Автор: Рыбаченок И.С.
Теги: всеобщая история период первой российской революции (1905-1907 гг) политика история россии внешняя политика росии xx век росийская империя
ISBN: 978-5-8243-1686-5
Год: 2012
Похожие
Текст
И. С. РЫБАЧЁНОК
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ
5
И. С. РЫБАЧЁНОК 59
62
93
ЗАКАТ ВЕЛИКОЙ ДЕРЖАВЫ ss
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ “
НА РУБЕЖЕ XIX—XX вв.: "
ЦЕЛИ, ЗАДАЧИ И МЕТОДЫ ®
60
91
РОССПЭН
Москва
2012
19
21
44
54
39
12
23
50
75
78
)5
16
56
Ю
50
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)52; 66.4
Р93
Рецензенты:
кандидат исторических наук В. А. Артамонов,
доктор исторических наук В. Я. Гросул
Рекомендовано к печати Ученым советом
Института российской истории РАН в 2009 г.
В оформлении обложки книги использована карикатура А. А. Радакова
«Разговор британского бульдога с японским щенком» (Шут. 1904. № 6)
Рыбачёнок И. С.
Р93 Закат великой державы. Внешняя политика России на ру-
беже XIX -XX вв.: цели, задачи и методы / И. С. Рыбачёнок. —
М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН),
2012. - 582 с.: ил.
ISBN 978-5-8243-1686-5
В монографии исследуется внешняя политика России на рубеже XIX—
XX вв. На большом по преимуществу впервые вводимом в научный оборот
архивном материале показано, как формировался внешнеполитический
курс самодержавия под воздействием изменений в международных отно-
шениях, межведомственных и внутриведомственных разногласий, взгля-
дов и влияний отдельных лиц в высшем государственном управлении.
Последовательно прослежены методы, которыми российская дипломатия
стремилась отстоять собственные цели и задачи в регионах мира, где стал-
кивались геополитические интересы держав (в Европе, на Балканах, Аф-
риканском континенте, Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке).
Для специалистов-историков, преподавателей, научных сотрудников,
всех, интересующихся проблемами внешней политики.
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)52; 66.4
ISBN 978-5-8243-1686-5 © Рыбачёнок И. С., 2012
© Институт российской истории РАН, 2012
© Богданов А. В., дизайн обложки, 2012
© Российская политическая энциклопедия, 2012
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение....................................................5
Глава I. Идейный узел. Зыбкая почва туманных вожделений.....11
Глава II. Европейский узел. Защита общих и постоянных интересов ... 59
1. Союз успел утвердиться ..........................62
2. Узы дружбы.......................................93
3. Сложное сплетение интересов.....................128
Глава III. Балканский узел. Зона жизненных интересов России?. ... 155
1. Между вмешательством и влиянием................ 158
2. Яблоко раздора..................................184
3. Критский вопрос . .. ...........................210
Глава IV. Турецкий узел. Ключи от Чёрного моря ............235
1. На берегах Золотого Рога........................239
2. Замыслы на Босфоре..............................260
3. Борьба за концессии.............................291
Глава V. Африканский узел. Средство воздействия
на другие державы.......................................... 319
1. Если бы Трансвааль был морской державой.........321
2. Наблюдательный пункт — Абиссиния................344
3. На страже Гибралтарского пролива................364
Глава VI. Персидский узел. Арена упорного соперничества....389
1. Небольшой, чисто отрицательный успех............392
2. Демонстрация морского могущества............... 423
3. Никакого раздела сфер влияния...................450
Глава VII. Дальневосточный узел. В погоне за мечтой .......475
1. У стен недвижного Китая . .............478
2. Корейский синдром.............................. 505
3. Момент истины ............................ . . 536
Заключение.................................................566
Указатель имен............................................ 570
Список сокращений ...................................... 580
ВВЕДЕНИЕ
На рубеже XIX—XX вв. сложилась всемирная система междуна-
родных отношений, являвшая сложное сплетение разнонаправлен-
ных и отчасти совпадающих интересов её участников на всех конти-
нентах. В результате стремительно нараставших с последней трети
XIX в. встречных потоков экспансии великих держав завязалось не-
сколько узлов международных противоречий — в Европе, на Балка-
нах, Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке, в Африке. Российская
империя имела значительные геополитические интересы практиче-
ски во всех регионах мира, и ей приходилось отстаивать их в жёсткой
конкурентной борьбе с соперниками.
Принадлежавшая к числу первоклассных великих держав, Россия
имела самую многочисленную армию и сравнительно большой флот,
а военно-силовой фактор рассматривался её правящими верхами как
определяющий. Вместе с тем внутриполитические проблемы, хрони-
ческие финансовые трудности, противоречия между ведомствами,
причастными к выработке и осуществлению внешнеполитических
решений, личные амбиции государственных деятелей, существенным
образом влияли на состояние вооружённых сил империи. Её военный
потенциал по многим параметрам не соответствовал как великодер-
жавным интересам, которые правящие верхи отстаивали на междуна-
родной арене, так и уровню развития вооружённых сил основных со-
перников.
В конце XIX — начале XX в. в решении международных вопросов
значительно возросла роль финансово-экономического потенциала
государств1. Хотя большая часть населения была занята в сельском
хозяйстве, Россия находилась на пятом месте в мире по абсолютным
показателям промышленного производства (после США, Германии,
Англии и Франции) а по темпам промышленного роста входила
в группу наиболее быстро развивающихся стран наряду с США и
Японией. Российская экономика отличалась относительной авто-
номностью — как промышленное, так и в значительной степени сель-
скохозяйственное производство страны были ориентированы на вну-
тренний рынок. Доля Российской империи в сумме оборотов мировой
торговли в начале XX в. составляла чуть более трёх процентов, и была
1 См.: Ананьин Б.В. Россия и международный капитал. 1897—1914. Очер-
ки истории финансовых отношений. Л., 1970; Кризис самодержавия в России.
1895—1917. Л., 1984; Бавыкин В.И. Финансовый капитал в России накануне Пер-
вой мировой войны. М., 2001 и др.
5
меньше её доли в мировом промышленном производстве, не говоря
уже об удельном весе в производстве сельхозпродуктов. На главных
внешнеторговых партнёров России — Германию и Англию — прихо-
дилось около половины экспортно-импортных операций. Роль внеш-
ней торговли в решении Российской империей её геополитических
задач была невелика.
Более значимым был финансовый фактор. Впервые заключив за-
граничный заём в 1769 г., царское правительство впоследствии регу-
лярно обращалось к зарубежному денежному рынку. Более двух тре-
тей всей суммы заграничных инвестиций было вложено в облигации
государственных займов и примерно одна десятая — в гарантирован-
ные правительством облигации и акции железнодорожных обществ.
Железнодорожное строительство послужило мощным стимулом ин-
дустриального развития России. Вместе с тем иностранные инве-
стиции в экономику страны позволяли правительству использовать
ресурсы внутреннего накопления для непроизводительных потреб-
ностей.
Осуществляя великодержавные амбиции, Россия участвовала
в экономическом разделе мира. Для предоставления займов другим
государствам, создания там российских кредитных учреждений, по-
лучения концессий на строительство стратегических железных и
шоссейных дорог и других мер укрепления собственного влияния в
мире, адекватных требованиям времени, царское правительство вы-
нуждено было обращаться к денежным займам за рубежом. Основ-
ным кредитором России являлась Франция. Однако по мере роста
заграничной задолженности России становилось труднее получать
новые займы, а их условия приобретали не только экономический, но
и политический характер. Это неизбежно отражалось на внешнепо-
литическом курсе.
Предмет данного исследования — внешняя политика России па
рубеже XIX—XX вв., а его ракурс — выявление целей, задач и мето-
дов этой политики. Хронологические рамки работы — 1899—1906 гг.
с неизбежными, но необходимыми экскурсами в предысторию того
или иного вопроса. Этот период от завершения созванной по инициа-
тиве Петербурга Первой конференции мира в Гааге и подтверждения
союза с Францией — акций укрепивших положение Российской им-
перии на международной арене, до заключения Портсмутского мира
после войны с Японией 1904—1905 гг., подъёма революционного дви-
жения в стране и завершения Алхесирасской конференции 1906 г. —
событий, серьёзно пошатнувших внутренний строй и международ-
ный престиж империи, оказался переломным в её истории.
Прослеживая выработку внешнеполитического курса России,
автор стремилась выяснить, как сопрягались векторы региональной
6
политики и почему тот или инои из пих становился основным в опре-
делённый период. Такой подход определил структуру работы. Она
делится на главы, освещающие события в Европе, на Балканах, в Тур-
ции, Африке, на Среднем и Дальнем Востоке, что позволяет выявить
сходство и особенности внешнеполитического курса в каждом из ре-
гионов. Вместе с тем сложившаяся система международных отноше-
ний требовала от правящих верхов России выработки концепции
внешней политики и определения приоритетов. Поэтому автор сочла
целесообразным посвятить этим сюжетам специальную главу.
В процессе борьбы великих держав за гегемонию в Европе и
в мире отчётливо прослеживаются процессы наращивания военного
и военно-морского могущества соперников и их стремление разре-
шать противоречия как соглашениями по конкретным вопросам, так
и созданием военно-политических союзов. Соперничество держав за
территориально-экономический раздел мира на рубеже XIX—XX вв.
оказалась тесно связанным с соотношением сил в Европе и с системой
союзов, сложившихся ранее. Академик Ф.А. Ротштейн обоснованно
констатировал, что в эту эпоху «основой союзов служат не столько
вопросы прямой безопасности, сколько вопросы сотрудничества в деле
колониальной агрессии, которая может поставить вопрос о безопас-
ности»’. Поскольку с 1893 г. Россия находилась в военно-полити-
ческом союзе с Францией, этот аспект проходит через всю работу.
Несмотря на то что лидерство в борьбе держав определялось их
промышленной, финансовой и военной мощью, значение дипломати-
ческого искусства не утратилось. Дипломатия как система методов и
приёмов достижения внешнеполитических целей и осуществления
задач всегда играла важную роль наряду с силовыми и экономиче-
скими факторами. Поэтому успех зачастую зависел от умения нахо-
дить оригинальное решение проблемы, верного или ложного выбора
политических союзников, способности к компромиссу. При этом
роль личности в сфере принятия решений, ведения переговоров или
заключения соглашений оказывалась весьма важной. Автор стара-
лась выявить личную роль царя, государственных и военных деяте-
лей, дипломатов разного ранга в процессе выработки и осуществле-
ния тех или иных внешнеполитических акций.
Проблемы, связанные с формированием и развитием военно-по-
литических союзов, а затем и блоков держав в конце XIX — начале
XX в., всегда находились в поле зрения историков-международников.
При этом наблюдения, оценки и выводы исследователей во многом
Разнились вследствие изменений в Источниковой базе, национальной
принадлежности авторов, их приверженности той или иной научной
1 Ротштейн Ф.А. Международные отношения в конце XIX века. М.; Л., 1960.
С. 347.
7
концепции. Вместе с тем сделанные выводы позволяют получить
в целом более адекватную картину динамики отношений внутри сою-
зов и между ними.
Политика российской империи в Европе, на Балканах, Ближнем,
Среднем и Дальнем Востоке в целом негативно и необъективно оце-
нивается в западной историографии. Повторяя старые клише, совре-
менные авторы необоснованно упрекают Россию в безудержной экс-
пансии по всем азимутам, в осуществлении дестабилизирующей
политики, которая якобы вынуждала Германию, Австро-Венгрию,
Англию, Францию и США ставить преграду глобальным амбициям
«российского колосса»1.
В отечественной историографии сделано немало для освещения
политики России в конце XIX — начале XX в. Изданы индивидуаль-
ные монографии и статьи по конкретным сюжетам и региональным
вопросам, коллективные работы. Они неравноценны по проблемно-
хронологическому охвату событий, Источниковой базе, профессио-
нальному уровню. Вместе с тем накоплен значительный объём фак-
тического материала. На лучшие из этих исследований автор
опиралась в своей работе. Увидели свет новые подборки документов
с комментариями, к сожалению, зачастую качество этих публикаций
серьёзно уступает лучшим прежним образцам в этой области. Вместе
с тем имеются малоисследованные аспекты внешней политики Рос-
сии обозначенного периода, ряд положений, высказанных в историо-
графии, требует проверки и уточнения, некоторые вопросы вызыва-
ют спорные суждения. Таким образом, проблема исследована весьма
неравномерно, цельной картины пока нет.
Поставленные автором задачи определили круг источников - как
опубликованных, так и впервые вводимых в научный оборот, на кото-
рых базируется исследование. Это законодательные акты, материалы
делопроизводства, документы личного происхождения, периодиче-
ская печать. В массиве делопроизводственной документации основ-
ное место занимают материалы российского МИД, а также Морского
’См.: Geyer D. Derrussische Imperialismus. Studien uber den Zusammenhang von
innerer und auswartiger Politik 1860—1914. Gottingen, VSTTJelavich B. Russia’s Balkan
entanglements, 1806 1914. Cambridge, 1991; Neilson K. Britain and the Last Tsar:
British Policy and Russia, 1894—1917. Oxford, 1995; Le Donn J. The Russian Empire
and the World. 1700—1917; Schimmelpenninck van der Oye D. Toward the Rising Sun.
Russian Ideologies of Empire and the Path to War with Japan. 2001; The Geopolitics
of Expansionism and Containment. Oxford. 1997; Lieven D. The Russian Empire and its
Rivals from the sixteenth century to the present. L., 2002; и др. Критику концепции
Ле Донна см.: Игнатьев А.В. В плену геополитической схемы. О книге Дж. П. Ле
Донна «Российская империя и мир, 1700—1917. Геополитика экспансионизма и
сдерживания» // Геополитические факторы во внешней политике России. Вто-
рая половина XVI — начало XX века. М., 2007. С. 332 359.
8
и Военного министерств. Их разновидности — материалы Особых со-
вещаний, годовые отчеты, всепод даннейшие доклады и записки, меж-
дуведомственная переписка, инструкции дипломатическим и воен-
ным представителям России, депеши, письма, телеграммы — взятые
в совокупности позволяют проследить процесс выработки политиче-
ских и военных решений в правящих верхах России. Важное место
в комплексе делопроизводственной документации принадлежит пуб-
ликациям французских, британских и германских документов, что
помогает выявить взаимоотношения с союзниками и соперниками
России.
Документы личного происхождения (дневники, воспоминания,
частная переписка) дают возможность, с одной стороны, увидеть те
стороны работы государственного механизма и министерской «кух-
ни», которые не отражаются в официальном делопроизводстве, а
с другой, лучше разобраться в мотивах поступков тех, кто принимал
решения. Сопоставление этих, субъективных по своей природе, мате-
риалов способствует корректировке зачастую излишне эмоциональ-
ных и неадекватных оценок как событий, так и людей авторами днев-
ников и мемуаров. При этом информационная отдача документов
личного происхождения далеко не всегда зависит от должностного
положения их авторов.
Существенное значение для темы исследования имели материалы
периодической печати, получившей с середины XIX в. небывалое
раньше развитие. Вследствие этого «историческая жизнь, — по образ-
ной формулировке Н.И. Кареева, — стала происходить, так сказать,
у всех на виду»1. Сегодня историк находит в публикациях прессы ин-
формацию об общественно значимых событиях прошлого и трактов-
ку этих событий современниками, которые понимали субъективность
оценок газетами и журналами сообщаемых ими фактов. «Газета не
только осведомляет общество, но стремится выразить его мнение или
воздействовать на него», — констатировал А.С. Лаппо-Данилевский1 2.
Позже А.Дж.П. Тейлор обоснованно подчеркнул диалектику этого
явления: «Историки так и не решили окончательно, создают ли газе-
ты общественное мнение или выражают его»3.
Думается, что в исторических реалиях России (как, впрочем,
и других держав) имели место оба процесса. В российском МИД вни-
мательно следили за публикациями отечественных газет по вопросам
1 Кареев Н.И. История Западной Европы в новое время. Т. VII. Ч. 1. Пг., 1917.
С. 6
2 Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. Пособие к лекциям. Вып. 2.
СПб., 1913. С. 789.
3 Тейлор АДж.П. Борьба за господство в Европе. 1848- 1918 / пер с англ.
М„ 1958. С. 577.
9
внешней политики, царю представлялись специальные подборки ма-
териалов, а некоторые издания он просматривал целиком. Иногда ре-
дакторам ведущих отечественных изданий давались ориентировки
относительно направления внешнеполитического курса в конкретный
момент, а официальная позиция правительства озвучивалась в «Пра-
вительственном вестнике».
На рубеже XIX—XX вв. важную роль приобрела политическая ка-
рикатура. Оперативно откликаясь на злобу дня, она в образной фор-
ме давала яркий, запоминающийся комментарий к событиям, что
имеет особую значимость для историка. Того эффекта, которого пуб-
лицист добивался броской фразой, художник достигал с помощью
нескольких точных штрихов. Как источник карикатура отражает и
представление о действительности, и отношение к ней в массовом со-
знании1. В работе использованы материалы отечественных газет «Но-
вое время», «Биржевые ведомости», «Московские ведомости»,
«Санкт-Петербургские ведомости», журналов «Шут», «Стрекоза» и
«Осколки», а также ряда иностранных изданий.
Совокупность источников позволяет создать многомерное пред-
ставление о процессе формирования и осуществления внешнеполи-
тического курса Российской империи в контексте международных
событий того времени. Монография является продолжением и обоб-
щением исследований и документальных публикаций автора по про-
блемам внешней политики России в конце XIX — начале XX в.
Благодарности
Автор приносит сердечную благодарность за поддержку директо-
ру ПРИ РАН д.и.н. Ю.А. Петрову; начальнику АВПРИ МИД РФ
И.В. Поповой, ведущему специалисту-эксперту МИД РФ В.Б. Михай-
лову, зав. читальным залом архива А. В. Абраменковой, сотрудникам
архива: Ю.В. Басенко, О.Ю. Волковой, Н.И. Кузьминой, Т.И. Лома-
ченко, О.И. Попковой, А.В. Руденко; коллегам: к.и.н. А.В. Виноградову,
заслуженному профессору МГУ им. М.В. Ломоносова А.Г. Голикову,
д.и.н. Г.А. Гребенщиковой, д.и.н. М.Е. Сороке, а также к.б.н. К.А. Го-
ликову за неоценимую помощь в научно-организационной работе.
1 Этот аспект нашёл отражение в публикациях автора. См.: Рыбачёнок И.С.
Русско-французский союз конца XIX века в политической карикатуре // Россия
и Франция XVIII—XX веков. Вып. 7. М., 2006. С. 213—235; Она же. Смеяться
вовсе не грешно над тем, что кажется смешно. Международные отношения на ру-
беже XIX—XX вв. в политической карикатуре // Родина. 2007 № 10 С 69 74;
Голиков А.Г, Рыбачёнок И.С Смех — дело серьёзное. Россия и мир на рубеже
XIX—XX веков в политической карикатуре. М., 2010.
Глава I
ИДЕЙНЫЙ УЗЕЛ.
ЗЫБКАЯ ПОЧВА ТУМАННЫХ
ВОЖДЕЛЕНИЙ
Сложившееся к концу XIX в. известное равновесие сил в Европе
базировалось на системе союзов: Тройственного — Германии, Австро-
Венгрии и Италии и Двойственного — России и Франции. В основе
их противостояния лежало два фактора. Во-первых, франко-гер-
манский антагонизм, ставший следствием Франко-прусской войны
1870—1871 гг. и аннексии Германией французских провинций Эль-
зас и Лотарингия; и во-вторых, — австро-русское соперничество из-за
влияния на Балканах. Академик С.Д. Сказкин убедительно доказал,
что после объединения Германии в 1871 г. сохранение Австро-Венгрии
как великой державы было возможным только при поддержке Бер-
лина, причём интересы Австро-Венгрии и России в этом регионе «бу-
дучи качественно различными, оказывались недоступными ни деле-
жу, ни разграничению»1. Противоречия между Австро-Венгрией и
Италией, а также между Францией и Италией ещё больше осложня-
ли картину. Англия, оставаясь до начала XX в. вне союзов европей-
ских держав, придерживалась тактики «блестящей изоляции».
На Балканах и Ближнем Востоке Россия, Англия и Франция из-
давна враждовали из-за «Оттоманского наследства». Перемещение
в Средиземное море после открытия Суэцкого канала одного из от-
резков кратчайшего пути в Индию тесно связало борьбу держав за
него и обострило соперничество за влияние в Турции. Экономиче-
ское, военное и политическое проникновение в Турцию Германии
существенно затронуло интересы России, а также усилило англо-
германскую и франко-германскую конкуренцию в этом регионе. Анта-
гонизм Англии и России определялся давней враждой из-за влияния
в Турции, прежде всего в зоне Черноморских проливов и на Среднем
Востоке, главным образом в Персии и Афганистане.
На Африканском континенте в конце XIX в. вступила в решаю-
щую фазу борьба между Англией и Францией за обладание Верхним
Нилом. Укрепление позиций в этом важном стратегическом районе
позволяло господствовать над Суэцким каналом — путём в Индию и
на Дальний Восток. В Средиземноморье сталкивались также интересы
Франции и Италии, каждая из которых старалась играть на противо-
1 Сказкин СД. Конец австро-русско-германского союза. М., 1928. С. 35—50, цит.
С. 47.
13
речиях соперницы с Англией. Завязалась схватка за Марокко, в ис-
ходе которой оказались заинтересованы Испания, Англия, Франция
и Германия. Острые формы принял конфликт в восточной и юго-
западной Африке между Англией и Германией. Хотя в борьбе держав
за Африку Россия непосредственного участия не принимала, статус
побережья Марокко вблизи от Гибралтара и режим судоходства по
Суэцкому каналу представляли для неё значительный интерес в свя-
зи с возможностью использовать англо-французское противостояние
в собственных интересах.
На Дальнем Востоке соперничество европейских держав ожесто-
чилось с того момента, когда «на острие строительства Великой Си-
бирской железной дороги» (по образному определению Б.А. Романо-
ва) в этот регион устремилась Россия, объектом интересов которой
стали Маньчжурия и Корея. Англия и Франция, давно и прочно укре-
пившись, первая в Индии, вторая — в Юго-Восточной Азии, также
активно проникали в Китай. Сюда же были нацелены и интересы
Японии, экспансии которой в собственных целях не препятствовала
Англия. Позже других в схватку за Китай включились Германия
и Соединённые Штаты, причём обе рассчитывали или договориться
с Англией или сыграть на её противоречиях с Россией и Францией.
Ряд острых дипломатических кризисов и военных конфликтов во
второй половине 90-х гг. XIX в. продемонстрировал широкий спектр
вероятных политических комбинаций держав. Ближневосточный
кризис 1894—1898 гг. обострил отношения России с Германией; вы-
явил глубину англо-русского антагонизма и серьёзные противоречия
во франко-русском союзе; но, с другой стороны, он показал извест-
ную возможность англо-франко-русских договорённостей по част-
ным вопросам. Одним из результатов кризиса стала трансформация
австро-русского соперничества на Балканах в своеобразное сотруд-
ничество, основанное на стремлении руководителей империй Рома-
новых и Габсбургов поддерживать здесь status quo в условиях роста
взаимных территориальных претензий молодых балканских госу-
дарств, используя их в собственных интересах.
На Дальнем Востоке отчётливо обозначившееся после Японо-
китайской войны 1894—1895 гг. стремление всех великих держав
участвовать в разделе Китая на сферы влияния, выявило как англо-
русский и англо-германский антагонизм, так и результативность
совместных действий России, Германии и Франции в конкретной си-
туации. События на Африканском континенте показали иной спектр
как противоречий, так и возможностей договориться. Поражение
Италии при Адуа нанесло удар по Тройственному союзу; Фашодский
кризис обострил англо-французское соперничество за контроль над
14
Египтом и Суэцким каналом, и в то же время наметил перспективу
компромисса; в ходе Трансваальских событий и первого Мароккан-
ского кризиса проявилась глубина англо-германских противоречий.
Наконец, известные подвижки в отношениях между державами на-
метились после испано-американской войны 1898 г., когда на между-
народной арене в лице Соединённых Штатов появился ещё один пре-
тендент на лидерство в мировой табели о рангах. Вашингтон не
только не допускал конкурентов на американский материк, но вы-
двинул доктрину «открытых дверей» в Китае и жёстко отстаивал
право на своё вмешательство в дела Европы и Ближнего Востока.
В ходе борьбы держав за территориальный, экономический и по-
литический раздел мира появлялись формально политически само-
стоятельные, а по существу в разной степени зависимые страны. Для
обозначения этого положения в международном праве были сформу-
лированы понятия «сферы влияния» и «сферы интересов». Первое,
более широкое, носило преимущественно политико-дипломатический
характер, второе — чётче отражало финансово-политический харак-
тер используемых средств. Наряду со старыми приёмами экспансии
такими, как: угроза применения силы, аннексия, экспорт товаров, всё
более действенными становятся новые — экспорт капитала в форме
инвестиций, кредитов, займов; получение концессий на строитель-
ство железных дорог, телеграфных линий, добычу полезных ископае-
мых. Все державы в той или иной мере пользовались арсеналом этих
средств, но их масштаб, приоритетность и результативность разнились
в зависимости от экономической, финансовой, военной и политиче-
ской мощи тех, кто их применял.
В отношениях между державами отчётливо выявились две тен-
денции — заключать временные соглашения для урегулирования
спорных региональных вопросов и укреплять военное могущество
в перспективе применения силы для отстаивания своих интересов.
Договариваясь о взаимном признании сфер интересов, конкуренты
далеко не всегда соблюдали условия сделки. Наряду с попытками
смягчить противоречия по конкретным вопросам каждая из великих
держав наращивала военный потенциал, причём на рубеже веков осо-
бое значение приобрело военно-морское могущество. Флот рассмат-
ривался как атрибут великой державы, позволявший добиваться
внешнеполитических целей, а наиболее часто применявшимся сред-
ством угрозы силой в этот период стала демонстрация военно-мор-
ской мощи.
Своеобразие геополитического положения России во многом опре-
деляло её внешнеполитические интересы и влияло на выстраивание
взаимоотношений с державами. Борясь за выход к морям и океанам
15
на северо-западе, юго-западе и востоке, за сухопутные торговые пути,
осваивая Сибирь и Дальний Восток, правящие верхи России отстаи-
вали государственную независимость, престиж империи и отчасти
общенациональные интересы. Место России в мире, её роль в систе-
ме международных отношений, создание оборонной мощи государ-
ства, необходимой и достаточной для обеспечения национальных ин-
тересов - суть те проблемы, которые являлись приоритетными для
тех, кто оказывался причастным к выработке внешнеполитического
курса. При этом предлагались и обсуждались различные варианты
решений насущных вопросов, зачастую прямо противоположные.
В конце XIX — начале XX в. сдвиг в мировом балансе сил самым не-
посредственным образом затронул интересы Российской империи и
требовал адекватных ответов1.
Нарастание политического противостояния держав выдвигало
перед каждой из них задачи как концентрации внутренних сил, так и
разработки концепций для обоснования правомерности внешнепо-
литической экспансии. На рубеже XIX—XX вв. возникло относитель-
но самостоятельное научное направление, позже получившее наиме-
нование геополитика. В работах западноевропейских и американских
исследователей, считающихся её основоположниками (Ф. Ратцеля,
Р. Челлена, А. Мэхэна, X. Макиндера и др.) были сформулированы
базовые геополитические понятия и разработаны соответствующие
теории.
К достаточно устойчивым компонентам геополитического подхода
современные специалисты в этой области относят: 1) представление
о международных отношениях как об объективном эволюционном
процессе, отражающем многовариантность исторического развития;
2) представление о зависимости этого процесса от географических
условий, в которых находится каждое государство. При этом геогра-
фические факторы влияют на характер его экономического развития
и взаимоотношения с внешним миром; на степень склонности к экс-
пансии и возможности её осуществления; 3) представление о стрем-
лении каждого государства к увеличению собственной мощи, притом,
что формы её могут быть различными: территориальное приращение,
экономическое преобладание, политическое господство и т.д.; 4) пред-
ставление о делении государств на «морские» и «континентальные»,
что определяет диапазон их взаимодействия от военного (политиче-
ского) конфликта до военного (политического) союза; 5) представ-
1 См.: Гаджиев К.С. Геополитика. М., 1997. С. 5—17, 29, 37; Геополитика: те-
ория и практика: Сб. статей / под ред. акад. РАЕН Э.А. Позднякова. М., 1993.
С. 3—4; Смолин М.Б. Панславистский политический теоретик в истории геополи-
тики // Дусинский И.И. Геополитика России М., 2003. С. 8 и др.
16
ление о наличии в системе международных отношений центра и пери-
ферии'.
Разработка на рубеже XIX- XX вв. геополитических идей, по мне-
нию специалистов, стала следствием завершенности территориально-
политического раздела мира, когда борьба интересов государств рас-
пространилась на всю мировую арену. Анализируя эти процессы в
категориях геополитики, К.В. Плешаков охарактеризовал их как
борьбу за контроль над пространством. Определение, данное им это-
му феномену, звучит убедительно: «Геополитика... может быть опре-
делена не просто как объективная зависимость внешней политики
той или иной нации от её географического местоположения, а как
объективная зависимость субъекта международных отношений от
совокупности материальных факторов, позволяющих этому субъекту
осуществлять контроль над пространством»1 2.
Наряду с представлениями о компонентах геополитического под-
хода специалисты сформулировали понятие геополитическое поле,
вычленяя в нём: эндемическое поле (пространство, контролируемое
национальной общностью), пограничное (находящееся под контро-
лем национальной общности, но недостаточно освоенное демографи-
чески, экономически, коммуникационно), перекрёстное (на которое
претендуют два или более государств), тотальное (непрерывное про-
странство, находящееся под контролем национальной общности), на-
конец, геополитическая опорная точка (зависимая территория вне
тотального поля). Среди форм контроля над пространством выделя-
ют: военную, политическую, цивилизационную, коммуникационную,
демографическую и информационную. Думается, что в целом такая
классификация может быть применена и при анализе событий рубе-
жа XIX-XX вв.
В России в это время уже знали труды Ратцеля и Мэхэна3, но соб-
ственной цельной геополитической концепции ещё не выработали.
По оценке М.Б. Смолина, «ни одно из существующих сегодня отече-
ственных пособий по геополитике не имеет хоть сколько-нибудь пол-
ного исследования русских геополитических концепций», хотя в на-
чале XX в. и в России появились авторы, которых он называет
«протогеонолитиками»4.
1 См.: Плешаков К.В. Геополитика в свете глобальных перемен // Междуна-
родная жизнь. 1993. № 3. С. 30—31.
2 Там же. С. 32.
3 Книга А. Мэхэна «Влияние морской силы на историю», вышедшая в 1890 г.,
была в 1895 г. переведена на русский язык; книга Ф Ратцеля «Политическая гео-
графия», изданная в 1897 г переведена в 1902 г
4 Смолин М.Б. Указ. соч.
17
Используя вышеприведенные категории, попытаемся выявить
спектр взглядов тех представителей правящих верхов Российской
империи - государственных деятелей, дипломатов и военных, кото-
рые задумывались о великодержавном престиже России, о её месте
в мире, о задачах её внешней политики в Европе, на Балканах, Ближ-
нем, Среднем и Дальнем Востоке, в Африке. Всех их объединяло
представление о Российской империи как великой мировой державе,
которая выполняет свою историческую миссию — стать своего рода
связующим звеном, между Европой и Азией. При этом приоритеты
внешней политики России определялись её геополитическим поло-
жением, историческими традициями, православной верой1. Основным
направлением внешней политики России большинство этих деяте-
лей считало балканско-ближневосточное, но всё большую важность
с середины XIX в. приобрели также задачи добиться преобладания
в Персии, выйти к Индийскому океану; укрепиться на Дальнем Вос-
токе и господствовать на Тихоокеанском побережье.
В круг тех, кто имел возможность влиять на формирование внеш-
неполитического курса государства, пропагандировать или критико-
вать его, а также обсуждать вопросы геополитики, которые находились
в фокусе общественного внимания, входили главы военного, морского,
дипломатического и финансового ведомств, ответственные чиновни-
ки МИД и крупнейшие военные и морские деятели. Сюда могут быть
также отнесены и видные публицисты, хотя то отражение, которое
проблемы внешней политики получали на страницах отечественных
газет и журналов, — самостоятельная тема, требующая специального
рассмотрения в контексте взаимосвязи геополитики и идеологии.
Вместе с тем автор считает неоправданным в условиях российской
действительности рубежа XIX—XX вв. квалифицировать военных,
дипломатов, учёных как участников неких «референтных групп, вы-
полняющих роль экспертно-аналитических сообществ»1 2. Как прави-
1 Небесспорный, но интересный взгляд на эту проблему см.: Филиппова Т.А.
Приоритеты поздней империи // Россия: государственные приоритеты и нацио-
нальные интересы. М., 2000.
2 Улунян Ар.А. Балказия и Россия. Структура угроз национальной безопас-
ности Российской империи на Балканах, в Центральной и Передней Азии в пред-
ставлениях российской военной и гражданской бюрократии (1900—1914 гг.). М.,
2002. С. 27. Хотя на с. 37 Улунян отмечает, что «место и роль научной элиты в пер-
вое десятилетие XX в. оказались в российском обществе недостаточными, чтобы
говорить о ней как об особой референтной группе, способной повлиять на процесс
выработки и формирования правящими кругами соответственной внутренней и
внешней политики», далее он использует это клише. Вообще вся лексика текста
построена на заимствованиях и кальках из западноевропейской и американской
литературы и грешит надуманными построениями, путаницей и подменой поня-
тий. Некорректно выбраны и хронологические рамки.
18
ло, эти лица составляли записки по собственной инициативе и неза-
висимо друг от друга, с целью довести своё мнение до сведения
руководства, в идеале — до императора. Их записки обсуждались не
часто, в очень узком кругу, а о том, какой отклик они находили у вы-
шестоящих должностных лиц или императора (если они попадали
к нему), можно судить лишь иногда по резолюциям и в отдельных
случаях, когда их точка зрения учитывалась при окончательном ре-
шении по тому или иному вопросу.
Взгляды и мнения этих деятелей являют довольно пёструю, моза-
ичную картину и не носят системного характера. Вместе с тем можно
отметить, что в той или иной степени в них присутствуют отдельные
компоненты геополитического мышления. Рассмотрение вопроса в
двух ракурсах — по региональным проблемам и базовым геополитиче-
ским понятиям — даёт более полное представление об этих взглядах.
При этом в ряде случаев можно проследить их развитие в динамике.
Среди важнейших геополитических задач, стоявших перед Рос-
сийской империей, приоритетность решения Восточного вопроса
признавалась почти всеми государственными, военными и политиче-
скими деятелями. Эта исторически сложившаяся международная
проблема середины XVIII — начала XX в. была неразрывно связана
с упадком могущества Османской империи, усилением национально-
освободительных движений подвластных ей народов и ростом проти-
воречий между европейскими великими державами на Ближнем
Востоке.
Коренные интересы России с того времени, когда она стала Черно-
морской державой, заключались, с одной стороны, в защите южных
границ государства и борьбе за пересмотр режима судоходства в Чер-
номорских проливах1, носившего дискриминационный по отноше-
нию к России характер, и, с другой, в укреплении своего влияния на
Балканском полуострове. Перед правящими верхами стояло три про-
блемы: взаимоотношения с Турцией, с её христианскими подданными
и великими державами. В результате Русско-турецкой войны 1877—
1878 гг. Восточный вопрос не был решён, а принятые на Берлинском
конгрессе постановления создали почву для новых осложнений во
всех трёх аспектах. По итогам конгресса некоторые из подвластных
Порте народов Балканского полуострова получили независимость,
что стимулировало процесс распада Османской империи.
1 См.: Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII — начало
XX в. М., 1978; Киняпина Н.С. Балканы и Проливы во внешней политике России в
конце XIX века (1878—1898); Россия и Черноморские проливы (XVIII XX сто
летия) / отв. ред Л.Н. Нежинский, А.В. Игнатьев. М., 1999; Рыбачёнок И.С. Про-
екты решения проблемы Черноморских проливов в последней четверти XIX века //
Вопросы истории. 2000. № 4—5.
19
Выдвинутое канцлером А.М. Горчаковым положение — «Балканы —
зона жизненных интересов России» — формулировало кредо балкан-
ской политики Петербурга. Отстаивая их, он предлагал опираться на
исторические традиции — право покровительства христианским под-
данным Османской империи, чем укреплялись престиж России и на-
циональные симпатии балканских народов к ней. Средствами могли
служить: моральное поощрение национально-освободительных дви-
жений, предотвращение отдельных восстаний и призывы к объедине-
нию сил. Методы действий России на Балканском полуострове госу-
дарственным, политическим и военным деятелям империи виделись
по-разному: создать конфедерацию независимых балканских госу-
дарств под международным наблюдением, оказывать единоличное
покровительство со стороны России, поделить полуостров на сферы
влияния между Россией и Австро-Венгрией.
Д.А. Милютин не разделял мнения о том, что поддержание целости
и неприкосновенности Османской империи, этого «анахронизма», по
его определению, является «как бы условием европейского равнове-
сия, обеспечением всеобщего мира». В записке «Мысли о возможном
решении Восточного вопроса в случае окончательного распада От-
томанской империи»1, составленной 5 (17) октября 1880 г. в связи
с проходившими в то время русско-германскими переговорами о за-
ключении союзного договора, он сформулировал вариант конструи-
рования «политического организма», который можно было бы по-
ставить «на место издыхающей Турецкой империи». При этом
рассматривались два взаимосвязанных аспекта политики России:
взаимоотношения с балканскими государствами и режим Проливов.
Милютин предлагал ограничить владения Турции Азиатским
материком, а на Европейском — создать конфедерацию самостоя-
тельных балканских государств под покровительством великих евро-
пейских держав, сохранив за Турцией только Константинополь с при
летающей территорией, также входящей в конфедерацию. Далеко не
все государственные деятели России того времени были согласны
с Милютиным. Так, известный дипломат Н.П. Игнатьев, много
потрудившийся на различных постах в Средней Азии, Китае, в Тур-
ции, иначе представлял задачи России на Балканах и Ближнем Вос-
токе1 2. С некоторыми его положениями позднее соглашался генерал
Н.Н. Обручев.
Позиция руководства российского МИД по вопросу об истоках и
сущности австро-русского противостояния на Балканах была ясно
1 Коренные интересы России... № 1. С. 6—11.
2 См. подробнее: Хевролина В.М. Российский дипломат граф Николай Павло-
вич Игнатьев. М., 2004.
20
изложена в секретной инструкции П.А. Капнисту при его назначении
в марте 1895 г. на пост посла в Вене1. В документе подчёркивалось
наличие тесного австро-германского союза, усугубившего австро-
русское соперничество, в результате чего русское влияние, домини-
ровавшее здесь прежде, стало вытесняться австрийским. При этом
любой вариант разграничения сфер влияния России и Австрии рас-
ценивался как неприемлемый. Ни мечты Екатерины Великой и Ио-
сифа II «о черте от Белграда до Салоник», ни проекты кн. Бисмарка
о пределах, «между которыми Россия и Австро-Венгрия могли бы
условиться о круге деятельности и влияния каждой из них, чтобы
таким соглашением устранить поводы к недоразумениям и столкно-
вениям в будущем», не могли, по мнению руководства МИД, иметь
«никакого существенного применения».
Сам Капнист являлся сторонником разграничения и в этом смыс-
ле составил записку о русско-австрийских интересах в Восточном
вопросе1 2, переслав её в МИД накануне визита императора Франца-
Иосифа I в Петербург в 1897 г. Он предлагал: заключить с Австро-
Венгрией специальное соглашение о разделе европейской Турции
между Балканскими государствами и, вмешавшись войсками двух
держав в какую-либо вспышку национального движения, провести
заранее обговоренный раздел, установив некоторое равновесие между
государствами (за исключением территории, прилегающей к Проли-
вам), а затем в удобную для России минуту осуществить подготов-
ленный в глубокой тайне план занятия Проливов. Хотя в то время
в МИД прожект посла отвергли, он вернулся к нему в начале 1900-х гг.
Соперничество Болгарии, Сербии, Греции за доминирование в ре-
гионе в начале XX в. и обострение противоречий о принадлежности
территорий со смешанным населением, грозившее постановкой Вос-
точного вопроса, вынуждало Россию совместно с Австро-Венгрией
искать способы локализовать «смуту». Однако в МИД не питали
иллюзий относительно прочности австро-русского сотрудничества.
В начале 1904 г. министр иностранных дел В.Н. Ламздорф в письме
Капнисту подчёркивал невозможность согласовать «совершенно не-
согласуемые австро-венгерские интересы на Балканском полуострове
с задачами России» и — как следствие этого — считал необходимым
поставить компромисс между двумя державами «только в те узкие
рамки, которые даны соглашению 1897 г., а именно взаимное обяза-
тельство охранять в интересах спокойствия статус-кво на Балканском
полуострове от покушений со стороны балканских государств»3.
1 АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 146/150. Л. 48-57 об.
2 Там же. Д. 156/161. Л. 18—44. Записка Капниста, 3 (15) марта 1897 г.
3 АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470.1904 г. Д. 126. Л. 460-460 об.
21
Таким образом, Балканы можно рассматривать как перекрёстное
геополитическое поле, осуществлять контроль над которым претен-
довали в основном две державы — Россия и Австро-Венгрия. Чем
дальше, тем больше Россия проигрывала своей конкурентке (опирав
шейся к тому же на поддержку Германии) на почве экономического,
политического и даже отчасти идеологического противостояния.
Решение проблемы Проливов Милютин видел в нейтрализации:
поставить их под контроль великих держав и запретить вход в Чёрное
море кораблям иностранных держав, срыть береговые сооружения
Босфора и Дарданелл. Записку прочитал Александр II, распорядив-
шийся передать её для ознакомления Н.К. Гирсу (фактически выпол-
нявшему в то время обязанности министра иностранных дел) и
П.А. Сабурову (послу в Берлине), который вёл переговоры с кн. Бис-
марком о заключении русско-германского договора. Этот договор
должен был заменить Союз трёх императоров (Германии. Австро-
Венгрии и России), распавшийся после окончания Русско-турецкой
войны. Принципиальные положения документа — не допустить пере-
хода Проливов под контроль какой-либо из европейских держав и
поддерживать стабильность на Балканском полуострове1 - надолго
определили официальную линию правящих верхов России в Восточ-
ном вопросе.
Документ интересен ещё и тем, что в нём очерчен диапазон воз-
можных вариантов решения Восточного вопроса. По балканской по-
литике обозначены два основных подхода: действовать совместно с
державами (в «европейском концерте») или отдельно от них, само-
стоятельно. В решении вопроса о Проливах — несколько вариантов:
сохранять статус кво; провести интернационализацию; открыть их
для кораблей всех держав; занять военными силами России (с вари-
антами только Босфора или и Босфора, и Дарданелл). Различные ва-
рианты решения Восточного вопроса позже рассматривались в запи-
сках других авторов.
Начальник Главного штаба генерал Обручев считал политику, ко-
торой Россия до сих пор следовала в Восточном вопросе, несостоя-
тельной1 2. Безопасность России, по его мнению, «зависит от владения
Проливами». В составленной летом 1886 г. записке он обоснованно
1 То же положение Милютин зафиксировал в дневнике 20 мая 1883 г.: задача
России в Восточном вопросе «не допускать ничьего чужого влияния на Балкан-
ском полуострове и не допускать ничьего военного флота в Чёрном море» — ОР
РГБ. Ф 169. К. 6. Д. 5. Л. 57об.-58
2 См.: Рыбачёнок И.С. Н Н. Обручев о геополитических интересах России.
«Первая наша забота стоять твёрдо в Европе» // Россия: международное по-
ложение и военный потенциал в середине XIX — начале XX века. Очерки / отв.
ред. И.С. Рыбачёнок. М., 2003.
22
утверждал, что Проливы имеют для России не одинаковое значение:
«только Босфор составляет дверь, непосредственно ведущую к на-
шему дому; Дарданеллы же являются для нас уже дверью выхода
в Средиземное море. Занятие Босфора — это позиция чисто оборони-
тельная; занятие же Дарданелл имеет уже скорее значение наступа-
тельное». Хотя России выгоднее быть хозяйкой обеих позиций, «ре-
шение вопроса в этом объёме представит и гораздо более трудностей,
неизбежно встретит большее сопротивление Европы, потребует гораз-
до более усилий и жертв, а, в сущности, едва ли принесёт ожидаемую
пользу».
Обручев был твёрдо убежден в том, что «ни лишних городов и сто-
лиц, ни лишних земель нам не нужно», и ограничивал решение Вос-
точного вопроса занятием устья Босфора и «небольшими клочками
земли по европейскому и азиатскому его берегам, на которых мы могли
бы укрепиться и раз навсегда преградить неприятелю вторжение
в наши Черноморские пределы». Овладеть проливом, по его мнению,
было возможно после тщательной подготовки, используя сильный
десант, «который прямо бил бы на Босфор», либо, заключив соглаше-
ние с султаном (в более мягкой форме предлагалось занятие проли-
вов смешанным русско-турецким гарнизоном)1. Не исключал Обручев
и варианта обмена небольшой территории, прилегавшей к Босфору,
на значительную часть земель, отошедших к России в 1878 г. в Азии.
Угроза вторжения в Проливы британского флота и попытки евро-
пейских держав в ходе Ближневосточного кризиса 1894—1898 гг. ор-
ганизовать коллективную морскую демонстрацию близ турецкой
столицы с целью оказать давление на султана, были категорически
пресечены Россией. В конце октября 1896 г. в специальной цирку-
лярной записке, сообщённой послам, подчёркивалось, что вход ино-
странных военных кораблей в Дарданеллы будет рассматриваться
Россией как нарушение международных постановлений о закрытии
Проливов, и она сочтёт себя обязанной заменить нарушенные гаран-
тии «материальным залогом, обеспечивающим её безопасность на
Чёрном море»1 2.
Правящие верхи России оказались перед необходимостью при-
нять решение: продолжать поиски дипломатической развязки кризи-
са совместными усилиями с державами или принять превентивные
1 Rybachenok I.S. Confrontation or co-operation? General N.N. Obruchev projects
of solution to a problem of Black Sea straits // International conference ottoman-
russian war of 1877—1878 13 14 Decembre 2005 METU Cultural and Convention
Center. Hall A. Middle East Technical University. Ancara, 2005. P 20.
2 См.: Рыбачёнок И.С. Союз с Францией во внешней политике России в конце
XIX в. М„ 1993. С. 100.
23
меры военного характера для защиты входа в Чёрное море, как пред-
лагал сделать посол в Константинополе А.И. Нелидов в записке
на имя Николая II. Свой взгляд на решение этого вопроса изложил
министр финансов С.Ю. Витте, который также обратился с запиской
к царю’.
Свою позицию он формулировал кратко: «поддерживать status
quo и выигрывать время. Лучший и вернейший союзник России есть
время». Полагая, что развязка турецкого вопроса в конце концов
вызовет большую войну и что Европа «никогда не примирится с фак-
том завладения нами Оттоманской империею», Витте предлагал не
употреблять силу для занятия какого бы то ни было клочка земли От-
томанской империи, а действовать совместно с континентальной Ев-
ропой, прежде всего с Францией, Германией и Австро-Венгрией, со-
храняя строгое равновесие по отношению к ним. Витте полагал, что
когда мирные средства будут исчерпаны и потребуются решительные
меры, надо, «не предпринимая сих действий единолично, предложить
собрать для решения подлежащих вопросов международную конфе-
ренцию», заранее определив вполне точно задачи и предмет занятий.
Здесь видны совпадение подходов Витте и Милютина — разрешить
принципиально важный для России вопрос только совместно
с «европейским концертом», но не отдельно от других великих дер-
жав, а также иллюзии возможности этого.
Варианты выгодного с точки зрения государственных интересов
России статуса Проливов предложил в январе 1897 г. непременный
член Совета МИД Ф.Ф. Мартенс в написанной по собственной ини-
циативе записке1 2. Взгляд юриста-международника отличался от
взгляда генерала: если Обручев предусматривал возможность охра-
ны устья Босфора совместно с Турцией, то Мартенс ставил вопрос
категорично — Проливы могут принадлежать или России или Тур-
ции. Другое отличие заключалось в том, что Мартенс предлагал за-
нять пункт и на Дарданеллах. После завершения кризиса в МИД со-
ставили исторический очерк, в котором нашла отражение точка
зрения Мартенса. Правительственная линия в этом вопросе опреде-
лена чётко: «Ограждение принципа закрытия Проливов, как одного
из способов поддержания независимости султана, должно составлять
коренное правило нашей внешней политики до тех пор, пока Россий-
ская держава, в полном сознании своей мощи, не признает нужным
изменить направление этой политики в видах приобретения непо-
1 Коренные интересы России... № 6. С. 77 81.
2 «Орудие, направленное против России» // Источник. Документы русской
истории. 1995. № 1 / публ. И.С. Рыбачёнок.
24
средственпого господства над Проливами, составляющего её истори-
ческую задачу на турецком востоке»1.
Таким образом, формулировалась цель получить контроль над
Проливами — и над Босфором, и над Дарданеллами, а не только за-
нять укреплённые пункты на Босфоре, как предлагал в 80-е гг. Об-
ручев. Эта позиция впоследствии нашла отражение в директивных
документах МИД — инструкциях послу в Константинополе
И. А. Зиновьеву (от 12 декабря 1897 г.) и послу в Париже Л.П. Урусо-
ву (от 28 января 1898 г.)1 2. Однако в обоих документах осуществление
этой стратегической цели откладывалось на отдалённую перспекти-
ву. Задачами текущей политики оставались: поддерживать статус кво
в Османской империи и препятствовать преобладанию в Константи-
нополе какой-либо державы в ущерб влиянию России.
Усиление позиций Германии в регионе, её активная деятельность
по строительству стратегических железных дорог в Малой Азии вы-
звали серьёзную озабоченность политиков и военных в России. Воен-
ный агент в Константинополе полковник Главного штаба Н.Н. Пеш-
ков, обеспокоенный ростом германского влияния, по собственной
инициативе составил две записки: одну в августе 1898 г. — «О совре-
менном состоянии Турции», и в январе 1900 г — «Интересы России
и Германии в Турции»3. Обе были переданы руководством Военного
министерства в МИД, а затем представлены царю. Пешков не только
предупреждал об опасности, грозящей России на Ближнем Востоке,
но предлагал комплекс мер, которые позволили бы противостоять
германскому натиску. Осветив предысторию железнодорожного
строительства Германии в Малой Азии, Пешков проанализировал
экономическое, политическое и стратегическое значение Багдадской
магистрали. Он образно сравнил её с «глубокой траншеей на берегах
Босфора на пути естественного и неминуемого наступления России».
Ряд мер мог бы, по его мнению, сохранить за Россией первенствую-
щее положение там, в том числе — строительство сети своих железно-
дорожных линий выгодных с точки зрения русских интересов.
Прежде всего, России следовало, по его мнению, приобрести кон-
цессию на дорогу от Самсуна (Синопа) на Амасию, Токкат и Сивас и
добиться исключительных прав на сооружение боковых веток на за-
пад — к Боли и на восток — к Эрзеруму. Только это позволит, считал
военный агент, утвердить русское влияние в северной прибрежной
полосе Анатолии и создаст возможность договориться с Германией
1 Коренные интересы России... № 18 С. 203—208.
2 Там же. С. 152-162. № 12; № 13. С. 163-181.
3 Там же. С. 219-249 №21.
25
о разграничении сфер интересов в Турции. В перспективе Самсун—
Сивасская дорога, соединённая с Багдадской магистралью, могла бы
связать Черноморское побережье с Персидским заливом. Кроме того,
думал Пешков, комплекс мер по усилению Кавказской армии сможет
содействовать успеху десантной операции, в подготовке которой не
следует останавливаться, имея в виду возможность внезапного поли-
тического кризиса в Турции, когда «появление нашего флота и де-
сантных отрядов на Босфоре будет вызываться неотложной необхо-
димостью».
Стеснительность для России постановлений о Проливах отчётли-
во проявилась во время войны с Японией. Дважды — в феврале и сен-
тябре 1904 г. — вопрос об отправке кораблей Черноморского флота на
Дальний Восток обсуждался в правящих верхах, выявив известную
перемену в подходах к его решению. Зондаж МИД в Константинопо-
ле показал, что турецкий султан не даст согласия на проход русских
броненосцев через Проливы, а Англия воспрепятствует этой акции
силой. Потери России в войне и решение отправить на Дальний Вос
ток 2-ю Тихоокеанскую эскадру, усиленную кораблями Черномор-
ского флота, вновь поставили вопрос в повестку дня. Слухи о
попытках России договориться с султаном вызвали дискуссию в оте-
чественной и европейской прессе относительно пересмотра статуса
Босфора и Дарданелл.
В этих условиях флигель-адъютант, контр-адмирал Свиты импе-
ратора Николая II, начальник военно-морской походной канцелярии,
помощник начальника Главного морского штаба А.Ф. Гейден в запи-
ске от 2 (15) мая 1905 г., представленной руководству МИД, выдви-
нул предложение открыть Проливы для прохода военных кораблей
всех держав в мирное и военное время. Сторонник создания сильного
флота в России, он был убеждён в том, что этот вопрос касается не
исключительно Морского ведомства и его специальных потребно-
стей, но «составляет крупное общегосударственное дело, в котором
должны принимать участие все ведомства, соприкасающиеся с делом
вооружения и защиты страны»1.
Такое видение проблемы он излагал за два года до этого в записке
«Общий взгляд на программу кораблестроения на 20 лет с 1903 по
1923 г.». В ней Гейден с горечью констатировал: «Недавно мы ещё
переживали время, когда все, без исключения, говорили, что Россия
страна континентальная и флот ей не нужен — теперь мы переживаем
другое время, когда флот оказывается чрезвычайно нужным. Как тог-
да, так и теперь в нас нет непреложного руководящего начала и каж-
1 Коренные интересы России... № 28. С. 383—421.
26
дый имеет по этому вопросу своё собственное мнение и даёт свои соб-
ственные объяснения. Политика, дело которой смотреть и видеть
едва ли не полувеком вперёд, должна установить задачи флота и про-
вести принципы, с высоты которых никто не смел бы смотреть иначе,
как то государственною политикою указано. Тогда... не было бы неу-
веренности и шатания, и был бы выстроен флот, не по примеру фло-
тов иностранных государств, а для выполнения государством постав-
ленных задач»1.
После ряда совещаний в 1902—1904 гг. вопрос о новой судострои-
тельной программе так и остался не решенным из-за разногласий.
Гейден был убеждён, что создать ценой непосильного финансового
напряжения и содержать три отдельных сильных флота, отвечающих
политическим задачам России — Черноморский, Балтийский и Ти-
хоокеанский — немыслимо. В таком контексте целесообразно оцени-
вать его предложение об открытии Проливов. По мнению адмирала,
это «есть единственное и необходимое условие для разумного созида-
ния, постоянной поддержки и правильного распределения такой
морской силы, которая требуется историческими задачами, полити-
ческою обстановкою и достоинством Российской державы»1 2.
Позиция МИД в этот период отражена в «Записке по поводу от-
правления на Дальний Восток судов русского Черноморского флота»
(1904 г.). Категорически возражая против нарушения международ-
ных трактатов о Проливах, дипломаты полагали, что постановления
«заржавели» и надо готовиться к их пересмотру. Вместе с тем идея
Гейдена открыть Проливы встретила в МИД отпор. По просьбе Ламз-
дорфа своё мнение высказали в записках Мартенс и М.А. Таубе3. Вы-
вод последнего — Россия имеет основания добиваться международ-
ного признания своего права выводить из Чёрного моря военные
корабли с согласия одного султана, не нарушая при этом выгодного
ей принципа закрытия Проливов — зафиксировал позицию россий-
ской дипломатии в этой новой фазе.
Ещё на Берлинском конгрессе при обсуждении положения
о закрытии Проливов для военных кораблей всех держав, в том числе
и черноморских, британский представитель выдвинул оговорку, по
которой обязательства Англии распространялись только на её отно-
шения с султаном, что создавало возможность юридического обосно-
вания вторжения британского флота в Проливы и Чёрное море.
Представитель России отстаивал версию о закреплённых трактатами
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2681. Л. 10 16.
2 Коренные интересы России... № 28. С. 422.
3 Там же. № 29. С. 423-436.
27
договоренностях как равно обязательных для всех европейских дер-
жав. Участники конгресса ограничились лишь записью оговорок,
сделанных сторонами. Русская версия позже получила признание
при заключении Союза трёх императоров в 1881 г., при его возобнов-
лении в 1884 г., а также в русско-германском договоре «о перестра-
ховке» 1887 г. Таубе по сути предложил принять английское толкова-
ние вопроса, что в сложившихся обстоятельствах казалось более
выгодным для России.
Таким образом, Проливы можно рассматривать как перекрёстное
геополитическое поле, в осуществлении контроля над которым скре-
щивались интересы всех европейских великих держав, а также Тур-
ции. Точно и образно В.И. Шеремет назвал Черноморские проливы
зоной «мирового геополитического напряжения»’. В ходе Первой
мировой войны правящие верхи Российской империи попытались
решить эту вековую проблему силовым путем.
На Среднем Востоке основные усилия России были направлены
на укрепление позиций в Персии и Афганистане, хотя с последним
непосредственные сношения отсутствовали. Здесь её противостоя-
ние с Англией было непримиримым. Борьба между Петербургом и
Лондоном за влияние на шахское правительство шла с переменным
успехом. После заключения соглашения с шахом в 1889 г. позиции
России в Персии усилились. Намерение Петербурга получть доми-
нирующее положение в Персии встретило сопротивление Лондона,
стремившегося преградить России продвижение к Персидскому
заливу1 2.
Сторонником активизации политики на Среднем Востоке был ба-
рон П.А. Рауш фон Траутенберг. В записке по этому вопросу состав-
ленной в январе 1896 г., развивая основной тезис — «Свободный до-
ступ к открытому морю издревле составлял одну из главнейших задач
русской политики» — он последовательно проанализировал возмож-
ности выхода к Чёрному морю, Тихому океану и Персидскому зали-
ву. Отметив слабые стороны первых двух вариантов, он предлагал
сделать выбор в пользу третьего, как представлявшего больше выгод.
Его близость к центральной России, с которой он может быть связан
железнодорожной сетью и к району сосредоточения военных сил по-
зволило бы монополизировать сухопутную торговлю Персии и по-
ставить шаха под «исключительное русское влияние». Автор реко-
мендовал проводить такую политику именно сейчас, считая момент
1 Шеремет В. Босфор. Россия и Турция в эпоху мировой войны по материалам
русской военной разведки. М., 1995. С. 229.
2 См.: Бондаревский Г.Л. Английская политика и международные отношения
в бассейне Персидского залива (конец XIX — начало XX в.). М„ 1968.
28
наиболее благоприятным1. Но, как известно, тогда выбор был сделан
в пользу дальневосточного направления и в 1897 г. Россия заняла
Порт-Артур.
Сходные со взглядами Рауш фон Траутенберга идеи пропаганди-
ровал П.А. Риттих — известный русский исследователь-иранист и
путешественник. Его обширная работа «Политико-статистический
очерк Персии» была опубликована в 1896 г. издательством А.С. Су-
ворина. В ней доказывалась необходимость активной наступательной
политики в Персии; строительства там транспортных путей и соеди-
нения их с русской железнодорожной сетью. Те же мысли более под-
робно автор развил в наиболее известном труде «Железнодорожный
путь через Персию», увидевшем свет в 1900 г. Вывод Риттиха катего-
ричен: «Никакого разделения сфер не может быть. Персия должна
быть наша вся целиком».
Эти идеи в 1900-х гг. активно пропагандировали газеты «Новое
время» и «Санкт-Петербургские ведомости», развернувшие кампанию
с требованием прорыва к Персидскому заливу. К голосу этих извест-
ных органов отечественной периодики нередко прислушивались в
правящих верхах империи, где были сторонники такой политики. Так,
Витте в апреле 1900 г. во всеподданнейшей записке, предлагая устано-
вить прямую пароходную связь русских черноморских портов с Пер-
сидским заливом, подчёркивал: «Развитие торговых отношений через
Персидский залив представляет большое значение для нашего отече-
ства не только с коммерческой, но и с политической точки зрения».
Эта же задача, полагал Витте, могла быть решена в результате со-
оружения трансперсидской железной дороги с севера на юг и соеди-
нения таким образом русской рельсовой сети с индийской. В письме
Ламздорфу от 3 (16) августа 1902 г. он утверждал, что осуществление
проекта экономически выгодно для России и было бы полезно в по-
литическом отношении. Построенная Россией магистраль, пророче-
ствовал министр финансов, не только «парализует значение Багдад-
ской дороги», но также на почве взаимных экономических интересов
«сблизит Россию с Англией, положив конец их взаимному недове-
рию и соперничеству на Ближнем Востоке»1 2. Замысел Витте постро-
ить линию, соединяющую русскую железнодорожную сеть с индий-
скими дорогами с тем, чтобы лишить Багдадскую магистраль значения
единственного мирового пути между Европой и Индией, по мнению
Зиновьева, мог встретить «многочисленные и едва ли преодолимые
последствия».
Главное препятствие заключалось в заведомом противодействии
Англии строительству Россией трансперсидской магистрали. В со-
1 АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470.1896 г. Д. 130. Л. 331-334.
2 Там же. Ф. 151. Д. 3626. Л. 16-22.
29
ставленной в январе 1902 г. записке инженер С.Е. Палашковский
обоснованно утверждал, что интересы России и Англии тождествен-
ны только «в отношении неустройства железнодорожной линии от
турецкой границы по Персии к границам Индии». Но с того момента,
«когда продолжению железнодорожных путей по Южной Персии
суждено будет осуществиться, правители Англии предпочтут, чтобы
пути эти принадлежали ей или кому другому, только не нам и не имели
русской колеи. Мы же, наоборот, имеем все основания желать, чтобы
эти пути существовали, но при условии, чтобы они принадлежали
к нашей железнодорожной сети»1.
В инструкции МИД 1904 г. посланнику в Тегеране А.Н. Шпейру,
цель политики определяли так: «политически сделать Персию по-
слушным и полезным, то есть достаточно сильным, орудием в наших
руках, экономически — сохранить за собою обширный персидский
рынок», укрепиться на берегах Персидского залива, но без создания
там военно-морской базы1 2. Ламздорф считал вообще бесцельным за-
нятие портов, «защита коих не может быть вполне обеспечена...
устройство стратегических позиций и угольных станций, отрезанных
дальним расстоянием от операционной базы». В отличие от него во-
енный министр А.Н. Куропаткин в число главных задач России вклю-
чал «и задачу по выходу, в будущем, через Персию к Индийскому
океану»3. Гейден, напротив, полагал, что у империи нет оснований
стремиться туда4.
В российских верхах не было единства мнений и по вопросу со-
хранения территориального статус-кво в Персии. Ламздорф (как и
Куропаткин) был убеждён, что раздел сфер влияния между Россией
и Англией противоречил бы «традициям русской политики в Пер-
сии» и считал его невыгодным. Но некоторые влиятел ьные россий-
ские дипломаты придерживались иной точки зрения по этому вопро-
су. Так, посол в Константинополе Зиновьев в секретной записке,
составленной в 1906 г. в связи с подготовкой англо-русского соглаше-
ния по вопросам Среднего Востока, отмечал, что в изменившейся си-
туации, когда Англия из «нашего всегдашнего политического сопер-
никанапочве Азиатского материка» сталапотенциальным союзником,
для России «выгоднее ограничить наши промышленные предприя-
тия северными областями Персии, нежели допустить проникновение
в эти области западной промышленности»5.
Мнение о том, что Англия может и должна стать союзником Рос-
сии, высказывались и раньше Так, офицер Главного штаба М. Гру-
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 584. Д. 52. Л. 127-141.
2 Красный архив. 1932. Т 4 (53). С 13—37.
3 Коренные интересы России... № 23. С. 302.
4 Там же. С. 413. № 28.
5 См.: Красный архив. 1935. Т. 2—3 (69-70). С. 5—18.
30
лев, прослуживший более десятилетия в Туркестанском округе,
затем на Дальнем Востоке, представил в 1895 г. командующему вой-
сками Приамурского округа генералу С.М. Духовскому записку, в
которой обращал внимание на заблуждения по вопросу о задачах
России в Средней Азии и вековом соперничестве с Англией. Автор
подчёркивал, что «мы в Средней Азии придерживаемся такого же
скользкого пути как на Дальнем Востоке». Его тезисы противоречи-
ли взгляду, согласно которому Туркестан должен служить плацдар-
мом для похода в Индию. По утверждению Грулёва, «англичане не
менее ревниво относятся ко всему, что имеет какое-либо отношение к
безопасности Индии, а не только к приобретению Россией выхода в
Индийский океан». В 1899 г. Грулёв пытался опубликовать свой труд,
но по приказу Духовского ограничился только сообщением в закры-
том заседании для генералов и офицеров Главного штаба. Хотя мно-
гие положения докладчика получили поддержку, Духовской признал
несвоевременным публиковать работу. Она вышла в свет в 1909 г.,
уже после заключения англо-русского соглашения 1907 г. о разграни-
чении в Персии, Афганистане и Тибете1.
Лучшим средством укрепить позиции России в Персии Витте
считал предоставление займов шахскому правительству, содействие
русской торговле, получение концессий на строительство телеграф-
ных линий, железных дорог. Но строительство Германией Багдад-
ской магистрали с выходом к Персидскому заливу и проектируемая
Англией линия для соединения индийской сети с Багдадской доро-
гой создавали в перспективе угрозу русским позициям в регионе. Та-
ким образом, Персию и Афганистан можно считать перекрёстным
геополитическим полем, в осуществлении контроля над которым
были заинтересованы Россия и Англия, и позже включившаяся
в борьбу Германия.
Проблемы дальневосточной политики привлекали внимание пра-
вящих верхов России с середины XIX в. После начала Японо-китай-
ской войны 1894—1895 гг. они оказались в центре внимания и прак-
тически сразу выявились разные подходы к их решению1 2. Н.К. Гире,
а затем сменивший его на посту министра иностранных дел А.Б. Ло-
банов-Ростовский, предлагали выбрать, с кем России следует искать
союза — с Китаем против Японии или с Японией против Китая. Но
из-за разногласий в правящих верхах долгое время пытались дей-
ствовать одновременно по двум направлениям.
Одним из первых в России, кто за победой Японии увидел пер-
спективу Русско-японской войны, был вел. кн. Александр Михайло-
1 Грулёв М. Соперничество России и Англии в Средней Азии. СПб., 1909. С. IX.
2 См.: Нарочницкий АЛ. Колониальная политика капиталистических держав
на Дальнем Востоке. 1860—1895 гг. М., 1956.
31
Г
вич. Записку о необходимости развития флота отпечатанную ограни-
ченным тиражом в августе 1895 г. он разослал ряду морских офицеров
и государственных деятелей1. Автор предполагал, что причиной столк-
новения двух держав станет Корея, завладеть которой намерена Япо-
ния. Для неё захват облегчался тем, что главные выходы из Японско-
го моря — Сангорский и Корейский проливы — находились в её руках,
а о-ва Цусима превращены в укреплённую стоянку для флота. Великий
князь предлагал спешно создать в этом регионе русский военный флот
современного уровня, преобразовать Владивосток в первоклассный
порт, сделав его базой до тех пор, пока Россия не обзаведется неза-
мерзающим портом, и быть наготове к 1903 г.
Масштабная сверхзадача виделась автору в том, чтобы «дать Си-
бири море и не допускать врагов к нашим берегам — в этом и есть ве-
ликое призвание будущего Тихоокеанского флота». Результатом, по
его мнению, станет приобщение Сибири к общей жизни европейской
России и ограждение интересов государства от посягательств со сто-
роны Японии и «со стороны нашего вечного и самого опасного врага
Англии». Могучий русский флот в таком случае сможет служить
постоянной угрозой английским владениям на Востоке. Но осуще-
ствление подобного замысла требовало огромных материальных
затрат. Ответы на записку выявили широкий спектр мнений, хотя
главная идея — создать сильный Тихоокеанский флот как средство
получить выход в открытый океан и установить первенствующую
роль России на Дальнем Востоке — в основном поддерживалась мо-
ряками. Принципиально иную точку зрения сформулировал Витте1 2.
Он рассматривал Россию как государство континентальное, а не мор-
ское, и поэтому считал, что «врагам своим она может быть страшна не
морскими силами, а сухопутным войском». На содержание этого вой-
ска Министерство финансов ежегодно отпускало значительные сум-
мы. Кроме того, министр утверждал, что обезопасить Дальний Вос-
ток России и прочно связать его с центром империи сможет Великая
сибирская железная дорога (его любимое детище), которая активно
строится, уже потребовала колоссальных бюджетных средств и по-
требует новых.
Витте ставил под сомнение и основную посылку вел. кн. Алек-
сандра Михайловича — неизбежность столкновения с одной Япони-
ей. Он предполагал вариант борьбы с коалицией держав и, кроме
того, возможность военных действий на других морях, омывающих
Россию: Балтийском, Чёрном, Белом. Поэтому его вывод гласил:
«Континентальное государство Россия, предвидя возможность столк-
1 Коренные интересы России... № 4. С. 47—68.
2 Там же. № 4 1. С. 69 -73.
32
новения с островным государством Японией и готовясь на сей слу-
чай не должно в своих мероприятиях слепо следовать за Японией,
развивая, главным образом, морские силы на Тихом океане, а должно
строго сообразовываться с теми условиями, в коих находится Россия,
т.е. с её географическим положением, очертанием берегов, физиче-
скою природой страны и проч. И, соответственно сему, принимать
меры к обеспечению возможности быстрой мобилизации её сухопут-
ных сил на Дальний Восток».
Подготовка военно-морских сил России на Дальнем Востоке вы-
зывала озабоченность генерала Духовского. В пространной записке
от 11 (23) января 1896 г. он призывал иметь наготове: на Тихом океа-
не — грозную эскадру, в Туркестане чувствительную угрозу главному
сопернику нашему, Англии. Духовской приводил убедительные ар-
гументы в пользу того, чтобы отказаться от проведения Сибирской
железной дороги через Маньчжурию, как настаивал Витте, но вести
её по Приамурью, превратив его в базу для проникновения в Китай.
Затем, из Владивостока, сооружать линию через Гирин и Мукден
к пределам застенного Китая. В записке 31 марта (12 апреля), выражая
несогласие с мнением Духовского, Витте утверждал, что его вариант
предпочтительней в политическом, стратегическом и финансовом
отношениях1.
Полемика в правящих верхах и на страницах газет о задачах Рос-
сии на Дальнем Востоке, приоритетности развития сухопутной ар-
мии или флота, строительстве железных дорог или броненосцев, воз-
можных союзниках и противниках в разгорающейся в этом регионе
борьбе, результаты которой были тесно связаны с политикой России
в других регионах, в дальнейшем обострилась1 2. С середины 90 -х гг.
донесения военных агентов и дипломатов из этого региона, свиде-
тельствовали об активной подготовке Японии к войне с Россией.
«Записка о положении России на Крайнем Востоке» посланника
в Токио Р.Р. Розена3, была весной 1897 г. направлена М.Н. Муравьё-
вым управляющему Морским министерством. Последнее, кстати
сказать, редко информировало коллег из МИД об агентурной инфор-
мации, поступающей от военно-морских агентов. Розеп, как и вел. кп.
Александр Михайлович, с тревогой предвещал возможное вооружён-
ное столкновение с Японией, которая не будет ждать, пока Россия
1 См.: Первые шаги русского империализма на Дальнем Востоке (1888—
1903 гг.)//Красный архив. Т. 3 (52). М., 1932. С.83—102.
2 См.: Рыбачёнок И.С. Дальневосточная политика России 90-х годов XIX в.
на страницах русских газет консервативного направления // Внешняя политика
России и общественное мнение: Сб. научных трудов / отв ред. А.Л. Нарочниц-
кий. М„ 1988.
3 Коренные интересы России... № 10. С 101 -132.
33
окончит строительство Сибирской железной дороги. Он обозначил
комплекс взаимосвязанных вопросов, от того или иного решения ко-
торых зависела выработка стратегии и тактики действий в регионе:
усиление флота, поиски первоклассного порта на принадлежащей
России территории, задачи флота и другие. Но, в отличие от Витте,
Розен утверждал, что положение России на Дальнем Востоке нельзя
рассматривать как положение державы исключительно, или даже
преимущественно континентальной. «Приобретение нами восточной
нашей окраины, открыв нам доступ к Тихому океану, дало нам впер-
вые возможность сделаться действительно морскою державой и этим
обеспечить за Россией то истинно мировое значение, которое ей су-
лила история и которое предугадывал дальновидный гений Великого
Петра».
Стоит отметить, что современные исследователи утверждают:
«К концу XIX — началу XX века границы России приобрели, воз-
можно, за некоторыми исключениями, свои естественные очерта-
ния... Она стала одновременно европейской, азиатской и азиатско-
тихоокеанской, континентальной и океанической державой»1. По
оценке В. В. Алексеева, трудно переоценить значение выхода России
на азиатские просторы в своём стремлении к Тихому океану: благо-
даря этому прорыву она превратилась в «мощную, многонациональ-
ную и мультикультурную Российскую империю»1 2.
Постановка проблемы Розеном поднимала сопутствующие вопросы:
о союзниках и противниках России, о вариантах компромисса, о сис-
теме мер наиболее соответствующих интересам России. Рассматри-
вая не вполне адекватно Англию, Россию и Японию как силы, урав-
новешивающие друг друга в этом регионе, Розен, «ввиду, несомненно,
существующего коренного антагонизма между Россией и Англией»,
предвидел лишь две группировки: Англии с Японией или России
с Японией. Вторую из них он ошибочно считал «единственным воз-
можным противовесом преобладающему морскому могуществу Анг-
лии.., несомненно, самою выгодною для нас». Следствием такого под-
хода становился выбор средств — дружба или вражда с Китаем, и
судьба Кореи. После Симоносекского мира Россия, по мнению Розе-
на, «приобрела союзника в лице Китая, но лишилась дружественного
расположения Японии, иначе говоря, мы временно вытеснили Анг-
лию из Пекина, но толкнули Японию в её объятия». Поэтому он счи-
тал: «сохранение в неприкосновенности нашего союза с Китаем и
полного доверия к нам китайцев составляет интерес самой первосте-
1 Гаджиев КС. Указ. соч. С. 350.
2 Алексеев В.В., Алексеева Е.В., Зубков К.И., Побережников И.В. Азиатская Россия
в геополитической и цивилизационной динамике XVI -XX века. М., 2004. С. 580.
34
пенной важности в видах обеспечения, на будущее время, безопасно-
сти нашего посла и сообщений с центральной Сибирью через Мань-
чжурию, в случае войны с Японией». Чтобы избежать этой войны,
Розен предлагал договориться с Японией, поделив Корею на сферы
влияния. Он был сторонником раздела и на Балканском полуострове,
чтобы, разрешив таким способом противоречия с Австро-Венгрией,
сосредоточиться на делах Дальнего Востока. Вообще убеждённость
большинства русских государственных деятелей в том, что контроль
над Проливами Россией является её исторической и приоритетной
задачей государственного значения, Розен расценивал как «увлече-
ние», как «народную мечту».
Почти тот же круг проблем относительно политики на Дальнем
Востоке в это же время обдумывал поручик Кавалергардского полка
А.М. Волконский (позже военный агент в Риме в 1904 1908 гг., за-
тем видный общественно-политический деятель). Летом 1897 г. в со-
ставе миссии кн. Э.Э. Ухтомского он посетил Пекин и по собственно-
му почину составил записку «О необходимости усиления нашего
стратегического положения на Дальнем Востоке»1, ставшую итогом
нс только конкретных наблюдений, но и длительных предшествую-
щих размышлений. Секретная записка Волконского, отпечатанная
лишь в нескольких экземплярах, была прислана Николаю II вел. кн.
Александром Михайловичем. Последний считал, что автор «замеча-
тельно верно понял и оценил наше положение на Востоке и наметил
меры, которые необходимо теперь же, не теряя ни одной минуты,
приводить в исполнение».
Примечание свидетельствует о совпадении взглядов этих двух
деятелей и их разительном отличии от взглядов Розена в выборе цели
и средств осуществления интересов России на Дальнем Востоке.
Волконский констатировал: «Вооружённое столкновение между Рос-
сией и Японией близко и неизбежно, и что мы к нему не готовы». Во-
обще все его формулировки определённы и по-военному чётки.
Убеждённый в том, что будущая борьба за преобладание в мире раз-
вернётся на Тихом океане, он полагал, что «только обеспечив забла-
говременно себе должное стратегическое положение, может Россия
выйти из борьбы на Дальнем Востоке, сохранив за собой значение
мирового государства». Это базовое положение определяло выводы:
Для владычества на Тихом океане нужны серьёзные морские силы,
«могущие существовать самостоятельною жизнью независимо от
поддержки с далёкого Запада»; для флота необходима сильная мор-
ская база, в чём и «заключается центр тяжести вопроса». Такой порт
1 См.: «Граница между Россией и Японией может быть только одна — океан»:
Источник. Документы русской истории. М., 1995. № 5 / публ. И.С. Рыбачёнок.
35
должен быть: «1) незамерзающим, 2) соединённым с империей же-
лезной дорогой и 3) вполне безопасным со стороны непосредствен-
ных соседей».
Из совокупности выводов следовало заключение: «Таким обра-
зом, мы с первых же шагов приходим к сознанию безусловной необ-
ходимости господства над Кореей». Именно этот вопрос грозил в бли-
жайшем будущем войной с Японией, и важнейшую задачу России
Волконский видел в том, чтобы не допустить перехода Кореи под
власть Японии. «Граница между Россией и Японией может быть
только одна — океан», так чеканит формулировки Волконский. Од-
нако речь шла не о территориальном обладании Кореей, а об изъятии
её «из-под влияния тех, в руках кого она обратилась бы в орудие про-
тив нас». В идеале желательно «поставить Корею в положение Буха-
ры», — мечтал автор, — а проект её раздела между Россией и Японией
квалифицировал как носящий «все типичные черты чисто кабинет-
ного мышления», как невыполнимый и не сообразующийся с факта-
ми. Здесь уже прямо слышны отзвуки полемики с Розеном.
Не меньшее значение Волконский придавал Сибирской железной
дороге. Он верно предвидел, что ждать окончания строительства — не
в интересах Японии, которая объявит России войну до её заверше-
ния, а дорога «окажет влияние только к тому времени, когда судьба
первого периода кампании будет уже решена». Уместно отметить, что
некоторые современные историки, высказываясь о борьбе континен-
тальной и морской держав, считают, что в ходе длительной кампании
первые постепенно получают преимущество над вторыми, и поэтому
даже первоначальные поражения континентальной державы не име-
ют решающего значения для окончательного итога1.
Размышляя о будущем Японии как великой морской державы,
Волконский полагал, что России не безразлично, где окажется центр
морского могущества соперницы. «Япония, сосредоточившая своё
морское могущество на севере, — авангард Англии против нас; Япо-
ния, сосредоточившая его на юге, на мировых путях из Индии в Вос-
точную Азию, Австралию и Южную Америку, - враг Англии», —
считал он. Прозорливо предвидел Волконский и то, что «неудачный
исход войны с Японией будет началом новой эры в истории России
на Дальнем Востоке». К этому можно добавить — не только на Даль-
нем Востоке.
За усиление флота ратовал и А.М. Безобразов. В докладе на имя
царя 20 июня (3 июля) 1903 г. он предлагал увеличить расходы на
флот за счёт сокращения расходов на сухопутные силы и ввиду того,
1 См.: Меннинг Брюс В. Ни Мольтке, ни Мэхэн // Русско-японская война.
1904- 1905. Взгляд через столетие / отв. ред. О.Р. Айрапетов. М., 2004.
36
что противоречия между Англией и Германией становятся фунда-
ментальным фактором международных отношений, сделать выбор
в пользу Германии1.
Столь же решительно, как Волконский ставил вопрос Л.А. Бруси-
лов, занимавший с 1904 г. должность начальника стратегической
части Военно-морского учёного отдела Главного морского штаба.
В секретной записке 4 (17) октября 1903 г. он сформулировал бли-
жайшую задачу политики России на Дальнем Востоке как «приобре-
тение прочного первенствующего значения»2. Как и Волконский, он
констатировал неготовность России к войне с Японией, призывая из-
бегать её в настоящий момент «ценою даже значительных уступок»,
но энергично готовиться к схватке. Подготовкой, по его мнению, ста-
нет завершение в скорейшем времени постройки броненосной эскадры
Тихого океана; обеспечение её углем; достройка кругобайкальского
участка Сибирской железной дороги; проведение внешнеполитиче-
ской линии так, чтобы создать благоприятные условия для войны. На
осуществление этого грандиозного плана отводился срок в два года!
Однако война, как известно, началась прежде, чем Россия подготови-
лась к ней должным образом.
В записке, составленной в мае 1905 г., Гейден был вынужден при-
знать: «Настоящая война есть последствие географически неправиль-
но сложившегося направления нашей государственной политики на
Дальнем Востоке и увлечения экономическою предприимчивостью
на территориях, не принадлежащих сфере действительных государ-
ственных интересов России»3. Анализируя государственные полити-
ческие и экономические цели державы в этом регионе и задачи её
военно-морских сил, он считал, что лихорадочную деятельность Япо-
нии на Азиатском материке вдохновило ускоренное сооружение
Сибирской железной дороги. Поскольку воспрепятствовать эконо-
мическому и политическому укреплению этой державы в Корее не-
возможно, Гейден предлагал поделить её на сферы влияния, не отож-
дествлять частных и государственных интересов на юге Маньчжурии,
но зато северную Маньчжурию присоединить в будущем к России.
Об этом же размышлял и Д А. Капнист - директор II (бывшего
Азиатского) департамента МИД. В мае 1902 г., вскоре после подписа-
ния договора с Китаем о выводе русских войск из Маньчжурии, окку-
пированной в ходе подавления «боксёрского восстания», он составил и
опубликовал (под псевдонимом «Z.») в 25 экз. записку «Маньчжурский
вопрос». Посвятив её Витте, Капнист назвал его «автором Маньчжур-
1 Русско-японская война. М., 1925. С. 150- 152.
* РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2831. Л. 2-6.
' Коренные интересы России... № 28. С. 417.
37
ского вопроса», который связал России руки на Дальнем Востоке
и может привести к катастрофе, если не будет завершена эвакуация
войск.
Как известно, в 1896 г. стараниями Витте Россия получила кон-
цессию на проведение части Сибирской магистрали от Забайкалья к
Владивостоку не по собственной территории, но через китайскую
Маньчжурию. После захвата Порт-Артура к нему было построено от-
ветвление дороги. Рассматривая Маньчжурский вопрос как вопрос
железнодорожный, Капнист предложил вариант его ликвидации —
«ряд практических сделок». Во-первых, оставить Порт-Артур, а мань-
чжурские дороги из стратегических превратить в чисто коммерче-
ские. Во-вторых, для обеспечения безопасности железнодорожного
сообщения с Владивостоком провести более короткий рельсовый
путь от Сретенска на Благовещенск через северный угол Маньчжу-
рии, и далее — по левому (принадлежащему России) берегу Амура до
Хабаровска, уже соединённого с Владивостоком. Здесь слышится яв-
ная перекличка с предложением Духовского.
Наконец, потребовать от Китая уступки в вечное владение России
части маньчжурской территории, по которой пройдёт эта линия, а
также широкой полосы отчуждения вдоль остального пути до Влади-
востока. «Средства для строительства, — полагал автор записки, —
можно было бы получить за счёт продажи китайскому правительству
существующих участков КВЖД». Урегулировав эти вопросы, Рос-
сия, по мнению Капниста, разом возвратилась бы «на традиционный
путь мирных и дружеских отношений к Китаю».
25 февраля (9 марта) 1904 г., в связи с началом войны с Японией,
Капнист подготовил ещё одну записку и незадолго до смерти пере-
слал её брату — П.А. Капнисту, послу в Вене. Тот в свою очередь
в ноябре 1904 г. отправил записку Ламздорфу, который представил
её царю. Министра живо заинтересовал этот меморий, содержавший
«весьма разумные идеи относительно политической линии в дальне-
восточном вопросе». По мнению П.А. Капниста, мысли его брата пол-
ностью противоречили «увлечениям общественного мнения и общим
тенденциям, возведённым в аксиому»1.
В новой записке1 2 Д.А. Капнист развил и дополнил высказанные
ранее положения о необходимости для России прочного сообщения
с дальневосточными владениями. Кроме того, считал он, «ей нужен
порт на тёплом, незамерзающем море и, наконец, твёрдое и безопас-
ное положение вещей на своей азиатской окраине». Маньчжурия,
утверждал он, не удовлетворяла этим потребностям: железные доро-
1 АВПРИ. Ф. 138. Д. 226/227. Л. 61 -62, 77 об.
2 Там же. Л. 68—76.
38
ги, связывающие Владивосток и Порт-Артур, проходя по территории
иностранного государства, «так сказать, висят на воздухе», а потому
«требуют постоянной охраны, содержание коей сопряжено с чрез-
мерными расходами».
Взамен Порт-Артура, Капнист предлагал обратить внимание на
незамерзающие заливы и бухты северо восточного побережья Кореи.
Соединённые железной дорогой с Сибирской магистралью, защи-
щённые арендованной стратегической полосой земли, они составили
бы «продолжение нашего Уссурийского края». В дальнейшем, пола-
гал дипломат, с Кореей можно было бы заключить оборонительный
союз и получить «постоянные угольные станции вдоль всего корей-
ского побережья на Японском море, вплоть до Мозанпо и Фузана
включительно», что обеспечивало выход в открытый океан.
Во второй части записки Капнист размышлял о послевоенных от-
ношениях России с Японией и Китаем. Он отвергал высказываемое
кое-кем мнение о возможности договориться с Японией, уступив ей
южную половину Кореи, поскольку это «позволит ей встать твёрдой
ногой на азиатском континенте и увеличит её силы и богатство».
В этом отношении его взгляды совпадали со взглядами Волконского.
И поскольку «постоянные мирные русско-китайские отношения яв-
лялись всегда одним из самых прочных устоев спокойствия и тиши-
ны на Дальнем Востоке», после войны следовало вернуть Маньчжу-
рию Китаю. Наконец, в заключении Капнист предлагал: «не следует
вовсе увлекаться слишком обширными планами на Дальнем Восто-
ке», поскольку азиатские владения являются для России «колони-
альными областями, а отнюдь нс коренным источником нашей силы
и нашего национального могущества», но «предпочитать для России
роль великой европейской державы».
Вскоре после окончания Русско-японской войны в «Записке о со-
временном военно-политическом положении России» (вариант ко-
торой был затем опубликован в газете «Новое время») Волконский
констатировал, что «условия стратегической обстановки на Дальнем
Востоке изменились в пользу Японии, а не в нашу»1. По его мнению,
революционное движение внутри страны и неподготовленность к
войне — «две данные, угрожающие полным крушением нашего подо-
рванного военного могущества» В новых условиях он полагал необ-
ходимым «понизить свои мировые запросы в уровень своих сил. Если
Россия не в силах сказать веское слово и в славянском мире, и в Сред-
ней Азии, и на Дальнем Востоке, то надо отказаться от одной из этих
задач или, точнее — от осуществления её полностью». Он не призы-
вал к отступлению с Дальнего Востока, но средство изменить там об-
1 ГА РФ. Ф. 1146. On. 1. Д. 1144. Л. 11-13.
39
становку в пользу России видел прежде всего в строительстве второй
колеи Сибирской железной дороги, а затем уже в постепенном, мед-
ленном воссоздании разгромленного флота.
Таким образом, Маньчжурию можно рассматривать как погра-
ничное геополитическое поле, за контроль над которым боролась
Россия. Вместе с тем сам Китай превратился в перекрёстное геополи-
тическое поле, в осуществлении контроля над которым скрещивались
интересы нескольких держав — России, Англии, Германии, Соеди-
нённых Штатов, Японии. Порт-Артур в этом контексте являлся гео-
политической точкой (базой), связанной с основной территорией
России железной дорогой. Корея в этот период стала перекрёстным
геополитическим полем, где остро столкнулись интересы России и
Японии. После Русско-японской войны позиции России в Маньчжу-
рии и Корее были утрачены.
Завершение территориального раздела Африки между западноев-
ропейскими державами пришлось на 80 -90-е гг. XIX в. Только Ма-
рокко на северо-западе, Абиссиния (Эфиопия) на востоке и бурские
республики (Оранжевое Свободное Государство и Трансвааль) на юге
чёрного континента сохраняли государственную независимость.
В конце 1890-х гг. Россия, не имевшая африканских колоний, устано-
вила дипломатические отношения с этими государствами. Осенью
1897 г. в Абиссинию направили чрезвычайную дипломатическую
миссию во главе с действительным статским советником П.М. Власо-
вым, а в Марокко учредили генеральное консульство. Спустя год
были установлены дипломатические отношения с южноафрикан-
скими республиками, открыто внештатное вице-консульство в Йо-
ханнесбурге.
Показателен выбор пунктов для новых российских дипломатиче-
ских представительств это были ключевые геостратегические точки
на мировых морских коммуникациях. По верной оценке газеты «Но-
вое время», «с точки зрения России, положение Эфиопии на Красно-
морском побережье можно сравнить с положением Монтенегро на
Балканском полуострове»1. Ознакомившись со страной пребывания,
Власов полагал, что не имея порта на Красном море, через которое
проходил водный путь из Европы, по Суэцкому каналу в Индию,
страны Индо-Китая и па Дальний Восток, Эфиопия могла бы, по тре-
бованию России, в случае её недоразумений и осложнений с Англией,
Францией и Италией, имевшими там колонии, выставить на своих
границах «грозную, хорошо вооружённую армию, тысяч в 70—90 че-
ловек и держать таковых сколько потребуется, отвлекая тем часть во-
1 Цит. по: Россия и Африка... С. 59.
40
енных сил одного из сказанных государств на территорию Африки»1.
Сведения, собранные Власовым, позволили выяснить международ-
ное положение Абиссинии, её роль в делах Африки и значение для
политических интересов России.
Учреждение генерального консульства в Танжере на побережье
Марокко позволило Петербургу создать удобный наблюдательный
пункт поблизости от Гибралтарского пролива — выхода в Атлантиче-
ский океан. Вопрос о свободе судоходства в этом проливе обострился
в связи с борьбой держав за преобладание в бассейне Средиземного
моря. Построив укрепления на европейском берегу Гибралтара, англи-
чане получили здесь первоклассную опорную базу, но пока «британ-
ский лев» не имел такого же пункта на африканском берегу, контроль
над проливом был не полным. Поэтому в инструкции МИД В.Р. Ба-
херахту предписывалось «неуклонно стоять на страже Гибралтарского
пролива» с тем, чтобы «предотвратить всякое нарушение существую-
щего нынче равновесия сил в бассейне Средиземного моря»1 2.
Испано-британский конфликт 1898 г. позволил Англии существен-
но усилить свои позиции в мире. Теперь она рассчитывала «укре-
питься на юго-западном прибрежье Средиземного моря», чтобы, как
утверждал Нелидов, «владея обоими берегами у входа в него из океа-
на, стать полновластным его хозяином»3. Слухи о том, что Англия,
по образному выражению Бахерахта, готова «повесить замок» на Гиб-
ралтарский пролив4, побуждали соперниц искать способ сорвать за-
мысел «коварного Альбиона». Так, в российском МИД, размышляя
над вариантами противодействия, в инструкции от 1 (13) декабря
1902 г. А.К. Бенкендорфу проводили аналогию между положением
Марокко и положением Англии в Баб-эль-Мандебском проливе, где
противовесом Адену являлась французская колония Джибути, а год
спустя Урусов по поручению Петербурга зондировал отношение Па-
рижа к идее нейтрализации африканского побережья Гибралтарского
пролива.
В конце XIX в. возрос интерес России и к Южной Африке, по-
скольку важное стратегическое положение и крупнейшие запасы
золота и алмазов сделали регион одним из ключевых в борьбе евро-
пейских держав за раздел мира. Чиновник российского МИД И.Я. Ко-
Ростовец составил в марте 1899 г. записку, в которой ставил вопрос
о необходимости и возможности усиления русского влияния в Транс-
1 Там же. №57. С. 116.
2 Россия — Марокко... С 184.
3 Испано-британский конфликт 1898— 1899 г. // Красный архив. 1933. Т. 5 (60).
С. 27. Нелидов Муравьёву, 7 (19) июля 1898 г.
4 Там же. № 6. С. 20—22. Бахерахт Муравьёву, 25 июня (7 июля) 1898 г.
41
ваале, полагая, что это представляет интерес «не только академический».
«Абиссиния на севере Африки — такой же оплот против всепогло-
щающего империализма Англии, как Трансвааль на юге», — утверж-
дал оп. И хотя Россия не могла вести здесь активной политики, неза-
висимость Трансвааля была ей выгоднее, чем английский протекторат
К тому же, полагал Коростовец, в данном случае интересы России и
Франции, имеющей важные позиции на Мадагаскаре, могут совпасть1.
За ходом англо-бурской войны, начавшейся осенью 1899 г., при-
стально наблюдали в Петербурге: не случайно записка товарища
министра иностранных дел Ламздорфа 1900 г. о важнейших внешне-
политических задачах России была составлена именно в этом контек-
сте. Регулярную информацию о ходе военных действий Петербург
получал с места событий от офицеров Генерального штаба. Один
из них — поручик А.Е. Едрихин, специально вышедший в запас для
участия в этой экспедиции, которая финансировалась вел. кн. Алек-
сандром Михайловичем, направлял с театра военных действий пись-
ма, публиковавшиеся в газете «Новое время», а по возвращении в мае
1900 г. был принят Куропаткиным. Едрихин, образно назвавший
Англию «этот притворяющийся Римом разбойничий Карфаген»1 2, не
без основания предвидел, что победа над бурами «для англичан от-
кроет перспективы всемирного господства»3.
Таким образом, Африканский континент можно рассматривать
как ряд перекрёстных геополитических полей, в осуществлении кон-
троля над которыми сталкивались интересы нескольких великих
держав. Интересы России в этом противостоянии затрагивались
лишь косвенно, но развитие международных событий заставило её
занять определённую позицию.
Завершая обзор мнений по региональным проблемам, нельзя не
коснуться ещё одного региона, прочные позиции в котором могли бы
иметь для России огромное, но мало кем понимаемое в то время зна-
чение. Только гений Д.И. Менделеева смог предвидеть в начале XX в.,
что победа над льдами Северного Ледовитого океана «составляет
один из экономических вопросов будущности Северо-востока Евро-
пейской России и почти всей Сибири». Учёный читал лекции в Мор-
ском корпусе, был консультантом научно-технической лаборатории
Морского министерства, участвовал в разработке программ отече-
ственного судостроения, в том числе занимался вопросом перевода
судов на жидкое топливо.
1 Россия и Африка... № 79. С. 152.
2 Цит. по: Англо-бурская война... С. 11.
3 Там же. С. 20.
42
В записке «Об исследовании Северного полярного океана», кото-
рую Менделеев в ноябре 1901 г. подал на имя Витте, с удивительной
прозорливостью обозначены взаимосвязи региональной политики.
Это позволило учёному сделать важный вывод: «Но и помимо боль-
шого экономического значения военно-морская оборона страны
должна много выиграть, когда можно будет — без Суэцкого или ипых
каналов тёплых стран — около собственных своих берегов перево-
дить военные суда или хотя бы их часть из Атлантического океана в
Великий и обратно, ибо Россия там и тут должна содержать сильный
флот для защиты своих жизненных интересов»1.
На рубеже веков, в 1900 г., почти одновременно Ламздорф и Витте
изложили свои взгляды на положение России в мире в программных
документах. В них выявилось общее и различное видение их автора-
ми перспектив, целей, задач и приоритетов во внешней политике
империи.
«Записка МИД об ограждении первостепенных интересов России
на Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке, составленная в связи
с англо-бурской войной»1 2, в литературе приписывается министру
иностранных дел М.Н. Муравьёву3, между тем её автором является
Ламздорф. Первый вариант датщюван им 22 января (3 февраля) 1900 г.
В тот же день записка была прочтена и полностью одобрена мини-
стром. После незначительной стилистической правки, сделанной
Ламздорфом, 25 января (6 февраля) Муравьёв представил документ
Николаю II, подчеркнув, что автором является товарищ министра.
Резюме царя гласило: «Вполне одобряю главные мысли этой пре-
красно составленной записки». 1(13) февраля её литографирован-
ные экземпляры от имени Муравьёва были сообщены Куропаткину,
II.П. Тыртову и Витте. По замыслу МИД, обсуждение документа по-
зволило бы «постановить окончательное решение по некоторым из
рассматриваемых в записке вопросам».
Формулируя задачи России в разных регионах и определяя прио-
ритеты в их решении, Ламздорф учитывал международную обстанов-
ку, созданную англо-бурской войной, и те настроения и мнения, кото-
рые высказывались в отечественной прессе. В самом общем виде
задачи рисовались так. На Ближнем Востоке: добиться от Турции
прекратить работы по укреплению Босфора и потребовать не выда-
1 См.: Россия морей. «Арабески» истории. Фонд «Мир Л.Н. Гумилева». Вып. 8.
М. 1997 / сост. и общ. ред. В.К. Лобачёва. С. 367; Козиков И.А. М.В. Ломоносов,
Д.И. Менделеев, В.И. Вернадский о России. М., 2011. С. 260—276.
2 Записка впервые опубликована в журнале «Красный архив». 1926. Т. 5 (18).
3 См.: История внешней политики России... С. 56. То же утверждение и в
других работах по этому периоду. См.: Игнатьев А.В. Внешняя политика России
1907—1914. Тенденции. Люди. События. М., 2000. С. 36.
43
вать железнодорожных концессий иностранцам вдоль Черноморского
побережья Малой Азии. На Среднем Востоке: заявить о намерении
восстановить непосредственные отношения с Афганистаном и учре-
дить дипломатическое представительство в Кабуле. Для давления на
Англию — привести войска Туркестанского округа и Закаспийской
области в состояние боеготовности; ускорить изыскания по проведе-
нию железнодорожных линий в Закавказье в сторону персидской гра-
ницы, и постройку линии Оренбург—Ташкент. В Персии: оказывать
содействие развитию русских торговых и промышленных предприя-
тий, сооружению колесных дорог и установлению почтово-телеграф-
ных сношений, оборудовать порт в Энзели, развивая мореходство по
Каспийскому морю.
Возможные варианты мер по противодействию Англии, как-то:
занять порт в Персидском заливе; заявить о недопустимости наруше-
ния территориальной неприкосновенности Персии; договориться
о её разделе на сферы влияния — отклонялись. Первый — из-за не-
целесообразности создания баз, удалённых от русских границ. Вто-
рой — потому, что лишал бы Россию свободы действий на севере
Персии, где она считала себя полновластной хозяйкой. Отклонялся,
как невыгодный, и вариант раздела страны на сферы влияния: «При-
знавая же официально за Англией право распоряжаться единолично
на юге, где влияние далеко не укрепилось исключительно за ней, —
полагал Ламздорф, - мы тем самым заранее добровольно ставим
преграду к дальнейшему, вполне возможному для нас движению за
пределы северных провинций Персии». Оптимальным вариантом
министр считал широкое поощрение постепенного экономического
завоевания всей Персии. На Дальнем Востоке предполагалось: про-
должать работы по приведению в состояние боеготовности войск
Приамурского военного округа и Квантунского полуострова; уско-
рить оборудование Порт-Артура и сооружение железнодорожных
путей, которые связали бы его с Сибирской магистралью; содержать
на Тихом океане мощную эскадру в целях поддержания на должной
высоте могущества России в регионе.
Намечая приоритетность задач, Ламздорф ставил их в таком по-
рядке: 1) пытаться ли овладеть портом в Средиземном или Чёрном
море, или в Персидском заливе? 2) занять ли пункт в Малой Азии,
оккупировать северную Персию, Герат, Афганистан? 3) занять ли
новый стратегический пункт на Дальнем Востоке? Вопросительная
форма оставляла возможность обсуждения задач. Обозначалась и
тактика действий: 1) решать задачи с наименьшей затратой сил;
2) решать лишь одну из стоящих на очереди; 3) определить: действо-
вать с кем-либо в союзе или вполне независимо от какой бы то ни
было державы.
44
Анализ сформулированных задач приводил Ламздорфа к выводу:
«общее политическое положение вещей не вызывает необходимо-
сти принятия каких-либо неотложных, чрезвычайных мер ни в виде
приобретения путем соглашения какой-либо стоянки для нашего
флота, ни при посредстве военного занятия какой бы то ни было тер-
ритории или стратегической позиции». Вместе с тем ряд мер мог спо-
собствовать, по его мнению, укреплению стратегических позиций
России в указанных районах. Более чётко формулировалась лишь за-
дача империи быть наготове, чтобы «предупредить наших соперни-
ков на берегах Босфора и принять все меры к тому, чтобы в каждую
данную минуту, когда обстоятельства будут признаны к тому особен-
но благоприятными либо вероятность чужого занятия станет очевид-
ною, мы могли бы внезапно, с верным залогом на успех, сами утвер-
диться на берегах Босфора».
Таким образом наступательных акций не планировалось. Куро-
паткин, Тыртов и Витте в целом согласились с исходным положением
записки — в сложившихся условиях занять осторожную и сдержан-
ную позицию. Однако в их ответах по конкретным вопросам в оче-
редной раз выявились расхождение взглядов и опасение принимать
ответственные решения.
Витте прежде всего обратил внимание на то, что намеченные шаги
связаны с крупными расходами, в то время как к государственным
финансам России и без того «предъявлены и предъявляются весьма
усиленные требования». Министр опасался, что в результате чрезвы-
чайного финансового напряжения общее политическое положение
России не укрепится, несмотря на отдельные успехи. Он предлагал
осуществление задач поставить «в зависимость от состояния средств
Государственного казначейства», и, связывая будущие успехи Рос-
сии с её модернизацией, высказался против авантюристических увле-
чений и непосильного для империи соревнования в гонке вооруже-
ний с более могущественными державами, склоняясь к компромиссам
с ними. Он считал ненужным увеличивать вооружённые силы Рос-
сии в Туркестане и Закаспийской области, чтобы не обострять отно-
шений с Англией. Призывая не усиливать войска Приамурского во-
енного округа и Квантунского полуострова, а также флот на Тихом
океане, Витте полагал, что укрепление боеготовности России на
Дальнем Востоке стимулирует Японию, Англию и другие державы
активизировать там свои действия. Тезис явно сомнительный, по-
скольку продвижение России в этот важный регион уже заставило её
соперников принять адекватные меры. Относительно плана занятия
Босфора Витте подтвердил высказанное ещё в 1896 г. убеждение:
«Эта цель может быть достигнута или ценою самой решительной ев-
ропейской войны, или же для закрепления достигнутых результатов
45
придётся пролить много крови и, быть может, пойти на серьёзные
уступки в других местах», не говоря уже об огромных денежных
затратах.
Тыртов, напротив, считал, что «необходимо точно определить и
ассигновать потребные средства» для успеха операции по утвержде-
нию России на Босфоре. И хотя этот вопрос неоднократно обсуждал-
ся в специальных комиссиях, именно недостаток финансирования не
позволял проверить на деле сделанных выводов и результатов под-
готовки к экспедиции. Он вполне разделял взгляд Ламздорфа о бес-
полезности приобретения угольных станций или опорных пунктов
вне границ империи. Но на Дальнем Востоке, где, по мнению Тырто-
ва, у России нет надобностей в территориальных приобретениях, та-
кой пункт необходим. До тех пор, пока русский флот не будет иметь
опорного пункта в южной Корее, считал он, положение России на Ти-
хом океане «нельзя считать покоящимся на прочных основаниях».
Такой порт свяжет Владивосток с Порт-Артуром, и главное, позво-
лит сдерживать Японию — основного соперника там, поскольку удер-
жать её от агрессивных действий можно «только угрозой действи-
тельной силы».
Куропаткин самой важной задачей России в XX в. считал «проч-
ное военное занятие Босфора». Правда, способы для этого предлагал
мало реальные: убедить турецкое правительство уступить Босфор
и прийти к соглашению с Германией о признании исключительно
за Россией права ограждать, а в случае необходимости занять пролив.
Относительно задач в Персии, Афганистане и на Дальнем Востоке
военный министр разделял позицию МИД, но сомневался в доста-
точности предложенных средств удержать Англию от захвата страте-
гических пунктов на южном побережье Персии. Предотвратить та-
кую возможность, по его мнению, могло бы англо-русское соглашение,
заключённое после того как Россия завершит строительство сплош-
ного рельсового пути из европейской части страны в Среднюю
Азию.
Суммировав ответы, Ламздорф в итоговой записке, справедливо
констатировал нежелание коллег брать ответственность на себя, но
предоставить разрешение всех поставленных вопросов дипломатиче-
скому искусству. В этой связи он вполне обоснованно отмечал, что
Англия, за последние 30 лет совершившая несколько удачных захва-
тов далеко не мирным путём, «для таковых целей никогда не щадила
денежных средств и всегда содержала наготове самый могуществен-
ный в мире флот». Поэтому дипломатическое искусство, вполне обо-
снованно подчёркивалось в записке, имеет определённый предел, за
которым «должна уже стоять готовая вооружённая сила». То обстоя-
46
тельство, что никаких конкретных мер по всеподданнейшей доклад-
ной записке не последовало, свидетельствовало как об отсутствии
чёткого плана действий в правящих верхах России, так и об опасени-
ях рисковать, воспользоваться ситуацией, для укрепления позиций
на Среднем Востоке. Однако сам Ламздорф считал, что программа
принята.
Во всеподданнейшем докладе Куропаткина за 1900 г.*, нашла от-
ражение совокупность его довольно противоречивых представлений
о геополитической ситуации России в контексте эволюции её внеш-
неполитических и военных задач1 2. Начав с утверждения, что к 1900 г.
держава превратилась в мощную империю, которая занимает одну
шестую часть всей суши земного шара, генерал предлагал решить:
«нуждается ли Россия по-прежнему в расширении собственных пре-
делов и придётся ли ей отстаивать свои границы от покушения на них
соседей».
Детальный обзор границ по участкам и анализ отношений с сосе-
дями в контексте их территориальных, политических и экономиче-
ских планов привёл военного министра к выводу: в целом Россия
своими границами довольна, расширять своих пределов ни в Европе,
ни в Азии ей не следует. Вместе с тем почти в каждом региональном
случае Куропаткин ставил конкретные задачи на будущее. В Европе
(в отличие от Обручева) он полагает нецелесообразным добиваться
присоединения Галиции к России; убеждён, что «Африка нам не нуж-
на»; на Дальнем Востоке призывал, во избежание военного столкно-
вения, договориться с Японией по Корее и, не присоединяя её, поста-
вить под протекторат России. В других регионах планы выглядят
масштабнее. Чёрное море генерал считал «древнейшим русским озе-
ром», на котором Россия должна господствовать. Задачу империи
в вопросе о Проливах он ставил шире Ламздорфа: «Чтобы России
иметь свободный выход в Средиземное море, надо занять и укрепить
Босфор, срыть укрепления в Дарданеллах», и рассматривал эту зада-
чу как приоритетную, требующую обязательного решения, хотя и не
срочного3. Строительство железных дорог в Малой Азии, по мнению
Куропаткина (как и Пешкова), даст России возможность успешно
противодействовать здесь проискам Германии.
1 Типографские экземпляры хранятся в РГВИА, АВПРИ, ГА РФ, РГИА.
Текст с некоторыми сокращениями опубликован // Коренные интересы России...
№23. С. 284 -331.
2 О Куропаткине см. подробнее: Субботин Ю. Ф. А.Н. Куропаткин и дальневос
точный конфликт // Россия: международное положение и военный потенциал
® середине XIX — начале XX века; Schimmelpenninck D. van der Оуе. Toward the
Rising Sun. Russian Ideologies of Empire and the Path to War with Japan. Dekalb
Illinois, 2001. P. 82—103.
3 Коренные интересы России... № 23. С. 315, 328.
47
Предлагая «меньше расходовать свои силы и средства на афган-
ские дела», генерал в то же время требовал: не допускать англичан
занять Герат; усилить Закаспийскую сеть железных дорог; разграни-
чить Персию на сферы влияния с Англией. Главные усилия, по его
мнению, следовало направить на то, чтобы «со временем приобрести
во всей Персии до Индийского океана и Персидского залива полное
господство в политическом и экономическом отношениях», и чтобы
персидский шах был «наш избранник» (! — И.Р.). Притязания на
Дальнем Востоке выглядели на этом фоне значительно скромнее: не
присоединяя Маньчжурию, полностью экономически подчинить её,
но отказаться от предприятий южнее Великой китайской стены
(в чем кардинально расходился с Витте).
Общую задачу империи Куропаткин формулировал, мягко гово-
ря, с большим размахом: «Россия должна получить, кроме Ледовитого
океана, Северного и Балтийского морей, выход в тёплое внутреннее —
Средиземное море и открытые круглый год выходы в Великий и
Индийский океаны. Без выполнения этих задач не может обойтись
держава такой мощи как Россия, готовящаяся в XX столетии прибли-
зиться населением к 400 миллионам душ». Но генерал всё же пони-
мал, что «эти задачи настолько глубоко затрагивают интересы почти
всего мира, что преследуя их, мы должны готовиться к борьбе с коа-
лициею из Англии, Германии, Австрии, Турции, Китая и Японии»,
поскольку все соперники России сплотятся против нее.
Более того, министр признавал, что империя не готова к одновре-
менной борьбе на западном, южном и восточном фронтах. И всё же он
призывал для осуществления этих прожектов сосредотачивать силы
для новых значительных жертв и на флот, и на армию. При этом Ку-
ропаткин (как и Витте) был убеждён: «главная сила России всегда
была в сухопутной армии, а не во флоте», что «вытекает из несомнен-
ного факта: Россия есть континентальная держава и пока таковою
останется её главный оплот, конечно, силы военно-сухопутные». По-
этому генерал призывал сконцентрировать усилия на западной гра-
нице; главным врагом считать Германию; укреплять союз с Францией;
видеть в балканских государствах естественных союзников России.
Текст всеподданнейшего доклада Куропаткина, отпечатанный
ограниченным тиражом, был разослан в МИД, Морское министер-
ство и Министерство финансов. В Архиве внешней политики Рос-
сийской империи сохранился проект ответного письма Ламздорфа от
11 (24) апреля 1900 г., в котором обстоятельно изложено его мнение1.
Прежде всего, он «с особым удовольствием» констатировал общность
1АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482.1900 г. Д. 54. Л. 47-56.
48
взглядов на ближайшие задачи России в военно-политической сфере
Военного министерства и МИД. Вместе с тем «для установления
полной солидарности в направлении деятельности обоих ведомств на
пользу России», Ламздорф высказал некоторые соображения.
Соглашаясь с мнением Куропаткина о том, что сухопутная грани-
ца с Турцией обеспечивает интересы России, Ламздорф считал, что
для ограничения спокойствия на Черноморском побережье «необхо-
димо в будущем овладение Босфором и прочное утверждение на нём»
(подчёркнуто в документе. - И.Р.) Ламздорф принял предложенное
Куропаткиным средство решения задачи — ограничить влияние Гер-
мании лишь южной частью Малой Азии, обеспечив северную часть за
Россией. Он сообщил коллеге о поручении послу в Берлине подгото-
вить почву для такого соглашения и о состоявшейся договоренности
с Турцией преградить доступ иностранцам в местности, прилегаю-
щей к южному Черноморскому побережью. Задачи России в Персии,
сформулированные Куропаткиным, — преобладать там политически,
чтобы постепенно завоевать её экономически — Ламздорф полагал
целесообразным решать в обратном порядке. Как и генерал, дипло-
мат видел в Англии главного врага России. Вполне соглашался он
с военным министром и в том, что открытие пути через Персидский
залив к Индийскому океану — цель отдалённого будущего.
С особым удовольствием Ламздорф отметил, что Военное ми-
нистерство «не видит надобности в новых территориальных приоб-
ретениях на Дальнем Востоке», так как, по его мнению, сложную
созидательную работу там можно успешно осуществить «лишь при
сохранении мирного течения дел». Таким образом, в тот момент
взгляды обоих деятелей совпадали по двум вопросам: не присоеди-
нять Маньчжурию и избегать любых вызывающих действий в Корее.
Вместе с тем предвидение Куропаткиным неизбежности вооружён-
ного столкновения с Японией в случае намерения России завладеть
корейским рынком, а также утверждение о единственном средстве
предотвратить таковое — лишить Японию права иметь военный флот,
крайне удивило Ламздорфа. Он правомерно указал на отсутствие ка-
ких бы то ни было международных основ, позволявших лишить неза
висимое государство права самозащиты.
Солидаризируясь с коллегой в том, что если для решения истори-
ческих задач России на Ближнем и Дальнем Востоке дипломатиче-
ские средства окажутся исчерпанными, надо быть в боеготовности,
чтобы не дать застигнуть себя врасплох, он призывал к благоразумию
и осторожности, поскольку «до завершения этих подготовительных
Работ нам нельзя и думать об осуществлении тех широких планов, на
которые Ваше превосходительство совершенно основательно указы-
ваете как на задачи России в XX веке».
49
О сходстве и различии взглядов Куропаткина и Витте на обозна-
ченные в докладе проблемы свидетельствуют пометы последнего.
Некоторые из них красноречиво говорят о размахе планов самого
Витте, упрекавшего других в безмерном экспансионизме. В том месте
доклада, где речь шла об экономическом подчинении Маньчжурии
Россией, он написал: «Из-за Маньчжурии не стоило и огород горо-
дить: мы историческим путём будем идти на юг, весь Китай — все его
богатства находятся преимущественно на юге»1.
Общий подход Витте к внешнеполитическим задачам империи
ёмко изложен в докладе «О задачах нашей промышленности», пред-
ставленном в феврале 1900 г. Николаю II1 2. Отметив успехи индустри-
ального развития страны за последние десятилетия, министр финан-
сов указал отсталость русской промышленности и торговли по
сравнению с европейскими странами и США (прежде всего, в пере-
счёте на душу населения). В то время как политическое и военное
могущество всех государств зиждется на промышленном развитии,
скорбел Витте, Россия оставалась страной преимущественно аграр-
ной. А между тем, справедливо утверждал он, «международное сопер-
ничество не ждёт». Министр опасался, что если срочно не принять
энергичных и решительных мер к стимулированию отечественной
промышленности, сделав её способной удовлетворять потребности
России и азиатских стран, находящихся под её влиянием, то ино-
странная промышленность, преодолев наши таможенные преграды,
водворится и у нас и в покровительствуемых азиатских странах. Это
экономическое внедрение постепенно расчистит путь для иноземных
политических влияний.
Витте рассчитывал на быстрое развитие промышленности в Рос-
сии, поскольку она обладает огромными природными и трудовыми
ресурсами, а покровительственная система защищает отечественных
предпринимателей от иностранной конкуренции. Причину замед-
ленного промышленного развития он видел в недостатке капиталов,
считая нужным привлекать их из-за границы. Витте питал иллюзии,
что русская промышленность выиграет от притока иностранных ка-
питалов и использования опыта иноземного предпринимательства,
поскольку инвесторы окажутся заинтересованными в судьбе своих
вложений в России. Опасения противников широкого привлечения
иностранных капиталов, полагавших, что такой путь приведёт к под-
1 См.: Романов Б.А. Россия в Маньчжурии... С. 80.
2 См.: Историк-марксист. 1935. № 2—3 (42—43). С. 131—139. О Витте см.: Ко-
релин А.П., Степанов С.А. С.Ю. Витте — финансист, политик, дипломат. М., 1998;
Игнатьев А.В. С.Ю. Витте — дипломат. М„ 1989; Laue Th.H. Sergie Witte and the
Industrialisation of Russia. N.-Y.; L., 1963.
50
чинению этим инвесторам отдельных отраслей экономики и даже от-
дельных районов страны, Витте явно недооценивал. Главным, по его
мнению, было не допустить зависимости от одной страны, но выйти
на международный финансовый рынок. Чтобы иметь возможность
решать поставленные задачи, Витте предлагал сосредоточить в его
руках, как министра финансов, всё управление экономикой страны.
В ряд с такими важными документами, как доклады Ламздорфа и
Куропаткина, можно поставить инструкцию МИД А. К. Бенкендор-
фу, назначенному послом в Лондон в декабре 1902 г.1 Сформулиро-
ванные в ней положения дают представление о понимании руковод-
ством МИД общей расстановки сил в мире, в отдельных регионах,
и средствах действия. Констатировав, что «под влиянием историче-
ских событий Россия и Англия достигли столь широкого развития
своей государственной мощи, что им принадлежит ныне существен-
нейшее влияние на ход дальнейших событий в жизни народов», ми-
нистр подчеркнул и различие их исторических путей. «Россия, по
своему географическому положению и в силу стихийного закона при-
роды, созидала своё государственное существование путем постепен-
ного естественного роста и, сплачивая свой организм в единое нераз-
рывное целое, достигла в настоящее время первенствующего места
среди континентальных держав мира. Со своей стороны, Великобри-
тания как государство островное, развивала свои силы в совершенно
иных условиях, распространяя своё политическое и экономическое
влияние преимущественно в разобщенных от метрополии и разбро-
санных во всех частях света странах, и основывала свое мировое по-
ложение на принципах морского могущества».
Рассматривая противостояние двух держав как глобальное, Ламз-
дорф отмечал возможность соглашения с Англией при известных
условиях. Это же положение отстаивал в 1905 г. и Гейден, утверждая,
что «в Европе главный враг России не Англия, а Германия» полагая,
что «возможно достигнуть полного политического и экономического
сближения с Англией... для прочного поддержания мира посредством
самой могущественной англо-франко-русской морской силы в Сре-
диземном море»1 2.
Приведённый обзор мнений показывает их очень широкий раз-
брос. При их сопоставлении с учётом базовых категорий геополити-
ки, выясняется, что расхождения в общих подходах определяли и
разногласия по конкретным задачам и методам их осуществления.
Представления авторов разнились по основным положениям: Россия
является державой континентальной или морской; первостепенность
1 Коренные интересы России... № 26. С. 332—357.
2 Там же. № 28. С. 420.
51
развитии армии или строительство современного океанического
флота и, соответственно, строительства железнодорожных путей или
броненосцев; необходимость приобретать (или завоевывать) опор-
ные базы и желательные места этих баз; приоритетность того или
другого регионального направления политики (определение того, где
лежат коренные интересы России — в Европе или в Азии); выбор со-
юзника (союзников).
В своё время М.Н. Покровский утверждал, что вся кампания
в прессе в 1900 г. была «ловко инсценирована» самим царским МИД,
в частности, его тогдашним главой М.Н. Муравьёвым'. Вряд ли дело
обстояло именно так. В те годы в России не существовало такого тес-
ного контакта между ведомством иностранных дел и «большой» пе-
чатью, как это имело место в Германии, Франции и особенно Англии.
Для того чтобы детально разобраться в контактах МИД с различны-
ми органами прессы, требуется провести специальное исследование,
которое не входило в задачи автора.
Вместе с тем, бесспорно, газетная кампания дала МИД (и кон-
кретно Ламздорфу) информационный повод для записки 1900 г.
В ней отмечалось, что многочисленные высказывания русской прес-
сы были обобщены английской печатью, и расценивались как подго-
товленные русским правительством планы занятия Кабула, Герата
и портов Персидского залива1 2. На самом деле, МИД высказывался
не только против приобретения новых территорий, но даже против
устройства военно-морских баз и угольных станций. При этом задача
усилить позиции России в регионе мотивировалась как действиями
Англии, так и «поступательным движением немцев». Здесь подраз-
умевалась Багдадская дорога, и поэтому намечалась перспектива
исподволь готовиться к железнодорожному строительству, которое
явится «средством закрепления нашего исключительного влияния
в стране», хотя перспектива эта относилась в туманную даль гря-
дущего.
В России, как и повсюду, печать сообщала злободневную инфор-
мацию и одновременно формировала массовые представления об ак-
туальных событиях и явлениях внутренней и международной жизни.
М.А. Газенкампф, назначенный во время Русско-турецкой войны
1877 - 1878 гг. заведовать делами печати в Главной квартире действу-
ющей армии, отметил в дневнике: «Общественное мнение в настоя-
1 Покровский М.Н. Царская дипломатия о задачах России на Востоке в 1900 г. //
Красный архив. 1926. Т. 5 (18). С. 3.
2 Об этом см. донесения русского посла в Лондоне Стааля. См.: Correspon-
dance diplomatique de M Staal (1884—1900) / publ. par Meyendorff. V. II. № 13.
Paris, 1929
52
щее время — такая сила, с которой нельзя не считаться, газетные же
корреспонденты влиятельнейших органов печати суть могуществен-
ные двигатели и создатели этого мнения». Для того чтобы «косвенно
влиять на корреспондентов, не задевая притом столь щекотливого са-
молюбия их», Газенкампф регулярно сообщал журналистам те сведе-
ния, которые начальник штаба армии считал «полезным и возмож-
ным» огласить. По его оценке, таким образом удавалось «расположить
корреспондентов в свою пользу, не ставя им таких требований, кото
рым не согласятся подчиняться именно самые влиятельные и та-
лантливые»1.
За публикациями на международные темы следило Министерство
иностранных дел. Ведомство издавало ежедневную газету «Journal
de St-Petersbourg»* 2, в которой печатались руководящие материалы
по вопросам внешней политики. Но наряду с этим на Певческом
мосту использовали формы опосредованного воздействия на печать.
В 1904 г. Ламздорф инициировал преобразование Торгово-телеграф-
ного агентства (ТТА), созданного двумя годами ранее на базе издавав-
шейся Министерством финансов «Торгово-промышленной газеты»,
в единственное официальное телеграфное агентство, через которое
МИД «распространяет известия как за границею, так и внутри Рос-
сии и даёт свои сообщения столичным газетам».
Своё предложение министр обосновывал необходимостью опера-
тивно реагировать на публикации, особенно в иностранных издани-
ях, где содержатся «искажённые сведения о совершающихся полити-
ческих событиях и вопросах международного характера». Поэтому
«представлялось бы для русских интересов весьма важным, чтобы
означенные сведения были по возможности незамедлительно опро-
вергаемы и чтобы с точки зрения внешних сношений события полу-
чали правильное и согласное с пользами России освещение». При-
влечь к участию в этом деле ТТА, «не имеющее открыто официозного
характера», по мнению руководителя внешнеполитического ведом-
ства, «было бы в высшей степени полезно»3. Проект был одобрен
Царём, и в том же 1904 г. ТТА преобразовали в Санкт-Петербург-
ское телеграфное агентство (СПА) — официальное национальное
агентство.
в российском МИД до 1906 г. не было практики систематического
информирования журналистов частных изданий о позиции правитель-
ства по вопросам внешней политики. Но в ряде случаев сотрудники
Газенкампф М. Мой дневник 1877 1878 гг. СПб., 1908. С. 5-6.
2 См.: Голиков А.Г. «Journal de St-Petersbourg» - газета российского МИД //
Иестник Московского университета. Сер. 8. История. 2003. № 2
3 АВПРИ. Ф. 151. Д. 65. 1904. Л. 3-5 об.
53
некоторых изданий негласно получали от чиновников ведомства све-
дения, использование которых придавало статьям желательную для
правительства направленность. В частности, выходившую в Петер-
бурге газету «Новое время» за рубежом не без оснований считали ру-
пором российского МИД, иногда использовавшего её как официоз.
Это издание отличали значительный объём оперативной и аналити-
ческой информации по международной тематике, а выступления как
самого издателя — крупнейшего русского журналиста А.С. Суворина,
так и привлекавшихся им квалифицированных авторов, заставляли
прислушиваться к мнению газеты.
Следили за публикациями в «Новом времени» и на Певческом
мосту. В частности, 5(18) января 1905 г. в передовой статье этой газеты
была высказана мысль о том, что русское дипломатическое ведомство
могло бы просить о приостановке передачи телеграмм о местонахож-
дении 2-й Тихоокеанской эскадры, направляющейся на Дальний
Восток. Основанием для этого, по мнению журналистов, является
прецедент, имевший место во время недавней испано-американской
войны. Ламздорф представил Николаю II обстоятельную записку,
в которой подробно проанализирована аргументация газеты. Общий
вывод: прецедент не имеет отношения к передаче частных известий
о движении эскадры адмирала З.П. Рожественского, а потому для
обоснования предлагаемых требований непригоден1.
Пользуясь время от времени услугами журналистов газеты, Ламз-
дорф отнюдь не рассматривал «Новое время» как официоз. В письме
послу в Англии Бенкендорфу от 31 марта (13 апреля) 1905 г. он разъяс-
нял, что было бы «непростительным заблуждением» со стороны вели-
кобританского кабинета «руководствоваться хлёсткими передовыми
статьями некоторых петербургских органов при оценке политиче-
ских взглядов и видов правительства самодержавного русского госу-
даря». Что же касается обвинений в адрес русской прессы, в частности
«Нового времени», употребившего выражение: «врёт как англича-
нин», то, по словам министра, «в данном случае, впрочем, английский
джентльмен, действительно, солгал». Но главное — «нельзя не при-
знать, что это представляется лишь глупой шуткой в сравнении с по-
токами лжи и клеветы, изливаемыми английской прессой по адресу
России»1 2.
Было ли «Новое время» официозом? Суворин в «Дневнике» не-
годует по поводу иностранных корреспондентов, явившихся
в редакцию, чтобы узнать, не была ли опубликованная в его газете
статья инспирирована правительством: «Это вечная история с “Но-
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 68.1905. Л. 17-19.
2 Там же. Ф. 133. Оп.470.Д. 76. 1905. Л. 919.
54
вым временем”. Считают его официозным, а статьи — происхождения
правительст венного... Статьи писались сотрудниками, писалось мно-
го Скальковским, Никольским и т.д. без всякого постороннего
внушения»1. Известно, что наряду со статьями, подготовленными
«без всякого постороннего внушения», эта частная газета печатала
также материалы, сведения для которых были предоставлены МИД.
Современники не имели возможности отделить одни от других.
Прямых свидетельств о получении сотрудниками «Нового времени»
конфиденциальных сведений на Певческом мосту крайне мало. Но
исследователи, изучающие документацию российского внешнеполи-
тического ведомства, могут обнаружить смысловые, а порой и тексту-
альные совпадения в документах МИД и в публикациях газеты. Ав-
тору удалось выявить ряд таких материалов.
В Российской империи право принять окончательное решение по
любому вопросу внутренней и внешней политики принадлежало
единственно царю. На его позицию влияли многие факторы: доклады
министров; мнения, высказываемые в представленных ему записках
государственных деятелей, военных, дипломатов; публикации прес-
сы. Те из современников, кто бывал в кабинете царя, отмечали, что
на его рабочем столе лежали газеты «Новое время», «Гражданин»,
«Санкт-Петербургские ведомости».
Доминантой психологического самосознания Николая II была
идея неограниченного самодержавия. Заполняя анкету первой в исто-
рии России всеобщей переписи населения в январе 1897 г., царь опре-
делил своё главное занятие так: «Хозяин земли русской». Николай II
мог бы подписаться под девизом Людовика XIV: «Государство — это
я», но он сформулировал свой: «Россия не страна, а часть света».
По авторитетной оценке Б. В. Ананьича и Р.Ш. Ганелина, последний
российский самодержец в области внешней политики «держался, по
крайней мере, двух принципов: Россия должна наращивать своё влия-
ние на Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке» и «прав был Николай I»,
когда говорил, что «где стоит русская нога, оттуда уходить нельзя»1 2.
Вступив на престол, Николай II не имел чёткой внешнеполитиче-
ской программы. Поскольку в России не было коллегиального органа
по выработке политического курса, те или иные решения принима-
лись зачастую под влиянием соперничества министров и ведомств.
Многоопытный сановник председатель Государственного совета вел.
кн. Михаил Николаевич в декабре 1897 г. рекомендовал только что
назначенному на пост Куропаткину: «все дела улаживать, не доводя
До решения государя... Забот Вам будет много, министры идут враз-
1 Суворин А. Дневник. М., 1992. С. 425.
2Ананъич Б.В., ГанелинР.Ш. Николай II // Вопросы истории. 1993. № 2. С. 61.
55
лад. Каждый стремится обойти в законе указанный путь»1. Молодой
монарх оказался в эпицентре многочисленных противоречивых и
своекорыстных воздействий.
Царь был убеждён, что в обычной жизни всё зависит от его воли и
желания, которые направляются лишь промыслом Божьим, но не
имел ясных представлений о том, где, когда и как надлежало действо-
вать. Он ежедневно внимательно прочитывал груды деловых бумаг, а
его резолюции на документах свидетельствуют, что принимаемые ре-
шения, как правило, были ситуативны. Только ход событий ставил
царя перед необходимостью сделать тот или иной выбор. Совокуп-
ность резолюций и помет Николая II отчасти даёт возможность вос-
создать его представления по основным вопросам внешней политики.
Итоги Японо-китайской войны заставили Россию укрепить по-
зиции на Дальнем Востоке. На записке министра иностранных дел
А.Б. Лобанова-Ростовского от 25 марта (6 апреля) 1895 г. Николай II
начертал: «России безусловно необходим свободный в течение круг-
лого года и открытый порт». Из пометок на журналах Особых сове-
щаний по согласованию судостроительных планов, состоявшихся
в марте и ноябре 1895 г., ясно, что у царя уже сложилось мнение
о приоритетности развития Тихоокеанского флота. Но он констати-
ровал сложность этой задачи: «К сожалению, мы не всегда (здесь и
далее подчёркнуто в документе. — И.Р.) будем в состоянии считать
для себя выход из Балтийского моря свободным. В таком случае на-
шим морским силам в Тихом океане придётся рассчитывать исклю-
чительно на имеемые под рукой средства». Поэтому «вся наша беда
состоит именно в том, что России приходится строить и содержать
три самостоятельные флота, вопреки наиглавнейшему требованию
стратегии о сосредоточении всех своих сил на одном каком-нибудь
пункте»1 2.
Заботила Николая II и мысль о месте незамерзающего порта. Поэ-
тому, когда после захвата Германией в ноябре 1897 г. бухты Цзяочжоу
Муравьёв предложил занять порт Талянвань, царь охотно поддержал
замысел. Его резолюция гласила: «Я всегда был того мнения, что буду-
щий наш открытый порт должен находиться или на Ляодунском по-
луострове, или в северовосточном углу Корейского залива»3.
Насущные интересы России требовали свободы выхода её военного
флота из Чёрного моря для действий в Средиземном море и водах
Дальнего Востока. В начале 1897 г. в связи с обострением Восточного
вопроса и неясностью судьбы Проливов в случае распада Оттоман-
1 Цит. по: Кризис самодержавия в России. 1895—1917. Л., 1984. С. 28 29.
2 См.: Рыбачёнок И.С. Союз с Францией во внешней политике России в конце
XIX века. М., 1993. С. 43 183.
3 Красный архив. 1932. Т. 3 (52). С 102.
56
ской империи Николай II на записке Мартенса начертал: «Пока только
можно наметить цели нашей политики в вопросе о Проливах и захват
Дарданеллов, само собой разумеется, самое желательное. Но когда
и как можно достигнуть этой цели — этого теперь сказать нельзя. Это
вполне зависит от обстоятельств»1.
Понимание некоторых интересов империи отражено в личных
письмах Николая II к «дражайшей бабушке» — английской королеве
Виктории1 2. В октябре 1896 г. он высказался по египетскому вопросу:
«Россия весьма заинтересована в том, чтоб были свободны и открыты
её кратчайшие пути к Восточной Сибири. Британская оккупация
Египта — это постоянная угроза нашим морским путям на Дальний
Восток; ведь ясно, что у кого в руках долина Нила, у того и Суэцкий
канал». Хотя он был не согласен «с пребыванием Англии в этой части
света», вместо решительных действий ограничился сентенцией: «По-
литика это не то, что частные или домашние дела, и в ней нельзя ру-
ководствоваться личными чувствами и отношениями. Подлинный
учитель в этих делах - история, а передо мной лично, кроме этого,
священный пример моего любимого отца, как и результаты его дея-
ний». В марте 1899 г. царь изложил своё видение интересов державы
в контексте мировой политики. «Как Вам известно, дражайшая ба-
бушка, я теперь стремлюсь только к возможно более длительному
миру во всём мире. Это ясно доказали последние события в Китае —
я имею в виду новое соглашение о постройке железной дороги.
Всё, чего хочет Россия — чтобы её оставили в покое и дали развивать
своё нынешнее положение в сфере её интересов, определяемой её
близостью к Сибири. Обладание нами Порт-Артуром и Маньчжур-
ской железной дорогой для нас жизненно важно и нисколько не за-
девает интересы какой-либо другой европейской державы. В этом нет
и никакой угрозы независимости Китая. Пугает сама идея крушения
этой страны и возможности раздела её между разными державами, и
я считал бы это величайшим из возможных бедствий!»
Декларированное «миролюбие» диссонирует с мечтаниями, из-
ложенными в письме к сестре Ксении в связи с англо-бурской вой-
ной. Он видит себя вершителем судеб мира: «Мне приятно сознание,
что только в моих руках находится средство вконец изменить ход
войны в Африке. Средство это очень простое — отдать приказ по те-
леграфу всем туркестанским войскам мобилизоваться и подойти к
границе. Вот и всё! Никакие самые сильные флоты в мире не могут
помешать нам расправиться с Англией именно там, в наиболее уязви-
1 Рыбачёнок И.С. Союз с Францией... С. 143.
2 Тексты писем любезно предоставлены автору доктором исторических наук
А.Н. Бохановым.
57
мом для неё месте». Действительность развеивает сладостные грёзы,
и царь вынужден признать: «Но время для этого ещё не приспело: мы
недостаточно готовы к серьёзным действиям, главным образом пото-
му, что Туркестан не соединён пока сплошной железной дорогой
с внутренней Россией»1. Однако мечты о всемогуществе не покидают
его. В феврале 1903 г. Куропаткин поделился с Витте впечатлениями
о «геополитических замыслах» Николая II. «У нашего государя в го-
лове грандиозные планы: взять для России Маньчжурию, идти к при-
соединению к России Кореи. Мечтает взять под свою державу и Ти-
бет... Мы, министры, по местным обстоятельствам задерживаем
государя в осуществлении его мечтаний... Он всё же думает, что он
прав, что лучше нас понимает вопросы славы и пользы России»1 2. Эти
представления сложились у монарха, безусловно, значительно рань-
ше. В них ярко отразились незаземлённый полет фантазии в мани-
ловском духе последнего российского самодержца и необоснован-
ность претензий, не подкреплённых реальной силой.
Нельзя сказать, что лица, причастные к выработке внешнеполити-
ческих решений, не осознавали важности общей концепции. Ещё
А.М. Горчаков призывал «выяснить себе своё положение, свои инте-
ресы, свои цели, свои средства». Аналогичное утверждение находим
в попавшей в МИД в 1889 г. записке анонимного, но хорошо осведом-
ленного автора: «Объяснить себе чего мы должны желать или доби-
ваться теперь, при новом положении вещей в Европе, а затем пред-
ставить себе те средства (подчёркнуто в документе. — И.Р.), которыми
мы можем стараться воспользоваться для достижения наших целей»3.
Так же ставили вопрос Ламздорф и Куропаткин в 1900 г. Гейден пи-
сал, что в государственном механизме «все ведомства должны идти
рука об руку, для достижения общих целей и предначертаний»4. Од-
нако на деле вместо единства взглядов царила, по образному выраже-
нию Розена, «зыбкая почва туманных вожделений и широковеща-
тельных планов». Эта оценка, возможно, и грешит преувеличением,
но тем не менее в целом верно передаёт суть дела.
1 См.: Красный архив. 1934. Т. 2 (63). С. 125—126.
2 Куропаткин А.Н. Дневник // Красный архив. 1922. Т. 2. С. 21—22.
3 Коренные интересы России... № 3. С. 35.
4 РГА ВМФ. Ф. 417, On. 1. Д. 2681. Л. 12.
Глава II
ЕВРОПЕЙСКИЙ УЗЕЛ.
ЗАЩИТА ОБЩИХ
И ПОСТОЯННЫХ ИНТЕРЕСОВ
Схема политических союзов держав
воспроизводится: Histoire de la diplomatic fran^aise. Perrin, 2005
Известный отечественный юрист Б. Нольде удачно подметил, что
время от времени международные отношения кристаллизуются в до-
говорах’. Добавим, что договоры только фиксируют сложившееся на
момент их подписания соотношение сил и закладывают основы но-
вой системы международных отношений, которая существует более
или менее длительный период. Но с изменением экономического
и военного потенциала держав соотношение сил неизбежно меняет-
ся, и в результате складывается новая система международных от-
ношений.
К началу XX в. тесное переплетение старых противоречий между
европейскими державами на континенте, определивших в своё время
конфигурацию военно-политических союзов, в совокупности с разно-
гласиями, возникшими в ходе соперничества за территориально-
экономический раздел мира, создало почву для различных, иногда
временных политических комбинаций. Ясно обозначилась тенденция
к складыванию блоков держав, с учётом этих двух аспектов. В ходе
многочисленных международных конфликтов того времени просле-
живались два ряда противоречий — внутри союзов держав и между
ними, что открывало возможность перегруппировки. На рубеже
XIX—XX вв. — коротком но историческим меркам отрезке времени —
обозначилось несколько разнонаправленных тенденций. «Новое время»
21 апреля (4 мая) 1903 г. обоснованно утверждало: «Сложное сплетение
интересов западноевропейских держав, допускающее возможность
самых неожиданных соглашений по отдельным вопросам, соглашений,
часто как бы противоречащих политическим союзам, на которых зиж-
дется международное равновесие, является началом новой эпохи во
взаимных отношениях государств Западной Европы». То, что интуи-
тивно понимали современники, позже осмыслили историки. По мне-
нию академика В.М. Хвостова, отчётливо просматривалась возмож-
ность трёх дипломатических комбинаций: англо-германский союз,
континентальная лига Германии, России и Франции и англо-франко-
русское согласие. Время должно было определить, какие противоре-
чия окажутся сильнее и какая из группировок осуществится2.
1 Nolde В. L’alliance franco-russe: Les origins du sisterne diplomatique d’avant-
guerre. Paris, 1936 P. VII.
История дипломатии: Дипломатия в новое время, 1871 1914. М., 1963. Т. 2.
Хвостов В.М. С. 488.
61
1. Союз успел утвердиться
Роль политико-дипломатических, военно-политических и финан-
сово-экономических аспектов союзных отношений России и Фран-
ции на рубеже XIX- XX вв., менявшихся со временем, изучена в раз-
ной степени. В статьях А.М. Зайончковского и А. Андерса' впервые
даны общие представления о вопросе с точки зрения интересов Рос-
сии и в контексте полемики об ответственности великих держав за
развязывание Первой мировой войны. Французская трактовка содер-
жится в статье П. Ренувена1 2, но в констатации самого факта транс-
формации союзных обязательств в пользу Франции оценки исследо-
вателей совпадают. Монографии Э.М. Розенталя и В.И. Бовыкина3,
внесшие существенный вклад в исследование проблемы, оставляли
лакуну для будущих историков. В другой статье П. Ренувена4 осве-
щён относительно краткий, но принципиальный период в истории
альянса — события 1900—1901 гг., когда документально была зафик-
сирована возможность совместных действий союзниц в случае бри-
танской агрессии. Некоторые пробелы в изучении истории франко-
русского военного сотрудничества в конце XIX — начале XX вв.
восполнены в ряде статей, авторы которых ввели в научный оборот
новый материал, вносящий дополнения и уточнения в представления
о проблеме5. Вместе с тем «белых пятен» ещё достаточно.
1 См.: Зайончковский А.М. Франко-русские отношения до войны 1914 года //
Кто должник? Сб. документир. ст. по вопросу об отношениях между Россией,
Францией и другими державами Антанты до войны 1914 г., во время войны и
в период интервенции. М., 1926. С. 1150; Андерс А. Взаимоотношения России
и Франции: Довоенный период // Там же. С. 65 77.
2 Renouiin Р. Les engagements de ГаШапсе franco-russe. Leur evolution de 1891 a
1914 // Revue d'Histoire de la Guerre Mondiale. 1934. № 4. P. 297 310.
3 См.: Розенталь Э.М. Дипломатическая история русско-французского союза
в начале XX века. М., 1960; Бовыкин В.И. Из истории возникновения Первой ми-
ровой войны: Отношения России и Франции в 1912—1914 гг. М., 1961.
4 Ренувен И. Новое в ориентации франко-русского союза // Французский еже-
годник. 1966. М., 1967. С. 312—319.
5 См.: Коробов Ю.М. Опыт сотрудничества Генеральных штабов России и
Франции в 1906—1914 гг.: Автореф. дис.... канд. ист. наук. Ин-т воен, истории. М.,
1997; Огенюис-Селиверстоф А. Роль политических и военных деятелей в заключе-
нии франко-русского союза // Россия и Франция, XVIII—XX вв. М., 1998. Вып. 2.
С. 143—148; Ревякин А.В. Военное сотрудничество между Францией и Россией:
По французским документам, хранящимся в Москве //Там же. С. 171—177; Ревя-
кин А.В. Франция и Россия: Проблема сепаратного мира в 1917 году, или гонки на
выживание // Там же. С. 189 216; Сергеев Е.Ю. Франция глазами военных атта-
ше Российской империи (1900 1914) // Россия и Франция, XVIII—XX вв. М.,
2000. Вып. 3. С. 195—216; Alice - Напоип М. Les relations strategiques franco-russes
de 1892 a 1914. These pour doctorat de I’Universite. Paris, 2000 и др.
62
Русский заём во Франции
Приоритетные для современников вопросы взаимовыгодное™
военной конвенции остаются научно актуальными для историков. По
мнению А.В. Ревякина, стоит «задуматься над вопросом об эффек-
тивности сотрудничества обеих стран в военной области»1. Ю.М. Ко-
робов, исследуя взаимодействие Генеральных штабов России и Фран-
ции, выделил три этапа: 1890—1906 гг., 1906- 1911 гг., 1911—1914 гг.
и констатировал, что на первом этапе система взаимодействия только
формировалась, а на втором — контакты расширились и углубились1 2.
Ядро военно-политического союза России и Франции, оформлен-
ного двумя актами — дипломатическим соглашением и проектом воен-
ной конвенции — составлялосотрудничествоввоенно-стратегической
форме3. Текст проекта конвенции с момента подписания в августе
1892 г. не менялся. Семь его статей устанавливали casus foederis; срок
действия и обязательство хранить её содержание в строгой тайне;
фиксировали численность выставляемых сторонами сил на случай
войны; определяли механизм обмена информацией (проведение ре-
гулярных совещаний начальников Генеральных штабов); содержали
обязательство не заключать сепаратного мира. Принципиальная раз-
1 Ревякин А.В. Военное сотрудничество... С 172—173.
2 Коробов Ю.М. Указ. соч. С. 7,11
3 Сборник договоров России с другими государствами. 1856 -1917. М„ 1952.
С. 277-283.
63
ница в подходах сторон к задачам двух армий в случае войны с Герма-
нией и её союзниками определила компромиссный характер форму-
лировок текста при его подписании, и нашла отражение в некоторой
нестыковке первых двух статей конвенции, на что исследователи дав-
но обратили внимание, хотя трактовки самого факта разнятся1.
Применимость союзных обязательств на практике неоднократно
обсуждалась сторонами. В ходе Ближневосточного кризиса 1894
1898 гг. выяснилось, с одной стороны, что в решении вопроса о Про-
ливах Петербург не может рассчитывать на военную помощь Парижа,
а с другой, — что в лице Германии Россия приобрела в этом регионе
нового противника1 2. К тому же обострились отношения России
с Англией на Дальнем Востоке, сферы железнодорожного строитель-
ства с которой отчасти удалось размежевать лишь в 1899 г. Но и там
Россия действовала без всякой поддержки со стороны Франции.
В Петербурге для себя сделали верный вывод: союзные отношения
действенны, главным образом, в Европе. После Фашодского кризиса
1898 г. и особенно после Гаагской конференции мира 1899 г. Париж
определённо вознамерился внести большую ясность в военные обя-
зательства сторон. В июле 1899 г. в ходе визита в Петербург министра
иностранных дел Франции Теофиля Делькассе условия дипломати-
ческого соглашения были скорректированы. Теперь срок действия
военной конвенции не ограничивался временем существования
Тройственного союза, а цель франко-русского союза формулирова-
лась как «поддержание равновесия европейских сил». Подразумева-
лось, что оно может быть нарушено перегруппировкой держав и при-
соединением Англии к Тройственному союзу3.
Внесённые изменения стимулировали осуществление проекта,
разработанного французским военным атташе в Петербурге (с 1891 по
1908 г.) Дуй Муленом. В составленной им 6 (19) — 12 (25) мая 1900 г.
обширной секретной записке на имя начальника Генерального штаба
военная конвенция 1892 г. подробно анализировалась с точки зрения
формулировок текста, целей, выполнения условий, срока действия.
Основная мысль, пронизывающая весь документ, — и Мулен это неод-
нократно подчёркивал — конвенция должна быть выгодной для Фран-
ции и максимально обеспечивать её безопасность.
По этому вопросу ещё весной 1899 г. Мулен обращался к военному
министру Ш. Фрейсине, который поручил ему подготовить соответ-
1 См.: Рыбачёнок И.С. Русско-французский союз: сто лет изучения // Россия и
Франция, XVIII- XX вв. М„ 1995. С. 128-151.
2 См.: Рыбачёнок И.С. Русско-французский союз в Ближневосточном кризисе
1894-1898 гг.//Там же. С. 152-177.
3 Рыбачёнок И.С. Союз с Францией... С. 302—308.
64
ствующую ноту. В ней военный атташе предлагал внести изменения
в текст конвенции и добиться гарантий её применения. Предполага-
лось: исключить статью о сроке действия; внести уточнение в статью
вторую об одновременной мобилизации; дополнить статью четвёр-
тую указанием на периодичность проведения совещаний и обязатель-
ством составлять письменный протокол, который бы ратифициро-
вался правительствами двух держав. В августе того же года часть
предложений, как было сказано выше, осуществилась. Весной 1900 г.,
по мнению Мулена, для военных «настал час вступить в игру», почва
для которой уже хорошо подготовлена дипломатами. Теперь фран-
цузский Генеральный штаб должен обеспечить эффективность со-
глашения с военной точки зрения.
Скорректировать конвенцию, полагал Мулен, требовал иной, по
сравнению с 1892 г., расклад сил на международной арене, породив-
ший две новых опасности. Первая — возможность распада Австро-
Венгрии и усиление за её счёт немецких провинций Германии, о чём,
кстати, тогда размышляли многие государственные и военные деяте-
ли. По мнению Мулена, если бы в центре Европы возникло нацио-
нальное государство с 60-миллионным населением и границами
от Северного и Балтийского морей до Альп и Адриатики, имеющее
выход к Средиземному морю и обладающее мощным флотом, это соз-
дало бы общую геополитическую угрозу и для Франции, и для Рос-
сии. Военный агент в Париже полковник В.В. Муравьёв-Амурский
16 (28) февраля 1900 г. сообщил министру иностранных дел М.Н. Му-
равьёву, что Делькассе пытался зондировать в беседе с ним позицию
Петербурга на случай перемен в Австро-Венгрии1.
Вторая опасность для союзниц, по словам Мулена, — возможность
вооружённого конфликта Франции с Англией. Сразу после Фашоды
он задумал добиться поддержки России, которая могла бы в этом слу-
чае двинуть войска к границе Афганистана. Но чтобы это не выгляде-
ло фанфаронадой, а явилось серьёзной угрозой, Франция должна
оказать союзнице финансовую помощь в организации строительства
железнодорожной линии — это позволит русским быстро отмобили-
зовать и доставить из центральной части империи 300 тыс. человек.
Мулен полагал возможным также обменяться мнениями с союз-
ницей о положении дел и в других регионах: на Дальнем востоке (Ки-
тай, Корея, Япония), на Африканском континенте и побережье Крас-
ного моря (Египет, Абиссиния), в Турции и Персии, словом там, где
сотрудничество двух держав могло бы быть взаимовыгодным. Глав-
ным фактором, по его мнению, являлась быстрота и решительность
действий. Разработки военного атташе не пропали понапрасну: вскоре
1 АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 192/188. Л. 5-5 об.
65
по инициативе Парижа начались совещания начальников Главных
штабов России и Франции, предусмотренные проектом конвенции,
но ни разу не проводившиеся с момента его подписания. Встреча ге-
нералов В.В. Сахарова и А. Делана состоялась в Париже в сложных
условиях внутриполитического кризиса во Франции, связанного
с новым обострением дела Дрейфуса.
В Петербурге внимательно следили за всем происходившим
в Париже, но заинтересованность в союзных связях не снимала пред-
убеждённости в отношении политического устройства республики,
весьма далекого от стабильности, что нашло яркое отражение в депе-
шах посла в Париже Л.П. Урусова. Интересны его зарисовки парла-
ментского быта: полемика, переходящая в рукопашные схватки, орга-
низация запросов, механизм «протаскивания» нужных правительству
решений, словом, недопустимое и неприемлемое с точки зрения цар-
ского бюрократа мошенничество'. Правительство виделось послу как
кружок политиков, образовавших «нечто вроде синдиката, завладев-
шего властью и эксплуатирующего её в свою пользу. Связанные об-
щими интересами и узами франкмасонства, члены его тем не менее
борются между собою за обладание властью, как игроки за выигрыш
вокруг покерного стола»1 2. Попытка пересмотра дела Дрейфуса ещё
больше накалила обстановку в стране, расколовшейся на два враж-
дебных лагеря.
7 (20) июня Муравьёв-Амурский докладывал: «Что касается зна-
менитого процесса.., его ни за что не начнут. Это дело самим актом
помилования признаётся бесповоротно конченным... Это воля прези-
дента, а с нею приходится считаться даже самым могущественным
сторонникам пересмотра»3. Для России в этой борьбе главным было
состояние армии союзницы, а, по словам Урусова, «дело Дрейфуса раз-
делило французов на две части, враждующие из-за вопроса о преоб-
разовании армии, иными словами: антимилитаристов, преследующих
уничтожение армии в том виде, в котором она существует, и защит-
ников её»4. Все современники и во Франции и за её пределами сходи-
лись во мнении, что страна оказалась на грани гражданской войны.
По сути, это было столкновением между буржуазными партиями
внутри господствующего класса, который объединился, чтобы не до-
1 См.: Франция в 1900 году глазами российского посла в Париже: депеши и
письма князя Л.П. Урусова в МИД // Россия и Франция... М.. 2011. Вып. 10.
С. 300 -301 /публ. И.С. Рыбачёнок.
2 Цит. по: Канинская Г.Н. Русские дипломаты о «радикальной Франции» (ко-
нец XIX— начало XX века) // Россия и Франция... Вып. 5. М., 2003. С. 248.
3 АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 192/188. Л. 31.
л Россия и Франция... Вып. 10. С. 287.
66
пустить участия в политической борьбе широких народных масс.
1900 г. стал в этом отношении переломным: кабинет П. Вальдек-Руссо
сумел снизить накал политических страстей, не допуская возобнов-
ления процесса Дрейфуса и принять закон об амнистии в отношении
всех подвергавшихся судебному преследованию в связи с ним1. По-
пыткой консолидировать страну в этих условиях стало проведение
Всемирной выставки в Париже летом 1900 г., призванной продемон-
стрировать экономическое и политическое влияние Франции в мире.
Однако, по сообщению Урусова от 24 мая (6 июня), дрейфусары не
прекратили кампанию «против военной дисциплины, военных судов
и вообще армии как учреждения», обещая возобновление дела Дрей-
фуса после окончания Выставки1 2. Разногласия в правительстве по это-
му вопросу привели к отставке военного министра генерала А. Андре.
Но вместе с тем палата депутатов огромным большинством проголо-
совала за то, чтобы не возобновлять дела Дрейфуса ни под каким
предлогом.
Но уже первые меры генерала Андре вызвали недовольство. На-
чальник Генерального штаба генерал А. Делан попросил об увольне-
нии, поскольку военный министр без его ведома сменил трёх руково-
дителей отделов штаба, навязывая своих ставленников. «Этот раздор
в учреждении, от которого в большой мере зависит внешняя безопас-
ность страны, произвёл, по словам Урусова, в публике сильное и
тяжёлое впечатление»3. Андре предписал Делану остаться на своём
посту, вернув одного из сотрудников. Тем же числом — 8 (21) июня
1900 г. датировано и письмо Муравьёва-Амурского Муравьёву.
Военный агент, как и Урусов, обеспокоенный усиленными и весьма
подозрительными переменами во французском военном ведомстве,
в отличие от дипломата не ограничился наблюдением, а решил дей-
ствовать4.
Собрав справки и выяснив, что перемены эти неблагоприятны для
России, он на свой страх и риск попытался их приостановить. Му-
равьёв-Амурский обратился к Андре и Делькассе, предупредив, что,
не имея никаких полномочий говорить о внутренних делах страны,
поступает как друг Франции и честный человек. Военному министру
он заявил: перемены в Генеральном штабе касаются союза с Россией
и офицеров, проникнутых этой идеей, полезно оставить на своих ме-
стах. Растерявшийся Андре объявил: вернуть уволенных — значит
требовать его отставки. Так далеко военный агент заходить не соби-
1 См.: Антюхина-Московченко В.И. Третья республика во Франции, 1870—1918.
М., 1986. С. 222, 233,235, 245, 248.
2 Россия и Франция... Вып. 10. С. 293- 295.
3 Там же. С. 296-297.
4 АВПРИ. Ф. 138. Д. 192/188. Л. 33-34.
67
рался. В беседе с Делькассе он получил заверения, что все дальней-
шие изменения в Генеральном штабе будут производиться с ведома
министра иностранных дел. Военный агент полагал, что добился
успеха, и положение России улучшилось. Но отставки Делана этот
шаг не предотвратил, а Муравьёв-Амурский спустя восемь месяцев
был отозван. Можно предположить, что известную роль сыграла его
неосторожная попытка вмешаться во внутренние дела республики.
На разброд в военных верхах союзницы обратило внимание «Но-
вое время» в передовой статье «Военные министры во Франции». За
два прошедших года в республике их сменилось семь, отмечал автор,
и лишь двое — вследствие падения кабинета. Остальные «сами отка-
зались возглавлять министерство, не желая оставаться в компании
с министрами, слишком явно проникнутыми дрейфусаровскими
симпатиями»1. 16 (29) июня 1900 г. парижский корреспондент «Но-
вого времени» П. Вожин сообщил о предстоящей отставке генерала
Делана, которую квалифицировал как «непоправимый ущерб для
французской армии. Это слава и цвет их Генерального штаба, ученик
и сподвижник Мирибеля, в совершенстве изучивший всю сложную
систему французской мобилизации». Корреспондент поведал и о бур-
ных дебатах в Палате по этому вопросу, специально отметив выступ-
ления тех, кто осуждал появление у власти генерала Андре «как став-
ленника масонских лож», дезорганизовавшего службу Генерального
штаба «ради интересов партии».
В передовой статье этого же номера газеты «Жертвы выставки»,
возможно, инспирированной МИД, речь шла о переменах в высших
эшелонах французской армии, хотя первый абзац действительно ка-
сался подготовки к открытию Всемирной выставки 1900 г. в Париже.
Пикантность ситуации, по мнению «Нового времени», заключалась
в том, что отставка Делана «случайно совпала во времени с пребывани-
ем в Париже начальника русского Главного штаба генерала В.В. Са-
харова», которому «было интересно в настоящую минуту перетолко-
вать с начальником французского Генерального штаба, а такового как
раз и нет, потому, что не может считаться начальником Штаба гене-
рал, подавший уже в отставку»1 2.
Тем не менее в результате обмена мнений Сахаров и Делан
19 июня (2 июля) 1900 г. в Париже подписали соответствующий про-
токол3. Основным итогом совещания стало обоюдное признание со-
юзницами главной стратегической цели — разгром Германии. Россия
1 Новое время. 1900. 20 мая (2 июня).
2 Новое время. 1900.16 (29) июня.
3 См.: ЗайончковекийАМ. Подготовка России к мировой войне в международном
отношении. Л., 1926. С. 88—90; Ренувен П. Новое в ориентации..; Розенталь Э.М.
Указ. соч. С. 217.
68
принимала обязательство сконцентрировав войска на западной гра-
нице начать наступление против Германии уже через 18 дней после
объявления войны, тогда как в первоначальном тексте проекта воен-
ной конвенции указание сроков отсутствовало. Кроме того, решили,
что условие конвенции 1892 г. о мобилизации союзниц без предвари-
тельных консультаций не только против Тройственного союза, но и
против одной из держав, входящих в него, не будет распространяться
на Австро-Венгрию и Италию. По оценке Зайончковского, это суще-
ственно изменило основную идею относительно обеспечения помо-
щи союзницы в случае нападения па Россию Австро-Венгрии. Ни
Ренувен, ни Авис-Анун этого мнения не разделяют.
Другим важным результатом совещания явилось включение в кон-
венцию нового обязательства и на случай войны союзниц с Англией.
Россия, в случае нападения Англии на Францию должна была сосре-
доточить на границе с Афганистаном 300—350 тыс. человек, а Франция
в случае объявления Англией войны России готовила у Ла-Манша
десант в 100 150 тыс. человек. О состоянии французского флота
в Петербурге знали из донесений Муравьёва-Амурского. Так, летом
1900 г. он сообщал о быстрой и качественной мобилизации судов, от-
правлявшихся в Китай для подавления «боксёрского восстания», и
превосходно прошедших манёврах эскадры под командованием ад-
мирала А. Жерве. Вместе с тем он приписывал успехи флота усилиям
Главного морского штаба, а не морского министра Ж. Ланессана, наи-
менее почтенного из членов кабинета, к тому же ненавистника Рос-
сии. По наблюдениям военного агента, благодаря готовности флота и
береговых укреплений «Франция хорошо обеспечена от возможных
покушений Англии, если бы таковые были произведены»1.
В России внимательно следили за не стихавшим скандалом в воен-
ном министерстве и междуусобной борьбой в парламенте, сведения
о которых выплёскивались на страницы газет. Петербург тревожили
опрометчивые и тенденциозные мероприятия, касавшиеся военного
ведомства, и то, что, как формулировал Урусов, «все распоряжения и
нововведения в армии имеют политическую подкладку и все отдают
себе в этом отчёт»2. В депеше от 3 (16) августа он подчёркивал: «Фран-
цузская армия, стоявшая до возникновения дрейфусовского дела
в стороне от политических партий, начинает принимать ныне участие
в их борьбе». Он опасался, что армия сделается центром политиче-
скои партии и какой-нибудь неразборчивый генерал-политикан ста-
нет президентом республики3. Направление его деятельности могло
' РГВИА. Ф. 440. On. 1. Д. 209. Л. 13-14.
Россия и Франция... Вып. 10. С. 297-298.
Там же. С. 301-303.
69
нанести ущерб интересам России. Меры, предпринимаемые генера-
лом Андре, осуждали Муравьёв-Амурский и Урусов. Система ано-
нимных писем и доносов, прослушивание разговоров офицеров и
увольнение несогласных с мнением военного министра, изъятие важ-
нейших дел из ведения Генерального штаба и подготовка законопро-
екта о замене 3-летнего срока военной службы 2 летним — всё это,
по их мнению, ослабляло армию союзницы*.
На основе этой информации 4 (17) декабря 1900 г. в «Новом вре-
мени» было опубликовано, видимо, инспирированное МИД, письмо
парижского корреспондента газеты. В нём наглядно и правдиво из-
лагалось положение французской армии и нелицеприятно оценива-
лась деятельность генерала Андре. По словам Урусова, «появление
этого письма было принято здесь как важное политическое событие.
Газеты обеих враждующих партий преднамеренно придали ему офи-
циозный, правительственный характер, изобразили “Новое время”
министерским органом и приписывали статье значение официального
предупреждения от императорского правительства французской
республике». Националисты предвещали прекращение союза с Рос-
сией, которая не станет связывать свою судьбу с бессильной в военном
отношении Францией, социалистические и дрейфусаровские газеты
обвиняли националистов в доставлении ложных сведений и тенден-
циозном их освещении автором письма и упрекали русское прави-
тельство за вмешательство во внутренние дела Франции. Необуздан-
ная и неприличная, по оценке Урусова, журнальная полемика никого
не удивила.
Достойным внимания, по словам посла, была реакция на письмо
правительственных сфер: «вся министерская среда была сильно
взволнована. В ней, без сомнения, не могли не приписывать статье
официозного характера; но самый факт, что столь распространённая
в России газета как “Новое время” высказала подобное суждение
о здешних военных делах, вызвал одновременно негодование и сму-
щение. Высказанная критика настолько метка и основательна, что
она затронула министров за живое». Хотя никто из официальных лиц
к Урусову не обращался, на его долю перепали намёки и подозрения
в том, что он передал информацию в газету. По мнению посла, «обман-
чиво предполагать, что из-за статьи “Нового времени” министерство
Вальдека-Руссо образумится и откажется идти далее по намеченному
им пути; но можно допустить, что под влиянием произведённого в
стране впечатления, оно умерит свой пыл и сделается более ocmoi ри-
тельным из опасения возбудить справедливые заботы своего едип-
1 Россия и Франция... Выи. 10. С. 303 304; РГВГ1А. Ф. 440. Д. 209. Л. 15 16.
70
ственного и многополезною союзника, России, и главное — задеть
чувство народных масс, несомненно, дорожащих этим союзом».
В такой обстановке 1(14) февраля 1901 г. состоялось следующее
совещание в Петербурге, куда прибыл новый начальник французского
Генерального штаба генерал Ж. Пеидезек. За десять дней, проведён-
ных здесь, он общался со многими представителями высшего военно-
го руководства, был представлен Николаю II и членам император-
ской семьи, ознакомился с работой Главного штаба и подготовкой
офицерского состава в России. А главное, подробно обсудил с рус-
ским коллегой ноту, составленную Муленом1. 8 (21) февраля 1901 г.
Пеидезек и Сахаров подписали протокол совещания, подтвердившего
все заключения предыдущего. Но попытку Пендезека добиться обя-
зательства России перейти в наступление против Германии не на
18-й, а на 14-й день Сахаров отверг, поскольку ускорить сроки сосре-
доточения войск невозможно без развития сети стратегических же-
лезных дорог, а это требовало значительных денежных затрат. В от-
вет Пеидезек предложил обсудить условия финансовой помощи со
стороны Франции в этих целях.
Ламздорф вообще очень настороженно отнёсся к переговорам во-
енных. 4 (17) февраля он сообщил Куропаткину полученную секрет-
ным путём информацию: германское правительство поручило по-
сольству в Петербурге «зорко следить за всем, что будет происходить
во время пребывания французского начальника Главного штаба в
России»1 2. Ламздорф полагал, что при нынешнем положении дел и
стремлении Вильгельма II заручиться поддержкой других держав
«всякое неосторожное (здесь и далее — подчёркнуто в документе. —
И.Р.) и слишком открытое обнаружение наших соглашений с Фран-
цией по всем вопросам было бы небезопасно». Кроме того, учитывая
частые перемены в личном составе французского военного мин истер-
ства и отличающую республиканское правительство неспособность
хранить государственные тайпы, министр считал желательным, как
это и было решено при Александре III, «не связывать Россию никаки-
ми формальными соглашениями и довольствоваться теми прекрас-
ными, но не компрометирующими нас документально отношениями,
которые ныне существуют между Россией и Францией».
Но информация о встрече в Петербурге всё же просочилась
в прессу — в «Echo de Paris» появилась заметка о важных беседах
Пендезека, которые, по словам газеты, привели к тому, что «установ-
ленное между Россией и Францией соглашение было занесено на бу-
1 DDF. 2-е serie. Т. 1. № 112. Р. 131 142. Секретный рапорт генерала Пендезе-
ка военному министру. Февраль 1901 г.
2 АВПРИ. ф. 138. Д. 374. Л. 150 151.
71
магу», так как «русское правительство находит это нужным ввиду
частых перемен во французском военном министерстве». A «Libre
Parole» оповестила читателей, что якобы по поручению царя русский
военный атташе высказал генералу Андре опасения по поводу пред-
принимаемых им мер. После жалоб Вальдека-Руссо и Делькассе рус-
скому послу натянутость сгладилась, а Пендезека командировали
в Петербург1. Телеграмму РТА из Парижа от 13 (26) февраля 1901 г.
с этими сведениями по распоряжению Ламздорфа не допустили к
публикации в русских газетах. 15 (28) февраля министр проинфор-
мировал об этом коллегу, от которого хотел узнать «о конечных ре-
зультатах пребывания в С.-Петербурге французскою начальника
Главного штаба»1 2. Однако Куропаткин в письме от 19 февраля
(4 марта) ограничился констатацией: «на основании конвенции 1892 г.
русский и французский штабы должны обмениваться взглядами
по вопросам чисто военного характера, имеющим прямое отношение
к возможным военным операциям обеих армий»3.
Лучше всего о понимании Ламздорфом вопроса свидетельствует
небольшая собственноручная записка: «Окончательные тексты усло-
вий, постановленных с Францией в 1891 г. и 1892 г. — никаких “кон-
венций” и “трактатов” не было подписано. Блаженной памяти импе-
ратор Александр III потребовал соблюдения строжайшей тайны
относительно помянутых соглашений»4. Формально министр был
прав, однако военные, рассматривая проект конвенции, подписанный
Обручевым и Буадефром как окончательный документ, фиксирую-
щий обязательства сторон, в ходе совещаний уточняли их и закреп-
ляли протоколами. Здесь отчётливо выявилась разница подходов дип-
ломатических и военных кругов России к самому союзу с Францией.
Видимо, для Парижа приезд Пендезека вызывался необходимо-
стью получить под документом подпись действующего, а не ушедшего
в отставку руководящего лица и подтвердить дееспособность армии
несмотря на внутренний кризис и военные реформы. Согласие Пе-
тербурга — подстраховаться против Германии и предусмотреть слу-
чай столкновения с Англией — явилось следствием перемен в общей
расстановке сил на международной арене, и объяснялось желанием
не обострять отношений ни с той, ни с другой. 12 (25) апреля 1901 г.
во время аудиенции данной Делькассе Николай 11 одобрил решения
совещаний 1900—1901 гг.
Вместе с тем, как уже отмечали исследователи, французской сто-
роне не удалось добиться того, чтобы протоколы совещаний скреп-
1 АВПРИ. Ф. 138. Д. 374. Л. 159.
2 Там же. Л. 157—158.
3 Там же. Л. 161.
4 Там же. Л. 152.
72
лялись подписями министров иностранных дел. Это придавало бы
документам характер политического обязательства на уровне прави-
тельств двух стран. Но Ламздорф отклонил притязания французов,
что, безусловно, стало победой русской дипломатии. Однако Дель-
кассе предпринял ещё одну попытку добиться задуманного. В письме
Ламздорфу 3 (16) мая 1901 г. он настаивал, чтобы министры ино-
странных дел в месячный срок письменно одобрили труды начальни-
ков штабов союзниц, поскольку и царь, и президент устно это сдела-
ли1. Однако Ламздорф убедил Николая II, что существовавшая до сих
пор практика рапортов начальников штабов своим непосредствен-
ным начальникам наилучшим образом отвечает первоначальным на-
мерениям правительств двух стран — консультироваться в случае не-
обходимости. В ответном письме от 17 (30) мая Ламздорф мягко по
форме, но твёрдо по сути, сумел отстоять свою позицию1 2. На это пись-
мо Делькассе не ответил, и вопрос таким образом был закрыт.
Подробностями переговоров Сахарова и Пендезека интересова-
лись и те в военных кругах, кто не был в них посвящён. Полковник
В.П. Лазарев, сменивший Муравьёва-Амурского на посту военного
агента в Париже, 5 (18) июля 1901 г. сообщал о зондаже начальника
французской Академии Генерального штаба генерала Бонноль3. Этот
авторитетный деятель, один из ближайших сотрудников главноко-
мандующего французской армии генерала Брюжера, пытаясь выве-
дать информацию у Лазарева, изложил ему свой взгляд на будущее
вооружённое столкновение с державами Тройственного союза. Он
предрекал, что война, охватив обширные территории, приобретёт
всеобщий характер, и в ней будут противостоять не армии, а народы.
Для Германии и Франции она станет борьбой за существование —
обе отмобилизуют все свои боевые средства. Зная о длительных сро-
ках сосредоточения русской армии, Германия первый удар нанесёт
по Франции, которая соберёт все силы у германской границы для на-
ступления. Поэтому союзным армиям России и Франции, полагал
Бонноль, надо установить прочную связь и координировать свои
действия.
В ответном письме от 11 (24) июля управляющий делами Военно-
учёного комитета В.П. Целебровский с удовольствием отметил, что
Лазарев, выслушав стратегические соображения генерала, уклонился
от высказывания собственных взглядов, основанных на тех или иных
известных с.*му сведениях4. Эта позиция отражала резолюцию Саха-
1 АВПРИ. Ф. 138. Д. 374. Л. 163 об.
2 Там же. Л. 164—166 об.; DDF. 2-е serie. Т. III. Annexes III. Р. 601 -603.
3 РГВИА. Ф. 2000. Д. 6539. Л. 64 66 об.
4 Там же. Л. 67 -68.
73
рова на письме Лазарева: «Все эти вопросы были предметом обмена
мнений с начальником Генштаба французской армии. Полагаю, что
этого достаточно и посвещение в эти весьма секретные соглашения
еще других лиц, по своему официальному положению к этому делу
непричастных, было бы излишним. Генерал Бонноль был недавно в
Германии и пользовался особым вниманием императора Вильгельма».
Сохраняя в тайне суть военных договорённостей, правящие верхи
России и Франции проводили публичные акции для демонстрации
тесных взаимоотношений. Обычно это проявлялось в визитах глав
государств, в факте присутствия высших лиц на манёврах армии и
флота союзницы. Посещение эскадрой портов других наций для за-
свидетельствования дружеских отношений оценивалось современ-
никами как факт первостепенной важности. Совместные акции со-
юзниц становились политической демонстрацией в определённых
международных ситуациях, цели их были рассчитаны па внешний
эффект, а инициатива в конкретном случае принадлежала одной из
сторон и зависела от места проведения. По предложению Парижа
прошли визиты в 1891 — 1893, 1896—1897 гг. в Средиземном море,
играя на руку его политике в Европе. Но когда такие акции были
нужны Петербургу, энтузиазм Парижа явно снижался. Вместе с тем
эти демонстрации решали и внутриполитические задачи.
Так, в разгар министерского кризиса 1900 г. в Париже рассчитыва-
ли посещением Николаем II Всемирной выставки поднять престиж
кабинета. По сообщению Муравьёва-Амурского от 7 (20) июня, в бе-
седе с ним секретарь президента А. Комбарьё настаивал на проведе-
нии какой-либо публичной акции: «Мы дали вам 8 млрд франков и
готовы дать столько же ещё; мы знали, что вы ни у кого больше не
можете так верно и выгодно занять, но уверены, что наши деньги по-
мещены хорошо и прочно. Одно только, что требует наше обществен-
ное мнение — это материального проявления нашего союза; дайте
нам это»1. Однако царь не приехал на открытие Выставки. Когда же
Вильгельм II устроил в Меце 6 (19) мая 1901 г. традиционный при
прусском дворе обед в честь дня рождения Николая II, на котором
присутствовал русский посол в Берлине Н.Д. Остен-Сакен, в Париже
возмутились1 2. Но настоящую тревогу вызвало известие о том, что
царь принял приглашение кайзера прибыть летом на манёвры гер-
манского флота.
Предстоящее свидание монархов в Данциге произвело тяжёлое
впечатление на правительство республики ещё и потому, что про-
1 АВПРИ. Ф. 138. Д. 192/188. Л. 28- 32 об.; см.: ComharieuA. Sept ans al’Elysee
avec le president Emile Loubet. Paris, 1932.
2 См.: Антюхини-Московчепко В.И. Указ. соч. С. 376.
74
шлогодний парад в Меце и назначение фельдмаршала А. Вальдерзее
главнокомандующим войсками европейских держав в Китае для по-
давления «боксёрского восстания» затронуло самолюбие французов.
По словам Делькассе, «общественное мнение во Франции, если не
принять решительной меры к его успокоению, сочтёт Данцигское
свидание за обиду»1. В этих условиях министр в личном письме пред-
писал послу в Петербурге маркизу Г. Монтебелло просить царя при-
ехать осмотреть французскую армию после смотра германских мор-
ских сил. Превысив полномочия, посол показал письмо Ламздорфу, а
тот — Николаю II, на которого это произвело неблагоприятное впе-
чатление. Оно вызывалось, по словам Урусова, перед которым Дель-
кассе позже оправдывался, излишностью «ходатайства о предмете,
коим уже были заняты у нас»1 2.
Дело в том, что вопрос о визите царя во Францию в правящих сфе-
рах России был положительно решён ещё весной 1901 г. Тогда Витте
и Ламздорф убеждали Николая II в целесообразности поездки, чтобы
облегчить заключение займа, который в прошлом году министру фи-
нансов устроить в Париже не удалось. По свидетельству А.В. Богда-
нович, прекрасно осведомленной о жизни правительственных сфер,
Париж обещал обеспечить заём, если Николай II приедет во Фран-
цию, пока нынешний кабинет находится у власти. «И царь приехал, —
возмущалась мемуаристка. — Стыдно... пустить брандером царя»3.
О том же сообщал Урусов в письме 19 июля (1 августа): «Министер-
ству нужен успех, какой успех может быть большим, чем визит рус-
ского императора. Подобное событие — лучшая реклама избиратель-
ной кампании». Посол предлагал, чтобы на манёврах Северной
эскадры, которые станут репетицией высадки десанта в Англии, при-
сутствовал лишь брал царя, и в любом случае советовал Петербургу
не брать инициативу на себя4.
Но 18 (31) июля царь заявил: «Моя поездка на манёвры во Фран-
цию состоится. Я много думал и решил поехать» прямо из Данцига5.
Обрадованный Делькассе лично готовил обширную программу визи-
та, Ламздорф же, согласовывая мероприятия с Урусовым, старался
свести их к 2 3 дням. Но, по мнению посла, визит — обставленный
как «компенсация за Данциг» — займёт неделю, учитывая присут-
ствие на смотрах и парадных обедах. В личном письме министру
2(15) августа он подчеркнул, что нет лучшего повода для император-
ского визита, чем присутствие на манёврах армии и флота, тем более
1 АВПРИ. Ф. 138. Д. 197/194. Л. 29-30.
2 Там же. Л. 29 -30.
3 Богданович А.В. Три последних самодержца. М., 1990. С. 272.
4 АВПРИ. Ф. 138. Д. 197/194. Л. 17-22.
5 ГА РФ. ф. 568. On. 1. Д. 62. Л. 32.
75
что в Дюнкерке будут проведены опыты с подводной лодкой — тех-
нической новинкой, живо интересовавшей царя1.
Визит Николая II во Францию 4 (17) - 8 (21) сентября 1901 г.
стал демонстрацией действенности союза1 2. Четырёхдневная програм-
ма включала морской смотр в Дюнкерке, манёвры французской ар-
мии близ Реймса и смотр войск в долине Бетиньи. Париж не входил
в маршрут, и резиденцией императорской четы стал Компьенский за-
мок, срочно отреставрированный и обставленный музейной мебелью,
в том числе бюро, за которым работал Наполеон I. На вопрос, про-
звучавший в те дни во французской прессе: что дал республике за эти
годы союз с монархией, ответил бывший министр иностранных дел
Г. Аното. Его эмоциональная статья в газете «Journal» за 24 августа
(5 сентября) заканчивалась утверждением: «Благодаря политике
единения с Россией Франции удалось безвозмездно получить то, за
что при других обстоятельствах её заставили бы заплатить очень до-
рого». «Le Temps» полагала, что второй визит русского императора
убедительно свидетельствует о новой международной обстановке:
«Ничто не может совершиться в Европе и в иных странах света без
того, чтобы Россия и Франция не сказали по этому поводу своего
слова». «Новое время» с нескрываемым удовольствием цитировало
эти и многие другие отклики.
В тостах, которыми в те дни обменялись царь и президент, про-
звучали заявления об общности интересов, согласованности действий
и чувстве братства по оружию. На завтраке после военного смотра
8 (21) сентября президент Э. Лубе так резюмировал положение дел:
«Союз успел утвердиться в своём характере и принести плоды. Если
никто не может сомневаться в миролюбивой идее, положенной в его
основание, то точно также никто не может не признать, что он могу-
щественно способствовал поддержанию равновесия между силами
европейских государств, что составляет необходимое условие мира,
который, чтобы быть плодотворным, не мог оставаться неупрочен-
ным». Опытное ухо, конечно, услышало в этих словах парафраз клю-
чевого положения текста писем, которыми обменялись Муравьёв и
Делькассе в 1899 г.
Берлин настороженно следил за укреплением русско-француз-
ских контактов. Там считали Россию ведущим партнёром в тандеме,
что отразилось в язвительной карикатуре, опубликованной в «Der
WahreJacob»B 1901 г. Под сенью огромного, отороченного горностаем
балдахина, на фоне изображения двуглавого орла, расположен трон,
перед которым, скрестив руки на груди, горделиво стоит Николай II
1 АВПРИ. Ф. 138. Д. 197/194. Л. 35 -36 об.
2 DDF. 2-е serie. Т. 1. Р. 89, 246.
76
в сапогах, военной форме с саблей на портупее и... в короне, а к его
ногам склонилась обнажённая женщина. Соответствующая символи-
ка — петушиный хвост и гребень — не оставляли у зрителя сомнений,
что это Франция.
Ответный визит Лубе в мае 1902 г. прошёл в существенно услож-
нившейся международной обстановке на Дальнем Востоке. После
известия о заключении англо-японского союза Россия и Франция
в кон) ie марта 1902 г. опубликовали декларацию о незыблемости альян-
са, как в европейских, так и в дальневосточных делах. Зондаж о воз-
можности визита президента Париж предпринял ещё в январе. По
полученным Петербургом сведениям, французы хотели приурочить
вояж к парламентским выборам. 9 (22) января 1902 г. Ламздорф пи-
сал Урусову, что царь не расположен был принимать Лубе: «Мы
были, чтобы видеть французский флот и французскую армию. К чему
же г. Лубе приезжать сюда?» Министр попытался убедить монарха
в полезности такой акции, чтобы не вызвать охлаждения отношений
с союзницей и поручил послу осторожно прощупать почву1.
Собранная Урусовым информация свидетельствовала: Париж бу-
дет весьма разочарован, если визит президента не состоится: его очень
хотят и в правительственных сферах, и в обществе и ждут только
приглашения от царя. Во французской прессе, писал 17 (30) января
Урусов, пущен слух, что поездка готовится и даже обсуждаются её
детали: состав свиты, количество и ранг кораблей эскадры, которая
пойдёт в Россию. Делькассе, очень желавший проведения этой акции,
отрицал её связь с выборами1 2. К концу апреля окончательно согласо-
вали дату визита и его протокол, подготовили тексты тостов, которы-
ми должны были обменяться царь и президент на парадных обедах.
Ламздорф предлагал Урусову посоветовать гостям потеплее одеться,
учитывая холодную погоду3.
Франция с ликованием встретила известие о визите Лубе. Высту-
пая по этому поводу в Сенате, Делькассе заявил: «Теперь всеми при-
знаётся, что вступление в союзы необходимо. Если к общности инте-
ресов присоединить общность чувств, то в результате получится
самый прочный союз, какой только существует. Последнее и есть
тайна силы, которой пользуется наш союз с Россией». Аното так оце-
нил это событие: «Мир будет созерцать удивительное зрелище едине-
ния народов, разделённых пространством, но объединённых общно-
стью чувств и целей». Президент прибыл в сопровождении эскадры
кораблей французского флота: крейсеров «Montcahne» и «Guichenn»,
контр-миноносца «Fauconneau» и минного авизо «Cassini».
1 АВПРИ. Ф. 138. Д. 202/203. Л. 4 -5 об.
2 Там же. Л. 6—9.
3 Там же. Л. 24.
77
Морское министерство России обставило церемониал встречи по
аналогии с визитом президента Феликса Фора в 1897 г.’ Предложе-
ние морского агента во Франции лейтенанта Г.А. Епанчина сделать
её более торжественной руководство отвергло. Помета Тыртова на
рапорте агента гласила: «Приём как при Форе... Остальных советов
лейтенанта Епанчина не вижу оснований слушаться. Он сделался
французом более чем сами французы»1 2. Как и в дни визита Фора,
Петербург был украшен триумфальными арками и мачтами с нацио-
нальными флагами, как и в дни визита Фора были подарки и привет-
ственные речи... Было, пожалуй, меньше эмоций и больше рассу-
дочности. Союз действительно превратился для обеих держав
в инструмент текущей мировой политики, а дипломаты хорошо по-
нимали его слабые и сильные стороны.
«Новое время» перепечатало заметку из «Siecle», которая, поздрав-
ляя Францию с успехом приёма, оказанного Лубе в России, конста-
тировала: «Франко-русский союз доказывает, что республика умеет
проводить последовательную дипломатию, когда вопрос касается
судьбы Франции, и когда правители избирают курс, одобренный всей
нацией». Оценивая значение визита, французские газеты подчёрки-
вали его прочность и стабилизирующее влияние на международное
положение. «Figaro» утверждала: «Союз остаётся верным своим прин-
ципам и своим целям»; «Journal des Debats» заявляла: «Союз имеет
столь же национальный и народный характер, как и дипломатиче-
ский»; «Le Temps» резюмировала: «Союз, невозможность которого
долго доказывали, которому затем предсказывали скорый конец, яв-
ляется теперь самой солидной из международных комбинаций». Все
эти высказывания сразу появлялись на страницах «Нового времени».
В августе 1903 г. генерал Пендезек вновь прибыл в Россию, где
провёл две недели. В Петербурге он неоднократно был принят Нико-
лаем II, с которым имел несколько продолжительных бесед, обедал
в кругу царской семьи и удостоился прочих милостей. Генерал при-
сутствовал на военных манёврах в Пскове и имел возможность де-
тально обменяться мнениями с Сахаровым о понимании союзных
обязательств. Их позиции совпадали, о чём Пендезек с удовольстви-
ем доложил в пространном рапорте на имя военного министра, заве-
рив его в прочности и незыблемости сотрудничества Главных Шта-
бов союзных держав3. Впечатления генерала дополнил новый
французский посол Морис Бомпар. 13 (26) августа он сообщил, что
1 РГА ВМФ. Ф. 417. Д. 2555. Л. 31—31 об. Авелан — Главному командиру
Кронштадского порта. 6 (19) апреля 1902 г.
2 Там же. Л. 42 об.
3 DDF. 2-е serie. Т. III. Annexes III. Р. 605 -614.
78
хотя результаты визита Пендезека во многом способствовали укреп-
лению союза, они были сильно скомпрометированы известием о пере-
мещении генерала с поста начальника Главного штаба в Лион. Это
было, по мнению Бомпара, тем более прискорбно, что известие полу-
чили как раз во время пребывания Пендезека в Петербурге1.
Отечественные историки не только не задавались вопросом
о причинах, по которым встреча Сахарова и Пендезека в 1903 г.
не завершилась подписанием протокола, но даже не упоминают
о самом факте. Вероятно, это связано с тем, что и Розенталь, и Игна-
тьев следуют за Зайончковским, первым использовавшим хранящие-
ся в отечественных архивах протоколы совещаний, среди которых
отсутствовал протокол 1903 г., а материалы французских архивов
тогда ещё не были опубликованы2. Обходит молчанием этот эпизод
и М. Авис-Анун. Возможно, известием о перемещении Пендезека
объясняется тот факт, что на этот раз дело ограничилось устными бе-
седами. Но, думается, причина всё же в другом. Незадолго до приезда
Пендезека в Россию Сахаров получил составленную по его приказа-
нию докладную записку Лазарева, датированную 22 июля (4 августа)
1903 г. В ней освещалось современное внутриполитическое состоя-
ние страны для «выяснении вопроса, в какой мере наша система меж-
дународных отношений, основанная на военном соглашении с Фран-
цией и преследующая задачи мирного преуспеяния России и её
международной безопасности, представляет достаточный противовес
политической комбинации центральных держав»3.
Лазарев констатировал, что в Палате депутатов — государствен-
ном органе, имеющем решающее значение в республике — после вы-
боров 1902 г. преобладают элементы, враждебные принципам, лежа-
щим в основе государственного строя России. Этот орган имеет «все
признаки коллективной, а, следовательно, безответственной дикта-
туры», а основами политической программы министерства Комба яв-
ляются антиклерикализм и антимилитаризм. Лазарев опасался, что
господствующие партии в минуту необходимости могут не солидари-
зироваться с президентом и министрами, принявшими на себя обяза-
тельства по отношению к России. Цель этих партий — перестроить
армию, что поведёт к её ослаблению. Принятие законопроекта о двух-
летнем сроке службы, по его мнению, окажет неблагоприятное влия-
1903 DDF- 2-е serie. Т. III. № 407. Р. 540—542. Бомпар — Делькассе. 26 августа
2 См.: Зайончковский А.М. Подготовка России к мировой войне в междуна-
родном отношении. Л., 1926. С. 88—93; Розенталь Э.М. Указ. соч. С. 216—218;
г,,атьев А.В. Политика в Европе, на Ближнем и Среднем Востоке // История
внешней политики России... С. 94—95.
РГВИА. ф. 440. Д. 209. Л. 245-254 об.
79
ние на военное положение республики, повлечёт ослабление мобили-
зационной готовности войск. В итоге при убывающем населении
страны, современном государственном и общественном укладе жизни
и тенденции к ослаблению армии, Франция, полагал Лазарев, «может
иметь для Германии по сравнению с Россией лишь значение второ-
степенного противника». Хотя нынешнее состояние вооружённых
сил союзницы, по наблюдениям Лазарева, «относительно удовлетво-
ряет цели военного соглашения России и Франции», вывод его не-
утешителен — такое состояние, «несомненно, изменится под влияни-
ем разрушительной работы современного правительства Франции».
