ОЖДЕНИЕ
ПОСЛЕ
СМЕРТИ
НОС KJS А
ЯсЯ
19 8 1
ББК 86.30
Ж60
НАУЧНО-ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
Рецензенты:
доктор медицинских наук
В. Е. РОЖНОВ,
кандидат философских наук
А. С. ИВАНОВ
Рисунки Т. Лоскутовой
ж70803—072
*№101 (03)81
439—81
©ИЗДАТЕЛЬСТВО «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА», 1981 г.
Перед смертью, перед самой,
накануне ее, за миг
с настоятельностью упрямой
постигаем себя самих.
Леонид Мартынов
ВСТУПЛЕНИЕ
Получилось все вроде бы случайно. В очередном научном
издании мне оставалось просмотреть несколько последних
страниц с перечислением специальной литературы, существую-
щей по этой теме. Длина списка со всей очевидностью говорила
об осведомленности автора в предмете изложения и привлека-
тельности последнего для научных исследований. Глаза мои
устали двигаться от строки к строке, преодолевая неподатли-
вость медицинской терминологии. И вдруг буквы стремительно
рванули с места, сложились в нечто привычное и здесь вроде бы
неуместное: «Н. А. Р у б а к и н. Приключения доктора Исаака.
Старинная быль. Издание 6-е. Москва, 1901 год». Что бы это
значило? Почему старинная быль попала в несвойственное ей
научное окружение?
На это стоило обратить внимание, учитывая к тому же имя
автора книги.
Николай Александрович Рубакин был человеком незауряд-
ным, явлением в своем роде. Уже в конце прошлого века он
получил известность своим фанатичным, преданным служением
книжному делу, народному просвещению. Его увлекали
проблемы руководства чтением, самообразованием, он изучал
психологию читательской аудитории, выделял в ней различные
типы, учитывал разную степень подготовленности так, чтобы
в пррпаганде книги точно достигать намеченной цели.
Особую заботу Рубакина составляло распространение науч-
ных знаний. Писатель верил в силу разума человека, в его
способность открывать таинственные, загадочные стороны
жизни природы, еще связанные с суеверными, религиозными
представлениями.
3
Свою веру в преобразующую силу знания — сейчас это не
нуждается в особых доказательствах — он стремился передать
читателям из народа, делая для них доступными и понятными
не только достижения науки своего времени, но и перспективы
ее развития.
Царская цензура не раз запрещала книги, написанные
Рубакиным. Духовенство выражало беспокойство по поводу
того, что в бесплатных народных библиотеках много книг
Рубакина, способных «нанести немало вреда религиозным
воззрениям простолюдина». Заключенные кавычками слова
взяты из статьи священника В. Полякова, который в 1913 году
обратился со страниц церковной газеты к деревенским священ-
никам: «Не пора ли нам, пастырям, повнимательнее присматри-
ваться, какие книжки берет в руки наша деревенская молодежь
с полок народных библиотек?»
Поводом для обоснованной тревоги послужила известная
рубакинская книга «Среди тайн и чудес». Таким был автор
книги, неожиданно встреченный мной в списке научной литера-
туры. Очевидно, и здесь он остался верен себе, если речь идет
о некоем докторе, об испытаниях, выпавших на его долю.
И вот я могу удовлетворить любопытство, книга у меня на
столе, небольшая, в меру зачитанная. У нее мягкая обложка
дешевого издания, тронутые желтизной страницы, характерные
для конца прошлого — начала нашего века шрифт и право-
писание. Автора, название, место и год выпуска я уже знаю.
Остается типография, тогда она называлась типо-литографией
и писалась в два слова. Это была «Русская» типо-литография
И. Ф. Жиркова, как указано на обложке, размещавшаяся на
Тверской улице в доме Спиридонова. Должно быть, дело велось
с достаточным размахом, если фирма представительствовала
в центре города, ведь Тверская — нынешняя улица Горького.
Хозяин позаботился и о рекламе: читателям книги сообщалось,
что на Всероссийской сельскохозяйственной выставке в Москве
в 1895 году издания типо-литографии И. Ф. Жиркова получили
бронзовую медаль.
У меня было шестое издание книги, следовательно, она
пользовалась спросом и приносила хозяину доход, хотя стоила
пять копеек. Шестое — и последнее? Знакомство с библиотеч-
ным каталогом, где в алфавитном порядке перечислялись все
книги Николая Александровича Рубакина, ответило на вопрос.
Оказывается, еще в 1889 году петербургский журнал «Родник»
напечатал рассказ писателя «Испытания доктора Исаака».
Он привлек внимание издателей, и в том же году рассказ, рас-
ширенный, дополненный, вышел отдельной книжечкой. За пер-
вым изданием последовало второе, затем третье, четвертое,
4
пятое. И «мой» выпуск 1901 года тоже был не последним.
До Октябрьской революции книга еще дважды появлялась на
книжных прилавках. О последнем ее выпуске скажу чуть позже,
а сейчас о главном, о содержании.
«Для школ и грамотного народа». Это пояснение на обложке
означало не только обязательность крупного шрифта, трога-
тельных рисунков и доступной манеры повествования. В этом
отношении книга Рубакина не нарушала традиций народного
чтения. Автор отступал от правил в другом — сюжет книги и,
главное, его оценка описанных событий не соответствовали
духу смиренности, предписанному властью этому виду литера-
туры.
Вторая часть заголовка — старинная быль — указана писа-
телем не случайно.
В основу развития событий взят факт, известный в истории
медицинской науки: случай переливания крови от доноров-детей
римскому папе Иннокентию VIII. Он и дал направление сюжету
книги.
Было это давно, начинает Рубакин, лет четыреста тому
назад.
В Риме, главном городе католического мира, жил тогда
доктор по имени и фамилии Исаак Джем. Проживал он в своем
доме с женой и сыновьями, один — десяти, другой — двена-
дцати лет. Доктор он был не только ученый, но и добрый,
лечил бедняков, случалось, давал им деньги на лекарство.
Однажды к вечеру услышал Джем сильный шум, крик. Выгля-
нув в окно, увидел он толпу, которая двигалась в сторону его
дома, а в ней носилки с человеком в изорванной, окровавленной
одежде.
Раненый оказался стариком, несчастный упал с лест-
ницы, расшибся и, главное, потерял много крови. Его состояние
внушало Джему серьезное опасение, и единственный выход он
видел в том, чтобы восстановить запасы крови, взять ее от
другого человека. Но как, каким образом?
И доктор решил научиться этому. Начал он с опытов над
кроликами: то из одного много крови выпустит, то к другому
добавит ее.
Вначале доктора преследовали неудачи, потом дело пошло
на лад, он до того наловчился, что кролики жили и после одной
такой процедуры, и после двадцати попыток.
Довольный результатами, Джем сказал себе:
— Средство исцелять малокровных найдено. Переливать
кровь — возможно. Я это своими глазами видел, своими руками
проделал. Я открыл истину, и теперь меня ничто и никто в ней
не разубедит.
5
И только он надумал перелить кровь больному старику, как
в дом его постучал человек в богатой бархатной одежде,
со свитой вооруженных стражников. Это был посланец из
папского дворца, от самого Иннокентия VIII. Весь город знал,
что наместник бога на земле стар и болен, что перед его
немощами отступили лучшие врачи, что не помогают ему и
заморские лекарства, даже те, что с завидной скоростью доста-
вили из далекого и таинственного Египта.
Осмотрев больного, Джем поставил тот же диагноз, что и
несчастному старику: спасти его святейшество может только
новая кровь. Кто предлагает — тот и делает, попросили об этом
Джема.
Пожалел он умирающего, велел папским слугам принести
из своего дома докторские инструменты.
Тут-то испугались придворные врачи. А вдруг новое средство
действительно спасет больного, в каком тогда положении
окажутся они сами? А испугавшись, пошли на хитрость —
не только принесли доктору Джему его инструменты, но и при-
вели во дворец сыновей. Пусть кровь он берет от собственных
детей!
Вот чем обернулась доброта. Но отступать некуда. Рука
доктора не дрогнула, все, что делал он в опытах с кроликами,
Джем повторил на людях. Перевязал раны на руке Иннокен-
тия VIII, забинтовал руки сыновей и вывел их в другую комнату.
Сам же вышел из нее ненадолго, а вернувшись, увидел мальчи-
ков... умирающими.
Горло сжималось у читателей от сочувствия к горю, страда-
6
ниям доктора и его жены. Не посмел Джем вернуться домой,
в полном помрачении разума бежал он куда глаза глядят. До-
брался несчастный отец до какой-то дальней северной дере-
вушки, там обосновался и долгое время никто о нем ничего
не знал, пока в трагической ситуации не открыл он себя, спасая
ребенка.
С того момента доктор снова начал лечить людей, находя
какое-то успокоение от тяжких воспоминаний.
Прошло четыре года, и случай, как ему и положено, вновь
привел Джема в родной город, к жене, ослепшей от непре-
станных слез. Теперь он остался дома. Жизнь налаживалась,
хотя всякий раз, собираясь под гостеприимной крышей, знако-
мые обсуждали горестные семейные события. Они всегда упре-
кали Джема за то, что помог он не просто больному человеку,
а папе римскому, главе католической церкви и гонителю их
иудейской веры. Вот, мол, за что бог и наказал их смертью
детей.
— Нет, виноват я, мои неискусные руки,— упрямо отбивался
от нападок доктор.
— Не в твоих руках дело, просто невозможно перелить кровь
из человека в человека,— наступали на него собеседники.
— Возможно, не раз, а сто, тысячу раз возможно,— всегда
горячился Джем.— Один неудачный и несчастный случай
ничего не доказывает. Умен ли тот человек, который по своей
неловкости обрежет руку топором, а потом скажет: вредная
вещь топор, никуда не годная вещь. Нет, истина всегда оста-
нется истиной, ей не страшны испытания.
— А она? — кивали друзья в сторону незрячих, с белесыми
бельмами глаз жены Джема.— Не хочешь ли ты и на ней испро-
бовать свои открытия?
Тут Джем замолкал. Даже друзьям не мог он признаться
в том, что действительно ищет способ вернуть зрение ослепшим
глазам жены. Как в былые годы, он снова начал запираться
в комнате, читать свои ученые книги на разных языках, рас-
сматривать, изучать глаза кроликов, кошек. Как-то попала
к нему старая кошка, полуслепая от бельм. И он решился снять
их с поверхности глаза острым ножом. Удалось, кошка ста-
ла видеть. Потом он еще и еще раз пережил радость удачи и
подумал: «Кажется, теперь можно. Рука моя достаточно
ловка!» Но день подходил к концу, и Джем в страхе мед-
лил.
Прошло года полтора, в течение которых доктору не раз
доводилось повторять себе и другим любимое присловье:
истина в науке всегда останется истиной, она выдержит всякие
испытания.
7
И в один из дней он почувствовал в себе решимость — пора.
Взял острый докторский нож, ловко и быстро снял бельмо,
сначала с одного глаза, затем с другого. И жена его снова
увидела свет.
На этом испытания доктора не кончились. Судьба под-
строила так, что он еще раз прошел через тяжелое нравст-
венное испытание. К нему обратились за помощью, когда
нужно было спасти от смерти раненного, истекающего кровью
юношу. Тяжелые воспоминания всколыхнули душу. Можно
ли рисковать? Ведь раненый — единственный сын матери, а
она молит о спасении. Спасти же может только переливание
крови.
И Джем перелил раненому материнскую кровь. Все
обошлось как нельзя лучше. Его научная истина выдержа-
ла испытание. В ответ на благодарность счастливой жен-
щины не менее счастливый доктор повторил заветные свои
слова.
Оптимистической, благополучной развязкой завершает
писатель старинную быль. Кстати, разные исторические источ-
ники по-разному описывали последствия операции, но все
подтверждают факт гибели маленьких доноров, у которых брали
кровь, и вынужденное бегство врача. По одной версии, Инно-
кентию VIII лечение не помогло
Рубакин обращается к другой версии, согласно которой
больной будто бы прожил еще три года. Такой вариант больше
отвечал духу книги. Больше отвечали ему и те перемены в тексте,
которые появились в последнем, послереволюционном издании
книги.
Рядом со словами, превозносящими научную истину, и даже
прежде них были и такие слова:
— Не меня, а бога благодари, потому что он помог мне
сделать открытие, полезное людям.
Так ответил доктор матери, которая благодарила его за
чудодейственное переливание крови. Привычное, необходимое
для того времени упоминание имени божьего, когда человек
добивался успеха в своих делах. И хотя в книге Рубакина богу
уделена роль пассивного существа, объекта благодарения,
обойтись без него писатель не мог, книга его попросту бы не
вышла.
Вольномыслие в литературе для народного чтения не
поощрялось. И так по воле автора герой рассказа в момент
творческих поисков доверял не божьей помощи, а ученым
книгам «на разных языках». Рубакин-то знал, сколь искус-
ственны мостики, которыми он вынужденно соединял истины
науки и заповеди религиозной веры.
В 1926 году «Испытания доктора Исаака» выпустило изда-
тельство «Гомельского рабочего». Из текста убрали ненужные
ссылки на религию, на бога: так в сложном орнаменте убирают
лишние, побочные детали, отчего общий рисунок становится
четче, выразительней.
В истории научных поисков главными всегда были люди,
а не порожденные их сознанием духи, божества, боги. В книге
и остались главными смелые действия человека, его догадки,
устремления, тяжкий путь к постижению истины. Здесь не было
места приличествующему религии духу смирения, здесь теряли
ценность ее заветы о первенстве всего божественного и вторич-
ности, зависимости от него всего человеческого.
Изъятие из сюжета книги рассуждений о промысле творца,
его благости и всезнании только подчеркнуло величие дел,
к которым устремлено было человеческое сознание. Писатель
опередил реальный ход событий в развитии медицинской науки.
В то время, когда он писал книгу, переливание крови как лечеб-
ный фактор еще пользовалось репутацией опасного, сомнитель-
ного метода. А хирургическое удаление бельма на глазу вообще
считалось курьезом в науке о зрении. Рубакин же усмотрел в
9
них активные виды лечения, какими они действительно
стали.
Ревизия божественного, предпринятая в книге редакторским
пером, прошла безболезненно и мирно. В жизни освобождение
науки от духовного диктата церкви совершалось в столкновении
социальных систем и мировоззрений людей, что с полным осно-
ванием относилось и к таким ее областям, как учение о зрении,
переливание крови. Книжный доктор Джем преуспел в том и
другом виде научного знания, подчиняясь воле своего созда-
теля, человека, убежденного в могуществе научного способа
познания мира. Вооруженный знанием «ученых книг», доверяя
экспериментальной проверке, доктор успешно снял бельма
с незрячих глаз жены, спас умирающего юношу, перелив
ему материнскую кровь. Словно в сказке... А как шло раз-
витие событий на самом деле? Этому и будет посвящена наша
книга.
А пока затянувшееся вступление дополнит еще один раздел,
ввиду важности своей темы выделенный особо, хотя эпизод
из жизни замечательного человека и писателя, каким был
Константин Георгиевич Паустовский, на первый взгляд мало
связан с рассказом, основанным на фактах прошлого и настоя-
щего медицинской науки. Но это только на первый взгляд.
ПОСЛЕ ВСТУПЛЕНИЯ
1924 год Паустовский провел в городке с полнозвучным
названием Ливны. Местечко это в Орловской области было
ничем не примечательно: ни выдающимися историческими
событиями, ни архитектурными редкостями. Самый что ни на
есть заштатный городок, где на седьмом году революции
старухи от зубной боли грызли кусочки известняка с могилы
местного юродивого Петьки-Петушка, а ливенские женщины
в надежде иметь детей покупали у рыбаков живых щук, пускали
их в корыто с водой и часа два пытались смотреть, не отрываясь,
не моргая, в желтые, злые щучьи глаза.
Здесь-то, неподалеку от речки по имени Быстрая Сосна,
познакомился молодой Паустовский с красноармейцем Касья-
ном, жителем Заонежья, проходившим в Ливнах военную
службу.
В свободное время Касьян искусно и со вкусом масте-
рил из ивовой ветки нехитрые пастушеские дудки-жа-
лейки.
Оказалось, склонность к этому у Касьяна наследственная —
10
плотником был его дед, плотничал отец и сам он до армии
состоял в плотницких учениках. Даже бабку Касьяна знали
как первую помощницу по плотницкому делу.
— Неужели старуха плотничает?
— Да нет, другое. У нас на севере избы все в кружевах,
как в полушалках, и каждый старается иметь у своей избы
иной узор, чем у соседа. А чтобы узор по дереву составить, для
этого особый дар нужен. Бабке он даден, этот дар. Она такие
узоры намечает, что не всякий и выпилит.
— А как же она работает?
— Сначала тоскует. Сидит иной раз до полуночи на крылеч-
ке, на всходе в избу, все томится. Ночи у нас по лету все в свету,
в белизне. Посидит вот так, потоскует, потом запоет про себя
что-нибудь старинное-престаринное, но не церковное, а общее,
стародавнее. Из новгородских времен. А спевши, возьмет уголек
и рисует на чем ни попало узор.
Вот он, нужный нам момент в рассказе Касьяна. Он сказал,
что бабка сначала... тоскует. Точнее, она мечтает, творит, только
слова эти не подходили к Касьянову бесхитростному повеет-
вованию. А смысл происходившего был один и тот же: плотниц-
кая бабка-художница, тоскуя, томясь, попадала во власть
мечты, творческого воображения и это состояние помогало
неясному замыслу обрести черты реальности, воплотиться в
неповторимый узор деревянных кружев.
Сложной работе воображения бабка-художница помогала
протяжным мотивом, но не церковным, как подметил Касьян,
а старинным, народным напевом. Оговорка на редкость верная.
Ведь церковное, божественное — это прежде всего определен-
ный канон, правило, продиктованное требованиями веры, и
выходить за их пределы, фантазировать, домысливать нечто
собственное — запрещается. «Все, что не по вере, грех» —
такую установку для верующих, записанную в Библии, трудно
совместить с познанием, преобразованием окружающего мира,
в котором воображению, мечте, творческому озарению при-
надлежит огромная роль.
Эти свойства психической жизни людей трудны для понима-
ния, изучения, тем более для сознательного и планомерного
их моделирования. Люди верующие, суеверные до сих пор
считают творческое прозрение, одаренность следствием особого
12
благоволения бога. Получается, что они зависят не столько
от сплава таланта, труда, знаний человека, его интуиции,
сколько от сверхъестественных сил, будто бы воздействующих
со стороны.
Радуйся тем, что с небес
нисходит на смертного песня,—
романтически выразил эту мысль немецкий поэт Фридрих
Шиллер.
Но интересно то, что проповедники религиозной веры с дав-
них пор относились к этому непонятному состоянию явно не-
одобрительно. И словами «мечты», «мечтатели», бывшими у них
не в чести, часто обозначали греховное общение с богами других
религий или самих отступников-почитателей. Так, служители
молодой иудейской религии в борьбе с многочисленными языче-
скими божествами не скупились на образные, энергичные
заклятия, адресованные тем, кто сохранял верность древним
кумирам своих отцов и дедов. Многие страницы Библии хранят
следы борьбы с языческим многобожием. Почитаемый верую-
щими пророк Иеремия передает в назидание людям свой раз-
говор с богом. Пророк объясняет поступок бога, наславшего
на землю губительное бездождие, тем, что он, мол, решил
наказать народы, внимавшие пророкам других богов. «Я не
посылал их и не давал им повеления,— рассуждал бог,—
они возвещают вам видения ложные и гадания, и пустое и мечты
сердца своего». Как видите, слово «мечты» звучит осуждающе.
Прошли века, настало время распространения христианской
религии. Теперь ее сторонники тоже угрожали неприсоединив-
шимся всевозможными божьими карами. Вспомнили они даже
страшный огонь, когда-то уничтоживший города Содом и
Гоморру. «Так точно будет и с сими мечтателями»,— обещали
несогласным с учением Христа.
Но мы-то знаем, что преданность мечте, увлеченность, одер-
жимость идеей — органическая часть любого творчества, поэти-
ческого ли, живописного, сценического. И научного тоже.
Наука выигрывает, когда ее крылья раскованы фантазией,
сказал известный физик прошлого века Майкл Фарадей. А вели-
кий Эйнштейн почитал воображение даже важнее знания,
потому что оно способно охватить все на свете. «Строго говоря,
воображение,— пояснял свою мысль творец теории относи-
тельности,— это реальный фактор в научном исследова-
нии».
Мечта, воображение — первые и верные помощники позна-
ния, совершившего прорыв в любую область неизведанного.
В нашей книге это эпизоды исследовательского поиска медиков.
13
И часто бывало так, что именно мечта побуждала творческую
мысль к активному действию. Как сказал об этом кабардинский
поэт Алим Кешоков,
Мечта всегда опережает нас,
Ты держишь путь пешком,
а в это время
Перед тобою, опершись о стремя,
Она летит, подав зазывный глас.
И верхового на тропе любой
Опережает, обернувшись птицей.
Ты, зрелый муж иль мальчик яснолицый,
За нею вслед летишь, как за судьбой.
М1ЧТЫ

ФИЛАТОВСКИЙ ДОМ
Все одесские водители машин знают этот дорожный знак
на Пролетарском бульваре у дома с номером 49/51. На нем
надпись: «Осторожно! Переходят дорогу незрячие люди!» Здесь,
на высоком берегу Черного моря, в одном из красивейших
уголков прославленного города, находятся корпуса научно-
исследовательского института глазных болезней и тканевой
терапии имени В. П. Филатова. Таково полное, официальное
название известного в стране и за рубежом лечебного и науч-
ного учреждения, выведенное на черной с золотом вывеске у его
главных ворот. В быту же, в обыденных разговорах его назы-
вают Филатовским институтом, а научных сотрудников — и тех,
кому посчастливилось работать при жизни его основателя, и тех,
кто не был его прямыми учениками, одинаково именуют фила-
товцами, ибо живы и поддерживаются в институте традиции
и заветы этого ученого.
Бело-желтое здание центрального корпуса — старейшее,
оно выстроено в 1936 году по специальному решению правитель-
ства как экспериментальный и лечебный офтальмологический 1
центр. И если бы у домов была память, они, вероятно, помни-
ли бы, сколько труда вложил прославленный медик в свое
детище, дважды вдыхая в него жизнь — вначале строя и
осваивая, затем возрождая после освобождения оккупирован-
ной Одессы.
Но помнят не дома — помнят люди, особенно те, кто благо-
даря работам Филатова вновь увидел мир.
А началось все с детской мечты.
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ ЛЕКЦИЯ
ПРОФЕССОРА ГОЛОВИНА
Глазная клиника Императорского Новороссийского универ-
ситета в Одессе еще строилась, но руководитель новой кафедры
офтальмологии Сергей Семенович Головин уже приступил к
занятиям. И хотя начало занятий, как и открытие лечебного
отделения, уже принявшего первых больных, задержала универ-
ситетская забастовка — шел 1903 год, решено было обычную
традицию соблюсти, отставание же нагнать в процессе учебы.
Традиция предполагала торжественное вступительное слово
Учителя, где бы он очертил студентам поле предстоящей им
'Офтальмология — научная дисциплина, изучающая орган зрения,
как больной, так и здоровый.
17
деятельности. Учителю следовало останавливаться на главном,
а главной для профессора Головина была проблема слепоты,
какой она сложилась для его многострадальной родины. Только
так, в масштабах необъятной страны хотел показать профессор
будущим глазным врачам поле их деятельности. Его задача
требовала обобщения, обобщения лучше всего представали
в цифровом, статистическом материале, а цифры и факты,
на которые ссылался профессор в лекции 25 сентября 1903 года,
собранные воедино, потрясали не только скрытым, но и явным
обличительным смыслом. Они подтверждали, что по офталь-
мологической помощи населению Россия стояла на одном из
последних мест среди европейских стран.
Привлекая данные зарубежных авторитетов, чьи труды
делали собственные его выводы еще более наглядными, про-
фессор особо выделял статистические работы немецкого ученого
Кершбаумера. Головин любил ссылаться на его слова о том, что
«количество слепых в стране есть лучший показатель ее
культуры и заботы о народном здоровье». Тот же Кершбаумер
позволял ему подойти к обсуждению такой небезопасной темы,
как показатели количества слепых при полном отсутствии
гигиены. Была и такая графа в таблицах немецкого ученого,
а в ней средний показатель, выведенный им по данным европей-
ских государств. Каждые 25 человек из 10 тысяч населения
ослепли не вследствие одной только болезни, а в результате
нищеты, невежества.
Что же сказал профессор Головин, обращаясь и к этой графе
в таблицах, и к этой итоговой цифре?
— Но, милостивые государи, прилагая эту мерку к русским
данным, мы должны признать, что количество слепых во многих
уездах и городах нашего отечества поистине представляется
сверхъестественным. Воображение немецкого ученого не могло
даже допустить таких показателей, как 68 и 95, и потому им не
нашлось места в его квалификации. Наша же, отечественная
статистика, основываясь на данных двух всероссийских
переписей конца минувшего века, назвала 300 тысяч слепых
по стране. И сама по себе цифра огромная, и страшна она тем,
что за ней стоит.
Во всех ли случаях постигшее людей несчастье было
неизбежным, неустранимым? — вопросил профессор молчащую
аудиторию.—60 процентов пострадали из-за того, что своевре-
менно не получили медицинской помощи. А причины? Оспа,
поражение роговой оболочки глаза, гнойные заболевания ново-
рожденных.
Будущие делатели на народной ниве, как назвал студентов
Учитель, возмущенно зашумели, а Головин, успокаивающе
18
подняв руку, продолжал тор-
жественную вступительную
речь, более похожую на обли-
чение самодержавных поряд-
ков, хотя он не выкрикивал
лозунгов, а опирался на фак-
ты, сравнения.
— Оспа, например,— про-
должал он.— Против нее есть
действенное средство — пре-
дохранительные прививки анг-
лийского ученого Дженнера.
В Германии перед введением
обязательной вакцинации ос-
па давала 55 процентов всех
слепых, а после нее всего два
процента. В России же только
среди учащихся школ для
слепых, инвалидами по зрению
из-за оспы стала третья часть
всех ребят.
Да, профессор мог бесконечно развивать эту тему. Он
осознавал горечь создавшегося положения, когда в его отече-
стве один подготовленный глазной врач приходился на 570 ты-
сяч человек. С надеждой всматривался Учитель в молодые лица.
— Да, нива велика, а делателей мало... Поневоле приходит-
ся заключать о полной беспомощности, в которой находится
болеющее глазами и слепнущее население нашей родины.
Вот и отдана дань традиции, студенты, хлопая, не жалеют
ладоней. Через два дня «будущие делатели» увидят первую
глазную операцию. Преподавание курса задумано на практиче-
ской основе, шире и глубже, чем в большинстве русских и даже
зарубежных учебных заведений. Необходимость этого осозна-
вал и сам профессор Головин, и его цервый помощник ординатор
Филатов.
УЧИТЕЛЯ УЧИТЕЛЕЙ
Ординатор Филатов был моложе профессора на девять лет.
И тот и другой обучались медицине в Московском универси-
тете у одних и тех же преподавателей, под их началом делали
первые практические шаги, работая в одной и той же Москов-
ской глазной клинике. Их наставниками были известные офталь-
мологи Адриан Александрович Крюков и Алексей Николаевич
19
Маклаков. Тот кружок в Москве, что создал А. А. Крюков, по
существу, был первым в Европе объединением глазных врачей,
а его учебник штудировало не одно студенческое поколение.
Много лет спустя, уже в советское время, С. С. Головин
вспоминал, что именно с экспериментальных работ его учителя
А. Н. Маклакова началась эпоха точного измерения внутри-
глазного давления. Для этой цели он сконструировал специ-
альный прибор — тонометр, описание которого появилось
в 1884 году в журнале «Медицинское обозрение». Глазной
тонометр Маклакова до сих пор остается надежным прибором
в практике врачей-офтальмологов, хотя его современники
долгое время оставляли без внимания это медицинское новше-
ство.
Описание тонометра Маклакова дали у себя и французы.
Наставники Головина и Филатова были тесно связаны с евро-
пейской медицинской наукой, внимательны ко всем ее переме-
нам. Вернувшись из Парижа, А. Н. Маклаков привез с собой
«моду» заменять при операции суконный костюм на светлый
летний пиджак, уже поверх которого надевался традиционный
передник. Да, да, не удивляйтесь, в глазной хирургии конца
80-х годов еще не было понятия
о стерильности, о способах обез-
зараживания ран, как не было
еще и самого медицинского
халата. Глазной хирург ограни-
чивался тем, что во время опера-
ции закатывал рукава костю-
ма и надевал передник, каким
довольствовались ремесленни-
ки. Он мог курить, попеременно
беря то папиросу, то скальпель,
а меняя инструменты, для
удобства придерживал скаль-
пель зубами.
Нестерилизованный перевя-
зочный материал сохранялся
в коробке из-под обуви, иглы
втыкали в сальную свечу,—
и в этом не было ничего необыч-
ного, как и в том, что могли
оперировать глазного больного,
поступившего в клинику с высокой температурой. Считалось,
что к глазу лихорадочное состояние не имеет никакого отноше-
ния, что больной после операции «отлежится», заодно избавится
и от простуды. А представление о том, что инфекция могла
оказаться причиной потери глаза, что он теснейшим образом
связан со всем организмом человека, с общим его состоянием,
стало уделом будущих десятилетий.
Профессору Головину довелось увидеть и оценить револю-
ционный переворот, с которого началась эра антисептики,
обеззараживания в медицине. А помощнику его Филатову дове-
лось осуществить одно из плодотворных по своим последствиям
преобразований в офтальмологии. Оба они достойно продол-
жили дело своих замечательных учителей.
ПОЧЕТНЫЕ ГИМНАЗИСТЫ
Вряд ли в статистические подсчеты профессора Головина
вошла та больничка, которую на собственные средства вы-
строил в селе Михайловке, Саранского уезда, земский врач
Петр Федорович Филатов. Ждал он, ждал помощи от местных
властей, пока не взялся за дело сам, благо был мастером на все
руки — не только искусным охотником, неплохим художником,
21
но и токарем, слесарем, столя-
ром, а вдобавок знал сапожное
и шорное дело.
Но прежде всего был Петр
Федорович опытным, предан-
ным своему делу врачом, каки-
ми были и его братья, тоже вра-
чи. Те, кто видят высокую брон-
зовую фигуру на постаменте
рядом с клиниками I Москов-
ского медицинского института,
видят памятник Нилу Федоро-
вичу Филатову, специалисту по
детским болезням, работы кото-
рого легли в основание русской
педиатрической школы. Автори-
тет и пример отца, дяди сыграли
не последнюю роль в выборе
профессии Володи Филатова.
Когда пришла пора посту-
пать ему в гимназию, семья рас-
простилась с Михайловкой. От нее до ближайшего Саранска
целых 25 верст, особенно длинных по бездорожью, а до «желез-
ки», проходящей через Пензу, и все сто. Выбирали, выбирали
и остановились на Симбирске, куда и переехали в 1882 году.
Губернский Симбирск не то, что уездный Саранск: город
большой, многолюдный, жителей в нем тысяч пятьдесят.
Восемьдесят церквей, каменных и деревянных, как начнут пере-
званиваться праздничным колокольным звоном — рядом ничего
не слышно.
А значилась ли Симбирская губерния в статистических
таблицах профессора Головина? Да, она там была, занимая...
одно из последних, позорных мест. Тот факт, что Симбирская
губерния, как весь северо-восток страны, давала большое число
инвалидов по зрению, подтверждали и составители всероссий-
ской переписи. Пытаясь объяснить эту закономерность, «ком-
ментаторы» итогов переписи рассудили так: чем, мол, холоднее
климат, тем больше населения подвержено слепоте. На деле же
было на всю губернию (на 43 тысячи квадратных верст) всего
82 врача, 36 больниц на 1241 место.
Врачей — 82, а священнослужителей около 8 тысяч; боль-
ниц 36, а одних только православных церквей на губернию
до 700.
Земские врачи, особенно такие, как братья Филатовы,
хорошо знавшие нужды российской «глубинки», видели, как
22
губительна по своим последствиям народная самопомощь,
заменявшая собой работу образованных врачей. В деревнях,
да и в городах тоже, лечили так, как предписывала старинная
традиция или как советовал свой знахарь, знахарка. Вам эти
приемы и методы лечения известны, пожалуй, только из художе-
ственной литературы. Помните, к чему свелось типичное по тому
времени исцеление крестьянина Прокла в некрасовских стихах?
Старуха его окатила
Водой с девяти веретен,
И в жаркую баню сводила
Да нет — не поправился он!
Тогда ворожеек созвали —
И поят, и шепчут, и трут —
Все худо! Его продевали
Три раза сквозь потный хомут,
Спускали родимого в прорубь,
Под куричий клали насест...
Всему покорялся, как голубь,—
А плохо — не пьет и не ест!
Если бы у Прокла заболели глаза и знахаркам пришлось
бороться с наступающей слепотой, они бы испробовали на
больном целебное действие слюны, мочи, кала животных, а то
и дождевых червей, вложенных за веки. Известный специалист
по глазным болезням профессор Л. Г. Беллярминов описывал
случай, когда на прием к нему попал человек, у которого черви
проели глубокие ходы по углам глаза, и во время операции
он пинцетом извлек два клубка отвратительного народного
«лекарства».
Так что и в Симбирске не только лечить, но и заниматься
просвещением населения земскому врачу Филатову пришлось
так же энергично, как и в селе Михайловке. На новом месте
оценили его энергию, знания, преданность делу: отца Володи
Филатова выбрали председателем городского медицинского
общества.
Филатов-младший на своем поприще тоже добивался
успехов, о чем свидетельствовал аттестат зрелости, полученный
по окончании курса классической гимназии. Об этом учебном
заведении следует сказать особо. Здесь учились братья Ульяно-
вы — Александр, Владимир, Дмитрий. Выпускником гимназии
был Иван Яковлевич Яковлев, писатель, переводчик. Он вошел
в историю чувашского народа как самоотверженный педагог-
просветитель — создал чувашский алфавит, составил букварь
на этом языке, книги для чтения.
Большую помощь в этом благородном и нелегком деле
оказывал ему инспектор народных училищ Симбирской губер-
нии Илья Николаевич Ульянов, отец Владимира Ильича
Ленина. При содействии И. Н. Ульянова в городе удалось
открыть учительскую школу для чувашей.
Эту же гимназию окончил будущий поэт, собиратель
фольклора, автор книг для народных школ и училищ Дмитрий
Николаевич Садовников. Это он написал слова песен «Из-за
острова на стрежень», «По посаду городскому», которые стали
народными.
Выпускник гимназии Зиновий Петрович Соловьев работал
в Симбирском земстве санитарным врачом и вел активную рево-
люционную деятельность, за что был арестован и сослан. После
ссылки приехал в Москву, был редактором медицинских журна-
лов, участвовал в подготовке революционных боев 1917 года.
3. П. Соловьев закладывал основы советского здравоохранения,
массовой медицинской организации совершенно нового типа.
Он же предложил организовать всесоюзный пионерский лагерь
«Артек», о котором все вы знаете.
Вот какими воспитанниками гордится бывшая симбирская
классическая гимназия, а ныне средняя школа № 1 города
24
Ульяновска. Среди них знаменитый академик Владимир Петро-
вич Филатов. Но прежде чем подробно рассказать о его научных
заслугах, остановимся на истории, вернее, даже на предыстории
одной офтальмологической идеи.
ПО ЗАКОНУ ХАММУРАПИ
Закройте один глаз, а к второму, открытому, приложите
ладонь: мир вокруг вас исчезнет, стоит лишь поставить преграду
на пути солнечных лучей. А ведь сам глаз, его световосприни-
мающий аппарат совершенно здоровы.
Нечто похожее происходит с людьми, утерявшими зрение
из-за различных повреждений роговой оболочки глаза — самой
наружной его прозрачной ткани. Клетки ткани, перерождаясь,
рубцуются, приобретают характерный белесоватый цвет, откуда
и пошло название уплотненных участков роговицы — бельм.
Аппарат глаза по-прежнему способен совершать сложную
работу по приему и передаче в мозг зрительной информации,
но на пути световых лучей, закрывая кружок зрачка, стоит
преграда — измененный болезнью, утерявший свои природные
свойства участок роговичной ткани — бельмо. По своим же
оптическим свойствам роговица самая сильная преломляющая
среда глаза.
Ладонь от глаза можно моментально убрать, а вот как быть
с бельмом? Убрать и его!
Лаконичность, естественность решения этой задачи казалась
людям очевидной уже в очень давние времена. Убрать бельмо,
вырезав ли его, соскоблив ли с поверхности глазного яблока,—
реальность таких попыток зафиксирована письменными доку-
ментами древнейших человеческих цивилизаций. Вот один
пример. Законодательный судебник царя Хаммурапи в своем
218-м постановлении гласил:
«Если врач, снимая с чьего-нибудь глаза бельмо бронзовым
ножом, повредит глаз этого человека, то ему должно отсечь
руки».
Хаммурапи, грозный владыка древней Вавилонии, объеди-
нивший под своей властью южную и среднюю части долины
Тигра и Евфрата, приказавший высечь на большом каменном
столбе основные законы своей державы, умер в 1750 году
до нашей эры. Но не только годы царствования Хаммурапи
свидетельствуют о древности практики удаления бельма.
О том же говорит и материал, из которого изготовлены были
инструменты оператора: они бронзовые. Как известно, после
каменных это древнейшие орудия, изготовленные людьми
25
и широко распространенные в
их быту.
Кодекс законов Хаммура-
пи не сообщал, как действо-
вал врач, удалявший бельмо.
Скорей всего, он пытался со-
скрести его с поверхности гла-
за. В том случае, когда по-
мутнение было незначитель-
ным и произведенный соскоб
или срез окружала прозрач-
ная, здоровая роговица, опера-
ция могла иметь благоприят-
ный исход. Но чаще всего сре-
занная поверхность бельма
вновь замещалась непрозрач-
ной соединительной тканью,
то есть, по существу, тем же
бельмом. Поскольку никакими
сведениями о дальнейшей уча-
сти больных того времени мы
не располагаем, можно предположить, что такого рода вмеша-
тельство частенько кончалось полной потерей зрения, потому
что многие загадки роговичной и других тканей глаза были
исследованы и поняты совсем недавно.
Более поздние по времени возникновения, чем кодекс зако-
нов Хаммурапи, библейские книги тоже не содержат реальных
подробностей исцеления слепых людей, хотя этот сюжет чрезвы-
чайно популярен в религиозной литературе. Составители
священных книг разных времен и народов охотно рассказывали
о чудесных избавлениях от слепоты. Поучая верующих на
примерах целительной деятельности Христа, авторы евангелий
чаще всего упоминали чудо прозрения. Но если неведомый
древневавилонский врач держал в руках бронзовый нож,
то у легендарного Христа и этого не было. Он «избавлял»
от слепоты прикосновением руки, своим словом, молитвой.
Реальной медицинской практики за этим не стояло, поэтому
человеческая фантазия не могла вдаваться в какие-либо
конкретные подробности, не могла подняться выше упования
на силу молитвы, выше надежды на простое прикосновение
божественной руки.
Да и задача у составителей религиозных книг была вполне
определенная: создать убедительный образ бога, дать ему ту
силу, те возможности, которых люди еще не имели, но о которых
мечтали многие века.
26
Вот, например, как выглядит одна из сцен исцеления, совер-
шенного Иисусом Христом: «Тогда привели к нему бесноватого
слепого и немого; и исцелил его, так что слепой и немой стал
говорить и видеть. И дивился весь народ». Исцелил — и все.
Еще бы не дивиться. В одном несчастном человеке, которого
привели к божьему сыну, природа свела три страшнейших
недуга — душевное заболевание, слепоту, глухоту, и вот,
по одному лишь желанию Христа неведомый человек вмиг
избавляется от одного, другого, третьего заболеваний, считав-
шихся неизлечимыми.
«От века не слыхано, чтобы кто отверз очи слепорожден-
ному»,— рассуждали составители библейских книг. И наделили
этой способностью руки Христа. Если сами люди еще слабы,
пусть будут сильными, всезнающими и всемогущими их боги.
Можно ли было тогда предположить, что в познании тайн
природы и человека люди выйдут на такие рубежи, какие не
поддавались даже силе воображения?
САМАЯ СМЕЛАЯ ИДЕЯ
Итак, попытки освобождения роговой оболочки от болез-
ненных, непрозрачных участков ткани имеют давнюю историю.
Почтенны по возрасту и попытки другого рода, другое пред-
положение: нельзя ли добиться успеха, проделав в бельме
отверстие, нечто вроде окошечка? Одни медики пытались
использовать для этой цели простое стекло, другие пытали
счастье с кусочком прозрачного горного хрусталя, однако
результат получался одинаково плачевным: инородные тела
не приживались на своем месте, чужаки вываливались, глаз
пропадал.
А если пересадить, вживить в отверстие кусочек здоровой
роговичной ткани? Считается, что такая постановка вопроса
относится к 1818 году. Охарактеризовать ее можно словами
известного немецкого окулиста прошлого века Диффенбаха:
«Пересадка роговицы — самая смелая идея, какая когда-либо
приходила в голову врачу». Однако же экспериментальное,
практическое решение смелой идеи никак не давалось в руки
исследователям. Здесь обозначалась даже не одна, а несколько
проблем, к тому же связанных между собой.
Техника самой операции.
Пересадочный материал.
Непонятное, загадочное «поведение» самой роговичной
ткани.
Идея манила, притягивала своей простотой, естествен-
27
ностью, однако результаты первых операций такого рода на
людях, предпринятые в 70-х годах прошлого века, не оставляли
надежду в сердцах экспериментаторов. В таком ее состоянии
узнал о проблеме пересадки роговой оболочки при бельмах
студент-медик Владимир Филатов. Изучая курс глазных болез-
ней, он наткнулся в учебнике на несколько строк мелкого
шрифта, упоминавших и об этом, теоретически возможном
способе восстановления зрения.
Старшее поколение офтальмологов закрепило за ним
эпитеты «похоронный», «бесперспективный».
Студент и размечтался — добиться успеха, самому сделать
удачную операцию пересадки.
Хотя бы одну!
ПОМОЩНИК ГОЛОВИНА
Овладев воображением, мечта прочно вошла в жизнь
Филатова. Она напоминала о себе и в Московской глазной
клинике, где он постигал основы операторского искусства,
и в Одессе, в клинике профессора Головина, который доверил
молодому помощнику свой курс оперативной офтальмологии.
Филатов расширил курс, практические занятия со студентами
проводил с особым пристрастием, поскольку они расширяли,
уточняли и его наблюдения. Много времени проводил он в
виварии, эксперименты над животными давали богатую пищу
для размышления.
Внимательно следил Филатов за работой медиков других
стран: начало века принесло заметное оживление в научных
исследованиях офтальмологов. Вот, наконец, и то, что имело
прямое отношение к его давней мечте. В научном журнале
за 1905 год он прочел сообщение немецкого врача Цирма:
пересаженная им роговица, возвратив зрение, хорошо при-
жилась, не помутнела и оставалась прозрачной в течение двух
лет, до смерти больного.
Значит, возможно? Значит, не просто хирургический курьез?
Еще через три года опубликовал результаты своих наблюде-
ний известный пражский профессор Эльшниг. Имя другого
офтальмолога — Гиппеля связано уже с созданием операцион-
ного инструмента, специально предназначенного для иссечения
отверстия в бельме. Инструмент называли «заводной трепан»,
главным в нем был стержень, к концу которого привинчивался
небольшой цилиндр с режущим краем — коронкой. Будучи
заведенной, коронка трепана вращалась, иссекая в бельме
небольшое отверстие.
28
Опыт накапливался медлен-
но, успешные операции удава-
лись немногим хирургам-вир-
туозам, их теоретические пред-
ставления и выводы нередко
противоречили друг другу.
Свою первую операцию пе-
ресадки роговой оболочки Вла-
димир Петрович Филатов сде-
лал в 1912 году. В это время был
он уже профессором. Уезжая в
Москву, С. С. Головин доверил
ему свою кафедру глазных бо-
лезней, обязанности руководи-
теля студенческого коллектива.
Но многочисленные заботы не
заслонили давнюю мечту юно-
сти. Неотвязная работа мысли
свершала свой тяжкий, зага-
дочный путь вокруг однажды
задуманного, подступаясь к
нему с разных сторон, идя на штурм и теряя позиции, чтобы
вновь собраться с силами, отыскать иные подходы, вновь при-
ближающие ее к порогу исполнения.
Творческая одаренность человека — удивительнейший дар
природы. Сколько сотен лет, переходя от поколения к поколе-
нию, совершенствовался он в опыте людей, окрыляя их, удесяте-
ряя их силы, становясь в их руках могучим средством преобра-
зования мира.
Как рождается научное открытие? Каковы истинные матери-
альные, а не божественные его причины? Искра идеи, как
правило, не возникает из ничего, сама по себе, и тем более
по решению свыше. Ей предшествует сосредоточение мысли,
устойчивый интерес к проблеме, создающие особый психологи-
ческий, эмоциональный фон.
