d5	Ке4—d2
2. Kpd5-d4!
Пешку уберечь не удалось, но белые заставляют противника взять ее не слоном, а конем.
2.	... Kd2 : Ь3+
3.	Kpd4—сЗ	КЬЗ— cl!
Черные не боятся хода 4. КрЬ2, на что последует 4 . . . Kd3+ 5. Кр : а2 К : Ь4-+- с ничьей.
Кстати заметим, что заманчивый ходЗ . . . Kai опровергается путем 4. Кеб! и 5.Kd4, но не 4. КрЬ2, как будет видно из дальнейшего.
4.	КрсЗ—d2	Kcl—Ь3+
5.	Kpd2— с2!	КЬЗ—al +!
Какой здравомыслящий шахматист сделал бы этот ход?! И какой здравомыслящий шахматист не ответил •бы на него немедленно 6. КрЬ2 с выигрышем фигуры? Однако после этого он добился бы только ничьей: 6. . . Сс4!! 7. Кр : al СЬ5! 8. КрЬ2 Kpf6 9. КрсЗ* Креб, как уже известно читателю, знающему решение предыдущего этюда. На это и рассчитывали черные, делая свой ход 5 . . . Kai +, но белые ошараши-
^та органическая дуаль возникает уже после хода 6. Kpcl!!, который является кульминационным в комбинации белых. Он вынуждает черные фигуры занять уязвимые поля. В нем находка!
№ 40
III первенство СССР, 1952 IX место
Выигрыш
Для победы белые должны сохранить все свои силы. На этой почве и разворачивается острая игра, идея которой заключается в непрерывной круговой взаимопомощи «висячих» фигур белых.
1. Kh7— 18+
1. Ле7 Л14 с ничьей.
1.	... Kpg6-f7
2. К18—еб!
2. Лс18? Л : d8 3. Кр : d8 Кр : 18 4. Kpd7 Kpf7, и белые теряют пешку.
2.	... Лб4—d2l
Если 2 . . . Лd6, то 3. Кс7 Лd2 4. f4!Лd4 5. Л18+! или
2 . . . Ла4 3. Kpd7! (нельзя 3. Кс7 Ла2 4. 13 ЛаЗ 5. 14 Ла4 6. f5 Ла5 с ничьей) 3 . . . Ла7+ 4. Кс71 Л:с7+ 5. Кр : с7 Кр : е8 6. Kpd6 и выигрывают. Не спасает в последнем варианте 4 . . . Ла2 5. Ле7+ Kpg6 6. 14.
3. Ле8—d8!
Позиция еще больше обострилась. Нельзя 3 . . . Л : d8+ 4. К : d8+ Kpf6 5. Kpd7 Kpf5 6. Кеб, и черные должны сдаваться.
3.	...	Л62— с2+
На иное отступление ладьи, например 3 . . . Ла2, следует 4. Kg5+ Кре7 5. Л67+ Кре8 6. Kh3 Ла8+ 7. КрЬ7 ЛаЗ 8. ЛЬ7 Л13 9. Креб Кр18 10. Kpd5 Kpg8 11. ЛЬ5, и белые консолидируют свои силы.
4.	Крс8—d7	Лс2—d2+
5.	Kpd7—сб	Л62— с2 +
Ничего не дает и 5 . . . Ла2 6. Kg5+ Кре7 7. Л67+ Кре8 8. Л17 Лаб 9. Лg7 (но не 9. 14? Л : g51 10. lg Кр : f7 с ничьей) 9 . . . Kpf8 10. Кеб+! и выигрывают. Если же 5 . . . Ле2, то к победе ведет 6. Kpd5 Л : еб 7. Л18+ Кре7 8. Ле8+ Кр : е8 9. Кр : еб или 6 . . . Кре7 7. 14! Лd2+ 8. Креб Л : d8 9. К : d8 Кр : d8 10. Кр16.
6.	Креб—d5	Лс2—d2+
7.	Kpd5—с4	Л62—с2+
7. . . Ле2 8. Л18+ Кре7 9. Kd4! и выигрывают.
8. Крс4—ЬЗ!
39
Сущность этой характерной для этюда позиции заключается в том, что после каждого шаха по линии «d» черные не только не могут бить ни одной фигуры противника, но должны уйти своей ладьей из-под удара неприятельской. Это позволяет белым оставить на мгновение своего коня без защиты. После же шаха на линии «с» они должны вернуться на линию «d», снова защищая коня. Пройдя путь от с8 до с4, белый король может уже не возвращаться на линию «d», так как он имеет возможность напасть на ладью черных. Но сделать это нужно осторожно: в случае 8. Kpd3? находится ответ 8 . . . Ла21 и вся система вза-имозащиты белых фигур рушится.
8.	...	Лс2—е2
Этого и добивались белые. Черные могли на один ход оттянуть необходимость стать ладьей на поле е2, например 7 . . . ЛЬ2 8. КрсЗ Ла2 9. КрЬЗ Ле2, но пришли бы к тому же.
Создавшееся положение как будто мало отличается от указанного в конце предыдущего примечания: белые должны потерять коня или пешку. Однако черная ладья стала на одну вертикаль с неприятельским конем, и это обстоятельство позволяет белым энергично завершить борьбу в свою пользу.
9.	Лб8— f84-! Kpf7—е7 10. Кеб- f4!
Нельзя 10. Kd4? из-за 10 . . . Ле4 с ничьей.
10.	... Ле2 : f2
П. Kf4—g6+	Кре7сл
12.	ЛГ8 : f2 и выигрывают
№ 41
Конкурс Чехословацкого комитета физкультуры и спорта, 1953 IV приз
Ничья
l.Kphl-g2
Конечно, не 1. Л : f3? Cd5 2. Kpg2 С : f3-|- и выигрывают.
1.	...	Kf3—h2!
2.	Kpg2 : f2	Kh2-g4+
3.	Kpf2-el!l
Неожиданный, но единственный спасающий положение ход, смысл которого объяснится в конце.
3.
Kg4 : еЗ
В данный момент на доске
40
три легкие фигуры с пешкой против одного слона! Момент этот краток, так как ходом
4.	Cd8-g5
белые отыгрывают фигуру и . . .не без злорадства поглядывают на большую диагональ.
4.	... Крс!—с2!
5. Cg5 : еЗ
Как черным развязать узел, в который связаны их фигуры? Грозит б. Cd4 с ничьей. Слоном двигаться бесполезно. Ход коня блокирует пешку, и она пропадает, а продвижение пешки на g6 блокирует коня, который гибнет после Cd4. Поле g5 тоже контролируется слоном. Черные пытаются выиграть, не допустив белого слона на большую диагональ.
5.	...	Крс2—d3
6. СеЗ—cl!
А белые отстаивают свое намерение. Ведь это их единственный контршанс. Плохо было 6. С14 Кре4 (или Kg6), и черные развязываются.
6.	...	Kpd3—с2
7. Сс1—еЗ	Крс2— сЗ
Только с этого поля черный король может одновременно контролировать поля d2 и d4. Однако после
3. СеЗ—d2 4-1
перед черными возникает та же проблема. Если 8 . . . Kpc4(d3 или d4), то 9. Сс1, а на 8 . . . КрЬ2 (с2 или ЬЗ) следует 9. СеЗ (9. Cf4 Kg6 с освобождением).
После каждого же возвращения черного короля на сЗ следует немедленный шах на б2,и«сказка про белого бычка» начинается сначала. Для достижения этой позиционной ничьей белые и сделали свой ход 3. Kpel, глубочайшим образом связанный с оригинальной спасительной идеей, выяснившейся в финале. На 3. Kpf3 последовало бы 3 . . . К : еЗ и если 4. Cg5, то на поле сЗ в дальнейшей игре черный король окажется избавленным от шаха; кроме того, промежуточный шах слоном на Ь5 тоже позволяет черным развязать свои фигуры.
Естественно, что, составляя настоящий этюд, автор стремился заставить черные фигуры занять свою неудобную позицию в углу Ь8 в процессе игры. Но так как сделать это без дополнительного материала, позволяющего создать к тому же лишь вульгарную разменную игру, он не видел возможности, то примирился с данной исходной позицией. Тем не менее идея этюда достаточно замаскирована, и связь вступительной игры (3. Kpel) с конечной позиционной ничьей обнаружить не так просто.
41
№ 42
,Шахматы в СССР”, 1955 I приз
IV первенство СССР, 1955 I место
Выигрыш
У белых лишняя фигура, но оба их коня находятся под прицелом противника. Отступить конем Ь5 на сЗ или а7, одновременно нападая ладьей на коня Ь7, бесполезно, так как черные после шаха на fl возьмут коня al, а затем и пешку.
1.	ЛЬ2—d2+! Kpd8—с8!
Нельзя 1 . . . Кре7 из-за 2. Ле2-|- Крсл, и белые после 3. КсЗ сохраняют свой перевес, поскольку шах на fl им уже не страшен (3 . . . ЛП 4. Ле1 и выигрывают).
2.	КЬ2—а7+ Крс8—Ь8
3.	Ка7— сб+ КрЬ8—с7
Снова оба коня в опасности, но теперь уже нет никаких шансов сохранить материальное преимущество. Какого же из коней спасать?
Казалось бы, того, который находится в центре военных действий, а не в глубоком тылу. Оказывается, не так.
4.	Kai—с2!
Единственное. Если бы белые сыграли 4. КЬЗ, то черные по причине, которая выяснится впоследствии, не трогая коня сб, пошли бы ладьей на а4, и, завоевав пешку, обеспечили себе ничью. Теперь же пешка защищена.
4.	... Крс7 : сб
На что рассчитывают белые? На доске абсолютное равенство ограниченных сил. Фигуры обеих сторон свободно расположились в своих лагерях и как будто независимы друг от друга. Трудно определить позиционную слабость черных, которая могла бы послужить основой для комбинационного выигрыша белых. И тем не менее черные обречены на гибель.
5.	Кс2—d4-|-
Выясняется, что из шести имеющихся полей король может отступить только на одно. Линия «d» недоступна из-за вскрытого шаха 6. Ке2 4-с решающим выигрышем качества, а поля с5 и с7— вследствие вилки на еб.
5.	... Крсб—Ьб
6. Л62—Ь2+
Линия «с» остается запретной. На первый взгляд полное освобождение обещает
42
черным 6 . . . Кра5, так как после 7. Кс6+ Кра4 белые не могут взять коня, не теряя своей пешки. Но на 6 . . . Краб последует 7. ЛЬ4!, и от угрозы мата конем на двух полях черные могут избавиться только жертвой качества, что также ведет их к поражению.
6.	...	КрЬб—а7
7.	Kd4—с6+	Кра7—а8
Роковым образом, обойдя все семь полей вокруг своего коня, черный король оказывается загнанным в угол.
8.	ЛЬ2—Ьб!
Грозя матом на аб, а в случае ухода коня — на Ь8.
8.	...	Л14— а4
Единственная защита!
9.	Kpdl—c2(cl) Ла4 : аЗ
Освобождая себе четыре клетки на линии «а» для маневрирования. Но именно эти надежды разрушаются неожиданным ответом белых.
10.	Крс2—Ы!
Только так! Если 10. КрЬ2, то после 10 . . . Ла4 белые никогда не могут согнать черную ладью с линии «а». Необходимо теснить ладью, не прикасаясь к ней!
10.	... ЛаЗ—а4
П.КрЫ—Ь2!
Черные в полном цугцванге. Если они не хотят получить немедленный мат, то должны отдать за белого коня все свое имущество.
11.	... Ла4-а5
12.	Кеб : а5 КЬ7 : а5 13. ЛЬб : аб + и 14. Лаб : а5
Остается объяснить еще, почему после 8 . . . Ла4 белые не могли выиграть иным способом, а именно: подойти своим королем к полю с7, затем взять ладьей коня и следующим ходом дать мат. Воспрепятствовать продвижению белого короля на седьмую линию черные бессильны, но дело в том, что попасть на поле с7 король может только с линии «е» через пункт d7. Как только король для этой цели станет на е7, черные займут ладьей поле аЗ (или, если ладья уже стоит здесь, дадут шах на еЗ) и после хода Kpd7 ответят Кс5+ Kpd6(c7,c8) ЛЬЗ! с ничьей.
№ 43
Конкурс памяти А. Троицкого, 1956 (переработка)
II приз
Ничья
43
1.	Kb2-dl+	Kpf2-e2
2.	Kdl : c3+	Kpe2—d2
3.	Kc3— a2!
Теперь черные, дав шах конем, выигрывают белого коня. Выбор поля для этого шаха разветвляет этюд на два идейных варианта:
а) 3.	...	Кс7—е6+
4.	Kpf4— е5!	Ла7 : а2
5.	Лс1—gl!
Черным надо позаботиться и о ладье, и о коне.
5.	...	Ла2—аб
6. Лgl—g6
Если бы ладья на 5-м ходу пошла на ЛЫ и теперь находилась на h6, то черные немедленно развязались бы, сыграв 6 . . . Ла5-(-1
6.	... Kpd2—еЗ!
Неожиданный ресурс! Белые не могут бить коня из-за мата на а5. Но. . .
7.	Лg6—g3+	КреЗ—f2
8.	Лg2—g6
Позиционная ничья!
б) 3.	...	Кс7—d5+
4. Kpf4—е5 Ла7 : а2
5. Лс1—Ы!
Теперь уже нельзя играть 5. Лgl, на что решает 5 . . . КеЗ 6. Креб Ла7 7. Лg7 Л а6+.
5.	... Ла2—а5
6. Кре5—еб!
И на доске возникает вторая позиционная ничья. Чер
ные могли попытаться избежать этой конфигурации, сыграв вместо 5 . .. Лаб конем на сЗ, но белые все равно принудили бы черных к нежелательной для них позиции. Например, 5 . . . КеЗ 6. ЛЬ7 (сейчас неосторожный шах на Ь2 после 6 . . . Ке2 привел бы белых к проигрышу) б . . . Ла7(Ла5+) 7. Креб Лаб-|-! 8. Креб Ла5+ 9. Креб Kd5 10. ЛЫ. Здесь невозможность выигрыша для черных удивляет тем более, что они могут вплотную приблизиться королем к своим силам, значительно превосходящим силы белых.
Положение характеризуется тем, что черная ладья не может оставить без защиты коня, а конь — пешку. Защитить же королем коня, чтобы освободить ладью, или защитить пешку, чтобы освободить коня, черным не удается. Белая ладья будет подстерегать двинувшегося в путь черного короля с первой или со второй линии. На королевском фланге черный король не сможет пробраться в свой тыл, так как с поля g5 он после шаха на gl либо должен будет вернуться назад, либо окажется отрезанным на линии «Ь». Прорыв же на ферзевом фланге также не дает выигрыша. Например:
6.	...	Лаб—сб
7. ЛЫ—h2-f- Kpd2— сЗ 8. ЛИ 2— f2 КрсЗ—с4
44
9.	Л12—с2+ Kpc4—Ьб 10. Лс2—Ь24-
Если 10. JId2!?, то 10 . . , Лс6-|- и белые проигрывают. С этой ловушкой они должны считаться на всем протяжении борьбы.
10.	... КрЬб— сб
Силы черных объединились, но позиционная ничья остается в силе.
11.	ЛЬ2—d2!
Теперь, когда шаха на шестой линии у черных нет, это необходимый ход, не дающий черной ладье перейти на защиту коня по линии «d».
И. ... Лс5—Ь5 12. Лd2—с2+ Крсб—Ь7 13. Лс2—cl
Синтез двух позиционных ничьих, из которых каждая является новой, а вторая к тому же практически поучительной. Благодаря такому комплексу некоторые авторитетные композиторы считают это произведение «выдающимся» и «новаторским», однако автор должен признаться, что ряд других его этюдов, не отличающихся столь редкостным содержанием, доставил ему больше удовлетворения. Каждая из позиционных ничьих в этом этюде вполне самостоятельна, и их соединение лишено идеи. Они существуют не перекликаясь, не переглядываясь.
№ 44
Конкурс Всесоюзного комитета физкультуры и спорта, 1955 (совместно с Г. Каспаряном)
I приз
Выигрыш
1. Cg7—d4 +
1. Л : 12 К : 12 2. gh К : h3 3. С : h6 Kpd5 4. Кр13 Креб с равенством.
1.	... Крсб—d51
2.	КреЗ—е2 ЬЗ—Ь2!
3.	Ла2—al	12—НФ+!
4.	Кре2 : fl
В случае 4. Л : 11 Kg3-f- 5. Крс/э К : П пешка h2 проходит в ферзи.
4.	... Kpd5 : d4l
У черных есть время. Конь грозит шахом на g3. Если сразу 4 . . . Kg3+, то 5. Кр’2 ЫФ 6. Л : hl К : hl-f-7. Kpe3(gl) с выигрышем.
5.	g2-g4!	Khl-g3+
6.	Kpfl—g2(f2) Ь2-МФ+
Ha ничью после 7. Л : hl К : hl 8. Кр : hl Кре4 9.
45
Kpg2 Kpf4 10. Kph3 h5 11. gh Kpg5 и рассчитывали черные. Но следует ошеломляющая неожиданность
7.	Kpg2 : g3!l
И черный ферзь, имеющий 18 полей, не располагает. . . НИ ОДНИМ!
7.......... ФЫ : al (а8)
8.	Ка5—Ь3+ и выигрывают № 45
Конкурс Узбекского комитета физкультуры и спорта, 1955 1-й почетный отзыв
Выигрыш
Пешка с2 готова к превращению. Белая ладья отделена от потенциального ферзя двумя препятствиями: собственным королем и пешкой с4. Их можно убрать, например, сыграв 1.КрЬ7с1Ф 2. Л :с4-{-, но после полного размена оставшаяся пешка d2 гибнет.
Парадоксальность этюда заключается в том, что ладья пробьется к ферзю с с8 на cl только тогда, когда между
ними будет не два, а четыре препятствия.
1. Kd6-b5+i
При 1. Kf5+ Kpc52.Kpd7+ Kpb4! 3. ЛЬ8+Кра34.Ла8+ КрЬ2 у белых ничего нет, кроме вечного шаха.
1.	... Kpd4—с5!
Добровольно становясь под батарею! Иначе пешку в ферзи не провести.
2.	КЬ5—сЗ! с2— с1Ф
Теперь между ладьей и ферзем четыре фигуры. Но они стремительно разлетаются по сторонам, освобождая путь ладье!
3.	d2—d4+!
Вынуждая бить на проходе.
3.	... с4 : d3
4.	Kpc7co4- Крс5—d4 (d6,b4,b6)
5.	КсЗ—b5(d5)+ Kpd4—еЗ 6. Лс8 : cl
№ 46 „Пшиязнь", 1958 1-й почетный отзыв
Выигрыш
46
У белых под ударом слон, грозит также шах на е4, нельзя оставлять без надзора и каверзную пешку ЬЗ.
1.	Ke7-g8+ Kph6—h5!
1 . . . Kph7 2. Kf6+ Kpg7 (2 . . . Kph6 3. Ce5) 3. Ce5! h2 4. Kg4+ и 5. C : h2.
2.	Kg8— f6+
2.	C16! h2 3. Л : g5+ Kph4 4. Л : g6+ Kph3 5. Kpf2 ЛГ4+ 6. КреЗ Л : f6.
2.	...	Kph5—h4
3.	Cb2—e5!
3.	Cel h2 4. ЛЫ Kpg3 5. Kpf 1 (Kd5, ЛЫ, Kpg2) 5 . . . Л64!; 4. ЛП Kpg3 5. Kpe2 Kpg2 6. Л12-}- Kpg3(gl) 7. ЛИ Kpg2.
3.	...	h3—h2!
3 . . . g4 4. Kpf2!
4.	Лgl—hl!
В этой жертве ладьи — основа комбинации белых.Нельзя 4. С : h2 из-за 4 . . . ЛЫ + 5. Kpf2 ЛЬ2+ 6. КрГЗ Л : h2 с ничьей.
4.	...	ЛЬ4—Ы +
5.	Kpel— f2 ЛЫ:Ы
6.	Kpf2-g2l
Нападая на ладью и грозя Cg3x.
6.	... ЛЫ-gl+
7. Kpg2 : h2
Напряжение сохраняется!
7.	... Лgl-g4!
Черные жертвуют качеством для ничьей. В случае от
ступления слона на b8(c7,d6) с коварной целью дать мат на g3 после вынужденного хода ладьи они рассчитывают вторично поставить ладью под удар на 14, перекрыв опасную диагональ. Однако следует.
8. Се5—сЗ! и черные окончательно парализованы.
№ 47
„Шахматы в СССР', 1958 Похвальный отзыв
Выигрыш
Трудность состоит в том, что при всех попытках белых реализовать свое материальное преимущество черные уничтожают их единственную пешку. Например, 1. Лбб Kpg3 или 1. ЛИ Kh7 2. Л15 Kg5 3. Л : еб Kpg4 4. Ле8 Kpf4 5. еб Kpf5 6. Kpg2 Кеб. В других аналогичных вариантах теория также капитулирует.
Единственный путь, приводящий к победе,— следующий:
1. Kphl-g2!
47
Кажется бессмысленным, бесперспективным.
1.	...	Kph4—g4
2. JIdl—d6l
Только теперь! Временно ход короля на f4 запрещен.
2.	...	Kf8—Ь7
3. Kpg2— f2!
Упорствуя в безнадежной попытке защитить свою пешку королем.
3.	... Kpg4— f4
4.	JId6—h6!	Kh7—g5
5.	ЛЬб—h4 X
Подобные миниатюры-короткометражки часто доставляют композитору и решателям больше удовольствия, чем иной многоходовый, утомительно глубокий этюд.
№ 48
.Советская Россия*, 1959
Выигрыш
1. Кс4—е5+ Kpf7—е8 2 Kh5— f6+ Кре8—d8 3. Кра8—Ь7!
Грозя матом на F7. Конь е7 привязан к своему месту, от
куда он снимает угрозу мата насб.
3.	...	JIg8—g7
Защищаясь и грозя вскрытым шахом!
4.	КрЬ7—Ь8!	Лg7—Ь7
Создалась напряженная позиция, в которой решающей силой оказывается белая пешечка.
5.	g4—g5!
И теперь либо
5.	...	ЛН7—g7
6-	g5—g6
либо
5.	...	Cf7—h6
б. g5 : h6
В обоих случаях черные, попадая в цугцванг, обязаны сдать одно из матовых полей!
Если бы белые на 3-м ходу «выиграли» темп, ответив сразу КрЬ8, то в финале в цугцванге оказались бы они сами.
№ 49
„Шахматная Москва*, 1959
Вышрыщ
48
Белым надо защитить свою пешку, и, казалось бы, 1. Ла8 достигает этой цели, так как и после 1 . . . Кр : а4 2. КрЬ6+ КрЬЗ 3. Cg8+ и после 1 . . . Л : а4 2. КрЬ7+ КрЬ5 3. Cd3+ белые выигрывают ладью. Но следует 1 . . . ЬЗ, и белая пешка гибнет безвозмездно: 2. КрЬ7+ КрЬ4.
1. Ch7—g8!
Перекрывая горизонталь для ладьи.
1.	... Ла2—Ь2!
Лучшая защита поля ЬЗ. Конечно, нельзя 1 . . . Л : а4 из-за 2. ЛЬ5 X. 1 . . . JIg2 2. СЬЗЛ§7+(2 . . . Лg5 3. КрЬ7 JIg7-f- 4. Креб и т. д.; 2 . . . ЛgЗ 3. Крс7) 3. КрЬ8 ЛЬ7+ 4. Крс8 и выигрывают.
2. Cg8—ЬЗ!
Все-таки! Слон приносится в жертву, чтобы заблокировать для черной пешки поле ЬЗ, одновременно открывая для ладьи горизонталь. Глубоким ложным следом является 2. Сс4. Бить пешку нельзя, так как на 2 . . . Кр: а4 решает 3. КрЬб! ЬЗ 4. Креб и 5. Ла8 х. Но у черных есть другие пути к спасению, например, 2 . . . ЬЗ 3. СЬб Лg2! 4. ЛЬ8 (4. ЛЬЗ(Ы) КрЬ4!) 4. . . Ь2! 5. Ссб(е8) JIg6(g8).
2.	... ЛЬ2: ЬЗ
На 2 .. . ЛЬ2 энергичнее всего 3. JH8! ЛГ2 4. Ла8 с сокрушительной угрозой.
3. ЛЬ8—а8!	. . .
При очень ограниченных и абсолютно равных силах ладья с успехом становится в засаду. Грозит 4. Kpb7 X. Пешку брать необходимо, но после
3.	... Краб: а4
следует
4. Кра7—Ьбх!
№ 50
Посвящается П. Кересу Конкурс газеты
.Алма-атинская правда", 1959 I приз
Выигрыш
Полное равенство сил и к тому же при разноцветных слонах! Однако в этой бесперспективной по материалу позиции таится неожиданная и весьма поучительная комбинация.
1. Cg4—h5	Cg3 : с71
Уходя из-под удара, слон должен немедленно взять пешку. На 1 . . . 014!? следует
4'.)
2. Л : Г7+ Kpd6 3. ЛГ6+! С : f6 4. С : е8 Кр : с7 5. Кр : Гб, и белые остаются с лишней фигурой.
2.	Лб7 : f7+ Kpe7-d8
Нельзя, конечно, 2 . . . Kpd6 из-за 3. JIf6+ и 4. С : е8!, но не 3. Л : с7 Ле5+! с ничьей.
3.	Л17 : с7!	Ле8—§8!
Вот в чем заключалась тайная надежда черных. Потерянная фигура отыгрывается. Однако белых осеняет блестящая идея.
4.	Лс7—с4!!	/Ig8—g5 +
5.	Kpf5—еб!	Лg5:b5
6.	h3—h4!
И после того как полное равенство сил восстановилось, на свободной доске возникает неожиданный цугцванг. Ладья поймана, потому что... арестован и черный король.
№ 51
Конкурс газеты .Алма-атинская правда', 1959 II и III призы на равных
Выигрыш
1.	Ке8—f6	СЬ4—сЗ+
2.	Kpal— bl!
В предвидении коварного плана противника.
2	СгЧ •
3.	’ Kf6-d7+ Kpf8-f7!
Если бы король напал на одну из белых фигур, то именно она, атакованная, взяла бы слона на е5 с очевидным выигрышем. Теперь же на 4. С : е5 последует 4 . . .Креб с ничьей; взятие же слона конем закроет диагональ для белого слона, что и нужно черным для интересной контригры, позволяющей возвратить потерянную фигуру. Все же последнее приходится выбирать как меньшее из зол.
4.	Kd7 : е5+ Kpf7—g8!
Начинается борьба за пункт f6.
5.	с2—с4	Kd5—сЗ+
6.	КрЫ—с2 КеЗ— е4
Вторично слон h8 лишается свободы.
Если бы на 2-м ходу белые сыграли Кра2, то после 5 . .. КсЗ+ 6. КрЬЗ Ке4 черные обеспечили бы себе ничью. Теперь же борьба за поле f6 продолжается.
7.	Крс2—d3 Ке4—с5+
8.	Kpd3-d4 Кс5—е6+!
Нельзя 8 . . . КЬЗ+ в расчете на 9. КрсЗ Кс5, и как
50
будто позиционная ничья, так как поле f6 опять-таки недоступно для слона из-за вилки на d4. Однако в этом случае решает 10. Kg6! Kph7 11. Cd4 Ке4+ 12. Kpd3.
9.	Kpd4-d5 Кеб—14+
Неотвязный конь и неотступный король продолжают свою схватку. Любопытно, что серия шахов оказалась возможной благодаря тому, что белые конь и пешка в процессе игры заняли поля с4 и е5.
10.	Kpd5—е4 К14—Ь5!
В третий раз атакуя поле 16, но теперь конь оторвался от своего преследователя на два поля и может считать свое дело сделанным. Фигура отыграна. Однако приблизившись королем к театру военных действий, белые завершают игру в свою пользу решительной переменой плана игры.
11.	Ке5—g6	Kpg8-h7
12.	Kg6—f4!
Роковой ошибкой явилось бы намерение сохранить лишнюю фигуру ходом 12. Кр15, так как после 12 . . . Kg3+ 13. Kpf4(g4) (13. Kpf6 Kd4+) 13 . . . Kfl 14. Kpg5 (ничего не дает ни 14. Ке5 Кр : h8 15. Kf3, ни 14. СЬ2 Кр : g6 15. Cel Kph5 (f6), так как ни в одном из этих вариантов выиграть коня невозможно) 14 . . . Kd2 приводит к ничьей.
12.
13.	Кре4 : 14
14.	Kpf4—е5
15.	Кре5—d6
16.	с4—с51 и
Kh5 : 14
Kph7 : h8
Kph8-g7
Kpg7—16 выигрывают
№ 52
„Ческословенски шах*, 1959 IV приз
Ничья
1.	ЛЬ2—Ь6+ Креб—d5!
На 1 . . . Kpd7 следует 2. Л17+ Кре8! 3. Л : Ь7 С : Ь7 4. Kpd3!, и черные не могут спасти свою пешку: 4 . . . Cd5 5. Kpd4 (грозя Крс5) Ь3+ 6. Кр : d5 be 7. Лсб; 4 . . . Са6+ 5. Kpd4 Ь34-(5 . . . Ла5 6. ЛЬб СЬ5 7. Крс5) 6. КрсЗ; 4 . . . Се4+ 5. Кр: е4ЬЗ+6. КрбЗЬ27.ЛЬб.
2.	ЛИ—15+ Kpd5-e4 3. Л15— с5!
Сильный ход! Под боем фигура и грозит мат на h4. Сыграй белые с той же угрозой 3. Лg5 Кр14 и только теперь 4. Лс5, то 4 . . . С13-(-! (но не 4 . . . СЬ5+ 5. Кр12, и у черных нет выигрыша,
51
гак как ладья Ь7 связана защитой слона, а на 5 . . . Kpg4 следует 6. JIg6+ Kph4 7. JIh6+Kpg4 8. Л§6+ Kpf4 9. ЛЬб) 5. Kpf2 JIf7! 6. ЛЬ6 Cd5! 7. ЛсЬ5 Кре54-1 и если 8. Kpe3(g3) (чтобы не допустить 8 . . . JIf4, на что спасает 9. Л : d5!), то белые быстро получат мат или потеряют ладью.
3.	... Ссб—Ь5+
Черные надеются сохранить лишнюю фигуру и выиграть. Но не тут-то было.
4.	Лс5 : Ь5! ЛЬ7 : Ь5
5.	ЛЬб—h4+ Кре4—d5
6.	с2—с4-Н
И одна из ладей пропадает! При взятии на проходе — ничья ясная. После же
6.	...	Kpd5—с5
7.	с4 : Ь5 Ь4—ЬЗ!
от белых требуется точная игра:
8.	ЛЬ4—H5-J-	Креб—Ь4
9.	Ьб—Ьб!
(Решение этюда № 53)
Две пешки у черных — перевес, достаточный для выигрыша. Потеря одной из них привела бы к ничейному соотношению сил: за слона и другую пешку белые всегда смогут отдать ладью, после чего у черных не остается никаких шансов на победу. Но сразу играть 1. С : с7, конечно, нельзя из-за 1 . . . Фс1-|-. Попытка завоевать пешку пря-
№ 53
Посвящается М. Ботвиннику и М. Талю Конкурс шахматной секции Чехословакии, 1959 II приз
Ничья
мым путем посредством 1. Ле7-|- тоже не ведет к цели, так как после 1 . . . Kpg6 пешку брать нельзя ни ладьей из-за 2 . . . d4 3. Ласл Фа!-^. и белые теряют фигуру, ни слоном ввиду 2 . . . Фс14-, и одна из ладей вскоре гибнет.
Создать устойчивую позицию ходом 1. Лее2 и помешать черным сохранить свое материальное преимущество белые тоже не могут. Играя 1 . . . Фс14- 2. Кра4 Фс4-}- 3. Краб Фс5-|- 4. Кра4 Cf7l, черные консолидируют свои силы.
1.	ЛеЗ— сЗ!
Контролируя поле cl, белые уже грозят взять пешку с7 как слоном, так и ладьей.
52
Но ход кажется зевком. Ведь после
1.	...	d5—d4!
атакованы обе ладьи, а увести одну из них с шахом на с7 нельзя, так как после 2. Л : с7-|- Kpg6 получается уже рассмотренная безотрадная для белых позиция.
Что же делать теперь белым? Кажется, что они пришли к своему краху. Но следует ослепительная комбинация широкого размаха.
2.	Ла2—h2-H ФЫ : h2
3.	ЛсЗ : с7+ Kph7—h8!
Если 3 . . . Kpg6 или Kph6, то 4. ЛсбЦ- и 5. С: Ь2.
4.	Лс7—h74-ll
Втягивая ферзя в злополучный угол...
4.	...	ФЬ2: Ь7
5.	СЬ8—е5-Н	ФЬ7—g7
Все еще не понимая жертвенного экстаза белых. Ведь после 6. С : g7 Кр : g7 черные легко выигрывают. Но следует последняя неожиданность.
6.	Се5 : d4!
А теперь вытягивая ферзя из угла в центр доски.
6.	... Фg7: d4
Пожертвовав все свои фигуры, белые спаслись патом!
№ 54 .Шахматы в СССР*, 1959 Похвальный отзыв
Выигрыш
При тождестве сил в непринужденной позиции возможность выигрыша иногда объясняется особенностью какого-то момента, обнаруживающего иллюзорность свободы одной из сторон. После
1.	КреЗ— f2	Kgl-h34-
2.	Kpf2—g2	Kh3-g5
3.	Cb6—e3!
черные внезапно попадают в стесненное положение. Особенность его заключается в том, что связанную фигуру нельзя развязать ходом короля на Ь5 из-за 4. С: g5 Кр : g5 и 5. Кеб-]—вилка! Кроме того, грозит 4. Kf7-|-свыигрышемконя. Единственная защита от двух угроз — немедленное
3.	...	Cf8— е7
Но тогда следует
4.	Kd8— f7-H Kph6-h5
53
Кажется, будто черные отделались «легким испугом». Фигуры их раскрепощены. Но время уже сыграло свою роль в пользу белых, и они продолжают спор с новой мотивировкой.
5.	СеЗ : g5! Се7 : g5
6.	Kpg2—-h3!	Cg5oo
7.	g3—g4 x!
№ 55
Конкурс XIV Олимпиады, 1960 III приз
Ничья
1.	Kpg2— f3	Kpg6— f5!
Самый сильный ход, оставляющий белым единственное спасение. Hal... Ке5-|- возможно 2. КреЗ!, после чего нельзя ходить ни королем (на f5 или 16), ни слоном (g3, h4) из-за 3. Cd51 и 4. Kpd4. Шах на f2 ничего не дает черным: 5. КрсЗ и пешка с4 гибнет. Если же 2 . . . Kd7, то ничья достигается следующим образом: 3. Ссб! КЬ6(е5) 4. СЬ5- Кр15 (или Ch4) 5. Kpd4 Cf2+(f6-|-) 6. КрсЗ(с5).
Во всех этих вариантах черным не хватает одного темпа для защиты своей пешки. Ходом 1. Kpf5 они, не пуская белого короля сразу на еЗ, выигрывают время.
2.	Kpf3— е2	Cel—Ь4!
3.	Chi—d5	Kg4—е5
4.	Кре2— еЗ!	Ch4—d8
Черные успели перебросить слона на d8, чтобы атаковать неприятельского короля с противоположной стороны с весьма коварной целью. 5. КреЗ—d4
Проигрывает 5. d4l? (в расчете на 5 . . . СЬ6 б. Kpe2(d2) С : d4 7. С : с4! К : с4 8. КреЗ) из-за 5 . . . Kg4+! 6. Kpd2 Саб—7. Крсл сЗ.
5.	...	Cd8—Ьб—
б.	Kpd4— сЗ	СЬб—а5—
7.	Крс4—d4 с4—сЗ!
Вот на что уповали черные. Пешку сЗ нельзя брать, так как в результате перегруппировки, в которой ни одна фигура не осталась на месте, возникает неожиданная матовая сеть. Если же белые отвратят мат на Ьб, то черные сами возьмут на d2 или пройдут пешкой «с» вперед и в обоих случаях легко выиграют.
8.	Cd5—е4+	Kpf5—еб
Сохраняя матовую угрозу на случай 9. de. Этот вечный потенциальный мат парируется вечным шахом.
9.	Се4—d5+ Креб—f5 10. Cd5—е4+
Ничья
54
№ 36
„Советский флот", 1960
Выигрыш
1. Лаб—Ьб
1. ЛсЬб Ф§2+ с вечным шахом.
1.	...	ФЬ7—а8
Грозя шахом на al, а при отступлении ладьи сб—и на g2. Например, 2. Лс2 Фа1 + 3. ЛЬЬ2 Ф§1+ 4. JIg2 Фб4-|- 5. Kph7 ФЬ44- (но не 5 . . . Ф : d6? 6. ЛЬ8+! Kpf7 7. Л§7+ и 8. Лбб+ с выигрышем ферзя) б. Kpg6 Фе4+ с вечным шахом или безопасным взятием пешки d6.
Единственный путь к выигрышу весьма неожидан.
2.	Лсб—с8-|-!! Фа8 ; с8 3. ЛЬб—ЬЗ!
Теперь одна ладья добивается того, что не могли сделать две.
3.	. . . • Фс8—а8
4.	ЛЬЗ—еЗ-|-	Кре8—d8
5. Kpg7—f8! и белые выигрывают.
Xs 57
.Нью стейтсмен", 1960
Ничья
1.	ЛсЗ—аЗ+	СеЗ— а7
2.	ЛаЗ : f3	Kf5—d6-)-|-!
2 . . . Ке7-Ы- 3. Kpd8 Cg4 4. ЛГ4, и одна из фигур теряется.
3.	Крс8—с7	Kd7-b5+!
3 . . . Ке8+ 4. Кр : сб Cg4 5. ЛГ8 Ch5 6. Кр : d5 с равенством.
Теперь же белые должны либо отстать от коня и дать возможность противнику консолидировать свои превосходящие силы, так как взятие пешки сб влечет за собой вилку с выигрышем ладьи. Но в этюдах спасительными часто бывают «абсурдные» ходы.
4.	Крс7 : еб!
Белые задумали нечто весьма необычное.
55
4.	... Kb5-d4 +
5.	Крсб—c7	Kd4 : f3
6.	Ch7—g8!l
Грозит мат на d5, избавиться от которого нельзя жертвой одной фигуры. Потеря же фигуры и пешки приводит к ничейному материалу. Остается
6.	... Са7—Ь8+
Но после следующего хода ситуация не меняется.
7. Крс7—Ь6! СЬ8—а7+ 8. КрЬб—с7
Ничья повторением ходов. Один слон парализует три фигуры и пешку!
№ 58
.Ческословенски шах*, 1960
Выигрыш
Хотя комбинация белых чрезвычайно форсирована, она как бы таится в позиции. Несмотря на рядовые шахи, разглядеть ее не так-то просто.
1.	ЛЫ— h4+	Kh6-g4!?
Странный, непонятный ход! Для того чтобы его сделать, надо с самого начала видеть, что после естественного 1 . . . е4 черные теряют ферзя и ни на что уже не могут рассчитывать. Однако это далеко не очевидно и станет ясным только в процессе борьбы.
2.	ЛЬ4 : g4-{-	е5—е4
3.	Лаб : d5+!!
При любом другом ходе ладьи черные дадут шах ферзем на Ь5 или Ь7, и одна из белых ладей в конце концов пропадет.
3.	...	Kpd4 : d5
4.	Kdl—еЗ+	Kpd5—еб!
Если 4 . . . Kpd4-)-, то 5. Kc2-f-, а на 4 . . . Крсб белые дают шах на g5, и черные опять-таки наталкиваются на вилку. Теперь же 5. JIg5-|-ничего не дает белым из-за 5 . . . Kpf6 6. Kd5+ Кр : g5 7. К : Ь4 Kpf4 с ничьей.
Взять пешку на проходе нельзя, так как при этом открывается 4-я линия и ладья берет ферзя.
5.	... Креб- f6
6.	КеЗ—d5+
Черные все-таки не ушли от вилки! Если бы они на 1-м ходу не пожертвовали коня и ладья стояла бы на Ь4, недоступная для нападения, то белые следующим же ходом взяли бы ферзя. Теперь же, когда жертва коня приблизила ладью на одно поле
к черному королю, он может на нее напасть.
6.	... Kpf6— f5
И выясняется, что взятие ферзя приводит после 7 . . . Кр : g4 к ничьей. Но следует убийственный нокаут
7. JIg4—g5x 1
Есть что-то весьма необычное в этом финале. Черный ферзь, стоящий под ударом, «спасен». Белые не успевают его взять, так как должны «потерять темп» на . .. объявление мата противнику.
№ 59
Конкурс памяти Хавеля.
Прага, 1960
Выигрыш
Черная ладья перестрахована патом. Для выигрыша белые должны успеть вовремя перевести слона на диагональ gl—а7, после чего двойная угроза мата ладьей на Ь8 и на а7 станет зловещей. Как этого добиться?
1.	ЛЬ2—Ь7	Лс2— а2
2.	СЬ8— а7!
И, оказывается, слона нельзя бить из-за мата на Ь8. Только это неожиданное обстоятельство позволяет белым провести нужный маневр. При любом другом первом ходе ладьи по линии «Ь» слон был бы взят королем. Теперь черные должны защищаться от угрозы отступления слона по большой диагонали с последующим ЛЬ8х- Они могут искать эту защиту движением ладьи по вертикали и по диагонали. В этом порядке мы и рассмотрим их ходы.
2	...	Ла2—аб
3.	Са7—Ьб!
Перекрывая линию от шаха на сб.
2.	...	Ла2—а4
3. Са7—с5!
Перекрывая линию «с» от шаха на с4.
2.	...	Ла2— d2(b2)
3. Са7—Ьб!
Парируя Лб8-|-
2.	...	Ла2—е2
3.	Са7—с51	Ле2—е84-
4.	Крс8—с7
И шаха на е7 нет.
2.	...	Ла2—g2(h2)
3.	Са7—d4!	Лg2—g8-f-
4.	Крс8—с7
Теперь нет шаха на g7. Наконец
2.	...	сЗ—с2
3. Са7—с51
57
Опять-таки перекрывая линию «с».
3.	...	с2—с1Ф
4. ЛЬ 7—Ь8х
№ 60
.Шахматы в СССР”, 1960
Ничья
1. Кс8—а7!
Если 1. К : Ьб, что кажется более разумным, то 1 . . . Фе5+ (1 . . . Крс7+ 2. Кр : Ь7 Кр : Ьб 3. Фgl+> и черным не уйти от вечного шаха, например, 3 . . . Креб 4. Фg2+ Kpd7 5. Фg44- Кре7 6. Фе44-! Kpd87. Ф(144-! или 6 . . . Kpf8 7. ФЬ4+) 2. Кр : Ь7 ФГ54- 3. Kpg7(g8) Og6+ 4. Kpf8 Ф : Ьб 5. Кр : f7 (или 5. Фd5-^- Крс8 б. Ф15+ КрЬ8 7. Кр : f7), и, согласно современным теоретическим исследованиям, у черных определенные шансы на выигрыш. Во всяком случае ничья белым не обеспечена. А ведь цель заключается именно в этом!
1.	...	Kpd8—с7+1
Самое сильное. Если сразу 1 . . . Ф : а7, то 2. ФЬ4+ Крс8 3. Фg4+ КрЬ8 4. Фg8+ с вечным шахом. В случае 1 . . . Kpd7+ 2. Кр : Ь7 Ф : а7 3. ФИ34-! (3. Фdl^-Крс7! 4. ФсЦ-(с2+) КрЬ8 5. ФГ4+(Ь2+) Кра8, и восьмая линия перегорожена для белого ферзя черной пешкой или собственным королем) 3 . . . Kpd8 4. ФЬ4+! Крс8 5. Фg4-i- черный король не успевает пробраться в угол из-за шаха на g8. Здесь, правда, возможна и другая скрытая ничья, но только ход 1 . . . Крс7-(- вынуждает белых найти это идейное решение, так как при нем оно оказывается единственным.
2.	КрЬ8 : Ь7 ФЬ8 : а7 3. ФЫ—Ь2+!