Оказать какое-либо давление на союзницу военные не решились,
но и подписывать в таких условиях документов не стали. В конце ав-
густа 1903 г. Лазареву приказали подготовить специальные доклады,
касающиеся двухлетнего срока службы и военного положения Фран-
ции на Востоке1. Показательно для характеристики отношений меж-
ду ведомствами Российской империи то, что Куропаткин сообщил
Ламздорфу извлечения из записки Лазарева1 2 только 20 ноября (2 де-
кабря) 1903 г., запросив заключение по её содержанию3. 23 ноября
(5 декабря) военный министр представил при всеподданнейшем до-
кладе главные выводы из неё, но царь лишь прочитал их, не выразив
своего отношения4. В условиях Русско-японской войны встречи на-
чальников Главных штабов России и Франции, естественно, не про-
водились, и лишь в апреле 1906 г. состоялось очередное совещание
в принципиально иной для России международно-политической
обстановке.
В наименьшей степени внимание исследователей до сих пор при-
влекала проблема военно-морского сотрудничества союзных держав
на рубеже веков5. Русско-французскую военно-морскую конвенцию
заключили лишь в 1912 г., когда расстановка сил на международной
арене в преддверии Первой мировой войны определилась ясно. По-
пытка выработать соглашение в этой области в начале XX в. была
связана с появлением антианглийского острия в русско-французском
союзе, что нашло отражение в протоколах совещаний начальников
Генеральных штабов 1900—1901 гг. Вопрос о желательности военно-
1 РГВИА. Ф. 440. Д. 209. Л. 281 об.
2 Там же. Л. 284-285.
3 Там же. Л. 282, 283
4 Там же. Л. 274.
5 См.: Деренковский Г.М. Франко-русская морская конвенция 1912 г. и англо-
русские морские переговоры накануне Первой мировой войны // Исторические
записки. М , 1949. Кн. 29. С. 96—101; Рыбачёнок И.С. Военное и военно-морское
сотрудничество России и Франции на рубеже XIX—XX веков // Россия и Фран-
ция... М., 2008. Вып. 8. С. 205 -236.
80
морского сотрудничества двух держав, судя по имеющимся докумен-
там, инициировала французская сторона в конце марта 1901 г.1
Военно-морской агент во Франции капитан 2 ранга С.П. Шеин нака-
нуне отъезда из Парижа был принят начальником Главного морского
штаба вице-адмиралом А. Бьенэме, который выразил мнение, что су-
ществующие между Россией и Францией отношения «налагают на
Штабы известные обязательства по вопросам готовности к совмест-
ным действиям флотов в тех или других политических комбинаци-
ях». В случае согласия начальника русского Главного морского штаба
адмирала Ф.К. Авелана, Бьенэме полагал возможным обменяться с
ним мнениями, «не предрешая ничего, а лишь основываясь на настоя-
щих силах и условиях их распределения по морям»1 2. Он призывал
сохранять секретность и до получения отзыва русского коллеги не
собирался сообщать о запросе даже морскому министру.
Сменивший Шеина на посту военно-морского агента в Париже
Епанчин в середине апреля 1901 г. (прибывший по семейным делам
в Петербург) по приказанию заведующего Военно-морским учёным
отделом Главного морского штаба А.А. Вирениуса лично доложил
суть дела Авелану. Последний в принципе сочувствовал французской
идее, но прежде чем обсуждать вопросы, которые пришлось бы ре-
шать флотам союзниц в военное время, хотел предварительно знать,
хотя бы в общих чертах, взгляд Бьенэме на характер совместных дей-
ствий флотов. Вернувшись в Париж, Епанчин по поручению Авелана
в середине мая встретился с Бьенэме. Тот уточнил, что речь идёт
о желательности установить обязательства флотов обеих держав,
аналогичные обязательствам сухопутных сил. Адмирал считал, что
в области тактики совместные действия союзных флотов — риско-
ванны и нежелательны, поэтому следует определить лишь «сферу
деятельности каждого флота в стратегическом отношении». В этих
целях он полагал полезным провести совершенно секретное совеща-
ние на уровне начальников Главных Морских штабов и выражал го-
товность прибыть в Петербург, поскольку встреча в другом месте за
границей могла бы вызвать больше толков. 20 мая (2 июня) 1901 г.
Епанчин сообщал, что на предстоящем через две недели совещании
Совета министров для обсуждения мер на случай военных действий
Бьенэме намерен предложить «обсудить и определить взаимные от-
ношения России и Франции в случае войны с Англией»3.
1 РГА ВМФ. Ф. 417. Д. 2460. Л. 10—10 об. Записка адмирала Ф.К. Авелана.
Без даты.
2 Там же. Л. 6—6 об. Шеин — Вирениусу. 27 июня (10 июля) 1901 г.
3 Там же. Л. 45.
81
На этом дело застопорилось. Бьенэме, обещавший информиро-
вать Епанчина о результатах совещания, до конца июня так ничего и
не сообщил, и морской агент сделал вывод, что предложение адмира-
ла, «вероятно, не встретило общего сочувствия». Епанчин писал Ви-
рениусу 26 июня (9 июля) 1901 г., что «пока нельзя предпринимать
ничего и с нашей стороны, если только мы не желаем взять инициати-
ву вопроса на себя». Он предлагал выждать некоторое время, чтобы
выяснить причины молчания французов1. Предположение Епанчина
о несочувствии членов французского кабинета замыслу было не вер-
ным. Напротив, со времени совещаний начальников Генеральных
штабов сухопутных сил в 1900—1901 гг. идея дополнить сотрудниче-
ство держав на суше таковым же на море анализировалась правитель-
ством республики. В составленной секретной ноте о проекте морского
соглашения между Францией и Россией высказывалось пожелание,
чтобы начальники Морских главных штабов получили полномочия
обсудить меры по согласованию усилий флотов на случай континен-
тальной войны1 2.
По мнению составителей ноты, морская стратегия Франции за-
ключалась в том, чтобы: а) сосредоточить в Средиземном море всю
мощь французских боевых сил; б) держать на Севере только броне-
носцы второго ранга; в) предусмотреть проект высадки в Англии
в случае возможной угрозы и с целью задержать на Севере значитель-
ную часть вражеских сил; г) для морских дивизий на Дальнем Вос-
токе подготовить поле действий в Индийском океане. Документ со-
провождала нота Морского министерства Франции с возможными
условиями такого соглашения.
Возможность англо-французского столкновения в то время серьёз-
но заботила Париж. В феврале 1902 г. Лазарев сообщал, что во фран-
цузском Генеральном штабе закончен проек т десанта в Англию с вы-
садкой на её южном побережье. План строился на внезапности, «дабы
лишить англичан возможности сосредоточи ть сильную эскадру в Ла-
Манше», поэтому всю операцию следовало закончить в 48 часов. Ис-
ходными пунктами назначались Дюнкерк и Булонь. Для десанта
предназначалось два корпуса численностью в 90 тыс. человек, снаб-
жённых лишь самым необходимым. Важно отметить, что военный
агент подчёркивал: враждебные чувства французов к Англии в тот
период «несравненно более развиты, чем даже к Германии»3. Об
антианглийских настроениях неоднократно сообщал и Муравьёв-
Амурский.
1 РГА ВМФ. Ф. 417. Д. 2460. Л. 8-8 об.
2 DDF. 2-е serie. Т. III. Annexes III. Р. 603—604.
3 Цит. по: Сергеев Е.Ю. Франция глазами военных атташе... С. 200.
82
В России также были сторонники военно-морского сотрудниче-
ства с Францией, среди них — вице-адмирал А.А. Бирилёв (будущий
морской министр). Накануне визита Лубе он составил записку (дати-
рованную 13 (26) января 1902 г.), предлагая начать переговоры
о военно-морском соглашении между союзницами1. Союзы он рас-
сматривал как великую силу, открывающую «возможность вести ши-
рокую мировую политику и преследовать исключительно свои союз-
ные интересы, не стесняясь вожделениями и хотениями других». Но
взаимные интересы сторон, считал он, следует твёрдо установить и
ясно изложить: «Каждый из договаривающихся должен вполне знать,
когда, где и при каких обстоятельствах и в какой мере он должен по-
могать союзнику». Военно-морское сотрудничество России и Фран-
ции Бирилёв рассматривал в контексте их геополитических интере-
сов, поэтому полагал, что оно «не может ограничиться только водами,
омывающими Германию и Тройственный союз вообще, а должны
коснуться всех пунктов, где та или другая сторона имеет насущные
интересы». Обдуманное глубже и разработанное полнее, чем военная
конвенция, военно-морское соглашение, по его мнению, должно учи-
тывать особенности географического положения России.
При наличии трёх «совершенно разъединённых эскадр, которые
в военное время не могут иметь никакого сообщения одна с другой и
будут совершенно лишены возможности поддержать друг друга»,
и трёх обособленных районов действий русского флота, Бирилёв
рассчитывал, что в каждом из них России может помочь флот фран-
цузский, который, в свою очередь, поддержит русский, при условии
заранее определённого договором соглашения. Первым районом воз-
можного взаимодействия союзниц он называл Северный: Атлантиче-
ский океан, Северное и Балтийское моря — вот театр войны с Герма-
нией и Англией, как. с обеими вместе, так и с каждой порознь.
Второй район, где основным врагом являлась Англия, — он обо-
значил как Средиземное море вместе с Чёрным морем, хотя до раз-
решения вопроса о Босфоре, утверждал Бирилёв, эти части следовало
бы считать разъединёнными. Поскольку здесь у союзной России не
было ни одной базы, то Франция могла бы предоставить ей таковые
в Тулоне и Бизерте. Со своей стороны, полагал он, Россия за эту услугу
могла бы предоставить Франции возможность хотя бы отчасти поль-
зоваться Сибирской железной дорогой для пополнения боевого воору-
жения и личного состава французского колониального флота и войск
1 См.: Военно-морское сотрудничество России и Франции в начале XX в.: За-
писка вице-адмирала А.А. Бирилёва о необходимости заключить военно-морскую
конвенцию между Россией и Францией на случай военных действий (13 января
1902 года) // Россия и Франция... Вып. 7. М., 2006 / публ. И.С. Рыбачёнок.
83
в случае, если бы Англия закрыла Средиземноморский путь сообще-
ния с колониями.
Наконец, третий район действий русского флота, сухопутных сил
и политики, наиболее сложный, по словам Бирилёва, — Индийский
океан с водами, омывающими Кохинхину, Китайское море с Порт-
Артуром и Печилийским заливом, а также Японское море с водами,
омывающими Приморскую область. Здесь интересы России встреча-
ли сопротивление не только со стороны Англии и Германии, но пере-
секались с интересами Японии, США, Голландии, Испании, Италии,
Португалии, Китая. По сути, Бирилёв предлагал цельную стратеги-
ческую программу действий, требовавшую серьёзных военно-поли-
тических решений. Однако высшее военно-морское руководство Рос-
сии вряд ли помышляло о такой широкомасштабной постановке
вопроса: инициатива вице-адмирала была отвергнута с порога. Ге-
нерал-адмирал, главный начальник флота и морского ведомства вел.
кн. Алексей Александрович, прочитав записку, выразил своё отноше-
ние кратко, но решительно: «Как гражданин Бреста1, он прав, но как
русский адмирал, не его дело!» (подчёркнуто в документе. — И.Р.).
Активным сторонником военно-морского сотрудничества с Фран-
цией был и лейтенант Епанчин. В рапорте от 15 (28) мая 1902 г. он
предполагал: «вследствие установившихся между Россиею и Фран-
циею политических отношений желательно, чтобы действия отдель-
ных представителей обоих государств гармонировали с общим на-
правлением политики, почему полезно, чтобы представители эти при
случае подчёркивали установившееся доброе отношение и это преиму-
щественно перед представителями прочих стран»1 2. Епанчин испра-
шивал соответствующих санкций руководства для того, ч тобы в подоб-
ных случаях выражать не только свои личные чувства, но выступать
от имени русского флота, а в чрезвычайных ситуациях — от имени
государя императора.
Думается, что зондаж 1901 г. не вылился в специальные догово-
рённости не только из-за отставки Бьенэме. Дело в том, что острая
фаза франко-английских противоречий вскоре миновала: Париж и
Лондон пошли на компромисс по вопросу о Египте и Марокко. Вес-
ной 1903 г. начались переговоры, и таким образом десант, а вместе
с ним и морское сотрудничество с Россией, стали Франции ненужны-
ми. Англия в марте 1903 г. объявила о постройке базы военно-
морского флота в Северном море, что было явно направлено против
Германии. Очевидно, и в Петербурге в этот период не испытывали
потребности координировать свои действия на море с Парижем, не
1 А.А. Бирилёв являлся почетным гражданином г. Бреста (Франция).
2 РГА ВМФ. Ф. 417. Д. 2307. Л. 250.
84
усматривая тех политических и военных дивидендов, которые могла
бы от этого получить Россия. Это объяснялось в первую очередь тем,
что в верхних эшелонах российской власти царили разногласия по
принципиальным вопросам высшей стратегии, а не только тактики,
отсутствовало ясное понимание приоритетов.
В информационной форме сотрудничества России и Франции,
очевидно, следует различать два аспекта: сбор сведений военными и
военно-морскими агентами о вооружённых силах, внутри- и внешне-
политическом положении страны и обмен между Генеральными шта-
бами специальными сведениями, которые могли интересовать союз-
ницу. Русские военные агенты за рубежом собирали данные задолго
до заключения русско-французского союза. Составленные для них
в 1856 г. первые инструкции были краткими, носили общий характер,
причём для каждого конкретного случая документ вырабатывался
заново. Агентам, как правило, предписывалось добывать сведения
о составе и организации армии и флота; о мерах правительства по
развитию вооружённых сил, снабжении армии и флота оружием и
боеприпасами; о состоянии крепостей и проведении фортификаци-
онных работ и т.д. Донесения русских военных и военно-морских
агентов во Франции содержали данные об армии и о военно-морском
флоте страны и тенденциях их развития, о научно-технических но-
винках, о внутриполитическом положении страны, о деловых и лич-
ных качествах высшего военного и дипломатического руководства,
об отношении к русско-французскому союзу политических и госу-
дарственных деятелей. Отметим, что оценки военных и военно-
морских агентов во многом совпадали с наблюдениями дипломатов.
Осветивший деятельность русских военных агентов в Европе,
в частности во Франции, в начале XX в.1 E.IO. Сергеев констатиро-
вал, что хотя не вся поступавшая от военных агентов в Париже ин-
формация «равнозначна по достоверности, степени субъективизма
оценок и глубине суждений, можно привести немало случаев, когда
именно аналитические разработки военных агентов служили для Ни-
колая II и политического руководства страны отправной точкой
в принятии того или иного решения. Одно из свидетельств тому —
пометки царя, сменявших друг друга глав оборонного ведомства, Ге-
нерального штаба и начальников разведки в лице генерал-квартир-
мейстеров на полях служебной корреспонденции военных атташе»1 2.
К сожалению, автор не привёл доказательств данного тезиса приме-
нительно к интересующему нас периоду. Предложенная им периоди-
1 Сергеев Е.Ю., Улунян А.А. Не подлежит оглашению: Военные агенты Россий-
ской империи в Европе и на Балканах, 1900 1914. М., 1999.
2 Сергеев Е.Ю. Франция глазами военных атташе... С. 196.
85
зация деятельности русских военных агентов: 1900 1905 гг., 1906
1910 гг., 1911- 1914 гг. — составленная, по его словам, на основе
изменения стратегии и тактики в области внешней политики России,
аргументирована не убедительно. Прямой или косвенной связи этих
изменений с назначением того или иного агента (как военного, так
и военно-морского) в ту или другую страну не просматривается,
поскольку эти назначения определялись иными причинами.
Небезынтересно отметить, что осведомленность военных агентов
о положении дел была разной. Так, генерал-майор барон Л.А. Фреде-
рикс (занимавший пост до июля 1899 г.) даже не ведал о заключении
военной конвенции, тогда как его французский коллега — капитан
(позже полковник) Мулен — изначально принимал самое активное
участие в её подготовке. Свободно владея русским языком, будучи
женатым на русской, опираясь на связи в обществе и придворных
кругах Петербурга, он прекрасно знал о состоянии дел в русской ар-
мии, о её высшем руководстве. Благодаря его донесениям, богатым
фактами и точным их анализом, французский Генштаб постоянно
имел достоверную информацию1.
Военные агенты гр. В.В. Муравьёв-Амурский (с 1899 по 1901 г.)
и особенно В.П. Лазарев (с марта 1901 по май 1908 г.) плодотворно
потрудились, и в Петербурге имели достаточно ясное представление
о военном потенциале и настроениях в военных и политических кру-
гах союзницы. Ценная информация поступала от военно-морских
агентов С.П. Шеина (1898 1901 гг.) и Г.А. Епанчина (1901 1906 гг.).
Правда, получать её бывало трудно, даже, несмотря на союзнические
отношения. Так, в начале июня 1901 г. Епанчин сообщил в штаб
о предстоящих больших манёврах французского флота под флагом
адмирала А. Жерве в Средиземном море. Учения трёх эскадр — Сре-
диземного моря, Северной и Леванта — с общей численностью более
100 кораблей имитировали операцию по прорыву блокады из Тулона
с высадкой на берегах Алжира.
Наблюдения такого рода входили в прямую обязанность военно-
морского агента, однако просьбу Епанчина получить официальное
согласие Морского министерства Франции присутствовать на манёв-
рах отклонили. Попытка решить вопрос при посредстве русского
посольства неофициальным путём также не увенчалась успехом1 2. Не-
однократно и подробно Епанчин докладывал о новинках в морском
деле Франции. Так, в августе 1903 г. на рейде Бреста состоялись опы-
1 Именно на основе изучения донесений Мулена написана киш а: Luntinen Р.
French information on the Russian war plans, 1888- 1914. Helsinki. 1984. О деятель-
ности Мулена см.: Avice-Hanoun М. Op. cit.
2 РГА ВМФ. Ф. 417. Д. 2307. Л. 24-26 об., 35-36 об.
86
ты стрельбы по башне броненосца «Suffren», как и манёвры флота,
обставленные с величайшей таинственностью. Но Епанчину, благо-
даря близкому знакомству с одним из руководителей опыта, удалось
узнать некоторые достоверные подробности о его цели — определить,
как башня для 305-мм орудия со всеми приборами и приспособлени-
ями выдерживает действие удара 305-мм снаряда. В декабре того же
года Епанчин сообщал о работах по оборудованию военного форта в
Бизерте, чтобы в военное время эскадра Средиземного моря получи-
ла там опорную базу1.
В работах современных исследователей очень мало сообщается об
обмене какой-либо военной или военно-морской информацией стра-
тегического характера, сведениями о новейших разработках в этих
областях и т.п. в конце XIX — начале XX в. По утверждению Ревяки-
на, даже попавший в руки французской разведки доклад, подготов-
ленный германским Генеральным штабом в 1898—1899 гг., о целесо-
образности в случае войны сначала нанести удар по России, а затем
разгромить Францию, не был сообщён русскому командованию1 2.
Сотрудничество в научно-технической форме, насколько можно
судить по имеющимся источникам, на рубеже веков было не очень
активным, но проходило по нескольким направлениям. Первые кон-
такты в этой области завязались до подписания военной конвенции:
в 1890 г. русское правительство заказало изготовление ружей систе-
мы Н. Лебеля на заводах в Шательро3. На французских верфях ре-
монтировались корабли русского флота. Так, в 1893 г. во время визита
Средиземноморской эскадры в Тулон получившие повреждения
крейсера «Адмирал Нахимов» и «Память Азова», исправили в Туло-
не на одном из заводов фирмы Forges et Chantiers de la Mediterranee
быстро, добросовестно и за умеренную плату4. Известны и другие
подобные случаи.
Важнее, однако, то, что на французских верфях велась постройка
кораблей для русского флота. По программе усиленного судострое-
ния 1898 г. большие заказы правительства были сделаны не только
в Германии, Англии, Соединённых Штатах. На заводе фирмы Forges
et Chantiers de la Mediterranee в Тулоне были построены эскадрен-
ный броненосец «Цесаревич», крейсер «Баян»; на заводе в Гавре —
1 РГА ВМФ. Ф. 417. Д. 2307. Л. 272-275 об., 343-343 об.
2 Ревякин А.В. Военное сотрудничество... С. 172-173.
3 См.: Манфред А.З. Внешняя политика Франции, 1871—1891 гг. М., 1952.
С. 444-445.
4 См.: Строевой рапорт командующего эскадрой контр-адмирала Ф.К. Авелана
от 21 октября 1893 г. «Восстановление в Средиземном море нашей эскадры» //
Источник: Документы русской истории. М., 1997. № 1 / публ. И.С. Рыбачёнок.
С. 25-40.
87
три миноносца «Осётр», «Кефаль» и «Лосось»; в том же Гавре, но
у фирмы Норманна — два миноносца «Форель» и «Стерлядь». К на-
чалу 1901 г. на воду спустили ещё пять миноносцев французской
постройки: «Властный», «Внимательный», «Внушительный», «Вы-
носливый» и «Грозовой». Строились суда и поличным заказам вели-
ких князей. Один из самых известных примеров — постройка крейсера
I ранга «Светлана»1.
Международный конкурс на разработку и постройку корабля, ко-
торый должен был служить яхтой для Генерал-адмирала вел. кн. Алек-
сея Александровича, выиграл в 1894 г. французский завод фирмы
Forges et Chantiers de la Mediterranee, и спустя месяц после заключе-
ния контракта, в мае 1895 г. началась постройка корабля, оцененная в
685 тыс. франков. Получивший имя «Светлана» и классифицирован-
ный как крейсер I ранга, корабль в сентябре 1896 г. был спущен на
воду, а затем прошёл испытания артиллерии и пробу машин, показав
хорошие мореходные качества. Именно «Светлана» совместно с «Ва-
рягом» конвоировала царскую яхту «Штандарт» во время торжеств
по случаю визита Николая II во Францию в августе 1901 г.
Пристальное внимание морского ведомства России привлекали
испытания в союзной державе подводных лодок. В конце XIX — на-
чале XX в. в русской прессе активно обсуждались вопросы создания
сильного флота. Такой флот, утверждалось 2(15) июня 1900 г. в пере-
довой статье «Увеличение германского флота» газеты «Новое время»,
«является необходимостью для всякой державы, желающей играть
роль в мировой политике». В развернувшейся полемике по вопросу
о приоритетности усиления сухопутных или морских сил России,
о предпочтительном типе кораблей, со страниц «Нового времени»
прозвучала мысль: «главная защитница наших берегов и нашего мо-
гущества есть верно организованная морская сила, но никак не одна
сухопутная», и было даже высказано мнение: «единственное наше
спасение — в отличных крейсерах и миноносцах, а главное — в под-
водных лодках»1 2.
Как известно, первая в России подводная лодка инженера С.К Дже-
вецкого была создана в 1884 г., а первая боевая подводная лодка,
спроектированная в 1900 г. И.Г. Бубновым и М.Н. Беклемишевым,
построена и испытана на Балтийском судостроительном заводе в Пе-
тербурге в июне 1903 г. Хотя она превосходила по своим качествам
американскую лодку фирмы «Голланд», морское начальство в Рос-
1 См.: Скворцов А.В. Крейсер I ранга «Светлана» // Гангут. СПб., 2001. № 29.
С. 45-62.
2 Новое время. 1900. 4(17) июня.
88
сии отдавало предпочтение иностранной технике1. Пионером в этой
области судостроения была Франция. Не случайно одним из камней
преткновения при обсуждении во Франции мер по ограничению во-
оружений, сформулированных во втором циркуляре российского
МИД при подготовке Гаагской конференции мира 1899 г., стал во-
прос о запрете использования подводных лодок. В условиях, когда
Фашодский кризис ещё не был урегулирован, этот пункт русского
циркуляра оказывался особенно болезненным для Третьей респуб-
лики. Было сомнительно, что она признает запрет строить подводные
миноносные лодки и использовать тараны, которыми оснащены поч-
ти все её военные корабли.
Вопросу о лодках «Новое время» 10 (22) января 1899 г. посвятило
обширную специальную статью «Подводная лодка». В контексте ма-
ринистских идей, охвативших ведущие государства Европы и Амери-
ки, газета оценивала подводную лодку как «могущественное орудие
общего умиротворения», делающее десантные операции более воз-
можными, чем до сих пор, и уничтожающее преимущества островных
государств1 2. Неделю спустя газета в заметке «Французская печать
о русском циркуляре» изложила мнение официозной «Le Temps»,
прогнозировавшей, что достичь согласия всех держав по вопросам
ограничения вооружений, запрета применять новые снаряды и отказа
от использования подводных лодок будет трудно. Поэтому в морском
ведомстве России высказались за то, чтобы сохранить подводные
миноносные лодки и допустить возможность усовершенствований,
так как благодаря сравнительной дешевизне их производство посиль-
но для всех стран. Поскольку Россия «чрезвычайно нуждается в хо-
роших оборонительных средствах против вторжения сильного не-
приятельского флота», участники совещания предлагали не только
не запрещать, но, напротив, ввести это новое оружие во флотах всех
держав. Учитывалось и то обстоятельство, что применение подвод-
ных лодок давало возможность союзной Франции быстро доставить
громадный десант к английским берегам, не опасаясь при этом напа-
дения английских броненосцев3.
Морское министерство России внимательно следило за информа-
цией об опытах использования подводных лодок во Франции и Аме-
1 См: Подводное кораблестроение в России, 1900—1917: Сб. документов /
сост. И.А. Лившиц; под ред. Ю.А. Пантелеева. Л., 1965. С. 11—12, 20—29; История
отечественного судостроения / под ред. И.Д. Спасского. СПб., 1996. Т. 2: Паро-
вое и металлическое судостроение во второй половине XIX в. / Р.М. Мельников.
С. 435-443.
2 См.: Рыбачёнок И.С. Россия и первая конференция мира 1899 года в Гааге.
М., 2005. С. 230-231.
3 РГА ВМФ. Ф. 427. Д. 1858. Л. 59 84 об.
89
рике. С середины 1903 г. завязались переговоры с той и с другой стра-
ной о возможности приобретения или постройки подводных лодок
для России. Епанчин полагал, что «пройдёт много лет, пока в России
путём опытов достигнут серьёзных результатов в этом деле», а между
тем «подводные лодки могут оказать громадную услугу при обороне
Балтийского и Чёрного морей»1. Морской агент активно пропаганди-
ровал французский вариант и рекомендовал обратиться к ведущему
в этой области кораблестроения инженеру Лобёфу (Laubeuf), выра-
зившему готовность приехать в Россию и построить несколько лодок.
Рожественский предписал подготовить специальный доклад и через
МИД снестись с французским правительством, чтобы разрешить Ло-
бёфу строить на русских заводах подводные лодки для русского флота.
В рапорте от 2 (15) июля 1903 г. Епанчин подробно осветил исто-
рию подводного судостроения во Франции, опыты с разными видами
лодок, взгляды на них ведущих французских морских деятелей, и
свои попытки получить согласие французского правительства на
строительство лодок в России. Это оказалось непросто и встретило
сильное сопротивление Делькассе, не скрывавшего, по словам Епан-
чина, «своих симпатий к Англии». К делу подключили Урусова, но и
тот получил весьма уклончивый ответ.
Делькассе заявил, что, принимая во внимание союзные отноше-
ния между Францией и Россией, «не видит препятствий к тому, что-
бы этот вопрос был решён в желательном для нас смысле, но так как
в настоящее время во Франции строится и будет строиться большое
число подводных судов, а инженеров, занимающихся этим делом,
только трое, то в настоящее время морской министр затрудняется
дать немедленное удовлетворение нашему желанию». В сентябре
1903 г. вопрос обсуждался в Совете министров с участием президента
республики, но окончательное решение вновь отложили. Епанчин
полагал, что сильное отрицательное влияние оказывал морской ми-
нистр Ш. Пеллетан, нелюбовь которого к России была общеизвестна.
В феврале 1904 г., когда уже началась Русско-японская война, под-
считали расходы на постройку подводных лодок, но Министерство
финансов согласилось отнести эти расходы лишь на бюджет 1905 г.
В итоге несколько подводных лодок было закуплено в Америке.
Подготовку к очередному совещанию начальников Генеральных
штабов России и Франции Париж начал вскоре после окончания
Русско-японской войны. Пользуясь крайней нуждой царизма в но-
вом займе, французское правительство задумало усилить антигер-
манское остриё военной конвенции. С этой целью Мулен осенью
1 РГА ВМФ. Д. 2794. Записка Епанчина 5 (18) июня 1903 г.
90
1905 г. предложил новому начальнику Генерального штаба России
генералу Ф.Ф. Палицину обсудить некоторые вопросы с его колле-
гой генералом Бренном, на что получил согласие*. Активность Пари-
жа мотивировалась опасением русско-германского сближения — осо-
бенно после Бьёркского свидания монархов и расчётом опереться на
поддержку Петербурга в конфликте с Берлином из-за Марокко. Пе-
тербург же, ослабленный войной с Японией и революционными со-
бытиями в стране, был заинтересован в стабильности на западной
границе.
В конце января 1906 г. Мулен информировал военного министра
Этьена, что на основании наблюдений и бесед с Палициным пришёл
к выводу: пользуясь ситуацией, следует добиться пересмотра воен-
ной конвенции, навязав союзнице новые обязательства1 2. Разработан-
ный перечень вопросов — проект программы будущего совещания,
который Палицин перед отъездом в Париж должен был обсудить
с Николаем II, министр иностранных дел М. Рувье 1 (14) февраля
выслал Бомпару3. По оценке Розенталя, с которой трудно нс согла-
ситься, в этом вопроснике «совершенно не учитывались интересы
России и полностью игнорировались заявления Палицина относи-
тельно неспособности русской армии воевать в тот период»4. Бомпар,
явно превысив полномочия, как это в своё время сделал Г. Монтебел-
ло, прежде, чем передать документ Палицину, существенно скоррек-
тировал его, смягчив требования5.
Инициативу посла в центре одобрили, но в ходе совещания фран-
цузы своё отыграли. Подписанный 8 (21) апреля 1906 г. протокол, по
обоснованному мнению исследователей, менял военную конвенцию
в пользу Франции за счёт ущемления интересов России. Из текста
протокола 1901 г. французская сторона, не считаясь с интересами со-
юзницы, в одностороннем порядке изымала пункт о возможных со-
вместных действиях против Англии. Кроме того, подтверждалась не-
обходимость предварительных консультаций в случае мобилизации
Австро-Венгрии. А главное, в преамбулу протокола 1906 г. вносилось
уточнение, что постановления войдут в силу «лишь после формаль-
ного утверждения его правительствами»6. Однако это последнее обя-
зательство, весьма важное для Парижа, Петербург сумел дезавуиро-
1 См.: Зайончковский А.М. Подготовка России к мировой войне в международ-
ном отношении. С. 117—123; Розенталь Э.М. Указ. соч. С. 219 227; Avice-Hanoun М.
Op.cit. Р. 92 105.
2 DDF. 2-е serie. Т. IX. № 77, 78.
3 DDF. 2-е serie. Т IX. № 116,192.
’ Розенталь Э.М. Указ. соч. С. 222.
5 DDF. 2-е serie. Т. IX. № 293.
6 Розенталь Э.М. Указ. соч. С. 225; АВПРИ. Ф. 138. Д. 374. Л. 176.
91
вать. Когда в мае Бомпар попытался добиться утверждения протокола
новым министром иностранных дел А.П. Извольским, тот, сослав-
шись на мнение Ламздорфа, просил санкции Николая II указать послу
на «несоответствие этого постановления с существующими между
нами и Францией соглашениями по военным вопросам». Резолюция
царя: «Вполне разделяю ваши соображения»1 развязала министру
руки. Повторное обращение посла по этому вопросу две недели
спустя также не увенчалось успехом1 2. Убедившись, что дальнейшие
настояния не помогут, Париж отступил, сняв текст преамбулы.
Находясь в Париже, Палицин поделился с Нелидовым сомнения-
ми в искренности французов, охладевших к союзу с Россией, и отме-
тил явное их дружелюбие к Англии. Генерал подозревал союзницу
в намерении сообщить англичанам суть франко-русской военной
конвенции, дабы убедить в том, что она не направлена против них.
Это мнение разделял и Лазарев. Всё это Нелидов сообщил в письме
Ламздорфу от 20 апреля (3 мая), подчеркнув, что для республики по-
прежнему краеугольным камнем политики является союз с Россией,
но высказался за необходимость для неё искать компромисса с Анг-
лией3. Советник посольства в Париже А.В. Неклюдов испытывал боль-
ше оптимизма, чем Лазарев и отчётливее видел перспективу. «Во
Франции, — писал он год спустя, — всё ещё дорожат союзом с Росси-
ей, и парижский кабинет более всего на свете опасается дилеммы:
Россия или Англия, и все свои усилия направляет и будет направлять
к достижению идеальной для него формулы: Россия и Англия»4.
* * *
Военно-политический союз России и Франции за четверть веко-
вую историю претерпел существенную эволюцию, важный этап в
ходе которой пришёлся на рубеж XIX XX вв. Направленность этого
процесса складывалась определённо в пользу Франции. Вполне обо-
снованно Зайончковский утверждал: «Последующие за заключением
русско-французской военной конвенции годы были годами борьбы,
в которой французское правительство стремилось изменить пункты
этой конвенции в свою пользу, а русское — оставить их в неизменном
виде, т.е. сохранить равноправный характер конвенции». По сути,
шёл процесс возвращения к первоначальному французскому вариан-
ту проекта документа, который при подписании в 1892 г. был отре-
дактирован генералом Н.Н. Обручевым в интересах России.
1 АВПРИ. Ф. 138. Д. 374. Л. 193 195.
2 DDF. 2-е serie. Т. IX. № 100.
3 Зайончковский А.М. Указ. соч. С. 346 -349.
4 Там же. С. 123.
92
Эволюция, происходившая путём уточнения 4-й статьи конвен-
ции, предусматривавшей систематические совещания начальников
Генеральных штабов двух стран, в значительной степени обуславли-
валась переменами в отношениях между великими державами и из-
менением соотношения сил партнёров по союзу вследствие посте-
пенного общего ослабления позиций России на мировой арене.
Инициатива корректировки военной конвенции исходила от Фран-
ции, прилагавшей все усилия, чтобы сделать её максимально выгод-
ной для себя. На рубеже XIX—XX вв. интенсивность и эффектив-
ность взаимодействия России и Франции в разных формах была не
одинаковой: если взаимное стремление к развитию сотрудничества в
военной сфере чётко обозначилось, то наметившаяся тенденция
военно-морских контактов не получила прочного, долговременного
развития. После того, как Франция урегулировала основные проти-
воречий с Англией, заключив соглашение с ней в 1904 г., военно-
морская помощь со стороны России стала ей не нужна.
2. Узы дружбы
Обстановка в мире и положение России существенно изменились
после заключения англо-французского соглашения 1904 г., которое
получило в истории дипломатии название «Сердечное согласие»
(Entente cordiale). По сути Англия и Франция предоставили друг
другу эвентуальное право протектора (и даже аннексии) Египта и
Марокко. Предпосылки соглашения, замыслы сторон, перипетии
хода переговоров детально исследованы1, но его оценки современни-
ками и историками существенно разнятся.
В ракурсе данного исследования важно понять степень информи-
рованности Петербурга о подготовке и условиях соглашения, его вос-
приятие в правящих верхах России и реакцию русской прессы. Стоит
выяснить также, насколько основательно имеющееся в историогра-
фии утверждение о нелояльности союзницы, то есть о том, что Фран-
ция за спиной России заключила соглашение с Англией — её искон-
ным врагом. Поскольку англо-французское соглашение имело два
1 Эта литература весьма значительна и разнообразна назову лишь основные
специальные работы Newton Р.С. Lord Lansdowne A biography. London, 1929;
LeeS. King Edward VII: A biography. Vol. I II. London, 1925 MathewsJ J. Egypt and
the formation of Anglo-French Entene, 1904. London, 1939 Renouvin P. La politique
exterieurede Th. Delcasse, 1898—1905. Paris, 1962; Королёв H.В Заключение англо-
французской Антанты..; Осталъцева А.Ф. Англо-французское соглашение 1904 г.
и англо-русские отношения // Учёные записки Саратовского университета. Сара-
тов, 1958. Т. 66. Вып. исторический; Andrew Ch. Theophile Delcasse and the making
°f Entente cordiale. London, 1968 и др.
93
К англо-французскому соглашению
аспекта — региональный и общеполитический, здесь речь пойдёт пре-
имущественно о втором. Что же знали в Петербурге о стратегии
и тактике внешней политики Парижа тех лет и как её оценивали?
16 (28) июня 1898 г. Теофиль Делькассе получил в министерстве
А. Бриссона портфель министра иностранных дел, который сохранял
затем в министерствах Ш. Дюпюи, П. Вальдек-Руссо, Э. Комба и
Ш. Рувье вплоть до отставки 24 мая (5 июня) 1905 г. Он был един-
ственным министром иностранных дел Третьей республики, занимав-
шим этот пост столь длительный срок и без перерыва1. По оценкам
современников и историков, умный, исключительно работоспособ-
ный, проницательный, с удивительным мастерством умевший вести
переговоры, этот хладнокровный и честолюбивый государственный
деятель точно знал, чего хочет и умел этого добиться. Морис Жорж
Палеолог, много лет бывший директором департамента на Кэ д’Орсе
(позже посол в России), постоянный сотрудник и близкий министру
человек, нарисовал его ёмкий и точный политический портрет:
«В Делькассе превалирует воля мужественная, твёрдая, целеустрем-
1 О личности и политике Т. Делькассе см.: Renouvin Р. La politique exterieure de
Th. Delcasse(1898 -1905). Paris, 1953; Bompard M. Mon ambassade en Russie (1903—
1908). Paris, 1932; Paleologue M. Un grand tournant de la politique mondiale. Paris,
1934; NetonA. Delcasse (1852—1923). Paris, 1952 и др.
94
лённая. Он реалист... Патриотизм — его единственная религия...
Очень способный, невозмутимый, хозяин своего слова, прекрасно
владеющий своим лицом, находчивый как в начинаниях, так и в отпо-
ре, он отличается искусством дипломата»1.
Делькассе, как и его предшественник на этом посту Г. Аното, был
убеждён, что политика экспансии для Франции — средство восстано-
вить и поддерживать ранг великой державы. Один из основателей
«колониальной партии», созданной в 1892 г. и объединившей депута-
тов различных политических направлений, затем возглавлявший
Министерство колоний в 1894—1895 гг., Делькассе стремился сочетать
колониальную и континентальную политику. Поскольку он полагал,
что до тех пор, пока Франкфуртский договор не пересмотрен — ника-
кое тесное сотрудничество между Парижем и Берлином невозможно,
постольку поддержание и укрепление франко-русского союза стало
одной из магистральных линий его деятельности. Делькассе одним
из первых ратовал за союз с Россией, будучи ещё малоизвестным де-
путатом: его речь в Палате по этому вопросу в ноябре 1890 г. не только
нашумела в Париже, но обратила на себя внимание в Петербурге.
С другой стороны, несомненный отпечаток на деятельности Дель-
кассе оставила Фашода, стимулировавшая его поиск компромисса
с Англией. Однако сделанное им сразу после ликвидации кризиса
предложение урегулировать спорные вопросы Лондон отверг. Это не
обескуражило Делькассе: в том же 1898 г. он заявил: «Я не хотел бы
покинуть это кресло прежде, чем заключу соглашение с Англией»1 2.
Становилось очевидным, что наряду с укреплением союзных отно-
шений с Петербургом Париж рассчитывал сблизиться с Лондоном.
Вполне определённо эта мысль прозвучала в Сенате при обсуждении
внешней политики Франции. По сообщению Урусова от 30 марта
(12 апреля) 1900 г„ в ходе дискуссии гр. д’Оней, напомнив о не впол-
не удовлетворительных франко-английских отношениях в Египте,
выразил надежду, что «будет устранено вооружённое столкновение
с Англией, которое было бы величайшим и всеобщим несчастьем».
Делькассе, в блестящей, по оценке русского посла, речи, определённо
заявил: «Между Францией и Англией войны не может быть, если
с обеих сторон будет выказано, хотя бы малейшее расположение к со-
гласию». Признавая наличие спорных вопросов, время от времени
возникающих из-за многочисленных точек соприкосновения между
двумя державами, министр утверждал, что «спокойный и миролюби-
вый их разбор не может привести к столкновению»3. Тем самым наме-
1 Paleologue М. Op. cit. Р. 190—191.
2 Pinon R. France et Allemagne. Paris, 1913. P. 116.
3 Россия и Франция... Вып. 10. С. 290 -291.
95
чалась возможность договорённостей. Урусов констатировал большой
успех речи Делькассе как в парламенте, так и в публике: «Он обладает
даром слова и превосходно знаком с парламентскою тактикой... Его
неоспоримый авторитет оказывает всегда должное воздействие».
Всеобщее внимание, по словам Урусова, обратила на себя ещё
одна фраза в речи Делькассе. «Говоря о франко-английских отноше-
ниях, он выразил убеждение, что из всех побудительных причин к со-
хранению мира, первою является в его глазах сознание, что в случае
войны, какая бы из враждующих сторон не одержала верх, не в её
пользу обратились бы главные плоды победы». По мнению посла,
вряд ли у кого-то могло возникнуть сомнение, что оратор намекал на
Германию. Не случайно опытный германский дипломат посол в Лон-
доне П. Гатцфельд уже в июне 1900 г. в письме канцлеру X. Гогенлое
высказал предположение о том, что Франция и Англия могут достиг-
нуть взаимопонимания по вопросу о Марокко1.
Напряжённость во франко-германских отношениях вызывала
озабоченность как в Берлине, так и в Петербурге. В патриотических
заявлениях председателя Палаты депутатов П. Дешанеля во Фран-
цузской академии в феврале 1900 г. правительственные и обществен-
ные сферы Германии усмотрели намёк на пресловутое возмездие,
уничтожавший все надежды на возможность сближения Парижа
с Берлином. По этому поводу 3(15) февраля Урусов отметил, что ин-
синуации Вильгельма II о реваншистских намерениях Франции ясно
свидетельствуют «о систематическом желании Берлина посеять не-
довольство между Петербургом и Парижем»1 2. МИД рекомендовал
послу доверительным образом довести до сведения французского
правительства совет — «рассеять опасения Германии и таким обра-
зом удержать её от новых попыток искать весьма нежелательного как
для нас, так и для Франции сближения с Англией»3.
Таким образом, в Петербурге были осведомлены о стратегических
замыслах главы дипломатического ведомства союзницы. Другой во-
прос, как эту информацию восприняли и какие выводы сделали. Не-
которое представление об этом дают резолюции царя и заключения
Муравьёва, подготовленные, безусловно, его ближайшим помощни-
ком Ламздорфом на письме Урусова от 27 апреля (9 мая) 1900 г.
с отчётом о беседе с Делькассе, давшего оценку современного между-
народного положения и обозначившего в общем виде планы Фран-
ции4. Прежде всего его беспокоила возможность усиления Германии.
1 G. Р. Т. XVII. № 5165. S. 315.
2 АВПРИ. Ф. 133.1900 г. Д. 74. Л. 258 об.
3 Там же. Ф. 151.1900 г. Д. 53. Л. 20.
4 Там же. Ф. 133. 1900 г. Д. 74. Л. 297-300.
96
Анализируя последствия вероятного распада Австро-Венгрии после
смерти императора Франца-Иосифа I, министр полагал, что союзни-
цам следует задуматься о будущем. Он напомнил, что, будучи в Пе-
тербурге летом 1899 г., уже излагал эти взгляды Николаю II.
В ответном письме от 3 (15) мая 1900 г. Муравьёв констатировал
значительный интерес беседы, верность взглядов и основательность
выводов Делькассе. Вместе с тем он подчеркнул, что приписываемый
России план «округлить» владения до карпатских рубежей «отнюдь
не может входить в наши политические расчёты». Распад Австро-
Венгрии рассматривался как одинаково нежелательный для соседних
с ней империй — Российской и Германской, поэтому опасения фран-
цузского министра в Петербурге сочли преувеличенными1. Резолю-
ция Николая II на письме: «Да, но тем не менее экономические инте-
ресы начинают брать верх в настоящее время над политическими.
Обладание Германиею Триестом или участком Адриатического по-
бережья может изменить в корне значение Средиземного моря», —
свидетельствовала, скорее, о его общих довольно смутных представ-
лениях, чем являлась ответом на предложение обдумать общие задачи
союзниц.
Резолюция монарха дала повод дипломатам сформулировать
позицию, которая была сообщена в секретном письме Урусову и
Остен-Сакену 4(16) мая для их личного сведения. Вопрос о всё более
угрожающем торговом значении Германии в МИД признавали «за-
служивающим серьёзного внимания». В случае коренного изменения
существующего положения на Средиземном море «мы, конечно,
не могли бы оставаться равнодушными к столь серьёзным широким
замыслам германского правительства, — утверждалось в письме, —
и должны были бы в таком случае озаботиться соответствующим
обеспечением наших интересов». С другой стороны, в документе кон-
статировалось, что «мечта Делькассе о русско-франко-английском
союзе в виду последствий предполагаемого им в ближайшем буду-
щем расчленении австро-венгерской монархии, во всяком случае, ка-
жется нам неосуществимою»1 2. Таким образом, даже с учётом потен-
циального усиления позиций Германии, в России в то время не были
готовы искать противодействия ей совместно с Англией и Францией.
Ещё более определённо Делькассе высказался в феврале 1901 г.,
о чём Урусов поведал Ламздорфу в весьма доверительном письме.
Посол напомнил, что в конфиденциальных разговорах Делькассе не
раз поверял ему свои планы, но столь подробно — впервые. При этом
1 АВПРИ. Ф. 151.1900 г. Д. 53. Л. 93 94 об. Литографированная копия пись-
ма — ф. 133 19оо г д 75 д 199—200 — без резолюции царя.
2 Там же. Ф. 151.1900. Д. 53. Л. 96-96 об.
97
Урусов подчеркнул, что «замысел о приобретении всей северо-
западной Африки не есть мечта исключительно Делькассе. Более или
менее все политические люди во Франции разделяют эту мысль, и
потому следует ожидать, что при возникновении в какой-либо форме
Марокканского вопроса, Франция заявит решительным образом из-
ложенные выше притязания»1. Итак, в Петербурге точно знали не
только о намерениях союзницы, но и о путях их осуществления. На
Кэ д’Орсэ констатировали невозможность договориться с Германией,
выражали готовность к соглашению с Италией, наконец, намечали
перспективу компромисса с Англией. Таким образом, общий абрис
внешнеполитической программы был обозначен и внятно озвучен
Делькассе. Правда, в правящих верхах Франции были и сторонники
соглашения с Германией, которых не вполне устраивало явное англо-
фильство министра.
Однако хорошие отношения с президентом республики Лубе раз-
вязывали Делькассе руки в тактическом отношении и давали воз-
можность действовать по своему усмотрению в конкретных ситуациях.
Для осуществления замыслов он сформировал команду, с которой
намеревался работать. «Выбор всех вновь назначенных французских
послов, — утверждал Урусов, — принадлежит личному почину Дель-
кассе, желающего при наличности своих утомительных занятий, тре-
бующих бдительности и энергии, иметь надежных сотрудников, пре-
данных республиканскому режиму»1 2.
Эти замены имели и подоплёку внутреннего порядка борьбу
политических партий, которая определяла частую смену правитель-
ственных кабинетов в Третьей республике3. Из Петербурга внима-
тельно и не без тревоги наблюдали за всеми её перипетиями, однако
лишь изредка позволяли себе при удобном случае в дружественной
форме высказать свои впечатления. «Безусловное уважение к полной
свободе действий французского правительства в области админи-
стративной и законодательной политики его, — писал Ламздорф
Урусову, — составляет незыблемую основу дружественного союза
России и Франции, стремящихся к осуществлению общей им исто-
рической задачи»4.
Одним из важных перемещений стало отозвание из Петербурга
Гюстава Монтебелло, опытного дипломата, занимавшего пост посла
с 1891 г., знавшего и любившего Россию, хорошо принятого при им-
1 АВПРИ. Ф. 133.1901 г. Д. 70. Л. 25-29 об.
2 Там же. 1902 г. Д. 74. Т. II. Л. 296.
3 См. подробнее: Антюхина-Московченко В.И. Указ. соч. С. 245—251,339 343.
4 АВПРИ. Ф. 133.1902 г. Д. 74. Т. II. Л. 590 об.
98
ператорском дворе1. По свидетельству Урусова, отозвание маркиза
Монтебелло, как и графа Ноаль из Берлина отвечало желанию ны-
нешнего кабинета «заменить прежних деятелей, принадлежащих
к противоположным партиям, людьми новыми, изображающими вея-
ния и тенденции господствующей ныне среды»2. В начале августа
1902 г. Делькассе через Урусова официально запросил согласия на
замену Монтебелло Бомпаром, подчеркнув, что тот «вполне посвя-
щён во все политические дела и пользуется здесь особым доверием»3.
Однако из Петербурга сообщили о желании Николая II сохранить
прежнего посла. Для Делькассе ответ оказался неожиданным, по-
скольку ещё в мае 1902 г. в ходе визита в Россию президент говорил
с царём о замене посла и не встретил возражений.
По наведённым Урусовым справкам, политические причины опа
лы Монтебелло, крывшиеся в его нерасположении к радикальным
кабинетам (как нынешнему, так и прежнему), дополнялись причинами
личного порядка - пренебрежением со стороны Монтебелло к мини-
страм и даже к президенту. Назначение Бомпара, по словам Урусова,
«отвечает вполне требованиям теперешнего правительства»: он отли-
чается большими способностями и «пользуется полным доверием
кабинета». Послами в Лондон, Рим, Мадрид и Петербург Делькассе
назначил тех, на кого мог рассчитывать как в профессиональном, так
и в человеческом плане: характер его деловой и личной переписки
с Полем Камбоном, Камиллом Баррером, Жюлем Камбоном и Мори-
сом Бомпаром не оставляет в этом сомнений.
В январе 1902 г. в Берлине получили известие от посла в Лондоне
о переговорах по колониальным вопросам, которые вёл там II. Кам-
бон, но попытки немецких дипломатов уточнить информацию оказа
лись безуспешными4. В конце 1899 г. безрезультатно закончились
англо-германские переговоры о соглашении. Форсированное созда
ние флота под лозунгом «Будущее Германии на морях» и проект
сооружения Багдадской железной дороги создавали угрозу британ-
скому могуществу. Конкретные договорённости Берлина и Лондона
по отдельным вопросам не могли изменить того факта, что англо-
германский союз — одна из трёх потенциальных комбинаций — вряд
ли была жизнеспособной. Более того, уже в 1902 г. современникам
стало ясно, что именно англо-германский антагонизм становится до-
минирующим в международных отношениях. В образной форме это
воплощено в прекрасной карикатуре Соколовского, опубликованной
--------------
1 Во время визита во Францию в 1901 г. Николай II, по просьбе Монтебелло,
•'РИсутствонал при крестинах его внука в Компмне.
з АВПРИ. Ф. 133.1902 г. Д. 74. Т. II Л. 292
4 Там же. Л. 448-448 об., 453-453 об.
См. подробнее: Королёв Н.В. Англо-французская Антанта... С. 55—83.
99
в «Новом времени»: огромный колокол с девизом «Weltpolitik» и
надписью «Михель» на его языке громко звонит над головой нахох-
лившейся совы по имени Джон Буль. Новый расклад сил заставил
Англию отказаться от тактики «блестящей изоляции» и искать со-
юзников и на востоке, и на западе. В начале 1902 г. она заключила
союз с Японией, а затем предприняла шаги к сближению с Францией.
Очевидным свидетельством новых тенденций в отношениях двух
государств стал обмен визитами на высшем уровне между британ-
ским монархом и французским президентом в 1903 г. Русская публика
узнала о предстоящей встрече Эдуарда VII и Лубе из телеграммы
Российского телеграфного агентства (РТА), напечатанной 23 февра-
ля (8 марта) в газете «Новое время». На другой день в ней появилась
заметка с изложением речи Камбона, в которой определённо прозву-
чало желание Парижа нащупать почву для сближения с Лондоном:
«Франция и Англия нужны друг другу. У нас нет никаких серьёзных
поводов к несогласию, и мы должны стремиться к согласованию на-
ших интересов». «Times» в феврале 1903 г. напечатала корреспонден-
цию о возможности заключения англо-французского соглашения
о Марокко1, таким образом, и по этому каналу в России имели ин-
формацию об англо-французском сближении. Насторожённое отно-
шение к нему выразило «Новое время», охарактеризовав речь Кам-
бона — представителя союзной и дружественной Франции — как
«чересчур пылкую».
Выступление Делькассе в парламенте, ставшее известным в Рос-
сии из телеграммы РТА 28 февраля (13 марта), явно имело целью,
с одной стороны, рассеять опасения союзницы, а с другой — обозна-
чить собственную позицию. «Франция будет продолжать политику,
которой следовала много лет, чтобы оградить европейское равнове-
сие», — заверил министр. Мудрость этой политики привела к союзу
с Россией, и теперь, по его мнению, «желательно установить сердеч-
ные отношения с Англией, поддерживать таковые с Германией, но без
ущерба для надежд Франции». Эти заявления сыграли свою роль, так
как Берлин, по верной оценке Н.В. Королёва, не придал должного
значения возможности англо-французского соглашения, посчитав,
что противоречия этих держав, как и противоречия между Англией
и Россией, неразрешимы. Точку зрения германских правящих верхов
чётко сформулировал в марте 1903 г. советник МИД Гольштейн:
«Делькассе симпатизирует англичанам и, по-видимому, не раз пока-
зывал русским, что он не склонен позволять им использовать себя
против Англии. Англо-французский союз — это музыка будущего.
Он может быть достигнут только тогда, когда прекратит своё суще-
1 Королёв Н.В. Заключение англо-французской Антанты... С. 32.
100
ствование идея реванша... Пока идея реванша даёт о себе знать, Фран-
ция не может отказаться от русской поддержки, ибо только Россия,
отнюдь не Англия, могла бы остановить германскую армию
вторжения»1.
Из письма Урусова от 27 марта (9 апреля) 1903 г. стало известно о
вручении президенту извещения о визите английского короля в Па-
риж, где «этого официального визита очень желали»2. Позже Урусов
подробнее сообщил о взгляде на франко-английские отношения
Делькассе, подчеркнувшего, что «неразрешённых вопросов между
Францией и Англией нет», и он смотрит на визит короля «как на ма-
нифестацию, имеющую доказать установление хороших отношений
с Францией»3. Это был вполне определённый сигнал союзнице, и
задача заключалась лишь в том, чтобы правильно его расшифровать.
В те же дни посол в Лондоне А.К. Бенкендорф писал: «Я не вижу
оснований думать о радикальной перемене в отношениях между
Францией и Англией, ни о серьёзном сближении, которое было бы
равносильно крутому повороту во французской политике». Вместе
с тем посла поразили симптомы общности позиций Лондона и 11ари-
жа по ряду международных вопросов и слабая поддержка интересов
России со стороны союзницы4.
2 (15) апреля 1903 г. читатели «Нового времени» узнали о пред-
стоящем визите Лубе в Лондон и мнении британской «Standard», ко-
торая полагала, что «не существует никаких серьёзных препятствий
к сближению Франции и Англии», что ясно свидетельствовало об обо-
юдном стремлении найти общий язык. Показательно, что 7 (20) апре-
ля английский юмористический журнал «Punch» повторно поместил
опубликованную год назад карикатуру «Узы дружбы» Линлей-Сам-
бурна, изобразившего Эдуарда VII танцующим кадриль с Францией
и Италией, позади которых виднелась ещё и Португалия. Таким об-
разом, в рисунке танца отчётливо выражалась тенденция новой по-
литической комбинации. Её чутко уловила отечественная пресса:
корреспондент «Нового времени» в Париже Н. Андреев в письме «По
поводу предстоящего приезда Эдуарда VII», напечатанном 18 апреля
(1 мая), сослался на мнение одного дипломата, заявившего, что этот
визит «следует изучать очень пристально, поскольку в нём воплоща-
ется новое веяние в международной жизни».
Суть этого «нового веяния» по-разному виделась ведущим рус-
ским газетам. Одновременно самые осведомленные из них по вопросам
внешней политики — «Новое время» и «Биржевые ведомости» — дали
Цит. по: Королёв Н.В. Англо-французская Антанта... С. 56.
ч АВПРИ. Ф. 133. 1903 г. Д. 78. Л. 350 -350 об.
4 Там же. Л. 357 359 об.
АВПРИ, Ф. 151.1903 г. Д. 2633. Л. 254 256.
101
противоположные трактовки. «Биржевые ведомости» 21 апреля
(4 мая) 1903 г. без комментариев перепечатали мнение «Le Temps»,
которая, опровергнув утверждения некоторых органов французской
печати о «политическом характере путешествия короля», называла
его «исключительно визитом вежливости», не влекущим изменений
во французской политике: «Это посещение не обозначает ни заключе-
ния англо-французского союза, ни, ещё того менее, ссоры с Россией».
Таким образом, газета отразила то, что заявлял Делькассе. «Новое
время» 22 апреля (5 мая) 1903 г. в передовой статье «В Западной Ев-
ропе» за тостами и речами — свидетельствами акта международной
вежливости, чуждыми «серьёзной политической окраски» — увидело
«направленность наметившегося сближения Англии и Франции про-
тив Германии, как державы, имеющей виды на Марокко, куда её нс
хотят допустить ни Франция, ни Англия». Вывод газеты о начале
«повой эпохи во взаимоотношениях государств Западной Европы»
был, безусловно, дальновиден.
Заявление Делькассе о смысле визита короля, которое 25 апреля
(8 мая) 1903 г. одновременно опубликовали «Times» и «Figaro», на
следующий день пересказал лондонский корреспондент «Нового вре-
мени» Г.С. Веселитский-Божидарович (публиковавшийся под псев-
донимом Аргус) и перепечатали «Биржевые ведомости». По словам
министра, визит доказал: «Европа отдает справедливость француз-
ской политике. Эта политика ясная и прямая, имеет неизменной
основой союз с Россией. Но хотя мы и сильны этим союзом, которого
нам совершенно достаточно, мы тем не менее расположены благопри-
ятствовать в Европе всякого рода сближениям интересов и чувств».
Опубликованная в тот же день в «The Westminster Gazette» карикатура
Ж.-К. Гулда, изображавшая Лубе и Эдуарда VII дружески прогули-
вающимися в парке Елисейского дворца, как нельзя лучше отражала
атмосферу «Сердечного согласия» — основного названия рисунка
с подзаголовком «Рука об руку по Елисейским полям».
О сути французских интересов отечественной публике стало из-
вестно 4 (17) мая 1903 г., когда «Новое время» в передовой статье
«В Северо-западной Африке» сообщило о слухах, которые оцепила
скептически, будто «между Францией и Англией состоялось согла-
шение по поводу совместных действий в Марокко». Сомнения осно-
вывались на том, что Испания, Германия и Италия также имели там
интересы, согласовать которые было не просто. Тем не менее, как
видно из приведённых материалов, и правящие верхи, и читающая
публика России были из первых рук осведомлены о намерениях со-
юзной державы.
20 мая (2 июня) 1903 г. «Новое время» ознакомило читателей
с восприятием визита президента республики в Лондон по ту сторону
102
Ла-Манша. Изложив мнение «Times» о желательности единения
Великобритании и Франции «для совместной защиты интересов,
имеющих громадное значение для обеих держав», и «Standard»,
утверждавшей, что «не будет ничего странного, если французское и
британское правительства договорятся о совместных действиях, на-
пример, в Марокко», «Новое время» высказало опасение, как бы анг-
ло-французское сближение не затронуло основ русско-французского
союза. Возможно, передовая статья, озаглавленная «Англия и Фран-
ция», была осторожным зондажем, предпринятым МИД.
Накануне прибытия Лубе в Лондон «Новое время» 22 июня
(5 июля) 1903 г. поместило заметку Аргуса о заявлении Делькассе
парижскому корреспонденту «Daily Mail», в котором утверждалось,
что визит не сопряжён «с какими бы то ни было переговорами». Од-
нако уже 26 июня (9 июля) стало известно о встрече и продолжитель-
ном совещании Делькассе с британским министром иностранных дел
Генри Ленсдауном, а также о тосте президента на завтраке у лорд-мэра
Лондона, в котором прозвучало пожелание «искреннего соглашения
между Англией и Францией». Бенкендорф, описывая подробности
трёхдневпого визита, отметил его слова о том, что государственные
люди обеих стран «нашли такой исход, который исключал бы в буду-
щем возможность вооружённого межд}’ ними столкновения»1. А за
день до завтрака на страницах «Punch» появилась карикатура Лин-
лей-Самбурна «Друзья»: склонившемуся в поклоне со шляпой в руке
президенту король представлял величественного льва со словами:
«Взгляните-ка, мсье Лубе, он протягивает Вам свою лапу».
Комментируя 27 июня (10 июля) перемену взглядов некоторых
французских газет, прежде опасавшихся, что флирт с Англией будет
ревниво встречен в России, а теперь выражавших надежду на то, что
англо-французское сближение может стать предисловием к англо-
русскому, «Новое время» заключало: «Все эти догадки о возможно-
сти апгло-франко-русского сближения не так фантастичны, как это
может показаться с первого взгляда». Думается, что высказанное
Остальцевой предположение о связи изменения позиции прессы
с попыткой Лондона завязать в это время переговоры с Петербургом
по спорным вопросам имеет основание1 2.
В разговоре с Бенкендорфом во время визита Лубе в Лондон Дель-
кассе сообщил, что «у Франции и Англии всё уладилось», и пожелал,
чтобы подобное произошло между Россией и Англией, выразив го-
товность «сделать для этого то, что от него зависит». Кроме того, ми-
нистр подчеркнул, чго «утёс, которого он никогда не оставит — это
1 АВПРИ. Ф. 133.1903. Д. 68. Л. 185 об.
2 См.: Остальцева А.Ф. Англо-русское соглашение 1907 года... С. 52.
103
союз с Россией, и он всегда останется стержнем нашей политики».
Вместе с тем Делькассе чётко обозначил позицию: «Франция — друг
Англии». Информируя Петербург в депеше от 27 июня (10 июля),
Бенкендорф вполне адекватно сформулировал итог: «Итак, Россия —
союзник, Франция — друг». Однако трактовать вывод посла: «ситуа-
ция, мне кажется, серьёзно изменилась» как «подозрительность» и
«скептицизм», что делает Королёв, вряд ли обосновано1.
Толки французских газет о договорённостях Парижа и Лондона,
основанных на отказе Англии от претензий на Марокко в обмен на
отказ Франции от притязаний на Египет, обозначили абрис согла-
шения. Хотя «Новое время» встретило эти известия с сомнением,
в статье от 28 июня (11 июля) 1903 г. приветствовалось значение ви-
зита для поддержания всеобщего мира. Два дня спустя без собствен-
ного комментария газета перепечатала заявление официального
«Journal des Debats»: «Франко-русский союз остаётся основой нашей
международной политики, мы поддерживаем и развиваем отношения
с Англией и другими державами в такой мере и в таких случаях, кото-
рые совместимы с франко-русским союзом». Для Петербурга это
должно было звучать не только информацией, но сигналом снять воз-
можные опасения.
Касаясь отношения в Англии к сближению с Францией, Бенкен-
дорф в депеше от 16 (29) июля констатировал его популярность, по-
скольку оно «отвечает задачам великобританских политических дея-
телей всех оттенков». В то же время посол отметил различие взглядов
относительно того, как использовать это сближение. Если враги Рос-
сии усматривают в нём «ослабление франко-русского союза и даже
возможность бездействия Франции в случае наступления кризиса
в наших отношениях к Англии», то сторонники соглашения с Росси-
ей «предполагают, что установление дружеских с Францией отноше-
ний составляет первый шаг к достижению намеченной ими цели».1 2
Ещё более определённую информацию о том, как в Лондоне видели
перспективы намечавшейся англо-французской актанты, сообщил
17 (30) июля Урусов, которому Делькассе поведал о своём разговоре
с Д. Чемберленом на одном из банкетов. Нарисовав на скатерти вил-
кой круг, министр колоний сказал: «Вот как мы теперь объедини-
лись», и, засмеявшись, добавил: «не найдется ли средства ввести
в этот круг и Россию?»3
Собственную позицию в той беседе Делькассе Урусову никак не
обозначил. Скорее всего, так он пытался зондировать Петербург. Но
1 АВПРИ. Ф. 133.1903. Д. 69. Л. 145- 152 об.; Королёв Н.В. Англо-французская
антапта... С. 33.
2 АВПРИ. Ф. 133. 1903. Д. 68. Л. 198-199.
3 Там же. 1903. Д. 79. Л. 397 об.
104
реакция на этот зондаж не просматривается, так как на представлен-
ных Николаю II депешах Бенкендорфа и Урусова имеются лишь зна-
ки рассмотрения, но отсутствуют какие-либо резолюции. Тем не ме-
нее ясно, что с лета 1903 г. в России не только были осведомлены
о начавшихся англо-французских переговорах, но знали и о намечен-
ной Парижем и Лондоном перспективе вовлечь её в свою комбина-
цию. Поэтому утверждение Королёва, а вслед за ним и Игнатьева
о неведении Петербурга о происходящем ничем не обосновано.
«Новое время» полагало, что визит президента в Лондон «имел
целью произвести впечатление в Берлине. II нельзя сказать, что та-
кой расчёт неоснователен». Тревогу Берлина хорошо отразила кари-
катура А. Миллера, опубликованная в журнале «Шут» в июле 1903 г.
Крепко сжимая в объятиях кокетливую девицу во фригийской ша-
почке и с надписью на подоле платья «:Франция», Джон Буль страст-
но лобзает её, а «Италия» снимает шляпку, приветствуя парочку.
Грозный вид прусского офицера, вооружённого саблей, кинжалом,
ружьём с примкнутым штыком и пистолетом, не может скрыть его
озабоченности, звучащей в риторическом вопросе: «Уж не разору-
житься ли мне?» Наблюдение Остальцевой о двух стадиях англо-
французских переговоров: август 1902 — май 1903 и май 1903
апрель 1904, связанных с переменами в отношениях Англии и
Германии, убедительно. На первой стадии инициатива принадлежала
Парижу, а Лондон отказывался от сотрудничества с ним, так как не
хотел обострять отношений с Берлином и считал Францию главным
соперником в Африке. После обмена визитами короля и президента и
выработки принципа соглашения: «даёшь — берёшь», инициатива
перешла к Лондону, который увидел в соглашении с Парижем одно
из средств защитить колонии против покушений Германии'.
Таким образом, становилось очевидным, что краткий визит коро-
ля в Париж не являлся только данью дипломатическому протоколу.
Публикуя отклики английской, германской и французской печати по
этому поводу, «Новое время» обращало внимание читателей на три
аспекта: суть соглашения, его влияние на франко-русские отношения
и позицию Германии. 18 (31) июля газета поместила заметку «Среди-
земноморские соглашения и англо-французское сердечное согласие»
Аргуса, который задавался вопросом о его последствиях для России.
Чуть позже — 7 (20) августа в заметке «Результаты англо-фран-
цузского согласия» — Аргус предложил свой ответ: «Сближение Анг-
лии с Россией составляет одну из главных задач entente cordiale»,
утверждал он. Факт тесных контактов Англии и Франции он
предлагал обсуждать с точки зрения русских интересов. Как видим,
1 Остальцева А.Ф. Англо-русское соглашение 1907 года... С. 49.
105
в публицистике было ясно сформулировано понимание перспектив
англо французского сближения. Тесные связи Веселитского-Божи-
даровича с МИД позволяют предполагать, что в заметке отразилось
понимание этим ведомством сути проблемы, но отношение к такой
политической комбинации в правящих верхах Российской империи
было далеко не однозначным.
В августе 1903 г. Бомпар с сожалением констатировал, что обмен
визитами президента и короля в Петербурге восприняли как признак
охлаждения франко-русской дружбы. По его мнению, на Кэ д’Орсе
ясно понимали, что если за англо-французским согласием не после-
дует англо-русское, то союз Петербурга с Берлином станет неизбеж-
ным, а крушение франко-русского союза неотвратимым1. В дальней-
шем Париж будет настойчиво и не без успеха осуществлять меры,
способные снять эту проблему. Попытки германских дипломатов
в Лондоне в сентябре 1903 г. получить информацию об англо-
французском соглашении наткнулись на стену молчания, но два ме-
сяца спустя Ленсдаун дал понять, что переговоры о разграничении
влияния в Марокко ведутся1 2. Поэтому Берлин со своей стороны ждал
удобного момента вбить клин между Петербургом и Парижем.
Таким образом, тенденция к англо-французскому соглашению
была для Петербурга очевидной, что и было зафиксировано в годо-
вом отчёте МИД за 1903 г. Информацию об условиях и ходе перего-
воров между Англией и Францией Бенкендорф от Камбона, а Нели-
дов от Делькассе стали получать с середины марта 1904 г. Сообщая её
в Петербург, Делькассе хотел поставить союзницу в курс дела с тем,
чтобы, по его словам, «тень недовольства не могла промелькнуть
между нею и Францией на этот счёт»3. В депеше Бенкендорфа от
6 (19) марта излагались предварительные условия соглашения. Ещё
более подробно о побудительных причинах и условиях договорённо-
стей Нелидов узнал от Делькассе, подчеркнувшего, что в них «нет
ничего, что могло бы ослабить нашу дружбу и союз с Россией», и что
Ленсдаун предупреждён: этот союз останется краеугольным камнем
французской политики4 5.
В другой депеше, также от 11 (24) марта, Нелидов проанализиро-
вал толки во французской печати по поводу соглашения между Лон-
доном и Парижем и его влияния на отношения между Парижем и
Петербургом'. Именно в прессе появилась версия об измене союзни-
це, подхваченная частью современников, а позже перекочевавшая
1 BompardМ. Mon ambassade... Р. 216—217.
2 G.P.T. XVII. № 5204. S. 360. № 5207. Р. 362 363.
3 АВПРИ. Ф. 133.1904. Д. 85. Л. 473 478 об.
4 Там же. Д. 96а. Л. 90—97.
5 Там же. Д. 96J. Л. 99 104.
106
в работы некоторых историков. Посол же утверждал, что клевета ин-
спирирована немцами, которым «не нравится сближение Франции
с Англией, косвенно направленное против Германии». Во Франции
упреки в измене повторяли личные враги Делькассе, те, кто склонялся
к соглашению с Германией, или, быть может, к русско-франко-гер-
манскому союзу в противоположность русско-франко-английскому.
По мнению Нелидова, в этом проявились два течения во француз-
ском общественном мнении: тех, кто надеялся в союзе с Англией си-
лой возвратить Эльзас и Лотарингию, и тех, кто рассчитывал полу-
чить их без кровопролития за поддержку Германии против Англии.
Важно отметить: в обеих депешах посол подчеркнул убеждённость
министра в том, что хорошие отношения Франции с Англией «могут
быть полезными как средство воздействия на неё в желательном для
нас смысле». Ламздорф разделял взгляды Нелидова на предстоящее
англо-французское соглашение и уверенность в незыблемости
франко-русского союза. Поручение министра — выразить одобри-
тельные отзывы императорского правительства по этому поводу
было, как сообщил 24 марта (6 апреля) Нелидов, с признательностью
встречено Делькассе, который посвятил посла в детали заключитель-
ной стадии переговоров1 24 и 29 марта (6 и 11 апреля) и Бенкендорф
сообщил об урегулировании последних трудностей и подписании до-
кументов1 2.
На всеподданнейшем докладе 26 марта (8 апреля) 1904 г. Ламз-
дорф представил Николаю II текст этого договора, переданный Бом-
паром. Резолюция царя «Поблагодарить за любезное сообщение.
Нам к этому соглашению присоединяться не следует, так как оно нас
не касается непосредственно»3, — свидетельствовала о том, до какой
степени монарх слабо понимал значимость общеполитического
аспекта англо-французского соглашения и международной ситуации
в целом. По впечатлениям Бомпара, хотя официально это известие
восприняли в Петербурге положительно, при дворе кое-кто в нём
увидел предательство со стороны союзницы, в прессе высказывались
полярные мнения, а российская дипломатия оказалась на распутье.
Посол опасался, что на Певческом мосту, поразмыслив, могут стать
на путь сближения с Берлином, что повлечёт ослабление франко-
русского союза4.
1 АВПРИ. Ф. 133. 1904. Д. 96’. Л. 113 117.
2 Там же. Д. 85. Л. 496 199 об.
3 АВПРИ. Ф. 151 1904 г. Д. 63. Л 106—106 об. О.А. Кузнецова ошибочно вы-
даёт эту резолюцию за мнение Ламздорфа. См.: Кузнецова О.Н. Первоначальная
реакция России на заключение англо-французской Антанты // Отечественная
история. М„ 2007. № 4. С. 40.
4 BompardM. Mon ambassade... Р 54 55; DDF. S. II. T. V. № 122.
107
Перспектива новых пиитических комбинаций после заключения
англо-французского сопашения действительно серьёзно заботила
российских дипломатовЗО марта (12 апреля) посол в Лондоне сооб-
щил о большом впечатлнии, которое произвела публикация в газе-
тах текста соглашения, i своём понимании его значения1. «Рано ещё
судить об этом крупномзобытии», — полагал Бенкендорф, но всё за-
ставляло его думать, чт> «оно прочит перемену политических ори-
ентиров, результатом что может стать как упрочение мира, так и
безысходные войны, чт< в большой степени зависит от нас». Глав-
ным, по его мнению, б.тло понять, «каким образом мы могли бы
остаться арбитрами пол>жения и не делить этой роли ни с кем». Та-
ким средством, полагаз Бенкендорф, могло быть урегулирование
англо-русских противорчий.
Нелидов, препровод(в в Петербург 31 марта (13 апреля) текст
англо-французского сопашения, вновь вернулся к его негативной
оценке частью прессы. 1тобы выправить неверную постановку во-
проса об измене союзнще, посол дал специально рекомендованному
Делькассе сотруднику «^е Temps» интервью, где подчёркивалось по-
ложительное отношенш Петербурга к сближению Парижа и Лондо-
на. Это воздействие на фанцузское общественное мнение пришлось,
по словам П. Камбона, «сак нельзя более кстати»1 2.
Пользуясь ситуацией Лондон в начале апреля 1904 г. зондировал
возможность договорится с Петербургом по проблемам Дальнего и
Среднего Востока по т<й же схеме, которая легла в основу англо-
французского размежев ния в Африке. Письмо посланника в Копен-
гагене А.П. Извольскогсо беседе с ним короля Эдуарда VII, выразив-
шего желание прийти ксоглашению с Россией, Ламздорф сообщил
послам в Лондоне и в ГЬриже. Бенкендорф полагал, что вести пере-
говоры во время войны ^возможно3. Нелидов считал, что англичане
первыми должны чёткоизложить свои предложения и только тогда
можно будет судить об ix ценности для России4.
Ламздорф, разделяя езис Бенкендорфа о несвоевременности пе-
реговоров с Англией и федписав ему избегать всякой поспешности,
в то же время подчёркгвал 15 (28) апреля, что не отрицает их воз-
можности в будущем npt условии конкретных предложений с её сто-
роны5. В письме же Нелгдову от 29 апреля (12 мая) министр, согла-
сившись с предложений им тактикой действий, весьма сомневался
в искренности намерешй Лондона6. Такая точка зрения отразилась
1 АВПРИ. Ф. 133.1904. А. 85. Л. 513-515 об.
2 Там же. Д. 96а. Л. 148— 50 об.
3 Там же. Д 85. Л. 535—36 об.
4 Там же. Д. 96а. Л. 435—38.
5 Там же Ф. 138.1904. Д 225/226. Л. 14- 15 об.
6 Там же. Л. 58—59 об.
108
и в политическом обзоре от 29 мая (11 апреля) 1903 г., где отмечался
«знаменательный факт» — попытка английской дипломатии сбли-
зиться с Россией, которая встречала с её стороны «холодный и недо-
верчивый приём». Мотивы действий Лондона расценивались как
«желание подготовить почву для борьбы с Германией, ненависть
к которой рядом с боязнью её возрастающего политического и торго-
вого могущества составляет теперь главную двигательную пружину
великобританской политики»1. И хотя этот последний абзац не попал
в чистовой вариант обзора, в нём отчётливо видно, как в МИД оцени-
вали ситуацию.
Париж, укрепляя франко-русский союз, рассчитывал после за-
ключения соглашения с Лондоном стать связующим звеном между
ним и Петербургом. Не случайно Бомпар настойчиво повторял в до-
несениях на Кэ д’Орсе мнение о том, что «сердечное согласие, не
дополненное англо-русским соглашением, является постоянной
угрозой франко-русскому союзу»1 2. Рассматривая проблему с другой
стороны, Бенкендорф в письме Ламздорфу от 6 (19) апреля отмечал,
что «сближение с Францией представляет в глазах англичан громад-
ное преимущество канала между ними и нами... и именно Франция
станет для них самым лучшим буфером»3. Положение Франции меж-
ду старым союзником и новым другом оказалось далеко не простым.
Оно прекрасно отражено в карикатуре, опубликованной в апреле
1904 г. в журнале «Осколки». Галльский петух, привязанный за одну
лапку к русскому медведю, а за другую — к британскому бульдогу,
с тревогой размышляет: что если они разом двинутся в противопо-
ложные стороны?! Однако Лондон и Париж делали всё возможное,
чтобы действовать по отношению к Петербургу консолидированно.
На вопрос, понимали ли в российском МИД общеполитическое
значение соглашения Франции и Англии, можно с уверенностью от-
ветить: безусловно — да. В конце 1904 г. Ламздорф считал междуна-
родный расклад сил благоприятным для России, несмотря на войну
с Японией и существование англо-японского союза. «Россия для не-
которых больших шишек является “богатой невестой”, которую ни
в коем случае не хотели бы видеть бросающейся в объятия другого», —
так зафиксировал слова министра в воспоминаниях М.А. Таубе4.
И действительно Берлин и Лондон соревновались за то, чтобы иметь
на своей стороне Петербург. Это до известной степени позволяло ему
вести игру в собственных интересах.
1 АВПРИ. Ф. 133. 1903. Д. 72. Л. 199 об.
2 См.: DDF. 2-е serie. Т. V II. № 323.
3 АВПРИ. Ф. 133. 1904. Д. 85. Л. 562-569.
4 Taube М. La politique russe d’avant-guerre et la fin de 1’Impire des tsares. Paris,
1928 P 18-19.
109
Перспектива новых политических комбинаций после заключения
англо-французского соглашения действительно серьёзно заботила
российских дипломатов. 30 марта (12 апреля) посол в Лондоне сооб-
щил о большом впечатлении, которое произвела публикация в газе-
тах текста соглашения, и своём понимании его значения1. «Рано ещё
судить об этом крупном событии», — полагал Бенкендорф, но всё за-
ставляло его думать, что «оно прочит перемену политических ори-
ентиров, результатом чего может стать как упрочение мира, так и
безысходные войны, что в большой степени зависит от нас». Глав
ным, по его мнению, было понять, «каким образом мы могли бы
остаться арбитрами положения и не делить этой роли ни с кем». Та-
ким средством, полагал Бенкендорф, могло быть урегулирование
англо-русских противоречий.
Нелидов, препроводив в Петербург 31 марта (13 апреля) текст
англо-французского соглашения, вновь вернулся к его негативной
оценке частью прессы. Чтобы выправить неверную постановку во-
проса об измене союзнице, посол дал специально рекомендованному
Делькассе сотруднику «Le Temps» интервью, где подчёркивалось по-
ложительное отношение Петербурга к сближению Парижа и Лондо-
на. Это воздействие на французское общественное мнение пришлось,
по словам П. Камбона, «как нельзя более кстати»1 2.
Пользуясь ситуацией, Лондон в начале апреля 1904 г. зондировал
возможность договориться с Петербургом по проблемам Дальнего и
Среднего Востока по той же схеме, которая легла в основу англо-
французского размежевания в Африке. Письмо посланника в Копен-
гагене А.П. Извольского о беседе с ним короля Эдуарда VII, выразив-
шего желание прийти к соглашению с Россией, Ламздорф сообщил
послам в Лондоне и в Париже. Бенкендорф полагал, что вести пере-
говоры во время войны невозможно3. Нелидов считал, что англичане
первыми должны чётко изложить свои предложения и только тогда
можно будет судить об их ценности для России4.
Ламздорф, разделяя тезис Бенкендорфа о несвоевременности пе-
реговоров с Англией и предписав ему избегать всякой поспешности,
в то же время подчёркивал 15 (28) апреля, что не отрицает их воз-
можности в будущем при условии конкретных предложений с её сто-
роны5. В письме же Нелидову от 29 апреля (12 мая) министр, согла-
сившись с предложенной им тактикой действий, весьма сомневался
в искренности намерений Лондона6. Такая точка зрения отразилась
1 АВПРИ. Ф. 133. 1904. Д. 85. Л. 513-515 об.
2 Там же. Д. 96". Л. 148—150 об.
3 Там же. Д. 85. Л. 535—536 об.
4 Там же. Д. 96". Л. 435—438.
’ Там же. Ф. 138.1904. Д. 225/226. Л. 14-15 об.
6 Там же. Л. 58—59 об.
108
и в политическом обзоре от 29 мая (И апреля) 1903 г., где отмечался
«знаменательный факт» — попытка английской дипломатии сбли-
зиться с Россией, которая встречала с её стороны «холодный и недо-
верчивый приём». Мотивы действий Лондона расценивались как
«желание подготовить почву для борьбы с Германией, ненависть
к которой рядом с боязнью её возрастающего политического и торго-
вого могущества составляет теперь главную двигательную пружину
великобританской политики»1. И хотя этот последний абзац не попал
в чистовой вариант обзора, в нём отчётливо видно, как в МИД оцени-
вали ситуацию.
Париж, укрепляя франко-русский союз, рассчитывал после за-
ключения соглашения с Лондоном стать связующим звеном между
ним и Петербургом. Не случайно Бомпар настойчиво повторял в до-
несениях на Кэ д’Орсе мнение о том, что «сердечное согласие, не
дополненное англо-русским соглашением, является постоянной
угрозой франко-русскому союзу»1 2. Рассматривая проблему с другой
стороны, Бенкендорф в письме Ламздорфу от 6 (19) апреля отмечал,
что «сближение с Францией представляет в глазах англичан громад-
ное преимущество канала между ними и нами... и именно Франция
станет для них самым лучшим буфером»3. Положение Франции меж-
ду старым союзником и новым другом оказалось далеко не простым.
Оно прекрасно отражено в карикатуре, опубликованной в апреле
1904 г. в журнале «Осколки». Галльский петух, привязанный за одну
лапку к русскому медведю, а за другую — к британскому бульдогу,
с тревогой размышляет: что если они разом двинутся в противопо-
ложные стороны?! Однако Лондон и Париж делали всё возможное,
чтобы действовать по отношению к Петербургу консолидированно.
На вопрос, понимали ли в российском МИД общеполитическое
значение соглашения Франции и Англии, можно с уверенностью от-
ветить: безусловно — да. В конце 1904 г. Ламздорф считал междуна-
родный расклад сил благоприятным для России, несмотря на войну
с Японией и существование англо-японского союза. «Россия для не-
которых больших шишек является “богатой невестой”, которую ни
в коем случае не хотели бы видеть бросающейся в объятия другого», —
так зафиксировал слова министра в воспоминаниях М.А. Таубе4.
И действительно Берлин и Лондон соревновались за то, чтобы иметь
на своей стороне Петербург. Это до известной степени позволяло ему
вести игру в собственных интересах.
1 АВПРИ. Ф. 133.1903. Д. 72. Л. 199 об.
2 См.: DDF. 2-е serie. Т. V II. № 323.
3 АВПРИ. Ф. 133.1904. Д. 85. Л. 562- 569.
4 Taube М. La politique russe d’avant-guerre et la fin de I’lmpire des tsares. Pans,
1928. P. 18-19
109
Расчёт Петербурга, — опираясь на Париж, воздействовать на Лон-
дон — оправдался, по крайней мере, в одном случае — так называемом
Гулльском инциденте. В ночь с 8 (21) на 9 (22) октября 1904 г. рус-
ские корабли 2-й Тихоокеанской эскадры под командованием адми-
рала З.П. Рожественского, двигавшиеся из Балтийского моря на
Дальний Восток, в районе Доггер-банки (в Северном море) в условиях
плохой видимости открыли огонь по неизвестным судам. В результа-
те происшествия пострадали английские рыбаки, было повреждено
несколько траулеров, а эскадра продолжила путь, не пытаясь оказать
помощь пострадавшим. В англо-русских отношениях возник острый
кризис, и благожелательная по отношению к России позиция Фран-
ция сыграла немаловажную роль в успехе его мирного исхода.
В иностранной прессе, прежде всего английской, сразу же была
выдвинута версия о варварских действиях русских моряков, объяс-
нявшихся нервно-психологическим состоянием команды, галлюци
нациями и даже винными парами. Командующий эскадрой и её офи-
церы отстаивали тезис об атаке японских миноносцев, о которой
предупреждали данные агентурной разведки, и о необходимости обо-
ронительных действий.
Причина происшествия — факт присутствия японских минонос-
цев у Доггер-банки, вызывала различные суждения современников и
неоднозначно трактуется историками. Широко распространена точка
зрения об ошибке Рожественского, повлекшей международный скан-
дал1. Из предложенной недавно Д.Б. Павловым1 2 и основанной на со-
вокупности многих косвенных данных реконструкции событий в Се-
верном море следует, что предположительно приобретённые в Европе
японцами миноносцы, о которых было известно британской стороне,
стремились точно выяснить состав русской эскадры, проследить её
движение, а при случае нанести ей урон. Такая гипотеза представля-
ется вероятной, но, как подчёркивает сам исследователь, нуждается
в дополнительном изучении.
О том, что в действительности произошло в Северном море, до-
стоверно станет известно, видимо, не скоро3. Тем не менее следуя муд-
1 См.: Золотарёв В А., Козлов ИА. Русско-японская война 1904—1905 гг.: Борьба
па море. М., 1990; Грабовский В.Ю.. Познахирев В.П. Вице-адмирал З.П. Роже-
ственский. СПб., 1990.
2 Павлов Д.Б. Русско-японская война 1904—1905 гг.: Секретные операции на
суше и на море. М., 2004. С. 132 133. Эта версия была сформулирована ещё в
статье П.И. Острякова «Обострение англо-русских отношений в связи с Гулль
ским инцидентом». См.: Учёные записки Курского государственного педагогиче-
ского института. Курск, 1967. Вып. 43. Ч. 1. С. 115- 141.
' В этом отношении автор разделяет взгляд Д.Б. Павлова, а также Г.А. Гребен-
щиковой. См.: Гулльский инцидент // Гангут. СПб., 2007. № 41. С. 109. Кстати
сказать, ещё Ламздорф полагал, что в этом деле последнее слово не будет сказано
никогда.
110
рости древних и задаваясь вопросом, кому это выгодно, сбрасывать
со счетов «английский след» не стоит. Его отмечали современники и
некоторые историки. Так, Г. Деборин1 видел в инциденте британскую
провокацию с целью задержать движение эскадры Рожественского.
Крайне агрессивная тональность английской прессы, воинственные
настроения публики, угрожающие действия правительства в ходе
кризиса ясно свидетельствуют о заинтересованности Лондона
союзника Токио - в том, чтобы помешать русским кораблям дойти
до пели, подорвать престиж флота и скомпрометировать Россию
в глазах всего мира.
В ракурсе данного исследования кризис, вызванный гулльским
эпизодом, представляет интерес главным образом в международно-
политическом аспекте: выяснении его влияния на внешнюю полити-
ку России. В ходе кризиса отчётливо прослеживается два этапа:
острая фаза (с 10 (23) по 17 (30) октября), едва не приведшая к войне:
спад напряженности (18 (31) октября по 12 (25) ноября), в результа-
те которого была сформулирована и подписана англо-русская декла-
рация о передаче дела в Международную следственную комиссию;
происходило формирование российской делегации и вырабатыва-
лась тактика её действий; наконец, отдельный этап — деятельность
МСК, работавшей в Париже с 7 (20) декабря 1904 г. по 12 (25) февраля
1905 г.
Перед российской дипломатией стояла двоякая задача: найти
мирную развязку кризиса и отстоять честь русского флота и держав-
ное достоинство России. Эта задача оставалась неизменной на всех
этапах, Ламздорф немало потрудился для её осуществления, так же
как Нелидов и другие члены посольства в Париже и российские пред-
ставители в следственной комиссии. Дипломаты действовали по не-
скольким направлениям. Во-первых, Ламздорф делал всё возможное,
чтобы избежать обострения отношений с Англией, объясняясь с бри-
танским послом в Петербурге Чарльзом Гардингом (достаточно твёр-
до, но не жёстко) и давая точные инструкции Бенкендорфу в Лондон.
Во-вторых, министру удалось сдержать гнев царя и провести идею
использовать конвенцию о мирном разрешении международных спо-
ров, выработанную на Гаагской конференции 1899 г., инициатором и
вдохновителем которой Николай II считал себя. Наконец, следовало
попытаться повлиять на прессу для формирования нужного мнения.
Первое известие в Петербурге получили от Гардинга, который
в воскресенье 10 (23) октября «как бы от себя» сообщил о случив-
шемся ничего не знавшему ещё Ламздорфу. В понедельник начали
1 Деборин Г. Международные отношения в период Русско-японской войны и
первой русской революции, 1904- 1907 гт. М.. 1941. С. 22.
111
поступать телеграммы о сильнейшем возбуждении английской пуб-
лики, созыве резервистов и мобилизации флота — писал Мартенс1.
По версии А.А. Савинского, посол приезжал к министру днём
11 (24) октября, крайне встревоженный, а в 5 часов Ламздорф соста-
вил докладную записку по этому вопросу, которую царь вернул тем
же вечером без резолюции. МИД дважды запрашивал сведений в
Морском министерстве, также не имевшем известий. Лондонская
пресса обвиняла русских моряков в варварстве, требовала возвраще-
ния эскадры и грозила России войной1 2.
12 (25) октября Бенкендорф посетил Ленсдауна, вручившего ему
ноту с требованием немедленных извинений, полного удовлетворе-
ния пострадавших и гарантий против повторения инцидента. Анало-
гичные требования были направлены Гардингу для передачи Ламз-
дорфу3. А Петербург по-прежнему не имел официальных известий
о столкновении, хотя Николай II приказал Рожественскому телегра-
фировать лично ему. Но царь одобрил вчерашний ответ Ламздорфа
Гардингу и проект телеграммы Бенкендорфу с выражением сожале-
ний английскому правительству и обещанием по получении офици-
альной информации щедро вознаградить пострадавших. По свиде-
тельству Мартенса, министру с большим трудом удалось добиться
согласия царя отправить телеграмму Эдуарду VII, поскольку Нико-
лай II «не совсем был согласен, что нужно извиняться»4. Ламздорф
действовал грамотно, на опережение: прежде, чем британский посол
вручил ноту протеста он приехал в посольство с извинениями и обе-
щанием уладить инцидент. Таким образом министру удалось откло-
нить британский протест, «который, — писал Савинский, — как впо-
следствии узнали из перлюстрации, был действительно не особенно
приятный»5.
Между тем напряжение росло. 13 (26) октября Ленсдаун, вызвав
Бенкендорфа, настаивал на приостановке похода эскадры, угрожая
в противном случае крайними мерами. Он потребовал тщательно
расследовать обстоятельства атаки русским флотом британских тра-
улеров и сурово наказать виновных6. В тот же день в Петербурге по-
лучили телеграммы Рожественского, в которых утверждалось, что
эскадра открыла огонь по чужим миноносцам, находившимся среди
рыбачьих судов. В 10 часов утра Ламздорф вызвал Гардинга и вручил
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787. Д. 10. Л. 219-220.
2 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 107 об.
3 См. изданную в феврале 1905 г. британским МИД Синюю книгу: Correspon-
dence relating to the North sea incident. Ns 36.
4 АВПРИ. Ф. 340. On. 787. Д. 10. Л. 219.
5 АВПРИ. Ф. 340. On. 834. Д. 20. Л. 108-109.
6 Correspondence... № 11.
112
ему документы. На замечание посла, что стреляли в беззащитных ры-
баков, министр ответил: «Если вы встретите на улице бешеную соба-
ку, вы будете стрелять; и если пуля случайно попадёт ещё в кого-
нибудь, вы останетесь несчастным на всю жизнь, однако, поступить
иначе вы не могли бы. Адмирал Рожественский находился именно в
таком положении». По словам Савинского, Гардинг уехал несколько
сконфуженным. Ламздорф после его отъезда говорил Савинскому,
что был вынужден «взять на себя этот уверенный тон», но доказа-
тельств нет, так как «оба миноносца ушли, а остаются только слова
адмирала, которого англичане могут заподозрить хоть в галлюци-
нации!»1
В тот же день Ламздорф отправил в Царское Село проект теле-
граммы с обязательством дать удовлетворение жертвам происше-
ствия, но она оставалась без резолюции 24 часа — царь был на охоте!1 2
Вечером 14 (27) октября министр испросил чрезвычайной аудиен-
ции, а на следующий день состоялось совещание с участием вел. кн.
Алексея Александровича и адмирала Авелана. Ламздорф предложил
для развязки кризиса воспользоваться положениями о междуна-
родных следственных комиссиях, принятых на конференции мира
в Гааге. По словам Мартенса, «государь был сперва против, доказы-
вая, что англичане мерзавцы, подлецы и т.п., наконец он дал согла-
сие». В тот же день 15 (28) октября Ламздорф направил в Лондон
предложение о следственной комиссии, которое было принято3.
В дневнике Николая II, обычно ограничивавшегося банальными
упоминаниями о погоде и количестве убитых ворон, за 16 (29) ок-
тября сохранилась характерная запись: «Вчера посланное нами в Анг-
лию предложение передать рассмотрение дела о стрельбе в Немецком
море [в ведение] Гаагского суда — возымело действие. Паршивые
враги наши сразу сбавили спеси и согласились»4. Однако прозву-
чавшая вечером этого же дня воинственная речь А. Бальфура в Саут-
гемптоне подлила масла в огонь5. По словам Савинского, ряд помет
царя на документах в этот день свидетельствовал о его раздражении
против англичан. Николай II написал Ламздорфу записку с просьбой
сообщить Гардингу, что он примет его 17 (30) октября в частной
аудиенции6.
Об этой аудиенции известно, к сожалению, немного. Она длилась
час, но о сути разговора точно не знали ни Ламздорф, ни Савинский,
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 108 об.-109.
2 Там же. Оп. 787. Д. 10. Л. 220.
3 Corresponence... № 17, 22, 23, 27.
4 Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 234.
5 См.: Остриков П.И. Указ. соч. С. 130—131.
6 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 114.
ИЗ
ни Мартенс. Николай II в дневнике за 17 (30) октября ограничился
словами: «от 2 до 3 час. принимал англ, посла Hardinge по поводу по-
следнего недоразумения. Поговорил с ним крепко»1. Гардинг в вос-
поминаниях отметил, что был принят «весьма любезно», а беседой
остался очень доволен. Государь, по его словам, даже прослезился
и сказал, что «никогда бы не допустил войны между Англией и
Россией»1 2. В версии Савинского впечатления Гардинга выглядят
иначе: он «был несколько недоволен ею (аудиенцией. — И.Р.), а толь-
ко задумчивый и усталый». Министру посол выразил благодарность
Ленсдауна за то, что он «во время гулльского инцидента делал всё
время различие между английским правительством и прессою». На
это Ламздорф заметил, что после речи Бальфура не мог сказать бы
того же, но подчеркнул, что ценит мягкое отношение к делу Гардинга,
так как «не потерпел бы никаких угроз со стороны Англии»3.
Как никогда важной была для России позиция Парижа. Однако
телеграмма Лазарева от 11(24) октября 1904 г.: «Ввиду неопределён-
ности отношений с Англией считаю долгом донести, что Франция ни
в каком случае не окажет вооружённое содействие нам в борьбе с
Англией»4, свидетельствовала о том, что рассчитывать можно было
только на дипломатию. В этой ситуации Делькассе предписал Камбо-
ну выразить Ленсдауну неудовольствие позицией Лондона, занятой
по отношению к России. Посол настойчиво посоветовал статс-сек-
ретарю успокоить общественное мнение, пригрозив, что франко-
английское «сердечное согласие» не переживёт удара по союзнице
Франции — России5.
Спад напряжённости в англо-русских отношениях ознаменовал-
ся: приказом Рожественскому продолжать поход — 19 октября (1 ноя-
бря) эскадра покинула Виго, прекращением на следующий день
Лондоном мобилизации резервистов и началом обсуждения задач
МСК в МИД, где ясно понимали те вопросы, которые встанут перед
комиссией как в политическом, так и в международно-правовом
аспектах. Большое значение приобрела выработка текста англо-
русской декларации, поскольку стороны решительно разошлись в по-
нимании характера деятельности МСК. Во многом это объяснялось
крайним возбуждением лондонской прессы и тем, что в публике ца-
рило настроение «самое тревожное, враждебное России», констати-
1 Дневники императора Николая II. С. 234.
2 Hardinge Ch. Old diplomacy. London. 1947. Цит. no: The Russo-Japanese war,
1904—1905: In 8 vol. 2003. Vol. 1: Global Oriental. P. 123.
3 АВПРИ. Ф. 340. On. 834. Д. 20. С. 115.
4 Цит. по: Сергеев Е.Ю. Франция глазами военных атташе... С. 201.
5 DDF. 2-е serie. Т. V. № 398. Камбон — Делькассе. 15 (28) октября 1904 г.
114
ровал Савинский. Раздавались голоса, требовавшие объявить России
войну1. Поэтому Лондон ставил задачу провести судебное разбира-
тельство и сурово наказать виновных русских моряков во главе с ко-
мандующим эскадрой.
В составленной в МИД записке1 2 отмечалось наличие в России
двух противоположных мнений о влиянии происшествия на русско-
английские отношения. Одни в угрозах Лондона с самого начала ви-
дели блеф, который ввиду твёрдой позиции Петербурга провалился.
«Общественное мнение Англии, искусственно возбуждённое по по-
воду (все подчёркивания здесь и далее — в документе. — И.Р.), а не
вследствие происшествия ныне пришло к естественному успокое-
нию», и «международная комиссия поставлена лишь золотым мостом
для отступления правительства Великобритании». Поэтому задача
комиссии будет заключаться «в торжественной санкции уже насту-
пившего умиротворения страстей и молчаливого согласия Англии и
России». Другие полагали, что «только своевременная постановка
вопроса на почву международного расследования отвратила разрыв
между Англией и Россией», а английское общественное мнение при-
даёт громадное значение решению комиссии, «которое всё-таки воз-
ложит хоть известную долю ответственности на русскую эскадру и не
допустит лечь и тени сомнения на строгое соблюдение нейтралитета
Великобританией».
Определить верность того или иного мнения, полагали в МИД,
было трудно, так как «оба основываются на крайне зыбкой почве пра-
вильной оценки такого сбивчивого элемента как “общественное мне-
ние” какой бы то ни было страны». И поскольку в обеих оценках со-
держалась доля истины и доля ошибки, для России было крайне
желательно не придавать деятельности МСК характера тяжбы, с тем,
чтобы её задача «строго ограничилась разбором и освещением фактов
происшествия, и чтобы решения её таким образом являлись возмож-
но менее приговором или порицанием той или другой стороны».
Сформулировав эту цель деятельности МСК, в МИД размышля-
ли о международно-правовой стороне ведения дела, при этом глав-
ным становился вопрос о состязательном характере — основном
принципе всякой юрисдикции — работ комиссии. L’enquete (дозна-
ние, следствие, расследование) в МИД понимали в том смысле, что
«факты, представленные комиссии, будут подтверждаться или опро-
вергаться теми или другими документами, теми или другими свиде-
телями; но не более». Наконец, существенное значение имел и вопрос
о внутреннем распорядке работ комиссии — устройстве и функциях
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 108 об, 109 об.
2 Там же. Ф. 187. Оп. 524. Д. 2550. Л. 235-238 об.
115
секретариата, ведении протоколов заседаний, стенографировании
показаний свидетелей, их переводе, окончательной редакции прото-
колов и т.п.
При формировании российской делегации возникло неожиданное
осложнение. Ламздорф предполагал назначить в неё Мартенса — ав-
тора Гаагской конвенции, называвшего её своим «любимым дети-
щем». Однако профессор права отказался. В дневниковой записи за
20 октября (1 ноября) 1904 г. он объяснил это двумя причинами: не-
знанием вопросов морской техники и нежеланием подрывать свою
высокую репутацию участием в заведомо провальном деле. Мартенс
возмущался тем, что идею использовать в этом случае Гаагскую кон-
венцию предложил Ламздорф, а кроме того тем, что сам он оказался
в неведении о происходившей в МИД уже в течение недели подгото-
вительной работе1.
В воспоминаниях Таубе зафиксированы некоторые подробности
о мотивах отказа. Мартенс якобы поведал ему о полученных из Анг-
лии от личных и испытанных друзей заверениях в том, что японских
миноносцев у Доггер-банки не было. Профессор не верил «сказкам»
Рожественского и полагал, что «расследование обернётся междуна-
родным скандалом, в котором он не хотел играть никакой роли»1 2.
Можно предположить, что, с одной стороны, учитывая действитель-
но высокий авторитет Мартенса, а, с другой, зная о его тщеславии
и болезненном самолюбии, «английские друзья» постарались не до-
пустить участия в МСК с российской стороны опытного и знамени-
того профессора права.
В итоге юрисконсультом делегации назначили Таубе, для которого,
по словам Мартенса, такой дебют станет хорошей рекламой — «на-
чалом громкой в будущем карьеры благодаря именно этому исключи-
тельно громкому международному делу». Надо отдать должное Ми-
хаилу Александровичу: он хорошо справился с задачей, не раз получал
одобрение коллег в ходе работы МСК, а после её завершения — вне-
очередную награду — орден св. Владимира 4 степени. Сам Таубе,
считавший вслед за Мартенсом версию Рожественского выдумкой,
называл Гулльский инцидент «грязной историей», а работу МСК —
«глупой трагикомедией», что, впрочем, не помешало ему действовать
профессионально, хотя, без сомнения, прежде всего из карьерных
соображений.
В сформировавшемся в МИД к середине октября 1904 г. значи-
тельном объёме материалов по Гулльскому инциденту ключевое зна-
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787 Д. 10. Л. 97-98.
2 Taube М. Op. cit. Р. 8—12; с некоторыми нюансами в русском варианте: Таубе МА.
«Зарницы»: Воспоминания о трагической судьбе предреволюционной России
(1900-1917). М., 2007.
116
чение имел проект англо-русской конвенции о принципах работ
МСК. Свой вариант Ленсдаун представил Бенкендорфу 18 (31) ок-
тября, заявив, что следует определить полномочия комиссии, задача
которой — выявить и наказать виновных. В преамбуле документа, со-
стоявшего из шести статей, и во второй статье говорилось о «нападе-
нии на рыбачью флотилию» и о праве комиссии «возложить на при-
частных ответственность и порицание» за инцидент1. 19 октября
(1 ноября) Гардинг вручил Ламздорфу текст проекта на французском
языке1 2. Царь нашёл его «весьма подходящим» и 21 октября (4 ноября)
Ламздорф сообщал Гардингу, что документ в целом одобрен3.
Задним числом Мартенс, а вслед за ним и Таубе необоснованно
обвиняли Ламздорфа в «непростительном легкомыслии», с которым
он якобы согласился на английский проект4. Между тем информируя
Бенкендорфа о принятии проекта, министр предписал ему «избегать
упоминаний о виновности, порицании и ответственности лиц, при-
частных к делу», подчеркнув, что речь идёт лишь о расследовании
происшествия 8 (21) октября5. Однако слабо разбиравшийся в делах
посол дал согласие на то, чтобы Ленсдаун в речи на традиционном
обеде у лорд-мэра в Гильдхоле 27 октября (9 ноября) публично зая-
вил, что русское правительство приняло английский проект. Беспре-
цедентно агрессивная речь Ленсдауна вызвала отрицательное отно-
шение петербургской печати, подчеркнувшей её бестактность и
высокомерное отношение к русским интересам и русским морякам.
В инспирированной МИД и помещённой 31 октября (13 ноября)
в «Новом времени» статье разъяснялось, что международная комис-
сия — собрание экспертов, а не судей, и только после её заключения
можно говорить о чьей бы то ни было ответственности.
Русский проект декларации из восьми статей6 30 октября (12 ноя-
бря) в 10 вечера был вручён Гардингу. При этом Ламздорф полагал,
что редакционный характер поправок (вызванный переводом на
французский) несколько изменяет текст, но выражает ту же мысль7.
В тот же день английский проект опубликовали в официальном
«Journal de St-Petersbourg». Ленсдаун нервно отреагировал на рус-
ский проект, подчёркивая, что английский вариант уже был принят.
На это Ламздорф, блестяще владевший французским, ответил, что
одобрение текста «в целом» (integralement) не означает «дословно»
1 Correspondence... № 43; BD. V. IV. № 25.
2 Ibid. № 53.
3 Ibid. № 74.
4 АВПРИ. Ф. 340. Он. 787. Д. 10. Л. 232 -233; Taube V. Op. cit. Р. 14, 17.
5 Там же. Ф. 133. 1904. Д. 86. Л. 170; Остриков П.И. Указ. соч. С. 132.
6 Correspondence... № 72, 79.
7 АВПРИ. Ф. 340 Оп. 611. Д. 22. Л. 30.
117
(litteralement), сославшись к тому же на консультацию с лучшим рус-
ским юристом — Мартенсом, автором Гаагской конвенции о рассле-
довании1. Затем в ходе довольно длительной полемики Ламздорф от-
стоял русскую версию декларации.
6 (19) ноября в «Новом времени» была помещена инспирирован-
ная МИД статья «Русско-английское соглашение» с изложением
русской точки зрения в связи с выработкой компромиссной форму-
лировки текста декларации. В статье отмечалось, что из-за консерва-
тизма мысли англичане не поняли «новое и совершенно оригинальное
создание гаагской конвенции, не могущее судить и не постанавлива-
ющее никакого приговора. Сущность новоизобретённого метода —
точная установка фактов, а они требовали наказания, что невозмож-
но». Считая компромисс удачным, поскольку он позволяет мирно
разрешить конфликт, газета прогнозировала важность морального
значения будущего решения комиссии.
12 (25) ноября, после почти месяца согласований, Ламздорф и
Гардинг подписали декларацию о создании МСК. В её состав вошли
пять адмиралов: Н.И. Казнаков (Россия), Л. Бомон (Англия), Фурнье
(Франция), Ч. Дэвис (США), X. Шпаун (Австро-Венгрия) и два юри-
сконсульта — Таубе и Э. Фрей. Кроме того, интересы спорящих сто-
рон представляли агенты их правительств: советники посольств в
Париже: с русской стороны А.В. Неклюдов, с английской - О’Бэрн.
Для технической помощи по вопросам военно-морского нрава и су-
допроизводства французский МИД прикомандировал к русской
делегации юриста Фромаже и чиновника министерства де Грегейль.
Сьтрала свою роль и речь в Палате депутатов 13 (26) ноября 1904 г.,
в которой Делькассе твёрдо заявил: «Никогда франко-русский союз не
был столь нужен; никогда не представится лучший случай проявить
верность этому союзу, который оберегает высшие интересы обеих
стран»1 2 3. Позже Николай II выразил Бомпару высокую оценку союза
с Францией. Пользуясь случаем он также осведомился о возможно-
сти, опираясь на союзные обязательства, снять русские войска с за-
падных пограничных округов для отправки их в Маньчжурию-1. Кроме
того, для выяснения обстоятельств происшествия в Северном море
Франция подтвердила готовность оказывать услуги русской контр-
разведке4.
Напутствуя Таубе накануне отъезда в Париж, Ламздорф ясно вы-
разил свою позицию: после подписания декларации, сказал министр,
1 Correspondence... № 75 -79.
2 Цит. по: Грюнвалъд К. Франко-русские союзы. М., 1968. С. 196.
3 DDF. 2-е serie. Т. V. № 467. Бомпар — Делькассе. 20 ноября (3 декабря) 1904 г.
4 См.: Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 112, 118, 120.
118
гулльское дело «меня больше не интересует». Расследование без со-
мнения кончится ничем, полагал он, но англичане не докажут того,
в чём обвиняли нас в начале кризиса. Интерес предстоящей Таубе
миссии для Ламздорфа заключался в ином - её влиянии на общую
расстановку сил в Европе. Именно в этой беседе из уст министра про-
звучал пассаж о «богатой невесте». Не имея права сообщать Таубе те
секреты, о которых, по словам Ламздорфа, были осведомлены два-
три человека в империи, он лишь намекнул на их существование.
О тайнах этой высокой политики сохранилось свидетельство Са-
винского, синхронное событиям. В дневниковой записи от 16 (29) ок-
тября 1904 г. он упомянул о полученном в тот день письме посла
в Берлине Н.Д. Остен-Сакена. Он сообщил, что его посетил советник
германского МИД Ф. Гольштейн и предлагал заключить франко-
русско-германский союз, о чём Вильгельм II накануне телеграфиро-
вал Николаю II. Гольштейн добавил, что в случае одобрения этого
плана русское правительство должно категорически запросить Фран-
цию: будет ли та считать войну России с Англией за casus foederis?
В тот же день Ламздорф представил это письмо царю с запиской,
в которой, с одной стороны, указывал па желательность сближения
с Германией, особенно при нынешних обстоятельствах, а с другой —
обращал внимание Николая II на постоянное её попытки поссорить
Россию с Францией. По мнению министра, необходимо «вообще
быть крайне осторожным в столь щекотливом вопросе». Однако в ре-
золюции царя на записке министра отразилась иная позиция: «Не
вполне согласен с Вами. Вы увидите из моего ответа императору гер-
манскому, что я сильно стою в настоящее время за такого рода согла-
шение с Германией и Францией. Это избавит Европу от чрезмерного
нахальства Англии и будет весьма полезно в будущем». К тому же
на устном докладе Николай II чётко заявил: «Если император гер-
манский предложит мне теперь что-нибудь, так я брошусь к нему
в объятия»1.
Учитывая столь явное расхождение подходов к возможным евро-
пейским коалициям, Ламздорф просил Таубе внимательно слушать
«в Париже то, что имело бы отношение к высокой политике русско-
франко-германских отношений» и конфиденциальные письма адре-
совать лично ему. Обычным путём следовало направлять в канцеля-
рию МИД официальные депеши. И те, и другие, обещал министр,
будут представлены царю1 2. В русской версии воспоминаний Таубе
умалчивает о подробностях аудиенции у министра. Но сообщает
о своей просьбе пересылать ординарные депеши в МИД не Н.Г. Гарт-
1 АВПРИ. Ф. 340. On. 834. Д. 20. Л. 112-112 об.
2 Taube М. О]), cit. Р. 19.
119
вигу (директору II Департамента, ведавшему азиатскими делами), а
Н.А. Малевскому-Малевичу (директору I, ведавшему европейскими),
как из-за постоянных трений между департаментами по вопросам их
компетенции, так и из-за личной неприязни между директорами1.
В итоге корреспонденция Таубе шла через посольство в Париже и по-
ступала к Малевскому, о чём свидетельствуют его письма, а затем
в извлечениях или копиях направлялась на прочтение Николаю II.
При этом Малевич просил Таубе сразу писать по-русски, чтобы не
тратить времени на перевод1 2.
7 (20) декабря 1904 г. состоялось первое из четырёх организаци-
онных заседаний МСК, на которых происходило согласование по-
рядка работ. Почти сразу выяснились просчёты: рамольный адмирал
Казнаков был совершенно не подготовлен к своей миссии, а прислан-
ный от Морского министерства стенограф русской делегации оказал-
ся... глухим!3 Нелидов срочно телеграфировал Ламздорфу, прося о
заменах4. В заседании 24 декабря 1904 г. (4 января 1905 г.), в котором
утверждался окончательный регламент МСК, уже участвовал спешно
прибывший в Париж адмирал Ф.В. Дубасов. Председателем комиссии
с этого заседания вместо адмирала Шпауна стал адмирал Фурнье.
За два дня до открытия публичных заседаний МСК Неклюдов
подготовил для Нелидова специальную записку5, в которой ясно
формулировалась позиция России. Считая инцидент на Доггер-банке
в сущности исчерпанным, русская делегация видела цель работ МСК
«лишь в том, чтобы рассмотреть спокойно и беспристрастно факты
происшествия, дать торжественную международную санкцию до-
стигнутому уже de facto успокоению умов и молчаливому соглаше-
нию обоих тяжущихся сторон». Для этого следовало «держать засе-
дания в строгой тайне впредь до обнародования решения», а также
«противодействовать всему тому, что способно было бы... внести но-
вое раздражение в общественное мнение России и Англии». Это пол-
ностью соответствовало той линии, которая намечалась на первом
этапе кризиса.
Метод достижения цели состоял в том, чтобы побудить влиятель-
ные органы европейской печати встать именно на эту точку зрения и,
оценивая и восхваляя факт созыва международной комиссии и зара-
нее выражая полное доверие к её решениям, отодвинуть на задний
1 Таубе МА. «Зарницы»... С. 57—58.
2 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 611. Д. 24. Л. 8 об., 14,21,32. Сохранившиеся черновики
личных писем Таубе Ламздорфу неразборчивы, а их чистовики автору, к сожале-
нию, пока не удалось обнаружить.
3 Там же. Оп. 787. Д. 6. Л. 40 об.
4 Там же. Ф. 133. 1904. Д. 97. Л. 664.
5 Там же. Ф. 187. Оп. 524. Д. 2575. Л. 1-6.
120
план сам предмет следствия. Под европейской печатью Неклюдов
подразумевал английские, германские и французские газеты. Отда-
вая себе отчёт в том, что повлиять на английскую печать нереально,
он полагал возможным оказать посильное воздействие на герман-
скую и особенно французскую, при условии, что и русская будет вы-
сказываться в вышеуказанном смысле.
Среди французских газет положиться можно было на «Le Temps»
и «Journal des Debats», а тем органам, которые подделываясь под вку-
сы публики, возобновят страстную полемику вокруг инцидента
у Доггер-банки, нужно оказать противодействие. Неклюдов предла-
гал «войти в сношения с выдающимися сотрудниками влиятельных
парижских газет», чтобы внушить им статьи, соответствующие взгля-
дам России на МСК и её главные цели. Для этого следовало исполь-
зовать денежные вознаграждения, «без коих во Франции, к сожале-
нию, немыслимо сколько-нибудь ощутительное влияние на печать».
Такое воздействие на французскую печать, судя по всем>, было ока-
зано, а для влияния на русскую официальная версия, составленная
чиновником МИД В. Тепловым, публиковалась в нескольких номе-
рах за декабрь 1904—апрель 1905 г. «Русского вестника» — с начала
идо завершения работ комиссии. Уже её название — «Происшествие
в Северном море» — задавало тон в трактовке событий.
В донесениях Неклюдова на имя Нелидова (который не присут-
ствовал на заседаниях) позиция русской стороны в ходе работ МСК
получила подробное освещение. На заседании 27 декабря 1904 г.
(9 января 1905 г.) окончательно утвердили и единогласно приняли
регламент1. Главные пункты его удалось согласовать, несмотря на су-
щественные разногласия между русскими и английскими юрискон-
сультами2. После дискуссии по вопросу о гласности заседаний поста-
новили: допускать по специальным приглашениям представителей
европейской печати в Париже и лиц, принадлежащих к дипкорпусу
и высшим правительственным кругам, на те заседания, в которых
агентами обоих правительств будут зачитаны изложения фактов,
подлежащих рассмотрению, на те, где будут выслушаны показания
свидетелей, наконец, на итоговое заседание, в котором прозвучат за-
ключения русских и английских агентов и будет объявлено решение
комиссаров.
Острая полемика возникла из-за адвокатских речей и перекрёст-
ного допроса свидетелей — именно того, что превращало расследова-
ние в подобие судебного процесса. Таубе удалось убедить Комисса-
ров, что то и другое не соответствует характеру следственной работы
АВПРИ. ф. 340. Оп. 611. Д. 25. Л. 20—24. Печатный текст.
Там же. Ф. 187. Д. 2575. Л. 4-9 об.
121
МСК, а участие адвокатов в допросе свидетелей ограничивает влия-
ние самих адмиралов, так как только они «представляют собой выс-
ший и единственный решающий орган комиссии». Поздравляя Таубе
с удачным выступлением, Малевский-Малевич писал ему: «Поисти-
не горжусь Вашими успехами и от души желаю, чтобы Вы и впредь
столь же удачно отражали козни коварного Альбиона»1. По словам
Нелидова, решение допускать на открытые заседания представите-
лей посольств, миссий, министерств, а также печати и сообщать ей
протоколы, «явилось неизбежною уступкою настояниям англичан».
Компенсацией за неё и стало их согласие отказаться от перекрёстных
допросов свидетелей1 2 3.
Существенное значение приобрёл вопрос об официальном языке
работ МСК. Показания свидетелей, которые давались под присягой
или (по их выбору) подтверждались честным словом, решили стено-
графировать, переводить на французский как общепринятый в дипло-
матии и подписывать в заседании. Но при обсуждении одного из пунк-
тов регламента английский адмирал Бомон высказал довольно
продолжительно своё мнение на родном языке. Спокойно выслушав
коллегу, адмирал Дубасов встал, попросил слова и самым естественным
тоном произнёс краткую, но внушительную речь... по-русски1. Всё
дальнейшее производство в комиссии шло только по французски.
Наконец, был установлен следующий порядок работ МСК: изло-
жение фактов сторонами, опрос свидетелей, письменные заключения
сторон, после которых адмиралы за закрытыми дверями должны при-
нять решение и огласить его в публичном заседании. Резюмируя все
плюсы и минусы регламента, русская делегация считала, что уступка
англичанам в пользу гласности не представляла для России суще-
ственной невыгоды. «Недопущение к заседаниям представителей пе-
чати, — писал Неклюдов, — будь оно достигнуто по нашему настоя-
нию (что не могло бы оставаться тайной) навлекло бы именно на нас
и на представляемые нами данные и мнения неблагорасположение не
только иностранной, но и местной и даже русской печати; и при этом
такое исключение гласности нисколько не помешало бы распростра-
нению в печати самых вздорных слухов относительно работ комис-
сии». Эту точку зрения полностью разделял Малевский-Малевич.
Он писал Таубе: «Что касается публичности заседаний, то она может
быть только полезна при умении пользоваться и руководить газетными
корреспондентами. Я лично считал бы крайне опасным всё следствие
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 611. Д. 24. Л. 21 об.
2 Там же. Ф. 187. Д. 2550. Л. 52 об.
3 Там же. Д. 2575. Л. 7; Taube М. Op. cit. Р. 23; Таубе М.А. «Зарницы»... С. 62.
122
вести при закрытых дверях — сколько клеветы обрушилось бы на
нашу голову! Сколько гнусного шантажа!»1
Напротив того, недопущение адвокатских речей и перекрёстных
допросов явилось «чрезвычайно ценным приобретением в нашу
пользу», поскольку, справедливо полагал Неклюдов, оно окончатель-
но закрепило за работами комиссии «столь желательный в смысле
успокоения страстей и правдивого освещения обстоятельств харак-
тер расследования фактов, а отнюдь не тяжбы или судоговорения».
Таким образом, поставленная русской дипломатией в самом начале
кризиса задача была выполнена.
Принципиальное значение имели показания свидетелей. Неклю-
дов в донесении от 13 (26) января мотивировал принцип их отбора,
одобренный МИД и Нелидовым. Не желая давать новый повод к ра-
спрям и возбуждению общественного мнения в Англии, «мы не долж-
ны, — писал оп, - непременно доказывать, что миноносцы, произвед-
шие нападение на нашу эскадру, были куплены или снаряжены
в Англии... мы можем ограничиться настойчивым утверждением
лишь того факта, что нападение действительно было», а для этого до-
статочно показаний наших трёх морских офицеров* 2. В целом эту за-
дачу удалось решить успешно. В донесении 19 января (1 февраля)
Неклюдов констатировал: «Ясные, отчётливые, подробные и дыша-
щие безусловною правдивостью изложения наших моряков не могли
нс произвести глубокого и вполне благоприятного впечатления на
всех беспристрастных слушателей и в особенности на самих адми-
ралов-комиссаров». Но английский юрисконсульт утверждал, что
«навряд ли английская сторона согласится отречься от глубоко вко-
ренившегося в ней убеждения, что никаких японских миноносцев
на месте происшествия быть не могло»3.
Теперь членам делегации предстояло определить, будут ли они
привлекать дополнительных свидетелей? Неклюдов в донесении от
21 января (3 февраля) 1905 г. информировал Ламздорфа о принятом
накануне в совещании между ним, Дубасовым и Таубе решении — не
предъявлять со своей стороны новых свидетелей. Заявление об этом,
по его словам, «было принято с заметным удовлетворением не только
английской стороной, но и нейтральными адмиралами»4. В донесе-
нии от 20 января (2 февраля) Неклюдов пояснял бесполезность ис-
пользовать «запасных» свидетелей для отстаивания интересов Рос-
сии. Во-первых, они уже опорочены англичанами, и следовательно их
' АВПРИ. Ф. 340 Он. 611. Д. 24. Л 21 об
2 Там же. Ф. 187. Д. 2575. Л. 17 20 об
3 Там же. Л. 23—30 об.
4 Там же. Л. 37-38.
123
показания «не только не прибавят ничего к нашим доводам, но на-
против того уменьшат в глазах комиссаров то безусловно выгодное
впечатление, которое произвели показания наших офицеров и лоц-
мана Христиан сена». Но главным образом от «запасных» решили от-
казаться потому, что они «возбудили бы незатронутый нами доселе и
крайне опасный для мирного улажения дела вопрос о соучастии ан-
глийских подданных в покушениях, направленных против нашей
эскадры»1.
В этой ситуации вновь сыграл свою роль Париж — русская делега-
ция в полном составе была приглашена на завтрак к Делькассе на Кэ
д’Орсе. Уже сам факт такого приглашения недвусмысленно свиде-
тельствовал о поддержке со стороны Франции. Однако у этой акции
было и «второе дно» — знаменательная беседа Делькассе с Таубе,
о чём последний поведал в мемуарах1 2. Задав несколько любезных
вопросов о парижских впечатлениях Таубе, министр, не теряя време-
ни, перешёл к гулльскому инциденту, в сжатой форме изложив фран-
цузскую точку зрения по этому поводу — Недоразумение. Как и его
русского коллегу, Делькассе во всём этом особенно интересовал «по-
литический аспект дела». К несчастью, посетовал Делькассе, несмотря
на добрые услуги Франции, показания, данные в комиссии, лишь
ожесточили умонастроения в Петербурге и Лондоне. Он полагал, что
трудности будут устранены к всеобщему удовольствию и пообещал
сделать всё, что в его власти, чтобы достичь этого результата.
Но самое главное заключалось в выраженной им надежде, что
«этот досадный инцидент, как это порой бывает в жизни, послужит
в будущем одним из тех исторических поворотов, когда давние враги
делают первый шаг ко взаимопониманию и возможно к тому, чтобы
впредь идти одной дорогой». «Одной дорогой втроём?» — уточнил
Таубе. «Именно, — живо откликнулся Делькассе. — Поскольку мы
старые друзья России и уже восемь месяцев длится наш “медовый
месяц” с Англией, несмотря на войну на Дальнем Востоке. К счастью,
она не продлится бесконечно, и вот тогда надо будет подумать о впол-
не естественном расширении “сердечного согласия”».
Столь серьёзная постановка вопроса заставила Таубе добиваться
ясности: является ли то, что он услышал, лишь приватной беседой
за десертом («между грушей и сыром», как говорят французы, хотя
в тот момент подали изысканное и любимое Таубе блюдо — trouffles
sous serviette), или он может сообщить эту информацию Ламздорфу?
1 АВПРИ. Ф. 187. Д. 2575. Л. 36 об.
2 Taube М. Op. cit. Р. 28—30; Таубе МА. «Зарницы»... С. 74—75. При этом рус-
ский вариант по сравнению с французским менее информативен и отчасти ис
кажён.
124
Ответ Делькассе не оставлял сомнений в его стратегических планах
«Я решительно уполномочиваю Вас сделать это». Однако огромный
опыт и профессиональное мастерство сказались в тактике действий
(Ьоанпузского дипломата. Он разъяснил, что выбрал для передачи
этой информации Таубе, а не Нелидова (который, кстати сказать, не
был приглашён на завтрак) потому, что такой разговор с послом ока-
зался бы несомненно преждевременным и мог быть интерпретирован
Петербурге в том смысле, который пока не отвечал положению дел.
«Речь идёт только о том, чтобы подготовить почву, что я и делаю», —
завершил беседу Делькассе. Тем же вечером Таубе сообщил об «этих
знаменательных декларациях» Нелидову и отправил детальный отчёт
Ламздорфу.
Тем временем работа МСК близилась к завершению: 31 января
(13 февраля) великобританский и русский агенты прочитали в засе-
дании подготовленные ими «заключения»1. По оценке Неклюдова,
английское представляло собой «довольно резкое по форме и реши-
тельное по существу обвинение против адмирала Рожественского и
командуемого им флота, на ошибку коего возлагается ответствен-
ность за происшествие», хотя приведённые доводы были «слабы, го-
лословны, и, в сущности, бездоказательны». Более того, в документе
подчёркивалось, будто русская сторона не могла представить в дока-
зательство возможности снаряжения японцами миноносцев по бли-
зости к месту происшествия никаких документов, хотя в закрытом
заседании англичане были поставлены в известность о нежелании
России «возбуждать этот щекотливый вопрос». Поэтому в совеща-
нии адмиралов Дубасов был вынужден «обратить внимание их на
этот некрасивый и опасный для мирного улажения дела приём анг-
лийской адвокатуры».
Русское резюме, по словам Неклюдова, напротив, было выдержано
«в самом умеренном тоне, оно не заключает в себе ни малейших обви-
нений против действия потерпевших рыбаков, не заподозривает даже
их показаний, а лишь строгими доводами, построенными на фактах и
подкреплёнными ссылками на свидетельские показания, как русские,
так и английские, защищает то, что действительно ни под каким ви-
дом не может быть нами уступлено, то есть честь нашего флота». Не-
клюдов не сомневался, что сопоставление двух этих заключений про-
изведёт благоприятное впечатление в пользу русских положений
и доводов.
Основной тезис русского заключения состоял в том, что Роже-
ственский должен был стрелять по целям, представлявшим угрозу
Для флота, ясно сознавая опасность стрельбы для траулеров и соб-
1 АВПРИ. Ф. 187. Д. 2575. Л 39-42.
125
ственных кораблей, и что всякий адмирал на его месте сделал бы то
же самое. Поскольку высказаться в пользу присутствия или отсут-
ствия миноносцев адмиралы не смогли утвердительно, Дубасов, опи-
раясь на русское резюме, предложил рассмотреть вопрос под другим
углом, определив, был ли Рожественский прав, действуя именно так
в той ситуации? Единодушный ответ в пользу русского адмирала ре-
шил проблему. Результатом работы комиссии стал заключительный
доклад — документ компромиссный по характеру, но снимавший
с русской эскадры и её командира обвинения в варварстве. Два дня
спустя МСК завершила работу.
По возвращении в Петербург Таубе сообщил Ламздорфу о том,
как Делькассе видит перспективы европейских коалиций. Министр,
по свидетельству юрисконсульта, расценил его откровения так: «Это
старания автора знаменитого отныне англо-французского “Entente
cordiale” затянуть Россию в эту политическую комбинацию; он явно
желает сделать из неё “une Triple Entente”, в противоположность бис-
марковской “Triple alliance”, Англия - Франция — Россия против
Германии — Австрии — Италии. Но я лично — и, конечно, пока и наш
государь — против всяких “против”. Может быть, это недостаточно
эффектная внешняя политика - за что, я знаю, иногда меня и ру-
гают — балансировать между Францией (нашей союзницей) и Герма-
нией, с которой мы связаны тысячами исторических, династических,
культурных и экономических уз. Итак, пока я ещё русский министр
иностранных дел, никакие “Trouffles sous serviette” (вспомнил он,
смеясь) не заставят меня пересесть с двух стульев, на которых я сижу,
на один из них... с тем, чтобы другой мой сосед крепко дёрпул другой
мой стул, и тогда я с треском грохнусь на пол... со всеми последствиями
этого неприятного положения. Пусть уже кто-нибудь из моих преем-
ников согласится вступить в новые, более эффективные комбинации,
новые войны - ещё более неудачные, чем нынешняя, конец которым
неизбежная революция... конец императорской России»’.
Эти воспоминания 85-летнего дипломата, конечно, делают честь
его памяти, но в то же время оставляют место для некоторых вопро-
сов. В мемуарах, написанных на четверть века раньше, тот же Таубе
передает разговор с Ламздорфом несколько иначе. «Только Вы один, —
1 Таубе МЛ. «Зарницы»... С. 83—84. Эти воспоминания, изданные впервые на
русском языке в 2007 г., диктовались в 1954 г. почти ослепшим автором, а затем
перепечатывались на машинке. Таким образом, Таубе не мог прочесть и выпра
вить окончательный текст, и поэтому в нём неизбежны неточности. Это тем более
вероятно, что в одном из примечаний он признаёт, что 26 лет назад помнил собы
тия лучше. В процитированном отрывке, возможно, следовало бы читать «более
эффектные комбинации», а не «более эффективные комбинации», так как первое
прочтение точнее отражает позицию Ламздорфа.
126
сказал он министру, — можете, если сочтёте это нужным, развивать
зачатки актанты, которые мы привезли из Парижа». «Боже меня
упаси от этого, — с живостью откликнулся граф, прибавив ирониче-
ски — Вы ведь знаете, я даже не говорю по-английски». В ответ Таубе
(думается, не без ехидства) заметил: «В таком случае я рад за Бер-
лин». На что Ламздорф тотчас возразил. «Вы не правы. Ни за что
на свете, пока я останусь министром, я не сделаю по направлению
к Потсдаму ни одним шагом больше, чем в сторону Букингемского
дворца. В прессе и немного в моём собственном министерстве это
квалифицируют как отсутствие всякой политики. Но поверьте мне,
что в жизни великого народа бывают периоды, когда такое отсутствие
явно выраженной ориентации по отношению к государству икс или
игрек есть лучшая политика. Лично я называю её политикой незави-
симости. Если сойти с этого пути, Вы в один прекрасный день увиди-
те, когда меня уже не будет, что это не принесёт России добра. Тогда,
быть может, вы вспомните вашего старого министра»1.
В двух приведённых отрывках, безусловно, совпадает глав-
ное — характеристика самим Ламздорфом сути его политики равно-
удалённости. Оба разговора (или один? — И.Р.) относятся к тому пе-
риоду, когда международная расстановка сил обрисовалась уже
достаточно отчётливо: доминирование англо-германского антагониз-
ма при наличии англо-французского сотрудничества. В этих услови-
ях Россия оказывалась перед выбором, делать который Ламздорф как
раз и не хотел. Однако в первом случае речь идёт о балансировании
между Францией и Германией, тогда как во втором — о том, чтобы
дистанцироваться и от Германии, и от Англии. Замечу, что хотя пер-
вый пассаж отличается несвойственной графу лексикой («я с треском
грохнусь на иол...». — И.Р.), он ясно отражает понимание связи войны
и революции, унаследованное Ламздорфом от Н.К. Гирса и сформу-
лированное им и в других документах.
* * *
Англо-французский договор 1904 г., формально касавшийся раз-
граничения сфер влияния в Африке, по существу носил не регио-
нальный, а общеполитический характер, и не случайно публицисти-
ческий образ: делят Африку — готовятся к войне с Германией, очень
точно высветил суть явления. В этих условиях России предстояло не
только ясно определить, но и суметь отстаивать собственные интере-
сы, выработав подходящие средства. Тактики сохранения «независи-
мости» Ламздорф придерживался вплоть до отставки в марте 1906 г.
Безусловно, следует согласиться с мнением Остальцевой, констати-
1 Taube М. Op. cit. Р. 43.
127
решавшей: министр «был также далёк от понимания того, что составля-
ет основу действительной независимости страны, как и те, кто тянул
Россию в английскую или германскую сторону». Но её утверждение,
что «Ламздорф думал использовать англо-германскую вражду для
реализации планов экспансии и не собирался отказываться от них во
имя сохранения нейтралитета в англо-германской вражде»1, по мень-
шей мере, спорно. Думается, что в этом тезисе смешаны три разных
аспекта. Меньше, чем кто-либо другой министр иностранных дел был
в ответе за «планы экспансии» (если имеется в виду политика России
в Маньчжурии и Корее). Сохранять свободу рук по отношению к Гер-
мании и Англии составляло кредо его политики, и он по мере воз-
можности действительно стремился воплотить его. Наконец, ис-
пользовать противоречия антагонистов являлось не самым плохим
методом, кстати, весьма действенным и применявшимся в диплома-
тической игре всегда и всеми.
3. Сложное сплетение интересов
На рубеже веков Тройственный союз по-прежнему оставался од-
ним из важнейших факторов в системе европейского равновесия сил.
Но для членов Двойственного союза отношения с державами, входя-
щими в него, имели разное значение. Противоречия между Берли-
ном, Веной и Римом были отчётливо видны современникам, а тен-
денции, наметившиеся в нём, постоянно находились в поле зрения
русской и французской дипломатии. В том, чтобы ослабить Трой-
ственный союз интересы России и Франции совпадали. Это тем бо-
лее становилось важным в контексте предстоящего в 1902 г. его воз-
обновления на новый срок.
Состояние дел в Тройственном союзе удачно отражено в карика-
туре Соколовского в журнале «Шут» в октябре 1897 г. В музыкаль-
ном трио, где Берлин играет роль дирижёра и ударника на барабане и
тарелках, а Вена и Рим ведут партию духовых, явно нет гармонии.
Австриец отрешённо исполняет партию трубы, а тощий итальянец,
натужно дующий в тубу и явно не попадающий в такт, сердит и пере-
пуган. Скосив в его сторону неодобрительный взгляд, дирижёр ко-
мандует: «Господа, прошу не отставать!» Положение Италии как сла-
бого звена в этой системе вынуждало партнёров на некоторые уступки
ей, а противникам давало шанс привлекать её на свою сторону в кон-
кретных ситуациях.
Система взаимоотношений держав на рубеже XIX XX вв. остав-
ляла участникам противоположных союзов возможность временных
комбинаций. Опора на союзников позволила Италии активизировать
1 Осталъцева А.Ф. Англо-русское соглашение 1907 года... С. 78.
128
Европейская дипломатия
колониальную экспансию, хотя не всегда успешно. Но после пораже-
ния в итало-эфиопской войне в марте 1896 г., а также под воздействи-
ем внутренних проблем Рим отчасти пересмотрел внешнеполитиче-
ский курс и отказался от негибкой тактики Ф. Криспи, односторонне
ориентированной на Тройственный союз. Кроме того, протяжённость
и уязвимость морских границ Италии, её заинтересованность в укре-
плении позиций на Средиземном море заставляли Рим постоянно
оглядываться на Лондон. Поэтому заключая Тройственный союз,
Рим оговорил своё участие в нём недопустимостью антианглийской
направленности. Италии приходилось также учитывать нарастание,
с одной стороны, англо-германского антагонизма, а с другой — укреп-
ление франко-русского союза.
Новая программа в области внешней политики Италии, сформу-
лированная и озвученная в парламенте премьер-министром А. Руди-
ни, заключала три основных позиции: верность Тройственному союзу,
сеРДечные отношения с Францией и Россией, дружественные отно-
шения с Англией. Таким образом, Рим хотел снять с себя ответствен-
ность за последствия антибританской политики Берлина, одновре-
менно считаясь с гипотезой о возможности соглашения Лондона
129
с франко-русской группировкой1. Осуществлял эту программу ми-
нистр иностранных дел Э. Висконти-Веноста, активный сторонник
сближения с Францией. Заключённый осенью 1896 г. итало-фран-
цузский договор, по которому Италия признавала протекторат Фран-
ции над Тунисом, стал исключительно важным политическим шагом.
Он, по оценке О.В. Серовой, открывал «новые горизонты» в двусто-
ронних отношениях и создавал «благоприятную атмосферу» для
дальнейших шагов на пути сближения с Россией1 2. Однако первые по-
пытки в этом отношении оказались для Рима неудачными.
Итальянский посол в Петербурге К. Маффеи в марте 1896 г. адек-
ватно оценивал ситуацию: «Наивно полагать, что Россия могла бы
разом поставить нас в число наиболее близких, — писал он. — Но меж-
ду этим и обращением с нами почти как с врагами существует огром-
ная разница». Тем не менее это не смягчило огорчения Висконти-
Веноста, узнавшего, что лишь Рим, единственная из столиц великих
держав, не попал в маршрут вояжа Николая II осенью 1896 г.3 Но уже
в начале 1897 г. замысел наладить более тесные контакты с Италией
Муравьёв озвучил в ходе визита в Германию и Францию. В Берлине
он намекнул тамошнему итальянскому послу Дж. Ланца на желание
царя поддерживать сердечные отношения с Италией, а в Париже со-
общил Аното, что царь, возможно, окажет королю знак внимания,
чтобы поддержать пошатнувшееся достоинство королевства. Наме-
рение Петербурга и Парижа отдалить Рим от Тройственного союза
было обоюдным, но выработка тактики действий и их инициатива
принадлежали французской стороне.
Именно Аното разработал и сообщил Муравьёву план «подрыва»
Тройственного союза: Франция заключит с Италией торговый дого-
вор, что откроет ей французский рынок и биржу, а взамен потребует
отвести итальянские войска с французской границы. К тому же он
предложил нацелить экспансию Италии на Адриатическое побере-
жье и Балканы, столкнув её там с Австро-Венгрией4. В целом это не
противоречило задачам Петербурга, который заключил в мае 1897 г.
соглашение с Веной о поддержании статус-кво на Балканах. Но по-
желание австрийцев создать независимую Албанию, чтобы предот-
вратить её переход в руки Италии, было отклонено.
Эти перемены были замечены в Риме. Висконти-Веноста писал
в августе 1897 г.: «Кое-что меняется в Европе — это несомненно. На-
1 См.: Серова О.В. От Тройственного союза к Антанте. Итальянская внешняя
политика и дипломатия в конце XIX — начале XX века. М., 1983. С. 196 -197.
2 Там же. С. 205 -206.
3 Там же. С. 207.
4 Красный архив. 1931. Т. 47 -48. С. 83.
130
чинается эволюция, и трудно сказать в какую конкретную форму она
выльется в конечном счёте... Сейчас для нас наилучшим решением
было бы сохранение существующих основ нашей политики, выдви-
нув в качестве неизменной цели улучшение наших отношений с Рос-
сией и Францией»1. Таким образом, векторы намерений Рима, Пари-
жа и Петербурга в целом совпадали, что и создавало предпосылки
для новых комбинаций держав.
Уже в октябре 1897 г. при назначении послом в Рим опытный рус-
ский дипломат А.Н. Нелидов получил инструкции, из которых сле-
довало, что задачу отдалить Италию от её союзников в Петербурге
связывали, прежде всего, с улучшением франко-итальянских отно-
шений, но предпринимать каких-либо собственных шагов не торопи-
лись. Нелидов после встреч и бесед с Рудини и Висконти-Веноста,
размышляя о перспективах взаимоотношений между Петербургом и
Римом, приходил к тому же выводу. Он полагал, что Италия не мо-
жет быть полезной России, пока не истечёт срок действия Тройствен-
ного союза и предлагал не терять из виду «тесных сношений Италии
с Англией, которая в Средиземноморских вопросах едва ли позволит
ей идти заодно с Россией»1 2. Тем не менее тенденция нарастания тре-
ний внутри Тройственного союза обозначилась, и в годовом отчёте
МИД за 1899 г. отмечался «некоторый оттенок большей самостоя-
тельности и обособленности действий со стороны Италии, в которой
идея Тройственного союза и извлекаемых из него выгод как будто
пользуется меньшею против прежнего убедительностью и силой»3.
Тем самым основная тяжесть задачи падала на Францию, тем бо-
лее что она была в этом живо заинтересована. Вполне убедительно
известный французский историк П. Ренувен утверждал, что укрепле-
ние позиций Франции в Европе путём расшатывания Тройственного
союза и устранения колониальных противоречий с Англией было
главной задачей политики Делькассе на рубеже XIX—XX вв4. И надо
отдать должное французскому дипломату, чрезвычайно активно и
успешно действовавшему для её реализации. Этому способствовали
перемены в Италии: правительственный кризис лета 1900 г. и вступ-
ление на королевский престол Виктора Эммануила III после убий-
ства Умберто I. В отличие от отца — открытого сторонника Тройствен-
ного союза сын симпатизировал Франции и России. Уже в ноябре
1900 г. внешнеполитическая позиция нового короля стала общеиз-
вестна: Нелидов передал французскому послу в Риме Барреру слова
1 Цит. по: Серова О.В. Указ. соч. С. 209.
2 АВПРИ. Ф. 133.1897 г. Д. 97. Л. 130 132.
3 Там же. Ф. Годовые отчёты МИД. 1899 г. Д. 126. Л. 15.
4 Renouoin Р. La politique exterieur de Th. Delcasse. Paris, 1954. P. 24.
131
Виктора Эммануила III: «Я не хочу больше этого Тройственного
союза. Он меня подавляет, с меня достаточно»1.
Завязавшиеся вскоре переговоры между Баррером и Висконти-
Веноста об интересах Италии в Триполитании и Киренаике, а Фран-
ции — в Марокко, завершились в январе 1901 г. заключением согла-
шения, которое, по оценке О.В. Серовой, «наносило серьёзный урон
договору о Тройственном союзе». И действительно, самая важная
для Рима его часть — обязательство Германии прийти на помощь
Италии в случае её столкновения с Францией в Средиземном море -
утрачивала значение, а признание Италией права Франции захватить
Марокко, на что претендовала и Германия, превращало Италию в
противника последней1 2. Год спустя в итальянской палате депутатов
объявили об этом соглашении. Сказанная по этому поводу и ставшая
крылатой фраза канцлера Б. Бюлова: «в счастливом браке муж не
должен выходить из себя, если его жена иной раз сделает невинный
тур вальса с другим кавалером», лишь подчёркивала недовольство
Берлина. Этот образ позже дал карикатуристам повод изображать по-
литические игры в виде танцевальных па.
Пришедшие к власти в Италии новые политические деятели
Дж. Дзанарделли (на посту премьер-министра), Дж. Джолитти и
Дж. Принетти (на посту министра иностранных дел) неоднократно
публично выражали неприязнь к Тройственному союзу. Принетти
в письме к Барреру сразу заверил Париж в намерении «усилить узы
дружбы, которые связывали Италию с Францией»3. Эти деятели про-
должили начатый Висконти-Веноста курс активной причастности
Рима к решению текущих международных проблем. По утверждению
Дж. Канделоро, «постоянное стремление играть роль великой держа-
вы на мировой арене (даже если на деле приходилось плестись в хво-
сте великих держав) использовалось итальянским правительством
в целях поддержания не только формального престижа, но и своего
права вмешательства в международные дела во все проблемы, кото-
рые время от времени становились предметом обсуждения»4. Однако
в делах на Балканах и на Средиземноморском побережье позиция
Италии действительно могла иметь и имела существенное значение.
Именно поэтому Париж и Рим, предпринимая шаги по сближе-
нию, придавали им публичный характер. В ответ на церемонию вру-
чения Виктору Эммануилу III знаков ордена Почётного легиона
старшим адъютантом президента Лубе в феврале 1901 г., Рим напра-
1 DDF. 2-е serie. Т. 16. № 374.
2 См.: Серова О.В. Указ. соч. С. 235.
3 DDF. 2-е serie. Т. 1.№92.
4 Канделоро Дж. История современной Италии. Кризис конца века и эпоха
Джолитти. 1896 1914 / пер. с итал. М., 1979. С. 333 -334.
132
вил в Тулон отряд кораблей итальянского флота под командованием
герцога Генуэзского, а Лубе был награждён орденской цепью Аннун-
циаты. Кроме того, при посольствах обеих стран восстанавливалась
должность военного агента.
Баррер проинформировал Нелидова о предстоящем в апреле 1901 г.
визите итальянской эскадры. Русский посол обоснованно полагал,
что эта акция «произведёт впечатление в обеих странах и, возможно,
повлияет на переговоры о возобновлении Тройственного союза»1.
Поскольку французская дипломатия не ставила задачи добиться не-
медленного выхода Италии из союза (что было бы не реальным), то
в предстоящей морской акции Париж постарался избежать демон-
страции сближения этой державы с франко-русским союзом. Баррер
писал Делькассе: «Всё, что придало бы празднику франко-итало-
русский характер, имело бы плачевный результат и нанесло бы нам
очень большой вред»2.
Тревога дипломата объяснялась тем, что в это время в Тулоне на-
ходились три русских корабля под командованием адмирала Бирилё-
ва, зашедшие туда для срочного ремонта, а кроме того, из России при-
были офицеры в связи с предстоящим спуском корабля, построенного
на французских верфях. В Петербурге полностью разделяли мнение
Парижа о неуместности пребывания в Тулоне русских кораблей од-
новременно с визитом итальянской эскадры. Поэтому русские кораб-
ли по согласованию с МИД ушли из Тулона на время франко-
итальянских манифестаций. Этот факт, однако, вызвал беспокойство
французов, а газеты даже выражали сомнения в возможности сохра-
нить русско-французский союз, поскольку президенту и народу
нанесено оскорбление. Описывая разгоревшиеся страсти, Урусов
объяснял их впечатлительностью французской публики, легко при-
ходящей в возбуждение3. Но вскоре он сообщил, что возвращение
русской эскадры к берегам Франции после ухода итальянцев вернуло
России симпатии и популярность. В связи с этим посол призывал
считаться с той ролью, которую играет печать в информировании
публики и трактовке событий. Он предлагал, чтобы РТА своевремен-
но разъясняло смысл принимаемых мер4. На самом деле объяснить
все хитроумные приёмы тайной дипломатии было не так просто.
Ламздорф, как Нелидов и Баррер, считал ненужным в то время
Демонстрировать сближение Италии с русско-французским союзом.
Он вполне обоснованно утверждал, что «речь не идёт о том, чтобы
попытаться разрушить Тройственный союз», так как это может при-
' АВПРИ. Ф. 133. 1901 г. Д. 83. Л. 22-23.
DDF. 2-е serie. Т. 1. № 134.
АВПРИ. ф. 133. 1901 г. Д. 70. Л. 73-73 об.
Там же. Л. 79- 80 об.
133
нести «больше опасностей, чем выгод». Задача носила более огра-
ниченный характер. С точки зрения интересов России, но мнению
министра, было достаточно внесения в условия договора при его воз-
обновлении «изменений, которые были бы нам благоприятны»1.
Таким образом, в этом вопросе союзницы придерживались общей
задачи и осторожной тактики, хотя Петербург при этом занимал бо-
лее пассивную позицию. Больше того, французская сторона широко
использовала поддержку русской, прежде всего, в собственных инте-
ресах, а не союза как такового. Так, по настоянию Баррера, Нелидов
заверил Виктора Эммануила III, что русский император «глубоко за-
интересован во франко-итальянской дружбе, несовместимой с сохра-
нением в союзных договорах обязательств, которые могут привести к
войне против Франции»1 2. В итоге Баррер добился от Принетти заяв-
ления, что в случае возобновления договор не будет содержать ниче-
го, что прямо или косвенно могло угрожать безопасности Франции.
Визит в Тулон итальянской эскадры в апреле 1901 г. имел огром-
ный резонанс: общественное мнение и французская печать всех пар-
тий, — сообщал Урусов, — придают событию «первенствующую важ-
ность и выводят самые значительные политические последствия»3.
По его мнению, Делькассе уже давно поставил цель — сближение
с Италией — и в этом встретил сочувствие короля Виктора Эмма-
нуила III. «В душе у всех французов кроется затаённая горькая па-
мять поражений 1870 г., и Тройственный союз изображает в их глазах
прямое последствие унижения Франции и постоянную против неё
угрозу», — констатировал посол. Со времени основания республики,
утверждал он, все министры иностранных дел мечтали найти сред-
ство расторгнуть это враждебное политическое сочетание, и Делькас-
се «первому удалось пробить в ней пока небольшую брешь»4. Однако
успех визита, по мнению русского посла, не предвещал скорого раз-
рыва союза: Делькассе разумно и трезво смотрит на дело и убеждён:
союз будет возобновлён в следующем году. «Тем не менее, — обосно-
ванно предрекал дипломат, — нельзя отрицать, что характер этого
союза в известной степени изменится вследствие франко-итальян-
ского сближения»5.
Приближение срока возобновления этой политической комбина-
ции вызывало комментарии в русской прессе. Так, журнал «Шут»
в 1902 г. откликнулся на событие забавной карикатурой — ремейком
французского прототипа 1896 г. «Тройственный союз под дождём».
1 DDF. 2-е serie. Т. 1. № 164,169.
2 Ibidem. № 302.
3 АВПРИ. Ф. 133.1901 г. Д. 70. Л. 83 об.
4 Цит. по: Серова О.В. Указ. соч. С. 248.
5 АВПРИ. Ф. 133.1901 г. Д. 70. Л. 86 89.
134
Рисунок изображал ту же троицу, но теперь итальянец, указывая на
повреждённый купол зонта, предостерегал партнеров: «А зонтик-то
требует починки!» Соглашение с Парижем и итало-французские ма-
нифестации 1901 г. позволили Риму более уверенно строить отноше-
ния с Лондоном, где также задавались вопросом: не следует ли рас-
сматривать позицию Италии как намерение порвать с Тройственным
союзом?’ Обоюдная заинтересованность Италии и Англии в среди-
земноморских вопросах привела к заключению в марте 1902 г. согла-
шения о желательности сохранить статус-кво в Триполитании и Ки-
ренаике (Ливии), по которому в случае изменений предполагалась
взаимная гарантия интересов.
По оценке Канделоро, это соглашение ставило Италию «в средин-
ное положение между лагерем, который возглавляла Германия, и тем,
который формировался вокруг Франции, обеспечив ей значительную
свободу действий», хотя «различные обстоятельства делали непроч-
ным это промежуточное положение Италии на международной
арене»1 2. Оценка этого соглашения О.В. Серовой представляется бо-
лее точной. Она полагает, что, подписав его, «Италия включилась
в новую группировку средиземноморских держав, которая в январе
1906 г. на конференции в Алхесирасе окажется столь сильной, что
сможет сопротивляться Германии». К тому же Рим, получив гаран-
тии Лондона в отношении Триполитании, обеспечил себе прочные
позиции в переговорах и с Веной, и Берлином, и с Парижем3 4. Стоит
дополнить этот тезис тем, что успех сопротивления Франции требо-
ваниям Германии в Алхесирасе был обеспечен не столько позицией
Италии, сколько однозначной, хотя и вынужденной, поддержкой
со стороны России.
Для Петербурга договорённости Рима с Парижем и Лондоном
имели своё значение. В отличие от Средиземноморской антанты 1887 г.,
означавшей поддержку Англией претензий Тройственного союза
в этом регионе, соглашение 1902 г. обрисовывало контуры нового со-
отношения сил, но его выгода для Петербурга была нс очевидной.
Длительные и непростые переговоры Рима с партнёрами по союзу об
уточнении его условий завершились 15 (28) июня 1902 г. подписани-
ем договора о возобновлении Тройственного союза. Оставаясь его
членом, Италия обещала помощь Германии, если та станет жертвой
нападения Франции'1.
Для России взаимоотношения Италии с партнёрами по союзу
имели и самостоятельное значение. Уже в феврале 1901 г. Нелидов
1 B.D. V. 2. № 94.
2 Канделоро Дж. Указ. соч. С. 337.
' Серова О.В. Указ. соч. С. 254 255.
4 Там же. С. 255-258, 262.
135
писал, что будущее отношение Италии к Тройственному союзу «ста-
вит на очередь вопросы, разрешение которых... предстоит в более или
менее близком будущем». При этом посол обращал внимание руко-
водства МИД на то, что последнее слово «будет, видимо, принадле-
жать королю, непосредственное влияние которого на дела значитель-
но усилилось»1. Об этой роли Виктора Эммануила III в выработке
внешнеполитического курса и возможностях воздействия на него
Нелидов не раз упоминал в донесениях1 2 3. В МИД эта информация
была учтена, и возможно, уже тогда Ламздорф задумался об органи-
зации визита итальянского короля в Петербург, как средстве проде-
монстрировать международному сообществу новые подходы России
в отношениях с Италией.
Бдительно наблюдавший за событиями, посол также заметил бес-
покойство Лондона и Берлина по поводу франко-итальянских мани-
фестаций, обратив, как и многие, внимание на высказывание рейх-
сканцлера Бюлова по этому поводу: «для Италии настало время
сделать окончательный выбор между законной женой (Австрией и
Германией. — И.Р ) и любовницей (Францией. И.Р.)»\ Все истори-
ки, однако, сходятся в том, что в это время Италия не помышляла об
однозначном выборе, а напротив, старательно избегала его, чтобы до-
биться уступок с обеих сторон. На однозначный выбор не рассчиты-
вали ни в Париже, ни в Петербурге. Не случайно Ренувен писал, что
итальянское правительство «ставило на две карты»4. Серова в допол-
нение к этому подчёркивает, что Рим ставил теперь не на единствен-
ную карту — Тройственный союз5.
Детально проанализировав политику Италии и её намерения, на
основе личных наблюдений и сведений, полученных от Баррера и
Принетти, Нелидов в начале июня пришёл к выводу, что и для России
«весьма важно знать каковы будут политические сочетания великих
держав в будущем». Он имел в виду выяснить ту позицию, которую
Италия займёт в случае разрыва между Россией и Австро-Венгрией.
Принетти заявил Нелидову, что Тройственный союз носит исключи-
тельно оборонительный характер, и вообще «совместное существова-
ние в Европе двух больших группировок великих держав кажется
ему важнейшим залогом сохранения мира»6. Однако эта констатация
сложившейся системы биполярности, гарантирующей поддержание
равновесия сил, не снимала опасений Петербурга. Нелидову удалось
1 АВПРИ. Ф. 138. Д. 196/193. Л. 4 боб.
2 Там же. Л. 8,12—12 об., 17 об.
3 Там же. Л. 5 об.
4 Renouvin Р. Op. cit. Р. 29.
5 Серова О.В. Указ. соч. С. 265.
6 АВПРИ. Ф. 138. Д. 196/193. Л. 9-17.
136
получить некоторые важные сведения от лица, близко стоявшего
находившемуся 20 лет назад во главе итальянской внешней полити-
П Мангини. По этой информации Италия в случае войны между
Австрией и Россией обязывалась послать в Галицию два армейских
корпуса•
В феврале 1902 г. Военное министерство России от своего военно-
го атташе в Риме получило информацию об обязательстве Италии
в случае разрыва Германии с Францией выставить 4 корпуса на сред-
ний Рейн. Куропаткин полагал, что теперь ввиду политического
сближения с Францией итальянское правительство откажется от этого
обязательства (что и произошло на деле), но Германия и Австрия мо-
гут побудить её вместо этого выставить освободившиеся корпуса на
западную границу в случае большой европейской войны. Николай II
приказал довести эти сведения до МИД, и Куропаткин просил Ламз-
дорфа «изыскать меры для противодействия принятию Италией
каких-либо обязательств, могущих иметь агрессивный характер по
отношению к России»2.
свою сторону
Предпринятый
Поначалу Нелидов выразил сомнение в существовании таких обя-
зательств. Но получив достоверное подтверждение (добытые секрет-
ным путём донесения секретаря итальянской делегации на перегово-
рах с Германией и Австро-Венгрией полковника Гуарана), стал
действовать через Баррера. Он хотел побудить французского коллегу
в беседах с итальянцами дать понять, что гарантии, даваемые Фран-
ции, будут более действенными, если распространятся и на её союз-
ницу — Россию2 3.17 (30) июня 1902 г. (два дня спустя после возобнов-
ления Тройственного союза) было подписано франко-итальянское
соглашение, обязывающее стороны соблюдать строгий нейтралитет,
если другая окажется объектом агрессии и вследствие прямого вызо-
ва объявит войну4. При заключении соглашения Рим заверил Париж,
а позже и Петербург, что возобновлённый Тройственный союз не на-
правлен против Франции, и таким образом вопрос о посылке войск
в Россию снимался.
Но в Риме строили более сложный план, рассчитывая склонить на
Петербург в противостоянии с Веной на Балканах,
через итальянского посланника в Белграде в мае 1902 г.
зоВДаж в этом направлении был разгадан. В МИД его поняли, как
стремление Италии добиться признания за ней «определённой сфе-
2 д пПРИ' Ф 138' W193. Л. 10; Серова О.В. Указ. соч. С. 259.
С 86АВПРИ’ Ф' 138' Д‘ 207/208- л- 23-23 об-; Красный архив. 1938. Т. 2 (87).
4 красный архив. 1938. Т. 2 (87). С. 87.
в дог Ючников Ю.В., Сабанин А. Международная политика новейшего времени
г°ворах, нотах и декларациях. М., 1925. Ч 1. С. 305.
137
ры интересов на Турецком Востоке, и тем самым приобрести право
наравне с Россией и Австро-Венгрией участвовать в разрешении во-
просов, касающихся балканских государств»1. Такое намерение Рима
ставило Петербург в сложное положение. Его задачей было ослабить
Тройственный союз, получить гарантии, что итальянские войска не
окажутся у западной границы России, но вовсе не устраивало появле-
ние нового трока на Балканах.
Уже в марте 1902 г., поручая Нелидову собрать информацию, ко-
торая могла бы развеять опасения Куропаткина, Ламздорф начал
приводить в исполнение замысел организовать визит Виктора Эмма-
нуила III в Петербург. Министр обсудил план с царём, который его
полностью одобрил* 2. Правда, по мнению Нелидова, не следовало да-
вать ни малейшего намёка на то, что инициатива визита исходит от
России. Поскольку весной 1902 г. у короля ещё не было плана путе-
шествия за границу, посол предлагал позондировать его на этот счёт
во время приезда персидского шаха в Европу. Ламздорф и Нелидов
сходились в том, что непосредственный обмен мнений между монар-
хами — лучший способ договориться об общей линии политики3. Но
при этом послу категорически запретили проявлять любую инициа-
тиву разговоров о визите, предоставив её итальянской стороне.
Французская дипломатия, заинтересованная в такой встрече, при-
ложила руку к тому, чтобы она состоялась поскорее. Делькассе, со-
провождавший Лубе во время посещения Петербурга в мае 1902 г.,
предложил, чтобы с берегов Невы достаточно внятно высказались
о визите итальянского короля. В июне Принетти сообщил Нелидову
о желании короля оказаться в Петербурге прежде, чем в Берлине4.
Виктор Эммануил III прибыл в Северную Пальмиру две недели
спустя после возобновления Тройственного союза, что должно было
подчеркнуть независимость итальянской политики5.
Беседы монархов и министров в основном касались балканских
проблем. Принетти ясно обозначил сферу интересов Италии в этом
регионе — Триполитания и Албания — и готовность её отстаивать.
Ламздорф со своей стороны держался очень сдержанно, предпочитая
больше слушать, чем говорить. На Певческом мосту открыто нс воз-
ражали против планов Италии на Балканах, но позже, и в 1903 г.
в Мюрцштеге, и в 1904 г. в Петербурге, заключая соглашение с Австро-
Венгрией, договорились о сохранении статус-кво на полуострове.
Обострение ситуации в этом взрывоопасном регионе из-за австро-
' АВПРИ. Ф. 151.1902. Д. 59. Л. 165.
2 Там же. Ф. 138.1902. Д. 207/208. Л. 32.
3 Там же. Л. 39—39 об.
4 Красный архив. 1938. Т. 2 (87). С. 88.
5 См.: Серова О.В. Указ. соч. С. 267 269.
138
итальянских противоречий вовсе не соответствовало интересам Рос-
сии. Что касается франко-итальянских отношений, то они были упро-
чены визитом президента Лубе в Рим в 1904 г. Таким образом,
совместными усилиями Парижа и Петербурга удалось до известной
степени расшатать враждебную обеим комбинацию.
Наиболее важным для России аспектом противостояния Трой-
ственного и Двойственного союзов были русско-германские отноше-
ния. Экономические связи имели большое значение для обеих стран.
Для России Германия являлась основным торговым партнёром:
с одной стороны, главным рынком сбыта зерновых, а, с другой —
потребителем её промышленных товаров. Русско-германские торго-
вые от ношения в конце XIX - начале XX в. подробно исследованы
Ю.Ф. Субботиным1. Он убедительно показал, что ни Россия, ни Гер-
мания не могли обходиться одна без другой, несмотря на нередкие
уверения в противном в прессе обоих государств в периоды обостре-
ния их торговых противоречий. Товарообмен между Россией и Гер-
манией в это время устойчиво возрастал, а заключённый в 1904 г.
торговый договор способствовал новому его подъёму. Интересы
партнёров определялись сложившейся системой международного
разделения труда как на внутренних, так и на внешних рынках. Про-
исходившие на них подвижки учитывались при выработке внешне-
политического курса держав.
Тесные связи Петербурга и Берлина укрепляли и традиционные
династические узы. Особую роль играли и родственные отношения
Николая IJ с Вильгельмом II. Однако их частые встречи имели не
только семейный и личный характер, но всегда приобретали полити-
ческое звучание. Так было при свиданиях в Данциге в сентябре 1901 г.,
в Ревеле в августе 1902 г. и в Висбадене в октябре 1903 г. Как правило,
Вильгельм II использовал их для того, чтобы добиться каких-либо
собственных целей. Берлин, который ещё с середины 90-х гг. XIX в.
неоднократно пытался расколоть франко-русский союз, с 900 х гг.
стал строить более сложный план: заключив союз с Россией, заста-
вить Францию примкнуть к нему, создав, таким образом, континен-
тальную лигу против Англии. Такой прожект впервые был озвучен
Вильгельмом II в сентябре 1902 г.* 2, но тогда дело этим и ограничи-
лось. Спустя два года, осенью 1904 г., в разгар Русско-японской вой-
ны кайзеру представился удобный случай попытаться осуществить
замысел.
Германское правительство разрешило частным судовладельцам
снабжать эскадру Рожественского углём (кстати сказать, предложив
’ См.: Субботин Ю.Ф. Россия и Германия: партнёры и противники (торговые
отношения в конце XIX в. — 1914 г.). М., 1996.
2 Переписка Вильгельма II с Николаем II. М., 1923. № 33.
139
более выгодные, чем французы, условия). После Гулльского инци-
дента, когда английские корабли следовали за русскими по пятам,
Берлин стал шантажировать Петербург угрозой англо-германского
столкновения из-за поставок угля. В этой ситуации Вильгельм 11
в личной телеграмме Николаю II от 27 октября (8 ноября) предло-
жил создать лигу Германии, России и Франции — «союз трёх могу-
щественнейших континентальных держав, прежде чем напасть на ко-
торый англо-японский союз должен будет дважды подумать»1.
Идея континентальной лиги в принципе импонировала Нико-
лаю II, видимо, усвоившему её ещё в середине 90-х гг. XIX в. от мини-
стра финансов Витте, к мнению и советам которого он в ту пору при-
слушивался. К тому же успешный опыт коллективного вмешательства
России, Франции и Германии в корректировку условий Симоносек-
ского мира, казалось, служил залогом жизнеспособности такой ком-
бинации. Во всяком случае, замысел франко-русско-германского со-
глашения казался царю вполне осуществимым. В начале 1904 г., по
свидетельству германского посла в Петербурге гр. Альвенслебена,
Николай II заявил, что успешная политика России и Германии будет
обеспечена: «мы пойдём втроём»1 2. Этого же мнения он придерживался
и осенью 1904 г., а Гулльский инцидент лишь укрепил его антианг-
лийские настроения.
Воспользовавшись обострением русско-английских отношений,
кайзер намеревался вбить клин в союз Петербурга и Парижа, побуждая
царя сначала подписать двусторонний русско-германский договор, а
затем, поставив французов перед свершившимся фактом, убедить
присоединиться к нему. Царь одобрил замысел кайзера и попросил
его набросать проект текста договора. Но здесь сразу выявилось рас-
хождение внешнеполитических задач Германии и России3.
Ламздорф полагал, что к предложениям Берлина «следует отне-
стись весьма внимательно, но в то же время с большой осторожно-
стью». Он хорошо понимал замысел кайзера: выяснить, на что Петер-
бург может рассчитывать со стороны союзницы, и поссорить с ней;
усилить англо-русские разногласия; и, наконец, побудит), Россию до-
вериться исключительно Германии. Поскольку её дружба была необ-
ходима ради спокойствия границы и снабжения углём, министр был
твёрдо убеждён, что следует «стараться ничем не портить наших от-
ношений с Берлином, — писал он 28 октября (10 ноября) Остен-
Сакену, — но притом не упускать и Парижа. Только сохраняя равно-
1 Переписка Вильгельма II с Николаем II. Ne 62.
2 АВПРИ. Ф. 133. 1904 г. Д. 38. Альвенслебен — Рихтгофену. Февраль. Де-
шифрант.
3 Переписка Вильгельма II с Николаем II № 63, 64; Фейгина Л.Б. Бьёркское
соглашение. Из истории русско-германских отношений. М., 1928 С. 23—45.
140
весне, удастся извлекать выгоды, в пределах возможности, из обеих
сторон»1.
Поэтому он внёс в проект поправки, которые придавали ему смысл
с русской точки зрения. Добавление к третьей статье устанавливало
обязанность для Германии оказывать России дипломатическую под-
держку во время мирных переговоров с Японией. Но в Берлине такая
редакция не понравилась, и Бюлов с Гольштейном составили новую,
по которой оборонительный договор был бы направлен против англо-
французского соглашения. Николай II, по настоянию Ламздорфа,
просил предварительно ознакомить Францию с проектом, чтобы по-
лучить её согласие1 2. Это противоречило замыслу Вильгельма II, и он
попытался застращать Петербург угрозой англо-германской войны
из-за поставок угля России3.
В ответе царя кайзеру, подготовленном Ламздорфом, предлагалось
не запугивать Францию, но убедить присоединиться к русско-гер-
манскому договору4. В такой трактовке он носил лишь оборонитель-
ный характер и полностью соответствовал стратегии министра — под-
держивать возможно лучшие отношения с Берлином, при условии
сохранения союза с Парижем. Второй составляющей концепции
внешней политики России Ламздорфа, как уже отмечалось, была так-
тика равноудалённости от Берлина и Лондона. Но такой вариант не
устраивал Берлин. Поняв, что ставка бита, кайзер не без сарказма
констатировал: царь «слишком бесхребетен в отношении галлов
вследствие заключённых у них займов». Вполне обоснованно Виль-
гельм II подозревал, что на решение Николая II повлияли Витте и
Ламздорф: они «наплевали нам в суп!», с негодованием написал он
Бюлову5. Эта ремарка звучала сравнительно мягко: другие высказы-
вания кайзера в адрес Ламздорфа подготовители публикации гер-
манских дипломатических документов не решились воспроизвести
по цензурным соображениям.
Таким образом, усилия Вильгельма II осенью 1904 г. остались
втуне, но история с проектом германо-русско-французского соглаше-
ния выявила позиции сторон. Кайзер, раздражённый, но не обескура-
женный провалом замысла, через полгода возобновил атаку: он об-
ратился к царю, пытаясь изолировать его от влияния министров,
подменяя, таким образом, государственную политику династической.
Воздействуя на психологию, а не на логику, апеллируя к чувству мо-
нархической солидарности, шантажируя угрозой со стороны Англии,
1 Красный архив. 1924. Т. 5. С. 14—15.
2 Переписка Вильгельма II с Николаем II. № 71.
3 Там же. №74.
4 Красный архив. 1924 Т 5. С. 22- 23.
5 GP. Bd 19. Teil I. № 6126.
141
кайзер надеялся преуспеть в осуществлении замысла. Казалось, об-
становка благоприятствовало этому.
Соглашения Франции с Испанией и Англией о разграничении
сфер влияния в Марокко вызвали резкий протест Германии, которая
потребовала созыва международной конференции для урегулирова-
ния положения. Берлин намеренно обострял ситуацию и даже добился
отставки Делькассе. В конце июня 1905 г. Франция согласилась на
проведение конференции, опасаясь войны с Германией, тем более
что, по словам премьер-министра Мориса Рувье (получившего также
и портфель министра иностранных дел), «английский флот не мог за-
менить для Франции русской армии», а та была занята в Маньчжурии.
В разгар Марокканского кризиса, после ряда поражений русской
армии в ходе войны с Японией, накануне Портсмутских переговоров
и в условиях революции в России Вильгельм II предложил Николаю II
личную встречу. Кайзер настоял, чтобы она проходила без министров
иностранных дел, сообщив, что хранит её втайне от свиты. Он рас-
считывал использовать создавшуюся обстановку, чтобы протащить
прошлогодний проект русско-германского договора. Царь предло-
жение принял, и встреча состоялась 10 11 (23—24) июля около
о. Бьёрке. О том, как она происходила, свидетельств мало, так как и
очевидцев было немного’.
Незадолго до открытия Портсмутской конференции парижская
газета «Matin» опубликовала сенсационное сообщение своего петер-
бургского корреспондента Гастона Леру о предстоящей в начале
июля 1905 г. в финляндских шхерах встрече германского кайзера и
русского императора. Политический бомонд был в шоке, а журнали-
сты сбились с ног, пытаясь проверить достоверность информации.
Но Бомпар сделал большие глаза от удивления, Ламздорф честным
словом заверил, что известие ложно, а Витте, находясь в Париже
проездом в Портсмут, заявил для печати, что никогда не слышал
разговоров о подобной встрече. Все телеграфные агентства новость
опровергли.
Чтобы утешить своего попавшего впросак коллегу, журналисты
собрались в петербургском ресторане «Медведь» и угостили Леру
шампанским. Однако виновник переполоха был совершенно спокоен
и невозмутим: в редакцию газеты он дважды телеграфировал, под-
тверждая сообщённые им сведения, а собратьям по перу поведал, что
от своего осведомителя знает не только место и время встречи, её це-
ремониал, расписанный по часам, но даже... меню обеда! В диплома-
тических кругах, где новость обсуждали на все лады, выдвигались
1 См. Рыбачёнок И.С. Кофе для кайзера. Бьёркский договор глазами повара //
Родина. 2006. № 1. С. 80 -82.
142
самые разные версии, чтобы найти вразумительное объяснение при-
чин этой неожиданной и странной встречи монархов. Многие скло-
нялись к мнению, что «кайзер, вмешивающийся во всё, заинтересо-
вался делами царя, который желал бы не вмешиваться ни во что.
Одному не переубедить другого. Они пообедают вместе, и больше
ничего».
Между тем в указанный день свидание двух венценосцев состоя-
лось, а его плодом стал договор, вошедший в историю дипломатии
под названием Бьёркского. Вступление его в силу после ратифика-
ции русско-японского договора о мире грозило существенно изме-
нить расстановку сил на международной арене. Этот договор — явле-
ние в анналах дипломатии редкое, если не уникальное, и хотя на
практике он не был применён, обстоятельства его подписания любо-
пытны как в объективно-фактическом, так и в субъективно-психо-
логическом ракурсах.
История заключения Бьёркского договора отражена в общих ра-
ботах и специальных статьях, став предметом научного исследования
практически сразу после выхода в свет документальных материалов и
мемуаров современников: «Переписки Вильгельма II с Николаем II»1,
германской публикации дипломатических документов1 2, переписки
Ламздорфа с послами в Париже и Берлине Нелидовым и Остен-
Сакеном3, воспоминаний Витте, Сивинского4 и многих других.
Этот корпус источников в разной степени и с разными целями ис-
пользовался историками разных стран, изучавшими процесс пере-
группировки держав в контексте Русско-японской войны 1904—1905 гг.
и революционного движения в России. Русская версия событий от-
ражена в монографиях Л.Б. Фейгиной и Б.А. Романова5, а позднее и
с освещением внутриполитических аспектов политики Германии —
в статье М.Л. Острецовой6. Трактовки немецких и французских авто-
ров имели свои особенности. Так, В. Клейн детально развил хорошо
известный постулат германской историографии о вынужденной
1 Переписка Вильгельма II с Николаем II. М., 1923.
2GP. Bd. 19. Teil I. № 6126.
3 Красный архив. 1924. Т. 5.
4 Витте С.Ю. Воспоминания. Берлин, 1922-1923. Изданные И.В. Гессеном
на русском языке (тут же переведённые на немецкий), переизданы Покровским
в 1923—1924; Savinsky A. Guillaum II et la Russie // Revue des deux Mondes. 1922.
15 decembre.
5 Фейгина Л.Б. Бьёркское соглашение...; Романов Б.А. Очерки дипломатиче-
ской истории...
6 Острецова МЛ. Бьёркский договор 1905 года (К вопросу о влиянии русско-
японской войны и революции 1905 года на развитие русско-германских отно-
шений) // Учёные записки Московского городского педагогического института
им. В.П. Потёмкина. Т. 83. М„ 1958. С. 65- 123.
143
борьбе Вильгельма II, Б. Бюлова и Ф. Гольштейна против изоляции
Германии1. Той же версии следовали британские и американские ав-
торы. Французский историк Ж. Рсйнак акцентировал, прежде всего,
авантюризм кайзеровской внешнеполитической линии, приведший
к краху1 2. С теми или другими нюансами эти оценки нашли отражение
и в последующей историографии.
По справедливой оценке Фейгиной Бьёркское соглашение «оди-
наково интересно как с точки зрения международных отношений
того периода, так и с точки зрения характеристики дипломатических
приёмов и политических нравов двух соседних империй»3. Всё, что
касается замыслов и действий немецкой стороны, детально исследо-
вано Фейгиной и Острецовой, в том числе и «политические нравы».
Так, по свидетельству X. Мольтке, сопровождавшего кайзера, свита,
ничего не знавшая о конечном пункте маршрута, гадала, идут они
в Ревель, Ригу или Кронштадт? Войдя в салон яхты, Вильгельм II об-
ратился к собравшимся: «Ну, дети мои, приведите в порядок ваши
парадные мундиры, так как через два часа вы будете стоять перед рус-
ским императором». Все были поражены, и воцарилась мёртвая ти-
шина. Позже Мольтке в письме к жене красочно описал приближе-
ние к русским берегам, церемонию встречи и поздний ужин на
«Гогенцоллерне», отметив заметное улучшение настроения царя
в обществе кайзера4. Вильгельм II в «Воспоминаниях» вообще «забыл»
упомянуть о встрече в Бьёрке, что вполне естественно, так как о про-
валах вспоминать неприятно. Но в переписке с Бюловым, который
знал о предстоящей встрече и замысле добиться заключения догово-
ра, кайзер сообщил много подробностей.
В ракурсе нашей темы существенное значение имеют задачи и ме-
тоды российской стороны. Ламздорф также был в курсе предстоящего
свидания монархов из записки Николая II, сообщившего 8 (21) июля,
что день назад получил приглашение Вильгельма II «запросто уви-
деться». «Считая свидание с императором очень полезным и важным
в переживаемое время, — писал царь, — я с удовольствием согласил-
ся, предложив ему прийти в Бьоркезунд недалеко от Выборга. Наша
встреча состоится в воскресенье под вечер и продолжится, вероятно,
полтора дня. Вам сопровождать меня не нужно, так как Бюлов не на-
ходится в плавании с императором»5. Министр считал такую встречу
целесообразной, как демонстрацию дружественных отношений Пе-
1 Klein IV. Der Vertrag von Bjorkoe. В. 1931.
2 Reinach J.P. La traite de Bjorkoe. P., 1932.
3 Фейгина Л.Б. Указ. соч. С. 7.
4 Moltke Helmuth von. Erinnerungen. Briefe. Dokumente. 1877—1916. Stuttgart,
1922. Dritter Teil: aus Briefen an seine Frau (1879—1914).
5ГАРФ. Ф. 568. On. 1.Д. 661. Л. 112—112o6.
144
тербурга и Берлина перед лицом Лондона, Вашингтона и Парижа. Но
предвидеть результат личной политики венценосца, а тем более её
последствия он, конечно, не мог.
Николай II в «Дневнике» ограничился упоминанием факта свида-
ния и несколькими замечаниями о погоде в эти дни'. Поэтому свиде-
тельство Г. Леру, описавшего царившую во время встречи атмосферу,
опираясь на данные своего осведомителя — лица, присутствовавшего
на императорской яхте «Полярная звезда», интересно с психологи-
ческой стороны* 2. К восьми часам вечера 10 (23) июля всё было готово
к приёму кайзера, который почему-то запаздывал. После двух часов
ожидания царь, наконец, подал сигнал к обеду. Первая половина его
прошла спокойно, когда же дело дошло до десерта и царь едва поло-
жил на свою тарелку персик «а I’imperatrice», вбежал дежурный офи-
цер с известием, что «Гогенцоллерн» стал на якорь в двадцати кабель-
товых от «Полярной звезды». Николай II встал из-за стола, и, оставив
персики нетронутыми, вышел на палубу.
С «Гогенцоллерна» раздавались звуки «Боже, царя храни», и вско-
ре кайзер со свитой был уже на борту императорской яхты. После
взаимного представления свиты оба монарха около получаса гуляли
но палубе; в 11 часов кайзер на своей шлюпке отвёз царя и его брата
вел. кн. Михаила Александровича на свою яхту, откуда они верну-
лись лишь в два часа ночи после ужина с пивом. В 9 утра Вильгельм II
вновь прибыл на «Полярную звезду», и монархи больше двух часов
пили кофе, уединившись в большом салоне, рассчитанном на восемь-
десят персон, пока прочие пили кофе на палубе, к счастью при хоро-
шей погоде и спокойном море.
Сразу после встречи в письмах Бюлову3 кайзер поведал о том, как
уговаривал царя подписать договор. Вначале Вильгельм II подгото-
вил почву, вызвав раздражение Николая II политикой Эдуарда VII,
затем стал шантажировать двурушническим якобы поведением
Франции, возможно, заключившей какое-то соглашение с Англией
во время визита английского флота в Брест 26 июня (9 июля). Раз-
дражённый кознями англичан, уязвлённый возможной нелояльно-
стью союзницы, Николай II спросил Вильгельма II, что же ему делать
в таком случае? Вот тут-то, как фокусник из шляпы, кайзер вынул из
кармана «случайно» оказавшийся у него прошлогодний проект дого-
вора. Пробежав его глазами и недолго раздумывая, Николай II согла-
сился подписать документ, а Вильгельм II с готовностью подал руч-
ку. Царь обнял кайзера, заявив, что считает его единственным на
’ Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 269.
2 Леру Г. Агония царской России. Харьков, 1928. С. 65—69.
3 GP. Bd 19. Tell 11. № 6220, 6240
145
свете настоящим другом России. Текст начисто переписал вел. кн.
Михаил Александрович. Позже, со слов морского министра адмирала
Бирилёва, стало известно, что Николай II вызвал его и, закрыв лист
рукой, спросил, доверяет ли он своему императору? На утвердитель-
ный ответ царь предложил ему подписать документ, не читая1. Таким
образом, договор был контрассигнован с русской стороны; с немец-
кой стороны — то же сделал советник Вильгельма II Г. фон Чиршки.
В два часа пополудни, по словам осведомителя Леру, начался па-
радный завтрак, к которому были поданы отборнейшие вина. Он про-
шёл необычайно весело, причём все говорили только по-французски.
Монархи обменялись краткими тостами за взаимное здоровье и бла-
годенствие. Завтрак окончился к пяти часам, и всё это время прекрас-
ное настроение не покидало царя. В пять часов три минуты «Поляр-
ная звезда» снялась с якоря, взяв курс на Петергоф, куда прибыла
в 10 вечера. В течение всего обратного пути у Николая II «был вид
счастливого человека». Это радостное настроение царя, отмеченное
всеми очевидцами, зафиксировано и в его дневниковых записях:
«Вернулся домой под самым лучшим впечатлением проведённых
с Вильгельмом часов!» На другой день: «С утра жизнь вошла в обыч-
ную колею. Радостно было увидеть детей, но не министров».
Бьёркская встреча встревожила Париж. По словам Бомпара, Ламз-
дорф рассказал ему о прошлогодних попытках Берлина разрушить
русско-французский альянс и помешать созданию англо-русской
коалиции. Министр заверил посла в нерушимости союза и просил
известить об этом правительство1 2. Кроме того, он телеграфировал
находящемуся в Париже Витте для объяснений с Рувье уверения
в дружественном и родственном характере встречи монархов3. Хотя
это произвело благоприятное впечатление, 15 (28) июля русское по-
сольство направило на Кэ д’Орсе вербальную ноту, в которой подчёр-
кивалось положительное значение Бьёркской встречи для России,
заинтересованной в дружественных отношениях со всеми великими
державами, и подтверждалась верность союзным обязательствам4.
Ламздорф также поручил Нелидову сделать соответствующие разъ-
яснения лично Рувье, который подтвердил, что основой его политики
остаётся союз с Россией, но, несмотря на желательность избежать
войны в Европе, союз с немцами абсолютно невозможен5.
1 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. Царствование Николая II (1894 — октябрь
1905). М., 1960 С. 479-480.
2 DDF. 2-е serie. Т. VII. № 251, 255, 263.
3 Ibidem. № 258, 270.
4 Ibidem. № 268.
5 Красный архив. 1924. Т. 5. С. 26 27.
146
Наконец, в «Новом времени» были помещены инспирированные
статьи, где отмечалась важность проявления дружественных отноше-
ний между русским государем и германским императором накануне
начала мирных переговоров между Россией и Японией и давались
гарантии того, что беседы монархов «не могли поколебать русско-
французский союз, как не могли поколебать и официальные встречи
Эдуарда VII с Лубе и торжественное посещение британской эскадры
Бреста». Опровергались также сообщения иностранной прессы
о том, что темой бесед Вильгельма II и Николая II якобы было обра-
зование русско-франко-германской коалиции для борьбы с «жёлтой
опасностью»1.
Однако всё это было сделано до того, как министр иностранных
дел узнал, что царь не только встречался с кайзером, но подписал
важный политический документ без его ведома. Лишь 30 августа
(10 сентября) Николай II признался Ламздорфу в содеянном и пока-
зал текст договора1 2. Подробности известны из дневника Савинского —
начальника канцелярии МИД, ближайшего сотрудника Ламздорфа,
одного из самых осведомленных мемуаристов, близко стоявшего
к министерской «кухне»3. «Когда обычный еженедельный доклад,
происходивший в 6 часов, кончился, — вспоминал Савинский, — ми-
нистр заметил, что государь его не отпускает и точно собирается, но
не решается что-то сказать. Доклад происходил в Александровском
дворце, в котором не было электричества; когда стало смеркаться,
вошли лакеи, чтобы зажечь лампы: государь сказал, что не надо; а
когда сумерки ещё больше сгустились, то государь, открыл ящик
своего письменного стола, вынул из него какую-то бумагу и, видимо
стесняясь, сказал министру: “Граф, я забыл Вам сказать, что при по-
следнем моём свидании с императором германским я подписал один
документ, содержание которого император просит меня теперь сооб-
щить французам”; с этими словами государь протянул министру зна-
менитый документ. Изумлению министра не было предела, и он по-
просил у государя времени до завтрашнего дня, чтобы обдумать, как
выйти из создавшегося ужасного положения. Приехав в город, ми-
нистр сейчас же потребовал меня к себе и, рассказав мне всё вышеиз-
ложенное, просил достать ему из секретного архива наше соглашение
с Францией».
1 Новое время. 1905. 12 (25), 14 (27), 15 (28) июля.
2 Красный архив. 1924. Т. 5. С. 36.
3 Путём секретной переписки. О царской дипломатии в начале XX века // Ис-
точник. Документы русской истории. М„ 1999. № 2. С. 28- 41 / публ. И.С. Рыба-
чёнок.
147
Сопоставление текстов со всей очевидностью выявило двусмыс-
ленность документа, подписанного Николаем II, и полную несовме-
стимость его с союзными обязательствами по отношению к Франции.
В этой трудной ситуации Ламздорфу предстояло найти неординар-
ное решение. В ту же ночь он составил доклад для царя, разъясняя,
что принятое в 1 -й статье Бьёркского договора обязательство поддер-
живать всеми военными и морскими силами Германию в случае войны
её с одной из европейских держав не только противоречит основной
мысли Двойственного союза, но одновременно угрожает Англии. Если
условия договора станут известны, то «будет достигнута давнишняя
цель германской политики — окончательно расторгнуть русско-фрап
цузское соглашение и настолько обострить наши отношения с Англи-
ей, чтобы совершенно изолировать Россию, связав её исключительно
с Германией». Такой договор выгоден Германии, которая может ожи-
дать столкновения с Англией и Францией, но не имеет смысла для
России, поскольку нападение со стороны европейской державы ей не
грозит, а в случае осложнений вне Европы Германия не обязана её
поддерживать1.
Одновременно Ламздорф подготовил проект письма Нелидову,
поручив с «большой осмотрительностью» и лишь после очень осто-
рожного зондирования почвы в Париже «выяснить возможность по-
лучить согласие Франции присоединиться к строго оборонительному
соглашению трёх континентальных держав»1 2. Самое интересное в том,
что Николай II без возражений одобрил оба документа! Ответ Нели-
дова от 8 (21) сентября, полученный в Петербурге через три дня, не
оставил сомнений: малейший намёк на подобного рода соглашение
не только не имел бы успеха, но мог ослабить доверительные отноше-
ния с Францией3. Тем не менее посол обещал сделать попытку.
12 (25) сентября министр написал царю о невозможности обещать
одновременно одно и то же правительствам двух стран, интересы ко-
торых противоположны, а при личной встрече доложил сообщение
Нелидова о затруднительности приобщить Францию к русско-
германскому договору. Царь оправдывался, что не так понял Бьёрк-
ский договор, но настаивал, чтобы Нелидов продолжил попытки!
Ламздорф сильно сомневался в согласии французов примкнуть к дого-
вору, направленному против Англии, и, чтобы посол смог разобраться
в столь странном поручении, в строго личном письме от 15 (28) сен-
тября написал: «Кажется, в Бьёрке были несколько неосторожны и
не вполне дали себе отчёт в истинных целях императора Вильгель-
1 Цит. по: Фейгина Л.Б. Указ. соч. С. 76—77.
2 Красный архив. 1924. Т. 5. С. 27—28.
3 Там же. С. 28-29.
148
ма» Министр чётко сформулировал свою позицию: «Не скрываю,
что стою за возможно лучшие отношения с Германией, но при усло-
вии сохранения нашего союза с Францией; жертвовать последним
ради сомнительной и трудно осуществимой комбинации трёх дер-
жав, _ заявлял он, — кажется мне политикой неправильной»1.