Через много лет, уже знаменитым ученым, Владимир Петро-
вич Филатов вспоминал об этой поре своей жизни: «В первые
годы работы по пересадке роговицы во мне произошел большой
психологический перелом. Я настолько заинтересовался пере-
садкой, что беспрестанно думал о ней... Я находился в состоянии
непрерывных поисков, непрерывного напряжения. Я напряжен-
но думал о том, как совершенствовать иссечение диска из
бельма. Не было, кажется, ночи, когда перед сном я не думал бы
об этом. Только через 13 лет мне удалось разрешить эту задачу.
Во время одной из моих операций идея решения ее как бы
29
выкристаллизовалась в ясной форме. Как странно, почему она
не пришла много лет назад, в первый же вечер моих исканий?
Мне пришлось долго-долго прокладывать какие-то пути
ассоциаций, чтобы родилась нужная комбинация».
Видите, речь идет о годах исканий, когда мысль человека
совершала огромную подготовительную работу, преодолевая
одно препятствие за другим в кругу своей задачи, прежде чем
засиял свет правильного решения. Ни духи, ни божества,
ни пришельцы из космоса никогда не подменяли человека
в его творческой деятельности на земле. Все, чего достигли
люди, делали они сами — не враз, не одномоментно, будто бы
подчиняясь милости Неведомого, а мучительно, противоречиво,
ошибаясь и отступая, особо не тешась радостью от достигнутого,
потому что мечта, нетерпеливое дитя сознания, увлекала перво-
проходцев к новым границам непознанного.
ФМ-1 И ДРУГИЕ
Что же это за «нужная комбинация», о которой вспоминал
Филатов и которая стоила ученому тринадцати лет напряжен-
ных исканий? Речь идет об успешном решении многосторонней
проблемы — казуса, о разработке знаменитой филатовской
операции частичной сквозной кератопластики, составившей
особую эру в офтальмологии.
Вначале о терминах, выходящих на первый план рассказа,—
трансплантация, трансплантат, кератопластика. Что означают
они? Первые два слова, родственные по корню, берут начало
из латинского языка, где «транс» — это «пере», а «планто» —
«сажаю». Трансплантация понимается как пересадка и при-
живление отдельных тканей, целых органов. Трансплантат же —
сам пересадочный материал, в нашем случае участок здоровой
роговичной ткани глаза. Операция его пересадки получила
название кератопластики (термином «кератит», образованным
от греческого слова, обозначают воспаление роговицы глаза).
Владимир Петрович Филатов внес коренные, революцион-
ные преобразования во все этапы восстановления зрения при
бельмах: в методику и технику операции, в проблему пере-
садочного материала, в теоретические представления этого
раздела биологической науки. Исследовательская мысль совер-
шала сложное движение по всем этим направлениям, но одно-
временно писать о них невозможно, поэтому для простоты
изложения начнем с технической стороны операции, неотъем-
лемой части хирургического искусства.
Первую операцию пересадки роговой оболочки Владимир
зо
Петрович Филатов произвел в 1912 году, систематическую же
работу в этой области он начал лишь с 1922 года. Как и всякий
начинающий, прежде всего он осваивал и применял то, чего уже
достигла мировая практика. В руках у врачей был заводной
трепан немецкого офтальмолога Гиппеля. Поставив на бельмо
край режущей коронки, оператор спускал пружину, и острая
коронка, вращаясь, иссекала напротив зрачка кусочек больной
ткани.
Даже сам автор заводного трепана знал его коварный
характер. Знакомство с этим устройством Филатов запомнил
надолго. Случилось то, о чем он уже слышал и чего опасался.
Заведенный трепан, издавая неприятный, скрежещущий звук,
вращаясь, раскачивался из стороны в сторону, и режущий край
коронки, проскочив глубже, чем требовалось, ранил хруста-
лик — чечевицеобразной формы линзу, прилегающую к радуж-
ной оболочке глаза. Удаление хрусталика обычно влекло за
собой повреждение находящегося за ним прозрачного стекло-
видного тела. Это было опасно: ведь хрусталик — главная часть
светопреломляющего аппарата глаза, а стекловидное тело —
та важная среда его, которая обеспечивает прохождение свето-
вых лучей к нервным центрам глаза.
Острая тревога охватила Филатова. Из-за несовершенства
трепана больной мог потерять глаз, к тому же единственный,
суливший надежду хотя бы на частичное возвращение зрения.
Второй был давно слеп. Филатову удалось благополучно
закончить операцию, он все-таки уложил трансплантат в отвер-
стие, подготовленное с таким риском и волнением. Но кто мог
ручаться за последствия? Трансплантат, пересаженный в столь
драматической ситуации, мог сместиться, выпасть из отверстия,
мог воспалиться — и тогда все усилия врача, все страдания
и надежды больного оказывались напрасными. От того, что
в практике и предшественников, и коллег Филатова подобное
случалось так часто, кератопластику недаром относили к хирур-
гическим курьезам.
Глазные операции требуют особой точности. Поле действия
хирурга невелико, площадь всей роговицы всего-то квадратный
сантиметр. А толщина колеблется в пределах 0,5—0,7 милли-
метра. Хирург-офтальмолог должен действовать безошибочно,
любые отклонения в ходе операции устранить очень трудно.
Филатов надолго запомнил ощущение беды, исходящее от
громоздкого детища Гиппеля, и особенно внимательно изучал
принцип действия этого устройства. Как добиться надежности
в его работе, сделать операцию доступной всем врачам, а не
только хирургам-виртуозам? Как обезопасить от повреждения
хрусталик глаза? В момент просечения бельма коронкой трепа-
31
на часто происходит нежелательное явление, чреватое тревож-
ными последствиями,— истекает влага из передней камеры
глаза. Как избежать этого?
Решая сложное офтальмологическое уравнение, Филатов
проверял действие трепана то с одной, то с другой формой
режущей части, пока опыты не убедили его остановиться на
многообещающем варианте. Теперь у самого края коронка
имела форму цилиндра, затем на расстоянии от края, равном
толщине роговой оболочки, режущая часть трепана переходила
в конус. В ходе операции такая конусообразная форма не дава-
ла жидкости вытекать из глаза. Этой же цели способствовала
введенная в конструкцию герметическая перегородка в полом
канале трепана — столб воздуха в нем тоже преграждал дорогу
драгоценной глазной жидкости, стремящейся к щели в бельме.
Трепан ФМ-1, а за ним ФМ-2 и ФМ-3 был задуман так, что
исключал нежелательную встречу хрусталика глаза с краем
коронки. С 1936 года советские офтальмологи пользуются этим
удобным, надежным инструментом; благодаря достоинствам
трепана ФМ-3 филатовская операция частичной сквозной
кератопластики стала доступна врачам-окулистам. В названии
инструмента имена его авторов — В. П. Филатова и работав-
шего с ним техника-конструктора А. П. Марцинковского.
Удачным, перспективным оказалось и другое новшество
ученого. Филатов предложил уложенный в иссеченное отверстие
трансплантат дополнительно укреплять. Для этой цели он
использовал материал самого глаза — небольшой лоскуток
конъюнктивы, то есть слизистой оболочки, выстилающей
поверхность глазного яблока. Теперь можно было не опасаться,
что пересаженный кусочек роговой оболочки сместится или
выпадет из своего гнезда.
Итак, филатовский трепан, идея и способ закрепления
трансплантата выводили пересадку роговой оболочки из тупика
на дорогу развития. Однако был у этой проблемы свой гордиев
узел, который по мере успехов стягивался все туже и туже.
Трансплантат, пересадочный материал для кератопластики,
где его брать? Тех, кто нуждался в такой операции, были
миллионы. Здесь нет преувеличения. В 1928 году Парижская
конференция, посвященная проблемам слепоты, опубликовала
такие данные: из всего количества слепых на оба глаза — а их в
мире оказалось до 15 миллионов — 30—40 процентов приходи-
лось на последствия, вызванные различными повреждениями
роговой оболочки.
Гордиев узел следовало разрубить!
...Когда-то давно, если верить легенде, некий землепашец
Гордий волею судеб и по предсказанию оракула был выбран
32
царем фригийцев. Он принес в храм Зевса, главного греческого
бога, свою крестьянскую телегу да таким хитрым узлом при-
вязал ярмо к дышлу, что никто не мог справиться с ним. И будто
бы оракул предсказал фригийцам: развязавший гордиев узел
получит господство над всем миром.
Предание утверждает, что в 334 году гордиев узел предло-
жили распутать Александру Македонскому, но распутывать
он не стал, а решительно рассек узел ударом меча... В чем исто-
рическая правда, как все было на самом деле — доподлинно
не известно, но до сих пор живет в нашем языке этот символи-
ческий образ, олицетворяя собой смелое решение запутанного,
сложного вопроса. В кератопластике таким был вопрос пере-
садочного материала, необходимого для массы больных,
нуждающихся в операции.
Существующая практика не отвечала грандиозности задачи,
поставленной Филатовым. Обычно больным пересаживали рого-
вую оболочку, взятую из только что удаленного глаза другого
пациента (удаленного из-за травмы, внутриглазной опухоли или
по иным причинам). Это был мизерный и небезупречный источ-
ник пересадочной ткани. Ученый же видел решение проблемы,
а с ней облегчение трагических судеб тысяч и тысяч людей
в массовости спасительной операции. Он шел к тому, чтобы
сделать пересадку роговицы массовым способом борьбы с бель-
мами, доступным всем врачам-офтальмологам. К этому звала
и его мечта.
ИЗ РУДНИКОВ ОПЫТА
Описание филатовской операции частичной сквозной керато-
пластики выглядит просто. В бельме напротив зрачка с
помощью трепана иссекается отверстие 4—5 миллиметров, куда
пересаживают такой же по величине кусочек здоровой, прозрач-
ной роговичной ткани. Если заживление идет успешно, к чело-
веку возвращается зрение.
Молодой врач, только окончившая институт, вспоминала
впоследствии, как некогда пригласил ее Филатов посмотреть
глаз прооперированного больного. Вид у него при этом был
торжественный и загадочный, а она так и не могла понять,
что же ей показывают, хотя видела в мутной, белесоватой рого-
вой оболочке напротив зрачка круглое прозрачное окошечко.
«Этому больному была сделана пересадка роговицы»,— объяс-
нил наконец Филатов. Но его собеседница продолжала молчать,
поскольку не только она, молодой врач, но мало кто из солидных
офтальмологов знал в то время о кератопластике (кто рассказал
об этом случае, вы непременно узнаете, но позже).
В 1931 году профессор Филатов приехал в Москву — вместе
с ассистентами и четырьмя больными. Вернее, с бывшими боль-
ными, потому что таковыми они были девять месяцев назад.
Должно быть, не зря совершали они поездку по маршруту
Одесса — Москва. С Филатовым приехали первые пациенты,
которым он пересадил трансплантат... от трупного глаза.
Да, от трупного.
Когда после экспериментов на животных Филатов решился
на пересадку трупной роговицы больному, он шел на риск, хотя
опыты в виварии свидетельствовали о безопасности метода.
Предоставим слово самому ученому:
«Не скрою, что приступил к этой операции не без волнения,
тем более что слышались голоса, предупреждающие о «трупном
заражении», о «трупном яде» и так далее. Но все обошлось
благополучно, и трансплантат прижился стойко, с сохранением
прозрачности».
Более того, Филатов оказался перед интригующим фактом:
оказалось, что трупная роговая оболочка приживалась даже
лучше, чем взятая с только что удаленного глаза другого чело-
34
века. Как всегда в науке, вторжение в пределы неизвестного,
уточняя одни загадки и предположения, порождало новые
вопросы, новые гипотезы, в свою очередь требовавшие более
глубокого и детального изучения. Это движение вперед —
от непознанного к познаваемому — и составляет движущий
нерв науки. Оно же образует тот водораздел, который лежит
между научным и религиозным мировоззрениями, между
двумя противоположными способами постижения окружаю-
щего мира и человека.
Прежде чем приступить к возведению дворца Вселенной,
рассуждал французский философ XVIII века Клод Адриан
Гельвеций, сколько нужно еще добыть материала из рудников
опыта! Сказанное равно относится к любой области постижё-
ния природы и человека. А использование трупной роговицы
и было такой областью, теоретически и практически не исследо-
ванной, исполненной загадок, неожиданных открытий и, что
для нас немаловажно, сопряженной с устойчивыми, много-
вековыми суевериями. И не случайно экспериментальные, теоре-
тические выводы Филатова нашли отражение совсем в другом —
в мировоззрении людей, в доверии к силам науки, знания.
Если за наукой стоит доверие к опыту, к практике, убежден-
ность в познающей силе разума как единственно верного спосо-
ба изучения природы, то религиозное мышление до сих пор во
всех сложных для познания случаях обращается к спасительной
идее божественного творения. Сегодня защитники религии
готовы признать и признают величие достижений науки, но в
таких мировоззренческих ее областях, как происхождение
Вселенной, образование материи, появление человека, природа
его сознания, зарождение религиозной формы объяснения
действительности, по-прежнему считают идею божественного
сотворения ведущей, изначальной.
Немецкий астроном XVII века Иоганн Кеплер (которого
церковники считают своим), защитник коперниковской, не-
согласной с религией картины мира, прекрасно выразил свое
отношение к этой идее. «С того момента, как мы для объяснения
прибегаем к идее сотворения,— сказал он,— прекращается
всякое научное объяснение». Оно требует непредвзятого, не
затуманенного суеверием осмысления с позиции Факта.
Факты, наблюдения дали Филатову доказательства верности
его теоретических представлений и практических действий.
Живое подтверждение их — те четверо с пересаженной
посмертной роговицей, вернувшей людям зрение: эти четверо
свидетельствовали о коренном поворотном пункте во всей исто-
рии борьбы с бельмами. Филатов указывал путь к неисчерпае-
мому источнику пересадочного материала.
35
Доклад ученого, демонстрация недавних больных, ставших
зрячими, вызвали интерес медицинской общественности.
Кое у кого и недоверчивый интерес, несмотря на то что Филатов
сделал несколько показательных операций для врачебной
аудитории. Он стремился быстрее развеять недоверчивое отно-
шение к своему новшеству, ибо нет ничего более опасного для
новой истины, чем старое заблуждение.
МЕРТВОЕ И ЖИВОЕ
В чем же состояло старое заблуждение? В суеверном отно-
шении к телу умершего. Еще в далекой древности родилось
оно из неверного предположения о том, что мертвые про-
должают жить своей особой, опасной для окружающих жизнью.
Вся система погребальных обрядов, сложившихся вокруг них
бытовых обычаев была направлена на то, чтобы умилостивить
мертвого, оградить себя от его взора, от действий его недоброй
воли. Глаза ему закрывали, тело же следовало сберегать в боль-
шой сохранности. Религия своим учением о грядущем воскреше-
нии человека для небесной жизни поддерживала и закрепляла
древние обычаи.
Очень устойчивым было суеверное представление о появле-
нии в теле умершего человека заразного трупного яда, опасного
для окружающих. А профессор Филатов предлагает вводить
это начало в организм больного! Сколько осложнений пережили
Филатов и его ближайшие помощники, среди которых главной
была жена ученого, Варвара Васильевна Скородинская-Фила-
това, когда они на свой страх и риск «добывали» нужный им
трупный материал, когда уговаривали больных на такого рода
пересадку.
Нет ничего удивительного, что пришлось доказывать и дока-
зывать безопасность нового метода не только больным, но и
коллегам-врачам. Вспомните, что речь идет о самом начале
тридцатых годов, о том времени, когда Советское государство
отпраздновало только пятнадцатую годовщину своего сущест-
вования и только пятнадцать лет как перестал действовать
закон Российской империи об обязательности вероисповедания,
о верности церковному учению, согласно которому действия
Филатова приравнивались к богохульству.
Древнее, пугающее человека соотношение мертвого и живого
получило в офтальмологии святотатственное, с точки зрения
религиозной традиции, разрешение. Но время уже было иное.
12 мая 1937 года в газете появился восторженный очерк журна-
листки Татьяны Тэсс о работах клиники Филатова. На газетной
36
полосе он соседствовал с подробной информацией о технической
новинке — строительстве столичного телевизионного центра
в районе Шаболовки. Оба сообщения в одинаковой степени
служили знамением того, как новый социальный мир изменил
строй мысли людей. «В клинике Филатова,— с гордостью рас-
сказывала журналистка,— уже поставлено до 400 опытов
возвращения зрения — количество, невиданное ни в одной
клинике мира».
Помните его дерзкую студенческую мечту? Хотя бы одну
успешную операцию!
2 августа 1949 года Владимир Петрович Филатов отметил
своеобразный юбилей: он провел тысячную операцию пересадки
роговицы. Много ли это? Известный предшественник ученого,
пражский профессор Антон Эльшниг, сделал 203 пересадки.
В тот день пациенткой Филатова была Людмила Е., учитель-
ница, которая потеряла зрение после воспаления роговых
оболочек. Два незрячих глаза с обширными заклятыми бель-
мами сделали ее в 22 года глубоким инвалидом.
Операция прошла успешно. Известность ученого шагнула
далеко за пределы страны. В Одессу приходили письма с фанта-
стически коротким адресом: профессору Филатову. Люди
соединяли свои надежды на прозрение с именем ученого, с теми
исследованиями, которые прославили филатовскую научную
школу.
...Отправляясь в Одессу, я очень хотела стать свидетелем
хотя бы одного чудесного прозрения. Быть в Филатовском
институте и не увидеть момент счастливого перехода незрячего
человека «от мрака к свету», как обычно пишут о работе хирур-
гов-офтальмологов. Такого моментального чуда я не увидела,
я вскоре даже почувствовала суетность своего желания, сопри-
коснувшись с людской бедой, теми усилиями, которые требуют-
ся, чтобы вернуть больным даже незначительный процент
зрения. Как зависим мы, люди, от мастерства, знания, доброты
других людей. Нет, можно обойтись без традиционного вопроса
человеку, заново взглянувшему на мир. Но неожиданно помогла
мне Варвара Васильевна Скородинская-Филатова, верный друг
и помощник Владимира Петровича во всех его начинаниях.
В разговоре она упомянула, что лечилась у нее писательница
Александра Бруштейн, случай был не из простых, последнюю
надежду связывали с операцией. Обо всем происшедшем она
даже написала рассказ. Я разыскала этот рассказ «Простая
операция» и неожиданно нашла в нем свой вопрос.
«— Ну, что вы видите? — спросила Варвара Васильевна...
Не знаю почему, но я ничего не видела. Ничего, совсем
ничего.
37
— Ну, например, меня...
вы видите?—Варвара Василь-
евна сказала это таким упав-
шим голосом, что я утратила
последнюю надежду.
И тут — вдруг — я повер-
нула глаз к Варваре Василь-
евне — и увидела ее!
...Много лет до этого все
казалось мне тусклым, грязно-
серым. Сейчас докторская ша-
почка Варвары Васильевны
была не скучно-беловато вы-
стиранная, нет,— вместе с се-
дыми волосами она «как грань
алмаза» играла жемчужной
снежной россыпью. Дверная
ручка сверкала золотинкой,
словно только что надраенная,
скучнейшая деревянная опра-
ва небольшого зеркала на
стенке казалась только сейчас отлакированной, отполированной
до праздничного блеска... Я смотрела в глаза Варвары Василь-
евны и видела то, чего не видела уже много лет,— цвет человече-
ских глаз. Ровный круг сине-голубого кольца, замыкающий
непонятную глубину ее зрачка».
Считаю, что ответ на свой вопрос я получила.
КОНСТРУКТОРЫ ОКА
Одна из книг Библии рассказывает драматическую, полную
превратностей историю жизни человека по имени Иов из
земли Уц. Было у него все, что нужно для благоденствия,—
здоровье, богатство, много детей, удача в делах. Жил он при-
певаючи и славил бога. Все так и шло своим чередом, пока
не вышел спор между богом и сатаной. Тот поддразнивал бога,
что, мол, Иов так прилежен в его почитании до тех пор, пока
обходит его разящая рука всевышнего. А вот если хлебнет чело-
век лиха, то от восхваления бога перейдет к его поноше-
нию.
С этого момента начались беды и злоключения Иова. Инте-
ресно проследить, какие именно жизненные невзгоды «обру-
шивали» на него люди, писавшие Библию. Прежде всего они
лишили его здоровья. От нашего героя остались, что назы-
38
вается, кожа да кости, или, как образно сказали о том же
библейские авторы признанием самого Иова: «Кости мои при-
липли к коже моей и плоти моей, и я остался только с кожею
около зубов моих». Составители священной книги заставили
Иова пройти и через участь прокаженного и перенести тяготы
других болезней. «Окружили меня стрельцы бога,— расска-
зывал Иов друзьям о своих телесных страданиях,— он рас-
секает внутренности мои и не щадит, пролил на землю желчь
мою, пробивает во мне пролом за проломом, бежит на меня, как
ратоборец. Лицо мое побагровело от плача».
И добавил с чувством горечи: «К богу слезит око мое».
Слезит око мое! Если бы древние библейские авторы знали
о паренхиматозном ксерозе, о тех страданиях, которые вызывает
у человека отсутствие слез, они бы могли воспользоваться и
этим недугом, чтобы утяжелить и без того печальную участь
Иова.
Отсутствие слез — паренхиматозный ксероз — так обозна-
чается в медицине нарушение деятельности слезных желез.
Когда вы мигаете, веки равномерно распределяют по роговой
оболочке глаза то количество слезной жидкости, которое
выделяют основная и добавочные слезные железы. Избыток
влаги попадает в слезное озеро — есть такое углубление
у внутреннего угла глаза. Оттуда она попадает в слезный мешок,
дальше путь жидкости идет по слезному каналу и кончается
полостью носа.
А если заболевание глаза нарушает нормальную, согласо-
ванную работу слезных желез? Тогда роговица, лишенная
спасительной влаги, начинает высыхать, мутнеть, человек испы-
тывает сильные боли от трения сухой роговицы и сухой слизи-
стой оболочки век. В итоге он слепнет.
Можно ли исправить этот дефект природы? Можно ли за-
ставить человека вновь проливать благодетельные слезы даже
в том случае, когда произошла поломка в самом механизме
этого физиологического процесса? Не безнадежна ли такая
задача? Одна из научных работ В. П. Филатова, проделанная
им вместе с В. Е. Шевалевым, ставшим впоследствии главным
окулистом Украины, и была посвящена оказанию помощи при
паренхиматозном ксерозе.
Предоставим слово самому Филатову.
«...Я никогда не мог мириться с понятием безнадежности
в медицине и всегда стремился в таких случаях что-то при-
думать, чтобы все-таки помочь больному. И вот родилась
мысль — нельзя ли заменить нерабочую слезную железу какой-
либо другой?»
Но какой именно?
Ученые остановили выбор на околоушной слюнной железе.
Продукт ее жизнедеятельности по химическому составу ближе
всего соответствовал составу слезной жидкости. К тому же
оказалось, что длина протока околоушной железы — Стенонова
протока — позволяет подвести его до глазной щели.
Не попытаться ли сделать так, чтобы глаз вместо слезы
смачивался... слюной?
Задача увлекла исследователей. В начале 1950 года
В. Е. Шевалев сделал первую операцию, пересадив Стенонов
проток под нижнее веко собаки. Через шесть дней во время
кормежки подопытного животного из отверстия пересаженного
протока стекли капельки слюны. Странное это было зрелище —
собака, плачущая над миской еды.
Теперь внимание экспериментаторов занимал другой
вопрос — не повредит ли слюна тканям глаза? Ведь природа
предназначила ее для иной цели.
Эксперимент получил неожиданное ускорение благодаря
непредвиденному случаю. Спустя две недели после операции
в протоколах опыта отметили факт повреждения роговицы
оперированного глаза. Неужели все напрасно? Начали выяс-
40
нять причину повреждения, и оказалось, что виновница трав-
мы... кошка, ненавистный объект всех уважающих себя собак.
Не представляя ценности персоны своего противника, оборо-
няясь, кошка царапнула псу глаз, придав эксперименту инте-
ресный оборот: выяснилось, что заживление роговицы,
омываемой слюной, протекает так же, как в обычных условиях.
Прооперированная собака прожила четыре года, и все время
ее правый глаз исправно омывался не только слезной, но и
слюнной жидкостью. А вот как пройдет такая операция на чело-
веке? Станет ли пересаженный проток справляться со своими
обязанностями?
Когда больная С. (так в медицинской литературе принято
записывать имена пациентов) в сентябре 1950 года попала
в Одесскую клинику глазных болезней и тканевой терапии, один
ее глаз безнадежно погиб, второму грозила та же участь вслед-
ствие высыхания. Чего только не предпринимали, чтобы при-
остановить губительный процесс! Сшивали веки, прижигали
слезные точки, пытаясь преградить слезной жидкости доступ
в носовую полость. Не помогало. Практически у больной сохра-
нилась только способность к светоощущению.
41
Решили делать операцию, подвести к глазу проток слюнной
железы. Потянулись дни ожидания. Один, два, уже пять. Все?
На восьмой день во время еды женщина так и замерла от давно
забытого ощущения: глаз увлажнился. И она наконец за-
плакала.
Происходило то же самое, что и в эксперименте: в ответ на
вкусовые раздражения начинали действовать слюнные железы.
Это был благотворный процесс, под его влиянием роговица
начала заметно меняться, на ней, сухой, напоминающей боль-
ную кожу, появились блестящие полупрозрачные участки.
Через 11 дней после операции поверхность ее стала ровной,
по-живому блестящей.
Одновременно у больной отметили появление небольшого
зрения. Хотелось бы завершить рассказ оптимистически, но
первый блин все-таки вышел комом. Подвела не операция,
не порок самой идеи замены одной железы другой — пересажен-
ный проток наталкивался на несколько кольцеобразных пере-
тяжек, образованных рубцами. Они-то в итоге и свели на нет
усилия врачей.
Но в других случаях операция пересадки Стенонова протока
дала стойкий благоприятный результат. Так была одержана
победа еще над одним видом слепоты, не поддававшимся лече-
нию. Не озарением свыше, не божьим словом, а несогласием
с несправедливостью природы, изучением ее свойств и смелым
использованием возможностей, таящихся в человеческом
организме.
«Глупо просить у богов то, что человек способен сам себе
доставить»,— сказал еще Эпикур, древнегреческий философ
IV—III веков до нашей эры.
...А библейский Иов с его злоключениями? Бог победил
в споре с сатаной. На вершине телесных и духовных страданий
Иов покорился своей участи, признал ничтожество человека
перед всемогуществом бога,и тот мгновенно избавил его от стра-
даний плоти, вернул здоровье вместе с прежним богатством.
Даже умножил благосостояние терпеливого праведника.
Библейская книга об Иове интересна не только попыткой
человека противостоять богу — поначалу Иов взбунтовался
против несправедливости наказаний. Она наполнена рассужде-
ниями о происхождении и значении разума, дает оценку мудро-
сти, знаниям, их месту в жизни человека. Известно, что тексты
всей Библии, составленные разными авторами, во многом про-
тиворечивы, нелогичны. И здесь, с одной стороны, они превоз-
носят мудрость, не скупясь на сравнения: ее, мол, нельзя
оценить ни золотом, ни драгоценным ониксом, ни сапфиром.
«Выше рубина приобретение мудрости».
42
Но вот составители священной книги спрашивают: где место
разуму? И что слышат читатели? Снова слышат они имя бога:
«Бог ведает место ее (мудрости). Когда он... приготовил ее
и еще испытал ее и сказал человеку: вот, страх господень есть
истинная мудрость и удаление от зла — разум». Под злом пони-
мается здесь все, что составляет отступление от законов рели-
гиозной веры.
Кстати, эта же книга Иова упоминает наказание, предопре-
деленное богом для человека беззаконного: «змеиный яд он
сосет». Что могло быть беспощадней в смертоносном действии,
чем змеиный яд? Воображение человека, выбрав его как бес-
спорное возмездие, не могло и предположить, что человек со
временем сможет превратить наказание в благо, поставить себе
на службу яд змеи. В этом губительном орудии природы он
сумел распознать многие лечебные тайны, хотя еще немало
загадочного таит в себе действительно опасный для людей
змеиный яд, так похожий внешне на густой и сладкий мед.
И кто мог предположить, что один из недугов, постигших
«светильник для тела», как торжественно назван в Библии глаз
человека, удастся победить, внеся изменение в его конструкцию,
подменив действие одной железы действием другой, от века для
этого не предназначенной? Правда, предназначенной не богом,
а Природой.
И многого ли добился бы человек, подчинись он в творческих
делах библейскому напутствию: вот, страх господень есть истин-
ная мудрость?
кто держит ЩИПЦЫ?
Операции пересадки роговой оболочки делятся на несколько
видов. Роговичная ткань при сквозной пересадке замещается
во всю глубину, при послойной — здоровой тканью замещают
только поверхностные слои роговицы. Еще один вариант пере-
садки — межпластинчатый, когда трансплантат вводится в
толщу роговицы, в толщу, саму равную десятым долям мил-
лиметра.
Естественно пристальное внимание к анатомическим, физи-
ческим свойствам этой ткани. Исследование их, начатое
В. П. Филатовым, продолженное его учениками и последова-
телями, раскрыло замечательные природные свойства роговой
оболочки глаза. Одно из них особенно заинтересовало ученых,
поскольку имеет отношение к тайнам трансплантологии, этому
дерзкому детищу XX века.
Вы, конечно, знаете о волнующих проблемах пересадки орга-
нов и тканей, об экспериментальных работах в области создания
искусственного сердца, легких, печени, щитовидной железы,
почек. Человек поставил неслыханную цель — искусственно
повторить природу в ее миллионнолетнем эволюционном раз-
витии, создать устройства, берущие на себя основные функции
сложнейших внутренних органов. Однако на пути к этому стоит
верный часовой, поставленный природой для защиты орга-
низма человека от любых чужеродных тел, особенно белков.
Часовой пускает в ход оружие, изгоняя пришельца,— при-
ходит в действие внутренняя машина отторжения незнакомца.
Перед учеными стоит задача — обмануть бдительность
часового.
А вот с роговичной тканью глаза дело обстоит иначе. Она
единственная в организме в определенных условиях способна
к полноценному приживлению. Это подтвердили и опыты на
животйых. Операции пересадки кончались благополучно не
только в тех случаях, когда оба животных принадлежали
к одному и тому же виду, но и тогда, когда трансплантат
брался у подопытного животного, принадлежащего к иному
виду.
В Филатовском институте глазных болезней под руковод-
ством профессора С. Мучника провели интересное наблюдение.
В глазную роговицу кролика вживили трансплантат — кожный
лоскут. Если бы его хозяином стал любой участок кожи, то через
2—3 недели (обычный для отторжения срок) можно было бы
занести в протокол опыта факт гибели трансплантата.
Но он попал в иные условия, в роговичной ткани глаза
кожный лоскут сохранил свою жизнеспособность в течение
44
полугода. Приходилось регулярно подрезать подросшие
волоски — лоскуток-трансплантат исправно питал их, доказы-
вая свою функциональную полноценность.
Условия эксперимента усложнили: теперь не в роговичную
ткань глаза, а на кожу этого же кролика вживили другой
кожный лоскуток. Его взяли от того же донора, что и первый.
Второй трансплантат постигла обычная участь пришельца,
изгнанного защитными силами организма: вскоре он погиб.
Почему же не пострадал чужак роговицы?
Многолетние исследования этой ткани, ее обменных про-
цессов позволяют нарисовать такую картину. Отчего здоровая
роговица прозрачна? Благодаря отсутствию в ней кровеносных
сосудов и особенностям строения ее основного вещества. Это
вещество — строма, она состоит из пучков волокон, имеющих
форму лент, расположенных в разных направлениях парал-
лельно поверхности роговицы. Клетки стромы очень чувстви-
тельны. Травмированные, они меняют свою обычную форму,
из звездчатых превращаются в веретенообразные, что и вызы-
вает роковое помутнение роговицы.
Итак, своих кровеносных сосудов эта ткань не имеет. В таком
случае как же она питается? Жизненно необходимые продукты
поступают к ней из других частей глаза — из камерной влаги,
слезной жидкости, из капиллярной сети. Клетки роговицы
(как и клетки иных тканей) имеют мембраны, своего рода про-
пускные воротца, которые открываются только перед нужными
роговице питательными веществами.
Такие анатомические и физические особенности роговицы
глаза способствуют замедленному обмену веществ в этой ткани.
Он вообще несколько обособлен от всего организма. Опыты
показали, что антитела, образующиеся в организме как ответ
на проникновение чужеродных белков, в роговицу попадают
в незначительном количестве. Вот почему так редко бывает
тканевая несовместимость при ее пересадках.
Как выяснилось, сама защитная реакция роговой оболочки
(ее иммунитет) тоже ослаблена по сравнению с другими тканя-
ми, что в свою очередь благоприятствует приживлению
трансплантата. Возникает другой вопрос: если защита ослаб-
лена, как же роговица справляется с неблагоприятными факто-
рами, разного рода повреждениями? Ведь тогда ей необходим
усиленны# обмен веществ, без которого не одолеть повреждаю-
щего начала. Необходимо присутствие на месте сражения
активных защитных клеток крови.
Ученые проследили, какой выход из положения заготовила
природа и на такой случай. По сигналу нервных элементов
роговицы срабатывает механизм добавочного включения от
45
ближайшей к ней сосудистой сети. Оттуда в роговицу начинают
вползать, врастать кровеносные сосуды (глаз краснеет). Идут
в атаку защитные начала крови, обезвреживая вредные токси-
ческие вещества, помогая устранять причины, вызвавшие забо-
левание. И по мере того как сдает оно свои позиции, умень-
шается и количество кровеносных сосудов в роговице, пока они
полностью не покинут ее территории. Их роль закончена.
Исследования, выполненные на молекулярном уровне, по-
зволили уточнить и такой интимный, внутренний процесс, как
само приживление поверхностных слоев роговичной ткани.
Трансплантат — кусочек здоровой роговицы — пересажен.
Что же дальше? Оказывается, через несколько дней после
операции начинается распад и рассасывание клеточных элемен-
тов чужака-трансплантата. Однако изменения щадят межкле-
точное вещество его стромы — тех пучков волокон, которые
в роговице образуют подобие решетки. В сохранившейся решет-
ке появляются новые жильцы — это роговичные клетки из
окружающей трансплантат ткани хозяина. Их содружество —
межклеточное вещество донора и собственные клетки глаза
дают начало новой ткани, жизнеспособной, сохраняющей
нужные функциональные и физические свойства.
Это ли не чудо? Только не божественное, а чудо живой при-
роды, пластичной, подвижной, способной к перестройкам
и взаимным замещениям своих элементов. И разве не другое
чудо — способность человека подсмотреть природное таинство,
понять механизм его действия и использовать его в медицинской
практике на благо людей. Такую способность дают человеку
силы его разума, данные экспериментов, побывавших в «холод-
ных щипцах фактов».
Это точное и образное определение принадлежит академику
Ивану Петровичу Павлову, который, по его же словам, всю
жизнь молился лишь одному богу — «господину факту».
Но однажды образ очищающих щипцов встретился мне в совре-
менном религиозном журнале. Там очищающие щипцы авторы
вложили в руки бога, олицетворяя ими скорби, болезни, пере-
живания в жизни человека. «И если мы испытываем действие
этих острых щипцов, то не будем смущаться,— рассуждают
современные церковники,— так как это доказывает, что бог
близок к нам и что он проводит работу для нашего очищения».
Мы слышим, как звучит давний-давний религиозный мотив:
болезнь человека, его страдания — это на самом деле благо,
ниспосланное богом. Он поражает болезнью, он же и лечит.
Человек, радуйся, что ты заболел. Так можно удостоиться
внимания бога. Сколько веков прошло с тех времен, когда люди
не знали еще истинных причин болезней! И теперь, когда наука
46
открыла болезнетворные источники многих недугов человека
и животных, проповедники религии, как и многие века назад,
видят в болезнях... доказательство любви и внимания, проявляе-
мые богом к роду людскому.
Так кто же держит очищаюшие щипцы? В чьих руках при-
носят они наибольшую помощь? Ответим словами современ-
ного немецкого писателя Гейнца Калау:
Суть бытия ищите в человеке!
Мысль человека создал человек —
Творец всего, что украшает землю
И что на ней останется вовек!
АКАДЕМИК, УЧЕНИЦА АКАДЕМИКА
Различают пять категорий больных, «по качеству бельма
и глаза», как говорил Филатов. По этому делению ожоговые
бельма составляли пятую, наиболее осложненную категорию.
Излюбленная филатовская частичная сквозная пересадка
(окошечко, прорубленное во всю глубину бельма) здесь своей
силы не имела. Здесь теоретически показана другая, не сквоз-
ная, а послойная пересадка с ее вариантами, обусловленными
состоянием ожогового глаза. В таком случае предстоит раз-
говор о Надежде Александровне Пучковской. Ученица Фила-
това, первая женщина академик медицины в области офталь-
мологии, директор Одесского научно-исследовательского инсти-
тута глазных болезней и тканевой терапии имени В. П. Фила-
това.
Есть в биографии Надежды Александровны Пучковской
эпизод, который обойти невозможно: окончив Киевский меди-
цинский институт, она не поступила в аспирантуру при клинике,
которой руководил Филатов. Ей пришлось заниматься гисто-
логией, то есть изучать форму, структуру, развитие, химическую
природу и функциональное назначение различных тканей,
клеток организма животных и человека. Но она, по собствен-
ному признанию, много времени проводила в глазной кли-
нике.
И однажды, встретив Филатова на улице, когда шел он к
трамваю, Пучковская попросила подсказать ей тему научной
работы. Его собеседница гистолог? Значит, клетки? И он начал
рассуждать о том, что волновало его тогда в поведении клеток
роговичной ткани. Насколько они жизнеспособны? Сущест-
вует ли здесь зависимость от температурных условий? Вот если
сделать срез на роговице изолированного глаза животного, как
47
поведут себя клетки покровной, самой наружной эпителиальной
ткани роговицы, отделяющей ее от внешней среды?
Постановка проблемы увлекла ее, и Надежда Александ-
ровна, даже переехав из Одессы в Киев, и там продолжила
работу, которая в итоге составила ее кандидатскую диссер-
тацию. Исследуя пределы жизнеспособности роговицы, восста-
новительные возможности ее эпителия, Надежда Александ-
ровна Пучковская не просто искала ответ на вопросы, постав-
ленные Филатовым. Она их нашла: в опытах, при температуре
14° эпителиальные клетки роговицы кроличьего глаза сохра-
няли жизнеспособность в течение трех суток после смерти
животного. Но главным оказалось даже не это. В процессе
работы Пучковской довелось увидеть под микроскопом детали
таинственного, скрытого механизма защиты, разработанного
природой. Она делала порез на поверхности роговицы кроличь-
его глаза и уже через два часа наблюдала, как приходили в
движение защитные клетки эпителия, устремляясь к ранке.
Обычно плоские, они меняли свою форму, округлялись и словно
скатывались в углубление, образованное порезом.
Эта поразительная картина запала в память и была извле-
чена по прошествии времени, когда гистолог Пучковская стала
глазным врачом в институте у Филатова и занялась ожоговыми
бельмами, то есть пятой, безнадежной категорией больных.
Она разработала оригинальную операцию, где сделала ставку
на действие защитных сил организма.
Периферическая послойная кератопластика — вот как
названа эта операция. Она назначается тем, кто выиграл у
судьбы шанс в виде сохранившегося прозрачным участка
роговой оболочки глаза. И пусть он небольшой, пусть лежит
далеко от зрачка, далеко от оптического центра глаза, но его
тщательно обходит нож хирурга, когда срезает с поверхности
роговицы грубую, рубцовую ткань, образовавшуюся вследствие
ожога. Пересадочный материал в этот раз тоже необычный:
трансплантат выкраивается не по размеру удаленного бельма,
а имеет форму узкого полукольца. В области зрачка плоская,
израненная роговица остается даже без своих верхних слоев.
И тем не менее операция в основном закончена.
В чем ее смысл? С сохраненного здорового участка рого-
вицы начинается наступление клеток эпителия в сторону ране-
вой поверхности. А пересаженный трансплантат, как стороже-
вой пост, закрывает дорогу грубой, рубцовой ткани, препятствуя
ее прорастанию. И когда через положенный срок больные вновь
приезжают в институт, врачи с удовлетворением отмечают, что
природа сделала свое дело, роговая оболочка восстановилась
в обычном своем состоянии. И процент возвращенного зрения
48
в случае такой операции даже выше, чем после филатовской
пересадки.
Разгадав и проверив механизм действия природных сил,
человек доверился им. Человек и природа не были противни-
ками, они выступали как союзники, действуя дружно, не нуж-
даясь во вмешательстве какого бы то ни было божественного
начала. Роль руководителя приняло на себя знание, опыт.
ЧАСЫ СТОЯТ, ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
В ожоговом отделении института мне показали больную,
уже подготовленную к выписке.
— Посмотрите внимательно на ее глаз,— посоветовала мне
научный сотрудник.
Я увидела розоватую поверхность глазного яблока с четкими
прожилками кровеносных сосудов, с черным угольком зрачка
без окружающего его привычного кольца радужки, да и по раз-
меру меньше обычного. Если бы события развивались в ином
порядке, я раньше побывала бы в смотровой комнате и увидела
ожоговых больных, только поступивших на лечение, возможно,
я не задала бы такого откровенно непрофессионального во-
проса:
— А со временем краснота глаза пройдет?
Оказывается, нет, останется, потому что у этой больной
поверхность глазного яблока, как и внутренняя поверхность
века, заменены тонкими лоскутами слизистой оболочки, взяты-
ми из ее губы. Лечить ожоговых больных трудно еще и потому,
что у них, как правило, веко срастается с глазным яблоком
и перед оптической операцией, направленной на улучшение
зрения, приходится прибегать к ряду дополнительных хирурги-
ческих вмешательств. Нужно удлинить веки, изуродованные
ожогом, нужно создать новую слизистую оболочку глаза.
И только после можно «колдовать» над роговицей глаза, искать
шанс возвращения хотя бы небольшого зрения. Совсем недавно
такие больные считались безнадежными.
Владимир Петрович Филатов внимательно, заинтересованно
следил за первыми попытками в этой области, начатыми его
ученицей Надеждой Александровной Пучковской. Как часто на
трудном пути помогали ей заветные принципы филатовской
научной школы, его наставления — не опускать рук в случаях
безнадежных, не рассматривать болезни глаз вне общего
состояния всего организма, лечить их в комплексе. Именно
такой подход в сочетании с новаторской методикой операций,
разработанной Надеждой Александровной Пучковской, дал
49
высокую эффективность в лечении ожоговых больных. Тради-
ционная таблица «по качеству бельма и глаза» благодаря ее
работам претерпела существенное изменение. Эстафета знания
попала в надежные руки — учеников и последователей Фила-
това. Прошедшие годы тоже засвидетельствовали верность
научных принципов его школы.
Уже два десятка лет стоят часы в филатовском рабочем
кабинете, остановленные в момент его смерти, висит на обычном
месте белоснежный халат хозяина. А время идет. Обретя точные
приметы, оно получило в истории общества название эпохи
научно-технической революции. Ее преобразующее влияние,
высокая техническая оснащенность сказались и на офтальмо-
логии сегодняшнего дня. Ведь глаз человека — такое природное
устройство, которое подчинено действиям законов оптики,
значит, и в лечении и в исследовании его можно применить
современную техническую аппаратуру.
...Я наблюдаю, как в лабораторной комнате больному встав-
ляют векорасширитель. Он имеет форму ванночки и наполнен
специальной жидкостью, в которую опускают небольшую
головку зонда, идущего от компактного аппарата. Секунда —
и на экране аппарата заплясали зеленоватые пики эхограммы
глаза. Пациентка, девочка лет четырех, уже открывшая рот,
чтобы заплакать, передумала: и не больно и все позади.
Мы в проблемной лаборатории ультразвука, которую создал
и которой руководит доктор медицинских наук, профессор
Ростислав Константинович Мармур. Маленькой пациентке
предстоит операция пересадки: травма роговой оболочки при-
вела к стойкому ее воспалению, к образованию непрозрачной
рубцовой ткани. Как узнать, что за превращения постигли
глубинные, недоступные наблюдению отделы глаза? Знать это
очень важно: от их состояния, степени сохранности зависит
выбор методики операции.
Такая же проблема возникает при исследовании ожоговых
больных — попробуй увидеть за сросшимися веками картину
различных тканей глаза! Эхоофтальмограф, детище научно-
технической революции, посылая ультразвуковой сигнал за
границы помутнелых сред глаза, возвращается оттуда с ценной
информацией. В одном случае, как это было, например,
с четырехлетней пациенткой, прибор подтвердил первоначаль-
ное заключение лечащего врача, в другом случае обнаружил
за сросшимися после ожога веками внутриглазную опу-
холь.
Ультразвуку в офтальмологии тоже довелось прокладывать
дорогу нелегким путем, преодолевая суеверное, предубежден-
ное к себе отношение. Долгое время считалось, что ультразвук
50
опасен для биологических тканей глаза, что применять его
невозможно из-за разрушительных последствий.
Ростислав Константинович Мармур придерживался иных
взглядов, но ему нужно было убедить и других. Около двух
тысяч экспериментов, проведенных на глазах кроликов, кошек,
лягушек, крыс, дали ему в руки выводы, с помощью которых
удалось снять табу с ультразвука. Он стал надежным помощ-
ником глазных врачей, потому что в новой роли оказался не
просто незаменимым диагностом. Ультразвук начал лечить.