После 3. Фс1+ КрЬ8 4. ФГ4-|- Кра8 5. Ф : f7 черные, играя ферзем по линии «а», вынуждают капитуляцию.
3.	... Крс7—с8
Иначе вечный шах.
4.	ФЬ2—Ь3+
4. Фс2-|- КрЬ8 и выигрывают.
4.	...	Крс8—Ь8
5.	ФЬЗ—g3+	КрЬ8—а8
6.	ФgЗ—g8-|-	Фа7—Ь8
7.	Фg8—f8!
И если ферзь будет взят, то белым пат! Движение любой из пешек бессмысленно
53
из-за вечного шаха, а неосторожный ход королем сделал бы единственный разумный шах белых матом.
№ 61
,Нью стейтсмен", 1960 (совместно с Г. Каспаряном)
Выигрыш
1. СЬ4—сЗ!!
Пожалуй, самый трудный ход в решении этого этюда. Понять его нелегко, если даже сказать, какие две цели преследует жертва слона на сЗ, а именно: частичную разгрузку четвертой линии и перекрытие диагонали Ь4—el. Однако принять эту таинственную жертву необходимо, иначе черные получают мат в несколько ходов.
1.	... d4 : сЗ
2.	Кре8—f8!
Белые не могли начать игру сразу с этого хода, так как на 1. Kpf8 к победе ведет 1 . . . Ф : Ь4-|-2. Кр17 Ch5 +
3.	g6 С : g6+ 4. Л : g6 Ф<12 или 4 . . . Kph7.
2.	...	ФЫ—Ь44-
3.	Kpf8—f7	Cdl— h5+
4-	g5—g6	015 : g6+
5.	Лсб : g6 ...
Угроза мата на h6 сохранилась. Ферзь, приведенный без сильно действующих средств (взятие фигуры, размен) на поле Ь4, стеснен своими и чужими пешками. Поле d2 для ферзя закрыто пешкой сЗ, завлеченной сюда жертвой слона. Ладья хищно присматривается к этой мощной фигуре противника, попавшей в неловкое положение.
5.	...	Kph8—Ь7
6.	Лg6—g4!	Kph7—h6
И здесь черный ферзь лишен возможности успешно вмешаться в борьбу. Даже 6 . . . Фd6 с готовностью пожертвовать собой за ладью не приносит спасения: 7. Л114+ ФЬб 8. Л : Ьб+1 (медлить нельзя) 8 . . . Кр : Ьб 9. de Ь4 10. е5 ЬЗ 11. еб Ьс 12. е7 с1Ф 13. е8Ф, и черный король попадает в матовую сеть — 13 . . . Kpg5 14. Фе4! или 13 . . . Фс2 14^e6+Kpg5 15. f4+.
7.	Лg4-h4+
Ложный след 7. f4 опровергается посредством 7 . . .Фс5! Рассмотренная уже идея отдачи ферзя за ладью на этот раз обеспечивает черным по меньшей мере ничью: 8. ЛЬ4+ ФЬ5 9. Л : Ь5+ Кр : 115 10. de Ь4
59
11. е5 ЬЗ 12. еб be 13. е7 с1Ф 14. е8Ф Kpg4.
7.	...	Kph6—g5
8.	f2—f4-f-l Kpg5-f5
Взятие пешки на проходе обнажает ферзя.
9.	d3 : е4+
Перекрытая двумя черными пешками, четвертая линия теперь загорожена двумя белыми. Но и эта преграда между ладьей и ферзем противников исчезает.
9.	... ФЬ4 : е4
Ю. g3—g4+ Kpf5 : f4 11. g4—g5+ и выигрывают.
Четвертая линия оказалась роковой для черных. Все нужное белым пришло на нее и все ненужное — ушло!
1 . . . Kpd7 2. Kg5 ЛГ8 3. Kh7) 2. Kg5 Л18 с равенством.
1.	... Kpd6—c5l
1 ... Кре72. Ла7+Kpf6(f8) 3. Ке8+(е6+) Kpg6(g8, е8) 4. Ла6-|-(а8-|-) и выигрывают. Если же черный король пойдет не на с5, а на другое поле пятой линии, то 2. Лаб-f- и 3. Kf5, спасая обоих коней или 3. Kg5+ с выигрышем ладьи. Теперь же 2. Ла5+ ничего не дает белым из-за 2 . . . КрЬб.
2.	Лаб—g6!	Л17— f3+
3.	КрЬЗ—а4!	Л13 : h3
4.	Kg7— еб+	Крсб—с4
Единственное из пяти полей, где черные не подвергаются шаху с одновременным нападением на их ладью. Однако
№ 62
Конкурс газеты «Ахалгаздра кому-нисти», 1960
Выигрыш
1. Ла8—аб-f- • . .
1. Ке8-{- Кре71 (только не
5. Кеб—14!	ЛЬЗсл
6. Лg6—сбх
№ 63
.Лидове демокрацие", 1960
Ничья
1. Kg3-f5	Кеб—еб!
60
Самым сильным и естественным кажется 1 . . . Кре8, грозя развязаться шахом на (8. Но на это следует 2. Kpg7 ЛГ8 3. Kd6+ Kpd7 (3 . . . Кре7 4. Кр : h7 ЛП(ГЗ) 5. Kpg6! Л12, и белые легко добиваются ничьей) 4. Кр : Ь7. Теперь у черных два заманчивых продолжения, но оба они больше ничьей не дают. 4 . . . ЛГЗ (4 . . . ЛГ2? 5. Cgl) 5. Kpg61 ЛГ2 (грозило 6. Kf5 с соединением сил белых; если же 5 .. . ЛЬЗ, то 6. Се5! Креб 7. Kf7) 6. Се5 (пока еще нельзя 6. (^ЗЛ§2 7. Kf5 Ке4) 6 . . . Креб (грозило 7. Кс4; на 6 . . . Kd3 уже возможно 7. Cg3 Лg2 8. Kf5 с ничьей) 7. Kc4l Kpd5 (белые грозили 8. Cd4 или Cal; на 7. . .Kd7 следует играть 8. Call но не 8. Cg7 ввиду 8 . . . Л§24- 9. Kph6 Kf6l, и белые из-за цугцванга проигрывают; в случае же 7 . . . Лg2-f- 8. Kph5 Лс2 поддерживает равновесие 9. КеЗ) 8. КеЗ+ Кр : е5 (8 . . . Кре4 9. Kg4) 9. Kg4+ и 10. К : f2.
4 . . . ЛП 5. Kpg6! (проигрывает 5. Кс4 ЛЬ1 6. Ке5+ Креб 7. Kf3 Kpf7!) 5 . . . ЛГ2 (5... ЛЫ 6. 04! Kd3 7. Cg3!) 6. Ce5! Креб (6 . . . Kd3 7. Cg3) 7. Kc4! Лg2+ 8. Kph5 Kd7 8. Cal!
Таким образом, 1 . . . Kpe8l? не обеспечивает черным выигрыша. Поэтому они ходом 1 . . . Кеб берут под обстрел поле g7, отнимая его у белого короля и лелея на
дежду подавить сопротивление иным способом.
2.	Ch2—е5 ЛЬ8—g8+
В расчете на 3. Кр : h7 Kg5+ 4. Kph6 и 5 .. .К : е5. Увы...
3.	Ce5-g7+! Кеб : g7
Теперь у белых в позиции без пешек лишь один конь против ладьи и двух коней противника, но черная ладья оказалась в мышеловке, созданной черными же фигурами, и ее безнаказанно можно дразнить сколько душе угодно.
4.	Kf5—h6 Лg8—h8 5. Kh6—f7 Л118—g8
6. Kf7—h6 и т. д.
Трагифарс!
№ 64
Хавеля.
Конкурс памяти Прага, 1960
Выигрыш
1. Kg6—h4+	Kpf3-f2
2. Л64—dl!!
61
Эффектная жертва ладьи, принятие которой необходимо во избежание потери коня или слона.
2.	... Сс2 : dl
После 2 . . . Kd4 белые не могут взять коня al ввиду 3 . . . е2 4. Kg2 Kf3+ 5. Kphl (5. Kph3 Cf5x) 5 . . . Ce4! (но не 5 . . . е1Ф 6. К : el К : el 7. Ла2) с легкой ничьей. Но белые в этом варианте на третьем ходу берут коня не на al, а на d4 и выигрывают. Например, 3. Л : d4 е2 4. Л14+ КреЦеЗ) 5. Kg2+ Kpd2 6. Kpgl, запрещая 6 ... el Ф из-за 7. К : el Кр : el 8. ЛП + и вместе с тем угрожая ходом 7. Kpf2 ликвидировать всякое сопротивление черных.
3.	Kb4—d3+	Kpf2—fl
4.	Kh4— f5
Грозя матом на еЗ и замораживая коня е2, уход которого освободит другое матовое поле — g3.
4.	...	Kai—с2
Единственная защита, но этим ходом замуровывается слон, после чего все фигуры черных оказываются прикованными к своим местам. У белых же находится способ сохранить положение цугцванга. 5. Kph2—hl!
Теперь один из коней вынужден покинуть свою защитную позицию, а тогда следует
6. Kf5—g3x или Kf5—еЗх
№ 65
.Ческословенски спорт*, 1960*
Выи грыш
1. Kg6—Ь4
1. Kf4 Kpg3 и 2 . . . СЬ7.
1.	... Kph2-g3
2.	Ch6—d2!	Саб—с8+
На 2 . . . Кр : Ь4 следует 3. Cel+ Kph5 4. g4+ Kph6 5. Kpf6 сЗ 6. С : сЗ или Cf2(g3, h4), и затем белые объявляют мат. Вот почему черные пытаются выиграть коня, изменив конфигурацию.
3.	Kpf5—g5 h7—h6+ 4. Kpg5—h5	Cc8—g4-|-
5. Kph5 : h6(g6) Kpg3 : h4 6. Cd2— elx
Второй мат при разноцветных слонах и единственной пешке с каждой стороны!
Это произведение автор обнаружил в своем архиве после того, как оно пролежало там три десятилетия.
62
№ 66
Конкурс газеты «Ахалгаздра комунисти», 1960
Выигрыш
Белая ладья должна уйти из-под удара. Тем временем черные нетерпеливо поглядывают на пешку Ь4. Ведь взяв ее с шахом, они смогут затем напасть ладьей на обоих. белых коней с поля g4 и гарантировать себе ничью. 1. JId5 не отражает угрозы, так как после 1 ... Л : Ь4+ 2. Крсл> Л§4 3. Л : е5+ Се7 один из коней все-таки гибнет. Нельзя спасти фигуру и ходом 1. Лс7, на что последует 1 . . . С : Ь4! 2. Лс8+ (белым надо уйти от угрозы вскрытого шаха с нападением на ладью или коня и, кроме того, воспретить черной ладье ход на g6) 2 . . . Kpd7 3. Лg8 СаЗ-Н с выигрышем коня g2, а в случае 4. Kpal Лсб даже партии. Наконец, после 1. Лd2 белый конь g5 попадает под связку и пропадает.
Таким образом, у белых нет хода, способного отстоять их материальное превосходство.
Приходится выбирать меньшее из зол,
1.	Лd7—d2!	Cf8—h6
Спеша воспользоваться тем, что плохо лежит. На 1 . . . Л : Ь4 или 1 . . . С : Ь4 белые ответят 2. ЛЬ2, после чего черные медленно, но верно выдохнутся.
2.	Лd2—е2!
И сейчас 2. Лd5 явилось бы ошибкой: 2 . . .ЛЬ4+ 3. Kpal Лg4! (но не 3 . . . С :g5, что выяснится из главного варианта) 4. Л : е5+ Kpd7 5. Kf7Cg7 6. Kel(e3) Лgl с равенством.
2.	... ЛЬб : Ь4+
Немедленное взятие коня, как вскоре убедится читатель, только усилило бы позицию белых. Черные не оставляют противнику лишней пешки.
3.	КрЫ—al!
Тонкий ход, необходимый для комбинации белых.
3.	... Ch6 : g5
Фигура отыграна! На что надеются белые? Но следует 4. Ле2 : е5+	Cg5—е7
И теперь, как это ни странно, при совершенно равных силах и отсутствии каких-либо непосредственных угроз, черные внезапно гибнут.
5. Kg2—еЗ!!
Возникла угроза вилки на d5. Прежде всего объясним себе смысл хода 3. Kpal.
63
Сыграй вместо него белые 3. Крс2, черные спаслись бы в создавшейся ситуации ходом 5 . . . Ла4, после чего их не страшит ход 6. Kd5 с выигрышем слона, так как они успевают взять пешку q2, а на предварительное б. КрЬЗ ходы Ла7 и Ьб, сделанные в любом порядке, спасают коня.
Теперь же, при короле на al, у черных нет никакой лазейки. На какое бы черное поле ни стала ладья с целью защитить затем слона с седьмой линии, белые возьмут на е7 слона с шахом и затем, дав шах конем на d5 или f5, возвратят пожертвованную ладью и останутся с лишней фигурой.
Драматизм этой позиции для черных заключается в том, что они не могут развязать связанную фигуру ходом короля, так как после
5.	... Кре8сл белые сыграют
6.	Леб : е7(+)! Кре : е7
7.	КеЗ—d5+ опять-таки выигрывая ладью и сражение в целом.
Любопытно, что в этом случае у белых нет другого пути к победе, и только потому,что ход короля на а! ставит их фигуры в опасное положение. Например, 5 . . . Kpd7 (d8, f7) 6. Kd5 Ссб!
Выручает белых только двухходовая угроза (взятие
развязанной фигуры с последующей коневой вилкой), от которой нельзя избавиться.
Теперь ясно примечание ко 2-му ходу белых в его необъяс-ненной части. Если бы черные, не объявляя шаха на Ь4, сразу сыграли 2 . . . С : g5, то после 3. Л : еб-f- Се7 4. КеЗ все их невзгоды на четвертой линии перенеслись бы на шестую, но с лишней пешкой у белых.
№ 67
.Шахматы в СССР*, 1960
Выигрыш
На доске миттельшпильная позиция. Силы почти равны. С каждой стороны одна легкая фигура под боем. Это обстоятельство и должны использовать белые, обладая правом первого хода. И кажется, что дело решается просто.
1. Kd6— с8+	КрЬб—Ь71
Если 1 . . .Краб, то 2.
Кр : а2 (или К : а7), и
64
белые остаются с лишней фигурой.
2. Кс8 : а7
Положение черных заметно ухудшилось, коня брать нельзя, так как слон на а2 под ударом. Сыграть 2 . . . Сс4 тоже невозможно — белые возьмут ферзя и опять-таки останутся с лишней фигурой. Проигрывает и 2 . . . Фаб ввиду 3. Ф : Ь5 Кр : а7 (или 3 ... Ф : Ь5 4. К : Ь5) 4. Ф : а6+ Кр : аб 5. Кр : а2.
2.	...	Феб—с41
В критической позиции черные находят фундаментальный ход, как будто приносящий им спасение. Как спасти запутавшегося коня? Размен ферзей ведет к его гибели. На 3. ФеЗ(Г2) черные ответят 3 . . . Фа4, после чего 4. К : Ь5 (с целью разменять легкие фигуры) не приносит победы: 4 . . . Сс4+ 5. КаЗ Ф(11+ 6. КЫ Фа4 с вечным шахом.
Однако белые находят достойную реплику.
3. СЬЗ— fl!
Теперь коня нельзя брать из-за шаха ферзем с выигрышем ферзя на вскрышку. Меняться ферзями черные тоже не могут, так как за этим последует обмен легкими фигурами (либо обе они вырвутся на волю) и белые останутся с лишней фигурой.
Сейчас грозит 4. К : Ьб
3.	...	с7—сб!
Опять ход, ставящий под сомнение выигрыш белых и требующий достойного ответа.
4. Ка7 : Ь5!
Конь неожиданно вырывается из плена в момент, когда безвыходное положение его, казалось бы, стало абсолютным.
На 4. Ф<11 следует 4 . . . Феб 5. Ф : еб С : еб 6. К : Ь5 cb 7. С : Ь5 d6, и черные, маневрируя королем на полях Ьб и с7, обеспечивают себе ничью. На 4. ФеЗ(Г2) черные с успехом играют 4 . . . Фа4. Этот же ответ возможен на 4. Кс8, и если 5. Kd6+, то 5 . . . Крс7 6. К : Ьб cb 7. Феб 4- (в случае размена на Ьб и ухода черного слона возникает уже знакомая ничейная позиция) 7 . . . КрЬ7 8. С : Ьб Фа8 с ничьей.
4.	... сб.: Ьб
5.	Фе2—f3-|-!
Белые заставили черных подвергнуться шаху и одновременно вскрытому нападению на ферзя, но те не находят в этом ничего опасного и в своем ответе видят счастливый исход, заслуженный их мощным противоборством.
5.	... Фс4—d5
Но не тут-то было!
б.	СП—§2!
Вторично коварный слон прячется за спиной своего
3—10?
65
ферзя и на этот раз с неотразимой силой. Черный король не может вмешаться в игру, так как после 6 . . . Крсб теряется ферзь, а при любом другом ходе гибнет, наконец, слон, из-за которого шла вся борьба, столь сдержанная на вид и внутренне напряженная.
№ 68
(совместно с Г. Каспаряном) Конкурс газеты «Алма-атинская правда», 1960
Ничья
1.	Ле1 : е5	с7—с5!
Тщетной попыткой явилось бы 1 . . . Фа6+ 2. Kpg7 Фбб (d3) 3. Лее2 Ф64+ 4. f6. Ход 1 . . . с5 сулит черным быстрое раскрепощение.
2	Леб—d5 4-I Kpd8—е8 3. Ка4 : с5! Лс8—с6+!
3	. . . ФсЗ+ 4. Ле5+ Kpd8 5. ЛЬб! Лсб+ 6. Кр : f7.
4.	Kpf6—g5 Лсб : с5
Наконец-то можно взять каверзного коня белых. Ясно,
что предварительный шах на f6 только на руку белым. Но и сейчас они находят оригинальную спасительную комбинацию.
5.	ЛЬ2—Ь8+	Кре8—е7
6.	ЛЬ8—Ь7+	Кре7— f8
7.	ЛЬ7—Ь8	Kpf8-g7
8.	f5— f6+!	Kpg7—h7
Кажется, все кончено. Шахов больше нет. Ладья d5 связана. Но мысль не погасла. 9. ЛЬ8—h8+l Kph7 : Ь8 10. Kpg5—Ьб!
И черные, имея лишнего ферзя, при своем ходе ничего не могут возразить против патового построения белых.
№ 69
Конкурс газеты «Алма-атинская правда», 1960
Выигрыш
1. Kd8-f7+!
Тематический ложный след — 1. Креб+ Кр : Ь7 2. Се4 ЛМ+ 3. Kpg7 Лgl+ (3 . . .
66
JIh7-f- 4. Kpf8! и выигрывают) 4. Kpf8 ЛИ, и король вынужден идти обратно, так как на линию «е» ему ходить нельзя из-за взятия слона ферзем со связкой коня.
1.	... КрЬ8:Ь7
2.	Cg6—е4	Ла1-Ы +
3.	Kph8—g7	Ла1—gl-f-
4.	Kpg7— 18
Белый король спрятался от шахов, но черные увидели спасительный маневр и заранее торжествуют.
4.	... Лgl : g8-j-
5.	Kpg8 : g8 КрЬ7—сб!
Вот в чем заключался скрытый ресурс черных. Теперь, при взятии ферзя, белые не могут победить, например, 6. С : d5+ Кр : d5 7. Kg5 Kpd4 8. Kf3+ КреЗ 9. Kel Kpd2 10. Kpf7 Kp : el 11. Креб Kpd2 12. c4 КреЗ 13. Kpe5 Kpb4 или 7. Kh6 Kpc4 8. Kg4 КреЗ 9. КеЗ Kpd2 и т. д. С другой стороны, черные сами грозят взять слона. Конь связан. Но следует сверхнеожиданность.
6.	Се4—131!
Вилка скользнула по диагонали вниз на одну ступеньку, и черные все-таки терпят поражение. На 6 ... Ф : 13 решает 7. Ke5+Kpd5 8. К : f3 Крс4 9. Kpf7 КреЗ 10. Kel Kpd2 11. Креб Кр : el 12. с4 Kpd2 13. Kpd5. Ответ же 6 . . . с4 позволяет белым взять ферзя, так как поле с4
заблокировано для черного короля.
Скользящая вилка, впервые проведенная в настоящем этюде, приносит белым выигрывающий темп!
№ 70 1960 Публикуется впервые
Ничья
При полном материальном равенстве положение белых кажется безнадежным. Ни идти королем на g4 из-за 1 . . . Кр : g2, ни играть 1. С : 14 gf 2. Kpg4 (2. g4 13) 2 . . . Кр : g2 3. Кр : 14 Kpf2, очевидно, нельзя. Остается как будто единственный резонный ход 1. Cel, но на это решает 1 . . . Kpgl 2. g3 КрП 3. Cb4 (3. gf gf 4. Сел Кр : е2 или 4. Kpg4 Кр : el 5. Кр13 Крсл 6. Крел Кр : е2) 3. . . Кр : е2.
Таким образом, все бросающиеся в глаза пути пагубны для белых. Ничья
3*
67
достигается неожиданным, коротким и неотвратимым маневром.
1. Cg3—h2!l
Эта жертва сильна тем, что черные не только могут, но и вынуждены ее принять. У черного короля отрезано поле gl, а на 1 . . . g4+ следует 2. Кр : g4 С : Ь2 3. Kpf3 с ничьей.
1.	... Cf4:h2
2.	g2-g41	Ch2—gl
Иначе пат.
3.	Kph3-g3	Cgl—f2+
4.	Kpg3—h3!	Cf2—gl
Опять приходится освобождать белого короля.
5.	Kph3—g3	Cgl—h2-f-
6.	Kpg3—h3
Курьез!
Черные должны или запатовать белого короля или вечно распатовывать его!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ШАХМАТНАЯ ПОЭЗИЯ
КРИТИЧЕСКИЙ ОЧЕРК
I
Можно ли говорить о шахматной композиции как об искусстве?
Если природа художественного образа заключается в конкретном, чувственном отражении действительности, то может ли он иметь место в умозрительной формальной игре, орудием которой являются отточенные на токарном станке фигурки, движущиеся по особым, придуманным для них шахматным «законам» и только на особых подмостках из 64 клеток, за пределами которых они теряют все свои условные игровые свойства и сбрасываются в ящик, как простые деревяшки?
Еще более странным покажется соединение понятий и с-кусство и шахматыв свете той истины, что художественная деятельность есть особая эстетическая форма общественного самосознания.
Таким образом, сама природа художественного образа и его общественная роль оставляют где-то в стороне от себя шахматы — это, пожалуй, самое удивительное из всех развлечений, какие подарила человеку досужая игра его ума.
Для игры шахматы — слишком наука, для науки — слишком игра,— этот известный афоризм можно было бы перефразировать, заменив слово наука словом искусство. Но, относя шахматы к досужей игре ума, мы были бы несправедливы к этой древней и мудрой выдумке, если бы ограничились зачислением ее в область абсолютно отвлеченной, формально логической мысли и не увидели в ней никакого, хотя бы выраженного в условной, искусственной форме, живого человеческого опыта.
69
Должна же быть какая-то серьезная причина, объясняющая, почему из всех умственных игр, сменявших друг друга в разные времена, шахматы выдержали наибольшее испытание временем и, раз возникнув, не только не умирают, а в течение многих столетий постоянно развиваются и все шире и глубже входят в культурный обиход человечества.
Конечно, шахматы не отражают в своей абстракции действительных законов природы, как это делают математические формулы; исходные шахматные величины (фигуры, доска, их свойства) произвольно выдуманы человеком и не имеют в живой природе прямого соответствия. Но в шахматной игре, больше чем в какой-либо другой, по-своему преломились и своеобразно действуют многочисленные законы борьбы, с которыми сталкивается человек в различных областях практической деятельности.
Представления человека о роли пространства и времени в борьбе, о координации действий различных по своим свойствам сил, об их относительной, постоянно меняющейся в зависимости от сложившихся обстоятельств ценности — все это вошло в «природу» шахматной игры и сообщило ей острый, диалектический характер.
Но все же один расчет, пусть даже самый тонкий и сложный, не мог бы обладать такой притягательной силой. Шахматные «события» происходят не в эфире чистого разума, а в напряженной атмосфере живых человеческих чувств. В этой молчаливой битве черных и белых таятся различные эмоции, которые мы испытываем в нашей шумной и многокрасочной жизни. Шахматист в процессе борьбы познает и наслаждения, и огорчения ума, и восторг борьбы, и отчаяние.
Перечислить оттенки всех чувств, испытываемых в шахматной борьбе, так же невозможно, как невозможно охватить неисчерпаемое богатство и разнообразие встречающихся на шахматной доске положений со всеми их разновидностями и тончайшими нюансами.
Но среди чувств, сопутствующих шахматной мысли, есть одно, несомненно, самое сильное и глубокое — это чувство красоты.
Красота мысли, таящая именно в красоте своей побеждающую силу, действует на наше воображение необычайно сильно и вызывает живейшую реакцию. Это чувство торжествует даже над спортивным азартом. Кто не знает взрыва восторженных аплодисментов тысячной толпы в турнирном зале, когда на какой-нибудь доске партия кончается эффектной жертвенной комбинацией! И независимо от того, кто победил и кто потер
70
пел поражение, восторг охватывает всех зрителей без исключения. Как беспомощны бывают в такие минуты организаторы турнира и строгие судьи, пытающиеся унять волнение зала. Да и может ли не понимать неизбежности этой реакции тот, кто сам устанавливает специальный приз за красивейшую партию!
На шахматных соревнованиях этот приз является как бы данью, которую спорт платит искусству, сила — красоте. Но после того как отшумели турнирные дни, партии оцениваются как произведения мысли, вне спортивного счета, и тогда красивейшая партия становится лучшим украшением турнирного сборника, обходит шахматную печать всего мира и надолго переживает все остальные, включая и самые солидные из них. Живучесть ее — в красоте!
«Теория, мой друг, сера, но вечно зелено златое древо жизни»,— казалось бы, это известное изречение может быть отнесено к шахматному умозрению только своей серой половиной, но разве не была названа «вечнозеленой» блестящая партия Андерсена! Поднявшийся на высочайшие вершины шахматного творчества А. А. Алехин заявлял: «Для меня шахматы не игра, а искусство. Да, я считаю шахматы искусством и беру на себя все те обязанности, которые оно налагает на его приверженцев».
Правда, спортивные и эстетические чувства в шахматной борьбе не могут быть отделены одно от другого. Как и во многих других областях человеческой деятельности, специфика шахматной игры такова, что красота здесь является силой и потому увенчивается победой. Для Алехина шахматы были искусством. В то же время он, осуждавший погоню за очками, поставил перед собой задачу стать чемпионом мира. Но мы полагаем, что Алехин добился этой высшей победы не только благодаря своей гениальности, но в значительной мере и благодаря глубокому взгляду на шахматы.
Если мы ясно ощутим элемент искусства в шахматной композиции, то тем самым должны будем признать, что он одинаково присущ как композитору, так и шахматному мыслителю, сражающемуся на «спортивной» доске.
Рассматривая творчество композитора как освобожденное от всего, что выходит за пределы чисто шахматного содержания комбинации, мы вместе с тем отдаем себе отчет, что, строго говоря, и здесь эстетическое и спортивное начала нерасторжимы. Дело, конечно, не в соревнованиях композиторов на конкурсах. Составитель этюда или задачи имеет своего противника и в рамках каждой данной композиции. Его партнер—
71
шахматист, который будет решать этюд. С ним борется композитор на всем протяжении своих творческих усилий. Как мож-I о более глубоко пряча тайну создаваемой им позиции, он ста-в; т решающего перед наибольшими трудностями, требует от него максимального напряжения сил.
Но, осуществляя свою идею, композитор избавлен от того вмешательства партнера в логику борьбы, которая, как с сожалением отмечал Алехин, в практической партии из-за несильнейших ответов часто расстраивает самые вдохновенные замыслы. Поэтому элемент искусства в шахматной композиции, не зависящий от случайности, значительно более устойчив, а удельный вес его выше.
Если на турнирах приз за красивейшую партию является «специальным» и не определяет победителя, то шахматные ком-п зиторы в своих соревнованиях знают только одну эту награду — приз за красоту.
Красота комбинации и является единственной целью составителя этюда. Кроме этой цели, у шахматных композиторов нет никаких стимулов для творчества. Красота является также единственным общим, критерием и для оценки их произведений.
«Красивая штучка!» — так отозвался В. И. Ленин об одном из этюдов В. и М. Платовых в письме к своему брату Д. И. Ульянову от 17 февраля 1910 года. Эти слова говорят об эстетическом наслаждении, которое способна принести шахматная комбинация самому серьезному и глубокому уму, отвергавшему, как известно, всякую беспредметную в своей основе вздоршую абстракцию. В то же время оценка В. И. Ленина не смешивает этого рода наслаждения с восприятием произведений искусства, непосредственно отражающих действительность.
Не обольщаясь тем, что область шахматной композиции у пвно названа шахматной поэзией и что основопо-локник современного шахматного этюда А. А. Троицкий б 1Л удостоен звания заслуженного деятеля искусств, не приписывая шахматной поэзии не присущего ей значения, мы в то же время можем утверждать, что она представляет собой тонкую и острую игру ума, вызывающую радость красотой мысли, красотой комбинации.
А где красота, там неизбежно возникают эстетические критерии. Каковы они? Какие принципы художественности относятся и к нашему предмету?
«Для шахматной задачи как произведения искусства природу, действительную жизнь представляет шахматная партия.
72
Как природа — мир красок и звуков — дает элементы, материал для произведения живописи, музыки, так из шахматной игры мы берем элементы для задачи, материал для ее построения».
Это положение А. В. Галицкого верно указывает, что для шахматной композиции «жизнью» является шахматная партия, шахматная борьба, все богатство идей, постоянно накапливающееся в турнирной практике. Шахматная композиция, оторвавшись от шахматной игры, станет беспочвенной и зачахнет.
Этюды (как и задачи) обязаны шахматной партии своим существованием. Без основ этой игры нельзя даже понять, что такое этюд или задача. Но композиторы связаны с шахматной игрой не только формально, не только правилами «жизни» шахматных фигур.
Колоссальное количество людей втянуто в этот умственный спорт, и если составители этюдов не будут стремиться к тому, чтобы массы шахматистов любили их произведения, понимали их, наслаждались ими, то для кого же они будут творить?
Нельзя выработать в себе здоровый вкус без постоянного его испытания на широкой общественной арене. Массовый интерес к той или иной деятельности человека всегда служит верным признаком ее естественности, ее здорового направления и в то же время охраняет ее от всяческих субъективных извращений, которые никогда и ни в чем широко не могут быть подхвачены.
Вот почему композиция должна постоянно быть связана с шахматной партией и стремиться к тесному сближению своего содержания с интересами всей массы шахматистов. Любитель шахматной игры остановит пристальное внимание на этюде, заинтересуется им только в том случае, если в нем он встретит яркое воплощение идей, волнующих его в шахматной борьбе. Его могут задеть за живое только такие композиции, в которых он усмотрит идеал комбинационного маневра, силу красоты, обогащающую его как бойца.
Значит ли это, что в этюде не должно быть ничего неповторимого, исключительного, «невероятного»?
На этот вопрос мы сразу и категорически ответим: нет!
В разъяснении этого ответа и заключается определение сущности композиционного искусства, а также весьма своеобразного характера его связи с шахматной партией.
Этюды — не пособие по типам эндшпилей и не форма теоретической разработки разных окончаний. В противном случае они явились бы лишь примерами, иллюстрирующими общие
73
положения, и нашли бы свое место в трудах по теории эндшпиля., Но «шахматной поэзией» композиция названа словно нарочно для того, чтобы подчеркнуть ее отличие от теории.
Основным предметом теории является изучение позиционных проблем, композиция же занимается разработкой проблем комбинационных. Это отличие—не противоположность. Грань между этюдом и теоретическим окончанием не является демаркационной линией. Любая комбинация существует только на позиционной основе, от которой она не может оторваться ни на одно мгновение. Однако этюд исторически выделился в особый вид шахматного искусства, имеющий свою жанровую специфику. И когда шахматные мастера в своих комментариях к партиям, отмечая красивую комбинацию, называют ее этюдной, они при этом никогда не имеют в виду чисто теоретических тонкостей.
Главное значение этюда в общем развитии шахматной игры заключается в том, что он чрезвычайно обостряет комбинационное зрение. Этюд есть произвольно сочиненная шахматная позиция, в которой при наилучшей игре с обеих сторон задание (выигрыш, ничья) может быть выполнено только одним единственным, далеко не очевидным оригинальным способом. Отсюда ясно, что по самой сущности своей этюд постоянно третирует всякий шаблон и рутину шахматной мысли, издевается над самоуверенностью и самодовольством привычного «здравого смысла», требует острого, свежего взгляда на позицию, постигающего ее глубоко скрытые, неожиданные возможности и, таким образом, постоянно обогащая инициативу шахматиста, развивает его комбинационные чутье и способности.
Обычно для показа тесной взаимосвязи партии с этюдом приводят возникающую в партии позицию, от которой оттолкнулся композитор, создавая свое произведение. Рядом с такими сопоставлениями отмечаются и обратные примеры прямого влияния, когда шахматист, как он сам признается, осуществляет в своей партии интересную комбинацию только благодаря тому, что знал этюд с аналогичной игрой.
Случаи взаимного использования уже осуществленных идей, во-первых, не так уж Часты и, во-вторых, не в них, не в этих «цитатах» сказывается органическая сила связи, о которой мы говорим. Они дают, правда, очень наглядное, но поверхностное и весьма незначительное представление о творческом взаимообогащении партии и композиции. Разве подавляющее большинство истинно художественных этюдов, которые возникли без непосредственного заимствования комбина
74
ций, встретившихся в партии, не содержит в себе живых шахматных идей и не обязано им своим происхождением? Разве такое родство не глубже случайного совпадения?
С другой стороны, глубина влияния художественных этюдов на шахматистов-практиков в полной мере сказывается лишь тогда, когда, благодаря этому влиянию, они доводят до совершенства свою способность улавливать в любых положениях скрытые в них комбинации, хотя бы и никогда еще не встречавшиеся им ни в практической борьбе, ни в этюдах.
Этюд — не шпаргалка, а школа, которая учит тонко чувствовать и понимать красоту шахматной истины. Ценность этой школы заключается не столько в обогащении комбинационной эрудиции шахматиста, сколько в том, что она приводит в постоянно животрепещущее состояние его «комбинационную жилку#. Она оказывает свое воздействие на самый характер мышления, на дух творчества шахматного борца.
Для того чтобы достигнуть этого в наибольшей мере, этюд должен обладать силой впечатляемости. Не будучи ярким, рельефным, он не врежется в память, не оставит в ней никакого следа. Каким же образом шахматный композитор добивается того, чтобы его замысел вылился в художественную форму? В этом отношении и к нему в полной мере относится завет В. В. Маяковского: «Помните всегда, что режим экономии в искусстве — всегдашнее, важнейшее правило каждого производства эстетических ценностей».
Нет ни одного шахматного композитора из числа классиков, который не провозглашал бы в первую очередь это правило. Можно сказать, что в свете именно этого критерия создавался и культивировался шахматный этюд. А. Троицкий, В. Платов, Л. Куббель, Г. Маттисон, Р. Рети, Г. Ринк и другие корифеи шахматного этюда, несмотря на резкое различие своих ярких самобытных талантов, все в один голос подчеркивали чистоту и экономичность как всегдашнее и важнейшее правило своего искусства, как основу, на которой зиждется шахматная композиция.
Обрабатывая какую-нибудь шахматную идею, извлеченную из партии, из другого этюда, из задачи или самостоятельно найденную на доске, мастер этюда стремится представить ее так, чтобы она раскрылась во всей своей полноте и в то же время в кристаллически чистом виде. Освобождая позицию от обстоятельств и факторов, не являющихся неизбежными для воплощения данной идеи, пряча разгадку не в массе беспорядочных нагромождений, а в самой глубине взаимоотношений
75
активно действующих фигур, автор этюда достигает максимального эффекта при минимальной затрате средств.
Само собой разумеется, что при такой нагрузке действующие лица шахматной «драмы» должны в процессе развития своих взаимоотношений максимально проявить свои характерные свойства и потенциальные возможности.
Чем свободнее доска, тем труднее расположенным на ней фигурам долго находиться в состоянии взаимозависимости, тем легче им ускользнуть от преследования, от прямых и косвенных угроз. Если, несмотря на это, в этюдах с легким построением остроумно цепкая игра захватывает всю доску, то это свидетельствует о высоком мастерстве их автора.
Размах игры — всегда достоинство. Настоящая битва, в которой испытываются обе стороны, происходит только на оперативных просторах. Иначе — это побоище. Этюды, где фигуры неуклюже и вяло топчутся на одном месте, не производят сильного впечатления. Скученность лишает этюд «воздуха», у него — «короткое дыхание».
Раздолье для обеих сторон! Пусть потом, в процессе борьбы, противник окажется зажат, оттеснен к краю доски, загнан в угол или попадет в матовую сеть в самом центре поля брани, но настоящей победой это явится лишь в том случае, если вначале его положение казалось свободным и ничто как будто не предвещало гибели. Если же вы просто застали врасплох противника, который е самого начала связан по рукам и ногам. и, пользуясь этим, добиваете его, то это зрелище мало привлекательно. Какое уж тут упоение в бою?
Не раз дебатировался вопрос: что представляют собой этюды по отношению к позициям из практики шахматной борьбы — входят ли они в общую норму или являются исключениями? Представители механистического, искусственного направления охотно провозглашают этюд исключением. Мы, со своей стороны, ответим на этот вопрос так. Если этюд механистичен, чрезвычайно искусствен, то есть с нашей точки зрения плох, то он действительно является только исключением. Если же этюд отвечает требованиям художественности, о которых идет речь, то, как бы резко он ни отличался от обычных эндшпилей, он остается в пределах шахматной нормы и сливает в себе типичное с исключительным.
Если естественное первоначальное положение этюда с едва уловимой или даже незаметной слабостью в результате наилучшей игры обеих сторон превращается в позицию, поражающую нас своей необычностью, то это значит, что в данном случае шахматные законы не только не отступили, а, наобо
76
рот, проявились с особой глубиной и действовали со всей силой своей неумолимой логики. Глубина и сила действия шахматных законов в таких превращениях одинаково измеряются как невероятностью финала, так и непринужденностью исходной позиции. Именно эта естественность начала, таящего в себе «ахиллесову пяту», показывает закономерность ошеломляющего финала/ а не исключает его из сферы действия законов.
И — обратная теорема. Чем меньше поддается причудливая позиция раскрытию процесса своего возникновения из позиции простой, чем больше в ней уже готового, заранее подстроенного для заключительного эффекта, тем менее она доказана с точки зрения закономерностей шахматной диалектики и тем с большим правом она может считать себя исключением из... здоровой шахматной мысли.
Таким образом, мы приходим к выводу, что этюд это, во-первых, не типовой эндшпиль. Чем заметнее отличия его от чисто теоретических окончаний, чем рельефнее представляет он свой специфический жанр, тем сильнее и глубже он связан с партией, так как тем плодотворнее влияние этюда на развитие комбинационного таланта всякого шахматиста. Создатели современного этюда и его классического направления очень глубоко понимали связь «шахматной поэзии» с шахматной партией и, может быть, оттого-то очень тонко чувствовали и ревниво охраняли жанровую специфику этюда. Чем больше они отстаивали самостоятельность вида, тем более крепили родовую связь этюда с партией.
Второе, к чему мы пришли: этюдист может создавать своеобразнейшие положения, невероятные, исключительные, уникальные комбинации и финалы, не отдавая дани выхолощенным, механистическим построениям.
С этими положениями, вытекающими из особого характера родственных отношений этюда с партией, тесно связан вопрос о методе составления этюдов.
Выдающийся шахматный гроссмейстер и композитор Р. Рети говорил: «Существует два рода шахматных композиторов: а) это те, которые изучают интересные простые позиции, выделяют среди них заслуживающие особого внимания и придают последним художественную форму, экономичную и чистую по цели, и б) это те композиторы, которые исходят от какого-то заключительного положения (например, мата, пата, цугцванга и т. д.) и приделывают к нему вступительную игру. Я не сторонник второго направления, однако немного грешен и в нем...»
77
К этому надо добавить, что Рети в то же время считал «необычайность содержания» основным признаком этюда. Точка зрения Рети в этом вопросе нас особо интересует потому, что, будучи выдающимся гроссмейстером и знаменитым композитором, он представляет собой как бы живое воплощение связи этюда с партией.
Однако нам кажется, что если этюды отвечают принципам художественности, то вопрос о том, какой метод составления является предпочтительным, отпадает. Так ли важно, в каком порядке происходило движение мысли у композитора во время составления этюда, если в результате мы видим простую начальную позицию, которая в процессе интересной игры раскрывает перед нами свое необычайное содержание? Можно ли прекрасное художественное создание считать незаконорожденным?
Вопрос о способах составления этюдов имеет значение не для их оценки, а для приобщения к этому искусству молодых творческих сил, и в предназначенных для этой цели пособиях целесообразно было бы раскрытие обоих методов, как равно закономерных и плодотворных.
Русская классическая школа шахматного этюда не связывает мастеров этого дела никакими ограничениями или рекомендациями, но судит о них по результатам, считая, что только ими оправдывается метод. Искусство в том и заключается, что его плоды не носят на себе никаких следов метода.
Полная свобода выбора мотивов и способов их обработки необычайно расширяет поле деятельности композиторов. Она открывает возможность каждому отдельному этюдисту творить в полном соответствии со своими индивидуальными склонностями и характером своего дарования. А для композитора, чья шахматная мысль не может и не хочет ограничиться каким-либо одним из возможных методов, эта свобода открывает решительно все творческие пути, и поле деятельности для его фантазии станозится поистине безграничным.
Так именно развивался колоссальный талант родоначальника современного этюда А. А. Троицкого, этого старшего богатыря нашей классической троицы — А. Троицкий, В. Платов и Л. Куббель.
Конечно, этюд и до А. Троицкого уже существовал как определенный жанр. Его становление происходило в творчестве таких авторов второй половины XIX века, как К. Яниш, И. Клинг и Б. Горвиц, И. Бергер, Ф. Амелунг и особенно К. и Я. Бетини. Но если говорить о том месте, какое этюд занял и занимает в современной шахматной жизни, то надо при
78
знать, что этим завоеванием он обязан в первую очередь Троицкому.
Троицкий так жадно набросился на исследование им же открытой области, что перерыл чуть ли не все шахматное поле и откопал огромное количество ценностей, таившихся в его недрах. Он работал так увлеченно, усердно, так пытливо и плодотворно, что на целые десятилетия вперед определил тематику этюдного искусства. Семена, брошенные его щедрой рукой, до сих пор еще продолжают давать богатые всходы.
Троицкий был своего рода Колумбом, открывателем земель этюдной планеты, когда почти все в этом мире было новым, и поэтому каждая сколько-нибудь оригинальная комбинация была поражающей находкой. Так наряду с законченными этюдами появлялись в печати и эскизы, наброски. Вместе с тем радость и удивление, вызываемые первыми находками, приводили к тому, что некоторые свои мотивы композиторы, не утрачивая чувства новизны, разрабатывали в излишнем количестве вариаций. Это была игра мысли первооткрывателей, с любопытством поворачивавших в разные стороны свои находки.
Однако, как ни богато наследство, оставленное нам классиками, наступило время для нового скачка в развитии этюдного искусства, и сам А. Троицкий в последние годы своей жизни восхищался выдающимися достижениями новых советских композиторов, которые примерно в середине двадцатых годов громко заявили о себе.
Молодое поколение советских этюдистов очень скоро дало несколько блестящих имен и определило новую эпоху в развитии этюдного искусства. Сейчас это уже признано всем шахматным миром. Сборники избранных этюдов, которые издаются за рубежом, заполнены произведениями советских авторов.