Но, выполняя монаршую волю, 23 сентября (6 октября) он пред-
писал послу «сделать всё возможное, чтобы склонить Францию
присоединиться к строго оборонительному союзу между Россией и
Германией», поскольку Николай II полагает, что Тройственный союз —
лишь историческое воспоминание, а Германия предлагает с исключи-
тельно мирной целью создать союз против английских стремлений2.
Вместе с тем в ещё одном строго личном письме от 26 сентября
(9 октября)3, которое просил по прочтении уничтожить, Ламздорф,
во-первых, подтвердил своё кредо: «Из долголетнего опыта я вынес
убеждение, — писал он, — что для того, чтобы быть действительно
в хороших отношениях с Германией, нужен союз с Францией. Иначе
мы утратим независимость; а тяжелее немецкого ига я ничего не
знаю». Во-вторых, информировал Нелидова о том, как Николай II
признался ему в подписании Бьёркского договора и как настаивал
на присоединении Франции.
Наконец, Ламздорф сообщил: он убедил царя предупредить кай-
зера, что подписанный ими в Бьёрке документ не может вступить
в силу до выяснения взглядов французского правительства или пере-
работки условий договора, с тем, чтобы он не противоречил обяза-
тельствам по отношению к Франции. Вот, констатировал министр,
«та новая передряга, в которую мы ни за что, ни про что ввязались
после стольких странных авантюр последних двух лет». Он надеялся
выпутаться с наименьшим ущербом и просил посла сделать всё, что-
бы поддержать отношения с Францией, поскольку разрыв союза
«был бы истинным бедствием».
Полученные в тот же день два письма Нелидова от 22 сентября
(5 октября) — одно официальное, другое строго личное4 — выявили
полное сходство взглядов посла и министра и подтвердили невоз-
можность для Парижа примкнут!, к затеянной двумя монархами ком-
бинации. Теперь предстояло убедить царя отказаться от Бьёрке кой
сделки, но так, чтобы пощадить его самолюбие. Удобным предлогом
стало привезённое Витте письмо Николаю II от Вильгельма II, полу-
ченное после аудиенции у него в Роминтене 13 (26) сентября.
’ Красный архив. 1924. Т. 5. С. 29- 30.
3 Там же. С. 33-34.
4 Там же. С. 35-37.
Там же. С. 30 33.
149
И здесь вновь надо коснуться «дипломатических приёмов и по-
литических нравов» петербургских высших сфер. Возвращаясь из
Портсмута, Витте в Париже беседовал с германским послом Радоли-
ным и развивал замысел сближения Франции, Германии и России
для защиты их интересов в Азии от Англии, который считал возмож-
ным осуществить при устранении франко-германских разногласий.
Получив сообщение посла, Вильгельм II телеграфом запросил согла-
сия Николая II поставить в известность о Бьёркском договоре Витте,
рассчитывая на его поддержку.
Выразив восторг по поводу договора, подчеркнув своё враждебное
отношение к Англии (и грубо осудив Бенкендорфа за проанглийские
симпатии), Витте попросил Бюлова поручить ему сообщить царю
подробности беседы с кайзером. Словом, действовал как опытный
царедворец, желавший упрочить своё положение выражением пол-
ной лояльности к замыслам монарха. В «Воспоминаниях», грешащих,
мягко говоря, многочисленными неточностями, оп отрицал факт бе-
седы с Бюловым, и утверждал, что ничего нс знал о Бьёркском дого-
воре до возвращения в Петербург1. Эта версия опровергается герман-
скими документами1 2.
Между тем Нелидов в письме Ламздорфу от 2 (15) октября кон-
статировал обострение франко-германских отношений из-за Марок-
ко, что также делало континентальный союз неосуществимым. После
Берлина Витте заезжал в Париж и там высказывался положительно
о комбинации континентальных держав, что, по словам Нелидова,
произвело неблагоприятное впечатление на Рувье. В это время
во Франции велась подготовка к новому займу, крайне нужному пра-
вящим верхам России в условиях проигранной войны и разгорав-
шейся революции. Нелидов подчеркнул, что французы вкладывают
свои сбережения в заём не только из-за симпатии к России — «они
выгодно и верно помешают капитал. Но политическая дружба в дан-
ном случае играет большую роль». Поэтому даже намёк со стороны
Петербурга в пользу Берлина встревожит общественное мнение, и
заём может не состояться. «Неужели, — сетовал посол, — для того,
чтобы обеспечить германскую империю от вражды англичан, было
бы разумно повредить нашей собственной безопасности»3.
И всё же выполняя инструкцию, он ещё раз в приватной беседе
очень осторожно выяснял взгляд Рувье на комбинацию континен-
тальных держав. Ответ был категорическим: «союз с Германией
1 Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 2. С. 457 482.
2 См.: GP. Bd. 19. Toil 1. № 6243, 6244,6246.
3 Красный архив. 1924. Т. 5. С. 40.
150
невозможен. Правительство обязано считаться с чувством страны», —
заявил Рувье’. Оба документа были представлены Николаю II, види-
мо, произвели на пего впечатление, и в письме послу от 14 (27) октя-
бря министр мог с облегчением сообщить: царь, наконец, дал себе
отчёт в невозможности осуществить план двух монархов относительно
Франции и согласился определённо заявить об этом в письме кай-
зеру1 2. Витте приписывал себе заслугу ликвидации плодов самостоя-
тельного политического творчества царя, тогда как на деле к моменту
его прибытия в Петербург с письмом кайзера судьба Бьёркского до-
говора уже была решена.
Ламздорф в очередной раз проявил высокий профессионализм.
Оп убедил царя (опираясь на вел. кн. Николая Николаевича и Витте)
так изменить текст договора, чтобы тот не противоречил франко-
русскому союзу, для чего составил специальную декларацию. Это по-
зволило, нс отказываясь от подписанного договора по форме, свести
его на нет по существу. Декларация гласила: ввиду затруднений, пре-
пятствующих немедленному присоединению французского прави-
тельства к договору оборонительного союза, подписанного в Бьёрке,
«статья I этого акта не может иметь никакого применения в случае
войны с Францией, и что взаимные обязательства, связывающие эту
последнюю с Россией, сохранят свою силу вплоть до установления
Тройственного согласия». Декларацию министр включил в письмо
Николая II — Вильгельму II, которое Остен-Сакен должен был до-
ставить по возможности скоро и самым надёжным путём3. Письмо
также составил Ламздорф, а царь переписал его, сохранив редакцион-
ные варианты!4
Среди современников и историков распространено представление
о неискренности и даже лживости Вильгельма II, что проявилось и
в его переписке с Николаем II. По убедительному мнению Фейгиной,
такой подход нуждается в пересмотре, ибо действия Вильгельма II
в значительной степени объясняются «исключительной элементар-
ностью политического мышления.., которое было так разительно не-
совместимо с политическим значением германского императора»5.
Думается, что сказанное о кайзере в полной мере относится и к царю.
Оба коронованных дилетанта «хотели как лучше», но то, что получи-
лось, не принесло выгод, ни тому, ни другому. Опыт лишний раз под-
твердил дефектность политики, устраняющей от ведения дел про-
1 Красный архив. 1924. С. 41—42.
2 Там же. С. 43—44.
3Там же. С. 44- 46.
4 Переписка Вильгельма II с Николаем II. № 96. GP. Bd. 19. № 6247.
5 Фейгина Л.Б. Указ. соч. С. 19.
151
фессионалов. Однако в России от дел устраняли, прежде всего,
именно профессионалов.
По мнению Савинского, вскоре последовавшая отставка Ламздор-
фа стала той ценой, которая должна была искупить ошибку Николая II.
Во время следующего свидания царя и кайзера в 1907 г. в Свинемюн-
де, которое происходило, когда пост министра иностранных дел за-
нял А.П. Извольский, ни Вильгельм II, ни князь Бюлов ни словом не
обмолвились о Бьёркском соглашении. «Когда оба императора рас-
стались, то я помню, — писал Савинский, — как Извольский взял
меня под руку на палубе “Штандарта” и сказал: “Если бы граф Ламз-
дорф был жив, он был бы счастлив видеть, что его труд принес такие
блестящие плоды; у него было бы чувство, что он поработал как сле-
дует: ни император, ни канцлер не сделали даже намёка на Бьёркскую
договоренность; и, стало быть, можно считать её полностью и оконча-
тельно аннулированной”».
Бомпар по поводу тщетных усилий Берлина разорвать связь Пе-
тербург — Париж с иронией заметил: «Как не изощрялись они оба
(Вильгельм II и князь Бюлов. — И.Р.) им не хватило в их стратегии
чувства меры, которое часто изменяет немцам, даже самым тонким
среди них. Они метили слишком высоко и хотели слишком скоро
преуспеть в деле. Разрыв франко-русского союза и нарушение евро-
пейского равновесия не могли быть достигнуты ошеломляющим на-
скоком в каюте яхты»1.
Выясняя канал утечки информации о Бьёркском свидании, по-
павшей в газеты, Николай II приказал министру императорского
двора провести расследование. Личность осведомителя выяснилась:
им оказался... Кюба — прославленный шеф-повар императорской
кухни. Леру — большой любитель хорошо покушать — был с ним на
короткой ноге и зачастую черпал разнообразные неофициальные све-
дения. На сей раз корифей кухни поведал рыцарю пера, что царь со-
бирается встретиться с кайзером. Так новость стала достоянием жур-
налиста, поскольку монарх сообщил повару, что даёт на борту яхты
парадный обед по этикету, полагающемуся в присутствии коронован-
ной особы.
Сразу после встречи венценосцев Мольтке размышлял: «Свида-
ние окончено и перед нами стоит колоссальный и тёмный, как сфинкс
вопрос: что будет следствием этих часов?» На разных уровнях по-
следствия Бьёркского эпизода оказались различными: удачливому
журналисту сенсация принесла широкую известность; болтливый
повар получил нагоняй, а для петербургской дипломатии возможно-
1 Bompard М. Mon ambassade en Russie (1903 1908). Paris, 1932. Р. 182.
152
сти манёвра в результате охлаждения отношений с Берлином и воз-
никших подозрений со стороны Парижа существенно сузились, не-
смотря на то, что незыблемость союза с Францией удалось отстоять.
* * *
Взаимоотношения держав на рубеже XIX—XX вв. имели много-
аспектный характер. Всемерно укрепляя франко-русский союз, Па-
риж пришёл к соглашению с Лондоном, стремясь стать связующим
звеном между ним и Петербургом, а с другой стороны, деятельно
улучшал отношения с Римом в расчёте ослабить Тройственный союз.
Берлин, потерпев неудачу в попытках договориться с Лондоном, де-
лал всё, чтобы расколоть франко-русское единство и привлечь Па-
риж к русско-германскому взаимодействию. Другой его задачей было
сохранить Рим в орбите Тройственного союза. Вена, имея твёрдую
поддержку со стороны Берлина, в то же время сотрудничала с Петер-
бургом, хотя и в очень узких рамках и нащупывала компромисс с Ри-
мом. Рим, не без успеха играя на противоречиях своих союзников и
противников, добивался более выгодных условий партнёрства, не от-
казываясь от возможности сблизиться с Парижем и Петербургом.
Лондон, долгое время уклонявшийся от каких-либо формальных со-
юзов с одной из европейских держав, зондировал Берлин, Париж и
Петербург в поисках оптимальной для себя группировки сил.
При этом каждая из держав применяла свои методы. Берлин дей-
ствовал напористо и грубо, зачастую во вред себе. В Риме гибко реа-
гировали на меняющуюся международную конъюнктуру, и хотя
Тройственный союз был возобновлён, обозначилась тенденция Ита-
лии дистанцироваться от него. Лондон вёл тонкую и расчётливую
игру. Очень удачно эту тактику охарактеризовала О.В. Серова, под-
черкнув традиционное стремление британской дипломатии «сохра-
нять за собой свободу рук, по возможности не ссориться ни с кем,
вести переговоры со всеми и вместе с тем не отказываться от террито-
рий и влияний, которые могут к тому же стать предметом обмена,
компенсаций, компромиссов». Париж действовал дальновидно и по-
следовательно, не случайно один из современников сравнивал Дель-
кассе с пауком, сидящим в центре сотканной им сети.
Постоянное и упорное стремление Франции использовать союз
с Россией, прежде всего, в собственных интересах, проявившееся
со времени заключения дипломатического соглашения и подписания
проекта военной конвенции, в дальнейшем крепло. Тенденция была
зафиксирована в составленном в 1910 г. Главным управлением Гене-
рального штаба России обзоре сил, средств и вероятных планов дей-
ствий государств Тройственного союза в случае войны на западной
границе. Там констатировалось, что между Россией и Францией «нет
153
той тесной органической связи, которая существует между Германией
и Австрией. Опыт последних лет показал, что России трудно рассчи-
тывать на помощь Франции в тех случаях, когда интересы Франции
непосредственно не затронуты... современная политика этой страны
ясно показывает, что прежде всего Франция будет считаться с соб-
ственными насущными интересами данной минуты, а не с интереса-
ми союза»1.
В сложном сплетении интересов держав противоречия между
Англией и Германией привлекали пристальное внимание российской
дипломатии. Остен-Саксн писал Ламздорфу в ноябре 1905 г.: «Нам
следует с удвоенным вниманием следить за возрастающим антаго-
низмом между Германией и Англией, — единственной причиной кон-
фликта, который может в настоящее время нарушить мир в Европе»1 2.
Готовясь к решительной схватке за колониальное и морское первен-
ство, обе державы стремились урегулировать менее значимые разно-
гласия с другими соперниками, чтобы оказаться во всеоружии против
основного врага. Объективно перед обеими стояла задача перетянуть
на свою сторону Россию: пи Лондон, ни Берлин не устраивало наме-
рение Петербурга остаться вне блоков, заняв позицию «третьего ра-
дующегося».
Чтобы удержаться на этом непростом пути Ламздорфу приходи-
лось зачастую преодолевать противодействие со стороны монарха и
корректировать его промахи и ошибки. Провал Бьёркского договора
снимал с повестки дня потенциальную дипломатическую комбина-
цию — континентальный союз против Англии. Англо-франко-русское
единение, казалось, становилось для России безальтернативным. Пе-
тербург стоял перед выбором, делать который как раз и не хотел, ста-
раясь дистанцироваться и от Берлина, и от Лондона. Однако пораже-
ние в войне с Японией и внутриполитический кризис вынудили
к более определённым решениям.
1 Цит. по: Сергеев Е.Ю. Франция глазами военных атташе... С. 209.
2 Красный архив. 1924. Т. 5. С. 48.
Глава III
БАЛКАНСКИЙ УЗЕЛ.
ЗОНА ЖИЗНЕННЫХ
ИНТЕРЕСОВ РОССИИ?
'"I
«Ящик Пандоры» и даже «пороховой погреб Европы»1 — такие
эпитеты получил Балканский полуостров в специальной литературе
по международным отношениям, что вовсе не случайно. Этот регион
издавна являлся одной из зон столкновения многочисленных разно-
направленных интересов. Противоречия разного уровня — между ве-
ликими державами, между каждой из них с Османской империей,
между Портой и подвластными ей христианскими народами, насе-
лявшими полуостров, наконец, между постепенно получавшими го-
сударственную независимость балканскими странами — со временем
нарастали.
После того как в 1878 г. по решению Берлинского конгресса на по-
литической карте Европы появился ряд независимых христианских
государств, претендовавших играть самостоятельную роль в между-
народной жизни, общая расстановка сил не только на Балканах, но и
в мире в целом существенно осложнилась. Борьба за национальную
независимость христианских народностей, оставшихся под властью
османов, соперничество между балканскими странами за территори-
альное расширение и политическое преобладание в регионе прово-
цировали перманентные конфликты и войны. Эти факторы не могли
не учитываться Петербургом при проведении политики на Балканах.
Отчётливое понимание взрывоопасности ситуации в регионе с
тонким чувством юмора передал Соколовский в карикатуре, опуб-
ликованной журналом «Шут» ещё в августе 1897 г. Султан Абдул Ха-
мид II изображён в мучительных раздумьях: «Как такой маленькой
заплаткой поправить весь кафтан?». В его руке — клочок ткани с над-
писью «Фессалия» (территория, отвоёванная греками у турок, но за-
тем возвращённая им), а у ног — драное, местами наспех залатанное
старьё, отдалённо напоминающее одежду — «Турция». Было ясно,
что починить эту груду тряпья действительно трудно, к тому же из-
под неё виднелся конец тлеющего бикфордова шпура.
Сформулированное в своё время канцлером А.М. Горчаковым по-
ложение: «Балканы — зона жизненных интересов России», — каза-
лось, оставалось актуальным для Петербурга и на этом этапе В центре
внимания по-прежнему находились два вопроса — статус Проливов
и судьбы балканских христиан. Более или менее радикальное решение
1 Последний эпитет некоторые современные авторы даже выносят в заголовки
монографий. См., напр.: Задохин А.Г., Низовский А.Ю. Пороховой погреб Европы.
М„ 2000.
157
этих вопросов связывалось с окончательным распадом Османской
империи. При этом для России одинаково важными являлись три
аспекта её балканской политики: отношения с Турцией; с великими
державами, прежде всего с Австро-Венгрией; и с государствами и на-
родами полуострова. Вместе с тем традиционно один из приоритет-
ных балканский вектор российской политики на рубеже XIX—XX вв.
как бы отходит на второй план, в известном смысле обеспечивая тыл
для активизации дальневосточного. Цели, задачи и методы балкан-
ской политики России менялись в связи с переменами в представле-
ниях её правящих верхов.
1. Между вмешательством и влиянием
Как известно, после Берлинского конгресса на Балканах сложи-
лось три различных субрегиона. В первый входили: самостоятельные
и полуавтономные государства — Болгария, Сербия, Черногория,
Греция и Румыния. Во второй — земли подвластные Османской им-
перии: Фракия, Эпир, Кипр, Крит, албанские и македонские вилайе-
ты. В третий — югославянские территории, оказавшиеся под властью
Габсбургской монархии: Словенские земли, Далмация, Хорватия,
Босния и Герцеговина1. Политика России в отношении этих групп и
каждого из независимых балканских государств была различной.
Программа действий по всему спектру отношений с Портой была
сформулирована в инструкции МИД И.А. Зиновьеву при назначении
его послом в Константинополь в 1897 г. (где он оставался до 1908 г.)
и в целом не менялась на протяжении исследуемого периода. Главная
задача заключалась в сохранении существующего порядка вещей,
укреплении дружественных отношений с Турцией и поддержке за-
конных интересов султана. При этом Петербург стремился действо-
вать в Константинополе в контакте с другими великими державами
с тем, чтобы воспрепятствовать преобладанию какой-либо из них
в ущерб собственному влиянию.
Важное для Российской империи стратегическое значение Босфо-
ра и Дарданелл никогда не упускалось из виду её правящими верха-
ми, но разрешение этого кардинального вопроса откладывалось до
той минуты, «когда Россия в состоянии будет сосредоточить на этом
все свои силы». Таким образом, достижение основной цели — по-
лучить контроль над Проливами — отодвигалось в туманную даль
грядущего. На ближайшее время задача ограничивалась тем, чтобы
«преградить доступ через Проливы в Чёрное море военному флоту
1 См.: Балканы в конце XIX — начале XX века: Очерки становления нацио-
нальных государств и политической структуры в Юго-Восточной Европе / отв.
ред. Ю.А. Писарев. М., 1991.
158
Рука дьявола
какой-либо третьей державы, пользуясь для сего содействием самой
Турции» и «оказывая ей поддержку против притязаний государств,
стремления которых равно противоположны её и нашим интересам»1.
При таких условиях политика России на Балканах неизбежно приоб-
ретала консервативный характер.
Задачу «подморозить» Восточный вопрос с тем, чтобы не прово-
цировать новых международных кризисов на Балканах и предотвра-
тить развал Османской империи, российская дипломатия сформули-
ровала ещё в ходе Ближневосточного кризиса 1894—1898 гг. В основу
политической линии Петербурга с того времени легли осторожность
и умеренность. В марте 1900 г. товарищ министра иностранных дел
В.Н. Ламздорф составил записку о политическом положении балкан-
ских государств, в которой, констатировав миролюбивый характер
внешней политики России, исходя из этого предлагал строить отно-
шения с балканскими странами. В МИД считали такую тактику по-
лезной и для их внутреннего развития* 2. Эта позиция чётко отразилась
Коренные интересы России... С. 153. Ns 12.
2 АВПРИ. Ф. 151. Он. 482. 1900 г. Д. 1562. Л. 16 17. См. также: Хитрова Н.И.
Россия и Черногория в 1878- 1908 годах. М„ 1993. С. 190. Правда, автор ошибоч-
но утверждает, что В.Н. Ламздорф возглавил в это время МИД России. На самом
деле он управлял министерством с августа 1900 г., а министром стал только в де-
кабре того же года.
159
в наставлениях дипломатическим представителям в регионе. Так,
при назначении Р.Р. Розена посланником в Афины в инструкции от
1 (14) августа 1901 г. подчёркивалось: «Общие начала русской поли-
тики на Балканском полуострове направлены, прежде всего, к охра-
нению неприкосновенности власти султана во избежание опасных
осложнений, кои легко могли бы явиться последствием несвоевре-
менной постановки на очередь вопроса о разделе Турции»11. Эта за-
дача, не менявшаяся на протяжении исследуемого периода, в значи-
тельной степени была успешно решена.
Традиционными методами балканской политики России были:
поддержка законных требований христианского населения перед
Портой и переговоры с ней при разрешении конкретных вопросов.
В ходе македонского кризиса 1902—1903 гг. применялся и другой
метод: Петербург организовал коллективное воздействие на Порту
держав, подписавших Берлинский трактат, с тем, чтобы добиться
проведения административных реформ в подвластных туркам обла-
стях, населённых христианами. Этот метод достаточно успешно был
опробован во время Ближневосточного кризиса 1894—1898 гг., когда
по инициативе России совместными усилиями держав удалось лока-
лизовать восстание на Крите, не дав ему стать детонатором общего
взрыва на Балканах.
В период обострения критского вопроса в 1901— 1905 гг. метод со-
вместных действий держав отнюдь не являлся в глазах российского
МИД аналогом «европейского концерта», считавшегося вредным для
интересов России. Чётко сформулировал эту позицию Ламздорф во
всеподданнейшем докладе Николаю II11 (24) февраля 1903 г., после
того как султан принял программу реформ в Македонии. Министр,
не будучи вообще сторонником «концертов», тем не менее признавал,
что «бывают психологические моменты, когда они необходимы», —
так было в Японии (имеется в виду совместное давление Петербурга,
Парижа и Берлина в 1895 г. на Токио. — И.Р.), на Крите и на этот раз.
«Сговорившись с Австро-Венгрией, мы должны были заручиться
поддержкой держав, чего мы и достигли. Без этого концерта мы могли
бы оказаться впоследствии в невыгодном положении, — подчеркнул
он, — так как, если бы у нас произошло какое-либо разногласие с Тур-
цией, то другие державы, конечно, не преминули бы этим воспользо-
ваться, как уже это бывало не раз. Теперь, когда достигнуто то, чего
мы домогались, этот концерт нам больше не нужен, и... мы можем рас-
пустить музыкантов и действовать впредь самостоятельно, не согла-
совываясь с Австрией»1 2.
1 АВПРИ. Ф. 151.1901 г. Д. 57. Л. 41 -48.
2 Там же. Ф. 340. Оп. 834. Личный фонд А.А. Савинского. Д. 20. Л. 13 об.
160
Эта позиция не менялась и в дальнейшем. В инструкциях Л.П. Уру-
сову в марте 1905 г. при назначении послом в Вене (после смерти
П.А. Капниста), подчёркивалось, что Россия брала на себя инициати-
ву совместных действий с одной Австрией, «ибо предшествующий
опыт достаточно доказал непригодность “европейского концерта” для
достижения практических результатов на турецком азиатском вос-
токе»1. Отмечу, что надежды на возможность действовать «не согла-
совываясь с Австрией», или даже вполне самостоятельно, были ил-
люзорны и рушились, когда дело доходило до кризиса.
Отношения с Австро-Венгрией в балканской политике России за-
нимали особое место. Как известно, в результате серьёзных ошибок
Петербурга после окончания Русско-турецкой войны позиции Рос-
сии в регионе и её влияние в славянских государствах были частично
утрачены, а с Болгарией даже разорваны дипломатические отноше-
ния1 2. Господствующее положение, особенно на юго-западе полуо-
строва, заняла Австро-Венгрия, которая, опираясь на поддержку Гер-
мании и Англии, активно воздействовала на Болгарию и заключила
военные конвенции и союзные договоры с Сербией и Румынией.
В своё время в инструкциях Капнисту в 1895 г. при назначении
его послом в Вене взаимоотношения России и Австро-Венгрии одно-
значно определялись как соперничество. По мнению руководства
российского МИД, Балканский полуостров стал для Габсбургской
империи той ареной, на которой она стремилась «заменить своим
влиянием вековое влияние России, проистекающее из единоверия и
единоплемённости». Но при этом любой вариант разграничения сфер
влияния двух империй на Балканах расценивался как неприемле-
мый. Ни мечты Екатерины Великой и Иосифа II «о черте от Белграда
до Салоник», ни проекты Бисмарка договориться о пределах деятель-
ности и влияния каждой из сторон, чтобы устранить поводы к недо-
разумениям и столкновениям в будущем не могли иметь, считали в
Петербурге, «никакого существенного применения». Там обоснован-
но не верили в то, что соперница ограничится установленными пре-
делами, отказавшись «от своего стремления распространить своё
влияние на все государства Балканского полуострова»3.
Поэтому соглашение 1897 г. (вплоть до его крушения в 1908 г.)
Петербург рассматривал не как способ разделить Балканы на сферы
влияния, но как средство связать руки Вене в аннексионистских на-
мерениях. Между тем Капнист являлся одним из сторонников такого
раздела. Ещё в 1897 г. он предлагал заключить с Веной специальное
1 АВПРИ. Ф. 151. 1904 г. Д. 3386. Л. 46-60. Копия.
2 См.: Киняпина Н.С. Балканы и Проливы во внешней политике России в конце
XIX века, 1878-1898. М., 1994. С. 14.
3 АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 146/150. Л. 48-57 об.
161
соглашение, предварительно установив некоторое равновесие между
увеличенными балканскими государствами, после чего Россия и
Австро-Венгрия смогли бы провести заранее оговорённый раздел ев-
ропейских владений Турции, введя туда свои войска. В МИД замы-
сел посла сочли крайне рискованным и вредным. Ламздорф был
убеждён, что «такое соглашение свяжет России руки и обяжет её при-
знать право (подчёркнуто в документе. — И.Р.) Австро-Венгрии ис-
кать компенсаций взамен занятия Россией верхнего Босфора»1.
Что касается судеб Боснии и Герцеговины, то соединявшие две им-
перии с конца 80-х гг. XIX в. обязательства в Петербурге считали те-
перь недействительными. Хотя австро-русско-германское соглашение
1881 г. (продлённое в 1884 г.) подтверждало договорённости А.М. Гор-
чакова и Д. Андраши об оккупации Боснии и Герцеговины, отказ Алек-
сандра III в 1887 г. возобновить конвенцию юридически уничтожил
согласие России на окончательное присоединение этих провинций к
Австро-Венгрии в удобное время и декларацию о возможности занять
Новипазарский санджак. Поэтому Россия считала себя в этом отно-
шении связанной только постановлениями Берлинского трактата,
в котором говорилось лишь о праве административной оккупации
Боснии и Герцеговины и размещении там австрийских гарнизонов.
Эта позиция не изменилась и в начале XX в. В цитированных уже
инструкциях Урусову отмечалось, что все сепаратные соглашения,
расширявшие выгоды, предоставленные Австро-Венгрии Берлин-
ским трактатом, потеряли силу и последний является единственной
основой взаимоотношений двух монархий. Подчеркивалось также,
что соглашение 1897 г. «отнюдь не должно быть толкуемо в смысле,
который пытался придать ему гр. Голуховский, а именно — как со-
гласие России на присоединение к Австро-Венгрии Боснии и Герце-
говины, уже оккупированных ею, и Новипазарского санджака, услов-
ная лишь оккупация коего, и притом без существенно необходимого
точного определения границ его, предоставляется Австро-Венгрии
Берлинским трактатом»1 2.
На протяжении исследуемого периода подспудное австро-русское
соперничество за влияние на балканские государства так же, как и их
борьба между собой, не ослабевали3. Но угроза вооружённого столк-
1 См. подробнее: Рыбачёнок И.С. Союз с Францией... С. 146—148.
2 АВПРИ. Ф. 151.1905 г. Д. 68. Л. 55-86.
3 См.: Bridge F.R. From Sadova to Sarajevo: The foreign policy of Austro-Hun-
gary, 1866—1914. L.; Boston, 1972; Игнатьев A.B. Австро-Венгерская монархия
во внешней политике России на рубеже XIX XX вв. // Судьба двух империй:
Российская и Австро-Венгерская монархии в историческом развитии от расцвета
до крушения. М., 2006. С. 234 243; Рыбачёнок И.С. Россия и Австро-Венгрия на
Балканах: Соперничество и сотрудничество на рубеже XIX—XX вв. // История.
Традиции. Культура: Европейский альманах. 2006. М., 2007. С. И1 126.
162
новения на Балканах и — как следствие его — постановка в повестку
дня Восточного вопроса в целом стала Дамокловым мечом и для Пе-
тербурга, и для Вены. Нетерпимость любых смут на Балканах и не-
обходимость до поры до времени согласованных действий в обоюд-
ных интересах — вот те достаточно узкие рамки, в которых они
вынужденно действовали после заключения соглашения 1897 г., под-
креплённого в Мюрцштеге в 1903 г., вплоть до 1908 г.
Но подходы двух держав к решению проблем существенно отли-
чались: если Петербург стремился умерять разногласия между бал-
канскими государствами (в том числе их соперничество за преобла-
дающее влияние в регионе и в решении вопроса о принадлежности
территорий со смешанным населением), то Вена играла на этих про-
тиворечиях. Различными были и применявшиеся методы. Капнист
точно сформулировал суть политики Австро-Венгрии на Балканах:
во-первых, «сохранять status quo пока возможно»; во-вторых, в слу-
чае передела «закрепить за собой Боснию и Герцеговину, обеспечив
интересы на Адриатическом море»; в-третьих, «поддерживать сопер-
ничество и равновесие между мелкими государствами так, чтобы они
не могли слиться в одно, ни чрезмерно усилиться одно на счёт
другого»1. Этот старый тезис — разделяй и властвуй — и поныне сеет
раздоры между государствами.
Серьёзную озабоченность России вызвало усиление позиций Гер-
мании в Турции и на Балканах2. Экономическое и военно-политиче-
ское проникновение Германии в Юго-Восточную Европу происходило
посредством предоставления займов (главным образом Румынии, а
также Болгарии и Сербии) и получения концессий на железнодорож-
ное строительство. Уже к началу XX в. берлинские и венские банки
прибрали к рукам сеть железных дорог в Юго-Восточной Европе.
Выгодные торговые договоры с балканскими странами приносили
Германии немалые доходы. Наименее весомым германское влияние
было в Греции.
Генеральной линией политики Англии на Балканах традиционно
было активное противодействие там влиянию России, а по мере уси-
ления позиций Германии в Турции и на Ближнем Востоке — проти-
востояние австро-германскому блоку. Декларируя приверженность
развитию независимости балканских государств, британские поли-
тики наделе стремились лишь к укреплению экономических и стра-
’ АВПРИ. Ф. 138. Д. 146/150. Л. 23 об. 24.
См.: Халыартен Г. Империализм до 1914 года: Социологическое исследование
германской внешней политики до Первой мировой войны. М., 1961; Силин А.С.
кспансия Германии на Ближнем Востоке в конце XIX в. М„ 1971; Туполев Б.М.
кснапсия германского империализма в Юго-Восточной Европе в конце XIX —
’•ачалеХХ в. М.. 1970.
163
тегических позиций в регионе, опираясь на свою коммерческую и
финансовую мощь. Политическое влияние Англии особенно силь-
ным было в Греции.
Франция, в отличие от Австро-Венгрии и Италии, не имела терри-
ториальных притязаний на Балканах и не была как Австро-Венгрия,
Германия и Англия основным торговым партнером балканских госу-
дарств. Но она наряду с Англией являлась одной из ведущих держав
в мире по вывозу капиталов в ссудной форме: деньги вкладывались
преимущественно в государственные займы европейских (Россия) и
балканских стран. Постепенно Франция стала для них основным
кредитором: накануне Первой мировой войны три четверти государ-
ственных займов Сербии, Болгарии, Румынии и Греции были разме-
щены на Парижской бирже1. В.А. Глебов верно отметил отсутствие
устойчивости политической линии Франции на Балканах и стремле-
ние её государственных деятелей использовать балканскую карту для
разрешения более важных задач, в частности проблемы союзов* 2.
Сфера интересов Италии на Балканах ограничивалась Адриати-
ческим побережьем, но методы её действий были достаточно разно-
образны3. В острой конкурентной борьбе с Австро-Венгрией здесь
она сумела получить несколько концессий на разработку полезных
ископаемых и право оборудовать порт Бар (Антивари), а также про-
вести железную дорогу от него к городу Ниш. Позиции Италии су-
щественно усилились в Черногории, тогда как Россия не предприняла
никаких шагов, чтобы помешать итальянской экспансии. Рим совмест-
но с Петербургом, Парижем и Лондоном активно участвовал в реше-
нии критского вопроса.
Отношения России с балканскими государствами складывались
не просто. Влияние и престиж она поддерживала и укрепляла разны-
ми методами — от культурно-просветительских до силовых. Как из-
вестно, в славянские земли издавна направлялись русские учителя
и врачи, в России обучались выходцы с Балкан; государством, цер-
ковью и общественными организациями жертвовались значительные
' См.: Renouvin Р. La politique exterieur de Th. Delcasse. P., 1954; Poidevin R. Fi-
nance et relations internationals, 1887—1914. P., 1970; Боев Ю.А. Ближний Восток
во внешней политике Франции (1898 -1914). Киев, 1964; Антюхина-Московченко В.И.
Третья республика во Франции, 1870—1918. М., 1986.
2 Глебов В.А. Общие тенденции балканской политики великих держав в конце
XIX — начале XX века // Советское славяноведение. 1973. № 4. Точнее было бы
назвать эту линию конъюнктурной.
3 См.: Кирова К.Э. Итальянская экспансия в Восточном Средиземноморье
(в начале XX в.). М., 1973; Канделоро Дж. История современной Италии: Кризис
конца века и эпоха Джолитти, 1896-1914. М., 1979; Серова О.С. От Тройственного
союза к Антанте: Итальянская внешняя политика и дипломатия в конце XIX —
начале XX в. М., 1983.
164
средства на православные храмы, монастыри, школы, поддержку хри-
стианского населения. Наконец, Россия не раз с оружием в руках вы-
ступала на защиту балканских христиан. Особенностью исследуемого
периода стало твёрдое намерение Петербурга не прибегать к воору-
жённой силе, но использовать преимущественно дипломатические
средства. Вместе с тем в эти годы Россия участвовала в коллективных
морских демонстрациях великих держав, принуждая Турцию согла-
ситься с их решением, проводила индивидуальные акции и примени-
ла вооружённые силы для подавления восстания на Крите.
Наученный опытом, Петербург в этот период стремился не вме-
шиваться во внутриполитические дела и межпартийные разногласия
в балканских государствах. Эта позиция всегда обозначалась в ин-
струкциях представителям на Балканах. Так, М.Н. Гирсу (назначен-
ному в 1902 г. посланником в Бухарест), как и его коллегам, предпи-
сывалось держаться вне борьбы партий, ибо она «определяется не
действительным различием в убеждениях, а скорее, личными расчё-
тами политических деятелей»1. Вместе с тем точно определить границу
между вмешательством во внутренние дела и влиянием на них Пе-
тербургу было не так просто.
В связи с правительственным кризисом в Сербии в 1899 г. Кап-
нист очень удачно сформулировал затруднительность положения ав-
стрийской дипломатии, вполне применимую к российской. «Признать
публично разницу между вмешательством, то есть давлением, и ке-
лейно производимым влиянием; сознаться, что отказываясь от перво-
го, прибегаешь ко второму, — полагал дипломат, — значило бы отнять
у келейного влияния сокровенный его характер, лишить его силы и
значения и нарушить профессиональную тайну»2. В другой депеше
он верно подметил разницу в понимании Петербургом и Веной дого-
ворённостей 1897 г.: «Соглашение с точки зрения венского кабинета
ограничивает совокупное воздействие России и Австрии исключи-
тельно вопросами внешнеполитических вожделений и посягательств
балканских государств против существующего порядка вещей, но от-
нюдь не обуславливает совокупного вмешательства во внутренние их
Дела». Поскольку, по наблюдениям посла, Голуховский последова-
тельно придерживался метода келейных советов в интересах австрий-
ского правительства, он стремился предупредить всякое совместное
с Россией официальное воздействие на сербского короля3.
Между тем в Петербурге обоснованно полагали, что «при суще-
ствовании малейшей возможности крайних решений в Белграде, спо-
—___________
'2 АВПРИ. Ф. 151.1902 г. Д. 59. Л. 79-88.
Там же. ф. 133. Оп. 470.1899 г. Д. 107. Л. 331 об.
Там же. Л. 314-314 об.
165
собных вызвать осложнения на Балканском полуострове, сама собой
исчезает грань, которая отделяет чисто внутренние дела от внешних,
имеющих международное значение; вследствие чего и вмешательство
с целью предотвратить роковой ход событий не только получает пол-
ное оправдание, но является даже, безусловно, необходимым»1. По-
сле ряда таких объяснений Вена выразила готовность сделать со-
вместные с Петербургом представления в Белграде. По мнению
Капниста, «лишь, в крайнем случае, венский кабинет готов был бы...
прибегнуть к энергичным действиям в совокупности с Россией, что-
бы разделить с нею ответственность в случае неудачи»1 2.
Хотя опыт 80 90-х гг. XIX в. нс прошёл для правящих верхов
России бесследно, доминантой в балканской политике по-прежнему
оставался патернализм. Посланник в Болгарии Г.П. Бахметев, опи-
сывая торжества в Софии по случаю тезоименитства Николая II
в декабре 1897 г., замечал: русско-болгарское празднование этого дня
«в присутствии всех иностранных представителей как бы наложило
официальную печать на залог неизменной дружбы и обоюдного до-
верия между старшим и младшим славянскими государствами»3.
Даже с учётом того, что пафосная риторика посланника была рассчи-
тана на восприятие руководством МИД и царём, она отчётливо от-
ражала психологию многих российских дипломатов. Именно это
осознание себя в славянской «семье» «старшим братом», имеющим
посему право давать советы и руководить «младшими братьями» в их
же интересах, лежало в основе идеологического обоснования поли-
тики России на Балканах.
В упомянутых инструкциях Розену роль России в направлении
судеб государств Ближнего Востока формулировалась как стремле-
ние «поддерживать законные их вожделения и способствовать само-
стоятельному существованию их на почве самобытности»4. Любо-
пытно отметить, что в черновике документа был ещё один абзац
(следовавший за цитированным отрывком). Там говорилось: «В бес-
пристрастном отношении России к интересам всех вообще балкан-
ских государств императорское правительство усматривает затем
наиболее благонадежный залог их правильного развития и сохране-
ния между ними мирных отношений»5. Этот тезис, не попавший
в чистовик, свидетельствовал о том, что в отношениях с балканскими
государствами всё же присутствовала доля пристрастности, а кон-
кретные задачи и методы варьировались применительно к каждому
1 АВПРИ. Ф. 133.1899 г. Д. 107. Д. 73. Л. 108 об. 109; 103 103 об.; 119 120.
2 Там же. Л. 315 об.
3 Там же. Ф. 151.1897 г. Д. 1303. Л. 104 об.
4 Там же. 1901 г. Д. 2322. Л. 12-15.
5 Там же. Л. 2 об.—3.
166
из них. Нельзя упускать из виду и того, что факторы общеполитиче-
ского значения тесно сплетались с родственными связями и личными
взаимоотношениями дома Романовых с главами этих государств. Пре-
стиж монарха зачастую становился козырем в политической игре,
хотя далеко ие всегда Николай II умело им пользовался.
В отношениях Петербурга с каждой из независимых балканских
стран имелись общие черты и особенности. Болгария со времени
Русско-турецкой войны 1877- 1878 гг. рассматривалась Петербургом
как форпост балканской политики. Там рассчитывали, что, получив
независимость благодаря России, страна станет в её руках послуш-
ным орудием и будет играть ключевую роль в регионе. Надежды, как
известно, не оправдались. Восстановление дипломатических отноше-
ний в 1896 г. оказалось полезным обоим государствам, и в дальней-
шем Петербург прилагал немало усилий, чтобы укрепить междуна-
родный престиж Софии. Вместе с тем прочных экономических
позиций в Болгарии Россия не завоевала так же, как и в других госу-
дарствах полуострова. Товарооборот с ними был мизерным, а круп-
ные капиталовложения как в акционерной, так и ссудной формах, не-
значительны по сравнению с западными государствами.
Причина заключалась не только в отсутствии свободных средств,
но в характере финансовой политики империи, которая сама нужда-
лась в иностранных займах. Ситуацию в целом ясно отражал эпизод
с отсрочкой уплаты в 1901 г. болгарским правительством ссуды
в 4 млн франков, выданной Россией. На заявление Витте об опасно-
сти давать деньги взаймы балканским государствам Ламздорф отве-
тил, что этой ссуде «никогда не придавал значения выгодной (выделено
в документе. — И.Р.) для нас финансовой операции». Он считал, что
как министр иностранных дел призван «следить за политическими
интересами России, на которой, по мнению моему, лежит нравствен-
ная обязанность приходить иногда, в минуту крайности, па помощь
балканским государствам». Ламздорф был убеждён, что «могуще-
ственная Россия не может из-за денежных соображений предоста-
вить славянские государства совершенному произволу западноевро-
пейских великих держав»1.
Однако благими намерениями Россия нс могла воспрепятство-
вать активному и успешному проникновению финансового капитала
Англии, Франции, Германии, Австро-Венгрии и Италии в экономику
балканских стран. Отстаивала собственные позиции «могуществен-
ная Россия» главным образом используя дипломатические приёмы и
личное влияние царя на правителей этих стран. Правда, и здесь хва-
--—-_________
' Мартыненко А.К. Русско-болгарские отношения в 1894 1902 гг. Киев, 1967.
167
тало трудностей. Князь Фердинанд стремился добиться королевской
короны и присоединения Македонии к Болгарии при поддержке то
ли России, то ли Австро-Венгрии. В Петербурге же сближение с Со-
фией рассматривали как возможность «влиять умеряющим образом
на её вожделения касательно названной области» (Македонии. —
И.Р.). При этом болгарское правительство неоднократно предупре-
ждали, что ни Россия, ни другие державы не допустят там агитации,
«могущей вызвать восстание» и «поставить на очередь весь Восточный
вопрос»1.
Отношения России с Сербией на рубеже веков носили нестабиль-
ный характер. Это объяснялось как неустойчивостью внешнеполити-
ческой ориентации Белграда, с 80-х гг. опиравшегося на Вену, обида-
ми его на Петербург за предпочтение Софии, так и межпартийными
разногласиями политических деятелей* 2. Но в Сербии достаточно
сильны были и позиции сторонников тесных отношений с Россией,
поэтому две линии внешнеполитической ориентации королевства
конкурировали. Ориентация на Австро-Венгрию во многом опреде-
лялась географическим положением Сербии, окружённой с трёх сто-
рон владениями Габсбургов, и тесными торгово-экономическими
связями3. Вместе с тем весьма значительной оказалась и роль субъек-
тивных факторов. Негативную роль в русско-сербских отношениях
играл король Милан Обренович, получивший поддержку Вены при
провозглашении королём за отказ Сербии от проведения политики
по объединению сербских земель. Отречение в пользу сына кн. Алек-
сандра, отъезд и последовавшее затем в конце 1897 г. возвращение
Милана не способствовали улучшению русско-сербских отношений.
Тем не менее В.В. Жадовский, назначенный в январе 1898 г. по-
сланником в Белград, получил указание «решительно воздерживаться
от всяких советов и какого бы то ни было вмешательства в семейные
дела королевского дома и вероятной борьбы политических партий»4.
Осенью 1898 г., когда король Милан стал фактически соправителем
сына, заняв пост главнокомандующего сербской армии, Петербург
по-прежнему занимал выжидательную позицию, надеясь на его
отъезд. Между тем отношения посланника с королём не сложились и
в феврале 1899 г. Жадовский отбыл в отпуск. П.Б. Мансурову, как
’ АВПРИ. Ф. 151.1896 г. Д. 37. Л. 13 об.-14.
2 По подсчетам историков, в Сербии с 1878 г. по 1903 г. сменилось 20 кабине-
тов. См.: Зайцев В.В. Русско-сербские отношения в конце 80-х гг XIX в. // Совет-
ское славяноведение. 1987. № 1.
3 См.: Bridge F.R. The Habsburg Monarchy among the Great Powers, 1815—1918.
N.Y. etc., 1990; Никифоров K.B. Четыре этана сербской истории (XIX—XX вв.) //
Югославянская история в новое и новейшее время. М., 2002. С. 21 35; Данчен-
ко С.И. Развитие сербской государственности и Россия, 1878—1903. М., 1996.
4 АВПРИ. Ф. 151.1898 г. Д. 2835. Л. 8-22.
168
управляющему миссией, также предписали 9 (22) марта 1900 г. не
вмешиваться во внутренние дела Сербии: в Петербурге полагали, что
«вопрос о сохранении добрых отношений наших с балканским госу-
дарством для России гораздо важнее вопросов о том, живет ли Милан
в Сербии или Париже и управляют в Белграде Пашич или Георгие-
вич». Николай II на всеподданнейшей записке Ламздорфа по этому
поводу начертал «Хорошо» *.
Покидая пост с горьким разочарованием, Жадовский отметил
твёрдо установившееся здесь влияние Австро-Венгрии, которое объ-
яснял обязательством Петербурга соблюдать статус-кво на Балканах,
основанное на австро-русском соглашении 1897 г., и явным наруше-
нием его Веной. Именно оттуда Милан получал советы и безвозмезд-
ные ссуды, явно политического характера. В результате в стране «во-
царилась глубокая нравственная смута, которая, — пророчествовал
Жадовский, — надолго отнимет у неё способность к самостоятельной
жизни»* 2. Режим личной власти Обреновичей обострил внутриполи-
тическую ситуацию в стране. Покушение на короля Милана в июле
1899 г. дало ему повод обвинить радикалов в заговоре, чтобы распра-
виться с ними.
Попытка Петербурга уговорить Вену оказать давление на Белград,
чтобы смягчить суровые приговоры обвиняемым, поначалу не встре-
тила поддержки. По мнению Голуховского, следствием таких шагов
явилось бы усиление позиций России в Сербии, что шло вразрез
с интересами Габсбургов, «а движение Вены в российском фарватере
нанесло бы серьёзный удар по её престижу в других балканских
столицах»3. Петербургу всё же удалось организовать протесты дер-
жав с целью повлиять на решение суда. Однако в годовом отчёте
МИД за 1899 г. констатировалось пагубное влияние Милана на на-
правление внешней политики Сербского королевства, руководство
которой «всецело перешло в Вену». Тем не менее от соглашения 1897 г.
отказываться не собирались.
После скандального решения Александра Обреновича жениться
на Драге Машковой — немолодой особе сомнительного поведения и
бывшей фрейлине королевы Натальи, в августе 1900 г. она и Милан
покинули Белград навсегда. Король Александр выразил явную склон-
ность наладить отношения с Россией, обратившись к Николаю II
'Данченко С.И. Указ. соч. С. 352; АВПРИ. Ф. 151.1900 г. Д. 53. Л. 57-58.
2 АВПРИ. Ф. 151 1902 г. Д. 2838. Л. 7.
3 Цит. по: ИскендеровП.А. Сербия приОбреновичах//В «пороховомпогребе»...
С-175. Автор упрощает картину, утверждая, что «Санкт-Петербург отозвал своих
Дипломатических представителей из столицы Королевства». Управлявший рус-
ской миссией Мансуров оставался в Белграде и присутствовал на всех судебных
заседаниях, а после объявления приговора уехал в отпуск, но в миссии оставался
советник. См. подробнее: Данченко С.И. Указ. соч. С. 352—378.
169
с просьбой быть на свадьбе «кумом» (посаженным отцом). Мансурову
поручили присутствовать на бракосочетании в качестве заместителя
русского царя. Пользуясь ситуацией, Петербург попытался взять ди-
пломатический реванш. В инструкциях Н.В. Чарыкову, назначенно-
му в январе 1901 г. посланником в Белграде, рекомендовалось влиять
на сербские дела через королеву Драгу1. Хотя прежняя линия не
вмешиваться в дела балканских государств и поддерживать спокой-
ствие на полуострове, опираясь на соглашение с Веной, сохранялась,
намерение противостоять ей в Сербии звучало более отчётливо.
Чарыкову удалось немало сделать для укрепления позиций Рос-
сии, но переворот 9 мая (И июня) 1903 г., в ходе которого король
Александр и королева Драга были убиты, привёл к смене династии —
королём Сербии стал Петр I Карагеоргиевич1 2. Дипломатические
представители иностранных государств были отозваны из страны до
тех пор, пока в свите нового короля оставались офицеры — участники
заговора. Для Петербурга была неприемлема не только страшная рас-
права, но и сам факт цареубийства. Процесс налаживания отношений
затянулся, и новый посланник К.А. Губастов, назначенный в марте
1904 г„ прибыл в Белград лишь в июне. Ему предписывалось друже-
скими советами сербским министрам побуждать Белград к сдержан-
ным отношениям с Веной, предостерегать от увлечения советами
Рима и поддерживать тенденцию к сближению Сербии с Болгарией
и Черногорией3.
Черногория, казалось, больше чем другие балканские государства
придерживалась прорусской ориентации в своей внешней политике4.
В России на Черногорию традиционно смотрели как на верного со-
юзника, чем определялась поддержка её в военном плане. Сюда из
России поставлялись оружие и боеприпасы, а в первые годы XX в.
русские офицеры активно работали над модернизацией черногор-
ской армии. Многотысячные субсидии из России десятилетиями по-
ступали на содержание княжеского двора, высшего чиновничества,
армию и школу. Правда, но большей части деньгами безотчётно и
бессмысленно распоряжался князь Николай I, в результате чего бюд-
жет страны постоянно был дефицитным.
1 АВПРИ. Ф. 151.1901 г. Д. 2839. Л. 9-15.
2 Вишняков Я. Котел с расплавленным металлом: К чему привёл сербов май-
ский переворот 1903 года // Родина. 2003. № 10. С. 81—84.
3 АВПРИ. Ф. 151.1904 г. Д. 64. Л. 43—50. Инструкция Губастову.
л Некоторые историки даже утверждают, что «известное русофильство серб-
ского народа... именно в Черногории приобрело наиболее концентрированное вы
ряжение, а любовь к России стала здесь частью национального самосознания».
См.: Никифоров К. Единство, спаянное любовью // Родина. 2006. № 1. С. 54. Од-
нако с тезисом автора о том, ч го русско-черногорская «бескорыстная любовь» по-
рождепие «генетического кода двух народов» трудно согласиться.
170
Вместе с тем прочных экономических позиций в Черногории, так
же как и в других балканских странах, Россия завоевать не смогла да
и не старалась. Проекты концессионных договоров на разработку по-
лезных ископаемых, эксплуатацию лесов и постройку железнодо-
рожной линии от Никшича до Бара (с оборудованием там порта)
были в 1903 г. отвергнуты Витте1. Как в Софии и Белграде Петербург
старался прежде всего опираться на свой престиж и личное влияние.
Назначая П.М. Власова в январе 1901 г. министром-резидентом в Це-
тинье, ему предписали поддерживать «узы религиозного и кровного
родства»1 2. Эти давно сложившиеся узы в рассматриваемый период
подкреплялись родственными отношениями правящих династий:
дочери князя Николая 1 Анастасия и Милица были замужем за вели-
кими князьями из дома Романовых. «Черногорки» имели большое
влияние па супругу Николая II Александру Фёдоровну.
Добросовестный и внимательный наблюдатель, Власов сразу за-
метил расточительность князя Николая I и непоследовательность его
внешнеполитического курса, отражавшуюся в частности в том, что по
его заданию сыновья Данила и Мирко разыгрывали роли австрофила
и русофила. В МИД полагали, что «нельзя относиться вполне безраз-
лично» к изменчивым настроениям князя Николая, который в минуту
недовольства неполучением ожидаемой субсидии от императорского
правительства «способен войти в какую-либо далеко не отвечающую
интересам Черногории сделку с любым иностранным агентом»3. Вла-
сов предложил установить контроль над финансами страны, но не
встретил поддержки начальства.
Сменивший Власова в 1903 г. А.П. Щеглов получил инструкцию
проявлять лояльность4. Он с тревогой сигнализировал об усилении
в Черногории экономических и политических позиций Италии, тем
не менее все оставалось по-прежнему между петербургским и цетин-
ским дворами. Характерен нашумевший эпизод с отозванием по тре-
бованию князя Николая I секретаря миссии Ю.Я. Соловьёва, кото-
рый не только отклонил приглашение княжича Данилы участвовать
в празднестве по случаю открытия здания итальянской табачной
фабрики, но обратился с письмом к министру иностранных дел Чер-
ногории, напомнив о неуместности проведения такового в день по-
лучения известия о гибели русской эскадры у Цусимы5.
Значительную роль в балканской политике великих держав играл
греческий вопрос, а Афины стали важным узлом политических и лич-
1 См.: Хитрова НИ. Указ соч. С. 216—218, 223—224.
2 АВПРИ. Ф. 151. 1901 г.Д.56.
3 Там же. Л. 123 об.
4 Там же. 1902 г. Д. 59. Л. 65-67 об.
’ См.: Соловьёв ЮЯ Воспоминания дипломата. 1893 1922. М., 1959. С. 160—163.
171
ных интриг. В России Грецию рассматривали «как один из главных
факторов в системе балканских государств»1. Вместе с тем в Петер-
бурге не могли не замечать её явных антирусских настроений. Их
объясняли честолюбивым характером греков, считавших себя наслед-
никами Византийской империи, что нашло отражение в том, что на-
следника греческого престола претенциозно нарекли Константином
Долгое время оставался открытым и вопрос о судьбах Крита, су-
щественно осложняя русско-греческие отношения. Хотя кроме Гре-
ции ни одно из балканских государств не претендовало на присоеди-
нение этой территории, находившейся под сюзеренитетом Турции,
исключительное стратегическое положение острова на пересечении
морских путей в Средиземноморье делало его привлекательным объек-
том соперничества европейских держав. Опираясь на единство веры,
исторические традиции и родственные связи, Петербург надеялся,
что эллинское правительство прислушается к его советам, воздер-
жится от будирования Критского вопроса и вмешательства в маке-
донскую смуту1 2. Личные связи действительно во многом способство-
вали тому, что во время Русско-японской войны несколько русских
канонерских лодок находились в греческих портах.
Афинский двор был связан многочисленными тесными родствен-
ными узами со многими европейскими дворами, в том числе и Петер-
бургским. Великая княжна Ольга Константиновна (племянница
Александра II) стала женой греческого короля Георга I. Вел. кн. Геор-
гий Михайлович (внук Николая I) был женат на их дочери — Марии,
а великая княжна Елена Владимировна вышла замуж за принца Ни-
колая, третьего сына короля. Оборотной стороной медали стало то, что
жизнь русской дипломатической миссии в Афинах вертелась вокруг
двора, создавая большие трудности в работе сменявших друг друга
посланников: М.К. Ону (1890—1901), Р.Р Розена (1901 г.), Ю.Н. Щер-
бачёва (с января 1903 г.). По меткому замечанию Розена, миссия была
обращена в «придворную контору»3. Существенно осложняли дея-
тельность миссии и чересчур активная позиция королевы Ольги
Константиновны и её отношения с Морским министерством. Бли-
жайшей подругой королевы являлась вдова сына известного публи-
циста М.Н. Каткова, позже ставшая леди Эджертон — жена англий-
ского посланника, повсюду её сопровождавшая. Таким образом,
в Лондоне были прекрасно осведомлены обо всём, что происходило
в русской миссии в Афинах.
1 АВПРИ. Ф. 151. 1901 г. Д. 2322. Л. 2—11. Инструкция Р.Р. Розену.
2 Там же. 1902 г. Д. 59. Л. 117—181. Инструкции Щербачёву датированы де-
кабрём 1902 г., но отправлены в первых числах января 1903 г.
3 Соловьёв ЮЛ. Указ. соч. С. 124.
172
Хотя Румыния не была обижена на Берлинском конгрессе, полу-
чив территориальное приращение, утрата ею Южной Бессарабии,
возвращённой России, стала источником тлеющего конфликта, что
полностью исключало прорусскую ориентацию правящих верхов Бу-
хареста. Ещё в октябре 1883 г. Румыния подписала секретный дого-
вор о вхождении в Тройственный союз, и единственный экземпляр
документа хранился в личном сейфе короля Кароля Г. Точные сведе-
ния об австро-румынском соглашении тщательно скрывали от Пе-
тербурга. Поэтому, когда в сентябре 1901 г. Куропаткин запросил
Ламздорфа о достоверности факта существования военной конвен-
ции между Веной и Бухарестом, тот был вынужден ответить, что та-
ковым не располагает1 2.
Тем не менее в Петербурге учитывали важность географического
положения Румынии как причерноморского и придунайского госу-
дарства, территория которого лежала между балканскими странами и
Россией, с одной стороны, и балканскими странами и Австро-Венг-
рией, с другой. Кроме того, через Румынию шёл путь к Константино-
полю и Анатолии, району, который Берлин стремился превратить
в опорный пункт для расширения влияния на Ближнем Востоке. Не
случайно германская дипломатия добилась концессии на проведение
телеграфной линии и железной дороги Константинополь—Констанца.
Поэтому в инструкциях М.Н. Гирсу, назначенному в октябре 1902 г.
посланником в Бухарест, чётко формулировалась задача: противо-
действовать австро-германскому влиянию в стране. Вместе с тем ему
предписывалось внушать политикам в Бухаресте, что Россия поддер-
живает славянские государства не в ущерб Румынии. Подчеркнув,
что эпоха обострения русско-румынских отношений в основном ми-
новала, руководство российского МИД рекомендовало дипломату
акцентировать общность интересов двух стран в дельте Дуная3. Сын
бывшего министра иностранных дел Н.К. Гирса, новый посланник,
по отзывам коллег, отличался «необыкновенной осторожностью даже
в разговорах с глазу на глаз», был «скрытным, хитрым дипломатом-
византийцем» и «пунктуальным исполнителем министерских инст-
рукций»4. Он сумел завоевать для себя и состава миссии хорошую
репутацию и действовал достаточно активно. В 1901 г. Россия и Ру-
1 См.: Виноградов В.Н. Румыния: От союза с Россией к союзу с Центральными
Державами // В «пороховом погребе»... С. 135—164.
2 См.: Агаки А.С. Русско-румынские межгосударственные отношения в конце
XIX — начале XX в. Кишинёв, 1979. С. 40—41.
3 АВПРИ. Ф. 151.1902 г. Д. 59. Л. 79-88.
4 Соловьёв Ю.Я. Указ. соч. С. 179—180; Михайловский Г.Н. Записки: Из исто-
рии российского внешнеполитического ведомства, 1914—1920. М., 1993. Кн. 2.
С. 336-338.
173
мыния заключили двустороннюю конвенцию о рыболовстве, но оста-
валось много других нерешённых проблем. Сохраняя надежду при-
соединить к румынской короне Бессарабию, Бухарест затягивал
установление постоянной и окончательной границы с Россией по
р Прут, которая изменила русло и фарватер по сравнению с 1878 г
Переговоры, начатые осенью 1903 г., не завершились и в 1910 г.'
Русско-австрийское противостояние на Балканах проявлялось
также в соперничестве за пути коммуникаций: выбор направлений
железнодорожных линий и свободу судоходства по Дунаю. Австро-
Венгрия давно проектировала построить железную дорогу от Сараево
(где она соединялась бы с боснийской сетью) через Новипазарский
санджак до Митровицы (где она смыкалась бы с румелийской). Та
кая дорога, перерезав Балканы с северо-запада на юго-восток, позво-
лила бы Австро-Венгрии и Германии создать путь от Берлина и Вены
до Салоник, дав им экономическое и политическое преобладание
в регионе. Проект, став известным в 1900 г., вызвал тревогу не только
в Белграде, но и в Петербурге, Париже и Риме. Осуществление за-
мысла прокладки другой трансбалканской линии (задуманного ещё
в 90-е гг.) Дунай Ниш — Адриатическое море дало бы Сербии вы
ход к побережью, с одной стороны, а с другой — при постройке моста
через Дунай, соединение с русской сетью. Не имея собственных
средств, Белград обратился в Петербург и Рим, но встретил отказ от
финансового участия в строительстве. Провалились и совместные
попытки французских и итальянских предпринимателей получить
концессию от Порты. События 1903—1904 гг. в Македонии сняли
вопрос с повестки дня1 2.
Судоходство по Дунаю регламентировалось с 1856 г. двумя меж-
дународными комиссиями. В Европейскую Дунайскую комиссию
(ЕДК) вошли представители держав, подписавших Парижский мир,
а в Постоянную Дунайскую прибрежную комиссию — государств
имеющих выход к Дунаю. Срок полномочий первой ограничивался
двумя годами, после чего вторая принимала все функции на себя. Но
комиссию представителей придунайских государств так и не создали,
зато ЕДК превратилась в постоянную. Тем самым права прибрежных
государств нарушались. Возвращение Бессарабии России в 1878 г.
вновь сделало её придунайской державой, и поэтому западные дер
жавы на Берлинском конгрессе укрепили ЕДК, чтобы противостоять
влиянию России на Балканах. Все попытки России ликвидировать
ЕДК и возродить комиссию прибрежных государств встречали от-
пор. Поскольку по решению Берлинского конгресса Австро-Венгрия
1 См.: Агаки А.С. Указ. соч. С. 46—50.
2 См.: Кирова К.Э. Указ. соч. С. 233 237.
174
имела право единолично проводить исправительные работы у Же-
лезных ворот и взимать таксу с проходящих судов, то в 1899 г. опа
задумала контролировать торговлю по Дунаю высокими таксами.
Петербург в меморандуме державам от 11 (23) сентября 1899 г., зая-
вив о нарушении Веной прав прибрежных государств, предложил со-
вместно урегулировать вопрос. Однако Берлин, Лондон и Рим под-
держали Вену, а Париж, отговорившись отсутствием специальных
интересов на Дунае, ограничился готовностью рассмотреть вопрос с
юридической точки зрения. И только совместная работа Петербурга
и Бухареста заставила Вену значительно снизить таксы1.
Сложный комплекс противоречий и взаимных претензий серьёз-
но обострял отношения между балканскими государствами. Родствен-
ные народы Сербии и Черногории разделяла смертельная вражда
двух династий — Обреповичей и Карагеоргиевичей1 2, каждая из кото-
рых видела себя в роли флагмана при осуществлении великой серб-
ской идеи — Душанова царства. Обе претендовали на Новипазарский
санджак, лежащий между их территориальными владениями — стра-
тегически важный район Балкан, находившийся под суверенитетом
Турции. Попытки сторон наладить стабильные взаимоотношения
оказались безуспешными. С 1900 г. руководители в Белграде и Це-
тинье тщетно пытались договориться о совместном противодействии
планам Австро-Венгрии провести железную дорогу из Боснии через
Новипазарский санджак в Салоники, построив вместо неё линию, ко-
торая связала бы их территории для выхода в Адриатическое море.
Но в 1903 г. сербский посланник был отозван из Цетинье, а перегово-
ры о союзном договоре двух стран в середине 1905 г. прервались из-за
отказа Сербии предварительно разграничить сферы влияния в Нови-
пазарском санджаке, Метохии и Албании.
Болгария, Сербия и Греция оказались непримиримыми соперница-
ми в борьбе за лидерство в регионе. Мечтавшие о великом «Болгарском
царстве от моря до моря», софийские лидеры хотели присоединить
всю Македонию (реализовав Сан-Стефанский проект Н.П. Игнатье-
ва), но на часть этих территорий претендовали Сербия и Греция. По-
следняя, так же как и другие балканские государства, лелеяла свою —
Мегали-идею, которая в этот период приобрела великодержавные
черты, связанные с пропагандой превосходства «расы эллинов» над
Другими народами полуострова3. Считавшие себя наследниками Ви-
1 См.: АткиА.С. Указ. соч. С. 136—158.
2 См.: Кудрявцева Е.П. Югославия: Перипетии престолонаследия в Сербии и
Черногории // Монархи Европы: Судьбы династий. М., 1996. С. 547—562
3 См.: Соколовская О.Б. Великогреческий национализм в XIX начале XX вв. //
Общественно-политическая мысль в Европе в конце XVIII — начале XX в.: Меж-
институтская конференция молодых ученых: Тез. докл. М., 1987. С. 72.
175
зантийской империи, афинские политики под эгидой этой идеи жаж-
дали установления господства на Балканах. Судьба Македонии вол-
новала также и Румынию: родственные румынам куцовлахи населяли
эту территорию наряду с греками, болгарами, сербами, турками и
другими народностями. Государственные деятели в Бухаресте опаса-
лись, что при дележе Македонии по национальностям, а затем и округ-
лении границ соседних балканских государств, румынское королев-
ство не получит ничего.
Территориальные претензии независимых балканских государств,
тесно сплетаясь с националистическими идеями, придавали их со-
перничеству затяжной и непредсказуемый характер. В.Н. Виногра-
дов обратил внимание на факторы, прежде недостаточно принимав-
шиеся во внимание: сербы, черногорцы, македонцы относились
к миру восточноевропейскому, славянскому; хорваты и словенцы, бу-
дучи по языку славянами, тяготели к западу; мусульмане давно и
прочно вошли в орбиту ислама. «Эти различия сказались на ментали-
тете народов, отсюда — множество противоречий не только экономи-
ческих и политических, порождённых обстановкой, но и социально-
психологических и культурных, отсюда — сильнейшая склонность
к отторжению». Исследователь констатировал, что история развела
в разные стороны родственные по крови и языку народы полуострова1.
На эту тему раньше размышляли некоторые из российских дипло-
матов. Так, Розен в 1902 г. развивал мысль о том, что племенное род-
ство не составляет гарантии сохранения дружественных отношений
между народами, когда сталкиваются их противоположные жизнен-
ные интересы. Он считал национальные стремления законными, а
потому неудержимыми, и предполагал, что, «быть может, настанет
время, когда для нас окажется желательным найти в эллинизме про-
тивовес против чрезмерных притязаний ныне покровительствуемых
нами хозяев Балканского полуострова». Но в Петербурге думали
иначе: процитированный пассаж из депеши Розена был отмечен на
полях рукой Николая II, решительно начертавшего: «Никогда!»1 2 Ро-
зен, весьма поверхностно знакомый с многовековыми проблемами
региона (он около полугода был посланником в Белграде и менее
двух — в Афинах), призывал не увлекаться «всеславянскими мечта-
ниями», вовсе «эмансипироваться» от балканского вопроса и догово-
риться с Австро-Венгрией о разделе Балкан на сферы влияния. Но
эта идея, как известно, шла вразрез с линией МИД, нацеленной пря-
мо противоположно.
1 Виноградов В.Н. Об исторических корнях «горячих точек» на Балканах //
Новая и новейшая история. 1993. № 4. С. 9.
2 АВПРИ. Ф. 151. 1898 г. Д. 2528. Л. 182—183. Ламздорф сообщил об этом в
письме Нелидову в марте 1902 г.
176
Безмерную сложность проблемы территориального размежева-
ния на Балканах прекрасно понимали русские военные деятели. В за-
писке Главного штаба, составленной в ноябре 1902 г., констатирова-
лось: «Этнография при её запутанности не может послужить основой
для разграничения сфер; страстность не только непосредственно за-
интересованных, но даже иностранцев, вносит невообразимую пута-
ницу понятий. Здесь нужно властное слово России, основанное на
почве истории и проникнутое идеей справедливости вывода к морю
славянских государств»1.
Ещё одним камнем преткновения между балканскими государ-
ствами был церковный вопрос. Как известно, в областях, оставшихся
под турецким владычеством в Европе, вопросы принадлежности
к тому или другому вероисповеданию приобретали политическое
и административное значение. Порта разделяла национальности по
их вероисповеданию, имевшему каждое своё отдельное церковно-
административное управление. Так, армяне подлежали ведению Ар-
мянского патриарха, греки — Вселенского, болгары — Экзарха. Но
сербская национальность в Турции не признавалась, поскольку
в Константинополе не было церковно-иерархического её представи-
теля, а в македонских вилайетах сербы вообще оставались за штатом
между болгарскими и греческими православными. С огромными
трудностями Белграду изредка удавалось получать бераты (специ-
альные разрешения Порты) на церковную деятельность в той или
иной местности, а это означало право вести церковную службу и пре-
подавание в школах на родном языке. Затяжной конфликт между
Болгарией и Сербией по поводу назначения сербского епископа Фир-
милиана митрополитом в Ускюбе приобрел политический характер,
причем обе стороны выражали недовольство Россией, от которой
ожидали поддержки своей позиции. По наблюдению российского
консула в Солуни «взаимная распря между сербскими и болгарскими
элементами в Македонии, скорее, искусственно подогревается раз-
личными политическими деятелями, а само население далеко не про-
никнуто такой неприязнью»1 2.
Подливала масла в огонь религиозной розни и деятельность гре-
ческого духовенства. Пользуясь тем, что в силу исторических усло-
вий значительная часть православного населения Турецкой империи
подчинялась греческой иерархии, её представители стремились пре-
вратить православие в орудие для проведения идей эллинизма. В ин-
струкциях посланникам в Афинах постоянно подчёркивалось, что
1 Из записки Главного штаба. Не позднее 10 (23) ноября 1902 г. // Н.М. По-
тапов... С. 43
2 См.: Мартыненко А.К. Указ. соч. С. 281—284.
177
«Россия не может сочувствовать таковым их вожделениям». Русским
дипломатам предписывалось в беседах с государственными деятеля-
ми Греции и его духовенством сдерживать панэллинизм, разъяснять
опасность возбуждения розни в среде единоверных народностей1.
Как справедливо утверждал Капнист в письме Ламздорфу от 29 июля
(И августа) 1903 г., «на Балканском полуострове политическое дви-
жение до сих пор было невозможно без некоторой религиозной под-
кладки и, наоборот, каждый религиозный вопрос находился в связи
с политическим или административным». Ясным доказательством
служил тот факт, что болгарские, греческие и сербские элементы, все
принадлежащие к православию тем не менее вели между собой ожес-
точенную борьбу именно на церковно-административной почве1 2.
Между балканскими государствами, по образному выражению
русского посланника в Афинах Е.П. Демидова, долгие годы шла
«упорная, кровавая крестом, школой, оружием — борьба нацио-
нальностей»3. Хотя это высказывание относится к 1913 г., когда Бол-
гария, Сербия и Черногория сошлись на поле брани, существование
такой вражды отлично видели в Петербурге и на рубеже веков. Ещё
в инструкциях В. В. Жадовскому, назначенному в январе 1898 г.
посланником в Белград, отмечалось: «При таких условиях едва ли
возможно думать о каком-либо единении между славянскими народ-
ностями Балканского полуострова, к чему мы не переставали стре-
миться в последнее время в интересах общего умиротворения»4.
А спустя семь лет в инструкциях Губастову с сожалением констати-
ровалось, что «исконный антагонизм политических стремлений всех
балканских государств, по-видимому, на долгое время предотвратит
возможность общего их действия»5.
Важной составляющей в отношениях между Россией и балкан-
скими правительствами был вопрос о военном сотрудничестве в слу-
чае войны с Турцией. Опыт такого взаимодействия с болгарскими,
черногорскими, сербскими и румынскими боевыми силами в ходе
Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. и теперь подпитывал надежды
руководителей этих государств опереться на помощь «брата русса»
для осуществлении территориальных притязаний. Чтобы решить ма-
кедонский вопрос в своих интересах, болгарская правящая верхушка
с конца 90-х гг. пыталась заручиться поддержкой России, заключив с
1 АВПРИ. Ф. 151.1903 г. Д. 2323. Л. 10-11; 1901 г. Д. 2322. Л. 13.
2 Там же. Д. 3540. Л. 30 —35 об.
3 Цит. по: Соколовская О В. Греция в системе международных отношений
1897- 1913 гг. и российская дипломатия // В «пороховом погребе»... С. 454.
4 АВПРИ. Ф. 151. 1898 г. Д. 2835. Л. 8-22 об.
5 Там же. Д. 64. Л. 49.
178
ней секретную военную конвенцию. Но во время бесед болгарского
военного министра С. Паприкова в марте 1900 г. в Петербурге с рус-
скими военными и дипломатами, выяснилось, что там вовсе не по-
мышляют об активных действиях на Балканах1. Миссия премьер-
министра С. Данева в марте—апреле 1902 г. оказалась более успешной:
Петербург согласился начать переговоры о заключении военной кон-
венции, не придавая ей характера политического союзного договора.
Наконец, в ходе официального визита болгарской правительствен-
ной делегации в Петербург в мае 1902 г. тайная военная конвенция
была подписана Куропаткиным и Паприковым. Её текст, выработан-
ный в Главном штабе России и согласованный с МИД, не предусмат-
ривал действий «ни против Турции, ни против другого какого-либо
балканского государства». Хотя военная конвенция гарантировала
целостность и неприкосновенность территории Болгарии, она не по-
зволяла ей рассчитывать на помощь России при разрешении маке-
донского вопроса, а потому оказалась ненужной князю Фердинанду,
который вновь стал искать опоры в Австро-Венгрии.
В новых международных реалиях рубежа XIX—XX вв. правящим
верхам России предстояло проанализировать возможность привлечь
армии славянских государств к совместным военным действиям.
С этой целью в ноябре 1902 г. в Главном штабе составили весьма се-
кретную записку с характеристикой вооружённых сил балканских
государств и их роли как союзников России в предстоящей войне
с державами Тройственного союза. За подписью генерал-лейтенан-
та В.В. Сахарова, генерал-майора Я.Г. Жилинского и полковника
Алексеева, она была представлена Куропаткиным Николаю II и
одобрена им2.
Вооружённые силы славянских государств Балканского полуо-
строва, достигавшие в совокупности 500—600 тыс. человек, хотя и
неодинаковые по своим качествам и боевой подготовке, могли бы,
по оценке Главного штаба, принести значительную пользу. Военные
деятели России ясно отдавали отчёт в существенном различии поли-
тических программ и целей правительств Сербии, Болгарии и Черно-
гории, осложнённых к тому же взаимным недоверием. Вместе с тем
они полагали, победа «в предстоящей решительной борьбе мира сла-
вянского с германским (который, быть может, окажется в союзе с му-
сульманским)» возможна, если политические деятели балканских
государств проникнутся «исключительной важностью идеи, созна-
1 См.: Мартыненко А.К. Указ. соч. С. 274 -276.
Из записки Главного штаба. Не позднее 10 (23) ноября 1902 г. // Н.М. По-
тапов... С. 30 43.
179
нием солидарности, духом взаимного примирения» и установлением
«единства в деле подготовки вооружённых сил». России, по мнению
военных, предстояло выработать такую программу, в осуществлении
которой преемственность не зависела бы от личных взглядов сменя-
ющихся руководителей и исполнителей, и выступить советницей в
организации войск, а затем руководительницей в ходе войны. В Глав-
ном штабе рассчитывали, что «единство мысли внесёт и необходимое
единство в действиях, имеющих охватить обширное пространство».
Строки о программе были отчёркнуты красным карандашом рукой
царя, а последний пассаж удостоился его ремарки: «Да». Позже эти
иллюзии дорого обошлись России.
Поскольку предполагалось, что Румыния стала на сторону Трой-
ственного союза, её рассматривали как врага России, а Болгария,
Сербия и Черногория по симпатиям и убеждениям массы населения
причислялись к её естественным союзникам. Однако размеры той
пользы, которую Россия могла извлечь из их участия в борьбе, по
мнению авторов записки, «будут находиться в полной зависимости
от характера их взаимных отношений, их единодушия и от способ-
ности их подчинять свои частные стремления, цели и желания обще-
му благу и высшим целям всего славянства».
Идеологические клише о борьбе славянского и германского миров
и якобы существующих высших целях всего славянства не мешали
военным так же, как и политикам, адекватно констатировать наличие
свойственной славянам розни и даже антагонизма в отношениях
между Болгарией и Сербией, с одной стороны, Сербией и Черногори-
ей, с другой — в их притязаниях на Македонию. Также ясно видели
они сильное влияние австро-венгерской дипломатии на болгарских и
сербских политиков, взаимное недоверие между которыми могло
свести на нет всю возможную пользу для России от вооружённых сил
славянских государств, если бы в минуту борьбы они решились сво-
дить свои счёты.
В войну в Европе, полагали военные, Россия могла быть вовлече-
на или в случае нападения на неё держав Тройственного союза, или
в результате обстоятельств, которые вынудят её приступить к окон-
чательному решению Восточного вопроса, начав с захвата Проливов.
Выгодную обстановку для вооружённой борьбы, по мнению авторов
записки, могли бы создать два средства. Во-первых, следовало устра-
нить причины к недоверию между Болгарией и Сербией, установив
принцип вознаграждения за участие в войне и заранее справедливо
определив сферы их влияния в Македонии, «принимая при этом во
внимание в меру возможности весьма сложные исторические и этно-
графические условия на Балканском полуострове». И, во-вторых,
оттянуть Румынию от союза с Австро-Венгрией.
180
Анализ боевых сил балканских государств, их организации, воору-
жения и снаряжения, условий сосредоточения определял те задачи,
которые могли бы быть на них возложены, а именно: привлечь к сво-
им границам возможно большее число войск противника, конкрети-
зировав роль Болгарии, Сербии и Черногории. Вознаграждением ста-
ло бы освобождение Македонии и Старой Сербии от власти турок и
спасение от притязаний австрийцев, а также защита славян от албан-
ского элемента, получившего значительную силу в ущерб всему окру-
жающему населению. Понимая всю трудность задачи, авторы запи-
ски формулировали принцип раздела долей турецкого наследства
между будущими союзниками, опираясь на принцип патернализма.
«Никакие их приращения не могут быть получены иначе, как с соиз-
воления и одобрения России, ибо только её победой над немцами,
германскими и австрийскими, и могут быть эти приращения получе-
ны славянами и закреплены за ними», — утверждалось в документе.
Помета Николая II на его полях в этом месте — «Верно» — свидетель-
ствовала об однозначном одобрении им этого тезиса.
Информацию о вооружённых силах балканских государств по-
ставляли военные агенты России. В декабре 1902 г. Военное мини-
стерство рассматривало вопрос об учреждении самостоятельной
должности такого агента в Черногории. К этому времени обязанно-
сти военного агента в Сербии и Румынии (с июля 1899 г. по октябрь
1901 г.) выполнял подполковник Е.А. Леонтович, совмещая их с октя-
бря 1901 г. с таковыми же по Болгарии и Черногории. В Греции на
этой должности (с июня 1900 г. до 1906 г.) состоял подполковник
И.А Хольмсен. Весной 1902 г. военная агентура России была разде-
лена на две части — одна для Болгарии, другая — для Сербии и Чер-
ногории; в Софии эту миссию (до конца 1904 г.) выполнял полковник
Н.И. Протопопов, а в Белграде и Цетинье — полковник И.Н. Сысоев.
В Бухаресте (с октября 1901 г. до 1905 г.) действовал подполковник
М.Н. Леонтьев1.
Присутствие отдельного агента в Черногории Главный штаб
в конце 1902 г. считал нецелесообразным, поскольку значительное
усиление российской агентуры на Балканах вызовет со стороны дру-
гих европейских государств учреждение подобных должностей, что
было нежелательным* 2. Однако необходимость контроля за реформи-
рованием черногорского войска и правильностью расходования суб-
сидии на её военные нужды побудила в июле 1903 г. назначить по-
’ Сергеев Е.Ю., Улунян А.А. Не подлежит оглашению. М., 1999. Приложение 1:
Список военных агентов Российской империи с распределением по европейским
и балканским странам с 1900 по 1914 гг. С. 373—389.
2 Доклад Главного штаба А.Н. Куропаткину. 10 (23) августа 1902 г.//Н.М. По-
тапов... Т. 1. С. 46.
181
стоянным военным агентом в Цетиньеподполковника Н.М. Потапова.
Решение определялось тем, что из черногорского войска хотели соз-
дать боевую силу, на которую можно было рассчитывать, так как, по
мнению военных, «Черногория никогда не потеряет значения горно-
го плацдарма, лежащего на фланге наступления австрийцев в Маке-
донию по узкому 50-верстному перешейку, разделяющему ныне вла-
дения Сербии и Черногории»’.
С первых же русских военных неудач на Дальнем Востоке князь
Николай I черногорский отчётливо проявил свой оппортунизм, заис-
кивая перед Австро-Венгрией и Италией. В мае 1905 г. Потапов ста-
вил перед Военным министерством вопрос о прекращении субсидии
в её первоначальной форме, срок которой истекал 1 января 1906 г. Но
по докладу начальника Главного штаба Сахарова Николай II 7 (20)
июня 1905 г. одобрил продление выдачи субсидии на новое пятиле-
тие. Однако 17 (30) июля Ламздорф предложил Сахарову пока не
объявлять об этом и усилить контроль над расходованием средств.
В конце августа решили возобновить пособие только на год.
В течение двух с половиной лет Потапов энергично и плодотворно
трудился на своём посту. Тем не менее выводы его, изложенные в об-
стоятельном докладе в конце декабря 1905 г., были далеки от опти-
мизма. Положительная оценка субсидии с военной и моральной то-
чек зрения не снимала вопроса о её политической целесообразности
в сложившейся обстановке после поражения России в войне с Япо-
нией1 2. Как внимательный наблюдатель, Потапов подчеркнул разницу
в отношении к России со стороны народа и черногорского правитель-
ства с князьями во главе, резко обличая жадность последних к деньгам
и неразборчивость в средствах для их приобретения. Агент приходил
к неутешительному выводу: «Мы, русские, ошибаемся, идеализируя
якобы чистый патриотизм князя Николая, его якобы бескорыстное
служение родине и славянской идее, его якобы искреннюю предан-
ность России». Чиновники западноевропейской подготовки прене-
брегают русским, видя в России «богатую молоком» и притом «смир-
ную, небодливую дойную корову».
Потапов вполне обоснованно утверждал, что «в политике не долж-
но быть сентиментальности: в ней не могут быть господствующим
мотивом пи любовь, ни ненависть, ни презрение, но должна быть ис-
ключительно разумная политическая оценка выгод и невыгод». С учё-
том этих факторов, не позволявших России прекратить поддержку
Черногории и допустить преобладающее влияние в ней другого госу-
1 См.: Н.М. Потапов... С. 41, 57, 59,101.
2 Рапорт Н.М. Потапова Ф.Ф. Палицину. 20 декабря 1905 г. (2 января 1906 г.) //
Н.М. Потапов... С. 227 -232.
182
дарства, он предлагал обусловить дальнейшую выплату субсидии
определёнными обязательствами, зафиксированными в особом дого-
воре, в случае нарушения которого черногорское правительство долж-
но вернуть все расходы. При этом Потапов справедливо отметил и
незначительность реальных проявлений русского дела в Черногории:
недостаток русских офицеров и учителей, школ и церквей, тружени-
ков на всех поприщах — словом, всего, что могло бы поднять престиж
серьёзности и деловитости, чего не признают пока черногорцы за рус-
скими из-за казенно-формального отношения их к собственным ин-
тересам. Только этим путём, считал он, можно исправить положение
России в Черногории и «создать из слабой подкупной ненадёжной
союзницы сильного, честного и верного друга». Такой подход, безус-
ловно, был бы оптимальным и по отношению к другим балканским
странам.
Ставшее всё более очевидным укрепление позиций Италии в Чер-
ногории побудило Потапова осенью 1906 г. вернуться к вопросу о
продлении субсидии, точно установив её вид и размер. Порочная
практика вела к тому, что иностранные представители в Цетинье,
знавшие о некорректном отношении к России черногорского прави-
тельства и двора и продолжении несмотря на это субсидирования, по
словам агента, иронически называют нашу субсидию «контрибуци-
ею», а Россию — «данницею Черногории»'. Тем не менее в декабре
1906 г. вновь решили продлить субсидию, ежегодно извещая об этом
княжеское правительство.
* * *
В начале XX в. практически одновременно на Балканах образова-
лись две «горячих точки»: борьба за получение Македонией автоно-
мии и Крита — за присоединение к Греции, реализация которых ста-
ло бы ещё одним шагом к разделу балканских владений Порты,
неприемлемому для России. Период 1899 1905 гг. потребовал от Пе-
тербурга использования разных мётодов: с одной стороны, укрепле-
ние соглашения с Австро-Венгрией 1897 г., получившего подтверж-
дение в 1903—1904 гг.; с другой — опора на принципы невмешательства
во внутриполитические дела каждого из балканских государств, а
также стремление установить определённое равновесие между ними.
В ходе проведения реформ в Македонии и в поисках решения крит-
ского вопроса Петербург всемерно старался удержать ситуацию под
контролем и не дать противоречиям между балканскими государ-
ствами вылиться в вооружённое столкновение.
1 Рапорт Н.М. Потапова Ф.Ф. Палицину. 10 (23) сентября 1906 г. // Н.М. По-
тапов... С. 291-292.
183
2. Яблоко раздора
Соперничество между балканскими государствами за преоблада-
ющее влияние на полуострове и в решении вопроса о принадлеж-
ности территорий со смешанным населением на рубеже XIX—XX вв.
обострилось. «Яблоко раздора» и вечная угроза для всеобщего мира
на Балканах — так характеризовал Македонию и македонский вопрос
русский публицист А. Башмаков1. Три этих турецких вилайета, на-
селённые болгарами, греками, сербами, турками и другими народно-
стями, были включены по условиям Сан-Стефанского мира в состав
независимой Болгарии, но по решению Берлинского конгресса остав-
лены под властью Османской империи. Державы обязали Порту про-
вести здесь реформы местного самоуправления, уравняв в правах
христиан с мусульманами по образцу административного устройства
Крита. Это обязательство осталось невыполненным и двадцать лет
спустя, а перманентные вспышки народного недовольства жестоко
подавлялись турецкой жандармерией и войсками.
Территория, именовавшаяся Македонией и охватывающая Сало-
никский, Монастирский и частично Косовский вилайеты, не обладала
в то время, по мнению специалистов, той суммой признаков, которые
позволяли бы трактовать её как субъект международных отношений.
Она стала предметом торга, и вопрос о её принадлежности к Болга-
рии, Сербии или Греции дипломатия всех великих держав использо-
вала как средство получить или удержать за собой влияние в регио-
не* 2. В Петербурге внимательно следили за развитием событий на
Балканах, «где неосторожно брошенная искра всегда способна вы-
звать общий пожар»3, возникновения которого в то время старались
избежать, используя все средства. Вместе с тем разрешение критского
вопроса в 1898 г. к выгоде местного населения, чему в немалой степе-
ни способствовал и Петербург, создавало прецедент, ибо давало на-
ционально-освободительному движению балканских народов новый
импульс.
В созданной в 1893 г. Македонской революционной организации
с целью подготовить вооружённое восстание и добиться политиче-
ской независимости, вскоре выделились два крыла. Одно пыталось
объединёнными силами балканских народов и Турции завоевать по-
литическую автономию и создать Македонское государство с равны-
ми правами для всех национальностей; другое — форсировало нацио-
' Башмаков А.А. Болгария и Македония. СПб., 1903.
2 См.: Галкин И.С. Дипломатия европейских держав в связи с освободительным
движением народов европейской Турции 1905—1912 гг. М., 1960; Миллер А.Ф.
Актуальные проблемы новой и новейшей истории М., 1983.
3 АВПРИ. Ф. 137 Оп. 475. 1899 г Л 57 об.
184
Нота о реформах
нальное движение в расчёте на вмешательство балканских государств и
западноевропейских держав (как это было на Крите в 1897—1898 гг.).
Руководители Верховного македонского комитета, образованного
в 1895 г. в Софии, пытались возглавить движение и добиться присое-
динения Македонии к Болгарии1. Для этого с осени 1902 г. вооружён-
ные отряды «верховистов» под командованием болгарских офицеров
переходили на территорию Македонии.
1 Подробно о деятельности Внутренней македоно-одринской революционной
организации (ВМОРО) и Верховного македоно-одринского комитета (ВМОК)
см.: Лабури Д.О. Болгарское национальное движение в Македонии и Фракии
в 1894—1908 гг.: идеология, программа, практика политической борьбы. София,
2008. Автор констатирует, что история национального движения на Балканском
полуострове в конце XIX — начале XX в. является наиболее политизированной, и
Даже сегодня «теперь уже в качестве историографической проблемы, продолжает
оставаться конфликтным полем в отношениях между интеллектуальными и по-
литическими элитами балканских стран» (с. 6).
185
Стать во главе движения в многоконфессиональной и полиэт-
нической Македонии пытались также руководители македонских
комитетов, созданных в Белграде и Афинах при поддержке местной
националистической буржуазии, стремившейся использовать нацио-
нально-освободительное движение в своих целях. Подпольные коми-
теты руководили вооружёнными отрядами, которые перманентно
провоцировали народные волнения1. При этом если в Софии надея-
лись, что, получив автономию, Македония объединится с Болгарией,
то в Белграде и Афинах предлагали разделить территорию на три ав-
тономных административных единицы с последующим присоедине-
нием их к Болгарии, Сербии и Греции соответственно.
Отношение российской дипломатии к внутрибалканскому кон-
фликту было чётко зафиксировано ещё в 1897 г. в инструкции Зи-
новьеву, где отмечалось, что постоянные распри между Болгарией,
Сербией и Грецией лишь ослабляют их, а ошибочные расчёты играть
на противоборстве России и Австро-Венгрии — бесплодны. Послу
предписывалось, отстаивая перед Портой справедливые требования
балканских христиан, «действовать умеряющим образом» в случаях,
когда скрещиваются их национальные или религиозные интересы;
и побуждать лидеров этих стран полагаться лишь на «благосклонное
руководство на пути развития их политических, культурных и ре-
лигиозных интересов» со стороны России. Австро-Венгрию в МИД
рассматривали как партнера, несмотря на «сокровенные цели этой
державы», поскольку её задачи в то время совпадали с русскими
в «обоюдном желании поддерживать спокойствие и мир» 1 2. Раздел
балканских владений Порты в тот период был неприемлем для Рос-
сии. Эта позиция, сформулированная ещё в инструкции Г.П. Бахме-
теву в 1897 г„ не изменялась на протяжении исследуемого периода:
«В поддержании власти султана мы видим в настоящее время лучшее
средство достигнуть столь желаемого успокоения на Востоке,
утверждалось в документе, — полагая, что, неосторожно вступив на
путь расчленения Оттоманской империи теперь, когда во всех частях
её заметно брожение мы дадим лишь широкий простор притязаниям
балканских государств.., вызовем и усилим соперничество их между
собою и, таким образом, неизбежно придём к результатам совершен-
но несогласным с целями русской политики на Востоке»3.
1 См.: Ямбаев И.М. Македония в 1878—1912 гг. // В «пороховом погребе»...
С. 297 321. Положения дел в Македонии касаются и другие авторы глав, посвя
щённых соответственно Болгарии, Сербии и Греции.
2 Коренные интересы России... С. 152- 162.
1 Цит. по: Мартыненко А.К. Русско-болгарские отношения в 1894—1902 гг.
Киев, 1967. С. 138-139.
186
Но правители балканских государств, чтобы добиться поддержки
со стороны России, не брезговали никакими способами. Так, кн. Фер-
динанд, воспользовавшись поездкой в Болгарию вел. кн. Александра
Михайловича в августе 1901 г., вручил ему письмо с перечнем «по-
желаний», которые хотел бы довести до сведения царя. Кн. Ферди-
нанд просил разрешения явиться с личным докладом в Петербург и
предлагал созвать там нечто вроде совещания балканских государей,
чтобы они получили личные указания Николая II о способе действий.
Просьбы и заискивания перемежаются в этом документе с упрёками
в неискренности России и сё пристрастиях к Сербии, с наветами на
русских дипломатов, порицанием австро русского соглашения и даже
с угрозой народных волнений в случае гонений на болгар в Македо-
нии. Не останавливается князь и перед подстрекательством, желая
«знать ту роль, которую Россия предназначает Болгарии в случае по-
хода на Царьград» ’. Этот шантаж был средством заключить военную
конвенцию с Россией, опираясь на которую князь рассчитывал при-
соединить Македонию.
С осени 1902 г. волнения там активизировались, осложнившись
действиями албанских шаек, которые, пользуясь попустительством
султана, учиняли грабежи и убийства христианского населения про-
винции. Эти события побудили Петербург потребовать от Порты
срочно провести обещанные преобразования, введя некоторые эле-
менты местного самоуправления, чтобы предотвратить серьёзные по-
трясения При этом любой вариант автономии этой турецкой про-
винции полностью отвергался потому, что её население было
неоднородно в этническом отношении. Ламздорф нс без оснований
утверждал: «Македонцев нет, есть конгломерат народностей и масса
турок», поэтому следует добиваться «улучшения быта христианского
населения Османской империи, а не македонцев, в сущности, как от-
дельная нация вовсе не существующих»1 2. Именно такое представле-
ние господствовало в то время.
Думается, что нет оснований упрекать российского министра в иг-
норировании национальной самобытности населения Македонии.
Большинство современных исследователей также утверждает, что са-
моидентификации этой нации на рубеже веков ещё не существовало,
поскольку малочисленное, забитое и угнетённое христианское на-
селение в балканской глубинке зачастую просто не имело такой
возможности3. Условия быта заставляли жителей при опросах по-раз-
ному называть свою национальную и конфессиональную припадлеж-
1 АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 213/214. Л. 1-3.
2 Красный архив. 1922. Т. 2. С. 76.
3 См.: Македония: проблемы истории и культуры. М., 1999.
187
ность, а то и менять её в зависимости от обстоятельств. О положении
дел в регионе российский МИД узнавал из донесений своих консуль-
ских агентов, которые рисовали довольно пёструю и противоречивую
картину1. Опираясь на эту информацию, Петербургу приходилось
принимать решения.
В октябре 1902 г. МИД поручил Зиновьеву составить проект воз-
можных преобразований, Капнисту дал соответствующие инструк-
ции для бесед с Голуховским, а перед Портой возбудил вопрос о
проведении реформ в трёх македонских вилайетах1 2. Султан Абдул
Хамид II, надеясь парализовать инициативу держав, в конце ноября
издал ирадэ (указ) о реформах в Македонии — административной,
судебной и полицейской. 21 ноября (4 декабря) Зиновьев переслал
в МИД утверждённую султаном инструкцию для сановников, на ко-
торых возлагалось введение преобразований. По мнению посла, на
этот раз султан действительно «понял необходимость сделать что-
либо более существенное»3.
Учитывая ту важную роль, которую играла пресса в формирова-
нии общественного мнения, МИД пояснял свою позицию по балкан-
ской политике, помещая в газетах специальные правительственные
сообщения, статьи и заметки для воздействия на отечественных и за-
рубежных читателей. В правительственном сообщении, опублико-
ванном в «Правительственном вестнике» 20 ноября (3 декабря) 1902 г.
и перепечатанном всеми отечественными газетами, излагалась офи-
циальная позиция России по поводу событий в Македонии4. Наряду
с выражением озабоченности растущим недовольством среди право-
славного населения Турции и опасениями, что «под давлением раз-
ных комитетов» оно «готовится к общему восстанию будущей вес-
ной», читателей информировали о сделанных Порте представлениях,
подчёркивая, что успех преобразований зависит от «прекращения
агитации со стороны македонских комитетов». Два положения в до-
1 О деятельности консулов см.: Хевролина В.М. Борьба России за усиление
своих позиций на Балканах в 1856—1875 годах: (Деятельность российских кон-
сульств) // Геополитические факторы во внешней политике России: вторая по-
ловина XVI — начало XX века. М., 2007. С. 221—265; Исаева О.Н. «Македонская
смута»: Взгляд русских консулов // Славянский сборник. Саратов 2003. Вып. 6.
С. 101-118.
2 О соглашении в Мюрцштеге см.: Панченкова М.Т. Политика совместных
действий с Австро-Венгрией // Восточный вопрос во внешней политике Рос-
сии. С. 284—301; Рыбачёнок И.С. Последний бастион: В.Н. Ламздорф и Мюрц-
штегское соглашение 1903 года // Российская дипломатия в портретах. М., 1992.
С. 282—299; Исаева О.Н. Мюрцштегский опыт «умиротворения» Македонии //
Македония: проблемы истории и культуры. М., 1999. С. 72—99.
3 См.: Реформы в Македонии... 1902—1903 гг. С. 4—8.
4 Там же. С. 1—3.
188
кументе имеют принципиальное значение. Во-первых, указание на
то, что императорское правительство осуждает «всякие попытки сла-
вянских народностей к насильственному (выделено в тексте. — И.Р.)
изменению существующего на Балканском полуострове порядка ве-
щей, обеспеченного международными трактатами». Благожелатель-
ные советы сербским и болгарским руководителям препятствовать
агитации сопровождались предупреждением, что рассчитывать на
поддержку и расположение России они могут только в том случае,
если «последуют преподанным им указаниям».
Во-вторых, констатировалось, что совместные усилия Петербурга
и Вены базируются на соглашении 1897 г., в основу которого поло-
жен принцип «недопущения произвольного изменения установлен-
ного трактатами строя на Балканском полуострове и поддержания
спокойствия, столь необходимого для благоденствия христианских
народностей и охранения общего мира». В заключении сообщения
выражалась надежда, что султан примет меры к прекращению наси-
лия, поскольку умиротворение Македонии «является наилучшим
способом предотвратить возникновение самых опасных для Отто-
манской империи осложнений». Таким образом, в документе ясно
формулировались задача и тактика действий российской диплома-
тии. В дальнейшем, когда на Дворцовой площади считали нужным
довести до сведения отечественной и зарубежной публики офици-
альную точку зрения императорского правительства, Ламздорф со-
ставлял проект сообщения, утверждавшийся затем царем, и инспири-
ровал соответствующие статьи в газете «Новое время».
Отмечу, что текст правительственного сообщения редактировал-
ся очень тщательно, так как в нём впервые публично сообщалось
о существовании договоренностей между Россией и Австро-Венгрией.
Товарищ министра иностранных дел В.С. Оболенский предложил
дополнить первоначальный вариант указанием цели австро-русского
соглашения 1897 г. — поддержание статус-кво на Балканском полу-
острове, что и было сделано1. Поскольку в МИД полагали, что в кон-
тексте македонских событий отечественная пресса может негативно
толковать известие об австро-русском сотрудничестве на Балканах,
Ламздорф озаботился тем, чтобы отечественным органам печати
было дано соответствующее распоряжение, и они в суждениях своих
по этому вопросу «руководствовались общим смыслом высочайше
одобренного правительственного сообщения, а равно избегали бы не-
благоприятных отзывов об Австро-Венгрии»1 2.
1 АВПРИ. Ф. 133.1902 г. Д. 69. Л. 176 об.
2 Там же. Л. 180 об.
189
В это время Капнист возвратился к идее поделить сферы влия-
ния на Балканах между Россией и Австро-Венгрией’. Несмотря на
расхождение по стратегии действий, министр учёл ряд предложений
посла при выработке тактики. Капнист предлагал: инициировать
предварительное соглашение с Веной о корректировке формы турец-
кого владычества в населённых христианами областях при сохране-
нии территориального статус-кво; поручить послам двух держав
в Константинополе разработать проект таких мероприятий на основе
общих указаний; в ходе личного свидания министров иностранных
дел России и Австро-Венгрии договориться о давлении на турецкое
правительство; установить управление Македонии христианским гу-
бернатором, назначаемым с согласия держав и несменяемым по про-
изволу султана. Разработку реформ он считал целесообразным про-
делать двум заинтересованным державам, а не за зелёным столом
общеевропейской конференции1 2.
Чтобы выяснить обстановку на месте и договориться с Голухов-
ским о солидарных действиях, Ламздорф в декабре 1902 г. отправился
в Вену. По пути туда министр заезжал в Белград и Софию для личной
встречи с местными руководителями, активно используя, как и Голу-
ховский, метод келейных внушений. По словам Ламздорфа, задачу
миссии определила потребность «преподания правительствам обоих
государств благожелательных от высочайшего имени указаний». Их
суть состояла в том, чтобы предупредить любые попытки «под влия-
нием агитаторской деятельности комитетов» «добиваться своих це-
лей революционными средствами», ибо в таком случае «Россия нс
окажет никакой поддержки славянам в борьбе их с турками» и, в кон-
це концов, потребует «восстановления нарушенного обеими сторона-
ми статус-кво». Инструкциями аналогичного содержания были впо
следствии снабжены русские представители в Сербии и Болгарии3.
Однако далеко нс все сотрудники в здании у Певческого моста
одобряли тактику действий Ламздорфа. Мартенс назвал путешествие
министра курьёзом: «ничего более потешного как эта поездка не ви-
дел мир за последние 50 лет». По мнению профессора права, её цель
«успокоить балканские пароды и предупредить восстание в Македо-
нии» — неосуществима. В такой оценке сказалась большая доля
субъективизма, явная неприязнь и зависть Мартенса к Ламздорфу,
которые прослеживаются на многих страницах его дневника. «Везде
наш опереточный М.И.Д. успокоил народы, очаровал правительства
1 АВПРИ. Ф. 133 1902 г. Д 101. Л. 411 446 об., 482 -484. Подробнее см.. Ры
СтёпокИ.С. Союз с Францией... С. 146 148 153 160.
2 АВПРИ. Ф. 133. 1902 г. Д. 101. Л. 406-410 об.; Д. 102. Л. 32 34.
3 Там же. Ф. 133.1902 г. Д. 102. Л. 42; Ф. 151. Оп. 482.1903 г. Д. 60. Л. 162 об. 163;
см. также: Л. 26, 29 об., 117,138—139; Д. 61. Л. 3, 20, 76, 90 и др.
190
и основал мир и спокойствие на незыблемых устоях», — иронизиро-
вал правовед по поводу итогов визита министра1. На самом деле ак-
ция достигла цели.
О результатах переговоров Ламздорфа и Голуховского в январе
1903 г. были проинформированы послы в Константинополе — Зи-
новьев и Каличе, которым предстояло выработать текст проекта ре-
форм в Македонии1 2. Составленный в начале февраля и одобренный
в Петербурге и Вене он был доведён до сведения держав, подписав-
ших Берлинский трактат, с тем, чтобы заручиться их поддержкой3.
В ходе поездки Ламздорф убедился в необходимости оказать быстрое
и сильное давление на Турцию, чтобы заставить её выполнить обе-
щания, однако в отношении будущего устройства Македонии он вы-
сказался очень неопределенно4.
Некоторые современные авторы полагают, что «отсутствие ясной
концепции решения македонского вопроса и чёткого плана действий
негативным образом сказалось затем в ходе реформ», а «подобный
подход к решению столь важного и ответственного вопроса не был
случайностью, это было в стиле царского МИД»5. В этом утвержде-
нии явное недоразумение. Стиль (как совокупность приёмов) дей-
ствий российского МИД в балканской политике как раз и состоял
в том, чтобы не форсировать окончательных и определённых решений,
а «подморозить» вопрос. И именно эту роль должны были сыграть
реформы в Македонии.
Вскоре были получены положительные ответы держав. По словам
Бенкендорфа, Ленсдаун отметил, что «проект не содержит ничего из
того, что Англия не могла бы полностью одобрить». Но при этом
премьер-министр подчеркнул, что нести ответственность за вырабо-
танную Петербургом и Веной программу Лондон не намерен, по
скольку не принимал участия в её составлении. Кроме того, он остав-
лял за английским правительством право внести изменения в неё или
предложить другой проект, если этот не будет реализован. 4 (17) фев-
раля Ленсдаун зафиксировал свою позицию в письме на имя Бенкен-
дорфа6 и в дальнейшем пытался воспользоваться этим «правом».
1 АВПРИ. Ф. 340. Он. 787. Д. 10. Л. 75-77 об.
Реформы в Македонии... 1902 1903 гг. С. 11—13.
3Там же. С. 14.
4 См.: Дневник А.Н. Куропаткина // Красный архив. 1922. Т. 2. С. 16.
5 Исаева О.Н. Мюрцштегский опыт «умиротворения» Македонии. С. 80. Един-
ственным аргументом автора служит лишь высказывание Г.Н. Михайловского,
который, поступив на службу в МИД, был удивлен отсутствием специального
подразделения, занимавшегося славянским вопросом Замечу, что при этом сам
Михайловский не предложил какого-либо приемлемого варианта решения этого
Вопроса.
6 Реформы в Македонии... 1902 1903 гг. С. 20—24.
191
8 (21) февраля 1903 г. Зиновьев и Каличе вручили Порте проект
реформ, а послы Франции, Германии, Англии и Италии заявили ве-
ликому визирю о присоединении их правительств к нему'. Основные
положения документа включали обязательство султана: назначить
(по соглашению с державами) генерального инспектора Македонии,
не сменяемого в течение трёх лет и пользующегося нравом распоря-
жаться расквартированными там войсками; привлечь иностранных
специалистов для реорганизации местной жандармерии и полиции
и допустить участие в ней христиан наряду с мусульманами в округах
с большинством христианского населения; проводить сбор налогов
органами общинного самоуправления (вместо прежней системы от-
купа) и использовать доходы от налогов на нужды местного само-
управления под контролем Оттоманского банка. Султан принял эти
условия, однако реализовать все реформы не спешил, за исключе-
нием того, что назначил генеральным инспектором трёх вилайетов
Хильми-пашу.
Объявление о введении реформ встретило сопротивление как му-
сульман (опасавшихся потерять свои привилегии), так и христиан
(посчитавших их недостаточно радикальными, поскольку главной
цели — национального самоуправления — они не добились). Броже-
ние в Македонии с весны 1903 г. нарастало, а руководители македон-
ских комитетов в расчёте на вмешательство европейских держав
организовали ряд террористических акций и проводили подготовку
к вооружённому восстанию летом. При этом в ход шли провокации,
распространение ложных слухов о действительной позиции России,
клевета на русских консулов.
Петербург прилагал все усилия к тому, чтобы удержать правите-
лей Болгарии, Греции и Сербии от поддержки движения в Македо-
нии, а главное — к тому, чтобы не позволить втянуть Россию в актив-
ное вмешательство в балканские события1 2. Для этого Ламздорф на
протяжении всего кризиса оказывал постоянное дипломатическое
воздействие как на Порту, так и на правительства балканских госу-
дарств. При этом несмотря на трудности добиться солидарных дей-
ствий руководителей славянских государств в противостоянии с
Портой, в Петербурге не оставляли попыток хотя бы сглаживать
имевшиеся противоречия, лишь бы дело не дошло до войны между
ними. На Певческом мосту и, казалось, даже в Зимнем дворце, отда-
вали отчёт в возможных последствиях вооружённого конфликта на
Балканах не только во внешнеполитическом, но и во внутриполити-
ческом аспекте. Во время всеподданнейшего доклада И (24) февраля
1 Реформы в Македонии... 1902—1903 гг. С. 25 26. Текст проекта. С. 28 -30.
2 АВПРИ. Ф. 151. 1903 г. Д. 60. Л. 154-155.
192
1903 г. Ламздорф, говоря о нежелательности войны вообще, напомнил
Николаю II о тех результатах, которые имела война 1877—1878 гг.
в области революционной пропаганды: «Тогдашнее общественное мне-
ние влияло на решения, принимавшиеся правительством, — утверж-
дал министр, — чувствовалась некоторая слабость и непоследова-
тельность, чем и пользовались вожаки передовых партий»; на что
царь живо заметил: «И всё это привело к 1 марта»1.
Сбить накал страстей и развеять иллюзии о возможности военной
поддержки со стороны России было призвано новое сообщение, по-
явившееся 12 (25) февраля 1903 г. в «Правительственном вестнике»,
об обнародовании султаном ирадэ о реформах для «улучшения быта
христианского населения Солунского, Коссовского и Монастырского
вилайетов»1 2. Подчеркну, что Ламздорф в дипломатической переписке
неоднократно настаивал на использовании именно этого оборота, а
не термина «Македония». В правительственном сообщении для све-
дения публики излагалась предыстория составления проекта реформ
и их суть. Кроме того, в документе недвусмысленно заявлялось: «Сла-
вянские государства могут с полной уверенностью рассчитывать на
постоянное попечение императорского правительства об их действи-
тельных нуждах и на мощную защиту духовных и жизненных интере-
сов христианского населения Турции. Но вместе с тем, однако, они не
должны терять из виду, что Россия не пожертвует ни единой каплей
крови своих сынов, ни самой малейшей долей достояния русского
народа, если бы славянские государства, вопреки заблаговременно
преподанным им советам благоразумия, решились домогаться рево-
люционными и насильственными средствами изменения существую-
щего строя Балканского полуострова»3. Этот же тезис был озвучен и
в письме Ламздорфа кн. Фердинанду 29 января (И февраля) 1903 г.4
Кроме того, в «Новом времени» 13 (26) февраля появилась передо-
вая статья «Русско-австрийский проект реформ», судя по основным
тезисам и риторике явно инспирированная МИД. В ней выражалась
уверенность, что известие о реформах будет «встречено с чувством
облегчения и удовлетворения всеми, кому действительно близки и
дороги интересы христианского населения»; сообщалось, что «султан
принял проект с верой в дружеские намерения России, которая
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 14.
2 Реформы в Македонии... 1902—1903 гг. С. 31—35.
3 АВПРИ. Ф. 151. 1903 г. Д. 60. Л. 68—68 об. — текст проекта, одобренный
Николаем II 10 (22) февраля 1903 г. Слова «и насильственными» вписаны его
Рукой. О.Н. Исаева, цитируя часть текста, неоправданно ссылается на мою ста-
тью (правда, не называя автора), вместо того, чтобы сослаться на текст правитель-
ственного сообщения.
4 Там же. Ф. 138. Д. 213/214 Л. 13-15
193
с самой строгой лояльностью не допустила ни малейшего нарушения
верховных прав султана в подлежащих преобразованиям областях»;
обращалось внимание на то, что названия «Македония» и «Старая
Сербия» даже не упомянуты, «как не признаваемые турецким прави-
тельством, и говорится только о трёх вилайетах, обнимающих эти об-
ласти»; наконец, подчёркивалось, что проведение реформ предпола-
гается «без потрясений и переворотов, путём мирным». Завершалась
статья утверждением, что таков «единственный благоразумный путь
в решении македонского и старосербского вопросов».
Одновременно с «благожелательными советами» руководителям
Болгарии и Сербии российский МИД регулярно адресовал строгие
внушения Порте. Полностью поддерживая сохранение турецкой вла-
сти в Македонии, Петербург побуждал Константинополь доброволь-
но провести реформы по улучшению быта христиан. Этот замысел
Ламздорф последовательно и настойчиво доводил до султана через
Зиновьева и Хусни-пашу1. Зиновьев в свою очередь постоянно ин-
формировал МИД обо всех действиях Порты по проведению реформ1 2.
26 февраля (11 марта) «Новое время» поместило заметку собствен-
ного корреспондента П. Вожина о восприятии македонских событий
в Царыраде. По мнению публициста, проект реформ — «новый,
огромного значения факт в миротворческой деятельности России на
Востоке», а готовность Порты их провести приведёт к тому, что «ни-
каких волнений и восстаний по весне в Македонии не будет». Но не
все разделяли такой оптимистический взгляд даже в МИД.
И сам проект реформ, и его поддержку султаном и державами, и
публикацию текста в «Правительственном вестнике» Мартенс едко
высмеял, назвав «кукольной комедией». С одной стороны, он не верил
в то, что султан выполнит обещание: лучше бы державы «предоставили
баши-бузукам свободно вырезать христиан и лучше бы они не осра-
мили себя таким дурацким планом реформ», — записал он в днев-
нике. С другой стороны, апеллируя к опыту 1875—1878 гг., он с не-
доумением задавался вопросом: «Куда исчезло сознание вековых
блестящих традиций русской политики на Востоке? Ничего не оста-
лось, кроме плана гр. Ламздорфа»3. Между тем именно опыт прошлого
побуждал министра проводить сдержанную политику, не давая втя-
нуть Россию в международный кризис.
Если на Певческом мосту рассчитывали, что осуществление раз-
работанной по договоренности с Веной программы административ-
ных реформ в трёх турецких вилайетах стабилизирует положение
1 АВПРИ. Ф. 138. Д. 213/214. Л. 33 об., 50 об.-51,94 - 94 об., 139.161 об., 197-
197 об., 265 об,—266, 288 и др.
2 Реформы в Македонии... 1902—1903 гг. С. 36 44.
3 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787. Д. 10. Л. 84. 87-88.
194
там, то некоторые российские дипломатические агенты на Балканах
лелеяли планы радикальных решений, что, по их мнению, было бы
предпочтительнее излишне осторожной (как они полагали) позиции
руководства МИД. Конечно, тот факт, что дипломатические агенты,
находясь на месте событий, видели последствия турецких и албан-
ских расправ с христианами, а также распри между самими славян-
скими государствами, накладывал отпечаток на их оценки. Вот почему
утверждение А Н. Сквозникова о том, что донесения российских кон-
сулов из Македонии являются «одним из наиболее достоверных
источников»1 требует корректировки. Крайне эмоциональные, оценки
происходящего отражали нс только и не столько факты действитель-
ности, сколько субъективное восприятие их консулами. Ведь об од-
них и тех же событиях по-разному писали русские, австрийские или
английские представители на Балканах, а их информация также по-
разному использовалась правительствами.
Свои варианты решения этих сложных вопросов предлагали не-
которые представители России на Балканах. Так, Розен, призывал
вообще отказаться от охранительной политики в Турции. Позже,
в мемуарах, написанных в эмиграции, он язвительно оценивал такти-
ку и стратегию руководства МИД: «Наша политика на Ближнем Вос-
токе не является тем стройным, на столетие вперёд определённым
планом действий, каким любит его себе представлять наше обще-
ственное мнение, когда речь идёт о наших “исторических задачах” и
о нашей “традиционной политике”»1 2. В Петербурге действительно не
разработали продуманного «на столетие вперёд» плана, да это вряд
ли возможно, поскольку в политике зачастую решения принимают,
сообразуясь с конкретными обстоятельствами и учитывая множество
привходящих факторов. Но идея раздела Балкан на сферы влияния,
как известно, шла вразрез с линией МИД3.
1 Сквозников А.Н. Македония в конце XIX — начале XX века - яблоко раздора
на Балканах. Самара, 2010. С. 20.
2 Rosen, baron. Forty years of diplomacy. N.Y., 1922. Vol. 1. P. 185—186.
К сожалению, историки, занимающиеся смежными проблемами, зачастую
неадекватно оценивают как деятельность российского МИД, так и отдельных
дипломатов. Так, О.В. Соколовская, противореча себе, утверждает: «Розен... под-
черкивал опасность активного вмешательства России в балканские дела и стал
ярым противником активной политики в этом регионе»; «он смотрел значительно
Дальше своих петербургских руководителей, даже дальше министра, каким был
в го время В.Н. Ламздорф»; «Барон Розен настойчиво призывал отказаться от
ОхРанительной политики России в отношении владений султана, ещё раз провоз-
глашённой в австро-венгсро-российском соглашении от 1897 г., которое только
замораживало балканскую проблему, но не давало пути к её разрешению». Со-
коловская О.В. Греция в системе международных отношений 1897 — 1913 гг. и рос-
иис кая дипломатия // В «пороховом погребе»... С. 454—455.
195
Посланник в Белграде Н.В. Чарыков, верно усматривая главную
причину несогласий Сербии и Болгарии в том, что обе не принимали
во внимание интересов других народностей, составил в марте 1903 г.
пространный, но мало реальный проект раздела Европейской Турции
между балканскими странами, который, по его мнению, соответство-
вал и интересам России1. Чарыков предложил: Сербии предоставить
выход к морю по линии Белград — Ниш — Ристовац — Ускюб (Ско-
пье) — Салоники; Болгарии — отдать турецкие территории к югу и
востоку от границы княжества (как это было предусмотрено Сан-
Стефанским договором) и присоединить к ней Халкедонский полу-
остров; Греции — передать южную часть Македонии между новой
болгарской границей и Янинским вилайетом; а из Янинского и Ску-
тарийского вилайетов создать автономную Албанию. К Австро-Венг-
рии следовало, по его мнению, окончательно присоединить Боснию
и Герцеговину при условии автономного устройства этих провинций
и обеспечения интересов православной сербской церкви. Что же ка-
сается Константинополя, то его Чарыков (и не он один) мечтал сде-
лать вольным христианским городом, создав для управления особую
администрацию из представителей всех балканских государств под
верховным наблюдением и руководством России. Осуществить сей
прожект предполагалось по предварительному соглашению с вели-
кими державами. На чём основывалась надежда получить таковое,
сказать затруднительно. Но эти политические фантазии Розена и Ча-
рыкова никакого влияния на выработку линии МИД не оказали.
Однако тактика сотрудничества с Веной в целях сохранения ста-
тус-кво на Балканах встречала непонимание и противодействие части
российских общественных кругов. На страницах многих периодиче-
ских изданий отечественную дипломатию обвиняли в отказе от тра-
диционной политики поддержки славянства, в сговоре с его искон-
ным 1 щотивником — германизмом1 2. Поскольку македонские комитеты
не прекращали своей агитационной и практической деятельности,
а турецкое правительство смотрело сквозь пальцы на вылазки ал-
банцев, недовольных проведением реформ, обстановка накалялась.
5 (18) марта 1903 г. Петербург огласил очередное правительственное
сообщение, со строгим осуждением образа действий македонских ко-
митетов, мешавших осуществлению реформ3.
Роль прессы в формировании представлений современников о со-
бытиях иногда оказывалась весьма существенной. Так, «Новое вре-
мя» в передовой статье и заметке своего корреспондента, сообщая
1 АВПРИ. Ф. 151.1903 г. Д. 498. Л. 141—149; 174-184.
2 Такую позицию, кстати, разделяют и некоторые историки. См.: Хитрова Н.И.
Указ. соч. С. 185.
3 Реформы в Македонии... 1902-1903 гг. С. 47.
196
о недовольстве балканских народов проектом реформ, обращало вни-
мание на недобросовестность действий Вены. Пользуясь тем, что
в Софию русские газеты приходят на три дня позже австрийских,
последние поместили текст австро-русской ноты не полностью, в ре-
зультате чего сложилось ложное представление о позиции России.
Появившиеся позднее русские издания не могли изменить уже соз-
данного настроения, которое граничило по отношению к России
с разочарованием1. В результате деятельность революционных сил
оживилась, и их влияние на население выросло. В те же дни англий-
ские и французские газеты старались представить положение дел
в европейской Турции очень тревожным, тем самым нагнетая об-
становку1 2.
Для получения более точной информации с места событий в мар-
те 1903 г. в Митровице открыли российское консульство. Возглавив-
ший его Г.С. Щербина 13 (26) марта сообщил, что сборище албанцев
потребовало его отъезда и удаления назначенных на административ-
ные должности христиан3 * *. Вскоре во время поездки по краю Щерби-
на был тяжело ранен1. Несколько дней врачи боролись за его жизнь
(султан даже прислал своего личного врача), но безуспешно. Кончи-
на консула дала Мартенсу новый повод позлорадствовать над такти-
кой действий Ламздорфа, которая, по его словам, «никого не успоко-
ила и ничего не остановила». «Глупым и смешным» он назвал в этом
контексте пассаж из февральского правительственного сообщения
о капле русской крови: «Это первая русская жертва и скоро будут
другие. На Балканском полуострове собираются грозовые тучи»,
предрекая восстание3, мрачно пророчил профессор права.
По решению Николая II расходы по перевозу гроба с телом и ор-
ганизации похорон приняла на себя казна6. 28 марта (10 апреля) Зи-
новьеву отправили телеграмму с инструкцией от имени царя заявить
султану о том, что «общественное чувство России возмущено дерз-
ким покушением албанца фанатика», и турецкое правительство
должно подвергнуть его строжайшей каре. При этом подчёркивалось,
что «исключительное положение, которое занимают албанцы в Иль-
Дызе (а они составляли личную охрану султана. — И.Р.) в глазах Рос-
сии не имеет никакого значения»7. На телеграмме, извещавшей о кон-
1 Новое время. 1903.21 февраля (6 марта); 28 февраля (13 марта); 16 (29) марта.
'Там же. 18 (31) марта.
4 Реформы в Македонии... 1902 -1903 гг. С. 44.
Ямбаев МЛ. Выстрел в Митровице: Кому помешал российский консул в
'-тарой Сербии? // Родина. 2003. № 8. С. 44- 46.
6 АВПРИ. ф. 340. Оп. 787. Д. 10. Л. 102.
Там же. Ф. 151.1903 г. Д. 60. Л. 141.
Там же. Л. 142.
197
чипе консула, царь написал: «Очень грустно. Щербина умер героем,
доблестно исполняя свой долг»1. Мартенс и здесь не удержался от яз-
вительного комментария: «Исполнил свой долг — несомненно, был
героем сомнительно»1 2. Ламздорф просил разрешения на публика-
цию в печати телеграммы с царской пометой, чтобы соответствую-
щим образом сориентировать общественное мнение.
Кроме того, в «Новом времени» 28 марта (10 апреля) появилась
передовая статья« Европа и Россия на Балканском полуострове», оче-
видно, инспирированная МИД. Отразившийся уже в заголовке её па-
фос состоял в противопоставлении самоотверженных и жертвенных
действий России на Балканах лицемерному сочувствию к страдани-
ям христиан со стороны европейского общественного мнения. Даль-
нейший ход событий, по мнению автора, как и в 1876 г., во многом
зависел от той позиции, которую займут державы, прямо не заинтере-
сованные, как Россия и Австро-Венгрия, в балканских делах: «Пра-
вительства прочих государств стоят в стороне от балканских кризи-
сов и могут ими пользоваться как политическими орудиями для
достижения тех или других целей». Поэтому в то время как Россия
озабочена сохранением мира, её западные соседи «с удовольствием
поглядывают на вспыхивающий на Балканском полуострове пожар».
Они надеются, что он «свяжет руки России», «втянет Россию в борь-
бу, которая и истощит её силы», как это было 25 лет назад. Статья
завершалась утверждением, что этот печальный опыт не прошёл для
России бесследно и с надеждой, что он не повторится.
1 (14) апреля Николай II одобрил предложение безусловно на-
стоять на таком наказании преступника, которое произвело бы силь-
ное впечатление в Турции3 4. Вскоре, однако, пришлось вносить кор-
рективы: на Певческом мосту 8(21) апреля расшифровали секретную
телеграмму султана послу в Петербурге Хусни-наше, из которой сле-
довало, что Зиновьев, не дождавшись указаний МИД, обратился
к Порте с просьбой задержать приведение приговора в исполнение.
На всеподданнейшей записке по этому поводу царь пометил: «Я ду-
маю, будет правильнее даровать жизнь убийце Щербины»'1. Мини
стру вновь пришлось «выкручиваться» из положения: Зиновьеву
10 (23) апреля телеграфировали, что хотя казнь является вполне за-
служенным наказанием, «государь император, одушевляемый чув-
ством неизреченного милосердия, полагает возможным даровать
жизнь преступнику»5. Чем при этом руководствовался монарх, всего
1 АВПРИ. Ф. 151.1903 г. Д. 60. Л. 157.
2 Там же. Ф. 340. Оп. 787. Д. 10. Л. 108.
3 Там же. Ф. 151. 1903 г. Д. 60. Л. 146.
4 Там же. Л. 167.
5 Там же. Л. 176.
198
неделю назад имевший другое мнение? Можно предположить, что
одной из причин была его неосведомленность. В дипломатической
переписке тех лет как синонимы употреблялись термины «албанцы»
и «арнауты». На пожелание царя точно знать, какая разница между
ними, Ламздорф разъяснил: второе — не более чем турецкое название
албанцев. Резолюция Николая II на всеподданнейшей записке, воз-
можно, объясняет мотив решения: «А я думал, что “арнаутами” на-
зываются албанцы принявшие христианство»1.
Решение о помиловании Мартенс расценил как самоунижение
России, опасение мести со стороны албанцев и сомневался, что этим
жестом можно предупредить опасность для мира2. Правда, ходили
упорные слухи о причастности к организации покушения на Щерби-
ну австрийской разведки с целью спровоцировать Россию на актив-
ные действия на Балканах. В этом контексте крайне взвешенные дей-
ствия руководства МИД и нежелание поддаваться на провокацию
являлись вполне оправданными.
Между тем в австрийской печати выражалось недовольство оцен-
ками её балканской политики на страницах русских газет, которые
упрекали Вену в коварстве и распространении легенд об отказе Рос-
сии от своих исторических задач на Балканах. Разоблачая цель этих
действий - сбить с толку и славян, и русское общество «Новое вре-
мя» отмечало, что русско-австрийским отношениям не хватает ясно-
сти и определённости, поскольку письменного секта соглашения не
существует. Однако «никаких отказов от наших прав и исторических
задач, никаких ограничений нашего влияния, никакого дележа сфер
влияния на Балканах, никаких вообще уступок России в пользу
Австрии, или наоборот, оно не содержит», - утверждалось в статье3.
Этот последний тезис полностью совпадал с позицией МИД.
Тем временем во многих отечественных изданиях либерального
толка раздавались упрёки в адрес российской дипломатии, которая
не желает якобы активно возвысить свой голос в защиту братьев-
христиан. В обобщённом виде эти претензии прозвучали и со стра-
ниц «Нового времени» 20 апреля (3 мая). В неозаглавленной статье,
Размещённой сразу после передовой, отмечалось, что при единодуш-
ном желании европейской дипломатии избежать всего, что могло бы
Дать повод к войне из-за раздела Турции, дипломатии не достаёт
энергии и решимости внушить Порте мысль о необходимое ти преоб-
разований в Македонии, а повстанцам — в бесполезности их револю-
ционных действий. «А если это так, — утверждал автор, — то лучше
* АВПРИ. Ф. 151.1903 г. Д. 60. Л. 216.
з Там же. ф. 340. On. 787. Д. 10. Л. 108, 113.
Новое время. 1903. 4 (17) апреля.
199
было бы вовсе не поднимать вопроса о реформах, не возбуждать в
христианском населении, подвластном падишаху, напрасных ожида-
ний!» Он требовал: «нельзя откладывать обещанных реформ в дол-
гий ящик без риска самых серьёзных осложнений». Хотя российская
дипломатия не называлась открыто, было ясно, что упрёк в первую
очередь адресован ей, а последний тезис и вовсе звучал провокацион-
но. На следующий день Мартенс, постоянно ругавший Ламздорфа за
его тактику действий (и не только в македонском вопросе) привет
ствовал появление этой «умной статьи» в «подлейшем “Новом вре
мени”», за которую газета получила предостережение в виде времен-
ного запрещения розничной продажи1.
Новый виток обострения ситуации в Македонии в середине апре-
ля вызвала серия террористических актов в Солунском вилайете, по-
влекших карательные действия турецких властей1 2. Взрывы в порту
Салоник и расправы над христианским населением побудили евро-
пейские державы задуматься о совместном давлении на султана.
В апреле 1903 г. стало известно, что Рим и Вена распорядились ко-
мандировать военные суда к Салоникам. На Певческом мосту раз-
мышляли о целесообразности направить туда и русские суда, пред-
варительно сговорившись с Парижем о синхронности действий. Но
обсудив вопрос с российскими послами в Константинополе, Вене и
Париже, от замысла отказались3, и международная совместная акция
не состоялась. Таким образом, ни к высадке десанта, ни к угрожаю-
щим демонстрациям ни одна из держав прибегнуть не решилась. Со-
общая об этом, «Новое время» 3(16) мая констатировало в передовой
статье «Македонский вопрос и международная политика», что эта
боязнь международных осложнений может помочь России в осущест-
влении её цели на Балканах — облегчить участь и положение христи-
ан без нарушения мира.
Разъяснить отечественной и зарубежной публике позицию Рос-
сии в этой фазе кризиса была призвана, видимо, инспирированная
МИД статья в «Новом времени» от 19 мая (1 июня). В ней, во-первых,
констатировалась тесная связь албанского и македонского вопросов
(что отразилось в заголовке), во-вторых, подчёркивалось ослабление
опасности угрозы миру на Балканах благодаря России, взявшей
инициативу в свои руки после убийства Щербины. «Кровь русского
представителя в Митровице пролилась недаром. Россия не пожелала
мстить за убиение своего представителя, но зато потребовала от Порты
наведения порядка среди албанцев. Требование это было исполнено».
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787. Д. 10. Л. 112-114.
2 Новое время. 1903.26 апреля (9 мая).
3 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2.1903 г. Д. 181. Л. 15,23, 24,27, 29.
200
Наконец, опровергалось неверная трактовка действий Петербурга,
уклонившегося якобы от соглашения с Веной и не направившего свои
корабли в Салоники. Прибытие русских военных судов туда, утверж-
далось в статье, могло быть истолковано македонскими комитетами
как поддержка, как начало вмешательства России в балканские ра-
спри и дало бы повод к осложнениям.
Вынужденная помещать инспирируемые МИД статьи, газета в то
же время не оставляла своих нападок на российское дипломатическое
ведомство. В статье «Об осведомленности дипломатии» от 27 июня
(10 июля) 1903 г. нововременский публицист обличал царящую в нём
рутину, из-за которой русских представительств и консульств в раз-
ных уголках мира явно не хватало, а осведомленность о происходив-
ших в международной жизни событиях была недостаточной. Так, на
всей территории Македонии и Старой Сербии существовало пять
консульств: в Битоли, Митровице, Призрене, Ускюбе и Солуни. Об-
винения, верные лишь отчасти (поскольку финансовое обеспечение
новых консульств зависело не от МИД), завершались вовсе не вер-
ным выводом. Если бы дипломатии было известно всё, что происхо-
дит в охваченных волнениями вилайетах, если бы она могла опроверг-
нуть ложные слухи и знала о настроениях жителей и намерениях
властей, — утверждал публицист, — можно было бы принимать меры
предупреждения, то есть руководить событиями. Без этого, по его
мнению, дело реформ затормозится, а дипломатия будет застигнута
врасплох событиями, которых не сможет парализовать.
Ход дел действительно грозил новыми осложнениями и требовал
адекватных мер. 13 (26) июля был убит русский консул в Битоли
А.А. Ростковский1 Петербург потребовал от Порты «самого полного
удовлетворения»: в «Правительственном вестнике» опубликовали
телеграммы Зиновьева с сообщением о случившемся1 2, а на всепод-
даннейшем докладе 29 июля (11 августа) Николай II приказал отпра-
вить корабли к Босфору. Признав целесообразность акции, Ламз-
дорф предложил царю не устраивать её в Босфоре, чтобы не нарушать
международного принципа неприкосновенности Проливов, пояснив,
что в случае появления там русской эскадры, Австрия займет Косов-
ский вилайет, Италия — Албанию и так далее. Министру удалось убе-
дить монарха в том, что «представления султану должны иметь ха-
рактер требований и самых категорических, но их не нужно связывать
с общими политическими вопросами и они не должны менять нашей
1 См.: Ямбаев МЛ. А.А. Ростковский в Македонии. Начало XX века // Про-
фессор Сергей Александрович Никитин и его историческая школа: Материалы
международной конференции. М., 2004. С. 297—307.
2 Реформы в Македонии... 1902—1903 гг. С. 76—77.
201
политической программы». Но Ламздорф полагал (в отличие от Не-
лидова), что предъявлять Порте в этой связи новые претензии о ре-
формах в Македонии было бы неуместным1.
В подкрепление настояний найти и строго наказать виновного
в убийстве русского консула в порт Инада (недалеко от входа в Бос-
фор) направили небольшой отряд военных кораблей: «Екатерина II»,
«Ростислав», «Три святителя», «12 апостолов», минный крейсер,
транспорт и миноносцы «Строгий», «Свирепый» и «Сметливый»1 2 3.
Спустя четыре дня отряд отозвали, но быстро и грамотно проведён-
ная операция достигла поставленных целей оказать давление на 1 lop-
ту и избежать совместной морской демонстрации держав в Проливах.
В правительственном сообщении от 10 (23) августа говорилось, что
Порта официально уведомила о повелении султана немедленно вы-
полнить все условия, предъявленные через посла в Константино-
поле вследствие убийства Ростковского1. На этот раз виновный был
казнён.
Покушение на русского консула стало лишь прелюдией к восста-
нию в Битолийском вилайете, начавшемуся 20 июля (2 августа)
в Ильин день, а, возможно, являлось частью замысла. Плохо подго-
товленная и организованная акця не имела массового характера в Ко-
совском и Салоникском вилайетах. Греческое правительство реко-
мендовало соотечественникам воздерживаться от участия в ней и
даже помогать турецким властям в её подавлении. Позже организато-
ры признавали: «Ильинденское восстание 1903 г. не могло рассчиты-
вать само завоевать свободу Македонии, а имело целью принудить
общеевропейское общественное мнение и международную диплома-
тию разрешить македонский вопрос»4.
Подавление выступления турецкими властями в августе 1903 г. по-
будило Петербург и Вену форсировать осуществление реформ. К этому
Россию подталкивало и обострение отношений с Японией. С необыч-
ной для него горячностью Ламздорф говорил в эти дни Куропаткину,
что дальневосточная политика связывает руки, не позволяя энергия
но действовать па Ближнем Востоке. Взгляды министров совпадали
в том, что оказаться втянутой в войну с Турцией из-за македонцев
вовсе не в интересах России5. В создавшейся ситуации в российском
МИД решили дополнить февральскую программу реформ и вырабо-
1 АВПРИ. Ф. 340. Он. 834 (Ф. А.А. Савинского). Д. 20. Л. 22 об.-23.
2 Реформы в Македонии... 1902- 1903 гг. С. 84.
3 Там же. С. 84 85.
4 Национальный вопрос на Балканах через призму мировой революции: Сб.
документов / сост. Р.П. Гришина. М., 2000. Ч. 1. С. 272.
5 См.: Дневник А.Н. Куропаткина //Красный архив. 1922. Т. 2. С. 75.
202
тали новую тактику. Тесно сотрудничая с венским кабинетом на базе
соглашения 1897 г., попытались побудить державы, подписавшие
Берлинский трактат, к совместному воздействию на султана. Тем са-
мым Петербург постарался организовать своего рода коллективную
ответственность держав и удержать ситуацию в нужных России рам-
ках, не допуская перерастания в «европейский концерт» или конфе-
ренцию1.
Эту позицию Ламздорф чётко обозначил в телеграмме Зиновьеву
9 (22) августа 1903 г.: «Находя возможным при известных условиях
привлечение других держав... мы, однако, вовсе не имели в виду воз-
родить к жизни “европейский концерт”. Исторический опыт доста-
точно показал вред для России таковой политической комбинации...
Ныне нам следует избрать совершенно иной путь: продолжая... со-
хранять за собою главное руководство в деле умиротворения, мы
должны с целью возложить на пих долю ответственности за крайний
оборот событий привлечь к участию в воздействии и прочие держа-
вы... Указанным выше способом мы устраним весь вред, приносимый
русско-австрийскому воздействию державами, остающимися “безот-
ветственными” зрителями происходящих событий»1 2. Министру в зна-
чительной степени удалось добиться поставленной цели.
А чтобы предостеречь руководителей Болгарии и Сербии, надеяв-
шихся играть на австро-русских противоречиях, 11 (24) сентября
1903 г. было опубликовано правительственное сообщение, в котором
говорилось: «Нынешнее положение дел в турецких вилайетах, соз-
данное преступными замыслами комитетов и революционных банд,
ни в чём не изменят взгляда держав на программу действий, вырабо-
танную в начале текущего года двумя наиболее заинтересованными
правительствами, а посему ни Турция, ни Болгария не могут рассчи-
тывать па поддержку какой-либо державы в случае открытого или
тайного сопротивления осуществлению этой программы»3.
Ламздорф полагал целесообразным совместно с Веной вырабо-
тать документ, публикация которого в официальной печати способ-
ствовала бы умиротворению на Балканах. Вопрос о расширении про-
граммы реформ предстояло обсудить в ходе консультаций в рамках
визита Николая II к австрийскому императору Францу Иосифу I
Текст составленного Ламздорфом и Голуховским во время встречи в
Мюрцштеге соглашения о совместных дипломатических действиях,
оформленный в виде тождественных инструкций послам в Констан-
1 АВПРИ. Ф. 151. 1903 г. Д. 60. Л. 265 266; Д. 61. Л. 53-54, 74, 76- 76 об.,
69- 69 об. 73 73 об., 98—99,183 об. 185 и др.
2 Там же. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 28 об.
3 Реформы в Македонии... 1902—1903 гг. С. 88 -90.
203
тинополе, был сообщён им 20 сентября (1 октября) 1903 г.1 Одобрен-
ную великими державами Мюрцштегекую программу предъявили
Порте 10 (23) октября. В правительственной печати России и Австро-
Венгрии опубликовали текст тождественных инструкций послам* 2.
«Новое время», как и другие отечественные газеты, подробно изло-
жило содержание Мюрцштегской программы, подчеркнув её руково-
дящую идею — «заменить бумажные реформы реальными преобразо-
ваниями», строго контролируя все действия турецких властей3.
После некоторых колебаний султан принял австро-русский про-
ект реформ. Девять его пунктов предусматривали ряд новых админи-
стративных и судебных преобразований. Утверждались должности
представлявших Россию и Австро-Венгрию двух гражданских аген-
тов, которым следовало наблюдать за действиями властей на местах
и служить связующим звеном между главным инспектором трёх ви-
лайетов, послами в Константинополе, Петербургом и Веной. Предус-
матривалась реорганизация турецкой жандармерии и полиции под
руководством военных инструкторов великих держав. После умиро-
творения Македонии предполагалось изменить территориальное раз-
граничение административных единиц «в видах более правильной
группировки народностей». В местных административных и судебных
инстанциях допускалось представительство христиан. Распускались
резервные и нерегулярные воинские формирования на территории
Македонии. Контроль над осуществлением намеченных преобразо-
ваний, но без использования каких-либо средств принуждения, воз-
лагался на консулов России и Австро-Венгрии4.
Новая программа не вызвала восторгов ни в Константинополе, ни
в Берлине, ни в Лондоне. Вполне обоснованно «Новое время» утверж-
дало, что Порта попытается следовать своей излюбленной тактике
проволочек при помощи переговоров и обещаний, рассчитывая на
противоречия между европейскими державами5. А они выявились
сразу Германия, завоевавшая прочные позиции в Турции, не собира-
лась оказывать на неё давление, чтобы побудить принять реформы
в Македонии. В этом отношении расчёты Петербурга на поддержку
Берлина не оправдались, хотя во время свидания в Висбадене Виль-
гельм II заверил Николая II в обратном. Газета напомнила, что и
в критском вопросе, менее серьёзном, чем македонский, Германия от-
казалась от совместного с державами воздействия на Порту6.
‘См Реформы в Македонии. 1903 1905 гг. С. 1—2 15—18
2 Восточный вопрос во внешней политике России... С. 301.
3 Новое время. 1903.16 (29) октября.
4 См.: Реформы в Македонии... 1903—1905 гг. СПб., 1906. С. 16—18.
5 Новое время. 1903. 26 октября (8 ноября).
6 Там же. 30 октября (12 ноября).
204
Лондон принял Мюрцштегекую программу, оговорив право пред-
ложить собственную, а в английской прессе развернулась кампания,
пропагандирующая его решающую роль в этом вопросе. Английский
проект предусматривал коллективный европейский контроль над Ма-
кедонией, однако он не нашёл поддержки других держав с полным
основанием увидевших в нём намерение Лондона, отделив от Турции
эту провинцию, подчинить её своему влиянию. В итоге Лондон от-
ступил, и таким образом все европейские державы, подписавшие
Берлинский трактат, обещали заявить султану, что требования Рос-
сии и Австро-Венгрии отражают непреложную волю Европы. «Для
Турции, — по словам “Нового времени”, — настал критический мо-
мент, и она должна сделать окончательный выбор между предлагае-
мым ей спасением или упорством, последствия которого могут быть
непоправимы»1. 12 (25) ноября Порта дала послам России и Австро-
Венгрии письменный ответ, согласившись принять все девять пунк-
тов проекта реформ.
Проведение в жизнь Мюрцштегской программы началось в январе
1904 г. после прибытия в Салоники иностранных гражданских агентов
и офицеров, которые зачислялись на турецкую службу. Граждански-
ми агентами от России и Австро-Венгрии назначались соответствен-
но Н. Демерик и Г. Мюллер, а при генерал-инспекторе Хильми-паше
создали жандармерию, которую возглавил итальянский генерал Де-
георгис. Однако между Портой и державами начались трения, по-
скольку турецкие жандармы-мусульмане отказывались служить под
началом иностранных офицеров-христиан. Кроме того, остро встал
вопрос об оплате службы этих офицеров.
Скрытое соперничество держав по македонской проблеме, суще-
ствовавшее с самого начала, вскоре вылилось наружу. Прежде всего,
оно коснулось распределения округов, в которых реформирование
турецкой жандармерии возглавляли офицеры из России, Австро-
Венгрии, Англии и Италии1 2. Поскольку каждая из держав хотела бы
главенствовать, лишь в марте 1904 г. с большим трудом удалось найти
взаимоприемлемое решение, и, как писал Ламздорф, «устранить вся-
кий повод к толкам о политическом соревновании держав»3. В ходе
этих «баталий» выявилось стремление Италии возглавить руковод-
ство жандармской реформой к выгоде для себя и подорвать влияние
России и Австро-Венгрии на Балканах. Англия, со своей стороны,
прилагала усилия к тому, чтобы заменить воздействие этих держав
1 Новое время. 1903. 30 октября (12 ноября).
2 АВПРИ. Ф. 151. 1904 г. Д. 63. Л. 15, 33, 36, 60,62-64, 65, 69 и др.
3 Там же. Л. 75.
205
в Константинополе «европейским концертом», в котором рассчиты-
вала играть первенствующую роль1.
Хотя некоторые положительные результаты совместной деятель-
ности держав проявились почти сразу, сопротивление турецкой ад-
министрации и завышенные ожидания местного христианского на-
селения, с одной стороны, и ослабление пажима со стороны России,
вступившей в войну с Японией, с другой, привели к пробуксовке ре-
форм. К тому же резко обострилось соперничество между этническими
группами, зачастую перераставшее в конфликты и военные столкно-
вения. Третий пункт Мюрцштегской программы об административ-
но-территориальном разграничении в Софии, Белграде и Афинах
восприняли как этап предстоящего раздела Македонии по этногра-
фическим границам и начали формировать вооруженные отряды под
руководством кадровых офицеров для борьбы за расширение сфер
влияния, а в создаваемых на местах четах руководство принадлежало
учителям и священникам.
Кроме того, не всё было гладко и в отношениях между Петербур-
гом и Веной. Ламздорф, правда, никогда не питавший никаких иллю-
зий относительно прочности австро-русского сотрудничества, в на-
чале 1904 г. откровенно писал Капнисту о невозможности согласовать
«совершенно несогласуемые австро-венгерские интересы на Балкан-
ском полуострове с задачами России». Потому-то министр и старался
поставить компромисс между двумя державами «только в те узкие
рамки, которые даны соглашению 1897 г., а именно взаимное обяза-
тельство охранять в интересах спокойствия статус-кво на Балканском
полуострове от покушений со стороны балканских государств»1 2.
В этот период Капнист вновь вернулся к замыслу поделить сферы
влияния на Балканах между Россией и Австро-Венгрией, и изложил
его в ряде депеш, а в январе 1904 г. прислал в МИД вариант размеже-
вания в Македонии3. По этому плану в каждый из трех македонских
вилайетов назначался губернатор из христиан с подчинением султа-
ну таким образом, чтобы впоследствии Болгария получила Мона-
стырский вилайет, Сербия — Косовский, Греция — Салоникский. За
Турцией же сохранялся Адрианопольский вилайет с тем, чтобы по-
том стать достоянием России. Ламздорф организовал заочное обсуж-
дение проекта Капниста, предложив высказаться двум самым опыт-
ным российским послам — Нелидову и Зиновьеву, которые долгие
годы последовательно занимали пост в Константинополе и хорошо
владели проблемой4. Нелидов посчитал раздел, предложенный Кап-
1 АВПРИ. Ф. 151.1904 г. Д. 63. Л. 69.
2 Там же. Ф. 133.1904 г. Д. 126. Л. 460-460 об.
3 Там же. Ф. 138. Д. 226/227. Л. 5-18.
4 Там же. Ф. 151. Д. 3386. Л. 13.
206
листом, произвольным и призывал ничего не предрешать заранее. По
его мнению, самостоятельная Македония на развалинах Османской
империи лучше послужила бы поддержанию равновесия между бал-
канскими государствами*.
Зиновьев в целом поддержал позицию Нелидова1 2. Хотя админи-
стративное устройство Македонии не отвечало этнографическим
границам, проводить её раздел он полагал преждевременным. Эта ак-
ция спровоцировала бы три балканских государства ускорить про-
цесс развала Османской империи. По мнению посла, вариант единой
автономной Македонии был предпочтительнее, поскольку в случае
раздела каждая из трёх единиц по отдельности оказалась бы слабой и
неминуемо подпала бы под иностранное влияние. Однако осуществле-
ние подобного плана, полагал он, возможно лишь при условии окку-
пации Македонии войсками великих держав, что вовсе не отвечало
видам России, но стало бы в таком случае неизбежным.
А.А Гире (временно заменявший в 1904 г. заболевшего Демерика)
считал, что Россия «взялась за дело неосуществимое и несогласованное
с нашими существенными интересами на Балканском полуострове»,
вступив на «тернистый путь упорядочения турецкой администрации
и укрепления турецкой власти над христианскими областями». Ре-
шение вопроса виделось ему в том, чтобы признать за болгарским
движением в Македонии право на существование и в «прямом содей-
ствии надеждам болгар в пределах нами указанных и нам выгодных»3.
Трудно понять такую логику рассуждений, поскольку было очевид-
но, что действовать «в пределах нами указанных и нам выгодных»
болгары вовсе не собирались, но напротив хотели заставить Россию
действовать в пределах выгодных им. Слабым местом всех этих каби-
нетных прожектов Розена, Чарыкова, Капниста, Гирса о принципах
раздела территорий, оставшихся под юрисдикцией Порты на Балка-
нах, была затруднительность, а по сути, невозможность воплотить их
в жизнь мирным путём. Военное же решение вопроса неизбежно вело
к общему взрыву с непредсказуемыми последствиями
В начале 1905 г. Зиновьев и Каличе составили проект реформы
о праве России и Австро-Венгрии контролировать финансовую сис-
тему Македонии. Англия активно добивалась участия своих предста-
вителей в этой комиссии и разработала свой вариант реформ в Маке-
донии, значительно расширявший Мюрцштегскую программу. При
этом в Лондоне рассчитывали, что смогут привлечь на свою сторону
Париж4. Однако Делькассе на запрос Ленсдауна предложил предва-
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 3386. Л. 20-32.
2 Там же. Л. 35—40.
3 Цит. по: Исаева О.Н. Мюрцштегский опыт «умиротворения» Македонии. С. 86.
4 DDF. Ser. 2. Т. VI. Р„ 1936. Р. 14.
207
рительно снестись с Ламздорфом, и поручил Бомпару передать ми-
нистру английский проект1. На докладной записке по этому вопросу
от 14 (27) января 1905 г., в которой Ламздорф предлагал сначала
уточнить позицию Вены, а потом обсуждать положение дел с други-
ми державами, царь написал: «Согласен. Во всяком случае, логично
сначала закончить Мюрцштегскую программу, а затем можно поду-
мать о расширении её»1 2.
Центральным пунктом английского варианта было распростране-
ние реформ на Адрианопольский вилайет, что вовсе не устраивало
Петербург. Но поскольку Париж отказался поддержать в этом вопросе
Лондон, тот умерил свои претензии3. Английский посол в Петербурге
Ч. Гардинг по поручению Ленсдауна выразил Ламздорфу готовность
отказаться от требования, в обмен на установление международного
финансового контроля за проведением реформ. Это предложение
было принято, и поэтому выступая в марте в парламенте, Ленсдаун
одобрительно высказался о Мюрцштегской программе4. Вена опасав-
шаяся, что Лондон перехватит инициативу македонских реформ, так-
же была вынуждена уступить. В Петербурге приняли английский
вариант, с одной стороны, видя в нём противовес австрийской такти-
ке, а с другой — из-за серьёзных затруднений на Дальнем Востоке. Не
случайно Бомпар утверждал: Вена, пользуясь тем, что Россия увязла
в войне с Японией, хочет «взять верх в австро-русском сотрудниче-
стве в Македонии»5.
В этой ситуации Германия, поддерживавшая Турцию, высказа-
лась против установления любого контроля над финансовой систе-
мой Македонии. Тем не менее послы в Константинополе разработали
проект регламента комиссии, в состав которой вошли гражданские
агенты России и Австро-Венгрии в Македонии, турецкий генерал-
инспектор и финансовые эксперты Англии и Франции. 25 апреля
(8 мая) 1905 г. державы предъявили султану коллективную ноту по
поводу регламента комиссии, а чтобы принудить принять её, начали
готовить международную морскую демонстрацию. Участвовать в ней
Германия отказалась.
13 (26) ноября 1905 г. корабли пяти держав под командованием
австрийского адмирала Ю. Риппера прибыли к о. Лемнос, а англий-
ский отряд оккупировал Митилини (о. Лесбос). Под дулами пушек
1 Текст английского проекта см.: АВПРИ. Ф. 151. Д. 68. Л. 10—11; DDF. Ser. 2.
Т. VI. Р„ 1936. Р. 57.
2 АВПРИ. Ф. 151. Д. 68. Л. 7-8.
а Там же. Л. 122—123 об.
4 Там же. Д. 69. Л. 9-10.
5 DDF. Ser. 2. Т. VI. Р„ 1936. № 36.
208
Англии, Франции, России, Австро-Венгрии и Италии Порта 2 (14) де-
кабря признала учреждение международной финансовой комиссии и
продление срока полномочий органов европейского контроля в трёх
вилайетах. Германия ограничилась лишь моральной поддержкой
держав1. Хотя морская демонстрация достигла цели, финансовая ко-
миссия к работе так и не приступила из-за разногласий по таможен-
ным ставкам. Опять начались прения между державами и Турцией, а
тем временем обстановка на полуострове вновь накалилась.
Еще осенью 1905 г. началась перепись населения в Македонии
с целью установить соотношение различных народностей и религий.
Эта акция стимулировала новый виток конфронтации, поскольку
у местных жителей сложилось мнение, что её результаты послужат
основанием для территориального разграничения, согласно третьему
пункту Мюрцштегской программы. Российские консулы с тревогой
сообщали о деятельности повстанческих отрядов, свернувших борьбу
с турецкими властями и направивших все усилия на формирование
численного перевеса населения по этно-конфессиональному призна-
ку в определённых районах. Основное противостояние развернулось
между болгарами и греками: первые принуждали сторонников Пат-
риархии переходить под юрисдикцию Экзарха, а вторые ожесточен-
но навязывали свою версию1 2. Разразилась жестокая междоусобная
война христиан-соперников за доминирующее положение в регионе.
Петербург и Вена попытались ещё в 1904 г. восстановить церковно-
школьный статус 1903 г., по которому переход из ведения Патриар-
хии в Экзархат и обратно был приостановлен, часть спорных церквей
и школ закрыта, в других установлено поочередное служение.
Однако противоборство продолжалось, создавая трудную психо-
логическую и политическую ситуацию для представителей России.
В отчете Демерика констатировалось: «Пуля, нож, поджог и ново-
модная бомба, а, с другой стороны, доносы властям, угрожающие
письма и взаимное бойкотирование по городам и сёлам получают все
больший ход... Среди этой смуты, поддерживаемой самими христиа-
нами, меркнет обычное представление о македонце-страдальце, из-
нывающем от турецких насилий и всё рельефнее выступает совре-
менный тип разнузданного уголовника»3. Стремление враждующих
сторон втянуть в свои распри российских представителей заставило
их дистанцироваться от межплеменных раздоров в ожидании того
1 АВПРИ. Ф. 133.1905 г. Д. 18. Л. 272-273.
2 Корни конфликта уходили далеко в прошлое. Подробнее см.: Теплое В. Греко-
болгарский церковный спор по неизданным источникам. СПб., 1889.
3 Цит. по: Исаева О.Н. Мюрцштегский опыт «умиротворения» Македонии.
С. 92-93.
209
времени, когда сами христиане поймут безрассудство братоубий-
ственной войны и сумеют прийти к разумным договорённостям. Но
этого не случилось.
Вопрос об освобождении Македонии от турецкого господства и её
разделе между балканскими государствами так и не был решён на
рубеже веков, однако усилиями европейских держав, прежде всего
России и Австро-Венгрии, «подморожен». Таким образом, хотя рос-
сийской дипломатии зачастую приходилось бороться на двух фрон-
тах — внешнем и внутреннем — тем не менее охранительная полити-
ка, которой придерживался Петербург и которую настойчиво и умело
осуществлял Ламздорф, оказывалась для правящих верхов Россий-
ской империи в тех условиях оптимальной. Поэтому трудно согла-
ситься с выводом М.Т. Паиченковой, что соглашения 1897 г. и 1903 г.
не принесли России реальных выгод1. Свою задачу — поддерживать
статус-кво на Балканах — Петербург решил. Другое дело, что стаби-
лизировать обстановку в регионе помогло и то, что в тот период все
европейские державы, подписавшие Берлинский трактат, так же как
и Россия не были заинтересованы в постановке Восточного вопроса
в повестку дня. Но «завязнув» на Дальнем Востоке, Россия утратила
инициативу действий на Балканах, уступив её Англии, поскольку
в борьбе на финансовой почве оказалась значительно слабее своих
европейских конкурентов.
3. Критский вопрос
Остров Крит, так же как Фессалия, Эпир и острова в Эгейском
море долгое время оставался под властью Турции. После Русско-
турецкой войны 1877—1878 гг. по Берлинскому трактату Греция по-
лучила Фессалию и часть Эпира, но Крит, население которого
в течение двух столетий не раз безуспешно восставало против турец
кого владычества, так и не был присоединён к эллинскому королев-
ству. После тридцатидневной греко-турецкой войны 1897 г., побеж-
дённой Греции пришлось вернуть Турции отвоёванную часть
Фессалии и отозвать войска с Крита. Под давлением великих держав
остров получил автономное управление под сюзеренитетом султана.
Турецкие войска были выведены, а соответствующие сектора ответ-
ственности оккупированы отрядами четырёх держав-покрови
тельниц Крита — России, Англии, Франции и Италии1 2. Обязанности
1 Панченкова М.Т. Указ. соч. С. 301.
2 См.: История дипломатии М., 1963. Т. 2 С. 345—347
210
Критский вопрос
представителя этих держав выполнял принц Георг (второй сын гре-
ческого короля Георга I), по настоянию Петербурга назначенный
верховным комиссаром острова. Лоббировал кандидатуру Георга,
своего кузена и друга, Николай II. Ещё в бытность цесаревичем, он
вместе с Георгом совершил кругосветное путешествие, и во время
известного инцидента в Оцу Георг спас будущего венценосца1.
Каждая новая вспышка национально-освободительного движения
на Балканах побуждала афинские правящие верхи добиваться при-
соединения Крита к Греции. На рубеже XIX—XX вв. критский во-
прос так же, как и македонский, стал «головной болью» великих дер-
жав, искавших взаимоприемлемый способ его решения, не нарушая
при этом сложившегося после Берлинского конгресса положения.
Безысходность ситуации с большим юмором отразила появившаяся
ещё в марте 1898 г. на страницах журнала «Шут» карикатура Соколов-
ского «Критский вопрос». По каменистому бездорожью, роняя круп-
1 См.: «Нанёс удар саблею»: О покушении на Николая, наследника русского
престола // Источник: Документы русской истории. 1994. № 4. С. 22 -26 / публ.
В. Степанова.
2И
ные слёзы, понуро бредёт тощий ослик в феске, надетой на одно ухо,
таща корзину, гружённую головными уборами — символами великих
держав. Этот образ не утратил актуальности и в 1905 г. Задача России
в условиях перманентной нестабильности на Балканах состояла в
том, чтобы сохранить административно-политическое устройство
Крита и не спровоцировать общего кризиса в регионе. Позиции дер-
жав в этом отношении отчасти совпадали, что позволило им действо-
вать до известной степени солидарно.
В конце 1901 г. истекал срок трёхлетних полномочий Георга.
С целью выяснить перспективы будущности острова он задумал по-
сетить столицы держав-покровительниц, а также Берлин, о чём в се-
редине июня 1900 г. приватно уведомил российского генерального
консула в Канее А.А. Гирса. Спустя месяц Георг официально запро-
сил о возможности начать турне с России1. Идея такого маршрута, по
свидетельству принца, принадлежала отцу — греческому королю1 2.
Гире, вызванный в Петербург, по просьбе Ламздорфа составил
12 (25) июля 1900 г. докладную записку о положении дел на острове,
основанную на откровенных беседах с Георгом и его советниками.
По словам Гирса, принц с момента водворения на Крите считал свою
миссию временной: «Я приехал сюда прежде всего как греческий
патриот, — утверждал он, — и моё пребывание в качестве управителя
острова лишь последняя ступень к переходу его в лоно общей для
всех эллинов родины». Георг полагал, что созданное державами по-
ложение мало изменится от присоединения Крита к Греции: «Я оста-
нусь здесь в роли наместника короля, остров будет управляться свои-
ми законами и своими людьми, выбор которых будет зависеть не от
афинского министерства, а от меня». Но он не хотел ни соглашаться
на продление срока полномочий, ни стать избранным князем, а про-
сил, чтобы державы не противились «осуществлению заветных по-
желаний критского народа» и «предоставили бы Крит его собствен-
ной судьбе — стать нераздельною частью свободной Греции»3.
Однако советники принца, не меньшие чем он — по мнению Гирса —
патриоты-эллины, яснее представляли те затруднения, с которыми
сопряжен его план: вопрос не мог быть разрешён только державами-
1 АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. 1900 г. Д. 2527. Л. 4, 5—5 об. В фонде Политархив
находится подборка из дел, включающих подлинники и литографированные эк-
земпляры документов по Критскому вопросу. Поскольку эти материалы имеют
систематический характер и охватывают период 1900—1905 гг., автор сочла воз-
можным использовать их, не обращаясь к идентичным документам, хранящимся
в фондах посольств в Константинополе и миссии в Афинах.
2 См.: George Prince of Greece: The Cretan drama. The life and memoires. N.Y.,
1959. P. 71.
3 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2527. Л. 6—11. Показательно, что в мемуарах принц Георг
не упоминает об этом разговоре и «вспоминает» далеко не всё.
212
покровительницами, и, кроме того, прежде следовало завершить ад-
министративное и экономическое устройство Крита. Не желая безус-
ловного присоединения к Греции с подчинением её конституции,
советники считали, что практичнее сначала расширить автономные
права острова по отношению к Турции и европейским державам. Они
полагали, что если бы вместо управления островом верховным ко-
миссаром критянам предложили избрать собственного князя, они
выбрали бы Георга. Гире объяснял это несущественное разномыслие
неискренностью обеих сторон. Советники, считал он, опасались в слу-
чае присоединения к «общей родине» наплыва афинских дельцов,
«с нетерпением ожидающих возможности пристроиться на разные
правительственные должности», а также отнесения на счёт Крита
части государственного долга Греции. Принц же, боясь навлечь на
себя недовольство враждебных к нему афинских патриотов, был
вынужден постоянно декларировать свою приверженность идее вос-
соединения.
В воспоминаниях Георга эти расхождения обозначены более вы-
пукло. Неоднократные беседы принца о путях решения критского
вопроса с одним из советников — Э. Венизелосом — выявили разно-
гласия, однако последний лишь однажды сформулировал свою пози-
цию чётко. На предложение Георга добиваться для Крита статуса,
аналогичного статусу Боснии и Герцеговины, Венизелос возразил:
«На этом пути мы никогда не выберемся из нашего зависимого по-
ложения, и обещанная автономия не сможет существовать до тех пор,
пока мы не станем независимыми». Лучшее решение он видел в по-
вышении статуса Крита до такого же, который имела Румелия по от-
ношению к Болгарии1. Гире довольно убедительно объяснял причи-
ны поездки принца возможными запросами на Народном собрании
1901 г. со стороны оппозиции о политическом будущем острова.
В таком контексте турне Георга по европейским столицам поднимало
его престиж1 2.
Материалы Гирса давали Ламздорфу достаточно ясное представ-
ление о ситуации на Крите. Эту информацию дополнил посланник
в Афинах М.К. Ону, прибывший в Петербург и также составивший
по просьбе министра специальную записку 25 августа (7 сентября).
Он обозначил два варианта действий, не высказавшись однозначно в
пользу того или другого. Первый — просто продлить полномочия
принца на три или пять лет. Но, по мнению Ону, «это решение имеет
тот недостаток, что затягивает временное состояние, поощряет ин-
триги как со стороны Греции, так и со стороны Турции, и, возможно,
1 George Prince of Greece. Op. cit. P. 73- 74.
2 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2527. Л. 12-13.
213
натолкнётся на отказ Георга согласиться на новый срок». Второй
способ — следовать традиции российской политики и постепенно
освобождать провинции от турецкого владычества. Тогда со време-
нем Россия привела бы Крит от нынешнего временно! о режима к ав-
тономии во главе с принцем'. Посланнику, безусловно, нельзя отка-
зать ни в профессионализме, ни в прозорливости, однако вряд ли
он мог знать, что на Певческом мосту не было чётко разработанного
плана действий в этом вопросе, а кроме того предполагать, что роль
субъективного фактора окажется столь значительной. Во всяком слу-
чае, на этой стадии представленная царю записка Ону удостоилась
лишь его знака рассмотрения.
Всесторонний анализ проблемы дал посол в Константинополе Зи-
новьев в депеше от 1 (14) сентября. Он указал на весьма знаменатель-
ный факт: перед резиденцией верховного комиссара наряду с крит-
ским стали поднимать и греческий национальный флаг, что вызвало
тревогу Порты. Поэтому Зиновьев (как и Ону) считал своевремен-
ным всесторонне обсудить вопрос с тем, чтобы подготовить наиболее
практическое (читай — соответствующее интересам России) его раз-
решение. По мнению посла, важно было учесть три аспекта возмож-
ных последствий присоединения Крита к Греции: в сфере отношений
европейских держав и Турции, Греции и балканских государств, на-
конец, России и Турции* 2.
Присоединение Крита к Греции, прежде всего, нарушило бы при-
нятое четырьмя державами обязательство по отношению к Турции,
зафиксированное в ноте от 19 ноября (1 декабря) 1898 г. Затем, «на-
роды Балканского полуострова усмотрели бы в увеличении террито-
рии Греческого королевства поощрение своим честолюбивым вожде-
лениям и замыслам», — справедливо утверждал Зиновьев, а это
«неизбежно ухудшило бы общее положение дел на полуострове», и
без того далеко не стабильное. Наконец, такая перемена невыгодным
образом отозвалась бы на многочисленных и разнообразных интере-
сах России в Турции, которые требовали поддержания дружествен-
ных отношений с султаном.
По мнению посла, «присоединение Крита к Греции может быть
лишь вопросом будущего». Самое практичное — сохранить на остро-
ве настоящее положение, продлив полномочия верховного комиссара
и дав известные льготы критскому населению. Такой способ, несмо-
тря на его временный характер, лучше соответствовал обстоятель-
ствам, так как не вызывал ни зависти других балканских государств,
ни серьёзных возражений султана. Другой способ, считал Зиновьев, —
’ АВПРИ. Ф. 151. Д. 2527. Л. 24 25; Д. 53. Л. 142.
2 Там же. Л. 15-20.
214
объявить остров автономным княжеством, связанным вассальными
отношениями с Турцией как Египет или Болгария (что предлагали и
Ону, и советники принца), имел то преимущество, что «разом поло-
жил бы конец неизвестности будущего, которая поддерживает бро-
жение на острове и создаёт препятствия его преуспеянию». Между-
народное положение Крита при этом было бы определено с большей
точностью, но, задавался вопросом посол, как отнесутся к этому Тур-
ция и Греция? Он не без оснований предполагал, что Турция могла
бы согласиться на статус вассального княжества, но Греция — нет, и
будет упорно сопротивляться такому решению.
Мнения, высказанные Гирсом, Ону и Зиновьевым, были учтены
при формировании позиции МИД. Уже на первой стадии дела Ламз-
дорфу стало ясно, что не следует торопиться признавать автономию
Крита, а тем более её провоцировать. Между тем Гире предупредил,
что к 18 (30) сентября 1900 г. в Ливадию прибудет Георг, намереваясь
лично просить Николая II, чтобы Россия выступила с почином хотя
бы условного присоединения Крита к Греции по истечению срока
полномочий верховного комиссара1. Тогда же в российский МИД по-
ступил меморандум Георга, где излагалась суть его замысла1 2.
Представители других держав-покровительниц также были встре-
вожены оборотом дел на Крите и нетерпением принца. Зиновьев со-
общал, что итальянский посол в Константинополе Паиса конфиден-
циально поделился с ним информацией, которая дополняла сведения
Гирса и свидетельствовала об озабоченности итальянского кабинета3.
Французский консул в Капее Блан утверждал: цель путешествия Ге-
орга — зондаж позиций держав относительно его плана объединения
Крита с Грецией. При этом принц, получивший личное приглашение
царя, надеется на его инициативу, которая поспособствует успеху за-
мысла. Французский поверенный в делах в Лондоне Жофрей видел
основной мотив визита Георга в том, чтобы получить согласие на
продление полномочий, в чём британский премьер-министр Солсбери
готов его поддержать'1. Поначалу позиции держав были достаточно
близки, однако в дальнейшем обозначились различия в подходах,
особенно со стороны Италии и Англии.
Георг не случайно начал вояж с Петербурга: сразу после прибытия
на Крит он сказал Ону, что «полагается на благоволение к нему госу-
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2527. Л. 21, 22 23.
2 Там же. Л. 33—37. Текст меморандума воспроизведён в воспоминаниях Георга
в переводе с французского на английский язык. См.: George Prince of Greece. Op.
cit. P. 75 82.
3 Там же. Л. 28—32.
“ DDF. S. I. T. XIV. № 291. P. 422-423; № 298. P. 430- 431.
215
даря императора и что в случае нужды он прямо обратится к его вели-
честву». Хотя посланник советовал «не затруднять его величество
личными обращениями, разве за исключением самого крайнего слу-
чая»1, видимо, по мнению принца, именно такой случай настал. Роль
личных и династических отношений при этом оказалась весьма су-
щественной.
О встрече с Николаем II известно из воспоминаний Георга и пись-
ма его матери Ольги Константиновны. Королева эллинов, находив-
шаяся в те дни в России, старалась повлиять на племянника с тем,
чтобы он поддержал план её сына. Она была возмущена позицией
Ону — сторонника автономии острова: «Никогда мне такая комби-
нация в голову не приходила, т.к. Крит только и может продолжать
принадлежать Турции или же, освобождаясь от неё, окончательно
соединиться с Грецией. Автономия же дело немыслимое, непатрио-
тическое». Правда, она надеялась, что «мнения Ону в этом деле не
спросят». В письме брату Константину Константиновичу королева
радостно сообщила, что Георг «добился благоприятных результатов в
своих разговорах с Ники и Ламздорфом; присоединение пока невоз-
можно, но они нашли комбинацию, удовлетворяющую все стороны;
он уехал с бумагой, в которой всё это изложено, надо только надеять-
ся, что западные державы (чтоб им пусто было) примкнут к этому
решению, тогда можно успокоиться на счёт Крита»1 2.
Кузену принц живописал затруднительность своего положения и
вариант выхода из него, известный уже из меморандума. По словам
Георга, он сразу почувствовал самое лучшее расположение со сторо-
ны царя, указавшего, однако, на препятствия к немедленному при-
соединению. Главное препятствие — вероятность осложнить отноше-
ния с султаном именно сейчас, когда требовалось его разрешение на
проход через Проливы русских кораблей с войсками, идущими с
Дальнего Востока после подавления «боксёрского» восстания в Ки-
тае. Николай II предложил Георгу подробно обсудить вопрос с Ламз-
дорфом. Судя по воспоминаниям Георга, встреча произошла на сле-
дующий день, и, вручив меморандум, он настойчиво пытался убедить
министра взять на себя почин окончательного разрешения критского
вопроса. Однако многоопытному дипломату было ясно — присоеди-
нения добиться нельзя, а инициативу России, даже если бы она взяла
на себя таковую, другие державы не поддержат. Но поскольку Ламз-
дорф признал необходимость некоторых действий во избежание бес-
порядков на острове, Георг предложил дать Криту статус, аналогич-
1 Цит. по: Соколовская О.В. Крит в судьбе принца Георга Греческого и россий-
ского императора Николая II // Новая и новейшая история. 2008. № 4. С. 193.
2 Цит. по: Соколовская О.В. Указ. соч. С. 196.
216
ный статусу Боснии и Герцеговины, введя на остров греческие войска;
султан при этом сохранял бы свои права сюзерена. Министр обещал
обдумать идею и обсудить её с царём.
Спустя несколько дней во время прогулки верхом Ники поведал
Джорджи, что приказал Ламздорфу составить памятную записку,
в которой излагались предложения верховного комиссара и согласие
России их поддержать, если все другие державы не будут возражать
На вопрос принца о действиях Петербурга в случае сопротивления
султана Николай II ответил: тогда он выскажется за союз Крита
с Грецией1. Вот почему и в ходе турне по европейским столицам, и
в дальнейшем Георг уверял, что получил от царя твёрдое обещание
поддержать его план. Эту версию косвенно подтверждает донесение
турецкого посланника в Афинах, которое секретным путём стало из-
вестно Зиновьеву1 2.
Эмоциональный порыв Николая II, а также некомпетентное вме-
шательство родственников, осложняли и без того нелегкую задачу
министра, действовавшего в условиях, когда династические и личные
связи ставились выше интересов государственных. Ламздорфу при-
шлось в очередной раз выруливать из заложенного волюнтаризмом
монарха крутого виража, вступающего в противоречие с умеренной
линией МИД, и, составляя проект памятной записки, учесть желание
царя. В документе говорилось, что ввиду истечения срока полномочий
верховного комиссара и возможности провозглашения Народным со-
бранием присоединения острова к Греции, а также отказа Георга
остаться в качестве представителя держав, Петербург предлагает до-
говориться о мерах, способных предупредить возникновение беспо-
рядков. Самым желательным было бы сохранить статус-кво и прод-
лить полномочия верховного комиссара на новый срок. Если бы это
оказалось невозможно, Петербург зондировал возможность отозвать
международные контингенты и установить на Крите порядок управ-
ления, аналогичный тому, который был в Боснии и Герцеговине.
В случае согласия держав Россия выражала готовность не препят-
ствовать осуществлению помыслов критян.
26 сентября (9 октября) 1900 г. Ламздорф представил текст царю,
который внёс правку. Сопоставление чернового и окончательного
вариантов документа позволяет лучше понять разницу в подходах
к вопросу. Если министр предлагал «изучить средства установить
на острове прочный и окончательный порядок», то царь, вычеркнув
слово «окончательный», ясно давал понять, что он рассматривал даже
измененное административное устройство как временное. Там, где
1 George Prince of Greece. Op. cit. P. 82 84.
2 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2527. Л. 87.
217
говорилось об отозвании международных контингентов, царь добавил:
«пригласив его величество короля греческого занять остров своими
войсками». На полях документа царь начертал: «Прошу переписать
эту записку с изменениями». Скорректированный экземпляр доку-
мента вручили Георгу1. В такой редакции документ неизбежно про-
воцировал недоверие держав к России.
30 сентября (13 октября) циркулярное письмо разослали россий
ским представителям в Париже, Лондоне и Риме для их личного све-
дения и руководства при беседах с министрами иностранных дел1 2.
Циркуляр сопровождала памятная записка, которую также вручили
и Георгу. Вскоре последовали запросы держав, желавших уточнить
позицию России. После беседы с итальянским министром иностран-
ных дел Висконти-Веноста посол в Риме Нелидов сообщал, что за-
нятие острова греческими войсками будет воспринято в Илдызе как
глубокое оскорбление достоинства падишаха, так как именно высад-
ка их на Крит в 1897 г. послужила поводом к войне3. Опасения Не-
лидова не были напрасны. Как вскоре стало известно от Зиновьева,
турецкий министр иностранных дел предписал представителям Порты
при дворах великих держав «привлечь серьёзное внимание иностран-
ных правительств на вожделения королевича и употребить все уси-
лия, чтобы помешать их осуществлению». Кроме того, Шакир-паша
был тайно направлен в Берлин, чтобы просить содействия германского
правительства помешать самой постановке вопроса о присоединении
Крита к Греции4.
Однако верный своей тактике лавирования, султан одновременно
направил Турхан-пашу в Ливадию, где тот получил дружеские заве-
рения царя. Вместе с тем в специальной инструкции от 28 октября
(9 ноября) Зиновьеву прсдписли дать ясно понять султану, «что
в критском деле возврата к прошлому нет и быть не может», и «ни
одна держава не допустит посылку турецких войск на Крит». Пади-
шаха следовало подготовить к мысли, что в случае согласия держав
па осуществление плана Георга, Россия не будет противиться этому
проекту5. Зиновьев телеграфировал о несвоевременности вступать
в объяснения с турками и предлагал выждать результатов поездки
Георга. В письме он подробно мотивировал свою уверенность в том,
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2527. Л. 38 39, 40 41 — черновик записки с правкой,
внесённой Николаем II; Л. 43—44 текст с учётом исправлений. Текст памятной
записки воспроизведён в воспоминаниях Георга в переводе с французского на
английский язык. См.: George Prince of Greece. Op. cit. P. 84—85.
2 АВПРИ. Ф. 151.1900 г. Д. 53. Л. 154 154 об.
3 Там же. Д. 2527. Л. 53 -54.
4 Там же. Л. 55, 61 -62.
5 Там же. 1900 г. Д. 53. Л. 178—184.
218
что никакие доводы не заставят султана отказаться от убеждения, что
такое разрешение вопроса было бы прямым нарушением его прав1.
Объезд столиц и переговоры Георга с министрами иностранных
дел Англии, Франции и Италии выявили их уклончивые ответы1 2. Во
время вояжа Георг имел также беседы со всеми российскими посла-
ми, пытаясь склони гь их в пользу его задумки, и чтобы произвести
давление даже угрожал беспорядками на Крите В октябре -ноябре
1900 г. послы сообщили в Петербург о том, что в Лондоне, Париже и
Риме высказались в пользу сохранения статус-кво на Крите и против
осуществления плана Георга3 4. Эта информация лишь подтвердила
верность подхода Ламздорфа и невыполнимость замысла Георга, под-
держанного Николаем II. Нелидов полагал, что России не следует
брать «никакого почина и не давать королевичу никаких обещаний,
которые могли бы быть обращены против нас в глазах султана»'1.
По его мнению, предложение французского посла в Риме Баррера по-
ручить представителям держав совместно обсудить критский вопрос
имело для России ту выгоду, «что не взваливало бы на нас одних пе-
ред султаном ответственность за предложения или решения, которые
были ему неприятны»5.
Ламздорф 18 ноября (1 декабря) констатировал, что султан полу-
чил информацию в искажённом виде: выходило, что Австрия и Ита-
лия уклоняются от выражения каких-либо взглядов; Франция - от-
говаривается неведением; Англия — желает сохранить статус-кво;
одна Россия добивается присоединения Крита к Греции. Именно по-
этому Зиновьеву поручалось заблаговременно дать султану «пра-
вильное освещение этому делу», а именно: Россия не будет возражать
в том случае, если проект Георга встретит сочувствие держав6. Во все-
подданнейшей записке 16 (29) декабря министр, списав неудачу
переговоров Георга на уклончивость держав, вернулся к первона-
чальному плану — продлить полномочия верховного комиссара и
поддержал французское предложение — поручить послам держав
в Риме обсудить ситуацию на острове. Расчёт строился па том, что
в глазах критян решение держав будет авторитетным и удержит их от
необдуманных шагов. Представителям России в Париже, Лондоне и
Риме были направлены соответствующие телеграммы7.
1 Там же. Д. 2527. Л. 89-91 об.
2 См.: George Prince of Greece. Op. cit. P. 86 -94.
3 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2527. Л. 77, 84-85, 86. 101- 101 об., 123 124.
4 Там же. Л. 102.
5 Там же. Л. 122 122 об.
6 Там же. Д. 1900 г. Д. 53. Л. 190.
7 Там же. Л. 201; Д. 2527. Л. 203.
219
Дело дальнейшего политического и административного устрой-
ства Крита (по предложению министра иностранных дел Франции
Делькассе) в декабре 1900 г. было передано на рассмотрение послов
четырёх держав в Риме1. Эти совещания происходили с 1898 г. по мере
надобности. На этот раз предстояло обсудить вопросы: 1) о возмеще-
нии убытков, которые понесли местные жители и иностранцы в ходе
событий 1897 г.; 2) о возмещении державам ссуды в 4 млн фр. на ад-
министративное устройство острова; 3) о недоразумениях между
критским правительством и кассой Оттоманского долга; 4) о повы-
шении размера городских и торговых сборов; наконец, 5) записку
Георга. Поставив пункт о замыслах Георга в самый конец программы,
Ламздорф в телеграмме от 14 (27) января 1901 г. рекомендовал Не-
лидову добиваться временного продления полномочий и вести дело
как можно быстрее1 2.
Мнение послов было единым — не менять статус-кво острова
во избежание серьёзных осложнений. Депеша Ону от 8 (21) января
1901 г. однако свидетельствовала, что Георг не изменил позицию,
занятую до поездки, и в своих публичных выступлениях открыто
угрожал в случае неудовлетворительного ответа держав сложить
полномочия. Посланник видел за этим интригу короля Георга I, рас-
считывавшего, «допустив остров до анархии, поставить великие дер-
жавы силою вещей в необходимость обратиться к нему, королю, для
восстановления порядка на острове»3. В другой депеше Ону сообщил
о разговорах с премьер-министром и министром иностранных дел
Греции, позиция которых, напротив, была очень сдержанной, чтобы
не осложнять отношений Греции с Турцией4. Таким образом, с само-
го начала было ясно, что личные интересы греческой королевской
семьи оказывали весьма сильное влияние на ход дела.
Делькассе, озабоченный информацией о поездке Георга по острову
с целью провести накануне Народного собрания агитацию в пользу
присоединения, полагал, что верховному комиссару надо поскорее
дать точный и недвусмысленный ответ держав5. 23, 24, 27 января
(5,6,9 февраля) 1901 г. в Риме состоялись заседания, на которых вы-
рабатывался текст совместного заявления держав-покровительниц
для передачи его в Афины и Канею. Ламздорф внёс в текст редакци-
онную правку с учётом мнения Нелидова6. 2(15) февраля Ламздорф
1 АВПРИ. Ф. 151.1900 1901 г. Д. 2525. Л. 3-6 об.
2 Там же. 1901 г. Д. 56. Л. 15.
3 Там же. Д. 2525. Л. 22-23.
4 Там же. Л. 46 -47.
5 Там же. Л. 44—44 об.
6 Там же. Л. 55—56.
220
сообщил Ону для передачи королю согласованный текст заявления
держав. Министр ещё раз подчеркнул, что единственный почин, ко-
торый могла взять на себя Россия и единственное обещание, которое
она могла дать принцу, состояло в готовности оказать своё содействие
его плану в случае сочувствия других держав1. Георг I, получивший
текст заявления четырёх держав во время частной аудиенции, был
удивлён их решением, а Гире в Канее имел с принцем «оживлённые,
близкие к бурным» беседы. Принц встретил декларацию крайне
враждебно и, стараясь доказать неожиданность ответа, напирал на от-
ступление от данных ему царём в Ливадии обещаний1 2.
Георг затягивал с ответом на заявление держав, видимо, надеясь
на разногласия между ними, для чего имелись основания. Судя по
донесениям Гирса, Англия зондировала возможность, пользуясь си-
туацией, укрепить своё положение. Один из видных политических
деятелей Крита говорил генконсулу, что англичане неспроста распу-
скают слухи о согласии уступить Кипр, если критяне пожелают. Осу-
ществлением столь своеобразного плана они «рассчитывают на при-
обретение нового благодарного клиента и упрочения на Крите
англофилизма, столь твёрдо угнездившегося в высших политических
сферах греческого королевства»3. Ярким проявлением проанглий-
ских настроений в Греции стали многочисленные демонстрации
сочувствия по поводу смерти королевы Виктории. В письме Ону от
26 апреля (9 мая) 1901 г. Ламздорф снова подчеркнул крайнюю рис-
кованность насильственного изменения административного строя
Крита и опасность осложнений на Балканском полуострове, особенно
ввиду всё более обнаруживающегося тревожного брожения в Маке-
донии, где у Греции имелись немаловажные политические и религи-
озные интересы. Поэтому министр предлагал посланнику обратиться
к королю в надежде на его благотворное влияние на сына4.
Выборы в Народное собрание, прошедшие в мае 1901 г., не под-
твердили якобы единодушного желания критян воссоединиться
с Грецией. Размышляя об этих результатах, Нелидов в доверитель-
ном письме Ламздорфу от 8 (21) мая объяснял их (как и Гире) тем,
что население сознаёт невыгодность для Крита «обезличиться, слив-
шись с Элладою и стать одним из управляемых афинскими дельцами
и парламентскими крикунами отдалённых округов королевства на-
подобие запахнувших Ионических островов». Маститого посла бес-
1 АВПРИ. Ф. 151.1901 г. Д. 56. Л. 44-48.
2 Там же. 1901 г. Д. 2526. Л. 59-60, 63-65.
3 Там же. Д. 2526. Л. 73,74-75.
4 Там же. Л. 102-103.
221
покоило, что с общеполитической точки зрения присоединение Крита
к Греции окажется неблагоприятным для России. «Увеличенное эл-
линское государство станет ещё более притязательным в своих често-
любивых замыслах, — резонно утверждал он, — и представит ещё
сильнейшие затруднения для разрешения Восточного вопроса
в смысле прав и желаний настоящих обитателей и хозяев Балканско-
го полуострова»1.
Существенное значение имел и геополитический фактор. Став
частью эллинского королевства, остров разделит его судьбу, и, опа-
сался Нелидов, «при известных обстоятельствах английский флот
займёт с согласия афинского правительства Судскую бухту, хотя бы
в возмездие за уступку Греции Кипра». На то, что Англия ищет для
своих морских сил более близкой к Дарданеллам точки опоры, посол
обращал внимание, находясь ещё на константинопольском посту.
«Хотя Крит ещё довольно отдалён от проливов, — писал Нелидов, —
но он всегда ближе и удобнее Кипра, почти закрывает вход в Архипе-
лаг и, кроме того, лежит на пути к Суэцкому каналу». Поэтому посол
резонно считал, что до тех пор, пока на острове находится русская и
международная военная сила никакой захват его немыслим, даже не-
смотря на превосходство военно-морских сил Англии в Архипелаге.
В июне 1901 г. Георг решил провести реформу судебного ведом-
ства и уволил Венизелоса. Тогда же, после безуспешной попытки
вручить консулам ноту о решении собрания просить державы испол-
нить их желание воссоединиться с Грецией, принц согласился на воз-
обновление полномочий1 2, о чём написал Ламздорфу. Министр побла-
годарил за согласие сохранять статус-кво на Крите и вновь взять на
себя столь ответственную миссию3. Известив об этом решении рос-
сийских послов в Париже, Риме и Лондоне, он предлагал обсудить
возможность предоставить Георгу ряд преимуществ, чтобы поднять
его авторитет и удовлетворить самолюбие. Ими могли бы стать: еже-
годный отпуск в течение 3—4 месяцев, личная яхта (Георг пользовал-
ся попеременно канонерской лодкой одной из держав-покровитель-
ниц. — И.Р.), определённая сумма на сооружение дворца и увеличение
получаемого ежегодно содержания4. В Париже и Лондоне в принципе
не возражали, но задавались резонным вопросом, где взять деньги на
поддержание престижа принца? Рим высказался против предложе-
ния Петербурга5.
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2526. Л. 118-121.
2 Там же. 1901 -1902 г. Д. 2528. Л. 27-27 об.
3 Там же. 1901 г. Д. 57. Л. 7-7 об.
4 Там же. Д. 2528. Л. 22-22 об.
5 Там же. Л. 40 42.
222
Тем временем для согласования тождественного ответа Георгу
в Риме возобновились совещания послов, причём Квиринал попы-
тался взять на себя руководящую роль в «концерте». Ламздорф писал
19 июля (1 августа) советнику посольства Крупенскому, что Россия
никогда не имела в виду учреждать в Риме «конференцию» по крит-
скому вопросу1. Здесь снова выявились разногласия между держава-
ми: итальянское предложение продлить полномочия комиссара на
5—6 лет поддержали Лондон и Париж, но Ламздорф не видел основа-
ний определять этот срок заранее, предпочитая оставить вопрос от-
крытым1 2. России, по мнению министра, предпочтительнее было бы
стремиться выйти из «концерта»3. Совещания тянулись, но не давали
конкретных результатов.
В конце 1901 г. по настоянию Георга произошла замена консулов,
на которых он обиделся за отказ принять текст постановления На-
родного собрания. Вместо Гирса назначили Н.С. Эттера. В инструк-
ции, данной ему 8 (21) ноября, особое внимание обращалось на то,
что попытки ускорить решение критского вопроса, согласно вожде-
лениям греков, легко могут вызвать нежелательные осложнения, тем
более что население острова склоняется не к присоединению, а к ав-
тономии. Георгу следовало напомнить, что «великие исторические
события подготовляются исподволь, что осуществление их требует
терпения и что всякий необдуманный шаг в целях поспешного реше-
ния может лишь затормозить правильный их ход и надолго, если не
навсегда, помешает достижению желаемых результатов»4. Такая по-
становка вопроса чётко отражала тактику действий российской дипло-
матии при проведении политической линии на Балканах, да и не
только там.