При сложных заболеваниях глаза, которые ведут к отслойке
сетчатки, к нарушениям функции зрительного нерва, когда люди
лечатся годами, и лучшее, что удается,— это приостановить
развитие болезни, применение ультразвука часто дает улучше-
ние зрения.
— А бывали случаи полного излечения? (Так хочется полно-
ценного медицинского чуда!)
Ну что ж, хозяин лаборатории готов привести случаи такого
рода счастливых лечебных «крайностей». Чтобы подтвердить
их документально, просматривает и отбирает истории бо-
лезни:
— Вот, например, 19-летний колхозник из Татарбунарского
района, Одесской области, Б-й В. И. Он поступил к нам с ча-
стичной атрофией зрительного нерва обоих глаз и с потерей
зрения: на правом глазу осталось 7, на левом — 8 процентов.
В 1969 году после первого курса лечения ультразвуком зрение
повысилось до 12 процентов на правом глазу и до 70 — на ле-
вом. Через два года повторный курс так изменил результаты:
правый глаз имел уже 60 процентов зрения, левый — все 100.
Третий курс лечения испробовали в 1972 году: он дал 70 процен-
тов зрения на правом глазу, на левом — 120.
— А разве бывает такой процент— 120?
— У сибирских охотников бывает и 200.
По всем признакам, будущее расширит область применения
ультразвука в офтальмологии. Уже сейчас экспериментальные
исследования приоткрыли завесу над механизмом его действий.
Какие процессы совершаются в невидимых глубинах клеток
глаза, когда подвергается он действию энергии ультразвуковых
волн? Меченые атомы принесли интересную информацию о том,
что эта энергия повышает проницаемость биологических барье-
ров между кровью и тканями глаза, распахивает «ворота»
клеток для притока питательных и удаления уже отработанных
веществ. Ультразвук выводит нервные элементы глаза из
состояния угнетения, словно пробуждает их от зимней спячки.
И еще об одной технической новинке, нашедшей неожидан-
ное применение в офтальмологии.
51
Еще древние знали, что сильный источник света может
пагубно воздействовать на глаз. Тот, кто неотрывно следил
за солнечным затмением, действительно мог ослепнуть, но
только не от божьей кары, не от ожидания трубных звуков,
предвещающих будто бы конец мира: ведь солнечные затмения
считались дурным знамением. В конце прошлого века устано-
вили, отчего гибнет глаз — от действия сильных световых лучей,
разрушивших сетчатку глаза с ее различными слоями зритель-
ных клеток.
И вот в почти пустой комнате я оказываюсь свидетельницей
того, как световой луч не разрушает, а лечит. От привычной
обстановки операционной осталась здесь, пожалуй, только
каталка, на которую укладывают больного. Ни крови, ни боли.
Слышен лишь сухой щелчок аппарата, посылающего в глаз
человека луч лазера, и видна появляющаяся в такт щелчку
рубиновая вспышка.
Суть операции сводится к тому, что на дне глаза, в точке,
куда свет направлен, он вызывает свертывание (коагуляцию)
белковых веществ ткани. Он их сваривает. Процесс этот совер-
шается за тысячные доли секунды, он безопасен для соседних
52
тканей, зато незаменим при устранении определенных видов
разрывов и отслойки сетчатой оболочки, при лечении ее сосудов
и воспалительных процессов. Если нужно, допустим, воздейст-
вовать на опухоль, сидящую так глубоко, что иным способом
до нее не добраться, лазерному лучу под силу бывает и такая
работа. Раньше в подобных случаях глаз приходилось удалять.
Зачинатель новшества — старший научный сотрудник
Леонид Андреевич Линник. В институте сделано уже несколько
тысяч операций с помощью этого аппарата — оптического
квантового генератора, лазера. Первое лазерное устройство,
обращенное на нужды офтальмологии и прозванное в институте
«стрекозой» за неожиданное сходство с этим легкокрылым
длиннохвостым насекомым, уже уступило место более совершен-
ным техническим моделям. Оптический квантовый генератор
следующих поколений не раз в числе других успешно пред-
ставлял за рубежом передовую медицинскую технику.
...Я рассказала лишь о малой доле того, чем живет Одес-
ский научно-исследовательский институт глазных болезней
и тканевой терапии. Движение, сообщенное ему насущными
требованиями практики, научными работами В. П. Филатова,
в наши дни усложнилось, ускорилось. Но к каким бы новым
достижениям оно, это движение, ни устремлялось, всегда
остаются рубежи, где ученый был первым. И это относится
не только к знаменитой филатовской пересадке роговицы.
Вернемся еще к жизни знаменитого ученого, но несколько
усложним задачу, сопоставив его творческую биографию
с идеями одной из библейских книг.
ВСЕ СУЕТА СУЕТ?
Должно быть, вы не раз слышали не очень-то оптимисти-
ческое присловье — «все суета сует», которым обычно под-
черкивают временность, тщетность предпринимаемых усилий.
Слова эти библейские, приписывают их лицу царского звания
Екклесиасту, сыну царя Давида. И хотя, согласно той же
Библии, такого человека в его роду не было, эта часть священ-
ного писания получила название книги Екклесиаста. И еще
добавлено к ее оглавлению: книга Екклесиаста или пропо-
ведника.
Скорей всего, образ его вымышленный, собирательный.
Составители сделали Екклесиаста глашатаем мудрости на все
случаи жизни человеческой, поэтому философская насыщен-
ность содержания книги, не имеющей определенного сюжета,
а построенной на комплексе поучений, притч, загадок, состав-
ляет ее основное отличие.
Нужно отдать должное образности и афористичности,
с какой люди минувших веков писали эти страницы. Исследовав
образную и идеологическую систему Екклесиаста, ученые опре-
делили, что составлена эта книга в III веке до нашей эры.
В ней прослеживается влияние двух культур — древней иудей-
ской литературы и традиций греческой философской мысли.
Книга Екклесиаста считается одной из самых многоплановых,
противоречивых частей библейского свода, она вызывала споры
в среде самих священнослужителей.
Вы вправе спросить: не слишком ли произвольно будет
выглядеть сопоставление афоризмов библейских времен и
конкретных событий медицинской науки, жизни ученого нашего
времени?
Дело в том, что проповедник рассуждает перед своей аудито-
рией на очень важную тему — что хорошо для сынов человече-
ских делать под небом в немногие дни жизни своей. Он говорит
о самом сокровенном — смысле человеческого бытия, о том,
что же такое мудрость, что принадлежит знанию и что остается
после смерти человека. Каждому, когда бы он ни жил —
54
в библейские времена или в век атома, приходит пора решать
для себя, порой в мучительных исканиях, гражданские, творче-
ские, нравственные проблемы жизни, среди которых есть и те,
что составляют предмет рассуждений Екклесиаста.
Причудливо, прихотливо течет речь библейского проповед-
ника. Временами он словно бы забывает о духе религиозного
благочестия и позволяет себе предположения, утверждения,
из-за которых духовенство пыталось даже исключить эту книгу
из божественного канона как еретическую. «Итак, увидел я, что
нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими:
потому что это — доля его; ибо кто приведет его посмотреть
на то, что будет после него?» Такого рода вопрос превозносил
ценность земного счастья человека и противоречил религиозной
идее, согласно которой благополучие людей переносилось в
область потустороннего, небесного царства, а на земле от них
требовалось одно — покорность, примирение со злом, соблюде-
ние божьих заветов.
По поводу небесного суда, где будто бы должна опреде-
ляться загробная участь людей (для животных, как существ,
не наделенных, подобно человеку, при их создании частицей
божественной души, проблема бессмертия не рассматривалась),
Екклесиаст тоже имел неблагочестивое мнение. «Участь сынов
человеческих и участь животных — участь одна: как те
умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у чело-
века преимущества перед скотом; потому что все — суета! Все
идет в одно место: все произошло из праха, и все возвратится
в прах». Сейчас бы мы сказали, что перед нами образное фило-
софское утверждение единства всех живых организмов, которое
противоречит религии с ее учением о сотворении человека как
подобия бога. Вот какие вольнолюбивые идеи посещали библей-
ского Екклесиаста.
Но отдельные идеи — еще не вся книга. Недаром же ее
оставили в библейском составе как «свою». К чему бы ни обра-
щался проповедник в ходе рассуждений, мораль их, как припев
длинной песни, сводится к одному: все — суета сует и напрасное
томление духа. «Видел я все дела, какие делаются под солнцем,
и вот, все — суета и томление духа»,— приступил Екклесиаст
к изложению своих взглядов.
Мудрость людская, глупость людская — суета сует.
Веселье и добро, знание и радость — суета сует.
Детство человека, юность его — суета сует.
Мечты людские — также суета и томление духа.
«Лучше видеть глазами, нежели бродить душою»,— рас-
судил проповедник, разделяя библейское неодобрительное
отношение к мечтательным устремлениям души человеческой.
55
Это вот заключение было весьма на руку религиозным про-
поведникам: «И возненавидел я жизнь, потому что противны
стали мне дела, которые делаются под солнцем... Человек
не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем,
сколько бы ни трудился он в исследовании. Все дни человека —
скорби, и его труды — беспокойство, даже и ночью сердце его
не знает покоя». Но и это суета, подводит он итог своим рас-
суждениям.
Признаюсь, именно сетования проповедника по поводу
ночного беспокойства неугомонного человеческого духа еще раз
напомнили мне слова Владимира Петровича Филатова о той
поре его жизни, когда и ночью он «бродил душою», пытаясь
отыскать более совершенный и безопасный ход операции.
«Не было, кажется, ночи, когда... я не думал бы об этом»,—
записал он в дневнике.
Филатовское беспокойство, творческие поиски людей науки,
не в пример рассуждениям библейского проповедника, оказа-
лись не суетой сует, а реальным благом для человечества,
основой прогрессивного развития всего общества. Да, Еккле-
сиаст прав: жизнь человека до обидного коротка, и не дано ему
взять что-нибудь с собой. Но род людской обретает бессмертие
суммой достижений лучших своих умов, обеспечивающих
реальное, а не призрачное, божественное постижение мира
и самого человека. Особую же ценность составляют знания,
добытые не сами для себя, а обращенные на неотложные, прак-
тические нужды людей.
Екклесиаст сказал, что бог дает мудрость, знание, радость
только тому, кто добр перед ним. Мы же видим иное: только
люди, любящие жизнь, добрые к другим, в поисках истины
обретают на этом пути смысл своего назначения на земле
и надолго остаются в памяти людской живым примером для
других. А земное дело их — не суета сует, даже если последую-
щие поколения ученых найдут более совершенное его воплоще-
ние. То, что познано, ляжет в фундамент Большой Науки,
сокровищницы знаний человечества.
Нет памяти о прежнем, нет ничего нового под солнцем,
печально рассуждал Екклесиаст, все новое было уже в веках,
бывших прежде нас. Не спешите соглашаться с этой точкой
зрения, привлекательной уже оттого, что высказали ее столь
певуче и в столь давние времена. История науки полна конкрет-
ными опровержениями этих афоризмов. Творческая биография
Филатова тоже доказывает условность точки зрения библейских
авторов. Было, да не было, так, да не так...
Была ли «под солнцем» восстановительная пластическая
хирургия? Да, у нее тысячелетняя история существования.
56
Но в этой истории не было филатовского новшества, его
«круглого стебля».
Нет ли здесь ошибки? Какое отношение к пластической
хирургии, способам устранения дефектов кожных покровов
имеет офтальмолог Филатов? Оказывается, самое прямое.
Научные взгляды ученого отличались завидной широтой, и он
рассматривал болезни глаз в их многочисленных связях с
состоянием всего организма. Вот почему усовершенствованная
им операция на веках и окружающих тканях лица вышла за
пределы офтальмологии.
Медицинская практика путем проб, ошибок, наблюдений
отобрала три основных метода, три способа закрытия дефектов
кожных покровов. Древнейший в его тысячелетней биографии
связывают с работами индийских врачей. Они вырезали лоскут
из кожи, окружавшей дефект, и на него натягивали лоскуток-
выкройку. Он был небольшим, для обширных повреждений
метод не годился, к тому же оставлял после себя рубцы,
безобразившие лицо.
XVI век выдвинул на первый план итальянскую пластику,
когда из кожи на плече больного выкраивался длинный лоскут
в виде клапана, руку человека специальным аппаратом под-
водили к голове в таком положении, чтобы кожный лоскут
закрывал дефект на лице. Несколько мучительных недель
длилось для больного ожидание, пока лоскут не приживется,
пока его не отсекут от кожи плеча, не уберут аппарат и не придет
конец мучительному, противоестественному состоянию.
Затем получил распространение свободный, или, как его
назвали, французский, способ пластики. Лоскут нужной формы
вырезался из любой части тела, однако наблюдения показы-
вали, что свободный кожный пересадочный материал часто
не мог ужиться на новом месте. Он не получал надежного пита-
ния от организма.
Известие о методе кожной пластики на круглом стебле, пред-
ложенном Филатовым, впервые появилось в 4—5-м номерах
«Вестника офтальмологии» за 1917 год. Это было одно из
первых научных открытий ученого. Как-то к нему обратился
за помощью молодой человек с приятным лицом, обезображен-
ным большим, грубым послеожоговым рубцом. Следовало бы
иссечь эти участки ткани, но чем закрыть поверхность раны?
Она достаточно велика, известные методы пластических опера-
ций здесь не обещали ни утешительных результатов, ни нужного
косметического эффекта. Требовался большой лоскут, тесно
связанный с организмом, с его системой питания.
Как, каким образом помочь больному? Он проверял разные
варианты и отказывался от них, пока однажды во время осмотра
57
больного, сжав кожу на его шее, не ощутил, как под его паль-
цами она сложилась в складку. «В этот момент идея круглого
стебля в совершенно отчетливом виде возникла у меня в форме
яркой догадки»,— вспоминал впоследствии ученый.
Как получали такой круглый стебель? Вначале делали два
параллельных разреза, допустим, на животе, затем кожу
с участками ее тканей отделяли и сшивали по краю так, что
образовывался круглый стебель (его часто сравнивали с ручкой
чемодана). Края кожи под ним сшивали, и через три-четыре
недели, после заживления раны, один конец стебля можно было
отсечь и вшить его в специально подготовленный разрез, по-
ближе к месту будущей операции. Так стебель мог шагать по
поверхности тела, доставляя к наружному месту полноценный
пересадочный материал, к тому же в нужном объеме. В опера-
циях Филатова он сохранял питание от крупных кровеносных
сосудов, поскольку не терял с ними связи, и не имел раневой
поверхности как источника инфекции.
Круглый стебель родился в офтальмологии, предназначался
для пластических операций на лице, связанных с различными
заболеваниями глаз. Но его достоинства были таковы, что он
58
вошел в широкую практику восстановительной хирургии, стал
методом лечения обширных дефектов различных органов и
тканей человека — носа, челюстей, губ, щек, пальцев, пище-
вода. В годы Отечественной войны круглый стебель подтвердил
свою жизнеспособность в сотнях госпиталей. Вот как трудами
ученого преобразилась старая идея, «уже бывшая под солнцем».
Интересна биография и другой филатовской научной идеи.
Институт его имени имеет в своем названии характерное допол-
нение — институт глазных болезней и тканевой терапии. По-
следнее связано с оригинальным методом лечения, предложен-
ным ученым. Дитя опыта, наблюдений, новый метод тоже берет
начало из круга проблем, связанных с пересадкой роговой
оболочки.
Глазные врачи отмечали такой непонятный факт: случается,
и довольно часто, что после пересадки трупного трансплантата
остатки бельма вокруг него сами собой начинают рассасы-
ваться, просветляться. Филатова забрала за живое эта загад-
ка — и до конца своей жизни он увлеченно занимался исследо-
ванием проблемы, которая увела его из пределов офтальмологии
в глубины сложных биологических наук.
Перед ученым был очевидный факт — пересаженная рого-
вица несла с собой новые физиологические вещества, доста-
точно активные и мощные, способные повлиять на измененную,
перёродившуюся ткань оперированного глаза. Если теоретиче-
ское предположение верно, если консервированный трансплан-
тат на каком-то этапе действительно приобретает новые, исце-
ляющие свойства, значит, это явление можно использовать
в желаемом направлении. Например, в лечении кератита, то есть
воспаления роговицы, чреватого многими неприятными для
глаза последствиями.
И вот больному с кератитом при помощи послойной пере-
садки был вживлен кусочек консервированной роговой оболоч-
ки-трансплантата. Причем не в центре глаза — ведь это была
операция не по возвращению зрения, а на периферии роговицы.
Перелом, который возник в ходе болезни, активное выздоровле-
ние подтвердили перспективность пути, открывшегося Фила-
тову. Лечебная пересадка, возникшая еще в 1933 году, до сих
пор не утеряла своего значения. Она стала первыми шагами
в изучении биогенных стимуляторов, как назвал Филатов
биологически активные вещества, накапливающиеся в тканях
при их консервировании (для роговой оболочки глаза это было
хранение ее определенный срок в условиях пониженной темпе-
ратуры).
Напрашивался вопрос: только ли отделенная от организма
роговичная ткань глаза способна к накоплению биогенных
59
стимуляторов? И еще: возможен ли лечебный эффект при
других, не офтальмологических заболеваниях?
Поиски биогенных стимуляторов велись широко, объектами
исследований стали осенние листья, чернозем, ил пресных озер,
торф, целебная грязь одесских лиманов. Потом пришел черед
листьев столетника, подорожника, свеклы, люцерны, ржи,
лопуха. Исследования Филатова и его сотрудников укрепили
их представления о существовании связи между собственным
«переживанием» ткани и ее способностью выступать в роли
стимулятора жизненных процессов, когда она попадает в другой
организм. «Всякая ткань человека и животного,— объяснял
Филатов,— отделенная от организма и сохраняемая в неблаго-
приятных, но не убивающих ее условиях, биохимически пере-
страивается и образует особые вещества — биогенные стимуля-
торы, которые поддерживают в породившей их ткани жизненные
реакции. Введенные в больной организм, они стимулируют в нем
его жизненные реакции, что и ведет к выздоровлению».
Филатов видел в действии биогенных стимуляторов один
из механизмов эволюции, выработанных природой, один из
видов приспособления обмена веществ к меняющимся условиям
среды. Исследования, которые в этом направлении продолжили
ученые, показали, что биогенные стимуляторы повышают
активность ферментов нервной системы, уровень обменных
процессов, что сказывается на их лечебном действии.
Как Филатов и предполагал, тканевая терапия способна
проявить себя не только при болезнях глаз. Особенно хороший
эффект фял получен в случаях кожных заболеваний. Широкую
известность получил в практике Филатова первый такой опыт,
когда с помощью подсадки консервированного кусочка кожи,
несколько суток хранившейся на холоде, удалось совершенно
избавить больную от язв туберкулезной волчанки. Заболева-
ние это стойкое, плохо поддающееся лечению. Филатовская
больная уехала домой счастливая, с чистым лицом.
Сейчас тканевая терапия, с применением консервированных
тканей не только животного, но и растительного происхождения,
получила распространение и в медицине, и в животноводстве,
и в ветеринарии. Несколько заводов в стране выпускают ткане-
вые препараты. Уходят они и в другие страны. Продолжаются
теоретические, экспериментальные исследования в этой обла-
сти — многое в механизме образования и действия биогенных
стимуляторов остается еще неясным, загадочным. Дитя офталь-
мологии, мужая, непрерывно расширяло круг приемных роди-
телей. Ими стали биологи, химики, физиологи, терапевты. Эта
тема постоянна в научных работах коллектива Филатовского
института. Ее оставил Учитель.
60
«...И возненавидел я весь труд мой, которым трудился под
солнцем, потому что должен оставить его человеку, который
будет после меня». Эти слова продиктованы библейскому про-
поведнику религиозной моралью. Человек молится о своем
благополучии, в лучшем случае о своих ближних, свою жизнь
он подчиняет системе церковных запретов и установлений,
чтобы лично его душа удостоилась за это жизни вечной. Здесь
нет коллективного начала, нет заботы о том, что останется после
тебя, что оставишь ты другим. А есть ли на земле что-нибудь
выше этого?
«ХОЧУ ПОЗНАТЬ — УСИЛИЕМ МЕЧТЫ...»
Филатов оставил людям, которые будут «после него»,
неизмеримо больше, чем труд свой — 433 научных публикации,
даже больше, чем главное свое детище — научно-исследова-
тельский институт. Это «больше», не подверженное времени,—
завещанный им дух научных исканий, гуманистическая забота
о благе человека, преданность мечте и оптимизм.
Вот как он говорил:
— Нет неизлечимых болезней. Есть только болезни, которые
мы сегодня еще не научились лечить.
— Все средства науки — для исцеления больного! Никогда
не опускать рук и бороться до конца.
— Пессимизм у постели больного и в науке бесплоден, и не
ему принадлежит будущее.
— Фантазия — не унизительное слово. Но для того чтобы
обосновать свою выдумку, добиться научного успеха, мало
одной фантазии, недостаточно даже ума, знаний, настойчи-
вости — нужна неистовая, всепоглощающая страсть.
Я спросила академика медицины Надежду Петровну
Пучковскую, в чем отличие и особенности филатовской научной
школы? Она особо выделила одно обстоятельство. Многие годы
Филатов отдал разработке методики, Позволяющей восстанав-
ливать зрение у безнадежно слепых людей. Вот эта направлен-
ность на поиски радикальных видов лечения самых тяжелых,
осложненных глазных заболевайий осталась в традициях Одес-
ского института. Как говорил его основатель, пессимизм у посте-
ли больного и в науке бесплоден, и не ему принадлежит будущее.
Известно ли вам, что знаменитый офтальмолог был способ-
ным живописцем, тонко чувствовал природу, писал стихи.
«Я, вероятно, вполне правильно отдал свою жизнь медицине.
Но что бы я делал с одной наукой без искусства, я не знаю.
Живопись и поэзия входили каким-то фактором в мою научную
61
работу. Я нередко решал некоторые научные проблемы, рисуя
себе зрительные образы»,— вспоминал ученый. (Тосковал,
как это делала плотницкая бабка из вступления к нашей книге.)
Неподалеку от института, в белом домике, укрытом зеленью,
я видела десятки пейзажей, натюрмортов, выписанных рукой
ученого. Там же спутница его жизни, первый ассистент в работе
Варвара Васильевна Скородинская-Филатова показывала мне
альбомы, тетради, заполненные стихотворными строками.
Больше всего знают вот это стихотворение Владимира Петро-
вича Филатова, названное им «Дети ночи».
Ждите, верьте, дети ночи:
Будет миг и ваши очи
Навсегда покинет тень!
Нет, не вечны тьмы оковы!
Кто-то юный слышит зовы,
Кто-то юный к вам придет.
Теплой жалостью согрета
Мысль его — сильнее света —
Мрак тяжелый разорвет!
«Теплая жалость» к больному человеку — не просто поэти-
ческий образ, это тоже завещанная традиция, идущая от лично-
сти Филатова. А его поэтическое и научное утверждение, что
мысль человека сильнее даже света, убедительно доказывается
сегодняшними достижениями Одесского института, работами
не только учеников Филатова, но и учеников его учеников.
Еще раз вспомним слова библейского проповедника:
«И возненавидел я весь труд мой, потому что должен оставить
его человеку, который будет после меня». Разбирая, что главное
и что второстепенное в жизни человека, к чему нужно стремить-
ся, а чего избегать, он привел своих слушателей к такому итогу:
«Выслушаем сущность всего: бойся бога и заповеди его соблю-
дай, потому что в этом все для человека». Сравните его слова
со строчками филатовского стихотворения, сильного своей верой
в настоящее и будущее науки, в пришествие новых ее рыцарей
и продолжателей, несущих свет знания.
В тетради со стихами ученого я натолкнулась на такой
образ: «Хочу познать — усилием мечты...» Таким усилием в
науке познают многое.


ДРЕВНЕЕ МОРЕ И РЕКА ЖИЗНИ
Обычно, когда пишут про ЭТО, предстает такая картина.
Бездонная даль времен, миллиарды лет назад. Огромные
температуры, газ, пар. И раскаленная Земля. Она остывала,
остывала, пары сгущались, сгущались и обрушились вниз
дождевыми потоками. Воды оказалось так много, что она обра-
зовала море. Тысячелетиями набрасываясь на скалистые поро-
ды, вода размывала их, унося в море свою добычу — соли,
минералы, частички пыли.
Природа непрерывно комбинировала между собой эти хими-
ческие вещества, подвергая их действию различных физических
факторов: в морской колыбели менялось давление, температура,
колебалась интенсивность солнечного излучения. Природа
осуществляла бесчисленные варианты сочетаний, и вот образо-
валось вещество, отмеченное совершенно особым свойством.
Этим свойством была жизнь.
Ради упрощенности изложения начнем с простейшей клетки.
Дитя моря, частичка живой материи состояла из тех же
веществ, что и окружающая среда, однако несла в себе нечто,
выделявшее ее из этой среды. Клетка получила способность
к раздражению, отзывалась на изменения внешней и внутренней
среды. Она могла расти, используя питательные вещества
морской колыбели и превращая их в нужные для себя продукты.
Она размножалась.
И что очень важно, составляющие клетку начала обеспечили
устойчивое равновесие как внутри себя, так и в отношениях
с окружающей средой.
Итак, клетка росла, делясь надвое. Возможно, этот процесс
повторялся с такой последовательностью миллионы лет, пока
какие-то факторы, физические или биологические, не нарушили
вдруг закона: образовавшиеся клетки остались слитыми друг
с другом. Новый организм (уже из двух клеток) как более
сложная биологическая организация вступил в борьбу за суще-
ствование, передавая опыт ее своим потомкам. В длинной цепи
клеток, наследующих новые свойства, с течением времени
возникали еще более крупные и сложные их содружества. Чтобы
выжить, им приходилось по-иному регулировать свои взаимо-
отношения с морской средой.
Первоначально эти контакты были прямыми. Клетка через
стенку брала у моря и питательные вещества, и растворенный
в воде кислород. Продукты распада забирало у нее тоже море.
Как же вели себя биологически усложненные организмы? У них
внутренние клетки оказались в кольце других, потеряли
непосредственный доступ к питанию и, казалось, были обречены
65
на отравление своими же продуктами распада. Теперь-то в море
их не выбросишь!
Природа нашла выход из этого положения. Она испытала
немало моделей, прежде чем многоклеточные организмы обзаве-
лись каналами, по которым вода-кормилица добиралась и до
внутренних клеток. Вытекая через них, она уносила с собой то,
что стало уже ненужным и вредным клетке. Таков принцип
устройства губок, населявших первобытное море уже шестьсот
миллионов лет назад. Их существование зависело от непре-
рывного процеживания воды через многочисленные поры-
канальца в стенках тела. Этому образу жизни остались верны
и современные губки, потомки тех древних беспозвоночных
животных.
В столь же отдаленные времена природа закрепила другую
форму организмов — с замкнутой системой каналов обеспече-
ния, которые еще больше отгородились от моря. Обмен со средой
осуществлялся с помощью особых образований, или мембран;
через них пища, кислород попадали в циркулирующую жидкость
внутренней системы и с ней поступали к каждой клетке. Через
выходные отверстия продукты обмена выбрасывались в море.
Таким был прообраз кровеносной системы. Ученые отметили
его у древних червей. В их каналах текла еще не кровь, а
немного измененная вода древнего моря с растворенным в ней
кислородом.
Прошло множество веков, пока эта взятая в плен жидкость
изменила свой состав в нужном природе направлении. Возникла
необходимость в такой внутренней среде, которая отвечала бы
ряду требований: была бы текучей, максимально подвижной,
связывала бы собой всю деятельность клеточных структур
и обеспечивала взаимодействие организма с внешней средой.
Такой подвижной, текучей, вездесущей структурой в слож-
ном организме, общей и ничьей, и стала кровь. Циркулирующая
морская среда с растворенным кислородом в ходе миллионо-
летнего усложнения живой материи сменилась красной кровью.
Когда древние амфибии и их потомки вынуждены были
покинуть водную среду, они продолжили борьбу за существо-
вание в принципиально иных условиях — на суше, в воздухе.
Такая разительная перемена в свою очередь сказалась на
устройстве системы жизнеобеспечения, на составе преобразо-
ванного в кровь стародавнего моря.
В этом непрерывном усложнении организмов природа не
отвергала полностью прежние системы, а приспосабливала
их к изменившимся условиям. Наша кровь до сих пор хранит
многие давние, как говорят, реликтовые свойства, характерные
для жизни одноклеточных на заре их эволюции. Прежде всего
66
это устойчивость к неблагоприятным условиям. Благодаря
унаследованной с древности относительной независимости от
других клеток и тканей, кровь как внутренняя среда организма
способна осуществлять обмен веществ даже в пораженных
органах, даже в условиях тяжелого заболевания человека.
Высокая надежность ее (тоже наследство и жизненный опыт
времен одноклеточного существования) проявляется в свойстве
крови сохранять многие природные качества и вне сосудистого
русла. На этой основе ученые практически осуществили идею
переливания, а также длительного хранения Клеток крови.
Ее часто называют рекой жизни Если посмотреть широко,
то, берущая начало из вод первобытного моря, она действи-
тельно объединяет собой все живое. Нити кровного родства
тянутся к человеку не только из царства животных.
Человек, хоть будь он трижды
гением,—
Остается мыслящим
растением.
С ним в родстве деревья и
трава,
Не стыдитесь этого родства.
Вам даны от вашего
рождения
Сила, стойкость, жизненность
растения,—
словно по этому поводу писал Самуил Яковлевич Маршак,
У истоков жизни планеты Земля наука открыла и формы ее,
и принципы организации, свойственные всему живому миру.
Кстати, немало убедительных доказательств предоставили
красные, зеленые или голубоватые воды реки жизни.
Справедливо спросить, в каком отношении к такому удиви-
тельному явлению, как кровь, находилась религия, с давних
времен взявшая на себя роль толкователя окружающего мира,
самого человека? Ответ здесь не однозначен, в чем вы убедитесь
сами.
«НИКАКОЙ КРОВИ НЕ ЕШЬТЕ»
Что по закону древних народов требовалось для очищения
религиозного святилища и ^сего, что в нем содержалось?
Кровь. Так предписывала Библия.
Без чего не мыслился обряд приобщения человека к служе-
нию богу? Без крови. Подробности такой церемонии попали и на
страницы Библии.
67
Как очищалась оскверненная земля? Кровью того, кто про-
лил ее. Наконец, что освобождало не только тело, но и совесть
человека от груза грешных, неправедных дел? Христианская
религия вот уже много веков учит, что искупление, освобожде-
ние от грехов стало возможно благодаря мученической крови
Христа, принесенного в жертву за все человечество. Кровь
божьего сына будто бы стала залогом-обещанием вечной небес-
ной жизни для тех, кто соблюдал все наставления религии, под-
чинялся ее запретам. Один из главных обрядов христианства,
ввиду своей значительности и непостижимости названный таин-
ством причащения,— это церковный обряд приобщения крови
и плоти распятого бога, когда верующие под видом его крови
получают вино.
Как видите, люди издавна возлагали на кровь немалые
надежды, но они же ее и боялись. Об этом тоже свидетельствуют
тексты религиозных книг. Вот указание, а точнее, угроза, обра-
щенная к древним евреям: «Если кто будет есть какую-нибудь
кровь, то обращу лицо мое на душу того и истреблю ее».
Истребить душу — значило убить человека.
С прямым запрещением обращается к своим последователям
Коран, главная религиозная книга ислама. И в этом случае
слова предостережения подкреплены авторитетом самого бога:
«Запретил он вам... мертвечину, кровь...»
Чем вызвано явное внимание к ней таких распространенных
религий, как иудаизм, христианство, ислам? И чем объяснить
связанные с ней различные запреты, рекомендации?
Поиски ответа приведут нас к ранней поре в истории чело-
веческого общества. Сознание первобытных людей вывело одну
из начальных аксиом, установив опасную связь между кровью
и самой жизнью. Во время охоты они видели, как по мере истече-
ния из раны красной жидкости гибнет живое существо. Значит,
вместе с ней тело покидают его силы, жизнь. С тех далеких
времен красный цвет и стал ее символом. Кровь же, согласно
представлениям наших предков, обрела роль действенного
магического средства, с помощью которого люди надеялись
воздействовать на окружающий мир в желаемом направлении.
Ведь колдовство для человека древности было такой же реаль-
ностью, как каменный топор, сучковатая палка или заостренное
копье. Он одинаково нуждался во всех них. Вера в могуществен-
ные, сверхъестественные силы, будто бы присущие крови, вместе
с системой обрядов, на ней основанных, передавалась из рода
в род, переходила от поколения к поколению.
Хороня своих близких, древние укрепляли их для дальней-
шего нелегкого, по их мнению, существования — и до сих пор
археологи обнаруживают в таких погребальных камерах крас-
новатую охру, разновидность природной глины с примесью
окиси железа, дающего характерный цвет.
Кровавая жертва у всех народов считалась самым эффек-
тивным средством, способным умилостивить злых духов, могу-
щественных богов. Кровь пили, чтобы продлить жизнь. Для этой
же цели ею натирали тело, разукрашивали его красной татуи-
ровкой.
Длинная родословная и у современной моды красить ногти,
использовать косметику для лица. Когда-то древние египтяне,
стараясь отвести от человека болезнь, порчу, натирали его
кровью. Со временем обычай этот принял иной вид: люди начали
изготавливать красные краски, пасты, помады для ногтей, лица,
тела. Смысл обряда оставался тем же — предохранительным.
Со временем древний обычай отошел от своего магического
содержания, зажил иной жизнью. Теперь цвет лаков, красок
диктует переменчивая мода.
Принося в жертву кровь, древние земледельцы стремились
передать жизненную силу земле-кормилице. Кровью окропляли
борозды накануне сева, кровью увлажняли зерна перед тем,
как бросить их в весеннюю землю.
69
Был в истории рода человеческого и период человеческих
жертвоприношений. Обычаи одних стран предполагали убий-
ство вождя племени, олицетворявшего собой божество, когда
наступало определенное время года, самое существенное в
хозяйственном отношении. Кровь жертвы, его тело смешивали
с землей, чтобы передать ей жизненную силу того, кто был для
племени его земным богом.
Часто жертвами варварского обряда были дети. В Мексике,
Перу перед севом убивали младенцев, при появлении всходов
наступал черед детей постарше, а перед уборкой урожая богов
«умилостивляли» стариками.
У египтян роль умирающего и воскресающего бога расти-
тельности играли рыжеволосые мужчины. С течением времени
искупительную человеческую жертву заменили животными
(согласно обряду, предпочитались животные, например быки,
рыжей масти). Бог-человек, бог-бык жертвовали своей плотью,
кровью во имя искупления людских грехов, для насыщения рода
человеческого. Бог умирал, чтобы люди жили, и каждый год он
воскресал в новом урожае. Идеи древних религий об искупи-
тельной жертвенной смерти бога, его чудесном воскресении
перешли в учение более поздних религий, в том числе и в
христианскую.
Целый ряд законов в жизни наших предков связан был с
«запретной» кровью. Здесь-то и таятся истоки некоторых уста-
новлений, проникших и на страницы Библии.
Во многих племенах действовало строгое правило: избегать
всяких случаев, когда бы кровь могла попасть в пищу. Счита-
лось, что вместе с ней человек воспринимает дух убитого жи-
70
вотного, что, по мнению древних, грозило смертельной опас-
ностью.
Духов животных остерегались и древние евреи-охотники.
Прежде чем съесть добычу, они выпускали из нее кровь. Этот
стародавний обычай Библия возвела в закон. Вот что в ней
сказано: «Если кто из сынов израилевых и из пришельцев,
живущих между вами, на ловле поймает зверя или птицу, то он
должен дать вытечь крови ее и покрыть ее землею... Ибо душа
всякого тела есть кровь его».
Уничтожить следы пролитой крови — не просто требование
чистоты. Это один из законов жизни древних племен. Нельзя
было ни окроплять землю кровью, ни оставлять на ней кровавые
следы. Люди верили, что таким образом сокрытый в ней дух
человека, а с ним таинственная сущность их рода попадут в руки
врагов-колдунов и несчастья обрушатся на всех членов пле-
мени.
Что же касается требования обескровливать мясо, то верую-
щие евреи подчиняются ему до сих пор. В пищу годится мясо,
только специально обработанное.
Суеверное, невежественное отношение ко всему, связанному
с кровью, оказалось на редкость устойчивым. Оно пережило
многие века и в разных обличьях дошло и до наших дней. Была
тому существенная причина. Слишком сложной для изучения
оказалась эта таинственная ткань организма и слишком
опасной для научного знания стала дорога в эту запретную
область. Подходы к ней охранял бдительный страж — могуще-
ственная церковь. Она пресекала попытки разума, знания выйти
за пределы, обозначенные религиозной верой.
Но, значит, такие попытки были? Да, иначе человек не
был бы человеком. Загадки крови с давних пор вызывали
жгучий интерес людей. Еще древний мир трудами своих иссле-
дователей высказывал представление относительно устройства
реки жизни, ее истинной роли в организме, и зачастую эти
наблюдения отличались большей зоркостью, чем в пору средне-
векового господства церкви. Наибольшую зрелость медицин-
ского мышления проявили древние греки, впервые отделившие
врачебное сословие от касты жрецов.
Чтобы не быть голословными, обратимся к фактам истории.
ОТКРЫТИЯ ДРЕВНЕГО МИРА
Египетского фараона Усафиса, жившего в XXXII веке до
нашей эры, считают автором книги о сосудах в человеческом
теле. Картина движения крови в медицинском сочинении пяти-
71
тысячелетней давности выгля-
дела так:
«Есть у человека двена-
дцать главных сосудов, исхо-
дящих из сердца и направ-
ляющихся в тело и к ногам.
Два сосуда идут в грудную
клетку, по два сосуда в каждую
ногу и по два — в каждую ру-
ку. Два сосуда идут к затылку,
и от них отделяются две вет-
ви к глазам и две — к носу.
Две ветви приближаются к
правому уху, и через них про-
ходит дыхание жизни. Две
ветви приближаются к левому
уху, и через них проходит ды-
хание смерти». (Не подобным
ли распределением места «доб-
рых» жизненных процессов с
правой стороны, а «злых», не-
отвратимых — с левой и объясняется суеверное отношение
к левой стороне как к плохой, а к правой будто бы хоро-
шей?)
Фараон Усафис не ошибся в одном: количество основных
сосудов, связанных с деятельностью сердца, он указал в основ-
ном правильно. Зато расположение кровеносных сосудов в орга-
низме знал в самых общих чертах, не видел разницы между
артериями и венами, даже не задумывался о назначении легких.
Более правдоподобную картину кровообращения, порази-
тельную по своему прозрению, поскольку относилась она к
2600 годам до нашей эры, представил легендарный основатель
китайской медицины император Хуань-ди. К идеям, им выска-
занным, экспериментальная медицина вернулась по прошествии
сорока двух веков.
«Вся кровь находится под контролем сердца,— рассуждал
Хуань-ди в «Трактате о медицине»,— сердце регулирует всю
кровь в теле. Поток крови течет непрерывно по кругу и нигде
не останавливается. Это — замкнутый круг без начала и конца».
Вот оно, верное теоретическое представление ведущих прин-
ципов работы и устройства кровеносной системы. Однако чело-
веческое общество еще не было готово к восприятию и развитию
этих истин.
Еще древние охотники подметили, что из одних ран кровь
бьет фонтаном, из других вытекает спокойно. Вавилоняне обра-
72
тили внимание на разницу в ее цвете — то она алая, то более
темная. Не зная истинной причины этого явления, они назвали
алую (артериальную) кровь дневной, а темную (венозную) —
ночной.
В очень отдаленные времена люди убедились в другом факте:
у мертвого зверя или человека идущие от сердца кровеносные
сосуды пусты. Это действительно так1. Однако непонятное явле-
ние получило мистическое, сверхъестественное истолкование.
Сосуды пусты, мол, потому, что они служат вместилищем
невидимого жизненного духа, души. Это суеверное объяснение
прекрасно уживалось с религиозным учением о божественном
происхождении человека и его души. Поразительную устойчи-
вость неверного представления не поколебал другой вывод,
тоже основанный на реальном наблюдении. Греческий врач
Эврифон обратил внимание на то, что из поврежденных артерий
живых существ активно бьет кровь. Значит, решил он, пусты
только артерии мертвых.
Но сторонники жизненной силы со своих позиций нашли
объяснение идее Эврифона — и этим ее загубили. Они выдвину-
ли такую схему: артерии содержат только жизненную силу, или,
другими словами, только «пневму»; будучи пораженными, они
притягивают кровь из соседних вен; кровь вытекает из раны
вместе с «пневмой».
Эта теория имела широкое хождение в древнем мире. Ее раз-
делял знаменитый Гиппократ (V век до нашей эры), в существо-
вание жизненного духа верил прославленный философ и естест-
воиспытатель Аристотель (IV век до нашей эры). Он полагал,
что артерии служат для передачи команд-приказов конечностям
человека.
В плену теории «пневмы» оказались и великие анатомы
Александрии, в отличие от других медиков получившие право
на вскрытие трупов казненных преступников. Один из этих уче-
ных, Герофил (родился около 330 года до нашей эры), пытался
постигнуть природу крови, установить ее пути в теле человека.
Он возродил и расширил учение о пульсе, установил его связь
с кровеносными сосудами. Но и Герофил верил в мистическую
душу. Анатом помещал ее в один из уголков сердца.
Эразистрат, продолживший его экспериментальные поиски,
оставил удивительно точное описание сосудов, идущих от легких
к левой половине сердца, а оттуда к разным частям организма.
Он же высказал гениальное по тем временам предположение
о наличии невидимых сосудов (впоследствии их назвали капил-
* Сокращаясь, артерии сжимаются и выталкивают из себя последние дозы
крови.
73
лярами), связывающих артерии
с венами. Но и этот анатом
считал: кровь, образованная в
печени (!), через вены посту-
пает в правую половину сердца,
а «пневма» через артерии нагне-
тается в левую его половину.
Понадобилось целых триста
лет, пока римский врач Клавдий
Гален (II век уже нашей эры)
реабилитировал назначение ар-
терий. Артерии несут кровь! Это
не простая случайность, а их
природная функция.
Значит, учению о «пневме»
пришел конец? Увы, и Гален не
расстался с «пневмой». Наобо-
рот, своим объяснением процес-
сов кровообращения он углубил
эту мистическо-религиозную
теорию, укрепил ее авторитетом
своего имени. Что же утверждал римский врач, названный
в средние века «князем медицины»?
Есть «пневма физическая» — ее несет кровь, вытекающая
из печени. Рост человека, питание и воспроизведение потом-
ства — все они зависят от этого вида «пневмы».
«Пневма жизненная» содержится в крови, устремленной
от сердца. Она несет всем частям организма тепло и жизнь.
«Пневма духовная» находится в мозгу, распространяется
по нервам, от нее зависят чувства и система движений человека.
У Галена получалась целая теория, направленная на укрепле-
ние древней теории жизненной силы.
Признавая душу, Гален считал ее главным началом в чело-
веке. Тело же, по его убеждению, лишь инструмент души, пре-
бывающий под ее властью. Нужно ли говорить, что такое раз-
деление человека на два начала — духовное и телесное, к
тому же подкрепленное ссылками на три вида «пневмы»,
сближало систему философских и медицинских взглядов Галена
с религиозным учением о душе человека, вложенной в него
божественным создателем. Вот почему христианская церковь
взяла медицинское наследие Галена под свое всемогущее
покровительство и более тысячи лет охраняла его от покушений
материалистических научных идей.
Духовенство иудаизма, ислама, где учение о божественной
душе человека тоже занимало главенствующее положение, тоже
74
предпочитало иметь у себя медицину Галена. Сильные ее сторо-
ны, упор на эксперимент, опытное знание церковь не поощряла,
зато идеалистические, неверные взгляды, в том числе и в
области кровообращения, она отстаивала как свои собственные
догмы. Осуждение, противодействие церкви встречало любое
другое учение о крови, отличное от галеновского.
ПУТЬ к ХОЛМУ ШАМПЕЛЬ
Всякое начало трудно, сказал Карл Маркс, эта истина
справедлива для каждой науки. Начало же подлинной' науки
о кровообращении было не только трудным, но и трагическим.
Ибо человек, открывший малый, легочный круг кровообращения
и подошедший к правильному, представлению относительно
функций легких,— этот человек погиб на церковном костре.
Вместе с опасным еретиком горели и тома ненавистного сочи-
нения.
Еретиком был испанский мыслитель, врач, ученый Мигель
Сервет.
верждала свои политические
Время события — 1553
год — во многом объясняет
причину трагедии. Место каз-
ни — Женева — говорит о за-
ведомой безысходности в уча-
сти осужденного. Женева 1553
года — это резиденция Каль-
вина, одного из преобразова-
телей католической религии,
центр фанатичного кальви-
низма.
Вторая половина XVI ве-
ка — бурное время в истории
католической церкви, актив-
ной защитницы феодального
общества, системы феодаль-
ных отношений в европейских
странах. В борьбу за сущест-
вование вступал новый класс —
буржуазия европейских госу-
дарств. Она отстаивала и ут-
и экономические права, свою
идеологию, в том числе религиозную, и соответствующие им
формы церковной организации. Они несколько отличались от
господствующего католициз-
ма. Вместо его сложной и пыш-
ной обрядности кальвинизм,
как одно из новых направле-
ний реформированной католи-
ческой религии, вводил более
упрощенные, но и более гибкие
формы взаимоотношений ве-
рующего и его небесного гос-
подина. Зато кальвинистская
церковь требовала от своих
последователей суровой огра-
ниченности в быту, беспреко-
словного подчинения воле об-
щины и славилась особой не-
терпимостью к инаковерую-
щим.