Книга А. Гербстмана «Шахматный этюд в СССР» (1934 г.) за границей вышла с вытисненным на переплете автографом М. Эйве: «Триумф славянского гения в шахматных этюдах!». В предисловии к этому изданию А. Алехин писал: «Дух Михаила Ивановича Чигорина продолжает жить в его молодых последователях, но и в области шахматной композиции молодые русские мастера продолжали дело своих предшественников с новым блеском». Эта книга «была в течение нескольких месяцев моей настольной книгой»,— признается Алехин и выражает уверенность, что все читатели будут восхищаться творчеством советских этюдистов, полюбят его.
Советские этюдисты отдают себе отчет в том, что продолжение дела их предшественников происходило и в настоящее
79
время осуществляется не без упорной борьбы с отклонениями от эстетических принципов русской классической школы шах
матного этюда.
Наряду с эстетическими принципами, которые утверждали А. Троицкий, В. Платов и Л. Куббель и защищали советские композиторы, выдвигались, как мы покажем дальше, и иные принципы, по сути своей нередко отрицавшие эстетическую основу этюда.
Легко, конечно, отделаться общими словами о двух борющихся направлениях в области этюда. Сравнительно легко установить и основные эстетические принципы, с которыми в отвлеченном виде почти все и всегда согласны. Самое трудное
и самое важное в критике — это умелое применение правиль-
ных общих принципов к каждому отдельному произведению.
При этом следует помнить, что деловая критика никогда не будет конкретной, а значит и плодотворной, если исходные общие принципы будут абсолютизированы и приняты как незыблемая догма. Ведь большинство произведений не являются стопроцентными об
и иного направления, и том же этюде мы в и-ементов органических ими. Бывает и так, что
разцами того ил Нередко в одном дим смешение эл с механистическ
недостатки и досто мы и даже обуслов или же красоты этю
инства нерасторжи-ливают друг друга да, вопреки некото
рым его недостаткам, все же сохраняют силу своего воздействия.
Кроме того, нельзя забывать и того, что нет ни одного творчески активного композитора, который не увлекался бы время от времени преходящей модой. Но за всем этим и н а-
до разглядеть сущность разных направ-----л ..	себе, где открывается
ш и р о-п у т и он, развития
и
о т н
лениииуяснить
для дальнейшего развития этюда кая перспектива изолировавшись шахматной мысли, в тупик.
на каком общего
еизбежно уткнется
II
Приступая к характеристике современного советского этюда, оттолкнемся для эстетической зарядки от трех классических произведений наших предшественников. Такое вступление не только повысит нашу требовательность к этюдам
80
современных советских композиторов, но и направит эту требовательность по самому верному пути.
При первом взгляде на диаграммы № I, 2 и 3 бросается в глаза удивительная простота позиций и совершенно одинаковый материал. Во всех трех этюдах слону и коню белых противостоит страшная пешка, готовая превратиться в ферзя и обеспечить черным победу. Но не внешнее сходство побудило нас поставить эти произведения рядом. В каждом из них проходит своя самостоятельная оригинальная комбинация, и завершаются эти разные комбинации тремя разными финалами: выигрышем ферзя, матом и позиционной ничьей. Однако, с нашей точки зрения, этюды эти связаны глубоким внутренним родством. Их сближают трнкий художественный вкус и чудесная легкая рука мастера.
Этюд № / В. и М. Платовых — это и есть та «красивая штучка», которая обрадовала В. И. Ленина. В нем всего 4—5 ходов, но как глубоко и остро надо мыслить, чтобы найти их. Представьте себе, что это положение случилось в партии; следовательно, заранее не известно, что здесь имеется оригинальная возможность выигрыша. Шахматист, мыслящий банально, после единственного вступительного хода 1. Cf6 и очевидного ответа 1 . . . d4сразу увидит, что его материальное превосходство иллюзорно, так как черная пешка неминуемо превращается в ферзя, но тут же опыт подскажет ему комбинацию, с помощью которой можно выиграть новообращенного ферзя. Он обязательно сыграет 2. Kf3 и после 2 . . . а!Ф торжествующе ответит 3. С : d4+ Ф : d4 4. К : d4 Кр : d4. Сравнительно легко ликвидировав главную опасность, наш
В. и М. Платовы .Ригаер тагеблатт*, 1909 I приз
Выигрыш
Ms 2
Л. И. Куббель .Шахматный листок*, 1922
Выш рыт
№ 3
А. А. Троицкий .Задачи и этюды*, 1928 III приз
Ничья
№ 1
81
шахматист живо смекнет, что противнику нужно еще потерять темп на взятие пешки d3, чем можно воспользоваться, чтобы выиграть черную пешку h7 и затем провести свою в ферзи. Но после 5. Kpg4 Кр : d3 6. Kpg5 Кре4 7. Kph6 Kpf5 8. Кр : h7 Kpf6 выясняется, что выигрыша нет, так как на 9. Ьб (иначе пешка пропадает) следует 9 . . . Kpf7 и белый король заперт. Так в этой позиции оказывается бессильной привычная, шаблонная комбинация.
Но не так движется свежая, острая, упрямая и глубокая мысль, которая умеет цепляться за невидимое. После 1. Cf6 d4 следующий ход белых 2. Ке2! нашему шахматисту покажется только капризом. Ведь здесь конь выполняет ту же роль, что и на поле f3 — производит второе нападение на пешку d4, а то, что он при этом становится под удар короля, практического значения не имеет, так как брать коня нельзя из-за 3. С : d4. Но когда после 2 . . . а!Ф белые «рассудку вопреки» играют 3. Кс 1!!, отказываясь от спасительного 3. С : d4—|— и, более того, еще раз подставляя коня, то «мировоззрению» шаблонно мыслящего шахматиста наносится сильнейший удар.
Что же, однако, получилось на доске? Если взять коня, то выигрывается ферзь, уже не на большой, а на другой диагонали и с сохранением слона. Не брать? Но при положении коня на cl ход слона на g5 — это не шах, а ...мат! Совершенно неожиданный, поразительно красивый мат в центре доски. Однако ход черных, они могут двигаться ферзем или королем. Увы, используя единственную возможность для выхода короля из матовой сети (на d2), черные попадают под коневую вилку (4. КЬЗ+) и теряют ферзя. Если же они защищаются от мата ходом 3 . . . Фа5 — больше им неоткуда взять под обстрел поле g5,— то только теперь следует 4. С: d4-|-. и возьмет ли король слона или отступит на d2, коневая вилка на ЬЗ опять приносит белым победу.
Какой богатый комплекс красивых идей таится в четырехходовой игре этой простой и легкой позиции: мат, кажущийся нереальным, так призрачно его появление,— и четыре разных выигрыша ферзя, причем каждый из них не тот, что бросается в глаза в начальной позиции. Насколько же труднее найти два чудодейственных хода 2. Ке2 и 3. Кс1, чем рассчитать до конца всю десятиходовую ничейную комбинацию. А если бы кому-либо в практической борьбе посчастливилось проникнуть в тайны этой позиции и закончить ее в свою пользу, то какая из «вечнозеленых» партий могла бы стать с ней рядсм?!
Эм. Ласкер высказал о шедевре бр. Платовых следующие мысли: «Каждый шахматист должен получи1ь величайшее
82
удовольствие от этого этюда. Почему? Потому ли, что выигрыш достигается с соблюдением строжайшей экономии средств? Потому ли, что обладающие большой подвижностью и сопротивлением фигуры черных при всех попытках, как по какому-то волшебству, становятся жертвой слабых фигур белых? Или потому, что белые во что бы то ни стало стремятся избежать ничьей? Может быть, по существу радует нас то, что банальное, обыкновенное побеждается здесь силой мысли».
С этим нельзя не согласиться. Но какие же закономерности объясняют волшебство в этом этюде? Почему все-таки слабые белые фигуры побеждают сильные черные, обладающие большой подвижностью и сопротивлением? Почему выигрыш достигается с соблюдением строжайшей экономии средств?
С этими вопросами мы будем сталкиваться в каждой художественно сильной композиции. Ведь шахматные чудеса — это чудеса логики. И ответ всегда будет один: чудесное стало реальностью потому, что побеждающая сторона добивается максимальной координации своих действующих сил. Постоянная взаимопомощь, взаимозащита делают слабых сильными. В содружестве их «величины» не складываются, а как бы умножаются друг на друга.
В этюде бр. Платовых конь жертвует собой, чтобы слон мог выиграть ферзя, в свою очередь слон идет на самопожертвование, чтобы конь уничтожил ферзя. Каждая из слабых фигур благодаря взаимодействию проделывает тройную работу. Слон матует, или выигрывает ферзя, или жертвует собой для победы; еще большую работу проделывает конь: он не только сплетает матовую сеть, трижды ловит ферзя на вилку или жертвует собой для победы, но этот же незащищенный конь отрезает ферзю путь для шахов на el и gl.
Странно сказать, но конь не мог бы выполнить одновременно столько дел, если бы на своей ключевой позиции (cl) он был защищен. Именно уязвимость придает ему такую многостороннюю силу. Мы подчеркиваем это обстоятельство, потому что в нем сказывается один очень глубокий шахматный закон, действие которого мы будем наблюдать во многих замечательных этюдах и как раз в те моменты, когда почувствуем наибольшее наслаждение. Это закон, в силу которого принцип максимальной координации и принцип строжайшей экономии средств в наивысших своих формах сливаются в одно целое. Ясно, что предельная экономичность средств борьбы достигается тогда, когда атакующие фигуры
83
сами же и защищают друг друга, не требуя для этого дополнительного материала. Вот почему во многих совершенных этюдах такую огромную роль приобретает косвенная в sail м оз а щ и т а фигур.
Косвенная защита сильнее прямой, так как при ней каждая из взаимопомогающих фигур как бы находится одновременно на двух или более полях. Такая фигура обладает большей свободой для разных действий, чем связанная прямой защитой. Разница между прямой и косвенной защитой может быть охарактеризована как простая и сложная, или «внешняя» и «внутренняя», связь между фигурами. Этим двум планам соответствует и отличие между поверхностной и глубокой игрой. Одни замечают только прямые угрозы и защиты, другие видят также глубоко скрытые.
В этюде Л. Куббеля (№ 2), помимо одинакового с композицией В. и М. Платовых материала, бросается в глаза и то, что борьба также должна идти за вскрытие большой диагонали (пункт d4), чтобы белый слон мог взять под обстрел., то же поле al, где опять-таки должно произойти превращение черной пешки в ферзя. Но идейное сходство заключается не в этих внешних совпадениях, а в том, что здесь, как и у Платовых, предварительная борьба за одни и те же пункты и с одной и той же целью ведется для достижения не этой явной цели, а совершенно иной, глубоко скрытой. Действия, направленные якобы для достижения очевидной цели, необходимы в главном варианте лишь для перегруппировки сил, которая позволит белым в решающий момент сделать совершенно неожиданный скачок в сторону от фиктивного, банального плана.
Задержать пешку нельзя, но 1. Кеб! тормозит ее немедленное продвижение (из-за угрозы 2. КЬ4+) 1 . . . Кр: сб. Брать коня необходимо, иначе пешка d4 будет взята. Но теперь король отвлечен от защиты пункта d4, и белые имеют возможность опять задержать продвижение пешки «а». 2. Cf6 Kpd5. Нельзя, конечно, 2 . . . Крсб из-за 3. Се7-|—. На что же теперь рассчитывают белые? Каким способом можно помешать черной пешке превратиться в ферзя? Ничего не видно для спасения белых. А между тем, они... не согласны даже на ничью! Они хотят выиграть в этой совершенно безнадежной на вид позиции и для достижения своей цели делают странный тихий ход 3. d3! Черные^ конечно, не могут расценить это движение иначе, как результат полной растерянности и спокойно играют 3 . . . а2. На это следует 4. с4 Брать пешку на проходе нельзя ввиду 5. С : сЗ с легким выигрышем. Однако черный
84
король имеет, хотя и единственное, но «верное» поле для со* хранения защиты пункта d4. 4 . . . Крс5. Теперь все ресурсы защиты у белых как будто иссякли. Пешка грозит немедленно превратиться в ферзя, да еще с шахом. Но «чудесное» и в этом этюде заключается в том, что казалось бы неизбежное в нем не свершится. 5. КрЬ7, и судьба обоих противников сразу круто меняется. Если теперь черные сыграют все же 5...а1Ф, то белые объявят им мат слоном на е7. Такой же неожиданный и еще более красивый, чем в этюде Платовых, мат в середине доски! Если же черные не сделают ферзя, а вырвутся королем из матовой сети, то они оставят без защиты пешку d4, белые возьмут ее слоном, и пешке «а» так и не суждено будет превращение. Кто бы мог представить себе это в начальной позиции?
В чем же тайна победы белых? Пользуясь привязанностью черного короля к пункту d4, они успели перегруппировать свои очень скромные силы и утроили их тем, что в одних и тех же движениях одновременно выполнили три задачи: создали матовую сеть, поставили черного короля в положение цугцванга (при отказе от превращения пешки) и, наконец, обеспечили себе вскрытие большой диагонали на случай взятия пешки «с» на проходе. Этот третий мотив, очень редкий в этюдах, не только украшает блестящее произведение Куббеля, но и является здесь той органической деталью, которая кроется в самой природе данной комбинации и без которой невозможно осуществить ее с такой строжайшей экономией средств.
Правда, в этюде Куббеля безнадежное положение для черных создается за ход до появления на доске ферзя, в то время как у Платовых эта мощная фигура уже существует и ничего не может сделать при своем ходе.
Рассмотрим еще одну красивую «штучку» из нашего классического наследства. В ничейном этюде А. Троицкого № 3 позиция для белых еще более неприятная, чем в двух предыдущих. Черной пешке здесь абсолютно обеспечено поле превращения, мало того — она грозит превратиться в ферзя с немедленным матом. Слабые белые фигуры должны поэтому сразу же найти спасение от смертельной угрозы и борот хя с предельными напряжением и взаимопомощью.
1. СЬ4 + . С первого же хода вступает в силу косвенная поддержка незащищенных фигур. 1 . , . КрЬЗ! Сильнейший ход. На 1 . . .Кр : Ь4 следует 2. Kd3-h КреЗ 3. К : f2 fe 4. Ке4 + Kpd3 5. KJ2 4- КреЗ 6. Kg44 , и черные должны либо отдать пешку е2, либо, защищая ее, согласиться на вечный шах. Теперь же, после 1 . . . КрЬЗ, видимых шансов на спасение у
85
белых нет. Но ведь красота этюда в шансах невидимых. И белые делают ход, который на первый взгляд кажется лишь оттяжкой гибели: 2. К : f3!! ПФ+ 3. Cel.
Однако всмотритесь в позицию поглубже. Что делать черным? Как им включить в игру ферзя? В его распоряжении три белых поля: е2, g2 и Ы. Последнее бесперспективно. Взять пешку е2 нельзя ввиду коневой вилки на d4. Опять косвенная защита! Диалектика борьбы такова, что эта вилка стала возможной из-за сильнейшего первого хода черных, который теперь стал их слабостью. Но есть еще поле g2, откуда ферзю открываются просторы всей доски. Итак, 3 . . . 4>g2. Увы, только что развязанный слон закрывает ферзю выход на свободу по линии «g» : 4. Cg3.
В этой позиции все фигуры белых без исключения связаны «круговой порукой». При положении слона на el он закрывает короля от шаха, сам защищен конем, конь защищен пешкой, а пешка — косвенно тем же конем. При положении ферзя на g2 слон становится под защиту пешки Ь2, которая сама защищена конем, что необходимо, если ферзь отступит на Ы и слон будет связан. Черные, конечно, могут играть 4 . . . КрсЗ, чтобы избавиться от потенциальной вилки, но тогда белые только укрепляют свою позицию: 5. Kpdl ФП(М)+ 6. Се1 + Крсо7. Kpd2, и ферзю не вырваться ни по первой горизонтали, ни по вертикали «g».
Эффектность в сочетании с грацией, огромная внутренняя сила легчайшей конструкции — вот что составляет красоту всех трех этюдов. Особенно это соединение железной силы и необходимости с простотой и легкостью построения поражает там, где, как это имеет место в последнем этюде, строится крепость. Крепость и легкость! Парадокс?
Теперь посмотрим, как современные советские композиторы продолжают дело своих предшественников, как они выполняют всегдашнее, важнейшее правило каждого производства эстетических ценностей — строжайшую экономию средств. Ив первую очередь мы покажем ряд этюдов, в которых режим экономии проявляется в одной из красивейших форм — в косвенной взаимозащите фигур, как бы повисших в воздухе и на первый взгляд лишенных всякой опоры.
№ 4. 1. К : g7. Если 1 . . . Kpg8, то 2. Kg4 и белые либо забирают грозную пешку, либо, если она превращается в ферзя, выигрывают путем 3. Kf6+. 2. Kf7+ Kpg8. Теперь обе фигуры белых под ударом. Надо спасти их и в то же время поставить напавшего на них короля в самое невыгодное поло
86
жение. Достигается это следующим способом: 3. Сс5!, вынуждая немедленное превращение пешки и отрезая черному королю поле f8. 3 ... ПФ 4. Kh6±, и король вынужден вернуться в угол. После 4 . . . Kph8 белые делают тихий ход 5. Cd6!!, в котором сосредоточена непобедимая сила. Если белые сразу связывают коня 5. Cd4?, то они проигрывают после 5 . . . Фс4+ и 6 . . . Ф : d4. К тому же результату ведет и 5. СаЗ? ввиду 5 . . . Фс4+ 6. КрЫ Кеб 7. Cb2+ Kd4.
Теперь же, после 5. Cd6, белые обеспечивают себе позиционную ничью. Всмотритесь в эту интереснейшую позицию! Черный ферзь, казалось бы, может играть как угодно, например, в два хода выиграть слона или пешку или, дав шах на е2, взять под контроль поле е5, чтобы затем освободить своего короля ходом коня. Но все это оказывается бессмысленным, так как все три поля — d6, е5 и g5 — косвенно защищены коневой вилкой (Kf7+).
Читатель видит, что этюд этот является детищем композиции А. Троицкого, хотя педанты найдут их прямо противоположными: ведь в одном в плен попадает ферзь, король же на свободе, в другом же, наоборот, король в западне, а ферзь свободен.
Родство этих этюдов глубокое. Динамичность ничейной позиции достигается однородными средствами, причем эти средства использованы Г. Заходякиным с новым блеском. У него конь, как и у А. Троицкого, «застраховывает» жизнь слона и пешки, но не на двух, а на трех полях и все время косвенно. Поэтому конструкция позиционной ничьей отличается особой легкостью.
№ 4
Г. Я. Заходякин .Шахматный листок*, 1930
I приз
Ничья
№ 5
М. С. Либуркин .64*, 1930—II
I приз
Bum рыш
Xs 6
Т. Б. Горгиев Чемпионат СССР, 1929 IV место
Выигрыш
&
Замечательно, что основной закон шахматной «жизни» — взаимодействие фигур — в этом этюде утверждает себя дважды: позитивно и негативно, чем создается эффектный художественный контраст. С одной стороны, слабые фигуры показывают силу своей совместной деятельности, с другой, сильнейшая боевая единица— ферзь — при полной свободе действия оказывается неспособной справиться с беззащитным белым королем ввиду отсутствия партнера для взаимодействия. Ни одна шахматная фигура сама по себе ничего не может сделать даже с одиноким королем противника, хотя бы она была самой мощной. И как много могут сделать самые слабые силы в тесном «товариществе»!
А теперь обратимся к этюду М. Либуркина (№ 5).
1. Лс7+ КрЬ8! 2. ЛЬ7+ Кра8 3. Се8 К : с64. Л : Ьб. Конь связан и находится под двумя ударами при одной защите. Не спасает 4 . . . Кра7, на что решает 5. ЛЫ Краб 6. Ла1. В трудном положении черные изыскивают замечательный ресурс, ведущий к дальнейшему обострению позиции: 4 . . . КЬ4! Обе пары фигур находятся под взаимным обстрелом, и потому все четыре парализованы: возьмешь вражескую — потеряешь свою. 5. Cf7! Сильный ход, с помощью которого белые уходят от обоюдоострой позиции, снимая угрозы противника, но сохраняя свои. Черные оказываются в труднейшем положении: дважды атакованный конь должен уйти, но стоит ему тронуться с места, как белые ответят 6. Ла6+ и завоюют слона. В самоотверженной борьбе черные опять наносят великолепный контрудар. Они играют 5 . . . Се8! и полностью восстанавливают прежнее напряжение. Если теперь белые возьмут коня, то потеряют слона. Беря же слона, они снимают контроль с пункта d5, позволяя черным коневой вилкой выиграть ладью. Так во второй раз шансы уравновешиваются тем, что обе пары враждующих фигур, сцепившись, как бы повисают над пропастью. Однако белые находят иную возможность разрядить наэлектризованную атмосферу и поставить противника перед новыми трудностями уже при абсолютно ничейном соотношении сил. 6. Кр : Ь4 С : f7 7. Л116! и оказывается, что черный слон на совершенно свободной доске не имеет ни одного поля, где бы он не погиб из-за шаха или связки! Исключение составляет только ход 7 . . . Cd5, но он дает возможность белому королю с темпом подойти к черному: 8. Крс5 Сел 9. КрЬб и выигрывают.
Рядом с этим шедевром по праву должна быть поставлена редкая по изяществу и значительности содержания миниатю-
88
pa T. Горгиева (№ 6), которая появилась раньше произведения М. Либуркина.
Вначале игра в обоих этюдах очень схожа, что продиктовано одинаковостью материала и некоторым сходством позиции. 1. Cf6+ Kph7 2. JIg7+ Kph6 3. Л17. И здесь, и в этюде М. Либуркина (после 4-го хода белых) связанный черный конь на аналогичной диагонали дважды атакован одними и теми же фигурами, и в обоих случаях он одинаково защищен одним только слоном. Но сейчас мы увидим, как самобытны, оригинальны и неповторимы эти «схожие» позиции. 3 . . . Kpg6. Если 3. . . Кеб, то 4. С : d8 К : d8 5. Лd7 Кеб 6. Лd6 и выигрывают.
4. Лf8. Ладья вынуждена отказаться от второго удара на коня, но она уходит, нисколько не ослабляя напряжения и даже усиливая его. В отчаянной ситуации черных осеняет совершенно неожиданная, великолепная идея: «здравому смыслу» вопреки, они все-таки играют 4 . .. Кеб! 5. С : d8. Теперь у белых лишняя ладья, но 5 . . . Kpg7. Ладья должна уйти, сохраняя защиту слона: 6. Ле8. Король опять нападает на нее: 6 . . . Kpf7. У ладьи единственный ход 7. ЛЬ8. Но король не оставляет ее в покое. 7 . . . Kpg7. Ладья, очевидно, должна вернуться на е8, и черные уже торжествуют. Однако эта счастливо найденная позиционная ничья вдруг рушится под ударом контркомбинации, в которой прямая взаимозащита, связывающая белые фигуры, переходит в косвенную, предоставляющую им свободу! 8. СТ64-! Ладью защищает незащищенный слон, который в свою очередь прикрыт ладьей, ибо на 8 . . . Кр: f6 следует 9. ЛЬ6+, и конь гибнет. Как много разнообразных событий в этой миниатюре, при резкой смене обстоятельств органично переходящих одно в другое!
№ 7
.4. О. Гербстман и В. А. Корольков „Труд*, 1935
IV приз
Ничья
№ 8
А. О. Гербстман 5-е первенство СССР, 1960
№ 9
Г. М. Каспарян .Шахматы в СССР", 1949
I приз
Ничья
89
В этюде № 7 мы видим, как при достаточном для выигрыша nepeie:e сил у черных и при острокомбинационной косвенной взаимозащите их фигур белые все же находят путь к спасению, пользуясь невидимыми слабостями позиции противника.
Ходом короля на е4 можно было бы отыграть одну фигуру, если бы ладья Ь2 не находилась под боем. Следовательно, необходимо увести ладью с темпом. 1. JIh7+! Kpf8. Играть 2. Кре4 все еще нельзя, так как, уйдя от прямого удара, ладья попадет под косвенный (вилка на g5). 2. JIh8+ Кр: f7. И теперь преждевременно 3. Кре4, после чего неожиданно оказывается, что во взаимозащите легких фигур черных сила коня простирается и на поле Ь8 — 3. Кре4? К : е5 4. Кр : f4 Kg6+ и 5 . . . К : h8. 3. е6+! Кр: еб. Только теперь белые осуществляют, наконец, 4. Кре4, не останавливаясь больше перед скрытой угрозой черных выиграть ладью, так как их надежды на ничью питает уже совершенно новая идея. 4 . . . Ке5! — надежно защищая слона. 5. d4! Все три фигуры черных под ударом. Но они отвечают 5 . . . Лс4, и одним ходом сразу спасают положение: ладья ушла из-под удара и связала пешку, угрожающую коню, а конь этот в свою очередь защищает слона. Удивительная позиция! Но еще удивительнее то, что если в начале борьбы ладья, уходя из-под прямого удара, роковым образом попадала под косвенный, то теперь она, наоборот, из-под косвенного удара добровольно становится под прямей и этим приносит белым неожиданное спасение: 6. JIh6-|-! Слон должен взять ладью, иначе он сам будет взят белым королем. 6 . . . С: h6, и перед нами чистый и экономичный пат в центре доски со связкой пешки!
Но и простой пат может явиться финалом изящного, оригинального маневра.
При взгляде на исходную позицию этюда Л? 8 опытный шахматист быстро усмотрит, что белая пешка аб не опасна для черных, в то время как одна из далеко зашедших черных пешек, несомненно, пройдет в ферзи. Нетрудно также догадаться, что белых может спасти только пат. И даже сама картина пата не является загадкой: очевидно, что, после того как на ферзевом фланге каждая сторона потеряет по пешке, а вторая черная пешка превратится в ферзя, белые должны пожертвовать ладью таким образом, чтобы она была взята новоявленным ферзем на второй линии. Но как это сделать? Вот единственный вопрос, который встает перед решателем, и в ответе на него раскрывается вся прелесть этюда А. Гербстмана.
Непоправимой ошибкой явилось бы поспешное 1. а7, так как черные, ответив 1 . . . КрЬ7, принудили бы противника
90
дать шах ладьей на f7, что после 2 . . . Кра8 3. Лс7 ЬЗ ставит белых в положение цугцванга. Им приходится бесцельно отдавать пешку а7 и бесславно гибнуть. Но любопытно, что цугцванг здесь обоюдный: будь в этой позиции ход черных, белые, как мы увидим, достигли бы цели!
Каким же способом белые могут проявить «галантность» и в критической позиции переуступить очередь хода противнику? Вот что придумал автор.
1. JIf6-]4 Крс7 2. а7 КрЬ7. Конечно, не 2 . . . с1Ф 3. а8Ф ФсЗ+ 4. ФГЗ(ЛГЗ), и белые даже выигрывают.
Что же изменилось в пользу белых по сравнению с позицией, получившейся после ошибочного 1. а7? Как будто ничего. Микроперемены! Но тут-то и открываются новые возможности для четкого и остроумного маневра белой ладьи. 3. Лаб! Кра8 4. Лсб ЬЗ 5. Лс7! Перед нами — знакомая позиция обоюдного цугцванга, но... с ходом черных. Ответ 5 . . . Ь2 вынужден, а «умная» ладья отвечает на это последней тонкостью — 6. Ле8-Н, заставляя черного короля вскрыть вертикаль «а». После 6 . . . Кр: а7 угаданный с самого начала финал энергично осуществляется: 7. Л : с2 ЫФ 8. Ла2-{- Кр^э 9. ЛЬ2-|- Ф : Ь2 — пат!
Наслаждение, полученное решателем, несомненно, усилит обнаружение тематического ложного следа, вполне соответствующего по своему изяществу основному идейному варианту. Вместо 3. Лаб! белые могли сыграть 3. Лсб, но тогда после 3 . . . ЬЗ 4. а8Ф+Кр : а8 мы любовались бы систематическим движением белой ладьи и черного короля, приводящим к победе черных: 5. Лс7 КрЬ8! (если 5 ... Ь2, то белые, как мы уже знаем, достигают своего) б. ЛсЗ все с тем же прицелом. На постоянстве надежды белых добиться пата и основано здесь систематическое движение. 6 . . . Кра7 7. Лсб КрЬ7 8. ЛсЗ Краб 9. Лсб КрЬб 10. ЛсЗ Краб II. Лс4 КрЬб и выигрывают.
В композиции № 9 при равных силах белым надо основательно потрудиться, чтобы сделать ничью, так как их слон находится под ударом, а темп, необходимый для его спасения, дает черным возможность заметно усилить свою позицию. 1. Cd7 Ь4. На 1 . . . Ка4 следует 2. Kpd6, и черные теряют инициативу. 2. Крсб ЬЗ 3. КрЬ4. Белые выигрывают важную гешку ЬЗ, и борьба на этом по-видимому должна закончиться. Но после 3 . . . Ка4! 4. К : ЬЗ С : ЬЗ неожиданно выясняется, что они остаются без фигуры, так как обе черные фигуры косвенно защищены: слон неуязвим из-за вилки на сб, а коня нельзя брать, поскольку после полного размена на а4 черный король успевает забрать обе белые пешки, и пешка f7 проходит

в ферзи. Положение белых кажется критическим. Однако они, в свою очередь, находят еще более дальновидный ход, начинающий блестящую ничейную комбинацию. 5. Ссб! Cdl 6. f6! Препятствуя выходу черного короля на е7 или g7. Теперь белые уже грозят ходом 7. С : а4, так как у черного короля для выигрыша в пешечном эндшпиле не хватит темпа. 6 . . . КЬб 7. Крсб. Тут выясняется смысл хода белых слоном на сб — черный конь лишен возможности пойти на а8, а в будущем также и на . . . Ы. На 7 . . . Кс8 форсирует ничью 8. Cd7 Ка7 9. КрЬб. Приходится идти обратно. 7. . . Ka4-f-8. КрЬ4 КЬ2 9. КрсЗ. Что делать черным? 9 . . . Са4!, косвенно защищая свои фигуры и освобождая поле di для коня. 10. Cf3! Ход, который на другой половине доски (если разделить ее по диагонали al—Ь8) выполняет те же функции, какие на первой половине выполнял перевод слона на поле сб. Соответственно пунктам а4, а8, d7 теперь он контролирует пункты dl, hl и g4. 10. . . Kdl-J- 11. Kpd2 Kf2 12. КреЗ Kdl 4-. Конь вынужден отправиться в обратный путь, так как поле Ы бито, а на 12 . . . КЬЗ опять-таки форсируется ничья уже знакомым способом: 13. Cg4 Kgl 14. Kpf2. 13. Kpd2 Kb2 14. КрсЗ Cdl! 15. Ссб! и т. д. Позиционная ничья — вечно движущийся сложный маятник с большой амплитудой качания при преследовании черной фигуры и с покоряющей силой нерушимого ритма.
В ряде этюдов перед нами прошли удивительные позиции — легкие, цепкие, обоюдоострые и сильные глубокой внутренней взаимосвязью фигур. Словно мы увидели висячие перекидные мосты, тонкая, ажурная нитка которых выдерживает на себе любые тяжести. Мы любуемся их изяществом, воздушностью, в которых и заключена их огромная сила сопротивления. Она не в подпорках, а в том, что «несущая поверхность» сама себя утверждает гармоническим взаимодействием составляющих ее частей. Интересно, что в приведенных композициях все тончайшим образом уравновешено. Не только в идейных вариантах, но и почти во всех второстепенных задание оправдывается материальным или позиционным микроперевесом по строжайшему принципу: необходимо, но и достаточно!
Но не только косвенная защита как бы повисших в воздухе фигур позволяет в шахматной композиции добиться максимальных эффектов при строжайшей экономии средств. Есть множество других форм и способов взаимопомощи действующих на доске сил, которые постоянно вносят свой драгоценный, вклад в этюдную сокровищницу.
92
Рассмотрим несколько примеров другого вида координации, в которых коэффициент полезного действия фигур доведен до высшего предела, что и определяет силу их эстетического воздействия. Начнем опять-таки с родоначальника большинства этюдных мотивов А. Троицкого.
Чрезвычайно редко в мировой шахматной литературе встречаются позиции, в которых задание выиграть вызвало бы такое недоумение, как в этюде № 10. При ничейном соотношении скромных сил враждующие фигуры находятся на максимальном расстоянии друг от друга, и не видно никаких признаков их взаимозависимости. Все наличные силы на доске свободны.
Неужели же в этом мертво-ничейном эндшпиле заключена какая-нибудь тайна? Непостижимой А между тем, 1. СН6!, и над черным королем сразу нависает угроза мата. Если он немедленно не покинет своего угла и вместо этого будет сделан ход слоном или пешкой, то матовая сеть возникнет буквально в два счета. Например, 1 . . . с5 (или 1 . . . СЬ7 2. Ке4) 2. КЬ5, и на любой ответ белые, сыграв 3. Kd6!, будут держать вражеского короля под «домашним арестом» на клетках h8 и g8, пока торжествующий белый король не подоспеет к месту казни: 3 . . . Сел 4. Крс2 Kpg8 5. Kpd2 Cf3 6. КреЗ Cc6(g2) 7. Kpf4 c4 8. Kpe5 c3 9. Kpf6 Cd7 (грозило 10. Kf5(c8) и 11. Ke7+) 10. Ke4c2 И. Кре7Ссл(11 . . . с1Ф 12. Kf6+ Kph8 13. C: cl Сел 14. Kpf8) 12. Kf6+ Kph8 13. Kpf8 и 14. Cg7x, или 9 . . . Ch3! 10. Ke4 c2 11. Kpe7 с1Ф 12. Kf6+ Kph8 13. C: cl Kpg7 14. Kh5+ Kpg6 15. Kf4+ и выигрывают.
№ 10
А. А. Троицкий Чемпионат СССР, 1929 VII место
Выигрыш
№ 11
М. А. Айзенштат и А. А. Троицкий •Шахматы в СССР*, 1940
Выигрыш
№ 12
А. А. Троицкий •Дейче шахцейтунг*, 1914
Выигрыш
93
Следовательно, черные обязаны, не теряя времени, играть 1 . . . Kpg8 и после 2. Ке4, пока не поздно, вырваться королем на волю. Но после 2 . . . Кр17 белые кардинально меняют весь план игры и переносят свою атаку с угла Ь8 на а8!
Мы видели, как при движении слона или пешки «с» белые быстро парализовали вражеского короля и пешку «Ь». Теперь же, когда первые два темпа черные использовали для бегства короля, белые ходом 3. Кс5 сразу парализуют слона а8 и пешку «с», не успевших тронуться с места. Конь энергично борется на два фронта, в критический момент выбирая тот из них, на котором противник замешкается.
Теперь цель белых заключается в том, чтобы выиграть слона, для чего они должны одновременно выполнять три стратегические задачи: I) не пускать черного короля на подмогу к своему слону, 2) не дать черному королю возможности согнать белого коня с ключевой позиции и 3) обезвредить сильный контршанс черных, связанный с продвижением пешки «И», которая теперь призвана играть ту же роль «освободителя», какую в матовых вариантах пыталась сыграть пешка «с».
3. . . Kpg6. Черным нет никакого смысла играть 3... Кре8, так как после4. Cg5 h5 5. Ch4 они должны вернуться к главному варианту, потеряв два темпа. На 4 ... Ьб белые могут ответить даже взятием пешки, пропустить черного короля на с8, а слоном стать на f4, взяв под контроль поля Ь8 и с7. В этом положении черный слон не сможет вырваться из плена через Ь7: поле с8 блокировано собственным королем, пункт аб контролируется конем, и точно так же, как в матовых вариантах блокированный король должен был топтаться на полях g8 и Ь8, теперь блокированный слон принужден топтаться на полях а8 и Ь7, пока к нему не подойдет белый король. Таким образом, и в этом углу сопротивление безнадежно. Черный король мог бы помочь здесь своему слону только в том случае, если бы ему удалось, обойдя всю доску, попасть на поле Ьб, после чего слон через Ь7 и с8 вырывается на свободу.
4. Cf8 Ь5! 5. Крс2 Kpf5 6. Cd6! Kpg4 7. Kpd2 Kpf3 8. Kpel Kpg2. Ожесточенная борьба перенеслась в третий угол доски! 9. Се7 Kpg3 10. Kpf 1 Kpf3. Надежды на пешку «Ь» тоже провалились, и черные ищут еще один и уже последний путь к спасению. 11. Cd6 КреЗ 12. Се5! Не пуская короля через d4 на с4.
12 . . . Kpd2 13. Kpg2 Крс2 14. КрЬЗ КрЫ. Вот куда забирается король в поисках лазейки к «арестованному» слону! 15. КрЬ4 Кра2 16. Кр: Ь5 КраЗ. Последняя надежда, но... 17. СеЗ!, и черные терпят поражение в четвертом углу доски. Они вынуждены пуститься в такой же безотрадный обратный
У4
путь королем, не смея на пушечный выстрел приблизиться к своему обреченному слону, так как белый слон в нужный момент одним ходом сводит на нет многоходовые маневры черного короля, а белый без помехи приближается к полю а8.
Грандиозный этюд! Располагая чрезвычайно ограниченными силами, белые устанавливают железную власть над всей доской, дают бои противнику на всех ее участках — как в центре, так и на краях, и всюду утверждают свою гегемонию. По масштабу игры, который может быть достигнут координацией действий короля лишь с двумя легкими фигурами на свободной доске,— непревзойденное произведение.
Трудно повеоить в серьезность задания и этюда № 11. Выигрывают?! Не шутку ли шутят с нами авторы? Были же когда-то в арифметических задачниках отдельные примеры, над которыми многие бесплодно мучились, а затем, когда, отчаявшись, заглядывали в ответы, то там прочитывали: «задача не решается».
Но настоящий этюд был опубликован не в сказочном и не в юмористическом шахматном отделе. Белые действительно выигрывают и вот как: I. Кс7-{- КрЬ8 2. КЬ5! Блокируя пешки. 2 . . . Кра8. На 2 . . . Крс8 следует 3. К : а7+ Крс/^ 4. КЬ5, и, согласно известному исследованию А. Троицкого о двух конях против пешек, белые выигрывают. Эта предпосылка лежит в основе всей борьбы в данном этюде. Следовательно, отдавать слона черным нельзя, и возвращение короля в угол вынужденно. В результате черные «не сделали» ни одного хода, в то время как белые совершают уже третий и к тому же поистине великолепный по своей «нелепости» — 3. Кс1! в обратную сторону от места битвы. 3 . . . СЬ8 4. Kd3. Теперь у слона на большой диагонали единственное свободное поле. 4 . . . Ch2. Но после 5. Kpg2 слон вынужден вернуться обратно: 5 . . . СЬ8.
Двойное путешествие слона через всю доску, от края до края, резко выделяет настоящий этюд из числа всех, где белые тонко маневрируют, пользуясь стесненной позицией противника. Выпустить на волю дальнобойную и неуловимую фигуру и тут же загнать ее обратно — этот маневр придает этюду какую-то особую, неповторимую прелесть.
6. КрЬЗ! Опять, как и 3. Кс1, активнейший ход... в сторону от места событий. Цугцванг! И черному слону ничего не остается, как забраться обратно в свою берлогу: 6 . . . Са7. И смешно, и жалко. Белые делают уже седьмой ход, а черные все еще не сделали ни одного!
95
7. Kb4(f4) СЬ8 8. Kd5! Ca7. Опять убираясь восвояси. После 8 .. . Се5, казалось бы, все должно сорваться у белых, но они отвечают 9. К : Ь6+ КрЬ8 10. Kd7+, и слон попадает под вилку, после чего два коня против пешки Ь7 выигрывают. Очень важный момент, украшающий этюд. Наступил девятый ход белых, а черные все еще стоят на месте как вкопанные: 9. Kpg4 (g2,h4) КрЬ8! Конечно, не9... СЬ8 из-за 10. К : Ьбх. 10. Kf6! Кра8 11. Kd7! Одиннадцать — и ни одного! Теперь выход королю закрыт, и после единственного хода слоном на Ь8 белые бьют пешку и объявляют мат.
Вот какие трагикомедии разыгрываются на шахматной сцене!
Содружество старого и нового поколений композиторов принесло редкую удачу. Дело, конечно, не только в той непосредственной помощи, которую А. Троицкий оказал М. Айзенштату, прибавив к его многоходовому этюду еще два, правда замечательных, хода белого короля и черного слона. Это лишь последний блестящий штрих мастера на полотне своего ученика.
Но весь этюд от начала до конца насквозь пронизан идеями А. Троицкого, чрезвычайно плодотворно воспринятыми М. Айзенштатом. Во-первых, подпочва этюда, как мы уже указывали,— выигрыш двух коней против пешек «по Троицкому»; во-вторых, способ ограничения действия черных фигур с одновременным приближением белого коня к полю, которое он отрезает у короля и заставляет заблокировать слоном, после чего черные получают мат,— вся эта комбинация является великолепным развитием известной миниатюры А.' Троицкого («500 шахматных этюдов», 1924 г.; белые — Kpg5, Kg2, п. f4; черные— Kpg8, Ch7, п. 15; выигрыш; 1. Kph6 Kph8 2. Kh4! Kpg8 3. K13 Kph8 4. Ke5 Kpg8 5. Kc6 (d7) Kph8 6. Ke7(f8) Cg8 7. Kg6x).
Следует привести еще одну композицию (Л® 12), чтобы показать, как давно уже основоположник этюдного искусства достиг предельной художественной выразительности в пленении дальнобойной фигуры на свободной доске.
1. Ьб Kpd6 2. Kf5+ Kpd7. 2 . . . Крсб? 3. Ке7+, и слон проигрывается в данном случае из-за ошибки черных. Вскоре мы увидим, в каких богатых вариациях заиграет эта тема вилки и как из случайной она станет неизбежной. 3. Ке7!! Чарую-ший ход! Скромные силы белых овладевают доской и парализуют всю игру черных. Брать коня нельзя из-за Ьб—Ь7. Приходится уходить слоном. Но куда? На 3 . . . СЬ7 следует 4. еЗ, и у черных нет ни одного безущербного хода: либо слон
96
принесет себя в жертву, либо король пропустит белу юпешку. Ясно, что слон должен отступить по большой диагонали. Найдет же он на всей ее длине какое-нибудь спокойное пристанище. Но оказывается, что на полях (7 и еб он гибнет после 4. Ь7 Крс7 и 5. Ксб1, вынуждая короля взять пешку и ловя слона вилкой на d8; аналогичная игра отрезает слону поля ЬЗ и с4 — вилка на а5 приведет к тому же печальному результату. Конь командует на королевском и ферзевом фланге, с одинаковой лихостью поспевая и направо и налево! Таким образом, единственным спасением для черного слона маячит самая дальняя точка 3. . . Са2. Увы, и она не приносит радости. 4. Kpd2. Конечно, не 4. Kpdl СЬЗ+ и 5 . . . Са4. 4. . . СЫ 5. Kpcl! Са2. И с этой стороны на диагонали Ы—Ь7 нет для слона «места под солнцем». Собственная пешка — кость в горле, и бедняга невольно пятится назад. 6. КрЬ2, и слон изгоняется в обратный путь по диагонали, где он уже вынужден избрать одно из минированных полей и взорваться. 6 . . . Сел 7. Ь7 Крс7 8. Кеб! Кр : Ь7 9. Ka5(d8)-|-, и сопротивление сломлено.
Кто бы мог поверить, что в легчайшей позиции дальнобойный слон не выберется из капканов, что на двух больших диагоналях из двенадцати полей ни одно его не приютит, что единственное спасительное — тринадцатое поле, заблокированное собственной пешкой, дважды горько улыбнется черным в отчаянии.
Все это достигнуто,- главным образом, ключевой позицией «подставленного» коня. Но вспомним другого «подставленного» коня в этюде В. и М. Платовых (№ 1) и все, что было сказано там о колоссальной силе его «незащищенности».
№ 13
С. М. К аминер .Шахматы*, 1927 V приз
№ 14
3. М. Бирнов «Труд*, 1947
II приз
№ 15
А. В. и К. В. Сарычевы. .Шахматный листок*, 192.3—II Похвальный отзыв
Выигрыш
Выигрыш
Ничья
4— ЮЗ
97
Кстати сказать, и эта счастливая идея нашла свое выражение в дальнейших работах советских композиторов. Одним из лучших примеров, показывающих богатство заключенных в ней возможностей, является произведение Л? 13.