12 (25) марта 1902 г. Нелидов, откликаясь на донесение Эттера
о разговоре с греческим королем, который сетовал, что плану присое-
динения Крита к Греции противятся главным образом российские
послы в Константинополе и Риме, ясно изложил свою позицию. Он
был убеждён, что руководствоваться в этом вопросе надо не помысла-
ми критян или греков, а интересами России, для которой усиление
греческого королевства вредно и, следовательно, нежелательно. Ин-
тересы России, считал он, «при тщательном рассмотрении прямо
противоположны слиянию Крита с Элладою. Закоренелое англо-
фильство афинских политических кругов и несомненная склонность
к Англии короля Георга и его сыновей заставляют нас весьма внима-
1 АВПРИ. Ф. 151.1901 г. Д. 57. Л. 31.
2 Там же. Д. 2528. Л. 140-142.
3 Там же. 1901 г. Д. 57. Л. 37-37 об.
4 Там же. Л. 143—145.
223
тельно относиться к положению, которое Греция может занять в Сре-
диземном море». Там, как и в древние времена, будут разыгрываться
восточные судьбы европейских держав, и разрешаться великие меж-
дународные вопросы. Если прекрасные заливы, которыми располага-
ет остров, будут принадлежать Греции, нет сомнения, что ими будет
располагать Англия1. Ещё одна опасность грозила со стороны партии
автономистов, деятельность которых могла породить на острове бес-
порядки и междоусобицы, в то время как в интересах России было
сохранить мир и стабильность. Ламздорф выразил согласие с взгля-
дами посла1 2. Не случайно подход к вопросу Нелидова и Зиновьева
совпадал: оба очень хорошо знали специфику региона и русско-
турецких отношений, а также учитывали геополитический аспект
проблемы.
В марте 1903 г. предстояли очередные выборы в Народное собра-
ние и угроза манифестаций в пользу присоединения вновь обеспо-
коила державы. Ламздорф предписал Эттеру сделать заявление Георгу
о недопустимости возбуждения этого вопроса3. Демарш генконсула
принц встретил «с крайним неудовольствием и раздражением»4. По
словам верховного комиссара, он бессилен не допускать ожидаемых
манифестаций, а репрессивные меры подадут сигнал к открытому
восстанию. Воздействие, по его мнению, было бы результативным,
если бы ему дозволили известить население об определённом сроке,
после которого присоединение произойдет. На замечание Эттера
о равнозначности эффекта подобного заявления известию о немед-
ленном присоединении, принц возразил, что без выполнения этого
условия попытка предупредить манифестации лишит его доверия на-
селения, поведёт к отказу повиноваться властям, платить налоги и
вызовет анархию. Георг пообещал уговорить депутатов ограничиться
представлением державам ходатайства о всенародном желании, как
это было сделано два года назад.
По мнению Эттера, верховный комиссар действительно оказался
в трудном положении как по отношению к населению, так и к оппози-
ции во главе с Венизелосом. Последний был готов воспользоваться
критическим положением правительства, чтобы доказать обоснован-
ность своей уверенности, что просьбами, обращёнными к державам,
критяне не добьются слияния с Грецией. Эттер хотел, чтобы консула
держав-покровительниц заблаговременно получили указания об об-
щей линии поведения.
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2528. Л. 186 -192.
2 Там же. Л. 182-183.
3 Там же. Д. 2529. Л. 6.
4 Там же. Л. 7—8.
224
Возможность вооруженных столкновений на Крите обеспокоила
Военное министерство России. 27 марта (9 апреля) 1903 г. Куропат-
кин предложил Ламздорфу срочно обсудить действия русских войск
в случае беспорядков, и снабдить их начальника соответствующей
инструкцией1. Актуальными были два вопроса: вышестоящая ин-
станция для начальника русского отряда в Ретимно и границы его
обязательств перед верховным комиссаром. Сложность состояла
в том, что начальник русских войск подчинялся командующему
отдельным отрядом судов в Средиземном море, место пребывания
которого зачастую было неизвестно на острове. И хотя телеграфное
сообщение Крита с Россией существовало, оно находилось в руках
английской компании, поэтому право пользоваться кабелем в случае
беспорядков в первую очередь принадлежало английскому консулу,
тогда как очередь начальника русского отряда могла подойти лишь
спустя несколько часов. Куропаткин полагал, что инструкции послед-
ний мог бы получить от генконсула в Канее. Зиновьев обращал вни-
мание МИД на то, что в сложившихся обстоятельствах присоединение
поощрит замыслы македонских комитетов. Аналогичное беспокой-
ство выражали в Париже, Риме и Лондоне. Ламздорф на этой стадии
попытался, с одной стороны, подключить Берлин и Вену к совмест-
ному воздействию на Афины и Канею, а с другой — выяснить образ
действий начальников международных отрядов и степень их подчи-
ненности верховному комиссару.
Тем временем обстановка на острове накалилась, и положение
верховного комиссара стало шатким. Эттер сообщил, что Георг обе-
щал принять меры для предупреждения демонстраций, но не уверен,
что палата не настоит на голосовании в пользу присоединения к Гре-
ции, а тогда он будет вынужден передать резолюцию консулам. Не-
лидов предложил поручить консулам поставить Георга в известность,
что им запрещено принимать заявления против установленного на
Крите порядка, а в случае его нарушения — невозможность для на-
чальников международных отрядов повиноваться верховному ко-
миссару. 21 апреля (3 мая) 1904 г. Народное собрание действительно
приняло резолюцию в пользу присоединения (проголосовали все де-
путаты, кроме четырёх мусульман), которую вручили консулам. Но
лишь в июне державы решили сообща разработать тождественный
ответ, в котором говорилось о невозможности присоединения острова
к Греции.
Между тем в апреле группа критских политических деятелей во
главе с Венизелосом представила Георгу протест, требуя соблюдать
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2529. Л. 10 -11.
225
конституцию, утверждённую державами, устранить от управления
административными делами неответственных лиц (в том числе —
личного секретаря принца), правильно расходовать народное достоя-
ние и т.д. По мнению Эттера, принц отчасти осознавал, что причина
недовольства критян системой управления кроется в присутствии
па острове греческих чиновников, пользующихся его расположением
и получающих наибольшие оклады1. В то же время Георг жаловался
генконсулу на отсутствие поддержки со стороны держав и грозил
оставаться на острове лишь до декабря, когда закончится второй
грёхлетний срок его полномочий, которые он отказывался возобно-
вить. Возражения Эттера, что полномочия в 1901 г. предоставлялись
без указания срока, Георг отмёл, сославшись на формулировку в ноте
держав. Там говорилось о «возобновлении мандата», и, следовательно,
подразумевался тот же срок, на который мандат был выдан в 1898 г.
Кроме того, принц полагал, что теперь — после введения реформ
в Македонии — снято препятствие, которое в 1903 г. мешало разреше-
нию критского вопроса. Он снова выдвинул идею установить для
Крита статус, аналогичный статусу Боснии и Герцеговины.
Между тем, по сообщению Эттера, критские политиканы всё чаще
посещали иностранных консулов, жалуясь на непорядки на острове
и выражая недоверие правительству, которое подозревали в стремле-
нии добиться присоединения Крита к Греции ценою уступки Суд-
ской бухты либо Англии, либо России — в зависимости от того, гово-
рили ли они с великобританским или с русским генеральным
консулом. По наблюдениям Эттера, личное положение Георга дей-
ствительно сильно поколеблено и популярность снизилась. К тому
же участились недоразумения между Георгом и руководителями
оккупационных отрядов из-за неясности их положения. Верховный
комиссар считал эти войска в полном своём подчинении, хотя повто-
рял, что не воспользуется ими против критян. Эта неопределенность,
по мнению Эттера, при известных обстоятельствах может оказаться
неудобной. Георг просил генконсула получить разъяснение МИД во
избежание конфликта между ним и начальниками отрядов. В мае
1904 г. Ламздорф сообщил царю об обращении Георга к державам-
покровительницам с ходатайством поставить международные отря-
ды на Крите в его полное распоряжение1 2, но оно осталось без ответа.
В июне на остров был назначен новый генконсул — А.Н. Бронев-
ский, который информировал МИД о растущем недовольстве насе-
ления и возможности беспорядков. Чтобы их избежать, Георг заду-
мал отправиться в новое турне по Европе и прибыть в Петербург в
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2529. Л. 91-93.
2 Там же. Д. 64. Л. 42.
226
конце сентября, но на сей раз после посещения Рима, Парижа и Лон-
дона. Как видим, маршрут по сравнению с первым вояжем изменился,
и Россия, занятая войной с Японией, не рассматривалась как главная
опора. Уже в первых депешах Броневский сообщал, что Георг настро-
ен решительно и категорически заявил, что покинет свой пост, если
ничего не добьётся от держав. Пршрамма его осталась прежней, но он
ожидал более активных действий держав для давления на Турцию,
вплоть до проведения морской демонстрации у входа в Мраморное
море1.
Поскольку в конце сентября 1904 г. предстояла смена части
состава русского отряда, размещённого па острове, Зиновьев предла-
гал не торопиться с её проведением. Прежде всего, она была невыгод-
на с политической точки зрения: «Такая мера, — считал посол, — ли-
шит нас возможности непосредственно влиять на ход событий и
отдаст решение судьбы Крита в руки других». Кроме того, удаление
русского отряда в Константинополе «будет истолковано в смысле
уступки нашей греческим притязаниям», что неблагоприятно отраз-
ится на отношениях с Портой. Наконец, эта мера поощрит замыслы
македонских комитетов2. Позже Броневский солидаризировался с
Зиновьевым, утверждая, что такую акцию воспримут как признак
слабости, вызванной событиями на Дальнем Востоке, поскольку часть
войск намеревались перебросить туда3. Однако Ламздорф поначалу
увидел и выгодную сторону отозвания отряда: в случае внутренних
осложнений на острове отсутствие русской военной силы окажется
желательным. В противном случае ей пришлось бы или участвовать
в подавлении беспорядков, или оставаться зрительницей нарушения
обеспеченного трактатами строя европейской Турции'1. В итоге реше-
ние отложили до выяснения результатов турне Георга.
В начале августа на острове прошли массовые митинги с резолю-
циями о присоединении к Греции. Отвечая на них, Георг в воззвании
к критянам 11 (24) августа 1904 г. предложил спокойно подождать
результата его поездки, в ходе которой он хотел лично проинформи-
ровать державы и добиться замены международных отрядов грече-
скими. Позже в мемуарах принц горько сетовал, что за прошедшие
три года державы ничего не сделали для изменения положения Кри-
та: критский флаг не был признан Турцией, самоуправление не за-
меняет автономии, сношения с другими державами происходят толь-
ко через консулов, а не напрямую, комиссар не избирается народом.
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2540. Л. 2-2 об., 3-4 об., 5-5 об., 6.
з Там же. Д. 2502. Л. 151- 152.
’Там же. Д. 2540. Л. 72.
‘ Там же. Д. 65. Л. 45 16, 59- 60.
227
Он надеялся, что его настояния встретят меньше трудностей, чем
в 1901 г., поскольку острая фаза македонского кризиса миновала.
К сожалению, о втором турне в мемуарах информации нет.
С целью выработать солидарную позицию держав-покрови-
тельниц, Ламздорф циркуляром 18(31) августа 1904 г. просил послов
получить ответы на вопросы о дальнейшем управлении Критом.
Предстояло выяснить: 1) требуются ли на самом деле существенные
преобразования в административном устройстве острова; 2) если да —
то своевременны ли они именно сейчас; 3) нужно ли менять характер
и срок полномочий Георга; 4) следует ли прибегнуть к посредниче-
ству греческого короля, чтобы удержать сына от решения сложить
полномочия, или примириться с этим; 5) если да — то возможно ли
оставить управление островом в руках критского правительства, пре-
доставив ему полномочия четырёх держав, или приглашать нового
верховного комиссара; 6) каковы будут указания для консулов и во-
енных отрядов на острове1. Эти пункты Ламздорфа были приняты
державами для обсуждения.
Второе турне Георга, как и первое, не дало желаемого греками ре-
зультата — 12 (25) ноября 1904 г., вернувшись после трёхмесячного
отсутствия, Георг направил новый меморандум державам1 2 3 4. Они снова
признали присоединение Крита к Греции несвоевременным, однако,
опасались, что Георг откажется от полномочий и это заставляло за-
думаться о дальнейших действиях. После завершения в ноябре 1904 г.
переговоров с Георгом державам-покровительницам предстояло вы-
работать совместную ноту о программе административных реформ
на Крите. На этом этапе инициативой завладела Франция. Посол
в Петербурге Бомпар 21 ноября (4 декабря) набросал пункты воз-
можного соглашения, в принципе одобренные Ламздорфом, и учёл
также некоторые из предложений Ленсдауна. Правда, по поводу по-
следних Георг иронизировал, что они «также полезны, как ведро
воды, чтобы залить полыхающую нефть»’. В Петербурге старались
прежде всего, чтобы разрабатываемые меры поддерживали на долж-
ной высоте авторитет верховного комиссара, облегчали его сложную
задачу и способствовали сохранению спокойствия на острове. Эта
позиция была сообщена послам в Париже, Лондоне и Риме для пере-
дачи соответствующим правительствам'1.
29 ноября (12 декабря) 1904 г. французский поверенный в делах
в Петербурге представил выработанную Делькассе ноту о программе
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 65. Л. 43—44.
2 См.: George Prince of Greece. Op. cit. P. 165-169. C. 165-167.
3 Ibidem. P. 213.
4 АВПРИ. Ф. 151. Д. 64. Л. 27.
228
реформ на Крите1. Часть пунктов касалась финансовых вопросов (об-
суждение проекта нового займа, временного прекращения уплаты
процентов по выданному 4-миллионному авансу, присылка двух ино-
странных экспертов для контроля финансов); другая часть — относи-
лась к урегулированию турецко-критских отношений (возвращение
критских заключённых из турецких тюрем, значение критских юри-
дических актов в Турции, установление критского флага). Кроме того
предполагалось отозвать с острова половину контингента иностран-
ных отрядов, ио без какого-либо намёка на отозвание в ближайшее
время другой его половины. В последнем пункте французский ми-
нистр считал нужным объявить, что великие державы обязуются не
аннексировать Крит без согласия его жителей. По мнению Делькассе,
эту программу следовало обсудить на конференции послов в Риме.
Ламздорф, в целом поддержавший проект, настаивал на том, чтобы
исключить из последнего пункта слова «лишь при условии согласия
населения»: такая оговорка, считал он, могла дать повод к недоразу-
мениям, побудив критян тотчас высказаться за присоединение острова
к Греции. К тому же он считал нецелесообразным в этом случае при-
бегать к каким-либо совещаниям или конференциям, а разрешить
вопрос путём дипломатической переписки1 2 3.
10 (25) марта 1905 г. в Терисосе вспыхнуло восстание, организо-
ванное оппозицией во главе с Венизелосом под лозунгом присоеди-
нения к Греции2. 12 (27) марта инсургенты направили прокламацию
к критянам и обращение к консулам. Последние предложили при-
нять против восставших военные меры, которые Георг отклонил, и
просил державы не применять оружия. 16 (29) марта он сам обратил-
ся к повстанцам с призывом сложить оружие. В этих условиях во-
енный министр Сахаров 13 (26) марта 1905 г. сообщил Ламздорфу
о намерении подчинить командиру русского отряда действия гене-
рального консула в Канее. Помета министра иностранных дел на этом
письме заслуживает того, чтобы воспроизвести её полностью.
«Это возмутительное письмо! Надо ответить в следующем смыс-
ле: содержание отряда на Крите преследует не какие-либо военно-
стратегические цели, а является мерою политическою, ввиду чего
всякий малейший шаг командира должен быть строго сообразован
с указанием единственного представителя России на острове гене-
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 64. Л. 28-29.
2 Там же. Л. 30 -30 об.
3 Ход событий и действия русских вооружённых сил на Крите подробно изло-
жены О.В. Соколовской на основе дневников русского экспедиционного корпуса и
материалов русской миссии, хранящихся в архиве в Канее. См.: Соколовская О.В.
Россия на Крите: Из истории первой миротворческой операции XX века. М„ 2006.
229
рального консула, получающего инструкции от своего правительства.
Ссылка на иностранцев была сделана вовсе не для примера: господи-
ну военному министру должно быть известно, что остров Крит нахо-
дится под покровительством четырёх держав, которые во всём дей-
ствуют солидарно; эта общность их действий является единственным
залогом мира на Ближнем Востоке, нарушение которого ныне было бы
вторым бедствием для России. Лучшим доказательством необходи-
мости подчинения отряда генеральному консулу служат возникшие
беспорядки, побудившие между прочим нас через консула с высочай-
шего соизволения предписать командиру отступить от предшество-
вавшего высочайшего повеления касательно применения оружия.
Если в подобном серьёзном деле допустить какие-либо препиратель-
ства и предоставить начальнику отряда действовать по своему разуму
под предлогом, что он мог не получить приказаний от своего прямого
военного начальника, то на острове произойдёт такая каша, которая
отразится самым пагубным образом на всём Балканском полуост-
рове»1. Через три дня Сахаров отдал распоряжение о подчинении ко-
мандира критского отряда генеральному консулу.
7 (20) апреля 1905 г. Народное собрание провозгласило союз Крита
с Грецией. Повсюду вместо критских вывешивали греческие флаги,
но по распоряжению консулов они вновь заменялись на критские.
9 (22) апреля державы заявили, что никакого изменения политиче-
ского статуса острова при существующем положении быть не может.
В этой ситуации Россия попыталась организовать коллективное воз-
действие держав, чтобы не дать движению разрастись. Восстание
между тем ширилось, вызывая всё большую тревогу в европейских
столицах. Консулы держав-покровительниц подготовили и обнаро-
довали воззвание к руководителям движения, но оно не внесло успо-
коения. В ряде донесений Броневского за апрель—май 1905 г. сооб-
щалось об уверенности инсургентов, что против них не применят
военную силу, а после занятия ими важнейших городов острова дер-
жавы будут вынуждены признать присоединение Крита к Греции
свершившимся фактом. Броневский полагал: обстоятельства требу-
ют присылки дополнительного контингента иностранных войск,
поскольку наличных сил для поддержания порядка недостаточно и
выявилась необходимость применить вооруженную силу1 2.
Однако в Лондоне, Париже и Риме не торопились ни высказывать-
ся в пользу присоединения острова, ни присылать дополнительные
войска. 12 (25) мая 1905 г. Ламздорф вновь обратился к российским
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2502. Л. 202- 202 об.
2 Там же. Л. 259- 260.
230
представителям в столицах держав-покровительниц с циркулярной
телеграммой, поручив им довести до сознания европейских полити-
ческих деятелей необходимость солидарных действий. Оп указывал,
что в сложившихся обстоятельствах отказ держав поддержать при-
соединение Крита к Греции «возлагает па них обязанность принять
меры к подавлению движения», при этом со своей стороны Россия
была готова отправить па остров дополнительный контингент в 800 че-
ловек. Министр утверждал, что «полумеры, к которым склонны дру-
гие державы, к умиротворению Крита не приведут», и побудить кри-
тян подчиниться мотуг только единодушные действия. В случае их
отсутст вия Россия грозила сократить свой отряд, «не желая принимать
на себя всю тяжесть борьбы с мятежным критским населением»1.
28 мая (10 июня) Георг попросил державы дать ясный ответ и при-
звать повстанцев сложить оружие, применив те же меры, что в Кан-
дии и Ретимно. 6 (19) июня английское и русское правительства из-
вестили французское об идентичных инструкциях, данных консулам
на Крите по поводу предстоящей оккупации соответствующих окру-
гов Канеи. Франция присоединилась к этим мерам1 2. Италия до конца
месяца проявляла инертность, и Ламздорф упрекал итальянское пра-
вительство в том, что «оно не хочет ничего делать на Крите, а только
вести разговоры в Риме»3. Между тем обстановка на острове стала
столь серьёзной, что, по мнению греческого премьер-министра Деля-
ниса, державы оказались перед альтернативой: или не вмешиваться,
или подавить инсургентов силой4. Афинские политические деятели
видели единственное решение в присоединении острова к Греции и
посылке туда греческих войск для восстановления порядка5.
2 (15) июля консулы направили повстанцам ноту с предложением
сложить оружие, обещанием амнистии, подтверждением существую-
щего политического статуса острова и проведения реформ. Документ
был опубликован6, и копию его представители держав передали Ге-
оргу. 15 (28) июля повстанцы дали ответ, а 17 (30) июля консулы
объявили о введении военного положения в Канее. В конце сентября
Петербург и Лондон высказались за увеличение французского кон-
тингента на Крите, и Париж был вынужден согласиться. Самым
маленьким по-прежнему оставался итальянский отряд7. Письмо кон-
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2502. Л. 272-272 об.
2 DDF. 2-е serie. Т. VII. № 88.
3 Ibid. № 153.
4 Ibid. № 167.
5 Ibid. № 188,310, 324.
'’Ibid. №241.
7 Ibid. № 458.
231
сулов инсургентам, опубликованное в газетах 17 (30) октября, остав-
ляло за державами право проведения дальнейших реформ. 20 октября
(2 ноября) состоялась встреча консулов с Венизелосом, на которой
обсуждались условия соглашения без консультаций с Георгом, при
этом державы гарантировали повстанцам амнистию.
К середине октября в русском секторе ответственности спокой-
ствие было восстановлено, а 6 (19) ноября 1905 г. Броневский сооб-
щил о состоявшемся соглашении консулов с руководителем инсур-
гентов Венизелосом о прекращении восстания1. На острове был
введен административный и финансовый контроль держав, и таким
образом по сравнению с прежним статусом уровень независимости
снизился. Окончательно сухопутные войска держав-покровительниц
были выведены с Крита только в июле 1909 г. (русские — месяцем
раньше), <> чём Порта была своевременно извещена, а власть на ме-
стах передана критским гражданским лицам.
На протяжении 1899—1905 гг. в Критском вопросе Петербургу
приходилось действовать очень взвешенно, меняя тактику в зависи-
мости от обстоятельств. В непростых условиях кризиса в целом уда-
лось организовать не только совместные дипломатические усилия
держав, но общее и соразмерное применение военной силы. Хотя
в действиях международных отрядов держав-покровительниц не было
единообразия, они тем не менее сумели воспрепятствовать планам
повстанцев. Российские миротворцы в своём секторе по пожеланию
верховного комиссара и распоряжению правительства действовали
решительно и довольно жёстко; с обеих сторон были убитые и ране-
ные. Вместе с тем руками русских солдат были приведены в порядок
местные дороги и мосты, благоустроена городская территория и
окрестности Ретимно, на деньги императорского правительства
построен госпиталь.
* * *
Балканская политика России на рубеже XIX—XX вв. носила праг-
матичный характер. Но достижение поставленных целей во многом
затруднялось тем, что взаимосвязанные аспекты национально-госу-
дарственных интересов — защита южных границ государства (пере-
смотр режима судоходства в Черноморских проливах) и право оказы-
вать покровительство христианским подданным Османской империи,
поддерживая и укрепляя при этом свой престиж — несли в себе не-
примиримое противоречие. Расчёты на признательность в политике
оказались совершенно необоснованными, а прочных экономических
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2502. Л. 552-555 об.
232
позиций па Балканах Россия не имела. В результате её политическое
влияние ослабевало: лидеры молодых национальных государств
постепенно выходили из-под опеки Петербурга и искали поддержки
на Западе. Россия проигрывала в соперничестве с Англией, Фран-
цией, Австро-Венгрией, Германией и Италией, имевшими мощные
рычаги воздействия на правительства балканских стран в торгово-
экономической и финансовой сфере.
Важной составляющей балканской политики России оставалось
соперничество с Австро-Венгрией за влияние в регионе. На рубеже
веков две державы перешли к сотрудничеству в определённых рам-
ках. Для России это сотрудничество стало одним из средств связать
конкурентке руки, а с другой — не будировать стремлений балкан-
ских лидеров играть на австро-русских противоречиях для достиже-
ния собственных целей. При этом Ламздорф использовал сформули-
рованную ещё Н.К. Гирсом тактику: «Для наших двух стран, для
всего Балканского полуострова важно знать, что Россия и Австрия
действуют согласованно и находятся в добрых отношениях. В том
случае, если возникнут предположения о том, что согласия не суще-
ствует, или появится надежда на зарождение враждебности между
Россией и Австрией, начнётся всеобщее возбуждение, которого оба
государства хотят избежать».
В действиях российских дипломатов на балканском направлении
заметны две линии. Одна, предельно осторожная и взвешенная, вы-
работанная в своё время Гирсом, разделявшаяся А.Б. Лобановым-
Ростовским и успешно продолженная Ламздорфом, другая — аван-
тюристическая, проповедовавшаяся Капнистом, Чарыковым, а позже
воплощённая А.П. Извольским. Австро-русское сотрудничество мог-
ло поддерживаться в сравнительно мирное время и разваливалось
в моменты кризисов. В начале 900-х гг. Ламздорфу удалось ещё раз
«подморозить» ситуацию на Балканах, обеспечив Российской импе-
рии тыл на время Русско-японской войны. На протяжении всего пе-
риода отчётливо прослеживается связь успехов и поражений полити-
ки и дипломатии России на Балканах с усилением или ослаблением
международных позиций империи в целом. Стремление Петербурга
получить доминирующее влияние в Константинополе и укрепить по-
зиции на Балканах вызывали всё более активное противодействие
великих держав, которым во многом удалось оттеснить Россию с пер-
вых ролей в этом регионе. Надежды Петербурга действовать здесь со-
обща с другими великими державами, как правило, оказывались не-
обоснованными.
Причины неудач балканской политики Петербурга были много-
образны, но определяющей стала противоречивость цели, диктовав-
233
шая двойственность позиции. Для России, с одной стороны, усиление
балканских государств являлось желательным, а с другой — ослабле-
ние Османской империи оказывалось приемлемым лишь до извест-
ных пределов. Осложняли ситуацию непримиримые противоречия
между балканскими государствами грозившими военными конфлик-
тами. При этом Россия не могла ни встать на сторону одного из со-
перников, ни устраниться от решения балканской проблемы. Неод-
нократные попытки Петербурга сконструировать в каком-то виде
союз балканских государств и опереться на него при проведении
своей линии оказывались бесплодными, а идея всеславянского един-
ства — иллюзорной.
Глава IV
ТУРЕЦКИЙ УЗЕЛ.
КЛЮЧИ ОТ ЧЁРНОГО МОРЯ
Вопрос о Черноморских проливах являлся для России и Турции
вопросом о государственной границе и государственной безопасно-
сти Однако с 40-х гг. XIX в. вопрос о режиме судоходства в Проливах
приобрёл не только двусторонний, но и международный характер.
Вследствие этого во время осложнений на Балканах и в целом на
Ближнем Востоке он всегда являлся предметом острых дипломатиче-
ских дискуссий. «Ключи от Чёрного и от Мраморного моря» (по об-
разному выражению посла в Петербурге маркиза де Коленкура) стали
объектом борьбы, грозившей военным конфликтом. Проблема Про-
ливов привлекала внимание как современников, так и историков со
времени своего возникновения, интерес к ней не иссякает и поныне.
Отечественными историками написаны специальные и обобщающие
работы, целый ряд статей, хотя не все периоды и аспекты проблемы
в равной мере получили освещение, есть и спорные вопросы. Наиме-
нее изученным оказался период рубежа XIX—XX вв.
Закреплённый трактатами к середине XIX в международно-пра-
вовой режим судоходства в Проливах — их закрытие для военных
кораблей всех держав — носил дискриминационный характер по от-
ношению к России, как причерноморской державе. Он лишь отчасти
гарантировал её безопасность, что убедительно доказал Б.М. Дранов
в исследовании «Черноморские проливы»1. Вместе с тем в России
считали недопустимым переход контроля над этими морскими арте-
риями из рук Турции в руки Англии или Германии. Именно поэтому
Петербург, поддерживая до времени сохранение слабой Турции
в роли «сторожа» на Проливах, стремился получить возможность
прохода русских военных кораблей. Осуществить этот замысел было
можно двумя путями: дипломатическим или военным. Предпочтение
отдавалось первому, но на случай развала Османской империи в ходе
международных осложнений готовились и ко второму.
События Ближневосточного кризиса 1894—1898 гг. вновь отчёт-
ливо показали реальность угрозы вторжения британского флота
в Дарданеллы и нарушение принципа закрытия Проливов в случае
проведения державами морской демонстрации у стен Константино-
поля. Чтобы обеспечить безопасность Чёрного моря Петербург был
готов прибегнуть к военным мерам, высадив десант для занятия верх-
1 Драное Б.М. Черноморские проливы. М„ 1947.
237
него Босфора’. Негативные последствия закрытия Проливов для рус-
ского военного флота в годы войны с Японией 1904 -1905 гг. выяви-
лись так выпукло, что заставили задуматься о целесообразности
сохранять этот принцип впредь. М.И. Гришина показала противоре-
чивые взгляды и острую полемику по вопросу о пересмотре режима
Проливов в годы войны и сразу после её окончания1 2.
В коллективных работах «Восточный вопрос во внешней политике
России в конце XIX — начале XX вв.», «История внешней политики
России» и «Россия и Черноморские проливы (XVIII —XX столетия)»3
авторы соответствующих глав осветили проблему преимущественно
в политико-дипломатическом и международно-правовом аспекте. Но
период от завершения Ближневосточного кризиса 1894 -1898 гг. до
Боснийского кризиса 1908 г. оказался наименее исследованным,
при этом подготовка военного варианта авторами вовсе не рассмат-
ривалась. Разные подходы к решению проблемы Проливов в правя-
щих верхах России имели глубокие корни. Разногласия по этим во-
просам ещё на завершающей стадии Русско-турецкой войны
1877 1878 гг. исследовал С.Л. Чернов4. Ближневосточный кризис
1894—1898 гг. снова выявил отсутствие единства подходов не только
на стратегическом, но и на тактическом уровне. Широкий спектр
мнений государственных деятелей, дипломатов и военных по этому
вопросу сопоставлен в статьях И.С. Рыбачёнок5.
1 См.: Хвостов В.М. Проблемы захвата Босфора в 90-х годах XIX века //
Историк-марксист. 1930. № 20; Он же. Проект захвата Босфора в 1896 г. // Крас
ный архив. 1932. Т. 4—5 (47—48); Киняпина Н.С. Балканы и проливы во внешней
политике России в конце XIX века (1878—1898). М., 1994.
2 Гришина М.И. Черноморские проливы во внешней политике России в 1904 -
1907 гг. // Исторические записки. М. 1977. Т. 99. С. 140—182. Болдырев А.В.
Черноморские проливы во внешней политике России на рубеже XIX—XX вв. М.,
2003: Дис.... канд. ист. наук, которая добавляет мало нового по этому вопросу.
3 Восточный вопрос во внешней политике России... Автор раздела «Политика
России в Восточном вопросе в период империализма» — М.Т. Панченкова; Исто-
рия внешней политики России... Автор раздела «Годы войны с Японией и первой
русской революции» — А.В Игнатьев; Россия и Черноморские проливы (XVIII—
XX столетия) / отв. ред. Л.Н. Нежинский, АВ. Игнатьев. М., 1999. Автор раздела
«Борьба России за пересмотр статуса Проливов в начале XX в.» — Е.Г. Кострикова.
4 Чернов СЛ. Россия на завершающем этапе восточного кризиса 1875—1878 гг.
М., 1984.
5 Рыбачёнок И.С. Проекты решения проблемы Черноморских проливов в послед-
ней четверти XIX века // Вопросы истории. 2000. № 4—5; Она же. Н.Н. Обручев о
геополитических интересах России. «Первая наша забота — стоять твёрдо в Европе» //
Россия: международное положение и военный потенциал в середине XIX — начале
XX века / отв. ред. И.С. Рыбачёнок; Она же. Коренные интересы России в представ-
лениях её государственных деятелей, дипломатов и военных в конце XIX — начале
XX века // Геополитические факторы во внешней политике России. Вторая половина
XVI — начало XX века / отв. ред. С.Л. Тихвинский. М., 2007
238
Очевидно, что для адекватного представления о проблеме в целом
важны все её аспекты. Наиболее значимы, думается, следующие: вы-
явить ту информацию, которой владела русская сторона об укрепле-
ниях на Босфоре и в Дарданеллах, о турецком флоте и его развитии;
показать состояние военно-морских сил России на Чёрном море в
контексте её судостроительной программы и соотношения с силами
Турции; выяснить замыслы и меры Петербурга по подготовке сило-
вого варианта изменения режима судоходства в Проливах десант-
ной операции на Босфоре на случай международных осложнений;
наконец, раскрыть систему соответствующих мероприятий по обес-
печению связи и коммуникаций.
1. На берегах Золотого Рога
Постоянное внимание к тому, что происходит за пределами гра-
ниц — необходимое условие проведения успешной внешней полити-
ки государства и обеспечения безопасности собственной территории.
Важное место в осуществлении этих задач принадлежит анализу ин-
формации, доставляемой военными и военно-морскими агентами. В
последнее десятилетие прошлого века деятельность русских военных
и военно-морских агентов стала привлекать пристальное внимание
отечественных исследователей1. Первые военные агенты России, как
известно, были назначены в июне 1856 г. в Ан глию, Францию и Тур-
цию, два года спустя — в Японию. Примерно в это же время в состав
посольств многих держав были введены аналогичные должности. На
основе инструкции, утверждённой военным министром Милютиным
1 См.: Шеремет В.И. Селим-ага — «дикарь», толмач или военно-морской атта-
ше России // Военно-исторический журнал. 1994. № 7. С. 64—72; Из предысто-
рии Русско-японской войны: Донесения морского агента в Японии А.И. Русина
(1902—1904) / вводи, ст., коммент. В.А. Петрова // Русское прошлое: Историко-
документальный альманах. СПб., 1996. Кн. 6. С. 52—94; Петров ВЛ. Русские воен-
но-морские агенты в Японии (1858—1917) // Знакомьтесь — Япония. М_, 1998.
Вып 19. С. 52 61; Казин Ф.А. Русские военно-морские агенты в 1906 -1911 гг. //
Новый часовой. 1999. № 8—9. С. 48—52; Добычина ЕВ. Разведка России о япон-
ском военном влиянии в Китае на рубеже XIX—XX веков // Вопросы истории.
1999. № 11 - 12; Она же. Русская агентурная разведка на Дальнем востоке в 1895—
1897 годах // Отечественная история. 2000. № 4. С. 161 -170; Емелин А.Ю. История
института русских военно-морских агентов (атташе) за границей. 1856—1918 гг. //
11сточник. Историк. История. СПб., 2001. Вып. 1. С. 368—386: Он же. Деятельность
Русских военно-морских агентов во Франции накануне Первой мировой войны:
(Личностный аспект) // Источник. Историк. История. Вып. 3. История повседнев-
ности: сборник научных работ. СПб., 2003. С. 48—62; Кондратенко Р.В. Рсжсийские
морские агенты об усилении японского флота в конце XIX — начале XX века //
Русско-японская война... С. 62—110 и др.
239
Турецкая марионетка
в феврале 1888 г. для военных агентов, был составлен проект ин-
струкции для военно-морского агента в Париже и Берлине1. Общая
инструкция специально для военно-морских агентов появилась лишь
в 1908 г. В начале 80-х гг. XIX в. Россия уже имела и военно-морских
агентов; тогда их было только трое: в Англии и Франции, Италии и
Австро-Венгрии, в Германии, Дании и Голландии. В США агентство
учредили в 1892 г., в Турции — в 1894 г., в Японии — в 1895 г. В начале
XX в. русские военно-морские агенты находились во всех крупней-
ших морских державах.
Кадровый состав русских военно-морских агентов с момента соз-
дания этого института менялся. Первоначально это были офицеры в вы-
соких чинах, для которых назначение, по мнению А.Ю. Емелина, стало
почётной ссылкой из-за конфликтов с руководством в министерстве.
Начальники обычно не любят талантливых подчинённых с неужив-
чивым характером, но, отправляя за границу, извлекают пользу из их
знаний и опыта1 2. В конце XIX — начале XX в. должности военных
1 А.Ю. Емелин провёл удачный опыт сравнения пунктов инструкции 1880 г.
военному агенту с пунктами инструкции 1888 г. морскому агенту в Париже, вы-
явив, что первая являлась прототипом для второй
2 Емелин А.Ю. История института русских военно-морских агентов... С. 369.
240
и военно-морских агентов России в великих державах, по преимуще-
ству, занимали отлично образованные, способные и инициативные
офицеры. Как правило, это были капитаны 2 и 1 рангов, во второсте-
пенных странах — старшие лейтенанты и лейтенанты. Прослужив
2- 3 года, они получали очередное производство в чине и новое на-
значение. Иногда военно-морской агент мог иметь помощника и на-
ходился в контакте со своим коллегой в стране пребывания — воен-
ным агентом. Главный морской штаб (ГМШ), назначая агента,
согласовывал его кандидатуру с МИД; морской офицер был прико-
мандирован к российскому посольству и подчинялся послу или на-
чальнику миссии, а рапорты в ГМШ направлял только через курье-
ров посольства. Кроме того, часть рапортов составлялась специально
для сведения посла.
Деятельность русских военно-морских агентов в Турции имела
специфику: в значительной степени она была связана с наблюдением
за Черноморскими проливами, что первоначально входило в компе-
тенцию военного агента. Милютин полагал, что изучение Босфора,
Дарданелл и ближайших к ним прибрежий Черного, Мраморного и
Эгейского морей требует совместной деятельности Военного и Мор-
ского министерств. В конце 1881 г. по его инициативе капитан 1 ранга
С.О. Макаров — командир российского стационера в Константинопо-
ле «Тамани» — получил соответствующие инструкции'. В Проливы
часто командировали морских офицеров для тайного проведения там
опытов и замеров. Возможность разоблачения заставила Морское
министерство пересмотреть смету и выделить средства на содержа-
ние специального агента1 2, хотя отдельные командировки предприни-
мались и в дальнейшем.
Первый военно-морской агент России в Константинополе — лей-
тенант А.А. Эбергард — занял пост в июле 1894 г. По оценке М.Ю. Аси-
новской, он «плохо подходил на роль разведчика. Донесения его были
путанными, малоинформативными». Спустя два года Эбергард был
отозван3. Затем эту должность занимали: лейтенант В.А. Степанов
(с 1896 г. по 1899 г.); лейтенант (позже капитан 2 ранга) А.В. Петров
(с 1899 г. по 1901 г.); капитан 1 ранга К.В. Бергель (с 1901 г. по 1903 г.);
капитан 2 ранга А.Ф. Шваик (с 1903 г. по 1907 г.)4. Кроме информа-
ции о мерах Порты по укреплению Дарданелл и Босфора в Петербург
1 См.: Кондратенко Р.В. Морская политика России 80-х годов XIX века. СПб.,
2006. С. 83 -86.
2 Там же. С. 263 -264.
3 См.: Асиновская М.Ю. Военно-морская разведка на Балканах в период цар-
ствования Александра III: Подготовка Босфорской экспедиции // Вестник Мо-
сковского университета. Сер. 8. История. 2004. № 3.
1 См.: Рыбачёнок И.С. На берегах Золотого Рога: Русские военно-морские аген-
ты в Турции // Родина. 2007. № 4. С. 78—81.
241
регулярно поступали и другие сведения. Морские агенты в Констан-
тинополе сообщали о передвижениях кораблей-станционеров (при-
командированных к посольству каждой иностранной державы, ак-
кредитованной в Турции), их мощности и вооружении; о пребывании
в Средиземном море иностранных военных эскадр; о проходе всех
коммерческих судов через Проливы; об официальных визитах во-
енно-морских кораблей держав в Турцию и приёмах, которыми их
удостаивал султан. Также тщательно собиралась информация о вос-
создании и усилении турецкого флота: заказах иностранным фирмам
на ремонт старых и на строительство новых военных кораблей; о за-
купках орудий и оружия; о проведении моряками учебных стрельб
и тренировок по установке минного заграждения и т.п.
Во многих донесениях агентов освещены международные собы-
тия, проблемы внутриполитической жизни страны, а также интриги
представителей европейских держав, прежде всего — Англии и Герма-
нии, в борьбе за влияние на членов турецкого правительства и лично
на султана Абдул Хамида II. Наряду с общими сюжетами, характер-
ными для донесений всех русских военно-морских агентов в Турции,
по рапортам каждого из офицеров можно проследить за развитием
тех внутриполитических и международных вопросов, которые осо-
бенно остро стояли в годы пребывания того или иного из них на бере-
гах Золотого Рога. Так, Степанов, вступивший в должность в разгар
Ближневосточного кризиса 1894—1898 гг., уже в июне 1897 г. после
окончания Греко-турецкой войны сообщил о начале земляных строи-
тельных работ по расширению укрепления Маджар-Табия на Анато-
лийском берегу Босфора. Фас площадки, обращённый к северу, по-
зволял, по мнению агента, установить 5 или 6 больших орудий. Кроме
того, вырытая земля использовалась для сооружения дороги, соеди-
няющей это укрепление с фортом Анатоли-Кивак. Тут же строились
деревянный барак для рабочих и несколько ремонтных кузнечных и
слесарных мастерских1.
Петров прибыл в Константинополь 31 мая (12 июня) 1899 г. и,
приступив к своим обязанностям, принял от своего предместника
дела, архив и шифр. Степанов показал своему преемнику доки, мино-
носные эллинги в глубине Золотого Рога, в общих чертах ознакомил
с лоцией Босфора и провёл по всем батареям Европейского берега,
обратив внимание на пункты, с которых удобно рассматривать укре-
пления на Анатолийском. После официальных визитов, которые вновь
назначенный морской агент совместно со своим предместником по
обычаю наносил турецким властям и иностранным коллегам, в пят-
ницу 2 (14) июля после селямлика Петров вместе с капитанами рус-
1 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. 1901 г. Д. 6276. Л. 1-2.
242
ских станционеров был представлен султану. Такие церемонии всег-
да сопровождались пожалованием наград: покидавший свой пост
Степанов получил орден Меджидие 2-й степени со звездой и медаль
Имптиаз.
По сведениям Зиновьева, Петров вызывал опасения турок, так как
обладал «обширными познаниями и большой опытностью во всём,
что касается морского дела». Не случайно Морское министерство
Турции первоначально предписало своим офицерам не вступать с ним
в контакт. В письме великого визиря морскому министру говорилось,
что «особенную осторожность следует соблюдать с морским агентом,
так как этот много плававший офицер назначен русским Морским ми-
нистерством с целью пополнить сведения русских о нашем флоте»1.
Собирая информацию, агенты пользовались разными средствами.
Огромное значение имели личные наблюдения: во время официаль-
ных визитов в турецкое Адмиралтейство офицеры бывали в мастер-
ских и доках, где опытным взглядом замечали многое, так же как при
проходе Босфора и посещении Дарданелл с разрешения султана. Кое-
что давали личные контакты с коллегами — военно-морскими агента-
ми других государств, или с турецкими офицерами. Агенты приобре-
тали официальные карты, книги и т.п. Часть изданий покупалась по
просьбе ГМШ, другие — по собственной инициативе. Полезные сведе-
ния находились и в прессе: там публиковались султанские ирадэ, ка-
сающиеся флота; официальные отчеты и приказы морского мини-
стра, другие документы и материалы.
Не всегда сведения добывались официальным путём. Б таких слу-
чаях агенту предписывалось «поступать с крайней осторожностью,
избегая всего того, что могло бы возбудить малейшее подозрение
местного правительства»1 2. Зачастую секретная информация просто
покупалась у продажных чиновников, которые встречаются везде и
во все времена. Так, Петров неоднократно ссылается на сведения, ко-
торые он почерпнул из переписки... великого визиря и морского ми-
нистра! Покупались секретные чертежи, планы, карты. 3 (15) июля
1899 г. Петров сообщал: «Турецкое правительство потребовало чертежи
броневых башен с 12-дюймовыми орудиями для укрепления Дарда-
нелл и Босфора. Копию такого чертежа (секретного), рассмотренного
специальной комиссией, представляю. Подлинный чертёж был у меня
в руках всего несколько часов и потому скопирован поспешно»3.
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2014. Л. 20.
2 Цит. по: Емелин А.Ю. Деятельность русских военно-морских агентов (атташе)
по получению научно-технической информации перед Русско-японской войной
1904 1905 гг. Цитируется § 24 инструкции 1888 г. морскому агенту в Париже.
3 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2014. Л. 9-9 об.
243
Поскольку приобретение сведений обычно было связано с извест-
ными расходами, агенту разрешалось брать деньги из экстраординар-
ных сумм, за которые потом следовало отчитываться. Иногда прихо-
дилось и торговаться, так как продавец утверждал, что за предлагаемую
русскому агенту информацию он может гораздо больше получить...
от английского!1 Нередко та или иная информация в донесениях пер-
воначально сообщалась в виде слухов, причём агент всегда указывал
степень их достоверности, подчёркивая особо, если данные поступа-
ли из источника, который заслуживал доверия. В дальнейшем слухи
или подтверждались, или опровергались.
Петров неоднократно сетовал, что русские станционеры очень
редко проходят Дарданеллы, и таким образом «большинство офице-
ров не представляют себе даже общего расположения батарей, а меж-
ду тем к ним необходимо очень и очень присмотреться». И такая воз-
можность у русских в принципе имелась. Вице-консул в Дарданеллах
Фонтон много времени и сил посвятил изучению всего, относящего-
ся к укреплениям и турецкому флоту, сделав массу фотографий бата-
рей и редутов. По словам Петрова, «этот крайне полезный и хорошо
изучивший Дарданеллы деятель» утверждал, что «укрепления про-
лива содержатся в полном порядке». К сожалению, фотоаппарат, ко-
торым пользовался Фонтон, позволял делать лишь очень мелкие
снимки, однако ГМШ на неоднократные просьбы Петрова отпустить
средства на приобретение более совершенного аппарата отвечал от-
казом1 2. Петрову всё же удалось раздобыть копии секретных укрепле-
ний в Босфоре и Дарданеллах, а позже — план укреплений в бухте
Рива, уточнив, что новое строительство там не ведётся3 4. В октябре
1901 г. Петров, во исполнение приказа предоставил в ГМШ шесть
карт Босфора и его побережий, составленные Гольц-пашой'1.
Между тем иностранные корабли, по наблюдениям агента, поль-
зовались любым случаем для осмотра Дарданелл, задерживаясь там
под разными благовидными предлогами. Так, в сентябре 1899 г. ав-
стрийский станционер простоял в проливе три дня, поскольку со-
трудники посольства якобы «забыли» выхлопотать фирман для его
обратного прохода; яхта английского посла находилась там сутки,
пока «посол, большой любитель древностей, осматривал развалины
Трои»; французское судно провело в проливе три часа под видом
срочного ремонта5.
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2869. Л. 7-7 об.
2 Там же. Д. 2014. Л. 111 -111 об.; Л. 125.
3 Там же. Л. 14; Л. 20 об.
4 Там же. Л. 267.
5 Там же. Л. 38 об,- 39.
244
Форты на Проливах также весьма интересовали иностранцев.
В апреле 1900 г. Петрову стало известно, что капитан Вильямс, со-
стоявший английским морским агентом в России, Германии и Тур-
ции инкогнито в сопровождении вице-консула подробно осматривал
все укрепления Дарданелл на европейском берегу, пройдя вдоль них
на шлюпке. Правда, в одно из укреплений бдительный турецкий офи-
цер отказался его впустить без специального разрешения1. Затем на
пароходе английского спасательного общества Вильямс пошел в Гал-
липоли осматривать тамошние укрепления1 2. Неоднократно русский
агент сообщал ценные сведения и о высших турецких офицерах. По
словам Петрова, начальник всех укреплений в Дарданеллах пользу-
ется почётом, а личный адъютант султана бригадный генерал Шакир-
паша, осуществляющий надзор за всем происходящим в Проливах,
прекрасно говорит по-русски3.
В апреле 1901 г. Петров переслал в ГМШ тщательно им проверен-
ные таблицы вооружения укреплений Дарданелл и Босфора, сверен-
ные со сведениями Военного министерства. Дарданеллы имели две-
надцать береговых батарей, по шесть на европейском и азиатском
берегах, и пятнадцать приспособленных для навесного огня по палу-
бам кораблей нагорных батарей, одиннадцать из которых располага-
лись на европейском берегу и четыре — на азиатском. На Босфоре
кроме шести земляных батарей сохранялись старые каменные форты,
открытые для действия неприятельского огня, вооружённые старыми
чугунными пушками. Гарнизон всех укреплений Босфора достигал
почти тысячи человек4.
В ряде рапортов Петров сообщал подробные сведения о дневных и
ночных учебных стрельбах из орудий Круппа, проходивших с укре-
плений в Дарданеллах5. Для инспекции этих укреплений в феврале
1900 г. прибыл инструктор оттоманской артиллерии дивизионный
генерал Грумвкоф-паша — немец на службе в турецкой армии. С двумя
генералами он осмотрел укрепление Меджидие, и, найдя четыре ору-
дия в беспорядке, арестовал заведовавших ими офицеров на 12 часов.
Затем генерал в течение нескольких дней прошёл на паровом катере
вдоль всех укреплений, а также изучал места, пригодные для возведе-
ния новых редутов6. В марте—апреле 1900 г. Петрову стало известно
о закупке в Германии 16 батарей по шесть скорострельных полевых
орудий на сумму 96 тыс. турецких лир и о начале переговоров по за-
купке ещё 24 крепостных орудий; в июле контракт с Круппом был
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2014. Л. 104- 104 об.
2 Там же. Л. 107-107 об.
3 Там же. Л. 39 об
4 Там же. Л. 214 214 об.
5 Там же. Л. 21 21 об.; Л. 95—95 об.
6 Там же. Л. 87—88.
245
подписан. Орудиями Круппа перевооружались также и все турецкие
броненосцы1. Чтобы обеспечить военные расходы сверх обыкновен-
ного бюджета, султан издал ирадэ, и все налоги (кроме табака, соли
и вина) были увеличены на 6%1 2.
Вскоре после прибытия в Константинополь Петров узнал, что
султан санкционировал работы специальной комиссии по замене
минного заграждения в Дарданеллах, предписав «сделать это по воз-
можности без огласки». Уже в сентябре 1899 г. Петров смог сообщить:
«В настоящее время в Дарданеллах минного заграждения нет, оно
снято после войны с греками, причём из 40 мин заграждения вылов-
лено немногим более половины, остальные унесло течением . Из
укреплений удалось осмотреть только некоторые из них поверхностно
и с большими предосторожностями, так как приезд мой был известен
и за мной следили»3.
За время своего пребывания в турецкой столице Петров сумел вы-
яснить устройство минного заграждения в Дарданеллах. В октябре
1900 г. он сообщал: «Ввиду несомненного интереса, который пред-
ставляет для нас характер минного заграждения, принятого турками
для защиты проливов, я старался со времени моего назначения сюда
всеми способами добывать сведения по этому вопросу и по возмож-
ности проверять их лично. Теперь мне, кажется, удалось выяснить
характер минного заграждения в Дарданеллах в греко-турецкую
войну»4. Летом 1899 г. Абдул Хамид II не дал согласия на установку
нового минного заграждения в Босфоре5. Соответствующие работы
начались только в сентябре 1900 г., одновременно с усовершенство-
ванием укреплений. Для ГМШ эта информация имела большое зна-
чение, поскольку предстояло решить, какие именно мины - гальва-
нические или гальваноударные — целесообразнее было использовать
для обороны входа в Босфор со стороны Чёрного моря.
Сменивший Петрова Бергель также постоянно и подробно инфор-
мировал Петербург об усовершенствовании укреплений на Босфоре.
В апреле 1902 г. он сообщил в Штаб результаты наблюдений русских
офицеров за постройкой новых батарей в Филь- Бурну. Особое вни-
мание он обратил на то, что работы маскировались воткнутыми в зем-
лю ветвями6. Однако на прямой запрос Бергеля маршал Зеки-паша,
начальник всей артиллерии и крепостей, уверял: ничего нового на
Босфоре не делается, лишь прежние пушки переставляются на новое
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On 1 Д 2014. Л. 151а.
2 Там же. Л. 95; Л. 97.
3 Там же. Л. 38 об.
4 Там же. Л. 179.
5 Там же. Л. 9.
6 Там же. Д. 2478. Л. 41 об.-42.
246
место. Действительности это не соответствовало. Уточнил агент и
вооружение укреплений Анатоли-Кивак и Маджар-Табия. Осенью
1902 г. Бергель дополнил сведения о постройке казарм у батареи
в Филь-Бурну. «Постройка солидная, каменная, не временная. Соору-
жение её доказывает, что турки, несмотря на заявление посла, не на-
мерены прекращать постройки батарей и казармы для её гарнизона.
Между тем весьма грозное положение этой батареи требовало бы не-
пременного её устранения»1. Тогда же началось строительство новых
дорог на европейском берегу Босфора от Буюк-Лимана и на азиат-
ском от Анатоли-Кивак, что, по мнению агента, будет иметь большое
значение при обороне пролива1 2.
Это мнение было вполне обоснованным. Дело в том, что после
войны с Россией в 1877 -1878 гг. турки всерьёз озаботились усилени-
ем своих сухопутных вооружённых сил и к началу 900-х гт. были
в состоянии стянуть к Константинополю 350 400-тысячную армию
по прошествии восьми недель. Желая надёжнее обеспечить оборону
города, султан пригласил в 1892 г. бельгийского инженера генерала
Бриальмона осмотреть укрепления на обоих проливах и высказать
свои соображения. Последний предложил окружить Стамбул и Перу
кольцом из 18 крепостей и батарей, а на азиатском берегу Скутари —
таким же кольцом из 15. Кроме того, Бриальмон посоветовал вести
оборону Босфора не по всей длине, но сконцентрировать её в не-
скольких местах, прежде всего между Румели-Кивак и Анатоли-
Кивак, т.е. в самом узком месте пролива, там где его ширина достига-
ет всего 950 м. Орудия крупного калибра в башнях со щитами
позволяли бы обеспечить надёжную оборону, а более мелкие бата-
реи — обстреливать палубы проходящих проливом кораблей3.
По-прежнему не ослабевал интерес к Проливам и со стороны дру-
гих держав. В августе 1902 г. Бергель сообщил, что английский стан-
ционер «Serat» производил учебную установку минных заграждений
в бухте Бейкоса, при этом одна мина была потеряна. По этому поводу
Порта направила ноту протеста английскому послу. Однако из по-
сольства ответили, что повода для беспокойства нет, поскольку мина
была не заряжена!4 Для получения точной и оперативной информа-
ции обо всём, происходящем в акватории Проливов, британское пра-
вительство в мае 1904 г. учредило должность специального морского
агента в Константинополе5.
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2478. Л. 56.
2 Там же. Л. 52.
3 Затем генерал Бриальмон изложил своё мнение в специальной брошюре,
опубликованной в 1896 г. в Брюсселе.
’4 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2478. Л. 53 об.
5 Там же. Д. 2869. Л. 18.
247
В последующие годы турки активно продолжали усовершенство-
вать старые и строить новые укрепления на Босфоре. В октябре 1905 г.
Швапк сообщил об установке орудий на укреплении Анатоли-Кивак,
и хотя орудия ещё не могли открыть огонь, «новая батарея на Босфо-
ре почти готова, — писал он. — На двух прочих батареях работы про-
должаются». Но когда на селямлике 7 (20) октября Зиновьев «вновь
говорил с султаном об усилении вооружений Босфора», то «получил
после изъявления дружеских чувств к России уверения, что всё уве-
личение артиллерии ограничится четырьмя орудиями». Шванк, од-
нако, считал, что «после предыдущих неверных заявлений, вопреки
самой очевидности, доверять этим словам нельзя»1. Такое игнориро-
вание протестов России объяснялось в частности тем, что её влияние
в Турции в целом постепенно падало, чему во многом способствовала
Русско-японская война, в которой каждой неудаче русских войск
турки открыто радовались1 2.
Большое значение для России имела информация о состоянии ту-
рецкого флота. В сентябре 1899 г. лейтенант Петров, осмотрев турец-
кую эскадру, пришёл к выводу, что она находится «в жалком виде».
Для оттоманского правительства это вовсе не было секретом. Ещё
весной 1897 г. Степанов сообщил в российское посольство в Констан-
тинополе доверительные сведения, из которых явствовало, что анг-
лийская фирма Thames Iron Works предложила непосредственно
султану, минуя морского министра, провести соответствующие рабо-
ты по улучшению имеющегося флота и по постройке новых кораблей.
Тогда султан не дал положительного ответа, ожидая результатов пе-
реговоров о мире с Грецией3.
Командующий эскадрой Средиземного моря вице-адмирал Хасан
Рами-паша откровенно говорил Петрову, что вполне сознаёт бесси-
лие турецкого флота. Уже больше года корабли стояли на якорях без
движения в бухте Харапа, поскольку котлы и машины большинства
из них были не исправны, палубы и жилые помещения не отличаются
порядком, а из орудий давно не стреляли вследствие совершенной не-
годности станков и платформ. Матросы, одетые сравнительно хорошо
и исправно получающие сносную пищу, занимались в основном гре-
блей4.
Только в июле 1899 г. Совет министров Турции принял решение
переделать восемь старых броненосцев в Генуе, и представитель ита-
льянской фирмы Ансальдо прибыл в Константинополь для перегово-
ров. Они завершились лишь в мае 1900 г., когда был заключён кон-
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д 2869 Л. 90-91.
2 Там же. Л. 14.
3 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2.1901 г. Д. 6276. Л. 3-4.
4 РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 2014. Л. 37-38.
248
тракт на исправление броненосцев1, а Петров вскоре смог достать
копию этого документа. Уже в августе 1899 г. стало известно о пере-
говорах, которые Порта вела в Англии, заказав фирме Викерс по-
стройку кораблей для турецкого флота. В декабре того же года был
начат ремонт контрминоносцев и выработана программа преобразо-
вания всего турецкого флота. 30 ноября (13 декабря) 1900 г. Бергель
сообщал в ГМШ «22 ноября опубликован султанский ирадэ, повелева-
ющий морскому министру принять меры, долженствующие поставить
оттоманский флот на одинаковый с современными флотами уровень.
Такие ирадэ появлялись и раньше, но до сих пор оставались без
результата»1 2. На этот раз за дело взялись всерьез.
Укрепляя турецкий флот, Абдул Хамид II старался пользоваться
услугами всех держав, но доминирующая роль Германии в Турции
к этому времени стала очевидна3 В октябре 1900 г. со слов морского
министра Хассан-иаши Петров узнал, что ведутся переговоры с не-
сколькими поставщиками угля для устройства складов (на 5 тыс. тонн
каждая) на о. Форзан и о. Камран в Красном море; и хотя склады устра-
ивались турками, но предназначались для нужд Германии4. В марте
1902 г. Бергель дополнил эти сведения: на о. Камран отправили
25 механиков-мастеровых и 200 матросов для обустройства мастер-
ских и эллинга. Ноябрь 1902 г. был ознаменован визитом в Констан-
тинополь немецкого учебного судна, которое — небывалый случай —
посетил сын султана. Бергелю удалось достать копию контракта,
который был заключён с заводом Круппа в Киле на переделку и пере-
вооружение броненосца «Ассари-Тевфик».
Для ежегодного ввода в док, ремонта и окраски подводной части
посольского катера «Буюк-Дере» Бергель, по соглашению с посоль
ством и Главным командиром Черноморского флота, в марте и апреле
1902 г. обратился в турецкое Адмиралтейство. По свидетельству аген-
та, «работы были весьма хорошо исполнены за умеренную плату, при
этом турки взяли деньги за употреблённые материалы и работу, а
за пребывание в доке — нет. Весь расход составил 35'/г турецких лир.
т.е. 298 руб. кредитных».
Воспользовавшись ремонтом катера, Бергель дважды вниматель-
но осмотрел Адмиралтейство. Его подробным планом, составленным
Степановым и дополненным Петровым, ГМШ к этому времени уже
располагал. Новый морской агент побывал также в доках, в которых
1 РГА ВМФ. Ф 417. Оп. 1.Д. 2014 Л. 142
2 Там же. Л 190 об.
3 См.: Силин А.С. Экспансия германского империализма на Ближнем Востоке
накануне Первой мировой войны. М., 1976.
4 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2478. Л. 1.
249
велись работы, в минных мастерских и на складе мин Уайтхеда1. Бер
гель пришёл к выводу, что минная часть турецкого флота находится
в большем порядке, чем всё остальное. Во время второго посещения
морского агента сопровождали командиры и офицеры русских стан-
ционеров. В ружейных мастерских моряки могли наблюдать, как на
станках просверливают стволы системы Маузера, поступавшие из
Германии в целом виде. По оценке русских офицеров, «оконченные
стволы по чистоте отделки не оставляют желать ничего лучшего». Ра-
боты шли усиленными темпами и проводились турками даже по но-
чам. Бергель также сообщил: в Адмиралтействе создана школа мич-
манов, в которой обучается 2500 человек, чтобы обеспечить будущий
турецкий флот офицерами по механической части, и минная школа
на 250 учеников* 2. В августе 1902 г. он доносил в ГМШ, что открыты
заводы по производству бездымного пороха и выделке патронов для
ружей системы Маузера. По сведениям агента производительность
завода оказалась достаточно высокой — 100 тыс. патронов в день3.
В ноябре 1902 г. для руководства работами по переделке турецких
броненосцев в Константинополь прибыло 50 итальянских инженеров
(многие из них с семьями), и привезли с собой чертежи. По сведени-
ям Бергеля, готовится подписание контракта и уже нанято 200 воль-
нонаёмных. В январе следующего года агент сообщил о том, что
в конце декабря 1902 г морским министром подписан контракт
с г. Перроне — представителем фирмы Апсальдо в Генуе — на по-
стройку двух контр-миноносцев типа уже имеющихся «Хамидие» и
«Меджидие». Кроме того, успешно ведутся «работы по перевооруже-
нию и исправлению 4-х броненосцев, стоящих в Золотом Роге. В Ад-
миралтействе изготавливаются для плавания в Красном море две ка
нонерские лодки со скоростью 12 узлов»4.
Воссоздание турецкого флота стараниями всех западноевропей-
ских держав шло весьма активно. В марте 1903 г. появились слухи,
вскоре подтвердившиеся, о заказе в Англии у фирмы Армстронга
броненосца и яхты с большим ходом для султана; в Германии был
сделан очередной заказ Круппу на минный крейсер в 775 тонн и ходом
в 22 узла5. Осенью стало известно, что организована комиссия для
изучения вопроса о приобретении судов новейшей конструкции
в Америке и начаты переговоры с фирмой Крампа в Филадельфии.
А уже в августе 1903 г. Бергель сообщил: «В Америке с верфей Крам
на спущен построенный для Турции крейсер “Меджидие” в 3200 т.
' РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2478. Л. 33-33 об.
2 Там же. Л. 39—42 об.
3 Там же. Л. 51 об.
4 Там же. Л. 108—108 об.
5 Там же.
250
В Англии проводятся испытания механизмов построенного на заводе
Армстронга такого же крейсера “Хамидие”. Прибытие обоих вскоре
ожидается при условии уплаты за них»’.
В связи со значительными затратами на воссоздание флота выяви-
лись злоупотребления и взятки в Морском министерстве, приведшие
к смене руководства. Бергель сообщал, что новый глава ведомства
Джелял-паша, который, по отзывам, «по своей честности составляет
прямую противоположность бывшему морскому министру Хасан
паше», активно взялся за искоренение пороков. В Морском мини-
стерстве за финансовые махинации при заказах артиллерии были
уволены, разжалованы и сосланы два контр-адмирала. Для пополне-
ния казны сбор с прохода через мосты Золотого Рога, составлявший
один из крупных доходов Морского министерства, был увеличен
с 250 до 370 турецких лир в сутки1 2.
В этом контексте любопытно сравнение. На объяснительной за-
писке Бергеля от 5 (18) октября 1903 г. за расходы на сумму
в 12 фунтов 10 шиллингов «за сообщаемые сведения, переводы из ту
рецких газет и на мелкие угощения» резолюция Начальника ГМШ
адмирала З.П. Рожественского гласила: «Нельзя сказать, чтоб объяс-
нил. Где же, по крайней мере, переводы и расписки за них. Написать,
что такие расходы вперёд будут принимаемы на счёт казны лишь
в том случае, если сведения будут предоставлены и признаны стоя-
щими уплаты Расходы же на мелкие угощения должны входить
в обиход агента и оплачиваться из отпускаемых ему от казны суточ-
ных денег»3.
Соперничество держав за влияние в Турции проявлялось как
в политической области, так и в деле строительства её военного фло-
та. В мае 1904 г. Константинополь посетил начальник французской
Средиземноморской эскадры, а позже стало известно, что будет про-
изведён заказ на корабли в счёт займа, заключённого во Франции. По
информации Шванка, заказ остался за заводом Шнейдера и Крезо,
хотя были и другие предложения; при этом турки решили построить
один контрминоносец, два транспорта (по типу уже строящихся
у Крезо) и семь канонерских лодок. Поскольку деньги на суда оста
ются в кассах французских банков и пойдут на уплату прямо заводу,
Швапк не сомневался, что эти суда действительно вступят в состав
турецкого флота4.
В начале 1904 г., сообщая о скором прибытии заказов из-за грани-
цы, в результате которых ожидалось значительное усиление флота,
1 Там же. Ф. 417. О». 1. Д. 2478. Л. 136.
2 Там же. Л. 136 об.
3 Там же. Л. 173.
4 Там же. Д. 2869. Л. 48 49
251
Бергель подводил итоги приобретениям турок: в строй вступали
5 броненосцев, 2 крейсера, 2 минных крейсера и 9 контрминоносцев,
не считая двух крейсеров, переговоры о которых ещё велись Весьма
показательна резолюция адмирала Рожественского на этом рапорте:
«Читал с сожалением о медленности нашего движения»1.
Интенсивное развитие броненосного флота России в последней
четверти XIX в. и особенно в начале 90-х гг., как известно, обуславли-
валось не только состоянием экономики, научно-техническим про-
грессом и его использованием в военном деле. Изменение внешнепо-
литической обстановки и рост военно-морских сил потенциальных
противников в Европе и Азии (Англии, Германии, Японии) оказали
существенное влияние на корректировку задач флота и программ су-
достроения. К концу XIX в. Россия занимала третье место в мире по
числу боевых кораблей. Но включившись в гонку морских вооруже-
ний и в целом отставая в развитии флота от передовых в этом отно-
шении держав, уже в начале XX в. она переместилась на четвёртое1 2.
Решением Особого совещания 1881 г. впервые в ходе свободного
обсуждения были определены с учётом политической обстановки за-
дачи флота на трёх его главнейших театрах В основные задачи Чер-
номорского флота входило: обеспечить оборону побережья, не допу-
стить вторжения неприятельского флота в Чёрное море, овладеть
Проливами. Балтийский флот должен был осуществлять активную
оборону побережья, перейдя в удобный момент в наступление, а
Дальневосточный — наблюдать за Китаем и Японией. В случае угро-
зы корабли из Балтики предполагалось перебрасывать в Чёрное море.
Главными недостатками рассчитанной на 20 лет программы специа-
листы считают игнорирование ответных мер противников по усиле-
нию собственного судостроения и отсутствие в России твёрдо выра-
ботанного стандартного типа корабля3.
Для Черноморского флота решили строить броненосцы самого
сильного типа, пригодные во всякое время года для плавания как в
Чёрном море, так и в Средиземном, сочетающие мощную артилле-
рию, толстую броню и большую скорость. Но поскольку никто точно
не знал, какие именно корабли требуются для военных целей страны,
в результате, по мнению адмирала И.Ф. Лихачёва, они по большей
1 РГА ВМФ Ф 417 Оп. 1. Д. 2478 Л. 197.
2 См.: Петров М.А Подготовка России к мировой войне на море. М., 1926; Мо-
исеев С.П. Список кораблей русского парового и броненосного флота (с 1881 по
1917 г.). М., 1948; Бескровный Л.Г. Армия и флот России в начале XX в.: Очерки
военно-экономического потенциала. М., 1986; Золотарев В.А., Козлов И.А. Россий-
ский военный флот на Чёрном море и в Восточном Средиземноморье. М., 1986.
3 История отечественного судостроения: в 5 т. / под ред. И.Д. Спасского. СПб..
1996 Т. 2: Паровое и металлическое судостроение во второй половине XIX в.
С 161 163. (Авт. тома — Р.М. Мельников).
252
части являли «плод случайных более или менее односторонних идей
и впечатлений, нахватанных как кому удалось или как приводил слу-
чай в продолжений более или менее длительной и разнохарактерной
служебной карьеры»1.
Решением Особого совещания 1885 г. программа судостроения
для Черноморского флота была скорректирована в сторону сокраще-
ния двух броненосцев, но увеличен отпуск средств на миноносцы. В за-
писке Главного Морского штаба в феврале 1895 г. констатировалось
неоднократное и неизбежное отклонение от первоначальных планов
под влиянием непрерывного и быстрого развития техники1 2. К тому
же постоянно менялась международная обстановка и соотношение
сил держав. Поэтому в феврале 1898 г. Николай II утвердил дополни-
тельную программу военного судостроения для нужд Тихооксанско-
го флота, потребовавшую новых, не предусмотренных ранее соответ-
ствующих ассигнований.
Ещё через три года под влиянием известий о программе усиле-
ния германского флота, Николай II потребовал разработать новую
20-летнюю (на 1903 1922 гг.) программу отечественного судострое-
ния, отвечающую политическим задачам России в Европе, на Ближ-
нем и Дальнем Востоке. Очевидная нереальность осуществления ги-
гантской программы привела к новым корректировкам — разработке
10-летней программы на 1904 1913 гг. Но ещё до её утверждения
в 1903 г. были заложены два броненосца для Балтийского флота и
два — для Черноморского3.
В результате осуществления (хотя и не полностью) судострои-
тельной программы, принятой в 1882 г., Черноморский флот усилил-
ся. К 1901 г. в его составе числилось 8 броненосцев («Екатерина II»,
«Чесма», «Синоп», «Князь Потёмкин Таврический», «12 апостолов»,
«Георгий Победоносец», «Три Святителя», «Ростислав»), из которых
первые три — со старыми котлами развивали скорость в 7 узлов и по
очереди находились в ремонте, а «Князь Потёмкин Таврический» не
был окончен. Кроме того службу несли: один крейсер («Память Мер-
курия») и 6 канонерских лодок («Донец», «Запорожец», «Кубанец»,
«Терец», «Уралец», «Черноморец»), причём только на одной были
новые котлы, на двух других они ещё ставились, а остальные лодки
подходили к пределу своей службы. Наконец, имелось 3 минных
крейсера, два отряда миноносцев (22 единицы), 2 броненосца берего-
вой обороны («Буг» и «Дунай») и одно учебное судно. По заключе-
нию начальника Штаба Одесского военного округа генерал-лейте-
1 История отечественного судостроения... Т. 2. С. 168.
2 Там же. С. 174.
3 Там же. С. 275-280.
253
нанта А.П. Протопопова «современное состояние Черноморского
флота далеко не отвечает программе, предначертанной ещё при по-
койном императоре Александре III, между тем турки за это время
построили новые батареи, вооружённые сильными орудиями»1.
Выполнение в полном объёме задач, поставленных перед Черно-
морским флотом, при таком состоянии дел затруднялось. Кроме того,
камнем преткновения для значительного пополнения его состава но-
выми кораблями, построенными не на верфях Севастополя или Ни-
колаева, оставался международно-правовой режим Проливов. Ещё
в записке, составленной 10 (22) ноября 1877 г., Нелидов полагал, что
для России жизненно необходимо получить возможность проводить
через Проливы военные суда поодиночке и особенно свободно вво-
дить в Чёрное море корабли, приобретённые и заказанные за грани-
цей или построенные на отечественных верфях в северных морях.
Это позволило бы достичь основной цели морской политики России
в Турции, укрепив отечественный флот, помешать вражеским фло-
там угрожать Черноморскому побережью и в то же время получить
свободное сообщение со Средиземным морем, что открывало пер-
спективы для действий в мировом океане.
Прошло 20 лет, а проблема оставалась нерешённой. С 1897 г. пра-
во прохода через Проливы получили суда «Добровольного флота»
под коммерческим флагом. Острый кризис едва не возник в августе
1902 г. в связи с переброской через Проливы четырёх миноносцев из
Балтийского моря для усиления Черноморского флота. С большим
трудом в результате длительной дипломатической переписки, ис-
пользуя уговоры и давление, русскому посольству в Константинополе
всё же удалось добиться разрешения на проход этих кораблей. От по-
сла Зиновьева Порта получила заверение, что этот случай будет рас-
сматриваться только как акт вежливости султана по отношению лич-
но к русскому императору, а не как прецедент на будущее. В итоге
миноносцы преодолели пролив по одиночке, с промежутком в 24 часа,
без вооружения, заменив военный флаг торговым1 2. Несмотря на это
Англия заявила резкий протест, предупредив Порту, что рассматри-
вает факт прохода русских военных судов как прецедент для провода
своих кораблей.
Но даже эта, сравнительно удачная, акция не могла повлиять ни
на изменение статуса Проливов, ни решить проблему укрепления
Черноморского флота. В том же августе 1902 г. были получены извес-
тия о сооружении новой батареи в Филь Бурну. По мнению военно
морского агента Бергеля, «устранение этой батареи несравненно важ-
1 РГА ВМФ. Ф. 417. Он. 1. Д. 2340. Л. 8 об.
2 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 4114.
254
нее, чем пропуск через Проливы миноносцев для Чёрного моря, на
разрешение чего направлены теперь все усилия нашего посольства»1.
Между тем роль флота и морских демонстраций в международных
конфликтах, значимая и ранее, на рубеже XIX—XX вв. существенно
возросла. Поскольку военный корабль считается частью территории
того государства, чей флаг ом несёт, постольку одной из задач флота
является представительство этого государства в иностранных водах.
Как средство международной политики флот может выполнять за-
дачи, неосуществимые другим путём: посещать порты других наций
для засвидетельствования или закрепления дружеских отношений;
участвовать в военно-морской демонстрации. Присутствие воору-
жённой морской силы в определённом месте в определённое время
способно, с одной стороны, оказать давление на страну, к которой
предъявлены требования, с другой — препятствовать развязыванию
военных действий. И то, и другое возможно лишь в том случае, если
флот по составу и организации представляет действительную силу.
Угрожать силой, которой в действительности нет, рискованно и бес-
плодно1 2.
Все великие европейские державы держали на рейде Константи-
нопольского порта по одному военному кораблю-стационеру, кото-
рые были примерно равны по силе. В их задачи входило наблюдение,
охрана посольств и защита в случае надобности интересов соотече-
ственников. В острой фазе Ближневосточного кризиса осенью 1896 г.,
когда в результате армянских погромов возникла угроза массовых
беспорядков, в бухту Золотого Рога было введено по второму стацио-
неру от каждой из великих держав. В конце XIX в. корабли были при-
мерно равными по силе, а в начале 900-х гг. самым мощным и хорошо
вооружённым из них оказался британский. Важность демонстриро-
вать в турецких водах свой флаг в мирное время отлично понимали
все, поскольку своевременно и на должном уровне проведённый
визит поднимал престиж той или иной державы в глазах местного
населения и способствовал усилению влияния на Порту. Между дер-
жавами даже завязалось своеобразное соревнование.
Так, итальянской эскадре, посетившей Константинополь в августе
1902 г. в контексте переговоров с Римом о строительстве кораблей
для турецкого флота, был оказан необычайно пышный прием. Вице-
адмирал Палюмбо привёз султану личное собственноручное письмо
короля Виктора Эммануила III и подарки от него. В честь адмирала
после селямлика был устроен парад войск, что делалось, по сведениям
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2478. Л. 56-56 об.
2 Руммелъ Ю.В. Отечественный флот как средство обороны и международной
политики. СПб., 1907.
255
русского военно-морского агента Бергеля, лишь в особо торжествен-
ных случаях; а адмирал и члены его семейства удостоились наград и
всяческих почестей.
Такой же парад состоялся и во время пребывания в Босфоре рус-
ского эскадренного броненосца «Георгий Победоносец» с великим
князем Николаем Николаевичем на борту. Не случайно акция была
проведена в октябре того же 1902 г. и русская сторона постаралась
добиться того, чтобы сделать её как можно более значимой в полити-
ческом отношении. Величественный броненосец шёл в Константино-
поль средним ходом вниз по течению пролива, а на брустверах всех
батарей Босфора были выстроены почётные караулы, подняты ту-
рецкие и русские военные флаги, звучал русский гимн.
В течение нескольких дней пока длился визит «Георгий Победо-
носец» стоял на бочке перед султанским дворцом, хотя турки пыта-
лись предложить другое место. Стараясь смазать впечатление от ак-
ции, власти рекомендовали турецким газетам избегать употребления
слова «броненосец», и в большинстве случаев его именовали «ко-
рабль». Однако несмотря на это «сенсация и толки о пребывании рус-
ского броненосца в Босфоре были громадные, — сообщал Бергель, —
и впоследствии турецкое правительство нашло нужным объявить,
что не считает нарушением договоров проход проливом военных су-
дов с высочайшими особами»1.
С начала 1890-х гг. Россия держала в Средиземном море неболь-
шой отряд кораблей. В то время он играл роль резерва, а также ис-
пользовался для представительских функций, например, в 1893 г. во
время визита во Францию. В целом существование Средиземномор-
ской эскадры рассматривалось как способ поддержки в случае необ-
ходимости трёх основных флотов (Балтийского, Черноморского и
Тихоокеанского). В ноябре 1902 г. в связи с беспорядками в Македо-
нии Николай II решил направить в Средиземное море сильную эскад-
ру под началом барона Штакельберга. На всеподданнейшем докладе
12 (25) ноября царь интересовался у Ламздорфа: не стоит ли эту эс-
кадру задержать там до весны будущего года на случай осложнений
на Балканах и необходимости провести морскую демонстрацию. По
мнению министра, это было бы нежелательно, поскольку в случае
морской демонстрации и возможного захода иностранного военного
корабля в Дарданеллы Россия будет вынуждена занять Босфор. Кро-
ме того, справедливо утверждал он, сколько бы кораблей Россия ни
посылала в Средиземное море, англичане будут там сильнее, и к тому
же России важно иметь сильный флот на Дальнем Востоке.
' РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2478. Л. 82.
256
Сложившаяся на Балканах обстановка очень напомнила мини-
стру ту, что была в 1876 г., когда ценой крови своих сыновей Россия
освободила славян. Грозящие разразиться будущей весной новые
смуты, полагал он, могут вынудить её вмешаться в балканские дела,
чем, безусловно, воспользуются её враги на Дальнем Востоке. В та-
ком случае надо готовиться говорить громко и авторитетно. Но на
Востоке Россия не может рассчитывать на помощь союзной Фран-
ции, как доказал прошлый опыт1. Ламздорф напомнил, что когда
в 1896 г. министр иностранных дел России Лобанов-Ростовский
предлагал своему французскому коллеге Апото совместные действия
на Дальнем Востоке, то встретил самый уклончивый ответ. Зато во
время армянских беспорядков Аното пытался организовать коллек-
тивную морскую демонстрацию держав у стен Константинополя, что
противоречило интересам России. Царь принял к сведению сообра-
жения министра, хотя, по его словам, слышать это было ему непри-
ятно. В итоге он приказал эскадре идти на Дальний Восток и обещал
позаботиться об усилении Черноморского флота1 2.
В декабре 1903 г. ГМШ расформировал отряд Средиземного моря,
поскольку тот был слаб как резерв для Дальнего Востока и оказался
ненужным для босфорской экспедиции3. Когда русские суда во главе
с броненосцем «Император Николай I» были отозваны, Зиновьев по-
сетовал Бергелю, что «отсутствие реальной наглядной силы здесь на
Востоке произведёт на всех неблагоприятное впечатление и не в нашу
пользу». Для поддержания престижа России среди турок посол счи-
тал нужным всегда иметь под рукой средство оказать давление на
Порту, ибо считал, что «влияние наше не поддержанное соответству-
ющей морской силой может пострадать и ослабеть». На замечание
Бергеля о наличии такой силы, как Черноморский флот, Зиновьев
возразил, что тот не может пройти Проливами для действий в Среди-
земном море, и просил агента довести это мнение до сведения мор-
ского начальства.
Рожественский, хотя и не разделявший обеспокоенности посла,
поручил Бергелю конфиденциально уведомить того о планах Мор-
ского министерства. Он рассчитывал, что «в Средиземном море бу-
дут иметь постоянное пребывание два военных корабля, достаточно
эффективные для мелких демонстраций, и что засим вскоре наступи г
время, когда в Средиземном море будет вместо броненосца плавать
периодически появляющаяся сильная русская эскадра, способная и
по всякой надобности в двадцатидневпый срок приплыть из Балтий-
1 См.: Рыбачёнок И.С. Союз с Францией... С. 95—144.
2 ГА РФ. Ф. 568 (Ф. В.Н. Ламздорфа). On. 1. Д. 156. Л. 34- 35 об.
3Кладо Н.Л., Кербер Л. О. Отчет о практических занятиях по стратегии в Нико-
лаевской академии в продолжение зимы 1902—1903. С. 26.
257
ского моря». Однако до наступления этих благословенных времён
было ещё далеко, к тому же России приходилось действовать здесь
в одиночку.
Тем временем международные осложнения на Ближнем Востоке
нарастали. Прибыв на берега Золотого Рога, новый военно-морской
агент капитан 2 ранга Шванк внимательно следил за развитием со-
бытий и взаимоотношениями держав в Турции, уделяя этим сюжетам
гораздо больше внимания, чем его предшественники. Он справедливо
отмечал, что значение морской силы, как средства политического дав-
ления, существенно выросло. В такой убеждённости, очевидно, ска-
зался опыт пребывания Шванка в Японии, когда в 1895 г. совместная
морская демонстрация России, Франции и Германии принудила То-
кио умерить свои притязания после победы над Китаем.
Шванкутверждал, что «флоту придётся без сомнения играть боль-
шую роль на Ближнем Востоке, будет ли это серьёзное столкновение
или же только демонстрация». Своё мнение он изложил 23 марта
(5 апреля) 1904 г. начальнику стратегической части Военно-морского
учёного отдела Главного морского штаба Л.А. Брусилову1. Те же мыс-
ли он выражал 26 сентября (9 октября) 1905 г. в письме Главному
командиру Черноморского флота и портов. Полагая, что военно-
морской агент не может не касаться в рапортах политических вопро-
сов, он вполне обоснованно считал: когда такой вопрос «начинает
становиться резко очерченным, нужно быть готовым ко всяким слу-
чайностям... и может явиться необходимость в военной силе, хотя бы
для демонстраций. А при таких обстоятельствах, несомненно, Черно-
морский флот должен иметь большое значение»1 2.
Хотя в Петербурге издавна и не без оснований опасались проведе-
ния коллективных морских демонстраций под стенами Константино-
поля, две таких акции были проведены в августе 1903 г. и ноябре 1905 г.
2 (15) ноября Шванк писал А.А. Вирениусу: «Как известно Вашему
превосходительству... все державы предполагают послать для демон-
страции по крейсеру в 5 -6000 тонн, Россия же может командировать
только морскую канонерскую лодку “Кубанец” в 1280 тонн водоиз-
мещения... Но главный вопрос состоит в том, может ли Россия в от-
ношении её общей политики уклониться от участия в международ-
ной демонстрации... Участие в демонстрации и может быть указано
султану, как первое наше действие, вызванное Босфорскими работа-
ми. Не участие же в демонстрации может быть истолковано здешним
правительством только как слабость России»3. Морская демонстра-
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2869. Л. 7.
2 Там же. Л. 6161 об.
3 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2869. Л. 93 об,- 94.
258
ция, в которой Россия приняла участие, достигла своей цели, отсро-
чив угрозу серьёзных осложнений на Балканах, но Шванк дально-
видно полагал, что полного успокоения ожидать нельзя. В немалой
степени этому способствовала политика великих держав, каждая из
которых соперничала с другими не только за влияние на Порту, но
стремилась укрепить собственный престиж.
Начало века ознаменовалось появлением на международной арене
нового игрока. В августе 1904 г. газеты сообщали о намерении амери-
канской эскадры посетить турецкие воды, а Шванк дополнил инфор-
мацию подробностями: «Соединенные Штаты настойчиво добиваются
возведения миссии в Константинополе в посольство. Султан очень
противится этому, опасаясь, что, исполнив это требование и признав,
таким образом, Соединенные Штаты за великую державу, явится но-
вая страна, которая сочтёт себя вправе вмешиваться в турецкие дела»1.
Основания для таких опасений имелись, так как американцы с при-
сущей им бесцеремонностью заявили, что европейские постановле-
ния о закрытии Проливов для военных кораблей к ним не относятся,
ибо они их не подписывали.
В октябре 1905 г. из достоверного, по словам Шванка, источника
ему стало известно, будто Англия предложила Турции вступить
в англо-японский союз, гарантируя сохранение её целостности вза-
мен некоторых уступок. По оценке Шванка, это стало для Англии
«последней попыткой пересилить громадное и всё более возрастаю-
щее влияние здесь Германии». Интересно отметить, что эту информа-
цию военный агент получил независимым от Зиновьева путем2.
* * *
В целом военно-морские агенты в Константинополе постоянно
доставляли в Морское министерство ценнейшую информацию. Про-
веренная и подкреплённая сведениями, полученными по дипломати-
ческим каналам, она позволяла правящим верхам России получить
Достаточно полную и адекватную картину о состоянии укреплений
на Проливах, о деятельности Порты по модификации турецкого фло-
та. Но возросло недоверие в отношениях между Россией и Турцией.
Так, сильно преувеличенные слухи о военно-морской игре, прошед-
шей зимой 1902 г. в Петербурге, по словам Бергеля, «достигли Кон-
стантинополя и произвели здесь большую сенсацию». В ответ турки
форсировали работы по строительству батареи в Филь-Бурну.
1 Там же. Л. 36 36 об.
2 °
Бондар
секретных японо-турецких переговорах в 1904—1905 гг. см. подробнее:
веский ГЛ. Английская политика и международные отношения...
259
Вместе с тем недостаточное финансирование программы усилен-
ного судостроения в целом, разнобой мнений по вопросу о типе ко-
раблей, отсутствие твёрдо выработанных задач, возлагаемых на Чер-
номорский флот, не позволяли Морскому ведомству безошибочно
готовить нужные морские силы. Усиление Черноморского флота
осложнялось и невозможностью его пополнения закупленными или
построенными на Балтике кораблями из-за трактатных постановле-
ний о Проливах. К тому же преимущественное внимание к развитию
Тихоокеанского флота отодвигало задачи укрепления Черноморско-
го на второй план. Стоит отметить также, что союз с Францией, по
верному замечанию Н. Папастратигакиса, не оказал какого-либо вли-
яния на выработку военно-морской стратегии России1.
2. Замыслы на Босфоре
Возможность занять Босфор русскими войсками, рассматрива-
лась в ходе Русско-турецкой войны 1877 -1878 гг., а год спустя при-
обрела конкретные формы1 2. В правящих верхах России опасались, что
Англия, эскадра которой крейсировала в 1878—1879 гг. в Мраморном
море, в случае нового международного кризиса и вероятного распада
Османской империи оккупирует Проливы. С целью перекрыть ино-
странным военным кораблям вход в Чёрное море по поручению царя
был разработан соответствующий план, и Морское ведомство при-
ступило к созданию в Одессе «Особого артиллерийского запаса»3.
Особое совещание 21 августа (12 сентября) 1881 г. закрепило про-
ведение десантной операции как стратегическую цель России — ис-
подволь, но неуклонно и последовательно готовиться овладеть устьем
Босфора, укрепиться па обоих его берегах у входа в Чёрное море, огра-
див его от всякого посягательства4. В Петербурге учитывали заинте-
ресованность всех великих держав в решении вопроса о Проливах и
их готовность отстаивать свои притязания. Успех операции зависел
от наличия достаточных сил: броненосного флота, превосходящего
турецкий; транспортного флота, для переброски к Босфору десант-
ного корпуса до 30 тыс. человек; соответствующих минных средств
и артиллерии крупных калибров.
1 Папаапратшакис Н. Большая военно-морская стратегия России в начале
Русско-японской войны // Русско-японская война... С. 134.
2 Сказкин С.Д. Крах союза трёх императоров: Исследование но истории
русско-германских и русско-австрийских отношений в связи с восточным вопро-
сом в 80-е годы XIX столетия. М., 1928. С. 112.
3 См.: Цывинский Г.Ф. 50 лет в Императорском флоте. Рига, Б. г. С. 143—145.
4 Петров М.А. Указ. соч. С. 27; Флот в первой мировой войне. М., 1964. Т. 1.
С. 20.
260
Дверь Дарданелл
Тогда же были сделаны первые практические шаги. Осенью 1881 г.
командиру российского стационера в Константинополе капитану
1 ранга С.О. Макарову предписывалось выяснить возможность вы-
садки десанта на берега Босфора. При этом следовало учесть: гидро-
графические, метеорологические и топографические условия; опре-
делить силы и средства, необходимые для разрушения береговых
укреплений противника и внезапного нападения его миноносцев;
изучить способ заградить Босфор со стороны Черного моря минами в
различных местах и составить план таких заграждений1. Р.В. Кондра-
тенко детально осветил теоретические и практические мероприятия
морского ведомства по подготовке десанта: известными морскими
Деятелями были тогда же составлены специальные записки; осущест-
влены рекогносцировки побережья и расчёты необходимых средств,
чтобы перебросить войска и грузы; в мае—июле 1883 г. проведены
первые совместные учения военного и морского ведомств по отработ-
ке некоторых элементов операции* 2.
2006 K01,dvametiKV РВ- Морская политика России 80-х годов XIX века. СПб.,
2 Там же. С. 119-128.
261
В середине 80-х гг. XIX в. ГМШ активно продолжал работы по
уточнению карт Босфора; промеров глубин пролива (под видом рыб-
ной ловли); составлению планов турецких укреплений; началось так-
же создание артиллерийского и минного запасов. Был сформирован
специальный десантный отряд из войск Одесского военного округа и
в 1885 г. проведён учебный десант (хотя и неудачный). Результаты
учений, состоявшихся в августе 1886 г. и 1887 г., показали, что под-
готовка операции требует дальнейшей практики и в августе 1890 г.
тренировки в Севастопольском порту прошли достаточно успешно. В
эти годы план операции скорректировали, делая акцент на внезапно-
сти её проведения. Чтобы точнее выбрать оптимальное время года
для проведения акции, изучались метеорологические условия места.
В 1889 г. в саду посольской дачи в Буюк-Дере устроили специальную
метеорологическую станцию, так как сведения о погоде получаемые
до того из Перы (район Константинополя. — И.Р.) отличались от тех,
что наблюдались в Босфоре1.
Многие просчёты в подготовке этой акции, по верной оценке
Кондратенко, объяснялись не только недостатком финансирования,
плохой подготовкой и слабой практикой личного состава. «Именно
отсутствие должной координации мероприятий военного и морского
ведомств, Черноморского флота и Главного Адмиралтейства, — за-
ключает он, — заставляет сомневаться в возможности успешного захва-
та Верхнего Босфора российскими вооруженными силами как в 1880-е,
так и в начале 1890-х годов»* 2. Положение дела не изменилось и во вре-
мя Ближневосточного кризиса 1894- 1898 гг. Решения Особых сове-
щаний 24 июня 1895 г. и 23 ноября 1896 г. носили, по сути, оборони-
тельный характер, хотя и предусматривали силовые методы. Особое
совещание 23 ноября (5 декабря) 1896 г., которое обсуждало записку
тогдашнего посла в Константинополе Нелидова, предлагавшего про-
грамму действий на случай кризиса в Османской империи и вторже-
ния в Проливы английской эскадры, приняло вполне взвешенное по-
становление.
Хотя до весны 1897 гг. (а не до осени 1896 г., как утверждает А.Р. Ай-
рапетов) шла интенсивная подготовка к операции, осуществить замы-
сел правящие верхи России не решились по ряду причин. Шапкоза-
кидательские оценки возможности успешно провести захват Босфора
в 1896 г., имеющиеся в работе Айрапетова3, отражают, скорее, эмо-
циональный настрой автора, чем взвешенный подход к проблеме. Не
' Кондратенко Р.В. Указ. соч. С. 261 —269, 273.
2 Там же. С. 274.
Айрапетов Р.А. Англо-русское противостояние в восточном Средиземноморье
и проблема захвата Босфора в 90-х гг. XIX века // Россия и реформы: Сб. ст.
М„ 1997. Вып. 4. С. 116, 119, 121.
262
только необходимость принять ответственное политическое решение,
потенциально грозившее серьёзными международными осложнения-
ми, но и военно-техническая неготовность экспедиции, которую кон-
статировали специалисты военного и морского ведомств, заставили
Петербург отложить десантную операцию1. Но от самого замысла не
отказались. Многочисленные записки ответственных лиц морского и
сухопутного ведомств по этому вопросу ясно свидетельствуют: задача
оставалась актуальной, а конкретные варианты её решения, разнив-
шиеся в деталях, имели общее в главном. На рубеже XIX—XX вв. ГМШ
внимательно наблюдал за всеми политическими и военными подвиж-
ками в этих стратегических пунктах, постоянно пополняя и обновляя
имеющиеся сведения. Работа шла по нескольким направлениям.
В феврале 1899 г. в Петербурге состоялся ряд совещаний, обсуж-
давших принципы устройства минного заграждения. Из-за сильного
течения и значительных глубин Босфора гальванические мины суще-
ствующих образцов военного ведомства были не пригодны для по-
становки заграждения. Во флоте употреблялись гальваноударные
мины, запас которых в 1500 единиц имелся на Черноморском флоте
(половина из них могла быть погружена на специальные минные
транспорты), и до последнего времени предполагали использовать
именно их. Затем решили создать особый запас из гальванических
мин, тип которых ещё предстояло уточнить, а для активной обороны
пролива устроить 11 минных батарей, назначив на каждую по два ап-
парата с тремя минами Уайтхеда. Кроме того, высказывалось мнение,
что наличие подводных лодок существенно усилило бы минную обо-
рону пролива.
В конце лета этого же года Протопопов побывал инкогнито в Кон-
стантинополе, чтобы выбрать место для установки минного заграж-
дения при входе в Босфор со стороны Чёрного моря. Он пригласил
Петрова прибыть на маневры Черноморского флота, которые должны
были состояться в Севастополе в августе 1899 г., имитируя высадку
русского десантного корпуса1 2. В январе 1901 г. штаб округа предста-
вил в ГМШ документы о личном составе, плавучих средствах, орудиях
и снарядах, лошадях и грузах, предназначенных для десанта3.
Анализ результатов манёвров и информация от военно-морских
агентов в Турции легли в основу специальной записки Протопопова4
° путях решения проблемы Проливов. Датированный мартом 1901 г.
Документ интересен оценкой состояния дела и задач подготовки экс-
педиции, а также отчасти верным пониманием связи этого государ-
1 См.: Рыбачёнок И.С. Союз с Францией... С. 114 144.
2 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2014. Л. 4-4 об.
3 Там же. Д. 2340. Л. 2,3-4, 6.
4 Там же. Л. 8—10.
263
ственной важности вопроса с изменениями на международной арене.
Автор записки констатировал существенное усложнение и географи-
ческое расширение проблемы. Восточный вопрос теперь касался не
только судеб Турецкой империи, но «захватил весь Азиатский мате-
рик от берегов Чёрного и Средиземного морей до берегов Тихого
океана».
Интересы держав столь тесно переплелись по всему миру, что лю-
бой региональный конфликт грозил перерасти в мировой. Обостре-
ние с конца XIX в. борьбы за раздел сфер влияния и сфер интересов
на Дальнем Востоке побудило и Россию активизировать здесь свои
усилия: десятки миллионов рублей были потрачены на строитель-
ство железных дорог и усиление военно-морского флота. Для пода-
вления «боксёрского движения» в Китае в 1900 г. она, как и другие
державы, ввела в Китай войска, отправив туда за два месяца 200 тыс.
человек. По мнению Протопопова, и не его одного, это смещение на
Дальний Восток центра тяжести политики «увлекло» Россию, и она
как бы «позабыла» о Ближнем Востоке. Между тем здесь у России
появилась новая и очень серьёзная соперница — Германия, которая,
по словам Протопопова, «совершила уже экономический захват поч-
ти всей Малой Азии» и вскоре создаст «серьёзную конкуренцию на-
шему хлебному экспорту». Тревожил и проект Вильгельма II постро-
ить через Босфор мост, в устоях которого будут устроены батареи,
обращённые фронтом к России1. Замыслы Берлина в Турции, пред-
видел генерал, вынудят Россию, которая прежде сталкивалась там
с Англией, теперь считаться и с Германией.
Соперничество держав на Дальнем и Ближнем Востоке, полагал
Протопопов, может в случае внезапных беспорядков в Турции побу-
дить их «приступить к разрешению давно назревших мировых вопро-
сов, имеющих как культурное, так и экономическое значение». В та-
ком случае, считал он, «Россия должна готовиться защищать свои
интересы с оружием в руках, дабы не быть обделённой при этом гран-
диозном и возможном в самом недалёком будущем событии». По бу-
дучи хорошо осведомленным, он знал, что подготовка десантной опе-
рации «идёт несравненно медленнее, чем возникают и чередуются
события, могущие повести к неожиданной развязке». Детально оха-
рактеризовав состояние дела по всем параметрам: сухопутный отряд,
боевая и транспортная эскадра, минное заграждение, он пришёл к выво-
ду — Россия не готова в настоящий момент к выполнению этой акции.
' Протопопов, по видимому, имеет в виду изданную под эгидой «Пангерман-
ского союза» брошюру: SchneiderS. Die deutsche Bagdad-Bahn and die projektierte
Uberbriickung des Bosphorus in ihrer Bcdeutung fiir Weltwirschaft und Weltvcrkehr.
Wien; Leipzig, 1900. См.: ЕрусалимскийА.С. Внешняя политика и дипломатия гер-
манского империализма в конце XIX века. М.. 1951. С. 540.
264
Командующий войсками Одесского военного округа генерал
адъютант гр. А.И. Мусин-Пушкин, переславший записку Протопопова
Управляющему Морским министерством вице-адмиралу П.П. Тыр-
тову, просил его заключения по затронутым вопросам. Пометы Тыр-
това на записке свидетельствуют о недооценке им опасности1. Хотя
он полагал, что дела не так плохи, как видится Протопопову, всё же и
из его ответа следовало, что до готовности экспедиции было далеко1 2.
В архиве ГМШ подняли соответствующие материалы и в апреле 1901 г.
составили справку о подготовке десанта в 1897 г.3 4 Осенью 1902 г.
в ГМШ прошла военно-морская стратегическая игра на тему «Заня-
тие русскими силами верхнего Босфора». Видимо, в контексте этого
мероприятия капитан 1 ранга А.П. Угрюмов составил план Босфор-
ской экспедиции'1. Главная её цель формулировалась чётко и одно-
значно: «Занять верхний Босфор во что бы то ни стало и утвердить
его за собою па вечные времена». Средства достижения цели опреде-
лялись масштабно, но абстрактно: «Наличные силы и резервы госу-
дарства». Далее автор подробно рассмотрел меры по овладению про-
ливом и его последующей обороне, провёл расчёты необходимых для
этого сил (как людских, так и военно-технических) и времени по каж-
дой из составляющих операции, определил наиболее удобный по по-
годным условиям момент проведения.
Однако о сроке операции в целом автор плана высказался очень
неопределённо: формулировка «при первой возможности, но с соблю-
дением совершенной неожиданности для неприятеля» оттягивала
осуществление дела до греческих календ. Это, думается, было связа-
но не только с теоретической постановкой вопроса в ходе военно-
морской игры, по и с тем, что полной ясности о масштабах операции
и международно-политических условиях, при которых она могла бы
состояться, не было ни в ГМШ, ни на более высоком уровне.
В начале октября 1902 г. отчёт о военно-морской стратегической
игре, показавшей «слабую подготовку к выполнению известной экс-
педиции», был отпечатан. Констатировав неутешительный итог, на-
метили ряд мер, предусматривавших вложение значительных денеж-
ных средств и многих лет настойчивой работы для осуществления
операции. В этой связи Куропаткин предложил Тыртову представить
совместный всеподданнейший доклад, ходатайствуя о создании спе-
циальной комиссии по выработке программы подготовки экспеди-
ции. Тыртов признал «крайне необходимым теперь же приступить
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2340. Л. 15-15 об.
2 Там же. Л. 34-36.
3 Там же. Л. 38—40.
4 Там же. Д. 2684. Л. 171-178.
265
к разработке программы мероприятий для окончательной подготов-
ки известной экспедиции»’.
Комиссии предстояло определить приоритетность работ с тем, что-
бы учесть их финансирование в бюджете на пятилетие 1904 1908 гг.1 2
К совместному всеподданнейшему докладу прилагался список из
18 вопросов для рассмотрения3. Работы комиссии поставили под
патронаж вел. кн. Александра Михайловича, начальника Главного
управления торгового мореплавания и портов4. В конце января 1903 г.
Николай II санкционировал образование смешанной комиссии под
председательством Протопопова, в состав которой вошли: от сухопут-
ного ведомства генерал-лейтенанты Рейнталь и Протопопов, генерал-
майоры Жилинский и Величко, полковник Савич; от морского —
вице-адмирал Бирилёв, контр-адмиралы Рожественский, Вирениус
и Вишневецкий, капитаны 2 ранга Колюпанов и Маньковский5.
В связи с работой комиссии важны ещё два документа. В январе
1903 г. Мусин-Пушкин изложил свои размышления в «Записке по
вопросу занятия Босфорского и Дарданелльского проливов»6. Про-
ведя небольшой исторический экскурс, автор констатировал измене-
ние задач России относительно Босфора и Дарданелл «от наступа-
тельной тенденции, от желания иметь свободный доступ в бассейн
Средиземного моря, — к обороне, к стремлению создать наиболее на-
дёжные условия, гарантирующие нашу безопасность на Чёрном морс
и от ударов со стороны Проливов». Причину перемены он обоснован-
но усматривал в ослаблении морского могущества империи. Полагая,
что только оборона Босфора не может быть окончательной целью
России на Ближнем Востоке, автор видел главную задачу в прочном
занятии Дарданелл, чтобы открыть свободный доступ в Средиземное
море. Но отлично понимая, что ни при каких условиях Турция не от-
даст их добровольно, и, учитывая недостаточную военно-морскую
готовность России, генерал ставил более реальную задачу. Он, как в
своё время и Обручев, полагал, что занятие Босфора и Дарданелл
задачи совершенно разные и не одновременно решаемые. Сейчас, по
его мнению, важно и своевременно было бы занять Босфор, в то вре-
мя как посягать на Дарданеллы — бесцельно, несвоевременно и не по
силам России.
Почти одновременно с Мусиным-Пушкиным о своей позиции за-
явил вице-адмирал Н.И. Скрыдлов, недавно назначенный Главным
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2514. Л. 6- 6а об., 8.
2 Там же. Л. 29- 29 об.
3 Там же. Л. 78—78 об.
4 Там же. Л. 23, 33.
5 Там же. Л. 29—29 об.
6 Там же. Д. 2868. Л. 2-6.
266
командиром Черноморского флота и портов. В записке от 9 (22) фев-
раля 1903 г. па имя Тыртова, составленной ио результатам военно-
морской стратегической игры, он, в отличие от теоретического экс-
курса графа, проанализировал конкретное состояние русского
Черноморского флота1. Оно, увы, не улучшилось по сравнению с тем,
которое два года назад зафиксировал Протопопов. Скрыдлов также
констатировал неготовность к проведению операции: «Немногочис-
ленные броненосцы, в большинстве устарелого типа, лишённые ско-
рострельной артиллерии, не имеют даже полного комплекта снаря-
дов; минный флот совершенно ничтожен, и, за исключением четырёх
новых эскадренных миноносцев, положительно непригоден для на-
ступательных операций в расстоянии 300 миль от своих портов; крей-
серов же в настоящий момент не имеется ни одного».
На минное заграждение сухопутного ведомства, утверждал адми-
рал, рассчитывать нельзя, а «Особый артиллерийский запас, состав-
ляющий один из важнейших элементов сухопутной части экспеди-
ции, находится в совершенном неустройстве. Часть орудий и станков
находится на транспортах “Днестр” и “Прут” в Севастополе, а замки и
основания для этих орудий — в Одессе в складе». Не лучше обстояло
дело и с готовностью сводно-десантного отряда: его личный состав
малочислен, слабо тренирован и плохо снабжён шанцевым инстру-
ментом, отправляется без обоза, почти без кавалерии и с малым коли-
чеством артиллерии. К тому же для быстрой переброски десанта нуж-
ны многочисленные транспорты, которых нет в наличии.
Кроме того, по мнению Скрыдлова, успех операции ставили под
сомнение: невозможность сохранить в тайне момент её начала (т.е.
внезапность действий) и вероятное противодействие британского
флота. Первое можно попытаться нейтрализовать только быстрой
блокадой Босфора отрядом минных судов, который нужно выслать
до выхода эскадры, пока информация об этом не дойдёт до противни-
ка. Но игра показала: даже в случае быстрой изготовки экспедиции и
выхода её в 24-часовой срок после получения приказа, появление её
перед проливом ни в коем случае не будет внезапным. Турецкие вой-
ска уже окажутся на выгодных позициях, а английская эскадра при-
дёт на место гораздо раньше русской, и следовательно, поставить
минное заграждение не удастся так же, как и захватить турецкие пла-
вучие средства.
Относительно противодействия британского флота адмирал
Утверждал: «экспедиция в том виде, как она задумана и существует,
совершенно немыслима, а также немыслима и в близком будущем,
если мы в числе противников будем иметь англичан». Единственное
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2683. Л. 14 22 об
267
средство бороться с ними — значительно увеличить флот — непри-
емлемо, поскольку финансовые затраты в таком объеме были бы не-
посильны для России.
Понимая, чем грозит провал экспедиции, Скрыдлов вовсе не при
зывал отказаться от замысла, но напротив ратовал за систему мер,
способных привести к успеху. Прежде всего срочно требовалось зна-
чительно увеличить число броненосцев и перевооружить существую
щие, заменив в течение четырёх лет среднюю артиллерию скорострель-
ной; построить достаточное количество миноносцев, два броненосных
минных заградителя и хотя бы один крейсер для начальника экспеди-
ции. Причём строить этот флот он предлагал в Чёрном море, чтобы
избежать затруднений, связанных с получением разрешения Турции
на проход кораблей через Проливы. К числу первостепенных мер он
относил тщательную разработку плана и его корректировку с учётом
изменений как у нас, так и у противника; создание при Штабе Одес-
ского округа специального операционного отделения для сбора и
анализа всех материалов, имеющих значение для экспедиции. Кроме
того следовало регулярно проводить пробные мобилизации, которые
в совокупности решали бы три задачи: боевую практику, проверку
боеготовности, дезинформацию противника. Скрыдлов был убеждён,
что если ежегодно и в разное время главный командир Черноморского
флота будет выходить в море под своим флагом во главе эскадры, то
такие акции станут привычными для иностранных наблюдателей, и
тогда наши противники «уже не в состоянии будут решить, произво-
дится ли пробная мобилизация или снаряжается экспедиция».
С 10 (23) марта 1903 г. в здании Главного штаба начала работу
комиссия Протопопова. В течение месяца состоялось шесть заседа
ний, результаты которых были отражены в постановлениях1. В итого
вой ведомости предусматривались суммы на подготовку экспедиции.
Сюда вошли затраты на постройку и содержание шести новых малых
броненосцев (срок окончания к 1909 г., а всего по программе судо-
строения на 1904—1914 гг. предстояло построить 12 таких судов),
четырёх воинских транспортов и трёх — особого запаса для доставки
десантного отряда. Требовались деньги на постройку двух брониро-
ванных заградителей, минных транспортов и заготовку комплекта
новых мин для усиления артиллерийской и минной обороны проли-
ва. Кроме того, предстояли расходы на заказ орудий и боевого ком
плекта особого запаса; на заведение и ремонт десантных и освети-
тельных средств, артиллерийских запряжек; на сформирование и
содержание десантного батальона, минной роты и войск первого эше-
лона; наконец, на субсидию Добровольному флоту и РОПиТ. Общая
1 РГА ВМФ. Ф. 417. Он. 1. Д. 2514. Л. 79- 92 об.
268
сумма расходов на пятилетие с 1904 г. по 19U8 г. (с росписью по го-
дам) составила 41 705 тыс. руб. Все расходы по подготовке экспеди-
ции, по мнению комиссии, должны производиться из особого счёта
вне предельных бюджетов Военного и Морского министерств1.
В целях проверки состояния готовности операции и практики
личного состава осенью 1903 г. состоялись учебные десантные манёв-
ры, нс проводившиеся уже несколько лет. 6(19) июня 1903 г. Мусин-
Пушкин информировал Управляющего Морским министерством
вице-адмирала Ф.К. Авелана1 2 о намеченных на 20-е числа августа
совместных манёврах Черноморского флота и войск Одесского воен-
ного округа. Планировалось провести: возле Очакова высадку десан-
та, в Балаклавской бухте — опыты по выгрузке и установке орудий
особого артиллерийского запаса, которые поднимали на береговые
высоты при помощи технической тяги различных систем, в районе
г. Поти — манёвры флота3.
В обстоятельном докладе адмиралу Авелану от 5 (18) августа 1903 г.
вице-адмирал Скрыдлов утверждал, что цель манёвров сформулиро-
вана неверно, а план их противоречит основной задаче Черноморского
флота на случай проведения десанта. Она состояла в том, чтобы
успеть к Босфору раньше, чем туда войдёт английский флот, загоро-
дить пролив минами от Золотого Рога до Буюк-Дере и, опираясь на
батареи особого артиллерийского запаса, установленные на берегах
пролива, не пустить англичан в Черное море4. Это являлось един-
ственным способом противостоять превосходящим (как прежде, так
и в будущем) силам британской эскадры в Средиземном море. Скрыд-
лов также отмстил, что обстановка в выбранных для манёвров пун-
ктах не соответствует той, что имеется на Босфоре, и, следовательно,
личный состав вместо полезных навыков получит ложные понятия.
Чтобы в некоторых пунктах русского побережья имитировать обста-
новку на Босфоре, нужно время, поэтому он предлагал отложить ма-
нёвры, но дать кораблям Черноморской эскадры возможность прак-
тиковаться в совместном плавании.
Доводы Скрыдлова не убедили исполнявшего обязанности началь-
ника Главного морского штаба контр-адмирала Рожественского, ко-
торый полагал, что «Черноморский флот обязан служить всеми свои-
ми средствами подготовке войск Одесского округа к десанту и что
отмены манёвров в этом году не должно быть допускаемо»5. Хотя он
признал несоответствие проекта манёвров характеру будущей опера-
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2514. Л. 134 об.-135.
2 П.П. Тыртов скоропостижно скончался в марте 1903 г.
3 РГА ВМФ. Ф. 417 On. 1. Д. 2879. Л. 27,30, 32 -37.
"’Там же. Л 38—41.
5 Там же. Л. 42—43 об.
269
ции на Босфоре, два аргумента, по его мнению, говорили в их пользу.
Во-первых, приобретение практических навыков личным составом
войск Одесского округа, ибо иначе возрастёт контингент чинов ни-
когда не участвовавших в десанте. Во-вторых, корабли Черноморско-
го флота в 1903 г. имели мало времени на совместное плавание из-за
экспедиции в турецкие воды близ Инады, где пробыли всего четыре
дня, и участие в манёврах давало бы им дополнительную практику.
Решение генерал-адмирала вел. кн. Алексея Александровича — не
отменять участия флота в десантных манёврах под Очаковом — ста-
вило точку в полемике, о чём Авелан тут же сообщил Скрыдлову1.
Последний 27 августа (9 сентября) телеграфировал о начале меро-
приятий, а 4 (17) сентября — об их окончании. Отчет о манёврах
Вишневецкого, рапорт Скрыдлова Авелану, отчет капитана 2 ранга
Угрюмова о высадке десанта, а также записка капитана 1 ранга
Л А Брусилова в совокупности свидетельствовали о крупных недо-
статках подготовки экспедиции в техническом и организационном
аланах.
Была констатирована искусственность и нелогичность задания
манёвров, неприспособленность к целям десантной экспедиции, что
лишало их целесообразности. Подробный разбор результатов манёв-
ров выявил массу недостатков как в обороне, так и в наступлении: не
были использованы мины заграждения, отсутствовала сигнализация
между берегом и флотом, не организована разведывательная служба
и т.д. Очевидными стали недоработки по части посадки, высадки и
размещения личного состава десантного отряда на броненосцах
и других транспортных средствах.
В отчётах Вишневецкого и Угрюмова были обозначены и меры по
устранению недоработок, которые касались технической стороны
дела. Их отчёты прилагались к рапорту Скрыдлова на имя Авелана от
31 октября (13 ноября) 1903 г., в котором вопрос ставился шире. Ссы-
лаясь на свою докладную записку, Скрыдлов подчеркнул, что манёв-
ры подтвердили верность его предположений о слабых местах в под-
готовке операции, которая в таком виде «надежды на успех не имеет».
Причины он назвал чётко: недостаточность ассигнований и отсут-
ствие общего руководителя, ответственного за состояние всех средств,
входящих в состав экспедиции, и подготовку личного состава.
Средства экспедиции (десантные войска, особый артиллерийский
и минный запасы, коммерческие транспорты и сводно-морская рота)
за исключением флота находились в ведении Одесского военного
округа. Это двоевластие отражало неестественный порядок вещей.
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2879. Л. 44, 46, 51, 52-59 об., 61-78, 82-91,
386-390.
270
Опираясь на прецедент подготовки экспедиции в 1897 г., выводы
военно-морской стратегической игры 1902 г., постановления смешан-
ной комиссии под председательством Протопопова и опыт манёвров
1903 г., Скрыдлов был убеждён, что лишь единоначалие десантной
экспедиции и главенство в ней морского начальника — а именно
Главного командира Черноморского флота — станет залогом успеха.
Опыт в Балаклаве показал неготовность особого артиллерийского
запаса, который не пригоден для защиты минных заграждений и едва
ли будет установлен на место за 24 часа — в срок, необходимый для
успеха операции. Батареи оказались не готовы даже и через 48 часов,
при условии, что на место поставили лишь одну десятую часть пред-
полагаемых орудий, а дорогу для укладки рельс подготовили заранее.
Скрыдлов предполагал, что на Босфоре понадобится больше дорог и
значительно больше людей для установки пушек. Поэтому военное
ведомство разрабатывало варианты механической тяги, но, считал
Скрыдлов, на прочность её рассчитывать нельзя и придётся исполь-
зовать людскую, что и подтвердилось в Балаклаве. Дальнейшие опы-
ты военные предполагали проводить в будущем году на берегу Буга
близ Николаева, а это, по мнению Скрыдлова, бессмысленно из-за
характера местности совершенно ровной там.
Весь план манёвра — выбор места установки батарей, число и тип
орудий, способы их подъёма, предварительная подготовка местности —
составлялся без участия Скрыдлова, поэтому он настаивал, чтобы
вопрос о начальнике экспедиции был представлен на высочайшее
усмотрение. Он предлагал ещё в мирное время точно определить права
и обязанности начальника: инспектирование всего предназначенного
для экспедиции имущества военного ведомства, начальствование над
всеми назначенными к участию в манёвре войсками и разработку его
плана. Следовало заранее назначить начальника штаба и его помощ-
ников, генерал-квармейстера экспедиции, а также озаботиться по-
стройкой специального судна для командующего флотом.
Все эти вопросы Скрыдлов поднял не случайно. Ещё 2(15) июня
1903 г. Мусин-Пушкин, ознакомившись с выводами комиссии Про-
топопова, изложил свой взгляд на задачи экспедиции и командова-
ние ею. Он считал, что захват Россией Верхнего Босфора «будет
только началом длинной и упорной борьбы за прочное обладание
этим пунктом». Даже если удастся преградить неприятельскому фло-
ту вход в Чёрное море и парализовать неизбежное противодействие
западных держав, «то сами турки едва ли помирятся с появлением
наших сил под стенами столицы», ибо «это будет обозначать начало
борьбы за изгнание их из Европы и низведение на степень слабого
азиатского государства. Они будут драться с отчаянной решимостью и
сосредоточат на данном театре все силы для упорной и долгой борьбы».
271
В этих условиях, даже если на европейском берегу и можно огра-
ничигься удержанием небольшого участка у Буюк-Дере, на азиат-
ском придётся овладеть большим районом. Поэтому, предполагал
генерал, для проведения операции потребуются громадные сухопут-
ные силы, задействованные на значительном удалении от берега. Но
тогда вся тяжесть операции ляжет па сухопутную армию, а роль флота
сведётся к обороне пролива до тех пор, пока на Верхнем Босфоре не
будет создана крепость, запирающая вход в Чёрное море.
Тогда возглавить экспедицию должен сухопутный начальник с
правами главнокомандующего, при котором состоит смешанный
штаб для управления армией, флотом и тылом. Главному командиру
Черноморского флота в таком случае отводилась роль начальника
авангарда при выполнении первого акта операции — захвате пролива.
Эта новая, иная по сравнению с заключением комиссии Протопопова
версия командования экспедицией была учтена Куропаткиным и
Авеланом.
Их совместный всеподданнейший доклад, составленный в ноябре
1903 г. по итогам деятельности комиссии Протопопова, состоит из
двух частей1. В первой — детально изложены решения комиссии
с указанием расходов на подготовку экспедиции в пятилетие 1904
1908 гг. Во второй — сформулированы задача экспедиции и вопрос
о командовании. Руководители военного и морского ведомств видели
в экспедиции на Босфор начальный акт событий, который изменит
политические отношения России с западными соседями: «Приступая
к завершению Восточного вопроса утверждением на берегах Босфо-
ра, Россия должна будет готовиться в то же время к возможности
борьбы на западе», т.е. речь шла о подготовке к войне не только с Тур-
цией, но и с западными державами.
При разработке задач экспедиции в 1897 г. предполагался захват
Верхнего Босфора и прорыв к Константинополю с тем, чтобы угро-
зой бомбардировки столицы принудить турок передать России бос-
форские укрепления и части прилегающей территории на обоих бе-
регах пролива. В такой операции флоту принадлежала преобладающая
роль, теперь — роль авангарда для высадки 30-тысячного десанта
с первым эшелоном особого артиллерийского запаса для занятия по-
зиций и защиты входа в Чёрное море от проникновения английской
эскадры. Дальнейшие действия по отражению наступления против-
ника и удержанию позиций переходили к сухопутным войскам в чис-
ле свыше 150 000 человек, которых предполагалось перебрасывать
последовательными рейсами. Таким образом, планировалась полно-
масштабная армейская операция под командованием сухопутного
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2683. Л. 26- 44 об.
272
генерала (командующего войсками Одесского военного округа).
С момента его прибытия на театр действий с ним согласовывались и
все операции флота.
Куропаткин и Авелан испрашивали одобрения Николаем II этих
соображений, повелений по соответствующим назначениям и выде-
лению средств на подготовку экспедиции. Удачное её выполнение,
считали они, «должно быть обеспечено всеми мерами и способами,
так как капитальное значение её в исторической жизни России нс мо-
жет быть умалено никакими вновь нарождающимися задачами и ин-
тересами на Дальнем Востоке и в других частях нашего обширного
отечества». Между тем констатировали авторы доклада, за последнее
десятилетие на подготовку десантной экспедиции не только не вы-
делялось каких-либо средств, но был количественно уменьшен со-
став её головного эшелона для усиления войск на Дальнем Востоке.
Трудно сказать, на чём руководители военного и морского ведомств
строили расчёт получить согласие царя отдать приоритет подготовке
к решению Восточного вопроса в то время, когда для него главным
оставалось дальневосточное направление политики. К тому же и сре-
ди тех, кто считал ближневосточные проблемы наиболее насущными,
отсутствовало единство мнений.
В декабре 1903 г. Скрыдлов подал Авелану новый рапорт, в кото-
ром развил изложенные в октябре мысли об особом артиллерийском
запасе и о строительстве малых броненосцев для Черноморского
флота1. По этим двум вопросам его позиция отличалась от выводов
комиссии Протопопова. Единственной задачей первого эшелона осо-
бого артиллерийского запаса, убеждён Скрыдлов, должна стать за-
щита минного заграждения и минных кинжальных батарей, препят-
ствующих прорыву флота неприятеля, а не артиллерийская борьба
с ним. Поэтому запас должен состоять из мелких орудий (калибра нс
выше 75 м/м), которые действительно можно за 24 часа успеть под-
нять на высоты и установить там. А отпор неприятельскому флоту
способен дать только сильный флот из современных эскадренных
броненосцев, вооружённых многочисленной артиллерией средних
калибров, а также крейсеров и минных судов. Поэтому, считал Скрыд-
лов, малых броненосцев не следует строить вообще.
Все спорные вопросы так и остались нерешёнными, начавшаяся
в феврале 1904 г. Русско-японская война заставила отложить подго-
товку Босфорской экспедиции в долгий ящик. Устранять выявивши-
еся недостатки в подготовке десанта самому Скрыдлову уже не дове-
лось, так как после гибели вице-адмирала Макарова в марте 1904 г.
в Порт-Артуре он был назначен командующим Тихоокеанским фло-
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2879. Л. 19-25 об.
273
том. Возможно, это назначение объяснялось не только высокими
профессиональными качествами Скрыдлова, востребованными в тот
момент в Тихом океане, а не на Чёрном море, но и желанием отпра-
вить подальше слишком активного и открыто отстаивающего своё
мнение адмирала.
Столь же малоуспешными оказались в тот период и попытки Пе-
тербурга решить проблему Проливов в выгодном для себя смысле
дипломатическим путём. Специальные интересы России в вопросе
о статусе Черноморских проливов российская дипломатия рассчиты-
вала документально зафиксировать ещё в предварительных условиях
мира с Турцией, подписанных 19 января 1878 г. русскими и турецки-
ми уполномоченными. Там говорилось: «Султан войдёт в соглашение
с его величеством императором Всероссийским для охранения прав
и интересов России в проливах Босфорском и Дарданелльском». Но
решительные возражения со стороны Англии заставили Россию от-
ступить: на Берлинском конгрессе была подтверждена сила Лондон-
ской конвенции 1871 г. о закрытии Проливов для прохода военных
судов всех держав кроме Турции. Принцип коллективного, взаимно
обязательного для европейских государств характера договора о Про-
ливах, который отстаивала Россия, до известной степени гарантиро-
вал её от угрозы вторжения британского флота в Чёрное море. Вместе
с тем этот принцип ограничивал суверенные права России как при-
черноморской державы, а запрет проводить русские военные корабли
через Проливы «запирал» Черноморскую эскадру, не позволяя ис-
пользовать её в других регионах, что отчётливо проявились накануне
и во время Русско-японской войны 1904—1905 гг.
В начале марта 1903 г. Зиновьев сообщил Ламздорфу о предложе-
нии Лондона Порте заключить соглашение, на основе которого за
британским флотом признавалось право входить в Дарданеллы в тех
случаях, когда Османской империи будет грозить опасность со сторо-
ны России. Бенкендорфу поручили, соблюдая крайнюю осторож-
ность, собрать информацию1. Однако ему не удалось узнать ничего
конкретного, зато Зиновьев регулярно весьма секретным путём до-
бывал внутритурецкую переписку, что позволяло МИД быть в курсе
событий. Так, в начале июля 1903 г. до Абдул Хамида II дошли слухи
о том, что Петербург занял более решительную позицию в вопросах
касающихся Китая, вследствие чего Лондон распорядился сосредо-
точить войска на границе Индии. Турецкому послу в Лондоне Мус-
сурус-паше предписали сделать соответствующий запрос, в ответ на
который Ленсдаун поинтересовался его причинами. По мнению Зи-
новьева, султан, опасаясь осложнений с Болгарией (дело происходи-
1 АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 453/471. Л. 4-4 об.
274
ло в разгар Македонского кризиса. — И.Р.), попытался сблизиться
с Англией, видя в ней естественную соперницу России, и это заинте-
ресовало Лондонский кабинет1.
Спустя три недели, 16 (29) июля, помощник статс-секретаря по
иностранным делам Т. Сандерсон справлялся у Муссурус-паши, не
просило ли русское правительство пропустить через Проливы не-
сколько броненосцев с военным грузом для Дальнего Востока, под-
черкнув право Англии делать подобные запросы, поскольку она обя-
зана защищать японские интересы в Константинополе. По сведениям
Зиновьева, из Илдыза поручили ответить, что Россия не обращалась
«с просьбою несогласною со смыслом трактатов», и, но мнению Тур-
ции, не обратится* 2. Эти ответы нс успокоили Лондон. Из полученной
Зиновьевым переписки между Муссурус-пашой и султанским двор-
цом следовало: Ленсдаун, пригласив к себе турецкого посла, 4(17) ав-
густа напомнил о готовности оказать помощь, если русские решатся
форсировать Проливы, и сообщил о соответствующих распоряжени-
ях, данных британскому флоту, находящемуся на Мальте. Муссурус-
паше поручили отговорить Лондон от посылки кораблей, поскольку
«одновременное появление нескольких иностранных эскадр произ-
вело бы неблагоприятное впечатление как на мусульманское, так и
на христианское население Турции»3.
Хотя к концу года острая фаза македонского кризиса миновала и
ситуация на Балканах стабилизировалась, в Лондоне по-прежнему
внимательно следили за развитием русско-японского конфликта, по-
лучая информацию от Токио. Зиновьев, ознакомившись с секретной
турецкой перепиской, 13 (26) декабря 1903 г. сообщил в МИД, что
Ленсдаун, неделю назад пригласив Муссурус пашу, запрашивал его
о верности слухов будто русские намерены ввиду обострения отно-
шений с Японией провести через Проливы несколько черноморских
броненосцев4. Илдыз просил посла в Лондоне повторить ответ, дан-
ный на августовский запрос, поскольку позиция Турции с тех пор не
изменилась: «Блистательная Порта, оставаясь верною принятым ею
на себя обязательствам, будет и в этом случае держаться междуна-
родных постановлений, воспрещающих проход иностранных военных
судов через Проливы»5. Но на берегах Золотого Рога хотели понять,
не скрывается ли за запросом задняя мысль: заранее узнать, об ответе
русского правительства на случай просьбы по этому предмету.
' АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 453/471. Л. 8-9.
2 Там же Л 10—10 об.
3 Там же Л. 12—13.
4 Там же. Л 14.
5 Там же. Л. 16.
275
Однако в середине декабря 1903 г. из Чёрного моря через Проли-
вы проследовал транспорт с рекрутами и военными запасами для
Дальнего Востока. По полученным Зиновьевым секретным сведени-
ям, Лондон тут же официально потребовал от Порты объяснений1.
16 (29) декабря 1903 г. Ленсдаун повторно запросил Муссурус-пашу,
настаивая на срочном ответе. В Илдызе колебались, боясь оказаться
между двух огней, с одной стороны, образ действий лондонского ка-
бинета доказывал, что он расположен благоприятствовать Токио, а, с
другой — появились слухи о соглашении между Францией и Англией
о невмешательстве в Русско-японскую войну.
В итоге 18 (31) декабря турецкому послу в Лондоне поручили
разъяснить, что «проход русского транспорта через Проливы не мо-
жет считаться нарушением нейтралитета, тем более что война между
Россией и Японией ещё не объявлена». К тому же Порта сослалась на
прецедент: во время событий в Китае летом 1900 г. турецкий нейтра-
литет не подвергался сомнению, хотя через Проливы на Дальний
Восток прошло несколько русских пароходов с войсками. Муссурус
паше предписывалось поставить Ленсдауну на вид, что тот «руко-
водствуется собственными соображениями и принадлежащим Анг-
лии правом делать заявления от имени Японии, а не требованиями,
предъявленными этою державою»1 2. Лондон, недовольный занятой
Портой позицией, не признал убедительности прецедента и продол-
жал давление. Английскому послу в Константинополе предписали
в случае новых нарушений нейтралитета заявить Порте официаль-
ный протест3.
Таким образом, уже в конце 1903 г. в Петербурге точно знали как
о позиции Порты, так и о намерениях Лондона на случай прохода
русских военных кораблей через Проливы. Несмотря на это дважды —
в феврале и сентябре 1904 г. — вопрос о переброске судов из Чёрного
моря для усиления эскадры на Дальнем Востоке обсуждался в правя-
щих верхах России, и при этом выявились подвижки в подходах к его
решению. Инициатива Морского министерства, одобренная Никола-
ем II, вывести через Проливы два русских броненосца вынудила
Ламздорфа 2 (15) февраля 1904 г. поручить Зиновьеву прозондиро-
вать такую возможность и «приложить все старания к дос тижению
благоприятных результатов»4. Телеграмма Зиновьева, отправленная
1 АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 453/471. Л. 17-17 об.
2 Там же. Л. 18—19.
3 Там же. Л. 20—21,22 об., 23 об. О позиции Англии см.: Marder А. К The anatomy
of British sea power: History of British naval policy in the Pre Dreadnought era, 1880-
1905. N.Y., 1940. Ch. XXI: Naval aspects of Anglo-Japanese alliance. P. 427—434.
4 Там же. Ф. 151. Д. 2989. Л. 2.
276
на следующим же день, развеяла всякие иллюзии: султан не пропу-
стит броненосцы, поскольку Англия в таком случае введёт в Дарда-
неллы флот. Посол не счёл возможным в этих условиях вступать в
переговоры без дополнительного приказания'. Опираясь на эту ин-
формацию, министр на докладе 4 (17) февраля разъяснил монарху
негативные последствия настойчивости Петербурга. Требование про-
пустить броненосцы поставит султана перед выбором - либо катего-
рически отклонить его, что подорвёт престиж России на Балканах и
её усилия по стабилизации положения там, либо согласиться, что яв-
ляется нарушением трактатов и чревато вмешательством западноев-
ропейских держав. Вняв доводам, Николай II начертал на докладе:
«От этой мысли лучше отказаться совсем»1 2. Зиновьеву дали отбой и,
как выяснилось, весьма своевременно.
В тот же день в Петербурге получили телеграмму посла с извести-
ем, что ещё 25 января (7 февраля) Ленсдаун объявил Муссурус-паше,
что война между Россией и Японией неизбежна и запросил, как по-
ступит Порта, если Россия решится провести свои корабли через
Проливы? 27 января (9 февраля) — в день нападения Японии на Рос-
сию — из Илдыза пришёл ответ. Порта недвусмысленно доводила до
сведения короля Эдуарда VII, «что всякое ходатайство русского пра-
вительства о пропуске его военных судов через Проливы будет от-
клонено, но в такой форме, которая не была бы оскорбительна для
самолюбия России»3. Действуя в своей обычной манере уловок, тур-
ки обещали дать уклончивой ответ, если Петербург обратится
с просьбой, надеясь тем самым выиграть время, дожидаясь, когда
в отправке судов минует надобность, и настояния прекратятся. Лон-
дон просили не беспокоиться, даже если там узнают, что Россия об-
ратилась с ходатайством — удовлетворять его не собирались. Ленсдаун
вполне одобрил занятую Портой позицию, выразив надежду на вы-
полнение обещания.
Но в июне 1904 г. в связи с проходом через Проливы двух кора-
блей Добровольного флота обстановка вновь накалилась. Бенкен-
дорф адресовал в МИД тревожные депеши, опасаясь возбуждения
вопроса о Дарданеллах. Но там твёрдо заявили, что вопрос о Проли-
вах не поднимается, и «речь идёт лишь о неоспоримом праве прохода
судов Добровольного флота, о чём поставлена в известность Порта,
со стороны которой недопустимы никакие возражения»4.
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2989. Л. 1.
2 Там же. Л. 5—5 об.
3 Там же. Л. 9—11.
4 Там же. Д. 65. Л. 31
277
Однако Морское министерство России решило использовать суда
в крейсерской войне, чтобы отвлечь силы японского флота от Влади-
востока и Порт-Артура, а также блокировать подвоз контрабандных
грузов для Японии. Пароходы «Петербург» и «Смоленск» под торго-
вым флагом Добровольного флота и с военным снаряжением в трю-
мах прошли Босфор, Дарданеллы и Суэцкий канал, а затем подняли
военный флаг1. В Красном море они задержали английское судно
«Малакка» и германский пароход «Ардов» с военным грузом. Ан-
глия, расценив действия России как незаконные, потребовала осво-
бодить «Малакку»1 2. Западная пресса подняла шумиху, раздавались
даже заявления о нарушении международных трактатов и необходи-
мости принять соответствующие меры3 4.
Политические затруднения, возникшие вследствие неосторожных
и в сущности неправомерных действий судов Добровольного флота
в Красном море, побудили посла в Париже Нелидова разъяснить
предысторию вопроса. К его мнению, безусловно, стоило прислу-
шаться: он служил в Константинополе четверть века (сначала совет-
ником, затем послом) и как никто другой знал обстановку там. В лич-
ном письме Ламздорфу от 14 (27) июля 1904 г. Нелидов мотивировал
свою инициативу несвоевременностью поднимать вопрос об измене-
нии постановлений о Проливах в настоящий момент, ибо на благо-
приятный исход рассчитывать нельзя. К тому же он считал весьма
нежелательным давать повод для международного обсуждения поло-
жения русского Добровольного флота'1.
В обстоятельной записке он напомнил об истории препирательств
с Портой о проходе судов Добровольного флота и о способе их раз-
решения5. Пароходы, составившие основу этого флота, были приоб-
ретены вскоре после Берлинского конгресса в связи с угрозой воору-
жённого столкновения с Англией. Когда опасность миновала, их
приспособили для доставки казённых грузов, новобранцев, пересе-
ленцев и ссыльно-каторжан в восточноазиатские порты России.
Именно для перевозки ссыльных на них содержался вооружённый
конвой, а рейсы совершались под военным флагом, который при про-
ходе Босфора и Дарданелл заменялся коммерческим.
1 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 3897.
2 Там же. Оп. 517/2. Д. 3900.
3 См.: Inaba Ch. The question of the Bosphorus and Dardanelles during the Russo-
Japanese war: The struggle between Japan and Russie over the Passage of the Russian
volunteer fleet in 1904 // The Rising Sun and the Turkish crescent: New perspectives
on the history of Japanese relations / ed by S. Esenbel, Ch. Inaba. Istanbul, 2003.
4 АВПРИ. Ф 138. Д. 454/472. Л. 1-2 об.
5 Там же. Л. 3- 10 об.
Эти обстоятельства давали Порте повод чинить затруднения,
задерживая суда и считая их полувоенными. Назначая Нелидова
послом в Константинополь в 1883 г., ему предписали положить конец
такому ненормальному положению. Морское министерство предла-
гало тогда установить для судов Добровольного флота особый флаг
(коммерческий, но со специальным обозначением), а МИД — заклю-
чить с Портой соглашение о проходе этих судов. Эти варианты
Нелидов отклонил, доказывая, что Порта поставит в известность о
переговорах иностранные посольства и тогда исключительно русско-
турецкое дело, вынесенное на международное обсуждение, будет ре-
шено к невыгоде России. Посол верно указывал на причину такой
позиции: «Ограничение нашей свободы движения на Европейском
востоке, особенно в то время, представляло всеобщий европейский
интерес». Если исключить слова «особенно в то время», то вывод Не-
лидова можно рассматривать как константу в политике западных
держав по отношению к России.
Зимой 1884 -1885 гг. посол представил Н.К. Гирсу и Александ-
ру III свой план действий. В его основе лежал тезис: «ни в каком слу-
чае не следует допускать ни малейшего ограничения присущего нам
неоспоримого права проводить через Проливы суда Добровольного
флота под коммерческим флагом, каковы бы ни были находящиеся
на них грузы или пассажиры». Обменявшись частными письмами
с султаном, Нелидов раз и навсегда установил порядок, при котором
посольство лишь уведомляло Порту о проходе кораблей, что и со-
блюдалось до начала Русско-японской войны. Благодаря такому по-
рядку во время «боксёрского восстания» в Китае 1900 г. туда беспре-
пятственно отправили значительные людские силы и военный
материал.
Ошибка русских военно-морских властей при проходе судов До-
бровольного флота в 1904 г., утверждал Нелидов, заключалась в за-
мене коммерческого флага военным в море — это поднимало вопрос
о нарушении Парижского и Лондонского трактатов. Использование
для военных целей временно вооружённых торговых судов допуска-
лось международно-правовыми нормами — в Англии, Франции и
Германии большим пароходным компаниям даже вменялось в обя-
занность в случае надобности отправлять в распоряжение правитель-
ства такие суда. Хотя морская практика не указывала, где именно
должно происходить их вооружение и перемена флага, оно естествен-
ным образом совершалось в одном из портов, свободно сообщающихся
с открытым морем.
Стеснительные условия, в которые была поставлена Россия на
Чёрном море, не позволяли ей поступать так же. Поэтому чтобы не
нарушать благоприятных условий, в которые удалось поставить
279
Добровольный флот и не подвергаться международным санкциям,
Нелидов предлагал самим принять ряд мер. Во-первых, преобразо-
вать комитет Добровольного флота в частное общество, субсидируе-
мое правительством; во-вторых, дать его судам обыкновенный нацио-
нальный коммерческий кормовой флаг, какой имели все аналогичные
иностранные общества; в-третьих, использовать суда по-прежнему
как коммерческие; и, в-четвёртых, при необходимости использовать
как крейсера, но для вооружения и перемены флага приводить их
в один из русских портов Балтийского моря или Тихого океана до тех
пор, пока не будет решён вопрос о свободе прохода русских военных
кораблей через Проливы.
В таком случае полностью сохранялся уведомительный, а не раз-
решительный характер прохода судов Добровольного флота через
Проливы, но для осуществления этого разумного и адекватного си-
туации плана требовались время и желание соответствующих ве-
домств. Пока же в условиях войны с Японией на первый план выхо-
дили другие проблемы. В конце концов опасение международных
осложнений вынудило Россию возвратить задержанные суда их вла-
дельцам и отказаться от крейсерской войны. Инцидент был исчерпан,
но отчётливо показал, в каких узких рамках приходилось действовать
русским военно-морским и дипломатическим кругам, находясь фак-
тически в международной изоляции.
К осени 1904 г. положение России существенно осложнилось из-
за потерь, понесённых в войне с Японией. Повеление Николая II
сформировать на Балтике Вторую Тихоокеанскую эскадру и отпра-
вить её на Дальний Восток вновь поставило вопрос о режиме Про-
ливов в повестку дня. Состав этой эскадры мог быть доведён до нор-
мы, превышающей силы противника или за счёт покупки новых
судов, или путём усиления кораблями Черноморского флота. Попытка
купить корабли у Аргентины не увенчалась успехом, и в этих условиях
Ламздорф 30 сентября (13 октября) 1904 г. просил Зиновьева и Бен-
кендорфа уточнить возможность договориться с Турцией о проходе
русских броненосцев через Босфор и Дарданеллы, хотя сам в успех не
верил. Из перлюстрации германской дипломатической переписки
Петербургу ещё 23 июля (6 августа) 1904 г. стало известно: англий-
ский посол заявил в Илдызе, что британский флот блокирует Дарда-
неллы, если Порта разрешит выход русским кораблям из Чёрного
моря. Лондон мотивировал эту позицию происшествием с «Малак-
кой» и негодованием японской печати по поводу прохода «Смолен-
ска» и «Петербурга». Аналогичные сведения сообщил и Бенкендорф.
Кроме того, из его письма от 27 июля (9 августа) следовало, что
в англо-японском договоре существует секретная статья, обязываю-
щая Англию воспрепятствовать выходу русской эскадры через Про-
280
ливы в случае войны России с Японией1. 23 сентября (6 октября)
1904 г. на всеподданнейшем докладе письмо было представлено Ни-
колаю II, который начертал: «Совершенно ясно!»1 2, но и без этой резо-
люции в МИД понимали, что такая попытка грозит столкновением
с Англией. Тем не менее были предприняты зондажи в Константино-
поле и Лондоне.
Ламздорф признавая, что существующий режим Проливов защи-
щает Россию от угрозы вторжения, полагал, что «в известные истори-
ческие минуты обстоятельства могут побудить государство нарушить
выгодные условия существующего порядка вещей для достижения
целей, имеющих первостепенное значение для могущественной вели-
кой державы»3. Такой целью в тот момент стало усиление русского
флота на Дальнем Востоке. Поэтому он предписал Зиновьеву прове-
рить достоверность информации о намерениях Англии и её обяза-
тельствах по отношению к Японии и выяснить условия, на которых
султан согласился бы пропустить русские броненосцы. Если этот ва-
риант невозможен — узнать есть ли шанс осуществить проход, зару-
чившись лишь тайным согласием местных властей (то есть подкупа)
и последствия таких действий; наконец, указать иной способ прове-
сти корабли через Проливы.
Для сведения Зиновьеву сообщили о данном Бенкендорфу пору-
чении зондировать возможность договориться с британским прави-
тельством о пропуске русских судов через Проливы, взамен чего Пе-
тербург мог бы «предоставить те или иные преимущества на другой
почве». Взывая к патриотизму Бенкендорфа, Ламздорф просил «не
пренебрегать никакими усилиями для достижения желаемой цели, и
использовать все возможные средства для выхода из затруднения
почти непреодолимого»4. Дело не терпело отлагательств — 2-я Тихо-
океанская эскадра уже двинулась в путь.
Важно подчеркнуть, что речь шла лишь о сделке в конкретной си-
туации, но не о всеобъемлющем соглашении с Англией о размежева-
нии интересов. В этом отношении позиция Петербурга не изменилась
сравнительно с предшествующим периодом. Во-первых, идее англо-
русского альянса Николай II не симпатизировал. Его резолюция на
частном письме Бенкендорфа от 7 (20) ноября 1901 г. о подвижках
в британском общественном мнении в сторону сближения с Россией
весьма выразительна. «Я пальцем не шевельну, чтобы пойти на какое
бы то ни было соглашение с Англией»5. Во-вторых, хотя в инструк-
1 АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 454/472. Л. 11-20.
2 Там же. Л. 21.
3 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 4126. Л. 3—5.
4 Там же. Ф. 151. Д. 2989. Л. 29-30.
5 Там же. Ф. 138. Д. 197/194. Л. 46.
281
ции Бенкендорфу при назначении в Лондон говорилось о возможно-
сти примирить интересы двух держав, имелась важная оговорка: «при
обоюдной доброй воле и когда вопрос не касается существа историче-
ски сложившихся задач»1 Вопрос о Проливах относился именно
к этим последним, и потому договорённости в 1904 г. не могли носить
общеполитического характера.
Ответ Зиновьева 9 (22) октября не оставлял сомнений — любая
попытка провести русские броненосцы через Проливы успехом не
увенчается. «Турецкое правительство во всех вопросах, где интересы
наши окажутся в открытом антагонизме с интересами Англии,
утверждал посол, — принуждено будет считаться со взглядами лон-
донского кабинета». Заявления по поводу инцидента с «Малаккой» и
прохода судов Добровольного флота это уже подтвердили. «Как только
наши броненосцы войдут в Босфор, — писал Зиновьев, — английская
эскадра появится в свою очередь в Дарданеллах и встретит наши суда
или в этом проливе, или даже в Мраморном море». Предусмотреть
последствия такой «встречи» посол не брался, но был убеждён - они
«не только не могут быть, для нас благоприятны, но, скорее, вовлекут
нас в новые, может быть опасные осложнения, которые усугубят за-
труднительное положение России»1 2.
Столь же неутешительным был и ответ Бенкендорфа, изложен-
ный в двух телеграммах от 24 ноября (7 декабря) и личном письме от
30 ноября (13 декабря). Задумка усилить 2-ю Тихоокеанскую эскадру
кораблями Черноморского флота «с самого начала не имела шансов
быть осуществлённой на практике и могла повлечь войну с Англи-
ей», — утверждал он, — а «идея воспользоваться проходом наших во-
енных кораблей, не отказываясь от принципа закрытия Проливов,
полностью нереализуема». Посол полагал, что даже если в англо-
японском договоре нет секретной статьи, Англия не согласится на
проход русских кораблей. Больше того, он думал, что они не прошли
бы, даже если Россия заявит об открытии Проливов, потому, что
«союз с Японией основной и принципиальный пункт, которого Анг-
лия держится непоколебимо»3.
Этот заочный обмен мнениями показал: опытные русские дипло-
маты считали невозможным убедить султана сделать исключение
в пользу России, раз Англия грозила применить силу. Это подтверж-
далось и сведениями, полученными советником посольства в Лондоне
С.Д. Сазоновым: 6 (19) октября он сообщил в МИД, что военно-
морской агент в Лондоне капитан Бострём получил фотоснимок
1 Инструкция МИД А.К. Бенкендорфу, назначенному российским послом
в Лондоне 1 (13) декабря 1902 г. // Коренные интересы России... С. 332—357.
2 АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 2989. Л. 31-40.
3 Там же. Л. 62—65 об.
282
с печатного экземпляра (хранящегося в английском посольстве в Па-
риже) текста трёх секретных статей англо-японского договора 1902 г.
Английский текст и русский перевод агент передал Сазонову, присо-
вокупив, что лицо, предоставившее ему снимок, рассчитывает полу-
чить три тыс. франков1. Считая себя не вправе связывать правитель-
ство обещанием выплаты вознаграждения, Сазонов оставил снимок
на хранение в посольстве, но в подлинности дополнительных статей
не сомневался. В этом его убеждали общий характер принятых Анг-
лией обязательств, «вполне соответствующий традиционной осмот-
рительности британской дипломатии», содержание первой статьи,
гарантирующей Японии соблюдение существующих трактатов, а так-
же нервная реакция Лондона при слухах о намерениях Петербурга от-
править часть черноморских сил в Тихий океан. В МИД, видимо, так-
же посчитали информацию достоверной и 12 (25) октября разрешили
выдать просимую сумму лицу, доставившему секретный документ1 2.
Литографии депеши Зиновьева направили генерал-адмиралу вел. кн.
Алексею Александровичу и адмиралу Авелану. Ознакомившись с де-
пешей, Николай II решил не возбуждать переговоров о пропуске рус-
ских военных кораблей через Проливы.
Между тем распространившиеся уже в январе 1904 г. слухи о по-
пытках России договориться с султаном вызвали дискуссию в отече-
ственной и европейской прессе относительно пересмотра статуса
Босфора и Дарданелл. К осени этого года после инцидента с «Петер-
бургом» и «Смоленском», и особенно после решения сформировать
2-ю Тихоокеанскую эскадру, усилив её кораблями Черноморского
флота, полемика обострилась. Масла в огонь подлила опубликован-
ная в нескольких номерах газеты «Киевское слово» статья профессора
тамошнего университета О. Эйхельмана «О проходе русских воен-
ных судов через турецкие проливы»3, в которой рассматривалась
предыстория международных постановлений о Проливах и обсужда-
лось право Турции давать разрешение на проход русских военных
кораблей в контексте Русско-японской войны.
Многочисленные и довольно противоречивые рассуждения авто-
ра завершались сомнительным выводом: «Оттоманская империя
ныне вправе разрешить русским военным судам выйти из Чёрного
мора куда им угодно и для чего им угодно — без нарушения Портою
права контрагентов Парижского трактата 1856 г. и Лондонского до-
говора 1871 г., а равно не нарушая обязанностей нейтралитета Тур-
1 АВПРИ Ф. 138. Оп. 467. Д. 454/472. Л. 33 35. Л. 39 - английский текст
статей. Л. 38 перевод.
2 Там же. Л. 37.
3 Киевское слово. 1904. 18, 26, 28 октября, 3, 9 ноября. Газетные вырезки со-
хранились в АВПРИ.
283
ции в отношении Японии в настоящую войну». Мартенс отмечал,
что «литературные произведения этого учёного всегда отличались
невероятною путаницей понятий и редким талантом усложнять ка-
зуистикою самые простые вопросы. Он известен в литературе как
изобретатель особенного русского (подчеркнуто в тексте. — И.Р.}
международного права, совершенно забывая, что международное
право не есть право отдельного народа, но всех народов цивилизован-
ного мира»1. Затем юрисконсульт МИД подверг критике аргумента-
цию двух основных положений Эйхельмана: во-первых, тезиса о том,
что до Берлинского трактата закрытие Проливов было основано на
коллективном обязательстве держав охранять неприкосновенность
Оттоманской империи, которое теперь якобы не существует; и, во-
вторых, утверждение, что в названном трактате ничего не говорится
о Проливах, поэтому постановления 1841 и 1856 гг. отменяются.
На самом деле территориальное право Порты в отношении Про-
ливов, писал Мартенс, возникло с 1453 г., в 1833 г Россия превратила
его в международную повинность для безопасности своих владений —
не пропускать через Дарданеллы в Черное море флоты иностранных
держав. В 1841 г. эта повинность была распространена на Босфор и
признана державами, а в 1856 и 1871 гг. — подтверждена. Второе же
положение Эйхельмана и вовсе ошибочно, так как статья LXIII Бер-
линского трактата оставила в силе предыдущие международные по-
становления о Проливах. Единственным вопросом, на который верно
обратил внимание Эйхельман, был, по мнению Мартенса, характер
гарантий действительной силы запрета на проход военных кораблей
через Проливы. На взгляд одних, решение пропускать или нет зави-
сит только от желания султана, на взгляд других — султан принял
международные обязательства, которые не имел права нарушать.
Первую версию отстаивала Порта до 1833 г. и поддержал Лондон
в 1878 г.; вторую - тогда же энергично защищал Петербург. Поэтому,
утверждал Мартенс, если султан откроет Проливы для кораблей лю-
бой иностранной державы, он нарушит свои обязательства не только
перед Россией, но и перед другими державами1 2.
В письме Мартенса от 24 ноября (7 декабря) 1904 г. и записке Не-
лидова 26 ноября (9 декабря) 1904 г. очень взвешенно оценивались
политические последствия попытки Петербурга вступить в сепарат-
ный сговор с султаном. Мартенс твёрдо отстаивал обязательность за-
крытия обоих проливов как закон действующего международного
права, а нынешнюю агитацию в прессе объяснял «только беспредель-
ным невежеством, предвзятыми целями или ложным патриотизмом».
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 574. Д. 43. Л. 57 59 об.
2 Там же. Ф. 151. Оп. 482. Д 2989. Л. 100 103
284
Наилучший для России вариант обеспечить па будущее закрытие
Проливов дал бы, по его мнению, укреплённый пункт у входа в Бос-
фор (т.е. профессор ставил вопрос так же, как и в записке по вопросу
о Проливах 1897 г.), а намерение отменить этот акт вообще он назы-
вал шагом «не только опасным, но и безрассудным».
Позиции Нелидова, Мартенса и Зиновьева во многом совпадали,
но Нелидов детальнее осветил две стороны проблемы. Во-первых, он
был убеждён, что вывести русский флот из Чёрного моря, опираясь
только на разрешение Турции, нельзя — необходимо согласие всех
держав, подписавших Берлинский трактат. Нарушение его Россией
(даже при согласии султана на проход кораблей), по вполне обосно-
ванному мнению Нелидова, даст Англии право действовать в духе за-
явления, сделанного на Берлинском конгрессе Солсбери — признать
принцип закрытия Проливов как обязательство только по отноше-
нию к султану. Это приведёт к появлению английской эскадры у вы-
хода из Дарданелл или в Мраморном море, а может быть, и в Босфо-
ре. Во-вторых, вывести из Чёрного моря русский флот значило бы
разрушить весь замысел его создания — стать постоянной угрозой
для Турецкой империи, а в случае кризиса на Ближнем Востоке за-
нять устье Босфора, обеспечив тем самым безопасность Черномор-
ского побережья.
Изменить постановления о Проливах, считал Нелидов, возможно
и даже желательно, но лишь тогда, когда ключ от Чёрного моря уже
будет в руках России, и тогда можно согласиться даже на открытие
Дарданелл, что откроет дорогу в Средиземное море. Поэтому, по мне-
нию посла, с пересмотром режима Проливов надо подождать до луч-
ших времен, строго исполнять трактаты, опираясь на заявление Шу-
валова на Берлинском конгрессе о коллективной обязательности
принципа закрытия Проливов для всех держав, а пока изучать во-
прос, готовясь в удобную минуту решить его в собственных интере-
сах. Нелидов не сомневался, что в принципе международные поста-
новления о Проливах стеснительны для России, потеряли смысл и
требуют перемен. Но он совершенно необоснованно полагал возмож-
ным исправить их, опираясь на союз с Францией, дружбу с Германи-
ей, совместные действия с Австрией на Балканах и даже на выявив-
шееся желание Англии сблизиться с Россией. Правда, осуществление
замысла он откладывал до благополучного для России окончания
войны с Японией, когда, стоя во всеоружии, она сможет его добиться
на почве взаимного соглашения держав1. Действительность вскоре
развеяла эти иллюзии.
1 Там же. Ф. 138. Оп. 467. Д. 455/473-474. Л. 7-13.
285
Позиция руководства российского МИД на этой стадии сформу-
лирована в «Записке по поводу отправления на Дальний Восток су-
дов русского Черноморского флота». Изложив её содержание, Гри-
шина пришла к убедительному выводу, что руководство МИД,
правильно оценив сложившуюся международную обстановку, пред-
видело неизбежность обострения отношений с союзницей Японии
Англией и вероятность военного столкновения с ней в случае нару-
шения Россией трактатных постановлений о Проливах. Но, выска-
завшись за сохранение трактатов, в МИД вместе с тем были вынуж-
дены задуматься об их соответствии интересам России’. Однако
Гришина явно заблуждается, утверждая, что Нелидов полностью раз-
делял положения «Записки», то есть собственную записку предста-
вил после ознакомления с министерским документом. На самом деле
в тексте нелидовской записки нет пи каких указаний на это. Она, как
и записка по поводу прохода судов Добровольного флота, была со-
ставлена по собственной инициативе посла в Париже, считавшего
«долгом совести высказать некоторые соображения о политической
стороне этого вопроса, близко мне знакомого по прежней многолет-
ней деятельности в Турции». К тому же «Записка» МИД была отпе-
чатана тиражом в 300 экземпляров только в конце декабря 1904 г. и
представлена па всеподданнейшем докладе 25 декабря (7 января)
1905 г.1 2
Сопоставление текстов документов приводит к заключению, что
«Записка» являлась своего рода коллективным творчеством ведущих
дипломатов — при её составлении использовались доводы и мнения
Зиновьева, Мартенса и Нелидова. Все они категорически возражали
против нарушения международных трактатов, хотя, как и Ламздорф,
полагали, что постановления «заржавели» и надо готовиться к их
пересмотру. «Записка» как документ, отражающий позицию центра,
была разослана в ведущие посольства, а также некоторым государ-
ственным деятелям. Один из них — известный дипломат, член Госу-
дарственного совета - П.А. Сабуров, сторонник решать проблемы
посредством компромиссов, ознакомившись с «Запиской» МИД, из-
ложил собственный взгляд на проблему. В его опусе от 3 (16) марта
1905 г. «По вопросу об изменении трактатных постановлений, касаю-
щихся Проливов»3 дан экскурс в историю вопроса и намечены пер-
спективы его решения.
1 Гришина М.И. Указ. соч. С. 146 147. Типографские экземпляры «Записки»
хранятся также: АВПРИ. Ф. 151,180. Оп. 517/2; Ф. 340. Оп. 574. Д. 43. Л. 2—8.
2 АВПРИ. Ф. 151 Д. 2989. Л. 96.
3 Гришина М.И. Указ. соч. С. 147 148 цитирует записку по литографической
копии, хранящейся в РГВИА. Подлинник — АВПРИ. Ф. 138. Д. 455/473—474.
Л. 27- 29 об.
286
Сабуров решительно не соглашался с выводом МИД о преимуще-
ствах для России закрытия Проливов. Он полагал, что после озвучи-
вания английского толкования этого принципа, не оспоренного на
конгрессе (в протокол были занесены лишь обе декларации), право-
вое положение Проливов стало неясным, неравноправным и потен-
циально опасным для России. По его мнению, создавалась парадок-
сальная ситуация: Англия не признавала себя связанной трактатом
1841 г. в отношении России и могла пройти Проливы, заручившись
согласием султана, а Россия, в силу декларации Шувалова, признава-
ла себя связанной тем же договором в отношении к Англии. Поэтому
Сабуров предлагал напрямую объясниться с Лондоном, но предвари-
тельно определить, что же выгоднее Петербургу. Сам он видел три
возможных варианта: оставаться на позициях, заявленных Шувало-
вым; открыть Проливы для военных кораблей всех держав; признать
английское толкование вопроса. Ламздорф выразил автору искрен-
нюю признательность, пообещав воспользоваться его весьма инте-
ресными соображениями «в более благоприятное в политическом от-
ношении время». Но в настоящую минуту министр считал крайне
нежелательным выносить вопрос на международное обсуждение1.
Мартенсу, которому сообщили записку Сабурова, его аргумента-
ция показалась «чрезвычайно рискованной и лишённой всякого юри-
дического обоснования»1 2. Тезис бывшего посла: Англия не связана
в отношении России, но Россия связана в отношении Англии — Мар-
тенс считал фундаментальным недоразумением, и утверждал, что
принцип закрытия Проливов «обязателен для России и для Англии
на равных (подчёркнуто в документе. И.Р.) основаниях». Возражая
против ряда утверждений автора, Мартенс вместе с тем поддержал
его предложение выяснить путём прямых переговоров с Англией её
позицию относительно закрытия Проливов.
Ииую по сравнению с МИД позицию сформулировал контр-
адмирал свиты гр. А.Ф. Гейден. Он направил в военное и дипломати-
ческое ведомства датированную 2(15) мая 1905 г. пространную запи-
ску: «Какой флот нужен России?»3 Вполне обоснованно автор
утверждал, что «военные флоты приобретают всё большее политиче-
ское значение, как наиболее подвижная государственная сила». Он
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2989. Л. 127.
2 Гришина М.И. Указ. соч. С. 148, ссылается на машинописную копию записки,
хранящуюся в АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 455/473-474. Л. 36-37. Подлинник -
АВПРИ. Ф. 151. Д. 2989. Л. 130 131 об.
3 Гришина М.И. Указ. соч. С. 148 149 ссылается на машинописный экземпляр,
хранящийся в РГИА. Такой же экземпляр — АВПРИ. Ф. 138. On. 467. Д. 455-а/475.
Л. 3- 36 об. Подлинник — ГА РФ. Ф. 543. On. 1. Карт. V. Д. 77. Л. 68—77. Записка
опубликована. См.: Коренные интересы России... № 28. С. 383- 422.
287
считал, что «флот стал потребностью всякого сильного культурного
государства, служа живым воплощением его государственной мощи
в международной обстановке мирного времени». Однако Россия не
в состоянии иметь на Балтике, в Чёрном море и на Дальнем Востоке
три отдельных сильных флота, отвечающих её политическим зада-
чам. Выход он видел в том, чтобы открыть Босфор и Дарданеллы для
свободного прохода военных судов всех государств в мирное и в во-
енное время. Это даст России возможность сосредоточить достаточ-
ные морские силы там, где в каждый конкретный момент этого по-
требует обстановка. По просьбе Ламздорфа свои отклики на эту
записку в июне 1905 г. представили Мартенс и Таубе.
Мартенс детально проанализировал соображения адмирала1, но
отдавая должное искреннему патриотизму автора, ратовавшего за
создание в России великого и несокрушимого военного флота, под-
черкнул преобладание в его построениях «поэтического полета и
огромной силы воображения», а не критического ума или холодного
рассудка. Слабым местом в аргументации Гейдена была, по мнению
Мартенса, опора на недоказанные предположения. Принципиальные
возражения юриста касались роли и значения флота в государствен-
ной жизни народов. Ссылаясь на исторический опыт, Мартенс кон-
статировал, что «исход всех международных войн, бывших в продол-
жение более столетия, нисколько не зависел от флотов или военных
действий на море», а во всех войнах посленаполеоновского периода,
«морские военные действия никогда не решали окончательно исход
войны». Более того, он полагал, что даже ужасная катастрофа у Цусимы
не должна решить окончательный исход войны России с Японией,
пока сухопутные войска в состоянии давать японцам отпор и пока
отечественные финансы могут выдерживать войну. Именно поэтому
сомнительна необходимость создания громадного военного флота,
требующая многих сотен миллионов рублей. Отмечу, что в начале
900-х гг. в русской прессе завязалась полемика о значении флота.
«Новое время» предоставляло свои страницы как сторонникам, так и
противникам строительства мощного военного флота в России, и не-
которые авторы опирались на те же аргументы, что и Мартенс.
Гришина изложила содержание записки Таубе1 2, который, основы-
ваясь на международно-правовом анализе соглашений о Проливах
1 АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 2989. Л. 137 142 об.
2 Гришина М.И. Указ. соч. С. 150—152. Но опа ошибается, указывая, что за-
писка Таубе опубликована в «Красном архиве» за 1933 г. Т. 6 (31). На самом деле
там приведены лишь выдержки из записок МИД (1898 г.) и Таубе (1905 г.) с ком-
ментариями и возражениями А.А Гирса, сделанными в 1911 г. Полный текст «За-
писки по вопросу о проходе военных судов через Босфор и Дарданеллы». Май
июнь 1905 г. см.: Коренные интересы России... № 29. С. 423—436.
288
1841, 1856, 1871 и 1878 гг., в отличие от Мартенса, признавал юри-
дически одинаково возможными оба толкования конвенции 1841 г.,
высказанные на Берлинском конгрессе, что и проявилось в диамет-
рально противоположных взглядах английского и русского предста-
вителей на смысл текста постановления о закрытии Проливов. Тео-
ретически неясное и практически неудовлетворительное для России,
по мнению Таубе, нынешнее положение вопроса подлежало пере-
смотру международно-дипломатическим путём. Но такая констата-
ция не снимала принципиального вопроса — что выгоднее: открытие
или закрытие Проливов? Подчеркнув отрицательные стороны перво-
го варианта, Таубе утверждал, что интересы России «продолжают
требовать закрытия Проливов еще па долгие годы». Вместе с тем он
полагал, что у России есть основания добиваться международного
признания своего права выводить из Черного моря военные корабли
с согласия одного султана, не нарушая при этом выгодного ей прин-
ципа закрытия Проливов. Таким образом, автор записки склонялся
признать целесообразным английское толкование обязательств как
более выгодное в нынешних условиях для России. На практике, од-
нако, эта юридическая казуистика была непригодной, поскольку
у Англии имелся в наличии мощный современный военный флот, а
у России таковой отсутствовал.
Записка Таубе была вскоре отпечатана небольшим тиражом
в виде отдельной брошюры1. Показательно, что в первом варианте
указывалась фамилия составителя (брошюра в серой обложке)1 2, а за-
тем без неё, но под грифом МИД (уже в оранжевой обложке, как и все
официальные публикации российского дипломатического ведом-
ства)3. Таким образом, с большим трудом руководству МИД, каза-
лось бы, удалось выработать более или менее консолидированную
позицию. Тем самым вывод Таубе, по мнению Гришиной, зафиксиро-
вал новую позицию российского МИД по вопросу о Проливах. Дума-
ется, что точнее было бы говорить не о «повой позиции» - поскольку
от основополагающего принципа выгодности для России закрытия
Проливов вовсе не отказались, а о сформировавшемся намерении при
благоприятных условиях попытаться скорректировать международ-
ные соглашения в более выгодном для России смысле. Но с утверж-
дением Гришиной о неправомерности широко распространенного
в литературе мнения, приписывающего А.П Извольскому инициати-
ВУ постановки вопроса об открытии Проливов для русских кораблей
1 В фонде Н.Г. Гартнига сохранилась справка с указанием распределения
’О экземпляров записки.
2 АВПРИ. Ф. 138 Оп. 467. Д. 455 а/475. Л. 51-61.
Гам же. Л. 40 50
289
нельзя не согласиться: на самом деле «он был только наследником
и неудачным исполнителем этой идеи»-1.
27 августа (9 сентября) 1905 г. записка Таубе была направлена во-
енному и морскому министрам. Гришина полагает, что Ламздорф на-
деялся, получив их поддержку и согласие царя, попытаться возбудить
дипломатическим путём вопрос о пересмотре соглашений о Проли-
вах. Вряд ли министр мог верить в осуществимость такой акции, да
ещё после подписания Портсмутского мира, зафиксировавшего по-
ражение России в войне с Японией. Обращение к коллегам-мини-
страм, возможно, объяснялось тем, что с конца 1904 г. в отечественной
прессе, прежде всего на страницах газеты «Новое время» разверну-
лась беспрецедентная кампания по дискредитации российской дипло-
матии и, в частности, Ламздорфа. Наиболее показательной в целом
ряде опубликованных в «Новом времени» статей стала статья «Рос-
сия, Англия и Дарданеллы» от 2(15) сентября 1905 г.1 2 Её автор, пере-
дёргивая факты, утверждал: «Горе России заключается в том, что
Дарданеллы — на основании весьма положительных международных
трактатов — не то открыты, не то закрыты. Благодаря необычному ис-
кусству нашей дипломатии, мы добились такого результата, что Дар-
данеллы открыты в тех случаях, когда это выгодно Англии, и закрыты
в тех случаях, когда проход по ним был бы выгоден для России».
Публицист обвинял дипломатов в том, что они не сумели якобы
отстоять выгодное для России толкование постановлений о Проли-
вах ни на Берлинском конгрессе, ни позднее. «И в конечном резуль-
тате получилось, — утверждал он, — что наш Черноморский флот
оказался в мышеловке в тот роковой день, когда у Цусимы решались
судьбы России». На вопрос о гарантиях на будущее давался отрица-
тельный ответ - «ибо наши дипломаты до сих пор не сумели закре-
пить в каком-нибудь официальном документе изменившуюся точку
зрения английских политиков». Поэтому статья завершалась утверж-
дением: «Оставлять Дарданеллы в теперешнем состоянии, когда они
открыты только для англичан, весьма невыгодно».
* * *
В такой ситуации руководство МИД, лишённое возможности
вступать в полемику с прессой и оправдываться, могло лишь озабо-
титься тем, чтобы выработать консолидированную позицию с руко-
водителями сопредельных ведомств, разделив с ними и ответствен-
ность в столь важном вопросе. Отрицательное отношение силовых
1 Гришина М.И. Указ. соч. С. 152.
2 Два экземпляра этой статьи сохранились в фонде Н.Г. Гартвига. — АВПРИ.
Ф. 340. Оп. 584. Д. 43. Л. 152,153.
290
структур заблокировало в тот период инициативу МИД: Совет Го-
сударственной обороны посчитал в ноябре 1905 г. «желательным
оставить этот вопрос без движения до того времени, когда общая по-
литическая и стратегическая обстановка будет выяснена более опре-
делённо»1. Откладывать назревшие вопросы в долгий ящик, «подмо-
раживая» их, стало традиционным методом для правящих верхов
России на рубеже XIX—XX вв. Не случайно на одном из совещаний
по вопросу о Черноморском флоте представитель Морского мини-
стерства Г. Лобко заявил: «Трактаты, конвенции и договоры ничего
не прикрывают; только пушки и флоты служат ограждениям интере-
сов и защитой»* 2. Однако силовое решение проблемы Проливов было
для России в то время неосуществимым.
3. Борьба за концессии
Усиление позиций Германии в Турции всё больше вызывало
серьёзную озабоченность России. Влияние Берлина возросло в сул-
танском дворце, административной, финансовой и экономической
жизни страны3. Немецкие инструкторы переустраивали турецкую
армию, на германских заводах строились корабли для турецкого во-
енного флота, из Германии поставлялось вооружение, германские ка-
питалы вкладывались в сооружение турецких железных дорог и теле-
графа. С большим чувством юмора образ германского засилья в
Турции отражён в карикатуре Соколовского «Новый полумесяц»,
опубликованной в 1900 г.: на плацу в Константинополе бодро марши-
рует отряд турецких солдат, салютуя прусской каске, водружённой
на кол, а офицер отдаёт ей честь.
В борьбе за торгово-экономическое преобладание в Турции Гер-
мания сталкивалась с Англией, Францией и Россией. Одним из дей-
ственных средств в этой борьбе было железнодорожное строительство.
Как известно, в 1888 г. «Немецкий банк» выкупил за 6 млн франков
линию Хайдар-паша — Измид и получил сроком на 99 лет концессию
на строительство и эксплуатацию её продолжения — железной дороги
Измид — Эскишехир — Ангора (Анкара) протяжённостью 486 км.
Для реализации проекта было образовано акционерное общество
Анатолийских железных дорог. В декабре 1892 г. линия Хайдар-паша —
Айтора была закончена. Но ещё до этого «Немецкий банк» совместно
с австрийским банком «Венский банковский союз» приобрёл конт-
' Цит. по: Гришина М.И. Указ. соч. С. 152.
2 АВПРИ. Ф. 340. Он. 584. Д. 43. Л. 120 об.
См.: Силин А.С. Экспансия германского империализма па Ближнем Востоке
накану1(с Первой мировой войны. М., 1976; Туполев Б.М. Германский империа-
лизм в борьбе за «место под солнцем». М., 1991 и др.
291
Багдадская дорога
рольный пакет акций «Общества восточных железных дорог», кото-
рое владело железными дорогами на Балканском полуострове, в том
числе открытой в 1888 г. линией Вена — Константинополь (через
Белград — Ниш — Адрианополь). В феврале 1893 г. общество Анатолий-
ских железных дорог приобрело концессию на сооружение и эксплуа-
тацию участков Эскишехир — Конья и Ангора — Кайсари. Первая из
них начала действовать уже в июле 1896 г., а к строительству второй
линии так и не приступили.
Во время визита в Турцию в октябре 1898 г. Вильгельм II получил
принципиальное согласие султана на передачу Германии концессии
на строительство Багдадской железной дороги. При обсуждении во-
проса о её трассе рассматривались два варианта: Конья — Александ-
ретта — Алеппо — Багдад (по долине Евфрата) и Ангора — Диярбе-
кир — Мосул — Багдад (по долине Тигра). Общество Анатолийских
железных дорог получило концессию па сооружение порта в Хайдар-
паше, исходной точке будущей магистрали, а весной 1899 г. — концес-
292
сию на строительство и эксплуатацию пристаней, доков и складов
этого порта с завершением всех работ к весне 1903 г. В мае 1899 г.
немцы получили концессию на продолжение строительства дороги
от Коньи, а не от Аш оры, на чём настаивал Абдул Хамид II. Южный
вариант, предложенный Берлином, был короче северного и открывал
значительно большие перспективы получения высоких дивидендов.
Под давлением германской дипломатии в Константинополе согласи-
лись на продление железнодорожной линии от Коньи. Настаивая
на южном варианте, в Берлине, наряду с фактором экономической
выгоды, учитывали неизбежное противодействие Петербурга соору-
жению магистрали вблизи границ России.
Известие о получении Берлином концессии на строительство Баг-
дадской дороги встревожило Лондон и Париж, которые попытались
организовать сопротивление реализации проекта1. В Петербурге же
сразу были вынуждены констатировать, что принимать непосред-
ственное участие в этой экономической борьбе для России весьма за-
труднительно, поэтому приходилось использовать другие средства
воздействия на Порту и лично на султана. По поручению Муравьёва
первый драгоман посольства в Константинополе П.В. Максимов,
прибывший в Петербург в июле 1899 г., составил отчёт о положении
дел в Турции, выдвинув ряд предложений.
Поскольку султан, часто говоривший о желательности более тес-
ного сближения с Россией, впервые (хотя «как и всегда в довольно
смутных выражениях», по словам драгомана) выразил готовность от-
благодарить за отказ от высылки в Турцию армянских переселенцев,
Максимов предлагал, воспользовавшись этим, сформулировать свои
требования. Исходная посылка его рассуждений — сохранять до поры
до времени слабую Оттоманскую империю, на правительство кото-
рой Петербург мог бы влиять в своих интересах — полностью совпа-
дала с линией МИД. Понимая, что постановка вопроса о расширении
прав России в Проливах связана с общеевропейской политикой и,
вызвав много толков, не приведёт к положительным результатам,
Максимов советовал искать другие средства воздействия на Порту.
По его мнению, следовало добиваться запрета строить укрепления па
Босфоре; ограничения влияния Германии в Малой Азии; выполне-
ния условий выплаты Турцией военной контрибуции; а также запу-
гивать султана возвращением в Турцию армянских беженцев, нахо-
дившихся на территории России1 2.
Муравьёв, скорректировав выкладки Максимова, во всеподдан-
нейшей записке от 29 июля (10 августа) 1899 г. изложил ряд полити-
1 См.: Бстдаревский ГЛ. Багдадская дорога...
2 АВПРИ. Ф. 151.1899 г. Д. 2980. Л. 39 50.
293
ческих требований, которые следовало предъявить Абдул Хамиду II*.
3 (25) августа царь одобрил замысел министра, и с осени 1899 г. Зи-
новьев в Константинополе начал переговоры с турецким министром
иностранных дел о предоставлении России преимущественного пра-
ва строительства железных дорог в районе, примыкающем к южному
побережью Чёрного моря. Послу поручалось в доверительной беседе
высказать султану претензии по поводу укрепления Проливов, уси-
ления войск на кавказской границе и нарушения порядка выплаты
контрибуции. В доказательство искренности заверений в дружбе с
Россией султан, со своей стороны, мог бы: во-первых, прекратить со-
оружать новые укрепления на Босфоре и дать согласие на негласное
приобретение Россией стратегического пункта поблизости от него;
во-вторых, предоставить России концессию на строительство желез-
нодорожной линии в Малой Азии, обязавшись при этом не уступать
портов и железнодорожных концессий на Анатолийском побережье
или вблизи Проливов никакой другой державе. В случае соответству-
ющих письменных обязательств султана, посол мог сообщить о реше-
нии царя приостановить высылку армянских беженцев в Турцию1 2.
Замысел был оригинальным, но малореальным — Зиновьев скеп-
тически отнёсся к нему, о чём и сообщил в депеше от 21 августа
(3 сентября). По его мнению, султану трудно принимать решения,
способные осложнить и без того шаткое положение Османской импе-
рии, а просьба предоставить России базу для флота была из их числа.
В вопросе железнодорожного строительства посол предлагал изме-
нить последовательность действий: сначала разработать проект и
подыскать концессионеров, а затем испрашивать концессию. Му-
равьёв, напротив, полагал, что именно затруднительное положение
Турции даёт шанс добиться целей. Поэтому согласившись отложить
вопрос о стоянке для флота, он настаивал на том, что остальные тре-
бования — не укреплять Босфор и одобрить прокладку русской до-
роги вдоль Анатолийского побережья надо предъявить сейчас. Послу
рекомендовалось поторопиться, ибо осенью вопрос о высылке армян
отпадёт. Царь одобрил позицию министра3.
Только в середине сентября Зиновьев, получив аудиенцию, смог
изложить условия сделки султану. Тот, поблагодарив за любезную
«услугу» не высылать армянских беженцев, обещал не выдавать боль-
ше концессий на побережье Чёрного моря иностранным державам, но
остальные вопросы обошёл молчанием. Опасаясь, что их выполнение
затянется, несмотря на заверения в дружбе, МИД предписал Зи-
1 АВПРИ. Ф. 151.1899 г. Д. 49. Л. 39 -43 об.; черновик записки - Ф. 151. 1899 г.
Д. 2980. Л. 34 -53 об.
2 Там же. Л. 52—54 об.
3 Там же. Л. 74—78 об.
294
новьеву добиваться ответов по всем пунктам. В то же время турецкому
послу в Петербурге Гусни паше заявили, что выгодное для Турции
решение вопроса о высылке армяп находится в прямой зависимости
от принятия султаном всех (подчеркнуто в документе. — И.Р.) усло-
вий предъявленных Зиновьевым1.
Ответ, полученный из Илдыза в октябре 1899 г., в Петербурге соч-
ли недостаточным. Поскольку стало ясно, что просьбами изменить
положение на Босфоре в интересах России не удастся, объём претен-
зий сократили. 16 (28) октября Зиновьеву поручили настаивать толь-
ко на предоставлении России концессии на железную дорогу1 2. Это
требование, по сути, осталось единственным из всего прежнего спи-
ска. К тому же пришлось опровергать просочившиеся в иностранную
прессу и сильно раздутые слухи о русских замыслах3. Константино-
поль тянул с окончательным ответом, а Петербург побуждал посла
настаивать на своём самым категорическим образом4. Переговоры
стопорились, а стороны изощрялись в отговорках и аргументах. Уве-
рение Порты, что она вправе самостоятельно строить железные до-
роги, встретило возражение МИД — Германии уже предоставлена
концессия на сооружение Багдадской дороги. Кроме того, вносилось
уточнение, что, получив концессию, Россия могла бы приступать
к делу не сразу же, а сначала договориться с Турцией о взаимоприем-
лемых условиях. Из центра посла упрекали в неумении восиол1>зо-
ваться ситуацией на месте, чтобы добиться успеха в переговорах5.
В конце декабря 1899 г. Зиновьеву удалось продвинуться в обсуж-
дении вопроса о железнодорожном строительстве, но ответы на
остальные в Петербурге расценили как замаскированный отказ6. Те-
леграммой от 5 (18) января 1900 г. послу предписали заявить, что он
не имеет права отступать от полученных указаний, а 6 (19) января —
подготовить новый проект соглашения. В его формулировках номи-
нальное право Турции строить дороги в отграниченном районе на
средства казны следовало не отрицать, но поставить в зависимость от
согласия России, что не позволило бы фактически им воспользовать-
ся. В документе впервые чётко обозначался тот район на побережье
Чёрного моря, который интересовал Россию. Его границы были пред-
варительно согласованы с Военным министерством и охватывали
территорию от пролива Босфор по направлению на Ада-Базар, Боли,
Баяндур, Тосия, Амасия, Токкат, Сивас, Эрзингян, Хине, северный
1 АВПРИ. Ф. 151.1899 г. Д. 50. Л. 69 -70.73,107 109.
2 Там же. Л. 114.
3 Там же. Л. 118-118 об.
1 Там же. Д. 51. Л. 38 38 об.
5 Там же. Л. 47—47 об., 53—53 об.
6 Там же. Л. 55—55 об.
295
берег озера Ван до персидской границы у Маку1. При этом послу ещё
раз напомнили, что «все принимаемые на себя султаном обязатель-
ства должны быть подтверждены в письменном (подчеркнуто в тек-
сте. — И.Р.) документе»1 2.
Поскольку Зиновьев попросил турецких дипломатов подготовить
проект соглашения, МИД в конце января подтвердил предписание
составить собственную ве1)сию, а также проявить больше энергии. На
Певческом мосту были убеждены, что «решительный образ действий
по отношению к туркам всегда скорее приводит к желанной цели» и
выработали заявление для вручения султану3. В тот же день суть тре-
бований сообщили Гусни паше4. Вариант договора, представленный
турецким министром иностранных дел, поступивший в российский
МИД в начале февраля, не устроил его руководство, как и редакция
документа, сделанная Зиновьевым5. Однако более жёсткие формули-
ровки, предложенные МИД, вызвали беспокойство царя: «Лишь бы
не испортить наших отношений к Турции!» пачертал он на проекте
телеграммы Зиновьеву.
О переговорах, которые вёл Зиновьев с секретарём султана и ми-
нистром иностранных дел, вскоре проведали немцы. Из достоверного
источника в Петербурге узнали: германский посол в Константинополе
А. Маршалль фон Биберштейн старался помешать заключению рус-
ско-турецкого соглашения. В Берлине полагали, что требование огра-
дить особый район по южному берегу Чёрного моря является для
России «не целью, а лишь средством (подчеркнуто в документе.
И.Р.) воспрепятствовать осуществлению дарованной уже Анатолий-
скому обществу Багдадской концессии»6. В этой связи 18 февраля
(2 марта) Зиновьеву поручили рассеять подозрение и, приложив все
усилия, скорее получить ответ султана. В тот же день Остен-Сакену
направили инструкции: при первом удобном случае откровенно объ-
ясниться с канцлером Бюловым «о взаимном между Россией и Гер-
манией распределении задач, которые оба государства преследуют па
Ближнем Востоке».
В МИД считали полезным напомнить канцлеру о договорённо-
стях Николая II и Вильгельма II при свидании в Потсдаме осенью
1899 г. — во избежание недоразумений прийти к соглашению по же-
лезнодорожным и иным торгово-промышленным предприятиям в
Турции и обратить его внимание на то, что принятые Россией меры
1 АВПРИ. Ф. 151.1900 г. Д. 53. Л. 3-3 об.
2 Там же. Л. 4.
3 Там же. Л. 16.
4 Там же. Л. 22 24.
5 Там же. Л. 26—29.
6 Там же. Л. 33.
296
стали вынужденным ответом на приобретение Германией концессии
на сооружение Багдадской дороги. Следовало отметить, что данное
Зиновьеву поручение объяснялось задачей «озаботиться ограждени-
ем от поступательного движения какой бы то ни было иностранной
державы всего южного побе}м?жья Черного моря включительно с Бос-
форским проливом, где у России имеются первостепенные государ-
ственные интересы»1. В Петербурге надеялись после таких разъясне-
ний получить обещание Берлина не препятствовать осуществлению
этой задачи.
Остеп-Сакен подчеркивал, что лишь при этом «окажется возмож-
ной совместная вполне дружественная деятельность России и Герма-
нии на Турецком Востоке», в чём кайзер постоянно заверял царя, вы-
ражая искреннее стремление поддерживать тесные отношения между
соседними империями. Показательна резолюция Николая П на про-
екте этого письма: «Согласен; но этим вовсе не исчерпывается устра-
нение других возможных причин серьёзных пререканий с Германией.
Нам следует совершенно ясно и категорично выяснить цель ( подчёрк-
нуто в документе. И.Р.) дружеской связи германского императора
с турецкой армией».
Во всеподданнейшей записке Ламздорфа, представленной Нико-
лаю II 25 января (6 февраля) 1900 г., утверждалось, что согласие сул-
тана на русские условия станет «верным обеспечением ближайшей
к Чёрному морю и нашей кавказской границе части Малой Азии от
нашествия иностранцев». Министр полагал, что обещание султана не
предоставлять железнодорожных и иных концессий иностранным
державам в этом районе, а также обязательство Турции не укреплять
Босфора, «до поры до времени представят для нас достаточное
удовлетворение за выданную немцам концессию на сооружение Баг-
дадской дороги и дадут нам возможность спокойно выжидать даль-
нейшего хода событий па турецком Востоке»2. Надежда оказалась
иллюзорной.
Месяц спустя Ламздорф разъяснял Остен-Сакену позицию Пе-
тербурга в связи с германским предприятием и поставил в извест-
ность о переговорах с султаном3. После того как 19 февраля (3 марта)
Зиновьев получил принципиальное обещание Турции не предостав-
лять иностранцам концессий на строительство железных дорог в ого-
воренном районе, МИД скорректировал указания, данные накануне
послу в Берлине. Теперь в разговоре с Бюловым ему не следовало
вступать в какие-либо объяснения. Таким образом, от намерения
1 АВПРИ. Ф. 151.1900 г. Д. 53. Л. 34-35 об.
г Красный архив. 1926. Т. 5 (18). С. 10.
’ См.: Ерусалижкий А.С. Внешняя политика и дипломатия германского импе-
риализма в конце XIX века. М., 1951. С. 502.
297
вести переговоры с Германией отказались, а Зиновьеву поручили, не
теряя времени добиться письменного подтверждения полученных
результатов’.
Новый проект соглашения, в котором точно устанавливалась терри-
тория, на которой никаких сооружений иностранцами дорог, за исклю-
чением Ада-Базар — Гераклие, не будет допущено, представленный
турками в начале марта 1900 г., устроил Петербург. Посол мог теперь
передать султану, что Россия не будет настаивать на высылке армян
в надежде на соблюдение им всех условий соглашения, что явится за-
логом сохранения добрососедских отношений1 2. Таким образом, при
помощи «армянской карты» удалось решить лишь одно из намечен-
ных русской дипломатией предложений. Продолжительные и слож-
ные переговоры о «замораживании» железнодорожного строитель-
ства в Турции в оговоренном районе Анатолийского побережья
завершились 12 (31) марта 1900 г. подписанием русско-турецкого
договора. В соответствии с ним России передавалось преимуществен-
ное право на строительство железных дорог в зоне южного
побережья Чёрного моря, южная граница этой зоны определялась
по линии городов Ангора (Анкара) — Кайсари — Сивас — Харпут —
Диярбекир — Ван.
23 марта (5 апреля) 1900 г. для сведения российских послов в Па-
риже, Берлине, Вене, Риме и Лондоне циркуляром сообщалось о
русско-турецких договорённостях о строительстве дорог в Малой
Азии, их предыстории, причинах, сути и условиях. В документе под-
чёркивалось, что с этой областью, «близко соприкасающеюся с на-
шею кавказскою границею и северными провинциями Персии, вхо-
дящими в неоспоримую сферу влияния России,— пролегающую по
всему южному побережью Чёрного моря и опирающуюся в Босфор-
ский пролив, — связаны насущные государственные интересы Рос-
сии». Поэтому заботой правительства и было не допустить в ней
утверждения политического преобладания какой бы то ни было ино-
странной державы3.
По оценке участников Особого совещания в ноябре 1902 г., посвя-
щённого Багдадской железной дороге4, соглашение о «заморажива-
нии» железнодорожного строительства Турции в оговоренной зоне
явилось «дипломатическим актом первостепенной важности» и по-
служило «вполне достаточным обеспечением русских интересов на
побережье Чёрного моря». Эта казённо-оптимистическая оценка не
1 АВПРИ. Ф. 151.1900 г. Д. 53. Л. 38, 39-39 об.
2 Там же. Л. 56, 70.
3 Там же. Л. 65—68 об.
4 ГА РФ. Ф. 568. On. 1. Д. 156. Л. 37- 50 об.
298
могла, однако, скрыть того реального положения, которое сложилось
в районе «первостепенных государственных интересов» России: Гер-
мания планомерно и последовательно наращивала там своё экономи-
ческое и политическое преобладание. Несмотря на все заверения
в прочности родственно-монархической солидарности двух императо-
ров, объективно русско-германские противоречия нарастали, заставляя
Петербург задуматься о других способах обеспечить свои интересы.
Существенной составляющей успеха десантной опергщии на Бос-
форе являлось наличие стабильной связи и оповещения: телеграф,
маяки у входа в пролив, голубиная почта. Этот аспект проблемы до
сих пор не получил освещения в отечественной литературе, а между
тем обеспечение надежной телеграфной связи с Константинополем
играло важную роль как в торгово-экономическом, так и в военно-
стратегическом отношении. Последний аспект заслуживает особого
внимания, поскольку быстрая передача информации для «своих» и
гарантия сохранения втайне от «чужих» начала операции имели пер-
востепенное значение. Но добиться этого было далеко не просто.