Церковь Кальвина, вождя
религиозной реформы, выра-
ботала постановления, охва-
тывающие буквально все сто-
76
роны частной и общественной
жизни граждан Швейцарской
республики. Низшим классам,
например, она запрещала
иметь бархатную одежду, но-
сить шубы — это считалось
привилегией власть имущих.
Бедным девушкам, горничным
рекомендовалась одежда не-
заметных тонов — все оттенки
красного вообще исключались.
Существовали указания
церковной общины относи-
тельно формы причесок муж-
чин и женщин, смены блюд
за праздничным столом, даже
количества приглашенных го-
стей. «Театральные истории»,
как называли спектакли, были
отменены, трактиры закрыты.
Провинившихся наказывали
строго, вплоть до изгнания за пределы республики или смертной
казни.
Вот в такое время Мигель Сервет оказался в руках кальви-
нистов. Историки приводят слова, сказанные церковным дикта-
тором Кальвином лет за семь до этого события: «Если только
Сервет явится в Женеву, я употреблю всю силу своего влияния,
чтобы не выпустить его живым из стен города».
Что же питало ненависть церковного реформатора?
Обратимся к обстоятельствам короткой, но бурной жизни
Мигеля Сервета, сына арагонского нотариуса из города Вила-
новы. Родители его, примерные католики, мечтали видеть
своего наследника правоведом, «законником» — ведь он изучал
юридические науки в Тулузском университете. Но выпавшая
ему служба у духовника императора Карла V бросила Сервета
в кипение идей религиозной реформации.
Когда короновали императора, Сервет увидел Рим, центр
католического мира, увидел парадную сторону и неприглядную
изнанку церкви. После, в кругу своих единомышленников, моло-
дой пылкий испанец высказывал идеи более смелые и вольно-
любивые, чем убеждения самых верных сторонников религиоз-
ной реформы. Он пошел дальше их узкой религиозной ограни-
ченности, пусть и направленной против господствующей церкви.
По мнению Сервета, «казнить людей за то, что они ошибаются
в понимании Библии, кажется несправедливым». Но его друзья
77
не разделяли этой гуманной идеи, значительно опередившей
время религиозной нетерпимости. И когда в июне 1531 года
Сервет издал свой первый богословский трактат, тот вызвал
негодование как католических богословов, так и сторонников
религиозной реформации. С ним порвали отношения и те и
другие. Через год Сервет выпустил еще один труд, где пошел
на ряд уступок, но и они не смягчили церковных деятелей обоих
фронтов.
Тогда Сервет круто меняет жизнь. Он даже берет себе новое
имя. Теперь он Вилльнев, это название города, где родился отец
Мигеля. Под этим именем он получил звание магистра искусств
и доктора медицины. Во Франции в Парижском университете
он увлекся анатомией, посещал лекции тех же преподавателей,
у которых учился Везалий, будущий основатель научной
анатомии.
Но легче сменить имя, страну, даже профессию, чем запре-
тить себе думать на волнующие темы. Особенно если уверен,
что выстраданные тобой истины способны спасти заблуждаю-
щихся. Свои философские и естественнонаучные взгляды Сервет
излагает в трактате «Восстановление христианства». Нападе-
нию подвергаются основные положения как традиционного
христианства, так и нового учения кальвинистов. Третья книга
этого труда названа многозначительно — «О милосердии».
Сервет вновь обращается к идеям веротерпимости, религии
любви, столь не соответствующим религиозному неистовству
своего времени. «Выше всего стоит милосердие,— считал он,—
поднимающее человека до божества, вечное по своему харак-
теру и больше всего способствующее достижению совершенства
будущего века».
Он решается написать самому Кальвину (по словам дикта-
тора Женевы, Сервет «предложил целый том своих бредней»),
предложил встречу в Женеве для открытого и прямого спора
(тогда-то Кальвин и поклялся не выпустить его живым из
города).
Не встретив поддержки, Сервет в 1553 году сам издает свой
главный труд. «Восстановление христианства» появилось без
имени автора, анонимно, однако по доносу Кальвина церковный
суд (печально знаменитая инквизиция) пристрастно допросил
Вилльнева-Сервета, врача католического архиепископа города
Вьенна. И хотя прямых улик против него было недостаточно,
Сервета арестовали.
Он бежал из Франции.
После его побега инквизиция приняла решение: автора и
сочинение сжечь на медленном костре. Куклу, заменившую
Сервета, и пять тюков его книг, уже приготовленных к рассылке,
78
бросили в огонь. Тайный путь Сервета в Италию шел через
Швейцарию. 13 августа 1553 года прихожане одной из женев-
ских церквей опознали Сервета. Постояльца, остановившегося
в гостинице «Розы», немедленно арестовали.
Так Сервет — пленником — встретился со своим религиоз-
ным противником. Слушая, как он яростно защищался, отстаи-
вая «греховные» идеи, Кальвин воочию убеждался, насколько
опасен для него этот человек. Он взял на себя роль главного
обвинителя Сервета. Чтобы припугнуть немногих его защитни-
ков, Кальвин выступил с гневной проповедью, назвав Сервета
еретиком, безбожником, поносителем религии. Глава кальвини-
стской церкви направил послания в общины других городов.
Не забыл и католиков Вьенна — в таком деле они открыто стали
на его сторону. Все оповещенные откликнулись быстро.
Цюрих, Берн, Базель были единодушны: пусть Женева
уничтожит человека, «кощунство которого разъедает члены
тела Христова».
Служители бога из Вьенна предложили швейцарским
«добрым соседям, братьям и друзьям» выдать осужденного им,
79
поскольку они уже провели все судопроизводство и вынесли
обвинительный приговор.
Но Кальвин не уступил «братьям и друзьям» права на
убийство. Утром 27 октября 1553 года узник женевской тюрьмы
в сопровождении стражи с алебардами при большом стечении
народа вышел в свой крестный путь к холму Шампель, город-
скому месту казни.
Он мог бы еще раскаяться, отказаться от того, что считал
истинным, время еще было. Рядом в ожидании шел один из
руководителей Женевской религиозной общины. Но еретик не
раскаялся. Его привязали к столбу железной цепью, и палач
надел на голову осужденному соломенный венок, пропитанный
серой.
Путь Сервета к холму Шампель был его дорогой в Исто-
рию.
...В 1903 году в Женеве кальвинистская церковь воздвигла
в честь Мигеля Сервета памятник.
СЕРВЕТ СКАЗАЛ: ГАЛЕН ОШИБАЛСЯ
Книга Сервета была ненавистна духовенству не только
в богословско-философской, но и в своей небольшой естествен-
нонаучной части. Автора ее занимал вопрос о местонахождении
души. Он предполагал ее наличие в крови и, рассуждая о движе-
нии крови по легочным артериям, обратился к столь щекотли-
вому вопросу, как особенности перемещения ее из правой поло-
вины сердца в левую.
Можно бы предположить, что слуг божьих оскорбляло
соседство богословских и анатомических изысканий? Но глав-
ное было не в этом. Сервет выступил против медицины Га-
лена.
Знаменитый римский врач II века учил, что путь крови из
правой половины сердца в левую идет через невидимые поры
в перегородке между его желудочками. Гален ошибался, однако
его заблуждения, как и верные наблюдения, тоже находились
под защитой католической церкви. Вот по какой опасной
мишени произвел выстрел Мигель Сервет.
Профессор Падуанского университета Везалий, чей эпохаль-
ный труд по анатомии вышел в 1543 году, на десять лет раньше
трактата Сервета, в этом вопросе обошел имя Галена, хотя
смело утверждал, что ни разу не столкнулся с таким фактом,
чтобы хоть одна капля крови попадала через перегородку из
правого желудочка сердца в левый.
Иначе поступил Сервет. Ошибка Галена затрудняла пони-
80
мание истинной картины кро-
вообращения, и Сервет прямо
сказал об этом. Он взялся до-
казать на основе эксперимен-
тального исследования, что
такого явления в действитель-
ности не происходит. «Связь
между правым и левым желу-
дочками осуществляется не
через перегородку между ними
а удивительным путем, по ко-
торому темная кровь по длин-
ному сосуду поступает из пра-
вого желудочка в легкие»,—
писал Сервет.
Его внимание привлек тот
факт, что в легкие поступает
крови гораздо больше, чем
требовалось бы для их пита-
ния. Объясняя увиденное, ав-
тор богословского трактата
высказал гениальную догадку: в легких кровь насыщается
воздухом, поэтому-то ее так много. Очищенная, она возвра-
щается в сердце, откуда и растекается по всему организму.
В легких, рассуждал Сервет, кровь становится более жидкой,
приобретает ярко-красный цвет (вот она, «дневная» кровь
вавилонян!) и по системе сосудов попадает в левый желудочек
сердца в момент его расслабления.
Этому Гален не учил своих последователей, и церковь
постаралась не дать ходу еретической идее. В огне сгорели все
экземпляры книги Сервета, кроме двух-трех ее экземпля-
ров.
По дороге к холму Шампель позорное шествие сделало
остановку возле городского суда, где нераскаявшемуся отступ-
нику громко, чтобы слышали все,-прочли приговор: «Вместе с
тобой обратится во прах твоя еретическая книга, как в рукопис-
ном, так и в напечатанном виде. И да окончатся так дни твои,
и да послужит судьба твоя примером другим, которые могут
возжелать совершить подобное».
Но высокий церковный суд ошибся. В области медицины
таких охотников отыскалось немало. По сути, главные открытия
системы кровообращения были еще впереди.
ЛИДИРУЮТ ИТАЛЬЯНЦЫ
Кальвинистская церковь сожгла Сервета, католическая
церковь поддержала поношения Везалия и ускорила его гибель.
В момент расправы с учителем Реальдо Коломбо, любимый
и способный ученик Везалия, примкнул к лагерю галенистов.
Его поступок оценили — он наследовал должность учителя.
Но тут судьба поставила Коломбо перед необходимостью
выбора: либо новая, научная анатомия Везалия, беспристраст-
ное исследование системы кровообращения, либо ошибочный,
отживший свое галенизм.
И он продолжил дело учителя. Можно предположить, что
Коломбо не знал работ Сервета о малом, легочном круге
движения крови. Коломбо открыл его еще раз, повторив основ-
ные выводы испанского ученого. Но он пошел дальше него,
исследовав строение и назначение четырех крупных сердечных
сосудов. Два из них, отметил Коломбо, служат для притока
крови в сердце, два других — для ее оттока.
Он сделал важное наблюдение: движение крови связано
с сердечными сокращениями; она поступает в сердце в момент
его расслабления (так называемой диастолы), а выталкивается
в момент сокращения (систолы). Тогда становилась понятной
роль сердечных клапанов — они направляли ток крови только
в одну сторону.
Река жизни постепенно обретала точные очертания. И хотя
Коломбо еще придерживался мнения, что образуется кровь
в печени, а разносят ее по организму вены, он довольно близко
подошел к представлению о ее круговом движении.
История медицины свидетельствует, что эта важнейшая
система организма вызывала пристальный интерес многих
естествоиспытателей XVI—XVII веков. Не случайно сущест-
вуют памятники, которыми отмечены выдающиеся открытия
в области кровообращения.
В Мадриде воздвигнут монумент в честь Мигеля Сервета.
В Болонье так отметили работы Карло Руини.
В Пизе есть памятник Андреа Цезальпину.
Англия увековечила несколькими монументами память
Уильяма Гарвея.
Все эти ученые прокладывали дорогу научному знанию,
началу подлинной науки о крови. Им довелось испытать про-
тиводействие общественного мнения, устаревших медицинских
авторитетов. Они не без основания опасались гнева защитников
религии, однако научная истина служила им верной путеводной
звездой.
Конечно, эти четверо не были единственными исследова-
82
телями-первооткрывателями и совершали свой научный подвиг
не на пустом месте. История хранит драматичные судьбы их
предшественников, помощников, не видных в тени гениев, а то
и оставшихся безвестными.
Нет памятника талантливому анатому Джованни Баттиста
Канано из итальянского города Феррары. А ведь в изучении
крови и путей ее передвижения ему принадлежит первое
описание венозных клапанов! Он лучше других знал их анато-
мическое устройство и понял, что именно клапаны препятствуют
крови течь от сердца по венам. Канано вплотную подошел к
выводу, вытекающему из этого наблюдения: от сердца кровь
несут не вены, а артерии; сами же вены предназначены для
возвращения крови назад, к сердцу.
Но он не успел первым опубликовать свой труд о венозных
клапанах. В 1543 году словно взорвавшейся бомбой заявил
о себе анатомический трактат Везалия. Чувствительный, само-
любивый Канано устыдился немасштабности своих наблюдений
и выводов рядом с гигантской обобщающей работой Везалия.
Ему Канано и переслал результаты своих исследований в
надежде, что Везалию суждено достигнуть большего. Сам он
отказался от дальнейшей работы в этом направлении, о чем
можно пожалеть: жизнь Везалия трагически оборвалась
за 13 лет до смерти Канано. Знаменитый ученый, преследуемый
завистниками от медицины, церковной инквизицией, после
опубликования главной своей книги мало что сделал для раз-
вития анатомической науки. Пришлось венозным клапанам
«дожидаться» более удачливых первооткрывателей.
Впрочем, слово «удачливый» меньше всего относится к
уроженцу Венеции Паоло Сарпи, который детальнейшим
образом занимался венозными клапанами, знал их устройство
и назначение. Это был человек нелегкой и удивительной судьбы.
Он обнаруживал необыкновенные знания в математике, астро-
номии, оптике, медицине, естествознании, философии, увлекался
политикой. Его славил сам Галилей, называя своим отцом и
учителем в науке. Зато враги Сарпи делали все, чтобы увидеть
ученого во власти церковного суда, инквизиторов. Ведь он был
из «своих», тринадцати лет Паоло Сарпи вступил в монашеский
орден сервитов, и недруги неспроста называли его «неистовым
монахом».
Во второй половине XVI века Венецианская республика
вела борьбу с папским престолом, пытаясь ограничить сферу
его деятельности чисто церковными делами. Паоло Сарпи
выступал горячим сторонником таких невиданных революцион-
ных идей, как отделение церкви от государства, свобода совести.
В качестве советника по богословским вопросам при венециан-
83
ском правительстве, «неистовый монах» помог в осуществлении
некоторых законов, ограничивающих могущество католической
церкви и даже деятельность всесильной инквизиции.
Вот каким человеком был Паоло Сарпи. В медицине он
решал для себя вопрос, каким образом кровь подымается вверх
из нижней половины тела? Как природа разрешила эту хитро-
умную задачу? Оказывается, с помощью многочисленных веноз-
ных клапанов, устроенных так, что они открывают дорогу крови
только в одном направлении — вверх, к сердцу. Предположим,
поток крови по венам устремился бы в обратном направлении,
вниз,— тогда он своей силой закроет плотины-клапаны.
Паоло Сарпи стремился к воссозданию общей картины
кровообращения, но не спешил публиковать свои выводы и
научные предположения. Достаточно опасной была его общест-
венная деятельность, ее антицерковная направленность. И она
не прошла ему даром. Однажды ночью «неистового монаха»
подстерегли наемные убийцы. Истекающего кровью, они
бросили его лежать на улице, будучи уверены, что хорошо
сделали свое дело. Но ученый выжил.
Враги добрались и до его научного наследия. Большинство
рукописей Паоло Сарпи так и не стали книгами, в том числе его
работы о внутреннем строении глаза, о реакции на свет радуж-
ной оболочки. Хранились они в библиотеке монастырского
ордена сервитов, пока не погибли при пожаре, возникшем по
непонятным причинам.
Но о своих наблюдениях, касающихся природы кровообра-
щения, Сарпи позаботился более тщательно. Он доверил работы
другу, профессору Падуанского университета Фабрицио
д’Аквапенденте, и тот передал их в надежные руки. Кому —
вы узнаете об этом в следующем разделе. Пока же обратимся
к другим претендентахМ на звание первооткрывателей реки
жизни — Андреа Цезальпину и Карло Руини, тоже итальян-
цам.
Анатомическими занятиями Цезальпина в университете
Падуи руководил сам Везалий. Кроме медицины, Цезальпин
сказал новое слово в ботанике, минералогии. Став профессором,
преподавая эти науки студентам, занимаясь философией, он
находил время и для ботанических экспедиций по Италии. Умер
Цезальпин в 1603 году, в преклонном возрасте, оставив богатое
научное наследие, вокруг которого, как и при жизни ученого,
кипели ожесточенные споры.
Вот по какому кругу вопросов существовали разноречивые
мнения.
Что является центром кровообращения? Еще со времен
Галена им считалась печень. Так ли это?
84
Каков путь крови из сердца? Она поступает из него в вены,
полагали современники Цезальпина. В вены, а не в артерии?
Как артериальная кровь попадает в вены? Ведь глаз чело-
века не обнаруживает никакой связи между системами этих
сосудов.
Волнующие тайны реки жизни, зашифрованные природой,
стояли и перед Цезальпином. Его экспериментальные поиски
приводили к результатам, противоречащим традиционным
выводам. Центр кровообращения, доказывал Цезальпин,
не печень, как учил Гален, а сердце.
Он рассудил, что направление тока крови можно наглядно
определить, перевязав сосуд. Если она течет в одном направле-
нии, то с той стороны, где ей установят препятствие, сосуд
должен набухнуть. Цезальпин проверил свое предположение:
получалось, что из сердца кровь поступала в артерии, а не
в вены, как принято было думать. Однако решительного вывода
о характере движения крови в сосудах разного типа он не
сделал.
Слово «капилляры», что в переводе с латинского обозначает
«волосной», идет от Цезальпина. Так он назвал те крошечные,
с волосок, сосуды, которые, по его мнению, должны соединять
между собой артерии и вены. Ученый не видел таких сосудиков,
однако данные эксперимента подсказали ему мысль о необходи-
мости их существования.
Другим термином — «круговорот» — Цезальпин характе-
ризовал легочное кровообращение. Он понимал огромную роль
сердца в этих процессах. «Кровь,— писал Цезальпин,— стре-
мится к сердцу, как к своему первоисточнику, а не к печени и
мозгу... Из сердца ко всем частям тела совершается постоянное
движение крови».
Вот он уже появился, контур большого круга кровообраще-
ния: «из сердца... к сердцу». Но это еще не теория, еще много
неясного ждет исследователей, постигающих закономерности
пути крови по всему организму. Не знал многого и Цезаль-
пин.
Тем не менее опыты на животных, его теоретические выводы
католическая церковь встретила враждебно. Ведь он обошелся
без учения о «пневме», без упоминания души, а значит, без
почтительного поклона в сторону божественного создателя
человека и признания авторитета религии.
Нам остался еще Карл Руини из Болоньи. Занимаясь анато-
мией лошадей, он написал научный труд, в котором изложил
действие сердечных клапанов. Он исследовал и другое природ-
ное явление — нагнетание крови из левой половины сердца в
кровеносный сосуд.
85
Все эти открытия XVI века свидетельствовали о том, что
объектом тщательного изучения стала одна из важнейших
сторон жизни человека — система его кровообращения.
Последний век итальянского Возрождения с его расцветом
искусств, науки еще хранил основные черты своей эпохи,
о которой образно и точно сказал поэт Валерий Брюсов:
Стремились все — открыть, изобрести,
Найти, создать... Царила в эти годы
Надежда — вскрыть все таинства природы.
Однако важные таинства кровообращения «вскрыл» следую-
щий, XVII век. Он дал человечеству работы великого англича-
нина Уильяма Гарвея.
«АНГЛИЙСКОЕ ЯСНОВИДЕНИЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ»
Центр исследований переместился из Италии в Англию?
Это и так и не совсем так.
1 апреля 1578 года, во второй семье Томаса Гарвея, извест-
ного в Фолкстоне состоятельного купца, родился старший сын
Уильям. Семейная арифметика, кроме трех дочерей, насчиты-
вала семерых мальчиков. Все братья стали коммерсантами —
и удачливыми. Все, кроме старшего. Поступив в Кембриджский
университет, 16-летний Уильям увлекся медициной, однако не
мог совершенствоваться в избранном предмете по той причине,
что ни анатомии, ни физиологии как наук в Англии конца
XVI века еще не существовало.
В это время выдвинулись и соперничали между собой меди-
цинские школы Франции и Италии. Известность у них была
разная. Французская школа оставалась хранительницей, за-
щитницей медицины древности. В Италии слава окружала
Падуанский университет, на его знаменах сияли имена про-
славленных ученых — Везалия, Фаллопия, Коломбо, Фабриция
Аквапенденте, а в нападках противников он именовался не
иначе, как гнездо ереси, богоотступничества и бесчестия.
В Падуе студенты не изучали богословия.
Италию предпочитали те, кого привлекало самостоятельное
исследование, а не участь комментаторов трудов древних авто-
ритетов—грека Гиппократа и римлянина Галена. Не доволь-
ствуясь обучением на родине, Гарвей побывал во Франции,
затем в Германии, однако выбор остановил на Падуанском
университете и завершал образование в Италии. Четыре года
учебы в Падуе дали ему степень доктора медицины и право на
86
лечение и преподавание во
всех странах и учебных заве-
дениях. Но они дали ему боль-
ше, чем диплом.
Падуя с ее традициями,
пристальным вниманием к изу-
чению особенностей реальной,
а не умозрительной жизни ор-
ганизма человека оказала су-
щественное влияние на форми-
рование Г арвея-исследовате-
ля. Она воодушевила его при-
мерами подвижничества в на-
уке, дала уроки неуступчиво-
сти, стойкости, необходимые
в поисках научной истины, и
даже сказалась на самом кру-
ге интересовавших его про-
блем.
Наставником Гарвея в ме-
дицине и биологии был Фабри-
ций Аквапенденте, тот самый, кому Паоло Сарпи доверил
рукописи своих исследований. Человек разносторонних научных
интересов, учитель Гарвея тоже увлеченно работал в области
кровообращения. Он щедро делился со способным англичани-
ном своими наблюдениями, рассказывал о трудах знаменитых
исследователей-предшественников. Возможно, Гарвей узнал
от учителя не только о горестной судьбе Сервета, но и о содер-
жании естественнонаучного раздела его книги, подвергнутой
запрету. Канано, Руини, Коломбо, Сарпи, Цезальпин — все они
словно подводили Гарвея к тому рубежу, от которого предстояло
сделать решительный шаг.
Он вернулся на родину в 1602 году. Побывал в Кембридже,
подтвердил свою степень доктора медицины, отправился в
Лондон, женился, начал лечить больных и продолжал раз-
мышлять над тем, чем занимался в далекой Падуе. Через пять
лет Лондонская королевская коллегия врачей приняла его
в свой состав. Еще через два года Гарвей уже в почетной
должности доктора при известном госпитале святого Варфо-
ломея. Он получил это место, имея рекомендательное письмо
самого короля.
В 1615 году к Гарвею переходит кафедра анатомии и хирур-
гии в Коллегии врачей. Здесь он и выступил с лекцией, в которой
изложил свое представление о природе кровообращения.
Тогда-то в его записях появляются характерные размышления:
87
«Очевидно из устройства сердца, что кровь непрерывно
переносится в аорту через легкие...»
«Очевидно из опыта с перевязкой, что кровь переходит из
артерий в вены...»
«Отсюда очевидно и непрерывное круговое движение крови,
происходящее вследствие биения сердца».
Все эти «очевидно» он уточнял и проверял в экспериментах
на животных, перевязывая, перерезая сосуды, подсчитывая
количество крови, проходящей через сердце. Древние уподоб-
ляли движение ее морским приливам и отливам, что уводило
мысль в сторону от истинного положения дел. Гален представ-
лял, что кровь движется туда и обратно одновременно в
каждом сосуде. Предшественники Гарвея утверждали, будто,
добравшись до мягких частей тела, кровь прерывала здесь свой
бег, «створаживалась» и в таком состоянии шла на питание
их и образование «мяса».
Гарвей отверг эти фантастические представления. «Если бы
кровь не возвращалась обратно круговым путем, то какое бы
малое количество крови ни проходило в сердце и легкие, оно
оказалось бы гораздо больше того количества, которое могла
дать перевариваемая пища»,— утверждал ученый. Он пришел
к выводу, что в организме человека количество крови неизменно,
и доказывал это с помощью нехитрого, но красноречивого под-
счета. Сокращаясь, сердце выбрасывает около 60 граммов
крови. Если принять среднее число его сокращений за 72 в мину-
ту, то получится, что за час сердце перекачает крови приблизи-
тельно в три раза больше веса самого человека!
Это несоответствие устраняется, если только признать, что
количество крови постоянно и что она циркулирует по строго
определенной системе сосудов. «Следует раз и навсегда при-
знать,— писал Гарвей,— что кровь в организме животного
заключена в замкнутую круговую систему и находится в состоя-
нии непрерывного движения. Именно в этом состоит функция,
выполняемая сердцем посредством сокращений, именно в этом
и заключается смысл движения и сокращения сердца».
Гарвей поставил перед собой задачу наглядно показать про-
цесс кровообращения во всех его звеньях, так, чтобы из гипотез
и догадок он перешел в область реальных, конкретных фактов,
доступных и убедительных в демонстрации. То, что ученый вел
наблюдения над живыми организмами, особо выделил академик
Иван Петрович Павлов, написавший предисловие к русскому
изданию трудов Гарвея. «Он имел дело не с трупами — машина-
ми, прекратившими свою работу и разрушающимися,— под-
черкивал знаменитый физиолог нашего века,— а с живыми
организмами — машинами в ходу, в работе».
88
Изучение их «в ходу, в работе» подтвердило правильность
теоретических предположений Гарвея о существовании непре-
рывного кругового движения крови, происходящего вследствие
биения сердца. Выяснилась сущность процесса — выяснились
и стали понятными анатомические особенности строения крове-
носных сосудов и многие факты в трудах предшественников
и современных Гарвею исследователей.
Свою книгу «Анатомическое исследование о движении
сердца и крови животных» он готовил неспешно, писал обстоя-
тельно, образно, доказательно, подкрепляя выводы эксперимен-
тов данными математики, механики, гидравлики. Была книга
невелика, не в пример объемистым томам медиков-коммента-
торов, всего 72 страницы текста. Автор сам предупредил чита-
телей, что перед ними новое учение о круговом движении крови,
не согласное со старой теорией древних анатомов.
Оно и впрямь было так—Гарвей сказал новое слово в
анатомии и физиологии человека, создал истинную теорию
кровообращения, исходящую из природных особенностей этого
процесса, ибо, считал ученый, нет ничего древнее и авторитетнее
самой природы. Книга Гарвея, писал академик Павлов, есть
одно из великих творений английского ума, английского ясно-
видения действительности.
О том, сколь нелегок был труд, можно судить по рассказу
самого Гарвея: «Я нашел это настолько затруднительным, что...
почти готов был думать, что движение сердца может быть
понятно лишь одному богу... Наконец, при ежедневном внима-
тельном и терпеливом изучении движений сердца, собрав
множество наблюдений над внутренностями живых животных,
я думал, что достиг цели, что мне удалось выбраться из этого
непроходимого лабиринта и познать движение и функции сердца
и артерий».
С появлением сочинения Гарвея оканчивался период рас-
суждений и начиналась эпоха подлинно научных исследований,
новой физиологии.
«ЛУЧШЕ ОШИБКИ ГАЛЕНА,
ЧЕМ ИСТИНЫ ГАРВЕЯ!»
Главный труд жизни Гарвея увидел свет в 1628 году. Книга
печаталась в немецком городе Франкфурте. Он не назвал в ней
ни имени Сервета, не имени Цезальпина. Случайно ли все это?
Политическая и религиозная атмосфера Англии того време-
ни содержала в себе реальную опасность для тех, кто разделял
научные убеждения людей, считающихся еретиками. Даже
89
через двадцать лет после смерти Гарвея — а он скончался
в 1657 году — никто не осмеливался открыто поддержать авто-
ритет ученых-предшественников, осужденных церковным мне-
нием.
Гарвей посвятил свои исследования Карлу, королю Велико-
британии, Франции и Ирландии, «защитнику веры». Он написал
специальное приветствие-вступление, адресованное председа-
телю Лондонской коллегии врачей и обращенное к «любезным
коллегам». Мягко, но настойчиво ученый доказывал необходи-
мость свободы опытного исследования, которое не должно под-
чиняться ни «преданиям» (читай: религиозной вере), ни «авто-
ритетам старины как своей учительницы» (понимай под этим
давление имени и трудов Галена).
«Мои воззрения так новы, что я боюсь возбудить вражду
не только немногих, но всего рода человеческого: до такой степе-
ни привычка и раз укоренившиеся мнения овладевают людь-
ми»,— высказывал опасения Гарвей. И в этом он оказался
прав. Новой теории кровообращения и ее автору досталось
изрядно. Противники книги объединились под лозунгом:
«Лучше ошибки Галена, чем истины Гарвея!» К английским
недоброжелателям присоединились французские медицинские
авторитеты. Известный в то время Гюи-Патен обобщил «бес-
тактность» Гарвея, позволившего усомниться в истинности
медицины древних: «Все тайны нашего искусства заключаются
в афоризмах и прогностике Гиппократа, в методе и книге о
кровопускании Галена».
КОПЕРНИК ФИЗИОЛОГИИ
Работы Гарвея, труды его итальянских предшественников
положили конец слепому догматизму в этой области медицины.
Они доказали, что кровь в организме человека и животных течет
по кругу. Сердечная мышца выталкивает ее в артерии, которые
разносят кровь по всему организму. Возвращается она в сердце
по венам. Оттуда направляется в легкие, где насыщается
воздухом. И снова путь ее идет в сердце, артерии... Одного
существенного звена в системе кровообращения, представлен-
ной Гарвеем, не было: не было у нее капилляров. Он не при-
соединился к предположению Цезальпина о существовании
тончайших сосудов между артериями и венами. Гарвей считал,
что в вены кровь проникает через поры в тканях.
Реальный факт круговой циркуляции крови, подкрепленный
оригинальной и убедительной демонстрацией опытов, свидетель-
ствовал о том, что деятельность сердца подвластна не божест-
90
венной «пневме», а четким законам механики. Мышечному
усилию сердца, направляющему действию сосудистых клапанов,
разнице в давлении пульсирующих артерий и более спокойных
вен (а к ним приложимы законы гидравлики) обязана своим
круговым движением река жизни.
Известному английскому историку науки Бертрану Расселу
принадлежат такие слова: «У людей, которые основали совре-
менную науку, было два достоинства, которые не всегда сопут-
ствуют друг другу: это огромное терпение в наблюдениях и
большая смелость в выдвижении гипотез». Сказанное в одина-
ковой степени можно отнести к таким гигантам науки, как поляк
Николай Коперник и англичанин Уильям Гарвей.
Астроном и физиолог, что общего между ними? Не толь-
ко то, что оба были терпеливыми наблюдателями, один —
небесной жизни, другой — жизни человеческого тела. Сходен
и мировоззренческий, познавательный смысл их открытий,
несущих в себе высокий материалистический, атеистический
заряд.
Революционный переворот в астрономии Николая Коперника
положил начало трудному процессу освобождения естество-
знания от религии.
В своей области это же сделал Гарвей.
Обратимся к известной оценке его труда академиком
И. П. Павловым, откуда взяты слова, ставшие названием этой
главы: «...Среди глубокого мрака и трудновообразимой сейчас
путаницы, царивших в представлениях о деятельности живот-
ного и человеческого организмов, но освященных неприкосно-
венным авторитетом научного классического наследия, врач
Вильям Гарвей подсмотрел одну из важнейших функций —
кровообращение — и тем заложил фундамент новому отделу
точного знания... Труд Гарвея — не только редкой ценности
плод его ума, но и подвиг его смелости и самоотвержения. Так,
через крест поношений прокладывала себе дорогу в те времена
научная истина».
ВИЖУ ГЛАЗАМИ СВОИМИ ТВОРЕНИЕ ВЕЛИКОЕ
Телескоп изобрели в самом начале XVII века, уже после
смерти Коперника. С изумлением и жадностью рассматривая
божественные сферы неба, Галилей своими глазами увидел
миниатюрную модель гелиоцентрической системы Коперника:
планету Юпитер с обращающимися вокруг нее тремя звездами,
или лунами. Он подтвердил правильность теоретических рас-
суждений польского астронома.
91
Гарвей еще не располагал
таким надежным научным сви-
детельством. Всего четыре года
не дожил он до того, как италь-
янский ученый Марчелло Маль-
пиги увидел сеть капилляров
через увеличительное стекло.
Так называли тогда техниче-
скую новинку — микроскоп.
Наверное, с таким же нетерпе-
нием души, с каким исследовал
небо Галилей, первые естество-
испытатели-микроскописты —
Левенгук, Мальпиги устреми-
лись в мир неведомого, открыв-
шийся им в тканях животных,
насекомых, растений.
Однажды Мальпиги рас-
сматривал при увеличении ку-
сочек легочной ткани лягуш-
ки, в которой осталось немного
крови. Вместо разрозненных пятен, видимых простым глазом,
перед ним предстали сосуды, соединенные наподобие колец.
Ответвляясь с одной стороны от вены, а с другой стороны от
артерии, они не пронизывали ткань легкого по прямой линии,
а извивались, образуя в пространстве между венами и арте-
риями целую сеть.
Утверждают, что, пораженный увиденным, Мальпиги
сказал: «Мне посчастливилось увидеть такое, что я, пожалуй,
не без оснований могу повторить ныне изречение Гомера:
«Вижу глазами своими творение великое».
Так в 1661 году была установлена реальность недостающего
звена в системе реки жизни, теоретически обоснованная почти
две тысячи лет назад в работах александрийского анатома
Эразистрата, предсказанная итальянским естествоиспытателем
Цезальпином. Позднее капилляры обнаружили и у теплокров-
ных животных.
Открытия Мальпиги подверглись той же участи, что и его
предшественников по изучению крови. Над ним издевались,
к травле ученого присоединились газеты. Он же продолжал свои
исследования, взбудоражившие мысль, толкающие к новым
поискам. Через четыре года после открытия капилляров Маль-
пиги обнаружил в крови твердые частички — это были эритро-
циты, или красные кровяные тельца. Новость, вышедшая из
лаборатории ученого, привела к тому, что несколько оголтелых
92
противников избили Мальпиги, разграбили его дом, уничтожили
ненавистный микроскоп.
Почему же такой враждебный прием вызвали попытки более
углубленного изучения не только пути крови в организме, но и ее
состава, извечно загадочных свойств? Дело в том, что новые
теоретические взгляды в этой области противоречили господст-
вовавшим представлениям о крови как лечебном средстве,
основанном на наличии в ней могущественных жизненных сил.
Эти взгляды были отголоском тех времен, когда кровь считали
универсальным лечебным средством.
ЦЕЛЕБНАЯ КРОВЬ
Историк древности Плиний рассказывал о том, что египет-
ские фараоны, страдавшие проказой и слоновой болезнью,
стремились излечиться кровавыми ваннами. В XVII веке смесь
крови с вороньим жиром все еще считалась испытанным сред-
ством при кожных заболеваниях.
Предполагали, что кровь здорового человека способна
«взять на себя» чужую хворь. С этой целью кровью заполняли
пустое яйцо, отверстие запечатывали и подкладывали яйцо
наседке, чтобы та сохранила в нем жизненную силу. Затем
чудодейственное яйцо помещали в жаркую печь, после чего,
по мнению людей, оно уже годилось для исцеления. Его при-
кладывали к пораженной недугом части тела в полной надежде,
что он перейдет в кровь. После «хворое» яйцо закапывали
в землю.
Еще в XVII веке в английском обществе большой популяр-
ностью продолжал пользоваться такой способ лечения. Если
человек истекал кровью, то кусочек окровавленной его одежды
опускали в водный раствор купороса, считавшегося чудодейст-
венным средством, отчего рана тут же будто бы начинала затя-
гиваться. Причем больной мог не присутствовать при этой про-
цедуре, мог вообще находиться в другом городе, главное, чтобы
лекарь получил кусочек ткани с его кровью.
Средние века оставили в наследство религиозные заклина-
ния, которые следовало пустить в ход при внезапном носовом
кровотечении, чтобы организм не лишился запаса жизненных
сил. Здесь годились слова одной из библейских книг, связанные
с пророком Иезекиилем: «И проходил я мимо тебя, и увидел
тебя, брошенную на попрание в кровях твоих, и сказал тебе:
«В кровях твоих живи».
Чтобы облегчить состояние человека, остановить кровь,
кто-либо из посторонних должен был написать этой кровью
93
на лбу больного слова Христа, будто бы сказанные им перед
смертью: «Все кончено».
Эти средства как целебные имели хождение в народе и после
работ Гарвея и Мальпиги. Им доверяли, как вообще доверяли
красному цвету. Известный английский писатель Вальтер Скотт
писал о минерале гелиотроп, или кровавике, в одном из своих
исторических романов: «Он останавливает кровотечение, обез-
вреживает яд, сохраняет здоровье, да, да, а некоторые уверяют,
что он накликает дождь и затмевает солнце».
Не только почитание красного цвета, но и такие лечебные
методы, как кровопускание или переливание крови, были в
почете еще у древних знахарей: ведь возникновение болезни
люди.понимали как результат ослабления в крови ее жизненной
силы. И если вливание «новой» крови восстанавливало здоровье
и благотворно сказывалось на душе, то кровопускание счита-
лось универсальным средством от всех болезней — с ним из тела
изгонялись злые духи, попавшие в кровь.
Существовали строгие правила, вернее, целая теория крово-
пускания — в зависимости от времени года, возраста больного.
Древние евреи считали наиболее благоприятным для него
94
временем первый день лунного месяца и четырнадцать дней
до празднования пасхи.
У христиан предпочтительное время тоже связывалось с
ведущими религиозными праздниками рождества и пасхи.
Праздники выбирались потому, что тогда «благоденствовали»
добрые силы, а злые отгоняемы были всем торжественным
ритуалом — колокольным звоном, сиянием свечей, песенным
прославлением бога и святых. Зато когда кончались рождест-
венские праздники, злые силы «свирепствовали» вовсю и крово-
пускания представлялись наиболее опасными.
В средние века эту процедуру осуществляли цирюльники-
брадобреи. Они извещали желающих о наступлении благо-
приятного времени, вывешивая на дверях своих заведений
окровавленные бинты. Красно-белый полосатый столбик, со
временем ставший символом-вывеской парикмахерской, до
сих пор сохраняется в тех местах, где чтут старинные обы-
чаи.
С кровопусканием связывали много надежд.
Полезно кровь пускать, поскольку так
Мы лечим даже в старости болезни,—
наставляла своих выпускников знаменитая в средние века меди-
цинская школа в итальянском городе Салерно. Эти строки
написаны в 1099 году.
Вот еще одно старинное предписание, на этот раз в прозе,
известное у жителей Англии: «При оспе сделайте небольшое
кровопускание и дайте больному выпить бокал растопленного
масла, а при параличе надрежьте тело больному после захода
солнца и в полной тишине слейте кровь в проточную воду. Затем
трижды сплюньте и скажите: «Вода, хворобу забирай, прочь
скорее убегай».
Многие современники Гарвея видели в нем плохого лечащего
врача по той причине, что он скептически относился к универ-
сальной силе кровопусканий. Не поддерживал он модных среди
медиков разговоров об «архее», как называли неведомую,
но могущественную жизненную силу в организме, о духах крови.
«Мнения насчет их отношения к нашему телу (существуют ли
они независимо от крови и твердых частей или соединены с
ними) так разнообразны и противоречивы,— рассуждал
Гарвей,— что это учение о духах служит только обычным
убежищем невежества. Их пускают в ход во всех необъяснимых
случаях, как плохие поэты выдвигают на сцену богов, когда
нужно распутать интригу и привести к развязке».
В суеверном отношении к крови слились воедино и наивные
представления о ее свойствах, и верные наблюдения, касаю-
щиеся деятельности живого организма.
Некогда излюбленный метод кровопускания как радикаль-
ное средство от всех болезней потерял свой престиж, сейчас
к нему обращаются в том случае, когда есть необходимость
уменьшить объем крови у больного. Зато другой старинный
лечебный прием — переливание крови — обрел полные права
гражданства. Это случилось после того, как человек раскрыл
не только пути реки жизни, но и многие особенности состава,
строения, действия этой чудесной ткани, богато одаренной
природой. О них особая речь.
НЕ ПРОСТО жидкость
День дню передает речь, и ночь ночи открывает знание, гово-
рится в Библии. Не случайно знанию отведено ночное время, как
наиболее благоприятное для восприятия воли божества* Древ-
ние полагали, что мудрость, знания идут от богов, общение с
которыми, пусть даже благоприятное для людей, всегда таило
опасность. Занятия науками, окруженные тайной, внушали
непосвященным чувство страха и благоговения.
Процесс совершенствования научного знания, превращение
его в одну из ведущих сил развития общества привел к полному
отказу от традиционной религиозной картины мира, основанной
на ложных, искаженных представлениях о его сверхъестествен-
ных, божественных истоках.
Иоганн Кеплер, выдающийся немецкий астроном XVII века
96
(современные защитники религии относят его к числу ученых-
верующих), справедливо сказал: с того момента, как мы для
объяснения прибегаем к идее сотворения, прекращается всякое
объяснение.
Постижение научной истины и в области кроветворения тоже
шло путем длительной борьбы материалистических и религиоз-
ных идей и тоже привело к отказу от мистических взглядов,
издавна связанных с загадками крови.
Отчего она красная? Пожалуй, древние и не задавали себе
такого вопроса, потому что ответить на него не могли. Они на-
делили ее свойствами, которые хотели видеть, независимо от
того, были ли эти качества у реальной крови. Но если древний
охотник хотел обрести зоркое зрение — он пил кровь сокола.
Мужество стремились укрепить с помощью крови хищного
саблезубого тигра. А цвет ее люди сделали чудодейственным
символом: красное есть жизнь... Время сомнений, исследований
было еще впереди.
Только XVII век, положивший начало знаменательным
открытиям в науке, вопреки тысячелетним представлениям
установил, что кровь не просто однородная жидкость. Ее поток
нес твердые частички. Первые из них — эритроциты, или крас-
ные кровяные тельца, обнаружил в 1665 году неутомимый Маль-
пиги. Сейчас-то мы знаем, что именно их масса создает харак-
терный цвет крови. Тогда же исследования Мальпиги и работы
в области микроскопии крови голландского наблюдателя
Левенгука поразили ученых и вызвали взрыв негодования
у служителей церкви.
Антон ван Левенгук, торговец, исследователь-самоучка
завоевал славу одного из первых знатоков зарождающейся
микроскопии. Он первым увидел бактерии через стеклышки
микроскопа, предположил в невидимках самостоятельные орга-
низмы, зарисовал их, и вскоре на страницах научного журнала
«Философские труды» читатели увидели этих представителей
неизвестного мира.
Левенгук пытался исследовать и строение крови. Через
восемь лет после сообщения Мальпиги об эритроцитах голлан-
дец нашел их у животных. Что означало наблюдение Левен-
гука? А то, что эритроциты — не случайность, что они являются
составной частью крови. К тому же получалось, что наличие
красных кровяных телец у животных ставит человека, единст-
венного носителя божественной души, в один ряд с другими
живыми существами. Вот какой неприятный для религиозной
теории вывод следовал из открытия ученых.
Рассматривая красную кровяную клетку, Левенгук пытался
определить ее размеры и в несовершенных еще эксперимен-
97
тальных вычислениях оказал-
ся близок к истине. А ведь в
среднем диаметр эритроци-
та составляет всего 0,0075 мил-
лиметра, а толщина и того
меньше — 0,0025 миллиметра.
Природа устроила так, что
сквозь узкий просвет незримо-
го капилляра может протис-
нуться только один эритроцит,
да и то если он здоров и ги-
бок. Изношенным, поврежден-
ным красным кровяным клет-
кам такое продвижение не под
силу. Но здесь мы вторгаем-
ся уже в сферу знания совре-
менной науки с ее глубин-
ными исследованиями реки
жизни.
КРАСНЫЕ, ЗЕЛЕНЫЕ, СИНИЕ РОДСТВЕННИКИ
Путь крови в организме человека недаром олицетворили
с рекой. Действительно — река. Более 100 тысяч километров
занимает развернутая в длину система ее сосудов и сосудиков.
Много ли это? Наша Волга протянулась на 3530 километров.
Вот вам задача начальных классов: сколько же Волг умещается
в сосудистом русле человека?
Почему так много? Чтобы выполнить задачи, возложенные
на нее природой. Задачи эти, как их понимает наука нашего
века, столь же обширны, сколь и сложны для исследова-
ния.
Помните, глава началась с разговора о первобытном море,
колыбели живой материи. С тех далеких пор, когда частичка
материнской жидкости стала внутренней средой живого орга-
низма, химические реакции, совершающиеся в любой его клетке,
идут между растворенными веществами. Необходимую
жидкость поставляет всем тканям кровяное русло.
Любому организму, и человеку тоже, в течение жизни
необходим постоянный приток строительного материала.
Погибшие клетки нужно заменять новыми: ведь ткани тела
постоянно обновляют свой состав. За сутки у нас заменяется
примерно 25 граммов крови, это значит, что отмирают многие
98
миллиарды различных ее клеток, а в кровяное русло поступает
новое их пополнение.