Словно выхваченная из партии, позиция эта вполне отвечает требованию Л. Куббеля, чтобы этюд в исходной позиции казался «снимком с натуры». В этом отношении глубокий, талантливый С. Каминер обладал исключительным чувством равновесия, гармонии, естественности, и все его этюды кажутся эндшпилями сыгранных партий.
В данном случае автор задался целью уничтожить вилкой обоих слонов противника, одного за другим, причем главным условием поставил «добровольное» прибытие слонов на уязвимые поля, без таких сильно действующих средств, как размен, взятие фигуры и т. д. Просто в результате борьбы они вынуждены оказаться там, где их ждет коварный конь белых.
1. Ке5!!
Ход, напоминающий 3-й ход белых в предыдущем этюде А. Троицкого (Ке7! I). То же взаимоотношение «подставленной» фигуры с пешкой Ьб. Так же, следовательно, пригвожден к своему месту черный корзль. Правда, здесь у черных два слона и ни на одного из них конь не нападает, но оба они первым же ходом крайне стеснены в своих движениях: один прямо, другой косвенно, потенциальными вилками. Таким образом, незащищенный конь распространяет силу своего влияния на три фронта одновременно!
Однако очередь хода за черными,, и они должны играть, учитывая коварный замысел белых, задумавших следующий маневр: 2. Cg8! Белый слон намерен совершить полет из конца в конец по знакомой диагонали, но в обратном направлении. Затем, в ответ на любой ход черных, следует 3. Кс4+ Крсб 4. Cd5 +1 и выигрывают. Этот интересный план остается в силе после 1 . . . g4. Следовательно, необходимо играть 1 . . . СЬ5, чтобы на 2. Cg8 разрушить комбинацию белых ответом 2. . . Се2. Не боятся пока черные и хода 2. Cd5 и даже ждут его, имея в виду 2 . . . СеЗ 3. Кс4-{-(3. Ь7 Са7) 3.. . Кр : d5 4.K :е34-Крсб с ничьей. 2. КрП! Необходимо предотвратить ход Се2 и только с этого поля, как скоро выяснится. 2 . . . Cdl. Черные не дают белым провести их маневр, так как теперь на 3. Cg8 последует 3 . .. СЬЗ! с ничьей. Однако острый диалог с богатым подтекстом продолжается. 3. Cd5!l Две подставленные фигуры в центре доски! Белые грозят ходом 4. КГ7+ сокрушить противника. Находись сейчас белый ко
88
роль на f2, к ничьей вело бы 3 . . . С : Ь2 4. Ь7 Cd4+ и 5 . . . Са7 или 4. Кс4+ Кр : d5 5. Ь7 Кр : С4. Угрозу 4. Kf7+ необходимо обезвредить. 3 . . . СеЗ.
Так «добровольно», без грубого принуждения, в процессе тонкой полемики черные слоны заняли позиции, где они гибнут, оставляя белых с лишней фигурой, достаточной для выигрыша. 4. Кс44- Кр: d5 5. К : еЗ-|- Крсб 6. К: dl. Остальное — дело техники.
Блестящим примером обогащения известной идеи тонкой и острой игрой является этюд 3. Бирнова № 14, превзошедший своего предшественника — изящную шестифигурную миниатюру Г. Каспаряна.
1. JIg7-{- КрЬб 2. а8К-|-!! Только так. Любое другое продолжение лишает белых инициативы. 2 . . . Краб. Любопытно, что черные сразу попали в матовую сеть. И на а5 и на сб они были бы немедленно нокаутированы, причем в мате на поле сб печальную роль для черных сыграла бы их пешка d6, которая намерена участвовать в борьбе и еще скажет свое острое слово. 3. Кс7+ Краб! На 3 . . . КрЬб следует 4. Kd5+ Краб (сб) 5. КЬ4+ и б. К : с2. Если же 3 . . . Кра7(Ь7), то 4. Кеб+, беря под обстрел поле g5, и затем 5. Л§1 с выигрышем, так как слон лишен хода на g5. 4. Л§1.
Казалось бы, все, но борьба только начинается.
4 . . . Cg5! Угрожая превращением пешки, черные обязывают белых принять жертву. Но для чего? Ведь слон берется с шахом, и ладья возвращается на gl. А вот посмотрим. 5. Л : g5+ d5+!
Вот это острое слово! На шах черные ответили шахом и вторично обязывают белых принять жертву 6. Л : d5-{-, после чего ладья уже не может вернуться на первую линию, чтобы задержать пешку (римская идея!). 6. . . Кра4. Конечно, не 6 . . . КрЬб 7. ЛЬ5+ Кр : с7 8. Лс5+ и 9. Kpb5 (d5). Теперь же атака белых закончилась и, оставшись с единственной пешкой, черные как будто добились своего: ее превращение в ферзя нельзя предотвратить.
Однако и у белых тоже есть свое острое слово. После 7. КЬ5! с1Ф+ они в свою очередь на шах отвечают шахом, но более грозным! 8. КсЗ-|- КраЗ 9. Ла5-|- КрЬ2 10. Ла2Х.
Превращение пешки в коня, жертвы черных фигур, римская идея, встречные шахи с обеих сторон, наконец, эффектный мат — удивительно, как все это гармонически слилось в очаровательной миниатюре 3. Бирнова.
Приведем еще один «маленький» этюд большого значения (№ 15).
99
В «Шахматном листке» это произведение было опубликовано в следующем виде: белые — Крс8, пп. Ьб, сб и f4; черные— Kpf3, Cd6, Cg8, п. Ь7; ничья. После 1. Kpd7 С : f4 2. с7 С : с7 3. be Ch7 получилась позиция, которую мы рекомендуем вниманию читателей. Мы отбрасываем разменную вступительную игру, снижающую, с нашей точки зрения, эстетическую ценность выдающейся композиции бр. Сарычевых.
Белые не могут играть 1. с8Ф, так как их подстерегает шах на f5, после которого слон берет ферзя и защищает свою пешку. Направиться королем на поле Ьб также бесполезно из-за того же маневра 1 . . . Cf5 и 2 . . . Сс8 с включением черного короля в борьбу. Нельзя играть также 1. Креб, на что черные ответят ходом короля на любое поле четвертой линии, и пункт f5 опять в их руках. Положение белых кажется совершенно безнадежным, ничья — несбыточной мечтой. Но кто бы мог подумать, что, стой черная пешка не на Ь7, а на Ь4, белые были бы гораздо ближе к своей ничейной цели, чем в первоначальной позиции?! Кто бы мог подумать, что, забежав на три поля вперед от белого короля, черная пешка не только не отдалилась от него, а, наоборот, приблизилась и стала досягаемой?! А между тем, это так! При положении черной пешки на Ь4 белые пошли бы сейчас Kpd6! с приближением на одну клетку к черной пешке, затем, после обязательного ответа СГ5, напали бы на слона ходом Креб, еще на одно поле приблизившись к неприятельской пешке, и после защиты слона королем (или отхода слона с сохранением контроля над полем с8) выиграли бы третий темп и путем Kpd4! ворвались бы в квадрат движения «недосягаемой» пешки, форсируя ничью. Но все это если бы да кабы... Однако в хороших этюдах осуществляются самые дерзкие мечты, и здесь для достижения ее белые делают поистине великолепный, редчайший по красоте ход 1. Крс8!!, блокируя свою пешку и максимально удаляясь от черной, которая делает уверенный скачок вперед 1 . . . Ьб. Но король немедленно возвращается обратно 2. Kpd7!, и после 2. . . Ь4 (грозило 3. Креб) мечтаемое «если бы» становится явью: 3. Kpd6 Cf5 4. Креб Сел 5. Kpd4 с ничьей.
Первый ход в этой тонкой комбинации является кульминационным, и поэтому в объяснении этюда он, естественно, становится последним.
Перед нами предстало художественно яркое, обобщенное выражение действия одного из замечательных законов шахматной борьбы. Король борется на два фронта, которые, казалось бы, должны разррвать его на части. Но он не может добиться
100
положительного результата ни на одном из двух фронтов и гибнет, если выберет только один из них и направит на него все усилия, игнорируя второй. Добиться же успеха на одном из двух фронтов и установить равновесие сил он может, только двигаясь по равнодействующей так, чтобы каждый его шаг был двухцелевым. Погонишься за одним зайцем — не поймаешь. За двумя зайцами погонишься — одного поймаешь!
Первое художественное выражение этой координации действия короля в двух противоположных направлениях было дано в известной миниатюре Р. Рети, которая при своем появлении произвела сенсацию, облетела всю мировую шахматную печать и вызвала всеобщее восхищение. «Кагане нейесте шахнахрихтен», 1921: белые— Kph8, п. сб; черные — Краб, п. Ь5; ничья. Может ли король догнать черную пешку или своевременно поддержать свою и провести ее в ферзи? Абсурд! Но оказывается, одну из них он настигает, если погонится за двумя сразу.
1. Kpg7! КрЬб 2. Kpf6! h4 3. Креб! Не отклоняясь ни в одну сторону от равнодействующей. 3 .. . h3 4. Kpd6 h2 5. с7 Kpb7 6. Kpd7 — ничья. 1 . . . h4 2. Kpf6 КрЬб 3. Креб или 2 ... ИЗ 3. Креб(е7) также с ничьей.
Автор сборника этюдов Р. Рети А. Мандлер справедливо пишет, что ни одно из многочисленных подражаний, которые-вызвало это произведение, не возвышалось до его уровня. Это замечание относится и к самому Рети, который впоследствии (в 1928 г.) осуществил ту же идею, прибавив черным слона.
Однако этюд бр. Сарычевых, опубликованный тоже в 1928 году, одновременно с новым произведением выдающегося гроссмейстера, несомненно, превосходит его по глубине и эффекту. Это превосходство придает ему один первый ход, который вносит новый, чрезвычайно острый и противоречивый момент в знакомую идею. Если в композиции Р. Рети (как, впрочем, во всех известных нам этюдах, варьирующих данную тему) король сразу направляется по равнодействующей к цели, то у бр. Сарычевых он сначала делает «безумный» шаг в противоположном направлении и таким образом сам создает то безнадежное на вид положение, при котором ничейный результат кажется немыслимым.
Приведем и такой пример использования чужих находок для их дальнейшей разработки, в котором развитие идеи идет, условно говоря, не вглубь, а вширь. В этом случае качественный скачок достигается не обогащением игры новыми утонченными мотивировками, а соединением мотивов.
101
Этюд Т. Горгиева, который явится предметом нашего рассмотрения, выделяется среди этюдов-синтезов тем, что слиянием двух идей не ограничивается его содержанием. Нас порадует и органически порожденная новая вариация одного из мотивов, и то, что богатое разветвление это не только не нарушает внутреннего единства этюда, но еще более выявляет его.
Предварительно напомним читателю произведения, которые так удачно претворились в этюде Т. Горгиева.
Первый из них — широко известный этюд №16. уже давно вошедший в число классических.
Черные грозят либо взять слона, либо, при его отступлении, вскрытым шахом с последующим Cd4 выиграть одного из коней. 1. Се2! Единственный, глубоко рассчитанный путь к победе. Все остальные, как выявится в процессе решения, ведут к ничьей. 1 . . . КрЬ7-}-! 2. Kpg2! Опять-таки единственный ход, не выпускающий выигрыша, что прояснится позже. 2 . . . Cd4 3. КЬЗ С: е5 4. Ка5-|-! Оказывается, что все черные поля запретны для черного короля из-за вилок на сб или с4. Нельзя идти и на с8 ввиду 5. Cg4+, и черный слон гибнет. Сыграй белые 1. Cd3, черные спаслись бы в создавшейся позиции следующим образом: 4 . . . КрЬб 5. Ке4+ Крсб б. С : еб Kpd4; теперь же у них остается единственный ответ 4 . . . Крав, чем блестяще пользуются белые. 5. Кеб! Cf4 (или Ссл>, что не меняет финала) 6. Саб! Неожиданно черный король оказался запертым на замок, и белые грозят, подойдя своим королем на с8, объявить мат слоном на Ь7. Чернопольный слон противника бессилен помешать этой белопольной комбинации. Однако у черных есть пешка «g», и если бы ей
№ 16
Ратнер
Выигрыш
№ 17
М. С. Либуркин Бюллетень .Международный турнир памяти Чигорина-, 1947
Выигрыш
№ 18
Г. Б. Горгиев .Шахи**, 1959
Выигрыш
402
удалось добраться до поля g4, она приковала бы к себе белого короля и игра кончилась бы вничью. Вот почему на 2-м ходу оелые не могли играть ни КрЫ, ни КрП, в свою очередь обязательность продолжения 2. Kpg2 объясняет, почему белые не могли на 1-м ходу сыграть Cfl. Доступ на поле ИЗоказалсябы закрыт собственным королем, и черные после 4. Ка5 + имели бы возможность спокойно отступить королем на с8 6 . . . g5 7. Kpf3 Cd6 8. Kpg4. Необходимо на один темп затормозить движение пешки. 8 . . . Сс-с 9. Kpf5 Сое 10. Kpe6g4 11. Kpd7 оЗ 12. Крс8 g2 13. СЬ7х.
И вот другой, совершенно самобытный этюд (№ 17), воплотивший оригинальную идею.
1. Кс6+ КрЬ7! Тонкий ход, требующий ряда ответных тонкостей от белых. После 1 . . . Кра8 2. Ьа КрЬ7 белые при помощи шаха на d8 с темпом перебросили бы коня на f7, поймав черного слона. В осуществлении этого же маневра после 1 . . . КрЬ7 выявляется глубокая и изящная мысль белых. 2. Ьа Кра8! Черные сами с любопытством и задором следят за каждым движением белых: «Как же они намерены здесь выиграть?» 3. Kpf7! Единственный способ не выпустить слона на волю, но теперь поле f7 отнимается у коня и черные спокойно играют 3 . . . КрЬ7. Промежуточный шах на d8 им не страшен. Что же делать белым? Вернуться королем обратно, чт<-бы по-прежнему держать слона в плену, но тогда и <е ный король вернется на а8. Как будто позиция зашла в туш к. Но неожиданно следует 4. аЕФ-j-? Кр: а8 и теперь 5. Kpg6! Как это ни странно при столь ограниченном материале и отдаленности редких фигур друг от друга, черные в цугцванге! У них остается единственный ход 5 . . . КрЬ7, но ведь это только и требуется. Следует 6. Kd8-|- КрЬб 7. К f7, и западня захлопывается. Белые успевают и взять слона и защитить собственную пешку.
Какое отношение имеют друг к другу этюды Ратнера и М. Либуркина? Казалось бы, никаких точек соприкосновения между ними нет. Но вот Т. Горгиев (№18) открывает их тесную связь или, вернее, показывает возможность их глубокого органического соединения.
Одна из двух атакованных белых фигур должна сойти с арены, после чего на ней останется скудный и ничейный материал: две легкие фигуры против одной. Но сразу возникает мысль использовать как возможность выигрыша идею этюда Ратнера.
1. Cd3. С ясным намерением после отдачи коня g7 запатовать черного короля и затем, приблизившись своим, объявить
103
уже знакомый мат. Этот же замысел, казалось бы, можно провести и ходом 1. Cf5 с последующим Сс8, но тогда освобождение поля с8 для короля потребует лишнего хода (Саб), а эта потеря темпа, как догадается сам читатель, будет стоить победы. 1 . . . С: g7 2. Саб, и вот мы приобщились к узловому моменту этюда Ратнера. Черные, как и там, должны двинуться либо пешкой, либо слоном. На 2 ... d4 следует 3. Kpg6l Ch8. Отступить необходимо — иначе слон будет взят, пешка же задержится белым слоном с поля е2. Играть 3 . . . СГ8 нельзя из-за 4. Kpf7 Сел 5. Креб d3 6. Kd7 d2 7. Крс8 61Ф 8. Cb7 х. В этом варианте эффект финала этюда Ратнера усиливается тем, что черная пешка успевает превратиться в ферзя. Итак.З. Ch8 — единственный ход, позволяющий избежать этого мата. Черные грозят теперь сыграть d4— d3! и после С: d3 КрЬ7!. Но следует полная перемена плана игры с внезапным скачком к финалу этюда Либуркина 4. Cd3!! Покинув свою убийственную позицию и вернувшись обратно слоном, белые ставят противника в положение знакомого цугцванга.
4 . . . КрЬ7 5. Kd84- и 6. Kf7.
Так естественно, органически слились два замечательных финала.
Но этого мало! Если черные на 2-м ходу пойдут не пешкой, а слоном и выберут для него самое сильное поле, а именно 2 . . . СеЗ, то белые, не поспевая в этом варианте королем вовремя на с8 (так как черные превратят пешку в ферзя на ход раньше), сыграют 3. Kpg4 d4. Медлить с продвижением пешки уже нельзя. 4. КрГЗ d3 5. КреЗ! При неосторожном 5. Kpf2 черные, переведя слона через d2 на h6, приковали бы белого короля к пешке, укрепившейся на d2. 5 . . . d2 6. Кре2!, и неожиданно черные снова оказываются в цугцванге, но на другом краю доски и при другой конфигурации. Эта новая вариация цугцванга весьма украшает синтез двух прелестных этюдов в произведении Т. Горгиева.
Конечно, в синтезе каждый использованный мотив, если рассматривать его отдельно, утрачивает ряд тонкостей по сравнению с единичным его выражением. Иначе и не может быть. Но в целом этюд Т. Горгиева, как изящный букет, привлекает гармонией составляющих его цветов. От него веет свежестью, несмотря на то, что борьба против короля в одном углу и слона в другом с матом или ловлей фигуры, при том же фигурном материале и той же роли пешки, заставляет нас вспомнить известное уже читателю крупномасштабное по стратегии произведение А. Троицкого (№ 10).
Следует особо подчеркнуть, что для этюда, соединившего
104
в себе два произведения в одно целое, не потребовалось добавления материала. Больше того, два восьмифигурных этюда, поражающих экономичностью построения, совместились в семифигурной миниатюре!
Всякая разработка известных идей чаще всего приводит к выдающимся результатам, когда автор достигает своей цели, не прибавляя дополнительного материала. Превращение же, чужих миниатюр, скажем, в десятифигурные и более того позиции, где прибавленный материал исчезает после двух-трех ходов разменной вступительной игры, в результате которой на доске возникает позаимствованная позиция,— такая «разработка» не принесет славы их «авторам» и радости читателям, даже если в результате ее трудность решения этюда несколько возрастет.
Этюды 3. Бирнова, бр. Сарычевых и Т. Горгиева, каждый по своему, являются образцовыми примерами рождения этюдов из этюдов. Такие формы развития известных идей вполне оправдывают возврат к ним шахматного композитора.
Рассмотрим еще этюды, в которых беспомощная позиция черных возникает вопреки всем возможным предположениям, так как в их начальной позиции трудно уловить хотя бы малейший намек на слабость. Оригинальность идеи, осеняющей белых, делает решение этих коротких и ясных этюдов очень трудным.
В исходном положении композиции М. Либуркина № 19 белые должны потерять коня. Но как, где и какого? 1. КеЗ JId3 2. Крс2! Глубокий ход, ближайшая цель которого —
№ 20
Ф. С. Бондаренко и М. С. Либуркин Конкурс Всесоюзного комитета физкультуры и спорта, 1950
II приз
№ 19
М. С. Либуркин Бюллетень „Москва—Прага*, 1946
Ничья
Выигрыш
№21
А. С. Селецкий .Шахматы в СССР\ 1933 I приз
Выигрыш
105
заставить черных взять именно коня еЗ. Вместе с тем король приближается на одно поле к центру доски, а для коня Ь7 освобождается линия «б». На этих тонкостях, пока неуловимых по цели, и строят свою спасительную комбинацию белые.
2 . . . Л : еЗ. Теперь следует 3. Kd8!!, и внезапно превосходно расположенные, подавляющие силы черных оказываются скованными по рукам и ногам. В самом деле, что им делать? Если 3 ... е5, то 4. Kf7 и черйые не смогут защитить свою пешку или избежать повторения ходов. Король их заперт в углу: первое же его движение отнимает у ладьи поле е5 из-за вилки на сб, а для ладьи это поле очень важно, так как белый король грозит ей вечным преследованием на линии «е». Значит, остается испробовать маневры ладьей: 3 . . . Ле2-{-4. Kpd3 Ле1 5. Kpd2 Ле4 6. Kpd3 Ле5 7. КрсЗ!, и опять возникает вопрос, что делать черным? На любом поле по линии «е» ладья снова подвергнется гонению, а как только она станет на е5, белый король вернется на сЗ. Правда, у черных появляется такой сильный новый ресурс, как 7 . . . Лс5+, отбрасывающий белого короля от центра. Однако и этот, казалось бы крутой, поворот игры не приносит черным передышки. После 8. КрЬ4! позиционно-ничейная цепь не обрывается: 8 . . . Ле5 9. КрсЗ. Колдовство!
Очень оригинальная, парадоксальная идея ярко выражена в произведении № 20, являющемся прекрасным образцом творческого содружества двух авторов.
1. Kh4! Белые обеспечивают себе возможность жертвой коня избавиться от страшной пешки h2. Ход этот является единственным, хотя 1. Ке1?, казалось бы, достигает той же цели и тем же способом, но к нему мы вернемся после рассмотрения главного варианта, в свете которого станет более ясньм содержание этого ложного следа. 1 . . . Kpgl 2. Kf3+ Kpg2 3. К: h2 Кр: h2 4. е5! Белые могли бы, не трогая пешки «с», сразу двинуться королем к пешке а7, чтобы уничтожить ее и провести ферзя на а8. Но в этом случае черные не выпустили бы белого короля из тупика. Например, 4. Креб Kpg3 5. Kpd7 Kpf4 6. Крс8 Кре5 7. Kpb7 Kpd6 8. Кр: а7 Крс7 — ничья. Но ведь после 4. е5 размен на этом поле не меняет положения вещей и ведет к той же ничьей! В чем же смысл 4-го хода белых? В том, что после 4 . . . С: е5 следует ошеломляющая неожиданность 5. Креб!! Да, белый король не берет слона. Почему же лучше оставить вражескую фигуру на доске, чем взять ее попутно, ничего не теряя во времени и пространстве? Кто бы удержался в этом положении от инстинктивного жеста и не схватил слона без малейшего раздумья? А между тем,
юь
стоит только взять его, и ничья черным, как мы видели, обеспечена. Теперь же после 5. . . Kpg3 6. Kpd7 Kpf4 7. Крс8 черный король натыкается на собственного слона, который, как шлагбаум, преградил ему путь к спасительному полю с7. Оказывается, слон был помилован для того, чтобы черные же потеряли спасительный темп. Они гибнут именно из-за той фигуры, которая составляет их подавляющий материальный перевес.
Вдумчивый шахматист увидит в этом факте нечто гораздо более значительное и глубокое, чем «фатальный» случай. Яркое воплощение одного из мудрых законов шахматной «жизни» заставляет задуматься над его сущностью, и мысль, отталкиваясь от данного события, невольно идет к обобщениям. Идейная глубина этюда Ф. Бондаренко и М. Либуркина художественно подчеркивается вторым вариантом, где черный король меняется ролями со своим слоном. Это происходит в случае, если после 4. е5 слон вздумает уничтожить пешку не немедленно, а на поле е7, сыграв 4 . . . СсЗ(Ь2). Последует 5. еб СЬ4(аЗ) 6. Кре5 Kpg3 7. Kpd5 Kpf4 8. Креб Кре5 9. КрЬ7 Kpd6 10. е7!, и черный король, перегородивший в свою очередь дорогу слону, должен сам взять пешку е7, после чего он снова не поспевает на поле с7.
Только теперь, когда содержание идейных вариантов этюда с взаимопомехой черных фигур полностью раскрылось, можно йсно понять всю тонкость ложного следа 1. Kel? При этом ходе второй идейный вариант не проходит, так как черные выигрывают темп, отвечая 1 . . . Сс31, и после 2. К13 Kpg2 3. К : h2 Кр : h24. е5 СЬ4! черные овладевают диагональю аЗ—f8 на один ход раньше и поэтому успевают после 5. еб перебросить слона на 18. Контролируя поле е7 с другого конца диагонали, слон не будет перекрыт королем на пункте d6, и игра сведется к ничьей.
Недостаточно органическая вступительная игра с разменом коня на пешку h2, однако, связывается с дальнейшим развитием событий именно благодаря этому глубокому ложному следу.
Теперь, после этих тонких и на вид парадоксальных эффектов, являющихся, однако, художественным воплощением глубоких шахматных законов, нам хочется переключить внимание читателей на комбинации, быть может менее значительные с точки зрения шахматной «философии», но ослепительно яркие, отличающиеся необычайной экспрессией. Вот два шедевра в этом стиле.
При наличии на доске ферзей, способных в обнаженных позициях к безудержному сопротивлению, ни одна из равносильных сторон не может рассчитывать на победу, если в ее
107
распоряжении не имеется непрерывно наступательной победной комбинации. В этюде А. Селецкого № 21 силы не совсем равны: преимущество белых заключается в их далеко продвинувшейся, хотя и обреченной на гибель пешке. Но именно это кратковременное преимущество позволяет им в обоюдоострой открытой позиции «тихим» ходом 1. Ф§5!, смело уступающим первый шах противнику, подготовить стремительную матовую атаку. 1 . . . Кре6+. Нельзя без всяких раздумий играть I . . .С: d7 из-за 2. Kf4! с неотразимой угрозой 3. Ch5+. 2. Kpgl! Единственное поле, где белый король спасается от шахов. 2 . . . Кр: d7. Больше медлить нельзя: пешка грозила немедленным превращением. Итак, белые потеряли свое преимущество, и на свободной доске остались равные силы с неукротимыми ферзями. Но белые уже подготовили форсированную комбинацию, сокрушительным ураганом налетающую на черных. 3. Kc5-f- Крс8. Если 3 . . . Kpd6, то 4. <Pg3+! Kpd5 5. Сс4+! Кр : с4 6. ФЬЗ+ и черный ферзь гибнет. На 4 . . . Кре7 следует 5. Фе5+ Kpf7 6. Сс4+ Kpg6 7. Cd3+ Kph6 8. ФЬ2-Ь, и черные, попадая под вилку, вновь теряют ферзя. Избегая этих ловушек, черный король спешит в угол под прикрытие своих фигур, что, увы, оказывается для него не менее опасным, чем перекрестный огонь на открытом поле. 4. Са6-|-КрЬ8 5. 4>g3+ Кра8 6. СЬ7-|-! С: Ь7 7. Kd7! Ход страшной силы со многими неотразимыми угрозами. Столь же на первый взгляд грозный ход 7. Кеб опровергался ответом 7 . . . ФГ7! Теперь же на единственный ход, которым черные, спасая ферзя, одновременно защищают поля Ьб и Ь8 от матовых угроз — 7 . . . 0d8,— следует смертельный удар 8. ФЬ8-|-Н Ф : Ь8 9. КЬ6Х.
№ 24
№ 22
Е. Н. Сомов-Насимо-вич .64“, 1939
Ничья
№23
А. П. Казанцев II первенство СССР, 1947—1948
IV место
Ничья
Г. М. Маттисон .Шахматный листок*, 1927 I—II приз
Ничья
108
Выдающийся этюд Е. Сомова-Насимовича № 22 малоизвестен. В этом произведении пафос жертвенной борьбы действует на нас еще сильнее, так как здесь он захватывает обе стороны. С возрастающим восторгом и азартом мысли следим мы за великолепнейшим рыцарским турниром.
Черные грозят матом на Ь2.
1. е5! Ф : е5 2. Ф!8-{- Kpgl! Как и в этюде Селецкого, черный король находит убежище на gl от шаха ферзем с f8. Теперь белые должны уже спасаться сразу от двух матов. 3. сЗ. Единственная, но вполне достаточная защита, после которой кажется, что наступательные ресурсы черных иссякли и они, за недостатком сил, должны сложить оружие. Но не тут-то было! 3. ,. Фе1-|- 4. СЬ1, и теперь, когда поле Ы заблокировано, черные делают совершенно неожиданный блестящий выпад 4 . . . Ф : сЗ!! Оказывается, что принять жертву нельзя из-за мата слоном на сЗ. Вместе с тем белым, так и на 3-м ходу, надо одновременно спасаться от двух матов (на Ь2 и а5), с той только разницей, что тогда был очевидней защитительный ход сЗ, а теперь спасения не видно. Но на красивую жертву черными самой сильной фигуры белые отвечают целым каскадом ошеломляющих неожиданностью жертв: 5. JIg74-!! Первая. . . 5 . . . С : g7 6. Ф114-!! Вторая . . . 6 . . . Кр : И 7. Cd3 4-!! Третья жертва, раскрывающая смысл всей комбинации. Если теперь черный ферзь возьмет слона, то белым приносит спасение пат со связкой пешки. Если же черные уйдут королем, то белые возьмут ферзя совершенно спокойно, так как поле Ы уже свободно. В обоих случаях ничья. Однако, несмотря на то, что потрясающие кульминации этого сражения уже позади, борьба еще продолжается. И как? Опять хитрые матовые угрозы черных, и снова неудержимая изворотливость патовых комбинаций белых. 7. .. Kpel! 8. be Kpd2! Чтобы после отхода слона закрыть выход белому королю и затем заматовать его слоном на сЗ. Как будто ничто не может помешать выполнению этого плана. Однако 9. Сс2!, и слона опять-таки нельзя брать из-за пата. 9 ... Kpcl! 10. СЬЗ! С : ЬЗ — белым пат!
Головокружительная, самоотверженная битва не на жизнь, а на смерть заканчивается мирным исходом.
Теперь вновь погрузимся из царства «необузданной» стихии в глубины гармонии, в царство стихии покоренной, сдержанной, но не менее поражающей наши чувства.
Полнота выражения идеи всегда считалась признаком высокой художественности. В простой позиции А. Казанцева № 23 перед нами с переменой цветов классический фигурный материал, с которого мы начали очерк. Здесь композитор с
109
исчерпывающей полнотой выразил идею, частично выявленную ранее известным финским композитором Киви.
1. d6. Единственный шанс белых — обессилить черного слона одновременной борьбой с двумя проходными пешками, чего они и добились бы в разных вариантах при любом неточном ходе черных. I . . . КЬ5. Ответ! . . . Кс4 рассмотрен далее. 2. de. Очевидно, что после 2. d7? Kd6+ 3. Кр сл КЬ7 белые быстро проигрывают. 2 . . . Кре5. Защищая слона и вплотную приближаясь к пешке еб. Теперь оба поля превращения белых пешек контролируются черными: 118— слоном, а е8— угрозой коневой вилки на d6; черная же пешка «а» беспрепятственно двинется вперед. Положение как будто вполне определилось и в этой определенности стало еще более печальным для белых. Однако следует первая неожиданность: 3. е8К! Сила этого превращения пешки в слабую фигуру заключается не только в том, что новорожденный конь парирует угрозу вилки, но и в том, что он одновременно нападает на слона, у которого на большой диагонали имеется только одно поле для отступления — Ь8. Правда, это отступление нисколько не огорчает черных, но именно ему обязан этюд всеми своими дальнейшими приключениями.
3 . . . Ch8 4. h7 аЗ 5. Kpg8 Кр : еб. Черным не помогло бы и 5 ... а2 6. Кр : h8 а1Ф 7. Kpg8 с ничьей. 6. Кр : h8 Kpf7! Чего же добились белые? Положение их стало совсем безнадежным. Все их фигуры стеснены. Пешка лишена всяких перспектив, а черная неудержима. 7. Kd6-|-! Не наивный расчет на пат в случае 7 . . . К : d6 движет белыми, а гораздо более тонкая и дальновидная мысль. 7 . . . Kpf8. Черные злорадствуют. Дальнейшее сопротивление белых и в самом деле кажется бессмысленным. 8. К : Ь5 а2. Неужели этюд еще не кончился? Но в этом «безвыходном» положении белый конь занимает позицию, с которой он «достает» как до поля al, так и до Г8. 9. Kd4! И теперь оказывается, что хотя конь и не смог задержать пешку, но превратиться в ферзя он ей не позволяет из-за пата. Поэтому черные, пока не поздно, играют 9. . . al Л!, намереваясь дать мат ладьей. Попытка белых предотвратить превращение пешки в ферзя путем 9. КеЗ привела бы их к поражению, например, 9 . . . а1Л 10. КЬ5 Kpf7 11. Кс7 Ла7 12. Ке8 Л67 13. Kd6+ Kpg6. Теперь же после 9. Kd4! для белых открывается еще одна возможность «этюдного» спасения.
10. Ке6-|- Kpf7 H.Kd8-|-. Грозя вечным шахом или выходом своего короля из тупика. 11 . . . Kpg6! 12. Kpg8. Пользуясь тем, что конь на d8 перекрыл восьмую линию от мата на а8.
110
Тем не менее, 12 . . . Ла8. И третья пешка не может превратиться в ферзя! Но белые под конец опять-таки спасаются тем, чем начали свою грандиозную спасительную комбинацию: превращением пешки в коня, под шах которого роковым обра-вом должны были попасть черные при наилучшей своей игре. 13. hfc К4"! Kph5 14. Khf7, и битва кончается ничьей.
Если черные играют 1 . . . Кс4, то после 2. de Кре5 3. е8К Ch8 4. h7 аЗ 5. Kpg8 Кр : еб 6. Кр : h8 Kpf7 7. Kd6+I Kpf8 8. К : c4 a2 9. Ke5! а1Л 10. Kd7+ Kpf7 11. Ke5+ Kpf6 12. Kd7+ опять-таки получается ничья, так как черному королю не уйти от вечного нападения коня, не выпустив белого короля из заточения.
Исключительный этюд! В простой, легкой и естественной первоначальной позиции, не предвещающей ничего экстраординарного, постепенно раскрывается редкостная по богатству содержания и этюдным красотам игра. Обе стороны ведут упорную борьбу оригинальными средствами с матовыми угрозами и патовыми защитами с тремя превращениями пешек в слабые фигуры. Следует отметить, что каждое из этих превращений отделено от других несколькими ходами, они происходят на 3, 9 и 13-м ходах. Все три превращения так глубоко втянуты в борьбу, что вы даже не замечаете их исключительности. А между тем, если бросить сравнительный взгляд на первоначальную и конечную позиции, то трудно поверить глазам своим. Полная метаморфоза. На доске совсем другие фигуры, чем те, что начали борьбу!
Прежде чем перейти к следующей — полемической главе очерка, порадуем читателя еще одним выдающимся произведением, который достойно увенчает настоящий раздел. Это непревзойденная миниатюра прославленного шахматного кудесника из Латвии Г. Маттисона (А£ 24).
Как композитор, Г. Маттисон развивал свой вкус и мастерство в тесном общении с советскими композиторами. Немало ярких его произведений, в том числе и предлагаемое вниманию читателя, было опубликовано в «Шахматном листке». Имя этого выдающегося этюдиста будет вполне уместным в очерке о культуре советской шахматной композиции.
Проникновение во все уголки и закоулки этого этюда, в которые должен был заглянуть автор, представляет собой целую школу композиторского мастерства. Мы льстим себя надеждой, что тот, кто не поленится пройти с нами этот путь, не пожалеет о потраченном времени. Однако, не желая тормозить движение мысли читателя, стремящейся к решению загадки, мы в данном случае изменим своему обычаю и сначала
Ш
приведем идейный вариант решения в голом виде, без единого объяснения, а затем повторим решение с разбором всех привходящих моментов, причем характер комментариев будет обусловлен тем, что он адресуется одновременно и к решателям и к составителям.
Вот «сквозное действие» этюда: 1. Kpd2 Kcl 2. Jlb5-f- Кра2 3. Ла5+ КрЬЗ! 4. Лf5! Cd6(c7) 5. ЛТЗ+ КрЬ2 в. Л12 СЬ4(а5)+ 7. КреЗ Сс5(Ь6)-|- 8. Kpd2!l С : f2. Белым пат! Но черные могли сыграть на 5-м ходу не КрЬ2, а 5 . . . Кра4. Тогда последовало бы 6. ЛеЗ Cf4 7. Крс!!! С: еЗ, и белым снова пат!
Теперь присмотримся, как была обеспечена неопровержимость этого двухпатового финала в шестифигурной миниатюре, каким искусным расположением столь малочисленных фигур, без малейшего дополнительного материала, удалось устранить все возможные опровержения этюда и побочные решения. При легко, экономично построенном этюде несостоятельность множества попыток обойти авторское решение часто мотивируется тоже «этюдными» средствами, косвенными угрозами. Взаимоотношение маленькой группы «действующих лиц» должно быть многосторонне обосновано и всячески проверено. Любое из их «свободных» движений на свободной доске — а их немало, — каким-то чудом оказывается бессильным нарушить взаимозависимость, причем здесь уже каждая, даже самая мелкая, деталь значительна, так как без нее сразу рушится все здание. Так, вилка на сЗ после 1. Кр : е2 сама по себе находка для построения исходной позиции, но то, что после I. ЛЬ5-|- Kpel вилка сохраняется и пешку е2 все еще нельзя брать,— это уже двойная находка, образующая сцепление, а то, что после 2. Лс54- (еще одной попытки уйти с шахом от вилки) 2 . . . Kpdl пешку е2 уже нельзя взять, в совокупности с указанными вилками, связывает фигуры в единый комплекс так тесно, как этого требует максимальная экономия средств. Каждая сторона подстерегает, ждет неосторожного шага противника. С самого начала мы видим напряженность многоплановую, динамическую.
Но и этого мало. Мало для того, чтобы этюд не «сорвался». Нужны еще подобные «случайности», подобные находки или счастливые удачи и в дальнейшем. Нужно, чтобы в каждый новый момент стечение обстоятельств благоприятствовало сохранению авторского замысла. После 1. Kpd2 конь уже не может идти на сЗ с нападением на ладью из-за 2. ЛбЗ (угроза взять ладьей коня, а потом пешку) 2 . . . Cf4-|- 3. Kpel, и слон не может шаховать на g3. После же 1 . . . Kcl напасть ладьей на коня с поля с5 нельзя: поле g3 свободно, и черные после двух
112
шахов слоном ставят ферзя. Сразу же играть 1 . . . C14-I-, пользуясь тем, что пешка защищена вилкой, тоже нельзя, так как после 2. Кр : е2 КсЗ+ 3. Kpf3(d3) К : d5 4. Кре41 белые все-таки завоевывают одну из фигур и спасаются. Как один из моментов, образующих неопровержимость композиции, этот эпизод прекрасен. Ясно, этюдно, изящно!
После 1 . . . Кс1 угроза двух шахов слоном с превращением пешки в ферзя не может быть отражена ни ходсм 2. JId4 из-за новой вилки на ЬЗ, ни 2. Л15, на что следует 2 . . . Cg3 и нет хода 3. ЛП, ни, конечно, 2. JId3 под удар коня, ни, наконец, 2. JIg5 ввиду 2 . . . Cf4-|-; каждое из этих возражений само по себе обыкновенно, но то, что они наличествуют здесь все вместе, производит впечатление колдовства. Столько возможностей защититься, и каждая из них парируется!
Но и этого мало. 2. ЛЬ5-|- Кра2. И здесь еще нельзя защититься от страшной угрозы двух шахов ходом 2. ЛЬ4 из-за 3 . . . е1Ф+ 4. Кр : el, и вилочный удар опять настигает белых. Какая цепкая игра черных. В какой густой сети ловушек приходится белым лавировать! Необходимо играть 3. Ла5-|-, но теперь король уже не пускает ладью на а4. 3. . . КрЬЗ! Любопытно, однако, что на 3 . . . КрЬ2 белых спасает только 4. Ла4!, но никак не 4. Л15 КЬЗ-М (4... Cg35. Л12!)5. Кр :е2и снова вилка, а если 5. Kpel, то 5 .. . Kd4! (но не 5 . . . Cg3-f-6. Кр : е2 Kd4+ 7. Kpf3 К : 15 8. Kpg4!, и второй раз на других полях белые, потеряв ладью, нападают королем на две фигуры черных с завоеванием одной из них; одного этого достаточно было бы для этюда!) 6. Л§5, и в шестой раз фатальная вилка настигает белых. Значит, только 4. Ла4. Теперь на 4 . . . Сс7 не сразу 5. Ле4, что плохо из-за 5 . . . Са5, а предварительно 5. ЛЬ4-|- КраЗ, и когда конь не защищен, 6. Ле4 с ничьей. 4. Л15. Сейчас это уже возможно, так как поле ЬЗ недоступно коню. В то же время вследствие Л13-|- слону стало недоступно поле g3. Какая поразительная, постоянно меняющаяся и нигде не рвущаяся взаимозависимость! 4. . . Cd6(c7) 5. Л13+ и если 5 * * . КрЬ2, то 6. Л>2 СЬ4 (а5) 7. КреЗ. В результате 5-го хода черных и ответного белых пешка оказалась связанной. Правда, черные могут теперь выиграть качество, остаться с конем и пеггюй, и белым не останется ничего иного, как сдаться. Но на 7 . . . Сс5(Ь6) следует 8. Kpd2!! и после 8 . . . С: f2 белым пат.
Вот какой неожиданный спасительный ресурс находят белые в самом конце борьбы, после того как они счастливо обошли все опасности, подстерегавшие их на каждому шагу.
Но и это еще не все!
ИЗ
Если бы черные сыграли 5 . . . Кра4 (5 . . . КрЬ4 закрывает диагональ для шаха слоном, и 6. JIf2 завершает борьбу ничьей), то последовало бы 6. ЛеЗ (при положении черного короля на Ь2 ход 6. ЛеЗ был бы невозможен из-за 6 . .. СЬ4 (а5)4~, и ладью пришлось бы отдать ни за что). Теперь же после 6 . . . Cf4 белые уходят от связки, вторично жертвуя ладьей 7. Kpel!! С: еЗ, и вторично спасаются чистым экономичным патом!
Гениально!
Мы не боимся столь громкого слова, так как думаем, что трудно переоценить этот шедевр шахматного искусства.
Трудно найти как у самого Г. Маттисона, так и у других выдающихся мастеров шахматной композиции произведение, в котором, подобно этому, буквально не к чему придраться. Все оказывается до такой степени уравновешенным, как это может быть только в самой природе, в живом организме, где нет ничего лишнего и все взаимопроникновенно. Сложная простота и ясность отношений, постоянно меняющихся, растущих и до конца сохраняющих полную гармонию,— не все даже очень хорошие этюды отвечают таким абсолютным требованиям!
Мы представили читателям большую группу этюдов, в которых самые разнообразные, самые смелые шахматные идеи выражены в художественной форме.
Древневосточная мудрость предъявляла к произведению искусства требование, чтобы оно было кругло и остро. Читатель видит, как этот парадокс утверждается в шахматной композиции. В следующих главах будут представлены еще ряд выдающихся произведений этюдного искусства, нисколько не уступающих по своим достоинствам рассмотренным выше. Само собой разумеется, что мы выбрали примеры по своему вкусу, но никто не сможет отрицать, что все они оригинальны по замыслу, полны неожиданностей, обоюдоострой и тонкой игры, чрезвычайно эффектны в кульминационных моментах и при всем том предельно экономичны и естественны в исходных позициях.
Эти этюды убедительно показывают, что нет такой шахматной идеи, которая не могла бы быть выражена с соблюдением первого правила производства любых эстетических ценностей — строжайшего режима экономии, и что истинное новаторство всегда неразрывными узами связано с лучшими традициями предшествующей культуры и выражается не иначе, как в кристально чистой, изящной, максимально лаконичной форме.
114
Ill
Теперь мы предлагаем читателю в свете вышеизложенной истины бросить общий взгляд на следующие двенадцать диаграмм, оценить их с точки зрения строгой экономии средств при выражении той или иной шахматной идеи.