Любопытно отметить, что на рубеже XIX XX вв. использовались
как очень старые и простые в техническом отношении средства связи —
голубиная почта, так и новейшие, ещё только входившие в употреб-
ление — беспроволочный телеграф, как первоначально называли ра-
дио. Так, в Буюк-Дере существовала почтово-голубиная станция, на
содержание которой Главный штаб Военного министерства ежегодно
препровождал посольству в Константинополе вексель на определён-
ную сумму1. В 1899—1902 гг. эта сумма составляла 42 511 фунтов
стерлингов (400 руб.)1 2, что по мнению военных, было недостаточно.
Позже сумма была увеличена3. В июне 1900 г. начальник Главного
морского штаба Ф.К. Авелан предписал, чтобы для дрессировки го-
лубей посольский стационер — канонерская лодка «Черноморец» —
один раз в две недели выходил в море4. По сведениям французской
исследовательницы М. Авис-Анун русские и французские военные
на основе решений совещания 1900 г. начальников Главных штабов
двух стран обсуждали возможности использования голубиной почты.
В 1900 1902 гг. в этих целях разрабатывались специальные маршру-
ты и делались попытки наладить связь между Россией и Францией
через Данию (где существовала станция), но к 1911 г. от этого способа
связи отказались5.
1 АВПРИ. Ф. 149. Оп 502/2. Д. 9.
2 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 6774. Л. 1-8.
3Там же. Л. 9—10.
4 Там же. Д. 3498. Л. 1, 2 2 об.
5 Avice-Hanoun М. Les relations strategiques franco-russes de 1892 a 1914. These
Pour doctorat de 1’Universite. Paris, 2000. P. 207—209.
299
В применении беспроволочного телеграфа предпринимались
только первые шаги. Русский изобретатель А.С. Попов провёл в 1896 -
1899 гг. удачные опыты установления радиосвязи, в том числе между
кораблями на Балтийском и на Чёрном морях. Увы, они не встретили
поддержки в Морском министерстве России, тогда как итальянец
Г. Маркони, ловко сумевший получить английский патент на устрой-
ство беспроволочного телеграфа, организовал частную фирму и уже
в 1899 г. осуществил радиопередачу через Ла-Манш, а на следующий
год — через Атлантику1.
Однако основным средством сообщения в то время служил прово-
лочный телеграф. За контроль над телеграфной линией Одесса —
Константинополь на рубеже веков завязалась ожесточённая борьба.
Русско-турецкая конвенция о проведении телеграфного подводного
кабеля Одесса — Константинополь была заключена 21 октября 1871 г.1 2
На её основе голландскому обществу, уступившему затем свои права
английской The Black Sea Telegraph Company (Черноморское теле-
графное общество), 26 января (8 февраля) 1873 г. была выдана кон-
цессия на эксплуатацию этого кабеля3. Аппараты Морзе по системе
симплекс или дуплекс (в зависимости от количества корреспонден-
ции) передавали 250 депеш в сутки. После Русско-турецкой войны
1877—1878 гг. количество телеграмм возросло до 1000 в сутки за счёт
приобретения быстро действующих аппаратов Ч. Уитсона. Но состо-
яние дел Общества было далеко не блестящим: сбор за передачу теле-
грамм едва покрывал расходы по эксплуатации кабеля, вследствие
чего была введена пословная субсидия по 60 тыс. франков в год от
России и от Турции.
Серьёзную обеспокоенность военного и морского ведомств Рос-
сии вызывало и то обстоятельство, что во время Русско-турецкой
войны 1877 1878 гг. Порта прервала всякие телеграфные сношения
с Россией. Условие, содержавшееся в первоначальном проекте концес-
сии, — в случае войны отправка частных депеш, которые не касаются
военных, правительственных и политических дел, не прекращается —
по настоянию турецкой стороны исключили, чтобы не затягивать
переговоров. Таким образом, гарантия сохранения надёжной теле-
графной связи в случае каких-либо осложнений на Балканах отсут-
ствовала, что лишний раз подтвердили события 1896 г. По решению
Особого совещания посол в Константинополе Нелидов должен был
в случае надобности подать сигнал к началу действий десанта, адре-
1 См.: Виргинский В С., Хотеенков В Ф. Очерки истории науки и техники.
1870 -1917. М„ 1968. С. 156-162.
2 Полное собрание Законов Российской империи (далее — ПСЗ). II. Т. 47.1872 г.
СПб., 1875. Ст. 50841.
3 ПСЗ. II. Т. 47.1872 г. СПб., 1875. Ст. 51819.
300
совав в Петербург телеграмму вполне невинного содержания: «Давно
без известий». Однако из-за поломки кабеля (случайной или нет —
неясно) телеграфная связь отсутствовала четыре недели.
Тридцатилетний срок действия концессии истекал в январе 1903 г.
Статья 9 конвенции предусматривала сохранение за концессионером
права дальнейшей эксплуатации кабеля при точном соблюдении им
условий и если между Россией и Турцией не последует взаимной) со-
глашения на передачу концессии другому лицу. В 1901 г. уполномо-
ченный Черноморского телеграфного общества в Петербурге обра-
тился в Главное управление почт и телеграфов с предложением либо
предоставить ему дальнейшую эксплуатацию кабеля на прежних усло-
виях, либо выкупить его у Общества за 3 250 000 франков'. России
предстояло сделать выбор. Правда, имелся и альтернативный вари-
ант — провести новый телеграфный кабель между Севастополем и
Варной. Вопрос о прокладке такого кабеля, поставленный диплома-
тическим агентом в Болгарии Чарыковым, ещё в 1896 г. рассматривали
соответствующие ведомства в России, но сочли затраты неоправдан-
ными. Дело осложнялось еще и тем, что дипломатические отношения
между Россией и Болгарией, разорванные в 1886 г., были только что
восстановлены, но пока недостаточно прочно налажены.
В конце 1900 г. вопрос о прокладке кабеля по просьбе правитель-
ства поднял болгарский представитель в Петербурге Д.И. Станчов,
указав на значение этой линии в военно-политическом и торговом
отношениях. В российском МИД, учитывая важность надёжной и
обеспеченной от иностранного посредничества телеграфной связи
с представителями на Балканах, решили воспользоваться предложе-
нием болгарского правительства1 2. Ламздорф полагал, что политиче-
ские основания в пользу такого решения вопроса не только не умень-
шились с 1896 г., но напротив побуждают ещё настойчивее добиваться
этой цели. Но специальная комиссия, рассмотрев дело по поручению
министра внутренних дел России, не признала его полезности3. По-
сле приказа Николая II в августе 1901 г. обсудить вопрос, специаль-
ная комиссия, заседавшая 13 (26) октября 1901 г., вернулась к нему
в контексте обращения представителя Черноморского телеграфного
общества о продления срока концессии.
В ноябре 1901 г. по инициативе МВД началось междуведомствен-
ное согласование позиций. В Морском и Военном министерствах по-
лагали, что кабель Одесса — Константинополь несмотря на значи-
тельные материальные издержки следует иметь в руках русского
1 АВПРИ. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6807. Л. 11-15 об.
2 Там же. Д. 6813. Л. 13-15 об.
3 Там же. Ф 180. Он. 517/2. Д. 4215. Л. 15-16
301
правительства; телеграфную же станцию в Константинополе обслу-
живать русским, а не турецким персоналом1. Оптимальный вариант
виделся в том, чтобы иметь в своём распоряжении оба телеграфных
кабеля на Чёрном морс: в случае войны это гарантировало от попы-
ток противника прервать связь1 2. В декабре эти намётки сообщили
Ламздорфу, который проинформировал о них Зиновьева3 4.
В состоявшемся 7 (20) января 1902 г. совещании по вопросу о про-
кладке кабеля Севастополь — Варна присутствовали главы всех за-
интересованных ведомств: финансового, государственного контроля,
военного, морского, внутренних и иностранных дел'1. Все участники
совещания С.Ю. Витте, П.Л. Лобко, А.Н. Куропаткин, П.П. Тыр-
тов, Д.С. Сипягин и кн. В.С. Оболенский (заменявший В.Н. Ламздор-
фа) — сошлись на том, что поскольку «главные наши политические
задачи, касающиеся Ближнего Востока, сосредоточены на Босфоре»,
нужно добиться такого «телеграфного сообщения Босфора с Росси-
ей, которое надёжным образом могло бы служить интересам русского
правительства» как в мирное, так в особенности и в военное время.
Руководствуясь политическими и стратегическими соображения-
ми, совещание высказалось за то, чтобы не оставлять после истечения
срока концессии кабель Одесса — Константинополь в руках Черномор-
ского телеграфного общества, по существу английского. До принятия
окончательного решения следовало узнать: возможно ли приобрести
кабель; стоимость сделки; необходимость прокладки к Босфору дру-
гого, нового кабеля из Одессы или Севастополя и рассчитать соответ-
ствующие расходы; определить место станции на Босфоре и условия
организации службы; наконец, разработать систему дополнительных
мер обеспечения телеграфной связи на случай разрыва с Турцией и
вероятной порчи кабеля в водах Босфора. Дело поручили специаль-
ной комиссии под председательством Петрова.
Следовало прежде всего выяснить готовность турецкого прави-
тельства идти навстречу русским предложениям, для чего 2 (15) марта
1902 г. Ламздорф запросил мнение Зиновьева о кабелях Севастополь —
Варна и Севастополь — Бизерта5. Дело в том, что обозначилась ещё
одна возможность попытаться изъять телеграфную связь с Босфором
из рук англичан. В своё время на совещании начальников Генераль-
ных штабов России и Франции в феврале 1901 г. французы подняли
вопрос о прокладке подводного кабеля между Тулоном и Севастоно-
1 АВПРИ. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6807. Л. 17- 17 об.
2 Там же. Л. 21—21 об.
3 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 4215. Л. 8 10 об.
4 Там же. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6807. Л. 23- 25.
5 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 4215. Л. 15—16; повторный запрос Ф. 149.
Оп. 502/2. Д. 6807. Л. 35.
302
лем, но русские отклонили проект1. В Париже разработали новый,
и 13 (26 марта) 1901 г. Г. Монтебелло обратился в российский МИД
с памятной нотой. В ней запрашивались условия, на которых Петер-
бург согласился бы прикрепить на русской территории подводный
кабель, соединяющий Севастополь с Бизертой, а также те условия, на
которых Черноморское телеграфное общество прикрепило к русскому
берегу кабель Одесса — Константинополь1 2.
На запрос МИД по поводу этих предложений Сипягин 18 апреля
1901 г. ответил, что в принципе не возражает против прокладки тако-
го кабеля при условии согласования вопроса с Военным и Морским
министерствами. Вместе с тем глава МВД настаивал на соблюдении
двух условий: в специальной конвенции оговорить обязательство
французского правительства устроить и содержать в исправности на
свой счёт линию (воздушную или подземную), соединяющую подво-
дный кабель с севастопольской почтово-телеграфной конторой, а
свою местную станцию полностью оборудовать всем необходимым и
также содержать в полной исправности; и во-вторых, производить
передачу и приём телеграмм по кабелю в Севастополе русской
почтово-телеграфной конторой3.
Зиновьев сообщил о предшествовавших неудачных попытках Па-
рижа получить согласие Порты на прокладку телеграфного подво-
дного кабеля через Дарданеллы, Мраморное море и Босфор и о своей
договорённости с французским послом в Константинополе Конста-
ном поддержать его новое ходатайство. Помета царя на всеподданней-
шем докладе 28 марта (10 апреля) рядом с этими словами чётко вы-
явила его позицию: «И поэнергичнее»4. Мнение военных тоже было
достаточно определённым. Куропаткин писал 11 (24) апреля Ламз-
дорфу: «Вопрос об установлении непосредственного и вполне обеспе-
ченного (подчёркнуто в тексте. — И.Р.) телеграфного сообщения на-
шего Черноморского побережья с Босфором и без того весьма
важного в военном отношении ныне получает особое значение, так
как осуществление его создаёт непосредственное телеграфное сооб-
щение России с Францией, необходимость которого при современ-
ной политической группировке европейских держав — неоспорима».
Он просил коллегу содействовать осуществлению этого плана5.
Но Ламздорф, «при всём сочувствии с политической точки зрения
этому проекту», сомневался, что этот кабель может служить цели
1 Avice-Hanoun М. Op. cit. Р. 237.
2 АВПРИ. Ф. 149 Оп. 502/2. Д. 6813. Л. 1-1 об.
3 Там же. Л. 5.
4 Там же. Л. 9, 10.
5 Там же. Л. 11—12.
303
России приобрести провод между Одессой и Босфором’, поскольку
Франция предполагает устроить его без вывода на турецкий берег.
Вопрос был снят с повестки дня. Весной 1902 г. французский военный
министр через Мулена вновь попытался выяснить возможность ещё
раз обратиться к Порте по поводу своего кабеля, синхронизировав за-
прос с переговорами, которые вела русская сторона относительно ка-
беля Одесса Константинополь, но из этого тоже ничего не вышло1 2.
Мнение Зиновьева о возможности для России получить кабель
Одесса - Констан гиноноль прозвучало 26 марта (8 апреля) 1902 г.
чётко и недвусмысленно: «В случае покупки Черноморского кабеля
императорским правительством, устройство нашей правительствен-
ной станции на Босфоре встретит упорное сопротивление со стороны
турецкого правительства, подозревающего нас в замыслах на Босфо-
ре». Переход кабеля в ведение русского общества, уверял дипломат,
будет встречен с предубеждением, хотя при известном давлении он
считал вероятным добиться уступки. Наконец, возобновление кон-
цессии в пользу нынешнего её владельца посол считал нежелатель-
ным: «Администрация общества состоит исключительно из англичан,
которые, безусловно, подчиняются влиянию английских правитель-
ственных агентов»3. Дальнейшее в полной мере показало правоту Зи-
новьева. В пользу перехода кабеля Одесса — Константинополь в руки
русского общества высказывался и военно-морской агент в турецкой
столице капитан 1 ранга Бергель. Он полагал даже, что новая компа-
ния, получив концессию, могла бы к тому же приступить к опытам
устройства беспроволочного телеграфа по линии Константинополь -
Севастополь4.
Заседавшая 28 марта (10 апреля) 1902 г. Комиссия под председа-
тельством Петрова приняла несколько важных решений5. Во-первых,
концессию на кабель Одесса — Константинополь не желательно
оставлять в руках Общества, имеющего правление в Лондоне, по-
скольку оно «преследует не только коммерческие, но и политические
цели», но следует получить русскому правительству, предварительно
убедившись в исправности кабеля. Во-вторых, в случае невозможно-
сти этого варианта, передать концессию русскому частному обще-
ству, оставив в силе русско-турецкую конвенцию 1871 г. В-третьих,
вопрос о кабеле Севастополь — Варна отложить до окончательного
выяснения вопроса о кабеле Одесса — Константинополь. В-четвертых,
поручить морскому ведомству разработать меры по борьбе с умыш-
1 АВПРИ. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6813. Л. 13—15 об.
2 Avice-Напоил М. Op. cit. Р. 238 -240.
3 АВПРИ. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6807. Л. 36-36 об.
4 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2478. Л. 32 об.
5 АВПРИ. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6807. Л. 49-56.
304
ленной порчей кабеля в водах Босфора и на случай разрыва с Турци-
ей. Наконец, для переговоров с Турцией дать соответствующие ин-
струкции послу в Константинополе. Мнение МИД по этим вопросам
изложено в специальной записке, где подчёркивалась крайняя важ-
ность переговоров о проводе к Варне. Линия же Севастополь — Би-
зерта, считали дипломаты, не отвечала задаче установления надёж-
ной связи с Босфором, поскольку не выходила на турецкий берег1.
В апреле 1902 г. Черноморское телеграфное общество попросило
Петербург продлить концессию на эксплуатацию кабеля Одесса —
Константинополь ещё на год. Одновременно представитель Обще-
ства вступил в переговоры с Портой по этому вопросу1 2. Тем временем
Ламздорф побуждал Зиновьева «устранить возможность всякого со-
глашения по означенному предмету между турецким правительством
и англичанами»3. Прозондировав в мае позицию, посол сообщил, что
от скрытных и недоверчивых турок ясный ответ можно получить
лишь предъявив им конкретные предложения с русской стороны,
хотя сам по-прежнему считал, что устройство русской правитель-
ственной станции на Босфоре вызовет упорное сопротивление со
стороны Порты4.
На состоявшемся 21 мая (3 июня) 1902 г. в Петербурге совещании
о прямых телеграфных сообщениях с Турцией и с Болгарией обсуж-
дался вариант: отказавшись от услуг англичан, особенно небезопасных
в период политических осложнений, передать концессию на кабель
французской кампании. В пользу этого говорила будущая организа-
ция прямых телеграфных сообщений между Россией и Францией,
о которой шли переговоры. На материалах французских архивов не-
которые попытки в этом направлении обозначила М. Авис-Анун5.
Из двух возможных путей для такого кабеля — по северным или юж-
ным морям — предпочтение отдавалось первому, однако кабель Одес-
са — Константинополь, если он окажется в русских или французских
руках, мог бы на первое время заменить прямое телеграфное сооб-
щение между Россией и Францией, став составной частью кабеля Се-
вастополь — Бизерта. Витте полагал, что если не удастся получить
согласие Турции передать концессию русскому частному обществу,
Министерство финансов в интересах России сможет организовать
французское общество, а французский посол в Константинополе
энергично поддержит русского коллегу6.
1 АВПРИ. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6807. Л. 43- 46.
2 Там же. Л. 47.
3 Там же. Л. 66 -66 об.
4 Там же. Л. 68—68 об.
5 Avice-Hanoun М. Op. cit. Р. 425—431.
6 АВПРИ. Ф. 180. Он. 517/2. Д. 4215. Л. 22-28.
305
Совещание постановило; уполномочить Зиновьева довести до све-
дения Порты намерение Петербурга не оставлять концессию на ка-
бель Одесса — Константинополь в руках Черноморского телеграфного
общества; начать переговоры о передаче её русскому правительству;
в случае неудачи — настаивать на выдаче концессии французскому
обществу. Эти одобренные 6 (19 июня) 1902 г. царем решения, Ламз-
дорф сообщил Зиновьеву, которому перед отъездом в Петербург для
консультаций поручалось на прощальной аудиенции с султаном за-
тронуть вопрос о телеграфном сообщении и этим «дать соответству-
ющее направление делу, которому государь император придает особ-
ливо важное политическое значение»1.
Две недели спустя Зиновьев доложил, что проинформировал Аб-
дул Хамида II о намерении России изменить порядок эксплуатации
кабеля Одесса — Константинополь, но не обсуждал деталей, поскольку
падишах оказался совершенно не в курсе дела1 2. Следующая фаза пе-
реговоров началась лишь в середине сентября: Порта запросила сведе-
ния о русских компаниях, которым может быть предоставлено право
эксплуатации кабеля. После согласования позиций МИД, МВД и
Министерства финансов было решено предъявить Порте требование
выдать концессию Российскому обществу пароходства и торговли
(РОПиТ)3. Хотя Зиновьев поручение выполнил, турки затягивали
с ответом. Такая уклончивость, но мнению посла, объяснялась тем,
что их связывало выданное в 1882 г. сроком на 50 лет обязательство
английской компании, в силу которого она получала преимуществен-
ное право на все кабели между двумя пунктами турецкого побережья
или между пунктом турецкого берега и прибрежным пунктом какого-
либо другого государства. Нарушение обязательства грозило уплатой
значительной по сумме неустойки4.
На совещании в Ялте 28 октября (10 ноября) 1902 г., где наряду
с министрами финансов, внутренних и иностранных дел присутство-
вал и Зиновьев, постановили безотлагательно заявить турецкому
правительству о решении прекратить действие конвенции 1871 г. и
вступить в переговоры о концессии новому обществу. В случае за-
труднений посол должен дать понять, что Россия начнёт переговоры
с Болгарией о кабеле Одесса — Варна5. Но тут выявились разные под-
ходы к трактовке правовой стороны вопроса о концессии. Если, по
мнению Плеве, почтово-телеграфное ведомство на основании статей
1 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 4215. Л. 21; Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6813. Л. 83 -
83 об.; Ф.180. Оп. 517/2. Д. 4215. Л. 22-28.
2 Там же. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6807. Л. 85.
3 Там же. Л. 86,87, 89-90,92,94,95,97.
’Там же. Л. 100—105.
5 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 4215. Л. 31-32.
306
9-й, 11-й и 15-й русско-турецкой конвенции 1871 г. считало возмож-
ным выдачу новой концессии другому обществу, то Зиновьев пола-
гал, что такая акция возможна лишь при условии заключения новой
конвенции, в противном случае прежний концессионер имеет преиму-
щественное право*. Несмотря на разногласия Плеве и Зиновьева,
Ламздорф с одобрения царя предоставил послу «избрать на месте тот
путь, который вернее ведёт к основной цели, а именно к изъятию
из рук английской компании концессии на телеграфный кабель Одес-
са — Константинополь»1 2.
Обозначился ещё один потенциальный концессионер — Индо-
Европейское телеграфное общество. Его представитель Паженкопф
(в 1899 г. получивший право содержать и эксплуатировать, принад-
лежащие обществу линии в пределах России) предъявил доверен-
ность от Черноморского телеграфного общества на возобновление
концессии3. МВД просило МИД ускорить решение вопроса, объявив
англичанам об отказе возобновить концессию.
Наиболее важными в этой фазе дела стали вопросы международно-
правового характера и о сумме возможного иска4. Не называя точных
цифр, Тевфик-паша полагал, что Черноморское общество не будет
иметь права на иск, если русское и турецкое правительства сначала
устроят кабель на свои средства, а потом передадут какому-либо част-
ному обществу. Зиновьев сомневался в осуществимости такого вари-
анта. Косвенным путём он выяснил, что одесский кабель стоил анг-
лийской компании от ста до ста десяти тыс. фунтов и оно готово его
продать, скинув десять-пятнадцать тыс. фунтов. В конце декабря
1902 г. появился новый вариант. Представитель французского обще-
ства «Societe Industrielle des Telephones de Paris» Корвалло предложил
русскому и турецкому правительствам выкупить кабель Одесса —
Константинополь у англичан или проложить собственный, оценивая
выкуп в 2,5 млн франков. Эта сумма, по словам Зиновьева, приблизи-
тельно соответствовала затратам англичан5.
Тем временем в Петербурге выясняли международно-правовую
сторону вопроса. 15 декабря 1902 г. Гартвиг запросил заключение
Мартенса о юридическом праве передать концессию на кабель друго-
му обществу6. Подробно растолковав статьи русско-турецкой кон-
венции 1871 г., юрисконсульт МИД пришёл к выводу, что сохранение
её в силе «есть основное условие для удовлетворительного решения
1 АВПРИ. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6807. Л. 109-111.
2 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 4215. Л. 29-30 об.
3 Там же. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6807. Л. 130.
4 Там же. Л. 139,143,145,148,149.
5 Там же. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6807. Л. 166.
6 Там же. Л. 151.
307
в будущем вопроса о кабельно-телеграфных сношениях между Рос-
сией и Турцией»1. По его мнению, обязательство, выданное англича-
нам в 1882 г. на основании султанского фирмана, не отменяет русско
турецкой конвенции 1871 г., поэтому преимущественное право
Черноморского общества, а, следовательно, и право на денежный иск
вступает в силу только после отмены конвенции и заключения новой.
Эту точку зрения разделял и Плеве1 2.
В начале января 1903 г. Зиновьев запросил МИД об ответе на
предложение Тевфик-паши об устройстве телеграфного сообщения
силами двух правительств, не прибегая к содействию частных об-
ществ3. Ламздорф обратился за консультациями к Витте и Плеве, и
межведомственная переписка пошла по новому кругу. Витте, признав
мнение Мартенса «основанным на весьма серьёзных соображениях и
изложенным весьма убедительно», затруднился высказаться по это-
му «чрезвычайно тонкому вопросу международного права». Не воз-
ражая в принципе против устройства телеграфной линии Одесса —
Константинополь без частных обществ, он сначала хотел бы получить
твёрдые гарантии беспрепятственной передачи корреспонденции4.
Плеве, поддержав точку зрения Мартенса, в отличие от Витте ре-
шительно высказался против особого кабеля на средства обоих пра-
вительств и предложил договориться с турками «о передаче дела дру-
гому концессионеру в лице русского или французского общества»5.
Считая заключение Мартенса весьма убедительным и выяснив мне-
ние коллег, Ламздорф 13 (26) января 1903 г. предписал Зиновьеву
«войти в окончательные по сему предмету объяснения и настоять на
выдаче новой концессии Русскому обществу пароходства и торговли
при условии сохранения в силе конвенции 1871 года», что обеспечи-
вало в полной мере государственные интересы России6. Однако по-
сол упорно стоял на своём, утверждая, что Мартенс заблуждается от
носительно бессрочности русско-турецкой конвенции. По словам
Зиновьева, турецкое предложение позволяет устранить повод к иску
со стороны английского общества, которое уже заявило, что будет от-
стаивать своё преимущественное право в случае нового coi лишения
между Россией и Турцией об эксплуатации кабеля7.
Соображения Зиновьева сообщили Мартенсу, который по прось-
бе Гартвига в конце января составил новый отзыв. Профессор права
подтвердил прежнее убеждение в бессрочности русско-турецкой кон-
1 АВПРИ. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6807. Л. 152-155.
2 Там же. Л. 159.
3 Там же. Д. 6808. Л. 3.
4 Там же. Л. 5—6.
5 Там же. Ф. 149. Он. 502/2. Д. 6808. Л. 7—8.
6 Там же. Л. 11-12.
7 Там же. Л. 14—19.
308
венции, отказ от которой «лишит Россию твёрдой почвы в перегово-
рах с Турцией»1. 25 января (7 февраля) 1903 г. Ламздорф переслал
Зиновьеву заключение Мартенса, и, присоединившись к его точке
зрения, настаивал на выполнении данных ранее инструкций1 2.
Тем временем военные проявляли беспокойство затягиванием
дела. Куропаткин 25 января (7 февраля) писал Ламздорфу о крайней
заинтересованности установить телеграфные сношения с Болгарией,
в том числе и потому, что во время военных действий телеграфные
сообщения через Румынию и Австро-Венгрию для России будут за-
крыты. Из МИД ответили, что вопрос о кабеле в Болгарию признан
преждевременным, а Зиновьев получил инструкцию добиваться кон-
цессии для РОПиТ3.
В эти же дни в Петербурге вновь появился Паженкопф с ходатай-
ством предоставить концессию Индо-Европейскому телеграфному
обществу, но на этот раз вполне самостоятельно, без участия Черно-
морского общества, у которого был готов выкупить кабель. Он также
брал обязательство отказаться от нынешних субсидий и подчиняться
всем условиям русского правительства по эксплуатации кабеля и
личного состава на обеих станциях. Плеве запросил мнения МИД по
этому предложению4. Из справки, составленной в МИД, следовало,
что предложения Паженкопфа оставили без рассмотрения5. Порту
известили о том, что русское правительство не возобновит концессии
на эксплуатацию кабеля Одесса — Константинополь по истечении её
срока 26 января (8 февраля) 1903 г.6
Между тем Зиновьев, отстаивая верность своего взгляда и находя
доводы Мартенса «мало убедительными», а разъяснения неудовлет-
ворительными, просил новых указаний7. В подтверждение своей пра-
воты он прислал записку второго драгомана посольства доктора меж-
дународного права Мандельштама, который совершенно расходился
с мнением Мартенса. Резолюция царя на письме посла: «Думаю, что
Зиновьев прав», вынудила Ламздорфа 14 (27) февраля 1903 г. обра-
титься за разъяснениями правовой стороны вопроса к министру
юстиции Н.В. Муравьёву, предоставив тому заключение Мартенса и
письмо Зиновьева. В пространном ответе министр постарался дать
формально-логическое толкование вопроса8.
1 АВПРИ. Ф. 149. Он. 502/2. Д. 6808. Л. 31 32.
2 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 4215. Л. 42-42 об.
3 Там же. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6808. Л. 54-54 об.. 55—59.
4 Там же. Л. 38—38 об.
5 Там же. Л. 40—40 об., 41-42.
6 Там же. Л. 39.
7 Там же. Л. 63—68.
8 Там же. Л. 74-81 об.
309
По смыслу ст. 15 русско-турецкой конвенции, полагал Муравьёв,
возможны два варианта. Если новая концессия будет выдана на тех
же условиях, тогда прежний концессионер не имеет никаких преиму-
щественных прав; а если выдача новой концессии состоится на новых
условиях, что требует заключения новой конвенции взамен действу-
ющей, то в этом случае прежний концессионер имеет преимущественное
право принять новые условия. Следуя формальной логике, министр
полагал, что, заключая конвенцию, стороны могли преследовать две
цели: перемену личности концессионера и изменение условий кон-
цессии. При этом срок действия договора должен был бы быть или
точно указан в самом тексте, или вытекать из свойства соглашения, если
оно направлено к достижению определённой цели, после чего дого-
вор утрачивал значение. Поскольку в конвенции 1871 г. отсутствовало
постановление о сроке её действия, о его связи со сроком концессии и
указание на то, что с истечением действия концессии утрачивает зна-
чение и конвенция, Муравьёв признавал конвенцию бессрочной.
Из этого следовало: во-первых, с прекращением прежней концес-
сии новая может быть выдана другому лицу на тот же срок и на тех же
условиях без заключения новой конвенции. Во-вторых, заключение
новой конвенции между Россией и Турцией необходимо лишь в слу-
чае желания изменить условия концессии. В-третьих, прежний кон-
цессионер получает преимущественное право на получение новой
концессии только в случае заключения новой конвенции. Наконец,
при выдаче новой концессии другому лицу на основании конвенции
1871 г. Черноморское общество не вправе требовать возмещения
убытков. Но в заключении министр юстиции был вынужден при-
знать, что, во-первых, «наличие разномыслия в истолковании отдель-
ных постановлений конвенции и концессии служит доказательством
недостаточно ясной редакции означенных договоров», а во-вторых,
даёт Черноморскому обществу возможность для предъявления рус-
скому и турецкому правительствам «тех или других притязаний, ис-
ход коих представляется не вполне бесспорным». Осторожнее и це-
лесообразнее, по мнению Муравьёва, было бы вступить в соглашение
с Портой относительно устройства кабеля на средства двух прави-
тельств, воспользовавшись готовностью Черноморского общества
продать кабель1.
Опираясь на этот отзыв Муравьёва, Ламздорф 3(16) мая подтвер-
дил инструкцию послу — добиваться предоставления концессии
РОПиТ* 2. В ответ Зиновьев переслал записку турецкого МИД, в кото
рой вопрос ставился однозначно: или устройство кабеля на средства
' АВПРИ. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6808. Л. 72-73.
2 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 4215. Л. 45 -45 об.
310
двух правительств, или неизбежность иска1. Ещё месяц ушёл на со-
гласование позиций МИД, МВД и Министерства финансов о гаран-
тиях выплаты вознаграждения Черноморскому обществу в случае
передачи концессии РОПиТ1 2. Плеве не возражал против гарантий,
но при условии, «чтобы расходы по сему предмету не были относимы
на смету Министерства внутренних дел», а Витте был согласен
предоставить таковые3 *.
5 (18) июня Ламздорф, проинформировав об этом Зиновьева,
поручил объясниться с турецкими дипломатами'1. 8 (21) июля посол
направил записку министру иностранных дел, но дело «зависло», по-
скольку из-за разгара македонских событий Порта не давала ответа
на русское предложение. Только в начале октября 1903 г. после не-
однократных напоминаний Зиновьеву удалось получить меморандум
оттоманских министров. Не отвечая прямо на сформулированные
послом заявления, они повторяли прежние предложения. Кроме того,
Зиновьев получил письмо Корвалло с условиями, на которых фран-
цузское общество готово принять на себя прокладку и содержание
нового кабеля5. В другой депеше от того же 9 (22) октября 1903 г. Зи-
новьев доложил Оболенскому о результатах объяснений с великим
визирем Ферид-пашой: Порта не возражает против выдачи новой
концессии обществу, рекомендованному русским правительством
(например, РОПиТ), поскольку Министерство финансов гарантирует
уплату вознаграждения в случае претензий со стороны Черноморского
телеграфного общества, но по-прежнему предпочитает передать ка-
бель в руки русского и турецкого правительств с обязательным усло-
вием сохранения константинопольской станции в исключительном
ведении турецкой администрации. Посол подчеркнул, что от этого
условия Турции «трудно будет отказаться», и даже в случае передачи
концессии РОПиТ она назначит на станцию своих контролёров.
Такая позиция, по верной оценке Зиновьева, объяснялась тем, что
«султан и его министры никак не могут отрешиться от подозрения,
что Россия намерена при первом удобном случае утвердиться на Бос-
форе. Предоставление черноморского кабеля всецело в ведение рус-
ского правительства может, по их мнению, облегчить нам осуще-
ствление этого замысла». Тем не менее полагая ещё возможным прийти
к компромиссу, посол запрашивал указаний МИД по двум спорным
вопросам6. После очередного круга междуведомственной переписки
1 АВПРИ. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6808. Л. 97.
2 Там же. Л. 98-99,100 -101.
3 Там же. Л. 102, 103,104.
1 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 4215. Л. 53-53 об.
5 Там же. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6808. Л. 112-114 об.
6 Там же. Л. 125—127 об.
311
3 (16) ноября Ламздорф сообщил Зиновьеву предложения МВД: об-
служивать станцию в Константинополе русскими телеграфистами;
гарантировать доход, получаемый ныне почтово-телеграфным ве-
домством; в случае невозможности обеспечить работу кабеля на этих
условиях, немедленно приступить к прокладке кабеля Севастополь —
Варна1.
28 ноября (Идекабря) 1903 г. Зиновьев, обратившись с конфи-
денциальной запиской к великому визирю и устно к султану через
его первого секретаря, узнал, что вопрос будет вынесен на рассмотре-
ние Совета министров. Но тут великий визирь предоставил Зиновьеву
копию записи словесной ноты английского правительства, датиро-
ванной ещё 20 января (8 февраля) 1903 г., переданной послом в Кон-
стантинополе О’Конором. Со ссылкой на ст. 15 конвенции Лондон
настаивал на преимущественном праве Черноморского общества
получить концессию па новый срок. Нарушение же этой статьи,
утверждалось в ноте, «не только даст право потребовать от Порты
значительного денежного вознаграждения, но и произведёт самое не-
благоприятное впечатление на Великобританское правительство»1 2 3.
Переговоры вновь застопорились, к тому же начавшаяся Русско-
японская война отодвинула на задний план все остальные вопросы.
Только в марте 1904 г. почтово-телеграфное ведомство России поин-
тересовалось состоянием дела. Объяснялось это тем, что 18 июня
(1июля) вступали в силу постановления Лондонской телеграфной
конференции 1903 г. и, следовательно, прекращалось действие такс,
установленных Будапештской телеграфной конференцией 1896 г.
К тому же истекал срок пословной субсидии в пользу Черноморского
общества, да и срок самой концессии ’.
На запрос из МИД Зиновьев 1 (14) апреля сообщил, что за про-
шедшее время неоднократно говорил с Тевфик-пашой и Ферид-па-
шой, но каждый раз те заявляли, что «угроза, высказанная в ноте
О’Конором, слишком многозначительна, чтобы Порта могла прене-
бречь ею», поскольку «Англия располагает обширными средствами
выместить на Турции своё негодование». Турки повторили предло-
жение о совместном устройстве нового кабеля, пообещав, что через
год передадут заведование им правительству России или частной
компании по его выбору. Правда, дать формальное обязательство на
этот счёт они отказались. Посол, не привыкший вообще-то верить
туркам, полагал, что только английская угроза мешает им пойти на-
встречу русским предложениям, и склонялся к тому, чтобы продол-
1 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 4215. Л. 55-56.
2 Там же. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6808. Л. 146-154.
3 Там же. Л. 144.
312
жать переговоры, а не торопиться с кабелем Севастополь — Варна,
как настаивало МВД.
Резолюция Николая II на депеше посла: «Желательно, чтобы дело
устроилось» подталкивала к поискам приемлемого решения, но МИД
и МВД перекладывали его друг на друга. Плеве 5 (18) апреля сооб-
щил Ламздорфу о новом предложении Паженкопфа: разрешить
Индо-Европейскому обществу от имени Черноморского общества
продолжать эксплуатацию кабеля в течение пяти лет с сохранением
его прав и обязанностей, но без формального возобновления концес-
сии. Учитывая, что телеграфные сношения России с Турцией в ущерб
финансовым и политическим соображениям должны будут с 18 июня
(1 июля) 1904 г производиться через Австро-Венгрию, Плеве при-
знавал предложение заслуживающим внимания и просил заключе-
ния дипломатического ведомства1.
По Ламздорф захотел сначала узнать суждение коллеги о сообще-
нии посла, и на этот раз ответ Плеве, датированный 18 апреля (1 мая),
был развёрнутым и конкретным. Оба возможных варианта — и про-
кладка нового кабеля, и покупка старого — представлялись министру
невыгодными. Выкуп существующего за 3 млн 250 тыс. франков при-
знала неподходящим ещё комиссия Петрова, а устройство нового по-
требует затрат в миллион руб. и около полугода подготовки. Полагая,
что вопрос надо согласовать с Министерством финансов, Плеве пред-
видел, что «новые, сколько-нибудь значительные расходы едва ли
будут признаны возможными при настоящих политических событи-
ях на Дальнем Востоке». Поэтому он предлагал временно сохранить
статус-кво, оставив за Черноморским обществом субсидии без фор-
мального продления концессии1 2.
Зиновьев тоже считал прекращение эксплуатации кабеля крайне
нежелательным и поддержал постановление возобновить субсидию
на возможно короткий срок, но по-прежнему предлагал заключить
новую конвенцию с Турцией3. В мае 1904 г. Паженкопфу было сооб-
щено решение: разрешить Черноморскому обществу в течение двух
лет эксплуатировать кабель и пользоваться пословной субсидией4.
И всё же в Петербурге сохраняли надежду добиться перехода кабеля
к русскому обществу. Когда же в мае стало известно, что между Турци-
ей и Германией наметилось соглашение о проведении телеграфного
кабеля Константинополь — Констанца. Ламздорф поручил Зиновьеву
внимательно «следить за дальнейшими переговорами, чтобы исполь-
1 АВПРИ. Ф. 149. Он. 502/2. Д. 6808. Л. 160 161.
2 Там же. Л. 163 166
3 Там же. Л. 172 172 об.
4 Там же. Л. 169.
313
зовать их как прецедент в наших переговорах с Портой»1. В конце
сентября в прессу просочились слухи о том, что германо-турецкий
договор подписан на 30 лет. 18 (31) октября 1904 г. гр Ламздорф за-
просил Зиновьева о степени достоверности информации и возмож-
ности использовать факт соглашения для дальнейших настояний
с русской стороны по поводу кабеля Одесса — Константинополь1 2.
По сообщению русского консула в Тульче Вестмана от 30 сентября
(13 октября) 1904 г., Берлин с 1899 г. добивался согласия султана на
прокладку кабеля, но дело не двигалось из-за затруднений, чинимых
английским Восточно-Европейским телеграфным обществом. Пока
тянулись переговоры, немцы провели линию Берлин — Будапешт —
Констанца, которая должна была стать частью телеграфной линии
вдоль Багдадской железной дороги3. Резолюция Николая II на этом
документе: «В каком положении вопрос о проложении нашего кабеля
из Одессы или Севастополя в Царьград?» потребовала пояснений от
Ламздорфа, который во всеподданнейшей записке 21 октября (3 но-
ября) доложил о поручении Зиновьеву форсировать переговоры4 5.
Однако в ноябре 1904 г. Зиновьев выяснил, что германо-турецкий
контракт о кабеле Константинополь — Констанца не может быть ис-
пользован в качестве прецедента в русско-турецких переговорах. Всё
заключалось в том, что Румыния, поддержанная Германией, получила
согласие Порты на предоставление ей концессии на кабель Констан-
тинополь — Констанца раньше, чем с той же просьбой к ней обрати-
лось Восточно-Европейское телеграфное общество. Этому последне-
му Порта сообщила условия, на которых немцы брались проложить
кабель, и назначила двухмесячный срок, по истечении которого анг-
лийская компания должна или проложить кабель на тех же условиях,
или отказаться от этого. Но поскольку между Берлином и Бухарестом
уже было подписано соглашение, а Румыния не давала концессии анг-
лийскому обществу, оно не могло принять предложения Порты. К тому
же немцы гарантировали туркам уплату компенсации в случае предъяв-
ления иска со стороны Восточно-Европейского общества''.
Ввиду того что 1 (14) июля 1906 г. истекал двухлетний срок про-
дления концессии Черноморскому обществу, в январе Ламздорф вновь
осведомился у Зиновьева о положении дела, напомнив о резолюции
Николая II. 16 февраля (1 марта) 1905 г. посол в очередной раз пред-
ложил принять предложения турецкой стороны и запрашивал точ-
1 АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 4215. Л. 71-72.
2 Там же Л 74-74 об.
3 Там же Ф. 149. Оп. 502/2. Д 6808 Л. 174—174 об.
4 Там же. Л 175—177.
5 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. Д 4216 Л. 34-37.
314
ных указаний министра1, но их не последовало. Вместо этого два
маститых дипломата начали обмениваться взаимными упрёками
в неточностях объяснений, в отсутствии достаточно ясных инструк-
ций, в несостоятельных обещаниях1 2. Долголетние уважительные и
даже дружеские отношения оказались едва ли не на грани разрыва.
Зиновьев за время переговоров не изменил своего мнения относи-
тельно первостепенной важности для России кабеля Одесса — Кон-
стантинополь, самым веским доводом в пользу которого служило то,
что, по словам посла, «наши государственные политические задачи,
касающиеся Ближнего Востока, сосредоточены на Босфоре». Пре-
кращение непосредственного телеграфного сообщения России с ту-
рецкой столицей позволит германскому обществу монополизировать
связь, «эксплуатируя кабель Константинополь — Констанца, и по-
служит к упрочению влияния Германии на Босфоре»3, считал он.
В рассуждениях посла было много верного, но отстаивать свои пози-
ции в переговорах становилось всё труднее и потому, что междуна-
родное положение России из-за внутренних и внешних потрясений
пошатнулось. К апрелю 1906 г. вопрос о передаче концессии на ка-
бель Одесса — Константинополь русскому частному обществу всё
ещё оставался открытым; а концессия Черноморскому обществу вновь
была продлена до 1 июля 1909 г.4 Ламздорф вынужден был признать
окончательную неудачу переговоров. Вследствие настояний МВД
пришлось подумать о возобновлении диалога с Болгарией относи-
тельно кабеля Севастополь — Варна5. Однако приступили к обсужде-
нию этого вопроса лишь в декабре 1907 г.
Новый министр иностранных дел А.П. Извольский, сообщив
Зиновьеву мнение министра внутренних дел П.А. Столыпина и на-
чальника Генерального штаба генерала Ф.Ф. Палицына о том, что
прокладка кабеля Севастополь — Варна сможет нивелировать небла-
гоприятные последствия сохранения кабеля Одесса — Константино-
поль в английских руках и облегчит переговоры с Портой, просил его
заключения6. Посол утверждал, что даже в случае возобновления пе-
реговоров, Порта не отступит от заявленных ранее позиций. В кон-
тексте обострившейся борьбы западноевропейских государств за экс-
плуатацию естественных богатств Турции и их особого внимания
к средствам сообщения с её столицей Зиновьев полагал, что России
1 АВПРИ. Ф. 149. Он. 502/2. Д. 6808. Л. 182-187 об.
2 Там же. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 4215. Л. 75-77; Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 6808.
Л. 192- 204 об.
3 Там же. Ф. 149. Он. 502/2. Д. 6808. Л. 204.
4 Там же Л 179,180, 208-208 об
5 Там же. Л. 181.
6 Там же. Ф 180.011. 517/2. Д. 4215 Л 91 92.
315
необходимо заботиться о сохранении своих сообщений с Константи-
нополем, и опасался, что натянутые отношения Турции с Болгарией
могут привести к недоразумениям1.
Резолюция царя на письме посла — «Нужно серьёзно обсудить»
побудила чиновников в Петербурге принять срочные меры. Поскольку
почтово-телеграфное ведомство не располагало средствами для при-
обретения в свою собственность старого или устройства нового кабеля,
снова было принято предложение Черноморского общества о продле-
нии концессии на очередной срок на прежних условиях. С другой
стороны, были начаты переговоры с Болгарией, о чём Извольский
22 января (4 февраля) 1908 г. поставил в известность Зиновьева1 2.
Во всеподданнейшем докладе от 30 января (4 февраля) министр на-
помнил Николаю II шестилетнюю историю вопроса переговоров
о кабеле Одесса — Константинополь. Оп констатировал: «Приходится
считаться с окончательным нежеланием Порты предоставить заведо-
вание кабелем русскому или французскому обществу, не говоря уже
о передаче такового в исключительное распоряжение русского прави-
тельства»3. Поскольку Столыпин и Палицын настаивали на скорей-
шем соединении России с Болгарией самостоятельным телеграфным
проводом, а Коковцов был готов отпустить необходимые для этого
средства, посланнику в Софии Д.К. Сементовскому-Курило поручили
немедленно начать переговоры о кабеле Севастополь — Варна.
Стороны быстро пришли к согласию. После незначительной ре-
дакционной правки проект договора из девяти статей был одобрен
царём и подписан Сементовским-Курило в конце февраля 1908 г. По
условиям договора все расходы по прокладке и поддержанию кабеля
от Севастополя до Варнинского берега взяло на себя императорское
правительство, которое на этом основании становилось его полным
собственником4.
Вместе с тем от надежд со временем договориться с Портой не от-
казались. Зиновьев полагал, что независимо от устройства кабеля Се-
вастополь — Варна сохранение существующего телеграфного сооб-
щения с Константинополем «является более чем желательным не
только в целях развития торговых сношений с Турцией, но и в силу
политических интересов, так как осуществление прокладки кабеля
Севастополь — Варна, хотя до известной степени и уменьшит остроту
вопроса о непосредственном сообщении с Босфором, тем не менее
все-таки не разрешит его в окончательной форме». Это мнение посла,
видимо, импонировало царю, который на всеподданнейшем докладе
1 АВПРИ. Ф. 149. Ош. 502/2. Д. 6808. Л. 236-241.
2 Там же. Л. 242-243 об.
3 Там же. Ф. 151. 1908 г. Д. 82. Л. 4 об.
4 Там же. Л. 7—7 об., 8 9.
316
Извольского начертал: «Я не согласен на оставление телеграфного
сношения между Россией и Турцией в руках английской компании.
Конечно нужно изыскать (подчёркнуто в тексте. — И.Р.) средства для
проведения кабеля из Севастополя в Царьград»1. Это пожелание, од-
нако, осталось втуне.
* * *
Активизация с конца 90-х гг. XIX в. дальневосточного направле-
ния политики России потребовала увеличить ассигнования на усиле-
ние Тихоокеанского флота и, казалось, отодвинула решение проблемы
Проливов на второй план. В действительности на рубеже веков ясно
выявилась тесная связь всех региональных направлений, а с началом
Русско-японской войны пересмотр режима судоходства в Босфоре
и Дарданеллах стал как никогда прежде актуальным для России.
Военно-морские агенты в Константинополе постоянно доставляли
в Морское министерство России ценнейшую информацию. Прове-
ренная и подкреплённая сведениями, полученными по дипломатиче-
ским каналам, она позволяла правящим верхам получить достаточно
полную и адекватную картину о состоянии укреплений на Проливах,
о деятельности Порты по модификации турецкого флота.
В соответствующих ведомствах России разрабатывались меры,
необходимые в военном и в дипломатическом отношении для подго-
товки Босфорской экспедиции. Однако они были половинчатыми и
непоследовательными. Обсуждение итогов военно-морской страте-
гической игры, прошедшей зимой 1902 г. в Петербурге, и результатов
учебных манёвров августа 1903 г. со всей очевидностью выявили не-
доработки. Но тем не менее сильно преувеличенные слухи об этой
игре, по словам Бергеля, «достигли Константинополя и произвели
здесь большую сенсацию». В ответ турки форсировали работы по
строительству батареи в Филь-Бурну. Так и не был положительно
решён вопрос об установлении надёжной, подконтрольной России
телеграфной связи с Константинополем. Переговоры о кабеле про-
валились из-за разногласий между ведомствами, нерешительности
и отсутствия финансирования с русской стороны и уклончивости —
с турецкой. Манёвры Черноморского флота 1903 г. только усилили
опасения Порты — её ответ на ноту о кабеле в октябре свидетельство-
вал о взаимосвязи этих событий. В результате недоверие в отношени-
ях между Россией и Турцией нарастало. Единственным «успехом»
Петербурга в этом регионе стало получение в 1900 г. обязательства
Турции «заморозить» строительство железных дорог в Малой Азии.
Вместе с тем недостаточное финансирование программы усилен-
ного кораблестроения, разнобой мнений по вопросу о типе кораблей.
’ АВПРИ. Ф. 151.1908 г. Д. 82. Л. 6 об.
317
отсутствие твёрдо выработанных задач, возлагаемых на Черномор-
ский флот, не позволили морскому ведомству безошибочно готовить
нужные морские силы. Но дело было не только в военно-технической
стороне проблемы. Едва ли не главной причиной того, что энергия
во многом уходила в составление и согласование записок и планов, а
не в их воплощение, было отсутствие в правящих верхах России цель-
ной внешнеполитической концепции. Гейден, излагая общий взгляд
на программу кораблестроения на 1903—1923 гг., писал: «Главным
руководящим элементом вооружённых сил страны считается поли-
тика и ей твёрдо и уверенно следует сказать нам, какие задачи ею воз-
лагаются па флот. Только тогда, в соответствии с этими задачами,
морское ведомство безошибочно приготовит нужные морские силы.
Не будем обольщаться и скрывать от себя, что ясно и точно мы этих
задач не знаем»1. Такие задачи на рубеже XIX—XX вв. не были сфор-
мулированы ни применительно к флоту вообще, ни, в частности,
к Черноморскому флоту. «До сих пор не установлено окончательно, —
констатировал Гейден, — желаем ли мы только занять верхний Бос-
фор и тем обратить Чёрное море во внутреннее русское озеро, или мы
желаем проложить себе путь в воды Средиземного моря и для того
занять Дарданеллы. Эти задачи настолько разнятся друг от друга, что
требуют двух разных подготовок, которые в свою очередь отзовутся
как на числе, так и на тине кораблей»1 2.
Огромное значение имел и международно-правовой аспект про-
блемы — заинтересованность других держав в этом регионе. К оценке
В.И. Шеремета Черноморских проливов как «зоны мирового геопо-
литического напряжения», стоит добавить, что количество держав,
внимание которых привлекала эта зона, росло, а вместе с этим возрас-
тало и напряжение там. Трактатные постановления о Проливах за-
трудняли как усиление Черноморского флота путём пополнения его
кораблями, построенными на Балтике или закупленными в других
странах, так и не позволяли использовать его в других регионах. Пла-
ны МИД поставить на международное обсуждение вопрос о пере-
смотре режима Проливов не нашли поддержки военного и морского
ведомств. Всё свидетельствовало о том, что любые попытки России
решить вопрос даже мирным путём вызовут активное противодей-
ствие со стороны Англии и Германии и вряд ли будут поддержаны
Францией. Силовое же решение вопроса было в тех условиях по-
просту невозможно.
1 РГА ВМФ Ф. 417. On. 1. Д. 2681 Л. 12.
2 Там же. Л. 13.
Глава V
АФРИКАНСКИЙ УЗЕЛ.
СРЕДСТВО ВОЗДЕЙСТВИЯ
НА ДРУГИЕ ДЕРЖАВЫ
Африканский материк издавна привлекал внимание европейских
держав, которые ещё в XVIII в. начали захватывать там колонии.
Такие важные стратегические зоны как Абиссиния — расположен-
ная поблизости от Красного моря и выхода к Персидскому заливу;
Южная Африка — лежащая на пути в Индийский океан; Марокко —
занимавшее побережье Средиземного моря вблизи Гибралтарского
пролива и выхода в Атлантический океан всегда играли ключевую
роль на международных путях сообщения. На рубеже XIX XX вв. их
значение существенно возросло, а борьба за сферы интересов и сферы
влияния между Испанией, Португалией, Англией, Францией, Ита-
лией, Германией обострилась1. Казалось, этот процесс, происходив-
ший на далёком материке, не касался России. В течение длительного
времени у огромной империи не было даже консулов в африканских
странах, а защиту интересов своих подданных она поручала предста-
вителям других держав.
В Петербурге постепенно формировалось понимание междуна-
родно-политического значения этих зон Достаточно ясно оно отра-
жено в инструкции МИД В.Р. Бахерахту, назначенному в 1898 г.
министром- резидентом России в Марокко. Поясняя причины учреж-
дения там российского представительства, несмотря на отсутствие
непосредственных интересов, составители документа констатирова-
ли, что заметно усилившееся соперничество держав в Марокко утра-
тило характер борьбы местных интересов, «перейдя в обширную
область политических комбинаций общего свойства, получило совер-
шенно исключительное значение, особенно в виду оживившегося Вос-
точного вопроса и усиленной деятельности европейских государств
по разделу Африканского материка». В этой сложной и противоречи-
вой борьбе держав России предстояло определить, чьи интересы под-
держивать: Франции, Англии, Испании, Италии или Германии, а
главное — какую выгоду для себя она могла бы при этом извлечь.
1. Если бы Трансвааль был морской державой
Стратегически важная Южная оконечность Африканского конти-
нента после обнаружения там крупнейших в мире месторождений
золота и алмазов приобрела огромное экономическое значение. В соз-
данные в середине XIX в. бурами — потомками голландских и других
1 См.: История дипломатии. М., 1963. Т. 2. С. 373—377, 421—441.
321
Неудача мирного посредничества
322
европейских переселенцев Оранжевое Свободное Государство (Оран-
жевая Республика) и Южно Африканская Республика (Республика
Трансвааль) хлынул поток желающих разбогатеть. С 1880-х гг. юж-
ноафриканские акции компаний по добыче золота и алмазов стали
предметом бешеных спекуляций на лондонской бирже. Добыча этих
полезных ископаемых находилась в руках английских капиталистов,
но президент Трансвааля С. Крюгер обложил её высокими налогами.
Поэтому в интересах владельцев золотых рудников было установле-
ние британского сюзеренитета над Южной Африкой.
Проблема уитлендеров («чужеземцев» — так буры называли тех,
кто поселился на юге Африки уже после открытия там золота) в конце
XIX в. обострилась Их численность быстро росла, и короли золото-
добычи раздували проблему уитлендеров, утверждая, что буры про-
водят политику дискриминации. Выдвинув лозунг равноправия уит-
лендеров и буров, они одновременно готовили государственный
переворот. В декабре 1895 г. попытка такого рода, за которой стояла
Англия, не удалась. Событие получило международный резонанс:
Вильгельм II публично телеграммой поздравил президента Крюгера
с победой, одержанной «не прибегая к помощи дружественных госу-
дарств»1. Вооружённое столкновение между бурскими республикан-
цами и Англией становилось неизбежным, и стороны начали гото-
виться к войне.
Поводом к началу боевых действий стал отказ Англии от предло-
жения Трансвааля передать вопрос об уитлендерах на рассмотрение
третейского суда и требование к британскому правительству удалить
от границ республики сосредоточенные там войска. 29 сентября
(И октября) 1899 г. Трансвааль и Оранжевая Республика выступили
против Англии. Хотя некоторые исследователи называют эту войну
первой битвой XX в., учитывая применение новинок военной такти-
ки, вооружения, оснащения и снаряжения, а также мер по изоляции
пленных (использование концентрационных лагерей и колючей
проволоки)2, её с полным основанием можно считать и последней
крупной колониальной войной рубежа XIX XX в.
Поскольку чётких целей на юге Африки Россия не имела, задачи
её носили ограниченный характер: вести наблюдение за ходом воен-
ных действий; попытаться побудить европейские державы прибегнуть
к выработанным на Гаагской конференции 1899 г. нормам междуна-
родного права для прекращения войны; оказать бурским республи-
кам гуманитарную помощь; сформировать в общественном мнении
негативное восприятие образа Англии. Англо-бурская война 1899—
1 См.: История дипломатии. Т. 2. С. 291 296.
См.: Англо-бурская война... С. 3.
323
1902 гг. вызвала в России живой отклик и сочувствие к бурам. Для
наблюдения и непосредственного участия в сражениях на юг Африки
отправились русские добровольцы; был сформирован отряд Красного
Креста'. Отечественная пресса разных направлений внимательно
следила за ходом событий, публикуя передовые статьи, телеграммы
иностранных агентств, информацию собственных корреспондентов,
карты и схемы боевых действий, портреты участников, а также мно-
гочисленные политические карикатуры. Они позволяют в совокуп-
ности с текстами статей и информационных сообщений выявить
отношение к происходившему на далёком от России материке и по-
казать, какими средствами формировалось у отечественного читате-
ля восприятие событий.
Причины войны в образной форме отобразил А. Миллер в кари-
катуре в журнале «Шут». Президент Трансвааля изображён перед
частоколом, в проёме которого видна гора золота, а на камнях, кото-
рые Джон Буль щедро метает в Крюгера, читается: «ультиматум», «сю-
зеренные права», «уитлендеры», «равноправие», «динамитные акции».
У ног англичанина — открытая коробка с разрывными пулями «дум-
дум», использование которых было запрещено решениями недавно
завершившейся в Гааге Международной конференции мира. Точку
над i ставит фарисейский монолог Джона Буля: «Меня “вынудили”
взяться за оружие, но предварительно я исчерпал все “мирные” сред-
ства, чтобы уладить депо!»
В Петербурге с самого начала внимательно следили за назреванием
конфликта на юге Африки. Так, по сообщению 1 (13) сентября 1899 г.
Стааля: «Приготовления к войне идут с обеих сторон, и вопрос ре-
шится на днях»1 2. Военный агент в Лондоне полковник Н.С. Ермолов
по своим каналам доложил в Петербург 19 сентября (1 октября):
«Война неизбежна»3 4. Два дня спустя Куропаткин приказал «немед-
ленно назначить двух офицеров Генерального штаба для присутствия
на случай войны в Южной Африке по одному с каждой стороны»'1.
Уже 27 сентября (9 октября) подполковник П.А. Стахович был на-
значен русским военным агентом при войсках Великобритании, а
21 ноября (3 декабря) к войскам бурских республик был командиро-
ван подполковник В.И. Ромейко-Гурко5. Военных агентов к бурам
направили также Нидерланды и Франция. С первых дней англо-бур-
1 Davidson A., Filatova I. The Russians and the Anglo-Boer war, 1899 -1902. Human
and Rousseau. Cape Town. Pretoria. Johannesburg, 1998; Давидсон А.Б., Филатпо
ва И.И. Англо-бурская война и Россия // Новая и новейшая история. 2001. № 1.
2 Англо-бурская война... С. 31. № 19.
3 Там же. С. 36. №21.
4 Там же. С. 36. № 22.
5 Там же. С. 39. № 29; С. 53. № 45.
324
ской войны Николай II проявил интерес к событиям, поначалу даже
надеясь использовать неудачи англичан. 21 октября (2 ноября) он
писал из Дармштадта сестре Ксении: «Я всецело поглощён войной
Англии с Трансваалем; я ежедневно перечитываю все подробности
в английских газетах от первой до последней строки и затем делюсь
с другими за столом своими впечатлениями... Когда это письмо дойдёт
до тебя, мы уже будем в Скернсвицах. По пути придётся остановиться
почти на целый день в Потсдаме, где я намерен всячески натравли-
вать императора на англичан, напоминая ему о его известной теле-
грамме Крюгеру!»1
Но полагаться на информацию английских газет было трудно. По
сообщению Ермолова от 10 (22) ноября, английское военное мини-
стерство «далеко не публикует всех известий, получаемых от Буллера
из Африки». Причину русский военный агент справедливо усматри-
вал в том, что «положение дел гораздо менее благоприятное, или точ-
нее, гораздо более неблагоприятное для англичан, нежели проникает
в прессу»1 2. Поэтому приказом военного министра по Главному штабу
от 30 ноября (12 декабря) 1899 г. сообщалось высочайшее повеление:
«Все донесения полковника Стаховича из Трансвааля немедленно
предоставлять государю императору в подлинниках с особо назна-
ченными для того фельдъегерями»3 4.
«Натравить» императора Вильгельма II на англичан не удалось.
У них нашлись аргументы, оказавшиеся более весомыми для герман-
ского императора. 2 (14) ноября 1899 г. в Лондоне был подписан
англо-германский договор об островах Самоа, а 15 (27) ноября турец-
кий султан объявил с согласия Англии о предоставлении немецкой
компании концессии па строительство железной дороги через Басру
на Багдад. Не привёл к успеху и предпринятый тогда же Муравьёвым
зондаж о возможности давления на Лондон со стороны Парижа. Та-
ким образом британской дипломатии удалось рассеять опасения «ев-
ропейских осложнений», о которых сообщал 27 октября (8 ноября)
Ермолов'’.
Этому в известной степени способствовала и непоследовательная
позиция Николая II. По свидетельству генерала фон В.В. Валя, в им-
ператорской семье обозначились расхождения по отношению к собы-
тиям на юге Африки. Дело в том, что в Английском банке хранился
частный фонд Романовых, сумма которого достигала 50 млн фунтов
1 Николай Романов об англо-бурской войне // Красный архив. 1934. Т. 2 (63).
с-125-126.
2 Англо-бурская война... С. 132.
3 Англо-бурская война... С. 56. № 51; 6 декабря П.А. Стахович произведён
в полковники // Там же. С. 60. № 62.
4 Англо-бурская война... С. 132.
325
стерлингов (т.е. 500 млн руб.), и когда началась англо-бурская война
Александра Фёдоровна, горячо сочувствовавшая англичанам, угово-
рила мужа дать эти деньги взаймы королеве Виктории. Сохранить
этот факт в секрете Зимнему дворцу не удалось, поскольку в Лондоне
его не скрывали, и вскоре вся Европа обсуждала пикантный поступок
царя — апостола мира и инициатора Гаагской конференции, финан-
сировавшего войну, что явно противоречило декларированным прин-
ципам. Злые языки утверждали, что «государь опасается потерять
капитал императорской фамилии в случае возникновения несогла-
сия с Англией, то есть, что королева Виктория этим займом посадила
его к себе в карман». Во Франции но поводу непонятной политики
Николая II поговаривали: «Русский император очень хотел бы прийти
на помощь бравым бурам, но бедняга не знает, как за это приняться!»
Хуже всего отнеслись к известию о займе в самой России, где, по сло-
вам фон Валя, «чувства неудовольствия молодой императрицей всё
разрастаются и делаются прямо враждебными»1.
В течение первых месяцев войны английские войска потерпели
ряд тяжёлых поражений. В октябре 1899 г. буры взяли Чарлстаун,
Ньюкастл, Гленко и осадили Ледисмит, Мафскинг и Кимберли. На
опубликованной в те дни в журнале «Шут» язвительной карикатуре
Соколовского Англия изображена в образе популярного в греческой
мифологии царя Спарты Менелая, мужа прекрасной Елены, который
ради возвращения похищенной троянцем Парисом супруги отпра-
вился военным походом на Трою: растерянный Альбион-Менелай,
разводя руками, в недоумении восклицает: «Мой престиж, где мой
престиж!!!» Поскольку и в России, и за рубежом многие интересова-
лись, почему конференция мира не остановила войну в Африке,
Ламздорф попросил Мартенса, как юриста «с авторитетным именем»,
выступить в печати с осуждением действий английского правитель-
ства, но при этом не называть прямо ни Англию, ни Трансвааль1 2.
В ноябре 1899 г. статья «Гаагская конференция мира и англо-бурская
война в Трансваале» появилась на страницах «Правительственного
вестника». Факт публикации в этом издании оглашал официальную
позицию России.
Дни 11—16 декабря 1899 г. получили известность как «чёрная нс
деля» английской армии: в трёх сражениях она потеряла 2500 чело
век и 12 орудий. Январь 1900 г. также принес ей горькие поражения.
Вследствие этого британское командование до предела ограничило
1 Россия и Африка... С. 157 159. № 86. Перепечатано к сборнике документов:
Англо-бурская война... № 38. С. 47—48.
2 АВПРИ. Ф. 340. Ош. 787. Д. 5. Л. 83-84.
326
информирование мировой общественности о событиях войны. Ста-
хович 23 января (4 февраля) 1900 г. сообщал: «В последнее время
цензура газет стала ещё строже — теперь ровно ничего не пишут;
из разговоров почерпнуть что-либо тоже трудно, потому что боль-
шинство ничего не знает, а те, кто имеет сведения, стали скрывать их
тщательнее; официальные сообщения, делаемые нам полковником
Гербертом о ходе военных действий, сократились до минимума...
Скрывать всё, что может дать истинное понятие о военных действи-
ях, и особенно количество пот ерь, вошло в систему»1.
Но всё-таки часть информации становилась достоянием гласности.
Так, военный агент в Бельгии и Нидерландах подполковник Е.К. Мил-
лер докладывал в Петербург: «Вопреки всем отрицаниям англичан,
имеются доказательства, что они употребляли пули “дум-дум” про-
тив буров. На поле сражения иод Никольс-Нек были найдены обёртки
патронов; одна из них, запятнанная грязью и кровью, прислана не-
сколько дней тому назад из Претории брюссельской газете “Petit Bleu”,
которая выставила её у себя в редакции и напечатала факсимиле; над-
пись на обёртке не оставляет сомнений в свойстве пуль, употреблён-
ных англичанами в этом сражении»1 2. «Новое время» напомнило, что
опубликовало несколько карикатур Соколовского на эту тему после
подписания конвенции о запрещении использовать эти пули. Англия
конвенцию не ратифицировала.
Как помнит читатель, аналитическая записка Ламздорфа об ограж-
дении первостепенных интересов России была составлена именно
в контексте англо-бурской войны3. Не случайно документ начинается
с констатации того, что события, разыгравшиеся на Африканском
материке, «сосредоточили па себе всеобщее внимание и приобрели
в глазах правительств почти всех государств особливую важность
по тем неожиданным последствиям, к которым привело столкнове-
ние сравнительно ничтожных военных сил двух небольших южноаф-
риканских республик с войсками могущественной Англии. Война
с бурами... возросла до размеров события мирового интереса». В этих
условиях Германия, Италия, США, Франция «поспешили обеспе-
чить за собою в настоящем или в недалёком будущем возможные, при
испытываемых Англиею затруднениях, политические выгоды».
По мнению дипломата, одобренному царём, сложившееся положе-
ние не требовало со стороны России принимать «какие-либо неотлож-
ные, чрезвычайные меры ни в виде приобретения путём соглашения
какой-либо стоянки для нашего флота, пи при посредстве военного
1 Англо-бурская война... № 95. С. 93—94.
2 Там же. № 94. С. 93.
3 Коренные интересы России... № 22.
327
занятия какой бы то ни было территории или стратегической пози-
ции». Таким образом, никаких конкретных задач, которые можно
было бы решить, воспользовавшись временным ослаблением Англии,
Петербург поставить не решился. Но при этом британская политика
осуждалась из «чисто нравственных причин», вызвавших повсюду
«чувство неприязненного возбуждения против англичан, затеявших
неправое дело ради материальных целей и тотчас за успешным завер-
шением трудов созванной по великодушному почину русского царя
Гаагской конференции, положившей основы мирного разрешения
международных недоразумений».
Поэтому почин Вильгельма И, о котором сообщил Остен-Сакен, -
совместным давлением России, Германии и Франции побудить Англию
принять посредничество держав в урегулировании конфликта, —
Петербург воспринял весьма заинтересованно1. На него живо отклик-
нулись, сочтя момент наиболее подходящим для оказания «друже-
ственного воздействия держав» на Лондон, поскольку «общественное
мнение, повсеместно выражая сочувствие мужественным бурам, не
щадившим жертв для геройской защиты своей независимости, воз-
мущается равнодушием европейских правительств, безучастно взи-
рающих на неравную борьбу маленьких республик с могущественною
Англиею». Российским послам в Берлине и Париже поручили выяс-
нить отношение правительств к мысли о совместном воздействии
трёх держав на Сент-Джеймский кабинет и оказать «нравственную
поддержку столь благому делу, вполне отвечающему человеколюби-
вым началам, освящённым общим согласием держав на международ-
ной конференции в Гааге»1 2.
Уже через день, 17 февраля (1 марта) 1900 г., Урусов сообщил Му-
равьёву о позиции Делькассе. Хотя тот не видел повода для коорди-
нации усилий трёх держав, но, посовещавшись с президентом респуб-
лики и председателем Совета министров, заверил посла в том, что
«французское правительство примет участие во всякой попытке воз-
действия на английский кабинет совместно с Россией и Германией»3.
Вскоре прояснилась и действительная позиция последней.
В секретном письме Остен-Сакену от 24 февраля (7 марта) Му-
равьёв выражал удивление, что в то время как Россия, не имевшая
колоний в Африке, готова способствовать соглашению между Берли-
ном и Парижем — наиболее заинтересованных в этих вопросах — для
дружественного воздействия на Лондон, Вильгельм II «не только
1 См.: История дипломатии. Т. 2. С. 472 -473.
2 АВПРИ. Ф. 151. 1900 г. Д. 53. Л. 30—32. Телеграмма Н.Д. Остен-Сакену ог
15 (28) февраля 1900 г. сообщена Л.П. Урусову.
3 Там же. Ф. 138.1900 г. Д. 74. Л. 259-266.’
328
уклонился от непосредственных поступов в деле, им самим возбуж-
дённом, но пытался предоставить России инициативу посредниче-
ства между Англией и Африканскими республиками, обуславливая
затем совместность действий России, Германии и Франции какими-то
политическими обязательствами гарантировать европейские владе-
ния этих держав».
По оценке Петербурга, такие предложения Берлина «очевидно
равносильны отказу Германии от соответствующего воздействия на
великобританское правительство» *. Догадка была безусловно верна.
Стремясь замаскировать свои замыслы и одновременно переложить
на Петербург ответственность за срыв попытки организовать коллек-
тивное посредничество держав, Берлин спровоцировал утечку ин-
формации в прессу о консультациях по этому вопросу. 17 (30) марта
петербургская газета «Россия» опубликовала материал своего париж-
ского корреспондента А. Яковлева, разглашавший дипломатическую
тайну переговоров. Проведённое российским МИД расследование
установило: сведения были получены из Берлина из заслуживающего
доверия ис точника1 2.
Февраль 1900 г. принёс англичанам первые ощутимые; успехи:
была снята осада с Ледисмита и Кимберли, где попали в плен 4 тыся-
чи буров во главе с одним из самых популярных в Трансваале воена-
чальников генералом П. Кронье, а затем англичане заняли Блумфон-
тейн, столицу Оранжевого Свободного государства. В Лондоне
и Претории полагали, что наметился решительный перелом в войне.
В этой ситуации правительства двух Африканских республик пред-
ложили Англии перемирие в надежде, что одержанные победы дадут
англичанам возможность, сохранив лицо, прийти к соглашению. Од-
новременно бурские деятели ходатайствовали перед Россией, Фран-
цией, Германией, США, Австро-Венгрией, Италией, Швейцарией,
Бельгией и Голландией о содействии в заключении прочного мира на
основе, приемлемой для противоборствующих сторон. 1 (14) марта
МИД поручил дипломатическим представителям при правитель-
ствах этих государств выяснить их реакцию на обращение3.
В этот же день «Новое время» сообщило как слух об обращении
к англичанам от Крюгера и М. Штейна и текст ответа британского пра-
вительства. Он не оставлял сомнений: военные действия могут быть
прекращены лишь при безусловном подчинении бурских республик
«победителю». Несмотря на громкие заявления с берегов Темзы, что
«ни одно правительство в мире не рискнёт заступиться за буров»,
1 АВПРИ. Ф. 138.1900 г. Д. 37. Л. 131 об- 132.
2 Там же. Д. 74. Л. 291 292. Урусов - Муравьёву. 13 (26) апреля 1900 г.
3 АВПРИ. Ф. 151. 1900 г. Д. 53. Л. 48.
329
в газете высказывалось предположение о возможной уступке Англии
при серьёзном давлении держав. Вскрывая истинные намерения «ту-
манного Альбиона», -.'Новое время» сделало достоянием гласности
данные о мировой добыче золота: пока из 50 млн фунтов стерлингов
годовой стоимости золотодобычи на долю Англии приходится 13 млн
фунтов. Добыча золота в южноафриканских республиках составляет
12 млн фунтов. С их присоединением Англия будет владеть полови
ной мировой золотодобычи. «За финансовым верховенством, - про-
рочила газета, — явилось бы и политическое и военное». Поэтому, по
её мнению, европейские державы не должны допустить торжества
Англии над обеими республиками буров.
Однако правительства государств, к которым буры обратились
с просьбой о посредничестве, воздержались от коллективного давления
на Лондон. В этих условиях и Петербург посчитал несвоевременным
проявлять инициативу, но и не мог отказаться от роли миротворца.
Поэтому Ламздорф во всеподданнейшей записке от 3 (16) марта по-
лагал, что Россия должна быть готова при благоприятных условиях
«поддержать все поступы в видах прекращения кровопролития в Юж-
ной Африке»1. Резолюция Николая II: «Одобряю» давала импульс
инициативе МИД попытаться опереться на решение Гаагской конфе-
ренции. В те же дни «Новое время» вернулось к теме продолжавшихся
толков о посредничестве держав в заключении мира. Газета, явно отра
жая позицию МИД, утверждала, что «всё дело в единодушном решении
Европы не допустить поглощения Южно-Африканских республик
англичанами»1 2. Но именно этого «единодушия» как раз и не было.
Формируя отношение читателей к событиям англо-бурской войны,
«Новое время» начало публиковать серию карикатур Соколовского3.
Одна из первых — «Если бы Трансвааль был морской державой!» —
образно отображала соотношение сил противников: крохотную без-
защитную рыбку готовится проглотить огромная акула. Чтобы снять
у читателя все сомнения в том, кто есть кто, тело акулы на рисунке
покрыто бронёй, и на боку отчётливо видна надпись: «Britannia».
Важно отметить, что сюжет имел отношение не только к конкретной
ситуации, но являлся частью полемики, которая развернулась в это
время в отечественной прессе по проблеме строительства современно-
го отечественного военно-морского флота. «Новое время» пропаган-
дировало необходимость создания мощного океанского флота в Рос-
сии с тем, чтобы успешно противостоять натиску морских держав и,
1 АВПРИ. Ф. 151. 1900 г. Д. 53. Л. 53 об.
2 Новое время. 1900. 9 (22) марта.
3 См. подробнее: Голиков А.Г., Рыбачёнок И.С. Смех — дело серьёзное: Россия и
мир на рубеже XIX—XX веков в политической карикатуре. М., 2010.
330
прежде всего, «владычице морей» — Англии. Тогда же, в марте 1900 г.,
в связи с тщетной попыткой буров обратиться к международному по-
средничеству для заключения мира, появилась карикатура «Не от-
крывают, вероятно, никого нет»: крайне удивлённый Крюгер изобра-
жён стоящим на лестничной площадке перед закрытой дверью с
надписью «Europe».
С каждой новой публикацией резкость оценки газетой позиции,
занятой европейскими государствами по отношению к бурам, усили-
вается. После приезда в апреле 1900 г. делегатов южноафриканских
республик в Европу, «Новое время» поместило в начале мая ещё две
карикатуры. На первой — президент Трансвааля склонился в вежли-
вом поклоне перед сидящей в кресле старой дамой, на платье которой
читается: «Europe», а дама, очень похожая на английскую королеву
Викторию, заткнув уши, брюзгливо ворчит: «Ничего не слышу, мсье
президент». На другой карикатуре всё та же старуха-Европа с лицом
королевы Виктории, читающая в кресле у окна, на вопрос слуги: «По-
жар всё усиливается, что прикажите предпринять?», холодно отвеча-
ет: «Опустите шторы, жарко очень», а за окном вовсю бушует пламя
трансваальской войны. Современники отлично понимали подтекст:
армия самой могущественной в то время державы, потерпев пораже-
ние от плохо организованных отрядов буров-фермеров, разгромить
которых рассчитывала в два счёта, перешла к тактике «выжженной
земли», беспощадно уничтожая всё на своём пути.
Европа осталась глуха к призывам буров решить дело третейским
разбирательством. В номере, предшествовавшем последней из кари-
катур, «Новое время» поместило передовую о безуспешных попытках
Крюгера достучаться до «цивилизованных европейцев». Её смысл
концентрировался в заключительной фразе: «Всё зависело от вели-
ких держав, управляющих судьбами Старого Света, — утверждал ав-
тор, — но очевидно одряхлела Европа; в соображения личной пользы
замкнулась она и до сих пор не могут пробудить её стопы умирающих
на юге африканского материка героев»1. Здесь слышна явная пере-
кличка с карикатурами «Не открывают» и «Ничего не слышу». Та-
ким образом, статья и карикатуры дополняли друг друга, развивая
тему каждая своими средствами.
Успехи англичан во многом определила позиция бездействия, за-
нятая руководителями европейских держав. При этом цена побед
воинов Альбиона ими игнорировалась Ситуация прокомментирова-
на в карикатуре «Маркиз Солсбери делает опыты внушения». Завёр-
станная в верхнем левом углу третьей полосы в номере от 28 апреля
(И мая) 1900 г., она по смыслу полностью совпадает с передовой, по-
1 Новое время. 1900. 4 (17) мая.
331
метённой на соседней второй полосе в седьмой колонке. Таким обра-
зом, в поле зрения читателя, развернувшего газету, попадают и статья,
и карикатура. Джон Буль представлен в виде разбойника с большой
дороги, с огромной дубинкой в руках и перекошенной от злобы физио-
номией, а почтенный и благообразный британский премьер-министр
Р. Солсбери, обращаясь к публике, увещевает: «Милорды и дамы,
смотрите какой изящный вид у этого джентльмена!..» Автор передо-
вой статьи, комментируя выступление маркиза в парламенте о ходе
войны на юге Африки, завершил её полным сарказма выводом: «Оче-
видно, этими словами маркиз Солсбери хотел убедить своих слушате-
лей, что образ действий Англии признаётся на континенте справедли-
вым, что война, которую она ведёт с бурами, считается обыкновенным
вооружённым столкновением двух государств, вмешиваться в кото-
рое посторонние не имеют права». Точное соответствие текста и ри-
сунка, а также их общая тональность со всей очевидностью выявляли
резкое осуждение газетой британской политики.
Не менее язвительно отражено отношение Европы к происходя-
щему на юге Африки в карикатуре «Европа сочувствует (Спрут и
устрица)», помещённой в номере от 18 (31) мая 1900 г. Подобно Лао-
коону, опутанному петлями гигантского удава, пытается Крюгер,
тщетно взывая о помощи, вырваться из щупалец спрута, в то время
как устрица с надписью на створке «Европа» роняет сквозь узкую
щель огромную «скупую» слезу. В том же номере в рубрике «Внеш-
ние известия» помещена заметка об оценках происходящего англий-
ской прессой. Она, по словам корреспондента газеты, «в самых ясных
и определённых выражениях полагает возможным заявлять, что о за-
ключении мира с южно-африканскими республиками и речи не мо-
жет быть, и война должна кончиться присоединением их к англий-
ским владениям pure et simple». И хотя собственных комментариев
редакция «Нового времени» не дала, рисунок и информационные ма-
териалы объединяет единый подход: бичуется фальшивое сочувствие
Европы и выявляются истинные цели захватчиков.
В следующем номере, публикуя сообщение о сдаче бурами Йохан-
несбурга, газета цитирует мнение лондонской прессы: «Война конче-
на». После того как английские войска 22 мая (4 июня) заняли Пре-
торию, столицу Трансвааля, Лондон затрубил о победе. Двумя днями
позже «Новое время» опубликовало карикатуру «Юпитер из Орфея
в аду»: фельдмаршал Робертс, стоя возле залатанного боевого бараба-
на, бодро докладывает полному самодовольства Джону Булю: «Мой
гром уже исправлен». В этом же номере помещена короткая, ио зна-
менательная официальная телеграмма из Лондона: «Претория занята
англичанами». В самой же Англии, сообщал Муравьёв-Амурский,
военный дух растёт чрезвычайно: «самые мирные граждане... теперь
332
только и мечтают, что о военной славе; портреты Робертса пришпи-
ливают даже к пелёнкам грудных детей»1.
Потерпев неудачу в Европе, делегация буров направилась в Аме-
рику, рассчитывая в заокеанской республике встретить иной приём.
Но первоначально обещавший поддержку президент США У. Мак-
Кинли, руководствуясь предвыборными соображениями, отказался
официально принять делегацию. Прекрасно отразила эту ситуацию,
заклеймив позицию Вашингтона, карикатура «Дядя Сэм глухой».
В безбрежном океане далеко на горизонте виднеется корабль — «Ев-
ропа»; на переднем плане — крошечный плот, на котором одинокий
человек с ружьём, патронташем и в шляпе с характерно загнутым с
одной стороны полем (как было принято у буров) отчаянно размахи-
вает платком. Плот того и гляди окажется в пасти жадной акулы —
Англии, а проплывающий мимо в лодке под американским флагом
почтенный господин, дымя сигарой, и ухом не ведёт. За два номера до
того, в котором помещён рисунок, была опубликована передовая ста-
тья, порицающая американское двуличие. Таким образом, не сопря-
гаясь непосредственно с текстом статьи, карикатура ясно передаёт её
суть и становится своеобразным комментарием с вполне определён-
ной авторским взглядом.
Не менее негативное отношение к политике Англии прозвучало
в серии очерков «Письма о Трансваале» поручика Едрихина, опубли-
кованных под псевдонимом «А. Вандам» в газете «Новое время».
С ноября 1899 г. по май 1900 г. он был отчислен в запас в связи с учас-
тием в англо-бурской войне. Его статьи о природных богатствах
Трансвааля и быте его обитателей, о предыстории войны, личности
С. Родса и политике англичан, о ходе военных действий поддержива-
ли у читателей в России антибританские настроения1 2. Оценивая по-
литику невмешательства держав в англо-бурский конфликт, Вандам
в одном из писем с грустью констатировал: «Заветы Христа, призна-
ваемые обязательными в жизни отдельных личностей, ещё далеки от
применения их к международным отношениям»3. Показательно со-
впадение его оценки с мнением МИД. В секретной телеграмме мини-
стра Остен-Сакену от 4 (17) июня 1900 г. отмечалось: «Правитель-
ства всего цивилизованного мира, считающие себя последователями
Христова учения, провозглашающего началами государственной
жизни идеи добра и человеколюбия, — на заре XX столетия безмолвно
взирают на продолжающееся около двух лет жестокое кровопроли-
1 АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 192/188. Л. 32.
2 Часть писем опубликована: Англо-бурская война... С. 8—21, 216- 228.
3 Вандам А. Письма о Трансваале. VI: Отношение к Англии в будущем // Но
вое время. 1900. 15 (28) мая.
333
в газете высказывалось предположение о возможной уступке Англии
ври серьёзном давлении держав. Вскрывая истинные намерения «ту-
манного Альбиона», «Новое время» сделало достоянием гласности
данные о мировой добыче золота: пока из 50 млн фунтов стерлингов
годовой стоимости золотодобычи надолго Англии приходится 13 млн
фунтов. Добыча золота в южноафриканских республиках составляет
12 млн фунтов. С их присоединением Англия будет владеть полови-
ной мировой золотодобычи. «За финансовым верховенством, — про-
рочила газета, — явилось бы и политическое и военное». Поэтому, по
её мнению, европейские державы не должны допустить торжества
Англии над обеими республиками буров.
Однако правительства государств, к которым буры обратились
с просьбой о посредничестве, воздержались от коллективного давления
на Лондон. В этих условиях и Петербург посчитал несвоевременным
проявлять инициативу, но и не мог отказаться от роли миротворца.
Поэтому Ламздорф во всеподданнейшей записке от 3 (16) марта по-
лагал, что Россия должна быть готова при благоприятных условиях
«поддержать все поступы в видах прекращения кровопролития в Юж-
ной Африке»'. Резолюция Николая II: «Одобряю» давала импульс
инициативе МИД попытаться опереться на решение Гаагской конфе-
ренции. В те же дни «Новое время» вернулось к теме продолжавшихся
толков о посредничестве держав в заключении мира. Газета, явно отра-
жая позицию МИД, утверждала, что «всё дело в единодушном решении
Европы не допустить поглощения Южно-Африканских республик
англичанами»1 2. Но именно этого «единодушия» как раз и не было.
Формируя отношение читателей к событиям англо-бурской войны,
«Новое время» начало публиковать серию карикатур Соколовского3.
Одна из первых — «Если бы Трансвааль был морской державой!»
образно отображала соотношение сил противников: крохотную без-
защитную рыбку готовится проглотить огромная акула. Чтобы снять
у читателя все сомнения в том, кто есть кто, тело акулы на рисунке
покрыто бронёй, и на боку отчётливо видна надпись: «Britannia».
Важно отметить, что сюжет имел отношение не только к конкретной
ситуации, но являлся частью полемики, которая развернулась в это
время в отечественной прессе по проблеме строительства современно-
го отечественного военно-морского флота. «Новое время» пропаган-
дировало необходимость создания мощного океанского флота в Рос-
сии с тем, чтобы успешно противостоять натиску морских держав и,
1 АВПРИ. Ф. 151.1900 г. Д. 53. Л 53 об.
2 Новое время. 1900. 9 (22) марта.
3 См. подробнее: Голиков А.Г., Рыбачёнок И.С. Смех — дело серьёзное: Россия и
мир на рубеже XIX—XX веков в политической карикатуре. М., 2010.
330
прежде всего, «владычице морей» — Англии. Тогда же, в марте 1900 г.,
в связи с тщетной попыткой буров обратиться к международному по-
средничеству для заключения мира, появилась карикатура «Не от-
крывают, вероятно, никого нет»: крайне удивлённый Крюгер изобра-
жён стоящим на лестничной площадке перед закрытой дверью с
надписью «Europe».
С каждой новой публикацией резкость оценки газетой позиции,
занятой европейскими государствами по отношению к бурам, усили-
вается. После приезда в апреле 1900 г. делегатов южноафриканских
республик в Европу, «Новое время» поместило в начале мая ещё две
карикатуры. На первой — президент Трансвааля склонился в вежли-
вом поклоне перед сидящей в кресле старой дамой, на платье которой
читается: «Europe», а дама, очень похожая на английскую королеву
Викторию, заткнув уши, брюзгливо ворчит: «Ничего не слышу, мсье
президент». На другой карикатуре всё та же старуха-Европа с лицом
королевы Виктории, читающая в кресле у окна, на вопрос слуги: «По-
жар всё усиливается, что прикажите предпринять?», холодно отвеча-
ет: «Опустите шторы, жарко очень», а за окном вовсю бушует пламя
трансваальской войны. Современники отлично понимали подтекст:
армия самой могущественной в то время державы, потерпев пораже-
ние от плохо организованных отрядов буров-фермеров, разгромить
которых рассчитывала в два счёта, перешла к тактике «выжженной
земли», беспощадно уничтожая всё на своём пути.
Европа осталась глуха к призывам буров решить дело третейским
разбирательством. В номере, предшествовавшем последней из кари-
катур, «Новое время» поместило передовую о безуспешных попытках
Крюгера достучаться до «цивилизованных европейцев». Её смысл
концентрировался в заключительной фразе: «Всё зависело от вели-
ких держав, управляющих судьбами Старого Света, — утверждал ав-
тор, — но очевидно одряхлела Европа; в соображения личной пользы
замкнулась она и до сих пор не могут пробудить её стоны умирающих
на юге африканского материка героев»1. Здесь слышна явная пере-
кличка с карикатурами «Не открывают» и «Ничего не слышу». Та-
ким образом, статья и карикатуры дополняли друг друга, развивая
тему каждая своими средствами.
Успехи англичан во многом определила позиция бездействия, за-
нятая руководителями европейских держав. При этом цена побед
воинов Альбиона ими игнорировалась. Ситуация прокомментирова-
на в карикатуре «Маркиз Солсбери делает опыты внушения». Завёр-
станная в верхнем левом углу третьей полосы в номере от 28 апреля
(И мая) 1900 г., она по смыслу полностью совпадает с передовой, по-
1 Новое время. 1900. 4 (17) мая.
331
мещённой на соседней второй полосе в седьмой колонке Таким обра-
зом, в поле зрения читателя, развернувшего газету, попадают и статья,
и карикатура. Джон Буль представлен в виде разбойника с большой
дороги, с огромной дубинкой в руках и перекошенной от злобы физио-
номией, а почтенный и благообразный британский премьер-министр
Р. Солсбери, обращаясь к публике, увещевает: «Милорды и дамы,
смотрите какой изящный вид у этого джентльмена!..» Автор передо-
вой статьи, комментируя выступление маркиза в парламенте о ходе
войны на юге Африки, завершил её полным сарказма выводом: «Оче-
видно, этими словами маркиз Солсбери хотел убедить своих слушате-
лей, что образ действий Англии признаётся на континенте справедли-
вым, что война, которую она ведёт с бурами, считается обыкновенным
вооружённым столкновением двух государств, вмешиваться в кото-
рое посторонние не имеют права». Точное соответствие текста и ри-
сунка, а также их общая тональность со всей очевидностью выявляли
резкое осуждение газетой британской политики.
Не менее язвительно отражено отношение Европы к происходя-
щему на юге Африки в карикатуре «Европа сочувствует (Спрут и
устрица)», помещённой в номере от 18 (31) мая 1900 г. Подобно Лао-
коону, опутанному петлями гигантского удава, пытается Крюгер,
тщетно взывая о помощи, вырваться из щупалец спрута, в то время
как устрица с надписью на створке «Европа» роняет сквозь узкую
щель огромную «скупую» слезу. В том же номере в рубрике «Внеш-
ние известия» помещена заметка об оценках происходящего англий-
ской прессой. Она, по словам корреспондента газеты, «в самых ясных
и определённых выражениях полагает возможным заявлять, что о за-
ключении мира с южно-африканскими республиками и речи не мо-
жет быть, и война должна кончиться присоединением их к англий-
ским владениям pure et simple». И хотя собственных комментариев
редакция «Нового времени» не дала, рисунок и информационные ма-
териалы объединяет единый подход: бичуется фальшивое сочувствие
Европы и выявляются истинные цели захватчиков.
В следующем номере, публикуя сообщение о сдаче бурами Йохан-
несбурга, газета цитирует мнение лондонской прессы: «Война конче-
на». После того как английские войска 22 мая (4 июня) заняли Пре-
торию, столицу Трансвааля, Лондон затрубил о победе. Двумя днями
позже «Новое время» опубликовало карикатуру «Юпитер из Орфея
в аду»: фельдмаршал Робертс, стоя возле залатанного боевого бараба-
на, бодро докладывает полному самодовольства Джону Булю: «Мой
гром уже исправлен». В этом же номере помещена короткая, но зна-
менательная официальная телеграмма из Лондона: «Претория занята
англичанами». В самой же Англии, сообщал Муравьёв-Амурский,
военный дух растёт чрезвычайно: «самые мирные граждане... теперь
332
только и мечтают, что о военной славе; портреты Робертса пришпи-
ливают даже к пелёнкам грудных детей»1.
Потерпев неудачу в Европе, делегация буров направилась в Аме-
рику, рассчитывая в заокеанской республике встретить иной приём.
Но первоначально обещавший поддержку президент США У. Мак-
Кинли, руководствуясь предвыборными соображениями, отказался
официально принять делегацию. Прекрасно отразила эту ситуацию,
заклеймив позицию Вашингтона, карикатура «Дядя Сэм глухой».
В безбрежном океане далеко на горизонте виднеется корабль — «Ев-
ропа»; на переднем плане — крошечный плот, на котором одинокий
человек с ружьём, патронташем и в шляпе с характерно загнутым с
одной стороны полем (как было принято у буров) отчаянно размахи-
вает платком. Плот того и гляди окажется в пасти жадной акулы
Англии, а проплывающий мимо в лодке под американским флагом
почтенный господин, дымя сигарой, и ухом не ведёт. За два номера до
того, в котором помещён рисунок, была опубликована передовая ста-
тья, порицающая американское двуличие. Таким образом, не сопря-
гаясь непосредственно с текстом статьи, карикатура ясно передаёт её
суть и становится своеобразным комментарием с вполне определён-
ной авторским взглядом.
Не менее негативное отношение к политике Англии прозвучало
в серии очерков «Письма о Трансваале» поручика Едрихина, опубли-
кованных под псевдонимом «А. Вандам» в газете «Новое время».
С ноября 1899 г. по май 1900 г. он был отчислен в запас в связи с учас-
тием в англо-бурской войне. Его статьи о природных богатствах
Трансвааля и быте его обитателей, о предыстории войны, личности
С. Родса и политике англичан, о ходе военных действий поддержива-
ли у читателей в России антибританские настроения1 2. Оценивая по-
литику невмешательства держав в англо-бурский конфликт, Вандам
в одном из писем с грустью констатировал: «Заветы Христа, призна-
ваемые обязательными в жизни отдельных личностей, ещё далеки от
применения их к международным отношениям»3. Показательно со-
впадение его оценки с мнением МИД. В секретной телеграмме мини-
стра Остен-Сакену от 4 (17) июня 1900 г. отмечалось: «Правитель-
ства всего цивилизованного мира, считающие себя последователями
Христова учения, провозглашающего началами государственной
Жизни идеи добра и человеколюбия, — на заре XX столетия безмолвно
взирают на продолжающееся около двух лет жестокое кровопроли-
1 АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 192/188. Л. 32.
2 Часть писем опубликована: Англо-бурская война... С. 8-21, 216- 228.
3 Вандам А. Письма о Трансваале. VI: Отношение к Англии в будущем // Но-
вое время. 1900.15 (28) мая.
333
тие, глубоко возмущающее повсюду общественную совесть». Послу
поручалось осторожно выяснить отношение Вильгельма II к почину
держав воззвать к рыцарскому чувству победителя. Молчание Берли-
на свело на нет «великодушное намерение» царя обратить внимание
держав на «желательность возможного воздействия в целях прекра-
щения жестокого кровопролития»1.
В условиях начавшегося «боксёрского восстания» в Китае Ламз-
дорф во всеподданнейшей записке от 3 (16) августа 1900 г. сформу-
лировал позицию России: «Тревожные события на Дальнем Востоке
побудили все европейские державы заботиться, насколько возможно,
о поддержании полного согласия в своих действиях.., посему всякий
поступок России, который без всякого практического результата спо-
собен вызвать одно лишь неудовольствие Англии, несомненно от-
разился бы неблагоприятно на общем политическом положении».
Поэтому, хотя «сочувствие России к народностям африканских рес
публик не может подлежать никакому сомнению и русское прави-
тельство, конечно, будет готово в пределах возможности оказать со-
действие к мирному разрешению возникших на юге Африки событий,
но для сего необходимо выждать более благоприятной политической
минуты»1 2. Эту выжидательную линию на следующий день одобрил
Николай II.
События в Азии побудили Россию прекратить зондаж по поводу
миротворческих усилий в Африке. В конце мая Россия, Франция,
Германия, Англия и США начали совместную военную операцию
для подавления «боксёрского восстания». Англия, увязшая в войне
с бурами, была вынуждена спешно корректировать приоритеты внеш-
ней политики. Это нашло образное отражение в карикатуре, опубли-
кованной «Новым временем» И (24) июня 1901 г. Джон Буль, зани-
мающийся «рыбной ловлей» у берегов Южной Африки и уже
приготовившийся поймать в свой сачок маленькую Трансваальскую
республику — президента Крюгера — кричит по направлению к Ки-
таю: «Подождите меня, почтенные милорды!..»
Торопясь закончить войну в Африке, англичане ценой больших
потерь заняли Преторию, объявили о победе, но не смогли подавить
сопротивления буров. В передовой статье «Заявления и факты» по
этому поводу «Новое время» ехидно сообщало, что Робертс не огра-
ничился расклейкой на мачте прокламации, а распорядился, чтобы
был поднят флаг, сшитый самой супругой фельдмаршала. Газета оце-
пила как пустые слова декларацию о присоединении Трансвааля и
Оранжевой Республики. Признание этого факта, по её словам, невоз-
1 ГА РФ. Ф. 568. On. 1. Д. 83. Л. 9- 10.
2 АВПРИ. Ф. 138.1900 г. Д. 37. Л. 90—91.
334
можно без других держав, а поиски английскими эмиссарами в Бель-
гии, Голландии и Германии золота и архивов двух республик «могут
только увеличить то общее несочувствие, которым пользуются транс-
ваальская авантюра Англии и её герои. Только тот, кто сознаёт свою
неправоту, — утверждало «Новое время», — может добиваться с такой
настойчивостью, как английское министерство, захвата документов,
изобличающих его вину не только перед человечеством, не только пе-
ред бурами, но и перед страной, которою это министерство правит»1.
Когда Претория была оставлена бурами, Крюгер лично отправился
в поездку по столицам крупнейших держав мира в поисках поддерж-
ки. «Новое время» сообщало о шумных, сочувственных манифестаци-
ях, которыми встречают Крюгера, противопоставляя их тем чувствам
ненависти к бурам, что проявлялись в высших кругах английского
общества. Газета называла кровопролитие, учинённое британской
армией в Южной Африке, «поруганием законов божеских и
человеческих»1 2. В другом номере приводились со ссылкой на «Daily
chronicle» данные о расходах на войну: до июля 1900 г. они составили
69 323 000 фунта стерлингов, а к концу года возросли до 88 млн3.
23 ноября (6 декабря) 1900 г. Урусов сообщал, что во Франции пре-
зидента Трансваальской республики встречали восторженными ова-
циями. По словам дипломата, французское правительство во главе
с Лубе «зашло гораздо далее того, что можно было предполагать»:
Крюгера приветствовали как президента независимого государства, и
ему пришлось даже уклоняться от различных почестей4. В Голландии
его приняла королева Вильгельмина, а вот император Вильгельм II
на просьбу о встрече ответил отказом.
В Петербурге также сочли приезд Крюгера в Россию нецелесо-
образным: Урусову и Н.Н. Гирсу (посланнику в Брюсселе) поручили
отговорить его от этого замысла5. Царю представили подготовленный
в МИД проект неофициальной газетной статьи по этому вопросу, ко-
торая должна была служить «руководящим разъяснением и для орга-
нов русской печати». В статье, со ссылкой на «самые достоверные ис-
точники», опровергались «слухи» о якобы полученном Крюгером
отказе в радушном приёме в России. Утверждалось, что поскольку
Крюгеру «хорошо известны человеколюбивые чувства российского
монарха, проявлявшего непоколебимое стремление всегда содейство-
1 Новое время. 1903.9 (22) ноября.
2 Там же. 1900. 13 (26) ноября.
3 Там же. 1 (14) декабря.
4 АВПРИ. Ф 138 1900 г. Д. 74 Л 229 -231 об.
5 Там же. Д. 75. Л. 260—261. Проект телеграммы Л.П. Урусову и Н.Н. Гирсу,
одобренный Николаем II 21 декабря 1900 г.
335
вать общему умиротворению, торжеству правды и справедливости
к возможному устранению ужасов войны», он не может сомневаться
в готовности Николая II «в благоприятную минуту содействовать пу-
тём третейского разбирательства либо иным способом — скорейшему
улажению распри, вызвавшей столь тяжелые жертвы и подвергшей
опустошению до того мирные и благоденствующие страны южной
Африки». Но в данный момент «прибытие президента в Россию не
только не способствовало бы мирному исходу борьбы на юге Африки,
а напротив, осложнило бы международные сношения, которые могли
бы быть направлены к выше намеченной цели»1.
Между тем оглашаемые иностранной прессой победные реляции
об успехах англичан были далеко не точны. Ермолов 5 (18) декабря
1900 г. доносил из Лондона: «Здесь, относительно положения дел
в Южной Африке, настроение довольно унылое и тревожное, и на
строение это ещё усилилось неблагоприятными для англичан изве
стаями последних дней. Война до крайности здесь всем надоела. Но
главное, в военных сферах беспокоятся, не видя конца тому фазису
партизанских действий, в который война вступила. Возвращение
лорда Робертса ожидается сюда 2 января, но хотя здесь готовятся
встречи и овации, все понимают, что готовящиеся торжества не вполне
своевременны, так как не только не предвидится возможность скорого
начала возвращения войск, но лорд Китченер требует даже дальней-
шей присылки подкреплений»1 2.
«Новое время» в эти дни с удовольствием констатировало в пере-
довице, что «дела буров поправляются», развернулись партизанские
действия, и «всё показывает, что война вступает в новый фазис». Со-
общая, что все получаемые известия с юга Африки проходят весьма
строгую цензуру, а Г. Китченер питает сильное отвращение к коррес-
пондентам, газета делала нелицеприятный вывод: «Воюя по-китче-
неровски, невозможно иметь свидетелей». Статья завершалась рито-
рическим вопросом: стоит ли продолжать войну до бесконечности и
предположением: «Не лучше ли войти в компромисс с противником,
который, с одной точки зрения, вроде бы разбит, а с другой — продол-
жает бороться и наносить поражения победоносной британской
армии»3. В статье, возможно инспирированной МИД, просматрива-
ется явная перекличка с его позицией и информированность о сведе-
ниях, поступавших от военных агентов России.
1 АВПРИ. Ф. 138. 1900 г. Д. 37. Л. 119—120 (рукопись, черновик). То же:
Л. 134 135 (чистовик, машинопись). Проект статьи приложен к всеподданней-
шей записке В.Н. Ламздорфа от 23 декабря 1900 г.
2 Англо-бурская война... С. 148—149.
3 Новое время. 1900. 10 (23) декабря.
336
Отметив, что «Китченер запретил войскам всякую частную корре-
спонденцию и цензура всё строже и строже», Ермолов 12 (25) января
1901 г. сообщал о настроениях в Лондоне и делился прогнозами: «Без
сомнения крайне трудно сказать, на чьей стороне наиболее правдопо-
добная оценка положения. Лично я ещё не встречал здесь военного,
который не держался бы более или менее мрачного образа мыслей.
Сэр Чарльз Дильк, спрошенный о том, что он думает о войне, ответил,
что на основании тех сведений, которые сообщаются публике военным
министерством, можно с одинаковым правдоподобием предсказать,
что война либо окончится завтра, либо будет продолжаться вечно»1,
24 января (6 февраля) Ермолов направил в Петербург опубликован-
ные Военным министерством Англии сведения о потерях англичан за
время войны по состоянию на 1 февраля 1901 г. В связи с боевыми
действиями они составили 54 724 человека, в том числе 2358 офице-
ров. Основная часть этих потерь приходилась на: убитых — 3680
(в том числе 334 офицера), умерших от ран — 1184 (в том числе
103 офицера), умерших от болезней — 7793 (в том числе 188 офице-
ров), отправленных домой больных и раненых — 10 798 (в том числе
1708 офицеров)1 2.
В связи с обсуждением в палате общин военного бюджета на
1901—1902 гг. Ермолов сообщил о том, во что обходится Англии война
в Южной Африке. По расчётам русского военного агента, основан-
ным на официальных данных о выделенных на армию кредитах, чрез-
вычайные военные расходы на войну с бурами до 31 марта 1901 г. до-
стигнут 87 286 700 фунтов стерлингов, а до 31 марта 1902 г. возрастут
ещё на 56 070 тыс. фунтов и составят в общей сложности сумму
в 143 356 700 фунтов3. В общей сложности война обошлась Англии
в 2220 млн руб.
Положение англичан весной 1901 г. с иронией показано на кари-
катуре Радакова в журнале «Шут». Петух во фригийском колпаке
(Франция), орёл в каске с острым шишаком (Германия) и медведь
(Россия) с разными чувствами взирают на льва — Англию. Петух
смотрит откровенно насмешливо, орёл — удивлённо-задумчиво, мед-
ведь — напряжённо-тревожно. По расположению фигур очевидно:
петух и орёл — только зрители, а лев и медведь — противники. Лев
злобно скалит зубы — он готов к атаке, в то время как медведь мнётся
в нерешительности. Но зритель замечает: из-под шкуры льва выгля-
дывает Джон Буль. Намёк художника, что это не лев, а лишь его чуче-
ло, подтверждает реплика Джона Буля, вынесенная в подпись под
Рисунком: «Кажется, они начинают думать, что я не лев?»
1 Англо-бурская война... С. 149.
2 Там же. С. 150.
3 Там же. С. 150-152.
337
Несмотря на установленную англичанами строжайшую цензуру,
сведения о происходившем в Африке становились достоянием глас-
ности. Миллер докладывал 17 (30) марта 1901 г. управляющему дела-
ми Военно-учёного комитета: «Несколько недель тому назад были
опубликованы в западноевропейских газетах письма двух англий-
ских докторов, которым было поручено ознакомиться с действитель-
ным положением женщин и детей, запертых англичанами в лагерях,
специально для них устроенных в окрестностях больших городов,
как-то Иоганисбурге, Блюмфонтейне. Оказалось, что, действительно,
условия жизни сотен женщин с многими детьми, скученных в тесных
лагерях, крайне неблагоприятны; продовольствие отпускалось в не-
достаточных размерах и было часто совершенно негодного качества...
Особенно жестокой и бесчеловечной следует признать меру, приня-
тую по отношению к семьям (жёнам и детям) тех буров, которые про-
должали сражаться против англичан: им выдавалась уменьшенная
порция продовольствия, без того уже ограниченного, по сравнению
с теми пленницами, мужья которых дали присягу нейтралитета...
С целью облегчить положение несчастных страдалиц, в Голландии
образовался кружок лиц под председательством г-жи Вашклевич для
сбора денег и оказания заключённым жёнам и детям помощи деньга-
ми, предметами одежды и обуви, продовольствием в виде консервов
и т.п. ...Военные власти отказались доставить в лагери заключённых
ящики с продовольствием, высланные европейским комитетом
помощи»1.
В донесении от 31 мая (13 июня) 1901 г. подполковник Миллер
сообщил новые подробности. В Иоганисбургском лагере «за неделю
с 22 по 30 апреля на 3125 человек умерло 30 человек, следующую не-
делю — 24, с 6 по 13 мая — 26, всего за 3 недели 80 человек, что состав-
ляет в год 435 человек на 1000, т.е. смертность в 20 раз превосходит
нормальную смертность... эта гекатомба состоит главным образом из
детей, для которых средняя нормальная смертность не превосходит
12% в год». В том же донесении военный агент цитирует письма ан-
глийских солдат, опубликованные газетой «Daily News». 5 мая (н. ст.)
1901 г.: «Славная забава была в Рейн, мы так выжгли деревню, что её
узнать нельзя было. Мы разнесли всю домашнюю утварь, печи и проч.
Хуже всего пострадали фортепиано, и т.д.». 7 мая (н. ст.); «Вчера и
сегодня мы были очень заняты сожжением ферм. Мы сначала забира-
ем кур и всю живность и затем уже поджигаем. Это несколько звер-
ское занятие, но оно необходимо, что бы наши критики дома ни гово-
рили». 10 мая (н. ст ): «С тех пор, что мы выступили из Харнсмиса,
мы жгли и уничтожали дома, и дворы, и всё что попадалось»1 2.
1 Англо-бурская война... С. 152.
2 Там же. С. 155.
338
«Новое время» откликается карикатурой: «Поверьте, мне некогда
с вами возиться... сделайте милость — войдите...» — говорит Джон
Буль, стоя рядом с пустой клеткой и предлагая Крюгеру, изображён-
ному в виде птички на ветке дерева, сдаться. Рядом с рисунком по-
мещена заметка о внешнеполитических затруднениях Англии, вни-
мание которой направлено одновременно на Китай, Южную Африку
и страну ашаптиев. Однако в рисунке есть и «второе дно», предельно
ясное современникам, но требующее пояснений для нынешних чита-
телей. В нём прочитывается намёк на созданные «гуманными» англи-
чанами концентрационные лагеря, где содержались бурские женщины
и дети, что, в конце концов, заставило их мужей, отцов, сыновей и
братьев сложить оружие. Из согнанных в лагеря более ста тысяч жен-
щин и детей около тридцати тысяч умерли от невыносимых условий.
Поступившая в Петербург информация подвигла МИД предпринять
очередной зондаж позиции держав, несколько видоизменив его фор-
му, с целью добиться мирного урегулирования.
28 июня (11 июля) Ламздорф в письме Урусову изложил мотивы
и суть новой инициативы. «Ежедневно получаемые с юга Африки
телеграфные и другие частного характера известия в крайне мрачных
красках рисуют положение дел в Трансваале и Оранжевой республи-
ке. Несмотря на гибель значительной части бурской действовавшей
армии, на отсутствие достаточного запаса амуниции, военных и съест-
ных припасов, на полное опустошение английскими властями терри-
тории республик, ничтожные остатки дружин под командой своих
героев-военачальников решили до последней крайности отстаивать
свою независимость; и ввиду принятого за последнее время южноаф-
риканской борьбой характера партизанской войны, трудно рассчиты-
вать на скорое прекращение жестокого кровопролития. Наряду с этим
английские военные власти на месте принимают самые суровые меры
не только в отношении воюющей стороны, но и относительно плен-
ных, а равно оставшихся без пристанища бурских женщин и детей.
Все обстоятельства эти вновь побудили государя императора... на
сей раз остановиться на мысли не прямого “посредничества” между
воюющими сторонами, уже однажды отклонённого Англией, а воз-
звания, обращённого державами к чувству великодушия могуще-
ственного победителя несчастных буров... полученные за последние
Дни вести с африканского театра указывают на весьма существенные
затруднения, встречаемые британским правительством в деле даль-
нейшего ведения войны... есть некоторая доля вероятия, что Англия
согласится внять голосу христианских держав и, быть может, озабо-
тится предложением южно-африканским республикам удобоприем-
лемых условий мира».
339
Эти витиеватые формулировки прекрасно отражали двойствен-
ность позиции правящих верхов России. Послу поручалось, соблюдая
«крайнюю осторожность», постараться «выяснить, возможно ли рас-
считывать на то, что Франция совместно с Россией, быть может,
Северо-Американскими Штатами, Италией и иными христианскими
государствами согласится принять участие в тождественном предста-
тельстве пред Англией за буров»1. Текст письма был сообщён также
Стаалю. Но и на этот раз миротворческая инициатива России не на-
шла поддержки других держав. Стааль, как отмечалось во всеподдан-
нейшей записке от 8 (21) июля 1901 г., высказался «в отрицательном
смысле о предложенном обращении к великобританскому правитель-
ству в защиту дальнейшей судьбы южно-африканских республик
ввиду его бесперспективности»1 2.
В этих условиях МИД отклонил идею приезда в Петербург док-
тора Лейдса с письмом от президента Крюгера и предложение назна-
чить секретаря миссии Трансвааля в России ван дер Гевена поверен-
ным в делах. 3(16) августа на всеподданнейшем докладе Ламздорфа
царь одобрил инструкцию Н.Н. Гирсу, в которой Петербург, пытаясь
сохранить лицо, мотивировал отказ. Поскольку Лейдсу, подчёркива-
лось в документе, «должны быть хорошо известны чувства живейшего
участия к тяжёлым испытаниями буров и глубоких симпатий, питае-
мых Николаем II и всей Россией к борющимся за свою независимость
южноафриканским республикам», посему «представляется совершен-
но лишним искать подтверждения такового сочувствия в бесцельных
демонстрациях, которые не принося пользы делу, могли бы лишь в
конечном результате усугубить озлобление Англии и таким образом
затруднить всякую возможность воздействия в целях желательного
исхода неравной борьбы»3 4.
Тогда в августе 1901 г. представители буров обратились в Совет
Постоянной палаты Третейского суда в Гааге, прося принять решение
по англо-бурскому конфликту. На случай обсуждения этого ходатай-
ства на заседании Совета российский МИД подготовил секретную
инструкцию посланнику в Гааге К.В. Струве, которую 22 сентября
(5 октября) утвердил Николай IF. В ней обращалось внимание на не-
соблюдение формы заявления: «императорское правительство отнес-
лось бы с чувством искреннего удовлетворения к разрешению путём
третейского разбирательства кровавого спора между отстаивающими
1 Россия и Африка... С 199 201. № 101; Англо-бурская война... С. 259 -261
№ 188.
2 Англо-бурская война... С. 261. № 189.
3 АВПРИ. Ф. 151. Он. 482. Д. 57. Л. 47 об.
4 Там же. Л. 63—64 об.
340
свою независимость бурами и Англией», но чтобы прийти на деле
к такому результату «совершенно необходимо, чтобы обе спорящие
стороны обратились к суду Палаты в Гааге, так как одностороннее
лишь обращение не предусмотрено конвенцией 17 (29) июля 1899 г.».
Согласно точному смыслу ст. 26 этой конвенции, юрисдикция Постоян-
ной палаты Третейского суда «может быть распространима на споры...
если стороны согласятся обратиться к этой юрисдикции». В ст. 31 по-
становлено, что «державы, обращающиеся к третейскому суду (все
подчёркивания сделаны в тексте. — И.Р.), подписывают особый акт
(третейскую запись)».
Совет, таким образом, не имел полномочий принять к рассмотре-
нию вопрос, ио в случае, если он всё же будет вынесен на обсуждение,
представителю России предписывалось воздержаться от каких-либо
заявлений и после того, как представители других держав (а в Петер-
бурге не сомневались, что такие найдутся) изложат приведённые
выше соображения, присоединиться к ним и выразить сожаление
о невозможности мирным путём урегулировать англо-бурский спор,
ввиду обращения к Палате Третейского суда только одной стороны.
29 сентября (12 октября) царь утвердил текст циркуляра МИД
представителям России за границей, к которому прилагалась копия
секретной инструкции Струве. В циркуляре разъяснялось: поскольку
буры обратились не к правительствам держав, а к Постоянной палате
Третейского суда, связанной положениями конвенции 17 (29) июля
1899 г„ этому делу «не может быть дай желательный ход». Диплома-
там поручалось осторожно осведомиться об отношении правительств
к тому, чтобы «при первом удобном случае и совершенно дружелюб-
но» напомнить Англии о готовности держав «содействовать всеми
средствами скорейшему окончанию борьбы». В Петербурге полагали,
что па державах, подписавших акты Мирной конференции, «лежит
нравственный долг заботиться о пенарушимости законов и обычаев
войны, торжественно освящённых международными конвенциями,
соблюдать которые обязалась и Великобритания, прибегающая ныне
к мероприятиям, далеко не соответствующим этим общепризнанным
началам»’. Но державы отклонили предложение о коллективном воз-
действии. Поскольку целью замысла являлось только выяснение
взглядов на возможность «при удобном случае» посредничества, Пе-
тербург прекратил зондаж и «умыл руки». 16 (29) октября Бенкен-
дорфу направили указание: «В каких-либо дальнейших объяснениях
никакой надобности не встречается»* 2 (подчёркнуто в тексте. — И.Р.).
' АВПРИ. Ф. 151. Он. 482. Д. 57. Л. 73-75.
2 Там же. Л. 108.
341
Аналогичные директивы поступили представителям в других евро-
пейских столицах.
Тем не менее в Петербурге продолжали внимательно наблюдать
за развитием событий. В связи со слухом о якобы закупленных в
Одессе для английской армии лошадях и их предстоящем провозе че-
рез Черноморские проливы, российскому послу в Константинополе
в ноябре 1901 г. поручалось уведомить Порту, «что доставка лошадей
на театр военных действий представляла бы собою нарушение ней
тралитета». Напротив этого пассажа Николай 11 написал: «Да»1. Но
никаких конкретных мер не приняли. Военный агент в Лондоне, тем
временем, в донесении от 6 (19) декабря 1901 г. сообщал: «Англий-
ское военное министерство, несомненно, делает всё возможное, что-
бы освежать войска на театре войны, обильно и безостановочно снаб-
жает их всем необходимым». Однако по его мнению «несмотря на тот
оптимизм, который англичане теперь стараются распространить по
всему свету, есть основание полагать, что Англия по-прежнему про-
должает бояться этой войны». Признаки этого он усматривал даже
в вопросе о концентрационных лагерях, которые были созданы, чтобы
обезопасить и прикрыть железные дороги, по которым подвозились
войска и снаряжение. Ермолов надеялся, что если англичане потер-
пят очередную крупную неудачу и какая-либо держава, например
США, осторожно и тактично предложит им посредничество, то «Ан
глия не прочь была бы выслушать такие предложения»1 2.
Вряд ли для подобной надежды имелись основания. Тем не менее
Ламздорф предпринял новую попытку организовать международную
помощь пленным бурам. Юрисконсульту МИД Мартенсу 24 декабря
(6 января) 1902 г. передали письмо на имя Н.Н. Гирса от Лейдса, в
котором тот умолял Николая II о заступничестве за несчастных, то-
мившихся в концлагерях. Поскольку Лондон отверг вмешательство
нейтральных держав, а Петербург боялся оказаться втянутым в по-
литические осложнения, министр консультировался у профессора
права о возможности воздействия через Общество Красного Креста.
«Ещё лучше было бы, — считал он, — предоставить инициативу этого
дела какому-либо иностранному обществу Красного Креста, к кото-
рому Российское Общество Красного Креста могло бы примкнуть
впоследствии». Мартенс, хотя и возмущался подобной «трусливой
политикой», поскольку «боязнь политических осложнений парализу-
ет всякий шаг», размышлял о варианте предложить Англии учредить
международную комиссию для исследования состояния концлагерей.
1 АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 57. Л. 154.
2 Англо-бурская война... С. 157—159.
342
«Закулисно побудить иностранные общества Красного Креста на
такой подвиг, — ему казалось, — нежелательным и неудобным»1. Ка-
бинетные рассуждения о возможности получить согласие Англии
расследовать её преступления были неадекватны ситуации. Таким
образом и эта задумка сорвалась.
Между тем для удовлетворения общественного мнения, привет-
ствовавшего буров и порицавшего петербургский двор за равнодушие
к ним, требовалась какая-то публичная акция солидарности с Транс-
ваалем. 4 (17) февраля 1902 г. в Итальянской опере состоялся спек-
такль «Вильгельм Тель», сборы от которого направили в пользу боль-
ных и раненых буров. В большой ложе у сцепы, напротив царской,
публика могла видеть Ламздорфа, Оболенского, Гарз вига, а в креслах -
Волкова, Базили, Вакселя и других чиновников МИД. С удивлением
отметив этот факт в дневнике, Мартенс, по его словам, никогда ранее
нс встречавший министра в театре, утверждал: «было ясно, что они
все явились по наряду. Ламздорф этим посещением спектакля в пользу
буров хотел совершить великую политическую (подчёркнуто в доку-
менте. — И.Р.) демонстрацию: он хотел таким образом показать свои
симпатии к бурам! Дёшево и мило»1 2. Думается, что высмеивая мини-
стра, юрист был не прав — в распоряжении главы МИД отсутствова-
ли другие методы выразить отношение России к политике Англии
в условиях, когда открытое противостояние с ней было невозможным.
* * *
Решающее превосходство английских вооружённых сил и варвар-
ские методы расправы, нежелание европейских держав, каждая из
которых преследовала свои цели, вмешиваться, в конце концов, за-
ставили буров сдаться. 18 (31) мая 1902 г. был подписан мирный до-
говор: бурские республики прекратили существование, став англий-
скими колониями Трансвааль и Колония Оранжевой реки. В итоге
даже те ограниченные задачи, которые Петербург ставил, решены не
были. Ни гуманитарные акции Красного Креста, ни публицистически
заострённые антибританские статьи и политические карикатуры в рус-
ской прессе не заслонили провала попыток организовать междуна-
родное посредничество, чтобы связать руки агрессору. В этом вопросе
Россия оказалась в политической изоляции. Самым ценным приоб-
ретением стал громадный объём безусловно важной информации, по-
лученной русским военным ведомством.
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787. Д. 10. Л. 25 27.
2 Там же. Л. 35—36.
343
2. Наблюдательный пункт — Абиссиния
Открытие в 1869 г. Суэцкого канала существенно повысило стра-
тегическое значение территорий, примыкающих к этой важной мор-
ской коммуникации. Оккупация Англией Египта в 1882 г. и провоз-
глашение в 1884 г. английского протектората над Берберой и Зейлой
на побережье Сомали побудили Францию и Италию активизировать
политику в регионе1. В связи с военными действиями в Тонкине и на
Мадагаскаре и отказом Англии снабжать углём французские корабли
в Адене Франция предприняла решительные шаги по созданию базы
на африканском побережье к югу от Баб-эль Мандебского пролива,
соединяющего Красное море и Аденский залив Опираясь на Обок,
купленный в 1862 г. французским консулом в Адене у вождя племени
данакиль за 10 тыс. долларов, Франция оккупировала в декабре 1884 г.
расположенную неподалеку Таджуру, эвакуированную египетскими
войсками, а затем заняла другие пункты на берегу Таджурского за-
лива, включая Джибути. В 1888 г. были подписаны англо-французские
соглашения о границах между владениями этих двух держав в Сомали.
В 1882 г. статус колонии Италии на африканском побережье Крас-
ного моря получил Ассаб, приобретённый частной торгово-судовла-
дельческой компанией Королевства ещё в 1869 г., а в 1885 г. итальянские
войска заняли порт Массауа. Пять лет спустя Италия объединила
свои владения на Красном море в одну колонию — Эритрею. Таким
образом, к концу 1880-х гг. три европейские державы — Англия.
Франция и Италия — полностью контролировали водный путь из
Средиземного моря в Индийский океан. Отдельные, не скоординиро-
ванные попытки, предпринимавшиеся в то время Россией создать
форпост на этом кратчайшем морском пути к берегам дальневосточ-
ных владений империи свидетельствовали об отсутствии в Петербурге
ясного понимания целей политики в этом регионе и непродуманно-
сти методов.
В ноябре 1884 г., непосредственно перед объявлением об установ-
лении французского протектората над Таджурой, торговая компания
«Рабо, Базен и К°» обратилась в российское посольство в Париже с
предложением уступить России Шейк-Саид. Этот порт, расположен
ный на оконечности Йемена, близ Баб-эль-Мандебского пролива,
был приобретён в 1868 г. частным французским коммерческим обще-
ством. Но морское и военное ведомства России тогда высказались
против покупки1 2. Четыре года спустя интерес к вопросу устройства
1 См.: Васин И.И. Политика капиталистических держав в Эфиопии (80- 90-е гг.
XIX в.). М„ 1974.
2 Васин И И. Указ. соч. С. 55—56.
344
Винтеры в Абиссинии
угольной станции для российских судов вблизи Баб-эль-Мандебского
пролива проявил морской министр И.А. Шестаков.
По его приказу капитану парохода Добровольного флота «Россия»,
зафрахтованного осенью 1888 г. для доставки в Таджурский залив
«Духовной миссии и состоящей при ней прислуги с вещами и грузом»,
предписывалось «приискать удобное место для устройства склада
угля в означенном заливе»1. Формально экспедиция носила частный
характер, однако охраной миссии служил казачий конвой, оружие
Для которого по распоряжению морского министра было предостав-
лено из военно-морских арсеналов Николаевского порта. Командовал
конвоем и фактически руководил всей экспедицией Н.И. Ашинов.
1 Цит. по: Хренков А.В. Россия и Эфиопия: развитие двусторонних связей:
(От первых контактов до 1917 i.). М 1992. С. 43.
345
Предыстория и ход этой экспедиции в целом известны специалистам,
хотя посвящённые ей работы изобилуют неточностями и преувеличе-
ниями1. Представление о грандиозных планах Ашинова даёт проше-
ние нижегородского губернатора Н.М. Баранова на имя Александра III
с предложением образовать «при некотором содействии правитель-
ства» Российско-Африканскую компанию, деятельность которой рас-
пространялась бы на побережье Таджурского залива и Абиссинию
Копия этого прошения опубликована в дневнике Ламздорфа1 2.
Баранов уверял, что после долгих бесед с атаманом Ашиновым, рас-
сказавшим об основанной им на берегу Таджурского залива казачьей
станице «Новая Москва», он пришёл к заключению: залив в стратеги-
ческом отношении совершенно удобен и хорош, а форсировать вход
в него весьма затруднительно. Он полагал, что, овладев заливом, Рос-
сия приобретёт важные преимущества: сблизится с 30 000 000 право-
славным населением Абиссинии и получит рынок для сбыта своих
изделий и товаров. Но главное, «захват берегов Таджурского залива
так называемыми вольными казаками... не может при самом зароды
ше колонии вызвать недоразумения с товарищами по захватам коло-
ний, — с англичанами, итальянцами и т.д.». По мнению Баранова,
проектируемому предприятию «могло бы быть предоставлено право
иметь свои суда и гарнизон для собственной обороны». А позже,
«в удобный в политическом отношении момент, последовало бы
распоряжение о переходе в руки правительства военной, морской и
административной частей управления новым краем, при оставлении
за участниками-пайщиками частей торговой и промышленной».
Авантюристический характер прожекта бросается в глаза. Но.
с другой стороны, он, казалось, позволял провести разведку на мест
ности не официальным путём. В конце октября 1888 г. Александр III
ознакомил с проектом министра иностранных дел Н.К. Гирса. Поли-
тик очень осторожный и опытный, тот предложил «прежде, чем что
либо начинать... поручить какому-нибудь обстоятельному человеку
из наших моряков ознакомиться на месте с положением дела»3.
11 (23) ноября 1888 г. Главный морской штаб приказал командиру
канонерской лодки «Манджур» посетить Обок и бухту Таджура, что
бы осмотреть поселение казаков на его берегах.
За краткое время стоянки в заливе (предположительно не более
недели) предписывалось, придав посещению видимость «простого
1 См.: Васин И.И. Указ. соч. С. 205 206; Хренков А.В. Указ. соч. С. 26 50; Гри
горъева С.В. Авантюра Н.И. Ашинова и отношение к ней правящих верхов Рос-
сии. Н. Новгород, 1994 (Рукопись деп. в ИНИОН РАН); Российско-эфиопские
отношения... № 21. С. 107 -114; и др.
2 Дневник В.Н. Ламздорфа... С. 132- 133.
3Там же. С. 133-134.
346
осмотра местности», собрать сведения о положении казаков, промыс-
лах и средствах жизни, отношениях к соседним племенам, о суще-
ствующих путях в Абиссинию, а также другие данные, «чтобы судить
о том, положено ли достаточно прочное основание для самобытного
существования этой колонии». Морское министерство считало важ-
ным выяснить, «представляет ли закрытый залив Ghubbet Pharab на-
дёжное убежище для судов и в какой мере и какими средствами можно
его укрепить, чтобы до известной степени он был недоступен для не-
приятеля». Кроме того, следовало обозначить на карте наиболее выгод-
ные места для устройства укреплений, минных заграждений и угольных
складов, а также обратить внимание «насколько важно тактическое
значение островков Mushahr, командующих входом в залив Tejureh и
какие именно пункты залива удобны для якорной стоянки»1.
Но в конце ноября 1888 г. Шестаков скончался, а новый управля-
ющий Морским министерством Н.М. Чихачёв отменил фрахт паро-
хода «Россия». 10 (22) декабря экспедиция отплыла из Одессы на
пароходе РОПиТ «Адмирал Корнилов» в Порт-Саид, а оттуда уже на
австрийском пароходе «Амфитриада» 6 (18) января 1889 г. добра-
лась, наконец, до Таджурского залива, где и высадилась. В начале
февраля в ответ па отказ очистить занятое миссией местечко Сагал-
ло, объявленное протекторатом Франции, её эскадра бомбардировала
лагерь экспедиции. Членов экспедиции, среди которых были убитые
и раненые, интернировали, а затем отправили в Россию. 12 (24) фев-
раля в «Правительственном вестнике» появилась подготовленная
в МИД статья, где инцидент в Сагалло трактовался в примирительном
к Франции духе1 2.
Тогда же, в конце 1888 г., военное ведомство подготовило соб-
ственную экспедицию в Абиссинию. С санкции Александра III воен-
ный министр П.С. Банковский приказал поручику В.Ф. Машкову
«собрать по возможности точные данные о составе и достоинстве
абиссинских вооружённых сил»3. Во французский Обок эмиссар при-
был два дня спустя после того, как его покинули интернированные
члены экспедиции Ашинова. Администрация французской колонии
оказала всемерное содействие русскому офицеру, путешествующему
в качестве частного лица, корреспондента петербургской газеты «Но-
вое время». Летом 1889 г. Машков достиг столицы Абиссинии, где
был принят негусом Менеликом II.
1 Россия и Африка... № 14. С. 39.
2 См.: Рыбачёнок И.С. Русско-французские отношения второй половины
80-х годов XIX века на страницах русских газет // Проблемы истории СССР. М.,
1973. С. 192-211
3 Пит. ио- Васин И.И. Указ. соч. С. 165-
347
По возвращении в Петербург Машков получил аудиенцию у Алек-
сандра III, которому привёз письмо Менелика II, выразившего жела-
ние установить более тесные двусторонние отношения с Россией.
В 1891 г. Машков вновь отправлен в Абиссинию с ответным письмом
царя В секретной инструкции, которой путешественника снабдил
МИД1, подчёркивался частный характер экспедиции, официальная
цель которой формулировалась крайне осторожно: «содействовать
установлению дружеских отношений» между двумя государствами.
В 1894 г. в Абиссинию на частные средства была снаряжена научная
экспедиция Русского географического общества во главе с врачом и
антропологом А.В. Елисеевым. В экспедиции принял участие пору-
чик Н.С. Леонтьев, который после возвращения Елисеева в Россию
посетил столицу Абиссинии, где был принят Менеликом II. В апреле
1895 г. негус направил с членами экспедиции первое официальное
посольство в Петербург. Формальная цель — возложить золотую ко-
рону на усыпальницу Александра III и поздравить Николая II со
вступлением на российский престол — служила маскировкой под-
линной: получить военную помощь и дипломатическую поддержку
России в предстоящей войне с Италией.
30 июня (12 июля) абиссинскую делегацию принял Николай II.
В этот день он записал в дневнике: «Приняли Абиссинское посольство.
Красивые чёрные люди, в странной одежде, как будто чего-то сверху
им не хватает! Разговаривали через их переводчика по-французски,
но разговор не клеился! Кроме нескольких подарков я получил орден
“Печать Соломона”»1 2. Царь, в свою очередь, вручил посланцам для
передачи негусу знаки ордена Святого благоверного великого князя
Александра Невского, украшенные бриллиантами. В личном письме
он заверил Менелика II в неизменном своём расположении, «а равно
и участии к судьбам абиссинского народа»3.
«Новое время» подробно описало членов посольства: «Принц-
посланник... напоминает фигуру знатного византийца, как их изобра-
жали на картинах и сценах театра... Абиссинцы — высокий, стройный
и красивый народ, с выразительными и большими глазами; кожа их,
скорее, коричневого, чем черного цвета; костюм живописный, теат-
ральный. Каждый абиссинец носит рубаху, затем поверх шёлковую
тунику, лучше сказать кофту, или халат; застёгнутую сверху до пояса
маленькими пуговицами, рукава заканчиваются длинным и узким
нарукавником, тоже застёгнутым на множество пуговиц; эта одежда
бывает полосатою, белой, жёлтой. Узенькие белые панталоны дохо-
1 Проект инструкции опубликован: Российско-эфиопские отношения... С. 156—
157. №37.
2 Дневник императора Николая II. М., 1991. С. 88.
3 Россия и Африка... № 26. С. 55.
348
дят до голени, на ногах чёрные чулки и цветные (жёлтые) туфли.
Верхняя парадная одежда — шама, вроде епанчи, очень красива. Она
изображает львиную шкуру... Оружие знатных абиссинцев состоит
из одной сабли, которую они носят на правом боку; длинная сабля
в богатых ножнах: чем более украшены ножны, тем важнее чин и тем
более носящий совершил подвигов»1.
Торжественный приём, который был оказан в России абиссинско-
му посольству, получил значительный международный резонанс. По
свидетельству Ламздорфа, иностранная печать отметила «прямую
связь» между этим событием и «в высшей степени демонстративным
характером» приёма итальянской эскадры в Портсмуте, куда она за-
шла, возвращаясь из Киля1 2. В декабре 1895 г. Россия отправила в дар
Абиссинии 30 тыс. винтовок и 5 мли патронов Правда, голландский
пароход, перевозивший оружие, был задержан итальянцами непода-
лёку от Массауа и в ходе итало-эфиопской войны 1895—1896 гг. оно
не использовалось. После поражения итальянских войск при Адуа
был сформирован санитарный отряд Российского общества Красного
Креста под командованием генерал-майора Н.К. Шведова, который
уже в мае 1896 г. прибыл в Абиссинию. Здесь русские врачи оказали
помощь без малого 14 тыс. пациентов, сделали более 450 операций3.
Вообще после официального визита посольства негуса в Россию
«братья абиссинцы» стали здесь злобой дня. Правда, зачастую эта по-
пулярность приобретала комические формы. Так, журнал «Осколки»
в марте 1896 г. в заметке «Абиссинский фурор» извещал читателей
о появлении в ресторанах новейшего сорта водки «Абиссинская горь-
кая», а в нотном магазине Ю. Циммермана музыкальной новинки —
«Абиссинского марша». Но в правящих верхах империи к делу от-
неслись серьёзно. Сведения, собранные русскими экспедициями
в Восточную Африку, абиссинское посольство в Россию, успешная
деятельность санитарного отряда Русского общества Красного Креста,
возросший международный престиж Абиссинии в результате её по-
беды в войне с Италией — определили решение Петербурга напра-
вить в эту страну дипломатическую миссию во главе с действитель-
ным статским советником П.М. Власовым.
В инструкции МИД от 1 (13) августа 1897 г. перед ним форму-
лировалась главная и непосредственная задача: «снискать доверие
негуса и по возможности охранять его от козней наших политических
соперников, в особенности англичан». Далее разъяснялось: «Весьма
нежелательным было бы, чтобы негус, под влиянием чувства врож-
дённой в абиссинцах ненависти к окружающим их мусульманским
1 Новое время. 1895. 24 июня (6 июля).
2 Ламздорф В.Н. Дневник 1894 -1896. М., 1991. С. 231.
3 Россия и Африка. .. № 103. С. 206.
349
племенам, отрешился бы от соблюдаемого им доселе пассивного не-
вмешательства, в пользу англо-египетских предприятий в Судане».
Следовало предотвратить крупную ошибку негуса, который, уступая
советам англичан, решился бы содействовать успеху их замыслов.
Главное его внимание надо было направить на внутреннее благоу-
стройство управляемой им страны1. Таким образом, представителю
России в Абиссинии поручалось добиться положения влиятельного
советчика негуса. В дополнительной инструкции от 12 (24) сентября
1897 г. Муравьёв обращал внимание на то, что имеющиеся в России
сведения об Абиссинии «крайне отрывочны и лишены желательной
достоверности. Так, в настоящее время нелегко определить даже са-
мое пространство, занимаемое владениями негуса Менелика, их гео-
графическое протяжение и политические границы». Поэтому в бесе-
дах с негусом и его советниками надлежало «собрать по возможности
точные сведения о том, как далеко и в каком направлении, по их по-
нятиям, простираются абиссинские владения и на каких данных они
основывают те или иные территориальные притязания»1 2.
В Петербурге полагали, что франко-русское сближение облегчит
Власову выполнение его миссии: «Наши дружеские отношения
к Франции, — отмечалось в инструкции, — открывают нам свобод-
ный доступ в Абиссинию через Джибути и позволяют рассчитывать
на доброжелательство сё колониальных властей к нашим агентам и
подданным. Зато эти отношения, — констатировалось далее, — обя-
зывают нас избегать всего того, что могло бы вызывать столкновения
и пререкания с их властями, даже тогда, когда отдельные личности
между ними недостаточно проникнуты чувством взаимности к нам»3 4.
Включая последний пассаж в инструкцию, в российском МИД
как в воду глядели. «Равнодушие к нам местной администрации и
французского протектората, докладывал Власов из Джибути, —
вернее объяснить недоверием их к нашим целям и опасением за воз-
можность, со вступлением России в официальные сношения с негу-
сом Менеликом, усиления её политического влияния в Абиссинии
в ущерб таковому Франции. Эти недоверие и опасения, как ни неве
роятны и ни неосновательны кажутся таковые, заметно проглядыва
ют при каждом разговоре французов с нами, и потребуется немало
труда и времени, чтобы рассеять оные, если не в Париже, то здесь,
в Абиссинии»'1. В итоге французы не помогли русским высадиться
в Джибути, не подготовили перевязочных средств, о которых теле-
граммой из Каира просил Власов, не оказали содействия в формиро-
1 Российско-эфиопские о t ношения... № 79. С. 250.
2 Там же. № 80. С. 251.
3 Там же. №79. С. 249.
4 Цит. но: Васин И.И. Указ. соч. С. 209.
350
вании каравана для доставки миссии в Аддис-Абебу. Поэтому в ин-
струкции от 28 января (9 февраля) 1898 г. Урусову, при назначении
послом в Париже, поручалось выяснить истинные причины противо-
действия миссии Власова со стороны местных французских властей
в Джибути и «постараться предотвратить повторение подобных дей-
ствий французских агентов в Абиссинии при дальнейших сношениях
с нашим представителем»1.
5 (17) февраля 1898 г. Власов во главе «первой миссии друже-
ственного Абиссинии императора России» прибыл в Аддис-Абебу.
Командировка, планировавшаяся первоначально на полгода, продли-
лась более двух лет. Обострение англо-абиссинских отношений
в связи с положением на границе Абиссинии и Судана, а также на-
чавшаяся англо-бурская война обусловили заинтересованность Пе-
тербурга в сохранении этого наблюдательного пункта. В депеше от
9 (21) марта 1899 г. Муравьёв выразил «живейшую признательность»
Власову «за умелое освещение событий и обстоятельное изложение
планов Менелика в связи с политикой тех держав, кои всего более
заинтересованы в делах Африканского материка». Министр отметил,
что именно донесения российского резидента побудили МИД прод-
лить его пребывание в Абиссинии, «где положение вещей грозит
осложнениями, могущими иметь значение не только с точки зрения
местных, но и более общих политических интересов»1 2.
Оценивая общие итоги деятельности Власова в Абиссинии, Му-
равьёв констатировал в ноябре 1899 г., что «цели, намеченные при
отправлении чрезвычайной миссии в Аддис-Абебу осенью 1897 года,
ныне вполне достигнуты... удалось установить дружественные отно-
шения с негусом Менеликом... сведения о внутреннем устройстве и
состоянии страны дают возможность со знанием дела судить о проис-
ходящих в ней событиях и основывать последующие решения на по-
ложительных данных... собранные материалы всесторонне выяснили
международное положение империи, её роль в делах Африканского
материка и значение её для политических интересов нашего оте-
чества»3.
Эти политические интересы заключались, по мнению Власова,
в том, чтобы попытаться создать из Абиссинии верного и преданного
друга России, готового всегда следовать её советам, способного, когда
потребуется, отвлечь внимание Европы на Африку и тем облегчить
императорскому правительству выполнение задач у себя на границах
и за пределами последних. Власов понимал, что достижение такой
1 Коренные интересы России... № 13. С. 175.
2 Российско-эфиопские отношения... № 108. С. 330 331.
3 Россия и Африка... № 64. С. 125.
351
цели потребует «большой осторожности, ловкости, времени и значи-
тельных денежных жертв». Учитывая, что Петербург по был готов
идти на финансовые издержки в африканской политике, российский
представитель полагал, что помощь Абиссинии могла бы проявиться
в снабжении её, «разумеется, за наш счёт, врачами и медикаментами,
усовершенствованным оружием и боевым материалом, церковной
утварью, как-то: одеждою, крестами, иконами, хоругвями, лампада-
ми, чашами и т.п.»1 Такую точку зрения разделяли и на берегах Невы.
Муравьёв, сообщая Власову о командировании в Абиссинию по
просьбе негуса нового врачебного персонала, подчеркнул, что этой
акции МИД придаёт «существеннейшее значение», так как «самоот-
верженная деятельность наших врачей служит ярким выражением
того искреннего участия, с коим мы не переставали относиться к жиз-
ненным интересам и нуждам абиссинского народа»1 2.
Однако, как обнаружилось со всей очевидностью осенью 1899 г.,
Мепелик II надеялся получать от России прежде всего именно фи-
нансовую помощь. В сентябре он предупредил Власова, что на случай
вероятной войны с Англией ему потребуется 8 млн талеров (соответ-
ствовало 8 млн руб.), и с просьбой об этой сумме он обратится, прежде
всего, к государю России. По оценке дипломата, отказ повлечёт об-
ращение Абиссинии к Франции или Италии, и «в сём случае влияние
России... должно будет отойти на второй, если не совсем задний
план... Если же мы спасём её от необходимости обращаться за помо-
щью к одной из сказанных держав и снабдим её деньгами, то поста-
вим себя в необходимость вступить в более активную политику на
Африканском материке и тем отвлечь как наше внимание, так и часть
наших сил от более важных и крайне существенных задач наших как
на границах ближайшего и дальнего Востока, так и в Европе».
Таким образом, дилемма была сформулирована чётко, но царь на
представленном ему донесении ограничился глубокомысленной по-
метой: «Очень серьёзный вопрос»3. Однако никаких конкретных ре-
шений за этим не последовало. По возвращении в Петербург Власов
составил памятную записку, тогда же, в мае 1900 г., представленную
Николаю II, где изложил содержание пяти своих бесед с негусом пе-
ред отъездом в Россию. Во время свидания 4(16) февраля 1900 г. Ме-
пелик II официально ходатайствовал перед царём о предоставлении
безвозмездной помощи в сумме 10 млн франков на случай подготов-
ки войны на два фронта — с Англией и Италией одновременно. По
полученным Власовым из надёжного источника сведениям, Абисси-
1 Россия и Африка... № 57. С.114- 116.
2 Там же. № 64. С. 125.
3 Российско-эфиопские отношения... № 121. С. 357—359.
352
ния почти готова к войне с Англией, однако сражаться с англичанами
абиссинцы будут только на своей территории1. За время пребывания
при дворе негуса Власов убедился, что «создать из Менелика послуш-
ное орудие как в вопросах иностранной политики, так и внутренней,
никогда и никому не удастся, как потому, что он слишком самолюбив
и горд и не потерпит никакого постороннего вмешательства в дела
свои, так и потому, что он слишком подозрителен по натуре и слиш-
ком осторожен — по опытности дабы вполне довериться кому-либо
и слепо следовать указаниям кого-либо»1 2.
Эти факты не слишком обнадёживали, но тем не менее двухлетнее
пребывание Власова в Абиссинии и собранные им сведения об этой
стране оказались полезны в дальнейшем. Достигнутые политические
результаты убедили руководство российского МИД в целесообраз-
ности учредить при дворе негуса постоянное представительство.
Принципиальное решение об этом приняли ещё в 1899 г., но прошло
более двух лет, прежде чем Государственный совет преобразовал
чрезвычайную дипломатическую миссию России в Абиссинии в по-
стоянную. И только спустя год, в марте 1903 г., императорская мис-
сия, возглавляемая министром-резидентом действительным стат-
ским советником К.Н. Яншиным, прибыла в Аддис-Абебу. До этого
после отъезда Власова обязанности временного поверенного России
в делах в Абиссинии исполнял бывший секретарь чрезвычайной мис-
сии и её переводчик А.А. Орлов.
В инструкции МИД Яншину от 5 (18) июля 1902 г. констатирова-
лось как и прежде, что «императорское правительство в настоящее
время не имеет непосредственных интересов па Африканском мате-
рике и все происходящие там события представляют для него значе-
ние лишь постольку, поскольку они отражаются на осуществлении
целей прочих великих держав, с коими Россия приходит в соприкос-
новение при разрешении политических задач первостепенной важно-
сти в иных частях света»3. Для того чтобы Абиссиния могла играть на
мировой политической сцене роль, которую отводила ей в своих рас-
чётах российская дипломатия, Яншину следовало рекомендовать
негусу «держаться по отношению ко всем своим соседям самой
осторожной политики и тщательно избегать каких бы то ни было
рискованных предприятий, могущих иметь самые гибельные послед-
ствия для управляемой им страны». Таким политическим наставни-
ком для Менелика II, преподающим ему «доброжелательные сове-
ты»., по замыслу Петербурга и должен был стать Яншин.
1 АВПРИ. Ф. 133. Он. 467. Д. 195/191. Л. 9-11.
2 Там же. Л. 14.
1 Россия и Африка... № 66. С. 128- 132; № 68. С. 135—136; Коренные интересы
России... № 25. С. 326 331; АВПРИ. Ф. 151. 1902 г. Д. 58. Л. 202 210.
353
Однако прибыв в Аддис-Абебу, русский министр-резидент быст-
ро убедился, что здесь от России ждут не столько советов, сколько
прежде всего и главным образом финансовой помощи. 22 апреля
(5 мая) 1903 г. Литии сообщил Ламздорфу, что негус продолжает
хлопотать о выдаче субсидии в связи с бедственным финансовым по-
ложением государства и недостатком средств для содержания армии,
обеспечивающей безопасность границ его страны1. Спустя месяц,
21 мая (3 июня), снова вернувшись к этой теме, дипломат сформули-
ровал неутешительный вывод: всякая безвозмездная субсидия Мене-
лику II «может лишь нанести ущерб нашим отечественным финансам»,
по не окажет влияния на взаимоотношения Абиссинии с европейски-
ми соседями, «опасаться которых она имеет полное основание».
По мнению Лишина, значительно большую материальную и нрав-
ственную пользу России принесло бы учреждение в Аддис-Абебе
Русского банка. Этот шаг, — утверждал он, — «представлял бы собой
наглядное доказательство существования наших действительных, а
не призрачных интересов» в этой стране. К Русскому банку со време-
нем могла бы перейти чеканка местной монеты. По сведениям Лиши-
па, негус заказал выполнить эти работы частному австрийскому об-
ществу в Триесте, которое хорошо наживалось: готовые монеты
продавались по цене от 2 франков 10 сантимов до 2 франков 20 сан-
тимов за талер, тогда как серебра потреблялось от 1 франка 75 санти-
мов до 1 франка 90 сантимов (в зависимости от курса)1 2. В случае
согласия царя учредить в Абиссинии Русский банк, Лишин считал
полезным привлечь к делу и французские капиталы3.
Однако министр финансов Витте, которому Ламздорф, в соответ-
ствии с резолюцией Николая II, направил дело на заключение, кате-
горически высказался против учреждения Русского банка в Аддис-
Абебе. «По моему мнению, — сообщал он в МИД 30 июня (13 июля)
1903 г., — предложения абиссинского императора едва ли осуществи-
мы». В подтверждение этого он указал па незначительность и огром-
ный дефицит для России торгового оборота с Абиссинией. Если сто-
имость вывозившихся из Абиссинии товаров (золото, слоновая кость,
кофе) составляла около 5 млн франков, го ввоз туда российских това-
ров не превышал 20 пудов по весу и 1 тыс. руб. по стоимости. Пре-
пятствиями к расширению торговли с Абиссинией служили также
географическая разобщённость, небезопасность внутренней торгов-
ли в этой стране, незнакомство отечественных предпринимателей
с местным рынком. При таких условиях, - заключал министр финан-
1 АВПРИ. Ф. 151. 1903 г. Д. 2041. Л. 3-3 об.
2 Там же. Л. 4-4 об.
3 Там же. Л. 5.
354
сов, — «едва ли русские банки и капиталисты рискнут принять уча-
стие в основании в Абиссинии русского банковского учреждения»1.
Министр был не так уж и неправ. Осведомленность русских куп-
цов и деловых людей об абиссинском рынке — его действительных
потребностях и потенциальных возможностях и в самом деле была
минимальной. К тому же никто не стремился получить о нём досто-
верную информацию. Фантастические слухи о заморской стране
порождали анекдоты, кочевавшие по страницам отечественной пе-
риодики.
« Говорят, в Абиссинию даже партию самоваров продали...
— Чёрт возьми! Нельзя ли, в таком случае, и мне мой товар в Абис-
синию за хорошие деньги отправить?
— А вы чем торгуете?
— Берёзовыми дровами...»1 2
В другом номере тот же журнал опубликовал незатейливый сти-
шок: «Нас зовёт с товаром / Негус абиссинский... / Едем с самова-
ром, — / Вещью исполинской. / Менелик за столик / Сядет в вечер
майский / И начнёт до колик / Пить чаёк китайский»3. Наконец, пол-
ный набор товаров и услуг, который могла бы предложить Россия
африканскому торговому партнёру, запечатлён на карикатуре, напе-
чатанной в «Осколках» в феврале 1898 г.: свечи, керосин, пиво, кис-
лая капуста, блины и русская баня.
Ирония этих текстуальных и визуальных откликов конца 90-х гг.
была вполне оправданной, и в начале 900-х гг. положение мало из-
менилось, хотя Лишин считал приведённые Витте сведения слишком
пессимистичными, а фактические данные устаревшими. По его мне-
нию, заход отечественных судов в Джибути и широкое распростране-
ние в Абиссинии русского керосина свидетельствовали об увеличе-
нии российско-абиссинской торговли. Сообщая 12 (25) сентября
1903 г. о состоявшейся накануне беседе с Мепеликом, который по-
ставил его в известность о предложении итальянцев учредить в Аддис-
Абебе свой банк, министр-резидент взял на себя смелость снова пред-
ставить па усмотрение царя предложение об устройстве Русского
банка в Абиссинии. Николай II приказал ещё раз обсудить вопрос4.
Собрав дополнительные сведения, Министерство финансов письмом
от 20 февраля (5 марта) 1904 г. уведомило МИД о своём окончатель-
ном .заключении: «В настоящее время не находится предпринимате-
лей для основания в Абиссинии русского кредитного учреждения».
Открытие же банковских операций за счёт Государственного банка
1 АВПРИ. Ф. 151. 1903 г. Д. 2041. Л. 7- 8.
2 Осколки. 1897. № 27.
3 Там же. № 42.
4 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2041. Л. 13 -1,3 об.
355
или Государственного казначейства признавалось нежелательным —
«в особенности при настоящих условиях»1. Эти условия определя-
лись начавшейся Русско-японской войной.
Столь же безуспешной оказалась попытка заинтересовать русских
предпринимателей золотодобычей в Абиссинии. Ещё в июне 1901 г.
Менелик II выдал концессионное разрешение на имя А.А. Орлова
с правом в течение трёх лет заниматься разведкой и разработкой мес-
торождений золота, драгоценных камней и других минералов на зо-
лотоносном участке в провинции Уоллега площадью 40 кв. км1 2.
В 1902 г. концессия была передана генерал-лейтенанту в отставке
В.Е. Давыдову для организации акционерной компании. На что рас-
считывали в Петербурге, поручая вести переговоры о предоставлении
концессии? Как сообщил в ноябре 1902 г. Ламздорф управляющему
Министерством финансов П.М. Романову, имелось в виду «привле-
чение русских капиталов к участию в развитии абиссинской про-
мышленности, что дало бы возможность... упрочить и политическое
влияние империи в этой стране»3.
Летом 1903 г. негус обратился с просьбой прислать русскую гео-
лого-разведочную экспедицию для исследования недавно открытых
золотоносных приисков, которые он хотел оставить исключительно
за собой. По словам Лишина, Менелик II мотивировал обращение
именно к российскому императору так: «У меня нет сведущих людей,
обращаться же к иностранцам я боюсь. Теперь я нахожусь в очень за-
труднительном положении относительно разработки найденного зо-
лота и определения размеров прииска. Если православный государь
пожелает оказать мне помощь в этом деле, то мне не нужно будет об-
ращаться ни к англичанам, ни к французам»4. В Петербурге решили
пойти навстречу негусу, «полагая, что с точки зрения политических
интересов России в стране императора Менелика было бы весьма же-
лательным удовлетворить такое ходатайство»5. Весной 1904 г. экспе-
диция, возглавляемая горным инженером Н.П. Курмаковым, прибыла
в Аддис-Абебу. Программа её деятельности включала: точное опреде-
ление местонахождения приисков, установление качества золотонос-
ных земель в пределах указанного участка, составление плана работ
и приблизительной стоимости нужных для разработки золота при-
способлений. Полученные результаты должны были сохраняться
в тайне6.
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2041. Л. 19 19 об.
2 Российско-эфиопские отношения... № 134. С. 380—381.
3 Цит. по: Хренков А.В. Указ. соч. С. 134 -135.
* Российско-эфиопские отношения... № 163. С. 440.
5 Цит. по: Хренков А.В. Указ. соч. С. 137.
11 Российско-эфиопские отношения... № 175. С. 458—459.
356
Поначалу казалось, что у дела есть хорошая перспектива. Уже
1 (14) октября Лишин докладывал Ламздорфу: русская горная экс-
педиция «достигла благоприятных результатов как в смысле опреде-
ления золотоносности почвы, так и в смысле определения характера
работ, которые должны быть предприняты императором Менеликом
для выгодного использования оставленного им за собой золотонос-
ного участка». Курмаков находил даже полезным послать па Урал не-
сколько абиссинских рабочих, уже привыкших к приёмам наших гор-
ных инженеров. Обучившись русской грамоте и прожив два года на
Урале, они могли бы практически изучить горное дело, а затем «эти
люди послужили бы рассадником горнорабочих среди абиссинцев,
освежая свои знания чтением популярных учебников па русском
языке по горному делу, изученному на практике»1.
Узнав от Курмакова, что россыпи могут разрабатывать местные
рабочие при условии установки на руднике специальной порододро-
бильной машины, негус осведомился у Лишина, «как удобнее всего
выписать дробильную фабрику». Предположив, что Абиссиния об-
ратится за помощью к России, дипломат посоветовал выписать дро-
бильную машину из Америки. Но Менелик II ответил, что «намерен
никому не отдавать избранного им золотоносного участка, а разраба-
тывать его местными рабочими под руководством, если и это возмож-
но, русских руководителей»1 2. Однако несмотря на все ходатайства
МИД выделить кредит на приобретение дробильной фабрики, Ми-
нистерство финансов неизменно отвечало отказом. Таким образом,
даже в тех случаях, когда Россия, казалось, имела все шансы укре-
пить позиции в Абиссинии, отсутствие финансирования не позволя-
ло развить успешно начатое дело.
Англичане между тем активизировали деятельность, мотивацию
которой убедительно разъяснил лондонский корреспондент газеты
«Новое время» Веселитский-Божедарович в статье «Для чего Англии
Абиссиния?»3 В отличие от Судана, где по словам лорда Кромера,
«много песка, крокодилов и гиппопотамов, Абиссиния изобилует
произведениями всех царств природы», среди которых — золото.
В последнее время, сообщал корреспондент, из архивов фараонов
стало известно, что в Эфиопии в древности имелись золотые россы-
пи, а золотые слитки посылали в Вавилон. В начале 1903 г. в Абисси-
нии было учреждено восемь английских кампаний, получивших кон-
цессии на золотодобычу. «Открытие золота в Трансваале изменило
1 Российско-эфиопские отношения... № 186. С. 474.
2 Там же. № 190. С. 478-479.
3 Новое время. 1903. 24 января (6 февраля).
357
все условия его существования, — констатировал Веселитский
и предрекал, — то же событие в Абиссинии предрешает и её судьбу».
Не без оснований он предвидел, что включение страны в сферу влия-
ния Британии завершит её успехи в Африке и скажется на положе-
нии её на Ближнем Востоке.
Ту же участь, что и концессию Орлова, постигла создаваемую Да-
выдовым компанию, которую предполагалось поставить под кон-
троль русской дипломатической миссии в Аддис-Абебе. В августе
1903 г. Ламздорф обращал внимание Литпина па то, что исход этого
дела, «несомненно, пе останется без влияния на дальнейшее участие
русских капиталов в экономической жизни страны». Министру-ре-
зиденту поручалось «оказывать возможное содействие г. Давыдову
для облегчения успеха его начинания и, прежде всего, при разработке
им условий соглашения с абиссинским правительством»1. По пред-
писанию министра Лишин получил официальное согласие Менели-
ка II продлить срок поисковых работ на территории русской концес-
сии1 2. Однако пи В.Е. Давыдову, пи впоследствии его племяннику
В.С. Давыдову не удалось привлечь достаточных капиталов для от-
крытия действий акционерной компании. В 1907 г., в связи с оконча
нием срока, определённого негусом для реализации концессии, Рос-
сия утратила право на неё. Таким образом, робкие попытки создать
экономическую базу для упрочения политического влияния бесслав-
но провалились.
Весной 1906 г. С.А. Лихачёв, исполнявший после смерти Лишила
обязанности поверенного в делах миссии в Аддис-Абебе, предложил
заключить торговый договор между Россией и Абиссинией. Конста-
тировав, что торговые интересы империи «в данное время совершен-
но отсутствуют» в этой стране, где «в наличности имеются лишь два
брата Магометовых, русских подданных», дипломат обратил внима-
ние МИД на интерес, который за последнее время начали проявлять
великие державы к Абиссинии, заключая с ней одна за другой торго-
вые договоры. В этой ситуации, полагал он, и для России «может
быть, было бы небесполезным заключение торгового договора с ней,
дабы в случае надобности, когда то придётся, иметь более или менее
равное оружие для дипломатической борьбы»3.
Сообщая в МИД тексты торговых договоров Абиссинии с некото-
рыми европейскими державами, Лихачев обращал внимание петер-
бургского начальства на то, что, «конечно, заключение торгового до
1 Российско-эфиопские отношения... № 190. С. 135.
2 Там же. № 164. С. 441 442.
3 Там же. № 199. С. 487-488.
358
говора здесь всегда сопряжено с некоторым расходом из-за подарков,
которые в этом случае до сих пор раздавались, но вопрос ценности
подарков для здешней страны — вещь относительная; если выбор та-
ковых сделать умеючи, со знанием местного вкуса и требований, то
это обойдётся крайне недорого». После более чем годичной перепи-
ски между министерствами иностранных дел, финансов, торговли и
промышленности заключение договора было сначала отложено, а
впоследствии так и не состоялось.
Не долго просуществовал и госпиталь. Ещё сравнительно недав-
но, в инструкции Лишину отмечалась возможность, «несмотря на
значительные материальные жертвы, придать нашей врачебной мис-
сии... постоянный характер»1. Но в 1906 г. русский госпиталь в столи-
це Абиссинии был закрыт. Причиной послужило напряжённое поло-
жение финансов в связи с Русско-японской войной и бушующей
в стране революцией. Любопытно отметить, что Менелик II пожертво-
вал Русскому Обществу Красного Креста 100 тыс. франков па нужды
раненых. По сообщению Лишила, негус сожалел, что бедность стра-
ны «не позволила ему выразить своё сочувствие пожертвованием бо-
лее крупной суммы, но что его дар дан от чистого сердца, как лепта
вдовицы, о которой говорится в Евангелии»1 2. Ситуацией тут же вос-
пользовались в Париже. Здание, в котором размещался русский гос-
питаль, приобрело французское правительство за 50 тыс. франков.
В докладе парламенту расход мотивировался тем, что открытие
в Аддис-Абебе французского госпиталя усилит влияние республики
в Абиссинии3 4.
Щедрость и даже до некоторой степени личное участие Николай II
готов был проявить только тогда, когда дело касалось подарков непо-
средственно абиссинскому монарху и его супруге. Так. в начале 1899 г.
в связи с продлением срока пребывания в Абиссинии русской чрез-
вычайной дипломатической миссии царь послал негусу «Образ
Св. Георгия Победоносна около шести вершков в квадрате с эмалевой
ризой, украшенной камнями, в портативном кожаном футляре, для
ношения в походе через плечо, и для императрицы Таиту Образ Бого-
матери в таком же футляре»1.
Летом 1900 г. Менелик II, пригласив во дворец Орлова, показал
русскому дипломату саблю в золотых, усыпанных драгоценными
1 Коренные интересы России... № 25. С. 330.
2 Российско-эфиопские отношения... № 187. С. 475.
3 Хренков А.В. Указ. соч. С. 159.
4 Россия и Африка... № 59. С. 118; Российско-эфиопские отношения... № 107.
С. 329 330.
359
камнями ножнах, высочайше пожалованную и доставленную в числе
прочих подарков Власовым в феврале 1898 г. Негус при этом выразил
желание получить несколько сабельных клинков русской работы, из-
готовленных в соответствии с предоставленным им образцом. По
словам Менелика II, один клинок нужен ему лично, а остальные он
хотел бы раздать некоторым из сановников1. По распоряжению Ни
колая II на Златоустовском оружейном заводе специально для под-
несения в дар негусу изготовили 12 сабель. Три из них, предназначав-
шиеся лично Менелику 11, поместили в бархатные ножны, снабжённые
инициалами негуса и вензелевым изображением имени российского
императора.
В ноябре 1904 г. Лишил в особом донесении Ламздорфу сообщал,
что во вверенную ему миссию доставлены «шесть икон, лично вы
бранных государем императором и пожалованных его величеством
абиссинской императрице Таиту». Передав последней «высочайше
пожалованные иконы», русский дипломат обратил внимание супру-
ги негуса «как па постоянное и неизменное внимание России к духов-
ным нуждам Абиссинии, так и на духовную и материальную ценность
передаваемого ей дара»1 2. Не были забыты русским самодержцем и
менее высокопоставленные абиссинские христиане. По повелению
царя обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев распорядился отпра-
вить в Абиссинию для раздачи бедным церквям и частным лицам
шейные крестики и иконы на общую сумму в 995 руб. 60 коп.3
Отсутствие у России непосредственных интересов в Абиссинии
неизбежно ставило её в положение лишь наблюдателя за политикой
других держав в регионе. После Фашоды Франция признала исклю-
чительные права Англии па долину Нила и англичане, продвигаясь
вверх по течению реки и её притоков, фактически установили свой
контроль над территориями, объявленными Менеликом II принад-
лежащими Абиссинии. В 1899 г. Власов считал англо-абиссипское
военное столкновение неизбежным. Начавшаяся англо-бурская вой-
на, как оказалось, только на время отодвинула боевые действия.
В марте 1900 г. Урусов сообщал Муравьёву: «Французское правитель-
ство озабочено судьбой Абиссинии: ждут, что после окончания войны
в Трансваале Англия предпримет завоевание Абиссинии. Эта воз-
можность сильно угрожает французским позициям на Красном море
в политическом и торговом отношениях»4. Неделей раньше о беседе
1 Российско-эфиопские отношения... № 129. С. 374 375.
2 Там же. Ne 191. С. 480 181.
'* Там же. № 196. С. 484.
4 АВПРИ. Ф. 133. On. 470. 1900 г. Д. 74. Л. 161.
360
с Делькассе на ту же тему сообщил Муравьёв-Амурский. Военный
агент обратил внимание министра на то, что, «пользуясь дружествен-
ным отношением Абиссинии, можно добиться её наступления к вер-
ховьям Нила, и таким путём, совершенно окружив Египет с юга, по-
ставить Англию в затруднительное положение». Однако, но мнению
Делькассе, на абиссинцев рассчитывать трудно, а Менелик, «как го-
сударь восточный, весьма хитёр, любит подарки и на решительные
шаги не пойдёт». Французский дипломат, по словам агента, больше
склонялся к соглашению с Англией, с которой уже договорился
о строительстве железной дороги от границ Алжира через Сахару1.
На «решительные шаги» не собирались идти и в Петербурге, поэтому
на прожекты Муравьёва-Амурского никак не отреагировали.
В 1901 г. Лондон добился согласия Менелика II на проведение
территориального разграничения между англо-египетским Суданом
и Абиссинией. В результате последняя отказалась от претензий на
правобережье Белого Нила. Вслед за этим англичане активизирова-
лись на юге, на границе Абиссинии и своих владений в Кении и Уган-
де. В образной форме соотношение сил держав отражено на карика-
туре Радакова, помещённой на обложке одного из номеров журнала
«Шут» за февраль 1903 г. На скале, напоминающей очертаниями кар-
ту Абиссинии, сидит Мепелик: он обернулся на крик гусей, которые,
как и те, что некогда спасли Рим, предупреждают об опасности. Им
громогласно вторит петух — с саблей в ножнах, во фригийском кол-
паке, в эполетах с вензелями «R» и «F» (то есть Республика Фран-
ция), а на переднем плане изображена крадущаяся лиса — также
с саблей и в пробковом шлеме. Сомнения в том, кто она, снимает над-
пись: «Англия». Показательно, что Россия на рисунке отсутствует.
Укрепление британских позиций в Абиссинии вызывало в Петер-
бурге озабоченность, но не поиск решений для противоборства. В оте-
чественной прессе разоблачалась захватническая политика Англии,
новый импульс которой дала победа над бурами. Активно этот тезис
декларировало «Новое время», посвятившее ряд статей международ-
ному значению планов Лондона в Африке. «Англия, руководимая во
внешней политике Чемберленом, стремится теперь к новым захва-
там, к новым приобретениям», — утверждалось в статье «Новый на-
тиск англичан на Абиссинию», и отмечалось, что «мечты о мировом
господстве одинаково разделяются как высшими, так и низшими сло-
ями общества»1 2. Развивая те же положения в другой статье, газета
указывала на Абиссинию, как на единственное серьёзное препятствие
1 АВПРИ. Ф. 138. Он. 467. Д. 192/188. Л. 4-4 об.
2 Новое время. 1903. 21 января (3 февраля).
361
к осуществлению заветной британской мечты — создать Восточно-
Африканскую империю от устья Нила до Мыса Доброй Надежды.
«Новое время» подчёркивало громадное политическое значение не-
зависимой империи негуса «для всех держав, которым чрезмерный
рост британского могущества нс представляет ничего желательного»1.
Во всех статьях звучал призыв к державам сплотиться для совмест-
ной дружной работы, чтобы помешать Англии одержать победу. На-
дежда, хотя и слабая, возлагалась Россией прежде всего на эвентуаль-
ные совместные действия с Францией. Однако Париж, в отличие от
Петербурга, имел в Абиссинии конкретные задачи, которые умело ре-
шал в спорах и компромиссах. Конфликт с Лондоном и Аддис-Абебой
из-за того, что концессию на железнодорожную линию Джибути —
Харар — Аддис-Абеба у англичан перехватила французская кампа-
ния при поддержке правительства, был успешно улажен
Упоминавшийся выше Леонтьев, действуя независимо от МИД,
втёрся в доверие к негусу и даже получил должность в его админи-
страции и пытался вмешаться в дело. «Новое время» в начале марта
1903 г. поместило изложение его взглядов на положение в Абисси-
нии. Однако, видимо под воздействием МИД, опубликовало в том же
номере статью, в которой отмежёвывалось от позиции Леонтьева,
одобряло действия французского правительства и выражало уверен
пость в дальнейшем упрочении уз между державами Двойственного
союза и империей негуса для противодействия Англии* 2. В июне, когда
железная дорога была открыта, «Новое время», очевидно, с подачи
МИД, вернулось к теме. «Если Россия и Франция соединёнными
усилиями не заставят англичан задержать процесс подчинения им
Абиссинии, то она станет вассалом Англии; и тогда, — предрекала га-
зета, — ничто не помешает утверждению британского могущества во
всей восточной Африке. Абиссиния утратит то своё международное
значение, которое главным образом заставляет нас ею интере-
соваться»3. Политическая риторика Певческого моста и призывы
к совместным действиям, не имевшим реальных оснований, остались
втуне. Союзница России смогла без её помощи договориться с Анг-
лией о размежевании интересов в Африке. Зато Париж умел доби-
ваться поддержки Перербурга, когда в ней нуждался. Так, в начале
1904 г, Делькассе настаивал, чтобы российский министр-резидент
в Адис-Аббебе высказался в пользу подписания Менеликом II желез-
' Новое время. 1903. И (24) февраля.
2 Там же. 1(14) марта).
3 Там же. 18 июня (1 июля).
362
нодорожной конвенции с Францией, никак не ущемляющей интере-
сов негуса1.
Об ослаблении позиций России в Абиссинии определённо свиде-
тельствует несостоявшееся её участие в англо-абиссинском террито-
риальном споре Негус через посредство Лишина обратился с офици-
альным ходатайством к Николаю II прислать русских офицеров
в качестве уполномоченных от Абиссинии в предстоящем разграни-
чении. В мае 1904 г. командированные для этой цели от Генерального
штаба полковник Стрельбицкий и капитан Алексеев прибыли в Ад-
дис-Абебу. Однако англичане наотрез отказались допустить русских
офицеров к участию в работе разграничительной комиссии. В резуль-
тате приглашённые в июле 1904 г. вынуждены были уехать ни с чем
В рапорте, представленном в Военное министерство, полковник
Стрельбицкий отметил два фактора, предопределивших отрицатель-
ный результат командировки: падение международного престижа
России из-за неудачного для неё начала Русско-японской войны и
заключение англо-французского соглашения 1904 г. Хотя в нём Абис-
синия не упоминалась, «со стороны французов, — по замечанию пол-
ковника, — наблюдается такая... уступчивость по отношению к англи-
чанам, что ныне и собственно абиссинские дела перенесены для
решения в Лондон»* 2.
* * *
Трёхстороннее соглашение 1906 г. между Англией, Францией и
Италией о сферах влияния в Абиссинии было заключено за спиной
России. Его текст незадолго до подписания стал известен Петербургу
лишь благодаря приятельским отношениям Лихачёва с английским
резидентом, который ознакомил с ним коллегу в порядке личной лю-
безности. Министр иностранных дел союзной Франции Л. Буржуа в
ответ на просьбу МИД России внести в проект соглашения некото-
рые изменения ответил отказом3. Ограничение задач Петербурга
только наблюдением, опасение международных осложнений в случае
попытки России получить хотя бы угольную станцию в Красном
море, невозможность крупных финансовых вложений, а также несо-
гласованность действий между военным, морским и дипломатиче-
ским ведомствами — всё это в совокупности обрекало Россию на пас-
сивную позицию в Абиссинии.
’ АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 97. Л. 23 25.
2 Цит. по: Хренков А.В. Указ. соч. С. 143.
3 Там же. С. 156.
363
3. На страже Гибралтарского пролива
Одним из объектов международного соперничества на африкан-
ском побережье Средиземного моря в конце XIX в. стало Марокко.
Географическое положение страны давало возможность контроля
над Гибралтарским проливом — главным морским путём из Южной
Европы в Америку и из стран Западной и Северной Европы на Ближ-
ний Восток и далее в Южную и Юго-Восточную Азию. Европейские
государства давно стремились утвердиться при входе в Гибралтар-
ский пролив, заняв на африканском берегу наиболее выгодную по-
зицию1. В XV в. португальцы овладели Цеутой и Танжером, два века
спустя Цеута перешла к Испании, а Танжер — к Англии (как приданое
Екатерины инфанты Португальской, вышедшей замуж за Карла II
Английского). В 1684 г. англичане оставили Танжер, но два десятиле-
тия спустя вознаградили себя занятием Гибралтара на европейском
берегу одноимённого пролива. С начала XVI в. в Марокко (арабское
название страны «Магреб-эль-акса», т.е. «крайний запад» Африки)
правила династия Шерифов, представители которой считали себя са-
мостоятельными халифами, независимыми от турецкого султана в
религиозно-политическом отношении. В 1699 г. правитель Магреба
отправил посольство во Францию — просить руки одной из дочерей
Людовика XIV. Так было положено начало дипломатическим отно-
шениям между мусульманским Марокко и христианскими странами
Европы. Со времени утверждения Франции в Алжире и Судане её
влияние в Марокко существенно возросло.
21 июня (3 июля) 1880 г. на Международной конференции в Мад-
риде была подписана конвенция, согласно которой за всеми госу-
дарствами-участниками1 2 признавались права наиболее благоприят-
ствуемых наций в Марокко. Спустя год Россия присоединилась
к Мадридской конвенции, но лишь 17 (29) ноября 1897 г. Государ-
ственный Совет Российской империи учредил в Марокко генераль-
ное консульство. Главой миссии в звании министра-резидента назна-
чили опытного дипломата В.Р. Бахерахта. 25 февраля (9 марта) 1898 г.
Николай II утвердил составленную для него в МИД секретную ин-
струкцию3.
1 См.: Ротштейн Ф.А. Указ. соч. С. 621—628.
2 В конференции участвовали: Германия, Австро-Венгрия, Бельгия, Велико-
британия, Дания, Испания, Северо-Американские Соединённые Штаты, Фран-
ция, Италия, Марокко, Нидерланды, Португалия, Швеция, Норвегия.
3 АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. 1898 г. Д. 2731. Л. 2—38. Проект Инструкции
министру-резиденту в Марокко В.Р. Бахерахту. Рукопись с правкой. Нал. 2 поме-
та: «На подлинном собственною его императорского величества рукой написано:
“Согласен”. СПб., 25 февраля 1898 г Отправлено 27 февраля 1898 г.»
364
Перед выбором
В ней отмечалось, что учреждение дипломатического и консуль-
ского представительства России знаменовало «начало непосред-
ственных сношений русского правительства с империею мароккских
султанов»1. Этот шаг был вызван усилением там соперничества дер-
жав, позиции которых анализировались в документе. Испании, тра-
диционно преобладавшей прежде в Марокко, приходилось теперь
считаться с конкуренцией Франции, Англии, а позже Германии. Со-
юзная России Франция стремилась сохранить в Марокко существу-
ющее положение, чтобы заблокировать преобладание других держав,
прежде всего — Англии, её давнишней соперницы в Африке.
Особое внимание в инструкции уделено Англии, поскольку от
неё, считали в МИД, исходила главная опасность. В случае преобла-
дания в Марокко, она получила бы возможность «укрепиться на про-
тивоположной Гибралтару стороне пролива и таким образом оконча-
тельно завладеть входом в Средиземное море к вящей невыгоде
других держав»1 2. Это позволило бы ей не только утвердить своё мор-
ское могущество, но и удерживать в руках кратчайший путь сообще-
ний со своими колониями и особенно владениями в Индии. Ведь
1 Россия Марокко... № 36. С. 183. В сборнике инструкция опубликована
с купюрами.
2 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2731. Л. 46 об.
365
после занятия Гибралтара Англия овладела Мальтой и Кипром,
утвердилась в Адене, добилась преобладания в долине Нила и «фак-
ты эти, — констатировалось в документе, — красноречиво свидетель-
ствуют о неуклонном и умелом преследовании намеченных целей,
для окончательного достижения которых остаётся ныне овладеть лишь
необходимым против Гибралтара пунктом на территории Марокко»1.
К середине 1890-х гг. в Марокко усилились и позиции Германии.
Она занимала третье место (после Англии и Франции) по ввозу това-
ров* 2 и в расширении торговых отношений, констатировали в МИД,
видела «вернейшее средство установить и политическое влияние»3.
Одновременно Берлин расширял дипломатическое представитель-
ство в стране: если в начале 1880-х гг. в Марокко имелся только агент
в звании консула, позже — министра-резидента, то спустя 15 лет —
чрезвычайный посланник и полномочный министр. Германия пыта-
лась найти здесь точки соприкосновения с Англией и ослабить Фран-
цию. Расстановка сил в Марокко, по мнению МИД, ясно указывала
на появление новой международной проблемы, представляющей со-
бой вариацию многовековой борьбы западных государств за преоб
ладание в бассейне Средиземного моря4. В Петербурге понимали, что
«всякое поступательное движение Англии на пути утверждения её
господства в бассейне означенного моря затруднит осуществление
наших собственных стремлений, а в то же время облегчит сопернице
нашей возможность, в случае каких-либо замешательств или евро-
пейского столкновения, овладеть выходом из Мраморного моря. Су-
ществование враждебных в этом отношении замыслов Великобрита-
нии вполне подтверждается образом действий английского флота
в водах Архипелага при каждом обострении Восточного вопроса»5.
Поэтому в инструкции ясно формулировалась цель политики
России в регионе: «предотвратить всякое нарушение существующего
ныне равновесия сил в бассейне Средиземного моря», «неуклонно
стоять на страже Гибралтарского пролива и в пределах возможности
пещись о целостности и неприкосновенности империи мароккских
султанов»6. «Окончательный захват англичанами в свои руки Гиб-
ралтарского пролива, хотя бы и после утверждения нашего на берегах
Босфора и Дарданелл, — полагали в МИД, — отразится на значении
господства нашего над этими проливами, ибо свободный в таком слу-
чае путь на юг приведёт нас в море, оба выхода коего окажутся всецело
'АВПРИ Ф. 151. Д. 2731. Л. 48-48 об.
2 Россия — Марокко... № 33. С. 180.
3 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2731. Л. 52- 52 об.
4 Россия — Марокко... № 36. С. 183—184.
5 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2731. Л. 55.
6 Россия — Марокко... № 36. С. 184.
366
во власти враждебной нам державы»1. Таким образом и здесь ограни-
чивались поддержанием статус-кво.
Для этого па российское дипломатическое и консульское предста-
вительство в Марокко возлагались задачи — «неукоснительно сле-
дить за малейшими проявлениями политической деятельности за-
падных государств, должным образом освещать эту деятельность,
указывать на значение и внутренний смысл всякого шага держав на
местной почве и таким образом, выставляя всегда полную картину
борьбы иностранных влияний, давать императорскому министерству
возможность в каждую данную минуту воспользоваться означенною
борьбою в соответствии как с общими соображениями, так и с част-
ными интересами в той или иной сфере наших действий»1 2.
30 апреля (12 мая) 1898 г. Бахерахт прибыл в Танжер, где разме-
щались аккредитованные в Марокко дипломатические представи-
тельства иностранных держав. Спустя год, ознакомившись с положе-
нием в стране, он писал: «Прямых политических интересов у нас там
не имеется. Заинтересованы мы там главным образом в том, чтобы по-
ложение Англии в Гибралтарском проливе не усилилось ещё более»3 4.
Осмотр английской крепости поразил его той мощью, «с которой
британский лев уцепился за эту скалу. Через несколько лет благода-
ря гигантским работам, на которые британский парламент отпустил
десять миллионов фунтов стерлингов, сообщал он в письме Му-
равьёву от 5 (17) мая 1898 г., — здесь будет совершенно закрытый
военный порт, с двумя доками, способными вместить два самых боль-
ших корабля. Гарнизон его равен 6000 человек»'1.
Испано-американская война побудила Бахерахта внимательно
присмотреться к позициям европейских держав в Марокко. 31 мая
(12 июня) он докладывал в Петербург: «Мой испанский коллега на
этих днях говорил со мною вполне откровенно о тех опасениях, кото-
рые порождают в нём английские притязания. Г. де Охеда убеждён,
что, воспользовавшись каким-нибудь европейским пожаром или по-
трясением, Англия овладеет, если ей разрешат это сделать, под каким-
либо предлогом Танжером, что превратит её в абсолютную хозяйку
Гибралтарского пролива. Согласно мнению моего коллеги, един-
ственный способ гарантировать себя от подобного захвата, это заранее
постановить, что при известных условиях, подлежащих в дальней-
шем определению, Испании, действующей по полномочию Европы,
будет поручено временно занять Танжер военными силами»5.
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 2731. Л. 55 55 об.
2 Россия — Марокко... № 36. С. 185.
3 Там же. № 57. С. 228.
4 Испано-британский конфликт... С. 12
5 Там же. № 5. С. 18 19.
367
Но по оценке российского дипломата, идея эта встретит немало
прогивников. Франция едва ли отнесётся к ней с большой доброже-
лательностью, а Германия воспримет английскую оккупацию Танжера
довольно спокойно, если завладеет одним или несколькими портами
марокканского побережья Атлантического океана. Так, например, порт
Рабат в течение нескольких лет уже укрепляется руками германского
инженера г. Ротенбурга, состоящего па службе у мароккского султана
и вооружающего эту крепость орудиями и блиндажами фирмы Круп-
па. Дальнейшие рассуждения дипломата делают честь его прозорли-
вости в оценке перспектив политического противостояния в регионе.
Месяц спустя Бахсрахт вернулся к этой теме. «В настоящий мо-
мент различные симптомы заставляют предполагать наличие очень
широких замыслов на обширной шахматной доске британской поли-
тики, — сообщал он Муравьёву 25 июня (7 июля) 1898 г. — Невольно
спрашиваешь себя, не суждено ли Марокко, в случае вмешательства
Англин в будущие мирные переговоры между Америкой и Испанией,
сделаться ставкой в комбинациях известного рода. Никто не удивился
бы. например, если бы Англия предложила Франции захватить Ма-
рокко, взамен окончательной санкции на водружение английского
знамени в Египте, включая в пего Судан... Здесь говорят о Цеуте, кото-
рую якобы подвергнет бомбардировке американский флот в интересах
англичан. Невольно, даже здесь создаётся впечатление, что Англия
замышляет что-то, и ряд моих коллег разделяет это моё впечатление.
Вполне, конечно, возможно, что все эти соображения умозрительного
характера относятся более или менее к области фантазии»1.
Тем не менее чтобы не оказаться застигнутыми врасплох, дипло-
мат предлагал руководству МИД рассмотреть тенденцию развития
событий с точки зрения русских интересов. Он видел две составляю-
щие этого вопроса. Во-первых, считал недопустимым переход Цеуты
во власть Англии: «Это означало бы разрешить повесить замок на Гиб-
ралтарский пролив. Танжер должен быть нейтрализован». Во-вторых,
предлагал выяснить: «Входит ли в наши виды получить в случае рас-
членения Мароккской империи территориальную уступку для
учреждения угольной станции на каком-нибудь пункте мароккского
побережья? Если “да”, то уже теперь надлежало бы определить, каковы
те пункты, которые наши морские авторитеты считали бы особенно
подходящими для учреждения подобной станции».
В тот же день, 25 июня (7 июля), Бахерахт информировал Петер-
бург, что в Танжере упорно держится слух о прибытии сюда амери-
канской эскадры для выжидания дальнейших приказаний относи-
' Испано-британский конфликт... № 6. С. 20—22.
368
тельно бомбардировки одного или нескольких испанских портов. Он
полагал, что присутствие американской эскадры в Танжере было бы
почти равносильно фактической блокаде южноиспанских портов,
хотя надеялся, что слух не оправдается, особенно после полного успеха
американцев в Сантьяго. Тамошний американский консул, по словам
русского дипломата, не отрицал «возможности появления его эска-
дры в мароккских водах в случае нспрекращсния в ближайшем буду-
щем военных действий»1. На следующий день 26 июня (8 июля),
информацию Бахерахта подтвердил телеграммой посол в Мадриде
Д.Е. Шевич: «Испанское правительство было секретным путём осве-
домлено, что Соединённые Штаты намерены сделать из Танжера
свою операционную базу против Испании»1 2. Два дня спустя Шевич
сообщил, что испанское правительство «решило обратиться конфиден-
циальным путём к великим державам с ходатайством о возбуждении
вопроса о нейтрализации берегов Марокко и о серьёзных представле-
ниях султанскому правительству, ввиду соблюдения им строгого
нейтралитета по отношению к обеим воюющим сторонам»3.
Вскоре такие же сведения поступили из Италии. Посол в Риме
Нелидов, докладывая в Петербург 7 (19) июля о беседе с итальян-
ским министром иностранных дел адмиралом Ф. Каневаро, отметил
«опасность от несомненно существующих в Лондоне вожделений от-
носительно северо-западного берега Африки». По мнению посла,
«как ни странно приписываемое в Мадриде Соединённым Штатам
намерение, его не следует совсем оставлять без внимания. В печати
уже была речь о желании американцев требовать при заключении
мира уступки Сеуты (так в тексте. — И.Р.). Старания же англичан под
каким-нибудь предлогом приобрести местность на африканском бе-
рету против Гибралтара всем известны. При высказываемом ныне
в Англии сочувствии к Соединённым Штатам не было бы удивитель-
но, если бы, допустив американцев занять какую-нибудь прибрежную
точку в северо-западном углу Африки, лондонский кабинет заявил,
что в обеспечение своих интересов в Средиземном море великобри-
танское правительство тоже должно там получить стоянку для своих
судов и овладело бы под этим предлогом одною из намеченных им
местностей»4.
Ответа на это предложение из МИД не последовало, а окончание
военных действий между Испанией и Америкой на время притупило
остроту вопроса. Определённым и решительным действиям предпочли
малоэффективные демонстрации. В Петербурге полагали, что спосо-
1 Испано-британский конфликт... № 7. С. 22—23.
2 Там же. № 8. С. 23.
3 Там же. № 11. С. 24.
1 Красный архив. 1933. Т. 5 (60). № 13. С. 26—27.
369
бом обозначить интерес России к Марокко было бы появление там
русского военного флага, «дабы внушительный вид наших броненос-
цев мог воочию свидетельствовать о русской мощи и силе»1. Поэтому
летом 1898 г. царская яхта «Штандарт» зашла в Танжер.
При входе в бухту корабль обменялся приветственными салютами
с городскими батареями, а командир яхты капитан 1 ранга В.Н. Фрид-
рихе нанёс визит российскому генеральному консулу. Пребывание
«Штандарта», сообщал Бахерахт 18 (30) июля Ламздорфу, «произ-
вело здесь глубокое впечатление, давая всем и каждому некоторое
впечатление о могуществе державного владельца этой бесподобно
чудной яхты»1 2. Весной следующего 1899 г. в отчёте МИД отмечалось,
что для поездки Бахерахта из Танжера в Марракеш для вручения
султану Марокко верительных грамот в распоряжение российского
генконсула была предоставлена канонерская лодка «Грозящий»,
«дабы поднять обаяние нашего представителя в глазах местного пра-
вительства и населения страны»3.
Значительный резонанс, по оценке Бахерахта, имело посещение
Танжера эскадренным броненосцем «Петропавловск» по пути следо-
вания в Тихий океан. 5 (17) ноября 1899 г. министр-резидент докла-
дывал в Петербург: корабль «величественно вошёл в нашу бухту, со-
путствуемый дивной ясной погодой, продолжавшейся всё время его
стоянки, при редком здесь полном штиле. Своими размерами и вну-
шительным видом “Петропавловск” возбудил всеобщее любопытство
и удивление. Любезно допуская к себе на борт всех желающих его
осмотреть, можно было насчитывать в три дня до трёхсот посетите-
лей, преимущественно из туземцев, в том числе и многих из внутрен-
них областей, даже из Феца. Таким образом, по всей мароккской земле
распространится молва как о могуществе России, так и о радушии и
гостеприимстве русских моряков, от которых марокканцы — не буду-
чи избалованы другими иностранными командами, — остались в пол-
ном восторге»4. Этого, однако, было явно недостаточно, чтобы произ-
вести впечатление на европейские державы.
Но весной 1902 г. Петербург поддержал инициативу Парижа о со-
вместном посещении Танжера русской и французской эскадрами.