Постоянно растут ногти, волосы. Подсчитано, что за день
общий прирост длины волос составляет около тридцати метров.
За год мы состригаем с пальцев около двух граммов ногтей,
которые растут со скоростью 0,086 миллиметра в сутки. Строи-
тельные материалы, необходимые для дальнейших превраще-
ний, организм человека получает вместе с пищей, питьем,
а доставляет их к месту потребления ток крови.
Созидательная работа организма, воспроизводство новых
клеток, деятельность различных органов, тканей невозможны
без затраты энергии. Важнейший способ получения энергии —
это процесс окисления белков, жиров, углеводов, процесс
их сгорания. Он же требует непременного участника — кисло-
рода. Запасает кислород, разносит его по всему телу тоже
кровь.
Древние обитатели первобытного моря извлекали кислород
из окружающей среды с помощью специальных выростов, или
выпячиваний, свободно обтекаемых водой. Когда их потомки
вышли на сушу, у природы возникла необходимость в создании
особых дыхательных органов. Эволюционный процесс закрепил
иную их форму — не выпячивание, а вдавление, усложнявшееся
по мере дальнейшего приспособления организмов к наземному
образу жизни. Орган дыхания тритонов, саламандр или вино-
градной улитки напоминает мешок. У млекопитающих блоки
микроскопических легочных пузырьков имеют сходство с вино-
градными гроздьями.
В легких человека таких микроскопических пузырьков —
альвеол, через стенки которых совершается газообмен между
кровью и воздухом,— 700 миллионов. Кровь задерживается
здесь только на две секунды, но и этих секунд достаточно для
восстановления необходимого кислородного равновесия. Ученые
раскрыли причину быстроты, с какой протекает газообмен
в легких. Все дело в особом веществе, без него кровь смогла бы
растворить кислорода раз в 70 меньше. Это вещество — гемо-
глобин красных кровяных телец, то есть эритроцитов.
Сложный белок, гемоглобин имеет в своем составе железо,
точнее, окисное железо, от него в основном зависит цвет крови.
В растительном царстве родственником гемоглобину приходится
красящий пигмент — хлорофилл. Это соединение по своему
химическому строению близко гемоглобину крови. В родстве
с ним и пигменты, окрашивающие птичье оперение. Есть дети
природы с зеленой кровью, у скорпионов, пауков, спрутов она
голубая. Все зависит от металла в молекуле гемоглобина.
Подсчитано, что железа в человеке всего около 6 граммов,
99
однако роль его неизмеримо выше количества. Оно определяет
способность гемоглобина легко захватывать кислород и угле-
кислоту и так же легко расставаться с ними.
Транспортируя газы, кровь от органов дыхания разносит
к тканям кислород, забирая взамен углекислоту и другие про-
дукты конечного окисления.
Создав гемоглобин, природа позаботилась о его сохран-
ности. Испробовав различные варианты, эволюция пришла к
тому, что упрятала гемоглобин внутрь красных кровяных
телец — эритроцитов, циркулирующих по сосудистому кругу.
А чтобы сами эритроциты (они ведь тоже потребляют кисло-
род!) не пустили драгоценное вещество на собственные нужды,
природа пошла на крайние меры. Оказывается, она ли-
шила взрослые эритроциты их ядерной части, таким образом
уменьшив обменные процессы, в которых активно участвует
кислород.
Другой путь, по которому пошла природа, чтобы создать для
гемоглобина режим наибольшего благоприятствия,— постепен-
ное уменьшение самого эритроцита. Например, у реликтовой
пещерной амфибии, представительницы класса позвоночных,
в далекие времена перешедших от водного к водно-наземному
образу жизни, диаметр эритроцита достигал 35—58 микрон
(единица длины, равная одной миллионной метра). У чело-
века же он составляет всего 8 микрон. В процесссе эволюции
красные кровяные клетки меняли форму, превратились в
плоские диски, к тому же вдавленные в центре с обеих сторон,
что тоже увеличивало их полезную поверхность. В итоге пре-
вращений дыхательный пигмент гемоглобина занял 90 про-
центов объема эритроцита.
Природа, обычно рациональная в своих построениях, здесь
словно расщедрилась. Каждую секунду в красном костном
мозгу (эта ткань содержится в полостях костей человека —
грудине, лопатках, черепе, позвоночнике, суставах) образуется
10 миллионов эритроцитов. Арифметика кроветворения дает
такие цифры:
в каждом эритроците 265 миллионов молекул гемоглобина;
один кубический миллиметр крови содержит до 5 миллионов
эритроцитов;
если в среднем в организме человека циркулирует до
5—6 литров крови, то красных кровяных телец в ней 25 трил-
лионов.
Значит, эти невидимые клетки крови, выложенные в ряд,
бочком к бочку, образовали бы дорогу почти в 200 тысяч кило-
метров. До Луны! Тройной поясок по земному экватору — вот
как размахнулась природа, одаряя венец своего творения.
100
У человека занимаемая ими поверхность в 1500 раз больше
поверхности его тела.
Когда человек здоров, красные кровяные клетки образуются
в строгом соответствии с потребностями его организма. Они
живут в среднем 100—120 дней, затем стареют, погибают.
Современная микроскопия позволила проследить жизнен-
ный путь эритроцитов, установить механизм освобождения
крови от состарившихся и ставших чужеродными ее элемен-
тов.
Установление биологической, химической и иной биографии
частиц крови стало возможно после того, как гематология —
так называют науку о ней — выявила многие закономерности
жизни крови, жизни истинной, а не суеверной, придуманной.
Результаты научного исследования этих проблем легли в основу
медицинской практики, современной службы крови, которая
с их помощью добивается реальных, а не мистических успехов
в лечении людей.
СОСТАВНЫЕ ЧАСТИ «ВМЕСТИЛИЩА ДУШИ»
Воображение человека, породив добрых и злых духов,
всемогущих богов, представило эти сверхъестественные суще-
ства в привычном людском облике. Но и боги» как рассказывают
религиозные мифы древности, «создавая» человека, придали
первым жителям земли «собственные» черты.
На языке библейской книги Бытия, первой ее главы, это
представлено так: «И сотворил бог человека по образу своему,
по образу божию сотворил его; мужчину и женщину сотво-
рил их».
Следующая глава содержит уже иной вариант: вначале бог
создает человека, мужчину, одушевляет его своим дыханием,
помещает в рай и тут только доходит черед до женщины. Адам
был сотворен из «праха земного», Ева — из ребра мужа.
(Кстати о «строительном» материале, выбранном богом для
первой земной женщины. Потомкам Адама следовало бы иметь
на одно ребро меньше, чем у их подруг, однако же подсчет
костей в скелете человека свидетельствует об интересной анато-
мической закономерности: примерно один человек из каждых
двадцати имеет лишнее ребро, причем у мужчин такое отклоне-
ние встречается раза в три чаще, чем у женщин.)
Но вернемся к крови. О ней составители Библии ничего не
упоминают. Более ранний, чем библейский, вариат религиоз-
ного мифа, распространенный у жителей Месопотамии, рас-
сказывает, что первый человек возник из смеси глины (основ-
101
ного строительного материала этой местности) и крови убитого
бога. Следовательно, река жизни, как и все части тела человека,
тоже берет начало от «праха земного». В соответствии с рели-
гиозным учением, сложнейшая эта система — результат одно-
моментного творения бога, а состав крови одинаков как у
первых людей, так и у их потомков. «От одной крови он про-
извел весь род человеческий»,— утверждают страницы
Библии.
Наивные сказки времен детства человечества! «Подобно
тому как не существует двух песчинок, абсолютно подобных
одна другой,— писал известный советский ученый А. Л. Чижев-
ский,— так нет и двух абсолютно подобных один другому
эритроцитов». Та красная жидкость, которую люди представ-
ляли вместилищем божественной души, в исследованиях ученых
предстала как особая ткань сложной биохимической органи-
зации. Настолько сложной, что природа, белков плазмы (жидкой
части) крови оставалась тайной вплоть до 40-х годов нашего
века. Многие загадочные ее свойства еще ждут своих откры-
вателей.
С самого начала исследование клеток крови затруднялось
102
вследствие их огромного разнообразия. Как различать их между
собой? Метить различными красками? Немецкий ученый Паул
Эрлих показал перспективность этой идеи. Испробовав ряд
красок для обработки мазков крови, он увидел белые клетки
двух типов — с зернистым строением и без него.
Решил же проблему систематики клеток крови русский
ученый, профессор Дмитрий Леонидович Романовский (1861 —
1921). Он нашел, что составные части клеток по-разному от-
зываются на действие красителей, и в силу этого подобрал
такую их комбинацию, которая сделала доступными для иссле-
дования мельчайшие детали клеточной организации.
Предложение русского ученого вошло в науку под назва-
нием «эффекта Романовского». Вот что писал о значении его
открытия один из крупнейших советских специалистов в области
гематологии академик медицины И. А. Кассирский: «Живопис-
ное зрелище открывается при рассматривании в микроскоп
препарата крови, окрашенного по способу Романовского: видны
чудесные переливы красок — от небесно-голубого до рубиново-
красного. Ядро, цитоплазма, зернистость — все четко отгра-
ничено.
Сотни различных красок были предложены после Романов-
ского, но все эти предложения основывались на его принципе.
Принцип Романовского стал таким же незыблемым в науке
о крови, как законы Ньютона в физике, как система Менде-
леева в химии... Был наведен строгий порядок в систематике
клеток крови. Стало ясно, как они выглядят и что с ними про-
исходит при различных болезнях. Стало доступным и возмож-
ным раскрыть «тайны крови» — узнать, какие пути проходят
клетки крови в своем развитии, каким образом «фабрика
крови» — костный мозг и другие кроветворные органы беспере-
бойно, в течение всей человеческой жизни, вырабатывают
ежедневно сотни миллиардов разнообразных клеток крови,
восполняя физиологические потери».
Лучше всего сейчас изучены основные (их называют формен-
ные) элементы крови, начиная с эритроцитов — красных кровя-
ных клеток. Белые кровяные тельца получили название лейко-
цитов. Это автономные живые клетки, обладающие большей
самостоятельностью, нежели их собратья эритроциты. Они
свободно передвигаются в токе крови и, получив приказ,
устремляются к тому участку организма, где требуется их при-
сутствие. Лейкоциты могут покидать кровяное русло, проникая
сквозь стенки капилляров.
У них нет дыхательного пигмента гемоглобина, зато есть
ядро, мощная система ферментов — веществ, играющих роль
ускорителей химических процессов. Лейкоцитов в теле чело-
103
века меньше, чем эритроцитов,— в среднем около 60 миллиар-
дов. Срок их жизни различен — от нескольких часов до несколь-
ких десятилетий, если не падут они в честном бою, отстаивая
здоровье хозяина. Как только инородное начало попадает в
кровь, в организм, лейкоциты тут же устремляются к незваному
пришельцу: врага нужно обезвредить даже ценой собственного
существования. Они очищают организм от погибших клеток,
продуктов распада, помогают заживлять раны.
В мире лейкоцитов свое непростое деление на группы, раз-
новидности. Не вдаваясь в описание различий, скажем, что
именно они вырабатывают в организме активные защитные
силы. Исследования последних лет показали, насколько универ-
сален, отработан природой и труден для познания механизм
действия этих сил.
Третий форменный элемент крови не похож ни на красные,
ни на белые клетки крови. Это тромбоциты, или кровяные
пластинки, струящиеся вдоль стенок кровеносных сосудов.
В каждом кубическом миллиметре крови их 300—400 тысяч.
Природа сделала тромбоциты незаменимыми участниками про-
цесса свертывания крови. Предположим, у здорового человека
поврежден сосуд (достаточно небольшого пореза, чтобы на-
нести травму мельчайшим капиллярам). По сигналу, поданному
на биохимическом языке организма, жидкий белок фибриноген,
находящийся в плазме крови, переходит в твердое состояние.
Теперь это фибрин, выпадающий в виде нитей и образующий
сгустки — тромбы. Они и закрывают отверстие в кровеносном
сосуде.
Механизм тромбообразования — сложный природный про-
цесс, в котором участвуют продукты жизнедеятельности ряда
органов. С помощью электронного микроскопа ученые обнару-
жили неизвестные ранее стороны бытия этих клеток крови.
Тромбоциты, оказывается, снабжены звездообразными или
паукообразными усиками, и процесс свертывания крови начи-
нается с них, с этих отростков-усиков: они побуждают к склеи-
ванию пластинки, вокруг которых концентрируются нити
фибрина.
Японские ученые смогли зрительно проследить за процессом
образования тромбоцитов. Они применили хитроумную комби-
нацию микроскопа с кинокамерой, ввели «глаз» прибора в
большеберцовую кость живого кролика и таким образом оказа-
лись свидетелями таинственного, сокровенного природного
процесса клеточного образования. Исследователи увидели, что
он шел довольно непривычным путем. После деления две новые
клетки, вместо того чтобы начать самостоятельную жизнь,
вновь сливались. Объединенная большая клетка росла, дели-
104
лась надвое, дочерние ее половинки вновь соединялись, образуя
нестойкую, бурно движущуюся гигантскую клетку. В итоге она
распадалась, из ее обломков и возникали тромбоциты. Дальше
путь их лежал в родную стихию кровяного русла.
ИЗ РАССКАЗА ЦЕНТРИФУГИ
Существенный момент в исследовании крови связан с именем
американского ученого Эдвина Кона. Еще в 40-х годах, работая
над жидкой частью крови — ее плазмой, он применил в опытах
эффективный прибор, впоследствии названный в его честь
фракционатором Кона. В основе прибора лежал физический
принцип действия центрифуги, машины с быстро вращающимся
ротором. Образующиеся при этом центробежные силы раз-
деляют неоднородные системы на их составные части. Неодно-
родной системой оказалась и плазма крови, поскольку в ней
растворены многие неорганические вещества — натрий, калий,
кальций, фосфор, железо, йод, медь и другие элементы (они-то
и придают жидкой части крови большое сходство с прароди-
тельским морем). Плазма крови содержит различные биологи-
чески активные вещества, незаменимые в организме, особенно
белки, эти сложнейшие биохимические образования. Они
составляют важнейшую часть крови.
Исследования выяснили, что белки по-разному раство-
ряются в плазме. Именно это их природное свойство и было
успешно использовано при центрифугировании. Вращаясь,
ротор прибора создает мощное силовое поле, в котором про-
исходит разделение жидких и твердых элементов плазмы. Это
устройство оказалось весьма ценным в исследовательской
деятельности медиков, биологов. К примеру, принцип центри-
фугирования успешно использовала группа ученых во главе
с академиком Ю. М. Лопухиным, работающая над созданием
искусственной печени.
В последнее десятилетие ученые мира активно штурмуют
эту сложнейшую крепость природы. Печень поистине уникаль-
ный орган, осуществляющий тысячи химических реакций и пре-
вращений. Огромный современный завод с трудом воспроизвел
бы тот объем работы, который совершают в нашем организме
ткани и клетки печени. Недаром к разработке проблемы искус-
ственной печени привлечены исследователи десятков специаль-
ностей.
Не имея возможности воспроизвести весь объем жизнедея-
тельности печени, ученые сосредоточили силы на важной очисти-
105
тельной ее функции, освобождающей организм от вредных для
него веществ. Принцип действия аппарата, замещающего эту
функцию, состоит в том, что кровь человека с пораженной
печенью пропускается через систему искусственных трубок или
колонок, заполненных веществами-поглотителями. Они-то и
задерживают вредные начала, скопившиеся в крови. Но одно-
временно с очищением крови угрожает и разрушение. Гибнут
ее чувствительные красные и белые клетки — эритроциты и
лейкоциты.
Чтобы устранить возникшее препятствие, в новой конструк-
ции аппарата использовали принцип центрифуги. Поступающую
кровь разделяют на несколько потоков. Твердые ее частицы
идут по особому каналу, минуя поглотитель, жидкая плазма,
как и прежде, очищается от ядов, а затем соединяется с формен-
ными элементами крови, ибо без них кровь — не кровь (а сыво-
ротка, понятие это нам еще пригодится).
Казалось бы, в плазме, на 91—92 процента состоящей из
воды, остальных составляющих ее частей всего ничего —
каких-то 8—9 процентов. Но расшифровка их природы ставит
перед человеком задачи, по трудности не уступающие освоению
космического пространства.
Ведь речь идет о крови...
НАЧАЛО
Итак, бог произвел весь род человеческий от «одной крови»?
В ненаучности этого библейского утверждения люди убежда-
лись самым драматическим образом. Прежде всего на примере
переливания крови. Если бы сотворение человека было делом
божественных рук и божественной воли и если бы род человече-
ский получил одну и ту же кровь, то идея ее замены в организме
восторжествовала еще в глубокой древности. Сознание чело-
века вывело прямую связь между обильной потерей крови
и гибельными для жизни последствиями так же рано, как возло-
жило надежды на лечебное действие путем ее восполнения.
В самом деле, что может быть логичнее и естественнее, чем
вливание человеку целебной красной жидкости в том случае,
когда собственные его силы подорваны болезнью или обширной
раной? Еще древние народы пытались использовать в своей
лечебной практике внутрисосудистое переливание крови. Если
заболевал вождь одного из африканских племен зулу, то немно-
го его крови смешивали с кровью здоровых членов племени
и такую «усиленную» дозу через трубочку вводили вождю,
чтобы укрепить и его тело, и саму душу.
106
Интересное описание переливания крови сохранилось в
стихах Овидия, римского поэта, жившего в конце последнего
века до нашей эры и в первый век новой эры. Он рассказывал
о действиях знаменитой волшебницы греческих мифов Медеи.
Ее считали внучкой бога Солнца, унаследовавшей от него
талант врачевания и даже оживления мертвых. Медея хотела
продлить жизнь царя Пелея. Своим помощницам, дочерям
Пелея, она отдала распоряжение быть порасторопнее, действо-
вать незамедлительно. «Острым ножом вену вы вскройте
скорее!» — поучала волшебница. «Кровь старика заменю я
юною кровью»,— поясняла она дочерям царя свое намере-
ние.
Давняя идея-мечта с веками не теряла своей заманчивости.
Мифическая волшебница будто бы возвратила юность почтен-
ному старцу. Однако вернемся к вступлению книги, вспомним
события повести Н. А. Рубакина. Переливание крови папе рим-
скому Иннокентию VIII окончилось трагически для молодых
доноров. Этот факт засвидетельствован историей медицины
XV века. Да и омоложение главы католической церкви, столь
дорого стоившее, не оправдало надежд.
Такими же сомнительными по результатам были попытки
переливания человеку крови животных. Историки медицины
считают 1657 год началом экспериментов и наблюдений в этой
области, когда Лондонское философское общество взяло под
свой надзор операции переливания. Первый опыт окончился
неудачей, однако через несколько лет английские врачи провели
серию опытов, в которых возвращали жизнь умирающим живот-
ным, переливая им кровь животных-доноров.
Первое успешное переливание крови от животного человеку
произошло 15 июня 1667 года во Франции. Профессор матема-
тики, философии и медицины Жан Батист Дени, придворный
врач Людовика XIV, перелил мальчику, вконец ослабевшему
после традиционных кровопусканий по поводу заболевания
лихорадкой, стакан крови ягненка. Больной начал поправ-
ляться. За этой последовали еще две удачные попытки, четвер-
тая же окончилась смертью пациента, судебным преследова-
нием, возбужденным против Дени.
Сами операции, попытки использовать их в лечебной прак-
тике вызвали оживленные толки в Англии, Германии, Италии,
Франции. Противников из числа философов, медиков оказалось
гораздо больше, чем сторонников. Недоброжелатели распу-
скали слухи, будто бы у людей с перелитой кровью овец или
баранов пробивались рога, тело покрывалось шерстью. Брат-
ство французских врачей объявило переливанию непримиримую
войну и потребовало его прекращения.
107
Предстояло определить свою позицию в этом вопросе и
церкви. Папа римский специальным указом 1675 года отозвался
на «злобу дня» и наложил запрет на переливание человеку,
этому богоподобному существу, крови животных. Только через
столетие врачи смогли вновь вернуться к изучению причин
загадочных, мало понятных осложнений, сопутствующих
заманчивым операциям.
1819 год. Англия — первое переливание крови от человека
к человеку, первый предназначенный для этих целей аппарат,
примененный акушером Дж. Бланделлом.
1832 год. Россия — выздоровление больной, умиравшей от
послеродового кровотечения. Акушер Г. С. Вольф перелил
роженице кровь здорового человека. Однако впоследствии
он же в аналогичной ситуации потерял четырех женщин.
Что происходит в организме людей, подвергшихся перели-
ванию? Продолжать исследования или прислушаться к
осуждающим доводам и согласиться с теми, кто твердит о
тщетности предпринимаемых попыток? Такого рода сомнения
мучительны для совести исследователя, идущего по научной
целине. Легче продвигаться вперед, чувствуя моральную под-
108
держку. Гораздо труднее сохранить верность идее, чувствуя
притом «крест поношений», как сказал о первооткрывателях
системы кровообращения академик И. П. Павлов.
Частые неудачи не остановили ученых и врачей. Во всем
мире шло наступление на загадки переливания крови. Их пыта-
лись открыть единственно надежным способом — не с помощью
мистических заклинаний или имени бога, а опираясь на резуль-
таты опытов, доверяя наблюдениям. Это много раз проверен-
ный боевой арсенал науки.
«Я, с моей стороны, думаю и останусь в том убеждении,—
писал в 1836 году русский медик И. В. Буяльский,— что опера-
ция переливания крови позже или раньше должна войти в круг
необходимых практических пособий и что путем опыта она,
наконец, займет место наряду с прочими операциями, к кото-
рым прибегают в экстренных случаях, и принесет большую
пользу».
Вскоре И. В. Буяльский обратился в Медицинский совет,
чтобы узнать его мнение «насчет производства переливания
крови в нашем отечестве». Ответ он получил одобритель-
ный.
Русские медики обратились к переливаниям, видя в них един-
ственную возможность спасения человека, умирающего от
кровопотери. Известный физиолог А. М. Филомафитский, совре-
менник хирурга Н. И. Пирогова, написал первый фундаменталь-
ный труд по этой проблеме, названный им длинно, но точно как
в отношении определения предмета, так и необходимости его
исследований: «Трактат о переливании крови (как единственном
средстве во многих случаях спасти угасающую жизнь), состав-
ленный в историческом, физиологическом и хирургическом
отношении». Вышел трактат в Москве в 1848 году.
Однако редкие чудодейственные результаты не могли
убедить большинство практикующих врачей, а частые неудачи,
заявлявшие о себе тяжелыми осложнениями, а то и потерей
больных, укрепляли их в мнении: метод неверный, опасный,
лучше от него отказаться, тем более что с хорошей стороны
проявило себя другое новшество — вливание в сосудистое русло
физиологических солевых растворов. Что же касается перелива-
ния крови, то, должно быть, не за ним будущее.
И только самый конец прошлого и начало нашего века,
поразительно щедрые на открытия в различных областях естест-
вознания, наметили решительные перемены.
ТАК ВОТ В ЧЕМ ДЕЛО!
Сыворотка крови — это ее жидкая часть без определенных
элементов, образующаяся при свертывании крови вне живого
организма. Одна из особенностей поведения сыворотки послу-
жила исследователям настоящей путеводной нитью в заповед-
ный мир крови. Оказалось, что сыворотки некоторых людей
склеивают в пучки, иначе говоря, агглютинируют (запомните
этот термин!) красные кровяные тельца, эритроциты, других
людей.
Наблюдал это явление и венский бактериолог Карл
Ландштейнер. Смешав капли крови нескольких людей, он видел
под микроскопом, как одни красные кровяные клетки сбивались
в пучки, напоминающие гроздья винограда, а другие сохраняли
свою независимость. Почему так различно поведение эритро-
цитов? Есть ли здесь какая-либо закономерность?
Раздумывая над увиденным, Ландштейнер выдвинул такое
предположение. Скучивание эритроцитов происходит вслед-
ствие встречи особого вещества эритроцита с особым веществом
жидкой части крови — сыворотки, или плазмы. Вещества эти
враждебны друг другу. То, что несет в себе эритроцит, ученый
назвал антигеном, его противника в сыворотке обозначили как
антитело, а сам процесс склеивания вошел в практику как
реакция гемагглютинации.
Карл Ландштейнер положил начало делению крови на
группы^ Сам он в 1900 году выделил три группы, вскоре была
обнаружена четвертая. Принятое и теперь обозначение их —
О( I), А( II), В( III), АВ( IV) группы — идет от работ чешского
ученого Я. Янского, который к 1907 году сформулировал учение
об основных группах крови.
Один из выводов этой теории имел прямое отношение к
нашей теме: в несовместимости групп крови доноров (людей,
от которых ее берут) и больных, которым ее вливают, и скрыва-
лась причина многих роковых исходов этой операции.
Заранее определив групповую принадлежность крови донора
и больного, можно предусмотреть возможную реакцию орга-
низма человека на появление в нем «чужаков».
Так был получен ответ на мучительную, многовековую загад-
ку. Антигены эритроцитов у разных людей — разные, как
разные у них и антитела. Встреча противников в кровяном
русле ведет к склеиванию эритроцитов и к последующему их
разрушению, распаду, а значит, и к катастрофе всего орга-
низма.
Одна ли кровь у всего рода человеческого? Различий множе-
ство, только антигенов в красной кровяной клетке обнаружено
110
уже больше 50. И каждому соответствует — противостоит
враждебное ему «личное» антитело: вместе они образуют
особую систему. Когда Карл Ландштейнер в 1930 году получал
Нобелевскую премию за открытие групп крови, он высказал
предположение, что будут найдены другие групповые различия
в крови. Он оказался прав.
Открытие и изучение групповых особенностей крови пред-
ставило научные доказательства для опровержения еще одной
библейской догмы. Известно, что религиозное учение проводит
строгое различие между людьми и животными и тем более
между людьми и растениями. Как считается, бог сотворил
мир животных и растений для людей, для их владычества
и пропитания. Человек будто бы вознесен над ними благо-
даря бессмертной душе, в которой частичка божьего дыха-
ния.
В связи с этим привлекает внимание такая интересная
особенность. Антигены найдены не только в эритроцитах крови.
Их обнаружили почти во всех тканях и жидкостях нашего тела.
Более того, различные антигены, присущие человеку, есть и у
представителей мира животных. Антиген А отмечен в эритроци-
тах баранов, свиней. Антигену В родственно такое же начало
в крови кролика. Выделенный из сердца человека, он найдет
подходящие для себя условия существования в сердце обезья-
ны, быка, курицы, ежа, ужа, лягушки. Антигены хрусталика
глаз общи для многих видов животных.
В свою очередь антитела животного мира во многом сходны
с защитными антителами растений. Например, вещество
лимской фасоли оказалось способно склеивать эритроциты
одних людей и не вступать во взаимодействие с другими —
это же свойство характерно сыворотке крови человека.
Как же не быть человеку в родстве с матерью-природой,
если у всех ее детей есть частичка первозданного моря, некогда
баюкавшего и опекавшего первые живые клетки!
НАБИРАЯ СИЛУ
Вот какие неожиданные глубины и повороты обнаружила
таинственная река жизни. Рассказ о ней тоже прихотлив, ибо
дальнейшее раскрытие темы диктует необходимость возвраще-
ния к началу 20-х годов нашего века.
Как мы уже знаем, к этому времени группы крови теорети-
чески уже сформулированы. Но вот дословное заключение,
взятое из первого выпуска журнала «Новый хирургический
архив», который с немалыми типографскими трудностями
111
увидел свет в суровом 1921 году. «Идее о переливании живой
крови больше не суждено возродиться. Такое приблизительно
освещение находит вопрос о переливании крови в современных
учебниках, такое представление о методе сложилось у современ-
ных врачей еще со студенческих времен, и таким оно продолжает
оставаться у большинства и по сие время. Однако представление
это должно измениться».
Руководил научным журналом известный профессор Военно-
медицинской академии Сергей Петрович Федоров, а приведен-
ные слова извлечены из статьи его ученика, Владимира Нико-
лаевича Шамова. Его имя в отечественной медицине называют
первым, когда говорят о начале переливания крови в стране
на научных основах.
Упрекая коллег в суеверном представлении относительно
методов переливания, Шамов имел все основания предвидеть
скорые и решительные перемены. Вместе с помощниками,
студентом И. Р. Петровым и аспирантом Н. Н. Еланским (оба
стали видными деятелями советской медицины), он проделал
тот же путь, каким шли К. Ландштейнер, Я. Янский, выделяя
групповые факторы крови. Стандартных сывороток для пра-
вильного определения этих факторов у маленькой группы энту-
зиастов не было— в 1919 году всякая связь с учеными других
стран оборвалась.
В условиях, предельно далеких от нормальных, исследова-
тели получили их сами (когда через несколько лет шамовские
сыворотки сравнили с американскими, убедились в их полной
тождественности). 20 июня 1919 года ученый провел первое
переливание с предварительным определением групповых
особенностей крови больного и донора. Больному мальчику
11 лет, обессиленному несколькими обильными кровотечениями,
предстояла тяжелая операция, и для улучшения общего состоя-
ния ему решили перелить материнскую кровь. Цель была
достигнута. Описывая этот и еще два сходных случая — в голод-
ном Петрограде трудно было найти добровольцев, согласив-
шихся бы отдать свою кровь,— Шамов подвел итоги наблюде-
ний: предварительным испытанием крови можно выбрать такого
донора, кровь которого, не опасаясь осложнений, можно ввести
в сосудистое русло другого человека.
В актовом зале Ленинградского института переливания
крови висит картина, запечатлевшая момент такой операции.
Делает ее В. Н. Шамов, здесь же на полотне изображен и его
учитель С. П. Федоров: он держит руку на пульсе боль-
ного.
Вскоре учитель и ученик расстались. Шамов переехал в
Харьков, где начался для него необычайно плодотворный период
112
деятельности, годы увлекательных творческих поисков, с полной
силой раскрывшие его талант экспериментатора, хирурга, педа-
гога, мыслителя. И чем бы он ни занимался, проблемы исследо-
вания крови, столь блестяще начатые в молодости, неизменно
присутствовали в его научных и организаторских делах.
По инициативе ученого в 1930 году был создан в Харькове
Украинский институт гематологии и переливания крови. Шамов
стал его научным руководителем. В том же году он выступил
с программным докладом на IV Украинском съезде хирургов —
«Переливание крови -в СССР и клиническое значение этого
метода». Предостерегая от слишком упрощенного к нему от-
ношения, Шамов особо подчеркивал, что выделением групп
крови не исчерпывается вся биологическая полнота проб-
лемы.
Заключительные слова доклада сказаны словно бы специ-
ально для нас: «Таким образом, фантастическая мечта древних
врачей использовать целебные свойства живой человеческой
крови оказалась реализованной в настоящее время в полном
объеме».
Однако всей широты исследований, достигнутой современ-
ной гематологией, не мог предвидеть даже сам Шамов.
ХРАНИТЬ ЕЕ МОЖНО!
Если научное учреждение уже отметило свое пятидесяти-
летие, стало быть, его основание приходится на первые после-
революционные годы. С той трудной поры и начинается биогра-
фия Центрального ордена Ленина и Трудового Красного Знаме-
ни института гематологии и переливания крови, как он сейчас
называется.
Это первый — и не только в нашей стране, но и во всем
мире — специализированный институт, заложивший основы
широкого научного изучения методов переливания крови.
Создание его одобрил Владимир Ильич Ленин, который под-
держал идею Александра Александровича Богданова. Удиви-
тельной личностью был А. А. Богданов — врач, философ,
он писал научно-фантастические книги, увлекался математикой,
глубоко знал биологию, психологию. Человек одержимый,
страстный, он смотрел на переливание крови как на активную
борьбу за жизнеспособность организма человека, такую же
необходимую, как борьба за хлеб, за воду.
События развивались по-революционному быстро. В марте
1926 года были подписаны документы, удостоверяющие созда-
ние нового научного учреждения, а уже через три месяца в
113
замоскворецком особняке, ранее принадлежавшем купцу Шум-
нову, врачи провели первую операцию переливания крови.
Институт задуман был широко, как центр исследования различ-
ных факторов, связанных с кровью,— ее лечебного действия,
изучения органов кроветворения, создания новых лекарствен-
ных препаратов против болезней крови. Человек боролся за чело-
века, и только он во всеоружии знания мог вести такую борьбу.
В наступлении на болезни крови, ранее считавшиеся без-
надежными, соединили свои усилия биология, химия, физика,
математика, кибернетика и ряд других наук. На помощь им
пришла современная техника — детище научно-технической
революции. Объединенный поиск привел к тому, что реаль-
ностью наших дней стала еще одна давняя мечта медиков —
запас, резерв крови. Или, как принято сейчас называть, банк
крови.
Попытки использовать драгоценные свойства живой крови
порождали поначалу неразрешимую проблему — как создать
запас крови, чтобы воспользоваться ею в случае необходимости?
В условиях военных госпиталей с их массой раненых невозмож-
но осуществлять прямое ее переливание — из артерии донора
непосредственно в вену больного. В этом и подобных случаях
поистине бесценным оказался бы другой, непрямой способ —
использовать заранее собранную кровь. Но на пути исследова-
телей стояла очередная ловушка, заготовленная природой: вне
организма кровь свертывалась.
Впервые реальность идеи полноценной консервации крови
отстаивал в своих трудах русский ученый Василий Васильевич
Сутугин. «В больших повивальных (то есть акушерских) инсти-
тутах и на перевязочных пунктах на войне,— писал В. В. Суту-
гин в докторской диссертации еще в 1865 году,— можно иметь
кровь в запасе». Он сообщал результаты своих наблюдений:
такую кровь удается хранить неделю при пониженной темпе-
ратуре, но не превышающей нуля градусов.
Начало нашего века принесло существенное открытие,
увеличившее сторонников этой идеи. Оказывается, свертывание
крови можно предотвратить. Такое действие на нее в определен-
ных разведениях и дозах оказывал раствор лимоннокислого
натрия, вещества, широко распространенного в живой природе.
Шаг вперед с еще большей остротой доказывал необходимость
дальнейших поисков. Научиться сберегать силы той уникальной
ткани организма, которая веками считалась олицетворением
самой жизни,— вот что предстояло сделать человеку. Поиски
приняли неожиданное направление. Ученые обратились к...
холоду.
ВРАГ СТАНОВИТСЯ помощником
Как же так? Ведь холод, низкие температуры способны убить
живую клетку? Есть данные, что естествоиспытатели II века
проводили специальные опыты. Они замораживали животных,
растения, семена и наблюдали, вернется ли к ним жизнь после
оттаивания. Результаты опытов были отрицательными.
Но природа давала людям уроки иного рода, заставляя
не торопиться с категоричностью таких выводов. Она давала
пищу к сомнению и размышлению. С одной стороны, зимняя
спячка животных, зимование многолетних растений, деревьев,
оживающих после суровых холодов. С другой стороны, летняя
спячка животных, вызванная засухой, безводием. Знаменитый
биолог Чарлз Дарвин во время путешествия на корабле «Бигль»
наблюдал за поведением змей, ящериц, жаб, сухопутных
моллюсков. В иссушающий зной они зарывались в землю, в ил,
прятались под камни, чтобы в неподвижности, напоминающей
смерть, переждать неблагоприятное время года.
Временное угнетение жизни в зной и холод широко распро-
странено в природе, и внимательный человек предположил здесь
действие сходных механизмов. Известный итальянский натура-
лист Спалланцани (1729—1799) много раз «оживлял» крошеч-
ных червей коловраток, обитающих на оконном желобе его дома
в прокаленном солнцем песке. Стоило ему добавить немного
воды в безжизненное скопление песчинок, как увеличительное
стекло микроскопа фиксировало чудесное воскрешение «мерт-
вых» коловраток. «Когда холод действует на коловраток,—
записал Спалланцани свои наблюдения,— они становятся
совершенно такими же, как в том случае, когда испаряет-
ся окружающая их вода, и они остаются сухими среди
песка».
Значит, природа не боится замораживанием прервать на
время нормальное течение жизни? Следовательно, она вырабо-
тала для своих детей какой-то защитный механизм? Чтобы
понять его действие, следовало детально изучить особенности
влияния низких температур на живые организмы, различные
их части.
Главным в процессе высушивания и замораживания живых
клеток было изъятие из них воды. Русский ученый Н. А. Макси-
мов в 1913 году доказал причину гибели растительных клеток:
замерзая, вода обращается в кристаллы льда, которые раз-
рушают клеточное содержимое. А клетки крови? Как вели
себя они?
Некогда, о чем повествует библейский рассказ, пророки
древних евреев, стремясь наказать египетского фараона, пре-
вратили в кровь речную, озерную, болотную воду, даже
жидкость в деревянных и каменных сосудах у жителей страны
Нила. Эту силу даровал им бог, вложив ее в чудодейственный
жезл, прикосновения которого было достаточно для чудесного
превращения. Мудрецы египетского фараона, опираясь на
помощь своих богов, вступили в соревнование с еврейскими
пророками, чтобы доказать, чей же бог сильнее. Такие сюжеты
развивала фантазия людей. Не то было в реальной жизни. Для
ученых многолетние поиски перевода крови из одного состояния
в другое сопровождались немалыми теоретическими и практи-
ческими трудностями, но значили для жизни людей неизмеримо
больше, чем соперничество библейских пророков.
В 30-х годах нашего века американский ученый Б. Лайет
высказал такое предположение: можно избежать опасную для
клеток стадию образования кристаллов и, минуя ее, сразу «про-
скочить» в зону бескристаллического затвердевания (зону
витрификации), когда жидкость твердеет как одно целое. Как?
С помощью быстрого охлаждения, которое в этом случае само
выступает в роли защитного фактора. К 50-м годам Б. Лайет
уже располагал экспериментальными доказательствами, под-
тверждающими его предположение. В условиях ультрабыстрого
замораживания ему удалось сохранить физиологическую
полноценность эритроцитов. Правда, опыт прошел успешно
только с тонким слоем красных кровяных телец. Заморозить
большие объемы крови по-прежнему не удавалось. К тому же
камнем преткновения оставалась и другая сторона процесса —
оттаивание эритроцитов. Замораживание — оттаивание крови
подбрасывало исследователям новые и новые загадки.
116
Существенным этапом на пути к цели стало открытие
криофилактических веществ, тех, которые ограждали клетки
от повреждения как при замерзании, так и при оттаивании.
Лучше других эту задачу выполнял глицерин, одно из наименее
сжимаемых веществ в природе. Он продемонстрировал ряд
ценных особенностей: легко проникал в клетки, замерзая в
смеси с эритроцитами, не прокалывал и не сдавливал их, а при-
сутствие его в момент оттаивания значительно смягчало ход
бурного процесса.
Два этих фактора — принципиальная возможность глубо-
кого замораживания клеток крови и возможность применения
защитных сред выводили проблему создания запасов крови на
перспективную дорогу дальнейших поисков.
БАНК КРОВИ
Молодой хирург Людмила Ивановна Федорова пришла в
Институт гематологии и переливания крови в 1949 году. В одном
ей повезло сразу: она попала в группу Фриды Робертовны
Виноград-Финкель.
«Золотые страницы советской гематологии» — к такому
сравнению, не сговариваясь, прибегали многие мои собеседники
в институте, когда заходила речь о работах Виноград-Финкель.
С ее именем связаны разные этапы длительного хранения крови,
в том числе разработка одного из ранних способов консервации,
основанного на режиме определенной положительной темпера-
туры. Этот способ принес ощутимый эффект: красные клетки
крови научились сохранять в течение 30 дней.
Какую добрую службу сослужило новшество в тяжелые годы
Отечественной войны! Донорскую кровь удавалось доставлять
в самые отдаленные госпитали и этим спасать тысячи раненых.
Здесь уместно привести слова известного советского хирурга
С. С. Юдина, прямо относящиеся к предмету нашего разговора:
«Не будет преувеличением сказать, что если массовое возвра-
щение раненых в строй было одним из главных факторов нашей
победы, то трансфузии (переливания.— И. Ж.) консервирован-
ной крови можно приравнивать к ценнейшим видам оружия и
боевой техники».
Переливание крови как метод лечения получал все более
широкое применение, давая исследователям-гематологам факты
для размышлений, обобщений, очередных догадок, тревог и
надежд. Перед ними лежало огромное поле работы. Предстояло
отыскать более совершенные режимы замораживания и оттаи-
117
вания, более надежные и в то
же время экономичные ограж-
дающие растворы, научиться
работать с большими объема-
ми крови и резко удлинить
сроки ее хранения.
Так выглядели слагаемые
успеха. И когда он пришел,
оказалось, что решение этого
круга проблем возможно на
принципиально иных теорети-
ческих путях, чем они пред-
ставлялись раньше.
Не положительная темпе-
ратура хранения, а условия
глубокого холода.
Не поддержание в клетке
обменных процессов, ответст-
венных за сохранность ее био-
логических систем, а подавле-
ние этих процессов в атмо-
сфере низких температур. Вот пример замедления обменных
процесов, хотя и взятый из другой области: при обычной темпе-
ратуре тела животного определенное количество фруктозы
(один из углеводов растений) расходуется в течение часа.
При температуре —196° на это ушло бы времени в 8 мил-
лионов раз больше, то есть около 1000 лет.
С 1949 года свое понимание факторов повреждения и защиты
в процессах консервации крови предложили и отстаивали один-
надцать ученых».
Среди них были Виноград-Финкель и ее ученица Федорова,
защитившая на эту тему докторскую диссертацию. Свою точку
зрения они подтвердили теоретически и практически —
организацией первого в нашей стране хранилища (банка)
клеток крови. Институт холодильной промышленности, подклю-
чившись к работе гематологов, принял активное участие в
создании комплекта криогенного (холодильного) оборудования.
Банк крови стал на промышленную основу. Созданные по его
образцу, такие хранилища уже действуют в различных меди-
цинских центрах страны.
118
30 ДНЕЙ И 10 ЛЕТ
Многие годы ученые наблюдали в клинике, какое действие
на организм человека оказывает кровь, точнее, ее красные
кровяные клетки, после разного срока их хранения. Выяснилось,
что введение размороженных эритроцитов многие больные
переносили лучше, чем свежую донорскую кровь.
Придя первый раз в Институт гематологии в отдел консер-
вации крови и трансфузиологии (так на латыни звучит при-
вычное нам русское «переливание»), я оказалась свидетель-
ницей событий, истинный смысл которых оценила позже. Хозяй-
ка кабинета доктор медицинских наук Л. И. Федорова спросила
медицинскую сестру:
— Для Е-вой отмывать будем сегодня?
Еще раз услышала я короткую фамилию этой больной:
— Поторопитесь с Е-вой, лаборантка уже ждет.
Эта реплика должна была ускорить события, совершаю-
щиеся в лабораторной комнате за стеклянной дверью, куда меня
уже не пустили, несмотря на белый халат, маску, белые бахилы
на ногах. Облаченная в эти «доспехи», означающие начальный
этап стерильности, я только через стекло бокса наблюдала
за священнодействиями врача и медицинской сестры, колдо-
вавших у центрифуги. Ее стремительный бег по кругу, неожи-
данные остановки, резкий набор скорости завораживали
взгляд.
Оказалось, отмывать — это готовить для переливания раз-
мороженные эритроциты. Центрифуга помогала отделить крас-
ные кровяные клетки от ограждающего их раствора. Я видела,
как эритроцитную взвесь в прозрачном пластиковом мешочке
унесли в лабораторию, на последний контрольный анализ, чтобы
еще раз уточнить групповые факторы, совместимость крови
донора и больной.
Больная Е-ва, колхозница из села Ушинка, Пензенской
области, страдала сложным заболеванием крови, так назы-
ваемой гипопластической анемией.
Еще совсем недавно наука не располагала никакой возмож-
ностью облегчить состояние таких людей, а вот переливанием
эритроцитной массы удается достигнуть положительного
эффекта.
Для Е-вой отмывали кровь двухлетней давности.
...Микроскопы, центрифуги, пробирки, разного рода лабора-
торное и лечебное оборудование — все они неотделимы от
обычного представления о медицине.
Здесь же небольшой зал, именуемый банком крови, больше
всего напоминает современное химическое производство.
119
Может быть, впечатление возникает от переплетения труб и
трубочек, соединяющих между собой всю систему криогенного
(холодильного) оборудования, от пульта управления или холо-
дильных бункеров, где находятся серебристые рубчатые кон-
тейнеры с замороженной кровью (Людмила Ивановна Федоро-
ва покачивает головой, вспоминая, как бились они в поисках
рациональной формы этих контейнеров, такой, которая бы
обеспечивала быстрый теплоотвод — что очень важно). А ско-
рее всего, облик увиденного подсказан твоим же сознанием:
ведь знаешь — комплекс предназначен для замораживания при
температуре— 196°! Вот оно, практическое воплощение давней
идеи — мечты о возможности создания запасов живительных
клеток крови.
В 1975 году в Москве участники XV Международного
конгресса по холоду заслушали сообщение советских ученых
об успешном окончании эксперимента, длившегося 10 лет.
Эритроциты, размороженные после столь длительного хранения,
продемонстрировали высокую жизнеспособность. Мировая
практика еще не располагала подобными данными.