№ 25
Ф. М. Симхович .Швейцерише шах-цейтунг-, 1923 Поч. отзыв
Ничья
№ 26
Ф. М. Симхович .Чесс аматер-, 1924
№> 27
М. Г. Кляцкин . Шахматы 1925
Ничья
№ 28
М. Г. Кляцкин .Шахматы, 1925
Выигрыш
№ 29
М. С. Либуркин .Шахматы в СССР-, 1939 Спец, приз
Выигрыш
№ 30
Г. М. Каспарян .6V, 1938
Выигрыш
№ 25. 1. С: f6—ef 2. h4! Ь2. После 2 . . . gh 3. Kf3 белые задерживают проходную пешку черных 3. Kpg2. Проигрывает 3. Ке2? из-за 3 . . . ЫФ+ 4. Kpg2 Фе1. 3 . . . ЫФ 4. Kpf2 ФЬ2+ 5. Ке2 Фа1 6. КреЗ Фе1 7. Ь5 — ничья.
№ 26. 1. Ла4+ КрЬ8 2. Л : а8+ Кр: а8 3. Фа1Ц- КрЬ8 4. Ф : Ь8! Ф : h8 5. d4! Фс18 6. Cel(g3) ФЬ8 7. С12! — ничья.
115
№ 31
Т. Б. Горгиев .Известия* 1929 IV приз
Выигрыш
№ 32
Ф. С. Бондаренко Конкурс Всесоюзного комитета физкультуры и спорта, 1948 2-й поч. отзыв
Выигрыш
№ 33
В, Мандинян Конкурс памяти Л. Куббеля, 1945/46 Похв. отзыв
Выигрыш
Xs 36
А. О. Гербстман и В. Л. Корольков .Лело* 1950 I приз
Xs 34
В. Л. Корольков .Задачи и этюды*, 1928 I и спец, призы
Выигрыш
№ 35
В. А. Корольков .Шахматы в СССР*, 1936
Выигрыш
Выигрыш
№27. 1. КрЬ7! ФГ7 2. Лс8! Ф : е7—f— 3. Лс7, и ладья вечно преследует ферзя, а если 3 . . . Ф: Ь4, то 4. Лс5+ с вечным шахом.
№ 28. 1. Крс8 f5 2. Kpd8 ЛГ7 3. Кре8 Л Гб 4. Кре7 Лдб 5. КрГ7Лй5 6. Kpf6 ЛЬ5 7. Kpg6 ЛЬ4 8. Kpg5, и выигрывают.
№ 29. 1. Cf2 Kpg2 2. Cel Kpf 1 (f3) 3. Cd2 Kpe2 4. Cel Kpdl 5. Kpb2 Kpe2! 6. Kpc2 Kpel 7. Cd2+ Kpe2 8.Kpcl Kpd3! 9. Cel Kpe2 10. Cg3 Kpf3 11. Cf4 Kpe2 12. Kpc2 Kpel 13. Ch2 Kpe2 14. Cg3 Kpf3 15. Cel Kpe2 16. Cd2 Kpfl 17. KpdlKpf2 18. Cel+Kpfl 19. Kpd2 Kpg2! 20. Kpe2 Kpgl 21. Cd2!I Kpg2 22. Cel! Kpgl 23. Cb2! Kpg2 24. Ca3! Kpgl 25. Cel! Kpg2 26.
116
Cd2 Kpgl 27. Cel Kpg2 28. Cf2 Kph2 29. Kpf 1 Kphl 30. Cel Kph2 31. Kpf2, и выигрывают.
№30. 1. f74~. Выпускает победу 1. g7? ЛеЗ-f-l 2. Kpd2! СсЗ-Н 3. Кр : e3 Cd4+ 4. Kpf4 Ce5-|-. 1 . . . Kpf8 2. d7 Ce4-f-3. Kp: e2 Cf3-f- 4. Kpd3! Ce4+ 5. Kpc4 Cd5+ 6. Kpb5 Cc6-|-7. Краб Cb7+ 8. Kpa7 Cd4+ 9. Kpb8 Ca7+ 10. Кр: c7, и выигрывают. Если 2 . . . Jld2-|-, то решает 3. Кр : d2 СсЗ-f-4. КреЗ! Cd4-j- 5. Kpf4 Ce54- 6. Kph5 C16-}- 7. Kph6 Cg7-|-8. Kph7.
№ 31. 1. Фе2+ Kpd4 2. ФеЗ+! Kpc4 3. ФЬЗ+ Kpd4 4. K16! C: 16 5. ФсЗ+ Kpe4 6. ФеЗЦ- Kpf5 7. Ф13+ Kp: g6 8. Ф!5-|-! Kp: 15 9. Ch7X-
№ 32. I. JId8-f- Kpa7 2. JIh8 Kg8! 3. Л : g8 ЛЬ 7 4. Cb7 Kpb6 5. Саб Kpa5 6. Ct5 Kpb4 7. Ca4 КраЗ 8. СЬЗ Kpb2 9. Ca2 Kpal 10. СЫ (10. Kpcl), и выигрывают.
№ 33. 1. Kg3 Kph6 2. g8JI Kph7 3. Лg5 Kph6 4. Лg4 Kph7 5. Kf5 Kph8 6. Kh6 (e7) Kph7 7. Kg8 Kph8 8. Лg6 Kph7 9. ЛgЗ Kph8 10. c4 Kph7 (если черные возьмут пешку, то 11. Kf6 с последующим матом на g8) 11. с5 КрЬ8 12. сб Kph7 13. с7 и выигрывают.
№ 34. 1. Cgl gh<X> 2. Л : hl f4+ 3. КрЬЗ! СЬЗ 4. h7 Себ-|-5. Kph2 Kpg6! 6. Ь8Л!, и выигрывают (6. Ь8Ф? Cg8!l).
№ 35. 1. Фс5 Cf54-2. Ф : f5 ef 3. Ле1 Лс1 4. Лdl ЛЫ 5. Лс1. Если 5. Лgel, то 5 . . . glK-}-6. Л: gl Kg2, и черные спасаются. 5 . .. Ла1 6. ЛЫ Л: Ы 7. Л: Ы gl0 8. Л : gl Kg 2 9. Л : g2 fg 10. Кр: g2, и выигрывают.
№ 36. 1. Ke7+Kpt8 2. Ксб-|- Кра8 3. Л: а7+Л: а7 4. К: Ь4, и выигрывают. 1 . . . Крс7 2. Kd5-f- КрЬ8 3. К: Ь4 Л: Ь4 4. ЛЬ2!, и выигрывают. X. . . Kpt8 2. Ксб-|-Крс7 3. К: Ь4 Л : Ь4 4. с4! Л : с4 5. Лс2!, и выигрывают. 1 . . . Крс7 2. Kd54- Kpd8 3. К: Ь4Л: Ь44. с4! Л : с4 5. <14! Л: d4 6. Jld2!, и выигрывают. 1. . . Kpd8 2. Ксб-|- Кре8 3. К : Ь4 Л : Ь4 4. с4! Л : с4 5. <14! Л : d4 6. е4! Л: е4! 7. Ле2!, и выигрывают.
Из светлого, просторного мира мы сразу погрузились в темное царство, где короли покоятся под тяжелыми плитами в своих фамильных склепах или, полуживые от страха, сидят в дотах и дзотах. Солдаты же, уткнувшись друг в друга, стоят по всей линии фронта точно вкопанные — ни туда, ни сюда, или, наоборот, кучками гнездятся на предпоследних линиях, грозя массовым производством в высший чин.
Но громоздкость, неуклюжесть, противоестественность этих позиций их авторам, надо полагать, видны не хуже, чем нам. Во имя чего же так грубо и демонстративно попраны решитель
117
но все эстетические принципы классического шахматного этюда? Оказывается, во имя новых идей, которые призваны вывести этюдное искусство из стоячего болота обыденщины на просторы безграничной фантазии.
В двадцатых годах в печати стали появляться порой странные причудливые этюды, обратившие на себя внимание своей экстравагантностью. Вскоре новаторы дали теоретическое обоснование «нового направления» в этюдном искусстве. В статье Ф. Симховича «Позиционная ничья» («Задачи и этюды», № 3, 1928), посвященной классификации всякого рода ничейных тупиков (крепость, запирание, блокада, привязывание и т. д.), интерес к ним объяснялся кризисом, который, по мнению автора, переживал так называемый патовый этюд. «В построении любого этюда,— писал Ф. Симхович,— решающую роль играют следующие два момента: конечное положение и предшествующая ему игра белых и черных фигур... В этюдах на выигрыш превалирует игра, конечное же положение более или менее однообразно. Белые или вынуждают мат, или добиваются решающего перевеса в силах. В ничейных этюдах роль конечного положения часто более важна, нежели роль предшествующей ему игры» (Здесь и во всех дальнейших цитатах разрядка наша.— Л. Г.).
Таким образом, результативные и ничейные этюды рассматриваются как два разнохарактерных явления в шахматной композиции. В самой природе этюда устанавливаются два элемента, значение каждого из которых вырастает за счет другого. Новаторы, вернее говоря модернисты, предпочитают те этюды, в которых оригинальная конечная позиция отодвигает на задний план игру белых и черных фигур. Правда, в конце статьи автор заявляет, что «оригинальные крепости или привязывания в соединении с обоюдоострой игрой всюду встретят самый радушный п р и е м», но это неожиданное заключение, как видим, ничего общего не имеет с вступлением статьи. Кстати сказать, оговорки о желательности соединения оригинальных замыслов с полноценной игрой неизменно делают все сторонники «нового направления». Но говорят они об этом всегда мимоходом, как о каком-то отвлеченном идеале, имеющем весьма отдаленное отношение к их творческим пристрастиям на практике.
«Новая идея, новый идейный момент, представленные в несовершенной еще форме, для меня несравненно дороже, чем блестяще оформленная «старина»,— горячо восклицает А. Гербстман и бесстрастно добавляет уже ни к чему не обязы
118
вающую фразу: «А еще лучше, когда новая идея выражена в адекватной форме. Но это бывает не всегда» (А. Гербстман. «Современный шахматный этюд», 1937, стр. 84).
Еще более откровенно принцип «романтизма» выражен А. Гербстманом в следующем выводе, завершающем рассуждение об этюде, с которым дебютировал В. Корольков: «Мы ценим сам факт открытия, выражения новой идеи, пусть робкого и неуклюжего, и в свете такого исторического подхода приведенный этюд заслуживал внимания» («Шахматный этюд в СССР», 1934, стр. 94).
Правда, вслед за подчеркнутыми нами словами мы читаем: «И все же творчество Королькова сигнализировало об определенной опасности. У автора чувствовалась тенденция и в дальнейшем всю свою творческую силу вкладывать в идею, а игре и материалу уделять внимание лишь постольку, поскольку без игры и без фигур нельзя создать этюда. Это и есть тот тупик, в который может завести композитора этюдная романтика. Композитор должен стремиться к тому, чтобы выразить новую идею в наиболее экономичной и по построению и по игре форме, вкладывая в развертываемую им борьбу как можно больше эмоциональности, стремясь к цельности художественной идеи».
Прекрасно! Но, сопоставляя обе мысли А. Гербстмана, трудно уяснить его точку зрения. Получается, что творчество, которому грозит тупик, ... заслуживает внимания и даже рассматривается как закономерный, естественный путь новатора. Как тут свести концы с концами? Как быть композитору? Добиться выражения своих идей в художественной форме и только тогда их опубликовывать или спешить с заявкой на новую идею, хотя она и не нашла еще соответствующей формы, и заслужить честь именоваться Колумбом, чье имя Гербстман неизменно присваивает автору пусть неуклюжего, но нового открытия. С одной стороны, критик предостерегает композиторов от пренебрежения формой и осуждает эту тенденцию как грозящую завести в тупик, а с другой — объясняет и оправдывает неуклюжесть взятого примера историческим подходом к развитию новых идей.
Почему же исторический взгляд неприложим ко всем временам и авторам? Почему «исторический» подход к произведениям двадцатых годов и внеисторический — для всех других?
Если исторический взгляд предполагает общий закон развития искусства, согласно которому всякая новая идея чаще всего пробивает себе путь за счет красоты и изящества формы,
119
то он одинаково относится ко всем периодам. Если же исторический взгляд относится только к двадцатым годам, тогда здесь нет исторического принципа, наоборот, какой-то период делается исключением из истории или на нем история кончается.
Но такой взгляд на развитие искусства и есть тот взгляд, истинность которого мы оспариваем, полагая, что законы технического прогресса не применимы к искусству, где содержание и форма полностью определяют друг друга и не могут вступить в противоречие без взаимоуничтожения.
Можно сколько угодно говорить о цельности художественного произведения, но если при этом в вашем сознании нет полного представления о единстве формы и содержания, то вы незаметно и невольно скатитесь к двойственному взгляду на искусство.
Любопытно, что во всех случаях товарищи, с которыми мы спорим,— и в этом сказывается самая суть их заблуждения,— говорят о достоинствах игры и построения этюда как об одной из его двух сторон, весьма привлекательной, когда она прилагается к оригинальной мысли, а не как о единственно возможном способе художественного выражения любого замысла композитора, не как о самой плоти, то есть форме существо вания шахматной идеи.
При всех своих здоровых критических тенденциях и хорошем вкусе, инстинктивно и почти безошибочно влекущем его ко всем истинно художественным произведениям, в это заблуждение, как мы видим, впадает и такой эрудированный историк и теоретик шахматного этюда, как А. Герб-стман.
Ревностный сторонник, пропагандист и последователь ультрамодернистского направления В. Корольков тоже неизменно оговаривается о желательном идеале слияния формы и содержания, но подлинным представителем «новой» школы он оказывается тогда, когда в следующих словах, характеризующих творчество М. Кляцкина, очень конкретно и точно определяет самую сущность ее эстетической концепции: «Так ...формируется взгляд на первенствующее значение в этюде идеи, а не борьбы фигур. Этюдистов начинают интересовать особенности позиции, а не особенности, свойственные той или иной фигуре, их волнует борьба замыслов, а не приемы нападения и защиты, возможные при борьбе различных фигур между собой».
Эту мысль Корольков в своих статьях повторяет неодно
120
кратно, относя ее к целой группе композиторов, и в первую очередь к самому себе.
Если свойства и особенности фигур и борьба между ними не представляют для реформаторов этюда никакого интереса, то вслед за этим они логически неизбежно приходят к полному отрицанию основного условия всякой серьезной борьбы, то есть необходимости нормального, относительно равного соотношения материальных сил.
Конечно, в процессе борьбы в движении все фигуры беспрерывно изменяются в своей ценности, в иных позициях пешка стоит ферзя. В этом заключается диалектика шахматной борьбы. Но если бы эти фигуры не имели своего определенного, сравнительного веса в состоянии покоя, то есть в нейтральных позициях, то вся их колеблющаяся во время игры ценность была бы лишена своего основания.
Нет ни одного этюда с содержательной двусторонней игрой, где было бы резко нарушено относительное равновёсие свободно расположенных сил.
И каждому шахматисту ясно, что при естественности начального положения значительная разница в соотношении материальных сил делает сразу борьбу для слабейшей стороны бессмысленной. Она сможет продержаться не больше одного мгновения, необходимого сильнейшей стороне, чтобы успеть поднять руку. Значит, надо сразу связать Голиафа по рукам и ногам, с самого начала поставить его в противоестественное положение.
Итак, оригинальная, причудливая, сверхъестественная позиция во что бы то ни стало, за счет чего угодно, любыми средствами! Через все рассуждения новаторов проходит эта основная мысль. Идея противопоставляется «игре белых и черных фигур», то есть шахматной игре, особенности позиции— особенностям фигур, содержание — форме, стратегия — тактике, финал — процессу борьбы, замыслы — способам их осуществления. Можно было бы оставить эти явно несостоятельные принципы без возражений, если бы они не оказали известного влияния на некоторых этюдистов, которые весьма последовательно и даже демонстративно проводят их в своих композициях.
В этюде Ф. Симховича № 25 для того, чтобы отрезать черного короля от нижней половины доски, а черного ферзя (превращенного из пешки «Ь») оставить в лагере белых одного и таким образом лишить его всякой силы, автору понадобилось 14 пешек! Все эти пешки, за исключением одной с каждой стороны, как гвозди вколочены в доску до шляпок. Для
121
того, чтобы заколотить последнюю черную, на первом ходу используется такое средство, как взятие пешки, да еще с шахом! Жертвуется же при этом совершенно бесперспективный слон, не имеющий ни одного свободного хода. После такой вступительной «тонкости» черные и белые пешки, а также короли навсегда лишены возможности вступить в какие-либо отношения друг с другом. Итак, с самого начала все фигуры ставятся в условия, которые подчеркивают, что между ними игра в шахматы невозможна.
Какая же оригинальная новая идея должна оправдать это громоздкое сооружение? Оказывается,— идея крепости, которая, как показывает сам Ф. Симхович в своей статье, к моменту составления его этюда имела уже столетнюю давность!
Микельанджело сказал: «В каждой глыбе заключена прекрасная скульптура, нужно только уметь отсечь лишнее».
Возможно ли, располагая одним лишь конем, разобщить короля и ферзя противника не сразу, а в процессе игры и к тому же при легком, даже легчайшем построении?
Вот наиболее удачная из известных нам композиций на эту тему, найденная начинающим композитором П. Ильиным (№ 37). Необходимо отметить, что впервые эта идея, хотя и в менее удачной форме, была представлена в этюде В. Лейка в 1930 г.
Вместо 18 фигур всего 6. С доски исчезли 11 лишних пешек!
1. Ке7+ Kph7! На 1 . . . Kph5 следует 2. Kf5 е2 3. Kg3+, а на 1 . . . Kpf7 белые отвечают 2. Кеб! и после 2 . . . е£3. Ке5+ опять-таки задерживают пешку. Вариант 1 . . . Кр : g5 приведен ниже. 2. g6+ Kph8. Вынужденно. Теперь шахи
№ 37
П. Н. Ильин „ Шахматы в СССР*, 1947 Спец, приз
№ 38
Г. И. Заходякин .64*, 1939—1940 I—II приз
№ ЗЭ
С. М. К аминер 1926 III приз
Ничья
Выигрыш
Выигрыш
122
кончились, а пешку задержать нельзя. Но белые, заблокировав черного короля, намереваются противостоять своими слабыми силами грозному противнику. 3. КрЬ4! е2 4. Крсб е!Ф 5. Kpd6, и выясняется, что «всемогущий» ферзь, как бы он ни маневрировал, не оторвет белого короля от защиты коня. Пешка же надежно защищена конем, и никакие силы не могут сломить эту воздушную конструкцию. Просто, изящно, значительно!
Если черные на первом ходу возьмут пешку 1 . . . Кр : g5, то белые добьются ничьей следующим способом: 2. Кеб! Kpf4 (2 . . . е2 3. Kd4	е1Ф 4.	Kf3+)	3. КЬ4!	и теперь:	а) 3 .	. .
Кре4 4. КрЬ2 е2	5. Кс2	Kpf3 6.	КрсЗ g5	7. Kpd2 g4	8. КеЦ-
Kpf2 9. Кс2 g3 10. Kel Kpfl 11. Kc2 g2 12. Ke3+ Kpf2 13. К : g2; 6) 3 . . . Kpf3 4.	Kpb2 e2 5. Kc2	Kpf2 6. КрсЗ е1Ф	7.
К : el Кр : el 8.	Kpd4;	в) 3 . .	. g5 4.	Kpb2 g4 5.	Kpel	g3
6. Kd34- Kpf3 7. Kpdl e2+ 8. Kpd2 g2 9. Kel-]— во всех случаях ничья.
В этюде Ф. Симховича № 26 бросаются в глаза четыре пары (!) сдвоенных пешек, а также позиция наглухо замурованного черного слона. Все черные и белые пешки, за исключением одной, недвижимы. Не надо обладать особой дальнозоркостью, чтобы увидеть, что после взятия коня на а8 и ладьи на h8, даже путем больших жертв, достаточно будет очевидного хода d3—d4, чтобы все черные фигуры оказались запертыми в клетках, в которых они уже сидят, покорно ожидая, пока защелкнется замок.
Поэтому без всякой затраты времени и умственной энергии дается шах ладьей, за ним второй со взятием коня, затем шах ферзем с немедленным взятием ладьи. И эта игра расценивается классификатором позиционных ничьих как «значительно более интересная», чем в ряде других этюдов на аналогичные темы, демонстрирующихся рядом. Из 19 фигур — 13 мертвых, а 6 делают несколько грубейших движений,— и все это только для того, чтобы удивить нас конечной позицией, в которой мертвые хватают живых.
Игра — ничто, конечное положение — все, — этот принцип «романтиков» выдержан здесь до конца. А псхвала, которой удостоилась игра в этом этюде, красноречиво говорит о том, что значит для новаторов тот идеал, о котором делаются постоянные оговорки.
Так как мы не являемся сторонниками характеристики этюдов исключительно по конечным положениям и думаем, что для сравнительной оценки можно сопоставлять позиции и с различным заданием, если, чем-нибудь напоминая друг дру
123
га, они образуют поразительный контраст в художественном отношении, то мы считаем необходимым рядом с этюдом Ф. Симховича поставить произведение Г. Заходякина № 38.
1. g7 h2, Если 1 . . .Jlg8, то 2. Кр : ЬЗ! Кр : с7 3. Cf6! (но не 3. Cf8? Kpd7 4. Kpg4 Кре8 5. Kph5 Л : f8 с ничьей) 3 . . . Kpd7 4. Kpg4 Креб 5. Kph5 Kpf7 6. Kph6 Ла8 7.Kp : h7 Лс8 8. Cb2 и 9. g6 с выигрышем. 2. §ЬФ ЫФ-|- 3. Kpg3! Если 3. Kpg4?, то 3 . . . Фе4+, и белым не уйти от вечного шаха, избежать которого они могут только попав королем на поле f5; 3 . . . Фgl4- 4. Kpf4 Ф12Ц- 5. Kpg4! Фg24- 6. Kpf5!! Спасаясь от вечного шаха очень дорогой ценой! 6 . . . Ф!3-|- 7. Креб! Фй5-}- 8. Kpf6 Ф64+ 9. Kpf7 Ф : 118 10. Cd8! Kpd7 11. с8Ф-|-! Kp: c8 12. Cf6 h6 13. g6!, и черный ферзь «заматован». Какая великолепная, свободная и тонкая игра и какой эффектный финал! Как динамичен этот этюд, кончающийся «матом», и как статичен этюд Ф. Симховича, кончающийся вечным движением!
С приведенными этюдами Ф. Симховича успешно конкурирует этюд М. Кляцкина (Л® 27), «смелые идеи» которого, как нас уверяют, явились новым словом в этюдной композиции и вызвали всеобщее восхищение.
Здесь тоже принципы новаторов выдержаны до конца, и поэтому полсвина доски, мешающая провести очередной трюк, отгораживается пешечным частоколом, для которого, слава богу, хватило одного комплекта шахматных фигур.
Следующий этюд М. Кляцкина (№ 28) вызывает у глашатаев «романтизма» живейшую радость.
После первого хода черных (1 . . . f5) для ступенчатого движения белого короля и черной ладьи готова тюремная лестница, у выхода из которой стоят конвойные с ружьями наперевес. Куда же прикажете идти ладье, как не по ступенькам, когда никаких других полей вообще не существует?
Читатель видит, что в приведенных этюдах все заранее готово или, вернее, почти готово. Все с самого начала уже запатовано, заблокировано, закрепощено, остаются только мелкие доделки, чтобы допатовать, доблокировать, докрепостить. Или самому допатоваться, доблокироваться, докрепоститься. Для этого делаются грубонасильственные размены или шахи за шахами с попутным взятием мешающих деревяшек, причем у противника имеются единственные вынужденные ходы, иногда даже не только с точки зрения элементарной логики, а просто физически единственные, и поэтому совершенно безразлично, кто бы в этих позициях играл за
124
черных — чемпион мира или ребенок, вчера выучивший правила игры.
Метод составления таких этюдов заключается в том, что в них не фигуры приспосабливаются к среде, к месту действия, то есть к доске, а, наоборот, доска приспосабливается к готовой позиции. Каждый раз из нее механически исключаются те клетки, в соседстве с которыми смелая идея лопается, как мыльный пузырь.
Для того чтобы осуществить преследование ладьи королем по ступенькам, М. Кляцкину, собственно говопя, нужна была десятиклеточная шахматная доска следующего вида:
Остальные 54 клетки — сплошная помеха, и композитор с удовольствием вырезал бы их из своей диаграммы и отбросил прочь. Точно так же поступили бы авторы всех «романтических» этюдов, приведенных выше, и мы вместе с причудливыми позициями видели бы в шахматных журналах причудливые доски са
мых невероятных фасонов, до которых еще не додумались составители кроссвордов. Но так как такие операции в шахматах не допускаются, то авторам «смелых» идей приходится отгораживать мешающую им часть доски непролазными деревянными заборами, устраивать баррикады.
Рядом с этим забытым этюдом М. Кляцкина хочется привести составленный примерно в то же время известный этюд С. Каминера (№ 39). показывающий, что самые новые, самые дерзкие замыслы подобного рода не требуют никакой искусственности построения.
1. Сс4! Кс5! Если 1 . . . КЬ8, то 2. Кре7+! Kpg7 3. СЬ5 сб 4. Сс4 с5 5. Kpd6 и 6. Крс7 с выигрышем. 2. Kpd5! Ка4! На 2 . . . Kb7 (d7) решает 3. Крс6+. 3. СЬЗ! КсЗ-{-. Плохо 3 . . . КЬ6+ 4. Крс6+! Kp^/j 5. Кр : с7! а4 6. Са2!, и конь гибнет или 3 . . . КЬ2 4. Кр : е5 + ! Крсл 5. Kpd4 и 6. КрсЗ с тем же эффектом. 4. Крс4 КЫ! 5. Са2! К: аЗ-{-! 5 . . . Kd2 6. Kpd3+ и 7. Кр : d2. 6. КрЬЗ! КЬ5 7. Kpa4-f-!, и черный конь изъездился!
В этом этюде, как и у Кляцкина, осуществляется лестничное движение, но, как мы видим, значительно более интересное и трудное. По диагонали со ступеньки на ступеньку
125
спускается целая батарея. Король и конь белых поочередно нападают на черного коня, терпеливо сохраняя до последнего решительного момента взрывчатую силу шаха на вскрышку. Почти каждый ход с обеих сторон осторожен, тонок и справедливо отмечен восклицательным знаком. Какая простая, естественная для эндшпиля позиция и в ней... чудо!
Мы никому, конечно, не можем навязывать дарования равного, скажем, таланту Каминера, но нужно ли доказывать, что в период создания этого чудесного этюда и множества ему подобных никто не имел объективного основания оправдывать неуклюжую форму новизной содержания.
Критикуемый нами вульгарный метод выражения новых, острых идей чаще всего, хотя и не всегда, свидетельствует о слабой технике композитора, о недостатке мастерства, но он с абсолютной закономерностью вытекает из принципа, согласно которому главное в этюде - особенность позиции, а не борьба. Отдельные удачные этюды того же Симховича или Кляцкина доказывают, что успеха они добивались именно в тех случаях, когда нарушали этот анти-шахматный и антиэстетический принцип. С другой стороны, сильнейшие мастера этюдной композиции, доведшие чистоту ее формы до совершенства, оказывались такими же неуклюжими строителями, когда отдавали дань экзотическим увлечениям.
Вот поучительные примеры.
В этюде М. Либуркина № ±9 вы видите чрезвычайно редкое для него и излюбленное у «романтиков» тупиковое положение сдвоенных и даже строенных пешек. Здесь тоже все заранее готово. Слон не может уничтожить белопольных черных пешек. Белый король заблокирован: ему нет выхода к черным пешкам. Мы не рекомендуем читателю утомлять себя 31-ходовым топтанием фигур в блокированной зоне первых двух линий, пока, наконец, в результате бесконечных и скучных маневрирований белые не берут все-таки черных измором и не прорываются королем на отгороженную часть доски.
Немалое количество вычурных позиций составил в свое время Г. Каспарян. Белые пешки в этюде № 20, очевидно, двигались не по очереди, а сразу целой шеренгой, иначе им трудно было бы вступить в такие отношения с черными пешками с7 и е7. Но что сказать о черных пешках а2 и h2 и о черных слонах, которые, словно по заказу, заблокировали поля превращений обеих этих пешек? А каково соотношение сил? Два первых грубых хода уступают очередь действию готового механизма, толкающего белого короля по двум симметричным
126
диагоналям посредством сплошных шахов. Позиции королей не имеют друг к другу никакого отношения и сцеплены насильственно, так же как и вступительная игра с заключительной. Типичный механистический этюд!
В этюде № 31 Т. Горгиев в нарушение первого правила производства любых эстетических ценностей — строжайшего режима экономии побивает своего рода мировой рекорд. У него на доске 20 фигур! Почти вся эта грандиозная армия стоит в полной неподвижности и смотрит, как белый ферзь матует вражеского короля. Из 17 ходов, которые делают белые и черные вместе, здесь восемь шахов, включая последний матовый, и семь физически единственно возможных ходов черного короля, гонимого ферзем. Промежуточный между шахами ход белым конем угрожает немедленным матом и обязывает черных сразу же взять коня.
Мы принимаем форсированную игру и даже любуемся ею, когда она с удивительной неизбежностью возникает на свободной доске в борьбе между немногими фигурами. Роковая необходимость подвергаться рядовым шахам, двигаться по узкой тропиночке или лестничной клетке, когда вокруг тебя широкие просторы,— в этих случаях сказывается не грубая внешняя сила, а внутренняя закономерность борьбы.
Наглядным примером такого принудительного маршрута на свободном пространстве может служить этюд № 40,
Каждый из королей нападает на легкую фигуру противника. Белый конь стремится с шахом оторваться от вражеского короля, чтобы черный слон был взят безвозмездно. 1. Kd4+ КрсЗ 2. КЬ5+ Крс4! Если 2 . . . КрЬ4?, то 3. ЛЫ + , защищая коня без потери темпа, и 4. Кр : el. Эта характерная форма
№ 40
М. С. Либуркин, .Шахматы в СССР", 1938—1 IV приз
№ 41
М. Г. Кляцкин .Шахматы 1925
III приз
№ 42
В. А. Корольков .Шахматы в СССР", 1951
Выигрыш
Ничья
Ничья
127
взаимодействия ладьи и коня вступила в силу, и теперь черному королю придется считаться с ней на всем протяжении своего долгого пути. Он ни разу не сможет напасть на коня по прямой и обязан будет приближаться к нему только по диагонали, подвергая себя с каждым ходом новому шаху. 3. Kd6-р Крс5 4. КЬ7—|-! Но не 4. Ке4+, так как в этом случае черный король избежал бы назойливых шахов следующим маневром: 4. .. Kpd51 5. Kf6+ Кре5 6. Kd7+ Креб 7. Кеб (f8)+ Kpd5 (f7). 4 . . . Крсб 5. Kd8-|- Крс7! 6. Кеб-}- Kpd7! Направление маршрута изменилось, но условие, определяющее метод движения, распространяет свое влияние и на горизонтали. Нельзя б . . . Kpd6 из-за 7. Лаб+. 7. Kf8-|-! Кре7 8. Kg6-f- Kpf7 9. Kh8-J- Kpg7. Цепь оборвалась. Не переставая преследовать своего преследователя, король загнал коня в тупик и как будто добился своего. Но в действительности, наоборот, конь привел короля в этот дальний угол и жертвует собой во имя торжества ладьи 10. Л : el Кр: Ь8 11. ЛЫ. Теперь ясна конечная цель оригинального маневра, предпринятого белыми: нужно было привлечь короля на линию связки. Наличие черной пешки, которая ходом 11 . . . g3 защищает связанную фигуру, требует от белых некоторых тонкостей. 12. КреЗ! Kpg7 13. Kpf4 g2 14. Лgl Kfl 15. Л : g2-f- Креп 16. Л12, и конь все-таки погибает.
Вот каких романтических эффектов можно добиться в миниатюре, когда двигательной силой является взаимодействие фигур!
Вынужденный же маршрут в тесноте перенаселенной до отказа доски — каксе это непривлекательное зрелище!
Даже не пытаясь разобраться, зачем в этюде Т. Горгиева № 31 поставлены на доску 15 статистов, не сомневаешься в том, что художественное выражение этой идеи позволило бы добрую их половину смахнуть с доски. Здесь не видно даже попытки отсечь лишнее от глыбы.
Известны случаи, когда, поддавшись гипнозу моды, и Л. Куббель и сам А. Троицкий высоко расценивали механистические этюды и награждали их высокими призами. Однако у классиков увлечение нездоровой модой сказалось в отдельных ошибочных оценках чужих произведений, своя же рука не поворачивалась для такой безвкусной работы, а если и грешила, то в виде исключений.
Всеобъемлющая фантазия А. Троицкого не могла не заглянуть и в темный уголок им же созданного царства. Но если мы и можем найти у родоначальника нашего искусства некоторое количество искусственных, нехудожественных этюдов, то
126
среди тысячи его произведений процент их ничтожен, и в целом богатейшее наследство А. Троицкого является для нас классической школой в полном смысле этого слова.
Влечение к вычурным идеям и построениям становится порочным, когда оно начинает господствовать в практике композитора и захватывает его настолько сильно, что не эти причудливые произведения оказываются у него исключениями, а, наоборот, среди них подлинно художественный этюд появляется уже как редкость.
Если Г. Каспарян, серьезно переболев «экзотической лихорадкой», поднялся на самые вершины шахматного этюдного искусства, то некоторые другие наши товарищи слишком уж глубоко вошли во вкус псевдоноваторства и до сих пор не могут избавиться от пристрастия к диким экстравагантностям.
Это относится к Ф. Бондаренко, который, нередко не справляясь с материалом, оказывается подмятым под него вместе со своей идеей.
Это по-иному относится к А. Гербстману. Автор ряда книг и статей, сыгравших в свое время значительную роль в популяризации советского шахматного этюда, А. Гербстман тем не менее и в своих теоретических позициях и в собственной этюдной практике мечется между двумя направлениями.
Но в первую голову это относится к В. Королькову, который по праву может считаться виднейшим продолжателем дела Ф. Симховича и М. Кляцкина.
Не будем, однако, голословны.
Ф. Бондаренко вздумалось заставить черного короля систематически прятаться за белым слоном от возможных шахов белой ладьи (№ 32). Оригинальная идея! Но вот беда — лестничное движение двух фигур можно осуществить только в рамках двух вертикалей. Вся же остальная часть доски мешает этой игре в прятки. Что делать с просторами «лишних» 48 клеток, на которые ни в коем случае нельзя выпускать действующих лиц? Проще всего отгородить всю доску от узкой лестничной клетки непролазным забором. Ф. Бондаренко так и поступает. Он вколачивает по линии «с» три белые пешки, две черные — итого пять, к ним на подмогу привинчивает на с5 деревянного конька, и романтическая задача решена. Впрочем, не совсем. Автор замечает, что на другой стороне доски посторонние фигуры, необходимые только для баланса, могут, чего доброго, некстати зашевелиться, и он немедленно воздвигает на линии «Ь> еще один забор . Теперь все в порядке.
5—103
129
Еще более поражает нас расположение фигур по вертикали в этюде Р. Мандиняна (Л? 33), задавшегося целью пропустить белую пешку сквозь вражеский строй с исходной точки на второй линии до восьмой. Найдена необходимая для этой задачи предварительная перегруппировка белых фигур, но какой ценой обеспечено продвижение пешки «с»: счетверенная (!) черная пешка на линии «Ь» и замурованные с самого начала обе черные ладьи и оба черных слона. Автору остается только отстаивать это положение как естественное юмористической ссылкой на то, что и в начальной расстановке шахматных фигур ладьи и слоны «замурованы».
В этюде В. Королькова № 34 белые фигуры с самого начала запатованы, замурованы, заблокированы. Давка и духота невыносимые. Черные, как и полагается в этюдах этого стиля, грозят матом в один ход. И вот белые фигуры начинают копошиться в своем уголке, тесня друг друга, чтобы сменить одно неудобное положение на другое. Вся эта возня и скученность «оправдываются» в конце концов превращением пешки в ладью вместо ферзя во избежание позиционной ничьей или пата.
Но законодатели новой моды наградили этюд тремя отличиями (!), нашли в нем решительно все, что можно требовать от самого совершенного этюда, и наперебой засыпали его восторженными восклицаниями.
«Великолепный этюд. Модная (!) тема выполнена с исключительной остротой и яркостью» («Задачи и этюды», № 6, 1929). «Белые должны превратить пешку в ладью после острой вступительной игры (??), так как черные грозят позиционной ничьей. Такая трактовка «позиционной ничьей», несомненно, проводится впервые. Очень оригинально» («Задачи и этюды», № 7, 1929).
И через пять лет, когда уже должен был выветриться угар первых впечатлений, А. Гербстман признает этот этюд «интересным синтезом идей замурования, позиционной ничьей и превращения» («Шахматный этюд в СССР», 1934, стр. 95).
Теперь взгляните на диаграмму № 35. С момента появления предыдущего этюда прошло восемь лет, но, как мы видим, в гнетущем положении корольковских фигур не появилось никакого просвета. Единственное, что за эти годы изменилось в лучшую сторону и до неузнаваемости — это... вкус А. Гербстмана, который характеризует этот этюд, ничем принципиально не отличающийся от предыдущего, уже следующими словами: «Сугубо романтическое построение. Положение на диаграмме могло получиться из партии — но как? На доске 19 фигур, из них 6— на вертикали «h», 5— на «g»,
130
4— на «f». Три сдвоенные пешки. Огромный материальный перевес белых. Дикое расположение обоих королей и слона на g3. Очередь хода за белыми, но что сделали, с точки здравого смысла, столь обязательного не только в шахматах, но и в шахматной композиции, черные на своем последнем ходу? Почему они не брали ферзя или ладью на fl с шахом? Построение хотя и возможное, но совершенно фантастическое. Это — «искусство», шахматная романтика в ее предельном выражении, ведущая в творческий тупик» («Современный шахматный этюд», 1937, стр. 103).
Итак, поворот на 180°.
Но вот проходит еще 14 лет, и А. Гербстман с В. Корольковым в 1950 г. выпускают совместно этюд (№36). И что же? Знакомая картина! Опять те же фигуры в том же углу сплюснуты, как сельди в бочке, и опять должны что-то делать под угрозой одноходового мата. Противоестественность позиции подчеркивается тем, что к концу «партии» не сдвинулись с места пешки «с», «d» и «е». Справедливость требует отметить, что в этом этюде игра более динамична, чем в двух предыдущих, но и здесь прицепная концовка не только не оправдывает замурованного королевского фланга, но еще больше подчеркивает его чрезвычайную искусственность.
И такому этюду 1 приз присуждается (Г. Каспаряном!) уже не в 1929, а в 1950 году!
Значит, есть все основания возвращаться к истокам «романтического» направления.
Единоборство ладьи с ферзем — тема, давно обращавшая на себя внимание композиторов. Примером может служить наряду с приведенным выше этюдом М. Кляцкина (№ 27) его же произведение № 41.
1. Ле8! На 1. 17? выигрывает 1 . . . Ф164-. 1 . . . Ф: f6+ 2. Kpd7—|— Kpf53. e4-f- Kpf44. Леб, и ладья, надежно защищенная королем, с полей еб, е7 и е8 беспрерывно преследует черного ферзя.
Нападение на ферзя незащищенной ладьей (вернее, косвенно защищенной патом) было осуществлено А. Троицким еще в 1911 году. В его этюде ферзь в известный момент вынужден взять ладью и завершить игру патом. Развитие этой идеи шло в направлении к позиционной ничьей с вечным нападением.
Естественно, что преследование ладьей ферзя производит тем большее впечатление, чем большей свободой располагает ферзь или чем более искусно создается для него ограничительная зона в процессе борьбы.
5*
131
Как же художественно созрела эта идея за сорок лет?
Уже одно наличие восьми черных пешек при одной белой делает позицию этюда В. Королькова № 42 сомнительной для шахматиста-практика. Во всяком случае, тут не может быть речи о «снимке с натуры», каким, по определению Л. Куб-беля, должно быть начальное положение этюда в своем сходстве с моментом из партии.
После пяти рядовых шахов черному королю, зажатому в уголке: 1. Kc5-j- КрЬ2 2. Ка4+ КрЫ 3. КсЗ+ Ьс (иначе вечный шах) 4. Л : Ь7Ц- Кра2 5. Ла7+ КрЬ2, застрахованная патом ладья бьет пешку е7 и с полей е7 и е8 беспрерывно нападает на черного ферзя, которому некуда деваться.
С самого начала совершенно готова «откровенная» клетка, даже с виду напоминающая вольеры из зверинцев. К тому же ферзь не заманивается в ловушку, как, например, у Кляцкина, а опять-таки с самого начала сидит взаперти, покорно и безучастно сознавая свою жалкую участь.
Дразнить льва, посаженного в клетку,— это ли не высшее достижение в развитии смелых идей?!
Вообще надо сказать, что все эти смелые идеи, которые этюдная история почему-то окружила ореолом романтики, при ближайшем рассмотрении оказываются самыми трусливыми идеями, какие только возможны на шахматной доске. Они как огня боятся открытой арены, свободного пространства, настоящей борьбы, где надо глядеть в оба, иметь крепкие нервы, быть дальновидным, изворотливым, ловким, сметливым и по-настоящему смелым. От-того-то они и отрицают главенствующую роль шахматной и г р ы в этюде и принижают значение особенностей борющихся фигур, рассматривая их как простой древесный материал для сооружения всевозможных аттракционов.
Любопытно, что все виды скованности, топтания на месте, пробок и заторов, все способы ограничения свободы свойств и особенностей фигур больше всего привлекают наших новаторов. Это в их духе. В способах омертвления фигур фантазия романтиков воистину неистощима, и в этом направлении их успехи так же велики, как успехи классиков в умении заставить фигуры жить максимально подвижной, активной жизнью.
В чем выражается безжизненность подавляющего большинства необычайных позиций этого рода? В тем, что закономерность их комбинаций, их содержания не доказана. Мы уже говорили в начале статьи, что простота и непринужденность исходной позиции и логика борьбы являются единственным
132
доказательством правдивости невероятного финала или маневра. Вымученная исходная позиция своей противоестественностью опровергает истинность финала. Возникнув из практически нереального положения, он и сам есть фикция.
Между тем, подлинная шахматная романтика, видящая безграничные просторы для своей фантазии именно в борьбе соразмерных сил, приводит нас иногда к таким своеобразным финалам, которые и во сне не приснятся самому смелому гипермодернисту. В этюде М. Либуркина № 43, являющемся блестящим развитием одного из ранних набросков А. Троицкого, «невероятное» полностью доказано. Здесь мы видим, как дальнобойные черные фигуры оказываются скованными в результате обоюдоострой и тонкой игры на свободной доске.
1. Kg3-J-! Если сразу 1. КрЬ2? в расчете на то, что пешка «Ь» заторможена вилкой на g3, то 1 . . . с1Ф+ 2. Кр : cl МФ, и конь связан. 1 . . . Kph4 2. КрЬ2 с1Ф-|-! Черным для осуществления их плана выигрыша необходимо держать неприятельского короля на первой линии. 3. Кр: cl Се4! Сильный ход! Большая диагональ захвачена, конь не убежит, а пешка «Ь» превратится в ферзя с шахом. 4. КЫ! Великолепный ответ. Конь все равно обречен на гибель. Поэтому он жертвует собой в углу, где черные заблокируют свою же пешку и потеряют темп. Ошибкой явилось бы 4. Cf5? С : f5 5. КМ КрЬЗ 6. Kpdll Kpg2 7. Кре2 Кр • М 8 Kpf2 Cd7l 9. Kpfl Ссб 10. Kpf2 Cb5, и черные выигрывают. 4 ... .C: hl. Теперь получилась позиция, в которой черным для превращения своей пешки в ферзя достаточно два хода, белым же
№ 43
М. С. Либуркин
III первенство СССР, 1952
VII место
Ничья
№ 44
3. М Бирнов .Шахматы в СССР*, 1956 (переработка)
III приз
Ничья
№ 45
В. В. Якимчик .Шахматы в СССР*, 1957
I приз
Ничья
133
для проведения своей нужны четыре. Что же делать? И вот на помощь приходит «противозаконная», с арифметической точки зрения, комбинация, категорически отрицающая, что дважды два равно четырем: 5. СИЗ!! Ссб 6. Cg2! С: g2 7. d7 h!4>+ 8. Kpd2I, и черные растеряны! При подавляющем перевесе сил и своем ходе они не могут справиться с одинокой белой пешкой.