Возвращавшийся из Тихого океана отряд кораблей в составе двух
броненосцев («Наварин» и «Сысой Великий») и трёх крейсеров
(«Адмирал Корнилов», «Дмитрий Донской» и «Владимир Моно-
мах») под командованием контр-адмирала Г.П. Чухнина 28 марта
(10 апреля) одновременно с тремя французскими крейсерами при-
1 Россия — Марокко... № 36. С. 191.
2 АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. 1898 г. Д. 2736. Л. 8-9.
3 Россия — Марокко... № 61. С. 232.
4 Там же. №58. С. 229.
370
был на рейд Танжера. Программой визита, сообщённой 23 марта
(5 апреля) российскому МИД вербальной нотой посла в Петербурге
Монтебелло, предусматривалось совместное пребывание соединён-
ных эскадр в водах Марокко в течение 24 часов1.
Морская демонстрация имела успех: «Внушительный вид наших
пяти судов, конечно, обратил на себя здесь всеобщее внимание, — до-
кладывал Бахерахт. — Совместному появлению в Танжере морских
дивизий обеих союзных наций французы понятным образом стара-
ются придать смысл нового проявления русско-французской соли-
дарности». Дипломат отметил, что в отличие от России, не имеющей
собственных интересов в Марокко, Франция не может равнодушно
относиться к происходящему в этой части Африки. Политика респуб-
лики, направленная на поддержание здесь статус кво, по его оценке,
«вполне сходится со всеобщим желанием предупредить всякую воз-
можность международных осложнений из-за Марокко». Но от вни-
мания Бахерахта не ускользнуло и отличие политики Парижа: под
сохранением статус кво Франция подразумевала не только террито-
риальную неприкосновенность этого государства, «но и сохранение
равновесия относительно проявления в здешней стране влияния дру-
гих держав. Вследствие этого старание французской политики в на-
стоящее время направлено к тому, чтобы всячески предотвратить
дальнейшее усиление и укрепление в Марокко положения Вели-
кобритании»1 2.
О планах Англии по отношению к Марокко сообщал ещё 12 (24) ян-
варя 1899 г. Шевич со ссылкой на публикацию корреспонденции из
Лондона в одной из ведущих испанских газет. В ней воспроизводи-
лись заявления, сделанные испанскому государственному деятелю
английским лордом, близко стоящим к правительству. Он утверж-
дал: «Мы знаем, что в Африке теперь сосредотачивается вся будущ-
ность Европы и что Индия ускользает из наших рук. В Египте, в Ма-
рокко и в центральной Африке нам приходится ныне защищать
жизненные интересы Англии, для чего нам необходимо вооружённое
содействие Испании, единственной державы, не имеющей никаких
связей с так называемым европейским концертом». По мнению Ше-
вича, соображения «английского лорда» почти тождественны с про-
ектом соглашения, которое английский посол в Мадриде предлагал
прошлой осенью3. Спустя три дня Шевич после беседы с английским
послом дополнил информацию о намерениях Лондона относительно
Гибралтара. Британский посол объяснил испанскому министру ино-
странных дел, что при появлении опасности для Англии со стороны
1 АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482.1902 г. Д. 2736. Л. 31 об.
2 Там же. Д. 2736. Л. 45-46.
3Тамже.Д 2734. Л. 14-16.
371
бом обозначить интерес России к Марокко было бы появление там
русского военного флага, «дабы внушительный вид наших броненос-
цев мог воочию свидетельствовать о русской мощи и силе»1. Поэтому
летом 1898 г. царская яхта «Штандарт» зашла в Танжер.
При входе в бухту корабль обменялся приветственными салютами
с городскими батареями, а командир яхты капитан 1 ранга В.Н. Фрид
рихс нанёс визит российскому генеральному консулу. Пребывание
«Штандарта», сообщал Бахерахт 18 (30) июля Ламздорфу, «произ-
вело здесь глубокое впечатление, давая всем и каждому некоторое
впечатление о могуществе державного владельца этой бесподобно
чудной яхты»1 2. Весной следующего 1899 г. в отчёте МИД отмечалось,
что для поездки Бахерахта из Танжера в Марракеш для вручения
султану Марокко верительных грамот в распоряжение российского
генконсула была предоставлена канонерская лодка «Грозящий»,
«дабы поднять обаяние нашего представителя в глазах местного пра-
вительства и населения страны»3.
Значительный резонанс, по оценке Бахерахта, имело посещение
Танжера эскадренным броненосцем «Петропавловск» по пути следо-
вания в Тихий океан. 5 (17) ноября 1899 г. министр-резидент докла-
дывал в Петербург: корабль «величественно вошёл в нашу бухту, со-
путствуемый дивной ясной погодой, продолжавшейся всё время его
стоянки, при редком здесь полном штиле. Своими размерами и вну-
шительным видом “Петропавловск” возбудил всеобщее любопытство
и удивление. Любезно допуская к себе на борт всех желающих его
осмотреть, можно было насчитывать в три дня до трёхсот посетите-
лей, преимущественно из туземцев, в том числе и многих из внутрен-
них областей, даже из Феца. Таким образом, по всей мароккской земле
распространится молва как о могуществе России, так и о радушии и
гостеприимстве русских моряков, от которых марокканцы — не буду-
чи избалованы другими иностранными командами, — остались в пол-
ном восторге»4. Этого, однако, было явно недостаточно, чтобы произ-
вести впечатление на европейские державы.
Но весной 1902 г. Петербург поддержал инициативу Парижа о со-
вместном посещении Танжера русской и французской эскадрами.
Возвращавшийся из Тихого океана отряд кораблей в составе двух
броненосцев («Наварин» и «Сысой Великий») и трёх крейсеров
(«Адмирал Корнилов», «Дмитрий Донской» и «Владимир Моно-
мах») под командованием контр-адмирала Г.П. Чухнииа 28 марта
(10 апреля) одновременно с тремя французскими крейсерами при-
1 Россия — Марокко... № 36. С. 191.
2 АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. 1898 г. Д. 2736. Л. 8-9.
3 Россия - Марокко... № 61. С. 232.
4 Там же. №58. С. 229.
370
был на рейд Танжера. Программой визита, сообщённой 23 марта
(5 апреля) российскому МИД вербальной нотой посла в Петербурге
Монтебелло, предусматривалось совместное пребывание соединён-
ных эскадр в водах Марокко в течение 24 часов1.
Морская демонстрация имела успех: «Внушительный вид наших
пяти судов, конечно, обратил па себя здесь всеобщее внимание, — до-
кладывал Бахерахт. — Совместному появлению в Танжере морских
дивизий обеих союзных наций французы понятным образом стара-
ются придать смысл нового проявления русско-французской соли-
дарности». Дипломат отметил, что в отличие от России, не имеющей
собственных интересов в Марокко, Франция не может равнодушно
относиться к происходящему в этой части Африки. Политика респуб-
лики, направленная на поддержание здесь статус кво, по его оценке,
«вполне сходится со всеобщим желанием предупредить всякую воз-
можность международных осложнений из-за Марокко». Но от вни-
мания Бахерахта не ускользнуло и отличие политики Парижа: под
сохранением статус кво Франция подразумевала не только террито-
риальную неприкосновенность этого государства, «но и сохранение
равновесия относительно проявления в здешней стране влияния дру-
гих держав. Вследствие этого старание французской политики в на-
стоящее время направлено к тому, чтобы всячески предотвратить
дальнейшее усиление и укрепление в Марокко положения Вели-
кобритании»1 2 3.
О планах Англии по отношению к Марокко сообщал ещё 12 (24) ян-
варя 1899 г. Шевич со ссылкой на публикацию корреспонденции из
Лондона в одной из ведущих испанских газет. В ней воспроизводи-
лись заявления, сделанные испанскому государственному деятелю
английским лордом, близко стоящим к правительству. Он утверж-
дал: «Мы знаем, что в Африке теперь сосредотачивается вся будущ-
ность Европы и что Индия ускользает из наших рук. В Египте, в Ма-
рокко и в центральной Африке нам приходится ныне защищать
жизненные интересы Англии, для чего нам необходимо вооружённое
содействие Испании, единственной державы, не имеющей никаких
связей с так называемым европейским концертом». По мнению Ше-
вича, соображения «английского лорда» почти тождественны с про-
ектом соглашения, которое английский посол в Мадриде предлагал
прошлой осенью1. Спустя три дня Шевич после беседы с английским
послом дополнил информацию о намерениях Лондона относительно
Гибралтара. Британский посол объяснил испанскому министру ино-
странных дел, что при появлении опасности для Англии со стороны
1 АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482.1902 г. Д. 2736. Л. 31 об.
2 Там же. Д. 2736. Л. 45-46.
3 Там же. Д. 2734. Л. 14 16.
371
третьей державы её правительство «не колеблясь ни минуты и без
всяких дальнейших переговоров с Испанией примет все надлежащие
меры для фактического обеспечения безопасности Гибралтара». Шевич
надеялся, что континентальную Европу не постигнет участь увидеть,
«когда Средиземное море сделается английским озером»1. В этом
действительно были заинтересованы все державы, включая Россию.
Осенью 1902 г. распространились слухи о предстоящем заключе-
нии франко-испанского соглашения о Марокко. Как сообщил Шевич
в донесении от 8 (21) ноября, переговоры о нём, проходившие дли-
тельное время, завершились подписанием секретного договора. Сто-
роны декларировали взаимную заинтересованность в сохранении
независимости Марокко и его территориальной целостности, а на
случай нарушения статус кво Франция и Испания заранее определи-
ли сферы своего влияния. В частности, Испания должна была полу-
чить Танжер. Однако соглашение не было реализовано вследствие
противодействия английской дипломатии* 2.
Позиция России в отношении Марокко, сформулированная в ин-
струкции Бахерахту в 1898 г., получила развитие и в инструкции от
1 (17) декабря 1902 г. Бенкендорфу, назначенному послом в Лондоне.
В МИД отчётливо понимали определённую задачу, поставленную
Англией: обеспечить за собой господство на морских путях к Восто-
ку. Закрепив своё владычество в Гибралтаре и Адене, она после про-
рытия Суэцкого канала овладела Египтом. Цепь занятых Англией
позиций, вместе с промежуточными станциями на Мальте, на Кипре
и в Суакине, полагали в МИД «уже и ныне определяет значение её
в делах и интересах, связанных с положением держав на Средиземном
море. Если же великобританскому правительству удастся достигнуть
преследуемой им цели упрочения своего преобладающего влияния
в Марокко, то оба выхода из названного моря окажутся всецело в ру-
ках англичан и необходимое равновесие в рассматриваемой сфере по
литических отношений будет совершенно нарушено». Такая перспек-
тива рассматривалась как угроза для собственных интересов России3.
Свидетельством интереса Петербурга к проблеме стала публикация
в «Новом времени» 13 (26) сентября 1902 г. обстоятельной статьи
о Гибралтарском проливе, сопровождавшейся подробной картой.
Предстояло найти способ попытаться ослабить влияние Англии
в этом важном стратегическом пункте.
В конце 1902 г. в результате восстания против власти султана внут-
реннее положение в Марокко было дестабилизировано. Тогда же срс
ди европейских дипломатов в Танжере распространился слух, будто
’АВПРИ. Ф. 151. Ф. 151. Оп. 422. Д. 2734. Л. 18-19 об.
2 См. подробнее: Королёв Н.В. Внешняя политика Испании... С. 37.
3 Коренные интересы России... № 26. С. 339.
372
султан передал Англии участок на африканском берегу Гибралтар-
ского пролива с горой Моисея, господствующий над испанской кре-
постью Цеута, а также расположенный в непосредственной близости
от неё остров Перехиль, находящийся всего в десяти морских милях
от южной оконечности Гибралтара. Известие обеспокоило и Париж,
и Петербург. 17 (30) декабря 1902 г. Урусов сообщил в МИД о пози-
ции Делькассе: «Никоим образом мы не допустим занятия Танжера
англичанами и в этом, я полагаю, будут с нами заодно все державы,
потому что интересы всех требуют, чтобы не в одних руках находи-
лись оба ключа Средиземного моря — Танжер и Гибралтар. Наш сре-
диземноморский флот наготове. Те 2000 моряков, которых распустил
недавно морской министр, призваны обратно и в первых числах янва-
ря они будут на своих местах, так что в несколько часов времени эска-
дра может выйти в море. Наши алжирские войска также готовы вы-
ступить в поход при первой надобности»1. При этом посол отметил,
что, высказываясь столь решительно, министр выразил твёрдую на-
дежду: дело не будет доведено до крайности.
Для ограждения статус кво в Гибралтарском проливе Россия со
своей стороны предложила нейтрализовать марокканское побережье.
23 декабря (5 января) царь санкционировал поручение Урусову вы-
яснить мнение Делькассе об этой идее1 2 3. Уже 7 (20) января 1903 г. по-
сол информировал Петербург, что, по мнению Делькассе, этот вопрос
очень важный и деликатный следует сначала изучить и обсудить
с коллегами по кабинету. В целом, по наблюдению посла, такое реше-
ние проблемы африканского побережья у Гибралтарского пролива
в Париже считали предпочтительнее неожиданностям со стороны
Англии1. 11 (24) января Урусов доложил Ламздорфу о новом разго-
воре на ту же тему с Делькассе4. Тот утверждал, что положение Фран-
ции как морской державы вполне обеспечено двумя первоклассными
военными портами — Тулоном и Бизертой — по обе стороны Среди-
земного моря, а это уравновешивает позиции Англии на Мальте и
Гибралтаре. Однако преимущества этого для Франции действенны
лишь при условии открытого входа в Средиземное море. Поэтому
превращение марокканского побережья Гибралтарского пролива в
зону, где отсутствуют вооружённые силы какой-либо державы и нет
укреплений, французским интересам не угрожает и было бы предпо-
чтительно для всех остальных наций.
Вместе с тем размышляя о перспективах, Делькассе высказал
предположение, что если со временем Франция завладеет султанатом
1 АВПРИ Ф 133. Оп. 470.1902 г. Д. 74. Т. II. Л. 317-318.
2 Там же. Ф 151. Оп. 482.1902 г. Д. 2746. Л. 5-6.
3 Там же. 1903 г. Д. 2746. Л. 13 об.
4 Там же. Ф. 133. Оп. 470. 1902 г. Д. 79. Л. 4-6; Д. 78. Л. 13 об.-17 об.
373
Марокко, то ей выгоднее владеть Танжером и африканским побере-
жьем пролива. Оп, правда, сомневался, что соперники допустят при-
своение Танжера Францией, и потому был готов согласиться с замыс-
лом России. Делькассе предложил всесторонне обсудить последствия
этого шага: не приведёт ли он к нейтрализации всего мароккского во-
проса, что для Франции нежелательно; не последует ли негативная
реакция Англии, которая полагает, что задумка России направлена
против неё, наконец, выяснить, какую позицию займут Германия,
ныне сильно заискивающая перед Англией, и Испания, владеющая
Цеутои, к которой англичане могут вновь предъявить несправедли-
вые требования об Альхесирасе.
В целом, по оценке Урусова, предложение России вызвало у Дель-
кассе колебания и сомнения, и оп не хотел брать на себя ответствен-
ность, не обсудив предварительно дело во всех подробностях с
президентом Лубе и в Совете министров. По-видимому, Урусов не-
дооценивал двойственной позиции, занятой Парижем. В Петербурге
оказались дальновиднее. Так, в уже упоминавшейся инструкции Бен
кендорфу отмечалось, что в соперничестве между Францией и Анг-
лией в делах Средиземного моря и Египта Париж не выказывает
в последнее время той решительности, как в первые годы английской
оккупации. Из этого наблюдения в МИД делали вывод, что «францу-
зы как бы примирились с совершившимся фактом и стараются лишь
вознаградить себя в иных делах, где их интересы приходят в сопри-
косновение с английскими»1.
В этом контексте обращало на себя внимание сообщение Шевича
от 25 января (7 февраля) 1903 г.1 2 о том, что «Times» поместила корре-
спонденцию якобы из Мадрида с сенсационным известием, будто
между Парижем и Лондоном была заключена сделка относительно
Марокко: контроль Франции над этой страной взамен признания
права Англии оккупации и полного господства в Египте. По утверж
дению французского посла в Мадриде Ж. Камбона, запрошенного
Шевичем, публикация эта не имела фактического основания и, воз-
можно, была сфабрикована в редакции газеты. Но вместе с тем
Ж. Камбон сообщил, что его брат, посол в Лондоне П. Камбон, недав-
но в частной беседе с английским министром иностранных дел обме-
нялся некоторыми идеями относительно желательности, признанной
ими обоими, полюбовного англо-французского соглашения о Марок-
ко. Разговор этот, по словам Ж. Камбона, не имел официальных по-
следствий. Но, по мнению Шевича, сообщение не лишено интереса,
особенно при сопоставлении его с упорными слухами в Мадриде, что
информация поступила в «Times» из французского лагеря, а П. Кам-
1 Коренные интересы России... № 26. С. 340.
2 АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 2746. Л. 35 37.
374
бон принадлежит к числу проанглийски настроенных французских
политиков.
В отечественной прессе ситуация в Марокко поначалу не привле-
кала пристального внимания из-за разноречивых сведений и недо-
оценки их значения. В январе 1903 г. «Новое время» в передовой
статье «Марокканский кризис и отношение держав» озвучило два те-
зиса: события в Марокко имеют местное значение — и заинтересован-
ность Испании, Франции, Италии и Германии не позволит Англии
легко отстаивать свои интересы. О России речь вообще не шла. В на-
чале февраля газета пересказала содержание корреспонденции
«Times» из Танжера, явно излагавшей английскую версию развития
событий, — возможность решить марокканский вопрос путём между-
народной гарантии целостности страны под управлением царствую-
щего султана.
Спустя месяц, 23 февраля (8 марта), «Новое время» напечатало
телеграмму РТА, сообщавшую о предстоящей встрече английского
короля Эдуарда VII и французского президента Лубе. На другой день
газета опубликовала заметку с изложением речи П. Камбона на бан-
кете Ассоциации торговой палаты Соединённого Королевства, в кото-
рой достаточно определённо прозвучало желание Парижа нащупать
почву для сближения с Лондоном. Слова французского дипломата:
«Франция и Англия нужны друг другу. У нас нет никаких серьёзных
поводов к несогласию, и мы должны стремиться к согласованию на-
ших интересов», — не оставляли сомнений на этот счёт.
О том, что и английская дипломатия не упускала из виду пробле-
му Марокко, свидетельствовали поступавшие в Петербург донесения
из Лондона. Так, Бенкендорф, докладывая И (24) марта о состояв-
шейся недавно поездке Эдуарда VII в Португалию, отметил, что её
целью не афишируемой официально было показать королевский
флаг в Гибралтаре в виду Испании и Марокко, и в Средиземном мо-
ре1. 13 (26) марта Зиновьев информировал Петербург, что по сведе-
ниям, полученным турецким правительством из Рима, между Фран-
цией и Англией будто бы состоялось соглашение о Марокко. Встреча
Эдуарда VII и Лубе, по мнению дипломата, как бы подтверждает это
сообщение1 2.
27 марта (9 апреля) Урусов сообщил, что английский посол офи-
циально известил президента о предстоящем прибытии короля в Па-
риж. По сведениям посла, французы очень желали этого визита и
П. Камбон усиленно хлопотал, чтобы состоялся официальный приём
президентом республики английского монарха, а не их встреча где-
1 АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. 1903 г. Д. 68. Л. 93.
2 Там же. Ф. 151. Оп. 482. Д. 2746. Л. 56.
375
Марокко, то ей выгоднее владеть Танжером и африканским побере-
жьем пролива. Он, правда, сомневался, что соперники допустят при-
своение Танжера Францией, и потому был готов согласиться с замыс-
лом России. Делькассе предложил всесторонне обсудить последствия
этого шага: не приведёт ли он к нейтрализации всего мароккского во-
проса, что для Франции нежелательно; не последует ли негативная
реакция Англии, которая полагает, что задумка России направлена
против неё, наконец, выяснить, какую позицию займут Германия,
ныне сильно заискивающая перед Англией, и Испания, владеющая
Цеутой, к которой англичане могут вновь предъявить несправедли-
вые требования об Альхесирасе.
В целом, по оценке Урусова, предложение России вызвало у Дель-
кассе колебания и сомнения, и он не хотел брать па себя ответствен-
ность, не обсудив предварительно дело во всех подробностях с
президентом Лубе и в Совете министров. По-видимому, Урусов не-
дооценивал двойственной позиции, занятой Парижем. В Петербурге
оказались дальновиднее. Так, в уже упоминавшейся инструкции Бен-
кендорфу отмечалось, что в соперничестве между Францией и Анг-
лией в делах Средиземного моря и Египта Париж не выказывает
в последнее время той решительности, как в первые годы английской
оккупации. Из этого наблюдения в МИД делали вывод, что «францу-
зы как бы примирились с совершившимся фактом и стараются лишь
вознаградить себя в иных делах, где их интересы приходят в сопри-
косновение с английскими»1.
В этом контексте обращало па себя внимание сообщение Шевича
от 25 января (7 февраля) 1903 г.1 2 о том, что «Times» поместила корре-
спонденцию якобы из Мадрида с сенсационным известием, будто
между Парижем и Лондоном была заключена сделка относительно
Марокко: контроль Франции над этой страной взамен признания
права Англии оккупации и полного господства в Египте. По утверж-
дению французского посла в Мадриде Ж. Камбона, запрошенного
Шевичем, публикация эта не имела фактического основания и, воз-
можно, была сфабрикована в редакции газеты. Но вместе с тем
Ж. Камбон сообщил, что его брат, посол в Лондоне П. Камбон, недав-
но в частной беседе с английским министром иностранных дел обме-
нялся некоторыми идеями относительно желательности, признанной
ими обоими, полюбовного англо-французского соглашения о Марок-
ко. Разговор этот, по словам Ж. Камбона, не имел официальных по-
следствий. Но, по мнению Шевича, сообщение не лишено интереса,
особенно при сопоставлении его с упорными слухами в Мадриде, что
информация поступила в «Times» из французского лагеря, а П. Кам-
1 Коренные интересы России... № 26. С. 340.
2 АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 2746. Л. 35- 37.
374
бон принадлежит к числу проанглийски настроенных французских
политиков.
В отечественной прессе ситуация в Марокко поначалу не привле-
кала пристального внимания из-за разноречивых сведений и недо-
оценки их значения. В январе 1903 г. «Новое время» в передовой
статье «Марокканский кризис и отношение держав» озвучило два те-
зиса: события в Марокко имеют местное значение — и заинтересован-
ность Испании, Франции, Италии и Германии не позволит Англии
легко отстаивать свои интересы. О России речь вообще не шла. В на-
чале февраля газета пересказала содержание корреспонденции
«Times» из Танжера, явно излагавшей английскую версию развития
событий, — возможность решить марокканский вопрос путём между-
народной гарантии целостности страны под управлением царствую-
щего султана.
Спустя месяц, 23 февраля (8 марта), «Новое время» напечатало
телеграмму РТА, сообщавшую о предстоящей встрече английского
короля Эдуарда VII и французского президента Лубе. На другой день
газета опубликовала заметку с изложением речи П. Камбона на бан-
кете Ассоциации торговой палаты Соединённого Королевства, в кото-
рой достаточно определённо прозвучало желание Парижа нащупать
почву для сближения с Лондоном. Слова французского дипломата:
«Франция и Англия нужны друг другу. У нас нет никаких серьёзных
поводов к несогласию, и мы должны стремиться к согласованию на-
ших интересов», — не оставляли сомнений на этот счёт.
О том, что и английская дипломатия не упускала из виду пробле-
му Марокко, свидетельствовали поступавшие в Петербург донесения
из Лондона. Так, Бенкендорф, докладывая 11 (24) марта о состояв-
шейся недавно поездке Эдуарда VII в Португалию, отметил, что её
целью не афишируемой официально было показать королевский
флаг в Гибралтаре в виду Испании и Марокко, и в Средиземном мо-
ре1. 13 (26) марта Зиновьев информировал Петербург, что по сведе-
ниям, полученным турецким правительством из Рима, между Фран-
цией и Англией будто бы состоялось соглашение о Марокко. Встреча
Эдуарда VII и Лубе, по мнению дипломата, как бы подтверждает это
сообщение* 2.
27 марта (9 апреля) Урусов сообщил, что английский посол офи-
циально известил президента о предстоящем прибытии короля в Па-
риж. По сведениям посла, французы очень желали этого визита и
П. Камбон усиленно хлопотал, чтобы состоялся официальный приём
президентом республики английского монарха, а не их встреча где-
' АВПРИ. Ф. 133. Он. 470.1903 г. Д. 68. Л. 93.
2 Там же. Ф. 151. Оп. 482. Д. 2746. Л. 56.
375
нибудь на Ривьере1. Две недели спустя, 10 (23) апреля, Урусов смог
более детально доложить о подготовке Парижа к визиту Эдуарда VII
По словам Делькассе, с которым посол переговорил, неразрешённых
вопросов между Францией и Англией нет. В частности, по вопросу
о Марокко англичане не возражали против заявленных принципов
французской политики в Северной Африке. В целом Делькассе смот-
рел на приезд короля «как на манифестацию, имеющую целью именно
доказать установление хороших отношений с Францией»1 2.
Вскоре состоялся ответный визит президента Республики. На бан-
кете у лорд-мэра Лондона в присутствии 800 человек — принцев ко-
ролевского дома, высших придворных чинов, представителей обеих
палат парламента и Сити — Лубе в ответ на пожелание исключить
в будущем возможность вооружённого столкновения между Англией
и Францией, выразил надежду «на дружеское согласие между обоими
государствами»3. По оценке Бенкендорфа, «сближение с Францией
чрезвычайно популярно в Англии», где получило название «entente
cordiale». Это сближение «отвечает задачам великобританских поли-
тических деятелей всех оттенков. Так, враги России усматривают
в этом сближении ослабление русско-французского союза и даже воз-
можность бездействия Франции в случае наступления кризиса в на-
ших отношениях к Англии. Сторонники же соглашения с нами также
не без основания предполагают, что установление дружеских с Фран-
циею отношений составляет первый шаг к достижению намеченной
ими цели»4. Но от собственных комментариев посол воздержался.
Хотя Париж и Лондон поначалу отрицали факт переговоров по
африканским делам, у читающей публики сложилось представление
о том, что они договорились. Предмет соглашения и отношение
к нему в образной форме представил читателям журнала «Шут» Рада-
ков в карикатуре «Политика европейских держав в Северной Африке».
На скамейке расположились две парочки: дородный, самодовольно
улыбающийся Джон Буль по-хозяйски обнимает измождённую, по-
корно сложившую на коленях руки женщину («Египет»): обхватив
талию дамы одной рукой, «ухажёр» сжимает ей горло другой, а из его
кармана торчит рукоятка ножа. Рядом, на краешке, примостилась
фигурка Италии, успехи колониальной политики которой в значи-
тельной степени зависели от благоволения Англии. Второй кавалер
галантный француз, усадив к себе на колени пышногрудую красотку
(«Марокко»), вот-вот осчастливит её поцелуем. Между тем успехи
1 АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470.1903 г. Д. 78. Л. 350-350 об.
2 Там же. Л. 357—359 об.
3 Там же. Д. 68. Л. 185 об. Бенкендорф — Ламздорфу, 2 (15) июля 1903 г.
4 Там же. Л. 198 об.—199. Бенкендорф — Ламздорфу, 16 (29) июля 1903 г.
376
месье небесспорны: у него есть соперник — испанский идальго, гото-
вый отстаивать свои права. Из подписи под карикатурой ясно, что, по
мнению её автора, соглашение между Англией и Францией о разделе
сфер влияния в Северной Африке состоялось. Англичанин и француз
дуэтом вопрошают: «Мы ли не кавалеры, а они всё недовольны!?»
Текст англо-французского соглашения по колониальным вопро-
сам, опубликованный 26 марта (8 апреля) 1904 г., оповестил полити-
ческий мир, что Франция отказалась от своих притязаний в Египте,
получив взамен обещание Англии не препятствовать её политике
«мирного проникновения» в Марокко. Как отмечалось в отчёте рос-
сийского МИД за 1904 г., договор вызвал недовольство султана, ко-
торый «негодуя на вероломство англичан, по слухам, намеревался
отстаивать свою независимость, не останавливаясь даже перед воз-
можностью вооружённой борьбы». 20 сентября (9 октября) 1904 г.
Франция и Испания заключили конвенцию, зафиксировавшую их
обоюдные интересы в Марокко. В частности, в сферу влияния Испа-
нии вошли города, расположенные по всему прибрежью, в том числе
Танжер, а африканский берег Гибралтарского пролива объявлялся
нейтральным за исключением испанских владений, которые остава-
лись всецело достоянием испанской монархии. Кроме того, стороны
декларировали решимость сохранять и поддерживать целость Ма-
роккской империи под верховной властью султана1.
Такой статус марокканского побережья Гибралтарского пролива
соответствовала интересам России, поскольку сохранялась свобода
прохода судов всех стран из Средиземного моря в Атлантический
океан. Не случайно «Новое время» поместило передовую, посвящён-
ную этому вопросу, в которой слышался голос МИД. Обострение
ситуации грозит международным вмешательством, и тогда, утверж-
далось в статье, «мароккский вопрос сразу потеряет своё местное зна-
чение и сделается вопросом международной политики»1 2. Озабочен-
ность «Нового времени» вызывалась опасением, что Гибралтарским
проливом завладеет Англия, но слухи о состоявшемся англо-фран-
цузском соглашении газета считала сомнительными.
В связи с обсуждением европейской и отечественной прессой зна-
чения статей англо-французской антанты в части, касавшейся судо-
ходства по Суэцкому каналу, Авелан в письме Ламздорфу от 10 (23) апре
ля тревожился, что Англия односторонним решением судьбы Египта
и канала «постепенно принимает угрожающее против нас положе-
ние». В ответном письме от 13 (26) апреля министр разъяснил, что
такая трактовка основана «на явном недоразумении». Действитель-
1 Россия — Марокко.. Док. 112. С. 292—293.
2 Новое время. 1903. 4 (17) мая.
377
но, оккупировав более двадцати лет назад Египет, Англия укрепилась
на берегах Нила, захватила все отрасли управления страной и часто
создавала затруднения иностранным судам при проходе через капал
и Красное море. Подписав конвенцию 1888 г., Лондон сделал оговор-
ку о неприменении её постановлений, как несовместимых с исключи-
тельным положением Египта. Эта оговорка действовала до 1904 г., но
после подписания англо-французского соглашения великобритан-
ское правительство выразило готовность признать обязательными
для себя постановления конвенции 1888 г.1
Вместе с тем по условиям англо-французского соглашен ия отменя-
лась статья этой конвенции, согласно которой под председательством
турецкого комиссара ежегодно проводились заседания иностранных
представителей в Каире для надзора за соблюдением статуса канала.
Эти функции теперь выполняло правительство египетского хедива,
формально оставаясь под сюзеренитетом Оттоманской империи. По-
этому, заботясь об охране права свободы плавания в Суэцком канале,
МИД запросил представителей в Париже, Лондоне, Константино-
поле и Каире: может ли отмена этой статьи при сохранении прочих
угрожать обеспечению безопасности судоходства по каналу?1 2
Ознакомившись с условиями англо-французского соглашения
1904 г. относительно Египта и Суэцкого канала, российский дипло-
матический агент и генеральный консул в Египте П.В. Максимов вы-
разил обеспокоенность. В донесениях от 3 (16) и 7 (20) мая 1904 г. он
отметил, что хотя Англия заявила об отсутствии намерения изменить
политическое положение Египта, она фактически владеет им, а Фран-
ция в договоре это признала. По смыслу 6-й статьи, полагал он, впредь
не Константинопольская конвенция 1888 г. будет гарантировать сво-
боду плавания судов всех держав в Суэцком канале, а факт присоеди-
нения Англии к условиям этой конвенции и согласие её выполнять.
Максимов опасался, что Англия может отказаться пропустить россий-
ские корабли через канал3.
Донесения из Каира Ламздорф передал непременному члену Со-
вета МИД профессору Мартенсу для оценки англо-французского со-
глашения 1904 г. с точки зрения международного права. В записке от
26 мая (8 июня) юрист fie согласился с дипломатом: «Все междуна
родные трактаты и обязательства могут быть отменены, при нормаль-
ном течении международной жизни, не иначе как с согласия догова-
ривающихся государств-контрагентов. Всякие изменения в трактатах,
сделанные по взаимному соглашению некоторыми контрагентами,
1 АВПРИ. Ф. 151. Он. 482.1904 г. Д. 64. Л. 10-11 об.
2 Там же. Л. 25, 26, 27, 28,30,32.
3 Там же. Ф. 180. Оп 517/2. Д. 182 Л. 12-15.
378
обязательны для них, но не для других, не участвовавших в перегово-
рах и не принявших изменений держав»1, гласил его вывод.
Применяя эти положения к англо-французскому соглашению,
Мартенс приходил к заключению: 1. Договор 1904 г. не отменяет Лон-
донскую конвенцию 1840 г., в силу которой Египет составляет часть
Оттоманской империи и хедив является вассалом султана. 2. Равным
образом неверен тезис Максимова, что отныпе свобода плавания по
Суэцкому каналу совершенно «будет зависеть от доброй воли Ан-
глии». Для других держав, подписавших Константинопольскую кон-
венцию 1888 г., «остаётся в полной силе этот международный акт,
обеспечивающий на вечные времена неприкосновенность плавания
по этой артерии всемирной торговли (здесь и далее подчёркнуто
в тексте. — И.Р.). Англия не имеет ни малейшего права не соблюдать
постановлений этого акта вследствие того, что она заключила особое
соглашение с Францией». Даже в случае изменения Лондонской кон-
венции 1840 г., в смысле передачи Египта в полное владение Англии
посредством согласия всех заинтересованных держав, Константино-
польская конвенция должна продолжать существовать. «Провозгла-
шённая этим актом нейтрализация на все времена Суэцкого канала
должна перейти к новой владелице Египта, то есть к Англии. Вечный
нейтралитет, обеспечивающий свободу плавания в мирное и военное
время, есть международная повинность, которая лежит па всяком но-
вом владельце берегов Суэцкого канала».
Вывод Мартенса однозначен: Россия должна держаться принципа
полной неприкосновенности и обязательности Лондонской конвен-
ции 1840 г. и Константинопольской конвенции 1888 г «Только
с формального согласия эти международные акты могут быть изме-
нены или отменены». Заключение Мартенса легло в основу циркуляра
российским представителям в Берлине, Вене, Риме, Париже, Лондо-
не и Константинополе от 27 мая (10 июня) 1904 г. В нём утвержда-
лось, что «выраженное Россией согласие на издание хедивиального
декрета о Кассе египетского долга не может повлиять на изменение
в чём-либо политического status quo в Египте, а равным образом на
силу и значение конвенции 1888 г., которая, с принятием её Англией,
в полной мере обеспечивает свободу плавания по Суэцкому каналу»1 2.
Рассуждения профессора носили умозрительно-абстрактный ха-
рактер, что отметил даже Николай II. Ознакомившись с запиской
Мартенса, он написал: «Всё это очень хорошо в теории, па практике
же международное право попирается сильной державой с величай-
1 АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. 1904 г. Д. 64. Л. 58-60. Подлинник с резолюцией
Николая II.
2 Там же. Л 57 об.
379
шей лёгкостью и даже беззастенчивостью, когда тому представляются
удобные обстоятельства». Донесения Максимова и записка Мартен-
са введены в научный оборот Н.В. Королёвым1, который убедительно
показал, что подконтрольное Англии египетское правительство на
практике без согласования с державами, подписавшими Константи-
нопольскую конвенцию, зачастую нарушало правила судоходства по
Суэцкому каналу.
В 1905 г., как отмечалось в отчёте российского МИД, со всей оче-
видностью обнаружилось, «что уверенность Франции в лёгкости фак-
тического захвата Марокко не вполне отвечала действительности»1 2.
В начале года французское правительство предложило марокканскому
султану проект реформ, который будучи принят, превратил бы Ма-
рокко в протекторат Франции. 18 (31 марта) император Вильгельм II
посетил Танжер с явным намерением оказать нравственную под-
держку шерифству со стороны Германии в его борьбе с возрастаю-
щим влиянием Франции в Марокко. Настаивая на применении прин-
ципа «открытых дверей», Берлин дал понять султану, что готов
защищать независимость Марокко, даже рискуя войною в Европе. «Но-
вое время» откликнулось на событие передовой статьей «Германия
в Марокко»3, в которой выражало уверенность в том, что Франции
придётся примириться с притязаниями немцев, придя к соглашению
о совместимости их интересов.
Германское правительство потребовало созыва международной
конференции для обсуждения выработанного Францией проекта
реформ в Марокко. В меморандуме, вручённом государственному
департаменту США 24 марта (6 апреля), утверждалось, что Германия
требует «открытых дверей» в Марокко, точно так же, как и па Даль-
нем Востоке, поступая так «в интересах всех торговых наций мира».
Берлин рассчитывал на поддержку Вашингтона, но реакция прези-
дента Т. Рузвельта оказалась сдержанной: «Я думаю, — писал он, —
мы не будем вмешиваться в марокканские дела. Мы должны жарить
другую рыбу. Мы не имеем важных интересов в Марокко. Я не намерен
вставать на сторону Франции или Германии»4. В действительности
США с самого начала были на стороне англо-французской Антанты5.
Некоторую надежду на успех Германии давала позиция прави-
тельства Марокко. 14 (27 мая) министр иностранных дел страны уве-
домил французского посланника, что султан не примет проекта ре-
форм прежде, чем он будет одобрен международной конференцией.
1 См.: Королёв Н.В. Заключение англо-французской Антанты...
2 Россия — Марокко... Док. 121. С. 302.
3 Новое время. 1903. 24 марта (6 апреля).
4 Цит. по: Королёв Н.В. Внешняя политика США... С. 56.
5 Там же. С. 58—61.
380
23 мая (5 июня) представители государств-участников Мадридской
конференции 1880 г. получили циркулярную ноту с предложением
обсудить проект предполагаемых реформ и способов их осуществить.
В тот же день Германия сообщила о своём согласии, а вскоре и другие
державы заявили о нём. Париж оказался в затруднительном положе-
нии. «Французское правительство, для которого перспектива между-
народной конференции не представляла никаких выгод, — читаем
в годовом отчёте российского МИД, — сначала высказалось в отрица-
тельном смысле, но затем, в виду настойчивости Германии, выразило
согласие принять участие в конференции»1. После прений местом за-
седаний избрали ближайший к Марокко испанский порт Альхесирас,
и 3 (16) января 1906 г. конференция, в которой участвовали делегаты
13 держав открылась.
Когда Берлин потребовал созыва конференции, Россия ещё воева-
ла с Японией и нуждалась в поддержке Германии. Поэтому на запрос
Альвенслебена Ламздорф 3 (16) июля 1905 г. ответил, что император-
ское правительство, не имея прямых интересов в Марокко, тем не ме-
нее, готово участвовать в конференции, как только определится её
программа, время и место1 2. Соображения французского правитель-
ства по марокканским делам, изложенные в ноте для берлинского
кабинета, в Петербурге сочли вполне основательными «для прими-
рительного решения этого вопроса», выразив надежду что «герман-
ское правительство действительно придёт... к полному соглашению
с Францией». 28 июля (10 августа) Остен-Сакену предписали выска-
заться в этом смысле в Берлине3. Заключение Бьёркского договора и
расчёт с его помощью подорвать англо-французскую антанту, смяг-
чило позицию Берлина по марокканскому вопросу, но крушение до-
говора и окончание Русско-японской войны ослабили зависимость
России от Германии и упрочили франко-русские связи. 5 (18) ноября
Ламздорф поручил Нелидову выяснить инструкции французским
делегатам с тем, чтобы «согласовать образ действий России и Фран-
ции на конференции»4. Эта позиция нашла отражение в инструкци-
ях, составленных для русского делегата А.П. Кассини5.
Лондон, как и Париж, был заинтересован в том, чтобы Франция,
Англия и Россия выступили в Альхесирасе единым фронтом против
Германии. 28 декабря 1905 г. (10 января 1906 г.) Бенкендорф сооб-
щил, что Грей открыт< заявил о желании Англии обеспечить мирное
и благоприятное решение для Франции, которая найдёт на конфе-
1 Россия — Марокко... № 121. С. 303.
2 АВПРИ. Ф. 151. Он. 482. 1905 г. Д. 70. Л. 6.
3 Там же. Л. 18.
4 Там же. 1905 г. Д. 72. Л. 10.
5 Там же. Л. 43—50.
381
ренции поддержку со стороны Лондона. Однако в случае конфликта
Англия не может быть посредником и видит в этой роли Россию, как
сторону не заинтересованную и непредвзятую, которая, являясь
союзницей Франции, имеет тем не менее удовлетворительные отно-
шения с Германией1. В том же смысле Гардинг по поручению Грея
говорил с Ламздорфом, запрашивая о позиции России. Она, по сло-
вам министра, заключалась в том, чтобы «поддерживать Францию
и приложить все старания к улаживанию всех могущих возникнуть
на конференции разногласий», о чём был проинформирован и Бен-
кендорф1 2.
Париж явно строил свои планы на поддержке со стороны Петер-
бурга. Ещё в октябре 1905 г. Бомпар говорил Витте о расчёте на голос
русского делегата па конференции в Альхесирасе: «Он обеспечит нам
успех и укрепит франко-русский союз, если будет всегда открыто вы -
ступать на нашей стороне». Тогда Витте возразил: «Конечно, оп будет
активно вас поддерживать, но не в такой форме, какую вы указали».
Министр надеялся, что раз и Франции, и Германии нужна поддержка
России, она сумет сыграть па конференции роль арбитра с выгодой
для себя. Поэтому Бомпару он заявил, что русский делегат будет
осторожно действовать для примирения сторон3 4. Роль России на кон-
ференции действительно имела существенное влияние на её итоги,
но от положения арбитра пришлось отказаться. Позиция Петербурга
в значительной степени оказалась вынужденной — она стала платой
за финансовую помощь, которую мог предоставить союзнице париж-
ский кабинет.
Задолженность России у Франции к этому времени была значи-
тельной. Представление о ней на конец сентября 1902 г. давали офи-
циальные данные о французских капиталах, помещённых за грани-
цей в промышленных, торговых и других предприятиях, а также во
внешних займах, опубликованные в № 261 «Journal official de la Repu
blique frangaise» и подготовленные французским министерством ино-
странных дел. Переславший их в Военное министерство полковник
Лазарев вполне основательно утверждал, что эти данные представля
ют общий и частный интерес, а относительно России дают «подроб-
ности, которыми определяется степень нашей экономической и фи-
нансовой зависимости от Франции»'1.
Из общей суммы капиталов в 30 млрд франков помещённых
Францией за границей на долю европейских государств приходился
21 млрд, из них на Россию — 6966 млн. Шесть млрд этой суммы пада-
1 АВПРИ. Ф. 133. 1905 г. Д. 75. Л. 312 315.
2 Там же. Ф. 151.1905 г. Д. 72. Л. 92 об.
3 DDF. 2-е serie. V. VIII. № 19.
4 РГВИА. Ф. 440. On. 1. Д. 209. Л. 67- 69 об.
382
Ло на займы. Цель публикации, разъяснённая в преамбуле, заключа-
лась в том, чтобы показать, где сосредоточены французские интере-
1сы, какова их сущность и относительное значение. «В эпоху, когда
экономические интересы определяют собой направление внешней
политики пародов, — утверждалось в заключении, — всемирное рас-
пределение французских капиталов является могущественным сред-
ством для мировой деятельности Франции». Лазарев считал, что
«для России, связанной военным договором с Францией, эти заклю-
чения представляют особый интерес, так как знакомят со взглядами
министерства Делькассе на сущность и задачи современной полити-
ки и в частности на отношения между Россией и Францией».
По мнению французского МИД, писал далее военный агент, «ныне
в основе международных отношений лежат не национальные задачи,
сблизившие Россию и Францию после событий, завершившихся
Франкфуртским (1871 г.) и Берлинским (1878 г.) трактатами, а инте-
ресы коммерческие, торговые и финансовые, т.е. элеметны по суще-
ству своему интернациональные, космополитические, исключающие
понятия о народных стремлениях, исторических и культурных зада-
чах каждого из государств, взятого в отдельности». Эти представле-
ния о связи финансов и международных отношений являлись, по
словам Лазарева, «чрезвычайно характерными для современной
Франции, во главе которой стоит капиталистическая буржуазия, вдох-
новляющая правительство в направлении своих личных интересов».
С отстаиванием этих интересов, по информации, полученной Ла-
заревым, было связано и назначение послом в Петербург Бомпара,
экономиста по профессии. В неофициальных сферах говорили, что
он получил инструкции «охранять французские капиталы, в изоби-
лии помещённые во всевозможные русские предприятия в виду тех
серьёзных потерь, которые французские рантье испытывают под влия-
нием систематических финансовых и промышленных кризисов, пере-
живаемых Россией». Таким образом, в основе инструкций лежало не-
доверие к кредитоспособности и экономической политике союзницы.
Тесная связь финансов и политики как никогда наглядно выяви-
лась в ходе Альхесирасской конференции и заключении займа 1906 г.
Его история хорошо известна, поэтому обозначу только её аспект, от-
носящийся к процессу перегруппировки держав1. Положение россий-
1 См.: Русские финансы и европейская биржа 1904 -1906. М.; Л., 1926; Новые
документы об Алжезирасской конференции и займе 1906 г. // Красный архив.
1931. Т. 114; Романов БА. Очерки дипломатической истории... С. 599—620; Ро-
зенталь Э.М. Указ. соч. С. 164—182,199 215; Ананьин Б.В. Россия и международ-
ный капитал..; Астафьев И.И. Русско-германские отношения 1905 1911 гг.: (От
Портсмутского мира до Потсдамского соглашения). М„ 1972. С. 29 -59; Girault R.
Empruntes russes et investissements francais en Russie, 1887 1914. Paris. 1973.
P. 434-449.
383
ских финансов ухудшилось с лета 1905 г. и окончание Русско-япон-
ской войны не внесло перемен к лучшему. Остро вс ала проблема
обеспечения золотого обращения: признание царизмом банкротства
означало финансовую катастрофу и грозило крахом династии Рома-
новых. Попытка получить заём у международного консорциума
(Франции, Германии, Англии, США и Голландии) в октябре 1905 г.
в условиях подъёма революции в России не удалась.
17 (30) декабря 1905 г., в разгар Московского вооружённого вос-
стания, в Париж направился министр финансов Коковцов, чтобы за-
ключить хотя бы небольшую сделку. Позже он вспоминал, как нака-
нуне отъезда был принят царём, который сказал, что придаёт особое
значение успеху поручения и готов со своей стороны поддержать его.
Уточняя позицию, Николай II пояснил: «Положение Франции очень
нелёгкое, и, может быть, паша помощь ей особенно теперь нужна; вот
теперь начинается на днях Алжезирасская конференция. Я думаю,
что моя поддержка, особенно ясно заявленная французскому прави-
тельству, помимо обыкновенной передачи через министерство и на-
шего посла, могла бы быть особенно полезна»1. Вскоре Коковцов со-
общил в Петербург, что успеху дела способствовала бы возможность
заявить: в марокканском вопросе Франция может рассчитывать на
моральную поддержку России в смысле влияния её на Германию. Ответ
дали немедленно, и уже 23 декабря 1905 г. (5 января 1906 г.) министр
информировал французскую сторону, что царь санкционировал такое
заявление.
Нельзя нс согласиться с Романовым, утверждавшим, что эта по-
ездка «явилась моментом, откуда можно вести прямой финансовый
путь России к тройственному согласию»1 2. Но и теперь Париж не спе-
шил помочь союзнице, предлагая на первых порах содействовать
в проведении «операции выжидания», которая позволила бы само-
державию продержаться в течение мссяца-двух. Коковцову удалось
заключить заём лишь па 100 млн руб. (266 млн франков) в счёт буду-
щей более крупной операции. По точной оценке Астафьева, «действи-
тельной причиной отказа Парижа в поддержке крупной денежной
операции, способной дать царизму передышку па несколько лет, было
желание французского правительства иметь в своих руках рычаг для
давления на Петербург во время предстоящей Марокканской кон-
ференции»3.
Берлин также рассчитывал на поддержку Петербурга, тем более,
что срок краткосрочного займа, полученного в 1905 г., истекал в янва-
1 Коковцов В.Н. Из моего прошлого. Париж, 1933. Т. 1. С. 119.
2 Романов Б.А. Россия и Маньчжурии... С. 531.
3 Астафьев И.И. Указ. соч. С. 30.
384
ре 1906 г. Пи просьбе Витте из Парижа Коковцов отправился в Бер-
лин, чтобы попытаться отсрочить выплату долга хотя бы на полгода,
а по указанию царя должен был объяснить кайзеру цель поездки
в Париж, чтобы «устранить ложные толкования о ней». Во время ауди-
енции Вильгельм II выразил Коковцову недоумение тем, что «среди
общего развала, среди постоянных волнений, которые могут смести
всё, что есть ещё консервативного в Европе, две монархические стра-
ны не могут соединиться между собой, чтобы составить одно плотное
ядро и защитить своё существование». Вместо этого, пенял кайзер,
Россия через голову Германии ищет опоры в революционной Фран-
ции «и вместе с ней идёт всегда против своего естественного и исто-
рического друга»1. Как убедительно сформулировал Астафьев, Ко-
ковцов лучше других понимал, что именно для того, чтобы «Россия
осталась монархической», ей не раз придётся выступить вместе с
Францией против «своего естественного и исторического друга».
Тем не менее уплату платежа отложили, поскольку германское
правительство было заинтересовано в подавлении революции в Рос-
сии и в её поддержке па конференции. Благодаря получению фран-
цузского аванса и отсрочке германского долга появилась небольшая
передышка, но вопрос о крупной ссуде не снимался с повестки дня.
Когда в феврале прения о займе возобновились, в Париже уже не до-
вольствовались «моральной поддержкой» союзницы. К этому време-
ни переговоры в Альхесирасе зашли в тупик, и 25 января (7 февраля)
1906 г. Рувье просил Нелидова передать в Петербург настоятельную
просьбу правительства Республики незамедлительно поддержать
в Берлине позицию Франции Два дня спустя о том же говорил с Ламз-
дорфом Бомпар. Берлин со своей стороны рекомендовал Петербургу
воздействовать на Париж умеряющим образом, чтобы скорее закон-
чить конференцию и получить так необходимый царизму заём.
Шаг за шагом Розенталь и Астафьев проследили, как но мере за-
тягивания переговоров в Альхесирасе позиция России в мароккан-
ском вопросе становилась всё более антигерманской. Если в начале
конференции Петербург рассчитывал выступить в роли посредника,
пытаясь добиться полюбовного решения вопроса, и, поддерживая
Париж, в то же время не испортить отношений с Берлином, то в сере-
дине февраля, был вынужден полностью стать на точку зрения фран-
цузской стороны. Оправдалось предсказание «Нового времени», ещё
15 (28) декабря 1905 г. предрекавшего: «На Марокканской конферен-
ции произойдёт переоценка международных ценностей... Из опреде-
лённой величины мы стали величиной относительной, и Мароккан-
ская конференция даст ей меру».
1 Коковцов В.Н. Указ. соч. С. 127 128.
385
Сопротивление Берлина выдвинутым Парижем условиям затяги-
вало преодоление финансового кризиса в России, так как во Франции
категорически заявили: до окончания конференции о займе нечего и
думать. Разрешение банкирам приступить к переговорам о займе дали
только 18 (31) марта, в день, когда в Альхесирасе стороны достигли
соглашения и французская точка зрения восторжествовала. По ос-
новным вопросам, от которых зависело, в чьих руках окажутся доми-
нирующие позиции в военной и финансовой сферах в Марокко —
организация полиции и долевое участие государств в создаваемом
банке — Германии пришлось уступить. Ей не удалось решить ни ре-
гиональную задачу — укрепиться в Марокко, ни добиться общепо-
литической цели — расколоть англо-французскую антапту. Ответ-
ственность за это Берлин возлагал на Петербург, и отношения между
Германией и Россией обострились, к разочарованию Остен-Сакена,
Ламздорфа, Витте и Николая II.
Благоприятное для Франции завершение конференции позво-
лило ей оказать давление на союзницу и по военным вопросам. По
требованию французского правительства публикация указа о займе
была отложена до тех пор, пока начальники Главных штабов двух
стран не закончат переговоры на совещании 1906 г., проходившем в
это время в Париже. 8 (21) апреля документ был подписан, а на сле-
дующий день появился указ о займе. Романов, первым из историков
обративший внимание на последовательность этих событий, вполне
обоснованно подчеркнул её недвусмысленность*.
Но вынужденно занятая Петербургом позиция дипломатической
поддержки Парижа ради скорейшего получения займа имела, как по-
казал Астафьев, и оборотную сторону1 2. Россия, как с финансовой, так
и с политической точки зрения была заинтересована в том, чтобы
заём носил интернациональный характер. «Заём сделанный при по-
мощи Франции, Англии и др. стран без Германии, — писал Витте
22 марта (4 апреля) 1906 г. германскому банкиру Э. Мендельсону, —
будет означать для всего света сближение России с политической
группировкой, не отвечающей ни интересам России, ни Германии.
Это удалит Россию и Германию ещё более от осуществления мудрых
принципов провозглашённых в Бьёрке»3. Конечно, апелляция к про-
валившейся дипломатической комбинации для Витте служила лишь
уловкой, в то время как Остен-Сакен советовал обратиться по этому
вопросу к кайзеру с личной телеграммой царя, искренне надеясь на
успех. Но Ламздорф. подготовив проект такой телеграммы, во все-
1 Романов БА. Россия в Маньчжурии... С. 535 -536.
2 Астафьев И.И. Указ. соч. С. 55—58.
а Русские финансы и европейская биржа... № 173.
386
подлиннейшей записке рекомендовал не посылать её из-за вероятно-
сти «недостаточно сочувственного ответа», и оказался нрав.
Германия действительно отказалась участвовать в займе1, что вы-
звало беспокойство во Франции, так как подрывало замысел поддер-
жать союзницу в подавлении революционного движения, грозившего
внутриполитическим крахом. Париж убедил Лондон увеличить почти
вдвое его долю в займе и привлёк к участию в нём австрийских бан-
киров. 4(17) апреля контракт был подписан, и хотя финансовая опе-
рация имела международный характер, львиная доля в ней принад-
лежала французским банкам. Кроме того, правительство республики
потребовало от России обязательства не заключать новых займов
в течение двух лет, а в случае крайней нужды — обратиться только
к Франции. Таким образом, финансовые и политические связи Пе-
тербурга с Парижем и Лондоном стали ещё более прочными.
* * *
На рубеже XIX- XX вв. Россия не имела на Африканском кон-
тиненте ни территориальных, ни экономических интересов. Этим
определялась её пассивная позиция в регионе и, как следствие, рас-
плывчатость тех задач, которые ставились перед дипломатическими
представителями на местах: получать достоверные, и по-возможно-
сти подробные сведения о стране пребывания и наблюдать за полити-
кой других держав.
Отдельные попытки действовать самостоятельно оказывались
неудачными из-за отсутствия ясно сформулированных целей, огра-
ниченности задач и недостатка финансовых ресурсов. Даже в Абис-
синии, где российская дипломатия претендовала па роль влиятель-
ной советчицы императора Менелика И, первоначальные достижения
оказались утраченными в условиях падения международного прести-
жа самодержавия в годы Русско-японской войны.
Не оправдались надежды оказать коллективное воздействие на
Англию, использовавшую в войне с бурами варварские методы и
средства, запрещённые Гаагской конференцией мира 1899 г., созван-
ной по инициативе России. Антибританские выступления в отече-
ственной прессе ясно отражали отношение к политике «коварного
Альбиона», но не могли повлиять на неё. Робкие зондажи царской
дипломатии показали тщетность упований на поддержку державами
её «миротворческих» инициатив. Ограниченные морские мероприя-
тия в регионе затруднительно рассматривать как демонстрацию мор-
ского могущества или действенную угрозу силой. Важное значение
1 Розенталь Э.И. Указ. соч. С. 201 215; Renouvin Р. Op. cit. Р. 435- 449.
387
англо-бурская война сыграла в международном аспекте. Вполне обос-
нованно Ротштейн утверждал, что она заострила уже обозначившиеся
тенденции во взаимоотношениях держав и ускорила процесс той пе-
регруппировки, которая привела к Первой мировой войне1.
Единственной международно-политической акцией в регионе, ре-
зультат которой объективно отвечал интересам России, стала нейтра-
лизация североафриканского побережья Средиземного моря. Однако
соглашение было достигнуто фактически без участия Петербурга. Но
последний дорого заплатил за этот дипломатический «успех». Чтобы
получить жизненно необходимый заём для борьбы с революцией, ца-
ризму пришлось пойти на такой шаг, от которого всемерно стреми-
лись уклониться — открыто поддержать Францию против Германии
на международной конференции в Альхесирасе. Нарастание англо-
германского конфликта определённо подталкивало Россию на путь
сближения с англо-французской антантой, хотя и после конферен-
ции Петербург не оставлял надежд и попыток поддерживать лояль-
ные отношения с Берлином.
1 См.: Ротштейн Ф.А. Указ. соч. С. 577.
Глава VI
ПЕРСИДСКИЙ УЗЕЛ.
АРЕНА УПОРНОГО СОПЕРНИЧЕСТВА
Персия в сложной борьбе держав за африканские колонии, эконо-
мическое и политическое господство в Китае, укрепление влияния
в Турции на рубеже XIX—XX вв. занимала особое место. Не случай-
но известный отечественный исследователь Н.Н. Бобынин назвал
Персию «ключом к Востоку», поскольку в силу своего географиче-
ского положения «она прикрывала собой дорогу в Индию, ...к кото-
рой неудержимо тянуло все сильные государства Запада»1.
Россия, издавна торговавшая с Персией, после присоединения
Астраханского ханства осуществляла активный транзит в Европу че-
рез Каспийское море, Волгу, Шексну, Сухону и Северную Двину.
Мысль об устройстве торгового пути из России в Индию, как извест-
но, занимала ещё Петра I и легла в основу замысла Персидского по-
хода 1722 г. Велико было и геостратегическое значение страны, через
территорию которой открывался кратчайший выход в океан. Ко вто-
рой половине XIX в. Россия, укрепившись в западных провинциях
Персии и присоединив Туркестан, приблизилась к границам Индии,
что вызвало серьёзное беспокойство Англии.
Для неё, владевшей самыми обширными колониями по всему
миру, Средний Восток был не только выгодным районом вывоза то-
варов и вложения капиталов, но прежде всего — стратегическим
плацдармом для обороны Индии. В сферу своих интересов и влияния
Англия включала Афганистан, Белуджистан, позже Тибет. По кон-
венции 1877 г. английские войска находились в Белуджистане, а по-
сле войны 1878—1879 гг. ею был подчинён и Афганистан. Особое зна-
чение придавалось Персии, поскольку её южная часть являлась
связующим звеном британских колониальных владений на главных
морских и сухопутных путях от Европы до Дальнего Востока. В анг-
лийских руках находились все телеграфные линии, соединявшие
метрополию с Индией через Персию; вся торговля между Персид-
ским заливом и Багдадом1 2.
Противостояние двух держав на Среднем Востоке М.П. Павлович
образно уподобил двум поездам, мчавшимся на всех парах друг другу
навстречу: «Англия и Россия в течение последнего столетия... неиз-
1 Бобынин Н.Н. Персия, её экономическое положение и внешняя торговля,
1901 -1923. Тифлис, 1923. С. 504.
2 Ротштейн Ф.А. Международные отношения в конце XIX века. М„ 1960.
С. 637.
391
бежно приближались к моменту решительного столкновения»1. Ту
же мысль точно сформулировала А.Ф. Остальцсва: Персия и Афга-
нистан рассматривались обеими державами «как возможное поле
сражения. В этом заключалась стратегическая сторона англо-русского
конфликта»1 2.
В своё время Бобынин зафиксировал три тесно связанных состав-
ных части англо-русской борьбы в Персии: за влияние па персидское
правительство и финансы; за преобладание на персидском рынке; за
пути сообщения и концессии3. Этот тезис можно уточнить, объеди-
нив соперничество в железнодорожном строительстве и доминирова-
ние в области торговли и дополнив положением о борьбе за позиции
в Персидском заливе. В последней трети XIX в. у России и Англии
появился общий конкурент на Среднем Востоке — Германия, стре-
мившаяся получить там новые рынки сбыта и занять стратегические
позиции. Грандиозный замысел Берлина — построить Багдадскую
железную дорогу от Константинополя с конечным пунктом на побе-
режье Персидского залива — подрывал, с одной стороны, устои бри-
танского могущества в регионе, а, с другой — осложнял русско-
германские отношения.
1. Небольшой, чисто отрицательный успех
Цель Петербурга получить доминирующее положение в Персии и
проекты постройки трапсперсцдской железной дороги от Каспийско-
го моря до Персидского залива встречали решительное сопротивле-
ние Лондона. Не случайно вице-король Индии Дж. Керзон утверж-
дал, что «лучшим средством покорения восточных государств
являются железные дороги. Это средство более действенное, чем
пушки и ядра»4. В истории русско-английского соперничества за по-
лучение концессий на строительство железных дорог отчётливо про-
слеживаются два аспекта — торговый и стратегический, и выявляется
несколько этапов, связанных с общеполитическими вопросами5.
1 Павлович М. Внешняя политика России от Портсмутского мира до наших
дней // Общественное движение в России в начале XX века. СПб.. 1910. Т 4. Ч. 1.
С. 224.
1 Остальцева А.Ф. Указ. соч. С. 24.
3 Бобынин Н.Н. Указ. соч. С. 517.
4 Цит. по: Грулёв М. Соперничество России и Англии в Средней Азии. СПб.,
1909. С. 59.
5 Истории железнодорожного строительства в Персии касаются Бобынин Н.Н.;
Понов А. (Международная жизнь. М., 1924. № 4/5у,Кажм-:<аде Ф. Борьба за влия-
ние в Персии: Дипломатическое противостояние России и Англии / пер. с англ.
М., 2004 и др. авторы. Подробно она освещена в неопубликованной кандидат-
ской диссертации Л.Г. Бондаревской «Россия и английская экспансия в Персии:
(Русско-английские противоречия по вопросам железнодорожного строитель-
ства в конце XIX начале XX вв.)». М., 1982.
392
Бойкое место
Первые проекты железных дорог появились в начале 70-х гг. XIX в.
и связаны с активизацией политики Англии на Среднем Востоке по-
сле прорытия Суэцкого канала и намерением воспрепятствовать
дальнейшему продвижению России после её выхода к Аму-Дарье.
В 1872 г. английский подданный Ю. Рейтер за огромные взятки по-
лучил концессию на строительство железной дороги от Каспийского
моря до Персидского залива на таких условиях, по которым вся Пер-
сия, по сути, сдавалась в аренду Англии1. Даже неполная информа-
ция о контракте встревожила Петербург, о чём великий визирь до-
ложил Наср-эд-дип-шаху. Тот цинично ответил: «Конечно, власть
этой компании от Каспийского моря до Персидского залива не сулит
ничего хорошего для России». Во время визита шаха в Петербург
в мае 1873 г. русская дипломатия добилась отказа от концессии1 2.
В английской историографии утверждается, что эго стало основной
причиной провала дела. Однако Бондаревская убедительно показала:
позиция России была важным, но не единственным фактором, наря-
ду с внутриперсидскими противоречиями, отказом дельцов из Сити
1 См.: Ананът Б.В. Российское самодержавие и вывоз капиталов, 1895—1914 гг.
М., 1975. С. 11: Кулагина Л.М. Экспансия английского империализма в Иране в
конце XIX начало XX в. М., 1981. С. 25—27; Казем-заде Ф. Указ. соч. С. 93—96.
2 АВПРИ. Ф. 194. Оп. 528/1. Д. 1490. Л. 29.
393
вложить деньги без гарантий правительства (не давшего их) и оче-
рёдность строительства дороги — с севера i ia юг, а не наоборот1. В итоге
в декабре 1873 г. договор был аннулирован.
Затем последовала контратака России, получившей в следующем
году концессию на сооружение линии Тифлис — Тавриз на имя рус-
ского подданного отставного генерал-майора инженера Фалькснгаге-
на1 2. В отчёте МИД по Азиатскому департаменту за 1874 г. отмечалось,
что соединением этой дороги с сетью рельсовых путей Европейской
России через Закавказье «мог бы открыться в непродолжительном
будущем тот международный транзитный путь в Азию, который едва
ли осуществим в каком-либо другом направлении»3. Замысел объяс-
нялся не только намерением противодействовать Англии, но также
потребностями экономического развития Закавказья и упрочения
позиций на севере Персии4. Однако из-за недостатка средств и про-
теста английской дипломатии, оказавшей давление на шаха, Фаль-
кенгаген в мае 1875 г. отказался от концессии. Кроме того, события на
Балканах и Русско-турецкая война притормозили персидские дела.
Таким образом, первый раунд англо-русского соревнования за ком-
муникации в Персии окончился вничью.
Второй этап начался после афганского разграничения 1885 г. пе-
реходом Англии в наступление. Длительные домогательства Лондона
в Тегеране завершились в октябре 1888 г. получением права судоход-
ства по р. Карун, что открывало путь в юго-западные и центральные
районы Персии. От Ахваза, где река становилась не судоходной, плани-
ровалось провести железную дорогу до Тегерана, а вдоль Каруна
создать английскую телеграфную службу5. В ответ Россия могла бы
получить концессии на строительство железной дороги. В декабре
1887 г. коммерции советник В.П. Осипов от имени группы московских
капиталистов предложил проект такой дороги от Решта на Каспий-
ском море через Тегеран и Исфаган до Бендер-Бушира на Персидском
заливе. Условия концессии во многом позаимствовали из проекта
Рейтера. Министерство финансов поддержало замысел с учётом его
поэтапного осуществления, причём последний отрезок дороги к Пер-
сидскому заливу предполагалось сооружать только после укрепления
русского торгового и промышленного влияния в Персии. Однако в
МИД опасались, что реализация проекта откроет путь для продвиже-
ния английских товаров на рынки северной Персии, это и определило
отказ в поддержке.
1 БондаревскаяЛ.Г. Указ. соч. С. 70 73.
2 Очерки новой истории Ирана. М., 1978. С. 129—130.
3 Цит. по: Бондаревская Л.Г. Указ. соч. С. 73.
4 Попов А. Указ, соч.: Казем-заде Ф. Указ. соч. С. 114—123.
5 Кулагина Л.М. Английская концессия на судоходство по реке Карун (конец
XIX века) // Иран. М., 1971.
394
Тревога была обоснована зондажем Лондона, предложившего
в 1887 г. договориться о разграничении сфер деятельности России и
Англии в Персии и полной свободе действий каждой из них в своей
сфере. Н.К. Гире отверг предложение, «явно клонившееся к упроче-
нию влияния Англии в Персии в ущерб нашему»1. Но в МИД приняли
к сведению намёк шаха о возможности предоставить России концес-
сию на строительство железной дороги. В 1889 г. в МИД поступили
два таких проекта: известного коммерсанта Л. С Полякова — на соору-
жение линии Решт — Тегеран, и группы Н.А. Хомякова, П.Л. Корфа и
Третьякова — от Каспийского моря (с ветвью к русской границе) до
южной морской границы Персии и далее на соединение с индийской
сетью. Однако к этому времени у Гирса и Зиновьева (тогда директора
Азиатского департамента МИД) сложилось мнение, что задача Рос-
сии заключается не столько в том, чтобы добиться концессии на строи-
тельство железной дороги, сколько в том, чтобы не позволить Англии
получить таковую.
Поэтому от шаха потребовали: предоставить пятилетний срок для
составления предварительного проекта и подбора концессионера, а
главное — в течение этого времени не выдавать никому железнодо-
рожных концессий1 2. Между тем посланник в Тегеране кн. Н.С. Дол-
горукий взялся (и, судя по всему, не безвозмездно) лоббировать один
из проектов. Он действовал зачастую вопреки инструкциям мини-
стра иностранных дел, пользуясь связями в придворных кругах и
благосклонностью к нему Александра III. Переговоры Долгорукова
в марте 1889 г. завершились получением от шаха письменного обяза-
тельства, по условиям которого будущая железная дорога могла про-
ектироваться в любом месте на территории Персии3.
Лондон не протестовал, потому что сумел к этому времени пара-
лизовать действия Петербурга. В январе 1889 г. шах предоставил Анг-
лии концессию на открытие Шахиншахского банка и заключил с ней
секретное соглашение о железных дорогах. В случае предоставления
концессии России он обязался выдать Англии такую же на все желез-
ные дороги в южной Персии. Об этом в МИД с изумлением узнали из
перлюстрации переписки Форин оффис с посланником в Тегеране, а
также и о том, что Лондон был полностью в курсе переговоров Долго-
рукова4. Попытки добиться от шаха во время его визита в Петербург
в мае 1889 г. твёрдых гарантий в пользу России оказались тщетными.
Посетив в июле того же года Лондон, шах ясно выразил намерение
лавировать между двумя соперниками, пользуясь их противоречиями.
1 АВПРИ. Ф. 194. Оп. 521/1. Д. 1490. Л. 29 об.
2 Там же. Л. 30 об,—31.
3 Дневник В.Н. Ламздорфа... С. 88, 156, 177,183,193—194.
4 Там же С. 168 169.
395
К 1890 г. группы Хомякова и Полякова договорились о едином
проекте дороги от Каспийского моря до Индийского океана и хода-
тайствовали о даровании концессии. Однако английский посол зая-
вил, что согласие шахского правительства «будет равносильно предо-
ставлению России исключительного права на постройку железных
дорог в Персии» и нарушит данное Англии обещание. Предложение
Тегерана, поддержанное Лондоном, напрямую договориться двум со-
перникам о железнодорожных концессиях — Петербург отверг1. После
того как в начале февраля 1890 г. шахское правительство известило
о невозможности предоставить России ту часть концессии, которая
касается дороги от Тегерана на Ю1 страны, в Петербурге созвали Особое
совещание. В его задачу входило выяснить: соответствие планируе-
мой трассы интересам России; возможность и желательность направ-
ления через её территорию индоевропейского транзита; те выгоды,
которые она получит от постройки железных дорог в Персии.
Новым аспектом проблемы на этом этапе стала возможность опе-
реться на французский денежный рынок. Поскольку концессионеры
не имели достаточных собственных средств, они обратились к фран-
цузскому Учётному банку, директор которого обещал добыть нуж-
ные капиталы в случае поддержки замысла русским правительством.
В контексте укрепления в эти годы финансовых и политических от-
ношений между Россией и Францией такой проект, казалось, имел
шансы на успех. Однако рассмотрев выдвинутые французами усло-
вия, участники совещания посчитали предприятие, которое будет
способствовать привлечению иностранных капиталов к бассейну Ка-
спийского моря (рассматривавшегося как исключительно русское),
несовместимым с выгодами России1 2.
В целом обсуждение, выявившее принципиальные расхождения
в подходах к вопросу между министрами путей сообщения, военным,
начальником Главного штаба и министрами иностранных дел и фи-
нансов, вылилось в довольно аморфное заключение. Было решено:
во-первых, для выяснения условий постройки дороги и возможности
обеспечить за Россией индоевропейский транзит провести предвари-
тельные изыскания от Кавказской границы к Персидскому заливу;
во-вторых, для распространения русской торговли в Персии содей-
ствовать развитию перевозочных средств по Каспийскому морю и
улучшению соединяющих его с северными персидскими пунктами
путей, приспособив их к колёсному движению; в-третьих, с точки
зрения политических и стратегических интересов России в Персии
основное внимание уделить железной дороге, соединяющей Тавриз
1 Англо-русское соперничество в Персии... С. 36.
2 Там же С. 38.
396
с русской железнодорожной сетью, начав новые изыскания как на
Кавказе, так и от кавказской границы к Тавризу1.
Однако в составленных два месяца спустя инструкциях новому
посланнику в Тегеране Е.К. Бюцову Гире дополнил подробное изло-
жение решений совещания формулировкой цели и задач политики
России в Персии. Он утверждал, что проект трансперсидской желез-
ной дороги, во-первых, не вознаградит Россию за расходы по её соо-
ружению (потребует не менее 40 млн руб.), а, во-вторых, вызовет от-
крытое противодействие Англии. С этим важным обстоятельством,
по мнению министра, придётся считаться. Поэтому ограничиваясь на
этом этапе изысканиями и отказываясь от создания совместной с Лон-
доном концессии, лучший для России вариант он видел в отсрочке
строительства дороги. Поэтому в задачу Бюцова вменялось получить
таковую1 2.
Внимание Бондаревской было сосредоточено на вопросах желез-
нодорожного строительства, но в инструкциях вопрос ставился шире —
о сферах влияния России и Англии в Персии и о возможности для
России, уже имевшей твёрдые позиции на севере страны, продвигать-
ся к Персидскому заливу. Отдавая отчёт в том, что соперница там
сильнее, в Петербурге всё же полагали, что развитие русской торгов-
ли в Персии имеет перспективы. Основными предметами русского
вывоза были хлопчатобумажные ткани, сахар, керосин, фаянсовые и
фарфоровые изделия, спички, медь, кожи, писчебумажные изделия и
чай, а ввоза — хлопок, рис, сухофрукты и рыба3. Торговые отношения
регулировались ст. 3 Туркманчайского договора 1828 г., предусмат-
ривавшей 5% систему обложения товаров, что давало большие преиму-
щества соперникам России в Персии4.
Поэтому Гире в инструкции Бюцову объяснял крайне медленные
темпы развития торговли и провал попыток открыть в 1889 г. в Теге-
ране выставку русских произведений косностью отечественного ку-
печества и плохой организацией торговли — явным недостатком кон-
сульской сети. Эти обстоятельства в совокупности определили
тактику действий Петербурга — добиваться моратория на железнодо-
рожное строительство в Персии. В ходе длительных и сложных пере-
говоров шах согласился в течение 10 лет не строить на средства Пер-
сии железных дорог и не выдавать другим державам концессий
на них в стране, а по прошествии этого времени сговориться с Россией
1 Англо-русское соперничество в Персии... С. 48.
2 АВПРИ. Ф. 194. Он. 538/1. Д. 1490. Л. 26-44; Бондаревская Л.Г. Указ. соч.
С. 94-95.
3 Бобынин Н.Н. Указ. соч. С. 529—532.
4 См.: Зонненитраль-Нискорский А.А. Международные торговые договоры Пер-
сии. М., 1931.
397
о дальнейшем1. Это соглашение, подписанное 30 октября (11 ноября)
1890 г., Ламздорф охарактеризовал как «небольшой, чисто отрица-
тельный успех наших дипломатических стараний в Персии»1 2.
Недовольство Лондона по этому поводу выразилось в памятной
записке, вручённой послом в Петербурге Р. Морье Гирсу. На это ми-
нистр ответил: «Вы знаете, что с самого начала я выступал против
железнодорожного строительства в Персии в любой форме. Чего мне
стоило это сопротивление, Вы не можете себе представить. Со всех
сторон мне надоедали и настаивали, чтобы персидское правительство
предоставило концессии. Теперь это уже позади, и там наступает
покой и тишина»3 4. Так закончился второй этап борьбы, и задача Рос-
сии — «заморозить вопрос» была решена. Но относительно того, что
наступит «покой», старый министр заблуждался.
В ходе третьего этапа Россия постепенно укрепляла позиции в
Персии. В значительной мере это было связано с приходом на пост
министра финансов Витте, который использовал новые методы дей-
ствий, усиливая роль государства в финансировании концессий,
и постоянно вмешивался в проведение внешнеполитического курса.
В 1890-е гг. в Персии активно сооружались колёсные дороги: в 1891 г.
англичане начали проводить дорогу от Тегерана к Мохаммере — пор-
ту на р. Карун; созданное Л.С. Поляковым общество в 1893 г. получи-
ло концессию на шоссе Энзели — Казвин, а в 1895 г. — право продлить
до Тегерана и Халиадана. Однако работы велись медленно и неудовле-
творительно. По ходатайству миссии в Тегеране срок выполнения
отодвинули до конца 1899 г., а затем по просьбе МИД Министерство
финансов установило правительственный контроль над ней'1. К кон-
цу 1902 г. русское правительство выкупило у Полякова акции дороги,
став её хозяином5. В 1895 г. германский подданный Мораль добился
концессии на шоссе Тегеран — Керманшах — Ханекин. Как компенса-
цию в том же 1895 г. русскому под данному Бостельману выдали кон-
цессию на шоссе Казвин — Тегеран и Казвин — Хамадан.
Созданный в 1891 г. братом Л.С. Полякова — Я.С. Поляковым
банк с правом заниматься ссудными операциями в Персии был в начале
1894 г. приобретён русским Министерством финансов. По мнению
Б.В. Ананьича, это стало шагом к завоеванию персидского рынка, а
в совокупности с чрезвычайным посольством в Тегеран в следующем
году во главе с командующим войсками Закаспийской области гене-
ралом Куропаткиным — знаменовало официальное утверждение по-
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 584. Д. 52. Л. 1-16 об.
2 Дневник В.Н. Ламздорфа... С. 337.
3 Казем-заде Ф. Указ. соч. С. 196.
4 АВПРИ. Ф. 194. Оп. 528/1. Д. 1490. Л. 71 об.-72.
5 Анапьич Б.В. Указ. соч. С. 71.
398
литики соревнования с Англией в сфере экономических интересов1.
Однако к области железнодорожного строительства это, очевидно, не
относилось. Позиция МИД оставалась неизменно сдержанной, что
нашло отражение в инструкциях К.Э. Аргиропуло, назначенному
в 1897 г. посланником в Тегеране. Подчеркнув, что причины заключе-
ния соглашения 1890 г. оставались в силе, Муравьёв утверждал, что
в интересах России выгоднее всего продлить срок соглашения по
крайней мере на пять лет1 2. К концу 90-х гг. XIX в. русская железнодо-
рожная линия, первоочередность которой признало Особое совеща-
ние 1890 г., не достигла не только Тавриза, но даже Джульфы: велись
лишь изыскательские работы. Не было осуществлено и углубление
Энзелийского порта.
В связи с истечением в 1900 г. срока моратория в русской прессе
обсуждались перспективы политики России в Персии. В ноябре 1899 г.
в «Новом времени» появилась передовая статья «Великие задачи
России на Ближнем азиатском Востоке», видимо, инспирированная
МИД. В ней утверждалось, что «от Персии на всё время действия
конвенции была отстранена судьба Китая, раздёрганного европей-
ским грюндерством в каких-нибудь два-три года на сферы влияния
тех или иных европейских бирж». Конвенция 1890 г. оценивалась как
один из крупнейших успехов политики Александра III и предлага-
лось добиться от шахского правительства обещания возобновить её,
передав железнодорожное строительство в стране только в руки Рос-
сии, что даст возможность вести его постепенно и с меньшими затра-
тами. «Когда же наши дороги продвинутся на юг, — утверждалось
в статье, — то задача решится сама собой. Мы спокойно выйдем
к океану в тот момент, когда признаем это необходимым, мы внесём
мирную культуру в разорённую Персию... и вместе с тем не возьмём
на себя тяготы управления обширною страною с фанатическим ши-
итским населением. Русская политика достигнет осуществления
одной из величайших своих целей»3.
Однако эти радужные иллюзии были разрушены известием о по-
лучении Германией концессии на строительство Багдадской желез-
ной дороги. 18 (30) ноября «Новое время» опубликовало передовицу,
явно инспирированную МИД и отражавшую его позицию4. Уже в на-
звании статьи — «Победа немцев на Босфоре» — давалась адекватная
оценка происшедшего: «Это событие исторической важности, кото-
рое отразится на судьбе всего Ближнего азиатского Востока». После
1 Ананъич Б.В. Указ. соч. С. 17—18.
2 АВПРИ. Ф. 194. Оп. 528/1. Д. 1490. Л. 69-74.
3 Новое время. 1899. 1 (13) ноября. Полностью статья опубликована: Корен-
ные интересы России... № 19. С. 209—214.
4 Текст опубл.: Коренные интересы России... № 20. С. 215—218.
399
анализа последствий германского натиска ставился вопрос об ответ-
ных мерах, которые должны упрочить положение России «в наиболее
важной из угрожаемых местностей, то есть в Персии»: строить дорогу
к Персидскому заливу или Индийскому океану? Но поскольку «это
потребует слишком большого напряжения сил» при незавершенных
железнодорожных предприятиях на Дальнем Востоке, «мы должны, —
утверждал автор, — приобрести себе исключительное право на желез-
нодорожные концессии в Персии». Завершалась статья на казённо-
оптимистической ноте: «Если мы не добьёмся заключения с Персией
конвенции, разрешающей только нам проводить железпые дороги
во владениях шаха, то это будет ошибкой, которую в будущем нам
придётся искупать великими жертвами, так как свои исторические
задачи Россия рано или поздно, но всё же выполнит».
Тем временем Аргиропуло начал переговоры и 22 декабря 1899 г.
(3 января 1900) шах дал устное заверение ещё 10 лет не строить до-
рог, а 5 (18) января 1900 г. посланник добился письменного обяза-
тельства. 6 (19) января Николай II выразил «полное удовольствие»
по поводу получения такого документа и приказал сообщить свою
оценку достигнутого соглашения шаху и его первому министру1. Таким
образом, дипломатам вновь удалось отложить вопрос в долгий ящик.
Однако здесь выявились разногласия между МИД и министром
финансов. Витте хотел в феврале 1900 г. командировать в Персию
своего эмиссара для переговоров о выдаче Учётно-ссудному банку
железнодорожной концессии, разработанной по образцу контракта
на КВЖД. Хотя речь шла не о немедленном начале строительства, а
о том, чтобы заручиться концессией впрок и опередить англичан и
немцев в выборе выгодных направлений, замысел встретил реши-
тельное возражение Муравьёва. К тому же, по мнению Витте, следо-
вало строить не дорогу от Каспия к Персидскому заливу, но сеть вет-
вей от Закавказской дороги через Тавриз и Мешед с тем, чтобы позже
сомкнуть их у Тегерана, а в будущем — соединить с индийской сетью
железных дорог1 2.
Чтобы парализовать инициативу коллеги, Ламздорф подготовил
записку по железнодорожному вопросу в Персии, которую на всепод-
даннейшем докладе 29 февраля (13 марта) Муравьёв представил
царю. В документе пояснялось, что при получении моратория расчёт
строился на том, что за этот срок Россия проведёт изучение местных
условий в Персии, подготовит необходимые средства для быстрого
сооружения выгодных ей дорог и завершит постройку собственных
как к персидской границе, так и линии от Оренбурга до Ташкента.
1 Англо-русское соперничество в Персии... С. 49.
2 Ананьич Б.В Указ. соч. С. 67—69.
400
Однако, констатировалось в записке, «десять лет прошло, а у нас ещё
не готовы не только изыскания в Персии, но не готовы наши соб-
ственные железные дороги»1. Поэтому требовалось добиться продле-
ния моратория на выдачу концессий.
Поскольку обязательство это одностороннее, Россия в любой мо-
мент может уничтожить его, но, разъяснялось далее, «с той минуты
как мы сами потребуем концессий, мы развяжем руки шаху», и он не
в силах будет противиться требованиям иностранных предпринима-
телей о железнодорожных концессиях на юге Персии. А так как у них
давно готовы тщательно разработанные проекты и нет недостатка
в капиталах, в чём Россия не может с ними конкурировать, МИД
предлагал не торопиться «и только тогда вступать в экономическую
борьбу с иностранными предпринимателями в Персии, когда мы бу-
дем к этой борьбе вполне готовы». Записка получила одобрение царя,
и затея Витте откладывалась до греческих календ.
Разные подходы между Витте и Муравьёвым выявились и по во-
просу о русско-персидской торговле. По инициативе Витте в конце
1899 г. Особое совещание но пересмотру Туркманчайского договора
разработало проект тарифа, понижавшего процентные ставки для то-
варов, интересовавших Россию, и повышавшего для тех, в которых
она не была заинтересована. Муравьёв в письме от 24 февраля (8 мар-
та) 1900 г. обращал внимание Витте на то, что иностранные государ-
ства не согласятся на невыгоды русско-персидского специфического
тарифа, а получить от шаха обязательство не заключать с ними торго-
вых конвенций без согласия России будет трудно. По мнению Му-
равьёва, слабая в военном отношении Персия не в состоянии дать от-
пор в случае давления со стороны Англии, которой достаточно
послать два-три судна в Персидский залив, а это «не может входить
в наши политические расчёты»1 2. Тем не менее в середине марта пере-
говоры начались, завершившись лишь в конце октября 1901 г.
Витте, однако, действовал целеустремлённо, и подписанное
17 (29) января 1900 г. соглашение между шахским правительством и
Учётно-ссудным банком о займе стало важным рычагом в его руках3.
Таким образом, в итоге третьего этапа русско-английского соперни-
чества за концессии позиции России в Персии усилились, казалось,
давая шанс перейти в наступление. Однако включение Германии
в борьбу по вопросу железнодорожного строительства в Персии соз-
давало принципиально иную расстановку сил. Вопрос о Багдадской
дороге стал, по выражению М.П. Павловича, «важнейшей проблемой
1 ГА РФ. Ф. 568. On. 1. Д. 61. Л. 17-18 об.
2 Цит. по: Бобынин Н.Н. Указ. соч. С. 527.
3 Ананъич Б.В. Указ. соч. С. 25—27.
401
международной “рельсовой политики’ последнего времени»
и «одним из главных стержней, вокруг которых она вращается»1.
С такой оценкой публициста солидаризировались и авторы более
поздних исследовательских трудов.
История Багдадской железной дороги получила в историографии
многоаспектное отражение1 2. Для данного исследования существен-
ное значение имеет тот аспект проблемы, который касается России.
Значение дороги как угрозы для неё в Петербурге ясно понимали
с самого начала. Позднее это ёмко выразил министр финансов Коков-
цов в сентябре 1906 г.: «Кроме Англии постройка Багдадской желез-
ной дороги приближает и Германию к Персии и притом к таким
областям, которые ближе всего связаны с Россией самыми разнооб-
разными интересами»3. Важно выяснить, ставил ли Петербург задачу
помешать успеху германского замысла и если да, то какими методами
и насколько они оказались результативными.
Стратегическое значение Багдадской железной дороги чётко сфор-
мулировала германская исследовательница 3. Кумпф-Корфес. Маги-
страль давала возможность Германии «установить контроль над Про-
ливами, но наряду с этим также оказывать влияние на действия
русского Черноморского флота и сравнительно быстро концентриро-
вать турецкие войска на Босфоре. Кроме того, она могла облегчить
наступление на русском Кавказском фронте и вторжение в русскую
сферу влияния в Персии, а в дальнейшем — способствовать установ-
лению Германией контроля над восточной частью Средиземноморья
и открыть для неё сухопутную дорогу в Индию». Таким образом, не-
мецкий проект, по точной оценке Кумпф-Корфес, был направлен
«как против Англии, так и против России и Франции»4.
Как известно, построить железную дорогу от Константинополя до
Кувейта на Персидском заливе ещё в начале 1870-х гг. предложил ав-
стрийский инженер В. фон Прессель. По его плану соорудили пер-
вый участок Хайдар-паша — Измид, но затем на полтора десятилетия
работы приостановились. Только в ноябре 1899 г. султан даровал
Обществу Анатолийских железных дорог право на сооружение ли-
нии от Босфора до Багдада. Предполагалось всю магистраль длиной
в 2,5 тыс. км завершить за восемь лет. Совместная немецко-турецкая
комиссия под руководством германского генерального консула в Кон-
1 Павлович М.П. (Вельтман Мих.). Великие железнодорожные и морские пути
будущего. СПб., 1913. С. 30.
2 В опубликованных на русском языке работах она наиболее обстоятельно из-
ложена: Бочдаревский ГЛ. Багдадская дорога..; Туполев Б.М. Указ. соч.
3 Англо-русское соперничество в Персии... С. 61- 62.
4Kumpf-KorfesS. Bismarcks «Draht nach Rupiand»: Zum Problem dersozial-oko-
nomischen Hintergriinde der russisch-deutschen Entfremdung im Zeitraum von 1878
bis 1891. Berlin, 1968. S. 138.
402
стантинополе В. Штемриха в 1899—1900 гг. изучала трассу будущей
дороги. От Коньи она должна была пройти вдоль побережья Алек-
сапдреттского залива (но так, чтобы оказаться вне досягаемости ар-
тиллерии кораблей английского флота), через горы Аман, севернее
Алеппо повернуть к Евфрату, пересечь его и у Мосула выйти к Тигру,
а достигнув Багдада, вновь направиться к Евфрату, вдоль берега ко-
торого через Басру устремиться к Персидскому заливу.
Три проблемы в связи со строительством дороги имели суще-
ственное значение для интересов России — начало трассы у Босфора,
конечный её пункт в Кувейте и финансирование проекта, в котором
готова была принять участие Франция. Первую из них удалось до-
статочно успешно решить, подписав соглашение с Турцией о нейтра-
лизации определённой зоны у малоазиатского побережья Чёрного
моря. Две других ещё предстояло разрулить.
Одним из препятствий для осуществления замысла стал, как из-
вестно, вопрос о конечном пункте магистрали, который осложнил от-
ношения между Германией, Англией, Россией и Турцией. В январе
1899 г. Дж. Керзон и Мубарак, шейх Кувейта (являвшегося частью
Османской империи) подписали секретный договор, условия которого
обязывали шейха не продавать, не передавать и не уступать своей
территории правительствам иностранных держав, а равно их поддан-
ным без согласия английского правительства. Оно, в свою очередь,
обещало при добросовестном выполнении договора Мубараком,
«оказывать ему максимальную поддержку», выделять ежегодную
субсидию в 15 тыс. рупий и силой противодействовать всякой попытке
турецких властей укрепить свои позиции в Кувейте1.
В марте 1899 г. германский консул в Багдаде привлёк внимание
канцлера Бюлова к «беспризорному», по его мнению, порту Кувейт,
который мог бы стать первоклассной базой для германского флота и
идеальным конечным пунктом Багдадской железной дороги. Посе-
щение Кувейта комиссией Штемриха обеспокоило Лондон, который
проинформировал Берлин о соглашении с Мубараком и необходимо-
сти, в случае решения довести дорогу до Кувейта, предварительно до-
говориться с Англией. Германия предприняла обходной манёвр. Под-
стрекаемый Берлином, Абдул Хамид II реш ил нанести удар Мубараку,
воспользовавшись вооружённым конфликтом между враждующими
арабскими группировками на границах его владений. Однако при-
бывший на рейд Кувейта в августе 1901 г. турецкий корвет с десантом
встретил английский крейсер, командир которого предупредил, что
силой воспрепятствует высадке. Одновременно английский гене-
1 См.: БондаревскииГЛ. Английская политика и международные отношения...
С. 108-110.
403
ральный консул в Багдаде заявил местным властям, что Лондон не
допустит нарушения статус-кво. Турция отступила, заключив в сен-
тябре 1901 г. с Англией соглашение, исключавшее присутствие в Ку-
вейте как турецких, так и английских войск. Вопрос о конечном
пункте Багдадской магистрали остался открытым.
Была ли у России возможность использовать англо-германскую
распрю в своих интересах? В конце декабря 1901 г. Остен-Сакен по-
лагал, что была1. Но его попытка увязать вопрос об англо-германском
соперничестве в Кувейте с урегулированием русско-германских про-
тиворечий в Турции — на другом конце Багдадской магистрали — на-
толкнулась на уклончивое отношение Берлина1 2. Ламздорф был убеж
дён, что Кувейтский вопрос не может служить почвой для соглашения
с Германией. Как и в 1898 г. в Берлине были мало склонны к сделке
с Петербургом в целях разграничения сфер влияния на Босфоре. С тех
пор «Германия... настолько оперилась в Константинополе, что она
уже более не нуждается в нас для проведения своих экономических
и даже политических целей», — писал министр 26 декабря 1901 г.
(8 января 1902 г.). Поэтому постановка вопроса о Кувейте не могла,
по его мнению, иметь практического значения: «Берлинскому каби-
нету слишком хорошо известно, что Россия ни при каких обстоятель-
ствах не станет поощрять своекорыстных целей Англии в Персид-
ском заливе, а потому формальное обещание наше в этом смысле не
имело бы ни малейшей цены в глазах Германии»3.
О том, что думали в Берлине по этому поводу, свидетельствует се-
кретная телеграмма Рихтгофена послу в Константинополе: «Если та-
ким образом кувейтский вопрос трансформируется в англо-русский,
то тем лучше для нас». Перлюстрированная в МИД, эта телеграмма
лишь подтверждала вывод Ламздорфа4. Стало ясно, что разыгрывать
«кувейтскую карту», пытаясь противодействовать германскому за-
мыслу, бесплодно. В итоге, когда январе 1902 г. Анатолийское желез-
нодорожное общество получило на 99 лет концессию на строитель-
ство и эксплуатацию линии от Коньи до Басры и далее, конечный
пункт на берегу Персидского залива оставался неустановленным.
Другим камнем преткновения в осуществлении замысла оказа-
лись затруднения турецкого правительства полностью или частично
предоставить километрическую гарантию. Эта система предусматри-
вала обязательство Порты выплачивать концессионерам заранее
фиксированную сумму прибыли на каждый километр построенной
дороги независимо от её фактической доходности, а в случае, если бы
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 3625. Л. 195-200.
2 Там же. 1902 г. Д. 58. Л. 159.
3 Там же. Л. 165—166.
4 Там же. Л. 11 -12.
404
реальный доход предприятия оказался ниже гарантированного, —
компенсировать разницу из средств государственного бюджета. Для
покрытия километрических гарантий могли использоваться доходы
от повышения ввозных пошлин и от конверсии турецких займов.
Но это было возможно только с согласия других великих держав. Тем
самым проблема финансирования проекта становилась международ-
ной. И здесь позиция России могла бы иметь значение.
Соглашение между немецкими и французскими банкирами о
совместном участии в финансировании строительства Багдадской
магистрали было достигнуто ещё в мае 1899 г.: 60% акционерного
капитала предоставлял Немецкий банк и 40% — французские банки.
По оценке германского финансиста К. Гельффериха, этим «был сде-
лан первый и решающий шаг на пути интернационализации и тем
самым политической нейтрализации багдадского предприятия», правда,
оговаривался он, «при полном сохранении германского руководства»1.
Однако без согласия Англии и России ввозные пошлины повы-
сить было нельзя, а следовательно, и обеспечить километрические
гарантии. В январе 1901 г. попытка немцев получить согласие Лондона
на введение дифференцированных пошлин на иностранные товары
не удалась: Ленсдаун уклонился от прямого ответа. Правительство не
хотело идти па уступки багдадскому предприятию из-за неучастия в
нём британских финансистов, а те воздерживались из-за неопреде-
лённости перспектив, вызванных, в частности, отказом правитель-
ства от повышения пошлин.
Не преуспев в Англии, попытались привлечь к участию в деле
Россию, и вот здесь у Петербурга появлялся шанс сказать своё слово,
которое могло бы иметь вес. Благодаря информации, поступающей
от Зиновьева, в Петербурге с самого начала хорошо знали о много-
численных затруднениях в реализации проекта. «Вопрос о постройке
Багдадской железной дороги, — писал 13 (26) июня 1900 г. Зиновьев, —
так же далёк от разрешения, как несколько десятков лет назад»1 2. По
его мнению, среди этих препятствий существенное значение для Рос-
сии, заинтересованной в том, чтобы помешать строительству, имели
километрические гарантии и позиция Англии и Франции Серьёз-
ным рычагом воздействия со стороны последней мог служить отказ
от котировки акций предприятия на Парижской бирже, а без реализа-
ции там 40% капитала Германия не сумела бы получить 400-500 млн
франков, нужных на постройку, сообщал Зиновьев И (24) августа3.
1 Цит. по: Туполев Б.М. Указ. соч. С. 50.
2 АВПРИ. Ф. 151. Д. 3625. Л. 8-9.
3 Там же. Л. 33—36.
405
После того как в Константинополе через германские газеты рас-
пространился слух, будто Россия решила войти в дело задолго, кото-
рую ей выделили Германия и Франция, Зиновьев 19 мая (1 июня)
1901 г. запросил МИД о его достоверност и. Ему сообщили, что хотя
во время визита Делькассе в Петербург этот вопрос действительно
обсуждался, участие России «не было признано желательным». От-
мечу, что на проекте ответа послу имеется знак «С», которым царь
выражал обычно своё одобрение1.
Париж тем не менее попытался добиться согласия Петербурга:
предложения о его доле (о чём уже информировал Зиновьев) были
сформулированы в ноте Монтебелло Ламздорфу 4 (17) июля1 2. Пре-
доставленная в тот же день на всеподданнейшем докладе, она, к удив-
лению министра, встретила поддержку: «Россия по крайней мере бу-
дет иметь свой голос в этом деле», — гласила резолюция Николая II3.
Пытаясь выйти из положения, министр обратился к Витте и Зино-
вьеву. 8 (21) июля министр финансов на запрос коллеги затруднился
«высказаться в окончательной форме», но выразил сомнение в воз-
можности успешно разместить акции дороги в России и просил до-
полнительных сведений4. Сообщив Зиновьеву 12 (25) июля о ноте
Монтебелло, всеподданнейшей записке и позиции Витте, Ламздорф
запросил его заключения «по существу предложений французского
правительства, которые несомненно меняют постановку вопроса, да-
вая России возможность принять равное с Францией и Германией
участие в деле сооружения рельсового пути на Багдад»5. У француз-
ского посла министр просил более подробной информации6.
Было ясно, что после резолюции царя никто из сановников не хо-
тел брать на себя ответственность категорическими возражениями, и
это пришлось сделать послу в Константинополе. В депеше от 26 июля
(8 августа) 1901 г. он отметил, что только полная информация позво-
лит зрело обсудить соответствие интересам России её долевого учас-
тия в деле. Он предлагал выяснить, может ли Россия в таком случае
рассчитывать на выгоды в виде платы за рельсы и подвижной состав,
что послужит поощрением отечественной промышленности, и в со-
стоянии ли наши заводы поставлять эти материалы по тем же ценам,
которые будут предложены западноевропейским державам. Витте,
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 3625. Л. 70.72.
2 Там же. Л. 73-74.
3 Там же. 1901 г. Д. 57. Л. 8.
4 Там же. Л. 77.
5 Там же. Л. 82—83.
6 Там же. Л. 86.
406
отвечая на поставленные Зиновьевым вопросы об экономической
выгодности участия России, ответил отрицательно1.
Зиновьев был убеждён, что «Багдадская железная дорога не мо-
жет ни в каком случае ответить интересам нашим». И поскольку по-
сле подписания предварительной конвенции дело не продвинулось
ни на шаг, вопрос о гарантиях не был решён, а дорога долго останется
бездоходной, посол призывал не спешить с ответом на предложение.
Кроме того, он обоснованно утверждал, что русский представитель в
администрации предприятия не сможет успешно бороться с предста-
вителями западноевропейских банков, поскольку их доли в совокуп-
ности превысят долю России. Наконец, Зиновьев не без оснований
сомневался в искренности Парижа, полагая, что его позиция обуслов-
лена «расчётом нейтрализовать наше противодействие и облегчить
им достижение цели». Вывод посла: «если приобретём долю, не смо-
жем тормозить дело», — был неоспорим1 2.
Вопрос о средствах пополнения турецкого государственного бюд-
жета, с помощью которых Германия и Франция хотели обеспечить
выплату гарантий — увеличение таможенного дохода и унификацию
долга, — Зиновьев проанализировал в депеше от 9 (22) августа3.
Он полагал, что поскольку Россия не участвует в Совете оттоманско-
го долга, его унификация не принесёт ей выгод, равно как и новый
таможенный тариф. Вообще на возможность консолидированных
действий с союзницей на Ближнем Востоке посол смотрел пессими-
стически. Почти четырёхлетнее пребывание в Константинополе
укрепило его в убеждении, что «не только не существует точек сопри-
косновения между нашими интересами и интересами Франции в этих
краях, но что напротив того, в некоторых вопросах интересы респуб-
лики находятся в противоречии с нашими». Поэтому он предлагал
затягивать переговоры по новому торговому договору с Турцией, а
также дать понять Франции, что она «не должна рассчитывать на
нашу готовность жертвовать интересами нашей торговли ради успеха
Багдадской железной дороги».
Мнение Зиновьева было полностью поддержано в МИД: его вы-
воды легли в основу циркулярного письма министра иностранных
дел от 15 (28) ноября 1901 г. российским представителям в Париже,
Лондоне, Берлине, Вене, Риме, Константинополе и Вашингтоне о том,
что Петербург не заинтересован в багдадском предприятии4. По-
скольку в течение двух последних лет политические и общественные
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 3225. Л. ИЗ.
2 Там же. Л. 87—88.
3 Там же. Л. 114-115.
4 Там же. 1901 г. Д. 54. Л. 132-135.
407
сферы внимательно следили за событиями вокруг Багдадской доро-
ги, а во многих органах русской печати проводилась мысль о жела-
тельности участия России, в документе излагалась история вопроса и
мотивировалась позиция официального Петербурга. «С точки зрения
прямых интересов России, сооружение рельсового пути от Босфора
к Багдаду и далее к берегам Персидского залива с ветвью к границе
Персии у Ханекина, имеет неблагоприятное значение, — утвержда-
лось в циркуляре, — так как облегчая доступ во внутренние области
Турции иностранным элементам, означенный железнодорожный
путь способствовал бы в некоторой степени и утверждению в этих
областях иноземного влияния».
Поясняя выбор дипломатических методов действий в условиях,
когда Россия по финансовым причинам не имела возможности уча-
ствовать в деле и не могла выступить с формальным протестом перед
Портой против предприятия, в котором заинтересованы Турция, Гер-
мания и Франция, Ламздорф подчеркнул, что эти меры позволили
«замедлить и затруднить окончательное разрешение вопроса».
Теперь предстояло в соответствующей форме довести взгляд офи-
циального Петербурга до отечественной и зарубежной общественности,
тем более что германский поверенный в делах в Петербурге обратил-
ся в МИД с просьбой сделать в русских газетах разъяснение «для
правильного понимания вопроса». Считая полезным прямо не отка-
зывать немцам, Ламздорф 15 (28) ноября предложил Витте «поме-
стить соответствующее сообщение в специальном печатном органе
Министерства финансов с целью указать на возможность для русских
капиталистов принять финансовое участие в сказанном предприятии» *.
Витте совершенно очевидно не понял замысла коллеги, поскольку
ответил: «у нас не принято, чтобы Министерство финансов своим
авторитетом содействовало через посредство печати размещению
акций тех или других предприятий в частных руках». Он полагал,
что такое сообщение в прессе могло быть полезным только в случае
участия России в деле* 2.
Тем временем немцы, по сообщению Зиновьева, добивались в Кон-
стантинополе оформления окончательной концессии с целью обеспе-
чить за собой постройку дороги, даже если начало строительства при-
дётся отложить. В депеше от 16 (29) ноября посол подчеркнул
невозможность открыто протестовать, поскольку Турция заинтере-
сована в дороге как по экономическим, так и по стратегическим сооб-
ражениям. Оставалось единственное средство воздействия — побу-
дить Порту точно выполнять долговые обязательства по выплате
•АВПРИ.Ф. 151.Д.3625.Л. 160 161.
2 Там же. Л. 165 об.
408
контрибуции за Русско-турецкую войну 1877 -1878 гг.1 Зиновьев
был прав: обсуждение предложения Нелидова — воспрепятствовать
проекту путём заключения с Германией соглашения о разграничении
сфер влияния в Азиатской Турции — показало его невозможность1 2.
Париж не оставлял попыток «оздоровить» турецкие финансы.
В беседе с Урусовым 18 (31) декабря 1901 г. Делькассе подчеркнул,
что зная об отрицательном отношении России, «вынужден будет со-
действовать решению несообразному с нашими планами», поддержав
многочисленных держателей турецких фондов во Франции3. В этой
ситуации Витте решил воспользоваться предложением Ламздорфа,
поместив в органе Министерства финансов объявление, при условии
одновременной публикации статьи от редакции, текст которой прила-
гался4. Ламздорф переслал Витте всю переписку с Зиновьевым, и
в статье излагалась та же позиция, что и в циркуляре МИД. 23 дека-
бря 1901 г. «Вестник финансов, промышленности и торговли» напеча-
тал объявление о предложении германских концессионеров русским
капиталистам участвовать в строительстве Багдадской железной до-
роги, а в помещённой в том же номере статье сообщалось, что русское
правительство отклонило все предложения.
Официально и публично заявленная позиция Петербурга не могла
остановить дела - 7 (20) января 1902 г. Зиновьев сообщил об оконча-
тельном согласии султана, подробно изложил статьи конвенции, а
через день — добытую секретным путём копию с германского проек-
та5. Делькассе возобновил настояния, заявив 19 декабря 1901 г. (1 янва-
ря 1902 г.) Урусову о готовности Франции объединить долги Турции,
что позволит укрепить её финансовое положение. В ответ Ламздорф
доверительно поведал послу, что в этом вопросе подходы союзниц со-
вершенно расходятся: главный интерес России не в укреплении фи-
нансов Турции, а в сохранении статус-кво на Босфоре0. Зиновьев,
осведомленный о переписке, полностью солидаризировался с мини-
стром, снова обратив его внимание на двурушничество Делькассе7.
11 (24) января 1902 г. по сообщению Урусова Делькассе выяснял:
не изменился ли взгляд Петербурга после подписания ирадэ. Посол
сослался на статью в «Вестнике финансов», однако Делькассе, озна-
комившийся с ней в переводе, выразил готовность обсудить вариант,
который свёл бы неизбежный для России ущерб к минимуму, пред-
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 3625. Л. 163 164.
2 Там же. 1902 г. Д. 58. Л. 165 166.
3 Там же. Л. 182 188.
4 Там же. Л. 192 193,206.
5 Там же. Л. 247, 2486-249", 255- 256.
6 Там же. 1902 г. Д. 58. Л. 167 168.
7 Там же. Д. 3625. Л. 252-254.
409
дожив лаже распределить акции между тремя державами поровну!
Более того, он обещал обеспечить заём на необходимую сумму, чтобы
Россия участвовала в деле'. На возражения Зиновьева по поводу
французских предложений Урусов, явно плохо владевший темой,
в письме 31 января (13 февраля) 1902 г. попытался оправдать Делькас-
се: вынужденный защищать интересы французских бондгольдеров,
он якобы старался сделать предприятие международным в интересах
России. Для этого он брался обеспечить реализацию на парижском
рынке той части акций, которую взяла бы себе Россия и ручался за
успех операции1 2. Витте заявил Ламздорфу, что остаётся при мнении,
изложенном в «Вестнике финансов», а замысел Делькассе о размеще-
нии займа считает не серьёзным, поскольку от правительства зависит
разрешение займов, но не их реализация. Кроме того, возможная не-
удача операции лишь повредит кредиту России за границей3.
Письмо Урусова, представленное на всеподданнейшем докладе
31 января (13 февраля) 1902 г., удостоилось резолюции Николая II,
которая, казалось, ставила на замысле Делькассе крест: «Ведь реше-
но, что Россия не будет участвовать своими капиталами в постройке
Багдадской жел. дор.»4 Ламздорф, получив 6(19) февраля личное
письмо Витте, убеждённого в бесцельности участия России в Багдад-
ской дороге и недопустимости «таскать русский государственный
кредит по биржам»5, направил указания Урусову. Опираясь на мне-
ние Витте, он просил сообщить Делькассе, что «все дальнейшие пере-
говоры с французским правительством о приобретении Россиею ак-
ций Багдадской железной дороги представляются излишними»6.
В конце мая Ламздорф попытался перейти в наступление. Поверен-
ному в делах в Париже Нарышкину поручалось довести до сведения
Делькассе, что все его усилия в деле Багдадской дороги, не принося
пользы Франции, «клонятся к прямой политической выгоде Герма-
нии, в ущерб интересам других держав, прежде всего России»7, тем
самым стараясь отговорить Париж от сотрудничества с Берлином.
Между тем французские и германские банкиры продолжали пере-
говоры для создания консорциума по финансированию строитель-
ства дороги, и Париж снова попытался побудить Петербург войти
в комбинацию. На сообщении об этом французского посла 5 (18) июня
1902 г. Николай II в сердцах начертал: «Сказано было, что Россия
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 3625. Л. 275-279.
2 Там же. Л. 308—311 об.
3 Там же. Л. 304 об.
' Там же. Л. 310.
5 Там же. Л. 320 об.
6 Там же. Л. 322 об.
7 Там же. Л. 363 -364.
410
в сооружении Багдадской железной дороги участвовать не будет»1.
Таким образом вопрос о доле России в проекте снимался, по задача
противодействия ему оставалась. 6 (19) июля Нарышкин сообщил
Ламздорфу о результатах переговоров с Делькассе — тот остался твёрд
в решении содействовать объединению турецкого долга и участия
в Багдадском проекте1 2. Петербургу следовало подумать о дальнейших
шагах. Ламздорф полагал, что финансовые затруднения турецкое
правительство со временем преодолеет, и ещё 15 (28) января 1902 г.
просил Зиновьева «указать на средства, которыми возможно было бы
па более долгий срок замедлить уплату Турцией километрических
гарантий», а в случае осуществления Багдадского проекта — способы
обеспечить интересы России у Черноморского побережья3.
Соображения посла, сформулированные в депеше 1(14) февраля,
сводились к тому, чтобы попытаться заменить соглашение с Портой
1882 г. об уплате военного вознаграждения России новым, более со-
ответствующим её нынешним политическим интересам. Зиновьев
считал, что, заключая соглашение о рассрочке уплаты, не учли «не-
прочность самой Турции и неустойчивость её политики». Поэтому
«орудие могучего политического давления было превращено в доход-
ную статью, обеспечивающую нам право получать с Турции в течение
целого столетия по 350 000 турецких лир в год». Эту ошибку следует
исправить, а пока выждать результатов операции по унификации
долга, но даже в случае её успеха, улучшение финансового положе-
ния не будет долговременным — «организм Турции содержит в себе
зародыши разложения, которые его расшатают», — полагал посол4.
Интересам России отвечало сохранение слабой, но формально не-
зависимой и территориально целостной Оттоманской империи.
Между тем Германия, Франция и Англия, конкурируя друг с другом,
успешно вели политику её экономического подчинения. 17 (30) июля
1902 г. султанским ирадэ был одобрен проект унификации турецких
долгов, составленный министром финансов Франции М. Рувье. В пись-
ме 27 июля (9 августа) Зиновьев выражал обеспокоенность, что успех
замысла Берлина и Парижа привлечь к этому проекту Лондон при-
ведёт к объединению промышленных интересов трёх западных дер-
жав в Турции. Такой коалиции Петербург противодействовать не
сможет. Поэтому посол предлагал поменять тактику переговоров о но-
вых торговых тарифах, понудив Порту льготы от них направлять не
на километрические гарантии, а на административные улучшения
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 3625. Л. 367; Бондаревский ГЛ. Багдадская дорога... С. 246.
2 АВПРИ. Ф. 151. Д. 3625. Л. 368.
3 Там же. Л. 280—281.
4 Там же. Л. 315—319.
411
в европейских областях Турции (прежде всего Македонии), волне-
ния в которых постоянно грозили осложнениями. А во-вторых, по-
требовать увеличения военного вознаграждения. Зиновьев не сомне-
вался, что такими средствами «мы располагаем возможностью на
долгое время задержать постройку Багдадской железной дороги»’.
Для обсуждения комплекса вопросов, связанных с Багдадским
проектом, в Петербурге 21 августа (3 сентября) 1902 г. созвали Осо-
бое совещание. Предварительно разработанный в МИД перечень во-
просов 9 (22) августа разослали Зиновьеву, Куропаткину, Витте,
Оболенскому и Гартвигу1 2 3. Суть их сводилась к выяснению: возмож-
ности воспрепятствовать получению концессии, затормозить её осу-
ществление, парализовать вредные для России последствия, и, нако-
нец, отношения к проекту Рувье. В журнале Особого совещания
давался подробный экскурс в историю вопроса железнодорожного
строительства в Малой Азии, позиции России и её противоречий
с Германией. Совещание признало неосуществимой задачу воспре-
пятствовать постройке Багдадской дороги, но «полную возможность
тормозить дело, ставя на каждом шагу всяческие препятствия». Сред-
ство застопорить его видели в том, чтобы не позволять Порте выплачи-
вать километрические гарантии, для чего следовало препятствовать
заключению торговых договоров с западноевропейскими державами
и повышению таможенных пошлин; протестовать против введения
новых налогов в Турции; настаивать на правильной уплате военного
вознаграждения. Ослабить вредное значение предприятия могла бы
постройка Россией Индоевропейского пути, который делал невыгод-
ным соединение Багдадской магистрали с сетью индийских дорог че-
рез южную Персию. Пока же предлагалось, воспользовавшись при-
ездом шаха в Петербург, получить от него письменное обязательство
нс выдавать какой бы то ни было державе концессий. Относительно
проекта Рувье решили не принимать никаких мер.
Представленный 12 (25) сентября царю журнал совещания был
им полностью одобрен4. Как видим, в документе отразилось консоли-
дированное мнение, выработанное в ходе предшествовавшей перепи-
ски по отдельным вопросам. Сформулированные в нём положения
включили в инструкцию от 18 сентября (1 октября) 1902 г. П.М. Вла-
сову — новому посланнику в Тегеране5. В ней содержался обзор за-
дач России в Персии в новых условиях, когда позиции там Англии
1 АВПРИ. Ф 151. Д. 3626. Л. 9-13.
2 Там же. Л. 24 об.
3 Там же. 1902 г Д. 58. Л. 31 45 (подлинник); ГА РФ. Ф. 568. Он. 1. Д. 156.
Л. 37—50 об. (копия)
4 АВПРИ. Ф. 151 1902 г. Д. 59. Л. 30.
5 Там же. Ф. 194. Оп. 528/1. Д. 1490. Л. 45-49.
412
и особенно Германии усилились в связи с железнодорожным строи-
тельством.
Поскольку во время кратковременного визита шаха окончательно
оформить соглашение о концессиях не удалось, Власову, хорошо
знавшему страну и её язык, поручалось без промедления «заключить
и оформить обязательства персидского правительства по означен-
ным делам, на что Атабек-Азамом уже изъявлено принципиальное
согласие». От Тегерана требовали формального заверения в том, что
«ни англичанам, ни немцам не предоставлено никаких новых прав и
преимуществ в Персии», и обязательства шахского правительства,
что «оно ни в каком случае не будет выдавать какой бы то ни было
державе или вообще иностранцам концессий на сооружение желез-
ных дорог с запада на восток и по направлению от Каспийского моря
к Персидскому заливу или Индийскому океану, а также на разработку
природных богатств и проведение телеграфа без предварительного
на то согласия России». К тому же Петербург хотел получить право
выкупа или аренды строящейся телеграфной линии Мешед—Сеистан.
Наконец, от персидского правительства требовали в ближайшее время
окончательно оформить подписанное в октябре 1901 г. соглашение
по торговым и тарифным вопросам.
Известный отзвук решения совещания нашли и в инструкции
МИД от 1 (14) декабря 1902 г Бенкендорфу. Полагая, что британское
правительство в собственных политических выгодах должно проти-
водействовать железнодорожным планам Германии в Персии и Тур-
ции, министр считал, что отрицательное отношение Лондона может
повлиять на успешное для Берлина решение вопроса. Обоюдная за-
интересованность России и Англии блокировать проект давала, каза-
лось, возможность совместного противостояния ему. Но ни Петер-
бург, ни Лондон даже не пытались в этом вопросе действовать
скоординированно, хотя' по образному выражению «Нового време-
ни», помогая немцам в деле сооружения Багдадской магистрали, анг-
личане «платят за бритву, которая перережет им горло»1.
Проблема унификации турецкого долга и уплаты километриче-
ских гарантий будоражила прессу. «С улажением этого последнего
вопроса, — считало “Новое время”, — не будет никаких других пре-
пятствий к постройке непрерывного рельсового пути между Босфором
и Персидским заливом»1 2. 20 февраля (5 марта) 1903 г. стало известно
о подписании окончательного договора о строительстве Багдадской
дороги, уточнявшего прелиминарную конвенцию. Концессия охва-
тывала железнодорожную сеть длиною в 2800 км, состоявшую из ма-
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 3635. Л 367; Бопдаревский ГЛ. Указ. соч. С. 236.
2 Новое время. 1903.1 (14) февраля.
413
гистралыюй линии от Коньи до Багдада и Басры и многочисленных
ответвлений, в том числе к Персидскому заливу. Линия была разде-
лена на 12 участков по 200 км каждый. Для строительства её Немец-
кий банк, Имперский Оттоманский банк и Управление оттоманского
государственного долга учредили Имперское Оттоманское общество
Багдадской железной дороги. В опубликованной в тот же день пере-
довой статье «Новое время» назвало это решение великим мирным
завоеванием Германии, которое «принесёт ей богатые плоды и в эко-
номическом, и в политическом отношениях».
В отечественной прессе, внимательно следившей за всеми перипе-
тиями Багдадского проекта, нападки на Германию и Англию резко
усилились с начала 1903 г. Знаковой стала пространная статья «Не-
мецкий Гибралтар на Персидском заливе», опубликованная в «Новом
времени» 6 (19) февраля. В заострённой форме в газете формулиро-
вался тот вопрос, который беспокоил Петербург — возможность до-
говорённостей между Лондоном и Берлином о выходе Багдадской
дороги к Персидскому заливу. «С осуществлением этого проекта сталь-
ная лепта англо-германского рельсового пути окончательно прегра-
дит нам выход к тёплому морю на всём Ближнем Востоке, — утверж-
дал автор. — Возникновение германского Гибралтара на Персидском
заливе одно из предзнаменований того печального для наших интере-
сов будущего, которое сделается настоящим, если мы в своей энер-
гии, работе и предприимчивости по-прежнему будем уступать сопер-
ничествующим с памп государствам».
Эта статья привлекла внимание всей иностранной печати. Немецкие
газеты опровергали предположение о соглашении с Англией, назвав
его «безумной галлюцинацией больного мозга». Петербургская газе-
та парировала выпад указанием на тот факт, что тем же «галлюцина-
циям» подвержены члены британского парламента, запрашивавшие
по этому вопросу правительство, которое уклонилось от ответа1. По
словам Бенкендорфа, в депеше от 2 (15) апреля это было связано
с тем, что решение пока не принято, ибо, с одной стороны, Англия не
может допустить конечного пункта магистрали в Кувейте или другом
месте Персидского залива, а, с другой — её участие «не означает со-
действия германской политике, а лишь препятствие к тому, что по-
стройка железной дороги в Малой Азии будет достоянием только
французов и немцев»* 2. В депеше 9 (22) апреля посол сообщал о чрез-
вычайно страстном обсуждении этого вопроса в английской прессе.
Газеты придавали большое значение недовольству России, опасаясь
того, что она добьётся вознаграждения в виде концессии на дорогу
' Новое время. 1903. 26 февраля (11 марта).
2АВПРИ.Ф. 151. Д. 3626. Л. 143-144.
414
к Персидскому заливу. По мнению Бенкендорфа, «ввиду громадного
влияния печати и общественного мнения на правительство, их отри-
цательное отношение к германскому предприятию имеет большое
значение»1.
Тема участия Англии и Франции в Багдадском предприятии ста-
новится одной из основных на страницах «Нового времени» с весны
до осени 1903 г. Газетную кампанию, по всей видимости, в известной
степени инспирировал и корректировал российский МИД: в некото-
рых статьях отчётливо прослеживаются тезисы и лексика из перепи-
ски министерства с представителями в Константинополец Париже и
других официальных документов. Основной пафос статей был на-
правлен на выявление роста экономического и политического влия-
ния Германии на Ближнем Востоке, и следовательно, в международ-
ной политике, а также на убеждение Лондона и Парижа в том, что
«сооружая на свои деньги Багдадскую железную дорогу, Англия и
Франция работают только на пользу немцев, себе же во вред»1 2.
Наряду с телеграммами и передовыми статьями по этому вопросу
газета поместила несколько очерков своего корреспондента в Лондоне
Веселитского-Божидоровича, известного связями с МИД. Информи-
руя отечественных читателей о мнениях английских газет, политиче-
ских деятелей и деловых кругов, Аргус показал их различное отноше-
ние к проблеме. Так, один из влиятельных государственных деятелей
заявил: «Нас напрасно упрекают в уступках Германии; мы сделали их
ещё слишком мало. Мы их сделаем столько, что Германия окажется
вынужденною открыто действовать против России»3. Но, по наблю-
дению публициста, «в Сити, парламенте и печати не все восхищены
политикой правительства. В политическом отношении союз с Герма-
нией претит народу»4.
По мнению «Нового времени», этот факт вызывал сомнение в бри-
танском сотрудничестве в деле5. Они оправдались. 12 (25) апреля га-
зета с удовлетворением сообщила: Бальфур заявил в палате лордов
об отказе Англии участвовать в проекте. Статья заканчивалась выра-
жением надежды на то, что «пример Англии произведёт надлежащее
впечатление в её заламаншской соседке, и наша союзница, наконец,
сознает, что во имя своих же собственных интересов ей необходимо
также отказаться от участия в постройке Багдадской железной доро-
ги». В Берлине были разочарованы отказом Лондона. Остен-Сакен
сообщал 11 (24) апреля, что немецкая печать старается стушевать по-
1 АВПРИ. Ф. 151. Д 3626. Л. 152—153.
2 Новое время. 1903. 5 (18) апреля.
3 Там же. 10 (23) апреля.
4 Там же. 5 (18) апреля.
5 Там же. 11 (24) апреля.
415
литическое значение Багдадской магистрали, а главной причиной
уклонения от сотрудничества называет «нежелание Англии предоста-
вить Германии Кувейт — ключ к Персидскому заливу, где Германия
могла бы стать соперницей британского флота»1.
В Петербурге тем временем размышляли о новых мерах противо-
действия германским планам. А в мае 1903 г. Зиновьев потребовал от
Порты предоставления России концессии на строительство желез-
ной дороги Ван Мосул — Багдад. Россия не собиралась её строить,
но, получив концессию, могла настаивать на предоставлении ей ки-
лометрических гарантий, что сделало бы невозможными или значи-
тельно замедлило предоставление таковых акционерам Багдадской
дороги. Ещё в начале 1900 г. Зиновьев протестовал против передачи
ашара Конийского вилайета в обеспечение километрических гаран-
тий немецкой магистрали, основываясь на том, что доходы с него
обеспечивали выплату турецкой контрибуции России В МИД сочли
в высшей степени желательным затруднить получение требуемых
Анатолийским обществом гарантий1 2.
Препятствием могло также служить строительство железнодо-
рожных линий, способных конкурировать с Багдадской магистралью.
В этом контексте значительный интерес представляет записка по-
сланника в Пекине П.М. Лессара «О проведении железнодорожного
пути через Персию на соединение с сетью английских дорог в Ин-
дии», направленная им в МИД в апреле 1903 г.3 По его проекту пред-
усматривалось устройство рельсового сообщения между Европой и
Индией через Россию, но в отличие от прежних планов трансперсид-
ской магистрали она, во-первых, не связывалась ни с закаспийской
сетью русских железных дорог, ни с выходом к Персидскому заливу
или Индийскому океану, и, во-вторых, предполагалась не конфрон-
тация, но договорённость с Англией. Замысел Лессара явно выстраи-
вался по аналогии с англо-русским соглашением 1898 г. о разграниче-
нии сфер железнодорожного строительства в Китае. Соединить
русские и индийские линии намечалось по направлению Кушка
Чамаи, либо Ашхабад — Сеистап — Нушки.
Ламздорф посчитал соображения Лессара «заслуживающими са-
мого пристального внимания», но решение дела по существу и выбор
средств требовали, по его мнению, тщательного обсуждения. Прежде,
чем вступать в переговоры с Англией, министр решил выяснить же-
лательность постройки такого пути с точки зрения политических,
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 362b Л. 155 156.
2 Там же. Оп. 482.1900 г. Д. 53. Л. 8; 1901 г. Д. 54. Л. 147 об.
3 Там же. Ф. 144. Он. 488. 1903 г. Д. 2999. Л. 1—6. См.: Бондаревская Л.Г. Указ,
соч.
416
стратегических и экономических интересов России1. По его просьбе
о записке Лессара высказались: старший советник МИД Аргиронуло
(предыдущий посланник в Персии), Власов (нынешний посланник
там), Зиновьев и Витте. Их соображения рисуют спектр мнений,
с учётом которых Николаю II предстояло принять политическое
решение по этому вопросу.
Аргиронуло в записке от 24 апреля (6 мая) 1903 г. утверждал, что
глубокое недоверие Англии к России делает проект Лессара мало
осуществимым. С точки зрения политических и торговых интересов
России, выгоднее воздерживаясь от переговоров с Англией относи-
тельно Персии, не требовать новых дорожных концессий от шаха,
кроме согласия на устройство более удобного, чем Гауданская дорога,
шоссе к Мешхеду. Он также предлагал использовать уже имеющиеся
концессии и в три-четыре года соорудить от Джульфы к Тавризу и
Тегерану шоссе, приспособленное для прокладки в будущем рельсов,
а также ускорить постройку железной дороги от Эривани к Джульфе.
Тогда, «обладая этими двумя путями и заняв, таким образом, гос-
подствующее во всех отношениях положение в самых богатых и
влиятельных центрах Персии, — полагал он, — России можно будет
спокойно ожидать те предложения, которые Англии придётся волею-
неволею представить ей относительно дальнейшей судьбы Персии и
сооружения других путей на её территории»1 2 3.
Собственную позицию Ламздорф обстоятельно изложил в письме
Власову от 28 апреля (10 мая) 1903 г? Он считал, что цель проекта
Лессара могла быть двоякой. 1) сосредоточить в руках России желез-
нодорожный транзит по кратчайшему пути в Индию, что усилит её
влияние в странах, прилегающих к русским среднеазиатским владе-
ниям, и 2) создать препятствия к постройке Багдадской линии, для
которой проектируемый путь станет серьёзным конкурентом. Ламз-
дорф был уверен, что в этом вопросе Россия встретит упорное сопро-
тивление Англии, которая воспрепятствует выдаче России концессии
на сооружение железной дороги к Индийскому океану, поскольку её
традиционная политика в Персии до сих пор заключалась «в стара-
нии не допускать одностороннего преобладания нашего, дабы пред-
отвратить проникновение русского влияния па берега Персидского
залива, откуда мы могли бы с большей лёгкостью угрожать англий-
скому владычеству в Индии».
1 АВПРИ. Ф. 144. Д. 2999. Л. 15.
2 Там же. Л. 10—13.
3 Там же. Л. 15—21 об. Черновик с правкой В.Н. Ламздорфа; Л. 22—25 — лито-
графированный машинописный экземпляр.
417
Министр полагал, что в ответ на требования России о концессии
на севере Персии Англия заручится таковыми же к югу от Тегерана,
прежде всего, от Ссистапа на Керман и Кашан вдоль строящейся те-
леграфной линии. Предварительно же попытается даже установить
непосредственное соглашение с Россией о разграничении сфер влия-
ния. «Подобным соглашением, без сомнения, был бы разрешён один
из главных вопросов, создающих нынешний антагонизм между Рос-
сией и Англией, — писал Ламздорф, — но им же на долгое время была
бы положена преграда к достижению нами выхода в открытые юж-
ные воды. При настоящих условиях, хотя Персия и старается сохра-
нять принцип равновесия между сферою деятельности России и Ан-
глии и, хотя фактически мы не занимаем ещё преобладающего
положения на юге страны, всё же возможность приобретения его в
будущем не устраняется».
Получив концессию на линию Сеистан — Кашан, Англия прибли-
зится к Тегерану и станет домогаться установления нового кратчай-
шего пути в Индию в обход России. Такой путь — продолжение ли-
нии от Кашана на Керманшах и Хапекин, куда направится одна из
предполагаемых ветвей Багдадской дороги. В этом случае, считал
Ламздорф, «создастся мировая магистраль однообразной колеи, с ко-
торой русский транзит будет не в состоянии конкурировать». Если
Германия не будет настаивать на выходе Багдадской дороги к Пер-
сидскому заливу, Англия сможет с ней договориться. Именно это об-
стоятельство — перспектива создания невыгодной для России груп-
пировки держав — и беспокоила министра: «Возможное при таких
условиях тесное соглашение между Англией и Германией, — писал
он, — создаст единство их деятельности на почве персидских дел, что
для нас, конечно, представит неудобства первостепенной важности.
К предотвращению таковой возможности должны быть направлены
все наши усилия».
Он видел иные средства укрепить позиции России в Персии: про-
тиводействовать сооружению Багдадской дороги; продолжать запре-
тительную политику, обязывающую Тегеран не строить рельсовых
путей без согласия Петербурга; оказывать финансовую поддержку
правительству шаха. Эти денежные жертвы, верил он, «окупятся впо-
следствии при согласованной с русскими интересами разработке
плана железнодорожной сети». Переговоры с Англией или вынуж-
денное соглашение с ней после получения концессии от Персии, счи-
тал Ламздорф, «несомненно, вызовет с её стороны энергические меры
к борьбе против естественного роста влияния России, что может по-
будить её искать столь нежелательного сближения с Германией».
Витте, в записке от 14 (27) мая, поддержав идею создать противовес
Багдадской магистрали проведением более короткого транзитного
418
индоевропейского пути через Россию, полагал, что осуществление
такого проекта будет «единственным решением в пользу России во-
проса о Багдадской железной дороге как мировом транзитном пути».
Проект Лессара полностью совпадал с мнением Витте, изложенным
в письме Ламздорфу 3 (16) августа 1902 г., (а возможно, был внушён
им). Министр предлагал, пользуясь неприязненным отношением
Лондона к замыслу Берлина, прозондировать почву для англо-рус-
ского соглашения по некоторым вопросам экономической политики
на Ближнем Востоке. В случае благоприятных результатов вступить
совместно с Лондоном в переговоры с Персией или Афганистаном по
железнодорожному вопросу. «В противном же случае, - писал он,
было бы наиболее целесообразным воздержаться от рискующих
окончиться неудачей переговоров с шахским правительством до бо-
лее благоприятного момента, сохраняя пока в силе обязательство
Персии, не допускать у себя постройки железных дорог до 1910 года»1.
В письме от 17 (30) июня Зиновьев утверждал, что интересы Рос-
сии вообще не требуют пока постройки железных дорог в Персии.
В соглашении о запрете их сооружения он, как и прежде, видел лучшую
гарантию против невыгодных предприятий и потому предлагал как
можно дольше оставлять его в силе. Оптимальным средством развить
русскую торговлю в Персии он считал устройство колёсных путей
между восточными окраинами России и персидскими рынками1 2. Ку-
ропаткин, резюмируя свою позицию по вопросу, 28 июля (10 августа)
подчеркнул, что без предварительного соглашения с Англией «соеди-
нение наших дорог с индийскими с военной точки зрения не пред-
ставляется выгодным»3.
25 ноября (8 декабря) 1903 г. Ламздорф представил Николаю II
всеподданнейшую записку, в которой суммировал мнения, высказан-
ные в ходе обсуждения проекта Лессара. Резолюция царя - «Вопрос
этот до времени оставить без движения»4 — свидетельствовала о том,
что он, как и министр иностранных дел. полагал: торопиться с акти-
визацией железнодорожного строительства в Персии пока не следу-
ет. К тому же в тот момент проблема теряла актуальность как из-за
того, что переговоры с Токио о Маньчжурии и Корее поглощали всё
внимание Петербурга, так и из-за подвижек с Багдадским проектом.
В октябре 1903 г. Париж под давлением Лондона и Петербурга изме-
нил позицию, запретив котировку акций дороги на парижской бирже5.
1 АВПРИ. Ф. 144. Д. 2999. Л. 40-43 об.
2 Там же. Л. 34-39.
3 Там же. Л. 47.
4 Там же. Л. 50.
5 См.: Бондаревекий Г.Л. Указ. соч. С. 291 292.
419
«Новое время» в передовой статье 25 апреля (8 мая) заметило, что
«немцы должны быть весьма недовольны той ролью, которую рус-
ская и английская печать сыграла в вопросе о Багдадской железной
дороге. Благодаря широкому освещению задуманного немцами пред-
приятия, британское правительство поняло вовремя, в какую невы-
годную сделку его вовлекают». Известное воздействие на изменение
позиции Парижа русская пресса, видимо, оказала. Уже в одной из
первых статей на эту тему 4(17) марта 1903 г. «Новое время» наряду
с сожалением, что «в вопросе, затрагивающем жизненные интересы
России, Франция, в лице её дипломатии, пошла против своей союз-
ницы», чётко формулировало задачу России. «Мы должны стремить-
ся к тому, чтобы эта дорога не была построена, и если во Франции
восторжествовало хоть теперь убеждение, что работать в пользу Гер-
мании и одновременно во вред России не особенно разумно, то мно-
гого ещё возможно было бы достигнуть», — надеялся автор.
После отказа Англии от участия в германском проекте тональ-
ность статей «Нового времени» стала жёстче. 14 (27) апреля в газете
утверждалось: «Давно пора изменить точку зрения на Багдадскую до-
рогу и французскому правительству. Этого требуют не только инте-
ресы России и Двойственного союза, но также и интересы самой
Франции». В передовой статье «Франция и Россия в вопросе о Баг-
дадской дороге», опубликованной на следующий день, совершенно
отчётливо слышится голос российского МИД: «Постройка Багдад-
ской железной дороги идёт вразрез с основными целями и задачами
русской политики»; «если бы status quo в странах Ближнего Востока
нарушилось, ...Россия предъявила бы свои права. Но мы предпочита-
ем строгое поддержание status quo»; «постройка Багдадской дороги
грозит нам полным нарушением status quo». Завершалась статья не-
двусмысленным указанием: «Если Франция хочет блага себе и Двой-
ственному союзу, если не стремится принести интересы своей союз-
ницы в жертву могуществу Германии, если ей дорого своё мирное
преуспеяние, поддержанное союзом с сильной дружественной держа-
вой, то ей надо отказаться от участия в Багдадской железной доро-
ге».
Десять дней спустя после того, как появились слухи о колебаниях
правительства республики по поводу соучастия в германском проек-
те, тон «Нового времени» смягчился. «Если бы эти слухи оправдались
и Франция на самом деле отказалась от участия в постройке Багдад-
ской железной дороги, то вся Россия с искренним и горячим чувством
признательности приветствовала бы такое решение своей союзни-
цы». 23 мая (5 июня) газета поместила очерк Аргуса, в котором разъ-
яснялись многочисленные и сложные причины, побудившие фран-
цузских финансистов и политиков сотрудничать с германскими.
420
Автор указывал на корыстолюбие и честолюбие посла республики в
Константинополе Ж. Констана, тесно связанного с Оттоманским
банком, и высмеивал финансовые махинации Рувье, который, по вы-
ражению одного из его противников, «хотел сделать из французского
орла ворона, следующего за германским орлом». Но кроме эгоистиче-
ских интересов отдельных личностей большое значение, по оценке
Аргуса, имело «общее настроение политической среды современной
Франции». Многие политики утверждали, что её целью было восста-
новление утраченного влияния в Турции. В заключение Аргус под-
черкнул, что после встречи с представителями английских банкир-
ских домов Делькассе высказался против участия в деле французских
финансистов, чтобы не вызывать недовольства России.
Но это не означало окончательного отказа. После известия об одо-
брении султаном проекта унификации турецкого долга «Новое вре-
мя» в резких топах разоблачало финансовых дельцов, действовавших
от имени всей страны, общественное мнение которой дезинформиро-
вано ими1.8 (21) июня в газете выражалось пожелание, чтобы «фран-
цузский народ через своих представителей удержал страну от со-
вместной работы с немцами над осуществлением предприятия,
служащего интересам одной Германии и наносящего тяжёлый ущерб
Франции и её союзнице, России».
В том же номере публиковалась заметка об интервью, которое дал
Витте сотруднику французской газеты «Patrie», поделившись своими
взглядами на Багдадский проект и русско-французские отношения в
этой связи. Выразив удивление позицией Франции, министр предпо-
ложил, что конфликт на экономической почве между союзницами
инициирован их врагами, и напомнив об антирусском характере гер-
манского предприятия, предлагал журналисту предостеречь францу-
зов от заблуждения. Известно, что через финансового агента в Париже
А. Рафаловича некоторым французским газетам платили за публика-
цию нужных материалов1 2. Не исключено, что и это интервью носило
заказной характер. Во французских политических и финансовых вер-
хах того времени не было единства по отношению к союзу с Россией.
Часть деятелей, в том числе глава кабинета Э. Комб, министр финан-
сов Рувье считали, что союз не должен препятствовать Франции по-
лучать свою долю выгоды от Багдадской дороги. Завершая обзор
французской печати по этому вопросу, «Новое время» 10 (23) июня
полагало, что союзнице следовало «обсудить все pro и contra, рас-
крыть тайные побуждения некоторых её государственных деятелей,
1 Новое время. 1903. 29 мая (11 июня).
2 «L’aboniinable venalite de la prcsse...» — D’apres les documents des archives
russe (1897-1917). Paris, 1931.
121
а потом решать. Что это решение будет заключаться в отказе от со-
трудничества с Германией — несомненно».
8 (21) ноября на страницах газеты появилась корреспонденция
Аргуса о решении правительства республики, якобы сделавшем учас-
тие французского капитала в германском деле невозможным. Но три
дня спустя в передовой «Доброе слово» подробно излагалась речь
П. Дешанеля в палате депутатов, открыто назвавшего внешнюю по-
литику правительства «пособничеством французских капиталов
к обоснованию Германии на Персидском заливе между Россией и
Англией». В передовой 16 (29) ноября разъяснялось, что отказ пра-
вительства не означает выхода французских капиталистов из пред-
приятия. Газета обличала позицию союзницы, которая позволяла де-
лать с парламентской трибуны заявления, не смущаясь гем, что они
расходятся с действительным положением дела.
Тем не мепсе строительство первого участка дороги началось
в ноябре 1903 г. только на германские капиталы. Однако вскоре вы-
яснилось: расстояние от Коньи до Эрегли не 200, а лишь 190 км, что
пс давало концессионерам права на километрические гарантии в пол-
ном объёме. Линию продолжили до деревушки Бургурлу, этого ока-
залось мало, проложили ещё 2 км, и как только нужная длина была
достигнута, в октябре 1904 г. строительство прекратили. Довести
линию до ближайшего городка Караман компания отказалась, и рель-
сы упёрлись в пустыню. Полностью проект был реализован только
к 1942 г.
В условиях начавшейся Русско-японской войны тема финансово-
экономической политики России в Персии обсуждалась в Особом со-
вещании под председательством Ламздорфа в Петербурге 7 (20) июня
1904 г. В журнале Совещания отмечались достигнутые успехи в от-
ношении путей сообщения: устойчивое положение предприятия по
устройству и эксплуатации шоссе Эпзели — Тегеран, начало строи-
тельства ответвления этой дороги от Казвина до Хамадана и шоссе
Джульфа — Тавриз. Кроме того, разработали меры, чтобы при первой
необходимости эго шоссе можно было превратить в рельсовый путь с
тем, «чтобы вследствие сего главная будущая персидская магистраль
Джульфа — Тавриз — Тегеран находилась всецело в русских руках».
Но, как и прежде, главные усилия предлагалось сосредоточить на
том, чтобы срок начала железнодорожного строительства в шахских
владениях был, по возможности, отдалён'. Совещание признало же-
лательность продлить и после 1910 г. обязательство Персии не соору-
жать рельсовых путей, хотя сомневалось в возможности получить её
согласие. Прибегать к каким-либо другим мерам сочли нецелесо-
1 Англо-русское соперничество в Персии... С. 50, 54.
422
образным, поскольку события па Дальнем Востоке вынуждали к со-
кращению расходов казны. Вместе с тем признали полезным разви-
вать на русские средства телеграфную сеть в Персии повсюду, где
Россия пользуется преобладающим положением.
* * *
Основной задачей железнодорожной политики России в Персии
и на будущее оставалось сохранение тактики, позже получившей
наименование «монополии бездорожья». Российская дипломатия
приложила максимум усилий, чтобы затормозить реализацию гер-
манского проекта железной дороги от Босфора до Багдада. Но при
этом она не могла опереться на поддержку союзницы, готовой в соб-
ственных интересах сотрудничать здесь с Германией. Бобынин точно
подметил, что силы борющихся за Персию Англии, Германии и Рос-
сии оказались далеко не равнозначны. На стороне первых двух были:
избыток дешёвых товаров, огромный опыт организации и хороший
торговый аппарат, значительные капиталы, торговый и военный
флот, тогда как на стороне России — только преимущества географи-
ческого положения и военная сила1. В результате обострения проти-
воречий между Россией и Англией, Россией и Германией, Англией и
Германией на Среднем Востоке сложился своеобразный политиче-
ский треугольник, в котором каждый из трёх соперников, упрочивая
собственные позиции, в то же время пытался играть на противоречи-
ях между двумя другими. Намерение Берлина переделить сферы
влияния в самом старом районе англо-русского соперничества стави-
ло в иную плоскость и проблему союзов держав в Европе.
2. Демонстрация морского могущества
В России отчётливо понимали не только торгово-экономическое,
по и политико-стратегическое значение Персидского залива. Учреж-
дая в 1889 г. консульство в Багдаде, в инструкции первому консулу
Понафидину МИД определял основную задачу так: наблюдать за
деятельностью английских официальных дипломатических пред-
ставителей в Месопотамии. Эти первые шаги Петербурга вызвали
беспокойство Лондона. Однако ограниченность задачи только на-
блюдением свидетельствовала: Петербург тогда адекватно оценивал
ситуацию и не строил широкомасштабных замыслов.
В инструкции Бюцову 1890 г. констатировалось исключительное
положение Англии в бассейне Персидского залива, которая «одна
располагает в этих водах морскими силами», благодаря чему успела
1 Бобынин Н.Н. Указ. соч. С 516.
423
Берегись!
подчинить своему контролю многие области на побережье. И по-
скольку Лондон неоднократно давал понять Петербургу, что не по-
терпит посягательств па свои права на побережье Персидского зали-
ва и Оманского моря, Гире признавал необходимым до известной
степени с этим считаться1. В инструкции Аргиропуло 1897 г. задача
оставалась прежней: «внимательно следить за происками англичан
на берегах Персидского залива»1 2.
Для англичан же одной из приоритетных стала задача не допу-
стить Россию в Персидский залив. Ещё в начале 90-х гг. XIX в. глав-
ный идеолог британской политики па Среднем Востоке лорд Керзон
полагал, что: «русский порт в Персидском заливе, эта дорогая мечта
столь многих патриотов с берегов Невы и Волги, внесёт даже в мир-
ное время элемент беспорядка в жизнь залива, нарушит созданное со
столь большим трудом равновесие, разрушит торговлю, оцениваемую
во много миллионов фунтов стерлингов». При этом оп по ограничи-
вался констатацией такой возможности, но весьма недвусмысленно
предупреждал: «Я буду рассматривать уступку любой державой порта
в Персидском заливе России как преднамеренное оскорбление Анг-
лии, как беспричинное нарушение статус-кво и как международную
1 АВПРИ. Ф. 194 Оп 528/1. Д. 1490. Л. 31-32 об.
2 Там же. Л. 73.
424
провокацию войны. Я обвиню британского министра, который будет
виновен в том, что он это допустит, в предательстве своей родины»1.
Огромное значение господству Англии в Персидском заливе прида-
вал Солсбери: «одна-две базы там в руках англичан, — писал о пози-
ции бри ганского премьер-министра его историограф английский
историк Р. Гривс, — должны стать неприступными крепостями, за ко-
торые нужно будет держаться так же упорно, как за Гибралтар»1 2.
Пристальный интерес России к Персидскому заливу в конце 90-х гг.
XIX в , когда в его портах стали появляться русские врачи, инженеры,
чиновники Министерства финансов и дипломаты с отдельными по-
ручениями, вызвал серьёзную озабоченность британских верхов. Рус-
ский консул в Багдаде Круглов, являясь сторонником активизации
России в Персидском заливе, в донесении от 1 (13) апреля 1899 г.
предлагал противодействовать английской экспансии, в частности
открыть вице-консульство в Басре, что позволило бы получать ин-
формацию и своевременно реагировать на события3.
С неменыпей тревогой Лондон следил и за деятельностью Берли-
на, также обратившего внимание на Персидский залив. В 1895 г.
в Багдаде открылось германское консульство, а в 1896 г. Басру посе-
тило небольшое немецкое военное судно, для встречи которого при-
были консул из Багдада и вице-консул из Бушира. Когда отчётливо
выявились, с одной стороны, наступательные замыслы Германии
в Малой Азии, а с другой — твердое намерение Англии не допускать
конкурентов в Персидский залив, в русской прессе раздались при-
зывы укрепить позиции России в Южной Персии. Знаменательна
в этом смысле статья «Английские надежды в Южной Персии и Аф-
ганистане», опубликованная в «Новом времени» 11 (23) декабря 1898 г.
Между тем внутри правящей верхушки Англии в начале 1899 г.
разгорелся острый конфликт о приоритетах ближневосточной страте-
гии. «Индийская» группировка с Керзоном во главе требовала окон-
чательного превращения Персидского залива в «британское озеро».
Глава «южноафриканской» группировки С. Родс предлагал играть на
русско-германских противоречиях, намеренно провоцируя их. Анг-
лийская печать реанимировала миф о «русской угрозе», который
Германия использовала, чтобы раздуть англо-русские противоречия
в Персидском заливе. Сторонники линии Солсбери, пытаясь достичь
компромисса, старались действовать с учётом взаимоотношений
с Францией и Россией. Однако в апреле 1899 г. Солсбери заявил: анг-
1 Curzon G.N. Persia and the Persian question. L. 1892. Vol. 2. P. 465.
2 Greaves R.L. Persia and the defence of India, 1884 1892. L., 1959. P. 142
3 АВПРИ. Ф. 149. On. 502/2. Д 1243. Л. 148-160.
425
лийское правительство «считает своим долгом повторить предупреж-
дение, что контроль и юрисдикция над портами Персидского залива
какой-либо европейской державы будут несовместимы с интересами
Британской империи»1.
Демарш был вызван посещением 17 (29) марта 1899 г. залива гер-
манским судном «Агсопа», на что обратили внимание и в 11стербурге.
Круглов два дня спустя сообщил подробности в миссию в Тегеране, а
копию донесения — в константинопольское посольство. Он отметил,
что появление германского флага в Персидском заливе основано на
расчёте «напомнить англичанам о том, что воды названного залива
находятся ещё не в исключительном их владении». Правда, демон-
страция оказалась скомканной. Побывав в Маскате и Бендер-Буши-
ре, «Агсопа» не смогла пройти в Басру и Кувейт, так как буширские
лоцманы, (состоящие на иждивении англо-индийских агентов) отка-
зались провести корабль туда, сославшись на его большую осадку.
«Нет сомнения, — утверждал Круглов, — что подобного рода заходы
иностранных судов, напоминающие об интересах некоторых великих
держав, являются крайне нежелательными для пребывания в Пер-
сидском заливе представителей англо-индийского правительства, ко-
торые... спешат не только обеспечить, но ещё более расширить своё
первенствующее там положение». Вместе с тем он с удовлетворением
констатировал, что в водах Персидского залива «развевается не ис-
ключительно английский флаг»1 2.
Чуть позже информацию консула дополнил посланник в Тегера-
не. 22 апреля (4 мая) 1899 г. Аргиропуло, со слов французского архео-
лога — участника экспедиции в Персию — сообщил, что появление
в Бушире германского крейсера произвело переполох. Так как глубо-
ко сидящее судно не подходило близко в берегу, капитан английского
корабля, на котором находился археолог, принял «Агсопа» за русский
военный корабль. Аргиропуло сожалел, что «ни одно из мелкосидя-
щих судов Балтийского флота, отправляющихся на Дальний Восток,
никогда не показывало в тех водах своего флага, вовсе там не
известного»3. Намёк дипломата поняли в Петербурге: этот пассаж
был отчёркнут на полях рукой Муравьёва. 14 (27 мая) он переслал
донесение Аргиропуло управляющему Морским министерством ад-
миралу Тыртову, прося высказаться по этому вопросу4, дополнив ко-
пией депеши Круглова5.
1 BD. Vol. 1.№320.
2 АВПРИ. Ф. 194. Оп. 528/1. Д. 1955. Л. 2-3 об
3 Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 4063. Л. 2 3
1 Там же. Л. 4.
5 Там же. Л. 5—7 об.
426
Поначалу Тыртов попытался уклониться от принятия решения,
объяснив, что военные корабли, направлявшиеся из Балтики на
Дальний Восток, не посещали Персидского залива, так как не было
приказания, и чтобы «не отклоняться от прямого пути и не возбуж-
дать подозрений и неудовольства необычным появлением». Однако, —
писал адмирал 17 (30) мая, «если Вы придаёте появлению нашего
военного флага в водах Персидского залива значение, благоприятное
видам МИД, то Морское министерство не преминет направить туда
корабль при первой возможности»1. Во всяком случае, брать на себя
инициативу в проведении каких-либо демонстративных акций Мор-
ское министерство явно не спешило.
Тем временем на страницах русской и английской прессы завяза-
лась полемика вокруг проблемы Персидского залива. Откликаясь на
помещённое в англо-индийском официозном издании «Pioneer» пись-
мо с предложением раздела на Ближнем Востоке, при котором Рос-
сия получила бы Малую Азию и Юго-Западную Персию с выходом к
Персидскому заливу, а Англия — Китайский Туркестан и Тибет1 2.
«Новое время» 21 мая (2 июня) 1899 г. опубликовало статью «Россия
и Англия на Ближнем Азиатском Востоке». В ней утверждалось, что
расчёт англичан строился на том, что Германия не допустит укрепле-
ния позиций России, которая при разделе проиграет, а в выигрыше
окажется Англия, которая получит львиную долю. Напомнив притчу о
собаке на сене, газета иронизировала: «Английская собака, лёжа на
одном стоге сена и не давая его взять, великодушно предлагает вос-
пользоваться сеном из других стогов, на которых лежат свои собаки».
Поэтому, утверждалось в статье, нечего вступать с Англией в опасные
отношения о разделе Ближнего Востока или даже всей Азии, а нужно
просто пробиваться к Персидскому заливу.
Энергичные высказывания в русской прессе вызвали серьёзную
тревогу «владычицы морей». В меморандуме от 9 (21) сентября 1899 г.
Керзон потребовал (формально от имени англо-индийского прави-
тельства, а фактически от имени всей «индийской» группировки) не-
медленного расширения британской дипломатической сети в Пер-
сии, мотивируя это «русской угрозой». Ответом стала кампания
в русской прессе, направленная на создание сети русских консульств
в портах Персидского залива, как противовес росту английской экс-
пансии во всём его бассейне.
В статье «Неотложные меры в Персии» «Новое время», подчерк-
нув, что на побережье залива нет ни одного русского политического
агента, призывало учредить консульства в Бушире, Бендер-Аббасе
1 АВПРИ. Ф. 144. Он. 488. Д. 4063. Л. 8-8 об.
2 См. подробнее: Бондаревский ГЛ. Россия и Персидский залив. М., 1968. С. 9.
427
и в Басре. Чуть раньше, 20 сентября (2 октября) 1899 г., та же мысль
уже прозвучала со страниц «Санкт-Петербургских ведомостей». В пе-
редовых статьях «Персидский залив» («Санкт-Петербургские ведо-
мости» от 14 (26) октября 1899 г.) и «Джон Буль на Персидском
заливе» («Новое время» от 19 сентября (1 октября) 1899 г.) резко
разоблачались английские замыслы. Стоит отметить сходство неко-
торых положений из статей в «Новом времени» с аргументами из де-
пеш Круглова, призывавшего расширить русскую консульскую сеть
на побережье Персидского залива. Сведения для многих сообщений,
публиковавшихся в «Новом времени» со ссылкой на константино-
польских корреспондентов, были явно заимствованы из депеш Зи-
новьева. По всей вероятности, происходила целенаправленная «утеч-
ка» информации из МИД.
Только в сентябре 1899 г. Морское министерство выразило готов-
ность направить в феврале будущего года в Персидский залив кано-
нерскую лодку «Гиляк» и попросило МИД подтвердить своевремен-
ность такой меры, указав порты, которые желательно посетить1.
Срочно запрошенный Аргиропуло рекомендовал из персидских Му-
хаммеру, Лишу и Бендер-Аббас, а из турецких — Кувейт и Басру. По
мнению посланника, присутствие на борту «Гиляка» хорошо знавше-
го местную обстановку Круглова было бы весьма целесообразно1 2. Ар-
гиропуло призывал действовать решительно, чтобы «дать понять
кому следует, что присвоенная себе Англией в тех краях монополия не
признаётся Россией, и что Персидский залив не есть закрытое море»3 4.
16 (28) октября 1899 г. Тыртов проинформировал Ламздорфа
о готовности корабля выполнить миссию и просил срочно сообщить
соображения МИД относительно её цели и задач, чтобы включить их
в готовившуюся в Морском министерстве инструкцию капитану
«Гиляка»'’. Ламздорф сформулировал основную цель плавания так:
«Демонстрацией русского флага в Персидском заливе указать англи-
чанам, а равно и местным властям, что мы считаем воды этого залива
вполне доступными плаванию судов всех наций в противность стрем-
лению великобританского правительства превратить их в закрытое
море, входящее в сферу их исключительных интересов». При этом
дипломат подчеркнул, что речь может идти только о том, чтобы «про-
извести известное нравственное впечатление вне всяких агрессивных
замыслов или стремления к территориальным приобретениям».
Поэтому Ламздорф предлагал морским властям обратить на это
внимание командира «Гиляка» при посещении портов Персидского
1 АВПРИ. Ф. 144. Д. 4063. Л. 10.
2 Там же. Л. 11—12,14—15.
3 Там же. Л. 14- 15.
4 Там же. Л. 21.
428
залива и предписать ему «соблюдать особую осмотрительность и
осторожность... в тех видах, чтобы его образ действий ни в чём реши-
тельно не мог подать повода заключить, что необычное появление
русского военного флага в означенных портах скрывает за собой
какие-либо тайные намерения, не согласные с теми успокоительны-
ми заявлениями, которые были нами даны заинтересованным прави-
тельствам по поводу газетных известий об арендовании нами Бендер-
Аббаса»1. Но, судя по всему, дело заключалось не просто в «показе
флага», а в обдуманной попытке дать понять, что претензии Лондона
превратить Персидский залив в британское озеро противоречат на-
мерениям Петербурга укрепить политическое и экономическое влия-
ние России на Среднем Востоке.
В разгар подготовки похода «Гиляка» 20 октября (1 ноября) 1899 г.
«Санкт-Петербургские ведомости» поместили статью «Важная поли-
тическая задача». Её автор — П. Риттих — заявлял, что поскольку Анг-
лия, начав войну с бурами, нарушила решения Гаагской конференции
мира, надо воспользоваться «удобною минутою» дабы осуществить
«заветную мечту» пробиться на Ближнем Востоке «к открытому оке-
ану». «Если мы не воспользуемся удобным моментом, — утвержда-
лось в статье, — то англичане не станут дремать, и за трансваальским
вопросом выдвинут вопрос о занятии портов в Персидском заливе»1 2.
Предлагалось немедленно приобрести Бендер-Аббас с прилегающими
островами и ускорить строительство железной дороги из Закавказья
к этому порту. Автор при этом ссылался на проведённые уже за госу-
дарственный счет изыскания трассы будущей дороги. Весьма значи-
тельная по объёму статья сопровождалась картой Персии с трассой
дорога и расчётами затрат на её строительство. Статья вызвала запро-
сы со стороны турецкого послам персидского посланника. 21 октября
(2 ноября) они посетили МИД и сообщили Муравьёву о «беспокой-
стве, которое внушает их правительствам настойчиво проводимая на-
шей печатью мысль о необходимости для России территориальных
приобретений в Персидском заливе». Министр был вынужден заве-
рить иностранных дипломатов «в полном несоответствии появивших-
ся в печати слухов с действительными намерениями императорского
правительства».
Вместе с тем во всеподданнейшей записке от 23 октября (4 ноября)
он отметил, что «общий характер и тон статьи произвели сильное
впечатление на иностранных представителей в С.-Петербурге, тем
более, что и раньше со страниц отечественных газет звучали утверж-
1 АВПРИ. Ф. 144. Д. 4063. Л. 24.
2 Санкт-Петербургские ведомости. 1899. 20 октября (1 ноября).
129
дения в том же смысле». Муравьёв считал странным упоминание об
ассигнованиях на ведущиеся изыскания, которые «решено было дер-
жать в строгой тайне». Не пытаясь выяснить источник «утечки» ин-
формации, министр полагал необходимым просить Тыртова снабдить
командира «Гиляка» указаниями «соблюдать крайнюю осмотритель-
ность при посещении портов Персидского залива»1. О подготовке и
ходе визита царь регулярно получал информацию.
Кроме того, МИД инспирировал в «Новом времени» статью «Ве-
ликая задача России на Ближнем Азиатском Востоке» от 1 (13) ноя-
бря 1899 г.1 2 Задача России, разъяснялось в ней, «выйти на широкий
простор мировых путей», поскольку «от приобретения позиции на
берегах Индийского океана наше политическое могущество и пре-
стиж возросли бы в громадной степени». Англия, утверждалось в га-
зете, стремится «отрезать нам путь к океану, так как, утвердившись
на его побережье, мы стали бы на пути между азиатскими и африкан-
скими владениями Англии» и внесли бы «начало гуманности в те об-
ласти, где до сих нор безраздельно царит животный эгоизм англо-
саксонской расы».
Важно отметить, что статьи по вопросам политики на Среднем
Востоке, публиковавшиеся в декабре 1899 г. — январе 1900 г. в отече-
ственных газетах, носили уже нс только антианглийский, но отчасти
и антигерманский характер. Если необходимость учредить русские
консульства в Южной Персии объяснялась английскими происками,
то целесообразность активизации русской политики в Южной Месо-
потамии мотивировалась усиленной деятельностью немцев не толь-
ко на трассе будущей Багдадской магистрали, но и в Персидском за-
ливе3. В корреспонденции 10 (22) апреля 1899 г. «Малая Азия и
Персия» «Новое время» призывало проявить бдительность в отно-
шении германских замыслов в Малой Азии. «Ей, — писала газета, —
было бы приятно, если бы мы теперь занялись Персией, Персией и
Персией, чтобы дать ей полную возможность заняться Малой Азией,
Малой Азией и Малой Азией...», поскольку она «есть только переход-
ная ступень в ту же Персию для Германии и, не обратив должного
внимания теперь же на усиление немцев в Малой Азии, мы через не-
много лет встретимся с ними в Персии в очень неприятной для нас
роли». Газета ратовала за проведение в Персии наступательной по-
литики и продление запрета железнодорожного строительства там4.
29 января (10 февраля) 1900 г. «Новое время» опубликовало ещё
одну знаменательную статью «Восточный вопрос и Южная Персия».
1 АВПРИ. Ф. 144. Д. 4063. Л. 22-23
2 Полный текст опубликован: Коренные интересы России... Док. № 19.
3 Новое время. 1899. 27 ноября (9 декабря).
4 Там же. 10 (22) декабря.
430
Восточный вопрос характеризовался в ней как «исконное и стихийно
могучее стремление России запять место между Евроной и Азией как
в духовном посредничестве, так и географически, историческое её
призвание, к которому она чувствует в себе силы, чувствуя в нём и
свою историческую обязанность». Показательно, что «Новое время»
обращало внимание, как и многие политические деятели, на измене-
ние рамок Восточного вопроса. «Прошло после прорытия Суэцкого
канала всего 30 лет, и не только географически, но и политически
центр Восточного вопроса перенёсся для пас от Константинополя
в Персидский залив, — утверждалось в статье. — Вернее: для нас Кон-
стантинополь и его проливы сохранили всё свое прежнее значение
в русской части Восточного вопроса, в общеевропейской — центром
стал Персидский залив». Развивая эту мысль, автор доказывал, что
основной узел европейских и азиатских торговых путей переместился
из Константинополя в Месопотамию: «вот где ныне решается Вос-
точный вопрос - в северо-западном углу Персидского залива.
Потому-то во всей Персии для нас важна именно юго-западная часть
её, и если бы приобрели даже всю Персию, кроме этого её клочка, это
равнялось бы тому, как если бы, решая восточный вопрос, мы приоб
рели всю Малую Азию, кроме проливов»1.
Однако в российском МИД вряд ли заблуждались насчёт отноше-
ния Англии к делам Среднего Востока. Материалы английской прес-
сы и донесения посла в Лондоне Стааля свидетельствуют, что бри-
танские правящие верхи вовсе не собирались уступать завоёванных
позиций, и если в связи с южноафриканскими делами они и готовы
были пойти на некоторые уступки России на Ближнем Востоке, то её
попытка выйти к Персидскому заливу неизбежно грозила бы англо-
русским конфликтом. Поход «Гиляка» наглядно показал сильные и
слабые стороны задуманной Петербургом акции и усилия Лондона
помешать её успеху. В ответ на прибытие русского корабля 2(14) фев-
раля 1900 г. в Бендер-Аббас англо-индийские власти предприняли
контрмеры. Но поскольку точный маршрут «Гиляка» был неизвестен,
британские корабли крейсировали из порта в порт, стремясь проде-
монстрировать превосходство своих сил в любом из них. Кроме того
англичане пытались дискредитировать русских, подчёркивая класс
корабля — всего лишь канонерская лодка, и возбудить подозрения
к намерениям России. Отсутствие в портах Персидского залива рус-
ских представителей способствовало тому, что ложные слухи не
встречали опровержения и оказывали негативное влияние1 2.
1 Новое время. 1900. 29 января (10 февраля).
2 АВПРИ. Ф. 149. Д. 1244. Л. 39 40.
431
Англичане не остановились и перед провокацией1. Поскольку
вместительность угольных бункеров «Гиляка» была небольшой, а
в портах Персидского залива оказалось трудно получить уголь хоро-
шего качества, 300 тонн его заранее зафрахтовали в Порт-Саиде, до-
ставив в Бендер-Аббас. Но так как на корабле ещё имелся некоторый
запас, часть привезённого угля с согласия губернатора решили вре-
менно оставить в порту до возвращения из Бушира и Басры. Однако
командир английского крейсера «Рошопе», появившегося в порту
вслед за «Гиляком», запугал персидского губернатора предположе-
нием, что для охраны угля командир «Гиляка», безусловно, выставит
вооружённую охрану, и тем самым угольная станция — эмбрион
военно-морской базы русского флота — будет создана. 12 (24) февраля
командир «Гиляка» телеграфировал, а спустя несколько дней капи-
тан 1 ранга Ипдрениус изложил в рапорте подробности происшест-
вия. Губернатор решительно отказался разрешить сгрузить уголь на
берег, ограничил средства погрузки, запретил местным жителям дать
людей и баржи. Капитан с риском принял 265 тонн на лодку, из них
110 тонн — на палубу, бросил 15 тонн на баржах, а 20 тонн оказались
просыпанными из-за неудобств погрузки1 2. 8 (20) февраля «Гиляк»
взял курс на Бушир.
Этот эпизод «индийская» группировка «раздула» в прессе для
подтверждения той версии, что Петербург ещё в 1899 г. заставил шаха
согласиться на передачу России Бендер-Аббаса и устройство там
военно-морской базы. Распускались и вовсе фантастические слухи,
будто команда «Гиляка» попыталась захватить Бендер-Аббас, но доб-
лестный экипаж «Рошопе» отбил её, причём удачным артиллерий-
ским залпом пробил деревянные борта русской канонерской лодки!
Информация о предоставлении Германии концессии на Багдадскую
железную дорогу, с одной стороны, статьи в русской прессе и визит
«Гиляка», с другой, поданные в нужном ключе, вызвали широкую
кампанию в британской прессе в поддержку наступательной политики
в Персидском заливе и оживлённые прения в английском парламенте.
Германская дипломатия и пресса внимательно следили за англо-
русскими противоречиями вокруг Персидского залива и старались
их использовать в своих интересах. Расчёты немецкой политики рас-
крывались в письме видного деятеля дипломатического ведомства
О. Мюльберга к послу в Лондоне Эккардштейну в феврале 1900 г.
Объясняя перемену тактики Лондона, переставшего противодейство-
вать германским планам железнодорожного строительства в Малой
Азии, тем, что он надеется получить в лице Берлина сильного союз-
1 См. подробнее: Бондаревский ГЛ. Россия и Персидский залив.. С. 48—52.
2 АВПРИ. Ф. 144. Оп. 488. Д. 4063. Л. 57. Л 57 102-103.
432
ника для борьбы с притязаниями Петербурга, Мюльберг сформули-
ровал задачу так: «Нам нужно использовать англо-русское соперни-
чество в Азии, чтобы то отбивая поклоны перед британским львом,
то кланяясь русскому медведю, протащить нашу дорогу до Кувейта
в Персидском заливе»1.
О том, что планы разгаданы, свидетельствовала опубликованная
в феврале 1900 г. редакционная статья «Россия и Персия» заведую-
щего иностранным отделом «Times» В. Чироля. Он напомнил немцам
о событиях 1870 г., когда Бисмарку удалось спровоцировать англо-
русский конфликт, подчеркнув, что «старый канцлер умел хранить
секреты своей дипломатической стратегии. Его удовлетворяло дости-
жение своих целей; при этом он не разрешал своей прессе выдавать
его замыслы путём преждевременного оповещения о его методах».
В письме берлинскому корреспонденту «Times” Сандерсу Чирол от-
кровенно объяснил, что статья была задумана как серьёзное предупреж-
дение Германии1 2. Таким образом, и Лондон, и Берлин рассчитывали
решить свои проблемы за счёт обострения отношений конкурента
с Петербургом.
Из Бушира «Гиляку» предстояло двигаться в Басру, но был пущен
слух о том, что там карантин. Между тем, по сообщению Зиновьева,
султан предписал местным властям оказать русскому кораблю подо-
бающий приём в Басре и Кувейте, а по мнению Круглова, «изменение
маршрута произведёт невыгодное для нас впечатление»3. На всепод-
даннейшем докладе 13 (26) февраля Муравьёв получил санкцию царя
на приказ Морского ведомства о заходе «Гиляка» в Басру «даже при
условии полного карантина», о чём Индрениусу срочно телеграфиро-
вали4. Из-за отсутствия русских дипломатических представителей
в портах Персидского залива ответственные функции, связанные с по-
ходом «Гиляка», возложили на консульство в Багдаде. В начале февра-
ля 1900 г. оттуда в Басру выехал секретарь консульства Г.В. Овсеенко,
а вслед за ним и Круглов5. Посетив Мухаммеру, «Гиляк» 21 февраля
(4 марта) бросил якорь на рейде Басры, где был тепло встречен. Ко-
мандир «Гиляка» предоставил местным жителям свободный доступ
для осмотра корабля, что вызвало огромный интерес и значительно
увеличило популярность России. Особое впечатление на посетите-
лей произвели электрические прожекторы канонерки, бывшие тогда
технической новинкой. Заход «Гиляка» в Басру стал большим успе-
хом русской политики и вызвал крайнее недовольство англичан.
1 G.P. Bd. XVII. №5213.
2 The history of The Times. L., 1947. Vol. 3. P. 315; Бондаревский ГЛ. Указ. соч.
С. 56.
3 АВПРИ. Ф. 144. Оп. 488. Д. 4063. Л. 57. 102-103.
4 Там же. Л. 66, 67.
5 Там же Ф 149. Д. 1244. Л 37—44.
433
Предложение Аргиропуло о том, чтобы «Гиляк» посетил также
Кувейт МИД поддержал, и ещё осенью 1899 г. об этом сообщили Зи-
новьеву. Но осуществлению замысла поначалу воспротивился Абдул
Хамид II, опасавшийся, что англичане станут «думать, что посылка
судна состоялась по соглашению с турецким правительством» и пред-
примут контрмеры для укрепления собственных позиций. Зиновьеву
понадобилось более трёх месяцев, чтобы склонить султана к выгод-
ному для Петербурга решению*. Тут-то и сказалась, с одной стороны,
нехватка угля, запас которого Индрениус хотел пополнить в Карачи,
объявленного чумным, а с другой — межведомственная неразбериха.
Тыртов написал Муравьёву, что «не может признать посещение
Кувейта достаточно важным, чтобы оправдать заход в чумной порт»,
и потому отказывался предписывать Индрениусу идти туда без заклю-
чения министра иностранных дел1 2. Муравьёв также не захотел брать
ответственность на себя и присоединился к мнению Тыртова, о чём
сообщил Зиновьеву. В итоге командиру «Гиляка» телеграфировали,
что посещение Кувейта предоставляется на его усмотрение3. Консул
в Басре и командир корабля, видимо, лучше, чем вышестоящее на-
чальство, понимали важность визита, тем более, что шейх и турецкие
власти всё подготовили к нему4. Несмотря на недостаток запаса угля,
4(17) марта 1900 г. лодка двинулась в Кувейт, где её поджидала за-
ранее прибывшая английская канонерка «Sphinks».
Успех акции не оставлял сомнений: консул в Исфагани гордо со-
общил 3 (16) марта 1900 г., что появление «Гиляка» в водах Персид-
ского залива «произвело, как и следовало ожидать, громадную сенса-
цию. Особенно встревожились англичане». Овсеенко в донесении от
17 (30) апреля более кратко, но не менее выразительно оценил пре-
бывание первого российского военного судна в заливе как «историче-
ское событие и для нас, и для других»5. Столь удачный дебют под-
толкнул Петербург принять новые меры упрочения русского влияния
в Персидском заливе, но на этот раз инициатива исходила не от МИД.
Не вполне ясно, кому принадлежала идея — министру финансов или
вел. кн. Александру Михайловичу, возглавившему недавно созданное
специально для него Главное управление торгового мореплавания
и портов.
В апреле 1900 г. Витте представил всеподданнейшую записку,
предлагая установить прямую пароходную связь русских черномор-
ских портов с Персидским заливом. Он подчёркивал, что развитие
1 АВПРИ. Ф. 144. Д. 4063. Л. 42-43. 51 об.
2 Там же. Л. 77 об.
3 Там же. Л. 79, 80, 84.
4 Там же. Л. 82—84,93.
5 Там же. Л. 90-91.113-116.
434
торговых сношений в Персидском заливе представляет большое значе-
ние для России не только с коммерческой, но и политической точки
зрения. На проведение исследований там под началом С.Н. Сыро-
мятникова испрашивалось 15 тыс. руб. из кредита в 12 млн на надоб-
ности, не предусмотренные сметой 1900 г. Экспедиция проводилась
секретно, а её участники путешествовали под видом купцов. Сыро-
мятников, известный петербургский журналист, публиковавшийся
в «Новом времени» (как под собственной фамилией, так и под псев-
донимом «Сигма»), имел связи в придворных кругах, был близко
знаком с кн. Э.Э. Ухтомским, редактором «Санкт-Петербургских ве-
домостей» и директором Русско-Китайского банка. В 1897 г. Сыро-
мятников принимал участие в миссии Ухтомского в Китай, направ-
ленной по инициативе Витте, а в 1898 г. составил докладную записку
о богатствах Северной Кореи и средствах утверждения там русского
влияния.
В июле 1900 г. «путешественники» побывали в Багдаде, в Басре, а
в августе — в Кувейте. Русское консульство в Багдаде отрицательно
отнеслось к их появлению, поскольку они действовали без ведома
МИД. Здесь вновь проявилось соперничество между ведомствами,
поскольку Витте, возглавив Министерство финансов, претендовал на
руководящую роль в формировании и осуществлении внешнеполи-
тического курса России, а его агенты вмешивались в дипломатиче-
ские вопросы, связанные с Востоком. Не случайно Круглов, инфор-
мируя 10 (23) августа 1900 г. Зиновьева о миссии Сыромятникова,
отмечал тот вред, который приносят подобные акции, дающие ан-
глийской пропаганде удобный повод для распространения антирус-
ских инсинуаций.
В ноябре 1900 г. в Ялте Сыромятников доложил Витте и вел. кн.
Александру Михайловичу об итогах поездки, после чего особая ко-
миссия под председательством вел. князя решила организовать паро-
ходную линию Одесса — порты Персидского залива для развития
русской торговли в Месопотамии и бассейне Персидского залива*.
По постановлению состоявшегося в декабре 1900 г. в Министерстве
финансов совещания, пароходы Русского общества пароходства и
торговли (РОПиТ) должны были ежегодно совершать по четыре рей-
са из Одессы в порты залива начиная с 1903 г. На эти нужды Мини-
стерство финансов предоставило Обществу крупную субсидию, обя-
завшись учесть пожелания предпринимателей и купцов.
О росте внимания держав к Персидскому заливу свидетельство-
вало и посещение его французским крейсером «Le Drome», иодроб-
1 Сыромятников С.Н. Очерки Персидского залива. Сборник Среднеазиатского
отдела. СПб., 1907. С. 24.
435
ности о котором стали известны из донесения Круглова от 11 (23) ок-
тября 1900 г. Попытки Франции получить угольную базу в Маскате
в феврале 1899 г. встретили противодействие Англии, но не привели
к серьёзным столкновениям из-за опасений Парижа вызвать полити-
ческие осложнения*. Впечатление от визита «Гиляка» изменило
взгляд Парижа: военный транспорт с двумя пушками, взяв за образец
маршрут русской канонерки, показал в Персидском заливе француз-
ский флаг. Но, по мнению Круглова, акция носила характер полуме-
ры, поскольку тип корабля (почти не отличающегося от коммерче-
ских пароходов) должен был подчеркнуть отсутствие агрессивных
намерений Парижа, чтобы не раздражать Лондон. Опытный, хорошо
знающий тонкости политики на Востоке, Круглов сразу отметил
крупную ошибку замысла, не учитывавшего впечатлений местного
населения — сравнение двух кораблей оказалось явно не в пользу
французского. Об этом же свидетельствовала и реакция англичан,
«смотревших, по словам консула, на французов как на людей, с кото-
рыми всегда успеют справиться». Вместе с тем Круглов с полным
основанием утверждал, что после появления «Le Drome» и немцы не
замедлят заявить о своих претензиях на участие в политической жиз-
ни Персидского залива1 2.
Между тем ближайшим следствием совещания в Министерстве
финансов стало учреждение осенью 1901 г. русских консульств в Бу-
шире и Басре, куда назначили Овсеенко и Адамова соответственно.
В инструкции от 31 августа (13 сентября) 1901 г., подготовленной
Зиновьевым для Адамова, нашло отражение то двойственное поло-
жение, в котором оказался Петербург3. Посол констатировал, что
цель похода «Гиляка» — попытка водворить русское влияние в Пер-
сидском заливе — «до известной степени достигнута», и следует
впредь поддерживать появление там русских судов. Вместе с тем он
реалистически оценивал ситуацию, понимая, что с Англией, обеспе-
чившей себе преобладание там и стремящейся расширить область
своего влияния, России приходится считаться. «При настоящем по-
ложении дел, не имея прочной опоры в бассейне Персидского залива,
мы вынуждены воздерживаться от деятельного участия в политиче-
ской жизни этого края», — утверждал Зиновьев. Поэтому главную за-
дачу России здесь он определял как поддержание статус-кво, чтобы
«устранять возможность неожиданных и крупных осложнений, кото-
рыми воспользуется Англия для осуществления своих замыслов».
1 См. подробнее: Бондаревский ГЛ. Английская политика и международные
отношения... С. 153—212.
2 АВПРИ. Ф. 194. Оп. 528/1. Д. 1955. Л. 6-24 об.
3 Там же. Ф. 151. Д. 3225. Л. 128-133.
436
Речь шла о статусе Кувейта, шейх которого зондировал возмож-
ность получить покровительство России, но поскольку там сомнева-
лись в его искренности, Адамову предписывалось занять сдержанную
позицию убеждать шейха не портить отношений с Константинопо-
лем, но и не поддаваться внушениям Лондона, ждущего случая нало-
жить руку па всё побережье залива; однако обострение обстановки
вокруг Кувейта побудило правящие верхи России активизировать
действия. 20 сентября (3 октября) консул в Бомбее Клемм сообщил
в МИД подробности об отпоре англичан высадке турецкого десанта
в Кувейте и слухах об установлении там английского протектората
с целью помешать захвату порта немцами. Известие о том, что крейсер
«Le Drome» с тяжёлой артиллерией пошёл к Кувейту, а позже англий-
ская и персидская канонерки двинулись в Мухаммеру, не на шутку
встревожило Петербург.
Резолюция Николая [I на телеграмме Адамова от 4 (17) октября:
«Нахожу необходимым в настоящую минуту присутствие нашего во-
енного судна в Персидском заливе. Крейсер “Варяг”, находящийся
в Средиземном море на пути в Тихий океан, мог бы пойти туда на не-
сколько педель проведать, что делают англичане», — определила
дальнейшие действия ведомств1. Уже 13 (26) октября во всеподдан-
нейшей записке Ламздорф доложил о принятых мерах и возможном
сроке прихода в залив русского корабля — во второй половине декабря
1901 г. Но поскольку резолюция царя па докладе Тыртова от 18 (31) ок-
тября гласила: «нахожу желательным, чтобы крейсер “Варяг” отпра-
вился теперь по назначению», Тыртов срочно запросил Ламздорфа
об инструкциях командиру корабля1 2. Подтвердив, что данные «Гиляку»
инструкции «сохраняют и ныне полную силу», министр иностранных
дел подчеркнул, что они требуют дополнения в изменившихся усло-
виях. Речь шла о том, что конечным пунктом проектируемой Герма-
нией железной дороги должен стать Кувейт, в котором, воспользо-
вавшись столкновением арабских шейхов, хотела укрепиться Англия.
Поэтому, считал Ламздорф, «весьма желательно было бы проверить,
какое положение занято ныне англичанами на берегах Персидского
залива, и в частности в Кувейте, а также разведать по возможности
дальнейшие их намерения».
Как и в 1899 г. командиру корабля следовало соблюдать особую
осмотрительность, «дабы его образ действий не мог подать повод за-
ключить, что появление русского военного флота скрывает за собою
какие-либо тайные намерения императорского правительства»3. Пе-
1 АВПРИ Ф. 144. Д. 4067. Л 24.
2 Там же. Л. 33.
3 Там же. Л. 34—37.
437
тербург к тому же попытался, но тщетно, побудить Берлин поддер-
жать султана в конфликте вокруг Кувейта1. К концу ноября был со-
гласован график движения и маршрут похода «Варяга», а Адамов и
Овсеенко получили приказ сопровождать крейсер и содействовать
его командиру1 2. Из-за глубокой осадки корабля пришлось исключить
из маршрута Мухаммеру и Басру3, и в ноябре—декабре 1901 г. крей-
сер I ранга «Варяг» посетил Маскат, Бушир, Линге и Бендер-Аббас.
Дальнейший путь, по мнению командира капитана 1 ранга Бэра-1, бу-
дет зависеть от сношений с диппредставителями на месте.
Адамов, опасавшийся, что напряжённое положение вокруг Кувейта
с появлением там русского корабля ещё более обострится, советовал
отказаться от захода в него. Но Зиновьев, не разделявший этого мне-
ния, 3 (16) декабря докладывал в МИД: «нам ни под каким видом не
следует отступать перед неосновательными претензиями англичан»,
и телеграфировал Адамову, что не видит причин к отмене посещения
Кувейта. Позицию Зиновьева полностью одобрил Ламздорф4. Овсе-
енко предписали: заменить Адамова и сопровождать крейсер. Посколь-
ку англо-турецкое соглашение о сохранении статус-кво в Кувейте от-
вечало интересам России, генконсулу следовало «удостовериться
в его соблюдении, но отнюдь не давать шейху повода думать, что мы
готовы на вооружённое вмешательство или даже оказание ему покро-
вительства». Директор первого департамента МИД Гартвиг, соста-
вивший инструкцию, считал, что «одно присутствие крейсера произ-
ведёт уже достаточное впечатление»5.
«Варяг» радушно встречали во всех трёх портах персидской части
залива и в Кувейте. Он, как и «Гиляк», был доступен для местного
населения. Об итогах похода подробно доложили в Петербург и ка-
питан корабля, и генеральный консул6. Оба наблюдателя оставили
яркие описания: обмена салютами с подъёмом русского флага (за ко-
торым в Маскате приезжали на корабль) и визитами, осмотра крейсе-
ра новейшей постройки, угощения и подарков, словом всего, что со-
ставляло официальную цель визита вежливости. При этом Бэр
сожалел, что за подарки от султана Маската — четыре небольшие ко-
ровы, около 20 пудов зелени, луку, тыкв, лимонов, гранат и баклажан,
и губернатора Бушира — баранов, зелень и два коврика, от которых
отказаться было нельзя, ему «нечем было отдариться». Он советовал
в будущем «отпускать в распоряжение командира подарки: лампы,
1 АВПРИ. Ф. 144. Д. 4067. Л. 43, 44.
2 Там же. Л. 46,50, 60, 61.
3 Там же. Л. 59.
4 Там же. Л. 66—66 об., 68.
5 Там же. Л. 61, 63 об.
6 Там же. Л. 1 -22,79 79 об., 81-91.
438
часы с будильником, оружие, кофейные и чайные сервизы, самовары
и т.д.».
Овсеенко подчеркнул огромное впечатление местных жителей,
побывавших на «Варяге», от его внушительного размера, гигантских
пушек, разных технических приспособлений, численности экипажа,
роскоши, чистоты и опрятности внутри корабля, доступности осмот-
ра, приветливости и любезности моряков. Он предлагал сделать
визиты русских кораблей более продолжительными и частыми. Коман-
дир крейсера доложил о тех составляющих похода, которые интере-
совали Морское ведомство: удобстве портов, возможности снабжения
кораблей провизией, водой, а главное — углём. В Маскате имелись
два угольных склада — английский и французский, но несмотря на
наличие в последнем изрядного запаса, французский консул не ре-
шился продать его без согласия правительства. Бэр поэтому предла-
гал или впредь получать разрешение Парижа пользоваться этим
складом, или устроить собственный в Бушире, чтобы обеспечить в
заливе русские корабли топливом.
Лучшим портом на побережье залива Бэр признал Кувейт, но ввиду
слухов в печати «о намерении русского правительства сделать Бен-
дер-Аббас или один из близлежащих от него островов опорным пунк-
том в Персидском заливе... на всякий случай познакомился с этим
портом». Подробно осмотрев его, он пришёл к выводу, что стоянка
судов с большой осадкой здесь неудобна. Однако, полагал Бэр, для
того, чтобы в политическом отношении иметь влияние в заливе, сле-
дует не только ежегодно посылать по его портам русские военные
суда, но в распоряжении генконсульства в Бушире содержать стацио-
нер с лёгкой артиллерией. Мнение моряка отметили в МИД: на полях
строевого рапорта этот абзац отчёркнут и сопровождён припиской:
«Отчего бы нам не настаивать на исполнении этой мысли, раз мы
стремимся занять более прочное положение (подчёркнуто в тексте. —
И.Р.) на Персидском заливе».
Как видим, наблюдения и выводы военного и дипломата совпада-
ют в оценке позиций англичан: они строго следят за важнейшим стра-
тегическим пунктом при входе в залив — Маскатом; в Бушире владе-
ют почтой, телефоном, имеют отделение англо-персидского банка,
в котором нет даже портрета шаха, но есть королевы Виктории;
в Бендер-Аббасе с будущего года откроют вице-консульство; в Ку-
вейте устроили печь для хлеба и поставки его на свои корабли, пере-
говоры с которыми ведутся при помощи аппарата, установленного на
мачте во дворе дома шейха под контролем английского агента; плано-
мерно осуществляют тщательные промеры глубин у берегов Кувейта;
добиваются устройства там угольного склада и права поднимать анг-
лийский торговый флаг при заходе своих кораблей; наконец, имеет
439
в заливе несколько стациоперов: крейсер, две канонерские лодки, три
посыльных судна. Овсеенко с тревогой отметил существенную пере-
мену дел в Кувейте по сравнению с 1900 г., свидетельствовавшую
о значительном усилении позиций Англии, намеренной стать там
твёрдой ногой и идти дальше. Бондаревский ставит поход «Варяга»
в тесную связь с открытием консульств, визитом «Гиляка»; организа-
цией рейсов РОПиТ, видя в этих акциях единую цель — противодей-
ствие Англии в Персидском заливе1.
Поход «Варяга» получил значительный международный резо-
нанс. О серьезной обеспокоенности в Берлине писал Остен-Сакеп
18 (31) января 1902 г. Посол дал подробный обзор оценок берлин-
ской печати стратегического значения Персидского залива и завязав-
шегося там соревнования России, Англии и Германии. По мнению
прессы, осуществление проекта Багдадской дороги — нового пути со-
общения между Западом и Востоком, парализующего позиции Анг-
лии в Красном море и Суэцком канале — создаст условия, которые
подорвут её экономическое и военное преобладание. Поэтому все
усилия опа направит к тому, чтобы не дать какой-либо иной державе
господствовать в заливе, отстаивая прежде всего два пункта: Маскат
и Кувейт. В доказательство этого тезиса, подчеркнул посол, газеты
приводили уже цитированные выше слова Керзона о том, что захват
Россией порта в Персидском заливе будет принят Великобританией
за повод к войне1 2.
Париж и Лондон также сочли необходимым отправить в Персид-
ский залив корабли по следам «Варяга». В нескольких депешах конца
1901 г. — начала 1902 г. Овсеенко сообщал подробности о подготовке
экспедиции, которая поначалу планировалась в составе двух кора-
блей — крейсера II ранга «Catinat» и канонерской лодки «Scorpion»
из французской морской дивизии Индийского океана, постоянно крей-
сировавшей у берегов Мадагаскара. Задумав акцию, Париж предло-
жил Петербургу провести её совместно Ламздорф, полагая, что «с по
литической точки зрения осуществление подобного предположения
весьма уместно, особенно в настоящее время, когда положение вещей
в Кувейте ещё продолжает вызывать опасения», запросил 1(14) фев-
раля 1902 г. Морское министерство о возможности его осуществить3.
Но по информации адмирала Авелана, ни один из русских кораб-
лей, идущих в Тихий океан или возвращающихся оттуда, не мог ока-
заться в феврале в Персидском заливе. К тому же изменение графика
движения требовало особых бюджетных ассигнований, а запас угля
1 См.: Бондаревский Г.Л. Указ. соч. С. 353 354
2 АВПРИ. Ф 151 Д. 3625. Л. 302 -303.
3 Там же. Ф. 144. Д. 4067. Л. 92 об.