Судьбу подопытных эритроцитов исследователи уточняли
с помощью радиоактивного метода. Клетки-долгожители
демонстрировали почти такую же полноценность, как эритро-
циты месячной давности. Здоровые эритроциты отличает их
способность сближаться, складываться, образуя как бы монет-
ные столбики. Наши «герои», отмытые от защитного раствора
и переведенные в кровоток больного, восстановили свою исход-
ную, природную форму диска без шипов, готовы были склады-
ваться в монетные столбики и благополучно приступили к
службе в организме нового хозяина.
Вот как существенно изменилась арифметика сроков хране-
ния крови — от 30 дней до 10 лет. Гематологи считают, что и
это — не предел.
Группу ученых, рассказавших об опыте многолетней консер-
вации крови, возглавляли профессор, доктор медицинских наук
Ф. Р. Виноград-Финкель и доктор медицинских наук Л. И. Федо-
рова. Учитель и ученица.
ЗАЧЕМ ЭТО НУЖНО
В картотеке серологической лаборатории Института гема-
тологии и переливания крови, где изучают физические, химиче-
ские и биологические свойства сыворотки крови, карточку с
фамилией Т. С-вой поместили в раздел «редких антител».
120
История этой больной из дальневосточного города Благо-
вещенска поможет ответить на вопрос — зачем нужны банки
крови.
В семнадцать лет врачи отметили у С-вой значительное
уменьшение гемоглобина крови и решили испробовать перели-
вание. Однако столкнулись с трудностью — на месте не могли
подобрать С-вой донора со сходной группой крови. И тогда про-
бирку с образцами крови больной, пропутешествовавшую по
воздуху через всю страну, переслали в институтскую лабора-
торию, в чудодейственные руки профессора Марии Александ-
ровны Умновой, отдавшей своему делу не один десяток лет.
Ей удалось подобрать донора сходной групповой принадлеж-
ности. Кровь его заморозили и, как оказалось впоследствии,
не напрасно.
Однажды раздался тревожный звонок из Благовещенска —
у С-вой в результате осложненного хирургического вмешатель-
ства большая потеря крови, распад эритроцитов. Развилась
острая почечная недостаточность со всеми вытекающими
отсюда драматическими последствиями.
В тяжелом состоянии, с огромным трудом, больную доста-
вили в институт, бледную, как полотно, теряющую сознание при
малейшем движении.
Кровь, нужную ей, разморозили и буквально на следующие
сутки после переливания в состоянии С-вой отметили разитель-
ные перемены. Это только один случай, о котором рассказали
мне в институте.
В банке можно создать запасы разных групп крови, таких,
что встречаются у одного из пяти миллионов человек. Сейчас
в хранилище свыше 13 тысяч доз крови редких групп. Можно
запасти резус-отрицательную кровь, годную к переливанию
и в тех случаях, когда по каким-либо причинам нельзя устано-
вить группу крови больного.
Условия банка позволяют взять в долг кровь у человека,
которому предстоит сложная операция, и вернуть ее организму
в нужный момент.
Размороженные эритроциты успешно используются в каче-
стве трансфузионной среды в аппаратах «искусственное серд-
це — легкие», «искусственная почка». Не для всякого больного
благополучно проходит встреча собственной его крови с цельной
кровью доноров, есть люди, которые отвечают на нее тяжелыми
реакциями. А введение эритроцитной массы в этом отношении
имеет ряд преимуществ.
Служба крови наших дней — это не только ее сохранность,
это возможность воздействия на сложнейший аппарат кроветво-
рения, создание новых лекарств — кровезаменителей, подни-
121
мающих защитные силы организма. Это дальнейшие поиски,
поиски, поиски... Для блага человека, для продления его земной
жизни.
УСТОЙЧИВОЕ СУЕВЕРИЕ
Обратимся к опыту нашего языка. До сих пор о хорошем,
благожелательном человеке говорят, что в его жилах течет
хорошая кровь. А угрюмых, неприветливых людей определяют
так, что у них, мол, недобрая, злая кровь. Язык сохранил в своем
обиходе стародавний суеверный образ мысли, согласно кото-
рому кровь вместе с пребывающей в ней душой отражает
особенности личности, черты характера. Не зря же мы по-преж-
нему делим людей на горячих и хладнокровных.
Но совсем иное дело, когда шло или идет разделение чело-
вечества на представителей «чистокровных» и «нечистокров-
ных» рас, на людей арийской, славянской, еврейской, китайской
и всякой иной крови. Или отдается преимущество крови про-
тестантов, католиков, христиан, мусульман — есть и такое
обособление. Многие исторические трагедии берут начало от
этого антинаучного, в высшей степени суеверного представления
о том, что кровь будто бы обладает неким таинственным нача-
лом, позволяющим сохранять и передавать по наследству не
только неповторимые родительские черты, но и особенности
семьи, клана, нации, расы. У всех жителей Земли независимо
от цвета их кожи, образа мысли, образа жизни сходные группы
крови. Но сходность этих факторов еще не означает их тожде-
ства. Кровь — это гигантское скопление мириадов клеток,
водовороты плазмы, свойственные именно данному организму,
данному человеку. И нет в ней ничего, что давало бы одним
людям преимущества перед другими.
Разделяя кровь на хорошую и плохую, люди считали, что для
лечения пригодна только кровь здоровых, уравновешенных
людей. В давние времена считалось, что болезнь возникала
из-за действия злых духов, проникших в кровь, и что их следует
изгонять из тела вместе с загрязненной кровью. Что же касается
крови умерших, то запрет на нее действовал еще в первобытном
обществе. Все позднейшие религии одобрили и поддержали
этот страх к мертвому телу, и он надолго воцарился в мышлении
общества.
Роман «Отцы и дети» Ивана Сергеевича Тургенева вышел
в 1862 году. Писатель сложно относился к своему герою, чело-
веку материалистических, атеистических взглядов, отрицаю-
щему моральные, религиозные ценности своего времени. Его
122
Базаров «наказан» дважды — любовью к женщине иного
социального класса и ранней смертью. По воле писателя База-
ров погиб, заразившись трупным ядом при вскрытии человека,
умершего от тифа. Причина такой смерти представлялась
реальной не только людям, несведущим в медицине, но и самим
врачам.
А если кровь умершего специально перелить больному? Это
не праздный вопрос.
ЭКСПОНАТ № 6790
«Действительно, у неподготовленных лиц не медицинского
звания сама мысль о собирании крови из трупа и вливании ее
живым людям производит впечатление отрицательное, застав-
ляющее буквально содрогаться. Испуганное воображение
рисует себе зрелище одновременно и страшное и отвратитель-
ное, причем мысли беспорядочно перебегают от сознания, что в
умершем человеке и кровь непременно уже мертвая, с тревож-
ными опасениями, что если даже в трупной крови нет прямых
возбудителей остро заразных инфекций, то уж несомненно в ней
быстро разовьются специфические трупные яды».
Это сказал человек, первым осуществивший переливание
посмертной крови. Лауреат Ленинской премии, блестящий
хирург Сергей Сергеевич Юдин выпустил монографию «Военно-
полевая хирургия и переливание посмертной крови», откуда
взято высказывание, в 1960 году. Он писал труд во всеоружии
практического опыта, зрелым ученым, раздумывающим над
сутью и судьбами открытий в медицине, над характером столк-
новений научного поиска с традиционным клиническим мышле-
нием. Ибо и сегодня еще дает о себе знать многовековое пред-
убеждение ко всему, связанному с таинственным моментом
смерти.
Еще раз обратимся к мнению С. С. Юдина: «Современная
наука на примере переливания посмертной крови дает четкий,
яркий образчик торжества человеческих знаний и достижений,
позволяющих одновременно решать сразу две задачи: спасать
жизнь реципиентов (больных), коим смерть угрожает иногда
непосредственно, и сохранять... те несколько литров крови, кото-
рые... снова заживут полной жизнью в руслах нового владельца,
которому они приносят с собой энергию и жизнь не аллегори-
чески, а в самом прямом, буквальном смысле слова».
Что же давало уверенность, пронизывающую эти слова?
И рождение самой этой идеи и практическое ее осуществле-
ние прошли на глазах одного поколения — факт в истории науки
123
довольно примечательный. Перелом внесли 20-е годы нашего
века, когда началось детальное изучение крови, когда обозна-
чилась манящая перспектива возможности пересадки органов
и тканей. Тут мы и вернемся к экспериментальным работам
Владимира Николаевича Шамова. Это он высказал оригиналь-
ную идею (раньше она стоила бы ему костра инквизиции):
нельзя ли посмертную кровь использовать с лечебной целью?
Если идея оправдает себя, какие откроются возможности и
резервы в практике переливания!
Идею решили проверить в эксперименте на животных.
Шамов и его помощник М. X. Костюков наметили круг вопросов,
требующих первоначального разрешения. Как и другие,, Шамов
считал маловероятным, чтобы такую кровь можно было без-
наказанно ввести в сосудистое русло. И он разделял мнение
о ядовитых токсических веществах, гибельных для живого орга-
низма.
Есть ли они, эти яды? Вот с этого и решили начать. Опыты
на собаках дали результат неожиданный: животные благопо-
лучно переносили операцию. Химические, биологические и
другие исследования не нашли следов трупных токсинов.
Экспериментаторы решили уточнить, получают ли эритро-
циты посмертной крови вторую жизнь в новом для них организ-
ме? И здесь оказались положительные результаты: обескров-
ленным, умирающим животным вводили трупную кровь
10—11-часовой давности и этим возвращали их к жизни.
Значит, она была свободна от инфекционного начала.
«Судя по нашим опытам,— подводила первые итоги работы
группа В. Н. Шамова,— труп, как это ни парадоксально, может
даже спасать другие живые существа от неминуемой гибели
и смерти».
Вот какого рода сообщение услышали делегаты III Украин-
ского съезда хирургов, собравшегося в Днепропетровске
в 1928 году. Участвовал в нем и Сергей Сергеевич Юдин. Вспо-
миная об этом дне, он спустя много лет называет день выступле-
ния Шамова — 11 сентября. Юдин буквально загорелся новой
идеей, едва дождался конца доклада и сразу же после заседания
вовлек Шамова в обстоятельный профессиональный разговор
о возможностях, трудностях таких переливаний... на людях.
К тому времени Сергей Сергеевич отработал технику операций
на желудке даже при острых, стремительно развивающихся
случаях язвенных кровотечений, но одной техники было
мало. Больному требовалось перелить более двух литров
крови.
Создавать значительные ее запасы в 1928 году еще не умели,
прибегали к переливанию (часто прямому) крови сразу многих
124
доноров, что таило в себе опасность осложнений, вплоть до
распада эритроцитов. Сообщение Шамова могло означать
для Юдина выход из создавшегося положения.
Прошло два года, снова съезд медиков, снова доклад о
переливании посмертной крови, только делает его С. С. Юдин
и рассказывает он о первых случаях ее применения в лечебной
практике Института неотложной помощи имени Склифосов-
ского, где он тогда работал. Он провел уже восемь таких пере-
ливаний.
23 марта 1930 года к ним доставили молодого самоубийцу,
перерезавшего сосуды левой руки. «Когда идут на рискованное
дело, необходимо, чтобы оно удавалось»,— много лет спустя
оценил ситуацию того дня Юдин. Пострадавшему срочно
сделали переливание посмертной крови. Риск оправдал
себя. Эффект успешного выздоровления молодого человека,
бывшего на грани смерти, ободрил всех участников группы
Юдина.
Исследователи преодолевали немало препятствий, возникав-
ших на неведомом пути. Именно в то время Владимир Петрович
Филатов и привез в Москву первых пациентов с пересаженной
трупной роговой оболочкой. Идея продления жизни разных
тканей мертвого тела, выяснение пределов их жизнеспособности
делала решительный шаг вперед. С. С. Юдин с видимым инте-
ресом отнесся к новшеству Филатова. По воспоминаниям
последнего, профессор Юдин с готовностью предоставил ему
нужный материал для показательных операций, произведенных
в присутствии врачей.
Но такого широкого, непредвзятого взгляда на возможность
продления жизни мертвого тела, на идею взаимозаменяемости
органов, их пересадки, которая громко заявила о себе в работах
20—30-х годов, придерживались далеко не все медики.
В Военно-медицинском музее есть экспонат с номером 6790.
Экспонатом стали слова В. Н. Шамова из доклада, подготовлен-
ного к I Международному конгрессу по переливанию крови.
Состоялся он в Риме, центре католического мира, в 1935 году.
Участников конгресса ознакомили с результатами использо-
вания советскими учеными посмертной крови.
Характерно, что это сообщение научная аудитория встретила
отрицательно, руководствуясь чисто религиозными мотивами.
Саму идею новшества один из видных итальянских ученых опре-
делил так: «Это богохульство, на которое не решится ни один
итальянец».
«Как видите, даже теперь, во второй половине XX века —
как в средние века — ржавые вериги религии по-прежнему
лежат непреодолимым гнетом над развитием научных идей в
125
буржуазных государствах. И только в нашем социалистическом
отечестве, отрешившемся от всех буржуазных и религиозных
фетишей, созданы все условия для свободного развития
научного творчества»,— оценил происшедшее Владимир Нико-
лаевич Шамов.
Об этом случае и рассказывает экспонат № 6790.
АНТАСТИКА
И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ,
ИЛИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
ФАНТАСТИКИ

ВЫДУМКА ПИСАТЕЛЯ?
После разговора с профессором Керном, разговора, встре-
вожившего мисс Адамс, слуга повел ее в клинику, чтобы она
увидела место будущей своей работы. Однако комната, куда
они вошли, была обычной, с привычными для нее хирургиче-
скими инструментами, сталью отливавшими за стеклами
шкафов. Колбы, трубки, стекло, металл.
В другой комнате мисс Адамс увидела стол для вскрытий
и на нем тело человека... без головы. Глаза ее метнулись и за-
мерли на стеклянном ящике, в котором работало, исправно
сжимаясь и разжимаясь, сиротливое в своем одиночестве
сердце. Несколько трубок от него тянулось к каким-то баллонам.
Вот еще трубки, эти спаренные. Мисс Адамс повернулась, чтобы
разглядеть, откуда же они идут, и вздрогнула: на нее пристально
смотрела голова человека, одна голова, укрепленная на квад-
ратной стеклянной доске. Тела не было. К отрезу шеи, заменяя
артерии и вены, и шли от баллонов спаренные трубки. Толстая
трубка из горла сообщалась с большим цилиндром. Какие-то
колесики кранов, кружки, манометры, термометры поплыли
у нее перед глазами.
Усилием воли она остановила это кружение и заставила себя
посмотреть в страшную сторону — ей показалось, что она уже
видела и этот высокий лоб, и посеребренные сединой волосы,
и одушевленные мыслью голубые глаза. Из сознания выплыла
картина: восторженный зал рукоплещет профессору Доуэлю,
виднейшему специалисту по оживлению, гордости нации. Гово-
рили, что он внезапно скончался. И вот его голова. Значит,
эту тайну предстоит ей хранить, чтобы не потерять работу
да и вообще уцелеть, как следовало из разговора с Кер-
ном...
Так началась для мисс Адамс странная жизнь. А вскоре
фантастическая обстановка комнаты еще усложнилась. Мисс
Адамс помогала профессору Керну оживлять две новых голо-
вы — молодого рабочего, погибшего в уличной катастрофе, и
молодой певички и танцовщицы из кабаре, убитой во время
пьяной потасовки. Всегда мрачный, немногословный, Керн,
довольный тем, как шло оживление, позволил себе острить,
демонстрируя знание известного эпизода из евангельских
легенд. «Хе-хе! — услышала мисс Адамс его смешок.—
На блюдо попала голова не только Иоанна, но и самой Саломеи.
Недурная будет встреча».
Ведь именно за хороший танец, которым угодила царю
Ироду танцовщица, как рассказывают о том евангелия, и был
выдан ей страшный приз — по наущению коварной матери она
129
потребовала на блюде голову святого человека, Иоанна Кре-
стителя1.
Оживив головы умерших, Керн и мисс Адамс услышали от
них рассказ о том, что же произошло с пострадавшими перед
самой смертью. Профессор посвятил мисс Адамс в дальнейшие
планы: он решил показать говорящие головы научной аудито-
рии. Керн торопился сам и торопил... голову профессора
Доуэля. Она-то и была истинным источником научных идей.
Воспользовавшись случаем, Керн убрал с дороги талантливого
соперника, по его же методу оживил голову профессора
Доуэля и заставил ее работать на себя.
1 Такое имя он получил за то, что, согласно религиозному преданию,
крестил самого Христа. Кроме религиозной литературы, ни один исторический
документ не подтверждает реальность этих событий. Тем не менее в церковном
календаре несколько праздников в году посвящено этому легендарному персо-
нажу. Во многих храмах и монастырях разных стран хранились святые мощи,
остатки его тела, почитаемые как целительные. Особенно повезло голове:
существовало тринадцать таких реликвий в целом виде, а кроме того, волосы,
брови, уши, мозг Иоанна Крестителя в количестве, намного превосходящем
потребности одного человека.
130
Перед вами завязка событий, развернувшихся в научно-
фантастической повести В. А. Беляева «Голова профессора
Доуэля». Книга, вышедшая в 1926 году, пользовалась необык-
новенным успехом, буквально переходила из рук в руки.
Но самым поразительным чудом было то, что в основе ее лежал
реальный научный факт, реальное достижение века — авто-
жектор Сергея Сергеевича Брюхоненко. Первый в мире аппарат
искусственного кровообращения1 не просто новый прибор, новое
устройство, созданное по принципу действия организма чело-
века,— это было открытие советской биологической науки,
перешагнувшее национальные границы.
От него ведет начало новое направление в медицине —
реаниматология. Латинская основа «ре» («вновь») и «анимаре»
(«оживляю») говорит о назначении и круге проблем этого
удивительного детища XX века. Человек вышел в наступление
против смерти. Его исследовательская мысль приподняла завесу
с мира таинственного, запретного, доступ к которому тысяче-
летия охраняла целая система религиозных запретов и обычаев
НЕДОСТУПНОЕ ЛЮДЯМ-ДОСТУПНО БОГАМ
Мечта всегда опережает нас — стоит еще раз вспомнить эту
верную поэтическую строку. Так было и с попытками искусст-
венного оживления человека. Мечта о них намного опередила
ход реальных событий. Слишком заманчивым и сильным было
желание людей уйти от неизбежного — вопреки тому, что пред-
писывало им религиозное установление.
Устное творчество народов, их мифы, легенды, сказания,
религиозные предания свидетельствуют не только о таких
мечтах, но и о попытках возвращения человека, уже переступив-
шего последнюю жизненную черту. Естественно, что эти отзвуки
древности неконкретны и даже нереалистичны: ведь искусных
в своем деле целителей люди приравнивали к богам, придумы-
вали им необыкновенную жизнь и. приписывали необыкновен-
ные подвиги на лечебном поприще. Возвращение из небытия,
воскрешение из мертвых считалось вершиной искусства чело-
векобогов-целителей.
Таким предстает в легендах знаменитый Имхотеп древних
египтян, строитель первых надгробных памятников — пирамид,
великий визирь, астроном, жрец, летописец, исполнитель
священных обрядов при дворе фараона Джосера (события
1 Слово это, которое будет встречаться вам в тексте, образовано от
«автомат» и «инъектор».
131
относятся к трехтысячным годам до нашей эры). Имхотепа
считают автором известного в древности и поразительного по
зрелости медицинской мысли папируса «Тайная книга врача».
Еще при жизни его превозносили как святого. Когда Имхо-
теп умер, ему создали новую биографию, по которой он уже
не был сыном смертных людей, а назывался первенцем бога
Пта и богини Сехмет. Египтяне сделали Имхотепа небесным
покровителем медицины, «чьими заботами жизнь даруется
людям».
Таков и Асклепий древних греков, прославленный врачева-
тель, сравнившийся в своем искусстве с небожителями. Аскле-
пий возвращал жизнь даже мертвым, нарушая этим порядок,
установленный богами. И верховный их владыка Зевс наказал
дерзкого, поразив его молнией. Но благодарные греки обожест-
вили Асклепия. В отцы ему они выбрали широко почитаемого
бога Аполлона, мать будто бы происходила из знатного цар-
ского рода.
Такой же чудодейственной и могущественной нарисовало
воображение людей целительную деятельность Христа, сына
бога и смертной женщины. В ходе дальнейшего рассказа мы
не раз будем обращаться к эпизодам евангельского рассказа.
Пока остановимся на одном, самом поразительном и неправдо-
подобном.
Проповедуя свое учение, Христос направился в Вифанию,
где в одном из селений до него дошла весть о болезни некоего
Лазаря. Сын божий знал этого человека, знал сестер Лазаря,
все они были искренние его сторонники. Однако, услышав о
болезни, он не поторопился к знакомому дому, где его всегда
встречали с почетом, уважением и верой, а задержался со
своими учениками еще дня на два. По прошествии их Христос
объявил им о смерти Лазаря и о своем решении идти к сест-
рам.
В доме умершего они застали плач и печаль. Одна из сестер
посетовала: если бы был ты здесь, господи, не умер бы брат мой.
И заплакала.
— Где лежит Лазарь? — спросил Иисус.
— Четыре дня, как он во гробе и уже смердит.
Вместе они пошли к пещере, открыли вход в нее. Иисус
поднял глаза к небу и воскликнул:
— Отец, благодарю тебя за то, что слышишь меня.
Сказав эти слова, он громко крикнул:
— Лазарь! Выходи!
И умерший вышел, по рукам и ногам связанный погребаль-
ными холстами, с обвязанным лицом.
— Развяжите его, пусть идет!
132
Такую фантастическую ис-
торию рассказывают евангель-
ские книги о воскрешении
умершего на четвертый день
после смерти.
Не менее интересные и фан-
тастические эпизоды живопи-
суют авторы Корана, религи-
озной книги мусульман. Их бог
Аллах, по времени более позд-
него происхождения, чем осно-
ватель христианства, с лег-
костью владел искусством вос-
крешения людей и животных.
Одного маловера он взял и
умертвил на сто лет, а потом
воскресил, пища и питье его за
это время не испортились. На
глазах этого человека (имя его
Коран не приводит) Аллах
«поднял кости его осла и одел
их мясом».
Историки медицины напрасно будут обращаться к религиоз-
ным текстам в поисках хотя бы крупицы реального, конкретного
знания, в надежде на то, что они дадут возможность взглянуть
на истинную медицинскую практику той поры. Составители этих
книг преследовали иные, вероучительные цели. Они вербовали
сторонников и выдавали свою религию за самую истинную и
могущественную. «Ибо как отец воскрешает мертвых и ожив-
ляет, так и сын оживляет, кого хочет» — таким хотели видеть
Христа, сына бога, последователи христианства.
Расторгнуть узы смерти могли только боги — и учение о
счастливом воскрешении людей в загробном мире стало одной
из главных, привлекательных идей в системе религиозных взгля-
дов. Убрать эту опору — и рухнет, рассыплется все здание
христианства. Это признает сама Библия. Вот что сказано на ее
страницах: «Если нет воскресения мертвых, то и Христос не
воскрес, а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна,
тщетна и вера наша». Тщетна — значит напрасна.
Представить же себе людей, способных вернуть жизнь боль-
ному, у которого остановилось сердце и замерло дыхание,—
нет, такого святотатства не могло подсказать воображение
самого бесстрашного человека.
НАЧАЛО ПУТИ
Медик-третьекурсник Московского университета Сергей
Брюхоненко устроился на работу в бактериологическую лабора-
торию. (Игры на пианино между сеансами в тогда еще немом
кинематографе недоставало, чтобы сводить концы с концами.)
На старших курсах он определился в Старо-Екатерининскую
больницу. Здесь достались ему палаты, где лежали больные
с воспалительными заболеваниями почек. Он приобрел навык
в определении азотистого и солевого обмена, вел наблюдения
за действием бензола на лейкоциты крови подопытного кролика.
Бактериология, обмен веществ, изучение свойств крови — все
пригодилось впоследствии, при осуществлении главного дела
жизни.
Диплом, знания, характер только что окончившего институт
студента прошли основательную проверку в 26-м Могилевском
пехотном полку в военную пору 1914 года. Бывало, младший
врач С. Брюхоненко по нескольку суток не отходил от опера-
ционного стола. Этот экзамен он выдержал достойно. Ордена
Станислава и Владимира, которыми отличали личное мужество,
дополнял боевой офицерский темляк.
К военной же практике относится случай, оставивший глубо-
кий след в сознании молодого врача. Санитары принесли в лаза-
рет солдата-наблюдателя, обслуживавшего артиллеристов.
Тот сорвался с высокого дерева и не проявлял никаких при-
знаков жизни, сколько вокруг него ни хлопотали. Тогда решили
испробовать последнее средство — искусственное дыхание.
Прошел целый час монотонной работы, еще более изнуритель-
ной от того, что казалась она безнадежной. Но вдруг спасатели
уловили слабое дыхание, ощутили еле заметное сердцебиение.
Лицо солдата исказила гримаса боли, и Брюхоненко с помощ-
никами удвоили усилия. Вот наконец награда: пострадавший
открыл глаза. Смерть отступила.
Сложное чувство пережил тогда молодой врач. У него на
глазах, буквально под руками, один за другим восстанавлива-
лись признаки жизни у человека, казавшегося безнадежным,—
налаживалось дыхание, сердцебиение. Если такой поразитель-
ный результат дает сравнительно простое искусственное дыха-
ние, то что можно ждать от искусственного кровообращения
во всем организме? Конечно, в том лишь случае, если помощь
поспеет вовремя, опередив глубокие, необратимые изменения
в организме человека.
Этот исполненный драматизма, но счастливый случай за-
ставил Брюхоненко пристальней обычного отнестись к биологи-
ческому комплексу умирания, но, однако, не он подтолкнул его
134
к разработке проблем искусственного кровообращения. Сделал
это... сыпной тиф, враг номер один в ряду таких же социальных
зол, с которыми вступил в единоборство демобилизованный врач
Брюхоненко на своем посту в здравотделе Сокольнического
совдепа Москвы. В 1917 году от инфекционных заболеваний
погибало больше народа, чем на военных фронтах. Малярия,
холера, тифы — мы не знаем сейчас этих болезней, носивших
тогда характер эпидемий.
Особенно страдали от изнуряющей тяжелой лихорадки
больные сыпным тифом. Пытаясь помочь им, Брюхоненко зада-
вался вопросом: что означает это состояние? Следствие ли
сопротивления организма инфекции или, наоборот, признак
срыва его физиологического равновесия? Не следует ли бороть-
ся с лихорадочным состоянием, как борются с сердечной недо-
статочностью, отеком легких?
Когда идея владеет воображением, человек невольно сопо-
ставляет с ней различные факты и обстоятельства. В Ермаков-
ском госпитале, где практиковал Брюхоненко, среди больных
сыпным тифом отмечен был очаг холеры. Картина получалась
такая: скрытый еще период холеры у сыпнотифозного больного
на 6—9-й день его заболевания обнаруживал себя тем, что
словно бы прерывал обычное течение «сыпняка» — снижал
температуру до нормальной, урежал пульс, улучшал общее
состояние. И только после этих благоприятных признаков холе-
ра разыгрывалась в своем типичном проявлении.
Холера сопровождается понижением свертываемости крови.
При сыпном тифе она повышается. Что же подсказывал даль-
нейший ход рассуждений? Если есть связь между способностью
крови к свертыванию и лихорадочным состоянием сыпнотифоз-
ного больного, само собой напрашивалось заманчивое предпо-
ложение. Лекарства, понижающие свертываемость крови,
должны облегчить течение злосчастной тифозной лихорадки.
Брюхоненко даже запомнил фамилию того больного —
Штосс. Пять суток озноба отнимали у него последние силы.
Больной не спал ни днем, ни ночью, изводясь страшными голов-
ными болями. Брюхоненко уже испробовал действие нескольких
противосвертывающих веществ и остановился на лимоннокис-
лом натрии, классическом средстве, с помощью которого еще
в начале века удавалось осуществлять транспортировку и пере-
ливание крови.
Сергей Сергеевич ввел в вену Штосса слабый раствор лимон-
нокислого натрия. Озноб и лихорадка еще усилились. Санитар
с трудом разжал зубы больного, влил горячего чаю, укутал еще
одним обветшалым одеялом. Несколько раз меняли больному
рубашку, ее можно было выжимать. Через три часа температура
135
упала до нормальной, через восемь дней больной заговорил
о выписке домой.
Какие изменения наблюдал Брюхоненко, вмешиваясь
в обычный ход болезни? Сокращались ее сроки, уменьшалось
число осложнений, реже стали смертельные исходы. «Это поло-
жительное действие на нервную систему и некоторое облегчение
течения сыпного тифа есть пока главный практический резуль-
тат работы»,— докладывал он своему научному руководителю
профессору Ф. А. Андрееву. Вместе они наметили дальнейший
план исследований, который включал такие вопросы:
Почему различные химические вещества оказывают одина-
ковое биологическое действие в организме?
Освобождает ли организм больного от инфекции временное
понижение свертываемости крови?
Не оставляя лечебной работы, Брюхоненко в 1921 году пере-
ходит в химико-фармацевтический институт, где под его начало
поступает химико-терапевтическая лаборатория — желанное
для экспериментатора поле самостоятельной деятельности,
нива, которую засевает он семенами догадок, предположений
и где собирает урожай плодов зрелой мысли. Все здесь человек
делает сам — сомневается, пробует, проверяет, получает дока-
зательства своей правоты или убеждается в ошибке. Опыт,
практика — великая разоблачительница обманов и самооболь-
щений, так сказал о ней Н. Г. Чернышевский.
Что же подсказывал лабораторный опыт, исследования на
животных? Эти данные позволяли выстроить такую схему.
Попадая в организм, возбудитель инфекционной болезни изме-
няет его физико-химические свойства, вызывает частичный
распад клеток крови. Накапливаясь в ней, продукты распада
содействуют образованию вещества (Брюхоненко предположил,
что это тромбин крови), которое возбуждает температурный
центр головного мозга и вызывает лихорадочную реакцию.
Сергей Сергеевич попытался проверить свое предположение
в условиях опыта. Он убедился в том, что, нейтрализуя тромбин,
можно значительно понизить температуру тела животных.
Но опыт опыту рознь. «Чистый», научно достоверный результат
могли дать лишь условия такого эксперимента, который бы
гарантировал непосредственное подведение тромбина к центру
терморегуляции в головном мозге. Даже если ввести тромбин
непосредственно в сосуды, питающие мозг, полученные данные
нельзя считать прямым доказательством: и в этом случае нельзя
избежать взаимного влияния друг на друга всех внутренних
органов и систем.
Тогда что же нужно? Ставить опыты на изолированной голо-
ве собаки, но голова должна быть живой!
136
ПРЕДШЕСТВЕННИКИ
В 1812 году, пусть эта дата говорит вам не только о военной
кампании Наполеона в Россию, французский физиолог Легал-
луа решился высказать свои соображения относительно того,
какой представляется ему смерть человека. Казалось бы, что тут
рассуждать? Сотни веков все было ясно: страшное мгновение —
душа покидает тело, остановилось сердце, дыхания нет.
Однако Легаллуа предположил, что процесс этот не мгновен-
ный, что он динамический, развивающийся во времени и не
сразу охватывающий все системы организма.
Мысль эта, безусловно новаторская, имевшая огромные
теоретические и практические последствия, чтобы утвердиться,
должна была получить опытное подкрепление. И получила его.
Вот какие экспериментальные факты свидетельствовали
в пользу истинности гипотезы Легаллуа. 1828 год — нагнетание
крови в сосуды «умершей» мышцы вызвало ее сокращение.
1848 год — кровь, пропущенная через сосуды такой же почки,
восстановила (пусть ненадолго) ее работоспособность.
1858 год — удача покрупнее. Известный французский физио-
лог Броун-Секар провел целую серию опытов и получил резуль-
таты, взбудоражившие научную общественность. Особую изве-
стность имел его эксперимент с головой собаки. Через 10 минут
после остановки дыхания с помощью несложной системы
трубок и шприца, использовав для питания насыщенную кисло-
родом и обработанную кровь, Броун-Секар добился поразитель-
ного эффекта: вскоре мертвая голова задвигала глазами, задер-
гала мускулами, и эти признаки оживания сохранялись целых
пятнадцать минут.
В 1887 году русские исследователи И. П. Павлов и Н. Я. Чи-
стович впервые наблюдали деятельность сердца теплокровных
животных, вынесенного за пределы его организма. А на съезде
физиологов в Турине английский врач Локк продемонстрировал
кроличье сердце, добросовестно проработавшее после гибели
животного 12 часов подряд. Локк предложил искусственную
смесь, близкую по минеральному составу к сыворотке крови.
Подогреваемая до температуры тела, насыщаемая струей
чистого кислорода, эта смесь получила широкое распростране-
ние, и ее с успехом применяли во многих научных лабораториях
мира.
Итак, конец прошлого — начало нашего века, успешно опро-
бовав методику поддержания жизни в изолированных органах,
подтвердил факт огромной биологической важности. Оказы-
вается, ткани и органы, искусственно поставленные человеком
в условия, близкие к природным, способны какой-то срок благо-
137
получно выполнять свое назначение. Вся благотворная служба
современной медицинской аппаратуры, временно берущей на
себя функции больных органов, основана на техническом вопло-
щении и дальнейшем развитии этого замечательного научного
открытия.
Научная истина рождалась из крупиц опыта, смелой экспе-
риментаторской мысли, в преодолении суеверного мышления.
Против божественного установления шел русский ученый Алек-
сей Александрович Кулябко, когда впервые в мире заставил
биться сердце ребенка через 19 часов 20 минут после смерти,
последовавшей от воспаления легких. Изолированное и ожив-
ленное человеком сердце несло свою службу еще несколько
часов. За этим выдающимся в истории медицины экспериментом
сохранили не только его год, но и число — 3 августа 1902 года.
В лаборатории профессора Н. П. Кравцова, занятого изуче-
нием свойств нормальных и пораженных сосудов, влияния на
них различных лекарственных средств, происходили свои
чудеса, тоже не известные мировой медицинской практике
1904 года. На высушенном, затем размоченном в специальном
кровезаменяющем растворе и возвращенном к жизни ухе
кролика отмечен был рост волосков. На пальце умершего чело-
века, прошедшем этот же ряд превращений, подрос ноготь.
Сосуды, объект.своего исследования, русский ученый впервые
рассматривал в эксперименте на изолированных органах чело-
века — на пальцах, сердце, селезенке, надпочечниках.
Все такие поразительные случаи, факты быстро становились
достоянием общественного мнения, способствуя распростране-
нию материализма, подрыву религиозного благочестия и авто-
ритета церкви. Этого ее служители допускать не хотели. Неда-
ром 193-я статья цензурного устава выделяла медицинскую
литературу и давала на сей счет прямые указания: «По отноше-
нию к медицинским книгам в особенности наблюдать следует,
чтобы вольнодумство и неверие не употребили некоторые из них
орудием к поколебанию или, по крайней мере, к ослаблению
в умах людей неопытных достоверности священнейших для
человечества истин, таковых, как духовность души... и высшее
определение к будущей жизни».
Те, кто боялся «ослабления священнейших истин», рассуж-
дал здраво: сегодня ученые оживили пальцы, сердце, почки,
а завтра возьмутся оживлять умершего человека, которого
священник уже подготовил для будущей загробной жизни,
исполнив все положенные по такому случаю обряды и пред-
писания святой церкви. Страшно даже помыслить такое!
Не случайно многие научные публикации, связанные с про-
блемами изучения головного мозга, с теорией рефлексов,
138
объясняющих на языке физиологии истинные причины поведе-
ния людей, животных, с безбожными выводами, следующими
из фактов оживления различных тканей и органов, либо публи-
ковались в неполном виде, либо запрещались цензурным коми-
тетом. И не случайно в первые же годы после Октябрьской рево-
люции издание естественнонаучной литературы пользовалось
особой привилегией.
ВЕЛИКАЯ ЦЕЛЬ
Все интересующие его сведения, факты, описание предыду-
щих опытов Сергей Сергеевич Брюхоненко, владевший основ-
ными европейскими языками, собирал воедино, изучал самым
тщательным образом. Алексея Александровича Кулябко знал
он лично, расспрашивал его о нашумевшем еще в 1907 году
случае оживления им изолированной головы рыбы. Рядом был
и Федор Андреевич Андреев — еще в 1913 году молодым врачом
он выступил с оригинальной научной статьей «Опыты восстанов-
ления деятельности сердца, дыхания и функций центральной
нервной системы».
Именно она, центральная нервная система, то есть головной
и спинной мозг человека и теплокровных животных (рыбы к ним
не относятся), до сих пор не поддавалась усилиям исследова-
телей. Слишком тонкой, уязвимой была система их организации,
высшей ступени эволюционного развития природы. Опыты лабо-
раторного оживления казались осуществимыми для всех орга-
нов, кроме мозга. Для него не могли найти ни условий искус-
ственного сохранения, ни способов функционального восстанов-
ления.
А между тем решение вопроса о том, действительно ли цент-
ральная нервная система столь нестойка, имело не только прак-
тическое, но и важнейшее теоретическое значение, ибо каса-
лось проблем, связанных с сущностью жизни и смерти как
физиологических состояний. «Если бы восстановление угасшей
функции нервной системы оказалось принципиально возмож-
ным, так же, как это возможно для других органов и тканей,—
рассуждал Брюхоненко,— оживление «мертвого» организма не
представлялось бы утопической мечтой, выходящей за пределы
научного мышления».
Собственную его веру в физиологическую реальность этой
мечты укреплял анализ работы близких и дальних предшествен-
ников. Их выводы убеждали: поиски следует продолжать, он на
верном биологическом и естественнонаучном пути. И хотя
прошлый век уже испробовал — пусть неудачно — первые
139
аппараты для поддержания круговой циркуляции крови, его
решение проблемы в целом, конструкции его устройства должны
стать более совершенными.
ЦЕЛЬ И СРЕДСТВА
В Коммунистическом госпитале доктору Брюхоненко и его
помощникам выделили комнатушку. Размах замыслов, кипучая
энергия изобретателей намного превосходили то, что именуется
материальной базой эксперимента. А еще точнее, между ними
зияла самая настоящая пропасть. Брюхоненко мог только
мечтать о настоящем лабораторном оборудовании, даже не
таком совершенном, какое описал в повести о профессоре
Доуэле писатель-фантаст Беляев. Шел 1920 год, гражданская
война еще не кончилась, страной владели разруха, голод,
в их комнатке пальцы зимой сводило от холода. А цель, дерзкая,
по мнению же скептиков — нереальная, несбыточная, вела
мысль на поиски, давала импульс к решительным действиям.
Идея обретала все более отчетливые и зримые контуры. В задаче
обозначались существенные этапы, совокупность которых
обещала дать решение всей проблемы. Что же требовалось?
Отыскать раствор, обладающий всеми свойствами крови,
пригодный для поддержания жизни в изолированной голове.
Создать конструкцию аппарата для осуществления замкну-
того круга кровообращения, который обеспечивал бы нормаль-
ное давление крови в искусственных артериях и венах.
Найти благоприятный в техническом отношении вариант
отделения головы животного и подключения ее к системе
созданного кровотока.
Когда сказочного героя отправляли на поиски чего-то неве-
домого, поручение обычно сопровождалось таким наказом:
«Иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». И герой
отправлялся в путь к неведомой цели, выбрав одну из дорог.
Здесь же к цели вели три дороги, и шагать по ним приходилось
одновременно. К этому нужно добавить, что, отправившись на
поиски, наш герой не оставлял ни своей лечебной практики,
ни исследовательской работы в химико-фармацевтическом
институте, куда он перешел в 1921 году.
Вот картинка того периода, ее нарисовал сам Сергей Сергее-
вич: «Мне вспоминается одна из моделей, которая представляла
собой хаотическое нагромождение металлических и стеклянных
частей, укрепленных на одном штативе. Винты нарезались из
обычных гвоздей с припаянными на них монетами. Как детали
использовались медицинские шприцы, электрические звонки,
140
химическая посуда и т. п.» В юности Брюхоненко смастерил из
пришедшей в негодность телеги двухколесный велосипед-
самоделку. Это была в полном смысле слова детская игрушка
по сравнению с тем, что довелось делать изобретателю и конст-
руктору автожектора. Все его части, узлы он придумывал и
готовил сам. Токарил, слесарил, как заправский механик, стал
электротехником, вникал в секреты гальванопластики, фарфо-
рового производства, освоил профессию стеклодува. Наверное,
только одержимость идеей, желание увидеть мечту осуще-
ствленной помогли ему в этих титанических усилиях. Неда-
ром же говорят, что великая цель рождает великую энергию.
Цель же была поистине великой — человеку предстояло
создать механическую систему, полностью заменяющую работу
сердца и легких. Чтобы она сама регулировала режим работы
в зависимости от изменения условий внутренней среды организ-
ма — как это делает сердце, чтобы сама сохраняла нужную
температуру — ведь вне тела кровь охлаждалась, чтобы в
нужном ритме поставляла ее в сосудистое русло.
Условия задачи требовали искусственного воспроизведения
сложного единства органов и функций. Природа затратила на
их совершенствование тысячелетия эволюционного времени,
человеческая мысль сотни лет билась над загадками и постиже-
нием законов их физиологического бытия. И если заглянуть
вперед и сразу посмотреть решение задачи — иногда хочется
поступить и таким образом,— ответ будет выглядеть так:
«В период между 1920 и 1923 годами мною был изобретен
и сконструирован аппарат для искусственного кровообраще-
ния — автожектор и разработан метод изолированной головы
собаки»,— писал Брюхоненко. И вряд ли он предполагал тогда,
к чему приведет дальнейшее развитие событий.
ЧТО ЛУЧШЕ ВСЕГО ЗАМЕНИТ КРОВЬ?
САМА КРОВЬ
К такому решению и пришел Брюхоненко, подбирая пита-
тельную жидкость, пригодную для работы своего аппарата.
Солевые растворы? Ведь Кулябко удалось поддержать жизнь
изолированной головы рыбы с их помощью. Но одно дело рыбы,
древние представители эволюционного рода, еще не наделенные
корой мозга (она появляется только у птиц), и совсем другое
дело — мозг теплокровных животных с его более совершенной
и потому более уязвимой системой нервной организации. Здесь
солевые растворы оказывались непригодными, из сосудов они
проникали в ткани, вызывая их отек. К тому же они не
141
содержали белковых и других важных веществ, свойственных
крови.
Лучше показала себя в опыте дефибринированная кровь,
то есть лишенная свертывающего начала. Такого рода пита-
тельную жидкость использовал в эксперименте с головой собаки
физиолог прошлого века Броун-Секар. Но и она, без ряда
белков, не годилась к продолжительной службе. Ведь француз-
ский ученый смог поддерживать слабые признаки жизни у
объекта эксперимента всего лишь четверть часа.
Итак, Брюхоненко остановил свой выбор на самой крови,
но и ему предстояло изменить характер этой природной жидко-
сти в определенном направлении. Вне организма она свертыва-
лась, и в этот природный защитный механизм следовало внести
нужные поправки. Условия задуманного опыта, перевод живот-
ного с естественного на искусственное кровообращение требо-
вали необходимости введения в сосуды противосвертывающего
вещества. Но какого?
В 1921 году в химико-фармацевтическом институте прошли
проверку многие препараты. От лимоннокислого натрия, кото-
рым Брюхоненко так успешно поставил на ноги больного Штос-
са, теперь пришлось отказаться: в больших дозах он оказался
вредным и мог свести на нет результаты эксперимента.
Неожиданно сотрудники института натолкнулись на искомое
там, где и не предполагали найти его. С французским препара-
том «Байер-205», предназначенным для лечения сонной болезни,
работал профессор О. А. Степпун. Сложное высокомолекуляр-
ное соединение тоже подвергли проверке на противосвертываю-
щие свойства. «Байер-205» вдруг подтвердил их, и советские
химики немало удивили французских коллег, сообщив о неожи-
данных «способностях» их препарата.
Сергея Сергеевича интересовали противосвертывающие
препараты не только химического, но и биологического про-
исхождения. Таким был американский гепарин, выделенный из
печени. В лаборатории новинку изучили самым доскональным
образом. Брюхоненко вместе с В. Д. Янковским предложили
свой вариант гепарина и отобрали для него иное биологическое
сырье — не печень, а легкие крупного рогатого скота. Они раз-
работали и метод получения этого ценного лекарства в завод-
ских условиях. Одно из 16 авторских свидетельств на изобрете-
ния, которые получил С. С. Брюхоненко и его помощники, под-
тверждало их приоритет в области создания и метода промыш-
ленной разработки антитромбина (такое название получил этот
противосвертывающий препарат). Первыми у нас его выпустили
бакинцы.
142
ЭТО ВОЗМОЖНО!
Мечтая, каким будет его детище, изобретатель и конструктор
дает волю воображению, фантазии. Но когда наступает пора
расчетов конкретных деталей, узлов, систем, их нужно осущест-
вить в согласии со многими законами — математики, физики,
физиологии.
Умозрительную чертежную работу на бумаге сменяет му-
чительный процесс воплощения разработки в плоть и кровь
металла, стекла, строительного материала.
Брюхоненко проходил через все эти стихии, согласуя, увя-
зывая их между собой, преодолевая полосы невезения, ошибок,
испытывая радость творческих озарений.