Ловушка для могучего ферзя сооружена со строжайшей экономией средств. Для того, чтобы добиться этого, надо было заставить черные фигуры очень точно и предусмотрительно играть... против себя. И действительно, черный король занял поле h4, откуда можно было бы контролировать пункт <18, и тем отрезал ферзю дорогу на h8 и h6. Собственный слон загородил ферзю выход по большой диагонали на два выигрышных поля —d5 и а8 и, мало того, перекрыл шах на h2. Белый король отнял у своего ферзя пункт dl, а попытка завоевать это поле посредством 8... Cf3, чтобы выиграть новообращенного ферзя коварным шахом, не проходит, так как белая пешка сама проходит с шахом. В этом шахе выражается еще один недостаток положения черного короля на поле h4, куда он попал в процессе борьбы.
Основной закон шахматной жизни — координация действующих сил — утверждает себя в этюде М. Либуркина очень ярко в негативной форме. Белые спаслись потому, что сумели добиться исключительной взаимопомехи сильных фигур противника!
Эстетический эффект от максимальной взаимопомощи и максимальной взаимопомехи при живой игре и строжайшей экономии средств одинаково силен, и добиться его композитору в равной мере трудно.
Кстати сказать, в последнее время некоторых композиторов заметно увлекла идея успешной борьбы слабых сил с новообращенным черным ферзем. Тема эта, заставляющая вспомнить знаменитые этюды В. и М. Платовых, Л. Куббеля и А. Троицкого, с которых мы начали очерк, возродилась теперь с новой силой и за два-три года подарила нам ряд подлинно художественных произведений. Наибольшее количество ярких разновидностей этой темы приводят к ничейному результату. Тема стала модной и потому, может быть, несколько опасной. Не снизит ли ее дальнейшая разработка художественный уровень прекрасных находок, которые мы сейчас приведем, чтобы показать, в какой изящной форме, с какой легкостью построения и экономией средств осуществляются романтические идеи, когда они не являются претен
134
циозным оригинальничанием, а сохраняют всегда неразрывную в искусстве связь традиции с новаторством.
В исходной позиции этюда 3. Бирнова № 44 задержать пешку ЬЗ невозможно, и первый ход кажется грубейшим зевком. 1. Cell! Двумя восклицательными знаками отмечена подставка фигуры с непонятной целью. Чем может усилить позицию белых потеря слона? Неужели с ним белым было бы труднее бороться? Нелепо! Но чем абсурднее с виду ход, приводящий к цели, тем он глубже и содержательнее. Однако пока ничего не видно. 1 . . . К: cl 2. КеЗ! По-прежнему игра белых кажется детски беспомощной. Они словно нарочно опаздывают. 2 . . . Ь2 3. Кс4! И теперь еще ничего не прояснилось. Белые одержимы какой-то вздорной идеей и как будто даже не видят страшной пешки противника, превращающейся в могучего, неукротимого ферзя. 3 . . . ЫФ. Да, не видят и с умилительной наивностью продолжают свое блуждание конем. 4. К: d6! Вот, оказывается, за какой пешкой охотились белые — не за опасной, а за совершенно безобидной. Так играют люди, только что получившие первый шахматный урок и едва усвоившие правила движения фигур, еще лишенные для них смысла.
Но что же получилось на доске в результате такой инфантильной игры? У белых как бы случайно возникла возможность вечного шаха конем на полях е7 и g6. Что делать черным, чтобы избавиться от этой пустяшной затеи и реализовать свой огромный материальный перевес? Ни с поля Ь7, ни с поля е4 ферзь не может защититься от грозящего шаха. Сам объявить шах белому королю ферзь тоже не в состоянии. Поле с! заблокировано конем, доступ на Ы загорожен им же — вот в чем был глубокий смысл тупой с виду жертвы слона на первом ходу! Итак, мощный, неукротимый зверь укрощен. Бессильный, он может еще сыграть 4 . . . ФЬ6, создавая полусвязку, которая после шаха на е7 на мгновение превращается в связку коня d6, но это уже жалкая психологическая иллюзия, не меняющая дела, а не веский аргумент в борьбе. 5. Ке7-|- Kpf8 (h8) 6. Kg6-f-- Вечный шах!
Только в самом конце проясняется смысл «бессмысленных» ходов белых, продиктованных, однако, трезвым расчетом и замечательным остроумием. Именно в несоответствии видимого и скрытого заключается трудность решения этого короткого этюда.
Тематически с произведением 3. Бирнова перекликается отличная находка В. Якимчика № 45, по характеру игры, однако, совершенно отличная от него.
135
1. Ке4! с прицелом на поле g3 в случае превращения пешки в ферзя. 1. Kf5? с той же целью после 1 . . . Kpg4 приводило к поражению. 1 . . . Kph4. 1 . . . Kpg4? 2. Kf2+ и 3. КЫ. Теперь белым надо призадуматься. На 2. Kf2 решает 2 . . . Kdl+ 3. К : dl ЫФ 4. КеЗ Фс1+ 5. Kpd4 ФЬб. 2. Khg5! В отличие от предыдущего этюда белые играют здесь целеустремленно, не прикидываясь дурачком. Конь приближается к театру военных действий, а не блуждает где-то вокруг да около с шорами на глазах, и косвенной угрозой задерживает превращение пешки: если 2 . . . ЫФ, то 3. Kf3+ и на полях f3 или g2 черных поражает вилка. Но до превращения пешки можно без потери темпа взять под защиту поле 12, что черные немедленно и делают: 2 . . . Kdl-|-! 3. Kpf4 ЫФ. Пока не поздно! 4. Kf3-|- КрЬЗ. Кажется, что опасность миновала и тревога может быть отменена. Белая конница гарцевала напрасно. Но следует еще один скачок 5. Kg3!, и выясняется, что конь, давший возможность пешке превратиться в ферзя, теперь преградил ему путь на волю. Остается 5. . . 4»g2, но здесь ферзь стесняет свободу своего короля, и белые пользуются этим для вечного шаха: 6. Kg5+ Kph2 7. Kf3+ Kph3 8. Kg5+ Kph4 9. Kf3+. Ничья.
Противники столкнулись лицом к лицу, в открытом бою. в то время как в предыдущем этюде они схватились... повернувшись друг к другу спиной.
А вот еще одна миниатюра с того же рода финалом, но вполне самобытная по игре (№ 46).
Xs 46
В. А. Чеховер „Шахматы в СССР*, 1960
Хя 47
А. А. Троицкий „Богемия*, 1912
Xs 48
Г. Л4. Каспарян Конкурс Узбекского комитета физкультуры и спорта, 1947
II приз
Ничья
Выигрыш
Выигрыш
Превращение любой из черных пешек в ферзя сулит гибель, и их надо уничтожить, хотя бы ценой своих обеих фигур, или задержать. Но можно ли этого добиться?
1. Ссб! Глубоким ложным следом явилось бы 1. Кс7 из-за 1 . . . Kpf4! 2. Ке6+ (проигрывает 2. КЬб d3, или 2. С : d4 К : d4 3. Kd5-r Kpf3 4. КЬ4 аЗ, или, наконец, 2. СЬ8 КрГЗ) 2 . . . Креб! 3. К : d4 К : d4 4. Ссб Kpd5, и черные выигрывают. Например, 5. Cf8 Крс4 6. Kpg6 КрЬЗ 7. Kpf6 Кеб 8. Kpf5 КЬ4 9. Cg7 аЗ или 5. СаЗ Крс4 6. Kpg6 КрЬЗ 7. Сс1 Ке2 п затем а4—аЗ. Таким образом, все попытки пожертвовать обе фигуры за пешки черных терпят крах. Но смысл хода 1. Ссб от этого не становится понятнее.
1 . . . d3 2. КЬ6! Плохо 2. Кс7 Kpf5 3. СЬ4 аЗ 4. С: аЗ d2 5. Kd5 Кре4. Ходом коня на Ьб белые выпускают и вторую фигуру в погоню, но здесь и с двумя гончими двух зайцев не поймаешь. 2 . . . аЗ! 3. С: аЗ! К проигрышу ведет 3. Се7+ КрМ 4. Кс4 а2 5. Cf6 Kg3 6. Kpg6 Kfl и затем d2.3 . . . d2 4. Kd5!!
И здесь к поражению ведет 4. Се7+ Kpf4 5. Kd5+ Kpf3 6. КеЗ Кр : еЗ 7. Cg5+ Kf4. Как и в ложном следе, прямолинейные попытки пожертвовать за пешки обе фигуры черные отражают благодаря действиям своего коня. Но что же означает последний ход белых и два восклицательных знака при нем?! Начинается черно-белая магия!
4 . . . dl4> 5. Се7+! Теперь этот ход вполне своевремен. Оказывается, у короля только один ход, так как на полях 15 и g4 черные наталкиваются на вилку Итак, 5 .. . КрЬб. Но тогда 6. KI6+, и возвращаться черному королю на g5 нет смысла: белый конь со вскрытым шахом тоже вернется на прежнее место. А если 6 . . . КрЬ4, то 7. Ке4-|-!!, и новые вилки на f2 заставляют короля возвращаться на Ьб. Белые, конечно, не отстанут от противника, и после 8. Kf6-|- ничья будет зафиксирована.
Прелестный этюд! Известная идея обогащена тем, что конь отскакивает со вскрытым шахом на два поля в зависимости от того, где предпочтет противник попасть под батарею. Но дело не только в этом, а во всей игре. Белые фигуры возникли на королевском фланге как будто из небытия. И территориально и идейно они принадлежат другому миру: их делом была борьба с черными пешками на ферзевом фланге. Но это был камуфляж, дымовая завеса, под прикрытием которой они как-то невзначай переметнулись в другой край, чтобы на свободном поле с поразительной грацией держать короля и ферзя черных в безысходном плену.
137
Тема борьбы с грозной пешкой, превращающейся в ферзя, одна из самых богатых, многообразных и неиссякаемых, и иллюстрировать ее можно было бы без конца. Мы ограничились здесь несколькими ее новейшими выражениями.
Сорок лет назад А. Троицкий блестяще доказал закономерность оригинальнейшего марша белого короля, который по неожиданности тоже выдерживает сравнен ле с любыми экстравагантными затеями обновителей этюдного искусства (Л® 47).
Перед нами положение, которое по всем признакам является противоположностью типичным романтическим построениям. Чего исключительного, необычайного можно ждать от этой простейшей позиции?
1. de Лс 1-|- 2. Kpf2! Если 2. Kpg2?, то 2 ... Л : hl 3. Кр : hl Креб и белые не могут спасти свою пешку. 2 . . . Л : hl 3. е7 ЛЬ24-. Уходя королем от шахов ладьи, белым все время приходится помнить, что ее нельзя пускать на линию «е»; в то же время и король не может встать на эту линию ввиду ЛЬ5 и Леб. 4. Kpf3 Л113+ 5. Kpf4 ЛЬ4Ц- 6. Кр15 ЛЬ54- 7. Кр: f6.
Коварная пешка уничтожена, и теперь белый король спускается вниз, чтобы перейти на линию «d». Но зачем королю линия «d»? Разве там он уйдет от вечного шаха? Ведь на поле d7 ему стать нельзя, так как ладья возьмет коня и пешка окажется связанной. Все же 7 . . . ЛЬ6-|-8. Kpf5 ЛЬб-}- 9. Кр14 Л114+ 10. Kpf3 ЛЬ34- 11. Кре2 ЛЬ2-{- 12. Kpd3. Новое восхождение! 12 . . . ЛЬЗ-|- 13. Kpd4 ЛЬ4-|-14. Kpd5 ЛЬ5-|-15. Kpd6 ЛЬ6+ 16. КГ6!
Вот она блестящая жертва, которую черные должны принять. Если 16 ... ЛИ8, то 17. Kd7+ и 18. К18. Сыграй черные 15 . . . Л111 (вместо 15. . . ЛЬ6+), белые ответили бы 16. Kf6 Ле1 17. Kd7+ и 18. Ке5, опять-таки перекрывая свою пешку от удара ладьи. Как изящно опровергаются все защиты черных при таком сверхминиатюрном материале! 16 . . . Л : f64-. Оказывается, все путешествие белого короля с поля 16 вниз, а затем через е2 вверх по линии «d» до шестого поля понадобилось для того, чтобы с помощью этой жертвы коня перевести черную ладью на линию «d». И теперь неутомимый и мудрый король снова возвращается вниз, имея уже всего одну пешку, но зато обеспеченную превращением в ферзя. 17. Kpd5 Л154- 18. Kpd4 Л14-}- 19. КреЗ Л13-{- 20. Кре2, и выигрывают.
Красота этого этюда не только в геометрически четкой системе движений белого короля, но главным образом в том,
138
что этот четырехкратно повторенный маневр является актом беспрерывной и остроумной борьбы, а не чисто внешним графическим эффектом.
Так свободная, естественная, легкая исходная позиция и логика борьбы со всей необходимостью привели нас к своеобразному маневру и тем самым доказали его глубокую закономерность.
А вот пример, когда аналогичный маневр остался совершенно недоказанным.
Присмотритесь к позиции этюда № 48, в которой черные и белые фигуры словно поменялись местами. Две белые пешки готовы превратиться в ферзей, но не думайте, что они в самом деле рвутся на восьмое поле. Нет, эти странные крайние меры приняты только для создания искусственного напряжения, в котором окажется возможным топтание черной ладьи на всех 16 клетках квадрата d3—d6—g6—g3. Черный ферзь тоже включен в этюд для того, чтобы с первого же хода доказать, что он здесь совершенно не нужен.
Полюбуйтесь игрой. 1. Лс2-{- Ф - с2 2. КЬ4-{- КрЫ. Ясно, что король не может стать ни под шахи потенциальных белых ферзей, ни под шахи коня на с2, после чего он опять-таки попадает под шахи новообращенных ферзей. 3. К : с2. После этой физической драки черные пытаются спастись вечным шахом. 3 . . . Лd3-|- 4. Kph4 Л d4-|- 5. Kph5 Лд5+ 6. Kph6 Лd6-f-7. Кеб! Л : ебЦ- Ладья переводится на линию «е». 8. Kph5 Ле54- 9. Kph4 е!Ф-|-. С целью развязать ладью gl. 10. К : el Ле4-|- И. КрИЗ ЛеЗ-|- 12. К13! Шахующая ладья переводится на линию «Ь>. Ладья gl снова связана. 12 ... Л : f3-+- 13. Kph4 Л14+ 14. Kph5 Л15+ 15. Kph6 Л16+ 16. Cg6+! Ладья переходит на последнюю линию квадрата. 16. . . Л : g6-|-17. Kph5 Л§5+ 18. Kph4 Л§4+ 19. Kph3 Л§3+ 20. hg, и выигрывают.
Все, что было в этюде А. Троицкого жизнью, здесь стало мертвой схемой. Сам Г. Каспарян завершает решение своего этюда следующим признанием: «Настоящий этюд был составлен автором еще в 1937 году, и все же прошедшие 10 лет (до момента опубликования этюда) не позволили автору устранить грубую вступительную игру».
Что же это значит? Чем объяснить, что сильнейший мастер шахматного этюда, превосходящий, пожалуй, всех других по силе анализа и технике отделки, не смог, несмотря на десятилетнее старание, придать своему произведению приемлемый вид?
139
Не значит ли это, что его замысел оказался нежизнеспособным? Не значит ли это, что его комбинация художественно недоказуема и, следовательно, является только формально шахматной идеей?
Почему ж все-таки, оказавшись в данном случае бессильным, мастер выпускает на свет неприглядный этюд, сознавая все его дефекты? Очевидно, интересный, как пишет Г. Каспарян, маршрут ладьи по всем полям квадрата d3— d6—g6—g3 сам по себе кажется автору идейным центром и идейным оправданием этюда.
Возникает важнейший в нашей полемике вопрос: что же означает понятие «идея» в применении к шахматному этюду? На каком основании при сходном замысле мы в одном случае говорим о замечательной идее произведения, а в другом не признаем даже ее существования? На каком основании, восторгаясь этюдом А. Троицкого, мы отрицаем «родственную» ему композицию Г. Каспаряна?
Дело в том, что в искусстве идеи существуют лишь постольку, поскольку они выражены в эстетической форме. Как в поэзии идеи могут быть только поэтическими, то есть выраженными в образах, так и в «шахматной поэзии» идея не может быть отнесена к содержанию в большей мере, чем к форме. Она выражает себя именно в слиянии этих двух начал. Форма и содержание должны в своем взаимопроникновении как бы умереть друг в друге, чтобы возникла эстетическая ценность. Такое полное слияние есть, конечно, высший и лишь изредка достигаемый идеал, но реальная ценность произведения определяется степенью его приближения к этому идеалу.
В шахматах нет и не может быть ни одной заключительной позиции, как бы ни была она своеобразна, которая сама по себе представляла бы эстетическую ценность. Любой финал, любое взаимоотношение действующих фигур представляют собой известное событие только и исключительно хак результат предшествующей борьбы, а не как готовое положение.
В наиболее совершенных этюдах вы не можете отделить вступительную игру от последующей и от финала. Не можете говорить отдельно о форме и содержании. Их не разорвать и даже не различить. Наоборот, в этюдах механистического стиля то и дело говорят о вступительной игре и о концовках отдельно, противопоставляя их, считая, очевидно, содержанием этюда его конец, а формой —
140
начало. Так прямо и формулируют: идея прекрасна, но вступительная игра очень груба, построение же — громоздко и оставляет желать много лучшего.
В художественных этюдах в исходе борьбы мы имеем дело с финалом, с судьбой, с кризисом, то есть с органическим результатом некоего неразрывного содержательного процесса. Напротив, в этюдах механистического стиля перед нами предстает не финал, а именно «концовка», иными словами, самостоятельный мотив, по отношению к которому вступительная игра чаще всего является принудительной прицепкой, призванной сама себя уничтожить за ненадобностью. Эти конечные позиции не имеют своего прошлого. Следовательно, они и не шахматные в истинном значении этого слова, а только шахматноподобные.
В нашем рассуждении как будто утрачивается разница между определением понятия идеи и законченного художественного этюда в целом, между тем как рождение идеи всегда предшествует воплощению ее. Она есть лишь проблеск оригинальной мысли, предвидение, первичное представление чего-то нового в бесконечном мире шахматной комбинации, еще далеко не утвержденное, не реализованное.
Будет ли это притягательная картина мата, пата или пози-. ционной ничьей, будет ли это центральный по новизне и неожиданности момент (пуанта) в осуществлении выигрышной либо спасительной комбинации — все равно, но без отправной точки композитор не может сдвинуться с места. В этом смысле пет, конечно, ни одного этюда, включая и все формалистические, который был бы лишен идеи. Но это тоже лишь формальная сторона вопроса. Идеи должны быть творчески испытаны. Они должны доказать свою состоятельность. В любой области творчества наряду со здоровыми идеями возникают идеи ложные, искусственные, выхолощенные. Будучи неплодотворными, они не получают художественного жизнеутверж-дения и поэтому по существу сводятся к безыдейности.
Мы настаиваем на том, что идея, не нашедшая художественного выражения в шахматной композиции, предстает как мертворожденная и, следовательно, лишенная какого бы то ни было значения.
Основной аргумент, который выдвигается в защиту «неуклюжей новизны» сводится к следующему: важно открыть новую идею, пусть форма будет даже уродлива, кто-нибудь другой позднее ее улучшит, затем придет третий и еще более усовершенствует ее, как это происходит в области технического прогресса. Не было бы первых неуклюжих аэропланов,— не
141
было бы и современных самолетов, перелетающих без посадки через океан.
Такими утилитарными сравнениями этюда с предметами, предназначенными для физического использования, «романтики» сами разоблачают свой механистический подход к шахматной поэзии и исключают этюд из области деятельности, к которой применяются эстетические критерии. Конечно, и неуклюжий первый паровоз лучше коня с телегой, тем более, что его, несомненно, будут улучшать и улучшать. Но никто не пишет плохих стихов на новые темы в расчете на то, что их впоследствии перепишет настоящий поэт. В искусстве господствует совсем иной — пушкинский — принцип: н е показывайте нам своих исканий, а показывайте свои находки,.
Мы считаем, что композитор должен извести тонны руды, чтобы добыть грамм радия. Он должен сделать все от него зависящее, чтобы добиться художественного выражения своего замысла. В случае же, когда он встречает непреодолимые для себя затруднения, ему следует, с нашей точки зрения, прибегнуть к помощи кого-либо из своих товарищей по искусству, чтобы совместными усилиями достигнуть цели. Так сделал, например, Ф. Бондаренко, выпустив совместно с М. Ли-буркиным великолепное произведение (№ 20), не обесцветив эту чудесную находку предварительным опубликованием процесса исканий со всеми кляксами черновиков.
Надо до конца понять, что неуклюжих эстетических ценностей не существует. Понятия неуклюжести и новизны несовместимы, если не считать новизны уродства. О таких новых «идеях» мы спокойно говорим: пусть пропадают. Что в них? Этюды — не коллекция мертворожденных диковинок, а сокровищница красот шахматной мысли.
Крупнейшие шахматные композиторы, как известно, тем и были значительны, что каждый из них вносил новое в этот вид искусства, обогащал его своим неповторимым вкладом, двигал вперед его культуру. Надо ли было им при этом поступаться художественностью формы?
Троицкий, братья Платовы, Ринк, Куббель, Маттисон, Рети, Каминер, Либуркин — этими именами охватывается почти вся история развития современного шахматного этюда, основные этапы ее крупнейших новаторских сдвигов. Но никто из названных композиторов не обновлял тематику этюдного искусства за счет художественных достоинств формы, никто из них не мог и помыслить об оправдании грубости и примитива в игре новизной идеи. Ряд существенно новых,
142
оригинальных идей, множество подлинных открытий этих авторов сразу представали перед читателем в художественной форме, и нередко в столь совершенной, что в дальнейшем она уже не могла быть превзойдена. Тем не менее взыскательность к чистоте формы возрастала, и такие крупные мастера, как Маттисон, Рети и Либуркин, довели ее до совершенства.
Кляцкин и Симхович были, несомненно, остры, пытливы, иногда оригинальны. Но от этого еще далеко до деятельности, которая в целом может быть признана вехой в развитии этюдного искусства. Мотивы, прозвучавшие в их творчестве, существовали и до них и выражались в изящной форме. Однако идеи, к которым пристрастились эти композиторы, к счастью, не были у классиков доминирующими, предпочтительными, излюбленными. Мы говорим — к счастью, так как считаем, что модность темы есть начало ее вырождения. Чрезмерное увлечение каким-либо одним мотивом, одной областью ведет к все более изощренному варьированию «навязчивых идей» и к все большему отрыву от живой шахматной мысли.
Вытащив из бесконечного разнообразия шахматной тематики некоторые идеи, объявив их преимущественными и предложив нам «робкие и неуклюжие», в лучшем случае не очень изящные, их образцы, Кляцкин и Симхович на какой-то срок обратили на себя внимание, как якобы свершители поворота в этюдном искусстве. Для полного торжества оставалось только освободить их «новые» увлекательные идеи от закономерно примитивной, зачаточной формы, что и сделала, мол, следующая новая группа этюдистов.
Но это не так. Плеяда советских композиторов, пришедшая на арену творчества примерно с 1925 года, с нашей точки зрения, отталкивалась в своем творчестве непосредственно от классиков, в подавляющем большинстве произведений которых она находила гармоническое единство формы и содержания. Щепетильно оберегая эту традицию, эти мастера и смогли поднять искусство шахматной композиции на еще большую высоту.
Вместе с тем были в нашей среде и авторы, которые частично и временно, а иные всерьез и надолго увлеклись выражением самых причудливых тем, находя форму по линии наименьшего сопротивления. Последние утратили представление о высшей простоте как самой природе искусства.
Пусть не ослепляются псевдоромантики холодным фейерверочным блеском своих эксцентрических номеров. Настоящего живого огонька, который в подлинном произведении искусства всегда светится изнутри, в них нет. Пусть не
143
обольщаются они ни шумным, но недолговечным успехом, которым всегда пользуется крикливая мода, ни количеством высоких призов, выпавших на их долю.
Трудно удержаться, чтобы не привести здесь замечательные мысли В. Белинского, относящиеся к гораздо более высоким материям, чем шахматный этюд, но вполне применимые и к этому роду «поэзии» и как будто специально написанные, чтобы вмешаться в наш спор и внести в него полную ясность.
Вот эти золотые слова:
«Художественное произведение редко поражает душу читателя сильным впечатлением с первого раза: чаще оно требует, чтобы в него постепенно вглядывались и вдумывались; оно открывается не вдруг, так что чем больше его перечитываешь, тем дальше углубляешься в его организацию, улавливаешь новые, незамеченные прежде черты, открываешь новые красоты, и тем больше ими наслаждаешься... Все, что не художественно, но по намерению автора должно относиться к искусству, с первого раза производит самое резкое и сильное впечатление, бросаясь в глаза и раздражая зрительный нерв густотой и яркостью красок.. Все резкое, блестящее, особенно если оно к тому же и ново, хотя бы было и странно, и дико оригинально, имеет при своем начале великий успех в толпе и часто увлекает даже и людей с эстетическим чувством, но чувством невозвысившимся через развитие, через изучение до эстетического вкуса. Однакож, рано или поздно — истина всегда берет свое: ей помогает время, этот великий и непогрешительный критик.
...Простота есть необходимое условие художественного произведения, по своей сущности отрицающее всякое внешнее украшение, всякую изысканность. Простота есть красота истины — и художественные произведения сильны ею, тогда как мнимохудожественные часто гибнут от нее, и потому по необходимости прибегают к изысканности, запутанности и необыкновенности».
Дико оригинальные—-не в бровь, а в глаз! Лучшего названия не придумаешь для так называемой романтической школы.
Если все же кому-либо покажется неправомерным приложение этих глубоких мыслей к шахматному искусству, то пусть они сопоставят их со следующими словами А. Алехина, в которых он решительно открещивается от всякого рода крикливых, псевдоноваторских претензий: «Я заявляю раз и навсегда, что охотно отказываюсь от чести быть одним из основателей «неоромантической» или «гипермодернистскош школы
144
в пользу изобретателей этих помпезных названий, выдуманных более для вящего эффекта, чем для достижения того, что, на мой взгляд, является единственно ценным в нашем искусстве, а именно красоты истины».
Красота истины — как значительно для нас это полное единство в определении высшей силы художественного произведения у великого критика и гениального шахматиста!
Примеры антихудожественных этюдов, приведенные в этой главе, могли бы явиться предметом спокойного исторического экскурса в нашем очерке, если бы их время относилось только к двадцати годам. Но они в немалом количестве появлялись и в тридцатых, и в сороковых, и в пятидесятых годах и продолжают появляться поныне.
Не являясь доминирующим, формальное, механистическое направление в этюдной композиции занимает у нас все же определенное место. Больше того, многие из этюдов этого рода удостаиваются высоких отличий наряду с произведениями действительно художественными, что свидетельствует о невыра-ботанности и неустойчивости нашего вкуса, о произвольных, субъективных оценках судей. До сих пор продолжают также появляться теоретические высказывания, повторяющие старые, формалистические положения, об этапном значении неуклюжих этюдов на пути нашего развития. Все это говорит о том, что, несмотря на исключительный расцвет советского шахматного этюда, дальнейшее его развитие требует углубленной разработки эстетических принципов.
Объектом нашей критики поэтому являются, в первую очередь, неплодотворная школа, ложное направление, порочные принципы, а не отдельные авторы и отдельные этюды. Речь идет не о сильных и слабых композиторах, а о здоровых и извращенных тенденциях, которые сами по себе рождают силу или слабость. Мы уже показали, что стоит только приобщиться к порочным принципам, и антихудожественные произведения выходят «из-под пера» самых талантливых наших композиторов.
Если мы в своей критике чересчур взыскательны к В. Королькову, то только потому, что досадно видеть, как несомненно выдающееся дарование этого композитора само себя ограничивает, упрямо топчется в облюбованном тупике и так редко вырывается на вполне доступные ему просторы шахматного «реализма». Трудно представить себе, чтобы незаурядный талант не чувствовал настоящей красоты, даже если он по инерции продолжает отдаваться нездоровым увлечениям. У В. Королькова есть замечательные этюды, отмеченные
145
истинным художественным вкусом, и эти достижении делают еще более непонятным псевдоромантические пристрастия композитора.
Этюд № 49, получивший I приз на конкурсе газеты «Труд» в 1935 году, являющийся лучшим среди лучших этюдов В. Королькова, как бы бросает вызов своему автору. От начала до конца это произведение представляет собой отрицание школы дико оригинальных и живое воплощение лучших заветов классической школы. И зато как он прекрасен! И как действительно романтичен.
Прежде всего, в этом этюде должно быть отмечено полное отсутствие каких-либо насильственных конфигураций. Положение словно выхвачено из партии, где черные пожертвовали ладью, чтобы далеко продвинуть свои опасные пешки, в то время как неприятельская пешка легко задерживается их королем. Здесь уже чувствуется прошлое. Что-то интересное произошло еще до того, как мы подошли к доске, и кажется, что черные переиграли противника. Но главное впереди.
1. d7 Кре7 2. ЛЬ8! Белая ладья прячется в засаду. 2... С: g3! Если бы черные поспешили с превращением пешки «Ь> в ферзя, то белые ответили бы 3. с!8Ф+, завлекая вражеского короля на 8-ю горизонталь для вскрытого шаха — 3... Кр : d8 4. Са6+ Крс7 5. С: fl, так как после 5... Кр : Ь8 6. gh пешка неудержима. Этому плану и противодействуют черные, уничтожая выигрывающую пешку. Теперь они уже не боятся вскрытого шаха и грозят превращением пешки «(» обеспечить себе ничью. Например, 3. Кр : g3? ПФ 4. 68Ф+Кр:й8 5. Са6+ Крс7 6.
№ 51
В. А. Корольков и Л. А. Митрофанов Конкурс Тувинского обл. комитета физкультуры и спорта, 1958 I приз
№ 49
В, А. Корольков вТруд“, 1935 I приз
Вши! рыш
№ 50
В. А. Корольков „Лело", 1951 I приз
Выигрыш
Ничья
146
ЛЬ7+Крс8 7. ЛЬ6+Крс7 8. ЛЬ7ф Крс8 9. Л:а7+КрЬ8 10. ЛЬ7+Кра8. Но белые продолжают борьбу за осуществление своего плана и на остроумный ход черных отвечают еще более остроумно.
3. Ла8! Теперь при вскрытом шахе после 3...fl Фбелаяладья будет недосягаема для черного короля, но темне менее З...НФ 4. й8Ф4~Кр : d8 5. Саб-j-. Кажется, что белые добились своего, но поединок продолжается и с каждым ходом становится все острее и интереснее. 5... СЬ8! Великолепный контраргумент. Слон настойчиво предлагает себя в жертву, но и здесь его нельзя брать, так как в случае 6. Л:Ь8+Крс7 повторяется позиция, при которой белые не могут выиграть ферзя, не теряя ладьи. 6. С: fl Крс7. Сила 5-го хода черных открывается новой своей стороной: белая ладья попала в железный капкан. Черные грозят ходом короля на Ь7 завоевать ее, но 7. Саб! е2. Немедленно отвлекая слона от контроля пункта Ь7, пока белый король не успел пойти на f3. 8. С: е2 КрЬ7. Итак, ладья все-таки погибла, но белые еще не сказали своего последнего слова. 9. Cf3! Кр: а8 10. С : с6Х> Эффектный мат единственным оставшимся у белых слоном!
Так неожиданно закончилась эта гибкая, остроумная борьба, эта жаркая схватка, которая с каждой минутой становилась все горячей и вдохновенней. Белые могли бы сказать черным то, что вправе сказать непобедимый шахматист даже сильнейшим своим противникам: я видел все, что видели вы, и... еще один ход.
Теперь зададимся вопросом: разве этот последний ход, этот эффектный финал сам по себе произвел бы на нас сильное впечатление, не будь закономерность его так глубоко д о к а з а-н а обыкновенной исходной позицией и необыкновенно содержательной борьбой, не будь он последним убийственным аргументом интересной полемики, в которой фигуры оказались действительно видными фигурами, с блеском использовавшими свои свойства и особенности?
Этот этюд, составленный 25 лет назад, удовлетворяет самым высоким требованиям шахматной эстетики, и чем больше вдумываешься в него, тем больше он доставляет наслаждения. Он навсегда останется в нашем золотом фонде и переживет еще немало не только уже сделанных, но и будущих (если таковые явятся) трюкаческих и «рекордных» этюдов, которые стареют не по дням, а по часам.
Десять лет назад появился еще один в высшей степени яркий этюд В. Королькова, который также не может не вызывать всеобщего восхищения.
147
К сожалению, к творческой радости, которую должен был испытать автор, создав свой блестящий этюд, вскоре примешалось огорчение: выяснилось, что на два года раньше эта комбинация была, хотя и не в столь совершенной форме, но уже полностью осуществлена голландским композитором И. Зель-маном. Однако для нас в данном случае это не имеет решающего значения. Пусть с точки зрения приоритета авторские права И. Зельмана бесспорны. Но если подойти к вопросу с чисто творческой точки зрения и рассматривать его в свете обсуждаемых нами проблем, то это совпадение открытий, независимо от дат, нисколько не умаляет достижения нашего автора, и мы с удовольствием представим читателю этот этюд (№ 50), которым В. Корольков собственной рукой наносит еще один сильнейший удар по школе дико оригинальных.
Миниатюра у В. Королькова! Невероятно, но факт. Соотношение сил — одно из самых типичных для практического эндшпиля, когда конь и пешка уравновешивают ладью. Короли стоят на максимальном удалении друг от друга и совершенно свободны.
1. f7. В использовании проходной пешки заключается единственный шанс белых. 1... Ла6-|-. Нельзя ни 1... Jlf6 2. СЬ2, ни 1... Jlg8 2. fg0+Kp : g8 3. Ке7-|- и выигрывают. 2. СаЗ! После 2. КрЬ2? ЛГ6 у белых нет ходаЗ. СЬ2, а 2. КрЫ? сразу определяет исход сражения в пользу черных: 2... С: f5-|- и т. д. 2... Л : аЗ-|-3. КрЬ2. Теперь ладья отвлечена с шестой горизонтали и пешка защищена от ее нападения по вертикали «Ь> белым конем, а по восьмой горизонтали — черным слоном. Кажется, что ресурсы черных сразу иссякли и этюд, так сказать, не состоялся, но борьба только начинается.
З...Ла2-|-! Просто и неожиданно. Ладью брать нельзя из-за шаха слоном на еб, и грозная пешка погибает. Сопротивление черных немедленно прекращалось, сыграй они вместоЗ... Ла2+ с тсй же целью 3... ЛЬЗ-Ь, так как в этом случае после 4. Кра2! черная ладья сама предохраняет белого короля от опасного шаха слоном. 4. Kpcl! Белые должны играть очень осторожно, избегая королем полей, позволяющих черным дать шах на f5 со взятием коня или на еб с выигрышем пешки. Черная ладья имеет, таким образом, возможность жертвовать собой с шахами на многих белых полях двух диагоналей. Кроме того, белый король должен опасаться шахов слоном и с поля d7, после чего ладья задержит пешку с восьмой горизонтали. Если 4. КреЗ?, то 4... Лс2-Н, и белый король уже не сможет спрятаться от преследований.
148
4... JIal-f-! 5. Kpd2JIa2-|-6. КреЗЛаЗ+7. Кр14Ла48. Kpg5. Белый король, избегая ловушек, перебрался на другой фланг и спрятался от шахов за своего коня, но и здесь назойливая ладья настигает его своим последним самоотверженным шахом: 8... JIg4-j- 9. КрЬб! Бить ладью опять нельзя: 9. Кр : g4? С: 15-|-10. Кр : 15 Kpg7 с ничьей. 9... JIg8! Ничего не дают другие жертвы ладьи: 9...Jlg6+ 10. Кр : g6 С: 15-+ 11. КрЬбили 9...ЛЬ4+ 10. К : h4 и выигрывают. 10. Ке7. С недвусмысленной угрозой мата. Но ладья не может сдвинуться с места, так как на уход ее с вертикали «g» следует 11. Kg6 х, а если она оставит восьмую горизонталь, то пешка превратится в ферзя. 10... Сев. Поле g8 теперь защищено дважды, но 11. 1бФ-|- С: g8 12. Kg6X-
Черным не помогли многочисленные коварные жертвы ладьи: все они были отвергнуты, и борьба закончилась чистым и экономичным матом при одиноком коне белых против одинокого слона черных на пустой доске. Эффектно!
И опять эффект исключительного финала производит яркое впечатление только потому, что он явился результатом обоюдоострой и обоюдоопасной борьбы фигур на широких оперативных просторах. Мы видим, как тонко и цепко согласовывают свои действия на всем протяжении схватки черные ладья и слон и как белый король, искусно обойдя многочисленные минированные поля, прошел через всю доску, чтобы достичь победы.
* * *
С тех пор, как настоящая статья в первоначальной редакции была опубликована в книге «Советский шахматный этюд», прошло несколько лет. В вышедшем за этот промежуток времени сборнике избранных этюдов В. Королькова можно уловить частичные изменения в эстетических взглядах автора, что заставляет нас вернуться к некоторым вопросам, затронутым в настоящей главе.
«Творческие споры по вопросам композиции,— пишет В. Корольков в статье «Творческая автобиография», предваряющей сборник,— заставляют и меня и многих других композиторов тщательно пересматривать и проверять свои взгляды на этюдное искусство».
Корольков подтверждает справедливость одного из основных положений нашей критики в адрес так называемых романтиков, когда признает «...вред «гиперболизации»темы, стремления выразить се с максимальной выпуклостью и выразительностью, не считаясь при этом с художественностью формы и естественностью игры», и тут же добавляет, что «как раз этот
149
недостаток был свойствен мне в период становления творческого характера, и рецидив его часто проявлялся впоследствии».
Комментируя этюды, автор в своей книге неоднократно опирается на эстетические, принципы, за которые мы всегда ратовали, в частности и в спорах с Корольковым. Так, отдавая предпочтение одному из своих этюдов на тему систематического движения перед другими, композитор подчеркивает, что «движение фигур обусловливается здесь внутренней логикой борьбы, а не создается искусственно посредством устройства барьеров из многочисленных пешек». Придается значение и тому, что фигуры приводятся в систематическое движение на пространстве, «совершенно свободном от других фигур и пешек». Число подобных примеров можно было умножить.
Нельзя не отметить некоторых сдвигов и в основополагающих взглядах на самую сущность шахматного этюда. Если раньше новую школу, по ее собственному признанию, интересовали особенности позиции, а не особенности, свойственные той или иной фигуре, то теперь этот подчеркнуто односторонний интерес претерпел заметное изменение. «Несмотря на то, что у композиторов уже сформировался взгляд на первостепенное значение в этюде идеи, было ясно, что изучение свойств фигур нельзя оставить, так как познавательное значение этой работы также очень велико».
Отмечая известную эволюцию взглядов В. Королькова и их частичное сближение с нашими, мы, однако, не можем не видеть в его книге противоречий, как между отдельными ее положениями, так и внутри некоторых из них.
Признавая теперь очень большое значение свойств фигур, В. Корольков все же рассматривает задачу их изучения как задачу самостоятельную, а не как непосредственно и неразрывно связанную в художественном этюде с выражением идеи.
Можно сколько угодно говорить о первостепенном значении идеи (хотя стоит ли ломиться в открытую дверь?), но когда вы работаете над реализацией своей идеи, то чем же вы занимаетесь, как не выбором средств, способов ее художественного воплощения? А поиски средств выражения идеи в шахматном этюде представляют собой именно поиски наиболее гибких, тонких или острых отношений между фигурами, призванными на арену борьбы для осуществления общего замысла.
В процессе составления этюда вы можете неоднократно менять материал, отбрасывать одни фигуры и привлекать другие, чем, понятно, утверждается примат идеи над материа
ле
лом. Однако для чего же вы производите этот взыскательный отбор? Не для того ли, чтобы идея ваша выявилась, утвердилась в живой увлекательной борьбе, в умном споре, в неожиданных ударах, в тонких маневрах? Вы остановитесь в конце концов на тех фигурах, которые окажутся способными наиболее полно, рельефно, живо, наиболее сокровенно или наиболее весело выразить идею. Значит, в конечном итоге значение фигур и их свойств в этюде определяется не тем, что в поисках художественного решения своей композиторской задачи вы можете любую из них заменить другой, а тем, что, сделав наилучший выбор, вы уже не можете их заменить без ущерба для идейного замысла, так что, как и сама идея, они становятся незаменимыми и неотделимыми от полного выражения идеи. Только удачный выбор фигур и яркое выявление их свойств способны отстоять идею этюда как шахматную мысль.
Можно ли отделять идею от средств ее осуществления и противопоставлять эти два момента как самостоятельные? Мы не знаем ни одного замечательного этюда, где замысел и найденная для его выражения форма, то есть идея и борьба фигур, не были бы двуедины.
Только произвольным отделением формы от содержания, идеи от игры, ее осуществляющей, можно объяснить внутренне противоречивую фразу, в которой В. Корольков самокритически указывает на вредность стремления выразить тему «с максимальной выпуклостью и выразительностью, не считаясь при этом с художественностью формы и естественностью игры».
Что такое естественность игры, нам вообще непонятно. Естественность, непринужденность исходной позиции («снимок с натуры»)— отличительная черта всех хороших этюдов, но игра в этюде должна быть как раз оригинальна, необычна «парадоксальна» и с точки зрения здравого смысла даже «противоестественна», то есть идти вразрез с привычными понятиями. Бойтесь очевидных ходов, протоптанных путей, устоявшихся правил — вот чему учит этюд. О какой же естественности игры идет речь? Впрочем, возможно, здесь имеет место оговорка и автор имел в виду именно позицию, а не игру.
Но что это за максимальная выразительность, игнорирующая художественность формы? Ведь максимальная выразительность и есть художественность. Очевидно, в устах В. Королькова выразительность — категория не эстетическая. Выразительность сама по себе, а художественная форма сама по себе. И эти начала могут, хотя это и осуждается, противостоять друг другу, развиваться одно за счет другого. Но ведь это
151
возможно лишь в том случае, если под максимальной выпуклостью и выразительностью понимать количественные, а не качественные показатели.
Дело, однако, не в теоретической уязвимости рассматриваемых положений. Важно то, что так или иначе В. Корольков признает теперь огромное значение свойств фигур и их изучения в работе композитора, важность обусловленности их движения внутренней логикой, а не искусственными барьерами, наконец, недопустимость осуществления замыслов вне заботы о художественности формы.
Из всего этого можно сделать вывод, что практика публикаций неудачных композиций, в которых впервые выражена новая тема (для приоритета, что ли?), ныне осуждается В. Корольковым и даже объявляется вредной (пожалуй, слишком уж сильное слово!).
Правда, в другом месте статьи автор вновь соскальзывает на старую точку зрения. «Пусть не всегда,— пишетон,— первое выражение темы бывает удачным. Что ж, это не должно пугать и не пугает подлинного новатора — весь опыт развития и становления советского этюда показывает, что впоследствии те же темы получают все лучшее и лучшее и, наконец, «идеальное» выражение». Иначе говоря, «первый блин комом», но тут уже не легко разобраться, надо ли его подавать на стол, вредно или полезно опубликовывать такие опусы. В одном месте утверждается одно, в другом — другое.
Хочется уточнить один из моментов спора.
Конечно, прав В. Корольков, утверждая, что принцип экономии не ограничивает композитора количеством фигур, так как есть идеи, требующие большего их числа, чем другие. Во всех случаях идеалом является необходимый минимум, а не догматическая норма. Это ясно. Но защита явно неуклюжих этюдов на том основании, что в них, хотя и уродливо, но выражена новая идея, которая впоследствии, вероятно, будет художественно оформлена, — это совсем другое дело и притом весьма сомнительное.
Конечно, лучшему нет конца и любая интересная комбинация, любая идея может быть углублена, уточнена, выражена полнее, чище, ярче. Примеров этому множество.