440
нужно было обеспечивать заблаговременно. Наконец, поскольку «Ва-
ряг» недавно побывал в заливе, заход русских судов туда, по мнению
адмирала, «не представляет существенной необходимости». На слу-
чай проведения совместного похода моряки хотели бы заранее знать
состав и цель посылки французского отряда и инструкции для рус-
ских кораблей'. 5 (18) февраля Ламздорф направил срочную секрет-
ную ноту по этому вопросу во французское посольство и, получив
ответ, проинформировал Тыртова о графике движения «Catinat» для
возможной встречи в Маскате1 2. И хотя 20 февраля (5 марта) на всепод-
даннейшем докладе Николай II одобрил замысел («недурная мысль»)3,
Тыртов подтвердил: невозможно в настоящий момент направить в эти
воды какой-либо из русских кораблей4.
Однако французы продолжали настаивать на коллективной акции,
предлагая устроить её в портах Туниса, Алжира или Танжера, о чём
Ламздорф доложил 28 февраля (13) марта царю вместе с отзывом
Тыртова об отсутствии в тот момент кораблей, идущих на Дальний
Восток5. Николай II счёл вполне своевременным заход судов русской
Средиземноморской эскадры одновременно с французскими в порты
Северного побережья Африки, но он был осуществлён лишь год спустя
и в ином формате6. В итоге в феврале 1902 г. в Персидский залив по-
шёл лишь «Catinat», побывавший в Маскате, Бендер-Аббасе, Линге,
Бушире и Кувейте. По мнению Овсеенко, общее впечатление от визита
было незначительно, поскольку при сравнении с «Варягом» корабль
явно проигрывал. К тому же на сто борту не было даже переводчика,
а капитан, также не знавший местного языка, не мог вести каких-либо
политических разговоров с шейхами. В общем, цель захода француз-
ского корабля осталась непонятной: «Мы знаем, что англичане дер-
жат здесь свои канонерки с целью сеять смуты и раздоры между шей-
хами и правительством, — сообщал консул, — знаем также, что русские
послали свои суда в Персидский залив в качестве покровителей и за-
ступников Персии; по что хотят французы, для нас совершенно не
попятно»7.
Стараясь нивелировать эффект похода «Варяга», в начале июня
1902 г. в Персидский залив по дороге в Китай зашёл английский
крейсер I ранга «Arophitite». Однако появление этого двухмачтового
четырехтруб!юго корабля, по словам Овсеенко, не оправдало надежд
1 АВПРИ. Ф. 144. Д. 4067. Л. 93-94.
2 Там же. Л. 95 об., 98,101.
3 Там же. Л. 99.
4 Там же. Л. 100.
5 Там же. Л. 102,104,105, 109
Там же. Л. 110 111,112,163-167
7 Там же. Ф. 194. Д. 1955. Л. 29-34.
141
англо-индийского правительства «парализовать то величественное и
благоприятное для России впечатление, которое произвёл своим по-
явлением в Персидском заливе русский крейсер I ранга “Варяг”, вос-
поминание о котором не изгладилось ещё окончательно и до сих пор».
Заход «Amphitite» не возбудил в заливе всеобщего интереса; к тому
же английские моряки, не отдав обычного салюта стоявшей на рейде
Буширского порта шахской канонерке «Persepolis», нарушили основ-
ные правила международной вежливости, о чём персидские власти
заявили протест в английское консульство’.
Париж продолжал добиваться проведения общей демонстрации
союзниц в Персидском заливе в контексте визита президента Лубе в
Петербург в мае 1902 г. Запрашивая Тыртова о возможности и своев-
ременности такой акции, Ламздорф 21 мая (3 июня) констатировал,
что политические события последнего времени не раз свидетельство-
вали о необходимости одновременного показа русского и француз-
ского военных флагов в водах как Ближнего, так и Дальнего Востока.
Но в быстро меняющейся международной обстановке договориться о
скоординированных действиях не удавалось. В результате, сожалел
министр, приходилось или вовсе откладывать акцию, или переносить
её на другой срок, когда «появление судов союзных наций в ино-
странных водах до известной степени утрачивало предположенное
политическое значение»1 2.
По этой причине совместное посещение портов Персидского за-
лива в феврале 1902 г. не состоялось. По мнению министра иностран-
ных дел, «в интересах обоих союзных государств было бы весьма важно
установить правильные, частые и непосредственные сношения между
русскими и французским морскими силами» и заблаговременно до-
говариваться о месте и времени проведения манифестаций, «когда
таковые представляются желательными с политической точки зре-
ния». Кроме того, Ламздорф полагал возможным командировать
«русские или французские корабли в различные пункты для соответ-
ствующего наблюдения и взаимного обмена затем добытых сведе-
ний». Ламздорф подчеркнул, что Делькассе неоднократно обращался
к нему с подобным проектом, однако прежде, чем выносить его на
усмотрение Николая II, министр решил обменяться взглядами с
Тыртовым. Лишь 3 (16) августа 1902 г. тот уведомил, что в принципе
относится к замыслу французов «с полным сочувствием» и готов
«принять соответствующие меры для организации определённых
сношений между обоими штабами». Однако «нынешний состав во-
енных чинов французского Морского министерства и главным образом
1 АВПРИ. Ф. 194. Д. 1955. Л. 35 37 об.
2 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 2460. Л. 13а 14.
442
отсутствие среди них начальника штаба, должность которого остается
незамещённой, — писал Тыртов, — побуждает меня отложить пока вся-
кие мероприятия в этом смысле до более благоприятного времени»1.
Поскольку в принципе соглашение об одновременном посещении
Персидского залива кораблями союзниц было достигнуто, Париж,
в срочной секретной ноте 3 (16) сентября 1902 г. известив Петербург
о визите в Маскат крейсера «Le Friant», просил уведомить о возмож-
ности появления там в это же время русского судна1 2 3. Обменявшись
информацией, МИД и Морское министерство пришли к выводу о не-
возможности воспользоваться этим моментом для совместной акции1.
Так как крейсер I ранга «Аскольд», следующий в Тихий океан, мог
оказаться в заливе только в первой половине ноября, а «Ге Friant» не
мог ждать — французская сторона выразила готовность использовать
другой случай, о котором просила своевременно известить4. В Петер-
бурге же решили, что русский корабль пройдёт самостоятельно по
маршруту двух предыдущих5. 8 (21) октября Ламздорф просил Зи-
новьева дать указания Адамову, сопровождая крейсер, обратить особое
внимание на положение дел в Кувейте, а Морское министерстве? —
снабдить командира инструкциями, сходными с теми, что получали
прежде «Гиляк» и «Варяг»6. Авелан со своей стороны сообщил Арги-
ропуло о маршруте «Аскольда» и сроках захода в порты залива7. Кроме
того, тогда же согласовали маршрут и время появления в этих водах
крейсера II ранга «Боярин» для возможного совокупно с французами
посещения залива в феврале 1903 г.8
Продолжая демонстрацию военно-морской мощи России, в нояб-
ре — декабре 1902 г. порты Персидского залива обошёл крейсер «Ас-
кольд» под командованием капитана 1 ранга Рейцснштейна. Его ра-
порт и донесения Овсеенко и Адамова создают объёмную картину
визита. Три аспекта строевого рапорта особенно важны; оценка мест-
ных портов, английского влияния там и впечатления, произведённо-
го «Аскольдом». «Плавание по Персидскому заливу нельзя считать
спокойным и удобным», констатировал Рейценштейн: порты далеки
от совершенства; стоянки совершенно не устроены; в портах нет угля,
вода и провизия — плохого качества, а доставка их — ниже критики.
Города и их жители бедны и грязны, а войско — какой-то сброд, оде-
1 АВПРИ. Ф. 151. Д. 3046. Л. 6- 6 об.
2 Там же. Ф. 144. Д. 4067. Л. 118-119.
3 Там же. Л. 117,120 об, 121-122,123 об., 124 об.
4 Там же. Л. 125 об., 126 об.
5 Там же. Л. 127-128.
6 Там же. Л. 131-132 об., 134,137.
7 Там же. Л. 138 об.
8 Там же. Л. 143 об.
443
тый во что попало и вооружённый чем попало. Большое влияние анг-
личан, от которых исходило всё благоустройство — почта, телеграф,
пароходное сообщение - отчётливее всего проявилось, по словам ко-
мандира корабля, в том что «флаг, который постоянно видят в заливе, —
это английский и военный, и коммерческий; остальные флаги пока-
зываются редко и ничего нс дают»1.
Отметив радушный и любезный приём местных властей и населе-
ния, получившего возможность осмотреть корабль, Рейценштейн
подчеркнул: «Здешние народы, как и все восточные, уважают силу,
деньги и роскошь, и этими элементами побеждаются». Ту же мысль
выражал и Овсеенко, подробно описавший также встречу «Аскольда»
в Бушире: обмен салютами, визитами, подарками, иллюминацию ко-
рабля и звучавшую музыку, приводившую посетителей в восторг.
«В глазах туземцев заход “Варяга” и “Аскольда” — лучшее напоминание
об истинном могуществе географически отдалённой от них, но становя
щейся за последнее время мало-помалу более им известной России»1 2.
Адамов, сопровождавший корабль в Кувейт, Линге и Бендер-Аб-
бас, обратил внимание на укрепление в заливе в целом и в Кувейте
в частности позиций Англии3. Он показал это через любопытную де-
таль: приёмная Мубарака обставлена мягкой мебелью бомбейской
работы, на полу — европейский ковёр, стены украшены олеографиче-
скими портретами английской королевской четы и покойной королевы
Виктории. Сам шейх, по словам консула, «сильно постарел и опустил-
ся», ещё больше подпав под влияние англичан, уговаривавших его
в день прибытия «Аскольда» уехать в загородную резиденцию: на ко-
рабле с визитом побывал лишь его сын со свитой. По оценке Адамова,
англичане стремятся окончательно включить Кувейт в сферу своего
влияния (уже связали его с Буширом телеграфным кабелем и регу-
лярными почтовыми рейсами) и деятельно провоцируют вражду шей-
хов из-за преобладания в Центральной Аравии, чтобы вывести турок
из выжидательного положения.
О том, что появление русских кораблей в заливе беспокоило «вла-
дычицу морей», свидетельствовал курьёзный эпизод на рейде Бен-
дер-Аббаса: английская канонерка отсалютовала «Аскольду» 31 вы-
стрелом, вместо положенных 21-го, и в городе толковали, будто из-за
страха перед русскими гордые британцы готовы салютовать, даже не
получая ответа. Пытаясь смазать впечатление, оставленное «Варягом»
и «Аскольдом», в конце ян варя 1903 г. Персидский залив обошёл пер-
воклассный английский броненосец «Renown» - самый мощный из
1АВПРИ. Ф. 144. Д. 4067. Л. 190-191 об.
2 Там же. Л. 170—175 об.
3 Там же. Л. 194 204
444
всех военных судов, посещавших эти воды. Однако из-за большой
осадки он во всех портах стоял далеко от берега, был плохо виден, и
главные цели его посылки, по словам Овсеенко, «на сей раз остались
не достигнуты»1.
Газеты внимательно следили за событиями в Персидском заливе и
в связи с заходом «Аскольда» в Маскат «Новое время» сообщило пи-
кантные подробности1 2. Так как положенный по протоколу салют за-
держали, султан прислал к командиру двух офицеров для привет-
ствия и извинений. Выяснилось, что в Маскате нет русского флага, а
когда за ним отправились в вице-консульство «дружественной и со-
юзной Франции», оказалось, что и там его нет. В итоге флаг раздо-
были... на «Readbrest» английском стационере, стоявшем на рейде.
Показательной для взаимоотношений с Францией стала описанная в
той же заметке попытка получить уголь с французского склада. Не-
смотря на имевшуюся договорённость, тамошний вице-консул якобы
не получил санкции из Парижа, а протелеграфировав туда, ожидал
ответа 48 часов. Тем временем «Аскольд» ушёл, не пополнив запаса
угля, хотя на складе его было достаточно. По словам газеты, злые
языки утверждали, что кто-то на Кэ д’Орсэ хотел избежать альтер-
нативы: либо отказать русским под благовидным предлогом, даже
с риском, что ложь обнаружится, либо вызвать недовольство анг-
личан поставкой угля русским кораблям в Персидском заливе. Этот
факт подтверждается рапортом Рейценштейна, предупредившего о не-
обходимости «с большой осторожностью относиться к французскому
консулу в Маскате», которого он назвал «англичанином»3.
Наконец, весной 1903 г. маршрутом «Варяга» и «Аскольда» про-
шёл крейсер II ранга «Боярин». Информируя представителей в Кон-
стантинополе, Тегеране и Бушире о совместной с Францией акции,
российский МИД определял её задачу так: «для засвидетельствования
в глазах местных населений могущества двух союзных держав в про-
тивовес притязаниям англичан на преобладание на юге Персии»4.
Основная сложность для русских кораблей заключалась в отсутствии
у России собственных угольных баз в Средиземном и Красном мо-
рях, в Индийском океане. Опыт с «Гиляком» показал, что надеяться
на англичан невозможно, Петербург обратился к Парижу с просьбой
обеспечить корабль топливом и водой5. Париж этим посещением пор-
тов залива строил замысел: продемонстрировав поддержку со сторо-
1 АВПРИ. Ф. 194. Оп. 528/1. Д. 1955. Л. 38-38 об.
2 Новое время. 1903. 9 (22) января.
3 АВПРИ. Ф. 144. Д. 4067. Л. 191 об.
4 Там же. Л. 182.
5 См.: Скворцов А.В. Крейсер II ранга «Боярин» // Мидель-шпангоут. СПб., 2002.
Вып. 5. С. 29.
445
ны Петербурга, побудить Лондон к большей сговорчивости в перего-
ворах по колониальным делам. Но находившийся на борту «Боярина»
Овсеенко — опытный дипломат, великолепно знавший местные язы-
ки и обычаи, — сумел поставить дело так, что местные власти в каж-
дом порту первыми наносили визиты ему, как генеральному консулу
России. Из-за отсутствия на «Infernet» дипломатического представи-
теля, французский корабль, скорее, исполнял роль почётного эскорта
при русском крейсере. В целом визит произвёл значительное впечат-
ление как на Востоке, так и в Европе*
В обстоятельном рапорте вел. кн. Алексею Александровичу от
31 марта (13 апреля) 1903 г. командир крейсена В.Ф. Сарычев доло-
жил обо всех совместных действиях с командиром «Infernet», отметив
успешное выполнение официальной цели похода русского и фран-
цузского кораблей. Опа заключалась в том, чтобы «показать в заливе
совместное и дружественное направление пашей политики и француз-
ской, и одновременным появлением и совместными действиями по-
казать, что взгляды на свободу плавания по заливу разделяются и
Францией, в противность тому мнению, которое распространяется
английским правительством, его агентами и представителями в пор-
тах залива среди шейхов арабских племён и на Персидском берегу,
что залив закрытое море, находящееся, ещё к тому, под исключитель-
ным влиянием Англии». Такая акция оказалась в тот момент взаимо-
выгодной и Петербургу, и Парижу, хотя каждый решал свою задачу.
Сарычев подчеркнул, что пребывание «Варяга» и «Аскольда» оста-
вило глубокое впечатление и дало «яркое представление о силе Рос-
сии», а в бухте Маската па скалах, где отмечались названия судов
посещавших порт, появилось теперь и имя «Боярина». В беседах
с арабскими владыками капитан уклонялся от обсуждения политиче-
ских вопросов, но отметил антитурецкие настроения шейха Кувейта
и его стремление не допустить здесь создания конечного пункта Баг-
дадской железной дороги1 2. В строевом рапорте о походе капитан Са-
рычев высказал мнение, что лучшим решением «вопроса о плавании
в Персидском заливе наших судов и о показе русского флага... было
бы учреждение специального стационера для залива, который нахо-
дился бы в распоряжении консульства либо в Бушире, либо в Басре»3.
Эту мысль ранее высказал командир «Варяга» Бэр, но она не нашла
поддержки в Петербурге. Ее осуществлению мешали недостаток
финансирования, отсутствие собственных угольных баз, опасение
обострить отношения с Англией, наконец, возраставшая напряжён-
1 DDF. Ser. 2. Т. II. № 82, 96,154,186.
2 РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 2613. Л. 74-102.
3 Пит. по: Скворцов А.В. Указ. соч. С. 30.
446
ность на Дальнем Востоке, где сосредотачивалась основная часть
морских сил России.
Тем временем на страницах английской и русской прессы нача-
лась своего рода «газетная война» по вопросам политики двух держав
на Среднем Востоке. Основным пунктом обвинений в адрес России
служил старый жупел о «русской угрозе Индии», к границам которой
она якобы неумолимо приближается из Средней Азии, с одной сторо-
ны и, пробиваясь к берегам Персидского залива, — с другой. По этому
поводу «Новое время», явно повторяя суждения декабрьской статьи
1899 г., утверждало: «Индия никогда не была нашей целью. В дей-
ствительности нас всегда манила не Индия, а открытое тёплое море,
океанский простор, выйти на который нам так долго не удавалось, да
на Ближнем и Среднем Востоке ещё и не удалось. Вот цель нашего
наступательного движения в глубины среднеазиатских степей и пес-
ков — движения, совершающегося подчас бессознательно, но с силою
стихийною и потому неумолимою. Предсказывать конец этому дви-
жению пока ещё рано, но нельзя, без сомнения, думать, что мы завер-
шили свою задачу в Средней Азии и далее не пойдём»1.
Столь безапелляционные заявления лишь накаляли газетную по-
лемику и обстановку в целом, тем более, что начавшиеся в 1903 г. рей-
сы в Персидский залив пароходов РОПнТ служили доказательством
намерения России опровергнуть мнение, будто англичане являются
единственными хозяевами этого залива. Этот тезис отчётливо звучал
во многих публикациях «Нового времени». В июне 1903 г. в газете
появилась серия очерков Сыромятникова «Россия в Персидском за-
ливе», в одном из которых утверждалось: «ровный путь к южному
морю становится всё более и более возможным для азиатской Рос-
сии. Но не желание выбивать Англию из прочно занятых ею позиций
руководит Россией, а возвращение себе древнего торгового пути, по
которому искони совершалась торговля России с Индией, Маскатом
и Бахрейном»1 2.
Ответом на русские демонстрации стал предпринятый Керзоном
осенью 1903 г. объезд основных портов Персидского залива. Прове-
сти его он предлагал ещё в 1901 г. после визита «Гиляка», но тогда
замысел не поддержал Ленсдаун, как несвоевременный в той между-
народной ситуации. Теперь он пришёлся кстати. Опираясь на личные
связи в адмиралтействе, Керзон добился сформирования эскадры
из шести кораблей, в том числе трёх первоклассных крейсеров. Анг-
лийская пресса развернула шумную кампанию в поддержку вояжа.
О его подготовке в Петербурге узнали ещё в сентябре из телеграмм
1 Новое время. 1903.15 (28) марта.
2 Там же. 8 (21) июня.
147
консулов в Бомбее В.О. Клемма и в Бушире Пасека, а также донесе-
ния Власова из Тегерана. Пасек считал нужным сразу аннулировать
впечатление, одновременно прислав в залив четыре русских крейсера
в сопровождении судов РОПиТ, чтобы оттенить мирные намерения
России в ответ на вызывающую военно-политическую демонстрацию
Англии1. МИД, несколько трансформировав предложение консула
использовать против английской затеи тот же приём, обратился
в Морское министерство с планом: до времени отхода эскадры Керзо-
на направить в Персидский залив несколько военных судов большего
тоннажа. Задача акции, считали дипломаты, «не скомпрометировать
плодов долгих усилий и труда, затраченных на распространение на-
шего влияния в Южной Персии»1 2. Однако резолюция Николая II
на телеграмме Пасека — «не нужно» — пресекла замысел в зародыше.
На проекте отношения МИД в Морское министерство имеется ре-
марка: «не состоялось ввиду высочайшей пометы на телеграмме
Пасека»3 4.
Готовя идеологическое обеспечение вояжа, англо-индийская прес-
са доказывала, что без господства в Персидском заливе Англии не
удастся удержать своих позиций в Индии. В июне 1903 г. «Times of
India» вступила в полемику с Сыромятниковым, который, опираясь
на данные, полученные во время поездки в Персидский залив, опуб-
ликовал в «National Revue» статью, где утверждал, что английские
коммерческие интересы в Персидском заливе не превышают русских,
а сам залив не является внутренним английским озером, но откры-
тым морем, доступным для кораблей всех наций. Лондонская «Times»
в октябре—ноябре систематически публиковала сообщения своих
корреспондентов из Тегерана, Петербурга и Берлина о настроениях
в прессе и правительственных кругах в связи с предстоящей поезд-
кой. За время пребывания в Персидском заливе с 4 (17) ноября по
5 (18) декабря 1903 г. английские военные корабли посетили Маскат,
Бендер-Аббас, Бушир, Кувейт и Бахрейн. Со своей стороны «Новое
время», проинформировав читателей о маршруте «путешествия»
Керзона, подчеркнуло, что оно имеет целью умалить престиж не толь-
ко России, возросший в последние годы, но и престиж её союзницы
Франции. Сообщалось также о ликовании англичан по поводу неу-
давшейся попытки французов приобрести угольную базу в Маскате
и намерении устроить новые базы в заливе для британского флота'5.
В передовой статье от 19 ноября (2 декабря) газета иронизировала
по поводу замысла Керзона, который энергично «втолковывал шейхам
1 АВПРИ. Ф. 144. Д. 4037. Л. 4.
2 Там же. Л. 5 об.
3 Там же. Л. 5.
4 Новое время. 1903. 16 (29) ноября.
448
и султанам аравийского побережья пользу “совместных” действий с
Англией», характеризуя его как традиционную тактику британской
политики «загребать жар чужими руками».
В Форин оффис, конечно, понимали, что британская демонстра-
ция не улучшит англо-русских отношений. Ленсдаун через П. Камбона
пытался убедить Петербург в отсутствии у Лондона наступательных
планов, а цель поездки Керзона — проинспектировать британские
консульства. Однако в частном письме лорду Кромеру Ленсдаун кон-
статировал, что «гарцевание Джорджа Керзона в персидской луже»
не может не вывести из равновесия петербургских правителей1. По-
ездка Керзона, по оценке российской дипломатии, «далеко не дала
ожидавшихся результатов» и, скорее, произвела в заливе неблаго-
приятное для Англии впечатление. Казем-заде констатировал, что
визит Керзона «потерпел полное фиаско»1 2.
В МИД рассчитывали развить результаты, достигнутые в Персид-
ском заливе в 1900—1903 гг. как «ради успеха в борьбе с английским
влиянием на всей территории Персии, так и в видах сохранения хотя
бы в отдаленном будущем выхода к южным её берегам для русской
железной дороги»3. Во всеподданнейшей записке в ноябре 1903 г.
Ламздорф предложил открыто и понятно для всех продемонстриро-
вать равноправие России в водах залива, не придавая замыслу харак-
тера вызова.
Таким средством, считал он, мог стать объезд Власовым и не-
сколькими чинами МИД портов залива, Басры и других (возможно,
Кувейта? — И.Р.) в сопровождении двух русских военных кораблей и,
по возможности, с присутствием французских. Специальный кредит
и согласованные действия МИД, министерств морского и финансов,
а также Главного управления торгового мореплавания и портов обес-
печили бы успех акции, укрепив влияние России и доверие к ней
местных властей и населения. Но план, осуществить который предла-
галось в конце февраля — начале марта 1904 г., не был реализован —
началась война с Японией.
* * *
Походы «Гиляка», «Варяга», «Аскольда» и «Боярина», выстроен-
ные в один ряд, создавали впечатление целенаправленной стратегии
и хорошо продуманной тактики действий Петербурга. На самом деле
первые походы имели в значительной степени ситуативный характер,
а замысел заранее скоординированного совместного похода «Бояри-
на» и «Infernet» был инициирован и настойчиво пробивался фран-
1 Newton Р.С. Lord Lansdowne. L., 1929.
2 Казем-заде Ф. Указ. соч. С. 366—367.
3 АВПРИ. Ф. 144. Д. 4037. Л. 51-55 об.
449
цузской стороной. Объединяла четыре похода общая задача — разуз-
нать о планах и намерениях Англии в Кувейте. Стоит подчеркнуть,
что русские представители на местах — посланники в Тегеране, кон-
сулы в Басре и Бушире были настроены решительно и призывали
действовать более активно, чем чиновники в Петербурге, проявляв-
шие осторожность. В итоге двойственный характер акций — проде-
монстрировать русский флаг, но при этом избежать обострения си-
туации, превращал их в полумеру, которая не могла существенно
поколебать доминирующих позиций Англии в Персидском заливе.
3. Никакого раздела сфер влияния
Известный английский военный и политический деятель, специ-
алист по Среднему Востоку Г. Роулинсон ещё в 70-е гг. XIX в. чётко
определял цели Англии в Персии — достичь максимума влияния и
установить контроль над тегеранским двором вплоть до руководства
его политикой1. Программу действий он сформулировал в специаль-
ной служебной записке «О противодействии проникновению России
в Среднюю Азию», для членов парламента. Те же положения про-
звучали и в меморандуме Керзона 1889 г. «О британской политике
в Иране», где подробно излагались политические, стратегические и
коммерческие цели, на которые в течение столетия тратились огром-
ные средства. «Великобритания готова, — писал он, — собрать все
свои силы для защиты с помощью оружия этих интересов, если они
будут подвергаться опасности или оспариваться»1 2. Позже, анализи-
руя британскую политику в Персии, историк Гривс подчёркивал, что
«все акции правительства Дизраэли, а затем и Солсбери удивительно
совпадали с программной линией, намеченной Роулинсоном»3.
Осуществить эту программу Англии мешала Россия. По меткому
замечанию Кулагиной, как ни парадоксально, но экономическое и по-
литическое соперничество этих держав стало одной из причин, спас-
ших Персию тогда от формального превращения в колонию4. Пик
обострения англо-русской борьбы пришёлся на рубеж XIX— XX вв. —
когда соперницаы получили основные концессии, достигли значи-
тельных успехов в развитии внешней торговли, проводили активное
финансовое давление на шахское правительство.
Как точно заметил Зиновьев в секретной записке 25 августа
(7 сентября) 1906 г. по вопросу о соглашении между Россией и Анг-
1 Rawlinson Н. England and Russia in the East. L., 1875. P. 296.
2 Diplomacy in the Near and Middle East: A documentary record, 1535—1914. T. 1.
№7. P. 220-222.
3 Greaves R.L. Persia and the defence of India, 1884—1892. L., 1959. P. 142.
4 Кулагина Л.М. Указ. соч. С. 17.
450
Ты только не бойся
лией, Персия с давних пор «служила ареной упорного соперничества
обеих великих держав»1. Позиции России в Персии обеспечивались
рядом факторов, значение которых со временем менялось. Влияние
России опиралось на её географическое положение — азиатская гра-
ница империи с севера и востока на протяжении почти 2 тыс. вёрст
охватывала владения шаха. Близость столицы Персии к русской гра-
нице давала возможность постоянного контакта с шахом и его дво-
ром, и, следовательно, быстрого получения информации о событиях
на месте. Кроме того, по традиции Каджарской династии наследник
престола проживал в Тавризе и имел титул правителя Азербайджана* 2.
В 1890—1900-х гг. воспитателем наследника был ставленник России.
Серьёзным средством воздействия оказалась сформированная
в 1879г. по предложению Зиновьеваполковником А.И. Домонтовичем
небольшая кавалерийская часть в 600 всадников для конвоя шаха.
Постепенно она превратилась в казачью бригаду в 1,5 тыс. чел. Пред-
назначавшаяся для охраны дворца, арсеналов и личной безопасности
шаха при его выходах и переезде в летнюю резиденцию, она стала
в руках царского правительства инструментом военного присутствия
в Персии. В 1894 г. на должность заведующего обучением персидской
кавалерии был назначен полковник В.А. Косоговский, прослужив-
' К истории англо-русского соглашения 1907 г. // Красный архив. 1935. № 2—3.
'-'11.
2 См.: Зиновьев ИА. Россия, Англия и Персия. СПб., 1912. С. 21.
451
ший в стране до 1903 г. Его интереснейшие дневники1 рисуют эконо-
мическое и политическое состояние Персии в конце XIX в., находив-
шейся в развале, дикий произвол, мошенничество и взяточничество
чиновников, слабость государственной власти, полную недееспособ-
ность армии.
После убийства в 1896 г. Наср-эд-дин-шаха оперативные и умелые
действия Косоговского обеспечили спокойное восшествие на престол
Мозаффер-эд-дин-шаха. В августе 1904 г. он подтвердил дарованные
отцом права полномочного командира бригады. В «Докладе по во-
просам, касающимся современного положения персидской казачьей
бригады», составленном в октябре 1907 г. в Главном управлении Ге-
нерального штаба России, констатировалось: «Бригада за 28 лет её
существования под руководством русских инструкторов из обыкно-
венной и лишь лучше обученной части персидской армии постепен-
но силою событий и преднамеренными стараниями некоторых из за-
ведующих её обучением русских полковников обратилась в личное
войско шаха, в войско “преторианцев”»1 2.
Шах (а затем и наследник) питал к бригаде и её русскому коман-
диру полное доверие, подчёркивая перед всеми уважение к ней, когда
на салямах вставал с трона, громогласно заявляя, что казаки его
единственное и лучшее войско. Русские офицеры получали возна-
граждение из персидской казны. «Как единственная действительно
регулярная войсковая часть персидской армии бригада приобрела
огромное политическое значение в делах управления государством», —
читаем в докладе. Уже при полковнике В.П. Ляхове, сменившем Ко-
соговского, бригада охраняла не только шаха, но и русские интересы:
отделения Учётно-ссудного банка, Энзели-Тегеранское шоссе, рус-
ские консульства в Реште и Керман-шахе, имения, находившиеся под
контролем России.
Кроме того на северном участке русско-персидской границы, от-
деляющей Хоросан от Афганистана, Россией были учреждены кордо-
ны противочумной охраны, которые фактически являлись наблюда-
тельными постами. Ввиду английских поползновений на Сеистан,
в Петербурге одно время предполагали продолжить линию кордона
на юг до этой области. В начале 1903 г. русско-английские отношения
существенно обострились в связи с присылкой в Сеистан миссии под
началом майора Мак-Магона, якобы для улаживания спора между
персами и афганцами из-за распределения воды в пограничной реке
Гильменд, орошающей их владения.
1 Из тегеранского дневника полковника В.А. Косоговского. М., 1960.
2 АВ ПРИ. Ф. 340. Оп. 584. Д. 74. Л. 25 .36.
452
Однако расчёт Петербурга на то, что Мозаффер-эд-дин-шах будет
придерживаться прорусской ориентации, не оправдался, а в его бли-
жайшем окружении оказалось много сторонников Англии. Персидский
шах (как, кстати, и турецкий султан) не без успеха играл на противо-
речиях конкурентов и умело пользовался их враждой. Не случайно
в инструкции Е.К. Бюпову в 1890 г. с негодованием отмечалось, что
с 1887 г. Россия не раз имела случай убедиться в неискренности шаха,
податливости его «враждебным нам внушениям», обращениях «к Лон-
донскому кабинету с жалобами на наши своекорыстные замыслы»1.
Красной нитью в инструкциях всем сменявшим друг друга рос-
сийским посланникам в Тегеране проходит тезис о существенном зна-
чении для интересов России «сохранить неприкосновенность терри-
тории Персии» (в другом варианте — «неприкосновенностьстраны»),
В этом правящие верхи империи видели главную задачу политики
в Персии. Наиболее чётко тезис прозвучал в инструкции Шпейеру
в 1904 г.: «Сохранить целость и неприкосновенность владений шаха,
не ища для себя территориальных приращений, не допуская преоб-
ладания третьей державы, постепенно подчинить Персию своему гос-
подствующему влиянию, без нарушения, однако, как внешних прин-
ципов её самостоятельности, так и внутреннего строя»1 2. Поэтому все
предложения Лондона с конца XIX в. и в первые годы XX в. разгра-
ничить сферы влияния в Персии Петербург отклонял. Здесь важно
отметить, что эти попытки определялись двумя факторами: во-пер-
вых, постепенным усилением позиций России в Персии, а во-вторых,
изменениями на международной арене в целом, поскольку интересы
России и Англии сталкивались и в других регионах. Эта связь отчёт-
ливо прослеживается. Кроме того во всех случаях инициатива исхо-
дила от Англии, но до 1906 г. встречала отпор России.
Первое предложение о разграничении в Персии областей про-
мышленной деятельности прозвучало в 1887 г. в связи с получением
соперницами железнодорожных концессий. В инструкциях Бюцову
пояснялась причина отказа Петербурга: не имея в настоящее время
прямых интересов на юге Персии, Россия благодаря своему географи-
ческому положению пользуется безусловным преобладанием в север-
ных и восточных частях страны, а так как центр современной Персии
находится не на юге, а на севере, где расположена столица, «мы рас-
полагаем всеми необходимыми средствами для обеспечения за собой
преобладающего влияния в Тегеране», а потому «не нуждаемся в при-
знании за нами Лондонским кабинетом свободы действий в северной
Персии».
1 АВПРИ. Ф. 194. Оп. 528/1. Д. 1490. Л. 26 44.
2 Красный архив. 1935. Т. 2-3 (69 70). С. 13.
453
В Петербурге считали, что это положение изменится, «если бы мы
решились войти с Англией в соглашение, в силу коего за нею было бы
обеспечено право распоряжаться па юге Персии сообразно её эконо-
мическим интересам, за коими скрываются политические виды и за-
мыслы». Поскольку, полагали в то время в МИД, влияние Англии
ограничивается территориями, прилегающими к Персидскому зали-
ву, сделку считали невыгодной: «Выделяя из сферы интересов наших
половину владений шаха, она (сделка. — И.Р.) поставила бы преграду
будущему развитию нашей политико-экономической деятельности
в южном направлении, а при этом и сам факт уступки домогатель-
ствам англичан несомненно подал бы повод к невыгодным для нас
толкам и умалил бы наше обаяние в Азии».
Поэтому посланнику предписывалось в случае новых предложе-
ний подобного рода уклоняться от обсуждения этого вопроса. Каза-
лось, Петербург имел основания быть неуступчивым: как помнит чи-
татель, в 1890 г. был подписан мораторий на железнодорожное
строительство до 1900 г., в 1891 г. заключён торговый договор с Пер-
сией, по условиям которого товары, ввозимые из России, обеспечива-
лись значительными льготами, а тариф этот действовал на всём про-
тяжении границ Персии, что существенно ущемляло интересы
Англии. Но в МИД тогда, видимо, не вполне отдавали себе отчёт
в том, что время исключительно силового давления и запретов ухо-
дит, и на первый план выступают методы финансового воздействия.
Политика Министерства финансов и лично Витте по созданию
Учётно-ссудного банка в Персии, проблемы предоставления займов
шаху и англо-русское соперничество на этой почве блестяще иссле-
дованы академиком Б.В. Апаньичем'. Он показал, как в ходе этого со-
перничества в 1898 1902 гг. царизм добился преимуществ, поставив
в результате двух займов 1900 и 1902 гг. финансовую систему Персии
под свой контроль и заключив исключительно выгодное торговое со-
глашение, вступившее в силу в январе 1903 г. Укрепив положение
в Северной Персии и политическое влияние в Тегеране, эти преиму-
щества «создали условия для дальнейшего продвижения России на
юг страны» и «укрепляли уверенность царизма в своих силах и в на-
мерениях никоим образом не соглашаться на раздел Персии па сферы
влияния». Но они также способствовали обострению англо-русской
борьбы и стремлению английской дипломатии «любыми средствами
добиться раздела Персии и остановить экономическое наступление
России к Персидскому заливу»1 2.
1 Ачанъич Б.В. Российское самодержавие и вывоз капиталов, 1895 1914. По
материалам Учётно-ссудного банка Персии. Л., 1975.
2 Там же. С. 48.
454
Следующая попытка договориться с Петербургом была сделана
в ноябре 1901 г. после успешного визита «Гиляка» в Персидский залив,
займа шаху и начала переговоров России с Персией по заключению
нового таможенного тарифа. Импульс вновь исходил от английского
правительства, но объяснялся не только желанием обеспечить свои
позиции в Персии. Токио неожиданно информировал Лондон о на-
мерении договориться по Китаю и Корее с Петербургом. Туда при-
был маркиз Ито, и это стимулировало зондаж Лондона в Петербурге1.
По оценке Черчилля, русско-японское соглашение лишало британ-
скую дипломатию важного козыря в переговорах с Россией: оно зна-
чительно обесценило бы англо-японский союз и упрочило бы пози-
ции России, развязав ей руки в Маньчжурии1 2 3 4. В Форин оффис, как и
в 1898 г., хотели договориться с Россией по персидским делам в рам-
ках общего соглашения но азиатским вопросам, в том числе даль-
невосточным Поэтому Лондон предпринял попытку выяснить воз-
можность англо-русского соглашения до начала русско-японских
переговоров, всего три недели спустя после получения достоверной
информации о решении Токио вступить в переговоры с Петербургом.
Реакция Петербурга была холодной. «Новое время» поместило
статью, видимо, инспирированную МИД, в которой энергично вы-
сказалось против союза с Англией, считая его не только бесполезным,
но и нежелательным'1. Петербургский корреспондент «Times» удру-
чённо констатировал отсутствие в правящих верхах России какого бы
то ни было интереса к предложению о союзе. Препровождая 9 (22) но-
ября 1901 г. в Петербург опубликованные в «National Revue» и «Times»
статьи о целесообразности англо-русско-япипского союза, русский
посол в Лондоне подчеркивал, что они подготовлены людьми, свя-
занными с самыми влиятельными кругами Англии. При этом Стааль
чётко сформулировал своё отношение к замыслу: «Союз втроём с Ве-
ликобританией и Японией сможет облегчить решение самых трудных
вопросов на Дальнем Востоке, но, мне кажется, что найти формулу
для подобного союза будет не легче, чем раскрыть квадратуру круга.
К тому же этот союз, возможно, будет больше отвечать интересам Анг-
лии, чем нашим». Мнение посла разделяли в руководстве российского
МИД. Позиция Николая II в тот момент была ясно выражена в резо-
люции на письме Стааля: «Я пальцем не пошевельну, чтобы пойти на
какое бы то пи было соглашение с Англией»'5.
1 BD. V. II. № 226,237, 238.
2 Churchill W Op. cit. Р. 54—55.
3 Новое время 1901.9 (22) ноября
4 АВПРИ. Ф 138. Оп. 467. Д. 197/194. Это симптоматичное личное письмо
Стааля Ламздорфу от 7 (20) ноября 1901 г. цитируют все исследователи русско-
английских отношений.
455
Но после благоприятного для англичан перелома в войне с бурами
и подписания союзного договора с Токио Лондон предпринял в на-
чале 1902 г. энергичную попытку приостановить продвижение Пе-
тербурга в Персии. Лснсдауп предписал послу в Тегеране А. Гардингу
предупредить шахское правительство о том, что Англия не намерена
безучастно наблюдать за усилением русского влияния в южной части
страны. Он подчеркнул, что не собираясь препятствовать русской
торговле в Персидском заливе, британское правительство не допус-
тит, чтобы Россия использовала экономические привилегии «для при-
обретения пунктов, имеющих стратегическое значение, или для созда-
ния такого же преимущественного положения на юге Персии, которое
Россия уже имеет на севере». Гардингу поручалось заявить, что если
Россия попытается получить военные или морские базы па побе-
режье Персидского залива без согласия Англии, она, опираясь на своё
морское превосходство, примет необходимые меры. Кроме того, по-
слу следовало напомнить об обязательствах шахского правительства,
выданных англичанам: в октябре 1897 г. и в апреле 1900 г. — о псот-
чуждении доходов таможен, расположенных в южных районах стра-
ны, и в марте 1889 г. — о железнодорожном строительстве, предусмат-
ривавших получение преимуществ английскими компаниями при
сооружении таковых в южном направлении1.
В январе 1902 г. правительство провело дебаты в палате предста-
вителей по проблемам Ближнего и Среднего Востока с целью проде-
монстрировать единство всех партий и группировок в требовании
перейти в наступление в бассейне Персидского залива. Такая пози-
ция должна была, с одной стороны, запугать Тегеран, а, с другой —
Петербург и Берлин. По мнению Г.Л. Бондаревского, в ходе прений
выявились две тенденции: старая - антирусская, и новая — антигер-
манская. Сторонники первой во главе с Керзоном требовали всеми
мерами противодействовать России, упрочивая британские позиции
не только в заливе, ио по всей Персии. Сторонники второй высказы-
вались за соглашение с Россией по персидским делам, чтобы в её лице
иметь союзника в борьбе с германской экспансией. Они вновь под-
няли вопрос о разделе Персии на сферы влияния, предлагая даже от-
крыть России доступ к Персидскому заливу1 2.
Эти дебаты и кампания в печати отразили стремление известной
части правящего класса Англии достичь общеполитического согла-
шения с Россией. 3 (16) февраля 1902 г. Ленсдаун писал Керзону:
1 BD. V. IV. № 321а.
2 См.: Бондаревский ГЛ. Английская политика и международные отношения...
С 478.
456
«Я надеюсь, что рано или поздно выяснится, что мы предлагали рус-
скому правительству разыграть в карты Китай и Персию, но они от-
казались... Ни Ламздорф, пи император, ни Витте не желают форси-
ровать событий в настоящий момент. Они даже не спрашивали
относительно выгод торговли в Персидском заливе, которые Грей и
другие хотят, чтобы мы им предложили»1. Но позиция Ленсдауна, из-
ложенная в инструкциях Гардингу, была жёсткой: активно противо-
действовать военно-политическому проникновению России в Персию,
угрожая шаху принять любые меры, вплоть до расчленения страны.
Переписка Керзона и Ленсдауна раскрывает их подлинные цели.
26 февраля (11 марта) 1902 г. вице-король утверждал: «Нет большего
заблуждения, чем мысль, будто Англия может пойти на соглашение
с Россией по Азии. Это невозможно из-за неприемлемости цены».
28 марта (10 апреля) Ленсдаун отвечал: «Я хотел бы не согласиться
с Вами относительно невозможности соглашения с Россией, но я опа
саюсь, что это неопровержимо»1 2. По существу позиции Ленсдауна и
Керзона не расходились, а разногласия сводились к вопросу о сред-
ствах: добиться уступок от России путём натиска на позиции против-
ника или путём сглаживания противоречий3. Как будет видно в даль-
нейшем. тактика менялась в зависимости от обстоятельств.
Позиция Петербурга ясно отражена в инструкции Бенкендорфу.
Она отчасти изменилась из-за укрепления Германии в Турции и
из-за резкого осложнения положения России на Дальнем Востоке
после создания англо-японского союза. Поэтому Бенкендорфу пред-
писывалось сделать всё возможное для улучшения англо-русских от-
ношений, разъяснив Лондону оборонительные цели Петербурга.
Этими переменами объяснялось изменение тональности в обсужде-
нии персидских дел: в отличие от прежних лет англо-русский ком-
промисс по этому вопросу не отвергался в принципе, хотя собствен-
ные претензии формулировались вполне отчётливо4.
Считая положение России в Персии достаточно прочным, особенно
на севере, Петербург противился её разделу на сферы влияния, не же-
лая уступать сопернику «равную долю». Ламздорф подчеркнул, что
в то время как русское влияние господствует во всей северной части
страны, английское — сильно лишь на побережье Персидского залива,
а отнюдь не во всей южной части страны Следовательно, претензии
1 FO 800/145. Lansdowne’s papers. Р. 227-230. Документ любезно предостав-
лен автору докт. ист. наук М.Е. Сорокой.
2 Ibidem. Р. 231 242. Документы любезно предоставлены автору докт ист. наук
М.Е. Сорокой.
3 См.: Осталъцева А.Ф. Указ. соч. С. 38.
4 Коренные интересы России... № 26.
457
Лондона на «равные права» при разделе «персидского наследства»
явно не уместны. Но в Петербурге понимали сложность придти к со-
глашению с Англией по дальневосточным делам без каких-либо до-
говорённостей по персидскому вопросу. Прения в палате лордов
в мае 1903 г. о положении в районе Персидского залива выявили раз-
ногласия1. Мнение значительной части правящего класса выразил
лорд Ламингтон, заявивший, что Россия домогается на берегах залива
не устройства торгового склада, но военно-морской базы, что нанесёт
серьёзный ущерб английскому престижу на Востоке. Утверждение
в Персидском заливе, который составляет часть индийской границы,
иностранной державы будет, по его мнению, «означать прорыв той
протяжённой оборонительной позиции, которая простирается от Ла-
манша до Индии и Дальнего Востока и включает в себя Гибралтар,
Мальту, Египет и Аден». Сославшись на авторитет А. Мэхэна, кото-
рый связывал судьбы Британской империи с господством в бассейне
Персидского залива, Ламингтон потребовал сохранять это господ-
ство любой ценой.
Представитель земельных магнатов и внук вице-короля Индии
лорд Элленборо указал на экономическое и политическое подчине-
ние Турции Германии, подчеркнув особую опасность для английских
интересов Багдадской магистрали. Изменение в последние годы об-
становки на Ближнем Востоке, по его мнению, иначе ставит вопросы
о принадлежности побережья Чёрного моря и Босфора. «Эти вопросы
перестали быть англо-французскими и стали тевтонскими». По мне-
нию оратора, Германия и Австро-Венгрия будут защищать свои инте-
ресы там при помощи Анатолийской железной дороги и строитель-
ства укреплённых мостов через Босфор. Два тезиса в речи обращают
на себя внимание: во-первых, публичное оглашение общности инте-
ресов Англии и Франции в борьбе с претензиями Германии; во-вто-
рых, мысль о том, что для Англии ядром Восточного вопроса стано-
вится район Персидского залива, а не Константинополь и Босфор.
Отмечу, что аналогичное мнение высказывалось и в русской прессе,
в частности «Новым временем» ещё в 1900 г.
Знаковой стала речь лорда Ленсдауна. «Мне кажется, что паша
политика, — заявил он, — во-первых, должна быть направлена на за-
щиту и развитие британской торговли в этих водах. Во-вторых, я не
думаю, что наши усилия должны быть направлены на исключение за-
конной торговли других держав. В-третьих, я говорю это без колеба-
ний, мы должны рассматривать создание военно-морской базы или
укреплённого порта в Персидском заливе как очень серьёзную угрозу
1 Бондаревский ГЛ. Указ. соч. С. 478- 481.
458
британским интересам, и мы, безусловно, должны противодейство-
вать этому всеми средствами, имеющимися в нашем распоряжении.
Я говорю это без всякой угрозы, ибо в моём распоряжении нет дан-
ных о том, что какая-либо иностранная держава пытается создать
военно-морскую базу в Персидском заливе». Эта чётко сформулиро-
ванная позиция получила самую широкую поддержку в палате лор-
дов. Приветствуя заявление статс-секретаря по иностранным делам,
один из старейших сотрудников Форин оффис лорд Ньютон заме-
тил: «Серьёзнейшим недостатком британской дипломатии часто яв-
ляется то обстоятельство, что, во-первых, нам самим не ясно, чего мы
хотим, во вторых, мы редко чётко очерчиваем наши интересы, и поэ-
тому не удивительно, что другим державам зачастую неизвестно, что
же является нашими интересами. В данном случае такой ошибки не
будет».
По убедительной оценке Бондаревского, яснее высказать претен-
зию на своеобразную «доктрину Монро» — притязание превратить
Персидский залив в «британское озеро» — было трудно. Декларация
Ленсдауна вошла во все учебники и исследования по международ-
ным отношениям как классическая формулировка, определяющая
задачи политики. Выражая стремление британских правящих кругов
к монополии в регионе, она была направлена и против России, и про-
тив Германии. Это подтвердили не только комментарии «Times»
о желательности англо-русского соглашения по средневосточным де-
лам, опубликованные на следующий день после выступления Ленс-
дауна, но и тот факт, что прения в палате общин проходили две недели
спустя после решения английского правительства отказаться от учас-
тия в строительстве Багдадской магистрали.
В этих условиях Лондон вновь предпринял попытку договориться
с Петербургом. Готовя почву для переговоров, Ленсдаун опирался
на Париж. Во время визита Лубе в Лондон в июле 1903 г. он получил
согласие Делькассе приложить максимум усилий, чтобы начались
англо-русские переговоры1. Эту тему Делькассе обсудил и с мини-
стром колоний Чемберленом, который от себя лично и от английского
правительства поддержал замысел при условии, что Россия прекра-
тит противодействовать Англии в долине Янцзы. Ленсдаун не огра-
ничился французским посредничеством, но поручил позондировать
Петербург Чемберлену, который 11 (24) мая встретился с Бенкен-
дорфом. В подробной депеше посол сообщил о беседе* 2, носившей, по
' DDF. Ser. II. Т. III. № 370, 397; Т. IV. № 317; Романов БА. Очерки диплома-
тической истории... С. 227—228.
2 АВПРИ. Ф. 137.1903 г. Д. 69. Л. 153 162 об.
459
словам министра колоний, «неофициальный характер». Поэтому нет
оснований рассматривать эту встречу как начальную фазу перегово-
ров. Вместе с тем она дала общее представление о намерениях Лондо-
на. Во-первых, им признавалась сама возможность договориться,
несмотря на политические и экономические противоречия между
Россией и Англией, а также предрассудки в обеих странах, существо-
вавшие на этот счёт. В пример Чемберлен поставил преодоление
англо-французских расхождений по колониальным вопросам. Во-вто-
рых, обозначились параметры обсуждения — проблемы Персии, Ближ-
него и Дальнего Востока.
Таким образом, Чемберлен очертил абрис возможного англо-рус-
ского соглашения в довольно широких рамках. Бенкендорф задавался
вопросом: является услышанное им только дипломатическим ходом
или результатом действительных перемен в политике Лондона? Вы-
давая желаемое за действительное, посол придерживался второй вер-
сии. Он полагал, что России следует сделать выбор — или продолжать
соперничество с Англией с перспективой серьёзных осложнений, или
идти на компромисс. Склоняясь ко второму варианту, Бенкендорф
предлагал в беседе с Ленсдауном уточнить намерения Англии на
Дальнем Востоке в поисках пути сближения с ней и опираться
на Францию.
Вернувшись в Париж, Делькассе переговорил об этом с Урусовым,
а Ламздорф — с послом в Петербурге Бомпаром. Министр также
уполномочил Бенкендорфа обсудить с Ленсдауном возможность
англо-русского обмена мнениями*. Бенкендорф сообщил П. Камбону
как о посреднической миссии Делькассе в Лондоне, так и о данном
ему поручении1 2. Как верно заметила биограф Бенкендорфа М.Е. Со-
рока, его прекрасные личные качества «не могли возместить профес-
сиональных недостатков». «Сохранивший много романтических ил-
люзий, присущих дипломатам-любителям XVIII в.», и обладавший
«способностью загораться идеями», Бенкендорф считал, что пред-
ставляет в Лондоне Россию и является независимой политической
инстанцией. Одушевлённый идеей сближения с Англией, на деле он
«слабо разбирался в движущих силах международной политики, по-
лагаясь, в основном, на личные дружеские связи с государственными
деятелями» Англии3. Ленсдауну не стоило труда сделать посла рупо-
ром своих представлений о соглашении с Россией.
1 DDF. 2-е serie. Т. III. № 397.
2 Ibidem. № 393.
3 См.: Сорока М.Е. Российский посол в Англии граф А.К. Бенкендорф (1902—
1910 гг.) // Новая и новейшая история. 2010. № 1. С. 179—191.
460
С самого начала на встрече Ленсдауна с Бенкендорфом 29 июля
(11) августа 1903 г. выяснилась разница позиций сторон: Петербург
был готов признать английские права на долину Янцзы в обмен на
свободу рук в Маньчжурии, т.е. подтверждал англо-русское соглаше-
ние 1899 г. Этот вариант Лондон не устраивал: Ленсдаун заявил, что
речь о свободе рук России в Маньчжурии может идти лишь в случае
заключения общего соглашения по всем азиатским проблемам1. По-
зиция Петербурга определялась тем, что, как показал Б.А. Романов,
в начале августа Витте, Ламздорф и Куропаткин пытались догово-
риться с Японией на основе «обмена» Кореи на Маньчжурию. Если бы
соглашение состоялось, оно упрочило бы положение России в Маньч-
журии, но лишило Англию возможности торга по делам Персии.
Ленсдаун, явно недовольный результатом беседы с Бенкендор-
фом, писал: «Если бы Россия полностью ознакомила нас со своими
планами и если бы она приняла во внимание, что за всякую уступку,
которую она получит от нас, мы должны ожидать соответствующей
уступки от неё, то, я надеюсь, мы могли бы положить конец тому
злосчастному соперничеству, которое так давно превалирует в наших
отношениях в Китае, как и в прочих частях Азии»1 2. Лондон при этом
не формулировал сколько-нибудь чётко своих условий, но ждал кон-
кретных предложений со стороны Петербурга — старый испытанный
приём, оставлявший поле для манёвра. Ламздорф со своей стороны
не хотел формулировать никаких условий первым, не имея точных
представлений о позиции Лондона. Поэтому трудно согласиться
с утверждением А.В. Игнатьева, что требование англичан «Петербургу
стало известно лишь в ноябре 1903 года, когда переговоры между
Ленсдауном и Бенкендорфом возобновились»3. На самом деле они
ещё и не начинались. В итоге августовский зондаж завершился безре-
зультатно.
Новую попытку завязать переговоры Лондон предпринял опять
через Париж, куда в конце октября должен был приехать Ламздорф.
13 (26) октября Ленсдаун просил П. Камбона передать Делькассе,
чтобы он в предстоящих беседах с Ламздорфом подчеркнул крайнюю
желательность серьёзного улучшения англо-русских отношений4.
Делькассе энергично взялся за дело, предложив Ламздорфу лично
поговорить с Ленсдауном, в надежде, что, вероятно, многие недоразу-
мения разъяснятся5. Как сообщил Камбон, находившийся в Париже во
1 B.D. V. II. № 242.
2 BD. V. II. Р. 212.
3 См.: История внешней политики России... С. 129.
1 BD. V. II. № 250.
5 DDF. 2-е serie. Т. IV. № 45.
461
время пребывания там Ламздорфа и затем проинформировавший
Ленсдауна о реакции на это предложение, глава русской дипломатии
отнёсся со всей серьёзностью к словам Делькассе, обещал проин-
структировать Бенкендорфа относительно обсуждения мер по урегу-
лированию спорных вопросов для улучшения англо-русских отноше-
ний1. Английская дипломатия, желая создать иллюзию улучшения
отношений с Россией, поддержала в это время позицию Петербурга в
вопросе о реформах в Македонии. Тем не менее это никак не сказа-
лось на ходе бесед Бенкендорфа с Ленсдауном1 2 3.
Первая встреча состоялась 25 октября (7 ноября) 1903 г., но собе-
седники не вышли за рамки общих рассуждений о взаимоотношени-
ях между странами. Хотя Ленсдаун в письме Гардингу отметил, что в
ходе беседы «лёд был сломан», Бенкендорф не сформулировал ника-
ких конкретных предложений, а позже выяснилось, что он не имеет
полномочий для решения специальных вопросов1. Это означало, что
Ламздорф имел в виду лишь зондаж позиций Лондона4. Во время
второй встречи 4 (17) ноября Ленсдаун подтвердил желательность
обсудить весь комплекс проблем, в том числе персидскую. Бенкен-
дорф решительно заявил, что русское правительство возражает про-
тив раздела страны на сферы влияния и превращения Южной Пер-
сии в английскую зону, хотя готово признать безусловный перевес
Англии в бассейне Персидского залива. При этом посол добавил, что
Россия, «вероятно, будет нуждаться в коммерческом выходе в этом
районе», но на вопрос Ленсдауна, значит ли это, что Россия претенду-
ет на приобретение там порта или стратегического пункта, ответил
отрицательно5.
Неопределённое, но весьма опасное с английской точки зрения,
заявление Бенкендорфа о русских претензиях на «коммерческий вы-
ход» к Персидскому заливу обеспокоило Форин оффис. Пять дней
спустя 9 (22 ноября) помощник министра иностранных дел Ч. Гар-
динг беседовал с русским послом неофициально. Он сообщил Бен-
кендорфу о разочаровании Ленсдауна отсутствием конкретных пред-
ложений Петербурга, способных улучшить отношения с Лондоном.
Обменявшись мнениями о положении в Македонии, Маньчжурии и
Афганистане, собеседники перешли к персидской теме. Бенкендорф
вновь твёрдо заявил, что Петербург не согласится на раздел Персии
1 BD. V. II. № 257; DDF. 2-е serie. Т. IV. № 49.
2 См. об этом: Бондаревский Г.Л. Указ. соч. С. 484—489; Ананъии Б.В. Указ. соч.
С. 81-82.
3 BD. V. IV. Хе 181 а.
4 Сорока М.Е. Указ. соч. С. 11.
5 BD. V. IV. № 181а.
462
на сферы влияния, ибо не видит оснований ограничивать деятель-
ность русских предпринимателей севером страны. Гардинг попросил
Бенкендорфа объяснить термин «коммерческий выход», так как ни-
кто не мешает русским купцам вывозить и ввозить товары через Бу-
шир, Бендер-Аббас и другие порты. На это Бенкендорф чётко отве-
тил, что под «коммерческим выходом» имеется в виду конечный
пункт железной дороги к Персидскому заливу, но без устройства там
военно-морской базы, укреплений и железнодорожной охраны по
маньчжурскому образцу. «Вы сами можете её охранять, если хоти-
те», — предложил он со скрытой иронией.
До сих пор о Трансперсидской магистрали с выходом к Персид-
скому заливу писали лишь газеты, а официальная дипломатия опро-
вергала наличие таких планов. Теперь, когда эту идею озвучил рус-
ский посол, Гардинг решительно возразил: «И через сто лет мы не
допустим, чтобы какая-либо иностранная держава получила приви-
легии на побережье Персидского залива, где английское правитель-
ство заключило со многими племенными вождями особые договора».
Бенкендорф парировал выпад вопросом: не предполагает ли Велико-
британия превратить Персидский залив в своё внутреннее озеро и за-
крыть его для иностранных военных кораблей? Такое предположе-
ние Гардинг поспешил отклонить, после чего разговор принял более
спокойный характер, и Бенкендорф даже выразил согласие признать
Сеистан лежащим полностью в английской сфере влияния*. Это было
весьма важной уступкой, на которую Бенкендорф не имел полномо-
чий (так же, как и на заявление о конечном пункте железной дороги),
тем более, что в Генеральном штабе придавали Сеистану большое
значение вследствие его стратегического положения на границе Пер-
сии, Белуджистана и Афганистана.
Три дня спустя после встречи Гардинга с Бенкендорфом состоя-
лась вторая беседа посла с Ленсдауном. Лишь коснувшись афганских
и маньчжурских дел, они перешли к персидским. На этот раз Ленсда-
ун заявил о готовности британского правительства не только при-
знать на севере Персии преимущественные права России, но заверил,
что не собирается препятствовать получению коммерческих преиму-
ществ в бассейне Персидского залива. А вот о железнодорожных
планах, по мнению министра, говорить преждевременно, в связи
с обязательством персидского правительства запретить на десять лет
строительство таких магистралей в стране. По истечению этого срока
Ленсдаун выразил намерение обсудить эту проблему, причём рассчи-
тывал, что английское правительство примет участие в строительстве
' BD. V. IV. № 181 Ь.
163
на условиях сохранения за ним контроля над южной частью Транс-
персидской магистрали. Он подчеркнул также, что правительство на-
стаивает не только па признании Россией Сеистана английской сфе-
рой влияния, но и на полном отказе русских властей от вмешательства
в торговые дела этой провинции1.
Такая позиция не устраивала Петербург, который категорически
отказывался от раздела Персии на сферы влияния в расчёте на то, что
господствуя на севере страны и влияя на шаха и его министров, Рос-
сия постепенно превратит всю Персию в свой протекторат. В то же
время в Петербурге понимали, что шансов победить Англию в эконо-
мическом соревновании в бассейне Персидского залива у России нет,
если не подкреплять его мерами политико-дипломатического харак-
тера и подкупом шаха. Но именно это и стремились предотвратить
английские правящие верхи. Заявление Бенкендорфа о планах строи-
тельства Трансперсидской магистрали также встретило энергичное
противодействие, хотя тактика британских дипломатов разнилась.
Если Гардинг отреагировал резким отказом, то Ленсдаун предложил
отложить решение вопроса до 1910 г. Тем самым он рассчитывал до-
биться немедленного признания царизмом Сеистана английской
сферой влияния. Лондон хотел явочным порядком начать раздел
Персии, обещая не противодействовать Петербургу в осуществлении
эвентуальных русских коммерческих интересов на юге страны (кото-
рых фактически не было).
Таким образом, в итоге трёх бесед Бенкендорфа с Ленсдауном и
Гардингом позиции сторон обрисовались достаточно выпукло. Лон-
дон предлагал договориться о разделе и требовал признания Петер-
бургом Персидского залива «британским озером». Взамен обещал
признать северную часть Персии русской сферой влияния и воздер-
жаться от противодействия коммерческим интересам России на юге
и в бассейне Персидского залива. По своему обыкновению британ-
ская дипломатия торговала тем, что ей не принадлежало, но цепко
держалась за то, что имела и не собиралась этого уступать.
Позже, вспоминая в 1905 г. об обмене мнений с Бенкендорфом,
Гардинг (к тому времени британский посол в Петербурге), говорил
Бомпару об их пользе, ибо они позволили наметить абрис англо-
русского соглашения: привилегии для России в Маньчжурии в обмен
на признание Афганистана, Тибета и Сеистана в сфере английских
интересов, а юга Персии — в сфере влияния Англии; в то время как
север Персии признавался сферой влияния России. Гардинг считал,
что итогом этих встреч стала предварительная договорённость о при-
знании «независимости» Персии, о запрещении военных работ в Пер-
1 BD. V. IV. № 182.
464
сидском заливе, о подтверждении запрета железнодорожного строи-
тельства в Персии1.
Оценка бесед Бенкендорфа с Ленсдауном и Гардингом до сих пор
вызывает споры исследователей. По мнению Романова, эти встречи
в ноябре 1903 г. не были полноценными переговорами, но лишь «трёх-
сторонним зондажем, учинённым русскому послу на всякий предбу-
дущий случай». Хвостов, Бондаревский и Игнатьев рассматривают
их не как зондаж, а как полноценные переговоры. Более убедительна,
по-моему, точка зрения Остальцевой, подчеркнувшей принципиальную
разницу в подходах сторон к задаче, которую предстояло разрешить.
Петербург надеялся с помощью договорённостей избежать войны
с Японией, в то время как Лондон делал ставку именно на развязыва-
ние такой войны. «Враждебность прессы, финансовая помощь Япо-
нии в закупке военных судов в Аргентине, обслуживание этих судов
английским экипажем во время перехода в Японию, требование, что-
бы русские корабли в 24 часа покинули Мальту — всё это делало со-
глашение для русской стороны неприемлемым. “В свете этих фактов, —
заключал Ламздорф, — разговоры о соглашении по среднеазиатским
делам звучат иронией"»1 2.
Министр очень точно уловил подлинное намерение Англии —
подтолкнуть Россию к войне с Японией, а затем вести переговоры
в более трудных для Петербурга условиях. Об этом замысле откро-
венно писал Бальфур Эдуарду VIH в конце декабря 1903 г.: война
России и Японии, «в которую не была бы вовлечена Англия и в кото-
рой Япония не потерпела бы серьёзного поражения, имела бы не
только отрицательные стороны. Россия создала бы себе непримири-
мого врага, и с ней было бы легче иметь дело и в Европе, и в Азии, чем
сейчас»3. Ещё одним аргументом в доказательство того, что Лондон
на самом деле не хотел в тот момент заключать соглашение с Россией,
является турне Керзона по Персидскому заливу, по времени совпав-
шее с беседами Ленсдауна и Бенкендорфа. При искреннем стремле-
нии договориться вряд ли уместна тактика шантажа и угроз. Между
тем вояж Керзона преследовал именно эту цель. В письме от 27 ноя-
бря (10 декабря) 1903 г. Бенкендорф проинформировал Ламздорфа
о беседе с Ленсдауном по поводу этой акции4.
1 DDF. 2-е serie. Т. VIII. № 19. Бомпар — Делькассе. 5 октября 1905 г. Фран-
цузский дипломат придал столь большое значение рассказу Гардинга, что из-
ложил его подробно и в своих мемуарах: Bompard М. Mon ambassade de Russie
(1903-1908). Р„ 1937. Р. 237.
2 Цит. по: Осталъцева А.Ф. Указ. соч. С. 48—54.
3 Цит. по: Гальперин А. Англо-японский союз, 1902—1921 гг. М., 1947. С. 200.
4 АВПРИ. Ф. 144. Оп. 488. Д. 4037. Л. 46-47 об.
465
Подчеркнув, что она «не может не внушать некоторых опасений
всем державам, размышляющим о будущем своей торговли в Азии и
о политическом равновесии в этой части света», посол просил пояс-
нить её причины и позицию правительства. В весьма симптоматиче-
ском ответе Ленсдауна прозвучали те же тезисы, что в парламентских
речах и в недавних беседах с Бенкендорфом: Персидский залив -
прямой путь в Индию, поэтому Англия не позволит перерезать его
укреплённым пунктом какой-либо из держав, но не будет ставить
преград их коммерческой деятельности. На предложение Бенкендор-
фа всесторонне обсудить вопрос в предвидении будущих договорён-
ностей, Ленсдаун повторил, что в обмен на признание влияния на
севере Персии, Россия должна уступить Англии такое же в Сеистане.
Отмечу, что на полях документа этот пассаж, возможно, рукой Ламз-
дорфа, отчёркнут двумя чертами в сопровождении огромного вопро-
сительного знака. Даже Бенкендорф сомневался, что такой вариант
найдёт понимание в Петербурге, о чём и заявил собеседнику. Тем не
менее Ленсдаун продолжал убеждать его в обоюдной выгодности до-
говориться, вместо того, чтобы соперничать. В заключение он пред-
ложил подготовить и передать послу общий набросок основы для со-
глашения.
В своё время Остальцева верно отметила, что работа Черчилля
«теряет в значительной степени ценность потому, что автор искус-
ственно вырывает из конкретных исторических событий отдельные
дипломатические акты английского правительства, выступления от-
дельных ответственных лиц и выстраивает их в единый ряд. Получа-
ется определённая линия, якобы проводимая британским правитель-
ством». На самом деле «из того, что Англия и Россия заключили
в 1907 г. определённый договор, вовсе не следует, что все предшеству-
ющие заявления... были направлены к той же цели и обуславливались
теми же причинами, что и соглашение 1907 г.»1 Тем же недостатком
по поводу англо-русского соглашения грешат утверждения Игнатьева
и Виноградова. Последний пишет, что встреча в Бальморале 1896 г.
«оставила — нечётко, контурами — намётки возможного сотрудниче-
ства на базе размежевания империалистических интересов... Прошло
10 лет, и в иных условиях, в другом варианте, но размышления о со-
трудничестве стали явью с заключением англо-русского договора
1907 г.»1 2
Общим элементом между соглашением 1907 г. и предшествующими
проектами, по мнению Остальцевой, которое разделяет и автор этих
1 Остальцева А.Ф. Указ. соч. С. 14, 34.
2 Виноградов В.Н. Черноморские проливы, конец XIX в.: Взгляд из Петер-
бурга // В «пороховом погребе»... С. 129.
466
строк, был принцип раздела сфер влияния, но конкретные условия
международных отношений, задачи соперниц и положение России
существенно разнились. История неоднократных попыток Лондона в
1890—1907 гг. договориться о распределении сфер влияния показы-
вает, что они в разное время обуславливались разными причинами1.
До 1903 г. Лондон искал пути соглашения с Петербургом, поскольку
главными противоречиями в Персии были англо-русские, одной из
задач — расстроить франко-русский союз, а другой, чуть позже, —
столкнуть Россию с Японией. После 1903 г. на первый план выходит
англо-германское соперничество на Ближнем, Среднем и Дальнем
Востоке и задачей Англии становится столкнуть Германию с Россией
и перетянуть её на свою сторону в борьбе с Германией за мировое го-
сподство.
Интересно отметить и взгляд из Парижа на англо-русские проти-
воречия и попытки их нивелировать, которые поначалу не ставились
в общий международный контекст, но рассматривались как противо-
речия по локальному вопросу в борьбе за колонии. Бомпар видел в
Персии главное «яблоко» раздора между Англией и Россией. Пола-
гая, что последняя стремится пробиться к Индийскому океану и бу-
дет добиваться аренды даже не Бендер-Аббаса, а Чахбара, он утверж-
дал, что русская дипломатия поэтому не согласится на раздел страны,
который закроет выход к Персидскому заливу и Индийскому океа-
ну1 2. Посол считал, что намерение России предотвратить превращение
Южной Персии в монопольную британскую сферу влияния стало
основной причиной неудачи англо-русских попыток договориться
осенью 1903 г. Позже Черчилль признавал, что «театральная» поезд-
ка Керзона в Персидский залив, сыграла очень большую роль в срыве
англо-русского диалога осенью 1903 г.3
Таким образом, англо-русские беседы 1903 г. о возможности со-
гласовать позиции распадаются на два эпизода. В июле «расплывчатые
разговоры о примирении», по формулировке Остальцевой, заглохли
с самого начала, поскольку у Лондона пропал стимул — опасение, что
Россия и Япония придут к соглашению. Ноябрьский обмен мнения-
ми был также связан с переговорами между Петербургом и Токио, но
оказался более продолжительным, конкретным и коснулся в том чис-
ле проблем Персии. Ленсдаун пытался выяснить намерения России в
Маньчжурии, а Ламздорф уполномочил Бенкендорфа обсудить про-
блемы лишь потому, что увидел шанс избежать войны с Японией4.
1 Остальцева А.Ф. Указ. соч. С. 35—36, 39, 42.
2 DDF. Т. III. №410.
3 Churchill W. Op. cit. Р. 58.
4 Остальцева А.Ф. Указ. соч. С. 52.
467
Утверждение Гальперина о том, что Лондон преследовал цель обес-
печить свои интересы в случае мирного исхода русско-японского
конфликта, вполне убедительно’.
Романов обоснованно предположил, что английская дипломатия
пошла на сближение с Россией, чтобы дезориентировать русскую,
сделав её менее уступчивой перед японскими требованиями, поды-
грав тем самым Токио1 2. Что касается России, то, как чётко сформули-
ровал Ананьич, «в 1903 г. она меньше, чем когда-либо, была заинтере-
сована в разделе Персии на сферы влияния», её задачей оставалось
укрепить там свои экономические и политические позиции3. Поэтому
трудно согласиться с мнением Игнатьева, что англо-русские перего-
воры были прерваны в связи с началом Русско-японской войны. На
самом деле манёвр Лондона удался: непримиримая позиция Петер-
бурга по вопросу раздела Персии выяснена, и как таковые перегово-
ры англичанам стали не нужны.
Но Русско-японская война вынудила Россию скорректировать фи-
нансово-экономическую политику в Маньчжурии и Персии, в основе
которой по замыслу Витте система государственного субсидирова-
ния должна быть постепенно заменена частным предприниматель-
ством. Новый министр финансов Коковцов в феврале 1904 г. выска-
зался против дальнейшего кредитования персидского правительства.
Однако посланник в Тегеране Власов в депеше 14 (27) апреля, кри-
тически отозвавшись о деятельности министерства, предлагал или
отклонять просьбы шаха о ссудах, или продолжать выдавать их без
политических условий, склоняясь, видимо, к последнему варианту.
Николай II, начертавший на депеше «Мне кажется, что этот взгляд
правильный», — вряд ли, по мнению Ананьича, ясно понял суть дела,
поскольку не увидел альтернативности предложения посланника.
Ламздорфу же Коковцов недвусмысленно дал понять, что опасается
впредь поддерживать политику, цель которой «поставить Персию
в полную финансовую зависимость от русского правительства»4.
Для обсуждения вопроса о финансово-экономической политике
России в Персии 7 (20) июня 1904 г. созвали Особое совещание. Из
его журнала5 следовало, что совещание допускало возможность про-
должать соперничество с Анлией в Персии и было не склонно вовсе
отказаться от распространения влияния России на южные районы
страны. Вместе с тем признавалось, что «на почве персидских дел
1 Гальперин А. Указ. соч. С. 209—210.
2 Романов Б.А. Очерки дипломатической истории... Л., 1952. С. 252.
3 Ананьич Б.В. Указ, соч С. 79.
4 Там же. С. 83—88.
5 См/. Англо-русское соперничество в Персии... С. 49—55.
468
России приходится вести нелёгкую борьбу с серьёзным соперником в
лице Англии, которая обладает большими материальными средства-
ми и может вынести более значительные, чем Россия, денежные
жертвы. Вступать на путь борьбы с Англией можно лишь с крайней
осмотрительностью, в особенности в сфере её интересов на юге Пер-
сии, так как эта борьба может легко довести дело до обострения от-
ношений с ней, без особой притом пользы для себя». В этом пассаже
совершенно отчётливо звучат три важных положения: признание пре-
восходства сил Англии; признание де-факто юга Персии (без обозна-
чения границ) сферой её интересов; опасение осложнений в отноше-
ниях с ней.
Констатировав согласие во взглядах между ведомствами финансов
и иностранных дел, Совещание приняло постановление: 1. Откло-
нять просьбы персидского правительства о денежной помощи. 2. До-
пускать ссуды лишь в исключительных случаях под достаточные
гарантии. 3. Не домогаться новых концессий. 4. Развивать существу-
ющие в Персии русские предприятия. 5. Противодействовать желез-
нодорожному строительству. 6. Участвовать в расширении телеграф-
ной сети как дополнения к дорожным сооружениям. И хотя война,
как утверждает Ананьич, вынудила самодержавие «несколько сокра-
тить масштабы экономической экспансии в Персии», оно «не хотело
отказываться от основных принципов проводившейся им политики»
в расчёте на успешный исход борьбы и возможность восстановить
равновесие1.
Эта позиция была отчётливо сформулирована в инструкции ново-
му посланнику в Тегеране Шпейеру (назначенному после смерти
Власова) от 30 сентября (13 октября) 1904 г.1 2 «Наша задача, — утверж-
дал Ламздорф, — политически сделать Персию послушным и полез-
ным, то есть достаточно сильным, орудием в наших руках, эконо-
мически сохранить за собою обширный персидский рынок для
свободного применения на оном русского труда и капиталов, причём
тесное соотношение и взаимодействие политических и экономиче-
ских результатов, уже достигнутых нами, создаёт ту прочную почву,
на которой мы должны развивать плодотворную деятельность нашу
в Персии». Таким образом МИД не изменил позиции по вопросу о
недопустимости соглашения о разделе Персии на сферы влияния,
считая, что сам факт вступления в такие переговоры принесёт «се-
рьёзный вред, подорвав доверие к России» со стороны шахского пра-
вительства.
1 Ананьт Б.В. Указ. соч. С. 91.
2 Красный архив. 1932. Т. 4 (53). С. 13—37; Коренные интересы России... № 27.
469
Между тем противоречия между МИД, Военным министерством
и Минфином относительно политики в Персии вышли наружу. В кон-
це октября 1904 г. МИД получил информацию о готовящемся в Теге-
ране чрезвычайном посольстве, формальным поводом для прибытия
которого в Петербург объявлялось вручение персидского ордена ро-
дившемуся в июле наследнику. На самом деле речь шла о просьбе
открыть шахскому правительству текущий счёт в 5 млн руб. в У чётно-
ссудном банке на реорганизацию армии1. Созванное в Военном
министерстве совещание, на которое пригласили Шпейера, но не
пригласили Коковцова, признало необходимым предоставить кредит.
Министр финансов, поставленный перед свершившимся фактом, по-
требовал точно установить сумму ссуды, выплаты её после окончания
войны с Японией, и обязательства Тегерана нс обращаться за по-
мощью в военном деле к другой иностранной державе. Финансовый
советник Э.К. Грубе должен был вести переговоры о ссуде совместно
со Шпейером. Но из-за их несогласованных действий некоторое вре-
мя в Петербурге не знали даже о её точном размере.
Однако в конце января 1905 г. выяснилось, что шаха интересует
только ссуда, а в Вене уже подписан контракт, по которому авст-
рийские инструкторы приглашены в персидскую армию. Претензии
Шпейера были отклонены шахом, сославшимся на протест Гардинга,
который потребовал допустить и английских инструкторов в персид-
скую армию, если будут приняты русские. Кроме того, английский
посланник предложил ссуду в 1,5 млн фунтов стерлингов за обяза-
тельства предоставить Англии исключительное право строить желез-
ные дороги на юге Персии, отложив срок выдачи концессии до тех
пор, когда страна освободится от обязательств, данных России, вовсе
не строить дорог. Предложение отклонили, но пытаясь сыграть на
англо-русских противоречиях и получить от Петербурга ссуду, о пред-
ложении Гардинга сообщили Шпейеру.
Ламздорф потребовал согласия Коковцова на выдачу ссуды, но
тот заявил, что дальнейшее финансовое соревнование с Англией в
Персии невозможно. Тогда Ламздорф предложил заключить согла-
шение с шахским правительством, которое обеспечило бы преоблада-
ние России. Замысел был таков: не выдавая крупной суммы, дать до-
статочную для того, чтобы наследник управлял страной во время
путешествия шаха по Европе, а когда тот прибудет в Петербург, в ав-
густе 1905 г., подписать с ним договор. В МИД выработали его воз-
можные условия1 2.
1 См. подробнее: Анаиьич Б.В. Указ. соч. С. 98 105.
2 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 584. Д. 74. Л. 46. Записка Н.Г. Гартвига «Русская поли-
тика в Персии и взаимные отношения России и Англии на почве персидских дел».
470
Поскольку противоречия между сопредельными ведомствами
зашли достаточно далеко, 12 (25) августа 1905 г. по настоянию Ко-
ковцова созвали Особое совещание по вопросу о будущих отношениях
России и Персии. В журнале совещания1 зафиксирована программа
предполагаемых переговоров с шахом, с учётом заготовок МИД. Она
предусматривала: 1. Обещание выдать новую ссуду до 10 млн руб.
(с распределением на несколько лет); 2. Обязательство Персии не
кредитоваться впредь у Англии; 3. Намерение получить для Учётно-
ссудного банка исключительное право поставки серебра на тегеран-
ский монетный двор; 4. Обязательство шахского правительства не
выдавать в сопредельных с русской границей областях каких-либо
концессий без согласия России; 5. Обязательство шахского прави-
тельства не входить ни с кем в переговоры по железнодорожным де-
лам до истечения срока моратория, и в дальнейшем принимать реше-
ния только по согласованию с Россией. Четвёртый пункт был своего
рода компромиссом, поскольку первоначальное предложение Коков-
цова — ограничить сферу влияния России северной Персией — не
встретило поддержки других участников совещания. Между тем
оглашённые министром сведения о расходах государственного казна-
чейства в Персии к этому моменту — около 70 млн руб. — безусловно
свидетельствовали о том, что продолжать денежную помощь шаху
в весьма затруднительном для самой России финансовом положении
вряд ли возможно.
Просчитался и МИД, поскольку шах, несмотря на крайнюю не-
обходимость в ссуде, продолжал тактику лавирования между сопер-
ницами и не хотел окончательно связывать судьбу Персии с царской
Россией, терпящей поражение на Дальнем Востоке. Его предложения
на переговорах с Николаем II и Ламздорфом, состоявшихся в Петер-
бурге в конце августа — начале сентября, не имели ничего общего
с выработанной на совещании программой1 2. Кроме ходатайства о ссуде
в 15 млн руб для возведения укреплений в Сеистане и Белуджистане
с целью защиты от действий Англии, персидское правительство про-
сило помочь освободить страну от индийских солдат-сипаев, охра-
нявших английские дипломатические учреждения, для чего соответ-
ственно отозвать и русскую казачью охрану. Наконец, пропустить
через кавказскую границу заказанные во Франции и Австрии оружие и
материалы для фортификационных работ в Сеистане и Белуджистане.
В секретном протоколе, одобренном Николаем II 24 августа
(6 сентября), эти просьбы по сути дела были отклонены. Расхожде-
ния во взглядах на характер договорённостей между Петербургом
1 Англо-русское соперничество в Персии... С. 55—59.
2 См.: Ананьин Б.В. У каз. соч. С. 115 118.
471
и Тегераном, по оценке Лнаньича, «оказались настолько значитель-
ными, что ни о каком соглашении в данный момент не могло быть и
речи». С этим трудно не согласиться. Тем более, что осенью 1905 г.
и Российская империя, и Персия находились на грани финансовой
катастрофы и в предверии революции, что ещё не до конца было осоз-
нано петербургской верхушкой. Ананьич полагает, что ей было не до
персидских дел, и едва ли в Зимнем дворце или в МИД в дни всерос-
сийской политической стачки обдумывали новые проекты русско-
персидского соглашения1. Однако ещё одна, последняя, отчаянная
попытка была предпринята дипломатическим ведомством в январе
1906 г., когда персидскому посланнику в Петербурге предложили
проект конвенции сроком на 10 лет. Суть дела известна из уже упо-
минавшейся записки Гартвига — сначала директора Азиатского де-
партамента МИД, а затем посланника в Тегеране.
Пункт первый гласил: «Признавая необходимость с точки зрения
действительных интересов обоих государств и их солидарности,
основанной на совокупности политических, географических и эконо-
мических условий, охранять независимость и неприкосновенность
Персии, императорское правительство обязуется обеспечить их все-
ми находящимися в его распоряжении средствами». Второй пункт
предусматривал договорённости о практическом применении соот-
ветствующих мер в каждом определённом случае. Третьим пунктом
персидское правительство обязывалось воздерживаться от всяких
действий, нарушающих интересы России и «принимать в соображе-
ния дружеские указания российского правительства в тех случаях,
которые могли бы потребовать каких-либо мероприятий со стороны
последнего».
На Тегеран проект произвёл неблагоприятное впечатление, по-
скольку «заключение конвенции на таких началах было бы равно-
сильно установлению протектората России над Персией». Проект
с внесёнными изменениями был передан прибывшему в Тегеран Гарт
вигу, который сообщил его в Петербург в июне 1906 г. В первом пунк-
те контрпроекта говорилось об обязательстве императорского прави-
тельства «уважать независимость и неприкосновенность Персии и
способствовать их охранению во всех тех случаях, когда шахское пра-
вительство прибегнет к дружескому содействию России». Во втором
пункте правительство шаха обещало воздерживаться от всяких дей-
ствий, направленных против России, но обязательства эти не должны
ни вредить жизненным интересам Персии, ни нарушать принятых ею
обязательств по отношению к другим иностранным державам1 2.
1 Ананьич Б.В. Указ. соч. С. 121.
2 АВПРИ. Ф. 340. Он. 586. Д. 74. Л. 46 об.-47 об.
Принципиальная разница в подходах очевидна. В Петербурге
сочли, что «контрпроект не соответствует ни реальным интересам
России, ии духу .заявлений, сделанных Мозаффер-эд-дин-шахом
в Петербурге в 1905 г.» Ответного проекта со стороны России не по-
следовало, и переговоры были прекращены. Записка Гартвига не да-
тирована, но судя по тексту, в котором упоминается сообщение пер-
сидскому правительству о заключённой между Россией и Англией
конвенции 1907 г. о разграничении сфер влияния и его ответе 22 ок-
тября (4 ноября) 1907 г., она составлена в это время. Поэтому оценки
Гартвига сделаны с учётом произошедших в политике России пере-
мен, и «в тесной связи с новым направлением, принятым русской
дипломатией с весны 1906 г.» Автор здесь явно имел в виду отставку
Ламздорфа и приход в МИД Извольского.
По мнению Гартвига, заключение в 1906 г. соглашения с Персией
«служило бы осуществлению теории исключительного русского го-
сподства в Иране и естественно влекло бы за собой продолжение
борьбы России с английским влиянием в области среднеазиатских и
персидских дел и дальнейшее обострение неприязни Великобрита-
нии по отношению к России по всем пунктам мировой политики, где
одновременно затрагивались бы обоюдные интересы этих двух дер-
жав». Безусловно, общая международная обстановка к началу 1906 г.
кардинально изменилась: на Дальнем Востоке появилась новая могу-
щественная держава — Япония, связанная союзом с Англией (прод-
лённым в 1905 г.), на Балканах и Ближнем Востоке интересы России
резко разошлись с интересами держав Тройственного союза, согла-
шение Англии с Францией 1904 г и общее ослабление после пораже-
ния в войне с Японией оставляли правящим верхам России очень
узкий коридор для манёвра.
Такая политическая конъюнктура, утверждалось в записке, «за-
ставляла нас подвергнуть коренному пересмотру сущность всего на-
правления нашей внешней политики» и устранить «возможность
конфликта с Англией на почве персидских дел разграничением сфер
реального влияния, отвечающего действительным интересам обеих
держав»1. Даже в таком завуалированном виде признание поражения
«персидских планов» Российской империи вполне очевидно. Невер-
на лишь датировка начала перемен в политике России. В «Кратком
обзоре хода событий в Персии за последние десять лет», составлен-
ном в ноябре 1908 г., даётся более точная датировка: «Эпоха бесспор-
ного русскою преобладания закончилась в 1904 г. Русско-японская
война и революционное движение внутри России привели к падению
её международного престижа, а это обстоятельство не замедлило
1 АВПРИ. Ф 340. Оп. 586. Д. 74. Л. 48
473
повлиять неблагоприятно и на наше положение в Персии. На смену
русскому влиянию стало выступать политическое преобладание
англичан»1.
* * *
Английская политика в Южной Персии и бассейне Персидского
залива резко активизировалась после продления договора с Японией
в 1905 г. В феврале 1908 г., в пылу прений в палате лордов об англо-
русском соглашении 1907 г., выяснилась пикантная подробность
оказывается, в 1903 г., накануне англо-русского обмена мнений по
персидскому вопросу, в Министерстве по делам Индии создали спе-
циальный комитет, обсуждавший планы в отношении Персии и те
претензии, которые надлежало предъявить Петербургу. Под давле-
нием Керзона и англо-индийских властей намечалось потребовать
в качестве монопольной английской зоны не только юго-восточную
часть Персии (как это было осуществлено по договору от 18 (31) ав-
густа 1907 г.), но и всю южную часть страны, т.е. и будущую нейтраль-
ную зону
Несмотря на сильное противодействие России, на рубеже веков
Англии удалось добиться больших успехов в Персии. Хотя уже к кон-
цу XIX в. Россия была вынуждена считаться с господством Англии
в Персидском заливе, проекты железнодорожного строительства, за-
ключение торговой конвенции, демонстрация военно-морской мощи,
финансовые операции и влияние на шаха укрепили её позиции
в стране. Предложения Лондона о разделе Персии на сферы влияния
отклонялись Петербургом, не утратившим надежду постепенно рас-
пространить своё влияние на всю Персию. Это стало важнейшей при-
чиной того, что несмотря на взаимную заинтересованность смягчить
противоречия, стороны не пришли к соглашению в тот момент. Не-
увязка между намерением урегулировать англо-русские отношения,
которое сквозит в ноябрьской инструкции 1902 г. Бенкендорфу, и
провалом попыток его осуществить в ноябре 1903 г. объясняется не-
приемлемостью английских условий. Но уже в ходе войны с Японией
и особенно после поражения в ней в Петербурге отчётливо поняли,
что сферу своего влияния придётся ограничить северными районами
Персии В этом соперничестве победила более сильная экономически
держава, имевшая чёткие цели, ставившая конкретные задачи и имев-
шая средства их осуществить.
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 586. Д. 74. Л. 51- 55.
Глава VII
ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ УЗЕЛ.
В ПОГОНЕ ЗА МЕЧТОЙ
Международные противоречия на Дальнем Востоке постепенно
нарастали с конца XVIII в.1 Поражение Китая в войне с Японией
1894—1895 гг. стимулировало экспансию европейских держав, основ-
ными формами которой были займы, получение железнодорожных
концессий и аренда территории. Главными кредиторами Пекина к кон-
цу XIX в. оказались: Англия (21,6 млн ф. ст.), Германия (17 млн ф. ст.),
Россия и Франция (16 млн ф. ст.). Одиннадцать иностранных желез-
нодорожных компаний вложили в строительство путей сообщения
в общей сложности свыше 55 млн ф. ст.1 2, получив, кроме высоких
прибылей от эксплуатации дорог, право контроля территории и при-
родных ресурсов вдоль линий.
В марте 1898 г. Китай «уступил» Германии порт Цзяочжоу (Киао-
Чао, провинция Шаньдун) на 99 лет, в апреле признал провинцию
Фуцзянь сферой влияния Японии и передал в аренду Франции на
99 лет Гуанджоувань (провинция Гуандун). В феврале 1898 г. Англия
добилась согласия Китая не отчуждать в пользу другой державы бас-
сейн р. Янцзы, в июне — арендовала весь полуостров Цзулун (провин-
ция Гуандун) на 99 лет, а месяц спустя — порт Вэйхайвэй (провинция
Шаньдун) до тех пор, пока порт Люйшунькоу (переименованный
в Порт-Артур) будет оставаться во владении России, получившей его
в аренду в 1897 г. на 25 лет3. США претендовали на то, чтобы отстаи-
вать свои интересы на всей территории страны под лозунгом полити-
ки «открытых дверей», а Япония намеревалась утвердиться в Корее
и Маньчжурии и лишить Россию права иметь флот на Тихом оксане.
Иностранные державы, вынудив цинское правительство официально
признать их сферы влияния, помышляли о разделе страны. Взаимоот-
ношения Европы и Китая блестяще отражены в карикатуре Миллера,
опубликованной журналом «Шут» в марте 1898 г. Младенец с лицом
старого китайца лежит в колыбели; на его пелёнках надписи: «Китай-
1 См.: Аварин В. Борьба за Тихий океан. М., 1947; Губер А. Международные
отношения на Дальнем Востоке (1894—1904) // Учен. зап. Тихоокеанского ин-
ститута АН СССР Т. 1. 1947; Международные отношения на Дальнем Востоке
(1970—1945). М., 1951; Нарачницкии А.Л. Колониальная политика капиталисти-
ческих держав на Дальнем Востоке. 1860—1895 гг. М., 1956 и др.
2 Зарина Л.Л., Лившиц С.Г. Британский империализм в Китае (1896—1901). М.,
1970. С. 38, 76.
3 Грим ЭД. Сборник договоров и других документов по истории междуна-
родных отношений на Дальнем Востоке (1842—1925). М., 1927. С. 105, 110 114,
116-122,129-131.
477
ский заём», «Промышленность», «Таможни», «Железные дороги»,
«Армия». А молодая кокетливая няня-Европа, покачивая колыбель,
ласково приговаривает: «Если повести воспитание систематически,
можно всегда добиться желаемых результатов».
Соперничество держав в Китае стало проявлением борьбы за раз-
дел мира’, в котором главными противниками оказались Англия и
Германия. Хотя Россия вышла на азиатские просторы уже в XVI в.1 2,
долгое время Сибирь рассматривалась многими государственными
и политическими деятелями лишь как «хвост огромной кометы»
(по образному выражению генерала Обручева). Замысел укрепить
позиции державы на дальневосточных рубежах вызревал в правящих
верхах России со второй половины XIX в. и диктовался внутриполи-
тическими, экономическими и геополитическими интересами. Но
решение занять Порт-Артур и проложить железную дорогу к нему
через Северную Маньчжурию стало фундаментальной ошибкой, ко-
торая во многом определила дальнейший ход событий.
1. У стен недвижного Китая
Целью активизации с начала 90-х годов XIX в. дальневосточного
вектора политики было ослабить перенаселенность европейских гу-
берний, дать простор развитию отечественной промышленности, рас-
ширить торговлю с азиатскими государствами, усилить экономиче-
ский потенциал Сибири и Приамурья. Транссибирская магистраль,
протянувшись почти через всю страну, была призвана дать русской
промышленности рынки сбыта в азиатских странах и выход к Тихому
океану. Личное присутствие наследника — будущего императора Ни-
колая II — на закладке одного из её участков во Владивостоке в мае
1891 г. подчёркивало значимость этого грандиозного сооружения.
Хотя официальная пропагандаакцентировалаторгово-экономическое
и культурное значение проекта, его военно-стратегическую состав-
ляющую отлично понимали как в Европе, так и в Азии. По опреде-
лению Б.А. Романова, дорога включала Россию «в сферу междуна-
родного экономического и политического соперничества на Тихом
1 О политике держав см.: Романов Б.А. Россия в Маньжчурии..: Он же. Очерки
дипломатической истории..; Гальперин А.Л. Англо-японский союз. М., 1948; Еру-
салимский А.С. Внешняя политика и дипломатия германского империализма в
конце XIX в. М.; Л., 1948; Ефимов Г. Очерки по новой и новейшей истории Китая.
М., 1953; Фурсенко А.А. Борьба за раздел Китая и американская доктрина «откры-
тых дверей», 1895—1900. М.; Л., 1956; Горелик С.Б. Политика США в Маньчжу-
рии в 1898-1903 гг. и доктрина «открытых дверей». М.. 1960 и др.
2 См.: Никитин Н.И. Присоединение Сибири // Российская империя от ис-
токов до начала XIX века. Очерки социально-политической и экономической
истории. М., 2011. С 115- 145.
178
Капризный мальчишка
океане» и рассматривалась как орудие усиления «русского военного
флота в Тихом океане»1. В то время никаких территориальных захва-
тов не планировалось.
Сложившееся после японо-китайской войны положение остро по-
ставило перед правящими верхами России вопрос о целях, задачах
и характере политики на Дальнем Востоке — оборонительной или
наступательной, а также о выборе союзников. Сразу выявились про-
тивоположные точки зрения. Министр иностранных дел А. Б. Лоба-
нов-Ростовский считал неосторожным вести наступательную поли-
тику с целью приобрести незамерзающий порт на Тихом океане и
присоединять часть Маньчжурии, чтобы проложить кратчайший
путь завершающего отрезка Транссиба. Это, по его мнению, грозило
столкновением с Японией, с которой следовало искать сближения1 2.
Витте предлагал сохранять особые отношения с Китаем, не форсиро-
вать его раздела до окончания строительства Транссиба, не допускать
занятия Японией южной Маньчжурии. Роль «защитницы» Китая,
по его мнению, позволит России мирным путем изменить границу
1 Цит. по: Романов Б.А. Россия в Маньчжурии... С. 4.
2 ГА РФ. Ф. 601. On. 1. Д. 692. Л. 1 -2.
479
по Амуру и провести дорогу через Маньчжурию1. Николай II поддер-
жал предложения Витте и перспективы будущих приобретений и их
методы.
По контракту 1896 г. с Китаем постройка и эксплуатация Китай-
ско-Восточной железной дороги (КВжд) через северную Маньчжу-
рию к Владивостоку отдавалась на 80 лет в концессию Обществу
КВжд, созданному Русско-Китайским банком. Выгоды России были
значительны: понижались китайские таможенные пошлины на това-
ры, провозимые по КВжд; устанавливались свои железнодорожные
тарифы; доходы дороги освобождались от налогов и пошлин на пас-
сажирский багаж и грузовой транзит; разрешалось беспошлинно вво-
зить каменный уголь для нужд дороги и на льготных условиях раз-
рабатывать угольные копи в её районе. Вдоль линии содержалась
собственная охранная стража. На чужой территории создавалось
«как бы государство в государстве»1 2. Этим позиции России на Даль-
нем Востоке существенно укреплялись. Условия конвенции об аренде
Порт-Артура и Талиеньвапя, распространение концессии Общества
КВжд на соединительную ветку до Талиеньваня или другого пункта
на побережье Ляодунского полуострова, контракт на сооружение и
эксплуатацию Южпо-Маньчжурской железной дороги (ЮМжд)3 от-
крывали широкие перспективы. В резолюции Николая II на докладе
Витте о подписании конвенции: «Это так хорошо, что даже не ве-
рится»4 — отразились его радость и надежда на скорое осуществление
замысла Витте.
В геополитическом отношении Транссибирская магистраль пре-
вращала Россию в целостную континентальную структуру на огром-
ном евразийском пространстве. Значение договора с Китаем выходи-
ло далеко за рамки экономического соглашения. Русский прорыв
к Тихому океану в глазах Англии, Японии, США и Германии нару-
шал баланс сил в регионе и вызвал их жёсткое противодействие.
В стремлении добиться своих стратегических целей Россия попадала
в политическую изоляцию; малопригодными оказывались как союз-
ные отношения с Францией, так и основанные на родственно-монар-
хических принципах традиционные связи с Германией. Попытаться
стабилизировать положение можно было, договорившись с Англией —
самым сильным из конкурентов на Дальнем Востоке.
1 Первые шаги русского империализма па Дальнем Востоке // Красный архив.
1932. Т. 3 (52). С. 83.
2 Романов Б.А. Очерки дипломатической истории... С. 47.
3 Сборник договоров России с другими государствами. М., 1952. С. 297 -302,
309-312.
4 Витте С.Ю. Воспоминания. М., I960. Т. 2. С. 142
180
Укрепить свои позиции в Китае, отчасти подорванные русским
«вторжением» , активно старалась и Англия. В её распоряжении в от-
личие от России имелись мощный флот и огромные финансовые ре-
сурсы. В ходе Ближневосточного кризиса 1894—1898 гг. Лондон зон-
дировал возможность соглашения с Петербургом о Черноморских
проливах. Но рассуждения Солсбери, по оценке В.Н. Виноградова,
являлись «не жестом доброй воли, а желанием запродать подороже
то, что стало невозможным удержать». Уступки при этом касались
«старого» Восточного вопроса, где британская линия обороны отодви-
галась к Египту, Суэцкому каналу и Персидскому заливу, и не отно
сились к дальневосточным делам1. Теперь Англия попыталась поста-
вить вопрос о разделе сфер влияния с Россией в расширенном
формате. В январе 1898 г. по поручению Солсбери посол в Петербурге
О’Конор начал нащупывать пути к размежеванию* 2. Во время первой
встречи с послом 7 (19) января 1898 г. Муравьёв выразил готовность
обсудить все английские предложения, не ограничиваясь проблема-
ми Дальнего Востока, обозначив пределы русской сферы в Китае.
О’Копор запросил Солсбери о дальнейшей тактике переговоров, а
Муравьёв обещал получить согласие царя на обсуждение вопроса3.
Ожидая инструкций из Лондона, посол побеседовал с Витте, который
поддержал замысел разграничить сферы влияния в Китае, что позволи-
ло бы, по его мнению, сохранить целостность Поднебесной империи4.
Инициируя обмен мнениями, Солсбери излагал свою позицию
весьма обтекаемо. Констатировав, что китайская и турецкая империи
ослабели и во всех важных делах нуждаются в советах иностранных
держав, он полагал, что Петербург и Лондон могли бы путём взаим-
ных уступок договориться о «разделе преобладания» там По мнению
Солсбери, условия соглашения должны включать: сохранение це-
лостности этих империй, уважение к существующим с ними догово-
рам и вытекающим из них правам. Но поскольку как в Турции, так
и в Китае есть зоны, где Россия заинтересована больше Англии и на-
оборот, постольку держава, менее заинтересованная в такой зоне,
могла бы предоставить другой право «давать советы». Границы сфер
влияния России и Англии он не обозначил чётко, резонно полагая,
’ Виноградов В.Н. Черноморские проливы, конец XIX в.: Взгляд из Петербурга
и из Лондона // В «пороховом погребе»... С. 111 114.
2 Специальное исследование этого сюжета впервые предпринято А.А. Попо-
вым в статье «Англо-русское соглашение о разделе Китая (1899 г.)» // Красный
архив. М. 1927. Т. 6 (25). С. 111- 134. Автор опирался па материалы, опублико-
ванные Э.Д. Гримом в «Сборнике договоров...», и материалы архива внешнепо-
литического ведомства Российской империи, в то время не пронумерованные.
К тому же тогда не были доступны британские дипломатические документы.
3 BD. Vol. 1. № 6.
4 Ibidem. № 5, 8.
481
что это вызовет затруднения. «Просто в качестве примера, ничем себя
не связывая», министр предположил, что в той части Турции, кото-
рая выходит к Чёрному морю, а также в долине Евфрата до Багдада
преобладают интересы России, тогда как в турецкой Африке, Аравии
и долине Евфрата к югу от Багдада — английские значительно превы-
шают русские. В Китае можно было бы разграничить долину Хуанхэ
с территорией к северу от неё как сферу преобладания влияния Рос-
сии, и долину Янцзы — как сферу влияния Англии1. Таким образом,
не раскрывая по существу своих карт, он хотел выяснить, как далеко
простираются претензии соперницы.
Е1а новой встрече с Муравьёвым 13 (25) января О’Конор по ин-
струкции из Лондона заявил, что речь идёт о соглашении с целью со-
хранить статус-кво в Турции и Китае. Муравьёв, на этот раз более
сдержанный, обратил внимание посла на то, что русская сфера влия-
ния в северном Китае признана европейскими державами, в то время
как английская в долине Янцзы соприкасается с французской, а по-
этому в случае разногласий Лондона и Парижа Петербург окажется в
трудном положении1 2. Битте во всеподданнейшей записке от 14 (26) ян-
варя 1898 г. пояснял, что в сложившейся ситуации интересы России
были бы удовлетворены, если при заключении займа с Китаем в усло-
вия концессии КВжд включить предоставление ветви к Талиеньваню.
По мнению Витте и Муравьёва, этого достаточно, чтобы сохранить за
Россией Порт-Артур как военную гавань, а Талиеньвань — как конеч-
ный пункт Транссиба и открытый коммерческий порт. Поэтому Му-
равьёв во всеподданнейшей записке от 19 (31) января предложил
в дальнейшем обсуждать только вопрос «разграничения сфер обоюд-
ного влияния в пределах Китая»3. Николай II санкционировал про-
должать переговоры, сохраняя их в секрете, чтобы не испортить
отношения с Францией и Германией.
На следующих двух встречах с Ламздорфом (из-за болезни Му-
равьёва) О’Конор пытался убедить партнёра расширить рамки согла-
шения, а также зафиксировать позиции сторон письменно4. Во
всеподданнейшей записке от 29 января (10 февраля). Ламздорф под-
черкнул два важных обстоятельства. Во-первых, спеша договориться,
прежде всего, по дальневосточным делам, О’Конор высказался о воз-
можности обсудить и проблемы Ближнего Востока, обозначив в об-
щем виде его параметры. Ламздорф полагал, что они заслуживают
серьёзного внимания, то есть считал возможным в отличие от Му-
1 BD. Vol. 1.№8.
2 Ibid. № 9.
3 Цит. по: Попов А.А. Указ. соч. С. 114—115.
4 BD. Vol. 1.№ 10.
482
равьёва рассматривать весь спектр англо-русских отношений. И во-
вторых, он попросил посла «во избежание всяких недоразумений
изложить, если возможно, в форме памятной записки, взгляды и по-
желания великобританского правительства», переводя общие рассуж-
дения в русло конкретных предложений.
Об этом Ламздорф информировал Стааля, отметив желание Лон-
дона «войти с нами в соглашение по делам, как Крайнего, так и
Турецкого Востока, при посредстве более или менее определённого
разграничения обоюдных сфер влияния в Китае и Турции, с обяза-
тельством взаимной помощи и поддержки»; о желании царя в первую
очередь обсуждать дальневосточные дела; наконец, о надежде полу-
чить «более точную программу, которая могла бы послужить основой
будущего соглашения между Россией и Англией». Таким образом,
Петербург не отказывался договариваться с Лондоном, но если ру-
ководство МИД проявило готовность обмена мнениями по всему
спектру проблем, то царь его сразу сузил. Помета на записке Ламз-
дорфа — «Наши переговоры с Англией в настоящее время могут ка-
саться только дел Дальнего Востока»1 — выводила проблему Черно-
морских проливов за рамки диалога.
Партнёры как бы топтались на месте, прощупывая друг друга. Каза-
лось, дело сдвинула с места британская памятная записка, вручённая
О’Конором 31 января (12 февраля), хотя и в ней условия соглашения
не конкретизировались, а облекались в форму примера1 2. Во всепод-
даннейшей записке от 2 (14) февраля Ламздорф расценил эту ноту
как «документ первостепенной важности», которым Лондон «заранее
устанавливает известные принципиальные основания, которые в бу-
дущем могут иметь для нас существенное значение». Он отметил, что
Англия «вполне верно определила наше право на преобладающее
влияние на севере Китая, вследствие чего мы, со своей стороны, гото-
вы были бы допустить влияние Англии на юге империи»3. Вместе с
тем Лондон пытался выторговать согласие Петербурга на выгодные
ему условия займа Пекину, ссылаясь на опасения, высказанные в
прессе по поводу возрастающего влияния России в Китае. Между тем
условия займа существенно расширяли возможности Англии в бас-
сейне Янцзы: право плавания по рекам Китая, продление Бирман-
ской дороги за Янцзы, неотчуждение её долины в пользу иностранных
подданных, присвоение Нанкину и Талиенваню статуса открытых
портов и др.4
1 Цит. по: Попов А.А. Указ. соч. С. 115—116.
2 АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 164/165в. Л. 2-6. BD. Vol. 1. № 16.
3 Попов А.А. Указ. соч. С. 117; АВПРИ. Ф. 138. Д. 163/165. Л. 8-11.
4 АВПРИ. Ф. 138. Д. 163/165. Л. 12.
483
В записке МИД утверждалось, что соглашение в таком виде вы-
годно Англии. Оно поставит под угрозу торговлю в северном Китае,
помешает распространению влияния России в его центральной ча-
сти, поскольку свои интересы ей придётся согласовывать на севере с
Германией и Японией, а Бирманская дорога противоречит видам со-
юзной Франции. Договорённости с Англией означали бы пересмотр
политики особых отношений с Китаем и не гарантировали урегули-
рования вопроса о Порт-Артуре и Талиеньване1. Ламздорф полагал,
что условия займа не должны касаться задачи получить в аренду
Порт-Артур и Талиеньвань с концессией на железнодорожную ли-
нию к ним. Витте, приветствуя улучшение отношений с Англией,
также полагал, что при этом, во-первых, нельзя подрывать связи
с Францией, а, во-вторых, обязательно надо получить порт на Жёл-
том море1 2.
2 (14) февраля О’Конор передал в МИД новую памятную записку
с перечнем английских пожеланий, а 6 (18) февраля на встрече
с Ламздорфом выяснил русскую точку зрения. МИД заявил о важ-
ности Талиеньваня и Порт-Артура как конечного пункта железной
дороги, что не нарушит китайского суверенитета, но даст России вы-
ход к морю и порт, где она сможет снабжать углём и ремонтировать
свои корабли. О’Конор назвал это «непропорциональными требова-
ниями», поскольку такая сильная военная позиция, как Порт-Артур
в руках России, радикально изменит всю ситуацию в регионе. Посол
предположил, что в таком случае Англия потребует адекватных ком-
пенсаций. Он полагал, что Россия не прочь договориться, но готова
удержать за собой Порт-Артур и Талиеньвань даже без согласия
Лондона3.
10 (22) февраля ответ в форме памятной записки МИД, с конста-
тацией подходов сторон, вручили послу. На Певческом мосту рассчи-
тывали, что англо-русское соглашение по частному вопросу о займе
станет «пробным камнем для выяснения общности наших взглядов и
действий со временем даже по более обширной программе»4. Однако
Лондон за спиной Петербурга договорился с Берлином о совместном
займе Китаю: 17 февраля (1 марта) был подписан контракт. Петер-
бург оказался перед свершившимся фактом, и 19 февраля (3 марта)
Ламздорф заявил О’Конору, что Николай II весьма разочарован этим
известием. Посол признавал, что переговорам нанесён сильный удар,
а со слов Ламздорфа он понял, что Россия в вопросе о китайских пор-
тах отныне намерена поступать подобно тому, как Германия в Киао-
1 АВПРИ. Ф. 138. Д. 163/165. Л. 17-26.
2 Там же. Л. 29—30 об.
3BD. Vol. l.№ 18; АВПРИ. Ф. 138. Д. 163/165. Л. 31-33 об.
4 BD. Vol. 1. № 20; Попов А.А. Указ. соч. С. 118.
484
Чао1. Об этом двурушничестве «коварного Альбиона» Николай [I
не мог забыть, и его антианглийские настроения часто проявлялись
в резолюциях. Так, в апреле 1904 г., когда Лондон в обмен па одобрение
декрета египетского хедива пытался получить согласие Петербурга
по вопросу о Тибете, царь написал на проекте телеграммы Бенкен-
дорфу: «Всё это доказывает ещё раз, как трудно договориться с Анг-
лиею. Я очень опасаюсь, что мы даром окажем им услугу не выгово-
ривши себе чего-либо существенного»1 2.
Обмен мнениями тянулся ещё некоторое время, но безуспешно.
Лондон отстаивал право свободы торговли на всей территории Ки-
тая, а за коммерческий порт России в Жёлтом море требовал её со-
гласия на новые британские концессии. И, во-вторых, стремился не
допустить появления закрытой военно-морской базы России в Порт-
Артуре. Такие настояния Петербург принять, конечно, не мог. Пере-
говоры вряд ли вообще могли увенчаться успехом из-за недобросо-
вестной позиции Лондона. Даже выдвинутое в последний момент
предложение не занимать какого-либо пункта в Печилийском заливе,
если другие державы этого не сделают3, выглядело скорее ещё одной
уловкой, чем шагом к сближению. Поэтому трудно согласиться с Рот-
штейном в том, что Петербург упустил шанс заключить «генеральное
политическое соглашение», которое изменило бы в пользу России и
Англии «соотношение сил во всём мире на ряд лет»4 5.
Русско-китайская конвенция 15 (27) марта 1898 г. об аренде Ляо-
дунского полуострова закрыла вопрос о русско-английском соглаше-
нии. Лондон ответил на неё заявлением, что занятие Россией военно-
го порта поблизости от Пекина будет рассматриваться как начало
раздела Китая1. В июне того же года, по сообщению Стааля, британ-
ский парламент одобрил сверхсметную программу Морского мини-
стерства для постройки военных кораблей на сумму в 8 млн ф. ст. как
ответ на ассигнование 90 млн руб. для усиления русского военно-
морского флота в Тихом океане6.
Практически сразу Лондон попытался договориться с Берлином
о заключении оборонительного союза7. В Петербурге об этих перего-
ворах не имели достаточно точных сведений, и это вызывало тем
большее беспокойство. По мнению Остен-Сакена (в письме от 29 мая
1 BD. Vol. 1 № 22.
2 АВПРИ. Ф. 151. On. 482. 1904 г. Д. 64. Л. 38.
3 BD. Vol. 1.№23.
4 Ротштейн Ф.А. Указ. соч. С. 453 -454.
5 BD. Vol. 1.№34,36,38.
6 АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. 1898 г. Д. 68. Т. 2. Л. 261 -268.
7 GP. Bd XIV. I. № 3865,3866; BD. Vol. 1. № 87,122,124; Сергеев Е.Ю. Полити-
ка Великобритании и Германии на Дальнем Востоке, 1897 190.3. М., 1998.
485
(10) июня 1898 г.), симптомы сближения Лондона и Берлина требу-
ют бдительного отношения со стороны России, чтобы «сохранить
Германию на нашей стороне и помешать ей... перейти в лагерь наших
врагов»1. Отчасти он был прав, утверждая, что в тот момент преобла-
дало англо-русское соперничество на Дальнем Востоке, которое
«должно предопределить судьбу колониальной политики Европы и
будущие группировки держав». Но убеждённый сторонник русско-
германского союза, Остен-Сакен не вполне учитывал тогда, что до-
минантой в общеполитическом раскладе сил становится антагонизм
Англии и Германии. Сведения посла в Берлине подтвердил Стааль,
сообщивший 2 (14) сентября 1898 г., что между Англией и Германией
союз не заключён, но «эти державы пришли к соглашению по некото-
рым колониальным вопросам»1 2. Эта информация была, безусловно,
учтена на Певческом мосту, когда летом 1898 г. возобновились англо-
русские дебаты в связи с проектированием ветви железной дороги
Шанхайгуань — Иикоу и продлением линии Шанхайгуань — Тянц-
зинь к Пекину3. В депеше 29 июля (10 августа) поверенному в делах
в Лондоне Лессару подчёркивалось, что стремление «оградить соб-
ственные интересы в сфере естественного влияния России — Мань-
чжурии» не должно вызывать опасений Англии и выражалась готов-
ность найти решение, позволяющее соблюдать обоюдные выгоды.
Однако обмен мнений между Лессаром и Бальфуром выявил на-
мерение Лондона сделать соглашение о сферах влияния всех заинте-
ресованных держав предметом общего международного соглашения.
Такой оборот дела не мог встретить поддержки в Петербурге: «Раз-
решение возникающих на почве Китая вопросов путём европейского
концерта считаем, безусловно, нежелательным», — телеграфировали
из МИД 2 (14) августа 1898 г. В то же время, опасаясь обострять
отношения с Англией, пытались нащупать грань, до которой целесо-
образно и безопасно отстаивать свою позицию. На сформулированный
во всеподданнейшей записке 4 (16) августа 1898 г. вопрос о возмож-
ности «настаивать на нашей точке зрения до последних пределов,
рискуя подорвать занятое нами ныне на Дальнем Востоке положе-
ние», Николай II ответил: «Мир важнее всего, если честь не
затронута»4. Но его помета на депеше Лессара о недовольстве англи-
чан русской редакцией проекта размежевания в Китае — «Нельзя де-
лить существующее независимое государство на сферы влияния.
Турция — в том же положении, как и Китай. Однако никто не делит
1 Англо-русское соперничество в Персии... С. 67—69.
2 Там же. С. 70.
3 См.: Романов Б.А. Россия в Маньчжурии... С. 213—214.
4 Цит. по: Попов А.А. Указ. соч. С. 120.
486
её территории на сферы влияния» — ясно свидетельствовала о том,
что венценосец вовсе не понимает сути происходящих процессов.
По мнению Лессара, следовало вообще ограничить договоренно-
сти с Лондоном такими рамками: англичанам — не просить концессий
в Маньчжурии, нам — в долине Янцзы. В конце августа в Петербурге
склонялись к тому, чтобы принять предложения по железнодорож-
ному вопросу, сформулированные в записках нового британского
посла Ч. Скотта. По проекту разграничения сфер железнодорож-
ных интересов двух держав в Китае, который он передал в МИД
9 (21) сентября 1898 г., Шанхайгуаньская дорога (сооружённая с по-
мощью займа Шанхай-Гонконского банка), останется под контролем
Китая и не может быть отдана в залог никакой иностранной компа-
нии; Россия не будет искать для себя или своих подданных концес-
сий в районе реки Янцзы, а Англия — в Маньчжурии. Пределы этих
районов будут установлены особым соглашением, и в них не должны
фиксироваться преференциальные железнодорожные тарифы. Пред-
ставители двух держав в Пекине окажут воздействие на соответству-
ющие банки с целью найти компромисс’.
Витте, ознакомившись с условиями, сначала счёл их неприемле-
мыми и даже «гибельными», поскольку они сводили на нет перспек-
тиву расширения деятельности России в Китае. В МИД высказались
в пользу англйского проекта, рассчитывая смягчить отношения с со-
перницей, и министру финансов пришлось это учесть. Подчеркнув,
что английская зона значительно превышает русскую, экономически
более развита и гуще населена, он признал, что лучше пойти на со-
глашение, чем подвергать риску международное положение России1 2.
На этом дело застопорилось. 18 (30) ноября Форин оффис предло-
жил письменно оформить обязательства с учётом целостности Китая.
При этом Россия должна была отказаться от требования создать в
Китае сферу исключительно русского влияния и русских интересов3.
Позиции Англии в Египте к этому времени укрепились, что давало ей
возможность быть более требовательной в Китае. Но её вооружения
обеспокоили Петербург. 17 (29) ноября Куропаткин представил Ни-
колаю II план мер по приведению в боеготовность войск Туркестан-
ского и Приамурского военных округов, а также Закаспийской обла-
сти и Квантунского полуострова на случай неприемлемых требований
«коварного Альбиона». Царь с готовностью их одобрил: «Почему
1 АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470.1898 г. Д. 54. Л. 73-74 об.
2 Романов Б.А. Россия в Маньчжурии... С. 217—225.
3 АВПРИ Ф. 133 1898 г. Д. 54. Л. 88-89; Ф. 138. Оп. 467.1898 г. Д 164/165 б
Л. 34—35; Попов А.А. Указ. соч. С. 123.
487
Англия одна имеет право так дерзко вооружаться среди всеобщего
мира?»1
Муравьёв во всеподданнейшей записке в эти же дни констатиро-
вал, что попытка Солсбери добиться признания Россией «открытых
дверей» «указывает на всё более и более возрастающие притязания
Англии играть первенствующую роль в Китае и на стремление её
с этой целью вторгнуться в сферу прямых интересов России». Вместе
с тем он признавал необходимым не доводить дело до прямого раз-
рыва. Лессар в письме от 24 ноября (6 декабря) расценил этот бри-
танский демарш как нечто небывалое: Россия не получала ничего, а
Англия становилась судьёй в деле ограждения безопасности Мань-
чжурской линии. Он предлагал или вернуться к распределению сфер
концессий или не иметь никакого соглашения с Лондоном. «Оно не
принесёт пользы и будет принято как уступка угрозам Англии и по-
влечёт за собой новые требования»1 2. Обсудив с Муравьёвым британ-
ский план, Витте подготовил контрпроект, в котором отсутствовало
признание принципа «открытых дверей» и не были определены сфе-
ры преобладающего влияния двух держав. Он попытался, правда,
безуспешно, побудить Лондон заключить договор типа консульта-
тивного пакта3. В МИД выход хотели найти, как и советовал Лессар,
вернувшись к английскому варианту в ноте от 8 (30) ноября 1898 г.
Это, писал Муравьёв во всеподданнейшей записке 15 (27) января
1899 г., «по крайней мере, обеспечило бы за нами исключительное
влияние на севере Китая и преимущественно в Маньчжурии».
Скотт тем временем торопил МИД с ответом. 26 января (7 февра-
ля) 1899 г. послу вручили русскую ноту, совмещавшую позиции Му-
равьёва и Витте, в которой всё соглашение сводилось к прежней идее
разграничить сферы влияния: Россия обязывалась не препятствовать
железнодорожным предприятиям Англии в районе Янцзы, а Англия —
аналогичным предприятиям России в районе к северу от Великой
китайской стены4. Тем самым, смысл английского предложения су-
жался, в то время как размеры русской сферы влияния расширялись.
Месяц спустя, 22 февраля (6 марта) 1899 г., последовал ответ британ-
ской стороны, в котором констатировалось различие подходов, но
выражалась готовность принять русский за основу. При этом огова-
ривалось право Шанхай-Гонконгского банка финансировать строи-
тельство линии Шанхайгуань — Ньючжан5. Таким образом стремле-
ние Витте в первую очередь обеспечить интересы Русски-Китайского
1 АВПРИ. Ф. 138. 1898 г. Д. 160/162. Л. 2-10. С. 2.
2 Цит. по: Попов АЛ. Указ. соч. С. 124.
3 Романов Б.А. Виггс как дипломат//Вестник ЛГУ. Л, 1964. К» 4/5. С. 163—164.
4 АВПРИ. Ф. 138. 1898 г. Д. 164/165 б. Л. 36—39; Попов А.А. Указ. соч. С. 127.
5 АВПРИ. Ф. 138. 1898 г. Д. 164/165 б. Л. 58 60.
488
банка сковывало руки русской дипломатии и развязывало их англий-
ской. Соглашение о сферах железнодорожных интересов в Китае,
оформленное путём обмена нотами между Муравьёвым и Скоттом1
16 (28) апреля 1899 г., хотя и носило компромиссный характер, было
очень выгодно Лондону. Правда, Петербург добился признания Мань-
чжурии русской сферой влияния и сохранил в ней право на льготные
железнодорожные тарифы. Но получить у китайского правительства
концессию на сооружение ветви от КВжд к Пекину не удалось1 2.
В Англии, как сообщали русские дипломаты, документ восприня-
ли благоприятно, причём Солсбери акцентировал его общеполитиче-
ское значение, надеясь, что он проложит путь к договорённостям но
другим вопросам и послужит улучшению взаимоотношений. В Рос-
сии таких иллюзий не питали. Лессар обоснованно писал об англича-
нах: «Лицемерные и вероломные, они скажутся нашими союзниками
и под рукой сделают всё, чтобы воспрепятствовать выполнению на-
ших естественных и законных стремлений на Дальнем Востоке», и
утверждал, что «поведение Англии делает совершенно невозможным
для пас совместные действия с нею в больших политических делах».
Это мнение полностью совпадало с позицией царя: «Совершенно
справедливо», — написал он на донесении дипломата3.
Укрепление позиций России в Маньчжурии нс устраивало и США.
После того как в сентябре 1899 г. Петербург объявил порт Дальний
открытым для иностранной торговли всех стран, Государственный
департамент призвал признать доктрину «открытых дверей» в Китае.
Это означало, что державы, имевшие там сферы влияния, принимают
обязательство сохранять в открытых для иностранной торговли пор-
тах китайский таможенный тариф, равный для всех и основанный на
международных трактатах, а не на договорах каждой из держав с Ки-
таем. Хотя Петербург стремился сохранить полученные преимуще-
ства, конфликтовать с США в тот момент сочли нецелесообразным.
Муравьёв полагал возможным принять американское предложение
только при условии, что оно не коснётся арендованной Россией части
Ляодунского полуострова тогда бы договор приобретал форму
признания Маньчжурии сферой русских интересов и со стороны США.
Поэтому посол в Вашингтоне А.П. Кассини в проекте соглашения
разделял понятия «сфера влияния» и «арендованная территория».
Чтобы не допустить уравнивания железнодорожных тарифов на КВжд
и ЮМжд для русских и иностранных грузов, Витте советовал выяс-
1 Сборник договоров России с другими государствами. С. 315—318.
2 См.: Попов АЛ. Указ. соч. С. 128—129; Романов Б.А. Россия в Маньчжурии...
С. 230 237.
3 См.: Попов АЛ. Указ. соч. С. 131; АВПРИ. Ф. 133.1899 г. Д. 65. Т. 1. Л. 131-
133 об., 144-148.
189
нить позиции других держав, надеясь найти противодействие США.
Но расчёт не оправдался: Англия и Япония поддержали американское
предложение, Италия не стала возражать, а Германия и Франция,
хотя и с оговорками, его приняли.
Одобрить американский план, по мнению Витте, означало отсту-
пление, несовместимое с достоинством России и недопустимое с по-
литической точки зрения. В конце декабря 1899 г. он предложил
сформулировать соглашение так: не отвергая принципа «открытых
дверей», дать обещание в случае отделения порта Дальний таможен-
ной чертой от остальной арендованной территории взимать здесь
одинаковые пошлины со всех иностранных товаров, а также подтвер-
дить, что в других китайских портах Россия не намерена добиваться
каких-либо привилегий для своих подданных. Условия Витте легли
в основу ответа американскому правительству1. Столь явное расхо-
ждение в подходах двух держав к проблеме в дальнейшем лишь на-
растало.
Недооценили в Петербурге и возросшую мощь Японии, и огром-
ные амбиции её правящих верхов. Модернизация экономики в ходе
реформ середины XIX в., полученная от Китая контрибуция, реор-
ганизация вооружённых сил, на которую выделили специальные ас-
сигнования, позволили Стране восходящего солнца взять курс на
укрепление позиций в Корее и Маньчжурии. Строительство Транс-
сибирской магистрали угрожало планам японской экспансии, и
задачей Токио стало утвердиться на материке прежде, чем русские
выйдут к берегам Тихого океана. Вызревание русско-японского кон-
фликта значительно ускорил захват Порт-Артура, а подписание кон-
тракта на строительство КВжд сделало его неизбежным. Японии
оставалось получить средства для усиления морской мощи и обеспе-
чить себе морально-политическую поддержку со стороны великих
держав.
Когда текст англо-русского соглашения стал известен Пекину,
там заявили, что факт получения сообщения не может служить до-
казательством согласия на него. Решительный ответ на притязания
всех иностранных завоевателей дал китайский народ, встав на путь
открытой вооружённой борьбы. Первые выступления против ино-
странных миссионеров и принявших христианство китайцев отмеча-
лись в 1891—1892 гг.; новая волна недовольства прокатилась в сере-
дине 1896 г. в провинции Шаньдун, а в ноябре 1897 г. там были убиты
два немецких миссионера. Этот инцидент, предположительно спро-
воцированный немцами, дал им предлог для захвата китайского пор-
1 См.: Фурсенко А.А. Указ. соч. С. 156—158, 169.
490
та Цзяочжоу1. Агрессия Германии, с одной стороны, всколыхнула
чувство вражды к иностранцам, а с другой — стимулировала обостре-
ние соперничества держав в Китае. С весны 1898 г. начались стихий-
ные массовые беспорядки, перешедшие в восстание. Они были связа-
ны с разгаром работ по сооружению КВжд — китайцы уничтожали
конторы, нападали на служащих дороги. Причины, как показал Рома-
нов, заключались в том, что полоса отчуждения дороги несла разоре-
ние расположенным там крестьянским хозяйствам, а дорога создава-
ла конкуренцию гужевому промыслу1 2.
В северных провинциях Китая действовало множество отрядов,
но в разгар событий в 1900 г. наиболее распространёнными их назва-
ниями стали «Ихэтуань» («Отряды справедливости и мира») и «Ихэ-
цюань» («Кулак во имя справедливости и согласия»), которые по
сути дела отождествлялись3. Русский журналист Д. Янчевецкий
в корреспонденциях, позже изданных отдельной книгой, отметил,
что постепенно союз «Ихэтуань» из религиозной секты превратился
в дружины добровольцев, главной задачей которых стали «не вол-
шебные заклинания и упражнения, а бой с иностранцами и спасение
родины»4. Буржуазная пресса всех стран представляла события как
борьбу жёлтой расы против белой, как войну китайцев против «евро-
пейской цивилизации», а название отрядов восставших использовала
для присвоения им насмешливого прозвища «боксёры».
Посланники европейских держав, сразу не оценившие масштабов
движения, обеспокоились, когда восставшие приблизились к Пеки-
ну. 5 (18) апреля М.Н. Гире сообщил в МИД, что частным образом
предупредил китайское правительство: столкновение с иностранцами
приведёт к вмешательству держав и морским демонстрациям. Он по-
советовал «энергично подавить боксёров, пока они ещё не окрепли»5.
Россия попыталась занять самостоятельную позицию, заявив, что на-
мерена следовать политике традиционной дружбы с Китаем, а от-
правку войск мотивировала намерением помочь правительству бог-
дыхана подавить беспорядки6. Но выдержать роль «друга» Китая
оказалось невозможным по двум причинам. Во-первых, другие держа-
вы были готовы к военным мерам: на совещании в Пекине германский
1 См.: Ерусалимский А.С. Указ. соч. С. 365, 376.
2 См.: Романов БА. Концессия на Ялу: к характеристике личной политики Ни-
колая II // Русское прошлое. Пг., 1923. Т. 1 С. 94.
3 См.: Калюжная Н.М. Восстание ихэтуаней (1898 1901). М., 1978. С. 36, 43,
51,54.
4 Янчевецкий Д. У стен недвижного Китая. СПб., 1903. С. 344.
5 Боксёрское восстание // Красный архив. 1926. Т. 1 (14). С. 10.
6 Глинский Б.Б. Пролог Русско-японской войны: Материалы из архива графа
С.Ю. Витте. Пг., 1916. С. 105.
491
посланник Кеттлер заявил без обиняков, что «наступило время по-
ставить ребром вопрос о разделе Китая»1. Гире надеялся, что Кеттлеру
«не удастся увлечь коллег на этот опасный путь»1 2. Однако посланни-
ки решили вызвать войска, и в конце мая 1900 г. в Дату сосредото-
чились военные корабли: 9 английских, 6 русских, 3 французских,
по 2 германских, американских и итальянских и 1 австро-венгерский.
25 мая (7 июня) Гире в панике телеграфировал: «Положение крити-
ческое, и только сильное и решительное воздействие держав может
остановить движение»3.
Серия карикатур Соколовского в газете «Новое время» присущими
жанру средствами информировала читателей о событиях народного
движения в Китае и выявляла его причины. Первый из рисунков
«А bas la civilization!» («Долой цивилизацию!») появился 26 мая
(8 июня) 1900 г. после известий о беспорядках в Пекине, когда ино-
странцев избивали, а их конторы и лавки громили и поджигали. Об-
раз чужеземного пришельца, которого китаец в свирепой ярости
гвоздит огромным кулаком, создан точно выбранными штрихами:
сплющенный цилиндр, вылетевший монокль, упавшие на землю
трость и ещё дымящаяся сигара. Мастерски подчёркнуто соотношение
сил: маленький европеец, выглядит пигмеем по сравнению с большим
китайцем. Попугай, символизирующий Пекин, кричит «Браво!», что
удачно фиксирует неоднократность акции. Детали рисунка отлича-
ются высокой степенью достоверности: по свидетельству одного из
японских источников, ихэтуани так ненавидели всё иноземное, что
с теми, у кого были папиросы, пенсне, иностранные зонты или носки,
расправлялись беспощадно4.
«Большой кулак» вызывал у читателей, внимательно следивших
за событиями, два ассоциативных ряда: во-первых, удачно обыгран-
ное и выраженное графически самоназвание отрядов восставших, во-
вторых, напоминал передовую статью «События в Китае», помещён-
ную три дня назад. Там, в частности, сообщалось: провожая па
Дальний Восток германский отряд под командованием принца Ген-
риха, кайзер Вильгельм II пожелал ему «высоко держать знамя Гер-
мании в стране, где оно только что было водружено на арендном праве
в Киао-Чао», а лучшее средство видел в том, чтобы «грозить закован-
ным в броню кулаком». В передовой статье «Волнения в Китае» того
же номера газеты, где помещена карикатура, чётко сформулирована
1 Ерусалимский А.С. Германский империализм и дипломатическая подготовка
международной интервенции в Китае в 1900 г. // Народы Азии и Африки. 1961.
№ 4. С. «9.
2 Боксёрское восстание... С. 12.
3 Там же.
1 Калюжная Н.М. Указ. соч. С. 200.
492
оценка событий: «Большой кулак» — не частное явление, созданное
фанатиками, это движение «ожесточённо-враждебно всем иностран-
цам», оно является ответом на вторжение их в глубь Китая, причём
ответом жестоким, но, по определению газеты, «до некоторой степени
заслуженным».
Расширение масштабов движения, осада восставшими в мае 1900 г.
дипломатических миссий в Пекине дали европейским державам
предлог для интервенции с тем, чтобы укрепить свои позиции в Ки-
тае. Внутренняя борьба в цинском правительстве делала его полити-
ку непоследовательной — правители то пытались договориться с
иностранцами, то в борьбе с ними опереться на ихэтуаней. Это в ито-
ге обрекло Китай на поражение, хотя само народное движение поме-
шало формальному разделу страны1. По условиям Тяньцзиньского
договора 1858 г. европейцы получили право распространять христи-
анство по всей Китайской империи, и к 1900 г. там действовало около
пятисот станций, в большинстве английских. На карикатуре «Злове-
щий миссионер»1 2 китаец, уже знакомый по рисунку «А bas la civiliza-
tion!», яростно плюёт в человека в чёрном балахоне с надписью на
подоле «Европа». Предупреждающий жест и фраза: «Memento mori!»
(«Помни о смерти!») намекали на судьбу немецких миссионеров
в Шаньдуне в 1897 г. и убийство 7 (20) июня 1900 г. в Пекине герман-
ского посланника Кеттлера. Последнее дало предлог для интервен-
ции и для требования компенсаций. В данном случае карикатура ил-
люстрировалапомещённую недавно передовую «Западноевропейские
миссионеры», где утверждалось, что миссионер является предше-
ственником иноземной торговли и иноземного вмешательства, а «за
миссионерами следуют пушки... Теперь существуют общества покро-
вительства миссионерам, и представители их постоянно прибегают
к защите министерства иностранных дел, добиваясь возмездия». По-
этому в представлениях китайцев врагами являлись миссионеры,
торговцы и политические деятели. Показательно, что о волнениях
против России в полосе отчуждения КВжд в отечественных газетах
поначалу не упоминалось.
Во всеподданнейшей записке датированной 25 мая (7 июня), Му-
равьёв счел отправку 4-тысячного десанта из Порт-Артура вполне
своевременной. Он мотивировал это не только задачей защиты рус-
ской миссии, но устранением «опасности вызова в охранительных
целях японских или иных иностранных войск». Николай II распоря-
дился переговорить с Сахаровым, «дабы быстро и точно были испол-
нены данные приказания»3. В июне с иностранных кораблей высадили
1 Калюжная Н.М. Указ. соч. С. 168- 169, 173 178,186,198, 203, 206,278 и др.
2 Новое время. 1900. 16 (29) июня.
3 Боксерское восстание... С. 12—13.
193
десант. Разгром вылазки британского отряда под командованием ад-
мирала Сеймура напугал правительства держав. Сконцентрировав
силы, они начали вторжение, 4 (17) июня захватив Дагу. Во всепод-
даннейшей записке в этот день Муравьёв констатировал «крайне
опасный характер» событий, который побудит державы сосредото-
чить командование отрядами в одних руках, и ставил вопрос о целе-
сообразности того, чтобы его возглавил русский военачальник. Мне-
ние министра: «Россия... не должна принимать на себя открытое
руководство враждебными действиями против Китая» полностью
разделял царь. На полях доклада он начертал: «Моё глубокое убежде-
ние в том, что задача России на Востоке совершенно расходится с по-
литикой европ. государств»1.
12 (25) июня 1900 г. императорским указом Пекин официально
объявил войну державам. Размах восстания стал второй причиной,
побудившей Петербург к более решительным действиям: ихэтуани
громили не только миссионерские церкви и лавки с иностранными
товарами, но разрушали железнодорожные и телеграфные линии
в Маньчжурии. Принципы совместных действий в этих условиях
сформулировал Ламздорф1 2 в циркулярной депеше от 14 (27) июня
1900 г.: а) поддерживать общее согласие держав; б) сохранить суще-
ствующий государственный строй в Китае; в) устранять всё, что могло
бы привести к разделу Поднебесной империи; г) восстановить общи-
ми усилиями законное правительство в Пекине, способное обеспе-
чить порядок и спокойствие3. Эта программа была принята.
В отправленной на следующий день телеграмме Алексееву Ламз-
дорф уточнил задачи Петербурга: не отделяясь от других, чтобы сле-
дить за их шагами и иметь возможность предъявить свои требования,
«избегать всего того, что могло хоть сколько-нибудь связать нашу
полную свободу действий или явиться в глазах китайцев доказатель-
ством враждебных намерений России». В перспективе предполага-
лось «возобновить добрые отношения с соседнею империею»4. Но тут
выявились разногласия по поводу командования коалиционными
силами: Куропаткин настаивал, чтобы оно было вверено Алексееву.
Во всеподданнейшей записке 30 июня (1 июля) Ламздорф утверж-
дал, что такой мерой Россия поставит себя «в явно враждебное по-
ложение к Китаю», но не приобретёт преимуществ5. Этот вопрос был
решён в пользу назначения генерала Вальдерзее после личного обра-
1 Боксёрское восстание... С. 14—15.
2 После смерти Муравьёва 8 (21) июня 1900 г. он был назначен управляющим
МИД.
3 Россия и Япония... С. 241.
‘ Боксёрское восстание... С. 16—17.
5 Там же. С. 18.
494
щения Вильгельма II к Николаю II. На всеподданнейшей записке
Ламздорфа от 28 июля (10 августа) царь начертал: «Во взятии Пеки-
на более всего нравственно заинтересованы немцы, не русские; они
потеряли своего посланника в Пекине»1.
Но в ответ на сосредоточение в провинции Хэйлуцзян китайских
войск Петербург обнародовал указ о переводе на военное положение
Приамурского военного округа. В то время как иностранные отряды
взяли 1 (14) июля Тянзинь и 22 июля (4 августа) двинулись к Пеки-
ну, китайцы обстреливали Благовещенск, неоднократно пытались
форсировать Амур и вступить на русскую территорию. В конце июля
был атакован Харбин, где находилась штаб-квартира главного инже-
нера КВжд. 19 июля (2 августа) войска Приамурского округа пере-
шли китайскую границу в районе Благовещенска, через два дня взяли
Айгунь, в конце августа — Цицикар, а 18 сентября (1 октября) вошли
в Мукден. Таким образом, в течение двух месяцев Маньчжурия была
полностью оккупирована русскими войсками.
Хотя официально целью интервенции объявлялось освобождение
иностранных миссий в Пекине, каждая держава стремилась восполь-
зоваться ситуацией для расширения своих привилегий в Китае в об-
любованных сферах влияния. Британское правительство не могло
быстро сосредоточить достаточного отряда в Китае из-за войны в Аф-
рике. Поэтому Лондон поощрял Токио направить в северо-восточный
Китай значительную рать, сделав из неё ударную силу не только для
подавления восстания, но для предотвращения появления в Китае
крупных военных контингентов других держав. Лондон добивался,
чтобы Берлин не только согласился на вторжение Японии в Север-
ный Китай, но и оказал в этом вопросе давление на Петербург1 2. Ламз-
дорф заявил, что не возражает против участия Японии в интервен-
ции, при условии, что Токио будет согласовывать свои действия с
другими державами. 23 июня (5 июля) он писал Лессару; «в запросах
Англии, обращённых к иностранным правительствам.., ясно выска-
зывалась мысль, что Япония является единственной державой, могу-
щей сослужить службу всем быстрой посылкой значительных сил в
Китай». Поскольку на её войска возлагалась задача не только спасти
миссии, но восстановить порядок в Пекине и Тяньцзине и подавить
восстание, чтобы предотвратить осложнения на Дальнем Востоке,
Ламздорф рассматривал такое поручение как полномочия, предло-
женные Европой Японии3. Такая постановка вопроса Петербург не
устраивала. Не принял её и Берлин. 17 (30) июня Остен-Сакен сооб-
1 Боксёрское восстание... С. 24.
2GP. Bd. XVI. №4531.
3 АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. 1900 г. Д. 65. Л. 399.
495
щил, что на предложение Солсбери Вильгельм II ответил: «за Япони-
ей стоят англичане, можно знать, когда они войдут, но неизвестно,
когда они выйдут»1. По мнению кайзера, «ни одно государство не
должно получить мандат на восстановление порядка в Китае»1 2. От-
рицательные ответы Берлина и Петербурга провалили английский
замысел.
Образ захватчика, спешащего к дележу добычи получил отраже-
ние в карикатуре Соколовского «Позвали обедать (Япония)»3. Ма-
ленький человечек, похожий на обезьяну, вооружившись огромными
ложкой и вилкой, торопится по направлению к Китаю, указанному
стрелкой. В рисунке явно прочитываются аптияпонские настроения,
которые сквозят во многих других материалах газеты «Новое время»,
становясь по мере приближения войны всё откровеннее. Важно от-
метить: ни на одной из карикатур Россия не присутствует, хотя ее во-
инский контингент по численности превосходил иностранные. «Но-
вое время» отделяло политику России от политики других держав
в Китае, подчёркивая наличие таких факторов как общая граница,
длительное доброжелательное соседство, иные по сравнению с Анг-
лией, Францией, Германией, Японией и США цели действий, даже
если они вынужденно проводились в кооперации с ними. Вскоре
после начала восстания в статье «Россия и Китай» газета заявила два
тезиса: «Европа расплачивается в Китае за свои грехи», и «Большой
кулак поднят не против нас, а против других». Эта линия чётко про-
писана в передовых и других статях, обзорах и информационных за-
метках и нашла яркое воплощение в визуальном ряду.
Сообщение о народном движении в Китае вызвало живой отклик
в русской прессе, когда же стало известно о высадке иностранных
десантных отрядов в Дагу, о нападениях на КВжд, об осаде диплома-
тических миссий в Пекине, многие газеты забили тревогу. Развернув-
шаяся на страницах консервативных и либеральных изданий поле-
мика отчётливо выявила, что разномыслие по основным вопросам
существует и в правящих верхах, и в массовом сознании. По опреде-
лению известного публициста Л. Тихомирова, «китайские волнения
захватили врасплох не только дипломатию и политику, но и русское
общественное самосознание». Они поставили вопрос о взаимоотно-
шениях Китая, России и Европы, ответ па который выходил за рамки
текущей политики и поднимал проблему мирового значения России.
В либеральной прессе отстаивался тезис о самобытности Китая,
о праве его народа жить по своему вкусу у себя дома, на которое
1 Боксёрское восстание... С. 17.
2 GP. Bd. XVI. № 4526.
3 Новое время. 1900. 25 июня (8 июля).
496
посягнули европейцы, навязывая свою культуру, веру, торговлю, по-
кушаясь на его территорию. Китайские беспорядки назывались слу-
чайными, вызванными политической конъюнктурой, не затрагиваю
щпми Россию; выражалась надежда, что после завершения кризиса
Китай снова погрузится в свой многовековой сон.
Иначе ставила проблему консервативно-монархическая печать,
видевшая в событиях пролог новой эры мировой истории. «Китай
окончательно проснулся, утверждал в статье “Мировое значение
китайского вопроса” редактор “Московских ведомостей” В.А. Гринг-
мут, — и стал, как непримиримый враг, лицом к лицу ко всем своим
соседям. Одних он боится, других презирает, но всех одинаково нена-
видит. На историческую сцену выступили для единоборства мон-
гольская и христианская культура, Европа и Азия, и единоборство
это. очевидно, продолжится не год, не два, а с большими или меньши-
ми перерывами целые десятилетия, а может быть, и сотни лет»1.
В том же номере газеты появилась статья В.С. Соловьева, написанная
незадолго до смерти. Опираясь на суждение своего отца, историка
С.М. Соловьева, о том, что история человечества пришла к концу, по-
скольку на смену грекам пришли римляне, на смену римлянам — гер-
манцы и славяне, а на смену этим последним прийти некому, извест-
ный философ предугадывал в китайских событиях мировой кризис и
надвигающееся одичание.
В целом разделяя позицию В.С. Соловьева, «Московские ведомо-
сти» не согласились с его выводом Грингмут в ряде статей развивал
тезис о том, что «русская эра в истории человечества ещё не наступи-
ла» и наступит лишь после того, как Россия осуществит свою истори-
ческую миссию, выйдя победительницей из великой борьбы христи-
анского Запада с языческим Востоком. Россия — не Запад и не Восток,
а государство своеобразное, преимущественно по идее православно-
христианское, чуждое сухого рационализма западных соседей и язы-
ческой фантасмагории азиатских племён. Эта идея, полагал Гринг-
мут, ставит Россию «неизмеримо выше прочих европейских и
азиатских государств и народов». Но «своей высокой всеконечной
цели» — смысла её исторической жизни — Россия ещё не достигла, и
неустанно должна стремиться к осуществлению идеала — «христо-
любивого воина, грозно стоящего на страже истинно христианского
вселенского миролюбия». Для этого ей надо соединить бесспорный
нравственный авторитет с несокрушимой физической мощью, чтобы
деятельно защищать добро и грозно карать зло1 2.
1 Московские ведомости. 1900. № 246.
2 Там же. № 247, 248 249.
497
Тот же круг идей развивал Л. Тихомиров в серии статей «Китай,
Россия и Европа», опубликованных на страницах «Московских ведо-
мостей» осенью 1900 г.1 Они стали откликом на высказанное в петер-
бургской печати мнение о желательности бездействия России на
Дальнем Востоке, поскольку «нравственное право» на стороне Китая.
Тихомиров опровергал эту «проповедь сентиментального квиетиз-
ма» (по определению Грингмута) и считал, что мировая задача ведёт
Россию на Дальний Восток, и для этого ей даны силы. Надо лишь, как
писал Соловьев (с которым солидаризировался Тихомиров) преодо-
леть «внутреннюю китайщину», чтобы успешно бороться с Китаем.
В августе 1900 г. юрисконсульт российского МИД Мартенс соста-
вил записку «Европа и Китай» с характерным эпиграфом — «Suum
cuique» (каждому своё)1 2. Его общая оценка значения событий совпа-
дала с мнением В.С. Соловьева. «Борьба, происходящая в Срединной
империи между китайцами, с одной стороны, и вооружёнными пред-
ставителями европейско-американских народов, с другой, — писал
Мартенс, — есть не простая международная война, но есть борьба
между разными расами, разными культурами и разными цивилиза-
циями». Но есть и различие в подходах философа и юриста. По мне-
нию Мартенса, «этой борьбою определяется на многие годы вперёд
судьба Дальнего Востока и взаимные отношения между цивилизо-
ванными народами, имеющими какие-либо интересы на Дальнем
Востоке», а это переводило проблему из мистико-теоретического пла-
на в международно-практический. Он не сомневался, что европейские
армии одолеют китайские войска, но «эта победа не разрешит нынеш-
него кризиса, ибо она не будет окончательной победой над Китаем,
его народом и общественно-государственным строем», он полагал он,
что такая виктория не в состоянии уничтожить нацию в 430 млн и
вырвать с корнем цивилизацию, насчитывающую сорок веков.
Именно потому, что с этим фактом необходимо считаться, профес-
сор права предлагал разобраться во внутренних причинах нынешних
неурядиц в Китае — «восстания против всех (подчёркнуто в докумен-
те. — И.Р.) без исключения “заморских дьяволов”, т.е. иностранцев»
и, беспристрастно проанализировав факты, определить средства вос-
становления порядка. Характеристика глубинных взаимосвязанных
причин народного движения, данная Мартенсом, в целом совпадала
с той, которая звучала в либеральной отечественной публицистике —
это эксплуатация китайцев европейцами, доведённая «до крайних
пределов бессовестности». Зачинщиком и главным виновником раз-
грабления природных и промышленных богатств Китая он считал
1 Московские ведомости. 1900. № 241-248.
2 Красный архив. 1927 Т. 1 (29). С. 175-185.
498
Англию. Ширмой, прикрывающей самые незаконные дела, стала дея-
тельность христианских миссионеров как римско-католических, так
и протестантских. При этом, по словам профессора, христианская ре-
лигия обратилась в глазах китайцев «в предмет самой неограничен-
ной и справедливой ненависти».
Подчёркивая сходство захватнической политики Англии и других
западноевропейских держав и США, Мартенс выводил из этого ряда
Россию. В духе официальной петербургской пропаганды он тракто-
вал политику России как проникнутую «государственными целями
доброго соседства» и напоминал о её великодушной роли защитни-
цы, усвоенной после войны Китая с Японией. Исходя из этого поло-
жения, он сформулировал цели, которыми следует руководствовать-
ся по отношению к событиям в Китае. Относя Россию к державам
европейским, профессор вместе с тем убеждён, что искать выход из
кризиса надо с точки зрения пользы для неё. Здесь просматривается
понимание того, что она может не совпадать с выгодами других.
Главную и общую для всех держав задачу Мартенс видел в том,
чтобы водворить мир и наказать виновных в убийствах, поджогах и
беспорядках. Однако у России в силу географического положения
непосредственного соседства и жизненных интересов есть, по мне-
нию профессора, «неотъемлемое право на совершенно особенное и
преобладающее положение во всех вопросах касательно будущности
Китая» (здесь и далее подчёркнуто в документе. — И.Р.). Поэтому,
во-первых, «Россия, по праву могла бы занять Маньчжурию», —
утверждал он. Во-вторых, поскольку высшие интересы России «тре-
буют поддержания принципа полной неприкосновенности Срединной
империи», желательно, чтобы по почину Петербурга все заинтересо-
ванные стороны подписали формальный акт, подтверждающий отказ
от всяческих территориальных приобретений.
В-третьих, следует совместно обсудить требования о вознаграж-
дении за понесённые материальные и нравственные издержки. Учи-
тывая полную финансовую несостоятельность китайского прави-
тельства и отсутствие у него кредита, Мартенс опасался, что, в случае
отказа Пекина компенсировать потери, державы начнут захват его
территорий. Лучшее средство избежать раздела Китая он видел в том,
чтобы использовать механизм, разработанный Гаагской конференци-
ей мира — предоставить Гаагской палате третейского суда определить
размеры вознаграждения для каждого. Правда, сам он далеко не уве-
рен (и вполне обоснованно), что Англия и Германия согласятся при-
бегнуть к этому способу разрешить спор. Наконец, абсолютным усло-
вием успеха политики защиты территориальной целостности Китая
Мартенс считал существование в нём устойчивого и всеми признан-
ного правительства.
499
Не ясно, была ли записка составлена Мартенсом по собственному
почину или по поручению Ламздорфа. Но сформулированные им те-
зисы вошли в состав предложений, с которым Россия обратилась
к державам после подавления восстания. В циркуляре МИД от
12 (25) августа 1900 г.1 подтверждались её цели — оградить россий-
ское представи тельство в Китае и оказать помощь его правительству.
Ставились задачи: поддерживать общее согласие держав; сохранить
исконный государственный строй Китая; устранить всё, что могло бы
привести к разделу Поднебесной империи; восстановить законное
центральное правительство в Пекине, которое могло бы обеспечить
порядок в стране. Вместе с тем Петербург оставлял за собой право
действий в Маньчжурии для ограждения рельсового пути, постройка
которого обеспечивалась особым соглашением с Китаем. В документе
утверждалось; «Россия не преминёт вывести свои войска из пределов
соседней империи, если, однако, этому не послужит препятствием об-
раз действий других держав». Объявлялось также о выводе русских
войск из Пекина и готовности вступить в переговоры с представите-
лями законного китайского правительства. I (иркуляр с некоторыми
изменениями 19 августа (1 сентября) был опубликован в «Прави-
тельственном вестнике».
По сообщениям Урусова, в Париже разделяли подход Петербурга,
но считали нужным заключать мир в Пекине «при внушительном при-
сутствии союзных войск» и вести переговоры в специальной конфе-
ренции представителей держав, созванной по почину России. В ответ-
ном письме (сообщённом в другие европейские столицы), Ламздорф
отклонил предложение о конференции, поскольку считал: «всякие
конференции вообще в редких случаях приводят к желаемым резуль-
татам», считая уже сформулированные задачи вполне ясными. Он вы-
разил готовность обсудить общие вопросы: о прекращении военных
операций в Китае, о минимальном пересмотре торговых договоров,
о сокращении чрезмерных требований при определении сумм возна-
граждения, и полагал, что подходящим способом разрешения затруд-
нений может стать перенесение споров на обсуждение постоянной
палаты третейского суда в Гааге1 2.
Процесс урегулирования отношений держав с Китаем затянулся
на многие месяцы, отчётливо выявив их стремление покончить с обо-
собленностью страны, широко раскрыв её двери для иностранного
предпринимательства3. В интересах России было желательным сохра-
1 Боксёрское восстание... С. 28—29.
2 Там же. С. 30-33.
3 См.: Лившиц С.Г. Пекинская конференция посланников 1900 -1901 гг. и
борьба английского империализма за укрепление своих позиций в Китае // На-
учные доклады высшей школы. М., 1959. № 4. С. 155- 172.
500
нить прежнее положение, по крайней мере, в сопредельных с русскими
китайских владениях. Пытаясь умерить требования других, Петер-
бург рассчитывал добиться исключительного преобладания России в
Маньчжурии, но без её аннексии. Хотя к концу сентября 1900 г. рос-
сийский контроль над железными дорогами в Маньчжурии был вос-
становлен, войска продолжали продвижение в расчёте закрепить по-
зиции там России. На сообщённую 1 (14) сентября просьбу китайских
властей приостановить наступление из Петербурга разъяснили: при-
нимаемые временные меры по Мукден—Гирипской линии и побере-
жью Ляодунского залива — единственное средство «к прочному обе-
спечению постройки дороги и продовольствия войск» — вызваны
действиями самих китайцев. Помета Николая II ясно выразила его
взгляд: «Мы не можем остановиться на полпути. Маньчжурия долж-
на быть пройдена нашими войсками с севера на юг, ибо нельзя пола-
гаться на заверения китайцев после всего случившегося». Алексеев
также был убеждён, что несмотря на противодействие англичан до-
рога «безусловно должна оставаться в наших руках»'.
Чтобы сдержать Россию и оказать давление на Китай, Англия и
Германия заключили 3 (16) октября 1900 г. соглашение. Оно
предусматривало открытие всех китайских портов для иностранной
торговли и предпринимательства и сохранение территориальной це-
лостности китайской империи, в случае нарушения которой они на-
меревались договориться с другими державами о мерах ограждения
взаимных интересов. Петербург, для которого англо-германский сго-
вор стал неожиданным, увидел в нём торговую сделку соперников,
причём более выгодную Германии, и задавались вопросол! о причи-
нах уступчивости Англии. Анализируя ситуацию, Ламздорф в запи-
ске по этому вопросу1 2 оценивал договор не только в региональном, но
и в общеполитическом плане. Размышляя о перспективах, он скло-
нялся к мысли, что Англия скорее сохранит курс па лавирование
между группировками, чем примкнёт к Тройственному союзу. В офи-
циальном заявлении, опубликованном в «Правительственном вест-
нике» 28 октября (10 ноября), говорилось, что Россия, приветствуя
англо-германскую конвенцию, предпочитает сохранить свободу дей-
ствий. Она была нужна для сепаратных переговоров с Китаем.
На запрос Пекина о сроках эвакуации Маньчжурии, Петербург в
конце ноября 1900 г. ответил, что это предмет специальных перегово-
ров, не связанный с коллективными претензиями. В письме Ламздор-
фу 3(16) декабря Куропаткин обозначил своё видение главных задач
России в Маньчжурии: завершить постройку дорог и установить та-
1 Боксёрское восстание... С. 34, 36.
2 См.: Cepieee Е.Ю. Указ. соч. С. 130—133.
501
кую их охрану, которая вполне обеспечит связь с Владивостоком и
Порт-Артуром. Высказываясь против присоединения края, он в то же
время полагал приоритетной задачей добиться сохранения за Росси-
ей права иметь войска в Маньчжурии, иначе все принесённые жертвы
окажутся напрасными1.
Коллективная нота держав, вручённая 9 (22) декабря 1900 г., со-
стояла из 12 пунктов, многие из которых носили унизительный ха-
рактер. Например, обязательство правительства «вступить в перего-
воры как о тех изменениях в договорах о торговле и мореплавании,
которые иностранные державы сочтут полезными, так и о других
предметах, касающихся торговых отношений и имеющих целью об-
легчить собой эти сношения». Неисполнение настояний грозило
продлением иностранной оккупации на неопределённый срок1 2. Пин-
ское правительство дало положительный ответ с оговорками, отчасти
смягчившими некоторые требования держав.
Проект русско-китайского договора, разработанный Куропатки-
ным, Ламздорфом и Витте, вручили китайцам в начале февраля 1901 г.
Его условия были жёсткими, а срок эвакуации не указывался. До
окончания сооружения КВжд китайское правительство лишалось
права содержать в Маньчжурии войска, за исключением полицей-
ской стражи, а их численность после завершения строительства опре-
делялась особым соглашением с Россией. В армию и флот Северного
Китая запрещалось приглашать иностранных инструкторов. Цинское
правительство обязалось выдать обществу КВжд концессию на по-
стройку и эксплуатацию железнодорожной линии от одного из пунк-
тов КВжд или ЮМжд по направлению к Пекину до Великой китай-
ской стены. Наконец, Китай принимал обязательство непредоставлять
иностранцам концессий на прокладку железных дорог, разработку
рудных месторождений и создание каких-либо промышленных пред-
приятий в Маньчжурии, Монголии и других частях империи, сопре-
дельных с Россией, без её согласия3.
Пекин сообщил условия Петербурга державам, которые выступи-
ли с протестом, утверждая, что особые претензии России нарушают
их интересы в Северном Китае. Лондон и Берлин начали консульта-
ции о совместном противодействии России, а Токио обещал Пекину
поддержку в случае конфликта с ней. Ссылаясь на позицию других
держав, Пекин в феврале 1901 г. отклонил ряд условий русского про-
екта. В Петербурге решили умерить требования, в то же время сделав
1 Боксёрское восстание... С. 41—42.
2 Там же. С. 46-49.
3 Романов Б.А. Россия в Маньчжурии... С. 296—301.
502
их более настоятельными. В новой редакции документа за китайским
правительством сохранялось право иметь в Маньчжурии войска, со-
гласовав их численность и расположение с Россией; её преимуще-
ственные права на концессии ограничивались Маньчжурией; сни-
мался вопрос о проведении железной дороги к Пекину. Но теперь
Петербург настаивал на подписании соглашения в двухнедельный
срок, в противном случае оставляя за собой «свободу действий»
в маньчжурском вопросе1.
Пекин вновь обратился в Лондон, Берлин, Токио и Вашингтон в
расчете на вмешательство Там условия Петербурга расценили, как
намерение установить протекторат России над Маньчжурией и посо-
ветовали Пекину нс уступать, а Токио потребовал не заключать сепа-
ратного соглашения, угрожая бойкотом и даже войной. Пекин просил
смягчить условия и предварительно сообщить результаты прений
всем державам. Петербург решил сделать паузу. В циркуляре МИД
от 21 марта (3 апреля) 1901 г. заявлялось, что Россия не только не на-
стаивает на заключении соглашения о Маньчжурии, но отказывается
от обсуждения этого вопроса. 30 марта (12 апреля) «Правительствен-
ный вестник» опубликовал сообщение о намерении России сохра-
нить режим военной оккупации в Маньчжурии и «спокойно вы-
жидать дальнейшего хода событий». Стало ясно, что сепаратно
договариваться с Китаем всё труднее, державы сплочённо выступают
против России, а Япония претендует на разграничение сфер интере-
сов на Дальнем Востоке. 25 августа (7 сентября) 1901 г. был подписан
заключительный протокол между иностранными державами и Кита-
ем, закреплявший его полуколониальное положение.
На русско-китайских переговорах, возобновившихся в июле 1901 г.
в Пекине, Россия побещала вывести войска в течение двух лет, если
новые осложнения или действия других держав не помешают этому,
а цинскому правительству предложила заключить договор с Русско-
Китайским банком о предоставлении концессий в Маньчжурии ино-
странцам только с согласия банка. Китайская сторона добивалась вы-
вода войск в течение года, свободы размещения там своих войск,
права оснастить полицейскую стражу артиллерийскими орудиями.
Опасение, что основанная только на праве завоевания и не санкцио-
нированная договором с Пекином оккупация Маньчжурии оконча-
тельно превратится в бессрочную, стало одним из стимулов создания
англо-японского союза.
Соглашение об эвакуации Маньчжурии было подписано 26 марта
(8 апреля) 1902 г. По его условиям там восстанавливалась власть ки-
1 Глинский Б.Б. Указ. соч. С. 145 146.
503
тайского правительства; русские войска выводились в три этапа в те-
чение 1,5 лет; подтверждались все обязательства контракта о КВжд;
согласовывалась численность и расквартирование китайских войск
до ухода русских и в последующее время; собственникам возвраща-
лись занятые войсками железнодорожные линии Шанхайгуань -
Инкоу — Синьминьтин. Но китайская сторона обязалась их охранять,
не передавать управление иностранной компании и не продолжать в
южной Маньчжурии без согласования с Россией’.
В сообщении «Правительственного вестника» от 30 марта (12 апре-
ля) 1902 г. о заключении русско-китайского договора подчёркива-
лось, что он является развитием последовательной, открытой и твёр-
дой политики России по отношению к Китаю, а не следствием
давления других держав и угрозой англо-японского союза. Конечно,
это было только хорошей миной при плохой игре. Стало ясно, что по-
литика «особых отношений» с Китаем потерпела крах, а Россия на
Дальнем Востоке оказалась в дипломатической изоляции.
* * *
Так завершился этап в дальневосточной политике и теперь требо-
валось определить задачи дальнейших действий и методы их осу-
ществления. Затрудняло выработку твёрдого и последовательного
курса то, что, по образному выражению Б.А. Романова, «игра велась
в четыре руки». Наиболее дальновидные предрекали приближение
схватки с Японией, хотя перекладывали ответственность друг на дру-
га. Причины войны образно отражены в карикатуре «Капризный
мальчишка» из журнала «Осколки». Босоногий малец в фуражке
с надписью «Япония» жадно тянет ручонку к сладкому пирогу, укра-
шенному сверху китайской пагодой — «Маньчжурии», и, роняя круп-
ные слёзы, настырно канючит: «Д-а-а-а-а-й!!!», Старая няня в чепце,
на котором читается: «Дипломатия», тщетно сдерживает и увещевает
привередника: «Нельзя: животик заболит...» Беглый взгляд на рису-
нок приводит в недоумение: няня одета в женское платье, на её пле-
чах шаль, однако борода и усы явно принадлежат мужчине. Вглядев-
шись в лицо няни, внимательный зритель замечал несомненное
сходство с Витте. Карикатурист тем самым хотел сказать, что именно
в лоне той политики, которую на Дальнем Востоке инициировал и
активно отстаивал этот государственный деятель, была в значитель-
ной степени «вынянчена» Русско-японская война. Эпигоны Витте
лишь придали ей характер авантюры.
1 Грим ЭД. Указ. соч. С. 538—543.
504
2. Корейский синдром
На вопрос о приоритетах дальневосточной политики, вставший
перед правящими верхами России ещё в конце 80-х гг. XIX в., одно-
значного ответа нс было дано и в начале 1900-х гг. Дилемма — вместе
с Китаем против Японии или вместе с Японией за счёт Китая — пере-
плелась с другой: укреплять экономические, политические и военно-
стратегические позиции в регионе посредством железнодорожного
строительства для быстрой мобилизации сухопутных сил или соору-
жать мощный броненосный флот. При этом тесно связанная с обоими
вариантами проблема выбора места незамерзающего порта (для по-
стоянного базирования Тихоокеанского флота), а также конечного
пункта Великой Сибирской магистрали не получила окончательного
решения и после занятия Порт-Артура.
Положение осложнялось явным недостатком финансовых ресур-
сов для обеспечения всех этих замыслов. Кроме того, Витте, имевший
не только собственную концепцию внешней политики, но и рычаги
для её осуществления, столкнулся с сильным противодействием тех,
у кого были иные представления о задачах и методах дальневосточ-
ной политики. Возглавлял её вел. кн. Александр Михайлович, опи-
равшийся во многих случаях на поддержку Николая II и претендо-
вавший на то, чтобы определять морскую политику страны. Позже
эта оппозиция связывалась с именами Е.И. Алексеева, А.М. Безоб-
разова. Таким образом, и без того объективно непростую ситуацию
окрашивало субъективно-личностное соперничество.
Тема как бы «двух политик» России па Дальнем Востоке, зародив-
шаяся в начале 20-х гг. XX в., прослеживается в отечественной и за-
рубежной историографии до сих пор. Сотворенная Витте в «Воспо-
минаниях» легенда о двух противостоящих перед Русско-японской
войной политических линиях: его, Витте — «мирной» и Безобразова —
«захватнической», во многом упрощает и искажает картину. Версию
Витте о происхождении Русско-японской войны убедительно опро-
верг Романов, опубликовавший сразу после выхода «Воспоминаний»
серию научных статей1, а позже — фундаментальную монографию.
Он доказал, что разногласия по дальневосточной программе, приняв-
шие форму противостояния между министром финансов и царём,
«сводились к вопросу о темпе и приёмах исполнения этой програм-
мы, а не о целях и конечных размерах достижений». Анализ историо-
1 См.: Ананьин Б.В., Ганелин P.III. С Ю. Витте — мемуарист. СПб., 1994; Рома
нов Б.А. Концессия па Ялу..; Он же. «Лихуичангский фонд»: Из истории русской
империалистической политики на Дальнем Востоке // Борьба классов. 1924.
№ 1-2.
505
Апофеоз мира
графин, касающейся полемики вокруг темы «двух политик», позво-
лил академику Ананьичу прийти к выводу, что после исследований
Романова не было опубликовано серьёзных работ, которые могли бы
служить основанием для пересмотра его концепции1.
Витте, конечно, лукавил (как это делают и его современные аполо-
геты), когда утверждал, что «мирное» экономическое проникновение
гарантирует Россию от войны на Дальнем Востоке. Подобным же лу-
кавством является попытка свести провал политики России в Корее
только к истории концессии на р. Ялу, связав сё с деятельностью Без-
образова и К". При таком подходе затушёвывается история создания
и деятельности Русско-Корейского банка — такого же детища Витте,
как Русско-Китайский и Учётно-Ссудный банк Персии. Уходит в тень
и другой немаловажный аспект дальневосточной политики — попытки
морского ведомства (имеющие значительную предысторию) полу-
чить концессию в порте Мосанпо и на о. Каргодо (Коджедо) с тем,
чтобы иметь морскую базу на берегах Тихого океана. И по вопросу
о Русско-Корейском банке, и по вопросу о незамерзающем порте Витте
отстаивал свою точку зрения, что подливало масло в огонь противо-
речий в правящих верхах России.
1 Ананъич Б.В. Мемуары С.Ю. Витте в творческой судьбе Б.А. Романова //
Проблемы социально-экономической истории России. СПб., 1991. С. 30 40.
506
В стратегической программе Витте Запад служил источником ка-
питалов, а Восток — рынком сбыта русских товаров, и Великий Си-
бирский путь должен был обеспечить транзит через Россию. По пер-
воначальному замыслу Витте с Транссибом предстояло соединить
железнодорожную линию от Владивостока через Корею к одному из
портов па её западном побережье, а при помощи Русско-Корейского
банка включить Корею в сферу русского влияния. «Попытки осу-
ществления экономической программы Витте, — по точной оценке
корейского историка Ч. Доккю, - неизбежно способствовали обо-
стрению соперничества на Корейском полуострове с Японией, резко
усилившей экономическую экспансию в Корею после японско-ки-
тайской войны 1894- 1895 гг.». При этом методы соперников за по-
литическое и экономическое влияние были схожи1.
После вынужденного отказа от аннексии Ляодунского полуостро-
ва и выдворения из Маньчжурии Япония добивалась протектората
над Кореей финансовыми средствами. Однако прорусские настрое-
ния в Сеуле побудили Токио применить силу. Убийство королевы
Кореи в октябре 1895 г. послужило предлогом для вмешательства Пе-
тербурга: король Коджон укрылся в русской миссии под охраной во-
енного отряда. В контексте значительно укрепившихся политических
позиций России в Корее с начала 1896 г. и появились проекты желез-
нодорожного строительства и приобретения порта. В июле 1896 г. ин-
женер С. Толмачёв представил в Министерство финансов «Записку
по вопросу о проведении железной дороги через Маньчжурию и Ко-
рею». Он обосновывал нецелесообразность делать Владивосток ко-
нечным пунктом Транссиба, но предлагал устроить таковой в одном
из портов на западном побережье Кореи, соединив его с Владивосто-
ком. Это отвечало экономическим и стратегическим интересам Рос-
сии, которая, не завоевывая Кореи, могла бы превратить её в буфер,
«заперев» вход в Японское море. Из двух вариантов: связать русскую
железнодорожную сеть с Владивостоком - исключительно по терри-
тории России и через Маньчжурию — Толмачёв, как и Духовской,
предпочитал первый.
Хотя Витте был убеждённым сторонником КВжд, замысел свя-
зать русскую железнодорожную сеть с портом в Корее его заинтере-
совал. Его реализация требовала согласия Сеула применять на полу-
острове не европейскую колею железных дорог шириной в 4,5 фута, а
принятую на русских и маньчжурских дорогах пятифутовую. Для
финансирования постройки дорог в Маньчжурии Витте, учреждая
1 О Русско-Корейском банке и концессии в Мосанпо см.: Доккю Ч. Россия
в Корее, 1893—1905 гг.: (Политика Министерства финансов и Морского мини-
стерства). СПб., 1996. С. 18.
507
Русско-Китайский банк, широко использовал французские капиталы,
но в Корее это оказалось невозможным из-за противоречий с Фран-
цией и разногласий между Министерством финансов и С.-Петербург-
ским международным банком1. Поэтому Витте решил использовать
только средства государственного казначейства. Проводя собствен-
ную политику, Витте опирался на созданный им институт агентов
Министерства финансов. Прежние коммерческие агенты после пере-
именования в октябре 1898 г. были даже причислены к составу рус-
ских посольств и миссий, получив те же права и преимущества, которые
имели русские военные и морские агенты1 2.
Еще в августе 1896 г. Витте командировал в Сеул агента Мини-
стерства финансов в Пекине, директора пекинского отделения Рус-
ско-Китайского банка Д.Д. Покотилова, по настоянию которого от-
туда вскоре отозвали представителя МИД К.И. Вебера. В мае 1897 г.
постоянным агентом Министерства финансов в Корее стал К.А. Алек-
сеев, в задачу которого входило с помощью Русско-Корейского банка
установить контроль над финансами страны. Расчёт Витте на содей-
ствие МИД оказался ошибочным, поскольку Муравьёв иначе смот-
рел на политику России в Корее. Их позиции определялись разногла-
сием в главном вопросе: Япония — союзница или соперница? Витте
видел в ней соперницу на Корейском полуострове, тогда как Мура-
вьёв, видимо, не без влияния посланника в Токио Розена — союзни-
цу. В записке Розена о положении России на Дальнем Востоке3, пред-
ставленной в апреле 1897 г. Муравьёву, а затем в июне того же года
препровождённой управляющему Морским министерством Тырто-
ву, предлагалось установить дружеские отношения с Японией, по-
жертвовав Кореей. Незамерзающий порт и конечный пункт Сибир-
ской железной дороги на её побережье не мог быть, по мнению Розена,
обеспечен ни политическим влиянием России, ни даже её открытым
протекторатом над страной.
Тем не менее Витте активизировал работу по созданию Русско-
Корейского банка, которая вызвала разногласия уже между финансо-
выми агентами в Сеуле и Пекине об источнике его финансирования —
казначейством или Русско-Китайским банком. К концу 1897 г. Витте
считал важным приобрести участки земли в открытых для торговли
портах Кореи Мокио и Цзинампо. На эту тему директор канцелярии
Министерства финансов П.М. Романов беседовал с предпринимате-
лем Ю.И. Бринером, получившим в 1896 г. у корейского правитель-
1 См.: Доккю Ч. Указ. соч. С. 25-26, 29-41,49-54, 69-72.
2 См.: Анапьич Б.В. Россия и международный капитал, 1897 -1914 гт.: Очерки
истории финансовых отношений. Л., 1970. С. 26- 27.
3 Коренные интересы России... № 10. С. 101 -132.
508
ства лесную концессию на р. Ялу. Опираясь на докладную записку
Романова, Витте в октябре 1897 г. отпустил на эти цели из средств
государственного казначейства 25 тыс. кредитных рублей. В эконо-
мической программе Витте, пишет Ч. Доккю, Русско-Корейский банк
с начала своего существования связывался с железнодорожными ли-
ниями к устью Ялу и находился во взаимозависимом положении
с концессией Бринера1.
В это же время решался вопрос о передаче К.Л. Алексееву надзора
за финансами Кореи, включая таможни. Между тем утверждение
Алексеева в роли финансового советника корейского короля грозило
серьёзными осложнениями с Англией, поскольку эти функции были
возложены на англичанина М. Брауна, управлявшего корейскими та-
можнями и действовавшего под контролем Р. Харта английского
посланника в Сеуле и инспектора китайских морских таможен. Витте
рассчитывал, что агента Министерства финансов будет поддержи-
вать дипломатический представитель России в Сеуле. И действи-
тельно, сменивший Вебера Л.Н. Шпейер энергично воздействовал на
короля Коджона, добиваясь перехода в руки Алексеева финансовых
дел Кореи* 2 3.
Однако тормозить дело стал Муравьёв, которого не устраивало
стремление Витте действовать через голову МИД, укрепляя эконо-
мические позиции в Корее при опоре на Русско-Корейский банк.
В декабре 1897 г. «Новое время» опубликовало инспирированные
Министерством финансов статьи в пользу банка, в одной из которых
утверждалось, что его устав даёт «русскому министру финансов ре-
шающую роль во всех дальнейших делах этого банка». Организация
банка исключительно на русских государственных капиталах могла
обеспечить России, отстававшей от экономически развитых соперни-
ков, возможность конкурировать с ними на рынках дальневосточных
стран, но такая политика, но утверждению Ч. Доккю, противоречила
экономическим законам, с одной стороны, и стала объектом критики
со стороны оппонентов Витте в государственном аппарате, с другой*.
Намерение Витте придать политике Министерства финансов в Ко-
рее независимый характер не встретило понимания в МИД, где всё
больше склонялись к мнению Розена о желательности компромисса
с Японией. В октябре 1897 г. он утверждал, что русские и японские
интересы в Корее носят антагонистический характер, а так как добро-
вольно от притязаний на Корею Япония не отречётся, вооружённое
столкновение из-за этого вопроса неизбежно. Он предлагал безотла-
' Доккю Ч. Указ. соч. С. 54—57, 62.
2 См.: Пак Чон Хё. Россия и Корея, 1895 1898. М., 1993. С. 72 116.
3 Доккю Ч. Указ. соч. С. 59, 66- 68.
509
гателыю приступить «в более обширных размерах к усилению своего
военного и морского могущества, дабы не слишком отставать в этом
отношении от Японии». Кроме того, дипломат обращал внимание ру-
ководства МИД на «уверенность японцев в нравственной поддержке
Англии их попыток противодействия нам в Корее». Он полагал, что
до тех пор пока Россия не получит достаточного военно-морского
обеспечения па Дальнем Востоке, следует договориться с Японией
о разделе сфер влияния в Корее.
Это было тем более важным потому, что угроза со стороны Ан-
глии являлась отнюдь не мифической. 7 (19) июля 1897 г. помощник
статс-секретаря по иностранным делам Керзон в Палате общин, фор-
мулируя британские интересы в Корее, заявил о необходимости: во-
первых, обеспечить независимость Кореи, чтобы она не была погло-
щена территориально или административно Российской империей;
во-вторых, не позволить сделать корейскую территорию и корейские
порты базами в планах территориального расширения, могущего на-
рушить равновесие сил на Дальнем Востоке и дать одной державе
(читай: России) военно-морское преобладание в восточных водах;
наконец, что какие бы то ни было попытки одной державы (читай:
России) «найдут нас готовыми к охране наших интересов в Корее»1.
По мнению Розена, изложенному в феврале 1898 г., занятие Порт-
Артура имело в глазах японцев «знак перемены в направлении поиска
Россией незамерзающего порта, перемены, которая открыла им на-
дежду на возможность достижения дружелюбного и удовлетворитель-
ного и для них соглашения насчёт Кореи»1 2. Таким образом, опасение
столкнуться с Японией, за спиной которой маячила тень Англии, по-
буждало МИД к осторожности. С другой стороны, рост давления на
Николая II сторонников укрепления военно-морских сил России на
Тихом океане, объективно необходимого, неизбежно обострял ситуа-
цию в регионе. Наконец, личное соперничество между Витте и вел.
кп. Александром Михайловичем, Витте и Муравьёвым за влияние на
внешнюю политику и па царя осложняло всю картину.
В результате противоречий между МИД и Витте по корейской по-
литике Алексеев в марте 1898 г. был отозван. 6 (18) марта «Прави-
тельственный вестник» опубликовал сообщение по корейским делам,
в заключении которого говорилось: «Не связанная более ответствен-
ностью Россия может отныне воздерживаться от всякого деятельного
участия в делах Кореи», в надежде, что окрепшее благодаря её под-
держке государство «будет способно самостоятельно охранять как
внутренний порядок, так и полную свою независимость». В против-
1 Цит. по: Дчккю Ч. Указ. соч. С. 99.
2 Там же. С. 73 -77.
510
ном случае императорское правительство заявляло о своей готовно-
сти принять меры «к ограждению прав, присущих России, как сопре-
дельной с Кореей великой державы». 13 (25) апреля этого же года
между Россией и Японией было подписано соглашение (так называе-
мый Токийский протокол Розена — Нисси), по условиям которого
Россия обязывалась нс препятствовать развитию торговых и финан-
совых отношений между Японией и Кореей1.
Витте отказался от финансовых операций с корейским правитель-
ством и от поддержки там русского предпринимательства, так как
считал рискованным использовать государственные средства. По опре-
делению Романова, министр финансов занял в отношении Кореи
«позицию как бы бойкота»1 2 3. Корейские историки Пак Чои Хё и Чой
Доккю расходятся в оценке свёртывания активной финансовой дея-
тельности России в Корее. При этом первый возлагает вину на Му-
равьёва, якобы противодействовавшего Витте, и считает, что с «ухо-
дом» России из Кореи (после отзыва русских военных инструкторов,
финансового советника и подписания протокола Розен — Нисси)
«объективно был нанесён серьёзный удар русско-корейским отноше-
ниям в целом и самой русской политике». Эта смена приоритетов и
принципиальная уступка Японии привели «к тяжким последствиям
для российской внешней политики во всём Дальневосточном регио-
не»'. Ч. Доккю убедительно возражает, что прекращение деятельно-
сти Русско-Корейского банка в Сеуле было связно, по оценке Витте,
с ухудшением состояния всемирного денежного рынка, непрочным
политическим положением России в Корее и непредсказуемостью
политики корейского правительства. Решение о ликвидации Русско-
Корейского банка в апреле 1901 г. обуславливалось также желанием
произвести благоприятное впечатление в Японии и отказом от пред-
ложений французского синдиката о совместном выпуске кредитного
займа в связи с начатыми Витте переговорами с банкирским домом
Мендельсона о займе в Берлине4.
Однако перспектива обострения отношений между Петербургом
и Токио из-за влияния на Сеул зависела не только от экономического
соперничества. Огромную роль в этом противостоянии сыграло на-
мерение России получить незамерзающий порт на юге или западе Ко-
реи. Уже в начале японо-китайской войны, в августе 1894 г., министр
иностранных дел России Гире настаивал па том, чтобы воспрепят-
1 Сборник договоров России с другими государствами, 1856- 1917. М., 1952.
№49. С. 313-314.
2 Романов Б.А. Россия в Маньчжурии... С. 208.
3 Пак Чон Хё. Указ. соч. С. 151 152.
“Доккю Ч. Указ. соч. С. 78, 80 -81.
511
ствовать Японии завладеть Корейским полуостровом и тем самым
создать для России «новый Босфор» на Дальнем Востоке. Захватив
стратегический пункт в Корейском проливе или па материке, Япо-
ния, уже занявшая о-ва Цусима, полностью сковала бы действия рус-
ского флота1. Такой подход объяснялся также тем, что в Корейском
проливе ещё в 1885 г. попыталась утвердиться Англия, введя корабли
в порт Гамильтон на о-ве Комундо, создав здесь своего рода Гибралтар.
Тогда протесты России, Китая, Японии и Кореи вынудили англичан
два года спустя эвакуироват ься из Комундо1 2.
Стало очевидно, что, Корейский пролив в руках Англии или Япо-
нии уничтожал значение Владивостока, тогда как пролив в руках
России делал её главенствующей военной державой в регионе, то есть
борьба шла за стратегическое преобладание. Но чтобы победить в ней,
следовало иметь значительные военно-морские силы в водах Тихого
оксана и порт для их базирования. На Особом совещании в январе
1895 г. обсуждался вопрос о том, чтобы взять один из островов у входа
в Корейский пролив (например, о. Коджедо), что гарантировало бы
свободу плавания и ограждало интересы на Дальнем Востоке. Овла-
деть портом тогда не решились, но признали необходимым увеличить
русские морские силы па Тихом океане с тем, чтобы быть сильнее
Японии3 4. Таким образом, чётко формулировалась задача приоритет-
ности развития Тихоокеанского флота и приобретения незамерзаю-
щего порта.
Однако выбор места для него вызвал разногласия. Командующий
эскадрой Тихоокеанского флота контр-адмирал Е.И. Алексеев, об-
следовав в конце 1895 г. о. Коджедо, заявил, что он не годится как
опорный пункт Предпочтительной для этих целей он считал бухту
порта Мосанпо, который можно было соединить рельсовым путём
с Транссибом. И поскольку ставка была сделана на Мосанпо, первый
зондаж со стороны Токио (предпринятый маршалом Ямагата, приез-
жавшим на коронацию Николая II) о возможности раздела Кореи на
сферы влияния по 38-й параллели Петербург отверг'1. Русские суда
под командованием вице-адмирала Дубасова, сменившего адмирала
Е.И. Алексеева в ноябре 1897 г., обследовали корейские порты
с целью выбрать базу для флота. Дубасов пришёл к выводу, что при-
обретение Мосанпо «вполне разрешает вопрос стратегического...
упрочения на берегах Восточного океана», позволяя России госнод-
1 Журнал Особого совещания 9 (21) августа 1894 г. // Красный архив. 1932.
Т. 3 (52). С. 64-67.
2 См.: Нарочницкий А.Л. Указ. соч. С. 378 396.
3 Журнал Особого совещания 2 января (1 февраля) 1895 г. // Красный архив.
1933. Т 3 (52). С. 67-74.
4 См.: Романов Б.А. Указ. соч. С. 142—143.
512
ствовать над Корейским проливом. Но заход английской эскадры
в ноябре 1897 г. в Порт-Артур и затем уход в Гамильтон определил
занятие Россией Порт-Артура, а не Мосанпо. В результате, как верно
отметил Ч. Доккю, «Россия очутилась в худшем положении в Жёл-
том море», ибо она «владела незамерзающим портом, но не владела
выходом в океан», так как Порт-Артур находился от Владивостока
па расстоянии 1200 миль, а между ними лежал Корейский пролив1.
Сложившаяся ситуация потребовала решения новой задачи — ор-
ганизации управления арендованного у Китая Квантунского полуо-
строва. В декабре 1898 г. Дубасов но приказанию Тыртова разработал
проект такого положения. Он считал нужным при наличии двух пор-
тов, разделённых значительным расстоянием, установить «одну волю
и одну власть», — подчинив главному командиру Тихоокеанского
флота все сухопутные войска в новом крас и весь флот и порты в этих
водах1 2. При обсуждении статуса этой стратегически важной террито-
рии выявились разные подходы. Если Дубасов предлагал разделить
власть на военную и гражданскую, то Куропаткин считал нужным
объединить её в одном лице, облечённом высшими полномочиями.
Министерство финансов, рассматривавшее арендованную террито-
рию как конечный пункт КВжд, предпочитало сохранить там граж-
данское управление; этой точки зрения придерживались и в МИД.
Царь был против разделения властей, и в августе 1899 г. утвердил
временное положение об управлении края, назначив главным началь-
ником Квантунского полуострова и командиром флота и портов Ти-
хого океана адмирала Алексеева. Он также получал право вести
внешние сношения, руководствуясь инструкциями МИД3.
Тем временем по распоряжению Дубасова начались поиски участ-
ков земли в бухте Мосанпо. Но получить их в собственность оказа-
лось затруднительно из-за отсутствия в Корее русских предпринима-
телей, а обращения через официальных лиц вызвали подозрение и
противодействие Токио. К тому же большую часть подходящих участ-
ков уже скупили японцы. Высказывались разные варианты решения
конфликта. Вел. кн. Александр Михайлович в записке, представлен-
ной Николаю II в марте 1899 г., предлагал договориться с Японией
о разделе Кореи, пожертвовав её южной частью. По его мнению, это
превратит Японию в союзницу, что позволит противостоять Англии.
Германии и США в Китае. Северную же часть Кореи следовало под-
готовить к мирному переходу в руки России, опираясь на Восточно-
1 Доккю Ч. Указ. соч. С. 98, 100.
2 Там же. С. 102 103.
3 См.: Ремиёв А В. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти
XIX — начала XX веков. Омск, 2004. С. 358—362; Лукоянов И.В. Дальневосточное
наместничество (1903—1905 гг.) // Отечественная история. 2008. № 5. С. 73- 82.
513
Азиатскую компанию, которая получит концессию от корейского им-
ператора. Но такой раздел Кореи, как утверждает Ч. Доккю, «tie мог
дать России ключ к разрешению вопроса о Мосанпо»'.
Адмирал Тыртов в сентябре 1899 г. высказался против раздела,
полагая, что тогда русский тихоокеанский флот окажется даже в худ-
шем положении, чем Черноморский, и призывал не уступать ни япон-
цам, ни иной державе южной части Кореи. Позже это мнение он из-
ложил в ответе на записку МИД 1900 г., подчёркивая необходимость
не позволить Японии приобрести преобладающее значение в Тихом
океане. Тыртов, верно подметив сходство стратегических замыслов
обеих держав, полагал, что в Токио разрабатываются планы занять
Корею, аналогичные имеющимся в Петербурге применительно к Бос-
фору. Своевременно разрушить замыслы соперницы, считал он, воз-
можно только имея опорную точку на юге Кореи, в бухте Мосанпо.
Предпринятая попытка мирно приобрести эту бухту в январе 1900 г.
увенчалась в марте успехом2. Однако «боксёрское» восстание в Китае
перечеркнуло весь замысел. После оккупации Россией Маньчжурии
Япония активно противодействовала намерению укрепиться в Мо-
санпо.
Адмирал Алексеев предлагал столковаться с Токио, выговорив
себе свободу действий в Маньчжурии в обмен на некоторые уступки
в Корее, но одновременно договориться с Сеулом о приобретении
о. Коджедо и устройстве там частного адмиралтейства для судов
Добровольного флота. По Ламздорф сомневался, что переговоры
предотвратят осложнения. 23 мая (5 июня) 1901 г. он с полным осно-
ванием писал Тыртову: «в глазах японского правительства разрыв
с Россией является не средством, аскорее, прямо намеченной целью»3.
По мнению Тыртова, России нужны не приобретения в Китае, а пре-
восходство на море. 28 мая 1901 г. он убеждал Ламздорфа: «Только
таким преобладанием Япония, как вполне морское государство, мо-
жет быть всегда удержана от агрессивных замыслов». Для этого нуж-
на база предпочтительно в Мосанпо, дабы быть в постоянной готов-
ности и воспрепятствовать попытке Японии высадиться в Корее"1.
Для закрепления участка за Россией осенью 1901 г. морское ведом-
ство задумало устроить в русской концессии в Мосанпо климатиче-
ский санаторий. Но за кораблями, использовавшими бухту как учеб-
ную стоянку, пристально следили японцы, и Тыртов потребовал,
чтобы Извольский обратил на это внимание Токио. Однако послан-
ник счёл несвоевременными подобные шаги в условиях, когда в Япо- 1 2 3 4
1 Доккю Ч. Указ. соч. С. 110.
2 Там же. С. 115 121.
3 Русские финансы и европейская биржа в 1904—1906 гг. М., 1926. № 39.
4 Цит. по: Доккю Ч. Указ. соч. С. 125.
514
нии резко отрицательно относятся к оккупации Маньчжурии. Тогда
Тыртов предложил Ламздорфу напрямую объясниться по вопросу
о Мосанпо с маркизом Ито, направлявшимся в Европу.