Он знал многое из того, чего не должно быть в аппарате,
действующем по схеме кровообращения теплокровных живот-
ных. Не должно быть ни лишних полостей, ни лишних трубопро-
водов, никакой лишней частички площади, которая входила бы
в соприкосновение с кровью. Виной всему были ее клетки, части-
цы плазмы, на редкость чувствительные к трению. Детали
аппарата не должны были ни окисляться, ни растворяться в
крови.
Особые требования идея искусственного ее кругооборота
предъявляла к системе диафрагмальных насосов — стальному
сердцу устройства. Им предстояло заменить работу сердечной
мышцы, этой уникальной ткани организма. Обладая частотой
60—120 циклов в минуту, она в течение всей жизни человека
восстанавливает свой энергетический уровень во время корот-
кого расслабления между выбросами крови в сосудистое русло.
Остальные мышцы, довелись им действовать в подобном ритме,
вышли бы из строя уже через несколько часов. Наше сердце
(длина его у взрослого 12—13 сантиметров, ширина —
9—10,5 сантиметра, весит оно немногим более 300 граммов)
обеспечивает движение крови в сосудах всего тела, отличаясь
поразительной выносливостью и работоспособностью. В мель-
чайших капиллярах это движение способствует другому, под-
держивая циркуляцию жидкостей в тканях. Совместная же
динамика жидкостей в организме играет существенную роль,
потому что обеспечивает необходимый уровень обменных про-
цессов в клетках и тканях. Без этого была бы невозможна сама
жизнь.
В рукотворной системе кровообращения нагнетательную
работу доверили специальному аппарату, доставившему его
создателям немало бессонных ночей. Когда же наступил период
ответственных испытаний, ночные бдения в лаборатории за-
тягивались до утра.
143
По воспоминаниям Сергея Сергеевича, первый пробный
опыт они провели в 1924 году. Разработали подробный план
эксперимента и приступили к действиям, затаив надежду и
опасаясь возможного срыва. Аппарат наполнен кровью, закон-
чена операция по отделению головы животного (ее разрабаты-
вали долго и тщательно), приближается решающий момент.
Наконец, по сигналу сильная струя крови из аппарата направ-
ляется в головной сосуд. Один за другим сосуды подклю-
чают к автожектору, к системе искусственного кровообра-
щения.
Красная жидкость движется по стеклянным трубкам. Все
внимание на изолированную, неподвижную голову, еще пре-
бывающую во власти наркоза. Время идет, аппарат работает
исправно. И хотя этого момента ждали, рот собаки ожил как-то
внезапно. Она словно задыхалась. И снова полная неподвиж-
ность. Все? Едва начавшись, эксперимент кончился? Но нет.
Более пристальное исследование показало, что торопиться с
выводами не следует. В ответ на прикосновение к роговице глаза
веко мигнуло, отозвалось обычной реакцией. Участники опыта
занесли в протокол и другие признаки жизни. Они продержа-
лись с полчаса, пока не случилась заминка в работе авто-
жектора.
Вот теперь можно было подумать о главном. Результат
вдохновил всех — ЭТО возможно, следует удвоить, утроить
усилия. Дальнейшее — дело времени, а также средств. Новой
модели автожектора нужно быть автоматичной и надежной,
как автоматично само сердце.
А со средствами было худо. И вторая модель, более совер-
шенная в работе, всем своим внешним видом вопияла о бедности
и изворотливости изобретателей и вызывала неизменную улыбку
тех, кто интересовался делами лаборатории. Но как бы ни было
туго и трудно, за второй на свет появилась и третья модель
автожектора, с новым надежным в действии принципом автома-
тического управления.
Он состоял из стеклянного резервуара с несвертывающейся
кровью, системы резиновых трубок и насосов. Под большим
давлением кровь, богатая кислородом, нагнеталась в одни
сосуды головы животного и, пройдя свой путь в мозгу, насасыва-
лась другой системой трубок — вначале в ту часть прибора,
который был легкими, затем — снова в стеклянный резервуар.
Подогревалась и регулировалась она автоматически.
Вот описание прибора, данное самим Брюхоненко: «Аппарат
в действии напоминал живое существо. Его моторы то приходи-
ли в быстрое вращение, то сами останавливались, то слабыми
и как будто осторожными движениями медленно приводили
144
кровь в движение. Аппарат для искусственного дыхания
периодически раздувал изолированные легкие».
Такой автожектор увидели участники II Всероссийского
съезда патологоанатомов в Москве в сентябре 1925 года. Искус-
ственных легких здесь еще не было, их заменяли настоящие
легкие собаки-донора, правда, включенные в механическую
систему кровотока. Для полного осуществления заветной идеи
предстояло разработать и создать механические легкие.
И снова творческая смекалка человека одолела хитрости
природы. Что получалось? Ученые определили, что дыхательная
площадь легких составляет около 100 квадратных метров. Вот
с каким совершенством природа решила эту проблему, достиг-
нув удивительной емкости легочной ткани особенностями ее
строения. Известен был и другой показатель — скорость, с
какой кислород воздуха проникает в кровь капиллярной сети
малого, легочного круга кровообращения и которой достаточно
для нормального превращения венозной крови в артериаль-
ную.
Устройству искусственных легких, изобретенному С. С. Брю-
хоненко и В. Д. Янковским, дали название оксигенатор, от слова
«оксиген» — кислород. Прибор позволял вместо воздуха в
тех же целях использовать чистый кислород. Однако расчеты
показывали, что для нормального очищения венозной крови
примерная площадь соприкосновения ее с кислородом в оксиге-
наторе должна составить около 20 квадратных метров. Целая
комната! К 1928 году группа Брюхоненко нашла выход и из
этого положения — хорошо показал себя метод вспенивания
крови кислородом.
Искусственная система кровообращения, сработанная чело-
веком из таких небожественных, неодухотворенных материалов,
как металл, стекло, резина, начала свою долгую, гуманную
службу в науке. И с самого начала поставила человека перед
необходимостью более глубоко ответить на тысячелетние
вопросы бытия.
ФЕЕРИЧЕСКОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ
Какое состояние организма следует называть смертью?
Изолированная голова, живет ли она или просто сохраняет ряд
функций? Эксперименты С. С. Брюхоненко вызывали бурное
обсуждение.
1 июня 1928 года Сергей Сергеевич Брюхоненко вывел их
«детище» в люди — в аудиторию Московского университета.
Вначале он рассказал о принципах действия и устройстве
145
аппарата искусственного кровообращения, а затем слушатели
стали свидетелями небывалого явления — оживления мертвой
головы собаки. Неподвижная, она лежала на подставке, и в
переполненном, но тихом зале только слышна была и видна
всем работа автожектора с его автоматически меняющимся
ходом, шумом мотора, шипением механических легких.
Кровь исправно перемещалась по трубкам, циркулируя по
замкнутому кругу, сотворенному руками человека. Еще дейст-
вовал глубокий наркоз, под которым проходила операция,
однако жизнь головы можно было обнаружить и в этом состоя-
нии. Касание роговицы глаза — и веко животного мигает,
щурится.
Минут через 20—30 глаза уже приобретают живой вид
и блеск. Ухо, если его ущипнуть, отдергивается характерным
строптивым движением. Экспериментатор демонстрирует на-
глядный пример зрительного раздражения: горящая лампочка
заставляет голову зажмуриться.
В протоколах лабораторных исследований подробно отме-
чены все черты поведения этого необычного объекта. Прово-
лока, нечаянно оцарапавшая слизистую оболочку носа, вызвала
резкое и продолжительное движение головы, более энергичное,
чем она проявляла до этого. Она глотает кусочек сыра (он вы-
скакивает из нижнего отдела пищевода), выделяет слюну в
ответ на раздражение губ кислотой, выталкивает языком вату,
смоченную раствором горькой хины. Голова цапнула руку чело-
века, нарушившего мудрый совет не класть пальца в рот...
А способна ли голова пролаять? В повести В. А. Беляева
мисс Адамс долго не знала истинного назначения некоей труб-
ки, идущей к горлу профессора Доуэля. Потом она разгадала
хитрость: с ее помощью профессор мог разговаривать.
В одном из опытов экспериментаторы пропустили через
дыхательные пути струю кислорода. В ответ на пощипывание
уха раздался собачий визг...
Так что же это? Живет или не живет изолированная голова?
Не проявление ли это функций мертвого, еще не лишившегося
некоторых свойств органа? Сплошные вопросы. Но ведь еще
никто в мире не наблюдал такого проявления жизнедеятель-
ности сохраненного в искусственных условиях органа, да еще
какого органа — его величества мозга, центральной нервной
системы!
Впервые сталкиваясь с целым рядом непривычных фактов,
наблюдений, участники опытов стремились осознать происходя-
щее. Они видели, как через 2,5—3 часа работы автожектора
кровь в нем темнела, наступало кислородное голодание, сопро-
вождавшееся разными, сменяющими друг друга этапами угаса-
ния, умирания. Однажды в системе автожектора случилась
поломка, он бездействовал целых восемь минут. Восемь минут
не работало искусственное сердце, были зафиксированы все
признаки наступившей агонии. Но когда систему наладили,
решили не торопиться с ее отключением. Прошло десять, пятна-
дцать, двадцать минут. Автожектор исправно прогонял кровь
по замкнутому ее пути, как вдруг на исходе получаса, к радост-
ному изумлению присутствующих, сузились зрачки глаз собаки.
Затем в протокол опыта тщательно внесли все детали поэтапной
картины оживания. Это был редкостный научный факт: после
смерти возвращался к деятельности головной мозг!
В 30-х годах издательство «Гудок» выпускало интересный
популярный журнал «Искры науки». Обложка одного из номе-
ров запечатлела момент эксперимента — голова собаки на фоне
трубок, колб и насосов автожектора. Авторами обстоятельной
статьи о поисках и проблемах искусственного кровообращения
были С. С. Брюхоненко и С. И. Чечулин. Ссылаясь на случай
с поломкой автожектора и на другие опыты, они подводили чита-
телей к выводу, к которому пришли сами: оказывается, пробле-
ма смерти предстает в совершенно иной плоскости. «Мы не в
состоянии еще понимать, что следует подразумевать под слова-
ми живой и мертвый,— писали исследователи в 1928 году,—
но если то, что мы видели, есть смерть, то состояние, бывшее
до этого, должно быть жизнь».
Более полное и глубокое понимание проблемы принесли
следующие десятилетия развития теоретической и практической
медицины. Разбег им дали «оживленческие» работы, руководи-
мые Брюхоненко.
147
«Опыт производит феерическое впечатление. Открытие
С. С. Брюхоненко дало поистине блестящие результаты»,—
писал в газете «Правда» профессор Кулябко. Французский
писатель Анри Барбюс, известный своими симпатиями к моло-
дой стране социализма, заказал для газеты «Монд» статью
о чуде советской науки. Ученые разных стран запросили оттиски
научных публикаций Брюхоненко. Интересовали их и чертежи
автожектора.
Но необычность, смелость экспериментов вызвала и иную
реакцию. Во Франции, например, союз охраны животных
объявил их делом дьявола, а всех участников рассматривал как
исчадие нечистого. И продиктовала эти слова не только любовь
к животным.
НА ПОГОДИНКЕ
Биография ЛЭТ ведет начало от 1928 года, с того важного
экзамена, который автожектор выдержал в строгой научной
аудитории Московского университета. Опытам группы Брюхо-
ненко решили придать больший размах и организовать ЛЭТ —
Лабораторию экспериментальной терапии. Ибо условия искус-
ственного кровообращения давали возможность расширить и
усложнить опыты.
Когда Брюхоненко только начинал колдовать над трубками,
штативами, насосами, вознамерившись с их помощью заменить
сердечно-сосудистую систему, маловеры предрекали ему
неудачу. Основания к этому у них были. Кроме чисто техниче-
ских затруднений, они указывали на неустойчивость централь-
ной нервной системы, крайне чувствительной ко всякого рода
нарушениям. Однако конкретные наблюдения расходились с
общепризнанным мнением. Они выявили, что, подобно другим
органам, мозг тоже скрывает потенциальную возможность про-
должить основные процессы обмена в искусственно созданных
благоприятных условиях.
Как показало время и дальнейшие события, это открытие
оказалось не просто любопытным научным фактом. Возмож-
ность поддержания жизни в изолированной от организма цент-
ральной нервной системе, точное определение границ времени,
когда еще осуществимо восстановление функций отдельных
органов, открывали дорогу для тех попыток, против которых
предостерегали служители религий всех эпох и народов,—
вернуть к жизни мертвую душу, оживить умерший организм.
Вот какие перспективы наметились в исследованиях Лабора-
тории экспериментальной терапии, руководимой С. С. Брюхо-
ненко.
148
Брюхоненко видел два пути осуществления заветной мечты
многих поколений ученых. Либо восстановление деятельности
остановившегося сердца и таким образом восстановление
естественного кровообращения, либо использование автожек-
тора с его искусственной заменой функций сердечно-сосудистой
системы. Сам он выбрал последнее и большинство опытов по
возвращению прерванных жизненных процессов осуществил
с помощью своего аппарата.
Протоколы многочисленных опытов свидетельствуют, сколь
разносторонними были попытки исследователей в изучении
этого по существу нового класса биологических явлений —
природных, естественных процессов умирания и оживания.
Общим в опытах был исходный момент: животное обескровли-
вали, фиксируя последовательность наступления традиционных
признаков умирания: остановку сердца, отсутствие дыхания,
характерных рефлексов. Через определенное время наступал
черед автожектора. Его подключали к бездыханному телу
животного, и ток крови, направляемый рукой человека, делал
(или не делал, все зависело от условий опыта) свое чудодейст-
венное дело — постепенно обнаруживались признаки жизни,
вначале слабые, малоприметные, затем более характерные.
Через полчаса экспериментаторы отмечали появление рефлек-
сов, после чего аппарат искусственной кровеносной системы
отключали, и собака начинала жить за счет естественных сил
своего организма — под строгим надзором и контролем людей
в белых халатах, старающихся не пропустить ни подробностей
поведения оживленного животного, ни перепадов его самочув-
ствия. Родительские качества подопытных тоже были предме-
том изучения: в лаборатории жили три поколения щенят и
собак, родители которых прошли через смерть и оживление.
Как оказалось, развивались они в соответствии с обычными
нормами собачьего существования.
Брюхоненко и его помощникам удалось оживление через
24 минуты после агонии — это был самый большой срок, но
ученый и его не считал предельном. Вот какие «горизонты с
невидимыми раньше предметами» открылись в Лаборатории
экспериментальной терапии. Настало время сказать о них
в полный голос. Свидетелями оживления собаки через десять
минут после смерти стали участники и гости XV Международ-
ного конкурса физиологов, проходившего в Москве в 1935 году
под председательством академика И. П. Павлова.
«То, что я увидел, превзошло то, что я ожидал увидеть»,—
признал один из французских ученых.
В 1935 году ЛЭТ была реорганизована в солидный научно-
исследовательский институт экспериментальной физиологии
149
и терапии, получила трехэтажный дом на Погодинской улице
(как говорили, на Погодинке) — с лабораториями, операцион-
ными, виварием, мастерскими. Здесь совершенствовались и
создавались автожекторы, совершенствовались и расширялись
методы и возможности оживления организмов на основе искус-
ственного кровообращения, изучались проблемы теплорегуля-
ции и лихорадочных состояний, особенности свертывания
крови — Брюхоненко остался верен и той научной тематике,
с которой началась его исследовательская деятельность. К ней
он вернулся, обогащенный новыми знаниями, во всеоружии
экспериментального опыта.
Сергей Сергеевич Брюхоненко стал доктором медицинских
наук. Ученую степень ему присвоили без защиты диссертации.
Кстати, его соратник по работе над автожектором, физиолог
Сергей Ионович Чечулин, тоже стал доктором медицины и тоже
без защиты диссертации. Так высоко оценили его деятельность
уже в другой области физиологии — в изучении особенностей
желудочной секреции.
ДОРОГА В БУДУЩЕЕ
Когда Брюхоненко только приступал к делу и даже когда
имел первые результаты, трудно было определить, как станут
развиваться исследования, какое направление они примут.
В свое время никто не мог предсказать, что принесет открытие
электричества. Расщепление атома не давало основания пред-
положить те последствия, которые внесло открытие в жизнь
людей.
Исследовательская и изобретательская деятельность, воз-
главляемая С. С. Брюхоненко, имела далеко идущие послед-
ствия и для развития медицинского знания, и для формирования
новых отраслей практической медицины. Прежде всего он
получил то, что бы мы назвали моделью живой головы, причем
существовала модель в нескольких разновидностях. Условия
одного эксперимента предполагали отсутствие нервных, обмен-
ных и иных связей с организмом животного; по другим же —
требовалось контакты с телом сохранить. Такая модель по-
зволяла бросить взгляд на процессы, до этого ускользавшие
от контроля.
На ином уровне представали перед человеком особенности
кровообращения мозга, количество потребляемой им энергии,
уточнялся объем кислорода, идущего на окислительные про-
цессы в нервной ткани. Причем удалось получить характери-
стики для разных состояний организма — спокойного, возбуж-
денного, при угасании, при оживлении. Новые данные помогали
150
уточнять механизм обмена веществ в аварийной ситуации
кислородного голодания.
Медикам важно было установить, какие из питательных
веществ, поддерживающих работу мозга, поступают в него
из крови,— зная это, можно попытаться облегчить его деятель-
ность во время болезни. Особый интерес вызывала такая мало-
изученная область жизни мозга, как производство нервными
клетками физиологически активных веществ, обладающих
обширной сферой действия в организме. Сейчас ученые заняты
поисками и расшифровкой структуры таких активных начал,
вырабатываемых мозгом. От их биохимической деятельности
во многом зависит здоровье человека, и если люди «подсмотрят»
и поймут секреты этой творческой работы природы, тогда
откроется возможность искусственным путем получать препара-
ты широкого спектра действия. Это будут лекарства, способ-
ные устранять поломки тончайших механизмов обменных,
эндокринных и других процессов. Нужно сказать, что препараты
такого происхождения уже есть, они успешно проходят клини-
ческие испытания.
В конце 1926 года Сергей Сергеевич Брюхоненко работал
над статьей «Искусственное кровообращение целого организма
(собаки) с выключенным сердцем». Уже тогда он считал, что
решение этой проблемы ставит на очередь другую, и очень
важную в медицине, проблему — возможность операций на
сердце. Один из экспериментов в его лаборатории состоял в том,
что одновременно и параллельно трудились два сердца —
собачье и искусственное. Проникнув в грудную клетку подопыт-
ного животного, введя в кровь противосвертывающие препара-
ты, экспериментаторы подсоединяли автожектор к большому
кругу кровообращения — ив соответствии со своими задачами
меняли режим деятельности природного и рукотворного сердца.
Жизнь организма не прерывалась, когда ослабевало или оста-
навливалось, сжатое рукой экспериментатора, сердце живот-
ного: на помощь ему приходил автожектор.
Участникам опыта важно было убедиться в том знамена-
тельном факте, что сердце после значительного перерыва, во
время которого его функции осуществлял аппарат, способно
возобновить собственную насосную работу. Так условия искус-
ственного кровообращения помогли обнаружить и установить
степень выносливости сердца. Они положили начало зарожде-
нию современного направления в медицине — сердечной
хирургии.
Врачи-кардиологи разных стран в самом начале века пред-
приняли активные попытки проникнуть в святая святых живого
организма или через большие сосуды шеи, или путем прокола
151
различных отделов сердца. Такими способами они стремились
исправить различные дефекты его клапанов. Препятствий на
этом пути было более чем достаточно, и прежде всего вынуж-
денные действия вслепую, в лучшем случае с ограниченным
полем видимости, невозможность четко представить область
поражения. К тому же только немногие хирурги-виртуо-
зы могли приноровиться к манипуляциям на двигающемся
сердце.
Считалось издавна, что сердце не способно перенести вмеша-
тельство в его работу, и хирурги столкнулись со сложной ситуа-
цией, когда операция на органе грозила такими опасностями
в сроки, исчисляемые несколькими минутами. Но у Брюхоненко
был автожектор, и в его лаборатории начался новый этап борь-
бы за жизнь человека, начался новый штурм крепости сердца.
Вместилище души, центр умственной деятельности — каким его
представляли древние. Сердце-солнце, центр вселенной орга-
низма человека — как называл его знаменитый Уильям Гарвей,
основоположник научной теории кровообращения.
В 1930 году в специальном журнале Академии наук страны
появилась статья профессора Н. Н. Теребинского «Об экспери-
ментальном воспроизведении пороков клапанов сердца». Нико-
лая Николаевича Теребинского, несколькими выпусками раньше
Брюхоненко окончившего медицинский факультет Московского
университета и получившего известность мастерскими опера-
циями, Сергей Сергеевич увлек и своими работами, и теми новы-
ми возможностями, которые обещала система искусственного
кровообращения. Кто из хирургов не мечтал получить доступ
к «сухому», обескровленному сердцу, воочию увидеть дефект,
препятствующий его нормальной деятельности, и, по возмож-
ности, устранить его, не боясь при этом потерять живой орга-
низм. Поводов для такого опасения насчитывалось предоста-
точно. Против хирурга было время: перерыв в кровообращении
для головного мозга не должен превышать пяти минут. Драго-
ценные секунды этого срока уходят на то, чтобы непосредствен-
но перед вскрытием стенки сердца выключить его из крово-
обращения с помощью зажимов, наложенных на сосуды. На вы-
полнение самого лечебного приема оставалось всего 1,5—2 ми-
нуты, а восстанавливать кровоток через сердце следовало
секунд на 30 раньше контрольного времени. Не позже. Позже
могло означать катастрофу для организма.
Иное было в опытах профессора Теребинского. Автожектор
Брюхоненко, временно заменяющий сократительную миссию
сердца, способствовал тому, чтобы перевести заветную идею
о «сухом» сердце из области мечты в сферу конкретного дейст-
вия и по-иному подойти к проблеме исправления природных
152
недостатков его клапанов. Экспериментируя на собаках, он
добился того, что искусственным путем создавал разные типы
пороков сердца, различные модели их анатомических наруше-
ний. Условия искусственного кровообращения помогли ему
изучать возможности доступа к различным отделам сердца.
Рукотворные сердце и легкие автожектора успешно заменяли
эти природные органы и на втором этапе исследований, когда
животное с анатомическим дефектом сердца, созданным чело-
веком, вновь попадало на операционный стол и хирург искал
возможности наиболее эффективного его устранения.
Исследования продолжались тринадцать лет и принесли
теоретические и практические результаты огромной важности.
Оказалось, что сердце способно вынести хирургическое вмеша-
тельство, выключение из сферы естественного кровообращения.
С помощью автожектора оно восстанавливало свою жизне-
деятельность, возвращаясь к природному назначению.
В 1940 году Н. Н. Теребинский, имея богатый материал наблю-
дений, отработанную методику, написал специальную книгу
об открытом доступе к различным клапанам сердца. Решитель-
ный шаг на пути развития современной сердечной хирургии был
сделан.
СУЩЕСТВЕННЫЙ МОМЕНТ САМОЙ ЖИЗНИ
В ноябре 1957 года папа римский Пий XII выступал перед
большой аудиторией врачей — католическая церковь заботливо
«присматривает» за направлением развития современной
науки, оперативно комментирует ее достижения, согласуя их
с основами религиозной веры. Пий XII тоже говорил о возмож-
ностях науки, об отношении церкви к научным знаниям, о рели-
гиозной вере и естественнонаучных данных. В своей речи он
остановился на сущности жизни, применив к ней такие опреде-
ления: жизнь, мол, существует до тех пор, пока гармонично
взаимодействуют жизненно важные и духовные функции
человека.
На них и остановимся. Что означают духовные функции
человека? Осовремененное, но по сути древнее религиозное
представление о жизни людей, будто бы связанной с частицей
дыхания бога-творца, с божественной душой, пребывание кото-
рой в теле человека и делает его живым. Даже в XX веке рели-
гиозные проповедники не могут отказаться от этой идеи, важной
опоры вероучения церкви. Так и живет она свидетельницей
стремительных и дерзких событий нашего времени, оставаясь
наследием прошлого, предлагая свои средства решения задач
153
современности — молитвы, колокольный звон, многочисленные
обряды, надежды на загробное воздаяние.
Покинутое душою тело мертво — это истина для религиоз-
ного мироосмысления, не способного проникнуть в суть истин-
ных явлений. Системой молитв и обрядов церковь стремится
отгородить мертвого от всего земного.
Для современной науки, если есть к тому показания, безды-
ханное тело — еще не конец. В определенных условиях она
решается вступить в борьбу с самой смертью, когда та, на
языке медиков, «необоснованна». На языке традиционного
религиозного мышления их действия означают покушение
на божественную волю, согласно которой окончился срок жизни
человека, записанный в небесной книге судеб. Попытки вернуть
к жизни мертвую душу противоречат основным религиозным
установлениям, но отвечают самому духу науки, ее стремлению
проникнуть в глубины тайн жизни и смерти.
Знаменитый физиолог прошлого века французский ученый
Клод Бернар активно призывал медиков разобраться в таин-
ственных механизмах смерти, ибо только так можно постигнуть
загадки жизни. Но только прогресс медицинской науки, связан-
ный с общим развитием человеческого общества, с глубокими
социальными переломами и с обретением независимости от
церковной догмы сделал предметом исследования новый класс
биологических явлений — умирание, оживление. Отошла в
прошлое религиозная идея смерти как результата мгновенного
расставания души и тела. Ее сменила идея развития, распро-
странившаяся и за ту черту, за которой начинается небытие
человека. Пассивное ожидание конца жизни уступило место
активной борьбе за ее продление. Сегодня здравствуют сотни
людей, перенесших остановку сердца вследствие инфаркта
миокарда (сердечная мышца перестала получать кровь);
врачи-реаниматоры вернули-таки отлетевшую душу. И не с
помощью молитв, заклинаний, а опираясь на силу научного,
материалистического знания.
Медицинская наука своими данными подтверждает и под-
держивает диалектическое положение марксистской филосо-
фии, рассматривающей умирание как существенный момент
самой жизни. Здесь уместно привести известные слова Фридри-
ха Энгельса: «Жизнь всегда мыслится в соотношении со своим
необходимым результатом, заключающимся в ней постоянно
в зародыше,— смертью. Диалектическое понимание жизни
именно к этому и сводится. Но кто однажды понял это, для того
покончены всякие разговоры о бессмертии души».
Ученые, специализирующиеся в области реаниматологии,
обнаружили интересные закономерности. Так же, как ранние
154
стадии оживления, угасание жизни выявляет ряд особенностей,
характерных для ранних этапов эволюции. Как будто кинолента
крутится в обратном порядке: в критическом для жизни состоя-
нии управление процессами в организме переходит к более древ-
ним структурам центральной нервной системы. Меняется форма
извлечения энергии из химических веществ: более поздний по
происхождению способ дыхания, который совершается с
помощью кислорода, заменяется менее производительным
и совершенным, но более стойким древним способом бескисло-
родного поддержания жизненных процессов (правда, на низком
энергетическом уровне).
Так неожиданно ученые получили возможность подсмотреть
сокровенные тайны природы, ознакомиться с разными этапами
эволюционного преобразования скрытых основ жизни. Новые
знания обогатили практическую медицину, легли в основание
новой ее отрасли — реаниматологии.
И здесь не оказалось места ни богу-творцу, ни мистической
жизненной силе, ни жизненному духу либо стародавней
«пневме». Как было не раз в науке, знание наглядно показало
всю условность, вымышленность религиозной веры, религиоз-
ных чудес. Теперь самое время вернуться к невероятной истории
воскрешения библейского Лазаря.
ЗАДАЧА ЕВАНГЕЛИСТА
История эта действительно чудесна, просто сказочна. Еще
бы: повествует она о возвращении к жизни на четвертый день
смерти, когда тело человека начало разлагаться, «смердеть»,
как подчеркнул составитель этой части Библии, названный в ней
Иоанном. Церковная традиция считает его автором четвертого
по счету Евангелия. Четыре евангельских повествования —
это четыре варианта рассказов, посвященных описанию земной
жизни, проповедей, жертвенной смерти за весь род человеческий
Иисуса Христа, его воскресения и вознесения на небо. Эти части
Библии составляют основу христианского учения.
При всей их важности конкретные биографические детали
жизни сына божия у всех четырех евангелистов крайне скудны,
изложения одинаковых событий противоречивы в деталях.
Тот же разнобой отличает и описание целительной деятельности
Христа. Случай с Лазарем, преисполненный драматизма и
значительности, присутствует только в четвертом Евангелии
от Иоанна. В трех предыдущих книгах такого действующего
лица нет, как нет и эффектного чуда воскрешения, с ним связан-
ного. Случайно ли это? Исследователи Библии считают, что
155
обращение к истории Лазаря понадобилось автору Евангелия
в силу определенных исторических условий.
Анализируя библейские тексты, их реальное и религиозное
содержание, ученые выдвинули предположение о месте и време-
ни написания четвертого Евангелия. Автор основного текста
(как и другие библейские книги, текст содержит более поздние
вставки и толкования) жил в Эфесе, крупном политическом
центре обширной Римской империи, принимавшем активное
участие в философских и богословских движениях своего време-
ни. Это обстоятельство подкрепляет и время написания Еванге-
лия от Иоанна — 90—100 годы нашей эры, конец первого ее
века. В это время новая христианская религия только формиро-
валась, вокруг Иисуса Христа как главного ее образа, вокруг
проблем вероучения, системы обрядов кипели страстные споры.
На богословском поле скрещивали копья представители различ-
ных религиозных групп, различных классовых сословий. Свое
понимание животрепещущих религиозно-земных проблем
отстаивал и тот человек из Эфеса, которому приписывается
авторство четвертого Евангелия.
Иоанн видел свою задачу в обосновании, подчеркивании
идей божественного происхождения Иисуса Христа. Он искал
доказательства для подтверждения своей идеи, и одним из них
стала легенда о небывалом воскрешении сыном божьим в Вифа-
нии некоего Лазаря, названного в Евангелии братом Марфы
и Марии, последовательниц учения Христа.
Еще раз: такого персонажа у других евангелистов нет, хотя
сами сестры упоминаются. Нет там не только истории с Лазарем,
но и такого подробного описания случая оживления умерших.
Другие евангелисты, не затрудняя себя подробностями, ограни-
чились скорее перечислением самих случаев, потому что руко-
водствовались собственной задачей. Им было важно подчерк-
нуть человечность, доброту образа сына божия и привлечь
внимание к его проповедям, наставлениям, регламентирующим
жизнь верующего человека.
Иоанн же делает воскрешение Лазаря сюжетным рассказом
с завязкой действия, точкой его наивысшего развития и счаст-
ливым, впечатляющим концом. Здесь и слезы сестер, утеряв-
ших брата, и предвидение несчастья сыном бога, который не
торопился на помощь, получив известие о болезни и смерти
Лазаря, и четыре дня пребывания его в погребальной пещере.
Только тогда заспешил к сестрам в селение их духовный настав-
ник с учениками.
Увидев слезы сестер, Иисус тоже заплакал, и, видя такое
сочувствие, кто-то из толпы спросил: «Не мог ли этот человек,
открывший глаза слепому, сделать так, чтобы и этот не умер?»
156
Подошли все к пещере. На ней лежал камень, и Иисус по-
просил, чтобы его сняли. «Господи,— проговорила одна из
сестер,— уже четыре дня, как он во гробе».
«Не сказал ли я тебе, что если будешь веровать, увидишь
славу божию?» — описывает евангелист ответ Христа и его
дальнейшие слова и поступки. Когда камень от пещеры отняли,
Иисус поднял глаза к небу и поблагодарил бога-отца за то, что
тот слышит его. Евангелист не отступал от своей основной
задачи подчеркивания божественности Христа, поэтому заста-
вил его произнести такие слова: «Я и знал, что ты всегда
услышишь меня, но сказал сие для народа, здесь стоящего,
чтобы поверили, что ты послал меня». Сказанное евангелист
подкрепил воскрешением тела, уже подверженного тлению, ибо
и это было доступно не людскому, а божественному началу.
Чудо совершилось. Христос воскликнул: «Лазарь! иди вон».
И вышел умерший, обвитый погребальными пеленами. «Раз-
вяжите его, пусть идет»,— распорядился чудотворец Иисус.
А автор Евангелия не забыл подчеркнуть, что многие из тех,
кто оказался свидетелем событий, отказались от религии отцов
и уверовали в Христа.
Могло ли произойти подобное? Современная наука отвечает
на вопрос отрицательно: ведь в ее арсенале уже накоплен бога-
тейший материал из практики реанимации, оживления орга-
низма из состояния так называемой клинической смерти.
Да, действительно, угасание организма — процесс не одно-
моментный, а поэтапный, охватывающий одну за другой систе-
мы тканей и органов. Но прежде всего угрожает оно высоко-
организованной и наиболее уязвимой центральной нервной
системе, мозгу. Природа устроила так, что клетки его тканей,
лишенные питания, уже через несколько минут выходят из
строя. Наступает рассогласование работы механизмов тела,
нарушается биологическое единство внутренней его среды.
Возникают изменения в ведущих структурах организма, после
клинической смерти невосстановимые в своих функциях ника-
кими средствами реанимации.
Речь идет не о часах, тем более не о днях, а о минутах, от-
пущенных природой, изученных людьми и использованных ими
с тем, чтобы при определенных стечениях обстоятельств при-
остановить, а затем, если это возможно, и преодолеть процесс
угасания. Вот о какой реальности воскрешения можно гово-
рить. В ней нет ничего мистического, она изучается медицинской
статистикой, существует в ее цифрах, подкреплена конкрет-
ными биографиями конкретных людей, которые по старым,
божественным законам должны бы покинуть этот мир, но вновь
вернулись к его радостям, тревогам, огорчениям, единственному
земному, человеческому бытию.
Кстати, именно земное бытие и подтолкнуло воображение
людей к созданию религиозных рассказов о чудесных избавле-
ниях от смертного сна. Повод к ним могли дать природные явле-
ния, объединенные позднее общим понятием летаргического
сна. Так вообще назвали сон, длящийся дольше обычного.
Теперь явления этого порядка, некогда непонятные и пугающие,
получили научное объяснение, а с ним утратили всякую репута-
цию божественности, сверхъестественности.
Название летаргии происходит от греческих слов, означаю-
щих в переводе «забвение», «бездействие». Есть еще такие
варианты, как «малая смерть», «мнимая жизнь», что уже гово-
рит о сноподобном болезненном состоянии. Для него характерна
неподвижность, резкое снижение обычных признаков жизни,
таких, как дыхание, сердцебиение. И первое и второе едва
уловимы: два-три вдоха и выдоха, два-три удара пульса в мину-
ту. Тело человека, пребывающего в состоянии летаргии, холод-
ное, потому что обмен веществ очень низок.
Нет ничего удивительного, что такого больного могли при-
нять за умершего. Поднесли ко рту зеркало, поверхность его
158
не запотела — вот и готово печальное заключение. По ошибке
людей захоранивали, и тогда они действительно гибли, если
не могли выбраться из плена земли. Попав в фамильные склепы,
гробницы, мнимые умершие вдруг возвращались домой. Можно
представить суеверный ужас тех, кто узнавал об этом. Не было
конца невероятным предположениям, домыслам, служившим
пищей для семейных легенд,переходивших от поколения к поко-
лению. Не только сказители древности, но поэты, писатели раз-
ных стран, разных народов использовали в своем творчестве
сюжет долгого сна и счастливого, а когда и несчастного про-
буждения. Пушкинская сказка о мертвой царевне и семи бога-
тырях, всем известная с детства,— один из вариантов этого
интернационального бытописания. Американский писатель
Эдгар По создал целую серию рассказов, построенных на
обстоятельствах ошибочных захоронений.
Интересно, что авторы евангелий, описывая воскрешение
девочки, вложили в уста Иисуса Христа такие слова: «Девочка
не умерла, она спит». Не исключено, что и они руководствова-
лись в своих построениях известными всюду случаями мнимо-
умерших. Однако был ли это действительно вариант летаргиче-
ского сна и какого именно — сказать трудно, ибо никаких
конкретных деталей события евангелисты не сообщают: детали
им не нужны, требуется и на первый план выходит эффект чудес-
ного воскрешения.
Поставим вопрос по-другому: можно ли по своему желанию
вывести человека из состояния летаргического сна? Какими
сведениями в этой области располагает наука?
Чаще всего искусственно прервать летаргию нельзя. Внезап-
ный приступ ее поражает либо на несколько часов, либо на
много дней, а случается, что и не только на много дней, но и на
много лет. Причины болезни, как и течение ее, различны. Ученые
называют среди причин состояние истерии, внезапный сильный
испуг. Особо же выделяют такое заболевание, как летаргиче-
ский энцефалит (иначе «сонная болезнь»), в процессе которого
вирусная инфекция или другое болезненное изменение затраги-
вает верхние отделы ствола головного мозга. Здесь у человека
и животных находится область, через которую электрические
импульсы — приказы, доставляемые с помощью органов чувств,
преобразуясь, идут в вышележащие отделы мозга и в кору его
полушарий.
Это чрезвычайно важная структурная часть мозга. Если
передача электрических импульсов-приказов нарушена, ничто
не может пробудить человека от летаргического сна до тех пор,
пока не восстановится работоспособность проводящих путей
головного мозга.
159
В истории науки известны случаи длительного летаргиче-
ского сна. 22 года проспал больной Качалкин. Летаргический
сон обрушился на него в возрасте 36 лет. Больной «пропустил»
и первую мировую войну, и Октябрьскую социалистическую
революцию. Качалкин страдал тяжелой формой психического
заболевания, при котором иногда наступает состояние оцепене-
ния, ступора. Он слышал разговоры вокруг себя, но сам не мог
ни пальцем пошевелить, ни век разомкнуть. Нарушения
нормальной работы мозга — вот истинные причины неправдо-
подобно долгого сна, и вывести из него человека — до тех пор,
пока он сам не проснется,— нельзя.
Так теряют свою устрашающую загадочность при свете
естественнонаучного знания старинные легенды о спящих
героях, религиозные предания о чудесных воскрешениях,
суеверные кладбищенские истории о доносящихся из могил
стонах мертвецов — все то, что способно потрясать и пугать
воображение людей.
Действительное, реальное бытие людей требует от них боль-
ше мужества, смекалки, изобретательности и терпения, чем они
приписывали это своим богам..
ПОСТИГАЕМ СЕБЯ САМИХ
«У смерти каждый срок приходилось брать с боя, разрешая
для этого один научный вопрос за другим» — к этим словам
Сергея Сергеевича Брюхоненко приложимы все годы его на-
160
пряженной творческой жизни. Особую дату в ней заняло
27 ноября 1957 года.
В полдень этого дня профессор Александр Александрович
Вишневский приступил к операции на открытом сердце. Его
пациентом был Слава Ф.» одиннадцатилетний мальчик с серыми
губами, синеватой кожей, тем особым выражением лица, кото-
рое отличает ребенка, не испытавшего подвижного детства
своих сверстников. Виной всему был врожденный дефект
сердца, острая нехватка кислорода во всех органах и тканях.
Наконец болезнь приняла такие размеры и последствия, что
надежду оставляла лишь операция.
Все и всё наготове, больной спит благодетельным искус-
ственным сном. Вскрыта грудная полость, за ней — операцион-
ное поле, где человек во всеоружии знаний, таланта, техниче-
ских достижений своего времени отважился выступить против
несправедливого приговора матушки-природы. Еще два десятка
лет назад грудная полость была для хирурга запретной
областью, немногие верили в возможность таких операций,
в то, что сердце способно перенести ее. И вот оно перед глазами,
живое, бьющееся человеческое сердце, ждущее помощи. Влаж-
ное, розовато-лиловое, с сетью извилистых сосудов... таящее
в себе врожденный анатомический дефект. Уточнить степень
отклонения от нормы, по возможности устранить его, искус-
ственно создать сердцу более щадящий, благоприятный режим
работы — вот в чем задача ведущего хирурга и его многочис-
ленных помощников.
Оперируют сердце человека, «источник жизни, начало всего,
солнце микрокосма, от которого зависит вся жизнь, вся
свежесть и сила организма». Такими припоминаются слова
более чем трехсотлетней давности, сказанные замечательным
английским исследователем Гарвеем, основателем научной
физиологии. Справедливо признать, что и он участвует в делах
нашего века, потому что немало сделал для устранения косных
предрассудков в медицинском мышлении. Он и многие другие,
близкие ли, дальние ли предшественники в науке,— все они,
ее рыцари и служители, готовили этот день.
Уже десять минут длится остановка сердца, десять стреми-
тельных и томительно долгих минут. Ритмично расправляется
и спадается резиновый баллон искусственных легких, их венти-
лирует врач-анестезиолог (вскоре на смену придут более совер-
шенные, автоматизированные аппараты). Кровь по рукотвор-
ному пути исправно совершает свой кругооборот (эту систему
сосудов тоже ждут конструктивные перемены). Но главное уже
достигнуто. Одна за другой бегут минуты, хирургическая
бригада работает споро, не испытывая судьбу. Приборы на
161
своем языке сообщают об отсутствии угрожающих явлений
в состоянии человека с остановленным собственным сердцем.
Фантастика и явь двадцатого века!
Через несколько месяцев члены Московского хирургического
общества аплодисментами встретили «исторического» пациента.
Его рассматривали, расспрашивали придирчиво, дотошно —
и остались довольны и внешним видом и состоянием Славы.
Брюхоненко тогда среди присутствовавших не было. Ему на-
правили приветственную телеграмму, поздравляя с «практиче-
ским осуществлением его теоретических и экспериментальных
данных». Да, экспериментальные и теоретические исследования
30—50-х годов открыли новую эпоху — кардиохирургию,
операции на оболочках сердца, на клапанах, на перегородках
внутри него, на отходящих от сердца и собственно кровеносных
сосудах. В разрушенных клапанах либо расширяется отверстие,
либо ставится «заплатка» его створа, либо клапан заменяется
целиком. Суженные участки сосудов, препятствующие нормаль-
ной работе сердца, кардиохирурги вырезают, сшивают концы
здоровых сосудов, если требуется, заменяют сильно измененную
часть сосуда специальным пластмассовым протезом, открываю-
щим проход для крови. В ходе оперативного вмешательства
врачи не только восстанавливают различные участки дороги
жизни в их первоначальном анатомическом виде, но и образуют
новые пути кровотока, природой не заготовленные.
В разные годы ведущие специалисты страны — академики
медицины А. Н. Бакулев, А. А. Вишневский, П. А. Куприянов,
Е. Н. Мешалкин, Б. В. Петровский и другие разрабатывали
и совершенствовали различные методы операций на сердце.
Именно за них, за поиски этих методов, а также за создание
условий, способствующих их успешному применению в лечеб-
ной практике, работы кардиохирургов, начиная с 1957 года,
были отмечены Ленинскими премиями.
В 1965 году этой наградой отметили труды Сергея Сергее-
вича Брюхоненко. Ему не довелось ее получить. Он умер в
апреле 1960 года. Рассказывают, что, будучи тяжело больным,
умирая, создатель автожектора анализировал свое состояние,
изучал его на самом себе. Даже из собственного угасания
стремился извлечь он крупицы знания, оставить их тем, кто
будет после него. Словно о нем сказано у Леонида Мартынова:
Перед смертью, перед самой,
накануне ее, за миг
с настоятельностью упрямой
постигаем себя самих.


КТО ГЛАВНЕЕ?
Пророки в представлении людей верующих — существа
особые, считается, что они отмечены доверием бога, наделены
частицей его сверхъестественной силы, действуют по его поруче-
ниям. Одним из таких пророков, совершавших чудеса именем
своего небесного господина и с его помощью, религиозная
традиция называет Илию. Вот что рассказывается о нем на
страницах Библии.
Однажды в голодное, засушливое время, когда давно не
выпадало на землю ни воды, ни росы, послал бог пророка Илию
в Сарепту и велел поселиться там в доме вдовы, которая бы
поила его и кормила. Бедным был вдовий дом, в кадке у
женщины осталась последняя горсть муки, а в кувшине на до-
нышке масла. Только собралась она сделать из них сыну и себе
последний пресный хлебец, а там умирать голодной смертью,
как явился постоялец и попросил отдать ему этот хлебец.
Женщина выполнила просьбу Илии, и бог вознаградил ее за
доверие — по его слову мука в доме не переводилась, масло
в кувшине не убывало. Когда всем вокруг приходилось туго,
дом вдовы благоденствовал.
Но все хорошо не бывает: заболел единственный сын хозяй-
ки. «Болезнь его была так сильна,— подчеркивают авторы
Библии,— что не осталось в нем дыхания».
Не осталось дыхания... Другими словами, человек умер,
иного смысла они не имели. Так же давно, как оно установило
связь между потерей крови и трагическими после этого послед-
ствиями, человеческое сознание объединило факт дыхания
с самой жизнью. Согласно религиозным представлениям древ-
них египтян, от бога воздуха Шу зависели не только люди, но и
сами боги.
Философы Древней Индии, развивавшие учение о душе чело-
века, предусмотрели для души ряд органов — дыхание, речь,
зрение, слух, мышление. Первое место в результате спора,
будто бы затеянного между собой органами души, отдано было
дыханию. Покинула тело речь и, вернувшись через год, нашла,
что несмотря на немоту работало дыхание, глаза видели, уши
слышали, мысль не иссякала. Так по очереди все они выходили
из тела, пока не пришел черед дыхания. Без него-то плохо при-
шлось всем — худо, и все признали, что главное для человека
и его души — дыхание.