Но когда какая-нибудь идея, затерянная в груде материала, без конца откапывается, очищается от грубых наслоений и излишеств и, наконец, вытаскивается на «свет божий» в чистом виде и мы убеждаемся, что у первооткрывателя количество фигур было вдвое, втрое больше необходимого минимума, а исходная позиция тяжеловесна и явно несуразна, то мы впра
152
ве заявить, что такая очистительная работа не имеет отношения к естественному процессу развития шахматных идей. Опыт становления и развития этюда, как хорошо известно, во все времена обходился без таких ничем не оправданных издержек.
Не оправдываются они и разработкой «новой технологии». Для воплощения ряда сложных идей, не поддающихся оформлению старыми средствами, понадобилось, объясняют нам, открытие новых приемов. «Открыв» прием замурования, Корольков смог с его помощью осуществить тему «фронтального преследования». Этюд этот (№ 35) мы уже рассматривали. Сам автор видит в нем «весьма неудачное выражение идеи».
Первое улучшение этюда принадлежит Т. Горгиеву. Как же проходит процесс освоения новой технологии, как совершенствуется «новый прием»? По разъяснению самого Королькова, оказывается, что «Горгиев догадался заменить сложный прием замурования черной фигуры более простым приемом запа-тования (заблокирования) черных пешек». Таким образом, для более удачного выражения новой идеи понадобилось отбросить прочь новый прием, открытый для того, чтобы новые идеи могли быть выражены. «Все же Горгиев,— читаем мы дальше,— не смог избавиться от приема замурования: совсем для другой цели — защиты пункта g2 — ему пришлось замуровать белого слона на ИЗ».
Каким тяжким грузом оказывается для новой темы... новый прием. Как необходимо и как трудно избавление от него!
Наконец, В. Чеховер настолько решительно рвет с первоначальной редакцией, что от нее не остается и воспоминания, и тогда-то новая тема осуществляется в истинно художественной форме, блестяще доказывающей, что никаких новых, небывалых приемов, никакой «новой технологии» для выражения новой идеи не требуется. Так новая тема успешно преодолела препятствия, воздвигнутые перед нею самими новаторами.
Наученный опытом, В. Корольков признает, что прием замурования в этом этюде неуместен и что «применять прием замурования надо лишь тогда, когда другой, более простой прием не помогает». Иными словами, прием этот признается худшим из существующих и годным только на крайний случай. И тут же В. Корольков охотно повторяет всю историю этюда с «фронтальным преследованием», повествующую о том, как на смену Колумбу является Америго Веспуччи...
В статье В. Королькова немало противоречий. Но мы не хотим придавать им преувеличенного значения. Более того, они понятны нам, ведь противоречия присущи переходному
153
периоду, когда композитор в результате дискуссий «пересматривает и проверяет свои взгляды на этюдное искусство». Эволюция вкуса, перестройка мастерства, если это настоящее развитие, не всегда протекает гладко, особенно когда дело касается незаурядного таланта и неугомонного, страстного влечения к кругу излюбленных специфических идей.
Любителям шахматного этюда важно, чтобы каждый композитор развивался, сохраняя свое лицо, свои самобытные черты, оставаясь верным своей фантазии, своей творческой стихии. Но сконцентрировать эту стихию, чтобы довести до максимума «коэффициент ее полезного действия», можно только совершенством формы. А она дается только тогда, когда сознаешь двуединство идеи и мастерства, замысла и искусства, с которым он воплощен.
Споры спорами, но реальная позиция и истинная тенденция в развитии мастера сказывается в его практике. В спорах иной раз еще сильно дает себя знать инерция, в то время как практика уже шагнула вперед. А это имеет место и в данном случае. Вот почему нас не так уж огорчает непоследовательность в суждениях В. Королькова и весьма радуют некоторые новые его работы, сделанные совместно с Л. Митрофановым. С нашей точки зрения, они вполне оправдывают требование художественности от первого же выражения новой темы. Мы могли бы привести несколько примеров, но ограничимся только одним, производящим наиболее сильное впечатление.
Могут ли в позиции этюда № 51 белые, обладая лишней ладьей, помешать превращению пешки f3 в ферзя? Утвердительный ответ на этот вопрос своей оригинальной аргументацией не может не порадовать шахматистов.
1.Ке6+! Все попытки начать игру ходом ладьи при точных ответах черных ведут к проигрышу белых. Мы опускаем и здесь и в дальнейшем некоторые аналитические варианты, предоставляя читателям самостоятельно разобраться в них. L..Kpd7! Отступление короля на с8 упрощает задачу белых. 2.KI8+. Линия «е» недоступна черному королю из-за шаха на ебс последующим взятием коня. Ha2...Kpd8 решаетЗ.Лбб-|-и 4.Л62, задерживая пешку. При возвращении на с7 белый конь также возвращается на еб с шахом. Остается 2... Крс8 З.Лс6-|-! Этим важным в системе зашиты белых промежуточным шахом неприятельский король оттесняется подальше от центра, что впоследствии затруднит ему выход на свободу.
3... КрЬ74.ЛИ6. Белые намерены задержать пешку с правой стороны, поскольку с левой поле превращения прикрыто конем. 4... 12 5. ЛЬ1. Здесь, как и на всем протяжении борьбы,
154
надо играть очень точно и осторожно. Если раньше предварительные шахи конем и ладьей были необходимы, то теперь предварительный шах на h7 нарушил бы равновесие создаваемой белыми тонкой конструкции и лишил бы их спасительного финала. Например, 5.ЛЬ7+Крс8 6.ЛЫ Kf37.Ke6 Kgl 8.Л118-1-Kpd79. Ла8+Кр:е610.Л<11 Kf3 11. Kpc2Kel + 12. Kpd2 ПФ 13. Л : el+Ф : el 14. Кр : el Kpf5, и черные, оставаясь с пешками Ь5 и Ьб, легко побеждают.
5...КТЗ! Запрещая белым сыграть 6. ЛИ из-за вилки на d2. Эта побочная потенциальная угроза дает черным время для того, чтобы успеть перекрыть конем поле превращения на gl или el, в зависимости от того, где будет находиться ладья — на королевском или ферзевом фланге. В сочетании с указанной вилкой — очень сильный, содержательный и изящно сформулированный контраргумент! Этот ход является узловым центром остроумного маневра черных, играющих на выигрыш.
6. Кеб! Белый конь возвращается на прежнее место, как будто не замечая страшной угрозы противника. Но этот ход — последнее движение, необходимое для завершения подготовки плана белых. 6...Kgl! Теперь, когда черные грозят немедленным превращением пешки, белым нужно перебросить ладью на противоположную сторону первой линии, чтобы оттуда контролировать поле превращения. Они достигают этого кружным путем, пользуясь шахами как трамплином. 7. ЛЬ7-|- Крс8. Красиво опровергается 7...Крсб — 8. Kd4-M Крсб (8...Kpd5 9. Kf5Kpe4 10. ЛЬ2!) 9. Kf5! f 1Ф 10. Лс7+ Kpd5 11. КеЗ 4-. Таким образом, успешно вырваться на оперативные просторы через сб черные не могут. Не могут они и спрятаться, сыграв 7...Краб, на что последует 8. Кс7 + КрЬ7 (8...Краб 9. Ла7х)9. Kd5+ и 10.КеЗ. Следовательно, отступление короля на с8 является лучшим ходом, но именно он дает белым новый трамплин для второго скачка ладьи.
8.Лс7-|-. Плохо 8. ЛЬ8+ Kpd7 9. Лd8-^-Kp : еб 10. Лd 1 К13, и выигрывают. 8...КрЬ89. Лс1. Так ладья как бы за один темп прошла три стороны квадрата. 9...К13. Все тот же аргумент! Грозит Kel. 10. ЛЬ 1! Пройдена и четвертая сторона квадрата. 10...Kgl. Позиция повторилась и будет повторяться бесконечно: 11 .ЛЬ8+ КрЬ7 12. ЛЬ7-|-Крс8 13. Лс7+ КрЬ8 14. Лс1 и т. д.
Для задержания пешки, превращение которой периодически «гарантируется» прикрытием коня, белая ладья неутомимо носится по обширному прямоугольнику, огибая почти всю доску.
155
Вглядимся в этот эффектный этюд. Чем определяется его сила и красота? Как они себя утверждают? Сначала ладья и конь белых умелым взаимодополнением на свободной доске умножают свои силы, что позволяет им поставить короля противника на нужное поле. При этом, благодаря относительной свободе черного короля, не очень заметной становится строенная черная пешка. Затем белая ладья и черный конь в упорной схватке активно выявляют и противопоставляют друг другу свои возможности. Дальнобойная ладья именно это свое качество обнаруживает во всю ширь. Конь в соответствии с его отличительными особенностями держит под прицелом сразу три поля, причем каждое под косвенной угрозой. Такая интенсивность выявления свойств фигур и цепкая связь их взаимодействия и противодействия оказалась нужной и возможной только благодаря простоте и легкости исходной позиции. Исключительный финал этюда, возникающий в процессе содержательной борьбы, приобретает весомость шахматной мысли. Закономерность, «жизненность» его испытана, доказана.
Мы видим, что оригинальная идея сразу предстала перед нами в художественной форме. А ведь это не «ортодоксальная», как называет В. Корольков ту линию своего творчества, которая была блестяще представлена двумя предыдущими этюдами, а характерная и даже специфическая для этого композитора фантастика. Здесь В. Корольков остался верен себе, своим излюбленным динамическим идеям, своей экстравагантной романтике.
Выпуская в свет новое, оригинальное и в первой же редакции вполне законченное произведение, В. Корольков и Л. Митрофанов доносят его идею до сознания шахматного читателя с большой ударной силой, не разменивая, не ослабляя ее многолетней очисткой руды от каменистой застывшей массы, именуемой шлаком.
На весах споров рассмотренный этюд весит гораздо больше, чем привычное повторение предрассудков о развитии этюда как о процессе перехода неудачных редакций к удачным. Весь исторический опыт становления и развития этюда, в том числе и советского, опровергает эту непривлекательную теорию. Сейчас, как мы видим, ее успешно опровергает на практике и В. Корольков. В добрый час!
156
IV
Какими же путями этюдное искусство может двигаться к дальнейшему своему расцвету?
Многие наши композиторы задаются этим вопросом. Различные поиски способов обновить шахматный этюд, обогатить его содержание, поднять его на новую, более высокую ступень свидетельствуют об активной творческой жизни советских этю-дистов, об их постоянном чувстве неудовлетворенности достигнутым и неудержимом стремлении к развитию. Такая атмосфера неутомимых исканий вполне естественна для отряда этюдистов, занимающих, по общему признанию, первое место в мире.
Конкретных предложений выдвигается много, но, разумеется, относиться к ним надо порой критически, памятуя, что искусство больше всего боится рецептов.
Одним из главных путей дальнейшего развития этюдного искусства авторы ряда рецептов видят в усложнении этюда.
Сильный мастер во всех видах шахматной композиции В. Брон предлагает свой способ усложнения этюда, который он называет «последовательным синтезом». По мысли автора, это произведения, в которых два самостоятельных этюда соединяются в один. Кончается первый этап (скажем, с комбинационной игрой фигур), как будто завершающий борьбу, и затем начинается другой, отличный от первого по характеру (например, пешечная борьба с этюдными комбинациями). Как это часто бывает у авторов, рецепт В. Брона является попыткой теоретически обосновать свой собственный практический опыт. Однако до сих пор на этом пути В. Брон при всем своем мастерстве и отдельных удачах все же не блеснул ни одним замечательным произведением. Лучшие его произведения не относятся к этому ряду. И не удивительно.
Самая идея такого «последовательного синтеза» художественно бесперспективна, так как идет вразрез с основным требованием эстетики: художественное произведение должно представлять собой нечто гармонически цельное, монолитное, где все части в конечном счете служат одной главной центральной идее. В этом и заключается захватывайщая нас сила искусства. Всякое же раздвоение эстетического чувства ослабляет его.
Чередование еще не есть последовательность, а сцепление— далеко не синтез. То, что предлагает В. Брон,— это не «последовательный синтез», а скорее эклектика с ее неизбежной непоследовательностью.
157
К этому же роду «усложнения» за счет впечатляющей силы относятся и такие рекомендуемые В. Броном двойные этюды, в которых рано начинающееся разветвление приводит к двум одинаково главным, но совершенно самостоятельным и разным по идее вариантам.
«Сложность», получающаяся от сложения разнохарактерных частей разнородных сюжетов в любом из этих двух способов (чередование или разветвление), сама себя отрицает. Чужеродные идеи не синтезируются.
Трудность составления таких этюдов, высокая техника и зрелое мастерство, необходимые для их осуществления, еще не обеспечивают им красоты и живости, потому что сам замысел не является художественным.
Приведем один пример для того, чтобы дать возможность противникам нашего взгляда вести конкретный спор. По достоинству своему этот пример (№ 52) кажется нам лучшим из возможных.
I.h7. Уже здесь черные могут выбрать один из двух ходов (JIh5 или Лс1+), разветвляющих этюд на два самостоятельных варианта. Рассмотрим их по порядку.
а)	1... ЛЬ5 2.Ь6 Л : Ь7. Если 2... ЛЬ 1 +, то З.Кра2, сводя дело ко второму варианту. 3. Ь7 ЛЫЦ-! 4.КрЬ2! Ошибочно 4. Кра2 Cf7+ 5. КраЗ ЛЫ или 5. КрЬ2 ЛЬ2 и выигрывают.
4... Cg6! 5. Cd3! С : d3 6.Ь8Ф ЛЫ + 7. КрсЗ! Л : Ь8 — пат!
б)	1...Лс1+ 2.Кра2! На первый взгляд ошибочный ход, ставящий короля под шах черного слона, благодаря чему для ладьи вскроется восьмая горизонталь. Однако 2. КрЬ2 проигрывает после 2... ЛЫ 3. Ьб Cg6 4. Ь7 ЛЫ+ (4...С : Ь7
№ 52
В, А. Брон Конкурс памяти Л. Куббеля, 1953/54
III приз
Ничья
№ 53
А. О. Гербстман .Шакверлден“, 1935 I приз
Ничья
№54
А. А. Троицкий 1901
Выигрыш
158
5. Cg3, и игра сводится к первому варианту) 5. КреЗ С: h7 6. Cd3 Л : Ь7! 2...ЛЫ 3. Ьб Л : Ь7 4. Ь7 Cf7+ 5. КраЗ! ЛЬ8 6. Kpb4 Kpd4! 7. Kpb5 Kpd5 8. Kpb6 Kpd6 9.Сс4! Cg6. Поняв патовую комбинацию противника, черные уклоняются от взятия на с4, но бесперспективно. 10. Cd3! Настаивая на своем. 1О...СЬ5 11. Се2! Жертвенный пафос слона неугасим. 11. С: е2 12.Кра7 Крс7. Если 12...ЛН7, то 13.КрЬ6! ЛИ8 14.Кра7 — ничья. 13. Ь8Ф+ Л : Ь8—снова пат!
Второй пат возникает при том же фигурном составе, что и первый. Но есть между ними и заметная разница: первый — чистый, второй — нет. Неужели же автор заранее поставил перед собой задачу синтезировать чистый пат с нечистым? Такой замысел, конечно, не может возникнуть у композитора, потому что в нем нет стимулирующей художника цели. Можно добиться соединения трех и более самостоятельных этюдов в одной позиции, но разве возможна равноценность самостоятельных вариантов? Не выделится ли из них один, не сведутся ли остальные к побочным аналитическим вариантам (пусть даже по-своему интересным), которые имеются во многих этюдах? Нам думается, что в этюде В. Брона второй пат — нечистый, на краю доски и по конфигурации значительно менее интересный, чем первый, осуществленный на центральных полях,— был найден автором в результате анализа. Находка эта в данном случае оказалась очень удачной в том смысле, что перекличка между двумя разными и разноценными патами в известной мере сохранена, главным образом в игре (в обоих случаях — жертва одной и той же фигуры и пешки). И все же диссонанс в этой хорошей миниатюре дает себя знать, лишая нас возможности получить полное наслаждение.
Указывая, что в этюде синтезируются две самостоятельные композиции, автор добавляет, что Л. Куббель считал подобные этюды этюдами будущего. Сомневаемся в реализации этого прогноза, хотя бы уже потому, что психологически такие замыслы невозможны. Относительно удачные, но, конечно, редкие случаи достижения непредвиденного синтеза возможны, и от работы над ними, конечно, не следует отказываться, когда они, так сказать, набегают. Но как п р ед-намеренная, да еще претендующая стать плодотворной в развитии этюдного искусства, эта идея вызывает недоумение. Художественно беспочвенная, она будущего иметь не может. Дело, понятно, не только в психологии творчества, но и в объективной ценности единства цели в произведении искусства, которое обязательно должно быть сохранено при воплощении любых идей, в том числе и синтетических.
159
Даже такому мастеру, как Л. Куббель, две-три попытки этого рода «последовательного синтеза» не принесли особого успеха.
Сопоставьте с миниатюрой В. Брона двухпатовую же миниатюру Мэттисона (№24), и ваша мысль сразу озарится ярким эстетическим чувством. Формально этюд Брона, пожалуй, выдержит это сравнение. Обе исходные позиции чрезвычайно легки, естественны. Каждая в результате интересной игры приводит к двум патовым финалам. Но почему же произведение Мэттисона, всеми признанное одной из самых замечательных композиций в мировой литературе, сохраняет свою чарующую красоту и не сходит со страниц этюдных антологий, а этюд Брона, при всех его несомненных достоинствах, не приобрел славы?
Наше мнение ясно. В одном случае —слияние, гармония. Паты, если можно так выразиться, протягивают друг другу руки для крепкого рукопожатия. Единство цели! В другом — они поворачиваются один к другому спиной и расходятся как чужеродные, лишенные взаимного притяжения.
Свой способ обогащения этюда предлагает и А. Гербстман. В качестве одного из плодотворных путей он рекомендует брать за основу уже известную замечательную позицию, которой завершилась игра в чьем-либо этюде, чтобы в новом этюде использовать этот кульминационный момент в качестве исходного или промежуточного.
В комментариях к одному из таких опытов, в основу которого А. Гербстманом была взята одна из известнейших позиций, композитор так прямо и пишет: «Положение настолько замечательное, что хочется сделать его не заключением этюда, а, напротив, именно с него начать живую игру» («Современный шахматный этюд», 1937, стр. 83).
Начинать этюд не с естественной, непринужденной позиции, а с исключительной, закономерность которой как раз и требует доказательств! Начинать с финала. Но ведь это значит поставить этюдное искусство со всей его эстетикой с ног на голову. Чем же кончится этюд, начинающийся с чего-то весьма поразительного? Сверхпоразительным? Чем-то совсем уж небывалым? Очевидно, так. Не идти же назад и посредством «живой игры» постепенно сводить замечательную позицию к менее интересной или даже тривиальной и скучной.
Посмотрим, однако, как практически оправдывается этот рецепт.
Ничейная позиция при одном единственном слоне против двух ладей, так полюбившаяся А. Гербстману, что ему захо
160
телось ее... разрушить, выглядит так: белые — КрсЗ, Cgl; черные — Крсб, JId4, JId7, и представляет собой некоторое изменение финала известного этюда Ж. Вильнева-Эсклапона, в котором на месте связанной ладьи стоит конь.
А вот этюд, который, по словам автора, «развивает замечательную идею, открытую французским композитором» (№ 53).
Прежде всего бросается в глаза, что для усложнения темы автору понадобилось втрое больше фигур, чем содержит преодолеваемая конечная позиция. После очевидного 1. СсЗ-|-ЛЬ2+ следует 2. Kpdl с угрозой немедленного вечного шаха конем, на что у черных имеется единственный ответ 2...ed, поскольку 2 ... Лаб невозможно из-за З.Крс1. После3. Кс2+ dc-|- белые ходом 4. Крс! окончательно дожимают черных угрозой мата в один ход, против чего у последних имеется опять-таки единственная защита 4... ЛЬб.
Придя к этому положению, автор замечает: «Не будь на доске черных и белых пешек, ничейная позиция обрисовалась бы в чистом виде». Во-первых, это неверно. При отсутствии на доске пешек черные легко выигрывали, уйдя от связки королем на а2 или связав белого слона ходом Лсб. Но что общего вообще имеет положение в этюде А. Гербстмана после 4-го хода с позицией, которую он- решил положить в основу своего синтеза? Черный король загнан в угол, где ему грозит мат в один ход, и в этом, а не в защите связанной ладьи заключается первая необходимость защиты пункта Ь2 другой ладьей. Это вместо кристально чистой позиционной ничьей в центре свободной доски, где нет никаких матовых угроз!
Теперь в композиции А. Гербстмана возникает спор черной ладьи и белого слона по полям соответствия, границы которых, как и полагается в этюдах, пренебрегающих художественной формой, закрыты, застопорены пешками. Будь сейчас ход черных, они сыграли бы еб—еб и белому слону некуда деваться на большой диагонали. Этого цугцванга и нужно избегать.
5. Cd4 ЛЬ4 6. СеЗ «ЛЬЗ 7. Себ. Попытки черных выиграть с помощью своих пешек приводят к патам: 7... Ьб 8. Cd4 Ь4 9. Себ ЛсЗ 10.С: сЗ Ьс или 7... ЛЬб 8. Cd4 еб 9. СеЗ е4 10. Cd4 еЗ П.С: Ь2+ Л : Ь2.
Да, в этом этюде соединены три разных момента: и единоборство слона против двух ладей, и поля соответствия, и паты. В этом смысле усложнение налицо. Но как неуклюже представлены все они, как стесняют и обесцвечивают друг друга! Ведь в отдельности ни один из составных элементов этюда
6—103
161
автор не согласился бы представить в таком виде. Неужели же отсоединения трех невыразительно представленных идей может получиться художественное произведение? Как заметно уступает этот «новаторский» этюд лучшим произведениям А, Герб-стмана!
К подобным методам развития этюда прибегают и некоторые другие композиторы. Мы не станем больше приводить примеров для показа безрадостных побед, достигнутых на этом пути. Скажем только, что именно так возникают этюды, в которых ложные следы значительно интереснее действительного решения. Именно так возникают эклектические произведения, рассеивающие наше внимание чужеродными идейными вариантами, связанными не органически, а формально. Именно так возникают вымученные синтезы, в которых известные яркие находки обесцвечиваются, сереют и каждый последующий момент борьбы уступает предыдущему в оригинальности и остроте. Авторы торжествуют победу, но при этом не замечают, что вместе с синтезом они создают и печальное противоречие, которое заключается в том, что их творческий интерес как составителей повышается именно там, где интерес у решающих этюд будет падать. Длительный, упорный труд, затраченный для достижения этого разрыва,— стоит ли игра свеч?
В критике всех способов эклектического усложнения этюда мы защищаем одно и то же непременное условие художественности: чистоту цели. Идея должна быть одна, ведущая, все-определяющая. Способы же ее осуществления окажутся тем более захватывающими, чем больше разнообразия и остроумия тактических приемов будет заключать в себе ее воплощение. Углубляйте вашу идею, раскрывайте ее сокровенные тонкости, извлекайте из нее все ее потенциальное богатство, но сохраняйте при этом чистоту цели, не ломайте единого, сквозного действия, не нарушайте цельности этюда никакими засоряющими его примесями и довесками как в материале, так и в мотивах, органически не связанных с его главной идеей и не питающих ее. Наоборот, очищайте вашу идею от всего постороннего и все свои усилия направляйте только на то, чтобы представить ее с наибольшей полнотой при строжайшей экономии средств.
Ясно, что такое отношение к чистоте цели будет у композитора тем более ревностным, чем оригинальнее его идея, чем новее его слово. Эклектические произведения, по самому существу отрицающие единство и чистоту цели, не могут, конечно, считаться и со всеми художественными требованиями, которые вытекают из принципа чистоты цели.
162
Предостерегая композиторов от эклектической возни и призывая их к самостоятельному, самобытному творчеству, мы вовсе не имеем в виду какое-то независимое «новое» слово, которое чуждалось бы всяких влияний со стороны других композиторов и возникало, как Феникс из пепла. Не подлежит сомнению, что немалое количество подлинно новых этюдов является результатом художественной реакции на этюды уже известные, старые. Больше того, все действительно новое, свежее, оригинальное неизбежно связано с лучшими традициями и потому является лишь относительно новым. Шахматная мысль, шахматная комбинация развиваются столетиями, это— беспрерывный, нигде не обрывающийся коллективный процесс. Следовательно, нет и не может быть ни одной находки, которой композитор не обязан был бы тому, что ей предшествовало. Часто автор и не знает, какие влияния вызвали у него ту или иную идею, но она не могла бы возникнуть, не будучи оплодотворенной ассоциацией по сходству, или по контрасту, или в силу каких-либо других толчков мысли, творчески преобразующих воспринятое в такой мере, которая позволяет говорить о новообразовании. Всех этих путей не счесть. Оттого так и богата, так безгранична творческая фантазия.
Среди бесконечных по разнообразию форм, которые могут иметь место при рождении этюда, есть один метод обогащения известной идеи, всегда привлекавший к себе особое внимание композиторов и неоднократно служивший темой специальных статей. Мы имеем в виду синтез однородных идей.
Сюда относятся все виды вариаций на определенную тему, эхо-варианты и другие формы перекличек и повторов. В отличие от синтеза чужеродных идей, синтез однородных идей является формой художественно весьма закономерной, органической и общепризнанной. Повтор как прием, усиливающий художественное воздействие, применяется во всех видах искусства. Впечатляющая сила этюда тоже усиливается, когда его красивая комбинация вдруг вторично возникаете другом варианте защиты. Даже простая комбинация, повторяясь в разных местах, способна произвести сильное впечатление.
Однако там, где качество произведения связано с количественными увеличениями, с тематическими повторами, там обязательное для художника во всех случаях чувство меры приобретает особое значение.
М. Ботвинник как-то сказал: «Один пат — хорошо, два — еще лучше, три — ...уже сомнительно». В этом афоризме сказалось очень тонкое эстетическое чувство. Дело, конечно,
о
163
не в точном соблюдении установленного здесь лимита, а в ощущении композитором грани, за которой количественное увеличение не дает качественного скачка вверх, а, наоборот, ослабляет силу этюда. Мы говорим сейчас даже не о рекордных достижениях («таски»), давно отвергнутых высокой культурой советского этюда.
Нет сомнения, что Г. Каспарян, например, сейчас и сам с усмешкой отвернется от своего неуклюжего многопатового этюда 1930 года. Необычайно высокая техника советского этюда, филигранное мастерство отделки, присущие лучшим нашим композиторам, дают нам право сейчас обсуждать этого рода синтезы с новыми, неизмеримо более высокими и строгими эстетическими критериями, чем в прошлом.
Такой тонкий шахматный художник, как Р. Рети, с большой осторожностью подходил в своих работах к эхо-вариантам и отказывался от них во всех случаях, когда считал, что повторение «разбавляет водицей» остроту этюда.
Для ощущения этого ущерба художественное чутье композитора имеет не- меньшее значение, чем объективный анализ этюда. Надо обладать тонким вкусом, чтобы почувствовать, когда же повтор комбинации ослабляет ее крепость, а не усиливает ее. Иногда и троекратное эхо не ослабляет его звучания, а, напротив, именно в третий раз звучит особенно сильно, порой же двойной повтор мотива, несмотря даже на высокое мастерство отделки, действительно в той или иной мере разжижает этюд водицей.
В каждом подобном опыте на эстетических весах взвешиваются все выгоды и недостатки, все неотделимые друг от друга находки и потери и, в зависимости от их соотношения, устанавливается ценность этюда.
Для того чтобы показать, какой огромный скачок совершило этюдное искусство в руках лучших современных мастеров, достаточно сопоставить их достижения в синтезах с некоторыми опытами наших предшественников. Вспомним для этого «Историю одной этюдной темы», которую под этим названием осветил в свое время А. Троицкий («Советская шахматная композиция». Сборник статей, задач и этюдов, 1937 г.).
Тема эта впервые была открыта А. Троицким еще в 1901 году (№ 54). Решается этюд так: 1. е8Ф Ф: е8. Теперь, после завлечения черного ферзя на е8, конь белых может напасть на него с с7 и 16, и они тотчас же используют данное обстоятельство. 2. Ф14-|- Kpg6! З.Ф£4-|- Kg5. Черные избежали всех вилок, и кажется, что расчет белых был ошибочным. Однако
164
следует гром с ясного неба: 4. <№54-!!,и черный ферзь все-таки теряется, так как 4 ... Кр: h5 ведет к мату — 5. К14Х-
Короткая, но чрезвычайно эффектная комбинация А. Троицкого при своем появлении произвела сильнейшее впечатление, да и до сих пор не утратила своей прелести.
В 1916 году А. Троицкий повторил ее с некоторым изменением материала, заменив коня слоном, и опубликовал композицию № 55.
Шахами белые стараются оттеснить черного короля на диагональ Ы—Ь7, занимаемую черным ферзем. !.<t>d4-|- Kpg5! 2. Ф16-{- Kpg4 3. <М34- Kpg5! 4.4>g3-|- Cg4! Белые как будто просчитались, ожидая только 4... Kpf5. Но 5. <№44-!! заставляет короля отступить на гибельную для черного ферзя диагональ Ы—h7, так как на 5... Кр: h4 следует 6. С16Х-После же 5...Kpf4 6. Ф124- С134-7. Ф: f3-|- Kpg5 8. Фg34- Kpf5 9. Ф634- черные теряют ферзя. В чрезвычайно простой, естественной и свободной позиции, в рамках миниатюры, А.Троицкий мастерски соединил эффектное и изящное.
В 1925 году комбинация А. Троицкого была выражена Л. Куббелем в яркой, блестящей форме (А® 56), многократно усилившей эффект жертвы ферзя и последующего мата одним конем.
1. КеЗ-|-! Kpg3 2. Фg44- Kpf2 3. ФГ44- Кре2 4. ФП-|-, Конь косвенно защищен шахом на el с выигрышем ферзя. 4...Kpd2 5. Ф614- КрсЗ 6. Фс2-|- КрЬ4 7. ФЬ24- КЬЗ. Иначе мат в 2 хода. 8. ФаЗ-|-!! Кр: аЗ 9. Кс2Х- Даже форсированность игры с непрекращающимися шахами здесь не может ослабить
№ 55
А. А. Троицкий „Чесс аматер*, 1916
Выигрыш
Xs 56
Л. И. Куббелъ ,150 шахматных этюдов* 1925
Выигрыш
№ 57
Г* Ринк .Шахматы в СССР-, 1934 Спец, приз
Выж рыш
165
нашего восторга, настолько остроумны мотивировки, приводя’ щие короля на роковое для него поле.
В середине тридцатых годов интерес к теме А. Троицкого вспыхивает снова, и работа над ней идет именно в том направлении, которое и заставило нас обратиться к этому примеру. У композиторов возникает мысль осуществить комбинацию А. Троицкого в этюде дважды на противоположных краях доски. В соревнование вступают такие корифеи шахматной композиции, как сам А. Троицкий, Г. Ринк и Л. Куббель. Однако все усилия обогатить находку А. Троицкого повтором матовой комбинации не принесли художественно ценных произведений. Предложим читателю самому рассмотреть результаты.
№ 57. 1. ФН54-! Кр: f4 (1 ...Кр : Ь5 2. Cdl х) 2. Ch6+ Кре4 3. Фе2+ Кр: d4 4. Cg7-|- Kpd5 5. СЬЗ+ Креб 6. Фе6+ КрЬ5 7.Фа6-Н Кр : аб 8. Сс4Х-
<№ 58. 1. ФсЗ+ Кр : f5 2. Ф: f3-|- Kpg6 3. Фб4-|- Kg5 4. ФЬ5+! Кр: h5 5. Kf4X или 1 ... Кр: d5 2. Фd4+ Креб 3. Ф : с4-|* Кс5 4. ФЬ54~! Кр: Ь5 5. Kd4X-
№ 59. 1. Фа5+ Креб (1 ... Кр : а5 2. Сс7х) 2. Фс7+ Kpd5 3. Фd7+ Кре4 4. Фсб+ Kpf5 5. Феб+ Kpg5 6. ФЬ64-! Kp:h6 7. С : f4X-
Весьма поучительно, что последние три произведения (с количеством фигур от 16 до 20) не обратили на себя никакого внимания и канули в Лету, в то время как этюды № 55 и № 56 до сих пор сохранили свежесть своей красоты.
№ 58
А. А. Троицкий „Тиоваен шакки“, 1935 Поч. отзыв
№59
Л. И. Куббель .Шахматы в СССР-, 1935
№60
В. А. Корольков и М. С. либуркин (переработка)
II первенство СССР, 1947—1948
V место
Выигрыш	Выигрыш	Ничья
166
Единственные восторженные слова, вырвавшиеся у самого А. Троицкого на протяжении всей «Истории одной этюдной темы», относятся к этюду Л. Куббеля 1925 года, в котором комбинация не удвоена, но «глубина темы возросла во много раз». И ни одного эмоционального отклика на все удвоенные комбинации, где, увы, тема во много раз измельчала. Своим развитием комбинация А. Троицкого оказалась обязанной не синтезам, а игре, «изумительному и гениально простому приему», которым она осуществляется в этюде Л. Куббеля.
Таким образом, эту «Историю...» можно было бы назвать историей величия и падения одной этюдной темы.
Тем не менее в предвоенные годы в нашей печати встречались статьи, в которых именно эти усилия А. Троицкого удвоить свою комбинацию преподносились как примеры, свидетельствующие о развитии его таланта.
В настоящее время уже невозможно представить себе ни истории такого движения темы среди лучших мастеров этюда, ни тем более статьи, которая рассматривала бы подобное движение как шаг вперед.
Конечно, и предшествзнники наши нередко осуществляли количественные обогащения разных комбинаций без качественных ущербов. Но в этом направлении искусство лучших современных мастеров ушло далеко вперед.
Приведем наиболее яркий пример, в котором одна и та же комбинация троекратно повторяется на разных полях (№ 60).
1. льб+. Казалось бы, для ничьей достаточно и 1. JIgg7?, так как 1... Ка5+ 2. Кра4 Л : с7 приводит к основному варианту. Однако черные путем 1... Кс5+! добиваются победы, ибо белые, в отличие от действительного решения, бьют коня без шаха. 1... Кр: g5 2. JIhh7 Ка5-|- 3. Кра4 Л : с7 4. Л : с7. Теперь черным для выигрыша необходимо закрепить свой материальный перевес. Они могут защитить коня тремя разными способами.
4... Кеб! Имея в виду косвенную защиту коня белопольным слоном. 5. Л : c6Cd7 6. Kpb5Cf2! 7. а4 Kpf5. Приближаясь к полю d5, чтобы выиграть связанную ладью. 8.а5 Креб. Но тут белый король перед лицом, казалось бы, неминуемой гибели неожиданно отскакивает в сторону: 9. Краб!, и после 9... С: сб белым пат!
Черные могут избрать и другой способ косвенной защиты коня — 4... Kpg6! Теперь роли слонов переменились: связку ладьи после 5. Кр: а5 осуществляет чернопольный слон 5... Cd8, а белопольный в ответ на 6. КрЬб в свою очередь парализует игру противника ходом 6... Cg2. И опять происходит та же
167
игра: 7. а4 Kpf6 8. а5 Креб 9. аб Kpd6. Черные успели подойти королем к ладье, но следует 10. Кра7! и после 10... С: с7 белым опять такой же пат при расположении всех фигур на полях другого цвета! Взятие ладьи королем не меняет дела.
Увидя эти две патовые возможности спасения белых, черные совершенно меняют план игры, перенося борьбу на другую половину доски. 4... Cel! Прямая защита коня вместо косвенной. 5. Ле7! 5. Лс5+? и 6. Л : а5 ведет после 6... Cd7+ к потере ладьи. 5...СсЗ 6. Лс7 Cd2 7. Лс5+ Kpf4! 8.JId5. Теперь, когда белая ладья находится на линии «d», чернопольный слон уже не может маневрировать на диагонали el—а5, защищая коня, так как на 8... Се1(сЗ) следует 9. Лб1(бЗ). Поэтому конь берет на себя защиту слона. 8...Кс4 9. Jld4-|-КреЗ! 10. Л : с4. Ив этом варианте черным пришлось отдать коня, но они не теряют надежды на успех. 10... Cd7+ 11. КрЬЗ Себ. В третий раз ладья попала под «гибельную» связку. Но роковым образом победа опять ускользает от черных, так как и здесь белые находят для себя все то же патовое убежище: 12. Кра4! С: с4.
Великолепная иллюстрация необычайно высокого уровня современного этюдного мастерства!
Предельная экономичность, интересная игра, сильный эффект повторных финалов — какая тема после этого может оправдать громоздкую форму?
Следует отметить, что третий пат здесь не только не «разбавляет водицей» первые два, но, наоборот, как бы включает их в себя и тем самым необычайно усиливает их аккордное звучание. Это в значительной степени объясняется тем, что то же самое в последний раз достигается на новом пути, где,
№ 61
Л. Ван-Флит .Дейче шахцейтунг*, 1888
Выи1 рыш
№ 62
М. С. Либуркин Матч Москва—Ленинград, 1933
II приз
Выигрыш
№ 63
М. С. Либуркин .64% 1935 II — III призы на равных
Выигрыш
168
казалось бы, счастливое стечение обстоятельств для белых уже никогда не повторится.
Нам хочется воспользоваться случаем и познакомить читателя с малоизвестным у нас чудесным старым произведением-
В сверхминиатюре № 61 положение кажется ничейным, так как черные, по-видимому, могут, не покидая ферзем большой диагонали, постоянно держать пешку связанной, а в случае движения белого короля беспрерывно шаховать его или выиграть пешку. При связке пешки и возможности вечного шаха ничего не дает белым и проникновение их ферзя с шахом на а7. И все же белые выигрывают с той изумительной простотой, которая есть «красота истины».
1. ФЬ4! Теперь черные могут ходить только ферзем и для сохранения связки имеют по большой диагонали четыре поля: d5, f3, g2 и hl.
1... <t>d5 (или 1... Ф13) 2.Фа4-|- Kpb6 3. ФЬЗ-|-!— вот в чем заключается комбинационный мотив этюда. Связка пешки ликвидируется жертвой ферзя, но так, чтобы пешка, превращаясь с шахом, выигрывала черного ферзя: 3 ...Ф : ЬЗ 4. Ь8Ф-|- и 5. Ф: ЬЗ.
1... Ф§2 2. ФаЗ-|- КрЬб 3. ФЬ2-|-! Ситуация повторяется!
Наконец, 1... ФЫ! 2.ФаЗ-|- КрЬб 3. ФЬ2-|-, и теперь, во избежание 3...Краб4. Фа2+КрЬ65. ФЫ-Н с тем же печальным исходом, черные играют 3... Крс7, но на это следует великолепный удар 4. ФЬ2-|-!!, и новая, совершенно неожиданная жертва ферзя приводит к той же выигрышной комбинации уже не по вертикали, а по диагонали: 4... Ф: h2 5. Ь8Ф-|- и 6. Ф : Ь2.
Черные обречены на выигрыш белого ферзя! В этом их трагедия. В момент, когда лейтмотив этюда становится уже слишком хорошо знакомым и афоризм М. Ботвинника готов вступить в силу, непредвиденная вариация возрождает тему с удесятеренной силой.
Для того чтобы осветить разные оттенки чувств, испытываемые нами от количественного увеличения идейной комбинации. рассмотрим в этом ряду еще этюд М. Либуркина из матча Москва—Ленинград № 62.
Судья матча А. Гербстман сформулировал свою тему следующим образом: «Два мата в центре доски на разных полях при легкофигурном материале с пешками. Матовые позиции должны быть правильными, т. е. чистыми и экономичными». «Мне казалось,— писал впоследствии А. Гербстман,— что задание это вряд ли может быть выполнено в художественной форме. М. Либуркин доказал обратное».
169
В начальном положении белые должны считаться с угрозами 1... КсЗ+ и 1... Кр : d5+.
1. Са2-|- Kpd4-|- 2. с4! КсЗ-|-. Если 2... Кр : е5, то 3. cb КсЗ+ 4. Kpd3 К : а2 5. Крс4 Краб 6. Ь6и7. Кебе выигрышем. 3. Kpd2. При отступлении на другое поле следует 3... Кр : е5 4. cb К : а2 5. Ьб КЬ4 с ничьей. 3... С: с4 4. С: с4 fe. Если 4... К : d5, то решает 5. С : d5 Кр : d5 6. ef Креб 7. Kh7.5. Cd3! К : d5 (5... е4 6. d6 и выигрывают) 6. КебХ- Первый чистый и экономичный мат в центре доски!
Черные могут на 2-м ходу сразу взять пешку слоном — это ведет ко второму идейному варианту. 2...С: с4-|- 3.С: с4 fe 4. СЬЗ! Ошибочно 4. Са2? КсЗ+ 5. Kpf2 Крсб! 6. Kd7+ Kpd6 7. Kf6 К : а2сничьей. 4... КсЗ-|-5. Kpf2! К: d56. Ке6-|- Кре4 7. Сс2Х- Второй чистый и экономичный мат в центре доски!
Нельзя не согласиться с заключением А. Гербстмана. Казавшееся неосуществимым задание выполнено. Все требования судьи удовлетворены, и легкофигурный этюд с двумя чистыми и экономичными матами на разных полях в центре доски появился на свет.
Отчего же, оставаясь до сих пор единственным в своем роде, это произведение не стало широко популярным? Почему лучшие легкофигурные матовые этюды с одним только матом как в центре доски, так даже и на крайних линиях оставляют позади себя этот «удвоенный» мат и доставляют нам большее наслаждение? Чем объясняется в данном случае всегда справедливый суд времени?
Художественным недостатком этого, по-своему замечательного этюда является отсутствие размаха и остроты в игре. Экономичное начало и чистые и экономичные финалы соединены скучноватой, маловыразительной, не захватывающей нас борьбой. Фигуры топчутся на небольшой площадке, не смея удалиться от места, где возникает и завершается схватка. Начальная позиция слишком близка к конечной. Между ними нет того «несоответствия» или даже контраста, которые всегда поражают нас в лучших этюдах. Нет и сколько-нибудь заметных перемен на доске в процессе движения от старта к финишу. Поэтому и в самих матах нет неожиданности. Вспомните нежданные, негаданные маты в этюдах В. и М. Платовых и Л. Куббеля (№ 1 и 2). Здесь же они не возникли, не сотворились, а «вытоптались» в мелкой возне. Лишенная рельефности и энергии картина этой борьбы не врезается в память.
А вот одна из самых великолепных миниатюр того же автора (№ 63), которая, наоборот, никогда не изгладится из памяти, хотя в ней и нет синтеза двух матов. В течение четверти
170
века она сохраняет нетронутой свою свежесть, и сегодня мы так же любуемся ее красотой, как и в момент ее появления.
1. JTa2. Черные должны потерять фигуру — 1. . . КП 2. Kpel или 1. . . Cgl 2. JIg2. Кажется, что этюд кончился, не успев начаться. Но из двух способов потери фигуры черные избирают второй, связывая свою жертву с тончайшим расчетом. 1. . . Cgl 2. JIg2 Kpf3! 3. Л : gl Kpf2. У ладьи остается единственное поле — 4. Ле1, но теперь черные, играя 4. . . е4!, окончательно сковывают фигуры белых, кроме коня, который и спешит к своим на подмогу. 5. Кеб еЗ. Грозит 6. . . е2+ 7. Kpd2 Ke4(fl)+. Казалось бы, ходом 6. Kd4(f4) белые легко ликвидируют эту угрозу. Но черные все же отвечают 6. . . е2+! и после 7. К : е2 блестящим ходом 7. . . КП добиваются ничьей, несмотря на целую лишнюю ладью у противника, так как после 8. К со они, пользуясь привязанностью белого короля к ладье, дают вечный шах. На эту позиционную ничью, которая сама по себе является полноценным этюдом, и рассчитывали черные. Однако для белых это только тончайший ложный след. Они обходят его и готовят хитроумному противнику еще более ошеломляющий сюрприз. 6. Кс5!! е2+ 7. Kpd2 Kf>+ 8. Kpcl!! Кр: el 9 Kd3X-
Следующий прелестный этюд (№ 64) уступает, конечно, этому шедевру, но и он врезается в память глубже, чем двухматовый рекорд М. Либуркина.