Целью Токио было побудить Лондон к сговорчивости в заключе-
нии англо-японского союза1, а зондаж Петербурга служил только шир-
мой для полуофициального визита японского дипломата. 20 ноября
(3 декабря) 1901 г. между Ито и Ламздорфом состоялся обмен мне-
ниями о статусе Кореи. Из диалога, который Ламздорф подробно за-
фиксировал1 2, стало ясно, что Япония будет настаивать на признании
за ней исключительных прав в Корее, и только полный отказ России
от какого бы то ни было вмешательства способен устранить русско-
японский конфликт. Ламздорф заявил, что «Россия не может совер-
шенно отрешиться 01' своих интересов в этой сопредельной стране», а
право Японии на вооружённое вмешательство «может создать в Ко-
рее стратегические позиции для пас недопустимые. Мы не можем
подвергать опасности наши сообщения между Владивостоком и юж-
ными портами» без соответствующих гарантий. По словам Ито, Япо-
ния готова «дать священное обещание, что никогда (здесь и далее
подчёркнуто в документе. - И.Р.) порты Южной Кореи не будут
укрепляться, и что мы никогда не станем угрожать вашим сообщени-
ям». Вряд ли такие гарантии чего-нибудь стоили. Относительно пор-
та в Корее Ито прямо заявил, что обладание им приведёт к господству
там России, «подобно тому, как англичане, владея Гибралтаром, вла-
ствуют над Средиземным морем, а на это мы не могли бы согла-
ситься»3.
Поскольку беседа шла по-немецки, Ламздорф просил Ито во из-
бежание недоразумений письменно изложить в общих чертах про-
грамму соглашения о Корее. Тем временем в Лондоне был подписан
англо-японский договор, и Ито, не дожидаясь ответа, покинул Петер-
бург. Позже те из отечественных дипломатов, которые полагали, что,
пожертвовав позициями в Корее, возможно было избежать войны
с Японией (Мартенс, И.Я. Коростовец, Розен), упрекали Ламздорфа
в том, что он упустил шанс договориться с Ито4. На самом деле такого
шанса не было — за спиной Я ионии стояла Англия, заинтересованная
в развязывании войны. Хотя в тексте англо-японского соглашения
1 См.: Романов Б.А. Происхожды те англо-японского договора // Исторические
записки. 1941. № 10; Гальперин А. Указ. соч. С. 109—154.
2 ГА РФ. Ф. 568. On. 1. Д. 62. Л. 43-45 об.
3 Обзор сношений с Японией но корейским делам с 1895 г. СПб., 1906. С. 68—70;
Романов Б.А. Россия в Маньчжурии... С. 332—338.
4 См.: АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787. Д. 10. Л. 33; Накануне... (Записки русского
дипломата) (далее - Накануне...). Международная жизнь. 1994. № 4 / публ.
Е.А. Чирковой. С. 115.
515
Россия как возможный противник Японии и Англии не упоминается
(что дало повод тогдашним английским политикам, а позже — анг-
лийским, японским и американским историкам доказывать его обо-
ронительный характер), оно было направлено именно против неё.
Как убедительно показал Гальперин, задачей Англии являлось уста-
новить на Дальнем Востоке систему неустойчивого равновесия, при
котором Россия и Япония парад изовали бы друг друга. Формула со-
глашения: Корея — Японии, Маньчжурия — России не устраивала
Англию, и она добилась того, что японцы получили стимул воевать и
за Маньчжурию, учитывая английские интересы1.
Известие о заключении англо-японского союза 17 (30) января
1902 г. заставило отменить учения русских кораблей в Мосанпо, за-
планированные на февраль этого года. Но Тыртов не отказался от по-
пыток включить Мосанпо в сферу русского влияния, и в начале ноября
сообщил о намерении Морского министерства устроить там уголь-
ные склады. Ламздорф категорически возражал, ссылаясь на сообще-
ния Извольского, который в ноябре 1902 г. объяснялся по этому по-
воду с министром иностранных дел Японии Комура. У Извольского
создалось впечатление, что любое появление русских судов вызовет
негативную реакцию Токио, поскольку и правительство, и обще-
ственное мнение с тревогой относятся к тому, что указывает на на-
мерение России утвердиться в этом порту. Однако Тыртов лелеял
замысел постепенно завладеть Мосанпо, устроив там зимнюю стоянку
для русских кораблей, и Авелап отправил Алексееву секретное письмо
с изложением этого плана1 2.
Между тем взгляды Алексеева по поводу порта в Корее к этому
времени изменились. После оккупации Маньчжурии он склонялся
к первоочерёдности укрепить Порт-Артур, требуя на это дополни-
тельные средства. Полемика между сторонниками и противниками
устройства базы в Мосанпо продолжалась до лета 1903 г. Пойдя
на уступки Японии, Россия перевела вице-консульство из Мосанпо
в Пусан. Тем самым Петербург отказывался от претензии контролиро-
вать Корейский пролив. Нельзя не согласиться с выводом Ч. Доккю,
что «без обеспечения свободного плавания по этому проливу Порт-
Артур во многом утрачивал свое значение как сильный аванпост рус-
ского влияния на Дальнем Востоке»3.
Алексеев, обретя полномочия, показал себя сторонником продол-
жения оккупации Маньчжурии с перспективой её присоединения
к России. Получая донесения посланников из Пекина, Сеула и Токио,
1 См.: Гальперин А. Указ. соч. С. 110 115,121 — 122.
2См.: Доккю Ч. Указ. соч. С. 127—130.
3 Там же. С. 134.
516
он пытался вести собственную дипломатию, игнорируя петербург-
ское начальство. Ламздорф с сарказмом заметил, чго адмирал «во-
образил себя Талейраном», а заграничные агенты, за исключением
А.И. Павлова и Розена, критически относились к его донесениям. Ко-
ростовец, выполнявший до 1902 г. обязанности чиновника по дипло-
матической части при Алексееве, писал: «он был слишком увлечён
данной ему властью и опьянён фимиамом раболепных льстецов»,
чтобы оценивать ситуацию «беспристрастно и холодно»*. Таким об-
разом, маньчжурский и корейский вопросы оказались столь тесно
связанными, что решить один из них представлялось возможным
только при условии уступок в другом. Но идти на пих Петербург был
пока не готов.
После поездки в Маньчжурию летом 1902 г. Витте в сентябре
представил царю доклад, предложив ускорить сооружение последне-
го участка Сибирской магистрали — Кругобайкальской железной до-
роги и активнее колонизировать Уссурийский и Приморский край.
При этом он советовал поддерживать хорошие отношения с Китаем,
для чего точно выполнить соглашение об эвакуации войск, а также
пойти на сделку с Японией в Корее. Витте надеялся, что тактику дей-
ствий на Дальнем Востоке, разработанную МИД и Министерством
финансов, поддержит Николай П. На состоявшемся в Ялте в октябре
1902 г. совещании по вопросу о заселении полосы отчуждения КВжд
снова возникла дискуссия об общем положении на Дальнем Востоке.
Министр внутренних дел В.К. Плеве и Куропаткин предлагали не
спешить выводить русские войска из Маньчжурии, мотивируя это
возможностью новых беспорядков. Тем не менее осенью 1902 г. точно
в срок, был осуществлён первый этап эвакуации.
Но затем снова начались разногласия между министрами. Куро-
паткин высказался за то, чтобы присоединить северную часть Мань-
чжурии к России или превратить «в нечто вроде Бухары». Эта идея
нашла полную поддержку Николая II, который, видимо, восприни-
мал вывод войск как отступление России с уже занятых рубежей в
Тихом океане и ущемление великодержавного достоинства империи.
Возможно, ему надоело ждать результатов обещанных Витте буду-
щих приобретений. К тому же царь не считал Японию серьёзным про-
тивником. На предостережение Ламздорфа на одном из докладов в
ноябре 1902 г. учитывать её военное значение — Николай II отве-
тил, что не разделяет мнения Алексеева о слабости японского флота,
с которым можно легко справиться: «нам нужно уважать его как про-
тивника, т. е. признавать и считаться с его силой и значением». На это
1 Накануне... С. 113—114, 119.
517
Ламздорф заметил, что, но наблюдениям Куропаткина, и сухопутные
войска Японии не так уж плохи, отличаются выносливостью, под-
вижностью, энергичностью. Однако на это царь возразил: «это всё-
таки не настоящее войско, и если бы нам пришлось иметь с ним дело,
то, простите за выражение, но от них лишь мокро останется»1.
Такое неадекватное представление о военной мощи Японии было
довольно распространено в России, что нашло отражение и в полити-
ческой карикатуре. Соколовский изобразил фигурку японца состоя-
щей из двух половинок: одна наряженная в национальный костюм,
с босой ногой и самурайским мечом в руке, имеет довольно комичный
вид, другая — в военном мундире, кепи, сапоге и с саблей на боку -
выглядит весьма решительно. Два штриха — монокль и сигара — до-
полняли впечатление двойственности азиатской и европейской со-
ставляющих этого портрета. Карикатура «Современная Япония»
прекрасно иллюстрирует хорошо известное замечание Николая II,
брошенное по адресу японцев: «Это макаки, играющие в европейцев».
К осени 1902 г. всё большим влиянием на царя стала пользоваться
сложившаяся в его окружении группа крайне националистически на-
строенных деятелей1 2. «Безобразовцы», как называли их по имени
одного из лидеров — отставного ротмистра А.М. Безобразова, играли
на чувствительной струне царя — великодержавных амбициях, увле-
кая его перспективой восстановления влияния России в Корее и осо-
бой её миссии на Дальнем Востоке. Позже Витте объяснял утрату
своего влияния на царя тем, что Безобразов «посредством вел. кн.
Александра Михайловича снова вошёл в полный фавор при дворе»3.
«Безобразовцы» рассматривали себя без всяких на то оснований про-
должателями политики Лобанова-Ростовского, от которой, по их
мнению, ошибочно отреклись «ведомственные» деятели после захва-
та Порт-Артура. По убеждению Безобразова и К°, после этого следо-
вало не искать компромисса с Японией, а укреплять положение Рос-
сии в Корее. Логика их рассуждений — «хочешь мира — готовься
к войне» — требовала активных действий, ибо только слабость Рос-
сии, полагали они, могла толкнуть её соседку на борьбу. Знамена-
тельны слова другого идеолога клики — А.М. Абазы (двоюродного
брата Безобразова): «Русская железная дорога в Маньчжурии явля-
лась как бы торжественно развернутым национальным флагом побе-
доносного шествия России по захватываемой чужой территории»4.
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 12 об.
2 См.: Романов Б.А. Концессия на Ялу... С. 99.
3 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 227.
4 ГА РФ. Ф. 543. On. 1. Д. 185. Л. 19.
518
Эти взгляды оказались очень созвучны представлениям царя
«Безобразовцы» предлагали прекратить вывод войск из Маньчжурии
и закрепиться на занятых рубежах, особенно в южной части и полосе
отчуждения КВжд. По поручению царя в декабре 1902 г. Безобразов
поехал в Маньчжурию, чтобы изучить на месте положение дел.
К концу марта 1903 г. предстоял второй этап эвакуации из Гиринской
и части Мукденской провинций. Куропаткин советовал утвердиться
в Северной Маньчжурии, обусловив второй этап вывода войск пред-
варительными гарантиями со стороны Китая. Ламздорф и Витте так-
же считали возможным предъявить Пекину дополнительные, но до-
статочно умеренные требования. Для их выработки И (24) января
Ламздорф провёл совещание в МИД, с участием товарища министра
кн. Оболенского, директора Первого департамента Гартвига и трёх
посланников в дальневосточных странах — Розена, Лессара и Павло-
ва. Было решено вывести войска из Маньчжурии при соблюдении
Пекином ряда условий: не изменять существующее управление в
Маньчжурии, не отчуждать освобождаемые русскими войсками зем-
ли, не допускать иностранного влияния в пограничных с Россией
районах, обеспечить безопасность плавания по Амуру и запретить
китайцам заселять местность вдоль КВжд.
25 января (7 февраля) 1903 г. этот проект рассмотрели в Особом
совещании под председательством Ламздорфа при участии Куропат-
кина, Витте, Тыртова, посланников в дальневосточных странах и не-
которых высших чиновников МИД. Ламздорф, отметив напряжён-
ность русско-японских отношений из-за маньчжурских и корейских
дел, подчеркнул желательность их нормализовать. Витте высказался
за соглашение с Токио, предоставив ему инициативу возобновления
переговоров — Япония предлагала обсудить спорные вопросы ещё
в августе 1902 г. В представленном тогда послом в Петербурге Кури-
но проекте речь шла не только о Корее, но и о Маньчжурии. Те же
позиции содержались в проекте Ито. Но в Петербурге полагали, что
маньчжурский вопрос Японии не касается, и не хотели уступать со-
пернице стратегических позиций в Корее. Теперь решили принять
японский проект за основу для переговоров, закрепив принцип це-
лостности и территориальной неприкосновенности Кореи. В этом
смысле составили инструкции для посланника в Токио Розена.
Обсуждение вопроса об эвакуации Маньчжурии выявило разли-
чие в подходах Витте и Куропаткина. Последний предлагал затяги-
вать её и даже после полного вывода войск оставить военные посты
в полосе отчуждения дороги и вдоль Сунгари и Амура. Накануне
совещания он откровенно говорил Лессару: «Если мы Северную
Маньчжурию отдадим, то все сделанные затраты будут впустую, и
519
железную дорогу признать стратегической нельзя будет. Но если она
будет проходить по зависимой от нас территории, то мы можем при-
дать ей стратегическое значение, а самую страну, не пуская туда ки-
тайцев и вообще желтолицых и сохраняя эту территорию для рус-
ских, сделать безопасною, а потом и выгодною для России»1. Витте
возражал против присоединения Маньчжурии, поскольку было ясно,
что ни Китай, ни другие державы на это не согласятся, но одобрил
предложение оставить военные посты по Амуру, Сунгари и цицикар-
скому тракту. Совещание постановило: в марте вывести войска из Мук-
денской провинции, а их вывод из Гиринской отложить до предостав-
ления Китаем гарантий России* 2. Таким образом, совещание одобрило
компромиссную линию с учётом позиции военного министра.
Второй срок эвакуации истёк в марте 1903 г., но войска не вывели,
а Китаю предъявили новые требования. Возросшее влияние на царя
деятелей теневого кабинета заставило министров объединить усилия
в противодействии ему. 26 марта (8 апреля) под председательством
Николая II состоялось Особое совещание, на котором обсуждали за-
писку Абазы, предлагавшего создать частное лесопромышленное об-
щество в бассейне р. Ялу для усиления стратегического положения
России в Корее. Абазу поддержали вел. кн. Алексей Александрович и
Плеве. Царь одобрил замысел, видя в нём способ противостоять япон-
скому натиску. Это ускорило вызревание конфликта.
Витте отстаивал свой взгляд на задачи России на Дальнем Востоке:
в ближайшие 5—10 лет завершить оборудование КВжд, организовать
её охрану, достроить укрепления Порт-Артура и наладить быт рус-
ского населения в полосе отчуждения. Для этого следовало восстано-
вить доверие Японии и Китая, успокоить западные державы и отка-
заться от явно агрессивных намерений, а компании на Ялу придать
только коммерческий характер. Ламздорф подчеркнул, что приоста-
новка вывода войск из Маньчжурии вызовет отпор со стороны Япо-
нии, и даже Куропаткин призвал свернуть активную деятельность
предприятия на Ялу, не допуская использования в её охране военно-
служащих. По его мнению, соглашение с Японией о Корее, по которо-
му северная её часть будет гарантирована от появления там японских
вооружённых сил, превратит Корею в буфер3. Плеве высказался за
учреждение общества и объединение усилий всех русских учрежде-
ний в Маньчжурии под единым руководством особого представителя
правительства. Совещание поддержало утверждение концессионных
’ Красный архив. 1922. Т. 2 С. 22.
2 Там же. Т. 3(52). С. 110-120.
3 Субботин Ю.Ф. А.Н. Куропаткин и Дальневосточный конфликт... С. 143.
520
прав акционерного общества на лесоразработки в долине Ялу на
строго коммерческой основе и под контролем начальника Квантун-
ской области1.
«Безобразовцы» остались недовольны рекомендациями совещания.
Вернувшийся с Дальнего Востока Безобразов в апреле 1903 г. пред-
ставил царю доклад о положении России, отрицательно отозвавшись
о деятельности в Маньчжурии и Корее представителей дипломатиче-
ского, финансового и военного ведомств, которые якобы поставили
страну перед лицом «поражения экономического, а может быть, и во-
енного». Он пытался внушить Николаю II мысль изъять регион из ве-
дения министров, передав управление особому органу с участием сведу-
щих лиц1 2. Кроме того, с середины 1902 г. в придворных кругах против
Витте и Ламздорфа была развязана кампания по дискредитации. Бес-
прецедентная травля министра иностранных дел, которой попуститель-
ствовал царь, обрастала слухами и сплетнями. Многие несправедливые
обвинения транслировались в воспоминаниях не симпатизировавших
Ламздорфу современников (Мартенса, Коростовца, Таубе и других),
а позже перекочевали в работы историков.
Дополнительным аргументом против линии Ламздорфа, Витте и
Куропаткина послужила неудача попытки получить гарантии от Ки-
тая. Уже при вручении ноты Е.А. Плансоном (дипломатическим чи-
новником при Алексееве) китайские министры указали на незакон-
ность дополнительных претензий, а в середине апреля дали весьма
неопределённый официальный ответ. Пекин явно тянул время, рас-
считывая на вмешательство других держав, и не просчитался. Обод-
рённый поддержкой, он не соглашался ни на какие уступки до полного
вывода войск из Маньчжурии. Между тем невыполнение обязательств
по эвакуации значительно обострило ситуацию: в Токио это расцени-
ли как провоцирование войны и открыто начали военные приготов-
ления. Запросы Лондона и Вашингтона вынудили МИД разъяснять,
что Россия не выдвигает новых условий Китаю, а хочет получить га-
рантии выполнения прежних договорённостей. Тем не менее Петер-
бург решил отказаться от части требований, но, по настоянию Куро-
паткина, — не связывать себя какими-либо сроками эвакуации3.
Попытки министров предостеречь царя от увлечения идеями кли-
ки успехом не увенчались. В ответ на письмо Витте, переданное через
кн. В.П. Мещерского, Николай II написал: «6 мая увидите, какого
мнения по этому пункту я держусь»4. В этот день Безобразов был на-
1 Глинский Б.Б. Пролог Русско-японской войны. С. 281 -282.
2 Там же. С. 436-438.
3 Россия и Япония... С. 415.
4 Цит. по: Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 239.
521
значен статс-секретарём, а его сотрудник генерал К.И. Вогак получил
придворное звание генерала свиты, что ясно свидетельствовало о ре-
шении Николая II взять дальневосточную политику под личный кон-
троль. 2(15) мая, не советуясь с министрами, он по телеграфу приказал
Алексееву быть готовым проводить под его непосредственным руко-
водством новый курс, суть которого заключалась в том, чтобы «не до-
пустить проникновения в Маньчжурию иностранного влияния в ка-
ком бы то ни было виде». Для этого следовало: 1) в минимальный срок
и не останавливаясь перед расходами поставить боевую готовность
России на Дальнем Востоке в полное равновесие с её политико-
экономическими задачами, дав очевидное для всех доказательство ре-
шимости отстоять право на исключительное влияние в Маньчжурии;
2) широко развивать деятельность русских предпринимателей в Мань-
чжурии при полной поддержке центральных управлений и местных
властей, в особенности в районах, представляющихся важными в по-
литическом и военном отношениях1.
7 (20) мая Николай II созвал новое Особое совещание, в котором
обсуждалась записка генерал-майора К.И. Вогака о занятии Россией
Маньчжурии. Совещание решило включить Маньчжурию в сферу
русского политического и экономического влияния и повысить бое-
готовность на Дальнем Востоке. Инструментом политики становилось
Русское лесопромышленное товарищество, контролировать деятель-
ность которого должен был Алексеев. Это означало изъятие дел обще-
ства из ведения Министерства финансов и неограниченное участие
в нём казны, а привлечение иностранного капитала откладывалось
до тех пор, пока Россия укрепит своё положение. «Безобразовцы» по-
лучили явный перевес, при этом существенную роль сыграла под-
держка со стороны Плеве, полагавшего, что «маленькая победоносная
война» с Японией поможет подавить начавшееся в стране революци-
онное движение. Несмотря на доводы Ламздорфа и Витте, отказав-
шихся подписать журнал совещания, царь утвердил его. Принятый
курс грозил войной с Японией в самом непродолжительном времени.
11 (24) мая Ламздорф сформулировал замечания на записку Во-
гака. Не касаясь стратегических и финансовых соображений, он кос-
нулся политических. С этой точки зрения главная задача заключается
«в точном согласовании желательного с возможным. На то, что не со-
всем возможно, лучше не предъявлять преждевременные требования,
дабы не быть принуждённым от них отказываться и отступать», —
считал министр. Он призывал к осторожным и выжидательным дей-
ствиям, поскольку полная неготовность в военном и финансовом
1 Романов Б.А. Россия в Маньчжурии... С. 409.
522
отношении, отмеченная и в записке Вогака, исключала присоедине-
ние Маньчжурии к России. Попытки затягивать вывод войск из за-
нятых областей неминуемо вызовут, по его мнению, «совершенно
несвоевременно то столкновение, которое следовало бы всеми сила-
ми предотвратить до поры до времени»1. Эти замечания МИД были
разосланы всем министрам, но действия не возымели.
Получив открытую поддержку царя, клика двинулась напролом.
Безобразов с компанией снова отправился на Дальний Восток, и в июне
1903 г. в Порт-Артуре (чтобы избежать присутствия Витте и Ламз-
дорфа) состоялись совещания об эвакуации Маньчжурии. В них, кро-
ме Безобразова и Вогака, участвовали Алексеев, Куропаткин, Лессар и
Павлов. Они, несмотря на некоторые разногласия, одобрили «новый
курс» дальневосточной политики: выдвинуть дополнительные требо-
вания Китаю и продлить оккупацию на три года с тем, чтобы за это
время укрепить обороноспособность России, но пока не доводить
дело до войны. По форме товарищество носило коммерческий харак-
тер, но сохранялась стража из регулярных воинских подразделений1 2.
Этот план, как и всякая авантюра, не учитывал того, что противник
вряд ли согласится ждать, пока другая сторона хорошо подготовится.
По возвращении Безобразов подал царю доклад, изложив свое-
образное видение внешней политики России. Он полагал, что интере-
сы империи нарастают с запада к востоку: в Европе они минимальны
и заключаются в противоборстве с Англией, а реальная опасность
столкновения с другими державами коренится на Ближнем Востоке.
Поэтому, если отказаться от политики угроз Турции (к чему подталки-
вает Лондон), и непрепятствоватьрасширениюторгово-промышленной
деятельности великих держав в регионе, то, договорившись с ними,
можно получить свободный выход в Средиземное море. Заключив
континентальное соглашение в Европе, он предлагал сделать из него
рычаг, «чтобы облегчить себе исключительно трудную работу на Даль-
нем Востоке, при разрешении назревающего вопроса о судьбах Китай-
ской империи»3.
Но в условиях, когда фундаментальным фактором международных
отношений становились противоречия между Англией и Германией,
отчётливая антибританская направленность континентального союза
оказывалась для России малоприемлемой. Попытка реализовать его
вела к разрыву союза с Францией и грозила обострить отношения
с Германией. Она не увязывалась и с «новым курсом»: чем глубже
Петербург втягивался в дальневосточные дела, тем больше Париж же-
1 ГА РФ. Ф. 568. On. 1. Д. 138. Л. 14-14 об.
2 См.: Игнатьев А.В. С.Ю. Витте — дипломат. С. 171—173.
3 См.: Русско-японская война. М.. 1925. С. 150—152.
523
лал сближения с Лондоном. Не случайно в июле 1903 г. начались
англо-французские переговоры о Египте и Марокко, общеполитиче-
ской целью которых было объединить усилия в противодействии по-
литике Германии. Курс Безобразова, по мнению Витте и Ламздорфа,
приближал войну. Совместно с Куропаткиным они вновь попытались
убедить Николая II вести более осторожную линию на Дальнем
Востоке.
В середине июля каждый в отдельности представил царю записку
с критикой одобренных в Порт-Артуре мер и анализом их вероятных
последствий. Витте считал, что присоединение Маньчжурии к России,
или сохранение наряду с китайским русского управления провинцией,
грозят международными осложнениями. Лучший вариант он видел
в соблюдении договора 26 марта 1902 г., чтобы дать маньчжурскому
вопросу решиться естественным путем. Ламздорф же указал, что вы-
работанные в Порт-Артуре условия усилят сопротивление Пекина, а
настаивая на них, Россия натолкнётся либо на отказ, либо, применив
силу, рискует вооружённым конфликтом с Китаем и другими держава-
ми. Записку Витте Николай II проигнорировал, но принял к сведению
предупреждение Ламздорфа. Новые обстоятельства дали министру
шанс настаивать на корректировке курса: 15 (28) июля Курино пере-
дал вербальную ноту с предложением вступить в переговоры о раз-
межевании взаимных интересов, как в Корее, так и в Маньчжурии.
Почти одновременно Лондон выступил с инициативой урегулировать
русско-английские противоречия на Среднем Востоке, желая восполь-
зоваться сложным положением Петербурга. Демарш Токио остро по-
ставил вопрос о целях политики России на Дальнем Востоке.
Чрезмерно возросшая роль Безобразова обеспокоила вдовствую-
щую императрицу: 30 июня (13 июля) 1903 г. Мария Фёдоровна вы-
звала Ламздорфа в Петергоф, чтобы понять, «что такое этот Безобра-
зов?», и он был вынужден разъяснять своё понимание ситуации.
Обязанность как министра он видел в том, чтобы, работая с госуда-
рем, «откровенно высказывать свои мысли», но заметил, что не все
имеют это мужество. Видя это, Николай II «считает министров людь-
ми, заинтересованными сохранением своих портфелей и охотно вни-
мает людям, не имеющим официального положения». К таким quasi
бескорыстным фанатикам своих идей принадлежит Безобразов, а не-
которые министры льстят ему, видя, что он пользуется расположени-
ем царя1. Императрица просила министра говорить с царём именно
так, как он ей объяснил. Но Ламздорфа об этом и не надо было про-
сить — у него слово не расходилось с делом
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20 Л. 15.
524
На докладе 29 июля (И августа) 1903 г. Николай II заговорил об
эвакуации Маньчжурии и приказал Ламздорфу собрать министров
для выработки дальнейших действий. «Пригласите и Безобразова, —
прибавил царь, — он, конечно, останется при своём мнении, но это
ничего не значит!» Ламздорф высказался против предложения Куро-
паткина уступить Ялуцзянское предприятие иностранцам. Посколь-
ку все знали, что в нём лично заинтересован царь, отказ, по мнению
министра, доказал бы, что в замысле была политическая подкладка, а
когда он провалился, Россия бросила предприятие. Поэтому он сове-
товал ограничиться коммерческой деятельностью, поручив организа-
цию Русско-Китайскому банку. На это царь живо возразил: «Но такая
постановка дела изменит совершенно нынешний состав предприятия;
до сих пор там не было ни одного еврея». Министр, однако, нашёл,
что в этом изменении «будет заключаться хорошая сторона дела»1.
Николай II принял свои меры. Накануне совещания, 30 июля
(12 августа) 1903 г. был издан указ Правительствующему Сенату: учре-
дить из Квантунской области и Приамурского генерал-губернаторства
Наместничество с центром в Порт-Артуре во главе с адмиралом Алек-
сеевым. В его руках сосредотачивалось командование морскими сила-
ми на Тихом океане и расположенными в крае войсками, все вопросы
торговли и дипломатических сношений на Дальнем Востоке, которые
изымались из ведения МИД. По указу 1(14) сентября высшей инстан-
цией для Наместника становились не министерства, а Особый комитет
Дальнего Востока подлинным председательством царя1 2. Возможно, это
мотивировалось намерением Николая II напрямую получать инфор-
мацию и на её основе принимать решения в противовес Витте.
Министр финансов создал на Дальнем Востоке свою «вотчину», в
которой его агенты дублировали деятельность дипломатических пред-
ставителей. Коростовец отмечал, что сложившаяся ситуация раздра-
жала МИД, «но все там пресмыкались перед Витте и поневоле пере-
носили эту двойную информацию, часто довольно противоречивую.
Воображаю, какая каша получалась в голове государя, которому
представлялись все донесения»3. Новым порядком управления власт-
ные полномочия перераспределялись, но это не прибавило единства
и компетентности в общем руководстве политикой. Мартенс записал
в дневнике в декабре 1903 г.: «Невероятная путаница происходит
в правительственных сферах. Наместник под непосредственным кон-
тролем одного государя ведёт всю нашу восточную политику. Ми-
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 22- 22 об.
2 См.: Романов Б.А. Очерки дипломатической истории... С. 229—232; Ремнёв А.В.
Указ. соч. С. 363—398.
3 Накануне... С. 138.
525
нистр И.Д почти устранён от этой политики, но он должен отвечать
здесь, в Петербурге, представителям великих держав! Военный ми-
нистр не знает, что делают войска на Дальнем Востоке и какие проис-
ходят передвижения... Все министры... должны сноситься с намест-
ником через... адмирала Абазу... Эта мера явно узаконяет полную
анархию в ведении правительственных дел... При таком порядке вся-
кая катастрофа совершенно естественна и неизбежна». В феврале
1904 г. Ламздорф, поведавший Мартенсу: царь подписывает всё, что
докладывает Ламздорф, и то, что — вел. кн. Александр Михайлович,
и то, что — Алексеев, и то, что — Абаза, заключил: «мы живём в сумас-
шедшем доме!» По словам юрисконсульта, точь в точь то же самое
о высших сферах ему недавно сказала статс-дама Тютчева1.
30 июля (12 августа) японский поверенный вручил Ламздорфу
новый проект соглашения, предусматривавший отказ России от ис-
ключительного положения в Маньчжурии и признание интересов
Японии не только в Корее, но и во всём Северо-Восточном Китае1 2.
В первой статье заявлялось об уважении суверенитета и территориаль-
ной целостности Китая и Кореи, а корейский и маньчжурский вопросы
увязывались в один. Важное стратегическое значение как Маньчжу-
рии, так и Кореи не позволило России предоставить здесь Японии
свободу рук, поскольку речь шла о борьбе за преобладание в западной
части Тихого океана. Претензии Японии даже Витте расценил как
чрезмерные. По мнению МИД, «японские предложения имели вид
проекта дружественного соглашения», но в действительности носили
«смысл ультиматума оставлявшего нам лишь выбор между подписа-
нием предложенных Японией принципиальных условий и оконча-
тельным разрывом»3. Алексеев в этой ситуации считал нужным от-
стаивать свои требования, если потребуется, вооружённой рукой,
тогда как Ламздорф советовал затягивать переговоры и вести их не в
Петербурге, а в Токио, поручив дело Розену.
Совещание рекомендовало отказаться от идеи присоединить
какую-либо часть Маньчжурии (в этом мнения трёх министров со-
впадали); прекратить активную деятельность лесопромышленного
товарищества, лишив его государственных субсидий; пойти на согла-
шение с Японией, уступив ей приоритет в экономических и полити-
ческих преобразованиях в Корее в обмен на признание особых инте-
ресов России в Маньчжурии. Царь согласился с частью рекомендаций,
но затем отказался санкционировать их выполнение. 20 сентября
(3 августа) в Токио Розен вручил Комура русские условия: признать
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787. Д. 10. Л. 131-132,150.
2 Россия и Япония... С. 474—475.
’ Там же. С. 476.
526
Маньчжурию вне сферы интересов Японии, а её преобладание в Ко-
рее ограничить созданием нейтральной зоны к северу от 38 параллели
и обязательством не использовать территорию страны в стратегиче-
ских целях1. Поправки Токио не устроили Петербург, где считали,
что «требования эти слишком велики». Алексеев предлагал обсудить
последствия отказа Японии принять русский проект1 2.
Куропаткин, увидев в создании Наместничества недоверие к себе,
2(15) августа подал прошение об отставке. Он рассказал Ламздорфу,
что, ещё вернувшись с Дальнего Востока, на докладе у царя откровен-
но высказал взгляды. «До призвания на высокий пост я был простой
солдат, известный своей храбростью. Теперь же, когда я военный ми-
нистр, положение моё и Сахарова совершенно невозможное; следить
за мною послан Вогак, мой непосредственный подчинённый. Я своим
портфелем не дорожу, — заявил генерал, — и в тот день, как ваше ве-
личество отпустите меня, поставлю свечу». При этом он резко ото-
звался о Безобразове, сравнив того с горчичником — он вытянул всё,
что можно, и теперь его нужно выбросить. Николай II, повеселив-
шись аналогии, заметил: «при своих слабостях и недостатках Безоб-
разов имеет то достоинство, что он открыл ему, государю, глаза па
истинное положение вещей»3. И хотя отставка военного министра не
была принята, его влияние на дальневосточные дела упало.
В августе под давлением клики лишился поста Витте, и такая же
перспектива грозила Ламздорфу. Правда, Безобразов поначалу по-
пытался сблизиться с ним. В конце августа 1903 г., напросившись к
министру на обед, лихой ротмистр был крайне задет тем, что Ламз-
дорф не позвал никого из других сановников и намеренно беседовал
только на светские темы. Уходя, взбешённый Безобразов сказал По-
котилову: раз граф «не хочет даже говорить со мной про дела, хороню,
с ним будет то же, что и с Витте», предупредив, что у его сторонников
есть кандидат на этот пост. По словам Савинского, в городе говорили,
будто эта креатура — Бенкендорф, а также называли другого претен-
дента — Извольского. Два года назад тот отослал во французскую
«Temps» большую статью о себе как будущем министре иностранных
дел. На этот раз в газетах появилась инспирированная телеграмма из
Копенгагена с известием о немилости, в которую попал Ламздорф и
якобы его предстоящей замене Извольским4.
14 (27) сентября во время очередного доклада Ламздорф заявил
Николаю II, что не разделяет позиции Алексеева, которая доведёт до
1 Россия и Япония... С. 478.
2 Там же. С. 487,489.
3 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 27-27 об., 28.
4 Там же. Л. 26—27.
527
войны. Не ища никаких милостей и дорожа лишь чистой совестью,
граф рассказал о роли Безобразова. Изложив случай с обедом и угро-
зы новоявленного статс-секретаря, который вообще «считает себя и
выдает за Наместника вашего величества в Петербурге», Ламздорф
заявил, что «если Безобразов будет смещать и назначать министров,
то прямо позор быть министром на Руси». Царь пообещал положить
конец такому положению дел, но, прибегнув к аналогии, напомнил
министру, что в Англии есть должность вице-короля Индии. На что
Ламздорф резонно возразил: «Да, ваше величество, но его спрашива-
ют заключений, а политику ведёт МИД. Я никогда не отказываюсь,
чтобы выслушать мнение других — наоборот, но двоевластие в поли-
тике немыслимо»1. Он выразил желание уйти в отставку* 2. Однако
право назначать и смещать министров Николай II считал исключи-
тельно собственной прерогативой: «Мы живём в России, а не за гра-
ницей... и поэтому я не допускаю и мысли о чьей-либо отставке»3
(подчёркнуто в документе. — И.Р.). Ценя в министре профессионала,
царь просил его остаться. Для Ламздорфа желание монарха было за-
коном, а у того, видимо, присутствовала задняя мысль использовать
министра как ширму.
Отставка Витте не устранила острых разногласий в высших эшело-
нах власти, но ослабила усилия противников «нового курса». Тандем
Ламздорф — Куропаткин ещё пытался отстаивать свои позиции, в то
время как обстановка существенно изменилась. В ходе дискуссии
царская дипломатия постепенно сдавала позиции и в Корее, и в Мань-
чжурии, хотя Розен и Алексеев с самого начала предлагали не отсту-
пать. Куропаткин также не мог до конца расстаться со своими фанта-
зиями. В ноябре он подал царю записку с проектом «компромиссного»
решения: продать Китаю Квантуй с Порт-Артуром, Дальним и юж-
ной ветвью КВжд (его же собственную территорию!) за 250 млн ру-
блей в обмен на право России распоряжаться в Северной Маньчжу-
рии4. Но несмотря на податливость соперницы, Токио занял
непримиримую позицию — там были готовы к войне и ждали только
повода её начать. Конец лета 1903 г. стал гранью, за которой надви-
гавшаяся война на Дальнем Востоке становилась неизбежной.
На переговорах Токио неоднократно возвращался к обсуждению,
казалось бы, уже решённых вопросов, выдвигал новые претензии,
’ АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 30 31 об.
2 См.: Рыбачёнок И.С. «Путём секретной переписки...» О царской дипломатии в
начале XX века // Источник. Документы русской истории. 1999. № 2. С. 28—41.
3 Переписка Н.А. Романова и П.А. Столыпина // Красный архив. 1924. Т. 5.
С. 120.
4 Субботин Ю.Ф. Указ. соч. С. 146—147.
528
явно рассчитывая на неприемлемость их для России. Наиболее остро
встала маньчжурская проблема, хотя в статье 7 проекта договора Пе-
тербург рассматривал её как русско-китайскую, Токио требовал
включить статью о Маньчжурии в будущее двустороннее соглаше-
ние. Предметами разногласий по-прежнему оставались вопросы
о нейтральной зоне в Корее и неиспользовании её в стратегических
целях. Большое влияние на ход русско-японских переговоров оказы-
вали русско-китайские, проходившие параллельно. В октябре 1903 г.
они зашли в тупик и были прерваны Петербургом. Отклонив по со-
вету великих держав последние русские требования, Пекин заклю-
чил торговые соглашения с США и Японией об открытии портов в
Маньчжурии, что недвусмысленно демонстрировало расстановку
сил. Теперь Япония могла утверждать, что обладает в Маньчжурии
трактатными правами и торговыми интересами, которые готова
защищать.
Существенную лепту в обострение конфликта внесли Англия, США
и Германия. Берлин, стремясь разжечь англо-русское соперничество,
хотел разрушить потенциальную антигерманскую комбинацию и
подготовить почву для соглашения с Россией1. На встрече в Висбадене
в ноябре 1903 г. кайзер выразил царю солидарность, заверив в соблю-
дении нейтралитета на Дальнем Востоке, что позволит России пере-
брасывать войска с западной границы в Маньчжурию, не опасаясь за
свой тыл. Однако официально заявить о дипломатической поддержке
в случае нападения Японии Берлин отказался. Сложившаяся между-
народная обстановка устраивала Японию: союз с Англией косвенно
нейтрализовал и Францию, поддержка США и сочувствие Китая были
обеспечены. В Токио предусмотрительно подготовили то, в чём нуж-
дались для ведения войны: «золото было доставлено Японии Англией,
боевые припасы — Америкой, броненосные суда и крейсеры верфями
Германии, миноносцы — заводами Италии, даже обмундирование —
образцами Франции»1 2. Теперь переговоры с Россией служили только
для того, чтобы убедиться, что её никто не поддержит.
А Петербургу предложения Токио внушили некоторую надежду на
благополучный исход3. Однако из-за отъезда Николая II за границу
русский ответ задержали на полтора месяца, до 30 ноября (12 декабря)
1903 г. В Токио это истолковали как нежелание конструктивно вести
переговоры, что сыграло на руку военной партии. Японцы по-прежнему
требовали обсуждения всего комплекса спорных вопросов по Корее
1 См.: Гальперин А Указ. соч. С. 90—108.
2 Россия и Япония... С. 560—561
3 Там же. С. 494—495
529
и Маньчжурии1. 14 (27) декабря пришла телеграмма от Наместника,
считавшего притязания Токио чрезмерными и неприемлемыми, и на-
стаивавшего на прекращении переговоров: «Всякая дальнейшая те-
перь уступка Японии приближает нас с ещё большей вероятностью
к разрыву, к тому великому бедствию, для избежания которого ваше
императорское величество неустанно направляли все монаршие уси-
лия и заботы»1 2. Николаю II предстояло принять решение. Но откро-
венная лесть не побудила его взять ответственность на себя — он
показал телеграмму Ламздорфу. Во всеподданнейшей записке, со-
ставленной в этот день, министр доложил, что японские предложе-
ния не только не чрезмерны, но в некоторых случаях их редакция
мягче русской. Кроме того, изначально имелось в виду, прежде всего,
покончить с Маньчжурским вопросом, а так как он остался неразре-
шённым, и опасность не миновала, прерывать переговоры — величай-
шая ошибка.
Царь на записке пометил: «Завтра у меня соберётся в 11 часов со-
вещание для обсуждения ответа Японии и телеграммы Наместника,
прошу Вас быть»3. 15 (28) декабря в Царском Селе присутствовали
вел. кн. Алексей Александрович, Куропаткин, Ламздорф и Абаза
Следовало определить, где меньше риска войны с Японией: продол-
жая переговоры или прекратив их. Открывая совещание, царь напом-
нил о событиях восьмилетней давности — после японо-китайской
войны: «Тогда Россия твёрдо сказала Японии: “назад”, и она послу-
шалась. Теперь японцы становятся всё более требовательными. Всё
же это варварская страна». Он спросил, что лучше: «идти на риск
войны или продолжать уступчивость?»4 Казалось, в самой постанов-
ке вопроса ясно обозначалась его позиция, но, видимо, царь хотел
сопоставить её с мнением других.
Ламздорф, выступавший первым, повторил соображения, изло-
женные в записке. Николай II согласился, что действовать посред-
ством ультиматумов невозможно и прерывать переговоры не следует,
но тут возразил Абаза. Интересы России в Маньчжурии, по его сло-
вам, слишком существенны, чтобы позволить кому бы то ни было
вмешиваться. Устранить риск столкновения он предлагал немедлен-
ным значительным увеличением численности русских войск на Даль-
нем Востоке. И вообще считал, что Наместнику лучше знать и лучше
судить на месте о целесообразности того или иного решения5. Куро-
1 Японская Белая книга. Маньчжурия и Корея. Изд. Канцелярии Особого ко-
митета Дальнего Востока. СПб., 1904. С. 210—212.
2 Россия и Япония... С. 495.
3 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 47-47 об.
4 Цит. по: Дневник А.Н. Куропаткина // Красный архив. 1922. Т. 2. С. 95.
5 Россия и Япония... С. 498.
530
паткин охладил этот порыв, сказав, что, побывав в сходном положении,
знает, «какое чувство стремления к войне охватывает находящихся
там». Разделяя готовность проливать кровь за отечество, военный
министр считал, что руководящие указания должны исходить из цен-
тра. Он подчеркнул: иметь достаточно войск ещё не значит быть гото-
вым к войне, и очень многими составляющими боеготовности Россия
в настоящий момент не располагает.
Было решено предложить Японии, в случае её согласия на неис-
пользование Кореи в стратегических целях и создание там нейтраль-
ной зоны, не чинить ей и другим державам препятствий в Маньчжу-
рии, за исключением устройства сеттльментов (поселений). Царь
приказал Ламздорфу составить инструкцию Розену, включив пункт
о Маньчжурии, который несколько дней назад собственноручно вы-
черкнул, и поручить Наместнику продолжать переговоры. Савинский
с удовольствием записал в дневнике: «Сегодняшнее заседание можно
считать за успех, даже за победу министерства иностранных дел»1.
Однако радость оказалась преждевременной. 20 декабря 1903 г.
(2 января 1904 г.) Ламздорф составил докладную записку, подчеркнув,
что «во взглядах Розена на общее положение политики коренится
ошибка, и что, желая во что бы то ни стало присоединения Маньчжу-
рии, он готов для этой цели вполне отдать Корею в руки Японии».
Министр был уверен, что «минута в высшей степени тревожная», и
поскольку его отставку не приняли, он не может скрывать взглядов
относительно находящихся в его ведении «дел на Дальнем Востоке,
столь неразрывно связанных с общими международными вопроса-
ми». На полях записки Николай II начертал: «Благодарю Вас, граф,
за откровенно высказанное мнение. Тем не менее остаюсь при своих
убеждениях. В продолжении переговоров, мне кажется, ясно видно
миролюбие России и желание её прийти к какому-либо соглашению
с обезумевшей Японией». Прочитав эту аннотацию, министр пришёл
к заключению: в сущности, царь ничего не имеет против войны, хотя
делает вид, что избегает столкновения и демонстрирует своё миро-
любие1 2. Ламздорф снова решил просить отставки, поскольку совер-
шенно не одобрял порт-артурской политики.
23 декабря 1903 г. (5 января 1904 г.) он довольно резко заявил
царю, что в сложившейся ситуации не может и не должен оставаться
на посту и просит его уволить. Николай II удивился: «Помилуйте,
граф, в такую минуту; да и что же изменилось? Я Вам сообщаю реши-
тельно всё и ничего от Вас не скрываю, ничего не делаю помимо Вас».
На что министр резонно возразил: он дал Розену специальные
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 49.
2 Там же. Л. 50.
531
разъяснения, но телеграмма с ними была два дня назад задержана мо-
нархом. Тогда тот достал проект телеграммы и рядом со своей резо-
люцией «не отправлять» собрался написать «отправить». Ламздорф
остановил царя, предложив подготовить другой проект, который и
был на послан следующий день. Удручающее впечатление от проис-
ходящего зафиксировал Савинский: «Государь казался министру
опутанным Безобразовым и К” и беспомощным»1. А накануне Абаза
разослал циркуляр о том, что все дела на Дальнем Востоке концентри-
руются у Наместника и проходят через Комитет по Дальнему Восто-
ку, к тому же Матюнин, выгнанный из МИД за взяточничество, был
назначен помощником Абазы.
24 декабря 1903 г. (6 января) 1904 г. Розен передал Комуре пред-
ложения: Россия соглашалась рассмотреть вопрос о Маньчжурии,
требуя ответных уступок в Корее1 2. Однако Япония была готова к вой-
не, и теперь отсрочка становилась опасной, поскольку завершение
Транссиба, усиление русского флота на Дальнем Востоке и возможные
изменения в международных отношениях были бы на руку России.
31 декабря 1903 г. (13 января) 1904 г. Токио направил в Петербург
вербальную ноту с требованием принять условия, не оговорив срока
ответа3. По сути, это был ультиматум, но Николай II не осознал не-
обходимости принять оперативное решение, поскольку уверовал в то,
что «война, безусловно, невозможна» и «время лучший союзник
России»4. 1 (14) января 1904 г. пришла телеграмма от Розена: Япония
отклонила статью о нейтральной зоне в Корее, изменила статью о не-
возведении укреплений на корейском побережье и требует обеспечить
её права в Маньчжурии. Сочтя тон ноты, скорее, примирительным, по-
сланник явно не понял манёвра противника, желавшего создать лишь
видимость возможности договориться.
В этот день на выходе по случаю Нового года Николай II выразил
Курино надежду на то, что войны не будет, но сопроводил эти слова
недвусмысленной угрозой: японцы должны помнить, что «Россия не
страна, а часть света и что она в один прекрасный момент может поте-
рять терпение». Этот разговор, по словам Савинского, «облетел весь
город и весь свет»5, а затем несколько дней на разные лады толковался
всеми петербургскими газетами. Большего промаха в разгар перегово-
ров совершить, пожалуй, трудно. По поводу телеграммы Розена Ламз-
дорф составил очередную записку, указав на несовместимость усло-
вия территориальной целостности и независимости Кореи с правом
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 50 об.-51.
2 Россия и Япония... С. 498.
3 Там же. С. 499.
4 Дневник А.Н. Куропаткина // Красный архив. 1922. Т. 2. С. 95,105.
5 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 50-50 об.
532
Японии возводить укрепления на побережье. Министр сомневался,
что Розен точно выполнил предписание: говорить с Комурой о Мань-
чжурии только в случае, если все русские условия будут приняты.
Царь вовсе не разделял тревогу Ламздорфа. На докладе 6 (19) января
он ничего не сказал о японском ответе, был весел и уверен: всякая
опасность и возможность войны устранены благодаря сделанному на
новогоднем приёме заявлению, что он не желает войны.
А день спустя Николай II получил телеграмму от Вильгельма II,
предупреждавшего: по совершенно достоверным сведениям Япония
убеждена в неизбежности войны, всё к этому подготовила и ожидает
открытия враждебных действий в конце месяца1. Только 10 (23) января
царь вернул министру записку по поводу телеграммы Розена с японски-
ми условиями, но пометы на полях свидетельствовали: к определённому
мнению он пока не пришёл. Ещё день спустя проект ответа Алексееву
Ламздорф показал Куропаткину, который предложил сделать из него
два документа: телеграмму и всеподданнейшую записку. Содержав-
шаяся в проекте «головомойка» Наместнику могла, считал он, взбе-
сить его и не понравиться государю, что повредило бы делу.
Во всеподданнейшей записке Ламздорф напомнил, что на совеща-
ниях и в Порт-Артуре, и в Петербурге было признано желательным
сначала покончить с Маньчжурским вопросом, но учреждение На-
местничества придало делу другое направление: прекращены перего-
воры с Китаем, продолжена на неопределённое время оккупация,
вновь заняты уже эвакуированные местности и начались переговоры
с Японией о новом соглашении. Теперь, когда Токио с нетерпением
ждёт ответа, неосторожно медлить с ним и возвращаться к обсужде-
нию корейского вопроса. Он предложил, чтобы Алексеев ответил на
вопросы: 1) так ли важны русско-японские разногласия, чтобы из-за
них начинать войну; 2) если да, то не лучше ли продолжить перегово-
ры, чтобы исчерпать все средства для мирного разрешения кризиса;
3) если это невозможно, то «не выгоднее ли для России, чтобы разрыв
последовал со стороны Японии, которая таким образом явится агрес-
сивной нарушительницей мира»; 4) не пострадает ли достоинство
России в большей степени, если она поддастся враждебным влияниям
соперничающих держав, которые одни и получат выгоды от не вызы-
ваемой жизненными интересами России вооружённой борьбы с Япо-
нией; 5) следует ли включить в проект соглашения с Японией пункт
о признании прав иностранных держав в Маньчжурии; и 6) оставлять
ли без изменения требования России к Китаю в случае занятия Кореи
японцами.
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 52-52 об.
533
На докладе 13 (26) января царь утвердил телеграмму Алексееву, и
на другой день сказал Ламздорфу: «А знаете, граф, у меня глубокое
внутреннее чувство, что всё обойдётся хорошо и уладится»1. Приходив-
ший накануне Курино вновь просил ускорить ответ. Его согласовали
на совещании 15 (28) января 1904 г. под председательством вел. кн.
Алексея Александровича, наметив ещё ряд уступок: Россия призна-
вала права Японии в Маньчжурии вплоть до устройства сеттльмен-
тов и отказывалась от нейтральной зоны в Корее. Оставалось лишь
положение о взаимном обязательстве не пользоваться никакой ча-
стью корейской территории в стратегических целях. Николай II не
присутствовал на совещании, но затем принял всех участников по
одному и выслушал их. На другой день он прислал Ламздорфу пись-
мо: «Сегодня утром мне пришла следующая мысль: так как мы не мо
жем отказаться от нейтральной полосы, а Япония, наверно, не согла-
сится на неё, следует испробовать последний способ, а именно
предложить Японии то же самое о нейтральной зоне, но в виде тай-
ной статьи. Этим способом их самолюбие и ответственность прави-
тельства перед страной будут удовлетворены, а наши интересы со-
хранены. В этом смысле Вы могли бы переговорить с Курино и
добавить, что на высадку японских войск в северной Корее Россия
посмотрит как на весьма недружелюбное действие...»1 2 Министру едва
удалось убедить царя в том, что тайная статья в договоре с противни-
ком немыслима. 17 (30) января пришёл ответ от Наместника, который
открыто признавал войну неизбежной.
Только 22 января (4 февраля) русский ответ отправили в Токио и
сообщили Курино. При этом Николай II сказал: «Ну, если не примут,
то там, что Бог на душу положит». Японцы, последовав совету Лондо-
на — сделать так, чтобы русская нота не успела вовремя дойти3,
задержали телеграмму в Нагасаки и доставили её в Токио только
26 января (8 февраля). Утром 24 января (6 февраля) секретарь япон-
ской миссии явился в МИД с сообщением о прекращении перегово-
ров и разрыве дипломатических отношений. Ламздорф, имевший, по
словам Сивинского, «удивительную способность сохранять в трудные
минуты хладнокровие и присутствие духа, сказал только: доигрались-
таки»4. Как стало известно позже, предыдущей ночью члены миссии
укладывали вещи и жгли архивы.
Перед обедом 25 января (7 февраля) царь прислал Ламздорфу
записку: «Завтра 26 января у меня соберётся совещание в 11!4 часов
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 55 об.
2 Там же. Л. 57—57 об.
3 Россия и Япония... С. 515—516.
4 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834 Д. 20. Л. 60.
534
по вопросу относительно того, что следует нам делать? Продолжать
ли смотреть сквозь пальцы на возможную высадку японцев в Корее
или силою воспрепятствовать им? Прошу приехать к этому»1. В этот
день впервые вместо обычной уверенности, что войны не будет, царь
открыто заговорил, что надо скорее выяснить — «воевать, так воевать,
мир так мир, а эта неизвестность становится томительною»1 2. В этом
последнем совещании на предложение Ламздорфа прибегнуть к по-
средничеству, чтобы избежать войны, Николай II ответил: «Поздно».
В 5 часов дня Наместнику отправили телеграмму за подписью царя:
«Желательно, чтобы японцы, а не мы открыли военные действия.
Поэтому, если они не начнут действий против нас, то вы не должны
препятствовать их высадке в Южную Корею или на восточный берег,
до Гензана включительно. Но если на западной стороне Кореи их
флот с десантом или без оного перейдет к северу через 38-ю парал-
лель, то вам предоставляется их атаковать, не дожидаясь первого вы-
стрела с их стороны. Надеюсь на Вас. Помоги Вам Бог»3.
В ночь на 27 января (9 февраля) японский флот напал на стоявшие
на рейде Порт-Артура корабли Тихоокеанской эскадры вице-адмирала
О.В. Старка. Тогда же в корейском порту Чемульпо были атакованы
крейсер «Варяг» и канонерка «Кореец». Вскоре японские части заняли
Сеул. Днём в Зимнем дворце царь объявил войну Японии. На докладе
10 (23) февраля Николай II поведал Ламздорфу: хоть сейчас и великий
пост, я к японцам не имею никакой жалости. «После такого оскорбле-
ния, нанесённого России, может быть только guerre a autrone, чтобы их
как следует проучить». Царь был твёрдо убеждён, что «Япония одна ви-
новата во всём» (подчёркнуто в документе. — И.Р.) и полагал, что по
окончании войны следует установить полную её нейтрализацию, запре-
тив иметь войско и флот4.
* * *
Разразившийся кризис ошеломил тех, кто его усиленно провоциро-
вал. Узнав о японской ноте, Николай II был смущён: «он думал, что ру-
ководит событиями, а оказалось наоборот». По свидетельству Коро-
стовца, Вогак воскликнул: «Как мог Ламздорф это допустить!»
Полковник метался по комнате, повторяя, что разорён, его карьера кон-
чена и остаётся только застрелиться. Слушая эти сетования, Коросто-
вец убедился, «насколько бессмысленна и преступна была затеянная
Безобразовым оппозиция. Члены самоназванного комитета не отдавали
себе отчёта в своих действиях, а когда вспыхнул пожар, стали обвинять
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 61.
2 Цит. по: Дневник А.Н. Куропаткина // Красный архив. 1922. Т. 2. С. 106.
3 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 834. Д. 20. Л. 62.
4 Там же. Л. 67—68.
535
Ламздорфа в слабости, бездарности, неумении вести переговоры»1.
В мае 1905 г. произошёл неприятный инцидент: кн. Долгорукий, не-
давно уволенный из МИД, пришёл в здание у Певческого моста, под-
стерёг в коридоре министра иностранных дел и ударил тростью, об-
винив в войне с Японией1 2. Когда история стала известна Николаю II,
он сказал: «Как раз Ламздорф в войне не виноват».
О собственной вине или ответственности венценосец, видимо,
даже не задумывался. Постоянные колебания политики Николая II
нашли отражение в зарубежной политической карикатуре. На рисун-
ке «Апофеоз мира в невыгодном положении» царь в тягостных раз-
думьях: за его спиной карта Китая, на столе — меч и рулон с надписью
«Арбитраж». Кажется, роль миротворца не позволяет ему решиться
прибегнуть к силе оружия. Но вот выбор сделан. На карикатуре
«Пляска азиатских смертей» Николай II в поте лица играет на скрип-
ке военный марш (или танец с саблями), в котором кружатся Россия
и Япония. Свойственное сатирической графике преувеличение пре-
вращало царя в главного виновника развязывания войны. Конечно,
её причины лежали гораздо глубже, но непродуманный, непоследова-
тельный курс политики России на Дальнем Востоке в том числе и
из-за позиции Николая II, неадекватные ситуации методы реализа-
ции неизбежно вели к провалам и поражениям.
3. Момент истины
Победа в войне определяется многими факторами, значимыми
среди которых являются: ясное представление о целях и продуманный
план действий; высокий военный потенциал; достоверная и точная
информация о замыслах и боеготовности противника; идеологиче-
ское обеспечение войны — создание внутри страны соответствующих
общественных настроений; дипломатическая подготовка войны. В Рос-
сии накануне войны с Японией наличествовали далеко не все из этих
составляющих. Возможность вооружённого конфликта между Япо-
нией и Россией была очевидна с 1895 г. Однако понимание неизбеж-
ности столкновения, его сроков и степени готовности к нему оказа-
лось разным у правящих верхов двух держав. Если политические и
военные круги в Японии (несмотря на тактические разногласия)
были объединены общей целью — подготовкой к войне с Россией, то
в России до последнего момента на всех уровнях царили разногласия
по принципиальным вопросам.
Раньше других реальность военной угрозы, исходившей от Стра-
ны восходящего солнца, осознали в Главном штабе России. Там уже
1 Накануне... С. 120 -121.
2 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787. Д. 10. Л. 179.
536
Русская победа в Портсмуте
в 1895 г. началась разработка мероприятий по укреплению дальневос-
точных рубежей и организация разведки в Китае, Японии и Корее.
Но информация военно-географического характера и картографиче-
ский материал об этих странах были явно недостаточными. Сбор све-
дений о состоянии вооружённых сил и военных планах потенциаль-
ного противника существенно осложнялся отсутствием открытых
публикаций военно-статистического характера и осведомленной прес-
сы в Китае и Корее, а также недостаточным знанием русскими военны-
ми агентами японского, китайского и корейского языков. Официаль-
ные представители военного ведомства в Китае и Японии полковник
К. И. Вогак и капитан М.А. Соковнин «первыми среди профессио-
нальных военных заявили о появлении в лице Японии опаснейшего
противника России на Дальнем Востоке». В феврале 1895 г. Вогак
предупреждал: «Японская армия уже теперь представляет внуши-
тельную силу, прекрасно организованную, составленную из отлич-
ных солдат, хорошо обученных и воспитанных, руководимых офи-
церами, всецело преданными своему делу, относящихся к службе
с завидной любовью и разумным рвением. Про чувства долга, патрио-
тизма в армии и говорить нечего; эти качества присущи японцам от
рождения».
Военный агент предрекал, что при соответствующем финансиро-
вании «через 10—15 лет японская армия будет отнесена к числу пер-
воклассных. А за этой армией стоит нация, честолюбивая, готовая на
все жертвы для славы Японии. Одержав победу над Китаем, у неё не
будет другого стремления, как помериться силами с европейской дер-
жавой, а таковой может быть либо Россия, либо Англия». В июле
1895 г. Вогак писал о готовности Японии «силою занять на Тихом
океане то положение, которое она считает отвечающим как достоин-
ству империи, так и массе работы, положенной страной для привития
себе в четверть века плодов европейской цивилизации». Это мнение
537
совпадало и с выводом Соковнина: «Будущий противник японцев
встретит перед собой не азиатов, нахватавшихся ростков европейской
цивилизации, а европейскую армию... японские войска будут про-
грессировать и всё более совершенствоваться»*.
Собранный агентами материал свидетельствовал о мерах Токио
по реформированию армии и флота. Вогак считал, что России следу-
ет «теперь же приняться за приведение наших сил в равновесие с
японскими, ибо только при этом условии наше положение на Тихом
океане может считаться обеспеченным от потрясений, могущих за-
тормозить на продолжительное время наше развитие здесь». В 1896 г.
расширили сеть военной агентуры, что позволило получать данные о
закупке оружия, кораблестроительных заказах Японии за границей и
т.д. Ценные сведения получли сменивше Вогака полковник Н.И. Ян-
жул и его помощник капитан В.К. Самойлов. Весной 1897 г. они со-
общили о состоянии арсеналов и укреплениях Токио и портов на по-
бережье внутреннего Японского моря, о дополнениях к программе
усиления вооружённых сил, о совместных манёврах войск и флота.
Таким образом, Петербург был осведомлен о постоянном росте во-
енного потенциала Японии1 2.
В 1900 г., по сведениям Военного министерства России, в военное
время Япония была способна выставить 384 тыс. человек при 1092 ору-
диях. Половина этих сил могла участвовать в десантной операции,
тем более что коммерческий флот с 1894 по 1904 г. увеличился более
чем в три раза. Транспортные средства позволяли за 48 часов доста-
вить на континент 6 мобилизованных дивизий. К 1901 г. японская
армия включала 13 дивизий, в которых в военное время могло состо-
ять 6392 офицера и 191 017 нижних чинов, а численность запасных
частей и территориальной армии достигала 163 тыс. человек. С 1894 по
1904 г. японская армия увеличилась почти в 2,5 раза, значительно
превосходя русскую Дальневосточную армию по темпам роста и по
численности.
В 1900 г. Куропаткин выражал уверенность в русской победе, хотя
и нелёгкой, связанной со значительными жертвами и затратой огром-
ных финансовых средств: «Война с Японией обойдётся нам при про-
должительности в полтора года в 700—800 млн руб. и мы потеряем
30 -50 тыс. убитых и раненых при 300-тысячной армии. Из этой войны
мы выйдем, несомненно, победителями, но жертвы будут слишком
велики»3. К началу войны казённый оптимизм поубавился. Вернув-
1 См.: ДобычинаЕ.В. Русская агентурная разведка на Дальнем Востоке в 1895—
1897 годах// Отечественная история. 2000. № 4. С. 161, 163.
2 Там же. С. 165, 168.
3 Цит. по: Субботин Ю.Ф. А.Н. Куропаткин и дальневосточный конфликт...
С. 156-159.
538
шись из поездки в Японию в июне 1903 г., военный министр отметил,
что страна переживает период подъёма национального духа, самоуве-
ренности и самоотверженности: «Армия Японии вполне боеспособна
и представляет собой весьма серьёзную силу». Куропаткин справед-
ливо полагал, что наращивание российских вооружённых сил на
Дальнем Востоке может дать только кратковременный эффект, ибо
японцы не будут сидеть, сложа руки, и тоже увеличат свою армию.
Ценная информация поступала от военно-морских агентов Рос-
сии. В сентябре 1896 г. лейтенант И.И. Чагин сообщил из Иокогамы,
что из Японии в Европу и США направлены специальные комиссии
для выработки проектов кораблей, которые заказывались иностран-
ным фирмам. Это вскоре подтвердил морской агент в США лейте-
нант Мертваго: из беседы с японским инженером, наблюдавшим за
выполнением заказов, он понял, что в Токио хотят «спешно создать
флот, способный уничтожить морские силы России в Тихом океане,
чтобы через пять лет изгнать русских с его берегов». Эти данные по-
зволяли ГМШ России строить достаточно обоснованные предполо-
жения о сроках осуществления стратегических планов Японии. В на-
чале 1897 г. стало известно, что основные расходы на судостроение
производились до 1904 г., а кредиты выделялись преимущественно
в 1899 г. Таким образом, по мнению Р.В. Кондратенко, «готовность
ядра нового японского флота следовало ожидать не к 1906, а к 1903 г.».
Но эти сведения лишь отчасти поколебали мнение, сложившееся
после проведения в декабре 1895 — январе 1896 г. в Петербурге стра-
тегической игры на тему «Воображаемая война России с Японией».
Казалось, что российский флот сможет сохранить равновесие сил с
японским к тому моменту, когда Россия завершит судостроительную
программу1. Поэтому до осени 1897 г. морское ведомство не проявля-
ло беспокойства по поводу японских вооружений.
Из составленной Чагиным в сентябре записки о морских силах
Японии следовало, что интенсивная подготовка позволит ей выса-
дить многочисленные войска на материк быстро и в полной тайне.
Ознакомившись с документом, Розен обратил внимание МИД на то,
что Япония активно вооружается против России и к 1902 г. создаст
мощный броненосный флот. Ламздорф переслал депешу посланника
адмиралу Тыртову, который довёл её до сведения главы морского ве-
домства Генерал-адмирала вел. кн. Алексея Александровича1 2. Нельзя
сказать, что поступавшую информацию Петербург оставлял без вни-
мания. Ещё в марте 1895 г. под председательством Генерал-адмирала
1 Цит. по: Кондратенко Р.В. Российские военные агенты об усилении японского
флота в конце XIX — начале XX века // Русско-японская война... С. 79, 83,84.
2 Кондратенко Р.В. Указ. соч. С. 86—87.
539
состоялось Особое совещание по корректировке планов судострое-
ния на 1896—1900 гг., на котором решили приступить к расширению
портовых и судостроительных средств Владивостока, а до тех пор по-
сылать в Тихий океан суда с Балтики1. Обсуждение записок контр-
адмирала свиты Николая II Н.Н. Ломена и вел. кн. Александра Ми-
хайловича, полагавших, что России следует довести боевую силу
Тихоокеанского флота до безусловного превосходства над японским,
вызвало полемику. Сторонники активизации дальневосточного на-
правления предполагали переводить в Тихий океан для постоянной
службы все построенные и строящиеся броненосцы, что требовало
огромных бюджетных ассигнований. Особое совещание в ноябре
1895 г. постановило: приобрести незамерзающий порт в Китайском
или Японском морях; создать Тихоокеанский флот — сильную броне-
носную и крейсерскую эскадры; до тех пор держать часть судов, пред-
назначенных для него в Средиземном море. Николай II поддержал
замысел, рассматривая его как первоочередную задачу.
Но запросы морского ведомства увеличить отпуск средств на су-
достроение были скорректированы из-за возражений Витте. Однако
после занятия Россией Порт-Артура (плохо подходившего для опор-
ного пункта флота) и получения в аренду Квантунского полуострова
(за огромную взятку, которую Витте дал китайским сановникам) ста-
ло ясно, что подкреплять претензии России в регионе невозможно
без мощного флота. К тому же выяснилось, что планы Токио и темпы
их реализации превзошли все ожидания Петербурга. В конце декабря
1897 г. в Военно-морском учёном отделе была составлена записка
о готовности Японии вступить в борьбу с Россией не позже лета
1903 г. — до окончания строительства Сибирской магистрали. Сове-
щание, обсуждавшее записку, констатировало тенденцию к измене-
нию соотношения сил на море не в пользу России, хотя все новые
корабли отправлялись на Дальний Восток1 2.
В январе 1898 г. Тыртов обратился к Витте, прося ассигновать на
нужды судостроения 200 млн руб., а вел. кн. Алексей Александрович
представил царю доклад о необходимости усилить Тихоокеанскую
эскадру, подчеркнув, что расходы на это гораздо меньше потерь
от политических уступок. Совещание 20 февраля (5 марта) под пред-
седательством Николая II постановило удовлетворить требования
Морского министерства, но Витте удалось убедить царя, что японский
флот не будет готов ранее 1905 г. По мнению министра финансов,
следовало соотносить свои морские силы с силами других великих
1 См. подробнее: Рыбачёнок И.С. Союз с Францией... С. 173—190: Доккю Ч.
Указ. соч. С. 86—87,92—95.
2 Кондратенко Р.В. Указ. соч. С. 89.
540
континентальных держав и не создавать три отдельных флота — на
Балтике, Чёрном море и в Тихом океане. Конечно, достаточных фи-
нансовых ресурсов для осуществления столь масштабных замыслов
у России не было. В итоге уже намеченную судостроительную про-
грамму сократили, а деньги на неё решили отпускать частями: 90 млн
руб. единовременно, затем по 16 млн руб. до 1903 г. ежегодно, а
в 1903 1904 гг. по 20 млн руб. 24 февраля (9 марта) царь утвердил
журнал Совещания, а спустя два дня Витте распорядился открыть
кредит Морскому министерству в 90 млн руб.
В позиции, занятой Витте, выявились его приоритеты: первосте-
пенность прокладки Транссиба и КВжд, оборудование Порт-Артура
и Дальнего, а также явная недооценка им значения флота в предстоя-
щей с Японией борьбе за политическое и экономическое преоблада-
ние в регионе. Между тем её возможность вырисовывалась с момента
укладки первой шпалы в полотно Великого Сибирского пути. В те же
февральские дни 1898 г. морские агенты России в Японии, Англии,
Франции, Германии и США сообщали о завершении постройки и но-
вых заказах кораблей для японского флота. Согласимся с оценкой
Кондратенко, что в условиях, когда «морское могущество Японии
быстро обретало видимые очертания», решения совещания, приня-
тые под давлением министра финансов, «ни по срокам, ни по динамике
выделения средств не соответствовали действительному положению
вещей»1.
Прошедшая в 1900 г. на академических курсах игра «Война Япо-
нии и России весной 1900 г.» подтвердила слабость Тихоокеанской
эскадры. В «Записке по морской части» лейтенант М.Н. Беклемешев
обращал внимание на то, что «пока строятся и вооружаются наши но-
вые корабли, противники также увеличивают свои силы и, стремясь
к единой цели, достигнут её скорее, чем мы, обязанные соблюдать
свои интересы на Западе не менее, чем на Востоке»1 2. Между тем из
Японии поступали тревожные сведения. Сменивший Чагина капитан
2 ранга А.И. Русин, сообщая о японских заказах в Англии и США,
отмечал рост воинственных настроений в Стране восходящего солн-
ца, близкое завершение подготовки к войне и полагал, что никакие
уступки со стороны Петербурга недопустимы, поскольку не смогут
предотвратить столкновения3. О приближении войны 22 октября
(4 ноября) 1900 г. сообщал из Лондона морской агент Успенский, об-
ращая внимание на враждебное отношение англичан к России, дохо-
1 Кондратенко Р.В. Указ. соч. С. 92.
2 Там же. С. 99.
3 Из предыстории Русско-японской войны: Донесения морского агента в Японии
А.И. Русина (1902—1904) / ввод, ст., коммент. В.А. Петрова // Русское прошлое:
Историко-документальный альманах. СПб., 1996. Кн. 6. С. 52—94.
541
лившее до всеобщей уверенности, что Русско-японская война нач-
нётся через два года1. Из рапортов Русина осенью 1903 г. следовало,
что армия и флот Японии приведены в боеготовность и для выступ-
ления ждут следующей весны.
К началу боевых действий Япония и Россия пришли с разными
результатами: первая имела ясные цели, быстрее наращивала воору-
жённые силы, раньше провела мобилизацию и захватила инициати-
ву1 2. Между тем в Главном штабе русской армии до начала войны от-
сутствовала детально продуманная программа действий, а отдельные
наработки имелись в штабе Приамурского военного округа и у коман-
дования Квантунской области. Первые наброски плана отпора Япо-
нии, разработанные в 1895 г. в связи с угрозой её нападения на Южно-
Уссурийский край, предусматривали только некоторые мероприятия
по его защите. Постройка КВжд и аренда Россией Квантунской об-
ласти создали на Дальнем Востоке новую стратегическую обстанов-
ку, и в конце 1898 г. был разработан другой вариант, предусматривав-
ший оборону Южно-Уссурийского края и Порт-Артура. В задачу
войск входило лишь замедлить наступление неприятельской армии
до прибытия главных сил из центральной России3. Таким образом,
войскам отводилась пассивно-оборонительная роль и боевые операции
сухопутных войск рассматривались отдельно от действий флота.
После оккупации Маньчжурии и перехода Тихоокеанской эска-
дры из Владивостока в Порт-Артур в 1901 г. в Главном штабе со-
вместно со штабами Приамурского военного округа и Квантунской
области разработали «Общие основания для действий против Япо-
нии», утверждённые царём. Теперь действия армии ставились в за-
висимость от действий противника. Предполагалось, что Япония,
пользуясь выгодами своего положения, боеготовностью и численным
превосходством сухопутных и морских сил, в начале кампании мо-
жет поставить разные задачи. Если она ограничится занятием Кореи,
русские войска оставляли Японии свободу распоряжаться там, также
не переходя в наступление. Если, заняв Корею, японские войска дви-
нутся в Маньчжурию, против Порт-Артура или Владивостока, Рос-
сия будет вынуждена вступить в борьбу и «поставить себе твёрдой
целью закончить её только тогда, когда сухопутная армия и флот
Японии потерпят решительное поражение». В любом случае первый
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 1839. Л. 255-259.
2 См.: История Русско-японской войны 1904—1905 гг. / под ред. И. И. Росту-
нова. М., 1977; Левицкий Н.А., Быков ПД. Русско-японская война 1904—1905 гг.
М., 2003; Павлов Д.Б. Указ, соч.; Шацилло В. К., Шацилло Л.А. Русско-японская
война 1904—1905. Факты. Документы. М., 2004 и др.
3 Русско-японская война 1904—1905 гг.; События на Дальнем Востоке, пред-
шествовавшие войне и подготовка к этой войне. СПб., 1910. Т. 1. С. 177,190.
542
период боевых действий для России должен быть оборонительным:
войскам следовало «уклоняться от решительных столкновений, из-
бегая частных поражений до сосредоточения достаточных для по-
ражения японцев сил». На русский флот в Тихом океане больших
надежд не возлагали, поскольку ему «придётся ограничиться сравни-
тельно скромной задачей по возможности замедлить время высадки
противника».
Оборона собственных владений возлагалась на Южно-Уссурий-
ский и Квантунский отряды, опиравшиеся на крепости Владивосток
и Порт-Артур. Остальные войска сосредоточивались в районе Мук-
ден — Ляоян — Хайчен и при наступлении японцев, замедляя их про-
движение, должны были отходить к Харбину. Сохранялась иллюзия,
что Россия может бып> спокойна за исход войны, поскольку, по мне-
нию Куропаткина, «флот наш сильнее японского и подкрепления бу-
дут прибывать быстрее, что даст нам возможность перейти быстрее и
в наступление»1. Эти соображения военного министра легли в основу
разработанного Главным штабом в декабре 1903 г. плана стратегиче-
ского развёртывания войск на Дальнем Востоке, утверждённого ца-
рём в январе 1904 г. Но возможность одновременного наступления
японцев в двух направлениях не учитывалась. Куропаткин набросал
вероятный проект ведения кампании японцами, оказавшийся до-
вольно близким к тому, что был осуществлён1 2.
Но в целом, утверждает Ю.Ф. Субботин, «накануне начала войны
Военное министерство имело весьма слабое представление о планах
противника, не достаточно учитывало возросшую силу японской ар-
мии и сложившуюся на Дальнем Востоке расстановку сил»3. В Мор-
ском министерстве тоже благодушествовали. 11ачальник ГМШ адми-
рал Рожественский в октябре 1903 г. на записке капитана 2 ранга
Брусилова, отмечавшего неготовность России к войне, написал: «Сей-
час более чем когда-нибудь мы готовы к войне с Японией... Нам нет
надобности иметь подавляющего превосходства на море перед япон-
цами. Достаточно быть равносильными, не допустить этим господ-
ства японцев в море, и таким образом облегчить напряжение армии
для изгнания их из Кореи». Но для этого, как считает Кондратенко,
«следовало отрешиться от пренебрежения к “жёлтой расе" и прило-
жить все усилия для увеличения Тихоокеанской эскадры — важней-
шего инструмента в борьбе с островным государством»4. В начале
боевых действия Япония имела превосходство и на море, и на суше.
1 Цит. по: Субботин Ю.Ф. Указ. соч. С. 159—162.
2 Русско-японская война 1904—1905 гг.: События... Т. 1. С. 263—267.
3 Субботин Ю.Ф. Указ. соч. С. 163.
4 Кондратенко Р.В. Указ. соч. С. 107.
543
Официальная версия причин войны, формулировалась в опуб-
ликованном 27 января (9 февраля) 1904 г. высочайшем манифесте.
Обратим внимание на несколько аспектов: в документе подчёркива-
лась личная озабоченность императора сохранением мира и упроче-
нием спокойствия на Дальнем Востоке; констатировалось согласие
русского правительства пересмотреть соглашение по корейским де-
лам; акцентировались факты прекращения переговоров со стороны
Токио, не дождавшегося ответных предложений Петербурга, и вины
Японии за разрыв дипломатических отношений; наконец, отмеча-
лось, что военные действия начались нападением на русскую эскадру
без объявления войны. Именно поэтому Россия была вынуждена, —
утверждалось в обращении, — «вооружённою силою ответить на бро-
шенный Японией дерзкий вызов». Таким образом, вся ответствен-
ность за развязывание войны целиком возлагалась на противника.
Прямо противоположную трактовку дал Токио. В манифесте япон-
ского императора Муцухито I об объявлении войны говорилось, что
именно Россия пренебрегла трактатом с Китаем, нарушила обеща-
ния, данные державам, и, оккупировав Маньчжурию, укрепляется
там, чтобы затем её присоединить. Это делало невозможным сохране-
ние независимости Кореи и поддержание мира на Дальнем Востоке.
По японской версии, в ходе переговоров Петербург умышленно от-
тягивал решение вопроса и отклонил предложение Токио о непри-
косновенности Кореи. «Обеспечения будущего мы можем теперь до-
биться только призывом к оружию», — утверждалось в документе.
По вопросу о целях войны с Японией в правящих верхах России
не было единства, как и в годы, предшествующие столкновению. Если
Ламздорф полагал достаточным ограничиться тем, чтобы закрепить
позиции России в Маньчжурии и изгнать Японию из Кореи, то пла-
ны царя и ближайшего окружения простирались гораздо дальше.
Речь шла о полном присоединении Маньчжурии1. Акт, оглашённый
в Зимнем дворце и опубликованный для сведения подданных, рос-
сийский МИД тогда же сообщил главам других государств. По в фев-
рале 1905 г. по инициативе Безобразова и Вогака был подготовлен
новый его вариант. В совещании министров под личным председа-
тельством царя 3(16) февраля сочли целесообразным составить осо-
бый рескрипт на имя министра внутренних дел. Но Николай II ре-
шил обнародовать именно высочайший манифест, даже не поставив
в известность о его содержании Ламздорфа!
19 февраля (4 марта) 1905 г., на следующий день после публикации
документа, министр иностранных дел во всеподданнейшей записке
1 См.: Романов Б.А Очерки дипломатической истории... С. 284—287.
544
обратил внимание монарха на то, что в нём «даётся совершенно новое
определение характера и значения событий на Дальнем Востоке, ко-
торое может быть истолковано иностранными державами как корен-
ное изменение намеченной Россиею и ранее открыто возвещённой
политической программы». Он напомнил, что переговоры с Японией
велись с целью «установить modus vivendi на берегах Тихого океана
на началах добровольного признания обоюдных интересов в Китае и
Корее в расчёте, что со временем при развитии военно-морских сил,
России удастся занять подобающее ей положение на Дальнем Вос-
токе». Нынешнее заявление о том, что «Россия ведет кровопролит-
ную войну не только за свою честь и достоинство, но и за господство
(здесь и далее подчёркнуто в документе. И.Р.) на водах Тихого океа-
на, совершенно меняет общую политическую картину и может в из-
вестной степени послужить косвенным оправданием образа действий
Японии, стремящейся заверить иностранные правительства, что она
вынуждена была поднять оружие против России именно ввиду по-
пыток последней занять господствующее положение на Дальнем
Востоке в ущерб интересам всех прочих держав».
Ламздорф обоснованно полагал, что при таком толковании другие
державы, и без того мало сочувствующие России, сплотятся против
неё «в дружном усилии помешать даже в отдалённом будущем вы-
полнению таковой задачи». В любом случае это затруднит мирные
переговоры с Японией, даже если Россия одержит ряд блестящих по-
бед. Поэтому министр предлагал дать разъяснения иностранным пра-
вительствам «во избежание несоответствующих толкований части
манифеста 18 февраля, которая касается внешней политики». Резо-
люция Николая II гласила: «На случай запросов иностранных пред-
ставителей можете сказать им, что Россия стремится восстановить
своё прежнее положение, бывшее до войны, и, очевидно, господство-
вать на своём берегу (подчёркнуто царём. — И.Р.) Тихого океана, как
то мировой державе подобает»1. Таким образом, министру в очередной
раз пришлось корректировать зигзаги личной дипломатии монарха.
События кануна и начала Русско-японской войны получили от-
ражение и в работах отечественных карикатуристов1 2. А.А. Радаков
изобразил «Разговор британского бульдога с японским щенком».
Добродушно-беззаботный медведь (Россия) созерцает закат, а клы-
кастый злобный бульдог (Англия) науськивает маленького глупого
1 АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. 1905 г. Д. 40. Л. 24-26. А.В. Игнатьев цитирует из
этого документа только часть резолюции Николая II, где говорится о намерении
«господствовать на своем берегу Тихого океана, как то мировой державе подоба-
ет» // История внешней политики России... С. 164.
2 См.: Голиков А.Г., Рыбачёнок И.С. Указ. соч. С. 202—228.
545
щенка (Японию): «Щеночек, паинька, — “ату!” / Медведя “пиль!” сме-
лее! / Поверь: останется во рту / Кусок его филея!..» Поскольку ще-
нок трусит, бульдог обещает «полаять» в его поддержку, а беспечный
медведь увереный в своей силе, не обращает внимания на сговор не-
другов за его спиной. Во всех карикатурах прослеживается общая
идея, которая внедрялась в сознание читателей: на мирную великую
Россию напала маленькая злобная Япония, поощряемая западными
недоброжелателями. Но для идеологического обеспечения войны
этого было явно мало. Публикация парадных групповых и персо-
нальных портретов русских военных деятелей на Дальнем Востоке
(Алексеева, Куропаткина, Вирениуса, Линевича и др.), плакатов, изо-
бражающих эпизоды боевых действий, не могла изменить факта не-
популярности войны практически во всех слоях населения России.
После её начала с дозволения цензуры печатались адресованные
массовой аудитории многочисленные красочные ура-патриотические
лубочные картинки1. Главной идеей была пропаганда победоносной
войны с Японией. Так, на одной из картинок от русского мужика
в страхе бегут остатки вражеского воинства, 11ытаясь спастись на Япон-
ских островах. В названии: «Страшен враг, но милостив Бог» ясно
выражена провиденциальная суть идеологической концепции само-
державия в войне с Японией и кратко сформулирована та же мысль,
которая пространно изложена в царском манифесте о войне: «...мы
тотчас же повелели вооружённою силою ответить на вызов Японии.
Объявляя о таковом решении нашем, мы с непоколебимою верою в
помощь Всевышнего и твёрдом уповании на единодушную готов-
ность всех верных наших подданных встать вместе с нами на защиту
Отечества призываем благословение Божие на доблестные наши
войска армии и флота».
Ещё одной идеологической акцией служило проводимое лично
императором благословение иконами войск, отправлявшихся на Даль-
ний Восток. «До сих пор, — замечал Мартенс, — эту церемонию делали
только духовные лица. Теперь сам государь. Это знамение времени,
подтверждающее охватившее государя религиозно-мистическое (или
фаталистическое настроение)». По словам мемуариста, в поездах ва-
гоны были наполнены иконами, но «эти иконы не спасли нас от ужас-
нейших и невероятных поражений. Лучше вместо икон иметь получ-
ше пушки и броненосцы. Иконами можно тешиться после разгрома
японцев, у которых нет никаких икон, но есть умение, военное искус-
1 См.: Айрапетов О. Бесшабашная бестолочь. Армия, общество и «колониаль-
ная война» // Родина. 2004. № 1. С. 51—57; Филиппова Т. «Страшный враг» и «доб-
рый микадо» // Родина. 2005. № 10. С. 61—66; Экштпут С. Ударим плакатом... //
Там же. С. 67—68.
546
ство, войска, пушки, артиллерия и замечательно хороший флот»1.
После разгрома эскадры Рожественского Николай II с удивлением
сказал министру юстиции: «Странно, что Господь Бог явно покрови-
тельствует язычникам против нас, христиан!», на что министр в тон
царю ответил: «Это перст Божий»1 2.
Ещё в июле 1903 г. Куропаткин писал: «Хотя русский народ и рус-
ское войско с прежним самоотвержением выполнят волю царя, отдав
свою жизнь и добро для достижения полной победы, но сознания
важности целей, для которых война ведётся, не будет. Не будет поэто-
му и того подъёма духа, того взрыва патриотизма, которым сопро-
вождались войны с целями самообороны или с целями близкими рус-
скому народу»3. В декабре 1903 г., за месяц до начала войны, вел.
княгиня Елизавета Фёдоровна в разговоре с Куропаткиным так опре-
делила настроение московского общества: «...войны не хотят, цели
войны не понимают, одушевления не будет»4. Единственным козы-
рем, который пустили в ход, стала ставка на чувство уязвленной гор-
дости из-за вероломного нападения на русские корабли на рейде
Порт-Артура. Именно поэтому царь и ближайшее окружение выжи-
дали, рассчитывая, что первый шаг сделает Япония.
Солдаты (в огромной массе выходцы из деревни) с трудом пони-
мали, во имя чего они сражаются и гибнут на далёкой окраине импе-
рии. Паями Восточно-Азиатской компании на Ялу они не владели,
о геополитических интересах России на Дальнем Востоке вряд ли
имели какое-либо представление, а объяснить это никто не пытался,
тем более что в правящих верхах так и не выработали консолидиро-
ванной позиции по принципиальным вопросам внешней политики.
Что касается так называемой «общественности», то доминирующее
настроение хорошо передал гр. А.А. Игнатьев, участник войны: «Не
верилось, что какая-то маленькая Япония посмеет всерьёз ввязаться
в борьбу с таким исполином, как Россия»5.
Усилия добиться создания благоприятной международной обста-
новки — дипломатического обеспечения войны, для России были
объективно обречены на неуспех. Япония уверенно опиралась на союз
с Англией, которая полностью поддерживала её замысел получить
Корею в полное своё распоряжение6 и утвердиться в Маньчжурии,
обеспечивала финансирование военных программ Токио, и гаранти-
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787. Д. 10. Л. 173 -174, а также: Л. 166, 196-197, 221.
2 Там же. Д. 6. Л. 24.
3 Цит. по: Субботин Ю.Ф. Указ. соч. С. 159.
4 Цпт. по: Айрапетов О. Бесшабашная бестолочь... С. 54.
5 Игнатьев А.А. Пятьдесят лет в строю. М., 1950. С. 197.
6 Красный архив. 1934. Т. 2 (63). С. 44
547
ровала невмешательство других держав в случае Русско-японской
войны. В том, чтобы ослабить позиции России на Дальнем Востоке,
была также заинтересована Германия. Готовясь к переделу мира, она
подталкивала Россию к активизации политики в регионе в расчёте
обострить англо-русское и русско-японское соперничество1. Не по-
лучив вовремя «своей» сферы влияния в Китае, США включились
в борьбу держав за господство в Маньчжурии под лозунгом политики
«открытых дверей»1 2. О размахе их претензий после захвата Филип-
пин свидетельствовало выступление одного из сенаторов в январе
1900 г.: «непосредственно за Филиппинами находится безграничный
китайский рынок... Мы не откажемся ни от того, ни от другого... Ти-
хий океан — это наш океан! Держава, которая господствует на Тихом
океане, будет державой, господствующей над миром. Владея Филип-
пинами, такой державой будут США»3.
Россия смогла лишь подписать совместную декларацию с Фран-
цией 3 (16) марта 1902 г.4, которую для сведения вручили правитель-
ствам Австро-Венгрии, Бельгии, Великобритании, Германии, Испа-
нии, Италии, Китая, Нидерландов, США и Японии. Инициатива
исходила от Петербурга, но по предложению Парижа соглашению
придали мало обязывающую форму декларации5. Согласовывая текст
документа, Делькассе смягчил предложенную Ламздорфом редак-
цию. Первоначальный замысел Петербурга — пригласить правитель-
ства других держав присоединиться к русско-французской акции,
создав тем самым коллективный противовес англо-японскому союзу —
не встретил поддержки Парижа. Зато по его предложению в текст
было включено положение о намерении России сохранить принцип
«открытых дверей» в Китае. Наконец, по настоянию Парижа пред-
ставители союзниц вручали документ хотя и в один день, но не вместе,
а порознь6. Таким образом, на Кэ д’Орсэ постарались максимально
дистанцироваться от дипломатии Петербурга.
1 См.: Ларин А.Е. К вопросу о позициях и политике германского империализма
в Китае в 1900—1901 гг. // Учёные записки Дальневосточного гос. ун-та. 1957.
Вып. 1. С. 47—59: Ерусалимский А.С. Германский империализм и дипломатиче-
ская подготовка международной интервенции в Китае в 1900 г. // Народы Азии и
Африки. М„ 1961. № 4. С. 68-105.
2 См.: Григорцевич С.С. Борьба американского империализма за господство
в Маньчжурии в конце XIX века // Учёные записки Ярославского пед. ин-та.
Вып. XXII (XXXII). Ярославль, 1957. С. 177-250.
3 Цит. по: Бродский Р.М. Из истории дальневосточной политики США и
русско-американских отношений в Китае накануне и в период восстания ихэту-
ань // Вестник Ленинградского ун-та. 1963. № 8. С. 27—40.
4 См.: Сборник договоров России с другими государствами. 1856—1917. М.,
1952. № 52. С. 322-323.
5 АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470.1903 г. Д. 74. Т. II. Л. 339-341.
6 Там же. Л. 373.
548
Франко-русская декларация не могла принципиально изменить
расстановку сил. От идеи организовать антияпонскую коалицию по
образцу 1895 г. в Петербурге отказались сразу. Там понимали, что в
этом отношении не приходится рассчитывать на Париж, который с
лета 1903 г. вёл переговоры с Лондоном. Берлин, на словах пообещав-
ший не создавать осложнений на западной границе, в то же время за-
верил Токио, что примет меры для нейтрализации Парижа, если там
задумают выступить на стороне союзницы. Лондон, как уже отмеча-
лось, в январе 1904 г. официально известил Петербург, что не допу-
стит прохода через Дарданеллы русских военных кораблей из Чёрно-
го моря для переброски на Дальний Восток. Наконец, Вашингтон
предупредил Париж и Берлин, что в случае поддержки Петербурга не
останется безучастным к судьбе Токио. Таким образом, Россия в са-
мом лучшем случае могла надеяться только на нейтралитет со сторо-
ны других держав.
С началом войны Франция заявила о своём благожелательном
нейтралитете, однако его характер менялся. По условиям военной
конвенции она не была обязана поддерживать военные действия
союзницы на Дальнем Востоке. Но вскоре Париж предписал своим
дипломатическим представителям информировать Петербург обо
всём, что может его интересовать. Уже 4 (17) февраля 1904 г. Дель-
кассе сообщил Нелидову поступившие из Сеула сведения о передви-
жениях японских войск и их состоянии, а позже — о высадке трёхты-
сячного японского десанта в устье р. Ялу. Союзные отношения
позволили русской контрразведке в годы войны беспрепятственно
действовать на территории Франции, активно сотрудничая с фран-
цузской секретной полицией. Кроме того, тесные и многочисленные
контакты П.И. Рачковского — заведующего русской Заграничной
агентурой (центральный орган которой находился в Париже) способ-
ствовали взаимодействию агентов в других странах, в том числе
в Японии, Китае, Корее. Эта помощь позже была оценена: представи-
тели Франции в Токио и Сеуле получили русские ордена1.
Русским военно-морским и военным агентам в Париже помогали
французские коллеги. Так, лейтенант Епанчин, по предписанию мор-
ского ведомства, просил полковника Лазарева получить из француз-
ского Главного штаба копию записки французского военного агента
в Японии бар. Корвизара о японских железных дорогах. Этот объём-
ный труд в 50 стр. оказался в единственном экземпляре с приложением
множества карт. «По невозможности поручить переписку документа
частному лицу, — сообщал 20 марта (2 апреля) 1904 г. Епанчин, —
полковник Лазарев взял этот труд на себя и лично переписал на ма-
1 См.: Розенталь Э.М. Указ. соч. С. 76: Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 24—25.
549
шинке весь текст»1. Копии с карт сделал помощник русского военно-
морского агента.
Два эпизода в ходе войны потребовали от Парижа занять в конф-
ликтной ситуации более определённую позицию. Первый был связан
с Гулльским инцидентом, второй — с маршрутом похода 2-й эскадры
Тихоокеанского флота, которая двигалась в дальневосточные воды
мимо французских владений в Африке и Индокитае. Палеолог, со-
общив Делькассс об этом маршруте, предупреждал, что он увеличи-
вает опасность нарушения Францией нейтралитета. На пути следова-
ния эскадры у России не имелось морских баз и стоянок для погрузки
угля и ремонта кораблей, Петербург рассчитывал на помощь Парижа.
Но Токио выступил с протестом, требуя не грузить уголь на русские
корабли в портах французских колониальных владений. У Мадага-
скара, где предполагалась длительная стоянка, Рожественский полу-
чил извещение из Парижа: погрузка угля должна происходить в от-
крытом море, а заход в порты возможен не чаще одного раза в три
месяца.
Петербург был вынужден обратиться к союзнице. Нелидов заявил
Делькассе: «Тайное содействие вашего правительства — это непре-
менное условие большой экспедиции, которая является последним
шансом на спасение. Император поручил мне довести до вашего све-
дения, что он всем сердцем взывает к вашей дружбе»1 2. Париж усту-
пил: длительная стоянка на Мадагаскаре позволила подремонтиро-
вать корабли, дала командам время отдохнуть и подготовиться
к продолжению похода. Кроме того, была разработана специальная
система криптографии для передачи русских телеграмм и секретных
посланий. Заход эскадры в залив Камран (Камбоджа) вызвал новые
протесты Токио, но Париж нашёл отговорку. «Что такое Камран? —
писал Делькассе Бомпару. — Никогда ничего не слышал о нём и был
бы очень удивлён, если бы в таком месте оказался представитель
французской власти». Послу предписали телеграфировать в Сайгон,
чтобы командир крейсера, направленного в Камран, осторожно по-
просил Рожествснского выйти в море, а затем вернуться в Сайгон,
«не пытаясь узнать, куда направится русская эскадра»3.
Ещё одним аспектом русско-французского сотрудничества стала
закупка оружия, боеприпасов и т.п. В своё время А. Андерс, приводя
факты о размещении во Франции японских военных заказов в годы
Русско-японской войны, оценивал их как свидетельство её враждеб-
ного отношения к России4. Между тем Япония размещала военные
1 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1 Д. 2308. Л. 407-407 об.
2 Paleologue М. Un grand tournant de la politique mondiale. P. 128.
3 Ibidem. P. 286, 294.
i Андерс А. Указ. соч. С. 75.
550
заказы и производила закупки не только во Франции, но и в Англии
(большинство), в Германии, Бельгии, Швеции и Норвегии. По дан-
ным Д.Б. Павлова, во Франции на заводах Шнейдер-Крезо изготови-
ли по заказам Токио свыше 500 пушек, в том числе более 20 берего-
вых орудий крупных калибров1. Но и Россия приобрела у союзницы
вооружение. Уже в марте апреле 1904 г. через Епанчина закупили
несколько ящиков бездымного пороха для испытания на полигоне
с тем, чтобы «тотчас дать заказ на военную надобность»; были заклю-
чены контракты с фирмой Шнейдер- Крезо в Гавре и фирмой Гочки-
са в Париже на покупку пушек со всеми боеприпасами, а также патро-
нов с французским порохом, бронебойных снарядов и стальных
гранат; начались переговоры о приобретении пулемётов «Maxim» по-
следней марки и ночных прицелов1 2.
Важно отметить два обстоятельства: все мероприятия проводи-
лись в экстренном порядке и строжайшей тайне. При пересылке ящи-
ков с бездымным порохом (который французы решили отправить
«большой скоростью в качестве обыкновенного груза»), Рожествен-
ский 8 (21) марта 1904 г. требовал «во чтобы то ни стало избегать
огласки»3. Он просил начальника сухопутной таможни «во избежа-
ние всякой нескромности» военные грузы «освободить от всяких
установленных формальностей, дабы сохранить в полной тайне всё,
что относится до этого груза»4 5. Специальному офицеру ГМШ эти се-
кретные грузы выдавали на таможне без досмотра, не вскрывая. Тай-
ну блюли и при оформлении заказов, и при отправке. Так, Епанчин
сообщил, что контракт с фирмой Шнейдера Крезо на покупку шести
120-мм пушек Канэ со всеми боеприпасами был дан «якобы через
Forges et Chantiers, дабы по книгам не значилось заказа от русского
правительства». Обычно всякий заказ должен был осуществляться
через Путиловский завод, что увеличивало также и цену комиссион-
ных. Епанчину же пушки продали «по цене их во Франции без вся-
ких комиссионных». Каждая пушка обошлась по 44 100 фр.
В конце марта по приказу Рожсственского Епанчин осмотрел и
приобрел 18 пушек Гочкиса. Кроме того, через Гочкиса было куплено
у Армстронга ещё две 120-мм пушки со станками и снарядами к ним
и четыре 75-мм орудия системы Канэ6. Судя по Справке, составлен-
ной 3 (16) апреля 1904 г. для Управляющего Морским министер-
1 Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 131.
2 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 3040.
3 Там же. Л. 3- 5 об.
4 Там же. Л. 7—7 об. Рожественский — Белюстину. 9 (22) марта 1904 г.; Л. 234.
Рожественский Белюстину. 9 (22) апреля 1904 г.
5 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 3040. Л. 8 10. Рапорты Епанчина. 16 (29) и
12 (25) марта 1904 г.
6 РГА ВМФ. Ф. 417. On. 1. Д. 3040. Л. 21, 23,34,36, 73,94.
551
ством, к этому времени через русских агентов за границей было при-
обретено: у Флинта в Америке девять 76-мм пушек и тридцать две
57-мм пушки; у Шнейдера во Франции — шесть 120-мм; у Гочкиса во
Франции — восемнадцать 57-мм пушек'. На закупки и заказы Епан-
чину переводились нужные суммы, а в начале апреля через Ротшиль-
да открыли кредит в 500 тыс. франков1 2. Таким образом, несомненно,
что Париж оказывал известную поддержку Петербургу в деле заку-
пок вооружения с самого начала войны. Они, конечно, не были опре-
деляющими в укреплении боеспособности русской армии, но всё же
имели определённое значение. Исследователи по-разному оценивали
эффективность помощи Парижа в ходе войны. В Петербурге её ценили
достаточно высоко: адмирал Фурнье был удостоен ордена св. Алек-
сандра Е1евского за поддержку союзницы при расследовании Гулль-
ского инцидента, а после Цусимы адмирал Авелан в парадной форме
нанёс визит Бомпару, чтобы сказать: «Иаш флот не забудет ничего из
того, чем он обязан Франции»3.
Война, по убеждению Мартенса, становится экзаменом для народа
и правительства. «Наше правительство, — писал он в мае 1904 г., —
вполне провалилось на экзамене и его не выдержало». Промахи, не-
счастья и поражения «доказывают неряшливость, неподготовленность
и нераспорядительность». «Известия о всяких невообразимых безоб-
разиях нашей государственной жизни просто становятся нестерпимы-
ми, — сетовал юрист, — “коекакство” вполне процветает и мы русские
как “коекаки” вполне заслужили наших невероятных и постыдных
поражений. И кто же нас бьёт?! Японцы — макаки! Разве это не смешно
и не обидно?»4 Таким вопиющим проявлением «беспорядка, безна-
чалия, беззакония и идиотизма» стала, по мнению Мартенса, попытка
ведения крейсерской войны летом 1904 г.5 Суда «Петербург» и «Смо-
ленск», которые прошли Проливы в качестве торговых, в Суэцком
канале подняли военный флаг. Ламздорф рассказал Мартенсу, что
идея принадлежала вел. кн. Александру Михайловичу, который за
спиной Морского министерства вёл собственную морскую политику.
После протестов Гардинга, стремясь избежать обострения отно-
шений с Англией, Ламздорф просил Мартенса ознакомиться с досье
по Добровольному флоту к предстоявшему совещанию по этому во-
просу. Оно состоялось 10 (23) июля во дворце вел. кн. Алексея Алек-
сандровича, длилось около трёх часов, обнаружив, по словам юриста,
«большое легкомыслие и изрядное невежество наших руководителей —
1 Там же. Л. 299.
2 Там же. Л. 99. Телеграмма Епанчину. 6(19) апреля 1904 г.
3 DDF. 2-е serie. Т. VII. № 100. Бомпар — Рувье. 8(21) июня 1905 г.
4 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787. Д. 10. Л. 155-156,165,169,176.
5 Там же. Л. 187-193,198-211,213.
552
государственных мужей. Правда, оба великих князя совершенно спус-
тили свои флаги» и согласились с мнением профессора права, что по-
ведение русских судов оправдать нельзя. Было решено возвратить
захваченные суда, а командирам «Петербурга» и «Смоленска» при-
казать вернуться в Либаву, вооружить как следует и приказом Мор-
ского министерства причислить к флоту. На следующий день Нико-
лай II одобрил решения совещания, а Ламздорф сообщил Гардингу,
что инцидент исчерпан.
Однако, как выяснилось, министр поторопился. Спустя несколь-
ко дней стало известно, что «Петербург» и «Смоленск» несмотря на
приказ вернуться, задержали у мыса Доброй Надежды английский
корабль, сочтя его груз контрабандой. Взбешённый Ламздорф, уви-
дев адмирала Авелана на крестинах наследника цесаревича, сказал:
«Итак, Вы желаете войны с Англией?! Я Вам ручаюсь, что опа будет,
благодаря действиям “Петербурга” и “Смоленска”. Министр заявил,
что снимает с себя всякую ответственность за последствия и просил
передать это великим князям, перед которыми, по словам Мартенса,
он был бессилен. Оказалось, что великие князья с умыслом не сооб-
щили новых инструкций командирам кораблей. После очередного
категорического протеста Гардинга, Ламздорфу не оставалось иного,
как предложить, чтобы английские крейсера передали приказ Мор-
ского министерства русским!
Затем в верхах завязалась полемика по вопросу о составе предме-
тов военной контрабанды. На заседании по этому вопросу 16 (29) ав-
густа оба великих князя отстаивали своё толкование крейсерской
войны и контрабанды, несмотря на протесты министров финансов и
иностранных дел и отказались прекратить крейсерскую войну. В итоге
дело замяли, но по верной оценке Мартенса, «наша крейсерская вой-
на выеденного яйца не стоит и кроме хлопот и конфликтов нам ника-
кой пользы не принесла». В справедливом негодовании на великих
князей Ламздорф сказал Мартенсу: «Это чёрт знает, что такое!!! Толь-
ко люди неблагонамеренные, врат России, могут так поступать!». Пол-
ностью разделяя чувства министра, юрист с грустью констатировал:
«Таков пагубный результат образа действий нашего правительства,
благодаря великим князьям, которые во всё вмешиваются, всё портят
и совершенно ничего не понимают». К тому же «никакие юридические
договоры не могут действовать на великих князей. Только один госу-
дарь может решать вопросы и принять на себя всю ответственность».
Такую ответственность Николаю II пришлось взять на себя в во-
просе о заключении мира с Японией. Ещё до начала войны Париж
пытался, но безуспешно, содействовать урегулированию русско-
японских противоречий, поскольку для Франции поддержка России
была важна, прежде всего, в Европе. В ходе войны Делькассе также
553
предпринял попытку посредничества в мирном урегулировании.
Всего таких попыток за годы войны было четыре. Впервые это прои-
зошло в июле 1904 г. после сражения под Ляояном. Токио через по-
средников предложил организовать встречу японского посланника
в Лондоне Хаяши с Витте, который находился в Берлине для заклю-
чения торговой конвенции. Николай II категорически отклонил
японскую инициативу. Второй раз Токио зондировал возможность
переговоров в декабре 1904 г. после падения Порт-Артура.
К находившемуся в то время в Гааге Мартенсу приходил тамош-
ний французский посланник, чтобы передать сведения, полученные
от японского коллеги. Тот сообщил о японских условиях, поскольку
был уверен — при наличии франко-русского союза информация дой-
дёт по назначению. По словам Мартенса, оба посланника склонялись
к мнению, что «пока Порт-Артур не взят, нет победителей и нет по-
беждённых». Теперь японцы предлагали: 1)Корея под японским про-
текторатом; 2) Порт-Артур и Маньжурия возвращаются Китаю;
3) Китай уплачивает России расходы по возведению порт-артурских
укреплений, Дальнего и оккупации Маньжурии; 4) Китай выкупает
у России КВжд. Письмом 6 (19) декабря 1904 г. Мартенс сообщил
условия Ламздорфу, а тот «препроводил государю, который ничего
не сказал»*.
В третий раз, в конце января — начале февраля 1905 г. — после
разгрома у Мукдена — Ламздорф сообщил Николаю II о готовности
Делькассе выступить в роли посредника для заключения соглашения
о мире. На этот раз царь проявил известную склонность выслушать
условия, если Токио их сформулирует. Но таковых не последовало, а
кроме того, последней ставкой Николая II была эскадра Рожествен-
ского. Но разгром русского флота у Цусимы сделал очевидным, что
продолжать упорствовать, даже не выслушав предложений против-
ника, бессмысленно. Япония также была истощена войной, но надея-
лась, что сможет на переговорах отстоять свои претензии, опираясь
на другие державы. Англия, Германия и США, убедившись, что кон-
курентки достаточно ослабили друг друга, теперь были заинтересова-
ны в завершении войны. Самым плохим оказалось положение Рос-
сии. Мечты о «маленькой победоносной войне» в действительности
обернулись огромными людскими потерями в армии, утратой флота,
гигантскими расходами казны, подорвали международный престиж
царской империи. В стране началась революция, и над российским
самодержцем навис дамоклов меч нерешённых проблем. Не случайно
западноевропейская сатирическая графика этого времени единодушно
пророчила Николаю II судьбу Людовика XVI1 2.
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787. Д. 10. Л. 237-238.
2 Голиков А.Г., Рыбачёнок И.С. Указ. соч. С. 258—261.
554
Теперь Николай II, ранее отклонявший предложения, согласился
начать переговоры с Японией. Его личная роль оказалась определяю-
щей в постановке вопроса об их своевременности, формулировки
условий и их корректировке по ходу дела. 24 мая (6 июня) 1905 г. он
собрал в Царском Селе совещание, предложив обсудить четыре вопро-
са: «1. Возможно ли удовлетворить, при нынешнем внутреннем по-
ложении России, тем требованиям, которые ставит главнокомандую-
щий для успеха действий нашей армии против японцев? 2. Имеемые
боевые средства дают ли возможность воспрепятствовать японцам
занять в ближайшем будущем Сахалин, устье Амура и Камчатку?
3. Какой результат может дать при заключении мира успех армии
в северной Маньчжурии, если Сахалин, устье Амура и Камчатка будут
заняты японцами? 4. Следует ли немедленно сделать попытку к за-
ключению мира?»1 Мнение Романова о том, что последовательность
и формулировка вопросов, поставленных царём, «не оставляют со-
мнения в том, что явился он в совещание, в сущности, с готовым ре-
шением в пользу немедленной “попытки к заключению мира”»1 2, —
безусловно убедительно.
В журнале совещания отмечено, что царь полностью согласился
с мнением главнокомандующего войсками Петербургского военного
округа вел. кн. Владимира Александровича, что в «затруднительном
положении», в котором оказалась власть, «важнее внутреннее благо-
состояние, чем победы. Необходимо сделать попытку к выяснению
условий мира». Отвечая тем, кто, рассчитывая на будущие успехи
русского оружия в Маньчжурии, призывал не торопиться с перегово-
рами о мире, Николай II определённо заявил: «До сих пор японцы
воевали не на нашей территории. Ни один японец не ступал ещё на
русскую землю, и ни одна пядь русской земли врагу ещё не уступле-
на. Этого не следует забывать. Но завтра это может перемениться, так
как при отсутствии флота Сахалин, Камчатка, Владивосток могут
быть взяты, и тогда приступить к переговорам о мире будет ещё го-
раздо труднее и тяжелее».
В ходе обсуждения прозвучали суждения, которые, как показало
развитие событий, самодержец принял во внимание: «осведомиться
о почве для переговоров о мире и узнать возможные условия — не
значит просить мира» (генерал-адъютант Е.И. Алексеев); «пока нам
не нанесён решительный удар, надо зондировать почву относительно
1 Журнал военного совещания под личным председательством его император-
ского величества 24 мая 1905 г. в Царском Селе // Красный архив. 1928. Т. 3 (28).
С. 191.
2 Романов Б.А. Конец Русско-японской войны (Военное совещание 24 мая
1905 г. в Царском Селе) // Там же. С. 182.
555
условий мира. Южная часть Сахалина с рыбными промыслами могла
бы быть уступлена в случае необходимости» (генерал-адмирал вел.
кн. Алексей Александрович); «переговоры о мире ни к чему нас не
обязывают» (вел. кн. Владимир Александрович)’.
На следующий день, 25 мая (7 июня), царь дал аудиенцию амери-
канскому послу Дж. Мейеру, по поручению президента Т. Рузвельта
предложившего посредничество США в организации переговоров
для обсуждения условий мира. По мнению Рузвельта, «было бы пред-
почтительно, чтобы уполномоченные России и Японии вступили не-
посредственно в объяснения без всякого участия в деле посторонней
державы. Если Россия примет предложение, то президент обязуется
добиться согласия на оное японского правительства, выставляя на
вид исключительно собственный почин в деле, не упоминая о согла-
сии России, которое он будет держать в строгой тайне». Царь, уже
знавший об инициативе Рузвельта из телеграммы Кассини, согласился
с такой трактовкой американского предложения «по существу»1 2.
Предыстория и ход русско-японских переговоров на конферен-
ции в Портсмуте хорошо известны3. В распоряжении исследователей
достаточно материалов, чтобы попытаться ответить на вопросы: как
представляли в Петербурге цель конференции? Какие задачи стави-
1 Красный архив. 1928. Т. 3 (28). С. 200 203.
2 АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. 1905. Д. 92. Л. 20—20 об. Ламздорф — Кассини,
28 мая (10 июня) 1905 г. Копия телеграммы, одобренной Николаем II.
3 Уже в 1906 г. российский МИД опубликовал материалы конференции в двух
изданиях: Протоколы Портсмутской мирной конференции и текст договора между
Россией и Японией, заключённого в Портсмуте 23 августа (5 сентября) 1905 г.
СПб., 1906; Сборник дипломатических документов, касающихся переговоров
между Россией и Японией о заключении мирного договора. 24 мая — 3 октября
1905 г. СПб., 1906. По точной оценке Б.А. Романова, эти публикации содержат
«почти исчерпывающую дипломатическую хронику переговоров» (Романов Б.А.
Предисловие к публикации «Портсмут» // Красный архив. 1924. Т. 6. С. 3).
По-видимому, при подготовке «Сборника» в аппарате МИД составили под-
борки документов, имеющих отношение к переговорам. Одна из них (в маши-
нописных копиях) хранится в АВПРИ в фонде Канцелярии министра с резолю-
циями Николая II, опущенными в публикации 1906 г. (Ф. 133. Оп. 470. 1905 г.
Д. 91—96). В.В. Глушков и К.Е. Черевко опубликовали в извлечениях аналогич-
ные подборки, отложившиеся в фондах Китайский стол и Японский стол, не ука-
зав, что многие из документов были ранее напечатаны в «Сборнике». См.: Русско-
японская война 1904—1905 гг. в документах внешнеполитического ведомства
России: факты и комментарии. М., 2006.
Субъективно-личностная оценка переговоров в Портсмуте представлена
в мемуарах Витте и Розена, в дневниках Коростовца (Коростовец И.Я. Днев-
ник секретаря графа С.Ю. Витте во время Портсмутской мирной конференции.
Июль—сентябрь 1905 года // Былое. Пг., 1918. № 1—3,12) и Мартенса (АВПРИ.
Ф. 340. Оп. 787. 1905 г. Д. 9). Позиция японской стороны по вопросу о заключе-
нии мира с Россией обстоятельно прослежена в исследовании С. Окамото «Япон-
ская олигархия в Русско-японской войне». М., 2003 и др.
556
лись перед представителями России и какими методами их хотели
решить? Как соотносились задачи с достигнутыми результатами?
Многие из этих вопросов исследователи обходили молчанием. Заслу-
живает внимания постановка вопроса А.Г. Голиковым о соответствии
замысла и итога переговоров с точки зрения интересов России1.
Для российской стороны целью переговоров являлось заключить
мир на условиях, не зат рагивающих «честь и достоинство России как
великой державы». Японские предложения и претензии Петербургу
были неизвестны, сопоставлять собственные было не с чем, и пред-
стоящие переговоры рассматривались, скорее, как зондаж. Поэтому
в утверждённой царём инструкции первому уполномоченному пере-
числялись те условия мира, которые признавались «совершенно не-
приемлемыми с точки зрения достоинства России», а именно: уступка
какой-либо части русской территории; уплата военной контрибуции;
разоружение Владивостока и лишение России права содержать на
Тихом океане военный флот; уступка Японии железнодорожных ли-
ний к Владивостоку. Уполномоченным предписывалось «выслушать
предложения, которые сделают японцы и которые, вероятно, послу-
жат исходною точкою дальнейшего обмена взглядами». Перед упол-
номоченными ставилась задача «подыскать почву для согласования
по каждому вопросу взаимных интересов обеих договаривающихся
сторон», а в случае неудачи переговоров сделать так, чтобы нрав-
ственная ответственность за неё «в глазах всего мира пала бы на
Японию»2.
В отличие от Петербурга, Токио вырабатывал программу требо-
ваний начиная с лета 1904 г. Её отличительной особенностью было
ранжирование условий по значимости: необходимые, важные и до-
полнительные. В окончательном варианте «абсолютно необходимые
требования» определялись так: «1. Признание Россией полных прав
Японии на свободу действий в Корее. 2. Вывод российских войск из
Маньчжурии в оговоренные сроки и вывод японских войск из регио-
на в те же сроки. 3. Передача Россией Японии арендованной части
полуострова Ляодун и железной дороги между Харбином и Порт-
Артуром». «Относительно важными» считались: «1. Возмещение
Россией военных расходов... 2. Передача Россией Японии всех россий-
ских военных судов, укрывшихся в нейтральных гаванях. 3. Передача
Россией Японии Сахалина и близлежащих островов. 4. Предоставление
Россией Японии прав на ловлю рыбы вдоль побережья Приморья».
’ Голиков А.Г. Портсмут — 1905: одержанная или упущенная победа? Четвёр-
тые научные чтения памяти проф. В.И. Бовыкина (к 85-летию со дня рождения).
М., 2012 (в печати).
' Циг. по: Глушков В.В., Черевко К.Е. Указ. соч. С. 304- 305.
557
Добиваться включения этих пунктов в текст мирного трактата пред-
писывалось «только в том случае, если это позволят обстоятельства».
Наконец, полностью на усмотрение представителей Японии на кон-
ференции предоставлялось выдвинуть «дополнительные требования»:
«1. Ограничение военно-морской мощи России на Дальнем Востоке.
2. Превращение Владивостока в чисто торговый порт путём разруше-
ния там всех укреплений»1.
Таким образом, поскольку «абсолютно необходимые требования»
Японии и «совершенно неприемлемые» для России условия не пере-
секались, достичь соглашения, казалось, было возможно. Но конкрет-
ные результаты договорённостей во многом зависели от той обста-
новки, в которой проходили переговоры, и тех методов, которые
стороны использовали для решения поставленных задач.
Япония заранее заручилась поддержкой США и Англии по вопро-
сам, связанным с её «абсолютно необходимыми» требованиями. Ещё
в июне 1905 г. американцы согласились на захват Кореи Японией в
обмен на её обещание не посягать на Филиппины, а по англо-
японскому договору, подписанному в августе 1905 г., Япония получа-
ла свободу действий в Корее в обмен на гарантию границы Индии. Не
возражали Англия и США и против передачи Японии Ляодунского
полуострова1 2. В отличие от Японии Россия приступила к перегово-
рам о мире, фактически находясь в международной изоляции. По
словам Витте, премьер-министр союзной Франции Рувье настоя-
тельно советовал ему подписать мирный договор даже в случае, если
японская сторона потребует уплатить контрибуцию, пообещав ока-
зать содействие для такой уплаты3.
Выбор Американского континента как места заседаний конферен-
ции стал вынужденным компромиссом, поскольку Япония не согла-
шалась вести переговоры в Европе, а Россия — в Азии. Первоначально
в Петербурге питали иллюзию, что Рузвельт, заинтересованный
в успехе конференции, посоветует Токио умерить выдвигаемые пре-
тензии. В действительности роль американского президента оказа-
лась явно прояпонской. Ознакомившись с требованиями японской
стороны до начала переговоров, Рузвельт ограничился рекомендаци-
ей отказаться от унизительного для достоинства России намерения
разрушить укрепления Владивостока и заменить слова «военная кон-
трибуция» словами «возмещение расходов войны»4, на что японцы
1 См.: Окамотпо С. Указ. соч. С. 155,158. 162,172—173.
2 КутаковЛ.Н. Портсмутский мирный договор (Из истории отношений Япо-
нии с Россией и СССР. 1905 -1945 гг.). М„ 1961. С. 23.
3 Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 2. С. 404.
4 Кутаков Л.Н. Указ. соч. С. 28.
558
согласились. В ходе конференции Рузвельт, по свидетельству Витте,
«с самого начала переговоров и всё время старался поддерживать
Японию»1, и, в конце концов, он, по справедливому утверждению
Мартенса, «совершенно отказывается от своего нейтрального положе-
ния... категорически становится на сторону японцев против России»1 2.
Поэтому полностью неоправданна оценка роли президента Руз-
вельта на завершающем этапе Русско-японской войны как «миро-
творческой миссии»3. Следует говорить о беспрецедентном давлении
президента на царя и уполномоченных России с тем, чтобы прину-
дить её подписать договор с Японией, выгодный и для США. Россия
согласилась начать переговоры о мире, не заключив перемирия, что
остановило бы военные действия. Поэтому до начала переговоров
японцы поторопились занять Сахалин, с ведома, по наущению и при
моральной поддержке Рузвельта, что безусловно осложнило и без
того непростое положение русской делегации в Портсмуте. Роль этого
«честного маклера» со злой насмешкой, но очень точно показана
в немецкой карикатуре «Мирные переговоры»: Витте откручивает
японским куклам (читай — требованиям) головы, а Рузвельт стара-
тельно их приклеивает на место.
Первым уполномоченным от Японии на переговорах стал кадро-
вый дипломат министр иностранных дел Д. Комура. Российскую де-
легацию возглавлял отставной министр финансов, председатель Ко-
митета министров Витте — «умнейший человек», но «совсем не
дипломат», как неоднократно отмечал в дневнике многоопытный
юрист-междуиародник Мартенс4. По его авторитетному мнению,
Витте «никакого опыта не имел в дипломатических делах», а потому
«дипломатических приёмов совсем не знает»5. Витте рассчитывал
вести переговоры, полагаясь на свое разумение и вдохновение.
По собственному признанию, он сделал ставку на завоевание обще-
ственного мнения заокеанской республики и постарался привлечь на
свою сторону американскую прессу. С момента прибытия в Америку
чрезвычайный уполномоченный царя-самодержца повёл себя, по соб-
ственной оценке, «как актёр на большой сцене, полной народа», пред-
став перед публикой ещё более простым и доступным, «нежели
самый демократичный президент Рузвельт, который на своей демо-
кратической простоте особенно играет». Следует согласиться с Вит-
1 Витте С.Ю. Указ. соч. С. 418.
2 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787.1905 г. Д. 9. Л. 43.
3 Байбакова Л.В. Роль президента США Т. Рузвельта в выработке предвари-
тельных условий мирных переговоров между Россией и Японией (март—июнь
1905 г.) // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 2010. № 6. С. 3.
4 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787.1905 г. Д. 9. Л. 31,33.35. 37.
5 Там же. Л. 51, 35.
559
те, что эта талантливо сыгранная им роль «весьма содействовала
тому, что постепенно американское общественное мнение, а вслед
за тем и пресса всё более и более склоняли свою симпатию к главно-
уполномоченному русского царя и его сотрудников»1.
Но он лукавит, заявляя в воспоминаниях, что полученная им и
утверждённая царём инструкция, по договоренности с Ламздорфом
якобы не имела обязательного характера, и Витте мог следовать ука-
заниям в той степени, в какой счёл бы это нужным1 2. На самом деле
мемуарист, как это с ним нередко случалось, выдавал желаемое за
действительное. Ламздорф сразу же пресёк попытку Витте тракто-
вать инструкцию относительно Сахалина в смысле возможной уступки
его Японии, охарактеризовав позицию Витте как «серьёзное недо-
разумение». «Не могу объяснить, на чём основано такое Ваше заклю-
чение, — телеграфировал он 18 (31) июля 1905 г. в Вашингтон, — на
6-й странице инструкции перечислены все условия мира, которые го-
сударю императору благоугодно было признать совершенно непри-
емлемыми (здесь и далее подчёркнуто в документе. — И.Р.) с точки
зрения достоинства России. Под первым же пунктом значится непри-
емлемым требование об уступке какой-либо части русской террито-
рии, а стало быть и Сахалина... Во избежание недоразумений государю
императору благоугодно повелеть, чтобы настоящая высочайше одоб-
ренная телеграмма служила Вам дополнительною инструкциею»3.
Подтвердив получение этой телеграммы, Витте тем самым принял её
к исполнению.
В первый день работы конференции, 27 июля (9 августа), по на-
стоянию японской стороны решили, что в заседаниях будут участво-
вать только уполномоченные от держав — Витте и Розен, Комура и
Такахира, в помощь которым из числа членов делегаций назначались
технические секретари и переводчики. Эксперты же приглашались
лишь при обсуждении специальных вопросов. Японцы возложили
эти функции на опытных дипломатов, которые в ходе переговоров
могли дать квалифицированные консультации. По оценке Мартенса,
японцы «ввели в конференцию своих лучших людей и советников.
Только они превратили их в секретарей и переводчиков. Так, подле
Комура и Такахира сидит Сато, который был японским посланником
в Мексике и теперь он директор политического департамента в япон-
ском МИД. Все знают, что это воротило и умнейший человек. Япон-
цы его устроили в конференции в качестве — секретаря. Точно так же
1 Витте С.Ю. Указ. соч. С. 415—417.
2 Там же. С. 396.
3 АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 96. 1905 г. Л. 3-3 об.
560
они ввели туда Отиаи и Адачи, это играющие большую роль в их ми-
нистерстве и бесспорно способные люди, но они только “секретари-
переводчики”. Сато, в особенности, постоянно пишет во время засе-
даний записочки Комура и даёт ему советы». Кроме того, Комура
часто совещался с находящимся в соседней с залом заседаний комна-
те американцем М. Дениссоном, который, по словам Мартенса, «уже
27 лет ворочает японским МИД». Секретарями же российской деле-
гации были назначены: «милейший К.Д. Набоков, не глупый И.Я. Ко-
ростовец и набитый дурак Е.А. Плансон»1, которые только слушали,
переводили и записывали прения Комуры и Витте.
Хотя общепринятым международным дипломатическим языком
того времени являлся французский, переговоры в Портсмуте велись
на четырёх языках. Витте говорил главным образом по-французски,
но когда не находил нужного слова или хотел выразиться убедитель-
нее, переходил на русский. В первом случае на японский язык пере-
водил Адачи, а во втором на английский — Набоков (иногда с по-
мощью Розена). Комура говорил по-японски, а Адачи или Отиаи
переводили на французский язык. Время от времени обнаруживался
эффект «испорченного телефона», когда в ходе прений выявлялось
взаимное непонимание, и тогда обсуждение вопроса начиналось
сызнова.
Яркую зарисовку хода переговоров дал Коростовец: «Комура го-
ворит отдельными фразами, останавливаясь после каждого предло-
жения, чтобы дать возможность перевести. Перед ним документы, по
которым он справляется. Перед Витте нет никаких справок, кроме
инструкции министерства и белой бумаги. Витте отвечает также спо-
койно, но как бы по вдохновению, причём речь его не так плавна и
закончена. Оп приводит иногда неожиданные доводы, видимо, не
предусмотренные японцами. Барон Комура обнаруживает добросо-
вестное изучение всех подробностей, он менее талантлив, но более
подготовлен... Импровизации Витте не всегда, впрочем, удачны, осо-
бенно, когда он увлекается и говорит больше, чем следовало бы. На-
пример, при обсуждении вопроса о Сахалине, когда барон Комура
стал настаивать на жизненной важности острова для Японии, Витте
заметил, что, в сущности, Россия могла бы обойтись без Сахалина, но
что по принципиальным причинам она не может делать территори-
альных уступок. Японцы, конечно, воспользовавшись этим lapsus
linduae, и при редактировании протоколов потребовали включение
сказанного в протокол. Стоило некоторых усилий убедить их в не-
уместности такого включения, причём им указали на то, что заявление
1 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787. 1905 г. Д. 9. Л. 36.
561
было сделано между прочим и неофициально, и японцы высказывали
подобные же частные мнения»1.
Издержки отсутствия у Витте практических навыков ведения
дипломатических переговоров и, как следствие этого, невнимание
к оформлению протоколов конференции, со всей очевидностью обна-
ружились при подготовке текста мирного договора. Мартенс, кото-
рому была поручена эта работа, к своему ужасу убедился, что Витте
самые запутанные вопросы «казались очень прост ыми», и поэтому он
легко соглашался на подготовленные японцами проекты статей и
«часто не обращал никакого внимания на их редакцию и хитрую по-
стройку. Результат оказался следующий: многие японские статьи,
уже принятые конференцией, оказались для нас весьма невыгодны-
ми и неудобными. Сделанные японцами умышленно пропуски оказа-
лись для нас чрезвычайно неудобными». Витте наивно полагал, что
«все оговорки в протоколах должны быть внесены в текст статей
трактата; что это само собою разумеется и т. п.» Он отказывался слу-
шать объяснение Мартенса, «что это совсем не само собою разумеет-
ся, и что японцы имеют формальное право не допускать внесение ого-
ворок из протоколов в текст статей, если самые статьи утверждены
telles quelles конференцией» и под которыми стояли подписи Витте
и Розена1 2. И японцы это право успешно использовали.
Хотя переговоры о мире велись в американском Портсмуте, реше-
ния принимались в Петербурге и Токио. Резолюции Николая II на
всеподданнейших записках Ламздорфа и его телеграммы Витте по-
зволяют проследить изменение позиции русской стороны, исходные
положения которой были изложены в утверждённой царем инструкции
МИД. Поначалу взаимная неуступчивость сторон, казалось, завела
переговоры в тупик. Мартенс записал в дневнике: «7/20. VIII Конфе-
ренция временно закрыта, В. ждёт окончательного решения из СПб.;
Комура из Токио. Только во вторник она должна опять собраться, и,
вероятно, для закрытия. Я не могу себе представить, чтоб японцы
взяли назад свои требования относительно Сахалина и уплаты кон-
трибуции; с другой стороны, мне представляется мало вероятным со-
гласие государя на эти два требования. Впрочем, бывают у нас такие
удивительные перемены декораций — что ни за что отвечать нельзя.
Президент Рузвельт в отчаянии: выбивается из сил, чтобы привести
к миру»3.
10 (23) августа Николай II принял американского посла с поруче-
нием от Рузвельта. В дневниковой записи самодержец ограничился
1 Коростовец И.Я. Дневник секретаря... Т. 2. С. 129—130.
2 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787. 1905 г. Д. 9. Л. 51-53.
3 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787.1905 г. Д. 9. Л. 38.
562
констатацией факта, но не сообщил каких-либо подробностей и не
выразил своего впечатления от разговора1. По словам Мартенса,
письмо президента «произвело на государя глубокое впечатление,
ибо заставило его отказаться от принципа, которого он до сих пор
держался, т. е. не уступить ни одной пяди русской земли. Это основ-
ное положение было выражено неоднократно государем, и притом
в самых категорических выражениях, как в инструкции Витте, так и
в других случаях. Так, на телеграмме В. от 6-го (19-го) августа об япон-
ском требовании Сахалина государь написал: “Сказано было ни пяди
земли, ни рубля уплаты военных издержек. На этом я буду стоять до
конца”(здесь и далее — подчёркнуто в документе. — И.Р.)... Но вслед-
ствие последнего смелого, если не дерзкого шага Рузвельта, государь
согласился на уступку Японии южной части Сахалина... Вот и “ни
пяди русской земли”»1 2.
В свою очередь, кабинет министров Японии после получения те-
леграммы Комуры с сообщением, что переговоры в Портсмуте «по-
дошли к мёртвой точке», санкционировал заключение мира «любыми
способами», включая отказ от требований денежной компенсации и
территориальных приобретений. И только узнав, что царь готов усту-
пить южную часть Сахалина, японское правительство скорректиро-
вало инструкцию Комуре: «отказаться от требований уступки целого
Сахалина и, делая последнюю уступку, согласиться на половину
острова»3. Вопрос о контрибуции приобрёл форму уплаты Японии
расходов за содержание русских военнопленных. По словам Коро-
стовца, он «был решён быстро благодаря вмешательству Витте, не
хотевшего оспаривать японских притязаний, несмотря на их чрез-
мерность»4. Но, несомненно, санкция была дана царём, торопившимся
покончить с этим делом.
В Петербурге гадали, что побудило Николая II пойти на уступку,
которая изначально объявлялась «совершенно неприемлемой» — пе-
редать Японии «в вечное и полное владение южную часть острова
Сахалин и все прилегающие к последней острова»? Вел. кн. Констан-
тин Константинович, со слов сестры, изложил в дневнике такую вер-
сию: посылая Витте в Америку, царь «был настолько уверен в непри-
емлемости наших условий, что не допускал и мысли о возможности
мира. Но когда Япония приняла наши условия, ничего более не оста-
валось, как заключить мир. И так государь неожиданным образом по-
1 См.: Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 274.
2 АВПРИ. Ф. 340. Оп. 787.1905 г. Д. 9. Л. 44.
3 Цит. по: Окамото С. Указ. соч. С. 214—215.
4 После Портсмутского мира... С. 142.
563
палея, и теперь, по выражению Оли, видевшей его и имп. Александру
Фёдоровну в Петергофе, они точно в воду опущены»1.
Таким образом, Япония получила меньше, чем хотела, но при этом
сумела выполнить «абсолютно необходимые» и сверх того некоторые
«относительно важные» требования. Россия в результате личной ди-
пломатии Николая II и отчасти вследствие допущенных Витте оши-
бок уступила больше, чем могла бы уступить. Размышляя о причи-
нах, побудивших Николая II согласиться отдать Японии часть
российской территории, и выгораживая себя, Витте впоследствии
писал: «без этой уступки едва ли удалось бы заключить мир... Я был
убеждён, что мир для нас необходим, так как в противном случае нам
грозят новые бедствия и полная катастрофа, которые могут кончить-
ся свержением династии»1 2. Трудно откровеннее сформулировать
глубинную причину действий маститого сановника, мечтавшего на
крыльях «дипломатического успеха» вновь взлететь в бюрократиче-
ской иерархии. На кону была судьба династии. И для её спасения
слуга, как и его господин, никакие жертвы не считали чрезмерными.
Портсмут стал «моментом истины» для дальневосточной политики
России, да и для всего её государственного строя.
В январе 1906 г. «Новое время» поведало о помещённой в одной
из газет многозначительной карикатуре, хорошо понятной современ-
никам: над японским императором, подписывающим текст Портсмут-
ского договора, склонилась тень князя Бисмарка. «Как, — изумлённо
вопрошал германский канцлер, — мир без аннексий и контрибуции?»
И услышал в ответ: «Но зато и без реванша!» Ни о каком реванше
в Петербурге не могли и помышлять. Рассуждения (с претензией
на научную новизну) некоторых современных авторов о том, что Рос-
сия ещё могла бы продолжать войну, а Япония — нет, что если бы
Витте не поторопился с подписанием мира, то мы бы ещё им показа-
ли и тому подобные тезисы3, по меньшей мере, не точны и переводят
проблему из области реального в область виртуального. Адекватная
оценка может быть дана только по совокупности фактов, они таковы:
разгром Тихоокеанского флота, огромные материальные затраты и
рост государственного долга, значительные территориальные и эко-
номические уступки, утрата геополитических позиций в регионе,
подорванный международный престиж, наконец, вынужденная необ-
1 Из дневника Константина Романова. 1905 год // Красный архив. 1931. Т. 1 (44).
С. 134.
2 Витте С.Ю. Указ. соч. С. 432, 434—435.
3 См.: Глушков В.В., Черевко К.Е. Указ. соч. С. 8 и др.
564
ходимость сделать выбор между континентальным союзом и англо-
французской антантой, тот самый выбор, которого в Петербурге до
войны всеми силами старались избежать.
* * *
На рубеже XIX XX вв. на Дальнем Востоке сложился «новый
Восточный вопрос», не менее, если не более сложный, чем традици-
онный, связанный с судьбами Османской империи. При этом число
держав, заинтересованных в том или ином его разрешении, оказалось
большим. Уклониться от соперничества за геополитические позиции
в регионе Россия не могла, не поступившись статусом мировой дер-
жавы. В таком контексте утверждения современников, а позже неко-
торых историков об «отвлечении» внимания и сил империи на далёкую
окраину от якобы первоочередных вопросов европейской политики
необоснованны. Следует говорить о другом — к этой борьбе Россия
оказалась плохо подготовленной во всех отношениях: финансово-
экономическом, политико-дипломатическом и военном.
Как всегда, друг за другом следовали шумиха (шапками закида-
ем!), неразбериха (отсутствие единой идеи и руководства), поиски
виновных (с взаимными обвинениями), наказание невиновных (от-
ставка Ламздорфа для удовлетворения «общественного мнения») и
награждение успешно заваливших дело (адмирал Алексеев в утеше-
ние получил Георгиевский крест на шею). Захватническая с обеих
сторон, вызревавшая из противоречий держав в течение предшеству-
ющего десятилетия, война с Японией тем не менее застала царизм
врасплох. Россия вступила в неё, находясь в дипломатической изо-
ляции, без должной подготовки на суше и море, с бездарным коман-
дованием, при отсутствии чёткого и обоснованного понимания на-
циональныхигосударственныхинтересов, руководимаясамодержцем,
поразительное самообольщение которого до последней минуты под-
держивало в нём уверенность, что воле и желанию одного человека
можно подчинить ход событий.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
На рубеже XIX - XX вв. в системе международных отношений
произошли качественные изменения — мир стал единым и то, что
происходило даже в самых отдалённых его уголках, не могло не от-
ражаться на событиях в других, а любые действия каждой из держав
не могли не затрагивать интересов всех прочих. Стало очевидно, что
время региональной политики прошло, наступило время политики
мировой. Для успешного ведения внешней политики нельзя было
этого не учитывать.
Характеризуя внешнюю политику Российской империи этого пе-
риода, обычно исследователи акцентируют внимание на «раздвоен-
ности» курса, «дальневосточном крене», «переносе центра тяжести»
на Дальний Восток, во многом повторяя упрёки некоторых современ-
ников. И те, и другие видят в этом основную причину неудач и пора-
жений. С учётом первого тезиса, думается, что такая оценка нуждает-
ся в уточнении. Объективно перед Россией стояла цель не только
сохранить, но и упрочить статус великой мировой державы, готовой
и способной в реалиях нового времени отстаивать свои позиции
на международной арене по всему миру. Поэтому следовало искать
точку сопряжения всех региональных векторов политики — в Евро-
пе, на Ближнем, Дальнем, Среднем Востоке, и даже в Африке. То есть
выработать общую концепцию, общую стратегию такой политики.
Однако этого не сделали.
Нечёткое представление о своих геополитических интересах, не-
готовность активно и планомерно их отстаивать выявляется практи-
чески по всем региональным направлениям. Россия как субъект меж-
дународных отношений всё больше проигрывала своим соперникам
и конкурентам, потому что совокупность материальных факторов,
позволяющих осуществлять контроль над пространством (потенци-
ально очень высокая), зачастую использовалась не целенаправленно
и не последовательно. Формы контроля над пространством пытались
реализовать в разных сочетаниях в зависимости от региона. Па Бал-
канах это были формы политические и цивилизационные; в Проли-
вах — политические и военные; в Персии — политические, коммуни-
кационные и финансовые; в Китае — финансовые, коммуникационные
и военные; в Корее — политические и военные; в Африке — полити-
ческие.
В правящих верхах России не было выработано ясного и согла-
сованного понимания задач, стоявших перед империей в каждом
566
регионе, и методов позволявших успешно их осуществлять в склады-
вавшихся и быстро менявшихся международных условиях. Даже
актуальные задачи, которые намечались в концептуальных докумен-
тах (например, записке МИД 1900 г.), формулировались достаточно
обтекаемо, скорее, в виде благих намерений. Основной метод, при-
менявшийся почти во всех регионах, можно определить как «полити-
ку подмораживания». В официальной лексике он именовался «под-
держанием статус-кво» и мотивировался замыслом выиграть время и
хорошо подготовиться, чтобы в будущем отстаивать державные инте-
ресы. Поэтому до поражения в Русско-японской войне все предложе-
ния о разделе сфер влияния Петербург отклонял
Так действовали на Балканах, пытаясь сохранить равновесие сил
между балканскими государствами и не дать противоречиям между
ними спровоцировать масштабный конфликт — поставить в повестку
дня Восточный вопрос и «раздел турецкого наследства». Те же мето-
ды использовали в прилегающих к Проливам малоазиатских районах
Турции. В Персии, опираясь на «монополию бездорожья», рассчиты-
вали помешать усилению позиций конкурентов. В «горячих точках»
международного соперничества в Африке ограничивались наблюде-
нием. Попытка прорыва на Дальнем Востоке и завоевания прочных
позиций на Тихом океане оказалась плохо подготовленной в эконо-
мическом, финансовом и военном отношениях и слабо обеспеченной —
в политико-дипломатическом.
Лучшие русские дипломаты высокого ранга по своему профессио-
нальному уровню и специальной подготовке не только не уступали
представителям других великих держав, но зачастую были значи-
тельно квалифицированнее. Их донесения по наиболее важным про-
блемам внешней и внутренней политики показывают, что, как прави-
ло, русские посольства и миссии, а иногда и консульства были хорошо
осведомлены о ситуации в стране пребывания. К сожалению, многие
назначения на высшие посты определялись не интересами дела, а
связями при императорском дворе. Так, Извольский (как прежде
Муравьёв) получил должность благодаря благоволению вдовствую-
щей императрицы, с Урусовым Делькассе предпочитал не обсуждать
важных вопросов, а о деятельности Бенкендорфа злые языки говори-
ли, что у Англии в то время было два посла: один — в Петербурге, а
другой — в Лондоне, тогда как у России — ни одного.
Активностью и заинтересованным отношением отличались мно-
гие дипломатические агенты среднего звена, которые благодаря зна-
нию местных языков, нравов и обычаев страны успешно выполняли
свои обязанности. Отличные качества и специальные знания прояв-
ляло большинство русских военных и военно-морских агентов, до-
бывавших в сложных условиях так необходимые сведения, которые,
567
увы, не всегда оказывались востребованными. Огромный массив
в целом достоверной информации, получаемый от представителей
различных ведомств на местах, в центре не обобщался в должной
мере, а в результате тактика действий, как правило, носила следы
борьбы ведомственных интересов и личных амбиций.
Высоким профессионализмом обладал министр иностранных дел
В.Н. Ламздорф. Ближайший сотрудник всех своих предместников на
этом посту — U.K. Гирса, А.Б. Лобанова-Ростовского и М.Н. Муравьё-
ва, он как никто другой был посвящён в дипломатические тайны
империи Основные документы МИД в течение двадцати лет были
написаны и подготовлены им. Прорабатывая важные вопросы, он
зачастую опирался на консультации с наиболее доверенными и ком-
петентными коллегами — Зиновьевым и Нелидовым.
В союзе с Францией Ламздорф видел залог сохранения равнове-
сия сил. Но союзные отношения с Францией оказывались недоста-
точными в новых реалиях для отстаивания собственных замыслов.
В складывавшейся новой системе союзов в Европе Россия безуспешно
старалась уклониться от выбора между основными противниками -
Англией и Германией. Ясное представление о системе международ-
ных отношений и стремление поддерживать стабильные связи с Бер-
лином вытекало из монархических идей Ламздорфа и страха перед
угрозой войны и революции, а отнюдь не из угодничества перед пра-
вящими верхами Германии. Сдержанное отношение к Англии объяс-
нялось недоверием к её политике и желанием избежать конфликта.
Энергия и дипломатическое искусство, которые проявлял Ламз-
дорф, осуществляя политический курс, часто наталкивалась на непо-
нимание и противодействие коллег, а также ближайшего окружения
царя. «Положение нашего министерства становится невыносимо
сложным в тех случаях, когда мы не можем обойтись без содействия
других ведомств, — сетовал Ламздорф. — Исполнение от нас усколь-
зает; то и дело оказываешься перед сюрпризами и противоречиями.
Не надо забывать, что в России, увы, нет единого императорского
правительства, но есть более десятка министров, так или иначе со-
перничающих между собою, каждый из которых весьма далёк от того,
чтобы стремиться к общей цели, но ищет способа добиться своих
в ущерб целям других и зачастую даже в ущерб высшим интересам
отечества».
Отрицательную роль нередко играли великие князья и прочие
многочисленные родственники царя, считавшие себя компетентны-
ми во всех вопросах политики и постоянно вмешивавшиеся в дела
Разномыслие среди лиц, причастных к выработке ответственных
внешнеполитических решений, междуведомственные разногласия
и личные антипатии, нежелание брать ответственность на себя по-
568
рождали постоянные колебания, разброс мнений в постановке задач
и выборе средств. Отсутствие единой, цельной внешнеполитической
концепции негативно отражалось на реализации конкретных (даже
адекватных условиям) замыслов в отдельных регионах.
Причиной этого, безусловно, являлся способ принятия внешнепо-
литических решений в самодержавной России. В существенно услож-
нившихся внутриполитических и внешнеполитических условиях
личность царя, являвшегося ключевой фигурой, стала особенно важ-
ной. Между тем Николай II как глава государства был несомасшта-
бен тем задачам, которые стояли перед империей как субъектом меж-
дународных отношений. Система, при которой множество советчиков,
каждый со своим рецептом, боролись за доступ к уху императора, да-
вала сбой. В условиях разнобоя мнений и различных влияний созда-
вался такой информационный шум, в котором принимать ответствен-
ные решения становилось всё сложнее, а цена ошибки оказывалась
слишком высокой.
Успешное осуществление целей внешнеполитической деятельно-
сти невозможно без политической и военной организации, адекват-
ной потенциальным угрозам и экономическим возможностям стра-
ны. Строительство вооружённых сил, необходимых и достаточных,
должно опираться на доктрину национальной безопасности; вытека-
ющую из неё долгосрочную программу вооружений; достаточное её
финансирование. Всё это возможно лишь при единстве в подходах к
делу руководства страны, его компетентности и ясном понимании
тех задач, которые выдвигает время; при наличии продуманной, по-
следовательной, взвешенной концепции внешней политики; при ор-
ганизационном обеспечении её воплощения.
Положение дел в России на рубеже веков далеко не соответство-
вало этим параметрам. Уже Русско-японская война показала, что
причины поражений России можно было бы определить как три «не»:
несогласованность мнений, нерешительность в выборе средств, непо-
следовательность действий. На рубеже XIX XX вв. выявилось от-
сутствие в правящих верхах России адекватной внутренним и внеш-
ним условиям высшей стратегии. Российская политика носила
бессистемный характер, определялась тактическими, а не стратегиче-
скими целями. Это не позволяло верно ставить геополитические за-
дачи и добиваться их успешного осуществления.
УКАЗАТЕЛЬ ИМЁН
А
Абаза AM. - 518,520, 530,532
Абдул Хамид II - 157, 188, 242, 246,
249, 274,293-294,306, 403,434
Абраменкова А.В. — 10
Аварин В. — 477
Авелан Ф.К. - 78, 81, 113, 269-270,
272-273, 283, 299, 377, 440, 443, 516.
552-553
Авис-Анун М. (Avice-Hanoun М.) — 62,
69,79, 86-87,91, 299,303-305
АгакиА.С.- 173-175
Адамов — 436- 438, 443—444
Адачи — 561
Айрапетов О.Р. — 36, 262, 546—547,579
Александр II Николаевич — 22,172
Александр III Александрович — 71—72,
162,254, 279, 346-348,395, 399
Александр Михайлович, вел. кн. —
31 -33, 35, 42,187, 266,434, 435, 505,
510,513,518, 526,540,552
Александр I Обренович, король Сер-
бии-169, 170
Александра Фёдоровна, жена Нико-
лая II - 171, 326, 564
Алексеев В. В. — 34
Алексеев Е.И. — 494,505,512—514,516—
517, 521-523, 525-528, 533-534,
546,555,565
Алексеев К. А. — 508—510
Алексеев, полковник — 179
Алексеев, капитан — 363
Алексеева Е.В. — 34
Алексей Александрович, вел. кн. — 84,
88, 113, 270, 283, 446, 520, 530, 534,
539-540,552,556
Альвенслебен Ф., граф — 140,381
Анастасия Николаевна Черногорская,
вел. кн. — 171
Ананьин Б.В. - 5,55,383,393,398-401,
454,462, 468-472, 505-506,508
Андерс А. — 62,550
Андраши Д., граф — 162
Аадре А. - 67 -68,70,72
Андреев Н. — 101
* Указатель имён составлен Аноховой Л.Г.
570
Антюхина-Московченко В.И. — 67, 74,
98,164
Аното Г. - 76-77, 95,130, 257
Аргиропуло К.Э. — 399—400. 417, 424.
426, 428, 434, 443
Артамонов В.А. — 2
Асиновская М.Ю. — 241
Астафьев И.И. — 383—386
Атабек-Азам — 413
Ашинов Н.И. — 345—347
Б
Байбакова Л.В. — 559
Базили А.К. — 343
Бальфур А.Дж., граф — 113—114, 415,
465, 486
Баранов Н.М. — 346
Баррер К. - 99,131-134,136-137,219
Басенко Ю.В. — 10
Бахерахт В.Р. — 41,321,364,367—372
Бахметев Г.П. — 166,186
Башмаков А. А. — 184
Безобразов А.М. — 36, 505—506, 518—
519,521,523-525,527-528,532,535,
544
Беклемишев М.Н. — 88,541
Белюстин — 551
Бенкендорф А.К., граф — 41,51,54,101,
103-109,111-112,117,150,191,274,
277, 280-282, 341, 372, 375-376, 381,
413—415,457,459-467,474,485,527,
567
Бергель К. В. - 241,246-247,249-252,
254, 256 -257, 259,304, 317
Бескровный Л.Г. — 252
Биконсфильд Б.Д., граф — 450
Бири лев А. А. — 83—84,146, 266
Бисмарк-Шенгаузен О.Э., фон, князь —
22,161,433,564
Блан — 215
Бобынин Н.Н. - 391-392, 397,401,423
Бовыкин В.И. — 5, 62,557
Богданов А.В. — 2
Богданович А.В. — 75
Боев К). А. — 164
Болдырев А.В. — 238
Бомон Л. — 118,122
Бомпар М. - 78—79,91-92,94,99,106-
107, 109, 118, 142, 146, 152, 208, 228,
382-383,385, 460,464-467,550,552
Бондаревская Л.Г. — 392—394,397, 416
Бондаревский ГЛ. — 28, 259, 293, 402—
403, 411, 413,419,427, 432 433, 436,
440,456, 458-459, 462,465, 577
Бонноль — 73—74
Бостельман — 398
Бострем И.Ф. — 282
Боханов А.Н. — 57
Браун М. — 509
Бренн — 91
Бридж Ф.Р. (Bridge F.R.) — 162,168
Бриальмон, генерал — 247
Бринер Ю.И. — 508—509
Бриссон А. — 94
Бродский Р.М. — 548
Броневский А.Н. - 226-227, 230, 232
Брусилов Л.А. — 37, 258, 270, 543
Брюжер — 73
Буадефр Р. — 72
Бубнов И.Г. — 88
Буллер Р - 325
Буржуа Л. — 363
Бюлов Б., фон, князь — 132, 136, 141,
144-145, 150,152, 296-297, 403
Бюцов Е.К. - 397,423, 453
Бьенэме А. — 81—82, 84
Быков П.Д 542
Бэр В.И. - 438-439, 446
В
Ваксель П.Л. — 343
Валь В.В., фон - 325-326
Вальдерзее А., фон, граф — 75,494
Вальдек-Руссо П.М. — 67, 70, 72, 94
Банковский П.С. — 347
Васин И.И. - 344-346, 350
Вашклевич — 338
Вебер К.И. - 508-509
Величко, генерал - 266
Венизелос Э. - 213,222, 224-225, 229,
232
Веселитский-Божидарович Г.С. (Ар-
гус) - 102-103, 105-106, 357-358,
415,420—422
Вестман — 314
Виктор-Эммануил III — 131—132, 134,
136,138, 255
Виктория, королева — 57,221,326,331,
439, 444
Вильгельм II Гогенцоллерн — 71, 74,
96, 119, 139-152, 204, 264, 292, 296,
323, 325, 328, 334-335, 380, 385, 492,
495-496, 533
Вильгельмина, королева Нидерлан-
дов — 335
Вильямс, капитан — 245
Виноградов А.В. — 10
Виноградов В.Н. - 173,176,466,481,577
Виргинский В.С. — 300
Вирениус А.А. — 81—82, 258, 266,546
Висконти-Веноста Э. — 130 132, 218
Витте С.Ю. - 24, 29,31-34,37-38,43,
45, 48, 50-51, 58, 75, 140-143, 146,
149-151, 167, 171, 302, 305, 308, 311,
354-355, 382, 385 386, 398, 400-
401,406,408-410,412,417-419,421,
434 -435,454,457,461,468,480-482,
487-491, 502, 504-511, 517-528,
540-541,554-564, 578
Вишневецкий, адмирал — 266, 270
Вишняков Я. — 170
Владимир Александрович, вел. кн. —
555-556
Власов П.М. - 40-41, 171, 349-353,
360,412—413,417,448—449,468-469
Вогак К.И. - 522-523, 527, 535, 537-
538,544
Вожин П. — 68, 194
Волков А.С. — 343
Волкова О.Ю. — 10
Волконский А.М., князь — 35—37,39
Воропаева Н.Г. — 577
Вяткина Р.Р. — 577
Г
Гаджиев К.С. — 16,34
Газенкампф М.А. — 52—53
Галкин И. С. — 184
Гальперин АЛ. — 465, 468, 478, 515—
516, 529
Ганелин Р.Ш. — 55,505
Гардинг А. — 456—457, 462, 470
Гардинг Ч. - 111-114, 117-118, 208,
382,462-465, 552-553
Гартвиг Н.Г. - 119,289 - 290,307-308,
343, 412, 438, 470, 472-473, 519
Гатцфельд-Вильденбург П.М., граф —
96
Гевен, ван дер — 340
Гейден А.Ф., граф — 26 -27, 30, 37, 51,
58,287-288.318
571
Гейер Д. (Geyer D.) — 8
Гельфферих К. — 405
Генрих Гогеицоллерн, принц Прусский -
492
Генуэзский, герцог — 133
Георг I, король Греции — 172,211,220—
221
Георг, принц — 211—229, 231—232
Георгиевич — 167
Георгий Михайлович, вел. кн. — 172
Герберт — 327
Гессен И.В. — 143
Гире А.А. - 207,212-213,215. 221,223,
288
Гире М.Н. - 165, 173, 491-492
Гире Н.К. - 22, 31, 127, 173, 233, 279,
346,395,397-398,424, 511,568
Гире Н.Н. - 335,340,342
Глебов В.А. — 164
Глинский Б.Б. — 491,503,521,578
Глушков В.В. — 556—557, 564
Гогенлое-Шиллингсфюрст X., князь —
96
Голиков А.Г. — 10, 53,330, 545,555,557
Голиков К.А. — 10
Голуховский А., граф — 162, 165, 169,
188,190-191,203
Гольц-паша, К., фон дер — 244
Гольштейн Ф.А. — 100,119,141,144
Горелик С.Б. — 478
Горчаков А.М., князь — 20, 58,157,162
Гребенщикова ГА. — 10,110
Грегейль, де — 118
Грей сэр Эдвард, Фаллодон — 381—382,
457
Грубе Э.К - 470
Грибовский В.Ю. — 110
Гривс Р. — 425, 450
Григорцевич С.С. — 548
Григорьева С.В. — 346
Грим ЭД. - 477,481, 504
Грингмут В.А. — 497—498
Гришина М.И. — 238, 286—291
Гришина Р.П. — 202
Гросул В.А. — 2
Грулёв М. — 30—31,392
Грумвкоф паша — 245
Грюнвальд К. — 118
Гуаран, полковник — 137
Губастов К.А. — 170,178
Губер А. — 477
Гулд Ж.-К.- 102
Гусни-паша — 295—296
Д
Давидсон А.Б. — 324
Давыдов В.Е. — 356,358
Давыдов В.С. — 358
Данеев С. — 179
Данила, княжич — 171
Данченко С.И. — 168—169
Деборин Г. — 111
Дегеоргис, генерал — 205
Делан А. — 66—68
Делькассе Т. — 64—65. 67—68, 72—77,
79, 90, 94-108, 114, 118, 124-126,
131,133-134,138,142,153,164, 207,
220, 228-229, 328, 361-362, 373-
374,376,406,409-411,421,442,459-
462,465,548-550, 554,567
Делянис Т. — 231
Демерик — 205, 207,209
Демидов Е.П. — 178
Дениссон М. — 561
Деренковский ГМ. — 80
Дешанель П.Э. — 96, 422
Джевецкий С К. — 88
Джелял-паша — 251
Джолитти Дж. — 132
Дзанардели Дж. — 132
Дизраэли Б. — см. Биконсфильд
Дилк Ч. — 337
Добычина Е.В. — 239,538
Доккю Ч. - 507-511,513-516
Долгорукий (Долгоруков) Н.С., князь —
395
Долгорукий А.Н., князь — 536
Домоптович А.И. — 451
Драное Б.М. — 237
Дрейфус А. — 66—67
Дубасов Ф.В. — 120, 122—123, 125—
126,512-513
Дусинский И.И. — 16
Духовской С.М. — 31,33,38,507
Дэвис Ч. — 118
Дюпюи Ш. — 94
Е
Едрихин А.Е. (А. Вандам) — 42,333
Екатерина II — 21, 161
Екатерина, инфанта Португальская —
364
Елавич Б. (Jelavich В.) — 8
Елена Владимировна, вел. кн. — 172
Елизавета Фёдоровна, вел. кн. — 547
Елисеев А.В. — 348
Емелин А.Ю. - 239-240, 243
Епанчин Г.А. - 78, 81-82, 84, 86-87
90, 549, 551-552
Ермолов Н.С. - 324-325,336-337,342
Ерусалимский А.С. - 264,297,478 491 —
492, 548
Ефимов Г. — 478
Ж
Жадовский В.В. — 168—169,178
Жерве А. — 69,86
Жилинский Я.Г. — 179,266
Жиро Р. (Girault R.) - 383
Жоффей Л. — 215
3
Задохин А.Е— 157
Зайончковский А.М. — 62, 68—69 79
91-92
Зайцев В.В. — 168
Зарина ЛЛ. — 477
Зеки-паша — 246
Зиновьев И.А. - 25, 30, 158, 186, 188,
192,194,197-198,201,203,206-207,
214-215,217-219,224-225,227, 243,
248,254,257,259,274-277,280-283,
285, 286, 294-298, 302-316, 375, 395,
405-412,416-417,419,428,433-436,
438,443,450-451,468
Золотарёв В.А. — 110, 252, 279
Зонненштраль-Пискарский АЛ. — 397
Зубков КИ. — 34
И
Игнатьев А.А., граф — 547
Игнатьев А.В. - 8, 19, 43, 50, 79, 105,
162,238,461,456-466,468,523, 545
Игнатьев Н.П. — 20,175
Извольский А.П. — 92, 108, 152, 233,
289, 315-317,473,514, 516, 527, 567
Инаба Ч. (Inaba Ch.) — 278
Индрениус И. Б. — 432—434
Иосиф II — 21,161
Исаева О.И. - 188, 191,193, 207, 209
Искендеров П.А. — 169
Ито X., маркиз — 455,515, 519
К
Казем-заде Ф. — 392—394,398,449
Казин Ф.А. — 239
Казнаков Н.И. — 118, 120
Каличе Г., барон — 191—192,207
Калюжная Н.М. — 491—493
Камбон Ж. — 99,374
Камбон П. — 99—100, 106, 108, 114
374-375,446,449, 460-461
Канделоро Дж. — 132, 134, 164
Каневаро Ф.Н. — 396
Канинская ЕН. — 66
Капнист Д.А., граф — 21, 37-39
Капнист П.А., граф - 38,161,163,165 -
166,178,188,190, 206-207, 233
Кареев Н.И. — 9
Карл II — 364
Кароль I, король Румынии — 173
Кассини А.П. - 381,489, 556
Катков М.Н. — 172
Кербер Л.О. — 257
Керзон Дж., барон - 392,403,424-425,
427,447-450.456-457,465,467,474
510
Кеттлер К.Ф., барон — 492—493
Киняпина Н.С. — 19,161, 238
Кирова КЭ. — 164, 174
Китченер Г.Г., барон — 336-337
Кладо Н.Л. — 257
Клейн В. (Klein W.) — 143—144
Клемм В.О., фон — 437, 448
Ключников Ю.В. — 137
Коджон — см. Ли Хы
Козиков И.А. — 43
Козлов И.А. - 110, 252
Коковцов В.Н. - 384-385, 402, 468,
470-471
Коленкур А., маркиз — 237
Колюпанов, капитан — 266
Комб Э. - 79, 94,421
Комбарьё A. (Combarieu А.) — 74
Комура Д. - 516,526,532-533,559-563
Кондратенко Р.В. — 239, 241, 261—262,
539-541,543
Констан Ж. — 303,420
Константин Константинович, вел. кн. —
216,563-564
Константин, сын Георга 1—172
Корвалло — 307,311
Корвизар Ш., барон — 549
Корелин А.П. — 50
Коробов Ю.М. — 62—63
Королев Н.В. — 93, 99—101, 104—105
372, 378,578
Коростовец И.Я. — 41—42, 515, 517
521,525,535,556,561-563
572
573
Корф П.Л. — 395
Косоговский В.А. — 451 - 452
КосикВ.И.-577
Кострикова Е.Г — 238
Криспи Ф. — 129
Кромер Э., лорд 357, 449
Кронье П.А. — 329
Круглов А.Ф. — 425—426,428,433,435—
436
Крупенский А.Н. — 223
Крупп Ф.А. - 245-246, 249-250
Крюгер С.И. - 323, 325, 329, 331-332,
334 335,339- 340
Ксения Александровна, вел. кн. — 57,
325
Кудрявцева Е.П. — 175
Кузнецова О.Н. 107
Кузьмина Н.П. — 10
Кулагина Л.М. - 393-394.450
Кумпф-Корфес 3. — 402
Курмаков Н.Н. 356—357
Курино С. — 519,524, 532,534
Куропаткин А.Н. — 30, 42—43, 45—51,
55, 58, 71-72, 80, 137 138, 173, 179
181,191,202, 225,265, 272-273,302-
303, 309, 324, 398, 412, 419, 461, 487,
494,501 502,513,517 525,527 528.
530,532-533,538-539,543,546-547
КутаковЛ.Н. — 558—559
Кюба- 152
Л
ЛабуриД.О. — 185
Лазарев В.П. - 73-74,79,80,82,86,92,
114,382-383,549-550
Ламздорф В.Н., граф 21, 27, 29—30,
38,42—49,51 54,58,71-73,75-76,
80,92,96 -98,107-114,116-120,123-
127,133,136 138,140—144,146-152,
154, 159 160, 162, 167, 169, 173, 176,
178,182,187 195,197 203,205-208,
210,212-213,215-231,233,256-257,
274,276,278,280-281,286- 288,290,
297, 301-303, 305 315, 326-327,
330,334, 336, 339-343,346,349, 354,
356- 358, 360, 370, 373-375, 377-
378,381 -382,385- 386,395,398,400,
404,406,408 -411,416—419,422,428,
437 438,440—443,449,455,457,460—
462,465- 471,473,482—484,494-495,
500- 502,514 -526,528,530-536, 539,
544- 548,552 554,556,560,562,565,
568,577
Ламингтон, лорд — 458
Ланессан Ж.-М., де — 69
Ланца Дж. — 130
Лаппо-Данилевский A.C. — 'd
Ларин А.В. — 458
Лауз Т. (Laue Th.H.) — 50
Лебедь Н. — 87
Левицкий Н.А. — 542
Ле Донн Дж. (Le Donn J.) — 8
Лейдс В.И. — 340, 342
Леоптович Е.А. — 181
Леонтьев М.Н. — 181
Леонтьев И.С. — 348,362
Ленсдаун Г.Ч., маркиз — 103, 106, 112,
114,117,191,207-208,228,274-227,
405, 447, 449, 456 -465.467
Леру Г. - 142, 145- 146, 152
Лессар П.М. - 416-417.419,486- 489.
495,519,523
Ли С. (Lee S.) - 93
Ли Хы (Ко Чжон), король, затем импе-
ратор Кореи — 507,509
ЛивенД. (Lieven D.) — 8
Лившиц И.А. — 89
Лившиц С.Г. — 477,500
Линевич Н.П. — 546
Линлей-Самбурн — 101. 103
Лихачёв И.Ф. — 252
Лихачёв С.А. — 358, 363
Лишин К.Н. - 353-360, 363
Лобанов-Ростовский А. Б., князь — 31,
56, 233, 257, 479, 518, 568
Лобачёва В.К. — 43
Лобёф — 90
Лобко П.Л. - 291,302
Ломаченко Т.Н. — 10
Ломен Н.Н. - 540
Лубе Э. - 76-78,83,98,100-103,132—
133,138-139,147,335,374—376,442,
459
Лунтинен П. (Luntinen Р.) — 86
Лукоянов И.В. — 513
Людовик XIV — 55,364
Людовик XVI — 554
Ляхов В.П. — 452
М
Магометовы, бр. — 358
Макаров С.О. - 241, 261, 273
Макипдер X. — 16
Мак-Кинли У. — 333
Мак-Магон, майор — 452
574
Максимов П.В. — 293, 378, 380
Малевский-Малевич Н.А. — 120,122
Мангиии П. — 137
Мандельштам А.Н. — 309
Мансуров П.Б. — 168 170
Манфред А.З. - 87
Маньковский, капитан — 266
Мардер A. (Marder A.Y.) — 276
Мария Фёдоровна, жена Александ-
ра Ш — 524
Мария, дочь Георга 1-172
Маркони Г. — 300
Мартенс Ф.Ф. - 24, 27, 57, 112- 114,
116-118,190,194,197- 200,284-289,
307-309,326,342-343,378- 380,498-
500,515-521,525-526,546,552-554,
559 563
Мартыненко А.К. — 167,177,179,186
Маршалль фон Биберштейн А.Г., ба-
рон — 296
Матюнин Н.Г. — 532
Маффеи де Больо К., маркиз — 130
Машков В.Ф. — 347—348
Машкова Д., жена Александра I Обре-
новича— 169—170
Мейер Дж. — 556
Мельников Р.М. — 89, 252
Менделеев Д.И. — 42—43
Мендельсон-Бартольди Э. — 386, 511
Менелик II, абиссинский негус - 347—
348,350-362, 387
Менинг Брюс В. — 36
Мертваго Д.Ф — 539
Мещерский В.П., князь — 521
Милан I Обренович, король Сербии —
168-169
Милица Николаевна Черногорская, вел.
кн. — 171
Миллер А. - 105,324, 477
Миллер А.Ф. — 184
Миллер Е.К. - 327, 338
Милютин Д.А., граф — 20,22,24,239.241
Мирибель, генерал — 68
Мирко, княжич — 171
Михайлов В.Б. — 10
Михаил Александрович, вел. кн. — 145—
146
Михаил Николаевич, вел. кн. — 55
Михайловский Г.Н. — 173,191
Моза4>фер-эд-дин-шах - 452 453,473
Моисеев С.П. — 252
Мольтке X., граф 36, 144, 152
Монтебелло Г., маркиз — 75,91,98—99,
303,371,406
Мораль — 398
Морье Р., сэр — 398
Мубарак, шейх Кувейта — 403,444
Мулен Л.Э. — 64 -65,71,86,90- 91,304
Муравьёв М.Н., граф — 33, 41, 43, 52,
56, 65, 67, 76, 96-97, 130, 293, 325,
328-329,350-352,360,367-368,399
401,426,429-430,433- 434,481 482,
488-489,493- 494,508-511,567-568
Муравьёв Н.В., граф — 309—310
Муравьёв-Амурский В.В., граф 65—
70, 73-74. 82,86,332, 361
Мусин-Пушкин А.И., граф 265 -266,
269. 271
Муссурус-паша — 274—277
Муцухито I — 544
Мюллер Г. — 205
Мюльберг О. — 432—433
Мэтьюз Дж. (Mathews J.J.) — 93
Мэхэн А. — 16,17, 36,458
Н
Набоков К.Д. — 561
Наполеон I Бонапарт — 76
Нарочницкий АЛ. — 31, 33,477, 513
Нарышкин К.В. — 410 -411
Наср-эд-дин-шах — 393,452
Наталья, жена Милана I Обреновича —
169
Нежинский Л.Н. 19,238
Неклюдов А.В. — 92,118,120—123,125
Нелидов А.И. - 24,41,92,106 108,111,
120-123,125,131,133-138,143,146,
148-150, 176, 202, 206-207, 218—
225,254,262,278-280,284- 286,300,
369, 381, 385, 409, 549-550, 568
Нельсон К. (Neilson К.) — 8
Нетон A. (Neton А.) — 94
Низовский А.Ю. 157
Никитин Н.М. — 478
Никитин С.А. — 201
Никифоров К.В. — 168,170
Николай I Павлович — 55, 172
Николай II Александрович — 24, 26,
35,43,50,54-58,71—76,78,85,91
92, 97, 99, 105, 107, 111-114, 118-
120, 130, 137, 139,152, 160, 166-167,
169, 171, 176, 179, 181-182,187,193,
197-204,211,215-219,253,266,273,
276 277, 280-283, 296 - 297, 301,
313-316, 325-326, 330, 334-336,
340,342,348,352,354 -355,359 -360,
575
363- 384, 379,384, 386, 400, 406,410,
417,419,437, 441—442,448, 455, 468,
471, 478, 480, 482, 484-487, 491, 493,
495,501,505,510,512 513,517 518,
520- 522,524-525,527-536,540,544 -
545,555-556, 562 -564, 569
Николай Николаевич, вел. кн. — 151,
256
Николай I, кн. Черногорский — 170—
171,182
Николай, сын Георга I — 172
Никольский А.П. — 55
Нисси Т., барон — 511
Ноаль, граф — 99
Нольде Б.Э. — 61
Ньютон П. (Newton Р.С.), лорд — 93,
449,459
О
Оболенский-Нелединский-Мелецкий
В.С., кн. - 189,302,311,343,412,519
Обручев Н.Н. - 20, 22-25, 47, 72, 92,
266,478
О’Бэрн — 118
Овсеенко Г.В. - 433 -434.436,438-441,
443- 446
Огенюис-Селиверстоф А. — 62
Окамото С. — 557- 558
О’Копор, сор Николс Р. — 312.481 —484
Ольга Константиновна, королева Гре-
ции- 172,216, 564
д’Оней, граф — 95
Ону М.К. - 172,213-216,220-221
Орлов А.А. — 353,356,358 —359
Осипов В.П. — 394
Остальцева А.Ф. — 93,103,105,128,392,
457, 465-467,578
Остен-Сакен Н.Д., граф - 74, 97, 119,
140,143, 151,154, 296- 297, 328,333,
381.386,404,415, 440, 485 486, 495
Острецова М.Л,— 143—144
Остриков П.И. — 110,113,117
Отчиай — 561
Охеда Г. — 367
П
Павлов А.И. - 517, 519,523
Павлов Д.Б. - 110,118,542, 549, 551
Павлович М. (Велып.ман МЛ.) — 391—
392,401-402
Паженкопф - 307,309,313
Паиса — 215
ПскЧонХё-509,511
Палашковский С.Е. — 30
Палеолог М. — 94 —95, 550
Палицын Ф.Ф.- 91 -92.182—183,315—
316
Палюмбо, адмирал — 255
Пантелеев Ю.А. — 89
Панченкова М.Т. — 188, 210, 238
Папастратигакис Н. — 260
Паприков С. — 179
Пасек Н.П. - 448
Пашич Н. — 169
Пеллетан Ш. — 90
Пендезек Ж. - 71-72,78 -79
Перроне — 250
Петр I — 34,391
Петр I Карагеоргиевич — 170
Петров А.В. - 241-246, 248-249, 263
Петров В.А. - 239,302, 304.313, 541
Петров М.А. — 252, 260
Петров Ю.А. — 10
Пешков Н.Н. 25- 26,47
Пинон Р. (Pinon R.) — 95
Писарев Ю.А. 158
Плансон Е.А. — 521, 561
Плеве В.К. - 306-309, 311, 313, 517,
520
Плешаков К.В. — 17
Победоносцев К.П. — 360
Побережников И.В. — 34
Поздняков Э.А. — 16
Познахирев В.П. — 110
Покотилов Д.Д. — 508,527
Покровский М.Н. — 52,143
Поляков Л.С. - 395-396, 398
Поляков Я.С. — 398
Понафидин П.Е. — 423
Попкова О.И. — 10
Попов А.А. - 300, 392, 481-484, 486-
489,578
Попов А.С. — 300
Попова И.В. — 10
Потапов Н.М. - 177,179,182-183.578
Прессель В., фон — 402
Принетти Дж. — 132,134,136,138
Протопопов А.П. — 254,263 -268,271—
273
Протопопов Н.И. — 181
Пуадевен Р. — 164
Р
Радаков А.А. - 2,337,361,376,545
Радолин Г., князь - 150
576
Ратцель Ф. — 16—17
Рауш фон Траутенберг П.А. — 28—29
Рафалович А. Г. — 421
Рачковский П.И. — 549
Ревякин А.В. 62 63,87
РейнакЖ. (Reinach J.P.) — 144
Рейнталь, генерал — 266
Рейтер П.Ю., барон — 393—394
Рейценштейн Н.К. — 443—445
Ремнев А.В. — 513, 525
Ренувен П. (Renouvin Р.) — 62, 68—69,
93-94,131,136, 164,387
Риппер Ю_, адмирал 208
Риттих П.А. — 29,429
Рихтгофен О., барон — 404
Робертс Ф., лорд — 332—334,336
Родс С.Д. - 333,425
Рожественский З.П. 54,90,110—114,
116,125-126,139,251 -252,257,266,
269,543,547, 550-551, 554
Розен Р.Р., барон - 33-36,58,160,166,
172,176,195 196,207,508-511,515,
517, 519, 526, 528, 531-533, 539, 556,
560-562
Розенталь Э.М. - 62, 68, 79, 81, 383,
385,387,549
РомановБА. -14,50,143,383-384,386,
459,461,465,468,478-480,486-489,
491, 502, 504-506, 511, 513, 515, 58,
522,525,544,555-556,579
Романов П.М. — 356,508—509
Роменко-Гурко В.И. — 324
Ростковский А.А. — 201 -202
Ростунов И.И — 542
Ротенбург — 368
Ротшильд — 552
Ротштейн Ф.А. — 7, 364, 388,391, 482
Роулинсон — 450
Рувье М. - 91, 94, 142, 146, 150-151,
385,411-412,421,552,558
Руденко А.В. — 10
Рудини А. - 129,131
Рузвельт Т. - 380,556, 558-560, 563
Руммель Ю.В. — 255
Русин А.И. - 239,541-542
Рыбачёнок И.С. - 10,19,22-24,33,35,
56-57, 64, 66, 80, 83, 87, 89, 142,147,
162, 188, 190, 238, 241, 257, 263, 287,
330,347,528,541,545 555,578 579
С
СабанинА. — 137
Сабуров П.А. - 22,286-287
Савинский А.А. - 112—115, 119. 143.
147,152,160, 202,527,532,534
Савич, полковник — 266
Сазонов С.Д. — 282—283
Самойлов В.К. — 538
Сандерс Дж. — 433
Сандерсон Т. — 275
Сарычев В.Ф. — 446
Сато - 561
Сахаров В.В. - 66, 68, 71, 73, 78 79,
179,182. 229-230,493,527
Сеймур Э., адмирал — 494
Сементовский-Курило Д.К. — 316
Сергеев Е.Ю. - 62, 82, 85, 114, 154, 181,
484.501
Серова О.В. - 130-132, 134 139, 153,
164
Силин А.С. - 163, 249,291
Сипягин Д.С. — 302—303
Сказкин С.Д. - 13,260
Скальковский К.А. — 55
Сквозников А.Н. — 195
Скворцов А.В. — 88,445—446
Скотт Ч. — 487—489
Скрыдлов Н И. - 266-271,273-274
Смолин М.Б. — 16-17
Соковнин М.А. — 537—538
Соколовский С.Ф. — 99, 128, 157, 211,
291, 326-327, 330, 392, 396, 518
Соколовская О.В. 175,178,195,216,229
Соловьёв В.С. — 497 498
Соловьёв С.М. — 497
Соловьёв Ю.Я. — 171—173
Солсбери Р.А., маркиз — 215,285,331—
332,425,450,481,488-489,496
Сорока М.Е. - 10,457, 460, 462
Спасский ИД. — 89, 252
Стааль Е.Е., барон — 52, 324, 340, 430,
455,483,485-486
Стапчов Д.И. — 301
Старк О.В. — 535
Стахович П.А. - 324-325,327
Степанов В.А. - 241-243, 248-249
Степанов ВЛ. — 211
Степанов С.А. — 50
Стрельбицкий И.И. — 363
Струве К.В. — 340—341
Столыпин П.А. — 315—316, 528
СубботинЮ.Ф. - 47,139,520,528,538,
543, 547
Суворин А.С. — 29,54—55
Схиммельпеннинк Д. (Schimmelpen-
ninck van dcr Oye D.) - 8,47
577
Сыромятников С.Н. (Сигма) — 435,
447 -448
Сысоев И.Н. - 181
Т
Таиту, жена Менелика II — 359- 360
Талейран-Перигор Ш.М. — 517
Таубе М.А., барон — 27—28, 109, 116—
127,288-290,521
Такахира К. — 560—561
Тевфик-паша — 307—308,312
Тейлор А Дж. — 9
Теплов В.А. — 121, 209
Тихвинский С.Л. — 238
Тихомиров Л.А. — 496,498
Толмачёв С. — 507
Третьяков — 395
Туполев Б.М. - 163, 291,402,405
Турхан-паша — 218
Тыртов П.П. - 43, 45-46, 78, 265, 267,
269,302,426-428,430,434,437,441-
443, 508, 513- 516,519, 539 -540
Тютчева — 526
У
Угрюмов А.П. — 265,270
Улунян Ар.А. — 18, 85, 181
Умберто I, король Италии — 131
Урусов Л.П., князь — 25, 41, 66—67,
69-70, 75-76, 90, 95-99, 101, 104-
105,133-134,161-162,328-329,335.
339,351,360,373- 376,409—410,460,
500. 567
Успенский И.П. — 541
Ухтомский Э.Э., князь — 35,435
Ф
Фалькенгаген — 394
Фейгина Л.Б. — 140,143- 144, 148, 151
Фердинанд 1 Кобургский, князь Бол-
гарин - 168,179,186,193
Ферид-паша — 311—312
Филатова ИМ. — 324
Филиппова Т.А. — 18, 546
Фирмилиан, епископ — 177
Фоптон Г.А. — 244
Фор Ф. — 78
Франц-Иосиф I — 21,97, 203
Фредерикс Л.А. — 86
Фрейей не Ш.Л. де — 64
Фридрихе В.Н. — 370
Фромаже — 118
Фрей Э. — 118
Фурнье, адмирал — 118, 120, 552
Фурсенко А.А. — 478,490
X
Халъгартен Г. — 163
Харт сэр Роберт — 509
Хасан-паша - 248-249, 251
Хаяши Т., граф — 554
Хвостов Б.М. — 61, 238, 465
Хевролина Б.М. — 20, 188
Хильми-паша - 192, 205
ХитроваН.И. - 159,171, 196
Хольмсен И.А. — 181
Хомяков Н.А. — 395- 396
Хотеенков В.Ф. — 300
Хренков А.В. - 345,356, 359,363
Христиансен— 124
Хуспи-паша— 194,198
ц
Целебровский В.П. — 73
Циммерман Ю. — 349
Цывинский Г.Ф. — 260
Ч
Чагин И.И. - 539, 541
Чарыков Н.В. - 170, 196, 207,233,301
Челлсн Ф. — 16
Чемберлен Дж. — 104, 361,459 -460
Черевко К.Е. - 556-557,564
Чернов С.Л. — 238
Черчилль У. — 455, 466- 467
Чиркова Е.А. 515
Чироль В. — 433
Чиршки Г., фон — 146
Чихачёв Н.М. — 347
Чухнин Т.П. — 370
Ш
Шацилло В.К. — 542
Шацилло Л.А. — 542
Шакир-паша — 218, 245
Шванк А.Ф. - 241, 248, 251, 258-259
Шведов Н.К. — 349
Шевич Д.Е. - 369,371-372,374
Шеин С.П. — 81,86
Шеремет В.И. - 28, 239,318
Шестаков И.А. — 345,347
578
Шнейдер С. — 264
ШпаунХ. — 118, 120
Шпейер А.Н. - 30, 469 470, 509
Штакельберг Э.А., барон — 256
Штейн М. - 329
Штемрих В. — 403
Шубин ГВ.— 577
Шувалов П.А., граф — 285, 287
Щ
Щеглов А.П. — 171
Щербачёв Ю.Н. 172
Щербина Г.С. - 197 -200
Э
Эбергард А.А. — 241
Эджертон, леди — 172
Эдуард VII - 93, 100-102, 108. 112,
145, 147, 277,375-376, 465
Эйхельман О. - 283- 284
Эккардштейн Г., барон — 432
Экштутп С А. — 546
Элленборо, лорд — 458
Эндрю Ч. (Andrew Ch.) — 93
Эттер Н.С. - 223-226
Этьен Э. — 91
Я
Яковлев А. 329
Ямагата А., князь — 512
ЯмбаевИ.М. - 186,197, 201
Янжул Н.И. — 538
Янчевецкий Д. — 491
СПИСОК СОКРАЩЕНИИ
АВПРИ — Архив внешней политики Российской империи
ГА РФ — Государственный архив Российской Федерации
РГА ВМФ — Российский государственный архив военно
морского флота
РГВИА — Российский государственный военно-истори-
ческий архив
Англо-бурская война... — Англо-бурская война 1899 1902 гг.: По архив-
ным материалам и воспоминаниям очевидцев /
авт.-сост. Н.Г Воропаева, Р.Р. Вяткина, Г.В. Шу-
бин. М., 2001
Англо-бурская война в до- — Англо-бурская война в донесениях русского во-
несениях... енного агента // Красный архив. 1940. Т. 6 (103)
Англо-русское соперниче- — Англо-русское соперничество в Персии: Жур-
ство в Персии... нал Особого совещания, 4 февр. 1890 г. //
Красный архив. 1933. Т. 1 (56)
Бондаревский ГЛ. Багдад- — Бондаревский Г.Л Багдадская дорога и про
ская дорога... никновение германского империализма на
Ближний Восток (1888 1903). Ташкент, 1955
Бондаревский ГЛ. Англий----Бондаревский ГЛ. Английская политика и
ская политика и междуна- международные отношения в бассейне Пер-
родные отношения... сидского залива (конец XIX — начало XX в.).
М., 1968
В «пороховом погребе»... — В «пороховом погребе Европы», 1878—1914 гг. /
отв. ред. В.Н. Виноградов, В.И. Косик. М., 2003
Восточный вопрос... — Восточный вопрос во внешней политике Рос
сии. Конец XVIII в. — начало XX в. М., 1978
Геополитические факто- — Геополитические факторы во внешней поли-
ры... гике России: вторая половина XVI — начало
XX века. М., 2007
Дневник В.Н. Ламздор-------Дневник В.Н. Ламздорфа (1886—1890). М.; Л.,
фа.. 1926
580
Испано-британский кон-------Испано-британский конфликт 1898 -1899 гг.//
фликт... Красный архив. 1933. Т. 5 (60)
История внешней полити- — История внешней политики России Конец
ки России... XIX - начало XX века (от русско-французско-
го союза до Октябрьской революции). М., 1997
Коренные интересы Рос-------Коренные интересы России глазами её госу-
сии... дарственных деятелей, дипломатов, военных и
публицистов: Документальная публикация /
сост. И.С. Рыбачёнок. М., 2004
Королёв Н.В. Заключение — Королёв Н.В. Заключение англо-французской
англо-французской Антан- Антанты 1904 г. и позиция России // Учёные
ты... записки Кишин. гос. пед. ин-та им. И. Крянгэ.
Т. VIII. Серия гуманит. наук. Кишинёв, 1957
Королёв Н.В. Внешняя по Королёв Н.В. Внешняя политика США и англо-
литика США... французская Антанта 1904 г.//Учёные запис-
ки Тирасп. гос пед. ин-та им. Т.Г. Шевченко.
Вып. III. Кишинёв, 1957
Королёв Н.В. Внешняя по КоролёвН.В. Внешняя политика Испании в на-
литика Испании... чале XX века: (К истории образования англо-
французской Антанты 1904 года) // Учёные
записки Кишин. гос. пед. ин-та им. И. Крянгэ.
Т. XI. Серия гуманит. наук. Кишинёв, 1958
Осталъцева А.Ф. Англо-------Остальцева А.Ф. Англо-русское соглашение
русское соглашение 1907 го- 1907 года. Влияние Русско-японской войны
да... и революции 1905—1907 годов на внешнюю
политику царизма и на перегруппировку ев-
ропейских держав. Саратов: Изд-во Саратов-
ского ун-та, 1977
Попов А.А. Англо-русское — Попов А.А. Англо русское соглашение о раз-
соглашение... деле Китая (1899 г.) // Красный архив. 1927.
Т. 6(25)
Потапов Н.М.... — Потапов Н.М. — русский военный агент в Чер-
ногории. М.; Подгорица, 2003. Т. 1: Донесения,
рапорты, телеграммы, письма 1902—1915 гг.
Пролог Русско-японской — Глинский Б.Б. Пролог Русско-японской войны:
войны... Материалы из архива графа С.Ю. Витте. Пг.,
1916
581
Реформы в Македонии — Министерство иностранных дел. Диплома-
1902-1903 гг.... тическая переписка. Реформы в Македонии 1902-1903 гг. СПб., 1906
Реформы в Македонии — Министерство иностранных дел. Диплома-
1903-1905 гг.... тическая переписка. Реформы в Македонии 1903-1905 гг. СПб., 1906
Романов Б.А. Россия в Маньчжурии... — Романов Б.А. Россия в Маньчжурии (1892— 1906). Очерки по истории внешней политики самодержавия в эпоху империализма. Л , 1928
Романов Б.А. Очерки дипломатической истории... — Романов Б.А. Очерки дипломатической исто- рии Русско-японской войны. 1895 1907. М.; Л., 1955
Российско-эфиопские отношения... — Российско-эфиопские отношения в XIX — на- чале XX в Сб. док. М., 1998
Россия и Африка... — Россия и Африка: Документы и материалы. XVIII в. - 1960 г. М„ 1999. Т. 1: XVIII в. 1917 г.
Россия — Марокко... — Россия — Марокко: история связей двух стран в документах и материалах (1777—1916). М., 1999 '
Россия и Япония... — Россия и Япония на заре XX столетия. Анали- тические материалы отечественной военной ориенталистики / ред. В.Л. Золотарёв. М., 1994
Русско-японская война... — Русско-японская война 1904—1905: Взгляд че- рез столетие / отв. ред. О.Р. Айрапетов. М., 2004
Рыбачёнок И. С. Союз с Францией... — Рыбачёнок И.С. Союз с Францией во внешней политике России в конце XIX в. М„ 1993
BD — British Documents on the Origins of the War 1898-1914. Vol. I-XI. London, 1926-1938
DDF — Documents diplomatiques franqais. 1871 1914. 2-me serie (1901-1911). V. 1-7. 1931-1937
GP — Die Grosse Politik der europaischen Kabinette. 1871—1914. Sammlung der diplomatischen Ak- ten des Auswartigen Amtes. Bd. I—XI. Berlin, 1922-1927
Научное издание
Рыбачёнок Ирина Сергеевна
ЗАКАТ ВЕЛИКОЙ ДЕРЖАВЫ.
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ
НА РУБЕЖЕ XIX—XX вв.:
ЦЕЛИ, ЗАДАЧИ И МЕТОДЫ
Ведущий редактор Н. А. Богатырева
Редактор Л. Г. Анохова
Художественный редактор А. К. Сорокин
Художественное оформление Л. В. Богданов
Технический редактор М. М. Ветрова
Выпускающий редактор Н. Н. Доломанова
Компьютерная верстка Ю. В. Одинцова
ЛР № 066009 от 22.07.1998. Подписано в печать 06.11.2012.
Формат 60x90/16. Печать офсетная. Усл. печ. л. 36,5.
Тираж 1000 экз. Заказ 9062
Издательство «Российская полишческая энциклопедия» (РОССПЭН)
117393, Москва, ул. Профсоюзная, д. 82. Тел.: 8(495)334 81-87 (дирекция),
8(495)334-82-42 (отдел реализации)
Отпечатано в ОАО «Первая Образцовая типография»,
филиал «УЛЬЯНОВСКИЙ ДОМ ПЕЧАТИ». 432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14
Лучший и вернейший союзник
России есть время.
С.Ю. Витте
Поддержание статус-кво
не может быть окончательной целью
какой-либо политики.
П.А. Капнист
Ни за что на свете,
пока я останусь министром,
я не сделаю по направлению
к Потсдаму ни одним шагом больше,
чем в сторону Букингемского дворца.
В.Н. Ламздорф