Представление о важности, необходимости дыхания вошло
в религиозные учения разных народов как непременная деталь
при сотворении человека. Не раз об этом упоминает Библия,
священная книга верующих евреев и христиан. Вот как рас-
165
суждает библейский герой Иов, о котором вы уже читали в
первой главе: «Дух божий создал меня,и дыхание вседержителя
дало мне жизнь». Мертвый материал, из которого бог создавал
первочеловека, вседержитель оживлял, вдохнув в творение
частицу своей души, которую унаследовали потомки Адама.
Религиозная книга мусульман Коран, рассказывая о сотво-
рении человека из глины и воды, главную роль отводит духу
Аллаха: «...и вдул в него от своего духа и устроил вам слух,
зрение и сердца».
Древнее учение о божественной душе человека, о том, что
бог по своей воле отнимает у него жизнь, лишая людей их дыха-
ния, души, во всей полноте сохранилось и в наши дни. Эти пред-
ставления лежат в основе религиозной веры и не могут быть
извлечены без того, чтобы не вызвать грозную волну сущест-
венных разрушений всего религиозного комплекса. Исследова-
ния ученых, направленные на постижение механизма этого
природного процесса, на уточнение состава окружающей
воздушной среды, показали всю условность, неистинность древ-
них представлений о сущности дыхания как творения бога.
У природы не бывает легких загадок, те, что связаны были
166
с дыханием, потребовали усилий ряда поколений естество-
испытателей, прежде чем стало возможно глубокое постижение
сути проблемы, прежде чем добытое знание удалось использо-
вать в лечебной практике.
Практичный, реалистичный ум человека, зная о роковых
последствиях прекращения дыхания, не хотел смиряться, искал
способы выйти из этого состояния. Вначале воображение чело-
века рисовало картину, где желанную победу над смертью
удается одержать богам, пророкам, святым. Пророк Илия из
Библии вернул дыхание сыну богобоязненной хозяйки дома.
Как он это сделал? Обратился за содействием к богу. И, про-
стершись над отроком трижды — как рассказывает о том рели-
гиозная легенда,— он воззвал к господу и сказал: «Господи,
да возвратится душа отрока сего в него!» После этих слов душа
вернулась к умершему и он ожил. Илия же творил еще немало
чудес силой, данной ему от бога, и тот взял своего пророка на
небо живым, послав за ним на землю огненных коней и огненную
колесницу.
О Галине К. можно сказать теми же библейскими словами:
болезнь не оставила в ней дыхания. Сердце остановилось,
наступила клиническая смерть. Трагизм положения усугублялся
тем, что молодая женщина ждала ребенка. На помощь были
брошены все силы современной медицины. Сегодня это немало.
БРИГАДА НАТРАДЗЕ СПЕШИТ НА ПОМОЩЬ
Болезнь развилась внезапно. Галина почувствовала недомо-
гание, и врач направил ее в районную больницу. Здесь все и
случилось — внезапная потеря сознания, остановка сердца.
Ее оживляли традиционными испытанными методами, прибег-
нув к искусственному дыханию «изо рта в рот», а также к
закрытому массажу сердца. И хотя в результате усилий врачей
больная пришла в сознание, положение оставалось угрожаю-
щим. Низкое кровяное давление, частый пульс, синева на лице,
приглушенные тоны сердца. Посовещавшись, врачи высказали
предположение, что причиной случившегося мог быть тромб,
сгусток крови, закупоривший легочную артерию. Если так,
необходимы срочные и решительные меры. Тромбоэмболия,
как называется болезнь, ежегодно по всей планете собирает
обильную жатву.
Совсем недавно положение таких больных считалось без-
надежным. Медики всех стран предпринимают решительные
поиски средств, способных противостоять тяжелому и стреми-
тельно развивающемуся недугу. Тромбоэмболия как пожар,
167
тушить его нужно немедленно. Поэтому специальная служба,
созданная в нашей стране для оказания возможной помощи
в таких случаях, непременно включает бригады «скорой
помощи» и санитарной авиации.
Всесоюзным центром экстренной диагностики и лечения
эмболии легочной артерии руководит Джондо Александрович
Натрадзе. Выступив против легочных тромбов, Натрадзе и его
помощники по прошествии времени, заполненного поисками,
догадками, неудачами, уже одержали ряд внушительных побед.
Из 83 человек, которых группа Натрадзе буквально спасала
от смерти, живы 69.
По сигналу острой тревоги вместе с руководителем к Гали-
не К. приехали помощник Натрадзе Анатолий Костенко, тера-
певт Павел Михайлович Змечевский, реаниматолог Владимир
Валентинович Родионов. Врачи слушали два сердца — мате-
ринское, едва ощутимое, и другое, заявившее свои права на
новую жизнь. Врачи столкнулись с исключительным случаем.
Подобный случай был отмечен недавно в Австрии. Там в сход-
ной ситуации удалось спасти только мать.
Натрадзе — хирург, и то, что он делает,— операция, но в
руке у него не скальпель, а длинный катетер диаметром
8 миллиметров. Он вводит его в локтевую вену. Работают
рентгеновские аппараты, телевизионные экраны показывают
движение тоненькой рентгеноконтрастной трубки. Она змейкой-
змейкой устремляется в самые глубины грудной клетки. При-
рода на пути к ним возвела надежные бастионы, перекрыв
доступ к жизненно важным органам. Многие препятствия пре-
одолела мысль человека, прежде чем научился он извлекать
информацию из сердца, легких. Вот заветная трубочка про-
никла через верхнюю полую вену в правое предсердие, экран
показал ее в правом желудочке сердца, затем добралась она
до легочной артерии и замерла у входа в легкое.
Мокрые пленки рентгеновских снимков переходят из рук
в руки. Врачи читают по ним, до какой степени поражены сосуды
легких. Предположение, высказанное в районной больнице,
подтверждается: поражена почти половина магистральных
сосудов, доставляющих кислород всем системам организма
матери и будущего ребенка.
Лечение откладывать нельзя. Вновь вспыхивает экран.
Из диагностического зонд становится хирургическим инстру-
ментом. Метод, разработанный Натрадзе, предусматривает этот
вариант помощи больному. Вступает в действие особой конст-
рукции клювик зонда. В своем движении он частично восстанав-
ливает поврежденные сосуды, расчищая путь живительному
току крови.
168
И врачи наблюдают чудо, не библейское, не религиозное,
а самое что ни на есть земное, исходящее от их рук. Пугающе
синее лицо женщины меняется у них на глазах, розовеет,
теплеет. У каждой профессии свои незабываемые минуты, свой
подъем духа. Те, кто провожает в путь космические корабли,
говорят, что не могут привыкнуть к моменту старта, сколько бы
его ни наблюдали. В этом преодолении земного тяготения, в
стремительном, ревущем броске вверх громады космического
корабля, управляемого людьми, наивысшая точка напряжения
духовных сил и устремлений.
Свой звездный момент дано переживать и медикам. Что
может быть счастливее, чем возвращение жизни, тобой сотво-
ренное. Должно быть, и к этому привыкнуть тоже нельзя.
Трудно сказать, что почувствовал каждый из группы
Натрадзе, когда услышал шепот Галины: «Дышать стало
легче». Одно несомненно — дальнейшая их работа приобрела
особый смысл. А в их распоряжении был еще препарат стреп-
таза, требующий сложной аппаратуры для своего применения,
тонко отработанной методики, но обладающий способностью,
будучи введенным в организм, растворять тромб. Через тот же
катетер, который при необходимости становится хирургическим
инструментом, врачи ввели больной высокоэффективное
лекарство.
Проверка подтвердила, что путь крови восстановлен, кисло-
родом достаточно насыщается кровь. Казалось бы, рассказ под-
ходит к благополучному концу, но обойти природу не так-то
просто. Длительное кислородное голодание организма привело
к преждевременной родовой деятельности, и это была новая
угроза для матери. Теперь ей грозила гибель либо от обильного
кровотечения (лекарство, разрушая тромбы, временно ослабило
естественный механизм свертывания крови), либо от повторной
закупорки сосудов. Оперативное вмешательство тоже грозило
смертельной опасностью.
Оставалась только одна возможность — барокамера.
КИСЛОРОД, ИЛИ «ОГНЕННЫЙ» ВОЗДУХ
Видоизмененное греческое «хаос» дало начало слову «газ».
К изумлению людей, оказалось, что воздух, которым дышат,
не однороден, а представляет собой смесь газов, обладающих
разными свойствами. Кислород был получен в 1678 году, угле-
кислый газ еще позже, в 1755 году, однако ученые еще не
знали, что это составные части воздуха. Химические исследова-
ния его необычайно ускорились после изобретения воздушного
169
насоса, с помощью которого удалось получить вакуум, безвоз-
душную среду. Сравнительное изучение действия на живые
существа воздуха и вакуума принесло новые данные.
В опытах членов Лондонского королевского общества
Роберта Гука и Роберта Бойля живые существа, помещенные
в герметически закрытое пространство, гибли, а лампа, хорошо
заправленная маслом, вскоре гасла. Значит, их лишили неве-
домой части воздуха, маленькой «квинтэссенции жизни», как
назвал ее Бойль.
Что это за часть воздуха, какую роль играет она в процессе
дыхания и горения, экспериментально показал другой англий-
ский ученый — Джон Пристли. Он получил кислород путем
нагревания красной окиси ртути (и здесь красное — жизнь).
С именем Пристли связано открытие одного из поразительных
свойств природы, с которым она добивается равновесия в
круговороте кислорода и водорода: благодаря солнечному свету
растения поглощают из воздуха углекислый газ и, преобразуя
его, выделяют кислород. Животные, потребляя кислород, вы-
деляют углекислый газ.
Сейчас это школьные истины, но в конце XVII — начале
XVIII века они знаменовали собой очередной поворот в миро-
воззрении общества. Оказывается, не божественная душа, не
«пневма», не бестелесная жизненная сила, струящаяся в арте-
риях, поддерживают жизненные процессы в организме. В основе
их лежат материальные процессы, природные химические пре-
вращения. Дальнейшие исследования показали, что необхо-
димую энергию и кислоту организм получает, сжигая питатель-
ные вещества. Процесс этот требует непременного присутствия
кислорода, поступающего из воздуха и разносимого кровью
по всему телу.
Название «кислород» пошло от работ французского химика
Антуана Лавуазье. Наблюдая изменения, которые претерпе-
вает воздух, проходящий через легкие, первоначально он
именовал его «огненным» или «жизненным» воздухом. Затем
изменил название в соответствии с природной способностью
кислорода образовывать кислоты со многими веществами.
Человек вступил еще в одну неведомую область, полную
загадок и тайн. И здесь постижение истины зависело от количе-
ства наблюдаемых фактов, от их осмысления, от новых экспе-
риментов, более совершенного инструментария. И снова знание,
упорство, талант, мечта, соединившись вместе, вывели человека
на дорогу к постижению научной истины.
В ЛЕЧЕБНИЦЕ СИМОНОВА
Большую бочку с воздуходувными мехами от церковного
органа и клапанами, которые то сжимали, то разрежали воздух
в «куполе», построили в Англии еще в 1662 году. Так выглядела
первая попытка лечения больных повышенным и пониженным
давлением воздуха. Для острых заболеваний автор метода пред-
назначил повышенное давление, для хронических — понижен-
ное. «Этот купол,— объяснял он коллегам, может быть исполь-
зован как средство для улучшения пищеварения, а также при
затруднении дыхания, для облегчения вдоха и отхаркивания
и является, наконец, превосходным способом профилактики
большинства легочных осложнений».
Купол действительно мог приносить облегчение, особенно
тем больным, которые испытывали последствия кислородного
голодания. Как мы теперь знаем, именно в таких случаях дыха-
ние воздухом или кислородом, подаваемым под определенным
давлением, имеет благотворные последствия.
Однако первые попытки, рожденные увлечением климато-
терапией, развития не получили. Прошло почти два века, отме-
ченных в этой области отдельными верными наблюдениями,
резонными предложениями, прежде чем «ванна» со сжатым
воздухом вновь попала в поле зрения исследователей, на этот
раз в более широком аспекте. Как всегда, толчок дали заботы
конкретной практики. Развитие водолазных работ, кессонных
сооружений, применяемых при строительстве тоннелей, мостов,
связано было с применением сжатого воздуха, различного
воздушного давления. Возникла необходимость обеспечить без-
опасность работ в этих условиях, предупреждать угрозу кессон-
ной болезни, связанной с переходом от обычного к режиму по-
вышенного давления. Очень часто рабочие подвергались дейст-
вию кессонной болезни, что заставляло медиков торопиться
с исследованиями ее признаков, проявлений и способов лече-
ния.
Лечебные шлюзы, или рекомпрессионные камеры, для про-
филактики кессонных расстройств и выхода из этого состояния
становятся непременной частью в системе, обеспечивающей
безопасность этих работ. Тогда же возродился интерес и к
лечебным барокамерам. Аппараты для использования «сгущен-
ного и разреженного воздуха» появились в Англии, Франции,
Германии, Швеции. В 1862 году подобные камеры испробовал
в Петербурге доктор А. Каталинский, у него нашлись последо-
ватели в разных городах страны. А 30 марта 1869 года в столич-
ных газетах появилось сообщение об открытии пневматической
лечебницы Л. Н. Симонова, где в бароаппаратах из металла
171
зиологическои роли этого газа
и камня больные принимали
исцеляющие сеансы сжатого
воздуха. За три года сущест-
вования лечебница пропусти-
ла 462 пациента с 37 видами
заболеваний.
Барокамеры входили в мо-
ду, хотя теоретического обо-
снования метод еще не имел.
Не мудрено, что надежда на
чудодейственное исцеление
сразу всех недугов себя не
оправдала, горячка момента
прошла. Вместо этого нача-
лось деловое, эксперименталь-
ное изучение целого круга во-
просов, связанных с действием
на системы живого организма
повышенного давления атмо-
сферного воздуха, а затем
и кислорода. С открытием фи-
появились барокамеры, в кото-
рых испытывалось его действие.
Приливы и отливы исследовательского интереса к одним
и тем же проблемам в медици-
не (и не только в ней) — явле-
ние закономерное. Общий про-
гресс науки и техники дает
возможность по-иному подой-
ти к тому, что считалось делом
пройденным и себя не оправ-
давшим. Дороговизна, слож-
ность барокамер, необычность
условий работы в них, непол-
нота знаний о действии на ор-
ганизм здорового и больного
человека кислорода под по-
вышенным давлением отодви-
нули проблему в тень заб-
вения.
В 1956 году в Амстердаме в
госпитале Вильгельмины на-
чала функционировать баро-
операционная, сооруженная
на основе последних достиже-
172
ний науки и техники. И оказалось, что условия гипербарической
оксигенации, как их впоследствии назвали, открывают новые
возможности для сердечно-сосудистой хирургии. Некоторые
операции на открытом сердце удалось провести без использо-
вания аппарата искусственного кровообращения.
ЖИЗНЬ БЕЗ КРОВИ?
Там, где есть греческое «окси» — кислый, есть отношение
к кислороду. Гипербарическая оксигенация как метод лечения
кислородом под повышенным давлением расшифровывается
так: «гипер» — повышенный, «баро» — давление, «оксиген» —
уже известный вам кислород. Голландские исследователи из
госпиталя Вильгельмины — Бурема и его помощники активно
пропагандировали возможности метода. В 1960 году они вы-
ступили в печати со статьей «Жизнь без крови», в которой
сообщали сенсационные результаты своих экспериментов. Суть
их заключалась в том, что, выпустив кровь свиньи, объем ее
заполнили искусственным, синтетическим заместителем и под-
опытное животное, лишенное красных кровяных телец, исправно
дышало. То, что в обычных условиях и не мыслилось, смерть
наступила бы через несколько минут, оказалось под силу
гипербарической оксигенации. Кислородная емкость организма
под ее действием значительно увеличивалась, превосходя при-
родную. Метод оказывал положительное действие в тех случаях,
когда традиционные, испытанные средства не могли прервать
развития болезни.
173
Вот в чем убедились голландские ученые и их союзники,
появившиеся в ряде стран. В чем же заключается лечебный
эффект гипербарической оксигенации?
Способностью связывать кислород природа наградила гемо-
глобин красных кровяных телец, но усвоение кислорода тканями
всегда происходит только из жидкой части крови, из ее плазмы.
Каждый грамм гемоглобина в состоянии связать только опреде-
ленную дозу кислорода (не более 1,34 миллилитра) и заменить
гемоглобин в этой его роли не может никакая другая часть
крови. Вот почему или большая потеря крови, или болезни сосу-
дистого русла, или нарушения механизма кроветворения обора-
чиваются трагедией для всех систем и тканей организма —
снижение кислородной емкости крови служит началом кисло-
родного голодания. Организм разными способами пытается
смягчить размеры катастрофы, но его возможности не беспре-
дельны. Наступает момент, когда, подобно пожару, она охваты-
вает все его звенья.
В обычных условиях жидкие среды организма — плазма,
лимфа, межтканевая жидкость — содержат кислород в незначи-
тельных количествах. Условия барокамеры с повышенным
давлением резко меняют эту природную картину. Для кислорода
открывается другой путь, не только жестко связанный с гемо-
глобином. Он проникает в плазму, и тогда содержание его в
организме увеличивается едва ли не в 30 раз. Регулируя давле-
ние кислорода во вдыхаемой газовой смеси, можно менять его
концентрацию во внутренних средах тела. Это особенно ценно
в тех случаях, когда гемоглобин вследствие болезни полностью
или частично исключается из процесса дыхания. Под защитой
гипербарической оксигенации и возможно более длительное
выключение кровоснабжения головного и спинного мозга, что
очень важно для хирургов, оперирующих на сердце, сосудах,
мозге.
Никакие другие методы доставки кислорода в организм
не могут сравниться с возможностями гипербарической оксиге-
нации. Мы видим сейчас, как рождается и набирает силу новое
многообещающее направление медицины.
После всесторонних исследований на животных в изучении
действия кислорода под повышенным давлением при различных
заболеваниях наступил новый этап. К проблеме подключились
опытные инженеры, техники, электронщики, представители
многих специальностей. От них требовалась разработка конст-
рукции барокамер, надежно изолированных от внешнего мира,
выдерживающих режим заданных температур, влажности,
давлений, удобных для тяжелобольных людей, способных под-
держать жизнь в самых хрупких ее проявлениях.
«Мы начали компрессии в мало приспособленной хирурги-
ческой камере, где получили полную порцию водолазных непри-
ятностей: жару, шум, неожиданное похолодание, туман, высо-
кую влажность. А сейчас в наших барооперационных созданы
воистину комфортные условия. Сейчас мы располагаем простор-
ными барокамерами — операционной, терапевтической и реа-
нимационной, где сеансы проводятся с расчетом на определен-
ный режим. Кроме того, мы располагаем реанимационными
барокамерами для индивидуального использования. Они весьма
квалифицированно связаны с центром жизнеобеспечения:
можно вести переговоры с больным, наблюдать за его состоя-
175
нием и обеспечить полную безопасность его пребывания в баро-
камере. Сейчас в стране 80 таких барокамер, в них проводятся
тысячи сеансов». Это рассказывает Сергей Николаевич Ефуни,
доктор медицинских наук, директор Всесоюзного центра гипер-
барической оксигенации, крупнейшего в мире барокомплекса.
Биография этого уникального комплекса начинается с 1975 года.
В центральном барокомплексе страны три блока — опера-
ционный, терапевтический, исследовательский. Чтобы вы пред-
ставили его размеры, скажу, что в хирургической камере может
находиться бригада из 8—10 человек, такого же объема и
камера для терапевтического лечения. Общий объем шести
соединенных между собой камер достигает 270 кубических
метров. Есть здесь барокамеры для новорожденных, для одного
человека, для коллективных сеансов.
Начав с применения гипербарической оксигенации в острых,
критических ситуациях, возникающих в хирургии или в тера-
пии, ученые выяснили, что сфера ее влияния способна распро-
страняться на ряд заболеваний, так или иначе связанных с
нехваткой кислорода. Газовая гангрена, тяжелейший недуг,
с трудом поддающийся лечению, известный своей высокой
смертностью, после первого же двухчасового сеанса в баро-
камере начинает сдавать позиции. И если у человека нет других
существенных болезней, то барокамера обеспечивает полное,
стопроцентное исцеление. Невиданное дело!
Акушерство, реаниматология, глазные заболевания, герон-
тология как наука о продлении жизни, психиатрия, хирургия
легких, сосудов, пищевода — во всех этих областях гипербари-
ческая оксигенация уже продемонстрировала свои незаурядные
возможности. Естественно, потенциальные возможности ее еще
полностью не раскрыты, не изучены, пределы действия еще не
установлены, возможные осложнения (а они есть, и это тоже
естественно) не исключены. Но тысячи тяжелобольных людей
уже испытали целительное действие барокамер, а многим они
помогли вернуть жизнь и тогда, когда, вспомним библейские
слова, болезнь не оставила дыхания.
Сюда, к реаниматологам Всесоюзного научно-методического
центра гипербарической оксигенации при Институте клини-
ческой и экспериментальной хирургия, и привезли Галину К.
«МОЖНО НАЧИНАТЬ КОМПРЕССИЮ...»
Есть такое понятие — болезнь оживленного организма.
Врачи знают, что восстановить сердечную деятельность и дыха-
ние бывает подчас легче, чем совладать с последствиями кисло-
родной недостаточности, с рассогласованием автоматизма
систем организма. Те, кто пытается восстановить это нарушен-
ное природное единство, должны обладать не только обшир-
ными знаниями, но и верить в силы своей науки. Не случайно это
обстоятельство выделяют в напряженном, рискованном, опера-
тивном труде врачей-реаниматоров. Вот два характерных
высказывания, подтверждающие мысль.
Одно взято из предисловия к американскому изданию моно-
графии академика В. А. Неговского, одного из основополож-
ников реаниматологии. «Советские ученые,— сказано там,—
по заслугам занимают важное место в развитии этой проблемы.
Их передовой образ мышления позволил им понять, что роди-
лась новая медицинская специальность, и проводить в жизнь
свои идеи».
Другое принадлежит французскому специалисту в этой
области, выступавшему на конгрессе: «Врачи будущего, во
главе с реаниматорами, это сильные духом люди, которыми
руководит чувство их личной ответственности, а также глубокое
чувство ценности жизни человека».
Спасая Галину К., перенесшую клиническую смерть, врачи
177
боролись за две жизни — ее и ребенка. У Галины К. была «своя»
барокамера, целительные «прогулки» шли ей на пользу, щеки
больной порозовели. Под защитой гипербарической оксиге-
нации предстояло появиться на свет и ребенку. Мать должна
родить его сама, операция кесарева сечения ей противо-
показана.
И вот наступило тревожное время. Теперь приказы исходили
от акушеров, их ждали реаниматологи, анестезиологи, хирурги,
баротерапевты, бароинженеры.
Захлопнулась, задраилась стальная дверь операционной.
Там роженица и бригада медиков. Бесперебойно работает связь
между ними и залом госпиталя, где сосредоточена вся аппара-
тура для функциональных исследований.
— Можно начинать компрессию...
Инженерный пульт принял команду к исполнению.
Галина К. родила сына, здорового, горластого. Мать и дитя,
вроде бы ничем не выделяются они среди других матерей и
других детей, если не считать чуда, совершенного людьми: мать
родила дитя... после своей смерти.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Гимназический аттестат Володи Филатова начинался так:
«Дан сей Владимиру Филатову, православного вероисповеда-
ния...» Закон божий стоял одним из первых при перечислении
предметов гимназического курса обучения.
Диплом высшего учебного заведения тоже не составлял
исключения. Он удостоверял: «Предъявитель сего, Владимир
Петрович Филатов, вероисповедания православного...» И да-
лее свидетельствовал о получении им степени лекаря с отли-
чием.
Это деление граждан по религиозной принадлежности
распространялось в России на все сферы жизни людей — и на
личную, и на общественную, социальную. Все обязаны были
исповедовать какую-либо религию, преимуществом пользова-
лось православие как главная церковная идеология, господ-
ствующая на территории Российской державы. Вплоть до
1905 года богохульство, оскорбление религии влекли за собой
лишение всех прав состояния и каторжные работы от 12 до
15 лет.
Государство поддерживало, защищало авторитет, учение
и благосостояние церкви. Как сказал об их союзе русский писа-
тель, философ, революционер Александр Николаевич Радищев,
Власть царска веру охраняет,
Власть царску вера утверждает;
Союз но общество гнетут,
Одно сковать рассудок тщится,
Другое волю стерть стремится;
«На пользу общую»,— рекут.
179
Эти строки, написанные еще допушкинским языком, с
обилием церковных оборотов, взяты из радищевской оды «Воль-
ность», первого произведения русской революционной поэзии,
созданного около 1783 года и существовавшего в запрещенных
списках вплоть до 1905 года, времени первой русской револю-
ции. О революционном варианте решения судьбы народа, о
свержении самодержавия тот же Радищев сказал так: «Не
мечта сие... я зрю сквозь целое столетие».
Самодержавно-церковный союз продержался до октябрь-
ских (по старому стилю) дней 1917 года. Те, кто читал извест-
ную книгу американского писателя-коммуниста Джона Рида
«Десять дней, которые потрясли мир», должно быть, обратил
внимание на одно характерное наблюдение свидетеля этих исто-
рических событий. Рид видел, как хоронили в Москве участ-
ников революционных ноябрьских боев. Место для братской
могилы было выбрано символичное, у подножия Кремлевской
стены, где обычно хоронили царей. С раннего утра людская
толпа, минуя Иверские ворота, растеклась по Красной площади.
Наблюдая за людьми, Рид заметил что-то для себя непривычное
и вдруг понял: проходя мимо часовни Иверской божьей матери,
особо популярной в Москве (перед коронованием ее непременно
посещал каждый новый царь), никто не крестился, как бывало
раньше.
«Набожному русскому народу уже не нужны больше
священники, которые помогали бы ему вымаливать царство
небесное»,— отметил для себя журналист существенную чер-
ту психологии восставшего народа. Новая власть освобож-
дала трудящихся от необходимой прежде духовной повин-
ности.
Уже через день после победы революционное правительство
издало декрет, по которому все земли, в том числе обширные
монастырские и церковные наделы, объявлялись всенародным
достоянием. Спустя девять дней появилась «Декларация прав
народов России», согласно ей граждане любой национальности
получали одинаковые права независимо от их религиозной
принадлежности.
Прошло несколько месяцев, и 23 января (5 февраля по ново-
му стилю) 1918 года появился еще один основополагающий
законодательный акт нового общества. «Декрет об отделении
церкви от государства и школы от церкви», проект которого раз-
работал и подписал Владимир Ильич Ленин, расторгал их
многовековой духовный союз. Впервые в истории страны
церковь отделялась от государства, от школы, где больше не
было ни преподавания закона божьего, ни должности законо-
учителя. Небывалые в истории законодательные принципы госу-
180
дарственной политики обеспечивали гражданам огромной
страны свободу совести, свободу вероисповедания и атеистиче-
ской пропаганды. Эти же принципы, устранившие насилие над
совестью, мировоззрением человека, еще более обоснованные
и дополненные, вошли и в новую Конституцию СССР, принятую
7 октября 1977 года.
Революция отдала господствующие права новому союзу —
союзу людей труда и науки. Она положила начало невиданному
социальному эксперименту в масштабах, действительно потряс-
ших весь мир. Круто менялось сознание людей — мораль старо-
го, эксплуататорского общества, прекрасно ладившая с рели-
гиозными заветами, столкнулась с революционными лозунгами,
утверждавшими творческое назначение человека, иной смысл
жизни. «Время веры в попов, бога и черта прошло, и настало
время веры в себя и свои силы»,— приняло резолюцию общее
собрание сельских Советов Макарьевской волости, Весьегон-
ского уезда, Тверской губернии.
Коллективное мнение, к которому пришли жители этих
забытых богом мест, поднятые волной революционных преобра-
зований, свидетельствовали о невиданном общественном про-
цессе — массовом отходе верующих от религии. Первый совет-
ский букварь начинали символические слова, которые по скла-
дам училась читать неграмотная Русь: «Мы не рабы, рабы
не мы!» Люди не хотели больше терпеть рабскую зависимость
от судьбы, не хотели мириться с социальными несправедливо-
стями жизни, не хотели быть рабами божьими, как называют
себя верующие независимо от того, какому богу они покло-
няются.
Очень непростым, а порой и очень мучительным было рас-
ставание с верой отцов и дедов, с религиозными привычками,
цементировавшими быт, передававшимися из поколения в поко-
ление.
Таким же нелегким, неоднозначным оказался для людей
отказ от привычной картины мира, пусть искаженной предрас-
судками, но прочно усвоенной с раннего детства.
И здесь, в социальной, идеологической перестройке общест-
ва, ускорителем его духовного преобразования стала небывалая
социалистическая новь, в которой особая роль принадлежала
науке.
Сложные духовные связи, взаимовлияния соединяют чело-
века с тем миром, который он творит.
Уже первые победы в преображении жизни на новых нача-
лах несли с собой могучий мировоззренческий, атеистический
заряд. Они утверждали, что коллективный труд людей, если он
основан на научных началах, способен противостоять природе,
181
что с помощью науки человек может уменьшить свою зависи-
мость даже от ее стихийных явлений.
Перемены в миропредставлении массы людей были тесней-
шим образом связаны с кипучими техническими преобразова-
ниями, охватившими страну, с появлением тракторов на полях,
с лампочками Ильича в крестьянских домах, с черным кружком
радиорепродуктора, с новыми открытиями в различных обла-
стях науки и их практическим осуществлением.
Невиданные события рождали свой отклик в сознании
людей.
Скрылись под водой вековые пороги Днепра, реку пере-
городила громада крупнейшей в Европе электростанции.
В газетах появилось сообщение о первой в стране опытной
телевизионной передаче.
Вошел в строй первый отечественный блюминг, горный
комбайн революционизировал труд людей под землей.
Геологи опробовали метод сейсмометрии, нефтяники увели-
чили добычу жидкого топлива, нагнетая воздух в нефтеносные
пласты.
Доменщики приступили к опытам по применению обогащен-
ного кислородом дутья.
На полях проходили проверку новые сорта пшеницы.
Пролетая над Северным полюсом, экипаж Валерия Чкалова
пытался опознать среди ледяного безмолвия крошечную точку
первой научной дрейфующей экспедиции.
На земле, под землей, на небе, в морских глубинах люди
совершали то, что противоречило вековым наставлениям,
мировоззрению старого, эксплуататорского строя.
Именно в эти годы раскрепощенное, освободившееся от
какой бы то ни было опеки знание сделало могучий рывок в
постижении сокровенных тайн природы, в изучении бытия
Вселенной, в исследовании венца природы — самого человека.
Ученые высказали идею о строении атомного ядра из про-
тонов и нейтронов, создали теорию происхождения жизни, пред-
ложили принципиально иной способ измерения расстояний,
сконструировали и опробовали первые жидкостно-реактивные
двигатели.
Трудами таких замечательных ученых-новаторов, какими
были Филатов, Шамов, Брюхоненко, по-новому предстала
древняя грань, разделяющая мертвое и живое. Изучение естест-
венных природных процессов, совершающихся в организме,
заложило основы развития нового научного направления —
реаниматологии. Сумев изолировать и продлить в эксперименте
жизнь мозга, ученые наглядно подтвердили, что протекающие
там материальные процессы лежат в основе психической
182
деятельности. Мысли, чувства, поступки не от бога, не от боже-
ственной души, а от того, что функции эти выполняет головной
мозг, различные его отделы. Воронежский врач-физиолог
Федотов на основе теории рефлексов, разработанной академи-
ком Павловым, специально обучил собаку, а затем, повторив
опыты и методику Брюхоненко, изолировал голову животного
с помощью аппарата искусственного кровообращения. Мозг
«запомнил» и воспроизвел то, чему его обучили, и в таких
условиях.
Наступление на тайны смерти, изучение ее как естествен-
ного природного процесса, утверждение идеи оживления орга-
низма дали новую пищу для сомнений в божественном про-
мысле, будто бы управляющем жизнью человека. Колебались,
рушились на глазах устои, поддерживающие религиозную веру.
Размышляя и действуя, преобразуя мир на научных основах,
преобразуя себя, свое сознание, человек обретал истинную
свободу от религиозных предрассудков, суеверий. Массовое
антирелигиозное движение было составной частью социаль-
ного и духовного освобождения трудящихся.
Глубокие сдвиги в мировоззрении людей, коренные пере-
мены в их социальной жизни формировали нового человека,
личность нового типа. Юлиус Фучик, побывавший в нашей
стране в 30-х годах, четко определил направление этого общест-
венного процесса: «Это то главное, та величайшая перемена,
которую необходимо видеть, и если ее не видишь, то ничего
не поймешь».
Атеизм, вера в собственные силы, творческая раскованность
во всех начинаниях стали сутью и образа жизни и образа мысли
многомиллионного народа страны. Немецкий поэт Иоганн
Бехер, видевший сооружение Днепрогэса, когда энтузиазма,
одержимости было больше, чем строительной техники, создал
поэму о первенце советской гидроэнергетики.
В этой поэме строители его говорят так:
Мы изучили
Важнейшие законы
Природы и общества,
Мы с корнем вырвали бога
И выбросили его вон.
Ведь сильным он не нужен.
ПОСЛЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ
Небольшая эта история ни к заботам офтальмологии, ни к
загадкам переливания крови и вообще к научным проблемам
отношения не имеет, хотя начало у нее самое что ни на есть
«научное».
Окончил работу XII съезд физиологов страны, собравший
1200 представителей различных направлений этой науки. Заня-
тые, деловые участники съезда ненадолго перешли в категорию
гостей. И если до этого они были озабочены тем, как исхитриться
и побывать в разных аудиториях, где в одно и то же время
обсуждались животрепещущие, спорные вопросы современной
физиологической науки, то теперь актуальной стала задача
совершенно иного рода. В оставшиеся свободные часы нужно
было спешить видеть. А смотреть было на что, ведь съезд физио-
логов проходил в Тбилиси. Об одной поездке хочется рассказать
особо.
Столица республики со всеми характерными приметами
большого города осталась позади. Навстречу машине бежала
прекрасная грузинская земля, уже выкрашенная осенью в ее
излюбленные смиренные тона. Зеленое отступало под натиском
желтого и коричневого, желтовато-ржавые пронеслись под
мостом неспокойные воды Куры, и стены Джвари, открывшиеся
глазу после очередного поворота дороги, были такими, каким
становится тесаный камень после того, как почти четырнадцать
веков его опаляет южное солнце и нещадно продувает ветер
высоты.
Храм Джвари, каменный автограф VI века, оставленный
Человеком на листке Вечности... Сказать, что он красив в своей
строгой законченности,— ровным счетом ничего не сказать.
Это своего рода архитектурное явление, парящая купольная
часть здания поражает специалистов смелым и зрелым инже-
нерным решением, в непонятном факте которого мы, дети
высокотехничного времени, иногда готовы усмотреть вмеша-
тельство внеземных цивилизаций, а не гениальность поколений
предков.
Звонкая тишина, хмельной ветер, каменистые склоны под
ногами и соседство древних стен делают свое колдовское дело,
отстраняя повседневность бытия, оставляя его где-то внизу.
Только неласков, суров храм. Ранние христиане возвели его
на месте почитаемого здесь языческого святилища, и авторитет
нового бога укреплялся в борьбе с идеями его религиозных
предшественников.
Джвари смотрит на мир сверху вниз, но то, что наблюдаешь
с его сторожевого поста от одних горных склонов до других,
184
давно описано стихами. Известнейшие строчки — лермонтов-
ские. Нечасто дано видеть, как под ногами у тебя сливаются
реки, такие, как Арагви и Кура.
Немного лет тому назад,
Там, где, сливался,
шумят,
Обнявшись, будто две
сестры,
Струи Арагви и Куры,
Был монастырь...
Это описание из лермонтовской поэмы «Мцыри» — о Джва-
ри. Название его переводится как Крестовый монастырь. Храм
представлен во всех книгах и путеводителях, рассказывающих
о Мцхете, древней грузинской столице.
Отсюда, сверху, Мцхету видишь как макет, нет, скорее, как
действующую модель города, снизу же, с его улиц, Джвари
185
кажется театральной декорацией на пестрой гористой сцене.
Ночью, в свете прожекторов, он парит в звездном небе фанта-
стическим видением.
В Мцхете, славящейся своими храмовыми комплексами
и объявленной заповедным городом, Джвари как-то по-языче-
ски индивидуален — и древним обликом, и местоположе-
нием.
Наша маленькая группа делала все то же, что и другие
туристы. Мы запрокидывали голову, пытаясь вобрать глазами
и удержать в себе величественные пропорции древнегрузин-
ской архитектуры, отдельные детали зданий. Мы старались
ничего не упустить из рассказа экскурсовода о смысле церков-
ной символики и реальных исторических событиях, тесно связан-
ных между собой. В какой-то момент я вдруг поймала себя на
том, что пора бы дать отдых шейным позвонкам, от небесного
перейти к земному и вновь почувствовать полноту и доброту
человеческого бытия. Словно подслушав эти размышления,
гостеприимные наши хозяева свернули с главной улицы в
какой-то переулок.
Мы прошли вдоль длинного забора, задержались перед
калиткой: она то и дело открывалась, выпуская из глубин двора
группы людей. «Улица Мумая, 7»,— прочла я табличку, не
подозревая, что передо мной самая настоящая ловушка, куда
попасть значительно легче, чем обнаружить в себе желание
выйти оттуда.
И когда наконец калитка под напором наших рук качнулась
в противоположную сторону, мы увидели его, сад Михаила
Мамулашвили.
Перечислять экзотические названия цветов, кустов, де-
ревьев, среди которых ценные, очень древние виды,— дело
неблагодарное. Сад любой, а этот особенно, нужно видеть.
Впрочем, у зеленого детища Михаила Александровича Маму-
лашвили, заслуженного деятеля искусств Грузии, есть четкое
своеобразие. Это причудливое, порой неожиданное и оттого
пронзительное сочетание живого и неживого — камня и цветка,
камня и дерева, декоративной травы и черенка. Раковины, кув-
шины, коряги своей формой, фактурой, окраской соперничали
с зеленым, с непередаваемым спектром цветочного царства.
Ладили они в одном — дарили красоту.
Эту возможность предоставил им человек, когда нашел,
подобрал и смело ввел мир камня, дерева в хрупкий, изыскан-
ный мир цветов.
Сейчас бы мы назвали Михаила Мамулашвили дизай-
нером, настолько очевидно в его работе садовода-селекционера
художественное, декоративное начало.
186
Когда в конце прошлого века он закладывал сад, в языке
не было этого понятия, но поверьте мне на слово: то, что мы
видели — это искусство.
Много лет хозяин дома, уходя в горы, в окрестности Мцхеты,
возвращался с «добычей» — причудливой формы камнем,
куском дерева, который под его руками становился то забавным
зверьком, то оригинальным подсвечником. Когда годы взяли
свое, на помощь пришли друзья дома: дорогу сюда знали
многие.
Всего несколько месяцев не дожил он до своего столетия.
Заботу о саде взяла дочь, Пелагея Михайловна, Пелико Маму-
лашвили. Она заняла место отца, отказавшись от прежней
своей жизни. Ведь сад такой, как этот, требует напряжения
всех физических и нравственных сил. Но он и щедр на отдачу —
преображенный волей, фантазией, трудом человека кусочек
земли, часть прирученной, облагороженной природы. Цветет
сад с ранней весны, последними — до декабря — стойко
держатся розы, любимцы Михаила Мамулашвили.
— Мой отец был счастливым человеком, он не раз повторял
это, хотя жизнь, отданная саду, не была раем.— Голос Пелико
звучал глуховато, черные, без блеска глаза рассматривали нас,
движения, которыми она успевала делать какие-то свои дела,
были неспешны.
Мое внимание привлек диковинный цветастый сосуд, одно-
временно похожий и на традиционный грузинский кувшин и на
античную амфору.
— Что это за кувшин?
— Отец сделал,— губы Пелико оживила улыбка.— Это
остатки разной посуды, разбитой в нашем доме...
Красота, красочность прочно поселилась в этих стенах.
И на стенах тоже. В свободные вечера Михаил Александрович
составлял красочные альбомы — гербарии из сухих цветов.
Разноцветные лепестки, мазок клея, фантазия — и готов
небольшой рисунок, которым Михаил Мамулашвили, как своим
фамильным гербом, помечал уголок листочка письма или
поздравительной открытки, адресованных друзьям.
Пелико поддерживает и эту традицию дома Мамулашвили.
Она даже превзошла отца в работе с сухими цветами. Из этого
хрупкого материала она составляет целые живописные компо-
зиции — горы, деревья, лес. Ее цветочные миниатюры занимают
сейчас целый простенок в доме-музее. Здесь-то, под стеклом,
я вновь увидела Джвари. Голубоватый лепесток дельфиниума
стал небесным фоном, на котором листочек дерева с корич-
невыми прожилками повторил под рукой Пелико характерные
очертания старинного храма.
187
В доме Мамулашвили стек-
ло письменного стола горба-
тится от обилия визитных кар-
точек, оставленных здесь посе-
тителями в понятной попытке
хоть как-то отблагодарить хо-
зяев за целительное соприкос-
новение с красотой земли.
Те же, у кого визитных карто-
чек нет, оставляют свои записи
в традиционной книге отзывов,
пишут на ее страницах востор-
женные оды живому памят-
нику, созданному человеком.
«Природа красива, но человек
может сделать ее еще прекрас-
ней!», «На земле есть люди,
которые сохраняют ее красо-
ту!», «Любить природу — зна-
чит любить Родину».
Переворачиваю еще одну
страницу: «Мы специально приехали сюда посмотреть, что
может человек сделать с даром от бога». Неразборчивая
подпись — закорючка.
Мне вдруг стало обидно за Михаила Мамулашвили. Бог-то
тут при чем? Ведь это он сам находил образцы камней для
очередной цветочной новинки. Сам растил и холил сад, сберегая
от заморозков, засухи, вредителей. Здесь не только многолетнее
его противостояние выходкам матушки-природы, но творческое
самовыражение личности. Человек был добр, трудолюбив.
Душой художник и философ, он любил рассуждать, добираться
до понимания смысла жизни, назначения людей на этой земле.
И разве его одаренность в работе, преданность делу — это дар
бога? Он любил и знал землю, чувствовал красоту и дарил ее
людям — у себя дома в саду, украшая парк Дворца пионеров,
аллеи ботанического сада в Тбилиси, дома отдыха знаменитых
кавказских здравниц.
Это тоже от бога?
Нужно бы говорить о яркой индивидуальности, самобыт-
ности человека, смысле его физического и душевного труда.
И от бога ли эти качества людей? Религия по давней своей
традиции все хорошее, достойное в человеке объясняет присут-
ствием в нем божественной души.
Сад Мамулашвили исключал соавторство бога. Сад дарил
людям красоту, а красота — богатство особого рода. Правда,
188
сказано о ней в Библии, что красота, мол, суетна, тщетна.
Но нет, она могущественна. Она наводит порядок в душе чело-
века, придает ясность его чувствам и поступкам.
Я видела лица тех, кто уходил из сада,— были они добрыми,
даже чуточку растерянными. Возможно, собственная жизнь
представала перед ними в ином свете...
ОГЛАВЛЕНИЕ
Вступление ............................. 3
После вступления....................... 10
Глава первая. УСИЛИЕМ МЕЧТЫ.............15
Глава вторая. ЧЕРЕЗ КРЕСТ	ПОНОШЕНИЙ ...	63
Глава третья. ФАНТАСТИКА И ДЕЙСТВИТЕЛЬ-
НОСТЬ, ИЛИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ ФАНТАСТИКИ 127
Глава четвертая. РОЖДЕНИЕ ПОСЛЕ СМЕРТИ . . 163
Заключение.............................179
После заключения.......................184
Для среднего и старшего
возраста
Инна Ивановна Жерневская
Рождение после смерти
И Б № 4450
Ответственный редактор
М. А. Мельникова
Художественный редактор
И. Г. Найденова
Технический редактор
Г. Г. Седова
Корректоры Л А. Лазарева
и Э. Н. Сизова
Сдано в набор 21.07.80. Подписано к печати
19.12.80. А09799. Формат 60Х90’/1б- Бум. тип № 2.
Шрифт литературный. Печать высокая. Усл. печ. л.
12. Уч.-изд. л. 11,25. Тираж 75 000 экз. Заказ
№ 2024. Цена 50 коп.
Ордена Трудового Красного Знамени издатель-
ство «Детская литература» Государственного
комитета РСФСР по делам издательств, полигра-
фии и книжной торговли. Москва, Центр, М. Чер-
касский пер., 1 Ордена Трудового Красного Зна-
мени фабрика «Детская книга» № 1 Росглавполи-
графпрома Государственного комитета РСФСР
по делам издательств, полиграфии и книжной
торговли Москва, Сущевский вал, 49.
Жерневская И. И.
Ж60 Рождение после смерти: Научно-худож. книга/ Рис.
Т. Лоскутовой.— М.: Дет. лит., 1981.— 190 с., ил.
В пер.: 50 к.
Эта книга о достижениях медицины, о столкновении и противоборстве материалисти-
ческих и религиозных представлений.
Ж
70803—072
-----------439—81
№101(03)81