Перевес черных на пешку как будто более чем компенсируется тем, что у белых готова батарея, которую они сразу
№ 64
А. Г. Кузнецов и Б. А. Сахаров
II командное нервен* ство СССР, 1958
I доска I место
Выигрыш
№ 65
М. С. Либуркин .64“, 1934
III приз
Выигрыш
№ 66
В. А. Корольков Конкурс Всесоюзного комитета физкультуры и спорта, 1953—1954 2-й поч. отзыв
Выигрыш
171
могут пустить в ход. Но как использовать возможность вскрытого шаха?
1. JId64-4-! Ничего не дает заманчивое 1. ЛЬ5+ Крс7 2. Л : h3 be. 1. . . КрЬб! Лучший ответ, как показывают две короткие, жестокие и в то же время изящные расправы над черными при других отступлениях их короля: 1. . . Крс7 2. cb+ Кр : d6 3. ba или 1. . . Кр : с5 2. JId5+ Крсб 3. Ла5+. Как все хорошо складывается для белых! Такие простые мотивировки кажутся счастливой случайностью, сопутствующей композитору при составлении этюда, но они — результат мастерства и упорной работы, в процессе которой фигуры на доске многократно меняют свои места, пока все лазейки черных не окажутся закрытыми. 2. cb.
Белая пешка становится угрожающей, но черные находят остроумный план контригры. 2. . . Себ-j-. Третья линия запретна для отступления короля, так как после 3. . . ЛаЗ-|-белые теряют слона. На 3. КрЬ2 следует 3. . . Ла2+ 4. КрЬ8 ЛЬ21 5. Ь7 ЛЬ8 с ничьей (черным нельзя было вместо 2. . . Себ+ играть 2. . . Ла1 из-за 3. Ь7 Краб 4. КрЬ2). Но сильный ход черных не застает белых врасплох. Следует остроумный обмен репликами, результат которых, как мы знаем из задания этюда, печален для черных.
3. Л : еб. Пока черная ладья находится под ударом, можно брать слона, поскольку при этом на какой-то недолгий, но важный момент сохраняется защита пешки Ьб. 3. . . ЛЬ7!! Очень остроумно! Ладья становится под удар слона, в свою очередь пользуясь тем, что и белая ладья атакована. Если белые берут ладью на Ь7, то черные также берут ладью и пешка Ьб, заблокированная собственным слоном, гибнет. Но ведь белая ладья может предварительно отойти с шахом. 4. Ле5-|-. Однако и на этот выпад противником заготовлен ответ 4. . . d5!
Соревнование в остроумии продолжается. Атакованная ладья перекрыта, белая же пешка зажата в смертельных тисках. Если взять пешку d5 ладьей, то черный король возьмет на Ьб и ничья, так как шах, вскрывающий нападение на ладью, уже ничего не дает белым. Если же взять на d5 слоном, то черные берут пешку Ьб ладьей и остаются с ничейным соотношением сил. И все же остроумная полемика не исчерпана. 5. С: d5! Л : Ьб 6. СЬ7Х»
Вот оно, последнее слово белых. Диагональная батарея превращается в горизонтальную, и вскрытый шах, с которого белые начали свою игру, завершает борьбу, но теперь этот шах становится матом!
172
Кристаллически чистый, ясный этюд с острой, напряженной схваткой. Оригинальность мотивировок, четкость мышления, находчивость обоих противников, эффектный финал, неожиданно возникающий, когда опасность кажется уже миновала,— вот что обеспечивает и этому этюду превосходство над соединением двух матовых финалов, если они достигнуты за счет ослабления энергии и оригинальности в борьбе.
Чрезвычайно высокий уровень этюдного искусства побуждает нас пересмотреть взгляды еще на один, очень развившийся в последние годы тип этюда, примыкающий ко всякого рода повторам, эхо-вариантам и другим симметричным формам. Мы имеем в виду этюды с так называемым систематическим движением.
В этой области особенно заметных и, можно сказать, небывалых ранее успехов добились Г. Каспарян, М. Либур-кин, В. Корольков и В. Чеховер. Несколько этюдов, посвященных систематическому движению, мы уже показали читателю. Сейчас хочется остановиться на этой теме специально в свете общего рассуждения о путях дальнейшего развития советского этюда.
В процессе составления этюдов этого рода особенно важно улавливать грань, отделяющую искусство от виртуозности. Виртуозность оттесняет искусство на второй план, когда мастерство становится самоцелью и задается целью поразить больше глаз, чем воображение. Вот пример — № 65.
1. Сс7 Kpfl 2. СЬ6. Черные не могут играть 2. . . ab из-за 3. а7. Остается единственный ход 2. . . Cf2, начиная с которого все фигуры должны следовать шажком друг за дружкой: черный король и слон по соседним горизонталям, а белый король — по лестнице. 3. Kph2 Кре2 4. Kpg2 СеЗ 5. Kpg3 Kpd3 6. Kpf3 Cd4 7. Kpf4 Kpc4 8. Kpe4 Cc5 9. Kpe5 Kpb4 10. Kpd5. Дальше черным некуда двигаться слоном, но прежде, чем сдаться, они пробуют поймать белых на ошибке: 10. . . Cgl. Если теперь 11. С: gl?, то после 11. . . Кр : а5 черные обеспечивают себе ничью. Однако 11. Крсб! закрепляет победу.
Что послужило стимулом к созданию этого этюда? Исключительно графический рисунок, который прочерчивают движущиеся фигуры своим систематическим движением. Ясно, что именно это движение само по себе, а не что-либо другое является содержанием и идеей этюда. Нельзя, конечно, ставить в один ряд это и подобные ему произведения с систематическими движениями на грубо отгороженной, усеченной доске, какие мы рассматривали в третьем разделе. Разница несоизмеримая. Там «картинный» маршрут был насильственно
173
обусловлен тем, что все остальные пути были попросту закрыты физическими преградами, здесь же фигуры ткут свой ковровый рисунок не в неволе, а на свободной доске и принуждены к этому исключительно своими взаимоотношениями.
Этюд М. Либуркина построен легко и просто, если не считать неприятной третьей белой пешки на линии «а». При первом взгляде трудно даже предположить что здесь кроется какая-то систематическая цепная вязь, но все-таки движение это чисто внешнее, плоское. Оно автоматично. Сами авторы вынужден^ сводить характеристику подобных этюдов к одному лишь внешнему моменту.
Одним из наиболее совершенных в ряду произведений, где систематическое движение рассматривается как самоцель, является, с нашей точки зрения, этюд № 66. Здесь борющиеся фигуры образуют прямоугольник, который автоматически повторяется, пока его движение не приостанавливает край доски.
1. СЬ4 ЛЬЗ 2. Л64 е5 3. Сс2 ЛЬ2 4. Лс4 d5 5. СаЗ Ла2 6. ЛсЗ d4 7. СЫ Ла1 (7. . . Л§2+ 8. Kpf3 Лgl 9. Лс1 и т. д.) 8. ЛЬЗ, и белые выигрывают.
Подробное решение этюда можно найти в сборнике «Советский шахматный этюд» (1955, № 417) и в книге В. А. Королькова «Избранные этюды». Мы хотим обратить внимание читателя на авторские комментарии, относящиеся к эстетической оценке этюда: «Прямоугольник расположен вертикально...», «прямоугольник повернулся на 90°... , «прямоугольник снова расположен вертикально...», «прямоугольник ... снова расположился горизонтально...», «прямоугольник повторился в пятый раз! Как и в начальном положении, он расположен вертикально, но передвинулся по сравнению с начальной позицией на две клетки вниз и влево».
Композитор следит за каждым движением своего прямоугольника с необычайной сосредоточенностью. Ни одна клетка, ни один градус в движениях прямоугольника не остаются обойденными. Что сказать о таком геометрическом пафосе? Странно? Однако этот комментарий нисколько не удивляет нас, а, наоборот, кажется единственно возможным. Что же, в самом деле, можно отметить характерного в содержании такого этюда? Одно из двух: или ничего, или только то, что отметил В. Корольков. Существо дела не в педантизме изложения, а в том, что именно является здесь самим предметом эстетики.
Подчеркиваем еще раз, что мы сейчас говорим об этюдах, в которых необычайные замыслы осуществляются не робко
174
и неуклюже. Мы имеем дело с действительно виртуозными произведениями, где форма и «содержание» полностью сливаются. Но если в грубых, дико оригинальных этюдах первобытная форма была противопоказана всякому содержанию, не принимала его, то здесь можно говорить о явлении противоположного характера, когда совершенная, до предела отточенная форма в значительной степени поглощает содержание, так как само содержание этюдов этого рода почти всегда сводится к форме.
Чисто графическая задача (симметрия, узор, движение по ступенькам, по квадрату, по ромбу, по кругу), являясь самоцелью, сводится к механическому, трафаретному повторению рисунка. Такие этюды, радуя в первый момент глаз гармоничностью узора, в то же время или чуть позже начинают приедаться. Некоторое разнообразие в них может существовать только в узких пределах одного звена, которое, повторяясь, образует цепь систематического движения. Шахматисту, решающему этюд, достаточно уловить схему одного такого звена, и больше ему нечего делать. После первого же повтора он наперед знает предстоящее, и острота проблемы притупляется тем больше, чем удивительнее кажется достижение.
Этюды этого типа по самой природе своей тянутся к автоматизму, по самой сущности своей уклоняются от обоюдоострой игры с разнообразными ресурсами и мотивировками защиты и нападения, атак и контратак, планов и контрпланов — словом, захватывающей борьбы, в которой все меняется, которая идет с переменными шансами и завершается неожиданным финалом.
Только взглянув на механистический этюд в свете живой шахматной партии, мы увидим, какая непроходимая пропасть может образоваться между этими двумя явлениями.
Для осуществления подобных замыслов сами короли часто бывают не нужны составителю. И не только не нужны, но даже мешают. В этом случае композитор основные свои усилия тратит на то, чтобы найти на доске для королей такие места, которые были бы равносильны пребыванию «их величеств» за пределами доски. Найти поле, на котором главнейшая фигура оказалась бы несуществующей, иногда оказывается непреодолимой трудностью, и тогда антишахматная идея не осуществляется. Один видный композитор сокрушенно показывал нам найденную им замечательную идею систематического движения, воплотить которую мешает... белый
)75
король. На всей доске не оказывается ни одного поля, откуда он не разрушал бы комбинацию!
Так логически приходит к своему высшему пределу принципиальное игнорирование «свойств и особенностей фигур». И так выглядят, по утверждению романтиков, «свежие и близкие к партии» этюдные идеи!
Конечно, не во всех этюдах на систематическое движение короли помеха. Иногда они, наоборот, включаются в движение, но и в этих случаях они чаще всего теряют свое особое значение на доске и существуют на равных правах с другими фигурами, так как функция у всех одна: прочертить свою линию в общем рисунке.
Следует еще обратить внимание на то, что степень отрыва этюда, само содержание которого сводится к форме, от многообразной шахматной «жизни» возрастает по мере того, как тема его движется к своему совершенству. Этюд В. Королькова и в этом отношении является очень поучительным примером. Читатель поймет нашу критику вполне, если примет во внимание, что облюбованный композитором прямоугольник возник впервые не в данном этюде, а обрабатывается уже в третий раз, совершив характерную эволюцию.
Сначала он встретился в двукратном повторении в этюде Г. Каспаряна как один из многих игровых моментов напряженной и содержательной борьбы. Выхватив этот проходной мотив, В. Корольков увидел в нем только плоскостную геометрическую форму и возможность ее систематического самодвижения. Прямоугольник стал самоцелью. С этого момента единственным стимулом дальнейшей разработки мотива остается увеличение количества повторов. Так появляется этюд с четырьмя повторами движущегося прямоугольника. Само собой разумеется, что в нем уже почти ничего не осталось от той живой шахматной борьбы, в которой эта конфигурация родилась. Наконец, появляется разбираемый нами последний рекорд с пятикратным повтором уже затасканного, вымученного прямоугольника. Совершенство формы выразилось здесь именно в том, что систематическое движение как самоцель доведено до полной обнаженности. Это подчеркнуто полным отсутствием какой бы то ни было игры (все равно — плохой или хорошей). Кроме готового вожделенного повтора, в этюде ничего нет — ни начала, ни конца. Это — отрезанный с двух сторон кусок ковровой дорожки.
Если искать сравнения в других видах искусства, то можно сказать, что этюды, где проводится самодельное систе
176
матическое движение, относятся к композициям, полным разнообразия и перемен драматического напряжения в борьбе, как орнамент относится к жанровой картине. Это в лучших случаях. Часто же они относятся к содержательному произведению, как музыкальные гаммы к мелодии. Не следует смешивать однообразные механические повторы с повторением одного мотива в разнообразной игре, что только украшает и обогащает этюд. Монотонность и лейтмотив — это не одно и то же. Гамма, даже сложная и виртуозно сыгранная, не может сравниться с вариациями на избранную тему.
Многие этюды с систематическим движением фигур, созданные в последние годы, бесспорно, являются свидетельством исключительно высокого технического мастерства советских этюдистов. Но «маг, волшебник, чародей» в этих этюдах нередко вытесняет шахматного мыслителя и художника.
Нам кажется очень важным заострить внимание знатоков и любителей шахматного этюда на этом вопросе, который, как и вопрос о синтезах, никогда еще не обсуждался и ставится здесь впервые. Причем спор будет особенно плодотворен, если мы будем сопоставлять наиболее совершенные произведения обоих видов.
Речь идет не столько о разнохарактерных этюдах (побольше бы хороших и разных!), сколько разных тенденциях, разных взглядах на пути развития этюда, из которых один открывает для шахматной композиции безграничные творческие просторы и включает в себя все виды шахматных комбинаций, в том числе и геометриче
№ 67
Г. М. Каспарян I первенство СССР, 1946—1947
I место
Выигрыш
№ 68
В. А. Корольков и М. С. Либуркин II первенство СССР, 1947—1948
Выигрыш
177
№ 69
Г. М. Каспарян II первенство СССР, 1947—1948 II место
Выигрыш
ски эффектные, а другой, как и все слишком специфическое, может только сужать перспективы.
Вот два этюда, великолепно представляющие эти две тенденции, причем любопытно, что, несмотря на их принципиальное различие, второй родился в недрах первого.
Этюд Г. Каспаряна № 67 произвел сильное впечатление на любителей шахматного искусства, и слава его сразу вышла за пределы узкого композиторского цеха.
1. Kg7! Сразу отдавая пешку Ьб, которая на первый взгляд является единственным шансом белых на выигрыш. Правда, принятие жертвы отвлекает черную ладью с уязвимой линии «с», но черные видят кое-что обнадеживающее для себя после неизбежной неприятности. 1. . . Л : Ьб 2. Лс5-|-. Белые выигрывают фигуру, но черные получают контригру благодаря неудачному положению белого коня, к которому они немедленно и устремляются. 2. . . Kpd4. Правда, до коня еще далеко, но дело в том, что белые, прежде чем взять слона, вынуждены сами подарить противнику важнейший темп. Сразу играть 3. Л : с7 нельзя из-за 3. . . ЛЬ2+ с потерей последней пешки и вместе с ней последних шансов на победу. Поэтому они предварительно выручают пешку шахом.
3. Лс4-|-! Кре5 4. Л : с7 Kpf6 5. Ке8-|-. Единственный ход. 5. . . Kpf7 6. Лс8. Опять вынужденно. Белые успели защитить коня, но их фигурам нелегко выйти из стесненного положения. Связать и выиграть коня ходом 6. . . ЛЬ8 черные не могут из-за 7. Kd6H~. Однако они ставят белых перед очень трудной задачей, делая коварный ход 6. . . Леб-Н, парируемый единственным, тончайшим ответом 7. Kpdl!! Стоило же сделать такой естественный ход, как 7. Kpd2?, и черные были бы спасены. Смысл этого неожиданного маневра выяснится позже.
7. . . Л§6! 8. Кс7. Немедленно уходя от грозящей связки на восьмой горизонтали, но она тут же возникает на линии «с». 8. . . Лсб! Белые как будто попали из огня да в полымя. Не видно, каким образом их ладья или конь смогут сдвинуться с места, чтобы одна из этих фигур не оказалась битой. Черные могут злорадствовать: здесь, на поле с7, они в свое время потеряли фигуру, здесь же они мстят противнику. Но следует 9. Kpd2!!
Вот когда раскрывается глубокий смысл хода 7. Kpdl. Находись король белых к 9-му ходу уже на d2 и будь очередь хода за ними, они не смогли бы ликвидировать связку, например, 9. d4 Лс4 10. d5 Kpg6! или 9. Kpdl ЛсЗ 10. Kpd2 Лсб. Теперь же в положении цугцванга оказались черные, и они не могут безнаказанно тронуться ни одной своей фигурой. Если 9. ..
178
Лс5, то 10. Кр: 18 11. Ке6-|- и выигрывают. На 9. . . е5 решает 10. КЬ5! Л : с8 11. Kd6-f-. Наконец, при 9. . . Kpg6 следует 10. Kd5, и в третий раз при совершенно различных защитах белые освобождаются с тем же эффектом.
Замечательная позиция, замечательный этюд! Обе стороны играют умно, тонко, блестяще на всех стадиях борьбы. Особенно сильное впечатление производит глубокая идея, которая приносит белым победу: с помощью искусно созданного цугцванга они переключают прямую (статическую) взаимо-защиту своих фигур на косвенную (динамическую) и таким образом добиваются счастливой развязки туго затянувшегося и, казалось бы, мертвого узла.
Дальнейший анализ этюда Г. Каспаряна показал, что в нем кроется еще один красивый комбинационный маневр с систематическим движением фигур. Оказывается, после 9. . . Kpg6 белые могут вместо немедленного решающего 10. Kd5 развязаться иным, более длительным путем, при котором возможны новые способы косвенной взаимозащиты белых фигур. Путь этот следующий: 9. . . Kpg6 10. JIg8+ Kpf7 11. Kd5! еб! 12. Лёб! (можно и 12. КЬ4) 12. . . Лс5 13. Kf4 е5 14. Лg5 (или 14. Лg7+) 14. . . Кр16 15. КЬЗ и выигрывают.
Опять-таки, выхватив из богатого содержательной борьбой этюда один «систематический» момент, В. Корольков и М. Либуркин загорелись желанием сделать его центральной идеей, исчерпывающей как себя, так и все содержание этюда тройным повтором конфигурации. И, как пишет В. Корольков, «в результате напряженной, почти двухлетней работы двух этюдистов» появилась позиция 68.
1. Jlh6 Kpg7 2. Kg5! Косвенная взаимозащита. 2. . . Л : d5 3. ЛЬ7-|- Kpg6 4. Ке4 f5 5. JIh5! Аналогичная косвенная взаимозащита повторяется на следующей горизонтали. 5. . . JId4 6. Kg3 f4 7. ЛЬ4 Kpg5. Новый повтор на третьей горизонтали. Но теперь, играя 8. f3 с угрозой 9. Лё4+, белые вынуждают черных взять ладью 8. . . Кр: h4 и после 9. Kf5+ КрЬЗ 10. К: d4 Kpg2 11. КрЬЗ Kpf2 12. Кр: Ь4 Kpel 13. КреЗ легко выигрывают.
Сопоставление композиции В. Королькова и М. Либуркина с этюдом Г. Каспаряна имеет, как мы уже говорили, принципиальное значение. Разве не бросается в глаза та существенная разница между этими произведениями, которую мы объяснили понятиями: картина и орнамент? Не ясно ли, что в первом нас захватывает событие, насыщенное острой и содержательной борьбой, а во втором мы только любуемся «красивым узором фигур, повторяющимся с геометрической четкостью»?
17S
Может ли автоматическая динамика коллективной композиции идти в какое-либо ср* внен;:е г полной глубокого значения подвижностью фигур в этюде Г. Каспаряна?
Нам могут сказать: эти два этюда различны по задачам, которые ставили себе авторы, и каждый из них хорош в своем роде. Сравнение их неправомерно.
Отвлеченно говоря, это возражение справедливо, и мы не стали бы их сопоставлять, если бы у нас не было теоретических и судейских попыток объявить сложномеханистический этюд вершиной современного этюдного искусства и главным направлением его дальнейшего развития.
Вот вывод, к какому пришел В. Корольков в своем трехгодичном обзоре «Советский шахматный этюд» (сборник «Шахматы за 1947—1949 годы»): «В лучших этюдах последних лет борьба усложняется — в нее вовлекается все большее количество фигур, вступающих между собой в сложные взаимоотношения». В конце статьи автор снова подчеркивает «принцип повтора» и «увеличения количества борющихся сил» в числе признаков, отличающих «передовые творческие тенденции» в развитии современного советского этюда.
Не этому ли взгляду обязаны мы тем, что на II первенстве СССР этюд № 68 занял первое место, оттеснив на второе выдающееся произведение Г. Каспаряна № 69.
1. сб Ке5! Лучшая защита, идея которой основана на ликвидации сильной пешки сб. Следующие варианты показывают, насколько эта пешка стесняет позицию черных: 1. . . KI6 2. Ch3+ КрЬ8 3. Кс5 Cg3 4. К : аб+ Кра8 5. Сс8 и 6. СЬ7х или 1. . . КЬ6 2. Ch3+ КрЬ8 3. Кс5 Cg3 4. К : аб+ Кра8 5. а4 04 6. а5 и выигрывают. 2. СЬЗЦ- КрЬ8 3. Кс5! К: сб 4. Kd7-f- КрЬ7! Если 4. . . Крс8, то к победе ведет 5. Ке5+ КрЬ7 6. Cg2. 5. Cg2 Cg3. Защищаясь от 6. Ке5.
Черные забрали опасную пешку, но их конь попал под связку, и белые теперь стремятся выиграть его. 6. Крс4! План белых, ведущий к выигрышу коня и партии, ясен: они намерены стать королем на поле d7, занятое сейчас конем. Но у черных находится в этой простой позиции исключительно оригинальный план защиты, который они и начинают проводить в жизнь непонятным пока образом: 6... а5!1 7. Кс54-КрЬб 8. Ка4-|- КрЬ7.
Первая часть стратегического плана белых осуществлена: пункт d7 освобожден для короля и вместе с тем сохранен контроль над полем Ьб. Остается довершить дело. 9. Kpd3! С12! 10. Кре2! Ясно, что, пробираясь к пункту d7, белый король не может перекрыть большой белой диагонали. Если
180
же белые сыграют прямолинейно 10. Cd5?, чтобы затем спокойно направиться королем к заветному пункту через е4, то тогда черные осуществят хитроумную комбинацию: 10. . . аб! 11. Кре4 Са7! 12. Kpf5 СЬ8 13. Креб Кра7! 14. С: сб, и все пять черных фигур запатованы! Сила этого неожиданного контрплана черных заключается в том, что при малейшей неточности белых он становится неотвратимым, и белым приходится считаться с ним на каждом шагу. 10. . . Cgl 11. Cd5! аб!
Теперь начинаются тонкие маневрирования, смысл которых заключается в том, что белый король должен занять поле е4 лишь после того, как черный слон попадет на а7, иначе патовая защита проходит. 12. Kpf3 Cd4 13. Kpf4! Са7 14. Кре4! Вся тонкость позиции заключается в том, что теперь ход черных, и вследствие этого белые выигрывают. Будь же в этом положении очередь хода за белыми, ничья неизбежна, например, 15. Кр!5 СЬ8! 16. Креб Кра7 17. С : сб — пат или 16. Кс5+ Кра71 17. С: сб КрЬб. Становится понятным весь маневр белых от 9 до 14-го хода, с помощью которого они, потеряв один темп, передали очередь хода черным и поставили их в положение цугцванга, вместо того чтобы самим попасть в него. 14. . . СЬ8 15. Кс5-р КрЬб. Или 15. . . Кра7 16. С : сб КрЬб 17. Kpd5 и выигрывают. Этот вариант показывает, почему белый король должен сторожить с поля е4 важный пункт d5. 16. Kd7+ Kpb5 17. а4-|-! Кр: а4 18. С: с6-|- КрЬЗ 19. К: Ь8 и выигрывают.
Колоссальное произведение! Сколько мыслей! Стратегический план белых, поразительно эффектный контрплан черных и тончайший контр план белых, направляющий борьбу в новую сторону и ломающий патовое построение, которое, казалось бы, возникает с железной, неотразимой логикой,— какое глубокое подводное течение определяет всю видимую борьбу в этом этюде!
А между тем этому этюду, в котором все в глубине, судьи предпочли этюд, в котором все на поверхности. Этюд-событие по непонятным причинам должен был уступить первенство этюду-сенсации. Этот факт выходит за пределы вопроса о важности справедливых судейских решений в каждом отдельном случае. Такое соревнование, как первенство СССР, должно всегда играть серьезную направляющую роль в деле дальнейшего развития нашего искусства. Все этюдисты, в том числе и пристрастные к формальным идеям, сразу почувствовали и отметили, что этюд Г. Каспаряна открывает перед композиторами широкие творческие перспективы. Всеобщее
181
признлше новаторского значения этого этюда является великолепным заключением многолетней борьбы взглядов, вкусов и творческих направлений в области шахматного этюда.
Хочется со всей силой подчеркнуть, что новым словом оказался этюд, кончающийся простым выигрышем фигуры. Вы не видите здесь ни сложных систематических движений, ни поразительной позиционной ничьей, ни великолепных, невероятных вариаций с эхо-звучаниями и всевозможными другими перекличками. Мы вовсе не высказываемся этим против разных неожиданных эффектов, безусловно украшающих этюд. Больше того, для нас ясно, что без наличия неожиданного великолепного пата в контрплане черных этюд Г. Каспаряна потерял бы в значительной мере свою красоту и силу. Но наличие простого финала в этюде, большое новаторское значение которого, тем не менее, ни от кого не ускользает, с особой резкостью подчеркивает ту истину, что новое в нашем искусстве может заключаться только в богатстве игры. Именно обоюдосторонним богатством игры, острой и дальновидной борьбой оригинальных планов, изобилующей красивыми тактическими моментами, борьбой идей с максимальным проявлением всех возможностей участвующих в сражении фигур — вот чем поразил нас этюд Г. Каспаряна. Он глубже, тоньше, изящнее, остроумнее других. Вот почему он оказался впереди всех и всяческих претенциозно-новаторских заявок и открыл перед этюдной композицией новые горизонты.
А какие перспективы открывают перед нами те «передовые творческие тенденции», которые высшее искусство сводят к беспрерывному увеличению числа повторов и количества фигур, участвующих в систематическом движении? Чего ждать от дальнейшего развития на этом пути? Какой идеал мерещится впереди сторонникам этого направления? Не систематическое ли движение, в котором не 5, а 10 фигур будут чертить сложный узор, пока не упрутся в край доски?
Конечно, нельзя требовать от этюдиста, чтобы он никогда не увлекался подобными замыслами. Чисто внешние графические эффекты могут, как мы уже говорили, приятно поразить, порадовать глаз своими симметричными узорами, и они законно занимают свое место в шахматной композиции. Но стоит только объявить это направление ведущим, стоит только начать усердно его культивировать и возвеличивать как передовую тенденцию,— и вся шахматная композиция в целом рискует упереться в край дсски, зайти в тупик.
Такой путь «развития» этюдного искусства ведет нас к идейному и художественному регрессу под прикрытием арифмети
182
ческой прогрессии. Это — путь к этюдам без королей, путь к полной потере общего языка между композиторами и широкими кругами шахматистов. В конечном итоге этот бесперспективный путь ведет этюдную композицию к разрыву не только с шахматной партией, но и с шахматной поэзией, то есть к разрыву с самой собой. Сущность этой «передовой творческой тенденции» сводится к переводу этюдной композиции из области искусства в область механики. Симптоматична сама терминология этого перехода: «сложное содержание», «сложные взаимодействия», «сложные мотивировки». Это — цель. А средства — совершенная техника, совершенный анализ. Словно речь идет о конструировании сложных машин. Никаких эстетических критериев. Ни звука о таланте, оригинальности, красоте в шахматной композиции, о глубоких и содержательных сюжетах захватывающих интеллектуальных битв.
Однако, противопоставляя «сложномеханистическому» направлению этюд Г. Каспаряна, несомненно, знаменующий собой новый заметный скачок в развитии нашего искусства, мы обязаны указать на одну его особенность, которая должна быть рассмотрена критически, раз главным признаком дальнейшего расцвета этюдного искусства мы считаем привлечение к нему как можно более широких масс квалифицированных шахматистов. Этюд Г. Каспаряна чрезвычайно труден для решения. Вероятно, мы не ошибемся, если скажем, что вряд ли кто-нибудь из шахматистов смог бы Самостоятельно разобраться в нем до конца. Во всех восторженных оценках этюда Г. Каспаряна отмечается эта теневая его сторона.
Так мы приходим к одному из важнейших вопросов в эстетике шахматного этюда — к вопросу о трудности решения.
Само собой разумеется, что трудность решения этюда является неотъемлемой особенностью самой природы его. Легко разрешимая загадка, так же как и совершенно неразрешимая, не дает пищи для пытливого ума. Ни бесплодные усилия, ни легкие догадки не являются для него гимнастикой и не содействуют его развитию. Таким образом, возникает вопрос о степени, а еще вернее, о характере трудностей в решении этюда.
Конечно, имеются исключительно трудные этюды, которые должны появляться в печати сразу с подробными комментариями, раскрывающими для читателя все сокровенное богатство их содержания. Ведь так именно преподносятся в шахматных журналах партии мастеров и гроссмейстеров, особенно те из них, которые наиболее глубоки и потому
недоступны для самостоятельного анализа. Ясно, что и наиболее трудные этюды требуют при своем опубликовании обстоятельного анализа или, по крайней мере, общей характеристики с намеком, наводящим решающих на «путь истинный». К числу таких этюдов относится и этюд Г. Каспаряна. Несомненно, что подобная форма опубликования «этюдов, которые не решают» — так называл их Н. Д. Григорьев — принесет читателям большое удовлетворение.
Но печатание этюдов с подробными комментариями не может быть правилом и применимо только в особых случаях. Дело шахматной печати в каждом случае находить соответствующий, самый плодотворный способ подачи материала для наилучшего развития шахматного мастерства у читателей.
Вообще же этюд для того и существует, чтобы шахматисты решали его самостоятельно.
Какие же трудности должен встречать шахматист при решении этюда? Ясно, что ответить на этот вопрос можно только, исходя из специальной роли этюда в общем развитии шахматной культуры, которая, как мы уже говорили в начале статьи, заключается в обострении комбинационного зрения у шахматистов, в развитии у них творчески смелой, свежей и оригинальной мысли, в посрамлении шаблона и рутины, в раскрытии единства силы и красоты шахматной комбинации.
Не всякая трудность является трудностью комбинационного характера. Для того чтобы до конца осознать предмет своего искусства, мы должны очень ясно представить себе особый характер трудности, отличающий природу этюда от неэтюдной шахматной позиции. В ответе на поставленный вопрос, как в фокусе, отражается видовая особенность этюдной композиции. Вопрос о решении, следовательно, отражает в себе все вопросы, поставленные в нашей статье перед составителями.
На вопрос — любите ли вы этюды? — один из выдающихся современных гроссмейстеров ответил нам: не очень длинные и очень оригинальные. Замечательный ответ! В нем сраг сказалось тонкое понимание самой сущности шахматного этюда. Трудность в отыскании лучшего пути для достижения победы или ничьей, требующая длительного исчерпывающего анализа, когда шахматист пробует на доске и то и это, чтобы выбрать наиболее надежный путь,— такая трудность не является для этюда характерной и, более того, не украшает его. Этюдная трудность является не аналитический, а икенно идейной, хотя и анализ не может быть безыдейным. Конечно, к решению этюда нельзя приступать без критического сбзора
184
позиции, но для того чтобы решить этюд, надо уловить, в чем его соль, его изюминка. Надо как бы предугадать идею этюда, почувствовать ее, пусть еще смутно, не конкретно, но без этой догадки он останется закрытой книгой, которая не откроет своей тайны самому обстоятельному аналитику.
Процесс и результаты тонкого и сложного анализа требуют записей и чрезвычайно трудны для запоминания. Настоящая этюдная комбинация, наоборот, незабываема. Она не может быть забыта потому, что в центре ее яркая, эффектная, выпукло представленная идея, очищенная от всего, что органически чуждо ей.
В этюде Г. Каспаряна № 69 чисто этюдные трудности соединяются с трудностями, требующими аналитического исследования и ускользающими из памяти. Нам приходилось видеть, как горячие поклонники этого выдающегося произведения, демонстрируя его, путались в объяснении маневров белого короля, то и дело ошибались и исправляли себя. То же самое нередко случается с композиторами даже тогда, когда они показывают свои собственные сложноманевренные этюды.
Никто не забудет оригинального контрплана черных в этюде Г. Каспаряна, в то время как именно он представляет собой самую сокровенную тайну этой позиции. Забывается длительная осторожность в маневрировании белого короля с целью создания цугцванга для черных. В этом отношении этюд Г. Каспаряна, занявший первое место в I первенстве СССР (№ 67), является более чистым выражением этюдного жанра. Тот, кто знаком с его решением, не споткнется. В нем нет забываемых моментов. Открыв свою тайну, он уже ведет вашу мысль от начала к концу без каких бы то ни было задержек, с возрастающей энергией.
Из особого характера трудности в решении этюда вытекает требование ясности решения. Трудность и ясность здесь не противоречат друг другу, а, наоборот, друг друга обусловливают, как прозрачность и глубина чистого родника. Чистота решения этюда является одним из важнейших условий для полного восприятия красоты комбинации. Как верность идейных вариантов, так и опровержение всех других путей, включая тонкие ложные следы, должны быть предельно убедительны. Никаких недоговоренностей, никаких неясностей — понятно, в пределах, допускаемых современным состоянием теории.
Сложный длительный анализ доказательства негодности всех путей, кроме идейного, утомляет читателя, перегружает его мысль посторонними расчетами. В результате такой
185
работы он утрачивает свежесть восприятия оригинальной идеи, и этюд теряет для него свою прелесть.
Требование чистоты решения имеет прямое отношение к первому правилу производства эстетических ценностей — строжайшему режиму экономии, так как оно тоже имеет целью максимальное прояснение идеи. Как и устранение лишних фигур, утяжеляющих этюд, устранение лишних скучно-длинных, не энергичных вариантов есть в конечном счете один и тот же процесс «отсечения всего лишнего от глыбы, в которой заключена великолепная скульптура».
Отличительной особенностью этюдной комбинации является и то, что, будучи найденной, она предстает перед вашим умственным взором вся сразу. Она охватывается единым взглядом, как нечто цельное и неделимое. Эта цельность комбинации и обусловливает «длину» этюда. Чувство меры и чувство красоты неотделимы. Но «мера длины» этюда не может определяться заранее установленной нормой. Она целиком определяется внутренними потенциальными силами данной комбинации, силами ее саморазвития.
Этюд никогда не покажется нам очень длинным, если все в нем органически связано с главным, причем аргументы и контраргументы не сводятся к вялому спору, а образуют острую полемику. И он никогда не покажется слишком коротким, если решение его потребует неожиданного и резкого сдвига в привычном шахматном мышлении.
Этюды бр. Платовых (№ 1), Ф. Бондаренко и М. Либуркина (№ 20), бр. Сарычевых (№ 15) и некоторые другие — коротки, но у них большая глубина, которая вся таится в одном-двух ходах, и решить их трудно. Разве не стоит такой ход любой десятиходовой комбинации, не требующей для своего решения качественного скачка в развитии комбинационного дарования шахматиста?
Таким образом, художественно полноценный этюд, независимо от количества ходов, никогда не бывает ни слишком длинным, ни слишком коротким. Его «объем» измеряется трудностью комбинационной находки, оригинальностью способа достижения цели.
Очень хорошо, что большинство действительно лучших этюдов последнего времени прошли мимо всех рецептов, сводящихся к формуле: побольше, посложнее, подлиннее. Очень хорошо, что в этих самых блестящих, значительных и наиболее признанных произведениях мы не видим погони за количественными показателями, за поверхностными, чисто зрительными эффектами, за формальными рекордами. В них,
186
наоборот, нам всегда открывается многообразие средств борющейся мысли. Они приносят шахматистам наслаждение творческой борьбы, предлагая им не пассивное любование чем-то готовым или самослагающимся, а труд сотворчества, труд воссоздания этюда, самостоятельного открытия в нем счастливой победной идеи.
Очень хорошо, если уж говорить о сложности, что, вопреки тенденциям сложномеханистическим, в лучших произведениях господствует сложность невидимая, скрытая в глубоких «подтекстах», в силу чего не только не падает, но все более возрастает значение такой предельно выразительной формы, как миниатюра или почти миниатюра, в которой ограниченное число действующих фигур вступает между собой в многосторонне развитые отношения.
Очень хорошо, что авторы действительно лучших композиций в последние годы не ограничивались модными темами, что неизбежно ведет к ремесленничеству. Свободная и безграничная фантазия не укладывается ни в какие рамки и не знает никаких навязчивых идей. Одержимость «позиционной ничьей» и мания «геометрического преследования» не захватила этюд в свое монопольное владение. И динамическая финальная позиция не смогла вытеснить статической, а стала рядом с ней. Шахматная «жизнь» не может ни отвергнуть, ни умалить, ни предпочесть другим ни одной из ситуаций, могущих возникнуть на ее «земле».
О равноправии шахматных мотивов красноречиво свидетельствуют в этюдах последних лет и замечательные матовые этюды, и поразительные позиционные ничьи, и неотразимые цугцванги, и великолепные комбинации, завершающиеся выигрышем фигуры, и неожиданные победы, достигнутые, наоборот, отказом от уничтожения превосходящих сил противника, и схватки, внутренний смысл которых приводит к систематическим движениям, и сохраняющие первородную свежесть патовые идеи.
И все эти разнообразные этюды, независимо от своей тематики, действуют на нас с одинаково властной художественной силой именно потому, что они соединили в себе силу и изящество, естественность и оригинальность, простоту и трудность, строжайший режим экономии в средствах и богатство содержания. Многообразные мотивы получили равные права на существование именно потому и только потому, что они явились воплощением захватывающей борьбы.
Итак, игра, игра и еще раз игра! Только богатство и оригинальность игры обеспечивает нам возможность открытия
187
на 64 полях шахматного царства всех удивительных его красот и тайн. Таков единственный путь, на котором советские композиторы завоюют себе широкую «аудиторию» и вовлекут в этюдную композицию кадры новых, молодых авторов. Этот путь естественно сближает армию шахматистов с композиторами, потому что на нем в полной мере проявляет себя общезначимая для всех шахматистов коренная, природная функция «шахматной поэзии»: открывать красоту в силе и силу в красоте.
Не стоило, быть может, говорить о нашем предмете так взыскательно, если бы в красоте и силе движений деревянных фигурок не проявляла себя в особой шахматной абстракции красота и сила человеческого ума.
* * *
В борьбе за дальнейший расцвет советского этюдного искусства мы считали самым важным определить и охарактеризовать различные течения и тенденции, чтобы показать плодотворную силу пути, указанного классиками, и бесперспективность отклонений от этого пути. Мы уже говорили и в заключение подчеркиваем еще раз, что нас интересовали главным образом направления, а не лица, и последние лишь постольку, поскольку они являются как практики и теоретики носителями определенных взглядов и вкусов. И критиковали мы не лица, а направления. Поэтому, как видит читатель, одни и те же авторы (конечно, в разной пропорции) доставляли нам как положительные, так ц отрицательные примеры. По этой же причине мы не избегали и примеров, в которых соавторы — композиторы в основном разных и даже противоположных устремлений. Все рассмотренные нами этюды интересовали нас в первую очередь как воплощение тех или иных эстетических принципов, как доказательство закономерности, с которой положительные, отрицательные или сомнительные результаты возникают соответственно на основе верных, неверных или сомнительных художественных предпосылок.
Отряд советских мастеров шахматного этюда — сильнейший в мире — возглавляется рядом ярких, самобытных талантов, каждый из которых достоин монографии. Однако индивидуальные характеристики, творческие портреты не входили в задачу настоящей статьи, цель которой — поставить общие, проблемы, существенные для дальнейшего развития советского этюдного искусе^ в целом.
188
Само собой разумеется, что мировое первенство советского этюдного искусства отражает превосходство всего нашего шахматного движения, которое в свою очередь является отражением превосходства социалистической культуры над культурой капиталистического мира.
Но время предъявляет новые, повышенные требования. Дальнейшее развитие советского шахматного этюда будет зависеть и от того, насколько глубоко нами будут разрабатываться шахматно-эстетические проблемы.
Споря горячо и страстно, но не утрачивая принципиальной взыскательности, будем доискиваться тайны того, что «является единственно ценным в нашем искусстве, а именно красоты истины».
СОДЕРЖАНИЕ
От автора ................................................. 3
Часть первая. Этюды........................................ 5
Часть вторая. Шахматная поэзия. Критический очерк .... 69
Абрам Соломонович Гурвич «Этюдыэ
Редактор И. 3. Романов
Переплет художника Б. И. Нестеренко Художественный редактор А. Е. Золотарева Технический редактор А. А. Доценко
Корректор Р. Б, Шупикова
Изд. № 1871. Сдано в набор 10/IX 1960 г. Подписано к печ. 24/XI 1960 г. Формат 84хЮ8|/52. Объ^м 3 бум. л., 9,84 усл. п. л., 6 физ. л., 10,17 уч.-изд. л. А08539. Тираж 50000экз.
Цена 6 р. 10 к. С 1/1 1961 г.—61 коп.
Заказ № 989.
Издательство «Физкультура и Спорт». Москва, М. Гнездниковский, 3.
Первая Образцовая типография имени А. А. Жданова Московского городского совнархоза. Москва, Ж-54, Валовая, 28.
Отпечатано с матриц в 9 типографии им. Мяги областного управления культуры, г. Куйбышев, ул. Венцека, 60. Заказ № 103.
Покупайте шахматные книги издательства „Физкультура и спорт"!
В 1961 ГОДУ ЧИТАТЕЛИ ПОЛУЧАТ СЛЕДУЮЩИЕ НОВИНКИ ШАХМАТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Коллектив авторов (под общей редакцией международного гроссмейстера Ю. Л. Авербаха)
Шахматные окончания
Третья часть монографии, завершающая многолетние исследования в области теории окончаний, проведенные под руководством выдающего* ся знатока эндшпиля международного гроссмейстера Ю. Л. Авербаха. В книге разобраны ферзевые окончания, а также эндшпили, где ладья борется против легких фигур.
Для квалифицированных шахматистов.
Персии Б. Д.
Центр в шахматной партии
Опытный шахматный методист Б. Д. Персии подобрал и систематизировал богатый материал по одной из важнейших проблем дебюта и середины игры В брошюре последовательно освещаются методы игры при различных пешечных структурах.
Предназначается для инструкторов-общественников н шахматистов-разрядников.
Котов А. А., международный гроссмейстер Моя творческая лаборатория
Прославленный советский гроссмейстер А. А. Котов собрал свои лучшие произведения. Автор располагает партии не в обычной хронологической последовательности, а группирует их по тематическим рубрикам. Это делает сборник ценным методическим пособием. Читатель получает возможность ознакомиться, как шло совершенствование А. А. Котова на пути к мастерству, как он преодолевал в своем творчестве ошибки и трудности.
Для шахматистов-разрядников.
Алехин А. А.
Ноттингем 1936 (перевод с английского)
Имя А. А. Алехина •— единственного чемпиона мира, ушедшего из жизни непобежденным.— овеяно легендарной славой. Менее известно, что А. А. Алехин был непревзойденным в свое время аналитиком и комментатором. К числу его лучших произведений принадлежит книга «Ноттингем 1936». Глубина анализа, методическое мастерство, яркость и образность языка — все это делает ее классическим памятником шахматной литературы.
Для советских шахматистов книга о Ноттингемском турнире 1936 года представляет особый интерес. В^дь в этом соревновании, собравшем весь цвет шахматной мысли того времени (достаточно назвать имена Алехина, Капабланки, Эйве, Ласкера, Флора, Решевского, Тартаковера, Видмара и других), первое-второе места разделил М. М. Ботвинник, сделавший этой победой первую заявку на завоевание титула чемпиона мира.
Книга А. А. Алехина, вышедшая на английском языке, впервые появляется в русском переводе.
Рассчитана на широкий круг любителей шахмат.